Читать онлайн Кровь – не водица. Часть 1. Лиза бесплатно
Глава 1. Дети
– Елизавета Андреевна, ребятки ваши не совсем здоровы, разве вам не сказали? Я отдала распоряжение дежурной, она должна была вам позвонить. Неужели не позвонила?
Эльмира Леонидовна, крошечная, как гном, чем-то похожая на мышь – то ли длинным беспокойным носом с плоской темной родинкой на самом его кончике, то ли мелкими пуговицами-глазками, то ли странным серовато-пыльным цветом легких, как пух, редковатых волос, собранных невидимками в странную конструкцию на небольшой, вытянутой к небу головке, стояла у входа в интернат, перегородив щуплым тельцем вход. Директором в этом заведении она служила уже вечность, сколько ей лет не знали даже самые приближенные особы, так, где-то пятьдесят – семьдесят, ну точно – не больше и не меньше. Остро зыркнув на нежелательную гостью, она нехотя посторонилась, пропуская, процедила
– Впрочем, если вы настаиваете…Только помните – температура, это вирус. Вирус ныне очень нехороший и очень заразный. Мы тут варимся в этом, у нас уже иммунитет, а вот вы со стороны, можете заразиться, а у взрослых эта дрянь протекает очень агрессивно.
Елизавета Андреевна почему-то испугалась. С нее разом слетел привычный налет легкой спеси и превосходства, она на мгновение стала Лизой – неудачливой матерью и женой, ненавидящей и свой дом и свою жизнь. Испуганно присев, как будто ей двинули под колени, она чуть не упала, но удержалась, откинула упавшие на грудь длинные, волнистые, ухоженные локоны, потом взяла в себя в руки, медленно проговорила
– Нет, это не обязательно. Я привезла подарки детям, они в машине. Распорядитесь принести. И если можно, видео – как они выглядят. У вас есть свежие?
Эльмира Леонидовна ссутулила узкие плечи, кивнула и прошуршала к противоположной от двери стене так шустро, что Лизе даже показалось, что за ней проволочился по идеально вымытому светлому полу серый мышачий хвост. У стены она королевским жестом поддала назад короткой ручкой, нажав на какую-то кнопку, за ее спиной засветился экран, отразив великолепный сад, весь в цветах, красивые чистые дорожки, по которым чинно двигались благообразные фигурки. Дети и подростки шли друг за другом ровными рядками, кто-то держался за руки, кто-то шел в обнимку, но чаще все-таки попадались одинокие фигурки, грустные, немного похожие на тени.
– Это сразу после сеанса у психотерапевта и приема процедур. В этот день они еще были здоровы, температура поднялась на утро. Вон они!
Директрисса тыкнула лапкой в экран, и Елизавета Андреевна увидела детей. Алиса тихонько толкала перед собой коляску, в которой мечтательно раскрыв мягкий влажный рот дремал Руслан. Вид у них был счастливый и безмятежный, почти ангельский, и Елизавета успокоилась.
– Температура, наверное, быстро пройдет, у вас ведь хорошие врачи? Платим-то немало, должны работать профессионалы.
Эльмира Леонидовна скривила узкие губки, исподлобья зыркнула на гостью, кивнула
– Конечно, конечно. Не беспокойтесь. Через пару-тройку дней можно будет с ними увидеться. Думаю, они будут уже здоровы. Звоните.
Елизавета уже не слушала, она завороженно смотрела на дочь. Алиса оставила коляску, шагнула с дорожки прямо на газон, не спеша пошла вперед, прямо на камеру. Прямые, очень густые волосы цвета старого золота слегка раздувал легкий ветерок, фарфоровая кожа чуть румянилась от солнца, а необыкновенной формы раскосые глаза казались прозрачно-зелеными, так просвечивает, сияя осколок бутылочного стекла – вроде и ярко, но в то же время странно мутно. Прошла она немного, остановилась у кустов роз, натянула на голову капюшон форменного плаща, уставилась остановившимся взглядом прямо на мать. Потом улыбнулась, грустно растянув розовые губки, опустила голову, развернулась и пошла к брату. И вот уже снова было нарушенное размеренное движение восстановилось, череда фигурок спокойно потянулась к главному входу в шикарное кирпичное здание.
