Читать онлайн Это всего лишь сон бесплатно

Оксана

Багровый закат навевал невыносимую тоску, несмотря на то, что зрелище было невероятно красивым. Оксана не могла оторвать взгляд от пылающего горизонта. Ослепительный солнечный диск резал глаза и сквозь слёзы казался пламенем, а облака были похожи на дым.

«Дым! У меня аллергия на дым!» – вспомнила она, развернулась и бросилась бежать, но тело двигалось как в замедленном кино, ноги вязли в грязи. А дым уже настигал и обволакивал. Она пыталась кричать, звать на помощь, но вместо крика из горла вырывался сухой астматический кашель. Стоящие вокруг люди заворожённо глазели на пожар, до неё никому не было дела. Она упала на колени и вцепилась в юбку какой‑то женщины, но та, не отводя взгляда от пламени, лишь протянула руку и громко зашептала: «Смотри туда!» Оксана хотела обернуться, но невероятный ужас сковал всё тело. Дышать стало невозможно, она почувствовала, что умирает.

Елена Сергеевна привыкла спать очень чутко, постоянно прислушиваясь к звукам из комнаты дочери. Малейший кашель – и она на автопилоте, не успев даже толком проснуться, бежала через всю квартиру, чтобы проверить, всё ли в порядке, успела ли Ксюша дотянуться до ингалятора. На этот раз она увидела, как дочь судорожно шарит по тумбочке в поисках лекарства и даже уже не кашляет.

Спокойно, отработанным движением Елена Сергеевна нажала кнопку телефона и начала оказывать дочери первую помощь.

Телефон сам дозвонился и включил запись текста, где указывались адрес, фамилия, возраст, причина вызова, в общем, ответы на все вопросы, которые в таких случаях задают на том конце провода. Дежурный обычно высылал к ним машину, не дослушав до конца, – этот адрес уже знали почти все водители платной «Скорой помощи».

Через несколько минут в комнату вбежала медсестра с уже приготовленным шприцем, а следом два санитара с носилками. Елена Сергеевна сдала вахту у постели дочери, посмотрела на часы и пошла готовить завтрак. Если приступ удастся снять, не увозя Оксану в реанимацию, то ничто не удержит эту противную девчонку в постели и, отлежавшись немного, она поедет в офис.

Санитары осторожно пронесли девушку мимо кухни. Рядом шла медсестра, придерживая портативную систему искусственного дыхания и капельницу.

«Слава богу, – подумала мать, – хоть полечится. Всех денег не заработаешь…»

Выходя из квартиры, медсестра спохватилась:

– Ой, Елена Сергеевна, дайте её сотовый, а то придётся, как в прошлый раз, за ним ехать.

Елена Сергеевна сходила в комнату дочери и вынесла сотовый телефон и ноутбук, с которыми Оксана никогда не расставалась. Запирая дверь, она ещё раз подивилась современной технике: замок открывался автоматически, когда нажимали кнопку автовызова «Скорой помощи», и сразу же загорался свет в коридоре и комнате Оксаны. Если бы такая техника была пять лет назад, то, возможно, Василий, отец Оксаны, был бы жив до сих пор.

После смерти Василия Сергеевича его бизнес перешёл дочери, которая до этого работала секретарем у отца.

Из милой услужливой секретарши она тут же превратилась в бизнес‑стерву, чем страшно разочаровала и удивила заместителя и компаньона отца, который уже приготовился было занять президентское кресло. Через некоторое время она выжила его из компании.

Но вместе с предприятием ей досталась в наследство и болезнь. Конечно, диагноз «астма» у неё был с детства, но проявлялся недуг не агрессивно: весной были сопли и слёзы от буйного цветения, зимой – аллергия на шубы подруг. А после смерти отца вдруг стали появляться новые аллергены, дышать становилось всё труднее, начались серьёзные приступы по ночам. Но ездить на курорты и проходить стационарное лечение ей было некогда, поскольку она с азартом захватывала новые области рынка и теснила конкурентов.

Елена Сергеевна боялась, плакала и умоляла дочь начать лечиться, пока Оксану в первый раз не отвезли в реанимацию. Тогда Елена Сергеевна всю ночь простояла на коленях, глядя в угол, где должна была бы висеть икона. Она не знала молитв, но молилась о спасении дочери своими словами, какие приходили в голову.

Через неделю Оксана вернулась из больницы и с усиленным рвением взялась за работу. По вечерам она ходила по квартире, ругаясь с кем‑то по телефону и пшикая в рот ингалятором. Сердце Елены Сергеевны сжималось от каждого покашливания, от каждой одышки. «Ты совсем не думаешь обо мне, – причитала она. – Что я буду делать, если ты отправишься вслед за отцом?!»

Тогда Оксана установила «кнопки скорой помощи» дома и в офисе, обратилась в самую дорогую клинику и поставила перед врачами задачу вылечить её, не укладывая в больницу. Врачи делали всё возможное, но астма прогрессировала с чудовищной скоростью.

Через некоторое время Елена Сергеевна привыкла к своему страху. Он стал для неё естественным чувством. Она отправляла дочь в реанимацию, как в командировку. Оборудовала иконостас в углу, выучила молитвы и начала ходить в церковь, заказывать молебны во здравие. Решила, что уйдёт в монастырь, если с дочерью что‑нибудь случится.

Здоровье Оксаны от всех этих действий лучше не становилось, но самой Елене Сергеевне жить стало легче.

* * *

Разлепив веки, Оксана увидела уже привычную белую палату. Рядом попискивало какое‑то оборудование, а у окна на табуретке сидела медсестра и болтала по сотовому телефону. Оксана собрала размазанное по стенкам черепа сознание и прислушалась к разговору.

– Оксана Васильевна не может сейчас подойти, у неё важная встреча. Как только она освободится, сразу же вам перезвонит. Представьтесь, пожалуйста…

«Интересно, с кем у меня такая важная может быть встреча?» – подумала Оксана, понимая, что сочинять продолжение вранья придётся ей.

Медсестра обернулась, заметив, что писк приборов изменился.

– Я уже позвонила вашему секретарю и попросила отменить все встречи на ближайшую неделю, – сказала она, выключив телефон.

Оксана кивнула и провалилась обратно в темноту.

Александр

Примерно в то же время в том же городе, но совсем в другой больнице, в очереди к участковому терапевту томился ещё один герой этой истории. Ему было плохо: болел живот, подташнивало, кружилась голова, и ныло колено.

Если бы ему не было так плохо, то, возможно, было бы стыдно: молодой, спортивного телосложения парень сидит в обществе пенсионерок, как калека на паперти. Конечно, он сам виноват – мог бы лежать сейчас в госпитале, лечиться за счёт государства. Но он лишил себя этой возможности, потому что считал оскорбительным ходить по кабинетам и доказывать своё право на пенсию и бесплатное лечение, положенные ему как участнику боевых действий. Ему казалось, что каждый чиновник просто обязан знать о его боевых заслугах и связанных с ними контузии, ранении и гепатите. Он приходил в ярость, когда его заставляли заполнять какие‑то анкетки, приносить какие‑то справочки. И всё это сопровождалось таким же сидением в очередях.

И вот, когда этот унизительный путь был уже почти пройден, его терпение внезапно лопнуло. Лощёный гладкий чиновник, громко посапывая, неторопливо искал в огромной стопке ветеранских корочек его документы, и вдруг мелодичный телефонный звонок остановил работу пальчиков‑сосисок. Чиновник откинулся на спинку кожаного кресла и заговорил о чём‑то с невидимой собеседницей. «Неудивительно, что в коридоре такая огромная очередь!» подумал Александр и почувствовал, как поднимается из желудка к горлу неконтролируемая волна злости.

Дальше всё было как во сне: взбесившееся тело схватило телефон, вдарило им по блестящей переносице, смахнуло со стола документы и со словами «да подавитесь вы своими льготами» выбежало из кабинета. Потом он несколько дней с ужасом ждал, когда за ним придут, но… То ли чиновник решил не подавать в суд на психа, то ли не смог вспомнить его фамилию.

Воспоминания прервались, когда подошла его очередь. Женщина в белом халате мельком взглянула на вошедшего:

– Фамилия?

– Ведьмин. Александр Ведьмин.

– На что жалуетесь? – как автомат произнесла она, найдя и открыв карточку.

– Живот болит. Голова кружится. Кости ломит…

– Раздевайтесь, – оборвала она его и начала что‑то быстро писать. – Ложитесь на кушетку.

Александр снял рубаху и лёг. Врачиха подошла и тонкими пальцами больно надавила на живот. Он вскрикнул.

– Одевайтесь, – бросила она и села дописывать. – У вас либо гастрит, либо язва, либо печень. Гепатитом не болели?

– Болел.

– Вот видите! Такие болезни бесследно не проходят. Придётся сдать анализы для точной постановки диагноза. Но все анализы у нас платно. Если, конечно, у вас нет льгот. – И она вопросительно посмотрела на Александра поверх очков.

– Нет. Льгот нет, – ответил он.

Ещё минут пять терапевт торопливо заполняла какие‑то бумажки, потом отдала их со словами:

– Подойдёте в администратуру, там скажут, куда, во сколько и сколько стоит. Вот рецепт обезболивающего на первое время. И ещё кое‑какие укрепляющие витамины. Остальное будем выписывать после установления диагноза.

Когда скучающая медсестра сказала Александру, сколько это стоит, вопросы «куда» и «во сколько» отпали сами собой. Таких денег у него не было.

У него вообще никаких денег не было. С работой ему не везло. Или работе не везло с ним. Нигде он не мог продержаться дольше испытательного срока. Его просто преследовали деспотичные начальники и их глупые секретарши. Они раздражали его, а он раздражал их. В результате они продолжали делать свои бессмысленные дела, а он вновь оказывался безработным.

Обезболивающее тоже не вписалось в бюджет. Выйдя из аптеки, Александр опустился на ступеньки крыльца, как нищий на паперть. Проходящие мимо люди смотрели на него кто с брезгливостью, кто с жалостью. И что теперь делать? Идти за своими льготами к побитому чиновнику или лечь и подохнуть в муках?

«У Бога не бывает безвыходных ситуаций», – вдруг всплыли в памяти слова прадеда. От этого боль немного утихла и на душе посветлело. Показалось, что он уже знает что делать, хотя в голове ещё не было никакого плана. Александр поднялся и захромал в сторону дома.

Придя домой, он набрал номер первого попавшегося агентства недвижимости из какой‑то бесплатной газеты.

– Здравствуйте, я хочу сдать квартиру на длительный срок.

В агентстве обрадовались: спрос на однокомнатные квартиры в этом районе значительно превышал предложение. Уже через полчаса у него был агент с проектом договора. Александр наспех прочитал документ и не раздумывая подписал. Агент попросил номер сберкнижки для перечисления денег и место фактического проживания после сдачи квартиры.

– А это зачем? – удивился Александр.

– Ну как же?! Мало ли что может случиться! Могут возникнуть вопросы, которые мы не сумеем решить без подписи владельца жилплощади.

Александр задумался. Адрес прадеда он не знал. Помнил только покосившийся дом на окраине и название деревни.

– Пишите: деревня Трёшка. Там спросите, где жил Ефим Ведьмин. Вам кто угодно покажет.

Уладив все юридические моменты и получив аванс, Александр собрал свои нехитрые пожитки и отправился на вокзал.

Трезвый рассудок включился, когда поезд набрал скорость. Вновь нахлынула волна одиночества и безысходности. Куда он едет? Кто его там ждёт в этой глухой деревне? Прадед давно на кладбище, и Александр не знает даже, где искать его могилу. Цел ли дом? А может, отдали участок каким‑нибудь дачникам? Но если даже и ждёт домик своего наследника, что дальше? Он ляжет и умрёт в муках в глухой деревне? Кстати о муках… Александр прислушался к телу. «Удивительно! И обезболивающее не пригодилось. Хорошо, что забыл купить», – подумал он и уснул под монотонный стук колёс.

Пробуждение

На следующий день Оксана открыла глаза и почувствовала, что дышится относительно легко. Аппаратура уже не пищала над ухом, значит, кризис прошёл. Она сразу начала вспоминать список дел, которые сорвались, и которые надо было как‑то восстанавливать.

Она никогда не оформляла больничных. Никто из её работников, партнёров и клиентов не знал об астме. Никто, кроме троих. Первая – это её секретарша Соня, получавшая двойной оклад за умение молчать, плюс приличные премии, если приходилось выкручиваться и придумывать правдоподобные объяснения отсутствию начальницы. Второй – водитель Алексей, её одноклассник. Он с детства знает про астму. Ну и ещё уборщица Нина Николаевна – их бывшая классная руководительница.

Однажды она позвонила Оксане и предложила купить губную помаду. Голос её дрожал, и слова из себя она выдавливала с трудом. Оксана с Алексеем заехали к ней после работы, и выяснилось, что их любимая учительница связалась с какой‑то сетевой компанией, под гипнозом закупила большую партию товара и теперь совершенно не знает, что с ним делать.

– Ксюша, это очень хорошая косметика, – с улыбкой на лице и слезами в голосе повторяла изрядно постаревшая учительница.

– Нина Николаевна, у меня ж аллергия, – вздохнула Оксана.

– Ах, да, я и забыла. А ты, Алёшенька, может, для жены возьмёшь?

– Спасибо, Нина Николаевна, только я уже развёлся.

– Ай‑яй‑яй! Несчастье‑то какое, – запричитала учительница. Было непонятно, кому она сочувствует – Алексею или себе.

– А давайте я просто куплю у вас всё и выкину на помойку, – предложила Оксана. – Только с условием, что вы бросите этот бизнес.

Нина Николаевна сначала оживилась, но, услышав вторую часть предложения, сразу скисла.

– А как же мне жить‑то на одну пенсию? У детей и внуков на шее висеть? Или идти уборщицей работать?

– А почему бы не поработать уборщицей? – пожала плечами Оксана. – Чем плохая профессия? Мне сейчас позарез нужна хорошая уборщица. У меня усилилась аллергия на пыль, поэтому убирать надо два‑три раза в день.

Нина Николаевна энтузиазма не проявила. Тогда вмешался Алексей:

– А ещё у нас есть вакансия оператора клининговых устройств.

В глазах старой учительницы мелькнул интерес.

– А я справлюсь? Там же, наверное, сложная техника?

– Да что там сложного? Нажимаешь кнопку и пылесосишь, – захохотал Алексей.

– «Клининг» – это «уборка» по‑английски, – улыбнулась Оксана.

Нина Николаевна тоже развеселилась.

– А что? Скажу детям, что устроилась в хорошую фирму начальником отдела клининга!

В палату вошла медсестра.

– Ой, Оксана Васильевна, вы проснулись? Сейчас сделаю вам укол и расскажу, кто звонил, чего спрашивал.

– Юля, а может, пойдёшь ко мне секретарём работать? – улыбнулась Оксана.

– Ничего не имею против. Мы с Соней уже придумали легенду: вы узнали о возможном срыве поставок и срочно уехали в Загорск. Поэтому все звонят вам на сотовый, но вы постоянно заняты, а я – ваша секретарша в загорском филиале.

Юля выбросила использованный шприц в корзину для мусора и достала тетрадку со списком звонков.

Через час Оксана уже обзвонила всех и скучающе уставилась в окно. Лазурное небо исчерчено ветвями прозрачных ещё берёз. Едва‑едва подёрнулись зелёной дымкой стоящие поодаль тополя. Начиналась весна, пора обострений.

Можно, конечно, взять отпуск и уехать куда‑нибудь к Мёртвому морю. Но беда в том, что она совершенно не может бездельничать. Стоит только на секунду отвлечься от мыслей о работе, как на неё накатывает волна какого‑то необъяснимого беспокойства, начинает казаться, что она теряет контроль, что драгоценное время тратится бессмысленно, жизнь проходит впустую. Поэтому, и по вечерам, и в выходные, и даже в отпуске в голове постоянно крутятся мысли о проблемах. А если проблем нет, она начинает их придумывать и искать гипотетические пути решения. В итоге отпуска, которые она себе всё‑таки иногда устраивает, превращаются в пытку развлечениями и свободным временем.

В палату вошла высокая красивая женщина в белом халате – лечащий врач Оксаны, кандидат медицинских наук. Она села на стул рядом с кроватью и грустно посмотрела на свою подопечную:

– Ну что, Оксана Васильевна, открываем новый сезон?

– А что, Анна Даниловна, у вас есть какие‑то другие предложения?

– Все мои предложения вы принимаете в штыки. А я, между прочим, ответственна за вашу жизнь. Я выписала вам преднизалон…

– Я не буду его пить. Я от него тупею и толстею.

– От него все тупеют и толстеют, но по крайней мере живут.

– Я не буду…

– Жить?

– А что, всё так плохо?

– Хуже уже некуда. Пора оформлять инвалидность. У вас аллергия практически на всё, на что она только может быть. Каждый раз всё сложнее заставить вас дышать, дозы лекарств уже максимальные, а весна ещё даже не началась.

Оксана обречённо посмотрела в окно. Ещё пара дней – и берёзы зацветут. При одном только воспоминании о набухших почках и распустившихся серёжках дышать стало труднее.

– Вам просто необходимо уехать, – продолжала Анна Даниловна. – Есть путевка в один чудо‑санаторий для астматиков, в соляных пещерах. Только там возможно создать изоляцию от всех видов аллергенов. Я считаю, для вас сейчас это единственный выход. Хотя бы на время цветения, а ещё лучше – на всё лето. Идеальный вариант – на два‑три года.

– Две недели. Больше я не могу себе позволить.

– Скажите, Оксана Васильевна, а если вы умрёте, кто будет продолжать ваш бизнес?

Этот вопрос часто вставал перед Оксаной, но она старалась его не замечать, гнала от себя, как назойливую жирную муху. Теперь же проигнорировать его стало невозможно. Оксана задумалась. Наследников у неё нет, мама, конечно же, не потянет. Многочисленные замы и начальники отделов? Она начала перебирать их в памяти, но почувствовала сопротивление души. Никто из них не владел общей картиной бизнеса, да и не был достоин получить такое наследство. Но отлаженный механизм не должен в одночасье заглохнуть, значит, наследника всё‑таки выбрать необходимо. Итак, кто? Соня? Возможно… Она в курсе всех дел, а кто владеет информацией, тот владеет всем. Лёха? Он тоже может. Он знает, пожалуй, даже больше, чем Соня. Он возит Оксану по всем делам, а она имеет привычку размышлять вслух. Лёху она считает почти братом, поэтому нисколько не боится при нём проговаривать свои планы и подводить итоги. Ему известно не только состояние дел, но и характеры всех её партнеров и клиентов, их слабые и сильные стороны. К тому же в отсутствие Оксаны Алексей и Соня всегда неплохо справлялись с руководством компанией от её имени.

– Не знаю, – озабоченно ответила Оксана. – А почему вы спрашиваете? Неужели я действительно могу умереть? Как‑то никогда об этом всерьёз не думала.

– Надеяться надо на лучшее, но пусть уже ваш возможный наследник начинает потихоньку учиться управлять. Обидно будет, если предприятие, которое создал ваш отец, да и вы вложили в него всю свою душу, будет просто разграблено.

Оксана откинулась на подушку.

– Я подумаю.

– У вас осталось очень мало времени, чтобы подумать, – сказала Анна Даниловна и вышла из палаты.

Деревня деда

Дребезжащий автобус подъехал к остановке и с шипением распахнул двери. «Конечная» – прохрипел водитель через динамик. Александр вышел и огляделся. «Прошлый век! – восхитился он. – В городе всё изменилось до неузнаваемости, а здесь всё так же.

В деревню попасть можно только одним путём – по навесному пешеходному мостику. Перед рекой стоянка, где автомобили ожидают своих хозяев. «Копейка», «412‑й», «круглая» «Волга». Когда‑то деревня была очень богатой, но роскошь обветшала и состарилась. Хотя нет: вот почти новый джип.

Участок прадеда, находился на самой окраине. Шагая через деревню, Александр всё‑таки заметил кое‑какие изменения. Вот этот зияющий пустыми окнами двухэтажный дом раньше был сельской администрацией. Сейчас на нём висит табличка «Частная собственность! Сруб не разбирать». А вон там была колхозная ферма. На её месте высится огромный особняк, даже, можно сказать, терем, обнесённый забором. Наверное, принадлежит владельцу джипа.

Наконец Александр свернул на свою улицу, и сердце замерло: дедова дома не было. Он подошёл ближе: на месте дома чернела яма, бывшая когда‑то погребом. Рядом стояла маленькая свежесрубленная банька. На огороде уже были подготовлены несколько грядок. Участок явно занят какими‑то дачниками.

Александр присел на порожек баньки. К горлу подкатил ком.

И куда теперь?

Нет, ему и в голову не пришло, что он сделал глупость. В голове завертелся план дальнейших действий: на деньги от сдачи квартиры в деревне можно снять какой‑нибудь домик. Ну, а если не выйдет, то весну‑лето проживёт в лесу – рыбачить будет, ягоды собирать, грибы, съедобные травы… Придётся напрячь память и вспомнить, чему его обучал дедушка…

Дедушка! Надо же, вспомнилось это слово. Александр звал прадеда «дедушкой» лет до шести, а тот его – Саней или Саньком. Потом Саня повзрослел, и прадед стал звать его Александром, а тот его соответственно дедом. Значит, распознавать травы и прочим премудростям дед обучал внука лет до шести, а потом Саньке это стало не интересно – появились велосипед, магнитофон, рыбалка, друзья, девочки‑соседки. И он целыми днями и ночами пропадал где‑то в вихре летней деревенской жизни и деда видел только за завтраком и ужином.

С ностальгической болью в сердце Александр оглядывал знакомый сад. Старая яблоня уже собиралась цвести, зеленели молодыми листочками вишни. Среди деревьев гудели колоды – пчёлы собирали пыльцу с ольхи.

– Это кто это тут к нам пришёл?! – услышал он грозный голос и обернулся.

Перед ним, руки в боки стояла красивая полная женщина с добрым знакомым лицом. Где он её видел?..

– Да вот решил к деду на могилу сходить, ну и на его участок заглянул. Детство вспомнил. А это, значит, ваш теперь участок?

Женщина вгляделась ему в лицо и всплеснула руками:

– Санька! Неужто ты?! Вот уж не ждали!

Он захлопал глазами:

– А вы кто? Я что‑то вас не помню.

– Ха‑ха‑ха! – залилась звонким смехом женщина. – Вот бы я удивилась, если бы ты меня узнал! Ха‑ха‑ха! – Она даже запрыгала.

За последние несколько лет ему никто так не радовался. Да и такое прыганье в исполнении толстой тётеньки не часто увидишь. Он невольно начал улыбаться и подхихикивать, перебирая в памяти «фотографии» знакомых соседок. Нет, он её не помнил… внешне… но смех… смех…

У Александра перехватило дыхание. Рая!!! Он даже испугался, что сейчас потеряет дар речи, как это бывало с ним в детстве, стоило встретить на улице красавицу Раису. Она гостила у родителей всего один месяц – в августе. В остальное время у неё были учёба, экзамены и практика. Она называлась красивым и таинственным словом «студентка», когда Сашке было лет десять‑тринадцать.

– Рая!

– Вспомнил, ну надо же!

– Твой смех почти не изменился, – сделал Александр неуклюжий комплимент.

– А сама я? А? Какова? – И она начала ходить и кружиться перед ним, как модель на подиуме.

Александр закусил губу. Он не знал, что надо говорить в тех случаях, когда годы явно не украсили женщину. Увидев его растерянное лицо, Рая снова расхохоталась. И он тоже. Он уже давно так не хохотал. До слёз.

– Ну хорош ржать‑то! – Рая уселась рядом с ним на крылечко. – На себя посмотри! Тоже не красавец!

– Почему это я не красавец? – удивился Александр. – По‑моему, очень даже…

– Не. В детстве лучше был. Чёрный от загара, волосы выгоревшие, коленки ободранные, оводами искусанный. Как выйдешь утром, так вся улица оживала. А сейчас? Ты давно себя в зеркале видел? Ты же зелёный весь. Печень, что ли, больная?

– Ого! А что, прямо вот так сразу видно?

– А что в этом удивительного?

– Не знаю. В больнице чтобы диагноз поставить, на такую сумму анализов выписали…

– Ну, ты нашёл, где лечиться! – перебила Рая. – Кабы я лечилась в больницах, так давно бы уже дети мои сиротами остались. Да слава богу, надоумили люди добрые. Вот и дедушка твой покойный Ефим Андреич, царство ему небесное. Помог мне, кляче дохлой, к жизни вернуться. Я ж ведь уже к себе на третий этаж без лифта подняться не могла. Это в тридцать‑то лет! В поликлинике у меня вот такая книжка была со списком неизлечимых болезней.

– Да где ты их набраться‑то успела?

– А, – Рая махнула рукой, – зачем вспоминать‑то где? Я тебе лучше расскажу, как я от них избавилась…

Рая приехала в деревню к старенькой матери, как обычно, в августе. И с порога начала оправдываться, что редко навещает: здоровье совсем подкосилось, ходит на процедуры разные, готовится к операции – камни в почках обнаружили.

Мать выслушала, покачала головой и сказала:

– А давай Ефиму тебя покажем, може посоветует чего.

– Ой, мама, да что мне уже можно посоветовать‑то? – возмутилась Рая, но к старику соседу всё‑таки заглянула.

– Здравствуйте, дед Ефим, – поздоровалась Рая и присела рядом с ним на скамеечку. – Как здоровье ваше?

– Спасибо, внученька, здоровье хорошее.

Рая даже опешила. Старику почти сто лет, а у него здоровье – хорошее! Глаза не видят, ходит уже еле‑еле, а не жалуется. После такого ответа заводить шарманку о своих болячках было как‑то неловко. Но другой темы для разговора она с ходу не нашла. Когда сидеть молча стало уже невмоготу, задала новый вопрос:

– Может, помочь вам чем?

Дед на секунду задумался и кивнул:

– Ну, коли хочешь помочь, натаскай воды. Баню хочу истопить.

От такого ответа Рая обалдела ещё больше. Она рассчитывала на скромное «Спасибо, внученька», после чего можно было бы с чистой совестью сказать: «Ну, тогда до свидания», – и спокойно уйти. Но отступать уже было неудобно.

«Вот ведь дура! И кто меня дернул за язык?!» – проклинала она себя, поднимая на плечо коромысло.

Притащив два ведра воды, Рая схватилась за сердце. Этот факт каким‑то образом оказался замеченным слепым знахарем. Он медленно встал, подошёл к ней, пощупал пульс и сказал:

– Э‑э‑э, да ты ж совсем больная! Тебе самой помощь нужна. Жди здесь.

Он принес ещё два ведра воды, затопил баню и присел рядом со всё ещё не отдышавшейся Раей.

– Сейчас я тебя в баньке выпарю да расскажу, как дальше лечиться.

– Мне нельзя греться! – испугалась Рая.

– Нельзя. Но в моей бане под моим присмотром – можно. Да ты не бойся, я слепой, тебя не сглажу.

Баню он и впрямь натопил совсем немного. Рая залезла на полку, слабое тепло обволокло и расслабило. Знахарь начал тихонько хлестать её веником. При этом он что‑то бормотал и приговаривал себе под нос. Ритм был размеренный, медленный, и Рая слегка задремала. Проснулась она то ли от громкого голоса, то ли от жары. Открыла глаза – старик пританцовывал и пел что‑то похожее на рэп, держа в вытянутых руках два огромных веника и стуча ими по ней, как по барабану. Баня нагрелась. Рая хотела закричать, что ей настрого запрещено греться, но не рискнула прервать старика в его экстатическом танце. Пусть будет что будет, решила она и отдалась на волю знахаря, перестав сопротивляться ритму и звукам. Сколько это продолжалось, не помнит, но закончилось всё опять медленными спокойными ударами в уже остывшей парилке.

Когда Рая вышла из бани, ей показалось, что все краски мира стали более яркими, звуки – чёткими, запахи насыщенными. Как в детстве. И спала в ту ночь, как младенец.

Утром, пошевелив прояснившимися мозгами, она поняла, что процедура явно пошла ей на пользу, и сразу же побежала к деду Ефиму. Тот уже ждал её с чаем из каких‑то трав.

Вечером он велел ей натаскать воды для следующей бани. На этот раз три ведра Рая притащила, даже не запыхавшись. Это было просто чудо! Скажи кто, не поверила бы.

Весь отпуск она постигала банную науку деда Ефима на собственной шкуре. Температура, которая в первые дни казалась ей невыносимой, через неделю стала начальной и ощущалась как едва тепленькая. «Пока ты больная, – говорил дед Ефим, – надо входить в холодную баню и выходить из холодной, а нагревать и остужать её постепенно. А вот когда станешь здоровой, тогда не грех и резкими перепадами душу потешить».

Ещё дед Ефим показывал ей растения, из которых надо делать веники. «У нас народ, окромя берёзы, никаких банных трав не ведает! – возмущался он. – Она конечно, дерево целительное, да ведь каждая болячка жить хочет и к любому лекарству быстро приспосабливается. Менять надо венички‑то. А берёзкой будешь париться, когда вылечишься. А сейчас мы с тобой пихту, крапивку, сныть опять же незаслуженно забытую соберём».

Услышав просьбу дать слова того наговора, что он в бане читает, дед задумался и почесал затылок: «Так нет никакого наговора. Просто болтаю, что в голову придёт».

На работу Рая вернулась как новенькая. На операцию не согласилась, в больницу ходить перестала. Каждую субботу торопилась к матери в деревню. Так и затянула её дачная жизнь.

Когда дед Ефим умер, хоронить его собралась не только вся Трёшка, а и все окрестные деревни. Говорят, даже из райцентра приезжал какой‑то начальник.

– И только внука родного не было на этих похоронах, – вздохнул Александр.

– Ай, не терзай себя, – махнула рукой Рая. – Все ж понимали – ну как ты оттуда, из армии, приедешь? Не близкий свет…

– А почему он умер? – спросил Александр. – Ты ж говоришь, абсолютно здоровый был.

– Да кто же его знает, – пожала плечами Рая. – Накануне обошёл всю деревню, словно прощался. Подойдёт, поздоровается, потолкует, совет какой‑нибудь даст. Потом говорит: «Ну что ж, люди добрые, счастливо вам оставаться! А мне пора», – и к другому в гости идёт. А на следующий день гляжу – нет его на скамеечке. Зашла в дом, а он лежит… и всё.

Они помолчали, и Рая начала отвечать на основной вопрос, который Александр боялся задать:

– А участок деда Ефима я на свою старшую дочь оформила, чтобы какому‑нибудь пришлому не достался. Жалко же и пчёл, и такой сад в чужие руки отдавать. Но если ты когда‑нибудь захочешь стать дачником, мы его мигом на тебя переоформим, ты не сомневайся.

– Правда? – Александр облегчённо выдохнул. – Только не дачником. Я сюда жить приехал.

Немой вопрос повис в воздухе.

– Не могу я больше жить в городе. Не мо‑гу! Ненавижу я их всех. Сдал квартиру и решил сюда перебраться.

– А здесь‑то ты что делать будешь? Ну ладно летом, а зимой как?

– Не знаю пока. Что‑нибудь придумаю. Но в город возвращаться не собираюсь. По крайней мере, пока не научусь любить врагов своих.

– Что, с какой‑нибудь мафией проблемы? – шепотом полюбопытствовала Рая.

Александр рассмеялся:

– Ой, Рая, если бы с мафией или с какими‑нибудь моджахедами, то это была бы не проблема. Там всё понятно: бей, стреляй, удирай. У меня с обычными, нормальными людьми проблемы, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Ну и не дай бог тебе это понять. – Александр огляделся. – А ты правда мне этот участок отдашь?

– Да конечно! Для тебя и держали его. Вон баню взамен старой поставили. Только она тут пока чуланчиком служит. Если вправду решишь зимовать, надо будет печку сложить.

– И сколько я тебе за неё должен?

– Да ты что! – Рая опять замахала руками. – Ничего не должен. Мы же каждый год вашу вишню на рынок отвозим килограмм по сто… А ещё яблоки. А мёд! А работы‑то – только собрать. Так что ещё кабы не я тебе должна осталась.

– А что с домом случилось?

– Пришлось раскатать, – вздохнула Рая. – Как‑то быстро он начал гнить после смерти деда. Разобрали всей деревней да в печах сожгли – пусть уж идёт вослед за хозяином.

– Ну и слава богу. Мне работы меньше, – улыбнулся Александр и почувствовал, как счастье разливается по жилам.

Подземелье

Оксана уезжала в соляной санаторий прямо из больницы. Соня провожала начальницу, в десятый раз внимательно выслушивая все наставления и напоминания.

– Да не переживайте вы, Оксана Васильевна, – твердила секретарша, – всё работает как часы, никто и не заметит вашего временного отсутствия.

Алексей завёл двигатель, Елена Сергеевна осенила дочь крёстным знамением. Оксана помахала ей рукой. Поехали.

Первый шок был, когда она увидела сам санаторий. Над землёй был только вход, где пациентку приняли две пожилые нянечки, напоминавшие сердобольных монашек. Одежду у неё забрали и выдали длинное платье из неокрашенного льна.

Второй шок Оксана испытала, когда обнаружила, что сотовый телефон, который она отказалась отдать, не ловит никакую сеть. И даже везде доступное «только SOS» здесь не мигает.

Но самый ужас она почувствовала, оставшись одна в маленькой полутёмной комнате. Сюда её привела молчаливая медсестра и, пожелав спокойной ночи, удалилась.

Посидев на жёсткой кровати, застеленной бельём из того же льна, Оксана решила сходить на разведку. Приоткрыв дверь, она выглянула из «кельи». Была жуткая тишина. Едва освещённый коридор уходил в даль. Оксана сама не заметила, как вышла и направилась непонятно куда. На пути попадались закрытые двери, но коридор не кончался. Тогда она развернулась и пошла в другую сторону.

Весь ужас был в том, что она не помнила номер своей комнаты. А вдруг её дверь закрылась, и она теперь обречена до самого утра бродить, как привидение, по этому бесконечному коридору?

Всё это напоминало сон. Чёрно‑белый унылый и скучный сон. Такие сны часто снились ей. Она блуждала по какому‑то лабиринту и не могла найти выход. Постепенно стены лабиринта сужались, потолок опускался, и приходилось вставать на четвереньки, чтобы двигаться дальше, потом ложиться на живот и ползти. Заканчивалось всё тем, что она застревала в слишком тесном лазе и начинала задыхаться. Просыпалась после таких снов она обычно в реанимации.

Но сейчас‑то всё наяву. Хотя… Оксана огляделась. Коридор сузился так, что серые шероховатые стены можно потрогать обе одновременно, потолок тоже стал ниже. Двери больше не попадаются на пути. «Интересно, а как убедиться, что это не сон?» – она осторожно ущипнула себя за руку. Боли не было. Тогда она ущипнула сильнее. Вроде больно, но боль какая‑то тупая, может потому, что медсёстры заставили обстричь ногти? Она со всей силы вцепилась пальцами в кожу. Сомнений не осталось – это сон.

Оксана стояла посреди коридора, боясь пошевелиться и проснуться. Осознавать, что ты спишь, удивительно интересно. С другой стороны – она знала, что сны про лабиринт всегда заканчиваются приступом. Не значит ли это, что уже пора звать на помощь?

А как? Взять и заорать «помогите, задыхаюсь»? Но она чувствовала себя прекрасно, дышалось легко… Вдруг это всё‑таки не сон? Будет глупо перебудить всех среди ночи.

И тогда она решила пойти в сторону снижения потолка и посмотреть, чем это закончится. «Это сон, я сплю, это всего лишь сон», – повторяла она про себя, чтобы не забыть. И вот уже пора вставать на четвереньки, если хочешь двигаться дальше. Узкий лаз зиял чернотой.

«Может, не надо туда идти? – подумала Оксана. – Что я там забыла?» Она присела и начала вспоминать: а что же обычно заставляло её заталкивать своё тело в нору? И надо ли ей это сейчас?

Посидев и подумав, Оксана решила пойти обратно. Снова на пути стали попадаться закрытые двери. Она остановилась перед одной из них. «Может, это моя?» – предположила Оксана и осмелилась войти.

На койке лежала женщина в льняной рубахе, такой же, как у неё. «Наверное, это я» – подумала Оксана и наклонилась над спящей. В темноте черты лица было не разглядеть. «Бред какой‑то! – отшатнулась она. – Как я могу спать и стоять рядом одновременно? Это не моя комната». Но стоило ей развернуться, чтобы уйти, как за спиной прозвучал голос:

– Куда это ты?!

Внутри всё похолодело: «Сейчас решит, что я воровка». Оксана медленно оглянулась.

Женщина сидела на кровати нога на ногу, как обычно любила сидеть Оксана. На ней был деловой костюм, туфли на каблуке. На столе открыт ноутбук.

– Извините, – залепетала Оксана, – я потерялась…

– Да уж. Ты действительно потерялась, безответственная девчонка, – ответила женщина. – Или ты думаешь, кто‑то должен выполнять твою работу вместо тебя, пока ты тут развлекаешься?!

– Но я… мне… врачи… – сбивчиво начала оправдываться Оксана.

– Не смей перебивать меня! – повысила голос женщина, встала и приблизилась вплотную.

Когда лицо стало различимо, Оксана поняла, что это она сама. В ужасе выскочив за дверь, она прижалась к шершавой стене и зашептала: «Проснуться! Я должна проснуться!» Тряхнула головой и…

…села на кровати в своей комнате.

Оглядевшись, ощупав своё тело, на всякий случай ущипнув себя за руку, Оксана встала и осторожно выглянула за дверь. В конце недлинного коридорчика перед монитором дремала дежурная медсестра.

Скука

Проснувшись утром, она по привычке стала вспоминать день вчерашний, чтобы начать планировать сегодняшний. Нет, конечно, слово «планировать» здесь не подходит: планы у Оксаны были записаны в ежедневнике на пару недель вперёд, а по утрам она лишь составляла образ предстоящего дня. В полудрёме перед окончательным пробуждением она просматривала «картинки» будущих деловых встреч, представляла, какое будет настроение у собеседника и как он отреагирует на её предложение. И если ей казалось, что в этом «кино» что‑то не так, она готовилась к решению проблемы заранее. Оценивая образ дня, выбирала подходящие для него костюм и автомобиль, а также придумывала, какие надо купить подарки секретаршам и бухгалтершам тех кабинетов, которые ей предстоит посетить.

Сегодня «картинка» была абсолютно серой. И завтра тоже, и послезавтра…

«О боже! Как долго я смогу это выносить? Может, начать изучать французский? Или, например, наконец‑то освоить шахматы? Надо посмотреть, чего там Лёха мне собрал».

Встав с постели, она заглянула в небольшую сумку, которую ей разрешили взять с собой. Там были ноутбук и пачка дисков: электронные учебники иностранных языков, музыка и несколько игр. С тоской осмотрев этот арсенал для убийства времени, она решила ознакомиться с ним поближе после завтрака.

Столовая в подземном санатории представляла собой круглую пещеру. За каждым столиком были закреплены по два человека – «пары» подбирались по набору аллергенов. «Интересно, – подумала Оксана, – кто же тот несчастный, которому, как и мне, нельзя ничего, кроме овсянки?»

Когда принесли кашу и Оксана уже начала лениво ковыряться ложкой в тарелке, к ней подсел этот самый «несчастный». Мельком взглянув на него и сухо поздоровавшись, Оксана вернулась к еде. Но привыкшие к постоянному контролю ситуации мозги уже «просчитывали» соседа. Образ, оставшийся в памяти от беглого взгляда, аккуратно раскладывался на составляющие и анализировался.

Напротив неё сидел мужчина лет шестидесяти. Его тёмно‑каштановые волосы были изрядно изъедены сединой; длинные и, кажется, собраны в хвостик. Почти седая борода дополняла портрет. По одежде ничего нельзя было сказать – как у всех в санатории.

«Не бизнесмен, – сделала вывод Оксана, – скорее представитель какой‑то творческой профессии».

Сосед в это время получил свою порцию овсянки и едва слышно забормотал молитву. Это ещё больше утвердило Оксану в её предположении. Среди людей её круга очень редко… да можно сказать, почти никогда не встречались такие набожные. Заниматься благотворительностью в адрес церкви у них считалось делом имиджа, но этим все отношения с ней и заканчивались. Самые «набожные» освящали новые автомобили и офисы, но это было опять же данью моде.

Он закончил молиться, когда она уже доела. Пожелав ему приятного аппетита, Оксана пошла к себе.

Знакомство

Она даже представить не могла, что способна так увлечься столь бесполезным занятием, как компьютерные игры. Она строила новые города на захваченных территориях виртуальной земли, посылала в бой легионы и занималась мирной политикой с тем же азартом, с каким составляла бизнес‑планы и списки поручений для менеджеров в реальной жизни. Она создавала свою империю с перерывами на лечебные процедуры, завтрак, обед и ужин. В столовой же без особого внимания, опять‑таки скорее по привычке, изучала своего соседа.

Она заметила, что он очень похож на её отца. Не внешностью, конечно (отец никогда не носил бороду и длинные волосы), а голосом, жестами, мимикой. «Надо же! – думала Оксана. – И болезнь, и даже диета та же. Может, он какой‑нибудь наш дальний родственник?» Но заговорить с ним об этом она не решалась, да и торопилась вернуться в свою «келью», чтобы продолжить игру.

Игрушки хватило примерно на месяц. А потом стало уже неинтересно. Оксана научилась легко побеждать компьютерных врагов и вырастила свою цивилизацию до максимально возможных параметров. Все остальные игры были похожи на первую, только с другими персонажами и графикой.

Тогда она открыла компьютерный учебник французского языка. Ей с детства нравилось мелодичное звучание французской речи, и она очень любила французские песни. Но изучать язык – это не игрушки. Оксана занималась с утра до обеда с удовольствием, но после четырех мозги отключались. Поначалу она валялась на кровати, глядя в потолок и слушая музыку, но однажды решила всё‑таки выйти к людям.

В санатории были предусмотрены несколько комнат для развлечений. В первой сидели в основном женщины и смотрели по телевизору какой‑то сериал. В другой было более оживлённо – там показывали футбол, и мужчины активно «болели».

Третья комната была оборудована различными спортивными тренажерами. Оксана, обычно не любившая никаких лишних движений, сейчас очень обрадовалась. Тело устало от постоянного сидения и лежания. Она несколько минут покрутила педали велотренажера, потом пробежалась по беговой дорожке и, напоследок пару раз качнув пресс, решила, что на сегодня хватит, а с завтрашнего дня надо будет начать приводить себя в форму, а то за последние годы она слегка раздалась в объёмах.

Перед тем как вернуться к себе, Оксана заглянула и в последнюю комнату, которую почему‑то называли библиотекой, хотя никаких книг здесь, разумеется, не было. За столиком, спиной к двери, одиноко сидел её бородатый сотрапезник и играл в шахматы. Сам с собой.

– Не скучно? – спросила Оксана.

Шахматист обернулся и, увидев Оксану, заулыбался:

– Да нет, не скучно, но всё равно буду рад вашему обществу.

– Только играю я очень плохо, – предупредила Оксана, усаживаясь напротив. – Знаю, как ходят фигуры, и всё.

– Я тоже. Решил вот от нечего делать на старости лет разобраться в тактике и стратегии.

– Ну что ж, давайте разбираться вместе.

Первую партию они провели молча. Партнёр действительно оказался слабым – Оксана выиграла. Расставляя фигуры заново, она решила наконец познакомиться.

– Меня зовут Оксана.

– А меня… – мужчина на секунду задумался, словно вспоминая своё имя, – Василий Сергеевич.

– Василий Сергеевич?! – воскликнула Оксана и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Что? – не понял новый знакомый. – Что в этом удивительного?

– Так звали моего отца.

Она медленно оглянулась вокруг и тихонько ущипнула себя за запястье под столом. «А вдруг это опять сон?»

– Ну, бывают совпадения, – улыбнулся собеседник, вспоминая, куда надо поставить ферзя.

– Да что‑то слишком много совпадений.

Ферзь застыл над шахматной доской, а Василий Сергеевич поднял взгляд на Оксану.

– А что ещё?

– Во‑первых, вы на него очень похожи. Ну, если вас подстричь и побрить. Во‑вторых, он тоже был астматиком. Если вы ещё скажете, что у вас фамилия Власов…

– Нет. Фамилия у меня другая. И всё равно это не повод, чтобы так пугаться.

– А с чего вы взяли, что я испугалась?

– Не знаю. Мне так показалось.

– Ну, я действительно немного испугалась, – рассмеялась Оксана. – Подумала, что мне это опять снится.

– А что, кошмары мучают? – участливо спросил Василий Сергеевич.

– Ну, не то чтобы кошмары… Просто я вдруг осознала во сне, что это сон. А потом встретилась со своим двойником. Не могу понять, чего я так напугалась. Я же знала, что сплю, но почему‑то всё равно было страшно.

– Эмоции разуму не подвластны, – вздохнул Василий Сергевич.

– Ну как же неподвластны? – возразила Оксана. – Ведь если я знаю, что тигр, например, сидит в прочной клетке, разве я напугаюсь его рычания?

– А разве нет? – улыбнулся Василий Сергеевич, взглянув на неё искоса, с хитринкой, как это делал папа, когда собирался устроить что‑то неожиданное.

– Да нет, конечно! – уверенно заявила Оксана и вдруг вскрикнула и, с грохотом уронив стул, отбежала от столика. Через секунду, поняв, в чём дело, она начала хохотать. По столу, тихо цокая лапками, ползал игрушечный заводной паук.

– Ну что, Оксана Васильевна, неужели ваш разум мог предположить, что в этой пещере живут тропические пауки?

– Нет, конечно, но это же было неожиданно.

– А разве ты ожидала во сне встретить саму себя?

– Да, действительно, – задумалась Оксана, возвращаясь за столик. – И всё равно удивительно, что я испугалась.

– Удивительно то, – став серьёзным, сказал Василий Сергеевич, – что ты во сне осознала, что спишь. Или ты специально тренировалась для этого?

– А что, эту способность можно натренировать?

– Не у всех получается, но можно. Я, например, тренировался несколько лет.

– Ого! И что, получилось?

– Начало получаться. Но редко. Причём на одной неделе несколько снов, а потом опять долгий перерыв. – Василий Сергеевич наконец поставил ферзя на доску.

И тут, видимо, закончился футбол. В библиотеку ввалились несколько радостных мужиков и уселись играть в преферанс, шумно обсуждая итоги матча.

В шахматы играть уже не хотелось, а продолжать разговор не было возможности из‑за шума.

– Ну ладно, до встречи за завтраком, – сказала Оксана, вставая. – Завтра ещё поиграем.

– Буду счастлив, – кивнул Василий Сергеевич и тоже встал.

Вернувшись в свою комнату, Оксана села на кровать, поджав ноги, и начала подробно вспоминать тот сон. Как получилось, что такое неординарное событие в её жизни чуть было не осталось незамеченным? Чтобы упорядочить информацию, она решила записать его, как обычно описывала для дальнейшего анализа важные происшествия в мире бизнеса.

Она открыла ноутбук и задумалась, с чего начать. Потом пальцы сами застучали по клавишам, а на экране поползли строчки:

«Зачем я решила выйти в коридор? Этому не было никаких причин, кроме любопытства.

Почему мысль о том, что я могу потеряться, возникла не на пороге комнаты, а уже когда я потерялась? Разве подобное поведение свойственно мне в реальности? Я всегда продумываю возможные варианты затруднений до начала действия. Во сне была какая‑то другая Я.

Почему я вспомнила свои давние сны про блуждания в лабиринте, тогда как события предыдущего дня напрочь стёрлись из памяти? Я помнила и некоторые другие сюжеты из реальности, например реанимацию.

Почему я побоялась позвать медсестру, хотя была уверена, что сплю? Словно стеснялась разбудить людей, спящих в моем сне.

Почему я не полезла по обыкновению в узкий лаз? А точнее, зачем раньше я в него постоянно залазила?

Главное: почему Вторая Я, которую я встретила в комнате, меня так ругала? Можно предположить, что я ругала себя за то, что бросила фирму. Но нет! Я чувствовала какую‑то другую вину, потому и перепугалась. Я давно уже ничего так не боялась. Сравнимо со страхом ребёнка перед строгим учителем… Даже нет… Возможно, сравнимо со страхом первобытного человека перед богами и стихиями. Это был не логический страх, как перед налоговым инспектором, когда заранее знаешь максимальную величину штрафа, но не хочешь его платить. Это можно назвать страхом «мистическим», когда хочется упасть на колени, закрыть голову руками и молить о пощаде. Но откуда там взялся этот страх? Я знала, что сплю, что могу увидеть всё что угодно. Я даже готова была увидеть себя спящую. Да и ничего такого угрожающего мне Вторая Я не сказала. Подумаешь, немного пожурила…

Кто может ответить на эти вопросы?

Психолог? Священник? Кто?!»

Деревня

Александр сразу же начал вникать в основы деревенской жизни. Под чутким руководством Раи он подготовил ещё несколько грядок и засадил их семенами, которыми с ним щедро поделилась та же Рая. «Вот бы никогда не подумал, что с таким удовольствием буду ковыряться в земле!» – усмехался он, сажая свёклу. Он не стеснялся задавать вопросы по земледелию, с интересом изучал «Лунный календарь садовода», планируя, когда будет высаживать капусту, когда полоть грядки.

Тем временем по Трёшке поползли слухи, что внук Ефима Ведьмина приехал в деревню жить. Мимо его участка любознательные граждане протоптали тропинку – всем дачникам, а особенно их дочерям и жёнам внезапно захотелось набрать воды в самом неудобном месте мелкой речушки. Никто почему‑то не решался подойти и просто поздороваться и познакомиться.

А после реки снедаемый любопытством народ шёл прямо к Рае, которая охотно выдавала свои домыслы за чистую правду и щедро одаривала ими всех жаждущих.

Через две недели вся деревня знала, что Александр Ведьмин, вернувшись из «горячей точки», внезапно обрёл дар своего деда. Поэтому послал ко всем чертям врачей и решил лечить себя самостоятельно. Одновременно у него возникли проблемы с городской мафией, которая хотела его завербовать, потому что он владеет боевыми искусствами. Но Александр отказался, даже побил кого‑то и, чтобы отстали, решил скрыться в деревне. Бандиты не отступили и продолжают искать его, чтобы всё‑таки обратить на свою сторону или, если не согласится, может быть даже убить.

Сердобольные старушки, слушая в пятый раз пересказ этой истории, хватались за щёки и качали головой. Девушки хватались за сердце и помещали Александра в список своих кумиров. Мужики уважительно молчали и украдкой поглядывали на топор, мол, если сунутся, мы тоже не лыком шиты.

Александр же, ничего не подозревая о своей славе, ползал по грядкам, пропалывая только что проклюнувшуюся морковку, и радовался тому, что здесь всё так хорошо и просто.

Ел он в основном каши из риса, гречки и овсянки. Это было дёшево купить, легко приготовить, вкусно и сытно есть. Кашки он приправлял большим количеством ранней зелени, на удивление легко вспомнившейся из уроков деда. Лопух, сныть, одуванчик, сурепка и много ещё трав, названия которых он забыл, зато помнил их по виду и вкусу.

Прочитав в справочнике по лекарственным растениям о траве зверобой, помогающей и от желудка, и от печени, он решил не мудрствуя лукаво пролечить на всякий случай и то и другое. Зверобой в необходимом количестве обнаружился среди прочих трав на сеновале его домика. Сначала он аккуратно доставал из общей массы нужные травинки, потом ему это надоело, и он решил, что будет пить чай просто из сена. То ли это было правильным интуитивным решением, то ли рисово‑овсяная диета сказалась, но боль в животе, которая иногда ещё давала о себе знать, как‑то быстро успокаивалась, являясь всё реже и реже.

Вопросы

Оксана с первых же дней пребывания в санатории взяла за правило приходить в столовую чуть позже, чем сосед, чтобы не присутствовать на его молитве. Но на этот раз ей не терпелось встретиться с ним, чтобы задать накопившиеся за ночь вопросы. Ей почему‑то казалось, что он должен знать на них ответы.

Стоя у дверей столовой, Оксана едва дождалась, когда Василий Сергеевич возьмётся наконец за ложку. Подойдя к столику, она поздоровалась не сухо как обычно, а уже по‑дружески.

– Здравствуй, Оксана Васильевна, – с улыбкой отозвался сосед, – как спалось? Кошмары не мучили?

– Спасибо, кошмары не мучили. А вот спалось не очень.

– Бессонница?

– Вопросы… Мучили вопросы. Пыталась искать на них ответы, но… – она развела руками. – Теперь только на вас вся надежда.

– Почту за честь, если смогу чем‑то помочь. Приглашаю вас в свою «келью» после завтрака, продолжим вчерашнюю беседу.

Комната Василия Сергеевича не сильно отличалась от комнаты Оксаны. Разница была лишь в том, что вместо ноутбука на столе стояла большая, деревянная, похожая на старинную икона – Богородица с младенцем Иисусом на руках.

Василий Сергеевич перекрестился, войдя, и сел на застеленную кровать. Оксане же предложил присесть на стоявшую возле стола табуретку.

Оксана вдруг почувствовала себя как‑то неуютно. Одно дело, когда тема поднимается случайно, другое – когда разговор надо как‑то начинать. Вопросы, которые были такими актуальными во время её ночных размышлений, казались сейчас совершенно бессмысленными.

– Скажите, а откуда у вас этот паук, которым вы меня вчера напугали? – спросила Оксана и ужаснулась: стоило напрашиваться к человеку в гости, чтобы спросить подобную глупость.

Василий Сергеевич рассмеялся:

– Контрабанда. Пронёс втайне от санитарок‑привратниц.

– А зачем? Вы ведь уже не в школьном возрасте, чтобы пугать девчонок.

– Нет, конечно. Я взял его, чтобы пугать себя.

– Шутите? – рассмеялась Оксана.

– Это сложно объяснить. – Василий Сергеевич вытащил из‑под стола сумку и достал из неё шевелящегося мохнатого паучищу – точную имитацию тарантула. Подержал его на ладони и протянул Оксане.

Она поморщилась.

– Не бойся, бери, – сказал Василий Сергеевич. – Он из инертного материала, на него аллергии быть не может.

Оксана протянула ладонь, и паук, шевеля лапами, переполз на неё с руки хозяина. По спине пробежал озноб, и из желудка к горлу поднялась волна тошноты. Захотелось бросить игрушку, но Оксана справилась с брезгливостью.

– Ну что? Нужно ещё объяснять или сама поняла? – спросил Василий Сергеевич.

– Объяснять нужно, – кивнула Оксана, положив паука на стол и встряхнув рукой.

– Тогда сформулируй, пожалуйста, вопрос.

Оксана задумалась. Сформулировать вопрос, оказывается, не так‑то просто. Можно спросить: «Почему чувства не подвластны разуму?» – но это всё равно что спросить, почему… ну, например, вода мокрая. Это просто очевидно. Это было очевидно и раньше, но Оксана просто никогда не задумывалась над такими вещами.

А сейчас, в тишине и бездействии, эти вопросы начали проступать, как изображения на фотобумаге, погружённой в ванночку с проявителем.

Ассоциация с фотобумагой отбросила Оксану в детство. Когда её отец ещё работал обычным инженером на заводе, у него было редкое хобби – фотоохота.

Идею ему подсказал Шарик из мультфильма про Простоквашино, и отец так ею увлекся, что купил очень дорогой по тем временам фотоаппарат и часто по выходным ходил с ним в лес «охотиться» на зверей. А по вечерам в будние дни они с Оксаной вдвоем, закрывшись в ванной, при свете красной лампы печатали фотографии.

Тогда перед Оксаной открывался целый мир животных. Вот белочка прыгает по ветвям, вот она уже ближе, а вот уже видна её мордочка. Вот лисичка застыла, выгнув спину, испугавшись охотника. Вот зайчик удирает – только лапы и хвостик удалось папе заснять. Вот глухарь важно позирует перед объективом…

Оксана очнулась. Воспоминания эти создавали очень тёплые и приятные ощущения, но сейчас‑то она не для этого сюда пришла – она должна сформулировать вопрос. Василий Сергеевич терпеливо ждал.

– Я не знаю с чего начать, – вздохнула она. – Такое ощущение, что я сгораю от любопытства, но не знаю даже, что есть предмет моего любопытства. Вопросов множество, но они не имеют смысла по отдельности, а все вместе составляют нечто неконкретное, типа «А почему оно так?» Словно я держу в руках клубок всяких тайн и не могу найти ту ниточку, за которую надо потянуть, чтобы его распутать.

Потом Оксана немного помолчала и сформулировала вопрос:

– С чего начинать?

С чего начинать

Василий Сергеевич крякнул и почесал затылок, точь‑в‑точь как её отец, когда она приносила ему какую‑нибудь непонятную задачку по физике.

– Да‑а‑а, Оксана Васильевна, вопросики у вас, однако… – И он тяжело вздохнул. Немного подумав, продолжил: – Для начала отвечу вопросом на вопрос: а зачем тебе всё это надо? Догадываешься ли ты, что ждёт тебя в процессе распутывания этих, как ты их назвала, «тайн»? Или думаешь, что это просто способ занять время, которого у тебя сейчас в избытке?

А знаешь ли ты, что, потянув за эту «ниточку», уже не сможешь смотать клубок обратно и будешь вынуждена распутывать его до конца? И чем дальше ты будешь его распутывать, тем более запутанным он будет становиться. И только дойдя до конца, ты найдешь ответ на вопрос «А почему оно так?» И говорят, что ответ этот поражает своей удивительной простотой и становится смешно оттого, что понадобилось преодолеть столько препятствий, чтобы его найти.

– А кто говорит? Значит, кто‑то нашёл этот ответ?

– Испокон веков люди ищут его, и, разумеется, есть те, кто нашёл.

– И почему бы тогда им не поделиться с другими? – спросила Оксана, уже понимая, что спрашивает глупость.

Василий Сергеевич рассмеялся:

– Они делятся. Только ответ этот так прост, что не нашедшие его самостоятельно воспринимают его как пустые слова.

– Ну и что же это за слова?

Василий Сергеевич серьёзно и даже грустно посмотрел на Оксану и отвёл взгляд.

– Я не могу тебе этого сказать.

– Почему? Вы не знаете?

– Знать‑то знаю, но… Пока я тоже воспринимаю это как пустые слова. К тому же моя вера, – он посмотрел на икону, – считает этот ответ ересью. Но я, на беду свою, когда‑то потянул за ту ниточку из чистого любопытства. Воистину, любопытство – один из старейших пороков человечества. Именно из любопытства откусила Ева то яблоко.

Оксана с недоверием усмехнулась.

– Ты, наверное, думаешь, – продолжил Василий Сергеевич, заметив эту усмешку, – что я напускаю таинственности, чтобы посильнее заинтриговать тебя?

– Ну… Если честно, именно так я и думаю.

Он улыбнулся и кивнул:

– Да, да. Именно так меня и затянули в эту историю. И сейчас в душе моей идёт непримиримая борьба двух разных идеологий. Днем я молюсь: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь, да не введи нас в искушение, да избави нас от лукаваго», а ночью… – Он махнул рукой и, тяжело вздохнув, замолчал.

– А ночью? – настойчиво спросила Оксана, немного подождав.

– А ночью ищу ответ на вопрос, за одну только формулировку которого меня положено сжечь на костре.

– Да ладно! Инквизиция уже в далёком прошлом.

– Э‑э‑э, девочка моя. Инквизиция, она здесь, – он постучал себя по груди, – и здесь – добавил, показывая на голову.

Они немного помолчали. Тишину нарушила Оксана:

– И всё‑таки с чего начинать?

Василий Сергеевич улыбнулся (наверное, именно так улыбался змей, наблюдая, как Ева тянется за яблоком).

– А ты уже начала. Как сейчас молодёжь говорит, «ты попала».

– Ладно! – оживилась Оксана. – Раз уж я всё равно «попала», то сформулирую вопрос более конкретно: что вы можете сказать о моём сновидении? Можете расшифровать хотя бы, что это было?

– Можно попробовать, – пожал плечами Василий Сергеевич. – Только давай договоримся так: всё, что я буду говорить, ты будешь воспринимать всего лишь как предположения, но ни в коем случае не как Истину. А потом наедине с собой проанализируешь мои слова, и если не найдёшь никаких противоречий, то возьмёшь их на заметку для дальнейших исследований.

– Договорились, – кивнула Оксана. – Это будет несложно, потому что мне вообще не свойственно принимать что‑либо на веру. Я всегда полагаюсь только на логические обоснования или, если их нет, на статистические данные.

– Эка завернула. А попроще можешь объяснить старику?

– А что тут сложного? – Оксана на секунду задумалась. – Ну, например: если мне скажут, что гравитация притягивает предметы к земле, я соглашусь, потому что по статистике из ста предметов ни один не улетит вверх. Но если мне скажут, что Земля излучает гравитацию, то я не приму это на веру бездоказательно, ведь неизвестно, излучает она её или, наоборот, поглощает. И вообще, не понятно, как она действует. И я не буду строить никаких жизненных установок на этой информации. Тем более что мне это не очень‑то и надо, вполне достаточно того, что на предметы гравитация действует, притягивая их к земле.

– Что у тебя было по физике в школе? – засмеялся Василий Сергеевич.

– Четвёрка. Но вы не отвлекайтесь от темы. – И Оксана начала вспоминать перечень вопросов по своему сну, который составила вчера. – Ну, во‑первых: почему во сне некоторые события из реальной жизни вспоминаются правильно, как были, а другие – просто придумываются?

– Мне кажется, – после небольшой паузы ответил Василий Сергеевич, – во сне все события придумываются. Просто всё, что способен придумать наш мозг, так или иначе основывается на тех образах, которые когда‑либо были ему ведомы. Часть информации, из которой сновидение составляет свою мозаику, берется из реальных событий недавнего прошлого, а часть – из каких‑нибудь давних, забытых. И на базе всего этого сознание сновидений создаёт новые сюжеты.

– Но зачем?! Зачем мозг это придумывает?

– Потому что он этого хочет.

– То есть мне очень хотелось побродить по коридору и натерпеться в результате страха?

– Выходит, что так.

– Бред какой‑то.

– Может, и бред. – Василий Сергеевич смиренно пожал плечами. Помолчав, он спросил: – А ты когда‑нибудь каталась на «американских горках»?

– Один раз в детстве, – кивнула Оксана. – А что?

– И как?

– Нормально. Весело. Но какое это имеет отношение к моему сну?

– Сейчас поймёшь. А что тебе понравилось на «американских горках»?

– Что понравилось? – Немного подумав, она усмехнулась: – Получается, что понравилось именно испытывать страх. Там ещё была «комната ужасов», карусели разные, где дух захватывало.

– Значит, твоей душе в небольших количествах страх необходим?

– Вот это да! – удивилась Оксана. – Но зачем душе страх?

– А это уже второй вопрос. И поверь: найдя ответ на него, ты встанешь перед следующим. И так – бесконечно.

– Да уж! Заманчивая перспективка! Хорошо, я потом подумаю над этим, а пока вопросы дальше по списку: зачем в своих снах я иногда залезаю в узкий лаз и начинаю в нём задыхаться? Ну, или другие ещё бывают сны, когда я задыхаюсь от дыма, а потом просыпаюсь в больнице. Причём если от источника дыма я пытаюсь убежать, спастись, позвать на помощь, то в узкий лаз я почему‑то лезу добровольно. Мне страшно, я не знаю, зачем я туда лезу, но знаю, что должна. И как возможно, что я начинаю задыхаться от воображаемого, приснившегося мне дыма?

– Да, я понимаю, у меня тоже так бывает, только я обычно тону в болоте, – улыбнулся Василий Сергеевич. – Я размышлял над этим и позволю себе поделиться своими мыслями. Я думаю, что сон можно видеть не только с начала, но и с конца.

– Это как? – Глаза Оксаны расширились от изумления.

– Попробую объяснить. – Василий Сергеевич секунду помолчал, подбирая пример. – Представь, что ты заходишь на кухню и видишь на полу лужу воды. Что ты будешь делать?

– Возьму тряпку и вытру.

– И даже не попытаешься выяснить, откуда вода взялась?

– Пожалуй, да, – засмеялась Оксана. – Сначала осмотрюсь, откуда вода, а потом пойду за тряпкой.

– И куда ты посмотришь в первую очередь?

– Проверю, не разморозился ли холодильник, не течёт ли из раковины, не капает ли с потолка.

– Ага. Значит, вероятнее всего холодильник?

– Нет, пожалуй, вероятнее всего соседи сверху.

– А почему не холодильник?

– Ну, потому что холодильник у нас очень хороший. Даже если на сутки свет отключат, он будет держать холод. А соседи могут – они нас однажды уже топили.

– Но раз у вас такой хороший холодильник, почему ты его всё‑таки внесла в список возможных причин, причём на первое место?

– Потому что раньше, ещё в старой квартире со старым холодильником, у нас всегда была лужа на кухне, когда мы его размораживали.

– Значит, холодильник давно новый, но первая мысль о причине лужи всё‑таки связана с ним?

– Выходит так. Хотя это не логично.

– А теперь давай проследим ход твоих мыслей: ты выходишь на кухню и сталкиваешься с результатом – лужей. Ты начинаешь искать причину и вспоминаешь свою старую квартиру с текущим холодильником. Но потом понимаешь, что, вероятнее всего, это соседи опять забыли выключить воду. Твоё воображение рисует картинки из прошлого, чтобы объяснить причину лужи, с которой ты столкнулась сейчас. Вот так же и во сне: ты начинаешь задыхаться от аллергической реакции на что‑либо. Твоё спящее сознание начинает искать причину неполадок и ищет именно в прошлом. Оно вспоминает какие‑то события, которые могли стать причиной удушья. А природа сна такова, что любая мысль, любое воспоминание мгновенно создают образ. А когда ты просыпаешься, ты восстанавливаешь хронологию сна. Сначала были события, потом они привели к результату – начала задыхаться. Но на самом деле всё было наоборот. Я понятно объяснил?

– Почти. Непонятно одно – я никогда не лазила ни по каким пещерам и не задыхалась от огня.

– Странно. Дети очень любят где‑нибудь лазить. Разве ты не пряталась, например, под диваном в детстве?

Этот вопрос разбудил воспоминание, от которого Оксана содрогнулась. Однажды она с другими детьми во дворе играла в прятки и, увидев лежащую на земле трубу, решила спрятаться в ней. Но как только она оказалось в трубе, надо сказать достаточно просторной для детского тела, навалился такой дикий страх, что она не заметила, как вылезла обратно, и была сразу же застукана.

– Вот и ответ на твой вопрос, – улыбнулся Василий Сергеевич, выслушав эту историю. – Ты никогда не лазила по пещерам и не задыхалась от дыма, потому что ты этого боишься, причём смертельно боишься! Это не тот приятный карусельный страх, это страх иного качества, и потому ты никогда не позволяла себе испытывать его даже в играх. Но во сне первое, что ты вспоминаешь, когда чувствуешь опасность для жизни, – это пещера или дым.