Читать онлайн Мастер сомнительных решений бесплатно

Глава 1. Товий

«Разбежавшись, прыгну со скалы… Вот я был и вот меня не стало…» – пропел про себя Кириос.

Присутствовать в громадной зале на ежемесячном собрании было откровенно скучно, а из-за большого количества собравшихся братьев, облачившихся в белые светоотражающие одежды, боль в глазах становилась невыносимой и отдавала прямо в темечко.

– Болезней нет, а боли есть… – скривил губы и прошептал Кириос.

К тому же доклады самого Кириоса обычно не заслушивались: время на его выступление выделялось в самом конце, а к этому самому концу, учитывая положение дел во всем мире, а не только на подконтрольной Земле, подобраться было нереально. Да и все документы по работе Кириоса обычно принимались Верховным Комитетом, а если и были некие недочеты, то до очередного собрания ангел успевал все исправить как в жизни, так и в официальных бумагах.

Текущее собрание продолжило череду предыдущих: добрались только до середины установленной повестки, что уже можно было считать достижением. В этот раз обошлось даже без шумных споров. Вскользь ознакомились с обобщенным докладом по деятельности посланников и эмиссаров, заслушали тех херувимов и серафимов на которых в течение месяца были возложены особо важные поручения, после чего старшие братья объявили перерыв.

Кириос вышел из залы. Братья очень любили цветные витражи, а для того, чтобы картины, изображенные на них, выглядели всегда свежо и эстетично, любое собрание щедро заливали солнечным светом. Совместно с ослепительными одеяниями этот яркий свет вызывал у мужчины чуть ли не припадки эпилепсии. Он, конечно, болеть не мог, как-никак ангел наивысшего ранга, но книг за все свое существование прочитал огромное количество и уж визуализировать научился очень хорошо.

Души людей, которых Кириос сопровождал, обычно впоследствии никому и ни на что не жаловались. Ну, кроме той когорты, которая и при земной жизни ведет себя отвратительно, по-хамски, и которым всегда и все не нравится. Эти да… Доставляли, бывало, ему хлопот. Но подобных людских душ было мало, и работа Кириоса, как правило, не оставляла в его психике глубоких эмоциональных переживаний негативного спектра.

– Кириос! – окликнул мужчину Рафа. – Ты после собрания куда? На Землю?

– А куда мне еще, скажи на милость, податься? Работа двадцать четыре на семь, без перерывов (почти) и выходных, – Кириос усмехнулся.

– Брат, ну не начинай. Предназначение выбирает нас, а не мы предназначение. Я бы и сам спустился, подышал воздухом, на почву, покрытую зеленой травой вступил, но пока решаю все вопросы и обращения здесь. К тому же общие совещания отнимают невообразимое количество времени… Тебя вот только на ежемесячные обязали являться! Радуйся…

– Я рад, Рафа, безмерно, что мне не приходится торчать на собраниях, на которых мое присутствие вовсе не нужно. Может быть ты попросишь брата, главенствующего в эту часть периода, и я вообще не буду появляться в зале собраний? Ну, правда. Отчеты я сдаю вовремя, всегда на связи, а если и не я, то мои подчиненные. Я сижу и витаю в облаках, в прямом и переносном смысле. Знаешь, о чем сегодня вот думал, пока Устин зачитывал свой текст о важности финиковой пальмы в контексте становления человеческой природы?

– Ну, и о чем? – улыбнулся Рафа.

– О том, как я хочу этот самый финик тотчас и слопать. Желательно прямо на собрании, – расхохотался Кириос.

– Ох, Кириос, видимо, твое чувство юмора не дает тебе получить профессиональную деформацию. Так я, собственно, к тебе с просьбой, брат. Тебе же выдали план на сегодня?

– Да, перед собранием, я был в Комитете. Но всегда могут быть изменения, ты же знаешь.

– Да-да! Я хотел тебя попросить… У тебя в списке сегодня стоит некий Товий, он всю свою земную жизнь взывал ко мне, а я бывало и отвечал, так не мог бы ты выполнить свою работу, смягчив уже утвержденный план?

– Ох, Рафа… Что будет мне по силам, то и будет выполнено. Я постараюсь учесть твое пожелание касаемо этого человека. А будет время – спускайся, между поручениями с удовольствием проведу тебе экскурсию, в том числе и по давним территориям, которые когда-то были нам вверены, брат. Многое изменилось Рафа, очень многое…

Звук горна пронесся по всему пространству, которое занимала зала совещаний.

– Мне пора возвращаться! Буду очень признателен, Кириос! – сказал Рафа.

– Увидимся! – проговорил Кириос, обнял Рафу, затем сделал пару шагов назад и прикрыл веки.

***

Солнце стояло высоко на небосклоне, южный город отмечал очередной выходной, от земли буквально шел пар из-за невыносимой жары. Родители Товия спали после насыщенной событиями рабочей недели, а сам мальчик уже играл во дворе, пытаясь набрать необходимое количество веток, чтобы построить шалаш.

Товий был спокойным ребенком, сторонился шумных компаний и таких же игр, поэтому друзей у него было немного. Большую часть времени после школьных занятий Товий проводил дома за книгами, купленными его отцом, либо помогал с домашним хозяйством своей матери. Когда было совсем невмоготу от букв и проса, мальчик мог и побродить по собственному двору, на том небольшом клочке земли, где не было хозяйственных построек.

К забору дома Товия подошла девочка по имени Мария. Она сказала мальчику, что ее родители совсем недавно переехали в эту местность, что у нее совсем-совсем нет друзей и было бы здорово, если ее первым другом станет Товий. К тому же, продолжала девочка, они вообще-то соседи, а, значит, всенепременно, должны подружить еще и своих родителей, чтобы можно было ходить в гости другу к другу беспрепятственно, вместе отмечать праздники и помогать друг другу во всем.

Товий, конечно, не ожидал такого напора. Он просто собирал ветки, чтобы построить себе укрытие от жары, совершенно не думая о том, что ему очень нужен друг. Но Товий был добрым ребенком, и, если случилась такая ситуация, в которой с ним захотели дружить – что ж, почему бы и нет. Мальчик отложил острую палку в сторону, подошел к забору, протянул сквозь прутья ладонь для рукопожатия и проговорил: «Меня зовут Товий. Буду рад стать друзьями».

Мария расплылась в улыбке. Товий открыл калитку, и девочка забежала во двор. Спустя час шалаш общими усилиями уже был готов, а Товий узнал, что Мария так же, как и Товий, единственный ребенок в семье, что учиться она будет в той же школе, что и он, а еще девочка предпочитает чтение всяким взбалмошным играм. Но к этому моменту родители ребят проснулись, и каждая семья позвала своего ребенка к завтраку.

– Товий, вечером мы обязательно придем вместе с родителями познакомиться! Принесем вкусного чаю и лепешек к нему! Увидимся! – протараторила девочка, выбежала со двора Товия и забежала в свою калитку напротив.

Товий удивленно повел плечами. Таких чудес в его жизни еще не случалось – он нашел себе друга, не выходя с собственного двора.

Мать Товия накрыла стол, пригласила отца и мальчика завтракать.

– Мама, папа, у меня теперь есть друг! И вечером она с родителями обещала прийти познакомиться!

Родители Товия переглянулись.

– Она? Сейчас раннее утро, как ты успел найти себе подругу? Говоришь, что придут с родителями? Это не та ли новая семья, которая заехала в старый дом напротив?

– Да, отец, Мария зашла в этот дом, но ее родителей я не видел. А по поводу вечера, не беспокойтесь, они принесут угощения с собой! – сказал мальчик.

Мать и отец Товия некоторое время находились в замешательстве. Во-первых, не было принято, чтобы девочка предлагала дружбу мальчику, если только они не были связаны родственными связями, во-вторых, Товий, как уже было сказано ранее, был абсолютно не компанейским ребенком, и тут у него так быстро завязалась дружба с девочкой из абсолютно незнакомой семьи. Все новое всегда вызывает тревогу. Но, поскольку ничего плохого о вновь прибывшей семье родители Товия не знали, да и описание Товием Марии было восторженным, его мать и отец приняли их дружбу, как состоявшийся факт.

Что касается профессии отца Товия, то он был проповедником, дома бывал нечасто, он возвещал слово Божие по близлежащим селениям и городам, но, благо, за его жизнь можно было не беспокоиться, поскольку времена для верующих настали иные – лучше предыдущих. Жестких гонений не было, но в пути могли попасться и не самые добрые люди, поэтому тревога за отца время от времени посещала как мальчика, так и его мать.

Мать Товия в основном посвящала себя семье, а также уходу за домашним скотом, которого было много. Часть выращенного скота шла на продажу, часть оставалась в семье для собственного пропитания.

Мальчик был единственным ребенком в семье. Он рос в атмосфере труда, веры и безграничной любви. В будние дни после обучения в школе он всегда выделял время на помощь матери в кормлении скота, в уборке хлевов и другой подручной работе. В выходные дни Товий для работы по дому не привлекался, и все время мира было его.

Все соседи, кто знал эту семью, радовались, да и что говорить, втайне завидовали им, ведь Товий не доставлял абсолютно никаких хлопот. Он ни разу не был замечен в шалостях, никогда не просил у родителей дорогих покупок, даже книг, которых так любил, но всегда был готов прийти на помощь, если его об этом просили.

В наступивший же выходной день Товий решил, что посвятит свое время не чтению или праздному болтанию во дворе, а поможет своей маме в уборке дома, поскольку ожидаются гости.

К вечеру семья Марии пришла в дом родителей Товия. За ужином обе семьи познакомились поближе и поняли, что за дружбу их детей переживать слишком сильно не стоит. Оба ребенка были добрыми людьми, со светлыми душами, никому не желавшими зла, но в то же время достаточно умными для того, чтобы не дать себя в обиду.

С этого дня Мария и Товий много времени проводили вместе. Бывало, отец Товия брал обоих ребят с собой на службу или просветительные беседы, если и то, и другое проходило в черте города. Совместная учеба, доброжелательное соседство, общие поездки – так Товий и Мария укреплялись не только в своей дружбе, но и в своей вере. Неудивительно, что к концу своего школьного обучения Товий и Мария были, что называется, не разлей вода.

К этому времени Товий уже прочел все доступные в его краях книги по медицине и был уверен, что выдержит экзамены и сдавая теорию, и проходя практику. Оставалось только собрать нужное количество денег, заручиться поддержкой местного высшего медицинского учебного заведения и отправиться в путь в большой и шумный город Эсхим. Отец Товия и его мать полностью поддерживали своего сына в столь дерзновенных стремлениях.

Обучаясь в последнем классе школы, Товий почти все свободное время пропадал в местной больнице, наблюдая за лечением попадавших туда больных бедных людей. Никто не строил ему каких-либо препятствий, а даже, наоборот, приветствовали подобные его желания, позволяя ассистировать во время проведения несложных операций или возлагая на него обязанности по разнесению еды, сопровождению на водные и другие гигиенические процедуры, по уборке общих помещений больницы.

Из-за того, что Товий не мог помогать матери дома с хозяйством, денежное благополучие семьи несколько уменьшилось, однако, на выручку пришла Мария, которая в отличие от Товия, так и не определилась со своими желаниями касаемо профессии, а посему просто хотела окончить школу и свободное время посвящала помощи ближним. Товий неоднократно говорил ей, что, когда он отучится на врача полноценно и откроет собственную больницу, он непременно позовет девушку к себе в качестве сестры милосердия. Мария же улыбалась и ничего не отвечала. Будущее казалось ей таким далеким, что и смысла разговаривать о нем особо не было.

Итак, спустя пару недель после окончания обучения в школе, Товия провожали в Эсхим. Возле дома юноши собрались соседи, его родители и, конечно, Мария. У Марии и матери Товия на глазах наворачивались слезы. Ни одна, ни вторая не хотели расставаться с юношей, тем более, на такой долгий срок.

Обучение медицине не предполагало длительных каникул или иного освобождения от занятий, а путь до Эсхима был не близок, поэтому расставание предполагалось, как минимум, на пять лет, ведь и родители Товия не могли на длительное время оставить дом и домашнюю скотину без присмотра, а, значит, и увидеться с сыном было для них также проблематично, как и ему.

Сам Товий же, несмотря на еле заметную грусть, в целом был очень радостен: его мечта осуществилась – он станет врачом, и не каким-нибудь, а врачом города Эсхим! Вторым по величине городом в стране! О таком можно было лишь мечтать, но теперь мечта на его глазах становилась явью. Грусти по поводу надвигающегося длительного отсутствия в родном доме он не ощущал, поскольку надеялся, что быстро сможет выйти на достойное, даже для студента, жалование, а, значит, сможет отправлять родителям часть денег для поддержания хозяйства. Также, хоть это и не обсуждалось вслух, Товий надеялся, что, пока его не будет, Мария не покинет их небольшой городок и родной квартал и по мере возможности будет радовать его стариков своим присутствием, а, возможно, и помощью.

Слов о замужестве не было сказано, ведь Товий и Мария были еще совсем молоды, да и сами не понимали до конца, хотят ли они связать себя узами брака или их связи достаточно оставаться в плоскости дружбы.

Эсхим встретил Товия хорошей погодой, высокими домами и узкими улочками, которые спускались по городу, словно ручьи, то вниз, то вверх. Университет, в котором ему предстояло обучаться, он нашел достаточно быстро, ознакомился с планом занятий, оставил свои вещи в доме у принимающей его семьи и отправился бродить по городу, ведь в ближайшем будущем он вряд ли бы обладал свободным временем.

Город Эсхим был основан на перепутье нескольких торговых путей, в него стремились попасть многие, ведь возможностей в этом городе было много: как для работы, так и для отдыха. Многие приезжали в Эсхим на выходные из близлежащих селений и городов просто для того, чтобы посмотреть на интересную архитектуру. Старинная кладка домов в центре Эсхима, узкие улочки, каменная кладка пешеходных троп – все это влекло не только художников и архитекторов, но и обычных любителей прекрасного. Большие шумные базары, на которых можно было найти любую вещь на свой вкус и цвет, запах разнообразных специй, пропитывающий тебя с ног до головы, после прохода по крытым площадям с едой, уличные театры с выбором постановок от невообразимой драмы до сногсшибательной комедии – все это в совокупности и был город Эсхим.

Товий же, безусловно оценив красоту этого города и его возможности, помнил о цели своего приезда сюда, поэтому ничего из предложенного Эсхимом по части развлечений не могло увлечь его. Страстью Товия оставалась медицина. Однако благодаря семейному воспитанию и традициям города, в котором Товий был рожден, юноша вырос в традиции Закона и выполнял все возложенные обязанности, соблюдал заповеди и много молился.

После начала обучения в университете, Товий с головой погрузился в практику медицины. Он допоздна засиживался в библиотеке, чтобы разобрать тот или иной трактат, раскрывающий особенности лечения болезней. Когда необходима была помощь с лечением людей в бедных кварталах или кварталах для иноземцев, он также всегда вызывался первым. Товий очень хотел поскорее получить право на врачевание и стать известным врачом.

Годы шли, Товий преуспевал в учебе. Свой родной город юноша не навещал, однако, писал матери, отцу и Марии письма, в которых описывал, как идет учеба, как проходят в городе праздники, а также звал родных погостить к себе в Эсхим, поскольку смог выйти на достойное жалование будучи даже молодым врачом, писал, впрочем, и о том, как скучает по тихому двору и пению птиц, по речке с ледяной водой, что протекала вблизи от родного города, и даже скучал по тем самым шумным ребятам из школы, что временами не давали ему спокойно жить…

Окончив обучение, Товий, перескочив через такой этап работы, как помощник лекаря, стал работать в городской больнице Эсхима врачом общей практики. Как и в своем южном городе, так и в Эсхиме, Товий был на хорошем счету, отзывались о нем практически всегда благодушно, не забывая упомянуть о его чистой и открытой душе. С началом же частной практики денег у Товия вскоре хватило и на то, чтобы не только купить себе дом и перевезти в него мать и отца, но и на открытие собственной больницы для людей, которые не могли оплатить услуги врачевания. Мария же к этому времени вышла замуж, родила двух сыновей и стала учителем в их с Товием родной школе. Жизнь шла своим чередом.

Но за счастливыми часами наступают и темные времена. Несмотря на несколько столетий шаткого перемирия, государство, в котором проживал Товий, было втянуто в военные действия, из-за разрушения установившегося порядка тысячи лишившихся дома людей, в том числе и внутри страны, хлынули в крупные города, а последующая из-за этого эпидемия брюшного тифа только усугубила и без того незавидное положение народа, к которому относил себя Товий. Несмотря на быстрое развертывание полевых госпиталей, бесплатный вход в бани, практически за даром оказываемые услуги прачечными, раздачу необходимых гигиенических принадлежностей, запрет массовых собраний – тиф все равно косил людей.

Товий работал во время эпидемии без устали. Оставив на это время свою частную практику, мужчина пропадал в больнице, открытой для бедных людей. В одно из своих дежурств Товий, не веря своим глазам, обнаружил на одной из только что принесенных циновок женщину, удивительно похожую на его подругу детства – Марию.

– Мария! – воскликнул Товий и бросился к женщине, однако, быстро понял, что обознался.

Осмотрев женщину, вколов ей необходимые лекарства, опечаленный Товий бродил по коридорам своей больницы. В его сознании как будто образовалась брешь, через которую утекала его решимость бороться с болезнью, утекало его желание помогать всем этим больным людям несмотря на зачастую неутешительный исход. Товий также с удивительной четкостью, как будто первый раз в жизни, понял, что и он смертен… Но, взяв себя в руки, Товий до захода солнца вместе с другими врачами помогал больным.

Вид изможденной, находящейся в бреду женщины, так сильно похожей на Марию, никак не выходил у Товия из головы: он перемежевался в его мозгу с воспоминаниями о беззаботном детстве, о разговорах за чаем, об играх с Марией во дворе, о совместном чтении книг в отцовской библиотеке…

Ноги сами привели Товия в храм. Опустившись на колени, склонившись почти до земли, Товий стал молиться. Мужчина молился так, как учил его отец, так, как он чувствовал в эту самую минуту. Будучи врачом Товий с необъятной грустью в сердце осознавал, что женщина, похожая на Марию, вот-вот закончит свой жизненный путь, но через собственную молитву Товий надеялся вымолить ей здоровья, вымолить ей долгую и счастливую жизнь, да и не только ей, но и всем жаждущим сего на земле. Слезы текли по щекам Товия.

– Не печалься, друг мой, – проговорил кто-то, положив ладонь на плечо мужчины. – Не печалься, ведь всем отмерен срок. Благодаря твоей доброте и помощи ближнему еще многие спасутся, а молитва твоя сего дня услышана. Земной срок той женщины будет долог и будет она твоей женой.

Товий сквозь пелену своих слез не смог увидеть говорящего, однако, состояние покоя, в тот же миг после проговоренных слов, посетило его. Поднявшись с колен, Товий отправился домой, чтобы хоть немного поспать, ведь в молитве, как оказалось, мужчина провел всю ночь, никем не потревоженный.

Проспав всего несколько часов, Товий вернулся в больницу, где в первую очередь отправился посмотреть, что же произошло с той самой девушкой. Приблизившись к месту, где та лежала, мужчина с удивлением обнаружил, что количество сыпи на лице женщины уменьшилось, а сама она уже не пребывала в бреду.

– Спасибо! – прошептала женщина.

Спустя время эпидемия тифа сошла на нет, а Товий все также нес обязанности лекаря с присущим тому достоинством. Девушка, которую Товий повстречал в больнице, действительно стала его женой, а за время своей врачебной практики мужчина спас очень много людей.

Однако в Эсхиме стало неспокойно, ведь город осаждали войска иного народа, жаждущего получить столь удобные территории для установления своего торгового пути. То и дело в один из самых защищенных районов города, в котором находился дом и больница для бедных Товия, приходили сведения о разрушении не только властных сооружений, но и школ, больниц и мест для молитв. Многие пребывали в страхе за свою жизнь, но работа больницы ни на один день не прекращалась, как и во времена эпидемии.

Однажды утром к Товию из соседнего города привезли более сотни детей, которые нуждались в помощи. Мужчина, безумно уставший, но понимающий, что только он и работники его больницы могут помочь, стал осматривать прибывших. Некоторых приходилось осматривать на улице.

Внезапно все находившиеся в тот момент в больнице услышали жуткий грохот, небо окрасилось в ярко-оранжевый свет, а Товий, инстинктивно закрыв собой лежащих рядом детей, ощутил каким-то шестым чувством, еще до соприкосновения с телом, как на его спину падает отвалившийся кусок здания.

***

Кириос снял со своего лица солнцезащитные очки: одним из преимуществ пребывания на Земле была возможность обретать телесность в полной мере этого слова.

Над городом висела огромная дымовая завеса, звуки труб перекрывали крики людей и свист летящих ядер. Кириос поморщился. Мало того, что в подобные моменты приходилось привлекать всех своих подчиненных, так еще и самому при выполнении работы в подобных условиях нужно быть собранным во сто крат больше, чем обычно. На чиле и расслабоне не получится. Еще и просьба Рафа… Брат же знает, что это с деяний Кириоса писалась фраза «Начали за здравие, а закончили за упокой»?

Вообще-то ангел должен был явиться за Товием спустя лишь двое суток после того, как врач окажется под завалами.

– Как говорится, ничего личного – только бизнес, – проговорил Кириос.

«Да, согласен, шутка не очень уместная», – ответил ему внутренний голос.

Кириос пришел сопровождать только Товия. В принципе, от Комитета не стоило ожидать выговоров или чего-то подобного за изменение времени смерти (Кириос не спасать же Товия для земной жизни, в конце концов, пришел!), но изменения в рабочем плане ангела все же нервировали. Вздохнув, Кириос принялся разгребать завалы, одновременно просматривая все возможные варианты событий по земной жизни иных людей, которые оказались с Товием под завалами и должны были быть спасены не ранее чем через два дня. Каких-то катастрофических изменений плана бытия не было, поэтому Кириос спокойно продолжил начатое дело. Боковым зрением Кириос видел подчиненных, спускающихся для сопровождения уже умерших людей. Благо, хоть их контролировать в этот момент не надо, состав в данный период подобрался на редкость ответственный. Не было совершено ни одной ошибки связанной с сопровождением за все текущее время совместной работы.

Разобрав завалы, Кириос похлопал Товия по щекам, тот был еще жив, но находился без сознания.

– Тем лучше, – прошептал Кириос и уже через секунду внетелесный Товий сел на землю и непонимающе уставился на ангела.

Кириос обычно на земных ежедневных миссиях не любил помпезности, складывал крылья, принимал человеческий облик, даже одежду старался подбирать под текущую эпоху, чтобы не шокировать людей еще больше, чем те могли бы.

– Вы меня спасли? – ошарашенно проговорил Товий.

– Ты сам себя спас, Товий. Но можно сказать и так. За тебя попросил некто по имени Рафа. Знаю, что пока для тебя это имя ничего не значит, даже несмотря на все твои знания, но личное знакомство – это все-таки нечто иное, нежели узнавание через чтение, – Кириос улыбнулся.

Товий попытался встать, используя ладони рук, но пальцы прошли сквозь лежащие камни. Мужчина вздохнул.

– Товий, ты прожил настолько удивительную жизнь, что я – ангел, призванный сопроводить тебя до дальнейшего места, – изменил время и причину твоего отхода из этого мира. Я могу вольно трактовать предписанное Комитетом, хотя и делаю это крайне редко. Не грусти о прожитом, не думай, что мог бы прожить на земле чуть дольше. Мог бы, конечно, но всего на два дня, пребывая по сути взаперти под завалами, без возможности дышать чистым воздухом, без возможности сделать глоток воды. Твое сопровождение мною на Небеса – благо, Товий. Отнесись к сему с уважением, моя к тебе просьба. Я видел твое новое назначение и думаю, что нам еще предстоит увидеться не раз и не два. Крайне важно на Небесах иметь такого союзника, как я, Товий.

Мужчина кивал под ритм слов Кириоса, осознавая случившееся.

– Но почему ты выглядишь как человек? И почему я выгляжу как человек, хоть и не могу поднять камня?

– Я выгляжу так, чтобы не пугать тех, кого сопровождаю. Не считаю правильным транслировать через свой образ страх. Да и к тому же, мне вполне комфортно выглядеть таким, какой я сейчас. Ты же, Товий, пока находишься все-таки в законах земного бытия, привычки держат тебя, глаза твои видят то, что привыкли видеть, но очень скоро сие изменится. Пойдем, Товий, пора. Нельзя давать Комитету повод аннулировать мое решение относительно тебя, а для этого надо прибыть в Канцелярию для регистрации. Дай мне руку, Товий.

Товий подал ладонь Кириосу, тот взял его ладонь в свою, раскрыл свои ослепительно-белые крылья, прошептал «Да будет так» и устремился ввысь.

Глава 2. Небесная Канцелярия

Если бы у Кириоса спросили, а какого это – перемещаться между мирами, – он бы ответил, что не всегда этот процесс приятен. Да, полет занимает от силы несколько минут, а иногда транспортировка себя из одного мира в другой вообще происходит мгновенно, но все это тратит силы, а силы, даже ангельские, безусловно, небезграничны.

Каждого сопровождающего Кириос лично доставлял в Канцелярию, хотя и эту работу вполне мог бы переложить на подчиненных. Половина Верховного Комитета явно не была в восторге от этого, да и в иных подразделениях ангельского корпуса давно судачили об этом, но, как правило, шепотом и за закрытыми дверями.

Кириос на должности был уже давно, а с Ангелом Смерти шутить особо никто и не хотел: опять же не то чтобы он навел на них какое-нибудь проклятие или поставил себе галочку на то, чтобы впоследствии сопроводить душу на следующий уровень не самым приятным способом, или вообще перенести в низший или огненный мир – нет, такого, конечно, никто себе не представлял (разве что новенькие, бывшие некогда людьми с Земли). Но Кириоса многие уважали за его строгую приверженность инструкциям (только однажды он позволил совершить себе поистине одиозный поступок), за каждодневную изматывающую работу «в полях». Некоторые испытывали страх перед ним, поскольку не могли спокойно переносить в своем присутствии всю мощь его ангельской сущности. Кириос же обычно лишь слегка поднимал уголок губ, когда на собраниях наблюдал подобное.

Страшным себя, да и свою работу он не считал: «О, смерть! отраден твой приговор для человека, нуждающегося и изнемогающего в силах, для престарелого и обремененного заботами обо всем, для не имеющего надежды и потерявшего терпение».^[1] Команда Кириоса оказывала посильную помощь сторонним отделам, в своем же отделе Ангел Смерти следил за тем, чтобы «старенькие» помогали вновь прибывшим, да и вообще, чтобы любое сопровождение душ, вне зависимости от обстоятельств, проходило спокойно, без эксцессов.

Кириос мог своим решением, являясь ангелом старшего или высшего канцелярского ранга, даже изменить причину смерти, хоть и пользовался этой привилегией редко. Кириос не только сопровождал, но и подсказывал новоприбывшим, как себя вести в Канцелярии, и давал советы. Но все же он занимал должность Ангела Смерти.

Как правило, души, подобно Товию, удивлялись внешнему виду Кириоса, представляя его как минимум ангелом с черными крыльями, а как максимум ужасным чудовищем с множеством крыльев, красными глазами, остроконечным хвостом, в общем, чудовищем, от которого кровь стынет в жилах и при появлении которого наступает гробовая тишина.

Что ж, иногда Кириос и в таком виде мог предстать, особенно перед теми, кого сопровождал в миры низшие или огненные, но такое он делал нечасто. Да и в эти самые миры души, в основном, сопровождали подчиненные Кириоса, он же брал на себя только те случаи, когда была вероятность либо побега, либо помилования в последний момент Комитетом.

