Читать онлайн Ваше Сиятельство 13 (+ иллюстрации) бесплатно

Глава 1. Крик божественной женщины

Слова человека поначалу вызвал у Нефтис усмешку. Как же наивны бывают эти люди! Да, боги наделили их разумом, но, очевидно, наделили совсем чуть-чуть. На вопрос англичанина нимфа ответила своим вопросом:

– Ты не знаешь, что может случиться? – она приподняла левую бровь. При этом Нефтис не удивлялась сказанному бароном Милтоном – она лишь разыгрывала удивление, этакую божественную неосведомленность. – Случиться может очень многое. Самое простое: Гера вышвырнет тебя с нашего небесного мира, как вчера этого заносчивого негодяя – графа Оршанского. Уж согласись, падение с небес на землю очень неприятно. Одно дело быть среди богов, и другое в вашем ничтожном мире среди обычных людей. После того, что ты видел здесь, вернуться туда и жить там до конца недолгого человеческого века, разве это не жестокое наказание?

– Твое имя Нефтис? – уточнил Майкл, прислушиваясь к себе. Ощущение, будто нечто касается его головы и проникает в нее ненадолго прошло, но тут же снова вернулось. Даже послышался какой-то невнятный шепот. Шепот стал еще более ощутимый, хотя рядом кроме нимфы и самого Майкла возле бассейна не было.

– Да, Нефтис! Что означает: госпожа дома! Давно бы мог запомнить мое имя! – неторопливо спускаясь по ступеням, Нефтис подумала: не слишком ли пренебрежительно она ведет себя с этим ничтожеством? Если он пожалуется Величайшей, то богиня может наказать ее за такие вольности. Но синеволосая нимфа слишком не любила людей. Не любила настолько, что и порой ей было трудно сдерживаться. Сделав еще шаг, она добавила: – Раздевайся, человек, смелее! Я же сказала, нам не свойственная глупая людская стыдливость! Мне все равно, снимешь ли ты тут халат или сдерешь с себя кожу. Главное, не испачкай воду в бассейне.

– Нефтис, ты была когда-нибудь на земле? – полюбопытствовал барон. Надменность нимфы и ее неприятное отношение к миру людей задели англичанина. Ведь его родной мир был не так уж плох, и там жили близкие, дорогие ему люди.

– К счастью, нет. Нечего там делать. И глупо об этом спрашивать. Все равно что спросить, была ли я когда-нибудь по уши в грязи, – усмехалась божественная, присев на край балюстрады.

– То есть ты сейчас рассуждаешь о том, чего никогда не видела и если знаешь, то в лучшем случае лишь понаслышке. Тогда послушай меня, человека, но человека, прожившего в нижнем мире 27 лет и знающего тот мир намного лучше тебя, – барон Милтон начал неторопливо развязывать пояс халата. – Земной мир не так красив, как ваш небесный, но он намного больше, разнообразнее, и есть в нем всякое: и плохое, и хорошее. Причем последнего намного больше. Понимаешь?

– Нет! – отозвалась она. – Мне это ни к чему.

– Пусть так. Но даже если тебе это ни к чему, то постарайся следующий раз не судить о том, чего не знаешь, если не хочешь глупо выглядеть. Так, как сейчас, – Майкл развязал халат и был готов скинуть его, вместе с остатками стеснения, чтобы предстать обнаженным перед божественным солнцем и заодно перед нимфой с голубыми волосами, но в этот раз он яснее ощутил шепот, исходящий будто из его же головы. Кажется, будто кто-то произнес его имя. И, хотя голос в его сознании был совершенно безмолвным, но почему-то показался очень знакомым.

– Это я выгляжу глупо?! – зрачки Немфис расширились, и глаза ее стали черными от гнева. Да как он смел, говорить так ей! Нет, этот негодяй еще хуже графа Оршанского! Его надо определенно поскорее вернуть в нижний мир! В голове нимфы тут же завертелись мысли о том, как можно опорочить очередного любовника хозяйки.

***

Хотя дворец Геры потрясал размерами, найти Майкла Милтона я смог довольно быстро – помогла интуиция. Мое особое чутье мага почти сразу привело меня к каскаду бассейнов. Там я и увидел брата Элизабет, спускавшегося по мраморной лестнице. На какой-то миг издали мне показалось будто от Майкла исходит золотистое свечение. Я даже остановился, подумав, что Гера уже использовала на него «Камень Нового Бога» – это бы стало скорее непринятым поворотом, с пока неясными последствиями. Хотя бы потому, что и Элизабет, и Елена Викторовна тогда бы потеряли прежнего Майкла. Однако через несколько секунд я понял: Майкл по-прежнему человек, а свечение – так всего лишь падали солнечные лучи, освещая барона и причудливо отражаясь от воды в мраморной чаше. И еще такие «чудеса» были обусловлены моим восприятием, из тонкого плана.

За братом Элизабет следовала нимфа, и ее присутствие стало первой маленькой неприятностью: увести англичанина в ее присутствии станет сложнее. Неприятность покрупнее обнаружилась сразу, как только я обратился к Майклу ментально: увы, он меня не слышал. Кажется, не слышал вообще. Прежде Элизабет тоже не отличалась высокой ментальной чувствительностью, с ней все вышло намного проще – я смог очистить ее восприятие.

Оставаясь невидимым, я пронесся по дуге, облетел клумбу с яркими цветами и сияющие белизной статуи. Завис так, чтобы держаться за бароном: риск, что нимфа обнаружит меня оставался высоким, хотя на мою удачу синеволосая дамочка тоже не отличалась чувствительностью к тонкому плану.

«Майкл! Слышишь меня, Майкл?», – снова я задал прежний вопрос. Англичанин не ответил. Он увлекся разговором с нимфой. И мне ничего не оставалось, как попытаться очистить слои ментального восприятия. Как правило, большинство остается глухим к менталу из-за того, что они слишком погружается в собственные мысли; этих мыслей много, они слишком громкие, они накладываются друг на друга, звучат беспрерывно фоном. Быстро очистить хотя бы краешек восприятия удается не всегда. Однако, иного выбора не имелось, и мне пришлось очень постараться, вложиться по полной, буквально влезть в сознание Майкла. Я смог перекрыть в нем некоторые энергоинформационные потоки, разгрузить поверхностный слой. Справился я с этим на удивление быстро. Хотя в этом не столько моя заслуга, сколько способность самого Майкла – у барона было довольно цепкое, натренированное внимание.

«Майкл! Слышь?» – снова спросил я.

Барон вздрогнул, замер, наполовину стянув с себя халат, завертел головой.

«Отлично! Это я – граф Елецкий. В слух не отвечай!», – продолжил я: – «Просто думай то, что хочешь сказать, обращаясь к моему голосу, который сейчас слышишь. И зафиксируй его, как бы создай образ меня и свяжи с этим голосом – так будет легче общаться».

– Александр Петрович, вы? Как вы можете быть здесь?! – едва ли не вскричал Майкл. Он тут же вернул халат на плечи, запахнул его, завертел головой. – Я вас не вижу!

– Что случилось, Майкл? Тебе что-то привиделось? – нимфа начала обеспокоенно оглядываться, похоже, она меня почувствовала, но не могла понять, где я.

Это было нежелательным и несколько преждевременным. Все равно, мне предстояло появиться в облике, видимом для обычных глаз. Появиться, конечно, не для нее, а для барона. Но я планировал сделать это позже после того, как поговорю с Милтоном и согласую с ним дальнейшие действия. Вот зря он начал общаться со мной голосом.

«Скоро увидишь, Майкл. Постарайся пока не говорить вслух. Не привлекай внимание нимфы», – беззвучно и мягко сказал я.

«Да, ваше сиятельство. Прошу прощения, я на эмоциях не удержался. Я мог видеть вас и Элизабет несколько дней назад здесь?», – мысленно произнес он.

«Мог. Мы были здесь, когда тебя лечил Асклепий. Но об этом потом. Сейчас есть время только на самое важное», – сказал я.

Тут же мою речь прервал голос нимфы:

– Я спросила тебя, Майкл, что тебе привиделось?! Отвечай, есть здесь кто-то? – не унималась она, явно чувствуя меня, но не способная видеть на тонком плане.

«Забудь о ней! Слушай только меня, Майкл!», – решительно произнес я. – «Сейчас я стану видимым. Предстану в облике призрака. Не спрашивай, почему так! У нас нет времени на лишние разговоры! Как только я стану видимым, иди на мной. Иди смело, кто бы нам не встретился по пути, не отставай. Если потребуется бежать – беги. Я отведу тебя к Элизабет. Она здесь недалеко, у начала леса. Готов?».

– Да, ваше сиятельство! – отозвался барон Милтон, и тут же прикрыл рот ладонью – с запозданием вспомнил о моем пожелании.

– Кто ты?! – нимфа наконец разглядела меня слева от англичанина. – Дух человека! Как ты посмел здесь появиться?!

Я не стал ей отвечать. Вместо этого, уплотнил свои тонкие тела и сместился в видимую область. Зависнув в нескольких сантиметрах над бортиком бассейна, переместился так, чтобы Майкл меня увидел.

«Следуй за мной!», – беззвучно сказал я Майклу.

«Немфис – эта нимфа, она не отпустит меня далеко! Гера приказала ей быть возле меня», – беспокойно известил меня барон Милтон. – «Может лучше дождаться Величайшую и спросить разрешения у нее? Она обещала скоро вернуться».

«Нет, Майкл! С какой радости ты должен спрашивать у нее разрешения? Разве ты не хозяин самому себе?! Следуй за мной!», – я отмахнулся от нимфы, появившейся справа от меня. Поскольку я уплотнял тело, то почувствовал ее прикосновение. Электрическое и слегка болезненное.

– Ты куда собрался, Майкл?! – не удержав меня Немфис, схватила барона за рукав. Глаза ее недобро сверкнули, когда она бросила взгляд на меня и сказала: – Прочь отсюда! Не вынуждай меня делать тебе больно!

Она попыталась снова схватить меня и снова использовать слабую электрическую магию. Не хотелось мне обижать эту почти божественную женщину, но иного выбора она не оставляла. Неакцентированным ударом кинетики я отбросил ее назад. Чуть перестарался и Немфис упала в бассейн. Вот здесь и случилась главная неприятность: нимфа начала орать так, что я, даже не имя обычного слуха, воспринял ее крик телом как высокую вибрацию. Майкл с ужасом глянул на меня и заткнул уши.

«Сука! Чертова сирена!», – выругался я, мигом активировал «Веил Литуам Лакши», что в переводе с лемурийского означало «Волна Холодного Покоя». Между моих ладоней вспыхнуло голубое свечение, яркое даже днем. В несколько мгновений свечение собралось в плотную сферу. Я толкнул ее к нимфе и резко развел руки в стороны. Сфера лопнула, превращаясь в волну дикого холода.

«Бегом по ступеням!», – крикнул я Майклу, зная, что здесь сейчас станет очень холодно.

Сияя кристалликами льда, волна лютой стужи накатилась на нимфу. Немфис так и застыла в нелепой позе, вскинув левую руку вверх, запрокинув голову. Тело нимфы стало под цвет ее волос – синим, и застыло ледяной статуей. В лед превратилась вода в бассейне вокруг нее. Вопли Немфис тут же оборвались. Но оборвались поздно – ее наверняка услышали во дворце.

Благо, Майкл не замешкался и успел взбежать почти до верха лестницы. Я нагнал его у первой арки, начинавшей террасу, и скомандовал:

«Налево! И дальше следуй за мной!», – я обогнал его и полетел вдоль террасы, к ближайшему выходу с территории дворца. Сейчас наступил момент истины: успеем мы прошмыгнуть до появления Геры, значит, наши шансы сбежать вместе с Майклом возрастают в разы.

– Ваше сиятельство! – барон перешел на голос, едва я обогнал его. – Вы убили ее?! Если вы убили нимфу, представляете, что будет?!

«Майкл, нимфы бессмертны. Я представляю, что будет. Нихрена ничего не будет – вот что будет!», – с раздражением бросил я, видя, что он замедляет шаг, отстает. «Бегом, Майкл! Бегом!», – поторопил я. – «Если мы не успеем отсюда исчезнуть, вот тогда кое-что будет!».

– Величайшая такого не простит, ни вам ни мне! – известил барон Милтон.

Я не стал отвечать, да и не было у меня такой возможности: высокая золоченая дверь впереди распахнулась, из нее выбежало четыре нимфы. Одна из них вооруженная луком, другие безоружные, встревоженные, явно не понимающие происходящего. Не думаю, что лучница посмела бы стрелять в Майкла – ведь она должна знать, кто он для Геры! А вот я…

Я испытал ее быстроту и точность в ту же секунду. Вскинув лук, она выстрелила. Стрела, быстрая как молния, пронзила меня точно там, где находился мой несуществующий глаз. Лучница была ловкой, меткой, точно Артемида! Только мне от ее точности не было никакого вреда.

«Ничего не бойся!», – крикнул я Майклу, прижал несуществующие руки к телу и толкнул их резко вперед – снес бессмертных сильным ударом кинетики.

Снова перестарался – от удара разлетелась часть балюстрады, упала и разбилась большая нефритовая ваза.

– Сзади, Александр Петрович! – предупредил Майкл Милтон.

Я сам это почувствовал за миг до того, как услышал его ментальный выкрик. Повернулся, встречая широкой волной кинетики трех гарпий, сбивая их на пол. Оттуда же появилось не менее пяти вооруженных нимф. Две из них с копьями. Еще одна с луком. Неприятный поворот! Опасаясь за Майкла, которого могло поразить стрелой, пусть даже случайной, я ударил со всей силы, ломая две колонны, балюстраду, повредив часть дворцовой стены. И нимф, и гарпий сдуло словно порывом ветра сухую листву. Обрушилась часть крыши террасы, образуя завал.

«Ничего не бойся, Майкл!», – повторил я, опасаясь, что барон сейчас поддастся панике. Сжал кулаки, прокачивая магическую силу. Вложил в левую руку «Литум Карх», что переводится с лемурийского как «Острия Льда».

– Я не боюсь! – прижавшись к колонне, ответил барон Милтон. На мое удивление, он действительно держался молодцом.

Пальцы моей левой руки кольнуло морозными иглами. Из центра ладони появилось голубое свечение, превращаясь в острые ледяные конусы. Я выждал еще миг и резким движением руки метнул их в нимф – тех, что успели подняться на ноги и снова пытались преградить нам путь. Ледышки, похожие на наконечники копий, промелькнули в воздухе. Несколько ударили в стену и в пол, разлетаясь мелкими осколками. Другие нашли свои цели. Нимфа-лучница, так и не успела вскинуть оружие – осела на пол с двумя ледышками, пронзившими ее грудь. Вторая упала рядом. По ее белой тунике расплывались багровые пятна.

Сейчас меня больше всего беспокоили гарпии. Одной мне удалось сломать кости еще при первом ударе, и она, немощно волоча крылья, отползала за обломки колонны. А вот две других…

Едва гарпии поднялись в воздух, я ударил «Литум Карх» сразу с двух рук. Точно молнии сверкнули ледяные острия и понеслись навстречу неугомонным крылатым тварям. Первую, черную с редкими синеватыми перьями, прошило насквозь. Перевернувшись в воздухе несколько раз, она упала за террасой, как огромная ворона. Вторую, сизую, пришлось бить дважды, пока она не затихла в проломе дворцовой стены.

«Все! Бегом! Со всех ног!», – бросил я Майклу. На всякий случай ударил еще раз кинетикой, туда, где лежали раненые нимфы.

Майк не побежал – ждал чего-то.

«Бегом, Майкл!», – ментально прикрикнул я.

– Вы же сказали за вами, Александр Петрович! Жду! – отозвался барон Милтон.

Барон был прав. Он всего лишь старался точно исполнять мои команды. Я пролетел до конца террасы. Чувствуя, что в глубине дворца происходит неприятная суета. Она грозила превратиться в наше преследование крупным силами. Я повернулся и запечатал ближайшие двери «Ликосой» – серебристая паутина густо залепила дверной проем. Прочность ее была выше, чем у паутины Арханы. Эти двери не сможет открыть даже Гера, пока нити «Ликосы» не распадутся сами собой – это случится не раньше, чем через час. Однако, у дворца Величайшей имелось множество других дверей, и моя уловка с паутиной не могла надолго задержать преследователей. Чтобы создать им хоть какие-то препятствия, я активировал в обе руки «Огненный Лотос». Вырастил три таких «цветка», преграждая преследователям путь через террасу столбами бушующего пламени – решение нехорошее, но вынужденное. Уж Гере точно не понравятся эти разрушения и небольшой пожар в ее святейшем жилище. Сейчас мне даже представлять не хотелось, каким будет наш следующий разговор с Величайшей. Ведь он будет, и что-то подсказывало мне, что состоится он очень скоро.

«Бегом, Майкл! Бегом!», – поторопил я, отлетая от дворца к сходящим круто вниз ступеням. – «Давай, теперь сам со всех ног к лесу!», – я указал ему направление, где за кустами жасмина у ручья пряталась Элизабет.

Сам повернулся, глядя на длинный, разрушенный пролет террасы у юго-западного крыла дворца, поднимавшийся столб дыма и проблески пламени в нем. Да, такие неприятные разрушения и пожар во дворце богини – это как бы не хорошо. С другой стороны, вполне хорошо – будет слугам Величайшей, чем заняться. Пусть лучше пожар тушат, чем преследуют нас. А нам предстояла длинная дорога через лес, и далеко не факт, что мы успеем добежать до места, где дожидалась Артемида и мое полуживое тело.

Словно в подтверждение этих неприятных мыслей, я заметил движение в восточной части дворца. Отсюда разглядеть подробности было сложно, но понял, что там собиралась группа этак десятка в два существ, расположенных ко мне крайне недружелюбно. Над ними появилось четыре темных пятнышка – гарпии. Правее у колоннады, примыкавшей к длинной дворцовой пристройке, я заметил тоже неприятное оживление. Там появилось несколько всадников в сияющих на солнце доспехах.

Быстро они опомнились! И всадники, и гарпии нагонят нас очень быстро. Мне-то они ничего сделать не смогут, и вряд ли посмеют тронуть Майкла. А вот Элизабет…

Я понесся к Стрельцовой. Она, выхватывая на ходу оружие, уже бежала ко мне вместе с братом. А Майкл меня приятно удивлял – не было в нем прежней робости.

Глава 2. Небесный Гость

Отработанная тактическая схема «Краб Ольвары» сейчас была бесполезна, особенно, если учесть, что наряду с всадниками будут атаковать гарпии. Я-то собью их кинетикой, но эти твари достаточно хитры и всегда атакуют с разных сторон. Мне удалось справиться с ними легко на террасе, где эти птички были ограничены в маневре: не могли подняться выше – мешал потолок, справа и слева их ограничивали колонны и стена. А здесь, на открытой местности у них полная вольность маневра. Первой моей мыслью было бежать в лес и дать им бой там. Только я ее тут же отклонил.

Сейчас нам остро не хватало божественной лучницы – Артемиды. Элизабет, безусловно, хороша, но выстрелы из ее «Кобры» и дротики «Стальной Правды» намного слабее стрел Арти. А на этих тварей – гарпий, по одной пуле или дротику мало. И остальное воинство, собиравшееся преследовать нас, состояло большей частью из бессмертных. Их остановить не так легко обычным человеческим оружием. И собралось их на нас троих, мягко говоря, многовато. Если бы я был один, пусть даже в физическом теле, то легко бы решил вопрос магией иллюзий и свободных астральных энергий, например «Термитами» или «Дикими Пчелами». Последние очень хорошо проредили стражей замка Faded Rose и задали жару ацтекам у храма Яотла. Но такую магию опасно использовать при Элизабет и Майкл – могут они пострадать и даже погибнуть.

Я решил, что лучшим выбором сейчас станет «Небесный Гость» – весьма серьезный, ресурсоемкий шаблон, который давно извлек из архивов, но в этой жизни пока не использовал.

«Элиз, Майкл, держаться за мной!», – распорядился я, выходя на удобную позицию, и пока активируя кинетику в обе руки.

– Краб Ольвары? – уточнила Стрельцова.

«Нет! Там сильные лучники, возможно, придется прикрывать вас щитом. Постараюсь не подпустить их на дистанцию выстрела», – пояснил я. – «Сейчас первые цели – гарпии! Постараюсь их приземлить. Ты стреляй, когда выпадает удобный момент. Стреляй и слишком не высовывайся. В общем, твои гарпии и по возможности всадники, если какие-нибудь прорвутся. Майкл, ты держись рядом с Элизабет».

– Ваше сиятельство, мне нужно оружие! Я умею стрелять, клянусь! – подал голос барон.

Я не ответил, наблюдая за летевшими к нам гарпиями.

– Элиз, дай мне хотя бы остробой! У тебя два! – выкрикнул Майкл, я не слышал его голос, но в ментальном посыле сквозило раздражение.

Майкл продолжал меня удивить. От прежней его трусости не осталось следа, и это вполне укладывалось в то, что мы успели узнать о бароне Милтоне в Уайтчепеле.

«Отставить, Майкл! Элиз стреляет метко с двух рук. У нее нет лишнего оружия! И сейчас никаких разборок и споров!», – оборвал я барона и занял боевую стойку, чуть согнув ноги в коленях, опустив ладони на уровень пояса, согнув пальцы в несжатый до конца кулак. Такая поза для меня вне физического тела не имела большого смысла, но я принимал ее в силу привычки.

Гарпии приближались быстро. Я знал, что как только они выйдут на дистанцию атаки, то их скорость возрастет двукратно. Та, что серая с редкими черными перьями стала забирать левее. Я приготовился, дожидаясь, когда дистанция станет оптимальной, чтобы атаковать этих тварей с двух рук.

«Элиз, не спеши! Сначала я их собью!», – ментально бросил я Стрельцовой, чувствуя ее нарастающее нетерпение. Теперь меня начали заботить всадники – они неслись на нас ускоряющимся темпом.

Ждать более становилось опасным, и, хотя дистанция была великовата, я ударил по гарпиям широкой волной кинетики. Правой рукой пустил волну, стараясь захватить сразу трех крылатых тварей, левой атаковал серую с редкими черными перьями. Вот ее зацепило особо жестко, перья полетели в стороны, опасная дрянь кувырком устремилась к земле. Три других словно с разгона налетели на невидимую преграду. Крайнюю слева бросило вниз, и насколько я успел разглядеть, дротик из остробоя пронзил ее крыло. С двумя оставшимися вышло сложнее: они тут же разделились, быстро меняя направление полета, устремились к нам. Целясь в самую крупную, с черным хохолком над лицом мерзкой старухи, я промазал. Лишь с третьего раза снес ней голову акцентированной кинетикой. Другая, пораженная несколькими выстрелами Элизабет, почти долетела до нас. Упала не более чем в двух десятках шагов, и поползла к Стрельцовой, волоча вывихнутое крыло, сверкая черными будто кусочки угля глазами. Я не видел, как Элизабет расправилась с ней – теперь меня заботили всадники. Успел лишь заметить, как баронесса положила сразу несколько пуль точно в морду гарпии. Выстрелы вырывая куски мяса из ее сморщенной, наполовину человеческой физиономии.

Всадники, сверкая на солнце доспехами, были метрах в ста от нас. Земля дрожала от боя копыт могучих коней. Понятия не имею, откуда они у Геры, и какой смысл держать богине в ее уединенном, практически безопасном мире тяжело вооруженных верховых. И нагрудники, и шлемы у них, похоже, были непростыми – из адамантового сплава. Такие доспехи точно не возьмут ни выстрелы из «Кобры», ни мои «Ледяные Острия». Верховых было пятеро, и на нашу удачу неслись они плотным строем, видимо не понимая, что такое иметь дело с хорошим магом, умеющим бить с дистанции.

«Элиз, броня на них непробиваемая!», – предупредил я Стрельцову, прежде чем вложиться в крепкую кинетику.

– Да, демон! – отозвалась она, и я почувствовал, что «Кобра» в ее руке дернулась о первого выстрела – всадник справа вылетел из седла. Выронил копье, еще дальше в густую траву отлетел его щит.

Молодец моя чеширская кошечка. Не знаю, куда она положила ему пулю, но вышло очень эффектно.

В этот раз с кинетикой я слишком промедлил. За то ее удар вышел более жестким: словно могучая невидимая рука бога смахнула оставшихся четверых всадников, выбила их из седел. Даже два коня полетели кувырком в траву, один точно с переломанными ногами. А вот третий, тот, что пегий, с белой гривой, понесся прямиком на нас с диким ржанием, сверкая безумным синеватыми глазами. Его не остановили выстрелы Элизабет, хотя от свинцовых плевков лопнули глазные яблоки скакуна. Майкл едва успел отскочить в сторону. Меня конь задел, даже можно сказать промчался через меня, в падении пролетел еще метров пятнадцать и там упал бездыханным.

«Патроны на исходе!», – сообщила Стрельцова, меняя обойму «Кобры».

«Все хорошо, Элиз!», – успокоил ее я, быстро кастуя «Веил Литуам Лакши». – «Отходите к лесу, но в лес не заходите! Здесь сейчас станет очень холодно!» – я развел ладони в стороны, укрупняя низкотемпературную область – синяя сфера между моих несуществующих рук засияла ярче. Если бы я сейчас находился в физическом теле, то мои бы пальцы покрылись инеем. Затем толкнул эту сферу вперед, превращая ее в волну лютого холода. Она накатилась на валявшихся в траве всадников и еще живых лошадей. На кустах жасмина тут же почернели листья, веточки покрылись изморозью, опали белые цветы. Лошади затихли, превращаясь в обледеневшие статуи. Все, с этими разобрались.

Я взлетел над поляной метров на десять, глянул на Элизабет и Майкла, отходивших к лесу; по очереди нашел взглядом все четыре гарпии – вроде ни одна не подавала признаков жизни. Теперь мне предстояло остановить отряд из нимф и нескольких легковооруженных воинов.

Ох, там еще был минотавр! Два минотавра и сатир! Мне даже стало смешно. Ну откуда все это во дворце величайшей и зачем? Любит она всякую архаичную живность. Шли они медленно, будто бы крайне неохотно. Ведь видели, что стало с гарпиями и конным отрядом. Полагаю, из этой божественной братвы вряд ли кому хотелось полечь на этом живописном лугу. Я не душегуб, но иного выбора у меня не было. Если с ними сейчас не разобраться очень быстро, то жизнь Элизабет, да и Майкла может оказаться под угрозой. А с этими бессмертным ничего особенного не случится. Полежат в относительно мертвом состоянии, потом оклемаются, кости срастутся, раны затянутся.

Подпускать их ближе смысла не было. Тем более лучницы начали постреливать, пытаясь меня достать. Я активировал шаблон «Небесный Гость», почувствовал, как горячая тяжесть течет по моим энергоканалам, будто меня наполняет магма вулкана. И ее вязкое течение вытягивает мой магический ресурс – а он и так уже значительно истратился. Я повернул ладони к небу, к нему же обратил взор. Где-то там, высоко сейчас зачиналось первое небесное тело, созданное мной. Следом еще одно и еще. Подняв руки вверх, резко я уронил их, направляя все внимание и волю мага, на точку удара. В данном случае ту самую область, к которой через полминуты подойдет отряд прислужников Геры.

Где-то высоко над моей несуществующей головой вспыхнула первая искра. За ней вторая, третья… Еще и еще! Они вспыхнули и потекли вниз огненным потоком падающих метеоритов. Нимфы внизу застыли, до бессмертных прелестниц не сразу дошло, что этот смертоносный поток несется прямо на них. Дико заблеял сатир. Хотя я не мог слышать его козлиный голос, я почувствовал его ужас. И когда отряд слуг Геры было бросился в рассыпную, объятые пламенем небесные камни ударили, превращая часть зеленого луга в ад. В стороны летели комья земли и брызги расплавленного камня, падали нимфы, в ужасе метался минотавр, пламя бушевало вокруг.

Похоже, я снова перестарался. В тонком теле с непривычки сложно удерживать оптимальный уровень силы. Провожая взглядом нимф и сатира, в отчаянно бегущих ко дворцу Величайшей, я увидел, что пожар, бушевавший там, на разоренной мной террасе, вдруг погас. Причем погас мгновенно словно его задуло могучим порывом ветра. Исчез даже дым, недавно поднимавшийся темным столбом над дворцом. Я догадался – вернулась Гера. Это стало нехорошей новостью: ведь нам предстояла долгая дорога через лес. И как бы не был хорош Бабский в ментальном прикрытии, прикрывал он только меня и Элизабет. Майкла он прикрывать не мог, потому что не был настроен на него.

Спустившись к барону и баронессе, я скомандовал:

«Теперь бегом! Чем быстрее, тем больше шансов у нас уйти!»

Но взгляду Стрельцовой, я понял: она что-то желает сказать мне, и даже догадывался что.

«Потом, Элиз! Обо всем потом!», – спустившись так, что мои мнимые ноги почти касались земли, я двинулся по тропе, которая нас сюда привела.

Летел слишком быстро – Стрельцова и Майкл не успевали, а к повороту, где тропа резко сходила вниз к роднику, они запыхались, стали отставать еще заметнее. Понимаю, ведь мне в тонком теле проще простого: могу без усилий пролетать через самую густую чащу, двигаться со скоростью птицы и быстрее.

Я остановился, давая им передохнуть, и тут мне пришла на ум идея, которая могла бы помочь, если Гера выйдет на наш след. Не теряя времени, я активировал шаблон «Лорепалх Куил», что в переводе с лемурийского «Маска Лжеца». Пока Майкл и Элизабет, отдыхали у ручья, я быстро снял образ Майкла. Сложнее всего было с голосом: хотя барон Милтон сейчас с огромным запалом рассказывал Элиз, о том, что случилось с ним, я его слышал лишь ментально, но не физически. Мне пришлось вспомнить голос Майкла и использовать его звучание для образа «Котенок» по памяти, которая не могла быть точной.

«Элиз, ты найдешь без меня обратный путь?», – спросил я, когда завершил создание образа барона Милтона.

– Я не все помню, по очень постараюсь. Ты хочешь покинуть нас? – вслух спросила она.

«Мне нужно как можно скорее вернуться в свое тело. Как только это сделаю, так сразу пойду вам навстречу. Если не я, то Артемида. Скорее всего она. Как только она вас найдет, уходите через ее портал», – сказал я. – «Очень прошу, не задерживайтесь! Двигайтесь дальше! Осталось меньше половины пути!», – я кратко напомнил Стрельцовой заметные ориентиры на пути и почти мгновенно переместился к поляне, где меня дожидалось тело графа Елецкого.

Разящая в Сердце еще издали почувствовала меня, отчего-то встревожилась, в ее руках появился серебряный лук. Бабский тоже выглядел настороженным.

– Что стряслось, ваше сиятельство? – выпалил он, едва я приблизился.

«Все хорошо. Потом объясню. Сейчас нам все следует поторопиться», – ответил я, и тут же обратился к Бондаревой: – «Наташ, ну-ка быстренько верни мне меня».

В этот раз мне хватило нескольких секунд, чтобы перехватить управление телом графа и полностью войти в него. Я открыл глаза, меня заметно пошатывало – это нормально, так бывает.

– Там происходило что-то жутковатое, – не унимался поручик. – За вами гнались?

Видимо, удерживая щит и внимание на нас с Элизабет, Алексей почувствовал отголоски нашего боя со слугами Геры.

– Сэм, я же сказал, все нормально. Сейчас некогда это обсуждать. Внимательно слушайте меня все и делайте, так как я скажу, – я пошатнулся – все-таки вхождение в физическое тело вышло слишком резким.

– У тебя все вышло? Чувствую, Гера вернулась, – произнесла Артемида, глядя в сторону дворца.

– Наташа, Сэм, держать щит! Почувствуете Стрельцову в лесу, накрывайте ее. Если получится, Майкла. И обязательно Артемиду – ее Гера может обнаружить раньше, чем любого из нас. Ты, Арти, сейчас отправишься на поиски Майкла и Стрельцовой – они должны быть где-то здесь недалеко, – я решил все-таки присесть на траву хотя бы не несколько минут.

– Астерий, ты не слишком раскомандовался? – возмутилась Охотница.

Ее можно было понять, богине не нравился мой тон. Арти не привыкла слышать, чтобы ей кто-то давал указания, но у нас не было времени на вежливости. Гера могла появиться в любую минуту. Причем скорее всего не здесь, а там, в лесу перед Элизабет и Майклом, и тогда все, что мы делали, окажется бессмысленным: вместо Майкла мы получим пока еще непредсказуемые проблемы.

– Арти, уж потерпи меня таким. Сейчас не до божественной деликатности. Наташ, нашла Элизабет? – я повернулся к Бондаревой.

Она стояла с закрытыми глазами, выставив перед собой руки, сканируя.

– Да, – наконец отозвалась штабс-капитан. – Направление! – она вытянула руку в сторону, где в этот момент находилась Элизабет с братом. – Расстояние километра полтора-два. Похоже, они потеряли тропу, идут не в нашу сторону. Отклоняются на восток. Слишком на восток!

– Хорошо. Арти, делай быстро портал! Сейчас выводи Бондареву и Бабского! Сама быстро на поиски Стрельцовой и Майкла! Как только… – я не успел договорить, над лесом появилось две гарпии.

Бондарева, видимо еще не почувствовала их приближение, и возразила:

– Так не пойдет, Саш. Мы с поручиком здесь не какой-то балласт, чтобы нас вышвыривать! Да еще в первую очередь!

Вот чему ее учили в «Сириусе»? Тому, что можно в любой, даже самый жаркий момент оспорить распоряжения начальника группы? Я не армеец в душе. Был военным в прошлой жизни, но лишь потому, что мир был не магическим и захотелось остренького. Но хотя в душе я не военный, а человек крайне вольный, не терпящий всякие уставы и команды сверху, все равно я понимаю, в каких ситуациях спор неуместен.

– Это, Наташ, не обсуждается! – резко сказал я ей и вскочил на ноги.

Артемида тоже заметила гарпий. Выждала еще миг, подпуская их ближе. Выстрелила. Сразу двумя стрелами. Обе твари упали где-то у края леса.

– Спасибо, Арти, делай портал, – попросил я Небесную Охотницу, отошел на несколько шагов и активировал «Маску Лжеца», надел на себя образ Майкла. Одел, лишь чтобы приноровиться.

– Что ты задумал, Астерий? – Артемида, было приготовившаяся открыть портал остановилась.

– Просто отвлеку Геру. Меня вытащишь отсюда последним. Арти, скорее, не тяни время! Открывай портал! Бондарева, Бабский, без разговоров уходите первыми! – распорядился я. – Как их выпустишь, сразу иди за Элизабет и Майклом!

– Снова я спасаю твою любовницу, – с недовольством сказала Артемида, раскрывая ладони и разрывая вспыхнувшее ярким светом пространство.

– Чувствуешь, где Гера? – спросил я Разящую в Сердце, не обращая внимания на ее укол.

– Плохо чувствую. Где-то в лесу, – отозвалась богиня.

Артемида явно сердилась, но поговорить о причинах ее недовольства я могу с ней потом, сейчас самым важным было сбить Геру со следа. Я тоже почувствовал Величайшую. Почувствовал и сразу послал ей образ Майкла Милтона. Через миг ощутил ее внимание. Вот и хорошо – она клюнула. Мне она вряд ли что-то сможет сделать – я ей еще очень нужен.

Послав еще раз Гере образ барона Милтона, я пошел в противоположную сторону от той, куда указывала штабс-капитан. На миг повернувшись сказал Бондаревой:

– Уходите, Наташ! Это приказ! Арти, прошу, поскорее найди Майкла и Элизабет. Нравится тебе или нет, она мне дорога! Забери их отсюда! Обо мне не беспокойтесь. Я сам решу все вопросы с Величайшей.

В лес я не пошел – свернул к склону холма, поросшего редкими кустами, и начал подниматься по нему. При этом я цепко удерживал образ Майкла Милтона, как внешний, так и его ментальный слепок. Надеюсь, возмущения, которые я создавал в ментальной ткани были сильнее тех, что исходили от чеширского барона, и если так, то Гера поспешит ко мне, а не к нему.

Так и случилось. Минут через десять, я почувствовал хозяйку божественных владений. А когда я остановился у тропы, сходящей в долину, то увидел ее саму в сотне шагов от себя.

Прежде красивое лицо Геры сейчас выглядело на редкость злым. Казалось, она готова броситься на меня, чтобы вырвать мое сердце. Интересно, эта вечная шлюха догадалась, что перед ней не настоящий Майкл Милтон?

Глава 3. Что пишет пресса

Не знаю, какими улыбками одаривал Величайшую барон Милтон, но я улыбнулся настолько мило, насколько мне позволил образ Котенка Майкла. Мне даже захотелось рассмеяться. В эту минуту, я был уверен: Гера так и не распознала, что перед ней не настоящий Майкл. Для богини нет никакой сложности видеть суть вещей и не поддаваться иллюзиям, но сейчас Геру прямо-таки трясло от злости, поэтому не могло быть и речи о тонком восприятии.

Она решительно направилась ко мне и прошипела:

– Как ты посмел!!!

– Что, дорогая? Отчего ты так взволнована? – кротко произнес я. – Ведь, чудесный день, светит солнышко, и мы вдвоем: только ты и я. Почему, ты так нервничаешь? Посмотри на эти божественные виды, – я обвел рукой зеленую долину, озеро внизу, сияющее голубизной.

– Я тебя убью! – еще злее прошипела она, сделав последние два шага разделявшие нас и схватилась за то место в джанах, где пряталась очень важная часть меня, так сказать, мой жизненный компас.

– Тише, дорогая! – я спешно перехватил ее руку, опасаясь, что она сейчас реально оторвет или раздавит мой член. И, пожалуй, пора было вскрываться, потому как Майкла она могла бы наказать со всей жестокостью. А вот меня – сто раз подумает, прежде чем делать глупости.

– Этот волшебный жезл принадлежит Артемиде – не надо его мучить, – все так же кротко произнес я, удерживая ее руку и вышел из облика Майкла. Поспешил на всякий случай активировать «Лепестки Виолы». – А ты… если тебя так тянет к этим штукам, пользуйся дохлыми червячками своих любовников.

– Где Майкл?! – жена Громовержца не разделила мое шутливое настроение и еще сильнее сдавила меня там, где мне было больно.

– Майкл… Полагаю, на пути туда, где он и должен быть. Давай поговорим спокойно, без нервов? – я все-таки освободился от хватки богини и даже погладил ее руку. – Гера, ты же сама прекрасно понимаешь, что пыталась отнять чужое. Я сейчас не про член, но про барона Милтона. И пыталась-то у кого? Ты должна понимать, что я не позволил бы этого сделать. Вот стоило ли идти со мной на такое обострение отношений? Дорогая, давай замнем эту ненужную нам склоку и останемся друзьями. К чему нам ссориться по всяким пустячкам?

– Пустякам?! Ты!.. Ты!.. – похоже, ей стало трудно подобрать слова. – Ты самый подлый, самый мерзкий из живущих! Гаденыш! Кровопийца! Как мне хочется убить тебя! Своими руками! Я хотела бы смотреть в твои глаза в твой последний миг! И чтобы этот миг был полон твоей боли и страха! – она попыталась схватить меня за горло.

– Гера, будь же благоразумна! – я удержал ее цепкие руки, даже умудрился пустить по одной из них «Капли Дождя», стараясь ее поскорее успокоить. – Ты прекрасно понимаешь, что я, умирая, не буду испытывать ни боли, ни тем более страха. Ну какой к чертям страх, если для меня смерть, такой же обыденный процесс как для тебя мытье в бассейне? Хотя я буду испытывать большое сожаление. Ты прекрасно понимаешь, что я нужен тебе. Я тебе нужен, как никто другой в этом мире. Вспомни, у нас были с тобой добрые отношения: ты мне очень помогла на вокзале Майл-Энд, помогла с Майклом. А потом, без причин у тебя испортилось настроение, и ты прогнала всех нас, не дав даже закончить ужин в твоих гостеприимных владениях. Потом ты намеренно не отвечала на мои воззвания к тебе.

Гера поджала губы, отвернулась к озеру. Видно, что супруга Громовержца понемногу успокаивалась, и я миролюбиво продолжил:

– Но, ладно, это дело былое, я не обижен. Вернемся к вопросу Майкла. Ну что для тебя барон Милтон? Перед тобой весь огромный земной мир: выбирай любого красавчика. Выбирай десяток, меняй их, играй ими. Полагаю, почти любой будет готов служить тебе так, как ты сама пожелаешь. А с Майклом с твоей стороны был нечестный ход. Заметь, мы с тобой как бы компаньоны. Раз так, зачем рушить доверие друг к другу? Учитывая наши прошлые дрязги это доверие увы непрочное. Согласна?

– Негодяй!.. – выдохнула она, но уже не так сердито. – Ты разрушил мой дворец, едва не сжег его!.. Там все поломано! Сгорела южная терраса! Ты разбил статую Макарии!

– Гера, не будь мелочной. Что для тебя несколько сломанных колонн, какая-то статуя и копоть на стенах? – вытаскивая из кармана коробочку «Никольских» я случайно нащупал бумажник, достал и его: – Хочешь, тебе дам денег на ремонт. Могу в фунтах, могу в рублях, если в разумных пределах.

– Издеваешься?! – она сверкнула темными глазами.

– Совсем немного, – я примирительно улыбнулся, я махнул банкнотами. – Не хочешь, как хочешь. Чем думать о маленькой неприятности в твоем дворце, лучше подумай, что Ключ Карен Туам уже у меня. Достался он мне не просто. Кстати, тоже методом некоторых разрушений – полагаю, герцог Уэйн недоволен. Не уподобляйся ему. Будь добрее, позитивнее, – я открыл коробочку с сигаретами – телу графа Елецкого жутко хотелось курить.

– Ты убил моих слуг! – процедила Величайшая, ее губы слегка побелели.

– Да брось ты! Там же все бессмертные – оклемаются, – я зажал губами кончик сигареты и прикурил.

– Гарпии не бессмертные – ты это должен знать. И там были люди! – Гера втянула в себя табачный дым – знаю, он ей нравился.

– Люди… Ну, извини. Я просто хотел сделать маме приятное – поскорее вернуть ее котенка, – по ее лицу и взгляду, я понял, что Величайшая почти успокоилась. Вот так… Все повернулось намного лучше, чем я думал. Все-таки я умею решать вопросы не только войной, но и миром.

Она взяла сигарету из коробочки, которую я все еще держал в руке, и вдруг насторожилась. Резко повернулась туда, где я почувствовал слабое движение на тонком плане – там начало проступать жемчужное свечение. Свет его сместился к золотистому, в нем заиграли тревожные красные блики. Я догадался: полная волнений Артемида пыталась попасть сюда из непроявленного. Моя возлюбленная богиня спешила открыть портал.

Жена Громовержца выбросила вперед ладонь, резко повела ей, и свечение начало угасать. Минуту-другую Гера делала сложные пасы руками, закрывая все возможные проникновения на свою территорию извне. Слабое свечение проступило еще раз в другом месте, потом еще, но так и не превратилось в пространственный коридор.

– Нечего твоей суке здесь делать! Не пройдет! – сердито сказала она, сигарета сломалась в нервно сжавшихся пальцах богини. – Ты мне должен, Астерий! Ты мне теперь так много должен, что не рассчитаешься за десять жизней!

– Дорогая, ты же богиня! Величайшая богиня, а не ростовщик! Будь благородной, не надо вот этого, всякого мелочного о долгах, счетах и прочей бухгалтерии, – я взял ее руку, притянул к себе, потом обнял, а она с какой-то не совсем доброй усмешкой заглянула мне в глаза. Наверное, это то редкое состояние отношений, когда стоит сделать шаг в одну сторону и появляется риск стать любовниками, в другую – врагами. Так могло бы быть с обычной женщиной, но не с Герой. С ней, даже если сделать десяток шагов ей навстречу, то неизвестно, кем ты станешь для нее на следующем шаге. – Ты божественна. Ты прекрасна, – прошептал я. Супруга Перуна сейчас на самом деле меня дразнила, к ней тянуло будто могучим магнитом. Я с вожделением прижал ее к себе и добавил: – Счастливец Майкл. Признайся, он был счастливцем. Да? Знаешь, как мне хочется тебя дрыгнуть? Клянусь, очень-очень хочется!

– Дрыгни… – тихо произнесла она, теперь ее темные глаза посмеивались. – И мог бы, но ты же дрожишь, что об этом узнает Артемида. Если Майкл – котенок твоей ненастоящей мамы, то кобелек Арти. Ты – жалкий щенок, который даже гавкает только по ее указанию.

Она хотела обидеть меня, задеть посильнее, но я-то знаю, кто я на самом деле для Артемиды. Не припомню ни одной женщины за все мои жизни, чтобы я был для нее послушным щенком. Я не ответил, лишь снисходительно улыбнулся.

– Дрыгни… – повторила Гера и поцеловала меня в губы. – Артемида не узнает. Как не знает она пока о том, что у тебя с Артетой. Я умею хранить тайны. А ты любишь отправлять свой член в приключения. Могу пообещать приключение особо интересное и горячее, если хватит смелости.

Нечто похожее о моих страхах недавно говорила мне Бондарева. Они что сговорились? Они всерьез думают, что меня можно просто взять на «слабо», провоцировать мелкими подковырками? Мне не хотелось сейчас объяснять Величайшей то, что я сказал на этот счет Наталье Петровне, поэтому я ответил так:

– Дорогая, ты восхитительна. Давай, я подумаю над этим. Обязательно глубоко подумаю, возможно даже помучаюсь этой идеей. А сейчас отпусти меня. Пожалуйста.

– Идем во дворец. Я хочу, чтобы ты видел все, что натворил. И там, на руинах, возле искалеченных тел моих служанок будешь просить у меня прощение. И тогда… Тогда у меня отобедаем, может быть случится еще что-то приятное. Потом я тебя отпущу, – она оттолкнула меня и было повернулась, чтобы идти по тропе.

– Величайшая, отпусти меня сейчас. Прощение прошу прямо здесь: прости. Признаю, хреново с твоим дворцом вышло. Но у меня не было другого выхода. Нам же надо было как-то выбираться. В общем, пойми и прости. А я тебе из Хранилища Знаний принесу «Камни Новых Богов», если они там будут. И в компенсацию захвачу еще какую-нибудь полезную хрень, – предложил я, удерживая ее за руку.

– Ты принесешь мне все Камни! Обещай! – она строго посмотрела на меня.

– Клянусь, все «Камни Новых Богов», до которых дотянутся мои руки, станут твоими! – заверил я и при этом подумал, что если эти артефакты нужны будут Артемиде, то до них вполне могут дотянуться руки Элизабет, и я при этом не нарушу обещание, данное Гере.

– Мы еще вернемся к этому разговору. Я найду, что с тебя потребовать. А сейчас убирайся, пока мне снова не захотелось тебя убить! – она вырвала руку из моей, сложила плотно ладони.

В нескольких шагах передо мной вспыхнуло свечение, превращаясь в вытянутую воронку. Ее центр разошелся в стороны, из золотистого тумана проступили ступени ко дворцу Артемиды. Слава богам! Вернее, богине! Вышвыривает меня туда, куда я хотел, а не на какую-нибудь улицу Лондона или полицейский участок британцев – уж на такую подлость Гера была вполне способна.

– Спасибо! Я тебя люблю! – от души произнес я и шагнул в расступавшийся передо мной туман. Пространственный коридор передо мной вытянулся. Теперь он вел не к ступеням дворца Охотницы, а дальше, к левому крылу. Через несколько секунд я увидел Элизабет и Майкла, рядом Афину в доспехах и саму Артемиду. Сделал еще несколько шагов и обнаружил, что Гера тоже вполне владеет кинетикой – сильный толчок в спину вынес меня из портала точно пробку из бутылки игристого вина.

Я упал к ногам Артемиды, и все, собравшиеся там, услышали голос Геры:

– Лучница, забирай своего щенка! И скажи спасибо, что отдаю живым!

– Вот же сука! – я вскочил, повернулся, хотел ответить ей дерзостью, но воронка перехода успела свернуться. Осталось только рассмеяться своей маленькой неловкости. Ну не всегда же мне торжествовать победу – в мелочах можно уступить всяким богиням.

– Наконец-то, демон! Мы испугались за тебя! – Элизабет набросилась на меня с поцелуями.

– И чего тебе это стоило? Новых обещаний перед ней? – Разящая в Сердце, нахмурившись, смотрела на меня своими серебряным божественными глазами.

– Да в общем-то условия сотрудничества прежние. Желает все «Камни Новых Богов». Пообещал принести все, до которых дотянутся мои руки. Но вам, дамы, если такие Камешки тоже нужны, то их вместо меня может взять Элиз. Нужны? – я положил руку на талию Стрельцовой.

– Ну-ка ступай за мной, Астерий! – Артемида почему-то не разделяла моего озорного настроения. – Есть разговор не при всех! – она направилась к двери во дворец. Афина тоже последовала за ней, но Арти обернулась и сказала: – Извини, подруга, но я хочу поговорить с ним наедине!

Я лишь развел руками перед Воительницей и как нашкодивший щенок последовал за хозяйкой дворца. По длинному коридору Артемида уводила меня все дальше, остановилась лишь в первой комнате своих покоев. Когда я зашел, плотно закрыла дверь и сказала:

– Почему ты так со мной разговариваешь?! Ты забылся, кто я?!… Я – богиня! Причем одна из первых в небесном пантеоне!

– Ты о чем сейчас Арти? Что я сказал не так? – я не сразу догадался, к чему она клонит. После напряженного общения с Герой позабылось маленькое непонимание, когда мне приходилось покрикивать на Небесную Охотницу, торопить ее с открытием портала и поисками Элизабет с Майклом.

– Ты даже не помнишь?! Для тебя становится в порядке вещей так говорить со мной?! – вспыхнула она. – Хорошо, я освежу твою память! Как ты смел повышать на меня голос, да еще при всех указывать мне будто своей служанке?!

– Если ты про тот неприятный момент, когда требовалось поскорее открыть портал и эвакуировать моих друзей, то требовали обстоятельства. У меня не было времени на терпеливое изложение своего плана, – пояснил я и без того очевидное.

– Ты забылся, Астерий! Я – не прислуживаю тебе! Я – богиня! – ее серебряные глаза сверкнули.

– Арти, да, ты – богиня. И никто это не смеет оспаривать. Ты первая из богинь, самая прекрасная из них. Но бывают ситуации, когда то, что ты богиня, становится не столь важным. Теперь я освежу твою память и немного ее подправлю: для начала ты – моя женщина. Богиня ты уже потом. Вот это ты должна хорошо усвоить. Ясно? Сначала моя женщина! – сказал я ей внятно проговаривая каждое слово.

– Да как ты смеешь со мной так?! Как смеешь определять мое место?! – ее губы вздрогнули, на ее лице появилась обида.

И чего на меня сегодня женщины ополчились? Как трудно с ними, когда они все твои, вдобавок, когда их много! Интересно, у Бондаревой тоже будут претензии? И у Афины? Хотя Афина самая добрая из них. От нее и Элизабет я подобного не жду.

– Я тебе сейчас объясню как… – негромко, но столь же внятно сказал я. – Когда требуется принимать быстрые решения, для меня ты – просто женщина. Любимая женщина. Самая желанная из всех небесных, но! – я поднял указательный палец, – Решения в такие минуты принимаю я и только я! Уясни это: нравится тебе это или нет, тебе это придется принять! И ты будешь это терпеть! Или у нас будут серьезные разногласия!

Она молчала, поджав губы и сверкая своими божественными глазами, ставшими теперь влажными. Потом отвернулась и отошла к окну. Зашептала что-то там. Я не мог разобрать что. Услышал, лишь когда подошел к ней сзади:

– …из-за тебя! Ну почему, почему так?! – она сокрушено покачала головой.

– О чем ты там, Арти? – я обнял ее, прижимаясь к ее великолепным ягодицам.

– Уйди от меня! – она оттолкнула. – И будешь сегодня спать сам в соседней спальне! Не смей ко мне приходить ночью! И вообще!.. Мне кажется, у тебя что-то есть с Герой!

Вот это поворот! Стандартные женские подозрения и столь же стандартное наказание! В очередной раз убеждаюсь: любая богиня прежде всего просто женщина. И когда я попытался ей это объяснить, она, видите ли, обиделась!

– Хорошо. Постараюсь эту ночь как-то пережить. Ты когда нас отпустишь на землю? – спросил я, решив не мучить Охотницу сегодня лишним вниманием. Оправдываться, есть ли у меня что-то с Герой или нет, я тоже не стал – пусть сама об этом поразмыслит. Отчего-то вспомнился мой прежний разлад с Арти. Он тоже случился почти на пустом месте, и в нем тоже была замешана Гера. Правда сегодня вина Геры была лишь косвенной.

– Отправлю, когда ты меня об этом очень хорошо попросишь, и когда я сочту нужным, – сердито ответила она.

Я ничего не сказал ей, вышел на террасу и направился к месту, где мы сегодня завтракали. Первым желанием было переговорить с Афиной: Арета куда сдержаннее Артемиды и умеет давать мудрые советы. Советы мне сейчас вряд ли требовались, но если она нашепчет ей свой лучшей подруге и сестре по отцу, то от этого будет польза всем. Воительницы я там не нашел, как не нашел Майкла и Элизабет. За столом сидел Бабский и госпожа Бондарева. При чем, когда я подошел, Наташа как-то загадочно улыбнулась, встала и, покачивая бедрами, пошла к выходу из террасы. Я не стал размышлять над тем, как толковать ее маневр. Возможно, она как бы приглашала меня за собой, потому как спустившись по лестнице в сад обернулась. Но я не пошел за ней по вполне понятным соображениям: это бы выглядело как демонстративный жест в сторону Артемиды, мол, раз ты со мной так, то я пойду к другой. Я же не глупый ребенок, чтобы поступать так.

– Пресса, Александр Петрович! Хоть мы на небесах, но вот свежая пресса! – Бабский восторженно потряс одной из газет, лежавших на столе. – Афина где-то раздобыла! Никак ограбила газетный ларек в Лондоне! – он засмеялся собственной вовсе не смешной шутке.

– Пресса, это хорошо. Чего интересного пишут? – я присел рядом, отломив треть от увесистой кисти винограда. – Кстати, Арета где?

– Не знаю, ваше сиятельство. Элизабет с братом куда-то туда пошли. Барон рассказывает очень интересные вещи, очень хотел бы послушать его историю, но они решили уединиться. А богиня, на то она и богиня – неуловима и нам точно не подотчетна. Лучше послушайте, что пишут! – поручик развернул свежий номер «Hot news» и прочитал жирный заголовок: – «Русские дворяне опустились до воровства»! – повернул газету так, чтобы я видел вечернее фото замка Увядшей Розы. – Далее… Бабский схватил другую газету и пафосом продекламировал: – «Британия лишается исторических ценностей и могущества»! Еще так: «Русские бандиты повсюду!». И вот, вот самое интересное… – Алексей взял «London Express» и прочитал самый верхний заголовок, напечатанный опасно-красным: – «Граф Елецкий обчистил герцога Уэйна! Это война!», – и тут же добавил: – Правда, про войну в статье ни слова. Зато есть ваше фото, чтобы в Лондоне каждый прохожий от вас шарахался!

Бабский протянул мне газету, я развернул ее и увидел свою фотографию шестимесячной давности и прочитал: «Кровавый след русского графа по нашей столице начался в пятницу, 15 июня. Как нам удалось выяснить, он скрывался под именем некого Джеймса Макграта. По свидетельствам очевидцев, в его банде было не менее пяти человек…».

– Забавно. Кажется, именно так и было, правда у них проблемы с арифметикой, – я перевел взгляд на Бабского. – Сэм, ты же срать часто бегаешь. Эти газетки на жопные нужды пока не порти – я их перед сном почитаю. Сейчас чего-то неохота.

– Там еще про Элизабет кое-что написано! – не унимался Бабский.

– Хорошо, хорошо, вечером. Может, за ужином, если к нему появлюсь. Сейчас хочу прогуляться немного. Так сказать, дать отдых уму и душе, – я взял со стола сырную лепешку, завернул ее в газетный лист, прихватил со стола пару яблок, кувшин с остатком вина и направился к лесу.

Мне в самом деле хотелось отдохнуть от всего: от богинь, от этих историй, от сплетен и всяческих проблем. Я долго поднимался по тропе к родникам, где когда-то мы останавливались с Ольгой Ковалевской и думал, что нет в этом мире женщины лучше, чем моя невеста. Нет, не подумайте, эти мысли вовсе не камешек в огород Артемиды: я ее по-прежнему люблю. Да разве я могу любить ее меньше из-за какой-то ничтожной склоки? Небесную Охотницу вполне можно понять, и я ее ни в чем не обвиняю. И Геру можно понять. И госпожу Бондареву. У каждой свои завихрения, которые делают этих женщин лишь привлекательнее для меня. Я их понимаю. Но в отличие от Ольги, они не стараются понять меня. Ну и ладно – это я как-нибудь переживу, так даже интереснее.

Я разбавил остаток вина чистейшей родниковой водой, сел в тени белой ольхи, любуясь видом на снежные горы и отгоняя прочь все мысли. Мне хотелось просто побыть одному.

Глава 4. Грибная прогулка

К ужину я опоздал. Возвращался с гор, когда уже стемнело – пришлось пустить светляка, который подсвечивал тропу. Когда я добрался до дворца Артемиды и поднялся на террасу, меня встретила только Стрельцова, шепнула, что переживала за меня и сказала, что я должен обязательно услышать историю Майкла. Должен, так должен. Я не сомневался, что история будет интересной и сам хотел получить ответы на многие накопившиеся вопросы, проверить свои догадки. Все-таки Майкл Милтон из малозаметного молодого человека как-то неожиданно для меня превратился в человека очень видного, интерес к которому проявляют боги.

Я прошел в конец террасы, где мы собирались в последнее время в гостеприимном дворце богини. Афины за столом не было, а вот Артемида и госпожа штабс-капитана сидели у дальнего края, о чем-то говорили и даже не смотрели в мою сторону. Надо понимать, я в немилости. С Охотницей все понятно: я задел ее самолюбие – надулась. А Бондарева-то чего? Не обратил должного внимания, как она виляет бедрами и не пошел за ней? Дуйтесь, милые дамы, дальше. Я молча положил себе в тарелку два куска остывшего мяса, немного салата, отойдя от стола подальше, сел прямо на балюстраду. Там и принялся утолять голод, созерцая восходящую из-за леса луну и потянувшиеся за ней облака. Тут же ко мне присоединился барон Милтон и принялся рассыпаться в благодарностях, за то, что мы для него сделали.

– Майкл, ладно, успокойся с этим. Сделали то, что должны были, – сказал я, пожевывая кусочек жестковатой и пряной оленины. – Давай лучше свою историю по порядку, но не затягивая лишними подробностями. Вот мне особо интересно, как ты сбежал от людей Уэйна. И как жилось тебе в Уайтчепеле. Ты там с местной бандой связался что ли? Мафиози, – я усмехнулся, видя, что барон не понимает смысл последнего слова, но пояснять его не стал.

– Все по порядку, ваше сиятельство! Надолго не задержу! – Майкл, устроился удобнее на широких перилах, придвинулся ко мне ближе и начал вещать.

Стрельцова присела на балюстраду с другой стороны и положила голову мне на плечо. Интересно было бы сейчас видеть лицо Артемиды, но я сидел к богине спиной. Слышал лишь, что она вскоре ушла, и ментальная волна ее острого недовольства меня весьма проняла.

Не скрою, рассказ Майкла меня очень удивил. Я скурил три сигареты, пока его слушал. Часто перебивал, расспрашивая об интересных деталях, например, о том, как барон побеждал свой страх и об убийстве некого Джозефа Тайрона. Когда Майкл закончил свою длинную и непростую историю, наступила тишина. Мы остались втроем – рядом на террасе не было никого. Разве что откуда-то издали доносился голос Бабского и смех служанок Артемиды.

– Ты большой молодец, – произнес я, понимая, что Майкл и Элиз, ждут от меня реакции. – Я убеждался много раз: в земной жизни труднее всего победить не сильного врага, а самого себя. Собственные страхи, губительные привычки и коварный эгоизм – вот они самые стойкие наши противники. Я восхищен тобой, мой друг! Думаю, твоя сестра тоже восхищена и теперь гордится тобой.

– Ваше сиятельство, вы сказали очень приятные, громкие слова, но, наверное, у вас обо мне сложилось слишком хорошее мнение. Страхи по-прежнему бродят вокруг меня. Вот сегодня добавился новый, – Майкл замолчал, подбирая слова. – Как меня примет Елена Викторовна и примет ли теперь вообще? Сейчас это самый главный страх. Я не представляю, что будет, когда она узнает о Синди и о… Гере. Здесь невозможно оправдаться.

– Она не узнает. Не надо ей об этом говорить. Чего греха таить, моя матушка – женщина своенравная и весьма ревнивая. Зачем ее беспокоить столь необязательными сведеньями? – я снова достал коробочку «Никольских» – сигарет, увы, осталось мало. – Ни я, ни тем более Элизабет ей об этом не скажем. Главное не проболтайся сам. Мы, барон, живем в счастливом мире, где мужчинам позволено, чуть больше, чем женщинам. Посему не вижу в этом «больше» особого греха. Однако следует понимать, какая женщина может принять наши вольности, а какая испытает при этом горькую обиду. Я хочу, чтобы ты очень постарался не обижать Елену Викторовну; проявил усердие, чтобы сделать ее жизнь счастливой, насколько это возможно. Если ты любишь ее, то такое усердие будет приятно тебе самому.

– Спасибо вам, Александр Петрович! – барон Милтон с жаром вцепился в мою руку, сжал ладонь так, что я почувствовал – в этом интеллигенте и недавнем хлюпкие вполне имеется физическая сила. – Есть еще кое-что, – сказал он, морщась от табачного дыма, который тянулся к нему от моей сигареты. – Гера хотела сделать из меня бога с помощью тех камней, о которых вы говорили. Поначалу я думал, что это шутка, и такое невозможно, но потом начал понимать, что Величайшая говорит об этом серьезно. Я много размышлял над этим. Бессмертие – это так соблазнительно!

– Да, это очень соблазнительно. Большинство из людей готовы заложить за бессмертие душу. Только они не понимают главного: бессмертна именно душа. Смерть отбирает у людей не только тело, но и память: у кого больше, у кого меньше, чаще всего она отбирает всю память. Вот где кроется истинный ключ к бессмертию и настоящей свободе, если суметь разобраться с этой людской проблемой. Гера мне тоже предлагала стать богом. Нетрудно догадаться, что я ей ответил, – я стряхнул пепел с кончика сигареты. – Так что тебя мучает, Майкл? То, что ты лишился божественных прелестей, которые сулила Величайшая?

– Простите, Александр Петрович, но для меня все слишком сложно. Я заблудился в своих мыслях и желания. Стыдно признать… – он вздохнул, словно взвешивая, стоит ли говорить это. Все-таки сказал: – Если бы вы не выдернули меня из дворца Величайшей так решительно и сразу; если бы не обстоятельства нашего безумного бегства, то я, возможно, еще бы размышлял, уйти мне с вами от Геры или нет. Вот, что очень скверно. Сам себя осуждаю за малодушие, за сомнения, которых еще много. Ведь быть богом – это огромный соблазн. Просто невероятный соблазн жить рядом с такой богиней как Гера. Ведь я практически сдался ей.

– Майкл! – Стрельцова схватила его за рукав. – И ты был готов забыть меня?!

– Я думал, Элизабет. Думал, как получить все! Как сделать так, чтобы не терять все, что для меня есть дорогое в прошлом, и в то же время не упускать, предложенного Герой! Это так тяжело, – лицо барона выражало истинное страдание. – Правда, мучительно. Я думал, что если бы я остался там, то все равно мог бы видеться с тобой. Гера даже говорила, что устроит мне это. Еще я вспоминал слова Александра Петровича, что земная любовь и небесная – они существуют раздельно, потому как относятся к разным мирам. Держал в голове эти слова, и думал, что мог бы не расставаться с Еленой Викторовной, потому как не хотел бы менять ее пусть даже на бессмертие. И я когда пытался совместить в голове все это и многое другое, то получался такой хаос в мыслях, желаниях, что я до сих пор не понимаю себя. Но одно могу сказать точно, я очень благодарен, что вы забрали меня. Как бы не было хорошо с Герой, мне нужно вернуться к тому, что мне было и осталось дорогим.

– Бывают случаи, Майкл, когда все получить невозможно, и приходится выбирать. Выбор такой становится очень трудным, проходит через серьезные размышления и страдания. Они тем сильнее, чем больше в нас эгоизма. Не обижайся, что я в данном случае намекаю на твой эгоизм. Ведь эта штука свойственна совершено всем нам. Кому-то больше, кому-то меньше, но все равно она – одна из основ каждого из нас. А ты молодец, – еще раз подчеркнул я, – Молодец, что даже сейчас нашел в себе смелость честно говорить об этом, признал то, как непрост оказался выбор. Я успокою тебя так: если бы ты остался с Герой, то вместе с вечной жизнью ты бы получил вечные мучения. Вечную зависимость и вечное унижение, потому как никогда не смог бы стать равным ей в ее глазах. Ты был бы ее игрушкой, которую она вскоре бы поменяла на другую. И тебе всегда бы не хватало того, что ты потерял.

– Ваше сиятельство! – перебил меня барон Милтон. – Ровно об этом я и размышлял. Все, что вы сейчас сказали, было в моей голове!

– Кстати, теоретически я могу устроить тебе эту самую «вечную жизнь» и даже двумя способами, – я прищурился, выпуская длинную струйку дыма в сторону луны.

– Демон, скажи! – настояла Стрельцова, видя, что я не спешу продолжить сказанное.

– Способ второй: это пройти значительную часть того пути, которым прошел я в прежней жизни, – я не стал говорить, что имею в виду самую первую свою жизнь, хотя оба они знали, что моя сила мага существует лишь потому, что я помню себя прежнего. – Это непростой путь, и вряд ли кто-то из вас пожелает одолеть, при чем без уверенности в результате. Поэтому такой способ я не назвал первым. А первый в том, чтобы не отдать Величайшей один или даже два «Камня Новых Богов». Несмотря на мое обещание Гере добыть их, вопрос решается просто: если Камни есть в древнем Хранилище Знаний, то руки Элизабет оказываются быстрее моих, и она забирает их. Активировать такой камень могла бы Артемида, но нужно ли кому-то из вас это?

– Соблазнительно, – англичанка поцеловала меня в щеку, поскольку не дотянулась до губ. – Только кроме нас у тебя есть еще Ольга и другие близкие люди. Не хотелось бы, чтобы мы вступали в соперничество из-за такой слишком уж привлекательной возможности.

– То-то и одно, дорогая. Мне бы тоже не хотелось. Такой подарок лишь одному из вас мог бы слишком изменить наши отношения и поменять нашу жизнь. Не уверен, что он нужен. Думаю, самым разумным будет отдать древний артефакт на хранение Артемиде. Или Афине, поскольку она уже пустила слух, что обладает подобным. Вообще, это разговор преждевременный. Этих Камней там может попросту не быть, – я затушил сигарету. – Пойдемте спать. Возможно, завтра нам предстоит вернуться в Москву.

– Не хочешь со мной? – Стрельцова прижалась ко мне. – Если у тебя так с Артемидой, то мы можем поместиться на одной кровати.

– Нет, Элиз. Это будет некрасиво с моей стороны. Не хочу обижать Арти, – я чмокнул ее в губы и направился к столу у дальнего края террасы, чтобы забрать газеты – их отставил для меня Бабский.

Давно я не спал так хорошо. Я просто провалился в теплую темноту и очнулся, когда до моей подушки добрались солнечные лучи. Встать не спешил: лежал, раскинув руки, один на огромной кровати, не открывая глаз и вспоминая события вчерашнего дня. Несмотря на ссору с Артемидой, дня великолепного, который решил очень важный вопрос и примирил меня с Герой. Не могу сказать, что мой мир с Величайшей стал полным и сколь-нибудь прочным, но все же я был удовлетворен.

Открыв глаза, я повернулся на бок и увидел на крайней подушке листок. Взял его, развернул и прочитал: «Хайре! До полудня меня не будет – отправилась ко Дворцу Славы. Артемида», а ниже теми же пурпурными чернилами так же на древнегреческом было написано: «Ты меня мучаешь. Я плохо спала из-за тебя».

Вот так… И чем я ее мучаю? С Артемидой сложно. И раньше так было, тысячи лет назад. Правда, тогда мы не были любовниками. Что поделаешь, нам нужно принять друг друга такими, какие мы есть. Нас сложно переделать – века укрепляют привычки. Кстати, если говорить не о прожитых веках, но об абсолютном возрасте с даты моего первого рождения, то я старше Артемиды этак раз в пять. В общем, она для меня девочка, маленькая капризная девочка, которую хочется по-доброму отшлепать. Нужно будет сообщить ей об этом.

Хотелось еще поваляться, но я встал, направился, чтобы умыться и привести себя в порядок. С минуту разглядывал свое отражение в огромном зеркале с золотой оправой, отмечая, что мне следовало бы побриться. С другой стороны… я провел ладонью по подбородку – эта колючая щетина придавала юному лицу графа Елецкого больше мужественности. Ладно, побуду в таком образе до тех пор, пока Артемида не соблаговолит нас отпустить.

Здесь нам всем было хорошо, и думаю любой из нас, включая даже Бондареву, которая часто чем-нибудь недовольна, с радостью остался бы в божественных владениях на неделю, месяц… А может на всю жизнь. Но меня ждали в Москве. Без сомнений, весть о случившемся в замке Увядшей Розы дошла до Багряного дворца, и до князя Ковалевского, и до Ольги. Дошла, конечно, с огромными британскими искажениями. Никто в России правдивой версии произошедшего знать не мог. Все они там переживали, пытались понять, где мы теперь и каковы причины нашего исчезновения. Да и слишком много неотложных дел в России почти у каждого из нас. По крайней мере, у меня точно много: я не могу позволить себе длительный отдых, как бы не было хорошо здесь. Поэтому решил, что буду просить Артемиду отправить нас на землю сегодня или хотя бы завтра.

К завтраку я немного опоздал, но вся моя группа, в которая вчера пополнилась бароном Милтоном, пока оставалась за столом. И я, дожидаясь, пока служанка принесет кофе и горячие булочки, известил всех о намерении вернуться в Москву сегодня к вечеру или завтра утром. Первый выразил недовольство Бабский:

– Ваша милость, за что?! Сжальтесь, ну за что?! – в притворном страдании он заломил руки. – Когда мы еще в таких местах сможем побывать?! Лично я уже никогда! Это у вас боги в друзьях, а я простой несчастный виконт и немного поручик! Давайте еще хотя бы пару дней!

– Печально, – сказала Бондарева и отвернулась.

Элизабет промолчала, но я видел, что она тоже не поддерживает такую поспешность с возвращением. Не против был только Майкл.

– Ладно, тогда сделаем так, – я отправил в рот крупную маслину. – Прежде всего, нужно известить наших. Известить, что цели операции достигнуты и все мы в полном порядке. Иначе нас будут старательно искать – без причин могут пострадать наши люди в Лондоне, рискует подставиться агентура. Известить наших можно только одним способом: просить Артемиду или Афину. Если богини решат этот вопрос, задержимся еще на два дня. Два дня и не больше!

Бабский тут же произнес тост в мою честь, воспользовавшись чайной чашкой.

– А ты не такой уж безнадежный, – хмыкнула Бондарева. – Можно даже сказать, что это похоже на заботу о доверенных тебе людях.

Я оставил без внимания ее слова и, зная, что Арти задержится не менее как до полудня у Перуна, спросил:

– Никто не знает, где Афина?

– Наверное, снова полетела за газетами, – Бабский захохотал и чуть не подавился чаем.

– Как появится, дайте мне знать, – сказал я и приступил к запоздалому завтраку.

– Может уделишь мне все-таки внимания? – тихо произнесла штабс-капитан, когда Элизабет и Майкл вышли из-за стола.

– Да, Наташ. Есть какие-то вопросы? – надкусив сладкую булочку, я придвинул ближе чашку кофе.

– Вопросы есть… – она помолчала недолго. – Мне обидно, что в Лондоне ты все время вертелся возле меня, а теперь будто меня не замечаешь.

– Наташ, вопрос вообще надуманный. Позавчера была основная часть нашей операции – резвились в замке, а потом уже здесь зализывали раны – согласись было не до этого. А вчера был визит к Гере со всем вытекающим, – я глотнул кофе и положил руку Бондаревой на колено. – Сама понимаешь, времени не было.

– Было у тебя время. Тем более вчера, времени было хоть отбавляй. Весь вечер где-то прогуливался, мог бы и меня взять, – она не стала убирать мою руку, даже погладила ее.

– Пойдем прогуляемся сейчас. Согласна? – я задрал ей юбку с вожделением ощущая гладкую, нежную кожу ее бедра.

– Попроси хорошо. Так, чтобы я почувствовала, что ты этого на самом деле хочешь, – она усмехнулась, утреннее солнце играло в ее глазах зеленоватым отблеском.

– Прошу хорошо. Очень прошу, пойдем? – моя рука полезла выше и проявила такую наглость, которую пока еще не допускала в отношении Натальи Петровны.

– Так сильно меня хочешь, да? – баронесса не сопротивлялась, даже придвинулась ко мне.

– Да! – не выдержал я, и понял, что кофе точно не смогу допить.

Встал, схватил Наташу за руку и потянул за собой.

– Скромнее, корнет! – возмутилась она, но все же пошла за мной к ближайшему выходу с террасы.

– О, граф Гилфорд с супругой? – рассмеялся Бабский, встретив нас на лестнице. – Это куда вы собрались? Никак в лес по грибы?

Я ему не ответил, Бондарева одарила поручика колючим взглядом.

– Да не волнуйтесь так, Наталья Петровна! Рыкову я ни слова не скажу! – бросил Бабский нам в след.

По пути от дворца Наташа сначала пыталась вернуться к разговору о наших странных отношениях, но я от него увиливал – не хотелось снова столкнуться с ее капризами и странными суждениями. Когда же дворец Небесной Охотницы скрылся за деревьями и тропа свернула к старому святилищу с источником, я подхватил Бондареву на руки и понес туда. Там, возле темного от времени алтаря опустил ее на мягкую траву.

– Остановись, пока не поздно! – прошептала баронесса. – Ты понимаешь, чем это может кончиться? Я не буду ничего скрывать от Рыкова!

Вместо ответа я поцеловал ее в губы и принялся торопливо расстегивать платье. Пальцы никак не могли справиться с хитрой застежкой. Наконец, кое-что получилось и передо мной сначала предстало голое плечо баронессы.

– У тебя от нетерпения руки дрожат, – усмехнулась Бондарева, оказывая мне слабое сопротивление.

Не расстегивая платье дальше, я повалил баронессу в траву, сунул руку ей между ножек быстро добравшись до самого сокровенного.

– У тебя от нетерпения там все мокрое, – вернул я Наташе ее подковырку. – Так сильно хочешь?

В самом деле, там, куда протиснулись мои пальцы, было много влаги.

Я оттянул ее трусики и медленно провел по ложбинке. Госпожа недотрога порозовела, отвернулась, но развела бедра шире. Неужели она сдалась?

Глава 5. Песнь Чаш Агапы

Мой вопрос остался без ответа. И если в первые минуты Бондарева была права – я в самом деле спешил, переполненный нетерпением – то сейчас я хотел насладиться нашим долгожданным сближением сполна. Хотел сделать его таким, чтобы сполна почувствовать вкус каждого сладкого мгновения. Я повернул ее личико к себе, румянец на щеках баронессы стал для меня великолепным дополнением к удовольствию, как и ее глаза, волшебно-зеленые, почему-то не желавшие встречаться с моими. Это было трогательно и странно: ведь Наталью Петровну никак нельзя назвать робкой – она умела смотреть прямо и смело, так, что ее взгляд пробирал до позвоночника. Умела, но не сейчас.

Я опустил второе плечико ее платья, потянул завязку на декольте, выпуская на свободу молодую грудь, приятно-полную, с розовыми сосками, которые успели раздразнить мои прикосновения. Подушечкой пальца я провел по ореолу соска, давая возможность ему затвердеть. Одновременно мой боец, наполнился воинственным жаром и напрягся так, что едва не послышался треск рвущейся ткани. Наташа прикрыла глаза, затем положила ладони на мой затылок и прижала к своей груди мою голову. Я поцеловал ее, поначалу нежно и долго. Лаская сосок языком, снова нашел пальцами влажную ложбинку между ног баронессы провел по ней, вдавливая взмокшие трусики. Они до сих пор были на ней. Это не дело – их требовалось поскорее снять! Я схватился за резинку, но тут Бондарева прошептала:

– Саш… – потом произнесла громче: – Саш! Сюда кто-то идет! – она оттолкнула меня, пытаясь спрятать грудь в приспущенное платье.

Я повернулся, по привычке перевел часть внимания на тонкий план, хотя в этом не было смысла: все стало ясно в следующий миг – сюда шла Афина. Через несколько частых ударов моего сердца Воительница появилась из-за кустов. Без брони, в легкой одежде из белого, полупрозрачного шелка с золотым пояском, охватывавшим ее талию.

– Астерий, вижу, ты занят важным делом, – еще издали насмешливо сказала богиня. – Может, будешь так мил, уделишь время мне?

– Да, дорогая, – я встал, успев выразить Бондаревой сожаление взглядом.

– Как я понимаю, наша грибная прогулка на этом закончена? – Наташа все-таки спрятала свою великолепную грудь и, надув губы, занялась застежками.

– Минутку, Арета. Признаться, не ожидал, – редко мне доводилось бывать в таком глупейшем положении, как сейчас. Мои джаны были растянуты наполовину и предательски оттопырились. В душе было смятение и маленькое возмущение. Правда, непонятно на кого. Светлоокая вряд ли намеренно выбрала именно такой момент для появления. Все же хорошо, что пришла именно она, а не Артемида.

– Так, граф? – переспросила Бондарева, не получив ответа свой вопрос, заданный минуту назад.

– Что «так»? – не понял я, сделав было шаг к Афине, обернулся к баронессе.

– Ясно. Ты даже не соизволил услышать меня, – штабс-капитан обиженно отвернулась. – Я спросила: наша прогулка на сегодня закончена? Скажи прямо, чтобы я не строило иллюзий относительно тебя.

– Наташ, ну прости, – я наклонился к баронессе, хотел было поцеловать ее в губы, но она отвернулась. – Пожалуйста, не сердись. Очень неприятно вышло, мне жаль. Вернись пока во дворец, позже найду тебя.

– Спасибо за заботу, граф. Не стоит себя утруждать вниманием к какой-то баронессе. Иди, у тебя же есть богини, – она встала, слегка оттолкнув меня.

И когда я от нее уходил, до меня донеслось сердитое:

– Богиня еще, блять!..

Пожалуй, это был второй случай, когда Бондарева выражала эмоции вовсе не дворянской речью. Увы, Наталья Петровна обиделась. Обиделась всерьез, и в эту минуту я ничего не мог изменить. Не объясняться же с ней сейчас припав на колено, в то время как меня ждет дочь Зевса.

– Астерий, какой же ты неугомонный, – улыбнулась мне Афина. – Только не подумай, будто я пришла специально, чтобы тебе все испортить. Тот, который виконт Бабский, сказал, что ты ищешь меня по очень важному делу. Настолько важному, что от этого зависит, как долго вы задержитесь в гостях у Арти. Меня этот вопрос тоже волнует. Я поспешила и вот я здесь.

– Спасибо, Арета. Действительно искал, говорил Бабскому, – согласился я, пытаясь украдкой справиться с застежкой на джанах и стараясь погасить волны жуткой неловкости, поднимавшиеся во мне. – Дело такое… Понимаешь… Очень важно сообщить кому-нибудь ответственному в Москве, что наша операция успешно завершена и все мы живы, здоровы. Есть опасения, что нашим людям в Лондоне могут поставить задачу искать нас, а это очень рискованно. Для них рискованно – британцы наверняка будут такое ожидать от нашей агентуры. В общем, нужно поскорее сообщить. Лучше, если князю Ковалевскому, графу Варшавскому или самому цесаревичу.

– Я это уже сделала, Астерий. После похорон императора, навестила цесаревича. Он молится теперь Артемиде и мне. Скажу по секрету, мне даже чаще. Я немножко тщеславная – ты же знаешь, – она рассмеялась. – А внимание будущего императора мне приятно. И еще по моей просьбе Гермес сообщил князю Ковалевскому, что Ключ у тебя и ты в безопасности. Да, застегнись ты спокойно, – Афина рассмеялась, видя мои неловкие попытки незаметно для нее застегнуть брюки. – Прогуляемся? Артемиды нет. До полудня точно не будет. А раз так, то ты сейчас полностью мой, если не возражаешь, – голубые глаза богини, игриво покосились на меня.

– Как я могу тебе возразить! О прогулке с небесной красавицей маг-Астерий может только мечтать, – я взял дочь Зевса под руку. Сказав это, я ни капли не кривил душой: Арета всегда привлекала меня особо. Она восхищала не только красотой, но и приятным для меня характером, умом и необычной проницательностью. Допустим, я только сегодня утром подумал, что о результатах нашей лондонской миссии нужно известить Варшавского или кого-нибудь повыше, а Светлоокая уже сделала это. Хотя ей не должно быть дела до наших проблем, пока кто-то не начнет усердно просить ее перед алтарем.

– А мечтал ли ты, чтобы Артемида отбыла во Дворец Славы… – Воительница остановилась, повернулась ко мне и как-то особо, с придыханием произнесла: – При этом оставив тебя мне?

– Арета, вот сейчас на что ты намекаешь? – я смотрел на нее, борясь с искушением обнять свою давнюю подругу и столь же давнюю искусительницу.

Наверное, так нельзя, и кто-то меня не поймет, осудит. Мол, тело еще помнит дразнящие прикосновения к Наталье Петровне, а он уже весь полон желаниями и мыслями о другой женщине. Но я вам отвечу так: что вы знаете о душе, которая пережила сотни рождений? Что знаете о душе, которая по-прежнему хранит в себе и страсть, и самую настоящую любовь ко многим женщинам? Я сполна понимаю людей, которые ограничены памятью лишь об одной жизни. Их сердце способно трепетать от любви, следуя лишь одной ноте, наиболее важной в данный момент, мое же способно вместить сразу огромную симфонию чувств. Вы не сможете понять меня, пока сами не проживете такое. Можете осуждать, считать меня фальшивым сластолюбцем – это ваше право, но мне все равно, что вы обо мне думаете.

– Зачем ты притворишься? Астерий, мы раньше всегда понимали друг друга с полуслова. Мы понимали, даже не говоря никаких слов, – ответила дочь Зевса.

– Было так, что понимали, но мучились этим пониманием, потому что и ты, и я были несвободны, – продолжил я ее мысль. – Дорогая, только с тех пор не так много изменилось.

Я взял ее обе руки и притянул к себе.

– Изменилось. Теперь я свободна. Еще я помню ошибки прошлого. Помню, что была неправа, – из голубых глаз Афины исчезла ее обычная насмешка, которая прячется в них почти всегда.

– Верно, ты свободна, а я… Я помню, как ты вместе с Арти дразнила меня, – я погладил ее ладони.

– Дело в том, что и ты сейчас свободен. Я же не зря говорила тебе кое-что раньше. Ты свободен на небесах для меня, когда рядом нет Артемиды. Арти бывает очень добра, если ее правильно попросить, – Светлоокая подалась вперед, так что ее грудь прижалась к моей. – И еще: десять минут назад я кое-что испортила своим появлением. Хочу это исправить.

– Арета! – я заглянул в ее глаза, ожидая увидеть там смех, но увидел лишь невыразимо приятную улыбку.

– Да, Астерий. Пусть наша прогулка станет особо приятной и запомнится нам навсегда. Идем к Чашам Агапы, мне там нравится. Нравится их звучание, нравится их смысл и нравится трава вокруг них, – она потянула меня вверх по склону по уходящей вправо тропе.

«Агапе» – на древнегреческом означало «божественную любовь». Это не эрос, а чувство более возвышенное, не связанное с телом. Я не знаю, насколько смысл Чаш Агапы подходил тому, что происходило сейчас между нами, но если мудрая богиня так решила, то почему бы не довериться ей.

– Знаю, что ты подумал, – сказала Афина, сворачивая на поляну, у дальнего края которой виднелся каскад из больших мраморных чаш. – Но разве это чувство не связанно с тем, от которого рождаются дети? Как вода перетекает из одной чаши в другую, так и эрос становится агапой, если при этом открыты сердца и нет в них страха от глубоких метаморфоз.

– Ты меня восхищаешь, Мудрейшая! – я подхватил ее на руки и рассмеялся, так что задрожала моя грудь. – Остается молиться богам, чтобы никто не нарушил наше уединение! Молиться прежде всего тебе!

С каждым шагом, приближавшим нас к Чашам, я все яснее слышал их пение. Розовый мрамор, из которого они были созданы, издавал приятные звуки, сплетавшиеся в особую мелодию, похожую на журчание воды, тонкий голос камня и нежное пение флейты. Наверное, причиной тому был источник, поток которого перетекал из одной чаши в другую, и звук его резонировал между мраморных стенок особой формы.

Вместе с Афиной я опустился в траву. В самом деле здесь она была особо мягкой, душистой. Ее зеленый ковер украшали маленькие бело-розовые цветы.

– Я сожалею, что прежде мы так и не смогли сблизиться, – произнес я, гладя ее руки. – А с другой стороны, я рад, что не смогли.

– Рад почему? – Арета прикрыла глаза, слушая музыку любовных Чаш и блаженствуя от моих прикосновений.

– Потому, что делаем это сейчас, и все самое свежее, самое приятное и сильное для нас двоих не в прошлом, а в настоящем и впереди, – пояснил я, целуя ее голое плечо.

– Мне нравится течение твоих мыслей. Очень нравится. Они похожи на не пение этих Чаш, – ответила Афина, не открывая глаз и позволяя, освобождать тело от одежды. – Даже похоть от тебя, Астерий, мне приятна. Она не такая, как у других. Твой эрос чист, как вода в святом источнике, – она положила ладонь на мою шею, притягивая меня ближе и прошептала: – Хочу тебя. И хочу, чтобы ты не спешил. Правда, это сложно совместить?

– Да. Боюсь, что во мне победит первое, – ответил я, освобождая ее грудь от тонкого шелка.

– Расскажи, как ты хотел меня раньше? Очень хотел при Одиссее? – дочь Зевса приподняла мой подбородок.

Я молчал, глядя в ее небесные глаза. Мне хотелось смеяться. От радости, которой было так много, что она не помещалась во мне.

– Я все знаю, Астерий. Знаю, что я была в твоих снах, и что ты там делал со мной, – она поцеловала меня в губы, и когда отпустила, я смог освободить Воительницу от остатков одежды. Сейчас Афина была передо мной такой, как недавно в бассейне с Небесной Охотницей, с той лишь разницей, что рядом не было строгой Артемиды, наши тела омывала не теплая вода, но воздух и пение Чаш Любви.

Мои губы ущипнули ее сосок, ладонь коснулась ее живота. Коснулась нежно так, как к нашим телам прикасалась мягкая трава под нами. Я почувствовал, что грудь богини часто вздрагивает, приподнял голову, и Афина, встретившись со мной взглядом, пояснила:

– Мне хочется смеяться! Просто приятно и радостно.

Я не стал говорить, что точно такое же чувство испытывал я сам. Поглаживая живот дочери Зевса, моя рука опустилась между ее бедер. Палец продолжил путь между влажных губок, медленно, едва касательно, дразня так, что Воительница не выдержала и прошептала:

– Астерий, бессовестный истязатель… Наверное, не надо так медленно! – ее ладонь нашла моего воина, сжала его, разжигая в моем теле и еще больше нестерпимого пламени.

Я смог сдержаться еще: ласкал ее щелочку, заставляя Афину выгибаться и трепетать, пока богиня не притянула меня к себе. Я возлег. От нетерпения мы оба дрожали точно от холода, хотя нам двоим было столь жарко, что казалось сейчас превратимся в пламя. Мой воин не сразу нашел ее мокрую пещерку, но, когда нашел, Афина вскрикнула и вцепилась в меня.

Я погружался в нее сильными толчками, словно наказывая за все то приятное мучение, которое она доставила мне сегодня, в последние дни и тысячи лет назад.

Очень быстро лоно богини стало горячим и запульсировало от первого оргазма. Воительница выгнулась, ударяя меня пятками по ягодицам, шепча бессвязные слова, похожие на огненные заклинания. Я же был еще полон сил. Еще и еще входил в нее. Взорвался вулканом, когда Арета снова была близка к тому, чтобы затрепетать подо мной от божественного наслаждения.

Долго приходя в себя, мы лежали рядом на шелковистой траве. Ласкали друг друга, кое-что вспоминали из прошлого. Не знаю, сколько прошло времени – оно для меня остановилось.

– Люблю тебя, – сказала Светлоокая, прижимаясь щекой к моему животу и поигрывая уставшим воином, иногда, будто в благодарность, касаясь его языком. – Наверное, я любила тебя тогда, когда была с Одиссеем. И может быть я должна была тогда сказать об этом.

– Почему «может быть»?! – я повернул ее к себе. – Не понимаю твоих сомнений. Почему ты не пришла ко мне, не намекнула об этом, когда Одиссей вернулся к жене? Арета, ведь это как бы напрашивалось само собой! Тогда могло было настать время для нас двоих, и моя бы жизнь сложилась совсем иначе.

– Да, все стало бы иначе… Но тогда мне было слишком горько. Я не хотела передавать эту горечь тебе. Не хотела, чтобы ты видел меня такой. Ты когда-нибудь хоть раз видел меня упавшей духом? – она приподнялась на локте.

Я покачал головой:

– Ты не можешь быть такой.

– Иногда могу. Очень редко, – продолжила она. – Тогда я закрылась, хотела побыть одной. Я много думала о тебе. Я проводила дни в своем дворце, редко поглядывая на происходящее внизу. Кажется, я была обижена сразу на всех людей, по крайней мере на всех мужчин. Небесное время для меня остановилось, а земное между тем текло так быстро. Ты же знаешь, что для богов оно становится другим, если так хочется, и за день может пройти сто лет на земле. Я даже не сразу узнала, что ты погиб. И я плакала. Честное слово, много плакала за тобой гораздо больше, чем за кем бы то ни было из людей. Утешала лишь мысль, что рано или поздно мы снова встретимся.

– Мы встретились. И встретимся еще много раз в моих будущих жизнях. Я буду выбирать миры, где есть ты, – заверил я, по-прежнему не понимая ее объяснений. От откровений Афины стало грустно, в то время как в душе все также оставалось много радости от того, что произошло между нами. Да, у меня так бывает часто, когда во мне одновременно живут два противоположных чувства. Это примерно, как в глыбе льда горит жаркое пламя, но при этом оно не плавит лед. Кто-то не поверит, и скажет, что это невозможно. Я не стану оспаривать его суждения, да и какой в этом смысл.

– Нам стоит поторопиться. Надо одеться, чтобы не раздражать Арти – она скоро появится, – Афина потянулась к своей тунике.

– Она знает, что мы здесь? – я хотел обмыться в источнике, но, видя, что Воительница спешит, тоже решил поторопиться.

– Даже если не знает, очень быстро узнает, – рассмеялась Светлоокая. – И вот еще, – она подошла ко мне. – Не забывай, что на небесах ты принадлежишь Арти. Все-таки она – мать твоего будущего ребенка. И потом уже мне, когда ее нет рядом. Пожалуйста, не выделяй меня перед ней.

Я не ответил. Мне не нравилось слова «принадлежишь», хотя я прекрасно понимал, что речь не идет о рабстве, пусть даже любовном. Одеться я не успел: ниже по течению ручья, истекавшего из нижней чаши, появилось золотистое сияние. Его почти не было видно в ярком солнечном свете, но я сразу почувствовал, что там открывается портал. Свечение рассекла вертикальная полоса, тут же раздавшаяся в стороны – открылся пространственный коридор. За Артемидой я угадал еще чей-то силуэт, возможно Лето, но в физическом теле воплотилась только Небесная Охотница. Портал почти сразу свернулся.

Пока я застегивал рубашку, Арти неторопливо подошла к нам и заговорила с Афиной о какой-то встречи во дворце Громовержца, о перепалке с Лето и об Аполлоне. Поскольку меня это не касалось, я отошел в сторону, глядя на течение воды между камней и гадая, что скажет Артемида, когда узнает о произошедшем между мной и ее сестрой по отцу. Женщины, они не предсказуемы: даже если Арти одобрила такие отношения Ареты со мной, то все равно, она может повернуть это так, что я стану виноват в произошедшем – есть у Охотницы такая не очень хорошая черта.

Но все вышло не так, как я предполагал. Вернее, не все так, как я предполагал, слушая звон хрустальной струи источника.

Глава 6. Милый дом

Закончив разговор с Афиной, Охотница решительно и быстро подошла ко мне. У нее был столь боевой вид, что я подумал: Арти сейчас набросится на меня, но вместо этого она сказала:

– Астерий! Может хватит на меня дуться?! Ты как обиженный мальчишка!