– Эльмира Леонидовна! Вы знаете, как я вам благодарна за особую заботу о моих детях. Я вам всегда стараюсь эту свою особую благодарность чем-то подтвердить. Там, в моей машине подарок и для вас. Распорядитесь, пусть принесут, мне тяжеловато. И до встречи, я приеду в пятницу.
Елизавета с видом королевы крови потрепала директриссу по плечу, та присела, вроде как с благодарностью, но мышиные глазки стрельнули злобно, неуспокоенно.
– Вы меня балуете, дорогая. Но спасибо-спасибо. За вашими детками организован самый лучший уход, можете мне поверить. Жду вас, всегда жду с нетерпением. До встречи.
…
Когда Елизавета Андреевна подходила с своей тойоте, два здоровенных орангутанга в человечьем обличьи уже тащили коробки с ее подарками. Легкое облегчение (все, наконец, закончилось) согрело Лизу внутри, она села в машину и на пару минут прикрыла глаза.
…
Ворота открылись медленно и торжественно, прямо, как врата рая, под музыку, которая менялась каждый день. Муж любил эффекты и денег на них не жалел, хотя был немного скуповат, считать свои капиталы умел. Лиза вырулила по главной аллее в парадному подъезду, вышла из машины, лениво смотрела, как управляющий спускается вниз встретить хозяйку. Виктор был спокоен и вальяжен, выглажен и вычищен, казалось он даже похрустывал, как накрахмаленное постельное белье, идеален до кончиков ногтей, и У Лизы сладко тренькнуло внизу живота, как всегда, когда она его видела.
– Елизавета Андреевна, Борис Михайлович ждет вас в гостиной. Немного расстроен, я вас предупреждаю. Вас проводить?
Лиза устало стряхнула со своих стройных нежных плечиков тяготы сегодняшнего дня, помотала головой.
– Свободен, Витя, я сама. Спасибо.
Глава 2. Глаза слона
– Лиза, ты задержалась! Я недоволен. Придется снова объяснять! Напоминать о правилах нашей семейной жизни!
Борис Михайлович хмурил косматые брови, желтоватая пергаментная кожа его высокого бугристого лба ходила ходуном – он всегда так играл надбровьями, когда злился. Лиза поняла, что сейчас будет скандал, закуталась поплотнее в легкий шарфик, который только что кокетливо ласкал ее плечи, а теперь она использовала его в качестве сомнительной защиты. Муж напоминал ей слона. Огромного, толстокожего и очень злобного, такие несутся стадом, сметая все на своем пути. Она понимала странность этого своего представления, потому что на слона Борис Михайлович совсем не был похож. Небольшой, приземистый, плоский, как камбала, с квадратной задницей, из которой росли неожиданно худые, волосатые ноги, с впалой грудью, как будто вбитой огромным копытом между костлявыми плечами, и с острым, огромным, грозящим вывалиться из под сухой кожи кадыком. От слона у него были только глаза. Желтые, крошечные, не больше пуговицы от сорочки, почти полностью утопленные в складках морщинистой кожи, таящие в себе вечную холодную ярость. И только этих двух штук было достаточно, чтобы вызвать ужас и чувство безысходности – именно тех чувств, которые Лиза испытывала к мужу. Она попятилась назад, вжалась спиной в стену, еще крепче натянула на себе шелк шарфика.
– Борис… Я спешила. Но ты же знаешь, как я вожу машину. А дорога из интерната трудная, серпантин…
Борис Михайлович подошел вплотную, аккуратненько распрямил худую, по-женски маленькую ладонь и, оттянув второй рукой голову жены назад, методично и хлестко начал бить ее по лицу. Голова Лизы моталась из стороны в сторону, несмотря на то, что он пытался ее зафиксировать, слезы брызгали из глаз, но она молчала, только ахала тихонечко, еле слышно. Наконец, муж устал, брезгливо вытер руку о полу бархатного халата, с отвращением снял с пальцев целый клок золотистых волос, выдранных из прически жены отошел к столику, налил себе коньяку из хрустального графина.
– Я устал от тебя, Лиза. Ты красивая женщина, секс с тобой приятен, но ты дура и упрямая, как коза. Я тебя выгоню, честное слово. Будешь жить со своими детками где-нибудь в горах, сниму дом вам. И подтирать им задницы, уродам.
Лиза, кривясь от боли, потрогала затылок, оценивая потери, стащила шарфик и обтерла им горячее влажное лицо. Сходить с места она боялась, ждала разрешения. Борис Михайлович посмотрел на нее, как на раздавленного таракана, потом смягчился, кивнул на кресло рядом со столиком.
– Ладно. Сядь. Плеснуть тебе?
Лиза испуганно моргнула, соглашаясь, меленько перебирая ногами подошла, опустилась в кресло. Борис Михайлович протянул ей бокал, толкнул по столу поближе вазочку с шоколадом.
– Ну…. Поняла что-нибудь? Снова…
Лиза глотнула коньяк, развернула шоколад, просипела
– Да… Боря, ну как же так… Это же и твои дети… Они болеют…
Борис Михайлович злобно махнул свой коньяк, буркнул
– Дети…Черт тебя знает от кого ты их выродила. У нас в роду таких уродов не было, в десятом поколении все здоровые. Выродки! Ладно, жена, забудем. Иди в душик, умойся, ванну прими. А потом ко мне, я свою вину искуплю. А ты свою… А?
Лиза кивнула, встала и, качаясь от боли, коньяка и обиды пошла в ванную.
…
Лиза вышла замуж не по любви. И что самое интересное, расчета в ее решении тоже не было – она отомстила. Была в ее жизни чудесная история – высокий, сероглазый старшекурсник, сильный, как дьявол и ласковый, как щенок разом взял ее тело и сердце, привязав к себе насмерть. Он не тяготился такой добычей – красивей студентки в университете не было. С Лизы можно было писать картины или иконы – в ней совершенно было все. Фигура, лицо, кожа – зеленоглазые рыжухи с белоснежной кожей настолько прекрасны бывают редко, но если уж они красивы, то божественно. Лиза светилась жемчугом и золотом, рыжие волнистые локоны спускались до колен если она их распускала, покрывая точеную фигуру. И все это она отдала ему – полностью и без остатка. И он выпил ее до дна, а потом Лиза ему наскучила. Уж больно сладка была, без горечи, без терпкого привкуса, красота, доброта, сахарный сироп. А новенькая, переведенная из какой-то тьму-таракани – черный огонь, настоящая дьяволица. Ну и….
…Лиза ушла в парк, выпила пачку феназепама ( благо у матери он не переводился), запила его бутылкой шампанского и легла на лавочку под старым дубом. Там и нашли ее вечерние дежурные.
…
Реабилитация после больницы была долгой и сложной, но Лизу вытащили. Правда, она стала слегка чудной и равнодушной, но мягкой и податливой, и когда отец, чмокнув любимицу в носик, сообщил, что у них к ужину будет важный гость, улыбнулась. Она поняла, что имеет в виду папа. И она вдруг поняла – она сделает это, даже если к ней придет свататься кривоногий черт. И это будет ее местью…
Глава 3. Семья
Воспоминания Лизы, которая уже часа два не могла уснуть после попытки мужа искупить вину, потихоньку растаяли вместе с лунным сиянием – светало. Выскользнув из мужниной постели (как правило они спали раздельно, а вот сегодня Борис Михайлович так расчувствовался после феерического секса, что размяк, как хлебный мякиш, прижал колючий живот к нежному Лизиному бедру и хрипло промурлыкал: “Останься, утром уйдешь) она натянула платье прямо на голое тело, открыла дверь спальни, ведущую в сад и выскользнула на узкую, тайную тропинку, петляющую между темными кустами огромных парковых роз. Пробежав с десяток метров, почему-то запыхавшись, Лиза присела на холодную от росы, влажную скамейку под рододендроном, перевела дух.
– Елизавета Андреевна… Вы похожи на прекрасное привидение, это правда вы, или мне чудится? Но как бы там не было, вам необходимо пойти в дом. Утренняя роса опасна для таких неземных фей, вы можете растаять…
Лиза разом испытала целый рой чувств. Изумление (черт его знает, этого Виктора, не спит, похоже, сутками), раздражение (наглый смерд, обнаглели слуги, совсем не знают своего места), что-то похожее на стыдливость (платье это без нижнего белья и плотного чехольчика носить нельзя, хорошо хоть луна уже не так светит), и сладость (от его серых бесстыдных глаз в пушистом облаке совершенно женских ресниц, странно-жесткой улыбки четко очерченного рта и ямочки на квадратном, сильном подбородке у нее от талии вниз по позвоночнику стек горячий сироп, воспламенился в районе копчика и поджег там все). И этот рой ощущений отключил ей мозги и способность выражать мысли словами, поэтому она просто сидела и хлопала глазами. Виктор снял легкую форменную куртку, наклонился, обдав Лизу облаком табака, кипарисовых зарослей и еще чего-то очень дорогого, закутал ее плечи, чуть хрипловато сказал
– Я вас отведу в спальню, вы не против? Уже светает, сейчас забегают слуги, им все это видеть не стоит, хоть это и прекрасно. Вам помочь встать?
