Читать онлайн С отцом моего жениха бесплатно
Случайный перепихон на вокзале
Я приехала поездом в город Валенсийск с билетом на пароход "Самоход", чтобы плыть до Сорокинска. Но прямо на железнодорожном вокзале выяснилось, что "Самоход" отплывает раз в четыре дня. Сегодня он только отчалил и назад будет к субботе.
Это время мне надо было перекантоваться как-то в городе, а спать вообще неизвестно где, так как денег на отель я тратить не планировала. Я прошаталась по городу весь день, ходила на берег океана, в бухту, пять раз осмотрела памятники. Ночью вернулась на вокзал, чтобы спать.
Пассажиры тут, как на всех вокзалах, спят ночью на скамьях и кучкуются на полу. Скамьи были заняты, я нашла место у стены на полу, подстелила газетку и пристроилась между другими спящими. Посреди ночи, наверное, уже не помню, так как спать на мраморном полу я не могла, я открыла глаза оттого, что мой сосед передо мной повернулся ко мне лицом и стал меня трясти за плечо.
– Замерзла? – шепотом спросил мужик.
Я удивилась, почему он спрашивает, но тут же сообразила, что я к нему изо всех сил прижималась.
– Да, – сказала я. – Страшно дует откуда-то.
– Вставай, пойдем, – сказал мужик.
Я встала и, вся дрожа от озноба, начала просить у него прощения, что разбудила. Но он и сам, видно, замерз. Мы пошли по вокзалу, дошли до лестницы и спустились в вокзальный подвал. Мужику на вид было лет пятьдесят. Он тут хорошо ориентировался. Остановился у какой-то двери и дернул за ручку – дверь открылась. Мы вошли внутрь. Тут горел свет и никого не было.
Тут мы согреемся, – сказал мужик, задвигая щеколду на двери. Он не теряя времени начал раздеваться. В воздухе пахло горячим деревом и влажным паром – я поняла, что мы в бане.
– Это вокзальный душ, – сказал мужик, – Для пассажиров. Бесплатный. Остался с советских времен.
Я застыла, не решаясь начать раздеваться. Смущение обжигало сильнее, чем холод. Перед глазами замелькали картинки – как я, чужая девушка, останусь почти голой перед малознакомым мужчиной.
Он бросил взгляд через плечо и усмехнулся:
– Да ладно тебе стесняться, – сказал он. – Чего я там не видел? А если заболеешь, потом и вовсе хуже будет. Воспаление лёгких – штука неприятная. Я молчала, опуская глаза.
– Надо согреться, – его голос стал мягче, почти заботливым. – Снимай всё, не бойся. Я не буду смотреть.
Его слова звучали вроде бы ободряюще, но я видела, как он бросал в мою сторону украдкой жадные взгляды, когда думал, что я не замечаю. И каждый его взгляд заставлял кровь приливать к лицу.
Дрожащими пальцами я расстегнула куртку, потом свитер. Старалась делать всё быстро, не встречаясь с ним взглядом. Одежду складывали в старые шкафчики у стены. Когда осталась в одном нижнем белье, мой стыд стал почти физическим.
Я бросила короткий взгляд в его сторону – и застыла. Он смотрел на меня. Смотрел внимательно, изучающе, словно каждую линию моего тела запоминал навсегда. Сердце забилось быстрее.
Я отвернулась, стиснула зубы, быстро сняла остатки одежды и вошла в небольшой зал с двумя душевыми кабинками. Мужик подошёл к душевому крану и включил воду.
Из насадки забила горячая струя, воздух мгновенно наполнился паром. Я встала под тёплый поток, чувствуя, как с каждой каплей с меня смывается ледяной страх… остаётся только жар – и его тяжёлый взгляд на моей коже.
– Хорошо, – сказал он, улыбаясь.
– Да! Это то, что надо! – с облегчением выдохнула я, чувствуя, как тепло постепенно пробирается в замёрзшие конечности.
– Жаль, что вот так нельзя спать, – заметил он с лёгкой усмешкой.
Он взял с лавки старую мочалку и кусок мыла, оставленные кем-то из пассажиров. Я наблюдала, как он пенит мыло, и сердце моё снова забилось чаще.
– В лагере отдыхала когда-нибудь? – спросил он, взглянув на меня через плечо.
– Конечно, – кивнула я.
– В баню водили?
– Конечно, – повторила я, чувствуя, как лёгкая улыбка касается губ.
– А вот как правильно мыться в таких банях, знаешь? – в его голосе прозвучали нотки озорства. – Я тебя научу.
Он подошёл ближе и начал осторожно проводить мочалкой по моему телу – сначала по плечам, груди, животу. Ткань шуршала по коже, оставляя за собой мыльную пену. Смущение охватывало меня, но с каждой секундой становилось легче уступить этому ощущению заботы и тепла.
– Повернись, – мягко сказал он.
Я послушно повернулась спиной, и его руки продолжили скользить вниз. Когда он начал мыть меня между ягодиц, я невольно сжалась.
– Расставь-ка ноги на ширину плеч, – тихо скомандовал он.
Я подчинилась, чувствуя, как горячая вода смешивается с покрасневшей от стыда кожей. Он аккуратно протирал мочалкой, двигаясь уверенно, но без грубости.
– Ну как, ничего? – спросил он, задержавшись взглядом на моей спине.
– Ничего… нормально, – выдохнула я.
Потом мы поменялись местами: теперь моя очередь была мыть его. Его спина была широкой и тёплой, вода стекала по сильным плечам. Я стеснялась, но он подбадривал меня короткими фразами и шутками.
Когда я дошла до бёдер, он сам слегка расставил ноги и, обернувшись через плечо, сказал:
– Ну давай, не бойся. Всё правильно. Между ягодиц тоже нужно промыть.
Я, вся пылая от смущения, аккуратно провела мочалкой там, где велел он. Затем мы оба смыли мыльную пену с себя под горячими струями.
– Ещё раз, – сказал он, снова намыливая мочалку, – чтобы наверняка согреться.
И я поняла, что внутренний холод исчез окончательно, уступив место странной смеси тепла, стыда и чего-то ещё… чего-то запретно-сладкого.
И после того, как я хорошенько смыла первое мыло, он снова подошёл ко мне, с мыльной мочалкой в руках. Его движения стали ещё медленнее, осторожнее, будто он боялся спугнуть ту хрупкую грань между заботой и чем-то запретным. Он мыл меня спереди – вдоль живота, вокруг бедер, нежно скользя между грудей, заставляя моё дыхание сбиваться.
– Наклонись, – сказал он, и голос его звучал низко, почти шёпотом.
Я замялась, но послушалась. Наклонив корпус вперёд, я расставила ноги ещё шире, чувствуя, как в ушах стучит кровь. Лицо полыхало жаром стыда. Я знала, что он смотрит на меня, на моё тело, на самое сокровенное.
Его руки, покрытые мыльной пеной, осторожно и уверенно скользнули вниз – к ягодицам, к промежности. Он промывал меня тщательно, бережно, но прикосновения были слишком интимными, слишком личными. Ткань мочалки терлась о самые чувствительные места, а его пальцы невольно касались меня, вызывая волны трепета.
Я зажмурилась, стиснув зубы, стараясь не стонать, но внутри меня всё горело – от стыда, от возбуждения, от осознания своей полной уязвимости перед ним. Он водил мочалкой между ягодиц, не торопясь, словно наслаждаясь каждым мгновением.
– Ну как, нормально? – его голос был чуть хриплым.
– Да… нормально, – прошептала я, чувствуя, что вот-вот сорвусь.
В какой-то момент я больше не смогла выносить этого. Мой голос дрогнул, когда я выдохнула:
– Хватит… не надо…
И сама не знала – я просила остановиться или умоляла продолжать. Но он мягко, но твёрдо наклонил меня вперёд, прижимая рукой к пояснице, не давая выпрямиться.
– Стой, – сказал он низким голосом, от которого по спине побежали мурашки. – Я ещё не закончил. Надо тщательно промыть всё.
Горячая вода стекала по моему телу, а его ладонь с мыльной пеной скользила всё ниже. Я сжала зубы, пытаясь подавить стон, который вырывался сам собой.
– Извините… Я не могу… Это… Все это… – выдохнула я, не узнавая своего голоса. – Меня это… слишком заводит. Это слишком интимно…
Мои щёки пылали, будто меня поймали на чем-то постыдном. Я чувствовала, как кровь приливает ко всему телу, делая кожу ещё более чувствительной к каждому его прикосновению.
Голые и возбужденные
Он не был красавцем из модных журналов. Его лицо было грубоватым, а тело – далеко от идеала, которое обычно восхищает на экранах. Но почему-то именно эта реальная, взрослая плоть притягивала меня с пугающей силой. Его уверенность, его запах, сама близость живого, сильного тела заставляли внутри что-то вибрировать, ломая все мои прежние убеждения.
Раньше мне всегда нравились ровесники – лёгкие, мальчишеские, такие же несмелые, как я сама. А сейчас я чувствовала: этот мужчина старше, опытнее, опаснее – и именно это заводило меня, пугая и одновременно притягивая.
Он усмехнулся, его рука легла на мою спину, тепло и тяжело.
– Так и должно быть, – произнёс он, будто утверждая неоспоримую истину. – Стесняться некого. Мы современные люди, не забыла?
Его голос был спокойным, почти ласковым, но в нём звучала твёрдая сила. Мне не оставалось ничего, кроме как поверить ему – и своему собственному телу, которое предательски трепетало.
Он убрал руку, обернулся ко мне спиной и сказал: