Читать онлайн Женщина в библиотеке бесплатно

Перевод с английского П. Н. Белитовой

Москва

2025

Sulari Gentill

The Woman in the Library

* * *

Посвящается Барбаре

«Осторожно откройте меня…»
Эмили Дикинсон. Интимные письма

~ ~ ~

Дорогая Ханна!

Что ты сейчас пишешь?

Полагаю, ты уже начала новый роман. Если же нет, то считай мое письмо тонким намеком от поклонника. Да, теперь у тебя есть поклонники, друг мой, и они отчаянно нуждаются в следующей книге Ханны Тайгон. Перефразируя Человека-паука: «С большой аудиторией приходит большая ответственность»[1].

А если серьезно, вчера увидел экземпляр «Невероятной страны» в книжном на углу. Магазинчик назывался «Ладья». Хипстерское местечко, где вместе с книгой можно приобрести латте на соевом молоке с куркумой и зерновой батончик. Ну неважно, главное, что твои книги можно встретить в американских магазинах, если тебе интересно. Прикладываю фото полки с новинками. Я даже приобрел себе томик, только ради того, чтобы похвастаться кассирше, что знаю автора! Кажется, ее это впечатлило. По крайней мере, мне послышалась нотка восхищения в ее голосе, когда она спросила, нужен ли мне пакет.

Мне очень жаль, что я не смог приехать в Нью-Йорк, когда ты была там на гастролях. Было бы замечательно встретиться после стольких лет переписки. Собираюсь через пару месяцев все исправить и пересечь океан, если, конечно, ты сама не соберешься в Штаты. Может, если действие твоей книги будет разворачиваться у нас, совершишь исследовательскую поездку? Хотя есть нечто особенное в дружбе, основанной только на любви к словам и подкрепляемой обменом ими же.

Что касается твоих вопросов о моей книге: я провел пятницу в библиотеке. Написал тысячу слов и стер пятнадцать сотен. В любом случае — если уж и страдать от отсутствия вдохновения, то в Бостонской публичной библиотеке. Муза моя изображает недотрогу, и я надеялся, что новое место поможет растопить ее сердце. Библиотека действительно впечатляет — чего только стоит потолок в читальном зале. Боюсь, я слишком много времени его разглядывал. Интересно, сколько раздосадованных писателей до меня считали эти декоративные карнизы? Возможно, Эмерсон или Олкотт бездумно рассматривали ту же самую лепнину или ее эквивалент в первой инкарнации библиотеки, когда она еще располагалась на Бойлстон-стрит. Мысль об этом меня успокаивает.

Что же, жду новостей о твоем новом проекте. Как всегда, готов читать новые главы по мере их написания и высылать отзывы, если это необходимо. По крайней мере, займусь чем-то полезным, пока не вылезу из своей ямы, да и кто знает, вдруг заражусь твоей продуктивностью?! А там уже и я буду высылать тебе свои главы.
С уважением и так далее Лео

Глава первая

Писать книгу в Бостонской публичной библиотеке было ошибкой. Она оказалась слишком великолепной. Можно провести часы, просто разглядывая потолок в читальном зале. А ведь мало кто может писать книги задрав голову. Потолок же, казалось, во всех смыслах смотрел свысока, осуждая. Дразнил архитектурным совершенством, которого нельзя было достичь, бездумно расставляя друг за другом слова. Хотелось начинать с огромных арок, возвести великолепный фундамент и после добавить деталей — сотворить нечто зрелищное, симметричное, целостное. К сожалению, я пишу не так.

Я кладу кирпичики безо всяких чертежей, складываю слова в предложения, а те — в абзацы, позволяя стенам своего творения своевольно изгибаться и выворачиваться. У меня нет фундамента, лишь кирпичи, из которых складывается произведение. С самого начала я не знаю, что строю и будет ли оно крепко стоять.

Возможно, мне стоит работать в автобусе. Это больше подходит моему рабочему процессу. Ведь у меня есть некое направление, маршрут, но кто входит и выходит — определяется запутанным сочетанием привычек, времени и случайностей. Всегда есть вероятность, что маршрут изменят в последнюю минуту — из-за погоды или аварии, парада или марафона. Нет никакой симметрии и никакого плана, лишь хаотичность человеческой жизни.

И все же у потолков есть кое-что, чего нет у автобусов, и это чудесная возвышенная перспектива. Наверняка они повидали многих писателей. Но видят ли еще одного прямо сейчас? Или для них я лишь женщина в библиотеке с чистым листом бумаги на столе?

Возможно, все же стоит отвлечься от потолка и что-нибудь написать.

С трудом я отвожу взгляд. Лампы с зелеными абажурами рисуют на столах мягкие овалы света, очерчивая личные территории в общем зале. Словно говоря: располагайся как угодно, но будь добр, оставайся под светом своей лампы. Я сижу на краю одного из дюжины столов, что ровными рядами расставлены по комнате. Мое место почти в центре, так что, куда бы я ни бросила взгляд, всюду были видны зеленые лампы и склоненные над книгами головы. Вот девушка по соседству со мной сняла куртку и обнажила руки, полностью забитые татуировками. У меня самой татуировок нет, но они меня восхищают. История жизни, навсегда вписанная в ее кожу… Она сама словно книга. Узоры, портреты и слова. Мантры о любви и силе. Насколько они выдуманы? Что бы рассказала я, если бы решилась написать собственную историю на теле? Девушка читает Фрейда. А ведь студент факультета психологии — это отличный протагонист для триллера. Именно студент, а не эксперт. Экспертами читатели проникаются хуже, их знания и статус слишком отличают их от обычного человека. Я пишу «студент психологии» на чистом листе своей записной книжки и заключаю слова в рамку. Ну что же, будем считать, в автобус я зашла. Бог знает, куда он меня привезет, — я запрыгнула в первый попавшийся.

Под рамочкой я оставляю заметки о ее татуировках, стараясь разглядывать их не слишком заметно.

Напротив меня сидит молодой человек в джемпере юридического факультета Гарварда. У него классическая внешность — широкие плечи, сильная челюсть, ямочка на подбородке, — словно он оживший герой старых мультфильмов. Уже минут десять он пялится на одну и ту же страницу раскрытого тома. Возможно, он запоминает текст… или пытается не смотреть на девушку слева от меня. Интересно, кем они приходятся друг другу? Может, бывшие любовники? А вдруг он страдает от безответных чувств, а девушке все равно?

Или даже наоборот — что, если она преследует его по пятам? Наблюдает за ним поверх томика Фрейда? Подозревает его в чем-то? Он и правда выглядит измученным… Возможно, виной? Он бросает взгляд на наручные часы — «ролекс» или очень хорошая реплика.

Слева от Героического Подбородка сидит еще один человек, все еще молодой, но уже не юный. На нем спортивная куртка поверх рубашки и джемпера. Я смотрю на него с особой осторожностью, потому что он невероятно красив. Темные волосы, черные глаза, широкие брови. Главное, не встретиться с ним взглядом, иначе он решит, что я на него пялюсь. А у меня чисто научный интерес… ладно, может, не совсем. Но по большей части я размышляю, что он может привнести в историю.

Он работает за ноутбуком, иногда замирая и глядя в экран, а затем снова стремительно печатая. Боже мой, неужели он тоже писатель?

В читальном зале есть и другие люди, но для меня они лишь тени. Пока я пытаюсь перенести на страницу этих троих. Некоторое время я пишу… в основном сценарии. Как Девушка с Фрейдом, Героический Подбородок и Красавчик могут быть связаны? Любовные треугольники, бизнес-партнерства, детские дружбы. Может, Красавчик — это кинозвезда, Героический Подбородок — его фанат, а Девушка с Фрейдом — верная телохранительница? Сценарии становятся все более смешными, и я невольно улыбаюсь, поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Красавчика. Он выглядит удивленным и смущенным, и я, наверное, тоже, потому что испытываю точно такие же эмоции. Открываю рот, чтобы объяснить — я простой писатель, никаких грязных намерений, но это же читальный зал, здесь нельзя ни с того ни с сего пускаться в разъяснения, ведь людям нужна тишина. Я пытаюсь донести до Красавчика, что он мне интересен лишь в качестве прообраза персонажа, но такое слишком сложно передать жестами. Он лишь сильнее удивляется.

Девушка с Фрейдом мягко смеется. Теперь и Героический Подбородок отвлекся от своей книги, и вот мы вчетвером молча глядим друг на друга без возможности извиниться или объясниться, не навлекая на себя гнев библиотекарей.

Вдруг раздается крик. Резкий и испуганный. После него секунду висит тишина, и мы наконец соображаем, что библиотечные правила больше не работают.

— Черт! Что это было? — бормочет Героический Подбородок.

— Откуда кричали? — Девушка с Фрейдом встает и оглядывается.

Люди начинают собирать вещи. В зал входят два охранника и просят сохранять спокойствие и оставаться на местах, пока во всем не разберутся. Какой-то студент-юрист начинает распинаться о незаконном задержании, но в целом люди просто садятся и ждут.

— Наверняка это просто паук, — говорит Героический Подбородок. — Мой сожитель так же кричит, когда их видит.

— Кричала женщина, — замечает Девушка с Фрейдом.

— Или мужчина, который очень боится пауков… — Героический Подбородок озирается по сторонам, словно ожидая увидеть своего приятеля-арахнофоба.

— Прошу прощения, что смотрел на вас так пристально, — осторожно обращается ко мне Красавчик. Я успела наслушаться американских акцентов, поэтому сразу определила, что он не из Бостона. — Мой редактор хочет, чтобы я включал в свои работы побольше описаний. — Он морщится. — Говорит, женщины в моих текстах носят одинаковую одежду, и я подумал… Черт, звучит странно, простите! Я пытался описать вашу куртку.

Я с облегчением улыбаюсь. Он пытается взять вину на себя. Отвечу ему любезностью.

— Она из твида в елочку, изначально мужская спортивная куртка, которую я приобрела в винтажном магазине и немного переделала у портного, чтобы не выглядеть в ней нелепо. — Я ловлю его взгляд. — Надеюсь, вы не напишете, что я выгляжу смешно.

На мгновение он смущается:

— Нет, уверяю вас… — Затем понимает, что я пошутила, и смеется. Смех у него приятный. Бархатный, негромкий. — Каин Маклеод.

Я не сразу соображаю, что он сообщил мне свое имя. Нужно ответить взаимностью.

— Уинифред Кинкейд. Можно просто Фредди.

— Она тоже писатель. — Девушка с Фрейдом заглядывает в мою записную книжку. — Делала о нас заметки.

Черт!

Она ухмыляется.

— «Девушка с Фрейдом»… Мне нравится. Лучше, чем Тату-Руки или Кольцо в Носу.

Я резко закрываю записную книжку.

— Супер! — Героический Подбородок поворачивается ко мне в профиль. — Надеюсь, вы описали мою хорошую сторону, а еще… — он улыбается, — у меня ямочки на щеках.

Красавчику, теперь известному также как Каин Маклеод, явно весело.

— Какое совпадение. Вам двоим нужно осторожнее выбирать места в библиотеке.

— Я Мэриголд Анастас, — заявляет Девушка с Фрейдом. — Не забудьте указать в благодарностях. А-нас-тас.

Не желая отставать, Героический Подбородок представляется Уитом Меттерсом и обещает подать на меня с Каином Маклеодом в суд, если мы забудем упомянуть его ямочки.

Мы смеемся, а охранники тем временем объявляют, что все, кто хотел уходить, могут это сделать.

— Вы узнали, кто кричал? — спрашивает Каин.

Охранник пожимает плечами:

— Да кретин какой-то, наверное. Решил пошутить.

Уит чинно кивает и произносит одними губами «паук».

Каин поднимает бровь.

— Звучало убедительно, — тихо произносит он.

И он прав. В голосе кричавшего слышался неподдельный страх. Но может, я просто приукрашиваю. Возможно, кто-то просто выбрал нестандартный способ избавиться от стресса.

— Пойду найду кофе.

— Ближе всего в Чайной гостиной Комнаты карт, — говорит Каин. — Там неплохой кофе.

— Уходите на поиски других подопытных? — спрашивает Мэриголд. Теперь, когда ее татуировки прикрыты рукавами, я замечаю, какие красивые у нее глаза: изумрудно-зеленые, выгодно подчеркнутые темными тенями и тушью.

— Нет, просто за кофе, — отвечаю я за себя и за Каина, потому что не знаю, к кому именно она обращалась.

— Можно с вами?

Вопрос был задан с такой детской простодушностью, что я не могла отказать.

— Конечно.

— А меня возьмете? — теперь Уит. — Не хочу оставаться один. Здесь где-то прячется паук.

И мы уходим в Комнату карт, где позже зародится наша дружба, а я впервые в жизни выпью кофе с убийцей.

* * *

Дорогая Ханна!

Браво! Драматичное, интригующее начало. Ты превратила мои жалобы в произведение искусства. От последней строки мурашки по коже. Она непременно зацепит читателя. Боюсь, правда, что издатель попросит тебя поставить эту строку в самое начало, чтобы заинтриговать всех любопытных. Могу сказать лишь одно: сопротивляйся! Сейчас идеально.

Правда, насколько эта строка гениальная, настолько же она и смелая. Помни, что ты бросила читателям вызов — заявила, что кто-то из этой троицы (Мэриголд, Уит или Каин) окажется убийцей. Теперь за ними будут пристально следить и придираться к каждой мелочи. Будет сложнее отвлечь читателей от улик, сложнее заставить их сомневаться. Но и есть что посмаковать, особенно учитывая, какие у персонажей привлекательные характеры. Как я и сказал, смело.

Могу ли я надеяться, что, раз действие происходит в Бостоне, ты посетишь нас с исследовательской поездкой? Будет здорово пострадать ради искусства за бокальчиком мартини лицом к лицу! Пока же могу посодействовать с проработкой чувства места и всем таким прочим. Считай меня своим разведчиком, глазами и ушами в Соединенных Штатах.

Несколько замечаний: американцы не используют термин «джемпер» (описание Красавчика). Лучше поменять на свитер или пуловер. Также женщины в Штатах не так сильно татуированы, как женщины в Австралии. Я ни разу не видел у женщин забитые рукава. Конечно, это не значит, что у Мэриголд их не может быть. Возможно, как раз поэтому Уинифред и обращает на нее внимание.

Я вернулся в читальный зал после того, как получил твое письмо и новую главу, и, боюсь, там нет строгого правила о молчании. Это скорее делается из вежливости. Легко исправить. Добавь парочку шикающих посетителей за соседним столом, и персонажи все так же будут побаиваться разговаривать. Я пообедал в Комнате карт, так что, если тебе нужны детали, обращайся. Как австралийке, полагаю, кофе тебе не понравится из принципа, но раз Уинифред американка, ей не к чему будет придраться.

Нужно ли тебе придумать, где Фредди будет жить? Если с деньгами у нее нет проблем, можешь поселить ее в Бэк-Бей, как раз по соседству с библиотекой. Большинство квартир располагаются в викторианских браунстоунах, но Фредди нужно быть богатой наследницей, чтобы позволить себе такие апартаменты! Кто она — «голодная художница» или всемирно известный автор? Если первое, то, скорее всего, она живет где-то в Брайтоне или Олстоне. Напиши, если нужно оценить какие-нибудь места.

Вчера я получил свой десятый отказ. Как будто бы хочется отметить. Может, куплю торт. Пишут, что слог элегантный, но им показалось, что я работаю не в том жанре. Видимо, это вежливый способ намекнуть, что им больше подойдет главный герой — вампир, а в финале должны напасть инопланетяне.

Я знаю, Ханна, что постоянные отказы — это своеобразный обряд посвящения, но, честно говоря, мне все равно больно. Не знаю, есть ли во мне стойкость, необходимая для этой профессии. Как, должно быть, приятно добраться до того этапа, когда ты можешь написать все, что душа захочет, и быть при этом уверенным, что издатели как минимум серьезно рассмотрят твою работу. Мой же этап ощущается как ритуальное унижение.
Твой несколько подавленный Лео

Глава вторая

Каждый раз, когда я ступаю на черно-белую плитку фойе дома на площади Кэррингтон, меня охватывает трепет. Это один из знаменитых викторианских браунстоунов, располагающихся в Бэк-Бей, — великолепный остроугольный фасад, идеальный ремонт внутри. Моя красиво меблированная двухкомнатная квартира выходит на внутренний двор с ухоженным садом и чугунными фонтанами — подобные апартаменты недоступны простому писателю. В гостиной по обе стороны от камина располагаются встроенные книжные полки, на которых собраны работы предыдущих лауреатов стипендии Синклера, проживавших здесь. Коллекция томов одновременно вдохновляет и внушает мне трепет. Чудесные романы всевозможных жанров, написанные авторами в этой самой квартире. За пятьдесят лет существования стипендии квартиру, без сомнения, ремонтировали несколько раз, но книжные полки, словно святыню, никогда не трогали. Они — смысл существования и сердце этого места. Иногда мне даже кажется, что я слышу его стук.

Возможно, именно из-за полок моя рука не поднимается писать. Я думала, что здесь слова польются с легкостью. Нужное время и нужное место — мечта, поддерживаемая престижной наградой. И все же я чувствовала себя недостойной, неуверенной. Я захлебнулась и в первый месяц удалила больше слов, чем написала. Но не сегодня.

Сегодня я вернулась из библиотеки в предвкушении. Мы провели в Комнате карт несколько часов — Каин, Уит, Мэриголд и я. Чуднó — четыре незнакомца узнали друг друга и поладили, словно были друзьями в прошлой жизни. Мы болтали обо всем на свете, смеялись и безудержно подшучивали друг над другом. Мне казалось, что я вернулась домой. С тех пор как улетела из Сиднея, я впервые выдохнула.

Оказалось, что Каин уже публиковался — отзыв на его первый роман выпустили в «Нью-Йорк таймс». Он мне этого не рассказывал — я погуглила его имя по пути домой. «Вашингтон пост» назвала его самым многообещающим молодым писателем Америки, а его первая книга стала небольшой сенсацией. Мэриголд изучает в Гарварде психологию, а Уит заваливает юриспруденцию. Однако его это не беспокоит. Похоже, это единственный способ избежать работы в семейной фирме.

В воспоминаниях о проведенных в библиотеке часах я едва замечаю на лестнице Лео Джонсона.

— Фредди! Здравствуй.

Лео тоже писатель и тоже живет на площади Кэррингтон. Он из Алабамы, но учился в Гарварде. Как и я, лауреат стипендии — американского эквивалента стипендии Синклера. Его квартира располагается через пару дверей от моей.

— Как библиотека? — спрашивает он. Лео разговаривает в неспешном южном темпе, отчего всегда хочется задержаться и поболтать с ним немного. — Много написала?

— Откуда ты знаешь, что я была в библиотеке?

— О, я видел тебя в Комнате карт. — Он поправляет очки. — Забегал за книгой, а потом кофе захотелось. Случайно тебя приметил. Я махал, но ты, видимо, не заметила.

— Конечно не заметила, иначе пригласила бы тебя присоединиться.

Лео мне почти что коллега. Я рассказываю о крике.

Он смеется:

— Полагаю, это был какой-то сумасшедший. Или обряд посвящения в какой-нибудь клуб. Как раз некоторые в Гарварде теперь совместные.

Я поднимаю бровь. Какое это имеет отношение к делу?

— Похоже на пранк, который мог прийти в голову только едва совершеннолетнему юноше, — объясняет Лео. — Но исполнять, конечно же, необходимо девушке.

Я улыбаюсь:

— Думаешь, придумывали не девушки?

— Думаю, что девушкам такое не показалось бы смешным. А вот юноша невероятно гордился бы своим остроумием.

— Твои слова, не мои. — Я бросаю взгляд на лестницу. — Хочешь зайти выпить кофе?

Лео качает головой:

— Нет, мэм. У тебя глаза горят — явно вдохновение пришло. Оставлю тебя наедине с рукописью. Поделимся написанным через пару дней.

Я с облегчением соглашаюсь. Ко мне действительно нагрянуло вдохновение. И за то, что Лео это понял, он мне нравится еще больше.

Едва переступив порог, я снимаю обувь, усаживаюсь на диван и открываю ноутбук. Начинаю печатать, все еще используя прозвища: Красавчик, Героический Подбородок, Девушка с Фрейдом. Они появляются на страницах, как калька с жизни; слова придают им форму и объем. Настоящие имена они обретут потом — я не хочу тормозить поток идей в попытках их придумать.

Я думаю о крике. Для него тоже есть место в моей истории. Мы вчетвером долго его обсуждали. Как можно его объяснить? Кто-то кричал, у кого-то была причина. Уит опять вспомнил пауков. Похоже, у него фобия.

Мы договорились встретиться завтра в том же месте. Точнее сказать, мы с Каином — хотели сформировать небольшую писательскую группу. А Мэриголд и Уит посчитали, что должны быть включены в любую группу с нами за компанию, независимо от ее целей.

— Мы поможем вам обсуждать идеи, — настаивала Мэриголд.

— И станем источником вдохновения, — добавил Уит.

На том и порешили.

Как здорово, когда есть планы.

Я включаю телевизор — чисто для фона. Я работаю и слышу только звук. Бормотание, которое соединяет меня с реальным миром, пока я создаю свой. Якорь, едва заметный, — до того момента, когда я слышу слова «сегодня в Бостонской публичной библиотеке».

Я поднимаю взгляд. Репортер рассказывает на камеру:

— …в Бостонской публичной библиотеке уборщики обнаружили тело молодой женщины.

Я закрываю ноутбук и, наклонившись к телевизору, прибавляю громкость. Тело. Господи, тот крик! Репортер не добавляет ничего полезного. Я переключаюсь на другой канал, но и там ничего нового. О жертве известны лишь пол и примерный возраст.

Звонит телефон. Это Мэриголд.

— Новости! Ты видела новости?

— Да.

— Тот крик! — Мэриголд скорее возбуждена, чем испугана. — Это точно была она.

— Интересно, почему ее сразу не нашли.

— Может, убийца спрятал тело?

Я улыбаюсь:

— Об убийстве ни слова не сказали, Мэриголд. Она могла кричать, потому что упала с лестницы.

— Если бы она упала с лестницы, ее бы сразу же обнаружили.

И то правда.

— Как думаешь, библиотеку завтра закроют?

— Возможно, закроют комнату, где ее нашли, но точно не целое здание. — Мэриголд переходит на полушепот. — Наверняка недалеко от зала Бэйтса.

— Мне тоже так показалось.

— Может, мы даже видели его на выходе. Убийцу.

Я смеюсь над этим предположением, хотя оно, конечно, не исключено полностью.

— Будь мы персонажами детектива, мы бы точно на него натолкнулись.

— Так что, завтрашняя встреча в силе?

Я не медлю с ответом. По вторникам приходит уборщица от Синклера, и я предпочитаю ее избегать. Не люблю испытывать чувство, будто я мешаюсь, я ленивая или нечистоплотная, которое неизбежно появляется, когда за тобой убирают.

— Я приду. По крайней мере узнаем, будут ли закрывать библиотеку или нет.

Мы болтаем еще немного на разные темы. Мэриголд пишет эссе о юношеской тревоге разлуки с матерью, которое она называет «Маменькины сынки и женщины, которые их создают». Когда мы заканчиваем разговор, договорившись о дополнительном месте встречи на случай, если нас не пустят в библиотеку, я уже смеюсь в голос.

Но когда я кладу трубку, мысли возвращаются к крику. Я его слышала. Слышала, как умирал человек. Что бы ни произошло с той девушкой на самом деле, я не сомневаюсь, что она испытывала ужас. Этот факт сам по себе давит на меня тяжелым грузом.

Теперь новости описывают произошедшее как убийство. Не уверена: то ли появилась новая информация, то ли журналисты приукрашивают ради сенсации.

Сделав звук погромче, я возвращаюсь к работе, испытывая уколы совести, ведь как бы я ни жалела бедную девушку, жалость эта не останавливает поток вдохновения. Слова несутся быстро, оборачиваются в сильные, ритмичные предложения, удивляющие меня своей ясностью. В свете трагедии кажется неприличным так хорошо писать. Но я пишу. Историю незнакомцев, чьи судьбы связал один крик.

* * *

Дорогая Ханна!

Хороший ход, мой друг, хороший ход! Стипендия Синклера — замечательная идея. Можно поселить Уинифред в Бэк-Бей и не нагружать ее несметным богатством. И она может быть австралийкой.

И ты вписала меня в свою книгу! С южным акцентом и своей стипендией. У меня нет слов! Правда, ты забыла упомянуть, что Лео — мужчина высокий и убийственно красивый, но, полагаю, это само собой разумеется. Более того, ты предложила читателю хитренький четвертый вариант: что убийца присутствовал в Комнате карт, когда Фредди пила там кофе. Ты так и задумывала?

Насчет твоего первого вопроса: да, полагаю, что зал Бэйтса был бы открыт на следующий день. Очевидно, что убийство произошло не там, а где-то в прилегающих комнатах и коридорах. Выбор большой — ниже я привел несколько вариантов.

Придется, правда, учитывать громкость крика. Если его слышали в зале Бэйтса, то убийство должно было произойти в одной из соседних комнат. Мне любопытно узнать, как ты объяснишь, почему тело не нашли сразу.

Я на всякий случай забежал в библиотеку. Заметил несколько вентиляционных шахт, благодаря которым крик могли услышать в более дальних комнатах, но об этом с уверенностью можно сказать, только обладая инженерным планом здания, а я несколько боюсь его спрашивать — вдруг подумают, что я замышляю что-то нехорошее. Но если выпадет возможность, я попробую узнать.

Теперь к другой теме твоего письма… Боже, Ханна, спасибо. Я совершенно не ожидал, что ты захочешь предложить мою рукопись своему агенту. Я несколько смущен, что ты могла подумать, будто я напрашиваюсь. Заверяю тебя, это не входило в мои намерения. И хотя гордость не позволяет мне принять твою помощь, отчаяние не позволяет от нее отказаться.

Так что прикрепляю рукопись вместе с остатками своего достоинства. Помни: если решишь, что она ужасна и не станешь никому ее показывать, я об этом никогда не узнаю. И никогда о ней не спрошу, потому что наша дружба должна как-то пережить отсутствие у меня таланта. Я плохо выражаюсь… что, наверное, не говорит ничего хорошего о моем творческом потенциале, но я благодарен и тронут, что ты хочешь мне помочь.

Что же, с нетерпением жду следующей главы. Я посмотрю, смогу ли как-то помочь с логичным местонахождением тела.
Вновь с благодарностью и восхищением Лео

Глава третья

Я замечаю Каина в кафе «Ньюсфид» в корпусе Джонсона, где мы договорились встретиться, и машу ему рукой. При виде меня он улыбается, и я в очередной раз отмечаю, насколько же он красив. Каин покупает кофе и отчаянно сигнализирует в попытке узнать, хочу ли и я чашечку. Я киваю и, добравшись до него, получаю макиато.

— Без сахара, верно?

Впечатлена, что он запомнил.

Мы находим столик, где можно попить наш кофе, и ждем Уита с Мэриголд. И конечно же, обсуждаем обнаруженное вчера тело.

— Где, думаешь, ее нашли? — спрашиваю я. Библиотеку я знаю плохо — бывала здесь всего пару раз.

— Этого я и не могу понять, — отвечает Каин. — Мы слышали крик, значит, она была недалеко от зала Бэйтса… но все соседние комнаты сразу обыскали.

— Возможно, крик вовсе не имеет отношения к телу.

Он хмурится.

— Справедливо. Крик мог быть, как говорят в детективах… — Он делает театральную паузу. — Ложным следом.

Я улыбаюсь.

— И все же, ничего себе совпадение.

— Пускай в литературных сюжетах совпадения не приветствуются, они иногда случаются в реальности.

Каин замечает газету на соседнем столе, извиняется и встает. Возвращается уже с «Бостон глоуб» и садится рядом, разложив газету между нами. На всю первую полосу напечатана статья о трупе в библиотеке. Мы читаем ее, сидя плечом к плечу и попивая кофе.

Оказывается, тело обнаружили в галерее Шаванна, где происходили приготовления к запланированному на следующий день мероприятию. Женщину звали Кэролайн Полфри. Для меня, австралийки, имя ничего не значит, но вот Каин бормочет:

— Брахман.

— В смысле корова? — спрашиваю я, слегка смутившись.

— В смысле социальный класс.

Каин объясняет, что семейство Полфри происходит из рода брахманов, который входит в бостонские традиционные элиты.

— Они богатые?

— Дело не только в богатстве, — говорит Каин. — Брахманы играли ключевую роль в истеблишменте Восточного побережья. Они — культура сами по себе. Наверняка в Австралии есть свой эквивалент: старые семьи, которые престижны только потому, что сами так утверждают?

Я улыбаюсь. На ум приходит Маргарет Уинслоу из совета директоров стипендии Синклера, которая ужасно гордилась тем, что была австралийкой в шестом колене. В стране, где обитает одна из старейших мировых цивилизаций, с шестью десятками тысяч лет истории коренных народов, шесть поколений — это бледный повод для бахвальства. И тем не менее Маргарет многого добилась, произнося патетические речи о своем прапрапрадедушке и о земле недалеко от Уогга-Уогга, которую он в девятнадцатом веке облагородил и возделал. Земле, которая принадлежала Вираджури.

— Возможно, — отвечаю я. — Но я в таких кругах не вращаюсь.

— Думаю, что в этом и смысл.

— Они не пишут, что за мероприятие было запланировано в галерее Шаванна? — спрашиваю я, пробегая глазами по статье.

— Почти ничего. — Он указывает на нужное предложение: — Ее нашел уборщик, так что галерея к тому моменту уже была пуста.

— Интересно, знали ли ее Уит и Мэриголд.

— Легки на помине, — кивает Каин в сторону входа в кафе, куда подошли наши товарищи. Он машет им рукой.

Мэриголд замечает нас, хватает Уита и тащит его к нашему столику. Ее глаза горят, на щеках пламенеет лихорадочный румянец. Она бросает взгляд на газету:

— Видели уже?

— Да, вы знали?..

— Я — нет. А Уит знал.

— Ну, не совсем, — протестует Уит. — Она работала в «Рэг».

— Это что такое?

— Местная газетенка. — Уит пожимает плечами. — В основном новости искусства, иногда какая-нибудь статейка. На первом курсе я для них однажды писал… и тогда пересекся с Кэролайн.

— Ты пишешь? — спрашиваю я, про себя удивляясь, почему он не упоминал об этом раньше.

— Я много чего пробовал за студенческие годы… а статья была о футболе. Я бы не стал называть это литературой.

Эта связь, пускай и поверхностная, делает ситуацию, в которой мы оказались, чуть более реальной. Я смотрю на Уита: кажется, он менее равнодушен к происходящему, чем пытается показать.

— Ничего интересного не слышал?

Он вновь пожимает плечами.

— Слухи о бывших. Один парень никак не мог отпустить ее.

— Кто? — спрашивает Мэриголд. — Имя знаешь? Он студент? Где…

— Выдохни, Шерлок, — останавливает Уит поток вопросов. — Ты за кого меня принимаешь?

— Ну, я подумала…

— Что я пойду допрашивать людей на панихиде, чтобы ты потом ворвалась и осуществила гражданский арест?

Я смеюсь. Мэриголд закатывает глаза.

Уит и Мэриголд решают не брать себе кофе. Каин и я допиваем свои напитки, и мы вчетвером направляемся в библиотеку, где узнаем, что зал Бэйтса — как и весь второй этаж — закрыт. Лестницу караулит охранник. Комната карт полна народу: там крутятся изгнанники из зала Бэйтса, журналисты и даже парочка полицейских. В любом случае кофе мы уже попили.

— Неужели нашли еще один труп? — Уит неуверенно шагает в сторону лестницы. Охранник недвусмысленно предлагает проходить дальше.

— Кажется, сегодня мимо, — вздыхаю я.

— Но мы же хотели обсудить наши книги! — протестует Мэриголд.

Я встречаюсь взглядом с Каином. Разве?

— Вы же с Уитом книги не пишете, — напоминает он ей.

— Вы нас вдохновили, — улыбается Мэриголд.

Я не могу не улыбнуться в ответ. Уит не выглядит особо воодушевленным.

Есть что-то очень американское в улыбке Мэриголд — она широкая, быстрая, оптимистичная. Так и представляется на фоне развевающийся звездный флаг, слышится запах яблочного пирога. Улыбка Уита похожая. А у Каина другая. Медленная, с каплей иронии, почти не размыкая губ. Тем не менее во время разговора все трое улыбаются — вот оно, наше отличие, думаю я. Австралийцы не умеют улыбаться и говорить одновременно — конечно, если не пытаются лгать. Тогда улыбка появляется невольно — это признак лжи.

— О чем размышляешь? — спрашивает Каин, разглядывая меня с любопытством.

Я рассказываю.

— Ух ты! Откуда взялась такая мысль? — Мэриголд явно не понимает, обижаться ей или нет.

— Извини… это писательское.

— Интересно. — Продолжая изучать меня, Каин наклоняет голову, и я тут же улыбаюсь. — А как ты понимаешь, когда врет американец?

— Не знаю. Может, вы не умеете врать?

Теперь охранник смотрит на нас со злобой. Очевидно, ему не нравится наше праздношатание, и, возможно, он услышал наш разговор. Одновременно мы одариваем его улыбками.

— Можем зайти в какую-нибудь бургерную у площади, — предлагает Уит. — Научим Фредди нормально улыбаться на случай, если ей придется устраиваться в «Макдоналдс».

— Я писатель, — отвечаю. — Так что вероятность не маленькая.

В это время дня в Бостонской бургерной на Бойлстон-стрит тихо. Заведение открылось всего пару минут назад, а время обеда, сулящее толпы, еще не пришло. Мы занимаем стол и заказываем луковые кольца с начос.

Мэриголд тут же интересуется, как поживает Девушка с Фрейдом.

— Придумала для нее любовный интерес? Нужен кто-нибудь жутко сексуальный. Она не станет довольствоваться обычным мужчиной… У него должны быть перспективы и портфель акций.

— Серьезно? — Удивительно, что Мэриголд — девушка с татуировками и пирсингом — выставляет такие традиционные, даже финансовые требования.

Она пожимает плечами:

— Сердцу не прикажешь.

Я бросаю взгляд на Уита с Каином. Никто из них не комментирует происходящее.

После еще нескольких вопросов от Мэриголд я рассказываю о романе, который начала писать. Обычно на этом этапе я не делюсь своей работой, но эта история начинается с группы людей, объединенных криком, так что в данном случае поделиться кажется правильным, даже необходимым делом. И мною овладевает вдохновение. Мне хочется разговаривать о книге, обсуждать возможные сюжетные повороты. Уит и Мэриголд тут же делятся своими мыслями. Мэриголд болтает с энтузиазмом, Уит вставляет шуточки. Комментируя историю, они подбрасывают мне идеи для диалогов. Каин говорит медленно, с определенной целью: спрашивает о повествовании, времени, сюжетных арках. Его вопросы придают форму облаку слов, возникшему у меня в голове. Его интригует мой метод — тот факт, что я не продумываю сюжет заранее, но в его голосе нет осуждения, и я пытаюсь объяснить свой метафорический автобус и не выглядеть при этом сумасшедшей.

Каин показывает свой сюжет — сложную блок-схему, которую он составил на ноутбуке, — и объясняет лейтмотивы и побочные линии, идущие от завязки. В блок-схеме есть что-то прекрасное. Она словно паутина, свитая, чтобы поймать историю. Я очарована ею, и мне несколько жаль, что моя работа не начинается с таких прекрасных узоров.

Книга Каина рассказывает о бездомном мужчине по имени Айзек Хармон, который обитает у Бостонской публичной библиотеки. Из человечного сердца романа вырастают ниточки предыстории, самопознания, комментарии о состоянии нашего общества. Его план описывает узлы, места, где одна ниточка встречается с другой, где они сплетаются воедино или вновь разрываются. Я спрашиваю о первоисточнике его истории, где он нашел Айзека Хармона, вокруг которого и вьется паутина.

— В пятнадцать лет я убежал из дома. Оказался в Бостоне и пару недель жил на улице.

— Ты убежал? Почему? — спрашиваю я.

— Обычная подростковая мелодрама, — отвечает он. — Я продержался всего две недели. И то благодаря тому, что встретил Айзека. Он уберег меня от настоящих неприятностей и помогал с едой, чтобы я не погиб от голода до того, как решу вернуться домой.

— Родители, наверное, жутко волновались.

Он смеется:

— Нет, они думали, что я поехал отдыхать с другом. Злились, но не волновались. Так что мой «большой поступок» не оказал нужного эффекта. Но зато я встретил Айзека.

— Вы еще общаетесь? — спрашивает Мэриголд.

Глаза Каина на мгновение темнеют. Какое-то время он думает, затем отвечает:

— Он звонил мне иногда. Мы встречались, я угощал его бургерами. Мы разговаривали. Пять лет назад он погиб.

— Мне жаль. — Я инстинктивно понимаю, что речь не о случайной смерти.

— Как он погиб? — тут же спрашивает Уит, будто интересуясь, где Каин купил свои ботинки.

— Его закололи ножом.

— Ох, черт! — вырывается у Уита.

— Его убили? — Мэриголд скорее заинтригована, чем шокирована.

Каин кивает:

— Полиция, похоже, верит, что это была междоусобица. Я знаю только потому, что у Айзека в кармане нашли бумажку с моим номером и адресом. Полицейские решили, что я его родственник.

Уит качает головой:

— Сурово, дружище.

— Получается, книга об Айзеке? — осторожно спрашиваю я, не уверенная, что Каин хочет об этом говорить. Да, он об этом пишет, но слова записывают в одиночестве. Это личное. И у тебя есть время подготовиться к тому моменту, когда читатели узнают твои мысли.

— В каком-то смысле да. — Он кладет ложку фасоли и сыра на слишком маленький чипс. — Часть про него, часть про меня, а часть я просто выдумал.

— Волшебная формула, — говорю я.

Каин улыбается мне, и я вновь отмечаю, какой же он красивый.

— Его нашли? Человека, который убил твоего друга? — Мэриголд все любопытно.

— Нет.

— Как грустно. — Мэриголд смотрит на него пристально. — Тебя это беспокоит?

Каин задумывается над вопросом.

— Наверное. Но больше меня беспокоит, что он умирал мучительно, один, в холоде. — Он скрещивает руки на груди. — Айзек бывал… грозным. Его убийца мог испугаться, а может, был под кайфом или просто зол. На улицах полно испуганных, больных и злых людей.

Мне становится интересно, что же он успел увидеть за те две недели. Но я не спрашиваю. О таком человек должен рассказывать, когда захочет сам.

— В домах тоже полно испуганных, больных и злых, — отмечает Уит.

Каин бросает на него быстрый взгляд.

Уит морщится:

— Прости, дружище, я не то имел…

— Нет, ты прав. — Он печатает что-то на ноутбуке. — Хорошая фраза. Не против, если я ее использую?

Я смеюсь.

Каин тыкает в меня пальцем поверх экрана:

— Не притворяйся, что так не делаешь. Я, по крайней мере, спрашиваю разрешения.

Мэриголд ставит локти на стол и подпирает подбородок руками.

— Так что мы будем делать с Кэролайн Полфри?

— В смысле — что будем делать? — удивляется Уит.

— Ну, мы же не можем притворяться, что ничего не произошло. В нескольких футах от нас убили человека. Это все меняет.

Уит осторожно берет луковое кольцо, покрытое сыром и сладким соусом барбекю.

— Если что-то и заставит нас раскрыть свои супергеройские персоны, это оно.

— Мэриголд, в тот день в зале Бэйтса было много людей, — мягко добавляет Каин.

— Мне просто кажется неправильным ничего не делать. Мы ведь слышали, как она умирала. — Мэриголд отвечает совершенно искренне.

— Не понимаю, что мы можем сделать, — признается Каин.

— Что, если убийцу Кэролайн никогда не найдут? — Голос Мэриголд дрожит. — Мы слышали, как она кричит. Кричат о помощи, и мы слышали, как она кричит.

* * *

Дорогая Ханна!

Читается хорошо. Мне кажется, я узнал персонажей достаточно, чтобы заинтересоваться историями их жизней. Думаю, ты добилась идеального баланса. В них проглядывает нечто большее, чем было изначально. И мне вновь понравилась последняя строка. Она запоминается и пугает — особенно если раньше слышал, как люди кричат.

Небольшая проблема с терминологией. Американцы обычно не говорят «спать на улице». Это понимают из контекста, но такое странно слышать от персонажа-американца. Хотя термин неплохой: не такой печальный, как «быть бездомным». Подразумевающий возможность перемен.

Относительно твоего вопроса о расстоянии между Гарвардом и Бостонской публичной библиотекой: да, его можно пройти пешком. Если ты немец. Все остальные сядут в такси, «Убер» или автобус. Если автобус, то под номером 57 или 86. Если метро, то по Зеленой линии до Парк-стрит (это остановка через дорогу от библиотеки на перекрестке Бойлстон и Дартмут), с пересадкой на Красную линию до Гарвардской площади. Возможно, пишу слишком подробно, но лучше я сообщу слишком много, чем слишком мало.

Значит ли это, что площадь Копли станет центром действия твоего романа? Мне нравится, что ты отвела персонажей в бургерную на Бойлстон, хотя рядом есть множество других забегаловок. Прикрепляю список не особо дорогих. Также знай, что на площади есть две церкви — Троицы и Старая Южная. Могу предположить, что панихиды по Кэролайн могли проходить в любой из них или сразу в обеих. Прикрепляю несколько фотографий. Дай знать, если нужно сфотографировать интерьеры.

В зависимости от времени года твоя четверка может встречаться у фонтана на площади или в отеле «Фейрмонт», но обеды там очень дорогие.

Мне любопытно, как ты будешь двигать историю. Пока у персонажей нет особых причин заниматься расследованием. Когда я прочитал, что Кэролайн Полфри работала в газете, я на секунду подумал, что Каин мог ее знать или, может быть, она брала у него интервью, но ты, кажется, решила не двигаться в этом направлении. Или все же решила? Извини, не хотел сомневаться в твоей истории. Прими это за комплимент: я уже вовлечен в повествование.

Нет ли новостей о том, приедешь ли ты в США? Мне очень приятно и даже весело быть твоим человеком в Бостоне, но встретиться с известным автором лицом к лицу невероятно поможет моей репутации!

Теперь к моим новостям: оказывается, моя старая университетская подруга играет в теннис с Александрой Гейнсборо, литературным агентом. Диана пригласила нас обоих на ужин. Возможно, я смогу убедить мисс Гейнсборо взглянуть на свой опус. Признаюсь, я немного нервничаю. Вполне вероятно, что бедной девушке до смерти надоели отчаявшиеся писатели, которые кидаются на нее во время еды. Как можно провернуть подобное и не потерять лицо, особенно когда я готов на коленях умолять ее дать шанс моему роману? Не беспокойся, я не стану падать на колени… если не придется. Иными словами, скрести за меня пальцы.
С осторожным оптимизмом Лео

Глава четвертая

Мы с музой сидели в квартире три дня. Единственным человеком, с которым я виделась за это время, был Лео, да и то недолго — его отпугнул мой рассеянный взгляд.

— Пишешь? — Он оглядывает меня с ног до головы. Похоже, по мне заметно.

— Да. Зайдешь на чашечку чего-нибудь?

— Ты спрашиваешь просто из вежливости?

— Да, — признаюсь я.

Он улыбается:

— Тогда давай отложим.

Чувствую, как расслабляется лицо.

— Спасибо, Лео. Прости, уже второй раз я так…

— Не переживай ты, Фредди. — Он снимает очки и щурится куда-то в сторону квартиры. — На твоем месте я бы даже дверь не открыл. Надеюсь, муза не сбежала.

— Я сломала ей ноги… Не уйдет.

Он замирает, слегка испуганный.

Я широко улыбаюсь:

— Шучу, шучу. Я соблазнила ее шоколадным печеньем.

Лео качает головой:

— У вас, австралийцев, есть темная сторона.

— Чушь какая. Мы дружелюбные алкоголики, любим сквернословить и есть шашлык.

Он уходит:

— Удачи твоей музе!

Этот разговор произошел два дня назад. Моя книга пишется споро, идеи, словно волны, ударяются о страницы быстрее, чем я могу печатать. У Красавчика, Героического Подбородка и Девушки с Фрейдом все еще нет настоящих имен, но мне все равно. Возможно, потому, что я пока не готова отделить их от реальных прототипов, остановить поток открытий, воодушевление от новой дружбы, которая формирует саму историю. Повествование странное — такого я раньше не писала. Библиотека обретает сознание, она наблюдает, выжидает, угрожает. Крик становится мотивом, эхом молчаливого зова каждого из персонажей: о родстве и дружбе, о помощи.

Девушка с Фрейдом — душа истории, она не прячет свое сердце, как не прячет свои татуировки. Честная, яркая, романтичная, она верит в справедливость и верность, в ее глазах мелькает детская невинность. Но есть в ней что-то, что нарочно отпугивает людей, скрывает естественную теплоту за уличной свирепостью. Какое-то время я раздумываю, что же заставляет ее бояться незнакомцев: тяжелое детство, отсутствие стабильности, некая трагедия? Может, это просто дело вкуса. Мне кажется, что татуировки и пирсинг Мэриголд просто нравятся, но Девушка с Фрейдом должна быть сложнее.

Героический Подбородок почти по-австралийски спокоен, его неповиновение пассивно, но эффективно. Молодой парень, который пытается доказать, что недостоин амбиций родителей. Возможно, его влюбленность в Девушку с Фрейдом зародилась похожим образом — из желания разрушать чужие ожидания.

По какой-то причине, несмотря на то что Девушка с Фрейдом стоит в центре истории, героем я делаю Красавчика. Я прекрасно осознаю, что описываю его с трепетом, идеализируя. Смеюсь над собой, но что-то меня к нему непреодолимо влечет.

Я ловлю себя на мыслях о тех неделях, что Каин провел на улицах, задаюсь вопросом: есть ли нечто большее в его побеге, нежели подростковый бунт. Каин не кажется человеком, который принимает важные решения не подумав, но, конечно, я знаю его всего пару дней, и он мог измениться, вырасти.

Листаю страницы, которые написала за эти дни. Рукопись слегка беспорядочна — боюсь, автобус несется слишком быстро, теряет управление. На мгновение проскальзывает грусть об отсутствии персонажа, который занял бы мое место. Чувствую себя забытой, хотя это решение я приняла сама.

Звонит телефон, несколько хаотичных секунд я пытаюсь отыскать его среди кучи книг и тарелок из-под тостов. Едва успеваю ответить до того, как звонок уйдет на голосовую почту.

Это Каин:

— Не хочешь сделать перерыв?

Я мешкаю с ответом. Не потому, что хочу продолжать работу, а потому, что даже не одета.

— Прямо сейчас?

— Ой, прости, я тебя отвлек? Я не хотел…

Я говорю правду, потому что ничего другого придумать не могу:

— Я в пижаме… даже в душ не ходила еще.

Он смеется:

— Сколько тебе нужно времени?

— Как минимум час. Работа предстоит капитальная.

— Хорошо, сделай, что можешь, и приходи на площадь Копли в час.

Смотрю на время. Полтора часа.

— Результат не гарантирую.

— Постараюсь занизить свои ожидания, — отвечает он. Я слышу улыбку в его голосе и словно вижу ее наяву. — Буду ждать у фонтана, хорошо?

Я уже иду в ванную. Кажется, я засиделась в квартире: мысль о том, что мне предстоит выйти на улицу и встретиться с Каином, наполняет меня радостью. В глубине души я понимаю, что дело в Каине, но все же достоинство нужно сохранять даже в разговорах с самой собой. Три дня в четырех стенах любого сведут с ума, и мне нужно с кем-нибудь поговорить, убедиться, что моя история остается правдоподобной. К тому же у меня заканчивается еда — нужно будет забежать за продуктами.

Я принимаю душ и одеваюсь. Наконец-то мне выпал шанс закутаться в вязаный шарф и надеть перчатки. Несколько мгновений я по-детски радуюсь новым вещам. Шарф с перчатками я купила на прошлой неделе, как раз в начале осени. Дома для подобных аксессуаров слишком тепло, так что для меня они в новинку. Я машу отражению рукой в ярко-желтой перчатке и чувствую, что потихоньку приживаюсь в Бостоне. Все-таки ничто так не выдает заезжего австралийца, как постоянная дрожь.

До площади Копли от моего дома всего пара шагов. Я беру с собой ноутбук. Мне не нравится, когда его нет под рукой, — даже если я не собираюсь писать. В старости у меня наверняка одно плечо будет ниже другого — после стольких-то лет таскания ноутбуков, будто они переносная система жизнеобеспечения.

Фонтан на площади похож на римские акведуки: арки, каналы, выливающие воду в пруд. И тем не менее он не кажется старым, особенно в сравнении с другими зданиями в этом историческом месте. Да и великолепным его не назовешь, хотя местечко приятное и день тоже: яркий, броский, смягчаемый теплым светом американской осени. Каин замечает меня издалека и шагает навстречу.

— Я опоздала? — спрашиваю я, внезапно заволновавшись, что слишком долго возилась с нарядом.

— Вовсе нет. Я тебя отвлек?

Я качаю головой:

— Нет… ты спас меня от самой себя. Хорошо, что появился повод прогуляться, если честно.

Он заметно расслабляется:

— Тогда давай пройдемся, пока не найдем, где можно перекусить? Или ты уже находилась?

Вовсе нет.

Когда я приехала в Бостон, я посетила несколько экскурсий по городу, но гулять с Каином — это совершенно другое дело. Он не рассказывает старые истории об известных местах, наоборот, он ищет новые места и новые детали, которые можно вплести в книгу об Айзеке Хармоне. Это похоже на игру — «а что могло бы произойти здесь?» — и вскоре я к ней присоединяюсь.

Мы подходим к двери, ведущей в антикварный магазин. Каин останавливается, в молчании глядя на нее. Я спрашиваю, что случилось. Может быть, он заметил в окне безделушку, которая связана с жизнью его героя.

Каин морщится:

— Здесь я хотел переночевать. В первую ночь, когда приехал из Шарлотт.

— О… понимаю…

Дверной проем широкий, укрытый крышей, но пахнет рядом с ним неприятно, а улица даже днем кажется холодной и темной.

— Что же произошло?

— Пришел наркоман, который здесь обычно спал, и избил меня.

— О господи!

— Айзек спал вон там. — Каин указывает на щель между двумя зданиями на противоположной стороне улицы. — Подошел, успокоил мужика, дал ему пару сигарет и забрал меня.

— Ты, должно быть, перепугался.

— Да, но недостаточно. Айзек пытался уговорить меня вернуться домой или хотя бы найти ночлежку. Я отказался, и он разрешил таскаться за ним. — Каин бросает на меня взгляд. — Похоже, ты шокирована.

— Шокирована, что ты выдержал аж две недели. — Я смотрю ему в глаза. Они темные, почти черные. — Дома было так плохо?

— Мой отчим был… — Он качает головой. — Мы не ладили.

— А когда ты вернулся?

— Он надолго не задержался.

— А мама?

— Мама о нем забыла. Сейчас живет в Миннесоте.

Я вновь смотрю на дверь:

— Напишешь об этом в книге?

— Не знаю… Я не могу вписать себя, но то, что Айзек сделал… мне кажется, это важно. Он не был святым, Фредди. Он помогал не каждому, совершал прямо-таки жестокие поступки, но он решил спасти мне жизнь. Этот поступок важен. Я не могу его опустить.

— Так не опускай. Просто поменяй, кого он спас… Девочку, может. Или собаку…

— Собаку? — Он стонет. — Ты хочешь, чтобы мою роль играла собака?

— Сделай ее хорошей собакой. Без блох и бешенства.

Каин смотрит на часы:

— Тут за углом есть крутое вегетарианское местечко. Подойдет для обеда?

— Да… конечно.

Он заметил, что я вегетарианка. Я удивлена. Мы, конечно, пару раз обедали вместе, но я не помню, чтобы я сообщала этот факт о себе — просто не заказывала мясо.

На углу небольшая толпа наблюдает за уличным артистом, и Каин берет меня за руку, чтобы мы не потеряли друг друга, пробираясь сквозь людскую массу. Ресторанчик, куда мы идем, называется «Карма». Он явно популярный — людей много, но тем не менее мы находим столик у окна.

— Ты точно не против здесь пообедать? — спрашиваю я, пока мы изучаем меню. — Я могу поесть в обычном ресторане — вегетарианские блюда есть везде.

— Как же я могу отказаться от всего этого… тофу? — Он корчит рожицу.

Гримаса, похоже, призывает официанта, и мы заказываем чечевичные бургеры с фруктовыми смузи. Разговор продолжается: мы обсуждаем наши книги, Бостон и в конце концов Кэролайн Полфри.

— Я все думаю об этом крике, — говорит мне Каин. — Мы все его слышали, но тело обнаружили не сразу. Интересно, почему?

Я киваю:

— Это почти как загадка запертой комнаты наоборот.

Он смотрит на меня с любопытством.

— Прости, я забываю, что ты не пишешь детективы. — Я пытаюсь объяснить. — Загадка запертой комнаты — это когда жертву находят в комнате, запертой изнутри. Загадка состоит в том, как убийца пробрался внутрь и как сбежал.

Он хмурится:

— И когда ты говоришь «загадка запертой комнаты наоборот»…

— Я сказала «почти как», — поправляю я. — Но да, мы слышали, как Кэролайн кричала… как сказала Мэриголд, мы слышали, как она умирала. Но когда охранники начали поиск, ее тело не обнаружили. А через пару часов легко нашли. Загадка в том, где ее тело находилось во временной промежуток между криком и тем, когда ее нашли.

— Может, кричала не Кэролайн.

— Ах да, теория о совпадении.

— А какие еще варианты?

— Ну, можно проверить охранников, которые обыскивали близлежащие комнаты. — Идеи приходят в голову прямо во время разговора. — Может, Кэролайн была там все это время. Может, у кого-то была причина, по которой он не сообщил о трупе в галерее Шаванна.

Мы вздрагиваем от стука по окну, рядом с которым сидим. Поднимаем глаза и видим Уита с Мэриголд. После нескольких секунд активного жестикулирования они заходят внутрь и подсаживаются к нам.

— Мы разве собирались вместе пообедать? — спрашивает Мэриголд. — Тогда прошу прощения…

— Нет… не собирались. — Мне несколько неловко. — Мы с Каином решили обсудить наши книги.

— А… — Мэриголд выглядит расстроенной, и на меня наваливается чувство вины.

— У меня работа не шла, — говорит Каин. — Нужно было взглянуть на парочку мест, и я подумал, что Фредди захочет присоединиться — все-таки она не местная. А теперь видела самые грязные закоулки Бостона.

— Какое облегчение! — врывается Уит. — Я было подумал, что забыл передать сообщение.

— А вы двое чем заняты? — спрашивает Каин.

— Я шла в библиотеку, — говорит Мэриголд. — Увидела Уита на другой стороне улицы, перебежала поздороваться.

Уит широко улыбается:

— А я шел за пончиками, заметил вас в окне… а затем ко мне подбежала визжащая Мэриголд.

— Я не визжала! — Мэриголд пихает его в бок.

Каин улыбается мне:

— Назовем это совпадением.

* * *

Дорогая Ханна!

Ужин был замечательный. Диана выложилась на все сто: подала лобстера, усадила меня рядом с Алекс и сама подняла тему моей рукописи, потому что я до самого десерта так и не набрался смелости его упомянуть. Десерт, кстати, тебе бы понравился: невероятное шоколадное творение.

Я специально подготовился и придумал, как элегантно описать свой опус парой простых предложений… та самая «презентация для лифта». Добавил в речь несколько многозначительных пауз и мычаний, чтобы она казалась придуманной на ходу.

Диана, благослови ее Господь, задавала вопросы, чтобы разговор не перепрыгнул на другую тему и я смог «неохотно» поведать о своей работе.

Короче говоря, Алекс дала мне свою визитку и попросила прислать рукопись.

Так что я на седьмом — нет, семнадцатом — небе от счастья!

Помню, ты говорила, что первый раз, когда тебе говорят «да», ни с чем не сравним. Подтвердить твои слова не могу, но даже одно «может быть» неслабо кружит голову. Виню свой экстаз в том, что у меня нет комментариев по твоей последней главе. Мне так радостно, что я не могу сосредоточиться. Перечитаю завтра — уверен, что к тому моменту уже успокоюсь, — и напишу, если появятся комментарии или предложения.

Пойду еще раз перепроверю свой опус на случай опечаток и т. п. перед отправкой.

Болей за меня!
С надеждой Лео

Глава пятая

Вечером мы оказываемся у меня в квартире, едим заказанную пиццу и просто хорошо проводим время. Уит ковыряется на кухне, сооружает огромный банановый сплит на десерт и подает его в салатнице с четырьмя ложками. Удивительно, как комфортно я себя чувствую с людьми, которые совсем недавно были незнакомцами. Без стеснения я рассказываю им о сумасшедших родственниках и бывших, о личных унижениях и ужасах, которые планировала навсегда оставить при себе. Возможно, дело в вине — хотя никто из нас не выпил так уж много. Но достаточно. В нашем взаимном, пускай и не сильном, пьянстве демонстрируется доверие друг к другу и зарождающаяся дружба.

Мэриголд рассказывает, как двенадцать лет занималась классическим балетом, и пытается продемонстрировать, что еще может стоять «en pointe»[2]. Оказывается, уже не может — по крайней мере, в данный момент. Она обсуждает любимый танец и ненавистную дисциплину. Сквозь эти истории просвечивается консервативное детство и завышенные ожидания родителей. Я вижу молодую женщину, изменяющую себя. Мэриголд показывает свою первую татуировку: балерину, нарисованную у нее на спине.

Первым реагирует Уит:

— Черт! Она мертвая?

Я давлюсь вином. Каин замирает, ожидая крика.

Но Мэриголд лишь смеется:

— Она должна была отдыхать, но может быть, и умерла. Может, это был знак.

— Это Микки-Маус? — спрашиваю я, глядя на изображение, частично скрытое под рубашкой.

— Да, — говорит она и снимает рубашку, чтобы мы могли лучше рассмотреть татуировки, полностью покрывающие ее торс от ключиц до пояса. Она упирает руки в бока и медленно поворачивается, демонстрируя рисунки на коже.

Я понимаю, что она голая, но татуировки завораживают меня настолько, что я забываю смутиться. Каин громко вдыхает, а Уит наливает себе еще вина.

— Дональд тоже есть, над бедром.

— Господи, надеюсь, ты про утку, — бормочет Уит.

Ее небольшие груди покрыты цветами. Татуировки разнообразные, эклектичные, но ни одна не выбивается из сложной общей картины. Мы спрашиваем про заинтересовавшие нас дизайны, и Мэриголд рассказывает об обстоятельствах, которые вдохновили ее на них.

Каин расспрашивает ее про иглы и уровни боли, связанные с каждой татуировкой.

— У ребер больнее всего. — Она трогает пальцами место, о котором говорит. — Я кричала, будто меня… короче, сильно кричала.

— Где следующую хочешь набить? — спрашивает Уит, обходя ее в поисках свободного места.

— Ниже пояса я чиста. — Мэриголд подворачивает штанину джинсов и показывает нетронутую кожу. — Но не думаю, что буду бить еще.

— Почему? — спрашиваю я, потому что мне интересны ее причины, а не потому, что я считаю, будто ей нужно больше татуировок на теле.

— Выдуманная граница… Значит, что у меня всегда будет место для идеальной татуировки, если я такую найду. Значит, что я не закончена… Не хочу быть законченной. Пока не хочу. — Она надевает рубашку. — А у вас совсем нет татуировок? — Она смотрит на меня: — Разве австралийцы их не любят?

— О да, любят. У многих есть татуировки. А у многих нет. У меня нет.

Уит падает на диван.

— Меня допрашивала полиция.

Несколько секунд мы просто смотрим на него. Мэриголд говорит первая… или кричит:

— Какого черта ты ничего не сказал?

— Сейчас говорю.

— Было бы странно, если бы они решили тебя не трогать, — добавляет Каин. — Наверняка опрашивают всех, кто знал Кэролайн Полфри.

— Теперь, наверное, захотят поговорить с вами тремя, — извиняющимся тоном говорит Уит.

Мэриголд смотрит на него с подозрением:

— Почему?

— Чтобы подтвердить, что я был в зале Бэйтса, когда она умерла.

— О господи! Они хотят твое алиби!

— Просто хотят узнать, где я был.

— Ты в порядке, Уит? — мягко спрашиваю я. Он выглядит слегка потерянным.

— Ага. Все хорошо. — Он морщится. — Я видел фото ее тела.

— Они показывали тебе фотографию трупа?

