Читать онлайн Шёпот воспоминаний бесплатно

Пролог

Сколько себя помню, это сумасшествие было со мной! Всегда. Каждый день, каждую ночь.

Куда бы я ни шёл, к чему бы ни прикоснулся.

Я слышал шёпот и биение сердец.

Я и сейчас их слышу. И вижу. Они подрагивают и волной гонят ко мне свой голос. Кричат, но шёпотом. Иногда по-доброму, а порой истерически, срываясь до визга или хрипоты. И потом, откашлявшись, повторяют мольбы.

Я их понимаю. Это сложно – прожить вечность в тишине. И даже некому рассказать, кто ты, что видел, что слышал. Чувствовал.

Самое ценное, что осталось у них – воспоминания. И как же отчаянно они хотят их передать!

Рассказывая, они проживут их заново, услышат живые голоса, увидят родные лица и прикоснутся к тому, что любили.

Прикосновение. Его то они и ждут.

Я один из тех, кто видит воспоминания, что остались после смерти. Маленькая часть, но очень эмоциональная, живая и требовательная, она не перешла вслед за умершим, он её оставил. Для таких, как я. Чтобы и другие узнали, смогли прожить это вместе с ним.

Им требовалось сочувствие, уважение, а порой просто пара свободных ушей. Кто-то хотел, чтобы им гордились, кто-то, чтобы пожалели.

Но были и другие. Самые нелюбимые – те, кто хотел причинить боль.

Оставляя воспоминание, они ухмылялись и предвкушали тот страх, что испытает смотрящий, дрожь, что пробежит по телу, стуча ледяными ступнями. Они предвкушали и уходили, оставляя фрагмент своей злобной сущности.

Заранее не знаешь, что увидишь. Сначала нужно прикоснуться. И тогда прошибает насквозь! Воспоминания и чувства несутся внутри, не сбавляя немыслимой скорости. Остановить это нельзя, нравится или нет – ты должен досмотреть. И затем оно уходит, исчезает навсегда.

А ты остаёшься. И память тоже. Но уже в тебе, с тобой.

Из-за боли, страха и излишней тревожности я долгое время не касался подобных.

Тонкие чёрные перчатки – то, что стало таким же важным аксессуаром, как штаны или ботинки. Вдруг не замечу, схвачусь, и понеслась! Нет, я контролирую себя и их тоже.

Я научился не подавать виду, держать лицо. Ведь очень странно, наверное, увидеть мужика, который спорит с книгой, камнем или зеркалом? А ведь воспоминания могут осесть где угодно! Помню, было одно: я вёл беседу со статуей в торговом центре! Спор меня так увлёк, что из фонтана меня выволакивала охрана. Я так заговорился, что не заметил, как промокли ноги и штаны. А видео про наркомана на востоке города облетело все паблики! Так себе слава.

Был бы я не чистым на руку, давно открыл своё агентство. Назвал бы его – «Прикосновение шёпота» и рубил бабло.

Но нет, я слишком порядочен и скрытен.

Да и разбираться в налогах это не моё. С моей забывчивостью следующие воспоминания я смотрел бы в стенах СИЗО.

Но сегодня случилось то, чего я не ожидал сам от себя. Я услышал шёпот и потянулся снять перчатку.

Мне хотелось погрузиться в эти воспоминания, узнать обладателя мелодичного голоса.

Просто тихий вопрос: А не посмотрите ли вы?

И, бьюсь об заклад, я учуял смущение в воздухе! Не требовал, а стыдливо вопрошал! Предлагал, сконфуженно закутываясь в тишину. Были бы у воспоминания глаза и руки, то он вторыми закрыл первые…

Что ж, я заинтересован. И хочу узнать, кто ты и что спрятал в эту прекрасную шкатулку, покрытую драгоценными камнями.

Я не торопясь снимал перчатку, поочерёдно с каждого пальца.

И, протянув к ней руку, я знал, что сигнализация завопит быстрее, чем я досмотрю и одёрну ладонь.

Но заинтересованность победила стыд. Значит, придётся писать объяснительную или, может, посидеть в обезьяннике за попытку совершения кражи в музее.

Но я должен узнать историю этого скромного просителя.

– Не тронь! – завопил голос, как только я протянул ладонь.

Бровь удивлённо подскочила. Надо же, такое впервые.

– Не прикасайся, – шёпот окутывал меня со всех сторон. – Не надо.

– И почему же? – с вызовом спросил я.

Ладонь зависла над шкатулкой и отказывалась отступать. Что это – обман или что-то новенькое?

– Я исчезну, если ты прикоснёшься.

– Смысл как раз в этом, – удивлённо говорил я. – Ты передаёшь и уходишь.

– Не хочу, – виновато прошелестел голос. – Я лучше останусь.

– Для чего?

– Чтобы жить.

Я хмыкнул, но ладонь убрал, спрятав в карман джинс.

– Жизнь твоя закончилась, – грубо проговорил я. – А ты всё цепляешься.

– Ты ошибаешься, я всё ещё вижу, слышу и чувствую. Я наблюдаю, удивляюсь. Здесь так много людей, разных судеб. И я слышу их истории и переживания.

– Так ты сама предложила посмотреть! – уже взбесился я, заинтригованный нелогичным поведением.

Сама… не шкатулка. Это был женский голос. И женские воспоминания.

– Передумала, испугалась. Здесь много таких, как я. Послушай их истории, а я останусь.

Что же ты там прячешь? Разбитое сердечко? Обманутые надежды? Красивую историю любви, подходящую для книжного романа?

Я поймал на себе чужие взгляды. Конечно, смотрю на шкатулку уже несколько минут, как дурак, выпучив глаза и цокая языком!

Осень, кого только не встретишь.

Я покинул зал, не стану же её уговаривать!

Обычно они просили, настаивали. Но это воспоминание сказало, что живёт! Забавно. И так глупо.

Это лишь один маленький обломок, эпизод жизни. Без души и личности.

Я проходил зал за залом, смотря только перед собой, не замечая людей и зовущих меня воспоминаний. Шёпот раздавался где-то далеко, разум, увлечённый мыслями о шкатулке, не пытался их расслышать.

Нет, что-то меня зацепило. Как она могла отказаться?!

Я вернулся в зал со строптивой шкатулкой и, встав у стены, принялся рассматривать её: резные ножки, корпус из дерева, украшенный золотом и серебром.

– Вас заинтересовал данный экспонат?

Я резко повернулся к миниатюрной девушке в жёлтом жилете.

– Вы так долго смотрите на неё, – продолжала она. Мария, как написано на бейджике. – Могу рассказать её историю.

Забавно.

– С удовольствием послушаю!

– Данный экспонат попал к нам не так давно, её принёс в дар один из меценатов, – начала Мария, приглашая меня подойти ближе к стойке со шкатулкой. – Сделана она примерно в XVIII веке. Корпус из ценных пород дерева и чёрного мрамора. На корпусе мозаика из яшмы, бронзы и лазурита. Яблоки, птицы, райский сад – символы жизни и процветания. По сведениям музея, шкатулка предназначалась для императорской семьи, свадебный подарок.

– Очень хотелось бы посмотреть, как выглядит изнутри, – я нарисовал на лице излишнюю заинтересованность. – Можно ли открыть крышку?

– Не надо, прошу, – коснулся ушей тихий шёпот. – Только не ты.

– К сожалению, это невозможно, – покачала головой Мария. – Экспонат под охраной. Да и вся красота шкатулки – снаружи. Внутри нет ничего примечательного, кроме малинового бархата. Но вот что любопытно: при исследовании шкатулки были обнаружены следы ядовитых веществ на внутренней обшивке. Мы считаем, что она использовалась для перевозки и хранения ядов, как легендарные шкатулки-отравителя. Но здесь не было второго дна или других тайников.

Интересно. И чьи же воспоминания хранятся в ней?

– Простите, – Мария торопливо осматривала зал. – У меня начинается экскурсионная программа. Надеюсь, вы встретите и другие экспонаты, которые вызовут у вас интерес. Удачи!

Вновь оставшись один на один с робким воспоминанием, я начал снимать перчатку.

– Яды, значит, – говорил я.

– Пожалуйста, не надо, – слышалось в ответ. – Я прошу, уходи.

– Ну уж нет, – пробубнил я. – Кто ты такая и почему застряла именно в этом предмете, я очень хочу узнать.

Я спешно затолкал перчатку в задний карман джинс и, не думая о последствиях, опустил ладонь на крышку шкатулки.

Губы вытянулись в ровную линию и сжались, ведь нельзя предугадать, как хлынут воспоминания: мягко, спокойно или шумно, вторгаясь в мой разум, как наглая тётка в переполненный автобус.

На мгновение я ослеп от яркого солнечного света и буйства красок передо мной.

Сад, полный разнообразных цветов, где ароматы скопом проникали в мой нос, вызывая чесотку. В чужих воспоминаниях видишь всё чуть иначе. Они пёстрые и быстрые, как на перемотке. Нужно успеть уловить каждый момент, иначе не устоишь на ногах от скорости происходящего. Я расслабился, голоса в музее отдалились, и я полностью перешёл в сознание незнакомки, которая запечатала его в этом райском саду.

Её маленькая ладошка с длинными и изящными пальчиками лежала на широкой мужской ладони. Он поглаживал её, при этом крепко удерживал, не позволяя убрать руку.

– Майя, я так рад снова видеть тебя, – звучал бархатный голос.

Она поднимает глаза, теперь и я разглядываю его.

Красивый мужчина с пронзительным взглядом и чувственными губами – таким она его видела. И млела от присутствия и прикосновений.

Но я видел его иначе: холодные и хитрые глаза, рот, с напускной улыбкой. Он так явно врал, каждое его слово звучало фальшью, но милая Майя не замечала этого, ослеплённая влюблённостью. Стук сердца мешал мозгу совершать мыслительный процесс.

Да и к чему эти размышления? Они давно знакомы, отец ведёт с ним дела и полностью доверяет. Он входит в их дом как к себе.

А её сердечко стучит сильнее каждый раз, как только он смотрит на неё.

Внутри вертится так много слов и вопросов. Но она молчит, продолжая хлопать ресницами.

– Я кое-что привёз тебе, – произнёс он, убирая руки.

Мужчина достал круглую подарочную коробку, перевязанную лентой.

Майя затаила дыхание. Он привёз подарок. Ей!

С волнением она подняла крышку и заглянула вглубь коробки, где внутри стояла шкатулка.

– Это очень старая вещица, – сказал он, продолжая наблюдать за её лицом. – Я знаю, что ты любишь подобные игрушки. Её делали в подарок императорской семье. На ней флорентийская мозаика и драгоценные камни. Но они не сравнятся с твоим блеском, ты гораздо дороже! Я надеюсь, что она тебе понравится.

– Д-да, – раздался её голос, дрожащий от волнения. – Она потрясающая! Мне очень нравится! Спасибо!

Мужчина довольно улыбнулся, а хитрые глаза чуть сузились. Майя погладила крышку шкатулки и ойкнула. Её мягкие губы прикоснулись к его колючей щеке в торопливом поцелуе. Смущение пробежало в ней ледяным холодом, а жар охватил щёки.

Перед ним она робела, застывала и теряла способность логически мыслить. И говорить. Чаще она могла произнести что-то невнятное, густо краснея.

Мужчину забавляла такая реакция, он с насмешкой смотрел на юную глупышку, что трясётся от близости с ним.

Но этого она не замечала. Она видела только влюблённость, доброту и не могла даже предположить, что в каждом действии и в каждом слове есть подоплёка.

Райский сад сменился на величественный зал дворца, в котором Майя шла к своему жениху, шурша платьем и сжимая букет невесты в руке. Не дыша и не моргая. Смотря только на него.

Все гости с придыханием следили за молодыми, крича свои пожелания и поздравления.

Майя чувствовала себя самой счастливой, самой красивой и желанной, когда он смотрел на неё.

Теперь они муж и жена. Она не могла поверить своему счастью.

Майя всегда мечтала о браке, представляя, как выйдет замуж за лучшего мужчину, как они будут жить душа в душу в большом доме, полным детей.

Но она никак не могла себе представить, что принц из её мечтаний превратится в чудовище.

Воспоминания струились дальше, но я поймал удивительную мысль, возникшую в моём разуме: как она смогла вместить в предмет столько воспоминаний, обычно там виден лишь один фрагмент, но тут сокрыта целая история!

Захмелевшие глаза смотрят на неё, но уже не так нежно, как перед гостями. Его взгляд потемнел и начал бегать по её телу. Свадебное платье подчёркивало хрупкую и изящную фигурку, напрочь лишая его фантазии – всё было перед глазами. Тонкая талия, стройные бёдра и полная девичья грудь, которую он почти пожирал глазами.

Майя удивлялась, как же родители позволили ей выйти замуж в таком платье? Она чувствовала в этом влияние новоиспечённого супруга, которому отец не осмеливался перечить.

Поднимаясь в лифте в номер для новобрачных, Майя впервые заметила этот взгляд, и её сердце волнительно забилось, заставляя грудь вздыматься сильнее.

Это алкоголь. Он перебрал. Всего-то.

Небольшое волнение всё же охватило её.

Она никогда не была близка с ним. Отец придерживался строгих правил, заставляя дочь вести почти что монашеский образ жизни, а мать всегда говорила дочери, что муж должен стать её первым мужчиной.

И пока лифт поднимался вверх, Майя волновалась не только из-за тёмного взгляда, но и от осознания того, что произойдёт этой ночью.

Она не была глупышкой и знала, что её ждёт. Она слушала рассказы подруг, кто жил иной, реальной жизнью в современном мире, смотрела фильмы и читала романтические романы, а порой подружки подсовывали ей и другие книги, которые она старалась спрятать подальше от глаз отца и матери. Но сама ночами зачитывала до дыр, удивляясь, как от всего описанного там, можно получать удовольствие.

Раздался звон, и двери лифта разъехались, позволяя им выйти из кабинки.

Муж шёл впереди, доставая из кармана брюк карточку для прохода в номер.

Но стоило им войти внутрь, как его лицо переменилось – оно стало чужим. Майя никогда не видела его таким: злобным, резким, отталкивающим.

Его тяжёлые ладони опустились на её плечи и притянули к себе.

Майя сжалась, ощутив дыхание на своей шее.

От него пахло разнообразными напитками, которые он вливал в себя весь вечер. Ещё за столом она удивлялась такому поведению. Обычно он держал себя в руках, но сегодня пил и вино, и виски, а перед уходом, подгоняемый друзьями, опрокинул несколько больших стопок водки.

Он грубо сжал её талию, вырвав стон из её рта. Но причинённую ей боль, он явно воспринял не верно.

Его ладонь легла на тонкие лямки платья и потянула их вниз.

– Подожди, – с волнением произнесла Майя, стараясь отодвинуться от мужа.

– Ждать я больше не собираюсь, – прорычал он ей в ухо и грубо сорвал платье, опустив его до талии. – Ваша целомудренная семейка и так заставила меня терпеть.

От волнения и шока грудь Майи обдало холодом, и соски встали торчком. Он грубо сжал её грудь и притянул к себе.

Майя чувствовала, как что-то упирается ей в поясницу. И резкость его движений вызвала страх. Жгучий, протяжный.

В её голове воцарилась тишина, которую нарушал стук сердца. Никак она не ожидала, что первая ночь с мужем окажется такой… грубой, лишённой нежности и волшебства.

Стоило ей поднять руки в попытке прикрыть обнажённую грудь, как он грубо опустил их вниз и развернул Майю лицом к себе.

– Ты теперь моя жена, и я буду делать с тобой всё, что захочу. А хочу я тебя наконец-то трахнуть, я заколебался ждать!

Его руки сорвали платье, и оно с шелестом упало на пол, оставляя Майю перед ним в одних только тоненьких трусиках.

Он грубо впился в её губы, терзая их и покусывая. Нагло, властно, он раздвигал их и толкал язык внутрь. Майя застыла, позволяя ему хозяйничать им у неё во рту.

Он водил языком по зубам, облизывал и покусывал её губы. И каждое его движение было лишено нежности, свойственной ему и этому вечеру в целом.

Муж поднял её под ягодицы и бросил на кровать.

Лепестки роз, которыми украсили для них брачное ложе, осыпались на пол, и Майя слышала их удары об пол, словно они сделаны из стекла.

Он забрался сверху, раздвинув её ноги в стороны. Она попыталась сдвинуть их и отползти от него, но он схватил её за шею и вжал в матрас, шепча на ухо:

– Хорош ломаться, папочка тебя уже не спасёт.

По щекам текли бесшумные слёзы, а в нос ударил запах алкоголя, которым был пропитан её муж.

Он отодвинулся, рассматривая её обнажённое тело. Майя задрожала под его взглядом, краснея от того, что он видит абсолютно всё, а она даже не могла прикрыться, боясь двинуть рукой.

Нервно сглотнув, она взглянула в его чёрные глаза. И его лицо скривилось:

– Не с таким видом ты должна в моей постели лежать, жёнушка.

Он резко перевернул её на живот и прижался своим телом, вминая в кровать.

Майя лежала, рассматривая узоры на обоях, пока муж грубо вторгался в её тело, не давая привыкнуть, успокоить боль, что пронзала тело.

Внизу живота всё горело, глаза заливали слёзы, а рот приоткрылся, выпуская бесшумный крик.

Первая брачная ночь закончилась грубым изнасилованием. И лишение действенности, которую она хранила для того самого, не принесло ей ничего похожего на удовольствие. Сплошная боль и чернота.

Майя почувствовала, как тело мужа обмякло, и он скатился с неё, лёг рядом и заложил руку за голову:

– Если ты надеялась, что будет иначе, спешу тебя огорчить. Так будет всегда, потому что мне на тебя глубоко плевать. Как и твоему отцу, раз он выдал тебя за меня замуж.

Майя не поднимала головы от подушки, которая вся намокла от её слёз. Она чувствовала, как что-то липкое и вязкое течёт по бёдрам. И как колотится сердце, которое он растоптал и изорвал.

– Привыкай к замужней жизни, принцесса! – бросил он и вышел из комнаты на балкон. Совершенно голый, он опёрся на перила и с наслаждением закурил.

В её голове впервые проскользнула злобная мысль.

Вот бы ты упал с этого балкона. И разбился в лепёшку, как и моя гордость.

Майя поднялась с кровати и бросилась в ванную.

Взглянув в зеркало, она не узнала в себе ту счастливую невесту, что останется теперь только на фотографиях.

Глаза опухли от слёз, на шее краснел след его рук. А по бёдрам была размазана кровь вперемешку со следами его удовольствия.

Майя открыла воду и встала под струю. Могла бы она смыть всю боль…

Она не замечала, что из душа на неё льётся ледяная вода, такая же, как её сердце.

– А ну иди сюда, сколько можно тут плескаться, – он вытащил её из кабинки и потащил в комнату. – Твоя задача – ублажать мужа, а иначе зачем ты мне нужна?!

Майя смотрела на него испуганными глазами.

Я не хочу, не хочу, не хочу.

Губы мужа растянулись в похабной улыбке:

– Вставай на колени.

– Хватит, прошу тебя. Я не хочу переживать это вновь! – испуганный голосок оторвал меня от просмотра её страданий. – Убери ладонь!

– Как ты смогла впихнуть сюда столько? Скажи мне? Как ты умерла? – я спешил, пока сознание выбрасывало меня в реальность, и слышал голоса, что раздавались возле меня там, в музее.

– Я не умерла. Я всё ещё жива. Но я и тут, и там, не знаю, как это случилось.

– Этого не может быть! Назови фамилию, я найду информацию о тебе.

– Я исчезну отсюда? – прошелестела она.

– Не знаю.

– Какого хрена ты творишь?! – грузный охранник с раскрасневшимся лицом схватил меня за запястье и оторвал ладонь от шкатулки.

Я распахнул глаза, и по ушам ударил противный вой сигнализации.

– Молодой человек, что вы делаете?! Трогать экспонаты категорически запрещено! – возмущалась Мария, та самая, что рассказывала мне ранее историю шкатулки.

В сопровождении охраны и под удивлённые взгляды посетителей, меня выводили из зала.

И уже на выходе я услышал её голос:

– Мерцалова. Майя Мерцалова. А как зовут тебя?

– Моё имя ты определённо запомнишь, – прокричал я. – Меня зовут Драган.

Глава 1

На удивление охрана мурыжила меня недолго. Может, и правда подумали, что я чокнутый, и лучше со мной не связываться?

В любом случае, что бы они себе там ни придумали – мне только на руку.

– Имя у тебя редкое, сербское? – возвращая паспорт, спросил охранник.

– Старославянское, в Сербии просто более распространено.

Я закинул его во внутренний карман куртки и вышел на улицу.

Пока я трясся в переполненном вагоне метро, не переставал думать о воспоминаниях, запертых в шкатулке.

И вернувшись домой, я барабанил пальцами по столу, продолжая думать о Майе.

Я просматривал воспоминания, а затем они исчезали. Сразу же, хоп – и их нет. Оставался просто предмет, пустой, без истории и сущности в нём.

Но она осталась. И там было не одно воспоминание! Не фрагмент, а целая история, которую я не успел досмотреть.

Майя Мерцалова. Кто же ты такая?

Я включил ноутбук и вбил её имя и фамилию в поисковик.

«6 июня: Дочь владельца медиа-холдинга «Мерц-медиа» Майя Мерцалова вышла замуж за владельца компании «Смарт-тех» Дмитрия Фролова»

«11 июля: Бизнесмен Григорий Мерцалов погиб в автомобильной аварии на Можайском шоссе»

«20 июля: Вдова Григория Мерцалова найдена повешенной в своём доме»

«1 августа: Дочь Григория Мерцалова, Майя, без вести пропала после скоропостижной смерти родителей»

Я перешёл по ссылке с новостью о свадьбе и, наконец, увидел её.

