Читать онлайн Сенька Соломкин и тайны кулимагии бесплатно

Предисловие

Первое сентября. Вечер. Из дневника Сеньки:

Я даже не знаю, как это объяснить, но моя фантазия…она слишком странная. Вкусная и очумелая! Но главное – она помогает мне готовить невероятные блюда! Возможно, что в будущем я достигну такого мастерства, что мне откроются тайны лучших рецептов, приправленных кулинарной магией. И вот, что случилось со мной этим летом.

Происшествия в «Некабаке»

Я сморщился от яркого солнца, зацепившегося рассветным лучом за мой конопатый нос. Единственное окно моей скромной спальни выходило на пёструю южную степь, а наш домик стоял на отшибе «Скитальца» – известного на всю округу отеля, где я жил со своей привередливой тетей Липой Игнатьевной. Как только открываю глаза, сразу вспоминаю её лицо – бледное и одутловатое, похожее на сдобную булку. Хочется сбежать!

Но сегодня… Мой сон затмил даже тётушкину физиономию! Батон и плюшки в нём терпели бедствие, а карбонад и колбаски спасали их. И ладно ещё простофиля Колобок там катался повсюду, но консервированный сыщик Паштет – это слишком» – подумал я и взглянул на стол. Там остывал завтрак: пирожковая тарелка с блинчиками, вазочка с малиновым джемом, кружка с чётко отмерянной заваркой, что тетушка всегда наливала строго под нижний золотистый ободок и ещё отварное яйцо.

Я сел за стол и впился зубами в масляный блинчик…Поморщился. Тётя снова положила внутрь солёной сёмги! Сколько раз её просил этого не делать! Несочетаемый для меня вкус. Но – нет, настырная Липа Игнатьевна пару раз в месяц, но подсовывала мне рыбные блины.

«Так, воспитывается кулинарный вкус, Сеня! – отвечала она низким, мужеподобным голосом.

Каждый вечер, приходя из ресторана, она распускала тугую дулю на макушке и подбирала волосы косынкой, завязывая узел на лбу. И он торчал у меня перед глазами до самой ночи. Как рог упрямого единорога, которого приставили ко мне на время каникул!

Тетя была очень дотошной и пендитной чистюлей. Каждый день начинался с того, что в шесть утра она будила меня мытьём полов и надраиванием кружек содой. Звук выходил отвратный! Но тётя не могла без этого. Она мыла полы вечером, а затем ещё и утром. Как будто каждую ночь наш дом посещали невидимые мстители в грязевых калошах. Но самое ужасное, так это то, что я должен был тоже сложить ровной стопкой все полотенца после завтрака – уголок к уголку, расставить кружки и заново помыть полы. Ну, или хотя бы подмести это точно! Не знаю, наверное, именно поэтому, сухую на эмоции и дотошную тётю Липу и держали управляющей «Некабака».

Конечно, она мнила себя правой рукой самого шефа Уварова. Однажды, вернувшись после тяжёлого и шумного банкета, Липуша, так иногда я её про себя называю, стоя перед зеркалом, заявила:

«Расстегаям шефа давали салют, Сеня! Я видела, как заезжий иностранец сунул тайно пирожок прямо в карман своего костюма. Без салфетки! А потом обернулся ко мне и сказал: « Та рыба, что испЕклась в пирОжке – просто бесподонна! 1». Так что Сеня, это был салют и в мою честь! Закупщик ресторана – как дрожжи в тесте – без них оно не поднимется, и « Некабак» поднялся при мне!»

«Некабак» назвался ресторан, при котором работала моя тётушка. Он был знаменит на всю область, если не дальше. Проезжие гости Большого Рыбинска еще на подъезде к отелю «Скиталец» пускали слюни, читая отзывы посетителей в навигаторе: « прозрачная, как слеза, щучья ушица с кореньями и хрустящими ржаными хлебцами», «борщ, на таящей во рту телятине», « рагу в горшочках – со свежим зелёным горошком и нежной утиной грудкой» и «умопомрачительные расстегаи с сёмгой ».

И так далее, и так далее и так далее…

Я – Сенька Соломкин. И сегодня почти три недели, как я гощу в свои законные школьные каникулы у Липы Игнатьевны – старшей родной сестры моего отца. Все мои друзья – бывшие первоклассники, как говорит папа – «маятся дурью», а по-моему они классно отдыхают – рубятся в компьютерные игры, зависают в гаджеты, гоняют на велосипедах и скейтах. В общем, делают всё то, что я хотел бы делать сам!

Но нет, мой папа ведёт «вялый бизнес», – торгует фруктами и овощами на местном рынке. И считает, что я должен «взрасти для смены», чтобы подхватить его дело, когда вырасту. Поэтому, я подметаю двор в «Некабаке», поливаю клумбы Липуши и все цветники ресторана. За просто так. Потому, как я – ещё маленький! Но приучаться к труду мне можно. Такая вот несправедливая логика.

Я вышел в ресторанный дворик.

– Привет Бот! – сказал я, и погладил рыжего ретривера, и он весело залаял мне в ответ.

Бот2 – мой друг. Липуша принесла его прошлым летом, и это был презабавный добрый щенок охотничьей породы и мой единственный товарищ в этом месте. Я сразу прилепил ему эту модную кличку, потому как Бот умный и здорово помогает мне во всем.

«Скиталец» находился на отшибе Большого Рыбинска и дети, если и задерживались здесь, то на одну ночь – уже утром отъезжая на южный курорт со своей семьёй по оживлённой трассе.

Зато природа здесь была классная! Чистая речка – сразу за косогором, смешанный лес, словно сломанный гребень, уходивший в овраг низкими сосенками. И много вкусной еды, что приносила тётка из ресторана. Хотя, конечно, к природе это никак не относится.

Я прошёлся с Ботом по дорожкам дворика. Солнце взошло недавно, ноуже припекало, и садовые цветы сохло пожухли, требуя влаги.

– Нужно полить, – сказал я Боту и тот вскоре притащил в зубах поливной шланг к моим ногам.

– Сеня, ты встал? – раздался позади командирский голос Липы Игнатьевны.

«Нет! Я сел!» – негодующе подумал я и, подкатив глаза под лоб, обернулся.

– Доброе утро!

Тётя торчала в отрытом окне ресторана и поливала расцветшие флоксы.

«Шеф снова не вышел», – подумал я, перекинув распылитель с водой на другую клумбу.

Флоксы – любимые цветы Петра Андреевича. С этого занятия он всегда начинал свой день, а затем шёл на кухню к команде «Некабака» разгонять «нехай»3, то есть лень подмастерьев. Уваров метко вставлял южно-российские словечки в свою и без того занятную речь.

И вот уже прошло две недели, как приезжий ресторанный критик сказал ему, что его русские щи – «пустой суп тройного брожения с рискованным послевкусием». Ведь как раз в тот день шеф решил поэкспериментировать и добавил в щи тимьяну.

После реплики ресторанного критика – шеф, понятное дело, разозлился и впал, как говорит моя тетя, в «рыболовную депрессию». Уваров днями просиживал с удочкой у реки в отдалённой прогалине, словно камышовый кот. Хотя, как я читал, камышовых котов таких мастей не бывает. Просто Пётр Андреевич обладал ярко-рыжей шевелюрой и пегими, немного седыми усами.

Вот уже неделю, как ресторан закрыли. Завтраки подавались в кафе, а Уваров лишь иногда выходил в полдень почистить леща на разделочном пне и снова удалялся в свой домик. Вечером из его окон доносились звуки гитары. В основном унылые мелодии.

– А когда Пётр Андреевич вернётся? – спросил я Липушу, нарезавшую хлеб в беседке в тени раскидистой ивы.

– Через две недели начнётся тыквенный сезон. Он не сможет его пропустить и надеюсь, что выйдет из своей рыболовной депрессии.

– Д-а-а, – протянул я, – как сейчас помню его тыквенные оладушки под сливочно-медовым соусом! Жаль, что через несколько дней я уже уеду домой, каникулы закончатся.

– Тебе же здесь не нравится? – съехидничала тетя, приподняв бровь.

Мы сели обедадать.

– Ну, – прочесал я затылок, – просто я хотел бы заниматься чем-то посерьёзнее, чем дворничать и клумбы поливать. – А можно я приготовлю, шоколадные сырники на кухне шефа? Пока там никого нет?

Тетка аж брякнула ложкой о край тарелки.

– Ты что?! Да Уваров если узнает, что кто-то хозяйничал там без его ведома, устроит нам взбучку. – Она на миг задумалась. Но ты можешь убрать в коридоре. Помой там полы. Вдруг на днях шеф всё же надумает вернуться, – предположила Липуша.

Она собрала тарелки и вручила их мне.

– Посуду в кафе отнеси. – Вот! – Тётка протянула мне длинный ключ от задней двери в ресторан.

– Сделаю! – воодушевился я и тайком скормил Боту говяжий хрящик.

– Я на рынок, за закупками, – выкрикнула Липуша, усаживаясь в машину.

В ответ я кивнул и понёс в кафе грязную посуду.

Весь оставшийся день мы купались с Ботом провели на реке. А уборку я отложил на вечер, чтобы не привлекать внимание персонала и самого Уварова. Перед ним я испытывал странное волнение. Мне казалось, что он особенный человек. Но пока я не понимал насколько…

Я открыл замок ресторанной двери. Она протяжно и громко скрипнула. Возникло чувство, что это вход в другой мир. Ох уже эта буйная фантазия! Иногда я даже сам боюсь своих выдумок.

Как-то раз, когда я поджарил свою первую яичницу-глазунью, то в шутку нарисовал ей рот томатным кетчупом, приладил усы из зелёного лука и укропный нос. Спустя миг, мне привиделось, что яичная морда мне подмигнула! Я чуть не упал со стула и отказался наотрез есть свою яичную рожицу, отдав её папе. И такое случалось со мной не однажды. Кулинарные шалости, как я их называю, часто преследовали меня. Возможно, именно поэтому я уже второй год соглашаюсь гостить у тёти Липы, хотя каждый раз и протестую.

Я помыл полы в коридоре и решил протереть стеклянный витраж входной двери. Зашёл в кладовую, включил свет и стал искать стеклоочиститель.

«Апчхи! – чхнул я. Было пыльно.

О! Вот и «Блеск»! – увидел я чистящее средство. Как вдруг заметил, что на полу нечто блеснуло.

      Это ключ от кухни?! Неприметный, маленький со странным брелоком в виде букв «КЛ». Что они означают, и кто обронил его?

Ключ от этой двери имеет только Уваров и Липуша. Неважно! Это знак! Меня так потянуло зайти внутрь! Знаете, как бывает, когда видишь перед собой таинственное место. Чувствуешь страх и одновременно желание проникнуть туда.

«Я – один на ресторанной кухне! Да ещё и в полной темноте!» – взволновался я и уже было всунул ключ в замочную скважину, как шум неких голосов заставил меня выскочить наружу и опрометью вбежать в домик.

Я спрятал ключ под подушку.

Липуши ещё не было. Второпях поужинав, я обмылся и юркнул в постель.

Мне не хотелось сталкиваться с тёткой. И, сжимая ключ со странным брелоком, я тревожно уснул.

Страна Кулинария

– Страна Кулина́рия действительно существу-у-ует, – сказал мне знакомый мужской голос. – Но только самые одарённые повара видят её обитателей.»

Я проснулся в холодном поту, вскочил на кровати. Никого.

«Мне показалось или это был голос Уварова? Похоже, я переволновался сегодня».

На всякий случай я проверил ключ. На место. Я повернулся на другой бок.

Сквозь дверную щель просачивался свет, слышался звон чашки о блюдце. Липуша вернулась, пьёт чай. Я немного успокоился, но странный мужской голос всё ещё звучал в голове:

«Страна Кулина́рия действительно существу-у-ует».

Я закрыл глаза. И мой сон продолжился кулинарным видением…

Сдобьян Мудрый

Его тело пышило сдобным дымком с каждой секундой становясь всё румянее и пухлее. Он раздавался вширь в своём плетёном кресле, выпячивая бугры на пузе, приминая широкие бока толстыми короткими пальчиками. Глаза его оплыли от удовольствия, веки почти сомкнулись. Маленький нос, едва различимый на круглом, румяном лице с ямочками – подрагивал.

Он засыпал.

Но потом вдруг взял… и вырвал из своего мягкого бока кусок! Не устоял! Съел!

– Царь Батон! Ну что вы, в самом деле?! Только с пылу с жару! – сокрушался стряпчий4 Рогалик.

– Не сдержался, – нахмурился царь Батон в государстве Сдобино, величавшийся ещё не иначе, как Сдобьян Мудрый из династии Мукьяновых.

– Плюшка Маковна! – вскричал Рогалик так, что запечённый уголок его мундира едва не разошёлся.

В плетёный зал дворца-корзины охая и держась за бока, спешно вошла Плюшка Маковна – старшая придворная дама и троюродная тетка государя.

– Уфф, – подкатила она глаза под веки, осыпанные сахарной пудрой. – Едва всю присыпку не растеряла. Только от гримёра. Ну, что случилось то?!

– Царь Батон изволили снова…с, – развёл руками Рогалик. – Виноват…с, не уследил.

Плюшка Маковна сдвинула яркие горбатые брови, которые любила подкрашивать едким морковным мармеладом – и двинулась к племяннику.

– Снова шалишь, Ботя! – строго сказала она и достала из белой резной этажерки мельхиоровый поднос. – Вот уж, посмотри, что натворил, царский камзол испортил! – приставила она тыльную сторону подноса к отломанному боку Сдобьяна. – Не ровен час гости явятся из провинции Шардо, а ты знаешь, какие они эстеты. Любят, чтобы всё красиво.

Батон на это надменно хмыкнул, отвернувшись надгрызенным боком от тетушки.

– Бара-а-а-аша, – завопила Маковна. – Неси муки. Быстро! Будем батюшку царя латать.

– Не желаем мы! – капризно заявил Батон. – Спать буду.

– Поспите ваше Величество теперь после выпечки. Непрезентабельный вид у вас. Опять вы за своё! Как калач бездрожжевой ломаетесь.

В зал вбежала длинная гнутая баранка в красном переднике с низко опущенной косынкой на глаза. Она держала в руках мешочек муки и кувшинчик воды.

– Туда поставь. И поди к окну, – велела Плюшка Маковна и ловко замесила тесто на подносе.

Царь Батон нехотя подставил бок.

– Ну вот, – любя проговорила тётка, латая тестом бок племянника, – примите теперь гостей из Шардо в лучшем виде. Прибудет виконт Эклер, даже мадам Безе из Десертии, а также обещали захватить старого графа Штруделя и барона Брецеля. Шпионы генерала Расстегая разведали, что граф Штрудель хранит в своих подвалах необычный рецепт слоистого пирога и никуда без этого свитка не выезжает, – вкрадчивым шепотком добавила она. – Так что, быть может, нам удастся заполучить рецепт на пиру и поднести его Великому Пекарю.

– Выкрасть?! – разозлился Батон.

–Нет, конечно! – развела пухлыми руками Плюшка Маковка. – Бараша! – повернулась она к прислужнице. – Уши заткни, – велела она. – Но, знаешь ли, Ботя, при умелом подходе и задушевном разговоре за чаем – чего не бывает. Прекрасно. – Обтёрла она руки полотенцем. – Теперь в печку.

И Плюшка Маковна указала на высокую дверь в центре царской залы.

– Уффф, только остыл, – недовольно пыхтел Сдобьян, сползая с трона.

– Зато ваше царское величество может в Хлебопечке томиться сколько угодно по собственному желанию. В то время как простым мучнишкам, так и лежать полжизни в полуфабрикатах на досках Великого Пекаря, – подытожила тётка, поддерживая племянника за толстый локоток. – Это ненадолго, – состроила она ехидную улыбочку.

– Отвернитесь все, – пробурчал Батон и отстранил тётушку.

– Да, я и не смотрю вовсе, – надменно произнесла Плюшка Маковна и отошла на шаг. Какой в этом толк? Ключик твой навеки.

Сдобьян тем временем запустил пухлые пальчики в подлокотник плетёного трона и вытащил удивительный ключ, походивший на маленькую пекарскую лопатку с зазубринами. Заулыбался. Нехотя переставляя толстенькие ножки в печёных сапожках, царь Батон подошёл ко входу за троном и просунул в замочную скважину обычный ключ, открыв дверь за семью печатями. Печати те были из теста – самого пресного и прочного в Сдобино. Однако мучные стражи разлетелись на мелкие крошки, как только царь потянул на себя ручку. Перед ним вздымалась Хлебопечка. Государь обошёл громадину, и завёл её царской отмычкой. Что-то щёлкнуло, изнутри послышался гул, а затем сбоку отворилась дверца, и Сдобьян шагнул внутрь.

– Не забудьте тут уж про меня…, – выкрикнул он. – Заснуть могу.

Плюшка Маковна с довольной улыбочкой прикрыла дверь, сплетённую из толстых ивовых прутьев. Впрочем, всё убранство внутри жилища му́чников было плетёное: кресла, диваны и табуреты – из бересты, а шкафы, тумбочки и комоды – лозовые. Посуду в Сдобино предпочитали чёрствую. Пряник Столярий мастерил её втайне со времён Первой Сдобной Эры и, как поговаривали, не без помощи особой пряничной магии, которая превращала тесто в камень.

– Ох, и ленив же государь, да капризен! Сил нет моих более, – изрекла Плюшка Маковна, присев на круглый табурет.

Рогалик кивнул, примазав украдкой, вечно расходившийся край своего мундира тестом, которое стащил с подноса.

–Да, вижу я, вижу! Не прячься ты. Повидлов ты или нет? Род у тебя знатный, древний, а подать себя как следует – не умеешь. Помадки мне! – вскинула руку царская тётка. – Бока сохнут.

Рогалик метнулся в соседнюю комнату. Раздался грохот. Нечто опрокинулось, но через пару секунд стряпчий вернулся с креманкой помадки с барбарисовой отдушкой, изысканный дух которой пленил всех придворных плюшек.

–Ты хоть бы мундир себе новый замесил, – снисходительно произнесла тётушка.

– Виноват-с. Сделаю, времени всё нет-с.

– Чудесный аромат! – понюхала помадку тетушка. – Бараша! Намажь меня! – поманила Плюшка Маковна прислужницу пальцем.

– Согласен, – застенчиво произнёс Рогалик и отошёл подальше, пока Бараша покрывала Плюшины бока помазком, макая его в душистую помадку. – Позволю заметить, – произнёс он шепотом, – что над ней работал старший рецептник и кулимаг Тимьян Пикантыч.

– О, да! Я наслышана о его талантах! – заулыбалась тётушка. – И собеседник он чудесный во всех отношениях. Всегда подтянут, однотонен, пахуч. Ну, чудо, чудо, а не пряновек5!

И тут из-за двери раздался громкий стук.

–Ой! – подскочила Плюшка Маковна. – Ботя ж в печи!

В Рулькино

А в нежно-розовом будуаре принцессы Колбасе́и царил переполох. Красный джутовый корсет никак не находился! Проснувшись, принцесса перерыла всю комнату и потому, на полу громоздилась куча целлофановых платьев, но заветного корсета из жгутов – нет! Колбасея, вздохнула и надела первый попавшийся на глаза наряд.

« Да, будет уж Ливруше заботы!» – подумала она, окинув взглядом царивший в комнате беспорядок.

      Упитанная, но высокая принцесса, подперев мясные бока ладонями и раздув ноздри от негодования, вышла из комнаты. Впервые она следовала по фаянсовому дворцу без корсета и, опасаясь, что кто-то увидит хоть краем глаза её располневшую фигуру – семенила по коридорам короткими перебежками, всё время, прячась, за глиняные вазы с лавровыми веточками.

      Колбасея вошла в бальный зал, прислушалась. Тихонечко прошла по тёмному коридору. И замерла у дверей спальни старшей фрейлины. Внутри кто-то заговорщицки шушукался.

« Ну, сейчас я им покажу! Как козни «вялить»! – разозлилась про себя Колбасея и с силой толкнула дверь ногой».

– И-и-и-и-и-и! – с визгом разбежались в стороны напуганные фрейлины-шпикачки6, и центр комнаты оказался пуст.

Колбасея прищурила узкие глазки, зло затянула бантик из верёвочек на темени и подкралась к шевелящейся шторе. Резко отодвинула её:

– Горчуха! Я так и знала! – Едва дыша, с корсетом в руках – перед принцессой стояла самая жгучая и зловредная фрейлина дворца – шпикачка Горчуха Перчёная.

Колбасея смерила её взглядом и выхватила у Горчухи из рук свой жгутовый корсет. Гордо проследовав на середину комнаты, принцесса стала напротив зеркала и прищёлкнула пальцами. Тут же со всех укромных уголков спальни выскочили фрейлины-шпикачки разных сортов и размеров. Они приподняли края своих однотипных целлофановых платьев без оборок, и присели в почтительном реверансе. Фасоны с оборками в Рулькино могла носить лишь Колбасея и её тётка Ветчинария.

– Повяжите мне корсет! – велела принцесса. – Да потуже!

Шпикачка Розмарея – самая душистая и добрая из всех шпикачек в Кулина́рии первой принялась обматывать красные нити под грудью принцессы.

– Готово, – смиренно произнесла Розмарея в поклоне.

– Её жгуты подавай! – вдруг ткнула пальцем Колбасея на Горчухину тумбочку, где лежала пара простых белых жгутиков для подвязывания лодыжек. – Мой корсет недостаточно туг!

      Горчуха стоявшая в стороне, злобно нахмурилась, и по комнате тут же распространился резкий запах горчицы. Фрейлины ухватили себя за куцые, кругленькие носики.

– Меня этим не проймёшь! – воскликнула Колбасея, резко подступив к горчичной Шпикачке. – Никто не помешает мне принять князя Суджея в новом наряде! – обвела она взглядом остальных фрейлин и развернулась к выходу.

      Шпикачки за её спиной присели в почтительном реверансе. Всё, кроме Горчухи Перчёной.

Принцесса Колбасея ступала неспешно, нарочито демонстрируя свой безупречный колбасный силуэт – туго перевязанную красными жгутами спину, талию и пухленькие лодыжки, на одной из которых красовался белый бантик.

А на другом конце фаянсового дворца, на веранде, сидел царь государства Рулькино – Карбонадий Дымыч. Он и его первый советник Сервелатис Купеческий играли за белоснежным фарфоровым столом в шашки, переставляя горошины горького перца, служащих им фишками по деревянной доске.

– Я долго размышлял, Веля, – сказал государь и, сделав ход, обратил рядового в дамки. – Не стоит ли нам всё-таки обдумать предложение Сдобино? – произнёс Карбонадий, встав, и важно поправив мантию из тончайшего бледно-коричневого пергамента с узорами царской короны.

Он приблизился к белым, позолоченным по краям перилам террасы, и улыбнулся. Внизу, на Стеклянном поле резвилось множество колбасяшек с тётей Ветчинарией. Они перетягивали канат, бесконечно падая на скользкой поверхности. Дело было в том, что тётя добавляла азарту! Квадратная Ветчинария курсировала между командами, помогая то одним, то другим, налегая на канат с разных сторон так, что колбасяшки то и дело с хохотом валились с ног.

– Презабавно! – усмехнулся Карбонадий. – Даже жалею иногда, что Великий Колбастер сразу же завялил меня в большой деликатес, и я не бегал колбасяшкой.

      Меж тем, Сервелатис сделал ход и тоже обратил свою фишку в дамки. Теперь дамок в игре было две – чёрная и белая. И ещё по одному рядовому у каждого.

Советник задумался. Прищурил левый глаз. Затем почесал макушку, стянутую посеребрённой клипсой. Клипса в Рулькино была знаком особой власти и высокородности. На ней изображался герб – проросшая луковица, украшенная лавровыми листами.

– Совместное предприятие?! С какими-то му́чниками7?! – с негодованием произнёс советник.

Карбонадий вернулся к столику.

– А что? – произнёс Карбонадий и сделал ход шашкой, готовя противнику ловушку в партии. – Вместе мы вернём на Кухню Великого Колбастера и представим ему новый рецепт, – настаивал Карбонадий. Государь взял царскую корону-обруч, лежавшую в отдалении на тумбочке, и водрузил себе на голову.

– Но даром кулимагии владеет только Сдобьян и его рецептник! – произнёс с негодованием Сервелатис и сделал единственно возможный ход – убил шашку Карбонадия. Дама советника стала теперь беззащитной.

Тут Карбонадий произвёл решающий ход белой шашкой и выиграл партию.

– Наш ход сыграет, Веля! Ведь только мы, рулькинцы, знаем, как сделать обычную лепёшку вкусной. Без начинки это же просто тесто!

Сервелатис поднялся немного расстроенный проигрышем, поправил мундир из коричневого пергамента. Задумался. Его белесые глазки хитро забегали.

– Ты прав, Карбонадий. Быть может, творческий кризис нашего покровителя сыграет нам на руку. У меня есть план, как это устроить, минуя Сдобьяна. И за этими мыслями два давнишних друга расставили новую партию.

Шикарный приём в Сдобино

– Нет, вы только полюбуйтесь! – всплеснул руками принц Багет, заходя в кладовую. – Тимьян Пикантыч, взгляните на мой вид! Эти придворные булки втянули меня играть в жмурки, выманили колокольчиком в бальный зал, столпились вокруг и сдули разом всю посыпку! Только выписал её из Шардо! Ещё и этот…пажок! Колобок присутствовал! – вздёрнул нос принц Багет и присел на плетёную корзину, стоявшую вверх дном. Ими была уставлена вся комната старшего придворного рецептника и кулимага Тимьяна Пикантыча.

Тот, казалось, не обращал на царского родственника никакого внимания, лишь краем глаза косясь на гостя и пересчитывая мешочки, наполненные пряностями.

Тимьян навевал на изящного принца Багета лёгкий страх своей мрачной внешностью, угрюмым характером и дурманящим запахом. Но другие собеседники из присдобных не прилипли, а рецептник к тому же давал умные советы.

– Представляете сцену! – не унимался Багет, оглядывая мрачную фигуру собеседника в темно-коричневом платье, узких брюках и чёрном чепчике. – Я – принц! Стою пред обычными придворными булками совсем без посыпки… а внизу подле моих ног, давясь от хохота этот… Колобок катается! Позор! Я намерен жаловаться на эти шуточки Сдобьяну. Или… или я уеду в Десертию! – вскинул голову принц и его коротенькая косичка, едва не обломилась о высокий ворот печёного платья.

– Вас там не оценят. Слишком прост рецепт, – спокойно ответил Тимьян, перебиравший какие-то странные полосаты семечки, низко склонившись над исцарапанной дощечкой.       Длинным чёрным ногтем он легонько откидывал пригодные к выпечке семена в сторону, а высохшие беспощадно давил в труху.

От этого щёлканья Багета передёргивало, но он не уходил.

– Тогда в Овощею! – не унимался принц. – Вы, как пряновек8, должны меня понять! Ведь вы тоже одиночка.

– В Овощеи грязно, а бывает ещё сыро и холодно, – тем же монотонным голосом сказал Тимьян. – Вы там сопреете. Мой вам совет принц Багет, придерживайтесь общества Плюшки Маковны. Всегда будете подле государя, на виду его Величества.

– Какой от этого толк?! Царь Батон навеки омукотворённый!9 Ему не нужен приемник, дверца Печки всегда открыта только для него. Он даже если половину себя откушает, – то в тот же миг сам себя выпечет!

– Конечно. Ведь у него есть царский ключ, – подтвердил Тимьян.

Принц Багет скривился в гримасе:

– Вот, вот. Сдобьян желает лишь млеть у Печи, слушать байки няньки Сухарьи, да с баранками в бирюльки играть!

Тимьян Пикантыч закончил работу, вычистил под ногтями скопившуюся шелуху маленькой щёточкой и взглянул на Багета. И принц тут же сменил гримасу отвращения на улыбочку.

– Хотите новой посыпки?– любезно спросил Тимьян. – Цветной, замечательно пахучей?! Сегодня гости из Шардо – самой изысканной провинции Кулина́рии. Вы будете бесподобны!

Багет недоверчиво скосился на рецептника:

– Снова с тимьяном? Простите, но вы с ним перебарщиваете. Не хочу вас обидеть, но его резкий запах…

Кулимаг переменился в лице. Его кругленькие глазки сузились до зловещих точек, сверкнувших лиловыми огоньками. Рецептник поднялся, поправил сушеный цветок чабреца в петлице, сделал шаг и распахнул перед гостем дверь комнаты.

– Попрошу вас удалиться, принц. Мне нужно работать, – холодно произнёс он.

– Пардон, я не хотел вас обидеть, дорогой друг.

– Ну, во-первых я вам не друг, – подталкивая к выходу гостя, сухо сказал Тимьян Пикантыч. – Мы вообще, из разного, так сказать, теста. Да и я вовсе не из теста, – покорно, но вместе с тем горделиво произнёс он. – Я даже не овощ… Травник какой-то.

– Ну, что вы такое говорите! – заискивающе залепетал уже в дверях принц Багет. – Вы великий кулимаг! Талантливый рецептник. Давайте новую присыпку. Я согласен!

Тимьян на миг задумался. Однако вскоре он подошёл к высокому комоду, достал связку ключей из глубокого кармана длинного темно-коричневого платья и открыл одну из дверец.

–Вот, – вытянул он щуплую руку со склянкой. – Иридовая посыпка. Самый изысканный рецепт. Она божественна!

Перед носом Багета сверкала радужными искрами сахарная пудра. Тимьян сжимал баночку тончайшими пальчиками руки напоминающей длинную усохшую ветку с пятью обломанными сучьям вместо кисти. Что скрывалось за мрачными одеждами рецептника – не знал никто. Среди мучников ходили разные слухи, что Тимьян – засохший корявый куст чабреца, и он обрёл душу посредством чьей-то сильнейшей кулинарной магии.

– Возьмите! – сказал рецептник.

И Багет несмело потянулся к склянке. Он осторожно взял её в руки, страясь не коснуться пальцев кулимага. Прижал склянку к груди.

– Я буду блистать всеми цветами радуги?

Тимьян утвердительно кивнул.

Багет, расплывшийся в довольной улыбке, поспешил к выходу.

– А это будет не слишком вызывающе?

– Просто осыпьте ею лишь верхнюю часть, – посоветовал рецептник.

И тут из-за округлого поворота в коридор дворца выкатился паж Колобок.

– Её Светлость Плюшка Маковна, велели передать вам принц Багет, чтобы вы явились в большой Плетёный зал через час для встречи гостей, – пропищал круглый Хлебец и улыбнулся. Он надел печёную шляпу, закрыл глаза и покатился дальше, удерживая обеими руками головной убор.

Тимьян и Багет проводили взглядом нелепую фигуру Колобка, переглянулись и молча разошлись.

***

– Ботя, проснись!

Царь Батон скривился от неудовольствия. Его безмятежный сон снова прервали.

– Ну, что еще, – пробурчал он, приоткрыв глаза. Пространство пред ним снова затмила надоедливая морковнобровая тётушка.

– Изменения в хлебной политике! – всплеснула руками Плюшка Маковна. – Колобок катался по привычке за дворцом. Вечно ему в корзине не сидится… Так вот, – опасливо выглянула она в плетёное оконце царской спальни. – К нему притарахтел жестяной Паштет из Рулькино. Тот тоже… вечно всё выискивает и вынюхивает. И передал, Ботя, что Карбонадий желает переговоров и явится сегодня на встречу. Понимаешь?!

Сдобьян нахмурился:

– И что?

– Как что?! У нас же Брецель со Штруделем, мадам Безе! Нам лишние уши ни к чему. А тайный рецепт пирога?

Плюшка Маковна выглянула за дверь, прикрыла её и перешла на шёпот:

– Мы не сможем выкрасть рецепт незаметно при таком количестве гостей.

– Ну-у-у, – потянулся Батон, зевая, – значит, в этот раз не получится. И дался вам этот рецепт. Где Баранки? Мы желаем в бирюльки сыграть, – молвил царь, поднимаясь с мягкого диванчика.

– Ботя, ну это совершенно невозможно! Пора думать о будущем. Рано или поздно кто-нибудь свергнет тебя с трона. Появится новый, оригинальный мучник!

– Сколько тысячелетий я уже тут?! – неожиданно крикнул Батон, распрямившись во весь рост и став вмиг хлебным великаном.

Плюшка Маковна медленно осела на табуреточку.

– Целую вечность, Сдобьян.

– То-то! Не желаю ничего слышать. Принимай всех. Всё равно я в Кулина́рии главный, – сказал царь и направился к двери.

– Карбонадий так не считает, – робко вставила Плюшка Маковна.

– Вот с ним и говорить буду! А эти…десерты – мне не ровня! – вскинул указательный палец царь Батон. – Пойду Баранок искать. – Переваливаясь с ноги на ногу, удалился он из комнаты.

– Хорошо Ботя, как скажешь. Только бока не ломай, – проронила вслед тётушка и крепко задумалась.

****

В зале для приёмов было суетно. На длинный деревянный стол подносили креманки с помадками, посыпками и свежеприготовленной сахарной глазурью – прислужники ржаные Хлебцы. Все в парадных сдобинских мундирах желтого цвета и высоких печёных треуголках, покрытых красной томатной пастой.

–Эффектная форма! – гордо произнёс генерал Расстегай, затянув ремнём из свежезамешанной лапши свой рыбный бок.

– О, да! Эта новая салфеточная ткань на мундирах прекрасно сидит, – улыбнулась Плюшка Маковна, любуясь на свои вычурные брови в гладь столовой ложечки. – Как всегда, Колобок где-то на Кухне раздобыл. Катается-валяется повсюду… а всё-таки есть от него толк.

В зал с громким хихиканьем ворвались сырные Шанежки, едва не сбив с ног, только что вошедших вафельных Трубочек – придворных музыкантш по складу души и строению сдобного тела.

– Ну-ка цыц! – прикрикнула Плюшка Маковна. – Это что за тестобразие! Не ровен час, прибудут мяснишки, а вы шалите! Ведите себя присдобно!

Шанежки виновато потупили маковые глазки и присели в реверансе.

– Ту-ту- ту-у-у!– донеслось сквозь плетёные прорехи в стенах.

– Идут! Идут! – вскричал, вбежавший в зал Рогалик.

Начался переполох. В зал вкатился запыхавшийся Колобок.

– Позвать Сдобьяна! Срочно! – приказала ему Плюшка Маковна. – Повидлов, кидай дорожку на вход. Шанежки, поднять шторы!

– Туу-ту-ту-туу, – повторился гром фанфар уже у порога дворца.

Рогалик приволок красную дорожку из подсохшей пастилы к входу. Он едва успел раскатать её, как высокую дверь дворца-корзины беззвучно отворил стражник-кекс Лимонный. В проёме показался строй Охотничьих Колбасок. Они разом грянули в луковые дудки, возвестив о прибытии их государя, и разошлись. На красную дорожку величаво ступил высокий Карбонадий Дымыч в парадном сюртуке, брюках и накидке из ярко-бордового пергамента.

– Прошу дорогие рулькинцы, – пригласила гостей Плюшка Маковна в зал, сама тревожно озираясь и выискивая глазами Сдобьяна.

      Тем временем Шанежки всё налегали на шнуры, пытаясь поднять занавески. Но что-то заело и шторы ходили туда-сюда никак не желая подниматься.

–А где же царь Батон?! – с неудовольствием спросил Карбонадий, заходя в сумрачную залу. – Что-то темно тут у вас, вы нам не рады?

– Не извольте беспокоиться. – Сейчас государь прибудет, – произнёс принц Багет, вынырнув справа от широкобокого Карбонадия.

Принц весь в радужной посыпке, источающей несносный приторный аромат с примесью терпкого чабреца – был явно доволен собой и задрал подбородок в ожидании восторженных отзывов. Однако, свита рулькинцев разом закашлялась, а принцесса Колбасея зажала нос, не в силах вдыхать непривычно сладкий запах. Сервелатис и вовсе отшатнулся.

– Наш царь вечно опаздывает, – заискивающе ляпнул Багет, от которого вскоре все разбежались на почтительное расстояние.

– Очумелый прикид! – выпалил жестяной Паштет Фуаграш, натиравший свой бок флисовой салфеткой. – А вы оригинал, – хихикнул он. – А где мой округлый дружище Коло?! – сощурил он прорези-глазки и потёр клипсу-нос. – Не терпится обнять его шаровидное туловище! – улыбнулся он во всю ширь металлического рта.

Наконец, шанежкам удалось поднять тяжёлую занавесь, и зал озарился ярким светом.

– Я здесь давно, – проголосил увесистым басом царь Батон, поднявшись с высоченного трона.

Подле него смиренно стоял рецептник Тимьян. Карбонадий остановил жестом шумную свиту во главе с принцессой Колбасеей, которую сопровождали беспокойные шпикачки, и важно двинулся навстречу Сдобьяну Мудрому с советником Сервелатисом.

– Рад видеть вас уважаемый Карбонадий Дымыч, – почтительно произнёс царь Батон.

– Взаимно, – ответил правитель Рулькино.

Государи пожали друг другу руки и сели по разные стороны длинного деревянного стола. Карбонадий Дымыч долго мостился в бугристое кресло, сплетённое из твёрдых ивовых веток. Сервелатис же расположился на широком для него столовом стуле, неудобно примостившись на угол, а пухлая Колбасея переминалась с ноги на ногу в окружении свиты. Шпикачки расшумелись, недовольно поправляя целлофановые юбочки и оглядываясь на чопорных придворных мучников, сидевших за столом.

– Что же вы не садитесь, принцесса? – обратился к ней принц Багет. – Мне право неудобно, когда дама стоит.

– Не хочется, – подкатила глазки Колбасея.

– У нас юбки помнутся, а принцесса и вовсе в стул не втиснется! – выпалила Горчуха.

«О!» – прокатился по залу рокот замешательства.

Колбасея надулась от злости так, что её красные джутовые повязки натянулись, как струны. Но тут к ней подоспела Плюшка Маковна:

– А у нас есть для вас чудесная буковая тахта, – впопыхах произнесла царственная тётушка указывая на деревянную менажницу в виде сердца. – Вы можете на неё преспокойно прилечь.

– Благодарю, – отозвалась принцесса и направилась к диванчику.

– Итак, – важно произнес царь Батон, – наконец, мы все собрались и можем обсудить сложившееся положение в Кулина́рии.

– Позволю заметить, что он, – воздел указательный палец Карбонадий в небо, – Великий Колбастер.

По залу вновь прокатился возглас недовольства, а царь Батон от злости впился пальцами себе в бок, норовя отщипнуть кусочек. У Плюшки Маковны расширились очи.

– И всё же, – хмуро произнёс Сдобьян Мудрый, глядя в глаза тётушке. – Я буду называть Его Великий Пекарь!

От этих слов, стоящие подле Колбасеи шпикачки, едва не рухнули в обморок. Принцессе стало дурно, и Розмарея принялась обмахивать её платочком.

– Не спорьте Ваши Величества, – вмешался Тимьян Пикантыч. – Наше сознание туманно. Возможно, мы, – указал он на всех собравшихся, – существуем в параллельном мире, и наша страна Кулина́рия вовсе невидима для обычных людей, не поварского происхождения . Я считаю, что Великий Колбастер и Великий Пекарь – это одно и то же лицо, – развёл в поклоне руками кулимаг. – В Десертии, например, его называют Великий Кондитер.

Шанежки, а с ними и старая Кулебяка, которую недавно ввезли в зал в четырёхколёсной корзиночке – покатились от смеха.

– Кон-дии-тер! – зашёлся от смеха принц Багет. – Вы это слышали?! – назло высмеивал он предположение рецептника, наградившего его дурнопахнущей посыпкой.

– А? Что? – подставила чёрствое ухо старуха Кулебяка принцу. – А, слышу! Великий Сладитель! Милая нелепица, – закряхтела она, и хохотом зашлись все собравшиеся.

– Хватит! – вмешалась, вскочив со стула, Плюшка Маковна. – У нас Совет! Быть может, вы забыли, кто такой Тимьян Пикантыч?! – Он знает то, что нам недоступно! Сильнейшая кулинарная магия – породила его. И я ему верю, – строго добавила она и опустилась в кресло.

– Позволю добавить, что в своих просветлённых снах я слышал, как некто называет Его Поваром, – сухо произнёс Тимьян, поклонился и стал за кресло Сдобьяна.

– Так вот, – продолжил царь Батон. – Уже кулилуние назад, как Великий…, – запнулся он и взглянул на рецептника, – …будем называть его Повар, – не захаживает на нашу Кухню. – Моя печь остывает и жара в ней всё меньше, – смущенно признался царь Батон, – Но дело даже не в ней, а в том, что новых мучных изделий Великий Повар вовсе не стряпает. Он забросил нас. Скоро забудет, как и тесто месить!

– И нас! Новых сосисок и шпикачек он уже не готовит, а старые – уже с душком, – высказалась Горчуха.

– Вот именно! – сокрушался принц Багет. – Скоро всё заплесневеет! Эта ужасная, ужасная болезнь! – схватился он за голову. – Если мы не предпримем что-нибудь неординарное, всю Кулинарию поразят безобразные споры плесени. Ведь на Кухне вообще никто не убирает. Ах! Я не переживу этих уродливых пятен на себе, – закрыв ладонью лицо, произнёс принц, едва не падая в обморок.

– У Повара нет вдохновения, – констатировал рецептник. – Однажды, в случайно попавшейся мне книге я прочёл об этом. Вдохновение – это особенное чувство, которое посещает кулинара, когда он начинает готовить.

– Я предлагаю составить новый, необычный рецепт, – поднявшись с другого края стола, сказал Карбонадий. – Основа будет в нём мучная, – почтительно склонил он голову, глядя на Сдобьяна, – начинка же, мясной.

– Да, но в этом рецепте должно быть нечто необычное! – вмешался принц Багет.

– Такой рецепт уже есть. Я работал над ним много лет, изучая кулинарные хитрости по поварским книгам, путешествуя по всей Кулина́рии, – сказал Тимьян Пикантыч.

– И в чём же его особенность? – язвительно поинтересовался принц Багет.

– До того как стать рецептником в Сдобино, я побывал в Десертии, Овощеи, Фруктовии, на Шоколадном архипелаге и даже на Коктейльных островах, где огромными пластами простираются залежи Мороженого. И вот мой скромный вывод: лучшей загадкой в рецепте – служат пряности и добавки. Нужно лишь приправить наш пирог чем-то ароматным – Повар будет сражён наповал и тут же и примется за дело!

Плюшка Маковна захлопала в пухлые ладоши, а сырные Шанежки услужливо поддержали её аплодисментами.

– Гениальный план! – восторженно сказала царская тётушка.

– Но как? Как, мы сможем подать этот рецепт? – недоумевал Расстегай.

– Я начертаю его магическими кулироглифами, – пояснил Тимьян Пикантыч. Довершит дело – кулимагия. И вуаля! Как говорят в Десертии, дело в шоколаде!

– Но как мы выманим Великого Кол…, – осёкся Карбонадий Дымыч, – …Повара на Кухню?!

– Очень просто! – заявил Паштет. – Устроим погром! – И Фуаграш с улыбочкой, затарахтел себе ложкой по груди.

Принц Багет скривился от неудовольствия.

– Какое неприличие! – произнёс он.

– Караул! Погром уже случился! На нас сошёл молочный кисель! – прокричал Колобок, вкатившийся в зал на своей печёной шляпе.

Бедствие

Все придворные вскочили с мест.

– Где это случилось? – воскликнул Карбонадий Дымыч.

– У Кастрюльных Холмов. Только вот Повара на Кухне нет. И спасать нас некому, того и гляди, наш дворец намокнет, а за ним и мучной амбар! – протараторил Колобок.

– Генерал, немедленно отправляйтесь на уборку киселя! – велел царь Батон.

– Слушаюсь Ваше Присдобное Величество. Отряд, стройся! – скомандовал он румяным солдатам – Сочникам и те, тут же выстроились в шеренгу и выровняли свои волнистые спинки.

– На плечо, – гаркнул Расстегай.

Сочники высоко подняли начищенные до блеска серебряные ложки.

– Бегом марш! – велел генерал, и команда устремилась к выходу.

– Мы тоже хотим вам помочь! – неожиданно заявил Карбонадий Дымыч. – У нас есть солдаты – Охотничьи Колбаски.

– Но они же музыкантши? – недоумённо спросил царь Батон.

– Музыка боя тоже нам по нутру! – Вышла вперёд капитан Имперская Штучка. И отдала честь, вскинув руку к охотничьей шляпке двукозырке. – Отряд, вперёд!

Охотничьи Колбаски в пятнистых комбинезонах из пергамента, сложили луковые дудки в сторону и направились вдогонку за Сочниками.

***

Вскоре у Кастрюльных Холмов кипела работа. Солдаты – Сочники разгоняли ложками вязкий кисель, который образовал огромное белое болото, подступавшее ко дворцу сдобинцев. Колбаски помогали им вручную. Спасательную операцию возглавлял генерал Расстегай, забравшийся на перевёрнутую ложку. Сначала, он обозревал всё, что творилось на бескрайнем Столешном поле в скрученный пергамент, но вскоре – нервно отбросил его в сторону, сорвал красную треуголку и крепко задумался. Свежая мысль не шла в его печёную голову. Спустя некоторое время, генерал снова подобрал пергамент, вставил под печёный эполет и вгляделся вдаль, откуда приближалась высокая фигура.

– Всё безуспешно, генерал! – вскричала, подбежавшая из центра затопления капитан Колбасок Имперская Штучка. – Ваши Сочники намокли.

– Вижу! – рявкнул Расстегай.

– Уже наполовину, – уточнила капитан. – Нужно найти глубокую посудину, а не разгребать кисель по сторонам. Иначе, мы просто зальём соседние провинции и кисель начнёт стекать в Овощею!

– Но где нам достать тарелку? – досадовал генерал.

– За Кастрюльными Холмами, – ткнула длинным пальцем Имперская штучка куда-то в сторону, – возвышаются Посу – джунгли…

– Нет! Вы что, это крайне опасное место, говорят, если толкнуть одну тарелку, то она потянет за собой и другие! Посуда придавит нас, а мучники очень хрупкие. Никто не рискнёт пойти туда.

– Мы можем помочь, Колбаски не боятся каких-то там тарелок! – взяла под левый козырёк шляпки капитан.

Расстегай на минуту задумался, но потом вблизи показалось несколько влачивших своё размокшее туловище Сочников, и он согласился:

– Действуйте.

– Есть! – откозыряла капитан под правый козырёк.

– Берегись! – послышался позади писклявый голосок.

Расстегай и Имперская Штучка отпрыгнули в стороны, потому что прямо на них с бешеной скоростью на деревянной ложке, неслись по кисельной жиже два сумасброда Паштет и Колобок. Фуаграш отталкивался жестяной ногой от столешницы, а Хлебец управлял, ну или делал вид, что управлял движением, сидя в углублении ложки и крепко держась за её бока.

– Посторонись! – орал Паштет, несущийся прямо на Расстегая. Охотничьи Колбаски зажмурились, а генерал закрыл своим туловищем Имперскую Штучку.

Однако Паштет выкинул трюк!

– Коло, давай! – скомандовал он. На полном ходу Колобок налёг на правый бок ложки, и она развернулась.

Фуаграш тут же сыпнул нечто вперёд и, – со скрежетом затормозил по шершавой поверхности ногой.

Паштет гордо вскинув голову, а хлебец задрав нос – сошли с ложки.

– Что это было?! – грозно рявкнул генерал. – Вы только что, едва не передавили нас всех! А что сталось бы, если бы вы разбились? Трудно даже представить?!

– Кто, я разбился?! Я жестяной! – постучал по консервному туловищу Фуаграш. – Меня может только вспучить от негодности, – подмигнул он Колобку.

– А я чёрствый, – вставил Хлебец. – Об меня даже нож сломать можно.

И оба захохотали под сдавленные смешки Охотничьих Колбасок.

Капитанша с любопытством разглядывала рассыпанные вокруг кристаллы.

– Это что, соль? – спросила она.

– Да, каменная соль. Рядом с Рулькино целый карьер. Бери – не хочу. Вчера я рыскал там в поисках новых доказательств. И вот, наткнулся на эти залежи. Это полностью подтверждает тот факт, что Кухня в беспорядке. Кто-то произвёл в ней погром, а кисель разлит давно. Только мы его недавно обнаружили, когда шли к вам в Сдобино, – рассказывал со знанием дела Фуаграш.

– Очень глубокая мысль, – съехидничал Расстегай. Мы здесь спасаем Кулинарию! И кто – этот кто-то, сейчас не имеет большого значения.

– И какой же ваш план? – пропищал Колобок, надев шляпу.

– Капитан Охотничьих Колбасок предлагает отправиться в Посу-джунгли, доставить оттуда тарелку и собрать в неё оставшийся кисель.

– Нам нужно разделиться, – сделала неожиданное предложение Капитан Имперская Штучка. Пусть уважаемый сыщик Паштет и его помощник Колобок добудут нам еще несколько ложек соли.

– Зачем? – недоумевал Расстегай.

– На случай если мы не сможем прикатить сюда тарелку, мы осыплем края столешницы солью, и она впитает кисель! Потом нужно будет всё равно это убрать, но, во всяком случае, мы устраним течь.

Охотничьи Колбаски и солдаты – Сочники дружно захлопали капитанше.

***

Карбонадий Дымыч с неудовольствием вытаскивал десятую бирюльку-спиральку – самую заковыристую из всех. Игра никак не удавалась правителю Рулькино.

Царские бирюльки были выпечены наподобие различных фруктов, овощей, тонких палочек или спиралек. И из скользких пальцев Карбонадия Дымыча то и дело выскакивала вертлявая спица, оканчивающаяся малюсеньким крючочком.

Царь Батон напротив был уже близок к победе. Спица просто утопала в его пухленьких мягких и пухлых пальчиках. И его Присдобное Величество ловко подцепил очередную бирюльку за махонькое отверстьице. Медленно, словно рыбёшку, он вытащил её из кучки, не задев ни одной бирюльки, и бережно сложил к добытым трофеям.

Игра продолжалась уже час. И рулькинцы заметно нервничали.

– Эй, шпикачки! – крикнул советник Сервелатис фрейлинам. – Нет ли новостей с Кастрюльных Холмов?

– Никаких, – сказала запыхавшаяся Горчуха Перчёная, бывшая теперь на побегушках за утреннюю провинность у принцессы Колбасеи.

– Почему так долго? Плюшка Маковна, пошлите Колобка, что ли, на разведку, – обратился к тётушке царь Батон и ловко подцепил очередную бирюльку. Столпившиеся вокруг царя компаньонки по игре Баранки восторженно захлопали.

Карбонадий Дымыч в тот миг собрал оставшееся терпение и, пока все придворные отвлеклись на аплодисменты Сдобьяну, предпринял ещё одну попытку захвата противной спиральки. Он подцепил её, поднял над кучкой оставшихся фигурок и… та сорвалась!

– Нет. Я решительно не понимаю этой игры! – вскочил со стула государь Рулькино и направился к окну. – И ждать уже невозможно. Может быть, они все там уже давно намокли и слиплись, а мы тут сидим, развлекаемся!

Плавной походкой к игровому столу подошла Плюшка Маковна, беседовавшая всё это время о высокой целлофановой моде с принцессой Колбасеей:

– Колобок и так уже там, – вежливо ответила она Карбонадию и обошла стол с другой стороны. – Ботя, – прошипела Плюшка Маковна, склонившись к уху Сдобьяна. – Прекрати эту игру немедля! Она только злит Карбонадия. И Баранок прочь прогони – это не дипломатично.

– Баранок гнать не стану, – насупился Сдобьян. – Они меня бирюлькам научили. Хоть они и из простых мучников, а весело мне с ними. С кем еще время коротать, Плюша? – обидчиво сказал он, кивнув, в строну Багета. – С этой манерной каланчой, что ли?

– Идут, идут! – заголосил из коридора стражник Кекс Лимонный.

Все присутствующие вскочили с мест и в залу печальной вереницей вошли размокшие солдаты – Сочники.

– Разрешите обратиться, – удручённым голосом произнес капитан Ванильян, придерживая размокший бок.

– Разрешаю, – сдвинул брови Сдобьян. Он подошёл к солдатам и склонился над ними, пристально разглядывая.

– Кисель отброшен от дворца на дальнее расстояние, но опасность не устранена! Его слишком много, и он может сойти на Овощею. Генерал Расстегай и капитан Имперская Штучка отправились в Посу-джунгли за тарелкой, куда можно собрать кисель! – из последних сил отчеканил Ванильян и попытался взять под козырёк, но его размокший бок, к ужасу придворных, вдруг начал крошиться.

– В замесочную, срочно! – спохватилась Плюшка Маковна. – Ботя, ты разве не видишь? Солдаты сейчас расползутся! Шанежки, носилки! Немедля! – приказала царская тётка, выпятив указательный палец.

И круглые Шанежки засеменили в кладовую, подхватив печёные панталоны. Вскоре все Сочники общими усилиями были уложены на деревянные дощечки. Плюшка Маковна с сочувствием прикоснулась к руке командира Ванильяна:

– Там, вас подлатает мой пластический тестург Хачапурия Гирийская. Всё будет в лучшем виде! – улыбнулась тётушка, чмокнув пучки своих пухлых пальчиков. – А мы пока продолжим совет. Так ведь, Ваше Величество? – обернулась она к племеннику.

– Всё что случилось у Кастрюльных Холмов, только подтверждает тот факт, что Великий Повар срочно нуждается в новом рецепте, – произнёс Тимьян Пикантыч. – Он гневается, злится и громит всё вокруг, – изрёк таинственный пряновек.

– Согласен! Положение бедственное, – заявил Карбонадий. – И раз у вас есть такой кулимаг, как Тимьян Пикантыч,– почтительно указал он на рецептника, взглянув на Сдобьяна, – действовать нужно немедленно! Без Охотничьих Колбасок мы не уйдем. Хотя бы мне пришлось тут и вечность в бирюльки играть.

– Конечно, – согласился советник Сервелатис. – Мы должны принять экстренные меры. Нам нужно вернуть Великого Кол…, – осёкся советник, – Повара новым рецептом в хорошее кулинарное настроение. И почему мы играем именно в бирюльки? Мы можем научить царя Сдобьяна шашкам.

– Позвольте, – вмешался принц Багет. – Тимьян Пикантыч, и каков же будет новый рецепт? Такой же вычурный, как и моя новая посыпка. Может быть, вы добавите туда яду? Почем нам знать?! – язвительно спросил он.

«О-о-о!» – пронесся среди придворных возглас возмущения.

Тимьян Пикантыч резко обернулся и впился взглядом в принца. Глаза мага сжались в зловещие точки, блеснув магическим лиловым цветом. Принц едва не зачерствел на месте и резко сменился в лице. Его ехидная улыбочка оплыла вниз в жалкую и глупую гримасу, а глаза виновато потупились.

– Пройдёмте принц, я приглашаю вас для наблюдения за моей кулимагией, а затем, вы расскажите о том, что видели всем присутствующим.

Принц Багет послушно приблизился.

– Мне нужно потренироваться Ваше Присдобное Величество, – поклонился рецептник Сдобьяну.

– Конечно. Ступайте, – ответил царь Батон.

– Так, я возьму с собой принца в помощники? – уточнил кулимаг, прикоснувшись сухопарой кистью к запястью Багета.

– Да, да, мы не возражаем, – ответила Плюшка Маковна. – Вы не обижайтесь на Багета. Он ещё так свежепечён, горяч и мало смыслит в сдобной жизни.

– А сколько вам понадобится времени для создания рецепта? Рулькино не может оставаться долго без государя, – спросил вдогонку советник Сервелатис.

– Думаю, что нам с принцем хватит времени до утра. Ночь, самое походящее время для кулимагии. – Сказав это, рецептник поклонился и скрылся в проходе, а полы его длинного плаща всколыхнулись, укрыв с головой принца Багета.

Сенька

Кулинарные видения

Следующий день тянулся, как липкое желе! Я только и думал о сне и голосе после которого мне привиделся этот нелепый кулинарный мир.

Это подвигло меня после ужина заговорить с Липушей о шефе…

– На кухне всё оставили, как было, – уныло сказала тётка и водрузила на лоб платочный узел. – В этом году мы уже пережили рыболовную депрессию Уварова, но она пришлась на февраль. Шеф долго не продержался, – хитро улыбнулась тётушка, – лёд на Калитве был тонким, и зимняя рыбалка не задалась. Давай сюда ключ! – Протянула она руку. – Кстати, ты не находил там, случайно, запасной от кухни? Как сквозь землю провалился!

Я тут же, не задумываясь, ответил «нет», потому что решился на новую вылазку и уже спрятал у Бота в будке фонарик и найденный ключ. У меня был план.

Ночью, когда Липуша громко всхрапнула – я поднялся на цыпочки, оделся и – прокрался мимо спальни тетки. Вчера я вызвался сам закрывать входную дверь, чтобы, понятное дело, не закрывать её вовсе. Поэтому бесшумно вышел на улицу. Бот уже поджидал меня, виляя хвостом перед будкой, а в зубах его телепался на шнурке диодный фонарик.

Внизу, за пологим склоном, тихо плескалась река. Плакучие ивы словно перешёптывались друг с другом, сплетаясь путаными ветками, скрывая беспокойных ночных птиц. Их жалобные вскрики пугали и, вместе с тем, подбадривали нас с Ботом. Страх щекотал мои нервы и пятки, но я был доволен собой. «Сколько можно выполнять приказы Липуши?!» – думалось мне, когда мы достигли тыльной двери ресторана.

И тут я вспомнил!

– Ключ! – вздохнул я, и глаза мои округлились. – Вот я лопух! Я отдал его тётке!

Бот жалобно скульнул и сел на задние лапы, а я плюхнулся на ступеньки, свесив голову. Как вдруг в одной из беседок у берега – промелькнул силуэт. Ветки плакучей ивы качнулись, и знакомый голос спросил:

– Что приуныл? Хочешь зайти?

Я вскочил на ноги:

– Нет. Да. Эм-м-м, я просто там забыл телефон, когда убирал в коридоре, – нашёлся я, узнав голос.

– На, возьми мой, – предложила серая фигура, и двинулась навстречу, преображаясь в Петра Андреевича .

Я нечаянно осветил его длинное лицо с ниспадающим на один глаз рыжим чубом и усами. Меня передёрнуло. Шеф сейчас был словно не шеф, а чёрт какой-то! На макушке его торчали курчавые волосы, словно множество бесовских рожек! Черты лица, искаженные светом фонаря – застыли, будто демоническая маска, а чёрные глаза смотрели мне прямо в душу.

– Иди же, открой дверь. Потом отдашь ключ Липе Игнатьевне. И привет от меня передай.

– Спасибо, – выдавил я и взял ключ дрожащей рукой. Подошёл к двери, завозился.

С трудом попадая в замочную скважину, я открыл дверь уже весь в холодном поту. Обернулся. Но, Уварова рядом не было. Я лишь услышал, как вдалеке скрипнула дверь его домика, а следом зажегся свет в маленьком оконце.

«А вдруг он за мной наблюдает?!» – пронеслось у меня в голове, и я нырнул в тёмный коридор. Закрылся. Включил свет, чтобы сделать вид, будто действительно пришёл сюда за чем-то особенно важным для меня. Хотя, так и хотелось дать дёру!

– Бот! Ты здесь! – обнял я за шею ретривера.

По правде говоря, я даже не заметил, когда Бот проскользнул вслед за мной, но то, что он был рядом, успокоило меня. «И зачем я пришёл сюда?» – размышлял я, в глубине души понимая истинную причину. Мне ужасно хотелось зайти на кухню.

На некоторое время, я остолбенел, не решаясь, что мне делать дальше. Бот устало зевнул, ожидая моего решения, и присел на задние лапы. Как вдруг я увидел лиловую вспышку в витражных оконцах двери, ведущей на кухню. Я подошёл поближе. Темно. Но через узкую полосу между двумя сдвинутыми клетчатыми шторками я смог заметить угасающий тёмно-сиреневый свет. Будто кто-то медленно приглушал его поворотным выключателем.

– Там кто-то есть, – сдавленным шёпотом сказал я Боту. Ведь пёс не мог видеть отблесков в силу своего собачьего роста. Но всё понимал, так как тревожно метался под дверью, скрёб лапой и смотрел на меня. – Ты думаешь? – спросил я его и достал ключ от кухни.

И Бот заскулил мне в ответ. Тогда я вставил ключ в замочную скважину и два раза повернул его влево. Дверь поддалась, и в нос ударил спёртый кухонный запах. Освещая свой путь, я осторожно ступил на порог комнаты, маяча фонариком по сторонам.

«Да-а-а!» – думал я, оглядывая хромированные стеллажи для посуды, духовые шкафы, вытяжки и длиннющую столешницу. – «Вот то место, где настоящая движуха!» Иногда, прохаживаясь мимо входа, я ненароком заглядывал внутрь, когда шустрые официанты сновали туда-сюда с подносами. Эта кутерьма! Эпичные падения! Бамс! И сырые яйца плюхнулись на пол! Шефские лыковые лапти в ярком желтке! Крик, ор! Но тут же помощник шефа по прозвищу Байбак – достаёт из печи золотистый курник с куриной печенью и зелёным луком и наливает к нему – в креманку сливочный соус с лисичками.

Я повесил на стену, валяющуюся на полу шумовку, сложил небрежно поваленные разделочные доски в подставку, и только хотел повесить черпак, как вдруг заметил, что в конце стола – мимо кастрюль некто прошмыгнул. Я потушил фонарик, присел на корточки и гуськом прокрался к краю столешницы. Мышиная возня! Вот что это было! Приподняв голову, я увидел тонкий мышиный хвост и услышал противное попискивание. Медленно, насколько это было возможно, я приближал свои пальцы к подергивающемуся кончику хвоста серой мыши…и цапнул её!

Большой мышак заверезжал, задёргался, противно извиваясь в воздухе, пока я не скинул его в половое ведро и не закрыл крышку.

– Вот так! – довольный охотой проронил я, положил сверху крышки поварской пресс и снова затаился. Через полчаса я поймал ещё одного грызуна, накрыв его стеклянной миской. – Отнесём их Миклухе на забаву, – сказал я Боту и упрятал второго мышака в другое ведро.

Миклуха – это кудрявый кот Уваровова, аборигенной породы уральский рэкс. Шеф назвал его созвучно имени русского путешественника Миклухо Маклая. И если знаменитый кучерявый этнограф нашёл общий язык с папуасами, то наш Миклуха подружился с туземными котами, хотя сам был привезен издалека. С тех пор, под окнами кухни вечно шныряла кошачья братва, поджидая Миклуху с ресторанными объедками, которые частенько выносили ему. И он этим снисходительно делился, так как сам был всегда сыт по горло.

В эту ночь я почти не сомкнул глаз, втихаря наводя марафет на кухне. Я вытер столешницу от остатков молочного киселя, растекшегося липкой жижицей до хлебной корзины, высыпал соль из растрёпанного мышами пакета в деревянный горшок, вставил опрокинутое блюдечко в подставку. Усталый, я отправился домой, где крепко уснул, снова погрузившись в кулинарные сновидения…

В Посу-джунглях

На Кухне смеркалось. Острые ножи и зубастые вилки, словно хищные стражники поблескивающие холодным металлом, скалили металлические зубцы на отряд худеньких Колбасок. Князь Расстегай шёл первым – медленно и осторожно. Бывший солдат – он ещё помнил свою первую вылазку в Посу-джунгли, когда служил в отряде Каравая. Тогда почтенный генерал решил преподать урок мужества на закате чёрствости молодым мучникам и отправился с новиспечёнцами на разведку окрестностей. Каравай был упрям до чёртиков! И непременно желал идти ночью – «закалять мучной дух».

С одного боку генерал уже очерствел, а потому двигался неловко, едва вмещая толстые бока между столовой стражей. Расстегай сейчас живо вспомнил, как одна из подставок валится на их отряд, и прямо на него летит острый рыбный нож. Ещё мгновение и он проткнул бы его насквозь! Но тут Каравай оттолкнул молодых пирожков, и подставил свой очерствелый бок под нож. Нож отскочил в сторону, все же слегка задев несколько солдат.

После, Расстегая и других пострадавших новоиспечёнцев залатали в замесочной, а царь Батон даже открыл дверцу Хлебопечки и разрешил подпечь солдатам латки. Но шрам у молодого Расстегая всё равно остался, и с возрастными очерствениями стал бледен и бросался в глаза. Потому то, нынешний генерал и прикрывал его ремнём из свежей лапши.

– Ступайте осторожно вслед за мной, – остерёг генерал Охотничьих Колбасок. – Мы приближаемся.

Отряд остановился перед высоченной преградой. Тарелки и блюдца – торчали стройным рядком в высокой металлической решётке. В конце – вздымались столовые блюда огромной величины, между которыми виднелись тёмные страшные пустоты.