— Нет… Я заметил его на доске, когда шел в комнату для допросов.

— Оно сильно жуткое? — спрашивает Мэриголд.

— Не особо. Ее, наверное, ударили по голове… была кровь в волосах… но в остальном она выглядела даже мирно. Будто спала.

— Они не сказали, почему ее так долго не могли найти? — Мэриголд доливает ему вина в бокал.

Я удивляюсь, когда Уит отвечает.

— Да, оказывается, галерею готовили к предстоящему мероприятию. Она была под фуршетным столом, закрытая скатертью, розочками и прочей дребеденью. Ее нашли только потому, что уборщик приподнял скатерть, чтобы пропылесосить.

— Боже мой! Ты что же теперь, получается, участвуешь в расследовании? — спрашиваю я, удивляясь, как он столько узнал.

Он фыркает:

— Нет, но семейство мое — да. Полфри несколько лет были клиентами «Меттерс и Путнам».

— Это они тебе рассказали?

— Не напрямую — это было бы непрофессионально. А семейные фирмы ужасно щепетильны. Я подслушал, когда заходил. — Он выдыхает. — Полагаю, что мой допрос был несколько неловким. Не зная их, можно подумать, что это конфликт интересов.

Я не могу придумать, что ответить, но Мэриголд, которая, возможно, выпила больше нас, обнимает его.

Уит удивляется:

— Зачем это?

— Подумала, что тебя нужно обнять.

— Все хорошо, Мэриголд. Меня допрашивали, а не пытали.

Каин возвращает тему разговора к Кэролайн Полфри:

— Получается, убийца смог спрятать тело Кэролайн под столом и остаться при этом незамеченным? И все до того, как появилась охрана?

— Теория такая, да.

— Возможно, убийца переоделся в представителя кейтеринговой[3] компании, — предполагаю я. — Охранники бы бровью не повели, особенно учитывая, что тело нашли не сразу.

— Ты права, — отвечает Каин. — Или ему даже не нужно было переодеваться. Может, ее убил представитель компании.

— Ты надо мной смеешься?

— Вовсе нет. Убийца — это не профессия, Фредди. Обычно это занятие на стороне. — Он открывает очередную бутылку вина. — Может, кто-то из компании знал Кэролайн. Может, у него была причина, по которой он захотел ее убить.

— Или она, — отмечает Мэриголд. — Убийцей могла быть женщина.

— Или она, — соглашается Каин, передавая ей бокал вина.

— Не понимаю, как можно не заметить лужу крови или другие признаки убийства. — Я все еще нахожу странным, что тело так долго не могли найти. — Если ее не убили прямо под столом, охранники должны были что-то заметить.

— Ее вполне могли убить прямо под столом, — говорит Уит.

— Почему?

— Возможно, она искала выпавшую сережку. Или уединения. — Уит пожимает плечами. — А может, пряталась. Однажды я хотел скрыться от бывшей и забежал в женский туалет.

— Мне кажется, разумнее было бы убежать в мужской, — бормочет Каин.

— О да! — восклицает Уит. — В следующий раз так и сделаю.

— Что вы делаете со своими бывшими, что вам приходится от них прятаться? — Мэриголд толкает его в плечо.

Он улыбается и поднимает брови:

— Ты что, Мэриголд, просишь джентльмена распускать сплетни?

— Ты не джентльмен, — говорит она.

Уже давно за полночь, и мои гости слишком напились, чтобы возвращаться домой. Да им и не хочется. Так что я достаю из шкафа запасные подушки и одеяла и сооружаю в гостиной спальные места для Каина и Уита. Они бросают монетку за место на диване. Каин проигрывает и ложится на полу.

Я приношу ему еще подушек со своей кровати:

— Тебе нормально будет?

— Не забывай, я жил на улице.

Уит фыркает:

— Целых две недели! — Он раздевается до нижнего белья без намека на стыдливость.

— Ты не против, что мы ночуем? — спрашивает Каин. — Тебе наверняка хочется скорее вернуться к работе над романом.

Я бросаю взгляд на Уита, который уже растянулся на диване. Он, очевидно, никуда уже не пойдет.

— Все в порядке, — отвечаю я. — Вы все — ходячий материал для книги.

Мэриголд спит со мной. Кровать большая, так что места хватает обеим. Девушка заваривает нам чай и закрывает дверь, чтобы наш разговор не подслушивали.

— Он тебе нравится? — спрашивает она.

— Кто?

— Каин.

— Нам что, двенадцать лет?

Она хихикает:

— Мы с Уитом вас застукали с поличным.

Я отпиваю чай. Похоже, у нас теперь девичник.

— Мэриголд, мы с Каином разговаривали о книгах. Подумали, что у вас с Уитом есть дела получше, чем слушать, как мы распинаемся о темах и сюжетах или о том, справедливо ли клевещут на наречия.

Мэриголд обдумывает мои слова:

— У нас нет дел получше.

— Разве вы не учитесь?

Мэриголд морщит нос:

— Да, но это больше фоновый шум, чем настоящие дела.

Я смеюсь:

— Мы познакомились всего пару дней назад. Как все остальное может быть фоновым шумом?

— Не все… только пары. — Она пожимает плечами. — А на них можно не ходить. Уит хочет, чтобы его отчислили, а я что-то вроде гения.

Она улыбается при этих словах, но я ни на секунду не сомневаюсь в их правдивости.

Мэриголд обвивает ноги руками и кладет подбородок на колени:

— Но разве тебе не кажется, что в нашей четверке есть что-то особенное? Мне кажется, будто я вас давно знаю.

Возможно, я выпила больше, чем думала, но я понимаю, о чем она говорит. Поставив чашку на тумбочку у кровати, я падаю на подушку.

— Вы с Уитом знали друг друга до того дня в библиотеке?

— Нет. Я видела его пару раз, но мы никогда не разговаривали. — Она залезает под одеяло. — Интересно, заговорили бы мы друг с другом, если бы не услышали крик Кэролайн?

Я раздумываю над ее словами. Сейчас кажется немыслимым, что мы могли разойтись по своим делам и никогда не познакомиться.

Голос у Мэриголд низкий и мелодичный. Я уже засыпаю, а она все болтает — что-то об Уите и саботаже.

* * *

Дорогая Ханна!

Кажется, я влюбился в Мэриголд! В реальности она действовала бы мне на нервы, но на страницах книги она сияет. Все внимание на ней. Остальные тоже неплохи, но Мэриголд!..

Не стоит ли дать читателю информацию о том, как выглядит Уинифред? Она описала для нас Красавчика, Героического Подбородка и Девушку с Фрейдом, но как выглядит она сама — мы не представляем. И мне интересно, почему Каин заинтересовался Фредди, а не Мэриголд? Да, они оба писатели, но все должно быть сложнее. Конечно, дело не всегда во внешности, но, когда ты создаешь такого привлекательного персонажа, как Мэриголд, читатель непременно задастся вопросом, почему мужчина выбрал ее подругу. Или все-таки он не выбрал Фредди?.. (Вставить драматичную музыку.)

Увидел в новостях, что в Австралии опять пожары. Должно быть, сильные, раз даже нам о них рассказывают. Об Австралии редко что слышно. Наверное, задам глупый вопрос, демонстрирующий мое ужасающее отсутствие знаний о географии твоего континента, но — ты в безопасности? Все представляю, как ты торопишься дописать последний абзац, пока пламя пожирает входную дверь. Сегодня в Бостоне пошел снег… не сильный, но намекающий на будущие снегопады. Большие снежинки, как на рождественских открытках — их еще принято рассылать? Наверное, странно описывать похождения персонажей зимой в Бостоне, обитая при этом на другом конце мира во время аномальной жары.

Что же, пока ты там паришься, я обдумал парочку вещей, с которыми может столкнуться Фредди. Похоже, жара в вашем полушарии компенсируется ледниковым периодом в нашем.

В квартирах на площади Кэррингтон хорошее отопление, так что каждый раз, когда Фредди приходит или уходит, ей придется снимать или надевать верхнюю одежду. Рано утром нужно остерегаться льда на тротуарах — на нем весело кататься, когда ты ребенок, но становится не так весело, когда ломаешь ноги. Шарф и перчатки — идея хорошая, но здравомыслящие люди наденут шапку. Помни только, что мы не используем термин «бини»! У Фредди нет автомобиля, так что ей нет смысла убирать снег… но возможно, есть у Каина. Или Лео. Потому что, давай признаем, такой харизматичный персонаж заслуживает более значимой роли.

От Александры Гейнсборо пока нет новостей, но, наверное, ожидать ответа — или даже надеяться на него — еще рано. Конечно, в моих мечтах рукопись так ее очаровывает, что она читает ее за один присест, забыв про все остальные обязанности, и тут же звонит гениальному автору с предложением подписать контракт, пока его не увели другие издательства. Как я сказал, мечты.

Что же, лучше мне попрощаться и вернуться к своим делам, стараясь не думать о том, как Алекс читает мой опус.
Твой в вечной и упрямой надежде Лео

Глава шестая

Подарочную корзину доставили прямо в фойе. Спустившись ее забрать, я вижу миссис Вайнбаум и ее золовку миссис Джексон — они, должно быть, видели, как приехала посылка, и теперь обсуждают ее. Обе женщины одеты в элегантные пальто и щегольские шляпы. Будь мы в Сиднее, я бы предположила, что они направляются на ипподром, но здесь в таком виде ходят в магазины. Женщины меня не замечают.

— Йогурт? Какой мужчина дарит йогурт… и яйца? — Миссис Вайнбаум цыкает языком и хмурится.

— Может, она заболела? — Миссис Джексон внимательно разглядывает содержимое корзинки, стоящей на стойке ресепшен. — Тут и кофе есть. Даже сыр.

— Доброе утро, — говорю я.

Несмотря на то что я застукала их за разглядыванием чужой посылки, они не показывают ни грамма смущения.

— Для вас пришло, — говорит миссис Джексон.

— Как мило. — Я достаю открытку из букета цветов.

«Потому что вчера мы забыли зайти за продуктами, а Уит доел последнее. Возвращайся к работе. Не хочу, чтобы ответственность за задержку твоего шедевра лежала на мне. Каин»

Должно быть, при встрече с ним я упомянула, что мне нужно забежать в магазин, или Каин сам заметил, что на кухне было мало еды. Утром Уит пожарил и съел последние продукты: яйца, картошку, хлеб. Потом Каин всех выгнал, чтобы я могла вернуться к роману.

Я улыбаюсь. Последние три часа мне ужасно хотелось есть, но я боялась отпроситься у музы для похода в магазин. Она дама ветреная и очень обидчивая, дуется каждый раз, когда я не уделяю ей сто процентов своего внимания. Может, поэтому писатели умирают с голоду на чердаках — потому что музы у них садистки и тиранши. Миссис Вайнбаум и миссис Джексон удовлетворенно хихикают, видя что-то располагающее в моей улыбке. Я ненадолго остаюсь поболтать и убеждаю их, что я не больна, несмотря на йогурт.

— Он полезен, когда живот болит, — не слушая меня, говорит миссис Вайнбаум.

Швейцар заносит посылку в квартиру — сама я не могу, корзина большая и тяжелая — и оставляет ее на кухонном столе, а я принимаюсь разбирать содержимое. Молоко, хлопья, яйца, кофе, помидоры, яблоки, сушеные фрукты, сыр, миндаль, шоколад, три разных вида печенья, хлеб, арахисовое масло, джем, йогурт и букет желтых тепличных роз. Разложив все по местам, делаю себе бутерброд с сыром и арахисовым маслом на ржаном хлебе и наслаждаюсь как его вкусом, так и добрым жестом Каина. Звоню ему, чтобы поблагодарить, но его телефон выключен. Наверное, тоже работает. Оставляю голосовое сообщение и, положив трубку, тут же переживаю, не вышло ли оно слишком сентиментальным.

Просматриваю остальную почту, прибывшую одновременно с корзиной. Пара писем насчет стипендии и рождественская открытка от бабушки. Дешевая, из тех, что продаются в супермаркетах в упаковках по пятьдесят штук по цене меньше, чем стоит отправка. Серебряная снежинка на красном фоне. Ноябрь едва начался, но бабуля любит, когда ее карточки приходят первыми. Святки для нее — это гонка, демонстрация эффективности, которой она так гордится. От мыслей о доме на мгновение становится грустно. Бабуля наверняка уже нарядила елку и украсила дом пластиковыми Санта-Клаусами и гирляндами с оленями. На газоне стоит огромный надувной снеговик, помятый после многих солнечных лет, нарисованное лицо выцвело от жары. Рождество в Австралии порой больше похоже на упражнение в иронии.

Возвращаюсь к ноутбуку с кружкой кофе и печеньем. Девушка с Фрейдом — главное действующее лицо, ее поглотил крик, а теперь еще и странные воспоминания об убитой балерине. Ее терзают никак не связанные между собой обрывки тревожных мыслей. Я пишу ее ужас с осторожностью, позволяя невысказанному вести повествование, понимая, что открытые эмоции легко превратят историю в мелодраму. Я не уверена, что значат ее воспоминания. Пока я просто играюсь с ними, изучаю их. Может, Девушка с Фрейдом — свидетельница чего-то пугающего, выжившая жертва или даже убийца?

Последний вариант я не рассматриваю всерьез. На данном этапе мне не хочется этого знать, не хочется, чтобы ответ проскользнул на страницы слишком рано и испортил загадку. Так что я еду на своем автобусе, не заботясь о том, куда он идет, а фокусируясь на ритме, скорости и том, кто заходит и где решает сесть, что делает во время поездки: разговаривает с соседом, читает книгу или просто смотрит в окно. Водитель — лишь тень, необходимость. Пока я полностью его игнорирую.

Благодаря посылке от Каина нужда похода в магазин отпала, и я не выхожу из квартиры еще два дня. Смутно понимаю, что Каин не перезвонил, но, полагаю, странно ожидать, что он позвонит сказать мне спасибо за то, что я позвонила ему и сказала спасибо. Так звонки никогда не закончатся. И все же я переживаю, насколько сентиментальным было мое сообщение… Вдруг он решил, что я все не так поняла? Господи, как же стыдно! Почему я не сказала что-нибудь смешное или нейтральное?

Довольно поздно я принимаю видеозвонок на ноутбуке, ожидая, что увижу кого-нибудь из дома. Когда на экране появляется лицо Каина, я охаю от неожиданности и отпрыгиваю в сторону. Он улыбается:

— Фредди?

Голос у него слегка неуверенный.

Я бросаю взгляд на окошко в углу экрана, где показывается то, что видит Каин. Прическа у меня как у сумасшедшей, к тому же я одета в пижаму, которую давно стоило пустить на тряпки.

— Прости. — Я пытаюсь пригладить непослушные кудри рукой. — Подумала, что ты моя бабушка…

Его правая бровь взлетает вверх, но вопросов он не задает.

— Я хотел убедиться, что ты получила корзинку.

— О да. — Я снова его благодарю и отмечаю, что оставила ему сообщение два дня назад.

— Похоже, я потерял свой телефон, — отвечает он морщась. — Честно говоря, я надеялся, что ты нашла его у себя.

— Нет… у меня его не может быть. Я бы услышала, как он звонит.

Он раздраженно вздыхает:

— Видимо, придется стиснуть зубы и купить новый.

Мы немного болтаем о том, где он мог забыть телефон. Каин спрашивает меня о романе, и я рассказываю, что в историю пробралась балерина Мэриголд. Он сидит, откинувшись на спинку вращающегося кресла. Я вижу комнату позади. Стена покрыта стикерами разных цветов и фотографиями. Их соединяют длинные нити. Его паутина.

Каин замечает, что я щурюсь в экран, и оборачивается.

— Это твой сюжет? — спрашиваю я. — Господи, ты будто в полицейском участке сидишь!

Он смеется и поднимает ноутбук, чтобы я могла увидеть, как нити убегают аж под потолок, связывая между собой множество записок на доске. Линии протягиваются по всей комнате.

— Так, — говорит Каин, — выглядит прокрастинация.

— Что же, впечатляет. — Я очарована. Это словно заглянуть в его мысли. — А помогает?

— Иногда. — Он пожимает плечами. — Иногда мне кажется, что я падаю, тогда я пишу здесь и история меня ловит.

— Сетка под канатом. — Мне знакомо это чувство падения. В каком-то смысле я так и работаю. Только у меня нет страховочной сетки.

— Я не знаю, как ты делаешь то, что ты делаешь, — говорит он, ставя ноутбук на место.

В голосе его звучит восхищение, и мне приятно это осознавать.

— Я бы запуталась в сетке, — отвечаю я. Паутина Каина, конечно, красивая, но мне в ней было бы тесно. Я рассказываю ему о текущем путешествии на автобусе.

Он внимательно слушает:

— Твой способ писать очень смелый, Фредди. Не уверен, что во мне есть такая смелость.

— Мы пишем книги, Каин, — говорю я улыбаясь. — Это не хирургия мозга. Никто не умрет, если автобус уедет в никуда.

— Ты, очевидно, не читала «Мизери».

Мы разговариваем о Стивене Кинге, о его книгах и их киноадаптациях, о том, каково быть настоящей иконой книжного мира. Каин спрашивает, не хочу ли я на неделе сходить на фильм по Кингу. Я соглашаюсь. Почему-то никто из нас не вспоминает Уита и Мэриголд.

Когда я наконец закрываю ноутбук, во мне бурлит радость — отчего мне немного стыдно, но все же радость. И хотя сегодня я ни с кем не встречаюсь, я привожу себя в порядок: убираю волосы в хвост, переодеваюсь в пижаму поновее. Когда жарю яичницу, звонит телефон. Наверное, Каин нашел свой. Слава богу! Не уверена, что смогу жить в условиях, когда в любой момент нужно ожидать видеозвонка.

Беру трубку:

— Снова здравствуй…

Меня прерывает крик, но не мужчины. Он женский, испуганный и знакомый. Крик Кэролайн Полфри.

* * *

Дорогая Ханна!

Божечки! Вот это концовка!

Но прежде всего: пожары у Сиднея! Репортажи выглядят просто ужасающе. Но я рад слышать, что ты, по крайней мере, не стоишь на крыше дома со шлангом, защищая свой участок от пламени. Видел, что некоторым австралийцам приходится так делать. Давненько я не проводил лето в Австралии, но помню, как сухо становилось в жару. Даже воздух казался горючим. Здесь лето более дружелюбное. Хотя, наверное, австралийцы привыкли.

Я бы соврал, если бы сказал, что не расстроился, когда ты сообщила о переносе исследовательской поездки в Штаты, но, учитывая, что твоя страна буквально сгорает дотла, я, конечно, понимаю. Но причин убирать рукопись в стол нет. Я готов продолжать и помогать, чем смогу. Ассистируя тебе, я узнаю гораздо больше, чем на любом писательском курсе. И вдвоем мы сможем сделать так, что твой роман будет правдоподобным даже несмотря на то, что ты не можешь посетить эти места лично.

Итак, теперь о рукописи. Должен сказать, что все еще не понимаю, как выглядит Фредди… помимо взъерошенных волос. Знаешь, без должного описания я представляю твое лицо. Так что ты предупреждена!

Сейчас Каин выглядит очень подозрительно… Ты так и задумывала? В этой главе «американских» ошибок я не заметил. Может, только отсутствие чаевых швейцару за то, что донес корзинку Каина в квартиру. За такое дают чаевые.

Я пришлю список компаний, которые доставляют корзинки с продуктами в Бостоне. Хороший штрих… Получить такую корзинку приятно, но отправитель может показаться навязчивым или снисходительным.

Был у меня знакомый, который продумывал свои романы как Каин. Работал в полиции — возможно, это повлияло. Любил держать все под контролем, порой чрезмерно… планировал каждую мелочь, ничего не оставлял на волю случая. Звали его Уил Сондерс. Ты о нем не слышала — он так и не издал свой роман.

А этот крик… Не хочу опережать события или казаться педантичным, но мне интересно, можно ли узнать чей-то крик. Кроме очевидной разницы в гендере, они ведь все одинаковые? Почему Фредди уверена, что это Кэролайн Полфри?

Что же, я пойду, чтобы ты смогла поработать. Мне не терпится узнать, что будет дальше. Посылать корзину с продуктами не стану, но очень хочу, чтобы ты продолжала писать!
Затаив дыхание, Лео

Глава седьмая

Бостонская полиция не предлагает прислать ко мне офицера. Девушка-полицейский записывает мои показания по телефону. Она бесцеремонная, скучающая и слегка высокомерная. Во время разговора я осознаю, что обращаюсь в полицию из-за неприятного звонка, и чувствую себя идиоткой. Пытаюсь объяснить, что была в Бостонской публичной библиотеке и слышала крик Кэролайн Полфри, что крик в трубке звучал точно так же, но лишь ощущаю себя еще более жалко. В конце концов я извиняюсь и кладу трубку.

Но меня все еще трясет, а телефон теперь кажется опасным, словно он дверь, через которую может пробраться зло. Выключаю его и приказываю себе успокоиться, перестать думать глупости. Наверняка просто ребенок решил побаловаться.

Открываю ноутбук, чтобы продолжить работу, и вижу, что Каин в сети. Желание поговорить с ним едва не пересиливает мое решение перестать вести себя как идиотка. Но крик еще свеж в памяти, и я никак не могу отделаться от чувства, что кричала Кэролайн.

Включаю телефон и звоню Мэриголд. Слезы текут еще до того, как я здороваюсь.

— Фредди, что случилось?

Всхлипывая, я рассказываю что-то про крики и телефоны.

— Я сейчас приеду, — тут же говорит она. — Через пятнадцать минут.

— Нет… не надо… Я просто…

— Пятнадцать минут. — Она кладет трубку.

Смутившись, я смотрю на телефон. Мне стыдно, что я чувствую облегчение. Это был обычный розыгрыш… но крик звучал так знакомо, и меня это нервирует.

Ставлю кофейник и прибираюсь в квартире, пока швейцар не сообщает, что Мэриголд приехала. Прошу пригласить ее наверх. Едва я открываю дверь, Мэриголд меня обнимает.

— Господи, Фредди, ты в порядке?

— В порядке, Мэриголд. Думаю, что выпила слишком много кофе… Я от него глупая и дерганая.

Несмотря на это, я наливаю нам обеим по кружке горького напитка, и мы садимся за столик на кухне.

Я рассказываю о звонке, о крике:

— Не знаю почему, Мэриголд, но часть меня уверена, что кричала Кэролайн.

— Ох, неудивительно, что ты перепугалась, бедняжка. Случившееся и так ужасно, а тут еще духи, оказывается, научились пользоваться телефонами.

Я смотрю пустым взглядом на ее красивое лицо, нахмуренное от волнения и сочувствия, и вдруг хихикаю. Один смешок быстро перерастает в лавину беспомощного смеха, хотя ничего забавного в ситуации нет. Мэриголд разглядывает меня с любопытством, а потом тоже смеется, и вот мы уже хохочем как дети без остановки, не понимая причины.

Наконец я успокаиваюсь. Лицо и бока болят.

— Спасибо, — говорю я. — Помогло.

— Жаль, я не специально. — Она доливает нам кофе. — Наверняка звонил какой-то сопляк, который наслушался новостей и теперь набирает случайные номера.

Я выдыхаю:

— Звучало точно так же, Мэриголд.

— Все крики звучат одинаково.

Я качаю головой. И рассказываю о сестре:

— Она была на два года младше меня. Дома мы были лучшими подругами; в школе делали вид, что друг друга не знаем. Она умерла, когда ей было одиннадцать.

— Ох, Фредди, мне очень жаль.

— Мы были на школьной экскурсии в Голубых горах. Вся младшая школа… то есть триста детей. Нас разделили по годам, мы ехали на разных автобусах, и мы с Джерри держались каждая своих друзей. Я не знала, где она, пока она не упала. — Я с трудом сглатываю, пытаясь вспомнить, рассказывала ли когда-нибудь о случившемся. Если и рассказывала, то не помню. — На смотровой площадке был расшатанный поручень, видимо, Джерри на него облокотилась для фотографии, и он не выдержал. Суть в чем, Мэриголд: едва я услышала крик, я знала, что кричит именно она. Я узнала ее голос. И поняла, что это был настоящий крик… не шутка и не розыгрыш.

Мэриголд ставит кружку на стол и берет меня за руку:

— Господи, как ужасно, Фредди. Совершенно ужасно. Но это была твоя сестра. Ты наверняка сотни раз слышала, как она кричит или визжит. Но ты никогда не встречала Кэролайн Полфри.

— Крик был точно такой же, как в библиотеке.

— Ты уверена, что помнишь его?

— Как я могла забыть?

Мэриголд покусывает ноготь мизинца.

— Дай мне свой телефон, — говорит она.

— Зачем? — Я включаю его и передаю ей.

— Потому что звонивший тебе маленький монстр мог забыть выключить распознавание номера. Или — еще лучше — звонил с телефона мамочки, тогда мы перезвоним и расскажем бедной женщине, чем занимается ее проклятое чадо.

Она открывает историю звонков:

— Тебе кто-нибудь еще звонил?

— Не-а.

Она хмурится:

— Во сколько, говоришь, тебе позвонили?

— Где-то час назад.

— Ничего не понимаю.

— Что такое?

Она показывает мне телефон:

— Это последний принятый звонок… Как раз час назад.

Звонящий определился по имени. Каин.

Я отшатываюсь назад.

— Ты уверена, что не разговаривала с ним?

— Разговаривала. — Я забираю телефон и смотрю на список звонков. — Он позвонил онлайн — по ноутбуку. Потому что потерял свой телефон. Хотел узнать, не оставил ли его у меня.

Мэриголд моргает, переваривая сказанное:

— Получается, кто-то нашел его телефон и позвонил тебе?

— Получается так.

— И покричал?

Я киваю.

— Ну, может, все не так странно. Какой-то сопляк подобрал его телефон и решил обзвонить номера, занесенные в телефонную книгу… или последний звонивший номер. — Мэриголд показывает, что в истории записаны несколько звонков Каину.

Я объясняю, что хотела поблагодарить его за корзинку с продуктами. Объяснение получается несколько запутанным, а я осознаю, что покраснела.

— Ага… — Свои мысли на тему Мэриголд не озвучивает. — Можем позвонить по этому номеру — может, воришка возьмет трубку.

— Он — или она — до этого не поднимал… и предполагаю, что вместо моего номера отобразится мое имя.

— Да, но, может, кто-нибудь услышит звонок… никогда не знаешь.

Я пожимаю плечами:

— Ладно, почему бы не попробовать.

Мэриголд включает громкую связь и, положив телефон на стол между нами, набирает номер.

На том конце берут трубку.

Я перестаю дышать.

Тишина.

— Ладно, чертов ты ворюга. Мы все знаем. Полиция отследила телефон по GPS, который ты украл, так что лучше тебе во всем признаться…

Треск, затем голос. Мой голос. Мое сообщение Каину, в котором благодарила его за продукты. Я была права — оно слишком эмоциональное. Затем связь прерывается.

Мы с Мэриголд смотрим друг на друга, не говоря ни слова.

— Что же, это было жутко, — наконец говорит она.

— Я ужасно хотела есть, когда получила корзинку, — объясняю я. — Наверное, слишком воодушевилась при виде еды.

— Я про то, что наш сопляк проиграл сообщение, а не о том, что ты сказала.

— А… да. Жутко. — Я делаю вдох и поднимаюсь, собираясь сходить за ноутбуком. — Нужно сообщить Каину, что у кого-то есть доступ к его телефону и списку контактов. Очевидно, что телефон не защищен паролем.

Мэриголд хмурится:

— Очень неосторожно с его стороны.

Сидя плечом к плечу, чтобы Каин мог видеть нас обеих, мы звоним ему на ноутбуке. Каин появляется на экране лохматый и без рубашки. Он щурится в экран и проверяет время, а я осознаю, что сейчас уже за полночь.

— Фредди… и Мэриголд! — Он зевает. — Что такое?

Я рассказываю, что случилось.

Он наклоняется ближе к камере:

— Кто-то использовал мой телефон?

— Ты сам сказал, что потерял его… должно быть, его нашли.

— Ты в порядке?

— Да, в порядке. — Я бросаю взгляд на Мэриголд, надеясь, что она не расскажет, как сильно я переживала.

Мэриголд не упоминает мои слезы:

— Понимаешь, Каин, твой телефон не был защищен паролем, поэтому вор получил доступ к твоим контактам…

— Подожди, мой телефон защищен распознаванием лица.

— С паролем или без? — спрашивает Мэриголд.

— Без — нет смысла использовать и то и другое…

— Распознавание лица можно обмануть фотографией. — Мэриголд осуждающе качает головой. — Оно не очень надежно.

— Получается, у вора есть доступ не только к моему телефону, но и к моей фотографии, да еще и свежей? Круг подозреваемых сужается до моей матери.

— Это не смешно, Каин. Ворюга с помощью твоего телефона преследует Фредди! Откуда мы знаем: может, это тот же человек, что убил Кэролайн.

— Эй! — Я пытаюсь охладить Мэриголд. — Я, конечно, испугалась, но никто меня не преследует…

— Ты испугалась? — Теперь Каин выглядит более проснувшимся. — Конечно испугалась. Боже, прости. Я сейчас приеду — дай мне минутку одеться.

— Не надо приезжать, — говорю я, смутившись. — Я немного запаниковала, но теперь я в порядке.

— Да, к тому же с ней я, — добавляет Мэриголд. — Мы просто подумали, что ты должен знать, чем занимается твой телефон.

Каин трет глаза ладонями:

— Давайте я вас обеих свожу утром на завтрак? В качестве извинения за хулиганство моего устройства? Разберемся со всем за блинчиками.

Мэриголд ждет, что отвечу я.

Я пожимаю плечами:

— Давай.

Я сооружаю постель для Мэриголд на диване — она догадалась прихватить сумку с вещами.

— Спасибо. — Проверяю, что ей достаточно одеял. — Извини, что вытащила тебя из дома из-за такой глупости…

— Не переживай, Фредди. — Она взбивает подушку. — И к сведению: твоя реакция совершенно адекватная. Все это странно и немного жутко. И если мы найдем нашего маленького монстра, укравшего телефон Каина, то хорошенько его отшлепаем.

* * *

Моя дорогая Ханна.

Буду короток.

Мы обычно говорим «мобильник». Американцы любят точность. А еще «дурацкие звонки». «Неприятные звонки» вполне понятный термин, главное, чтобы его не употребляли американские персонажи.

Размышляю, не должен ли кто-нибудь отметить, что о потере телефона Каину верят на слово… или такой комментарий слишком рано намекнет читателю на убийцу? Можно дать читателю достаточно информации, а можно разболтать весь финал — это тонкая грань.

Забыл упомянуть в прошлом письме: ехал в метро и видел не одного, а целых трех человек, которые читали твою книгу. В метро! Фото прилагаю.

А теперь возвращайся к роману! Мне нужна следующая глава, и как можно скорее!
С нетерпением, твой Лео

Глава восьмая

Мэриголд настаивает, чтобы мы позвонили Уиту и рассказали ему о встрече за завтраком.

— Он может обидеться, если подумает, что его не пригласили, — говорит она.

Я в этом сомневаюсь, но, подозревая, что между Уитом и Мэриголд что-то происходит, даже если они сами об этом еще не знают, с ней не спорю.

— Не отвечает, — говорит она через минуту.

Я слышу нотки разочарования и чувствую гордость, ведь я заметила их взаимное влечение еще при знакомстве в библиотеке. Девушка с Фрейдом и Героический Подбородок.

— Можешь скинуть ему сообщение, когда Каин сообщит, куда мы пойдем.

С Каином мы встречаемся в фойе. Он разговаривает с Вайнбаум и Джексон — вернее, они его допрашивают. Коварные престарелые подружки сообразили, кто прислал корзинку, и теперь выпытывают у него информацию о йогурте. Когда наше появление прерывает их беседу, я почти слышу мысли Каина: «слава богу». Представляю его и Мэриголд соседкам. Подружки интересуются моим здоровьем, помог ли мне йогурт. Проще заверить их, что помог, и смыться.

Покидая дом, Каин шепчет извинения:

— Я не думал, что йогурт окажется предметом споров.

Я смеюсь:

— Это даже неплохо. Раньше они со мной не разговаривали, а теперь так переживают о моем здоровье, будто мы старые друзья. Чувствую себя как дома.

Каин ведет нас в блинную на Бойлстон-стрит. Она оформлена под французское кафе: круглые столы со скатертями в красно-белую клетку, свечи в винных бутылках, на обоях рисунок Эйфелевой башни. Посетители тоже кажутся элементами декора. Похоже, сюда спокойно можно приходить в беретах и не выглядеть при этом смешно. Наоборот, мне кажется, что это мы трое одеты не по дресс-коду. Мы заказываем еду, а Мэриголд пишет Уиту.

Я передаю свой телефон Каину, чтобы он мог посмотреть на историю звонков, пока мы обсуждаем произошедшее.

— У тебя непрочитанные сообщения, — говорит он.

Я не знала. Со вчерашнего вечера мне не хотелось даже трогать телефон.

Каин хмурится:

— Они с моего номера.

Я забираю телефон. Сообщений два. Я едва сдерживаю порыв вернуть телефон Каину и попросить его их открыть — все-таки я решила не вести себя как перепуганная дамочка. Нажимаю на первое сообщение, и открывается фотография. Я смотрю на нее, пытаясь понять, что изображено на маленьком экране. Фотография темная, зернистая, сделанная в полумраке. Дверь с медным молотком в центре — на нем, кажется, грифон. Во втором сообщении тоже фотография — еще одна дверь. Только эту я узнаю мгновенно. Это дверь моей квартиры на площади Кэррингтон. Я роняю телефон.

— Фредди? — зовет меня Мэриголд. — Что случилось?

Каин поднимает телефон и смотрит в экран.

— Двери? — Он передает телефон Мэриголд.

— Вторая моя, — говорю я, стараясь не нервничать. — Первую не узнаю.

— Я узнаю. — Мэриголд увеличивает изображение. — Этот молоток… Это дверь Уита… в доме его родителей.

— Ты была у его родителей? — удивляюсь я.

— Уверена? — Каин жестом просит принести счет, хотя еду еще не приготовили.

Мэриголд кивает, поднимаясь.

— Вы куда? — спрашиваю я, так и не успокоившись.

— Думаю, надо отнести фотографии в полицию, — отвечает Каин. — Мэриголд, позвони Уиту еще раз.

Мэриголд уже набирает его номер. Мы с Каином ждем.

— Алло… Уит? Слава богу! Мы пытались до тебя…

Ее глаза округляются.

— О господи! — запинаясь, восклицает она. — Нет… мы скоро будем. — Она отвечает на еще не заданный вопрос: — Уит в Массачусетской больнице.

— Что случилось?

Мэриголд качает головой:

— Я не знаю… но… — Она смотрит на мой телефон, словно тот одержим злым духом.

— Может, ему удаляют вросший ноготь, — ровно говорит Каин. — Давайте без паники узнаем, что произошло.

— А полиция? — спрашиваю я.

— Сначала проведаем Уита.

Машина Каина — старый черный джип — припаркована чуть ниже по улице. На заднем сиденье валяются кучи коробок и бумаг; Каин сдвигает их в сторону, освобождая место для Мэриголд. Она необычно молчалива.

— Вчера ночью он был у твоей квартиры, — наконец говорит она, пока Каин ведет машину через Бэк-Бей. — Из-за него Уит попал в больницу.

— Мы этого еще не знаем наверняка, — предупреждает Каин, хотя нам уже все понятно.

Я оборачиваюсь посмотреть на Мэриголд:

— Уит же с тобой разговаривал? Как он по голосу?

Мэриголд на секунду прикрывает глаза:

— Слегка не в себе.

Каин бросает на меня взгляд:

— Может, от болеутоляющих.

Меня передергивает.

На ресепшен нас направляют в нужную палату. В коридоре уже с десяток людей. В основном студентки, успокаивают друг друга. Полицейские в штатском задают вопросы. Я узнаю детектива, занимающуюся делом Кэролайн Полфри, — ее показывали в новостях. Мэриголд берет меня за руку. Я понимаю. Все серьезно. У двери в палату стоит полицейский в форме, проверяет, кто заходит и выходит. Нас спрашивают, кто мы. Каин объясняет, что мы друзья Уита Меттерса и пришли его проведать.

С нами знакомится мать Уита, Джин Меттерс. Очень худая, очень красивая женщина, на вид ей не больше тридцати пяти. Она разговаривает вежливо, но, по существу, при этом ни ее верхняя губа, ни брови не двигаются.

— Боюсь, Уит сейчас не может развлекать гостей.

— Что с ним случилось? — выпаливает Мэриголд.

Джин смотрит на нее холодными глазами:

— Полиция как раз пытается разобраться.

Мужчина кладет руку ей на плечо. Он высокий, седой, с ярко-голубыми глазами.

— Пусти их, Джин. Ему нужен перерыв. — Он смотрит через плечо на открытую дверь. — Все-таки Уит их пригласил.

— Уит пригласил, похоже, половину кампуса, — отвечает Джин, с раздражением глядя на обеспокоенных студентов, держащихся за руки в зале ожидания. — Какой недоумок вернул ему телефон?

Они спорят еще некоторое время, но наконец мужчина — как я предполагаю, отец Уита и тот самый упомянутый недоумок — уговаривает ее сходить с ним в кафетерий.

— Тут по меньшей мере пять полицейских, Джин. Он в абсолютной безопасности.

Так что нас пропускают в палату к Уиту. К нему подключены разнообразные мониторы и капельница; у него самого темные круги под глазами, но в остальном он выглядит нормально. Улыбается при виде нас.

— Привет…

— Боже правый! — Мэриголд больше не может сдерживаться. — Что, черт возьми, случилось?

— Кажется, меня ограбили.

— В смысле — кажется?

— Он забрал мой телефон, но оставил кошелек… но может, кто-то еще подошел…

— Кто?..

— Без понятия. Он ударил меня ножом, и я, кажется, отключился. Даже лица не увидел.

— Он ударил тебя ножом? Ты в порядке? Ты мог умереть! — Мэриголд говорит — вернее, кричит — за всех нас. Со слезами на глазах она хватает Уита за руку.

— Мэриголд, успокойся. Я ничего не помню; мне рассказали, когда я отошел от наркоза пару часов назад. Наверное, наркоман какой-то.

— В Бэк-Бей? — скептически уточняет Каин.

— У нас есть наркоманы, — протестует Уит. Нахмурившись, он смотрит на Каина: — Откуда ты знаешь, что я был в Бэк-Бей? Мама, что ли?..

Каин рассказывает ему о звонках и показывает фотографии на моем телефоне.

Морщась и тихо ругаясь, Уит приподнимается:

— Во сколько прислали фотку с дверью моих предков?

Каин проверяет сообщение:

— Вчера вечером в двадцать минут одиннадцатого.

— Я вышел где-то в половину. Даже блок не прошел.

— Ты не видел…

— Вообще ничего. — Уит хмурится. — Да я и не помню.

— Нужно рассказать полиции. — Я бросаю взгляд на людей в коридоре. — Уит, почему здесь детектив, которая занимается делом Кэролайн Полфри?

— На маловероятный случай, что это связано… Кто-то охотится на студентов Гарварда, в таком духе. — Уит смотрит Каину в глаза. — Дружище, уверен, что хочешь ей рассказывать? Все-таки твой телефон.

— Они могут воспользоваться этим фактом и отследить его.

Уит кивает, жмет на кнопку вызова медсестры и просит вошедшую девушку привести детектива Келли.

Келли на вид от тридцати пяти до пятидесяти, для женщины она довольно высокая и широкоплечая. У нее суровые черты лица, идеальный макияж, а светлые волосы убраны в гладкий пучок. Ее улыбка больше похожа на рефлекс, чем на искреннюю эмоцию.

— Ты хотел меня видеть, Уит. Что-то вспомнил?

Уит представляет нас:

— Я встретил этих ребят в день, когда умерла Кэролайн. Мы все сидели в читальном зале, когда она закричала.

Келли кивает каждому из нас. Мгновение неловкой тишины, потом Мэриголд выпаливает:

— Мы думаем, что убийца нашел телефон Каина.

Мы объясняем ситуацию.

Келли слушает с нейтральным выражением лица. Я передаю ей разблокированный телефон, чтобы она могла посмотреть на фотографии.

— Мистер Маклеод, вы сообщили о пропаже телефона оператору связи?

Каин качает головой:

— До вчерашнего вечера я еще надеялся его найти.

— Понятно. — Она поворачивается ко мне: — Вы сказали, что крик по телефону звучал так же, как Кэролайн Полфри.

Теперь я не знаю. Включив логику и оглядываясь назад, я понимаю, что моя уверенность ни на чем не основана.

— Да… В смысле это был крик. Напомнил мне о крике в библиотеке, но, может, они не связаны.

— Тем не менее он перепугал вас настолько, что вы позвонили в полицию и мисс Анастас?

— Все так.

— Откуда вы знали, что звонит не мистер Маклеод?

— Потому что он рассказал мне, что потерял телефон… мы до этого созванивались через Интернет.

— Как раз перед тем, как вы приняли звонок с его телефона?

— Да. — Я с тревогой смотрю на Каина. Куда ведут эти вопросы?

Детектив поворачивается к Мэриголд:

— Как вы поняли, что на фотографии дверь мистера Меттерса? Вы были у него дома?

Мэриголд краснеет. Уит смотрит на нее с любопытством.

— Нет… внутри не была, — говорит она. — Я забегала однажды, но стучать не стала.

— Почему?

— Почему не стучала? Или почему забегала?

— И то, и другое.

Я почти вижу, как у Мэриголд внутри все сжимается. Хочу ей помочь, но не знаю как.

— Я передумала. Хотела проверить, что Уит… Не помню точно. Короче, я передумала… а потом заметила молоток. И узнала его на фото…

У Мэриголд покраснели даже уши. Я бросаю взгляд на Келли. Интересно, ей приятно издеваться над Мэриголд?

Уит вклинивается в разговор:

— Я все говорю матери, что из-за этого дурацкого молотка наш дом выглядит как замок Дракулы. Я бы тоже сбежал подобру-поздорову.

Мэриголд все еще боится на него смотреть, но мне хочется обнять Уита за этот комментарий. К сожалению, в присутствии Келли этого сделать не получится.

— Нам нужно будет взять показания у каждого из вас, — осторожно говорит детектив, разглядывая нас по-ястребиному. — И нам придется забрать ваш телефон, мисс Кинкейд.

Я киваю:

— Конечно.

— Кто-нибудь из офицеров запишет ваши показания и остальные детали.

Когда детектив выходит из палаты, Уит косит глаза.

— Как твое самочувствие, Уит? — прерываю я молчание, оставшееся после визита Келли.

— Устал, да и рана болит немного, — признается он, — но в целом неплохо, учитывая обстоятельства. Через пару дней отпустят домой. — Он ерзает на кровати, сжимая зубы. — Правда, мать под предлогом произошедшего добивается для меня всяких поблажек в универе, так что завалить экзамены станет сложнее.

Каин усмехается:

— Придется сдавать.

— Только через мой труп. — Повисает тревожная тишина, и Уит морщит нос. — Плохая шутка?

— Может, тебе чего-нибудь принести? — спрашиваю я. Мэриголд все еще не способна говорить.

Уит смотрит на нее:

— Пончики. Мэриголд знает, какие я люблю.

— Из того местечка у площади Копли? — Мэриголд наконец справляется со смущением. — Не вопрос, я куплю.

— Думаете, это правда связано с убийством Кэролайн Полфри? — вдруг спрашивает Каин.

— Должно быть. — Я думаю о крике.

Уит пожимает плечами:

— Наверняка после новостей о случившемся в библиотеке куча всяких сопляков звонят по случайным номерам и кричат в трубку.

— Да, только эти сопляки ударили тебя ножом.

— Я не забыл, — мрачно сообщает он. — Но я не знаю, связан ли напавший на меня сукин сын с Кэролайн. Все-таки уровень преступности растет…

— Может, и правда кто-то нападает на студентов, — осторожно предполагает Каин.

— Кто-то, укравший у тебя телефон, — резко добавляет Уит.

Каин поднимает бровь.

Уит стонет:

— Прости… это все морфин виноват.

— Нам пора. — Я дотрагиваюсь до руки Уита. — Тебе надо отдыхать, к тому же остальные твои друзья тоже хотят тебя увидеть. А нам надо купить пончиков.

Его глаза темнеют.

— А как же показания?

— Дадим их на выходе.

— Вы же вернетесь, да? — затревожился Уит.

— Хочешь, чтобы мы остались? — спрашивает Мэриголд.

Уит слабо улыбается:

— Не… Я не умираю, и меня защищает бостонская полиция… не говоря уже о маме. Но вы же зайдете завтра?

— Непременно.

— А пончики не забудете?

Каин пожимает ему руку. Несмотря на обстоятельства, хватка Уита кажется сильной.

— Купим утром, прямо из печки.

* * *

Дорогая Ханна.

У вас тянется лето, а у нас — ледниковый период, который выдает себя за зиму. Знаю, ты представляешь идиллические картинки — детишки играются в снегу, но на самом деле такая погода лишь прибавляет забот. Грести лопатой, ходить с осторожностью, снимать и надевать свитера и куртки каждый раз, когда нужно куда-то пойти. Все это отнимает целые часы. Свеженький снег, конечно, красивый, но через пару дней он превращается в неприятную слякоть. Я скучаю по зеленому цвету. Наверное, австралийцам нас не понять. Представь: зеленого нет нигде.

Хотя должен признать, что наш климат лучше всего мотивирует писателя работать. Проще сесть за роман, чем напяливать на себя четыре слоя одежды и идти разгребать подъезд к дому, чтобы можно было куда-нибудь выехать. Я прислушался к твоему совету и начал кое-что новое. Вдохновившись методом Каина Маклеода, я создал свою комнату в полицейском участке. Признаю, что это весело. Не уверен, поспособствует ли созданию романа, но видеть свои идеи в трехмерном пространстве доставляет мне удовольствие. Возможно, я слегка переборщил с нитками… Соединил ими каждого персонажа и каждую сюжетную точку; в результате получилось нечто похожее на реакцию ядерного деления. Конечно, все друг с другом связано… но я пришел к выводу, что не обязательно связано нитями. Теперь красную пряжу я использую более бережно.

Вчера ночью на Масс-авеню произошло убийство. В газетах его едва упомянули, так что удивлюсь, если вы о нем слышали. Я как раз возвращался из библиотеки и проходил мимо. Подумал, что тебе будет полезно посмотреть на место преступления, чтобы ты могла описать детали: кордоны, полицейские ленты, как выглядит фургон коронера — в таком духе. Я сделал несколько фотографий, прикрепляю. Тело к тому моменту уже убрали, так что не бойся, что увидишь покойника… хотя, наверное, на него посмотреть тоже было бы полезно. Вы, авторы детективов, практикуете темное и жестокое, но такое притягательное искусство.

Еще мне пришло в голову, что Каину нужен сообщник — знаю, знаю, ты еще не решила, он это или нет, но на роль серийного убийцы Каин мой любимый кандидат. К сожалению, когда кричала Кэролайн Полфри, он сидел напротив Фредди, так что это придется объяснить. Возможно, настало время узнать о нем побольше, ведь пока нам известно только то, что он красивый и несколько недель проторчал на улицах в подростковом возрасте. Прошу, прости, если я перехожу границу… Конечно же, это твоя книга. Пожалуйста, отнесись к написанному как к энтузиазму вовлеченного фаната.

К менее важным новостям: я получил письмо от Александры. Она пишет, что ей понравилось читать мой опус, но она должна с сожалением сообщить, что не может предложить сотрудничество. Не уверен, что она действительно сожалеет, но так уж она написала. Реальность же, конечно, такова, что я белый гетеросексуальный мужчина, который не может предложить никакой диверсификации для того, чтобы сгладить модную нынче коллективную вину, висящую над издательским миром. Я понимаю, что популярная корректность требует, чтобы такие, как я, были лишены привилегий в качестве компенсации за все те годы, когда мы получали слишком многое. Я лишь жалею, что мне не дали шанса ими насладиться. Короче говоря, она сказала нет. Вот так.
Твой Лео

Глава девятая

Детектив Келли просит нас зайти в отделение, чтобы дать показания. Мы сидим с офицерами полиции, которые записывают наши слова в электронные файлы, а затем распечатывают для подписей. Нас разделяют не случайно. Мое интервью безэмоциональное, простой сбор фактов: даты, время, места. Я четко пересказываю информацию. Мне кажется, что я стала частью процесса, частью машины расследования. Нас отпускают только после полудня.

Каин выходит последним. Он быстро улыбается нам с Мэриголд и пожимает плечами:

— Поехали отсюда?

— Ага.

По дороге к старому джипу Каина мы молчим. Даже внутри тишина продолжается.

Первой подает дрожащий голос Мэриголд:

— Что… — Она вдыхает. — Что теперь?

Каин оборачивается на нее:

— Я умираю с голоду. Мы в итоге так и не позавтракали, верно?

— Ты хочешь есть? — Похоже, Мэриголд не понимает, как можно испытывать голод в текущих обстоятельствах.

Каин кивает.

— Я могу приготовить что-нибудь дома, — предлагаю я.

Каин бросает взгляд на часы.

— Или у вас дела?

— Нет. Ничего такого. Просто подумал, что надо купить новые телефоны, пока магазины открыты.

— А, да. Конечно. — Я вспоминаю, что мой телефон забрала полиция, а телефон Каина остается в лапах предполагаемого убийцы. Происходящее кажется нереальным. Ненастоящим.

Так что мы едем в «Волмарт» за телефонами. Каин выбирает себе неплохой смартфон. Я останавливаюсь на более простой модели. Мне нужна замена только на время. Полиция же вернет мне мой телефон? Надеюсь. Конечно, запоминать новый номер неудобно, но, по крайней мере, дверь между мной и возможным убийцей закрылась.

На улице становится темнее и холоднее. Мы возвращаемся на площадь Кэррингтон. Каин останавливается у входной двери и, поднимая перед собой телефон, отходит на шаг назад.

— Что ты делаешь? — спрашивает Мэриголд.

— Пытаюсь понять, где именно стоял этот клоун, когда делал фотографию… Как близко он подобрался.

— Какая разница? — говорю я. — Мы знаем, что он стоял в паре футов. Разве нам важно, где точно он находился?

— Наверное, нет.

— К тому же он мог приблизить камеру, — отмечает Мэриголд.

Каин соглашается:

— Ты права. Очевидно, детектив из меня никакой.

Мы заходим внутрь, Каин закрывает за нами дверь, и я чувствую, как расслабляюсь. Мэриголд находит на кухне сыр с крекерами и выкладывает на тарелку с дольками яблок, чтобы было чем перекусить, пока я готовлю ужин.

Каин угощается:

— Мне нравится этот сыр.

— Еще бы, — отвечаю я, улыбаясь. — Ты его покупал.

Он смотрит на кусочек, который собирался положить в рот:

— О, я и забыл. У меня отличный вкус.

Я достаю из кладовки фасоль, лук и помидоры и начинаю готовить вегетарианские спагетти болоньезе, при этом извиняясь за то, что они будут вегетарианские, и за свой навык готовки. Мэриголд помогает Каину настроить на телефоне распознавание лица вместе с паролем. В ее голосе проскальзывает недовольство, предположительно из-за того, что на предыдущем телефоне у него пароля не было.

Я передаю Каину вино и штопор. Он открывает бутылку и наливает мне бокал, а я помешиваю соус, вспоминая отца, который добавлял вино во все, кроме хлопьев. Какое-то время гости наблюдают за тем, как я готовлю, и мы болтаем о еде. Все очевидно голодны. Вегетарианские блюда хороши как минимум тем, что быстро готовятся, так что через несколько минут я уже накладываю большие порции пасты с соусом. Мы едим, не зная, как начать разговор о произошедшем.

Мэриголд делает первый шаг:

— Как думаете, чего он хочет? Тот, кто напал на Уита.

Каин проглатывает еду, вытирает рот салфеткой и только потом отвечает:

— Думаешь, он чего-то хочет?

— Должен. Иначе зачем это делать?

— Может, он сумасшедший.

— Даже если так, он все равно чего-то хочет. — Мэриголд жестикулирует вилкой. — Мести, сексуального удовлетворения, одобрения голосов в голове…

— Сексуального удовлетворения? — спрашиваю я. — Кэролайн же… А Уит…

— Мы не знаем, в какой позиции они находились, когда Кэролайн ударили по голове. Он мог лежать на ней, бить ее головой о твердую поверхность толкательными движениями. Иногда удары ножом доставляют сексуальное удовольствие. Есть множество разных извращений, от пикеризма до настоящего садизма и жажды убийства.

В этот момент я вспоминаю, что Мэриголд изучает психологию. Пытаюсь подавить брезгливость от озвученного и киваю.

— Но Уит… — заговаривает Каин, хмурясь.

— Значит, убийце не важен пол, — опережает его возражение Мэриголд. — Кэролайн и Уит оба белые, одного возраста, одного бэкграунда. Оба писали для «Рэг»… Множество совпадений помимо пола.

Каин скептически щурится.

— Дело не обязательно в сексуальном удовольствии, — терпеливо объясняет Мэриголд. — Но такая мотивация возможна. Как и любая другая, но мотивация всегда есть. Он делает что делает, потому что хочет чего-то добиться.

Каин перефразирует свой вопрос:

— Какая разница, чего он хочет?

— Возможно, это поможет нам понять, кто он, — отвечает Мэриголд.

— Господи, когда мы успели оказаться в «Мысли как преступник»?

Мэриголд замолкает. На глаза ее наворачиваются слезы.

— Я лишь хотела…

Каин понимает, что задел ее чувства:

— Боже, Мэриголд, прости. Я не… Я просто устал. Ты права. Мотивация этого психа поможет его остановить, но, может, нам…

Мэриголд уже рыдает.

Каин беспомощно поворачивается ко мне.

Я поднимаюсь и достаю пачку салфеток, пока Каин продолжает сыпать извинениями.

— Каин, на верхней полке лежит шоколад, — говорю я, приобнимая Мэриголд. — Достань, пожалуйста. Пригодится.

Он быстро, с каким-то отчаянием, соглашается.

Я уверена, что слезы у Мэриголд копились весь день и плачет она скорее из-за Уита и допроса в полиции, чем из-за слов Каина. Бедняга просто стал последней каплей.

— С Уитом все будет в порядке, — шепчу я, прижимая ее к себе.

— Боже мой, что он обо мне теперь думает? — тяжело сглатывает она.

— Каин понимает, что у тебя был тяжелый день.

— Не Каин, Уит. — Мэриголд вытирает нос и пытается говорить спокойно. — Эти разговоры про дверь… Наверное, считает, что я не в себе…

— Не глупи. Ты зашла и передумала в последний момент. Со всеми случалось.

— Пять раз?

— Ох. — Стараюсь не выдавать удивления. — Ты ходила пять раз?

Она кивает.

— Ты же не рассказывала об этом полиции? — Не хочется предлагать Мэриголд утаивать что-то от следователей, но подобное покажется им странным.

— Они знали. У Уита над дверью камера. Господи, я такая глупая. — Она пялится в пустую тарелку. — Они, наверное, рассказали Уиту… и его родителям. Что они подумают?

— Подумают, что ты стесняешься. — Я пытаюсь успокоить Мэриголд, предотвратить ее панику. Сама я не считаю, что люди, у которых сына едва не убили почти на пороге, подумают такое.

Каин наливает воду в чайник и ставит его на плиту. Он слышит наш разговор, но, очевидно, хочет дать нам немного времени наедине… или трусит. Хотя чай — хорошая идея.

— Ты нашел шоколад? — спрашиваю я, не зная, что еще сказать Мэриголд.

— Да. Там две плитки. Вам обе?

— Конечно. — Я жестом прошу его передать шоколадки, чтобы мы не погибли от голода, пока он заваривает чай и избегает возвращения за стол. Разворачиваю обертку.

— Перед вами, — анонсирую я, — австралийский шоколад. В отличие от американского его можно есть.

— Эй! — Мэриголд робко улыбается. — Обидно было.

— К сожалению, это правда. — Я подвигаю к ней плитку молочного «Кэдбери».

Мэриголд отламывает квадратик и закидывает в рот, наклоняет голову, наслаждаясь вкусом. Я замечаю, как она закатывает глаза в экстазе.

— Ну, неплохой. — Она отламывает кусок побольше.

Я смеюсь и тянусь за остатками. Мэриголд хватает всю упаковку и прижимает к груди.

Каин возвращается с чашками чая. Смотрит на нас осторожно:

— Все хорошо?

Мэриголд стонет:

— Прости меня. Я не хотела вот так расплакаться.

— А я не хотел показаться грубым, Мэриголд. — Каин садится и принимает от нее шоколад.

Мэриголд внимательно изучает его лицо:

— Когда убили твоего ментора, Айзека, разве тебе не хотелось узнать, кто это сделал?

Я удивлена прямотой вопроса — тема довольно чувствительная. А Каин смеется:

— Я бы не стал называть его ментором.

— Тебе не хотелось узнать? — настаивает Мэриголд.

— Конечно хотелось. — Каин осторожно выбирает слова. — Но полиция не смогла…

— И ты сдался?

Я мягко прерываю назревающий спор:

— Мэриголд, если даже полиция не смогла…

— Нет, она права, — говорит Каин. — Не следовало мне так просто отпускать это дело. У Айзека никого больше не было… По крайней мере, я никого не знаю. Нужно было что-то сделать.

— Что мы можем сделать, Мэриголд? — спрашиваю я.

— Не знаю. Но мы слышали, как кричала Кэролайн, Уит наш друг, телефон Каина в руках убийцы… Мы уже впутались в эту паутину, хотим мы того или нет.

Я выдыхаю. В ее словах есть смысл.

— Когда в последний раз ты видел свой телефон? — спрашиваю я Каина. — Возможно, поможет, если мы поймем, где ты скорее всего его потерял.

Он пожимает плечами:

— Я правда не знаю. Думал, что он в кармане, пока не захотел позвонить тебе спросить, понравился ли йогурт.

Я встречаюсь с ним взглядом и улыбаюсь.

— Получается, ты заказал Фредди корзинку с продуктами?.. — начинает Мэриголд.

— На компьютере. Онлайн.

Мэриголд хмурится:

— Когда мы были здесь, телефон был при тебе?

— Да, я проверил, когда надевал куртку. Помню, подумал, что надо бы его зарядить.

— Куда ты поехал потом?

— Домой.

— Где понял, что потерял его.

— Видимо… да.

— Как ты добирался до дома, Каин? На машине?

— Нет. Автобусом.

— Много было народу?

Каин смотрит на нее вопросительно:

— В автобусе? Да, можно и так сказать.

— Когда много народу, легче вытащить что-нибудь из кармана, — объясняет Мэриголд. — Не заметил кого-нибудь подозрительного поблизости?

Каин медленно качает головой.

— Я читал, — признается он.

— О… что читал? — спрашиваю я.

Он достает из внутреннего кармана потрепанный томик «Великого Гэтсби» и передает мне.

— «Великий Гэтсби»?

— Я перечитываю его раз в пару лет, — поясняет Каин. — Не вчера про него узнал.

— Раз в пару лет?

Я редко перечитываю книги. Слишком много на свете замечательных романов — зачем проходить уже пройденное?

— Только «Гэтсби», — говорит он. — Напоминает мне о том, что неидеальные люди могут создавать идеальные литературные произведения.

— И зачем тебе о таком напоминать?

— Значит, ты читал. — Мэриголд нетерпелива. — Тогда вполне вероятно, что кто-то незаметно залез тебе в карман.

— Да, вполне вероятно.

— Значит, убийца преследовал тебя отсюда.

— Погоди, Мэриголд. — Каин отстраняется. — Мы не можем этого утверждать.

Мэриголд качает головой:

— Мы знаем, что человек, который украл твой телефон, фотографировал двери Уита и Фредди, звонил Фредди и либо кричал, либо ставил запись крика.

— Это не значит, что он кого-то убил.

— Он ударил Уита ножом.

— Некто ударил Уита ножом. Мы не знаем, что это один и тот же человек.

— Но он должен знать, кто напал или, по крайней мере, собирался напасть на Уита.

— Возможно, — медленно произносит Каин. — Возможно, он пытался тебя предупредить, Фредди.

Я резко поднимаю взгляд:

— Предупредить?

— Что за дверью тебя поджидает опасность, наверное… Тебя и Уита. Может, именно это означают фотографии и записанный крик.

— Значит, мы ищем человека, который не умеет отправлять сообщения. Вычеркиваем всех младше шестидесяти.

Каин морщится:

— Я лишь хочу сказать, что, возможно, тебя не пытаются запугать. Он может думать, что помогает тебе.

— Или он больной сукин сын, которому нравится мучить людей, — возражает Мэриголд.

Каин трет бровь.

— Или так.

* * *

Дорогая Ханна!

Наконец-то! Я уже думал, что ты сдалась и вернулась к своей исторической серии. Полагаю, из-за событий этого лета сосредоточиться на писательстве было непросто. Репортажи об австралийских пожарах было страшно смотреть — столько природы потеряно. Я надеялся, что ты пришлешь весточку хотя бы о своем добром здравии.

Беспокоюсь, что ты обидишь своих американских читателей клеветой на наш шоколад. Мы знаем, что он уступает остальным, но мы как нация договорились об этом не думать. Иначе придется идти на вас войной.

Я заинтригован телефонными сообщениями. Логика подсказывает, что Каин прав… Скорее всего, это предупреждение от таинственного доброго самаритянина. Зачем убийце раскрывать свои карты? Возможно, потому, что он или она знает, что Фредди расскажет Каину. И пытается предупредить ее, не демонстрируя свою личность настоящему убийце?

Твой агент ничего не говорила насчет моей рукописи? Знаю, все не быстро делается, но мне любопытно: вдруг она упоминала о ней? Знаю, что в последнем письме я показался обиженным из-за отказа Александры. И, честно говоря, мне действительно было горько. Разочарование — самая ядовитая эмоция. Но я пришел в себя и вновь готов добиваться исполнения своей мечты — увидеть свою книгу в печати.
Жду твоего ответа, Лео

Глава десятая

Уит отправил нас в модную и популярную пекарню «Эраунд зе Холл». Нас встретил прилизанный современный интерьер, блестящие поверхности и маленькие столы, как бы говорящие: «Присядь, но не задерживайся». В пекарне подавали и кофе, но нам быстро стало очевидно, что приходили сюда в основном за пончиками, которые покупатели выносили в белых картонных коробках, перевязанных веревочкой. За стеклянным прилавком лежали пышные пончики и пончики-торты — я не поняла разницы, — а также их веганские и безглютеновые варианты, все с очень странными комбинациями вкусов — одновременно солеными и сладкими. Мэриголд заказала дюжину разных: лаванда с трюфелем, крем-чиз с жареным луком, гриб шиитаке с клевером.

— Бедняга и так в больнице, — бормочет Каин, пока Мэриголд заказывает пончик с жареной карамелью и ганашем из лемонграсса. — Разве он не настрадался?

Я смеюсь. А Мэриголд не так весело:

— Что вы порекомендуете?

Каин поворачивается ко мне.

— Шоколад всегда хороший выбор, — предлагаю я.

— И в джеме нет ничего плохого, — улыбаясь, добавляет Каин.

Молодой человек за прилавком не скрывает презрения на лице. Видимо, здесь не заказывают пончики с джемом. Мэриголд просит прощения за наше поведение, добавляет к заказу пончик с киноа и лакрицей и, видимо в качестве компромисса, еще один с темным шоколадом и перечным джемом.

Уходим мы с тремя дюжинами разных пончиков. Мэриголд платит за все сама, но даже она понимает, что их слишком много.

— Может, ему придется с кем-то поделиться, — говорит она в слабой попытке оправдать покупку.

— Ну, его окружают полицейские. — Каин направляет машину в сторону больницы.

Я улыбаюсь:

— Не думаю, что тебе стоит дразнить полицию избитыми шутками.

— Избитыми? — хмурится Каин. — Мне кажется, это классика.

— Нет, я так не считаю.

— Почему Каин должен переживать о том, что думает полиция? — Мэриголд наклоняется к нам с заднего сиденья.

— Я просто пошутила, — торопливо говорю я. — Я не…

— Нет, серьезно, — перебивает Мэриголд. — Думаешь, его из-за телефона подозревают?

— Ну… может быть… Я не знаю. — Чувствую, как к лицу приливает кровь. — Говорю же, я просто пошутила.

— Если полиция меня не подозревает, значит, они плохо делают свою работу, — спокойно произносит Каин. — Пропажа телефона не подтверждена ничем, кроме моих слов, и… — Он пожимает плечами, не заканчивая предложение. — Хотя после этих пончиков они наверняка задумаются, не хочет ли Мэриголд Уита отравить.

— Очень смешно. — Мэриголд хлопает его по плечу.

Каин останавливает джип на парковке у больницы, и мы транспортируем пончики в палату Уита. По пути мы встречаем Джин Меттерс: она стоит в холле для посетителей, где разрешено использовать телефоны. Ее свободная рука прижата к груди, голос низкий и резкий. Мы слышим слова «повестка» и «ознакомление». Разговор не прерываем, втайне радуясь, что можно избежать конфронтации с ней.

Полицейский в коридоре узнает нас и жестом разрешает пройти. Я стучусь и выглядываю в дверной проем.

— Ой, прости.

Отходя назад, я сталкиваюсь с Мэриголд. Она роняет коробку с пончиками, и по чистому полу катятся кусочки матчи, киноа и аниса. Двое мужчин, стоящих у кровати Уита, поворачивают головы. Их взгляды отрываются от прыгающих пончиков и фокусируются сначала на мне, а потом на Мэриголд, которая пытается собрать разбросанную пищу.

— Не наступите на мои пончики на выходе, — говорит Уит гостям.

Двое мужчин выглядят очень похоже: в темных пиджаках, обтягивающих накачанные тела, и однотонных галстуках.

— Еще увидимся, Меттерс, — отвечает один из них.

Уит утвердительно кряхтит.

Проходя мимо нас, они кивают, совершенно не скрывая, что разглядывают нас с головы до ног.

Уит машет нам и протягивает руки за пончиками.

— Эту я уронила, — говорит Мэриголд, передавая ему одну из коробок.

Уит достает из нее пончик:

— Если нельзя есть с больничного пола, то с чего тогда можно есть?

— У нас еще две коробки, — говорит Мэриголд, оставляя их на столе у кровати.

— Я верю в местных уборщиков. — Уит надкусывает выпечку. — Они иммигранты. Делают свою работу.

— То, что это цитата из «Гамильтона», не делает ее менее оскорбительной, — говорю я осуждающе.

— Оскорбительной? — Уит выглядит искренне удивленным. — Почему?

— Не уверена, — признаю я. — Звучит редуктивно.

Уит закатывает глаза.

— Кто это был? — спрашивает Мэриголд.

— Оукс и Макинтайр, кажется. Федералы.

— ФБР? — Мэриголд ошеломлена.

— Где Каин? — спрашивает Уит.

— Не знаю… — Я только сейчас замечаю его отсутствие. — Куда он делся?

Каин заходит в палату:

— Простите, что я пропустил?

— Ты где был?

Каин передает Уиту листок бумаги:

— Меня позвала одна из докторов. Попросила передать, чтобы твоя мать не видела.

Уит читает записку и улыбается.

— Молли, — говорит он.

— Чего она хочет? — спрашивает Мэриголд.

— Ничего. Это ее номер.

— У тебя нет телефона.

Уит бросает на нее взгляд. На секунду мне кажется, что он скажет что-нибудь остроумное и саркастичное, но Уит выбирает доброту:

— Ты права. — Он ищет в больничном халате карман, понимает, что его там нет, и кладет бумажку под коробку пончиков. — Молли была в моей хирургической бригаде.

— И номер тебе для?.. — Каин облокачивается на изножье кровати.

— Я обещал держать ее в курсе своего выздоровления.

— Серьезно?

— Приятно, когда им не все равно, да?

Каин кривит губы в усмешке. Видимо, интересы Молли выходят за рамки обычного беспокойства за пациента.

— Тебе, наверное, лучше, раз с тобой доктора флиртуют, — говорит Мэриголд, перекладывая упавшие пончики.

— Бери, если хочешь, — предлагает Уит, вытаскивая пончик, на котором, кажется, растет свой газон.

Мэриголд открывает другую коробку:

— Оставлю те, что с пола, тебе. Ты все равно на антибиотиках.

— Каин, Фредди?

Мы одновременно отказываемся. Мэриголд объясняет, что мы с Каином слишком скучные и едим только джем и арахисовое масло. Каин бормочет что-то о жертвах пончиковых аферистов, и Мэриголд называет нас старыми.

В каком-то смысле она права. Мы с Каином лет на пять старше Уита и Мэриголд, которым вряд ли больше двадцати двух.

— Сколько тебе лет? — спрашивает Мэриголд Каина.

— Тридцать.

— Господи, ты старше, чем я думала!

Каин пожимает плечами:

— Не уверен насчет Фредди, но у меня все зубы свои.

Уит смотрит на меня. Любопытство борется с социальным табу.

Я проявляю милосердие:

— Мне двадцать семь.

— Ну, у тебя есть еще пара хороших лет, — сочувственно кивает Уит. — Но я теперь понимаю, почему вы отказываетесь от пончиков. Нужно следить за сахаром.

Я говорю, что он идиот. Уит хохочет и тут же морщится.

— Все в порядке?

— Угу. Просто у меня швы на мускулах.

— У полиции есть зацепки о личности нападавшего? — спрашиваю я. — Ничего не сказали?

— Они решили, что это кто-то, кого я знаю… или кто-то, кто знает меня.

— Почему?

— Думают, что это человек, который украл у Каина телефон. И раз он отправил тебе те сообщения, значит, он знает, что мы друзья.

— Как много людей знают, что мы друзья? — спрашиваю я. Все-таки мы знаем друг друга всего пару недель.

Уит пожимает плечами:

— Немного. Кто-то мог сидеть недалеко от нас в библиотеке или за обедом? Только полицейские считают, что в кругу моих знакомых есть маньяк.

— А ФБР? — спрашивает Мэриголд.

— Они о Каине спрашивали.

— О Каине? На кой черт?

— Это неудивительно, учитывая проделки моего телефона. — Каин, в отличие от меня, совершенно не взволнован этой информацией. — Что именно спрашивали?

— Как долго я тебя знаю, как мы повстречались, что ты делаешь в свободное время, не видел ли я, как ты бил кого-то ножом…

Каин смеется.

— Уит, это не смешно. — Мэриголд отодвигает от него коробку с пончиками.

— Кто бы мог подумать, что в библиотеке можно повстречать человека, разыскиваемого ФБР? — Уит осторожно потягивается.

— То, что они задавали вопросы о Каине, не означает, что его разыскивают, — отмечаю я.

— А, кстати. — Уит смотрит на Каина. — Они спрашивали, не знаю ли я других твоих имен.

— В смысле прозвищ? — Мэриголд изучает его с нескрываемым любопытством.

— В смысле псевдонимов, — смущенно произносит Каин. — По правде говоря, Каин Маклеод — это мой псевдоним, — признается он. — Они, наверное, спрашивали о моем настоящем имени.

— И какое же твое настоящее имя? — раздраженно спрашивает Мэриголд.

Каин складывает руки на груди.

— Давай, незнакомец, — говорит Уит, улыбаясь от уха до уха. — Выкладывай.

Проходит секунда, и Каин сдается:

— Авель Меннерс.

Мэриголд ахает. Уит хохочет. Я стараюсь не показывать своих чувств.

Каин вздыхает:

— Понимаете, почему я его сменил. Плюс писательства в том, что можно поменять имя и притвориться, что тебя заставил издатель.

— Авель Меннерс! — ревет Уит, давясь пончиком. — Господи, это ужасно! Имя манерной порнозвезды! — Он хватается за бок от смеха и жутко кашляет. — Твою мать, как же больно.

— Не хотелось видеть «Авель Меннерс» на обложке, так что… — Каин замолкает, глядя на красное пятно, медленно расползающееся по бледно-зеленому халату Уита. — Проклятье, Уит, кровь!

Уит трогает пятно, мокрое на ощупь, а затем смотрит на испачканные красным пальцы, словно это нечто уму непостижимое.

Мэриголд выбегает из палаты за помощью, а я нажимаю кнопку вызова медсестры — да кого угодно, лишь бы ему помогли. Через несколько мгновений нас выталкивает из палаты потоком прибегающих людей. Мы ждем в коридоре, стараясь не мешаться, надеясь выловить из отдельных криков причину происходящего. Слышим «кровоизлияние» и «показатели». Прибегает мать Уита. С ней общается доктор. Она бросает на нас взгляд, но разговор до нас не долетает. Уита увозят в операционную, а нас вежливо, но твердо просят удалиться в зал ожидания.

* * *

Дорогая Ханна!

Должен признать, что после этой главы мне захотелось пончиков. Заметил, что ты не использовала настоящую пекарню — в Бостоне есть несколько с экзотическим ассортиментом. И конечно же, «Данкин». Я составил список, который прикрепил отдельным файлом вместе с фотографиями фасадов, а также прилегающих переулков и других мест, где совершаются темные дела.

Однако, полагаю, ты выдумала пекарню, чтобы использовать ее в качестве места некоего преступления и не навредить настоящему бизнесу. Тактично с твоей стороны, но, честно говоря, подобная слава скорее привлечет покупателей, а не отпугнет их… Если, конечно, ты не собираешься никого травить.

Свой голод я утолил в пекарне в Бэк-Бей. Язык проглотишь! Их выпечка одновременно заставляет поверить в Бога и тут же от него отказаться. Пекарня располагается в двух милях от моей квартиры, так что я подумал, что прогулка туда и обратно стоит как минимум двух пончиков.

Теперь о некоторых деталях. Если Уит близок к получению юридической степени, что у нас означает аспирантуру, то он ближе к двадцати пяти, чем к двадцати двум, если, конечно, он не какой-то вундеркинд. То же относится к Мэриголд.

Мне нравится, что Каина когда-то звали Авелем. Если у человека и может быть любимая библейская история, то моя определенно о Каине и Авеле, первом убийстве. Она добавляет веса, некую традиционность ничтожным убийствам сегодняшнего дня, словно даже самые низменные и грубые наши поступки отдаются эхом в потоке времени и являются вечным проклятьем.

Клянусь, что решение твоего агента отказаться от моей рукописи не сломило мою волю полностью. Я знаю, что ради меня ты использовала и продолжишь использовать все свое влияние. Мое время придет. А пока я буду купаться в отраженных лучах твоей славы.

Жду того дня, когда мы встретимся и вместе поедим пончиков.
Твой Лео

Глава одиннадцатая

Через час к нам в зал ожидания приходит отец Уита. Он улыбается, и мы с облегчением узнаем, что это просто разошедшийся шов и Уит будет в порядке, хотя ему и нужно побыть в покое, чтобы подобное не произошло еще раз.

Каин извиняется за все наши поступки, которые могли привести к такому результату.

— Он сказал, что смеялся. — Фрэнк Меттерс усмехается. — Не говорит почему, но очевидно, что шутка была чертовски остроумная.

Мы молчим.

Меттерс ослабляет галстук.

— Послушайте, Уит еще какое-то время не сможет принимать посетителей…

— Я думала, он уже в порядке, — говорит Мэриголд.

— О нет, с ним все хорошо. Просто Джин решила охранять своего мальчика лично. Будет работать из его палаты. — На лице Меттерса отражается сочувствие. — На вашем месте я бы не пытался зайти к нему в течение ближайших дней.

— Он точно в порядке? — спрашивает Каин.

— Уит? Конечно. И поверьте мне, его мать позаботится о том, чтобы он не смеялся.

— Тогда мы пойдем. — Каин протягивает Меттерсу руку.

Меттерс принимает рукопожатие и дает Каину свою визитку:

— Если волнуетесь о нем, звоните. Я сообщу последние новости.

Странно уходить, не попрощавшись с Уитом, но вставать лагерем в зале не имеет смысла, к тому же Фрэнк Меттерс обещает передать Уиту наши наилучшие пожелания.

От больницы до площади Кэррингтон всего полчаса ходьбы, так что я решаю отпустить Каина с Мэриголд.

— Устала сидеть.

— Уверена, что это не опасно? — хмурится Мэриголд. — Может, стоит тебя проводить?

— Не говори глупостей. Сейчас три часа дня. Я просто пройдусь и подумаю о своем романе — верну мысли в рабочее русло.

Каин кивает:

— Удачи. Надеюсь, автобус для тебя остановится.

На мгновение я теряюсь, а потом вспоминаю, что рассказала ему о своем автобусе. Улыбаюсь. По непонятной причине мне приятно. Возможно, просто потому, что он понимает мой творческий процесс.

— Я брошусь под колеса.

Каин поднимает бровь:

— Не хочу проявлять невежливость к твоей культуре, Фредди, но в Америке мы просто ждем на остановке.

Я фыркаю и говорю, что он горе-писака.

Мэриголд явно беспокоится. Обнимает меня так, словно я ухожу на войну. Уже от этого хочется смеяться, что несколько грубо, учитывая ее тревогу. Каин заводит джип и зовет Мэриголд внутрь.

— Если хочешь, поедем за ней на расстоянии, — говорит он, открывая пассажирскую дверь.

Я стою у дороги и машу им на прощание — как минимум чтобы проследить, что они действительно не станут меня преследовать.

Открываю на телефоне навигатор, называю адрес дома и жду, пока он нарисует маршрут. Тридцать четыре минуты пешком. Идеально.

Во время ходьбы мысли легко возвращаются к рукописи. Я словно выдыхаю. Шаги бодро отбивают ритм. Размышляю над Героическим Подбородком. Есть в нем уверенность, которая бывает у привилегированных, успешных людей. Он ни в чем не терпел неудачу… если только сам того не хотел. Думаю о матери Уита. В автобусе она сидит позади него и, разговаривая по телефону, наблюдает за каждым его движением. Иногда протягивает руку и приглаживает его волосы. Он не обращает внимания, но и не отсаживается. Всегда близко. Фрэнк Меттерс сидит рядом с женой, читает документы. Поднимает взгляд, когда Джин касается сына. В его глазах мелькает беспокойство, но он молчит и не двигается.

Я размышляю, чем Уит хочет заниматься. Проваливать учебу, оказывается, не так-то просто, а Уит не кажется мне человеком, который будет стараться без причины. Не проще ли пойти по пути наименьшего сопротивления, стать адвокатом и пожинать плоды? Не проще, если есть другая цель. Некое увлечение, которое не сочетается с адвокатской деятельностью. Может, Героический Подбородок мечтает о профессиональном спорте — бейсболе, футболе… даже баскетболе. Или о чем-то нетрадиционном… И тут меня озаряет. Что, если Героический Подбородок хочет быть танцором? Возможно, в этом состоит его связь с Девушкой с Фрейдом, с мертвой балериной из ее прошлого. Могли они оба знать ее, любить ее? Мог один из них ее убить? Последняя мысль проходит сквозь меня током. Персонажи слишком сильно связаны со своими реальными прототипами, и эти реальные люди — мои друзья. Новые, но уже близкие, завернутые в волнительную радость недавнего знакомства, не испорченного мелкими ссорами и разочарованиями, которые приходят с течением времени.

Я захожу на площадь Копли и на мгновение останавливаюсь, восхищаясь тем, что я здесь. В Бостоне. Несмотря на все произошедшее в последние недели, я помню про честь, оказанную мне стипендией Синклера, я все еще ей взбудоражена. Стою у фонтана и впитываю в себя звуки площади: автомобилей, людей, американских акцентов — некоторые бостонские, некоторые нет.

Какое-то время я просто наблюдаю, как люди спешат по своим делам.

— Фредди! — Ко мне подбегает Лео Джонсон.

— Здравствуй! — улыбаюсь я, а он снимает с головы кепку. Волосы у него мокрые, сам он тяжело дышит. — Что ты здесь делаешь?

— Меня иногда выпускают с Кэррингтон, знаешь ли. Фух. — Он вытирает лоб рукавом. — Заметил тебя на другом конце площади… только сейчас догнал.

Я смотрю на него озадаченно:

— Где ты был, когда меня заметил? В Нью-Йорке?

— Нет, мэм, я… — Он замолкает. — А… Понял. Я бегал.

— Бегал?

— Не смотри с таким испугом. Писатели тоже бегают.

— Если за ними гонятся.

Он смеется и спрашивает:

— Возвращаешься на Кэррингтон?

— Да, но бежать с тобой не собираюсь.

— Трусиха. — Он потягивается, разминаясь. — Я подумал: можно собраться на ужин, пожаловаться друг другу на писательский блок и слова без синонимов.

Я смотрю на часы. В очередной раз отказывать будет грубо, и мне правда хочется обсудить с ним мою работу и отчеты для стипендий, которые нам обоим придется составлять.

— А давай. Куда пойдем?

Он чешет голову и вновь надевает кепку:

— Я могу заказать что-нибудь, и мы поедим у меня… или у тебя, если хочешь.

— Нет, можно в твоей квартире. У меня бардак… Муза большая неряха.

— Они такие. — Лео начинает бежать на месте. — Полседьмого? У меня как раз будет время принять душ.

— Хорошо, увидимся тогда.

Я машу ему вслед, смутно осознавая, что почему-то считала Лео старше, чем он есть. Возможно, дело в его южном акценте, навевающем мысли об «Унесенных ветром», или в его довольно консервативном стиле одежды. Даже на пробежке он одет не особо спортивно.

Заходя в фойе дома, вижу, как миссис Вайнбаум поливает цветы. Это работа уборщика, говорит она, но женщине кажется, что он дает цветам недостаточно воды. Она интересуется, помог ли мне йогурт — хочет попробовать с его помощью лечить свое люмбаго. Честно говоря, я понятия не имею, что такое люмбаго. Знаю только, что его часто приписывают старикам в ситкомах. Пытаюсь объяснить, что я не болела, мне просто нравится йогурт, но миссис Вайнбаум меня не слушает. В конце концов мы соглашаемся, что йогурт стоит попробовать, и она обещает известить меня о результатах.

Закончив довольно теплый разговор, я возвращаюсь в квартиру в приподнятом настроении. Снять обувь, заварить кофе, достать ноутбук. Пара часов для работы есть. Встреча с Лео напомнила мне, что я здесь, в первую очередь, чтобы написать роман, а не расследовать убийства и кушать пончики; что у меня есть коллега, не связанный с криком и последующими за ним событиями, с которым можно сравнивать свой прогресс.

Время я замечаю без пяти шесть. Бегу в ванную чистить зубы, переодеваюсь с щеткой во рту. На макияж времени нет, но я успеваю намочить руки и пригладить пушистые кудри. Вновь обуваюсь, хватаю бутылку вина и направляюсь по коридору к квартире Лео.

— Открыто! — звучит в ответ на мой стук.

Архитектурно квартира Лео — отражение моей, но оформлена более современно. В гостиной взгляд тут же цепляется за желтые диваны и крутящееся кресло-яйцо. На последнем тут же хочется посидеть.

Лео понимающе улыбается.

— Не стесняйся, — говорит он. — Все, кто заходит, хотят его опробовать.

Я так и делаю. Уютное кресло вращается легко и плавно.

— Ты в нем пишешь? — спрашиваю я, наблюдая, как он то пропадает из вида, то вновь появляется.

Он качает головой:

— Предпочитаю развалиться на диване. Постоянное движение немного отвлекает.

— Понимаю. Но зато весело!

— Я заказал пиццу, — говорит Лео. — Надеюсь, тебе нравится пеперони.

Я прекращаю вертеться и морщусь:

— Надо было раньше сказать: я вегетарианка…

— Ох, блин! Надо было спросить. Вас так много в наше время, а я не догадался…

— Я могу убрать пеперони…

— Ничего подобного! Я изменю заказ.

Он звонит в пиццерию и добавляет вегетарианскую пиццу.

— Раз с этим порешили, могу предложить тебе выпить?

Я протягиваю свою бутылку вина, и вскоре мы уже сидим с бокалами на диванах — Лео предупредил, что кресло и алкоголь опасно сочетать. Я спрашиваю о его книге. Всегда думала, что Лео пишет исторический фикшен, и почему-то была убеждена, что именно про Римскую империю.

— Я пишу любовные романы, — говорит он.

Мое удивление понятно без слов, и Лео продолжает объяснять:

— Мой агент расскажет тебе, что это история о крепкой дружбе и непростых отношениях в сеттинге современной Америки, но на самом деле это любовный роман.

— О… про наши дни? — Я все еще думаю о гладиаторах.

— Современная Америка, я же говорю.

— Ты всегда… всегда писал любовные романы?

— Да, и более того, ты тоже. Авторы детективов, исторических романов, политических триллеров, научной фантастики… все, кроме тех, кто занимается инструкциями к электроприборам, пишут любовные романы. Мы добавляем в наши истории убийства, дискуссии о морали и обществе, но важны нам в первую очередь отношения.

— Ты шутишь. Хочешь сказать, что Стивен Кинг пишет любовные истории?

— Да, мэм! — Лео откидывается на спину дивана. — Клоун-убийца — это, конечно, весело, но на самом деле нам больше интересно, заполучит ли толстяк красивую девчонку.

— Мне кажется, ты несколько упрощаешь.

Стук в дверь предвещает появление нашей пиццы. Прежде чем продолжить разговор, мы открываем коробки и вооружаемся аппетитными кусочками.

— Не знаю, как назвать то, что пишу я, но это точно не любовный роман. — Я рассказываю о своем произведении: трое людей, связанных криком. Лео внимательно слушает.

— Классический любовный треугольник, — говорит он. — Кто завоюет сердце Девушки с Фрейдом: Красавчик или Героический Подбородок?

— А как же крик, убийца?

— Фон для украшения.

— Это же смешно. По такой логике любую книгу можно назвать любовным романом.

— О чем я и говорю.

Я молча на него смотрю.

— О чем думаешь? — спрашивает он.

— Хорошо ли я тебя знаю и могу ли назвать идиотом, сидя на твоем диване и поедая твою пиццу.

Лео вдумчиво кивает:

— Да, мэм, полагаю, можешь.

— Наверное, подожду, пока не доем пиццу.

— Так эти твои персонажи, они списаны с людей, которых ты повстречала в библиотеке?

— Да. Мы сидели в читальном зале и услышали крик.

— А Красавчик знает, что ты называешь его Красавчиком?

— Нет… нам обоим было бы неловко.

— Я бы не переживал. Привлекательные мужчины знают, что они привлекательные. Все-таки у нас есть зеркала.

Я резко поднимаю взгляд. Он правда сказал то, что я услышала? Глаза его смеются, и я понимаю, что он меня дразнит.

— И что вы делаете с этим знанием? Ты и остальные мужчины.

Он пожимает плечами:

— Все дело в отвлечении внимания.

— Ты идиот.

Теперь Лео и вправду смеется. Мы разговариваем о наших книгах. Он задает мне несколько гипотетических вопросов, интересуясь, как бы я повела себя в некоторых ситуациях.

— Лео, ты на мне опыты ставишь?

— Возможно, — робко признается он. — У меня проблемы с одной сценой. Ты же не против?

— Ни капли. Хочешь, покажи мне эту сцену. Может, я смогу помочь.

— Хорошо. Только имей в виду, что это первый черновой вариант.

Мы работаем над его рукописью и доедаем пиццу. Черновик еще сырой, но уже выстраивается общая картина отличного романа. Персонажи у Лео нереалистичные, немного идеализированные — наверное, поэтому ему нужна была помощь. Или не совсем помощь. Скорее дружеское ухо, которое выслушает его идеи, и женский взгляд. История, которую он называет романтической, — это готический роман о непринятии и одержимости, его проза красивая и пугающая. Читая его слова, я жажду поработать над своими.

Я бросаю взгляд на потолок, куда проецируется циферблат лазерных часов, и слегка поворачиваюсь, чтобы удобнее на него смотреть.

— Уже одиннадцать?

Лео кивает.

— Куда-то спешишь?

— Нет, но поздно уже. Пора сматывать удочки.

Лео предлагает выпить кофе. Я качаю головой и поднимаюсь:

— Спасибо за пиццу.

— Спасибо за помощь. Очень ценю. Если нужно посмотреть на твой…

— Возможно, я воспользуюсь твоим предложением, но только если ты перестанешь утверждать, что я пишу любовный роман.

— Да, мэм!

Он провожает меня до двери и желает спокойной ночи. Прощание слегка неловкое. В конце концов мы пожимаем друг другу руки. Смеемся, потому что это немного странно. Несколько часов мы ели пиццу и разговаривали — но только о работе. Думаю, мы скорее коллеги, чем друзья. Прежде чем скрыться в квартире, он ждет, пока я отопру свою дверь, — наверное, из южной вежливости. Или потому, что рядом рыскает убийца.

* * *

Дорогая Ханна!

Не могу передать, как радостно мне вновь окунуться в твое произведение. Спасибо — эта глава подняла мне настроение! Мне действительно нравится Лео. Между ним и Фредди происходит настоящая химия. Обещаю, мы с ним будем утешать Фредди, когда она наконец узнает ужасную правду о Каине.

Мне нравится, как ты описываешь прозу Лео. Надеюсь, что это ты тоже почерпнула из жизни.

Глава идеальная. Ничего не меняй.

И спасибо тебе. Ты оказала мне честь.

Отвечая на твой вопрос о кинотеатрах: рекомендую «Брэттл». У него интересная культура.

И к слову, любопытная новость: вчера в «Глоуб» я прочитал, что Александра Гейнсборо — агент, которая отвергла мой опус, — умерла. Несчастный случай. Еще два дня назад она была жива, имела возможность реализовывать и убивать чужие мечты, а сегодня сама мертва. Я, конечно же, отправил свои соболезнования. Забавно, как иногда все складывается.
Твой Лео

Глава двенадцатая

Следующим утром доставили еще одну корзину с продуктами. Швейцар помог занести ее в квартиру.

— Спасибо, Джо. — Я забираю у него посылку и достаю десять долларов из кошелька.

— Пятерки у вас не найдется, мэм?

— О, конечно, прошу прощения, — бормочу я в ужасе. Никогда не могла понять, сколько положено давать на чай, если нет счета, и теперь паникую, что оскорбила своего швейцара.

Он берет новую купюру и возвращает мне десятку.

— Давайте не увлекаться — я просто принес корзину на этаж.

— О… да… простите. В Австралии мы не даем на чай. Мне тяжело привыкнуть.

— Не даете на чай? Не могу представить, как это работает.

— Наверное, мы платим людям больше, тогда как здесь приходится оставлять чаевые.

— Мы?

— Работодатели. Таков закон.

Джо качает головой:

— Все еще не представляю… как тогда показать свою благодарность?

— Обычно хватает простого «спасибо».

Джо смеется.

— Полагаю, это чего-то стоит.

— Спасибо, Джо.

— Вы же знаете, чаевые я вам не верну. — Его смех глубокий и какой-то обволакивающий. Джо мне нравится. Я не сразу позволила себе шутить в разговоре с ним, но он всегда вел себя с чуткостью и теплотой.

— Кстати, Джо, вы, случайно, не видели никого чужого здесь в прошлую пятницу?

— Нет, — говорит он уверенно и не задумываясь.

— Точно?

— Моя работа состоит в том, чтобы останавливать гостей и спрашивать у них цель пребывания, мисс Кинкейд. И уже больше недели я не останавливал никого, кроме ваших друзей и внучки миссис Вайнбаум.

— Понятно.

— Что-то не так, мисс Кинкейд?

— Нет… ладно, может быть. — Я рассказываю о фотографии моей двери, не вдаваясь в подробности. — Это всего лишь фотография, но я слегка напугалась.

— Кто ее прислал? Эту фотографию.

— Не знаю. Но отправляли с телефона Каина. Он потерял его днем ранее.

Джо хмурится.

— Полагаю, что это кто-то из приятелей вашего Каина. Нашел его телефон и решил пошутить.

— Разве приятель не признался бы уже?

— Может, он хотел, но струсил.

— Возможно, вы правы. — Я не убеждена, но не хочу рассказывать о других событиях прошедшей недели.

— Я буду начеку, на всякий случай, — заверяет меня Джо.

Швейцар уходит, а я принимаюсь распаковывать корзину. На этот раз содержимое другое: не базовые, а дорогие продукты — лучшие сорта сыра, паста из айвы, вино, конфеты. И никакого йогурта.

Звоню Каину поблагодарить его:

— Дай угадаю: ты наследник сети «Хол фудс»?

— Ты о чем?

— Хочу сказать спасибо, Каин. Очень мило и щедро с твоей стороны, но, правда, не стоит присылать мне продукты после каждого обеда у меня дома.

— Тебе прислали еще одну корзинку с продуктами?

— Скорее с деликатесами…

— Фредди, я ее не посылал.

— О.

— Мэриголд?

Я смеюсь, слегка смутившись:

— Скорее всего. Я ей позвоню.

— Открытки не было?

— Нет. — Еще раз заглядываю в корзину на случай, если проглядела. — Только сыр, вино и шоколад… в таком духе.

— Лучше, чем йогурт, полагаю. Как твоя книга?

— О, вчера много написала. Вернулась после посиделок у Лео и работала до трех ночи. А твоя?

— Тяжело сосредоточиться, честно говоря.

— Уит?

— Наверное.

— Я могу чем-то помочь?

— Ты, случайно, не хочешь сходить в кино? В «Брэттл» показывают «На север через северо-запад».

— Кэри Грант? О боже, да, пожалуйста!

Каин тихо смеется:

— Дай угадаю: все еще большая звезда в Австралии?

— Мой папа любил классические фильмы… Я иногда смотрела с ним. Особенно если там играл Кэри Грант.

— Ты же знаешь, что на самом деле его звали Арчибальд? Арчибальд Лич.

— Я не знала, и мне все равно.

— Тогда заеду за тобой в шесть.

Улыбаясь, я кладу трубку. Радость сражается с моим упрямым желанием не вести себя как влюбленный подросток. Возвращаюсь к работе, твердя себе, что это ничем не отличается от ужина у Лео. Встреча коллег, ничего более. Но подозреваю, что это не так. В любом случае своевременное отрицание защищает от разочарования — и помогает не опозориться.

Сегодня слова льются. Героический Подбородок зовет меня. Его отношения с Девушкой с Фрейдом дразнят. В том, как он обращается с ней, есть доброта, забота, но сексуальное напряжение, по крайней мере с его стороны, кажется легкомысленным. Его влечет к ней, но интерес этот неглубокий, поверхностный. Забота же произрастает из чего-то иного.

Конечно же, для Девушки с Фрейдом все совсем не так.

Интересно, может, Лео все-таки прав? Может, я пишу любовный роман?

Даже когда я фокусируюсь на Героическом Подбородке и Девушке с Фрейдом, ко мне исподволь приходят мысли о Каине Маклеоде. Они удивляют меня. Ведь, сама того не заметив, я думаю о нем. И чувствую вину. Потому что должна работать.

Звоню Мэриголд в надежде, что наш разговор перезагрузит мне голову, и чтобы поблагодарить за дорогие продукты.

— Какие продукты?

— И ты тоже их не присылала.

— Тоже?

— Я думала, это снова Каин, но нет. — Я не отрываю взгляда от корзины.

— Что именно там было?

— Конфеты, вино, сыр…

— Ого! Я скоро буду!..

— Не будешь, я ухожу.

— О. Куда?

— Тебе не кажется это странным? Даже открытки не было.

— Нет, это не странно… люди постоянно про них забывают.

— Наверное.

— Думаю, через пару дней ты поймешь, кто ее отправил.

Мысленно я встряхиваю себя.

— Ты права. Просто чувствую себя неловко за то, что не могу поблагодарить отправителя… Что делаешь?

— Покупаю пончики. — Пауза. Затем Мэриголд поспешно продолжает: — Я подсела на те, что с кофе и заварным кремом.

Я смеюсь:

— Что же, сохраню твой секрет. Только не начинай грабить людей ради денег на свою зависимость.

— Я могу остановиться в любое время… только не сегодня. — Еще одна пауза. — Ты ничего от отца Уита не слышала, как он там?

— Нет… Он дал свою визитку Каину. Может…

— А, да… Думаешь?..

— Я разговаривала с Каином несколько минут назад. Он ничего такого не упоминал, а скрывать не стал бы.

— Наверное, позвоню в больницу.

Каин приезжает без десяти шесть. На нем рубашка с воротником и спортивная куртка, так что я рада, что решила надеть юбку, а не джинсы. Возможно, дело в том, что мы едем на винтажный фильм, но казалось подходящим одеться чуть более официально, чем на просмотр новенького кино от «Марвел».

Каин ждет, пока я забираю перчатки и пальто. Когда я выхожу из спальни, его взгляд направлен на старенькую фотографию в серебряной рамке на каминной полке.

— Кто из них ты? — спрашивает Каин. На фотографии две девочки, едва достигнувшие подросткового возраста.

— Я та, что повыше, справа.

— А это твоя младшая сестра?

— Была. Джерри погибла через месяц после того, как сделали это фото. — Я рассказываю ему о несчастном случае.

— Господи, как ужасно. Мне очень жаль, Фредди.

Я смотрю на фотографию, размышляя, что бы Джеральдина подумала о Каине. Она критиковала всех парней, которые мне нравились… но я представить не могу, что негативного она могла бы сказать о Каине.

— А у тебя есть братья или сестры?

— Нет. — Он качает головой. — Я единственный.

— Одиноко не было?

— Возможно. Я не задумывался.

По пути к машине я рассказываю ему о Джерри, моей нахальной сестренке-сорванце.

— Конечно, многие из нас сильно изменились с тех пор, как нам было одиннадцать, так что сейчас она, наверное, была бы совершенно другой.

— А ты изменилась?

Я задумываюсь на некоторое время.

— Я начала писать после смерти Джерри. Сначала письма ей — наверное, какой-то психолог посоветовал. Затем поэмы и рассказы в этих письмах. Даже сейчас, мне кажется, я пишу для Джерри.

Кинотеатр «Брэттл» располагается недалеко от Гарвардской площади и специализируется на классических и международных картинах. В кинотеатре лишь один зал, и репертуар меняется быстро. Каин рассказывает, что «На север через северо-запад» показывают только сегодня.

— Ты уже бывал здесь?

У «Брэттл» интересная репутация, как у спикизи[4], о котором знают лишь избранные. На входе нас приветствует большой постер с Альфредом Хичкоком, прижимающим палец к губам. Стены украшают фрески из «Касабланки».

Каин кивает:

— С тех пор как вернулся в Бостон, пару раз. Пару недель назад здесь проходил марафон фильмов Богарта.

Мы выбираем места. Кроме нас здесь еще несколько человек, в основном парочки, но зал совсем не полный. Каин наклоняется ближе, чтобы показать старые вывески и другую киношную атрибутику, расположенную в зале, и я чувствую, как внутри все трепещет. Едва не смеюсь — как избито я себя веду!

Каин замечает.

— Прости… не хотел показаться экскурсоводом. Просто люблю это старое местечко.

Я толкаю его локтем.

— Мне нравится твоя экскурсия. Спасибо, что позвал сюда.

Он берет меня за руку. В этот же момент гаснет свет, чему я рада, потому что не уверена, не покраснело ли мое лицо. Сердце бьется как у школьницы, и я боюсь лишний раз шевельнуться, чтобы момент между нами не прекратился преждевременно. Руки у Каина большие и сильные, держат нежно, крепко. Начинаются титры, и мы смотрим фильм. Иногда Каин наклоняется, чтобы прошептать что-то о том или ином кадре. Когда Кэри Грант залезает на гору Рашмор, наши пальцы уже переплетены.

Вновь загорается свет, и я не знаю, что делать. Мне отпустить первой? Или он отпустит?

Каин смотрит на меня:

— Ты голодна?

Я киваю.

Он сжимает мою руку, а потом выпускает, чтобы забрать куртку, которую оставил на соседнем сиденье. Я пытаюсь успокоиться. Это глупо. Мне двадцать семь, а не четырнадцать.

От «Брэттл» мы идем в итальянский ресторанчик на Гарвардской площади. Называется он «Джейкс», что совершенно не напоминает о средиземноморской кухне, но запах внутри насыщенный и аппетитный. Украшено местечко просто и традиционно: маленькие столики, накрытые клетчатыми скатертями, венские стулья, свечи в бутылках. На стол, за который мы садимся, ставят корзинку с горячим хлебом и масло. Я осознаю, что умираю с голоду.

— В конце вечера, — тихо говорит Каин, — в «Джейкс» складывают оставшуюся еду в коробки для доставки и выносят на задний двор, чтобы не приходилось копаться в мусорке. Веришь или нет, холодной еда почти такая же вкусная.

— В Бостоне много людей, которые живут на улицах?

Каин кивает:

— Больше, чем ты думаешь. Спят на улицах не все — многие живут в своих автомобилях или ходят от ночлежки к ночлежке. Гораздо больше людей, чем может накормить один «Джейкс».

— Тогда как это работает? — спрашиваю я.

— Не уверен насчет сейчас, но раньше процесс был не всегда приятный — люди толкались, угрожали друг другу, хотя все оставалось в рамках приличий. Мы все понимали, что «Джейкс» не обязан нас кормить… и нам не хотелось, чтобы они прекратили из-за драки на заднем дворе.

В качестве основного блюда я выбираю вегетарианские каннеллони, а Каин — entrée[5]. Сразу решив задержаться подольше, мы оба заказываем панна-котту на десерт и, когда официант удаляется, разговариваем о фильме, Кэри Гранте, Эве Мари Сейнт, Джеймсе Мэйсоне и Хичкоке, затем о Вайнштейне, и революции, и о том, что изменилось. Обсуждаем Типпи Хедрен и то, как сложно любить произведения Хичкока.

— Были бы моя книга, мои слова другими, если бы я был убийцей, например? — осторожно спрашивает Каин.

Я ненадолго задумываюсь.

— У слов есть смысл. Полагаю, то, кем был автор, что он сделал, может изменить этот смысл.

— Разве смысл не относится больше к читателю?

— Нет… книги ведут читателя к смыслу. Постигает его он сам, но мы указываем путь. Полагаю, моральные принципы писателя влияют на доверие читателя к тому, что ему пытаются сказать.

— Даже если читатель не подозревает, что автор совершил?

— Особенно если не подозревает. В противном случае может учесть это в своей интерпретации произведения. Такая манипуляция — это попытка защититься? Скорее выражение вины.

На некоторое время Каин замолкает.

— Может быть.

— Ты не согласен.

— Нет… ты права. Но мне все еще нравятся работы Хичкока.

Я вздыхаю:

— Да, мне тоже. — Прошу рассказать его о себе побольше. — Я знаю, что ты какое-то время прожил на улицах Бостона. Ты отсюда родом?

— Нет… здесь у меня просто закончились деньги. Я вырос в Шарлотт, Северная Каролина.

— И у тебя был отчим, значит, твой отец…

— Умер. — Каин делает глоток вина. — Когда мне было лет шесть. Сердечный приступ.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. — Он пожимает плечами. — Честно говоря, я его почти не помню. Он болел за «Ред Сокс», любил брокколи… по крайней мере, так мне говорил.

— А отчим?

— Мама вышла за него, когда мне было восемь. Сначала все шло замечательно. Мы ходили на матчи, играли в мяч. Он мечтал о большой семье — постоянно рассказывал, чем мы будем заниматься, когда у меня появятся братья и сестры. — Каин делает паузу. — Однако они не появились. Они с мамой пытались, но не могли завести ребенка. Он начал выпивать. Обвинять во всем сначала маму, а затем и меня.

— Ох, Каин. — Хотелось протянуть к нему руку, но между нами был целый стол.

Он улыбается:

— Это было очень давно, Фредди. Айзек говорил: «Парень, у всех есть печальная история, и твоя скучная!»

Я недоверчиво качаю головой.

— Серьезно?

Улыбка Каина становится шире.

— Я же говорил, он не герой из мультфильмов Диснея.

— Что-нибудь изменилось, когда ты вернулся?

— Нет. Но изменился я.

Приносят заказанные нами блюда, и следующие минуты мы расставляем их на столе, благодарим официанта и пробуем еду. Каин спрашивает меня о моей книге, и на секунду я вспоминаю вопрос Лео: знает ли Красавчик, что я его так называю? Чувствую, как без видимой на то причины загораются щеки, но если Каин и замечает это, то никак не комментирует. А я рассказываю обо всем, кроме его прозвища. Он слушает, как я описываю развитие своих персонажей, все растущее количество деталей, отличающее их от прототипов.

— В какой момент ты окончательно отрежешь их от реальности? — спрашивает Каин. — Когда люди, которых ты знаешь, перестанут быть твоими персонажами?

— Когда узнаю вас достаточно, чтобы увидеть разницу, полагаю. Или когда ваши настоящие жизни станут скучными.

Он смеется. Вдруг его глаза расширяются.

— Что-то не так? — Я бросаю взгляд за плечо.

— Нет… не совсем, — начинает он.

А я вижу, за что — вернее, за кого — зацепился его взгляд.

Мэриголд.

* * *

Дорогая Ханна.

Кто-то находит привычку следить за людьми негативной чертой характера, но с Мэриголд она почему-то кажется привлекательной. Кто знал, что капелька психоза делает человека таким соблазнительным?

И мы узнаем еще немного информации о Каине. Совсем чуть-чуть… он все такой же уклончивый. Зато теперь мы знаем, что он из штата Смоляных Каблуков! У него тоже должен быть южный акцент, но не такой заметный, как у моего тезки. Возможно, стоит добавить немного диалекта. Например, Каин скорее назовет «Джейкс» закусочной, а не рестораном. Или может вставлять в речь фразы вроде «вы все» и «не за горами». И должен сказать, что мне нравится этот Айзек. Жаль, что он уже умер.

Сегодня утром прочитал, что Австралия закрыла границы для туристов, как и США. Какой странный и скучный новый мир. Полагаю, твое и так отложенное путешествие к нам произойдет еще не скоро. К счастью, я все еще готов быть твоим американским осведомителем.

Я до боли осознаю, что мы проживаем важные моменты истории. Мне кажется, мы видим последние дни умирающей демократии — по крайней мере, здесь, в Америке. Возможно, начало новых Темных веков. Мысль об этом скорее интригует, чем подавляет. Скоро мир охватят страх и ярость, и начнется дистопия, которую не сможет представить ни один писатель.

Береги себя.
Твой Лео

Глава тринадцатая

Мэриголд берет еду с собой и передает кассиру банковскую карту. Нас она не замечает.

Я встречаюсь взглядом с Каином. Вина, непонимание, как себя вести.

Каин заговаривает первый:

— Может, стоит?..

Я киваю, проглатывая нежелание.

Каин встает и обращает на себя внимание Мэриголд. Она смотрит сначала без эмоций, затем с удивлением.

Жестом он приглашает ее подойти, что Мэриголд и делает.

— Что вы тут делаете? — спрашивает она, опередив наш вопрос.

Каин совершенно не смущен:

— В «Брэттл» показывали фильм — я подумал, Фредди будет полезно его увидеть для работы над книгой.

— В «Брэттл»? Документалка, что ли? — Она стонет.

— Фильм был не настолько плохой, — отвечает Каин и отодвигает для Мэриголд стул. — Останешься с нами на десерт, Мэриголд? — Он бросает взгляд на ее пакет с едой. — Если для десерта еще не рано, конечно.

Мэриголд садится.

— Есть десерт последним — это глупое правило. Боже, как удачно я на вас наткнулась.

— Счастливое совпадение, — говорю я, в первый раз думая, что это действительно совпадение.

Мэриголд соглашается.

— Я сюда постоянно прихожу. Забавно, что из всех мест на Гарвардской площади вы выбрали это.

— Очевидно, у нас всех отличный вкус. — Я меняю тему. — Дозвонилась в больницу?

— Да. — Сложным сочетанием жестов Мэриголд сообщает официанту, что будет то же, что и мы. — Его выписали.

— Что? Так скоро?

Мэриголд благодарит официанта.

— Получается.

— Что же, тогда прекрасно. — По правде говоря, я слегка удивлена таким скорым выздоровлением.

— Врачи, наверное, решили, что Уит может восстанавливаться дома, — говорит Каин. — Со всей полицией и своей матерью он превращал палату в цирк.

Мэриголд морщит нос, но соглашается.

— Кажется, его мама хочет судиться с больницей за халатность — из-за разошедшихся швов.

— Ох. — Я медленно качаю головой. — Полагаю, нам повезло, что она не судит нас за то, что мы рассмешили ее сына.

— Нас? — Мэриголд показывает на Каина: — Он сказал Уиту, что его зовут Авель Меннерс!

Каин морщится.

— Признаю, что нужно было держать свой глупый рот на замке. Но не потому, что у Уита разошелся шов.

— Ну, я рада, что Уит дома и в безопасности. — Я кладу в рот первую ложечку панна-коты и наслаждаюсь ею без всякого стеснения.

— О, в абсолютной безопасности, — говорит Мэриголд. — У его дома дежурит целая рота охранников.

Я глотаю. Мы с Каином осознаем ее слова, и пауза затягивается.

— Мэриголд. — Я кладу ложку на стол и смотрю подруге в глаза. — Ты ходила к Уиту домой?

Она кивает, хитро улыбаясь:

— Не беспокойся, я не стучала. Просто прошла мимо пару раз.

— Не лучшая идея в текущей ситуации, — тихо произносит Каин.

Мэриголд хмурится:

— Я знаю. Но я должна была убедиться, что он там.

— Зачем?

Мгновение она молчит. Когда заговаривает, голос у нее хриплый:

— Не знаю. Иногда будто дышать не могу, если не знаю, где он.

— Ох, Мэриголд. — Есть в ней что-то молодое и запутавшееся, такое хрупкое, несмотря ни на что.

— А Уит знает о твоих чувствах? — спрашивает Каин.

Она смотрит на него с ужасом:

— Конечно же нет!

Я размышляю. Кажется, у Каина есть идея, но я решаю не задавать вопросов.

— И все же лучше тебе пока не ошиваться у его дома, — осторожно говорит Каин.

Мэриголд нервно хихикает:

— Я не ошивалась. Мимо проходила. — Она решительно качает головой. — Даже не остановилась.

Каин бросает на меня взгляд.

— Мэриголд, если тебя заметят, твое поведение может показаться подозрительным. — Я беспокоюсь за нее. — В следующий раз лучше остановись и позвони. То, что друзья Уита будут справляться о его здоровье, — это не странно.

У Мэриголд загораются глаза.

— Думаешь, стоит?

— Думаю, это лучше, чем рыскать по улице у дома.

— Я не рыскала…

— Я знаю.

— Слышала еще что-нибудь о Кэролайн Полфри? — спрашивает Каин. Он невзначай меняет тему, и мы с Мэриголд благодарны за это.

Она хмурит брови:

— Нет, ничего такого. Много репортеров задают вопросы в поисках истории для газет… «убита настоящая американка», в таком духе. Ищут следы двойной жизни, мне кажется.

— А она была? — спрашивает Каин. — Двойная жизнь?

— Нет. По крайней мере, я не слышала. Если не считать двойной жизнью работу в «Рэг».

Какое-то время мы молча поедаем наши десерты, а затем Мэриголд озвучивает новый факт:

— Там она с Уитом и познакомилась. В «Рэг».

— Точно. Уит писал для него статью, — вспоминаю я.

Мэриголд пожимает плечами:

— Он писал репортажи — и больше одного раза.

На секунду я вспоминаю Героического Подбородка и его тайную любовь к танцам.

Каин смотрит на Мэриголд в задумчивости:

— Ты с Уитом встречалась до того дня в библиотеке?

Мэриголд отвечает не сразу:

— Однажды мы с ним буквально столкнулись. Только он не помнит.

Я осознаю, что Каин только сейчас открыл для себя, что Мэриголд влюблена в Уита. Странно, что он не заметил раньше.

Когда мы доедаем десерт и допиваем кофе, Мэриголд спрашивает о «Приключениях Девушки с Фрейдом», как она полюбила называть мой манускрипт:

— Разрешишь мне прочитать, когда допишешь?

Меня трогает ее вопрос. Как будто прочитать работу писателя — это привилегия, а не весь смысл нашей деятельности.

— Конечно, если захочешь.

— Непременно захочу! И обещаю, что не расстроюсь, если не вся история будет о Девушке с Фрейдом.

Я смеюсь:

— Хорошо, запомню.

Она поворачивается к Каину:

— Я думала о твоей книге.

— Неужели?

— Размышляла, не поможет ли тебе узнать побольше об Айзеке — где он родился, что делал до того, как оказался на улице?

Каин выглядит ошарашенным:

— Да, полагаю, ты права.

— В Гарварде для студентов есть чудесные исследовательские центры. Я могу там поискать — фамилия у него была Хармон, верно?

— Да… но я уже искал, Мэриголд. До его смерти об Айзеке нет никаких записей.

— Попробовать еще раз не повредит. Может, тебе нужен свежий взгляд.

Каин хмурит брови:

— Спасибо, но правда не нужно. Для книги информации достаточно. Это роман, а не автобиография.

— Зато у меня хоть какое-то дело появится. — Мэриголд, как обычно, трудно переубедить.

— Тебя разве не развлекает учеба?

— Учеба никогда не развлекает, Каин, — вздыхает Мэриголд. — Обычно я плохо сплю — так что у меня есть пара лишних часов дня.

— Честно говоря, Мэриголд, мне бы не хотелось, чтобы ты что-то искала. — Каин говорит прямо.

— Почему? Я бы могла…

— Это моя книга. Если мне нужно найти информацию, лучше я сделаю это сам.

— О. — Мэриголд выглядит совершенно подавленно, а я удивлена если не тоном Каина, то его словами.

Сам Каин тут же раскаивается:

— Прости, Мэриголд, я не хотел быть грубым. Просто мне кажется, что Айзек имеет право на тайну личной жизни. Ничего другого у него не было.

Мэриголд смотрит на него испытующе. Каин не отводит взгляд. В конце концов она отворачивается:

— Конечно. Я понимаю.

Каин заметно расслабляется:

— Спасибо. — Предлагает отвезти ее домой. — Мой джип тут не за горами, у «Брэттл».

Мэриголд качает головой:

— Я живу на Атенс-стрит. Доберусь пешком.

— Тогда мы проводим тебя домой и потом вернемся за машиной, — настаиваю я, а Каин в это время сигнализирует, что мы готовы оплатить счет. — Нужно быть осторожными, по крайней мере пока не найдут убийцу Кэролайн Полфри.

Мэриголд фыркает:

— Все время забываю, что ты из Австралии. Готова поспорить, что в этом районе с дюжину нераскрытых убийств. Их больше, чем пауков.

— Тогда тем более.

К нашему столу подходит официантка и сообщает, что счет уже оплатили.

— Кто? — озадаченно интересуется Каин.

Официантка смотрит в планшет:

— Боюсь, я не знаю, сэр. Сказано просто, что счет оплачен.

— Это может быть какая-то ошибка?

— Может. Но счет оплачен.

— Давайте я оставлю свой номер? — Я переживаю, что, если это действительно ошибка, официантке придется выплачивать штраф. — Если возникнет проблема, позвоните мне, и мы во всем разберемся.

Она записывает номер, но заверяет нас, что все в порядке:

— Иногда гости так делают… платят вперед или за незнакомцев — есть такой тренд у блогеров. Я бы не стала переживать.

В итоге мы благодарим ее, одеваемся, оставляем щедрые чаевые и выходим на площадь. Прохлада мгновенно бодрит, и я рада, что у нас есть повод прогуляться. Мэриголд показывает путь к Атенс-стрит, которая оказывается рядом с Масс-авеню. Мы идем по хорошо освещенным улицам и разговариваем о звездах, невидимых из-за ночных огней города. Я рассказываю о сияющем ночном небе на западе Австралии, под которым по-настоящему понимаешь бесконечность вселенной. Вспоминаю, как искала Южный Крест, чтобы сориентироваться в пространстве, и чувствую тоску по дому.

Мэриголд ведет нас к элегантному старому зданию в обшивочных досках с двумя большими травеями. Он располагается в красивой части города, где каждый дом обладает похожим шармом старого мира. Квартира Мэриголд находится на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, мы слышим музыку.

— Это Лукас, — говорит Мэриголд.

— Лукас?

— Мой сосед. Пойдемте, я вас познакомлю.

Она отпирает дверь и жестом приглашает нас войти в квартиру, откуда с силой в несколько децибел гремит хеви-метал. Мы проходим в гостиную, которая обставлена в стиле авангардистского городского шика. Диваны большие, кожаные и потертые. Одна стена заставлена, кажется, металлическими шкафчиками. Огромный телевизор висит над полкой камина, который сильно выделяется из индустриальной обстановки благодаря мелким деталям. Мэриголд хватает с подлокотника дивана пульт и выключает музыку.

— Эй, какого хрена! — Из соседней комнаты выходит мужчина. Он огромного роста, футов шесть с половиной. С головы свисают длинные дреды, многие части тела проколоты пирсингом. А еще на нем нет ничего, кроме трусов-семейников.

Мгновение мы пялимся друг на друга.

Затем Мэриголд стонет:

— Ну ради бога, Лукас, хотя бы штаны надень.

— Не для нас, — быстро добавляю я. — В смысле мы уже уходим — просто провожали Мэриголд домой.

Лукас кивает. Либо в качестве приветствия, либо соглашаясь, что не будет надевать штаны.

Мэриголд закатывает глаза:

— Это Лукас, мой сосед. Лукас, это мои друзья Каин и Фредди.

— Приятно познакомиться, — бурчит Лукас. Он косится на пакет с едой. — Чего так долго? Я с голоду помираю.

Мэриголд передает ему пакет:

— Налетай тогда. Помолиться не забудь.

Лукас улыбается:

— Очень смешно, Анастас. — Его лицо вытягивается. — Она холодная!

— Мне пришлось немного задержаться. — Мэриголд морщит нос. — Холодная тоже вкусная.

— Мы же не дикари, — бормочет Лукас. — Я подогрею. Накрывай на стол.

— Кажется, нам пора идти, — шепчет Каин.

Мы желаем Мэриголд хорошего вечера и осторожно прощаемся с Лукасом, который ушел хозяйничать на кухне.

— Точно не хотите остаться и чего-нибудь перекусить? — спрашивает Мэриголд.

— Мы совсем недавно поужинали, — напоминает ей Каин. Затем понижает голос: — Если ты не пытаешься намекнуть нам, что Лукас опасен — во что я могу с легкостью поверить, — мы лучше пойдем.

Мэриголд улыбается:

— Лукас даже одеться самостоятельно не может — он безобиден.

Мы машем ей на прощание, спускаемся по лестнице и выходим на вечернюю улицу. Какое-то время идем молча.

— Ты знала, что у Мэриголд есть сосед? — наконец спрашивает Каин.

— Нет, она никогда его не упоминала.

— Думаешь, они?..

— Конечно нет.

— Потому что она влюблена в Уита?

— Да.

Он смотрит на меня:

— Как считаешь, чем ее зацепил Уит?

Я размышляю.

— Не знаю. Мэриголд сама сказала: сердцу не прикажешь. — Я пожимаю плечами. — К тому же у Уита есть какое-то мальчишеское очарование.

Каин мягко смеется:

— Что в «мальчишеском» тебе не нравится — пол или возраст? У тебя нос сморщился.

— Как ты можешь видеть, что делает мой нос?

Сейчас все-таки темно.

— Я услышал в твоем голосе.

— Мне очень нравится Уит, — быстро говорю я. — Но есть в нем что-то от Денниса-мучителя[6].

— И тебя это смущает?

— Нет, совсем нет. Но я слегка удивлена, что Мэриголд такое нравится.

— Думаешь, Мэриголд зашла в «Джейкс» случайно?

— А ты?

Каин не отвечает, чертыхается и убегает в сторону джипа:

— Эй, ты что делаешь?

Рядом с задним пассажирским сиденьем джипа склонился мужчина. Он высокий, в вязаной шапочке, натянутой на брови, и от него воняет.

Каин замирает:

— Бу?

Мужчина выпрямляется:

— Так и знал, что это твоя машина. Подумал, это Авеля драндулет.

— Что ты здесь делаешь, Бу?

— Кажется, кто-то нож в твою шину воткнул. Большой нож. Может, даже провернул.

* * *

Дорогая Ханна!

Ну конечно же у Мэриголд в квартире живет голый мужчина! С каждой главой я влюбляюсь все сильнее!

Таинственный благодетель в ресторане — это гениальный ход. Может, за героями следили, а может, все совсем невинно. Сцена нервирует, но не затеняет собой повествование.

Обшивочные доски так называют только в Австралии. Не могу вспомнить американский эквивалент. Но американские персонажи этот термин не используют, так что можешь его оставить или просто сказать «деревянный дом».

Сегодня сделал себе маски. Анонимно черные. Знаю, что сейчас модно использовать разные ткани и картинки, чтобы выразить себя, но у меня нет ни малейшего желания привлекать к себе внимание. Может, вот мое выражение: я никто и я повсюду.

Больше не буду говорить тебе беречь себя, потому что осторожность только мешает писателю. Поэтому рискуй, мой друг!
Твой Лео

Глава четырнадцатая

Каин подходит ближе, чтобы взглянуть на шину, и Бу взрывается: швыряет Каина о бок автомобиля и прижимает к нему.

Я пытаюсь помочь, но Каин сигнализирует, чтобы я не подходила.

— Сколько раз повторять тебе, Авель, не подходи к людям слева. Слева нападают убийцы. Я не всегда смогу тебя защитить.

— Прости, Бу, — ровно говорит Каин. — Я забыл. Просто хотел посмотреть на шину.

— Ее порезали, а если ты еще раз подойдешь слева, тебя тоже порежут, понимаешь?

— Да, понимаю. Прости.

— У тебя деньги есть? Я голодный.

— Пусти меня.

Бу отступает.

Каин достает из кошелька банкноту и передает ему:

— Увидимся завтра в библиотеке, хорошо?

— Снаружи. Внутрь я больше не пойду. — Бу сжимает банкноту в кулаке и уходит.

Я смотрю ему вслед, испуганная и растерянная, а потом перевожу взгляд на Каина. Тот стоит, засунув руки в карманы, как будто нападение большого вонючего мужчины — это самое обычное дело.

— Господи, Каин, ты?..

— В порядке. У Бу есть свои причуды.

— Друг твой?

— Нет, был Айзека. Я нашел его, когда вернулся… думал, он может рассказать что-нибудь.

— И он порезал тебе шину?

— Он такого не говорил. Но кто-то действительно ее порезал. — Каин снимает куртку и закатывает рукава.

— Кому еще придет в голову порезать тебе шину?

— Да кто знает? — Он пинает колесо и достает из чемодана домкрат. — Пьяницам, детям… какому-нибудь идиоту, которому не нравятся джипы. — Он шумно выдыхает. — Или Бу. Не могу сказать.

Я открываю дверь и швыряю на заднее сиденье его куртку и мое пальто. Хочу помочь, но, честно говоря, в юбке ничего полезного сделать не могу, поэтому просто стою рядом, держу гайки, которые передает мне Каин, и слежу, не вернется ли Бу. На самом деле я бы могла остаться в пальто, но решила снять его из чувства солидарности: меня и так смущает факт, что я ничем особо не помогаю, поэтому хотя бы так поддержу. Когда на колесе красуется новая шина, Каин согревается от приложенных усилий, тогда как я дрожу.

— Что случилось с твоим пальто? — спрашивает Каин, возвращая домкрат и гаечный ключ в чемодан и вытирая с рук смазку старой банданой. — Ты замерзла.

Он достает пальто с заднего сиденья, а когда я надеваю его и забираюсь в машину, укрывает мои колени своей курткой.

— Прости, пожалуйста, Фредди. Я уверен, что Бу безобиден, просто сейчас злится на меня.

— Почему?

— Винит меня в смерти Айзека. — Каин чешет подбородок. — Он не… Айзек говорил, что у Бу проблемы.

— Ты в порядке? — мягко спрашиваю я. — Он чуть не продавил тебя сквозь дверь.

Каин усмехается:

— Умоляю тебя, я дал ему выиграть.

— Каин…

— Я правда в порядке, Фредди.

— Ты встречаешься с ним в библиотеке?

Каин заводит джип и включает отопление.

— Он ночует рядом. Я сажусь на лестницу снаружи, иногда он меня находит… если голоден или хочет поговорить.

— О чем вы разговариваете?

— Да обо всем. О государственных агентах, которые его преследуют, о французской мафии, о том, что американцев пытаются усыпить с помощью гипносообщений в реалити-шоу — в этом он может быть прав, кстати. Но иногда мы разговариваем об Айзеке.

— У тебя есть представление, кем был Айзек до того, как оказался на улице?

Каин качает головой:

— Бу говорит, он был важным человеком, но что это означает…

— Это играет большую роль для твоей книги? — Я засовываю руки под куртку на коленях. — Изменит ли прошлое Айзека ее сюжет?

— Нет. Не изменит. — Он слабо улыбается. — Дело уже не в книге. Я хочу узнать об Айзеке больше, выяснить, кто его убил, даже если этим человеком окажется другой бедолага с улицы, который хотел забрать у него одежду, еду или спальное место.

Я беру Каина за руку. Действие импульсивное, необдуманное, но отменить его я уже не могу. Так что просто сижу и держу его за руку, слегка шокированная тем, что я сделала, и не уверенная, что буду делать дальше. Если Каин удивлен, он этого не показывает.

— Я надеялся, что в момент ясного сознания Бу подкинет мне зацепку насчет прошлого Айзека. Может, о семье…

— Айзек сам ничего не рассказывал?

— У меня сложилось впечатление, что он родом из Бостона, но не уверен, есть ли на это основания. Может, мне так показалось потому, что я чувствовал себя абсолютно потерянным, а Айзек указал путь.

От стука по стеклу мы оба вздрагиваем. Бу вернулся. Он нервный, злой.

Каин опускает стекло:

— Бу…

— Она знает? — Бу стучит по машине. — Она знает, что ты сделал? Наверняка не рассказал ей. Она знает, что ты сделал, Авель?

— Бу, успокойся, приятель.

— Ты сделаешь снова. Он заплатил мне, чтобы я сделал снова… и я сделал. Между ребер и к позвоночнику.

— Жди здесь, — шепчет Каин, поднимая стекло и собираясь выходить.

— Каин…

— Я буду в порядке… просто успокою его. Не выходи. — Он открывает дверь, отталкивая Бу от машины, выбирается наружу и резко ее захлопывает. Бу продолжает кричать и рьяно жестикулировать, Каин отводит его от автомобиля. Я вижу их в свете фар. Не могу разобрать слова, но понимаю, что они ругаются. Бу указывает на меня. Каин передает ему какой-то предмет. Бу его забирает, а затем без предупреждения бьет Каина, попадая по виску. Каин падает.

Я хватаю телефон, чтобы позвонить в полицию, и выскакиваю из автомобиля. Бу переключает внимание на меня. На секунду мне кажется, что он нападет.

— Ты не знаешь, что он сделал, — лихорадочно говорит Бу. — А я видел. Не мог остановить, но за проступок всегда будет расплата, наказание.

Я медленно приближаюсь к Каину, и Бу разворачивается и убегает.

— Каин?

Я падаю рядом с ним на колени. Только теперь вижу разбитое стекло на асфальте и кровь у него на голове. Каин стонет и дотрагивается до раны над виском. Я набираю скорую, продолжая с ним разговаривать. Кажется, нужно следить за тем, чтобы он не терял сознание. Поп-культурная медицина. Любой человек, смотревший сериалы, расскажет, что раненый человек должен оставаться в сознании.

— Каин, скажи что-нибудь!

— Кому ты звонишь? — Каин медленно садится. Он все еще оглушен, а из раны течет кровь.

— В скорую… в полицию.

— Не надо.

— У тебя кровь!

— Правда, Фредди, не надо. — Шатаясь, он поднимается на ноги.

Я забываю про телефон и помогаю ему встать. Он тяжело опирается на мое плечо, но все же держится на ногах.

— Он не вернется, — говорит Каин, когда я оглядываюсь в поисках Бу.

— Ты сказал, он не опасен, — бормочу я, отводя его к джипу. Сажаю на пассажирское сиденье. Каин слабо протестует.

— Ты не в состоянии водить.

— В бардачке есть лоскуты ткани, — говорит он, пытаясь остановить кровотечение ладонью.

Я заглядываю внутрь. Куча тряпья, явно использовавшаяся для ухода за джипом.

— Эти нельзя использовать, Каин, они все в масле. — Я копаюсь в своей сумке и нахожу почти полную пачку салфеток. — Убери руку на секунду.

Он делает, как я говорю. Порез примерно два дюйма глубиной, от одного вида у меня кружится голова. Я прикладываю салфетки к ране, затем их перехватывает Каин.

— Нужно швы наложить, — говорю я ему.

Он морщится:

— Утром схожу к врачу.

Я закрываю пассажирскую дверь, обегаю автомобиль и сажусь за руль.

— Давай отвезу тебя в отделение неотложной помощи?

— У меня дома есть аптечка… ты в порядке?

— Это у тебя кровь идет!

Он почти улыбается:

— Плохо переносишь кровь?

— Только в таких количествах. — Я наклоняюсь и пристегиваю его. — Мне правда кажется, что лучше отвезти тебя в больницу.

— Фредди, у меня нет страховки. Поверь, все не настолько серьезно, чтобы влезать в огромные долги.

— О.

Стипендия Синклера идет вместе с медицинской страховкой, поэтому я совершенно не представляю, как работает американская система здравоохранения. Хотя австралийских туристов всегда предупреждают, что въезжать в Соединенные Штаты без страховки может быть опасно. Я переключаю передачу, на мгновение закрываю глаза, представляя, как еду по противоположной стороне дороги[7], и трогаюсь с места.

— Отвезу тебя обратно на Кэррингтон, хотя бы посмотрим, насколько все плохо.

Каин не отвечает. Однако он в сознании. Я проверяю. Сейчас и еще несколько раз по пути.

Мы ступаем на черно-белую плитку фойе и тут же обращаем на себя внимание Джо. Он убирает книгу, которую читал, и встает из-за стола.

— Я вызову скорую…

— Все в порядке, Джо. — Я бросаю неуверенный взгляд на Каина. Несмотря на кровотечение, на ногах он стоит ровно. — Мистер Маклеод уверяет, что все не так плохо.

— Ладно. — Джо качает головой, глядя на моего спутника. — Дайте знать, если передумаете.

Когда открываю дверь, из своей квартиры выходит Лео. Выглядит изумленным. Опережая его реплику, шепчу «Все в порядке». Мгновение он сомневается. Я улыбаюсь, пытаясь успокоить его, не вдаваясь в подробности. Хотя и подробности в данном случае не сильно успокаивающие.

Сажаю Каина на стул в кухне и приношу полотенца, чтобы заменить салфетки, которые к этому времени превратились в кровавую кашицу. Хотя кровотечение, похоже, замедлилось. Достаю из-под раковины аптечку и впервые рассматриваю ее содержимое.

— Тайленол там есть? — спрашивает Каин.

— Да.

— Начнем с него.

Передаю ему бутылочку и набираю стакан воды. Он откладывает полотенце и достает несколько таблеток, а я в это время нахожу антисептик и пачку тонких пластырей для ран. К счастью, на упаковке есть инструкция.

Осторожно проверяю, не осталось ли в порезе осколков стекла, — кажется, все чисто. Наношу антисептик, и Каин напрягается.

В дверь стучат. Я открываю, собираясь как можно скорее отправить гостя восвояси. Это одна из престарелых леди с первого этажа. У нее в руках докторская сумка.

— Миссис Вайнбаум.

— На самом деле я доктор Вайнбаум… но с тех пор, как умер Джерри, я представляюсь как миссис. Он всегда хотел, чтобы я была миссис… Он не часто об этом говорил, но когда ты замужем за человеком пятьдесят три года… Вы понимаете. — Она грустно улыбается. — Глэдис Джексон сказала, что вы пришли домой с джентльменом, которому требуются швы.

— Да… но…

— Что же вы стоите? Показывайте, где пациент.

Я веду ее в кухню.

Каин смотрит на меня озадаченно.

— Это миссис… доктор Вайнбаум.

Доктор Вайнбаум, как она теперь себя называет, молча ждет. Через мгновение я понимаю чего — имени моего «джентльмена».

— А это мой друг Каин Маклеод.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, молодой человек. — Доктор Вайнбаум обходит меня и поочередно осматривает Каина и аптечку. — Пластыри использовать можно, — одобрительно кивает она, — но рана заживет быстрее — да и шрам будет не такой заметный, — если я ее зашью. — Она внимательно осматривает место удара. — Мы же не хотим портить такое личико? Лучше зашить. — Она машет рукой в сторону гостиной. — Садитесь в кресло, мистер Маклеод. Стул слишком высокий. Уинифред, принесите лампу, чтобы я могла лучше видеть.

Бросаю взгляд на Каина. Он пожимает плечами и делает, как сказали. Я приношу лампу и включаю ее в розетку рядом с креслом. Доктор Вайнбаум надевает резиновые перчатки и открывает упаковку со стерильной иглой и нитью. Велит мне держать лампу, Каину не двигаться, сводит вместе края раны и начинает их сшивать. Я вижу, как пальцы Каина впиваются в подлокотники, но больше ничего в нем не выдает боли, которую он должен испытывать без анестетика. Процедура занимает пару минут. Завязывая и отрезая кончики нити, доктор вновь вспоминает про йогурт:

— Я тут подумала, Уинифред, что проблема у вас может быть в непереносимости лактозы, в таком случае йогурт лишь ухудшит положение дел. Возможно, стоит от него отказаться.

— Хорошо… я попробую.

Она снимает перчатки и кладет их вместе с иглой в пакет на застежке, который прячет в сумку.

— Обычные меры предосторожности: держите рану в чистоте и сухости. Если будут какие-то проблемы, приходите ко мне. Уинифред, заварите ему чаю. А мне пора.

Она отмахивается от наших благодарностей и покидает квартиру, не забыв напомнить мне, что лучше избегать йогурта, пока я не уточню насчет непереносимости лактозы. Я закрываю за ней дверь и возвращаюсь в гостиную к Каину. Сажусь на журнальный столик напротив него.

Каин ловит мой взгляд:

— Полагаю, ты хочешь поговорить о том, что случилось.

* * *

Дорогая Ханна.

Интересная вещь. Вообще говоря, американцы используют в речи слово «багажник», а не «чемодан», но жители Северной Каролины тоже говорят «чемодан», и, раз уж это слово фигурирует не в диалоге, а в повествовании, можешь его оставить.

С какой стати у Каина нет страховки? Он с ума сошел? Я знаю, что многие самозанятые не застрахованы, но для писателей существуют всякие ассоциации, которые выдают членам страховку. Возможно, конечно, что у него просто вышел срок, или у него есть какая-то болезнь, из-за которой ему не дают страхования, или у него просто нет денег. Ты пытаешься намекнуть читателю, что у Каина нет денег? Может быть. Все-таки он писатель… у большинства из нас нет денег.

Мне нравится доктор Вайнбаум, и логично, что на площади Кэррингтон проживает хотя бы один врач на пенсии. Сейчас Бостону нужны все врачи, которых он может достать, — на пенсии или нет. У нас не все так плохо, как в Нью-Йорке, но и мы в Лиге пандемии не на последних строчках, и в воздухе витает запах нашей погибели. Школы, конечно же, закрыли, а на площади Копли слышно эхо. В то же время есть нечто прекрасное в покинутых улицах и общественных местах.

Как стройно я пишу. Должно быть, моя муза — это страх.
Твой Лео

Глава пятнадцатая

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я. Стежки доктора Вайнбаум аккуратные, ровный ряд на покрытом синяками холсте. Глаз у Каина начинает наливаться кровью, верхняя часть рубашки — в месте, на которое он, должно быть, упал — порвана.

— Мне немного стыдно, честно говоря.

— Потому что ты дал Бу выиграть два раза подряд?

Он улыбается.

— Чем он тебя ударил, Каин?

— Бутылкой, кажется.

— Ты понимаешь, что он мог тебя убить?

— Если бы и убил, то не специально, Фредди. Бу накидывается на людей, когда злится или боится.

— Что, он думает, ты сделал? — спрашиваю я, вспоминая требовательные вопросы мужчины. «Она знает?»

— Ничего… Все. — Каин морщится. — Я пойду.

— У тебя домашние животные есть?

— Домашние животные?

— Ну, собака, кошка, игуана…

— Нет.

— Тогда никто не умрет с голоду, если ты сегодня не придешь домой. Ложись на мою кровать. Я посплю на диване.

— Это совсем не обязательно.

— Обязательно, ради моего спокойствия. — Я стараюсь не давить, но говорю твердо. — Мне кажется, тебе пока нельзя садиться за руль.

— Не хочу выгонять тебя из собственной кровати.

— Я нормально посплю на диване.

— Может, я лягу на диване?

— Ты выше меня. На диване будет неудобно.

Кажется, я его уговорила. Очевидно, что последствия удара гораздо хуже, чем Каин хочет показать, и он сдается. Я направляю его в спальню и завариваю чай, как было велено. Скорее всего, это не врачебная рекомендация, но лучше перестраховаться. Если бы не превращение соседки в доктора Вайнбаум, я бы отвезла Каина в больницу.

Приношу Каину чашку с чаем. Он уже под одеялом, джинсы и окровавленная рубашка сложены в ногах. Я забираю ноутбук с тумбочки.

Каин снова извиняется за то, что занял кровать, и за Бу.

— Наверное, стоит сообщить о произошедшем в полицию. — Я сажусь на кровать. — Бу вспыльчивый, нестабильный. Он может навредить кому-нибудь… еще.

Каин некоторое время молчит.

— Попробую завтра его найти. Возможно, уговорю его прийти с повинной. Может, есть какая-то программа, куда он…

— Что?

— Фредди, — Каин берет меня за руку, — то, что произошло с Бу, — это не совсем его вина. Не нужно было давать ему деньги. Нужно было купить ему еду, но я был с тобой, и мне хотелось, чтобы он побыстрее ушел. Не подумал, что он тут же найдет бутылку. — Взгляд у Каина пронзительный. — Я знаю Бу. Он спрячется и отоспится. Завтра я его найду.

Какое-то время я просто сижу, изучаю красивого мужчину в моей кровати. Я знаю, что он о чем-то умалчивает. Не так сильно он вскружил мне голову. Но мы познакомились совсем недавно, и, скорее всего, оба о многом не рассказали друг другу.

Каин садится, наклоняется ко мне и мягко целует в губы. Я так удивлена, что просто смотрю на него. Кажется, у меня открылся рот, но из-за шока я не могу его закрыть.

— Спасибо за сегодняшний вечер, — говорит Каин. — Прости, что он так закончился.

Я беру себя в руки:

— Тебе надо поспать.

Теперь Каин выглядит неуверенным, сомневающимся:

— Боже, Фредди, прости меня. Я не хотел…

— Целовать меня? — Стараюсь не выдать разочарования.

— Пользоваться ситуацией.

Я улыбаюсь:

— Это у тебя рана на голове.

— Я хотел поцеловать тебя задолго до того, как Бу меня ударил.

— Правда? — Я понимаю, что веду себя как влюбленный подросток. Делаю вдох и напоминаю себе, что мне двадцать семь лет. — Я рада. И я не против. Даже наоборот… Но слегка переживаю — у тебя может быть сотрясение.

Он смеется.

Эх, к черту все — теперь я его целую. И мы наслаждаемся этим новым, щекочущим чувством. А затем просто смотрим друг на друга не отрываясь. Спустя некоторое время я отодвигаюсь и встаю, разрушая опутавшие нас чары.

— Постарайся заснуть, Каин. Но сразу говори, если будет тошнить, или голова сильнее заболит, или начнешь терять сознание.

— А я думал, что потеря сознания — это и есть смысл сна. Правда считаешь, что у меня сотрясение?

— Надеюсь, что нет. — Я достаю из комода пижаму и забираю с кровати его рубашку. — Кину в стирку, пока кровь не засохла.

Я пишу. Все равно не засну. Слишком много всего надо обдумать. Работа как раз и отвлекает, и позволяет сосредоточиться. Бу нависает надо мной, его нестабильность, его злость. Вспоминаю, что Каин что-то ему передал. Интересно что — еще денег? И что Бу хотел, чтобы я знала? Стоило ли целовать Каина?

В конце концов я позволяю себе думать только о Каине. О его смехе. О его губах на моих. О его шрамах на груди и спине — что-то серьезнее, чем следы от простой операции. Я заметила их, но промолчала, хотя мне и было любопытно. Не уверена, что пара поцелуев дает мне право интересоваться историей болезней. Ко мне приходит осознание, что я влюбляюсь в Каина Маклеода. Что начала влюбляться еще тогда в читальном зале. Немного морщусь от этой мысли. Из-за простодушной одержимости Мэриголд Уитом мне несколько стыдно признаваться в чем-то похожем. И все же я не могу отрицать, что я заинтригована Каином, меня тянет к нему. Бу называл его Авелем — значит, он знал его, еще когда Каин был Авелем Меннерсом. Каин убил Авеля. Правда убил? Уничтожил свою прошлую личность? Если да, то зачем? Я понимаю желание сменить фамилию, но он убрал и Авеля тоже. Размышляю, каково это, называться другим именем, не Уинифред. Фредди — это и есть я… Но возможно, я могла бы стать кем-то другим… Мне всегда нравилось имя Маделин… может, я могу быть Маделин…

Меня будит стук в дверь. Смотрю на часы — девять утра. Первая мысль — я не заглядывала к Каину. Он мог умереть ночью, а я даже не узнала бы.

Еще раз стук.

Шатаясь, сползаю с дивана и открываю дверь прямо в пижаме. На пороге два джентльмена в опрятных черных костюмах, в руках портфели-дипломаты.

— Доброе утро. Чем могу помочь?

— Вы Уинифред Кинкейд?

— Да, это я.

— Мистер Маклеод у вас?

Вот теперь я напугана.

— Да. Простите, вы кто?

— Джарод Стилс и Лиам Маккенни из фирмы «Закхайм и партнеры».

— Вы солиситоры?

— Уполномоченные представители. Мы бы хотели поговорить с мистером Маклеодом, если это возможно.

Адвокаты. Возможно, адвокаты Каина. Иначе откуда они знают, что он здесь?

— Пожалуйста, проходите. Я приведу мистера Маклеода.

Провожаю их в гостиную и подхватываю с дивана простыню и подушки, стараясь не думать о том, как выгляжу со стороны. Иду в спальню. Каин еще спит, но хотя бы дышит.

Кладу руку ему на плечо:

— Каин. Проснись.

Он улыбается, открывая глаза:

— Фредди… здравствуй.

— Пришли адвокаты, хотят с тобой поговорить, — шепчу я. — «Закхайм и партнеры».

Он щурится:

— Адвокаты?

— Да. Ждут тебя на диване.

Он садится:

— Откуда они знают, что я здесь?

— Понятия не имею. Сейчас принесу твою рубашку из сушки… а ты надевай остальное.

Он слабо кивает:

— Хорошо. Ты сказала, адвокаты?

Я забегаю в ванную, где располагается небольшая встроенная прачечная, и достаю рубашку Каина из сушилки. Когда возвращаюсь, он уже надел джинсы и ботинки. В глаза снова бросаются шрамы — несколько на спине и один под ребрами.

— Спасибо. — Он застегивает пуговицы и заправляет свежую рубашку в джинсы, а затем мы вместе возвращаемся в гостиную. Я все еще в пижаме, но больше не могу оставлять адвокатов без внимания.

Они встают и представляются Каину.

— Мы были наняты доктором Элиасом Вайнбаумом и периодически, когда возникает надобность, представляем миссис Ирму Вайнбаум, — сообщает нам Джарод Стилс.

Я смотрю на Каина, не понимая, что происходит. Он выглядит таким же озадаченным.

— Нам дали понять, что миссис Вайнбаум была здесь вчера вечером. Что она оказала некоторые услуги?

— Откуда вы знаете?..

— Джо, ваш швейцар, позвонил нам этим утром. Наша клиентка сообщила ему подробности, он понимает ситуацию.

— Какую ситуацию? — требовательно спрашиваю я. — Доктор Вайнбаум зашила порез у Каина на виске.

Подождите, они же не за оплатой сюда явились?

Лиам Маккенни указывает на швы:

— Это она сделала?

— Да.

— Как вы себя чувствуете, мистер Маклеод?

— Нормально. Что происходит, мистер Маккенни?

Адвокаты переглядываются.

— Говоря откровенно, мистер Маклеод, мы здесь затем, чтобы узнать, не собираетесь ли вы предпринимать какие-либо действия, и, возможно, уговорить вас разрешить все через мировое соглашение.

— Предпринимать действия? Зачем? Доктор Вайнбаум мне помогла.

Джарод Стилс вздыхает:

— Боюсь, мистер Маклеод, что Ирма Вайнбаум не является и никогда не являлась доктором.

— Но она сказала… — недоуменно начинаю я.

— Боюсь, наша клиентка иногда склонна ошибочно думать, что она практикует медицину. Обычно это не опасно, но у нее нет ни навыков, ни необходимой квалификации для того, чтобы накладывать швы.

— Понятно.

— Наша клиентка, конечно же, понесет любые расходы на медицинскую помощь, которая может потребоваться в результате ее благонамеренного, но вводящего в заблуждение вмешательства.

Широко раскрыв глаза, Каин поворачивается ко мне:

— Медицинскую помощь? Что она со мной сделала?

Я чувствую, как дергаются уголки рта.

— Забыла тебе сказать. Выглядишь отвратительно!

— А я-то думал, почему ты занавесила все зеркала. — Он хохочет, плохо подражая смеху Джокера в исполнении Джека Николсона. Я не могу удержаться от смешка.

Адвокаты выглядят сбитыми с толку, и, честно говоря, я их не виню. Новости должны были нас шокировать.

Маккенни вежливо откашливается. Достает из дипломата какие-то бумаги и подталкивает их по журнальному столику в сторону Каина.

Тот пробегает глазами по документу. Я читаю через его плечо. Это юридический отказ от претензий, который запрещает Каину Маклеоду предпринимать какие-либо действия против миссис Ирмы Вайнбаум в отношении всего, что она сделала или не сделала в указанную дату.

Стилс передает нам визитку. Доктор Лемар. Адрес в центре города и телефонный номер.

— Как я уже сказал, любые медицинские расходы будут покрыты нашей клиенткой, включая любые косметические процедуры, если они потребуются. Мы также уполномочены предложить вам сумму в размере…

— У вас есть ручка, мистер Маккенни? — Каин кладет документы на столик.

Маккенни услужливо передает свою ручку.

Каин подписывает документы.

— Где бы ваша клиентка ни научилась шитью, она использовала свои навыки, чтобы мне помочь. У меня нет никаких намерений подавать на нее в суд.

Маккенни радостно кивает, а вот Стилс упрямо отмечает:

— Сэр, у миссис Вайнбаум нет медицинской подготовки. Более того, сомневаюсь, что у нашей клиентки были причины даже зашивать носки.

Маккенни бросает на коллегу мрачный взгляд и забирает у Каина документы, словно тот сейчас передумает.

— Я сохраню визитку доктора Лемара на случай, если пойдет заражение, — соглашается Каин. — Но, думаю, все будет в порядке. — Он молчит, затем продолжает: — А вы не могли бы сказать, откуда миссис Вайнбаум взяла свою докторскую сумку… иглу и нить… это же медицинская нить?

Прежде чем ответить, Джарод Стилс смотрит на его швы:

— Да. Насколько мне известно, она приобрела их на eBay.

Каин начинает смеяться.

Маккенни теперь широко улыбается, но Стилс сохраняет серьезность:

— Нам всем будет лучше, если вы позволите доктору Лемару вас осмотреть, мистер Маклеод, не дожидаясь возможных последствий.

— Будьте спокойны, мистер Стилс. Швы когда-то придется снять, и раз вы, предполагаю, не позволите миссис Вайнбаум мне с этим помочь, придется воспользоваться услугами доктора Лемара.

— Спасибо вам за понимание, мистер Маклеод, — вставляет Маккенни, прежде чем его коллега успевает озвучить очередной предупреждающий комментарий.

Каин пользуется этой доброжелательностью:

— Могу я спросить, мистер Маккенни, миссис Вайнбаум притворяется только врачом?

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Может, иногда ей кажется, что она адвокат, например?

— Порой она считает себя сантехником.

— И что же, у нее есть необходимые инструменты?

— Есть.

— Вантуз? Гаечный ключ?

— А также разные кисти, зажимы и шайбы.

Каин задумчиво кивает:

— И люди пускают ее в квартиры и позволяют ей заниматься ремонтом?

— Гораздо реже, чем медициной. — Маккенни бросает взгляд на Стилса, которому явно не нравится такое неосмотрительное распространение информации о миссис Вайнбаум. — Могу я узнать, зачем вы спрашиваете, мистер Маклеод?

— Профессиональный интерес.

— Вы психолог?

— Писатель.

Оба адвоката мгновенно напрягаются.

— Мистер Маклеод, в документе, который вы подписали, есть пункт о неразглашении.

— Я пишу романы, мистер Стилс, а не статьи для газет. Ваш пункт о неразглашении не запрещает мне использовать вашу клиентку как источник вдохновения.

* * *

Моя дорогая Ханна!

Все как в старомодных мелодрамах! Так хотелось крикнуть Фредди: «Обернись! Злодей лежит у тебя в кровати!»

Насчет миссис Вайнбаум — чудесно! Я бы очень хотел посмотреть на ее попытки удалить аппендикс.

Вчера я сходил в дайв-бар, чтобы проникнуться атмосферой, пока пишу. Почувствовал себя Хемингуэем. Заказал мохито и сел за барную стойку. Честно говоря, вечер выдался несколько более атмосферным, чем я ожидал. Случилась драка, где один верзила ударил другого по голове бутылкой — вырубил его и ушел. Бармен звонил в скорую, а остальные посетители продолжали пить. На некоторых были маски — они носили их как банданы, на шее или на лбу. Короче говоря, я сфотографировал голову того парня, если тебе вдруг понадобится описать рану Каина более подробно. В коже застряли осколки… ты, кажется, их в своей книге не упоминала. Они отражали свет и сверкали в крови.

Если это еще не понятно, мне нравится наблюдать, как развивается твоя история, и помогать чем могу.
Твой Лео

Глава шестнадцатая

— Я ее первая увидела! И вообще, я знакома с ней уже несколько недель!

— Если я правильно помню, это мою голову она зашивала. Полагаю, это дает мне право первенства.

— Ерунда! — Я отсчитываю аргументы на пальцах. — Я ее впустила, процедуру проводили в моей гостиной, и я держала лампу! А ты просто сидел.

— Именно, — соглашается Каин. — Я ее жертва. А у жертв есть права.

Мы продолжаем спорить о том, кто из нас может вписать миссис Вайнбаум в свою книгу, и готовим кофе с тостами.

— Серьезно, как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я.

Каин намазывает арахисовое масло на свой тост.

— Нормально. Немного болит, если хмуриться, а так едва его чувствую.

Очередной стук в дверь.

— Ну что теперь?

Каин отпивает кофе.

— Миссис Вайнбаум пришла чинить протекающий кран?

Снова стук. Затем голос Мэриголд:

— Фредди… Каин! Это я!

Впускаю ее.

— Привет. Увидела джип Каина снаружи… Твою ты мать! — Мэриголд замечает Каина.

Я предлагаю ей чашку кофе.

Она садится напротив Каина и изучает его лицо:

— Черт. Что случилось?

— Меня ударили бутылкой. Соседка Фредди наложила швы.

— Кто ударил?

— Старый знакомый. Держал на меня обиду.

— В полицию звонил?

— Еще нет.

— Почему?

— Не знаю.

— Возможно, и не стоит… особенно когда тобой интересуется ФБР.

Я передаю Мэриголд кофе и тост.

— Что ты здесь делаешь?

Она оглядывает меня с головы до ног и улыбается:

— Я чему-то помешала?

— Я поздно встала, — бормочу в ответ.

Улыбка Мэриголд становится шире.

Каин встает из-за стола:

— Мне пора идти. — Берет ключи от машины с кухонной скамьи, куда я кинула их вчера вечером, и улыбается мне. — Если, конечно, ты уверена, что у меня нет сотрясения.

— Выглядишь ты нормально, но опять же, я не врач.

— Да, вас таких здесь много.

Я усмехаюсь, а Мэриголд требует объяснить, что мы имеем в виду.

— Ты расскажи. — Каин гладит меня по руке. С теплотой, которая была бы неуместна между обычными приятелями. Ну или он все еще выпрашивает у меня права на миссис Вайнбаум. — Мне правда пора.

— Так, и? — спрашивает Мэриголд, когда Каин уходит. — Что произошло?

Сперва я молчу — не знаю, с чего мне лучше начать рассказывать. Начинаю с порезанной шины, затем говорю о Бу, его обвинениях и о том, что он сделал.

Мэриголд слушает раскрыв рот:

— Ёшкин кот! Ты вышла из машины? С ума сошла?

— Каин на земле лежал. Что еще мне оставалось делать?

— Могла закричать! Почему ты не закричала?

— Не знаю. — Я впервые задумываюсь об этом. Почему я не закричала? — Я не кричу, — говорю в конце концов. — Честно, не помню, чтобы я хоть раз кричала. Мне такое не свойственно.

Мэриголд интригуют мои слова.

— Вообще ни разу?

— По крайней мере, не помню.

— Я постоянно кричу… когда боюсь, или радуюсь, или раздражаюсь.

Я прокашливаюсь, проверяю связки:

— Мне кажется, я не знаю как.

— Могу тебя поучить, — предлагает Мэриголд.

Я смеюсь:

— Не думаю, что мне требуются такие навыки.

— В смысле? Конечно требуются! — Мэриголд в шоке от моего заявления. — Крик — это самое человеческое, самое примитивное явление; зов мифической сирены, который обязывает всех слышащих помочь, как это случилось с нами и Кэролайн.

Я перестаю смеяться и просто улыбаюсь. Как поэтичны взгляды Мэриголд. Ее горячее желание связать нас всех великой силой и высокой целью, ее вера в то, что мы встретились не случайно. Писатель здесь я, но именно Мэриголд ищет в жизни темы и лейтмотивы. Меня очаровывает та непосредственность, с которой она смотрит на мир.

— Ты права. Но возможно, стоит проводить уроки не здесь, а в более звукоизолированном помещении.

Улыбка у Мэриголд простодушная и красивая.

— Так что… ты и Каин?

— Я не могла позволить ему сесть за руль с таким ранением, Мэриголд. Боялась, что у него сотрясение. Проще было оставить его здесь, на всякий случай.

Она кивает:

— Хорошо, что ты хотя бы отвезла его к доктору.

— Не совсем. — Я рассказываю о миссис Вайнбаум, ее операции и о джентльменах из «Закхайм и партнеры».

— Господи! Стоит только выпустить вас из виду… — Она вновь становится серьезной. — Знаешь, я поискала информацию об Айзеке Хармоне.

— Когда?

— Прошлой ночью, в интернете. Если знать, где искать, можно обнаружить много чего.

— Мэриголд, мне кажется, Каин хотел бы…

— Айзек Хармон разыскивался за убийство.

— Прошу прощения?

— Айзек Хармон разыскивался за убийство девушки в Виргинии около двадцати лет назад. Он скрылся, прежде чем полиция успела его поймать, и оставался в списке самых разыскиваемых преступников Америки, пока в реке Чарльз не обнаружили тело бездомного мужчины, которого опознали как Айзека Хармона.

— И ты нашла это все в Интернете?

— Довольно легко.

— Значит, Каин уже знает.

— Должен.

— Хорошо.

— Почему?

— Нам не придется ему рассказывать.

— Но разве тебе не кажется странным, что он не рассказал об этом нам?

Я наливаю еще кофе.

— Он рассказал большую часть. И если тебя разыскивают за убийство, это еще не значит, что ты виновен.

Мэриголд уже тянет за другую ниточку:

— Может, его приятель Бу убил Айзека Хармона. Ох, черт! Может, он вернулся за Каином. Он знает, где Каин живет?

— Насколько я знаю, нет. — Теперь мне становится неспокойно. Каин хотел найти Бу. Беру телефон, чтобы набрать ему, но останавливаюсь. Что нового я ему скажу? Как я могу звонить и выдвигать предположения, что Бу убил Айзека и теперь хочет убить и его? Это глупость.

Я выдыхаю и останавливаю себя — энтузиазм Мэриголд слишком заразительный. Она не врет, и ее слова звучат убедительно, однако у нее есть привычка кидаться с места в карьер, хвататься за руль автобуса и вжимать педаль до упора в пол. Пишу Каину сообщение: «Будь осторожен».

Ответ приходит практически мгновенно: «Всегда».

И я решаю, что этого достаточно.

Принимаю душ и переодеваюсь, пока Мэриголд прибирается на кухне. Мы перекрикиваемся из разных комнат — сообщаем свои наблюдения о текущих делах, обсуждаем последние оплошности американского президента, Мэриголд рассказывает, что читала об Австралии.

— Как думаешь, не слишком рано спрашивать у Уита, не хочет ли он пообедать? — спрашивает Мэриголд, когда я надеваю носки. — Он лежит дома уже три дня.

— Хочешь, чтобы я позвонила и спросила?

— А ты можешь?

Мы все еще в разных комнатах, так что я улыбаюсь без зазрения совести. Из Мэриголд вышел бы ужасный игрок в покер. Облегчение и радость в ее голосе было невозможно не заметить.

— Я бы сама позвонила, но, ты знаешь, не хотелось бы, чтобы Уит подумал…

— Да, мы совершенно не хотим, чтобы Уит думал.

Мэриголд смотрит на меня с надеждой, умоляюще.

— Может, сделаем вид, что решили пригласить его спонтанно? — Я возвращаюсь на кухню в поисках своего желтого шарфа. Он лежит на холодильнике. — Найдем подходящее местечко и позвоним оттуда.

— Думаешь, стоит так?

— Не будет ощущения продуманности. И если Уит не сможет подойти, мы хотя бы вкусно пообедаем.

Мэриголд кивает:

— Хорошо.

— Ты пробовала ему звонить? — спрашиваю я.

— Пару раз. Первый раз ответила его мать. Сказала, что он отдыхает. А потом я не смогла дозвониться… Абонент был недоступен.

Я молчу. Мы обе понимаем, что это означает: ее номер заблокировали. Надеюсь, это сделала мать Уита, а не он сам.

— Давай найдем место поближе к дому Уита, чтобы ему было проще добраться. Какой у него адрес? — Ввожу его в приложение и ищу рестораны поблизости. — Вот этот неплохой… Называется «Боже мой!» и находится всего в сотне ярдов от Уита.

Перед вкусным обедом — с Уитом он будет проходить или нет — мы решаем пройтись пешком. По пути обсуждаем, что обыгрывает название ресторана — религиозность или плотские удовольствия. Когда прибываем на место, понимаем, что второе. Ресторан обставлен как роскошный бордель: столики стоят между кушетками и закрываются от посторонних глаз вельветовыми шторами с бахромой. Канделябры украшены фигурами людей с изогнутыми в экстазе спинами, а меню называется «Выбор афродизиаков».

Я начинаю хихикать. Мэриголд тоже. Хорошо, что есть кушетки и шторы, потому что через пару минут мы валяемся от смеха, как дети. Кажется, это частая реакция посетителей, потому что официанты ждут, пока мы более-менее успокоимся, и только потом заглядывают за шторку и предлагают напитки. Мы обе заказываем «Девственные амброзии».

— Господи! — шепчет Мэриголд, когда одетый в кожу официант скрывается из виду. — Мы приглашаем Уита пообедать в секс-шопе!

— Ты все еще уверена, что стоит…

— Да. Нельзя трусить.

Набираю номер Уита.

Он отвечает:

— Фредди! Я уже начал думать, что вы про меня забыли.

Я приглашаю его на обед и называю место.

Очевидно, он знает этот ресторан, потому что смеется сильно и долго.

— Прекращай, а то опять шов порвется, — предупреждаю я. — Так ты придешь?

— Буду через двадцать минут, — обещает он.

Мы пьем наши «Амброзии» и развлекаемся прочтением названий блюд из меню. Это глупо, но подобная юношеская ерунда приносит облегчение. Комфорт.

Уит заходит в наш закрытый шторами уголок и рассматривает нас усмехаясь:

— Мне даже не пришлось спрашивать, где вы сидите… я просто шел на смех.

— Уит! — Мэриголд вскакивает на ноги. — Ты как? Мы так о тебе переживали.

— Да, я слышал. — Усевшись рядом с Мэриголд, Уит подзывает официанта и, даже не глядя в барное меню, заказывает «Запретный плод».

— Ты здесь уже был, — выдвигаю я обвинение.

— Конечно был. Все крутые ребята сюда ходили. У них есть обалденная запеченная треска с перечным соусом… называется «Мультиоргазм». Обязательно попробуйте.

Я пожимаю плечами:

— Я вегетарианка.

Мэриголд находит мои слова истерически смешными.

Мы умудряемся сделать заказ из абсурдного меню и начинаем есть на удивление вкусные блюда. Уит жалуется на свою мать и установленный ею локдаун:

— Она лично — нет, профессионально — обижена на того, кто на меня напал. Как будто дело проиграла.

— Она чуть сына не потеряла, — напоминаю я. — Будь с ней помягче.

— Мама сегодня в суде. Делегировала мою охрану папе, с которым гораздо проще договориться… к тому же он немного пьян.

Мэриголд поднимает бокал:

— За твоего папу!

— Где Каин? — Уит чокается с Мэриголд. — Ему не понравилось это прекрасное заведение?

Мэриголд рассказывает ему о событиях прошлого вечера.

Уит шокирован, даже слишком, учитывая, что его самого недавно проткнули ножом.

— Да вы гоните! Кто этот мужик? Бу его звали, говорите?

— Так его звал Каин, — говорю я. — Предполагаю, что это прозвище.

— И он просто подошел и ударил Каина по голове бутылкой.

— Не сразу. Он вернулся. Каин пытался с ним поговорить, и Бу его ударил.

— И что он потом сделал?

— Бу или Каин? Бу убежал…

— И Каин теперь пытается его найти? Твою ж!.. — Уит качает головой. — Ему жить надоело?

— И это еще не все! — Мэриголд врывается в беседу с новостями об Айзеке Хармоне.

— Он был убийцей? — Уит вздергивает брови. — И Каин знал?

— Его разыскивали за убийство. Это не одно и то же. — От нашего разговора у меня появляется чувство, будто я каким-то образом предаю Каина. — Сомневаюсь, что Каин узнал это при знакомстве с ним — каким способом?

— Но он знает сейчас?

— Если умеет искать информацию так же хорошо, как Мэриголд.

— Скорее всего, нет. — Мэриголд говорит задумчиво, не хвастаясь. — Но уж это он бы нашел.

— Может, нам стоит отыскать Каина? — предлагает Уит. — Кажется, у него проблемы.

— Проблемы?

— Он тусит с наркоманами…

— Погоди минуту… — останавливаю я Уита. — Каин с ними не «тусит»… и даже если я не права, он не ребенок.

— Но он очевидно… — Глаза Уита вдруг расширяются, и он давится едой.

Мэриголд наливает ему воды:

— Уит? Что случилось?

Он выглядит ошарашенным. Я встаю, готовая звать на помощь.

Уит стучит себя по груди и прокашливается:

— Я едва не сказал: «Каин не знает, что для него лучше». Я официально превратился в маму. Мне надо выпить.

Он подзывает официанта и заказывает нечто под названием «Плотское знание» с кусочком лайма.

— Ты совсем-совсем не переживаешь за Каина? — спрашивает Мэриголд, пока Уит лечит алкоголем короткую одержимость матерью.

А я переживаю. С тех самых пор, как он ушел на поиски Бу. Переживаю, что Каин найдет его под наркотиками или под властью безумия. Переживаю, что нужно было серьезнее отнестись к совету адвоката миссис Вайнбаум. Но что мы можем сделать? Только позвонить в полицию.

— Фредди?

— Нет. Не переживаю.

* * *

Дорогая Ханна!

Мне нравится, что Мэриголд проверяет, чья машина припаркована у входа. Столько людей в наши дни притворяются, что их нет дома.

Как жаль, что «Боже мой!» — это плод твоего воображения, а не реальное место. Я бы сегодня же туда сходил! Не удивлюсь, если похожий ресторан откроется, когда твоя книга станет бестселлером.

Я так и не решил для себя: Уит — он бабник или полный нерд? У него, конечно, проблемы с мамочкой, но она и правда выглядит как настоящая мегера. И хотя он не подкатывает ни к Мэриголд, ни к Фредди, есть в нем привлекательная уверенность, которая и не позволяет мне сделать окончательный вывод.

Прикрепляю карту Центрального Бостона и прилежащих районов, на которой я отметил переулки и места, скрытые от взгляда прохожих, где удобно совершать убийства без страха нарваться на свидетелей. Я подумал, раз Каин «на свободе», настало хорошее время всплыть еще одному трупу.

Я наконец-то смог заставить себя без горечи взглянуть на свой опус. И увидел места, где я сдерживал себя, и куски, которые можно вырезать. Нужно вырезать. Пора мне снова заточить свой нож.
Твой Лео

Глава семнадцатая

Каин звонит вечером. Голос у него усталый. Не знаю, как звучит мой, но я беру трубку с облегчением.

— Где ты? Все в порядке?

— В порядке… Навык шитья у миссис Вайнбаум что надо.

— Наверное, все равно стоит проверить рану.

— Я схожу к ее врачу, когда нужно будет снимать швы.

— Ты ел? — Я смотрю на часы. Всего половина восьмого. — Хочешь зайти? Могу что-нибудь приготовить… наверное… — Изучаю кладовку в поисках ингредиентов для возможного блюда.

— Я бы с удовольствием, Фредди, но мне нужно поработать… и я устал. В другой раз?

— Конечно. — Я разочарована, но в то же время рада, что мне не придется стоять у плиты. — Ты точно в порядке?

— Да. Просто расстроен. Не смог найти Бу. Он спрятался — наверное, думает, что я хочу отомстить.

— У него есть знакомые, к которым он может обратиться за помощью?

— Насколько я знаю, нет.

— Каин… — осторожно начинаю я. — Мэриголд нашла кое-что об Айзеке Хармоне.

— Неужели? — Его голос тут же холодеет.

Теперь я не уверена, что стоило поднимать эту тему. Но уже поздно.

— Она узнала, что Айзека Хармона разыскивали за убийство в Виргинии.

Тишина.

— Послушай, Каин, я догадываюсь, что ты, наверное, уже знаешь. Просто подумала, что стоит сообщить, что мы тоже знаем.

Слышу выдох.

— Да, я знал. Полицейские сообщили после его смерти.

— Я полностью понимаю, что это не наше дело, Каин. Но ты знаешь Мэриголд — она очень хочет помочь. Это не со зла.

— Да, я знаю. — Голос у него все еще напряженный. — Что еще откопала наша Нэнси Дрю?

— Больше ничего. Она предполагает, что Бу мог убить Айзека и теперь хочет убить тебя.

Теперь Каин смеется. Смех этот совсем не похож на его привычный. Он горький, раздосадованный.

— Бу и Айзек были лучшими друзьями. Бу никогда бы его не обидел. И это я пошел его искать — не наоборот.

Я не спорю:

— Мэриголд хочет помочь, Каин. Наверное, когда увидела тебя утром…

— Я знаю. — Голос его расслабляется. — Но удивлен, что Мэриголд не решила, будто я перешел дорогу мафии.

— Ну, это пока.

Теперь его смех больше похож на привычный.

— Прости, если показался резким, Фредди. Наверное, странно не упоминать, что героя моей книги разыскивали за убийство.

На самом деле мне это совсем не кажется странным. Но я не успеваю ответить, потому что Каин продолжает:

— Я никогда не верил в его вину, поэтому мне не казалось, будто я умалчиваю нечто важное.

— Каин, ты не обязан раскрывать детали своей жизни или жизни Айзека.

— Я знаю… Но хочу, чтобы ты понимала: я не пытаюсь тебя обмануть.

— Ты не…

— Я оставил прошлое позади уже давно.

— Это возможно?

— Похоже, что нет. Видимо, я искусил судьбу, решив написать об Айзеке.

— Хорошо тогда, что у нас всех есть прошлое.

Два дня спустя на берегу реки Чарльз находят тело Шона Джейкобса, известного также как Бу. Ему перерезали горло. Я читаю об этом в «Бостон глоуб» в четверг утром. Набираю Каина, не отрывая глаз от статьи. Он не берет трубку, так что я оставляю голосовое сообщение:

— Каин, я только что прочитала газету. Ты в порядке? Позвони, пожалуйста.

Снова читаю статью, не понимая, что делать и что думать. Я в ужасе, меня охватывает странная печаль о человеке, которого я знала лишь мгновение. Без видимой причины начинаю рыдать. Фотографию в статье взяли из полицейского архива — по всей видимости, пару лет назад Бу арестовали за мелкое правонарушение. Человек, который стоял у джипа Каина, кричал и кидался обвинениями, смотрит на меня широко открытыми, удивленными глазами. И мне начинает казаться, что так он и умер — не понимая этот мир, его жестокость и свое желание быть таким же.

Снова звоню Каину, на этот раз в сообщении слышны мои всхлипы:

— Пожалуйста, позвони мне, Каин. Мне очень надо с тобой поговорить.

В дверь стучат. Открываю, надеясь, что это Каин, — может, он решил зайти еще до того, как я звонила.

На пороге стоит Лео:

— Фредди? Я не вовремя?

Я вытираю лицо рукавом.

— Нет… все нормально.

— Ты расстроена. Это как-то связано с окровавленным мужчиной, который заходил к тебе пару дней назад?

Я делаю шаг в сторону и жестом приглашаю его войти:

— Чашечку кофе?

— Да, мэм.

Наливаю нам только что сваренный кофе. Я давно хотела объяснить тот странный вечер, но дни бежали слишком быстро. Я плотно работала над рукописью и виделась только с Мэриголд, которая каждый день находила причину заскочить на огонек.

За кофе и остатками конфет, которые приехали в гурме-корзине, я рассказываю Лео, что Каина ударили по голове бутылкой.

— Ух! В баре подрались? Почему не отвезла его в больницу?

— Нет, не в баре. И Каин не хотел в больницу. Его миссис Вайнбаум заштопала.

Лео улыбается:

— Сказала тебе, что она врач?

— Да.

— На самом деле она не врач.

— Я знаю. Откуда ты?..

— В мою первую неделю здесь я пытался погладить белку. Она меня укусила. Миссис Вайнбаум обработала рану и убедилась, что я не заразился бешенством или чумой… в общем, что там белки переносят. На следующее утро меня посетили ее адвокаты, которые сделали существенный взнос на выплату моих студенческих долгов.

— Каину она хорошо голову зашила, — киваю я.

— А у меня нет ни бешенства, ни чумы. — Он угощается печеньем, блюдце с которым я поставила между нами. — Раз твой приятель Каин не погиб от септического шока, почему ты плакала?

— Да просто скучаю по дому. — Это не полная ложь. Грядет День благодарения, и я особенно остро ощущаю, что я здесь, а не дома. Не то чтобы День благодарения имел какое-то особое значение для австралийцев, но для любого семейства это повод собраться вместе, а здесь у меня семейства нет.

— Ох, мне жаль это слышать. Я могу чем-то помочь?

От проявленного Лео беспокойства мне становится стыдно, что я преувеличиваю свою тоску.

— Ты уже помогаешь. Всегда приятно выпить кофе с соседом.

Он бросает взгляд на газету на скамье.

— Читала про беднягу, которого нашли у реки? Я там бегаю каждое утро. Думал, что же такое произошло.

— Ты его видел?

— Нет, мэм. Если бы заметил тело, то не задавался бы вопросами. Я видел полицию, ленты, репортеров — сообразил, что они не кошку с дерева снимать приехали, но подробности узнал только из газеты.

— А в другие дни ты его не встречал? — Я подталкиваю к нему газету.

Лео внимательно рассматривает фотографию:

— Наверное, зимой у реки мало где можно переночевать — обычно я встречаю других бегунов или собачников. Его лицо мне не знакомо. — Он пристально смотрит на меня: — Ты его знаешь?

— Нет, — отвечаю я, возможно чересчур поспешно.

— Конечно нет. Прости, глупый вопрос.

Смеюсь:

— Я, считай, первая спросила.

— Я на выходных собираюсь в Рокпорт. Не хочешь со мной?

— Рокпорт?

— Ехать где-то час, — говорит он извиняющимся тоном.

— Для австралийцев это не проблема, — заверяю я его. — У нас куда ни поедешь — везде как минимум час дороги. Тебе зачем туда?

— Для книги. Я пишу сцену у знаменитой рыбацкой хижины — хочу посмотреть на нее своими глазами, чтобы поймать все детали. Аутентичность и все такое. — Лео выбирает себе конфету. — Организовал вот машину. Думал, приглашу других стипендиатов, может, захочет кто съездить на экскурсию… так бы я мог добавить в свой отчет «коллегиальное сотрудничество».

Я смеюсь. Лео такой стратег.

— Я думала, нас тут только двое.

— Нет, есть один из Европы и один из Африки.

Мне стыдно, что я не знала об их существовании, что живу здесь два месяца и не познакомилась с коллегами.

— Я не против присоединиться. Как можно пропустить зимнее путешествие к рыбацкой хижине?

Лео кивает:

— Тогда договорились.

— Лео, где именно ты увидел место преступления?

— Что? А, ты про это. — Он берет газету. — Зачем тебе?

— Потому что я постоянно хожу вдоль реки, и мне не хочется бездумно бродить там, где умер человек.

Лео открывает карту на телефоне и указывает на берег в Кембридже:

— Полагаю, его закроют на какое-то время, так что следующие пару дней ты точно узнаешь это место, если вдруг там окажешься. — Он щурится в задумчивости. — Я могу показать.

— Сейчас?

— Ну да. Если хочешь размять ноги. Отсюда пара миль.

По непонятной причине я соглашаюсь. Возможно, мне хочется сориентироваться в происходящем, вернуть себя в реальность, принять события последних дней. Кэролайн, потом Уит, теперь это. Возможно, они никак не связаны — случайные происшествия, независимые друг от друга и от меня. Мне хочется, чтобы они оказались случайностями, последствиями жизни в опасном городе, потому что альтернатива смертельно пугает.

Я выхожу с Лео. Он жил в Бостоне столько же, сколько и я, но хорошо изучил город благодаря своим пробежкам. Мы пересекаем реку по Гарвардскому мосту и идем по парку Мэгазин-Бич. Даже сейчас, когда время идет к полудню, мы встречаем бегунов и спортсменов, занимающихся на тренажерах. Несмотря на то что лучшие дни осени уже прошли, в парке все равно красиво. Голые деревья стоят в тишине, ярко контрастируя с активностью посетителей. Рядом с лодочным сараем стоят полицейские, провожают любопытных подальше от участка пляжа, окруженного полицейской лентой. Моего товарища подзывает к себе девушка с камерой. Лео убегает поговорить с ней, а я останавливаюсь и осматриваю местность. Они болтают пару минут, затем Лео возвращается, а девушка принимается делать снимки.

— Лорен работает в «Рэг», — объясняет Лео. — А это, оказывается, ее текущее задание.

— Кэролайн Полфри тоже работала в «Рэг», — говорю я, на секунду увлеченная этим фактом.

— Когда я пробегал тут утром, вон там стояла какая-то палатка… над телом поставили, наверное, — указывает он. — Полагаю, он пытался переночевать в сарае или тело сбросили в реку выше по течению, а потом его прибило к берегу здесь. — Он поворачивается ко мне: — Ты уверена, что не знала его, Фредди?

— Я столкнулась с ним один раз, — признаюсь я.

— Столкнулась?

— Я была с его знакомым, они поговорили.

Лео изучает мое лицо:

— Неужели той ночью, когда я видел тебя с Каином? Боже, Фредди, это наш мертвец ударил Каина бутылкой?

— Да.

— Почему?

— Не знаю… мне кажется, он был под наркотиками.

— Ты сообщила полиции?

— Нет… Каин не хотел, чтобы его арестовали.

— Я не про тогда… я про сейчас. Человека убили, Фредди. Полиция наверняка пытается выяснить, что происходило в последние часы его жизни.

Я понимаю, что он прав. Нужно позвонить в полицию и все рассказать.

— Я просто жду, пока ответит Каин, чтобы мы могли пойти вместе. Он сообщит больше, чем я.

— Ты не можешь до него дозвониться? — хмурится Лео.

— Он не поднял трубку, когда я звонила утром, вот и все, — твердо говорю я. — Наверное, выключил телефон, чтобы спокойно поработать.

Лео пожимает плечами:

— Или уже общается с полицией.

— В таком случае, думаю, полиция свяжется со мной.

Лео молчит, затем отвечает:

— Справедливо. — Он указывает на тележку с кренделями: — Давай закупим припасы для дороги домой.

Мы покупаем теплые крендели с горчицей и едим их по пути на площадь Кэррингтон.

— Если все-таки решишь сходить в полицейский участок, — почти робко говорит Лео, останавливаясь у моей двери, — я с радостью составлю компанию… в качестве моральной поддержки или свидетеля… в общем, чего тебе нужно.

Я смахиваю крошки с лацкана пальто.

— Спасибо, Лео. Но думаю, что все будет в порядке. Узнаю, что Каин делает или сделал, а потом выполню свой гражданский долг. Уверена, что перед смертью Бу разговаривал с десятком других людей.

* * *

Дорогая Ханна.

Я чувствую, что Мэриголд в опасности. Ее убийство определенно усилит трагизм и напряжение, но попадет прямо под известное клише, когда эксцентричного лучшего друга непременно убивают. Если уж ты ее заберешь (и я буду долго горевать), пожалуйста, не упусти возможности взбудоражить чувства читателя ужасом произошедшего. Мэриголд не должна уйти тихо. Например, Каин может надругаться над ней сексуально. Это будет острым контрастом к тому, как галантно он обращается с Фредди. Сцена смерти Мэриголд должна быть жестокой и длинной, она должна сражаться, нанести урон нападающему. Каин не должен лишить ее жизни без последствий для себя, как у него получилось сделать с Кэролайн.

Но что я такое пишу? Забыл, что разговариваю с мастером своего дела. Ты напишешь достойную смерть, я знаю.

Я сходил в Мэгазин-Бич и сделал несколько снимков, если тебе нужно описать место преступления более детально. По совпадению, на берегу валялся в отключке человек. Его я тоже сфотографировал на случай, если тебе захочется лучше представить эту сцену. Конечно, этот мужчина не был мертв, просто отсыпался после каких-то своих приключений. Хотя, конечно, потом он мог умереть от переохлаждения.

Должен сказать, мне нравится, как ты преуменьшаешь ярость Каина. У него невероятный, пугающий самоконтроль!
Твой Лео

Глава восемнадцатая

Мэриголд и Уит приходят за полчаса до полиции.

Глаза Мэриголд яркие и радостные. В руках у нее газета.

— Это твой Бу, да? — Она указывает на статью. — Тот мужик, который напал на Каина?

Я киваю.

Уит приобнимает меня:

— Ты в порядке? Новость довольно тревожная.

— Согласна.

— Что Каин говорит?

— Я не могу до него дозвониться.

— В смысле? — Мэриголд хмурится. — Ты разве не говорила, что он ушел искать этого мертвеца? Ты же не думаешь… может, стоит пойти на поиски?

Внешне я остаюсь спокойной:

— Прежде чем паниковать, давайте дадим Каину шанс ответить на мои звонки.

— А давно ты звонила? — спрашивает Уит.

— С последнего сообщения прошло пара часов.

— Ты знаешь, где он живет?

— В Роксбери. Где точно — не в курсе.

Звонит домофон со стойки швейцара. Поднимаю трубку, и Джо сообщает, что меня ищут два детектива.

— Сейчас спущусь.

Боюсь представить, что соседи подумают о визите полиции. Полагаю, детективы здесь, чтобы подтвердить показания Каина. По крайней мере, он не пропал без вести, хотя мне и обидно немного, что он наведался в полицию, предварительно мне не позвонив.

Приглашаю Уита с Мэриголд чувствовать себя как дома:

— Я вернусь через пару минут.

Уит уже засунул голову в холодильник.

— Спроси, что они сделали с Каином.

— Точно с тобой не надо сходить? — Мэриголд следует за мной к двери.

— Не думаю, что на разговор с полицией можно приводить друзей.

— А Уита? Он гарвардский юрист.

Уит высовывается из холодильника, показывая, что готов идти, если нужно.

— Мне зададут несколько рутинных вопросов, Мэриголд. Если я притащу юриста, пусть даже студента, покажусь подозрительной или по крайней мере странной.

Мэриголд корчит гримасу:

— Ладно, но, если не вернешься через пятнадцать минут, мы спускаемся.

Детективы ждут меня у стойки Джо. Начинают разговор, показывая свои жетоны, и представляются как детективы Дэвид Уолкер и Джустина Дуайер. Уолкеру лет пятьдесят, он высокий, широкоплечий, бородатый, седые волосы коротко стрижены. Даже в гражданском он выглядит так, будто надел форму. Его напарница — брюнетка, есть что-то стильное в ее костюме с брюками и низких туфельках. Здороваясь, она улыбается, и я чувствую, что тревожный узел в груди чуть ослабевает.

Как я и подозревала, они расспрашивают меня о той ночи, когда мы с Каином встретили Шона Джейкобса. Я подтверждаю место и время, что Бу напал на Каина, что Каин не ответил на удар. Переживаю, что спросят, кто зашивал рану, потому что тогда начнутся проблемы у миссис Вайнбаум, но такого вопроса не задают. Спрашивают, как давно я знаю Каина и о характере наших отношений.

— Я познакомилась с Каином около месяца назад в библиотеке. Мы друзья.

— И до которого часа вы были с мистером Маклеодом, мисс Кинкейд?

— Он ушел следующим утром где-то в половине одиннадцатого. — Бросаю взгляд на Уолкера и читаю его мысли по лицу. — Мне не хотелось, чтобы Каин садился за руль, на случай, если у него сотрясение, поэтому ночевал он здесь. Я спала на диване.

Детектив Дуайер кивает:

— Разумная предосторожность.

— Мистеру Маклеоду повезло, что у него такие заботливые друзья, — коротко говорит Уолкер.

— Неужели? — Я раздражена.

Борода не может спрятать улыбку Уолкера.

— Хочу сказать, что мало кто разрешит такому человеку ночевать у себя дома, сотрясение или нет.

Предполагаю, он пытается меня спровоцировать, так что не удостаиваю его реплику ответом.

Уолкер продолжает:

— Хочу сказать, вы знаете его всего месяц, а человек семь лет отсидел.

— Что? — Теперь я запуталась.

Дуайер косится на своего напарника. Я знаю, что они отслеживают мою реакцию.

— Каин Маклеод отсидел семь лет за убийство.

Внутри все холодеет, и в то же время лицо бросает в жар, щеки горят.

— Вы уверены?

Глупо задавать такой вопрос полиции, и мне даже кажется, что я и не спрашиваю. Это скорее выражение шока. А потом я вспоминаю, что Каин сменил имя. Может, они что-то напутали?

— Вы же знаете, что Каин Маклеод — это не его настоящее имя…

— Да, знаем. Авель Меннерс сменил имя на Каин Маклеод, когда вышел из тюрьмы.

— Вы не знали? — почти участливо спрашивает детектив Дуайер.

Я беру себя в руки:

— В разговоре не всплывало.

— Угу. — Уолкер смотрит на меня скептически. — Так вы хотите поменять что-то в своих показаниях о вечере восемнадцатого ноября?

Где-то издалека, сквозь жуткое чувство, которое так меня сотрясло, приходит осознание: они считают, что я вру, чтобы защитить Каина. О чем я, по их мнению, вру, не знаю.

— Нет. Случилось то, что я сказала.

Дуайер протягивает мне визитку:

— Я знаю, что это сложно принять. Мы с вами свяжемся, а пока, если вспомните хоть что-нибудь еще, звоните.

Они уходят, а я еще несколько минут стою в фойе. Джо спрашивает, в порядке ли я, и его голос возвращает меня в реальность.

— Да, спасибо, Джо. Они просто задали мне несколько вопросов.

— О том, что случилось с вашим товарищем тогда?

— Да. — Я вспоминаю, что он видел, как мы с Каином входили.

— Кого-то арестовали?

— Пока нет. — Я вымучиваю из себя улыбку. — У вас что-нибудь спрашивали?

— Так точно, мэм. Я сказал, что вы с товарищем пришли около одиннадцати. У него шла кровь, а вы ему помогали. — Джо понижает голос: — Я упомянул, что к вам могла зайти миссис Вайнбаум, но не сказал зачем.

Уит и Мэриголд стоят на лестнице, не спускаясь в фойе. Вместе мы возвращаемся в квартиру.

— Так что случилось? — требует Мэриголд, едва я закрываю дверь.

— Вы не слышали?

— Не-а. Ничегошеньки, — беззастенчиво говорит Уит.

Я колеблюсь. Не хочу скрывать от них новости, но рассказывать вот так, за спиной Каина… сначала поговорю с ним.

— Они подтверждали показания Каина, вот и все.

Мэриголд хмурится:

— Уверена? У тебя лицо — будто ты призрака увидела.

Качаю головой:

— Просто было странно разговаривать с полицией. Мне нужно чаю.

— А по голосу кажется, что чего покрепче, — говорит Уит.

— Еще даже не полдень.

Он вздыхает:

— Я очень разочарован в тебе, Фредди.

Мэриголд не отрывает от меня глаз. Знает, что я о чем-то умалчиваю.

— Что происходит, Фредди?

Беру телефон:

— Попробую дозвониться до Каина.

Они наблюдают, как я набираю телефон. Вновь не берут трубку, и я оставляю сообщение:

— Каин, приходила полиция. Пожалуйста, перезвони.

— Где он пропадает, как думаете? — спрашивает Мэриголд.

— Может, его еще не отпустили.

— Фредди, что такого сказали детективы, что ты такая напуганная?

Уит отвечает за меня:

— Что Каин сидел в тюрьме. Что он убийца.

Мы обе поворачиваемся к нему, ошеломленные.

— Что? — Мэриголд заговаривает первая. — Не смешно, Уит.

— Ты знал? — охаю я. — Как?

— Фэбээровцы мне сказали, когда я лежал в больнице… У них какая-то бешеная теория, мол, Каин убил Кэролайн и попытался убить меня.

— Мы были вместе, когда Кэролайн кричала, сидели друг напротив друга.

— Именно поэтому я им сказал, что они трипуют.

— Но ты ничего не сказал нам…

— Ты тоже не собиралась. — Уит пожимает плечами. — Какая разница, свое он отсидел.

Я присаживаюсь на диван.

— Что именно сказали тебе ФБР, Уит?

Уит плюхается рядом.

— Каина осудили за убийство первой степени. Он отсидел почти восемь лет. Вышел лет семь назад, сменил имя и написал роман.

Мэриголд очнулась от шока и начала кричать:

— И ты не подумал, что нам с Фредди следует об этом знать?!

Я перебиваю:

— Если он вышел семь лет назад и отсидел почти восемь, то он был очень юн, когда это случилось.

— Если он не соврал еще и о возрасте. — Мэриголд складывает руки на груди.

— Мы не знаем, врал ли он вообще, — протестую я.

— Он ничего не говорил о тюрьме!

— Это не то же самое, что ложь. Мы тоже не сообщили друг другу все подробности нашей жизни.

Мэриголд изучает мое лицо.

— Это очень важный момент, чтобы вот так его опустить.

— И очень важная информация, чтобы вот так о ней рассказать.

— Фредди права, — говорит Уит. — Если Каину тридцать, в тюрьму он сел, когда ему было шестнадцать.

— Разве в шестнадцать лет могут посадить в тюрьму? — спрашивает Мэриголд.

— За убийство могут.

— Значит, Каин убил кого-то, когда ему было шестнадцать, — говорю я больше сама себе. Это нелепо. Из всех нас Каин казался самым нормальным, наименее склонным к преступлениям.

— Может, поэтому он убежал из дома? — говорит Уит.

— Бедный Каин. — К Мэриголд вернулась ее собачья верность. — Полицейские не сказали, где он, Фредди? Его арестовали?

— Нет, не сказали, но, судя по всему, они с ним разговаривали.

— Так что нам делать? — спрашивает Мэриголд.

Я качаю головой. Чувствую себя потерянной. На месте того, во что я верила — во что должна была верить, — образовалась дыра.

Мэриголд смотрит время на телефоне:

— Надо отвезти Уита домой, пока его мама не поняла, что он сбежал.

Я поворачиваюсь к Уиту:

— Все еще?

— Да. — Он поднимается, не скрывая отвращения. — К счастью, она работает по нескольку часов каждый день, а отец меня прикрывает.

— Как ты себя чувствуешь, кстати? — Усилием воли я отвлекаю себя от мыслей про Каина.

Уит поднимает полы свитера и футболки, показывает мне шрам:

— Утром сняли последние швы. Уже на следующей неделе смогу ходить в спортзал.

— Не болит?

— Больше нет.

— Что же, хоть какие-то хорошие новости.

Он обнимает меня:

— Не переживай о Каине. Он все объяснит.

— И тюрьму?

Он надевает куртку.

— Никогда не знаешь, Фредди. Наш Каин может оказаться несправедливо обвиненным.

* * *

Моя дорогая Ханна!

Какое прекрасное разоблачение! Становится ясно, почему Каин не переживал о том, что Айзека Хармона разыскивали за убийство. Ты чудесно повысила ставки!

Кстати говоря, вчера я наткнулся на еще одно место преступления. Не знаю, может, дело в маске и в анонимности, которую она предоставляет, но я осмелел и сфотографировал для тебя тело. Наверное, я оказался там всего через мгновение после полиции — они даже ленту не повесили. Похоже, жертву выпотрошили. Все темные пятна — это кровь. Полагаю, он умирал несколько минут и, судя по размазанной крови, сражался за жизнь. Я знаю, что ты обычно не описываешь подобные сцены, но этому роману может потребоваться капелька реализма… а фотографии смогут послужить твоим вдохновением.

Буду смотреть в оба в поисках нового материала.

С нетерпением жду следующую главу.
Твой Лео

ФБР

Уважаемая мисс Тайгон.

Благодарим вас за то, что вы обратились в органы власти с опасениями относительно человека, известного вам как Лео Джонсон, с которым вы переписывались и который постоянно комментировал рукопись вашего романа.

Прикрепленные вами фотографии, которые, по вашим словам, Лео Джонсон прислал вам вчера, действительно указывают на странный и тревожащий доступ к настоящей жертве, об обнаружении тела которой, согласно экспертам-криминалистам, сообщили полиции лишь после того, как были сделаны эти снимки. Присланные вами более старые фотографии других сцен преступлений также относятся к недавним нераскрытым убийствам. Ваше сообщение было передано Федеральному бюро расследований как, возможно, относящееся к нескольким делам, которые в настоящее время расследуются.

Мы поручили нашим агентам в Сиднее вместе с нашими коллегами из Австралийской федеральной полиции наладить с вами прямой контакт, если этого не было сделано ранее. Пожалуйста, не вступайте в дальнейшую связь с Лео Джонсоном до тех пор, пока вас не проинструктируют.
С уважением специальный агент Майкл Смит Федеральное бюро расследований

АБЕРКРОМБИ, КЕНТ И ПАРТНЕРЫ

Уважаемый(-ая) сэр/мадам.

Мы представляем мисс Ханну Тайгон, которая связалась с вами насчет переписки с лицом, известным ей как мистер Лео Джонсон.

Принимая во внимание, что ФБР запросило помощь мисс Тайгон в задержании Лео Джонсона, который, по вашему мнению, несет ответственность за несколько убийств в Бостоне, штат Массачусетс, и его окрестностях, а возможно, и на других территориях, но о котором вы не имеете информации, а также ввиду срочности, с которой необходимо описать параметры сотрудничества мисс Тайгон, чтобы позволить вам установить личность и местоположение Лео Джонсона, мы подтверждаем следующие соглашения и договоренности, возникшие в результате встречи между вашими агентами и нашим клиентом.

Мисс Тайгон продолжит переписку с Лео Джонсоном с целью установить его личность и местоположение, не раскрывая того факта, что его подозревают в совершении каких-либо преступлений. Она попытается заполучить изображение Лео Джонсона, а также его фактический адрес проживания.

С этой целью мисс Тайгон продолжит высылать Лео Джонсону главы своей рукописи, чтобы не вызывать подозрений.

Мисс Тайгон предоставит вашим агентам немедленный доступ ко всей без исключения переписке с Лео Джонсоном.

Мисс Тайгон немедленно сообщит вам о любых своих подозрениях касательно местоположения Лео Джонсона, его личности и будущих преступлений или намерений.

Вы возместите мисс Тайгон любой возникший в связи с этим ущерб и обезопасите ее от ответственности, уголовной или административной, которая может возникнуть в результате продолжающейся переписки с Лео Джонсоном, независимо от того, законодательство какой страны требует понести эту ответственность (Австралия или Соединенные Штаты).

Вы сделаете все возможное, чтобы гарантировать мисс Тайгон физическую безопасность, а ее рукописи — коммерческую конфиденциальность.
С уважением Питер Кент Аберкромби, Кент и партнеры

Глава девятнадцатая

Решение вернуться в библиотеку ранним утром было принято из отчаяния и огорчения. Мне нужно работать. Каин все не брал трубку, а в квартире мне хотелось звонить и звонить ему, думать только о нем и ни о чем другом.

Если застрял, смени декорации.

И вот я возвращаюсь туда, где все началось, сбрасываю время до того, как я познакомилась с Уитом, Мэриголд и Каином, до того, как мы услышали предсмертный крик молодой женщины. Перевожу взгляд наверх и заземляю себя видом замечательного потолка в читальном зале. Хочу сделать его моим основным воспоминанием об этом месте.

Но из моей же рукописи на меня поглядывают Героический Подбородок, Девушка с Фрейдом и Красавчик. Теперь в автобусе полно народу, так много, что я не могу рассмотреть, кто им управляет. Красавчик сидит сзади, за спиной Шона Джейкобса. Возможно, он, как сказал Уит, невиновен. Несправедливо обвинен, несправедливо наказан. Господи, я надеюсь. Вспоминаю наш поцелуй и, если подумать, полностью верю в его невиновность. И в моей рукописи все может быть именно так. Похоже, настала пора оторвать Красавчика от его прототипа.

И все же я не готова оставить Каина, убрать его из моей истории.

На улицу я выхожу в полдень, потому что я раздражена и хочу есть. В Комнату карт идти одной не хочется, поэтому я отправляюсь на поиски кренделей. Едва я выхожу из здания, меня обдает холодом. Пока я сидела в четырех стенах, температура резко упала. Облака на небе зеленоватого оттенка.

— Снег пойдет.

Я резко поворачиваюсь. Каин.

— Здравствуй, Фредди.

Заговорить получается только со второй попытки.

— Откуда ты узнал, что я здесь?

— Сначала сходил к тебе домой, потом принялся тебя искать. Это моя третья догадка.

— Ты только что пришел?

— Нет, я видел, что ты в читальном зале. Ждал, пока ты выйдешь.

— Почему? Почему просто не подошел?

— Думал, нам надо поговорить… А в читальном зале этого не сделаешь.

Я молчу.

— Фредди… Ты же меня не боишься?

Я не знаю, что сказать, что я чувствую.

— А нужно?

Падают первые снежинки — большие, мягкие, мокрые. Я начинаю дрожать.

Он поднимает руку и вновь опускает ее, не дотронувшись до меня. Я чувствую облегчение. И разочарование.

— Давай пообедаем где-нибудь… где тепло… и людно? И я все объясню.

Киваю:

— Где-то поблизости. Я замерзаю.

Мы находим дайнер на площади Копли и занимаем кабинку. Заказываем горячий шоколад с блинчиками, как любая другая парочка. Мы обедаем и говорим о снеге. Я понимаю, что, несмотря ни на что, я рада быть с ним рядом.

— Я тебе звонила.

— Полицейские снова забрали у меня телефон, Фредди. Выпустили только в полночь.

— Тебя арестовали?

— Нет. Просто задержали для допроса.

— Почему?

— Я нашел тело Бу.

— К тому же твое прошлое… — Я глубоко вздыхаю. Мы больше не можем избегать этой темы.

— Досье, так они говорят. — Он замолкает и смотрит на меня, будто хочет увидеть что-то на моем лице. — Фредди, когда мне было пятнадцать, я убил своего отчима.

Я замечаю, как в соседней кабинке поворачивается голова.

Он ждет, когда я буду готова.

— Почему? — в конце концов произношу я.

Он моргает:

— Это была самозащита, Фредди. Мне не поверили, но я не лгу.

— Поэтому ты убежал?

— Нет. Это случилось после моего возвращения.

— Почему тебе не поверили?

— Мой отчим был полицейским. А я — неблагополучным ребенком.

Повернулись уже две головы, шепчутся.

Я встаю.

Каин смотрит в стол и выдыхает:

— Я понимаю…

Наклоняюсь к нему и шепчу:

— Пойдем ко мне домой. Поговорим там, чтобы нас не подслушивали.

Он удивлен:

— Уверена?

— Не задавай вопросов, Каин. Просто пойдем.

Джо открывает дверь в фойе и приглашает нас внутрь:

— Я боялся, не попали ли вы в снегопад, мисс Кинкейд. Хорошо, что мистер Маклеод вас нашел.

Джо передает мне коробку, которую доставили пару минут назад. Внутри красивые пирожные. И вновь ни открытки, ни какого-либо намека на отправителя. Джо предлагает связаться с пекарней, чей логотип украшает коробку, говорит, что курьеры постоянно теряют открытки. Оставляю ему два пирожных к кофе, а остальные мы с Каином забираем в квартиру. В любой другой день я бы задумалась о личности таинственного отправителя, но сегодня для меня есть только пирожные.

Закрываю дверь в квартиру, слушаю, как щелкает замок. Теперь я один на один с убийцей. Впрочем, не в первый раз.

Каин ставит коробку на журнальный столик. Я сворачиваюсь калачиком на диване:

— Что же, начнем.

Он присаживается на другой конец дивана.

— Что ты хочешь знать, Фредди? Расскажу все.

Я осторожно выбираю слова:

— Почему ты убил отчима, Каин? Знаю, ты сказал, что защищался, но я не понимаю, как пятнадцатилетний мальчик может оказаться в ситуации, где единственный выход — это убийство.

Каин хмурится:

— Та ночь не стала началом. В каком-то смысле к этому вели несколько лет. Как я говорил, отчим всегда мечтал о большой семье. Когда он понял, что этому не бывать — что на мне все закончится, — все изменилось. Он стал злым, жестоким. К четырнадцати годам я превратился в «неуклюжего ребенка», который постоянно ударялся о двери и падал с лестниц. — Он тяжело сглатывает. — И я все равно его любил. Я старался, правда. Но однажды я просто не смог терпеть и дал сдачи. Самый удачный удар в мире… или самый невезучий, потому что я попал, и потом… — Он качает головой. — Я запаниковал. И убежал.

— Не понимаю. Ты его не убил? — Я подвигаюсь ближе к Каину.

— В тот раз нет. В конце концов Айзек убедил меня вернуться. — Каин слабо улыбается. — Сказал, что не может нянчиться со мной вечно, а без него я не выживу. И я вернулся домой.

— И твой отчим…

— Был рад, что я вернулся. Так он сказал. Что все простил и что мы начнем сначала, как семья. — Он качает головой. — Господи, я так хотел в это верить.

— Что случилось потом?

Лицо Каина мрачнеет, и я впервые понимаю, что, хотя он не хочет меня пугать, он не спокоен. Внутри его живет боль. Я беру его за руку и крепко сжимаю.

Каин смотрит на наши сплетенные пальцы и, не отрывая от них взгляда, продолжает:

— Однажды он не пришел на ужин, позвонил и сказал, что был в баре. Но едет домой, потому что нам с ним нужно поговорить по-мужски. И я понял тогда… надо было снова убежать, но… мама… Короче говоря, я остался.

Он все еще смотрит на наши руки.

— Он вернулся, пьяный и злой. Тут же схватил меня и потащил в мою комнату. И я должен был осознать… В обычный день он бы выпорол меня прямо на месте. Он кричал о том, что я убежал, что я позор семьи, что весь отдел знает, как я торговал своей задницей по всему Бостону. — Каин пытается засмеяться, но у него не получается. — Я никогда не думал даже, что он решит, будто я выживал таким способом. И от неожиданности я не отрицал ничего… хотя, наверное, это не помогло бы. Он начал меня бить. К этому я был готов.

Руки у Каина холодные. Я сжимаю его ладонь сильнее, стараясь согреть.

— Он кинул меня на кровать лицом вниз, левую руку загнул за спину. Я услышал, как он стягивает свой ремень, думал, что будет меня пороть. Он уже так делал — я бы вытерпел. А потом он начал снимать мои джинсы, и я осознал, какие у него планы.

Я издаю странный сдавленный звук. Мне плохо.

Каин смотрит на меня и пальцем стирает слезу с моей щеки. Только сейчас я понимаю, что плачу.

— Я пытаюсь вырваться, но отчим фунтов на сто тяжелее меня. — Каин медленно выдыхает. — Айзек научил меня держать под подушкой нож. Называл его «плюшевым мишкой» — говорил, что это единственная вещь, которая поможет против ночных гостей. Когда я вернулся, то продолжал спать с плюшевым мишкой. Я почувствовал, как хватка отчима ослабела, пока он возился с джинсами, и я вспомнил про нож. Смог достать его свободной рукой. Повернулся и ударил. — Каин слегка поворачивается, морщась от воспоминания. — Отчим отошел назад… издал какой-то булькающий звук. Я не понял, куда делся нож. Потом отчим упал, и я увидел, что нож торчит у него из шеи и повсюду кровь.

— Он умер?

Каин кивает.

— Потом приехала полиция.

— Почему они решили, что это была не самозащита?

— Потому что я спрятал нож под подушкой. А отчим был полицейским со множеством наград. — Каин уже не выглядит таким мрачным. И руки у него потеплели. — Когда дело дошло до суда, мне исполнилось шестнадцать. Меня признали виновным, я провел два года в колонии для несовершеннолетних, а на мой восемнадцатый день рождения меня перевели во взрослую тюрьму.

Наверное, я смотрю на него с ужасом… по крайней мере, я охвачена ужасом.

— Отсидел там еще пять лет, потом меня освободили условно-досрочно. К тому времени я окончил школу и изучал литературу по курсам Университета Северной Каролины. На свободе работал где придется и написал роман. — Он держит меня за руку и смотрит мне в глаза. — Фредди, я не хотел обманывать ни тебя, ни остальных, но подобными вещами не хочется делиться без причины.

— Но когда-нибудь ты бы рассказал?

Каин думает.

— Я не знаю. Возможно. Не уверен, что сожалею о содеянном, но мне точно стыдно. Я не жду, что люди поймут. У Уита самая большая проблема в жизни — это как не выпуститься из университета, а Мэриголд считает, что дорогие татуировки делают из нее панка.

— И есть я.

— Ты? — Он грустно улыбается. — Тебя я, кажется, пытаюсь впечатлить.

— Как ты нашел мистера Джейкобса?

— Поспрашивал в его обычных местах. Один из его собутыльников сказал, что Бу иногда ночует в лодочном сарае в Мэгазин-Бич. Я пошел туда. — Каин выдыхает. — Нашел его на берегу, лицом вниз. Подумал, что он просто в отключке, перевернул его, а у него горло перерезано.

— Боже мой!

— Он такого не заслужил, Фредди. Он был наркоман и пьяница, но… — Каин замолкает, пожимает плечами. — Я вызвал полицию.

— И тебя задержали?

— Да. Учитывая мое прошлое, все сходится.

— Но тебя отпустили, значит, поняли, что ты ни при чем.

— У них не было достаточных оснований для ареста, а задерживать навечно людей нельзя, так что да, меня отпустили.

Звонит телефон. Мэриголд. Сбрасываю звонок, но пишу ей сообщение, что работаю и перезвоню в перерыве.

— На случай, если она решит наведаться в гости, чтобы узнать, почему я не беру трубку.

Каин улыбается.

— Тут никаких «если». — Он закрывает глаза, открывает их снова. Под ними залегли тени. — Полагаю, полиция рассказала и Уиту с Мэриголд тоже, — говорит он зевая.

— Уит уже знал. — Я слезаю с дивана и забираю одеяло, сложенное на деревянном стуле у обогревателя.

— Он ничего не говорил.

— Да, он полагает, что свой долг ты отработал.

— Мне нравится Уит.

Я смеюсь и укрываю Каина одеялом.

— Что ты делаешь? — бормочет он.

— Ты устал. Прикрой глаза ненадолго.

— Тебе разве не нужен диван?

— Пару часов потерплю без него. Спи. Потом решим, что делать дальше.

* * *

Дорогая Ханна!

Передать не могу, как я рад вновь получить от тебя весточку! Прошло всего пара недель, знаю, но я боялся, что чем-то тебя обидел. Надеюсь, ты знаешь, что у меня никогда не будет таких намерений. Я так ценю нашу дружбу, наш общий взгляд и наше ремесло — я был в отчаянии от мысли, что больше не увижу твоих писем, что ненароком я оскорбил или расстроил тебя. Если бы не глобальный локдаун, я бы прилетел в Сидней, чтобы загладить свой проступок.

Я боялся, что, возможно, слишком увлекся жизнями твоих персонажей, чересчур восторженно предлагал свои идеи. Но ты уверяешь меня, что твое отсутствие является лишь последствием компьютерной неполадки. И я рад, что между нами все по-прежнему и что ты смогла вытащить свой драгоценный манускрипт из пропасти киберпространства. Я удивлен, что ты не сохраняешь копии своей работы в облако, но ты не первая, кто им не доверяет. Возможно, теперь, когда ты была близка к безвозвратной потере своего труда, ты рассмотришь опцию онлайн-хранения.

Итак, глава 19! Думаю, американцы скорее скажут «офицеры», чем «полицейские». Но это мелочь.

Мне нравится, что Каин Маклеод у тебя не просто монстр. Конечно, такие люди существуют, но травма из прошлого всегда интереснее в качестве мотива для убийства. Как говорила Мэриголд, даже у монстров есть причина. Так что симпатия к нему сделает дальнейшие его действия более шокирующими.

Вчера в Бостоне проходил марш. Я думал присоединиться, просто чтобы чем-то себя занять. Самое тяжелое в этой пандемии то, что она скучная. Только твои главы красят мою жизнь.

Уже смотрю на входящие в ожидании твоего письма.
Твой Лео

Глава двадцатая

Каин спит почти весь день. На животе, засунув руку под подушку, будто и сейчас он тянется за ножом. Я сижу в кресле напротив, притворяюсь, что читаю книгу, а сама наблюдаю. Моя бдительность проистекает не из страха перед ним, а из страха за него. Ужас произошедшего тяжело принять — как он может оставаться таким спокойным, рассудительным, не ожесточенным? На его месте я бы не переставала кричать. А он спит так крепко.

Не забыл ли он, как целовал меня, как я целовала его?

Я ругаю себя за то, что думаю об этом после всего произошедшего. Эгоистичная мысль.

Сообщение от Мэриголд: «Все пишешь?»

Отвечаю: «Дай мне еще пару часов».

Открываю ноутбук в слабой попытке не казаться полной лгуньей. Слова меня удивляют. Я рассчитывала, что буду пялиться в пустой экран — что еще делать, когда на фоне реальности твоя история кажется блеклой и тривиальной? Но мой Красавчик начинает рассказывает мне о секретах, о боли и несправедливости. Крик, который соединил его с Героическим Подбородком и Девушкой с Фрейдом, повторяет молчаливый крик в его голове. Я понимаю, почему его тянет соединять нити в паутину истории, почему он не позволяет ей жить своей жизнью. Он понимает, возможно, лучше, чем я, что история может обернуться против тебя.

Когда я поднимаю взгляд, глаза Каина открыты, он смотрит на меня.

Я улыбаюсь:

— Здравствуй. Тебе получше?

Он медленно кивает.

— Который сейчас час?

Проверяю часы на экране:

— Почти пять.

Он садится.

— Прости меня, Фредди. Я собирался подремать всего пару минут.

Я встаю с кресла, потому что он слишком далеко. Потому что я хочу быть ближе. И когда я сажусь рядом с ним, он поворачивается и целует меня. Я удивлена. И я рада. Отдаюсь ему полностью, так страстно, что начинаю дрожать. Когда он отдаляется, прерывисто дыша, я протестующе вздыхаю.

Он смотрит на меня:

— Уверена?

Я тяну его к себе. В этот момент я знаю лишь, что уверенность слишком переоценивают.

Но Каин боится, что я попаду в паутину, сплетенную вокруг него.

Я протягиваю руку и касаюсь его лица, пытаясь придумать, как убедить его, что делаю выбор, полностью понимая, что он сделал. В конце концов, я просто целую его, надеясь, что действия помогут там, где сложно подобрать слова. Секунда растягивается в бесконечность, наш пульс становится быстрее. Он возится с крошечными пуговицами моей рубашки и в спешке умудряется оторвать несколько.

Те катятся по деревянному полу, а я предупреждаю:

— Надеюсь, ты умеешь шить.

— Ради тебя я научусь, — бормочет он мне в шею.

Рубашку Каина я расстегиваю чуть более аккуратно. Пальцы ложатся на шрам над его бедром.

— Откуда он у тебя?

Каину смешно, что я задаю этот вопрос сейчас.

— От аппендицита.

— А этот? — Я пробегаюсь пальцами по шраму на его пояснице.

— Ты пытаешься сменить тему? — Он целует меня, и я не успеваю опровергнуть его обвинения.

Я прекращаю задавать вопросы. Мы теряемся в наших чувствах: кожа и тепло, дыхание и стук сердец. Нам открывается нечто новое, сладкое и обжигающее.

Затем я веду его в кровать, и мы занимаемся любовью и там, не спеша, неторопливо узнавая тела друг друга. Я целую шрам у него на спине и спрашиваю снова:

— Этот не от аппендицита, верно?

— Фредди, я не могу отвечать, когда ты так делаешь. — Он поворачивается и притягивает меня к своей груди.

— Не нравятся мои методы допроса?

— О нет, нравятся… Однако они несколько контрпродуктивны. Как если бы я спросил, почему тебя интересуют мои шрамы, делая вот так. — Он целует меня под грудью.

Я жду, пока он закончит.

— Аргумент принят. Просто он в том же месте, что шрам у Уита.

— Да? — Он замирает. — Меня ударили ножом в тюрьме… ножом, который сделали из каркаса кровати.

— Другие заключенные пытались тебя убить?

— Не в тот раз. — Он притягивает меня ближе. — То было наказание… довольно незначительное. Меня ударили в безопасное место.

— Такое есть?

— Если нож держит бывший хирург, то да. Органы не повреждаются, рана не перманентная. Они сразу позвали надзирателей, и меня отвели в медчасть.

— За что тебя наказали?

— Знаешь, я не уверен за что. Иногда умнее всего просто принять происходящее.

— Тебя могли убить!

— Нет, они знали, что делали. Как я сказал, там был хирург… Не будешь дергаться, выживешь. Будешь сопротивляться…

— Боже.

Он целует меня в макушку.

— Пока ты не начала представлять самое худшее: исправительное учреждение, куда меня перевели, было довольно прогрессивное. Не летний лагерь, но и не Алькатрас.

— Но тебя ударили ножом за непонятную провинность?

Он смеется. Прижатая к его груди, я скорее чувствую его смех, чем слышу его.

— Это было не официальное наказание, Фредди.

— Но его допустили.

— Даже в прогрессивных тюрьмах существуют свои правила, своя иерархия. К тому же мужчины в тюрьмах не всегда ведут себя честно и благоразумно.

— Значит, потом с ними ничего не произошло?

— По официальной версии — я поскользнулся и поранился на кухне.

— Но ты знал, кто на тебя напал?

— Да, но я не помнил.

— Но…

Его губы прижимаются к моим. Мягкий, но эффективный способ прервать поток моего негодования.

— Мне приятно, что ты переживаешь, Фредди. — Он переплетает наши пальцы. — Это много значит. Но с того случая прошло прилично лет. Я принял лучшее на тот момент решение… и в конце концов со всем справился.

Я кладу голову ему на плечо, наслаждаясь моментом, теплом его тела. Пока этого достаточно. Каин рассказывает о зарождении своего первого романа, еще в тюрьме. Об идее, которая не выходила из головы, пока он не осознал, что бывшего заключенного мало кто хочет нанимать на работу. О книге, которую он писал, пытаясь разобраться, как жить в свободном мире. И я бы сидела с ним вечность — или по крайней мере пока не проголодалась бы, — если бы в дверь не постучали.

Понимаю, что это Мэриголд, еще до того, как она зовет меня по имени.

Из меня вырывается стон:

— Я сказала ей, что перезвоню. А ты меня отвлек.

Каин широко улыбается:

— Я рад.

Пока мы с Каином торопливо одевались, Мэриголд начала колотить в дверь, чем разбудила интерес моих соседей, повылезавших из своих квартир. Едва я открываю, Мэриголд обнимает меня.

— Ты не перезвонила и не отвечала, я подумала, что что-то случилось…

— Все в порядке, Мэриголд. Прости… Я выключила телефон.

— Почему? — Она замечает моего гостя и напрягается. — Каин!

— Здравствуй, Мэриголд. — Каин приветствует ее из гостиной, где совсем недавно собирал разбросанную одежду.

— Ты не упомянула, что с тобой Каин, — обвиняюще говорит Мэриголд.

— Я не успела…

— А говорила, что работаешь.

Не зная, что сказать, я отвечаю не сразу:

— Я не работала.

Каин берет меня за руку, тем самым объясняя происходящее:

— Это все моя вина.

Мэриголд смотрит на нас раскрыв рот:

— Серьезно?

Честно говоря, я чувствую себя немного нелепо. Мы все тут взрослые люди, черт возьми. Однако Мэриголд прилетела сюда, потому что действительно беспокоилась за меня, пускай и безосновательно.

— Как ты добралась? Неужели пешком?

— Конечно нет. Есть такие штуки, называются «уберы». — Мэриголд не отрывает взгляда от Каина. — Я так понимаю, у полицейских в головах провода перемкнуло… Я так и знала!

Бросаю взгляд на Каина.

Он вздыхает:

— Если они утверждают, что я недавно кого-то убил, то да, у них в головах провода перемкнуло.

— Недавно?

Я объявляю, что пойду варить кофе.

Каин и Мэриголд устраиваются на кухне, и он рассказывает ей примерно то же самое, что рассказал мне. Долгое время Мэриголд молчит.

— Ты не собирался его убивать, — говорит она. — Отчима?

Каин отвечает не сразу:

— Нет, но и не собирался не убивать. Просто хотел, чтобы он выпустил меня.

Она сжимает его в объятьях:

— Мне так жаль, Каин.

Он едва умудряется не пролить свой кофе.

— Что у тебя были за адвокаты? — восклицает она, не разжимая рук. — Какой идиот позволил тебе сесть в тюрьму?

— У меня было несколько. Я их почти не видел, честно говоря. — По лицу его пробегает тень. — Отчим был полицейский, Мэриголд. Мало того что я его убил. Они не хотели, чтобы я запятнал его репутацию.

Мэриголд трясет головой:

— Тебе надо их засудить! Это же абсурд!

— Может, ты и права, но я бы хотел оставить это дело позади.

— Но…

— Сделай мне одолжение, Мэриголд. Расскажи Уиту? Если буду пересказывать все в третий раз, почувствую себя Старым Мореходом.

Мэриголд кивает:

— Да, конечно. — Смотрит на меня. — А о вас двоих можно рассказать?

Каин слегка озадачен вопросом, однако ответ оставляет за мной.

Я открываю последний пакет любимых шоколадных бисквитов и сажусь за стол.

— Да, но только не приукрашивай.

— Не приукрашивай! — Мэриголд возмущена. — Вы тут писатели! — На ее глаза наворачиваются слезы. — Я так счастлива за вас.

Пытаясь увести ситуацию в менее неловкое русло, я раздаю свои драгоценные бисквиты.

Мы едим их вместе. Я показываю Каину с Мэриголд, как пить кофе сквозь бисквит — эту практику австралийцы считают чуть ли не своим главным вкладом в гастрономическую культуру. Нужно успеть сделать глоток до того, как бисквит развалится, и для освоения этого навыка нужны часы тренировок, которых нет ни у Мэриголд, ни у Каина.

По крайней мере, наше занятие отгоняет повисшую над нами серьезность. Есть простая радость в шоколаде, кофе и странных способах их потребления.

— Тебя подвезти домой, Мэриголд? — Каин встает и берет меня за руку. — Я думаю, мне пора вернуться и навести порядок в квартире.

— А что не так с квартирой?

— Обыск проводили. Кажется, у стражей порядка было соревнование: кто сгребет мои вещи в самую большую кучу.

— Ужасно… это вообще законно?

— Ага. — Каин с сожалением кивает. — Законно. И обыскивают очень тщательно.

— Мы поможем прибраться! — заявляет Мэриголд.

— Спасибо. — Каин относит пустые чашки в раковину. — Но я справлюсь.

— Нет, не справишься. — Мэриголд непреклонна. — Ты не должен разбираться с этим в одиночестве. Когда рук много и все такое.

Каин выглядит так, будто его загоняют в ловушку.

Я предлагаю дать ему немного пространства:

— Он позвонит, если ему понадобится помощь.

Однако Мэриголд неумолима:

— Мы с Фредди не сможем заснуть, зная, что ты там один убираешь квартиру.

— Мэриголд, я должен разобраться с этим самостоятельно.

— Нет, не должен. Для этого нужны друзья! — Мэриголд вновь начинает плакать. А я вновь удивляюсь хрупкости натуры, которая прячется у нее внутри.

Возможно, Каин думает о том же, потому что наконец сдается под напором ее товарищеского духа:

— Ладно. Спасибо.

Я беру пальто, переодеваюсь в рубашку, у которой не оторвали пуговицы, и вместе мы направляемся к джипу Каина.

— Извини, — шепчу я, как только Мэриголд отходит подальше. — Хочешь, я скажу ей…

— Нет, все нормально. Мою главную тайну все уже знают.

* * *

Дорогая Ханна!

Надеюсь, ты в порядке. Увидел по новостям, что в Австралии потопы. Вы же только вчера горели? В любом случае надеюсь, что стихийные бедствия, атакующие вашу славную нацию, тебя не тронули или хотя бы сильно не задели.

Итак, наша героиня спит со злодеем. Классический сюжетный ход! Классический потому, что работает. Ее непременное разочарование станет еще сильнее. Как и разочарование Уита и Мэриголд, полагаю. Хотя мне кажется, что Мэриголд уже сейчас что-то подозревает, а вот Уита разоблачение ударит сильно. Относительно сцены близости Каина и Фредди: мне кажется, будет лучше, если она пройдет не так гладко. Может, сделать Каина импотентом — это станет симптомом или причиной его убийственной ярости. Возможно, у него есть потребность унижать или быть униженным. Думаю, подобные детали сделают сюжет правдоподобнее и сильнее.

Насчет моего адреса. Я невероятно тронут тем, что ты хочешь прислать мне подарок, но серьезно, Ханна, я представляю, сколько стоит отправить посылку из Австралии в США, и не могу позволить тебе пойти на такие траты. Придержи свой подарок — когда-нибудь я заберу его лично.
Искренне твой Лео

Глава двадцать первая

Каин живет в Роксбери, в старом здании, которое выглядело бы красиво, если бы его отремонтировали. На дорожке у входа стоит группа молодых людей. Несколько здороваются с Каином, когда мы проходим мимо. Они говорят громко, разбавляя речь простыми и совсем не агрессивными ругательствами. Каин отвечает дружелюбно, хотя и не останавливается поговорить или представить нас. Внутри дом блеклый и потрескавшийся, но чистый. Лифт, шумя, поднимает нас на третий этаж, и Каин открывает дверь под номером 319.

Если бы мы не знали, что в квартире побывала полиция, мы бы ее вызвали. Внутри словно ураган прошелся. Со всех полок сбросили вещи, вытащили каждый ящик, скинули каждую подушку. Предметы свалили в гору в центре комнаты. Какое-то время мы просто смотрим на бардак.

— Начнем с книг, — решаю я. — Давайте вернем их на полки. Каин, как ты их расставлял?

— В смысле?

— По алфавиту?

— Сюда романы и поэзию, сюда нон-фикшен и рабочие материалы. — Он указывает на нужные шкафы. — И да, авторы по алфавиту.

Я улыбаюсь. Сама я распихиваю книги как придется. Легко убрать, труднее найти.

— А как же твой кабинет? — вдруг спрашиваю я. — Боже! Там тоже все раскидали?

— Забрали с собой. Вместе с компьютером. — Голос у Каина ровный, но я все равно слышу раздражение, злость. — Полагаю, ищут мой манифест или что-то подобное.

Ужас, видимо, отразился у меня на лице. Каин приобнимает меня.

— Все не так плохо, — шепчет он. — Я сфотографировал диаграммы сюжета и отправил их себе по электронной почте вместе с рукописью.

Я прижимаюсь к нему. Наши взгляды встречаются, и на какое-то время мы теряемся в глазах друг друга.

— Эй, вы двое! За работу! — Мэриголд несет стопку книг к нужной полке.

Втроем мы возвращаем гостиной некое подобие порядка. Расставляя книги в алфавитном порядке, я наслаждаюсь вкусом Каина в литературе. Произведения умные, разнообразные, эклектичные. Потертая классика с пометками на полях. Недавние релизы. Лауреаты премий и бульварное чтиво. Редкий графический роман. Словарь и несколько справочников по грамматике.

— Твою мать! — Мэриголд стоит на пороге спальни.

Подхожу посмотреть, что не так. В спальне тоже беспорядок: одежда и постельное белье, обувь и книги лежат в куче на голой кровати. Матрас порезали, ткань и поролон содрали с металлических пружин.

— Какой-то офицер подумал, что увидел на чехле порез, — вздыхает Каин. — Оказывается, люди часто прячут вещи в матрасах.

— И они просто так его и оставили? — Мэриголд в ярости. — Где ты будешь спать, по их мнению?

— Думаю, они надеялись, что я буду спать в камере.

— Ну не могут же они просто…

— Они оставили какие-то бумаги, которые нужно заполнить…

— На бумагах не поспишь, Каин. — Мэриголд злится все сильнее. — Поговори со своим адвокатом… У тебя же есть адвокат?

— Я умираю с голоду. — Каин сжимает мою ладонь. — Вы хотите есть? Можем заказать пиццу.

— Я хочу, — говорю я, во-первых, чтобы помочь ему сменить тему, и, во-вторых, потому, что осознаю, что ужасно голодна. — Есть любимая пиццерия?

— В ресторане в паре блоков отсюда есть доставка. — Каин тянется в карман и тут же морщится. — Черт… Фредди, одолжи телефон?

Он берет мой и набирает номер:

— Говори, какую хочешь, Мэриголд, иначе мы все будем есть вегетарианскую.

Мэриголд заказывает пеперони с анчоусами. Я уточняю, нельзя ли добавить на вегетарианскую пиццу ананас с халапеньо.

— Ты хочешь, чтобы я просил положить на пиццу фрукты? — шепчет Каин.

— Поверь, это вкусно, — заверяю его я.

С толикой скепсиса он делает заказ. Пока ждем, начинаем разбирать кухню-камбуз на случай, если нам понадобятся тарелки. У Каина, похоже, минимум кухонных принадлежностей, так что справляемся мы быстро. Когда приезжает пицца, с кухней мы почти закончили.

Садимся на пол в гостиной и едим прямо из коробок. Я заставляю Мэриголд с Каином попробовать вегетарианскую пиццу, чтобы продемонстрировать им достоинства ананаса. Мэриголд с отвращением отказывается. Каин съедает кусок, но и он, похоже, не убежден.

— Уиту может понравиться, — говорит он. — Похоже на его странные пончики.

Я смеюсь над их бедным американским вкусом и рассказываю о чудесных гамбургерах с яичницей и свеклой.

Какое-то время мы героически игнорируем факт, что мы приехали сюда убираться после полицейского обыска, во время которого офицеры пытались найти оружие убийства. Но разговор неизбежно переходит на эту тему.

— Не понимаю, почему они решили, что ты захотел убить Шона Джейкобса, — говорит Мэриголд, убирая с куска пиццы ананас. — В этом нет смысла.

Каин пожимает плечами:

— Подумали, что я захочу отомстить за то, что он вмазал мне бутылкой, наверное.

— А ты захотел? — спрашивает Мэриголд.

— Что? — Я шокирована: как она может спрашивать — даже думать — такое!

Каин просто смотрит на нее.

— В смысле — ты что, даже ни капельки не разозлился? — поясняет она. — Я знаю, что ты его не убивал, но ты же злился? Это естественно.

Я вспоминаю, что Мэриголд изучает психологию — настоящая Девушка с Фрейдом.

— Он был под наркотиками, — отвечает Каин. — Я злился на себя, что оказался в этой ситуации. Надо было сразу понять или хотя бы пригнуться. — Он качает головой, облокачиваясь на книжный шкаф. — Если бы мы вызвали полицию, как ты сказала, Фредди, он сидел бы в тюрьме, а не лежал бы мертвый.

— Ты этого не знаешь. — Я подсаживаюсь ближе к нему.

Мэриголд соглашается:

— В Бостоне каждую ночь происходят десятки драк и нападений. Вряд ли полицейские отвлеклись бы от своих пончиков.

Я оглядываю разгромленную квартиру:

— Ну, теперь они отвлеклись.

Мэриголд задумчиво хмурится:

— Теперь это убийство.

Сначала Каин отвозит Мэриголд домой на Атенс-стрит.

— Ты же не дашь ему вернуться домой, да? — шепчет мне Мэриголд, вылезая из машины. — Его кровать…

Я смеюсь:

— Предложу ему свой диван.

Она открывает рот, решает ничего не говорить и собирается уйти. Но вдруг разворачивается, целует меня в щеку и шепчет еще тише:

— Будь осторожна.

Я смотрю ей вслед, озадаченная и немного напуганная ее предупреждением.

— Все в порядке? — спрашивает Каин.

— Мэриголд волнуется, где ты будешь спать сегодня.

— А, понимаю. — Он бросает взгляд на рюкзак, в который на скорую руку упаковал сменную одежду, когда я предложила переночевать у меня дома. — И где, она боится, я буду спать?

— Она переживает за твой пострадавший матрас. — Я не упоминаю ее последнее предупреждение — сама еще не знаю, что оно означало.

— Ты точно не против, Фредди?

Я толкаю его в бок:

— Забыл, как мы провели день?

Он улыбается:

— Не забыл. Но не хочу навязываться. — Он слегка ворочается на месте. — Я понимаю, что не дал тебе времени подумать о том, что тебе рассказал, понять, что ты чувствуешь.

В голову приходит мысль.

— Это Бу имел в виду, когда спрашивал: «Она знает, что ты сделал?»

Каин сжимает руль так, что костяшки белеют:

— Он такое говорил? Да, думаю, это.

— Какая ему была разница?

— Что, прости?

— Он был в ярости.

Каин пожимает плечами:

— Полагаю, тут больше виноваты вещества, которые он принял. — Он заезжает на гостевую парковку на площади Кэррингтон. — Серьезно, Фредди. Если тебе нужно больше времени подумать о том, хочешь ли ты со мной связываться, я пойму.

Я не смотрю на него, осознавая, что это помешает мне думать рационально, осторожно. Почти слышу, как колотится его сердце, пока он ждет. Хотя, возможно, это мое. Я выдыхаю и поднимаю взгляд:

— Хорошо, я подумала. Меня все устраивает.

Он улыбается слегка удивленно. Озадаченно.

— Фредди…

— Я уже с тобой связалась, романтически или нет. — Собираю всю свою смелость и спрашиваю: — Ты передумал?

Он округляет глаза:

— Нет! — Крепко сжимает мою ладонь. — Я хочу быть с тобой. Но, Фредди, я через все это уже проходил. Я осужденный преступник. На какое-то время полиция превратит мою жизнь в ад, и я не хочу, чтобы тебя это задело.

Я киваю, тронутая тем, что он хочет защитить меня:

— Понимаю. Но я доверяю тебе. Если совсем честно, мне кажется, я начинаю тебя любить. Так что совсем меня не задеть не получится. Так что давай останемся тем, кто мы есть друг для друга, а с остальным разберемся по мере поступления.

Он целует меня, страстно, и меня с головой накрывает сила его чувств и моих. Мы задерживаемся в джипе еще немного, а затем идем в квартиру, потому что мы слишком старые, чтобы целоваться в машине.

В фойе Джо машет мне рукой и благодарит за пирожные.

— Я принесу еще парочку. — До этого момента я и не вспоминала про пирожные. Насколько я знаю, они все еще лежат на журнальном столе.

— О, не стоит, мисс Кинкейд. Наслаждайтесь. А мне нужно поменьше сладкого есть. — Он хлопает себя по большому животу. — Тем более моя смена уже закончилась. — Он берет со стола визитку и передает мне: — Пока вас не было, приходила та женщина из полиции. Просила вас позвонить.

Я сую визитку в карман и смотрю на часы. Почти полночь. Джо сказал «просила» — это не приказ. Вряд ли это настолько срочно, чтобы звонить в такой час.

— Наберу ей утром.

Мы с Каином едим пирожные и разговариваем. Меня тянет задать ему множество вопросов, но я не хочу его допрашивать… и не хочу, чтобы он подумал, будто я его допрашиваю. Меня интригует его воспитанность. Каин Маклеод говорит негромко, он не грубый, не циничный, но при этом несколько лет провел в тюрьме. Как так получилось?

— Меня выпустили более семи лет назад, — напоминает он. — На мою жизнь влияла не только тюрьма.

— Даже если так, она, похоже, совсем не оставила на тебе следа. Я вот пять лет назад походила на йогу и до сих пор не могу оправиться…

Он мягко смеется. Я наслаждаюсь звуком. В нем есть доверие, близость.

— Ты не читала мой первый роман, да?

Тут же меня охватывает стыд. Поверить не могу, что до сих пор не нашла экземпляр.

— Еще нет, но… о господи, мне нет оправдания…

— Не говори глупостей, Фредди. — Он обнимает меня. — Если бы читать книги писателя было обязательно, у нас бы не было друзей.

— Нет… это обязательно. Когда я напишу книгу, вы все должны будете ее прочесть.

Он улыбается:

— На самом деле я рад, что ты ее не читала. Она бы тебя отпугнула.

— Почему?

— Потому что она грубая. Злая, тяжелая, обиженная. По ней видно, что она написана бывшим осужденным.

— Но «Нью-Йорк таймс» назвала ее блестящим дебютом, — напоминаю я.

Он пожимает плечами:

— Людям понравилось… или не понравилось настолько, что они превратили ее в успех. Поверь, я сам такого не ожидал.

— Но ты больше не хочешь так писать?

— Ту историю я рассказал — повторять ее не стану.

— Надо прочитать, — говорю я скорее себе. Поднимаю взгляд. — Если, конечно, ты не против.

— Да пожалуйста. Смотри только, чтобы кошмары не начались.

Я изучаю его мягко, спокойно, уверенная в нем несмотря на то, что он сделал.

— Откуда бы им взяться?

* * *

Дорогая Ханна!

Ах да, тот самый первый автобиографический роман! Мой, к счастью, лежит в ящике стола. Свою цель он выполнил: изгнал моих демонов, сказал все те вещи, о которых мне хотелось кричать. Первая книга — это что-то вроде литературной истерики. Хорошо, что у меня хватило здравого смысла никому ее не показывать — иначе меня бы арестовали или запихнули в психушку.

Должен признать, это гениально — опубликовать свои самые темные секреты в виде романа. Так сказать, спрятать у всех на виду. В этом есть смысл. Хотя убийцы не хотят быть пойманными, они мечтают о признании за свои дела, за то, как ловко они прячутся от закона. Так что рассказать о содеянном в романе — прекрасный вариант.

Я бы и сам прочитал книгу Каина!

Пару глав назад мы говорили об очередном убийстве. Ты могла забыть, или тебя отвлекла проблема с компьютером. Я уже отправлял тебе фотографии сцены преступления, но к этому письму прикреплю еще несколько с другого инцидента. У меня хорошо получается находить и незаметно фотографировать всякие преступления.

Как видишь, в этот раз жертва женщина. Она умерла от травмы головы: похоже, ее ударили тупым предметом — кирпичом или молотком. Я подумал, что, раз она похожа на Кэролайн и убили ее похожим образом, это поможет тебе соединить преступления и показать эволюцию Каина как человека, который убил по необходимости, а потом понял, что ему это нравится. Такое случается, я уверен. Как иначе ты поймешь, что тебе нравится убивать людей, пока ты сам не лишишь кого-то жизни и не откроешь для себя ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что ты держишь в руках само существование и можешь его погасить? Я предполагаю, конечно же.

Посмотри фотографии и скажи, что думаешь.

Должен признать, становится очень интересно.
Твой Лео

Глава двадцать вторая

В девять утра я звоню детективу Джустине Дуайер:

— Детектив Дуайер? Мне сказали, вы хотите со мной поговорить. Мне приехать в участок?

— О нет, не стоит. Мне нужно уточнить парочку вещей. Вы сейчас дома, Уинифред?

— Да…

— Я буду проезжать мимо по пути в суд. Могу зайти к вам… скажем, через полчаса?

Я медлю с ответом. Каин все еще у меня в кровати.

— Не уверена…

— Это займет всего пару минут. Могу встретиться с вами в фойе, если вам так удобнее.

— Да, хорошо, думаю, так будет нормально.

Я кладу телефон на тумбочку, и Каин сонно притягивает меня к себе.

— Надо одеваться, — жалуюсь я. — Детектив Дуайер приедет со мной поговорить.

— Зачем?

— Не знаю… Мы встречаемся в фойе.

Каин трет лицо.

— Мне тоже нужно собираться, — говорит он. — Надо поговорить с агентом, позвонить матери, купить новый телефон… не в таком порядке, конечно же.

Пока Каин в душе, я завариваю кофе, потом мы вместе жарим тосты. Делаем пару глотков, уже девять тридцать, и мы бросаем завтракать.

— Я провожу тебя до фойе, — предлагает Каин, надевая куртку.

Я хватаю записную книжку, пишу свой номер на чистой странице и передаю ее Каину:

— Позвони, когда купишь телефон, чтобы у меня был твой номер. — Секунду я молчу, а потом выпаливаю: — Каин, тебе правда стоит подумать об адвокате.

Его лицо слегка мрачнеет.

— В прошлый раз у меня тоже были адвокаты, Фредди. Хорошие. Мать продала дом, чтобы им заплатить. А меня все равно упекли за решетку на семь лет.

Я притягиваю его к себе.

— Это не значит, что в этот раз они не помогут. — Обнимаю его. — Просто подумай над этим.

Он целует меня в лоб:

— Хорошо.

— Хорошо — ты позвонишь адвокату?

— Хорошо — я подумаю над этим.

— Можно поговорить с Уитом…

— Если уж и буду нанимать адвоката, — говорит он резко, — то Уита в этот цирк втягивать не стану. Нам правда пора идти.

— Мы же увидимся вечером? — добавляю я, надеясь, что это не звучит слишком навязчиво.

— Зависит…

— От чего?

— От того, захочешь ли ты меня видеть.

На лестнице мы встречаемся с детективом Дуайер. Она выглядит удивленной.

— Я поднималась узнать, не забыли ли вы про нашу встречу. — Она бросает взгляд на часы. — Мы же договорились на половину десятого, верно?

— Верно. Простите, я опоздала.

Каин сжимает мою ладонь:

— Не буду мешать.

Кивнув Дуайер, он спускается по лестнице и внизу машет мне на прощание рукой.

Я поворачиваюсь к детективу:

— Спустимся?

— На самом деле будет лучше, если мы поднимемся к вам в квартиру. Больше приватности.

Хочу спросить, зачем нужна приватность, если она пришла задать всего несколько вопросов, но в конце концов просто приглашаю ее к себе.

Она оценивающе оглядывает квартиру.

Нервничая, я рассказываю про стипендию Синклера.

— Если бы не фонд, я бы не смогла себе позволить такие апартаменты!

Она улыбается:

— А я думала, что вы какая-то наследница.

— Нет, к сожалению! — Предлагаю ей выпить кофе, и она соглашается, настаивая, чтобы я звала ее Джустиной.

— Разве австралийцы не пьют чай? — спрашивает она, пока я хозяйничаю на кухне.

— Мы пьем и чай, и кофе — мы очень непостоянные, когда дело доходит до напитков. Как вам заварить?

— Мне черный и покрепче.

Приношу в гостиную две чашки кофе, черный ставлю перед Джустиной. Она берет чашку двумя руками и делает глоток:

— Ух, хорошо. В такое утро мне очень нужен кофе.

Я молчу, но понимаю, что немного расслабляюсь: детектив кажется обычным человеком, несмотря на авторитет своей должности.

— Должно быть, тяжело здесь жить, — говорит она. — Наверное, скучаете по дому?

— Иногда, — признаю я. — Но реже, чем я думала.

Она кивает.

— Каин Маклеод здесь ночевал?

Вопрос на мгновение выбивает меня из колеи.

— Да.

Она никак особо не реагирует:

— Вы говорили, что вы просто друзья.

— Да… были…

— Но теперь вы вместе?

— Видимо, так.

— Несмотря на его прошлое?

— Да.

— Он совершил хладнокровное убийство.

— Он защищался.

— Так он вам сказал? — Джустина качает головой.

— Ему было пятнадцать, а этот человек пытался… — Я замолкаю.

— «Этот человек» был полицейским со множеством наград и делал все возможное, чтобы быть хорошим отцом. — Она говорит медленно и с уверенностью. — Авель Меннерс дождался, пока он придет пожелать ему спокойной ночи, и ударил его ножом в горло.

— Каин пытался сбросить его с себя. Он даже не хотел…

— Если он не хотел убивать отчима, если он этого не планировал, почему держал нож под подушкой?

Я повышаю голос. Это же очевидно!

— Потому что он не чувствовал себя в безопасности. Нож был нужен для защиты.

— Ох, Уинифред. — Голос Джустины полон сочувствия. — Если это правда, почему Авель запер свою мать в ее комнате и выпустил только после убийства?

Я смотрю на нее:

— Что?

— Еще до возвращения отчима Авель запер свою мать в ее комнате. Чтобы она не смогла помешать убийству. Чтобы та не смогла его остановить.

— Это неправда.

— Уинифред, она вызвала полицию.

На несколько вздохов я теряю способность говорить и думаю. Каин соврал мне? Я вытаскиваю себя из лап паники и сомнений:

— Если мать Каина была заперта в своей комнате, она не могла видеть, что произошло. — Я говорю на удивление уверенно, не отрывая взгляда от детектива. — Что вы хотели уточнить, Джустина?

Она выдыхает:

— У меня создалось впечатление, что вы совершенно не знаете, кем является человек, который называет себя Каином Маклеодом, и хотела вас предупредить…

— Прошу прощения, что дала повод так думать. Вы не правы. Меня не нужно предупреждать.

Джустина наклоняет голову:

— Вы понимаете, что Каин Маклеод — опасный человек, подозреваемый в убийствах Кэролайн Полфри и Шона Джейкобса?

— Когда убивали Кэролайн, я сидела с Каином Маклеодом за одним столом, а что касается Шона Джейкобса, Каин даже не хотел звонить в полицию, когда Шон на него напал. — И снова я говорю спокойно — по крайней мере, мне так кажется. Возможно, Джустина видит меня насквозь. — Зачем ему его убивать?

— Может быть, он не хотел вовлекать в дело полицию по какой-то другой причине, не связанной с желанием защитить мистера Джейкобса.

— Джустина, Каин вышел из тюрьмы семь лет назад. Почему он вдруг начал убивать случайных людей?

— Вы полагаете, до Кэролайн Полфри он никого не убивал.

— Он не убивал Кэролайн Полфри. Он ее даже не знал.

— Значит, это просто совпадение, что ее дедушка был судьей, который приговорил Авеля Меннерса к тюремному заключению?

— Я… Что? — Мой голос срывается на хрип.

— Дедушкой Кэролайн Полфри был судья Эндрю Китон, который приговорил Авеля Меннерса к десяти годам тюрьмы — семи без досрочного освобождения. — Взгляд Джустины прикован ко мне, она внимательно наблюдает за моей реакцией.

— Каин это знает? — спрашиваю я, заставляя голосовые связки работать.

— Мы думаем, да. Поэтому он организовал ее убийство так, чтобы у него было неопровержимое алиби.

— И алиби — это мы? Уит, Мэриголд и я?

— Да.

— Но у вас нет доказательств — иначе вы бы давно его арестовали. — Я выдыхаю.

— Я хочу обеспечить вашу безопасность. Хочу, чтобы вы понимали, с кем связались. — Она складывает руки на коленях и наклоняется вперед. — Какую бы печальную историю он вам ни рассказал, факт в том, что он убил своего отчима. Человек, который сейчас называет себя Каином Маклеодом, опасен.

Я трясу головой:

— Я в это не верю.

Джустина явно раздражена.

— Вы читали его роман?

Опять это.

— Нет. Еще нет.

— А я читала и вам советую — прежде чем вы решите, продолжать вашу дружбу с мистером Маклеодом или нет.

Я закатываю глаза:

— Каин уже рассказал, что…

— Это история про бывшего заключенного, который мстит тем, кто отправил его за решетку — присяжным, адвокатам, прокурору, свидетелям.

— Ох… серьезно?

— Вы удивлены? — В ее голосе звучит еле уловимая нотка триумфа.

Я пожимаю плечами:

— Ну, это такой заезженный сюжет, а я знаю, что роман стал бестселлером…

— Уинифред, это не шутка.

— Я знаю, но вы же не можете всерьез утверждать, что Каин претворяет в жизнь собственный роман? Писатели придумывают всякое — это наша работа. — Я ставлю чашку на столик — она все еще полная, но уже холодная. — Чего вы от меня хотите, Джустина?

Она тяжело сглатывает.

— У вас есть мой номер. Если мистер Маклеод скажет или сделает что-то, что заставит вас передумать насчет его невиновности, пожалуйста, позвоните мне.

— Хотите, чтобы я за ним шпионила?

— Хочу, чтобы вы не стали его следующей жертвой.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга в тишине.

— Хорошо, — наконец говорю я.

— Правда? — удивляется Джустина.

— Если передумаю насчет его невиновности, я вам позвоню.

Обещание мне ничего не стоит. Если вдруг решу, что Каин убил кого-то, помимо отчима, я, конечно же, обращусь в полицию. Не собираюсь быть сообщницей.

Дуайер, похоже, удовлетворена моими словами. Она вспоминает, что ей пора в суд, и, убедившись, что у меня действительно есть ее номер и я знаю, что могу звонить ей в любое время суток, она уходит.

Какое-то время я не двигаюсь. Просто не знаю, чем себя занять. В конце концов решаю прибрать наш недоеденный завтрак. Меня словно клещами вырвали из мирного утра, где я проснулась в объятьях Каина Маклеода. Только протерев столешницу и помыв посуду, я понимаю, что готова думать о словах Дуайер.

Мне даже не пришло в голову спросить Каина, где была его мать в ночь, когда он убил отчима. Видимо, я решила, что ее не было дома.

Звонит телефон, и я отвечаю, надеясь услышать Каина.

— Привет, Фредди!

— Уит, ты как?

— Славно. Врачи дали мне отбой — я Каина искал.

— А почему мне звонишь тогда?

— Потому что вместо него отвечает полицейский, и я подумал, что он с тобой. Мэриголд говорила, что вы… ну… того…

— Сколько тебе лет, четырнадцать?

— Так я прав?

Вздыхаю:

— Каин не здесь. Он ушел утром купить телефон и встретиться с парой человек.

— Каких человек?

— Кажется, он говорил про своего агента, и я надеюсь, что он сходит к адвокату. Зачем он тебе?

— Мужские дела.

— Что?

— Ты слышала.

Я понимаю, что он шутит, — и правда хочет поговорить с Каином.

— Он должен купить новый телефон. Сказал, что позвонит мне с нового номера. Могу потом его скинуть, — предлагаю я. — В ином случае он, скорее всего, зайдет ко мне вечером.

Уит благодарит меня. Голос у него слегка возбужденный.

— Что-то случилось? — осторожно спрашиваю я. Все-таки он уже намекнул, чтобы я не лезла не в свое дело.

— Не… просто слишком долго сидел дома. С ума схожу в четырех стенах.

— Если нужна компания…

— Спасибо, но не надо.

— Только Каин подойдет? — озадаченно спрашиваю я.

— Да. — И Уит кладет трубку.

Только когда Лео стучит мне в дверь, я вспоминаю, что должна была ехать с ним и другими стипендиатами в Рокпорт. Лео показывает мне корзинку для пикника:

— Не волнуйся, я знаю, что там снег. Здесь закуски в дорогу.

— Господи, Лео, прости меня, я забыла.

Он пожимает плечами:

— Я пришел на пять минут пораньше, так что не беда. Бери свое пальто.

Качаю головой:

— Я не могу ехать.

Улыбка пропадает с его лица.

— Почему?

— Столько всего происходит — мне надо быть здесь, чтобы Каин…

— Но нас пригласил на обед член совета директоров премии Синклера! Ты должна поехать!

— Передай мои извинения…

— Остальные ждут внизу, Фредди. Они так хотели с тобой познакомиться.

— Я спущусь и представлюсь им — и извинюсь тоже.

Чувствую себя ужасно. Не хочу обижать Лео, но как я могу уехать из города? Что, если Каин позвонит и… Я останавливаю себя. Осознаю, как это жалко. Сидеть и ждать, пока я кому-то понадоблюсь, — не в моем стиле.

— Мы же вернемся сегодня, да?

— Конечно. До Рокпорта всего час ехать. Вернемся еще до ужина.

Я все еще сомневаюсь.

— Серьезно, Фредди, мы вернемся в пять — считай, рабочий день в офисе. — Он открывает корзинку, показывая содержимое: — Я испек печенье.

Я чувствую истину в его словах… или по крайней мере запах печенья. И сдаюсь.

— Пойду возьму пальто.

* * *

Моя милая Ханна!

Какой Лео замечательный человек! Я очень рад, что ты дала ему мое имя.

Что же, наш Каин не только бывший преступник — у него есть мотив для убийства и Кэролайн Полфри, и Шона Джейкобса! Конечно, чтобы такое провернуть, ему нужен сообщник, но сообщников не так трудно найти. Интересно, почему он вообще присутствовал в библиотеке… ясно же, что для крепкого алиби лучше находиться на другом конце города? С другой стороны, если бы он не был в библиотеке, он бы не услышал крик своей жертвы. Какое тогда в мести удовольствие… Хотя, полагаю, оно не сравнится с убийством собственными руками. Возможно, поэтому он порезал Уита? Тогда встает вопрос о личности сообщника. Это должен быть кто-то, кого представили нам с самого начала. Может быть, охранник или… БОЖЕ МОЙ — ЛЕО!

Не знаю, возможно, мне стоит обидеться… но нет. Я восхищен. Какой замечательный поворот! Но чему я удивляюсь. Ты все-таки Ханна Тайгон, а я
твой Лео

Глава двадцать третья

Катерина Волански родом из Лондона, ей около пятидесяти, она высокая, худая и одета во все черное. Вместо приветствия обнимает меня и расцеловывает в обе щеки — в левую дважды. Она пахнет гардениями. Доктор Брайтон Ибе родился в Сомали. Он низкого роста, хромает и носит ярко-желтый пуховик с папахой. Улыбка его широкая и расслабленная, зубы ослепительно-белые.

Оба тут же мне нравятся.

Лео представляет нас и вкратце описывает, над чем каждый из нас работает. Катерина пишет спекулятивный фантастический роман, действие которого происходит в далеком-далеком будущем, а Брайтон — политическую сатиру о лицемерии постколониальной дипломатии. Оба рады познакомиться с автором детективов.

Лео ведет нас к автомобилю, который он одолжил у кого-то из наших соседей, — «мерседесу»-внедорожнику с автоподогревом и электронной регулировкой сидений.

— Тебе такое одолжили? — Я рассматриваю консоль на пассажирской двери, которая контролирует точный подъем, угол наклона и температуру сиденья.

— Да, миссис Вайнбаум, — широко улыбается Лео.

— Это ее машина?

Внедорожник огромный, а миссис Вайнбаум крошечная.

Лео пожимает плечами:

— Видимо, да.

Брайтон и Катерина заняли места сзади. Я сажусь вперед рядом с Лео и проверяю телефон — не прислал ли Каин свой новый номер.

Лео ждет, пока я верну телефон обратно в карман:

— Все в порядке?

Я киваю, решая перестать волноваться. У меня еще будет время поговорить с Каином, спросить у него про сказанное Джустиной Дуайер. Я в нем не сомневаюсь, но мне любопытно. И мне хочется поговорить с ним прямо сейчас или еще лучше — вернуться в прошлое и задать больше вопросов, чтобы был готовый ответ для детектива и ее обвинений.

Лео направляет общий разговор, аккуратно указывая на наши сходства в книгах и жизнях. Болтать легко, слушать еще легче, и, хотя я не могу окончательно выкинуть Каина из головы, я умудряюсь поддерживать беседу.

Как и обещал Лео, до Рокпорта из Бостона примерно час езды. На самом деле немного больше, потому что на дороге снег, к тому же наше путешествие прерывается в Смитс-пойнт на обед с Чейзом Перкинсом, членом совета директоров стипендии Синклера, и его женой Беккой. Мы бы задержались подольше, беседуя с нашими покровителями за вкусной едой, если бы золотой ретривер Чейза не поглотил идеально сервированное блюдо, пока нам показывали дом.

Мы уходим голодные, но полные желания вписать объевшегося ретривера в наши книги. Мы даже даем друг другу обещание обязательно это сделать, в качестве общего мотива среди работ стипендиатов этого года.

Все еще смеясь над произошедшим, мы прибываем в Рокпорт. Я фотографирую моих компаньонов на фоне знаменитой красной рыбацкой хижины у причала. Из-за холодов туристов мало, так что, к счастью, это не фотография трех человек в толпе. Я смеюсь над Брайтоном, который прыгает на месте, чтобы согреться. Катерина лучше переносит низкую температуру, но и восхищается зимним пейзажем меньше, чем я. Снег я, конечно, видела, но только на горнолыжных курортах. Есть особая магия в том, как снег ложится на парусные чердаки и рыбацкие хижины Артистс-Роу. Замирая во времени, словно на открытке. Вновь меня охватывает осознание, что я живу в США и пишу книгу, и я заново удивляюсь своей новой жизни.

Я выиграла стипендию, написав историю о Джеральдине, о разрушительной скорби, которая приходит на смену шоку, о долгой дороге к восстановлению семьи, о безутешной ярости матери, об уходе отца в себя, о моей решимости найти смысл там, где его не было. Получившаяся повесть стала криком боли и вины c каплей отчаянной и измученной надежды. Ее победа ошеломила меня, и теперь, стоит мне задуматься, я беспокоюсь, что больше во мне ничего не осталось. Боль кончилась. Возможно, именно это Каин имел в виду, когда говорил о своем первом романе. Хотя, конечно, он выплеснул то, что вряд ли хотел испытать вновь.

Я слоняюсь снаружи, любуясь видами, а Лео ведет Катерину и Брайтона в сувенирный магазин. Он не пытается уговорить меня пойти с ними погреться, а шепчет:

— Будь по-моему, я бы остался с тобой, но Брайтон себе позвоночник сломает, если продолжит так прыгать.

— Иди-иди, — говорю я ему. — А я попытаюсь описать для себя пейзаж… чтобы лучше запомнить.

Он кивает, понимая мою необходимость превратить визуальное впечатление в слова, и уводит Брайтона с Катериной в магазин. Я иду вниз по дороге к причалу. Лед на тротуаре посыпали солью, так что ходить не так опасно. Ветер, летящий с воды, порывистый и колючий. Я представляю, как Джерри стоит рядом, видит то же, что вижу я, чувствует холод и слабый привкус соли в воздухе. Я чувствовала ее присутствие с тех пор, как приехала в США. Словно она подарила мне историю, благодаря которой я выиграла стипендию, чтобы увидеть Штаты моими глазами. Я представляю, как она смеется надо мной и моим желанием объяснить удачу и судьбу ее влиянием.

Звонит телефон, и я вижу имя Каина. Видимо, он купил новый телефон. Хорошо, что я сейчас одна и могу спокойно с ним поговорить. Спешно стягиваю перчатку и отвечаю:

— Алло. Каин?

Крик. Кэролайн… или Джерри. Я уже не знаю.

— Кто ты? — кричу я в телефон. — Чего ты хочешь?

Три, четыре, пять секунд молчания. Начинаю думать, что мне ответят, и становится страшно. И звонок обрывается.

Пиликает сообщение. Снова от имени Каина. Фотография моей двери на площади Кэррингтон. Я смотрю на нее не двигаясь, полная ужаса и злости. Что мне делать дальше? Еще одно сообщение. Теперь уже дверь Каина… кажется. Тот же стиль и цвет, но у двери Каина не было каких-то отличительных черт. Может, и не его.

Отвлеченная сообщениями, я не замечаю Лео. Он стоит рядом — принес мне горячий шоколад.

— Фредди? Я подумал, ты захочешь… что-то случилось?

Я не знаю, что сказать. Показываю ему фотографии. Рассказываю про крик, про то, что случилось, когда я слышала его раньше.

— Лео, мне кажется, мне надо возвращаться… прямо сейчас.

Лео неуверенно сглатывает:

— Но я запланировал еще кое-что…

— Я могу доехать на автобусе?

Он смотрит на часы:

— До него еще несколько часов… Можно и…

— Мне очень нужно вернуться.

Я ощущаю себя в ловушке, застрявшей на экскурсии, пока какой-то лунатик охотится на Каина. Иррационально, совершенно незаслуженно я злюсь на Лео за то, что он притащил меня сюда.

— Я обещал Брайтону и Катерине, что мы пообедаем моллюсками…

Тут я срываюсь:

— Черт возьми, Лео! — Слезы ярости застилают глаза. — Пожалуйста. Я знаю, что все порчу, но попади ты в такую ситуацию, я бы тебе помогла!

Лео смотрит на меня и медленно кивает:

— Да, мэм, ты бы помогла. — Сует горячий шоколад мне в руку: — Пей. Я найду Брайтона и Кэт. По пути позвонишь в полицию.

Мне ужасно стыдно за то, что я на него накричала. Пока никого рядом нет, я смахиваю слезы и беру себя в руки.

Не знаю, что Лео сказал Брайтону и Катерине, но они совсем не расстроены неожиданным завершением поездки. Они подходят ко мне с купленными футболками, ручками и снежными шарами с крабами внутри. Смотрят сочувствующе.

Лео очень робко предлагает купить сандвичи в обратную дорогу, раз мы не будем останавливаться на обед, и я чувствую себя последней мерзавкой.

— Давайте я схожу, — умоляю я. — В качестве извинения за испорченный день. У кого какие предпочтения?

Оказывается, Брайтон тоже вегетарианец, а Кэт не любит яйца. Я бегу в дайнер на углу, заказываю два сандвича с жареными моллюсками, два яичных салата на ржаном хлебе и четыре порции картошки фри и возвращаюсь к «мерседесу».

На выезде из Рокпорта я звоню Джустине Дуайер и объясняю случившееся. Рассказываю, что произошло в прошлый раз, когда я получала похожие сообщения и звонки.

Она уточняет детали:

— Крик был такой же, как в прошлый раз?

— Да, точно такой же. Женский.

— И вы уверены, что вторая дверь от квартиры мистера Маклеода?

— Нет, — признаю я. — Но может быть, и его. Честно говоря, я не обращала особого внимания на его дверь, она не сильно приметная. Просто дверь.

— Хорошо. Как только вернетесь в Бостон, приносите телефон. А я отправлю машину навестить мистера Маклеода в качестве предосторожности.

После разговора в салоне висит неловкая тишина, и я осознаю, что мои спутники, конечно же, слышали мою часть разговора. Брайтон и Катерина наверняка удивляются, во что же такое я ввязалась. Поэтому я даю короткое объяснение… о Кэролайн, странных звонках и нападении на Уита.

Брайтон и Катерина слушают, иногда охают или щелкают языком. По непонятной причине я стараюсь не упоминать Каина, поэтому не рассказываю про Бу. Лео встречается со мной взглядом, приподняв бровь. Он понимает, о чем я умолчала. Брайтон и Катерина начинают задавать вопросы и выражать беспокойство, но я знаю, что Лео знает. И тем не менее он промолчал.

Лео отвозит нас прямиком к полицейскому участку и обегает автомобиль, чтобы открыть мне дверь, пока я прощаюсь с остальными.

— Я провожу тебя внутрь, — говорит он.

— Спасибо, но не нужно. — Я улыбаюсь. — Это полицейский участок… самое безопасное место.

Лео неуверенно вздыхает:

— Отвезу ребят и вернусь за тобой… или за тем, что от тебя останется.

Я смеюсь:

— Я пишу жалобу, а не признаюсь в убийстве. — Обнимаю его. — Спасибо за сегодня… и прости, что все испортила. Не возвращайся за мной. Я понятия не имею, сколько это займет. Поеду на поезде или поймаю такси, если Джустина не предложит подвезти.

Он хмурится:

— Джустина?

— Детектив Дуайер.

— Не знал, что вы друзья.

— Мы не друзья. Едва знакомы.

Он смягчается:

— Если нужно будет приехать, звони.

— Спасибо, Лео.

Офицер за стойкой регистрации отводит меня в комнату для допросов и просит подождать. Детектив Дуайер появляется пять минут спустя.

— Каин в порядке? — вырывается у меня.

— Я отправила к нему наряд, они ждут его у дома. Но пока его не видели.

Я чувствую облегчение… наверное…

— Вы можете предположить, где он может быть, Уинифред?

— Он собирался купить новый телефон и позвонить матери и своему агенту… или хотел с ним встретиться. Возможно, он с ним.

— У вас есть имя агента?

— Нет, но полагаю, его знает издатель.

Показываю ей присланные фотографии дверей, и Джустина забирает телефон.

Я умоляю ее скопировать фотографии и вернуть устройство:

— Этот номер есть у всех моих друзей и семьи, и я уже один раз его меняла.

Джустина обсуждает мою просьбу с коллегой и заявляет, что ее исполнят. Я около часа жду, пока они закончат все необходимые операции, пока мне не возвращают телефон.

— Послушайте, Уинифред, все, что мы можем определить, — это что сообщения и звонки исходили из мобильника, который Каин Маклеод, по его же словам, потерял.

— Это имеет смысл, — осторожно отвечаю я. — Тот, кто украл телефон, отправлял мне предупреждения и в прошлый раз.

— Предупреждения? Так вы это видите?

Пожимаю плечами:

— А что же это еще?

— Угрозы.

Я сдаюсь. Не хочу спорить о семантике.

— Суть в чем, Уинифред. Вы сменили номер. — Джустина внимательно наблюдает за мной. — Поэтому версия о шутниках и пранкерах отпадает.

— Я никогда и не думала, что это шутки.

— У звонящего оба раза был ваш номер. Первый раз его можно было найти на телефоне Маклеода, но в этот раз все иначе. Звонил кто-то, кто знал ваш новый номер.

Я медленно киваю. С логикой не поспоришь, но от вывода становилось не по себе.

Джустина кладет передо мной тетрадь и ручку:

— Уинифред, я хочу, чтобы вы написали каждого, у кого есть ваш новый номер. Никого не опускайте, даже если вам кажется, что кандидатура абсурдная.

Я подчиняюсь. Список получается на удивление длинный. Как я только успела за пару недель раздать свой номер стольким людям? Там и семья, естественно, и пара знакомых из Австралии, Уит, Мэриголд и Каин, конечно же, а еще отец Уита, Лео, доверенные лица стипендии, Джо и смотритель дома, несколько соседей, включая миссис Вайнбаум с ее адвокатами, Бостонская публичная библиотека, две доставки пиццы, австралийское посольство и консульство. И наконец, бостонская полиция и детектив Джустина Дуайер.

Джустина смотрит на список:

— Если вспомните кого-то еще…

— Я тут же вам сообщу.

Джустина поднимается:

— Я отвезу вас домой, проверю, что в квартире безопасно, и пообщаюсь с вашим швейцаром.

Я тоже встаю, радуясь, что наконец свободна. Мне надо подумать, и мне не хочется делать это под внимательным взглядом детектива.

— За вашим домом будет наблюдать патруль, — продолжает Джустина. — И если с вами свяжется мистер Маклеод, также немедленно сообщите нам — ради его же безопасности.

— Я не уверена…

— Если эти фотографии отправляли в качестве предупреждения или угрозы, и учитывая, что случилось с мистером Меттерсом в последний раз, мистеру Маклеоду может угрожать опасность.

* * *

Дорогая Ханна.

Я заметил, что ты ни разу не упомянула в романе мировую пандемию. Я, конечно, понимаю. Нам всем надоела и она, и ее последствия. Но мне кажется, что писатели обязаны свидетельствовать не только свет, но и тьму. Без упоминания вируса роман устаревает уже до издания.

Ты, конечно, можешь сказать, что действие романа происходит в будущем, в то время, когда пандемия осталась позади. Скажу, если не возражаешь, что это чрезвычайно оптимистично. Мне кажется, что в мире без этой болезни будут летающие автомобили и лазерные пистолеты. Роман в нашем времени без пандемии больше похож на фэнтези, а не на детектив.

Я не предлагаю переписать всю книгу, лишь иногда намекать на то, что мир выглядит иначе, чем раньше. В последней главе, например, Фредди с коллегами озаботились бы масками. Фредди могла бы выбирать не какую куртку, а какую маску надеть. Можно описать растущую напряженность между теми, кто носит маски, и теми, кто отказывается это делать, показав столкновение этих двух групп. И в соответствии с предложениями в моем прошлом письме, это столкновение может привести к чьей-то смерти. Клянусь, никто не удивится, если сторонника ношения масок задушат этой же самой маской.

Подобный уровень насилия сможет напомнить Фредди о том, с каким мужчиной она связалась. Поможет сравнить произошедшее с ее воображением, где Каин вонзает нож в шею отчима. Наверняка она об этом думает. Что она ощущает? Ужас или возбуждение, возможно эротическое? Мне кажется, это нужно отразить в ее мыслях.

Не бойся писать о темных сторонах человека, моя дорогая. Весь мир становится темнее, и убийствам теперь нужно соревноваться с болезнями, безразличием и присущим нам эгоизмом.
Твой Лео

Глава двадцать четвертая

Обыск в моей квартире не оставляет после себя такого бардака, как у Каина, но все равно полицейские подходят к работе тщательно. Осматривают все комнаты и шкафы — любое место, где мог бы спрятаться нарушитель. Ко мне заглядывает Лео, я знакомлю его с Джустиной Дуайер. Он задерживается ненадолго, лишь кладет руку мне на плечо и спрашивает, как я.

Джустина общается со швейцаром — сегодня это не Джо, — предупреждает, что нужно обращать особое внимание на незваных гостей, и просит звонить ей, если он увидит кого-нибудь подозрительного. Мужчина, чье имя я не могу вспомнить, слегка обижен намеками на то, что он может проглядеть посетителя.

Когда Джустина уходит, я возвращаюсь в квартиру и запираю дверь на щеколду. Стараюсь не переживать из-за того, что Каин еще не звонил. Придумываю причины, почему он этого не сделал, что могло его задержать. Сворачиваюсь калачиком на диване и пытаюсь привести в порядок спутанные паникой мысли. Сегодня я проснулась рядом с Каином. Я помню вес его левой руки на моем плече. Правая рука под подушкой, лицо во сне такое юное, мальчишеское. Вспоминаю шрамы на его теле, наказание, насилие, операцию по удалению аппендикса. И все же я восхищена тем, что его это не сломило. В нем нет горечи, нет обиды.

Тру лицо и вырываю себя из размышлений. Если не остановлюсь, то весь оставшийся день буду думать о Каине. Открываю ноутбук и сосредотачиваюсь на рукописи. Вписываю в сюжет Джустину Дуайер. Я планировала не упоминать полицию, потому что ее включение требует особых знаний о том, как она работает. Но теперь я, похоже, приобретаю эти знания, хочу я того или нет. Рисую своего детектива: она амбициозная, ответственная, правильная, но человечная. Несмотря на суровость профессии, ее лицо приветливое и с ярко выраженной мимикой. Она улыбается, когда здоровается. У нее есть муж, который любит раскрашивать фэнтези-фигурки, и три сиамские кошки.

День превращается в вечер, а я все прислушиваюсь, не звонит ли Каин. Пульс подскакивает, когда вместо мобильника звучит домофон.

— К вам пришли двое, мисс Кинкейд. Говорят, ваши друзья. Некто мистер Уит Меттерс и мисс Мэриголд Анастас. Пропустить их к вам или позвонить в полицию?

— Пожалуйста, пропустите их… Крис. — Я наконец вспоминаю имя этого швейцара. Прорываясь сквозь плохую память, оно звучит слишком громко. Морщусь, надеясь, что моя забывчивость не особо очевидна.

— Что происходит? — спрашивает Мэриголд, едва я открываю дверь. — Почему гестапо проверяет всех посетителей?

Я завожу их внутрь и рассказываю о звонке, о сообщениях, отправленных со старого телефона Каина.

Уит приобнимает меня за плечи:

— Ты в порядке?

Киваю:

— В прошлый раз была твоя дверь, и потом на тебя напали…

— Где Каин? — спрашивает Мэриголд.

— Не знаю. Он собирался позвонить мне, как только купит новый телефон, но пока так и не вышел на связь.

Уит и Мэриголд переглядываются. Между ними пробегает что-то невысказанное и неуверенное.

— Может, он потерял твой номер, — говорит Уит.

— Интересно, почему Каин не упомянул, что это его мать вызвала полицию, — медленно произносит Мэриголд. — Почему не упомянул, что она была дома?

— Откуда ты это знаешь? — резко спрашиваю я. У меня еще не было возможности упомянуть то, что рассказала Джустина Дуайер.

— Мэриголд нашла судебные протоколы, — устало говорит Уит. Я не могу понять, что его расстраивает — чтение судебных протоколов или сама тема.

Я нацеливаю взгляд на Мэриголд.

— Не смотри на меня так, — говорит она. — Я не могла понять, как он оказался в тюрьме за самозащиту, и подумала, что смогу найти что-то, что ему поможет.

— Что-то, что пропустили адвокаты? — с вызовом спрашиваю я.

Мэриголд слабо улыбается:

— Я уже говорила, что я немножко гений?

Я отказываюсь смеяться в нашей ситуации.

— Мать Каина заперлась у себя в комнате, пока отчим его избивал. Возможно, Каин не хотел, чтобы мы плохо о ней думали.

— Нет, он запер ее и спрятал ключ еще до того, как отчим вернулся домой, — спокойно говорит Мэриголд. — По его словам, он знал, в каком настроении отчим, и боялся, что мать попытается его защитить и отчим ее изобьет. Они оба утверждали, что офицер Меннерс проявлял склонность к насилию.

— В каком смысле «утверждали»? — Я начинаю злиться. — Конечно он проявлял склонность к насилию.

Мэриголд хватает меня за руку:

— Конечно. Я не то хотела… — Она глубоко вздыхает. — Послушай, Фредди, я решила найти адвоката Каина в надежде, что он сможет рассказать, почему с Каином так жестко обошлись. Согласно протоколам, его адвокатом была Джин Ля Марк из фирмы под названием «Хоки Коул».

— И ты ее нашла?

Вновь Мэриголд переглядывается с Уитом.

— Да, но пришлось покопать.

— Так.

— Джин Ля Марк все еще занимается юридической практикой, но с тех пор она вышла замуж и взяла фамилию мужа. Теперь она Джин Меттерс.

Задыхаясь, я поворачиваюсь к Уиту:

— Твоя мать? Адвокатом Каина была твоя мать? — Я встаю — слишком нервничаю, чтобы сидеть на месте.

Уит ничего не говорит.

— Да, мать Уита, — отвечает за него Мэриголд. — Еще одна вещь, о которой Каин не упомянул.

— Мать Уита тоже.

И вновь отвечает Мэриголд:

— Это случилось пятнадцать лет назад, Фредди. У нее были тысячи подзащитных, а Каин сменил имя. Понятно, что она его не узнала. Труднее поверить, что он ее не узнал.

— Что ты имеешь в виду?

Мэриголд наблюдает за мной, пока я хожу из стороны в сторону.

— Начинаешь сомневаться, что наша встреча в библиотеке — встреча Каина и Уита по крайней мере — была простым совпадением.

Мне кажется, что земля уходит из-под ног. Автобус разбился.

— Ты разговаривала с матерью Уита? — наконец спрашиваю я.

Уит качает головой:

— Нет. Если она пронюхает, кто на самом деле Каин, она заставит полицию арестовать его за нападение на меня.

— Он не…

— Я знаю. Не думаю, что это был он, — твердо говорит Уит. Слишком твердо. Он пытается убедить Мэриголд, которая явно сомневается. Меня приводит в ярость ее непостоянность.

— Не злись на меня, Фредди, — умоляет она. — Мне нравится Каин, ты же знаешь. Я просто не понимаю, почему он ничего не рассказал. Мать Уита была его адвокатом, черт возьми! А он промолчал.

Я сажусь и на какое-то мгновение не могу придумать причину. В конце концов я пожимаю плечами:

— Не знаю. Каин хотел оставить эту главу своей жизни позади. Возможно, он подумал, что раз мать Уита его не узнала, то и не стоит об этом говорить. Или он тоже ее не узнал.

Уит приходит мне на помощь:

— За последние пять лет мама поработала над лицом. Отец говорит, что теперь она больше похожа на кошку, чем на женщину, на которой он женился.

Я улыбаюсь слабо, но с благодарностью. Уит все еще на стороне Каина. Это успокаивает, в голове немного проясняется. Джустина тоже ничего не сказала. Сообщила о связи между Кэролайн Полфри и Каином, но не об этом.

— Полиция знает?

— Насколько нам известно, нет, — говорит Мэриголд. — Иначе защищали бы мать Уита. — Она сглатывает. — Мы им ничего не сказали.

— Почему?

— Честно, — говорит Мэриголд, проводя рукой по коротким волосам, — потому что Уит запретил.

— Мне кажется, сначала нужно поговорить с Каином. — Уит расслабленно откидывается на спинку дивана. — Может, это совпадение. Они случаются.

— Случаются, — неуверенно говорю я.

— О таком постоянно говорят, — продолжает Уит. — Близнецов разделяют при рождении, а они селятся на одной улице.

Мэриголд разглядывает нас обоих с сомнением:

— Вы не поможете Каину, отказываясь принять очевидное.

— Я не отрицаю факты, лишь выводы, — обращаюсь я к ней. Мэриголд была уверена, что мы четверо особенные, что наша дружба предначертана судьбой. — Ты же не можешь думать, что Каин способен на убийство.

— Нет, я так не думаю, — поспешно отвечает она. — Но я также знаю, что мои суждения могут быть ошибочными. Каин обаятельный, остроумный и красивый, но таким же был и Тед Банди.

— Банди! — Сравнение меня шокирует. — Думаешь, Каин — серийный убийца?

Мэриголд вздыхает.

— Нет, — терпеливо говорит она. — Не обязательно. Я лишь хочу сказать, что нельзя судить о невиновности человека по тому, насколько он тебе нравится. Социопаты часто обаятельные, они знают, как влюбить в себя. Но они живут по другим правилам: они не чувствуют вины и раскаяния, знают, как манипулировать людьми и событиями.

У меня вырывается стон. Это нелепо.

— Каин провел семь лет в тюрьме за то, что защитил себя. Не похоже на результат мастерской манипуляции!

— Что нам нужно делать? — тихо спрашивает меня Уит. — Я готов прислушаться к твоей интуиции, Фредди.

Качаю головой:

— Я знаю, что все выглядит не очень хорошо, но этому должно быть объяснение. Что бы ни происходило, Каин не виноват. — Голос звучит громко, даже для меня. Я понимаю, что говорю неуверенно, упрямо. И боюсь, что начинаю сомневаться в Каине, хотя и осознаю, что влюблена в него.

Мэриголд нарушает последовавшую за моими словами тишину.

— Хорошо, — говорит она. — Так и будем действовать. — Она улыбается, снова теплая и преданная. — Я ужасно голодна. Ты ела?

Качаю головой, слегка сбитая с толку резкой переменой.

— Я что-нибудь соображу. Не против, если покопаюсь в кухне?

— Нет, конечно. Я помогу…

Теперь она качает головой:

— Поверь, ты не хочешь быть в одной комнате со мной, когда я готовлю.

И вот Мэриголд хозяйничает на кухне, а мы с Уитом сидим в гостиной. Я показываю ему бутылку портвейна на книжной полке, и он разливает нам напитки. Мэриголд стучит посудой и напевает какую-то песню.

— Как думаешь, где сейчас Каин? — спрашивает меня Уит. — Хочешь пойти его поискать?

— Я даже не представляю, с чего начать, — отвечаю я, понимая вдруг, что прежде всего беспокоюсь о Каине. Больше о его физической безопасности, чем об угрозе судебного преследования. У меня нет права ожидать его звонка, но он сам сказал, что позвонит. Улыбаюсь Уиту, благодарная за поддержку, за веру в Каина.

— Думаю, лучше подожду его здесь.

Уит кивает:

— Давай я после обеда заеду к нему? Посмотрю, не появился ли. Позвоню, если найду.

Я протягиваю руку и сжимаю его ладонь:

— Спасибо.

* * *

Дорогая Ханна!

Неужели ты подводишь к тому, что Уит соберет разбитые осколки сердца Фредди? А как же Мэриголд?! Скажи, что это не так!

Серьезно, мой друг, детективы и триллеры должны следовать обычной морали. Персонажи должны пожинать то, что посеяли. Фредди решила влюбиться в убийцу — решила осознанно. Она должна пострадать от последствий. И мне кажется, сводить ее с Уитом — это жульничество. Возможно, мой тезка прав, и мы все пишем любовные романы. Все правила честной любви говорят мне, что Фредди не должна избежать последствий собственного выбора.

На улицах у нас много полиции — думаю, в ответ на протесты, а не из-за недавних убийств, совершенных не полицейскими. Утомительное возмущение естественным порядком вещей. Горожане в масках и толпы полиции. Странный новый мир, от которого порой я испытываю меланхолию, а иногда приливы бодрости.

Я понимаю, что Фредди и компания еще не дожили до Рождества — у них, так сказать, вирусный канун, — но мне кажется, ты делаешь ошибку. Хотя история происходит до того, как начался конец, напрасно ты не вдохновляешься новым порядком. Если бы действия разворачивались чуть позже, можно было привнести в историю нависший над нами страх. На мой взгляд, текущее состояние мира стало бы прекрасным прикрытием для человека с наклонностями Каина, который тоже несет смерть, но другим способом. И возможно, поведение Фредди стало бы более понятным: в конце концов, одним трупом меньше, одним больше — какая разница? Я знаю, что ты хочешь рассказать историю о дружбе, любви и сомнениях, что ты не хочешь, чтобы автобус Фредди останавливался из-за пандемии, но я тебе скажу — пусти за руль вирус!

И скажи Фредди, чтобы прекратила флиртовать с Уитом!
Твой Лео

Глава двадцать пятая

Мэриголд готовит нам пиццу на лепешках. Не отыскав круглого противня, она использует обычный, так что пицца получается прямоугольная, но очень вкусная. Закусывая салатом и попивая вино, мы разговариваем на обычные темы, остро ощущая отсутствие Каина. Без него наша группа утратила баланс. Когда мы моем посуду, Уит упоминает, что пойдет искать Каина.

Я вижу, что Мэриголд хочет пойти с ним.

— Возьми с собой Мэриголд, — предлагаю я. — Ты только восстановился. Мне будет спокойнее, если она будет с тобой.

— А как же ты? — спрашивает Мэриголд.

— Я буду в порядке. Поработаю, подожду звонка от Каина.

Мэриголд сомневается, но я настаиваю:

— Иди.

— Ты же знаешь, что мои слова не означают, что я не беспокоюсь о…

— Конечно знаю. А теперь уходите и дайте мне поработать.

— Мы обязательно его найдем, — серьезно говорит Мэриголд. Я обнимаю ее — она должна знать, что я не обижаюсь.

И это правда так. Все, что сказала Мэриголд, было рациональным, разумным и из лучших побуждений. Может, я и отдала Каину сердце, но еще не потеряла голову.

Возвращаюсь к работе и пытаюсь вытащить автобус обратно на дорогу. Сосредотачиваться трудно, и теперь, в тишине и одиночестве, я хотя бы осознаю страх, который подкрался ко мне, и думаю о том, что я влюбленная дурочка. И я плачу, раздраженная, униженная, испуганная, ведь несмотря на все это, я ужасно скучаю по Каину.

Занятая собственной печалью, я едва замечаю уведомление о звонке на экране ноутбука. Не уверена, зачем его открываю, — мне не хочется ни с кем разговаривать. У профиля нет имени и фотографии, но я вижу, что этот же номер пытался связаться со мной три раза. Принимаю звонок, и на экране появляется лицо Каина. Он на улице. Где-то в освещенном месте, потому что я вижу его, дерево у него за спиной и людей вдалеке.

— Фредди! Слава богу. — Он меняется в лице. — Ты плачешь. Ох, Фредди, прости меня.

— Ты не позвонил, — выпаливаю я, осознавая, как жалко себя веду.

— Фредди, послушай меня. Сегодня утром, когда я от тебя уехал, полиция пыталась меня арестовать.

— В каком смысле «пыталась»?

— Теперь я, видимо, беглец от закона. Не звонил, потому что они могут прослушивать твой телефон.

— Почему тебя пытались арестовать?

— Они считают, что я убил Кэролайн Полфри и напал на Уита. — Он делает глубокий вдох. — Судя по всему, Кэролайн была внучкой судьи, который выносил мой приговор. Я этого не знал, Фредди. Клянусь, я не знал.

— А мать Уита?

Он явно удивлен:

— Я узнал ее в больнице, но она меня — нет. А сказать вам не мог, потому что тогда пришлось бы объяснять все остальное. — Он закрывает глаза. — Это было ошибкой.

— Каин, что ты делаешь? Ты не можешь бегать от полиции.

— Мне нужно понять, что происходит, Фредди. Кто-то хочет меня подставить — и как только я пойму — кто и почему, обещаю, я сам сдамся.

Мне нужно спросить:

— Каин, почему ты запер свою мать в ее комнате?

Он моргает.

— Потому что я знал, что отчим собирается меня выпороть и что она попытается его остановить и он ее изобьет. Я пытался ее защитить.

— Она вызвала полицию.

— Чтобы спасти меня, не его.

Я беру себя в руки:

— Что я могу сделать?

Он устало улыбается:

— Не знаю. Не знаю даже, что я могу сделать.

— Кто может хотеть тебя подставить, Каин? Кто-то из тюрьмы?

— Насколько мне известно, врагов у меня не было. Я старался не высовываться.

— А что тот человек, который ударил тебя ножом?

— Он умер, Фредди.

Я не спрашиваю, где Каин находится, но сообщаю, что Уит и Мэриголд отправились на его поиски.

— Они обо всем знают? — спрашивает он.

— Да. Они недавно приходили… Уит полностью на твоей стороне.

— Но не Мэриголд?

— Она думает, что ты и Уит встретились в тот день не случайно.

Несколько секунд Каин молчит. А затем:

— Она права. — Он смотрит прямо в камеру, чтобы я могла увидеть его глаза. — Фредди, клянусь, я не понял, кто такой Уит, пока не встретил его мать в больнице.

И я верю ему. Потому что люблю его, и мне хочется думать, что я не смогла бы полюбить убийцу, но в основном просто потому, что верю ему.

Я снова плачу, потому что все это невыносимо.

— Господи, Каин, что нам делать?

Каин ждет, пока я буду готова слушать.

— Ты сможешь разузнать побольше о Кэролайн Полфри? — спрашивает он. — Все началось с нее… с ее крика. Если поймем, кто мог желать ее смерти, возможно…

— Конечно. Разузнаю, что смогу. — Понятия не имею как, но сейчас это неважно. Разберусь. — В тот день, когда мы услышали ее крик, ты зашел в библиотеку случайно?

— Я часто там бывал. — Он хмурится, вспоминая. — В тот день я зашел за книгой, которую заказывал. Мне звонил библиотекарь и сказал, что я могу ее забирать.

— И ты забрал?

— Нет. Когда я пришел, ее не смогли найти. Я пошел в читальный зал ждать, пока отыщут. Что думаешь?

— Если тот факт, что вы с Уитом находились в читальном зале, когда кричала Кэролайн, не совпадение, значит, кто-то организовал ваше там появление.

Каин выдыхает.

— Ты права. Может, кто-то и Уита заманил в библиотеку.

— Где ты будешь спать, Каин?

Он улыбается:

— У меня есть место, Фредди. Не беспокойся за меня… я буду в порядке.

Я не интересуюсь подробностями. Если меня спросят, где он, я с чистой совестью скажу, что не знаю.

— Завтра в девять в «Брэттл» показывают фильм, — говорит он. — Буду тебя ждать.

— Разве не рискованно?

— Если не увидишь меня, значит, я заметил копа.

Я киваю, уже радуясь, что смогу его увидеть, дотронуться до него.

— Что будешь делать, Каин? Завтра в смысле.

— Посмотрю, не знает ли кто насчет Бу — кто мог его убить, у кого были обиды. Что-то связывает все эти случаи… какая-то причина. Мне просто нужно ее найти.

— Тебе что-нибудь завтра принести?

Стыдливо он произносит:

— Я не могу использовать карточки, пока полиция следит за…

Я перебиваю:

— Без проблем… У меня есть наличка.

Он морщится:

— Прости, Фредди.

— Не извиняйся, — улыбаюсь я. — Вечернее свидание с отчаявшимся беглецом — какой писатель руку не отдаст ради такого материала?

Он смеется:

— Твоя рукопись меня немного пугает. Как идет работа?

Несколько минут мы обсуждаем мою книгу — так обыденно, что происходящее кажется нереальным. Каин тихо желает мне спокойной ночи, предупреждает, чтобы была осторожнее. Когда закрывается окошко звонка, я сижу, все еще ощущая его присутствие, наслаждаясь его теплотой, несмотря на обстоятельства. Я немного удивлена полнотой своего доверия к Каину Маклеоду, своей уверенностью в его невиновности. Писатель во мне наблюдает за моей реакцией со стороны. На чем основана эта вера — на интуиции или оценке характера? Разумно, что я люблю человека, в которого верю, не так ли? Но мешает ли любовь моему суждению? Это похоже на вопрос о курице и яйце — у него нет ответа, он бессмысленный. Есть два факта: я верю Каину и я люблю его. Может, между ними есть причинно-следственная связь, но оба они — правда.

Я достаю с полки пустую японскую тетрадь. Страницы ее сделаны из одного листа бумаги, сложенного гармошкой. Обычно я использую такие тетради, когда уже написала роман, чтобы расчертить сюжет, увидеть всю историю сразу и убедиться, что у всех сюжетных линий есть логичное завершение. Теперь же я пишу все, что произошло до и после крика, провожу связи между людьми и событиями. Каин и Бу, Каин и Кэролайн, Каин и Уит, Уит и Кэролайн, Мэриголд и Уит. Теперь тетрадь испещрена паутиной.

Рядом с деталями той ночи, когда Бу ударил Каина, я рисую рамку и в нее вписываю все, что говорил Бу. Слова, которые застряли у меня в голове: «Она знает, что ты сделал?» Наверняка он говорил об убийстве отчима. Но тогда я, конечно, не знала. И было что-то еще… что же? Он сказал «я снова это сделал» или нечто подобное. Помню, Каин говорил, что Бу ночевал у Бостонской публичной библиотеки. Мог он убить Кэролайн?

Возможно. Но хотя я могу представить, как он ударяет ее по голове, мне кажется маловероятным, чтобы он совершил запланированное убийство и за пару секунд спрятал тело и скрылся сам. И откуда бы Бу узнал про мать Уита и как организовал появление Каина и Уита в читальном зале?

Размышляю над Мэриголд. Связана ли она тоже с прошлым Каина или, как я, лишь случайный прохожий, оказавшийся в эпицентре бури? Вспоминаю, как яро она доказывала, что нам четверым судьбой предначертано стать друзьями, как предлагала поискать информацию об Айзеке Хармоне и как разузнала о Каине. И маленькая часть меня начинает сомневаться. Что, если ее буйное любопытство выходит за рамки простой черты характера? От этой мысли я чувствую себя предательницей. Нет. Если Мэриголд и связана с Каином, то ее тоже заманили в читальный зал.

Открываю тетрадь, в которой писала в тот день, и просматриваю первые заметки о Красавчике, Героическом Подбородке и Девушке с Фрейдом. И вот оно. Предположение, что Героический Подбородок преследует Девушку с Фрейдом или наоборот. Я заставляю себя расслабиться и довериться первому звоночку интуиции: Мэриголд была в библиотеке, потому что пошла за Уитом, села рядом, надеясь завязать разговор, дружбу, может, отношения. В каком-то смысле это сработало.

Уже поздно. Нужно идти в кровать, где я, скорее всего, буду ворочаться и думать. Замечаю, что под дверь просунули сложенный листок бумаги. Это записка от Лео: он надеется, что я успокоилась и чувствую себя в безопасности. Написано с его обычной очаровательной заботой. Он предлагает свою компанию и красное вино, если мне нужно будет поговорить.

Но вместо этого я звоню родителям. Мы уже не та семья, которая ведет долгие разговоры о смысле жизни или о смысле вообще. После смерти Джеральдины мы отдалились друг от друга. Любовь никуда не пропала, но мы больше не так близки, как раньше. Не рассказываем о своих надеждах и мечтах, не затрагиваем страхи и разочарования. Наши разговоры не выходят за рамки комфортных, безопасных тем — мы общаемся так, будто нас подслушивают. Родители спрашивают о погоде, и я говорю, что у нас холодно. Они упоминают покупку новой машины, и я уточняю марку, модель и цвет. Разговор банальный, и это успокаивает. Как тиканье часов, размеренное и постоянное, несмотря на хаос вокруг.

* * *

Дорогая Ханна!

Она дает ему деньги? Цитируя мою подругу Мэриголд: «Твою ты мать!»

Насчет твоей просьбы: справедливо. Я действительно знаю, как ты выглядишь. Знал многие годы, конечно, — ты же знаменита! Но похоже, настало время сравнять счет. Прикрепляю к письму то, что на современном языке называют «селфи», снятое, как сейчас принято, в маске. Кепка добавляет некоторого южного шика и, если верить американской киноиндустрии, делает носителя невидимым. Я называю этот комплект «иду грабить банк».

Пожалуйста, скорее присылай следующую главу!
Твой Лео

Глава двадцать шестая

Я стою у двери Лео, хотя еще нет и восьми утра.

Он открывает в своем спортивном костюме:

— Фредди! Какой приятный сюрприз. Заходи.

Я переступаю через порог и объясняю свое появление, а Лео тем временем приносит чашки и наливает кофе.

— Лео, мне нужна твоя помощь.

— Конечно! Что я могу сделать?

— Помнишь, мы ходили в Мэгазин-парк? Там была журналистка…

— Лорен.

— Да. Она работает в «Рэг», верно?

— Да, мэм, верно.

— Ты не мог бы нас познакомить?

— Тебя с Лорен? Зачем?

Я коротко вздыхаю и рассказываю подготовленную легенду:

— Кэролайн Полфри работала в «Рэг». Я решила написать статью о ее убийстве для австралийской газеты — в духе «жизнь австралийки в Америке». И я подумала, что ее коллега сможет рассказать мне о ней побольше.

— Зачем тебе писать о Кэролайн в статье о своем опыте в Штатах?

— Потому что тот день в библиотеке, ее крик изменил мою жизнь здесь. Я хочу использовать ее как символ Америки: амбициозный человек, погибший от процветающего насилия.

Я не дышу, надеясь, что моя история звучит правдоподобно.

Лео медленно кивает:

— Книга плохо идет?

— Я немного застряла. Надеюсь, что статья с этим поможет… А публикация в газете хорошо смотрится в резюме.

Он пожимает плечами:

— Неплохая идея.

— Проблема в том, что у меня нет инсайдерского взгляда. Я хочу описать Кэролайн как живого человека, а не просто жертву, но для этого мне нужно знать, какой она была при жизни.

Лео изучает мое лицо, и я надеюсь, что на нем не проступает вина. Я уверена, что он бы помог мне, если бы я просто рассказала правду. Вот только тогда я бы впутала его в происходящее с Каином. Я более чем готова рисковать своей свободой, но от Лео такого требовать не могу.

— В общем, не мог бы ты спросить Лорен, не против ли она со мной поговорить?

— Да, мэм, мог бы. И думаю, она с удовольствием. Но тебе тоже придется с ней поговорить. Ей будет интересно узнать, что ты слышала в библиотеке.

— Конечно, звучит справедливо, — отвечаю я. Уверена, что смогу рассказать достаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство и не скомпрометировать Каина.

— Я ей позвоню.

Застенчиво улыбаюсь:

— А не мог бы прямо сейчас?

— Сейчас? Сию минуту?

Киваю.

— Муза, — объясняю я. — Хочу начать, пока она не убежала.

Усмехаясь, он берет телефон.

— Лорен? Это Лео. Прости, что так рано… Ты занята утром?.. У меня есть подруга, с которой я хочу тебя познакомить. Мы думали пригласить тебя на завтрак. Конечно… выбирай место. «Дружный тост»? Хорошо, мэм. В девять? Тогда увидимся.

Триумфальным жестом он кладет трубку.

— Спасибо, Лео. Я не забуду.

— Я всего лишь сделал один звонок, Фредди.

— И все равно спасибо.

Он смотрит на часы:

— Иди за пальто. Нам пора выходить.

«Дружный тост» — это популярное кафе в Бэк-Бей. Декор современный, цвета яркие. Лорен Пенфорд уже ждет нас. Она одета в джинсы и свитер, поверх длинных темных волос — вязаная шапочка. Лорен улыбается, целует Лео в щеку и тепло пожимает мне руку. Лео представляет меня как олицетворение австралийских литературных надежд и стипендиатку Синклера. Я прошу не обращать на него внимания и звать меня Фредди. По совету Лорен мы заказываем французские тосты, и я рассказываю о своем интересе к Кэролайн Полфри и его выдуманную причину.

— Я подумал, вы сможете помочь друг другу, — говорит Лео. — Лорен, Фредди встречалась с бездомным, которого убили у лодочного сарая, а ты можешь рассказать ей о Кэролайн.

Я слегка удивлена тем, что он говорит за меня, но решаю промолчать.

— Конечно, — говорит Лорен. — Что ты хочешь знать?

— Какие статьи Кэролайн писала для газеты?

Лорен закатывает глаза:

— Кэролайн писала на серьезные темы… считала себя будущей кандидаткой Пулитцеровской премии.

— Она работала над чем-то определенным?

— Над каким-то секретным проектом с Уитом Меттерсом… хотя я не уверена, что они особо ладили.

С Уитом?

— В каком смысле?

— Она относилась к делу гораздо серьезнее, чем он. Хотя Уит ни к чему не относится серьезно.

Улыбка Лорен непроизвольно становится шире, когда она произносит его имя.

— Они какое-то время были вместе, верно? — осторожно спрашиваю я.

— Да, но Кэролайн была слишком амбициозна для Уита. — Она понижает голос. — Уит немножко кобель. В «Рэг» постоянно звонили его девчонки, искали его. Иногда он притворялся, что встречается с Кэролайн, чтобы от них избавиться… Некоторые были совсем сумасшедшие.

Я не реагирую, и Лео никак меня не выдает, хотя знает, что Уит — это мой Героический Подбородок и мой друг. Я благодарна за его молчание.

— Ты знаешь имена этих девчонок?

Лорен фыркает:

— Это надо у Уита спрашивать, хотя сомневаюсь, что и он знает. Он из тех парней, за которыми постоянно бегают. Животный магнетизм, наверное, — мальчик идет домой, а за ним щенята.

— Думаешь, у Кэролайн оставались чувства к Уиту?

— Сомневаюсь… — Она замолкает и раздумывает. — Может быть. Она постоянно вытаскивала его из проблем.

— Каких проблем?

— Из глупых. Уит постоянно проворачивал какие-то махинации… его бог знает сколько раз хотели выпереть из газеты, но Кэролайн его защищала и уговаривала главного редактора дать ему еще один шанс.

— Получается, они как минимум были хорошими друзьями? — спрашиваю я, не понимая, почему Уит об этом не рассказал нам.

— Наверное. — Лорен морщится. — Я с ними особо не общалась. Кэролайн была заносчивая, а Уит вечно где-то пропадал… а нам приходилось слушать бедных девочек, которые видели в нем свою настоящую любовь.

— Не знаешь никого, кто мог бы убить Кэролайн? — спрашивает Лео. — Может, одна из этих девочек?..

— Убила Кэролайн? Ради Уита? — Лорен скептически поднимает брови. — Кто знает? Сердцу не прикажешь.

Я вздрагиваю от воспоминания: Мэриголд использовала те же самые слова. А еще мне начинает казаться, что в этом всем есть некий смысл, который может к чему-то привести.

— Лорен, в полиции с тобой это обсуждали?

— Конкретно это нет, — отвечает она, бросая на меня острый взгляд. — Они хотели знать, над чем работала Кэролайн — может быть, она раскопала историю о наркокартеле, из-за которой ее решили убить. С Уитом они тоже общались, но я сомневаюсь, что он сообщил им о том, что он ловелас, который прикрывался Кэролайн.

Сурово.

— Тебе не нравится Уит Меттерс?

Лорен пожимает плечами:

— Мне немного жаль его девчонок.

Настает моя очередь отвечать на вопросы. Рассказываю Лорен о Бу, о том, как он выглядел и говорил, каким нестабильным был, что он ночевал у Бостонской публичной библиотеки, хотя я не знаю точно где. Каина не упоминаю. Опять же, Лео наверняка это понимает, но ничего не говорит.

Лорен записывает мои слова. Они с Лео обсуждают лодочный сарай и подробности с места преступления, которое он помнит гораздо лучше, чем я.

— Так что именно ты пишешь, Лорен? — спрашивает Лео.

— Поучительную историю «из князей в грязь», — говорит она. — Шон Джейкобс, более известный как Бу, был доктором — хирургом. Начал принимать обезболивающие, что вылилось в настоящую зависимость. Потерял все, избавился от зависимости в тюрьме, но затем вернулся на скользкую дорожку и был убит на берегу реки Чарльз.

— Фредди? — Лео смотрит на меня. — Все в порядке? Ты вся бледная.

— Да… все хорошо. — Пытаюсь взять себя в руки. — Кажется, перепила кофе. — Чушь, конечно. Я могу гонять кофе литрами. Улыбаюсь. — Будет прекрасная история, Лорен. Можно и книгу написать.

Она хмурится.

— Я сама пишу только фикшен, — быстро добавляю я, чтобы она не думала, будто я пытаюсь своровать у нее идею.

Лео фыркает:

— Признаю, что статья получится славная. Грехопадение хирурга… но книга? Где любовь, где сексуальное напряжение?

Лорен смеется, и появившаяся между нами неловкость исчезает. Мы доедаем завтрак, и я стараюсь участвовать в разговоре, хотя голова забита мыслями об услышанном. Мне нужно хорошенько подумать в одиночестве, чтобы никто не смог прочитать эмоции по моему лицу.

Мы возвращаемся на площадь Кэррингтон почти в одиннадцать, и от Лео я ухожу только через полчаса, чтобы не казаться грубой или неблагодарной.

Запираю дверь, выпускаю воздух из легких, а затем снова хватаю его ртом. Шон Джейкобс был хирургом. Это он ударил Каина ножом? Вряд ли у Каина в прошлом есть два заключенных-хирурга? Может, я не права… возможно, хирурги склонны к злодейству. Может, они часто нападают на других заключенных. Но если это был Бу, почему Каин не сказал? Зачем молчать?

Варю кофе, скорее чтобы чем-то себя занять, успокоить мысли чем-то привычным. Беру японскую тетрадь, где вчера отмечала произошедшее, и возвращаюсь к записям о той ночи, когда мы с Каином встретили Шона Джейкобса. Закрываю глаза: передо мной предстает эта сцена. Каин оставался спокойным. Вряд ли он вел бы себя так, если бы знал, что стоящий перед ним человек может вонзить нож ему в спину.

Размышляю о шраме Каина. Почти ощущаю его на кончиках пальцев. Рельефный, не более двух дюймов длиной, идеально ровный. Чистая рана, точно нанесенная, зажила без инфекции. В том же самом месте, куда ударили Уита.

Качаю головой. Зачем Шону Джейкобсу нападать на Уита? Я накручиваю. Это совпадение.

Беру ноутбук и пару часов просматриваю то, что уже успела написать, исправляю опечатки, вставляю пропущенные слова и, конечно же, запятые. Так я занимаюсь чем-то полезным, что не требует особой концентрации. Отчасти это работает.

Мэриголд заглядывает часа в три.

Лицо румяное, глаза блестят, улыбка заразительная.

— Что случилось? — спрашиваю я, тоже улыбаясь. — Ты что-то выиграла?

— Ничего… всё. — Она хватает меня за руки и усаживает нас на диван.

Я смеюсь, радуясь за нее, хотя и не понимаю причины такого счастья.

— Мэриголд, что происходит?

— Помнишь, вчера мы с Уитом отправились искать Каина?

— Вы его нашли?

— Конечно нет. Мы бы позвонили.

— Слишком много радости для проваленной задачи.

— Фредди, мы с Уитом, ну… Он потом зашел ко мне.

— О.

И вдруг мы превращаемся в подростков. Мэриголд рассказывает о первом поцелуе, о ни с чем не сравнимой радости взаимных чувств, о великолепном моменте, когда мечты превращаются в реальность. И она так… так счастлива. Меня захлестывает волной ее эмоций.

— Ты и Уит?

Она энергично кивает.

— Это замечательно.

В глубине моего сознания Лорен Пенфорд рассказывает о девушках, которые звонили в газету в поисках Уита. О разбитых сердцах, которые приходилось утешать его коллегам. Но кто я такая, чтобы сеять семена сомнения, когда Мэриголд так счастлива?

Я слушаю, как она описывает каждую деталь того вечера, каждый многозначительный взгляд и каждую фразу, которые в конце концов свели их вместе. Меня притягивает ее простодушное восхищение. Мэриголд ничего не скрывает, ничего не стесняется. Уит наверняка это видит. Наверняка он очарован ей так же, как и я. Эта абсолютная любовь не может привести к трагедии.

— А где Уит? — спрашиваю я, когда поток ее мыслей замедляется.

— Он снова пошел искать Каина. — Она пожимает плечами. — Захотел один. Сказал, что мне стоит тебя проведать.

Мне хочется сказать Мэриголд, что все в порядке: Каин звонил мне, он жив и пока в безопасности, но я молчу. Я вполне уверена, что занимаюсь пособничеством и подстрекательством, но Мэриголд и Уиту пока незачем нарушать закон.

— Каин тебе не звонил? — спрашивает Мэриголд.

— Телефон весь день молчит.

— Ох, Фредди, мне так жаль. Некоторые мужики такие козлы!

Я меняю тему:

— Мэриголд, в тот день в библиотеке, когда мы познакомились…

— Когда убили Кэролайн?

— Да. Почему ты туда пришла? Честно?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты просто случайно оказалась в библиотеке?

Мэриголд краснеет:

— Наверное, теперь можно сказать. Я пошла за Уитом. — Она обнимает подушку. — Я давно за ним ходила…

— Ты его преследовала?

— Нет… ну, может быть… я пыталась с ним встретиться. — Она сглатывает. — Пошла за ним в читальный зал и села напротив, надеясь, что он заговорит со мной или что у меня появится повод заговорить с ним.

— А потом закричала Кэролайн.

— Да. Если бы не крик, мы, возможно, никогда бы не заговорили друг с другом.

— Ты не знаешь, почему Уит был в читальном зале в тот день?

Мэриголд качает головой:

— Не знаю… Может, работал над статьей для «Рэг». Раньше он в библиотеку не заходил. Помню, я удивилась, когда он туда пошел.

Я стучу пальцем по подлокотнику дивана. Могли Уита заманить в читальный зал? И не просто заманить. Они с Каином сидели рядом.

— Мэриголд, ты не помнишь, когда вы пришли, Каин уже был там?

Она хмурится, а затем опять качает головой:

— Не помню, Фредди. Знаю, что ты пришла последняя и долго смотрела в потолок.

Я улыбаюсь, вспоминая, как все начиналось.

— Почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь понять, совпадение ли, что Уит и Каин тогда встретились, или кто-то организовал их встречу.

— Но как это можно организовать?

— Попросить Уита и Каина подождать в библиотеке, например, — неопределенно отвечаю я.

— Но зачем?

— Я не знаю. Но я писатель. Мы не любим объяснять события совпадениями.

Мэриголд соглашается:

— Можем спросить Уита за ужином.

— Ужином?

— Да. Уит рассказывал об отличном доминиканском ресторане в Роксбери, и мы думали сходить туда сегодня вечером. Заодно проверим, не вернулся ли Каин.

— Не смогу пойти, — твердо говорю я.

— Почему нет?

— Ты и Уит.

— В смысле?

— Вы только нашли друг друга. Не хочу быть третьей лишней.

— Но мы не можем тебя оставить!

— Мэриголд, я в порядке. Мне надо работать, к тому же есть шанс, что ко мне зайдет Каин, и в таком случае мне бы хотелось быть дома.

Мэриголд смотрит на меня сочувствующе:

— Милая, ты не можешь сидеть и ждать Каина вечно.

Я смеюсь:

— Не вечно, а всего один вечер. Не пойми меня неправильно, Мэриголд. Я рада за вас с Уитом, но мне правда не хочется сегодня никуда идти. Проведите это время вдвоем.

Она внимательно изучает меня, и на секунду мне кажется, что она продолжит меня убеждать. Однако она уступает:

— Скажешь, если передумаешь?

— Обещаю.

— Ладно… Можно попросить тебя об одолжении? — смущенно спрашивает она. — Можно я возьму у тебя какое-нибудь платье? Обычно я их не ношу, но сегодня было бы здорово… потому что… я могла бы купить, но…

Я беру ее за руку, останавливая поток слов:

— Конечно. Но, Мэриголд, ты не обязана надевать платье. Уиту явно нравится, как ты выглядишь.

— Я хочу, чтобы он знал, что я могу выглядеть не так… неуместно, — серьезно говорит она, и я вспоминаю, что ей всего двадцать три.

— Уверена, его очаровывает тот факт, что ты выглядишь не так, как остальные, но если тебе будет лучше в платье, то мой шкаф — твой шкаф.

Следующий час Мэриголд примеряет мою одежду в различных комбинациях. В конце концов она останавливает выбор на моей самой консервативной шерстяной юбке. Сама я ношу ее только на собеседования. С короткой стрижкой, пирсингами и татуировками образ получается полярным самому себе, но на удивление привлекательным.

— Совершенно точно могу сказать, что этот костюм никогда на мне так хорошо не смотрелся.

— Чувствую себя принцессой, — говорит Мэриголд, кружась перед зеркалом.

Она больше похожа на панк-библиотекаря, но если она ощущает себя принцессой, то я спорить не буду.

— Точно не хочешь пойти? — говорит она на выходе.

— Абсолютно точно. Веселого вам вечера.

* * *

Моя дорогая Ханна.

Мне стыдно. Как я мог сомневаться в моральной целостности твоего произведения? Я счастлив за Мэриголд и немного завидую Уиту. Последняя глава — это момент, когда читатель говорит себе «да, конечно же!». Да, конечно же Уит любит Мэриголд. Разве можно ее не любить? И происходящее становится чуть более реальным. Я никогда не должен был в тебе сомневаться.
С глубочайшими извинениями Лео

P. S. В Америке сказали бы «заскочила», а не «заглянула».

P. P. S. Я заметил, что ты немного подняла возраст Мэриголд из-за того, что она аспирантка.

Глава двадцать седьмая

Только когда Мэриголд уходит, я вспоминаю про полицию. Детектив Дуайер видела, что Каин уходил из моей квартиры. Если его ищут, то будут следить за площадью Кэррингтон.

Ругаюсь про себя. Мне ужасно хочется увидеть Каина. Но если я в восемь тридцать пойду в «Брэттл», то приведу полицию прямо к нему. Это не должно произойти. Уйти из квартиры незаметно я не могу, но что, если отправлюсь в кинотеатр из другого места, что, если сейчас я пойду не туда? Иду в ванную, чтобы по-быстрому привести себя в порядок. Чищу зубы, проверяю, что волосы не сильно торчат, мажу губы блеском. Забираю из спальни почти пятьсот долларов наличными, которые я прятала в ящике для носков, — обменяла их еще до приезда в США и так и не использовала. Засовываю деньги во внутренний карман темного-синего пальто. Перчатки, шарф, кошелек. Смотрю на кепку с логотипом «Ред Сокс», которая висит на вешалке, и на мгновение вспоминаю все американские фильмы, где персонажи надевают кепки, чтобы затеряться в толпе. Жаль, что в жизни это не работает. Сбросить хвост будет несколько труднее. Телефон я оставляю дома, потому что, если я не ошибаюсь, полиция сможет меня по нему отследить.

Лео выходит из своей квартиры, когда я иду к лестнице.

— Фредди, здравствуй. Куда это ты?

Я улыбаюсь и жду, пока он меня нагонит.

— По магазинам.

— Шопинг-терапия? Отлично. Я с тобой.

— Нет, не надо!

Лео шарахается назад, явно испуганный столь ярым отказом.

— Я собираюсь за нижним бельем. Такое девочки покупают самостоятельно.

— Ты весь вечер будешь покупать трусы?

— Я очень разборчива в этом вопросе. К тому же есть еще корсетные вещи… которые нужно подгонять под фигуру. В такую экспедицию с компанией не ходят.

Лео поднимает перед собой руки, сдаваясь:

— Что же, успехов тебе в твоем походе. — Он замолкает на секунду. — Как статья?

— Статья?

— О Кэролайн Полфри?

— А, да… вроде неплохо. Мне нужен перерыв… и нижнее белье… так что сразу двух зайцев.

— Ну, скажи, если понадобится корректор.

— Обязательно. — Мне вдруг становится совестно, что я так грубо его прогоняю. — Я хочу поблагодарить тебя как следует за то, что ты познакомил меня с Лорен… Давай пообедаем вместе в субботу?

Он улыбается:

— С тобой, Фредди, я готов преломлять хлеб в любое время, но ты уже меня поблагодарила, тем более это была мелочь.

— Ты правда замечательный человек, Лео. Все же давай пообедаем? Обсудим работу над нашими любовными романами.

Он поворачивается к своей квартире.

— Будь осторожнее, Фредди. Не мне тебе говорить, что по улицам бродит убийца.

На выходе из дома замечаю, что на противоположной стороне улицы припаркован полицейский автомобиль. Предполагаю, что где-то рядом есть и пешие офицеры. С собой я взяла рюкзак. В нем сменная одежда, которую Каин оставил у меня в квартире и которую я вчера постирала, шарф, базовые туалетные принадлежности и несколько плиток шоколада.

Стараюсь вести себя непринужденно и направляюсь к станции метро на улице Дартмут. В это время суток там полно народу: кто-то едет домой, кто-то на ужин в центр. Несколько минут я разглядываю витрины магазинчиков у главного входа. Покупаю парочку яблок в крошечной овощной лавке и в целом сливаюсь с толпой. Даю денег бездомному, шатающемуся по станции. Он благодарит меня, а я думаю о том, не приходилось ли Каину здесь попрошайничать. Мы стыдно за то, что я просто ухожу, потому что не знаю, чем еще ему помочь.

Вновь сливаясь с толпой у железнодорожной платформы, я прибавляю шаг. Держу в руке карточку, готовая приложить ее к турникету. Замечаю свой хвост. Среднего возраста, полноватый, в кожаной куртке. Он в двадцати футах от меня и перестал скрываться, чтобы нагнать меня. Сердце колотится. Есть что-то будоражащее в погонях, даже если преследователь не желает тебе зла. Хочется броситься наутек, но я держу себя в руках, потому что бег лишь привлечет к себе внимание. Захожу на эскалатор и спускаюсь на станцию оранжевой линии. Пробираюсь в центр платформы сквозь плотную толпу людей. Дородная кожаная куртка топает по эскалатору. Я жду, когда к платформе подъедет поезд, когда взгляд моего преследователя сфокусируется на входящих в вагоны; снимаю пальто, бегу вверх по лестнице и покидаю станцию через автобусную остановку. Затем спешу на станцию «Копли». Кажется, горизонт чист, но на всякий случай я сажусь в поезд с зеленой линии.

Тяжело не улыбаться себе под нос. Я сбросила полицейский хвост! Смешно, но я горжусь собой.

Выхожу на станции «Парк-стрит», пересаживаюсь на красную линию и еду до Гарвардской площади.

В «Брэттл» много народу. Показывают «Незабываемый роман». В зале полно пар разных возрастов. Странно заходить туда в одиночестве. Покупаю попкорн, стараясь не оглядываться в поисках Каина, и нахожу местечко в непопулярном ряду. На сиденье рядом кладу пальто, надеясь, что никто не будет возмущаться. Все-таки многие пары встречаются уже в кинотеатре. И я жду. Гаснет свет.

— Не против, если я здесь присяду?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить с места и не обнять его. Каин берет мое пальто в руки и садится. На экране показывают титры, а он сжимает мою ладонь и целует меня в губы.

— Сбежим через полчаса, — шепчет он.

Я киваю, счастливая, что вновь могу быть с ним. Вопросы подождут. Здесь, в темноте кинотеатра, я чувствую себя в безопасности, скрытой от всех глаз.

Минут через сорок мы с Каином выходим в ослепляющий свет фойе. Каин помогает мне надеть пальто, забирает у меня рюкзак, и мы выходим на Брэттл-стрит. Ночь холодная и сырая. Каин не выпускает мою руку.

— Пойдем. Я знаю, где мы можем поговорить.

«Зоуис» находится на Массачусетс-авеню в полумиле от «Брэттл». Большой, набитый людьми дайнер. Ряды кабинок в красной виниловой обивке, дюжина официантов, толстое меню. Мы садимся подальше от окон. Каин заказывает бургер, я выбираю бейгл с крем-чизом. В разговоре с официанткой мы ведем себя до скучного вежливо, чтобы ничем не запомниться. Еду вместе с огромными чашками кофе и кувшином воды приносят почти сразу же.

В ярком свете дайнера Каин выглядит утомленным. Я протягиваю руку, наши пальцы переплетаются. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Я начинаю:

— Ты в порядке? Выглядишь усталым.

Он улыбается:

— Плохо спал. Но я в порядке.

Хочется спросить где, но я одергиваю себя. Рассказываю ему о Лорен Пенфорд и работе Кэролайн в «Рэг».

— Оказывается, они с Уитом работали над совместным проектом. Он знает ее лучше, чем я думала.

— Это объясняет, почему его допрашивала полиция. — Каин хмурится. — Интересно, поэтому на него напали? Могли они работать над чем-то опасным?

— В больницу к Уиту приходили из ФБР. Может, поэтому. — Я глотаю. — Каин, Лорен Пенфорд еще упомянула, что Шон Джейкобс был хирургом.

Он смотрит на меня какое-то мгновение.

— Да, — наконец говорит он. — Она права. Когда меня перевели во взрослую тюрьму, Бу уже был там. Не знаю, что он делал в Северной Каролине, а уж тем более почему оказался в тюрьме, но он был там. Сидел уже год, так что наркотики не принимал.

— И он ударил тебя ножом.

— По приказу. — Каин сжимает мою ладонь. — Бу связался с заключенным по имени Конрой, который, по сути, всем заправлял. Конрой приказал ему от меня избавиться. Они загнали меня в угол. Бу сказал, что, если не буду сопротивляться и двигаться, он воткнет нож мне в спину, но я выживу. Будет больно, но рана заживет. А если я буду драться, гарантий никаких.

— И ты позволил себя порезать?

— Нет, я отбивался как сумасшедший. Но Бу дождался, когда меня хорошенько прижали. — Каин тихо смеется. — Потом постоянно говорил, что спас мне жизнь.

— Но почему? Почему Конрою это было нужно?

— Я правда не знаю, Фредди. Может, я его чем-то обидел… или дело вообще было не во мне.

— В каком смысле?

— Когда я туда поступил, Бу стал мне помогать… ради Айзека. Он узнал во мне паренька, который был его протеже на пару недель. Конрой мог проверять преданность Бу.

— Господи!

Он прижимает мою ладонь к губам.

— Это было давно, Фредди.

— Почему ты не сказал, что это был Бу?

— Потому что я пытался тебя соблазнить. — Он улыбается. — Мне не хотелось разговаривать о тюремных шрамах.

Я качаю головой и одергиваю руку.

— Фредди, прости… Фредди… посмотри на меня, пожалуйста. — Его глаза блестят. — С тех пор как умерла Кэролайн, мне кажется, что мое прошлое пытается затянуть меня обратно. Я не хотел тебе врать, я не думал…

— Ты о многом умолчал.

— Я многое пытаюсь оставить позади. — Он вновь тянется за моей рукой. — Но мне очень жаль. Я не хотел заставить тебя чувствовать, будто ты не можешь мне доверять. Ты можешь, правда.

Я медленно выдыхаю.

— Я доверяю тебе. Просто хочу, чтобы ты доверял мне. Чтобы рассказывал правду, какой бы уродливой она тебе ни казалась.

Он сомневается, но затем кивает:

— Хорошо, что ты хочешь знать?

Мгновение я раздумываю.

— Можно украсть у тебя чипсы? Я все еще голодная.

Проходит секунда, и он вздыхает:

— У нас это называется просто картошкой.

Я расцениваю это как согласие.

— Так что теперь? Как долго ты сможешь бегать от… — Я замолкаю, осознавая, что нас могут слышать, а слово «полиция» легко привлечет к себе внимание даже в общем шуме. — Глэдис. Как долго ты сможешь бегать от Глэдис?

Каин выглядит озадаченным, но лишь на мгновение.

— Не знаю. Хочу узнать побольше, прежде чем встречусь с Глэдис.

— Я поговорю с Уитом: спрошу, над чем они с Кэролайн работали. — Беру еще картошки. — Тебе не кажется странным, что он не упомянул о том, как близки они были?

— Они работали вместе, но необязательно были близки, — отвечает Каин. — По… Глэдис допросила его… возможно, он боялся, что признание в связи сделает его подозреваемым.

— Это смешно. Мы все сидели в читальном зале, когда Кэролайн у… ушла.

— Глэдис подозревает, что у меня был подельник… Наверное, то же самое может подозревать и о нем.

— Какой подельник?

Каин понижает голос:

— Как я понял, они думают, что Бу попросил Кэролайн уйти по моему настоянию, а потом я попросил его скрыться, чтобы он никому не рассказал, и потому что я был недоволен тем, что он не смог избавиться от Уита. — Он явно рад, что не сбился с нашего шифра.

— Теория хорошая…

— Но?

— …однако Кэролайн не могли найти несколько часов. — Я вспоминаю библиотеку, красивые величественные коридоры. — Мог ли человек, который выглядел и пах как Бу, войти в библиотеку, убить Кэролайн и спрятать ее тело всего за пару минут и так, чтобы никто его не заметил?

— Убийца Кэролайн точно знал, где находятся камеры, — добавляет Каин. — Потому что они ничего не засняли.

— Наша запертая комната наоборот. — Смотрю на него. — Я скучаю по тебе. Уит и Мэриголд замечательные, но я скучаю по тебе.

Каин перегибается через стол и целует меня.

Долгое время мы молчим. Потом, чтобы не расплакаться, я делюсь с ним новостями об Уите с Мэриголд. И рассказом Лорен о похождениях Уита. Каина это не особо удивляет.

Признаюсь, что переживаю за Мэриголд. Вдруг она станет очередной девушкой, которая будет звонить в «Рэг» в поисках своего бойфренда?

— Об этом я бы не волновался, — говорит Каин. — Мэриголд знает, где он живет.

Я улыбаюсь, хотя теперь переживаю еще больше. Мэриголд показалось странным, что Уит пошел в библиотеку.

— Как думаешь, мог кто-то подстроить так, чтобы вы оказались в одном месте в одно время?

Каин хмурится, раздумывая.

— Возможно. Но зачем?

— Может, отпугнуть вас?

— От чего? От библиотеки? — Он качает головой. — Крик лишь дал нам повод поговорить друг с другом. — Каин сигнализирует официантам, чтобы принесли чек. — О том, что кто-то умер, мы узнали позже.

Я достаю из пальто пачку наличных, оплачиваю счет, оставляю на чай пару двадцатидолларовых купюр и тихо засовываю остальные в карман куртки Каина. Из дайнера мы выходим молча и идем к реке, подальше от суеты. На улице все еще сыро и противно, но думаю я не об этом. Каин дает мне мобильный телефон — удивительно старой модели.

— Никому о нем не говори, — предупреждает он, обнимая меня рукой за плечи. — Он предоплачен. Я смогу тебе звонить. Единственный записанный в нем номер — вот этот. — Он показывает похожий телефон. — Так что ты сможешь связаться со мной, когда понадобится… или когда захочется.

— Полиция не сможет тебя отследить?

— Нет, если не узнает про телефон.

Я сую мобильник во внутренний карман.

— Спасибо.

— Он на беззвучном, так что ничье не привлечет внимание, если вдруг позвоню в неподходящее время.

Киваю:

— Буду держать рядом.

Ветер задувает под пальто, и я прижимаюсь теснее к Каину.

— Где сегодня будешь ночевать?

— Не знаю, но что-нибудь найду.

— Не на улице?

— Нет, заселюсь в гостиницу. Полиция не может следить за ними всеми. Только сперва нужно купить сумку.

— Сумку? Зачем?

— Нет никого более подозрительного, чем человек, селящийся в гостиницу без багажа. — Он прижимает меня к себе. — И мне все равно нужно купить сменную одежду.

— Нет необходимости. — Рассказываю ему о содержимом рюкзака.

Он смеется:

— Можно подумать, ты опытный пособник и подстрекатель.

— Пожалуйста, будь осторожен. — Замолкаю на секунду. — Каин, возможно, стоит уехать из Бостона. Из Массачусетса.

— Если уеду, не смогу узнать, что происходит, — мягко отвечает он. — А если не узнаю, никогда не верну свою жизнь.

— Да, но зато тебя с меньшей вероятностью застрелит полицейский.

Он притягивает меня ближе.

— Я отсидел свой срок, Фредди. И примирился с этим, потому что, какой бы ни была причина, я убил человека. Но я не думаю, что смогу сесть в тюрьму за то, чего не совершал… по крайней мере, не поборовшись за свободу.

Я держусь за него, понимая, что не хочу отпускать.

— Хорошо, тогда будем бороться.

* * *

Дорогая Ханна.

Должен признать, мне слегка неуютно оттого, что Фредди врет Лео. Чувствую себя обманутым… как будто ты лжешь мне. Смешно, конечно. Нужно напомнить себе, что Лео — персонаж, а не я сам. Это лишь служит доказательством твоего таланта!

В конце главы до меня дошло кое-что. Каин — чернокожий? Поэтому он живет в Роксбери? Все это время я полагал, что он белый. Если он чернокожий, вероятность быть застреленным полицией у него высока, и вся эта беготня от закона становится гораздо более опасной. Теперь я думаю, не чернокожая ли Фредди. И Мэриголд. Уит выглядит как «герой старых мультфильмов», так что он точно белый. Но сейчас я понимаю, что в рукописи нет ничего, что указывало бы на цвет кожи Фредди, Каина и Мэриголд. Я по умолчанию решил, что они белые, потому что никто не упоминал иного. Я знаю, что ты не белая, так что может, и твои персонажи такие же, и лишь мои собственные предубеждения заставляют меня видеть их белыми.

Ух ты! Голова кругом.
Твой Лео

P. S. Увидеть Лео было здорово, даже если ему и наврали… Господи, а он тоже чернокожий? Ты нарушаешь мое самовосприятие. Может, он найдет следующий труп.

* * *

Дорогая Ханна.

Отвечая на твой вопрос: да, цвет кожи персонажей важен. Как я уже объяснил, полиция становится опаснее, если Каин чернокожий. Даже если он войдет в полицейский участок подняв руки, его могут застрелить. На другие аспекты это тоже влияет.

Я восхищаюсь твоей решимостью игнорировать цвет кожи, но это примерно так же, как игнорировать вирус, — нереалистично. Цвет кожи персонажа напрямую влияет на его сюжетную арку… хотя, может, ты пытаешься донести кое-что другое. Ты хочешь, чтобы читатель подумал, что такое не может произойти с чернокожим человеком, а затем спросил себя почему? Это ты хочешь сказать?

Хорошо, я понял твою точку зрения. Однако это рискованно. Ты ставишь на такой уровень самосознания, который может не существовать. Люди, которые представляли персонажей белыми, почувствуют себя обманутыми и преданными, если поймут, что персонажи, за которых они переживали, могут быть чернокожими. Некоторые люди хотят читать о себе подобных, и даже возможность того, что персонаж чернокожий, означает, что он недостаточно белый. Такова жизнь. И поверь мне, ты не хочешь раздражать этих людей.

Я бы не стал так делать. Но это твоя книга.
Твой Лео

Глава двадцать восьмая

В фойе дома меня ждет Мэриголд. Лицо заплаканное, она в ярости.

— Где ты была? — требовательно спрашивает она.

Джо смотрит на меня огромными глазами и пожимает плечами.

— Она ждала несколько часов, — шепчет он. — Отказалась уходить. Думал в полицию звонить.

Мэриголд снимает пиджак и швыряет его в меня:

— Возвращаю.

Переживая, что она решит стянуть и юбку, я говорю:

— Пойдем наверх. Нам очевидно надо поговорить.

Ее глаза яростно сверкают, однако она следует за мной по лестнице.

Мы обе молчим, пока не оказываемся за закрытой дверью моей квартиры. И Мэриголд взрывается.

— Где ты была? — Она рыдает. — Ты сказала, что будешь дома.

— Ты расстроилась, что я решила выйти? Мэриголд, что случилось?

Я пытаюсь ее обнять, но она отталкивает меня.

— Вы надо мной смеялись? Вы с Уитом?

— С Уитом?.. Мэриголд, о чем ты? Где Уит?

— Он ушел! — кричит она. — Как только понял, что ты не появишься, он, видите ли, вспомнил что-то и ушел.

— И ты сложила два и два и получила двадцать семь?

Не знаю, что ее смутило: моя фраза или то, что я не знаю, куда и почему сбежал Уит. Протягиваю ей руку:

— Пойдем на кухню. Я заварю горячий шоколад, и мы во всем разберемся.

Словно маленький ребенок, она берет меня за руку и смиренно следует за мной. Я сажаю ее за стойку и ставлю греться молоко с какао.

— Рассказывай, что случилось.

Мэриголд вытирает слезы ладонью. Я ставлю перед ней пачку салфеток.

— Мы с Уитом встретились в ресторане. Когда я сказала, что ты не захотела прийти, он расстроился. Попытался тебе позвонить… — ее губы опять дрожат, — чтобы сказать тебе, что это не свидание.

Я морщусь. Телефон остался в квартире, чтобы меня не могли отследить. Я не знаю, возможно ли это было на самом деле, но рисковать не хотела. Если бы я взяла трубку, то сказала бы Уиту, чтобы он перестал вести себя как козел.

— Ты не ответила, и он придумал какое-то оправдание и ушел. Мы даже не успели ничего заказать. — Снова слезы.

Я подвигаю к ней дымящуюся чашку горячего шоколада и открываю пачку маршмэллоу.

Мэриголд поднимает на меня взгляд:

— Я сидела там как идиотка, ждала чего-то, потом начала думать, не поехал ли он сюда. Приехала к тебе, а твой швейцар говорит, что ты ушла. Хотя ты сказала, что будешь дома. И я решила, что ты пошла на встречу с Уитом.

Я смотрю на нее:

— Теперь, когда ты сказала это вслух, надеюсь, стало понятно, как по-идиотски это звучит. Я пошла смотреть кино, вот и все. Телефон забыла дома. Он на журнальном столике в другой комнате.

— Какое кино? — Мэриголд не до конца мне верит.

— «Незабываемый роман». В «Брэттл» показывали, в девять.

— Твой швейцар сказал, что ты ушла до восьми.

Бедный Джо! Мэриголд тщательно его допросила.

— Верно. Честно говоря, от мысли, что вы с Уитом вместе, я стала скучать по Каину. Мне не хотелось сидеть здесь и грустить, так что я пошла на улицу.

— Чтобы найти его?

— Чтобы походить по магазинам.

— Что купила?

— Ничего. Может, в глубине души я действительно его искала. В любом случае вернулась с пустыми руками.

Мэриголд обходит стойку и обнимает меня:

— Прости. Я так долго ждала Уита… что немножко сошла с ума.

— Клянусь, Мэриголд, я не ходила с ним встречаться. Даже если бы Уит нравился мне больше, чем друг, — а это не так, — я бы никогда…

— Я знаю… Я очень бурно среагировала. — Она вновь садится на стул и добавляет в шоколад несколько маршмэллоу. — Вчера я была так счастлива, а сегодня было так странно. Боюсь, что на секунду потеряла рассудок… но теперь я в норме.

Она изучает мое лицо.

— Почему ты не расстраиваешься сильнее? — спрашивает она. — Из-за Каина. Я бы рыдала.

— Я старше тебя.

— И поэтому тебе все равно?

— Нет. Но я более предрасположена к тому, чтобы просто подождать. — Меняю тему: — Что будешь делать с Уитом?

— В смысле?

— Он тебя бросил, Мэриголд. — В голове всплывают девушки, которые звонили в «Рэг». Мне не хочется, чтобы Мэриголд пополнила ряды брошенных завоеваний Уита. — Пусть хотя бы скажет почему.

Мэриголд вздыхает.

— Ты права. Я позвоню ему.

Звонок получается коротким. Мэриголд успевает сказать только «Привет, Уит, это я. Я у Фредди». И он завершается.

— Что случилось? — спрашиваю я, уже думая, что они поссорились, а Мэриголд решила об этом умолчать.

— Сказал, что приедет, и повесил трубку.

— О.

Уже за полночь. Мне хочется спать, но, видимо, придется помогать молодой любви.

Уит приходит через двадцать минут. К тому моменту я уже заварила кофе, потому что в час ночи горячий шоколад уже не поможет.

Едва я открываю дверь, Уит обнимает меня:

— Фредди, слава богу!

Я отталкиваю его, озадаченная реакцией. Да и что Мэриголд подумает?

— Что, черт возьми, происходит?

Уит смотрит на Мэриголд и обнимает ее тоже:

— Привет, красавица. Прости насчет ресторана.

— Так. — В такой поздний час я становлюсь нетерпеливой. — Уит, сядь и объяснись, чтобы вы уже помирились, и я смогла пойти спать. А вообще… Передо мной можешь не объясняться. Я пойду в кровать.

Уит качает головой:

— Нет, Фредди, останься. Тебя это тоже касается.

Я опускаюсь в кресло, оставляя парочке диван. Уит говорит серьезно, без обычной легкомысленности.

— Сегодня около семи вечера, — говорит он, — на мою мать напали. Она работала одна в офисе — никого рядом не было. По всей видимости, она застала кого-то за попыткой пробраться в архив. Он оставил ее умирать.

— Господи боже мой!

— Но она не погибла? — спрашиваю я, боясь услышать ответ.

— Нет. Просто потеряла сознание от удара. Очнулась и вызвала полицию. — Уит поворачивается к Мэриголд: — Мне позвонили, когда я только приехал в ресторан. Не знаю, почему не сказал тебе… голова шла кругом.

Мэриголд обнимает его.

— Все в порядке. — Бросает на меня стыдливый взгляд. — Я знала, что у тебя была веская причина.

— Как твоя мама, она в порядке? — спрашиваю я.

— Мама крепкий орешек. И встала на тропу войны. — Уит смотрит на меня. — Фредди, она думает, что это был Каин.

Я смотрю на него:

— Это невозможно.

— Почему? Почему это невозможно?

И я не знаю, что ответить. Каин пришел в «Брэттл» после девяти. У него нет алиби.

— Потому что он не стал бы…

— Где ты была сегодня, Фредди?

— Прошу прощения?

— Когда Мэриголд сказала, что ты будешь дома, я испугался, что ты можешь быть в опасности…

— Из-за Каина? Это смешно.

— Фредди, он напал на мою маму!

— Ты уверен?.. Она уверена?

— Говорит, что да.

— Как бы он пробрался в адвокатский офис? Звучит неправдоподобно.

Уит пожимает плечами. Трет ладонями лицо.

— Мама клянется, что это был он. Фредди, где ты была?

— Сходила по магазинам и в «Брэттл».

— Интересно, почему полиция не ищет Каина здесь, — говорит Мэриголд.

— Наверное, они понимают, что Фредди не стала бы рисковать стипендией и помогать преступнику.

— Скорее потому, что они следят за зданием. — Я игнорирую комментарий о помощи преступнику. — Наверняка подключили к работе миссис Вайнбаум и Джо. Если Каин появится здесь, они узнают… И за мной тоже следят, так что я в безопасности, — добавляю я, чтобы предоставить свое алиби.

— Сегодня тебя потеряли, — отвечает Уит.

— Откуда ты знаешь?

— Ты не отвечала на звонки, так что я пришел тебя проведать. Когда дверь не открыли, я позвонил в полицию. Там сказали, что потеряли тебя в метро.

— Тебе вот так сказали?

— Знакомый мамы в полиции сообщил.

— Если бы мне сказали, что за мной следят, я бы носила желтое и ходила медленнее. — Я говорю резко. Злюсь, хотя не очень понимаю на кого.

Мэриголд оставляет Уита и подходит ко мне:

— Мне очень жаль, Фредди. Мы тоже его любили.

— Он не умер, — тихо говорю я. Поворачиваюсь к Уиту: — Как я понимаю, больше ты ему не веришь?

— Фредди, он напал на мою маму.

Возникает мысль.

— Он попал на камеры?

Уит хмурится:

— Нет. В архиве нет камер… именно там и напали на маму.

— В библиотеке Каин тоже не попал на камеры, — добавляет Мэриголд.

Не могу не сдержать обиженный взгляд.

— Фредди, мне тоже не хочется верить, что это был он, но мне кажется, что у нас нет выбора.

Поджав губы, я киваю. Мне нужно подумать. Мэриголд держит меня за руку, а Уит внимательно за мной наблюдает.

— Простите… для меня это шок. — Я глотаю и встречаюсь с Уитом взглядами. — Как я понимаю, вы с Кэролайн над чем-то вместе работали.

Уит сужает глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Репортер из «Рэг» упомянула.

— Зачем ты разговаривала с репортером из «Рэг»?

— Она пишет статью о Шоне Джейкобсе… а я с ним встречалась… В любом случае она сказала, что вы с Кэролайн работали над неким проектом.

— Да, работали, — осторожно соглашается он.

— Ты говорил, что едва ее знал! — Мэриголд возмущается совсем не из-за убийства.

Уит вздыхает:

— Всё родители. Велели не афишировать мои отношения с Кэролайн.

— Почему?

— Потому что они знают, как это работает. Не хотели, чтобы наше гордое имя втянули в расследование смерти дочери клиента. А наш проект тут ни при чем, так что я его не упоминал.

— О чем он был? Проект.

— Мы так и не решили. У Кэролайн была куча глупых идей… Как я сказал, это была смутная идея о том, что мы вместе проведем какое-нибудь расследование. И честно говоря, идея мне не особо нравилась.

— Зачем ты пришел в библиотеку в тот день? — спрашиваю я. — Ты должен был встретиться с Кэролайн?

— На самом деле да. — Уил отвечает честно, словно бы с облегчением. — Она должна была подойти в читальный зал. Меня немного возмутило, что она не явилась… А потом я встретил вас и решил, что день еще не потерян. — Он сглатывает. — Конечно, когда я понял, что с ней случилось… — На мгновение он мрачнеет.

Мэриголд поворачивается к нему:

— Уит, в этом нет твоей вины. Ты не знал, где она. И ничего не мог сделать.

— Так же как и Каин, — отмечаю я. — Мы все сидели в зале, когда она кричала. Он не мог ее убить.

Уит замирает:

— Сейчас в полиции думают, что кричала не Кэролайн. Думают, это была уборщица или кто-то еще, кто взглянул под стол и увидел тело. Что Кэролайн убили до того, как мы услышали крик.

— Если это так, то почему уборщица никому не сообщила о трупе?

— В полиции считают, что она могла сильно испугаться. Или поняла, кто убийца, и убежала. Сейчас они ищут любую женщину, которая хоть как-то связана с Каином.

Я закрываю глаза, стараясь сохранять спокойствие. Так устала, что с трудом открываю их вновь.

— Иди спать, Фредди, — говорит Уит. — Я переночую у тебя на диване, на всякий случай.

— Я тоже, — добавляет Мэриголд.

Улыбаюсь:

— Не глупи, Уит. За зданием следит полиция. Я в абсолютной безопасности. Отвези Мэриголд домой и ступай к матери. Ты должен быть рядом с ней.

Несколько минут мы спорим, а затем я объявляю, что официально выгоняю их на улицу. Мэриголд предлагает встретиться завтра и пообедать, и я соглашаюсь, чтобы от меня уже отстали. Мне нужно побыть в одиночестве, разобраться в бардаке мыслей и понять, что делать дальше. Наконец я с облегчением закрываю за гостями дверь. Выключаю весь свет, раздеваюсь и залезаю в кровать с мобильником, который отдал мне Каин. По необъяснимой причине накрываюсь одеялом с головой и только тогда ему звоню. Он отвечает, голос хриплый и сонный:

— Фредди?

* * *

Дорогая Ханна!

Ух ты! Это что, литературная пощечина? Ты запихнула мои переживания о флирте Фредди с Уитом в голову Мэриголд? Чтобы показать мне, как смешно это звучит? Ну, я этого заслуживаю.

Вижу, что ты все еще отказываешься упоминать вирус. Это огромная ошибка и упущенная возможность. Только подумай, насколько проще Каину было бы скрываться от полиции, когда он и все вокруг носят маски. Никого из нас нельзя узнать. Добавь сюда волнения в гражданском обществе — и получишь мечту любого писателя-криминалиста! Это время, этот ужас — подарок, Ханна. Не использовать его — самонадеянно и неприлично.

В надежде показать тебе, как могло выглядеть твое произведение, я исправил предыдущие главы, чтобы действие происходило прямо посреди пандемии. Новую версию рукописи прикрепляю. Дай ей шанс, прочти внимательно, взгляни на то, что я вижу. Я знаю, что ты изменишь свое мнение.

Нападение на мать Уита — это гениальный ход! Уит наконец стряхнул свою юношескую преданность приятелю и выбрал путь конфликта. Мне интересно, не было бы лучше, если бы Джин Меттерс пытали и жестоко убили, а не просто ударили? Знаю, что ты оставила ее в живых, чтобы она могла указать на Каина, но для этого есть другие способы. А убийцы склонны к эскалации. Так что имеет смысл показать, что преступления Каина будут становиться все более свирепыми. И это может добавить в роман ощущение опасности.

Я прикрепил несколько фотографий убитой женщины среднего возраста. Как можешь увидеть, ее явно пытали, а затем перерезали ей горло. Раны на груди и лобковой области указывают на сексуальный элемент нападения. Маска на ее лице, должно быть, упростила убийство. Подозреваю, что под ней она была никем.

Пишу письмо и понимаю, что Мэриголд мало используется. Она изучает психологию. Если ее привести к телу матери Уита, она могла бы изучить способ убийства и найти улику, которая указывала бы на Каина так же явно, как показания свидетеля.

С нетерпением жду, что ты сделаешь со всеми моими предложениями. Помни, что я с удовольствием почитаю переписанные главы.
Твой Лео

Глава двадцать девятая

Даже лежа под одеялом в собственной квартире, где заперты все двери и закрыты все окна, я перехожу на шепот. И когда плачу, плачу тихо, чтобы Каин не знал о слезах, которые мочат мою подушку. Спрашиваю, где он был до нашей встречи в «Брэттл».

— Пытался найти женщину, которую зовут Мышь. Они с Бу вроде как дружили. Я надеялся, что она сможет рассказать мне, не желал ли кто ему зла.

— Нашел ее?

— Нет.

— Значит, никто не может подтвердить, где ты был сегодня вечером.

— Нет… а что?

Рассказываю ему о нападении на мать Уита и ее обвинениях.

Некоторое время Каин молчит. Затем:

— Фредди, клянусь, я не…

— Я знаю, но она утверждает, что это был ты, а доказать обратное мы не можем.

— Полиция не сможет подтвердить ее слова, у них не будет отпечатков и ДНК, потому что меня там не было, Фредди.

— Но почему она сказала, что это был ты, Каин?

— Не знаю. Ошиблась? Возможно, поняла, кто я такой, и решила, что я бы на нее напал… — Он тихо ругается. — Кто мог подумать, что все станет хуже?

— Каин, тебе нужен адвокат.

— Обязательно найду перед тем, как сдамся полиции. Обещаю. Но не сейчас.

Беру себя в руки и вытираю глаза, надеясь, что Каин не понял, что я плакала. Рыданиями я ему не помогу.

— Я поговорю с Джин Меттерс, — твердо сообщаю я. — Возможно, как ты сказал, она ошиблась или врет. Если последнее, надо понять почему.

— Фредди, не уверен, что стоит…

— Не беспокойся, Каин, я знаю, что делаю.

— Не в первый раз, да?

Я слышу улыбку в его голосе.

— Уже дюжину.

— Фредди, серьезно, будешь осторожна? Кто-то убил двух человек… Пожалуйста, не давай ему повода даже взглянуть в твою сторону.

— Было бы проще, если бы я знала, кто это.

— Я неподалеку, — говорит Каин. — Позвони, и я буду через пару минут. Не могу позволить, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Обещаю, что позвоню. Мы желаем друг другу доброй ночи и кладем трубку. И я засыпаю, успокоенная мыслью, что он рядом.

До девяти утра я не двигаюсь, а затем встаю, полная решимости. Ночью я придумала, как встретиться с Джин Меттерс, и проснулась, уже зная, что нужно делать.

Уит, Мэриголд и я договорились встретиться в квартире Мэриголд и оттуда поехать на обед. В одиннадцать часов я выхожу из дома и забегаю в цветочный магазин, где покупаю букет тепличных роз. На печальное мгновение вспоминаю, что сейчас у бабушки расцветают розы. Ее сад выглядит как коробка конфет: яркие, совершенно не сочетающиеся цвета. Каждый сезон бабуля собирает и сажает новые расцветки. Желтые, красные, оранжевые, синие розы — и все посажены как придется.

С букетом в руках я ловлю такси и сообщаю водителю адрес родителей Уита. Дом недалеко, но у меня цветы. Дом у Меттерсов красивый — типичный для Бэк-Бей особняк с очень аккуратным палисадником. Уит переехал обратно, чтобы следить за домом, пока родители были за границей, и собирался вернуться в свою квартиру, когда на него напали. Обстоятельства сложились так, что он пока остался.

У двери с готическим молотком я замечаю охрану и камеры.

Называю охраннику свое имя и сообщаю, что я подруга Уита, приехала с ним пообедать. Он смотрит на меня так, будто видит во мне одну из тех девушек, которые звонили в «Рэг». Делает телефонный звонок и говорит, что я могу стучать в дверь.

К моему удивлению, дверь открывает Джин Меттерс. Над ее правым виском виднеется синяк, однако она одета и накрашена для офиса, к тому же безупречно.

— Миссис Меттерс. — Вручаю ей букет. — Я так рада, что вы серьезно не пострадали. Уит рассказал нам, что случилось… Вы наверняка сильно испугались.

Она переводит взгляд с моего лица на цветы, будто это какой-то странный, непонятный ей обычай.

— Мы с Мэриголд договорились с Уитом, что встретимся здесь и поедем на обед, — объясняю я. Смотрю на часы. — Надеюсь, я не слишком рано.

— Почему бы вам не зайти? — говорит она, хмурясь. — Уит уже ушел. Я позвоню ему и спрошу, что случилось.

Она кладет цветы на столик в прихожей и проводит меня через дом на задний двор с бассейном. На ходу звонит Уиту.

— Ну, очевидно, вы что-то напутали, потому что она здесь. Серьезно, милый, я не понимаю, почему нужно куда-то идти именно сегодня… Отправить ее к вам? Да, хорошо. Боюсь, у меня нет времени развлекать гостей, так что забери ее как можно скорее.

Я начинаю сомневаться в своем плане. Надо было лучше его продумать.

Джин открывает дверь в отдельно стоящий гостевой дом на другой стороне бассейна.

— Кажется, вы, ребята, перепутали, где должны были встретиться, — говорит она, предлагая присесть в гостиной. — Уит через пару минут вас заберет, если вы не против подождать. Прошу меня извинить, пойду отыщу вазу для вашего букета.

Это может быть мой единственный шанс ее разговорить, и я решаюсь:

— Уит сказал, вы думаете, что на вас напал наш друг Каин Маклеод. Не могу выразить, как я шокирована этой новостью.

— Каин Маклеод — очень опасный молодой человек, — резко говорит она. — Я очень рада, что смогла его идентифицировать до того, как он навредил еще кому-то.

Киваю:

— Я нахожусь в страхе с тех пор, как услышала. Как он пробрался к вам в офис?

Она бросает на меня острый взгляд.

— Хочу понять, насколько безопасно в моей квартире, если он смог проникнуть к вам, — поспешно добавляю я.

— Я бы не беспокоилась. Маклеод преследует людей и семьи людей, которые связаны с его приговором. — Она идет к двери. — Но да, ему хорошо удается избегать камер и преодолевать системы безопасности.

— Трудно поверить, что он вас ударил.

— Уинифред, он пытался меня убить.

— Уверяю вас, мы не знали, что Каин такой жестокий.

— Но знали о его прошлом? — лукаво уточняет она.

— Не с самого начала знакомства, но случай, который он описал, больше походил на самозащиту.

Джин закатывает глаза:

— Да, конечно, самозащита, плохое детство — все как всегда. — Она осматривает меня с ног до головы. — В пятнадцать лет Авель Меннерс уже был закоренелым бандитом и в ответ на попытки отца себя воспитать вонзил несчастному в горло припрятанный для этого случая под подушкой нож, а затем смотрел, как мужчина истекает кровью на полу. Его невозможно было оправдать. Если бы не возраст, ему светила бы смертная казнь!

Мне хочется защитить Каина, но я понимаю, что сейчас не время. И молчу.

— Пожалуйста, ради моего сына, звоните в полицию, если увидите его снова.

— Ради Уита?

— Уинифред, я его мать. Уит — моя главная забота, а Маклеод уже один раз на него напал. Очевидно, ему кажется, что я должна была добиться оправдательного приговора, и он достаточно жесток и низок, чтобы атаковать не только меня напрямую, но и моего ребенка.

— Простите. Я не хотела…

— Теперь, если позволите, я должна буду попрощаться. В гостевом доме собственный вход, так что Уит заберет вас, не проходя через основной. Он скоро будет — вы увидите машину в окно.

Я продолжаю чинно сидеть, пока Джин не скрывается из виду. Судя по маскулинному, общажному декору, в гостевом доме Уит и живет. Вокруг легкий беспорядок, хотя отсутствие пыли говорит о том, что комнату регулярно убирают. Чувствуется запах одеколона Уита. На стене в рамках и без висят фотографии: Уит играет в футбол, пьет в баре, обнимается с улыбающимися девушками. Рядом с ними — памятные вещи из Гарварда и всяческая электроника. Я впечатлена литературой на книжной полке. Уит начитан лучше, чем я думала. Произведения и биографии пулитцеровских лауреатов… В рамке стоит статья из «Рэг» — видимо, его первая: расследование об использовании стероидов в университетских спортивных командах. И вновь я удивлена. Уит хорошо пишет и, судя по статье, работал для нее под прикрытием.

На столике рядом с креслом лежит стопка книг, и автор одной привлекает мое внимание.

Это первый роман Каина. Я вытаскиваю его из стопки.

На черной обложке изображена белая зарешеченная тюремная камера. Дверь в камеру открыта. Книга называется «Возвращение», имя Каина написано некрупным шрифтом. Открываю первые страницы. Цитата из «Нью-Йорк таймс» описывает роман как «первобытную ярость в печати»; «Уолл-стрит джорнал» называет его «эмоциональной историей о лишении свободы и возмездии»; в отзывах остальных изданий встречаются такие слова, как «ошеломляющий дебют» и «тур де форс»; присутствует список наград. Томик зачитанный, к тому же первое издание. Уит прочитал роман Каина еще до нашего знакомства или одолжил экземпляр у кого-то, кто читал его множество раз.

На парковочное место у гостевого дома въезжает внедорожник Уита. Я открываю дверь и выхожу на улицу. Уит с Мэриголд сидят спереди. Я залезаю на заднее сиденье.

— Простите меня, я думала, мы у тебя встречаемся, Уит. Мне так стыдно. Твоя мама, наверное, думает, что я дурочка.

Уит пожимает плечами:

— Ничего страшного. И мама думает, что я дурак, так что добро пожаловать в клуб.

— Но хорошо, что с ней все в порядке.

— Да ее ракетой не убить. Она наполовину Терминатор.

— Мне жаль, что я ее побеспокоила.

— Она сказала, что ты ей цветы принесла. Это любезно с твоей стороны. Она, скорее всего, не сказала спасибо, но это был милый жест.

Я стараюсь не встречаться с Мэриголд взглядами. Она смотрит на меня с подозрением. Поняла, что я пыталась сделать?

— Ужасно хочу есть. Вы уже выбрали место?

— Уит знает мексиканский ресторан в Кембридже, — говорит Мэриголд, все еще внимательно меня разглядывая. — Если у тебя нет возражений?

Я коротко ей улыбаюсь:

— Обожаю мексиканскую кухню. Поехали.

«Гвадалупе» в Кембридже — ресторан высококлассный.

— За мой счет, — говорит Уит, когда мы усаживаемся за стол, накрытый льняной скатертью. — За то, что вчера вас бросил.

— Меня ты не бросал, — отмечаю я. — Только Мэриголд.

Уит игнорирует мои возражения.

— Заставлю вас попробовать все мои любимые блюда, — говорит он. — Так что будет честным, если я заплачу за удовольствие познакомить вас с лучшими тако в Массачусетсе.

Он подзывает официанта, заказывает кувшин клубничной «маргариты» и, даже не глядя в меню, множество блюд. Мэриголд напоминает, что я вегетарианка, и Уит дополняет заказ еще несколькими. Для мексиканского ресторана количество еды кажется просто сумасшедшим, однако, когда приносят блюда, оказывается, что они сервированы маленькими элегантными порциями. И все равно стол ломится от еды, и мы едва поспеваем за требованиями Уита попробовать тот или иной кулинарный шедевр. Все ужасно вкусное, и первое время наш разговор вертится вокруг трапезы.

Только к десерту наше внимание смещается на Каина.

— Как думаете, где он сейчас? — спрашивает Мэриголд.

— Возможно, уехал из Бостона, — предполагаю я, просто чтобы что-то сказать.

— Нет, — твердо говорит Уит. — Мне кажется, он все еще здесь.

— Почему?

— Мама в порядке. Я тоже. Он столько лет ждал мести — я не могу представить, что он уедет, не завершив начатое.

— А что случилось с «он свое отсидел»? — восклицаю я, обиженная за Каина.

— Улетучилось, когда он попытался убить маму. — Уит морщится. — Прости, Фредди. Я был на его стороне, ты же знаешь, и, если бы мама не сказала, что это был он, я бы считал его невиновным… но мама уверена.

Я киваю — чтобы успокоить, а не согласиться.

— Твоя мама знала, кто он, до случившегося?

— В каком смысле?

— Она поняла, что Каин — это Авель Меннерс, которого она мальчишкой защищала в суде?

— Ей сказали в полиции пару дней назад. — Он щурится. — А что?

— Потому что люди ошибаются, особенно когда им страшно или они паникуют, — осторожно объясняю я. — Если твоя мама знала, кто такой Каин, она могла предположить, что он ее выследил и хочет ей отомстить. Так что, когда на нее напали, она его и увидела.

Сначала говорит Мэриголд:

— Фредди, мне кажется, ты хватаешься за соломинку…

— Нет, Фредди права, — перебивает Уит, — если бы мама была обычным человеком. А она свидетель-эксперт… как коп. Она знает, куда смотреть, чтобы идентифицировать человека.

— Это не означает, что она не подвержена панике, что она не ошибается. — Я сохраняю спокойствие. — Есть какие-то доказательства, которые указывают на Каина? Записи с камер, отпечатки пальцев, ДНК?

— Он вытаскивал мамины документы о своем старом деле, о суде Авеля Меннерса, — отвечает Уит.

На секунду это сбивает меня с толку.

— Откуда он знал, где они лежат? Дело пятнадцатилетней давности — кто в здравом уме подумает, что у твоей мамы сохранились документы о суде, который проходил пятнадцать лет назад, да еще и будет знать, где их искать? Это не кажется тебе странным?

— Что ты хочешь сказать? — с возмущением спрашивает Уит. — Что моя мать врет?

— Нет… Я хочу сказать, что она могла ошибиться. Ее ударили по голове… Она могла не понимать, что происходит.

— Фредди, — вмешивается Мэриголд, — мы знаем, что тебе хочется верить в Каина, но это нелепо. Он опасен. Разве не очевидно, что во всем происходящем он — общее звено? Если ты знаешь, где он…

— Понятия не имею, — честно говорю я.

— Давай ты у меня поживешь какое-то время? — предлагает Мэриголд. — У нас есть запасная спальня. Я переживаю, что ты одна.

Улыбаюсь:

— Не стоит. Я в порядке. За площадью Кэррингтон наблюдают полицейские, к тому же у нас есть своя система безопасности.

— И все же кто-то пробрался через нее и сфотографировал твою дверь, — напоминает Уит. — Если, конечно, ты веришь словам Каина о том, что он потерял телефон.

Я вздыхаю. Разговор становится все более напряженным. Меняю тему, пока мы окончательно не поругались:

— Я прочитала твою статью для «Рэг». Ту, что в рамке на полке. Она отличная — я не знала, что ты такой замечательный писатель, Уит.

Уит и Мэриголд смотрят на меня удивленно; Мэриголд еще и с обидой.

— Ты ее прочитала? — спрашивает Уит.

— Пока ждала вас. Ты великолепный журналист.

— Слуга фальшивых новостей и желтой прессы, — печально вздыхает Уит.

— Как я понимаю, твоя мать не одобряет карьеру журналиста?

— «Ты можешь достигнуть большего, Уит. Ты рожден, чтобы делать новости, а не рассказывать о них». — Уит с горечью подражает голосу матери.

— Она изменит свое мнение, когда ты получишь первый Пулитцер, — отвечаю я. — Ты продолжишь работу над проектом без Кэролайн?

— Возможно. Это была моя идея — не знаю, как в итоге так получилось, что Кэролайн оказалась в ней замешана. О мертвых либо хорошо, либо ничего, но эта девчонка была готова у любого украсть Пулитцер, если была возможность.

— Правда? — Я стараюсь не выглядеть слишком заинтересованной — знаю, что в смерти Кэролайн они винят только Каина.

— О да. Кэролайн была одной из тех людей, которые оказываются в нужном месте в нужное время и отбирают чужие заслуги.

— Ох, а я думала, все ее любили.

— После смерти — да. До — не особо.

— Хм… у тебя кто-то определенный на уме?

Уит смотрит на меня острым взглядом. Понял, что я его допрашиваю.

— Лорен Пенфорд.

Стараюсь внешне никак не реагировать:

— Пенфорд… отличная фамилия для журналиста.

— Она тоже так думает. — Уит не отрывает от меня взгляда. — Если бы не Каин, я бы подозревал Лорен.

* * *

Дорогая Ханна!

Ты планируешь вовлечь в преступления Лорен? Сделать ее пособницей Каина?

Разве это не нарушает сразу несколько заповедей детективного романа Нокса? Лорен вошла в историю слишком поздно — ее участие в убийствах не покажется читателю честным писательским ходом. Хотя, конечно, правила существуют, чтобы их нарушать!

Вижу, ты решила не убивать Джин Меттерс. Жаль, но, полагаю, это все-таки твоя книга, как бы сильно я ни был вовлечен в работу над ней. Или, возможно, ты планируешь, что Каин устроит еще одно покушение. Может, Уит вернется домой и найдет мать убитой, как я описал ранее. Может, Каин хочет таким образом поиздеваться над Уитом.

Как всегда, жду следующей главы.
Твой Лео

Глава тридцатая

Прошу Уита высадить меня у «Барнс энд Ноубл» на Бойлстон-стрит, а не везти домой.

— Могу подождать, — предлагает он.

Качаю головой:

— Я хочу забыть обо всем и просто порассматривать полки. Это затянется на часы.

— Уверена?

— Совершенно. Спасибо большое за обед.

Мэриголд наклоняется и берет меня за руку:

— Если передумаешь и захочешь пожить у меня, звони. Скажу Лукасу, чтобы при тебе нормально одевался.

Я смеюсь:

— Не знаю, что об этом предложении и думать, но я буду в порядке. Хорошего вам дня.

Машу им на прощание рукой и захожу в книжный. Если бы я позволила себе поисследовать ассортимент, я бы действительно застряла здесь на весь оставшийся день, но у меня нет времени. Спрашиваю у продавца о наличии экземпляра «Возвращения» Каина Маклеода. Продавец оказывается поклонником книги и весь процесс покупки сопровождает речами о том, как роман «взорвет мне мозг». Обложка моего издания отличается от той, что я видела у Уита. Фон все еще черный, но на нем изображено небольшое зарешеченное окно, которое художник поместил в правый верхний угол. Над названием добавили слова «Бестселлер Нью-Йорк таймс», а имя Каина теперь написано еще крупнее.

Покупаю книгу и возвращаюсь домой, ненадолго останавливаясь поболтать с Джо, который меня подзывает.

— Я узнал, кто присылал вам пирожные, — говорит он, триумфально улыбаясь. — Их заказывал мистер Джонсон.

— Лео.

— Да, мэм. Кажется, у вас появился тайный поклонник… ну, уже не такой тайный.

Я смеюсь. Конечно. Стоило догадаться.

— Лео просто заботливый.

Хочу поблагодарить Лео лично, но его не оказывается дома. Отмечаю, что попозже нужно будет к нему заглянуть, и иду к себе.

Одиночество встречаю с облегчением. Переодеваюсь в пижаму, планируя залезть в кровать и почитать «Возвращение». Но сначала достаю из сумки японскую тетрадь и обновляю записи. Добавляю упоминание о Лорен Пенфорд, ее слова об Уите и слова Уита о ней. Вспоминаю нашу с ней встречу, пытаюсь отыскать признаки обмана, хоть какой-то намек на то, что она пыталась выставить себя в лучшем свете. Но, честно говоря, ничего такого увидеть не могу. Также пишу о нападении на Джин Меттерс и о том, что она обвинила в нем Каина. По какой причине она врет? Потому что мне кажется, что она врет. Должна. Но почему? Чтобы вновь посадить Каина в тюрьму? Зачем ей это? Чтобы доказать, что Каина осудили не потому, что она плохой адвокат? Возможно, но не сильно верится. Чтобы защитить кого-то? Мои записи превращаются в набор стрелок, указывающих на разные возможные мотивы, но я не вижу полной картины.

Внезапно вспоминаю, что родители Кэролайн Полфри были клиентами Джин Меттерс. Может, она пытается защитить их интересы? Я закрываю тетрадь. Нужно проветрить голову, пока эта загадка не свела меня с ума.

Беру роман Каина и залезаю под одеяло.

Телефон, который отдал мне Каин, лежит под подушкой — я почти не выпускаю его из рук. Думаю позвонить ему, но по какой-то иррациональной причине мне спокойнее делать это ночью.

Поэтому я открываю «Возвращение». На задней сторонке нет фотографии автора, что необычно для американских изданий. Может, Каин от нее отказался?

Следующие семь часов я читаю, не замечая, как летит время. Местами история явно автобиографическая: мальчика несправедливо осуждают и в тюрьме он вырастает в мужчину. Текст кипит едва скрываемой яростью, которая порой взрывается, превращаясь в сцену насилия. Выйдя на свободу, главный герой Калеб Сент-Джон отправляется на поиски возмездия тем, кого считает виноватыми в своем заточении. Роман полон сухого черного юмора. Акты возмездия вскоре превращаются в насилие, однако, несмотря на это, Каин умудряется сделать так, чтобы читатель сопереживал Калебу. Написано ярко и честно, как-то лирично, и совсем не похоже на Каина, которого я знаю. Хотя он об этом предупреждал.

Я заканчиваю читать в половине десятого, уставшая и в слезах. «Возвращение» — книга темная, но это бархатистая темнота, гипнотизирующая. И роман совсем не про месть, а про то, как правосудие меняет и судью, и судимого. Злость Калеба Сент-Джона была искренней, его борьба отражала попытки нашего общества цивилизовать деструктивные инстинкты, спрятать возмездие под маской реабилитации.

И на протяжении семи часов я не могла думать ни о чем другом.

Но сейчас… сейчас мне хочется поговорить с Каином: о его романе и о Джин Меттерс, о Кэролайн Полфри и Уите, о нас. Я заинтригована и удивлена чувствами, которые когда-то прятались внутри его, и я по нему скучаю.

Я встаю, иду в душ, переодеваюсь в свежую пижаму и заправляю кровать, хотя и планирую скоро лечь снова. После сытного обеда я не особо голодная, так что на ужин делаю себе миску кукурузных хлопьев с молоком. В Америке они сладкие прямо из коробки. Ем стоя, листая на телефоне новости. Заметки об убийстве Шона Джейкобса сменили статьи о других преступлениях. О нападении на Джин Меттерс не говорят, но есть упоминание о том, что писателя Каина Маклеода разыскивают для допроса в связи со смертью Кэролайн Полфри.

Меня пугает стук в дверь. Приоткрываю на щелочку, потому что я в пижаме. Ничего откровенного, и обычно я не такая стеснительная, но это может быть и полиция — в таком случае я бы предпочла одеться и желательно укутаться в кардиган.

На пороге стоит Лео. Я открываю дверь полностью.

— Увидел под дверью свет и подумал, что ты еще не легла.

— Все так. Хочешь чашечку кофе? Или миску хлопьев?

Он смотрит в мою миску, где в остатках молока плавает несколько размокших хлопьев.

— Пожалуй, откажусь, если только у тебя нет чая.

— Почему же, есть.

Лео садится за стойку, а я завариваю чай в пакетике.

— Все хотел зайти и спросить, как все прошло в участке, — говорит он. — Ты тогда вернулась в панике.

Точно, сообщение с фотографиями моей двери и двери Каина. Я почти забыла.

— Полицейские смогли установить только, что его отправили с телефона Каина, который он потерял несколько недель назад.

— А Каин — это твой Красавчик?

Смеюсь:

— Да.

— И его же полиция хочет допросить в связи с убийством Полфри.

— Да, но как свидетеля, полагаю. — Я вру. И Лео наверняка знает, что я вру.

— И где он тогда?

— Прошу прощения?

— Я прочитал, что его разыскивают… обычно это означает, что его не могут найти.

— Не уверена, что знаю, где он… он собирался что-то поискать.

— И с ним нельзя связаться?

— Ну, полицейские забрали у него телефон.

— Ему нужно прийти в участок, — твердо говорит Лео. — Хотя бы ради тебя.

— Я в безопасности, — говорю я с улыбкой.

Он смотрит мне в глаза:

— Уверена?

Я знаю, на что он намекает. Что опасность исходит от Каина.

— Да, уверена.

Лео качает головой:

— Фредди, мы с тобой друзья, верно?

— Да, конечно.

— И как твой друг, я за тебя волнуюсь.

— Правда, не стоит, Лео.

— Но я волнуюсь. Твой разум замутнен любовью.

— Я не…

— Любовью, Фредди. Не притворяйся. А любовь похожа на религию. Начинаешь действовать из слепой веры. Так давай я стану голосом разума, пока не случилось чего плохого.

Я корчу рожицу.

— Ладно, Голос Разума, какой мудростью ты хочешь поделиться?

— Мне кажется, Фредди, что люди, находящиеся поблизости от Красавчика, подвержены тенденции таинственно погибать. Из этого следует, что находиться в пределах досягаемости не рекомендуется.

— Люди, которые таинственно погибли поблизости от него, также находились поблизости от меня, — отмечаю я.

— Тогда, полагаю, тебе стоит задуматься, не убийца ли ты. И если нет, значит, кто-то рядом с тобой — убийца. — Он допивает чай. — Посмотри правде в глаза, Фредди. Ты веришь ему, потому что хочешь верить, потому что по какой-то причине красивых и умных женщин привлекают опасные мужчины… — Он запинается, осознав, что сказал. — Не в смысле, что ты… Хочу сказать… ты знаешь, что я хочу сказать. Хватит хихикать!

Но уже поздно. Я не могу остановиться. Кто мог подумать, что в разговоре о том, что мой любовник, возможно, является убийцей, неловко нам станет от комплимента?

— Прости, Лео, — говорю я, все еще улыбаясь. — Клянусь, что полностью осознаю свои действия. И Каин не опасен.

— Да, мэм, не опасен. Если забыть про его судимость.

— Откуда ты о ней узнал? — резко спрашиваю я.

— У меня есть друг, который работает в «Глоуб», — он пишет статью об убийстве Кэролайн Полфри. Боюсь, совсем скоро об этом узнает весь мир. Так что, даже если Красавчик, как ты явно веришь, является жертвой несправедливого суда, ему следует прийти в полицию.

Черт! Я понимаю, что Лео за мной наблюдает.

— Я правда не знаю, где сейчас Каин.

Он медленно кивает.

— Знаешь, если вдруг тебе покажется, что ты попала в сложную ситуацию, ты всегда можешь прийти ко мне. Да, я не похож на бравого героя, как Красавчик, но я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Если что-то нужно, просто попроси.

Может, дело в его искренности, или в том, что время за полночь, но меня с головой накрывают эмоции. Я с силой моргаю и отворачиваюсь, чтобы не заплакать.

— Спасибо. Ты настоящий друг.

Наверное, он пугается, что я начну рыдать, но Лео вскакивает и желает мне доброй ночи.

— Не стоило заходить так поздно… ты выглядишь усталой. — Он замирает на пороге и оборачивается. — Фредди, пожалуйста, будь осторожна. Каин Маклеод доказал, что способен на насилие. Может, ты не видела его проявлений, но ты знаешь, что он на него способен. Если он попытается с тобой связаться, звони в полицию. В Америке невиновные ищут адвокатов, а не отправляются в бега.

Я не спорю, потому что нет смысла. Лео не знает Каина. Ему нечего противопоставить обвинениям и косвенным уликам.

Я закрываю за Лео дверь. Его беспокойство слегка нервирует. Хочется позлиться на него, но я знаю, что он просто проявляет заботу. И может, на первый взгляд моя вера в Каина действительно кажется сумасшедшей. Я вспоминаю, что хотела поблагодарить Лео за пирожные. Наверное, сейчас не самое подходящее время. Может, испеку ему что-нибудь. Завтра.

Выключаю свет, залезаю в кровать и накрываюсь одеялом с головой. Как по команде вибрирует телефон.

— Каин?

— Здравствуй. — Сегодня его голос совсем не усталый, как вчера. — Не вовремя? Знаю, что поздно.

— Нет, самое время. Мне нужно кое-что тебе рассказать, и я только что забралась в постель.

— Я знаю.

— Как? — удивляюсь я.

— Видел, как погас твой свет.

— Ты видишь мои окна?

— Да… Хотел подождать, пока погаснет свет, чтобы ты точно была одна.

Улыбаюсь:

— Как дерзко. — Мысль о том, что он рядом и видит мои окна, кажется странной. Она дразнит и фрустрирует. — Где ты?

— Неподалеку.

— За площадью следит полиция.

— Знаю. Я их вижу.

Я заинтригована и слегка обеспокоена.

— Где ты конкретно? Хотя нет, забудь. Мне нельзя знать, где ты. Но, Каин, разве не рискованно подходить так близко?

— Риск просчитан.

На фоне нет шума. Он где-то в тихом месте.

Прекращаю попытки угадать, где он, — вдруг ведь и правда угадаю.

— Я сегодня общалась с Джин Меттерс.

— Как тебе это удалось?

Рассказываю, что я сделала, и о нашем разговоре.

— Она врет, а не ошибается, Каин. Я уверена.

— Зачем ей врать? Я ей никто… старое проигранное дело.

— Может, думает, что ты ее засудишь.

Каин смеется:

— Она адвокат. Наверное, половина клиентов хотят ее засудить. Сомневаюсь, что угроза суда заставила бы ее сфабриковать обвинение. Она рискует потерять карьеру и попасть в тюрьму.

— Но именно это она и сделала — сфабриковала обвинение. У нее должна быть причина.

— Да, должна. Что еще она сказала?

— Хотела, чтобы я позвонила в полицию, если тебя видела, сказала, что мать обязана защищать сына и что мне нужно сдать тебя если не ради себя, то хотя бы ради Уита.

— Мать обязана защищать сына, — бормочет Каин. — Она пытается защитить от меня Уита?

— Наверное, это возможно. Полиция рассказала ей, кто ты такой. Она сказала, что ты приехал в Бостон, чтобы отомстить ей через Уита.

— Как-то по-марвеловски, не находишь?

— Возможно. На Уита напали, а Джин Меттерс похожа на суперзлодейку.

— Опять же, она адвокат… Но ты права, это может быть мотивом.

Рассказываю Каину об обеде с Уитом и Мэриголд и о мнении Уита о Лорен Пенфорд.

— Думаешь, это возможно? — спрашивает Каин.

Я морщу нос, хотя он, конечно, этого не видит.

— Если Уит говорит правду, у нее могла быть причина убить Кэролайн, может даже, напасть на Уита, но зачем убивать Бу и нападать на Джин Меттерс?

— Получается, ты решила, что все четыре преступления связаны?

— Они и связаны — через тебя. А раз я не считаю тебя убийцей, тут есть что-то еще.

— Должно быть, — тихо говорит он. Голос у него подавленный.

Мне отчаянно хочется обнять его, сказать ему, что все будет хорошо.

— Жаль, я не знаю, круглосуточно ли за мной наблюдает полиция, — говорю я, расстраиваясь, что Каин так близко, а я не могу его увидеть.

— Они иногда уходят за кофе, но трудно сказать, когда это случится. К тому же мимо твоего швейцара не проберешься.

— Получается, ты можешь попасть в здание, но не дальше Джо?

— Думаю, да.

— Тогда я могу уйти, не попадаясь на глаза полиции.

— Возможно, твоему швейцару было приказано оповещать их, когда ты уходишь.

— Могу воспользоваться пожарной лестницей… С ее помощью можно выйти из дома, но не войти. — Я сажусь, полная энергии. — Я приготовлюсь, ты позвонишь, когда они пойдут за кофе, и я просто выйду на улицу.

На мгновение — тишина. Потом:

— Ладно. Когда позвоню, выходи из дома и в переулок через блок. Я тебя найду. Если не появлюсь через пару минут, не жди. Возвращайся.

Соглашаюсь, уже одеваясь и подсвечивая себе телефоном.

— Ты точно хочешь это сделать, Фредди?

— Абсолютно.

— Тогда одевайся потеплее.

* * *

Дорогая Ханна!

Я так тронут. Ты отразила наши отношения в дружбе Фредди и моего тезки. Он ее советчик, честный и открытый. Она может обратиться к нему за помощью, как ты можешь обратиться ко мне. Я готов расплакаться оттого, что ты так думаешь. Переписка с выдающимся автором — это огромная привилегия. Я многому у тебя научился; надеюсь, что и ты научилась чему-то у меня. А я был счастлив просто читать твои главы. Но мысль о том, что мы можем быть чем-то большим, что мы есть нечто большее, — это мечта наяву. Ох, черт дери эту пандемию. Если бы не она, ты была бы здесь. Я был бы твоим проводником, показал бы тебе невообразимые вещи.
Всегда твой Лео

Глава тридцать первая

Засовываю в рюкзак плед, который купила для перелета в США, — он очень компактный. Туда же кидаю упаковку крекеров, сыр, печенье, конфеты, небольшой термос с кофе, тетрадку, в которой записывала происходящее, несколько комплектов сменного белья и зубную щетку. Понимаю, что не планирую возвращаться несколько дней, хотя и не знаю, когда приняла это решение. Сую ноутбук в чехол. Возможно, нелепо брать его с собой, но и оставить в квартире я его не могу.

Нахожу наличные, кладу их во внутренний карман и на всякий случай прихватываю паспорт.

Скорее всего, то, что я собираюсь сделать, незаконно. Пособничество преступнику. Но я занималась этим и раньше. Меняю сообщение на автоответчике: мол, буду недоступна пару дней — работаю над важными главами своей книги, пожалуйста, оставьте сообщение. Надеюсь, это выиграет мне время, если семья или Мэриголд решат позвонить. Оставляю мобильник на зарядке у кровати — его могут использовать, чтобы определить мое местоположение.

Дыши, Уинифред! Сажусь. Когда мне было восемь лет, я собиралась сбежать из дома и даже приготовила сумку. Дальше заднего двора не ушла, но воодушевления от планирования побега хватило надолго. Сейчас все гораздо серьезнее. У моего поступка будут последствия. И все же я рада, что увижусь с Каином и сбегу из-под надзора полиции.

Каин звонит час спустя:

— У тебя есть минут пять.

Выскальзываю в коридор и направляюсь к внутренней пожарной лестнице. В это время суток свет в доме приглушили. Дверь к пожарному выходу находится рядом с квартирой Лео, так что я стараюсь идти особенно тихо, чтобы ему не пришло в голову высунуться наружу.

Спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу. До странного просто. Вокруг тишина. Фонари кажутся слишком яркими. Я не бегу и не кручу головой в поисках Каина, а спокойно иду по тротуару. Нужный переулок шириной футов двенадцать, темный и молчаливый. Пахнет отвратительно. У дверей стоят большие металлические мусорные контейнеры. И впервые мое воодушевление сталкивается с реальностью. Слышу чьи-то шаги и с надеждой оборачиваюсь. Но это не Каин. Какой-то старик осыпает меня ругательствами и принимается копаться в мусорке. Мне хочется убежать. Замираю, не зная, что делать. Мне страшно. Где, черт возьми, Каин?

Я ухожу глубже в переулок, подальше от улицы, от старика и его мусорки. Становится так темно, что я едва вижу. Сзади раздается звук. Шаги на фоне ругани. Слава богу. Открываю рот, чтобы позвать Каина, но чья-то ладонь закрывает мне его и тянет назад. Я пытаюсь вырваться, но другая рука обхватывает меня, не давая даже дернуться. Кровь стынет у меня в жилах — пускай я не вижу его лица, я знаю, что это Каин.

Он тащит меня вниз. Старик опять кричит. Кто-то пытается с ним поговорить.

Шепот в ухе:

— Фредди, это я. Не хотел тебя напугать, но с Зиком разговаривает коп.

Я перестаю вырываться. Даже оседаю от облегчения.

— Зик видел, как я вошла.

— Копам он ничего не расскажет. Да и мне кажется, что офицер пытался его прогнать.

Проходит пара минут, и полицейский выгоняет Зика из переулка. Проводит фонарем по темноте, и мы приседаем ниже. А затем уходит.

Наконец я поворачиваюсь к Каину. Он нежно меня целует.

— Здравствуй.

— Ты меня до чертиков напугал!

— Прости. Боялся, что он тебя увидит. — Он берет меня за руку. — Если хочешь вернуться, я тебя не виню.

Я качаю головой.

— Так ты здесь прятался?

Он поднимает брови:

— Здесь? Господи, нет! Я бы не приглашал тебя пожить в переулке.

Мы выходим из переулка и петляем по глухим улицам. Каин знает, куда идет; я не имею понятия. В конце концов понимаю, что мы вернулись к блоку на другой стороне площади Кэррингтон. Проходим через небольшой парк, перелезаем через забор и вдруг оказываемся на чьем-то заднем дворе. Затем Каин просто открывает дверь, и мы входим в дом. Я начинаю бояться, что сейчас появится хозяин и застрелит нас за незаконное проникновение.

Каин запирает за нами дверь. Мои глаза медленно привыкают к темноте. Похоже, мы на кухне.

— Парень, который владеет домом, проводит холодные месяцы на Багамах. И даже летом редко тут появляется.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне рассказал. Мой агент привел меня сюда на вечеринку года три назад.

— Где ты взял ключ?

— В саду есть статуя Венеры с потайным отверстием — там хозяин и хранит запасной ключ. Нужно нажать на Венерины груди, чтобы оно открылось. Парню это так нравилось, что он мне показал. И всем мужчинам на вечеринке тоже. — Каин морщится. — Честно говоря, он немного придурочный.

— И ты все это время жил здесь?

— Нет. Вспомнил про дом и ключ вчера ночью и решил проверить, хотя особо и не надеялся. Как я сказал, прошли годы — он мог продать дом. Я прихожу с наступлением темноты и ухожу до рассвета. И не включаю свет в комнатах с окнами, чтобы никто не узнал, что я здесь. Когда все закончится, я ему расскажу и извинюсь.

— Полиция не догадается здесь искать?

Он качает головой:

— Мы не были друзьями. Тогда на туре я посетил сотни подобных вечеринок. Лерри, хозяин, какой-то интернет-магнат. Говорил, что этот дом слишком дешевый… Даже поленился устанавливать сигнализацию. Удивительно, что здесь никто не поселился. — Он хватает меня за руку. — Пойдем, покажу кое-что.

Он ведет меня наверх и в спальню на противоположной стороне дома. Окна задернуты шторами. Каин предлагает мне посмотреть в щелочку.

Я удивленно охаю, хотя и смутно понимала, где находится дом. Мы прямо через дорогу от площади Кэррингтон. Я вижу свое окно. А еще — припаркованную полицейскую машину, и понимаю, что Каин звонил мне отсюда.

Затем Каин отводит меня во внутреннюю комнату и включает лампу. Это что-то вроде гостиной: на стене висит телевизор, напротив него стоит огромный диван. Судя по сложенным на нем одеялам, Каин на нем и спал. На полу у розетки заряжаются его ноутбук и телефон. В комнате холодно, но все же теплее, чем на улице.

Улыбаюсь, снимая со спины рюкзак:

— А я собиралась спать на лавочке в парке. Даже еду принесла.

Каин улыбается в ответ:

— Еда — это хорошо. В закромах у Лерри ничего, кроме водки и трюфельного масла, а пиццу я заказать не могу.

Распаковываю свои припасы. Каин дразнит меня, когда видит термос, но от кофе не отказывается. Мы садимся рядом на диван, укрываемся одеялами и разворачиваем мою тетрадь. Вместе изучаем записи в надежде, что наши общие воспоминания помогут нам что-то понять. Я помню, как мы говорили о Мэриголд, Уите и Джин Меттерс, как я прижалась щекой к груди Каина, как наслаждалась его теплом. Не знаю, кто из нас уснул первым.

Я просыпаюсь, потому что проснулся Каин. В комнате морозно и темно.

— Если хотим помыться и уйти отсюда до рассвета, нам стоит поторопиться.

— Мы можем помыться?

— Конечно. Я использовал душ в главной спальне. Есть горячая вода — согреешься немного, — добавляет он, когда я начинаю дрожать.

— Неужели и полотенца найдутся? — спрашиваю я, потягиваясь.

— Вон там в шкафу есть свежие. — Он встает и протягивает мне руку. — Ты первая. Я за тобой.

Ванная оказывается просторной и богато украшенной. Белая плитка, матовая хромированная фурнитура. Беру пару полотенец из шкафа и быстро моюсь. Мыло пахнет медом, а марку шампуня — явно дорогого — я вижу впервые. Горячая вода смывает и дрожь, и остатки сна. Пока я была в душе, Каин успел убрать все признаки нашего пребывания здесь. Пока он моется, я иду к окну и выглядываю в щель между шторами. На улице все еще стоит полицейский автомобиль, хотя я не могу сказать, тот же он или другой. Интересно, как скоро они поймут, что я не дома? Наверное, к вечеру уже сообразят, когда задумаются, почему в окнах не горит свет… или когда Мэриголд позвонит в участок, потому что не сможет со мной связаться… что вполне вероятно.

* * *

Моя дорогая Ханна!

Как ты? Последние несколько дней я без конца думал о твоем романе.

Вчера я сделал себе тест в мобильной станции на площади Копли. Я не болею — просто захотелось попробовать. Подумал: будет ли интересной сцена, где человеку вонзают лезвие через ноздрю? Наверное, так никого не убить. Больше похоже на лоботомию. Погляжу, не смогу ли найти фотографий похожего убийства. Ради интереса. Полагаю, ты не собираешься упоминать в своей книге вирус. На этот счет я уже сдался.

Мне очень понравилась последняя глава. Наконец-то пусть на секунду, но Фредди перестает так глупо доверять Каину. Сцена была бы более показательной, если бы Каин обошелся с ней грубее. Может, ударил бы ее или придушил. Он может объяснить это тем, что обознался, но на короткое мгновение мы увидели бы его настоящего.

Чем больше я думаю об этом, тем больше я уверен, что Каин чернокожий. Тебе, правда, стоит сообщить об этом с самого начала. Если не хочешь говорить прямо, пускай он носит толстовки.

Подумай об этом, Хэнни, и подумай обо мне.
Всегда твой Лео

Глава тридцать вторая

Когда мы уходим, небо еще даже не начало светлеть. Каин запирает дверь, кладет ключ в карман, и мы уходим тем же путем, каким пришли.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, засовывая руки в карманы толстовки. Бостон я знаю не очень хорошо, а петляя по улочкам, и вовсе потерялась.

Но Каин, похоже, понимает, куда он идет, куда мы идем. Он берет меня за руку.

— Завтракать.

— Ох, боже… а кофе будет?

— Конечно. Не говори потом, что я не умею развлекать дам.

«Старым другом» заправляют австралийцы. Тут подают латте и капучино, раздавленный авокадо и тосты с «Веджимайт». Сотрудники одеты в коричневые толстовки с вышитыми на них кенгурятами, а на головах у них кенгуриные уши. Несколько унизительная униформа, однако в кафе полно австралийцев, которые явно так не считают.

Каин отодвигает для меня стул за столиком в углу.

— Подумал, что здесь мы сможем поговорить, не привлекая внимания твоим акцентом.

Я бы впечатлилась, если бы не была так сосредоточена на настоящем кофе.

Каин подзывает официантку, которая принимает наш заказ. Я прошу двойной латте и авокадо на тосте с «Веджимайт» — его подают с картошкой фри, потому что это Америка. Каин заказывает яичницу с беконом — блюдо, которое «австрализировали» добавлением жареного банана. Я слегка оскорблена, но слишком голодна, чтобы возмущаться.

После месяцев, проведенных в Штатах, австралийский акцент кажется странным и царапающим слух, и я понимаю, что в любом другом месте мой голос действительно привлекал бы к нам внимание. А здесь мы исчезаем в общем шуме.

Сначала мы обсуждаем убийство Кэролайн Полфри. Похоже, оно является отправной точкой всего, что произошло после. Мне все еще трудно поверить, что Каин и Уит встретились в тот день случайно.

— Предположим, это так. — Каин тыкает вилкой жареный банан, словно проверяет его на признаки жизни. — Человек, который заманил нас в библиотеку, должен знать обо мне и о связях Уита и Кэролайн с моим делом.

— Разве это все какая-то тайна?

— Нет, но, как ты знаешь, я о деле распространяться не люблю. Конечно, эту информацию можно найти, но нужно знать, где искать.

— Джин Меттерс можно было и не искать, — отмечаю я.

— Но зачем Джин убивать Кэролайн… или нападать на собственного сына с ножом? Не вижу смысла.

— Что, если на Уита напал кто-то другой, чтобы отомстить за Кэролайн? Может, это разборки между Меттерсами и Полфри.

Каин улыбается:

— Мы в Бостоне, а не в «Озарке».

Я отказываюсь так быстро отметать свою теорию:

— Мы точно знаем, что Джин Меттерс врет о том, что ты на нее напал. Не ошибается — врет. Зачем ей это делать, если она никак не связана с убийством?

Каин хмурится:

— Возможно, она меня боится.

— Не понимаю.

— Если она верит, что я представляю угрозу для нее или для Уита, она могла решить помочь полиции найти улики против меня. — Он решается попробовать банан. — Полицейские рассказали ей обо мне за пару дней до нападения, так что по времени все сходится.

— Как ты можешь представлять для них угрозу?

— Может, она понимает, что плохо защищала меня в суде, и полагает, как она сама сказала, что я хочу отомстить. — Он поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза: — Я не хочу.

— Знаю, хоть и не понимаю почему. Я бы хотела. — Отпиваю кофе и наслаждаюсь первой порцией кофеина. Напиток такой замечательный, будто его варили в Мельбурне. — Каин, тебя же не смогут осудить, верно? Могут подозревать, даже арестовать, но у них нет доказательств того, что ты кого-то убил. Суд такое не примет.

— Ты сильно веришь в американскую правовую систему, Фредди.

— Но я же права, разве нет? У них есть только косвенные улики, а больше они не найдут, потому что ты не виноват. — С каждым словом я становлюсь увереннее. — У них ничего на тебя нет.

— Полагаю, они считают, что улики не нужны, когда есть чистосердечное признание.

— Но они не… ты не…

— Конечно нет. Просто говорю, что отсутствие конкретных доказательств их заботит меньше, чем тебя. Они думают, что смогут заставить меня признаться.

— Нам нужно найти тебе адвоката, — твердо говорю я.

Он кивает:

— Как только найму адвоката, сразу сдамся полиции. Но я должен узнать все, что могу, прежде чем меня схватят. — Он кладет вилку и нож на стол. — Незадолго до смерти Бу раздобыл деньги. Конечно, все потратил на выпивку, но, судя по всему, у него что-то на кого-то было.

— Он кого-то шантажировал?

— Похоже, что так.

— Он мог так поступить?

— Даже не задумываясь. Его моральный компас был несколько прагматичный. — Каин хмурится. — Один его приятель считает, что Бу знал что-то об убийстве Кэролайн Полфри.

— Насколько это вероятно?

Каин пожимает плечами:

— Не знаю. Бу нравилась библиотека. Он мог быть там в тот день.

— Получается, если он что-то видел и шантажировал убийцу, тот мог решить от него избавиться.

— Да, возможно. — Он колеблется. — Есть один мужчина, Деррил Леоновски — работает в суповой кухне в Восточном Бостоне. Судя во всему, Бу там частенько бывал, играл с Деррилом в шахматы.

— Ты с ним разговаривал?

— Раздумывал над этим.

— Но ты боишься, что он сообщит полиции.

— Такой шанс есть.

— Я могу с ним поговорить. Меня, возможно, еще не ищут.

— Правда? Мне бы не хотелось тебя вовлекать…

— Кажется, мы определили, что я уже вовлечена. — Я достаю из рюкзака тетрадь. — Что мне у него спросить?

Какое-то время мы обсуждаем возможные вопросы, а затем я спрашиваю:

— Разве он не рассказал полиции все, что знает?

— Возможно. По моему опыту, управлять суповой кухней тяжело, когда рядом крутятся полицейские. Тебе он может рассказать подробнее.

— Стоит мне избавиться от австралийского акцента, чтобы, ну, быть не такой узнаваемой? — спрашиваю я, имитируя акцент Каина.

Он смеется:

— Нет… пожалуйста, по возможности больше так не делай.

— Грубиян! Ты именно так и разговариваешь, между прочим!

Мы оплачиваем счет и на автобусе едем через мост к Восточному Бостону. Каин сохраняет бдительность: постоянно смотрит, нет ли рядом полицейских или кого-то, кто слишком пристально за нами наблюдает. Я стараюсь как можно меньше говорить.

Суповая кухня находится в старой церкви. Оставляю Каина снаружи и захожу внутрь одна. В церковном зале стоят столы, большинство заняты. Много стариков, хотя я замечаю и парочку подростков. Собрание тихое. За трапезой мало кто разговаривает, а если и обмениваются словами, то шепотом.

Я подхожу к стойке, где раздают горячую еду. Молодой человек в запачканной соусом толстовке берет для меня тарелку.

— Спасибо, но я пришла к Деррилу, — говорю я. — Прошу прощения, я не знаю фамилии. Но мне очень важно с ним поговорить. Вы не Деррил, случайно? — с надеждой добавляю я.

— Нет, я Джек, — отвечает он, указывая на большой бейдж на груди. Чувствую себя глупой — как могла не заметить?

Джек оглядывается по сторонам. В очереди никто не стоит.

— Ждите здесь, я его приведу. Если кто-то придет покушать, скажите, чтобы подождали секунду.

И я жду, стараясь ни на кого не смотреть.

Джек возвращается довольно скоро.

— Деррил на складе, — говорит он, показывая на дверь. — Вам туда.

Благодарю его. За дверью оказывается длинный темный коридор, от которого отходят несколько комнат.

Голос с другого конца:

— Я здесь… последняя дверь слева. Осторожнее… свет не включается.

Волосы на затылке встают дыбом, но я говорю себе не глупить. Я в старой церкви.

Деррил обнаруживается в последней комнате. Он довольно полный мужчина неопределенного возраста. Волосы у него бледно-земляничного цвета — значит, в молодости был рыжим. На нем черная толстовка с надписью «Знай Христа, знай жизнь». Обильно потея, он открывает коробки и расставляет по полкам консервы.

Я представляюсь.

Он жмет мне руку:

— Рад познакомиться, Уинифред. Джек сказал, вы хотели поговорить.

— Да. Хочу спросить о Шоне Джейкобсе.

Он бросает на меня острый взгляд:

— О Шоне? Вы же знаете, что он…

— Да, сэр, знаю. Поэтому и пришла к вам.

— Вы знали Шона?

— Встречала его, но не могу сказать, что знала. Но, насколько мне известно, вы знали.

Он мягко улыбается и вздыхает:

— Да. Он был грубиян и отличный шахматист, даже когда не был трезв. — Он смотрит на меня. — Почему вас интересует Шон?

Каин меня подготовил. «Нельзя врать людям, которые работают с бездомными. Они поймут». Поэтому я рассказываю Деррилу правду.

— Человек, который, по мнению полиции, убил Шона, — мой друг.

— И вы считаете, что он невиновен.

— Я знаю, что он невиновен.

— И откуда вы это знаете, Уинифред?

Рассказываю ему о той ночи, когда мы с Каином повстречали Шона Джейкобса.

— Если бы Каин хотел убить Бу, он бы тогда это и сделал, и это была бы самозащита. А он даже не стал звонить в полицию и не поехал в больницу, потому что боялся, что Шона арестуют.

Деррил явно сомневается.

— Послушайте, Деррил, суть в том, что я верю Каину. И я знаю, что незадолго до смерти Шон получил определенную сумму денег… и утверждал, что знает нечто об убийстве Кэролайн Полфри.

Деррил щурится:

— Кэролайн Полфри… женщина в библиотеке?

Я киваю. Вижу, что он начинает что-то понимать.

— Шон рассказывал мне историю о девушке, которая закричала и все подумали, что она умерла.

— В библиотеке?

— Он не сказал. Тогда я подумал, что это одна из его типичных историй — «женщины — корень всего зла». Особо не слушал.

Стараюсь сдержать радость. Это интересная информация.

— Больше он ничего об этой девушке не говорил?

— Сказал, что она получила свое, а он получит свое.

— Что он имел в виду?

— Не знаю. Поймите, Шон не всегда мыслил рационально или связно говорил.

— Как вы думаете, он мог ее убить?.. Девушку, которая кричала?

Деррил размышляет, а затем качает головой:

— Не знаю. Шон иногда набрасывался на людей, но чтобы убить девушку и спрятать ее тело?.. На него не похоже.

Помню, как Каин говорил о Бу нечто подобное. Может, Шона Джейкобса недооценили?

— Он делал или говорил еще что-то странное?

— Шон постоянно делал и говорил что-то странное… хотя однажды он принес мне коробку пончиков. Раньше никогда так не поступал.

— Пончиков?

— Да, затейливых. Вкусы придумал явно кто-то под кайфом, но они были пальчики оближешь. — Он застенчиво улыбается. — Признаюсь, с тех пор я и сам их иногда покупал.

— Как назывался магазин, где купили пончики?

— «Эраунд зе Холл».

Меня охватывает странное чувство, хотя я не знаю, что оно значит. Но внезапно все с самого начала становится неясным.

Я благодарю Деррила за разговор. Он пожимает плечами:

— Мелочи. Шон не был хорошим человеком, но и плохим тоже. Надеюсь, вы правы о своем друге. Тяжело примириться с тем, что любишь убийцу.

И я задумываюсь на мгновение, говорит он обо мне или о себе.

Через два блока от церкви Каин обнимает меня за талию. Он ждал снаружи, но мы делали вид, что не знаем друг друга, на случай если за нами наблюдал Деррил или кто-нибудь еще. Мне не терпится рассказать, что я узнала. Мы идем по берегу в парке Ло-Прести. Вокруг почти никого… парочка упрямых бегунов стучит кроссовками по замерзшей набережной, иногда встречаются собаки с хозяевами. На улице холодно, свежо и тихо, а вид на Бостон открывается замечательный. Мы прогуливаемся вдоль пирса, Каин закрывает меня от ветра, летящего с воды. Я начинаю пересказывать слова Деррила.

— Она кричала? Но зачем?

— Не знаю, но это объясняет, почему не нашли тело. Кричала Кэролайн, но тогда она не умерла.

Каин задумчиво кивает:

— Имеет смысл, полагаю. Но это также означает, что теперь у меня нет алиби.

— У всех остальных его тоже нет, — отмечаю я. Рассказываю о пончиках из «Эраунд зе Холл».

— Кафе, куда ходит Мэриголд?

— Да. — Я глотаю. — Мы знаем, что она была влюблена в Уита еще до нашего общего знакомства. А Лорен Пенфорд говорила, что он иногда притворялся, что состоял в отношениях с Кэролайн, чтобы отвадить девушек.

— Думаешь, это она напала на Уита с ножом?

— Если решила, что он изменил ей с Кэролайн? Она знает, где он живет, и изначально, до того, как они отвлеклись на тебя, полицейские видели в ней главную подозреваемую, помнишь?

Каин выдыхает:

— Хорошо, признаю, что это возможно, но Бу? Она его никогда не встречала.

— А может, и встречала. Может, он шантажировал ее, потому что каким-то образом увидел, как она убивала Кэролайн.

Каин смотрит на меня:

— Она так сильно любит Уита?

— Не знаю. Я люблю тебя, но сомневаюсь, что смогу убить человека, чтобы привлечь твое внимание… — Я запинаюсь, в ужасе от того, что сказала. Смотрю на него, как кролик в свете фар.

Каин мягко смеется и прижимает меня к себе.

— Я тоже, — говорит он и целует меня.

Мы продолжаем идти в тишине, не желая прерывать приятный момент.

— Надо поговорить с Уитом, — наконец говорю я.

— Зачем?

— Если Мэриголд наша убийца, он в опасности. Она уже один раз на него напала, а если он опять ее расстроит…

— Ты права. Звони ему.

* * *

Дорогая Ханна.

Я слегка переживаю, что ты сделала Фредди слишком наивной. Она же должна понимать, что Каин убийца, даже если влюблена в него. Я также, честно говоря, возмущен ее неверностью по отношению к Мэриголд. Понятно, что Каин хочет бросить тень подозрения на кого-то еще, но Фредди же подруга Мэриголд, черт возьми!

Прошу прощения, если мои претензии звучат слишком резко, но я презираю предателей. По моему мнению, это самое низкое преступление и должно быть наказано с особой жестокостью. Могу только предостеречь тебя от этого пути, Ханна. Ты проигнорировала множество моих предыдущих предложений, и теперь я думаю, не хочешь ли ты сделать Мэриголд убийцей в своей истории.

Возможно, ты стала ревновать меня к ней. Заверяю тебя, она ничем тебе не угрожает, если ты не свернешь на этот путь. Я не потерплю предательства.
Твой Лео

P. S. Я не смог не заметить огромное количество толстовок в этой главе. Меня ранит эта грубость — я лишь пытался помочь. Действие твоей книги происходит в Америке — ты не можешь игнорировать расу. О ней нужно заявить. Если персонаж не белый, нельзя обращаться с ним как с белым. Это просто смешно. А если он белый, он не может жить в Роксбери без явной на то причины. Я заметил, что после многих часов, на протяжении которых я вносил правки в твои предыдущие главы, переписывал их так, чтобы включить заразу, ты и не оценила мои усилия, и не внесла изменения в свою работу. Я крайне разочарован. Нет ли и здесь ревности? Ты боишься, что я напишу твою историю лучше тебя? Естественно, я советую убрать все толстовки и заменить их чертовыми масками!

ФБР

Уважаемая мисс Тайгон.

В подтверждение нашего разговора по телефону мы установили личность человека, которого вы знаете как Лео Джонсона. Мы полагаем, что, возможно, несмотря на ограничения, он недавно прибыл в Сидней под видом возвращающегося гражданина, медицинского консультанта или дипломата. В последнем случае он мог избежать обязательной изоляции.

Конечно же, мы мобилизовали наших агентов и австралийские органы, чтобы обеспечить вашу безопасность.

К письму прикреплены фотографии Уила Сондерса, также известного как Лео Джонсон. Мистер Сондерс работал в правоохранительных органах, что, как мы полагаем, и позволило ему так долго избегать поимки. Он является подозреваемым в нескольких убийствах в районе Бостона. Если увидите этого человека, пожалуйста, не приближайтесь к нему, не позволяйте ему приблизиться к вам и немедленно сообщите нашим агентам.

Уверяю вас, что скоро все закончится.
С уважением специальный агент Майкл Смит Федеральное бюро расследований

Глава тридцать третья

Нахожу тетрадь, в которую записала номера Мэриголд и Уита, и звоню.

— Фредди! Ты со мной разговариваешь.

— А не должна?

— Я думал, ты обиделась на меня из-за Каина. Честно говоря, Фредди, если бы он не напал на маму, я бы до сих пор в него верил. Но порой приходится смиряться с реальностью.

— Уит, где ты сейчас?

— Дома.

— Один?

— Да. Хотя Мэриголд следит за домом.

— Что? Она за тобой шпионит? Звони в полицию.

Он фыркает:

— Это же просто Мэриголд. Слегка стремно, но в чем-то даже сексуально.

— Уит, она за тобой следит. Ты не можешь…

— Для Мэриголд это любовные игры. Она зайдет, когда ей надоест.

— Нет. Уит, не оставайся с ней наедине!

— Фредди, не знаю, как дела обстоят у вас в Австралии, но оставаться наедине и есть смысл отношений…

— Уит, мне кажется, что Мэриголд убила Кэролайн.

Секунда шокированного молчания.

— Что? Ты с ума сошла?

— Послушай меня, Уит. Крик Кэролайн не связан с ее убийством… это случилось после. Мне кажется, Шон Джейкобс что-то увидел и шантажировал Мэриголд… Она встретилась с ним в магазине пончиков, «Эраунд зе Холл». Все это время убийцей была Мэриголд.

Снова молчание. А затем:

— Фредди, ты хватаешься за соломинку. Я знаю, что ты не хочешь, чтобы убийцей оказался Каин, но…

— Черт возьми, Уит, не впускай ее! Зови на помощь.

— Мне кажется, это тебе нужна помощь, Фредди. — Голос его твердый, злой. — Знаю, что ты расстроена из-за Каина, но нельзя просто так развернуться и обвинять друзей. — Он замолкает, и, когда заговаривает снова, слова звучат мягче. — Слушай, просто приезжай. Обещаю, что выслушаю все твои теории. И если ты права, ты сможешь защитить меня от Мэриголд. — Я почти вижу, как он закатывает глаза на последней фразе.

Тявкает проходящий мимо пес.

— Это собака? — спрашивает Уит. — Ты где?

Внезапно запаниковав, я бросаю трубку.

Каин, который стоял рядом и примерно понял суть разговора, мягко забирает у меня телефон. Вытаскивает сим-карту и выключает устройство.

— Пойдем, — говорит он. — Поймаем такси на Саммер-стрит.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, хотя знаю ответ. Что еще нам остается делать?

Лицо у Каина мрачное.

— Спасать Уита, — говорит он.

Пока мы едем в такси, я крепко держу Каина за руку. Что бы ни случилось дальше, Каину, скорее всего, придется сдаться полиции. Более того, за домом Меттерсов наверняка ведется наблюдение, и Каина арестуют, едва мы выйдем из машины. Я предлагаю Каину высадить меня, а самому ехать дальше, однако он мою идею не одобряет.

— Удостоверимся, что Уит в порядке, а затем сообщим полиции то, что тебе рассказал Деррил, — тихо говорит он. — Может, всему этому есть другое объяснение.

Я соглашаюсь. Нужно дать Мэриголд шанс объясниться.

Мы выходим из такси напротив дома Уита. Полиции не видно, что, честно говоря, меня удивляет. Я ожидала, что за домом наблюдает хотя бы парочка полицейских, хотя, наверное, у них недостаточно ресурсов, чтобы присматривать за каждым из нас. Нет и частной охраны, которую я повстречала у входной двери в прошлый раз.

Каин бросает на меня взгляд. Отсутствие охраны и ему показалось странным. Особенно после недавнего нападения на Джин Меттерс.

— Может, охрана поехала в офис вместе с мамой Уита… — говорит Каин хмурясь.

Я направляю Каина ко второй подъездной дороге, и мы идем мимо бассейна и основного дома к гостевому.

Стучу в дверь.

Никто не отвечает.

— Уит, это Фредди.

Тишина.

Каин дергает дверь — она открыта. Мы оба начинаем волноваться.

Каин заходит первым.

А затем все происходит одновременно, хотя секунды растягиваются так, что каждое событие становится отдельным ужасом. Хлопок. Взрыв, когда пуля покидает дуло, и глухой удар, когда она попадает в Каина. Он дергается и падает передо мной, и я вижу Уита и пистолет у него в руке, Мэриголд — бледную и дрожащую. Я падаю на колени рядом с Каином, и кто-то кричит. Может быть, я, не знаю. Ищу источник крови и прижимаю ладонь к тому месту, куда, кажется, вошла пуля.

И я кричу на Уита:

— Он не собирался причинять тебе зло, идиот! Мы пришли тебе помочь!

Мэриголд убегает в другую комнату и возвращается с полотенцами, затем садится рядом со мной.

— Убери руку, Фредди.

— Нет.

— Полотенце поможет лучше, чем твоя ладонь, — говорит она, складывая полотенце в компресс.

Медленно я убираю руку. Мэриголд кладет на рану полотенце и прижимает. Каин в сознании, на удивление спокойный, хотя ему явно больно.

— Отойдите от него. — Уит не убрал пистолет. — Он опасен… убийца.

Мэриголд на автомате отшатывается. Я игнорирую Уита, снова прижимая полотенце, которое выпустила из рук Мэриголд.

— Фредди, отойди от него! — кричит Уит.

— Если уберу руку, он истечет кровью.

— Он пришел нас убить!

— Он пришел со мной тебе помочь!

— Фредди! — Каин зовет меня сквозь стиснутые зубы. — Фредди, Уит отправил Мэриголд в магазин пончиков… помнишь? — Он ругается. Возможно, от боли, вероятно от осознания.

А затем и я вспоминаю. Это Уит рассказал Мэриголд про «Эраунд зе Холл»… это было его местечко. И если бы Уит не выстрелил в Каина, я бы ничего такого и не подумала. Поворачиваюсь к Уиту:

— Господи, это был ты. С самого начала.

— Что? — первой подает голос Мэриголд. — Ты с ума сошла?

Но Уит смотрит на меня почти с облегчением. Делает шаг вперед и встает надо мной и Каином.

— Ты всегда знал, да, Каин? Я видел, что ты знаешь.

Каин прижимает руку к полотенцу, поворачивается на бок и с явным трудом садится спиной к стене. Ждет, пока выровняется дыхание, а затем:

— Я ничего не знал до этого момента, дурак. Думал, ты слишком глупый и можешь только пончики есть…

— Каин… — Конечно, Уит в него стрелял, но, черт возьми, он все еще держит пистолет.

Уит бьет его ногой.

Каин ругается, а я пытаюсь защитить его своим телом.

— Отойди от него, Фредди. — Уит машет мне пистолетом.

— Зачем ты убил Кэролайн, Уит? — спрашиваю я, пытаясь выиграть время. Соседи должны были услышать выстрел и наверняка уже вызвали полицию.

— Это был глупый спор, — говорит Уит. — Я не хотел… Мы разговаривали, а потом… потом она умерла.

Всхлипывает Мэриголд.

— О чем вы спорили?

— Она хотела все отменить. Сначала все организовала, а затем захотела отменить.

— Что организовала?

— Инсайдерскую историю о Каине Маклеоде, авторе-убийце. — Уит качает головой. — Это была ее идея… она все провернула. Заманила его в библиотеку, дала нам повод заговорить друг с другом…

— Поэтому она кричала…

— Сказала, ничто так не связывает незнакомцев, как общая тайна. Так просто, и она была права. Мы вдруг стали лучшими друзьями. — Он взрывается, вновь полный ярости. — Этого она не смогла терпеть — что с вами был я, а не она. Что именно я заполучу историю, записи. Что это будут мои наблюдения, моя дружба с убийцей. Она решила, что лучше она подберется к Каину. — Он с отвращением качает головой. — Мы встретились в библиотеке, чтобы обсудить мои заметки, и тут она говорит мне, что план меняется, и я… она… я не хотел, но я не мог просто так отдать ей вас.

У Мэриголд в руках телефон. Все внимание Уита обращено на нас с Каином. Я давлю дальше:

— А Шон Джейкобс увидел, как ты ее убиваешь… и стал тебя шантажировать.

— Да, кто знал, что таких, как он, пускают в библиотеку? — Несмотря на напускную храбрость, Уит начинает плакать. — Если бы не Джейкобс и его ужасный запах, меня бы заметила охрана… А так, пока они пытались его выгнать, я затащил Кэролайн под стол и просто вышел.

— Но потом он узнал, где ты живешь, и напал на тебя?

— Да… решил сыграть в Бэтмена. Отомстить за Кэролайн. И тогда я понял, что не смогу просто от него откупиться.

— И ты его убил, — рычит Каин.

— Ну, учитывая, что он первый на меня напал, я бы сказал, что это была самозащита. — Уит давится слезами. — Он не страдал. Даже не проснулся.

— Уит, — мягко говорю я, — я понимаю: Кэролайн — случайность, Шон Джейкобс — самозащита. Но что ты делаешь сейчас? Ты знаешь, что Каин не пытался тебе навредить.

— Это не так! — Слезы текут по щекам Уита. — Вы с Каином… даже Мэриголд… копаетесь везде, как доморощенные детективы. Никак не оставите это дело. С людьми разговариваете, расследование проводите… Вы бы наверняка что-то нашли. Почему вы не могли просто забыть?

— Потому что за твои дела хотели арестовать Каина!

— Они бы ничего не смогли доказать — он же ничего не сделал! — Уит снова кричит. Расстроенный капризный ребенок.

— Уит, надо вызвать Каину скорую.

Полотенце уже все мокрое, а кровь так и не остановилась. Я вижу, что Каин угасает.

— Его ты не сможешь спрятать под столом и просто уйти.

— Самозащита, — в отчаянии выплевывает Уит. — Он разыскивается за убийство! Кто станет меня винить?

— Я стану. Расскажу все…

— Фредди, нет! — судорожно вздыхает Каин. Он умоляет Уита: — Она ни слова не скажет. Да ей и не поверят. Она со вчерашнего дня со мной в бегах от полиции. А Мэриголд предана тебе. Не беспокойся о них. Ради бога, отпусти их.

Уит колеблется.

Сирены. Каин ругается.

— Поздно. — Уит вновь рыдает. — Ты выхватил у меня пистолет и застрелил девушек, я отобрал оружие и все закончил. Господи! — Он прицеливается мне в голову.

И вновь секунда растягивается в бесконечность. Возможно, так происходит всегда в последние моменты жизни. Я смотрю на Каина. Он тянет ко мне руку. Мэриголд бросается на Уита сзади. По сравнению с ним она маленькая, но свирепая. Он поворачивается, пытаясь увернуться от нее. Я вскакиваю и хватаю его за руку, бездумно колочу и царапаю его. Кусаю запястье, он роняет пистолет, и мы с Мэриголд превращаемся в кричащий клубок, пытаясь не дать Уиту снова схватить оружие.

Я поскальзываюсь на крови.

Когда раздается выстрел, я лежу на полу, не понимая, откуда стреляли. Еще один выстрел, и я ползу к Каину. Он едва в сознании. Я прижимаюсь к нему и закрываю глаза, ожидая, пока настанет конец.

Но третьего выстрела не раздается, я слышу только крики.

Меня оттаскивают от Каина, и я вырываюсь, отказываясь умирать тихо. Кто-то вжимает колено мне в спину и заковывает меня в наручники, и я понимаю, что это полиция. Не уверена, встречали ли полицейские благодарных арестованных, но я схожу с ума от облегчения и ужаса. Умоляю их спасти Каина. Слышу, как вырывается, ругается Мэриголд. Уит плачет как ребенок, а затем голос Джин Меттерс требует объяснить, почему ее сын в наручниках.

* * *

Дорогая Ханна.

Прости, что давно тебе не писал. Правила в исправительных учреждениях несколько драконовские, поэтому моя связь с внешним миром была ограничена. И все же, как говорил Каин, в тюрьмах есть свои социальные правила, и с их помощью я смог возобновить нашу переписку. Надеюсь, ты получила пирожные, которые я тебе прислал. Их должны были оставить на кухне. Очень хотел бы узнать, чем обернулась твоя книга. Великолепная четверка пережила финал? Как Фредди отреагировала на то, что ее любовник оказался убийцей? Наверное, стоит запросить экземпляр в тюремной библиотеке, когда книга выйдет, чтобы узнать, чем все закончилось. По крайней мере, для них.

Боюсь, в ближайшем будущем я не смогу вернуться в Австралию. Мы едва заметили друг друга, когда меня арестовали. Меня обидело то, что ты не навестила меня до того, как меня экстрадировали. Все два дня, что я провел под стражей в Австралии, я просил о встрече с тобой, но ты не пришла, и мы упустили шанс побыть вместе и поговорить о наших книгах и наших жизнях. Неважно. Я человек верный и терпеливый. Когда-нибудь мы встретимся. Я буду ждать.

А пока знай, что я буду рядом, если нужно.
Твой Лео

Глава тридцать четвертая

В участке Джустина Дуайер приносит мне чашку чая. Я в сотый раз спрашиваю о Каине.

— Его оперируют, — говорит она.

— Он умрет?

— Не знаю. Врачи делают все возможное.

Она спрашивает, предлагали ли мне поесть.

— Я не голодна.

Она дает мне пачку чипсов:

— Взяла для вас на всякий случай. Вы не против ответить на несколько вопросов?

Я рассказываю ей все. Это не похоже на допрос. Я не осознаю, задают ли мне вопросы… просто говорю. Полагаю, Каин больше не подозреваемый, так что меня не считают враждебным свидетелем — или как называется человек, который верит в невиновность подозреваемого.

Джустина рассказывает мне о плане, который Уит и Кэролайн придумали для своей статьи.

— Благодаря семейным связям они знали о прошлом Каина Маклеода. Конечно, любой журналист-расследователь мог написать статью о его суде и тюремном заключении. Об этом мало кто знает, но это не государственная тайна. Кэролайн и Уит хотели пойти на шаг дальше. Хотели подобраться к Каину поближе и оказывать на него давление… написать историю о том, может ли убийца исправиться.

— Как они собирались оказывать на него давление? Кэролайн поэтому кричала?

— Нет. Крик должен был дать Уиту повод завязать с Каином знакомство. По всей видимости, это Кэролайн придумала. Они собирались обманывать Каина подобными выходками, чтобы…

— Чтобы посмотреть, не убьет ли он кого? — скептически спрашиваю я.

Джустина кивает:

— Что-то в этом роде.

— Но сообщения, фотографии дверей — их присылали мне, а не Каину.

— По всей видимости, Уит пытался посеять сомнения. Телефон Каина все это время был у него.

— Но это означает, что в ту ночь, когда на него напали, он прислал фотографию своей собственной двери…

— Нападение не входило в его планы. Сообщения должны были напугать вас, заставить думать, что их прислал Каин. У моего коллеги есть теория, что, возможно, той ночью Уит собирался напасть на свою мать. — Она качает головой. — Без Кэролайн он импровизировал на ходу… боялся, что его разоблачат, но не хотел упускать свой шанс. Уит сказал нам, что не узнал нападавшего, потому что боялся, что Джейкобс, если его арестуют, расскажет нам правду.

Я тру руками лицо:

— Он все это вам рассказал.

— После того, как его адвокат, которая, кстати, к тому же его мать, велела ему молчать. — Она пожимает плечами. — Ну и семейка.

Когда нас с Мэриголд отпускают, Каин все еще на операции. Полицейские отвозят нас в больницу. Поначалу мы обе молчим. Всю поездку Мэриголд держит меня за руку.

Когда мы подходим к отделению неотложной помощи, она извиняется за то, что считала Каина убийцей. Я извиняюсь за то, что думала то же о ней. И говорю, что мне жаль насчет Уита.

Она смеется сквозь слезы:

— Я полюбила убийцу.

— Ты полюбила его не за это.

Нас проводят сквозь толпу журналистов, собравшуюся возле больницы. В зале ожидания полно народу. Мы с Мэриголд находим свободные места и ждем. Выходит хирург и заговаривает с пожилой парой. Возможно, женщина — это мать Каина, а мужчина — ее партнер. Я понимаю, что, несмотря на события последних дней, я не имею прав на Каина, не могу узнать, как прошла операция и завершилась ли она вообще.

Женщина плачет, мужчина ее успокаивает. Я наблюдаю в ужасе. Каин умер? Господи, так это закончится?

Мэриголд тихонько ругается и встает. Подходит к паре и завязывает разговор. Даже глядя на нее, я не воспринимаю происходящее. Все трое оборачиваются и смотрят на меня, Мэриголд машет мне рукой, подзывая ближе.

Я заставляю мышцы работать, идти. Похоже, Мэриголд видит, как мне тяжело, потому что кричит:

— Каин не умер. Операция закончилась!

Еще несколько человек оборачиваются, явно с облегчением. Похоже, не только мы здесь из-за Каина.

Я подхожу к ним. Мэриголд не закончила:

— Пулю достали. — Она радостно меня обнимает. — С ним все будет в порядке.

Мне хочется одновременно смеяться и плакать, но я не такая раскованная, как Мэриголд, поэтому держу себя в руках — едва.

Женщина берет меня за руку. Как я и думала, это мать Каина. Она благодарит меня:

— Полицейские сказали, что, если бы две девушки не сдержали нападавшего, мой сын мог быть мертв. — Голос у нее мягкий.

Я рассказываю ей, что, даже истекая кровью, Каин пытался убедить Уита в том, что мы с Мэриголд не представляем для него опасности. Он пытался нас защитить.

Мэриголд рассказывает ей, что Каин меня любит. Вот так просто — пятилетний ребенок выбалтывает секрет:

— Вы знаете, Каин во Фредди влюблен.

Я смотрю на его мать, имени которой я не знаю. Мне стыдно.

Ее явно удивило заявление Мэриголд, однако она быстро приходит в себя.

— Я так и думала, что у него кто-то есть. — Она все еще держит меня за руку. — Я Сара Меннерс. Это мой брат Билл. Мы очень рады с вами познакомиться.

Билл пожимает мою руку, которую наконец выпускает его сестра.

— Мы ваши должники, — говорит он. — Авель не рассказывал, что у него неприятности. Мы узнали, только когда к Саре постучались полицейские, которые его искали.

— Полагаю, он не хотел вас волновать, — отвечаю я, пытаясь защитить Каина. — И все произошло так быстро.

— Авель… — Сара замолкает, улыбается и начинает снова. — Каин всегда пытался решать свои проблемы сам.

— Да, и смотри, к чему это привело, — бормочет Билл.

— Не обращайте на Билла внимания, — говорит мне Сара. — Он любит Каина как собственного сына.

Каин еще некоторое время будет приходить в себя после операции, поэтому мы идем в буфет. Там, за кофе, мы с Мэриголд рассказываем матери и дяде Каина о том, что случилось. Мэриголд честно признается в своих отношениях с Уитом, объявляет о них, словно на исповеди.

— Нам всем нравился Уит, — подтверждаю я. — Даже Каину. Он всех нас обманул.

— Кажется, он несчастный юноша, — говорит Сара.

Билл утвердительно кряхтит.

Наконец Каин выходит из-под наркоза, и его переводят в палату. Саре и Биллу разрешают его навестить.

Мы с Мэриголд сидим в зале ожидания, не зная, что нам делать.

Когда Сара и Билл возвращаются, Сара говорит нам, что доктор разрешил визит и нам с Мэриголд.

— Он о вас спрашивал, — шепчет она, когда я ее благодарю.

Мэриголд останавливается у двери в палату.

— Я дам вам пару минут наедине, — говорит она, толкая меня вперед. Деликатная, как кирпич.

К Каину подсоединено множество трубок и устройств. Он поворачивает ко мне голову и улыбается, и я едва не падаю от накативших эмоций.

— Анестетик еще не выветрился. — Голос у него хриплый. — Так что не обращай внимания на то, что я говорю.

— Никогда и не обращала, — отвечаю я, сжимая его руку. Из ладони с тыльной стороны торчит катетер, так что я стараюсь его не задеть.

— Мама сказала, вы выжили.

— Да.

Чувствую легкое давление на своей руке.

— Хорошо.

В этот момент входит Мэриголд.

— Мать ты моя! — шепчет она, глядя на Каина. Кажется, она смущена.

Мы тихонько разговариваем. В основном ни о чем. Что тут можно сказать? Я глубоко счастлива. Мне больно от того, что произошло, я не знаю, что будет дальше, но я счастлива. В конце концов приходит медсестра и мягко выгоняет нас с Мэриголд в коридор. Я целую Каина и, выпуская его руку, обещаю, что вернусь. На коже остается след тепла, и я борюсь с желанием вновь до него дотронуться.

Вокруг него начинает суетиться медсестра, с улыбкой проверяя жизненные показатели.

— Господи, как мы проберемся через репортеров? — говорит Мэриголд, пока мы ждем лифт.

Я смотрю на себя — на кровь, испачкавшую куртку и рубашку. Мэриголд тоже в пятнах. Незаметно мы не проскочим. Но сейчас у меня нет сил сражаться с журналистами.

Когда открывается лифт, мы с Мэриголд обсуждаем возможности побега. Поэтому мы не сразу замечаем мужчину, стоящего в углу. Закрываются двери. И мы видим его.

Лео.

Я смотрю на него, сбитая с толку его присутствием:

— Что ты?..

Он улыбается:

— Думал, что буду тебе нужен.

Вопросы для книжного клуба

Когда Фредди, Уит, Каин и Мэриголд в первый раз уходят пить кофе, Фредди упоминает, что так началась ее дружба с убийцей. Кого вы подозревали в этот момент?

Переписка постоянно напоминает нам, что история Фредди выдуманная. Изменило ли это ваше восприятие?

Фредди, Уит, Мэриголд и Каин очень быстро становятся близкими друзьями. У вас был похожий опыт? Какие обстоятельства (помимо выдуманной беды) привели к такой внезапной крепкой дружбе?

Мэриголд настаивает, что «кричат о помощи, и мы слышали, как она кричит». Вы считаете себя ответственными за незнакомцев? Насколько эффективно может помочь незнакомый человек?

Опишите роль соседа Фредди Лео. Как он меняет взгляд Фредди на происходящее?

Как вам кажется, серьезно ли относились персонажи к преследованиям Мэриголд? Что бы вы сделали, если бы похожим образом вел себя ваш друг?

Фредди несколько раз сомневается в невиновности Каина, но никогда не изменяет своего мнения. Откуда, по вашему мнению, исходит такая преданность?

В переписке Лео настаивает, что Ханна должна указать расу своих персонажей, отмечая, что она сильно влияет на жизнь и взгляды жителей Америки. Какие плюсы в том, чтобы явно указывать расу? Какие минусы?

Кэролайн и Уит хотели проверить, смогут ли они подтолкнуть Каина к новым преступлениям. По вашему мнению, что бы произошло, если бы они смогли выполнить свой план? Что подобные эксперименты говорят о нашем отношении к осужденным?

Разговор с автором

Переписка с Лео не только жуткая, но и добавляет еще один слой вымысла к истории Фредди. Как вы пришли к решению обернуть книгу в такую сюжетную рамку?

Честно говоря, когда идея пришла мне в голову, я писала другой роман. Его действие тоже происходило в Штатах. Я живу в Австралии, поэтому, чтобы верно передать все детали, я воспользовалась помощью друга — он тоже писатель и, самое главное, американец, который в то время проживал в США. Мы вели электронную переписку, и он помогал мне, когда мне нужно было изучить какую-нибудь локацию. Мой друг (назовем его Лео) — очень серьезный и скрупулезный исследователь. Он присылал мне не только информацию, но и фотографии, карты и видеозаписи, которые, по его мнению, могли помочь мне сильнее проникнуться местом. В какой-то момент он прислал мне видео с места преступления — в паре блоков от его дома произошло убийство. На видео были в основном автомобили коронеров и полицейские кордоны (никаких трупов), но, когда я упомянула видео в разговоре с мужем, он ответил: «Господи, надеюсь, Лео никого не убивает, чтобы прислать тебе материал». Хмм. Конечно, он никого не убивал, клянусь, но это показалось мне прекрасной идеей для романа.

Так что решение я приняла во время работы над другой книгой. Отложила эту идею подальше, пока не закончила работу. Когда была готова взяться за рукопись, которая впоследствии станет «Женщиной в библиотеке», я знала, что начнется она со слов «Дорогая Ханна…».

Как отмечается в переписке, современным авторам придется решать: включать в роман коронавирусную пандемию или нет. Что вы думаете по этому поводу?

Помимо того что коронавирусная пандемия — это катастрофа мирового масштаба, она представляет для авторов дилемму. Коронавирус стал частью нашей реальности: игнорировать его — это как игнорировать мобильные телефоны и компьютеры. В лучшем случае от упоминания роман устаревает, а в худшем — становится совершенно неправдоподобным.

Учитывая вышесказанное, у авторов есть соблазн писать исключительно про 2019 год. Так можно избежать сложностей, которые COVID-19 привносит в историю. Непросто сделать пандемию малой частью истории и не дать ей захватить фокус. С тем же успехом можно попытаться написать о Франции 1917 года, не превращая книгу в роман о войне. Задача выполнимая, но проблематичная. Более того, пандемия еще не стала частью истории и, возможно, еще долго ей не станет — сейчас нам трудно сказать, чем все обернется. Почти невозможно написать роман о современности, который не устареет за год, а переносить действие в ближайшее будущее, где пандемия закончилась, — это спекуляция.

Тем не менее трудность и рискованность задачи не означает, что ее нельзя выполнить. Сложность, полагаю, состоит в том, чтобы написать о пандемии так, чтобы она добавляла что-то в вашу историю, но не занимала в ней доминирующую позицию, чтобы роман оставался и современным, и всегда актуальным — как через год, так и через десять лет. В «Женщине в библиотеке» я писала о пандемии сквозь призму этой дилеммы. Лео требует ее включить, Ханна отказывается пускать ее в свою книгу, но через них я впустила ее в свою.

Каин становится подозреваемым в убийстве Кэролайн, в частности, из-за своего первого романа. Вы не боитесь, что подобное произойдет с вами?

Ха! Наверняка у всех авторов детективов найдутся очень подозрительные запросы в интернете!

Издавать роман страшно по многим причинам. Книги — это не просто продукт писательского разума. Мы вкладываем в них и наше сердце. Выпускать свою историю в мир и надеяться, что читатели ее полюбят, — это как отправлять своего ребенка в школу и надеяться, что он найдет себе друзей. Это радостно и замечательно, но и пугающе. Ты переживаешь больше, чем мог себе представить, — о плохих отзывах и продажах, но больше всего о том, что читателям может не понравиться.

Арест по подозрению в убийстве меркнет в сравнении с такими переживаниями!

А еще я сейчас понимаю, что, если бы я была убийцей, профессия писателя стала бы прекрасным прикрытием. Столько обычно подозрительных улик я смогла бы объяснить изучением темы для романа.

Вы также являетесь автором серии детективов о Роуленде Синклере. Сильно ли отличается работа над отдельным романом от работы над серией?

В каком-то смысле работа над отдельным романом похожа на работу над первой книгой серии. Случиться может все, что угодно, потому что ты не опираешься на предыдущие части. Каждый персонаж — это тайна, которую нужно раскрыть. Каждый из них должен привлечь внимание читателя, заставить его переживать, и при этом у них отсутствует предыстория. Полагаю, что отдельный роман, в отличие от первой книги серии, в конце концов заставляет попрощаться. Нужно завершить историю персонажей, довести их до момента, когда можно со спокойной душой их покинуть. Писателям может быть тяжело. Они проводят с персонажами сотни часов, переживают с ними всевозможные трудности, так что оставить их сложно. Не удивлюсь, что существуют сиквелы, которые появились исключительно потому, что писатель слишком соскучился по своим персонажам.

Благодарности

История зародилась благодаря письму из Бостона, написанному моим дорогим другом и коллегой Л. М. Винсентом, чьи наставления и поддержку я бессовестно превратила в нечто жуткое. Благодарю тебя, Лерри, за твою щедрость и проницательность.

Первая искорка этой истории получила грант от Культурного фонда «Копирайт эйдженси», который поддерживал мою работу в, мягко говоря, трудный год. Для меня большая честь получить этот грант, и я премного за него признательна.

Рукопись проверяли Майкл Бленкинс, Лит Генри и Роберт Готт в Австралии и замечательная Барбара Питерс в США. Не перестану благодарить вас за ваше время, вашу поддержку, ваши советы и ваш энтузиазм.

Мой блестящий, увлеченный делом агент Джил Марр продвигала рукопись и нашла ей идеальный дом у Анны Майклс и Дианы Ди Биаз в «Сорсбукс». Они вырастили из нее лучшую книгу, которой она могла быть. Спасибо вам огромное за то, что верили в мое произведение, и за ваш вклад в этот роман. Я премного благодарна.

Бет Девени корректировала текст и удостоверилась, что читатели не найдут в нем моих опечаток. Спасибо тебе, Бет.

А затем невероятная талантливая команда «Сорсбукс» превратила мою историю в книгу, которую вы видите перед собой. Спасибо, что взяли ее в руки.

1 «С большой силой приходит большая ответственность» — культовая реплика дяди Бена из франшизы «Человек-паук».

2 На пуантах, или en pointe, — это танцевальное движение, при котором танцор переносит весь вес тела на мыски полностью вытянутых ног.

3 Кейтеринг — это направление в сфере бизнеса общественного питания, отвечающее за предоставление продуктов, напитков и сопутствующего сервиса для различных выездных мероприятий.

4 Спикизи — нелегальные питейные заведения или клубы, в которых подавались крепкие алкогольные напитки во времена сухого закона.

5 Первое блюдо (фр.).

6 Деннис-мучитель — пятилетний мальчишка-непоседа, герой серии американских фильмов и мультфильмов конца XX — начала ХXI века.

7 В Австралии левостороннее движение, а автомобили — праворульные, поэтому героине сложно перестроиться на иной тип вождения.

Продолжить чтение