Читать онлайн Твое величество. Отражение зверя бесплатно

Глава 1

Кто-то сомневался, что дворец – это гадюшник?

Маша и не сомневалась. Она сама здесь тоже как бы лепту вносит, недаром она – гадюка гробовая. Она здесь живет?

Значит, это гадюшник. Все правильно.

Но и придворные… такие гады!

Мария сама еще не сообразила, как получилось, что они с Иоанном оказались в одной постели. Может, условный рефлекс, как у собаки Павлова? Бедная предшественница, она ж за всю свою жизнь только этого своего муженька и видела, на других и не смотрела даже! Ждала от него любви, ласки, да хоть капельки тепла и понимания… зря!

Иоанн, может, и не виноват, у него это просто как у собаки. Нет крыльев, она и не летает.

Нет у него органа, который за любовь отвечает?

Вот и не любит он никого, не может просто. Марию – точно не любит, Анну – а что это за любовь такая, когда родного ребенка неделю не видишь и не страдаешь, и в ссылку с матерью отправить готов, Диану – вообще смешно! Любит он, как же!

Хотеть такие существа умеют, а вот любить…

Вы бы еще свинье станцевать в балете предложили… ой, неудачное сравнение. Глядя на искусство двадцать первого века, они там и так пляшут, контркультура называется. Да и пусть его, тот век, Марии бы здесь и сейчас со всеми разобраться.

Муженек явно собрался утащить ее в спальню и повторить процесс там. Вдохновился, гад?

– Мари, ты такая стала…

Это – комплимент?

Ну ты чё, ваще, блин, конкретна!

Прямо девяностыми годами повеяло. Министр-администратор тот хоть разговаривать умел, а этот считает, что по попе похлопал, и уже его благодарить должны, что ли?[1]

Точно.

И руки дальше тянет.

Мария, недолго думая, по ним и треснула первым, что подвернулось. Подушкой. И не смешно это, подушка-то из натурального гусиного пуха, такой и прибить можно, если получше целиться.

– Слюни подбери, муженек!

Иоанн даже глаза вылупил.

– А?

– Что неясного? Барахло подобрал и вали отсюда, – Мария шипела так, что настоящая гюрза могла бы только уважительно головой покачать. Вроде и слова не из одних шипящих, а поди ж ты!

– Но я…

– Если я на минуту расслабилась, это не значит, что я тебя вообще видеть хочу. Диана при дворе? Эрсоны тоже? Вот, или ты их отправляешь в монастыри, сей же час, или пошел вон отсюда!

– Да ты… – психанул Иоанн.

Давно известно, что мужикам нельзя ставить ультиматумы. Умный мужчина и так не попадет в ситуацию, в которой надо выбирать под дулом пистолета, а дурак… а дурак при прочих равных всегда выберет плохой вариант. На то и дурак.

Иоанн и вылетел, как был, с голым… неглиже.

Хлопнула громовым раскатом несчастная дверь. Мария тихо хихикнула.

Многое эти стены видели, интересно, а короля, который с голым задом и плохим настроением топает от законной жены жаловаться любовнице? Видели?

Ничего, зато услышат…

Ох, главное, чтобы они Анечку не разбудили… чтоб ему по заднице той дверью, да с размаху!

Мария кинулась к дочери, послушала ровное сонное дыхание и пошла одеваться.

Мужья приходят и уходят, иногда и с голым афедроном, а дети остаются. Вот и посидит она с ребенком, еще и спокойнее самой будет.

Ну сволочь ты, Ирена, сволочь! Все из-за тебя, зараза, из-за твоего покушения, чтоб тебе в аду икалось! Понятно, у тебя беда, но ведь других-то за что гробить? Просто потому, что им повезло, а тебе нет?

Точно, сволочь! И не жалко даже, померла – и правильно!

* * *

– Так и запишем. Не выдержало сердце.

Брат Тома придирчиво осматривал тело, или тушу… уж как это назвать, было непонятно и самому ученому. Когда баранья голова на человеческом теле – это как? Еще человек или уже баран?

Голова, правда, превратилась не до конца, оттого и баран получился лысый и с человеческими ушами, но это уже детали.

– Ты доделал?

Брат Винс подошел сзади, погладил Тома по плечу.

– Да, Винно…

– Отлично. Я тоже, так что у нас есть время. – Улыбка любовника была более чем многообещающей.

Брат Винс понимающе улыбнулся и отправился прочь из лаборатории. Тома хотел было остановить его, но Винно качнул головой.

– Нет, не хочу тут. Воняет от этих… пойдем в спальню! Время есть, хочу комфорт! Хочу наслаждаться тобой, не отвлекаясь на холодный пол или неудобный стол.

– Я почти все сделал. Сейчас, только руки вымою и допишу кое-что, это пару минут. Подождешь?

– Конечно, подожду.

Брат Тома отличался скрупулезностью и крайней педантичностью, оттого все признаки заносил в специальную таблицу.

Пары минут ему действительно хватило, вымыть руки, заполнить несколько клеточек и отправиться в постель.

А тело несчастного полубарана?

А что с ним будет?

Полежит до завтра, потом он его зашьет в саван, а куда его денет тейн… это неважно! Куда-то! Сбросят в Ирту, к примеру, с камнем на ногах, или захоронят где, это уже скромного брата не волновало. Он свою работу сделал и может наслаждаться жизнью.

На самом-то деле не так много у человека частей тела. Руки-ноги, голова – туловище, еще половые органы. И внутри, сердце, печень, легкие, желудок, кишечник… это если упрощенно. Вот и отмечал брат, что изменилось, как именно, потом сводил результаты воедино, составлял сводную таблицу… своя графа для каждого человека, и было тех граф уже несколько сотен, и еще больше будет, опыты не прекращаются ни на день, человеческого материала хватает, хотя какой он человеческий?

Всякая шантрапень, разбойники, ворье, нищие… чего их жалеть? Они сами для себя выбрали! Пусть теперь и не жалуются.

Брат Тома не знал, что на его опыты идут и ни в чем не повинные люди, но, если и узнал бы, его такие мелочи не остановят. Даже и задуматься ни о чем не заставят.

Сравнили тоже! Жизни какой-то швали и ЕГО ДЕЛО, способное прославить брата Тома в веках! Смешно даже подумать!

Да, кто бы знал, что так все повернется!

А ведь каких-то двадцать лет назад не знал и не думал Тома ни о чем подобном. Был он тогда обычным переписчиком в архиве и бедным, как церковная мышь.

А хотелось!

Денег хотелось до ужаса! И побольше, побольше! Вот женщин не хотелось, был у Тома такой грех, не нравились ему женщины. Но на извращения надо много, очень много денег. И чтобы скрывать свои пристрастия тоже. А то ведь и на кол посадить могут… в деревнях так до сих пор делают, мерзкие тупые сервы!

Хотя брат Тома себя извращенцем не считал ни в коей мере! У него такие вкусы! И что? Это даже в природе встречается!

То, что содомия даже в природе противоестественна, ему в голову не приходило, так хорошо он биологию не знал. А вот от отсутствия партнеров страдал, и сильно.

Церковь подобные вещи очень не одобряет, даже ТАК сильно, что могут приговорить к пожизненному покаянию. Что это такое?

Скромная жизнь в монастыре, на хлебе и воде и порка раз в месяц. Долго так никто не проживет. Впрочем, альтернативный вариант тоже мало кого устраивает. Кастрация-с.

Если ты так не ценишь дар Предотца, что спускаешь его в отхожее место, то он тебе и не надобен! Отнять – и выкинуть в нужник!

А сам содомит?

А что с ним не так? Прижечь каленым железом и пинка под это место на прощание. Подохнет – его проблемы, выживет – тоже. Это из гуманных вариантов. Остальные еще хуже.

Так что Тома страдал молча и наклонностей своих не проявлял. Правда, и с женщинами старался не связываться. Не хотелось ему… эти бабы! Какие-то они не такие!

А потом появился Винс.

Они совершенно случайно познакомились, Винс пришел составить прошение, и Тома остался помочь ему. Винс и сам был грамотен, но одно дело просто что-то написать, а другое – подать правильно составленную и оформленную бумагу, чтобы к ней прислушались, чтобы начали работу…

Да-да, бюрократия незыблема и вечна.

В благодарность Винс пригласил писца посидеть в трактире, отметить составление бумаги. Тома согласился не раздумывая.

Винс относился к его любимому типу мужчин. Сам Тома был не слишком высок, пухловат и чуточку лысоват, а вот Винс… красавец, как ни погляди! Высокий, стройный, с черными кудрями, с карими глазами с поволокой… бабская погибель!

Не только бабская, как оказалось.

Тома уж на все был согласен, лишь бы видеться, разговаривать… Тома страдал, Тома худел, Тома изо всех сил давил в себе свои чувства и желания, лишь бы Винс не узнал… пусть ни о чем не догадывается, лишь бы быть рядом! Смотреть на него, разговаривать, допоздна засиживаться с каким-нибудь свитком, которых в ратуше было так много, разговаривать о былых временах, о преданиях, о двуипостасных…

Тома с ужасом думал о том времени, когда рядом с Винсом окажется какая-то жадная и злая баба. Почему она будет именно такой?

А вот! Тома просто так себе это и представлял, сначала свадьба и нежные улыбки, потом дети и домашние хлопоты, и вот уже, в его кошмарах друг видится безнадежно опустившимся и утратившим свою красоту, улыбку, полет души… как это страшно!

И дети еще появятся, вот уж воистину жуткие существа! Сам Тома с семьей старался общаться как можно меньше, потому что там было еще пятеро детей, а он… не любил он ни братьев, ни сестер, ни в ком из них не было и капельки того огня, который обжигал душу Тома. Или, если уж прямо, они были абсолютно нормальными людьми.

Дом, дети, семья, работа… плохо ли?

Просто замечательно. Только не для извращенца[2].

Тома ждал этого кошмарного дня как казни, и что удивляться, что однажды мужчина потерял над собой контроль? Они с Винсом просто сидели у Тома дома, в маленькой комнатенке, которую он снимал, пили вино, разговаривали, а Тома в тот день устал больше обычного, и поесть не успел. И его потихоньку, незаметно повело.

Слово за слово, он выпил больше, чем надо, и события понеслись так стремительно, что их и осознать-то толком никто не успел. Даже и сам Тома.

Половину он и сам потом не помнил, только поутру с ужасом сообразил, что они с Винсом лежат в одной постели. И…

Но прежде чем Тома впал в черное беспросветное отчаяние, оттого, что сам до основания разрушил свою жизнь, проснулся Винс… и все у них опять случилось!

Поговорили они только час спустя.

Тома обреченно признался в своих чувствах и услышал ответное признание.

Да, Винс тоже был таким же. И женщины его не привлекали. Он понимал, что это ненормально, старался с этим бороться, но – не мог ничего сделать.

Он может жить с женщиной. Но с мужчиной ему намного лучше и приятнее. Вот, с Тома.

Юноши были счастливы. Но в то же время… как им было жить дальше?

Близость не скроешь, она все равно прорвется, словами, жестами, каким-то непроизвольным движением, более того, привыкнув вести себя дома более свободно, они легко могут выдать себя на людях.

Как можно пройти мимо любовника, и не коснуться, не обнять, не поцеловать… даже сейчас мужчинам было сложно сдерживаться, а уж тогда-то! Когда все только начиналось, и кровь кипела, бурлила, руки так и тянулись, блудливые!

И что можно со всем этим сделать?

Да ничего! Не видели любовники выхода, не было его. В лес бежать, там, в уединенной хижине жить? Так ведь не смогут они, они люди городские, цивилизованные, они охотой и рыбалкой не проживут. А огород и вообще за гранью возможностей. Тома до сих пор полагал, что морковка на дереве растет… разве нет?

В Шагрен?

Говорят, там к таким наклонностям более лояльны, да вот беда – среди шагренцев. А Винс и Тома там были чужими, чужими и останутся. Кто их на работу возьмет, кто им кров и пищу даст?

Мужчины медленно, но неотвратимо впадали в отчаяние. Оставаться нельзя, бежать некуда, и что делать? ЧТО?!

А потом Винс совершенно случайно наткнулся на это письмо. Как уж оно попало в ратушу? Да случайно, наверное, просто пошла последние сто лет такая мода, завещать городу книги.

А книги – это дорого, ОЧЕНЬ дорого. Они рукописные, их переплеты щедро украшены и серебром, и тиснением, так что дары принимались с благодарностью и радостью. Потом уж из них изымались какие-то тома для подарков, что-то прилипало к рукам чиновников, что-то копировалось и переписывалось для других городов и монастырей. Винс этим и занимался, почерк-то у него был отличный, и въедливости хватало, и усидчивости, и терпения.

Вот, в одной из книг он это письмо и обнаружил.

Милая сестра!

Знаю, как ты переживаешь за свою дочку, за милую Аврору! Скоро уже малышке можно будет проходить инициацию!

Я хочу рассказать тебе, как обрел своего зверя мой сын.

Санто родился слабеньким и хлипким, ты знаешь, как я переживал за него, и один человек, не стану называть его имени, посоветовал мне верный способ, которым я и воспользовался.

Я боялся, что мой сын не перенесет инициации. По словам моего друга, которого я пока не назову, этот метод дает гарантию обретения зверя.

Примерно за месяц до инициации ты должна начать давать девочке частицу кого-то из ее предков. Не свою кровь, нет, ты знаешь, что так и получались настоящие чудовища. А вот если брать частички праха… ты помнишь, я приезжал в поместье к брату перед инициацией Санто! Я тогда вскрыл гробницу деда и извлек оттуда несколько костей. Растер их в порошок и принялся подсыпать его Санто в пищу. Как я понял, наша кровь слишком сильная, а вот в мертвых частицах силы меньше. В то же время они сохранили память своего хозяина. Наш дед был медведем, и Санто тоже смог обернуться медведем, правда, маленьким, но это полноценное животное. Такое забавное, со светлой морщинистой мордочкой, длиннющим языком и жуткими когтями, но это самый настоящий медведь…[3]

Может быть, мой совет поможет и тебе.

Я очень хочу, чтобы племянница полноценно прошла инициацию!

Твой любящий брат

Эрр И. Ахон.

Чего еще было в достатке у Винса, так это любопытства.

Род Ахон?

Надо бы посмотреть, проследить, у него есть два имени. Некто И. Ахон и Аврора. Санто? Имя или уменьшительное прозвище? Надо искать…

И Винс углубился в изыскания.

Да-да, пока двуипостасные были в силе, все это проходило и через ратушу в том числе. Там же находились все сведения о землях, которые передавались из рук в руки… Раньше было как? Эррами могли быть только двуипостасные, остальные – иссы. Допустим, в семье эрра родилось шесть детей. Из них двое смогли получить вторую ипостась, четверо – нет. То есть четырех детей лишали титула, они получали другую фамилию, к примеру, не Ахон, а Ахонт, Ахонес, и становились иссами. Те, кто смог обрести своего зверя, становились эррами. И могли равно наследовать родителям или получить свой кусок земли от короля.

Естественно, все документы отправлялись на утверждение королю, а копии их оседали в ратушах. И хранились очень тщательно, градоправители знали, что в любой момент с них могут за это спросить. Какие там мыши-крысы! В ратуше постоянно жило штук двадцать котов, которых, конечно, подкармливали, но и мышей эти хвостатые давили немерено. Тот, кто приходил на работу последним, по традиции, убирал за скотами тушки мышей. Единственный кошачий недостаток – добычу эти хвостатые твари сносили на главное крыльцо ратуши. Все и ругаться уже перестали.

Итак, род Ахон!

Своего И. Ахона Винс нашел очень быстро.

Ивар Ахон, сын – Санторино Ахон, сестра Ивара – Катарина Ахон, ее дочь Аврора – и все эрры.

Кто бы ни дал Ивару этот совет, он не прогадал, потому что эррами они оставались и впредь. Не все в роду, но один-два эрра там были обязательно. Вплоть до темных времен Данакта.

Снадобье действовало?

Винс задумался.

А если… если известно, что порошок из кости эрра может дать малышу вторую ипостась, то… почему нет? Те, кто становился иссами, они ведь просто уходили жить дальше. Их не убивали, им не отказывали от дома, им даже помогали. Просто иссам и эрам тогда было сложно понять друг друга.

Двуипостасные, этим все сказано.

Вопрос: А если сейчас повторить этот опыт? Получится ли у человека обрести вторую ипостась?

Винсу стало интересно. Только вот… подопытных эрров или иссов не предвиделось. Всем хотелось жить.

С другой стороны… не один же Тома был у Винса. Тома – это любовь, это высокие чувства, но есть же и приятели, с которыми Винс ходил в трактиры, пил пиво, да и по бабам тоже ходил, пусть неохотно, но – надо. Надо быть, как все, не то тебя заклюют.

Вот однажды приятель-сослуживец ему и пожаловался. Мол, дядя, старый пень, живет уж восьмой десяток лет, никак не скопытится. А приятелю не помешало бы наследство!

Только вот рассчитывать на него не стоит, дядя и еще лет десять проживет, до сих пор служанок за задницы хватает, поди! А что-то сделать с ним… да какие уж тут убийцы? Может, после дядиной смерти он чего и получит. Так ведь ее еще дождаться надо, а убийцы без предоплаты не работают. И убийца потом его шантажировать сможет. Боязно! И хочется!

А Винс знал, что дядя-то у сослуживца – эрр.

Покопался он в архивах, выяснил, что предки этого эрра могли превращаться в лиса… да, не прямые, по побочной линии, а дальше все было делом техники. Легко найти того, кто вскроет могилу, еще легче забрать из нее пару костей, истереть в порошок и смешать их с солью. Это сейчас Тома и Винс знают, что делать так нельзя, ни в коем случае нельзя, а тогда-то! Ему и в голову не пришло ничего… хотелось просто посмотреть, что и как.

Любящий племянник и подмешал эту смесь в мешок с солью в доме дяди.

Результат?

А вот…

Кто ж знал, что дядя тесно дружит с эрром Акоши. Отцом тейна.

Впрочем, тейном он тогда не был, больше десяти лет тому назад он был одним из многих кардиналов и упорно шел к своему нынешнему посту.

Картина была… жуткая.

Сидят двое старых (и в возрасте, и просто долго дружат) приятелей, выпивают, разговаривают, потом горячиться начинают, а потом… потом у невезучего дядюшки вдруг начинают покрываться лисьей шерстью руки. И когти растут. И…

Может, и еще какие изменения проявиться могли, но не успели. Захрипел дядюшка от ужаса, схватился за грудь, да и отдал душу Многоликому. Сердце не выдержало.

А вот отец тейна был покрепче.

Увидев такую картину, он разума не потерял, сразу понял, что другу уже не помочь, а дело-то важное… своей волей приказал слугам запереть дверь, сам остался сторожить, а самого расторопного и смышленого послал к сыну. Тогда еще кардиналу Адаму Акоши. Он служит в храме Многоликого, это все по его части.

Адам примчался словно на крыльях ветра, и началось…

Первым делом кардинал внимательно осмотрел труп. Изменения были налицо… то есть и на лице, и на руках, и провалиться ему на этом месте, если так не начинался переход ко второй ипостаси. Только ведь… нет ее! Уж сколько лет и рядом нет! А какие шикарные это могло дать перспективы!

Жизнь, здоровье, вторая ипостась, опять же… это ж клад для государства!

Только вот надо разобраться, с чего такое началось.

А что тут разбираться? Тем же вечером все родственники покойного оказались в подвалах храма Многоликого. Да-да, кардинал может и такое устроить своей властью. Тут и придумывать ничего не пришлось, старый друг его отца отравлен, явно отравлен… а принцип «ищи кому выгодно» работает всегда.

Умирает богатый человек? Ищи наследника. А то и сразу хватай, и на допрос мерзавца!

Долго племянничек не продержался, раскололся, как сухое полено, по всей длине, и рассказал про заговоренную соль, которую-де ему друг дал.

Да обычная это соль, нормальная, он сам пробовал у дяди в гостях, и ничего с ним не случилось! Жив же! И сразу попробовал, и друг попробовал… это не яд!

Наговор?

Да и это вряд ли! Это обычная соль… ааааааа, не надо меня опять на дыбу!!! Обыыыыыычнаяааааа!

Конечно, Адам явился к Винсу. А тому совершенно не хотелось в подвалы, и на дыбу не хотелось, он и рассказал все честно.

Так и так, прочитал, нашел подтверждение, попробовал… ЧТО получилось?!

А… э-э… я на такое не рассчитывал! Очуметь!!!

Адам раздумывал недолго. Винса он допросил вполне профессионально, священники и это умеют. Работа у них такая, с людьми разговаривать, вот они и беседуют. И за малейшую зацепку схватятся, и все на свет вытащат, и такое узнают, чего ты сам о себе никогда не подумаешь!

Адам узнал все и про Винса, и про Тома, немного подумал и сделал мужчинам предложение, которое они приняли как милость Многоликого.

А именно – попробовать проделать то же самое, но под его строгим контролем.

Документы он найдет, может, что-то у этих Ахонов осталось, может, еще где-то… будем копать!

Не может быть, чтобы и никто, и ничего, и нигде… просто наверняка забылось все!

А от парней понадобятся исследования. Под храмом Многоликого склепов с избытком, хоть ты забудь половину. Никто и никогда туда не ходит.

Прах можно взять там.

Люди?

О, людей в Фардании более чем достаточно. Одна Атрея ежедневно принимает в свои ворота сотню разных нищих, бродяг, паломников… если кто-то и пропадет, беды не будет. Так что…

Вы согласны?

Конечно, придется стать служителями Многоликого, но это и к лучшему. У вас будут соседние кельи, а чем вы там будете заниматься внутри… ваше дело! Найдем, как обеспечить секретность!

И работайте, работайте!

Если удастся получить своих, управляемых двуипостасных, это будет такое… ТАКОЕ!

Считай, весь мир у вас в кармане!

Из пряников – вы вместе, безопасность гарантирую, работу получите, хотя немного и не ту, к которой привыкли, но это уж детали. Если вы в это влезли – сами виноваты. Были, были у будущего тейна доверенные люди, только вот не стоит хранить все яйца в одной корзине. Так что в помощь новоявленным брату Тома и брату Винсу будет придан один палач, а больше и не надо.

Зачем палач?

Так надо же и давать порошок, и может, как-то обрабатывать людей, и смотреть, какие у них будут изменения, и… да много чего!

Это из пряников, а что из кнутов?

О, кнуты тоже есть. На плаху хотите? За что? А за всё! Вот показания племянничка, тут про наговоренную соль сказано, так что имеем отравление, колдовство, может, и еще чего накрутим. На обоих, даже не сомневайтесь, на костре гореть вместе будете, или там на колу корчиться! К примеру, Тома заговаривал, а Винс кости доставал… а, вот еще и вскрытие могилы, и осквернение останков, и глумление над телами… мало?

Это уже не плаха, а костер, а гореть больно.

Так что вы выбираете? Совершенно добровольно, понятно.

Парням тоже все было понятно, и выбрали они жизнь и свободу, хоть и относительную. Монастырь, это почти как тюрьма, строгий присмотр и контроль за ними был всегда… первые лет пять. Потом уж, как сработались, за ними и следить перестали. Зачем?

Братьев все устраивало, они были вместе, были по-своему счастливы, а работа, которой они занимались… так это ж на благо человечества!

С тех пор прошло больше десяти лет.

Сколько ушло на опыты человеческого материала? Тома не считал. Ему неинтересно было.

А вот сами опыты заинтересовали. И Павло, палач, тоже интересовался, жаль, помер от грудной жабы в позапрошлом году, замечательный человек был, даром что не слишком образованный, но человеческое тело знал, как не всякий священник – молитвы выучит.

Ничего, сейчас Тома и сам мог и вскрывать, и описывать, и продолжать опыты. Научился, Павло его и этим заинтересовал, а брезгливости у мужчины никогда и не было.

Были и удачные опыты, и не совсем удачные, очень мешало отсутствие родословной у материала. Так-то отследить бы, и кто родители, и откуда… эрр Саран, кстати, был опытом удачным.

Парень приобрел положительные качества своего животного – лиса.

Слух, нюх, зрение… обернуться он не мог, только руки и ноги могли превращаться в лапы с острыми когтями, но и того хватало!

Побочным эффектом оказались жуткие боли, которые говорили о короткой жизни подопечного. Может, три или четыре года…

Линок против не был.

Его с улицы взяли, там он вообще подыхал от грязной болезни, а уж как там парня использовали… страшно подумать. А тут его отмыли, накормили досыта, не били, а что какую-то дрянь давали… кто ж будет материалу правду объяснять?

Линок думал, что его от дурной болезни так лечат, а побочные эффекты… так лечили-то чем?

То-то и оно. Даром ничего не дается, поболит, зато жив будешь и здоров, и эрром станешь на службе короля, а там, может, и вторая ипостась появится, кто ж тебя знает?

Линок и поверил.

Что у него там было ума – улица, она хоть и дает хитрость, выживаемость, приспособляемость, но настоящего аналитического ума там не будет. Для него знания нужны, и много, его развивать надо, а кто таким будет на помойке заниматься? Там выжить бы!

А король откуда взялся?

А вы думаете, что тейном так легко стать? Да вот ни разу! Тут и деньги нужны, и связи, и поддержка, в том числе и королевская, вот Адам ее и получил, открыв королю правду о своих опытах.

Ханс Девятый, не будь дураком, понял, что это золотое дно. Да еще какое золотое! Бриллиантовое!

Это ж и способности, и продление жизни, и еще много чего приятного…

Надо брать!

Даже то, что удалось получить, уже было отлично! А если замахнуться на большее?

Ханс и для себя хотел такого: и вторую ипостась, и продление жизни… правда, боязно было, но если речь пойдет о жизни и смерти, понятно, что он для себя выберет. Хотя бы попробует!

Бывали и успехи, бывали и неудачи. Линок относился к успехам, а вот, к примеру, дети – к неудачам. До полного созревания, как оказалось, человек изменяться не может. Тома и сам такие опыты проводил, и узнал потом…

Да-да.

Как оказалось, они были не первые.

Тейн, тогда еще кардинал, вплотную занялся родом Ахонов, и оказалось, что он есть до сих пор. Правда, уже не эрры, а иссы. Эрры не уцелели тогда, а вот младшая ветвь осталась, сейчас они Вахоны. И вся библиотека старшей ветви у них.

Видимо, чуя недоброе, прятали Ахоны что могли и где придется, в частности, у младших ветвей рода. У тех, кто никогда не был эрром, значит, и пострадать не должен.

И ведь получилось же!

Лежала библиотека и дождалась своего часа. И ценнейшие свитки в ней – тоже.

Как оказалось, среди Ахонов было очень много жрецов Многоликого. Тейнов не было, а вот жрецы были, скромные такие, помогали людям пройти через посвящение, и много чего о том знали и записывали.

И тоже проводили опыты.

Правда, им было проще. Все было внутри одного рода, все было выверено. А вот когда ты не знаешь ни кто, ни что…

Вот с Хансом Девятым как же?

Он король, да только вот двуипостасных у него в роду не было. Получилось так… во времена Данакта первый министр, человек из народа, но умный и хваткий, сначала сверг короля, а потом короновался сам. Дело житейское, но вывод-то каков?

Правильно, не подействует на Ханса привычный рецепт, когда от прадеда к правнуку, к примеру. Он и сейчас-то не действует, двуипостасных уж сколько сотен лет как нет?

Вот!

Надо искать новые пути, пробовать, смешивать и то, и это, чем-то поить или кормить, что-то давать или ограничивать, к примеру, если прах смешать с солью, то реакция пойдет непредсказуемо, как у несчастного дядюшки.

Почему остался цел племянник?

А он нужного количества просто не съел. Дядюшка его особенно у себя не баловал и не угощал. Соль – дорогое удовольствие, подарил – спасибо, а к столу тебя приглашать вроде как и незачем.

А сколько надо?

Тут же и лишнего дашь – плохо, и слишком мало тоже плохо… кого-то и живьем вскрывать приходилось. Павло с этим отлично справлялся.

Ладно-ладно, не вовсе уж живьем, под сонным зельем. Заодно и чувствительность к нему проверяли, и как быстро раны заживают, и реакцию на боль, и много чего другого…

Скажи кто-то любовничкам, что они подонки и мерзавцы, что по ним виселица плачет, что их опыты бесчеловечны и ужасны, изумились бы все и сразу.

Винс, Тома, тейн, король…

Они – бесчеловечны?! Это они-то?! А с чего вы так подумали?! Они же не ради своего удовольствия все это проделывают, и на смерти им глядеть не нравится, и людей губить тоже, и никакой радости от этого нет!

Им просто НАДО!

Вы что, таких простых вещей не понимаете? Это же власть! Власть над людьми, над землями, над жизнью и смертью, власть неограниченная, власть всемогущая… что может быть лучше власти?

Ничего!

А кто этого не понимает, тот просто глупец.

Но власть – это было оправдание для тейна и короля. А для Тома и Винса…

Лет через триста это стало бы темой для модной диссертации. А пока в мире не было ни одного психолога, и кто там будет разбираться в характерах извращенцев? Прибить – и дальше пойти. Хотя все было достаточно просто.

В глубине души и Тома, и Винс прекрасно понимали, что они ненормальны. Что их любовь – противоестественна и запретна, что так делать нельзя. И в церквах недаром такое запрещают, и люди недаром плюются! Но разве признаешься людям, да и себе, что ты – отклонение? Кривое дерево, гнилое яблоко?

Никогда!

Значит, идет обратный процесс. Это не я плохой, это они все меня не понимают, не ценят и вообще недостойны такого восхитительного меня. Нас… Тома и Винс друг друга в этом преотлично убеждали. Да так хорошо, что и сами поверили.

Это они – венец творения, они стоят выше всей этой серой и пустой массы, которая только и может, что детей плодить, они знают, как лучше. Просто не с куриными мозгами обычных людей понять их любовь, их устремления и их тонкие натуры[4].

Первый шаг – я выше прочих, я совсем другой, не такой, как они, я лучше.

Второй шаг – я человек, а они все так, серая масса.

Третий шаг – этих много, а я уникальный. А если их много, то их и не жалко, новых наплодят. И – вперед, за опыты, за скальпель, за исследования.

Что, им тоже бывает больно?

Но это же всякое отребье… о чем вы говорите? Вы что – поставите эту дрянь на одну ступеньку со мной? Даже не так.

Со МНОЙ!?

Какие глупости и гадости вы говорите! Кстати, а на каком основании вы мне это говорите? Если вы такой же, как вся эта серая плесень, и не дотягиваете до моего уровня? Где мой скальпель?

То-то и оно!

Но до психологов было еще далеко. И до окончания опытов – тоже. Но говорят, тейн нашел что-то интересное…

Скорее бы получить это нечто! Наверняка прорыв будет!

* * *

Диана сидела в саду.

Сидела, нюхала розочку, верная Эсси как раз отлучилась за прохладительным напитком, а Диана тосковала и хандрила, скучно красавице было, неуютно, пасмурно на душе. Вокруг розы да птички, а на душе такая туча, что того и жди, градом осыплется, криком, истерикой. Еще месяцем раньше все было просто и приятно, все вращалось вокруг нее, то есть король находился рядом с ней. И не просто находился, считай, она уже корону примеряла.

А сейчас…

Вернулась эта гадина!

Королева!!!

Хороших слов у Дианы для нее не находилось, одно шипение и бульканье, вот ведь зараза какая! Пакость, а не баба!

Черная, тощая, старая, но поди ж ты! КАК на нее смотрят!

Полной дурой Диана не была, и людей чувствовала отлично, и выводы делала, хотя и в свою пользу. Она видела, как Мария двигается, как смотрит… сама попробовала перед зеркалом – не получилось. Делала вроде бы все то же самое, что и королева, так же голову держала, так же смотрела, улыбалась, а получалось глупо и смешно.

Почему так?

Непонятно. И еще более непонятно другое. Раньше королева не такой была. Раньше она была словно колода деревянная, кукла-марионетка с ярмарки, что король скажет, то она и повторяет, и делает, а сейчас – поменялась. И показала зубы, и когти… и Диане совершенно не хотелось к ней приближаться.

Страшновато.

Словно перевертыш из старых сказок, днем человек, ночью чудовище, и на Диану ее величество смотрит с аппетитом, только не решила еще, сейчас ее сожрать или подождать чуток, помучить…

А вот королю не страшно, он не чувствует ничего, ему Мария нравится. И его тянет к этой новой королеве. И Диана чутьем понимала – сильно тянет.

Если бы он получил от Марии, что хотел, или она бы оставалась прежней, дело другое. А она…

Диане было неуютно. Она чувствовала, что королевский интерес, который раньше был направлен только на нее, сейчас распределился между ней и Марией, и это понимали придворные, и… она словно на льдине оказалась. И та расплывается, тает под ногами, пошатывается, скользит… зыбко все кругом, неустойчиво…

– Прекрасной девушке – прекрасная роза!

На колени Диане лег белый цветок с одуряющим ароматом. Девушка подняла голову – и растаяла. Тот самый синеглазый красавец, эрр Вейнард, стоял перед ней, улыбался, смотрел так… многозначительно… кажется, до самой глубины души, или выреза, не суть важно.

– Эрр Вейнард…

– Эрра, вы знаете мое имя? Я польщен и счастлив! Самая прекрасная женщина Эрланда, да что там о нашей стране говорить, самая очаровательная девушка всего мира удостоила меня внимания!

Диана млела и таяла от куртуазных комплиментов.

Хотя эрр Расмус так и так думал о другом. Ему не Диана была интересна, а будущая королева. Что с нее сейчас взять? Только бюст? Так у коров еще и побольше, подержаться хватит! А женщина должна быть полезной! Чтобы с нее и прибыль, и связи, а не только минутное удовольствие. Это вот король себе позволить может такое, как Диана, а эрр Расмус Вейнард небогат, ему о будущем думать надо.

Эсмеральда наблюдала за этой картиной с соседней дорожки, смотрела, зло сопела, прищуривалась. Ишь ты! Разливается он тут соловьем!

А Дианка и слушает, и невдомек ей, что красавчик не на ее прелести клюнул, а на Эрсонов! Тает, что мед на солнце, в лужицу расплывается!

А подойти, остановить…

Можно!

И нельзя!

Дианка сейчас ее прогонит, еще и ругаться потом будет, а Эсси должна при ней быть. И лучше пусть Дианка будет довольна и спокойна, в плохом настроении она вообще омерзительна. Так что постоит Эсси в сторонке, помолчит. А потом умная Эсмеральда эрру Виталису все расскажет. А уж он-то придумает, как разобраться со слишком наглым красавчиком. Но это потом, вечером… ишь ты! Розой он Диане по шее уже ведет, а она-то, дурища, ресницами хлопает!

И король хорош! Давно бы уж развелся! Мается ж девка без мужика, спасу от нее нет!

Эсмеральда смотрела и злобно сопела в кустах, Расмус укладывал комплименты один к одному, Диана млела и таяла, словно масло на солнышке.

Неподалеку на ветке дерева сидела и насмешливо каркала крупная ворона. Как и Эсмеральда, она не верила в искренность говорившего… поют-то они красиво. А вот корма не дождешься.

* * *

Чего хотел или не хотел Бог…

Да кто ж его знает, есть подозрение, что Предотец куда-то отвернулся, и вмешался Многоликий с его склонностью к злым шуточкам.

Это – королевский дворец. А Марию Иоанн сам распорядился отселить подальше, то есть из спальни в спальню не перейдешь. А по дворцу родному с голым задом скакать как-то неудобно… до алькова бы до ближайшего дойти, там уж и одеться.

Мария, стерва!

Законного-то мужа!

Да что она… да как она смеет?! Он! Ей! Милость оказал! А она?!

Зараза!!!

Не была она такой раньше, вот не была – и все! Точно, зараза!

Но ругайся, не ругайся… вынесло навстречу канцлера Бустона. Димас, как короля увидел, так и застыл, открыв рот. И глаза вылупил, словно рак вареный.

Иоанн побагровел от злости.

– Чего стоишь, кретин?! Плащ сюда подай свой!

С голым афедроном по дворцу бегать все ж не то, а в плаще… тоже не то. Но не так унизительно.

Димас поспешно помог королю закутаться в плащ, Иоанн кивнул канцлеру, приказывая следовать за собой, пока сюда еще кого не вынесло, и прошествовал в свои покои. Уже более солидно…

И что такого, что босиком?

Может, ему так нравится! Оздоравливается он так! Солнечные ванны принимал… точно! Солнечные ванны, на крыше, а кому не нравится, того он с крыши и скинет. Для проверки теории!

В покоях король разогнал удивленных присутствующих и кивнул Димасу.

– Помоги одеться!

Димас послушно помог королю натянуть штаны, прикрепить гульфик, надеть рубаху, сам-то король этим не занимался. Там же завязки все эти, неудобно просто. Да и с его пузом поди, увидь самое ценное!

Канцлер разумно молчал. И правильно, кулаки у Иоанна чесались. Наконец процесс одевания короля завершился, и Димас почтительно отступил на два шага.

Иоанн посмотрел со значением канцлеру в глаза.

– Надеюсь, тебе не надо напоминать о молчании?

– Не надо, ваше величество.

Иоанн почти видел, как переливаются мысли в глазах Бустона.

Его величество идет голым… а идет он точно от ее величества, больше тут неоткуда. То есть у них было? Вряд ли король позарится на эрру Розабеллу, а вот как он на королеву поглядывает, все видят. Рыбка-то из рук уплывает, а упущенное, оно ж завсегда интереснее того, что уже в кармане.

А если было… помирились?

Тогда?..

– Подготовь еще один документ для королевы. Только другой замок ей выдели, подальше от пиратов, можно недалеко от столицы, и содержание хорошее, понял?

– Да, ваше величество.

Как ни странно, хоть и злился Иоанн на Марию, но… раньше он ее вообще не уважал. Сейчас тоже, не было у него такой функции: уважать женщину, это детородный сосуд, и все, уважать можно только мужчин, но какие-то проблески совести у него появились.

Канцлер кашлянул.

– Ваше величество, я понимаю, что развод, и не оспариваю вашу волю…

– Попробовал бы, – недовольно рыкнул Иоанн.

Какую-то завязку Бустон все равно перетянул, и теперь штанина неудобно впивалась между ног. Ладно, потерпит до своих покоев, все ж не с голым задом идти.

– Но если ее величество беременна?..

– Чушь, – отрезал король. – Не может она быть беременна!

– Н-но…

– Мы с ней десять лет… она уже лет десять не беременела.

– Ваше величество, так случается, уж простите. После долгого воздержания если с бабой лечь, она может сразу понести.

Иоанн посмотрел на Бустона зверем.

– Не. Может.

Казню, сволочь!!!

Кажется, что-то до канцлера дошло, так что он заткнулся и больше ничего не говорил, и правильно делал. Иоанн подумал пару минут…

– Забери у королевы из покоев мои вещи. Только тихо. И принеси сюда.

– Да, ваше величество.

Поклонился и вышел. Иоанн точно знал, о чем он думает… ничего, молчать будет! Ну, Бустон! Ну, погоди ж ты у меня!

Точно, пора его казнить, зажился на свете, гад!

Иоанн и сам не мог себе признаться… а вдруг Мария и правда от него беременна?

* * *

– Что будем делать, командир?

Рэн посмотрел на воинов, которые остались рядом с ним.

Джиро Ако и Изао Мори.

Оба старше него, Джиро на шесть лет, Изао на четыре года, оба не раз ходили в рейды на этот берег, резали «круглоглазых», оба проверенные чернозубые, и вдруг такой вопрос?

– Ты, командир, не понял, – Изао поддержал товарища. – Когда нас больше было, мы защищаться могли. А сейчас нам бы от местных подальше, а то придавят…

С этим было не поспорить.

Придавят с огромным удовольствием. А три воина…

Можно вспомнить и старые предания, в которых один чернозубый храбро рубил по полсотни врагов, а можно посмотреть на тела друзей. Вот, пожалуйста.

То ли раньше чернозубые были лучше, то ли враги хуже, кто ж их знает?

Рэн даже и не сомневался. Тут все сразу сложилось, и надежды брата, и приказ императора, и слова учителя, все один к одному легло.

– Мы идем в Эрланд, как и собирались. Идем через лес, в деревни стараемся не заходить, людям на глаза не попадаться. Если что – будем убивать круглоглазых, чтобы те не навели на нас погоню. Доходим до побережья, нанимаем там корабль или лодку и отплываем в Эрланд. В Эрланде проведем ритуал и найдем человека, которого приказал доставить император Мушаши, да длятся вечно его дни.

Чернозубые переглянулись.

– Это понятно, командир. Но нас трое. И идти мы будем долго, – Джиро явно хотел что-то предложить, и Рэн кивнул ему.

– Хочешь увести лошадей?

– Нет, командир. Мы с ними не умеем, провозимся дольше, да и лес этот… сам видишь, не то, что наши. Тут и звери дикие, и ногу сломать легко, а нам приказ императора выполнить надо.

– Нам бы вернуться к побережью, – спокойно добавил Изао. – Там украдем или купим лодку, и пойдем под парусом. Может, еще и быстрее получится, если вдоль побережья, в Эрланд.

Рэн задумался.

Если посмотреть на карту, между Шагреном и Картеном достаточно узкий пролив. Сам Картен вполне можно обойти по морю и через второй пролив попасть во Внутреннее море. Или Иртышское, как оно еще иногда называется, по реке Ирте, которая в него впадает. Река там такая, что море, говорят, у берега пресное, соленым оно становится ближе к проливу.

– Можно попробовать, – согласился он.

Действительно, проще было бы пройти Картен насквозь, как ударом клинка проколоть жирное брюхо этой неоправданно сытой страны. Но… когда десять человек, это одно. Когда всего трое…

Рэн и себе не признался бы, но в лесу ему было откровенно неуютно. Не привык он к такому.

Давили деревья, зловеще шипел ветер, угрожающе раскачивали свои ветки кусты, а уж что говорить про остальное?

В начале лета в лесу голодно, там надо уметь выживать, надо уметь равно и охотиться, и находить что-то съедобное. Так-то чернозубые умели многое, но – в Шагрене! В полугорной местности, на побережье моря, а вот в лесу… не было у них леса! Не было!

В лесу весной не поймать рыбу, не убить зверя – что там того зверя-то? Не пропитаешься втроем, это ж не бабочки, которые цветочки кушают, это трое здоровых мужиков. А если они едва будут ноги от голода таскать, то и не дойдут никуда.

Опять же, это – лес.

Вот по каменистой осыпи чернозубые прошли бы спокойно, а по лесу надо уметь ходить. Не то подвернешь ногу – и прощайся с жизнью.

Приказ императора не будет выполнен.

С другой стороны, если сделать небольшой крюк… на побережье обязательно будут деревни. А с лодкой шагренцам привычно, рыбу они отлично ловить умеют, и съесть ее можно сырой.

Стоит попробовать?

Рэн никогда и никому не признался бы в своем осознании, но здесь и сейчас он понял совершенную ими ошибку. Обоих, и императора Мушаши, и его старшего брата, просто-напросто подвело мировоззрение Шагрена.

Ну что это такое – остров?

Пусть большой, но населенный всего одним народом, и не так уж много на нем шагренцев, то голод, то ураган, то еще что, и люди гибнут… это картенцам хорошо, они на материке живут, а шагренцам плохо! Да не о том речь сейчас!

Император просто не представлял себе, насколько огромен и велик окружающий мир. И каким он может быть – тоже не представлял.

На острове десять чернозубых – сила! Элита, шпионы, диверсанты, способные подавить любой мятеж… да и не было уж давно на острове мятежей.

А в Картене?

Они просто теряются здесь, растворяются, как ложка соли в море, их просто задавят числом. Да и умением тоже…

Проклятый лес!

Проклятые собаки!!!

Но кто ж мог знать? В Шагрене собаки совсем другие, бойцовские… нет там охотничьих собак, потому что охотиться не на кого. А здесь – есть. И шагренцам это не понравилось.

Может, и правда лучше к морю? Это хоть знакомое… и так десяти дней путешествия не прошло, а уже их три человека осталось.

Это не отступление, это просто военная хитрость. Так что Рэн принял решение – идти к морю. И усилием воли задавил крамольную мысль. А ведь окажись здесь император, понял бы, что их десяток это капля в море! Тут… да сколько ни пошли – все мало. Или посылать человек сорок-пятьдесят, но поодиночке, или большой отряд, войско, на корабле и прямо в Эрланд…

И так плохо, и этак, и как сейчас – никуда не годится.

Что делать?

Идти вперед и до конца выполнять свой долг. Иначе Рэн поступить просто не мог. А уж что получится… нет бесчестья в смерти при исполнении задания. Значит, так угодно Многоликому, забрать твою жизнь. Бесчестье – это отступить, предать, не выполнить волю императора, и оно падает на весь род негодяя, преступившего оказанное ему доверие.

Этого Рэн допустить никак не мог!

Вперед и только вперед!

* * *

Мария сидела рядом с дочерью.

Сидела, держала ее осторожно за руку, рядом остывал кувшин с морсом. Мария сама объясняла, как его готовить, вроде повара прониклись, даже собирались подавать новинку на стол – да и пусть их! Сейчас женщину волновало только здоровье дочери.

За случившееся с Иоанном она себя не грызла, вот еще не хватало. Было? И что дальше, совестью угрызаться от ушей до тапочек? А с чего бы, позвольте спросить? Это ее законный муж, ладно-ладно, этого тела законный, но вот уж двадцать лет. То есть это была реакция и тела – все нормально, рефлекс работает, и разума. Каждой женщине в какой-то момент нужно утешение. И падает она в объятия первого встречного, как спелая слива. Вот момент такой! Звезды сошлись и звезданули промеж ушей! Иногда так и что-то хорошее получается, если мужчина оказывается не просто буквой «М» в анкете и туалете, и семьи так складываются крепкие. Женщина в них помнит, кто протянул ей руку помощи, а мужчина чувствует себя рыцарем и защитником, а это хорошо.

А иногда и просто бывает хороший секс. Он и был хорошим, и напряжение Мария сняла, и чего теперь заморачиваться? Если будут последствия, тогда и думать будем, а пока ей надо сосредоточиться на другом. На дочери.

Да-да, вот такое качество характера, которое Мария отлично за собой знала.

Делает она баланс?

Все остальное побоку. И ноющая спина, и три часа утра, и порванные колготки, и воронье гнездо на голове, и ссора за стеной у соседей. Есть цель – нет препятствий.

Выживает она? Вот, сейчас она и выживает, и все остальное идет вторым планом. Некогда ей сопли по мордашке размазывать и страдать. Надо выжить и устроиться в тепле и безопасности. А потом уж и пореветь можно, и пострадать… если к тому времени захочется. А не захочется, так и страдать не будем, что тут – желающих мало? Найдем тех, кто пострадает вместо нас, вот, тут целый муж бегает и его рыжая… жучка! Тоже целая… пока.

– Мама!

Анна открыла глаза.

Мария тут же наклонилась к дочери, взяла за руку.

– Как ты, маленькая? Как самочувствие?

Анна подумала пару минут. Мария наблюдала за ее личиком, эмоции на нем пробегали волнами.

Вот улыбка – она у себя, в кровати, мама рядом, все хорошо.

Вот тревога – вспомнила вчерашнее.

– Мамочка, где она?

– Эрра Ирена?

– Д-да…

– Что ты помнишь из вчерашнего?

Анна подумала немного.

– Не знаю. Помню, как эрра ко мне шла с ножом. А потом все…

– Как она умерла – не помнишь?

Анна нахмурила лоб.

– Ее убили?

Мария кивнула и улыбнулась.

Кажется, повезло. Ее ребенок ничего не помнит про змею. Но на всякий случай…

– Ее хватил удар. Наверное, она переволновалась, вот и получилось так.

– Она… хотела меня убить? За что?

Как ответить на такой вопрос ребенку? Местные дети умнее тех, из двадцатого века и двадцать первого, они знают, что такое смерть, они живут рядом с ней, для них это неотъемлемая часть жизни. Но всегда обоснованная.

Болезнь, роды, война, разбойники…

Но всегда, всегда есть причина. А когда просто так… почему?

Мария обняла девочку и притянула к себе. Пусть чувствует, что не одна, что рядом с ней близкий и родной человек, что ее любят. Так проще…

– У нее сына убили, ты знаешь.

– Да. Он был… противный.

Мария непроизвольно кивнула. Чего уж там, чистая правда. Именно противный и гадкий, ей даже себя ломать не требуется, чтобы это признать.

Смерть списывает все долги?

А вы у кредиторов спрашивали или только церковью озаботились? Вот ничего она не списывает, разве что мы радуемся, что эта сволочь сдохла, а со временем и прощаем, не ходить же на могилу плевать. Это-то и вовсе фу.

Но сволочь уходит, а дела ее остаются. И долги тоже.

Ничего из сделанного не проходит после нашей смерти, проходим только мы.

– Ты знаешь, твой папа изменил мне, когда я ждала нашего первого ребенка, – Мария рассказывала чуточку отстраненно, все же это не с ней происходило. Но правду-то ребенок знать должен… ее вся страна знает. Марии и спрашивать не потребовалось, вздохнуть не успела – эрра Розабелла ей всю подноготную вывалила. Вот уж кладезь светских сплетен! – С Иреной, тогда и появился Илес. Я очень обиделась, мне было очень больно.

– Но папу ты простила.

– Зря, наверное. Я тогда считала, что во всем Ирена виновата, что не твой отец ее соблазнил, а она его. Вот такая злая-нехорошая, затащила верного мужа в постель… дура я была, вот и потребовала в подарок, чтобы он убрал ее от двора. И с сыном общался поменьше. Не понимала, что если человек изменяет, то в этом не мимо проходящие бабы виноваты, а он сам. Верному мужу хоть кого запускай, он не дрогнет, а вот Иоанну… он мне впервые изменил именно с Иреной.

– Это… неправильно?

Мария пожала плечами.

– Котенок, а что в этом правильного? Спать с чужим мужем? Изменять своему мужу? Рожать детей от чужого мужчины? Когда человек ведет себя, как скотина, с ним и поступают соответственно. Ты же понимаешь, дрогни я тогда, отступи хоть на ноготь, и эрра Ирена оказалась бы при дворе. А здесь вы, мои дети… я за вас боялась.

Может, ТА Мария и не боялась. Но ЭТОЙ Марии была выгодна сейчас именно такая позиция. Мать защищала свой выводок тогда, и сейчас – тоже. Анна поняла.

– Если она сейчас… она от ненависти?

– Да, Анечка. Она и тогда могла бы стать опасной, захотела бы расчистить своему сыну дорожку к трону, и все. Я же не могла быть с вами целыми днями, проще было убрать угрозу, вот и сделала, может, не лучшим образом, но как смогла. И сейчас понимаю, что была права. Думаешь, она просто так кинулась убивать? Нет, в ней это было, просто наружу выплеснулось. У нее ничего не осталось, ни сына, ни надежд на власть, и она озверела. Она была, как бешеная крыса, которая кидается на всех. Лишь бы вцепиться, лишь бы порвать… да, тебя. Потому что ты беззащитна. Но боль она хотела причинить мне. В ее понимании, если бы я не настояла на ее удалении, сегодня она могла бы стоять выше меня. А Инес стал бы наследником престола.

– Кхм, – Мария обернулась на кашель и улыбнулась.

– Эрр Алесио, рада вас видеть.

Рада ли?

Давно ли он тут стоит? Много успел услышать? Какие выводы сделал? Хотя ничего такого Мария и не говорила… надо с придворными дамами провести беседу. Пускают тут всех подряд без сообщения… или просто куда-то вышли? Тех дам-то три штуки!

Вот и шляются все кому не лень, то Иоанн, то казначей… если бы Мария знала, что еще и канцлер заходил, который потихоньку забрал королевские вещи, вообще бы озверела.

Проходной двор!

Гадюшник!!!

– Ваше величество, – казначей подошел, поцеловал женщине руку и легким движением руки достал из-за спины… куклу!

Мария ахнула от восторга.

Кукла-марионетка изображала женщину в пышном платье, ее руки и ноги свободно двигались, Мария пощупала ее – дерево. Дерево, шарниры, платье пошито на заказ, парик на голове куклы из натуральных волос… Анна вцепилась в игрушку с таким восторгом, что Марии стало стыдно. Ладно, она шить не умеет, не повезло. Вот с огородом – пожалуйста, а шитье только в рамках намертво пришитых пуговиц. Но могла бы попросить кого, чтобы ей сшили пару плюшевых игрушек. Мишки-зайки, для ребенка лучше не придумаешь!

Обязательно она так сделает.

А пока поблагодарить казначея. Ведь постарался же, от всей души! И видно по нему, не в надежде на какую-то любовь или ласку от королевы, какая уж тут от нее выгода, скорее, проблем огребешь, а просто так, чтобы ребенка порадовать.

– Эрр Алесио, это же так дорого!

Это и в двадцать первом веке было бы дорого, а тут и вообще запредельно.

Куклы тут есть, но дарят их, как правило, взрослым. Ими не играют, их бережно хранят, и часто эти куклы изображают кого-то важного. К примеру, короля или королеву. Или какую-нибудь местную законодательницу мод.

Анна крепче прижала к себе куклу. Мария улыбнулась, понимая, что отобрать игрушку у ребенка не получится. Да и не надо, эрр Ихорас явно от всей души дарил.

Здесь детям кукол почти никогда не дарят, да и не играют дети особенно. Рано взрослеют, рано женятся, рано умирают… у них вообще нет детства. Есть помощь взрослым.

Попади сюда модные психологи, им бы уже ни один психиатр не помог. Разве что декапитацию выписал?

– Ваше величество, бедных казначеев не бывает.

– А бедные короли?

– Бедные, несчастные, или просто своего счастья не понимающие, – серьезно ответил эрр Алесио. – Эти – бывают.

Мария спорить не стала.

– Эрр Алесио, что говорят при дворе?

– Про эрру Ирену? Что вы ее пожалели, а вам отплатили черной неблагодарностью.

Мария хмыкнула.

Перевод она примерно представляла, с дипломатического на общегадючий.

Небось, звучит так: королева дура, хотела короля уязвить, приблизила старую любовь ко двору и чуть сама не погибла. Поделом ей, дуре! Кому? Да обеим… и королю немножко! Ишь ты, развел гаремы на ровном месте!

А то и что похлеще придумали, Мария точно знала, народная фантазия безгранична.

– Зря жалела. Надо было выкинуть из дворца, вместе с ее чадушком, как и в прошлый раз.

– Его величество распорядился, ее похоронят рядом с сыном.

Мария кивнула.

Пожалуй, единственный человек, которого любила Ирена – это Илес. Так будет справедливо, пусть покоятся вместе – и с миром. Пусть их… зла они причинить не успели, так что и ей сердиться не на что. Вот если бы успели – другой вопрос, а сейчас… отпустить и забыть, Мария ее убила, так что – можно проявить милосердие. Пусть покоится с миром – и поглубже!

– Если позволите, ваше величество, я провожу вас на ужин.

Мария нахмурилась.

– Я хотела поужинать рядом с дочерью. Или Иоанн уже распорядился?

– Его величество изъявил желание видеть вас за ужином.

Мария представила себя в качестве главного блюда, только вместо своей головы вообразила свиную с яблочком, и ее замутило. Чем, ЧЕМ она думала, когда… ей этот Иоанн даже не нравится! Вообще! Никак! Ни внешне, ни внутренне, но вот поди ж ты! Случилось!

Хотя ответ она тоже знала. Был ей памятен случай из девяностых… подруга совершенно случайно оказалась в центре перестрелки, она чудом уцелела… повезло. Неудачно шла, а там вполне себе удачно стреляли две банды. Так подруга рассказывала, что в тот вечер у нее все и случилось с милиционером, который ее допрашивал. Допросил, предложил домой подвезти, результат – трое детей. Потом Маша почитала, оказалось, что так гормоны срабатывают. Когда адреналин из ушей хлещет, надо его куда-то сбросить, вот туда – в самый раз.

Только вот дети от этого и появляются, у подруги так первенец и родился, через девять месяцев.

Мария непроизвольно сглотнула.

Нет-нет, правильные и умные слова она себе уже сказала. И про то, что у этого тела возраст, и про отсутствие беременностей от мужа вот уже десять лет, и вообще, день неподходящий… а только нервы все равно вибрируют. И намекают, что сперматозоиды – неграмотные. Они таких тонких материй не разумеют, а плавать умеют. Куда не надо бы.

– Л-ладно. Я благодарю вас, эрр Алесио.

Алесио Ихорас улыбнулся.

– Ваше величество, сопровождать такую женщину, как вы, – честь для меня.

Мария сглотнула еще раз. Ее подташнивало на нервной почве. И было большое подозрение, что сегодня она реально опасна для людей.

Удрать бы, выбраться куда подальше, сбросить напряжение… ночью она так и сделает! Перекинется гюрзой и удерет подальше! И горе вставшему на ее пути!

Но до ночи еще дотерпеть надо!

* * *

Эрр Феликс прикусил губу. Недостойное хихиканье все равно прорвалось через стиснутые зубы, и мужчина не удержался.

– С голым задом?

– Да!

– И с криками?!

– Да! – собеседница, одна из симпатичных дворцовых служаночек, млела и таяла. И рассказывала, рассказывала, рассказывала – не заткнешь!

Да эрр Феликс ее затыкать и не собирался.

Прибыв в Эрланд, он осмотрелся, а потом попросту устроился во дворец. Да-да, его не возьмут в слуги или в стражу, но ведь в любом дворце есть места, на которые и охотников-то немного!

К примеру, подручный садовника.

Копать – таскать – поливать – обрезать – удобрять… да любой огородник и садовод столько работ перечислит, аккурат на книгу и выйдет! Отец Роман чуточку поспособствовал, вот Феликса и приняли на должность, а уж работал он сам, честно, не чинясь и не бегая от тяжелого труда. Так что главный садовник, хоть и смотрел с подозрением, но потихоньку оттаивал.

А что заодно, за время работы, Феликс еще и глазки служаночкам построить успевал, и поболтать с кем… ну так что же?

Если без скандалов и без шума, то оно и можно. Полезно даже. Главное не заигрываться, чтобы ни ревности, ни драк, ни скандалов, а чуть-чуть можно.

Так что Феликс мог спокойно передвигаться по дворцу… в рамках своей должности, а то и чуть свободнее, мог узнавать много чего интересного, да и за королевой приглядывал.

К сожалению, не успел он за эррой Иреной, как раз был в другом конце сада, но развязку увидеть успел. Мертвую Ирену, королеву в истерике…

А вот теперь что будет?

Король с королевой оказались в одной постели. И королева выгнала короля.

Он ее обидел?

Принудил?

Предположений было много, а уж что там произошло – кто знает? Но просто так женщина не будет скандалить, верно? Может, король ее вообще разочаровал как мужчина? Бывает же такое, что не могут – и все тут? А вдруг? Не смог король, ну так на то самое место корону не нацепишь и твердости от скипетра там не прибавится.

Феликс приобнял служанку и чмокнул в щеку. Та раскраснелась.

А что?

Приятно ж, когда к тебе вот так, с душой, с теплом, когда слушают, когда смотрят уважительно… и не надо о Феликсе думать плохо! Не спал он с ней, не спал! Служанок во дворце столько, что никакой мужской силы не хватит! Даже если карандаш туда привяжешь!

Так ведь и не надо этого! И служанкам-то частенько не надо!

А вот тяжесть какую поднести или передвинуть, не дожидаясь просьбы, под локоток даму поддержать, ручку поцеловать, как благородной, комплимент сказать, помочь то здесь, то там… думаете – мало? Э, нет!

Женщины нутром чувствуют, когда мужчине ничего от них не требуется, когда им помогают просто так… вот потому, что могут помочь. И благодарны за такое отношение.

Вот Феликс и собирал сплетни и слухи. Слуги много чего знают, только спрашивай и сопоставляй, только не стесняйся.

Итак, король с королевой сначала помирились, и у них, кажется, все-все было, а потом сильно поссорились. Кажется, королева плакала…

Феликс нахмурился.

Королева ему нравилась. И… ей действительно тяжело пришлось. Скорее всего, она переволновалась за дочь, и король воспользовался этим… подло!

Это непорядочно с его стороны!

Бедная Мария!

* * *

Страшный удар сотряс Шагрен.

Полетел на пол с трона император, крепко приложился локтем о мраморный пол, взвыл от боли. Куда и величие делось?

Телохранители подхватили, потащили прочь из зала, с ужасом ожидая повторения удара… дождались ровно через пять секунд, еще более мощный и сильный.

И третий.

Мушаши едва успевал перебирать ногами, кто-то из телохранителей грязно ругался, еще один читал молитву Многоликому… уж что там помогло – неизвестно. Но императора-таки вытащили из дворца, и он своими глазами наблюдал, как от очередного, кажется, уже шестого или седьмого удара, по куполу его дворца бежит трещина, как рушится статуя с угла здания, как проваливается кусок кровли внутрь, в покои…

Еще один сильный удар – император упал на колени, не в силах удержаться, да и не он один.

И еще один.

И – стихло.

Император даже не сразу поверил, что все закончилось.

– Мой император!

Главнокомандующий Ишуро пробился к императору, кое-как распихал людей, упал на колени.

– Мой император! Ты жив!

– Многоликий хранит меня, – Мушаши не чувствовал уверенности, с которой говорил, но он – император. Он обязан быть уверенным, иначе в нем могут засомневаться подданные. А этого допускать нельзя. Император всеведущ и всемогущ по определению! – Есть пострадавшие?

– Я сейчас распоряжусь, мой император. Я прикажу проверить всех!

– И расчистить завалы во дворце, посмотреть, если кто-то не вышел, есть ли там пострадавшие, – сообразил Мушаши.

– Повинуюсь, мой император!

Ишуро Тори поклонился – и принялся отдавать приказы.

Мушаши смотрел на свой дом.

Он никогда и никому не признается, никогда не произнесет этого вслух… тебе страшно, император?

Да, тебе страшно.

И самое противное, это НЕ ТОТ страх. Мушаши очень хотелось жить. Хотелось быть императором, хотелось править долго и счастливо, хотелось…

Он не боялся за свою страну – чего за нее бояться, Шагрен вечен, как небеса. Он не боялся за людей, населяющих остров, – что ему до того быдла? Если есть император – будет и Шагрен! Ему и на пострадавших наплевать было, разве что кто-то полезный окажется под завалом, тогда придется искать ему замену. Его не пугало, что он может подвести людей, которые ему доверяют, смотрят на него, как на сына Многоликого, что он может не справиться. Это тоже все глупости. Это же ОН!

По праву рождения император!

А вот чего боялся Мушаши…

Липкий разъедающий страх был страхом смерти. Смерти внезапной и неожиданной, подлой и безымянной, не от старости или честного клинка, даже не от болезни – с той можно бороться и победить! Мушаши впервые ощущал его, и императору было жутко до мокрых штанов. Благо, под роскошным хаори видно ничего не было.

Император понял, что он такой же, как и все люди. И ему это очень не понравилось.

* * *

Ужин почему-то не удался.

Мария улыбалась милейшим образом – по очереди переводила взгляд на короля, Диану и каждого из Эрсонов и представляла, как тычет в них вилкой.

Куда? Ах, какая разница? После сотого удара это совершенно неважно!

Не злыдня она, не злыдня! Но – достали! Вот чего они так смотрят? На ней что – ромашки выросли?

Иоанн тоже хорош! Нет бы на Дианочкины сиськи смотреть, а он на нее глазами так и косит, так и оглядывается! И слуги вокруг в три раза шустрее бегают!

Понятно, какая-то зараза уже рассказала, что король и королева снова вместе… не дождетесь!

Мария оскалилась в сторону канцлера так, что Димас Бустон поперхнулся устрицей.

– Эрр, готовы ли документы для развода?

Иоанн уронил кубок. Канцлер нервно дернулся, глянул влево, вправо…

– Ваше величество, я работаю!

– Работайте, – мурлыкнула Мария, как никогда в тот момент напоминая очень злую пантеру. Только что глаза не зеленые, и вместо когтей – ноготочки с аккуратным маникюром. Лично сделала, не ходить же, как здесь, с обгрызенными? – Раньше сядешь, раньше выйдешь, эрр Бустон.

Шуточку никто не понял, но Марии стало легче. Тем более что к ней подскочил Колючка.

– Ваше величество, а если сесть в куст ежовника? Тогда как? Быстрее выйдешь – или медленнее?

Мария фыркнула. Крыжовник, который здесь называли почему-то ежовником, вполне оправдывал свое название. Вкусный, но колючки такие, что хоть дикобразу одалживай!

– Быстрее. Но не весь.

Колючка задумчиво кивнул.

– Но ведь иногда надо и в ежовник влезть, и не покарябаться?

– На этот случай рекомендую рыцарские доспехи, – посоветовала королева.

– А рыцарское достоинство, ваше величество?

– Вот, чтобы его не покарябать, они и нужны.

Обычно придворные ценили королевские шутки, но сегодня никому смеяться не хотелось. Иоанн сжал вилку так, что согнул несчастный столовый прибор.

– Ваше величество, это неуместно!

Мария подняла брови.

– Ежовник, ваше величество?

По странному совпадению, пирог перед ней был как раз с этой вкусной ягодой.

– Ваши шуточки, ваше величество, – почти проскрежетал Иоанн.

– Хорошо, ваше величество, – Мария поняла, что поесть ей не дадут, и медленно положила вилку. – Как скажете, ваше величество.

По лицу королевы медленно покатились слезы. Большие, крупные, размером чуть не с горошину, они скатывались прямо на пирог.

– Так лучше, ваше величество?

Ответа Мария не дождалась. Развернулась и вышла, Иоанн счел за лучшее ее не останавливать.

– А я слышал, что у женщин в положении часто настроение меняется, – задумчиво сказал шут.

И едва успел увернуться от прилетевшего ему в голову кубка. Слова Иоанн решил не тратить.

Диана взвыла – и кинулась вон из зала. Чуть дверь не снесла…

– Может, тоже в положении? – задумчиво прокомментировал кто-то.

Придворному повезло – Иоанн его не вычислил. А то бы точно прибил.

А так его величество просто встал из-за стола, да так удачно, что перевернул его. Зазвенели, покатились по полу драгоценные приборы. Иоанн чуть не строевым шагом покинул трапезную.

* * *

Если бы адмирал Рикардо Марен выбирал более неподходящий момент для визита во дворец, он бы его и тогда не выбрал!

Куда уж хуже-то? Так Иоанну казалось, а когда что-то казалось королю, придворные боялись и прятались. Целее будут! Только вот и выбора у Рикардо не было.

Деньги нужны!

Деньги, много, на дело. Справедливости ради, порядок на флоте у адмирала был, сам он не воровал и другим красть не давал, просто-напросто раз в три года проводя среди казначеев ревизию с конфискацией. В этом ему очень хорошо помогал эрр Ихорас. От строгого взгляда казначея не укрывались никакие растраты! Даже самые мизерные!

Рикардо понимал, что люди воруют, и допускал, что где-то это можно делать. К примеру, при дворе. Кто там разберет, сколько перепелок в паштете лежит? Или сколько муки попало в пирог хорошей, а сколько чуть похуже? Кому с того плохо станет?

Придворным?

Так и пусть сидят на горшках, авось меньше языками болтать будут!

А на флоте и в армии воровать нельзя. Эрланд – страна прибрежная, если чего-то не хватит… к примеру, пираты! Вы знаете, сколько денег и сил стоила Рикардо система сигнальных маяков вдоль побережья? Это ж построить надо! Оснастить! Пока медные зеркала, то есть вогнутые полированные пластины, пока чаши с огнем, пока то да се…

Рикардо чуть не поседел тогда, мотаясь по всему побережью! И то! Мало построить! Маяк еще надо содержать, персонал нанимать, зарплату ему платить, всякое-разное покупать… ладно, персонал нашелся быстро. Мало ли калек, которые руки-ноги потеряли на королевской службе? А тут их по три человека на маяк надо, у каждого смена… нашлись! Но деньги?

Иоанн тогда адмирала послушал, своей волей обязав эрров, на землях которых расположены маяки, платить работникам и все закупать! Так ведь не все выполняют! И что самое противное, те, кто победнее-то, те понимают, что это их безопасность. Вот случится шторм, или пираты, или еще чего, тут маяки и сигналы по цепочке передадут, тут флот и придет на помощь! А кто побогаче, тех хоть ты мордой об маяк лупи! Ладно еще, просто нос дерут да фыркают, на таких Рикардо быстро управу находил, а ежели наоборот? Скучающие идиоты? Или вообще… кто-то и дочек своих подсунуть норовит! Тьфу, паразиты!

Да если б Рикардо женился на всех, кого предлагают, Шагрен бы можно было его женами заселить! Перебьются!

Не был Рикардо ханжой и женщин не сторонился, просто насмотрелся на всякое. Вот, Марк Стоун! Отличный капитан, а рога такие, что можно вместо флагштока использовать, поди, не один флаг поместится! У Рикардо тоже так будет? Чтобы потом гадать, его там дети или чужие?

Вот, Руди Варкен! В море выйдет – лучше и не придумаешь, а домой хоть не возвращайся. Жена не изменяет, зато пилит день и ночь! Внимания ты ей мало уделяешь! А ЧТО ты хотела, дорогая супруга? Ежели за моряка замуж выходила? Рикардо больше времени на корабле проводил, чем на суше, на суше если месяц – уже много, а так в море и в море!

Полюбовался, сколько бед бывает из-за дур, да и рукой махнул. Бордель Ирты навещал, и того достанет! Там бабы неглупые, сговорчивые, и главное, жениться на них не надо!

Но бабы отдельно, а дела отдельно. Впрочем, Рикардо отлично знал, что двор – не его стихия. Вот в море он отлично плавает, а в интригах… тут его потопят, не успеет он глазом моргнуть! Так что…

Первым делом отправился Рикардо к старому приятелю.

– Эрр Бустон дома?

Да-да, приятелями они давно уж были, с тех пор как Марк Стоун ушел на флот, а Рикардо за ним приглядывал, хоть и был-то года на три только старше. Только Рикардо с детства в море, даже родился на корабле. Сдружились постепенно, так что первым делом Рикардо отправился в дом Бустона. Привез с собой корзину деликатесов, дорогое вино…

Только вот Димас был печален.

– Рик, не скажу, что ты не вовремя. Я тебя всегда видеть рад.

– А король?

– А король…

Рикардо понял, что дела не так уж хороши, как надо бы, и разлил по кубкам вино. Потом еще раз, и еще, у него-то закалка была морская, он к рому привык, а тот покрепче. А вот Димас расслабился достаточно быстро, и полились откровения.

Рикардо внимательно слушал.

Королева, такая-сякая и разэтакая, король на разводе настаивает, Эрсоны подсиживают… главным лейтмотивом плача была именно королева.

Вот что ей не жилось нормально?

ЧТО?!

Было же все хорошо, и Диана эта, перебесился бы король, да и поди, успокоился, а сейчас словно масла в огонь каждый день льют, ведрами плещут! Скоро головы полетят, а его, может, и первая. А ему жить хочется. И сына жалко…

Рикардо молча слушал.

А что тут скажешь? Он, конечно, при дворе появится, ну, хоть знать будет, куда не соваться. А к королю идти придется, просить. Куда ж от бюджета денешься?

Верфи задаром не работают, и лес никто за слово доброе не отдаст, и пенька нужна для канатов…

Самому, что ли, напиться, от предчувствия проблем? Да толку-то, еще и голова болеть будет!

* * *

– Что скажете, друг мой?

Отец Роман и Феликс знали друг друга еще по Картену, вот и беседовали, считай, как друзья.

И то!

Одно дело делают, оба в чужой стране, обоим тяжко, и его величество подвести не хочется. Может, в другое время и не общались бы они так мирно, свои-то интересы у каждого есть, а вот сейчас пришлось. Феликс, как приехал, принялся собирать слухи, сплетни… с его внешностью – запросто! На мужчин он не сильно рассчитывал, а вот женщины ради его зеленых глаз на все готовы были. Здесь словечко, там улыбка, вот и набирается ворох сведений. А уж выводы из них сделать – это и со священником можно. Чай, он тоже много чего на исповеди слышит.

Тайна?

Так ведь он не рассказанное излагает, а свои мысли и выводы! Это совсем другое!

Феликс отпил глоток лимонада. Ему это кисловатое питье неожиданно понравилось, да и живот после него не болел никогда.

– Иоанн жалеет о супруге. Он не знает, разводиться ему или нет, а вот ее величество настроена решительно. Она ему Диану не простит.

– Да простит меня Предотец, но королева права, – вздохнул святой отец. – Предавший один раз, это как медведь-людоед. Он уже почуял вкус предательства, он не остановится. Никогда.

– Тот, кто хотел отравить короля, оказал бы большую услугу Картену, – задумчиво сказал Феликс.

Роман качнул головой.

– Нет. Тогда это было бы плохой услугой. Но мы можем поговорить с королевой, друг мой. Король провел с ней ночь, и если она сможет родить сына… регентство от законной матери, это ведь не так сложно, это признают…

– Безусловно. Что ж, сейчас можно попробовать, но сначала вам надо поговорить с королевой, а мне кое-что подготовить.

Феликс думал.

– Согласится ли королева?

Роман посмотрел с удивлением.

– Почему нет?

Феликс пожал плечами.

– Я видел ее величество. И мне кажется, что она не тянется к власти. Ее это не интересует.

Отец Роман чуточку растерялся.

– Н-но…

– Я понимаю, о чем ты думаешь. Королеве и не придется править, она будет просто сидеть на троне и делать то, что ей прикажут. Только вот… я здесь во дворце, и не раз наблюдал за ней. Это не кукла-марионетка, она не станет делать то, что ей приказывают.

– Его величество Саймон будет заботиться о сестре.

Феликс покачал головой.

– Не знаю. Я поговорю с ее величеством, но какое решение она примет, я не знаю.

Он бы точно не отдал свою жизнь, своих детей в чужие руки, будь это даже братские руки. Не согласился бы на роль куклы на троне.

И королева на это не пойдет.

Но… с ней надо поговорить. А потом отписать его величеству Саймону. Пусть уже он сестру уговаривает.

* * *

– Отменить заказ? Это можно, аванс не возвращается.

Эрр Виталис кивнул.

Пусть не возвращается, пусть так…

– Я согласен. И вот еще немного сверху, за… разочарование.

Убийца улыбнулся краешками губ.

Что ж, если так…

Иногда ведь бывает, то было выгодно убить, теперь выгодно оставить, он и не с таким сталкивался. Он бы заказ исполнил, уже и подходы приглядывать начал, но если заказчик решил пока все переиграть…

– Если вы еще раз передумаете, эрр, ЭТУ цель я исполню без аванса.

Виталис кивнул.

– Без претензий?

– Да, эрр. Всегда к вашим услугам.

Убийца сгреб со стола кошелек и удалился, что-то весело насвистывая.

Эрр Виталис поглядел ему вслед.

Вот… как хотите, а не надо сейчас лишних движений! Он хвостом чуял, что-то при дворе такое… неладное заворачивается. И убийства эти… нет!

Нельзя!

Нельзя сейчас привлекать к себе внимание, нельзя шевелиться… когда змея ползет мимо – замри! И она тебя просто не увидит[5].

Лучше пока отменить заказ и посмотреть, что будет дальше.

И эрр Эрсон залпом допил содержимое кубка.

* * *

– Что в ней такого?!

Диана металась по покоям, Эсси наблюдала за ней с опаской. В таком состоянии кузина была опасна, могла и оплеуху дать, и запустить чем, а Эсси с ней ссориться нельзя.

Эрр Виталис не одобрит.

– В ком, Диана?

– В королеве! Вот чем она его держит?! Ведь старуха же! Страшная вся, черная, как головешка, тощая, да как с такой в кровать-то ложиться можно?! Тьфу, гадость!

Эсси послушно закивала.

– То ли дело ты, кузиночка. Вся беленькая, пышная…

– Вот! – рявкнула Диана. – А Иоанн смотрит на эту дрянь… он и разводиться может передумать!

– Что ж он – сумасшедший? Ему наследник нужен, а кого можно найти красивее тебя?

– Никого! Но он смотрит на эту гадину!!!

Эсси подумала пару минут.

– Мне говорили про одну колдунью… может, сходим?

– Колдунью? – поежилась Диана.

– Она гадает на картах, предсказывает судьбу, делает зелья… разные. Хочешь?

Эсси действительно кое-что покупала у колдуньи.

Для Дианы – снадобья, которые успокаивали страсть. Их, конечно, не хватало надолго, уж очень темпераментна была кузина, но хоть как-то… эрр Виталис никогда не разрешил бы ничего такого подливать Диане. Вдруг это как-то повредит ей… не даст зачать или родить? Говорят же, что чем более страстная женщина, тем легче она рожает! А Эсси все же девушек не любила.

Могла, и с мужчиной, и с женщиной, но любила она только мужчин. А Диане надо! И постоянно!

Чего терпеть, если можно решить проблему вот так?

Она и своему жениху подливала кое-какие снадобья. Нет, не приворотное зелье, а то, которое разжигает страсть. Девушкой Эсси уже не была, а коли так… пусть ее жених знает, что ни с кем ему так хорошо не будет, как с Эсмеральдой.

Не красавица она, не так, как Диана, зато ума у нее всяко больше.

Вот и сейчас – пусть Диана про колдунью думает, а не бесится понапрасну. Переключить ее внимание туда, авось, пользы больше будет.

И верно – сидит, задумалась…

– А приворотное зелье она делать умеет?

– Сама спроси, я такое у нее не покупала.

– А что покупала?

– Для кожи, чтобы белее была, для волос…

– Не слишком-то оно тебе помогло, – противно захихикала Диана.

Эсси стиснула зубы.

А вот влепить бы тебе затрещину, да так, чтобы звон по всему дворцу пошел. Зар-раза! Ну, есть, есть у Эсмеральды веснушки, так не всем же быть сногсшибательными красотками? Кому-то и такой, как Эсси, придется… и что?! И волосы ей хотелось бы попышнее… только вот скажи Диане о настоящих покупках, и она такое себе захочет. А ума-то и нет, меры она не знает, или кого отравит, или сама отравится. Пусть лучше понасмешничает немного!

И все равно – дрянь, Дианка!

– Мне хватило. Так пойдешь?

– Подумаю, – Диана передернула плечами, словно ей вдруг холодно стало. – Подумаю…

Она еще и думать умеет? Интересно, которым местом?

Но вслух Эсмеральда ничего не сказала.

Предмать, скорее бы эта дурища замуж за короля вышла, сил никаких уже нет ее терпеть!

Знай Эсмеральда о планах эрра Виталиса на свою скромную особу, она бы и вовсе взвыла. Но эрр Виталис считал всех баб дурами и никого из них в свои планы не посвящал. Хватит и того, что его слушаться будут!

Так что Диана осталась без затрещины, а Эсмеральда удалилась в гардеробную, приводить в порядок платья кузины. Там ее Диана и нашла.

– Сегодня сходим?

Эсси подумала пару минут.

– Сходим.

– Когда?

– Около полуночи идти надо. Так что ложись сейчас спать, я тебя разбужу.

– Хорошо.

Диана кивнула и вышла из гардеробной.

Эсси только вздохнула.

И вот ЭТО в королевы? Предотец, неужели пышный бюст ТАК важен? Ведь дура дурой, незамутненная! Даже и в голову ей не приходит в чем-то сомневаться, проверять, вопросы задавать… Эсси и своему отражению на слово не поверила бы! А эта…

Ей-ей, она бы на месте короля таких Диан только в фаворитки брала. На ней же нельзя жениться, она сама дура и таких же дураков нарожает! Известно же, пол ребенка определяет отец, а ум – мать. Даже если мужчины в это не верят…

А Диана…

Ей-ей, королю можно будет только посочувствовать. Королева хоть умная, а эта… глупость ходячая, даром, что с фигуркой!

Ничего, пусть к колдунье сходит, денег у нее оставит побольше, старая зараза в другой раз Эсси скидку сделает. Все польза!

* * *

Эрр Алесио Ихорас сидел в своем кресле, смотрел на огонь в камине. На него можно смотреть бесконечно, вот он и смотрел. И думал о своем, о личном.

О ее величестве.

Ах, это не его женщина, может, и не будет она никогда его? И что же? Думать-то не запретишь! И думать, и чувствовать, давно уже Алесио ничего подобного не ощущал, а вот рядом с ее величеством как-то само собой получилось.

Словно волна какая-то его подхватывала и несла, и хотелось улыбаться, и порадовать эту женщину чем-то хотелось. Так, чтобы пропало выражение тоски из ее глаз.

Раньше такого не было. Алесио знал себя, раньше ему королева была безразлична, а вот потом… случился какой-то момент, и все стронулось в нем. Словно приливной волной обдало, и он очнулся, и обнаружил, что мир бывает чистым и ясным. Совсем как в юности.

Смешно, наверное.

Раньше королева тенью скользила по коридорам, и он почти не обращал на нее внимания.

Раньше он сам жил, словно тень.

Алесио всегда считал себя однолюбом. Луизу он увидел на одном из первых своих балов – и влюбился. Мгновенно, не рассуждая, ни о чем не думая… родители только головой покачали, но что тут поделаешь? Если сын сказал, что только эта женщина. Или… или – никто.

Пусть будет Луиза, она молода, здорова, детей родит, так что еще надо? Да ничего!

Алесио и женился.

Первые роды, вторые – и болезнь, которая унесла его жену. Так тоже бывает. Родители намекали, что надо бы жениться второй раз, но Алесио просто не хотел, ничего не хотел. Дети есть? Растут, жизни радуются, вот и возитесь с ними на здоровье, а его оставьте в покое! Просто – оставьте!

Топить горе в вине Алесио не привык, оттого и топил его в делах, в работе, возился с бумагами в ущерб себе, забывая про сон и еду, и это было благом. Можно было упасть от усталости прямо в кабинете, лицом, на гору бумаг, можно было там же и открыть глаза, можно вообще сутками не возвращаться домой, в тишину и тлен, в котором тебя никто не ждет. В одиночество и промозглый осенний холод, поселившийся в его доме.

Детей забрали к себе родители, им там было хорошо, Алесио успокоил себя – и окончательно забыл про личную жизнь. И быстро пошел вверх, стал помощником казначея, потом, после его смерти принял казначейство, его величество полностью доверял эрру Ихорасу, зная: тот не соврет. И не украдет… не надо ему это! Просто ни к чему!

Деньги у него и так есть, ему хватает, и детям его тоже хватит, ну и к чему больше? А просто так воровать ему неинтересно.

Ему вообще ничего не интересно.

Словно Алесио оказался в куске льда, и не тает тот лед, и звуки сквозь него не долетают, и видится, словно сквозь пелену, и так легче жить.

Когда тебе не больно, ты ничего не чувствуешь, ни о чем не думаешь, кроме работы… вырос сын? Отлично, куда его устроить? Ах, сам решил, хочет вино делать? Пусть делает, а отец чуточку поможет. Выросла дочь? Собирается замуж?

Мужа дочери Алесио проверил со всех сторон, нашел положительным и брак одобрил. Но дочку подстраховал, теперь ее приданое шло только на содержание дочери и внуков, когда они появятся. Жених не возражал, чай, и сам не беден. Да и тесть помог заключить несколько выгодных договоров на поставки в армию. Чего еще желать?

Дети привыкли жить без родителей, вот и не стремились как-то отогреть своего отца. А Алесио привык к одиночеству. И было ему хорошо.

Впервые все изменилось, когда королева посмотрела ему в глаза.

До монастыря он просто сочувствовал ей, понимая, что женщине нелегко живется. Что король поступает с ней подло.

Ты можешь разлюбить, пусть, это твое право! Но не смей вот так давить, унижать, стирать в порошок – это гадко, мерзко, это не просто предательство – убийство! Эта женщина двадцать лет стояла за твоей спиной, родила тебе детей, была твоей опорой, неужели она не заслуживает уважения?

Жалость… да, жалость, сострадание.

А потом, когда Мария вернулась из монастыря, что-то изменилось в ней. Иоанн больше не издевался над беззащитной женщиной, он пытался, но каждая его насмешка получала резкий ответ, каждый удар натыкался на непробиваемый щит. Казалось, что больше королеву не трогают его измены.

Словно она… она разлюбила.

Любящая женщина беззащитна перед любимым.

А королева словно бы стряхнула с себя эту любовь и выпрямилась. Я тебе не нужна? Твое право, но тогда и ты ни на что не рассчитывай.

Алесио это заинтересовало. Редко так бывает, чтобы любовь ушла и переродилась не в ненависть, не в отчаяние, а в ироничное равнодушие и легкую насмешку.

Сначала был чисто исследовательский интерес – посмотреть поближе.

Потом – а потом был вальс!

Глаза в глаза, и улыбка, и легкая рука на его плече, и что-то такое, сложно определяемое, волшебство, наверное?

Алесио не смог бы ответить на этот вопрос. Что-то такое, очень важное проснулось в нем[6].

Захотелось помочь, поддержать, защитить, а потом еще это покушение, и неожиданная ярость, которая удивила даже самого Алесио.

Покушались на принцессу, но почему он в таком гневе? Что с ним происходит?

А ответ был прост. Мало разрушенной любви и доверия, так еще и последнего ребенка потерять? Алесио просто примерил ситуацию на себя. Сначала посочувствовал, а потом взъярился, да так, что сам бы, своими руками убил Ирену! Стерва!

Туда ей и дорога!

Только вот как сказать королеве о своих чувствах, он не придумал. А потом и сделал самое простое. Подарил куклу принцессе. Любой матери приятно внимание к ее ребенку, любая мать будет за это благодарна. Если она настоящая мать, конечно.

Королева такой и оказалась. И улыбнулась, и вот в тот момент Алесио и понял, что окончательно пропал. Вот такая она ему и понравилась, настоящая, искренняя, рядом с дочерью…

Какой же его величество дурак, какой невероятный дурак! Да разве можно эту куклу Диану даже сравнивать с королевой?

Смешно, нелепо, это как рыбку в аквариуме завести, понятно, она красивая, но ведь это – не то! А королева, она настоящая, живая, искренняя…

Интересно, когда состоится развод, сможет ли он поговорить с ней – иначе? Сейчас Алесио считал бесчестным любой разговор о любви. А вот потом, когда все между королем и королевой будет кончено, Алесио будет рад предложить ей свой дом, имя, защиту… все, что она пожелает. Захочет – уедет в Картен за ней, тут его уже ничего не держит, разве что счета Казначейства.

Но захочет ли она?

Алесио смотрел на языки огня, которые нежно обвевали угли в камине, и думал о женщине с карими глазами.

Ваше величество, Мария…

* * *

– Ваше величество, – через полчаса под дверью королевских покоев скребся эрр Демьен. – Ваше величество, прошу вас!

Мария сама распахнула дверь.

Королеве не подобает?

А слуги все вылетели прочь из ее покоев. Ибо – нечего тут! Как она в опале была, небось, не появлялись, а сейчас шуршать начали?

Не будет вам королевской милости, не дождетесь! Брысь отсюда!

Сейчас они с Анной были заняты важным делом – рисовали! Правда, в черно-белом варианте, но Мария умела. Вот шить-вышивать не могла, а набросать карандашом щеночка или котенка – запросто. Деревце, дом, даже в художественную школу ходила одно время. А что?

Рисование – это та же математика, и в нем соблюдаются строгие пропорции. То же «золотое сечение», та же симметрия, это если брать основы. Если говорить о модных художниках, то… лучше о них не говорить на ночь. Приснится еще всякое нехорошее!

Анна об этом не знала, но ей было интересно, а Мария и рассказывала, и показывала. У девочки уже вполне прилично получалось.

– Что вам угодно, эрр Демьен?

– Ваше величество? – И откуда наглый шут достал пирог с ежовником. Словно из воздуха, ей-ей! – Мне ничего не нужно, я просто хотел вас порадовать!

Мария вздохнула.

И что делать?

Человек пирог принес, не выставлять же его за дверь? Тем более, прибежала Анна, увидела вкуснотищу и захлопала в ладоши. Пироги местный повар делать умел, надо отдать ему должное! Корзиночка из теста, сильно напоминающего песочное, в ней чуточку кисловатое желе из ягод, или варенье, и сверху взбитые сливки. Пальчики оближешь!

– Проходите, эрр Демьен. Составьте нам компанию.

– О чем вам пошутить, ваше величество? Ваше высочество?

Мария махнула рукой.

– Не надо ни о чем шутить, эрр. Просто посидите с нами, выпейте лимонада и отведайте пирога.

Эрр Демьен кивнул и словно перетек поближе к столу.

– Тогда позвольте хотя бы поухаживать за вами, ваше величество. Ваше высочество…

Мария позволила, задумчиво наблюдая за шутом.

Вот ведь… Иоанн красивее… был, наверное. Он выше, он лучше сложен – и так себя распустил! А эрр Демьен горбат, явно от рождения, и использует свои данные по максимуму. Судя по тому, как он двигается, плавно, аккуратно, с невероятной точностью… Мария предположила, что не так прост господин королевский шут. Интересно, каким оружием он владеет?

Мария плохо знала, что тут есть, может, длинный кинжал? Или что-то метательное? И ведь он так старается казаться неуклюжим! Он носит эти жуткие наряды, которые скрывают его движения, он нарочно уродует себя, корчит рожи…

Интересно, какой он на самом деле? И что ему нужно?

Пирог жевали в молчании. Эрр Демьен пытался пару раз завести светский разговор, но Мария покачала головой.

– Не надо. Вы не хотите об этом говорить.

Спорить было сложно. Рене дожевал пирог и решился.

– Ваше величество, вы действительно хотите развода?

– Да.

– Из-за Дианы?

– Нет, не только.

– Ваше величество, поймите меня правильно. Я… я только шут. Только голос. – Мария поняла правильно. Иоанн решил прощупать почву? Ладно, пусть его. Не срываться же на шута из-за того, что король глуп?

– Я понимаю, Рене, – Мария слизнула с пальца каплю сливок. – Нет, не из-за Дианы я хочу развода. Просто пусть даже Диана исчезнет, но потом будет Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта или кто там еще – неважно! Если король начал открыто унижать меня ради любовницы, он так и продолжит. Одна ли, вторая… неважно! Эта ситуация повторится. Сейчас я могу уйти с достоинством, потом у меня даже уважения к себе не останется.

– Его величество раскаивается. И… – шут недвусмысленно показал глазами на кровать. Мол, было же у вас! Было! И чего ты ломаешься?

Прямо хоть цитируй: постель не повод для знакомства! Так не поймут же! Дикари-с!

– И что? – прищурилась Мария. – Это не любовь. Это просто чувство собственника. Добыча убегает, лови ее, ату! Через месяц королю это будет неинтересно, и появится новая продажная девка. Неважно, какая.

– Ваше величество, и все же?

Мария пожала плечами.

– Конечно, нет.

– Вы можете быть беременны.

Мария расхохоталась.

– Ни за что!

Даже будь она беременна тройней… да она лучше три раза в монастырь уйдет, чем с таким мужем останется! Эрр Демьен понял все правильно, но откланяться не спешил.

– Ваше величество, может быть, вы отложите развод на какое-то время?

– Я? Не я начала эту канитель.

Рене пожал плечами. Ну да, король погорячился, мужчины вообще бывают слишком импульсивными, но в храмах учат, что им надо прощать мелкие грехи. Что у Дианы сись… то есть они не такие уж и мелкие? Эммм… может, и крупные грехи тогда тоже простите?

– Ваше величество, дайте его величеству полгода? Всего лишь полгода?

Мария вздохнула.

– Я подумаю, эрр Демьен. Я – подумаю. Но документы пусть канцлер готовит.

Рене просиял и откланялся.

Анна подошла к матери, обнять не решилась, но Мария сама притянула к себе дочку, погладила по волосам.

– Чего ты, малышка? Пирог же вкусный?

– Мама… мне тревожно.

Марии тоже было тревожно, но признаваться дочери она не собиралась. Родители должны быть каменной стеной для малышей, пока дети не вырастут. Пока не отрастят себе зубы и когти, не построят свои стены… грустно звучит? Зато они выживут. А это главное!

– Мы справимся, Анечка. Мы – справимся.

А если не справимся, я просто поползу – и всех перекусаю. Даже если отравлюсь! Вот!

Глава 2

Ночь.

Темная улица.

Две женщины, которые по уши закутаны в плащи, боязливо оглядываются по сторонам. Эсси знала более-менее безопасную дорогу к колдунье, но все равно… мало ли что может случиться?

Кинжал она держала наготове. Хоть ткнуть, ошеломить и завизжать погромче. Недаром же она выбрала именно эти улицы, тут стража ходит!

Диана вся дрожала, то ли от холода, то ли от страха – Эсси некогда ее было утешать.

Поворот, еще поворот, и вот небольшой домик с нарисованной на нем совой. Калитка не скрипнула – они тут не первые гостьи и далеко не последние. На втором окне горит свеча, это хорошо. Если бы у колдуньи кто-то был, она бы переставила свечу на третье окно, и пришлось бы ждать. А она с Дианой. Одна бы Эсси подождала, но кузина слишком глупа… ладно!

Вот и дом, и дверной молоточек привычно ложится в ладонь, и колдунья открывает дверь.

Хотя на страшную и ужасную ведьму она вовсе не похожа, скорее, на трактирщицу. Стоит такая бой-баба, руки в боки, платье на ней чуть не лопается, три подбородка, щеки, как брыли, а вот глаза умные, яркие, острые.

– Эрра? Добро пожаловать. Опять за тем же самым?

– Нет, исса Тонли, – Эсмеральда вежливо покачала головой. – То самое у меня есть. Кузина хотела погадать…

– Хм. Ну… проходите, эрры.

Диана сморщила нос, но промолчала. Может, еще и потому, что Эсси сильно пихнула ее локтем в бок. Она предупреждала: молчи! Хочешь получить просимое – молчи, пока не спросят, эрр много, колдуний мало.

Комнатка, в которой они оказались, тоже не напоминала логово злой колдуньи, и Диана приободрилась. Все беленькое, чистенькое, стол скатертью вышитой застелен, вдоль стены полки, правда, они шторками задернуты, и ничего такого страшного, только чучело совы… ой?

Чучело открыло глаза и поглядело на Диану.

– Айййй! – взвизгнула эрра.

Сова прикрыла глаза обратно. Много вас таких нервных, на всех гадить – на гуано изойдешь.

Колдунья хохотнула.

– Ты моего друга боишься? Не надо, не бойся… за стол садись. Погадать тебе, говоришь?

– Да.

– На чем гадать будем? На костях, на картах, на рунах?

– А… эммм…

Можно подумать, Диана знала, на чем лучше гадается! Она эрра, а не всякое тут… вовремя вмешалась Эсси.

– Давайте сначала на картах, потом на рунах, исса, а потом уж остальное посмотрим.

– Ну, давай.

Карты, согретые в ладонях Дианы, легли на стол.

– Вот мужчина, к которому у тебя интерес. Вот ты рядом с ним. А вот еще женщина. И к ней он крепко привязан, и к тебе.

Карты медленно ложились на стол, рисовали загадочный узор. Колдунья всматривалась в разноцветные картинки.

– Так… тут вижу детей.

Диана кивнула. И так понятно, у королевы их вон сколько было, сейчас одна осталась, но были же!

– Теперь посмотрим к тебе… тут хуже. От него у тебя детей быть не может, только от другого мужчины, вот он, лежит, синеглазый…

Диана покраснела так, что Эсси забеспокоилась.

Синеглазый?

Это у нас кто?!

Надо поинтересоваться и срочно! А то наворотит дел идиотка, эрр Виталис с Эсси шкуру снимет!

– Между тобой и этими двумя вот двое детей – и вот смерть. Неясно, чья именно, слишком много накрывает, видишь? – Три карты были выложены рядом, и все три изображали кладбище. И воронов на надгробиях.

Диана видела. Ладно, если смерть короля. Ну… второго тоже можно, мало ли красивых мужчин? Вдовая королева всегда себе найдет кого надо, но вдруг – это ее смерть?

– Ага… вот смотри, между тобой и первым мужчиной препятствия. Между той бабой и твоим загаданным тоже, но есть разница. Там препятствия только от бабы, а вот между ним и тобой – от всех троих. От тебя, от нее, от него… почти непреодолимо. И вот, везде ложится смерть.

– От него?

– Да.

– Зараза! Это наверняка она…

Колдунья пожала плечами. Как-то обычно карточный расклад был более ясным, кто, к кому, куда. А тут сплошная смерть… посмотрим, что зависит от тебя. Ага, любовь… только вслух это не озвучишь, потому как между мужчиной и тобой она легла перевернутой. Что означает – блуд. Не чувства у вас, а просто – чешется в интимном месте.

Между мужчиной и второй бабой?

Ух ты!

Эта карта выпадала редко. Черная карта. Просто чернота и пустота, которая означала, что все в воле самих людей. Что именно будет, как будет, зависело от решения, которое примет ТА женщина. Ее воля, ее право. Не повлияешь, не подкопаешься, не повернешь.

А на мужчину?

Слов нет!

На стол легла вторая карта, которую колдунья почти никогда не видела в раскладе. Белая карта. Да еще в сочетании с черной.

Если женщина определяла сама, то над мужчиной была только воля богов. А в сочетании – его судьба сильно зависела от ее. Боги-то и промолчат лишний раз, а вот люди… люди молчать не станут. Только действовать.

Колдунья покачала головой и смешала карты.

– Не знаю. Смерть все закрывает. И воля богов. Руны смотреть будем?

– Обязательно, – кивнула Диана.

Смерть, препятствия… это-то она поняла! А делать ей что? Непонятно, но знать бы хотелось. Особенно после того, как король начал колебаться, да еще переспал с королевой… вот сволочь!

Руны… колдунья их не очень любила, но могла. Самое дорогое гадание, самое неприятное… поди, истолкуй еще. Видеть-то она видит, но ведь это же не указатель на дороге, а от выбора клиента и расклад меняется.

Ну да ладно…

Колдунья привычно расставила подсвечники, привычно достала мешочек со снадобьем, вдохнула щепотку. Нет-нет, не наркотик, но чуточку она оторвется от земли, ровно настолько, чтобы лучше видеть.

На стол легла чистая тряпица, на нее из мешочка высыпались руны[7].

– Положи свои ладони на кости, – приказала колдунья. – Вот так, перемешай их, в руки возьми, теплом своим согрей, чтобы тебя запомнили, чтобы о тебе сказали…

Диана повиновалась.

– Кости, фу…

– Потерпишь, эрра, если будущее узнать хочешь. Не дается оно даром-то…

Диана промолчала. Иногда и у нее разум просыпался.

Эсси порадовалась. Хорошо, колдунья не сказала Диане, что все эти кости – человеческие. Не то визгу до небес было бы. Сама-то она их не опознает, и то радость!

– Вот так… – колдунья собрала кости в мешочек, потрясла им и протянула Диане.

– Достань отсюда три кости, сама, своей рукой, сожми в кулаке, пока не открывай. Поняла?

– Да…

– Теперь задавай свои вопросы. Три руны – три вопроса.

Диана задумалась ненадолго.

– Удастся ли мне выйти замуж за мужчину, о котором я загадала?

Эсси прикусила язык, чтобы не фыркнуть. За короля, понятно.

Колдунья неторопливо достала из мешочка три руны, разложила их перед собой, провела пальцами по вырезанным полоскам…

– Наутиз, Иса, Отала… перевернутая руна… Тебя ждет неудача. Все было хорошо – раньше, но сейчас на твоем пути преграда. В этом не будет успеха.

– Он на мне не женится?

– Есть обстоятельства, которые не дадут вам быть вместе – как муж и жена. У вас нет будущего, слишком много всего… нет дороги. Не будет удачи.

Диана зашипела гадюкой, но не выругалась. Язык не повернулся, глядя на лицо колдуньи.

– Что нам помешает?

– Это второй вопрос?

– Да!

Колдунья пожала плечами и вытащила три следующие руны. Положила на стол – и охнула сама. Впервые Эсси видела на ее лице такое выражение.

– Эзел. Даг. Пустая руна…[8]

– Что это значит?

– Обновление. Луч света во тьме. Воля богов. На твоем пути стоит то, что сильнее и меня, и тебя. Боги против твоего брака с ЭТИМ мужчиной. Я не знаю, кто он и что у него в жизни, для этого мне надо его увидеть, но воля богов едина для всех. То, что у него сейчас, ведет к добру. Ваш брак приведет во тьму, и боги – против.

Диана недовольно прикусила губу.

Боги-боги, все о них говорят, но кто их видел? Может, они и против, а может быть, и можно что-то поменять? Кто сказал, что она на троне не приведет к добру?

– Можно ли что-то изменить? Если не я, если мой дядя… он будет пытаться менять. И я буду в этом участвовать, волей или неволей.

Не такой уж дурой Диана была, когда дело касалось ее шкуры.

– Райдо, Кеназ, Турисаз… Ты движешься к цели. Но две руны из трех перевернуты. – На какое-то время колдунья замолчала, потом заговорила уже более отчетливо: – Ты движешься не в ту сторону. Я не знаю, благодаря кому ты идешь к этому мужчине, но это плохой совет и плохой шаг. Ты идешь к опасности.

– Какой опасности?

Колдунья показала на руны в ее ладошке.

– Открой и спроси. Но помни, сейчас ты спрашиваешь уже не меня, но богов. Четко задай вопрос и положи на стол руну.

– Что ждет меня, если я не откажусь от задуманного?

Руна легла на стол. Диана посмотрела на нее непонимающе.

– Альгиз, но перевернутая. Смерть.

Эрра Эрсон все же не удержалась от ругательства, но не отступила.

– Если отступлю?

На стол легла другая руна.

– Лаху. Все пойдет своей дорогой, и ты тоже пойдешь, эрра. Это будет обычная жизнь, с ее радостями и падениями, горестями и взлетами. Просто жизнь. Может, не самая лучшая или счастливая, но она хотя бы у тебя будет.

– Я смогу что-то изменить? Лично я?

И на стол снова легла пустая руна, которую колдунья и так толковать не стала. За нее прошептала Эсмеральда:

– Воля богов.

И так это было сказано, что и объяснять никому ничего не понадобилось. Поспорить с богами ты можешь. А вот результат спора тебе может и не понравиться.

– Они редко выпадают, – тихо сказала женщина. – Я уже лет сорок ее не видела… может, больше.

Спрашивать, где и у кого гадалка ее видела раньше, девушки не стали. Эсмеральда положила на стол мешочек с деньгами и получила две склянки. Диана сидела и сосредоточенно о чем-то думала.

Потом так же молча поднялась и без единого слова отправилась вслед за Эсси… Колдунья проводила ее темным нечитаемым взглядом, прибрала в карман мешочек с золотом.

Она действительно никак не влияла на результат гадания. Но кое-что не договорила. То, чего лучше не знать этой девице.

Может ли она все изменить? Может ли получить короля? Да-да, колдунья отлично знала, кто такая Эсси, а Диане надо было лучше прятать и бюст, и рыжие волосы. Можно подумать, в столице дураки живут, королевскую любовь не опознают!

Может.

Только вот…

На стол легла еще одна руна. Колдунья не могла спрашивать о себе, но кое-что она узнать могла. Для себя… Когда к тебе приходит человек, не всегда ему надо отвечать правду. И не каждому это полезно знать.

Вот об этом и спрашивала она каждый раз, перед началом гадания незаметно для себя доставая руну из мешочка.

Руны… их можно истолковать по-разному, и ответить можно тоже всяко. Она могла… нет, не солгать. Чуточку сместить акценты.

К примеру, руна Наутиз. Это и препятствия, и необходимость роста, самоограничения, духовного развития, и очень может быть, что препятствия посланы тебе именно для того, чтобы ты поднялся над собой. Все толкуется по-разному, и ведьма могла… но не сейчас. Потому что в ее ладони грозным предупреждением была зажата пустая руна. Гладкая кость, на которой не было никакого знака.

Здесь и сейчас она не имела права исказить истину. Только честно ответить на вопрос.

Иначе…

На это гадание смотрели боги.

Так почти никогда не бывает, может, один раз за всю жизнь, а кто-то и никогда не удостоится такой чести. Но – случается, колдунья хорошо об этом знала. И сейчас ей было решительно неуютно. Словно и правда кто-то могучий и насмешливый стоял за ее спиной, вел ее рукой над рунами. И никак нельзя было извернуться, ни на секунду. Что видела, то и говорила. Хотя и зря, очень зря.

Но выбора не было. Она сказала, а вот что решит эта дура? Что она сделает?

Непредсказуемо.

У умного в голове сто дорог, у дурака сто одна, и вот на ту самую, одну, невыгодную всем, он и шагнет. Уехать, что ли, отсюда? А с другой стороны, в оке бури спокойнее всего. Может, и пронесет мимо грядущий ураган?

Кто ж его знает…

* * *

Дома Эсси попробовала заговорить с кузиной, но Диана зло отмахнулась от нее и ушла в спальню. Ей было о чем подумать.

Боги!

И страшно, и вообще… и хочется рявкнуть: «Не верю, глупости все это гадание!», ан не получается. Сжимается что-то внутри, ёкает, подсказывает – не вранье. Может, и не договорили тебе еще о чем-то, но точно не солгали. Так все и будет. Карты говорят о смерти, кости тоже. А жить-то хочется, особенно когда тебе всего восемнадцать! Это Мария старуха, ей уже терять нечего.

А Диане?

Что решить?

Что выбрать?

Препятствия – это ее не волнует, она делает все от нее зависящее, да и дядя постарается. Он не свернет. А вот что ее ждет смерть – плохо. И что у нее от Иоанна детей быть не может, тоже.

От… ладно, это неважно.

Предпочесть обычную жизнь? Или попробовать побороться?

Мало ли что эта старуха сказала, может, она и наврала половину? Или вообще все соврала?

А проверять не хочется, страшновато проверять…

Что же делать, что делать?

Впрочем, этот вопрос задавал себе и эрр Виталис Эрсон. И так как он был человеком действия, то и отправился решать проблему своими методами. Ему король нужен свободным! А значит…

Королева была приговорена.

* * *

– Ваше величество.

Мужчина, который кланялся сейчас Марии, выглядел, как ожившая девичья мечта. Стоит только себе представить молодого Генри Кавилла, только вот с длинными волосами, стянутыми по местной моде в хвост шелковой лентой. И с ярко-голубыми глазами. Такими, словно в них небо отражается.

Мария отвечать не стала – залюбовалась. Хорош, подлец, и отлично об этом знает!

Рубаха из тонкого шелка, куртка облегает тело, как перчатка, штаны словно на ногах нарисованы, а ТАМ, да-да, вот именно там явно обошлось без подкладки и набивки. И есть на что посмотреть.

И улыбка такая, понимающая…

Жаль, бедняге и неведомо, что через глаза Марии на него сейчас смотрит женщина двадцать первого века. Для местных дам-то он неотразим. А Машка Белкина только что плечами пожмет: с лица воды не пить.

Не дождавшись никакой реакции, красавчик решил заговорить.

– Ваше величество, умоляю вас о прощении. Но увидев вас в саду, я не выдержал. Вы так очаровательно хороши собой, в окружении белых цветов…

Мария посмотрела на куст, рядом с которым сидела. Да, симпатичная сирень. Беленькая, чистенькая, почти как дома. Сиреневой сирени тут и не найдется, не подходит она для королевского дворца, считается слишком простонародной, а в другом мире, рядом с домом Марии она была именно такая. Белая. Не сиреневая.

Дома она регулярно обрывала с нее ветки, ставила себе на кухню и балдела. И запах, и цветы…

Красавчик что-то говорил. Мария думала о своем и обратила на него внимание, только когда тот попытался взять ее за руку.

– Эрр?

– Ваше величество, умоляю вас хоть об одном милосердном взгляде!

Мария поняла, что прослушала нечто важное.

– Что вы сказали, эрр?

Красавчик даже глазами захлопал.

– А… – Его даже не слушали? Вот это оплеуха!

Только вот времени на повторение у него уже не было. Уже слышались приближающиеся сюда голоса, король вышел на прогулку, и если сейчас, в этом уголке, он обнаружит королеву в объятиях Расмуса, это будет…

Эрр Эрсон обещал ему достаточно, чтобы безбедно прожить до конца своих дней. Так что риск оправдан!

И Расмус пошел в атаку.

Мария даже растерялась на секунду, когда ее сгребли в охапку, поднимая со скамьи.

– Прости, красотка, так надо… – Расмус попытался для наглядности задрать ей платье по самое это самое, чтобы сразу было понятно – тут не только сирень нюхали. Но тут уж и Мария сообразила, куда ее втягивают. И взбесилась.

Это что еще за подстава?!

Да тебе на меня плевать, ты из Дианкиного выреза глаза не вынимал… сейчас здесь будет король!

Ах ты ж… эрр понял, что задрать платье не получится, и принялся его просто рвать, изображая порыв страсти. Прорыв, разрыв?..

Держать женщину одной рукой, а второй рвать одежду? Неудобно, просто технически, и на секунду мужчина выпустил свою добычу. А зря. Мария без затей подняла освобожденную руку и ткнула мужчине двумя пальцами в глаза. Если бы моргнуть не успел, так без глаз и остался бы. Благо на такое движение замахиваться не надо, хватило бы решительности.

Жестоко?

Зато живой и даже целый… частично! В следующий раз подумает прежде, чем к женщинам вот так лезть, грязными лапами. Хотя… смотря какая женщина, конечно, может, кто-то и пожалеет врага, прибьет без мучений.

Расмус взвыл и отшатнулся от королевы. Теперь ему и вовсе было не до того, чтобы кого-то удерживать, глаза-то родные! И уж, конечно, он не заметил, как в кусты стекла серая тень.

Гробовая гадюка целую секунду раздумывала: цапнуть или пускай живет, но потом решила не связываться. Пусть поживет пока… пока она не узнает, кто оплатил эту подставу. Не самого ж красавчика так разобрало? Не виагры же он наелся?

А вот…

Так что появившийся на аллее буквально через минуту король увидел эрра Расмуса, который корчился на дорожке, пытаясь понять: есть у него еще глаза или они так и остались на пальцах у королевы?

И конечно, никакой королевы и рядом не было, как ни оглядывался эрр Виталис.

Кусты – недвижны.

Шагов не слышно, шума тоже, правда, валяются на дороге обрывки платья, ну так мало ли чье оно? Это не доказательство.

– Что здесь происходит?!

Эрр Виталис навострил уши. Ему тоже было интересно.

– В-ваше величество, – кое-как вякнул эрр Расмус.

– Я внимательно слушаю, эрр. Что это с вами тут было? – Иоанну и правда было интересно. Недолюбливал он этого красавчика, и по заслугам! Понятно, Иоанн вне конкуренции, он король, и восхищенных взглядов на его долю приходится еще и побольше, чем у Расмуса, но его-то корона красит. А этого подлеца – молодость и красота!

Обидно…

Просто по-человечески обидно понимать, что твоя молодость позади, и… даже в двадцать лет ты так не выглядел. Бабы от него так и млеют, природу-то не заткнешь!

– Уйййй, – эрр Расмус попробовал открыть глаза – и взвыл. Было больно.

Мария его еще пожалела, могла бы и правда глаза выдавить или выбить. А так…

Глаза у эрра были красивые, красно-голубые, и синяки проявятся вокруг глаз наверняка. А может, и чего похуже будет, если она ему сетчатку повредила, или роговицу… Мария плохо представляла последствия, но – заслужил. Будем считать, аналог срока «за изнасилование». А что бы сейчас Иоанн сделал? Особенно с ней?

– Меня видишь? – королю по-прежнему было любопытно. – Значит, глаза целы. Так кто это тебя?

Эрр Расмус понял, что план провалился, и, если он хоть слово скажет про королеву, ему сейчас и король добавит. Может, прямо с ноги. А встать пока и сил нет, и в глаза словно песка насыпали, зараза! Больно, чтоб тебя!

– Ваше величество, одна эрра оказалась недовольна моей пылкостью. Простите, но я не могу назвать ее имя, это против чести.

Король откровенно рассмеялся.

– Какая смелая эрра! Как это она тебя?

– Двумя пальцами в глаза, – честно ответил эрр Расмус.

– То-то же. Снадобья в следующий раз пей, чтобы эрры довольны оставались. – Иоанн прошел мимо, откровенно ухмыляясь.

Диана не задержалась, но посмотрела сочувственно. Хотя мужчине то сочувствие было параллельно. Он думал только о королеве.

Стерва!

Даже не так.

СТЕРВА!!!

* * *

Здоровущая гадина ползла по коридорам дворца, оглядывалась по сторонам, раздраженно подергивала хвостом, а принять человеческий облик решилась только у себя в спальне. Хорошо еще, Анна занята. У нее урок музыки.

Этих уроков Мария избегала, потому что просто не умела ни на чем играть. Так что в покоях было тихо и спокойно. И хорошо, что придворные дамы к ней не вернулись. Тогда бы тут такой курятник был!

Змея заползла поглубже – и обернулась злющей, как три тысячи чертей, женщиной.

– С-собака Павлова!

Сказано было еще много чего, особенно когда Мария сняла платье. Тут уж она крепко пожалела, что не цапнула негодяя.

Подумаешь, помер бы! Может, еще и не наябедничал бы? Не успел? Сейчас бы точно помер сразу, столько яда и злости было в Марии! Жаль, не цапнула! Можно подумать, он бы разглядел, кто его укусил?

Передумать и сползать?

Верхнее платье уже не зашить, тут такой разрыв, от верха до пупка, да еще неровный, ткань буквально расползлась клочьями под сильными мужскими пальцами. Нижнее?

Ладно, его еще спасти можно. Если тесьму пришить.

Мария бросила его в угол, потом скажет эрре Розабелле, и принялась переодеваться.

Кажется, Эрсоны перешли в атаку?

Нет, не кажется. Вопрос надо ставить иначе. Не зажились ли Эрсоны на белом свете? Не пора ли их поубавить?

До Виталиса, к сожалению, она может и не добраться. Диану кусать? Бессмысленно! Другую шлюху найдут, под короля подложить. Тогда… может, еще кого покусать?

А, ладно!

Цапнем, кто под зубы подвернется! Надо только постараться не попасться…

* * *

– Тейн, все готово! – брат Тома аж светился от радости. Хоть ты его в маяк вставляй, да поворачивай туда-сюда.

– Готово?

– Исс Доржен чувствует себя вполне… прилично, – подобрал слово брат.

Тейн задумчиво кивнул.

То есть не подыхает, не корчится от боли, не бунтует, а слушает и слушается. Что ж, всегда есть возможность держать на цепи даже самых сильных.

– Где он сейчас находится?

– Я приказал привести его в храм, туда, к камню. Там сейчас закрыто для людей, и можно провести опыт! – глаза брата светились почти нездешним восторгом. Фанатизм был виден невооруженным глазом.

Тейна даже передернуло.

Сам он…

Ладно! Приказы отдавал он! Но вот все остальное… подмешивать в еду толченый прах, втирать в десны, вдувать в нос с помощью тонкой трубочки или вскрывать вену и вносить его туда… да много чего пытался делать брат Тома, не все получалось, но все прилежно регистрировалось.

Приказать – и сделать, это очень разные вещи.

– Что ж, брат Тома. Идем. Брат Винс уже там?

– Да, тейн!

В храме было тихо и сумрачно. Тейн даже поежился от прохлады, которая царила под сводами. Гулко отдавались его шаги, брат Тома семенил следом. Правда, молча, тейн не любил говорить на ходу, да и о некоторых делах лучше помолчать. Мало ли кто услышит, что именно услышит, как поймет, кому перескажет…

У Камня Многоликого ждали несколько человек.

Брат Винс, это понятно. Двое стражников, из доверенных, без стражи в таком деле никак. И охранять кого, и приструнить, и придержать, и закопать, и пытать – да мало ли какие надобности возникнут? Без доверенных людей и не управишься, не тейну же со всем этим разбираться?

И мужчина, стоящий рядом со стражей.

Среднего роста, подлысоватый, тощий, бледный, словно его три дня известкой натирали, с запавшими глазами. Одет кое-как, это и понятно. Пока он не доказал свою полезность, заботиться о нем сильно не станут. Для брата Тома выбирают материал живучий, но не слишком праведный. Ворье, разбойники, всякие подонки… этих жалеть и ни к чему, и не надо.

– Это и есть исс Доржен? – Память у тейна была отличная, что там имя, он страницу текста мог запомнить, единожды прочитав!

– Да, тейн.

– Тейн?! – словно бы неверяще произнес несчастный. И вдруг кинулся на колени. – Тейн, помилуйте!!! Защиты, тейн!!!

Убил бы! За изляпанную слюнями и соплями рясу! Но пришлось стерпеть и даже благосклонно кивнуть головой.

– Встань, исс Доржен. Встань и послушай меня. По воле Многоликого, тебе сейчас предстоит искупление грехов твоих. Знаю я, что грешил ты, и не единожды… – Еще бы знать, чем и как, да ладно! И так сойдет! – И из-за грехов твоих ты попал сюда. Но Многоликий милостив! Сейчас ты положишь на камень ладонь и пожелаешь увидеть человека, который обрел вторую ипостась. И если у тебя получится, ты будешь жить в неге и холе, о тебе будут заботиться и беречь тебя, ты никогда не узнаешь нужды и голода. Ты согласен?

Мужчина дернулся.

– Тейн, я… вторую… что?

– Второй облик, чадо Многоликого. Где-то на земле появился человек, к которому явил милость сам Многоликий, и нам надо его найти. Очень надо. Попросить прощения, ибо просто так Многоликий никому милость свою не являет!

– Просто положить ладони?

– Да. Вот смотри, я бы и сам все сделал, но нет у меня второго облика, потому и недоступно мне. – Тейн привычным жестом провел по поверхности камня, то ли пыль с него стряхнул, то ли погладил, как верную собаку, только вот камень не дрогнул и хвостом не завилял.

Зато исс Доржен расслабился, подошел и тоже коснулся камня. А чего тянуть? Просто руки положить… он и положил.

Полыхнуло.

Да так, что тейн злобно выругался, глаза он закрыть не успел, и вспышкой света так резануло, что слезы потекли, крупные, болезненные…

– Ой, м-мать…

Рядом задумчиво матерился брат Тома.

Когда тейн смог проморгаться и осознать, что глаза ему таки не выжгло, а просто слегка припалило, его стойкость снова подверглась испытаниям. Равно, как и знания ругательств.

На полу, рядом с кристаллом, лежала скромная кучка серого пепла.

И все.

Ни следа исса.

Ни намека.

Как и не было его никогда. Подмести в совочек, да и выкинуть куда подальше…

И что теперь с этим делать?

* * *

– Ваше величество, посмотрите, какая прелесть!

– Что?! – Мария была резко не в духе, так что эрра Линда даже попятилась.

– Вот…

Взгляду ее величества предстали подарки.

Здесь практики бархатных коробочек не было, так что драгоценности дарили в шкатулках. Вот и в этой шкатулке, обтянутой белой кожей, лежала рубиновая парюра. Кажется, так называется набор драгоценностей?

Колье, серьги, диадема, браслеты – две штуки, кольца – четыре штуки, еще шпильки с рубинами и брошь. Разные сочетания для разных нарядов. Красивое, конечно, но Мария к драгоценностям была равнодушна. Хороший бухгалтер алчным не бывает.

– Очень мило, – вежливо сказала ее величество.

– И вот еще…

Во второй коробочке был похожий комплект, но с янтарем. Кстати – тоже красиво, еще и работа намного изящнее. Если рубины кричали о своей стоимости и размерами, и тяжестью оправы, то янтарь был вставлен в тоненькие цепочки, которые позволяли показать всю красоту полированных бляшек. Красиво, как в Калининграде, куда во времена оны ездила Маша! Солнечный такой, искристый… и диадемы тут нет. Есть цепочка на лоб, с которой свисает янтарная капля. Фероньерка, кажется… и не шпильки, а гребень с янтарем. Явно мастер сделал.

А еще…

Вот теперь Мария ахнула от восхищения. В вазе из разноцветного стекла, напоминающей застывшую морскую пену – редкость по нынешним временам, тем более, когда так тонко сделано, стоял букет белой сирени, перевязанной белой же лентой. Красиво, элегантно, со вкусом.

Насладиться запахом цветов Мария не успела, в комнату вошел король.

– Ваше величество, – тут же присела эрра Линда.

Мария повернулась.

– Иоанн? Эрра, вы можете быть свободны.

Та послушно нырнула за дверь, правда, прикрывать ее до конца не стала. Мария этот маневр заметила, но исправлять не пошла. Пусть подслушивают, если уши чешутся! Заодно и она сама удержится от разных дел нехороших. Не покусает супруга!

А вы что подумали?

Сначала Мария восхитилась красотой гарнитуров, а потом… потом ей стало противно. Она что – бордельная девка? Чтобы с ней переспали и плату за услуги вручили?

Грррр!

Змеи рычать умеют? Да, если захотят.

– Вам понравились мои подарки, ваше величество?

– Сирень – очень, – честно ответила Мария.

– Сирень?!

Вот теперь удивился уже Иоанн.

Мария тоже посмотрела на него, как баран на новые ворота.

– Позвольте. А ЧТО именно вы прислали? Вот из всего этого?

– Рубины, – оторопело ответил Иоанн. И предсказуемо разгневался. – Было что-то еще?!

– Да, – Мария кивнула на янтарь и сирень.

Иоанн налился гневом, как индюк, только что «сопли» под носом не хватало. А то бы и ее раздул, и забулькал, разыскивая гневным взглядом соперника.

– Кто посмел?!

Мария пожала плечами.

– Не знаю. А там записочки нет?

В вазе ее точно не было. И в янтаре не оказалось. Иоанн раздулся чуть не вдвое.

– Да я… да вы…

Мария даже ресничками похлопала.

– Я?!

– Вы… если бы вы не давали повода!!! – зашипел его величество, эмпирическим методом вычислив крайнего.

Мария фыркнула.

– Я пока и не давала. Повода. А вот вы, дражайший супруг, где-то мой развод потеряли!

Иоанн чуточку сдулся.

То ли часть воздуха выпустил, то ли сообразил, что это замужним женщинам такие подарки делать неприлично. А вот тем, которых выгонять собираются, тем очень даже можно. А что?

Супругу не надо, так, может, еще кому сгодится?

– Пока ты еще моя жена и королева! Так что изволь вести себя прилично!

– Меня кто-то в чем-то обвиняет?

Интересно, что это за самоубийца?

– А КТО тебе все это подарил?

– Мне поклясться, что я не знаю? – сверкнула глазами Мария. – Но хорошо, что вы пришли. Так вот, дражайший супруг! Заберите ваши побрякушки, пока я их в окно не выкинула!

– ЧТО?!

– Что слышал! – прошипела Мария, вспоминая, почему злилась. – Ты меня к продажной девке приравнял?! Переспала – получи кошелек в благодарность?!

Иоанн даже опешил.

– Н-нет… я просто хотел тебя под… порадовать.

– Подкупить? – угадала Мария. – Или что?

Иоанн замялся.

Раньше как-то просто было. Переспал с женой или с любовницей, подарок сунул – и всё отлично, все довольны! А сейчас что Марию не устраивает?

– Дорогой мой, – поняла его неуверенность женщина. – Мы – разводимся! Да, получилось так, что мы сглупили, я не снимаю с себя вины за то, что произошло, но мне было неприятно. А вот эта подачка… короче – забери и подари Дианочке! Два раза!

Иоанн злобно засопел.

– Дианочке, значит?

– Да!

– Неприятно?

Мария фыркнула.

– Да!

Дело было не в размерах Иоанна. Чуткий и внимательный любовник может выглядеть хоть полной квазимордой и быть кривоногим страхозавром шарообразной формы – это неважно! А вот отношение к женщине… полученное Марией удовольствие было результатом стресса, а не действий супруга. Гормоны выхлестнулись в кровь диким количеством, и получилась вспышка. А так-то, вспоминая происходящее… на очень паршивую троечку!

Иоанн так привык, что он сокровище для любой женщины, что даже не давал себе труда что-то показать в постели. Действовал прямолинейно и скучно. Не любовник, а отбойный молоток.

– Сама напросилась!

Иоанн сгреб парюру, что-то злобно прошипел – и вылетел из комнаты. Мария пожала плечами.

Она даже не сомневалась, что вечером эта парюра будет на Дианочке. Ну и что?

Пусть будет, ничего лучшего эта девка и не заслуживает. А она…

Если бы Иоанн хотел ее порадовать, подарил бы украшения сам. Мог прийти с утра, мог что-то сказать… еще как мог! Он – не сделал!

Он просто послал ей побрякушку, как кость со стола бросил. А она – королева, она равна Иоанну по происхождению, она коронована. Если кто не понимает, такие мелочи королеве могут дарить подданные. И такие вещи могут дарить подданным короли. Если янтарь подарил не Иоанн, Мария может его принять с благодарностью. От человека, стоящего ниже по положению, это не зазорно, это знак восхищения, доступный придворному. Но между самими королями совсем другие расчеты. Этим подарком ее низвели до уровня Дианы, и Мария не собиралась прощать хамство.

Ну и…

Она – именно, что королева. То есть все, вообще ВСЕ сокровища Иоанна принадлежат равно и ей. Она может прийти в сокровищницу и взять, что пожелает. В теории.

На практике она так никогда не делала, кажется, и та Мария тоже. Иоанн ей просто принес все королевские украшения, то есть распорядился принести, там штук пятьдесят комплектов всякого драгоценного барахла было, а потом, когда увлекся Дианочкой и жену прессовал, распорядился все забрать.

И вот – подачка!

Обнаглел, что тут скажешь?

Вот и нечего с ним разговаривать! Развод и девичья фамилия!

* * *

– Буарррр! Буэээээ!

Бертран понял раз и навсегда, что НЕ ХОЧЕТ быть юнгой!

И матросом не хочет! И никем не хочет… его трепала жестокая морская болезнь!

Вот ведь, пока корабль был в порту, все было нормально, и потом, в плавании, но стоило подняться ветру и начаться шторму, как Бертрана навзничь уложила жестокая болячка.

Даже не болячка, конечно, но ведь и на ноги не встать!

Рвало парня так, что даже боцман головой покачал – вовсе уж невиданный случай!

– Оставьте его, пусть валяется.

Эти слова Бертран тоже едва услышал, его снова скрутил жестокий спазм. Да такой, что подросток едва не задохнулся.

– Ыыыыыыыть!

Хотя понять Бертрана было можно. Шторм налетел на редкость сильный и жестокий, разбросал корабли, словно котят, а юнге и вовсе на палубе делать было без привычки нечего, смыло бы, мяукнуть не успел.

Вот и лежал Бертран.

А потом, обессиленный после приступа, вспомнил про заветные свитки.

И вдруг ТАК обидно стало!

А если он сейчас утонет? И даже не узнает, о чем там сказано?

Руки сами потянулись, благо матросы и не поняли даже, ЧТО находится в тощем мешке юнги. Может, капитан сообразил бы, но капитану Бертран свитков и не показывал.

И…

Без привычки читать старинные тексты сложновато, но Бертран справился. И побежали перед глазами строчки, сливаясь в единый жутковатый текст, и такое в голову полезло…

Шторм все еще бушевал, только вот Бертрана больше не тошнило. Страх такой нахлынул ледяной волной, что отбил и тошноту, и головокружение, и все остальное.

Многоликий, воля твоя… ТАКОЕ возможно?!

Да как же это… Предотец, Предмать, спасите, помогите и вразумите!!!

Нельзя ж так!!!

Это ж против воли всех богов, это ж…

Шторм бушевал, растаскивая корабли в стороны и вырывая доски, как перья из хвоста диковинных птиц, сдирая паруса и безжалостно утягивая моряков в темную воду пенными ледяными языками, но Бертрана уже не тошнило. Парень сидел на койке и мелко икал.

И молился.

Матросы, правда, подумали, что его так напугал шторм.

Но Бертран боялся не сил природы, отныне и до последнего своего дня он будет бояться только дел человеческих.

* * *

– Эта дрянь! Эта стерва!!!

Заказчик не спорил с исполнителем, как-никак все было налицо. На лице. Такому несчастному эрру даже и рука не поднималась в морду дать за проваленное задание!

Хотя казалось бы!

Что такого сложного – соблазнить бабу? Не слишком молодую, не слишком красивую, весьма так себе… еще и вниманием мужа не избалованную. Да и вниманием остальных мужчин.

Стоило кому-то приблизиться к Марии, как Иоанн начинал строить из себя носорога, грозно рычал и сверкал глазами. Хотя сам-то гулял направо и налево, но это ж ОН! Ему-то можно!

– Вижу. Еще попытку делать будешь?

Эрр Вейнард задумался.

С одной стороны – тут и деньги, и заказчик, и его качества, как мужчины и любовника… ее величество легким движением руки свела на нет все самомнение красавца.

С другой стороны – глаза болели. И приглашенный лекарь, осмотрев эрра, сказал, что ему серьезно повезло. Могли бы и не спасти ему зрение.

Еще как могли. До сих пор приходилось целебные примочки делать и лишний раз глаза не открывать.

– Не буду. Как хотите, эрр, мне лекарь сказал, что в этот раз меня пожалели. В следующий могут и что похуже сделать. Аванс вернуть?

Заказчик посмотрел на синяки под глазами, да и рукой махнул. Кто ж знал, что эта кошка бешеная так поступит? Поневоле беднягу жалко…

Приличные бабы мужчин не бьют, потрепыхаются немного, да и кончается все понятно чем. Потом, конечно, слезы, сопли, но это ж потом! А королева…

И ведь не поспоришь, удар такой эрр Виталис знал, мог бы бедолага и вовсе глаз лишиться. Но не хватило у бабы решимости. Или правда – пожалела?

Не знал эрр Виталис классического: «Буду бить аккуратно, но сильно»[9].

– Оставь себе. На лечение.

– Благодарю, эрр.

Эрры распрощались, и Виталис Эрсон задумался.

Судя по тому, как королева отвергла первого красавца двора… с этой стороны больше не подойдешь. А с какой?

Что ж.

Она сама напросилась. Никто не смеет вставать на пути у Эрсонов.

А еще… может, если ее убрать, то и странностей поменьше будет? Кто ж знает?

* * *

За ужином Мария была очаровательна.

Платье из светло-зеленого бархата оттеняло смуглую кожу, подчеркивало черноту волос – и на фоне платья еще ярче играл подаренный невесть кем янтарный комплект.

Янтарь вплетался крупными бусинами в черные волосы, янтарная нитка обхватывала тонкую шею, солнечные капли сияли на руках, на тонких запястьях и пальцах.

Его величество оценил – и наливался гневом.

Мария разглядывала придворных, мысленно примеряя комплект то к одному мужчине, то к другому. Нет-нет, не носить. Мог ли этот человек подарить ей янтарь?

Вот эрр Демьен.

Ехидная ухмылка не сходит с лица шута, но янтарь его точно удивил. Так не будет смотреть человек, который покупал этот комплект, видел его ранее. Демьен смотрел оценивающе. Может, и не по стоимости камней, но по тонкости работы, по возможности дарителя, это дорогой подарок. Янтарь тут встречается, но не слишком часто. Бриллианты, понятно, дороже, но тут еще надо оценить вкус ювелира, тонкость работы… это дорого.

Вот Виталис Эрсон.

Смотрит гневно, оно и неудивительно. Диана почему-то проигрывает на фоне Марии. Наверное, не стоит слишком явно выставлять товар на прилавок, интерес теряется.

Вот… а это кто еще за королевским столом? Абы кого, с улицы, сюда не пригласят!

Мужчина смотрелся здесь… чужеродно. Мария невольно заинтересовалась.

Вот где-нибудь на драккаре викингов он бы вписался! Тут тебе и светлые волосы, стянутые в хвост кожаным ремешком, и ледяные голубые глаза, и мощное телосложение – с таким, поди, и веслом ворочать несложно, да и лицо тоже…

Некогда Мария читала «Морского волка» Джека Лондона, и по ее мнению именно так должен был выглядеть Волк Ларсен. Вот никогда она не могла понять автора, который вместо умной и харизматичной сволочи свел героиню с тюфяком-героем. Выписать идеального злодея, мятущуюся душу, и так бездарно его угробить! Это просто непорядочно! И вот, спустя столько лет, ей попадается классический прототип! Хоть ты его на обложку лепи – весь тираж разметут!

Мария даже задумалась.

Интересно, а у этого Волка все соответствует по габаритам? Или большой шкаф оснащен маленьким ключиком? М-да, что-то на нее Иоанн плохо подействовал! Раньше она ни о чем таком и не задумывалась, а тут вдруг – вот! Правда, что за викинг к ним пожаловал?

Но спрашивать не стоило, лучше послушать. Мария навострила уши – и через несколько минут узнала все, что ей было интересно.

Точно, викинг! Угадала! Целый адмирал! Рикардо Марен!

Вот и супруг на него смотрит без особого удовольствия, но и не злится.

– С чем пожаловал, адмирал?

– Ваше величество, с просьбой. Недавним штормом были повреждены несколько кораблей, разрушен маяк…

– Денег просить будешь? – угадал Иоанн.

– Буду, – развел руками адмирал. – Сметы я все предоставил в казначейство.

Иоанн зло засопел.

Денег было жалко, и вообще…

– Ихорас?

– Ваше величество, я все проглядел. Траты, безусловно, большие и в бюджет на этот год не заложенные.

– Вот и отлично! В следующем году и получишь!

Иоанн подцепил свиную ногу и принялся обрезать с нее вкусное мясо.

– Ваше величество, это еще полгода. А корабли чинить надо сейчас. И я еще раз прошу ввести пенсии для военных моряков. Они защищают наши берега…

– Адмирал, ты понимаешь?! Денег – нет! – рыкнул Иоанн уже более раздраженно.

Диана, сидящая рядом, коснулась рукава его величества.

– О, Иоанн, вы правы, как всегда! Как эти смерды могут от вас еще что-то и требовать? Служить королю – высшее счастье! За это нельзя требовать награду!

И так облизнулась, словно готова была послужить здесь и сейчас, хоть бы и на столе. Прямо в блюде с паштетом.

Бустон прикусил губу.

Он бы сказал, что надо. Надо тратить на флот, это разумно! И Ихорас бы его поддержал! И уломали бы они короля постепенно! Но сейчас, с этими Эрсонами…

Вот и Виталис ухмыляется… вечный их спор, Димас ни на армию денег не жалеет, ни на флот, он лучше как-то извернется, но эти две статьи урезать нельзя! И соседи у них сложные, и пиратов гонять надо! И вообще…

– Кто не желает кормить свою армию, будет кормить чужую, – прозвенел над столом тихий голос. – И флот тоже. Эрр Марен, мой супруг не может сейчас выделить деньги, у него такие расходы… – насмешливый взгляд королевы прошелся по Диане, словно шкуродерка. Та покраснела, как все рыжие, ярко, пунцово, от ушей до… до самого низа. – Прошу принять от меня эти драгоценности, как вклад на содержание флота, и призываю присутствующих последовать моему примеру. Адмирал защищает нашу землю от пиратов. А моряки, которые состарились на службе или получили увечье, должны быть обеспечены.

Мария на глазах у всех расстегнула янтарный комплект и кивнула шуту. Мол, передай, не самой же мне тут вокруг стола скакать, несолидно это! Рене принял солнечные капли в ладони и проскакал к «викингу».

– Адмирал!

Янтарь стек из его пальцев, тонких и музыкальных – в подставленную ладонь викинга. Широкую, словно лопата, такую надежную, скрылся в ней, только блеснул прощально.

– Ваше величество, я не могу… я не имею права…

– Адмирал, вы оскорбляете королеву отказом?

И так Мария при этом выглядела… Иоанн грохнул кулаком по столу. Свиная нога вылетела из его тарелки и удрала под стол.

– Издеваешься?!

– Я пока еще королева Эрланда, – Мария выглядела безмятежно. – Я обязана заботиться о своей стране.

Если бы она дала пощечину Иоанну при всех, и тогда прошло бы легче! Но куда там!

Иоанн еще раз треснул по столу. На этот раз за ногой последовала и тарелка. Дианочка взвизгнула – часть объедков оказалась на ее платье.

– Я выделю деньги! Ты…

Ругаться он не стал. Может, потому что Мария смотрела на него так насмешливо, чуточку склонив голову… ну-ну! Попробуй! Опозорься еще больше!

Не был бы Иоанн королем, будь он полным дураком. И мужчина смог разжать кулак, встать из-за стола…

– Марен! Ихорас! Бустон! Живо в мой кабинет!

Мужчины послушно потянулись за королем. Рене Демьен промчался за ними.

Мария преспокойно вернулась к ужину. А что? Бросать, что ли? Так она голодная… Глядя на нее, осмелели и придворные.

Демьен вернулся через полчаса и сразу подошел к королеве.

– Ваше величество, деньги будут.

Мария кивнула.

– Тем лучше.

И отставила тарелку.

Есть уже не хотелось. Вообще…

Будут – и ладно, мужу она гадость сделала, Эрсонов цапнула, поужинала… янтарь жалко? Нет.

Украшения для нее никогда важны не были. Просто побрякушки. Духовная ценность подарка для нее всегда была важнее материальной, а сорванный ребенком лично для нее одуванчик стоил трех корзинок с бриллиантами.

Легко пришло – легко и ушло. Богатство течет, не прилагайте сердца. И не прилагала, и не жалко. Мария поднялась и отправилась к себе. Жутко хотелось спать. А что? Причинила людям добро? Можно и баиньки, чтобы завтра с утра, с новыми силами раздавать свет и радость, и кто не спрятался, я не виновата!

* * *

Темной ночью на морском берегу холодно и ветрено. Сыро и мокро.

Ветер дует с моря, срывает пенные хлопья, несет их на берег.

Трое чернозубых не жаловались. Им нужно было судно, они готовились его спустить на воду. Им повезло – в поселке были не только рыбачьи баркасы, большие и неповоротливые, рассчитанные на большое количество человек, на сети, на улов… с таким они бы втроем не справились. Но им повезло. В поселке оказались еще и несколько яликов[10].

Для чего?

Так иногда скорость важнее улова. К примеру, передать весточку кому надо. Тут же все между собой связаны, где рыбаки, там и контрабанда, а может, и пираты!

Узел поддался быстро, и три тени оттолкнули ялик от берега.

По звездам они ориентировались отлично. Теперь надо отплыть на достаточное расстояние, причалить к берегу, запастись хоть какой провизией и водой – и плыть в Эрланд.

Приказ императора должен быть исполнен!

* * *

– Поздравляю! – Бустон был искренне рад за адмирала. Спокойное море – хорошие торговые пути – высокие доходы, а заодно и налоги, и торговля… да много чего следует из сильного флота!

Рикардо откинулся в кресле.

– Спасибо. Но если б не королева…

– Да, его величество сильно разгневался, – поежился Димас. – И ведь ни одного упрека, ни единого грубого слова – как бабам это удается?

– Не знаю. Я такое впервые видел, – честно сознался Марен.

Как-то раньше он на королеву и внимания не обращал, тень – и тень, и стоит себе за королевским плечом. А сейчас вдруг…

Тень обрела цвет, и звук, и улыбка у нее очаровательная, и вообще… красивая женщина. Яркая и умная. Королю повезло, а он, кажется… Рикардо вспомнил рыжую девушку, которая сидела рядом с Иоанном, и поморщился.

– В королевской семье все настолько плохо?

– Даже чуточку хуже, – вздохнул Димас. – То король хотел развода, а теперь и королева. Плохо это все. Я надеялся, они помирятся, так куда там, только пуще прежнего расходятся!

– Поделом королю, – отмахнулся Марен. – Слушай, как бы мне королеве обратно все эти побрякушки послать? Наверное, просто так нельзя?

– Ты уже совсем в море одичал! – возмутился канцлер. – Вот что, с утра прикажи купить большой букет цветов и к нему приложи украшения, да извинения написать не забудь. Что-то такое: ценю, навсегда запомню, вы – великая королева… понял?

Рикардо кивнул.

– Понял. Сколько там… часа два пополуночи? Три? Можно уже, пожалуй, и пройтись.

Димас кивнул.

Лавки-то ночью не работают, все верно. А вот большой Столичный рынок, на котором можно купить все и еще немножко больше, как раз в это время и начинает шевелиться. Первые торговцы приезжают, начинают выкладывать товар, чтобы к четырем часам утра все было на прилавках… к полудню рынок уже закроется. Жарко, не поторгуешь!

Так что Рикардо потихоньку и собрался. Пока письмо написал, тут уже и четыре утра. Пока прогулялся по столичным улицам в свое удовольствие, дошел до рынка, не слугам же поручать такое важное дело… и задумался.

А какие цветы любит королева?

Вот он… баран! Не догадался даже такое узнать! А если ей розы не нравятся – или наоборот? Если она какие-то цветы не любит?

Впрочем, адмиралу была свойственна решительность. Да и откуда-то потянуло таким знакомым запахом… Рикардо больше и не думал, и свернул в один из переулков.

Теперь он точно знал, что надо отправить королеве!

* * *

Надо сказать, Мария оценила.

А вот что подумали придворные дамы, когда ее величеству принесли громадную корзину вкусных копченых морепродуктов… рыбка, кальмар, осьминог, моллюски, что-то вовсе ей незнакомое, но вкусное… Мария едва не урчала от удовольствия!

Там же, в корзине, находились янтарные украшения, безнадежно пропахшие рыбкой, и письмо, котором адмирал благодарил королеву за помощь и заверял в своей вечной преданности.

Украшения отправились в лохань с водой, отмокать от восхитительного запаха, а письмо – увы – сберечь не удалось. На восхитительный запах прибежали штук шесть дворцовых котов. Мария честно поделилась рыбкой и с Анной, и с кошаками, но один из них решил, что пергамент – это тоже рыбка. И слегка подрал письмо когтями. Увлекся котик.

Но так пахло, просто ТАК пахло!

Мария подумала, что адмирал – человек неординарный и явно умный. Цветы дарить каждый козел может, а вот такое придумать – мозги иметь надо! Уммммм, ну как же вкусно! После завтрака из морепродуктов Анна отправилась на уроки, а Мария, откровенно зевая (объелась по уши), направилась в сад, где и устроилась в тени пышного куста сирени.

* * *

– Ваше величество!

Мария с интересом посмотрела на красноглазого эрра. Выглядел он замечательно! Правки – не требуется!

Глаза красные, до сих пор слезятся, под глазами синяки… за добавкой пришел?

– Эрр?

Мария абсолютно не помнила, как его зовут.

Эрр Расмус Вейнард даже обиделся. Это ж ОН!

Самый очаровательный и обаятельный кавалер двора! И его так демонстративно не помнить?

Мария не играла, она действительно его не помнила в упор. Ну, красавчик. И что? Много их тут бегает, на всякий вкус и цвет. Надо бы прекращать эту практику с выходом в сад, а то тут ее в покое не оставят! С другой стороны, в начале лета сидеть в своих покоях? Это жестоко! Там сыро, как ни топи, и темновато, и плесенью пахнет… на кой было травить всех этих графьев-королев, пожив в таких шикарных условиях, они отлично помирали сами! Сырость, плесень, а там и туберкулезные палочки себя ждать долго не заставят. Добавки мышьяка не требуется!

– Эрр Расмус Вейнард, ваше величество. Ваше величество, я умоляю о прощении!

Мария подняла брови, глядя, как к ее ногам опускается красиво упакованный сверток.

– Это что?

– Это мои извинения, и я умоляю вас их принять.

– Вы уверены, что вас простят за убийство эрра Эрсона? – невинно уточнила Мария.

Эрр Расмус так шарахнулся, что чуть в куст ежовника не упал.

– В-ваше величество?!

Мария фыркнула.

– Меньшее я в качестве извинений не приму.

– Ваше величество!!! – отчаянно возопил эрр Расмус.

– Вам еще разъяснения требуются? Или… добавить? – Мария многозначительно шевельнула пальцами.

Эрр слегка попятился назад.

То-то же!

Взяли моду, к королевам приставать! Я вас быстро отучу от демократии! Только феодализм, только хардкор!

Мария отпихнула носком туфельки сверток, в котором, судя по всему, было новое платье, и удалилась. Эрр за ней последовать не решился. И правильно, она бы ему точно добавила, чтобы ходил, моргал и хромал. Гад!

А будь она беззащитна?

Нет-нет, развод, и пошел этот гадюшник куда подальше! Пусть без нее тут друг друга травят!

* * *

Море…

Море – это единственное, что любил Дерек, что позволял себе любить после утраты жены и друга. Да-да, Марк хоть и остался жив, но разве это важно? Для Дерека он умер, когда предал их братство, когда потянул в постель единственную любимую женщину Дерека.

Он умер тогда…

А еще в тот день умер Дерек.

Когда-то ему была важна вся эта мишура. Дом, жена, дети… его этого лишили, ну так и пусть! Он ничего больше не желает, ему ничего не интересно. Только месть.

Это единственное, что у него осталось, единственное, что заставляет его дышать, двигаться, разговаривать… казаться живым. Там, глубоко внутри, Дерек уже умер. Умер и похоронен рядом со своей женой. С нерожденным ребенком… Марка!!!

Марка, будь он проклят!!!

Шторм утих, и сейчас капитан до боли до рези в глазах всматривался в бездонную морскую гладь. Его корабль сильно потрепало, «Крылатый» лишился мачты, но это не могло остановить капитана.

И вот его терпение было вознаграждено.

– Парус! Парус!!!

Вахтенный кричал из «люльки», и Дерек послушно разворачивал корабль, ловя оставшимися парусами ветер, чувствуя, как тело наполняется азартной злой силой.

Марк?

Или кто-то еще?

Сейчас он это узнает.

Два корабля стремительно сближались, Дерек хищно прищурился… не уйдет! Пытался, явно узнал его «Крылатого», но – не уйдет! Недаром Дерек все деньги в него вложил, при прочих равных «Крылатый» был более узким, более быстрым, капитан чувствовал корабль всем телом, как свою руку… вот так!

Налево!

И под ветер, и отсечь его для чужого корабля, так, чтобы паруса повисли, загородить… теперь не сбежит!

Этот корабль Дерек знал.

«Акула» эрра Тамаша. Акула, ха!

Что ж, не Марк, конечно. Но если овца отбилась от стада, пусть пеняет на себя!

Матросы уже суетились, наводили на палубу камнемет.

Выстрел!

Получилось удачно, с первого же выстрела корабль лишили мачты. Та рухнула, погребая под собой кого-то из матросов, послышались крики, а пираты уже подтаскивали следующий камень.

Дерек потер руки.

Вот так, и еще выстрел… чтобы кровь была, чтобы боялись… страх парализует, страх сковывает, испугался – проиграл, а корабль подходит ближе и ближе…

Вот они уже почти рядом, взвились в воздух абордажные крючья, посыпались на палубу противника пираты, началась резня…

Дерек только потом узнал, что ему сильно повезло. Во время шторма капитана просто смыло за борт, а второй помощник, который принял командование судном, был… не то чтобы новичком, но третий рейс – это не так много, а растерянность обходится дорого.

Но это потом, а сейчас на палубе противника кипел бой.

Дерек несколько минут смотрел на схватку, а потом и сам оттолкнулся ногой от палубы.

Пираты не станут уважать того, кто не ходит с ними на абордаж. Только самый сильный хищник может ими править, самый жестокий, самый яростный… понеслась, блистая лезвием, абордажная сабля, в лицо Дереку брызнуло соленое и горячее, и он шалел от запаха крови, едва не облизывался…

Смерть!!!

Я принес вам смерть!!!

Битва закончилась достаточно быстро, не прошло и двух часов, как большая часть матросов была вырезана, а остальные загнаны на кватердек и ютились там, как птицы на насесте.

Пиратская команда знала, кому и чем следует заниматься.

Кто-то уже спускался в трюм, кто-то шарил по каютам, вылавливая оставшихся матросов и пассажиров… нет, пассажиров не было.

Дерек выборочно ткнул пальцем в нескольких матросов, сейчас ему предстоит допрос. А потом…

Проклятье, почему рядом никого нет! Придется делить команду, оставлять часть на призовом судне… нет, лучше сразу отправить их на острова. Там с кораблем такое сделают, что его корабел не узнает, потом и продать можно спокойно, и себе оставить. Только вот Дереку не корабль был нужен, а человек! А где он сейчас?

Шторм всех разнес, разбросал… Неудачно складывается!

Хотя у него еще есть время. И возможность есть…

Он еще переведается с Марком.

* * *

У Рене Демьена уже вошло в привычку заявляться к казначею, да и разговаривали они уже иначе. Нет, еще не друзья, но союзники. Виталис Эрсон расхаживал по дворцу с видом победителя и нервировал обоих. Алесио в казначействе уже троих нашел, умников, которые на Эрсона работают. Один – его личный помощник.

Вот болван… надеется, что его на место Алесио поставят!

Оно бы можно, но Мортимер – не стратег. Он тактик, он на один шаг вперед видит, а два или три уже не просчитает. Помощником он незаменим, он надежный, въедливый, кропотливый, очень дотошный, он в каждую мелочь носом влезет, все раскопает и разнюхает. Работу ему дай проверить – справится идеально, доведет все до совершенства.

Но – не орел.

Нет у него чутья, полета… если их сравнивать, то Алесио, скорее, сокол, а Мортимер – голубь. Обе птицы, только вот и крылья не те, и размах не тот, и добыча…

Демьена Эрсон тоже нервировал, посматривал недобро, явно ему не забудут и шуточки в поддержку королевы, и насмешку над Дианой… и наплевать бы, но… нет, не наплевать!

Не только за себя, за весь Эрланд обидно!

– Что случилось, эрр Рене?

– Эрр Алесио, это вы отправили королеве янтарь?

Алесио внимательно посмотрел на шута.

– Я.

Рене расслабился и кивнул.

– Я не знал, на кого думать, потом принцессу увидел с куклой.

– А-а… это тоже я, да.

– Почему?

– Захотелось поддержать обеих, – Алесио не лгал. Недоговаривал разве что.

Им не дружеские чувства владели, нет. Ему хотелось, чтобы у королевы сияли глаза, чтобы она улыбалась… зачем?

А вот! Хотелось – и все тут! Но говорить об этом вслух было излишне. Не настолько уж он доверял эрру Рене.

– Поддержать?

– Королева едва не потеряла последнего ребенка. И вместо того, чтобы ее успокоить… король отнесся к ней неподобающе.

– Ах, вот оно что!

Алесио развел руками.

– Так с женщинами нельзя.

– Согласен, – кивнул Рене. – Но королева о вашем поступке не знает.

– Зато знает, что не одна. Что ее кто-то поддерживает.

А еще у нее глаза бывают, как этот янтарь. Когда она смотрит на дочку, и глаза у нее светятся. Или когда она думает о чем-то хорошем… да, он наблюдал, когда она шутит, смеется…

Она красивая.

По-настоящему красивая, сейчас, когда не оглядывается на мужа. Словно свобода что-то поменяла в ней. И улыбка у нее потрясающая… если бы Алесио спросили, что в ней такого: волосы, глаза, может, наряд, руки, фигура – он и не ответил бы. Просто королева была в его глазах прекрасна!

Словно светилась изнутри!

И его так тянуло к этому свету… она сама, словно сгущенный свет. Как янтарь.

Слезы солнца, как их называют далекие варвары с холодных островов.

– Король в гневе. После случившегося он отправил королеве рубины, но она их не приняла.

Алесио посмотрел с удивлением.

Что в этом странного? Рубины можно подарить Диане, это ее уровень. Но королеве?

Фу!

Просто – фу!

Ей-ей, если бы король лично отправился в сад, нарвал там роз, которые, кстати, королеве тоже не слишком нравятся, и принес их, это было бы лучше. Розы – знак внимания, потраченное время и силы, красивый жест.

Рубины… как девке три золотых за корсаж. Мерзко.

– Одновременно с рубинами ей подарили янтарь. И ветку белой сирени в вазе.

– Сирень – не я.

– Королю все равно хватило.

Алесио пожал плечами.

– Донесете, эрр?

– Вот еще мне не хватало! – обиделся Демьен. – Просто предупреждаю, что о некоторых вещах говорить не стоит. Король не поймет.

– Не буду. А кто преподнес королеве сирень?

Тоже интересный подарочек, кстати говоря. Сирень уже отошла, есть люди, у которых она цветет в любое время года, но стоит это столько…

– Не знаю. Так и не удалось выяснить.

– Это вам-то?

– Мне. Не удалось.

Алесио ощутил укол… неприятно. Почему ему не нравится, когда кто-то что-то дарит королеве?

Потому что ему самому нравится королева. И не хотелось бы соперников.

– Если узнаете?..

– Скажу. Янтарь ей, кстати, адмирал вернул.

Алесио ощутил укол ревности.

Ему и так не слишком понравилась та сцена за ужином… королева легко готова была расстаться с его подарком, это даже чуточку обидно! Но хорошо хоть вернул… кстати говоря…

– Просто янтарь?

– Еще корзину с рыбой прислал, – ухмыльнулся Рене. – В благодарность.

Алесио расслабился.

Ревность утихла. Ну кто ж дарит женщинам – рыбу? Смешно даже!

Знал бы он, как облизывалась Мария и как была благодарна адмиралу – точно передумал бы. Но не знал и не задумался.

– Эрр Ихорас, будьте впредь осторожнее, – предупредил шут. – Король не разгневался на адмирала, он понял, что их обоих загнали в ловушку, но на вас будет очень зол.

Алесио кивнул.

– Хорошо.

Впредь он постарается быть более скрытным.

Глава 3

– Ваше величество, вы уверены?

Мария как раз беседовала со священником, когда ей вдруг… стало плохо?

Пошатнулась, помутнело в глазах, и королева, прямо посреди серьезной беседы о будущем разводе и месте проживания, сползла на пол. Отец Роман едва успел ее подхватить.

Похлопал по щекам, кое-как дотащил до кушетки.

– Ваше величество!!!

Мария выдохнула.

– Оххххх!

Сто лет она сознания не теряла! С самой… ё-мое!

Как там у того тела, она не знала, а вот у Маши Белкиной обмороки были во время беременности. Обеих. Маша даже на улицу выходила, зажав в кармане флакон с нашатырем. Благо не дефицит…

А случись что – открываешь, и к носу. Пара вдохов, и можно хотя бы на скамейку опуститься.

Но она же не…

Или да?!

Святой отец смотрел на нее с тем же выражением.

– Ваше величество?

Мария потерла виски.

– Да нет же!

Почему-то отца Романа это не убедило. Вот совсем.

– А… простите мне мой вопрос, королева, но…

Мария тем временем лихорадочно вспоминала свой календарь. Что у нас там с красными днями календаря? Да-да, это тело еще не старое, климакса еще не было, так что классика, три через тридцать, как часы. Прямо позавидуешь…

А после озмеячивания еще и болей не было, и вообще чувствовала она себя преотлично. И кажется, даже внешность улучшалась, морщинки ушли, фигурка подтянулась…

И были у нее эти дни…

– Календарь есть? [11]

Был. Красивый, с рисунками и пропагандой, как тут принято, с указанием дней рождения святых, с церковными праздниками и прочим.

Мария впилась глазами в страничку.

Так… еще дня три можно потянуть. А потом… вот как тут узнавали о беременности без тестов с двумя полосками?

Кажется, священник думал о том же.

– У меня есть знакомая повивальная бабка, ваше величество.

– Которая тут же разнесет всем и каждому?

– Про эрру в маске, которая пришла к ней ночью? О, нет. Это ее обычные дела, никто и слушать не станет. Да и она промолчит.

– Подпольный абортмахер?

– Ваше величество?

Мария махнула рукой, понимая, что сейчас перейдет на жаргон девяностых. Но как такое называется сейчас? А, неважно.

– Хорошо, святой отец, давайте сходим к вашей бабке. Вы договориться сможете?

– Конечно, ваше величество. Только вот выйти из дворца…

– Выйду я сама. Вы будете меня ожидать в указанном месте с маской и плащом. Хорошо?

О чем подумал священник?

Так понятно, о потайных ходах, которые каждому не показывают. И молчат о них чаще, чем говорят.

– Да, ваше величество. С вашего позволения, я и эрр Феликс?

– Эрр Феликс?

Хотя какая разница, убить священника Мария уже не смогла бы. Понимала, что работает он не на нее, на Картен, но – рука не поднимется! А если его не убивать, то о ее положении и состоянии будет известно Саймону чуть не в тот же час. По здешним меркам – мгновенно, а так-то за две-три недели. Голубь – не мобильный телефон, ему долететь надо.

– Да, ваше величество. Я бы не рискнул вести вас по ночному городу, а эрр Феликс…

Мария вспомнила «эльфа».

Спорить сложно, опасность от него ощущалась почти осязаемо, плотным давящим коконом.

– Хорошо. Но эрр Феликс не пойдет со мной к повитухе. Подождет снаружи. И вы тоже, в другой комнате.

Святой отец кивнул.

– Безусловно, ваше величество.

Требование было законным, Мария имела право стесняться постороннего мужчину.

– Тогда я согласна.

Отец Роман помолчал целых три секунды. А потом не удержался.

– Ваше величество, а что тогда делать? Если вы… это?..

– Драпать, – мрачно ответила Мария. – И подальше.

У святого отца открылся рот. Непроизвольно, но сильно. Мария подошла и аккуратно, пальчиком, поправила ему челюсть на место.

– Так лучше. Объясняю. Если через три дня мои опасения подтвердятся, мне надо будет срочно уезжать из дворца, чтобы никто не догадался. И Анну забирать с собой. Лучше не в монастырь, а куда-то на море, к примеру… надо подумать!

– Ваше величество, но… ПОЧЕМУ?!

С точки зрения падре, все было преотлично!

Королева беременна, развод отменяется, все ждут малыша, а когда он родится… вот зачем куда-то убегать? Король счастлив будет!

Наверное…

Мария только вздохнула.

– Святой отец, думаем вместе? Меня же тут убивать будут… Эрсоны и те, кто к ним примкнул – раз!

Спорить было сложно. Вряд ли они так легко расстанутся с мечтой о троне?

– Фарданцы – два.

Опять спорить не получилось.

– Его величество – три.

– А?!

Закрывать несчастному рот пришлось еще раз.

– Неужели вы думаете, что он будет рад? Он уже себя видит верхом на Дианочке, а тут старая жена забеременела, то есть никакого развода…

– Но он же… и вы…

– Разовый порыв не означает возвращения к прошлому, – отмахнулась Мария. – Я ему не нужна, вот и все. Может, и убивать не станет, но и охранять как следует – тоже.

Была и еще одна причина.

Мария не знала, КАК она будет реагировать. То есть… в змею она перекидывается. Вообще, гюрза – живородящая, так что теоретически тут они совпадают. Если бы яйца откладывала, было бы хуже. Но… вот не читала она об этом ничего! Двуипостасные сволочи!!!

Вам что – сложно было приличные дневники оставить?

Изменяется ребенок вместе с матерью – или нет, если да, то какие могут быть изменения, что, как, если нет, то блокируется ли оно полностью или частично, и вообще…

Мария свою личную гадину воспринимала не просто как часть себя. Она осознавала, что змея тоже разумна… что-то свое у нее есть. Инстинкты?

Вроде не только. Там и что-то другое было. Змея обожала Анну. Вот просто обвилась бы вокруг ребенка и шипела от счастья. И закусала бы за нее любого.

И не любила эрру Розабеллу.

Хотя Мария ее тоже не слишком любила. Довести до глубокого психоза эрра может кого угодно секунд за тридцать.

Змея любила ползать по ночам. Днем она на поверхность не вылезала, если не считать того случая в парке, но тут понятно. Надо было удирать куда угодно, и змея это могла сделать быстрее и лучше. А вот если гюрзу лишить возможности проявляться, не вылезет ли она просто так? В свое удовольствие? Сидит Мария днем, вышивку изобретает, бац – и змея?

Нет, вряд ли.

Но риск все равно остается. Может ли оборот на поздних стадиях беременности привести к выкидышу? Или ребенок получит форму матери? Будет изменяться вместе с ней?

Но вроде бы эррами рождались не все, не каждый способен к обороту? Или это уже потом как-то чувствуется? Вот с этим ребенком превращаться можно, а с другим нельзя? Или бывает частичная трансформация? Руки от зверя, а туловище человека? Вот как она у Лиса видела?

Да кто ж его знает? Рук и ног у змеи точно нет. Тогда что – чешуя по всему организму? Ой, простите, я намедни змейку скушала, вот меня и обсыпало?

Ну почему, ПОЧЕМУ нельзя было оставить нормальные записи?! Как ей прикажете разбираться во всем этом гадюшнике?

А рожать как? Вспоминая «Семнадцать мгновений весны», ладно еще орать во время родов по-русски! А чешуей покрыться, к примеру? Или клыки показать? А ведь рожают королевы не в одиночестве, там такой табор собирается, что в цирке народу меньше бывает!

Так что лучший выход – это слинять туда, где людей мало, и соглядатаев тоже мало, и вообще, тихо и спокойно. Есть где спрятать труп свидетеля, к примеру.

И есть еще одна сторона, интересы которой надо учитывать. Даже страна. Картен.

Вот, положа руку на сердце, кто поверит, что падре не донесет, а Саймон моментом не воспользуется? Ну-ну…

Да десяти дней не пройдет, будет Саймон обо всем знать. И тут еще вопрос. А если ребенок – девочка? Это при том, что всем понадобится мальчик? Ей ребенка не подменят? Это и Иоанн организовать может, и кто другой…

Мария отчетливо понимала, что самый лучший выход из положения для нее – это драпать. Далеко и быстро! И желательно так, чтобы все заинтересованные стороны ее не нашли!

Поймите правильно, она бы лично и змеей уползла! Вот перекинулась – и ходу! Но как же Анна? Мария здесь своего ребенка не бросит! И не надо всякую чушь говорить про чужое тело, другой мир… Анна ничего не знает и не узнает, для нее Мария – мама.

И она предаст малышку, которая ей доверилась?!

Ну уж – нет! Лучше она сама тут всех перекусает, благо даже превращаться не надо! Клыки всегда при ней! Мария так сверкнула глазами, что святой отец даже поежился – и попятился.

– Ваше величество, к-когда мы можем пойти к повитухе?

– Да хоть сегодня ночью. Подойдет?

Священник закивал. По решительному лицу было видно – бабку, если что, возьмут штурмом. Или на абордаж… эх, жаль, адмирал уехал. Понравился он Марии чем-то. Морепродуктами, наверное, сейчас бы еще корзиночку скушать, а лучше – две!

– После полуночи я буду вас ждать, ваше…

– На время нашего похода – Мария. Или вообще Мари.

– Да, ва… Мария.

Королева кивнула и вышла вон. Святой отец подумал пару минут… писать сейчас его величеству Саймону?

Нет, с этим он еще подождет. Сначала надо самому удостовериться. И посоветоваться с одним человеком… сам Роман может гулять ночью по столице. А королева? А случись что? Ой-ой-ой…

* * *

– Б-бе-беременна?!

Феликс как сидел, так со стула и ляпнулся. И почувствовал себя полным бараном.

– Вот-вот, и мне чуть дурно не стало, – согласился с ним Роман. – Ты послушай, как дело было.

После пересказа Феликс подумал какое-то время, а потом кивнул.

– Роман, а она права.

– То есть?!

– Если получится так, что королева беременна, ей НАДО будет уезжать куда подальше. Хотя бы ненадолго. Не помилуют ведь ни королеву, ни принцессу. Так что пока помолчи, а если что, я поеду с королевой. И помогу, и защищать буду, если что.

– Ты уверен?

– Не уверен. Но так будет лучше, – честно сказал Феликс.

– А одобрит ли это его величество Саймон?

– Лучше сестра живая, а уж как потом все это доказать, он придумает.

С этим спорить было сложно.

– Хорошо. Ты сможешь проводить нас по столице? Я сказал королеве о твоем присутствии, я не стану рисковать ее жизнью. И ребенком тоже, если он уже есть.

Феликс кивнул.

– Смогу, конечно. И не переживай, я никому и ничего не скажу. Его величество Саймон должен узнать это от тебя.

Роман ощутимо расслабился.

– Я буду тебя ждать вечером.

– Обещаю.

Роман ушел, а эрр Нейман задумался.

Королева беременна.

Что ж, это бывает, дети от такого и рождаются… Феликс был в курсе покушения на ее высочество Анну и не слишком удивлялся. Бывают такие люди… до смерти гадят, умирать будут – и тогда напакостят! Ирена как раз из таких. Диана тоже… забавно, но когда для Иоанна супругу выбирали, то сделали правильный выбор, ее величество Мария не только очаровательна, но и умна, и порядочна. А вот когда он выбирает сам, ничего хорошего не получается.

Феликс вспомнил вымя Ирены, потом Дианы – и поморщился. По размеру их, что ли, Иоанн сортирует? Чем больше, тем лучше?

Вот дурак!

Основания для подобных мыслей у Феликса были, он видел Марию, видел Диану, сравнивал, делал выводы, и были они не в пользу Дианы.

Безусловно, она моложе, ярче и глупее, что есть немалое достоинство для женщины. Только вот король не может быть обычным мужчиной, для него это непозволительная роскошь. Его величество Саймон, на которого Феликс смотрел как… ладно, пусть не на отца, но хотя бы на дядюшку, и которого искренне любил, так и признавался тогда еще подростку. Король себе не принадлежит, король обязан думать обо всем с государственной точки зрения.

Поможет вот это конкретное что-то в управлении государством?

Помешает?

Ее величество Изабелла очень умна и предана мужу. И потому Саймон никогда не променяет ее ни на кого другого. У него есть любовница, она живет в городе и никогда не появится при дворе. Потому что его величество не хочет оскорбить жену.

Впрочем, с любовницей он тоже отлично устроился, нашел себе иссу, вдовушку, страстную и горячую, но при том отлично понимающую, что королевской женой ей не стать и даже во дворце-то делать нечего.

Да и не надо!

Зачем ей?

Мужчина есть, да какой! Деньги в доме есть, капризы ее исполняют, помощь оказывают по первой просьбе, детям ее все дороги открыты – чего еще желать? Требует его величество тайну?

Да ее клещами на части рвать будут, она слова не произнесет. И не изменит, и на другого не посмотрит, и не откажет ни в чем, и голова у нее никогда не заболит!

Королева Изабелла об этом знает, конечно. Только вот относится она ко вдовушке, как к мужской игрушке. Понимает, что никогда эта баба не будет ей равна. Для мужа это средство скинуть напряжение, вот и все. Не жена, не подруга, просто – инструмент. И Изабелла это ценит. И мужу она благодарна, и Саймон может быть спокоен за двор, дом, детей.

Королева Мария тоже умная, преданная, и… ей можно доверить спину, равно, как и королеве Изабелле, они обе не подведут и не предадут. Есть лишь одно условие. Преданность и верность даются в ответ на то же самое. И если ты ударил в спину, не жди от женщины любви. Только вот Иоанн этого не понимает, не видит… интересно, чем он так оскорбил королеву, что вылетел без штанов? Неужто он так плох в постели?

Дурак ты, Иоанн, меняешь ровную и твердую дорогу на грязное болото с лягушками, и утонешь в трясине. Но своего ума не добавишь, так что…

Пусть ее величество выживет, родит ребенка, а уж потом…

Посмотрим, кого она родит. Может, и ко двору вернуться можно будет. Сейчас об этом говорить рано, пусть сначала беременность подтвердится.

Феликс собирался находиться в самой гуще событий. Ему все нравилось, ему было интересно!

* * *

– Поздно ночью, переулком, шел с Бабеттою – Кадэ…[12]

Мария мурлыкала себе под нос забавную песенку из старого кинофильма. Правда, со стороны это выглядело не очень красиво, ползет змея и шипит себе под нос.

Ну и что?

И ползет, и шипит, и прекрасно себя при этом чувствует.

Где тут у нас святой отец?

Ага, стоит, плащ в руках мнет. Рядом с ним эрр Феликс, тот выглядит совершенно спокойным эльфом. Луна серебрит его волосы, и лицо у него становится совершенно неземным. Куда там американским киностудиям, там на героях по три килограмма штукатурки было, а этого только переодеть надо. Ну, и уши чуть поострее. Ладно, некогда любоваться! Мария заскользила в ближайшую подворотню и жутко перепугала мирно спящую там дворнягу. Та подскочила – и с диким лаем помчалась куда-то вдаль.

И чем ей змея не угодила?

Мария быстренько перекинулась, порадовалась, что формы ничем друг с другом не делятся, то есть змея была грязной, вот она и будет грязной при следующем превращении. Грязь даже не засохнет. А Мария была чистенькой и аккуратной, в скромном темно-синем платье, которое ей жутко не шло. Зато и испортить не жалко, если что. Так она из подворотни и вышла, заставив мужчин переглянуться. Вроде ж там никого не было? Или они так прозевали?

– Святой отец, эрр Феликс.

Мужчина дернулся, едва не уронил плащ, кинулся к ней.

– Ва… Мария!

– Ваше величество, – Феликс поддержал под локоть священника, не давая ему упасть прямо на Марию, другой рукой перехватил плащ и протянул его королеве.

– Вы позволите, ваше величество?

– Благодарю вас, эрр!

Мария ловко подхватила тяжелую ткань, завернулась, надела маску, набросила на плечи капюшон и пожалела, что нет зеркала. Полюбоваться бы на себя!

Увы.

Женщина подхватила под руки обоих мужчин.

– Нам далеко идти?

– Нет. Совсем рядом.

* * *

Мария действительно не успела даже как следует испачкаться. Нужный домик оказался совсем рядом, а девушка, которая открыла им дверь, совсем не походила на опытную повитуху. Впрочем…

– Проходите. Вас ждут.

Мария кивнула и проследовала внутрь. Эрр Феликс вежливо остался снаружи.

Обычный домик.

Пол не земляной, а из досок, на них аккуратные соломенные циновки. Чистые, свежей соломой пахнут, это чувствуется. Стены, беленные известкой, стол и лавка выскоблены до блеска. Ставни резные, в окнах стекла, а это здесь признак состоятельности. Даже вот такое стекло, мутноватое и с ладошку размером, стоит достаточно дорого. Окна хоть и небольшие, квадраты со стороной примерно сантиметров тридцать, но все равно – дорого. Сама повитуха встретила их во второй комнате. Симпатичная женщина лет сорока – сорока пяти, чуть пониже Марии, но объемная, и с выпуклостями, которые и Диану посрамят, со светлыми волосами, круглым лицом и доброй улыбкой. Такой хочется довериться.

И одета она чисто, Мария это видит и запахи чувствует. И руки у нее чистые, ногти коротко подстрижены, грязи под ними нет вообще.

Хм, интересно.

– Доброй ночи, эрры. Что вам угодно?

Речь правильная, слова она произносит очень четко, только акцент какой-то странный. Она не местная?

– Вы сможете узнать, беременна ли эрра?

– Выйдите, эрр, мне надо будет осмотреть вашу…

– Знакомую, – подсказал святой отец. – Мою знакомую эрру.

Мария утвердительно кивнула.

Отец Роман покосился подозрительно и вышел за дверь.

– Ложитесь, эрра, плащ снимите, платье верхнее тоже, у меня стол чистый, – повитуха смотрела строго.

– Исса…

– Тина Альтон.

– Исса Альтон, вымойте руки.

– Это обязательно, эрра. А что – не моют?

Мария вспомнила лекаря, который хотел ее осмотреть, и скривилась так, что под маской стало видно. Этот не то что руки не моет, он и носки, поди, меняет только на водку!

Проследила, как повитуха идет к тазику, сняла платье и забралась на стол. Повитуха вымыла руки и подошла к женщине.

– Расслабься, эрра, можешь глаза закрыть, больно не сделаю…

Глаза закрывать? Вот еще не хватало…

Мария даже и не подумала этого делать. Что она – у гинеколога не была?

Повитуха и правда не причиняла боли, действовала деликатно и аккуратно. Потом опустила Марии подол, снова вымыла руки и подошла уже со стороны головы.

– Ну-ка, эрра, прикрой глаза, я сейчас жилы на шее пощупаю и виски твои…

Мария удивилась, но прикрыла. А вот чего она не ждала, так это шумного вздоха повитухи – и ее стона.

– Великая Предмать!!!

Тут уж Мария глаза открыла.

И встретилась взглядом с повитухой. У иссы Альтон были вертикальные зрачки.

Большие глаза, красивые, серые, но сейчас в них преобладал зеленый оттенок. И вертикальные хищные зрачки. Мария невольно не удержала контроль над собой. И ощутила, как ее глаза тоже становятся золотистыми, змеиными, с такими же зрачками.

– Вот б…

А что тут еще скажешь?

* * *

Две женщины смотрели друг на друга около минуты. Потом Мария поднесла руку к губам, призывая к молчанию.

Повитуха кивнула. И заговорила сама.

– Эрра, вы беременны. Срок очень ранний, но плод уже есть.

Мария только вздохнула.

Вот ведь… снайпер!

– Беременны! – в комнату ввалился святой отец.

Мария невольно взвизгнула, повитуха тут же развернулась и грудью поперла на священника, выставляя того за дверь. И плотно прикрыла створку.

Впрочем, извинения все равно из-за нее неслись.

– Я приду завтра, – негромко произнесла Мария.

– Я буду ждать. Всю ночь.

Сейчас им поговорить не удастся, а вот завтра…

Если бы женщины знали, что за окном припал к щели в ставнях эрр Феликс! И отлично видел глаза повитухи! Подглядывать, конечно, нехорошо, но не мог же он пустить все на самотек? Мало ли что на уме у этой бабы? Такого он увидеть не ожидал, но у него еще есть время подумать.

Значит, завтра?

* * *

Всю дорогу обратно Мария молчала. И мужчины молчали, понимая, что ее величество не в настроении. Уже во дворце Мария заговорила со священником.

– Святой отец, мне нужна будет ваша помощь.

– Ваше величество, все, что прикажете.

– Напишите о случившемся моему брату. Ваша почта точно не читается?

– Моя личная, – святой отец выделил эти слова голосом, – не читается.

Мария пожала плечами, но спорить не стала.

– Ребенка надо еще доносить. Родить. И чтобы он оказался мальчиком. Я понятно выражаюсь?

– О, да, ваше величество!

– В столице мне будет не слишком комфортно.

– Я тоже так полагаю, ваше величество.

– И я не уверена, что моему мужу стоит знать об этом ребенке.

Святой отец задумчиво кивнул.

– Я буду ждать ответа из Картена, ваше величество.

– Ждите, – согласилась Мария. – Дней десять-пятнадцать?

– Может, чуть больше, но ненамного.

Мария задумчиво кивнула.

Если она хочет сбежать, у нее есть пять дней. Всего пять дней.

А что потом?

Мария думала об этом, пока ползла в свои покои. Думала, когда лежала в кровати, обнимая сладко сопящую Анну, думала всю ночь и с утра себя чувствовала отвратительно. Только вот…

Единственным, что ей приходило в голову, было: «Мама была права, когда уговаривала в кулинарный техникум идти! Поварихи везде нужны, а вот где я тут по специальности себе работу найду?» А мама говорила.

Но кто ж мог предугадать такую ситуацию? Это ж жуть лиловая! Вот что она умеет делать? Служанкой – поломойкой – проституткой не предлагать. Вскоре она будет непригодна для этих специальностей. Шить она толком не может, вышивает косо и криво, таланта ее хватит только шаржи на улице рисовать? Ага, с этого проживешь. Один день, если повезет, а так и до вечера можешь не дожить, прибьют в подворотне.

Сколько она про художников ни читала, никто из них не был богатым при жизни. Все после смерти стали ну такими ценными, что аж жуть, а вот при жизни обычно последний хвост без соли доедали. Разве что наследство какое было… ей это не светит.

Ага, наследство от мужа. Королевство Эрланд, сдаю внаем, недорого, с пропиской… это у нее уже крыша едет в далекие края! Ей бы и самой уехать куда подальше, но куда идти? Что вообще она может тут сделать такого, что пригодится? ЧТО?!

Ответа не было.

Мария печально констатировала, что другие попаданцы устраивались лучше, чем она. Кто трактир открывал, кто мыло варил, кто шоколад, кто вообще был обеспечен с самого начала, кто еще какие народные промыслы налаживал! И ведь так хорошо у всех получается! Завидки берут! А самое главное, местным жителям ну ТАК все это надо! Хотя предложи она местным фигурное мыло, думаете – купят? Да она на одном сырье разорится! Сколько здесь натуральные ароматизаторы стоят, это озвереть, считай, мыло золотым получится. Так и называть его – королевское. Про шоколад и вовсе молчим!

Ладно, это она уже ворчит. Просто потому, что осознает истину: она бесполезна.

Единственное, что она может: сцеживать змеиный яд в баночку и продавать по сходной цене. Надо вот завтра у повитухи спросить, ценится он тут – или так. Может, тут каждый может змею поймать и яда с нее надавить?

Прокрутившись всю ночь, Мария пришла к печальному выводу. Надо следовать классике.

То есть «ой, ля! Завтра грабим короля!». Жаль, в «Бременских музыкантах» змеи в главной роли не было. Может, не стоило так категорично от рубинов отказываться? И кто-то ж и остальное подарил… нет бы деньгами!

Бывший бухгалтер могла поделиться рецептом идеального подарка, который подойдет для любой женщины.

Подарите ей деньги, а женщина сама найдет, на что их потратить. Уж этот подарок никогда не будет пылиться на антресолях, заброшенный в гневе, и на него никогда не разозлятся! К нему можно даже розочки не прикладывать.

Увы.

Донести до местных мужчин свою точку зрения она не могла. Денег не дадут. А жаль…

* * *

– Как сгорел?!

Ханс вроде бы и не гневался, но лучше бы орал и швырял мебель, тейн только ежился под его змеиным немигающим взглядом. Не видел он настоящих змей… только вот разницы никакой, король еще и опаснее. От змеи-то и быстрее уйдешь, и безболезненнее, а с его величеством будешь мучиться до-олго!

О смерти молить будешь, как о милости.

– Так, ваше величество. Целиком, только горстка пепла осталась.

Ханс стиснул подлокотники трона.

– Не вы ли уверяли меня, что все будет хорошо?

Тейн потупил глаза. Как и многие церковники в высоком сане, в Бога он верил… своеобразно. Богу – молитвы, людям мирские блага. И живем мы на земле, и все мы грешны, понятно, потом Многоликий разберется, ну так… есть он или вовсе даже нет? Кто ж его знает? Что-то он особенно не вмешивается, и голоса с неба не раздаются, и пальцем с облака никто не грозит… значит, богов все устраивает, что он делает. Авось, не устраивало бы, нашли бы способ докричаться!

Так что тейн был уверен в результате опыта. Неудача стала для него… неприятным открытием.

– Ваше величество, я даже и не сомневался.

– Но что-то пошло не так.

– Мои люди будут работать над этим вопросом.

Самое простое объяснение не произнесли вслух ни тейн, ни его величество. Хотя оба о нем думали, но говорить не хотели. От греха…

А то ведь вывод звучал просто.

Они посягнули на дело Многоликого, и тот покарал дурачье. Только Многоликому доступно было создание двуипостасных, но никак не людям, они со своими убогими рылами влезли туда, где им не надо бы и рядом проходить…

Они нарушают закон Божий и человеческий, и кара последует.

Но как такое вслух произнесешь? Особенно когда столько уже сделано?

– Работайте, тейн. Я верю, что все получится. И постарайтесь ускорить работы. Может, привлечь еще людей…

Тейн пожал плечами.

– У братьев есть несколько помощников, но тут ведь иное, ваше величество. Нужен фанатичный исследователь, не скованный убогими рамками обыденности.

Ханс кивнул.

– Да, пожалуй.

И снова секундная заминка.

И тейн, и король помнили, что случилось несколько лет назад. Они уже года три вели опыты, когда им попался этот мальчишка. Такой юный, горящий любовью к науке, казалось, только предложи… и они предложили.

Около полугода все было хорошо.

Мальчишка работал, вдумывался, брат Тома хвалил его, брат Винс тоже… нет-нет, не потому, что он был из этих…

Мальчишка как раз любил девушек, но и науку он тоже любил, а тут такие возможности… он горел энтузиазмом, затеял целую серию опытов, недрогнувшей рукой вскрывал тела умерших…

И – повесился.

Сам удавился в своей келье, запертой изнутри на прочный засов, сам приладил петлю, сам написал предсмертную записку.

Все сам, вообще все…

Почему?

В записке было немного.

Мы нарушили волю Многоликого, и кара грядет. Я предаю свою грешную душу на Его суд, да смилуется надо мной Многоликий!

В чем была нарушена воля?

Что пошло не так?

Брат Винс рассказал, что вроде бы мальчишка беседовал с кем-то из образцов, но это уж и вовсе смешно! Он таких не один десяток на смерть отправил, и тут – беседа? И раскаяние?

Даже не раскаяние, отчаяние, столь глубокое, что мальчишка не увидел другого выхода.

Но почему?

Что произошло?

По сей день тейн терзался в догадках и обречен был оставаться в неведении до своего смертного часа. Что узнал мальчишка? О чем подумал?

Ханс тоже помнил об этом случае. Поджал губы, недовольно дернул подбородком.

– Идите, тейн. Думайте, как мы можем найти этого человека, думайте! Живое может быть намного эффективнее, разве нет?

Так-то да.

Но как найти этого человека?

Пока у тейна не было ни одной идеи.

* * *

Кто бы сомневался, за завтраком Диана была в рубиновом комплекте и в платье винно-красного шелка, которое обрисовывало все так, что можно и без него. Кажется, нижнее платье она просто намочила, чтобы то липло к ногам и подчеркивало фигуру.

Диана была довольна и счастлива, хлопала ресницами и благодарно смотрела на короля. Настроение ей портило только одно: диадему надеть нельзя. А хочется…

А нельзя.

Мария была без украшений. Тонкий золотой обруч она надевала машинально, а все остальное – она тут елкой не нанималась! Это золото, оно тяжелое, массивное, от сережек через два часа уши отваливаются, браслеты вместо кастета носить можно…

Да и вообще она была не в форме. Сидишь тут, думаешь, накроет тебя токсикозом – или нет? Пока вроде все нормально, но лучше не рисковать. Еду она себе потом найдет, а вот если ее стошнит за столом или рядом… нет уж! Лучше не надо так рисковать!

Так что Мария крошила хлеб и ковыряла кусок ветчины, делая вид, что кушает. Получалось плоховато, придворные отметили и ее усталый вид, и синяки под глазами, но молчали. Впрочем, недолго. Чтобы Дианочка удержалась?

– Ваше величество, – конечно, обращалась она к королю, – умоляю! Разрешите мне носить диадему! Она так пойдет к моим глазам. – Судя по движению пальчика, глаза у Дианы находились где-то в районе выреза. Может, она моллюск? Но Иоанн смотрел с удовольствием.

– Хм… ваше величество, даруем Диане это разрешение?

Ах ты ж… козел мелочный! Мария и так была невысокого мнения о короле, а теперь оно вообще под плинтус закатилось. Но первое правило любой хорошей ссоры она помнила. Надо не отвечать на заданный вопрос, а атаковать самой.

– Простите, ваше величество? Я прослушала… что ей еще подарить, кроме дешевеньких побрякушек?

Иоанн насупился.

– И чем же вы таким были заняты, что не слушаете своего короля?

– Смотрела на Диану, – честно ответила Мария. – Пыталась понять, она платье специально намочила или от восторга описалась?

Диана побагровела так, что рубины слились с ней по цвету. Придворные поневоле захихикали.

– Лужи нет, ваше величество, – доложил Колючка.

– Тогда, может, лекаря пригласить? Или девушке прописали холодные обертывания? Вы не больны, эрра Эрсон? Вот и цвет лица у вас какой-то странный, и булькаете подозрительно… с вашего позволения, ваше величество, я пойду. Заразиться не хочется.

– Я такого позволения не давал, – громыхнул Иоанн.

– Позволения не дают, развода не дают, денег на расходы – и то не выдают, – печально произнесла Мария. – Многоликий, куда я попала? Что бы сказал мой покойный отец-король?

Иоанн побагровел и вылетел из-за стола.

Жена, да…

Про Картен она вовремя напомнила, а то ждал бы ее громадный скандал. Но принцесса Картена – это не девка из подворотни, с ней лучше не терять осторожности. Саймон за сестру из принципа порвет на части. Если бы Мария хоть ругалась, если бы скандалила, кричала, с чем-то не соглашалась… так она даже на развод уже согласилась! А что условия получше выбивает, так оно и понятно!

Только вот…

Иоанн что есть силы шарахнул кулаком в стену.

Вот что тут скажешь? Если даже самому себе признаваться не хочется? Если… ему с Марией так хорошо никогда раньше не было. И ни с кем другим тоже, словно не женщина в его руках, а жидкий огонь, и глаза у нее такие, и вообще…

Это ЕГО жена!

Он у нее первым был, и единственным, а сейчас что – она уйдет? И просто так, не в монастырь? Что-то подсказывало Иоанну, что Мария долго в одиночестве не останется! Что он – не видит, как на нее все эти придворные кобели смотрят? Ихорас, и тот! Да что казначей! Что канцлер, который так и косится, да не на Диану, на королеву!

Колючка – и тот поддался!!!

Колючка!!! Его верный шут, который лишний раз к королеве и не подходил, и не трогал, такая, мол, она нежная, обидеть боишься! А сейчас что случилось?!

Может, об этом с Колючкой и поговорить?

Почему они все смотрят на Иоанна так, словно он золото на навоз меняет?!

Да что происходит вообще?!

Диана моложе, красивее, у нее сись… тут понятно! А Мария… как она смотрит, как двигается, как танцевала… Иоанн еще раз шарахнул кулаком в стену и распорядился:

– Колючку сюда! Живо!

Слуги кинулись исполнять приказ короля.

* * *

Анна сидела в саду и читала книгу.

Историю знать надо, тут мама была беспощадна. И учителя тоже. Так что Анна пробиралась через времена правления Сиртана Третьего, как кабан через камыши. Только что не хрюкала от возмущения.

Да кому оно надо? Подумаешь, жил тот Сиртан, а потом помер! Все жили и все помирают, судьба такая! Чего ей-то это все учить? И как его чуть дядюшка родной не сверг, и как Сиртан себе престол отвоевывал, и как с кочевым племенем договорился… войны все эти. Скучно!

Вот мама как-то так умеет рассказывать, что интересно становится, а учителя – нет. Нудят и нудят себе, даты, цифры, войны, а живых-то людей за ними и не видно.

Анна коснулась пальцем куклы, которая лежала рядом.

– Тебе тоже скучно, Мари.

Куклу звали почти как маму. Только вот мама сейчас занята, она у священника, и придет, когда освободится. С ней и история станет интереснее, точно.

Зашуршали по дорожке чьи-то шаги, Анна подняла голову. Мама?

Нет.

По тропинке между кустами роз шел его высочество Вернер. Анна невольно скривилась. Вот уж кого она видеть не хотела! А как прогнать?

– Ваше высочество, – Вернер поклонился, улыбнулся самым очаровательным образом.

Может, другая девочка от этого бы и растаяла. Только не Анна. И не в этой ситуации.

Анна уже поняла, как изменчива может быть судьба и как опасно от кого-то зависеть. Уже почти похоронила маму и пережила предательство отца, познала пусть не травлю, но всеобщее пренебрежение… она стремительно взрослела. И смотрела на его высочество совсем иными глазами. Какие уж тут симпатии?

Что этому человеку от нее надо?

Всем надо, он исключением тоже не станет!

– Ваше высочество, – эхом отозвалась Анна.

– Позвольте преподнести вам этот скромный подарок, в знак моей глубокой и искренней симпатии, – Вернер, недолго думая, положил рядом с Анной на скамейку бархатный мешочек.

Анна к нему даже не прикоснулась.

– Ваше высочество, я не имею права принимать от вас подарки.

– Мы помолвлены, – не растерялся Вернер.

– Мои родители против помолвки, – качнула головой Анна. – И я тоже.

В первом Вернер и не сомневался. Но и сдаваться не собирался. Подумаешь, против они! Это-то и понятно, Иоанн почувствовал соперника. Но можно ведь очаровать саму Анну, чтобы она сбежала с ним, или согласилась на тайный брак, или… мало ли возможностей? Но… она против брака?

– Я вам не нравлюсь? – опешил юноша.

В его практике такое было впервые. Принц, пусть младший, все равно завидная добыча, у него уже и с женщинами опыт был, и все в один голос уверяли, что он умен, хорош собой, очарователен, что с ним легко… даже если поделить все сказанное на шесть, все равно Вернер пользовался успехом. И тут вдруг подобные слова, да еще от кого? Сопля малолетняя! Да как она смеет?!

– Вы гадкий, – холодно отозвалась Анна. – И я ничего от вас не хочу.

Бархатный мешочек так и продолжил лежать на скамейке.

– Я – гадкий? – опешил Вернер. Даже злость куда-то схлынула. – Но почему?!

Анна несколько секунд молчала.

А как объяснишь то, что она чувствует? Что сейчас ее пугает, тревожит, не дает жить спокойно? Как?!

В Вернере она чувствует то же, что и в своем отце – холодный и расчетливый эгоизм. Нужна она – Вернер будет рядом, исчезнет необходимость, и с ней расправятся легко и быстро. С ним жить, это как с удавкой на шее, одно неосторожное движение, и она затянется, лишит дыхания, заставит беспомощно забиться в судорогах. И она не хочет, не желает такого для себя!

– Потому что вам нельзя доверять, – наконец решилась она. – Вы можете предать, подставить, продать ради своей выгоды! И мне ничего от вас не нужно.

Вернер сдвинул брови. Анна-то говорила правду, но… обидно же! Когда тебя видят без маски и без прикрас, это всегда обидно! А уж если девчонка его еще и отвергла… да она счастлива должна быть, что Вернер на нее внимание обратил! А она?! Где восторги?! Просто – где?!

И все же Вернер попытался еще раз. А вдруг Анна просто повторяет чужие слова? А сама по себе она ничего не соображает, и можно еще ее обработать?

– Я вам сделал что-то плохое? Или обидел? Ваше высочество, не знаю, что я сделал, чтобы вызвать такую антипатию, но честное слово… я исправлюсь, только скажите, как!

И тут Анна еще и разозлилась.

Она все же была и дочерью своего отца, а Иоанн не терпел, когда его считали идиотом. Понятно, он попадал впросак и ошибался, и та же Диана им вертела, как хотела, но, когда он осознавал, что кто-то его обманывает, он приходил в ярость. И летело все в разные стороны. А слишком умные интриганы могли и головы лишиться. Вот и Анна поняла, что ее считают ребенком. Легковерной дурочкой, которой так легко рассказать всякие глупости, наврать, увлечь, влюбить в себя…

Будь Анна постарше, она бы реагировала иначе. Но ей было десять лет, а потому…

Как там мама говорила?

В следующую минуту Вернер опешил еще больше, потому что принцесса Анна подскочила со скамьи и сделала шаг к нему. А потом прошипела:

– Да пошел ты, козел!

И нырнула между двумя кустами роз.

У нее было преимущество – размер и отличное знание сада. Она-то проскользнула, а Вернер, который рванулся за ней, с разлета влип в третий куст и там застрял, осознавая, ЧТО ему сказали.

Он… козел?

И… его что – послали?!

Да придворные дамы, которым эта дрянь и в подметки не годится, да… грррррр!!!

Вернер рванулся так, что оставил на кусте чуть не половину своего жилета. Ах ты, дрянь! Догоню – уши надеру!

Ага, как же!

Догнал один такой!

Анны уже и след простыл. Будет она дожидаться, чтобы ей уши надрали! Как же! Ха!

* * *

– Отлично, будет на что маяки подновить, – Рикардо подписал еще одну платежку и отложил письмо.

Да-да, Эрланд – государство с обширным побережьем, считай полуморское. И обычное море рядом, и внутреннее, значит, что?

Правильно, где есть море, там и пираты заведутся, сволочи такие! Хуже тараканов!

Вот и придумана, и устроена сигнальная система маяков по всему побережью.

Маяки друг от друга стоят в зоне видимости, огни на них горят, а случись что, и система сигналов отработана. И медные зеркала есть, и факелы, и смотрители маяков, как правило, сами моряки, из тех, что покалечились на службе и на землю осесть не могут. Работай – не хочу! Дело всегда найдется.

Только вот еще и дорого это обходится.

На один маяк затраты, поди, и невелики, так их же несколько тысяч! Хорошо еще Бустон денег с запасом выдал…

А с другой стороны, от пиратского набега на побережье, поди, сильнее пострадаешь. И если твой корабль на скалы налетит – тоже. Вот и скрипят зубами люди, но платят налоги. Вот и выделяет король деньги… да, выделил бы он, как же!

Если б не королева, точно бы еще потянул!

Рикардо потянулся, вспоминая ее величество. Черные волосы, карие глаза, золото янтаря на смуглой коже… красиво! Может, и красивее есть, но чем-то она Рикардо зацепила.

И не только его, кажется…

Из дворца доходили недобрые вести, королева собиралась разводиться, и Рикардо иногда думал…

А где она будет жить после развода?

Про монастырь ему даже и в голову не приходило, не такая у них королева. Бойцовский характер в ней чувствуется, такая баба и на корабле беды не наделает! Значит, или замок ей какой определят, или в Картен она уедет. А Картен – это по морю.

Может, он и свой корабль предложит ее величеству?

Или… бывает же такое? Может он совершенно случайно проехать мимо того самого замка?

Нет, не для каких-то любовных устремлений, не знал Рикардо королеву, вот и о любви не задумывался. Какая тут любовь?

Но то, что ему стало интересно – факт!

И хотелось увидеть королеву еще раз, поговорить, понять, случайность это или характер… раньше она, кажется, такой не была. Он вообще не помнит, КАКОЙ она была. Тень короля… но может, и это правильно? Замужней женщине так и подобает?

Рикардо не знал.

Но что он еще раз постарается увидеть королеву – это точно. А король – что? Сам свое счастье променял на эту дуру с титьками, сам пусть и мается.

* * *

Мария очень удивилась, когда Анна схватила ее за руку и потащила в гардеробную. Она еще не успела отойти от разговора со священником, она только-только написала письмо Саймону… и что-то случилось у дочери?

– Мам, нам надо поговорить! Чтобы нас не услышали!

Надо так надо. Ребенок всегда важнее!

Мария прислушалась.

Нет, рядом никого нет, никто их не подслушивает.

– Что случилось, заинька моя пушистая?

Анна и скрывать не стала. Отцу она бы никогда не рассказала, а вот маме было можно. Раньше она бы и маме сказать побоялась, та была далекой и холодной, а вот сейчас… сейчас мама ее точно поддержит! Анна в этом была уверена – и не разочаровалась.

Мама кусала губы и сжимала кулаки. А потом…

– Вот козел!

Анна робко хихикнула.

Кажется, мама ее не осуждала. И даже не собиралась?

– Мам?

– Чтобы одна не ходила и была осторожнее. Вернер – сволочь и дрянь, тут ты полностью права, а потому он и отомстить может. Понимаешь?

Об этом Анна не думала.

– Но как?

– Если бы знать! Что подлецу в голову придет, никому не ведомо, а ему, если что, и подскажут, и посоветуют, найдутся мерзавцы, их всегда много при дворе. Дочка, тебе придется чаще быть рядом со мной, пока я не решу эту проблему.

Анна расслабилась и покрепче прижалась к маме. Мама не сердится, мама ее любит. Это главное. А Вернер…

– Мама, а что мы с ним сделаем?

Мария как раз обдумывала вариант доползти и покусать. Дрянь этот Вернер, решил через ребенка подобраться, понял, что свадьба медным тазом накрывается, вот и засуетился! И ведь не нужна ему Анна, и окажись она у него в руках, девочку просто погубят! Она не вынесет интриг, плетущихся вокруг! Да что там! Убьют ее, не те, так эти! Иоанн, может, и не отдаст приказ, так Эрсоны подсуетятся, для них власть, уплывшая из лапок, это хуже совка горячих углей в нежном месте. А фарданцам Анна тоже нужна до определенного момента, власть получат и спишут ее девочку!

Вернер, небось, рассчитывал наплести сорок верст до небес, заморочить малышке голову, не учел только, что Анна матери доверяет.

Ну, ты попал… каз-зел!

* * *

Ребекка Стоун скучала.

Чем ей было заниматься в поместье? Книг она не читала, хозяйство ей надоело еще ДО того, как она им занялась – она что, клушка какая-то?

Может, ей еще прикажете куриц разводить и овец чесать? Смешно подумать даже! Это же ОНА!

Ее развлекать надо!

А вот развлечений-то у нее и не было. По ее меркам, конечно.

В гости к соседям ее попросту не приглашали. Слава Ребекки летела далеко впереди нее, это в столице два-три любовника считаются престижными, а женщина без любовника даже и жалость вызывает: она что – ущербная? На нее никто не польстился? С ней что-то не так?

В провинции дело обстоит совершенно иначе.

И тут заводят любовников, да часто не одного-двух, а и побольше, и тут ревнуют, разводятся, женятся, ссорятся, мирятся… это все есть! Но здесь все это принято делать втихорца, под покровом тайны, чтобы никто и никогда не получил доказательств обратного. Догадываться? О, это можно, и предположения строить, и сплетни разносить, но напоказ выставлять – нельзя ни в коем случае! Никогда и ни за что!

А вот Ребекка…

Марк нанял ей любовников и этим действием напрочь изолировал супругу от окружающих. Женщины не желали приглашать ее в гости из зависти, а мужчины… а вдруг супруга на такое насмотрится, да и себе заведет? Нет уж, лучше не провоцировать!

Вот и получалось, что никуда Ребекку не звали. Ни на охоту, ни на прогулки на яхтах.

Исс Шент сдавал некоторое количество вилл на побережье, Ребекка об этом знала. Но сдавал-то он их не обязательно эррам! Там и иссы есть, и часто семейные. Нравится это место богатым купцам, с любовницами приехать можно, пожить спокойно, каждая вилла вдали от других, уединение обеспечено. И те, кто сюда приезжает, совершенно не рвутся общаться с Ребеккой.

А ей же скучно!

Она с тоски уже с конюхами заигрывать начала!

– Исса Лина, а вы меня еще мыло варить поучите?

Ребекка узнала голос дочери, который доносился из коридора.

Вот!

Даже Клара нашла себе занятие по душе! Оно, конечно, ужасно – девчонка ходит целый день хвостом за экономкой, то варить что-то учится, то припасы пересчитывает… зачем? Замуж выйдет – муж экономку наймет, и будет какая-нибудь исса заниматься всей этой ерундой! А Кларе-то зачем?

То ли от дурного настроения, то ли просто так Ребекка выглянула из комнаты и решительно рявкнула на дочь:

– Клара! Иди сюда!

И разозлилась еще больше, потому что девочка явственно вздохнула, покосилась на иссу Лину, подумала пару секунд…

– Исса Лина, я вас на кухне догоню.

И направилась к матери с таким видом, словно ей все это заранее до ужаса надоело.

Ребекка топнула ногой.

– Быстрее, мерзавка!

Экономка сочувственно покосилась на девочку, но промолчала и скрылась с глаз долой. Эрры дерутся – исса не встревай, а то и ей заодно достанется. К чему?

1 Фильм «Обыкновенное чудо». «Вы… привлекательны. Я… чертовски привлекателен. Чего зря время терять? В полночь. Жду» ©. – Здесь и далее примеч. автора.

2 Этот эпизод введен в повествование для формирования негативного образа, отношения к всякого рода извращениям…

3 Санто обернулся самым маленьким медведем в мире, бируангом.

4 Еще раз, автор надеется, что читатели понимают, что данные отношения противоестественны и произведение направлено на формирование негативного отношения к подобным явлениям.

5 Днем. Ночью увидит, потому как тепловидение у них есть.

6 Недаром вальс разрешали танцевать не всем и не всегда.

7 Предупреждаю сразу, толкование рун у ведьмы не всегда совпадает с общепринятым. Другой мир, другие руны.

8 Автор нагло скрещивает футарк, но тут уж простите – другой мир, другие правила.

9 Из к/ф «Бриллиантовая рука».

10 Правильно – ял, гребно-парусное судно длиной 3–6 метров. Встречала, что ял и ялик – синонимы.

11 Первый печатный календарь был от 1455 года – Турецкий календарь Иоанна Гутенберга. В России, если что, первый печатный календарь от 1709 года – Брюсов календарь.

12 Из к/ф «Небесные ласточки». Слова: Уфлянд В. (Е. Дриацкая?) Музыка: Лебедев В.

Продолжить чтение