Читать онлайн Гилофобия бесплатно

Плейлист

Внимание! Это любовный роман + триллер. Распределение жанров примерно 40/60.

Чмоки в щеки и приятного погружения))

Take Me Back To Eden – Sleep Token

Say It – Evans Blue

Hunters – Helmut

Spit You Out – The Anix, Daedric

Nightmare – Save us

Fear of the Dark – Yahel

GASOLINE – Maneskin

Глава 1. Напев

Обзор заволокло туманом. Споткнулась. Руки погрузились в жижу. Я дернулась и стряхнула грязь. Мокрые комки со шлепком приземлились на землю. Я подскочила. Сквозь дымку едва просматривался рельеф.

Сраное болото! До ближайших деревьев еще бежать и бежать. Я рванула вперед. Даже не оглянулась, чтобы проверить, преследуют ли меня. В последнее время постоянно преследовали. И я не желала сталкиваться с тем, кто это делал. Всего лишь нужно продержаться до рассвета. Когда бы это дурацкое утро не наступило.

Бегу мешали кочки. Я то и дело спотыкалась или проваливалась в лужи. Но упорно двигалась вперед. Если мне тяжело, то, может, и тому, кто шел следом, нелегко. Не просто так я на болото забежала. Но нет уверенности, что план сработает. Я же предпочитала не встречаться с опасностью лицом к лицу. Несколько раз доводилось. Не понравилось.

Я вздрогнула от воспоминаний. Казалось, что еще сильнее напугаться уже нельзя. Но страх усилился. Ночной холод пробрал до костей. Метр. Другой. Черная полоса деревьев приблизилась, а затем двинулась. Я резко замерла. Туман уплотнился. Но я усердно не моргала. Не хватало еще проморгать опасность. Лес вновь двинулся. Едва заметно. Но я была внимательной.

Твою ж за ногу! Хотелось закричать от негодования. Но я сжала зубы и попятилась в спасительную пелену. Плюсы – преследователь меня не видит. Минусы – я его тоже. Грудь тяжело вздымалась. Легкие уже ломило от активного бега. Возможно, меня вычислят по громкому дыханию. Я пыталась успокоиться. Чем тише бежит кровь по венам, тем лучше.

Эта мысль повеселила. Преследователь наверняка думал так же. Он-то точно собирался меня умертвить. Тогда кровь уже точно шуметь не будет. Как только покинет мое тело. Сразу станет тихо. Так же тихо, как сейчас. Даже слишком.

Я поежилась и остановилась. Осмотрелась. Сраный туман! Ничего не видно. Я присела и поползла на четвереньках. И носа не покажу из пелены. Почему бы не пропали звуки, но это слишком подозрительно. Отсутствие звуков никогда не значило ничего хорошего. Будто все вымерло. Ни одной души вокруг. Нормальной уж точно.

Я почти хихикнула. Нервы ни к черту. Глупо умереть из-за такой фигни, как смешок. Нужно сосредоточиться на чем-то конкретном. Неопределенность давила. Бояться не так страшно, когда знаешь чего именно. Но я не знала. Напугалась пения и побежала. И вот я на болоте. И меня преследуют.

Я почувствовала, что земля под руками и ногами уплотнилась. Край болота? Нормальный лес далеко? Я сомневалась, хочу ли покидать туман. Спасительное невидение или ловушка? Есть вероятность, что меня сюда и гнали. В это самое место. Я поняла, что хмурюсь, когда лицо от перенапряжения дернулось. Я собралась поменять позу, чтобы тело не затекло. Судорог еще не хватало для полного счастья. Я и так на грани истерики. Еще и гнетущая тишина! И это сразу после жуткого пения.

До нервного срыва: один, два…Свист. От испуга я ахнула и зажала рот руками. Дура! Как же нелепо, если меня разорвут в клочья из-за такой глупости! Я должна быть готовой к возобновлению звуков. Да и к чему угодно! Срань! Знала же, где нахожусь. Сердце больно билось в груди. Я старалась дышать ровнее, прислушиваясь к веселому напеву. Ему вторил металлический лязг, будто цепи по камням волокли.

Кто бы ни насвистывал эту песню, я уже ее слышала. Она меня преследовала не в первый раз.

Раздался пронзительный рык. Свист был с той же стороны. Я подскочила. Теперь хоть понятно в какую сторону убегать. Пусть твари дерутся между собой, а меня не трогают. Я вылетела из тумана. Чуть не врезалась в ствол дерева.

Сухие ветки под моими босыми ногами хрустели. Прохладный воздух обжигал лицо. Больно. Я постепенно сбавляла скорость, пятки искололо. Да и слишком шумно, чтобы продолжать бег. Мне новые попутчики не нужны. И любая другая компания тоже.

Хотя чем дальше в лес, тем сильнее не хотелось оставаться одной. Веселый напев и лязг цепей остались далеко позади. Или тот, кто создавал шум, затих.

Я задрала голову. За сухими кривыми ветками деревьев хорошо просматривалась полная луна. Еще бы. Полнолуния всегда выдавались особо жуткими. Словно все твари, что обитали в этом царстве мрака, выползали на свет. Так же мотылек летит к огню.

Я медленно и, надеюсь, беззвучно шла вперед. Лес густел. На деревьях появлялись листья. Они шуршали от ветра. Я мерзла в пижаме. Знала ведь, что луна полная, и все равно забыла одеться. Дурацкий психолог! Так и знала, что ей нельзя верить. Никому нельзя. Никто не понимал.

Когда добралась до кривого строения, я выдохнула, почти с облегчением. Обветшалая церковь. Как же много раз я пряталась здесь. Пришлые бежали отсюда в ужасе. Зря. Место хорошее. Относительно всего остального.

По позвоночнику пробежали мурашки. В окне что свет? Огонь здесь всегда не к добру. Я на цыпочках подошла к церкви, то и дело нервно оглядываясь. Нельзя расслабляться. Нельзя полагаться на удачу. Всегда нужно ждать подвоха. Здесь все не так. Не так, как должно быть.

Доски на крыльце не скрипели, но о моем появлении знали. Ворон над церковью каркнул. Я внутренне содрогнулась. Раздражающая птица! Вечно пугала меня. Я положила ладонь на холодную ручку и ждала. Дверь чуть скрипнула, едва приоткрывшись: меня впустили.

Я медленно потянула ту на себя. От любопытства слегка притупился страх. Теплый слабый свет дрожал. Свеча стояла между лавочек, прямо по центру прохода. На ветвистый алтарь спиной опирался парень. Он, не мигая, уставился на меня.

Живой.

В глазах неизвестного скакали отблески свечи. Он сидел далеко. Все никак не удавалось его хорошенько рассмотреть. Вроде, человек. Но здесь никому нельзя верить. Никогда. Здесь…

Рассвет.

Я чуть не разрыдалась, когда на лицо неизвестного упали солнечные лучи. Его волосы осветило. Светло-русые. Недлинные. Волнистые.

Солнце. Оно грело спину. Как же я его люблю. Надоела мне сегодняшняя ночь.

Глава 2. Звонок

Я села на кровати и поежилась от боли. Пятки изрезало. Наверняка те кровоточили. Надеюсь, не сильно. По окну хлестал дождь. В комнате темень. Почти непроглядная из-за плотных штор. Пока глаза привыкали, я восстанавливала дыхание. Не слечь бы теперь с воспалением легких. Едва я пришла в себя, сразу потянулась к телефону. Открыла заметки и поспешно записала:

«Болото, туман. Лес двигался. Напев. Цепи? Церковь».

Я задумалась. В церкви что-то было. Я прокручивала все случившееся в голове вновь и вновь. Пыталась вспомнить. Сон быстро стирался. Слишком. Обрывки мелькали в мозгу все более бледными вспышками. Синее небо. Полная луна. В церкви точно что-то было. Что-то важное. Я знала это, но не помнила. Больше не помнила.

– Дура, – прошипела я на себя.

Нужно было сразу записывать. От гнева я прикрыла глаза и треснула кулаком по матрасу. Я должна знать, что там было! Поздно. Пришлось отложить телефон и плестись в душ. Ноги саднили.

Я пыталась держать в голове то, как те появились.

– Болото, я бежала, туман, лес, цепи, – шептала я. – И этот свистун.

Не получалось вспомнить, почему он меня раздражал. Но отчего-то я его боялась. Мерзкий свист застрял в голове. Веселый такой. По телу прошла дрожь, когда я залезла в душ и села, пытаясь осмотреть пятки. Никаких глубоких порезов. Едва заметные полосы. Домашние будут недовольны, если увидят раны. Я не планировала их показывать. Иначе проблем не оберусь. Опять будут вопросы, на которые я не отвечу. Потому что ничего не знаю. Как же я устала. Включила воду и долго сидела под горячим душем.

Я с трудом вылезла из кабинки и выругалась, поражаясь собственной тупости. С пижамы бежала вода. Я так сосредоточилась на угасающих воспоминания о ночном кошмаре и желании попасть в тепло, что опять забыла взять полотенце и хотя бы снять пижаму, прежде чем лезть в душ.

Я на цыпочках подошла к двери, планируя тихо пересечь небольшое расстояние от ванны до спальни, пока меня никто не заметил. Не успела я далеко уйти, как раздался оглушающий крик. Дом всполошился. Из своей спальни выскочила мать. За ней отчим. Феликс упал на колени и заплакал. Его тощие плечики резко вздымались и опускались.

Бледная мать укоризненно глянула на меня и бросилась к моему младшему брату.

– Аля, ты что сделала?! – Отчим тряхнул меня за плечо.

– Ничего, – оправдалась я слабо.

От взгляда отчима не ускользнул мой внешний вид. Он устало вздохнул. Понял в чем дело.

– Иди к себе.

Я кивнула и побежала в комнату. Я почти скрылась в спальне, когда услышала вкрадчивый голос матери:

– Феликс, ну что случилось?

Мелкий сквозь всхлип выдал:

– Она похожа на Самару. Я подумал, она пришла за мной!

Я закрыла дверь и фыркнула. Рано или поздно пристрастие младшего брата к ужастикам должно было дать знать о себе. Я предупреждала мать, что двенадцать лет рановато для просмотра фильма «Звонок», но та не слушала. Как и всегда. Брату всегда все разрешали. И вот во время ночного похода до туалета он принял меня за Самару. Прекрасно. Лучший комплимент. Хотя я действительно на нее походила.

Черные волосы, глаза. И, видимо, вода, стекающая с меня, усилила впечатление и так впечатлительного Феликса. Его плач стихал. Я залезла под одеяло. Спряталась. Хотя знала, что меня найдут. Эта мысль пробудила, какой-то животный страх. Найдут. Нужно бежать.

Щелчок. Дверь в комнату открылась.

– Аля, все нормально?

Я не удивилась, что пришел отчим. Двенадцать лет этот человек пытался наладить контакт. Его бы старания да передать моей матери. Я сразу забыла обо всем, кроме раздражения.

– Да, – буркнула я, кутаясь поплотнее в одеяло.

Забота отчима бесила еще сильнее, чем безразличие матери.

– Уверена?

– Сергей, я уверена.

Получилось грубее, чем планировалось. Ну и ладно. Сам виноват. Что он от меня хотел? Чтобы я пожаловалась на испуганного ребенка? Чего ждал? Отчим помялся еще немного в проходе и наконец ушел, чем сильно облегчил мне жизнь.

В итоге я так и не уснула. Лежала и злилась на всех домачадцев. Мне и без них было чем заняться. Необходимо обработать ноги. Раньше я хранила аптечку в комнате. Но поддалась влиянию нового психолога. Как оказалось, зря. Я почти поверила, что сеансы помогали. Две недели спокойствия. Но в глубине души я сомневалась, что это продлится долго. Затишья случались и раньше.

Как я так сглупила, что доверилась психологу, и легла спать без обуви? Доверие – ошибка. Давно пора это усвоить.

После будильника я засобиралась в универ. Последний курс. Еще немного и здравствуй взрослая жизнь. От этой мысли захотелось безумно рассмеяться и разрыдаться одновременно. Ощущение, что я никогда не покину родительский дом. Да и родительским его можно назвать с натяжкой. Сюда мы переехали после смерти отца, двенадцать лет назад. До сих пор не простила этого матери. В тот день мой счастливый мирок треснул. Тогда то и начались кошмары, избавиться от которых казалось невозможным.

Завтрак я пропустила. Стыдно, что я напугала младшего брата. С остальными разговаривать не хотелось. И хоть на ногах были едва заметные царапины, я переживала, что те оставят отпечатки на полу. Поэтому надела две пары носков и сбежала на первый этаж, а оттуда юркнула в гараж.

В машине бросила рюкзак на пассажирское сиденье и рванула в универ. Когда выехала за ворота, заметила, что через кухонное окно за мной наблюдал Сергей и неодобрительно качал головой. Вечно он со своими семейными ценностями доставал.

«Мы же семья, есть, по возможности, должны вместе. Мы же семья, отпуск совместный. Мы же семья, проведем вместе выходные?» – его голос проносился в моей голове.

– Мы не семья. Я тебя ненавижу, – ответила я, когда покидала коттеджный поселок. Сергей этого, конечно, не слышал. Но мне немного полегчало.

Дорога заняла полчаса. Когда я парковалась рядом с универом, весеннее солнце уже ярко светило, словно пыталось избавиться от грязного подтаявшего снега поскорее.

Глава 3. Прошлое

Я старалась не спать, растекшись по столешнице на последнем ряду. Пара вот-вот начнется. А спать в общественных местах я себе запрещала. Однажды это закончилось не очень. Повторять болезненный опыт я не планировала.

С моего места просматривалась вся аудитория. Та наполнялась людьми. Я сидела в отдалении, чтобы ни с кем по возможности не контактировать. Большинство одногруппников считали меня странной, хотя к последнему курсу они привыкли и перестали обращать на меня внимание. Первые же два года были адом. Еще в первый семестр я пришла на учебу с изодранными до локтей руками.

Все тогда считали, что я сама себя порезала. А я не могла объяснить, что произошло. Сама не знала. Проснулась с ранами, будто за руки цеплялся кто-то когтистый. Я была в этом уверена, хотя ничего и не помнила. У матери тогда случился нервный срыв. После, выбора, ходить ли мне к психологу, не осталось.

Единственный, кто верил в мою адекватность, – Света. Она влетела в аудиторию вместе со звонком. Споткнулась. Очки слетели с носа-кнопки. Светлые кудри упали ей на лицо. Я только поднялась, чтобы ей помочь, как дверь в аудиторию открылась. Преподаватель подал упавшей руку. Старик чуть не сломался от потуг, хотя Света была крошечной.

Она его поблагодарила и пробежалась взглядом по аудитории. Увидев меня, помахала. Преподаватель ее поймал и указал на сумку, валяющуюся на полу. Света что-то пробормотала и принялась подбирать вещи. Я улыбнулась ее рассеянности. Все как всегда. Удивительно, что Света умудрялась учиться на отлично. Она наконец упала на сиденье рядом со мной:

– Ну и утречко.

Я хихикнула, глядя на пушистый свитер с высоким горлом. Тот надет задом наперед. Ярлычок игриво торчал.

– Что? – возмутилась подруга, доставая тетрадь из сумки.

– Просто ты отлично выглядишь, – сообщила я, положив руку на сердце.

Чистейшая правда. Света нахмурилась:

– Что-то случилось?

Меня пробрало холодом. Наверное, синяки под глазами выдали. Я нервно переставила ноги, старалась не ставить ступни ровно на пол, чтобы не чувствовать дискомфорта, связанного с ранами. Жутко хотелось разуться и дать ногам отдохнуть.

– Все в порядке, – ответила я.

Подруге я о кошмарах пыталась рассказать всего один раз. Нас тогда прервали. Это к лучшему. Я в это верила. Если бы я ее потеряла, то точно бы свихнулась. Спасибо, но нет. Риски слишком высоки. Нельзя раскидываться близкими людьми вот так просто, даже если ты сумасшедший. Чем бы я ни страдала, – гуляла по ночам и мне отшибало память, лунатила или наносила себе травмы, – это не повод отказаться от солнышка в виде Светы.

– Но…

К счастью, ее перебил препод, сделавший нам замечание. По мнению людей постарше, образование важнее всего. Ментального состояния, тем более. Подумаешь какие-то проблемы с башкой, стать журналистом – главное. Я – журналист. Я! Да уж. Немного прокосячила в выборе будущей профессии. Ничего страшного. Вся моя остальная жизнь тоже отстой. Бесполезный диплом не так уж и испортит ее.

Но, как говорил мой отчим: «Не тебе жаловаться на жизнь». Он частично прав. Я жила в хороших условиях. Выше среднего, даже по меркам моих не самых бедных однокурсников. Однако легче от этого не становилось. Нет от денег пользы, если они достаются сумасшедшим.

Пара тянулась мучительно долго. Возможно, потому что я, как и всегда, не знала, зачем нахожусь в универе. Вообще-то, профессию я не выбирала. Света выбрала направление. А я побежала за ней после выпуска из школы. Чего не сделаешь, чтобы не чувствовать себя одинокой. Уверена, есть люди, которые идут и на большие глупости. А я всего лишь окончу универ. Не так уж и плохо. Только вот…

Последний курс. Последняя весна в университете. Я не представляла, что делать дальше. Что потом, когда учеба закончится? Света планировала найти работу. Я же не могу преследовать подругу до конца жизни?! Неопределенность раздражала.

Из мыслей вывел урчащий живот. Преподаватель, как назло, затих, поэтому звуки умирающего кита слышала вся аудитория. На меня уставилось несколько пар глаз. Больше, чем я способна вынести. Я стекла пониже на стуле. Спряталась как смогла.

Света грозно выдала:

– Почему опять не позавтракала?

Одногруппники уже про меня забыли. Я пожала плечами:

– Сережа с утра был общительным, пришлось бежать.

«Сережа» я произнесла пренебрежительно. Чтобы выразить всю степень тошнотворности от его заботы и присутствия в моей жизни. Света пригрозила звонить каждое утро, чтобы проверять, не умерла ли я от голода. В итоге договорились после пары дойти до столовой. Вот это мне нравилось. Просто и понятно. Почти план на жизнь. Дольше, чем на два часа, планы строить и не стоит. Девиз отличный. Жаль, не рабочий.

Пара закончилась. Свету задержал преподаватель. Они обсуждали магистратуру. Света хотела поступать на заочку, чтобы совмещать с работой. Меня это смешило. Ей нет смысла работать. Она обеспечена с головы до пят. Я уважала ее стремление к самостоятельности, но не понимала его. Родители Свету любили. Вроде бы. По крайней мере, за те десять лет, что мы общались, я ни разу не видела от них плохого отношения к дочери.

Мне бы Света сказала, если бы что-то было не так.

Я свела брови от мысли, что она, наверное, думала так же обо мне. А я ей не рассказывала о своих проблемах. Света же никогда не давила. Поэтому мы и подружились. Она не лезла в душу. Вопросы задавала, но если не получала ответа, то оставляла в покое. Идеальный друг.

Я мялась на выходе из аудитории. В коридоре послышались ахи. Я выглянула посмотреть, что случилось. Какие-то девушки отделились от толпы и пошли в мою сторону, перешептываясь.

– Думаешь, найдут? – спросила одна из них у подруги.

Вторая заметила, что я за ними наблюдаю, и толкнула подругу в бок, чтобы оказаться подальше.

– Чего эта сумасшедшая пялиться? – спросила она тихо.

Вторая девушка послала мне недобрый взгляд и сказала достаточно громко, так, чтобы я услышала:

– Кто поймет этих чокнутых, у них же мозги набекрень?

Вот так один раз приди с изрезанными руками и невнятной историей, так сразу получаешь клеймо на все оставшиеся годы. Будто мне дома этих взглядов не хватало. Сплетники в универе еще и приукрасили мою историю. Добавили, что я кидаюсь на людей. Проблема подобных обвинений в том, что их нельзя опровергнуть. Не кидаться же на них, доказывая, что это не так?!

Я отвернулась. Света как раз отделалась от препода. В ее глазах читалось четкое: «Этот дед невыносим. Пусть отстанет уже от меня со своей магистратурой!» Я согласна, но втайне мечтала, чтобы тот уговорил подругу продолжить учиться очно. Иначе мой мир рухнет. Так он тоже рухнет, но на два года позже.

Глава 4. Помощь

Я положила ладонь на колено. Предательская нога дрожала. Этот психолог отличался от предыдущих. Первая, кого я послушала и применила все советы на практике. То ли Оксана Владимировна профессионал, то ли я перед прыжком в пропасть (началом взрослой жизни) стала податливой.

– Алина, понимаю, что ты вновь не хочешь говорить, но смысла врать нет. – Она постучала пальцами по подлокотнику бежевого офисного кресла. – У тебя на лице все написано.

Я посмотрела в окно. Вид отличный. Бизнес-центр, где я сидела на диване, находился в сердце города. Отсюда недалеко до спорт-зала. Поэтому я и согласилась на этого психолога. На профессиональные навыки мне все равно. Я не верила, что очередной мозгоправ поможет. И только сейчас поняла, что мечтала об этом, но боялась себе признаться.

Что может быть хуже пустых надежд?

– Хорошо, – психолог сложила руки на колени и чуть подалась вперед, – у нас впереди почти час и уйти раньше ты не можешь. – Я промолчала. Оксана Владимировна продолжила: – Давай обсудим твои планы.

Я прикрыла глаза. Еще хуже. Лучше уж поболтаем о кошмарах вымышленных, чем о настоящих.

– Не помню, что снилось. Помню только страх, – прошептала я.

На самом деле редко, но пред глазами появлялись картинки снов – короткие, едва уловимые, вспышки. Из тех крупиц, что я собрала за последние годы, решила, что мне постоянно снился лес. Это предположение подтверждали записи в заметках. Или я на основе заметок все придумала и теперь страдала ложными воспоминаниями о снах.

– Ты все делала, как я говорила?

Я кивнула:

– Да, убрала все из комнаты. Так, будто ночью я никуда не хожу. Притворялась нормальным человеком две недели.

– И это работало. Вопрос, что изменилось?

Я хмыкнула:

– Полнолуние.

Очевидно же. Психолог на мгновение отвела взгляд. Секундная слабость, которая выдала ее раздражение. Она, естественно, не считала, что фазы луны влияют на мою голову. Физически, по крайней мере. Она повторяла, что дело в убежденности и вере в плохое. Ольга Владимировна считала главной причиной моего сомнамбулизма ментальные проблемы. Действительно. Так сложно установить эту связь! Ведь я всего лишь начала страдать от кошмаров сразу после смерти отца. В девять лет.

– Допустим, – согласилась вдруг психолог. – Ты расскажешь свой сон?

Молчание длилось минут десять. Больше часа я здесь не просижу в любом случае.

– Не помню, – наконец выдала я.

– Ты говорила, что записывала сны.

Я прикусила губу. И когда я успела об этом рассказать? Не стоило.

– Этот не записала, – соврала я.

Ольга Владимировна внимательно осмотрела меня. На мне широкие, на два размера больше, джинсы, затянутые на талии ремнем, и серая толстовка на молнии, под которой пряталась оверсайз футболка с Джейком из время приключений. Света в пятнадцать подсела на этот мультик, а потом заставила меня посмотреть все. Я так и не поняла, почему именно этот сумасшедший перевернутый мир запал ей в душу, но я хотела быть частью ее жизни. И подстроилась.

Я никогда бы ей не сказала, что меня бесит жизнерадостность этой цветастой выдуманной вселенной. Нравился мне только пингвин – Гантер. Тот ходил за Снежным Королем. Их дружба напоминала нашу со Светой. Я – пингвин. Хотя Света считала, что мы как Фин и Джейк. Она веселая и хочет быть хорошей, а я странная. Наверное, меня должно было обидеть сравнение с собакой, но не обидело, потому что преданность моя походила на преданность Гантера.

Под моей широкой одеждой нельзя рассмотреть, появились ли новые раны. А раздеться даже смелый психолог не попросит.

Ольга Владимировна ждала. Блин. Наверное, она что-то спросила, пока я обдумывала, что похожа больше на пингвина, а не собаку. Не то, что стоило делать в двадцать один год, сидя на сеансе у психолога.

– Покажешь записи? – повторила Ольга Владимировна.

– Они не со мной.

Со мной. В телефоне. Я их уже перечитала, пока мы со Светой сидели в столовой. Какой-то бред написала. Еще меньше, чем обычно. Ольга не поверила. Еще десять минут тишины, и сдалась уже я. Достала телефон, открыла заметки и зачитала.

– Алин, мы уже обсуждали, что сны не берутся из ниоткуда. Твой мозг создает их, – сказала психолог. – Что случилось? Подумай, почему кошмары возобновились. Может, есть что-то, что не дает тебе покоя?

Я грызла ноготь, стало неловко, что Ольга Владимировна это заметила. Я кашлянула и убрала руку от лица. Беспокоило будущее. Почти весеннее обострение. Точнее, весенняя паника. Накануне кошмара Сергей решил расспросить меня о планах на будущее. Наверное, он подразумевал работу. Но стоило только заикнуться, что я бы хотела (потенциально) пожить отдельно, как дома разразился скандал. Сергей настаивал, что с моими проблемами, и думать нельзя о жизни без присмотра.

Мать никак не отреагировала. Мы с ней почти не разговаривали. А если что-то обсуждали, то тот факт, что во сне со мной может что-то случиться. И что если я в очередной раз проснусь с исцарапанными руками, то рядом должен кто-то находиться. Тот, кто спасет меня, забинтует и, если нужно, довезет до больницы или вызовет врача. Звучало это столь логично, что не поспоришь. Только значило, что? Существовать до конца жизни под присмотром?

Никакая самостоятельность не поможет мне жить отдельно. Даже нет смысла отказываться от денег отчима. Забавно. Единственным выходом я видела жить с тем, кто был бы мне ближе, чем мать. Таких людей целых – один. И той я не рассказывала о своих проблемах со сном, потому что боялась показаться слишком сумасшедшей. Все говорят, что готовы к странностям, а потом убегают, сверкая пятками. Так же как сделал мой бывший. Чудом появившийся. Но все же. Умотал сразу, как я намекнула, что иногда травмируюсь во сне. Я даже толком ничего рассказать не успела.

Наверное, стоило еще подождать. Два месяца не так много для отношений. Но тянуть уже казалось некуда. Его интересовало, почему я не ночую с ним, ведь мы же можем не только «спать» вместе. Не хотела я его шокировать внезапным пробуждением с острыми предметами в руках и в кровище. Да и переживала, что пораню во сне не только себя, но и его.

А мое окружение, ближайшее (включая психолога, которой известно о моей проблеме) делали вид, что я себя накручиваю. Нужно ведь всего лишь успокоиться и думать о хорошем. Будто бы это изменит реальность, в которой я живу.

Я, как всегда, мысленно загналась и прослушала очередной вопрос. Психолог щелкнула пальцами, привлекая внимание:

– Витать в облаках можно и дома, бесплатно.

Я улыбнулась. Лучший совет от психолога, что я слышала. Она повторила свои слова, что стоит меньше переживать. Продолжить искать способ снятия стресса. И что это точно приведет к улучшению ситуации.

Я вновь хмурилась:

– По вашей логике, я нервничаю, потому что нервничаю. И стоит перестать нервничать, чтобы не нервничать.

– Именно так.

Я задумалась о смене психолога. Она, конечно, права. Но мне нужен тот, кто поможет, а не тот, кто будет прав.

Время сеанса истекло. Наконец-то. Вместо прощания Ольга Владимировна сказала:

– Ищи везде хорошее. Сосредоточья на этом.

Глава 5. Зал

Я закончила подход со штангой и вернулась на дорожку. Проходили бы занятия с тренером, то он бы, увидев порядок упражнений, покрутил у виска. Поэтому его и не было. Хватало и одного платного специалиста в виде психолога, говорившего то, что мне не нравилось.

Я заняла ближайшую к стене дорожку. Света как раз примостилась с книгой рядом. Подруга сидела на полу переодетая в спортивную форму и не занималась. Мы ходили в зал вместе, но обычно тренировкой Светы было хождение за мной или двадцатиминутное, как она сама говорила, невероятно утомительное кардио. А я тратила на укрепление мышц от полутора до двух часов пять раз в неделю. Хотелось быть сильной. Но я себя такой не чувствовала, сколько бы не тренировалась.

Поэтому несмотря на раны на ногах, я занималась. Впереди два выходных дня. Время зажить еще будет. К тому же я постоянно то с одной травмой, то с другой. В какой-то момент я поняла, что либо тренируюсь постоянно, игнорируя физическую боль, либо жалею себя и остаюсь слабой. Зал я пропускала редко. Крайне.

Дорожку я покинула мокрая насквозь и упала к Свете. Она читала книгу с названием «Детективное агентство миссис Хейз» и не обратила на меня внимания, пока я не заговорила:

– Интересная?

– Интересный. – Света подняла на меня горящие глаза.

Я рассмеялась:

– Очередной книжный парень вместо настоящего?

Подруга пихнула меня в плечо:

– Он шикарный, гораздо лучше настоящего.

Я хмыкнула. Удивительно, что у Светы нет реального парня. Она пропадала в книгах. К счастью для меня. Появись у нее настоящий парень, то не осталось бы времени на дружбу.

– Пойдем? – предложила я, немного оклемавшись. Я поднялась и протянула руку Свете. – А то я ревную тебя к книжному мужику, надеюсь, он хотя бы красивее меня.

Подруга посмеялась с шутки, но ответила максимально серьезно:

– Он красивее всех.

– Какая великая любовь, – пробормотала я по дороге до раздевалки.

– Я тебе принесла первую часть этой тетралогии. – Света зашла следом за мной, закрыла дверь и направилась к шкафчику.

Я убежала в душ, не дожидаясь, пока подруга найдет книгу. Тетралогия?! Это сколько? Четыре? Не заставит же она читать ее полностью? Когда я вернулась, то книга уже лежала на моей спортивной сумке, которую Света достала и поставила на скамью. Сама же она вновь погрузилась в чтение.

– Ты куда-то торопишься? – поинтересовалась я, промакивая волосы полотенцем.

– Хочу дочитать до собеседования, – не отрываясь, сообщила подруга и перелистнула страницу.

– Работа? – удивилась я.

– Подработка. Только никому не говори. А то скажешь своим, они донесут отцу.

Я «закрыла рот на замок и выбросила ключик». Хотя мы обе знали, что я болтать со своими родственниками не стремилась. Исключение, разве что, Феликс. Но ему двенадцать лет, а я старшая сестра-неудачница, так что он не в счет. Он еще и точно припомнит мне ночную встречу. Порой ощущение, что Феликс искренне верил, что я специально его пугала, придумывая страшные истории и расхаживая по ночам в жутком виде. Если бы все было так.

– Ты нашла хорошее место? – Я одевалась, прячась от подруги за дверцей шкафчика.

– Не-а, я нашла подработку, которую без ущерба смогу совмещать с учебой и которую смогу бросить, не теряя репутации, ведь эта работа, – Света задумалась, подбирая слово.

– Отстой? – предложила я.

– Именно!

Я не понимала, зачем человеку, разъезжающему на новом мерсе, отстойная подработка.

– Подождала бы окончания учебы и устроилась нормально, – сказала я, присаживаясь на лавочку, чтобы обуться.

На плитке за мной остались едва заметные розовые пятна. Я покосилась на Свету, она смотрела на пол. Заметив мой взгляд, подруга отвернулась к книге и сказала, как ни в чем не бывало:

– Хочу съехать сразу после диплома. Лучше заранее начать копить.

Я кивнула. Света отлично делала вид, что ее никак не смущают кровавые пятна. Или она подумала, что я сильно натерла ноги. Я в это не верила, но ведь такая вероятность была. А убеждать себя я научилась за столько-то лет.

Мы со Светой спустились на подземную парковку. У моей машины притормозили. Мы с подругой обнялись на прощанье, но она все не уходила.

– У тебя что-то с машиной? – спросила я, заводя разговор в надежде, что Света поделится истинной причиной внезапной нервозности.

К тому же мы жили в одном поселке. И когда, что бывало очень редко, машины ломались внезапно, то подвозили друг друга. Но личный комфорт все же в приоритете, и мы предпочитали не становиться водителями друг другу. Вот и сюда, мы приехали по отдельности. Может, Света добиралась на такси?

Вихрь мыслей в голове остановила подруга.

– Нет, точнее, дедушка опять ворчит. – Она отмахнулась. – Ладно, хороших тебе выходных. И не забудь почитать Ясновидение. В понедельник обсудим.

Я не сразу сообразила, что имеется в виду название книги, которую подруга мне принесла. Света быстро удалялась, громко цокая каблуками. Я хмурая села в машину и завела ее. Прилегла на руль от усталости, размышляя, что же Света хотела рассказать про дедушку.

Я вздрогнула, когда пришло СМС. Отыскала мобильник в сумке.

«Опаздываешь на ужин».

Я фыркнула, но ответила, что уже еду. Иначе начались бы звонки. Когда выезжала с парковки, то осматривалась. Хотела помахать Свете еще раз. Она обычно долго собиралась. У нее то одно, то другое: на телефон ответить, помаду поправить, волосы расчесать. В общем, копуша.

Я никого не заметила. Удивительно. Только в одной машине, показалась кудрявая голова. Я уже подумала, что это Света, но из-за расстояния уверена не была. Потом до меня дошло, что та девушка сидит на пассажирском в неизвестном авто. Обновлением машины Света бы похвасталась. И я уехала, так и не попрощавшись с подругой во второй раз, как делала это часто.

Глава 6. Хорошее

Когда подъехала к дому, уже стемнело. Из окон на первом этаже лился теплый свет. Снег еще не сошел до конца, но на улице пахло весной. Почти уютно. Если бы это место не было домом мужчины, заменившим в нашей семье отца.

Я припарковалась на подъездной дорожке. Дверь в гараж так и не открыла. Не хотелось вот так сразу смотреть на отчима или грустное лицо матери. Хотя меня порядком раздражала моя нелюбовь к отчиму. Он многое сделал, чтобы наша семья жила хорошо. А главное, я не помнила ничего плохого. Даже появлением подруги я обязана ему. Ведь отец Светы – бизнес-партнер Сергея. Именно отчим привел меня тринадцатилетнюю в дом Светы. Я не хотела идти с ним, но он настоял, что раз есть шанс познакомиться со сверстницей, то не стоит его упускать. Еще и дочерью такого человека!

Я ездила в машине, которую Сергей подарил на восемнадцатилетие, жила в его доме и буду есть ужин, оплаченный им. И все же, отчим злил. Я испытывала к нему ненависть. Даже психологу не говорила об этом. Стыдно. Нельзя же быть такой неблагодарной. Но я была. И ничего не могла с этим поделать. Мысленные уговоры быть человечнее не помогали, и я старалась просто не усложнять Сергею жизнь. Выходило не очень.

Погруженная в размышления, я зашла в дом.

Ищи везде хорошее. Сосредоточья на этом.

Я решила последовать словам психолога. Возможно, истина столь проста, что я не могу в нее поверить. Вот и все. Хорошее везде. Я прошла в столовую. Мать одарила меня коротким взглядом и сосредоточилась на Феликсе. Тот морщился на салат, брезгливо вытаскивая из него помидоры. Трудный этап во взрослении ребенка – ненависть к любой еде, кроме пиццы и макарон. У меня такого не было.

Мать вздохнула и разрешила младшенькому поесть то, что осталось с обеда. Феликс убежал на кухню.

Когда я села за стол, Сергей сделал замечание по поводу немытых после улицы рук. Пришлось дойти до раковины и только потом вернуться за стол.

«Хорошее – оно везде, – уговаривала я себя. – Это забота о моем здоровье, а не занудство». Безразличную ко всему, кроме Феликса, мать, я даже мысленно не комментировала. Как и тот факт, что она за ужином со мной не обменялась и словом. Так часто бывало, особенно после ночных происшествий. Сергей же спрашивал, как у меня дела, как учеба, потом рассказывал про работу. В марте уже отгремели основные праздники, поэтому в ивент-агентстве все относительно спокойно.

Я, в отличие от брата, который почему-то пинал меня под столом, поела салат. Мать вкусно готовила. Настоящая хозяюшка. Дом блестел. Да и она красавица.

Я искала плюсы. Стройная. Достаточно высокая. Волосы светлые, как и у Феликса. Я вот в папу пошла. Бледная и черноволосая. А у мамы, похоже, был типаж. Потому что Сергей такой же, как мой отец. Из-за этого я больше походила на его ребенка, чем Феликс. Хотя и в том, кто же отец Феликса, были сомнения. Разговор об этом никогда не заходил. Младший звал Сергея папой.

Мысли завели меня не в то русло. Я планировала искать во всем плюсы, а теперь думала, изменяла ли мать отцу, когда тот еще был жив. Если бы мы с ней разговаривали, то я наверное не выдержала и задала бы этот вопрос. Но мы не разговаривали. Зато Сергей все не останавливался:

– И эта сумасшедшая бегает теперь и достает нас.

В реальность меня вернуло слово «сумасшедшая». Пару секунд я думала, что речь обо мне. Сергей затих и уставился в тарелку, Феликс захихикал:

– Как Аля, что ли?

– С Алей все в порядке, – слабо возразил Сергей.

Мать промолчала. Я сгорбилась и напомнила себе: «Сосредоточиться на хорошем».

– Салат отличный. Я бы съела добавку.

Даже улыбку выдала. Я на коне.

– Поздно уже. Поправишься, – ответила мать, не глядя на меня.

Я согнулась еще сильнее. Семейные ужины – пытка. И зачем есть каждый день? Хорошо, что когда еда заканчивается, то ужин тоже считается завершенным. Я хотела сбежать, не задерживаясь на чай, когда отчим вновь заговорил:

– Какие планы на выходные?

– Смотреть кино, читать книги, – ответила я.

– Не хочешь съездить на работу со мной?

– Нужно готовиться к парам, много задали, – оправдывалась я неумело.

Успешной мою учебу не назвать. Все это знали.

– Ты же сказала, что будешь смотреть фильмы и читать книги. – Сергей приподнял брови выжидающе.

Я кивнула. Да уж. Лжец и импровизатор из меня никудышный. Нового ничего я не придумала, поэтому молчала. В столовой висела долгая, мучительная тишина. Неожиданно оживился Феликс:

– Аля обещала посмотреть со мной «Ходячих мертвецов».

Я впервые об этом слышала.

– Это ужасы? – спросила мать у младшенького.

– Боевик, – ответил он.

Я так и не решилась открыть рот вновь. Поэтому завтра для мамы будет сюрпризом узнать, что сериал про зомби. Я планировала говорить, что не предполагала этого. А Феликс быстро что-нибудь сообразит и выкрутится.

С беседами покончили, и я ушла к себе, готовиться ко сну. С первого этажа прихватила аптечку и кеды. Советы психолога, конечно, звучали логично, и я честно пыталась им следовать.

«Прям вгрызалась в хорошее», – уверяла я себя, расхаживая по спальне после умывания. Я оделась в спортивные штаны, футболку и кеды и завалилась на кровать с книгой. Стоило начать читать сейчас, чтобы успеть к понедельнику. Я читала гораздо медленнее Светы. Еще и Феликс, похоже, серьезно говорил, про сериал. Там сколько сезонов? Десять или больше? Смотреть будем все выходные.

Я всячески отвлекала себя от сна. Да и книга мне не нравилась. Главная героиня немного того. Самоуверенная. Бойкая. Врет не краснея и так же легко флиртует. Такие люди вообще существуют? Слишком уж далек был ее характер от моего. Но вот главный герой и вправду миленький.

Как бы я ни хотела читать дальше, но время близилось к пяти утра. Веки слипались. Спать рано или поздно все равно пришлось бы. Я положила телефон рядом, а сама свернулась калачиком прямо поверх одеяла и уставилась на балдахин, висящий на кровати. На спинке висел ловец снов. Папин подарок. Он говорил, что тот ловит кошмары.

К тем я подготовилась как могла и закрыла глаза.

Я смотрела на лес сверху. Зря надела кеды. В небе обувь не нужна.

Глава 7. Поиск

Я шаталась по коридору. Света пропустила первую пару, чем окончательно добила мое настроение. Понедельник не радовал. В выходные действительно пришлось заниматься учебой. А вечера я потратила на Феликса. Он не отступился от идеи посмотреть сериал с зомби. Я старалась читать, но Феликс то и дело задавал вопросы по сюжету фильма. Будто назло. Пришлось отложить книгу. Дочитала я ее сегодня ночью. Почти не спала, поэтому зевала. Зато без происшествий.

Я достала телефон из кармана толстовки. Хотела перечитать заметки. С утра они показались странноватыми. От телефона отвлекла внезапно возникшая в коридоре толкучка.

– Хватит уже. Чего ты по универу шляешься с этим?

– Ему девятнадцать. Может делать что хочет, – поддержал писклявый голос.

Я подняла глаза на говоривших людей. Девушку с листовками за локоть держала какая-то блондинка. Той вторила тощая подружка:

– Нам, по-твоему, допросов не хватает?

– Все нормально у тебя с головой? – Девушка с листовками вырвала руку и ожесточилась: – Заботиться о твоем комфорте, когда у меня брат пропал?

– Было бы неплохо, – согласилась блондинка.

– Достала уже всех.

Девушка оставила недовольных и пошла вперед, раздавая листовки прохожим. Удивительно, она заметила и меня. Вручила бумажку со словами:

– Брат пропал. Если увидишь или узнаешь что-то, то позвони по номеру.

Она указала красным ногтем на цифры и сразу двинулась дальше. Я задумчиво рассматривала ее русые волнистые волосы. Девушка казалась знакомой. Наверное, я уже видела ее в университете раньше, просто не обращала внимания. С этой мыслью я опустила взгляд на листовку и вздрогнула.

Что?

По спине бежал холодок. На меня смотрели глаза, которые я помнила. Но откуда? Обычный парень. Вроде бы. Симпатичный, но не особо примечательный. Взгляд наивно-детский. Написано, что ему девятнадцать.

Не осознавая до конца своего порыва, я побежала за девушкой. Она как раз вручала листовку следующему прохожему студенту.

– Это твой брат? – спросила я.

– Да, Макс. Вы знакомы?

Я спешилась, не понимая, зачем вообще догоняла ее.

– Нет.

Девушка уставилась на меня. Гораздо пристальнее, чем до этого. Она протянула открытую ладонь:

– Я Лида. А ты?

Я сделала шаг назад. Накрыло осознание, что сглупила. Что я хотела от этой Лиды? Сказать ей, что ее брат в опасности. Но я ведь его не знала и никогда не видела. Непонятно, откуда во мне эта убежденность про знакомые черты.

Рядом возникла Света:

– Ничего себе. Аля, тебя что подменили? Моя подруга с людьми не разговаривает и не знакомится.

Света рассмеялась. Лида же опустила, наконец, ладонь. Видимо, поняла, что от меня рукопожатия не дождется. Я хотела сбежать, стать невидимкой, скрыться в другой стране. Желательно, где вечные морозы, чтобы добраться до моей хижины из-за высокого снега было невозможно.

Ничего больше не сказав, Лида отступила. Мельком она глянула на меня напоследок и ушла. Света провожала ее внимательным взглядом:

– Какая она странная.

– У нее брат пропал, – промямлила я и показала листовку.

– А ты тут при чем? – Света забрала ту и потянула меня в аудиторию.

Я пожала плечами:

– Хотела помочь.

– Ты его знаешь? – Света щурилась на черно-белое фото парня. – Симпатичный. Может, загулял? Здесь написано, что пропал на прошлой неделе.

– В четверг, – пояснила я, будто это важно.

– Ну да, давненько, – протянула Света и вернула листовку мне. – А чего она в полицию не обратилась?

– Она вроде обратилась, – промямлила я.

Нет желания об этом говорить.

– Это она тебе сказала? – продолжала Света.

Мы прошли к дальней парте.

– Нет. Ее знакомые говорили про полицию. – Я рухнула на стул и быстро достала из рюкзака книгу, чтобы перевести тему, затараторила, какая история была интересная.

Света расплылась в довольной улыбке. Она достала тетрадь для конспектов и сказала:

– Как тебе дружба Эл и Эйда?

– Нормальная. Жаль, что так все закончилось у них.

– Они повзрослели. Мне понравилось, что они, ну знаешь, одни против всего мира.

Я свела брови. Подруга слишком усердно что-то пыталась втолковать мне, при этом шла окольными путями.

– И? – мягко уточнила я.

– Мне было бы проще платить за квартиру, если бы ты помогала. – Она выпалила это так внезапно, что я вздрогнула.

– Зачем тебе платить за квартиру? – засомневалась я.

Отец подарил Свете квартиру на двадцатилетие. Трешка в центре. Я там ни разу не была. Видела только фото. Наверное, это странно, что подруга не звала меня туда. Хотя она и сама там вроде нечасто бывала.

Пришел преподаватель, и мы со Светой затихли. Я планировала продолжить разговор после. Пока я вместо того, чтобы слушать лекцию, открыла заметки в телефоне. Последнюю сегодня перечитывала уже трижды.

«Я вновь птица. Но в этот раз я не парила над лесом. Внимание привлекла песня. Она казалась веселой. Стало любопытно, откуда она доносится, и я снизилась. Искала источник. Я села на ветку на дереве у реки. Он пел, словно специально для меня. Манил. Страшно приближаться, но интересно. Что-то поблескивало в свете луны. Что он хотел от меня? Зачем тянул руку? И что яркое там светилось? Любопытство победило, я слетела с дерева и оказалась на локте. Песня затихла. Он оскалился. Я напугалась острых внезапно показавшихся зубов и улетела. В его руке была».

Заметка оборвалась. Видимо, на этом моменте я забыла сон. Ощущения от написанного странные, словно я фанфик читала. И что за «в его руке была»? Что там могло быть?

Размышления о записях захватили меня. Лекцию я не слушала. Сдалась: самостоятельно не додуматься, что же там было, и я вбила в поисковике, к чему снился полет.

Статья гласила:

«Летать во сне символизирует желание к освобождению».

Я фыркнула. Статью что, мой психолог писала?!

– Калинина, поделитесь с группой, что у вас там такое интересное в телефоне?

– Не думаю, что стоит, – тихо ответила я и убрала мобильник со стола на колени.

– А что так? – не унимался преподаватель.

– Все что угодно интереснее, чем философия. Вы изначально в проигрышном положении.

Имела в виду, что бы я ни показала, это окажется лучше с вероятностью сто процентов. Ведь философия медиа еще скучнее, чем обычная философия. Но преподаватель шутки не оценил, как и никто другой, и попросил меня покинуть аудиторию. Я вышла в коридор с осознанием, что потеряла последний шанс обрести популярность среди одногруппников. Даже шутом стать не удалось. Только посмешищем.

Я не особо расстроилась. Дошла до ближайшего подоконника и села. Решила ждать Свету здесь. Я вбила в браузере, что значит быть птицей во сне. Браузер выдавал совсем не то, что нужно. Ощущение, что всем хотелось узнать, что значило видеть птицу и взаимодействовать с ней. Мало сумасшедших, кто сам был птицей. Кожа покрылась мурашками. Мозг зацепился за какую-то важную мысль, но я потеряла ту, когда рядом раздался знакомый мужской голос:

– Привет.

Я уставилась на красавчика-брюнета. Удивительно, что он когда-то посмотрел на меня. Я моргнула, чтобы виде́ние рассеялось. Ничего не изменилось. Передо мной стоял Руслан. Хотя галлюцинациями я не страдала, но моргнула еще раз. На всякий случай.

– Пока меня в городе не было, ты окончательно разговаривать разучилась? – В темных глазах читалась насмешка.

Я кивнула и посмотрела в телефон, открыла первую ссылку, ведущую на сонник про птиц. Опять много текста, но ничего о том, что значило быть птицей. Да как так?!

Как он вообще посмел появиться спустя два года! Свалил, ничего не объяснив, а теперь стоит веселенький в беленькой футболке, спрятав руки в карманы джинсов. И вид такой расслабленный, словно на встречу к старым друзьям пришел.

От закипевшей в груди ярости к щекам прилила кровь. Руки предательски задрожали. Пришлось убрать мобильник в рюкзак. Я спустилась с подоконника. Собиралась, конечно же, сбежать. Что еще делать при неожиданной встрече с бывшим?!

Путь мне преградила его грудь. От него вкусно пахло кофе.

– Поговорим? – предложил он.

Чувствовала себя такой беспомощной, что подуй ветерок, я бы упала. Надеюсь, Руслану не придет в голову дышать на меня, а то этого достаточно. Тот шагнул назад, увеличивая между нами расстояния до приемлемого для людей, не связанных близкими отношениями. У меня образовался ком в горле. Я с трудом выдавила из себя жалкий хрип:

– Ты что здесь делаешь?

Хотелось спросить его, почему он меня бросил? Когда вернулся? Чем занимался? Почему по-прежнему такой смазливый? Но я не могла. Нервничала в его присутствии и злилась, и смущалась. Последнее раздражало больше всего, потому что я не ожидала этого чувства.

– Приехал со Светой поговорить, ждал, когда у вас пара закончится.

Потаенная призрачная надежда внутри меня разбилась. Осколки повтыкались в сердце. Я правда ждала, что он однажды вернется, и мы продолжим с той же точки, где остановились? Признаться в этом себе, значило согласиться, что парень, который нравился с пятнадцати лет и с которым мы встречались всего два месяца на втором курсе, все еще мне дорог. Обойдется. У меня гордости хоть немного, но ее остатки не позволили унижаться настолько, чтобы броситься к тому, кто зная все это, все же укатил в закат без объяснений.

– Иди-ка ты лесом, – прошипела я и помчалась мимо.

В этот раз меня никто не останавливал. Я двигалась без цели, но по итогу оказалась на улице. Холодно. Вернулась в гардероб за курткой. Дожидаясь ту, думала, куда податься. На Свету я злилась еще сильнее, чем на внезапно появившегося Руслана. Подруга должна была предупредить, что ее брат вернулся. Она видела мое состояние после его исчезновения.

Как давно он в городе? Как долго Света врала?

Я получила куртку и выбежала из университета. На парковке рядом с мерседесом Светы заметила знакомую машину. Старенькая ауди. В той на подземной парковке мне показалось, что я видела Свету. Теперь все встало на свои места. Единственный плюс во всей ситуации – я не выдумала это и не накрутила себя.

– Хоть что-то, – пробормотала я себе под нос, пока пыталась попасть в машину.

Дважды уронила ключи. Было бы из-за чего страдать. Но я страдала. Обдумывая бессмысленность переживаний, я поехала к школе. Ну а что? Друзей у меня нет (кроме Светы, но она предательница), но родственники-то есть. Целых две штуки. И с одним я даже могла разговаривать.

Я позвала Феликса на братскую шаурму с помощью СМС. Еду я уже купила в киоске рядом. К моменту появления Феликса в машине шаурма еще не остыла. Он забрался на переднее сиденье и громко хлопнул дверью, за что словил от меня недовольный взгляд. Если машина ломалась, мне приходилось обращаться к Сергею за деньгами, а этого делать я не любила.

– Чего у тебя случилось? – поинтересовался брат.

Школьная форма смотрелась на нем смешно. Пиджак топорщился.

– Не хочу есть в одиночестве, – соврала я, будучи совершенно не голодной. – А ты чего с рюкзаком?

– Ты вырвала меня с учебы, я подумал, что-то серьезное произошло, и сказал, что живот разболелся.

Я хмыкнула на находчивость Феликса. Мне бы его сообразительность при встрече с бывшим, да и по жизни пригодилось бы.

– Так и что? Пойдешь обратно? – уточнила я, наблюдая, как брат пристегивался.

– Нет, если у тебя приступ сумасшествия, то мне стоит быть рядом, – уверенно заявил он.

Мы тронулись.

– Зачем это? – уточнила я, глядя на дорогу.

Раз брат решил остаться, то мы поедем в кино.

– Если это наследственное, то мне стоит знать, к чему готовиться. – Феликс доставал шаурму из пакета. Голос его был будничным. На шутку не походило.

В отместку я собиралась взять билеты на мультфильм. Самый детский, какой будет в прокате.

Глава 8. Разговоры

Я прижалась спиной к дереву. Сегодня тепло. Я в кедах, в нормальной для бега по лесу одежде, но все равно волновалась. Способствовал этому крик, раздавшийся минут десять назад. Показалось, что это девушка. Узнать точно я не могла. Заметила силуэты. Те уверенно брели по тропе. Нормальные люди повели бы себя по-другому. И я дала деру.

Вроде меня не заметили. Я больше никого не спасала. Когда-то пыталась. Но время благородства закончилось, когда я сама чуть не умерла. Я обещала матери не истекать кровью после пробуждения. И старалась держать слово.

Ничего не происходило, и я осторожно вышла из укрытия. Я прислушалась. Спокойно. Вдали журчала вода. Я улыбнулась. Удивительно, но последние воспоминания из этого места хорошие.

Я двигалась на звуки воды. Река становилась все громче. Когда я была птицей, она казалась спокойнее. Я нашла место, где в последний раз сидела на ветке. Забавно. Когда перечитывала заметки в телефоне, сидя на паре, не поняла, почему возникла мысль, что текст похож на фанфик. Сейчас я вспомнила. Потому что тот, кто пел, мне понравился. Он был красивым.

– Цепочка, – прошептала я и хихикнула.

Секундное веселье разрушил хруст ветки. Я замерла, не оборачиваясь. Без паники. Хищники не любят резких движений. Сердце больно ударилось о ребра. Нужно срочно решать, что делать, но я боялась. Сегодня в лесу кто-то кричал, значит, уровень опасности повышен. Нельзя позволять себе беспечность. Зачем я вообще приперлась к реке?!

Медленно выдохнув, я плавно повернулась. Кто бы ни сломал ветку, он, как и я, не двигался. Ведь звуков новых не появилось.

На меня смотрел тот самый певун. Он выглядывал из-за дерева. Я чуть не упала от неожиданности. Если бы там был волк, тень или монстр, то я бы поняла, но это был парень в черных лохмотьях. Волосы черные, разной длины, лицо испуганное и любопытное, на плече висела цепь. Именно она приманила меня в прошлый раз. Дурацкие животные инстинкты! Тянуло на всякие блестяшки. А если бы меня этот парень прибил?! Или съел!

От стресса я криво улыбнулась. Парень повторил и склонил голову набок.

Я смутилась. Он что пытался мне понравиться? Я так и стояла в оцепенении, когда парень протянул цветок. Такой я никогда не видела. Напоминал лилию. Черную. Я непонимающе смотрела на нее. Здесь мне цветы еще не дарили. Я и так их нечасто получала. В последний раз букет мне вручил отец на первое сентября, когда я шла в первый класс.

Я занервничала еще сильнее. Вспомнила напев. Да, птицей я слышала другую песню, но не тот ли это свистун, которого я уже встречала? Да и цепь сбивала с толку. Это он за мной охотился?

Он так и держал цветок, глядя на меня. Только уже не улыбался. Вновь выглядел испуганным. Все неправильно. Бояться должна я. Он-то чего нервничал?! Я сделала шаг. Парень вздрогнул, словно не ожидал, что я в итоге подойду.

– Как тебя зовут? – несмело спросила я и приблизилась еще немного.

Если бы он собирался меня убить или напасть, то не известил бы о своем присутствии. Сейчас он был очень тихим. Не сломал бы он ветку случайно. Или я окончательно сошла с ума и надумала о незнакомце всяких глупостей.

Он не моргал. Черные глаза впились в меня. Я подходила. Не задумываясь, потянулась к цветку. А что еще было делать? Когда неизвестный уже приметил меня и физически хорошо сложен, бежать не лучший план.

Я боялась отводить взгляд, поэтому промазала. Коснулась пальцев. Цветок выпал из руки неизвестного. Я отвлекалась на падающий объект. Черная лилия легла на землю, а когда я подняла глаза, то на том месте, где стоял незнакомец, было пусто. Никого. Словно он растворился в воздухе. Я трижды осмотрела местность, затем вернулась к берегу. Цветок остался там же.

Я подняла черную лилию. Запах сладкий. Стало неловко, будто я делала что-то, что никто не должен видеть. Хотелось оказаться у себя в комнате и обдумать случившееся. Я не удержалась и еще раз понюхала цветок. Это вызвало невольную улыбку. Я покрутила головой.

Наблюдал он за мной или нет? Хоть бы нет. Потому что у меня горели щеки. Но ощущение, что я по-прежнему не одна. Я сразу убрала цветок от лица. Вот делать мне нечего, как переживать о каком-то странном внезапно появившемся парне. Я ведь даже не знаю, человек ли он. Точнее, я уверена, что нет. Здесь ничему нельзя доверять. И никому.

С цветком я направилась вверх по реке. С одной стороны, из-за шума сложнее услышать опасность. С другой, я могу идти спокойно, не переживая, что хрустну веткой или споткнусь и привлеку нежелательное внимание. Надеялась, что больше неожиданных встреч не предвидится.

Я вдруг поняла, что раньше никогда не ходила вдоль реки именно по этой причине. Лес я знала неплохо, от воды держалась подальше. Но теперь я не одна. Такое происходило редко и заканчивалось обычно плохо. Но порой рациональная часть моего мозга давала сбой. Одиночество достало настолько, что я радовалась цветочку от какого-то неизвестного. Но прятать эмоции здесь не от кого.

Здесь я могла быть собой. Никому не приходилось врать или что-то умалчивать. Поэтому я улыбалась. И в глубине души разрешила признаться себе, что надеялась, что странный незнакомец все еще наблюдал.

Еще и цветок какой красивый! Да я в восторге. Только я подумала, что ночь обещает быть хорошей, как услышала крик. Остановилась и прикрыла глаза. В душе поднималось поганое чувство от осознания собственной мерзости. Этому кому-то тоже страшно, а я не шла его спасать. Не желала помогать. Я отвратительный человек. Но разве по-другому есть шанс выжить в этом мире?

Ругаясь на себя мысленно (вслух не рискнула), я повернула к деревьям. Не получалось больше игнорировать присутствие того, кто звал то ли на помощь, то ли молил о смерти. Новый крик был тише, но пронзительнее. Зовущий терял силу. Или надежду.

Я с трудом переставляла ноги. От страха тело не слушалось. Хотелось бежать, но я двигалась медленно. В воздухе висел горький запах паники и отчаяния. Я направлялась прямо к нему, уверенная, что там и найду кричащую жертву. За деревьями показался белый силуэт. Ночью в темном лесу, тот казался ярким неуместным пятном.

Я спряталась за деревом и осторожно выглядывала, пытаясь понять, что происходит. Девушка уже не звала никого, хрипела. В шею ей вгрызался волк. Я зря пришла. Жертва вся искусанная. Под легким полупрозрачным платьем хорошо просматривались раны. Те кровоточили, окрашивая платье и вытягивая жизнь из девушки. Безумно красивой, между прочим.

Я завороженно наблюдала за кормежкой со стороны. Приклеилась к месту, не способная шевельнуться. Так проходят кошмары. Ты видишь что-то ужасное, но не можешь ничего сделать. Беспомощно замираешь и ждешь, пока все закончится. Однако я и здесь заблуждалась. Ничего не планировало кончаться.

Свист. Волк поднял морду, словно послушную собачку позвал хозяин, и обернулся. Я с трудом отлепила взгляд от едва дышащей распластавшейся на земле девушки с пустыми глазами. Такие бывают у мертвых и сумасшедших.

К нам приближался человек в плаще с козлиной мордой. Я почувствовала, как по спине побежали капельки пота. Меня пронзило животным ужасом. Наверняка девушка убегала и волка послали ее догнать. Но он, казалось, переборщил, потому что человек с козлиной мордой ударил его. Будто давал пощечину провинившемуся.

Я вздрогнула. Это вывело меня из оцепенения. Жестокость – часть этого мира, но я все равно удивилась. Если волк и человек заодно, то к чему это? Демонстрация силы? Но ведь человек слабее, волк легко его загрызет, если пожелает. Тот лениво потянулся и лег рядом с истекающей кровью девушкой. Он жадно смотрел на нее, будто песику не давали доесть кусок мяса, ему принадлежащий.

Нужно уходить. Я это понимала. Девушке уже давно не помочь. Если ее заметили они, то она обречена. Если она не умрет сегодня, то умрет завтра. Здесь не жили долго. И хоть я видела это тысячу раз, все равно чувствовала вину за бездействие. Но только что я могла сделать? Отвлечь их невозможно, они всегда возвращались к жертвам.

Я затолкала воспоминания подальше и постаралась сосредоточиться на настоящем. Спастись само́й: вот что мне нужно. Но отступать – значит двигаться. А это страшно. Ситуация ухудшалась. Из чащи показался еще один силуэт. В этот раз с головой волка. Этого я помнила. Он любил жестокости, хотя сам обычно не участвовал. Смотрел. Зато подозрительно часто находился рядом с зовущими на помощь.

Рядом со мной пролетел мотылек. Я внимательно наблюдала за ним. Тот сел на мою руку, лежащую на стволе дерева. Затем появился еще один. И еще. Я обернулась. Мотыльки кружили, словно зазывали последовать за ними. И я послушалась. Они и раньше появлялись, чтобы увести меня от опасности. Мотыльков я любила.

Глава 9. Следом

Серые будни потяжелели еще сильнее из-за ссоры со Светой. Обидно, когда лучшая подруга оказывается предательницей. Мы не разговаривали уже две недели. Так надолго мы еще никогда не ругались. Казалось, что это никогда не закончится. С Русланом я больше не пересекалась. Ощущение, что он специально тогда приходил в университет, чтобы оповестить о своем возвращении и меня.

Но от этой мысли отводил тот факт, что он не объявился еще раз. Если бы Руслан хотел видеть именно меня, то наверняка бы показался. Ведь мое расписание знала Света. А с той он поддерживал связь. Это меня и злило. Когда Руслан пропал, подруга сказала, что он не общается с семьей. Она тоже ее часть. А я вот просто подружка для них обоих. Никто.

Я бежала на дорожке так быстро, что периодически обгоняла полотно, хотя скорость добавлять уже опасно. Если споткнусь, убьюсь. Тренировалась до изнеможения. Затем упала, как обычно, к стене, посидеть, отдышаться.

Помимо проблем со Светой, появилось и еще кое-что. Заметки стали очень странными.

«Жаль, не удалось забрать цветок с собой».

«Он опять приходил. Держался на расстоянии, выглядел чуть менее испуганным. По-прежнему молчал и на вопросы не отвечал. Принес мне палку. Не поняла зачем, наверное, подарок».

Так написано, будто я в восторге. Радость палке пугала больше, чем прежнее кровавое описание снов.

«Сегодня он подошел. Я подумала, решил наконец убить. Такое у него лицо было сосредоточенное. В итоге положил мне на ключицу руку. От неожиданности я не сразу поняла, что он придавил что-то ко мне. Потом сообразила: этим жестом он показывал, где подарок носить. После я хорошенько рассмотрела украшение. Это был венок. Я рассмеялась от умиления. Он забрал подарок и швырнул в реку. Кажется, решил, что мне не понравилось. У меня случилось помутнение (иначе я никак не могу это объяснить), я бросилась в реку. Вода была ледяная и быстрая. Венок поймала. Но вот из реки выбраться не получалось. Очнулась уже на берегу. Он оскалился, когда я открыла глаза. Будто съесть собирался, а не радовался. Я не удержалась и потянулась потрогать зубы (чем бы ни думала, но я это сделала!). Он напугался и убежал. Я бы тоже напугалась».

Я свела брови. Что за дичь мне снилась в последнее время?! Это весеннее обострение на фоне возвращения бывшего в город?

«Наткнулась на нового человека. Маска свиньи. Ему подходит. Блондинка не спаслась».

А это что? Раздражало, что я расписала встречу с каким-то парнем, но при этом не упомянула, что значит «не спаслась». Очевидно, во сне мне нравился больше скалящийся парень, нежели какие-то страшные типы в масках. Их я упоминала достаточно часто и давно. И всегда это значило что-то плохое.

«Подралась с вороной за кусок рыбы».

Я улыбнулась. Эта заметка хоть забавная. Настолько дурацкая, что сложилось впечатление: я ее выдумала, чтобы разбавить обычное сумасшествие снов.

– Что читаешь? – Голос раздался столь неожиданно, что я выронила мобильник.

Света подобрала его и вручила мне. Она скользнула взглядом по экрану. Увиденное не прокомментировала.

– Ничего. – Я поднялась и сразу пошла в раздевалку.

– Приходила вчера в зал, но не застала тебя.

– Я изменила расписание.

Не совсем так. Я перестала посещать психолога и теперь сразу мчалась на тренировку. Света могла бы поймать меня в университете. Но, видимо, не хотела устраивать прилюдные разборки. А говорить мирно я не собиралась. Точнее, я никак не намерена обсуждать произошедшее, поэтому Света правильно рассудила, что без боя я свои обиды не брошу.

В раздевалке болтали две женщины, поэтому Света молчала, пока я собиралась. Я уже обувалась, когда мы остались наедине.

– Хорошо выглядишь, – сказала подруга.

Я нахмурилась. Редко получала комплименты. Внешности тем более. По правде говоря, я тоже заметила небольшие изменения. Я относительно спокойно спала, не парилась из-за походов к психологу, мать и отчим меня не трогали, и каждое утро я перечитывала фанфики по собственным снам и по-идиотски хихикала, – это сказалось на внешнем виде. Я не такая страшная и измученная, как обычно. Прогресс на лицо. В прямом смысле.

– Аля, хватит уже, – неожиданно злобно выдала Света. – Если бы Феликс попросил тебя держать секрет ради его благополучия, то ты бы поделилась со мной?

– К счастью, у тебя с моим братом не было романтических отношений, – буркнула я, хотя признавала правду в словах подруги. Она оказалась меж двух огней. Света не уходила. Я поднялась с лавочки: – А что, у Руслана проблемы?

Вопрос повис в воздухе. Света смотрела куда угодно, только не на меня:

– Он просил не болтать.

– Ясно, – вновь обиделась я.

Не такое уж великое дело ответить расплывчато. Подробностей я не просила.

– Аль, перестань. Сейчас бы из-за какого-то отстойного парня разрушить многолетнюю дружбу.

Я усмехнулась. Если бы Руслан слышал, как сестра о нем отзывалась, то они бы точно разругались. Вспоминая о наших отношениях, я стала думать, что он был достаточно самовлюбленным. Я никогда не получала от него подарков, и мы не ходили на настоящие свидания. Порой казалось, что я ему не нравлюсь. Но я старалась быть милой и во всем с ним соглашалась. И все равно он меня бросил.

– Почему он со мной встречался? – Я остановилась у выхода из раздевалки.

– Ты замечательная, – быстро ответила Света.

Похоже на успокоительную ложь, но я улыбнулась. Подруга хоть пыталась поднять мне настроение. Я помялась на месте:

– Как там твои собеседования? Нашла подработку?

Света просияла, подошла и вцепилась в мой локоть:

– Да, представляешь в интернет-магазин.

Мы шли к лифту.

– И что продаешь? – уточнила я.

– Мужские трусы. Если бы папа узнал, то отказался бы от меня.

Последняя фраза прозвучала максимально серьезно. Я рассмеялась то ли от нервов, что Света из-за такой глупости рисковала отношениями с родителями, то ли от облегчения, что мы наконец разговаривали.

– А у тебя что нового?

– Посидим в кафе? – предложила я, предвкушая реакцию Светы на мои полотна в заметках.

– Что, не хочешь на семейный ужин? – иронизировала Света.

Я кивнула. Своим я не говорила, что забросила психолога, поэтому все равно пришлось бы где-то отсиживаться.

Глава 10. Бесплатная еда

Я вжалась в кресло. Мы выбрали столик у окна. Отсюда открывался вид на улицу. Снег сошел, трава еще жухлая. Вот-вот все станет ярко-зеленым и жизнерадостным. Обычно меня это раздражало. Весну я терпеть не могла. Все становились такими веселыми, будто начиналась новая счастливая жизнь. Странно, но сейчас я словно часть этих довольных людей.

– То есть тебе снится черноглазый темноволосый парень? – задумчиво уточнила Света, мешая трубочкой молочный коктейль.

Я пожала плечами. Думала, что подруга посмеется с этих сонных фантазий. Она ведь любила романы читать, а я ей такую историю выдала.

– Ты же знаешь, я не запоминаю сны, – промямлила я.

Перечитывая последние заметки, я об этом жалела. Казалось, во сне весело и вполне мило (если считать только сны с тем странным парнем). Я хотела их помнить! Это казалось важным.

– Покажешь заметки? – Света протянулась ко мне.

Я посмотрела на нее испуганно. Слишком личное. И я не все озвучила. Если подруга прочитает их, то поймет это. В исключения, о которых я умолчала, входили заметки о жестокости и последняя, что я пыталась научить того парня с подарками говорить. Он вроде все понимал, и я решила, что будет здорово, если тот еще отвечать начал бы. По крайней мере, именно так я написала в заметках.

Света устала ждать и приподняла вопросительно бровь.

Я покачала отрицательно головой. На этом ужин и закончился. Я собиралась заплатить картой за еду, но Света вдруг попросила оплатить наличкой.

– Зачем?

Подруга указала головой на официантку. И я полезла искать наличку. Заплатила за двоих. Оставила на чай. Удивительно, но Света прибрала наличку, а когда подошла официантка, то подруга приложила к терминалу свою карту. Я покосилась на Свету. Она накинула пальто на плечи и прошептала:

– Потом объясню.

Чек она тоже забрала. Мы вышли на улицу. Моя машина стояла на углу здания. Мы медленно шли к ней.

– И что это было? – полюбопытствовала я. – Ты поругалась с отцом, и он не дает тебе денег?

Такое случалось однажды, когда Руслан сбежал из города. Наши отцы знали, что мы со Светой дружим и бюджет тогда ограничили обеим. Сергей потом спрашивал с меня чеки, говорил, что не собирается вмешиваться в воспитательные меры отца Светы и кормить ее или Руслана. Пусть мирятся с отцом.

– Коплю.

– Зачем? – вновь спросила я.

Это ничего не объясняло.

– Говорила же, самостоятельная жизнь. – Мы стояли молча почти минуту. Света упорно не рассказывала о причинах своего поведения. Она достала из кармана мою наличку. – Слушай, я бы хотела тебе их вернуть, но я отложу их на случай, если ты решишь уйти от своих.

Подруга не знала, что у меня были причины этого не делать. Хотя в последние разы все спокойно. Я просыпалась довольной. Никаких повреждений. Жизнь налаживалась. Но я не верила в чудеса. Перед бурей всегда затишье.

– Оставь себе. – Я отодвинула наличку, которую Света не особенно сильно пыталась вернуть. – Что бы ты ни планировала с ней делать, бери. Мне не жалко денег Сережи.

Света грустно улыбнулась. Шутка определенно заслуживала большего, но, очевидно, подругу что-то сильно тревожило.

– Было бы здорово пожить вместе где-нибудь, где нас никто не знает.

Я осмотрелась картинно:

– Мы и здесь не знаменитости.

Света поправила очки на переносице и помахала. Она так ничего на прощанье и не сказала. Ощущение, что я ее обидела, но непонятно чем именно. Подруга скрылась за углом здания, метрах в пятнадцати припаркована ее машина. Я сомневалась, стоит ли догонять Свету, чтобы извиниться. Во-первых, мы не то чтобы поругались. Прямого конфликта не было. Во-вторых, она, казалось, не намерена говорить.

Я не знала, что делать. Общение с людьми – слишком сложная наука, мне неподвластная. Впрочем, как и все другие науки. Пока я раздумывала о собственной никчемности, ко мне подошли.

– Поболтаем?

Я осмотрела девушку так, будто видела впервые. Вроде Лида. Или как там она представлялась? Мы виделись когда? Недели две назад? Что, интересно, ей нужно? Она схватила меня за локоть и потащила обратно в кафе, откуда мы со Светой вышли несколько минут назад. Хватка была жесткой. От удивления я не сопротивлялась, покорно семенила следом.

Лида открыла дверь в кафе и впихнула меня внутрь. Я чуть не завалилась. Она толкала меня в спину, пока мы не добрались до дальнего столика в глубине помещения. Мы только упали на диванчик, как рядом возникла официантка. Та же, что обслуживала наш со Светой столик. Та, которой не досталось чаевых, потому что их забрала Света. Я поежилась от неловкости.

– Мы не готовы сделать заказ, – буркнула Лида.

Она вся дергалась как на иголках. Официантка смерила меня взглядом и выдала нарочито вежливо:

– Без заказа сидеть нельзя.

– Мы погреться, – прошипела Лида.

– На улице плюс пятнадцать, а вы в куртках. – Официантка сложила руки на фартуке.

Ее настойчивость восхищала. Очевидно, только меня. Потому что Лида сощурилась и злобно процедила:

– У нас тут вопросы жизни и смерти решаются, а вы со своими уродскими правилами прицепились. Неужели так сложно быть нормальными людьми?! Ощущение, что все забыли, что слово человек и человечность однокоренные!

Последняя фраза обжигала. В кафе прекратились разговоры, все смотрели на нас. Официантка стушевалась. Мне стало вдвойне неловко. Многовато на нее вывалилось. Не думаю, что она понимала за что. Да и я не представляла, к чему эта эмоциональная тирада, но чувствовала веру Лиды в свои слова. Видимо, официантка испытала что-то похожее, потому что кивнула и сказала:

– Принесу воды.

– Спасибо, – устало согласилась Лида и поникла, словно всю энергию потратила на вспышку.

Мы остались одни. Другие посетители не дождались скандала и потеряли к нам интерес.

– Так и что тебе нужно от меня?

– Расскажи все, что знаешь о моем брате. – Голубые глаза Лиды округлились. В них плескалась надежда и мольба. – Обещаю не сдавать тебя.

Я нахмурилась:

– Не сдавать?

– Да, просто помоги его найти. – Лида придвинулась. Мне отодвигаться некуда. Я спиной упиралась в угол диванчика. Она продолжала: – Ты же пыталась тогда, помнишь? Когда мы встретились в первый раз.

– Лицо твоего брата показалось знакомым, – оправдывалась я искренне. – Но сейчас я понимаю, что не видела его раньше.

Лида посерьезнела:

– Ну да. Удобная позиция – закрывать глаза на царящий вокруг беспредел.

Почему-то эта фраза меня разозлила. Лида не права. Но я не могла сказать, в чем именно.

– Ты меня в чем-то обвиняешь? – уточнила я, с трудом проглотив неизвестно откуда взявшуюся обиду.

– В бездействии.

Я покосилась на собеседницу. Выглядела вроде прилично. Волосы расчесаны, голова чистая, одежда опрятная, не так чтобы сильно. Ногти не погрызены. В общем, на сумасшедшую не походила. В отличие от меня.

– Слушай, – осторожно начала я, – ты неправильно меня поняла. Я немного нервная, и ты со своими листовками и пропажей брата заставила меня еще сильнее нервничать. Не знаю, почему побежала за тобой. Наверное, просто разволновалась. Я в те дни плохо спала и с домашними не ладилось…

– Если ты не виновата, то почему оправдываешься? – давила Лида.

– Потому что ты меня в чем-то обвиняешь! – не выдержала я и повысила голос. Получилось все равно достаточно тихо, но Лиде хватило, чтобы недовольно скривиться.

– А то ты не знаешь. – Лида подалась вперед. Она сверлила меня испытующим взглядом. Но я не понимала. Не дождавшись от меня никакой реакции, она отстранилась и спокойнее добавила: – Допустим, я тебе поверю. Ты знаешь, чем занимаются родители твоей подружайки?

– Светины? – переспросила я, будто у меня были другие друзья.

Лида кивнула. Рядом возникла официантка. Она поставила стакан воды на стол и выпалила:

– Мне правда неловко, но администратор просил узнать, будете вы делать заказ или освободите столик.

– Пять минут, – буркнула Лида, не отрываясь от наблюдения за мной.

Официантка самоустранилась. Я все же решила, что Лида на фоне переживаний о брате поехала кукухой. Ее можно понять, если бы Феликс пропал, то я бы носилась по городу, как сумасшедшая. Как Лида.

– У Светиного отца клуб, – пробормотала я из сочувствия, а не от страха из-за угрожающего вида собеседницы.

Она кивнула, будто я подтвердила какие-то ее мысли:

– И?

– Что, и? У нас вечер шарад или что? – Я устала от недосказанности.

– Ты была там?

Я не сразу поняла, там это где, но затем кивнула. В клубе бывать доводилось. Когда мне только исполнилось восемнадцать, Сергей предложил поработать в его агентстве. Какой-то мужик заказал празднование дня рождения. Весьма раскрепощенное. Несмотря на это, я спокойно отнеслась к делу. Бегала по клубу, который Сергей арендовал у отца Светы, и выполняла поручения. В конце концов, я так умоталась, что присела передохнуть и уснула.

Все уже было готово, даже гости собрались. Проснулась я настолько искалеченной, что клуб покинула на скорой. К сожалению, заметки написать не смогла, руки не поднимались. Было интересно, что же такое снилось, раз я проснулась в таком состоянии.

Мать же решила, что в клубе мне что-то подсыпали и, пока я спала, что-то со мной сотворили. Я пила воду из-под крана, а ела на кухне вместе с персоналом. Выдуманный матерью маньяк должен был быть или невидимым, чтобы это все провернуть, или несуществующим. Я склонялась ко второму. Потому что приступы с ночными повреждениями случались и раньше, а хотеть спать после стольких часов на ногах естественно. Но матери проще верить, что весь мир вокруг наполнен сумасшедшими, чем признать, что у ребенка есть проблема.

Она запретила Сергею брать меня на работу. Они даже поругались, что на моей памяти случалось нечасто. Отчим настаивал, что пора бы уже втягиваться в бизнес, пришло время сделать его семейным. Мать же просто орала, не удосуживаясь поисками аргументов. Она так почти никогда не делала. В тот вечер разумные доводы проиграли голосистой женщине. И вот, мне двадцать один, а я до сих пор на иждивении.

Пока отлеживалась заживая, я не желала возвращаться к работе. Общение с людьми утомляло. То и дело тянуло попросить тех, чтобы отстали. На работе так делать нельзя. Поэтому я держалась. А спустя два года слова Сергея, что мне пора делать попытки работать, дошли до меня. Отчима я знала, и устраиваться к нему казалось гораздо безопаснее, чем к посторонним людям. Те меня выгнали бы после первого кровавого сна. А вот Сергей к этому привык и готов был мириться, лишь бы я взяла на себя хоть какую-то ответственность.

Зачем Лида спросила о клубе Светиного отца? Кожа покрылась мурашками. Хорошо, под толстовкой этого не видно.

– И? – не выдержала молчания Лида, она вцепилась в мою руку.

– Говори уже, что тебе нужно. Я не понимаю, – прохрипела я.

Ее напор пугал. Она выглядела недовольной. И, казалось, запаниковала. Она боялась, что я не сдамся так просто и ничего ей не расскажу или что мне ничего не известно? Или, возможно, я была последней ниточкой, ведущей к ее пропавшему брату? И та оборвалась.

– Ты мне поможешь или нет? – просипела она так, словно ее голос сел от долгого отчаянного крика.

– Не понимаю в чем.

Лида вылетела из кафе, оставив меня в полном недоумении. Через минуту рядом возникла официантка, я оставила чаевые и направилась к машине с чувством, что чем-то провинилась перед Лидой, которую видела второй раз в жизни, и ее пропавшим братом, если не изменяла память, Максимом.

Глава 11. Страх

Мы сидели на берегу. Там же, где встречались все последние разы. Я привыкла к шуму реки и странному чувству спокойствия, когда находилась здесь не одна. Ночи становились светлее, луна вновь росла.

Я ткнула пальцем в свою грудь и повторила, должно быть, раз в десятый:

– Аля.

Он долго смотрел на меня, не моргая, а затем указал на себя:

– Аля.

Я рассмеялась. Он улыбнулся. Мы сидели достаточно близко, я видела, какие у него острые зубы. Но теперь меня это веселило.

– Нет, я – Аля. – Я указала на себя затем на него. – А ты? Как тебя зовут?

Он задумался, а потом выдал воодушевленно, словно его озарило:

– Чудовище.

Он показывал на себя. Я свела брови. И откуда он такого набрался?

Я покачала головой:

– Это не имя.

Он уловил легкую перемену настроения и нахмурился. Затем ткнул в меня пальцем и сказал:

– Аля.

Я покраснела. Он касался моей груди. От внезапно поднявшегося волнения я ничего не могла сказать. Онемела, отупела, и взгляд помутился. Все немного поплыло. Он приблизился. Я была уверена, что он собрался меня поцеловать. Но он вдруг наклонился к моей шее. Я услышала глубокий вдох и почувствовала горячее дыхание на своей коже.

Думала смущаться больше некуда, но пришло осознание, что он и не пытался меня поцеловать. Он обнюхивал. Будто дикому животному протянули вкусняшку, и тот силится понять, съедобная ли она.

Пугало и то, как мое тело изнемогало от желания податься ему навстречу. Он был в миллиметре, но не касался меня. Медленно провел носом вдоль ключицы и спускался ниже.

Меня захватил страх перед тем, что произойдет, если его не остановить сейчас. Я не выдержала и положила ладонь ему на грудь. Сердце у него билось еще живее моего. Он вздрогнул от прикосновения. Мгновение, и он отскочил. Так неожиданно, что я не заметила перемещения. Вот он рядом, и вот уже стоит в метре. Я по-прежнему сидела. А он смотрел сверху вниз. Складывалось впечатление, что в нем борются испуг и любопытство.

Он явно не знал, что делал. Действовал по наитию. Так, как подсказывало нутро. От этой мысли кровь у меня закипела. Я усилием воли не опустила глаза. Моргну, и он исчезнет.

– Ничего. Давай просто посидим? Будем разговаривать.

Я улыбнулась. Наверняка получилось вымученно, потому что он стал еще серьезней. Положил ладонь себе на грудь, туда, где я его коснулась, и произнес:

– Аля страх.

Я недоуменно хлопала глазами. Он понял, что я испугалась. Надеялась, что не придумала себе это, и он не назвал меня страшной. Это было бы даже смешно, ведь я-то мысленно позволяла себе использовать это слово в его сторону. Он был страшным, но не внешне. Рядом с ним возникало чувство, что я приручаю дикого зверя, и чуть что, он откусит мне голову.

Именно поэтому мне и не нравилась реакция собственного тела. Я не собиралась рисковать зря, но не могла этому противиться. Наконец разум победил эмоции. Я обняла себя и сказала почти спокойно:

– Садись. Хочу научить тебя говорить.

Он пару секунд то ли думал послушать меня, то ли пытался понять, что именно я прошу. Я похлопала по земле рядом. Там, где он сидел до этого. Я уже решила, что он не согласится, но он вдруг подполз на четвереньках. Я рассмеялась. Забавно, выглядело, что он повел себя как животное, когда я так подумала про него. Словно специально подтверждал мои мысли. Так он походил на собачку.

Я сообщила ему весело:

– Ты сидишь.

– Ты сидишь, – повторил он.

Я кивнула. У нас прогресс. Целое предложение без ошибок. Еще и правдивое. Сомнительно, что он полностью понял смысл, но ничего. Я его научу. Хотелось задать миллион вопросов. Где он живет? Как сюда попал? Почему его никто не научил говорить, хотя он вроде не против? Сколько ему лет?

Последний вопрос показался мне таким дурацким, что я вновь смутилась. Я примеряла его возраст на себя. Это раздражало. Он склонил голову набок. Опять свел брови. Когда он задумывался, то выглядел старше меня, но вот когда пугался, из-за наивного открытого взгляда казался совсем юным. Лет девятнадцать.

В воздухе что-то изменилось. Появилось напряжение. Парень прикрыл глаза и повел носом по ветру.

– Страх, – прошептал он и оскалился.

А затем сорвался с места. Он только скрылся в лесу, когда я услышала крики. Все произошло так неожиданно, что я не сразу сообразила: для этого места – это норма. Не нормой было болтать и хихикать с красивым парнем. И то, что он меня нюхал.

Вновь смущение смешалось с испугом. Я с трудом поднялась и направилась к деревьям. Не хотела, чтобы мой зверек попал в неприятности, которые здесь повсюду. Кто-то ругался, посылал проклятья. Надеюсь, не тому, с кем у меня непонятные нюхательные отношения.

Я поругалась на себя, что думаю не о том. Сколько еще можно вспоминать, что он меня обнюхал?! Я нахмурилась. Очевидно, я буду вспоминать об этом до конца жизни. А та, судя по всему, скоро закончится, поэтому не так уж и долго.

Я наблюдала из-за деревьев, как девушку волокут по земле. Она пыталась пнуть человека в маске козла и кричала. Одно ругательство срывалось с ее губ за другим. Затем она молила о помощи. Затем вновь обзывалась и сыпала проклятьями. Не верилось, что когда-то и я была в подобном положении.

Та ночь, когда я уснула в клубе. Тогда я проснулась в окружении людей в масках. Они собирались вдоволь поиздеваться надо мной, но я оказалась шустрой. Или мне просто повезло. В любом случае, в отличие от этой девушки, мне удалось избежать большинства пыток. Хотя травмы получились приличные.

Я собиралась уйти, но вдали заметила движение. Едва уловимое, словно тень качнулась. Но я замерла и присмотрелась. Следить за лесом – то еще развлечение, когда рядом по земле волокут девушку. Начинаешь проникаться сочувствием и ужасом.

Собственная циничность меня бы поразила, но я к ней давно привыкла. Быть плохим человеком гораздо проще, когда нет свидетелей. Как и быть хорошим, не зная о последствиях подвигов. Но я знала цену геройству и больше не желала ее платить. Хватило с меня.

Я медленно двигалась за козлом и его жертвой. Тень мелькала следом за ними. Видимо, прячущийся наблюдал за происходящим. Иначе я не могу объяснить, зачем кто-то шел за этими двумя. Я волновалась, что это мой друг, знакомый, зверек (?) Как его назвать-то?! Острозубый? Я остановилась на последнем варианте.

Мы долго шли. Девушка стихла. Наверняка отключилась. Еще бы. Столько сил потратила на сопротивление, а козел и внимания не обратил. Я старалась не смотреть на девушку. С каждым новым шагом она получала новые ссадины, в лучшем случае, а в худшем – серьезные травмы. Козел мог бы закинуть ее на плечо или понести на руках, но он продолжал волочить ее по земле.

Уверенность, что та жива, таяла. Я могла быть на ее месте. Нельзя выходить, нельзя показываться. Нужно держаться леса. Он спасение. Страшный и опасный. В нем водятся хищники. Но те пугали всех. И людей в масках в том числе. Так однажды сказал отец. Он просил держаться подальше от людей в масках и никогда не нападать на них. Отец мне снился здесь раньше. Давно. Еще до своей смерти.

Пока я здесь, то помню наши совместные сны.

Странной компанией, где неизвестно кто хищник, а кто – добыча, мы добрались до холмов. Туда мне ход закрыт. Я прижалась к крайнему дереву. Отсюда открывался вид на мрачный рельеф. Трава лежала словно мертвая. Но я знала, она всегда такая. Здесь ничего не менялось. Всегда одно и то же. Новое вносят только обитатели и движение леса. Но в сути все оставалось тем же.

Далеко козел не ушел. Вблизи леса складывали поленья. Плохо. Такое случалось однажды и закончилось кошмаром. Отец предупреждал не ходить к холмам. Но иногда обитатели холмов покидали свои территории. И в последнюю пару месяцев они делали это слишком часто.

Сейчас же разложенные по полю ветки значили наступление ада. Я невольно попятилась и нервно осмотрелась, ища среди деревьев тень. Но никого не было. Меня обдало жаром, а затем стало холодно. Я прикрыла глаза. В мозгу вспыхивали воспоминания последнего огня, разведенного здесь.

Глава 12. К свету

Мне было двенадцать. До этого дня я слушала советы отца. Но он умер. Я чувствовала правду в его словах, ощущала себя ребенком, заблудившимся в лесу, и слушалась старших. Но в ту ночь я не осталась безучастной. Даже у меня был предел, где кончалось желание сохранить жизнь и появилось желание прекратить страдания. Пусть и чужие.

Хуже, чем смерть, может быть только мучительная смерть.

В тот раз люди в масках и плащах охотились. Я осознала это, только когда повзрослела. В ту ночь я просто удивилась появлению в лесу толпы с факелами. Ни один кошмар раньше не сопровождался огнем. Было так непривычно его видеть, что я, подгоняемая любопытством, следовала за светом, словно мотылек летел на погибель.

И в тот день я увидела ее. Женщину с черными длинными волосами, касавшимися икр. Черные глаза. Одета в тряпье. Ноги босые. Она походила на меня больше, чем родная мать. Точнее, я на нее. Я так удивилась, что не могла оставить ее одну с этими животными. А они ее ловили. Гнали, как зверя. А я бежала следом, никем не замеченная. Их поглотил азарт охоты, а женщину – желание спастись?

Что бы ни подгоняло их всех, они перемещались невероятно быстро. Я ориентировалась по мерцающим огням. А потом услышала вой. Отчего-то подумала, что это не вызов, а предупреждение. Только вот заботились явно не обо мне или той женщине. Люди в плащах бросились врассыпную. В панике, совсем рядом, пробежал один из них, но не обратил на меня внимания.

Убегающие не заботились о том, что творилось вокруг. Им было плевать на этот мир. Факелы многие побросали. Но я не остановилась. Где-то там та женщина. Что с ней? Она убежала?

Я пробиралась вперед, тут и там замечала вспыхнувшие деревья. Но больше меня поразил рык. Огонь не желал мне зла, мог причинить его, но цели такой не имел. Рык же значил только одно – рядом хищник. Я собиралась повернуть назад, но к рыку добавились голоса.

– Думала нас обхитрить!

И я поняла: та черноволосая женщина еще там. Она не убежала. И я пошла вперед. Было так страшно, что я то и дело спотыкалась. Лес непривычно гудел. Ветки, охваченные огнем, трещали, а впереди рычал медведь. Я увидела его задолго до того, как приблизилась к месту борьбы, подсвеченному языками пламени.

Оказалось, не все люди в плащах сбежали. Кто-то решил потягаться с медведем за добычу. Один сражался с ним голыми руками. Второй разрывался между зверем и черноволосой. По плечу охотника проскользили когти, хватка ослабла, и женщина наконец вырвалась. Медведь бросился к внезапно побежавшей добыче. Зря.

Первый охотник не растерялся и выставил копье. Медведь взбесился. Но начатое движение по инерции завершилось лишь бо́льшим погружением копья в тушу животного. Медведь ревел. Убийца направился куда-то. Из-за отблесков огня и дыма я не сразу увидела куда. Услышав вопль, поняла, кого-то еще убили.

Женщина же упала. Ее ноги опутала цепь. И тот второй охотник, что кинул ее, направился к черноволосой. Она брыкалась. Наверное не поняла, что произошло. Я не помнила, откуда в моих руках оказался камень. Я швырнула его в человека в маске. Камень упал в метре от него, но охотник заметил меня и повернулся.

Я попятилась. Накрыло внезапным осознанием, что взрослая женщина не убежала, а у меня возможностей еще меньше. Но он оставил ее, у нее появился шанс, и я испытала секундное облегчение. Затем дала деру. Без оглядки. Не разбирая пути.

Я вылетела к реке. Даже шума не услышала, пока не оказалась на берегу. Я прыгнула в воду, не задумываясь. Поскользнулась на камне. Упала. Поток быстро захватил меня и понес. Я нахлебалась, но каким-то чудом выбралась из реки. Преследователя не было видно. То ли он решил, что я не выплыву, то ли вернулся к добыче.

Я выползла на берег замерзшая и промокшая насквозь. Но трясло меня от ужаса. Эта ночь выдалась особенно кошмарной. Я рисковала, чуть не умерла и не знала, зря ли все это проделала. С трудом поднялась и поплелась обратно к месту, где видела медведя.

Ускориться заставил огонь. Я засомневалась, что из-за дыма доберусь до той женщины. Подумала, что она убежала. Но не могла не проверить. Должна была ее найти и убедиться.

Я три года ходила здесь одна! И вот первый, кто похож на меня, мог исчезнуть вновь! Пропасть! Умереть! Убежать!

Так хотелось встретить здесь хоть кого-то, кого можно не бояться. Я прошла мимо. Чуть дальше того места, где лежал медведь. Точнее, медведица. Это я поняла, когда увидела медвежат. Они лежали бездвижно. Вот, значит, на что отвлекся второй охотник. Поэтому он не обратил внимания на женщину, он нашел другую добычу.

Я отыскала нужное место, хотя из-за дыма, тянущегося по лесу, и огня все плыло перед глазами. Зря торопилась. Женщина лежала на земле, рядом с огнем, откуда торчали ноги. Черноволосая почти вся обгорела. На лодыжках до сих пор была цепь.

Борьба с охотником окончилась победой добычи, но какой ценой? Она тяжело дышала. На лице почти не осталось живого места, как и на руках. Я не представляла, чем помочь. Как облегчить страдания. Я бы ее не перенесла, даже если очень захотела. Да и как нести того, чье тело в ожогах? Не волочить же по земле.

Я присела рядом и потратила последние силы на освобождение ее ног. Цепь положила рядом. Та сильно нагрелась. На коже женщины остались синяки. Но это и не было проблемой сейчас. Главная проблема – раскаленный воздух. Дышать становилось все сложнее. Но я не могла уйти. Она еще в сознании. И я сидела в миллиметре от нее.

В ту ночь я впервые увидела мотыльков. Долгое время после думала, что они мне привиделись. К тому моменту я уже решила, что умру там же. Казалось, что они появились прямо из ее тела. Один за другим. И полетели. А я поползла за ними. Они меня звали. Я не слышала ушами, просто знала. Мотыльки летели криво. Огонь им мешал. Они сбивались с пути. И их становилось все меньше.

А потом я второй раз за эту долгую ночь оказалась у реки. Той коснулся рассветный луч. Мотыльки привели меня к настоящему свету, но сами превратились в пепел.

Я никого не спасла. Я бесполезна. Если бы они не пытались вывести меня из огня, они бы выжили?

Глава 13. Повторившееся

Ночь выдалась несладкой. Напоминала ту, что произошла девять лет назад. Я периодически теряла сознание от боли. Помню, как, вроде бы, голос матери призывал прийти в себя. Но неужели она не понимала?! Лучше умереть, чем чувствовать это. Все горело. Хотелось опустить ноги в ледяную воду, лишь бы унять жар.

К счастью, на обезболе, действительно, менее больно. Или мне стало все равно. Лежа на больничной койке в ожоговом отделении, я пялилась в окно. Солнце жарило нещадно. Вообще-то, я могла бы отправиться домой, но мать настояла, чтобы я осталась под присмотром. Ощущение, что она хотела проблемную меня сплавить из дома. Удалось.

В частной клинике палаты комфортные, поэтому я сильно не страдала. Если не считать физических увечий. Зато у меня появилась причина игнорировать университет. Взамен я не могла ходить. Что бы я ни делала ночью, это было огнеопасно. Я раздумывала, где умудрилась достать ночью спички. Сожгла ли я свою комнату? Мне хоть есть куда возвращаться? Может, поэтому мать оставила меня в больнице?

Я вызвала медсестру. Как же хорошо, когда уходом за мной занималась не мать, а чужой человек. Кататься на коляске даже весело, если случайно не задевать ожоги на ногах. От боли проблески радости мгновенно испарялись, а сознание прояснялось от таблеток.

К вечеру дозу обезбола уменьшили, и рассудок полностью восстановился. В отличие от ног. Теперь я хоть и не хотела кричать от боли, но чувствовала все последствия ожога. После обновления бинтов врач вежливо осведомился о моем самочувствии и покинул палату. Вместо него вдруг пришла посетительница.

Света мялась в проходе, будто боялась зайти. Я так ей обрадовалась, что собиралась побежать встречать. Ноги отозвались жгучей болью, когда я ими дернула. Пришлось остаться на койке. Зато Света забыла о своей растерянности и подлетела меня спасать. Я довольная отмахивалась от помощи. В последний раз мы расстались странно. Радовало, что Света пришла, несмотря на то, что я обесценила ее желание самостоятельной жизни. За это до сих пор стыдно. Я чувствовала, что для подруги это важно, но не желала об этом говорить, чтобы не отказывать ей напрямую.

– Что с тобой случилось? – наконец заговорила Света.

Она положила пакет с яблоками на прикроватный столик. Я пожала плечами:

– Не знаю. Можно было бы спросить у мамы, она меня спасала, вроде бы.

Света нахмурилась:

– Совсем ничего не помнишь?

– Не-а, – подтвердила я, хотя это не совсем правда.

Я помнила, что по пробуждении было страшно. А больно до сих пор. Я немного сдвинулась. Хотела освободить для Светы местечко, чтобы та присела. Зря. От внезапной боли я чуть не потеряла сознание. Ощущение, что кожа под бинтами отслаиваться начала.

Света запричитала. С трудом я ее уговорила, не дергать врача понапрасну. В итоге она осталась на ногах, из-за чего говорить было неловко. Я будто мучила ее, заставляя стоять. Подруга была смертельно бледной. Возможно, из-за запаха жареной человечины. Мне тоже это не нравилось, но так как воняло от меня, пришлось смириться. Свете необязательно страдать. Я стала ее сплавлять. Уж очень вид у нее плохой.

Глаза будто впали, так казалось из-за синяков. Губы бесцветные. Грязные волосы собраны в неопрятный хвост. Это совсем уж необычно. Последнее не вписывалось в теорию, что Свету напугали мои ожоги.

– У тебя все хорошо? – спросила я.

– Моя подруга лежит в больнице с обугленными ногами, – ехидничала Света.

– Не обугленные они, – возразила я не шибко активно. – Скорее мясистые.

По правде говоря, я слабо представляла, что там под бинтами. Ноги не отрезали и хорошо. Но радовалась не так чтобы сильно, ведь я их чувствовала. Это одновременно вызывало счастье и муку.

– Тогда уж мясные, – возразила Света.

Я кивнула. Подруга еще немного потопталась у койки и отбыла. Как-то плохо у нас складывалось общение в последнее время. Я вздыхала и с тревогой смотрела в окно. Темнело. Нехорошо. Жаль, что ночь наступала каждый день. А сегодня я особенно переживала и то и дело поглядывала на бинты.

Стоит ли предупредить врача, что я во сне делаю странные вещи? Или мать предупредила всех? Или я зря загонялась? Как я вообще умудрилась сжечь ноги?! Я то злилась, то паниковала. Из-за полученных ран я не сделала записи после пробуждения и не могла узнать, что снилось. Надеюсь, не акт самосожжения.

Я бодрствовала сколько могла. Но усталость давила. Раны не только трепали нервы, вызывая трудности и боль, но и тянули силы. Казалось, вся жизненная энергия тратится на заживление. Поэтому спать захотелось в девять вечера, но на силе воли я дотянула до двенадцати, а потом уснула без задних ног.

Удивительно стало то, как я проснулась утром. Совершенно нормально. Никаких снов. Не было кошмаров. Я не помнила ровным счетом ничего, даже в момент пробуждения. Нечего было записать в заметки. Пустота. И это после «жаркой» ночи, где я подпалила конечности. Настораживало.

Эти мысли помешали сосредоточиться на завтраке, по итогу я не поела нормально. Пожалеть об этом не успела. Пришел Сергей. Я удивленно пялилась на него, не потому что ожидала увидеть мать, а потому что отчим притащил черное платье в прозрачном защитном чехле. Одежду, судя по действиям, не хотели мять.

– Десять минут на сборы, – пояснил Сергей.

– Не успеем, – ответила медсестра, зашедшая следом.

Она быстро отодвинула от меня столик с едой. Началась неясная возня. На помощь прибежала еще одна медсестра. С перевязкой справились быстро.

– А что происходит-то? – бормотала я, морщась от боли.

– На похороны едем, – бросил Сергей и покинул палату, чтобы я переоделась.

Я в ужасе покорно подставляла медсестрам конечности, чтобы ускорить процесс. Кто умер? Перед уходом Сергей выглядел нормально, лишь эта мысль немного успокаивала и давала надежду, что это ни кто-то из моих близких. Хотя к посторонним-то на похороны не ездят.

Глава 14. Кутья

Раньше не приходилось бывать на похоронах. Но все же сомнительно, что когда-то еще доведется почувствовать то же, что я испытывала сейчас. Теплое весеннее утро не позволяло расслабиться настолько, чтобы совсем забыть о недавнем холоде. Поэтому мои ноги прикрывал плед. Под ним же спрятали увечья.

Врач в дорогу дал обезбол, поэтому мое сознание не путалось, но и не приобретало кристальную ясность. Я долго не понимала, зачем Сергей привез нашу семью на похороны, а потом увидела заплаканную Свету. Ее родители сначала занимались гостями, а потом так же молча встали возле гроба, послушать панихиду.

Подруга находилась с противоположной стороны ямы, куда погружали гроб. Я, скованная в передвижениях, лишь смотрела на Свету с сочувствием. Большего позволить себе не могла. Не дергать же мать или Сергея во время церемонии погребения, чтобы они докатили меня до подруги. А Феликс, на вид ничем не омраченный, даже если бы захотел, то не дотолкал бы мою коляску.

Поэтому я, оглушенная молитвой и напуганная сырой землей, нас с подругой разделявшей, смиренно ждала, когда все закончится. Из редких перешептываний я поняла, что хоронят старика. Однако причиной основной неловкости все же оказался не мертвый.

Сергею нужна была помощь с моей коляской, не везде на кладбище можно спокойно катиться. Вызвался, конечно же, самый неподходящий человек – Руслан. Теперь он стоял рядом со мной и косился на плед. Постоянно замечала его взгляд на себе, но когда я смотрела на бывшего в ответ, он отворачивался. Если бы не обезбол, усмиряющий не только физическую боль, но и сознание, то я бы не позволила себе такой дерзости. Я это осознавала, но мне было почти все равно. Сейчас, по крайней мере.

Я испепеляла его изможденное лицо раздраженным взглядом. От неясности происходящего все казалось ненастоящим. Я будто смотрела на все со стороны. Вот гроб в земле. Сергей повез меня к машине. Вот он поднял меня и усадил на сиденье, Руслан в это время держал коляску. Пока я корежилась от боли, коляску унесли к багажнику. Дверца хлопнула. Затем другая. И еще одна. И вновь хлопок, вибрацию от которого я почувствовала каждым кусочком обожженной кожи.

На заднем сиденье внезапно стало теснее обычного. Ко мне прижался Феликс. За ним сидел Руслан. Сергей завел машину, и мы тронулись. Я, возможно, умом. Потому что более странного утра и представить не могла. И, видимо, чтобы добить меня, заговорил Руслан:

– А что у вас случилось?

Сергей неловко кашлянул, но от дороги не отвлекся. Я сидела за сиденьем матери и видела, как та отвернулась к окну. Феликс любопытно смотрел на меня. Ему, скорее всего, как всегда, ничего не рассказали, и он ждал момента, чтобы задать вопросы. Мне же сказать нечего. Я ничего толком не знала.

Оставшиеся сорок минут ехали молча. Я не спрашивала куда. Остановились мы уже за городом. Вдоль высокого забора парковались гости. Нам же открыли ворота. Наш автомобиль приближался к трехэтажному дому, распластавшемуся среди соснового леса. Несуразный, вычурный. Постройка словно пыталась поглотить все вокруг. Казалось, деревья находились слишком близко к стенам.

Пока меня вытаскивали и усаживали в кресло, я пялилась на красный кирпич. Рамы окон коричневые, – пластиковые «под дерево». Видимо, хозяева дома хотели, чтобы дом подходил природе. Замысел не сработал.

Я ежилась от того, как неуютно было. Хуже чем на кладбище. До ступеней меня докатил Сергей. Дальше мать протирала колеса. Дорожка чистая, поэтому разобрались быстро. С коляски снимать меня не стали. Передние колеса поднял Руслан. Сзади коляску держал Сергей. Я до сих пор не понимала, зачем так мучиться ради меня. Могли и в больнице оставить. Но все упорно продолжали страдать и пытать меня за компанию.

Входная дверь открыта настежь, поэтому меня внесли сразу в дом и поставили на пол уже в холле. Народу собралось много. Не все из них ездили на кладбище. Наша компашка прошествовала до столовой. Длинный стол накрыли как на праздник. Никто не плакал. Если бы не траур, то я бы засомневалась, что попала на похороны, а не старушечий день рождения.

Коляску подкатили сразу к столу. Если не можешь ходить, то никакого тебе мытья рук после улицы. Поэтому на еду я только смотрела. Сергей бросил меня, как только с ним поздоровались. Он быстро забыл о семье, когда на горизонте замаячило обсуждение работы. Рядом со мной сел Феликс, за ним мама, которая устало объясняла, что кутья – это традиционное блюдо, а не вольность ленивого повара. Брат морщился. Не верил.

Слева от меня сидел Руслан. Ему отчим вверил заботу о «неудобной» падчерице. Бывший то и дело косился на меня, я не могла уйти и терпела, делая вид, что разглядывание гостей и еды – невероятно увлекательное занятие. И все же, я понимала, что поговорить с Русланом рано или поздно придется, если моя семья не решит покинуть похороны пораньше. Рассчитывать на это не приходилось, вначале Сергей метался между гостями, а потом в дом вошел отец Светы. После громких сочувственных речей большинство мужчин удалились.

Мать Светы осталась у пожилой женщины, та, судя по всему, хозяйка дома и жена почившего. Света же села напротив меня. И вновь нас что-то разделяло. В этот раз широкий стол. Подруга не плакала, ни с кем не общалась. Мы периодически переглядывались. Она смотрела то на меня, то на Руслана. Он изредка что-то жевал.

Ощущение, что не от голода, а от скуки. Видимо, он так же не мог уйти. Хотя я не совсем понимала почему. Света хоть выглядела убитой. Причина ее нахождения здесь ясна. Она скорбела. По крайней мере, производила такое впечатление.

Медленно гости опустошали блюда. Разговоры из аккуратных перешептываний становились живее и веселее. Мне не терпелось нормально поесть. Феликс заскучал после того, как разобрался с ближайшими сладостями. Он дергал мать. Она ни к чему так и не притронулась. Сидела с идеально ровной спиной и озиралась настороженно, словно птичку в клетку к хищникам подсадили.

Становилось слишком уж скучно и неудобно. Света не предпринимала попыток пересечь расстояние между нами, а я хоть и хотела ее поддержать, но не решалась попросить Руслана о помощи. Кого угодно, но не его. Но кто угодно, не подворачивался, а время шло.

Поэтому я обрадовалась и возвращению Сергея. По его жесткому взгляду я поняла, что улыбаться не стоило. Отчим подошел к матери, они перебросились парой слов, и он вновь покинул столовую. Мать встала и обратилась к Руслану:

– Поможешь?

Она не взглянула на меня, сразу покатила коляску от стола. Я неловко мяла плед, меня никто ни о чем не спрашивал, просто катили куда вздумается, не удосужившись даже объяснить зачем. Это злило. В итоге со Светой поговорить не удалось. Она едва заметно помахала мне, из-за стола не вышла.

Я испытывала неловкость, когда отчиму пришлось пересаживать меня из кресла в машину, но сейчас те чувства казались поблекшими на фоне того, что его сменил Руслан. Он усадил меня на заднее сиденье автомобиля и убрал коляску, сам сел на переднее. Мать за руль. Феликс ко мне. Как только мы тронулись, брат схватился за спинку маминого кресла и выпалил:

– Кто умер-то?!

Я хотела одернуть Феликса, но Руслан ответил:

– Дед.

– Чей?!

– Мой.

– У тебя был дед? – вновь спросил Феликс и нахмурился. – Я понимаю, что у твоих родителей есть родители, но вот я своих дедов никогда не видел. Думаю, если бы один из них умер, мы бы не стали праздновать.

– Мы и не праздновали, – грубо вмешалась мать. – Это похороны.

Неожиданно. На Феликса она редко ругалась.

– Но никто не плакал, – продолжал брат. – Только Света расстроилась.

Руслан фыркнул. Мамину реакцию в виде поджатых губ, я наблюдала через зеркало.

– Света – нытик, – ответил Руслан.

Я сложила руки на груди и отвернулась к окну. Мы выехали на трассу.

– Зачем ты обзываешь сестру? – негодующе выдал Феликс. – Если уж и говоришь гадости, то говори ей в лицо. За спиной сплетничают трусы.

Я не сдержала улыбки. Руслан посмеялся:

– И как часто ты Але гадости говоришь?

Феликс сжался:

– Не хватает ей гадостей, по-твоему?

Прозвучало серьезно. В автомобиле мгновенно повисло молчание. Всю дорогу до дома я обдумывала услышанное. Не меня ли он имел в виду, когда говорил про россказни за спиной? Грустно, что младшему брату приходилось выслушивать что-то подобное. Здорово быть поводом для гордости, а не для сплетен. Жаль, что я не способна изменить себя и стать обычной.

В подтверждение этих мыслей из машины, из-за неизвестно как обожженных ног, доставал бывший. До дома он нес меня на руках, приговаривая, что коляску дольше разбирать, а нам все равно подниматься на второй этаж.

Я обнимала Руслана за шею, чтобы облегчить ему дорогу, и втайне наслаждалась знакомым кофейным запахом, когда-то вскружившим мне голову. Хотя Руслан мог воспользоваться и любым другим приемом или вообще ничего не делать, чтобы понравиться мне. Я бы все равно повелась. Уж очень он симпатичный, а я одинокая.

Феликс бежал впереди нас, чтобы открывать двери. У моей комнаты я напряглась в ожидании увидеть худшее: обугленную спальню. Но та предстала перед нами совершенно нормальной. Устранили последствия пожара или очаг возгорания был небольшой?

– Что с тобой?

Я вздрогнула от неожиданности. Посмотрела на Руслана. Зря. Смутилась. Не вовремя. Ведь я не могла убежать или хотя бы спрятаться, чтобы пережить позор в одиночестве. Руслан мотнул головой, призывая Феликса уйти. Тот сделал вид, что не заметил, и залез на кровать. Он похлопал по центру и сказал:

– Аккуратно только. А то Аля и так плохо выглядит.

Мои щеки заполыхали. Самоуважение осталось лишь в воспоминаниях. Руслан, не добившийся ухода Феликса, выполнил его указания. Я старалась не издавать звуков, но мое лицо явно выражало всю боль, причиненную касаниями ран о поверхность одеяла. Пока я пыталась не заорать или не отключиться, Руслан каким-то чудом выставил Феликса за дверь. Я поздно осознала, что мы остались наедине в запертой комнате. Дошло, когда я услышала щелчок замка. Я им почти никогда не пользовалась. Мать запрещала: переживала, что не спасет меня, если я что-то натворю во сне.

Руслан обернулся и уставился на мои ноги:

– И что случилось?

Я пожала плечами. Он прошелся по комнате, затем остановился у изголовья кровати. Я недоуменно пялилась на бывшего, что бы он ни хотел от меня, его это беспокоило, судя по сведенным темным бровям.

– Зачем сказала Свете, что мы встречаемся?

– Что? – удивленный вопрос вырвался без спроса. Слишком уж неожиданно услышать подобное. Я поспешила оправдаться: – Не говорила я такого.

– Тогда почему она спрашивает, сошлись ли мы?

– Уверена, ты что-то перепутал, – промямлила я, судорожно соображая, что подвигло Свету задать Руслану этот вопрос.

Он вновь бродил по комнате. В этот раз задумчиво. Моя первая яркая волна злости на него прошла, теперь поднялось любопытство.

– Почему ты вернулся? – спросила я. Глаза опустила, когда Руслан поднял свои. Я желала услышать, что его возвращение связано со мной. Мозгом понимала, что это глупо и самонадеянно, но в душе с этим ничего поделать не могла.

– Помнится, я пытался с тобой нормально поговорить, но ты, как главная обиженка, убежала, не дав мне и шанса все объяснить.

Я вспыхнула от негодования. Хотелось крикнуть, что у него был шанс, время и возможность до переезда, но он ими не воспользовался. А про мобильник и интернет, с помощью которых общаться можно почти из любой точки мира, Руслан и сам должен был догадаться. И я промолчала. Пусть катиться.

Но он продолжал топтать пол в моей комнате, а я нервничать. Я бы выгнала его, но по правде говоря, не особо хотела. Нравилось наблюдать за ним даже мельком.

– И почему ты уехал? – От волнения было сложно говорить.

В голосе Руслана слышалась улыбка:

– Ты хотела спросить, почему я вернулся?

Я кивнула. Все хотела знать, как он не понимал! Я сидела с опущенной головой, рассматривала костяшки пальцев, когда услышала, что он подходит. Сердце угрожающе заколотилось. Орган – предатель. Громким стуком выдавал мои чувства.

Кровать промялась. Я поморщилась от того, что ноги пошевелились. Но когда посмотрела на подсевшего, тот выглядел так, будто не заметил моей боли. Наверное, физические страдания не отразились на лице, раз Руслан продолжал улыбаться. Или он приписал их эмоциональности момента. Я злилась на него, но в голове не к месту летели воспоминания совместного времяпрепровождения. Они включали в себя объятия, поцелуи и ими не ограничивались. Это особенно раздражало, ведь так успокоиться было еще сложнее.

– Мы никогда не обсуждали будущее, – начал Руслан, чуть посерьезнев. – Не задумывалась почему?

Я помотала головой. Думала, это потому что мы оба жили моментом. Руслан продолжил:

– Не рассчитывал, что у нас есть будущее.

Если бы стояла, то точно бы упала. Ноги бы подкосились. Я отвернулась, старалась не заплакать. Ощущение, что пощечину отвесили. Я дышала этими отношениями, а для него это была интрижка.

– Собирался уехать еще до того, как мы начали встречаться, – заявил он и повернул мое лицо обратно. – Но ты меня задержала. Из-за тебя я остался так надолго. Каждый день, когда я игнорировал желание бежать, был как в Аду. А ты мой личный демон, подбрасывающий поленья в костер.

После последних слов по моей спине пробежал холодок. Костер. Поленья. Я подбрасывала? Я посмотрела на свои забинтованные ноги. Всего мгновение, и Руслан вернул внимание на себя. Поцелуем. Это было так неожиданно, что я не ответила. Одеревенела.

В комнату постучались. Руслан резко отстранился и хмуро уставился на дверь. По ней тарабанили все настойчивее.

– Эй! Вы чего закрылись?! – орал из коридора Феликс.

Стук не прекращался. Пришлось впустить наводящего шум ребенка. Руслан беззаботно сказал:

– Твоей сестре нужен покой. Не устраивай сцен.

Феликс недоверчиво косился на него. Он принес воды. Видимо, под этим предлогом Руслан и сплавил мелкого из комнаты. Брат впихнул стакан в мои руки. Пришлось пить. Я старалась не захлебываться, но все равно дважды подавилась. Пока кашляла, ощущала на себе взгляд.

Что за дичь?! Зачем Руслан меня поцеловал? Он что правда это сделал?! Не верилось.

А ведь однажды, когда я гостила у Светы и только заглядывалась на Руслана, это заметил его отец. Тогда показалось, что Евгений Васильевич решил мне помочь. Он сделал комплимент, от которого я густо покраснела, а затем спросил у сына: не правда ли, я красавица.

Руслан тогда даже не посмотрел на меня и выдал четкое:

– Нет.

Это была не единственная попытка его родителей свести нас. Они постоянно, словно невзначай, бросали какие-то замечания, вгоняющие нас в краску. Забавно, что именно из-за этого, когда мы наконец сошлись, то говорить об этом родителям было неловко. Мы пытались встречаться тайком. Но все, естественно, вскрылось.

Феликс поставил стакан со злосчастной водой на тумбочку и сел на край кровати, тем самым дав понять, что уходить никуда не собирался. Я не знала, как его вновь отослать. Нам бы с Русланом поговорить нормально. Что, если мы сойдемся после этого?

Мысль настолько отчаянная, что я прогнала ее подальше. При Феликсе с Русланом ничего не обсудишь. Брат никогда не любил Руслана. А уж когда мы начали встречаться, так вообще все время вмешивался. Наверное, ревновал, что сестра уделяет ему меньше внимания, чем какому-то парню. Знал бы Феликс, что такой, как Руслан, мне даже в смелых мечтах не светил и что своим поведением брат обрекал меня на одинокую старость.

– Раз помощь больше не нужна, я пойду, – буркнул Руслан и скрылся в коридоре. Феликс уже открыл рот. Судя по выражению лица, собирался сказать гадость, как в проеме вновь показалась голова Руслана: – Телефон мой у тебя еще есть?

Я вспыхнула. Пересилив себя, кивнула. Я помнила его наизусть.

Глава 15. Зализывать раны

Я ползла. Более плачевное положение и представить трудно. Хуже, чем быть в лесу, кишащем опасными тварями, – только быть в лесу, кишащем опасными тварями, когда ноги не рабочие. Спасибо углям, в которые я влетела. Идиотка. Минутная слабость могла стоить мне жизни не только в прошлом кошмаре, но и в этом. Как убежать от опасности, если бежать не способен?!

С другой стороны, я прекрасно понимала, что не устояла бы и вновь ринулась в огонь. Воспоминания проносились в голове яркими вспышками. Вот я стояла у деревьев. Прямо на границе холмов. Они устанавливали столб. Это было так странно, что я приросла к месту. Не верила, что произойдет именно то, чего так боялась.

А потом к столбу потащили его. Я помнила парня из церкви, Максима с листовки. Слова его сестры выжглись у меня на подкорке: «Удобная позиция – закрывать глаза на царящий вокруг беспредел». Тогда в кафе они меня обидели. Сейчас я понимала – это потому, что они правдивые. Быть пассивным наблюдателем удобно. А еще безопасно.

И теперь я расплачивалась за то, что приняла участие в чужом спасении. Побежать в костер! Я просто не могла слушать крики. Максима жгли заживо! Что я могла сделать? Только попытаться его вытащить из пламени. Но даже до столба не добралась. Проснулась не вовремя. Или это спасло мне жизнь. Я сомневалась, что в сущности произошло. Рассвет наступил неожиданно. А потом голос матери, суматоха, больница.

Я совсем запуталась. Иногда этот мир казался реальнее настоящего. Здесь я все помнила. Поэтому особенно остро восприняла страдания того парня. Он будто соединял в себе два мира. Находился на их пересечении.

Поэтому я и не закрыла глаза в этот раз. Лида, Макс, – они настоящие. Даже здесь. Но сейчас я жалела. Ведь Максиму я не помогла, а вот ноги пострадали. Да я вообще ничего не сделала, кроме как обожглась. В чем смысл спасать людей, если те все равно умирали?!

Я устала ползти. Раны под бинтами ныли. Любое касание приносило боль. Я уселась под деревом. Вот так и умру здесь. Одна в темном лесу. Захотелось плакать. Чувствовала себя обессиленной и одинокой. Мать всегда говорила, что сны – это игра воображения. Психологи повторяли то же. Но что мне делать, если, находясь здесь, я чувствую все таким реальным?!

– Сумасшедшая, – подытожила я размышления.

Раз я не могу доползти до безопасного места, то пусть меня убьют уже наконец. И будь что будет. Все говорили, что умирать во сне хоть и страшно, но проходит это без последствий. Я никогда не умирала во сне. Было страшно из-за увечий в реальности. Но раз все вокруг твердили, что на самом деле раны я наношу себе в реальности, то так и должно быть. Не могут же все ошибаться? Шизофреники же верят в свои галлюцинации. Люди с манией величия в свое особое происхождение и миссию. Параноики в преследователей. Так с чего я взяла, что могу судить, где реальность?!

Голова шла кругом. Я хотела поджать ноги, чтобы хоть немного согреться. Пожалела, как только двинулась. Ожоги под бинтами заныли. И я заныла. А что еще делать-то? Плана лучше у меня нет. В настоящей жизни начни я реветь, пришлось бы объяснять причины. Но объяснить их не получилось бы. Ведь там я не помнила всего. Только здесьпазл складывался: я знала, откуда появлялись раны. Жизнь во сне такая понятная. Ровно до момента пробуждения.

Если бы во сне было больше логики, то я уверовала бы, что этот мир настоящий, а не тот. И тогда… Я не представляла, как это было бы ужасно. Получилось бы, что настоящее отвратительно. А вот мир, где у меня есть брат, – благополучный сон.

Я отгоняла эти мысли. Ну нет. Феликс существовал. А если нет, то не надо мне никаких реальностей. Мрачное настроение разрушил свист. Я напугалась, а потом поняла, что это тот же напев, которым меня когда-то приманили к реке. Я никогда не пробовала свистеть, но вдруг ощутила острое желание научиться. Не кричать же. Хотя и звуками, которые я производила в попытках свистеть, можно было привлечь опасность.

Когда я ответила достаточно громко, чужая песня затихла. В лесу повисла тишина. Ни шороха. Я пожалела об изданных звуках моментально. В случае неудачи я не убегу. Какая же дура. Страх находиться в одиночестве настолько въелся в меня, что я действовала, не задумываясь о последствиях. Раньше просто некого было звать.

Я прикрыла глаза. Точно умру сегодня. Поделом мне. За тупость, нытье и трусость.

Ужасно замерзла. А холодная земля, как назло, ассоциировалась с могилой, которую совсем недавно удалось увидеть. Психолог говорила о чем-то подобном. Что сны – игра подсознания. Я задумалась, не навеян ли этот сон недавними похоронами.

Вблизи раздался шорох. Я в ужасе распахнула глаза. Рядом с моим носом был чужой. От неожиданности отклонилась. Затылком стукнулась о дерево. Ойкнула.

Острозубик перестал улыбаться и присел на корточки у моих ног. Те ему не нравились, судя по тому, как он хмурился.

Я терла шишку на затылке в надежде, что это уменьшит ее. Но она росла. Однако даже синяк не убавлял радости, что я теперь не одна. Еще бы этот кто-то не тыкал пальцем в мои раны!

Я треснула его по руке. Острозубик отскочил. Видимо, тоже не ожидал от меня подобной реакции. Я опомнилась и промямлила:

– Больно же.

Он не ответил, пару секунд молча смотрел, затем подполз. Наверное решил, что опасность в виде физической расправы миновала. От его испуга я растеряла всю воинственность. Уже решила, что все наладилось, как парень наклонился к бинтам. Еще ноги мне не нюхали. Я тяжело вздохнула, злилась на свою наивность, что передо мной человек. Его действия кричали об обратном. Я не покраснела, начала привыкать.

Острозубик покружился рядом с моими ногами. Еще раз попытался их потрогать. Пришлось немного размотать бинт, чтобы показать, чем таким необычным я пахну. Он-то с его привычкой пользоваться вместо слов слухом и нюхом, явно учуял запах паленой человечины.

Обожженная кожа произвела на него впечатление. Он, наконец, сел и уставился на раны так, будто те никогда не заживут и со мной этот недуг навсегда.

– Это ничего, – попыталась я его развеселить. – До свадьбы заживет.

Он посмотрел мне в глаза. Сомнительно, что понял хоть что-то, кроме моего смешка. В ответ на него уголок губ Острозубика едва заметно приподнялся. Не полноценная улыбка, но хоть не страдал вместо меня.

Он стал разматывать бинты. Я не могла нормально сопротивляться, в моем распоряжении лишь руки и немного пространства для движений, не причиняющих боли. Острозубик поймал мои руки и вдавил их коленом в землю, а затем продолжил снимать бинты. Я хотела ругаться, вместо этого корежилась каждый раз, когда раны случайно задевали. В итоге не сразу заметила, что меня освободили. Зато отсутствие бинтов почувствовала отчетливо.

Ночная прохлада остужала ожоги. Выглядели те жутко. Когда-то гладкие ноги теперь: красные, в неровностях, сочились. Меня чуть не стошнило. Когда в больнице и дома меняли повязки, я старалась не смотреть. Вот и сейчас деревья казались гораздо интереснее.

Я размышляла, каков шанс без бинтов подцепить заразу на трехдневные раны, а потом поняла, что ноги не касались земли. Их держали на весу. Не успела я удивиться этому факту, как меня подняли. Теперь удивляться первому факту поздно. Мы еще и двинулись куда-то. Да так уверенно, что я не сомневалась, несущий меня Острозубик направлялся в конкретное место.

Мне некуда было девать руки, пришлось обнять его за шею. Он никак не отреагировал. Я же от шока, что меня дважды за сутки носят на руках красивые парни, окончательно растерялась. Шли молча.

Ну хоть теплее стало. Я прижималась, по ощущениям, к живому человеку. Вот это-то и заставило меня смутиться. Особой разницы между Русланом и Острозубиком я не заметила. Второй даже казался выносливее и сильнее. Немудрено, он ведь по лесу целыми днями бегал.

Я грустно улыбнулась своим мыслям. Если Острозубика нарисовало мое воображение, то он, конечно, не бегал по лесу днем, а я ничего такой творец. Я расслабилась, пока мы шли. Путь странный. Мы вроде брели по лесу, но в какой-то момент, я поняла, что не узнаю окружение. Воздух изменился, стал плотнее.

Я поежилась, хотя отогрелась о молчаливого носителя.

– Аля.

В этот раз испуг скрыть не удалось. Парень остановился. Мы уставились друг на друга.

– Аля, – повторил он мягко.

Я кивнула, и мы двинулись дальше.

Он что меня так успокаивал?

Если так, то это мило. Пока я обдумывала, накручиваю ли себя, мы остановились у подножья пригорка. Секунда, и я на холодном камне. Острозубик же стал рыть землю.

– Романтика, – выдохнула я огорченно.

Сон явно направился не в то русло. Если бы я была его создателем, то симпатичный странный парень не занимался бы ничем подобным. Пока тот пачкался, я наблюдала на ним. Оказалось, что под небольшим слоем земли камень. Я подумала, что зверек что-то искал и ошибся направлением, но он стал ворочать булыжник. Я осторожно, на коленях, чтобы пятки ничего не задевали, подползла ближе и уставилась в нору.

Я рассмеялась. Какой же абсурдный сон! Острозубик уставился на меня. Он улыбнулся. Забавно, что его радовало мое хорошее настроение. Он отступил от норы и мотнул на нее головой. Всю мою веселость, как ветром сдуло. Он что хотел, чтобы я туда залезла? В эту темную мрачную узкую пещеру или как там назвался этот туннель, ведущий неизвестно куда?

– Ты не кролик, а я не Алиса, – пошутила я.

Это не помогло. Острозубик толкал меня в нору. Я сопротивлялась. Страшно. Я не собиралась лезть в пещеру, которую он прятал от посторонних. Это что, его дом? Он здесь спит?

Я выругалась. Не спит он здесь. Это же мой сон. Острозубику не нужно отдыхать. Я нахмурилась. Хотя он-то не знал, что ненастоящий. Для него все, должно быть, реально. Если все это игра моего воображения, то чего я боюсь? Даже если застряну в пещере, то проснусь у себя в кровати. А повреждалась я, как говорили все, сама, пока сплю. Значит, просто не стоило калечиться. Легко, если не придется торчать в лесу. А ведь к этому меня и подталкивал Острозубик.

Но я все равно не желала соглашаться. Из норы веяло пустотой. Я уверена, что там никого нет, но яростно противилась до тех пор, пока меня не затолкали внутрь. Выход преградил мужской силуэт.

– Не хочу, – умоляла я, сгибаясь.

Тесно, – я с трудом развернулась в узком пространстве. Обожженными пальцами задела каменную стенку. Ойкнула. Под коленями так же чувствовала твердь. Не нора – пещера. Какая-то трещина в скалистой породе. С толку меня сбил тот факт, что Острозубику пришлось раскапывать вход. Сейчас же Острозубик пытался тем же камнем, что прятал пещеру, закрыть выход.

Я запаниковала. И так слабый свет мог пропасть. Худшее произошло. Мы остались в полной темноте. Она была такой плотной, что я потерялась. Пространство перестало ощущаться. Казалось, еще никогда мне не доводилось находиться в таком мраке. Пугала не темнота сама по себе, а полное отсутствие света. Вместе с ним будто пропали последние капли хорошего. Меня охватил ужас.

Я дернулась в ту сторону, где вроде бы находился выход. Наткнулась на кого-то. Пока он не заговорил, я даже не помнила, что не одна. Это было странно.

– Аля, – повторял он, поглаживая меня то по волосам, то по рукам.

Из-за страха я прижималась к тюремщику. Он теплый. Живой. А все вокруг казалось таким мертвым. Воздух точно могильный. Так пах страх. Смерть. Отчаяние.

Я нуждалась в жизни. Цеплялась за единственного, кто был рядом и чье сердце ритмично билось. Заметила, что перебарщиваю, когда почувствовала, как под моей щекой дрогнул мускул. Я вдруг осознала, что прижималась к чужому плечу, а носом упиралась в шею.

Я дернулась назад. Счастье, что Острозубик схватил за руку. Прижав мою ладонь к каменному холодному полу, ограничил движение, тем самым спас мой затылок от удара о потолок. Я на мгновение забыла, где мы находимся. Не стоило. Не лучшее место для беспечности. Нутром чуяла. И по-прежнему хотела сбежать. Но сопровождающий толкал, призывая ползти дальше. Или это было назад. Я уже ничего не понимала. Потерялась в пространстве.

Неловкость за содеянное окончательно выбила из колеи, и я послушалась. Самостоятельно уйти все равно не смогла бы. Не знала куда. Здесь все одно: непроглядная темень.

Я на ощупь двигалась куда-то. Рядом был кто-то теплый. Я-то и дело пугалась его. Только когда тот начинал говорить, успокаивалась. Но чем дальше мы проползали, тем тише он становился. И все чаще касался меня. Ощущение, что наугад. Потому что попадал всегда по разным местам. Один раз чуть глаз не выбил. Но я и слова не сказала по этому поводу. Все лучше, чем быть одной. Желательно бы, конечно, быть где угодно, а не здесь, но выбора не осталось, а мне становилось все страшнее.

Холода не было, но я дрожала все сильнее. Нервничала, и никак не могла усмирить свое тело. Казалось, я поняла, как найти выход. Ползти в противоположную от страха сторону. Меня будто затягивало во мрак.

Густой, тягучий, он цеплялся, словно невидимые когти поймали добычу, которую отпускать не намерены. Когда рядом раздался звук, я хотела закричать, но от страха не получилось. Вопль застрял в горле.

Секунда, и меня подняли. Я и не заметила, что пещера стала просторнее. Судя по тому, что Острозубик держал меня на руках, он выпрямился в полный рост. Я вжалась в его грудь. Теперь человек рядом не успокаивал. На фоне его жизни темнота вокруг казалась еще страшнее. Я боялась отпускать его. Пугал сам факт, что я забывала про него, если не касалась. Чертовщина какая-то.

Я бы рассмеялась с шутки про Ад, пришедшей в голову, но была в таком ужасе, что едва дышала. Кожу все время словно кто-то трогал. Напоминало дуновение ветра, но я точно знала, что воздух вокруг бездвижен. В жизни есть движение, а здесь нет никакой жизни. Кроме нас с Острозубиком, здесь все мертвое.

Он остановился. Я судорожно осматривалась. Мозг отказывался принимать беспросветную черноту и искал хоть лучик света. Ничего. И мой единственный источник тепла опускал меня на скалистую породу. Я вцепилась в его шею. Переживала, что задушу объятиями, но не могла отпустить. Он же не оставит меня здесь?! Не бросит?!

Острозубик упорно прижимал меня к полу, хотя сам, очевидно, садиться не планировал. Я тянула его за шею вниз. Он что-то пытался сделать, но у него не получалось. Я вся напряглась. В итоге почувствовала, что он стал ниже. Видимо, присел. Я по-прежнему цеплялась за него мертвой хваткой. Хоть бы голос подал, но спутник молчал. То ли тоже волновался, то ли была другая, более весомая, причина.

Если бы могла начать умолять увести меня, я бы это сделала. Но я не могла. Я приклеилась к нему, часто дышала, потому что не удавалось глубоко вдохнуть. Воздух слишком тяжелый. Он больно оседал в легких.

– Аля, – мужской голос дрогнул.

Мое имя прозвучало так тихо, что я его скорее не расслышала, а почувствовала на губах. Казалось, этой попыткой успокоить меня он совершил подвиг. Будто это было что-то настолько сложное и не мыслимое, что стоило ему всех сил. И я кивнула. Сдалась.

Мои ноги по-прежнему находились у него на руке, теперь он их опускал. Вначале я решила, что он хотел положить их, но потом пятками коснулась чего-то ледяного. Я вздрогнула, но не посмела отодвинуться. Ощущение, что ноги погружали в воду, но я знала, что это не она.

Чем глубже опускались мои ноги, тем хуже становилось. Все кололо, будто ледяные осколки острыми краями втыкались в кожу. Должно быть, я истеку кровью от полученных ран. Я уверилась, что умру. Здесь не место для живого. Из меня вытягивало энергию, но я отчего-то хотела нырнуть в эту яму.

Мы сидели на краю, у пропасти. Я словно прозрела, хотя вокруг стало еще темнее, все прояснилось. Я видела потоки. Вот что касалось меня, когда Острозубик нес сюда. Они тянулись откуда-то снизу и распространялись во все стороны пещеры.

Я хотела, чтобы он тоже увидел. Взяла его руку и собиралась приложить к мертвому озеру. Но Острозубик одернул ее и вдруг потянул меня назад. Теперь я не желала отпускать черноту. Я была ее частью. Хотела остаться с ней. Желала видеть. Мне было больно, ужасно, страшно, но хотелось, чтобы было еще хуже. Хотелось распространять этот ужас. Заставить всех прикоснуться и почувствовать. Они тоже должны… страдать.

Меня выволокли на камень, и вновь меня поглотил страх. Стало стыдно за то, что я пыталась причинить Острозубику боль. Нет. Мучения. Теперь же опять цеплялась за него, как за последний источник надежды и спасения.

Сознание плыло. Я впадала в бредовую горячку. После смертельного холода накрыло волной кипящей жизни. На контрасте она приносила двойную боль. Словно на свежую рану лили перекись. Я слабо помнила, как мы выбрались.

Меня внезапно ослепило. Но перед глазами стояла пелена, и я не могла толком рассмотреть, где оказалась. Вышли мы там же, где зашли? Мы в лесу? Почему так светло? Я упала на спину и попыталась проморгаться. Надо мной навис темный силуэт.

– Как ты мог повести меня туда?

Я заплакала. Я его ненавидела.

Глава 16. Диплом

Я поднималась к аудитории, на ходу придумывая, как объяснить внезапное исцеление подруге. Я бы осталась дома, но когда мать пришла с утра менять бинты, она не нашла под ними никаких ожогов. Сначала запричитала, что сошла с ума, а потом окрестила меня лгуньей. Она кричала, что я обвела всех вокруг пальца, потом трясла меня за плечи и требовала ответов, которых не было.

Меня и саму это удивило, однако к телефону я не потянулась, чтобы мать про него не вспомнила. Пришлось собраться и выскользнуть из дома под предлогом учебы. На самом деле, я лишь хотела посидеть в машине, почитать, что успела написать в заметки после пробуждения, до прихода матери на перевязку.

«Он меня пытал. Забрал жизнь. Ненавижу его».

О ком бы я ни написала столь громкие слова, полные гнева и обиды, но тот вылечил мне ноги. Интересно, что же я подразумевала под «забрал жизнь»? Он не убил меня во сне, я уверена. Ведь тогда так и написала бы.

Я дошла до аудитории и пару минут мялась у входа. Не предупредила Свету, что приду. Она вообще ходила на пары? Она же только деда похоронила. Я хмурилась. Я ведь не спрашивала, как она себя чувствовала, так меня выбил из колеи поцелуй с Русланом. Хотя. Правильно было бы сказать от Руслана. Я-то ему не ответила. Тупица. Не хотелось признаваться в этом даже себе, но я сильно об этом жалела.

Тряхнула головой, не время думать о какой-то фигне. У меня с дружбой проблемы, не до переживаний о парнях. Я решилась забить и быть искренней, но вдруг в коридоре увидела знакомое лицо. На мгновение засомневалась, что глаза меня не подводят. Моргнула.

Лида уставилась на меня с ненавистью. Всего секунду назад с ее лицом все было более или менее нормально: бледное, уставшее, как и должно быть у человека с пропавшим родственником. А теперь воинственное, словно она готова меня убить.

Я почувствовала тревогу и собралась скрыться поскорее. Резко открыла дверь в аудиторию. Из-за того, что я опоздала, все присутствующие уставились на меня. И когда наши с преподавателем взгляды встретились, на меня налетели.

Началась шумиха. Я стукнулась о стену лбом. За волосы меня тянули. Все кричали, но один голос был особенно громким.

– Что вы с ним сделали?!

Отчаяние, боль, истерика. И я не могла это остановить. Оказалась на полу раньше, чем осознала, что мне нужно хоть как-то защищаться. Я с трудом вывернулась, чтобы хотя бы видеть напавшего человека. В меня летели красные ногти.

Повезло, что я не успела треснуть в ответ. Лиду оттаскивал преподаватель и мой одногруппник.

– Ты в порядке? – вопила Света.

Она меня зачем-то трогала, словно проверяла, есть ли переломы. Я с трудом поднялась. Адреналин в крови все никак не успокаивался, поэтому я пошатывалась.

– И ты! Мрази! Что б вы все сдохли!

Лида плевалась на Свету и меня. Мы с подругой вопросительно переглянулись. Я пожала плечами. Света нахмурилась. Преподаватель и его помощник уводили Лиду, выкрикивающую проклятья. Когда те скрылись за углом, группа уставилась на Свету. Она мгновенно собралась.

– В аудиторию, живо! – Подруга загоняла всех, как сбежавших баранов.

Я, поддавшись стадному инстинкту, последовала за ними. До конца пары преподаватель не вернулся. Одногруппники косились на нас со Светой. Пару раз прозвучал вопрос, что случилось. Света приспускала очки и недобро глядела на любопытных. Те затыкались и ненадолго отставали.

Под пристальным вниманием от окружающих мы со Светой не обсуждали важные темы. Ждали, когда останемся одни. Вместо этого болтали о дипломе. Все, кроме меня, уже согласовали темы с научруками. Стоило бы этим заняться, раз уж я не страдала от ожогов ежесекундно.

Света то и дело косилась на мои ноги, которыми я спокойно двигала и не морщилась. Под широкими штанинами не видно, что бинты я сняла, но и ботинки на мне о многом говорили. С теми ранами, что Свете довелось увидеть в больнице, ни о какой обуви и речи не шло.

Но в странном состоянии находилась не только я. Слой косметики не скрыл до конца следы ночных рыданий Светы. В основном потому что те выражались в опухлости лица.

– Спасибо, что пришла на похороны, – прошептала Света.

Я кивнула:

– Скорее приехала.

Я же была на коляске.

Света слабо хихикнула. Я почувствовала, что перемирие наступило. Вдруг поняла, что действительно рада, что посетила похороны. Мы хоть и не разговаривали с подругой, но все-таки иногда так приятно увидеть друга среди толпы. Не представляю, как бы я ненавидела универ, не будь в нем Светы.

– Давай вместе диплом делать, – предложила я в честь примирения и потому что не хотела заниматься этим в одиночку.

– Дед завещал мне свой дом.

Резковатая перемена темы. Я хмыкнула и придвинулась к Свете:

– Почему тебе?

Никогда не слышала о теплых отношениях между ней и дедушкой. Я об умершем мало что знала. До его смерти о нем редко говорили. Может, не хотели обсуждать дела семейные при посторонних. А может, он не любил людей. Но на праздниках в доме Игнатовых мы с ним не пересекались. Я думала, что это из-за пожилого возраста.

– Привязал меня к городу.

Я не представляла, что и думать. Света не выглядела довольной обладательницей огромного состояния.

– Но это же твой шанс съехать от родителей. Ты вроде хотела попробовать самостоятельную жизнь.

Приходилось говорить очень тихо.

– В этом и проблема. Это не самостоятельная жизнь. Это та же жизнь в тех же декорациях.

– Если тебе не нравится дом, то продай его.

– С бабушкой вместе? – Света не моргала.

Мне это и в голову не пришло. А ведь странно, что при живой жене, дед Светы оставил недвижимость внучке.

– У них в семье были проблемы? – уточнила я без надежды на ответ.

Уж очень вопрос личный.

– Нет. Они два сапога одних берц. Менталка одного просто не выдержала и пострадала.

Пара подходила к концу, когда в аудиторию влетел преподаватель. Все присутствующие разбежались по местам, словно тараканы по укрытиям. Трусы. Мы со Светой не лучше. Выпрямились по струнке, будто нас отчитывать будут. Мы хоть и приготовились, но, когда прозвучали наши фамилии, вздрогнули.

– Все остальные свободны. – Преподаватель махнул на выход.

– Но…диплом же, – слабо возразили с первой парты.

– Все на выход. – Преподаватель побелел.

Началась суматоха. На нас теперь косились как на предателей: мол, каждый недополученный балл на дипломе из-за вас, мы запомнили. Мы со Светой не двинулись, прилипли к неудобным стульям, от которых вечно рвались ее колготки.

Преподаватель встал напротив нас и сохранял молчание, пока дверь не закрылась. Затем медленно повернулся и сложил руки на груди:

– Девушки, я не знаю, что происходит, но вы же понимаете, что я не могу проигнорировать недавний инцидент.

Света усмехнулась:

– Мы все видели, что на Алю напала сумасшедшая, и если та напишет заявление, то, очевидно, на чьей стороне будет закон.

Преподаватель медленно кивнул, а затем потряс указательным пальцем:

– Только вот та девушка сказала, что у нее была причина. Я не могу игнорировать заявление о похищении человека. Как ваш преподаватель и сознательный гражданин, я обязан обратиться в полицию.

Секунду ничего не происходило. Мгновение, взрыв: Света встала, оперлась на парту и четко выдала:

– Уверены, что стоит обращать внимание на слова, брошенные сумасшедшей?

Преподаватель опешил то ли от дерзости, прозвучавшей в голосе, то ли от несоответствия внешности и напора говорившей девушки:

– Я просто не могу по-другому… Это ведь серьезное заявление, поймите…

Света пихнула меня в плечо, а сама быстро стала закидывать вещи в сумочку:

– Отец мой наверняка поймет. Вот с ним и поговорите. Я вот к нему сейчас и поеду. Поделюсь новостями, что вы вместо того, чтобы готовить студентов к диплому, что является вашей прямой обязанностью, клевещете на них и создаете дополнительный стресс, поддаваясь влиянию сумасшедших.

Я летела за подругой, как мотылек на свет. Казалось, своим гневом она спалит всех, кто подойдет слишком близко. Но какая же она была потрясающая в этот момент! Невероятно сильная. Хотела бы я иметь хоть толику ее уверенности. Ну ничего. Хоть рядом постою. Подышу заряженным воздухом.

До парковки добрались быстро. Я на автомате села в машину к Свете. Она лбом упала на руль и прошипела:

– Идиот он. Зачем вмешивается?

Я не знала, что сказать. Преподаватель, вроде, вел себя нормально. Ненормальная была только Лида, но у нее брат пропал, неудивительно, что кукуха поехала. Я похлопала подругу по плечу в знак поддержки. Она вздрогнула и уставилась на меня.

– Ты почему здесь? – Света села нормально.

– А где мне быть? – спросила я, хотя вопрос не имел смысла. Как странно она себя вела. Захотелось оправдаться: – Думала, ты к отцу собралась. Могу составить тебе компанию.

– Ты чего так тупишь? – буркнула Света. – Я не собираюсь к нему. Делать мне нечего, как его отвлекать.

До меня дошло. И вправду. Я сглупила. Света производила впечатление зажиточного человека, ее отец знал ректора, вот зачем она заговорила про отца. Чтобы произвести нужный эффект. Логично.

Я чувствовала себя идиоткой из-за того, что поверила в блеф.

– Тебе нужно было в актерский поступать, – промямлила я.

Света секунду молчала, а потом безэмоционально спросила:

– Что с ногами?

– Зажили.

Я прятала пальцы в рукавах толстовки.

– Я видела раны, – продолжила Света.

Я пожала плечами. Нечего ответить, а она будто ждала какого-то шокирующего признания. Словно я скрывала от нее секрет исцеления. Но никакой тайны нет. Я проснулась здоровой. Ощущение, что ожоги были массовой галлюцинацией. Других объяснений у меня нет. А имеющиеся навряд ли понравились бы подруге.

– Ясно. – Света завела машину. – Я сегодня в зал не приду. Если ты со своими «обожженными» ногами туда собираешься, то не жди меня.

– Погоди, – удивилась я, что меня выгоняли. Вроде бы. – А с Лидой что? Она напала на меня, но гадости говорила и тебе.

– Мне пора, – поторопила Света, снимая машину с ручника.

Я фыркнула:

– Понимаю, что ты переживаешь потерю родственника. Но необязательно отыгрываться на мне.

– Да, да, ты отличный моралист. Почти святая.

Ирония? К чему это?! Я покинула автомобиль. Услышала, как Света сорвалась с места, еще до того, как я дошла до своей машины. Ну и пусть катится. Я всхлипнула. Совсем перестала понимать происходящее. Все казалось таким нереальным. Оставшись в одиночестве, я остро ощутила тревогу. Размеренная жизнь закончилась раньше, чем я думала.

Глава 17. Советы старших

Я водила вилкой по пюре. Куриную ножку есть еще трудозатратнее, поэтому до нее добраться не планировала. Разобраться бы хоть с легкой частью.

– Прекращай, – пролетел над столом бас.

Я вздрогнула. Оказалось, на меня все уставились. Видимо, из-за скрипа вилки о тарелку.

– Простите, – прошептала я.

Последние капли аппетита испарились. Теперь точно не поем.

– Ты опять болеешь? – поинтересовался Феликс хмуро.

Его это будто бы беспокоило больше всех остальных.

– Нет. – Я помотала головой.

– Тогда что случилось? – Брат, казалось, забыл, что он тоже за столом, чтобы есть. – Опять поругалась со Светой?

– А ты откуда знаешь? – переспросила я.

– По тебе видно. – И так как я от удивления открыла рот, чтобы все отрицать, брат продолжил: – Это точно связано со Светой. Если бы ты поругалась с Русланом, то рыдала и выглядела еще хуже.

Я закрыла рот. Феликс сдал меня с потрохами. Он вывалил все мои секреты за семейным столом. Плюсы искреннего доброго брата: он искренней и добрый. Минусы: открытость и наивность. Он смотрел встревоженным за мое здоровье взглядом. Я вздохнула: не могу злиться на Феликса.

– Что еще за ссоры со Светой? – спросил отчим.

Я рассматривала картофельное пюре:

– Стресс перед дипломом, ничего такого.

Не говорить же про нападение Лиды и угрозы преподавателя обратиться в полицию. Вдруг он не сделает этого? Тогда я лишь зря всех побеспокою. А лишнее внимание мне ни к чему. И так меня вдруг все заметили: Руслан, Лида, преподаватель, семья. Я к такому не привыкла. Это нервировало.

– Тем более стресс не повод ругаться с подругой, – сказал Сергей. – Наоборот, общие трудности должны сплотить вас.

Позвучало излишне драматично.

– Должны были. – Я пожала плечами. – Но не сплотили.

– Так соберись, – прохрипел он. Мы все уставились на Сергея. Он сбавил обороты: – У них в семье произошло горе, а мы ближайшая поддержка.

Это бы объяснило, почему он потащил меня на коляске на похороны. Я морщилась. Не верилось в столь искреннее желание отчима поддержать бизнес-партнера. А дружбу между нашими со Светой родственниками я не понимала. Мы часто проводили время вместе. Но никогда я не чувствовала между старшими что-то похожее на наши со Светой отношения: они не шутили, многозначительно не переглядывались, не смотрели вместе фильмы, не обсуждали ничего, кроме работы и покупок. А теми скорее хвастались, чем радовались новинкам.

На чем держались их отношения? Видимо, только на работе и том факте, что они все давно знали друг друга. Светин отец как-то обмолвился, что они с моей матерью познакомились во время учебы в университете. Много лет уже прошло. Тогда историю я не дослушала, потому что ее оборвала моя мать. Сергей поддакивал.

Советы о дружбе от отчима разозлили. Сам неискренний, и меня такой же хотел сделать. Уж лучше ругаться, чем лицемерить.

– Сама решу, что мне делать с друзьями. – Я встала.

Ну хоть делать вид, что ем, больше не нужно.

– С подругой, – поправил он. И уже глядя мне в глаза, добавил: – Единственной.

По больному. В груди кольнуло. Я с трудом вылезла из-за стола. Дважды споткнулась о стул. Он каким-то образом все время оказывался в ненужном месте. Перестала я спотыкаться, когда Феликс отодвинул его и обратился ко мне:

– Досмотрим потом сериал?

Я на автомате кивнула и убежала на второй этаж. Сергей разозлил меня, я поколотила подушку, побегала по спальне, беззвучно покричала. Потом пошла за телефоном, в пылу гнева хотела поделиться со Светой эмоциями. Вовремя вспомнила, что вообще-то из-за этого мы и поругались с отчимом. Написать ей значило сделать то, что попросил Сергей. Ну нет.

Я упала на кровать в обнимку с телефоном. Некому написать. Вот же ж! Я собиралась порыдать, а потом вспомнила, что испытывала подобное. Точно. Когда меня бросили.

Я села. Ему-то как раз можно написать. От напряжения у меня аж брови заболели. Я склонилась над телефоном. Могу же? Он же сам так сказал. Он даже попросил. Разве нет? Волновалась так, будто впервые ему пишу. Три раза стирала уже готовые сообщения. Остановилась на том, где писала о нападении Лиды. Точнее, что поругалась сегодня в универе с одной девушкой.

Руслан долго не отвечал, а я безотрывно пялилась на экран в надежде. Поэтому не заметила, что дверь открылась:

– Эй!

Я вскрикнула. Мы с Феликсом почти поругались. Я сжалилась, когда он насупился:

– Ты обещала.

– Что? – спросила я, не понимая, о чем речь.

– Сезон досмотреть.

Я вновь с надеждой посмотрела на телефон. Тот молчал. Но я все равно взяла его с собой. Иначе буду бегать проверять его каждые пять минут.

Феликс сразу повеселел. Он счастливо скакал вокруг дивана, пока я искала серию, на которой мы остановились. Брат прыгнул на диван, потом стал причитать из-за света в зале. Я возмутилась, но послушалась. Выключила свет и вдруг вздрогнула. Темнота меня напугала. Свет загорелся.

– Ну ты что?! – заорал Феликс.

Я пыталась заставить себя нажать на выключатель, но какая-то мысль пыталась пробиться в мое сознание. Мрак. Не готова с ним встречаться.

Земля, прием! – Феликс хлопал в ладоши, привлекая внимание.

Я не могу взять и выключить свет прямо сейчас, поэтому ушла делать попкорн. Брат согласился подождать. Ради сладкой еды двенадцатилетки и не на такое пойдут.

Фильм в итоге смотрели в темноте. Я бы посмеялась со своей реакции на темноту, но уже не до этого. Руслан ответил. Теперь меня накрыло настоящим ужасом. Да таким, что я еще двадцать минут боялась телефон взять.

Но не игнорировать же его до конца дней. Я схватила мобильник, когда на экране высветилось второе уведомление. Лучик света в темном царстве.

Руслан: «Ты с кем-то поругалась? Как интересно, это можно сделать молча?»

Руслан: «Понял. Ты ее долго игнорировала. Прямо как меня».

Я так обрадовалась сообщениям, что не заметила, когда сериал перестал шуметь. Успела отправить ответ:

«Я тебя не игнорировала».

Я открыла камеру на телефоне, чтобы в доказательство своих слов сфотографировать телевизор, и только тогда заметила, что сериал стоит на стопе. Феликс перекрывал вид:

– Что это ты делаешь?

– Хочу отправить Свете фото, – соврала я зачем-то.

– Вы же поругались?

Недоверие брата напрягало. Я покраснела. Но мы сидели в темноте, где светился только телевизор, поэтому Феликс вроде не заметил.

– Вот, мирюсь.

– Ладно, – успокоился он, укладываясь обратно. – Но потом домиришься. Сначала семья. А потом все остальное.

Я кивнула, Феликса это устроило. Продолжили смотреть сериал. Иногда брат косился проверить, не отвлекаюсь ли я. Я терпеливо смотрела на зомби, мобильник провибрировал, но я держалась и даже одним глазком не посмотрела. Ждала, пока Феликс засопит. К счастью, учебная неделя измотала его. Я осторожно разблокировала мобильник.

«Прости. У меня тут маленький ревнивец, требует все внимание сосредоточить на зомби».

Руслан вроде не обиделся, спрашивал о случившемся днем. Я недолго решала, рассказывать ли про Лиду. В конце концов, Света хоть, видимо, и не поделилась со старшим братом историей о нападении, но повалили на пол то меня, поэтому я считала, что могу пересказать Руслану о событиях, связанных с Лидой.

Переписывались мы долго. Он то ли, как и я, не хотел идти спать, то ли беспокоился. Второе предположение грело душу. В итоге я ушла в своем рассказе до самого первого дня, когда встретила Лиду.

Руслан потом написал, что знаком с ней. Я немного расстроилась. Она красивая. Но парень ответил, что теперь все ясно. На вопрос, что ему ясно, Руслан написал, что Лида тронулась, а мне не стоит беспокоиться, потому что я могу навестить Макса.

Прочитав это, ошалела. Не знала, что тот нашелся. Руслан скинул мне страничку старосты Лиды и подписал, что если я, как и она, поеду кукухой, то стоит навестить Лиду и выдохнуть. И на тот случай, если Лида будет угрожать полицией.