Я даже рот открыл от неожиданности. Какой же интересный поворот! Вчера она выразила глубочайшую обиду, сама демонстративно надулась, а сегодня в этом обвиняет меня?! О, женщины!

– Вчера ты накричал на меня, как на служанку, топал ногами, ругался, а сегодня еще делаешь вид, что очень обижен и еще не хочешь со мной говорить?! – продолжила Разящая в Сердце.

– Но, дорогая. Вспомни, все было немного не так, – попытался возразить я. Меня трудно сбить с толка, однако Артемиде такое удалось. Как она ловко перевернула все с ног на голову, что меня в первые мгновения оторопь взяла. – Я напомню, началось с того…

– Извинись, Астерий. Ты же мужчина, – перебила меня Афина и, украдкой подмигнув мне и улыбаясь, подкатила глаза к небу. Этим она как бы показала, что понимает странность подруги точно так же, как ее понимаю я, но самое разумное сейчас уступить Арти.

Ах, ну да, я – мужчина. А мужчина перед женщиной почти всегда не прав, даже если он прав – так сложилось почти во всех известных мне мирах. Это забавно и даже приятно для тех мужчин, которые держатся за серьезные принципы, но готовы уступить любимой женщине в вопросах не слишком важных.

– Прости, дорогая, я был не прав. Правда, ногами я не топал, и не кричал, и не ругался, но все равно прости, – сказал я, для убедительности припал на одно колено и поцеловал руку Арти. Тут же добавил: – Но ты же понимаешь, что в случаях, когда требуется мужская решительность, ты должна меня слушать?

– Давай не будем об этом, Астерий! Ну зачем нам ссориться по всяким пустякам? Я думаю, что правильнее будет, если слушать меня будешь ты. Потому, что нас здесь двое, – Артемида взяла мою руку и положила на свой живот, намекая о нашем ребенке. – Чувствуешь, численный перевес на моей стороне. На этом прекратим спорить, просто поцелуй меня и забудем вчерашнее. У меня было тяжелое утро. Пожалуйста, сделай так, чтобы хотя бы этот день и вечер стали легкими и приятными.

Я повиновался. Исполнить такое повеление божественной госпожи вполне совпадало и с моим желанием. Но если Арти решила, что она такой простой уловкой может управлять мной, то это очень зря.

– Ты скучал по мне? – спросила Артемида, когда наши губы разъединились. – Или Афина тебе не давала? Признавайся, Астерий! Ты же знаешь, что от меня трудно что-то скрыть.

За эти недолгие минуты, которые прошли после возвращения Небесной Охотницы, я успел изрядно поволноваться. Вот, что мне ответить ей сейчас? Сказать правду, что скучать у меня как бы не было времени? Я схитрил, повернулся к Афине и, ловя взгляд Светлоокой, произнес:

– Афина, ты правда не давала мне скучать?

– Арти, ну зачем ты так? И я, и Астерий помнили о тебе, – пришла на помощь Воительница. – Мы вместе решили, что как бы нас сильно не влекло друг к другу, ты всегда будешь для меня самой любимой моей подругой, а для Астерия самой любимой женщиной на небесах. Может, вернемся во дворец? – предложила она. – Здесь становится жарко.

– Да, идемте. Я слышала, что Астерий решил пробыть у меня в гостях еще два дня. Всего два дня – это так мало, тем более для нас двоих, – Артемида переглянулась с подругой. – Я хочу, чтобы эти немногие дни были приятны нам всем.

– Два дня, для нас четверых, – исправил я богиню, положив ладонь на ее живот, где был наш ребенок.

Конечно, Артемида все знала о том, что случилось между мной и ее сестрой. Это я понял еще по пути ко дворцу. Арти и Арета перешептывались, когда я немного отстал, чтобы вытряхнуть из обуви камешек, и до меня долетела часть их разговора. После обеда мы вместе плескались в бассейне: вышло это еще менее скромно, чем прошлый раз – Артемида позволила мне куда больше вольностей.

Под вечер, когда уже опускались сумерки, я все-таки нашел удобное время и отправился на поиски Бондаревой. Нашел ее сначала ментально не без помощи Бабского: Наташа была где-то у начала ущелья, примерно в километре от дворца богини. Поспешил туда, чтобы успеть до темноты. Застал я штабс-капитана возле тонкого ручейка, стекавшего с каменного уступа. Наташа практиковала там магию холода, которой я ее недавно обучил.

Я остановился в полусотне шагов, наблюдая за менталисткой. Перед правой ладонью баронессы появилось голубое свечение, расходившиеся в стороны бледной короной. Добившись приемлемой температурной разности, Бондарева резко выбросила руку вперед, направляя холодный поток на струйку ручья, тут же превращая ее в лед.

– Наташ, пойдем ко дворцу. Уже поздно, скоро стемнеет, – сказал я, подходя к ней сзади.

– Уйдите от меня, корнет! Сама разберусь, когда мне следует вернуться! – ответила она, не поворачиваясь.

– Наташ, ну прости. Нехорошо вышло. Просто дурное стечение обстоятельств, – я попытался ее обнять.

– Не смей меня трогать! Больше никогда не смей даже прикасаться! – она ловко вырвалась из моих рук, применив прием ухода от захвата – такие тренировали в «Грифоне». Предостерегающе выставила руки перед собой. Тут же воздух вокруг ее ладоней засветился морозной синевой. Дохнуло холодом.

– Ты многому научилась. Наташ, ты восхищаешь своими талантами. Давай, покажу тебе базовые упражнения по кинетике? – предложил я, не обращая внимания на ее магическую угрозу.

– Правда? Снова за поцелуй? Или теперь ставки повыше: сначала пожелаешь меня дрыгнуть? – ехидно спросила баронесса.

– Дорогая, зачем ты так? Ты же прекрасно понимаешь, в произошедшем не было моей вины. Просто неудачное стечение обстоятельств. Пожалуйста, не сердись, – я взял ее руки, от которых по-прежнему исходил опасный холод – пришлось потерпеть.

– Какая я дура! Ну зачем я тебе это позволила! Повелась, как безвольная девчонка! Ненавижу себя! – она поджала губы, и я почувствовал, что Бондарева сейчас заплачет.

Обнял ее, прижал к себе. Ее грудь задрожала, прижавшись к моей. Моя щека стала мокрой от ее слез.

– Граф… Давай останемся друзьями. Никаких больше игр! Никаких поцелуев! Мы уже так наигрались, что потеряла уважение к себе!.. Прошу, я не могу так!.. – всхлипывая произнесла она.

– Наташ, мы больше, чем друзьями. Просто признай это. Зачем ты придумываешь для себя эти сложные правила? – я поцеловал ее в мокрую щеку.

– Не трогай меня больше, пожалуйста, – она тоже поцеловала меня. – Это для тебя все так просто: и богини твои, и Ольга Борисовна, и весь мир у твоих ног. Но для меня все по-другому. Пожалуйста, оставь меня.

– Наташ, а давай так: пусть все успокоится. Прежде всего, успокоишься ты. Ведь не случилось ровным счетом ничего. Ты сама выдумала для себя эти проблемы, – я встряхнул ее.

Она молчала, иногда шмыгая носом. Потом сказала:

– Пошли во дворец. И прошу, не лезь ко мне больше. Может быть, ты прав – пусть сначала все успокоится, но сейчас я хочу побыть одна. Хочу скорее вернуться в «Сириус». Буду просить Бердцкого, чтобы включил меня в ближайшую операцию. Мне противопоказано бездельничать.

В гостях у Небесной Охотницей мы пробыли еще два дня. Все это время я в основном проводил с Арти. Недовольной нашим небольшим отпуском была только Бондарева – она держалась в сторонке, не засиживалась за ужином, а после завтрака спешила уединиться куда-нибудь к алтарям горных духов или к водопадам. Я несколько раз пытался заговорить с ней, Наташа вроде бы не сердилась на меня, даже как-то бледно улыбалась, но старалась быстрее закончить разговор и уйти. А встречи с Афиной баронесса и вовсе избегала особо старательно. Даже не присоединилась к нам на обед, когда увидела, что за столом рядом со мной сидит Арета.

В Москву мы вернулись в воскресенье около одиннадцати утра. Вышли через портал в храме Артемиды на Гончарной. Наверное, жрицы были каким-то образом оповещены, и наше появление в помещения, закрытых для посторонних, не вызвало у них удивления. В воскресное утро главный зал храма был полон прихожан, особенно тесно народ стоял у алтарей. Кое-как мы протолпились к выходу, остановились под портиком, глядя на храмовую площадь, поток эрмимобилей на Гончарной, высокие, освещенные летним солнцем башни – Москва… У меня было такое ощущение, что я не был здесь больше года – так много событий произошло за эти немногие дни.

– Какие пожелания? Какие планы на сегодня? – спросил я, весело щурясь от солнца и доставая из кармана последнюю измятую сигарету.

– Буду привыкать к жизни земной! – рассмеялся Бабский. – Честное слово, небесная слишком расслабляет, – но здесь тоже неплохо, он встряхнул тяжелый рюкзак, который снял с плеч. – Мне, ваше сиятельство, точно есть чем заняться. Нужно же разобраться с вещицами герцога Уэйна.

– Разбирайся, но с умом. Еще раз напомню, вещицы там не просто дорогие побрякушки, – я прикурил. – И не забудь, завтра в шестнадцать тридцать встречаемся у дворца. И особо не забудь прихватить с собой Таблички для императрицы.

– Саш, я не пойду. Мое присутствие там необязательно. Пожалуйста, сходите без меня, – попросила Бондарева. – Сейчас Ключ тебе отдам, – штабс-капитан тоже сняла рюкзак.

– Хочешь сразу на базу? – я помнил ее недавнее настроение скорее вернуться в расположение «Сириуса».

– Нет, сначала навещу Рыкова. Есть что ему сказать, пока еще мы с ним не чужие. Может, задержусь здесь на день, два, – Бондарева вытащила из рюкзака сверток, перетянутый кожаными ремешками и, прежде чем его мне вручить, сказала: – Знаешь, что для меня странно… За все это время ты ни разу не спросил о Ключе. Не побеспокоился о его сохранности. Будто для тебя эта вещь, ценность которой невыразима для нашей империи, не важнее украшений, что прибрал поручик, – она кивнула в сторону Алексея Давыдовича.

– Прости за невнимательность к столь важной штуке, – я улыбнулся, взяв у нее сверток с поддельным ключом и небрежно сунул его в свой вещмешок, переглянувшись с Элизабет – Стрельцова знала правду о Ключе.

– Я ни на каплю не чувствовала твоего ментального интереса, хотя бы какого-то беспокойства о легендарном Карен Туам. Не хочешь это объяснить? – со всей проницательностью менталистки Бондарева смотрела на меня.

– Ладно. Могу поделиться великой тайной. Но не при всех. Отойдем? – я взял ее за руку и отведя за дальнюю колонну, сказал: – Объясню за поцелуй.

– Боги, Елецкий, ты повторяешься! Снова и снова повторяешься! Будь хоть немного изобретательнее! – Наташа отмахнулась от сизого языка табачного дыма.

– Хорошо. В этот раз буду нестандартным и открою секрет просто так… В общем, тот Ключ, что хранился у тебя – подделка. Настоящий лежал на нижней полке. Я взял его уже перед выходом из хранилища, – признался я, прижимая баронессу к мраморным граням колонны.

– Так и подумала, – ответила она, чувствуя себя неловко. – Просто хотела уточнить, верна ли моя догадка.

– Наташ, не спеши в «Сириус». Задержись здесь хотя бы дня на три, лучше пять. Сегодня-завтра у меня не будет свободного времени, а потом мы могли бы встретиться, – я обнял ее, потянулся к губам.

– Нет. Если я тебе на самом деле нужна, найдешь способ встретиться, где бы я ни была, – произнесла она и будто нехотя ответила на поцелуй.

– Как ты дразнишь! Хочу тебя дрыгнуть, – прошептал я ей в ухо. – Прямо сейчас очень хочу.

– Наглец, – ответила она, оттолкнула меня и усмехнулась. – Желай дальше. Можешь прислать мне сообщение – я послушаю твои откровения, как сильно ты меня хочешь. Но сегодня на этом расстанемся. Не забудь купить цветы Ковалевской и маме тоже.

На этом мы и расстались. Бондарева с Бабским уехали с парковки на «Арчере» службы извоза. Я же с Элизабет и Майклом прошел пешком до цветочной лавки. Купил пять роскошных букетов роз. Три отправил быстрой доставкой: Ольге Борисовне, ее маме и Талии. В букет для Талии вложил открытку, написав: «Привет, дорогая! Меня долго не было в Москве, освобожусь, навещу тебя с Родериком, все расскажу. Здоровья ему. Тебе сил и терпения. Одной большой любви вам на двоих» – захотелось именно так, открытой, да и не было у меня эйхоса. И когда я уже вручил букет Элиз, отчего приятно порозовели ее щеки, я все-таки вернулся снова к цветочной лавке, подумав о Ленской. Да, она изменила мне, и я с ней об этом еще серьезно поговорю. Но как бы ни сложились наши отношения дальше, это не значит, что она не может быть мне подругой. Я купил ей букет роз, очень похожих на ту, лепестки с которой я ронял в недавнюю ночь на актрису и ее нового воздыхателя.

– Для Светланы, – пояснил я стоявшей рядом Стрельцовой. – Как думаешь, куда ей отправить? Может ближе к полуночи вам на Пожарского? Или отдам тебе – ты сама передашь?

– А не хочешь привезти сам? – спросила Элиз, ее лицо выглядывало из-за крупных бутонов чайных роз.