Читать онлайн Тайная зависимость бесплатно

Оставь на мне поцелуи, что вызовут зависимость.

Заставь дрожать от касаний.

Стань тайной, которую я захочу скрыть от самых близких.

Смести дорогих сердцу людей, отними власть у всех,

возглавь контроль надо мной.

Трансформируй мои чувства, побуди подчиняться только тебе.

Сделай так, чтобы я самой себе боялась признаться

в зависимости от тебя.

Плейлист

Desolent – Hugeloud

Find Me – Mos Elian

Superlife – 2Scratch

Bipolar – Diedlonely

Genie In a Bottle – Christina Aguilera

Sex – Cheat Codes, Kris Kross Amsterdam

FU – Miley Cyrus (Feat. French Montana)

Ne Ki Benden İstediğin ? YAPAMAM

(Speed – Slowed X Reverb) – Dwozz Prod

Глава 1

Алекс

За нами погоня.

Резко выкручиваю руль влево. Меняю маршрут, чтобы отделаться от копов. Поворот на сто восемьдесят градусов, и чистокровная Феррари1 отца оказывается на соседней полосе.

Огни ночного Нью-Йорка безжалостно бьют в лицо. Я жмурюсь от дальнего света, что включили полисмены. Они создают помехи в надежде усмирить меня. Не выйдет.

Я набираю скорость и пролетаю мимо козлов. Воющую сирену заглушаю громкой музыкой. Сейчас салон взрывает Superlife 2Scratch. Мой лучший друг Войс Уолтон, сидящий рядом, улюлюкает и фиксирует момент на видео для наших. Учитывая мои напряженные отношения с папой, сейчас не подходящее время вытворять подобное, но желание есть желание. Я проиграл в споре с Маккензи.

– Осталось две минуты!

Уолтон напоминает о том, в чем я не нуждаюсь. Каждые пять секунд мой взгляд опускается на руль, где уверенно покоится рука. Секунду глаза сканируют время на часах, опоясывающих запястье, а после отдают все внимание дороге.

Разбиться всегда успеем – это дело обычное.

Не хочу из-за ошибки лишиться жизни.

– Каррас, давай!

Государственные служащие на хвосте, а Войс добавляет нервяка к уже имеющемуся. Сосуд спокойствия пустеет, очки друга летят в хранилище. Несмотря на это, я стараюсь держать себя в узде. Проигрывать суетливости плохо. Здравому, холодному рассудку и в какой-то мере неприятной черствости меня научил мой отец. У Дэйсона Карраса в кармане всегда спрятан флеш-рояль. Он учил меня подражать высшей, сильной, лучшей комбинации из всех имеющихся в покере.

Скорость за двести, машина ревет – для того она и создана. Автомобили – моя страсть.

За ночь я нарушил два правила:

1 Выкрал тачку у своего отца;

2 Сел за руль ночью.

Из-за последнего уже начались проблемы. В нашем штате школьникам запрещено садиться за руль с девяти вечера до пяти утра. Выпускной год и без того мотает нервы, так еще и долбаный статус ученика накладывает ограничения.

– Кажется, оторвались! – Войс жестом указывает притормозить на обочине.

– Не время.

Взгляд на часы. Фак! Я жестко опаздываю забрать Дема от Чарльза с задержкой в десять минут.

– Проверь телефон, – на две секунды убавляю рвущую перепонки громкость и возвращаю уровень звука на прежнее место.

Уолтон тычет в экран, показывая два пропущенных от моего брата. Я прикидываю: если сверну на Вэйверли Плэйс, не придется делать крюк. Ненавижу узкие улицы Гринвич-Виллидж, зато сэкономлю более, чем десять минут.

Громкость на минимум. Копов не слышно, возможно, оторвались.

– Набери Дему. Скажи, чтоб выходил. Нам надо по-скорому уехать из этого района.

Друг отлично справляется со своей ролью напарника. Действует в точности, как поступил бы я. Даже затыкает моего брата, когда тот начинает сыпать вопросами. Что за возраст дурацкий такой?! Говорят: «Не спрашивай». Значит, не спрашивай. Все объяснения потом.

Мы останавливаемся у дома Чарльза, точная копия отца – мой брат ждет на указанном Уолтоном месте. Замечая нас, Демиен прыгает на заднее и ворчит. Ему точно скоро семнадцать, а не семьдесят?

– Каррас, все потом. – Прерываю его раздражающие недовольства. Малой умолкает.

Когда слышится вой сирены, вспоминаются отголоски молитв, которые я мог бы выучить на такой рисковый случай, как этот. В черепной коробке пусто. Выход один – хвататься за золотой крест с толстой цепью, что подарил отец на мое восемнадцатилетие, и вымаливать, чтобы все обошлось.

Как по мановению руки кого-то свыше, рев утихает. Полицейская машина проносится мимо.

– Не по нашу душу. – Шумно выдыхает Войс, утирая капли пота со лба. Не он один так вспотел. Как бы у меня руль не воспламенился от жара, вызванного экстримом.

– Вы чего напряглись? – Доносится от малого сзади.

Я кидаю взгляд на зеркало и обнаруживаю его распластавшуюся тушку на белоснежных сиденьях. Дем занял собой все места. Мелкий, но уже такой взрослый. Если и дальше он будет расти с такой скоростью, во взрослом возрасте станет крепким мужиком.

– Я бы на твоем месте переживал. – Ржет Войс, поднимая кверху свои светлые волосы на макушке.

– По поводу? – Голос брата звучит медленно, с явной насмешкой и оттенком непонятной мне исключительности.

Я грозно пересекаюсь с Каррасом глазами, намекая, чтобы он избавился от тона, в котором сейчас разговаривает с моим другом. Не надо на себя много брать и держаться пупом земли. Дома мы с ним еще поговорим.

Уолтон – простодушный парень – не обращает внимание на вольность Дема (я не уверен, что Войс уловил колкость), поясняя:

– За нами погоня.

Каррасу не обязательно об этом знать. Друг мог бы соврать, что мы торопимся домой пить пиво и смотреть финальный заезд Чемпионата мира по картингу. Мой брат не в курсе всего, что связано с машинами. Максимум Демиена – сесть и поехать. Его интерес к спортивным мероприятиям пока ограничивается порнохабом.

– Алекс, Войс реально?

Около минуты я молчу. Когда узкие улочки Гринвич-Виллидж заканчиваются, и мы выезжаем на трассу с бешеным скоростным потоком, отвечаю:

– Да, Дем. Поэтому лучше пристегнись.

Малой матерится и тычет ремнем в защелку. Ненавижу, когда он использует мат и идет на поводу у психоза. Чтобы не сорваться, прибавляю звук трека, топлю газ в пол, лавируя между автомобилей. Стоило только поверить, что удача на нашей стороне, как из ниоткуда доносится голос из рупора и включается сирена.

Твою мать, этот вой скоро будет мне сниться! Последние две недели я только и делаю, что нарываюсь на неприятности. Чую, отец открутит мне голову и недрогнувшей рукой скормит домашним.

– Владелец синей Феррари прижмитесь к обочине! Номер… – Я игнорирую, даже когда называют регистрационный номер автомобиля отца, – прижмитесь к правому краю дороги.

– Да пошел ты! – Дем высовывается в окно и показывает копам средний палец. Мелкий идиот.

И чего я удивляюсь? Откуда взяться воспитанию, если наш многоуважаемый Дэйсон Каррас сутками торчит в небоскребе – у него там свой офис.

– Дем, заткнись! – С удовольствием сломал бы ему палец, сидел бы он рядом.

То, что я нарушаю правила, не значит, что надо относиться к людям, пытающимся меня остановится, как к скотам. Брат должен знать свое место.

Максимальная концентрация не помогает. Тут нужно действовать и выкручиваться из лавины машин, но это невозможно. Меня прижимают со всех сторон.

Малой тревожно поглядывает на дышащих в зад полицейских. Войс что-то печатает в телефоне. Я сигналю в надежде, что у кого-то проснется милосердие и нас пропустят. Куда там! Люди всегда думают только о себе. Например, что мешает петуху передо мной набрать скорость и сдвинуться левее, на свободную полосу? Нет, он будет переться со скоростью 50 км/ч, дроча мой мозг.

– Феррари… – Опять скрипучий голос из рупора.

Мы в западне. Дело тридцати секунд и нас остановят. Копы включили зловонную сирену, жмут водителей, пытаясь перегородить мне дорогу. Я не сдаюсь до последнего.

Когда проблесковые маячки бьют по глазам, плавно давлю на тормоз.

– Догнали ублюдки. – Констатирует Уолтон. Не могу с ним не согласиться.

Проделать путь через весь Нью-Йорк и застрять в образовавшейся с появлением полиции ебаной пробке – чистой воды абсурд. Удача смачно харкнула нам в лицо и размазала плевок.

– Фолловеры будут разочарованы. – Продолжает лучший друг, хлопая тоскливыми зелеными глазами.

Мне сейчас совсем не до них. Люди, подписанные на мой блог, греют жопу на диване в ожидании итогов нашего заезда. А я вынужден с документами выходить к копам и разруливать проблемы. Как чувствовал, не надо было влезать в спор с Маккензи.

Дело в том, что я взял двухнедельный перерыв от гонок. Свой автомобиль отогнал в сервис. Киллиан невовремя предложил сыграть в покер. У каждой игры есть правила. Наши – никогда не играть вхолостую. Четкие условия: проиграю я – возвращаюсь наводить суету на дорогах Нью-Йорка, проиграет он – отдает на месяц свой новенький Макларен.

– Ваши документы.

Я не успел соскучиться по этой еженедельной рутине: завистливым кислым минам, проверке на состояние опьянения, обыске, составлению протокола об административном правонарушении. Копы с такой яростью шелестят протянутые мной бумаги, будто между ними я припрятал кокс.

Закатываю глазами, когда следует знакомый ряд распоряжений: пройдите экспресс-тест на алкоголь, все пассажиры покиньте автомобиль. С последним я всегда крайне аккуратен. Жмут офицеры, жму я.

– Предоставьте ваш ордер на обыск. – Мои руки в карманах – полицейских это бесит.

Следует заминка. Мужчины переглядываются. Я подавляю смешок, глядя на Войса и перепуганного до усрачки Демиена.

– Для досмотра моего автомобиля у вас должен быть ордер. – Его выдают при наличии весомых аргументов для проверки.

Да, я превысил скорость. И немалую. Но это не дает им право делать то, что вздумается. Копы же уважают закон и порядок, значит будем делать все по правилам. Если обеспечивать безопасность, то и про мою не будем забывать.

– Алекс, может, не надо? – Дергает меня за край футболки брат.

– Что не надо? – Я говорю обычным тоном, а не шепчу, как мелкий. – Процедуру проверки на алкогольное опьянение я прошел? Да. – С усмешкой смотрю в глаза одному из сотрудников. – От досмотра транспорта не отказываюсь, но сначала ордер.

– Автомобиль же не ваш? – Задает вопрос полицейский, с которым я нагло играю в гляделки.

– Моего отца. – Обычно после моей фразы следует еще: «Дэйсон Каррас, слышали о таком».

Уолтон облизывается, предвкушая представление. Вот только его не будет. Не в этот раз, не при Деме. Я способен сам решить свои проблемы, не прибегая к громкой фамилии семьи, в которой родился.

Сегодня сценарий пойдет по новой ветке. Я надеюсь завершить театральную игру успешно, несмотря на то, что отыгрываю сейчас впервые.

– Один звонок. – Предупреждает офицер и отходит в сторону переговорить.

Я смеюсь над балаганом, что творится у них в отделении. Как они вообще работают? Дурят каждого, не знающего свои права? Легкая добыча. Но я не дурак.

– Папа тебя убьет.

– Полгода пытается, но не убил же. – Как бы случайно толкаю малого в бок. Хочу быть для него примером человека, который не пасует перед сложностями. Дем должен быть лучшей версии меня и моего отца, вместе взятых.

– Ты же знаешь, что он сейчас приедет?

– Конечно, знаю!

Копы явно отошли к служебной машине не для того, чтобы почесать языками и получить ордер. Они звонят верхушке. Тем, кто достанет до моего отца и сообщит ему о неприятностях на трассе Нью-Йорка из-за его сыночка.

Так оно и выходит.

Спустя двадцать минут приезжает мой отец.

– Я пришибу тебя, Алекс. – Шипит Дэйсон, проходя мимо.

Что делаю я? Ухмыляюсь.

Папа слишком любит меня, чтобы убивать. Я качаю головой под рэп, играющий в моей голове. Без понятия, откуда взялась моя смелость. Я боялся попасться полицейским. Особенно сегодня. Тачка ведь не моя, а отца.

Весь страх улетучивается, когда рядом оказывается папа.

Может, у других Дэйсон Каррас вызывает своим присутствием онемение конечностей и лихорадочный стук зубов. У меня нет. Я души не чаю в своем отце. Да, у нас бывают разногласия. Да, порой я не разделяю его взглядов, поступков. Но и я не пушистик. Я люблю папу и уважаю. Он многое делает для меня, Дема, мамы.

– Обязательно вести себя, как придурок? – Заканчивая с копами, Каррас подходит ко мне и парням.

Дэйсон не терпит мое увлечение носится, сломя голову по дорогам, и пускать пыль в глаза в интернете (подразумевается мой блог).

– Нет, но я проиграл спор. А как ты знаешь, долг дороже всего.

Войс пресмыкается. Остужает свой горячий пыл и, чуть сгорбившись, жмет моему отцу руку.

– Рад видеть. – Произносит друг.

Папа щурится:

– Не могу сказать того же.

Голова Дема опущена. Он боится смотреть на отца. Зря. Брат единственный, кто не при делах. Со мной и Уолтоном он оказался случайно, ему не за что беспокоиться.

– Где твоя машина?

Я хочу облокотиться на капот, но вовремя соображаю, с кем разговариваю. Выпрямляюсь. Нелегко контролировать язык тела в присутствии того, кто подарил жизнь.

– В сервисе.

– Доломал значит? – Цокает отец, выискивая правду на моем лице.

Не угадал.

Вокруг нас кучка людей. Некоторые остановились посреди дороги поглазеть на происшествие, полиции приходится их разгонять, чтобы не создавали происшествий на дороге. Другие выкрикивают нелестные фразы, пытаясь спровоцировать Дэйсона Карраса на разговор. У них не выйдет. Папа не станет отвечать на вопросы гончих журналистов, вынюхавших след, чего говорить о простых людях. Время отца ценно. Он не станет распылять внимание на хер пойми кого.

Отец собран в присутствии немалого количества людей. Это временно. Сейчас мы сядем в машину, он расслабится и выговорит все, что думает обо мне, отчитает и пообещает придумать наказание, от которого я обделаюсь, – стандартная процедура.

– Дем, Войс на заднее сиденье. Алекс, на переднее.

Я хочу возразить. Сказать, что в состоянии сам довезти всех нас до дома, но багровое лицо папы унимает порывы. Дэйсон на эмоциях, лучше дать ему освободиться от негатива. Дорога всегда приводит меня в чувства. Думаю, его тоже.

Войс отказывается ехать с нами, ссылаясь:

– За мной приедет сестра.

Когда он озвучивает предложение, дважды спотыкается в четырех словах. Ясно: боится моего отца. Для меня это не новость. Дэйсон Каррас многим чудится, как король, царь зверей – лев. Люди боятся сталкиваться с его взглядом, трусят посмотреть как-то не так, вдруг моему отцу это не понравится. Жители Америки считают его жестоким, сложным человеком. От того и непонятным.

Противоречивость не более, чем в их головах. Мой отец справедливый, но не безжалостный. Неприступный, строгий, властный вне дома, заботливый и добрый с семьей. Внушаемому отцом страху поддаются те, кто не знает его настоящего. Улавливать фальшь и пресекать ложь – работа Дэйсона. Большую часть времени он – угрюмая ледышка, возвышающаяся над остальными. На людях отец говорит мало, по существу. Поэтому его слова имеют вес. Большой оборотный бизнес Карраса требует четкого образа, маски для окружающих. Папа следует условиям, которые ведут к тому, чтобы играть на лидирующих позициях, в идеале быть номером один.

Стоит нам остаться наедине, отец дает себе вольность, как я и подразумевал. Дэйсон надевает мою кепку, скрывая темные волосы в оттенок элегантному костюму. Карие глаза – точь-в-точь, как у Демиена – направлены в зеркало. Отец трогается и выезжает на среднюю полосу. Он не говорит ни слова, выжидая подходящий момент (как всегда).

– Пап? – Не могу удержаться от смешка, когда на экране скорость доходит до ста шестидесяти. – Ты уверен?

– В чем? Что нормально вас воспитал? Ни черта!

– Пап? – Внешний вид Демиена резонирует его испуганному голосу.

– Дем, а ты только с Алексом можешь садиться в сумасшедше-мчащуюся тачку? Отцу не доверяешь?

– Доверяю. – Тих брат.

– Чем старше вы становитесь, тем больше проблем мне доставляете. Я не хотел говорить об этом вслух, но вынужден. – Ощущается крайняя степень напряжения нервов мужчины.

– Пап.

– Дем, от тебя я такого не ожидал. Шестнадцать – прекрасный возраст. Но я не думал, что ты начнешь портить мою кровь так рано. Боюсь, к твоим двадцати от меня ничего не останется.

– Пап, – потираю шею, – Дем тут не при делах. Я забрал его от Чарльза по пути домой. Он не участвовал в гонках.

– Даже не обсуждается, дома я придумаю вам наказание. Не хочу разбираться, кто и в чем участвовал.

– Но так нечестно! – За мелкого буду топить до конца.

– Получит авансом. Может, наперед будет думать головой.

Отец больше не съедает нам мозг. Короткое «поговорим дома» прерывает бесполезные (если папа решил, его не переубедить) препирательства Дема. Перед этим Дэйсон добавил, что нас собирались увезти в отделение. Я не верю в сказки, меня грозятся «упаковать» не впервые. Из-за не хватки обоснований, планы офицеров срываются. Всякий раз.

Когда мы подъезжаем к дому со знакомыми шпилями, пишет Войс.

«Сделал нарезку с копами. Ты должен это выложить!»

Никому и ничего я не должен. Я люблю, когда мы работаем, как команда. Слаженно, на равных. Когда друг начинает указывать, я выхожу из себя. Уолтон в последнее время много на себя берет. То, что я беру его с собой на гонки, не значит, что он мой личный ассистент. Но признаюсь, Войс снимает отпадные вещи. Исподтишка, когда никто не догадывается. На этот раз в кадр попал и мой отец.

Мне проблемы не нужны.

«Папу надо убрать»

Ответ друга незамедлителен:

«Будет сделано»

Оставшуюся часть дороги мы проводим в тишине. Отец управляет автомобилем, Дем засыпает, я периодически отвечаю на сообщения Уолтона. Мы добираемся быстро благодаря новенькой Феррари отца, он подарил ее сам себе в честь закрытия головоломной сделки. Порадовал, так сказать.

Уже на крыльце папа предупреждает нас:

– У меня сегодня рейс.

Чувство вины подначивает извиниться. Это из-за моей жажды приключений Дэйсон отменил позднюю встречу с подчиненными и примчался на помощь:

– Прости, что сорвал совещание.

– Откуда ты…

Откуда знаю? Я многое вижу. Наблюдательность.

– Значит наказание отменяется?

Острые скулы папы рассеивает легкая улыбка.

– Нет. Переносим ваше наказание на неопределенный срок.

Демиен вздыхает. Не повезло ему отгребать за то, чего не делал. Дем оказался заложником ситуации, не более. Я уговорю отца не трогать брата.

– Парни все потом. – Дэйсон поочередно обнимает нас и отправляется наверх.

Мамы дома нет. Она у нас человек творческий, вечно витает в облаках. Сейчас занялась организацией какого-то благотворительного проекта от имени нашей семьи. Папа ее, поддерживает. По крайней мере, никогда не жалуется и не пресекает на корню идеи своей жены. Даже в такой поздний час не переживает за ее отсутствие.

Мы с Демом расходимся по разным комнатам.

Я наскоро принимаю душ и берусь за чат с Войсом. Друг присылает видео на финальное согласование.

Мой ответ:

«Отлично, публикуй»

Войс подрезал ролик, убрав кадр с моим отцом. Проблем не будет. Папа в курсе, что у меня блог. Знает обо всех моих проделках и даже подписан, хоть и не разделяет «туповатых» увлечений. Он важный человек в нашей стране. Новостей с моим участием в проделках ему хватает.

Наша фамилия часто пестрит в заметках везде-сующих свой нос журналюг. Мы условились, что папа не должен быть засвечен на моем аккаунте. Прошлой выходки ему хватило: месяц назад отец приезжал забирать меня из изолятора временного содержания в отделении и был вынужден дать комментарий СМИ.

«Я ужасный сын», – такая мысль назойливо крутится в моей голове не первый год.

Я стараюсь минимизировать риск последствий, что может свалиться на плечи папы, но и отказываться от любимых дел не хочу. Высокая скорость, трассы, адреналин, ощущение неизбежного конца приводят в чувства. Заставляют ощущать себя живым.

Ни я, ни Дем не будем сидеть дома. Отыгрывать спектакль в ролях «славных парней» – не наше. Отец прекрасно это понимает. Мы миримся с тем, что есть, не собираясь ничего менять. Брат еще не доставляет неприятности, он юн для этого. Я доставляю, но стараюсь, как уже сказал, снизить риски последствий своих же ошибок.

– Да, Киллиан? – Через пару часов созваниваюсь с одноклассником.

– Мощный заезд! Ты устроил настоящее шоу, Каррас.

Никому не интересно смотреть, как машинка катится по дороге. Зрелища завораживают всех! Они пробуждают в людях пороки, вскрывают потайные желания, которые не хотели бы быть обнаруженными, подсаживают на крючок эмоциональной разрядки.

Зрители пристально наблюдают за мной, потому что мои заезды помогают им испытать ни на что непохожую бурю – от гнева до ликования – отвлечься от повседневных дел, погрузиться в мир, где их кровь обновится, разовьет сумасшедшую скорость, бурля в венах, и сделает их счастливыми. У меня нет цели вызвать только позитив. Есть стремление привнести в жизнь каждого смотрящего искру. Своими гонками я хочу смести пепел, под которым тлеет огонь пробуждения.

Острые ощущения, яркие эмоции – вот за чем гонится каждый из нас.

– Не зря я выиграл в покер. Две недели без твоих заездов – скука смертная.

– Рад, что тебе понравилось.

– Приезжай завтра на вечеринку.

– Кто устраивает?

– Купер. – Дружок Маккензи значит.

Если Войс согласится, то после завтрашней гонки можем скооперироваться.

– Сегодня легкая разминка, да? – Возвращает к реальности Киллиан.

Парень имеет ввиду нашу завтрашнюю встречу на поул-позиции, стартовой решетке, недалеко от которой мы вышли победителями на позапрошлой неделе. У нас немного своеобразные правила. Маккензи сделал так, что моя тачка выдохлась, и мы не смогли финально определить победителя. Заново соревноваться с другими участниками не станем. Продолжим на том месте, на котором закончили.

Сегодняшнюю ночь и завтрашнее утро я проведу в сервисе, буду готовить с Сэмом свою машину к заезду. Двухнедельную подготовку придется уложить в полдня. Феррари отца я брать не могу, она убьется напрочь, а он наконец под предлогом веского повода с радостью открутит мне голову по возвращении.

– Да.

– Так что насчет вечеринки, Каррас? Ты будешь?

– С большим удовольствием приеду отпраздновать свою победу.

– Удачи. Смотри не заработай грыжу, занимаясь починкой своего бэтмобиля. – Киллиан замолкает, отвлекаясь на мурчащий женский голос поблизости. – Не отвлекаю. Меня самого ждет десерт.

Я зажмуриваю глаза и потираю лоб, слыша сладкие звуки на фоне.

Я ему не завидую.

Я ему не завидую.

Я ему не завидую.

Еще как завидую!

Кокетливый смех, причмокивания от удовольствия, прерывистые стоны. Мне не нужно было их слышать. Не скажу, что Киллиан славится репутацией бабника. Не так давно он расстался со своей девушкой. Они встречались приличное количество времени.

Сошелся с новой?

– Смотри не подавись. – Нахожу, что сказать, перед тем, как сбросить трубку и уехать из дома. – Десерт всегда едят после основных победных блюд.

Пусть это станет для меня хорошим знаком. Гребанный Маккензи проиграет!

Суббота. День заезда.

– Добрый вечер, уважаемые зрители! С вами Войс, и мы в прямом эфире с финала грандиозной гонки «Лучший член». – Фу! – На трассе всего два претендента на титул чемпиона – оба молодые, горячие, не побоюсь слова – сексуальные Алекс Каррас и Киллиан Маккензи.

Друг продолжает трепку для всех подписчиков моего блога. Трансляция началась не так давно, но Килл уже успел два раза свинтить в туалет. Либо у него недержание от страха, связанного с предстоящим разгромом, либо он что-то употребляет. Может, то и другое. Я, как обычно, спокоен.

Меня давно не тревожат заезды. Я перестал бояться в классе десятом. Были победы, были поражения, все это сопровождалось стрессом, бесконечными переживаниями. Сейчас я уже без лишней нервотрепки сажусь за руль и делаю от меня зависящее на максимум.

«Все приходит с опытом», – верная фраза.

– Алекс, ты как? – заглядывает Сэм – мужчина, с которым мы проводили ночь и утро в сервисе и на которого я во много равняюсь. У него свой прибыльный бизнес, он в отличной форме для своих тридцати пяти. Милая жена и прекрасная дочка – его гордость.

Сколько себя помню всегда тянулся к тем, кто старше. В детстве отец часто приходил со своими компаньонами. Те травили байки, шутили, давали наставления. Со взрослыми по многим критериям интереснее, чем со сверстниками.

– Вроде жив. Как ты, Сэм?

– Алекс, не у меня сегодня гонка. Ты хотя бы спал?

Я неуверенно киваю. Прикрыл глаза на несколько минут, потом уже выезжать надо было. Отвозил маму на выставку (у семейного водителя выходной), потом помогал с обедом (мама по настроению готовит сама). После подкидывал Дема с Чарльзом до тренировки. Как-то незаметно наступил вечер, но я в строю, как и всегда.

– Значит никакой вечеринки?

– Сэ-э-эм, – растягиваю гласную, покачивая головой, – это святое.

– Когда заснешь за рулем, будет не так весело.

Я отвожу глаза. Мужчина подмечает мое нежелание выслушивать замечания.

– Я тебе не отец, чтобы учить. Но могу считать себя твоим старшим братом. И, как брат, должен предупредить. У тебя у самого Дем мелкий. Я желаю тебе только лучшего.

Да знаю я. Знаю. Своему брату я бы тоже никогда не пожелал плохого.

– Спасибо!

Мы пожимаем друг другу руки и начинается самое интересное.

– Король скорости, #сорвиголова. Кого же мы наградим титулами? Кто заслуживает звание победителя? – вопит Войс, разогревая публику.

Поднимается шумиха. Каждый томится ожиданием нашего заезда.

Я кидаю взгляд на противника, что подъехал на один уровень со мной. Маккензи удивляет тупостью. Взять самую слабую из всех выпущенных Феррари? Надеюсь, он подшаманил ее в сервисе, иначе позор века.

Для меня не представляет интерес играть со слабыми. Это все равно что сражаться с ребенком. К чему? А главное: ради чего? Удовлетворения я от этого не получу.

Пора выходить на новый уровень и менять Килла на более умного конкурента.

Между нашими автомобилями ходит симпатичная девушка – Изи. Она на год младше нас, из класса Хеймсон старшей. Прохлада дышащего в спину декабря не останавливает ее. Топ едва прикрывает грудь и оставляет на бледной коже мурашки. Ветер колышет ее короткую юбку, оголяя небольшой кусок тела для воображения. Я заставляю себя отвернуться. Зудящий член во время гонки не входит в мои планы.

Переключаю внимание на Маккензи. Он не вызывает во мне бурных чувств. Его вид помогает успокоиться и привести реакцию тела в надлежащее состояние.

– Три, – отдает отчет Войс.

Изи постепенно опускает красный флаг, а я наготове держу ногу у газа.

– Два. – Мы пересекаемся с Киллом взглядами, его янтарные глаза поблескивают в полумраке салона авто. Точеные скулы, загорелая кожа, волосы цвета воронова крыла. Он – злодей, сошедший с телеэкранов.

– Один! – Да здравствует мой финальный заезд.

Я готов разорвать Киллиана! Ревущий мотор моей валькирии подтверждает намерения. Неконтролируемость, агрессию, уничтожительную силу – только на трассе можно увидеть меня таким. Мой автомобиль – часть моей личности. Обожаю рев своего Астона Мартина, он звучит как симфония разрушения. Героическая. Триумфальная.

Я никогда не думаю о соперниках на трассе, стараясь вырваться вперед. Это всегда помогает одержать победу. Фокус на себе, и все победы мира будут в кармане. Но в этот раз я замечаю, как сильно отстал Маккензи. Топлю вперед, стараясь не думать о Киллиане. У меня одна цель: добраться до финиша первым!

Передо мной сложный S-образный поворот. Я не третий раз здесь, поэтому заранее знаю – у него одинаковые радиусы без переходной прямой. Люблю сложности. Простые повороты меня не интересуют. С ними все понятно, правое или левое направление движения, крутизна траектории.

Сложные – другое дело. Помимо S-образных, есть длинные, резкие, плавные, сочлененные и другие. От вида зависит техника управления.

Притормаживаю, плавно и уверенно вхожу в поворот. Маккензи преследует меня, как тень. Только его не было рядом, как уже тут. Килл пытается опередить меня. Идиот! Кто делает это на повороте? Пора заканчивать с ним соревноваться. Я преграждаю парню путь, оставляя минимум места для маневра. Может, покататься за пределами трассы.

Я чувствую себя спокойно. Даже лениво. Маккензи давно не вызывает азарт, но уговор есть уговор. Гонку надо закончить.

В голове проносятся советы Сэма. Я делаю в точности все, чему он меня учил. Выходит блестяще. Мне нравится, как я не мешкаюсь на трассе и, будто по заученному сценарию, отрабатываю маневры.

Левее. Правее. Не оставляю Киллу ни сантиметра трассы. Жадничаю. Он продул, вкус победы уже у меня на языке. Уверенно-сладкий.

Рев двигателя перерастает в звон, когда я делаю последний поворот и вижу финишную прямую. Три круга пролетели незаметно. Я точно был на трассе не один? Может, секундное пересечение с Маккензи причудилось? Выжимаю последние силы из валькирии – я назвал так свою машину из-за модели Астон Мартин Валькирия и в честь девы-воительницы, сопровождающей погибших в небесный чертог.

Финиш!

– Блестящий финал! Каррас финиширует первым с огромным отрывом! Победитель, выходи к нам! – Эмоционирует Войс на камеру.

Я покидаю машину и машу всем, кто собрался посмотреть заезд.

– Ты бриллиант на трассе.

Пока все восхищаются проделанной работой, я оцениваю заезд по самому нижнему параметру шкалы – тухло. Не зря пришла идея менять формат гонок. Сегодня я вновь в этом убедился.

– Алекс, Алекс, – выдергивает из толпы друг и просит сказать несколько слов о победе.

Я долго не думаю. Говорю, как есть:

– Не стыдно проиграть сильному сопернику. Сегодня мне было стыдно даже выиграть.

Многие, слыша мои слова, разочарованно ахают. Я не буду лгать. Если мне не понравилось, я скажу правду. Любезничать и подлизывать Маккензи не стану. Пусть слышит, как я оценил гонку с ним.

Фанаты Килла радостно встречают его. Овации не такие бурные, какими приветствовали меня, но и второе место нужно заслужить. Чтобы соревноваться вместе, мы уделали ни один десяток других участников – это ли не показатель?

Касаемое меня, тут дело только во мне. Гонки по одному и тому же маршруту почти с одними и теми же парнями утомили.

Пора на новый уровень.

– Поздравляю с победой! – Маккензи протягивает руку с улыбкой – фасадом, за которым кроется досада от проигрыша.

– И тебя. – Пожимаю ладонь.

После базовых формальностей, мы отправляемся на вечеринку. Меня рубит, и я даже подумываю уйти, но Войс сдерживает мой порыв. Друг заверяет:

– Максимум два часа. В десять будем по кроватям.

Я же знаю свой другой максимум – двадцать минут под банку пива в доме Купера. Не уверен, что продержусь здесь час. Я не любитель дебоширить, подолгу зависать на тусовках. Пока меня больше занимают автомобили и все, что с ними связано. Алкоголь и девчонки – хороший допинг для образа плохого парня, но я таким себя назвать не могу. Я не против вечеринок, с радостью отмечу победу и посижу до трех-четырех ночи. Но не сегодня.

– Попроще лицо, Каррас!

Улыбаюсь Уолтону, который никогда не дает мне расслабиться. Мой друг – мое топливо во многих вещих. И символично то, что Войс – горючее для такого индивидуалиста, одиночного игрока, как я. Командные игры мне не интересны по ряду причин.

Одна из причин – я люблю уединение, мне комфортно в узком кругу людей, с которыми нас связывает тесное общение. У друга я даже записан: «Интроверт». Я с этим не согласен, не на 100%. Мне нравится быть в обществе, также, как быть наедине с собой. Я легко себя чувствую, оказываясь в центре внимания. Это не тяготит, если занимает мало времени. Продолжительное присутствие на людях сказывается на мне не очень хорошо. Я чувствую истощение. Возможно, кому-то не требуется перезарядка после чужих глаз. Мне же важен баланс.

– Делай глоток и не обращай на меня внимание, Войс.

– Не дуйся, победитель!

Дом Купера ничем не отличается от тех эпатажный замков, где до этого проводились вечеринки. Как обычно, напыщенная роскошь, к которой все привыкли. Литры алкоголя, на каждом углу громадные бочки с пивом. Окна нараспашку, чтобы хоть немного проветривать дурь, что дымим мы, подростки.

И Маккензи – звездочка любой тусовки. Я замечаю парня быстрее, чем он меня. Кто это рядом с ним? Пытаюсь разглядеть получше, потому что фигура очень знакомая.

– Каррас, ты ходячая секс-машина! – прерывает мою слежку за Киллом Дункан, его отец сколотил целое состояние на транспортной логистике.

Смешно. Чест как ляпнет.

Одноклассник поправляет свои недавно появившиеся дреды. И как он с ними ходит? На вид громоздкие, как канаты, веревки. Голова после них не болит? Зачем он вообще их нацепил? Если на то пошло, длинные волосы были лучше. А вообще я бы и их срезал, короткую стрижку ничто не переплюнет.

– Секс-машина? Откуда ты знаешь, какой я в постели? – Я треплю Дункана за переплетения на голове.

– О-о-о, судя по удовольствию, которое ты нам всем приносишь за рулем, иначе быть не может.

Чест дергает сережку в носу и проводит пальцами по своим белоснежным бровям. Дункан – самый колоритный парень в нашей школе. Если бы не его светлая внешность, я бы принял его за гота, состоящего в секте. Многие, знакомясь с Честом, думают, что с ним что-то не так. Принимают его за альбиноса и ошибаются. У Дункана все в порядке с выработкой пигмента, лечить от альбинизма его не нужно. Наш одноклассник любит экспериментировать с внешностью на пару со своей половинкой Люси, этим все сказано.

Когда Чест переключается на Уолтона, я отлучаюсь к барной стойке, чтобы рассмотреть, с кем Килл. Мной движет интерес, подозрение на ту, которая была мне ближе всех.

Беру из холодильника охлажденное пиво, подношу к губам и присматриваюсь к происходящему в углу. Они намеренно выбрали это место. Не хотят быть уличенными. Маккензи распускает руки и мнет ягодицы девушки. Они ниже его ростом, худая. Профиль жертвы Киллиана скрывает тьма. В том углу, где находится пара, слабое освещение.

Я продолжаю делать глотки и присматриваться, пытаясь разгадать, кто рядом с одноклассником. Девушка резко дергается. Сначала руками, потом ногами, и снова руками. Что-то не то. Они не выглядят, как влюбленная пара. Взаимные на чувства люди так себя не ведут. Это настораживает. Девушка не гладит Килла. Отталкивает, сопротивляется.

Ей требуется помощь. Нужно вмешаться.

Стоит сделать шаг, замираю. В этот момент кто-то включает свет в том самом углу, где находится Маккензи. Моя грудная клетка сжимается, кровь закипает при виде нее. Она заправляет за ухо вьющиеся пряди не сильно длинных волос цвета свежесваренного кофе, если в него добавить каплю молока. Знакомые голубые глаза, в которых я видел много разных чувств, устремлены на Килла. Горло сжимают призрачные руки смерти. В голове воцаряется хаос. Я ожидал увидеть с Маккензи кого угодно, но не Алику. Что она забыла рядом с ним?

Они вместе?

Я не знаю, сколько по времени стою на месте. Пытаюсь переварить увиденное. Осмыслить нахождение Хеймсон здесь. Прежде я никогда не видел ее на вечеринках. Либо мы не пересекались, либо она не приходила.

Он… он ей нравится?

Когда-то мы хорошо общались с Аликой.

Когда-то наши отношения были не такими, как сейчас.

Не знаю, что у них за игры с Киллом, но ей не нравится то, что происходит. Девушка отбивается от него.

«Отбивается…», – доходит отголосками.

Больше я не теряю ни секунды.

Что бы между нами с Хеймсон не было, я всегда приеду на помощь. В любое время суток, днем или далеко за полночь. В любую погоду, природная катастрофа не остановит меня. В любое место, где бы и с кем она не была, я примчусь к этой девушке. Выжму максимум из любой машины, прилечу с горящими от бешеной скорости шинами и заберу Алику.

При любых обстоятельствах.

Глава 2

Алика

– Какая киса.

Киллиан окончательно из ума выжил? Парень продолжает доставать меня своим присутствием. Я неоднократно говорила, что мне неприятно его внимание. Если раньше он зажимал меня, когда никто не видит, то сейчас перешел грань. Маккензи лапает меня на глазах у большей части школы.

– Давай прокатимся?

Несвежее дыхание пропитано сигаретным дымом и, если не ошибаюсь, чувствуется спиртное. Руки Киллиана сжимают мои бедра. Я пытаюсь вырваться по-тихому. Мне скандал не нужен. Не люблю привлекать к себе излишний интерес.

– Нет. Пожалуйста, отпусти меня.

Моя юбка задирается слишком сильно из-за жадных ладоней парня. Что он творит? Все же видят. Все же смотрят на нас.

Черт! Черт! Черт!

– Киллиан, пожалуйста.

Я едва сдерживаю слезы в отчаянии пытаясь защитить себя. Подавляю желание расплакаться. Как бы я хотела возвести стену между им и мной. Внимание Маккензи – липкая лента, противно оставляющая следы клея на теле, после которого хочется залезть под горячий душ и интенсивно натереть заклейменные участки мылом.

Отталкиваю парня, но это же Килл. Он настойчивый. Я нравлюсь ему. К тому же, Маккензи уверен, что у нас такая игра. Поводов я не давала, чтобы он так считал. Его больная фантазия разрисовала в ярких красках то, чего на самом деле никогда не было. Руки парня по-собственнически сжимают мои ягодицы, зубы пробуют на вкус мою шею.

– Килл? – Я пытаясь заглянуть в его зеленые глаза. Задыхаюсь.

Не от возбуждения, а от страха. Чувство, что я стою без одежды перед Киллианом и всеми, кто пришел на вечеринку. Парень действует против моей воли, но всем плевать. Кто-то даже снимает на камеру нашу «любовь». В течение часа эти кадры просочатся в школьный чат, и Катрина будет терроризировать меня весь вечер.

Я чертыхаюсь сильнее, пытаясь избавиться от темноволосой туши, что обслюнявила мое тело. Ненавижу Килла! И при этом ничего не могу сделать. Мой папочка ведь влюблен в Маккензи. От любвеобильности Эйдена к придуркам нет покоя. Ему нравятся семьи моральных уродов и совсем не по душе адекватные люди.

– Киса, хочу тебя. Поедем ко мне? – Выжигает мои последние нервы Киллиан. – Родители умотали на Лаукалу2. Нам будет чем заняться. Хочешь сделаем это на кухонном столе? В комнате моих родителей? Рабочем кабинете моего отца, где заключаются сделки на миллиарды? Или в джакузи – ее установили вчера.

Я продолжаю отталкивать парня, но он напирает на меня с большей силой. Прижимает к стене, обсасывая уже открытый участок груди.

– Никто еще не нежился там. Мы будем первые. – Маккензи хрипит так, будто это очень весомые аргументы, и я должна отдаться ему прямо здесь.

Ни в этой жизни и ни с этим человеком я потеряю девственность.

– Киса, соглашайся!

Может, стоило придумать план? Обмануть озабоченного, а самой вызвать такси? Ко мне домой Киллиан точно не попрется. Его смелости хватает только на то, чтобы против воли лапать девчонок в углах.

– Эй, дружок, пойдем поговорим. – Я вижу ладонь, постукивающую по плечу Маккензи, и поднимаю взгляд выше.

Разум не обманул. Голос действительно принадлежит тому, на кого сразу подумала. Бывшему другу, на которого я держу обиду. Человеку, в чьем присутствии волнительно стучит сердце. Парню, которого ненавидит мой отец и по которому я схожу с ума. Алексу.

Его ангельские черты лица искажает злоба. Некогда добрые голубые глаза с прищуром буравят Килла. Светлые коротко-стриженные волосы взлохмачены, беспорядок такой, будто он сотни раз теребил их сегодня. Наверное, нервы на пределе от заезда.

Каррас похлопывает рукой по плечу Килла и разворачивает урода к себе. Я стараюсь спрятать свой взгляд, опустив голову. Привожу себя в порядок, молниеносно поправляю юбку, топ и обхожу Алекса, что загораживал меня своим телом от всей школьной тусовки. Намеренно ли парень дал мне время навести порядок с внешним видом или просто ждал не вяжущего лыка Маккензи – не знаю.

– Киса, мы еще не закончили. – Предупреждает Киллиан, когда я спешу к выходу.

Его слова пролетают мимо ушей.

Я дезориентирована. Откуда пришла? Куда теперь? Ни разу не была в доме у Куперов. Я плохо ориентируюсь на местности, чего говорить о доме, где одна комнату похожа на другую. Гребаный лабиринт!

Чувствуя вибрацию из кармана джинсовой макси-юбки, достаю мобильный и отвечаю на входящий. Звонит Катрина – моя младшая сестра.

– Где тебя носит? Отец уже дважды заходил в комнату и требовал найти тебя! Я не знаю, что говорить.

– Отвечала, что я с Джес?

– Да! – Сестра заметно нервничает. Ее бесит, когда я прошу врать отцу, выгораживая меня.

В нашей семейке только ложь помогает избавиться от головных проблем. Контроль отца – та еще сложность.

Катрине даже шестнадцати нет. Она еще маленькая, ничего не смыслящая дурочка. Будет чуть постарше и станет обманывать похлеще, чем я. Сестра поймет меня, когда придется столкнуться с тем же. Сейчас у нее нет нужды сбегать из дома. Все, что ее интересует находится в пределах доступности. Школьные подруги и книги в собственной комнате не требуют лжи.

Мои интересы на пару уровней выше. И их не достанешь, просто подняв задницу и сообщив папе, куда направляешься. Взрослым детишкам (к ним можно отнести только меня) семьи Хеймсон приходится изворачиваться не хуже ужа на раскаленной сковороде.

– Уже еду. – Сообщаю сестре, по дороге натягивая дутую куртку, и иду к выходу, наконец выбираясь из лабиринта Куперов.

– Поторапливайся!

Я вызываю такси.

Отец приходит в ярость, когда мы выезжаем в город без личного водителя. Но сегодня я была с Джес Гост, она «как бы» за рулем. Правда в том, что со своей подругой я пересекалась только вчера утром на занятиях. Джес тоже должна была быть на вечеринке, но внезапно заболела. Я догадываюсь, из-за кого она захворала. Моя подруга воздыхает по тому, кто на пятнадцать лет ее старше (не осуждаю). Риз, охранник матери Гост, сегодня в обед позволил себе роскошь жениться. По Джес его свадьба нанесла удар. Фланговый. Хлесткий. Сокрушительно-финальный.

Влюбиться ведь можно в кого угодно?

Я догадываюсь, что подруга сейчас льет слезы в подушку, заедает стресс арахисово-шоколадным мороженым с карамелью тоффи – мы обе сходим с ума по этому вкусу – и листает букток3. Я бы рада приехать к ней, но не могу. Сейчас отец рвет и мечет. Боюсь от меня ничего не останется, если задержусь еще на час.

Сказала бы Джес раньше, что не приедет на вечеринку, я не приперлась бы сюда. Не пришлось бы втягивать во вранье Катрину, пересекаться с Киллианом, позориться перед Алексом, драконить своего отца и самой пребывать в состоянии натянутой струны.

– Может, вам поставить вашу музыку? – уточняет водитель такси.

– Нет, благодарю.

Тишина – мой друг. Я в целом не люблю шумные мероприятия. Это Гост меня везде таскает, напоминая, что помимо выдуманных миров в книгах, есть веселье в реальности.

Как доберусь до дома и улажу дело с отцом, обязательно позвоню Джес, поддержу и, возможно, приеду к ней. Последнее под огромным вопросом.

Мимо мелькают огни ночного Нью-Йорка. Этот город вечно куда-то спешит. Мой папа не приемлет такой ритм, поэтому мы живем в тихом районе. За городом, вдали от Большого яблока4. Мне нравится пикантная версия, почему Нью-Йорк прозвали именно так. Девятнадцатый век славился своими публичными домами. Французская эмигрантка, владелица одного из таких домов, называла своих соблазнительниц яблочками. А сам бордель носил название «Яблоки Евы».

Открываю фронтальную камеру. Моя мама бы плакала при виде моего внешнего вида. Она у нас очень красивая, стильная, бесконечно следящая за собой, фанатка массажей, спорта и шикарного отдыха. В свои почти сорок Вел Хеймсон выглядит, как конфетка. Однажды мама распивала Гран крю и крутила задом под Sex Cheat Codes, Kris Kross Amsterdam, а наш новый молодой сосед принял ее за мою сестру. А еще Вел не похожа ни на одну маму моих подруг или знакомых. Иногда она бесит меня своими выходками, иногда восхищает. По большей части я учусь у нее не хмуриться и мечтаю быть такой же (с приветом) в свои сорок.

Когда я подъезжаю к дому, замечаю Катрину. Какие любезности. Эта эгоистка решила меня встретить или просто волнуется за свой зад?

– Быстрее! – Чуть ли не силком младшая вытаскивает меня из автомобиля.

– Что случилось?

– Я… я не знаю. Ты где вообще была?

– На вечеринке.

– На вечеринке? – раздается смешок. – Где твои вещи? Ты это у проходящей мимо бабки украла?

Посмотрите на нее, она совсем зазналась!

– Кто ходит цеплять парней в таком уродстве?

– Начнем с того, что я не ходила цеплять парней. И моя юбка, – разглаживаю джинсовую ткань, – не уродство.

В некоторых местах она отлично облегает и подчеркивает то, что я хотела бы скрыть. И да, я не ханжа. Просто предпочитаю оставаться в тени.

– Тем более ужас. Тебе почти восемнадцать, Алика. Не десять.

Кем себя возомнила эта пятнадцатилетка? Вопиющий ужас, а не сестра. За последние пару месяцев она стала невыносимой. Я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься и не придушить Катрину!

– Как мама?

– Кормит Эмори. – Не так давно в нашем доме появилась еще одна женщина. Правда она совсем крошечная.

Мама родила сестру в конце весны, за пару дней до моего дня рождения.

– Алика, ко мне в кабинет! – Звучит грозный голос отца, стоит нам с Катриной перешагнуть порог. Он ждал встречи со мной. Заранее готовился, поджидая в холле, чтобы сходу поделиться ядовитой агрессией. Не хотел сгорать в одиночку, мечтал отравить и меня.

На лице Эйдена такая ярость. Коснешься пальцем его наливной красной кожи, останется белый след.

Папа шагает вверх по лестнице, не дожидаясь меня. Он всегда так делает. Ждет, что за ним побегут, как собачка. Бросятся к ногам вымаливать прощение.

– Удачи. – Ехидно шепчет сестра.

Глумится? Что ж, пару лет, и ты нахлебаешься.

Я захлопываю за собой дверь кабинета, неуверенно направляясь к изумрудному дивану. Комната, выполненная в темных оттенках, по-прежнему давит. Сколько бы раз я здесь не была, кабинет папы всегда вызывает страх. Он хуже комнаты пыток. Иногда даже в пыточных происходят удовольствия. А тут я ощущаю себя стоящей над обрывом. Запах смерти ударяет в нос и это не из-за пахучек на столе, распыляющих древесный аромат.

– Сколько это будет повторяться?

Я отрываю взгляд от книжной полки, похожей на уголь, и задаю вопрос:

– Что именно?

– Не играй дуру. – Отец резко поднимается с кресла и нависает над столом. Не уверена, но кажется он мысленно убивает меня. – Какой пример ты подаешь сестре? Какой вырастет Катрина, если ты шляешься, Бог знает где?!

Манипуляции в очередной раз срабатывают.

Я вжимаюсь в диван и поджимаю пальцы ног. Не обязательно на меня кричать. Мне достался не отец, а Дьявол! Как моя мать могла выйти за такого, как он? Эйден не заслуживает Вел. Такой женщине, как мама, нужен другой мужчина. А нам другой отец!

Буду молчать, станет хуже.

– Я была с Гост.

– Если мы позвоним, она подтвердит? – Два осколка льда, не моргая, проникают под мою кожу, высасывая тепло. Пустой, холодный, лишенный души взгляд остро ранит злобой и расчетом. Больше в фальшивом сосуде ничего не осталось.

– Подтвердит! – Я больше обычного смела в своем вранье.

Джес – настоящая подруга. Я уверена в этой девчонке на все 200%, поэтому мы и дружим. Она частенько прикрывает меня, а мне порой приходится служить щитом от ее родителей.

– Почему ты не предупредила?

Очередной тупой вопрос. Я удерживаю себя от попытки закатить глаза. Сосуд моего терпения итак слаб, папа его добивает, стреляя дротиками контроля.

– Почему я вообще должна предупреждать? – Поднимаюсь с дивана и направляюсь к выходу. Не хочу больше слушать бредни Эйдена. Меня достал его контроль! Я срываюсь спустя долгих лет молчания.

И все же совершаю ошибку.

– Стоять!

Борюсь с собой, но все же замираю. Ничего не изменит тот факт, что я боюсь собственного отца. Он не человек, хамелеон. Для каждого у него разное перевоплощение, отец меняется в зависимости от обстоятельств. Дурно подумать, сколько ролей я еще не видела. За основу Эйден берет всегда две, но все не так просто: каждая с разными оттенками. Хеймсон либо небесное существо, посланник Бога, олицетворение добра, света, чистоты на земле. Либо падшая сущь, слуга темных сил, олицетворение ужаса. Мне он представляется последним. В редких случаях я вижу его добрым.

– Возомнила себя чересчур взрослой? Почти восемнадцать – не значит все можно. Пока ты живешь в моем доме, будешь следовать моим правилам.

Правилам? Скорее, капризам, папочка.

– Хорошо. Если я соберу вещи и перееду, ты перестанешь донимать меня своим контролем?

Отец ухмыляется, засовывает руки в карманы, подходит ближе, запугивая. Эйден загоняет меня в угол, между диваном и дверью. Его ладони высвобождаются из штанов, касаются моего лица. Я хлопаю глазами. Привкус неизбежной дрожи оседает на коже.

– Ты моя дочь, Алика. – Сладко начинает он. Неужели думает, что мягкий стон сотрет мои плохие воспоминания о нем? – Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Не заставляй меня переживать.

Откуда в отце такое маниакальное волнение за близких? Это как-то передалось через наших родственников? Мой дедушка до жути любил свою жену, моя бабушку Катрину. Любил – слабо сказано. Он был помешан на ней настолько, что из ревности убил одного из Каррасов – дедушку Алекса.

– Я люблю тебя больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, не расстраивай меня. – Отец целует меня в лоб. Он всегда так делает перед тем, как отпустить меня. – Договорились?

– Да. – Ни черта мы не договорились. Я так мечтаю избежать цепких рук, с каждым днем все настойчивее перекрывающих мне кислород, что приходится согласиться.

Порой мне кажется, жизнь Алики Хеймсон – ад. Конечно, это слишком громкое слово. Пока в мире процветает насилие, кража и продажа детей, женщин, наркоторговля, моя жизнь не может считаться адом. Скорее вереницей сменяющих друг друга неудач.

Многие мечтают родиться в моей семье, иметь такой же шикарный гардероб, королевских размеров комнату, возможность путешествовать, когда вздумается, иметь в окружении успешных парней (но они не успешные, им все дали родители, как и мне). Люди не знают, что стоит за этим изобилием. Какова его цена. Я бы с радостью поменялась жизнями, как в «Двое: я и моя тень». Мечтающие прожить в моей шкуре, фантазеры. Они придумали образ и грезят о его исполнении. Завидуют таким, как я. Смысла в этом нет. Моя жизнь – не рай.

– Чего так долго? – Не новость, что сестра дожидается в моей комнате. Катрина та еще сплетниц, любит быть в курсе всех событий.

– Шлепали по заднице за отсутствие.

– Серьезно? – Ахает младшая.

Она быстрым шагом направляется к двери, спеша уйти.

– Ты куда?

Сестра смотрит на меня, как на идиотку. Я спросила что-то не то?

– Как куда? К папе! Ты уже взрослая! Тебя парни должны шлепать по заднице, а не родной отец!

Я подавляю смех, скрывая улыбку ладонью.

Удивительно, мы часто ведем себя как заклятые враги, змеюки, которым почти нет дела друг до друга. На словах Катрина ненавидит меня. На деле всегда заступается, что бы не произошло. Сестринская любовь все же побеждает кишащий внутри нас яд?

– Я пошутила.

– А твои фотки с Киллианом тоже шутки?

Новая головная проблема.

Я жестом прошу младшую повернуть ключ в замке. Как только она исполняет просьбу, стягиваю юбку и топ, оставаясь в лифе и трусиках. Нужно принять душ, смыть с себя запах домогающегося ублюдка.

– К сожалению, нет.

– Да ладно! – Разевает рот сестра. Для нее я и Маккензи – новость мирового масштаба. Но все не так просто, мы не пара. – Отец Килла чуть ли не лучший друг нашего. Папа умрет от радости.

– Скорее от скорби.

Катрина хмурится, не допирая, что и к чему.

– Маккензи – моральный урод. Если бы не Алекс, Киллиан изнасиловал бы меня глазах у всей школы.

– Что за Алекс? – Катрина перемещается на кровать и ложится на живот, начиная болтать ногами в воздухе.

Да уж, с этими расспросами я дойду до ванной к утру.

– Каррас.

Сестра выпучивает глаза и переворачивается на спину, хватаясь за сердце. Ну, актриса! Ей пора задуматься о театральном. По предмету «Навыки лжи» ей уже можно ставить зачет. Благодаря мне она научилась более-менее уверенно лгать. Катрину с руками и ногами оторвут с такими внешними данными и умением вживаться в любые роли. Про фантазию сестры тихо молчу! В свои пятнадцать она таскает у меня бульварные романы и воображает неземную любовь, мужчину, за которого однажды выйдет замуж.

Наивная. Как отец скажет, так и будет. Она выйдет за того, на кого Эйден ткнет пальцем. Мы не живем свою жизнь, за нас решали, решают и будут решать родители. Мама почти никакой роли не играет в этом чудовищном порабощении, но папа… Он предводитель Вакханалии.

– Ты произнесла фамилию злейшего врага. О, боже! Тебя теперь не то что зад надерут, тебя на кол посадят! А, если учитывать, что ты сказала: «Каррас» в одном белье… – Катрина прикасается ладонью ко лбу, делая вид, как мучается. – Мне страшно за тебя, сестра.

– Не прикидывайся. Ты спишь и видишь, как я умру, а ты переберешься в мою комнату.

Катрина оглядывается.

– Комната у тебя ничего, но не стоит твоей смерти. Не драматизируй.

Кто бы говорил. Мисс эмоциональность, которая трясется по поводу и без. Например, на прошлой неделе сестра полчаса плакала в мою подушку, потому что последние красные трусики с бантиками из новой коллекции урвала ее одноклассница. Цитирую: «Прямо перед самым носом. Уродка»! Мне с Джес приходилось выслушивать нытье Катрины и успокаивать вместо того, чтобы обсуждать наши секреты.

Я решаю напомнить, кто плакал в прошлый понедельник из-за двух ниток, но вовремя торможу с затеей. Если начну, от сестры покоя можно не ждать.

В ванной избавляюсь от оставшейся одежды. Вздыхаю, разглядывая свое тело в зеркале. Ненавижу его! Мало того, что оно не такое стройное, как мне хотелось бы, так его еще и грязные руки Киллиана касались. Чтоб Маккензи сдох вместе со своим папашей! На деле я не могу ничего сделать, так хотя бы разукрашу желаемую реальность в мечтах.

У нас уже был разговор с отцом по поводу Килла. Помню, как пришла к нему в слезах и, рыдая на его плече, рассказала о приставаниях Маккензи. Что сделал великий Эйден? Сквозь смех обозначил: «Это нормально, что парни пристают к девушкам». А после его двусмысленного намека: «Тебе уже пора», стало ясно одно – никто не станет меня защищать.

Не станет, если объектом моей любви не окажется человек с фамилией Каррас. Тогда отец зашевелится.

Насчет намека, я так и не поняла, что мне пора. Начать встречаться с парнями, лишиться девственности или быть изнасилованной?

Я живу в одном доме с монстром!

Тру мочалкой тело так яростно, что кожа горит. Не хочу, чтобы Маккензи остался на мне! Ненавижу его омерзительный запах дорогих духов! Если человек дерьмо, то никакой флакончик за тысячи долларов, не поможет замаскировать его сущность.

Тру, тру, тру. Бесполезно. Я все еще чувствую душок Килла на себе. На шее и груди, в которые он впивался. На талии, что он сжимал. Даже между ног я чувствую проклятого Маккензи. Это была его цель. Пока он не получит желаемое, не отстанет.

Знаю, что дура, но я подумывала расстаться с девственностью с этим уродом, лишь бы придурок отвял. Потом передумала. Я не стою такого унижения. Должен найтись способ, как отвадить от себя чокнутого. Пока я его не придумала, не нашла. Вера в то, что я найду метод, сильна.

Надежда во мне всегда умирает последней.

Разделываясь с телом, выхожу в комнату. Катрина по-прежнему лежит на моей кровати и, кажется, не собирается уходить. В ее руках книжка, а рядом включенный прикроватный светильник.

– Ты еще здесь?

– Да. Кстати, ты не говорила, что купила ее.

– Рейтинг видишь? – 18+. – Лучше верни туда, где взяла.

Родившая любовь к эротике у сестры затрудняет мое наслаждение романами. Например, я уже не могу, как раньше помечать маркером зацепившие моменты и ручкой оставлять записи. Катрина может взять книгу в любой момент, наткнуться на те мысли, что я бы хотела оставить в тайне.

– Тебе тоже нет восемнадцати. – Напоминает сестра. – Что насчет Маккензи? Ты не пробовала снова поговорить с папой?

– Смысл? Тот раз доказал, что он не станет меня защищать.

– А мама? Ты говорила с ней?

Думаю, Вел сама понимает, за кого вышла. Она явно не в восторге от мировоззрения своего мужа, но при этом всегда будет оставаться на его поле игры. Наша мать держится за призрачную выгоду, статус. Возможно, остается с отцом ради нас. Я слышу их ссоры. Они не такие частые, но случаются. В пределах дома папа с мамой настоящие, живые люди с проблемами, в обществе – куклы, у которых все идеально.

– Я говорила с ней после первого приставания Киллиана.

– Она не стала тебя слушать, как и отец?

– Почему же? Выслушала, но ничего не сделала. Катрина, ты же знаешь, она на стороне папы.

Мама никогда не станет перечить Эйдену. Она будет восхвалять его в глазах других людей, выгораживать, поддерживать. Вел не скажет плохого слова о своем муже, но во время их ссор, ее криков, я понимаю, что внутри нее много противоречий, сомнений по поводу выбора отца. Она никому не говорит о плохом, держит в себе. Отчасти мне жаль свою мать.

– Да. Надеюсь, скоро ты съедешь. – Катрина спит и видит, как моя комната достанется ей.

– Мне кажется только ради своего восемнадцатилетия и окончания учебы я и живу.

Мы обе смеемся.

Не знаю, разрешит ли мне отец переехать раньше окончания школы. В мае мне будет восемнадцать. Это мало что значит. Мама поздно отдала меня получать образование из-за моих частых болезней. Я смогу поступить в колледж, когда мне будет девятнадцать.

Моя дальнейшая жизнь, пока остается загадкой.

– Ненавижу, когда ты заставляешь меня врать. – Признается младшая, распуская свои роскошные, кудрявые волосы.

Господи, почему она родилась такой красивой, а не я? Чем старше становится Катрина, тем больше я ущемляюсь. За ней уже парни ухаживают, а у меня так никто и не появился. Кроме извращенца в лице Маккензи.

– Ты ничего такого не делаешь. Не договаривать – не значит врать. – Подмигиваю, переодеваясь в пижаму.

Необычно, что мы вот так просто общаемся. Давно у нас не было спокойных разговоров. Обычно наши диалоги состоят из претензий, колкостей, допросов.

Мы обе молчим. Не знаю, о чем задумалась сестра, но все мои мысли об Алексе. Я даже забываю о Гост, что собиралась позвонить. Судя по атмосфере в доме, сбежать к Джес не лучшая идея. У нас итак напряженные отношения с отцом. Мне не хотелось бы накалять ситуацию еще больше.

Я подношу палец к губам и проваливаюсь в свои мысли. Алекс Каррас – парень, что на год старше меня. Выпускник. Симпатичный, в моем вкусе. В сети он известен, как гонщик. Каждые выходные его лента пестрит новыми видеокадрами с трассы под бурлящие кровь треки. Я не пропускаю ни одно.

Суббота для меня как церковная служба для верующего человека – неотъемлемая часть поддержания духовной жизнь. В каком-то роде Алекс дает мне смысл просыпаться и жить с понедельника по пятницу. Бессмысленные пять дней. Выходные я считаю искушением, десертом, ради которого можно потерпеть ненавистные первое горячее, второе блюдо.

– Эй! – Щелкает перед носом Катрина, пугая меня.

– Что?

– Ты не слышишь звонок?

Точно! Наверное, Джес не терпится узнать, как прошла тусовка.

Не успеваю ответить, как приходит сообщение:

«Что Каррас хотел от тебя?»

Гост бредит? Какой еще Каррас?

«?»

«Да, у нее горячка, наверное, началась», – успеваю придумать, пока жду ответ.

«Алекс звонил и спрашивал твой новый номер. Он разве не писал тебе?»

Мое сердце ускоряет ритм. Кровь долбится о стенки, отбивая чечетку. Зачем Каррасу мой номер? Зачем ему я?

А дальше происходит нереальное.

Тот, чьи фото я втайне от всех листаю ночами, присылает сообщение. Неужели рай бывает здесь, во время земной жизни? Тридцать одно слово, а я уже готова впасть в кому.

«Алика, привет. Это Алекс Каррас. Видел тебя сегодня на вечеринке. Надеюсь, ты не сильно злишься, что я взял номер у Джес (она была против этой идеи). Киллиан тебя больше не тронет».

Глава 3

Алекс

Перед тем, как переговорить с Маккензи, придирчиво осматриваю Алику. Не сделал ли Килл ей больно? Не остались ли от рук козла отпечатки на ее теле? В порядке ли она? Вроде, все в норме.

Девушка поспешно поправляет юбку и удаляется, не глядя на меня. Не знаю, что у нее с лицом. Надеюсь, она не плакала.

Одноклассник перенимает внимание на себя:

– Войсу отдельный респект.

Под моим сбитым с толку взглядом, парень продолжает:

– Я про ролик с участием Дэйсона Карраса. – Посмеивается здорово выпивший Маккензи. Он так проигрыш отмечает?

– Что?

Киллиан придвигается ближе, обжигает дыханием мою шею. Я, как ужаленный змеей, отскакиваю от него. Что за нелепую близость он устроил? Придурковатый Маккензи до слез заливается смехом и бьет меня по плечу. Не знаю более мерзкого ублюдка, чем он.

От злости сводит мышцы. Я разминаю шею, стискивая челюсти и едва удерживая себя в руках.

Покоя не дают два вопроса.

Что между ним и Аликой?

Что насчет моего отца?

– Все только и болтают о твоем папочке, который в очередной раз спасает тебя. Ты жалкий, Каррас.

Предохранители слетают. Я не думая, хватаю ублюдка за ворот и припечатываю к стене. Безжалостно ударяю его тупой башкой о стену, слыша хруст. Маккензи жалобно стонет. Один толчок и напускная уверенность Килла дает трещину. Думаю, если добавить удар в челюсть, то…

Выродок достает из кармана телефон, показывает раздел «Сплетни» издания Page Six. На фоне черного экрана желтым горит знакомая надпись – эксклюзив. Под сияющей кнопкой громкий заголовок:

Забавы миллиардеров: чему Дэйсон Каррас учит своих сыновей?

Я пробегаюсь по тексту ниже и сжимаю кулаки. Мой отец здесь ни при чем, его снова выставляют, как виновника всех моих поступков. Уроды!

Закон, как всегда не смог дотянуться до «золотого» ребенка. Алекс Каррас устроил погоню по улицам Нью-Йорка, достойную голливудского фильма. Сын влиятельного бизнесмена сопротивлялся задержанию правоохранительных органов, тогда на помощь выехал отец и откупился де…

Я не дочитываю, замечая, что помимо текста есть видео. Запускаю.

Десять секунд – их хватает понять, чтобы разобраться в случившемся. Мой отец на кадрах. Я уничтожу Войса! Агрессия становится неконтролируемой. Я вымещаю огниво озлобленность на том, кто под рукой. Маккензи получает сполна.

Я бью его в нос, по голове, заряжаю по челюсти и с каждым ударом мне мало. Хочу еще, еще, еще! Наверное, так люди слетают с катушек, творят то, что ломает их жизнь, бесповоротно меняет весь ход событий. Я ломаю не Килла. Я ломаю себя, свое будущее.

– Мое первое и последнее предупреждение. Заикнешься о моем отце или будешь лезть к Хеймсон, я тебя сломаю, ублюдок. По поводу Алики хорошо меня услышал?

Килл еле языком вяжет, произносит что-то отдаленно-похожее на «да».

Вокруг крик, истошные вопли, чужие руки на моем теле. Парни пытаются оградить свирепую тварь в обличии меня от Маккензи. У меня одно в голове не укладывается: какого черт вы так не орали, не связывали Килла, который чуть не изнасиловал девушку на ваших же глазах?

Каждый присутствующий видел сцену с Хеймсон и Маккензи. Часть хихикала, снимая их на камеру. Часть смотрела как сцену в кинотеатре, попивая пиво и закусывая начос с кусочками чили – чтоб они им поперек горло встали. Ни у одного человека увиденное не вызвало отвращение или тень сожаления. Хоть у кого-то возникло желание помочь? Нет. Если люди хотят помочь, они делают, а не думают. Вопросов, желаний не возникло, раз никто не подошел убрать подонка от девушки.

– Алекс! – Подбегает Войс, пытаясь удержать меня.

Зато, какое рвение у всех ограничить меня. Никому не понравилась идея, что я хочу раскрасить морду Маккензи? Люди-дно.

– Какого хрена, Уолтон? – едва сдерживаю гнев, проговаривая сквозь зубы.

Друг удерживает за плечи. Я, как торнадо, вырываюсь из его рук. Войс немаленький, немного выше, спортивного телосложения, но даже ему не удается уравновесить меня. Ни физически, ни ментально.

– Я же просил тебя! – Спешу на улицу, зная, что Уолтон бежит следом. – Просил же!

– Я… я не хотел.

– И ты смотрел мне в глаза весь сегодняшний день? Поддерживал, желал удачи на старте.

Видимо, я делаю что-то не так, раз вокруг меня подобные люди.

– Алекс, это вышло случайно. Я думал ты в курсе.

– В курсе? – повторяю его фразу. Наигранно. Жестко. Не пытаюсь скрыть боль. Мы близки, я никогда не прятал и не буду скрывать перед Войсом свои эмоции.

«Друзья ли?», – пошатывается мое убеждение.

– Да. Я думал мы проехали эту историю. Мой косяк, но я думал, ты закрыл глаза на него.

На моего отца ополчились все журналюги, формирующие мнение общественности. Это ударит по папе. Снова.

– Ты слишком много думаешь. – Подсчитываю количество «думал» Уолтона. Запредельное число для трех предложений. – Меняй тактику.

Если я в гневе, лучше меня не трогать. Но, если открою рот, не заткнусь. Выскажу все, что думаю об оппоненте.

– Хорошо. Как мне загладить перед собой вину?

Его вопрос на руку. Надо перевести все в шутку и покончить с дерьмом. Я не хочу терять друга, а выяснение отношений в порыве злости, ведет к потере. Поговорим позже, когда остыну.

– На колени, Войс! – Сдерживая смех, командую.

Становится легче. Ярость утихает из-за внезапно-зародившейся затеи.

– Каррас, ты спятил?

Безапелляционно:

– На колени, Уолтон!

Лучший друг уже было косит свои коленные чашечки, как из меня вырывается позитив. Я смеюсь, как умалишенный. Потеряв всякий ориентир, хватаюсь за живот и бью по капоту своего автомобиля.

– Я пошутил, Войс.

Он хмурит редкие светлые брови и, проходя мимо, толкает плечом.

– Куда же ты? – Иду за Уолтоном. – Войс! У меня есть причина злиться, похлеще. Давай еще расплачься из-за безобидной шутки! Через неделю твоего друга не станет, давай будешь обижаться после моей смерти.

Войс оборачивается.

– Какой же ты идиот, Алекс!

Мы по-братски обнимаемся, забывая об обидах. Уолтон дурак, я умом не блещу. Тандем, как никак. Мы нужны друг другу.

– Что насчет Маккензи?

– Надо убираться.

– Логично. Но я не об этом. Ты за что его так?

Понимаю ошарашенность Войса. Уолтона не было десять минут, а я успел проехаться по роже Киллиана. Друг всегда завидовал моей уравновешенности. Годы заездов научили сдерживать напряжение внутри, но сегодня исключение.

Алика

Киллиан тебя больше не тронет.

Мои руки дрожат.

– Катрина, ущипни меня!

Сестра слабо щипает, перед этим задав тупой вопрос: «Зачем». Я его игнорирую, а она делает то, о чем я прошу.

– Сильнее!

Младшая выполняет мою просьбу.

– Ауч!

– Что произошло?

Одной рукой я прячу телефон за спиной, другой выпроваживаю Катрину из своей комнаты. Предсказуемо: сестра сопротивляется.

– У меня важный разговор с Джес. Давай, иди.

– Нет. Мне интересно. Звони ей.

– Такие разговоры не для маленьких девочек.

Катрина складывает худые руки на груди и не двигается с места.

– Думаешь, я не знаю, что такое секс? – Вот это смелое заявление!

– Определенно знаешь. Ты же произнесла слово. Иди-иди.

– Алика! – Вскрикивает она, когда мой телефон летит на кровать, и я принимаюсь за нее. – Нет! Я не уйду!

Написал парень, который мне нравится. Я выпровожу Катрину без зазрения совести и глазом не моргну! Сегодня моя ночь будет посвящена Алексу. Ежедневных пересечений с сестрой мне хватает. К тому же, я пока не готова говорить младшей о Каррасе. Мало ли, еще отцу разболтает.

– Ну, пожалуйста! – От бессилия стонет она.

– Я все тебе расскажу. Обещаю, но позже.

В этот раз Катрина легко сдается. Я захлопываю дверь, но не запираюсь.

В нашей семье есть дурацкое правило – никаких замков на ночь. И ввели его с сентября из-за моих активно-начавшихся вечерних прогулок с Джес. Подозреваю, отец опасается, что я начну водить домой парней. А это чушь высшей марки! Во-первых, у нас на входе охрана. Во-вторых, я ни разу в жизни ни с кем даже не целовалась. Неужели он думает, что я способна привести кого-то в свою постель. Мой максимум – представлять подобное в мечтах.

– Да, Джес. – Шепчу, сама того не понимая.

– Он тебе написал?

Я закусываю губу и от счастья падаю в мягкие простыни, пахнущие печением с шоколадом – моим запахом, мной. Шелк простыней окутывает мою кожу. В блаженстве я закрываю глаза и произношу заветное:

– Да.

Алекс Каррас написал мне.

Думаю об этом и не верю своему счастью. Тереблю нежное кружево розовой пижамы в ожидании ответа подруги. Гост молчит, а я не осмеливаюсь на вопрос. Молчание мне кажется идеальным. Каррас – моя отчасти сбывшаяся мечта.

Я всегда боялась думать об Алексе. Он был под запретом из-за своей фамилии, из-за отношений между нашими семьями, которые вдребезги разбивают каждую из моих фантазий. А сегодня… Каррас ведь первый подошел ко мне. Первый отыскал мой номер и написал.

– Алика, ты меня слышишь?

– А?

– Что было на вечеринке?

Ох! Не хотелось бы вспоминать о Маккензи и его дрянных руках, но ради Джес прокручиваю детали вечера. Когда заканчиваю свой подробный рассказ, слышу на том проводе совсем не то, что ожидаю. Где же визг, писк, бурная реакция подруги?

Сухость в голове Гост понижает градус моего настроения:

– Может, ему просто нужен был Килл?

Джес серьезно?

– И поэтому он написал мне… – Я перечитываю сообщение, чтобы до нее наконец дошло.

– Знаешь, я полдня провалялась в кровати и вот, что поняла. Я и Риз… я слишком много фантазирую. – Подруга шмыгает носом все чаще, она вот-вот расплачется. – Придумала себе то, чего в самом деле не было. Мы поговорили сегодня. Он никогда не любил меня и как девушка я его не привлекаю.

– Это его слова? – У меня у самой наворачиваются слезы от истории Гост.

Тихое с оттенками стыда:

– Да.

Получается, намеки Риза, о которых говорила Джес – это ее собственные выдумки? Ничего в самом деле не было? Я сжимаюсь в крохотный комок на кровати и думаю о том, каково моей лучшей подруге. Она же парила, когда говорила о мужчине. Сегодня пришлось пройтись по дробленным стеклам иллюзий?

– Все к чему? Не всегда то, что нам может показаться – правдиво. Если хочешь правды, спроси у человека напрямую.

– Но Алекс написал.

– Знаю. Знаю. Просто не хочу, чтобы ты попала в ловушку.

Я ценю благожелательность Гост. Однако, на мой скромный взгляд, ее меланхолия не к месту. Не тогда, когда ее подруге написал парень, который нравится. Я продолжаю выслушивать сложности жизни Джес и совсем остываю. Фитиль счастья гаснет под действием отравляющего воздействия речей подруги.

– Да завтра. – Когда мы прощаемся, никаких жизненных сил не остается.

Я столько всего хотела написать Каррасу, о многом спросить, а по итогу пишу ничего не вызывающее:

«Спасибо, Алекс»

Возможно, он хотел поговорить с Маккензи, а я представляла помеху. Так ведь было: Каррас подошел к Киллу и позвал на разговор. Все по факту, кроме одного. К чему была последняя фраза от Алекса?

Спустя два часа парень так ничего и не ответил на СМС. Конечно, а чего я ожидала услышать? Пожалуйста? Глупости какие-то.

Когда собираюсь лечь спать, раздается стук.

Либо родители пришли напомнить, не запирать двери на ночь, либо… я так и знала. Открываю.

– Катрина?

– Я все слышала. Рассказывай, если не хочешь, чтобы я рассказала папе про Алек… – Маленькая заноса в моей тощей заднице.

Я закрываю сестре рот, не дав договорить про Карраса. Затаскиваю младшую внутрь. Катрина забирается под мое одеяло. Я ложусь с другой стороны. Она не даст мне уснуть, пока все не выведает. Собирать сплетни в ее крови.

– Что? – Раздражаюсь под взглядом сестры. Она жаждет подробностей.

Не хочу утолять ее голодный на информацию мозг, но приходится. Начинаю с чего попроще – факта.

– Алекс сегодня защитил меня от Маккензи.

– Это я уже слышала. – Фыркает и закатывает большие карие глаза.

– Больше нечего рассказывать.

– Он тебе нравится?

А вот этого я никак не ожидала. Лгу:

– Симпатичный парень, не более.

Катрина смеется и принимается щекотать меня, приговаривая:

– Значит нравится. Он тебе нравится, Алика.

– На свете много симпатичных людей.

– Дело не в этом. Когда ты говоришь про Карраса, твои руки в беспокойстве прихорашивают волосы.

Я изгибаю брови. И что с того, что я трогаю волосы?

– Алекс тебе нравится. Помнишь, как Розингс часто поправляла волосы в присутствии Романа? Это же невербальные сигналы! – И откуда она в пятнадцать обо всем знает? Такая маленькая, а уже сексуально-просвещенная. – Сигнал, которым Розингс намекала на симпатию к герою. А дальше, что было? Ты же помнишь? Она родила от Романа в конце книги!

Чушь какая! Средней Хеймсон надо разграничивать влажные фантазии и реальность.

– Ложись спать, Катрина.

Я не стану обсуждать такие вещи с младшей сестрой. Достаточно того, что она таскает мои романы втайне от всей семьи. Узнав, папа бы выпорол ее за такие вещи. Нахлебаемся мы еще с Катриной.

– Нет. Ну, Алика! – Она не оставляет меня в покое.

Не девочка, а беда. От Хеймсон не продохнуть. Сестра лезет обниматься, душит в своих детских и в то же время крепких объятиях.

– Что плохого в том, чтобы признаться?

Она еще маленькая, наивная. Не понимает многих вещей. Ей еще не разбивали сердце. В Катрине пока пылает огонь, она верит в неземную любовь, в легкость жизни, в то, что она самая-самая любимая всеми девочка, верит в счастливый и красивый брак с единственным и на всю жизнь. В мой мир грез метко стреляет отец. Раз за разом он подбивает мои пушистые крылья, проливая на землю воодушевленную кровь.

Мне нравится тот, кто не должен нравится – это по определению закончится плохо.

– Разве ты не знаешь, как папа отзывается о Каррасах? – никто не должен нас услышать, поэтому шепчу.

Сестра впервые за весь вечер замолкает. Мой вопрос заставляет ее задуматься и оценить объективность ситуации. Какое-то время я жду ответ, но его не следует. Мы засыпаем в тишине.

***

В наушниках песня Майли Сайрус «FU». Я витаю в облаках, в такт отбивая старым кедом по безупречно-отполированном полу школы Рутгерса. Запах чистящих средств не смущает меня. Постукиваю карандашом по наброску портрета, что начала на прошлой неделе и оглядываюсь. Ни души. Пока все проводят время за ланчем, я сбежала в свой собственный мир.

Рисование с детства успокаивает меня. Джес называет это медитацией, она обожает танцевать и говорит, что испытывает нечто похожее на мои чувства (я с ней делилась своими ощущениями). Когда со мной бумага, а между пальцев зажат карандаш, целый мир перестает существовать.

Это совсем не похоже на то, когда я читаю книги. С романами все иначе: они делают меня эмоциональной. Я ругаю героев, проклинаю автора за неожиданный поворот, из-за которого влюбленные расстаются, смеюсь и плачу вместе с ними – это далеко не конечный перечень переживаемых чувств.

Создание изображений на поверхности не отвлекает. Моя голова чиста, когда грифель скользит по листу. Музыку я использую редко, хоть работа с ней и идет веселее.

Прорабатываю индивидуальные особенности черт лица, которое рисую. Человек, чей портрет с каждым штрихом проявляется на бумаге, никогда не увидит его. Это ему не надо. Для него я навсегда останусь невидимкой – четыре года убежденности в этом позавчера пошатнулись.

Одно сообщение и мой мир перевернулся как тогда, когда я поняла – Алекс Каррас мне небезразличен.

Мои ладошки потеют, стоит мыслям о парне пуститься в пляс. Улыбка ползет к вискам, в животе появляется легкость. В голове вместо тяжелых дум появляются новые создания – они всегда навещают, когда я испытываю чувство влюбленности к кому-то и чему-то – симпатичные пестрые бабочки. Я представляю их своего любимого цвета, темно-синего.

То, что сказала тем вечером Джес, осталось в позавчера. Сегодня я проснулась окрыленная. С особой жаждой жить и творить. Когда мне хорошо внутри, появляется больше сил создавать. Вдохновение кажется неиссякаемым. Идеи для чего-то нового бесконечной нитью соединяют меня разве что с космосом – магическим и плохо изведанным местом.

Я настолько погружена в процесс, что не замечаю подошедшей Гост.

– Вот ты где!

Подпрыгиваю на месте и хватаюсь скрыть рисунок, закрывая его ладошкой. Подруга теребит свою светлую воздушную косу, оглядывает помещение, хлопая голубыми глазами. Джес выглядит прекрасно, как и в любой другой день. Смотришь на нее и сразу хочется в отпуск, на пляж, под солнышко. Внешность Гост – ассоциация беззаботной жизни.

– Я писала тебе сообщения. – Она усаживается на пол, снимает кеды и подминает под себя ноги. Кажется, сейчас Джес сидит в позе лотоса, да так расслабленно, что я начинаю завидовать ее гибкости.

Прячу зарождающийся портрет Алекса в папку. Лучшая подруга не обращает внимание на мои каракули, озабоченно листая ленту. Она с таким рвением что-то ищет, что я едва сдерживаю смех.

Проверяю телефон.

– Да. – Подтверждаю, бегло читая три доставленных СМС.

«Где ты?»

«Слышала последние сплетни?»

«Алика, ответь!»

– Ну, так что? – толчок в плечо. – Слышала последние сплетни?

– Сплетни? – Это не по моей части.

Я почти никем не интересуюсь и стараюсь не распускать слухи о других.

– Про Алекса и не слышала? Ну как хочешь… – Джес прячет телефон в сумку.

До меня доходит, фразу «это не по моей части» я произнесла вслух.

– Стой! – Яростно хватаюсь за руку Гост, когда она собирается встать и уйти.

Подруга улыбается, в очередной раз поймав меня с поличным. Мои реакции на Карраса – мои враги – выдают истинное отношение к Алексу. В обществе я скрываю это, стараюсь и вовсе игнорировать парня. В отместку за наше прошлое. Да и просто стараюсь отвечать взаимностью. Каррас четыре года плюет (в переносном смысле) в меня, я делаю тоже самое.

Мы призраки друг для друга.

Что послужило тому причиной? До сих пор загадка. Я уже и не надеюсь выяснить правду. Пыталась…

– Прошел целый выходной и часть субботы, а ты не в курсе? Спустись на землю, Хеймсон! Хоть в Интернет иногда заходи!

Я не могу сказать лучшей подруге, что родители иногда забирают наши телефоны. Тем самым они пытаются оградить нас от неприятностей. «Информационного шума», – как говорит отец. В воскресенье я сидела без мобильного, провела время с Катриной. Мы обе поддаемся тирании (младшая дала этому такое название).

– А что случилось?

– Алекс и Киллиан. – Джес бьет себя по лбу. – Боже, да что я тебе объясняю!

Подруга лезет в кармашек сумки, достает розовенький смартфон и начинает активно печатать. Пока она возится с буквами, я предполагаю развитие событий. Что же между ними произошло? Мне не удалось посмотреть, чем закончился заезд парней. Все из-за родительских запретов.

– Смотри.

Гост подключает мои беспроводные наушники к своему телефону. Она убавляет громкость чуть ли не на минимум.

Каррас с Маккензи в том же зале, где Килл приставал ко мне в субботу. Это видео с вечеринки. На видео проигрывается момент, когда меня уже не было. Отчетливо помню: как только появился Алекс, я сразу же ушла. Противно вспоминать руки Маккензи на своем теле. Поэтому когда на десятой секунде Каррас бьет Киллиана в нос, по голове, челюсти и везде, куда только придется, я ликую!

Ликую!

Меня настолько воодушевляет мысль, что урод получил сполна, что я чуть не хлопаю в ладоши. Улыбку я и не скрываю от дико косящейся Джес. Черт! А я-то думаю, куда пропал Маккензи?! Время ланча, а от него не весточки. Обычно к обеду он уже вовсю лапает меня и склоняет к сексу. Это происходит почти ежедневно. Я привыкла. Своего рода будний ритуал – терпеть Килла.

Я делаю звук еще тише, когда слышу крики в то время, как Алекса оттаскивают от Маккензи.

– Что думаешь? – В вопросительном изгибе взмывает бровь Гост, когда я поднимаюсь на ноги.

Восхитительное видео! Блестящая съемка, как будто к этому специально готовились, зная о фаер-шоу. Не думаю, что Каррас планировал перфоманс. Зная Килла, он легко мог брякнуть несуразицу. Алекс не из тех, кого легко вывести. Он всегда сохраняет спокойствие, действует с холодной головой. И раз случилась драка – я бы так громко не назвала ее, Макензи банально защищаться не умеет (о чем речь?) – значит повод был веским.

– Скинь видео! – Смеюсь и довольная покидаю библиотеку. Джес остается в растерянности.

Приплясываю по дороге и возвращаю свою энергичную музыку. Если бы не наше прошлое, я бы сейчас направилась к Алексу и пожала руку, выразив восхищение. А пока направляюсь на свой последний урок.

У нас в школе разнообразный выбор дисциплин. Помимо базы и ее подразделений – социальные науки (история, математика, английский и т.д.), физические науки, языки, науки о жизни и др. – можно дополнять свое расписание чем-то более интересным. Например, в объединение предметов «Наука о жизни» входят биология, зоология, биомедицинская технология. Среди этих трех нужно выбрать то, что тебе близко. В физических науках я выбрала дисциплину, пользующуюся спросом в меньшинстве – морскую науку.

На мой выбор повлияло три причины:

1 Я залипаю на документалки про океаны на National Geographic

2 Так как люблю уединение, минимальное скопление людей, морская наука – идеальный предмет для посещения

3 Алекс Каррас выбрал данную дисциплину на этот семестр

Только не говорите, что третье стало решающим. Я сама в курсе своих предпочтений. И да, бывший друг и моя тайная любовь стала решающим моментом. Мне повезло, что у старшеклассников практически одинаковый набор предметов, которые нужно освоить за последние годы обучения. Это меня еще Джес не видела! Я так скакала по комнате, когда увидела, что в классе «Морской науки» Алекс и есть свободное место!

Это удача, которую я вырвала за хвост!

Вот за что я обожаю понедельники, так это за последний урок! Мне кажется ради него я и живу весь школьный день.

Как обычно, прохожу в кабинет. Занимаю место у окна и жду, когда Каррас сядет передо мной. Я морально готовлюсь сорок минут глазеть на его шикарную спортивную спину. Когда мы дружили, вместе ходили в бассейн – там открывался вид, достойный отображения в живописи. Алекс в одних шортах, с мокрыми волосами, его тело ласкала вода. Мне хотелось стать жидкостью и также соскальзывать по его мощному торсу. Я знаю цену пресса Карраса – тренировки три раза в неделю по два часа.

Бам!

Снова отвлеклась. В класс вошел преподаватель, а Алекса все нет. Может, опаздывает? Или вовсе не придет после субботнего инцидента с Маккензи. Что, если его наказали? Дэйсон Каррас может устроить ему взбучку. Он кажется строгим отцом.

Я мучаю себя раздумьями больше двадцати минут и не надеюсь обрадоваться, увидев Алекса в дверях. И все же он приходит.

– Простите за опоздание. – Короткое извинение. Каррас проходит на свое место, не глядя на нас.

Отвожу взгляд к окну. Стараясь не пялиться на Алекса, соблюдаю наше негласное соглашение. Преодолеть себя нелегко. Хочется переместить глаза на парня, удостовериться, что он не пострадал от драки с Маккензи. Ничего не остается, кроме того, как гадать и трепетать от того, что Алекс на расстоянии моей руки. При желании я даже смогу дотронуться до него (не в этой жизни).

Так хочется достать лист и растянуть удовольствие от рисования рядом с объектом своих мыслей. Страшно и одновременно хочется рискнуть. Кровь бурлит от идеи. Я тянусь достать из сумки папку, но меня прерывают:

– Алика, как вы считаете?

Я хлопаю глазами. О чем он? Проглатываю тот шерстяной комок из невысказанного: «Я вас не слушала», и заламываю себе пальцы под столом. Вижу, как спина Алекса содрогается от смеха. Другие подхватывают его веселье. Я чувствую себя неуверенно, как котенок, брошенный на произвол. Поджимаю губы, сосредотачиваясь на разрастающейся обиде.

Молчание затягивается. Карраса это больше не веселит, как и всех.

– Хорошо, перейдем к обсуждению следующего вопроса. – Преподаватель легко переводит тему.

Я туплю голову в парту, пока часть ребят перешептывается. Стараюсь удержать себя от вспышки злости. Давлением на ручку выцарапываю в тетради слова.

Всегда. Гашу себя. Гашу себя. Гашу себя.

Мне кажется я родилась не в той семье. Не у тех людей. Мне чуждо все, что происходит. Это будто не мое. Будь моя воля я бы сбежала. Далеко-далеко. Туда, где никто не найдет меня. Купила бы домик в забытом Богом месте, занималась бы хозяйством, рисовала, рожала детей от любимого мужчину и строила семью. Во мне столько любви, чувств, которыми я хочу поделиться. Но здесь, в Нью-Йорке, в своей семье, в классе, с теми людьми, которые меня окружают, это невозможно. Я протягиваю руки, наполненные до краев теплотой, а меня шлепают по рукам. Тянусь, от меня бегут.

Несмотря на людей вокруг, не покидает ощущение – я изгой.

Я плюю на все правила, занимаясь тем, что нравится. Впервые за столько лет учебы в школе. Сейчас сижу и рисую на полях цветущую сакуру. Не знаю, что нашла в ней, однако каждый год в конце апреле – начале мая хожу на кладбище Грин-Вуд понаблюдать за цветением. Центральный парк и Бруклинский ботанический сад я стараюсь избегать из-за большого скопления людей в весенний период. Грин-Вуд спокоен по сравнению с ними, хоть и является популярным местом.

Старинное кладбище занимает огромную территорию. Побольше, чем некоторые парки города. Обойти Грин-Вуд за один день, вряд ли получится. Я блуждала по вымощенным тропинкам шесть часов и не обошла половину территории.

Погруженная в себя, не замечаю, как оканчиваются занятия.

– Будем командой?

Поднимаю глаза. Два голубых теплых шара направлены точно на меня.

Алекс разговаривает со мной? Я не уверена в собственной вменяемости уже второй раз за три дня. Сначала сообщение, а теперь прямой уверенный взгляд. И это предназначено для меня? Голубой оттенок глаз, от которого подкашиваются ноги, сравним с небом после дождя.

Алекс знает, о чем я вспоминаю, смотря ему в глаза.

Я вспоминаю то утро, когда он впервые…

Впервые…

Нет. Не хочу ворошить воспоминания.

Была бы Джес или Катрина, попросила бы ущипнуть меня. Да покрепче.

– Ты и я? – Как тупая рыба, выброшенная на сушу, потерявшая шанс на спасение, открываю-закрываю рот.

Алекс улыбается левым уголком губ и продолжает наслаждаться моей растерянностью. Он всегда умел смущать меня, не прилагая усилий.

– Ну да.

Каррас оглядывает класс.

– Для реализации проекта все разбились по парам. Остались мы.

Я хлопаю глазами, впервые за столько лет имея возможность в такой макроскопической близости рассмотреть его лицо. Раньше я обожала трогать Алекса. Убирала светлые пряди с его лба. Подолгу сопротивлялась его голубым, желая победить в гляделках. Очерчивала форму бровей, носа. Однажды даже позволила себе дотронуться до губ Карраса пальцем. И чуть не рискнула поцеловать. Хорошо, что не поцеловала.

Мне очень-очень-очень нравился Алекс.

Зря я волновалась за его состояние после субботней стычки с Маккензи. На лице ни синяков, ни ссадит. Ничего, что свидетельствовала бы о драке.

– Если ты против…

– Нет-нет, – тороплюсь, пока Каррас не передумал.

Понимая, насколько странно выглядит мое беспокойство, нахожу оправдание:

– Проект есть проект. Если надо, значит надо. – Со скучающим лицом. А внутри ликую, хлопаю в ладоши под разрывающий сердце салют, устроенный Алексом!

«Мы будем делать что-то вместе. Аааа», – на этом месте мой мозг плывет.

Я смотрю Каррасу в глаза, пытаясь насытиться теми секундами, что он в ответ смотрит на меня. Без понятия, чувствует ли он что-то. У меня внутри сейчас взрыв. Я скучала больше, чем представляла. Больше, чем мне казалось.

– Может встретимся завтра после уроков? Например, в библиотеке? Обсудим детали.

Алекс склоняет голову, потирая шею. Ему идет светлая рубашка. Белый цвет – однозначно его. Он задумчиво смотрит на доску.

– Завтра не смогу.

– Я могу в любой день. – Нахожу альтернативу.

– Можно я напишу тебе? Для… – Он запинается, и я нахожу это милым. Каррас смущается при виде меня? Когда такое было последний раз? Первый этап нашей дружбы проходил так… – Для обсуждения проекта, конечно же.

Я решаю сказать, что он может писать мне не только для обсуждения проекта. Вовремя удерживаюсь. Навязываться человеку – плохая идея.

– А, да. – Я поднимаюсь со стула и спешу собраться вещи в сумку. Алекс следует моему примеру: складывает в портфель свои. – Тогда спишемся?

– Ага. Алика? – Уже у выхода из кабинета окликает Каррас.

– Да, Алекс?

Он снова мнется. Что с ним такое? Парень, которого я смотрю еженедельно в Интернете, и тот, что сейчас говорит со мной, будто разные люди. Его подменили? Каррасы достигли баснословной состоятельности и стали делать своих двойников?

– Ты не против, если я подвезу тебя до дома?

– Против. – Отвечаю быстрее, чем успеваю осмыслить. Телепатически прочитала мысли Алекса? Возможно. Между нами всегда чувствовалась особая связь.

– Понял. – Кивает. – Отступаю.

Каррас проходит мимо. Я пригвождено остаюсь на месте и смотрю удаляющейся спине вслед. Отступает? Что Алекс имел ввиду, говоря об отступлении?

Остается только догадываться…

У школы поджидает водитель семьи. Утром он отвозит меня в Рутгерс, после обеда встречает. Мы не особо общаемся. Люк выполняет свою работу, я в дороге погружена в свои дела. Каждый справляется на 1000% и не мешает друг другу – идеально.

Я вожу пальцем по экрану телефона. Написать или не написать Алексу?

Открываю пустой чат (приходится подчищать сообщения, чтобы родители не увидели лишнего). С минуты пялюсь на буквы. Знаю ли я их вообще? Не уверена. Кто я? Где я? Каррас затмевает собой все. С ним я становлюсь легкомысленной дурой с минимальным набором извилин. В подтверждение предположения, касаемых себя, набираю сообщение парню.

«Алекс, я сказала не совсем то, что хотела. Я не совсем против, чтобы ты подбросил меня до дома. Просто… вспомни наше прошлое. Один раз ты оставил меня. И мой папа не очень хорошо относиться к твоей семье. Не хочу проблем ни для тебя, ни для себя. Прости. А так, конечно, хотелось бы провести время вместе»

Слишком много всего. Не сообщение, а бездонный колодец с нескончаемым потоком мыслей. Читать написанное – все равно, что блуждать по лабиринту без выхода. Я не могу объяснить вкратце, почему сказала «нет». И отправлять вместо простого ответа целую диссертацию не хочу. Каррас сразу подумает что-то не то.

Лучше оставить, как есть. Стираю сообщение и на время откладываю телефон.

Я думаю о предстоящем проекте с Алексом. Вспоминаю, как четыре года назад меня чуть не забрали из школы. Все из-за нашей дружбы. Родители с моей и его стороны были против не только против нашего контакта. Они зверели от одной мысли, что мы продолжим учиться под одной крышей. В конечном итоге, никто так ничего и не предпринял.

– Это лучшая частная школа! Почему мы должны уступать? – На повышенных тонах отец спорит с мамой. Она не против, чтобы я осталась в Рутгерс, потому что боролась за мое место в классе. – Я не буду уступать Каррасу и забирать своих девочек! Решено!

Хоть за что-то я могу быть благодарной своим родителям.

Я чувствую себя одержимой поклонницей, когда просматриваю ролики с последнего заезда. Старалась сегодня весь день не отвлекаться на Алекса, но мои тайные чувства победили.

Ожидаемо, успех одерживает Каррас. Он размазал на дороге по всем параметрам Маккензи. Скорее всего, их субботняя стычка связана с гонкой. Хотя нет. Я убеждена на 99,9% их ссора связана с гонками!

Драка была не из-за меня.

Глава 4

Алекс

– Готов? – Спрашиваю кивком брата.

Дем расплывается в улыбке и отвечает по моей системе:

– Да.

Сегодня у нашей мамы день рождения. Отец задерживается в командировке, но обещал успеть к вечеру. А значит вся ответственность за поздравления и счастье мамы целиком в наших с Демиеном руках. Мы заказали ее любимые цветы, шары в форме ярко-красных сердец, торт с вишневый начинкой и каким-то сладким кремом, а еще оплатили годовой абонемент в ее любимый спа-центр, куда она также сможет приглашать своих подруг.

На большее у нас фантазии не хватило.

Что подарить женщине, у которой все есть? Папа уже за нас позаботился, чтобы она никогда ни в чем не нуждалась. Нам остается лишь баловать маму мелочами.

– Ну, где она?

С минуты на минуту должна проснуться. Этого не происходит. Джоанна Каррас очень предсказуемая, но единственное, чего нельзя предугадать – время, в которое она проснется.

Мы сидим на кухне в ожидании больше часа.

– Ты уверен, что мама дома?

Дем несет глупости. Конечно, проверил. Она спала в своей комнате, когда мы только начинали подготовку: украшали гостиную, совмещенную с кухней. Так брату и отвечаю.

– Что насчет завтра? Заезд будет?

– Куда без него.

Я предвкушаю завтрашнюю субботу. Сегодня я отказался от гонок. Не хочу драконить отца перед его возвращением. Он не успел отчитать меня по телефону за ролик с его участием, да и не собирался вроде. К счастью, я прекрасно знаю своего папу. Дэйсон Каррас сделает это один на один, личные беседы доставляют ему больше удовольствия, чем виртуальные.

– Вечеринка будет?

– Естественно.

– А мне можно? – поджимает губы Дем, не отводя от меня взгляд. Он, как отец, пытается заполучить ответ перед тем, как я открою рот, считать меня взглядом.

Брату не терпится влиться в движ, в котором варятся подростки старших классов. Он равняется на взрослых ребят, хочет во всем быть похож на них. Судя по тому, как чудит Дем – это переплюнет выкрутасы всех! В позапрошлом году вместе с одноклассниками он по неосторожности сжег яхту. Я думал папа пришибет его на месте, но брат до сих пор жив. Сидит сейчас рядом со мной и смеется, когда я припоминаю ему об этом случае.

– Тебе еще рано таскаться со мной на вечеринки.

– Через несколько месяцев мне семнадцать. Тогда можно будет?

– Можно.

– Ты не шутишь? – Подскакивает Каррас, зарываясь пальцами в свои темные, как у нашего отца, волосы. До чего они с папой похожи. Я пошел внешностью в мать. Она светленькая с голубыми глазами.

– У нас девчонки в семнадцать спокойно ходят на вечеринки. – Я имею ввиду Изи, Джес, еще нескольких, с кем я знаком. Они на класс младше меня. Уже в следующем году сами будут выпускницы.

– Алекс! – Дем кидается обнимать меня. Сжимает в объятиях так сильно, будто я исполнил его заветную мечту. Хотя… вполне возможно, что так и есть. Каррасам много для счастья не надо.

Я слышу шорохи.

– Кажется, мама идет.

Мы встаем на позиции и готовимся поздравлять самую чудесную женщину на свете. В ангельском халате, волочащемся по полу выходит она. Кудри спадают ей на плечи и бережно обрамляют лицо. Папа выбрал самую идеальную из всех.

– С днем рождения! – Кричим вместе с Демом.

– Мальчики, – от улыбки на щеках у мамы появляются милые ямочки. В нашей семье она подарила их брату, обделив меня. – Спасибо! Ну, зачем?

– Как зачем? У тебя сегодня день рождение! – Отвечает Каррас младший.

– Ваш отец еще не прилетел?

А разве она не знает?

– Папа будет вечером. Задерживается в командировке.

Мама кивает, но я не замечаю, что она расстраивается или вроде того. Скорее, принимает как факт – ее муж приедет ближе к ночи.

– Мальчики, вы не против, если я сегодня отпраздную в ресторане с подругами? – Неожиданно спрашивает мама, раскладывая по блюдцам торт. Мы собираемся завтракать.

Черт! А я отменил заезд ради ужина с семьей и встречи с отцом. Возможно, мы и не пересечемся сегодня.

Переглядываюсь с Демом. Он улавливает мой ответ и отвечает за нас двоих:

– Если ты хочешь, не против.

– Скажешь папе? – Я напрягаюсь. Родители никогда не ругались. Да, у меня есть недопонимания с отцом, у Дема их хватает. Но мама с папой всегда были друг за друга. У них что-то не так?

– Отправлю сообщение.

– Вы поругались?

Может, я лезу не в свое дело, однако игнорировать такие моменты и делать вид, что все «ок» – не очень хорошо.

– Нет, – от легкой хмурости на лице мамы выступают морщинки. – Дэйсон занят, не хочу отвлекать его звонками.

А раньше было по-другому. Они болтали без умолку. Мне казалось темы для разговоров могут закончиться у кого угодно, только не у моих родителей.

– Хорошо.

Мы завтракаем. Все, как обычно, за исключением предчувствия, будто что-то идет не так. Я никогда не был параноиком, мне это несвойственно. Всегда трезво смотрю на мир, не выдумываю то, чего нет. Здравомыслие – мое сильное качество.

– Чем вы займетесь сегодня? – интересуется мама.

Оба пожимаем плечами.

– Значит придумаете.

В последнее время Джоанна кажется безразличной, безучастной в наших жизнях. Она перестала выяснять отношения со мной по поводу гонок. Больше не терзает Дема из-за дерьмовых оценок. В первую очередь, мама не изводит себя. Отстранение от плохих событий пошло ей на пользу. Она расцвела.

Как я заметил? Джоанна стала делать укладки, макияж на ежедневной основе, мама не подскакивает с утра пораньше, чтобы проводить нас в школу, а высыпается, спит чуть ли не до обеда. К переменам я бы добавил частые встречи с подругами, новый гардероб, прическа. Она ходит в зал, чуть ли не каждый день, хотя раньше была ярой противницей чрезмерно-активного образа жизни!

Иногда мою голову посещает мысль, что мама влюбилась. Но это невозможно. Сердце Джоанны Каррас давно занято Дэйсоном – моим отцом.

Когда мама уходит, мы с Демом остаемся одни. Комнату охватила растерянность. Не так мы себе представляли день рождения.

– Что будем делать?

– У меня не было никаких планов. – Мелкий говорит очевидные вещи. Ни он, ни я не были готовы к такому повороту.

Еще минута раздумий. Я ничего не предлагаю, пока не придумаю по-настоящему интересные варианты. Но Дем… он, кажется, уже все распланировал. Ехидная улыбочка с ямочками на щеках говорит все за его обладателя.

– Погоняем?

– Нет! – Сразу встаю в ступор.

Какие гонки? Чтобы отец сразу с самолета ехал разруливать последствия наших «погоняем». По ночным заведениям мелкому еще рано ходить, хоть я и прекрасно осведомлен тем, как они с Чарльзом отрываются в клубе –директором является старший Прицкер, брат Чарльза. Именно поэтому у них безлимитные проходки, несмотря на возраст.

– Алекс, ну давай! – упрашивает Демиен. Он неугомонен.

Я просчитываю варианты. Мы можем прокатиться, но без суеты. Она ожидает меня завтра. Сегодня просто легкий заезд с соблюдением всех правил. А там посмотрим… может, даже Дема посажу за руль.

– В восемь у порога.

– Есть, сэр!

Дем отправляется в свою часть дома – родители выделили ему внушительную территорию с отдельным входом, залом, бассейном. Мы никогда не приходим к нему без предупреждения. Ему важно личное пространство, мне – нет. Я живу в одной части дома с родителями и не парюсь.

Набираю Войсу.

– Какие люди! Изменились планы?

– Подбросишь до сервиса?

После прошлого заезда я загнал валькирию в бокс. Сэм провел серию тестов на предмет того, готов ли автомобиль к новым победам. Вчера приятель сообщил, что машину можно забрать. Я собирался забрать Астон завтра, но раз планы изменились, верну ее сегодня.

– Без проблем. Через пять минут выезжаю. Успеешь?

– Да. Выхожу.

Я знал, что у Войса сегодня съемка заезда одного из наших приятелей. Нам в одну сторону, поэтому я решил упасть ему на хвост.

«Вместе веселее», – Уолтон поддерживает мои мысли.

Друг заезжает за мной на белом электрокаре Римак Невера. С виду милейшая машина, если не знать мощь двигателя. Почти две тысячи лошадиных сил разгоняют автомобиль до 100 км/ч за три секунды. Войс очень гордился, когда отец подарил ему машину.

Когда-то Уолтон, как девчонка пищал, представляя себя за рулем новой тачки на гоночном треке. С заездами у него не сложилось, он быстро остыл. Наверное, что-то подобное сейчас испытываю и я. Войс ударился в съемочный процесс гонок, но я не собираюсь отступать, как он.

Дорога по-прежнему заставляет кровь кипеть.

Я хочу видоизменить свое увлечение.

По дороге мы обсуждаем предстоящую завтрашнюю гонку и вечеринку.

– Как думаешь, кто кого сделает?

– Кто против Дункана? – Мы обсуждаем Честа – того парня с дредами, который назвал меня секс-машиной на прошлой неделе.

– Маккензи.

– Уолтон, о чем ты говоришь?

– Килл просрет?

Хочется ответить грубо, я воздерживаюсь. Короткий кивок. Лень даже произносить фамилию ублюдка, он не стоит таких энергозатрат.

– Не хочешь приехать поглазеть на цветное лицо макаки, измазавшейся в холи?

Я в курсе, что здорово отделал Килла. Пусть зеркало напоминает Маккензи о плохом поведении и его последствиях.

– Он того не стоит.

Мне семья дороже всяких уродов, не дающих другим спокойно жить. Войс чуть ли не уговаривает, я остаюсь непреклонным. Чтобы я променял Дема на ебаного Килла? Ни в одной из жизней.

– Не против, если пришлю тебе разъяренное лицо Маккензи после заезда? Не убьешь?

Я тороплюсь сказать, что мне плевать. Своевременно стопорю себя. Для моего друга все, что касается съемок гонок важно, поэтому я поддерживаю его.

– Конечно, присылай!

– Как насчет того, чтобы залить его лицо в блог и добавить разрывную подпись?

Перебор. У Войса очень богатая фантазия. Иногда чересчур. Лучше воздержусь от его предложения. Я уважаю каждого соперника, каким бы он не был на автотреке. Как человек Килл – дерьмо. Он творит много непонятных мне вещей. Но гасить его из-за личной неприязни – слишком. Я до этого не опущусь.

– Даже не вздумай. Со своего аккаунта можешь делать, что вздумается. Меня не вмешивай.

Не сегодня-завтра у меня состоится разговор с отцом. Еще от прошлой выходки Войса я не отвязался, новые проблемы ни к чему.

Мы доезжаем быстро.

Я благодарю Уолтона и желаю удачи в съемках заезда. В ответ он произносит:

– Несмотря на то, что ты не хочешь приезжать сегодня, я буду ждать.

Мы прощаемся.

Сэма в сервисе не оказалось, он предупредил своих ребят, что я заберу машину.

Его парни легко передают мне мою валькирию, заодно рассказывают о замене некоторых деталей.

– Убери деньги, Алекс. Сэм сказал не брать с тебя ни доллара! – Останавливает главный механик, когда я тянусь в карман за портмоне.

Улыбка не сходит с моего лица. Сэм в своем репертуаре. Расплачусь с ним по-другому при следующей встрече. Слышал, что в сервис требуются новые платформенные подъемники для мототехники, очистное оборудование – пескоструйные камеры – и автоматические балансировочные стенды. С радостью устрою это в благодарность за то, как он заботится о моем Астоне.