Небесная Канцелярия – первая крепость. Сюда прилетали ангелы для решения своих проблем или проблем сопровождающих. По сути, Канцелярия представляет собой почти что завод полного цикла, который никогда не спит (касаемо самого понятия «сон» – не будем углубляться в физиологические подробности и отличия ангельской сущности от существа человеческой природы). Если говорить совсем упрощенно, то Канцелярия – это ангельский офис.

Как и во всех иных пространствах Небес, в Канцелярии превалировали светлые тона. Пара сотрудников, отвечающих за оформление экстерьера и интерьера, пересмотревши тайком от начальства видеороликов из Интернета, на текущий квартал помимо белого цвета решила раскрасить Канцелярию во что-то эдакое. Например, украсить лавандовым цветом дорожки, портьеры и папки для документов. Получилось, конечно, свежо и ново, но как-то уж больно в стиле постоянно меняющейся каждый сезон моды людей, что ли. Комитет, ответственный за дела искусства и культуры, уже раздумывал сделать по этому поводу лицам, придумавшим всю эту вакханалию, замечание и продумывал, нужно ли писать запрос с просьбой вернуть все так, как было, на имя председателя Верховного Комитета. Но пока все это оставалось лишь на уровне канцелярских слухов.

Первым, куда попадали все прилетевшие с ангелами души, определенные на Небеса, был отдел статистики. В этот квартал помощником руководителя отдела статистики была назначена Карла. Именно она встречала братьев и сестер со вновь прибывшими. Кириос с Товием опустились прямо перед ее огромным, напоминающим письменный, столом.

– Привет, сестра! Я с новеньким, – улыбнулся Кириос.

– Здравствуй, Кириос! Приветствую, Товий! Я знаю, что ты, Кириос, наверняка, уже посмотрел личное дело прибывшего, да и по твоему настроению понимаю, что Товий остается на Небесах, но работа, знаешь ли, обязывает перепроверить, – сказала Карла и принялась смотреть в текущей Книге Поступков, куда же был определен Товий. Рядом лежала кипа бумаг от председателя Комитета с пометками на сегодняшний день. Проверив письменные указания, Карла, наконец, подняв взгляд на Кириоса и Товия, улыбнулась. – Ну что ж, Товий, ты – счастливчик! Направление тебе дано сразу в подразделение к брату Рафа.

– К кому? – переспросил Товий.

– К брату Рафа, он ответил тебе в Эсхиме, добрая душа. Рафа отвечает за возможность исцеления, проявляет милосердие и оказывает помощь страждущим. Рафа лучший начальник, которого ты себе, Товий, только можешь представить, но и подчиненных себе он подбирает под стать. Очень редко кому выпадает судьба после земной смерти отправиться в какое-либо подразделение Небес. Обычно нужно пройти все имеющиеся в системе этапы, но Рафа решил, что твоего земного пути, Товий, хватает для той работы, что в скором времени, после недолгого обучения, будет тебе поручена, – продекламировал Кириос. – Но все эти речи пустое, Товий. Лишь на практике ты поймешь, что означает быть ангелом. Карла, сестра, готова ли регистрация, выписаны ли все доступные Товию пропуска?

– Конечно-конечно, уже готовы и отправлены! Товий, еще раз поздравляю тебя с прибытием! Будь как дома! – сказала Карла, одновременно с этим вызвав двух дежурных на сегодня. – Проводите, пожалуйста, Товия к Рафа, а затем покажите, где теперь будет его пристанище.

Товий, все еще не веря в происходящее, пошел вместе с вышедшими к нему навстречу ангелами, но перед очередной уходящей в невообразимую высь дверью, лекарь обернулся и посмотрел на Ангела Смерти, все еще предстоящего перед ним в образе молодого мужчины.

– Я даже не спросил вашего имени… – прошептал Товий.

– Я, Кириос, брат мой, просто Кириос, – сказал ангел.

Карла знала, что Кириос иногда мог менять решения Комитета, если считал изменение необходимым и не терпящим отлагательств, поэтому регистрировала поступившие с Ангелом Смерти души, не согласовывая это дополнительно с председателем. Да и к тому же Кириос ей, банально, был симпатичен. Не настолько, конечно, чтобы создать с ним пару, пусть даже и боевую, так сказать, единицу, но вполне себе на дружескую симпатию это чувство тянуло. Сколько лет работы вместе.

При этом аннулирование регистрации представляло собой довольно долгий и муторный процесс, поэтому Кириос действительно не лгал, когда сообщал, что важно, как можно скорее пройти сию процедуру. Бюрократия – она и в Небесной Канцелярии – бюрократия.

За Товия Кириос теперь совершенно не беспокоился: братья из подразделения, ответственного за оказание разнообразного рода помощи, помогут лекарю влиться в их (без тени лести и сарказма будет сказано) прекрасный коллектив. За себя Кириос тоже не беспокоился – у него был небольшой перерыв, а все отчеты и бумажки он заполнит когда-нибудь потом.

– Спасибо, Карла! Еще одна спасенная душа у нас с тобой в перечне. Скоро попадем на доску почета и получим повышение.

Карла засмеялась.

– Точнее, ты получишь повышение, а я, наконец, понижение, – усмехнулся Кириос. – Ладно, сестра, не буду тебя более отвлекать. Последняя просьба: ты случайно не в курсе, у себя ли сестра Палерма?

– Палерма была практически в один и тот же момент с тобой, на Земле. Ты не видел ее? Вряд ли она уже вернулась, хотя я вижу, что твои подчиненные приближаются к вратам, так что подожди немного, если у тебя к ней дело. Знаешь же, что ее очень тяжело поймать сидящей на месте и тем более в Канцелярии, разве только на общих безумно важных собраниях, например, которые она посещает, когда по ее же милости все миры катятся в тартарары! – проговорила Карла.

– Нет, в Эсхиме я ее не видел. Спасибо, Карла. Подожду в кабинете, будь добра, сообщи ее подчиненным, чтобы не устраивали мне дополнительные препятствия при вхождении в занимаемое ею пространство, а дали спокойно дождаться своего предводителя на ее прекрасном диване с белоснежным пледом из искусственного меха. Вот же смех, да?!

Карла закатила глаза.

Кириос направился по длинным коридорам в ведомство Палермы – крыльями в Канцелярии было пользоваться запрещено.

Рассматривая убранство Канцелярии, Кириос вспоминал, как все это вокруг, что теперь кажется таким обыденным, при первом появлении поразило его: весь этот мягкий свет, который, кажется, изливается отовсюду, серебряная взвесь в виде блесток, которая витает на уровне взгляда, но которую ты вдыхаешь и не чихаешь, и не кашляешь от нее, эти прекрасные витражи с изображениями исторического, философского и иного высшего плана, живые (!) цветы, стоящие в вазонах у каждой (!) двери, запах ладана, но не такой едкий, как обычно бывает, если купить дешевый уголь, пропитанный непонятно каким ароматическим составом, а запах умиротворяющий, еле заметный, запах, который возвращает тебя в воспоминания о том, что ты, наконец, дома.

Кириос вздохнул. Двери в кабинет Палермы были прямо перед ним. Ангел громко постучал в дверь, дабы соблюсти правила приличия и этикета, повернул серебряную ручку до упора вниз и прошел в кабинет сестры Палермы.

Гостевой диван был на месте. Кириос уселся на него, скрестив ноги под собой. Чай или амброзию он наливать не стал, все-таки перерыв, а не выходной. С последнего посещения ангелом сего кабинета, в последнем мало что изменилось. Палерма вообще-то была довольно аскетичной сестрой, что неудивительно, учитывая, каким подразделением она руководила, но в помещении для гостей роскошь слепила больше, чем мог бы самый яркий свет.

Палерма была членом Верховного Комитета, а также главой воинского подразделения Небес. Она отвечала за стратегию и тактику ведения войн в планах выше и ниже земного, она же посылала в нужное и прописанное время, своих подчиненных на Землю. Была, в общем, вечно чем-то важным занята.

Операцией в Эсхиме Палерма не руководила, собственно, ее воины были посланы туда скорее, как дополнительная защита, ведь когда на Земле происходят бои, все слои мира истончаются, и всякая нечисть из низшего и огненного миров может прорваться в реальность голубо-зеленой живой планеты. А это не только тысячи, а то и миллионы погибших душ, но и огромные проблемы для всего ангельского аппарата, который иногда бывает ужасно неповоротлив и не имеет консенсуса по вопросам, которые нужно решать здесь и сейчас, отбросив все инсинуации на потом.

– Кириос! – воскликнула Палерма. – Какими судьбами, брат? – Палерма подошла к Кириосу и поцеловала его.

– Ты была сегодня в Эсхиме, не так ли?

– Да, Кириос, я была там. Предвосхищая все твои вопросы, никаких наказаний твоему отделу от меня или воинства не последовало, мы просто наблюдали за ситуацией. Большой бой был. Мой отдел следил за вашей работой, а также за тем, чтобы огненные стратиоты не мешали вам: ты, наверняка, ничего не замечаешь в момент знакомства с душой и установления ее пути, по которому начинаешь сопровождение. Или настолько к стратиотам привык, что воспринимаешь их, как сущностей материального земного мира. Да и силы твоего щита достаточно для того, чтобы не пропускать удары от огненных сих. Но твои подчиненные не настолько сильны, а ситуация в Эсхиме стала напряженной, того и гляди придется посылать туда наши войска, если слой истончится настолько, что стратиоты покажутся нам всего лишь небольшой проблемкой пред легионами Павших! – произнесла словно нараспев длинную тираду Палерма.

– Какие, извини, пожалуйста, легионы Павших, сестра? Куда ты собралась посылать войско? Разве боевые действия в Эсхиме не повторяют всех иных, что мы видели только за этот квартал? Что касается огненных стратиотов, то я не воспринимаю их как серьезную угрозу ни для себя, ни для собратьев. Зря ты за мой отдел беспокоишься: все мои души прошли необходимое обучение, как у меня, так и, напоминаю, у тебя. В минуты вселенского горна ангелы, в том числе, и из моего отдела, перейдут под твое командование, кому как ни тебе, конечно, беспокоиться об их подготовке, но будь уверена – с сущностями низшего и огненных миров они справятся. По крайней мере, со стратиотами.

– Твои слова, брат, действуют на меня успокаивающе. Но не забывай, за кого и за что я отвечаю.

– Ты Ангел Войны, сестра, как тут забудешь. Мы двое – те, кого никто не позовет к себе на день рождения! – рассмеялся Кириос.

– Тебе говорили про твое чувство юмора? – улыбнулась Палерма.

– Да, сестра, постоянно. За сегодня – ты уже вторая. Мое чувство юмора досталось мне от моего прекрасного наставника. Не тебе мне объяснять, что на нашей работе без сего прекрасного чувства можно очень быстро свихнуться и закончить жизнь, где-нибудь в сумасшедшем доме в лучшем случае, а в худшем примкнуть к рядам Павших и навеки вечные сковать себя оковами Тьмы! – Кириос изобразил из себя привидение. – Бу!

– Так что тебя привело ко мне, брат? Мы не виделись лет триста, я только просматриваю твои отчеты изредка на заседаниях Комитета. И, кстати, когда ты уже будешь на них являться? Рано или поздно иные члены Комитета устанут от твоих постоянных отписок об отсутствии свободного времени, влепят тебе выговор и уже не будут сквозь пальцы смотреть на твое изменение Книги Поступков, в том числе, хоть ты и не выходишь за рамки Кодекса…

– Да вот, как раз, хотел спросить о том, имеешь ли ты какое-либо отношение к войне, начатой в Эсхиме. Уж больно характерный отблеск видел я. Мне не нравится, когда мне прибавляется работа из-за того, что кто-то нарушает правила. Триста лет назад, помнится, мы как раз встречались с тобой по похожему инциденту. Если ты опять что-то не поделила с Павшими, сестра, то прошу – скажи на этот раз заранее.

Собрания же меня утомляют своей скукотой и потерей времени, мои отчеты все идеальны, жалоб нет, кварталы закрываю досрочно, чтобы не дергали в следующих, подчиненные выполняют свои поручения без сучка и без задоринки, зачем мне тратить свое время на бессмысленное сидение в кабинете, будь он даже в сто тысяч раз прекраснее твоего!

– Ох, Кириос, такой ты бдительный и скучный! Во-первых, обида на Павших, давно не является руководящим началом во мне, топор войны до поры до времени зарыт! Я же говорю тебе без тени сомнения, но с примесью аналитики и логики: слишком быстро эскалация началась в Эсхиме, слишком быстро туда прибыли стратиоты, не к добру это. Как раз, сейчас займусь отчетом для Высшего. Скорее всего, собрание Комитета будет созвано в ближайшее время, будь на связи и, пожалуйста, явись, где бы ты ни был в этот момент, хоть на самом краю сей необъятной Вселенной! А, во-вторых, Кириос, после каждого Собрания, что совпадает с концом квартала, наши прекрасные братья и сестры устраивают торжества для нас и обучающихся у нас душ! Ты также не остался ни на один праздник, а потом обижаешься, ходишь букой и злишься на весь мир, что тебя боятся! Конечно, и будут бояться! Тебя спасает пока что, только твое прелестное лицо, флер таинственности и практически идеальная репутация, несмотря на должность! Но ничто не вечно под Луной, Кириос! Социализация – наше все. Рафа и Карла – это, конечно, хорошо для столь затянувшегося начала, но можно и расширять, так сказать, свои сферы влияния. – Палерма усмехнулась. – Довольно! Позволь мне написать отчет, брат. Если хочешь, налей себе чего-нибудь, как раз пара бутылок из Эсхима предыдущего периода, когда виноградники давали много ягод, солнце позволяло этим самым ягодам вызреть, дождь поливал их и разрешал корням пропускать сок через ветки к листьям, в общем, в то самое время, когда единственной проблемой Эсхима была проблема отсутствия достаточного количества земель для разбивания этих самых виноградников. Налей бокал, попробуй, вино безалкогольное, но красное полусладкое – тебе понравится.

– Спасибо, Палерма! Но у меня есть еще полчаса перерыва до следующего дела, пойду загляну к себе в отдел, давно я там воочию не появлялся. Наведу шороху, настроение сегодня такое. Затем прочитаю с удовольствием твой отчет про Эсхим. Ты права в том, что я сегодня был несколько рассеян, не все и сразу смог охватить. Увидимся, сестра! – проговорил Кириос и вышел из кабинета Ангела Войны.

Инцидент в Эсхиме, произошедший триста лет назад по ангельскому времени, привел к катастрофическому изменению жизни на Земле. Как это вышло? Палерма ненавидела все низшие и все огненные миры, их обитателей. Все это знали, но делали вид, что не обращают внимания. Кроме того, ее дерзновение отчасти и определило избрание Палермы на должность Ангела Войны. Помимо нелюбви ко всему, кроме небесного, ее визитной карточкой было и удивительное стратегическое планирование. Однако, в тот раз чувства затмили ее взор, и Палерма совершила грубую и досадную ошибку.

Из-за очередной войны между людьми защитный слой между планами бытия снова начал истончаться, и из огненных миров полезли стратиоты – отвратительные создания, похожие на земных гиен, пахнущие серой, с зубами в два ряда и жуткими алыми глазами, от которых в жилах стынет кровь (если она в этих жилах, конечно же, есть).

Стратиоты не трогали тела людей, их манили души. Этим пользовались Павшие. Наведя морок на человека, последний соглашался на передачу своей души в ад, после чего сделку нельзя было признать недействительной. Никакой ангельский суд не мог вмешаться в подобную ситуацию, даже зная, что согласие было получено под воздействием обмана. Стратиоты не только сами по себе могли забирать души людские, их для разведки часто использовали и Павшие.

Обычно Павшие довольствуются своей «жизнью» в аду, некоторые, кто пал с Небес, со временем теряют свою ангельскую сущность насовсем, да и разум тоже, и пополняют ряды нечисти, которую даже в нижних рядах не жалуют.

Так вот, в тот раз Палерма, посмотрев на донесения ангельской разведки, побывав воочию на Земле в момент человеческого конфликта и увидев количество стратиотов, буквально впала в бешенство.

Солдаты ангельской армии были заняты не только отправкой стратиотов в ад, но и латали дыры, появившиеся в слоях бытия, поэтому некоторые из стратиотов все-таки достигали поставленной цели, а Павшие заключали с душами неоспоримые соглашения. Небеса уже недосчитывались нескольких тысяч людей, которые могли бы быть спасены. Естественно, это был прямой удар по репутации Палермы. Мол, не справляется военачальник со своими прямыми обязанностями. Вот тут Палерма и допустила ошибку: вместо того, чтобы увеличить патрули путем призвания ученических корпусов, а также дополнительного количества ангелов из других, близких к воинскому отделу, она без согласования с Комитетом, и уж тем более без согласования с Высшим решила наведаться в ад.

Палерма, прихватив с собой почти все свое войско, оставила на Земле лишь небольшую часть своего элитного отряда, а также воинов низшего порядка. Ангел Войны полетела в ад, но предварительно послала туда депешу о том, что врата будут открыты ею лично, а вся преисподняя разбита вдребезги, кроме того, она еще и подтвердила де-юре войну между Небесами и низшим миром.

Фотинос, являясь князем Тьмы, главой ада, также совершенно не разобравшись в ситуации, принял как прописную истину, что война началась, и отправил свой лучший легион встречать Палерму, так сказать, у дверей.

В тот же самый момент на Земле из-за невозможности в малое время закрыть расслоение, начались необратимые процессы, поднялся жуткий ветер, приливы и отливы перестали повиноваться законам природы, все водоемы стали выходить из берегов, помимо всего прочего и количество душ, которых успели одурманить демоны и стратиоты, перевалило за тысячу тысяч.

В тот раз в ситуацию пришлось вмешаться Высшему. Только он смог успокоить обе стороны, навести порядок, установить мир снова и восстановить равновесие хоть на какое-то время.

Скандал был знатный. Палерму даже отстранили от работы решением Высшего, но Комитет спустя время отправил просьбу-запрос на восстановление ее в должности, поскольку стало понятно, что занимать вакантное место Ангела Войны никто не торопится, а работу исполнять надо, и Палерма снова заняла свою почетную, но очень сложную и местами даже неблагодарную должность.

Что касается деятельности подконтрольного Кириосу отдела, то начальник появлялся лично в месте их общего собрания нечасто: обучением душ занимались его подчиненные, все инструкции по сопровождению душ давно уже были написаны, и в них ничего не нужно было менять. Поручения приходили от Комитета сразу на отдел с разбивкой по конкретным ангелам и ученикам, только иногда Кириос вмешивался, если задание уж слишком не подходило к характеру его подчиненного, в общем, – отдел Кириоса совершенно не нуждался в личном присутствии начальника на каждодневной основе.

Правой рукой Кириоса был Маркус. Именно Маркус посещал собрания Комитета, проводил ежедневные планерки по итогу дня, готовил первичные отчеты для Кириоса и Комитета. Доверие между братьями было беспрецедентным. Ходили слухи, что Маркус был одной из первых душ, сопровождаемых Кириосом на Небеса, возможно, именно поэтому Ангел Смерти испытывал к нему несколько особенные чувства, если так можно выразиться.

Не каждый день ты становишься Ангелом Смерти, да не просто рядовым летуном, а начальником над всеми иными братьями и сестрами. Уровень ответственности зашкаливающий. Ошибиться, конечно, и в такой работе можно, но, как и у Ангела Войны, цена такой ошибки велика.

Цена ошибки велика и в отделе правосудия. Очень тяжело оспаривать решение, при котором душа должна быть сопровождена в низшие или огненные миры. Ангелы не могут находиться в этом пространстве, они лишь доставляют души до ворот, и дальнейшая судьба этих душ от ангелов остается закрыта. Взаимодействие между мирами в последние столетия идет, но с «очень большим скрипом», хотя многие рады, что, хотя бы так.

Раньше ни низший мир, ни Небеса никаким образом не могли договориться между собой, только упреки и попеременное приведение в готовность войск, а об обмене информацией, не то что душами, не было и речи, ведь во главе угла стояло строжайшее табу на это. Но постепенно ситуация менялась. Ангельская дипломатия делала свое дело.

Отдел по смертным делам занимался сопровождением душ, а Кириос лично мог избирать способ смерти для конкретного человека, особенно если его мнение разнилось с мнением Комитета. Иногда об изменении его просили братья и сестры, иногда он делал это по личной инициативе, если в Книге Поступков было достаточное количество положительных характеристик, набранных человеком в течение жизни. Мог Кириос и лично проверить жизнь конкретного человека, переместившись во времени либо просмотрев события простой перемоткой, перед тем как забрать душу последнего, и убедиться в необходимости изменения.

Время смерти Кириос также мог менять, однако, если речь шла именно о продлении жизни на Земле, то это требовало согласия всех членов Комитета и одобрения Высшего, а, поскольку просьб к нему, да и всяческих других запросов было предостаточно, Кириос ни разу такого согласия не выспрашивал. Впрочем, и не было в практике ангела ситуаций, в которых это было бы необходимо. Сокращать время жизни Кириос мог только при согласии Комитета, но, поскольку ангел выполнял свою работу идеально, очень часто на эту бюрократическую процедуру все закрывали глаза, позволяя Кириосу существовать в своей работе и отделе несколько автономно.

Также, как и все иные отделы Небес, пространство, занимаемое отделом по смертным делам, было большим и светлым. Каждый, кто попадал сюда в первый раз, очень удивлялся этому, поскольку представления о смерти, как правило, были связаны у попадавших сюда с чем-то мрачным, страшным, ужасающим даже и обязательно черным. Поэтому у всех возникал когнитивный диссонанс, который приходилось разрушать чаем с печенками.

Итак, Кириос открыл дверь в отдел и, напустив на себя важный вид, зашел в кабинет. Если представляют его одиноким Ангелом Смерти, то пусть их ожидания и оправдываются: так Кириос пояснял сам себе, зачем он вообще ведет какую-то двойную, а иногда и тройную игру, примеряя на себя различные маски. Это же вообще свойство, присущее людям, но никак не существам, которые следят за мироустройством. В конце концов, остатки чувств и эмоций в такой работе только мешают, нужно придерживаться установленных инструкций.

Немногочисленные подчиненные Кириоса, которые находились в этот момент в отделе, открыли рты от удивления. На перерыв в Канцелярию возвращались, как правило, только ученики либо совсем «желтоперые» ангелы. Остальные предпочитали отдохнуть либо в красивейшем атриуме, либо в общем зале для вкушения пищи. Поэтому появление Кириоса в отделе в буквальном смысле произвело фурор.

– Здравствуйте, братья и сестры! Ну и как наши дела? – проговорил Кириос.

– З-з-замечательно, – борясь со смущением, произнес ученик, стоявший недалеко от двери и на которого Кириос направил свой взгляд.

– Что ж, это прекрасная весть. К сожалению, не смог сегодня лично понаблюдать за вашей группой при работе, но, надеюсь, Маркус даст вам отличную характеристику. Он должен был вас сегодня сопровождать и подстраховать в случае каких-либо недоразумений при выполнении поручений в Эсхиме. Не запутались там в пространстве и времени? Все души доставили? Насколько я помню, сегодня никого не нужно было сопровождать до нижних врат… Везет, когда ваше первое поручение – это сопровождение души на Небеса, а не в другие стороны. Некоторым полет до так называемого ада тяжело дается. Ходят потом все свое ангельское существование к корпоративному психологу… – в отделе повисла гробовая тишина. – Шутка, ребята, расслабьтесь! – засмеялся Кириос.

Пара ангелов из отдела облегченно вздохнули.

– Маркус, видимо, не у себя?

– Нет, брат Кириос. Он сообщил, что этот перерыв проведет, вкушая пищу, видели мы, что с ним и брат Рафа. После перерыва у брата Маркуса обучение вновь прибывших, вы останетесь? – спросила белокурая ангел. На ее щеках играл румянец, а в глазах плясали искорки.

– Нет, сестра…?

– Ариадна.

– Так вот, нет, Ариадна, я не останусь. Мой день насыщен сопровождениями, и, как правило, все сложные решения на сем пути приходится разрешать именно мне. Это не жалоба, а состоявшийся факт. Я уже давно на службе, мой опыт позволяет принимать решения, которые хоть и идут иногда вразрез с логикой Кодекса, но не приводят к происшествиям вселенского масштаба, в отличие от некоторых решений моих собратьев и сестер. Собственно, именно поэтому разделение обязанностей между мной и Маркусом, так важно. Маркус – идеальный Учитель, верный брат, его учению вы можете доверять, как если бы я лично преподавал вам. Я же после перерыва займусь очередным поручением, что претит моему духу, но работа есть работа. Об этом вы тоже должны всегда помнить, и, если ваше предназначение быть ангелами смерти, так будьте ими с достоинством, пока на вас возлагаются сии обязательства, – проговорил Кириос.

Покинув отдел, отметив про себя, что новое поколение неплохо справляется с поставленными перед ними задачами, Кириос отправился в столовую или, как это помещение именовали в Небесной Канцелярии, в пространство для вкушения пищи. Амброзий там таких, как в кабинете Палермы, не подавалось, меню было стандартным, в течение квартала особо не изменялось, разве что на особые праздники. Но сегодня праздника не было. Заказать в обеденный перерыв можно было напиток из ягод либо вино и блюдо дня конкретного отдела. Для отдела по делам сопровождения (или отдела по смертным делам, такое название особенно часто использовали, когда хотели несколько смутить или даже припугнуть собеседника) таким блюдом сегодня был греческий салат. Запрещалось спрашивать у сотрудников кухни, а почему не мясо или рыба. Греческий салат, и все тут. Есть вопросы или недовольства? Готовьте в своих покоях. Благо скорости использования способностей позволяют не тратить на это занятие уйму времени.

За одним из длинных общих столов сидел Маркус, рядом с ним стоял Рафа, держа в руках кружку с кофе.

– Кириос, ты знаешь, друг мой, что я твой должник. Очень не хотелось, чтобы Товий подвергался долгим мучениям, особенно, зная, что исход его предрешен и время определено, – чуть ли не скороговоркой проговорил Рафа.

– Не стоит благодарностей, лучше чашку кофе как-нибудь Карле занеси или вина из Эсхима, Палерма сказала – замечательный вкус! А у тебя, Маркус, как прошли сегодня дела с новобранцами? Палерма сказала, что видела сегодня стратиотов в Эсхиме, ты заметил кого-нибудь из них? – спросил Кириос.

– Нет, брат мой, стратиотов не заметил, было очень много работы. Я думаю поднять в следующем квартале вопрос об увеличении нашего штата, текущего количества ангелов, на мой взгляд, недостаточно. Неровен час, и кто-то совершит ошибку, отправив души не туда. Ты же знаешь, что тогда будет? – прищурившись, произнес Маркус.

– Ой, знаю, Маркус. Вы с Палермой вводите меня в какую-то бесконечную грусть и тоску, одна со своими разговорами про Павших, ты про увеличения штата и возможные ошибки! У меня хоть раз будет перерыв, в котором я просто пойду в атриум и посмотрю на водопады, лежа в шезлонге под теплыми солнечными лучами? – вздохнул Кириос.

– Рано или поздно такой перерыв у тебя точно будет, брат, например, когда сложишь свои полномочия и уйдешь на заслуженный отдых, – ответил Рафа.

– Да, точно, заслуженный отдых… Когда он у тебя был, Рафа? Маркус, брат, Палерма сказала, что подготовит отчет по ситуации в Эсхиме и сегодня отправит его всем в Комитете, возможно, скоро будет назначено внеочередное совещание. Прошу тебя, посмотри отчет, сделай выдержки и пришли мне. Понимаю, что на тебя и так слишком много возложено, но и ты войди в мое положение, если я еще и этим буду заниматься, то, как ты сказал, – процент ошибок, только возрастет. Я в конце дня подчищаю за всеми хвосты, на это уходит уйма сил и времени, – сказал Кириос.

– Хорошо, Кириос. Все будет сделано. Ты, кстати, действительно приходи на обучение прибывших на следующей неделе, хоть познакомишься с коллективом. По такому поводу можем даже праздник устроить. Давай, а? Сначала обучение, а потом пригласим весь отдел и отпразднуем, – с надеждой в голосе спросил Маркус.

– Ладно, постараюсь не забыть. Устройство праздника на тебе, брат. А еще я бы очень посоветовал дождаться нам отчета Палермы: у меня нехорошее предчувствие, – грустно произнес Кириос.

– Не вопрос, ждем, – сказал Маркус.

Кириос отошел от братьев и вышел из ангельской столовой. Спускаться и выполнять следующее поручение на сегодня абсолютно не хотелось. Ангел Смерти несколько раз глубоко вздохнул, провел рукой по голове, как будто успокаивая себя, и приготовился к полету.

Путешествие в ад и обратно склоняло чашу его внутренних весов к пессимизму.

^[1] Сир.41,3–4.

Глава 3. Роберт

Роберт грязно выругался. Встав из-за длинного письменного стола, сделанного из мореного дуба, покрытого лаком, Роберт направился к шкафчику, в котором за стеклянными дверцами стоял дорогой алкоголь, и откупорил уже начатую бутылку виски. Налив в бокал напитка ровно на два больших глотка, выпил, не добавив даже льда.

Дела у компании шли откровенно плохо, последняя сделка провалилась, точнее сказать, полетела в тартарары: организация не просто проиграла тендер, но и влетела в большие долги, после чего на нее обратили пристальное внимание государственные и не только органы.

Всю неделю названивали кредиторы и крупные клиенты, Роберт неимоверно уставал с ними разговаривать, но другого выхода не было: переложить сие на сотрудников фирмы, пусть даже и топ-менеджмент, он не мог, поскольку только личный разговор мог хоть как-то отсрочить неминуемую выплату долгов и успокоить акул бизнеса. Со дня на день обещались прийти из налоговой службы и отдела по борьбе с экономическими преступлениями. В общем, было отчего пить всю неделю.

Поставив бокал на стол, Роберт покосился на стационарный телефон, лежащий на столе. Вот, казалось бы, какой анахронизм! Но в офисной жизни вполне себе нормальное явление. Мобильные телефоны – это так, баловство, зона комфорта. А Роберт вспоминал времена пейджеров, и его мысли уносились далеко, разум захватывала нарастающая ностальгия… Такие дела раньше решались с помощью пейджеров, эх…

Набрав внутренний номер сотрудника, Роберт проговорил:

– Кэтрин, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет. Сейчас. Нет, оставляй все свои дела. Ты срочно мне нужна.

Роберт – мужчина сорока пяти лет, красивый, харизматичный, следящий за своей физической формой, посещающий тренажерный зал, благодаря своей помощнице Кэтрин, которая готовила для него перед каждой важной встречей выборку по интересам конкретного оппонента, мог поддержать беседу практически о чем угодно.

Роберт являл собой пример типичного представителя класса чуть выше среднего, который добрался до должности генерального директора не благодаря, а вопреки. Сделки с собственной совестью давно его не беспокоили, да он и не помнил уже, что это такое – совесть. Принципиальным Роберта также нельзя было назвать. Пожалуй, главным жизненным двигателем Роберта была фраза: «Деньги – все, остальное – ничто!».

Нельзя сказать, что его путь в бизнесе был без сучка и задоринки, нет, многим партнерам как раз-таки и не нравилась модель ведения бизнеса, выбранная Робертом, но, как говорится, на любой товар найдется свой купец. Но, в последний год дела стали идти очень плохо. Так плохо, что компания была без пяти минут банкротом, а Роберт судорожно думал, как бы решить дела со всеми полюбовно, чтобы не сесть в тюрьму или не получить пулю в голову.

В массивную стеклянную дверь постучали.

– Да, Кэтрин, заходи!

Девушка зашла в кабинет директора, встала напротив стола. Ее взгляд был красноречив и говорил сам за себя.

– Что, слухи так быстро распространяются? Все сотрудники в курсе ситуации?

– Шеф, кота в мешке не утаить. Конечно, все знают, но большинство думает, что вы, как всегда, что-то придумаете и мы сможем остаться на плаву. Я их в этом не переубеждаю.

– Ясно… Выпить хочешь?

– Нет, спасибо, обещала сегодня вечером помочь брату с переездом.

– Да брось ты! Бокальчик, и все.

Роберт, не обращая внимания на слова Кэтрин, налил виски в стакан и подвинул его к девушке.

– У нас полный трындец, Кей. Меня прессуют со всех сторон. Мне надо уехать сегодня же, держи паспорт, – Роберт протянул девушке поддельный документ.

– Но это… – протянула удивленно девушка.

– Но это… – передразнил ее Роберт. – Это мой шанс остаться в живых, сис. Хотя нет, к черту билеты, если выйдет – попробуй арендовать для меня вертолет. Сейчас, подожди секундочку…

Роберт встал, шаркая новенькими кожаными ботинками, подошел к сейфу. Достав оттуда кнопочный телефон и две пачки, перевязанных банковскими ленточками купюр, отдал их Кэтрин.

– Звони с этого телефона всем, кроме меня. Если сможешь вытащить меня из этой клоаки, в которую я умудрился попасть, такое же количество денег будет у тебя по завершению нашей «спасательной операции». Я знаю, Кей, что иногда я был тем еще плохим парнем, но кроме тебя я не могу довериться никому.

– Ох, шеф, ну почему именно сегодня? Я же говорила, что у меня дела. Тем более вся эта бизнесовая возня только началась, неужели это не терпит?! В первый раз, что ли? Лучше бы позаботились о вывозе техники и содержимого сейфов, уведомления о начатых проверках юридический отдел получил еще вчера. Они же наверняка вам об этом доложили?

– Ага, доложили. Слушай, ну и этим ты займись, я даже службе безопасности подобное не могу доверить. Они пусть зачищают остальную часть офиса. Мой кабинет и я сам в твоих руках, Кей. Только ты видишь всю картину на сто процентов. А брату позвонишь, попросишь прощения, скажешь, что скинешь деньги, необходимые ему для комфортного переезда. Звони, спроси сколько нужно, я переведу тебе сейчас же.

– Ох, босс, вам очень дорого это все обойдется, – вздохнула Кэтрин и позвонила брату.

В самом деле, Кэтрин была лучшим личным помощником: она никогда не задавала лишних вопросов, была на связи в любое время дня и ночи, сопровождала Роберта как в деловых поездках, так и в поездках личного характера. Да, она получала за это вознаграждение, и немалое, но Кэтрин всегда занимала позицию Роберта и помогала ему, даже в самых «скользких» ситуациях. Все проблемы Роберт и Кэтрин по сути решали совместно.

С женой Роберт давно развелся, семейная жизнь была не для него, детей этот брак не принес, что было к лучшему: отец из этого мужчины вышел бы никудышный. Чему он мог бы научить новое поколение? Роберт любил красивых женщин и дорогой алкоголь, ему нравилось разнообразие во всем, даже способы обмана партнеров он каждый раз старался выбирать разные, чтобы не приедалось. Роберту было скучно сидеть на одном месте, он постоянно был в разъездах, даже в пределах одного города. Собственного дома у него не было, мужчина предпочитал каждый год менять место своего обитания, чем сильно расстраивал Кэтрин, которая занималась и этой сферой жизни бизнесмена. Роберт фактически был адреналиновым наркоманом, и с каждым разом доза этого наркотика должна была быть все больше и больше. Неудивительно, что в конечном итоге адреналина стало как-то слишком много.

– Кей, в общем, я очень жду от тебя хороших новостей. Я поеду к себе и буду ждать твоего звонка.

Роберт поднялся, взял в правую руку бутылку виски, в левую – мобильный телефон, набрал номер личного водителя и направился к лифту – спускаться с тридцатого этажа, будучи в состоянии легкого алкогольного опьянения, было проблематично. Шофер подъехал быстро, Роберт даже не успел докурить сигарету, поэтому пришлось выкинуть ее, не потушив, в урну.

Сев в автомобиль, Роберт выдохнул, но, как оказалось, спокойствие его было недолгим. Зазвонил телефон. От неожиданности Роберт дернулся. Посмотрев на экран телефона и увидев имя звонящего, мужчина вздохнул, снова открыл бутылку и сделал пару глотков. Затем провел пальцем по экрану и принял звонок.

– Да, Энрике, я как раз сам собирался тебе позвонить. У нас просто телепатическая связь с тобой!

– Роберт, не гони. Что за дела происходят? Мне звонят полчаса назад наши общие друзья и сообщают мне, что ты не перевел им обговоренную ранее долю за проект. Поскольку раньше подобных выкрутасов с твоей стороны не было, они, благодаря мне, между прочим, готовы отложить срок на пару дней, но так дела не делаются, дорогой. Все, конечно, знают тебя в наших кругах, как разводилу, но ты сам должен понимать, что, если признаки развода найдут те, кто дал тебе бабки, это может их очень сильно расстроить. Никому не нравится чувствовать себя идиотом, Роберт. Так что, когда деньги будут у них на счету? Да, кстати, что там с моим проектом? Ты обещал ускорить поставки, но задерживаешь выгрузку уже на месяц, мои клиенты не хотят ждать. Если бы не наше давнее и плодотворное знакомство, Роберт, я бы уже подумал, что ты решил кинуть всех и уехать куда-нибудь на острова, пока все не успокоится.

– Энрике, слушай, дела и правда идут не очень. Пытаюсь разрулить всеми доступными способами и методами. Навалилось все сразу, потяни еще время, а? Да и поставки не только по тебе задерживаются, тут вообще весь рынок встал.

– Роберт, максимум времени, который у тебя есть, – это неделя. Ты вот, когда деньги брал, знал же, с кем связываешься, это тебе не в метрополитен бесплатно прошмыгнуть. Ладно, я думаю, что ты меня услышал и все недоразумения разрешишь в ближайшее время. Крайне не советую убегать куда-то, а то знаешь же, разное случается: вертолеты падают, самолеты разбиваются, автомобильные аварии… Или со здоровьем проблемы. С твоим стилем жизни так и подавно. До сих пор думаю, как ты это не отъехал еще, и в тренажерку ходишь, и вискарем закидываешься ежедневно, тут молодое-то сердце с трудом выдерживает, а твое так и подавно. В общем, не шути с судьбой, Роб. На каждую хитрую морду найдется морда похитрее.

– Понял, Энрике, понял. Давай, до связи.

Роберт положил трубку и кинул телефон со всей дури в переднее сиденье. Вариантов решить проблему за неделю не было. Он и так был закредитован всем, кем можно, по самое не хочу.

– Навали музыку, – сказал Роберт водителю. – И едем не домой, а в паб «Лионель».

Оставшуюся часть светлого времени суток, вплоть до самой темной ночи, когда звезды ярко воссияли на небосклоне, а цикл Луны начался заново, Роберт провел в баре, наслаждаясь вкусом паленого виски за пару баксов. Кэтрин так и не звонила.

– Составите мне компанию? – произнес мужчина за стойкой, обращаясь к Роберту.

– Ты это, чувак, отвали, я по девушкам, – уже изрядно заплетающимся языком ответил Роберт.

Подсевший к барной стойке мужчина засмеялся.

– Да, я тоже, брат, я тоже. Просто вижу по тебе, что день не задался. А у меня знаешь – такая же тягомотина… Подопечные совсем не выполняют план, и, спрашивается, стоило так рисковать, начиная свое дело… Все сам, все сам. Ничего на них нельзя переложить, все испоганят.

– А, ну тогда, конечно, садись, бро. Двойной виски за мой счет, – бросил Роберт бармену. – Ну, ты зря так, у меня вот есть помощница, кайф просто. Такие делюги за меня может решить, что я сам диву даюсь. Одно время даже думал замуж позвать, да… Слава Богу, одумался!

– Кому? – мужчина поперхнулся и закашлялся.

– Ну, это оборот речи такой, я не в прямом смысле.

– А, ну да. Я все забываю, что общество теперь раскованнее обходиться со словами, чем это было раньше. Некоторые так вообще – слова своего не держат, да и язык за зубами удержать не могут. Твое здоровье! – мужчина одним глотком осушил бокал.

– Я не понял, ты меня сейчас завуалированно послал, что ли? Намекаешь, что я кидала?

– Роберт, друг мой, я не намекаю, а прямым текстом это тебе говорю. Еще и будущее могу тебе предсказать вплоть до твоей скорой смерти.

Роберт мгновенно протрезвел от подобного высказывания и инстинктивно потянулся к карманному самозарядному пистолету, который болтался в кобуре под рубашкой.

– Ты сдурел? В баре решил кровавое побоище устроить? М-да, Роберт, надо было на тебя пари заключать, оказался бы в выигрыше. Но я тебе так скажу: есть у тебя несколько минут, дабы подумать над моим замечательным предложением. Ты же осознавал, наверное, где-то в глубине своей души или своего удивительно темного разума, что жизнь свою ты прожигал, совершенно не задумываясь о последствиях? Лжесвидетельство, прелюбодеяние, блуд, насилие… У тебя почти что флеш-рояль, мой дорогой. Гнить тебе и гнить бы в застенках, но я пришел к тебе с предложением, от которого, зная тебя, как облупленного, ты не сможешь отказаться. Заключим сделку, Роб. Ты всего лишь продашь мне свою душу.

– Чего? Ты под веществами, что ли? Или допился до чертиков? Тебя Энрике послал, чтобы меня с ума свести?

– Ох, Роб, твой Энрике по сравнению со мной ягненок. Все просто: продаешь душу и остаешься жить еще долгую и полную наслаждений жизнь. Не соглашаешься – се ля ви.

Роберт взял в руку бутылку и осушил ее до дна, хотя там было больше четверти горячительного напитка.

– Слушай, чувак, я не знаю, кто тебя послал, но отвали, а?! У меня и так проблем выше крыши. Передай там своим, что я все зарешаю и все, что должен, отдам. Но сегодня у меня выходной, оставьте в покое.

Кириос, воплотившись в баре, прокашлялся. Он ненавидел прокуренные помещения, да и запах алкоголя тоже недолюбливал. Одно дело – бокал, ну максимум два красного вина, а другое дело – упиваться алкоголем до беспамятства. Это, во-первых, сразу выговор и понижение в должности, а в особо исключительных или повторяющихся случаях могут и с Небес спустить. А, во-вторых, как правило, из подобных баров все сопровождаемые отправляются прямиком в низший мир, и Роберт – прямое тому подтверждение.

Кириос удивленно посмотрел на открывшуюся его взору картину: Роберт к этому моменту должен был напиться до состояния жесткого алкогольного отравления, словить гипертонический криз, упасть с барного стула, удариться головой о пол, покрытый каменной плиткой, тем самым рассечь себе артерии и умереть до приезда скорой, поскольку большинство машин были заняты на другом конце города из-за пожара в клубе, чья репутация оставляла желать лучшего. В общем, к моменту прилета Кириоса перед ним не должен был сидеть человек во плоти.

Мужчина, сидевший рядом с Робертом, широко улыбнулся, продемонстрировав всем присутствующим свои белоснежные тридцать два зуба.

– Здравствуй, брат. Давно не виделись. Выпьешь? – протянул сладким голосом черноволосый мужчина.

– Нет, я на службе. И, вероятно, вы ошиблись. Я вас не знаю, – сдержанно проговорил Кириос.

– Ох, брат, неужели не только человеческая память коротка? Ты же вроде не девица. Не видел бы тебя во плоти, так вообще бы иронизировал на тему отсутствия категории пола у моих дорогих соотечественников. Да и меня, пусть и в таком обличии, сложно не узнать. Но как ты мог забыть, мой дорогой? Ты же был таким юным и полным надежд! Абсолютная чистота и незамутненный рассудок! Помнишь своего первого сопровождаемого?

Кириоса передернуло.

– Азиль… – выдохнул Ангел Смерти. – Какого рожна тебе здесь нужно? Что, закончились дела у врат? Регистрация завершилась?

Азиль расхохотался.

– А я смотрю, твое чувство юмора всегда с тобой. Ну, что я здесь делаю, как тебе сказать… Вот где бы ты ошивался, если бы тебя лишили твоего родного дома? А здесь иногда даже развлечься получается.

– Ты в курсе, что сюда никто из низвергнутых высших не смеет соваться? Я уже молчу о том, что, несмотря на всю вашу специфику деятельности, Павшие обычно соблюдают достигнутые договоренности. Ты вообще заглядывал сегодня в Книгу Поступков? Ты видел, во сколько и каким образом Роберт должен был умереть?

В этот момент Роберт наконец-то пришел в себя. Он слышал весь разговор и был, мягко сказать, в шоке.

– Хей, ребят. Я здесь вообще-то сижу. Это что, продолжение затянувшегося розыгрыша? Это теперь аналог мешка на голове и пули в затылке?

Кириос закатил глаза и вздохнул.

– Азиль, ну ты даже морок не навел. Кодекс для тебя пустое место, что ли? Я понимаю, что в тебе не осталось ничего святого, но совсем берега-то хотя бы путать не надо! Тьфу, заразился словарным запасом от этого…

Кириос провел своим крылом на небесном плане бытия, и время ненадолго остановилось.

– Итак, повторяю свой вопрос, Азиль. Какого рожна, ты здесь делаешь и срываешь мне весь рабочий процесс?

– Тебе атата за произвол такой не будет? Хотел всего лишь поговорить, брат. Палерма набирает себе сторонников, проводит, скажем так, иную от линии партии политику. Как бы это не закончилось чем плохим.

– Каких сторонников? О чем ты говоришь?

– Воинов быстрого реагирования она вербует, Кириос. Тех, которые будут слушать только ее приказы. Палерма хорошо так поднялась за последние ваши ангельские десятилетия, того и гляди будет бунт. Внушает всем, что Канцелярию необходимо реформировать, хочет раздуть свой отдел до невообразимых чисел, разогнать Комитет, решения принимать единолично. А, знаешь, чем объясняет? Тем, что Фотинос готовит нападение. И даже не на Землю, а на Канцелярию. Якобы зуб на нее затаил. Ну, какова девица, а? Чем только, Комитет думал, когда восстанавливал ее в должности? Совсем поехали там со своей боязнью ответственности. Ты же помнишь, чем прошлый раз дело кончилось, когда кто-то не смог поумерить своих амбиций?

Кириос кивнул.

– То-то же. Мне, по большому счету, было бы наплевать на эти внутренние разборки, если бы каждый раз Землю в пух и прах не разносили. Ну настроенная уже система, ну чего лезть-то на рожон, блин! Все прописано, как ты любишь говорить, Кодексы там эти все, Книги разные. Чего лезть-то? Не, я еще понимаю, если бы наши темненькие первыми начали, так нет же: последние разы все вам неймется.