Читать онлайн Хочу тебя бесплатно
Глава 1
Идеального мужчину может создать только женщина, написавшая о нём…
Артём
Прохлада ночи оттеняет удушливый день, улочки заполняются шумом толпы. Этот город никогда не спит – бешенный ритм в любое время суток. По началу, долго привыкаешь, а после, не представляешь жизни без этого.
Неделя зачётов канула в ад, вместе с запахом подгорающих зачёток. Первокурсники рванули отрываться, заполняя жизнью всевозможные увеселительные заведения. На их фоне, ощущаю себя рухлядью, которая медленно и верно превращается в прах. Вот прямо сейчас рассыпаюсь.
Сквозь полуприкрытые веки, наблюдаю за софитами, витиевато кружащими по танцполу, изредка освещая задницу какой-нибудь девчонки. Перепонки вздрагивают от битов, разнося по венам раздражение. Абстрагируюсь, не делаю акцента на мотиве, я, тупо стараюсь не сдохнуть от разрывающей головной боли. Единственное, чего искренне хочется: встать, собрать пожитки и выволочь ноги из бара. Мысль не успевает сформироваться, как её прерывает очередной бит и ожидаемый треск в голове.
– Сука…
Массирую переносицу, возвращая обратно способность различать предметы.
Устало перевожу глаза на девочку «в коробке». Последние десять минут не радует даже она. Мои приступы давно знакомы и изучены, но каждый грёбаный раз – не готов к ним.
Наблюдаю смену «караула», переживая в голове мощный гвалт. В клетку пробирается брюнетка, хлопком по заднице выгоняя свою «подружку». Блондиночка напоследок оборачивается через плечо, улыбается толпе, а новенькая, эффектно разводит руки в стороны, занимая вверенное пространство. Демонстрируется, бёдрами виляет, плоский живот оглаживает, провокационно спускает пальчики ниже… и да, я слежу за этим, ровно так же, как и остальные. Списываю тонкие, красивые лодыжки, пока танцовщица улыбается ярко-рубиновыми губами, зазывно облизывая последние. Красивая девка, что тут скажешь. Новая партия таблеток начинает потихоньку действовать и мир снова возвращает привычные очертания.
Скольжу взглядом по изгибам. Их тут несколько, но смотрю именно на эту. Её тело языки пламени – горячие, практически обжигающие. Натренированное тело гимнастки, не меньше: пластика, гибкость и выверенные движения. Не пошло, на тонкой грани. Красивая танцовщица собирает овации, купается во внимании и спустя ещё десять минут, умышленно теряет верх костюма, демонстрируя дерзко торчащие соски.
На этом, мой интерес тухнет.
Какое-то время смотрю по инерции, а после отворачиваюсь, так и не успев запутаться в грамотно расставленных сетях. Испытываю что-то вроде разочарования.
Купить можно всё, включая её любовь, которую она, к слову, и предлагает. Я не против, просто не интересуюсь шлюшками. Разминаю шею, удобнее сползая по спинке вниз, широко разводя колени. Клещи в голове со скрежетом разжимаются. Это больно физически.
Хочу словить спокойный вайб. Вайб, который мне, с моими вводными и не светит никогда. Когда ты, сын достаточно крупного бизнесмена – жизнь систематизирована, с того самого момента, когда родители узнали пол ребёнка. Спокойствие – эфемерная хрень. В этой жизни, оно проходит мимо.
Дед в своё время «удружил», протиснулся на большую арену и как следствие, притянул потомков в вечный «круг жизни»… Пойти по «шёлковому пути» – навязанная обязанность, без права отказа.
Сраная несправедливость.
Когда отец говорил, что у меня всё будет, я как-то не совсем так представлял себе это «всё». Наивный придурок. А я хотел быть юристом, твою мать… просто юристом.
Официантка сноровисто расставляет заказ, улыбается, наклоняется чуть ниже, чем следовало, в глаза заглядывает. Улыбаюсь на автомате, что поделать, люблю красивых девок. Эта тоже красивая.
– Может быть ещё что-то?
Качаю головой, не переставая улыбаться. Она в ответ глаза опускает, скрывая разочарование за пушимыми ресницами. Хочет начать первой, но каждый раз себя тормозит. Наблюдать за метаниями – занятно. Она миленькая, краснеет как запуганная девственница, но такая, не отталкивающая, в целом.
Откидываюсь обратно, провожая взглядом точёную фигурку. Могу взять инициативу в свои руки, но не буду. Слишком заезженная тема. Перещёлкали на спор столько, что для зарубок не осталось места. Да и в общем – устал. Банально выдохся. Это самый тяжелый год в моей жизни. Я до хрена много пропустил, а после «хвосты» подтягивал, задыхаясь от объёмов.
Отец искренне верит, что могу и должен, успевать всё, не в зависимости от того, могу или нет. В его лексиконе есть слово «надо», а остальных – нет. Думаю, что он и из могилы меня достанет, именно этим «надо»! Я, блять, встану и пойду…
Тру виски, бросая взгляд на Геру. Если бы ни этот придурок, я остался дома, где тихо и мирно пережил приступообразные вспышки. Но нет, сука, он припёрся и вытащил, заливая в уши про крутое место. Хер его знает, когда должна быть та, самая программа, но пока, предсказуемо – стандартно. Варюсь в этом с шестнадцати, я, если хотите, познал дзен в вечеринках. И мой вывод: душно. Вот тут, мать вашу, душно! Высиживаю на каком-то ослином упрямстве.
Друг салютует пивом, посылаю жестом, тому естественно по херу. Герман с шилом в жопе.
– Да хорош! – толкает в плечо двигаясь ближе. – Ты чё как принцесса – лебедь?!
– Леблядь, блять… – парирую, снова меняя положение тела.
Гера цокает, скользя взглядом по танцующим, не без удовольствия на ком-то останавливается, присвистывает.
– Иди, развлекись! Смотри, сколько их! Бери любую! Это прям какой-то гребаный ларчик с сокровищами. Какие они тут все горяченькие, прям как Янка, когда у неё не ПМС.
Пропускаю мимо ушей. Подкладывать девок – его основное развлечение.
– Братан, у тебя кислая физиономия, у меня падает из-за того. Иди, надыбай себе девчонку.
– Ты меня какого сюда приволок?
– О члене твоём забочусь, – ржёт.
Долбаёб… качаю головой, отпивая из бутылки ледяную минералку. С каждым вздохом всё проще и проще.
– Могли завалиться в обычный паб, где потише, – морщусь, ловя залп искры. – Тебе не хватило пиздеца у Дена?
Показательно скалится, отчётливо припоминая как жёстко накидался. Утром, самолично тащил «убитую» тушку, пока он орал о том, как их всех вертел на херу и одну конкретную девчонку тоже. Орал так, что все сразу «вкурили», чью девку метелили. Гера не самая лёгкая ноша, а если ещё эти весёлые сто с лихом, ведут себя неадекватно, так и вовсе задачка со звёздочкой. Решаю которую, почему-то, исключительно я. На остальных этот боров кидается как питбуль на противника без разбора.
– Он жрёт палёнку какую-то, – раздражённо выплёвывает.
– Да по хер, фишка не в этом. Ты на хрена орал, что выебал её? Между прочим, братец Дена собрался жениться. И мы, теперь, туда не ходоки.
– Да, пох, – отмахивается раздражённо. – Я может одолжение им всем сделал. Сосёт – херово, так что, жениться смысла нет.
Удерживаю в себе желание пропесочить. Ругаться с сыном известного политика из-за того, что мой друг не ту сунул – было не по плану. Ден винтик в системе моего, личного спокойствия. Нет полезных знакомств и связей – нет грёбаного спокойствия! Хер его знает, что в жизни пригодится, нужно подготовиться заранее.
– Слушай, я ничего из себя не строю. Я предложил, она согласилась. Ну, а то, что орал… сорян, пусть сменит поставщика, бухло было каким-то странным с самого начала. Клянусь, – поднимает руки вверх, округляя глаза, придавая лицу дебильное выражение, от которого меня передёргивает, потому что пиздит он, чаще чем дышит. Проверено. – Я не при делах.
Непробиваемый придурок. Ничего, его чистокровная, чешская задница, не понимает в перспективах.
– Зачем пил?
Друг разводит руками и припечатывает своей истиной:
– Так я же уже начал, смысл было останавливаться?
Блять… Опускаю комментарии, нам не по пятнадцать, чтобы я рвался лечить. Сколько его знаю, Герман всегда в своём репертуаре, не всегда логично, но с огоньком. С душой, твою мать. Возможно, это был первый пункт, по которому мы сошлись. Сам я не совершаю необдуманных и тем более импульсивных поступков. Гера – моя противоположность, практически иная реальность. И в той, иной реальности, я возможно, как и он, поплёлся бы на оргию без гондонов. Но в этой, обойду стороной. Мы разные, до самого основания.
– Она залепила мне по роже и свалила в труселях, как была, прикинь?
– Блять…
– Наша жизнь – игра! – выкрикивает патетично, привлекая стайку танцующих девушек.
– Кстати, игрок, – перехватываю его ускользающее внимание. – Что у нас там с Альбиной? Доигрался?
Скалится повторно и без тени улыбки смотрит в глаза. По выражению ни черта не ясно, о чём думает на самом деле. Такого Геру тоже знаю.
– Эта сучка придумала. На этом всё.
Киваю. Ок. Но… рыдала девчонка знатно, меня пробрало. Аля могла соврать, она тоже с петардой по жизни, но блять, должны же быть какие-то рамки. Мнимая беременность или нет, всё равно жаль её. Она нормальная. Втюхалась в Германа – в этом главный косяк.
Перетекаю на ноги, в ушах лёгкий гул. Разминаю шею ещё раз, стараясь делать это медленно и плавно. Не помешает наведаться к врачу. Без рецепта мне не продадут, даже за очень приличные деньги.
– Пройдусь, – киваю на бар, попутно отвечая на немой вопрос.
Не знаю, почему вдруг решил вспомнить Альбину и недавний скандал… может, потому что моя последняя подружка выскочила замуж и счастливо рассказывает на весь интернет о своей правильной беременности и о том какая она охуенная мамочка? Хер знает. Но, тема с детьми стала какой-то максимально неприятной.
Заказываю ещё одну минералку, в этот раз с грёбаным лимоном. Бар постепенно набивается, найти место за стойкой становится проблемой, но как только я её решаю, подваливает Герман.
– Я не хочу об этом говорить, – басит грубо.
Поднимаю руки вверх. Мне откровенно плевать. Это его жизнь.
– Твоя жизнь, твои женщины и твой дети.
– Она от меня не за-ле-та-ла!
– Забей, – примирительно кидаю, теряя интерес к этому разговору.
Разворачиваюсь к танцполу лицом. Замечаю несколько смутно знакомых мордашек. Или нет… Всматриваюсь. Компания нам не помешает, но сегодня, я бы выбрал что-то из знакомых, это всегда простой вариант. В телефоне с десяток номеров нормальных девок, но ни одной не пишу. Света свалила и теперь, каждая из условного десятка, заглядывает в рот в ожидании официального статуса. А мне… мне на хер не сдалось прыгать в этот омут.
– Что, – издевается, – никак не можешь найти вариантик?
– Показалось знакомые.
Ржёт и полностью разворачивается, потирая руки. Устало смотрю за его повеселевшей рожей. Ловец с хреном на перевес, твою мать…
– Не пизди. Ща помогу тебе, а-то смотреть тошно.
Закатываю глаза отпивая из горлышка. Кислинка приятно окутывает свежестью, остужая нутро. Вот сейчас кайф. Прикрываю блаженно глаза на несколько секунд.
– Так, посмотрим, что у нас тут, – Герман прокатывается глазами по залу. – Может быть, вон та? Хотя… нет, не подходит. Эта зачёт, но рядом мужик трётся… А-а-а… вот, нашёл!
– Отвали, окей?
– Ни хера! Давай, не строй из себя девственницу-ромашку, – толкает в плечо кулаком и вспыхивает очередной «чудо-идеей»: – А давай… ты мне, а я тебе выберу. Любую! Устроим сорева. Как тебе?
Блять…
– Рефлексируешь по школе?
– Я такое не только в школе, – заявляет не без гордости.
– То и видно.
Качаю головой, но в конечном итоге соглашаюсь. Нам действительно скучно. А это… пусть и дебиловка, но какое-то развлечение.
Герман выбирает самую блондинистую-блондинку из всех присутствующих, что сразу же понижает градус веселья. Веселья, которое я искусственно взращивал, несмотря на все обстоятельства.
– Вот ту, кудряшку рыжую, – обозначаю свой выбор кивком головы.
– Почему она?
Пожимаю плечами и улыбаюсь. В эту игру можно играть не совсем честно и все об этом знают, так что, я просто вижу цель и не вижу препятствий.
– Каков банк? Ящик скотча? – тут же вношу своё предложение.
Герман кривится, но кивает, неотрывно смотря на рыжую задачку.
– Условия? – подкидываю в топку, откровенно забавляясь тому, как начинает беситься на ровном месте.
– На победу! – сквозь зубы шипит, отклеиваясь от стойки. – Просто на победу.
Хмыкаю, заблаговременно чувствую вкус триумфа. Там без шансов, просто без шансов. Герман упрямый – попробует, естественно, но я уже знаю, что бы не выгорело у меня, он всё равно в пролёте.
Перевожу взгляд на «свою» блондинку, мгновенно ловя взгляд в капкан. Она отвечает улыбкой, кокетливо прищуриваясь. Салютую бокалом и игнорируя лёгкую пульсацию двигаюсь к одиночному столику.
Раз ввязался, нужно дойти до конца.
Подсаживаюсь, начинаю разбалтывать и осознаю очевидное: нетривиально по всем фронтам. Если бы не врождённое упрямство, я бы слился спустя десять минут, но…
Рот новой знакомой – Ники не закрывается не на секунду, тараторит девчонка как заведённая иногда в тему, но чаще в молоко. Из плюсов: мне нравятся её пальчики на бедре и то, как мы «весело» обжимались на танцполе пару минут назад, а вот слушать про кота, бывшего который по совместительству босс и работу, от которой она устала – нет. Тут жирный минус, как ни крути.
Мы взрослые люди, прекрасно понимаем к чему это знакомство, но разыгрываем спектакль, где она совсем «не такая», а я слушатель на добровольных началах. Вечер близится к двум часам ночи, нужно решать, двигаемся дальше или расходимся. Я хочу дальше. В отличие от Геры, который из штанов выпрыгивает перед рыжими кудряшками – не соревнуюсь. Пошутили и забыли, но до конца дойду. По херу на учащённый шум в ушах, тут принцип.
– Такой ты хороший… – шепчет, утыкаясь носом в шею, пока жамкаю округлую задницу, подныривая под подол ярко-аквамариновой юбки.
Хмыкаю. Девка разошлась не на шутку. И от «я не такая» осталась плохо виднеющаяся дымка. С каждым касанием, кровь прибывает отчётливее и отчетливее. Стоит так, что можно орехи колоть без напряга.
Ника работает в национальном банке, сама себя обеспечивает и в общем, вполне самодостаточная. Я не раскрываю карты и не ору о своём финансовом положении, точно понимая, что, между нами, пропасть. Что поделать, не улыбается перспектива стать лакомым кусочком. Проще, если останусь парнем, которого рассматривают для разового секса. В свою очередь максимально потворствую её гордости и откровенно соблазняю, ловя всё больше импульсов в ответ. Это такая игра и я охотно иду на поводу. Почему бы нет?
Останавливаю взгляд на пухлых губах, не понимая, как смог продержаться на сухом пайке три недели. Тело требует дофамина, я устал хапать кортизол.
– Почему мы с тобой не пересеклись ни разу…
– Может было не время? – мягко сливаю.
Честный ответ на этот вопрос, совершенно точно, наложит вето на приближающийся перепих. Мы слишком разные, чтобы иметь точки соприкосновения, но обижать этим – в планы не входит.
Она манкая и горячая, но таких великое множество. Везде, где хочешь можно найти. При иных обстоятельствах, я едва ли обратил внимание точечно… Это тоже правда.
– Да… – облизывает губы, – всему своё время.
Представляю эти губы на члене и понимаю, что нравится. Мы в той фазе, когда уже всё рассказано и можно продвигаться к туалету.
К туалету, блять… потому что это не то место, где можно уединиться, не отходя от кассы. Тащить её к себе или в гостиницу – не вижу смысла, я не планирую ничего более чем на разок, после которого отошёл, стряхнул и пошёл дальше.
Поднимаюсь на ноги, тяну за собой, она пьяно смеётся, но вскакивает следом, как этого и ждала.
– М-м-м.. куда мы?
Взгляд давно заволокло дурманом нетерпеливого ожидания. Ника так явно транслирует мысли, что терпение покидает и меня самого.
– Пойдём, покажу тебе что-то?
– Звёзды? – смеётся, бодренько подхватывая сумочку.
Да пох, звёзды, рай, всё что угодно. Давит на ширинку, ебанись просто. Ника глазами стреляет на ширинку, сильнее растягивает губы в улыбке, похоть искрится на радужке – я это вижу, отвечаю, впрочем, так же. Трахаться хочется до новых искр, которые так и не покинули голову. Сука…
Подмигиваю, тяну в объятия, тут же целую с языком. Она цепляется за майку, жадно проходясь коготками по торсу. Это не очень приятно, но точно задаёт темп будущему мероприятию. Хочет быстрее, что ж, быстрее обеспечу. Однозначно.
Вваливаемся в кабинку женского туалета, закрывая дверь на щеколду. Её пальцы уже в штанах, тянут резинку боксеров вниз. Перехватываю руки и инициативу, разворачиваю спиной.
– Обопрись и прогнись, – говорю, хрипло смотря на приличную задницу, которую изучил руками вдоль и поперёк, пока тёрлись друг об друга.
Мне не видно ни хрена, не могу оценить степень возбуждения визуально и руками не лезу, но точно знаю – готова
– Господи… – хныкает.
Дёргаю бёдра на себя. Ника не против, она позволяет вести себя грубо, хочет быть оттраханной в сортире, максимально варварским способом. Чувствую это и даю то, что просит. Узкая кабинка, грязный пол… как по заказу. Я всегда был максимально брезглив. Одна из бывших говорила, что этим перегибаю палку и моё восприятие гипертрофировано… что ж, это ничуть не помешает трахаться в туалете, по соседству с толчком. Всё относительно.
Отвешиваю звонкий шлепок, на коже расцветает красный след словно грех. Она трётся ягодицами о пах, выпрашивает, юбку выше задирает. Вижу полоску кружевных трусов. Блять…
– Да, ты просто животное похотливое, – выстанывает, прогибаясь в пояснице.
Шарю по карманам в поисках фольгированного пакетика, не переставая смачно жамкать округлости. Поэтому не сразу определяю звонящий телефон.
– Сейчас, подожди.
Ёрзает, из рук пытается выпутаться. Но это даёт обратный эффект – притискиваю плотнее. И да, когда она наконец-то берёт в руки телефон, яркий свет мигающего фонарика бьёт чётко по моим глазам. Очень чётко и насмерть! Не успеваю зажмуриться, как получаю внутренний столп искр.
Твою же мать… только успокоилось.
Ника утыкается в телефон, а в туалете нас становится больше. Несколько пьяных в самые сопли девчонок вваливаются в уборную. Горлопанят и ржут, что-то поют, добавляя своим появлением остроты тому, что происходит за закрытой дверью кабинки. Ника озирается на дверь теряя нить возбуждения. Блять, это тоже не по плану…
Тяну на себя, упираясь стояком в ягодицы. Нужно было тащить в мужской, там понимающе к такому относятся и тише, блять… Телефон взрывается ещё раз – абстрагируюсь, мне по херу что там. Просто доведу до конца и всё на этом.
– Да твою же мать! – зло шипит, принимая вызов.
Краем глаз успеваю зацепить худенькую мордашку в обрамление каштановых волос, прежде чем глаза режет светом от экрана. Новая вспышка боли прокатывается от макушки вниз к шее. Морщусь, отпуская Нику и сжимая виски. А вот это уже херово.
– Да! – не скрывая раздражения шипит, секунду слушает, а после припечатывает собеседника: – Скоро. Ложись. Я знаю. Всё! Не звони мне. Займись чем-нибудь, окей?! Всё, давай.
Отстраняюсь, пытаясь поймать равновесие, пряжка ремня громко звякает, а Ника поглядывает со смесью ещё не схлынувшего раздражения и толикой смущения. Уже по хуй. Гребаные вспышки перед глазами, как марево красное. Боль отголосками, каждый из которых – маленькая война.
Хер его знает, как бы было дальше, но кто-то дёргает дверь, и щеколда слетает с тихим лязганьем. Дверь бахает, отворачиваюсь в самый последней момент, опираясь одной рукой о стену, а второй наощупь заправляю одежду. В голове бесперебойный молоток.
Ника вскрикивает, юбку оправляет, меня начинает откровенно тошнить. И это, твою мать, не фигура речи.
– Что, места потрахаться больше не нашлось? – с претензией заявляет женский голос.
– Не твоё дело, – огрызается Ника, отпихивает девчонку и выходит не оглядываясь.
Вижу это через призму. Подкашивает колени.
– Слышь, ты, потаскуха…
– Еба-а-ать… – тянет ещё один женский голос.
К моменту, когда скандал грозится перепости в драку, хватаю за руку и выталкиваю за дверь, продолжая учащённо дышать, в попытке перебить реакцию организма. Моя несостоявшаяся партнёрша плюётся ядом, порывается вернуться и продолжить, так что утаскиваю с усилием, поражаясь тому, как она из соблазнительницы, резко переобулась в склочную бабу. Пиздец… Контраст между нами осязаем физически.
В относительной тишине кабинки – было приемлемо, но попав под биты не могу справиться с состоянием. Накатывает волнами. Тело трясёт. Опираюсь руками о барную стойку, пытаясь дышать.
– Сука…
Ника рядом трётся, что-то спрашивает, гладит по спине. На висках выступает холодный пот. Приплыли, твою мать. Хотелось весело потрахаться, а в итоге сдыхаю.
– Братан, ты чё?
Голос Геры врывается как очередной молоток. Неопределённо машу головой и сам двигаюсь в сторону выхода, если сейчас не продышу, то прямо тут скрючит. Иду по рецепторам, натыкаюсь на кого-то, отшатываюсь, практически падаю.
– Давай, помогу, придурок!
На благодарности не остаётся сил. Калейдоскопом грёбаным перед глазами.
Через десять минут, ощущая прохладную каменную кладку лопатками, понимаю – отпускает. Друг крутится напротив, Ника настороженно переминается с ноги на ногу, с подозрением поглядывая в мою сторону. Какого увязалась следом – не ясно, но стоит, смотрит.
– Он что, гашенный?
– Дура? – огрызается Герман.
– В смысле? – взрывается мгновенно. – Ты как разговариваешь, хамло?
Могу ответить, но в общем – пох. Моё состояние приходит в более-менее приемлемый вид и меньше всего хочется – совершать какие-то телодвижения. Мысленно усмехаюсь – вот же пиздец. Майка мокрая насквозь, в голове колокол и цветные всполохи, мне не до любезностей.
Завязывается перепалка, не слушаю, старюсь контролировать частоту вдохов и выдохов.
– Ненормальные! Ментов на вас нет! Утырки! – кидает взбешённо и уходит к херовой матери, освобождая меня от каких-то объяснений.
– Ебанушка, – миролюбиво заключает Гера, подкуривая.
– Оставь, пусть валит.
– Ты как Тём? Норм или в больничку?
– Пойдёт, отпустило.
Герман приваливается рядом, смотря в кирпичную стену напротив. Как он меня вытащил в этот проулок – не помню. Но, он, всегда знает, как действовать в таких ситуациях. Их было то всего две, но сработаны на ура.
– Блять, Тёмыч, надо тебе брелок что-ли на себя какой-то повесить, а-то загнёшься так где-то, тебе сразу дурку вызовут.
Хрипло смеюсь. С этим не вызывают дурку, с этим просто живут. Я научился. Просто год был говно, что поделать? Организм дал сбой, так бывает. Спасибо, что не перед завкафедры. Ему так просто не объяснить, что не надо гнать на анализы или в срочном порядке звонить отцу с жалобой, а он, сволочь, может.
Устало прикрываю веки. Нужно слушать внутреннюю чуйку, она сегодня вопила: останься. На хрена, спрашивается, я попёрся?! Идиот.
Глава 2
Утро мерзопакостнее некуда, кофе отдаёт ржавчиной, на консоли вспыхивает красный флаг истошно требуя немедленного ТО. Сказочный день, твою мать. Небо разражается очередным потоком воды, машины встают в пробке. Сжимаю руль крепче. Времени в обрез.
Уля всю дорогу бомбит сообщениями. Не успеваю за мыслями, слишком часто переключает вектор суждений, в конечном итоге, отвечаю голосовыми. Без сожалений пресекая шквал сообщений и фоток Васьки, коих в моём телефоне, больше, чем нужно. Я второй день чувствую себя как человек и будем честными, так сильно давно не разматывало. Не очень хочется забивать пространство сестринским трёпом ни о чём, когда я только недавно отделался от самого херового состояния в жизни. Ульяна предсказуемо обижается, присылает кучу гневных смайликов и перестаёт написывать. Поговорим с ней потом, сейчас не в кассу.
Паркуюсь на свободном месте. Лобовое мгновенно покрывается маленькими капельками. Ненавижу слякоть, как правило, именно в такие дни хочется себе самому снести голову. Вдыхаю несколько раз, закидываю в бардачок новенькую упаковку таблеток и рывком покидаю салон. Шустро продвигаюсь к преподавательскому корпусу, прямиком по лужам. Знаю этот маршрут как свои пять пальцев. Срезаю, по возможности спасаясь от накрапывающего дождя. Успеваю попутно здороваться с вереницей лиц. Прибавляю шаг огибая толпу у аудитории. Последний курс штурмует пенаты. Мне предстоит тоже самое через два года.
Большинство из учащихся – дети достаточно богатых родителей, и, «дожив» до последнего курса, все, как один трясутся над дипломами, ничуть не меньше тех, кто попал сюда по программе за отличную учёбу или например, за достижения в спорте и так далее. Гранты на образование ещё никто не отменял. Закончить наш университет – значит получить путёвку в жизнь. Это для всех, даже для тех, у кого жизнь расписана до поступления.
Золотая молодежь ничем не отличается от любой другой. С годами большинство из найдут свою дорогу: кто-то, как и я, займёт готовое кресло; кто-то, вопреки ожиданиям, выбросит жизнь на помойку; и, возможно, будут те, кто переплюнет всех остальных и добьется большего. Предугадать заранее сложно.
В коридоре, совершенно неожиданно, сталкиваюсь с бегущей навстречу девчонкой. Задумавшись, в самый последний момент успеваю перехватить поперёк, чтобы спасти от фееричного падения на кафельный пол. Рыжие кудряшки взлетают вверх, она смешно вскидывает руки и ахает, встречаясь со мной взглядом. Убираю руки убедившись, что не упадёт. Незнакомка испуганно отпрыгивает, намертво цепляется пальцами в несколько листов формата А4, прижимает к груди как щит. Такая маленькая, что я в общем удивляюсь реакции, такая кроха… странно, что успел заметить.
– Эй, аккуратнее, расшибёшься же.
Хмурится, между бровями залегает морщинка. Хрупка, совсем худенькая, с копной рыженьких волос и ручками-тростиночками, вся в веснушках… Забавная, чем-то напоминает одну из двоюродных сестёр, та такая же кнопка. Улыбаюсь тепло, девчонка отступает на шаг назад, озирается почему-то. Щурится воровато, бумага в её руках трещать начинает, насколько сильно вцепилась.
– Извините…
– Всё ок, – заверяю, – ты сама как?
Прикусывает губы, смотрит исподлобья, дружелюбия в кнопке на минимум. Жаль, я пытался быть милым.
Вот тебе и эффект, одни готовы трусы снять на входе, другие чураются, даже после благого дела.
– Хорошо, спасибо, все доброго.
Вжимает голову в плечи, обходит по кругу, забавно семеня ножками, которые плохо различимы под плотной тканью юбки в пол. Не пристаю больше, она странная, испугалась на ровном месте, словно я её тут сталкерю. Отпускаю с богом и дальше по коридору направляюсь. Дела никто не отменял, к сожалению. А потом вспоминаю… у них же приёмка началась, скорее всего это одна из поступающих. Какая-нибудь звезда из глубинки. Теперь понятно почему шарахнулась. Для таких – Москва кишит оборотнями и фриками пока не привыкнут.
***
(спустя час)
Есть ощущение, что меня прокляли. Где-то очень сильно насолил в прошлой жизни, теперь отдуваюсь в этой. Прослеживается некая, цикличная закономерность. Не может же не везти сплошь и рядом? Где-то будет белая полоса и если она есть, то какого чёрта так долго гребу по чёрной?
Заполняю памятки для будущих специалистов. Занятие скучное, нудное и совершенно бесполезное, но наш ректор не упускает возможности прищучивать ретивых студентов изощрёнными способами. Фантазии этого дедка можно позавидовать.
Я в красном списке за грёбаные пропуски. И если кто-то думает, что у меня есть особенные поблажки, то хрена с два! По ощущениям, личную дорожку в ад, я протаптываю с лёгкой руки родителей. Иначе, как объяснить это всё дерьмо? Не удивлюсь, если это прямая просьба отца. Он может. Угрозы на тему: «Денег не получишь» давно не использует, прекрасно понимая, что я знаю где их взять, в случае острой необходимости, но что-то такое, якобы не своими руками – вполне в его стиле.
– Ещё вот эти, – Юля Евгеньевна подкладывает очередную стопочку.
Торможу взглядом на кроваво-красных ногтях, поднимаюсь выше по хрупкой ладони и достигаю глаз. Юлия Евгеньевна – для студентов первокурсников, для остальных исключительно Юля.
Юлька не большого роста, с ярко выраженной женственностью: округлые бёдра, узкая талия, высокая грудь. Ещё не милфа, но сочная как папайя. Она даст фору любой другой, лет на десять младше. Знает расклад и пользуется, не стесняясь. Это не первая моя «провинность», которую ректор отслеживает лично, так что, доводилось наблюдать за секретаршей из первых рядов. Не без удовольствия наблюдать, тут тоже надо признать.
Откладываю ручку, откидываюсь на спинку. Перед носом стол, захламлённый дипломными работами, канцелярией и прочей фигнёй. Чистейший анархизм, без системы и классификации, но на это откровенно плевать. Не плевать становится на затянувшийся поволокой взгляд шоколадных глаз в обрамление пушистых ресниц, на подведённые губы, через которыми она мерно тянет воздух. И, единственное, чего искренне хочется – это увалить её на макулатуру, пользуясь хаусом по полной.
Ректор попрощался пятнадцать минут назад и сразу после, градус в атмосфере стремительно менялся. Она меня хочет. Не озвучивает, не посмеет сказать, боится мужа или огласки – не суть. Важно то, что этого не скажет и первый шаг не сделает. Искусно раскидала ловушки в ожидании, когда же попадусь. Что ж, признаю – поймала. Нет сил и желания сопротивляться. Да и кто откажется, когда тебе предлагают на блюдечке такоеблюдо?!
Трахаться хочется до самых не могу и обратно. С Никой, в сортире пресловутого клуба – не случилось… так что, голодные будни продолжаются. И они напрягают, особенно когда перед носом маячат.
– Радужный денёк, не находите? – киваю в сторону окна, за которым полный пиздец происходит.
Губы разъезжаются в улыбке. Смотрю на них.
– Прекрасный, Артём, – соглашается спустя паузу.
Горячая, сексуальная, пропитана похотью… не знаю, куда смотрит её мужик, если она одним только взглядом, выдаёт весь голод что есть. Смотрит не наивно, нет совсем, по другой части девочка. С такой легко, понимаешь, что нужно, без лишних разговоров. Идеальный вариант.
Постукиваю пальцами по столешнице. Не самое удобное место, я не любитель экспериментов и случайных трахов на публике.
Светка, мать твою… как ты не вовремя свинтила.
Поднимаюсь на ноги, решая перетащить инициативу в свои руки, но как только приближаюсь к секретарю и слегка склоняюсь ниже, потому что Юля совсем невысокого роста, происходит непредвиденное…
– Здравствуй, сын.
Да что ж такое, блять.
Раздраженно выдыхаю, стискивая челюсть до хруста. Резко выпрямляюсь, обрубая даже намёки на поползновения и разворачиваюсь к вошедшему лицом. У отца тяжелый, осуждающий взгляд, который тараном влетает сначала в меня, а после съезжает в бок, на Юлю. Губы искажаются в пренебрежительной усмешке. «Чопорный» секретарь обмирает как девчонка. Бледнее, глаза опускает. Мысленно вздыхаю.
Ну, что же ты, так сразу, карты на стол выкинула…
– Добрый, не ожидал тебя тут увидеть.
– Это я уже понял, – бросает родитель и проходит вглубь приёмной, больше не смотря в мою сторону.
Да, видеть не рад. Ни как свидетеля второго по счёту облома – точно! Когда говорил, про ответки вселенной, я не шутил ни разу. Облом за обломом последнюю неделю. Гребучая карма.
– Михаил Сергеевич! – вскрикивает опомнившаяся Юляша, выныривая из-за плеча и с расширившимися от стресса зрачками, выдаёт нервное: – Добрый день, Виктор Анатольевич в данный момент нет на рабочем месте. Я могу вам чем-нибудь помочь? Может быть чай, кофе? Давайте я провожу вас в кабинет? Сейчас наберу, узнаю, когда ждать. Проходите, пожалуйста. Я думаю, Михаил Сергеевич тут ещё, я сейчас позвоню и узнаю.
Отец разворачивается всем корпусом и это на первый взгляд простое движение, заставляет проглотить всю наигранную «радость» от встречи с одним из меценатов. Юлька повторно стопорится на месте, теряя уверенность не только в голосе, но и в мимике. Посыпалась…
– Оставьте нас с сыном, будьте так любезны, – спокойно ставит перед фактом.
Юля первую секунду хлопает ресницами, не знает, как реагировать, но всё-таки набирается смелости для первого шага и ретируется. Оставляя за собой шлейф сладковатых духов. Кривлюсь, смотря на то, как сбегает. Не осуждаю – нет, мой отец может быть тем ещё типом, если хочет, просто в её присутствие было как-то приятнее.
– Я так понимаю, ты не особо рад меня видеть? – усмехается.
– Рад.
– Я и вижу, – выплёвывает. – Одного не пойму, когда ты перестанешь пихать член во всё, что движется и начнёшь включать голову? Это когда произойдёт, Артём?
– По твоему мнению: никогда.
– Не дерзи, – припечатывает.
Отворачиваюсь, смотрю в окно. Там примерно так же колошматит, как и меня внутри. Не раздуваю дальше, но отец заряжен как маленький коллайдер, так что выплёскивает следом:
– Когда станешь главой холдинга, будет не до юбок. Возьмись за голову.
Стойко выдерживаю выпад. Я не принял, не согласился, но в конфликт не пойдут. Как бы не дёргал – не стану. Это принципиальная позиция, если хотите. Мне ли не знать, как его выбесить ещё больше. Делаю это испытывая кощунственное удовлетворение.
– Твой секретарь уже не в том возрасте, чтобы быть моим объектом.
– Серьезно? А есть ощущение, что тебе плевать, где себя полоскать.
– Это попахивает некрофилией. Не накидывай там, где нет.
Скрипит зубами, но на этом всё. Присаживаюсь на свободное место, забивая болт на чёртовы бумажки, теперь без меня разберутся.
Понятия не имею какая лошадь укусила за задницу, но то, что он изначально не в духе – ежу понятно. Моя сексуальная жизнь, ранее никого особо не интересовала, единственное, что от меня требовалась: не заделать по стране бастардов и не встрять в историю, которую осветит СМИ – в остальном можно было делать всё, что душе угодно. Но сегодня… что-то явно случилось. Если бы не явное пренебрежение, я бы спросил. Но… Одна попытка заговорить и меня самого вынесет, хрен остановишь тогда.
Я говорил, что мой отец сложный человек? Так вот, он пиздец какой сложный, на своей волне и в своём же «государстве» правит. Авторитарный строй, без права голоса.
За окном разражается настоящая буря. В стекло тарабанят крупные капли дождя, порывы ветра гнут деревья. Какое-то время сидим в тишине, а потом мне надоедает это дебильное молчание.
– Зачем тебе ректор? Хочешь справиться о непутёвом сыне? Можешь спросить у меня.
Хмыкает издевательски и не отвечает прямо. Не рвусь лезть ещё раз, если не хочет, то не скажет, я когда-то пытался рогами упираться по дурости, сейчас уже не стану.
Юлька приносит кофе, о котором не просили, мнётся рядом, стараясь занять «гостя» разговорами, но тот отмахивается как от назойливой мухи. Скисает. Отправляю её кивком обратно, потому что она продолжит дальше, а отца это просто-напросто вынесет. Придётся лезть в защиту, портить с ним и так шаткий мир. Мне это не упало.
– Так, у меня нет столько времени ждать его.
– Может быть что-то передать? – спохватывается заглянувшая обратно в приёмную секретарша. – К сожалению не удаётся дозвониться… но я думаю, что…
Отец перебивает жестом, не удостаивая и взглядом.
– В следующий раз. Всего доброго.
Хмурясь, покидает приёмную первым, а я, чуть задержавшись, подмигиваю растерявшейся женщине и следую за ним. Нагоняю в конце небольшого коридора.
– Мне нужно забрать подарок из квартиры, заедем?
– Нет, – отрубает. – В отличие от тебя, у меня еще несколько дел, встретимся на месте. Только ради бога, не опаздывай. Ровно в семнадцать двадцать у нас взлёт. Ни минутой позже, понял меня?
Стреляет острым взглядом, который я выдерживаю так же легко, как и раньше.
– Буду.
Куда, на хер денусь…
Кивает, вглядываясь в меня с прищуром. Ждёт, что начну рваться расспрашивать куда он и зачем, но это раньше так было, сейчас – нет. Прошло то время. Когда мне очень хотелось быть к нему как можно ближе. Кануло в дерьмо детство – не ототрёшь.
Отец сворачивает на выход через главный корпус, а я к основной парковке двигаю. В висках давит. Снимаю блокировку с телефона, чтобы отвлечься. Мгновенно всплывает масса фоток нашей младшей. Васька смотрит своими огромными голубыми глазами и смешно растягивает губы в оскале. Улыбаюсь. Не знаю кто её мать, нам никто не сказал, но оскал отцовский. Один в один получилась.
Пролистываю фотки до самого конца, как бы не отмахивался, а с этой маленькой занозой, у нас свой, личный вайб. Я для неё не только старший брат, но и та самая ёлочка с подарками, вокруг которой она прыгает и песенки поёт.
Наш отец не просто «непростой» он со своими личными тараканами. Третий год живу не дома и только сейчас понимаю, насколько тяжело было под одной крышей. Не знаю, то ли пока дед был жив он не проявлялся, то ли время пришло, но гайки закрутили на самые помидоры. Душит, как закрутили! По словам Ули, дома ещё хуже стало. Сестра извертелась вся. Хочет в случае чего, поставить меня на заслон в противоборстве с отцом. Совсем не спрашивая: нужно мне это или нет.
На экране появляются уведомления, неоднозначно прося внимания. Переключаюсь. У меня несколько активных переписок, нужно либо закончить, либо продолжить. Открываю Twinby, автоматически пролистываю несколько анкеток и совершенно неосознанно торможу на хрупких плечиках. Палец зависает над экраном, а мои глаза в районе ключицы. Скольжу вверх до губ и сразу в глаза смотрю.
Разглядываю внимательно. Век ИИ, фотографиям верить сложно, но почему-то хочется думать, что она настоящая. И глаза зелёные, тоже не отрисовка. Необычно выглядит, как инопланетянка. Нет блядких губ, через-чур распахнутых глаза и сисек, вываливающих из белья. Обычная… девочка. Девочка, потому что восемнадцать всего, младше Ули…
Возможно поэтому просто фотка, без ужимок, каких-то наигранных улыбок, искрящихся «добром» глаз. Она смотрит и на этом всё. Малоинформативно на первый взгляд, но цепляет… Зеленоглазая шатенка с хрупкими плечиками и полоской загара на нежной коже. Разглядываю её как диковинку. Интересно, откуда она такая «не продающая» взялась? Свайпаю вправо – приглянулась. Будет ответ или нет, время покажет, но то, что она где-то тут, рядом – факт. Вся система подбора основана на анкете и геопозиции. Это удобно. Сколько пользуюсь, не перестаю радоваться этому факту. При желании можно устроить быстрый марафон свиданий. Было бы время – так и сделал, но, его просто нет…
К машине подбираюсь, промокая до самых трусов. Внутри закидываюсь новыми таблетками, жду пять минут и завожу мотор. Заберу подарок, переоденусь и в аэропорт. Трудовая повинность машет пальчиками. В секретарской ректора было прикольно, в одном кабинете с отцом из прикольного – вид из окон. Два месяца мучительного взаимодействия начинается с этой минуты.
Всё, Тём, каникулы – радуйся.
Глава 3
Кира
«Сара застывает, дрожащими пальцами зажимая рану в груди. Не настоящую, конечно, но от этого не менее болезненную. По всему телу нарастающая боль. Она не оставляет и шанса на исцеление.
– Я тебя больше не люблю, – его голос холоден, отчуждён, словно он сам превращался в незнакомца, которого она никогда не знала и с которым не делила самые сокровенные моменты своей жизни…»
– Кир, иди сюда!
От неожиданности вздрагиваю, теряя строчку. Телефон выскальзывает из рук прямо на подушку. Возвращаюсь в реальность.
– Мам… сейчас, минуту, – шепчу куда-то в пространство, а глаза снова подчиняются зову текста.
Хватаю обратно и вгрызаюсь в буквы. Там, на экране, разворачиваются такие события, такие эмоции, что моё собственное сердечко – буквально вдребезги.
– Сейчас… сейчас, – шепчу на автомате, погружаясь в свой мир обратно.
«…она сжимала нарушенное обещание в своём сознании, как ржавую оправу кольца, которое уже не блестело и не символизировало ничего. Он её предал! Вогнал нож по рукоять, не стесняясь совсем! Она верила ему, она…»
– Кира, я тебя зову!!! Ты глухая?!
Вскакиваю на ноги в одно движение. Сердечко выпрыгивает вместе со мной. Телефон снова падает на кровать, теперь уже экраном вниз.
Блин… на самом интересном месте. Спохватываюсь, блокирую на автомате, (маме такое видеть не надо) и не переводя дух, выпрямляюсь, запихав телефон под подушку от греха подальше! Отдёргиваю шторку, встречаюсь взглядом с голубыми глазами, чётко подведёнными графитовым карандашом. Застываю под гнётом, пристыженно комкая край футболки.
Плохо вышло… я даже не услышала, как она обратно вернулась. Не хорошо это… Сказала же себе, что больше не буду проваливаться, пока не одна… А в итоге, снова провалилась. Никакой силы воли, получается.
– Пакеты, Кир. Пальцы режет, ты меня слышишь? Мне уходить на смену надо. Помоги!
– Да, конечно, – откликаюсь тут же, стыдливо отводя глаза. Ох, мама…
Подхватываю пухлую ношу, мгновенно прогибаясь под весом. Дотаскиваю до стула и не поднимая выше, приваливаю к ножке стола. Тяжеленные!
– Так, разбери всё, я сегодня пораньше пойду, обещали доплату за сверхурочные. Денег то потратили… видишь? Кручусь ради тебя.
Смотрю чётко на белые пакеты и тоненькие, вытянувшиеся ручки. Испытываю осязаемые угрызения совести. Прогрызает меня. Хочется сквозь землю провалиться.
– Спасибо, мам.
Нерешительно поднимаю взгляд, улыбаюсь, но на самом деле: внутри по больному.
Мама губы поджимает на несколько секунд, скользит по моему лицу строгим взглядом. Она раздражена – я всё понимаю и принимаю. Маме очень тяжело. Опускаю глаза на руки. Не хочу быть обузой, но так само получается, всё то, что удалось заработать самой – крохи, для Москвы так совсем пыль.
– Кир, ты меня слышишь?
Выдёргиваю себя из мыслей, реагируя на голос.
– Да, конечно, нужно пакеты разложить. Я всё поняла.
Мама недовольно прищуривается. Ей уходить нужно, чувствую это… я задерживаю.
– Ты опять в облаках витаешь? Я попросила к Анне Павловне зайти. Вечером не могу, сама видишь почему.
Скисаю, но до последнего стараюсь не показать этого. Не хочу быть неблагодарной дочерью. Маме нужно помогать, а не наоборот. Наоборот – без лишних просьб получается. Воздух тяжелым становится, до слёз душит.
– Да… если надо, зайду. Она что-то конкретное хотела? В магазин или отнести что-то?
– Убрать и всё. Я договорилась: ты вместо меня. Зайди, не забудь. Поняла?
Киваю, зайду конечно, без проблем совершенно. Анна Павловна – весёлая старушка умеющая играть романсы на фортепиано. Приходить к ней – удовольствие. У неё дома всё вроде старенькое, но очень добротное, такое… как из музея. Она и сама бывшая актриса, личность воздушная, умная и благородная. Но больше всего, я люблю рассказы, например такие: «Вот эта ваза – подарок одного из поклонников после спектакля, представляешь? Такой импозантный, галантный мужчина был! Настоящий герой сцены, хоть и не моего сердца…". Но и что-то такое может прилететь…: «Вот это я носила, когда играла в «Бесах». Твою маму точно бы заинтересовало». Я, конечно, не рассказываю, но мою маму – НЕ заинтересовать таким, она не любит ничего, что отнимает деньги… По её мнению: искусство, если оно не бесплатно – не обязательный атрибут. Из-за этого, вечная проблема с оплатой подписки на платном сервисе, где я читаю взахлёб… Приходится шифроваться. Шторочку повесить… зонироваться от общей комнаты.
– Мам, а можно я сейчас?
– Почему сейчас? – прищуривается.
Нервно дёргаю уголки губ вверх, пальцы сами собой запутываются в ткани домашней майки, ладошки потеют. Вытираю их незаметно. Мама прослеживает действия, снова поджимает губы, но не торопит – ждёт, когда сама озвучу.
– Лена зайти хотела, – без пауз быстро добавляю, чтобы избежать лишней реакции: – посидим немного, чай попьём. Совсем чуть-чуть, – показываю это «чуть-чуть» пальцами, расстояние между которыми – самый мизер.
– Только что виделись. Что за срочность?
Переступаю с ноги на ногу, волнуюсь.
– Просто, поболтаем…
Фыркает, поправляя карман лёгких, льняных штанов, зеленовато-бежевого цвета.
– Ладно, иди, но только сама с ней договорись, – строго напутствует, а я улыбаюсь широко, потому что это точно одобрение. – Постучи несколько раз, извинись. И, Кира, – это твоя инициатива, если что… Человек пожилой, ей твои всплески не нужны. «Хочу», «не хочу»… придумала ромашку.
– Да! Спасибо.
Подбегаю, целую, крепко-крепко обнимаю за шею.
Мама улыбается, теперь по-доброму, нежно гладит по макушке. От неё привычно пахнет сладкими духами и кофе, который обожает в любое время суток. Вся она такая родная-родная. Вдыхаю глубоко и жмурюсь.
Мамочка моя любимая, я всё-всё сделаю как надо и всё у нас хорошо будет.
Опускаюсь обратно на пятки, заглядываю в глаза.
– Эх, уедешь от меня, – грустно произносит, – я скучать буду. По волосикам твоим…
Прячу глаза. Мои волосы – это прошлый скандал. Я не хотела обижать, честно, я… я очень хотела их обрезать. Перед поездкой сделала, а мама, как оказалось позже, была к этому не готова. И вот: у меня модное каре до плеч, а у неё плохое настроение, когда на этом акцентируется. Я сто раз пожалела, что так сделала. Поддалась импульсу…
– Мамочка… я всё-всё отдам.
– Отдашь ты, конечно, – фыркает. – Поступи сначала.
Киваю, заглядывая в глаза. Мама не злая, она просто очень устаёт и много для меня делает. В свою очередь стараюсь максимально отплатить благодарностью: убираю в нашей комнате, готовлю, стираю, бегаю по старушкам, чтобы она могла хотя бы немного отдохнуть. Смены в цехе, последний год даются с трудом, к тому же, приходящая туда молодёжь – делает быстрее, не всегда лучше, но быстрее и для мамы, проработавшей больше двадцати пяти лет в одном месте – это тяжело. Бонусные выплаты зависят от выполнения, а точнее: перевыполнения плана. Моё сердце в кровь каждый раз, потому что, выполнить норму – выше сил. Была бы возможность, я и там заменила, но, увы.
Провожаю у порога, заверяю, что всё сделаю, позвоню, напишу и буду на связи в любое время. На душе нет камня, там просто сжимается. Обидела её… по глазам видела, что обидела. Улыбаюсь широко и радостно, даже когда она отворачивается.
Я виновата…прости, мам.
С тяжелым сердцем раскидываю по полкам крупу, в морозилку – сосиски, сахар в сахарницу и бегу на своё место, зашториваюсь. Всё! Целых тридцать минут меня ни для кого нет! Можно немного уединения, закрыться от шума за дверью и в общем, от всего. Открываю читалку, погружаясь в книгу и на следующем вдохе проваливаюсь с головой.
Мне не нужно вспоминать сюжет, я с ними так тесно, что они герои буквально живут в голове. Постоянно прокручиваю и представляю, переживаю яркие эмоции от страницы к странице. Сердечко взлетает. Такая любовь, такие искры… у-у-ух. И не могу поверить, что такие сильные чувства разобьются. Джереми её любит, больше, чем себя… Он же с ней как с принцессой. Увидел, полюбил…
Не верю. Не верю и всё! Не может он так, не может! Глаза бегут по строчкам, а моё сердечко то разрывается, то снова склеивается, радостно тарабаня.
«Больше нет причин оставаться тут, нужно двигаться дальше. Позади груз предательств и обида…»
Закусываю губу.
Пожалуйста, только не это… только не так. Иди к нему! Иди к нему!!! Он же ради тебя пришёл, он же…
И снова резко хапаю воздуха, когда читаю продолжение:
«…бежит к нему в объятия, и в ту же секунду, всё остальное перестаёт существовать. Мгновение растягивается, словно вечность. Руки обвивают шею и он, сжимает её так, будто она рассыплется у него на глазах. Джереми опускается на колени, прижимая к себе, шепчет что-то отчаянное, что-то очень чувственное. Всё, что есть в мире, – это они двое, одни на разрушенной арене их любви, где каждый шаг мог оказаться последним. Но Сара больше не боится. Её губы нежно касаются его щеки…»
У-у-ух! Зажмуриваюсь, представляя этот момент, практически осязаю его и распахнув глаза, читаю дальше:
«Он обнимает её крепко-крепко, словно боится, что снова ускользнёт. Его рука уходит за её спину, пальцы впиваются в лёгкую ткань платья. Он шепчет одними губами:
– Прости… Прости меня, Сара.
Она рыдает в его объятиях, на мгновение забывая обо всём, кроме его тёплого дыхания».
С трудом держу себя в руках и не восклицаю вслух. Вот это чувства! Вот это любовь! Да кто вообще сказал, что все мужчины одинаковые и непроходимо сухие? Вот же, прямо напротив меня, в цифровых строчках читалки, Джереми – живой, страдающий, но такой искренний!
Замираю, пальцы зависают над кнопкой перелистывания страницы. Перелистну и разрушу момент… Перечитываю строчки заново, вкушаю их как сахарную вату. Мне хочется остановить время и насладиться этой сценой, как можно дольше. Такие книги —жизнь в чистом виде! Как же писатель умеет пробраться к душе, взрастить эмоции в сердце и заставить жить одной жизнью с героями.
Глубокий вдох… один-единственный, чтобы прийти в себя. Постукиваю ногтем по углу телефона, нервно закусываю губу. Что дальше? Пусть всё будет хорошо… Зажмуриваюсь и резко распахиваю глаза, чтобы вчитаться:
«Но их счастье в тот момент длилось всего несколько секунд – дверь распахнулась, и на пороге появился…»
И вот тут я не выдерживаю. Вскрикиваю по-настоящему. Подрываюсь с места, начинаю метаться по комнате. Наливаю стакан воды, снова хожу…
Только не это!!!
Возвращаюсь обратно, заставляю себя угомониться и взять в руки потухший телефон. Там должно быть всё хорошо! Точно должно быть! Я отказываюсь читать это, если они сейчас…
Кручу в руках телефон, всё ещё не решаясь. Сил – нет! Сижу, смотря в окно напротив, перевариваю: то злюсь, то отчаяние. В какой-то момент, сама додумываю сюжет и беру себя в руки, возвращаясь к чтению. Чуть-чуть страдаю, но дальше происходит это:
«Джереми смял воздух между ними, притянув Сару ближе – настолько, что их сердца могли бы переплестись, если захотели. Его рука поднялась выше к лицу, застыла там лишь на миг, как будто он всё ещё не верил, что вот она, здесь, в его руках. Затем осторожно провёл пальцами по её щеке, смахнул горячую слезинку, скользнувшую по её коже вниз. Сара с трудом подняла взгляд полный противоречий, там всё: боль, любовь, надежда.
– Зачем ты пришёл? – прошептала она, голос дрожал, как тонкая струна перед разрывом.
Джереми чуть качнул головой, словно не верил, что эти слова могли прозвучать.
– Потому что я не могу жить без тебя, – его голос стал хриплым, сломался под тяжестью собственных чувств.
Сара тяжело вдохнула и затрепетала под его нежностью, под взглядом, который, казалось, видел её насквозь, до самых уголков сознания, которые она сама боялась. Её руки поднялись и обвили его шею, а затем, она просто прижалась к его губам своими. Позволила себе быть уязвимой, позволив себе снова дышать.»
Сердце пропускает удар… Задерживаю дыхание и читаю быстрее, чем возможно осмыслять. Фразы врезаются в сознание, переплетаются с воспоминаниями о том, как Сара ждала его, как она страдала, закрываясь от отчима в своей комнате, мечтая однажды сбежать с кем-то, кто защитит её. Её мир был маленьким, но окутанным надеждой. И вот, он – здесь. Он пришёл!
Моё тело охватывает необъяснимое счастье. Я буквально вижу, как Джереми сжимает её хрупкие пальцы, как ловит взглядом слёзы на её ресницах, как мир вокруг становится светлее, ярче, волшебнее. Такие моменты – они как огоньки, которые нельзя отыскать в реальной жизни. И всё же, я верю. Господи, как хочу верить, что где-то в мире есть такие же Джереми и Сара, которые могут бросить вызов обстоятельствам и сделать любовь своим оружием. Это волшебно…
Зажмуриваюсь, пытаясь всё это прожить ещё раз. Внутри, от избытка эмоций – девятый вал. Ярчайшая картинка всплывает перед глазами, словно это не она говорит и переживает, а я:
«– Обещай, что больше никогда не уйдёшь, – голос вновь сорвался из-за робкой надежды и сильнейшей борьбы.
Джереми улыбнулся, нерешительно, почти виновато, но в его глазах мелькало обещание. Обещание, которое он даст уже навсегда.
– Никогда. Я всегда буду там, где ты, где бы это ни было. Дай мне ещё один шанс, Сара. Только один. И на этот раз, я всё сделаю правильно.
Сара закрывает глаза, вдыхает и наконец позволяет себе поверить.»
Мой глубокий вздох, громче чем кутерьма за окном. Кусаю губу, чтобы не расхохотаться от взрыва счастья. Вижу их перед собой. Её волосы, спутанные у висков, платье, подчёркивающее тонкую талию и его взгляд – тёмный, полный решимости. Они смотрят друг на друга, и всё – небо, земля, даже время… замирают.
– Вау… просто вау… – шепчу сама себе, переворачиваясь на спину, а потом вдруг вскакиваю и начинаю кружиться по комнате, раскинув руки, импульсивно расплёскивая эмоции.
Сарина любовь – это не про «может быть» или «наверное». Это что-то «внеземное», невероятное, такое, что всё остальное теряет значение. Это просто книга, я знаю, но – такие чувства могут быть реальными! Точно могут! Откуда-то же о них говорят?! Значит, кто-то когда-то их пережил! Где-то есть человек, которому ты сможешь сказать: «Ты – центр моей вселенной», – а он ответит: «А ты – центр моей». И это момент, достойный всей жизни.
Улыбаюсь, зажмуриваюсь. Пусть рядом нет Джереми, нет светлого, решительного, но я могу мечтать об этом, могу и буду верить, что он где-то совсем близко. Мой самый главный мужчина. Хороший, добрый, верный и самый лучший…
По стене ползут солнечные лучики, ловлю их пальцами и улыбаюсь. Лёгкими касаниями скольжу вверх, потом вниз по узору ковра. Я знаю этот рисунок «от» и «до», все линии выучила. Снова на живот перекатываюсь, укладывая подбородок на ладони. Хорошо как. Радостно. За Сару очень радостно. Она встретила свою любовь, смогла выбраться и теперь будет навсегда счастлива. Это же прекрасно! Идеально!!!Я воочию представляю: она высокая брюнетка с копной вьющихся непослушных волос, а он в деловом костюме с бабочкой, обнимает её за талию… Вокруг бегают детки… Теперь ей не нужно бояться, запираться, теперь есть её любимый и он всегда рядом. Он такой…
Вау, просто вау!!!
Как же искрит у меня!
Оглядываю счастливым взглядом нашу комнату, а потом останавливаюсь на часах и подпрыгиваю. Опоздала… Да так как-то!!! Всего на пару минут… я же быстро читаю. Господи!
На бегу скидываю майку, хватаю полосатую рубашку с коротким рукавом, прыгаю в кроссовки, цепляю телефон и выбегаю в общий коридор. Пыхтя, запираю дверь одновременно с этим, пытаясь обуться. До места побегу… Мама за такое – по головке не погладит.
Пока добираюсь до нужного дома, успеваю предупредить Лену, что задержусь. Она не фыркает – знает, причины, но торопит. Нетерпеливо требует озвучить точное время, когда буду дома. А я сама не знаю, фронт работ может быть разный. Мама работает на полставки в социальной службе, помогает пожилым людям по хозяйству и так по мелочам всяким. Так, что, ответа тут быть не может.
В итоге с опозданием в двадцать минут, вхожу в прихожую и сразу оцениваю. У Анны Павловны на удивление ни соринки, хотя, я точно знаю, что последний раз уборка в четырехкомнатной квартире была больше пяти дней назад. Логично, что должна пыль осесть. Но нет… Идеально.
– Анна Павловна, признайтесь честно, вы тут сами убираетесь?
Играю бровями, а женщина по-доброму улыбается.
– Моя ты девочка, я много не могу. Так, метёлочкой немного пройдусь, когда вспомню и всё.
Шутливо грожу пальцем. Не могу злиться на неё… ей одиноко. В подтверждение вижу заваренный чайничек и наполненную конфетами креманку. Мысленно тяжело вздыхаю. Пока мама не знает, я иногда позволяю себе посидеть… Мы очень мило беседуем. Анна Павловна – приятная, образованная женщина со своим, неповторимым шармом.
– Ну, что же вы…
– Посидишь со мной? Я вот тут новые печенья нашла, – спохватывается, утягивая к столу, – продавец говорит, что свежие. Заодно расскажешь, как там Москва. Последний раз была лет двадцать назад…
Мне нужно бежать… планы есть и всё такое, но не хочу обижать её. Взрослых нужно уважать, у меня язык не повернётся сказать поперёк. Особенно, когда она так откровенно ждёт от меня, что останусь и выпью эту чашку, которую совсем не хочу… Кидаю взгляд на настенные часы, в принципе, если убирать не надо, могу и посидеть…
Киваю согласно и меня сразу определяют за стол.
Ближайшие тридцать минут рассказываю про вокзал, институт и то, как мы с Леной – две дурёхи, заплутали на одной из улиц… пришлось пристыжено просить прохожих объяснить куда тут двигаться. Моя собеседница слушает, кивает и подливает вторую чашку. Ненавязчиво так, но с осознанием содеянного. Я снова на часы озираюсь. Времени крайне мало.
– Всё хорошо будет. Ты девочка смышленая, умненькая, всё получится. Старайся и всё будет.
– Стараюсь, – смущённо отвечаю, пряча глаза на дне чашки.
Ох, как вспомню эти «стараюсь» – дурно становится. Я плакала на ковре директора заламывая руки, она сжалилась и попросила нашу биологичку поставить в аттестат пятёрку. Этого не рассказываю – стыдно. А ещё промолчу о том, как в Москве сходила с ума от скуки и никакой программы в помине не было. Моя сводная, почти сестра, днём работала, а вечером убежала к подружке, оставив меня одну. И вроде бы всё хорошо было, я посмотрела телевизор, походила по квартире, с мамой поговорила, съела мороженное, нашла новый роман. Точнее, раньше хотела что-то такое попробовать, но не решалась, а тут подумала, что нужно немного взбодриться – завтра в институт пойдём…
Красивая обложка с розами и шипами вызвала неподдельный интерес, а ранее не познанный мною жанр, так вовсе будоражил воображение. Вздохнула и ещё раз напомнила себе, что это – «дарк-роман». Что-то новенькое для меня… и в общем, обстоятельства обязывают выходить на новый уровень в жизни! Пожалуй, начну с книг. К тому же, часто наталкивалась именно на эту книгу, всё-таки название: «Игра с тьмой» – само по себе интригует…
Ну, что ж, посмотрим, что написала Ким Терн….
Покрутила телефон в руках и загрузила в читалку. Пробежала одну главу, следом ещё, а на третьей… затрясло. Испугалась так сильно, что Веронике рванула звонить, а она, как назло, не брала долго. Градус волнения зашкаливал за максимум. Когда «сестра» трубку всё-таки сняла, я посыпалась…
Пропустила мимо ушей и крики, и недовольство. На самом деле, это ничего что кричала, главное – с ней всё хорошо… А сорвалась, так… она просто такая у нас, вся в дядю Гену, он тоже любил покрикивать. Несколько лет что мы у него жили, я привыкла к такому.
– Тебе, наверное, дают место в общежитие? Да?
– Надеюсь на это, – неопределённо пожимаю плечами.
Я, конечно, верю, но документы мы только сдали – результат быстро никто не скажет, к сожалению.
Телефон позвякивает сообщениями, аккуратно зажимаю блокировку. Это уже третье за минуту. Анна Павловна скашивает взгляд, улыбается радушно, но на дне зрачков – печаль. Блин… она всё понимает. Какой ужас. Хочу было убрать его в карман и отключить звук, но подопечная мамы, неожиданно говорит:
– Я тут тебе приготовила. Хотела перед поездкой, но не получилось. Сейчас, подожди…
Шокировано смотрю за тем, как старушка лезет в карман и вытаскивает оттуда… деньги. У меня сразу же немеют пальцы и учащается пульс. Тем временем, эти, самые, деньги, с помощью неожиданно ловких пальцев женщины, оказываются в ладони, и прежде, чем успеваю возмутиться, мне говорят:
– Маме не скажем, не беспокойся. Возьми.
По венам начинает бежать огонь.
– Да вы что… да вы что! – вскакиваю. – Нам такое нельзя. Даже чай пить нельзя… Я и так нарушила всё… а вы ещё деньги. Нет – нет! Простите… нет.
Открещиваюсь испуганно. Анна Павловна пытается спорить, всучить деньги, но я до последнего отказываюсь. Возмущаюсь позволяю себе впервые спорить в открытую. Мне страшно… потому что это деньги, а у Анны Павловны – деменция начинающаяся… она сейчас даст, потом забудет, да и это не конфеты, а деньги… Не могу так.
– Простите, пожалуйста, но не могу, – практически плачу, до последнего выставляя руки вперёд.
– Ух, упрямая какая! Бери тебе говорят!
Брови хмурит угрожающе. Отступаю не глядя, точно зная, что скоро упрусь спиной в дверь. Дрожащими пальцами подхватываю обувь и оставленный в уголочке портфель. Не слушая, разворачиваюсь и распахиваю дверь. Как ужаленная выскакиваю на лестничную площадку, по всему телу мандраж. Сбегаю на этаж ниже. Второпях обуваюсь и минуя ещё один пролёт – выхожу на улицу. В груди бахает как на физкультуре. Этюд был неожиданным, как и всё театральное… Кошмар.
Замираю на тротуаре. Вокруг потрёпанные временем фасады, балконы затянуты сетками, где-то из подвала несёт сыростью и мяукают обеспокоенные коты. Тут относительно тихо, не то, что у нас… Общежитие – это в общем, не то место, где в собственных мыслях ты можешь похвастаться тишиной. В нашем дворе тоже было шумно, но там всё знакомое и родное… тоже самое облупившееся крыльцо или неаккуратные кустарники, самодельная песочница в которой никогда не было песка. Мы бегали, играя в догонялки, падали через маленькие решетчатые заграждения, катались на качелях и дразнили собак. Тут даже собак нет… Тоскливо, одиноко и в какой-то мере – страшно. Это место, оно как отдельный закуток, пройди сто метров и будет город с оживлённым движением, магазинами и прочим, а тут… застыло как в стагнации. Нет детей, мамочек с колясками и жизни в общем.
Специально отвлекаюсь на эти мысли. Хочу вытолкать из головы то, что произошло. Переключаюсь с усилием.
Прикусываю губу. Я не хочу проблем и не хотела обижать, но так вышло.
Выдыхаю протяжно, напряжение в груди никак не отпускает. Дышу глубоко, чтобы успокоиться, но сердце всё ещё гоняет кровь, как сумасшедшее. Внутри сдавило из-за разрыва между долгом и тревогой, с которой я вышла на подмену мамы. Замещать её, когда она работает – воспринимала как что-то простое и обычное: прийти, помочь, выслушать, поддержать…всё вроде бы просто. Было просто.
Машинально залипаю взглядом на потрепанном от времени подъезде, там пластиковый кота с огромными глазищами, которые с укоризной смотрят. В другой день – улыбнулась ему, а сейчас не отпускает. В общем, ничего не отпускает. Перед глазами – сжатые губы Анны Павловны, хмурые брови, настойчивое: «Бери!».
Морозец по коже и жаль очень… хотела помочь, быть полезной…
Я не могу взять эти деньги, даже если ей кажется, что так будет лучше. И да, не хочу маму подставить, не хочу выглядеть неблагодарной и тем более – утонуть в этой истории, которая могла обернуться чем-то угодно.
Ещё это: «Маме не скажем», как сговор прозвучало. А я так не умею… Это не подписка или лишняя встреча с подругой – это ложь по-крупному. Я не вру маме, у нас правила – я их не нарушаю.
Пока успокаиваюсь, пишу Лене и так же очень быстро иду в сторону парка. Это наше место встреч, наша лавочка и миллионы разговоров обо всё на свете. Я не очень люблю звать к себе, только если выхода другого нет. У нас общежитие: куча глаз, соседей и дядя Витя, который если не работает – пьёт. Он безобидный дядька, но если пристанет, то заставит слушать и сидеть рядом если пьёт. Лишний раз не хочется шокировать подружку… Да-да, она сотни раз это видела, но всё же… После Москвы глаза в кучку не собрались, чтобы сразу погружаться по макушку в дебри ежедневной рутины. А Москва… ох, там даже метро как музей, не то, что улицы. Мечта, а не город. Суетной, но такой классный!
Издалека вижу рыжие кудряшки – машу рукой. Подруга салютует пачкой семечек, и я начинаю смеяться в голос, она в ответ пританцовывает по типу «маленьких утят». Волосы подпрыгивают, очки скатываются вниз… Наскакиваю, обнимаю. Смеёмся уже вместе и заваливаемся на скамейку как два мешка с картошкой.
– Ты вся такая на позитиве, смотрю.
– А-то… – тянет, хитренько улыбаясь.
Серые глаза блестят озорством и ещё чем-то, я не могу определить, чем, но улыбаюсь. Лена веселая и улыбчивая. Мы с первого класса дружим. Дальше тоже решили вместе. Привыкли друг к другу и вдвоём не так страшно… К тому же, если вдруг что, именно Лена пойдёт разбираться, очередь займёт, договорится с учителями… я этого как-то не особо умею, а у неё, напротив, идеально получается.
Подруга делит по горсточке семечек, закидывает ногу на ногу и прижимается спиной к крашенному в синий дереву, блаженно жмурясь. Повторяю за ней, прекращая вспоминать недавний инцидент. Какое-то время молча сидим, хрустя скорлупой, но после, Лена не выдерживает и делится:
– Кир, это просто… короче, ты не представляешь… Бали-и-ин… я влетела похож. Он просто няшка. Такой классный, стильный, уверенный… Мы списались с ним на Twinby, ну ты помнишь, что это за приложение, я тебе уже рассказывала. Он сразу погнал уверенно, так прямо… вроде бы, знаешь… Чёрт – это даже банально со стороны, но я просто растаяла. Что ни слово, то по нервны окончаниям… – играет бровями, а я смеюсь.
Дальше только киваю, периодически вставляя «да?» и «классно» в разных вариациях, чтобы не обиделась на невнимательность. Она это может… На самом деле, в груди неприятно дергает. Странное чувство. Возможно, устала после поездки. Всё это поступление в университет, беготня, суета… я до сих в тумане. Классно – не спорю, но немного тяжело. Лена, она как-то активнее проявилась: носилась по корпусам, решала… даже тут, дома всё ещё на эмоциях.
Она и сейчас, возбуждённо провидит по прядям густых волос и эмоционально хмыкает:
– Прикинь, он сказал, что я выгляжу «интересно». Не красивой или милой, а «интересной». Как тебе такое? Сначала не поняла… а потом, как понял! В общем, – стреляет глазами, – я правда такая? М-м-м?
Усмехнулась – ну, куда ей – рыжей бестии, скромничать. Одноклассница всегда яркая, заметная, уверенная, даже когда жалуется на своего отца и плачет из-за невыносимого контроля.
– Конечно, Лен, ты – звезда. Факт. – говорю с улыбкой.
На миг окидывает взглядом, прицениваясь к правдивости слов, но потом попускает, озаряясь улыбкой. И дальше мы идём по накатанной, где я- слушаю, а она взрывается залпами разносортных эмоций.
На автомате киваю, постепенно уходя в свои мысли. И мысли эти… жгут до самых костей. Два дня назад, в тайне ото всех, я как диверсант, молча установила распиаренной Леной приложение… Просто ради эксперимента, из любопытства… ну или… блин, честно говоря, сама не знаю, почему решилась. Она с таким восторгом рассказывала о своих переписках, и как-то… захотелось проверить, а что будет если я тоже.
Первое время привыкала, всё рассматривал и изучала, а потом посыпались сообщения. У меня были знакомства и раньше, мальчики ухаживали в школе, я влюблялась и как-то нормально было, но там… не выдержала и десяти минут. Такое поприлетало, что стыдно вспомнить. Вроде бы обоюдный свайп и картиночка красивая, а как завязывалась переписка… общем, картинки это ещё не самое страшное, что можно увидеть… На переписке с одним таким, я просто заблокировала телефон и отложила его. Через десять минут порывалась удалить, но оставила… Оставила, чтобы через три минуты: свайпнуть не задумываясь. Очень понравился, так сильно, что вернувшейся из уборной Лене я ничего не сказала про свою «находку».
Теперь меня оглушает чувство вины. Я ещё ничего не сделала, даже не переписывалась толком, но сидеть и слушать Лену, которая с подозрительным рвением хвалила очередного "шикарного парня"из приложения – было неудобно. Я как предатель, что-ли…
– Кирка! Ты чё притихла? З-зависть? М-м-м? – звучит легко, но от слов внутри напрягается.
– Нет, конечно, – с улыбкой пытаюсь отмахнуться до конца, не понимая: специально было сказано или нет. Лена иногда становится до крайности непредсказуема… я не всегда успеваю за хаотичным ходом её мыслей.
– Ладно, ладно, шучу. Просто не могу перестать удивляться, как всё складывается. Чертовское везенье, просто от бога!
Смотрим друг другу в глаза. Оцениваю автоматически, подмечая детали. Например, остроту в улыбке, даже колкость… Хмурюсь. Да что с ней сегодня?! Настораживаюсь. Вдруг она узнала про «находку»? С другой стороны – я не говорила…
Киваю словам подруги смотря на меняющуюся погоду. Небо затягивает серой ватой облаков. Дождь обещали только ночью…
– Ну, слушай, Кирюх, ты не понимаешь. Он идеальный. Просто, вот… всё при нём. Парень мечты. Мы списались, – хохочет и немного перескакивает с одного на другое: – это лучше, чем по старинке ждать, пока подкатит на улице. Он ещё всякие мотики любит, тачки, драйв и всё такое…В общем, это прям шанс замутить с норм парнем, а не с сопляком каким-нибудь.
Подруга увлекается, активно жестикулирует, без конца поправляет сползающие с переносицы очки, а я слушаю. Она такая восторженная, что хочется попросить показать парня, но… блин, своего я не показываю, так что… не честно будет с моей стороны.
Послушно киваю, а сама…сворачиваю к своему собственному приложению, которое сначала отпугнуло, а потом затащило в путы намертво. Впаяло – если хотите.
– Кир, ты меня слышишь, нет? – Лена громко хлопает ладонями перед лицом, обиженно хмурясь. – Ты где вообще? Я душу наизнанку, между прочим!
– Слушаю, слушаю, – быстро бормочу, чтобы скрыть как сильно меня увело.
– Короче, – продолжает, качая ногой, совсем немного не достававшей до земли из-за роста, – вот что я тебе скажу, Кирюх. Жить нужно так как хочешь, ясно? Сегодня переписка, завтра – встреча. А что потом? Да кто знает! Но я хотя бы попробую. Смысл сидеть и ждать? Короч, есть правило, – делает глубокомысленную паузу и выдаёт с серьёзным выражением на лице: – жизнь одна и её не повторить! Поэтому, к чёрту все отцовские «нельзя». Мне -можно!
Напрягаюсь. Тема отца – тяжелее некуда. Он строгий очень… с моей мамой не сравнить.
– Ты помнишь, он ничего не знает? – стреляем в меня подозрительным взглядом, и я спешу успокоить быстрым кивком. Лена принимает со смешком продолжая: – Если узнает… ёптиль…. Всё, конец игры – выходим на поклон. В плане: отпевать меня останется.
– Прекрати! Ты утрируешь… –улыбаюсь.
Но шуточки про смерть – это как-то слишком, особенно после того, как я сбежала от Анны Платоновны, где каждый закуток… как из фильмов-катастроф.
– Щас, ага! Не утрирую, конечно, – резко отвечает, сложив руки под грудью. – Он меня реально придушит. Не руками, конечно, просто задавит, как обычно это делает. Лена – надо это, Лена – это не надо, Лена – там, Лена – тут! – злобно коверкает голос, вставляя нотки характерные стилистическому повествованию от Игоря Олеговича.
Блин…
– Я не скажу, – обнимаю подругу, – мы же договорились.
Лена улыбается, укладывая голову на моё плечо.
– Хорошо, что ты у меня есть, а-то загнулась бы давно на таких щах. Бесят сволочи.
Улыбаюсь, обнимая крепче. Хочу открыть рот и признаться, но в самый последний момент притормаживаю. Нечего ещё говорить… Я только вчера набралась смелости и написала в ответ сакральное: «Привет». Трусиха, блин… Лена, будь на моём месте, взяла быка за рога только так, а я, почему-то и тут сильно торможу.
Тгавтора VKoroleva_avtor(даты выхода продолжений, тизер, визуалы и возможность обсудить сюжет)
Глава 4
Старенький, деревянный стул, в общей кухне, то