Лиза по-детски замотала головой, вскочила и чуть ли не вприпрыжку побежала по тропинке, открыла тяжелую стеклянную дверь черного выхода и, стараясь побыстрее миновать служебный коридор, выскочила в холл, прыжками, как испуганный кенгуру одолела лестницу и, чувствуя себя почти в безопасности, ворвалась в свою спальню, тяжело дыша упала на кровать, раскинув руки, закрыла глаза и целых пять минут старалась отогнать от себя чертово лицо Виктора.
…
…Тогда Борис Михайлович слегка опоздал. Мама уже недовольно кривила полные, умело накрашенные губы, теребила бриллиантовые висюльки на дорогущих старинных серьгах, а отец задумчиво раскуривал сигару, когда Варенька, горничная, торжественно распахнула дубовую дверь и с полупоклоном пропустила дорогого гостя. Борис Михайлович принес с собой облако морозного воздуха, настоянного на аромате огромных белых хризантем, которые он держал в руках, слащавый запах непростого одеколона, глянцевый пакет из элитного супермаркета и двоякое ощущение конца и начала Лизиной жизни. На следующее утро Лиза не помнила его лица, но вечером он подкатил к их небольшому дому на Порше, вручил девушке неподъемный букет темно-розовых роз, потом они сидели до утра в ресторане, а потом в шикарном номере отеля Лиза ему отдалась. А через неделю, прошедшую для обалдевшей Лизы в полном тумане, они улетели на Мальдивы на целых два месяца. Ну, а потом, после шикарной свадьбы, на которую пришло полгорода, Борис Михайлович увез молодую жену в ее новый дом, огромный особняк, затерявшийся в Предгорьях Кавказских гор, и Лиза несколько дней побродив по дому, которому не было конца, вдруг поняла – она здесь навсегда. И вот эта шикарная спальня, эта гостиная, в которой не видно, что висит на противоположной стене, этот сад и эта розовая аллея – ее клетка, из которой не вырваться никогда.
…
– Лиза! Подай салфетку, эти твари только в карман смотрят, работать не умеют ни черта. Тысячу раз твердил дуре, мне четыре салфетки на завтрак, четыре!!! Имбецилка, уволю завтра. Подай, говорю, быстрее. Телишься, как корова.
Лиза вскочила, как ошпаренная, выхватила салфетку из резного ларчика на подсобном столике, аккуратно разложила перед мужем, встала рядом, не зная, что делать. Борис Михайлович вытер жирный рот, скомкал ткань, швырнул комок на пол, гневно щуря крошечные глазки. Потом с силой шваркнул по округлой сливе вызова слуг, раздраженно повернулся к жене.
– Завтра я уезжаю. На месяц. Будешь вести себя хорошо, привезу подарок. Деньги на твоей карте рассчитаны так, что в интернат ты сможешь ездить раз в неделю, не чаще, нечего шлындрать. А ты, дура…
Забыв о жене, Борис Михайлович повернулся к онемевшей от ужаса маленькой, худенькой, как стрекоза, горничной.
– Скажи там, что если они мне опять перельют молока в чай, уволю всех. Быдло пакостливое.
Он громко, прихлебывая пил чай из огромной, как супница чашки, и на жену больше не смотрел.
Глава 4. Воспоминания
Порше мужа (Борис Михайлович, наверное, сменил уже десятый автомобиль этой марки за время их совместной жизни с Лизой, других марок он не признавал), сверкая черной идеально отполированной задницей уже почти подкатил к воротам, но что-то застопорило его победное движение. Сверкнула открывшаяся дверь, здоровенный лысый шкаф-охранник на секунду заслонил спинищей происходящее, но вот уже муж выскочил из-за его необъятной фигуры, как таракан из коробки. Сделав пару прыжков в сторону от машины, он требовательно помахал рукой – иди, мол, сюда. