Читать онлайн Последняя роза Дивеллона бесплатно

Глава первая. Не жди многого

– Не жди многого, и тогда будет легче, – говорила старая бабка Вереск, подслеповато приглядываясь к моей коже и вырывая щипцами очередной волос. – Тиульбы – жестокие и закалённые воины, они не добиваются любви, а приходят и берут, что им надо. А уж повелитель у народа всегда таков, что преумножает эти качества многократно.

– Уй! – пискнула я, когда она уже в сотый раз больно прищипнула кожу.

– Что ж поделать, – вместо извинений говорила она, – если уж самой старой положено собирать молодую невесту. А глаза мои давно потеряли зоркость. Тебя мы берегли, Цветочек, от дурных мыслей, от случайных взглядов, от опасных свиданий, от лишних разговоров, что могли породить никчёмные домыслы… Ни одна из дев Дивеллона так зорко не охранялась, как ты. И если вожаку тиульбов нужна первозданная чистота, какая только может быть на этом свете, он её получит. Дивеллон никогда не обманывает тех, кто готов защитить его от беды. Так повелось издревле, что сила наша не в воинах, а в чистоте. И сейчас тиульбы готовы за тебя отдавать свои жизни, сохраняя их нашим сынам и дочерям.

В комнате было прохладно, а мне приходилось лежать на постели у окна совсем обнажённой, чтобы Вереск не пропустила ни одного волоса.

– Но что будет потом, когда они заберут меня из дома и я останусь на этой суровой земле совсем одна?

– Никто не может этого знать, моя девочка. – Вереск отвернулась, будто ей захотелось кашлянуть, но я-то знала, что она пытается скрыть предательскую слезинку. Ей было меня жаль.

И от этого вокруг сердца сжимался тяжёлый железный обруч.

– Что из себя представляет этот Айволин Дегориан, мне неизвестно, кроме того, что он обещал нам за принцессу Дивеллона свою защиту… Каков он: добр или зол, весел или угрюм, – того не ведаю. Знаю лишь, что у тиульбов женщина, выходя замуж, попадает полностью во владение супруга. И как только опустит муж полог семейного ложа, отныне она должна во всём ему угождать и повиноваться. Даже если будет он жесток, она не смеет никому жаловаться на свою горькую долю. Её же, бедную, осудят первой.

Я тут уже и вовсе всхлипнула, даже не пытаясь сдержать слёз.

– Ну полно, полно тебе, не для того я тебе этого говорила, чтобы ты слёзы заранее лила. – Старуха погладила меня жёсткой рукой. – Хотя лучше поплачь здесь и сейчас. Но как только выйдешь из этой комнаты – больше ни одной слезинки. Никогда. С того момента будешь ты уже не наш Цветочек, Иммериль. Не ты за нами будешь, а мы укроемся за тобой, вся наша долина и люди, её населяющие, когда ненавистные аторхи придут за нашими землями, нашими домами, нашей кровью, – мы все посмотрим на тебя с надеждой.

Аторхи! Одно только слово это внушало ужас в сердца привыкших к миру жителей Дивеллона. Откуда они взялись? Словно однажды выбрались из-под земли и покатились по миру, захватывая всё новые и новые территории. Они не выдвигали требований и не договаривались ни с кем. Словно порождения чьего-то злого умысла, они появились из ниоткуда и не преследовали иной цели, кроме как захватывать и уничтожать. Тёмные лицом и волосами, с дикими глазами и острыми зубами, в битвах они не жалели ни своих, ни чужих. Когда-то они казались далёкой угрозой, отголоски которой доносились до нас с того конца мира. Теперь же они шли по материку, и небольшие отряды были замечены не так далеко от нашей долины.

– Вереск, почему мы не можем закрыть большие ворота и спастись здесь, в долине Сиреневых Роз, заготовить еду, всё необходимое и переждать самое страшное время? Тиульбы, демарфены, иттеросы – все воинственные народы уже объединяются, чтобы дать бой аторхам; так говорили вчера перехожие странники, что пережидали снежную бурю в малом зале. Пока они будут сражаться, мы сможем молиться за них тем богам, которым они служат. Мы будем внушать их воинам храбрость и отвагу, готовить заговорённое вино, заготавливать священные травы и исцелять их раны…

– Потому что не всё так просто, – прервала мои размышления Вереск. – Ты просто ещё дитё малое, хоть и вошла в возраст невесты.

В дверь забарабанили.

– Тиульбы едут! За принцессой!

Обруч на сердце сжался с невыносимой силой. Мне захотелось соскочить с постели, одеться и бежать что есть мочи куда глаза глядят. Кровь прилила к лицу, и Вереск, чувствуя это, сжала крепко мою руку и строго произнесла:

– Держись, Цветочек. От тебя сейчас зависит слишком многое. Глупо думать, что правители живут как им вздумается, в угоду своим капризам и пожеланиям. Одним своим рождением вы уже должны. Должны людям, которые ждут от вас защиты. И ты должна. У тебя было много времени жить беззаботно, у многих и того нет. А теперь пришло время отдать долг.

– Я не могу. – Я вдруг затряслась мелкой дрожью, как осиновый листочек, когда поняла, что вот-вот меня вырвут из родного дома и увезут в страну, о которой я толком ничего и не знаю.

– Можешь! – грозно прикрикнула на меня Вереск. – И будешь. Будешь тёплым воском и сладким мёдом для Айволина, пока есть угроза для Дивеллона. Будешь улыбаться и мыть ему ноги.

– Я принцесса Долины! Я не буду никому мыть ноги!

– Тогда ты обречёшь нас всех на мучительную смерть. Ложись, я ещё не закончила!

– А-а-а-а! – Я топнула ногой, но, повиновавшись, улеглась назад, пока дневной свет позволял моей троюродной бабке разглядеть хоть что-то, иначе она истыкает меня щипцами наугад.

Глава вторая. Достаточные доказательства

– Вереск, Цветочек. – Малышка Мидара стучала кулачками в дверь. – Впустите!

– Чего тебе? – Старуха, которая прикалывала к моей голове тонкую золотую сеточку, закрывающую лицо, распахнула дверь.

– Там все вас ждут уже так сильно, что не могут. Владыка Иммерион устал глядеть то и дело на двери.

– Ай, сломалась булавка! – недовольно проворчала Вереск. – Мидарка, сбегай в мою комнату, принеси, только такие нужны. К этой вуали другие не идут. А хотя… Ты не найдёшь, я сама. Подождут, никуда не денутся. Не простолюдинку собираем всё-таки, а принцессу Священных Земель.

Она тяжело зашагала из комнаты, иногда издавая тяжёлые вздохи и причитания.

Мидара, шустренькая и пресмышлёная девчушка, которой было ещё лет пять до того, чтобы заневеститься, вдруг шлёпнулась передо мной на коленки и обняла за ногу:

– Цветочек, миленькая, не ходи туда, уж лучше помереть! Вот, вот, на… Я принесла тебе. – Она вынула из кармана маленький золотой кинжальчик в крошечных ножнах, пригодный разве что для очистки яблок от кожуры. – Вот, не смотри, что он маленький, он очень острый. Не надо тебе замуж… Не надо туда!

– Да что такое-то? Отлепись уже от моей ноги, малышка! Я ж не могу не выйти! – попыталась я её успокоить, принимая в руки ножны.

– А то! Я недавно узнала от Шиялки, что помогает на кухне посуду мыть… про замуж! У них младшая кухарка на днях вступила в брак с селянином, и Шиялка им вина понесла в опочивальню, да замешкалась по дороге: там котёнок мяукал, она его побежала изловить… А когда донесла кувшин…

– Да что ж ты узнала?! – воскликнула я в нетерпении, думая, что хуже моего положения уже не сыщешь.

– А то, – торопливо зашептала Мидара, с ужасом заглядывая огромными карими глазищами в мои глаза, – что на брачном ложе происходят ужасные вещи. Как только мужчина ложится с женщиной на постель, между ног у него вырастает палка… Вот такая! – Она развела руки в стороны. – И он начинает этой палкой жену свою колотить так страшно, что та плачет и кричит! Я не хочу, чтоб тебя били палкой, ты такая хорошая. Ты со мной и в башенки играла, и песенки сочиняла, венки научила плести по-хитрому.

– Может, это не у всех так, может, селянин тот кухаркин хворый какой? – испуганно переспросила я.

– У всех! – зарыдала Мидарка, размазывая слёзы по щекам. – У всех! Шиялка спрашивала у своих, те посмеялись над ней, но рассказали!

Тут уже я не выдержала и тоже заревела.

– Это что здесь деется? А ну, иди отсюда, – заругалась вернувшаяся с золотыми булавками Вереск. – Скажи, что скоро выйдет невеста!

Застав нас с Мидаркой ревущими навзрыд в объятиях друг друга, она совершенно вышла из себя.

– Несправедливо это! – выкрикнула девчушка старухе, поднимаясь на ноги и утирая мокрый нос рукой. – Почему она должна за всех страдать? Нечестно!

– А ну, кыш! – прикрикнула на неё моя прабабка и заворчала: – Всё сбили, волосы порастрепали… Это что ж произошло тут?

– Ничего, – ответила я, глядя безжизненным взглядом в стену и сжимая в руках украшенный янтарными бусинами кошелёчек, в который припрятала Мидаркин подарочек.

– Про слёзы помни!

– Угу.

***

В большом зале на высоком серебряном троне, украшенном искусными цветами из драгоценных металлов и камней, восседал правитель Священных Земель, владыка долины Сиреневых роз, род которого шёл аж от светлых ведов, что владели тайными знаниями. Долина же и была последним оплотом в мире, где бережно сохраняли крупицы древних знаний. Был владыка Иммерион мрачен, как никогда, ведь за всю долгую жизнь было дано ему всего три дочери и ни одного сына. И двум старшим дочерям судьбой было начертано рано покинуть этот мир и отправиться в царство спящих цветов. Две глубокие борозды печали и горя пересекали его лоб, и сейчас уже почти наметилась третья. Младшую, самую позднюю дочь, Иммериль, он так рьяно берёг от внешнего мира, что и вовсе не думал, что когда-то отдаст её в руки чужого мужчины.

Пятеро тиульбов стояли напротив трона, все как на подбор высокие и широкоплечие, с лицами, заросшими жёсткой щетиной за время пути в Долину роз, – и то, что видел он, ему не нравилось.

– И кто же из вас Айволин Дегориан? – нахмурившись, спросил он, понимая, что ни один из прибывших чужеземцев не имеет знаков власти на своей одежде.

Темноволосый тиульб с Т-образным шрамом на левой щеке сделал шаг вперёд и взял слово:

– Король тиульбов Айволин Первый сейчас возглавляет отряды, что бьются с аторхами у подножия Лысой горы на границе Демарфы и Солоса…

– Как зовут тебя? – прервал его король.

– Килиан Борх, ваше величество. Я правая рука короля, и только мне он доверил сопроводить вашу дочь в Излаумор. И это лично отобранные мной закалённые и опытные воины, которые обеспечат принцессе безопасность в пути. – Он указал на других четверых воинов.

Иммерион поднялся на ноги и, поддавшись порыву гнева, воскликнул:

– Я отдаю Дегориану, простолюдину, силой и хитростью заполучившему трон тиульбов в свои руки, самое ценное, что осталось у меня и моего народа, последнюю розу Дивеллона, а он не утруждает себя лично явиться за ней? Какое оскорбление! В Иммериль течёт кровь ведов и многих поколений королей Долины! И ваш безродный властитель должен ценить оказанную ему честь!

Борх при этом не выказал ни малейшего замешательства или попытки оправдать своего правителя, более того, он проявил ещё большую наглость, произнеся:

– Мы можем оставить вашу дочь вам, владыка Иммерион, и сейчас же покинуть Долину Роз. Мы можем перед этим даже принести свои извинения. Но когда у ваших ворот встанет орда аторхов, ни один тиульб не придёт вам на помощь. Надеюсь, вы тоже это понимаете.

При этих словах он легко коснулся широкой ладонью рукояти меча, что висел у него на поясе.

– … Дегориану, простолюдину… – донеслись до меня, стоявшей за дверями зала, слова отца.

Меня отдают простолюдину! Обычному человеку! Принцессу Дивеллона – простолюдину!

Кровь прилила к лицу. Вереск дёрнула меня за руку и открыла двери, буквально втолкнув меня внутрь.

– Преклоните колени и опустите глаза, тиульбы, – не меняя своего ворчливого тона, но гораздо громче обычного сказала она. – Идёт та, на кого вы не достойны бросить даже одного взгляда.

В серебряном длинном платье, окутанная золотой сеткой с головы до ног, я ступила в комнату, сохраняя величие поступи и прямую спину.

Пятеро мужчин не пали ниц, но склонили головы в знак уважения невесте своего короля.

Отец приблизился ко мне и крепко обнял, сказав на ухо лишь: «Прости меня, дочь».

– У тебя не было выбора, я знаю, – ответила я тихо, до конца не веря своим же словам. Неужели правда другого пути не нашлось?

Вереск распорядилась вынести многочисленные свёртки, корзины и сундуки с моими вещами и приданым, но Борх и тут вмешался:

– В Излауморе есть всё, что понадобится госпоже, она не будет ни в чём нуждаться, но поедем мы налегке. Чем меньше будет внимания к процессии, тем безопаснее для её высочества. Но для начала я хотел бы убедиться, что мы забираем с собой именно королевскую розу, а не простой полевой цветок. Поднимите вуаль, принцесса! – обратился он ко мне.

Я выждала паузу, чтобы наглец не думал, что я буду выполнять все его пожелания сию секунду, тем более подобного оскорбительного рода. И взглянула на отца: тот медленно кивнул мне, прикрыв глаза. Тогда я неторопливо взялась одной рукой за край вуали, которую Вереск с таким тщанием прикрепляла к волосам, другой – вынула заколки. Золотая сеть упала к ногам, открыв взглядам густые локоны светло-сиреневого оттенка, точно такого же, что имели розы из нашего сада. Они, как и я, были последними в мире из тех, кто хранил в себе отголоски рода первых светлых ведов.

– Достаточное доказательство? – спросил отец Борха.

– Более чем. – Он невольно склонил голову, поражённый увиденным.

Глава третья. Неожиданная встреча

Зима в моей родной Долине отличается от зимы в остальном мире. Я знаю это по рассказам тех, кто был в других государствах. Наша зима особенная, она не обижает живых существ. Ни один человек не замёрз насмерть в Долине Сиреневых Роз. Бывает, что вода в деревянной кадке, которую забыли занести в дом, промёрзнет на всю толщину, да так, что кадка потрескается; а выпивоха, что перебрал вина в питейной и улёгся посреди улицы, утром встанет, отряхнётся и, поёживаясь, побредёт домой. Говорят, что она не трогает только своих, но ни об одном замёрзшем у нас чужаке мне тоже слышать не доводилось.

Тиульбы притащили к Великому дому уродливую одноместную повозку, которая выглядела так убого, что даже глядеть на неё мне было оскорбительно. Моя собственная зимняя колесница, обитая мехом, с подножкой из резного тиса, стояла неподалёку, затейливо украшенная, лёгкая, изящная, тёплая.

Но Борх был непреклонен и здесь. Что толку от хвалёных закалённых воинов, если они то и дело приговаривают о какой-то опасности? Неужели тиульбы так трусливы?

Перед тем как мне ступить на подножку этого чёрного сундука, годного больше для перевозки прогорклого масла, чем людей, старая Вереск не выдержала и схватила Борха за рукав:

– Позволь мне с ней поехать! Я не доставлю хлопот, вы меня даже и не заметите!

Но тот, не меняя интонации, ответил, как и прежде на все просьбы, своё одинаковое «нет».

Тогда Вереск выкинула вовсе удивительную штуку, которой никто от неё не ожидал. Она ловко вынула из моей головы золотую острую шпильку, слегка задев кожу, и оцарапала ей руку Борха, который занимался тем, что распрягал свою лошадь, чтобы поставить её в пару с той, что повезёт мою колесницу. Тот от неожиданности дёрнул локтем и ударил старуху в грудь. Вереск отшатнулась, и её подхватило на руки несколько человек. Я не сдержала крика ужаса и подбежала к ней с тревогой, что тиульб зашиб её насмерть. Много ли нужно дряхлому человеку?

– Ты что творишь, старая? – крикнул Борх, ошалело глядя на неё.

А Вереск старыми, скрюченными пальцами творила знаки, о смысле которых никогда мне не рассказывала.

– Раз не дал мне её сберечь, теперь это твоё дело. Я увязала тебя с ней. Коль с девочкой случится что – твой конец наступит быстро.

– Уезжаем! – крикнул Борх, делая вид, что не принял всерьёз случившееся, но было ясно, что слова Вереск произвели на него впечатление. По крайней мере, я углядела в его взгляде смятение, быстро сменившееся показным равнодушием. Но меня с детства учили замечать всё, что можно увидеть глазами. И немного догадываться о том, чего увидеть глазами нельзя.

Народу у крыльца столпилось много: откуда только узнали, что меня выдают за тиульба? Пятеро иноземцев жителям Долины не пришлись по душе. Все видели тяжесть моего положения, ибо это чувство висело в воздухе, словно меч, подвешенный на волоске.

Тем унизительнее было, согнувшись в поясе, проталкиваться внутрь убогой колесницы, где были набросаны меховые одеяла, такими же одеялами меня кто-то укрыл сверху. В ногах у меня стоял небольшой ларец с ведовскими снадобьями (не все из них я понимала и знала) и недавно сорванной сиреневой розой. Мужчины, кроме Борха, ехали верхом. Тот же занял небольшой приступочек на моей колеснице, чтобы править лошадьми.

– Куда везут нашу принцессу? – переговаривались в толпе. – Куда её везут?

Я услышала властный отцовский голос, который призвал людей к спокойствию. Лошади, запряжённые в мою горе-колесницу, тронулись с места. Кто-то запустил камнем в нашу процессию, и тиульб, ехавший от меня по правую руку, громко выругался. Они пришпорили коней. Меня качало, как в очень быстрой колыбели, благо меховые одеяла не позволяли телу больно биться о стенки экипажа. Узкое окошко, больше похожее на бойницу в башенке, не позволяло наслаждаться видами Долины, хотя я надеялась на это последнее утешение, да и света давало ровно столько, чтобы можно было различать: день сейчас или ночь.

Было темно, тесно и безысходно. Казалось, что для меня в этой жизни не будет ничего хорошего. Всадники преимущественно молчали, изредка обмениваясь короткими фразами, касавшимися выбора дороги.

Я постаралась расположиться так, чтобы тело затекало как можно меньше, и, прикрыв глаза, вся обратилась в слух, почти видя четверых всадников, едущих по краям моей колесницы, и пятого, что сидел впереди и правил лошадьми. Через три-четыре шааза* я уже знала, как зовут каждого из них. И различала их голоса по сказанным, пусть даже очень тихо, словам.

В Долине Роз не было воинов, наши мастера не славились умением искусно создавать оружие, в наших питейных не собирались толпы почитателей кулачных боёв. Но всякий, от простого селянина до главного ведуна в храме, понимал, что имя человека может иной раз стать оружием, разящим не хуже меча из закалённой стали. Оно же может послужить средством, сохранившим от падения в объятия смерти.

Даррох, Ворон, Десволин, Туман. И Килиан Борх. Так звали моих сопровождающих. Надо полагать, что двое из них, а именно чернобровый и остроносый Ворон, и Туман, обладатель бороды с большой долей проседи, носили вместо имён прозвища. Даррох и Десволин – родовые имена. Но это не меняло сути.

К вечеру мы покинули Долину, и стало ощутимо холодать. Я закуталась в одеяла так, что наружу выглядывал лишь кончик носа. Как всадники переносили этот холод, укрываясь лишь тонкими шерстяными плащами, для меня было и вовсе загадкой.

Борх скомандовал остановку.

Мне остановка требовалась уже достаточно давно, ведь и принцессы имеют нужды, обусловленные телесными необходимостями. Но как объяснить эту потребность пятерым мужчинам?

Хвала предкам-ведам, Борх велел всем отвернуться, подавая мне руку и помогая выбраться из клетушки, от путешествия в которой у меня, несмотря на все попытки размяться, затекли конечности. И сам также повернул голову в сторону.

Сыскав средь деревьев подходящее местечко, я кое-как справилась с одеялами и юбками, и к большой своей радости, смешанной с изрядной долей унижения, свершила всё, что требуется. Затем расправила сложные одежды в обратном порядке. Впереди меня скрипнул снег под чьими-то шагами. Я подняла глаза и увидела то, что заставило меня оглушительно взвизгнуть. Точнее сказать – того.

Держась одной рукой за голую ветвь дерева, склонив голову, на меня с интересом смотрел человек с тёмно-синей, почти чёрной, кожей и ярко-жёлтыми белками глаз. Одет он был как оборванец. Но и это было бы не так страшно, как его улыбка, обнажившая ряды заострённых, чёрных на вершинках зубов. Вот тогда-то я и завизжала.

– Аторх! – крикнул Ворон.

Глава четвертая. Первые потери

Еле слышно просвистел воздух возле моего уха – это клинок Килиана мелькнул на мгновение серебристым отблеском, в тот же миг Десволин грубо дёрнул меня за локоть, оттаскивая подальше от аторха.

Он, Ворон и Даррох как по команде обнажили мечи, окружили меня с трёх сторон и замерли, напряжённые, как натянутые струны. Туман мягко обходил пятачок заснеженной земли, который мы занимали, вглядываясь в сумеречный лес, который вдруг стал выглядеть жутким и враждебным.

В просвете между плащами Десволина и Дарроха я разглядела, как Борх отпинывает в сторону нечто круглое – голову чудовища? Было страшно и одновременно любопытно: я ведь ни разу не видела ни одного аторха, только слышала о них да ещё видела рисунки, которые передавались из рук в руки и разносились по миру перехожими людьми.

– Едем дальше! Привала не будет! – хмуря тёмные брови, сказал командир нашего маленького отряда.

– Ну, один аторх – не самое страшное, что могло произойти! – сказал самый молодой из тиульбов, русоволосый Десволин, который был истинным исполином и обладал таким широким разворотом плеч, что в шерстяном плаще выглядел просто горой. Я читала в его голосе самонадеянность.

– Только где ж ты видел, чтобы они бродили поодиночке? – Туман, кажется, понимал немного больше и не разделял его спокойствия. – Что-то его приманило.

– А главное, так близко к Долине… – присоединился к нему Килиан. – Напугалась? – Он посмотрел он на меня с долей участия во взгляде.

Почему тиульб решил вдруг, что после происшедшего он может так запросто обращаться ко мне, как к одной из своих низкородных подружек, было неясно. Но, положа руку на сердце, страху я натерпелась большого. Однако их разговор испугал меня сильнее самого аторха: эти страшные твари были совсем близко к моему дому. Кто знает, может быть, жертва моя будет напрасной, и я даже не успею достигнуть Излаумора, прежде чем орда темнозубых монстров… Впрочем, не будем об этом даже помышлять.

Но тиульбам знать о моих страхах было ни к чему, поэтому я повела плечами настолько выразительно, насколько это можно было сделать внутри мехового одеяла, и молча проследовала в свою куриную клетушку на колёсах. Все в мгновение ока расселись по коням, и клетушка вновь покатила. Воины, думая, что я ничего не слышу, переговаривались.

– Видали, какая? – тихо засмеялся Десволин, уверенный, что скрип колёс и цокот копыт заглушают для меня его слова.

– Такое чудо вижу впервые, – ответил ему Туман. – Как будто куколку фарфоровую везём. Дурные у меня предчувствия, ох, дурные…

– И у меня также, – кашлянул Борх.

– А я впервые вижу и девку с сиреневыми волосами, и аторха, который вместо того, чтобы сразу кинуться и разорвать добычу, стоит и любуется на неё, – мрачно подытожил Ворон.

– Даррох, ты чего думаешь? – спросил неугомонный Десволин, у которого вдруг развязался язык.

– Я думаю, что дело наше неблагодарное и шкурами рискуем мы зазря, – со вздохом пояснил рыжий тиульб, который по причине недостатка зубов сильно шепелявил.

– Это почему это?

– А потому как, даже если мы благополучно доставим Айволину невесту в Излаумор, Волчица тут же придушит её. И хорошо, если только её, а не вместе с нашим королём, удумавшим обжениться.

Тут уши напряглись на пределе своих природных возможностей. О какой волчице идёт речь?

– Айна проглотит и не поморщится. Это да, – хохотнул Десволин.

– Заткнитесь уже, – буркнул на них Килиан Борх. – Едем молча. Ждём желтоглазых.

Дальше воцарилось молчание. Под однообразное покачивание и шорох колёс я погрузилась в глубокий сон.

Во сне мне виделись сиреневые розы, цветущие зимой в нашем саду, отец, обнимающий сестёр, которые так и остались навсегда малышками, и Вереск, чертящая охраняющие знаки стоя на крыльце Великого дома.

– Ты больше не Цветочек, – сказала она мне вновь и начертала очередной знак оберега. – Прощай, Иммериль.

Она ушла! Я широко раскрыла глаза с полным осознанием того, что наша с ней незримая связь вдруг лопнула. Удар Борха убил её или Вереск, добровольно передавая ему ответственность за меня, отдала то, что удерживало её в живых?

Что-то было не так. Моя повозка стояла на месте. Негромкое ржание издала лошадь Ворона справа от меня. Я вслушалась и попыталась разглядеть в узенькое окошко хоть что‑то, но стояла глубокая ночь и тьма кромешная. Судя по звуку мягкого приземления, Десволин спешился. Остальные уже стояли на ногах. Тихо-тихо вынул меч из ножен Даррох.

Они чего-то ждут. Я выхватила из кошелька кинжал, казавшийся мне не грознее зубочистки, и сжала его рукой, отчего ладонь накрыла почти всё лезвие.

Ещё мгновение – и послышались топот, рычание и лязг мечей. Глаза разглядели мелькание множества человекоподобных силуэтов. Аторхи! И на этот раз их было много. Коротко вскрикнул Даррох, выругался Ворон.

Моя повозка вдруг начала раскачиваться и повалилась набок, дверцей вниз. Я догадалась, что это сделал силач Десволин, чтобы тварям сложнее было до меня добраться.

Послышался удар, затем ещё один: кто-то пытался пробить дыру в моём убежище. Ещё немного – и внутреннюю обивку повозки разорвал короткий широкий клинок, который с фанатичным упорством увеличивал проём. Тёмная рука пролезла внутрь вслед за клинком, и я в исступлении ужаса стала колоть её кинжалом. Рука исчезла, но следом появились ещё две, которые стали ковырять обшивку, отрывая от неё куски. Наряду с этим кто-то другой продолжал долбить повозку снаружи.

Шум боя не стихал, и в появившийся проём сунул голову, а затем и плечи один желтоглазый. Он потянул ко мне руки и тут же сник, наполовину повиснув в дыре и почти касаясь своим отвратительным лицом моего.

– Жива? – спросил Туман снаружи, и не успела я ответить, как он глухо вскрикнул, и повозка качнулась от навалившегося тела.

Не прошло и половины шааза, как всё кончилось. У меня испарина выступила на лбу и зубы сжались до скрежета от неизвестности: чья взяла?

– Двадцать четыре! – крикнул Ворон, и от этого крика я почти заплакала от счастья. – Тот, на привале, был двадцать пятым.

Повозка снова стала раскачиваться вместе со мной. Ворон и Борх вдвоём с трудом сумели её поднять.

Килиан распахнул дверцу, выясняя, жива я или нет. Небо чуть просветлело.

– Что там? – Ворон заглядывал через его плечо.

– Вроде живая.

Я на четвереньках выползла из повозки и выкатилась наружу.

В окружении тёмных тел на потемневшем от крови снегу лежали не подающие признаков жизни Туман и Десволин. Возле них на корточках сидел Даррох, держащийся за бок.

– Силач и Туман, – хмуро констатировал Ворон. – Даррох, выглядишь погано!

Рыжий тиульб охнул и снял шапку, зажимая ею льющуюся из раны кровь.

– Хвосты Теволены! Держись, шепелявый. – Борх, который и сам-то не отличался цветущим видом, дохромал до него.

Я вернулась в повозку и стала выгребать из неё одеяла в поисках неведомо куда запропастившегося сундучка. Наконец он сыскался. Я трясущимися руками стала перебирать склянки в надежде, что найду нужные. Но глаза отказывались видеть то, что трогали руки. Перебрав содержимое на три раза, я всё же нашла склянку с нужной микстурой и баночку травяной мази.

– Два маленьких глотка. – Я сунула Дарроху микстуру в рот. – Закроет кровь!

Сама, толком не понимала, два ли глотка ему делать или меньше. А может, больше? Назвала какое-то среднее значение, пришедшее на ум. Напитала оторванный, свёрнутый вчетверо лоскут ткани мазью и прижала к ране.

– Сам держи! – Наложила сверху его же разбитую в кровь ладонь. Больше я не знала, чем помочь. Вереск бы знала точно, а я нет.

– Укутайте его потеплее! – велела Борху и присела возле мёртвого Тумана. Смотреть на него было страшно. Бледная Госпожа уже была здесь и баюкала воина в своих объятиях. А вот к Десволину она только протягивала тонкую белую руку, но мужчина не хотел её принимать.

– Десволин, – протянула я его имя, напевно выводя гласные, как будто завела протяжную песню, как учили меня когда-то давно-давно в храме светлых ведов. Учили, а я не особенно слушала, думая, что это всё мне не пригодится: рядом будет отец или Вереск – те, кто наверняка знает, как лучше.

– Десволин…

Бледная Госпожа взглянула на меня обиженно и поджала губы.

По залитому кровью лицу силача пробежала судорога. Закрытые веки дрогнули и чуть приоткрылись.

Я приложила к его губам склянку с микстурой.

– Два глотка. Хотя тебе, наверное, всё же три.

Глава пятая. В Излаумор!

Они изменились – Борх и Ворон изменились в своём отношении ко мне, я это ощущала. После истории с аторхами и спасением двоих товарищей от смерти они будто стали видеть во мне нечто большее, чем просто предмет повышенной ценности, который нужно доставить в Излаумор сохранным.

Раны Борха, к немалому его смущению, я также перевязала, нанеся заживляющую мазь. Для Ворона, у которого плачевно распухло ухо, надорванное острыми зубами одного из монстров, у меня сыскалось другое средство и небольшой ведовской заговор.

Я видела по тому, как крепко призадумался Борх, что задала ему непростую задачу, утяжелив наш отряд двумя ранеными. При этом Десволин выглядел вполне сносно, а вот у Дарроха рана то и дело открывалась и кровоточила, и я спаивала ему по глотку драгоценную ведовскую микстуру.

Оба были слишком слабы для того, чтобы продолжать путь верхом; при этом просить меня покинуть повозку и пересесть на лошадь, предоставив своё место раненым, Килиан Борх не спешил.

Они с Вороном держали тихий совет, переговариваясь у разложенного костра. Я сидела по другую сторону, грея ноги и напевая старинную песню.

Борх не хотел оставлять товарищей ослабевшими в лесу, но и выхода другого не видел. Однако выход сам нас сыскал в виде большого торгового обоза, хозяин которого не с большой охотой, но согласился поделиться за умеренную плату телегой и лошадью. Ведь два тиульбских боевых коня пали во время нападения аторхов. Таким образом наша унылая процессия потащилась дальше. Воистину королевский кортеж!

– Пять калек, одна принцесса! – хрипел Даррох со своего места. – Оставляйте уже нас! Везите скорее невесту Айволину.

– Оставим, не волнуйся, – заверил его Килиан. – Докатим до ближайшего постоялого двора и там оставим.

Так и вышло. Тем же днём ступили мы на земли хозяйственных и миролюбивых кетров и вскоре добрались до крупного постоялого двора. Там Борх позволил всем немного передохнуть и согреться. Волосы мне пришлось по его указанию укрыть широким платком на манер того, как носили замужние кетрянки.

– Не нужно нам привлекать лишнего внимания, – пояснил он. – Не только аторхи могут угрожать невесте короля тиульбов. Врагов у него что звёзд на небе в ясную ночь.

Со двора мы выехали втроём. Ворон – верхом и Килиан – на козлах моего «курятника», запряжённого двумя свежими лошадками.

Даррох и Десволин остались залечивать раны. Причём последний плохо скрывал радость – так ему приглянулась хозяйка двора, с которой он то и дело перемигивался на глазах её возмущённого супруга.

И потянулась бесконечная зимняя дорога с однообразными селениями, изредка попадающимися вдоль большака. Такого густого леса, как на выезде из Долины, больше не встречалось – всё больше поля с невысокими кустарниками.

Я свыклась с холодом, тряской, скромной пищей и темнотой своей повозки и ужасно радовалась каждый раз, как Борх командовал остановку в харчевнях или постоялых дворах. Иногда удавалось даже помыться в деревянной бадье горячей водой и сменить платье.

Я даже привыкла к тому, что моими единственными компаньонами теперь были двое мужчин, не отличающихся благородным воспитанием. Более того, после первой моей встречи с аторхом эти двое больше не отворачивались от меня ни при каких обстоятельствах. Надо ли пояснять, насколько сильные неудобства и моральные страдания это влекло за собой? По этой причине я очень мало пила и почти ничего не ела.

На дороге нам часто встречались следы диких животных, пару раз я видела в крошечное оконце цепь из волков, трусящих друг за другом в редколесье, но нападать хищники не рисковали, по крайней мере днём. Аторхи до этих мест ещё не добрались, и Ворон с Борхом иногда рассуждали о том, что же могло занести столь крупный отряд к границам Священных Земель, где мы с ними столкнулись. Воины полагали, что те оказались там неслучайно и преследовали некую цель.

На пятый день нашего путешествия Борх остановил лошадей, спешился сам и открыл дверцу повозки, знаком приглашая выбраться из неё. Что я и сделала, зябко кутаясь в одеяло и оглядываясь по сторонам.

Мы встали на перекрёстке возле огромного чёрного валуна, вид которого произвёл на меня тягостное впечатление.

– Здесь начинаются земли тиульбов, – гордо пояснил Килиан. – Подумал, что вам будет интересно посмотреть на границы будущих владений.

При этом Ворон почему-то насмешливо фыркнул.

Унылый пейзаж наводил лишь тоску: на дороге – грязь, на обочинах – снег. Да ворона каркает на одинокой ели.

– Камень предков. – Борх низко поклонился валуну и коснулся его указательным и средним пальцами, что-то бормоча себе под нос. То же самое сделал Ворон.

Видно, и у таких неотёсанных вояк есть свои традиции.

– Попросите у него покровительства и помощи, может, внемлет – кто знает, – сказал мне Борх, а Ворон взглянул на него уж больно выразительно.

Я, больше для того, чтобы не оскорблять Борха, по их примеру уважительно поклонилась чёрному исполину и приложила к холодной поверхности два пальца. В тот же миг короткими вспышками перед глазами замелькали картины прошлого и будущего: русоволосый мужчина в окровавленном доспехе вынимает меч из ножен, Вереск чертит в воздухе защитные знаки, женщина в мужской одежде хищно улыбается, а затем хохочет мне в лицо; и Килиан Борх, по белой рубахе которого расползается красное пятно крови. Сиреневая роза брошена на снег. А ещё аторхи. Огромное войско аторхов усыпало целую равнину меж скалами. Они будто замерли в ожидании приказа к действию. Но кто отдаст этот приказ? Фигура постоянно ускользает и прячется от моего взора за камнями.

– У неё припадок! – донёсся до меня возглас Ворона.

Борх повёл ладонью перед моими глазами. Я отшатнулась от камня, пытаясь справиться с эмоциями, как из ушата свалившимися на меня разом.

– Ведьмоватая! – тихо сказал Ворон. – Камень заговорил с ней.

– А раз заговорил, значит, принял, – утвердил Борх.

– Ну-ну, – хмыкнул его собеседник, усаживаясь на лошадь.

Пара пушистых снежинок спланировала мне на ладонь.

Борх усадил меня в коробок, уведомив:

– Пара дней хода до Излаумора. Надеюсь, наш король уже вернулся из похода.

***

Аторхи вновь появились словно из ниоткуда. И вновь ночью. К утру мы должны были быть уже в твердыне тиульбов, но я проснулась оттого, что лошади, нещадно подстёгиваемые Борхом, так понесли повозку, что меня мотало в ней, как горошину в стакане.

Ни Борх, ни Ворон не надеялись выстоять в этой битве вдвоём против пары десятков желтоглазых чудовищ. Призрачный отблеск спасения грезился лишь в образе наших порядком подуставших лошадок.

Ворон пришпорил своего вышколенного коня и стрелой полетел к Излаумору за подмогой. По тому, как Борх чуть сбавил ход, я поняла, что мы выиграли немного времени у пеших аторхов, но повозка вдруг подпрыгнула на месте, проехала немного вперёд и встала, завалившись набок.

– Колесо! – выкрикнул Борх. – Нужно выбираться.

Я сгребла ларец со снадобьями и попыталась открыть дверцу. То же самое снаружи пытался сделать Борх. Но злополучный «курятник» не открывался даже на треть.

Килиан хоть и был крепкого сложения, но всё же мощи имел меньше, чем силач Десволин, который один мог ворочать этот коробок, прилагая лишь небольшое усилие. Кое‑как всё же он приподнял край повозки, дав мне пару мгновений на то, чтобы выбраться из неё.

Одна лошадь вырвалась из упряжи и убежала. Вторую Борх сам ловко распряг и почти забросил меня на неё.

– Она вынесет двоих? – испуганно спросила я, понимая, что эта лошадка была из простых полевых работяг, каких мы взяли на постоялом дворе.

Борх, ничего не говоря, в ответ сунул мне в руки поводья и хлопнул лошадь по боку.

– Ну! – прикрикнул он животному. – Не сходи с дороги! – это предназначалось уже мне.

И лошадь помчалась. Руки онемели от холода, платье в тот же миг промёрзло до нитки, я даже не могла повернуться и увидеть, что там с Килианом. Просто мчалась куда-то вперёд, в снег и стужу.

В какой-то миг мне показалось, что даже слёзы на щеках замёрзли и превратились в застывшие льдинки.

Лошадь несла меня вперёд неизвестно сколько времени, пока уши не стали различать топот и людские возгласы.

Мою спасительницу поймали под уздцы, остановив, а затем чьи-то руки аккуратно стащили меня с седла и понесли. Сознание моё закрутилось и полетело в бездну.

Очнулась я, лёжа в тёплой постели, от страшной боли, что пронзала кисти рук и стопы.

– Она не могла разжать поводья, – говорил мужской голос. – Надеюсь, руки и ноги останутся при ней?

– Должно быть так, ваше величество. В любом случае на способности к деторождению это не должно сказаться, – отвечал ему второй, более низкий.

Я приоткрыла веки. Рядом с постелью, подперев кулаком подбородок, сидел мужчина в кольчуге, надетой поверх белой, покрытой бурыми пятнами рубахи. Серо-зелёные глаза пристально изучали меня.

– Ну, здравствуй, невестушка, – сказал он, завидев, что я пришла в себя.

Глава шестая. Ужин с женихом и не только

В комнате было жарко натоплено. Каминная труба аж гудела от созданной огнём тяги.

Я, к большому ужасу, обнаружила, что лежу совершенно голой под тонюсеньким покрывалом, которое не скрывает ни малейшего изгиба моего исхудавшего за время путешествия к Излаумору тела.

– Шёлк из Иттероса, – неверно расценил мой интерес к покрывалу новоявленный жених. И добавил: – Будущая королева тиульбов достойна жить в роскоши.

В зажиточных домах Долины иттеросский шёлк висел в домах в качестве занавесок, так что меня, скорее, удивило, что он считает этот не такой уж и редкий материал роскошью.

Я стыдливо натянула покрывало до самого подбородка, чтобы не сверкать хотя бы обнажёнными плечами.

– Не волнуйся, Иммериль, – засмеялся он, – всё, что требуется, я уже разглядел.

Святые отцы-веды! Да сколько ещё жизнь будет меня испытывать этими постоянными унижениями?

– Меня зовут Айволин Дегориан, как ты уже догадалась. Именно ко мне ты так долго добиралась столь опасным путём. Прости, но появление двух крупных отрядов аторхов рядом с нашей твердыней и Долиной стало полной неожиданностью для всех. С остальными опасностями Борх должен был справиться без особенных затруднений.

Пока он произносил это, у меня было время как следует его рассмотреть.

Король был крепким и, насколько я могла предположить, высоким, как и те тиульбы, которых я уже знала. Наверное, это было отличительной чертой их народа.

В воображении, маясь от безделья в тёмном «курятнике» на колёсах, я так часто рисовала себе малоприятное и грубое лицо, какое обязательно должен был иметь «хитрый простолюдин», как его назвал отец, что была уверена: так оно и будет.

Стеснённое положение добавляло этому образу всякий раз, когда я думала о суженом, ещё и ряд других неприятных черт. В итоге жених мой по ожиданиям должен был быть немногим красивее аторха, старым и обязательно дурно пахнуть.

Конечно, спрашивать у сопровождающих о пригожести Дегориана было бы верхом глупости и потерянного достоинства.

Однако настоящая внешность Айволина привела меня в замешательство. Вопреки моей разбушевавшейся фантазии, он был достаточно молод, имел мягкие черты лица, волосы средне-русого цвета, остриженные коротко. И честно было бы признать, что он был привлекателен. Для многих женщин наверняка он был привлекателен. Я же незаметно потянула воздух ноздрями, чтобы уловить доказательство правоты своих изначальных представлений, но ничего не ощутила. В голове зрели вопросы, которые хотелось бы прояснить.

– Могу я задать два вопроса? – сказала я, приподнявшись на локтях с подушки, потому что задавать вопросы лёжа было крайне неловко. И тут же смиренно улеглась назад: шёлк из Иттероса – ужасно скользкая штука.

Дегориан склонил голову в знак одобрения.

– Килиан Борх жив?

– Первый вопрос, который мне задаёт невеста, – и связан с другим мужчиной? – Айволин поднял бровь, выказывая раздражение.

А ведь я не имела в виду ничего предосудительного, кроме беспокойства за человека, благодаря которому осталась жива на этой дороге.

– Однако, не самое приятное, что может быть, – протянул он, но всё же ответил: – Жив. Второй вопрос? Если про Ворона, то он живее всех живых.

– Нет. Если бы аторхи разорвали меня в дороге или я бы, к примеру, замёрзла насмерть… Вы бы выполнили свои обязательства перед Долиной?

Айволин сцепил руки замком на коленях и покрутил головой, словно разминая шею.

Для меня эта пауза уже сама по себе послужила достаточным ответом. Значит, благородства ожидать от короля тиульбов было напрасным. Я отвернулась к окну, большей свободы движений позволить себе не могла.

– Уговор был таков, – произнёс он наконец. – Я женюсь на принцессе Дивеллона, и тиульбы гарантируют свою помощь Священным Землям. Свадьбы пока ещё не было.

Стало больно и тревожно. Лучше бы он оказался старым уродливым аторхом, но однозначным и честным в своих действиях и обещаниях, чем человеком с лисьими глазами на приятном лице.

– Значит, после свадьбы мне и умирать можно? – вырвалось у меня с негодованием.

– Приятно было побеседовать. – Дегориан поднялся, оставив мой возглас без ответа. – Мы договаривались на два вопроса. Встретимся за ужином.

Мне послышался запах кожи от ножен и ремня и слабый аромат древесного мыла, который возник, когда он вставал. Ничего неприятного, за исключением первого впечатления, осадком упавшего в душу.

Дегориан вышел, я осталась одна в комнате и сделала глубокий вдох, собираясь на выдохе хорошенько проплакаться, но в дверь постучали и, не спрашивая разрешения, вошли.

Перед глазами возникла женщина в тёмном длинном платье с убранными в низкий пучок тёмными волосами. В руках у неё была одежда для меня, она тут же заговорила:

– Меня зовут Тара, я слежу за многими вещами и порядком в Твердыне Излаумор. Если вам что-то нужно, вы всегда можете обратиться. Позвольте помочь вам одеться…

– Тара, – быстро произнесла я, чувствуя, что ноздри уже предательски подрагивают. – На половину шааза оставь меня одну.

– Но…

– Быстрее! – крикнула я почти зло. – И в следующий раз жди разрешения, чтобы войти.

Тара поджала губы и вышла, громко топая ногами в тяжёлых башмаках.

Я же с чистой совестью излила в рыданиях весь испуг, разочарование, обиду на жизнь и дикую боль от обмороженных рук и ног. Сейчас бы ведовские мази и микстуры: унять боль и успокоиться. Вереск велела вовсе забыть о слезах. Наверное, когда-нибудь это у меня получится.

Когда Тара постучала вновь, я сидела на постели уже с сухими глазами.

– Это платье для ужина, – пояснила она, расправляя нечто незамысловатого кроя и тяжёлой ткани на кровати. – С волосами тоже пока я вам помогу. В Твердыне сейчас немного женщин. Король приказал сыскать вам какую подходящую девушку из ближних деревень для компании и помощи. А пока что я буду. Тем более пока пальцы ваши не зажили.

Тара, хоть и не выказывала дурного отношения, мне не нравилась. Да и всё в этой комнате мне не нравилось. Тёмное дерево во всей мебели, чёрный, закопчённый камень в отделке стен, если можно эту кладку назвать отделкой. Ни малейшего стремления приукрасить этот примитивный и чересчур простой быт. Небольшое окно, пропускающее так мало света, что всё время живёшь в сумерках.

Платье, что она мне принесла, больше ощущалось как доспех. Плотное и закрытое спереди, оно слишком открывало спину сзади. Доспех, в котором нельзя поворачиваться к врагу спиной.

– Так принято у вас? – поинтересовалась я, указав на это Таре.

– Только у высокородных жён, – с готовностью ответила та.

– Но я ещё девица.

– Вы уже невеста.

Она аккуратно коснулась моих волос щёткой и не удержалась – потрогала прядь пальцами.

– Тара, мне бы их вымыть…

– Не сейчас. – Она сделала скорбное лицо. – Такая густота не высохнет к ужину, даже у камина. В обеденном зале всегда прохладно. А король не примет опоздания. Он обещал показать вас вельможам. Я заплету вам косу.

В полумраке свечей и отблесков камина отражение в зеркале показало чужую меня. Строгость тёмного платья, как оказалось, непривычным образом подчеркнула белизну кожи и редкий цвет волос. А фигура из болезненно-худощавой стала выглядеть очень изящной.

– Оно идёт вам даже больше, чем… – начала говорить, но прикусила язык Тара. – Я провожу вас в обеденный зал.

Ещё и платье с чужого плеча!

– Чем кому? – Я не стала делать вид, что не заметила эту оговорку.

Но Тара вообще перестала разговаривать со мной. Ноги пострадали меньше, чем руки, но всё равно шаги давались мучительно. К концу третьего коридора я стала позволять себе держаться за стены, то и дело прикрывая глаза.

– Ещё немножечко, – сочувственно приговаривала женщина, но помочь ничем не могла. – Вам бы отлежаться ещё немного. И что на него нашло? Молчу, молчу, – добавила она себе под нос.

Обеденный зал, как и всё, что я успела увидеть в Излауморе, отличался аскетичностью убранства. За длинным столом сидели с пару десятков мужчин и всего несколько женщин в платьях, подобных моему. Айволин сидел во главе его, переодетый в свежую рубаху и без кольчуги, на голове его красовалась узкая золотая корона с редкими острыми зубцами. Место подле него пустовало. Мне же отведён был стул на противоположном конце стола, напротив его величества.

Стоило лишь войти в зал, как взоры всех разом устремились на меня. Дегориан первый же впился в меня взглядом так, что по спине – то ли от холода, то ли от этого взгляда – пробежала вереница мурашек. И всё то время, пока я очень медленно и осторожно ступала по каменному полу к своему стулу с высокой деревянной спинкой, ни один человек не опустил глаз. Должно быть, я для них была чем-то вроде чудной диковины, а чувства достоинства и такта тиульбам были незнакомы.

Одно лишь немного скрасило этот момент: Борх был здесь же. Я не сразу поняла, что человек с ободранным носом и повязкой на голове – это он, но когда признала всё же, стало чуть легче: хоть одно знакомое лицо среди толпы чужаков.

– Соратники мои. – Дегориан поднялся. – Прошу приветствовать мою невесту, дочь владыки Священных Земель и Долины Сиреневых Роз Иммериона, Иммериль, принцессу Дивеллона.

Присутствующие разом встали и коротко наклонили головы. Я наклонила голову в ответ. И задумалась: садиться ли мне первой или ждать, пока король сядет? В Долине женщинам полагалось занимать места первыми.

Но Дегориан первым плюхнулся на стул и милостиво повелел:

– Приступайте к трапезе!

Тогда уж мне пришлось садиться почти одновременно с остальными.

Есть, не привлекая к себе внимания неуклюжими действиями, я не могла, поэтому ограничилась лишь тем, что двумя ладонями аккуратно брала кубок и отпивала иногда лёгкий хмельной напиток на меду и хлебе.

Но как только ужин вошёл в самый разгар, двери зала оглушительно стукнули, и дробь быстрых шагов эхом отзвучала по полу. Статная светловолосая женщина, одетая в мужскую одежду, уверенно прошагала мимо меня, подвинула спинку стула, пустовавшего рядом с королём, и села.

Стук приборов в одно мгновение смолк. И я заметила, как по лицу Дегориана пробежала тень. Женщина же, ничуть не смущаясь, уставилась на меня и стала разглядывать, склонив набок голову. Я подняла глаза и посмотрела на неё открыто, стараясь выглядеть безмятежно и не выдать волны смятения, что уже вовсю разливались в душе.

Она была старше меня, но имела яркую красоту: фигурный изгиб губ, чуть вздёрнутый нос и, самое притягательное, уверенный взгляд. В нём без труда читалось, что в Излауморе она привыкла чувствовать себя полноправной королевой.

– Вот какая, значит, невеста у нас! – проговорила нахальная незнакомка с лёгкой улыбкой. – Такая хорошенькая, такая маленькая!

– Айна, сегодня тебя здесь быть не должно. – Король поднял бровь, сделав вид, что увлечён разрезанием куска мяса в тарелке на множество маленьких кусочков. Как я успела заметить, по тому, как поднималась эта бровь, можно было судить о степени его неудовольствия.

– А почему? – наигранно воскликнула та. – Почему обычно я здесь, на этом месте, – она стукнула ладонью по спинке своего стула, – а сегодня вдруг мне нельзя и поужинать с друзьями?

– Айна, все разговоры потом. Сейчас выйди, – процедил с угрозой в голосе Айволин, в конце фразы перейдя во что-то, больше похожее на рык.

Я же сидела как натянутая струна, уже не понимая, куда направить взгляд.

– Хорошо. – Айна осушила кубок одним глотком, поднялась со стула и медленно пошла вдоль стола.

– А что вы вдруг не смотрите на меня теперь, а? – спрашивала она мужчин и женщин, что были здесь. – Ты, Дьолин, почему не сказал, что у нас гости? Или ты, Мирвин? Килиан, ну ты-то куда? А, я забыла, ты её и привёз… Малость подрали тебя аторхи, а лучше б убили!

– Айна! – Король стукнул по столу кулаком.

– Ухожу! Потому что противно мне с вами здесь быть…

Она медленно и грациозно покинула зал, напоследок распустив пышные, но не особенно длинные золотые волосы по плечам и выкрикнув:

– Не сиреневые! Не принцесса! Виновата!

Хлопнула дверь. Повисла напряжённая тишина.

– Ужинаем! – сказал Айволин и первым вернулся к тарелке.

Спустя пару мгновений он бросил приборы на стол, пробормотав какое-то ругательство, поднялся из-за стола, вынудив всех сделать то же самое, и размашистыми шагами покинул зал.

Всем было очевидно, что король тиульбов Айволин Дегориан, только что провозгласивший меня своей невестой, отправился догонять светловолосую женщину в мужских штанах по имени Айна.

Физическая боль сыграла на этот раз со мной положительную шутку. Мне больно было лишний раз удивляться и слишком много размышлять, например, о том, зачем ему вообще сдалась принцесса Дивеллона и каково же будет моё и без того унылое положение здесь после замужества.

Глава седьмая. Хорошие знакомые

Тиульбы едят много мяса – вот что я поняла за время этого отвратительного, болезненного и унизительного ужина. Помимо десятка разновидностей мясных блюд, на столе присутствовал лишь один вид хлеба из муки грубого помола, совсем немного разновидностей тушёных овощей и сыр. Интересно, а сладости у них есть?

Дегориан поставил всех присутствующих в неловкое положение. Мы не могли покинуть зал, не дождавшись его, это было недопустимым, при этом отсутствие короля затягивалось.

– Позвольте мне обратиться к вам, принцесса, – негромко заговорила со мной вдруг женщина с веснушчатым лицом, показавшимся мне хотя бы не отталкивающим. Я подняла на неё глаза и согласно наклонила голову, гадая, что же ей от меня нужно.

– Мне кажется, вы испытываете некоторое затруднение с приборами и едой, и, если вы не сочтёте это наглостью, я могла бы вам помочь. Меня зовут Флора.

Как я догадалась, мужчина, что сидел рядом и взглянул на неё с откровенным неодобрением, был супругом Флоры.

– Я буду вам за это очень признательна, – ответила я ей с благодарностью хотя бы за проявленное участие. – Но только если это не принесёт вам неприятных последствий.

Флора поняла мой намёк и, глянув мельком в сторону мужа, заверила спешно:

– С этим я справлюсь.

Она подвинула свой стул ко мне поближе и стала отрезать ломтики еды, накалывать их на вилку и отправлять мне в рот. Как это выглядело со стороны, я даже боюсь предположить – наверное, ужасно. Но святые веды, лишь только когда еда оказалась у меня во рту, я поняла, как же была голодна.

– Это сейчас я ношу родовое имя Риульба, а в девичестве я была Флорой Даррох, – тихо сказала она, подавая очередной кусочек. – Мой брат…

– О! – Я поняла, к чему она клонит, и расценила это как упрёк тому, что её брат получил страшную рану из-за меня. – Мне очень жаль. Но я думаю, что он поправится.

– Я очень вам благодарна, – зашептала она вопреки моим опасениям. – Мне сказали, что вы не пожалели на него чудесного средства…

И кто же тебе рассказал, интересно? Я глянула на Борха, который с аппетитом ел и живо переговаривался с человеком, сидевшим рядом. Перевела взгляд на Флору: теперь её сходство с Даррохом казалось очевидным.

Моё чуткое ухо уловило гулкие шаги за дверьми.

– Ну всё, достаточно, – проговорила я женщине, – возвращайтесь скорее к мужу.

Она быстро сообразила, чем вызвана моя торопливость, и вернулась на место.

Когда Айволин вошёл в зал, порядок за столом ничего не нарушало.

До конца трапезы король ни разу не задержал на мне взгляда. И как ему это удавалось, учитывая, что наши стулья располагались ровно друг против друга?

А после до опочивальни меня почти донесли Тара и Флора, ухватив под руки. Я не чувствовала в себе никаких сил, чуть не плакала от того, как замёрзла голая спина, и готова была полжизни отдать за одно своё меховое одеяло из «курятника».

Флору я попросила зайти на следующий день, мне казалось, что она может мне прояснить многие вопросы. Тара позднее занесла мне одеяло потеплее и подтопила камин, а затем, посоветовав запереться изнутри, отправилась к себе.

Я блаженно улеглась, разморённая теплом и потрескиванием огня, и, уже погружаясь в сон, услышала лёгкий стук в дверь.

– Кто? – настороженно спросила я. Но вместо ответа стук повторился.

Нет, нет, я не была готова выбираться из постели. Стук возобновился настойчивее.

Я горько вздохнула и отправилась открывать. За дверью была тишина и темнота. Мне вдруг стало страшно, и я заторопилась закрыться изнутри, но разглядела что-то на полу.

– Не может быть! – невольный возглас вырвался из груди.

Ларец со снадобьями, брошенный мной посреди дороги на Излаумор! Нашёл меня!

Я поскорее занесла его в комнату, задвинула засов и откинула крышку: всё осталось на месте, за исключением той кровоостанавливающей, что я оставила Дарроху и Десволину. А в освободившейся выемке лежало что-то завёрнутое в чистую тряпицу. Я с любопытством развернула её и – о чудо великое! – обнаружила там крупный спелый персик. Он источал такой дивный аромат, что я сразу же вонзила в него зубы, пользуясь тем, что нахожусь одна. По лицу бежал липкий сок, но я, блаженно прикрыв глаза, расправилась с ним за считаные секунды. Умылась прохладной водой из таза, намазала поражённые руки и ноги своей мазью, которая, в отличие от той, что использовал местный лекарь, обещала быстрый эффект, и уснула крепким исцеляющим сном.

Утром я бы спала и спала, но меня разбудил громкий стук Тары, которая принесла таз с тёплой водой и мыло, чтобы вымыть мне волосы.

Я села на кровати с таким чувством, словно заново родилась. Кожа после ведовской мази не болела, но ужасно зудела – это было хорошим знаком, хоть и неприятным.

– Его величество уже уехал с тремя отрядами к границам с Демарфией, дозорные донесли, что видели там аторхов, – пояснила Тара, намыливая мне голову. – Поэтому я могу вам принести завтрак сюда, а могу распорядиться, чтобы накрыли в зале.

– Только не в этот холодный склеп! – воскликнула я. – Лучше сюда. Тара, что это за женщина, которая носит мужскую одежду и позволяет себе такое вольное поведение рядом с королём?

– А-а-а… Волчица! Это Айна, ваше высочество.

– Имя её мне уже известно. Мне хотелось бы знать остальное.

– А больше я ничего не могу сказать, кроме того, что когда его величество Айволин I устроил в Излауморе переворот и убил старого короля, Айна появилась вместе с ним да стала здесь командовать и вести себя так, словно она королева, а не… Да простят меня предки за злословие, а не…

– Да кто?

– Не девка из доходного дома. Слухи ходят. Я их не собираю, но и залить уши воском не могу. И как вы с такими дивными волосами живёте?

– Ничего в них дивного, кроме цвета, нет, – засмеялась я. – Желаний они не исполняют, а если обрезать – вмиг не отрастут.

– Нет, такую красоту обрезать нельзя.

– Тара, а прежний король, что, был плох?

– Не плох, но и не хорош, но он был королём по своей крови. В его подлинности никто не сомневался. Характер у него был резкий и невоздержанный, бывало, что меры не знал в вине… Но короля не выбирают.

– А как же королева? А дети у них были?

– Королева ещё за год до того померла, а молодая принцесса погибла во время взятия Излаумор, бедная Эллин!

Тут у Тары задрожали руки.

– Я ж её только по родинке на шее и узнала. Последний год при ней горничной состояла.

– Это её платье было вчера на мне?

Тара кивнула, заворачивая мои волосы в тонкое полотенце.

– Только вы уж, я умоляю, не скажите никогда, что я с вами об этом разговаривала, – взмолилась она: поняла уж, что сболтнула лишнего.

– Хорошо, – заверила я её, размышляя обо всём, что узнала. – Мне и говорить-то некому. Разве что стенам этим да потолку. Однако, Тара, я очень прошу не давать мне больше одежду умерших людей.

Неправильно это было: носить одежду тех, кто уже не живёт, – всё равно что примерять их судьбу на себя. Какими бы ни были одежды принцессы Эллин, я лучше буду носить своё единственное платье, что хотя бы шилось специально для меня.

– Ой! – Тара прикрыла рот удивлённо. – Я же чуть не забыла, сегодня к вам придут швеи снимать мерки на свадебный наряд.

Это меня резко опустило с небес на землю. Я вспомнила, для чего я здесь нахожусь, а ещё вдруг с чего-то пришли на ум Мидаркины слёзы сочувствия и рассказы о том, что мне, должно быть, сильнёхонько достанется в первую брачную ночь. Главное – выстоять и не зареветь, когда Дегориан будет избивать меня на супружеском ложе.

– А долго платье готовится? – спросила я в надежде прояснить, сколько у меня ещё есть времени по наименьшим расчётам.

– Ох, нет, не более трёх дней.

Решив, что все дела сделаны, Тара подхватила таз с мыльной водой и отправилась за моим завтраком.

Я присела к окну, выходившему на небольшой садик, сейчас плотно укрытый снегом, и уставилась на однообразный зимний пейзаж, который разбавлялся чёрным пятном камня предков. С высоты второго этажа крепости я разглядела лишь цепь мужских шагов ровно до камня. Дальше следы обрывались. Выходит, что человек или взлетел, или провалился сквозь землю, а может, ушёл по своим же следам в обратную сторону.

Интересно, летом здесь так же тоскливо? Хоть бы Флора заглянула и развеяла моё одиночество.

Но Флоры не было, зато приходили три швеи и обмеряли меня шерстяными нитками, заверив, что сегодня же по моим точным размерам изготовят деревянный манекен, на котором начнут шить тиульбский свадебный наряд. Чудной порядок – под каждого человека делать отдельный манекен. Или так только для принцесс положено утруждаться? Действия их, как и руки, были грубы, что внушало мне опасения за результат. А впрочем, какая разница? Красивой мне быть или нет на собственной свадьбе – кому эта красота сдалась? Уж не тому ли королю, который давно определился с избранницей?

После заходил лекарь и просил разрешения осмотреть мои руки и ноги. Удивлённый скорым восстановлением, он принял всё на счёт своих умелых действий и, довольный, удалился.

Наконец, с корзинкой рукоделия в руках ко мне постучалась Флора. Смущённая, она переживала, что будет докучать мне своим присутствием, и долго не решалась прийти. Но я была так рада ей, что не смогла скрыть облегчения от присутствия рядом живой и искренней души, и мы быстро поладили.

С моего позволения она разложила вокруг себя какие-то палочки с намотанными на них нитями и стала хитроумно их переплетать между собой, создавая ленту светлого кружева.

– Это полгода назад у нас в крепости проездом был кружевник из Фимов, мужчина! Он меня научил простым плетениям. Когда ваши руки заживут, я смогу вам показать, как это делается.

На мой взгляд, эти «простые» плетения выглядели очень мудрено.

– Флора, но как ты брала у него уроки? Мне говорили, что ваши мужья держат жён в большой строгости. И могут даже позволять себе жестокость, что никак не порицается. И даже своим родителям женщина не смеет рассказать о том, как ей плохо.

– Ну… – Флора задумалась. – Это у кого как поведётся. Мужья мужьям рознь, как и жёны жёнам. Выносить семейные дела и правда негоже, потому что никто в них вмешиваться не будет, только позору не оберёшься. Но и мужчине, у которого жена в синяках ходит, почёта мало. Воин должен силу свою на поле брани показывать, а не в спальне.

– А как же во время первой супружеской ночи? – подобралась я наконец-то окольным путём к волнующей теме, делая вид, что мне известно, в общем, чем там люди занимаются.

Но вот только Флора вдруг запуталась в своих нитях и отложила палочки для плетения в сторону.

– Мне было бы проще пояснить вам, если бы я понимала, какие знания у вас имеются на сей непростой предмет.

Тут я, постаравшись придать речи как можно больше обстоятельности, изложила то немногое, чем располагала.

Таких высоко поднятых бровей, как у Флоры, видеть мне ещё ни разу в жизни не доводилось ни у кого.

– Ага, – задумчиво протянула она, качая головой. – Вот оно что. В общем, если вдруг спросит вас кто-то, то я вам этого не говорила.

Глава восьмая. Новые сведения

В то время как я сидела пунцовая до кончиков ушей, переваривая удивительные сведения о телесных отношениях, что связывают мужчину и женщину, Флора продолжала споро плести паутину из нитей и плавно, без резких перепадов голоса, говорить.

Не думаю, что она хотела меня успокоить или, наоборот, запугать, а быть может, предостеречь от чего-то, кажется, ей просто нравилось рассказывать. И она говорила, говорила, говорила, пока деревянные палочки в руках двигались всё быстрее. А я слушала не только её голос, но и собственные чувства, которые стояли на том, что эта женщина хотя бы не желает мне зла.

И была благодарна за то, что она принесла немного света в тот мрак, что царил в моих представлениях о тиульбах, их порядках и самом моём загадочном суженом.

– Наверное, Айволин показался тебе ужасным человеком. И если так, у тебя есть полное право так думать. Но я знавала его ещё в те времена, когда он был просто Айвом и наряду с моим братом таскался по улицам Дедры в компании таких же сопляков, ловил крыс, подворовывал у пьяных прохожих и верил, что если рыбачить на дохлого голубя, то можно выловить в местной луже настоящего драконорака.

– Дедра – это большой город?

– Не особо. Но известный, обладает весьма дурной славой, которая тянется за ним и по сей день: раньше там был самый большой и известный в Тиульбе дом утех. Мужчины всех сословий и возрастов стремились туда, как мухи к подгнившему яблоку. В этом-то рассаднике порока и низменных удовольствий Айволин и появился на свет. Его родила одна из женщин, что занималась там непристойным ремеслом… Вы можете сколько угодно морщить свой носик, но это известный факт, и его уже не скрыть.

– Я не морщу нос, мне уже всё одно… Только как же вышло так, что человек такого низкого сословия вдруг стал королём?

– Ай… Выскочила коклюшка, – проворчала Флора, поправляя рукоделие. – Мать его и раньше была немного чудной, а после того, как родила, и вовсе помутилась рассудком да начала рассказывать, что сына ей заделал не кто иной, как сам король Магнум, который был в Дедре проездом и не преминул посетить сомнительное заведение. Дурочка, что сказать! Ясное дело, что над мальчишкой и без того насмехались много… С детства она ему говорила, что будет он королём и женится на принцессе. Знать, вросла эта байка ему в самое сердце. А когда было ему тринадцать, то убежал он в Излаумор, пробрался в крепость, исхитрился до самого короля добраться и заявить свои права.

– Ого! И что сделал Магнум? – удивилась я, потому что я в тринадцать лет ещё играла в куклы и не могла даже вообразить такого, чтобы покинуть родную Долину по собственному желанию.

– Долго и громко смеялся. А потом приказал высечь наглого парнишку на конюшне, чтобы не болтал ерунды, и вышвырнуть вон. Только упёртый Айволин не вернулся в Дедру. Он ушёл к военным отрядам на границе с Дермафией, тогда часто у нас были с ними стычки. Много лет он там пропадал, не давая о себе ни весточки. А потом вдруг объявился, да не один, а с небольшой армией последователей. Там, у границ, он нашёл Тумана, Борха, Ворона и многих других своих соратников, а братец присоединился к нему уже в Дедре, не раздумывая ни мгновения. Мать Айва к тому времени уже умерла. И он двинул дальше, обрастая всё большим количеством единомышленников, оставив после себя на месте дедрийского дома терпимости лишь дымящееся пепелище. Айна, тогда совсем юная девочка, проданная в дом за долги своих родителей, последовала за ним. Так, со шлюшьего дома в Дедре, начался переворот во всей Тиульбе. И завершился он здесь, в Излауморе, страшной резнёй.

– И всё-таки, он правда сын Магнума или нет?

– На этот вопрос никто не сможет дать ответа. Но при короле никогда не смей в этом усомниться или посмеяться над его происхождением. В государстве есть люди, которые не приняли нового правителя и разносят слухи, что проклятые аторхи – это наказание за то, что тиульбы приняли власть низкородного человека.

– Но ведь аторхи появились на другом конце света! – усомнилась я в этой теории.

– Когда людям нужно, чтобы одно следовало из другого, они иногда закрывают глаза на некоторые вещи… Тем более что появление проклятых случилось незадолго после коронации Айволина.

– Ну теперь хотя бы мне стало ясно, зачем его величеству понадобилась высокородная принцесса. Уравновесить своё положение.

– И это тоже, и это тоже, – многозначительно ответила Флора.

Потом, когда она ушла, я ещё много размышляла о том, каково это – быть одержимым своей идеей настолько? Каково Дегориану было с самого детства завидовать Магнуму, одновременно с этим ненавидеть правителя Излаумора, чтобы потом совершить невозможное и занять его место? И главное, стал ли он после этого жить спокойно, не терзают ли его по ночам демоны прошлого?

Меня стало тяготить нахождение в четырёх стенах, и я затребовала у Тары тёплую одежду и обувь, чтобы иметь возможность прогуляться. Женщину моё желание привело в большое волнение.

– Ваше высочество, совсем вам ни к чему выходить из своей комнаты. Небезопасное нынче время, даже в твердыне не нужно бродить по крепости одной.

– Тогда позволяю тебе идти рядом.

– Но его величество будет недоволен, если узнает!

– Мне его величество ничего не запрещал. – Меня раздражало упрямство Тары. – Поэтому не нахожу ничего предосудительного в том, чтобы чуть-чуть осмотреться в месте, в котором мне придётся провести ближайшие дни своей жизни.

«Или даже последние», – мрачно добавила в мыслях.

– Ну как знаете, – сдалась в итоге Тара.

И ведь действительно увязалась за мной, что было, впрочем, нелишним, потому что Излаумор был весь пронизан большими и малыми коридорами, словно кротовьими норами. Коридоры причудливо ломались и пересекались, иногда оказывались длинными, иногда слишком скоро обрывались тупиками. У крепости было две высокие башни, на самые вершины которых вели крутые лестницы. Но я решила осмотреть их в другой раз, сейчас мне больше хотелось выйти на улицу и прогуляться по двору.

Двор был достаточно просторным и большим, но сейчас здесь шла работа: с десяток селян разгружали обоз с продуктами.

Тара оживилась, заглядывая в мешки и корзины, оценивая содержимое и снабжая указаниями, что и где лучше ставить.

Один работяга оступился, таща корзину с сырами, и мне под ноги выкатилась круглая сырная голова, облитая жёлтым воском.

– Аккуратнее! – прикрикнула на него Тара. – Глаза разлепи!

А я отпрянула в сторону, но на долю мгновения взгляд мой столкнулся с его, и мне стало не по себе от тёмных колючих глаз, что смотрели из-под низко надвинутой шапки. Человек спешно поднял сыр и вернул в корзину, которую снова легко поднял и понёс дальше. Однако ж сколько весит такая ноша?

– Ну негоже невесте короля гулять здесь, ещё придавят ненароком или толкнут, а мне потом отвечай! – ворчала Тара.

Я не стала на этот раз спорить, уж больно неприятный осадок оставил этот инцидент. С наружной стороны послышалась зычная команда распахнуть ворота, и двор наполнился цокотом лошадиных копыт.

Трое лошадей влетели и закружились у ворот, пританцовывая, раздухаренные быстрым галопом.

С породистого, тонконогого и белого как снег жеребца соскочила стройная всадница, в которой я без труда узнала Айну, и Тара тут же заторопила меня зайти внутрь крепости.

– Подождите! – окликнула нас любовница короля, и от этого вольного окрика во мне уже поднялась волна возмущения.

Айна отпихнула от меня Тару, бросив ей:

– Иди, займись своими делами, я прогуляюсь с невестой его величества немного. Ну, иди же, нечего тут развешивать свои и без того слишком длинные уши! – сердито поторопила она её, и Тара, вцепившаяся было в край моего рукава мёртвой хваткой, повиновалась и отошла в сторону.

– Пойдём!

Айна всё ещё тяжело дышала после быстрой скачки. Щеки её от мороза разрумянились, а глаза блестели решимостью. Она сняла меховые рукавицы и рассовала их по карманам, ухватила меня под руку, которую я тут же выдернула.

– Брезгуешь! – хохотнула она и тут же быстро и негромко заговорила: – Неважно… Тебе уже объяснили наверняка разные болтуны, что к чему. Так вот. То, что ты здесь, ничего не меняет. Айволин мой, мы с ним одного поля ягоды. И эту ночь он был со мной, и прошлую, и следующую тоже будет со мной. Уж будь уверена, ближе меня и желаннее нет у него никого. Тебя мне жалко, тяжело быть ширмой. Небось мечтала выйти замуж по большой любви за такого же принца-неженку, а вышло вон как. Но жалость жалостью, а я давно не раздумываю, когда вижу помеху. Не надейся, что ты ему особенно нужна. Хочешь, я договорюсь с ним, и у тебя будет постоянный любовник? Не сразу, конечно: Айволин – ужасный собственник, даже когда дело касается ненужных вещей. Но я знаю, как на него воздействовать, и со временем… Борх подойдёт? Мне кажется, он впечатлён… Или подыщем кого-то покрасивее?

– Вы мне не представлены, – оборвала я её речь, – поэтому прошу не навязывать своего общества.

– Вот оно как, будем играть в заносчивую королеву. Ну играй, играй. Только меня не зря прозвали Излауморской Волчицей, я свое клыками и когтями вырву…

– Тара, проводи меня в мои покои! – крикнула я громко, не зная, как ещё показать этой женщине, что разговор окончен.

– Будь аккуратна! – крикнула Айна мне в спину. – Не ходи в башни, там высоко, вдруг голова закружится! А в коридорах Излаумора мстительные призраки так и воют… У‑у-у-у… За стены – тоже не советую: волчьи стаи рыщут, так и жаждут девичьей крови и плоти!

Последним, что я услышала, удаляясь по коридорам вместе с Тарой, был истеричный хохот Айны.

– А я предупреждала, – выговаривала мне экономка уже в моей спальне, – просила не разгуливать по крепости запросто так.

– А что такого произошло? – с вызовом спросила я. – Встреча с полоумной женщиной? Будто я должна её бояться. Ещё чего не хватало!

У самой же крупная дрожь всё ещё бегала от коленок до плеч.

Глава девятая. Таинственные находки

– Вереск, а куда делись веды? – спрашивала я, когда мы одним из долгих зимних вечеров в Великом доме наводили порядки в травах и готовили свежие настои для лекарских нужд.

Испокон веков к этому делу допускались только женщины. Одетые в белые одежды, в светлых косынках девушки Дома под присмотром и наставлением моей прабабки перетряхивали летние заготовки, ощупывая и разглядывая их на предмет излишней влажности, а затем что-то убирали на просушку, что-то заново раскладывали по мешочкам, необходимое брали на пополнение знахарских запасов.

У нас были храмы, в которых мы чтили память светлых ведов, мы хранили и оберегали знания, что достались нам от них, но нигде и ни разу я не видела остатков захоронений наших великих предков. И мой пытливый с детства ум не давал покоя и на пятую долю шааза ни мне, ни моей пожилой наставнице.

– Что значит – куда делись? – Вереск вечно делала вид, что не понимает простых вопросов.

– Ну, если они умерли, то где тогда их могилы? Как их найти и почтить?

– А ты опять давеча в Храме ногами болтала да ворон считала? – Она делала вид, что сердится, но я знала, что ей рассказать ещё раз про ведов одно удовольствие. – Могил нет у них. Когда приходило время, вед собирался в дорогу и шёл на Тот конец мира. И там находил Вечную Колыбель, где занимал своё местечко и засыпал.

– А если он умер оттого, что его убили? Отравился? Или по голове ударили насмерть? А как он находил Колыбель? А как он понимал, где его место?

– Ш-ш-ш… – Вереск выставляла руку вперёд, – потише. Не так скоро. К Колыбели их вёл благодатный дух, который был в каждом из ведов. И если приключилось что-то, что нельзя было предсказать, то дух вселялся в тело веда и, движимый им, приходил к месту, что было назначено ещё во времена сотворения мира. А там уже находил свой покой.

Брр… И сейчас это казалось мне всё таким же жутким, как и тогда. Веяло от этого чем-то противоестественным. Хотя Вереск так не казалось. Она просто принимала эти сказания как данность.

И почему это воспоминание пришло мне на ум именно сейчас?

Взбудораженная вчерашними угрозами Айны, я плохо спала всю ночь. Я даже добавила себе в стакан с водой несколько капель адемоновой настойки, которая в малых дозах должна была успокоить встрепенувшееся сознание и прояснить мысли, а в больших – эффект её варьировался от паралича до смертельного исхода. Я слишком боялась превысить дозу, полагая, что вес мой снизился за последние дни, поэтому накапала заведомо меньше. Эффект пришёл запоздало. Первую половину ночи мне мерещился вой призраков за дверью, чьи-то шаги у постели и странные шорохи, а к утру я так измаялась от мыслей, или адемоновы капли же сделали своё дело, но ненадолго провалилась в сон.

Проснулась ещё до рассвета с полной ясностью в голове. И следующими мыслями: «Я Иммериль, последняя Роза Дивеллона. Во мне течёт кровь светлых ведов. Я дочь владыки Священных Земель и Долины Сиреневых Роз Иммериона. Король тиульбов обещал защиту Долине за меня. И это обещание может стоить ему очень дорого. Но это означает, что я ему нужна. Это означает, что он от меня зависит. Это означает, что я имею право диктовать свою волю».

А ещё я буду ходить там, где посчитаю нужным. И делать то, что считаю необходимым. Призраки Излаумора – ничто в сравнении с благодатными духами ведов. Они их на Тот конец мира вели – неужто меня по одной не такой уж и большой крепости не проводят?

Я в порыве безрассудной решительности соскочила с постели, наспех надела платье, кое-как застегнув его на спине, схватила со стола маленькую лампадку, от которой чада было больше, чем света, и выбралась в коридор.

Во тьме, с рассеиванием которой лампадка не справлялась, решительности немного убавилось. Но основное направление я помнила. Что за неведомая сила подняла меня с постели и понесла по холодным коридорам Излаумора? С какой целью меня повлекло в эти башни? Наверное, сила противоречия, ибо пока пылала ущемлённая душа, нужно было доказать самой себе, что я ничего не боюсь: ни призраков, ни волков, ни хохота женщины, возомнившей себя королевой без права на это.

Однако моё путешествие по Твердыне было внезапно прервано.

– Стой, кто идёт? – Молодой воин стоял на перекрестье коридоров и, выставив факел вперёд, вглядывался во тьму.

Выглядела я, надо полагать, сама под стать мстительному призраку: простоволосая и в длинном свободном платье, со слабым огоньком на ладони. Уж не поэтому ли факел заметно подрагивал в его руках? А ведь про внутреннюю охрану крепости я и не подумала.

– Кто идёт? Отвечай! – повторил он вопрос не то чтобы уж очень уверенно.

– Пропусти. Идёт невеста короля, принцесса Дивеллона, будущая королева тиульбов и владычица Излаумора! – Я постаралась звучать убедительно и властно и подошла ближе, чтобы страж убедился, что перед ним настоящая принцесса.

– Но… ваше высочество, вам не положено выходить из своих покоев, его величество будет недоволен.

– Тогда ты можешь меня остановить, но знай, что если ты дотронешься до меня хоть кончиком пальца, то его величество отрубит тебе сначала руки, а потом и голову. Но это будет уже после того, как на тебя ляжет страшное ведовское проклятье.

Бедолага опешил, размышляя, как ему будет лучше поступить.

– В сторону! – велела я ему, не сбавляя тона.

Наконец он пришёл к нужному для меня решению и нехотя отступил.

К моему недовольству ночью охрану Излаумора усиливали, и там, где мы проходили с Тарой днём, не наблюдая никого, сейчас стояли воины. Надо сказать, что два человека бессовестно спали на своих постах. Ещё трёх я обошла примерно так же, как самого первого.

Глаза уже вполне привыкли к темноте, когда я добралась до лестницы, что вела в левую башню. Я на толику мгновения замешкалась, но собралась с духом и, коря себя за трусость, сделала шаг наверх. И быстро побежала, держась за перила, чтобы не успеть одуматься и испугаться. В груди стучала уверенность, что в этой башне я найду что-то очень важное.

Шаги гулким эхом отдавались на пустынной и крутой лестнице из серого камня, здесь вообще не было ни души. Мне вдруг стало казаться, что позади доносятся ещё шаги. Я замерла, вслушиваясь, но вместе со звуком моих шагов пропали и другие. Не иначе как особенности эха тут таковы, что звуки множатся и вторятся. Почти у самого верха чахлый огонёк лампады затрещал, задёргался и с шипением погас. Теперь я поняла, что недооценивала свой маленький источник света. И погрузилась в кромешный мрак.

Но самое ужасное заключалось в том, что я застыла на месте в нерешительности, а звук шагов не смолк. Кто-то шёл за мной! Но призраки не топают, шёл человек из плоти и крови, и похоже, что один.

За поворотом блеснул отсвет пламени чужого факела. Я, нащупав дверь в башню, изо всех сил потянула её на себя, притаилась за дверью, неизвестно на что надеясь.

В окно башни проникал свет луны, и здесь вполне можно было разглядеть обстановку. А разглядывать было особо и нечего. Интуиция подвела меня, увы. Никаких страшных тайн в свободной комнате, заваленной вдоль стен разным хламом, не обнаружилось.

Я выхватила из кучи разномастных предметов что-то вроде медного черпака и замахнулась им.

Дверь рывком распахнулась, и мой разящий черпак был тут же остановлен крепкой рукой, отнят и отброшен в сторону, а я, как воин, посрамлена на всю оставшуюся жизнь.

– Ну и что это всё означает? – озадаченно спросил Борх, водя факелом вокруг себя.

Голова его была всё ещё перевязана, царапины на лице принялись корками.

– Не спится. Решила осмотреть получше место своего пребывания, – пояснила я.

– Хм, – сказал Борх.

– А вы зачем же за мной следите?

– Я не слежу, я приглядываю. Стража донесла, что вас понесло гулять по Излаумору невесть зачем. А пока король отсутствует в Твердыне, они доносят всё мне. Может быть, вы думаете, что это самое безопасное место на свете и здесь никто не желает вам зла? Ну так не хочу расстраивать…

– Мне всё это известно! – оборвала его я. – Не будем обсуждать. Дайте факел, я немного хоть осмотрюсь. А хотя света луны достаточно. Окна тут огромные. Уберите от меня этот факел.

Я подошла к одному из них и глянула вниз: высота была такой, что дух захватывало.

– Не нужно пренебрегать Айной, – сказал Килиан, убирая факел в держатель на стене. – Она совсем обезумела, и Айволина довела до исступления. Измучила его чувством вины, претензиями, упрёками и чем там женщины ещё умеют мучить.

– Вы, верно, предлагаете мне его пожалеть? При случае так и сделаю. Когда его величество изволит уделить время своей невесте, а не только аторхам и любовнице.

– Как человек, который полагает, что хоть немного знает Айволина Дегориана, могу предположить, что он вас исподтишка изучает. И боится.

Что? Меня? Те пару раз, что мы встречались лично, король не произвёл впечатления человека, который вообще может чего-то бояться. Я вспомнила, как он сидел возле моей постели в окровавленной рубахе и выглядел спокойно и даже вальяжно, ещё и разговаривал так, как хозяин богатого дома обращается с нищим родственником. Или это маска, которую он надел на себя, чтобы скрыть истинные чувства?

– И всё-таки, – Килиан настойчиво вернул разговор в прежнее русло, – что вы здесь намеревались найти? И не пора ли мне проводить вас в комнату?

– Я просто решила прогуляться и осмотреться – повторяю ещё раз.

Я изобразила интерес к предметам, захламлявшим башню.

– Почему здесь такое запустение?

– Раньше башню занимала дочь свергнутого короля, Эллин. Её теперь нет. – Как поверхностно Борх коснулся этого! А в моей голове сразу всплыл разговор с Тарой о том, как бедную принцессу жестоко убили.

– Мебель разнесли по разным комнатам, что куда, – продолжил он. – Надо бы здесь навести порядок, но пока не до того.

– А это кто? – В углу, среди груды варварски валяющихся книг, криво стоял небольшой портрет в золочёной раме. На портрете изображался крупный мужчина с пышными усами и густой чёрной бородой. Если портретист по обыкновению людей своего ремесла ещё и сгладил недостатки, а достоинства преувеличил, то его объект совершенно точно был личностью не из приятных. По атрибутам власти мне стало ясно без объяснений, кто это. – Король Магнум?

Килиан кивнул.

– И правду говорят, что тиульбы – невежды. Ни при каких условиях в Долине не будут разбросаны книги. Это святотатство.

Я подняла одну из книг, огладила фолиант и попыталась расправить смятые страницы.

Ворча о грубых нравах своей новой страны, я поднесла книгу к факелу поближе, чтобы разглядеть как следует, и замерла: «Посмертное разложение тела. Причины и обратимость», Тенмар Амай.

– Это остатки обширной библиотеки Эллин. Я велю досжечь то, что пропустили. Не трогайте эту мерзость. У принцессы были необычные интересы, – коротко пояснил Борх.

Мне тут же захотелось вымыть руки с мылом.

– Не такое уж святотатство, если дело касается подобной литературы, – согласилась я. – Позвольте-ка.

Килиан чуть отпрянул назад, но всё же позволил мне отогнуть край повязки на своей голове.

– И долго ваша рана в таком мокнущем состоянии?

По взгляду Борха мне стало ясно, что достаточно долго.

– По-моему, ваш лекарь занимается тем, что ничего не делает и просто ждёт, когда всё само собой заживёт. Вы, кстати, обещали проводить меня.

Килиан выдохнул с облегчением, и мы покинули башню. Надо сказать, назад мне возвращаться было гораздо спокойнее.

У дверей своей комнаты я выдала Борху платок, сдобренный ведовской мазью, и напоследок сказала:

– Спасибо за сундучок. Для меня это очень ценно. – И поспешила всмотреться в его реакцию.

Но Борх на это ничего не ответил и даже бровью не повёл. Как и не стал делать удивлённый вид и переспрашивать, о чём же я веду речь.

Оставшийся день прошёл без вестей и интересных событий. Кроме того, что мой свадебный наряд был почти готов, а ещё принесли несколько платьев по местной моде, пошитых специально для меня.

А следующим утром Тара прибежала с сообщением, что его величество прибыл, да не один, а с важными гостями, и просит меня присутствовать на общей трапезе в обеденной.

– Тара, – встрепенулась я, вновь разглядывая в окне цепь следов на снегу, ведущих к камню предков, – мне нужно выбрать самое красивое платье, но достаточно уместное для завтрака.

Глава десятая. Важный приём

Пока Тара тщательно расчёсывала мои волосы так, чтобы они лежали одним зеркально-гладким полотном, я выспрашивала у неё все известные сведения о важных гостях, о которых говорил Дегориан.

Необходимость объединения перед лицом общего врага давно назрела, об этом я слыхала ещё в Дивеллоне. В стремлении забраться вглубь материка аторхи столкнулись с отчаянным сопротивлением Демарфии. Но даже этот закалённый и воинственный народ нёс огромные потери и вскоре запросил помощи у своих исконных врагов – тиульбов. Тиульба и более южный относительно Демарфии Иттерос приняли бы удар следующими. Конечно, властители этих земель единодушно не желали этого допускать и намеревались ограничить продвижение аторхов территорией Демарфии.

С границы меж Тиульбой и Демарфией Айволин вернулся в сопровождении вождя демарфов Да-Цхатаса и его дочери Деценны.

Ближе к трапезе ожидалось прибытие правителя Иттероса Вальда с племянником и небольшой свитой.

– Уверены ли вы, что не хотите убрать их в причёску? – третий раз спросила меня Тара, имея в виду волосы.

На этот вопрос я ответила ей очень недовольным взглядом.

– Каплю жасминового масла добавь на гребень. Дальше я сама, иди.

Я заплела из височных прядей две косы, которые собрала на затылке и закрепила любимой заколкой с серебряной розой. Эта заколка напоминала мне о тех цветах, что украшали трон отца. Будто часть Дивеллона была со мной здесь и сейчас, давая своё покровительство. Ещё раз провела гребнем по волосам.

Платье нежно-розового оттенка, что советовала мне надеть Тара, и впрямь было хорошо, но я его отвергла, ибо оно смягчало, а мне сейчас хотелось другого. Приложила к груди чёрно-белое и посмотрела в зеркало, затем – светло-зелёное. Надо же как, руки у швей были так грубы, а платья они создали бесподобные – стежок к стежку. Быть может, секрет крылся в том самом деревянном манекене, созданном по моим меркам, потому что сидели наряды идеально, и это несмотря на то что у нас не было ни единой примерки, не считая снятия замеров. Все платья по велению местной моды закрывали грудь и частично шею, а спину, наоборот, открывали. И даже в таких жёстких рамках талантливые мастерицы умудрились обыграть это по-разному. В итоге я выбрала самое, на первый взгляд, простое – тёмно-коричневое. Среди других оно казалось неприметным, но я примерила и поняла, что не зря. Платье легло на мою талию как тонкая кожаная перчатка. Закрытое спереди высоким горлом с кружевной отделкой, сзади на спине оно имело фантазийный вырез. На мой взгляд, слишком откровенный, но я уже знала, что для тиульбских женщин высшего сословия это считалось вполне уместным. Вырез завершался аж на поясе и венчался двумя лентами, которые предполагалось завязать в бант.