Майя улыбалась, смотря на меня с фотографии. Она светилась от счастья, держа под руку новоиспечённого супруга. Надпись под фото гласила: «Бракосочетание 25-летней Майи Мерцаловой и 37-летнего Дмитрия Фролова в усадьбе Валуево»

Дмитрий стоял с лицом победителя. Конечно, урвал такую красотку! А чуть позже приберёт к рукам весь бизнес тестя. Здорово сработано.

Я ни капли не сомневался в том, что он причастен ко всем этим трагическим заголовкам. Мне было достаточно того, что я увидел в тех воспоминаниях, чтобы понять, что из себя представляет Фролов.

Светлые длинные волосы, уложенные в красивую причёску. Голубые глаза и курносый носик. Ямочки на румяных щеках. Пухлые чувственные губы и те самые тонкие пальчики, сжимающие букет невесты.

Да, Майя Мерцалова, ты очень красивая девушка. Но куда же ты подевалась и как умудрилась очутиться в той вещице?

Я стёр её имя из строки поиска и вбил данные муженька.

Парень хорошо потрудился, успев достичь небывалых высот. Айти-компания занимает первые строки рейтингов, доходы впечатляют.

Как и его похождения: езда в нетрезвом виде, наркотики, обвинения в насилии, проблемы с налоговой, развод и второй брак с юной Майей. Как человеку с таким послужным списком Григорий Мерцалов доверил свою единственную дочь?

Все новости о Дмитрии были не старше двух лет, словно он появился из ниоткуда, сколотил состояние и в ускоренном формате творил грязные дела и морально разлагался. Интересно.

Я закинул в кастрюлю пару сосисок, открыл банку с фасолью и уселся возле ноутбука, поедая свой скромный ужин.

На сайте музея я нашёл статью про загадочную шкатулку.

«Шкатулка принесена в дар музею бизнесменом Дмитрием Фроловым»

Браво, какой молодец!

Вещица была подарком на свадьбу князя, но брак не был удачным. Как и у Майи. Что же ты за гадость такая, приносишь одни разочарования своим владельцам.

За окном барабанил дождь, а я продумывал план возвращения в музей. Мне нужно попасть в тот зал ещё раз и пообщаться с Майей.

Я удивлялся сам себе. Обычно я избегал их, отказывался смотреть. Проходил мимо, не вступая с ними в разговор, даже когда они сами чувствовали меня и призывали, просили или требовали. Но сегодня я впервые проявил интерес и поставил себе цель найти саму Майю и понять, как она смогла запечатать историю в шкатулке.

Я снова бежал по лесу. Старался выбраться из чащи, которая всячески пыталась ухватиться за меня. Деревья смыкались передо мной, корни вылезали из земли, цепляясь за ботинки. Свет луны не проступал сквозь густые кроны, в этом лесу была сплошная темнота. И когда я споткнулся об змеевидный корень дерева, то сразу очнулся в своей постели.

Пот струился ручьём, сердце бешено колотилось в груди. Что это за место – я не знал. Никогда не бывал в этом лесу. Но мысль о том, что этот сон что-то да значит, не исчезала.

В десять утра я уже стоял у входа в музей, потирая, не пойми откуда взявшуюся, шишку на виске.

Смена охранников была другая, и никто не помешал мне войти. Я сразу направился в нужный зал, но к самой шкатулке подходить не решился. Бродил неподалёку, стараясь не привлекать к себе внимания. А наушники в ушах указывали, что я увлечённо слушаю аудиогид и проникаюсь историей экспонатов музея. Но на самом деле меня интересовала лишь одна история.

– Здравствуй, Майя, – передал я мысленное приветствие.

Она ответила не сразу. Во мне успело появиться разочарование и мысль, что она всё же исчезла после вчерашней демонстрации.

– Ты вернулся, – заключила она.

Мои губы растянулись в улыбке, которую я не сдержал. Я действительно обрадовался, услышав её голос. Всё становилось ещё интереснее – она не ушла.

– И ты снова будешь смотреть? – в её вопросе сквозил испуг.

– Нет, не буду. Я хотел поговорить с тобой, – я волновался, не понятно почему, боялся, что она откажется общаться. – Я поискал про тебя информацию, ты числишься пропавшей без вести, Майя. Я хочу помочь тебе.

– И как же?

– Найти тебя, – сказал я неожиданно твёрдым голосом. – Где бы ты ни была, тебе нужна помощь.

– Я ничего не помню, – шёпотом произнесла она. – Я просто очутилась здесь, в музее. Хотя нет, сначала я была в доме. Но чётко помню себя уже здесь.

– Я никогда не встречал подобных тебе. Воспоминания – они как короткие ролики, быстро начинаются и также стремительно заканчиваются. Но у тебя там, похоже, целая жизнь!

– Да, только не самая радужная.

– С этим не поспоришь, – продолжал я. – Но я посмотрел их, а ты всё ещё здесь. Может, это потому, что не дошёл до конца? Не знаю…

– Возможно, но я не хочу видеть это снова.

– Тогда давай просто поговорим. Попробуй вспомнить что-то из прежней жизни, расскажи мне. Я просто буду слушать.

– Ты не станешь прикасаться ко мне?

Я покачал головой, забыв, что Майя меня не видит, и быстро добавил:

– Не стану, пока ты сама не будешь к этому готова.

– Хорошо, давай попробуем.

Перед глазами возникло её лицо со свадебной фотографии. И та лучезарная улыбка.

– Откуда ты? – спросила она всё ещё тихим и смущённым голосом. – В тебе есть сила, ты слышишь нас.

– Сам не знаю, откуда я, врачи говорили, что я потерял память из-за травмы. Никто не смог объяснить, как я очутился в городе. Но в кармане у меня были документы, ключи от квартиры, которая являлась моей. Я жил какой-то жизнью, неизвестной мне. Ни родни, ни друзей. Работа и дом. Ну и вот этот уникальный слух.

– Ты рассказывал кому-нибудь об этом?

– Меня бы упекли в психушку или пичкали таблетками… Нет, никому я не говорил.

– А про свою способность ты помнил всегда?

Я задумался. Да, я не помнил о своём прошлом, о семье. Но вот об этой суперспособности я знал всё! Как общаться, как спрятаться от них, как прикоснуться.

– Похоже, что да.

– У тебя необычное имя. Что оно означает?

– Драган означает – драгоценный, – засмеялся я.

– Хорошее значение, оно должно подталкивать тебя на определённые поступки. Важные, значимые.

– Видимо, подтолкнуло к тебе.

Майя замолчала, или это я отошёл слишком далеко?

– Расскажи, что было после той ночи.

Я услышал её сдавленный вздох, полный тоски и боли.

Мне казалось, что она сглотнула и сжалась. Даже не видя её, я ощущал те эмоции, что возникли после моего вопроса.

Я определённо чувствовал Майю не так, как прочих. Иначе. Всё с ней было по-другому.

– Та ночь стала началом. Одной из множества ночей, в которые он меня мучил. Дима запугивал меня, угрожал расправой над отцом. Якобы у него есть сведения, которые уничтожат его и всю нашу семью. А я, глупая, верила каждому слову. Шокированная тем, как он переменился. Стоило регистратору шмякнуть печать в паспорта и выдать нам свидетельство о браке, как всё изменилось. Из его взгляда испарилось всё хорошее. Только озлобленность, ненависть и грубость. Всё то обожание, что было у него в глазах, сменилось равнодушием и презрением. Брак со мной был частью продуманного им плана, а никак не любовью. Я не общалась с подругами, он запрещал. Постепенно перестала общаться с родителями, даже о смерти отца я узнала из новостей. Телефона у меня не было, он забрал его, выдавал только вечером, когда приходил домой. Я могла позвонить маме, но весь разговор он слушал, не уходил. Я сидела в его доме одна. Персоналу было запрещено общаться со мной. Мне накрывали стол и уходили. Никакой связи с внешним миром. Мама что-то заподозрила, они приехали с отцом к нам в дом. Мне пришлось играть роль счастливой жены, иначе я снова была бы наказана. Стоило им уехать, как он избил меня и чуть не придушил. Сказал, видел, как я многозначительно смотрела на мать. Хотя это было не так, – Майя издала то ли вздох, то ли всхлип. Нехотя она продолжала свой рассказ. – Наверное, я просто дура, раз так быстро сдалась и ничего не сделала для собственного спасения. Но я правда его боялась. Когда он злился, глаза наливались такой чернотой, которую я никогда прежде не видела. Не человек, а зверь.

– Если бы ты сказала родителям, они забрали тебя из этого дома. Почему ты промолчала?

– Я не знаю, – почти простонала она. – Мне было страшно. Он говорил, что убьёт и меня, и их. Он пугал меня, путал. Порой я не понимала, как прошёл мой день, приезжал ли он домой…

А ведь он мог и пичкать её чем-то, чтобы была покладистей.

– Я узнала о смерти отца из новостей, которые он не успел выключить. У меня случилась истерика, я не могла успокоиться, а он снова унижал меня. Говорил, что я слабая, думаю только о себе. Я должна поддерживать мужа, ведь на его плечи ложится управление холдингом. После смерти мамы я уже не плакала. Просто молча сидела возле него и подписывала какие-то документы, которые он вечно приносил домой. Мне было страшно. Зачем я ему теперь нужна, если он завладел всем, что было у моей семьи? Его настроение постоянно менялось: то он орал, что я испортила его жизнь, что я никчёмная и пустое место, а, порой, улыбался, привозил подарки, говорил, что я очень красивая. Как раз перед похоронами матери были такие качели. Несколько дней унижений, следом похвала и затем опять как ледяной душ: оскорбления, угрозы и насилие.

– Не понимаю, почему ты не сказала сразу родителям об этом? Ты могла бы сбежать от него в день свадьбы! А страдала почти три месяца.

– Не могла, я боялась.

В голове не укладывалось. Чушь какая-то!

– Подругам могла сказать! Там столько гостей было, неужели не у кого было просить помощи?! Сразу же было понятно, что за тварь твой муженёк!

Я закипал. От обиды за Майю и от её непонятных действий.

– Ты пришёл орать на меня? Или говорить?

– Прости, – виновато прошептал я. – Я не имею права злиться на тебя.

Наш диалог наглым образом прервали. Мария, со сверкающими недоумением глазами, дёргала меня за плечо.

Я отодвинул наушники и улыбнулся:

– Добрый день! Мы снова встретились с вами! Какая неожиданность.

– Если вы не покинете этот зал, я вызову полицию!

– Именно этот? Могу гулять по всем остальным? – всё ещё улыбался я, стараясь показаться как можно более обаятельным.

– Ну… нет, – замялась Мария. – Вы должны покинуть здание!

– Да ладно вам, не буду я нарушать правила, – потише произнёс я и склонился к ней, доверяя важный секрет. – Понимаете, мой друг, Дмитрий Фролов, передал ту шкатулку вашему музею, но когда-то она принадлежала одному очень важному для меня человеку. И вот, как увидел её, сразу вспыхнули воспоминания. Поэтому я и не удержался. Это первая любовь, моя девушка. Она была хозяйкой той шкатулки. И я просто не совладал с собой.

Да, врал я самозабвенно! Аж сам поверил, что страдаю по потерянной любви. А Мария – подавно. Она захлопала глазами и приоткрыла губы от удивления.

– Ты имеешь много талантов, – шептала Майя.

Я лишь улыбнулся в ответ. Но эту довольную улыбку она не увидела.

– Позвольте побыть здесь ещё немного, – продолжал я. – Обещаю, проблем не будет!

Я поднял ладони и зашагал прочь от хранительницы порядка музея.

– Но смотрите! – грозила она мне пальцем, чуть посмеиваясь. – Чуть что – я вызываю полицию.

– Договорились! – прошептал я ей в ответ и скрылся за колонной.

И откуда это во мне? То упорство, с которым я не хотел покидать Майю, удивляло. Я всё ещё не понял, как я могу ей помочь, но желание это сделать горело где-то внутри.

Моё присутствие не осталось незамеченным для других, подобных ей узникам. Навязчивый шёпот навалился на меня, зажимая голову в тиски.

Глубокий вдох. Выдох. Мысли прочь. И вот она, тишина.

– Я снова с тобой, – обратился я к Майе. – Рядом.

– Почему ты не смотришь других?

– Мне интересна ты, – честно ответил я. – Ты особенная.

– О! – только и послышалось на выдохе.

Как-то странно прозвучали мои слова. Но ведь мне и правда интересно?!

– Что ещё ты помнишь? – вернулся я к главному.

– Иногда он был добрым, спокойным. Поначалу я боялась, что он снова вспыхнет, но, бывало, вечер проходил мирно. Он не причинял мне боли, не оскорблял. Даже просил прощения за всё.

Только не говори, Майя, что ты ему верила!

– И во мне теплилась надежда, что все ужасы закончатся. Вдруг у него проблемы, а я даже не понимаю этого? – продолжала она. – Я пыталась говорить с ним, спрашивала обо всём. Но он снова взрывался, а глаза становились чёрными.

Да-а-а! Она непроходимая тупица! Как можно быть такой наивной?

– Твой муж манипулировал тобою, – сквозь зубы произнёс я. – И все его качели были спланированы. Как же ты не поним…

Но крик Майи не позволил договорить:

– Хватит! Мне не нужны твои насмешки! Уходи!

Я закатил глаза и всплеснул руками. Да так театрально, что оглянулся. Но в зале я был один. Аплодисментов не будет.

– Извини, – прошептал я. – Буду стараться сдержаннее себя вести.

В ответ тишина.

– Майя? – и снова ничего в ответ. – Майя, ответь мне. Пожалуйста.

Голос предательски задрожал. У меня ведь тоже нет никого, как и у неё…

Но она так и не ответила.

Я опустил наушники на плечи и вдохнул воздуха. Словно вынырнул откуда-то из другого мира.

Значит, на сегодня мы закончили. И я пошёл к выходу.

– С вас хватит? – остановил меня голос Марии.

– Хватит – чего? – непонимающе уставился я.

– Воспоминаний, – с улыбкой уточнила она.

– А, да, – спохватился я. – Пожалуй, достаточно. Но я бы пришёл ещё, если вы прогонять не будете.

Вкрадчивый голос и глаза, полные мольбы. Да! Она уже готова!

– Да не стану я прогонять! Но экспозиция закрывается.

Мои глаза не то что распахнулись, они почти вывалились от шока!

– И как же я теперь с ней поговорю?

Судя по её ошарашенному виду, я произнёс это вслух.

– Слушайте, я не совсем понимаю вас, но почему-то хочу вам помочь.

Та-а-к, это уже интересно! Ну давай, Мария, удиви меня!

– Вечером я буду готовить экспонаты к перемещению. Моя коллега заболела, мне не помешали бы дополнительные руки, и я подумала, что…

– Я с радостью помогу вам, – улыбался я как Чеширский кот. – Во сколько приходить?

– К девяти вечера, к служебному входу.

– Понял, до встречи!

Глупая улыбка, как приклеенная, повисла на моём лице.

Я достал телефон из кармана. Полдень, у меня полно времени. Пора воспользоваться своей должностью админа новостного телеграм-канала.

Открыв сайт «Смарт-теха», я нашёл контакты головного офиса. И отзывчивая Екатерина, что занимала пост менеджера по связям с общественностью, с радостью нашла в расписании босса окошко для интервью о развитии компании, стоило мне только уточнить название канала.

Звёзды сошлись удачно, уже в три мне предстоит встретиться с Фроловым.

Главное, сдержаться и не расквасить его мерзкую морду.

Глава 2

Купив кофе, я уселся за дальний столик и уткнулся в телефон, изучая историю компании этого прощелыги. Иначе я его называть не хотел.

Так я и не смог понять, откуда он взялся. Сам «Смарт-тех» существовал более десяти лет, но руководил им другой человек, Артём Завидов.

И что меня очень удивило, так это старый заголовок на новостном портале: «Поиски пропавшего без вести бизнесмена Артёма Завидова продолжаются».

Два года назад. Затем – назначение Фролова на пост генерального директора. Пальцы ритмично барабанили по столу, помогая мыслям и догадкам упорядочиться.

Я отхлебнул уже остывший кофе и повернулся к окну, вслушиваясь в беседу за соседним столиком. Мать и сын, уже взрослый, с животом и вторым подбородком. Они живо обсуждали его участие в конкурсе молодых учёных. Я невольно увлёкся их разговором и слегка улыбнулся, слушая, как мать хвалит сына, вбивая в него уверенность и тягу к победе.

С улицы на меня уставился парень в модной футболке, джинсах и ярких кроссовках. Типичный представитель молодёжи. Его лица я разглядеть не мог: он натянул кепку и слегка опустил голову, продолжая выпускать кольца дыма. Но что-то в нём меня насторожило.

Парень докурил, растоптал окурок об асфальт, и его рот изогнулся в кривой улыбке, предназначенной мне. В кафе хлопнула дверь, ведущая на кухню, заставляя отвлечься и повернуться на этот шум. Парень за окном исчез.

Мысль о том, что я знаю, кто он, судорожно билась внутри.

На улице моросил дождь. Противный, мелкий. Серое небо опустилось и давило на плечи. Хотелось вернуться домой, улечься на диван и смотреть какой-нибудь фильм, избавиться от всего шума, что творился внутри. Но соблазн разобраться с историей Майи оказался сильнее. В памяти снова появилось лицо и рука, сжимающая букет. А следом её воспоминание, где та же рука сжимает простыни от страха.

Я провёл ладонью по лицу, стирая картинки со своих глаз, и снова спустился в метро.

А сколько я сам себя помню?

Попал в больницу я в конце лета с диагнозами амнезия и дезориентация. Прошло два года.

Примерно тогда же исчез Завидов и появился Фролов. Интересно получается.

Осознание того, что вся эта история закрутилась в одно время, вызывало покалывание на задней стороне шеи. Что-то внутри крутилось, пыхтело, но никак не поднималось на поверхность.

И стоя напротив выхода из вагона, я всматривался в темноту туннеля. Вспышка, мимолётное видение, я даже не уверен, что это было по-настоящему. Белые, с серебряным отливом, волосы лежали на моих плечах, опускаясь чуть ниже. Я провёл рукой по короткой стрижке, убеждая сам себя, что мне почудилось.

Офис Фролова располагался на сорок втором этаже золотой башни, странно, что не на самом верхнем, семьдесят пятом. Или и это временно?

За стойкой ресепшен сидели две юные девушки, быстро стуча длинными ногтями по клавиатуре.

– Добро пожаловать! В какую организацию? Пропуск заказан? Ваш паспорт, пожалуйста. Как пройти, знаете? – засыпала меня вопросами девушка.

Едва успевая отвечать, подстраиваясь под её стремительный темп, я кивал головой.

Цоканье ногтей прекратилось, она вручила мне пропуск в мир Фролова и напрочь выбросила меня из своего поля зрения, заваливая вопросами следующего гостя.

Серые лифты и серые лица людей, спешащих подняться в свои офисы. Всё это засосало меня внутрь и поднимало наверх. А перед глазами стояли воспоминания Майи и её тревожный взгляд на двери кабины.

На рекламном экране крутился ролик об инновационных разработках «Смарт-теха» – собственной системы умного дома.

Со вздохом облегчения я вышел на сорок втором этаже, дождался пока двери закроются, лифт тронется вверх, и подошёл к двери офиса.

– Добрый день, – протягивала руку спешащая ко мне девушка. – Драган, верно? Я Екатерина, мы общались с вами по телефону.

Она повела меня по офису, рассказывая о недавнем ремонте и о том, как они меняют концепцию организации.

– Мы отказались от строгого офиса и создали пространство, куда хочется приходить! Наш офис дышит, он живой – посмотрите сколько зелени и света! – восторженно вещала Екатерина. – Офис разделён на несколько зон: опенспейс, переговорки, ретрит-зона, а вон там – кабинет руководителя.

Коридор перед мощными дверями был тёмный и пустой. Единственное место в офисе, где сохранилась тьма.

– Где мы встретимся с Дмитрием? – спросил я, не сводя глаз с дверей его кабинета.

– У нас чудесная зона для встреч и отдыха, которая располагает к долгому и непринуждённому общению. Наша компания придерживается принципов открытости.

Екатерина привела меня к расхваленной ретрит-зоне.

Я по-настоящему удивился! Полноценная лесная поляна в офисе! Камни, деревья, мох и огромное количество зелени. Кресла и диваны, в которые захотелось сразу же упасть и проваляться целый день, приставка и даже настольный хоккей. Теперь я понял смысл этого названия.

Да, довольно необычный дизайн, в который явно вложено не мало средств великого Фролова.

– Присаживайтесь, Дмитрий скоро подойдёт к вам.

Екатерина с гордостью указала на стену, отделанную деревянным панно:

– Ручная работа!

И скрылась за ней, оставив меня одного.

Сама, что ли, выкладывала, раз так восторгается?

В тишине этой зоны, словно сквозь шелест листвы, я услышал голос.

– Здесь, я здесь, – прозвучало где-то совсем рядом, и сердце громко било в барабан, помогая отыскать просящего.

Я вертел головой, искал, откуда слышится шёпот. В углублении зелёной стены стояла керамическая фигурка какого-то божества. От неё исходило тепло и слышалось биение спрятанного в ней сердца, которое отзывалось во мне.

Воспоминание. В офисе этого мудака, да ещё и на таком месте.

Я проворно сорвал перчатку и, не раздумывая, опустил ладонь на фигурку.

Меня не заботил страх, что в этом божке может быть спрятано нечто плохое и злобное.

Я надеялся на то, что в его присутствии в этом офисе есть смысл. И даже не думал, как странно выгляжу в этот момент.

Я не прогадал. Меня заволокли яркие картинки, безумно быстрые, кричащие. Тот, кто остался в этой фигурке, испытывал большие страдания. И все они проникали сейчас в меня.

Я видел, как руки тянутся к маленькой белокурой девочке, а она, весело смеясь, бежит прочь. И вот она выросла. Какая же она красивая! Настоящая принцесса. Майя поворачивается ко мне и дарит самую прекрасную и нежную улыбку. Она счастлива, я вижу это. Дочь обнимает меня, прижимается и шепчет:

– Спасибо за этот чудесный праздник! Мне всё так нравится!

– Майя, главное, чтобы вы были счастливы не только в этот день, но и в каждый последующий, – говорил вслух я.

Её глаза светятся. И смущённо поглядывают на жениха.

Дмитрий. Я не рад этому союзу. Не такого мужа я мечтал увидеть рядом с дочкой, но у меня не было выбора. Он лишил меня возможности сделать его. И если снаружи я улыбался и поздравлял дочь, то внутри сходил с ума и кричал от боли и страха. За неё и всех нас. Он забрал нашу Майю, а я никак не могу помешать ему.

Что он сделал со всеми нами? Как мы могли поверить в его лживые речи и обещания?!

И вот он уводит её из ресторана. Наша малышка сминает платье, волнуясь и даже не представляя, какое чудовище держит за руку.

Картинка сменилась, показывая испуганное лицо Майи и кровоподтёки на тонкой шее.

Её голубые глаза метались от мужа к нам с женой. Но она старалась смотреть сквозь нас, боялась не совладать с собой. Он уже запугал её и сломил. Я не двигался и глупо улыбался, глядя на неё. А внутри бушевал шторм.

Я стал заложником собственного тела и разума, скованный по рукам и ногам. Наблюдатель, не более.

Комната пошла рябью, и мы оказались на парковке.

– Ты мне надоел уже своей кислой рожей! – шипит мне в лицо Дмитрий, схватив за воротник.

Майя не видит нас, она общается с матерью, такой же узницей, как и я.

Радует одно: сделать дочь своей марионеткой он не может. Почему – похоже, сам не понимает. Но сломать её иначе он уже смог, я вижу это по глазам.

Нас снова перебросило, парковка возле дома сменилась большим кабинетом Григория Мерцалова. Сдержанным, как и он сам. И нарушал это спокойствие и уравновешенность зять, с безумным чёрным взглядом.

– Подписывай документы, – цедил он сквозь сомкнутые губы. – А пока твоя рука покорно выполняет приказ, слушай, что я приготовил для твоей дочурки на эту ночь.

Воспоминания отца Майи покрылись льдом, разум заливал грозовой дождь, который поднимался от душевной боли. То, что выплёвывал из себя Фролов, было настолько унизительно и безумно, что я еле сдерживался, чтобы не закричать. Там, снаружи, в офисе ублюдка. Холод проник и в меня, сотрясая мелкой дрожью.

Три месяца она провела рядом с этим чудовищем. Неужели она терпела такие издевательства?

– А теперь иди в свою машину. Поведёшь сам, без водителя. А на трассе, как увидишь фуру – бросайся под неё. И сбудется твоё желание – больше мы не увидимся. А доченьку твою я обязательно пожалею, помогу справиться с горем от утраты папочки!

Его безумный смех отдавался эхом в моём разуме.

Я рвал, кусал и топтал то, что сдерживало меня, всю тёмную силу, которой он опутал моё сознание.

Фролов схватил документы о передаче доли в холдинге и с удовлетворением разглядывал мои подписи на каждом листе. И в этот момент я смог вырваться, хоть на долю секунды, но смог! Я схватил первое, что попало под руку – керамическую статуэтку Одина, подаренную мне подчинёнными, – и кинул ему в лицо.

Он перехватил её в полёте, поймал рукой, как мячик.

– Думал, я не услышу твои мысли? Ты кричишь и плачешь, но ты слабак, все твои усилия впустую, – Дмитрий отшвырнул фигурку на пол, и она покатилась по мягкому ковру.

Могущественный скандинавский бог смотрел на меня то ли с осуждением, то ли с сочувствием. Но помочь мне он не мог.

Я открыл глаза, возвращаясь в реальность, в офис. И ощущал лёгкий ветер – частичка отца Майи покидала этот мир, передав свои воспоминания.

И снова их было несколько! Поразительно!

– Помоги ей, – услышал я голос отца Майи в последний раз.

Глава 3

Дыхание сбилось. Так случалось всегда, словно лёгким не хватало воздуха после возвращения. Голова немного кружилась, и я схватился за зелёную стену.

– Драган, прошу прощения, что заставил вас ждать, – Дмитрий протягивал мне ладонь и улыбался.

А по нему и не скажешь, что он может быть другим. Скользким, жестоким. Он ловко манипулирует людьми, заставляя видеть только положительные качества его личности. Но и их он, явно, украл.

Я уставился на него, не до конца осознавая, что сейчас он на самом деле стоит передо мной.

– С вами всё нормально? – с нотками опасения в голосе спрашивал он. – Вы странно выглядите.

– Всё нормально, – отмахнулся я, опускаясь в кресло и оттягивая воротник толстовки. – Душно у вас.

– Разве? Я включу кондиционер, открыть окна невозможно, сорок второй этаж, понимаете, да?

Я не расслышал, повторите ещё раз. Прям сорок второй?!

Фролов подошёл к панели управления на стене, и спустя пару секунд ретрит-зона наполнилась прохладным воздухом.

Возле ножки кресла валялась статуэтка Одина. И древний бог смотрел на меня, напоминая о последней просьбе Григория Мерцалова.

Я словил себя на мысли, что не знаю ничего об этом Одине. Такое часто бывало, видимо, причина в амнезии.

– Вы пишете статью про «Смарт-тех»?

Я слегка толкнул фигурку ногой, так, чтобы она откатилась назад, откашлялся и перевёл взгляд на Дмитрия.

– Да, верно. За последние пару лет компания сильно изменилась, мы хотели осветить историю вашей трансформации.

Какие же тёмные у него глаза, почти чёрные. Он изучал меня, склонив голову набок, и, встретившись со мной взглядами, едва заметно напрягся.

– Ваше лицо кажется знакомым.

– Это маловероятно, я не медийный человек.

– У вас редкое имя.

– Да, и эту фразу я слышу довольно часто, – подтвердил я.

– Откуда вы родом?

Хороший вопрос, самому бы узнать.

– Из Сербии, – соврал я.

Но ведь я не знаю своё прошлое, так что всё возможно. Может, и оттуда. Хотя в паспорте местом рождения был указан город, где меня нашли, и где я и жил.

Фролов буравил меня чёрными глазами, и от этого волоски на руках шевелились. Было в нём что-то нечеловеческое, пугающее.

– Расскажите об изменениях, что произошли под вашим руководством.

– Да, конечно.

Дмитрий начал рассказывать складную и заранее подготовленную историю о взлётах и падениях компании, не забывая делать акценты на себе.

«И швец, и жнец, и на дуде игрец» – точно про него!

Он и систему умного дома сам придумал, и кадрами занимается, обучает, набирает. И клиентов ищет. Хотя нет, они в очереди стоят, приходят и умоляют взять под своё крыло. Удивительный человек! Управленец года, не иначе!

Но я кивал, поражаясь его талантам, изумляясь решениям, что привели компанию на первые места всех рейтингов.

– Как вы справляетесь, став владельцем холдинга «Мерц-медиа»? Компания довольно большая, да и направление другое.

– Компания моего тестя существует давно, процессы отлажены и требуют моего минимального участия.

– Вы продолжаете поиски вашей супруги Майи?

При упоминании её имени челюсть Фролова напряглась и чуть выдвинулась вперёд. А глаза ещё больше потемнели.

– Интервью должно касаться только «Смарт-теха», я не считаю нужным распространяться о личной жизни.

– Читатели нашего канала были бы рады узнать вас лучше, а разговоры о семье как раз помогают раскрыться. Вопрос исчезновения Майи интересует многих, хотелось бы узнать, что вы чувствуете?

– И кого же интересует моя жена? – его слова сквозили удивлением, густо приправленным раздражением.

– Допустим, меня, – сказал я. – Я пишу статьи не только о бизнесе, стараюсь охватить все области.

Его дыхание изменилось, стало тяжёлым, а на лице появились красные пятна. Фролов сжал подлокотник кресла так, что кожаная обивка заскрипела под его пальцами.

– Я очень скучаю по Майе, – натянуто улыбнулся он. – Очень хотел бы вернуться домой, – а она там. Улыбается и ждёт меня. У нас был насыщенный, полный эмоций брак. Жаль, что короткий.

Ну какая же тварь! Он прямо сейчас вспоминает, как издевался над ней, и мечтает всё это повторить! Это видно по бегающим глазам и еле скрываемой насмешке в голосе.

Фролов откинулся на спинку кресла и уселся нога на ногу, болтая начищенным ботинком. Затем резко подскочил и подался чуть вперёд, сжимая пальцами переносицу. Он махнул рукой, словно извиняясь за своё поведение.

– Трагическая смерть родителей совсем сломила её, – тихим и виноватым голосом говорил Дмитрий, не забывая опускать глаза, но брови подскакивали вверх – он следил за моей реакцией. – По одной из версии полиции, Майя могла сбежать. Она находилась в нестабильном эмоциональном состоянии. Ей требуется определённое лечение, от которого она упорно отказывалась. К сожалению, я не успел помочь жене. Но я не опускаю руки! Как только Майя найдётся, я заполню каждый её день, да что там, минуту, своим присутствием и сделаю жизнь незабываемой! Я люблю свою жену и безумно хочу быть рядом с ней.

Он зря теряет время, его любой театр оторвёт с руками и ногами.

Как удержаться и не приложить его голову об пол пару раз?

Я не успел спрятать взгляд, полный ненависти, и Фролов ударился прямо об него, поднимая свой полный лживых страданий взор.

– Очень жаль, что всё вышло вот так, – поспешно ответил я. – Надеюсь, что она найдётся.

– Главное, верить.

Поговорив какое-то время об инновациях «Смарт-теха», я закончил интервью и начал прощаться с Дмитрием, который вызвался проводить меня до лифта.

Он протянул ладонь, не сводя с меня чёрных глаз. Я не смог пересилить себя и не подал руки, вошёл в кабину лифта и кивнул на прощание. Фролов, ухмыляясь, засунул руки в карманы, провожая меня взглядом.

Не хотел бы ещё раз встретиться с ним, только если для того, что разбить самодовольную физиономию. Но сначала надо найти Майю.

Я спешил выйти из здания, казалось, что тёмные глаза всё ещё следят за мной, изучают, пытаясь пролезть под кожу. Что-то в его взгляде пугало.

Времени до возвращения в музей оставалось достаточно, и я решил отправиться к дому Фролова в надежде, что смогу пообщаться с кем-то из персонала.

Но, учитывая его злобную личность, склонную к запугиванию, я не особо рассчитывал, что из этой поездки что-то выйдет.

Хотя бы издалека посмотрю на дом, где жила Майя. Точнее, где она была пленницей сумасшедшего.

Часть воспоминаний Григория я так и не понял. О какой тьме он думал, вспоминая зятя? Как он мог их чем-то опутать?

На обшивке шкатулки были найдены следы ядов, насколько старыми они были? Он мог травить родителей и саму Майю. И разум в наркотическом дурмане придумал какую-то тьму.

Ха, я слышу голоса и вижу образы, только лишь прикоснувшись к объекту, но само существование некой тьмы пытаюсь объяснить логическим или научным путём. Быть может, это страх перед чем-то непонятным и незнакомым?

Вся эта история что-то пробуждала внутри. Далёкое, таинственное. Казалось, вот-вот я уловлю мысль, настолько важную, что всё происходящее станет понятным. Это нарастающее ощущение быстро появлялось, вызывая тяжесть в животе и распирание в груди, а затем пропадало, оставляя меня в состоянии изумлённого непонимания.

Судя по информации из интернета, дом Фролова располагался на окраине города, в довольно пафосном месте, что совсем меня не удивило.

Я сел в такси и лениво рассматривал город за окном, снова и снова возрождая в памяти воспоминания Григория.

Где же спрятаны твои воспоминания?

Я выпрямился, часто моргая, стал рассматривать водителя. Но он следил за дорогой и молчал.

Поэтому я и не в восторге от просмотра чужих жизней, спрятанных в разных предметах. Они высвобождаются, уходят куда-то, а мой разум пополняется воспоминаниями, и не всегда они стоят того, чтобы их хранить.

Удивительно сильно меня впечатляет история Майи, раз я слышу голоса в голове.

Такси высадило меня возле шлагбаума, за которым растянулся коттеджный посёлок.

Жильё не из дешёвых, а охраны никакой не оказалось. Что ж, для меня так даже лучше. Найти его владения не составило никакого труда, я выключил навигатор и направился к самому большому дому.

Высоченный и глухой забор лишал возможности увидеть двор. А всюду понатыканные камеры вдвойне мешали приблизиться к нему.

Я не рискнул подходить, побродил на другой стороне дороги, кружась возле соседского коттеджа.

Я всматривался в тёмные окна дома и думал о Майе, которая, как в темнице, находилась внутри, лишённая всего.

– Что вы тут стоите?! – возмутилась сухонькая бабулька, что вышла из того дома, чей порог я топтал всё это время.

– Извините, я просто…

– К хозяину того дома приехали? – мотнула она седой головой.

– Не совсем.

Судя по её тону, Дмитрия она не любит. И я решил попробовать иначе.

– Не к нему, я ищу Майю, жену Фролова.

Бабуля почти кромсала меня глазами, выворачивая наизнанку, пролезала под кожу и просматривала каждую мысль в моей голове.

– Зачем она тебе? – пытливо спрашивала она.

– Ей нужна помощь, – не стал юлить я. – Возможно, Дмитрий плохо относился к ней. Я пытаюсь отыскать Майю.

Она покосилась на тёмный дом Фролова и поманила меня к себе.

Бабуся едва отрывала ноги от пола, от чего её тапки шуршали по ламинату. Быстрыми и короткими шажками она добралась до дивана и указала пальцем место, куда мне позволено сесть.

– Ну-ка, давай ещё раз. Майя тебе зачем?!

– Помочь ей хочу.

– А чего раньше не помог?

– Я не знал, что она в беде.

– Ты Мерцаловым родня?

– Нет, давний друг. Меня не было здесь, я не знал, что она вышла замуж за Дмитрия.

– За козла она замуж вышла! Говори как есть! Приехал, порядки свои навёл! Всё переделал, забор высоченный поставил. От кого прячется-то?!

– А он недавно поселился здесь?

– Года два. Тут раньше жил врач, чудесный человек. Всю жизнь работал на совесть! Кардиохирург с золотыми руками! Ему пациент дом купил за спасённую жизнь. Сам-то ни за что не заработал бы на такой, честный больно был. И тут в один день – уехал, дом продал этому прощелыге!

О, не я один так назвал Фролова! Значит, точно подмечено!

– Кто такой – не понятно. На собрание не пришёл, а когда мы пошли с ним знакомиться, орал как резаный. А жену я увидела по телевизору, девчонка-то какая красивая, кроткая, милая, и во какой урод попался! Ну, внешне-то он красавец, девки, небось, засматриваются. Может, и эта ваша Майя тоже.

– Когда она здесь жила, вы её видели?

– Не видела особо, только в окне. Она за ворота не выходила. Подруга моя там работает. Одну её он оставил, остальных уволил. Надя всех знает, дом тоже. Вот он и позволил продолжать работать, но зарплату урезал, гад. Она живёт в доме для прислуги, он за основным стоит, ближе к лесу. Она мне про неё и рассказывала.

– Что она говорила? – проскрипел я, горло пересохло, а руки неожиданно стали мешать, куда бы я их ни пристроил.

– Ужасы она говорила, да такие, что пересказывать больно, – говорила бабуля, так тихо, что я едва мог расслышать. – Майя твоя из дома не выходила, общаться с ней Фролов всем строго запретил. А когда он возвращался, прислуга должна была покинуть дом и не заходить ни в коем случае. Но в один вечер Надя забыла там свои лекарства, у неё давление шалит, принимать надо регулярно, а она всё забывает! Но тут осенило бабку, вот она и пошла за таблетками на кухню. Забыла про указание этого выродка.

Она замолчала. И я застыл, заметив, как потемнело её лицо. Что там увидела твоя Надя?!

– Как он её не заметил, не знаю, пролетел, считай, возле неё. Злой как собака, говорит, он был. А глаза чёрные-чёрные! Выскочил на улицу в чём мать родила и в бассейн нырнул. А Надя, всем хороша, любопытная слишком, правда, пошла по дому, решила посмотреть, как там Майя.

– Нашла она её? – торопил я, пододвинувшись почти на самый край дивана.

Если она не продолжит говорить, я свихнусь прямо на этом месте!

– Конечно, нашла. В спальне наверху. Шла, говорит, на всхлипывание. Он ей всю спину исполосовал, ремнём бил. Рядом валялся толстый кожаный. А девчонка в слезах лежала на кровати. Рубцы страшные, говорит, были! Вся спина! Надя поняла, что он её насиловал и бил. Говорит, она как глазища свои голубые подняла на неё, аж душа в пятки убежала! Но что она сделать-то могла?

– В полицию пойти! Как минимум!

– Боялась Надя! Кто знает, что Майя бы им сказала, может, выгораживать Фролова стала, муж же! Надя побоялась работы лишиться.

Глубокий вдох. Этой Нади рядом нет, а жаль. Встряхнуть бы.

– А дальше что?!

– Ничего, – пожав плечами, продолжила бабуся. – Надя старалась следовать правилам. Ну а потом Майя пропала. Он даже полицию вызывал. Опрашивали всех: и его, и Надежду, и меня даже.

– Вы ничего не видели?

Она вновь устремила на меня свой испытующий взгляд. И внутренняя борьба в её голове закончилась:

– Кое-что видела.

Глава 4

В висках стучало, а разум скандировал её имя.

Майя, Майя, Майя!

Я старался держать себя в руках, не вспылить на бабусю из-за медлительности и театральных пауз в рассказе. Изо всех сил держался! А она всё молчала, прожигая меня помутневшими глазами.

– Я видела, как он её к машине тащил. Из окна спальни на втором этаже немного виден их двор. Машина стояла на улице, не в гараже. И он её тащил к ней. За волосы. Она не кричала, не вырывалась.

– Как она выглядела? Что на ней было надето?

– Чёрные джинсы, кофта спортивная, серая, не по размеру ей. Может, его была. Босиком, ноги голые у неё были. Он запихнул Майю на заднее сиденье и поехал как очумелый, летел по дороге, шлагбаум едва не снёс!

– И больше вы её не видели?

Она отрицательно покачала головой.

– Полиция приходила к вам, вы им сказали об этом моменте?

Она снова покачала головой.

– Они приходили с ним вместе. Его глаза дьявольские от меня не отрывались. Я не знаю, что точно видела. Может, у них игры такие?!

Игры с изнасилованием и побоями?! Ну, бабка, ты крута!

– Боюсь я его, – опустила она глаза. – Дети заграницей живут, про меня и не вспоминают. Я одна совсем. Прибьёт меня ваш Фролов, да и не узнает никто! Я чувствую свою вину, что не заявила. И Надя промолчала, и я… Где теперь эта Майя, чёрт её знает. Может, закопал где-то уже!

– Жива она, я уверен.

– Очень на это надеюсь. У девчонки вся семья погибла, никого не осталось. Только этот демон. Ты к нему не суйся лучше. Мало ли чего!

Я записал на листочке номер своего мобильного:

– Если что-то вспомните или узнаете, позвоните, для меня это очень важно. И как вас зовут, а то я даже не спросил?

– Любовь Михайловна, а тебя-то как зовут? А, ты подписал, – разглядывала она бумажку с номером. – Имя-то какое!

– А с вашей подругой, Надеждой, поговорить можно?

– Не думаю, – покачала она головой. – Она до сих пор у него работает. А идти ей некуда, поэтому ничего не скажет Надя. Испугается.

И снова я в полной тишине такси, которое везёт меня к музею. На встречу с Майей.

Слишком много совпадений. Куда делся тот потрясающий кардиохирург, продав дом? И продавал ли он его вообще?!

Любовь и Надежда – как много в ваших именах и как же мало вы сделали для Майи. Смотря на подобные истории по телевизору, обе, небось, голосят о справедливости и бездействии полиции, а став свидетелями насилия, палец о палец не ударили. Ведь всё могло закончиться иначе, сообщи они куда следует.

Злость, которая просыпалась внутри меня, казалась родной и до боли знакомой. До встречи со шкатулкой чаще всего я не испытывал никаких волнений и переживаний, человек-спокойствие. Но после знакомства с Майей эмоции затопили мой разум, требуя выхода. И сам себе я готов признаться, что чувствую себя живым, нужным. То, что я делаю – важно! Я распутываю не только загадочный клубок Мерцаловых, но и свой. Если я разберусь с историей Майи, то узнаю и свою. Такое у меня предчувствие. И от него одновременно волнительно и страшно.

Вдруг я буду разочарован от знакомства с самим собой? Что, если я такой же, как Фролов?

– Я была уверена, что вы не придёте, – впускала меня со служебного входа Мария.

– Ну что вы! Я же обещал помочь, – улыбался я. – Как я мог так поступить, бросить вас тут совсем одну?

Щёки Марии порозовели. Может, она не так поняла мои слова? Спешил-то я сюда не ради неё.

– Что-то уже подготовлено к перевозке, осталось сложить вон в те ящики. Какие-то экспонаты ещё в зале, на своих местах. Соберите всё тяжёлое, – руководила она. – А затем можете помочь мне в зале.

Я сразу же принялся за работу и помогал Марии на совесть. Упаковал в ящики тяжеленные экспонаты, проклиная её начальство. Неужели они решили, что она сама справится?!

Затем вернулся наверх, в выставочный зал, где укладывал в подготовленные контейнеры и ящики разные вазы, статуэтки и картины.

Вход в тот зал, где была шкатулка, манил, звал к себе. Но ещё рано.

Шёпот то и дело доносился до меня, чужие воспоминания чувствовали присутствие того, кто может им помочь. Но я совершенно не хотел слушать и смотреть кого-то другого. Только Майя, только шкатулка.

– Драган, – отозвалась Мария из-за вороха коробок. – Я вам очень благодарна! Вы меня выручили. На мне ещё куча бумажной работы, часа на два точно. А вы пока можете упаковать последний экспонат, я специально не трогала её. Оставила вам.

– Спасибо! – с особым чувством произнёс я.

Мария удалилась вниз, заполнять бумаги на перемещение, а я прошёл в нужный мне зал.

– Ты вернулся! – радостно воскликнул голос в моей голове.

И на моём лице растянулась улыбка. Настоящая, искренняя. Я ждал этого весь день!

– Майя, я рад тебя слышать.

– И я тоже, – тихо ответила она.

– Я встречался с твоим мужем.

В помещении стало холоднее, воздух заскрипел.

– Как прошла встреча?

– Не особо информативно, – я принёс стул и сел напротив шкатулки. – Ещё я ездил в ваш дом.

– Это не мой дом, – обиженно поправила Майя.

– Дом Фролова, да. Я пообщался с соседкой из дома напротив, Любовью Михайловной. Она видела, как он тащил тебя к машине. Попробуй вспомнить что-то об этом.

Я не стал рассказывать о Наде, которая была в доме и видела, что сотворил Фролов. Я знал, что этими словами сделаю ей больно, заставляя снова вспоминать тот вечер и ту боль, что он принёс.

– Ничего не помню, совсем, – расстроенно ответила Майя.

Её трагичный вздох что-то надломил во мне. Как тебя найти, мне нужна подсказка, хоть что-то.

– Шкатулка уедет в другой музей, я не смогу поговорить с тобой. У нас мало времени, Майя.

– Я хочу тебе помочь. И себе. Но я ничего не помню про машину.

Она и в прошлую встречу говорила, что ничего не помнит, а затем стала рассказывать. Возможно, её нужно как-то направить.

– Расскажи, что ты видела, пока находилась в шкатулке. Каково это, опиши?

– Это странно, – улыбалась она. – Я ощущаю себя здесь и где-то ещё, очень далеко отсюда. Я словно сижу в зале кинотеатра и наблюдаю за всеми. Много разных людей было вокруг меня, порой я вслушивалась в истории, что они рассказывали по телефону или общаясь друг с другом вживую. Мне хотелось бы вернуться к такой же жизни, стать свободной. Но я была пленницей Фролова, а теперь шкатулки. А ты, неужели ничего не помнишь?

– Совсем ничего.

– Старые фотографии или видео не помогли восстановить память?

– Их не было. Ни одной фотки, ничего. У меня и соцсетей-то не было. Кроме как рабочего аккаунта. И про него я помнил всегда. Не знаю даже, как это, я просто знал, как нужно делать, как вести канал. С обязанностями я справлялся хорошо, подписчиков становилось больше и денег тоже. Только как их тратить, я так и не придумал.

– Чем ты увлекаешься?

Я задумался. Мне ведь и рассказать нечего!

– Особо-то ничем, – подумав, ответил я. – Чтобы восполнить пробелы в памяти, я читал много книг. Изучал историю, математику. Или документалки смотрел, мне нравится. Только я от них всегда засыпаю.

– А как ты думаешь, каким ты был?

Внутри всё напряглось. Знала бы ты, Майя, как мне страшно это узнать.

– Хочется верить, что достойным человеком. Справедливым, верным.

– Ты боишься встречи с собой.

– Скорее, я её опасаюсь, – объяснял я, снова не зная, куда деть руки. – Обратного пути не будет, если я вспомню. И сам от себя я уже не сбегу.

– Я уверена, что ты всегда был достойным человеком.

– Почему ты так думаешь?

– Ты переживаешь за меня, хотя мы не знакомы. Мы даже не видели друг друга.

– Я тебя видел. В воспоминаниях и на фотографии. Я знаю, какая ты.

– И какая же?

– Красивая, – почти пропел я. – Очень.

– Спасибо, – смущённо ответила Майя. – А вот я не могу тебя увидеть. Опиши, как ты выглядишь.

– Э-э, ботинки чёрные, джинсы синие, толстовка чёрная, – кратко описывал я, осматривая самого себя, словно до её вопроса и не знал, что на мне надето.

Майя рассмеялась, и этот искристый звук пронёсся вокруг меня, согревая и обволакивая. В её воспоминаниях не было ничего весёлого, только прикоснувшись к Одину, я видел её радость, и это было прекрасно, хоть и кратковременно. Хотел бы я слышать её смех чаще.

– Опиши внешность. Какого цвета твои волосы, глаза.

– А, ты про это. Волосы у меня белые с серебряным отливом, обычные, короткие, только постоянно в разные стороны ложатся. Глаза серые, как сталь.

– Необычно. И имя, и внешность.

– Да, есть такое.

– Я бы очень хотела увидеть тебя.

– Надеюсь, что скоро это произойдёт.

– Я скучаю по цветам, – неожиданно сказала Майя. – В нашем саду было много цветов. Мама занималась ими, и я вместе с ней. Гортензии, хризантемы, пионы. Чего только у нас не было! Но самые мои любимые – кустовые розы. Я собирала букеты и украшала ими дом. У нас повсюду пахло цветами! А в доме Дмитрия не было запахов, никаких. Я так соскучилась по аромату цветов.

– А сейчас ты чувствуешь какие-то запахи?

– Будучи здесь, – нет. Но, порой, когда я не могу понять, где я, ловлю запах лекарств.

– Он похож на запах больницы?

– Может быть. Кажется, будто лекарств много и они разные.

Мы молчали. Я гадал, что за ароматы может ловить Майя. И как ей помочь в них разобраться.

– Дмитрий не любил цветы. Наш дом находится возле леса, и мы часто гуляли по тропинкам или отдыхали в беседке на заднем дворе, под деревьями. Он говорил, что ему некомфортно в лесу. Постоянно оглядывался, всматривался. Как-то он заявился к нам, и они с отцом ушли в дом обсуждать рабочие дела. Их долго не было, а когда вернулись, папа был сам не свой. Глаза блестели, вид у него был отрешённый. Наверное, он запугивал его, угрожал. Я тогда не задумывалась об этом. Когда Дмитрий признался в своих чувствах, я, как дурочка, обрадовалась. И перестала замечать такие моменты. Теперь у меня много времени, чтобы взглянуть на всё иначе. Жаль, что я не задавала вопросов отцу. А теперь это невозможно.

– Соглашусь с тобой, зря ты не раскинула мозгами тогда.

В ответ мне было грозное сопение.

– Опиши погоду на улице.

– Сейчас осень, самое лучшее её время. Ещё тепло, всё светится золотом. Порой идёт дождь. Мне нравится такая погода. Не холод и не жара. Что-то среднее.

– Мне тоже всегда нравилась осень. Природа засыпает, чтобы весной вновь очнуться от долгого сна.

Как бы я хотел, чтобы и ты очнулась. Где же ты?

– Я могу прикоснуться к тебе?

Мой неожиданный вопрос повис в воздухе. И снова он стал колючим, напряжённым.

– Ты остановишься, когда я попрошу? – дрожал испуганный голос Майи.

– Обещаю, – подтвердил я, кивая и снимая перчатку. – Я не причиню тебе вреда. И настаивать не буду, но если ты готова, мы сделаем это.

– Мне не хочется видеть это вновь, но я понимаю, только так ты сможешь помочь. А я хочу, чтобы ты нашёл меня.

– Майя, я сделаю всё, что смогу.

Ох, как же тяжело давать надежду! Я обязан найти её. И должен сделать невозможное.

Ладонь легла на холодную крышку шкатулки, и на меня хлынули картины прошлого.

Сердце билось в груди. Напуганное и истерзанное.

И чёрные глаза повисли передо мной. Перед Майей.

– Ты оглохла, что ли?! – рычал он. – На колени вставай.

Майя попятилась и, уперевшись в стену, сползла по ней вниз.

– Придурочная семейка, – цедил Фролов. – Всё, что ты можешь теперь, – стоять на коленях передо мной. Ты – никто. Я заберу себе всё, что у тебя есть. И твою душу тоже.

От этого голоса кровь Майи леденела, а по коже бежали мурашки, которые казались муравьями, снующими под ней. Ладони, липкие от страха, вжимались в мягкий ковролин. В голове Майи проскакивала мысль: не останутся ли на нём мокрые следы.

Страх и чувство одиночества, в котором она резко оказалась, разбивали её на мелкие кусочки. Острые как бритва. И все они причиняли огромную боль, царапая изнутри и оставляя после себя глубокие следы.

Её короткое – Да! – и подъём на лифте в номер для новобрачных разделили её жизнь и её саму надвое.

Чёрные глаза не моргали. Он не отводил от неё взгляда, словно пытаясь пробраться в разум, чтобы сломать и его. Но если искромсанное сердце сдавалось, разум боролся за свою целостность.

– Никчёмная дурочка, вот ты кто! – как-то по-детски бросил Фролов и уселся на кресло.

У него закончились рычаги давления или фантазия?

К счастью, продолжать издевательства он не стал. У Фролова очень странные перепады настроения. Где-то там, в зале музея, я выдохнул, обрадованный этим.

Но он способен сделать больно иначе, своим взглядом и словами, что вылетали из его рта.

Фролов, сидя в кресле нога на ногу и болтая той самой ногой, насвистывал незнакомую мелодию.

Время тянулось всё медленнее, воспоминание не бежало, словно всё вокруг, не только Майя и я, всматривалось в прошлое.

– Моя маленькая птичка, – говорил непринуждённо Фролов, словно не он чуть ранее насиловал Майю. – Мы будем играть с тобой часто. Ты привыкнешь. И тебе понравится.

Он разминал шею, и по ушам бил треск его суставов.

Я ощутил то отвращение, которое разливалось в Майе. Все её надежды и ожидания рухнули. Закрылись на длинный витиеватый бронзовый ключик, который она надёжно спрятала внутри себя.

Картинка сменилась, переместив нас на кухню дома Фролова, где он, противно звеня ложкой, размешивал сахар в кружке с кофе.

Я ощущал слабость и тяжесть век Майи, она лениво ковырялась в тарелке, испытывая тошноту и от дома, и от еды. А особенно от мужа.

– Сегодня мы с тобой погуляем, – улыбался Фролов той самой улыбкой, которой когда-то покорил её.

Внутри Майи бились сомнения и полное непонимание происходящего. Что с ним творится? Как она может помочь ему? Как ей понять его?

Да твой муж – психопат, абьюзер и демон, как назвала его соседка! Его невозможно понять! От него нужно бежать, спасаться! Нужно было. Тогда…

Хрупкая ладошка Майи легла в широкую ладонь Дмитрия, и он повёл её к машине.

Её глаза неотрывно наблюдали за ним, за каждым движением тела и сменой эмоций на лице. Сегодня Дмитрий выглядел как прежде, черты лица разгладились, глаза посветлели. Его рот не изгибался в уродливой улыбке, которая обещала только издевательства. Он улыбался, явно довольный обществом Майи, рассматривал её как свой главный подарок в жизни.

Воспоминание ускорилось, переместив нас за столик уютного кафе.

Фролов изучал меню, бесконечно потирая виски.

– Что выбрала?

Майя потерялась и лишь промычала что-то неразборчиво, продолжая наблюдать за Дмитрием и его глазами.

Где же та страшная чернота?

Фролов резко оторвал взгляд от созерцания меню и уставился в сторону.

– Вы что-то хотели? – спросил он у молодого человека за соседним столиком. – Вы так долго наблюдаете за нами.

Майя оглянулась, проследив за взглядом Дмитрия. За столиком сидел парень, натянув кепку на глаза.

Он улыбнулся и хмыкнул, не ответив Дмитрию. И его глаза сразу же потемнели. Чернота возвращалась, подгоняемая раздражением.

– Может, вы ответите?! – закипал Фролов.

И закипал он довольно быстро. Лицо менялось, напрягалось, становилось жёстким и грубым.

– Ау! Чего ты пялишься-то?!

Кепка чуть приподнялась, и жёлтые глаза с насмешкой уставились на Фролова.

– Одного упустили.

– Чего ты несёшь? – прорычал Фролов, поднимаясь со стула.

Парень фыркнул и мигнул жёлтыми глазами. И в этом моргании было что-то не человеческое.

Мысль, что это не просто случайный посетитель кофейни, прочно укрепилась в голове Майи.

– Остынь, дружок, – промурлыкал он. – Присядь-ка.

Фролов плюхнулся на стул, округлив глаза.

– Что? – лыбился парень. – Думал, только ты так можешь?

– Ты кто такой?!

Незнакомец повернул козырёк кепки назад и откинулся на спинке стула, сев вполоборота.

– Девчонка не для тебя, – сказал он, указав на Майю кивком головы. – Да и не по зубам тебе добыча. Расплачиваться замучаешься.

Фролов скрежетал зубами.

– Тебе чего надо, придурок?

– Ты здесь долго не протянешь, даже вбирая в себя силы, – беззлобно продолжал парень. – А дома тебя ждёт смерть. И ты знаешь от чьих рук.

Глаза Фролова стали чёрными, как настоящая тьма. И она же клубилась вокруг, затемняя зал кофейни. Тучи сгущались прямо над их столиками, но остальные посетители не замечали происходящего, словно они были не здесь, скрытые завесой от чужих глаз.

Но сквозь эту черноту проскакивало кое-что ещё. Страх, который вспыхнул в нём, когда он услышал слова парня в кепке.

Чьих же рук так испугался демон?

– Не знаю, кто ты такой, – шипел Фролов, плохо скрывая нервозность. – Но катись ко всем чертям. Понял?!

– Лучше бы ты меня понял, – посмеиваясь, ответил ему незнакомец. – Девчонку отпусти.

Рот Фролова исказился в омерзительной ухмылке, глядя на которую, волоски на руках Майи подрагивали.

– Я ещё не наигрался, – процедил он в ответ.

Теперь волоски не подрагивали. Они тряслись в ужасе, как и всё нутро Майи. В ушах оглушительно стучало напуганное сердце. Её мучитель вернулся, сверкая чёрными глазами.

– Она не для тебя, – твёрдо повторил парень, поднимаясь из-за стола.

Дмитрий тоже попытался встать, но не смог оторваться от стула. Челюсть напряглась, на руках выступили вены. Он боролся с чем-то неведомым, что сдерживало его.

– Сиди, не вставай, – засмеялся незнакомец в ответ и повернулся к Майе, моргая жёлтыми глазами. – Найти себя порой легче, чем ты можешь представить.

Он повернул кепку козырьком вперёд и, подмигнув ей, вышел из кофейни. Морок теней растворился, вернув залу прежнюю яркость, но глаза Дмитрия не избавились от жгучей черноты.

– Готовы сделать заказ?

– В задницу себе засунь свой заказ! – прорычал он недоумевающей официантке и, вскочив, потянул Майю к выходу.

Воспоминания пошли рябью и перенесли нас обратно в дом. Вернее, в гараж, где безумные глаза Фролова скользили по лицу Майи, опускаясь на шею. И этот взгляд обжигал кожу. И ей, и мне хотелось провести ладонью по тем местам, куда он смотрел, смахнуть, скинуть с себя его взгляд.

– Птичка моя, что за презрение в твоих голубых глазках? – прошипел Фролов. – Хочешь потягаться со мной?

Майя закрывает глаза, и разрывающий сердце ужас расползается по телу, отравляя каждую клеточку.

Передо мной темнота. Я слышу его дыхание и чувствую, как барабанит её сердце, угрожая вырваться из груди. Даже без зрения я ощущаю этот липкий плотоядный взгляд, что остановился на груди Майи. Дрожь её тела и всхлипывание лишь привлекают внимание Фролова.

– Ты сама виновата, – заключил он и прижал её к стене.

Демон резким движением разорвал майку и принялся лапать её грудь.

Тошнота подкатывает к горлу, угрожая исторгнуть весь завтрак. Но Майя с усилием сглатывает, прогоняя этот комок, и жалобно всхлипывает:

– Прошу тебя, не делай этого, не надо!

– Ещё как надо!

Он разворачивает её лицом к стене и задирает юбку. Майя судорожно бьётся, старается оттолкнуть его ногами и руками, но Фролов гораздо сильнее и легко удерживает её в неподвижном положении. Он натягивает её трусики, я слышу, как трещит ткань, и следом её глазами я вижу, как они падают на пол, не издавая ни малейшего звука.

Её сознание уходит куда-то далеко, стараясь спрятаться от унижения. Звуки приглушаются, как и чувства.

– Не уходи, слушай мой голос, – даже не понимая, возможно ли это, я заговорил с ней внутри воспоминания.

Майя прожила это тогда и сейчас проживает вновь, но она не одна. И я буду рядом с ней.

– Он никогда не причинит тебе боль. Я не позволю, и ты не позволишь. Слушай мой голос, есть ты и я. Он больше нереален. Его тут нет. Он не прикоснётся к тебе.

– Хватит, прошу тебя!

Моя рука оторвалась от шкатулки, и я судорожно втянул воздух. Мои лёгкие словно забыли, как дышать, и этот вдох оказался болезненно обжигающим.

– Майя, Майя, – звал я её, почти крича где-то в нашем с ней мирке. – Не молчи, пожалуйста. Я с тобой, я помогу тебе.

– Невыносимо, – рыдала она. – Почему это всё произошло? Что он за человек?! Он уничтожил меня, унизил. Я разлетелась на кусочки.

Она сдерживает слёзы, что грозят затопить её разум, и от напряжения в голове всё трещит.

– Позволь помочь тебе.

– Да как, чёрт побери, ты это сделаешь?! – завопила она, и я уверен, если бы она стояла передо мной, то испепелила меня своими льдисто-голубыми глазами. – Ты не знаешь, где я! Может, и нет меня?! Может, я только думаю, что жива. Я ничего не понимаю.

– Мы найдём ответы, – я говорил, вслушиваясь в тишину между нами.

И надеялся, что Майя не уйдёт.

Но она молчит. И моё сердце пропускает удар за ударом, а лёгкие снова не работают, застывая на месте.

– Мне спокойнее, когда ты рядом, – раздаётся, наконец, её голос. Ровный, без ноток истерики. Мелодичный и тёплый. И я улыбаюсь.

– Ты не одна.

И я не смогу оказаться снова в тишине. Без её голоса.

Я постучал по стене, сообщая о своём приходе.

– Спасибо вам большое, – говорю я Марии, которая не сразу отрывает голову от бумаг.

Она устала, пальцы затекли от зажатой в них ручки.

– Вы закончили? – очнувшись, спрашивает она.

– Да, закончил. Я сложил шкатулку в контейнер и поместил к остальным, как вы сказали. Вон туда, – я указал рукой на коробку, которую поставил сверху сложенных нами ранее.

– Вы очень помогли мне, – наконец улыбнулась она. – Если будет желание, заходите ещё. В нашем музее часто проводят интересные выставки. Буду рада вас видеть.

Нет, не будешь.

– Хорошего вечера и ещё раз спасибо!

Я вышел в коридор и поднял со стула свою сложенную жилетку, незаметно придерживая её рукой.

Мария помахала мне и закрыла дверь.

– И куда мы теперь? – взволнованно спросила Майя.

– Домой.

Глава 5

Парень из воспоминания – тот самый, что смотрел на меня с улицы. Та же одежда, та же кепка. Но кто он?! Эти жёлтые глаза… И удивляется этому обладатель натуральных серебристых волос и стальных глаз, умеющий слышать воспоминания. Ну-ну.

Но его появление волновало меня не меньше, чем исчезновение Майи.

Он знает Фролова и совершенно не удивился его чёрным глазам. Всё это вызвало у него лишь насмешку. Они знакомы? А что, если и я знаю, кто этот парень? Или когда-то я мог это знать.

«Найти себя порой легче, чем ты можешь представить» – о чём он говорил?

В ушах стучали его слова, повторяясь снова и снова. И только громкий голос Майи вернул меня обратно.

– Ты что-то сказала?

– Я много чего успела сказать, пока ты меня совершенно не слушал! – по-доброму возмутилась она. – В музее есть камеры, твоё лицо везде засветилось! Как ты будешь оправдываться за кражу?

Я засмеялся:

– Расскажу им правду.

– Ну тогда точно в психушку поедешь. А я так и останусь в этом доме.

Так, стоп.

– В каком доме?

Майя ойкнула и замолчала. До меня доносилось лишь её нервное сопение.

– В том, где я сейчас.

– Давай-ка подробнее, – мои брови нахмурились, а голосом завладели требовательные ноты.

Судя по тому, что женщина в вагоне метро косилась на меня с лицом, полным презрения, словно я стоял перед ней без трусов и с бутылкой в руке, последнюю фразу я произнёс вслух.

– Я не знаю, почему так сказала, – запинаясь ответила Майя, вызвав у меня полный негодования вздох.

Женщина отодвинулась подальше. А я сильнее сжал шкатулку в руках, будто это поможет разговорить Майю или заставит что-то вспомнить.

– Ты живёшь в квартире или в доме? – сменила она тему.

– В квартире, я же говорил.

– Один? – любопытничала Майя.

– Да, – ответил я. – Всегда один. В моём доме тишина, только она и есть мой друг.

– Теперь и я.

– Да, теперь ты со мной. И я этому рад.

Большим пальцем я скользил по гладкой спинке шкатулки, успокаивая сам себя.

Я не надел перчатки. Впервые. Даже не подумал про них, забыл. Сейчас я не боюсь воспоминаний, не злюсь, слыша их зов. Ведь в моих руках самое главное, остальные не имеют смысла.

И, продолжая скользить по деревянной вещице, я улыбался как дурак, рассматривая себя в отражения стекла.

Я повернул ключ в замке и вошёл в свою квартиру. Майя молчала, прислушиваясь ко мне и звукам вокруг.

Но здесь нас встретила тишина и моё волнение, что заставляло путаться руки и бесконечно тереть шею. Впервые я был здесь не один. Эта квартира не слышала никаких звуков, кроме телевизора или колонки. Даже мой голос звучал редко в этих стенах.

Друзьями я не обзавёлся, трепаться по телефону не с кем. Доставка проходит без слов: открыл дверь, кивнул, забрал пакет, ещё раз кивнул, закрыл дверь. Вот и всё социальное взаимодействие.

Нет, первое время я болтал в квартире. Была тут парочка воспоминаний, что осели в часах и конфетнице.

Часы я отнёс на помойку, после того как частичка прошлого их покинула. А конфетница улетела в стену, так и не обретя свободу. Воспоминания, что были в ней, как раз оказались злобными и хитрыми. Тот, кто оставил этот след, был не лучше Фролова.

В моей квартире не было лишнего, никаких пылесборников. Воспоминания встречались где угодно, поэтому особой любви ко всяким безделушкам я не испытывал. На стенах не было картин или фотографий в рамках. А на комоде одиноко лежал пульт от телевизора и стояла умная колонка. Она порой говорила больше, чем от неё ожидаешь.

Первая зима выдалась холодной, и даже покупка нового одеяла оказалась для меня сложностью. Да, даже там могло оказаться чьё-то воспоминание. И тогда пришлось бы слушать каждую ночь его шёпот, а ладоням потеть в перчатках.

Теперь на комоде, рядом с колонкой, стояла шкатулка. Блестящая, гладкая, изящная и притягивающая взгляд. Нечто красивое и совсем не подходящее этому жилищу. С воспоминанием внутри. И стоило ей попасть в эту одиночную камеру, как всё изменилось.

Лампочки засветились ярче, а телевизор заговорил бодрее.

Она освещала всё вокруг себя. Даже меня. И чувство одиночества испарилось. Я больше не один. Сама того не осознавая, она вдохнула в меня жизнь. Заставила чего-то захотеть.

С кухни я видел шкатулку и слышал голос Майи, которая с интересом расспрашивала обо всём. Что у меня в руке, от чего этот звук, а этот…

Быстро подогрев вчерашнюю еду, я сел за кухонный стол, и взгляд зацепился за второй пустующий стул. Два стула, две вилки, две кружки. Не запасные, на случай если сломаю или потеряю. Они для неё.

– Что ты ешь?

– М-м-м, вчера это была котлета и пюре, – ответил я, ковыряясь вилкой в пластиковом лотке. – А сегодня я уже не уверен, что это.

– Я люблю готовить. Какое твоё любимое блюдо?

Пюре превратилось в какую-то склизкую жижу, разбавленную водой. И на вкус оказалось не особо приятным, но вой в желудке необходимо унять, поэтому жуткое месиво пришлось проглотить.

– Я люблю простую еду. Кусок мяса, картошка. Бывает, сам готовлю, но очень редко, – с набитым ртом говорил я, стараясь скорее закончить с отвратительным ужином. – Скоблянку хорошо делаю. Ну я так думаю. Пробовала?

Майя замолчала.

– Если ты там головой мотаешь или киваешь, я тебя не вижу.

– Прости, я задумалась, – засмеялась она. – Нет, такого не пробовала. Но, надеюсь, скоро смогу отведать неведомую скоблянку от шефа Драгана.

Пф-ф-ф, что за насмешка в голосе, милая Майя? Я уверен, ты попросишь добавки!

– Как ты проводишь время? Чем занимаешься?

Майя не умолкала. Она задавала вопросы и, не дослушав ответ, рассказывала истории из своего детства, порой вспоминала что-то услышанное в музее. И квартира наполнилась её смехом, а радость и веселье порхали в воздухе, растягивая мой рот от уха до уха.

– Включи музыку, мне интересно, что ты слушаешь.

– Алиса, включи мой плейлист, – обратился я к колонке, и по комнате разлилась музыка.

Задумывая чёрные дела

На небе ухмыляется луна

А звёзды будто мириады стрел

Ловя на мушку силуэты снов

Смеётся и злорадствует любовь

И мы с тобой попали на прицел…

_{Агата Кристи – Черная луна}

Та, которую я полюбил за эти два года здесь. Два года моей осознанной жизни.

– Кто это?

– Так и знал, что спросишь. Агата Кристи.

– Что поделать, я слушала другие песни, – словно пожав плечами, ответила Майя. – Спой ты.

Я никогда не пел, ни кому-либо, ни себе.

Но мне так хотелось, чтобы она услышала эти слова от меня.

…Не хочу другой судьбы

Где есть не я, где есть не ты

Благодарю сейчас и здесь

За всё, что нет и всё, что есть…

_{Агата Кристи – Черная луна}

– Никогда не слушала такую музыку, – проговорила Майя сквозь образовавшуюся тишину. – Но мне нравится. Твой голос.

И мне. Твой. Я не один.

В темноте спальни я долго смотрел на шкатулку, подсвеченную ночным небом. И размышлял. О её исчезновении. О Фролове и о самом себе.

Я часто взывал к памяти, копался где-то в недрах разума. Даже пробовал различные методики гипноза и регресс, но ничего не появлялось. Ни зацепки. Кто я такой, где жил и кем был? Всё скрыто, спрятано за плотным туманом.

Порой в голову приходила мысль, что раз я не помню, кем был, то это к лучшему. Я хватался за неё, боясь признать, что знакомство с самим собой может разбить меня. Скрытое пусть останется скрытым?

Важнее будущее, а с прошлым я разберусь позже.

Сквозь цветные витражи зал наполнялся красками. Глаза щурились от яркого света, что шёл с помоста. Вычурное кресло из чистого золота стояло в его центре, освещая этот зал.

Я шёл к нему, тяжело переступая ногами. И каждый мой шаг разносился звонким эхом.

Кресло, больше похожее на трон, сверкало передо мной, а воздух вибрировал и гудел. Оно звало меня. И когда я сел в него, мои запястья оплела тьма, пригвождая к холодному металлу. Она кружила вокруг ладоней, прикасаясь к пальцам, цеплялась за ногти и норовила пролезть под них. Холодная, дикая, она вызывала лютый страх. Я слышал её шёпот, но он был не такой, как у воспоминаний. Он пролезал под кожу, бежал по спине, оставляя ледяную дорожку, и поднимался к шее. И эта тёмная удавка затягивалась, лишая меня воздуха.

Мои руки лихорадочно хватались за неосязаемую тьму, а рот хрипел, стараясь сделать вдох.

– Только со мной ты был счастлив.

Мой взгляд оторвался от созерцания рук, и голова подскочила вверх. В солнечном зале не нашлось ни единого тёмного уголка, негде спрятаться. Голос, что шептал эти слова, не имел тела, он был так же неосязаем, как и тьма.

– Тебе не помогли тогда, не помогут и сейчас. Ты снова один.

– Что ты такое? – хрипел я.

– Я – это ты.

И удавка ослабла, освободила мою шею, позволила лёгким раскрыться. Я упал на колени, ощущая лбом холод пола. И, подняв глаза, увидел себя.

Длинные волосы и взгляд, потерянный и одинокий, прячущийся за безумной чернотой.

Такой же, как у Фролова.

Нет, нет, это неправда. Я сплю.

Мои внутренности сжимались. Казалось, что организм застыл, остановил всю работу.

А в ушах стучало: Я – это ты. Я – это ты.

– Драган, – звучал приглушённо голос Майи. – Драган! Что с тобой?!

Меня бил озноб, пробегая мелкими иголочками по телу. Рот открывался в попытке ответить, произнести хоть что-то, но слова не вырывались из моего рта. Только хрипы и следом удушающий кашель. Майя продолжала звать меня, переходя на крик. Боль в ушах, в горле и в каждой мышце отправила меня в какую-то пустоту. В звонкое ничто.

– Ответь мне, пожалуйста! – молил её голос и тянул к себе.

Какая-то ниточка вела на поверхность, направляя ко мне свежий воздух, что врывался в лёгкие.

Я сполз с постели, и ладони наткнулись на холодный пол. Такой же холодный, как там, во сне.

– Драган!

– Я здесь, – простонал я, всё ещё не в силах толком подать голос. – Всё нормально.

– Не нормально! Я думала, тебе плохо.

– Это просто сон.

– И что в нём было?

Сказать ей про чёрные глаза? Про себя с таким же безумным видом, как у её личного демона?

Нет. Я не могу так поступить с ней. Она спрячется ещё дальше. Так что никто не найдёт.

Я – это ты. Нет! Сейчас я другой, и это не изменится.

Я осушил несколько стаканов воды, приходя в себя. И осознание, что она рядом, успокаивало, не позволяло провалиться в ту черноту, куда звала тьма.

– Мне часто снятся сны, – начала Майя. – Вернее, снились. Порой, кошмары. Но я научилась с ними справляться.

Я поставил шкатулку на подушку, что пустовала на второй половине кровати. Так спокойнее, – её голос слышится громче, и ощущение от присутствия Майи становилось ярче. Оставаться одному в пустой комнате казалось невообразимо тяжело. Где-то в глубине души я радовался, что совершил эту кражу.

А ведь я украл не простую безделушку, а очень дорогую. Но думать о последствиях я не хотел тогда, а сейчас тем более.

– Я натренировала сознание, блуждая по снам, – говорила Майя, а над головой шелестел ветер, словно разгоняемый её рукой. – Научилась выходить оттуда. Тебе нужно найти свой якорь, что вытащит тебя.

– И что это может быть?

– Я ищу часы или смотрю на руки. То на циферблате не находила стрелок, то они просто стояли. А руки не получалось разглядеть, они виделись мутными. И как только я понимала, что сплю, меня выбрасывало оттуда.

– Какие кошмары тебе снились?

– Чаще лес, тёмный и густой. Непроходимые заросли. И в них кто-то есть, следит за мной, идёт по пятам.

– Ты не видела, кто это?

– Нет, но чувствовала, что это не человек. Был ещё один, я его хорошо запомнила. Вернее, не сам сон, а ощущение, что он оставил. Я видела двух мужчин, они выглядели как люди, но были какие-то… иные, что ли. И девушку. Я помню их прикосновение и жуткую боль, раздирающую изнутри, а потом ничего. Их не стало. А вот она оставалась. Не помню, как она выглядела. Только её яркие синие глаза, они переливались, словно в них бушевали волны. Она что-то сказала мне, но я ничего не запомнила. И мне было не по себе долгое время, казалось, что я что-то потеряла. Странный сон. Даже не пойму, почему он сохранился в памяти.

Интересно, что бы ты рассмотрела в моих глазах? Сейчас в них плещется гнусный страх, что заставляет сталь зрачков позорно трястись, вспоминая тьму, проникающую в меня.

Я провалился в сон, не убирая руки со шкатулки, помня о часах и ладонях.

Раздражающая мелодия звонка продолжалась снова и снова. Кто-то очень настойчиво старался дозвониться до меня, несмотря на раннее утро. Я еле-еле продрал глаза и сфокусировался на колонке, рассматривая электронные часы. Да, только настоящий психопат желает общения в половину шестого! Охренительное утро!

Я нажал зелёную кнопку и буркнул то самое «Алло», которого так жаждал неизвестный абонент.

– Дра́ган! Или ты Драга́н? – звонко и бодро звучал голос. – Я даже не спросила. Ты меня слышишь?

– Угу.

Сложно не расслышать, когда вы так голосите в трубку, дражайшая Любовь Михайловна.

Осознав, кто мне звонит, я молниеносно проснулся, сбросив с себя пелену Морфея.

– Знаешь, я тут что подумала! – трещала она, не забывая про свои театральные паузы. – А что, если тебе связаться с нашим соседом, бывшим владельцем дома, где живёт Фролов?

– Это отличная идея, если у вас есть контакты, буду очень признателен.

– Есть телефон, но он давно не отвечает, выключен, – говорила бабуся. – Но я тут с Надеждой виделась, про тебя говорила. И мы подумали, что должны помочь.

Надо же! Прямо-таки озарение снизошло!

– Так вот, у Нади был номер его дочери, как-то она жила в доме, пока отец был в командировке. И Надя подрабатывала у неё в городе ещё. Она часто берётся за такое, всё же деньги-то нужны. И вот она у них…

– Понял, понял. Давайте номер дочери, – перебил я этот монолог. Способы заработка Надежды меня совсем не интересовали. – Обязательно с ней свяжусь, надеюсь, узнаю что-то.

– Мы тоже надеемся, – радостно воскликнула она. – И вот ещё что.

И снова пауза! Да я так невротиком с ней стану.

– Ну?

– Не нукай мне, – пробубнила Любовь Михайловна. – Надежда согласилась поговорить с тобой.

А вот это потрясающая новость! Я повернул голову на подушку, где всё так же стояла молчаливая шкатулка. Улыбка растянула мои губы. И казалось, что Майя стала чуточку ближе ко мне.

– Когда? Я подъеду.

– Она сама приедет, скажи куда. Надя боится, что демон тебя у нас в посёлке увидит. А потеряет она работу у него, как жить-то! Знаешь, сколько он ей платит?! Он хоть и урезал, но зарплата не плохая, а ведь…

– Я понял! Спасибо большое! Давайте номер дочери вашего кардиолога, а мой передайте Надежде.

– Кардиохирург! – возмущённо поправила меня бабуся.

Да какая, к чёрту, разница! Хоть кто!

Записав заветные цифры, я закончил разговор с соседкой Фролова и вернул голову на подушку.

Сонливость испарилась, мне хотелось прямо сейчас набрать номер, но я не настолько отчаянный, как Любовь Михайловна. Ей ещё повезло, что я заинтересован в её информации. А ведь мог бы и послать.

– Майя?

Она не ответила. Я позвал ещё раз, но не услышал её голоса.

Даже не буду пытаться заснуть, это бесполезно, учитывая, что все мысли вертелись вокруг неведомого кардиохирурга. Я так цеплялся за них, боялся, что место займут другие. О чёрных глазах и зале с золотым троном.

Я пробил номер через приложение, которое показывает, как абонент записан в телефоне у других, и узнал фамилию и имя владельца номера. Демидова Елизавета. Что ж, посмотрим, что есть в интернете про твоего отца.

Демидов Анатолий Владимирович и правда был замечательным врачом. О нём нашлось много информации, вся она была связана с его успехами в работе и полученными званиями. Последнее место работы указано как Первая городская больница, где самое сильное отделение кардиологии.

Туда тоже ещё рано звонить. Значит, попробую отыскать его дочь в соцсетях.

Найдя биографию Анатолия Владимировича, я узнал год рождения дочери. И нашёл её страничку. То, что это она, не было никакого сомнения, одно лицо с родителем. Но вот последний пост на стене вызвал напряжение:

«Прощание с Демидовым Анатолием Владимировичем пройдёт во вторник…»

Простились с ним два дня назад. Что ж, но теперь хотя бы ясно, где он. Но как там оказался, надеюсь, расскажет Елизавета.

Пока время медленно приближалось к приличным десяти утра, я отбил все подушечки пальцев, барабаня ими по столу. Майя так и не отвечала, и я надеялся, что она просто спит, где бы она ни была. Но колючий страх всё же зашевелился во мне, нашёптывая гадкие причины этой тишины.

– Алло? – наконец я услышал голос в трубке.

– Елизавета, доброе утро! Очень извиняюсь, что тревожу, но я очень хотел бы пообщаться с вами!

Заранее я продумал весь разговор с ней, но от волнения начал как рекламный бот. Осталось только впаривать ей замену счётчиков или регулировку окон.

– Я бы хотел узнать у вас про продажу дома вашего отца, – выпалил я до того, как она нажала отбой.

– Не было никакой продажи! О чём вы?

– Пропала моя подруга, Майя. Она была женой Дмитрия Фролова, и он сейчас живёт в доме вашего отца. Соседка сказала, что он купил его, – объяснял я.

– Отец не продавал дом! Что за чушь?!

Вот это поворот! Всё интереснее и интереснее!

– Можем встретиться с вами? Для меня это очень важно.

– Что-то я уже ничего не понимаю! – возмущалась Елизавета. – Да, пожалуй, мы встретимся. Записывайте адрес.

Глава 6

– Я чувствую тебя и твои эмоции, – послышался долгожданный голос, когда я уже стоял в дверях квартиры. – Ты чем-то взбудоражен.

– Майя! Почему ты не отвечала? Я думал, ты спишь. Я разбудил тебя?

Что со мной… как мальчик тараторю и краснею, а ведь я всего лишь слышу её голос!

– Нет, меня разбудил не ты, а боль в лодыжке.

Опа! Нет, всё же я встретил удивительное воспоминание! Во всех смыслах…

– Что с ней?

– Я ощущаю тяжесть в ноге. Мне больно двигать ею.

– Ты не видишь себя, но можешь управлять телом?

– Пока я говорю с тобой, нет. Но где-то в другом месте, где я не помню себя, похоже, могу. Я говорю ерунду, да?

– Нет, Майя, всё, что ты говоришь важно. И я слушаю каждое твоё слово. Что, если ты находишься в больнице, раз ты чувствовала запах лекарств? У тебя, возможно, травма ноги.

– Звучит логично.

Проснись, найди свой якорь!

– Ты уходишь?

– Да, я ненадолго уеду, – говорил я, не сводя глаз со шкатулки. – Когда вернусь, всё расскажу. Майя, ты знакома с Елизаветой и Анатолием Демидовыми?

– Почему ты спрашиваешь? Да, знакома. Анатолий Владимирович лечил моего отца, он врач. А Лизу видела пару раз, они приезжали к нам в гости.

– А ты знаешь, где живёт этот врач?

– Нет, откуда, – сомневаясь ответила Майя. – Что за вопросы?

– Потом объясню.

Я уже закрывал дверь на ключ, когда услышал раздражённый крик из квартиры:

– Так нельзя делать! Заинтересовывать и уходить!

Уверен, она бы и ножкой топнула, если могла.

Но я рисковал опоздать на встречу, время близилось к обеду, а пробки в этом городе не исчезали никогда. Наверное, даже ночью найдётся улица, где будут толкаться машины.

За два года я так и не смог привыкнуть к нему и не мог сказать, что это мой город. Он пугал меня своим ритмом. Заставлял подстраиваться под него и начинать этот бег. Но уехать я не мог, что-то удерживало, заставляло оставаться на месте. Может, я давал себе время, чтобы слиться с этим местом, стать таким, как все.

Такси уже ждало меня у подъезда. Ещё немного, и я встречусь с Елизаветой, которая поможет собрать кусочки пазла либо подбросит новых деталек.

Встречу она назначила в офисе своего рекламного агентства. Елизавета не до конца понимала смысла в общении со мной, но любопытство и желание навести порядок в делах заставили согласиться.

Улыбчивая девушка встретила меня, выглядывая из-за стойки ресепшн, и, проводив в одну из небольших переговорок, вернулась на своё рабочее место.

Елизавета выглядела чуть старше Майи. Её серьёзный взгляд вжал меня в неудобный стул, заставил подумать о бесполезности моих действий, да и вообще, о каждой ошибке, которую я совершил за осознанную жизнь. Эта женщина оказывала на меня сильное влияние, с ней не выйдет так же легко, как, допустим, с Марией. Я на её территории, и нужно как можно быстрее понять правила игры.

– Здравствуйте, – проговорила она, недовольно поджав губы. – У меня не так много времени. Я согласилась на эту встречу только потому, что вы по телефону говорили какую-то чушь про моего отца. И если по факту вам нечего сказать или цель визита иная, лучше сразу уходите.

Оттарабанила каждое слово, почти не меняя линию рта. Волосы, собранные в тугой хвост, натягивали кожу лица, делая его каким-то искусственным. Елизавета старалась выглядеть высокомерно, наблюдала за мной с высоко поднятой головой и абсолютно ровной спиной. Я правильно подметил, что она лишь старалась. На самом деле мой звонок её взволновал и напугал.

– Как вы сказали, зовут вашу подругу?

– Думаю, вы знакомы. Майя Мерцалова.

– Да, она дочь папиного пациента. Он провёл очень сложную и тяжёлую для обеих сторон операцию на сердце. Григорий Мерцалов подарил отцу тот дом, про который вы спрашивали. Но вот о продаже мне ничего не известно. Жду ответа нотариуса.

– А имя Дмитрия Фролова вам о чём-нибудь говорит?

– Я слышала, что Майя вышла за него замуж. И больше ничего. Видела его как-то у них в доме. Неприятный тип, как мне показалось, поэтому я не общалась с ним особо. Вы сказали, он живёт в доме отца?

– Да, он жил там с Майей до её исчезновения.

– Почему вы занимаетесь поисками, а не полиция или этот Фролов?

– Я действую сам от себя. Как друг Майи и просто неравнодушный человек.

– Не знаю, каким образом я могу вам помочь, – покачала головой Елизавета и подняла со стола вибрирующий телефон.

Пару раз угукнув, она вернула его на стол, перевернув экраном вниз.

– Нотариус сообщил, что с документами на дом всё в порядке. Отец не совершал никаких сделок. И Фролова там скоро не будет, уж поверьте! Мне арендаторы не нужны, тем более в любимом доме папы.

– Елизавета, расскажите про вашего отца. Я соболезную вам, потерять близкого – это тяжёлая утрата. Он жил отдельно, но в какой-то момент переехал к вам?

– Из уважения к отцу и к его пациенту я продолжу этот разговор, – ответила она, ещё больше поджав губы. – Да, мы много лет жили отдельно. Но вдруг папа сказал, что ему удобнее жить в городе, ближе к работе. Потом он заболел, обследовался и у себя в больнице, и в других, но нигде не могли найти причину. Он начал угасать, то одно, то другое. Позже перестал работать, появился страх перед операцией. Неслыханно для человека с таким опытом работы! Мы не могли понять, что с ним. Он словно забыл, что он врач. Последние несколько месяцев провёл дома, не выходил на работу. Отказывался от анализов и хоть какого-то лечения.

– Вы ездили в его дом после того, как он переехал к вам?

– Честно говоря, нет, – задумалась Елизавета. – У него была помощница, Надежда, он обмолвился, что она осталась в доме. Она много лет работала у отца, я её хорошо знаю. И необходимости проверять её у меня не было.

– Вы сказали, что видели Фролова у Мерцаловых.

– После восстановления Григория, он пригласил нас с папой к ним в гости. Там был он и его жена с Майей. А позже к нам присоединился Фролов. Как мне показалось, он не очень обрадовался тому, что у Мерцаловых были гости.

– Как он общался с Григорием?

– На мой взгляд, странновато. Каким-то высокомерным тоном, словно тот ему обязан. Может, мне показалось, но обычно я хорошо чувствую людей. Майя была явно влюблена в Дмитрия, ну и с ней он был очень мил и обходителен.

– Вы знали, что случилось со старшими Мерцаловыми?

– Да, знала, – кивнула она. – Я даже рассказала отцу, но он как-то ровно отреагировал на эти вести. Хотя Григорий стал для него другом. Да, наверное, можно так сказать. И меня удивила безучастная реакция папы.

– Можете что-то сказать про Майю?

Елизавета задумалась, отведя взгляд к окну.

– Мы не были близки, но она казалась приятной. Спокойная добрая девушка. Домашняя такая, – говорила она. – Папа как-то говорил, что Григорий хорошо воспитал дочь и восторгался в целом этой семьёй. У нас с ней было мало общих тем для разговоров, но во время ужинов у Мерцаловых мы немного, но общались.

Елизавета снова потянулась к телефону и стала быстро набирать текстовое сообщение, устремив на экран всё своё внимание.

– Прошу прощения, но мне нужно вернуться к работе. Добавить мне больше нечего, – Елизавета поправила идеальную причёску и хмуро посмотрела на меня, намекая, что пора бы мне удалиться. – Вам спасибо за сообщение про дом, займусь этим вопросом в ближайшее время.

Да, информации не много. И вся она ни о чём. То, что Фролов неприятный тип, я знал и без этой встречи. Но вот то, что Анатолий неожиданным образом заболел чем-то непонятным и потерял всякий интерес к жизни, удивило.

Надеюсь, что встреча с Надеждой принесёт плоды. И её звонок не заставил долго ждать.

Чуть ли не шёпотом она назначила мне встречу через три часа. У меня дома, потому что боится быть замеченной демоном.

Осталось придумать, что сказать Майе. Или лучше убрать шкатулку подальше, чтобы она не слышала разговора с Надеждой.

Обратно я решил добираться на общественном транспорте, чтобы было больше времени на раздумья.

Пересев с метро на автобус, я рассматривал городские улицы и думал о своём. Присутствие парня в кепке я заметил не сразу.

Повернув голову, я увидел его наглую улыбку и опущенный козырёк кепки, закрывающий глаза.

– Привет, Драган! – весело произнёс он, даже верно сделал ударение в имени. – Давно мы не виделись. Два года, да? Около того. Тебе идёт новая стрижка.

– Ты кто такой? – с недоумением спросил я, продолжая таращиться на него.

И ощущение ошейника на мне вернулось вновь, лишило воздуха и вызвало напряжение в каждой мышце, напомнив последний сон.

– Скажу – не поверишь! – ухмыльнулся незнакомец. – Давай с этим повременим.

Я тяжело сглотнул и попытался рассмотреть его глаза. Неужели они такие же, как в воспоминаниях Майи.

Парень ещё сильнее изогнул губы в ухмылке и поднял голову, демонстрируя нереальные жёлтые глаза. Таких глаз не может быть. Он выглядел как киношный супергерой, а не как обычный пассажир автобуса, что едет по спальному району нашего города.

– Дело есть к тебе, поэтому рот захлопни и слушай.

Я ещё больше вывернулся и сел почти вплотную к этому наглому типу.

Раздражённо вздохнув, он махнул кистью руки, и я как по команде сел ровно, уставившись в спинку кресла впереди меня. Как я ни старался, рот не повиновался, а тело перестало слушаться. Я не мог ни двигаться, ни говорить. Мне оставалось только слушать, как он и приказал.

– Твой Фролов – мужик не простой, ну, думаю, ты уже начал догадываться. И Майю ищешь не ты один. Только цели у вас разные. Взять и сказать, где она, я не могу, но, честно говоря, сам не знаю. И это меня немного напрягает. Вмешиваться не в моих правилах, но совет дать могу.

Каждым волоском на теле я ощущал взгляд его жёлтых глаз. И от этого они вставали дыбом и звенели, причиняя жжение и зуд.

– Ты должен вспомнить, кто ты. Тогда поймёшь, что именно из себя представляет Фролов. Вспомни свою историю, тогда увидишь то, что скрыто.

Да как всё просто-то у этого козла! А я чем занимаюсь последние два года!?

– Я не козёл, – усмехнувшись сказал он. – Хотя могу стать кем угодно. Мой облик зависит от места, где я показываюсь. И этот мир знает меня в таком обличии, но ты знал и в ином.

Этот мир. Не этот город. Мир. Я знал иной облик. Знал!

Давление на тело исчезло, и я смог шевелить губами:

– Кого испугался Фролов, когда ты говорил с ним в кафе?

Парень издал злорадный смешок и, причмокивая, ответил:

– Начались вопросы по существу! Молодец, собрался. Ты тоже его боялся. И ту, с синими глазами.

– Я не помню ничего из прошлой жизни! И не знаю, о ком ты говоришь!

– Это было твоё желание, – забыть всё и начать сначала. Но прошлое нашло тебя само.

Что я натворил? Почему выбрал новую жизнь?

– Напряги свою светлую головушку, может, чего и появится. Для зарядки ума тебе пара подсказок: тогда я говорил о Соколе, а синие глаза принадлежат Северине.

– Что ещё за Сокол? – с раздражением повернулся я и увидел рядом с собой пустое сиденье.

Демон

Здешний воздух сильно отличается. Он тяжёлый, грязный. Я прямо чувствую пыль, что оседает на коже. И голод, что просыпается во мне. Его сложно утолить, лишь слегка отодвинуть. Но он всегда возвращается, и с каждым разом становится сильнее. Дикий, необузданный. Просит ещё и ещё.

Я здесь уже долгое время, после того как Невзор и князь открыли границу миров и отправили нас на охоту.

Мы разделились по двое и должны были вобрать спящую силу, доказать, что в этом мире есть магия и дары мироздания.

Выхода, как и других Жнецов, мы не нашли. Граница исчезла, захлопнулась, оставив нас в новом мире.

А вскоре я потерял и своего друга, если, конечно, его можно было так назвать. Он бездумно поглощал силу, не убирая за собой, а затем накидывался в ближайшем баре, где в один вечер рухнул замертво, после очередной рюмки.

Я пришёл к выводу, что его погубила сила, которую он без разбору вливал в себя. Даже у Жнецов есть пределы, и он их нашёл.

Мне пришлось стать осторожнее. Я доводил себя до безумия, до страшного голода, боясь повторить судьбу приятеля. Тогда я и увидел, насколько она разная.

Сила, что питает и дарит превосходство, и другая, та, что лишь даёт ощущение наполненности.

Тогда я стал отбирать, искал лучших из лучших.

Так и нашёлся Артём Завидов. Весь такой активный, успешный. И, глядя в его глаза, я видел дары, что бурлили в нём, не способные вырваться наружу. Он даже не осознавал, насколько он важен и могуществен!

Я почти без боя забрал у него всё. И жизнь, и силы. А затем встретил их. Вся семья Мерцаловых светилась издалека, у каждого внутри был не просто поток силы, а целый океан! И тогда я понял, что благодаря им смогу задержаться в этом мире. И главной моей игрушкой стала Майя.

Моё прежнее я ликовало и восхищалось, увидев её впервые. Красивая, нет, безумно красивая. Небесно-голубые глаза, волосы, искрящиеся на солнце. Жаль, я уже был не таким. Не тем, кем она видела меня. И я знал, что она никогда не полюбит меня настоящего, не примет ту тьму, что поселилась во мне. И это вызывало гнев, вытягивало на поверхность все гадкие желания. В редких случаях я сдерживался, особенно до того, как она стала моей. Тогда отдувался её папенька. А вот потом я сдерживаться уже не мог.

В моём родном мире мне не удалось получить связь, обрести настоящую любовь. Я был никем. Но тьма сделала выбор и показала моё предназначение. Если бы не Сокол со своей Севериной, у нас всё получилось бы. Быть может, я стал бы новым главнокомандующим при князе.

Глава 7

Баюн

Накосячил.

Очередной, мать его, косяк! У того, кто их не совершает! И слово какое дурное – «косяк»! Будь не ладна эта Северина.

Да как такое могло произойти?!

Условия мы обговорили чётко, да только свидетелей не было, уточнить не у кого! Разговор на двоих, с большой секретностью. Всё, как я люблю. И вот тебе на – Драган в мире Северины, и у него осталось что-то из даров. Моих! Которые я проглядел!

И мир этот дурной. Мрачный, спешащий. Крутится как колесо, никогда не останавливаясь. Мне здесь не нравилось. Казалось, что я в клетке, которая сдерживает мои мысли и действия. И желание подняться, расправить эти тощие плечи, не покидало.

Наведывался я сюда частенько. От любопытства свербило, к тому же я должен знать, как живут другие миры. И тут неожиданным образом встретил своего бывшего подопечного! Избранного самим Древом, то есть мной.

Драган изменился, и на себя прежнего был похож очень слабо. Но всё же, это он. И снова влип в очередную неприятность.

Бесспорно, в моих силах помочь ему, забрать то, что случайным образом оказалось при переходе из мира в мир, но должен ли я это делать? Нет, не должен. И не хочу. Мне любопытно, что будет дальше.

Я чертыхался, не смотря по сторонам, отбивая мыски модных кроссовок.

– Ты узнаваем, – послышался до боли знакомый голос. – Какие бы мысли ни посещали твой прекрасный разум, хищная улыбка не исчезает с лица.

О, я тебя тоже узнал. Сестра.

– А ты-то что здесь забыла, Гагана?

Я смотрел на названую сестру, ещё одну сущность Древа. Птицу, что покинула Темнолесье, отправившись в другие миры.

Я до сих пор помню её железные когти, которые вонзаются в кошачью шкуру. Игры Гаганы такие же, как мои – жестокие и коварные. В каждом из нас есть малость безумия, что сопровождает сущности Древа всю бессмертную жизнь.

– Теперь я живу в этом мире, котик. И тебе я не рада.

– Это наше обычное состояние, птичка.

Нас связывало бессмертие и само Древо, чьей частью мы оба являлись. Но духа единства в нас нет и никогда не было. А вот соперничества и притворства хоть отбавляй!

Гагана имела облик могучей птицы, была почитаема людьми Темнолесья. Но ей самой этот мир наскучил, захотелось чего-то большего, нового! Все мы разбредались кто куда в своих поисках. А ведь наш бессмертный дух видел множество миров! Нас сложно удивить.

Древо шептало, что она счастлива. Или ищет счастье, я не разбирал. И я тоже, вдали от неё.

– Что надо тебе, рыжий? – сощурив чернющие зрачки, спрашивала Гагана.

– Соскучился.

В ответ она прыснула и мотнула головой. Густые волнистые волосы, такие же чёрные, как зрачки, взлетели и зашелестели, как когда-то её крылья.

А она хороша, сотворила убийственный облик! Спрятала и железные когти, и такой же клюв, который порой так и норовил сцапать меня.

– Исправляю свои ошибки, вот заглянул полюбоваться на одну из них.

О, я чувствовал её. Она скребла этими самыми когтями по нашей единой памяти, выискивая позорную оплошность.

– Надо же! Ты, – и ошибся! – смеясь ответила она, сложив руки на груди. – И кто этот красавчик?

– Бывший князь Темнолесья, Драган.

– Помню его, хорошенький был, мне нравился.

– Тебе все нравятся.

– Что поделать, – пожала она плечами. – Не от всех удовольствий людской жизни я готова отказываться.

– Ко мне ты тоже наведывалась.

– Не к тебе, а к нам. Это мой дом, не забывай.

– Ага, семейный очаг! – подстать ей я скривил губы, сцепив руки на груди. – Так что надо было?

– Любопытство не только твоя черта, братик. Я тогда немного помогла твоим деткам, а ты даже не поблагодарил.

– Твою булавку издалека почуять можно было, – уже искреннее скривился я, вспоминая, как разило силой Гаганы от Сокола. – Что вложила в неё?

– Не поверишь, только хорошее. Девчонка-то отсюда была, я ей помогла, а не тебе. Тоже твоя ошибка?

От неё и сейчас пахло лесом и ветром. Как и от меня. Запах Древа внутри нас, в нашей крови. Он словно целует в макушку, разливаясь по телу, которое ты выбрал для себя. И ему не важно, какое оно. Важна суть.

– Баюн, милый мой, – притворно улыбаясь, лебезила Гагана. – Нужна ли тебе моя помощь?

Она не могла меня убить, как и я её. И это безумно злило обоих. Мы пытались много раз и испробовали множество изощрённых способов, но ни один не увенчался успехом. И внутри этой фразы, что она обернула в шуршащий конфетный фантик, сквозили угрозы и обещания скорой расправы.

Говорю же, любопытный мир! Кого только не встретишь!

– Слушай, ты и правда можешь мне помочь, – с настоящим восторгом произнёс я, вызвав неподдельное удивление сестрицы.

Я вспомнил про Майю и её таинственное исчезновение. Ведь я не чувствую девчонки! Она жива, в этом нет сомнений. Но вот, где находится – загадка!

Когти Гаганы снова зашебуршали, выискивая информацию. Чёрные зрачки засверкали лютой злобой, а рот изогнулся в зверином оскале:

– Не лезь! Я и так за тобой дерьмо разгребаю!

– Какой грязный ротик у тебя стал, – промурлыкал я ей в ответ. – Не узнаю сестричку!

Гагана зарычала, обнажив удлиняющиеся зубы.

Теперь настал мой черёд пролезть в недра воспоминаний. И не только пролезть, но и изумиться. Что же ты там прячешь?

* * *

Домой я добирался спешно, прокручивая в голове диалог с парнем, встречу с Елизаветой, свои сны и чёрт знает что ещё. Мозг кипел от происходящего, мысли не укладывались, мешая логически думать. Страх и непонимание колотили без остановки в моей черепушке.

Войдя в квартиру, я словно прошёл в другой мир. Спокойный, тихий и солнечный. Мой дом, где теперь всюду я чувствовал присутствие Майи. И даже тот факт, что здесь находилась лишь небольшая её часть, ничего не менял. Она заполонила собой всё, каждый уголок жилища и моего разума.

Надо спросить, какие духи она раньше использовала, потому что нос чётко улавливает завораживающие ароматы ландыша, колокольчика и шиповника. Такая красивая и лёгкая девушка так и должна пахнуть. Как едва заметный, хрупкий цветок в тенистом лесу. Как весеннее утро на рассвете. Нежность и чистота. Майя.

– Ты вернулся! – снова с восторгом и улыбкой прошептала она.

Все плохие мысли, что грызли изнутри, померкли. Меня окутывали цветочные ароматы, что проникли в квартиру вместе со шкатулкой, а внутри разливалось тепло и удовольствие. Я впервые рад, что вернулся. И мне есть с кем говорить. Она ждала. Меня!

– Майя, скоро ко мне зайдёт э-э-э, гость. Поэтому я уберу шкатулку…

Но не успел я закончить, как Майя начала говорить, спеша и проглатывая окончания:

– Кто к тебе придёт? Ты же говорил, что всегда один, а теперь ждёшь гостей.

Как предсказуемо. От девушки.

– Я всё объясню позже.

Майя недовольно угукнула и замолчала.

– Так нужно, – ответил я с примирительной улыбкой на лице. – Просто поверь мне.

Поверь тому, кто не знает сам себя. Но я уверен в одном, что никогда не причиню ей вреда.

– Хорошо, – произнесла она, стараясь говорить серьёзно и отстранённо.

Оставшееся время до прихода Надежды она разговаривала без желания, коротко отвечая на вопросы. Пыталась, очень пыталась. Ну, давай, играй роль обиженной девчонки.

Я включил колонку, решив снова окунуть её в недоступный мир музыки. Моей любимой музыки. И по квартире разлилась «Девушка крадущая сны» Пламенева.

Я всем нутром ощущал, что внимание Майи приковано к песне, она слушает каждое слово, а может, даже отбивает ритм тонкими пальчиками. И я улыбался от того, что она здесь и слышит то же, что и я.

– Драган, – позвала она меня с кухни, как только музыка затихла.

Я ухватился за верх дверной коробки, раскачивая сам себя, готовясь к какому-то определённо интересному разговору.

– Что будет, когда ты меня отыщешь?

Тогда я узнаю, кто я такой, и ни ты, ни я не захотим иметь с ним ничего общего.

– О чём ты?

– Куда мне идти? У меня никого и ничего нет, Дмитрий забрал себе всё.

– Мы вернём то, что твоё по праву, – уверенно сказал я. – Ты можешь остаться со мной.

И зачем я это произнёс? Как она останется со мной? В моей крохотной квартире-студии? Как кто, лучшая подружка или в знак благодарности она должна выйти за меня замуж? Но я не рыцарь, спасающий её от дракона, а она не прекрасная принцесса. Хоть и очень на неё похожа.

Ответь же что-нибудь, не молчи!

– Спасибо, что не позволяешь потерять веру и надежду.

Точно! Надежда!

– Майя, сегодняшний гость, про которого я говорил ранее, – это Надежда.

– Которая работает в доме Дмитрия? – оторопело спрашивала она.

– Она самая, – ответил я, кивая головой и поправляя спутанные волосы. – Надежда хочет помочь мне с поисками. Возможно, она что-то видела или слышала.

– Да, может быть, – как-то без энтузиазма ответила Майя.

– Я хочу знать, хочешь ли ты слышать наш разговор.

После долгого размышления я пришёл к выводу, что не могу умалчивать, кто будет моим гостем и ради чего. Она должна знать и имеет право выбирать.

– Ты позволишь мне остаться? – изумилась Майя.

– Если ты сама этого хочешь. Я рядом, как и всегда. Быть может, ты что-то вспомнишь.

– Я останусь, буду слушать.

Молодец, так ты действительно можешь мне помочь!

– Майя, как твоя нога?

Чуть помолчав, она ответила:

– Не болит, совсем никакого дискомфорта. Хм, пока ты не спросил, я о ней и не вспоминала.

Хрупкая и миниатюрная женщина протискивалась в квартиру, практически подвинув меня в дверях. Судя по тому, как бешено вращаются зрачки, у Надежды уже мания преследования. А судя по тому, как колотится её сердце, это не начальная стадия.

Надеюсь, сегодня ты не забыла свои таблетки!

Одно дело украсть исторический экспонат, а вот прятать холодное тело бабульки – это уже совсем другое.

Надежда поправила идеально собранные в тонкий хвост волосы, пригладила свой плотный шерстяной пиджачок, откашлялась и, наконец, поздоровалась, не поднимая на меня глаз.

Я слегка указал рукой в сторону дивана, приглашая её пройти:

– Присядем?

– Д-да, – ответила она, спотыкаясь, и так же прошла в комнату.

Не учительницей ли она была ранее? А может ходила в музыкальную школу? Уж больно ровная у неё спина и ладони поверх сомкнутых коленей, прямо-таки вышколенная поза.

– Спасибо, что согласились пообщаться.

Надежда откашлялась и слегла улыбнулась, всё так же не смотря на меня. Напряжение, в котором она сюда явилась, бурлило в комнате, ударялось о стены и сносило с пути каждое слово, которое она силилась произнести.

– Любовь Михайловна вам сообщила, что я ищу Майю Мерцалову, супругу вашего начальника, Дмитрия Фролова.

Надежда кивнула, растирая запястья.

– Мне известно, что он плохо обращался с ней, порой, даже слишком.

Снова кивок, а след на запястье становится заметнее.

– Вы рассказывали подруге о том, что видели в доме, когда забирали таблетки.

– Что она видела? – в глубине моего разума послышался испуганный голосок.

– Может, вы ещё что-то видели? – продолжал я, игнорируя вопрос Майи.

Бабуся сжалась и дрожащим голосом, не переставая растирать запястье, прошелестела:

– Я хочу вам помочь, но не знаю, с чего начать. Мне так стыдно, что я побоялась и промолчала. Люба отговаривала меня, говорила, что сделаю себе хуже, да и Майе тоже. А я теперь спать не могу! Она у меня перед глазами стоит.

– Давайте по порядку. Как вы стали работать на Фролова? Как вам объяснил это Демидов Анатолий, владелец дома?

Услышав имя бывшего работодателя, Надежда подняла глаза, встретившись с моей сталью.

– Я даже не сосчитаю теперь, сколько лет на Анатолия работала! Жена его, Светлана, жива была, а Лизунька совсем малышкой. А тут словно мысль в голову только пришла ему, он выпалил: «Ты тут оставайся, а я к дочери жить поеду. Дом продал, друг мой приедет.» Указания мне дал, да испарился. Пару раз я ему набирала, а он как-то коротко и злобно даже отвечал. Да, да, нет, нет. Ну, я звонить и перестала. А потом Фролов заявился, демон этот. Давай порядки наводить! И сразу всех увольнять! А у Анатолия сад какой был! Ещё жена сажала, много людей ухаживало, а он всех выгнал. Меня оставил, но следил за моей работой, проверял. У меня давно давление скакало, а с ним так постоянно стало. То спокойный приедет, молчит. Поест и наверх, в спальню. А бывало, со стаканом в руке сидит подолгу в гостиной. А потом ка-а-к швырнёт его в стену! Или вскакивал и бежал на улицу. Бывало прямо в одежде нырял в бассейн! Да и без одежды мог, никого не стеснялся.

История полилась из Надежды как реченька. Она всё также не встречалась со мной взглядами, стараясь смотреть на пустые стены или мебель, но больше всего её глаза цеплялись за дверь. Планирует сбежать или боится, что сюда вломится сам Фролов?

Агакая и кивая головой, я прошёл на кухню, поставил чайник и выложил печенье на тарелку. Надеюсь, оно появилось здесь не одновременно со мной, и Надежда уйдёт отсюда, имея все зубы, что были при ней. Да и вообще – уйдёт.

Что-то много размышлений о гипотетической смерти этой женщины!

– О, спасибо! – обрадовалась она, когда я поставил перед ней кружку с дымящимся мятным чаем и печенье. – А то я даже не поела сегодня. Забегалась.

– Тогда нам потребуется что-то более существенное, – произнёс я, возвращаясь на кухню.

Надежда последовала за мной, прихватив чай, и уселась на стул возле окна. Пока я ставил воду для пельменей, она продолжила свой рассказ.

– Он часто уезжал куда-то. Конечно, мне не докладывал, а разговоров я с ним не вела. Слышала отрывки только. Всё о работе да о работе. А там такие слова, я их и не знаю даже. Вот про Мерцаловых часто слышала. С Григорием он общался много, но грубо. Не знаю, что же он ему сделал! Мужик-то хороший он был. С дочерью его, Майей, наоборот, учтиво. Созванивался, улыбался как кот. Пока она к нему не переехала.

Не люблю кошек и Фролова заодно.

Надежда шумно отхлебнула чай и с тоской повернулась к тарелке с печеньем, которую забыла у дивана.

– Я принесу, – поспешил я, пока бабуся сама не начала бегать по квартире за чёрствыми сухарями.

Да, Майя может не переживать, гости у меня как были редкостью, так и останутся. Не умею я их встречать. А ведь мог подумать, купить что-то. Но последние встречи выбили из меня все мысли.

– Он строго запретил с ней разговаривать. Был у нас один мужчина, Олег, занимался ремонтом всяким. Ну, когда что из строя выходит, я его вызываю, а он с Анатолием, а потом уже с Дмитрием сам разбирался. Ну, вот он Майю повстречал утром, она вниз спустилась. Познакомился с ней, обычный диалог, ничего такого. Так Фролов орал как резаный! Выгнал его, и мне ещё влетело, что я допустила подобное! Что за запреты такие, я не поняла. Как-то он сказал, что она больна, и заговорщически шептал, посматривая наверх, что она опасна. Конечно, я не поверила ему, ну чушь же.

С комода послышалось возмущение:

– Кто ещё из нас больной!

Я прыснул от смеха, повернувшись на голос, а Надежда проследила за моим взглядом. Её глаза расширились, распахнулись, а палец вытянулся прямо к шкатулке.

– Откуда она у вас?

– Семейная реликвия, – непринуждённо пожав плечами, соврал я. – Копия той, что хранится в музее.

– Нет, такая была у Майи, Фролов дарил. Я видела, как он её упаковывал, мучился с лентами, чертыхался. Ну, я и помогла. Когда девушка к нему переехала, то шкатулку с собой взяла. Можно я посмотрю?

– Да, конечно.

Надежда медленно подошла к комоду и протянула руки к украденному экспонату.

– Я её от крови отмывала и тогда заметила скол. Вот тут, у этого яблока, на ветке не хватает листочка. А угол слегка поцарапан.

– От чего отмывали? – я застыл с половником в руке, глядя на Надежду.

– Как она у вас оказалась?

– Я её украл, – честно ответил я. – Вынес из музея.

– Ты рехнулся, что ли? – шёпотом кричала мне Майя.

А что? Может, она решит, что я пошутил. Или удостоверится, что имеет дело с очередным сумасшедшим.

– Ну, вы даёте! – таращилась на меня Надежда. – Я же и предложила Фролову её в музей отдать, вещица-то старинная. А он выбросить хотел! Видно, обиделся на Майю сильно.

Сказка про семейную реликвию не прокатит. Да и как копия может ею стать?!

Судя по блеску в глазах, она уже мысленно пересказывала наш разговор подружке-соседке!

– Правда, что ли, украли? Прямо в музее?

Я кивнул, помешивая воду в кастрюле. Надежда улыбнулась и на этот раз не стала спешно стирать веселье с лица. Она бы ещё присвистнула, вот здорово бы вышло.

– Так что со шкатулкой произошло?

– В демона она прилетела. И не один раз. Колотила она его знатно, и по спине, и по голове. Рассекла до крови, тогда и откололась лепнина. А царапина от удара об пол. Я точно это помню.

– Подождите, – я накладывал переваренные пельмени в тарелки, пытаясь осознать её слова. – Майя ударила Дмитрия? Этой шкатулкой?

Надежда кивнула и быстро вернулась за стол, ожидая подачи изысканного блюда от шефа Драгана.

– Ты мне это не рассказывала, – мысленно обратился я к чересчур молчаливой Майе.

– Не успела, – пробурчала та в ответ.

– Не ударила, а пыталась убить. После очередных издевательств. Не знаю и знать не хочу, что он сделал, но это был один из последних дней, когда она была в доме.

Глава 8

– Расскажите подробнее про эту ситуацию.

Надежда отодвинула от себя пустую тарелку и уставилась на меня.

– Кто вы вообще такой?

– Друг Майи.

– Не было у неё друзей! Да и где вы раньше были, когда ей нужна была помощь?!

А ты где была, мать твою?!

– Слушайте, это не важно, где я был, – едва сдерживался я. – Сейчас нужно найти её, а для этого я должен знать, что происходило между ней и Дмитрием.

– Зря я к вам пришла, – качала головой Надежда.

Видимо, пришла ты за долбаными пельменями! Или чтобы я тебя головой об стол приложил.

Бабулька засобиралась к выходу, застёгивая свой застиранный пиджак.

Ну уж нет! Я встал у неё на пути, отрезая от заветной двери, и указал на чёртов диван:

– Уйдёте, когда всё расскажете. Вы ничего не сделали тогда, и сейчас решили умыть руки!

– Да что вы себе позволяете?!

– Как раз сейчас я ничего лишнего себе не позволяю, но всё может измениться, – мрачно говорил я, сам не понимая, как это получается. – Поэтому садимся поудобнее и продолжаем беседу.

Поморгав напуганными глазами, Надежда всё же приняла верное решение и опустила пятую точку на диван.

А внутри меня что-то изменилось, зашевелилось. И привкус гнева, который поднимался внутри, я ощущал на языке. Острый, жгучий и горький.

– После того, как шкатулка ему в голову прилетела, – продолжила Надежда. – Он странно себя вёл, спокойнее. Майю не трогал. Она из комнаты не выходила особо, еду я туда носила. Но она даже не притрагивалась к ней. А Фролов куда-то уезжал, на работу, может, не знаю.

Домой, в ад, из которого вылез.

– Неподалёку ярмарка проходила в честь дня рождения ближайшего села. Приезжали артисты, праздник был. Я в то утро спросила у Фролова, когда он вернётся, чтобы ужин к его приезду сготовить, а сама решила Майю сводить на праздник. Не нравился мне её бледный вид. Даже больной какой-то.

Надежда крутила в руках засохшее печенье, сомневаясь, стоит ли его пробовать. Лучше бы воздержалась, пока не закончит рассказ. Мало ли что.

– Ну и? Вы пошли туда?

– Да, когда Дмитрий уехал, я поднялась к ней и нарушила правила этого демона. Майя испуганно уставилась на меня, может, боялась, что муж выскочит из-за угла и убьёт нас обеих за это непослушание. Но я уговорила её выйти.

– Вы разговаривали с ней?

– Я пыталась, но она в основном молчала. Отвечала односложно. Ну я и перестала. Мы посмотрели концерт, там дети из местного дома культуры выступали, послушали песни и прошлись по улице с палатками. Я предложила ей что-то купить для себя, но она отказалась. Да и как мы бы это объяснили?!

Я кивнул, соглашаясь. Ты бы вылетела с работы в тот же миг. И только этот страх останавливал тебя.

– Я потом пожалела об этом поступке. Может, и не соврал Фролов про болезнь Майи?

– О чём вы?

– Она как зависла! Остановилась у какой-то палатки и со стеклянными глазами стояла. Зову, зову её – не реагирует! Пока не дёрнула за руку, не пришла в себя!

– Не было такого! – возмутилась Майя. – Я с продавцом общалась! А она перебивала, дёргала.

– Что за продавец? – ответил я Майе вслух.

– Там даже продавца не было, хлам какой-то на прилавке лежал, самоделки какие-то, безделушки, – отвечала мне Надежда. – Странная она всё же была. И от греха подальше я её вернула домой.

– Дальше что? – спросил я после возникшей тишины.

– Ничего, она наверх ушла, больше я не видела её в тот день. А через пять дней она исчезла.

– Ну а до этого вы же были в доме?!

– Нет, – покачала она головой. – Фролов сказал, что у него непродолжительный отпуск, и они справятся сами. Я к сестре уехала погостить.

Остальная часть рассказа Надежды не имела никакого смысла. Она постоянно пыталась перевести тему на себя и на трудную жизнь, что она волочила за баснословные деньги, которые платили ей домовладельцы.

Да, не тем я занимаюсь, не тем.

Проводив женщину, я погрузился в тишину квартиры. Майя тоже не торопилась подавать голос, по какой причине, не знаю.

В то, что она может быть нездорова, я ни капли не верил. Здесь дело в чём-то другом, и после встречи с парнем в автобусе я готов поверить, что продавец на ярмарке всё же был.

Что из себя представляет Фролов, кто такие Сокол и Северина? При мыслях об этих двух людях, которые явно были мне знакомы в прошлой жизни, что-то заскребло во мне, но на поверхность выходить не собиралось. Рано? Или нельзя?

Северина. Имя необычное, редкое.

Вбив его в поиск, я нашёл в нашем городе лишь две Северины. И только у одной, у той, что была в сети больше двух лет назад, это было именно имя, а не никнейм в сети.

С фото профиля на меня смотрела молодая красивая девушка с пронзительными синими глазами. «В них словно бушевали волны», – говорила Майя.

Это лицо действительно показалось мне знакомым. И её взгляд тоже.

Я видел эти насыщенные синевой глаза прямо перед собой…

Неужели это и есть та, кого видела Майя в своём странном сне? Но где же её видел я?

У неё есть дочь, вроде есть муж и загородный дом в часе езды от меня.

Что ж, попробуем. Может, она и не выходит в соцсети, но я увижу её лично и получу хоть какие-то ответы?

– Майя, – позвал я.

И снова тишина.

Ещё и ещё – нет, отвечать мне она не собиралась. Или просто не слышит?

Где же ты?

Я надел перчатки, укутал шкатулку в кухонное полотенце и запихнул в рюкзак. Когда она вернётся, не хочу, чтобы она снова оказалась одна. Или это я боюсь остаться один…

На этот раз мой путь подразумевал все виды моральных издевательств, вернее сказать, общественного транспорта: метро, электричка, автобус. Мучительно, но необходимо.

Хоть я и жил в большом городе, но автомобиля у меня не было. Да и куда мне на нём ездить? Мой одинокий и затворнический образ жизни не требует наличия машины. Ни друзей, ни дачи с грядками. А для остального есть аренда и такси. И, конечно же, безумно удобная современная электричка!

Порой в новостях демонстрировали новейшие технологичные составы, что пустили в нашем городе, но каждый раз я попадал на это несуразное зелёное нечто, что явно приехало на платформу прямиком из ада, судя по раскрашенным вагонам, каменным сиденьям и битым стёклам.

Голова раскалывалась от тряски и от шума металлических колёс.

Я прижал к себе рюкзак, как главное сокровище этого мира, и облокотился на стекло, проваливаясь в сон.

Серые каменные стены, полутьма и спёртый воздух. Я сижу на стуле и смотрю на свои высокие чёрные сапоги. Внутри меня происходит война. Тьма шепчет и призывает уничтожить. Приказывает совершить всё самое страшное, жуткое. Но свет ещё остался во мне, где-то глубоко он горит тихим пламенем, сдерживая того меня. Слова, что бормочет тьма, шипят и плавятся на моих губах, но не срываются с них, тем самым спасая жизни. Не каждое я способен остановить, тьма слишком глубоко засела в разуме, подчинив себе всего меня.

– Ну что ж, продолжим нашу игру. Готова ли ты? – говорил мой рот чужим голосом.

Я знал, что я здесь не один, но разглядеть помещение никак не получалось. Голова поднималась, вертелась, но глаза видели всё словно через мутное стекло.

Мой язык будто густо намазали яростью, которую я выплёвывал с каждым словом.

– Начинайте, – резко раздался мой голос.

Я поднял глаза и увидел её. Ту самую девушку с синими глазами.

Привязанную к потолку, униженную и напуганную.

И ощутил другую, ту, что не имела плоти, но она была не менее реальной. Она протиснулась между мной и спинкой стула, прижимаясь к спине нестерпимо близко. Длинные костлявые руки опустились на мои плечи, а когти впивались в кожу.

– С-смотри, что ты сделал, – шипел голос тьмы в ухо, заставляя каждый волосок на теле взволнованно подскакивать. Её руки продолжали блуждать по моему телу, от чего мышцы каменели. – Взгляни, как она напугана. Трясётся, как листочек на ветру. Бедненькая. Тебе ж-жалко её?

Скрипучий тёмный смех звучал позади, а руки тянулись вверх по моей шее.

Каждая косточка её тела, сотканного из мрака и дыма, упиралась в меня, стараясь провалиться внутрь, слиться воедино с моей плотью.

Схватив ладонями моё лицо, она рывком подняла его вверх, заставляя смотреть на слёзы синеглазой девушки.

– Познакомься, это и есть Северина, – продолжала тьма. – Думаешь, с той, что ты так оберегаешь, будет иначе? Но ведь это снова ты, и история повторится. Ты не способен спасти никого от себя самого. Самый страшный хищник – ты.

Мой разум отказывался говорить с ней, признавать само её существование. Но вывернуться из хватки не получалось, я словно застыл, не имея никакой возможности шевелиться. Тёмное чудовище прикасалось к моему лицу, проводило подушечками пальцев по глазам, скользило по губам, приоткрывая их длинным когтем.

Близость тьмы ощущалась едким пронизывающим страхом, который собирался где-то в животе, уходил вверх и разливался густым и сладким удовольствием. Заменяя собой мысли и желания, звуки и запахи. Мышцы окаменели в предвкушении, жар бежал по телу. Боги, это сродни оргазму. Мне до боли страшно, но пусть это не прекращается.

– Куда едем? Мы ведь не дома? Ты взял меня с собой! – там, где свет, где реальность, – сыпала вопросами Майя.

Я закрыл глаза, слыша только её голос. Я умолял Майю не переставать говорить. Она мой якорь, мой маяк посреди штормового моря.

– И куда мы отправляемся? Надеюсь, не в дом Фролова? Я этого не вынесу! Не возвращай меня туда. Почему ты молчишь? Слушай, я не рассказала тебе о шкатулке, я хотела, но не было возможности. Не обижайся. Я готова рассказать всё, показать все воспоминания. Только не молчи.

Только не молчи, Майя. Говори со мной.

Она уходит, её руки скользят по лицу вниз, а кости больше не впиваются в мою спину. Тьма уходит, услышав голос света.

Мучительные вдохи обжигали лёгкие, и я не мог насытиться свежим воздухом. Даже в переполненном вагоне поезда он был легче и чище, чем в том сне. Кровь быстро и яростно струилась по венам, от чего в висках стучало.

Я испытал оргазм, граничащий с ужасом. Меня трясло от страха и наслаждения. Было пугающе больно, но я хотел ещё. Снова ощутить близость тьмы и её объятий. Она, как дым, окутала меня, застилая взор, лишая возможности думать, желать и мечтать. Не было никакой борьбы, только подчинение. И страх.

Страх того, что она лишит меня жизни, выжмет все соки и присвоит себе. Превратит наслаждение в муку, в страдание. Каждая секунда была как испытание, где страх и желание переплетались в тугой узел. Я не мог сопротивляться, став пленником её власти, её тени, которая всегда была рядом, маня и пугая одновременно. И я до безумия боялся, что она не подарит всё это вновь.

– Ты меня слышишь? Приём-приём! – продолжала Майя, возвращая меня в настоящее. – Не думала, что ты настолько обидчив.

Интересно, что ты напридумывала в своей хорошенькой головке о том, какой я?

Потому что даже я сам не понимаю, что я за человек. И произошедшее окончательно сбило с толку.

– Я задремал, – ответил я снова вслух.

За это я и не люблю общаться с воспоминаниями. Надоело выглядеть городским сумасшедшим. Постоянно забываешься и отвечаешь им, как реальным людям.

Но Майя настоящая, и это путало ещё больше.

Я засунул в ухо наушник, как оберег от любопытных глаз, и выровнял дыхание.

Как хорошо, что сейчас она меня не видит. Не хотел бы я, чтобы Майя узнала, какие эмоции плещутся во мне и какие электрические разряды бегут по телу.

– Куда мы едем? Я слышу стук колёс, мы в электричке?

Я объяснил суть поездки, успокоив тем, что это не дом Фролова.

– Почему ты решил, что именно она мне снилась? И какой в этом толк?

– Мне встретился парень из твоих воспоминаний, в кепке.

– Ты уверен, что это один и тот же человек?

– Абсолютно. С его слов я тоже знал её. Но, конечно, я ничего не помню. Быть может, встретившись лично, что-то прояснится.

Я пересказал наш разговор в автобусе, умалчивая некоторые детали. Имена Сокола и Северины ей не были знакомы, никаких зацепок.

– Возможно, – сомневаясь, ответила Майя. – Но как это поможет найти меня?

Хороший вопрос. Но я уверен, всё это связано.

Здесь было теплее, чем в самом городе! Я расстегнул толстовку, ощущая, как бисеринки пота бегут по моей шее.

Я легко нашёл нужный дом, Северина не забывала указывать геолокацию на своих фото, а благодаря их количеству, я заранее знал, как он выглядит.

Я нажал на дверной звонок и начал всматриваться сквозь калитку, но во дворе было пусто. Даже слишком.

Звонкий голос выскочил из динамика:

– Слушаю вас!

– Здравствуйте! Я ищу Северину, – проговорил я в микрофон, а глазами бегал по окнам дома.

– Её здесь нет, что вы хотели? Кто вы?

– Я её давний друг, – слишком часто я стал представляться чьим-то другом. – Приехал издалека повидаться.

Динамик кряхтел, ожидая когда в него польются слова, и резко отключился.

Входная дверь открылась, и на крыльцо вышла женщина, сканируя меня своим взглядом с головы до ног.

– Вы в походы вместе ходили? – спросила она, указав кивком на рюкзак на моей спине.

– Да! – радостно соврал я. – Когда она вернётся? Я долго ехал, думал увидеться с ней и её семьёй, вспомнить былое.

Немного подумав, женщина отворила калитку, приглашая зайти внутрь.

– Боюсь, не скоро. Она переехала, но вы проходите. Что же, вы ехали издалека, а я вас даже чаем не угощу!

Я улыбнулся и прошёл следом за ней в дом.

Безусловно, это её мать, они невероятно похожи.

– Вы дружили с Севериной? И не в курсе о трагедии? Когда же вы виделись в последний раз?

Вот чёрт. Матушка явно чует какой-то подвох.

– Очень давно, да и общался я в основном с ней, мужа знал поверхностно, – снова врал я, отводя глаза от её изучающего взгляда.

– Он погиб несколько лет назад. Дочь уехала, получила предложение по работе. Они с внучкой живут далеко отсюда.

– Но они же приезжают к вам?

Женщина задумалась, словно только сейчас осознание чего-то пронеслось в голове.

– Мы виделись, не помню когда. Что-то с памятью, наверное, у меня.

Сомнение в голосе испарилось, на лице проявилась добродушная улыбка.

– Ну так что, чаю? Или, может, кофе?

Я согласился на чай и сел за стол, поставив рюкзак на пол.

– А куда они переехали?

– Ой, постоянно забываю название! – щебетала она. – У них всё хорошо. Они счастливы, всё замечательно!

Хм, очень странно. Мать не знает, когда видела дочь в последний раз и где она живёт.

– Я работаю на новостном канале, мы рассказываем о разном. Сейчас пишу статью про активный отдых, хотел как раз связаться с Севериной, она могла бы дать интервью. Например, поделиться впечатлениями о походах или отправиться туда вновь.

– Она не ходила больше никуда после того случая. И, думаю, не пошла бы.

– Может, подскажете её номер, – спрашивал я, ища попытки добраться до пропавшей Северины.

– А у меня его нет, – ответила она, удивлённо вскинув бровь. – Но когда она позвонит, я скажу, чтобы связалась с вами.

Столько сомнений и удивлений в ней. Она сама не понимала, как такое возможно. Казалось, что всё это она прячет поглубже, не желая выпускать переживания на волю.

– А есть фотографии, которые я мог бы использовать в своей статье?

– О, фотографий у нас достаточно! Сейчас принесу альбом. Я как раз заскучала по ним и многое распечатала. Мне проще смотреть так, чем на компьютере.

Через некоторое время мы уже сидели на диване, где я рассматривал многочисленные фотоальбомы.

Мы начали с последних фотографий, которые были сделаны больше двух лет назад. А затем она переехала.

Я не смог и примерно узнать, где она живёт, кем работает. Мать ничего не знала о жизни дочери. Но упорно твердила, что всё у неё хорошо.

– Пообедаете? Я вчера борщ сварила, по привычке большую кастрюлю. А кто есть-то теперь будет!

Пока для меня подогревалась тарелка супа, я рассматривал рисунки на стене. Меня привлёк зелёный густой лес и сокол, летящий над ним.

– Соня рисовала, – подсказала мне женщина, – У нас целая коллекция на стенах!

Соня, дочь Северины, что уехала вместе с ней неведомо куда.

Девочка хорошо передала атмосферу старого леса, прорисовала древние деревья, густую траву на земле и зелёные глаза птицы. Они словно живые и такие знакомые.

Это какой-то другой лес, не тот, что окружает посёлок. Даже глядя на местами нелепые мазки ребёнка, я ощущал, что деревья движутся от ветра, который проносится сквозь их кроны. Трава колышется и шелестит. И сотни глаз смотрят из глубины зелени.

Я провёл пальцем по рисунку, и меня прошибло электрическим разрядом.

Это не воспоминание. Со мной не говорил никто из этой картины. Это что-то другое, но оно живое.

– Ты громко думаешь, что-то случилось? – вопрошала Майя.

Не ответив ей, я положил ладонь на рисунок, проваливаясь куда-то далеко от этого дома.

Глава 9

Я очутился прямо там, посреди этого старого леса, что нарисовала незнакомая мне девочка.

Ботинком я ощущал мягкую, сырую землю, а ветер слегка трепал мои волосы.

Лес оказался ярким, насыщенным. Не таким, как я мог представить. В воздухе переливалось множество запахов: листвы, цветов, земли и чего-то ещё, что я не мог осознать. Всё это многообразие вызывало чесотку в носу, но не мешало вдыхать его, наслаждаться.

Порыв ветра принёс новый аромат, несвойственный этим землям. Тот самый, что похож на весенний лес, на свежесть и непорочность.

– Я вижу тебя! – воскликнула Майя.

Она стояла прямо позади меня, в тени деревьев.

Ветки хрустели под тяжёлыми ботинками, пока я неторопливо шагал к ней. Но мне хотелось бежать, перенестись со скоростью света.

– Ты здесь, – на выдохе произнёс я, не веря своим глазам.

Моя ладонь тянулась к Майе, и я дрожал от мысли, что она растворится, как только я коснусь её.

Она здесь, настоящая и живая. Из плоти и крови. Стоит передо мной и хлопает длинными ресницами.

Льдисто-голубые глаза, что я видел во снах и в её воспоминаниях, смотрят на меня, касаются моего лица и тела. И, судя по румянцу на щеках, ей нравится то, что она видит.

– Вот ты какой, – прошептала она, взяв мою ладонь в свою.

– Какой?

– Настоящий, – подтвердила она. – Не могу поверить в это. Где мы?

В лесу только лишь мы вдвоём. И больше никого. Ни единой живой души. Маленькая ладошка Майи крепко стискивала мою, ища в ней спасение.

А я не мог перестать смотреть на неё. Она ещё красивее, чем на фото или в своих воспоминаниях.

– Не этот лес ты видела в своих кошмарах?

Майя смотрела по сторонам, поднимая голову вверх, от чего длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.

– Очень похоже, что тот. Но как это возможно?

– То, что ты застряла в древней шкатулке, тебя не напрягает, – улыбнулся я. – А вот наше появление в непонятном лесу удивило.

Как же она улыбается! Внутри всё замирает, пока глаза любуются красивым лицом. Этот вздёрнутый носик и умилительные ямочки на щеках.

– Я представляла тебя именно таким, – лепетала она, запинаясь и продолжая скользить по мне голубыми глазами. – Красивым и… мужественным.

О, надо же! Я покоряю женские сердца одним своим появлением.

Но я бы очень хотел покорить именно это сердце.

На протяжении всего времени, что мы знакомы, она слышала только мой голос. Знала примерно, как я выгляжу и как одет. И сейчас картинка складывалась воедино, являя перед ней образ далёкого друга.

Я был гораздо выше Майи, и ей приходилось смотреть на меня снизу-вверх. Я опустился на колени, позволив её ладони изучать моё лицо.

Тоненькая ручка скромно скользила по моим скулам, обводила нос и губы, задерживалась на моих глазах и запутывалась в волосах.

Пока она изучала меня, медленно касаясь кожи, сердце бешено стучало в груди. Замирало, затем обращалось в бегство вновь, доводя меня почти до обморока.

Я потерял счёт времени. И не хотел, чтобы это заканчивалось. Я был готов остаться в этом лесу навсегда, лишь бы она была со мной.

– Так необычно, – шептала она. – Не только слышать тебя, но и видеть, касаться.

Улыбка не сходила с её губ. Такая нежная, почти детская. Словно она узнала очень важный секрет, что-то такое, что сделает её счастливой.

Это круче, чем встретить Деда Мороза в новогоднюю ночь.

– Никогда не видела глаза такого цвета, – с придыханием говорила она. – Ты уникальный!

Необычный, странный, специфический, исключительный, умопомрачительный.

Многое я слышал в свой адрес. И многих привлекали эти глаза. Но из-за всё той же странности и отсутствия потребности в большем, было достаточно одной встречи, одной ночи, и в следующий раз уже другая женщина восторженно выкрикивала разные эпитеты, описывающие цвет моих глаз.

Но уникальным меня не называл никто. И только в её словах была настоящая ценность.

Майя поджимала пальцы ног, стоя на земле без обуви. На ней были тонкие лосины и несуразная толстовка. В районе щиколотки виднелись капли крови, видимо, от той травмы, которую она загадочным образом получила.

– Твои ноги, – озвучил я, принимаясь развязывать шнурки.

– Не надо, я совершенно не чувствую холода. Правда.

Да, и я не чувствовал ни холода, ни тепла. Здесь было… комфортно, нормально.

Макушка Майи доходила мне до груди. Такая маленькая, тонкая. Реальная. Не сдержавшись, я сгрёб её своими ручищами, прижимая к себе.

Судя по мелкой дрожи и всхлипыванию, что раздавалось из складок моей одежды, Майя не выдержала этот накал бушующих эмоций.

– Спой мне, – тихо проговорила она, ещё больше вжавшись в меня.

«А мы движемся в сторону чёрной дыры

Мы считаем свои шаги на Луне

Я твой взгляд не забуду никогда и нигде

Я как спутник – всё ближе и ближе к тебе»

_{Инкогнито – Спутник}

Мои пальцы погружаются в шёлк волос.

«А ты греешь меня своим холодом

Закрываешь лицо ладонями

И пусть каждый поймёт по-своему

В этой жизни всё дозволено

За тобой наблюдаю пристально

Всё, что хочешь, можешь мне высказать»

_{Инкогнито – Спутник}

Её руки сильнее стиснули мою толстовку, а голова запрокинулась, открывая мне заплаканные, но улыбающиеся голубые глаза.

Вдыхая аромат волос, эти колокольчики и ландыши, я окончательно потерял спокойствие и прикоснулся к её мягким губам.

Майя испуганно охнула, но её губы приоткрылись навстречу моим.

Это сладкий мёд, грёбаная нирвана, взрыв эндорфинов и полное безумие.

Биение сердца достигало крещендо, оглушая меня, и я тонул в этом звучании.

Мои руки скользили по её волосам, и каждая клеточка наполнялась теплом и нежностью.

В этот момент время остановилось, и я ощущал себя самым счастливым человеком на планете.

– Этого не может быть! – до боли знакомый голос громыхал за моей спиной. И, слыша его, всё моё существо заворачивалось в тугой клубок.

Я закрыл собой Майю, не переставая держать за руку. От неё шло страшное напряжение, упиралось в спину и колотило по ней кулаками.

– Всё хорошо, – шептал я, чуть повернувшись. – Ничего не бойся. Я рядом.

Мой палец не переставал ритмично гладить её ладонь, отвлекая от незнакомца.

Зелёные яркие глаза, такие же нереальные, как мои. Руки, сжимающие кулаки, и неровное дыхание. Я не мог разгадать, что он хочет: прыгнуть и проткнуть меня тем ножом, что торчит в голенище сапога, или обнять, как хорошего друга. А может, он и сам не понимал.

Майя прильнула ко мне, схватившись рукой за предплечье. Она с любопытством выглядывала и изучала очередного незнакомца, что ворвался в наши жизни.

Что-то ещё витало в воздухе. Густое и тяжёлое. Быстрое и опасное. И это исходило от него.

Зелёные глаза блеснули, а кулаки сжались сильнее. Видимо, он сделал свой выбор, и дружеского похлопывания по плечу мне не ждать.

– Ты – Сокол, – произнёс я.

– Да ты что?! Обалдеть, да? – ухмыльнулся он. – Какая неожиданность.

– Мы были знакомы?

– Будешь притворяться, что ничего не помнишь?

– Я и вправду ничего не помню.

Зелёные глаза сузились и с недоверием всматривались в меня.

– Это легко проверить, – произнёс женский голос.

Северина, это была она. Её появление не вызвало ни единого звука, никаких шагов или скрипа веток. Просто появилась здесь в один миг.

Она остановилась, поравнявшись с Соколом, и во взгляде на меня не было ничего, кроме ярости.

Что же я сделал с тобой?

– Как ты здесь очутился? – спросил Сокол.

– Сам не пойму, я прикоснулся к рисунку леса, который нарисовала твоя дочь, – я посмотрел на Северину, и в синеве глаз засверкали молнии.

– Откуда у тебя рисунок моей дочери?!

Моё горло сжимали сильные руки, с такой силой, что казалось, голова оторвётся от шеи ещё до того, как я умру от удушья.

– Остановись, – лёгкое движение ладонью, и хватка ослабла, давая мне возможность вдохнуть воздух.

Болело не только горло, но и предплечье, в которое вцепилась перепуганная Майя.

– Объяснись! – короткий приказ от того, кто имеет на это право.

Я обязан подчиниться ему. Где-то на подкорке я это знал и даже не смел протестовать.

– Я пытался найти Майю, – указал я за свою спину. – Для этого начал искать Северину, потому что парень в кепке сказал, что мы были знакомы. И Майя тебя видела во сне.

Я пытался объяснить им, кто я и что делаю, но, похоже, только больше запутывал.

– Зачем ты её ищешь, если она возле тебя?! – недоумевал Сокол.

– Это здесь, а в нашем мире всё иначе, ей грозит опасность, я хочу помочь.

Майя выглянула из-за спины и охнула:

– Я видела тебя во сне! Ты та женщина с синими глазами.

– Я спасла тебе жизнь, – фыркнула Северина в ответ. – А ты снова вляпалась!

Сокол бросил на неё грозный взгляд, после которого она закатила глаза.

Может, они общаются мысленно, как я с воспоминаниями?

– Парень в кепке, – спросил Сокол, скрестив руки на груди. – Какой он?

– Наглый, дерзкий.

– Загадочный, – добавила Майя.

Они снова переглянулись. И на их лицах появились усмешки.

– Куда же без него! – возмутилась Северина.

Сокол хмыкнул ей в ответ.

Эти двое словно связаны друг с другом. Они безумно разные, но выглядят как единое целое.

– Как нам выбраться отсюда? – спросил я Сокола.

– Для начала я не знаю, как вы здесь очутились.

Майя сильно сжала мою ладонь. Ей было страшно, но вернувшись в реальность, она потеряет меня. И это пугало не меньше.

– В тебе что-то осталось? – задал вопрос Сокол.

Я недоумевал. Что должно во мне остаться? Силы духа? Смелость? Да о чём, чёрт возьми, речь? Но я молчал, не зная, как вести себя с этими людьми.

Я много раз встречал эти синие глаза и видел в тот момент, когда они стали чёрными. Видел отчаяние, боль и страх. Злость, гнев и решительность. Видел прощение.

Она простила меня. Но сейчас она меня… боялась.

– Где бы ты ни была, десять раз подумай, стоит ли доверять ему, – проговорила Северина, обращаясь к Майе, но не сводя с меня презрительного взгляда.

– Северина, я не знаю, что было в прошлом. Но я больше не тот человек. Я не помню и не хочу вспоминать, я…

– А я не могу забыть! И не только я!

Майя больше не прижималась ко мне, её рука не стискивала предплечье, а пальцы выскользнули из моей ладони. Её дыхание участилось, обдавая спину тёплым воздухом.

– Достаточно! – разнёсся по лесу голос Сокола, заставляя животный мир вздрогнуть и заголосить. – Ты прикоснулся к рисунку и попал сюда. Он вернул тебя домой.

Это место было моим домом. А он – моим другом.

Но я сделал что-то такое, из-за чего лишился всего. И себя я тоже лишился.

Чутьё подсказывало, что именно в последней утрате не было ничего плохого.

– Подними ладонь от бумаги, вернись туда, где тебе позволено продолжать жить. Туда, куда сам сбежал, – говорила Северина, сдерживая весь яд на своём языке. И за это, видимо, я должен благодарить Сокола. – Сбежал от последствий, выбрав лёгкий путь. И катись прочь из моего дома!

Нет, барышня, мой путь отнюдь не лёгок.

– Майя.

Я пытался переплести наши руки, но она одёрнула ладонь.

– Что он сделал? – раздался её тихий голосок, но для меня он звучал громче грома и грозы, громче взрывов бомб. Слова лупили по ушам, заглушая грохочущее сердце.

И позволить услышать ответ на вопрос я не мог.

Моя ладонь оторвалась от детского рисунка, и я едва удержался на ногах.

– С вами всё в порядке? Давление? Садитесь на диван, скорее, – суетилась мать Северины, сверкая такими же синими глазами.

– Почему?! – кричала Майя. – Я должна узнать!

– Я боюсь, – прошептал я.

– Сейчас таблеточку дам! – услышав мой ответ, женщина кинулась к шкафчикам и принялась копаться в коробке с лекарствами.

– Сам себя, – закончил я уже мысленно.

«Если хочешь меня забыть, то забудь

Или, может, хочешь былое вернуть

В твоём голосе нет отчаянья нот

Только сохнут слова без дождя

Я, как ветер, без тебя одинок

Я, как в пекле, но без огня»

_{Инкогнито – Спутник}

Глава 10

Чтобы там ни произошло, я не готов узнавать и не готов знакомиться с прежним собой. Лучше уж окунуться в настоящее и исправлять его.

Искать Майю. Но не себя.

Пока мать Северины хлопотала вокруг, пичкала меня водой, таблетками и какими-то вонючими каплями, я слушал сбивчивый, обиженный шёпот обладательницы самых желанных и сладких губ на свете.

И глупая улыбка на моём лице вызвала в женщине уверенность в том, что мне позарез нужен врач!

– Нет, остановитесь, пожалуйста! – поднялся я на ноги, пока она не набрала нужный номер. – Не надо никаких врачей, я доберусь до дома, всё нормально.

Суровый взгляд Северина явно унаследовала от матери.

– Вы шутите, что ли? То в обморок падаете, а теперь на электричку торопитесь, – возмущалась женщина. – Наверху свободная комната, тем более уже поздно, народа мало будет, и не поможет ведь никто. Оставайтесь.

Да, она ничего не боится. Мало того, впустила незнакомца в дом, так ещё и ночлег предлагает!

Но, на удивление, отказываться я не стал. Только молча кивнул и сдержанно улыбнулся, представляя, как бы топала ножкой её доченька, узнав о такой любезности матушки.

Дом погрузился во тьму, я растянулся на кровати, где спала Северина до своего переезда. В другой мир.

– Ты скрываешь от меня правду, – напирала Майя. – Но зачем?

– Не от тебя. Больше от себя, – поразмыслив, ответил я, стараясь сглотнуть кислый привкус страха с языка. – Потому что боюсь, что узнав моё прошлое, ты…

Уйдёшь и оставишь меня одного.

Но сказать ей это я не смог. Потому что боялся, что это окажется правдой.

– Ты решаешь за меня? – кричал её голос. – Все вокруг так делают, словно я кукла безмозглая! Сиди дома, не гуляй с подружками, не ходи туда, не ходи сюда, всюду опасности! Нельзя встречаться с мальчиками и гулять после восьми вечера! Нельзя то, нельзя сё! А в итоге, что я имею: родители погибли, я вышла замуж за маньяка, который меня насиловал и унижал! Где обещанная счастливая жизнь?! Где вообще я сама?! Да я и не жила вовсе! Поэтому, знаешь ли, я имею право знать, кто ты такой! Я хочу управлять своей жизнью и своими решениями!

– Что, если я такой же, как он?

Вопрос она явно услышала, я почти ощущал её дыхание рядом с собой.

И тишина, что длилась всего несколько минут, покрыла льдом всю комнату, а затем разбилась об её голос:

– Я знаю тебя вот таким, какой ты сейчас.

– Ты меня не знаешь.

– А ты себя знаешь?!

Чёрт возьми, я слабак! Трус! Вот кто я. И, похоже, всегда был таким, раз сбежал из своего дома. Не просто сменил место жительства, я сбежал в другой мир!

А сейчас кручусь, что-то выискиваю, пытаясь спасти её. Что, если я представляю опасность? Что, если тьма вернётся и продолжит шептать указания? Смогу ли я совладать с ней и остановить?

Ведь, похоже, когда-то давно не смог. И та самая тьма помнит это, раз цепляется за меня.

– Перестань бежать от себя.

Майя

Увидеть его было настолько неожиданно, что на пару мгновений я забыла, что нужно дышать, и судорожно вспоминала об этом, пока рассматривала его со спины.

Мой рот едва не произнёс какую-то чушь, но кислород попал в кровь, а за ним и в мозг, восстановив работу.

Я таяла прямо там, под его глазами.

Мне казалось в тот миг, что я была одна так долго, кажется, всю жизнь. А он вдохнул в меня силы. Его рука на моей – и я безоговорочно верю, что он защитит меня и спасёт. Найдёт меня. И себя заодно.

Не прежнего, а соберёт по кусочкам нового.

* * *

Майя не переставала звать меня, но я не был готов продолжать разговор и нагло делал вид, что сплю.

– Да, и пожалуйста!

Издав обиженный стон, она замолчала. Исчезла из шкатулки, оставила меня одного.

Единым вихрем во мне бились радость от встречи с ней, боль от осознания, кем я мог быть, искры от прикосновения к её губам и горечь от разлуки с домом и другом. И всё это выходило наружу ознобом и жаром. Зубы стучали, а ледяной пот бежал по спине, покалывая кожу.

Да простит меня Северина и её мать, но как же я могу лишиться возможности снова увидеть Майю?

Карьера вора идёт в гору, это становится привычным делом.

Пора запускать рекламную кампанию: легко и беззаботно обворую хоть старушку, хоть музей!

Надев рюкзак со шкатулкой за спину, и, стоя в полной темноте, я орудовал как настоящий грабитель. В перчатках, словно боялся оставить отпечатки пальцев, я вынимал из деревянной рамки, разрисованной цветами и звёздами, рисунок с изображением моего мира.

– От недостатка сна тебе в голову приходят бредовые идеи! – сообщила мне Майя, после того как я объяснил, что задумал. – Вселенная тебя накажет!

Моя совесть в лице Майи. Отлично.

Но я совершаю эту кражу ради тебя, поэтому нравственная сторона вопроса меня ни капли не волнует.

– Она уже это сделала, – бурчал я, запихивая трубочку из бумаги в рюкзак.

Такси ожидало меня на выезде из посёлка. Я захлопнул за собой дверь и побрёл по тёмной улице.

На первом этаже дома, где я жил, не так давно открылась небольшая кофейня. Владельцы, два брата, сами стояли за кассой и готовили заказы для гостей. У них всегда было по-домашнему уютно. Вручную расписанные стены, необычные картины, ароматные свечи в нишах. Благодаря их живости и искренним улыбкам, они быстро расположили к себе всех жильцов, и народ повалил к ним пачками.

– Дружище, давно тебя не видел! – воскликнул один из братьев, как только я вошёл внутрь.

Я всегда их путал, хоть они и не были близнецами, но схожесть всё же имели сильную. А созвучные имена, Тимофей и Матвей, ещё больше сбивали с толку.

– Я к вам за завтраком, голодный как собака!

Усевшись на самый дальний стул, я облокотился об стену, пока Матвей-Тимофей нёс мне меню.

– Скрэмбл из тофу? Или бенедикт с лососем? О, как насчёт овсянки на альтернативном молоке?

– Яичницу, – виновато улыбнулся я, совершенно не заинтересовавшись ни одним из предложенных вариантов. – Овсянку на обычном, коровьем.

– У нас новинка в меню, – частил он, а я снова напрягся, пытаясь разобраться в услышанном. – Пряный латте, матча латте, цитрусовый раф! Что выберешь?

– Американо. Двойной.

– Как обычно, по классике. Никак мы не уговорим тебя на что-то новенькое!

В оконном проёме повисла голова коня, сделанная из папье-маше. Чёрная как уголь, блестевшая в лучах осеннего солнца.

Она шептала, звала и умоляла. Просила посмотреть и выпустить. Узнала меня, услышала.

Откуда во мне такая сила? Для чего она дана? Возможно, именно для этого, для спасения тех, кто застрял в мире живых после смерти.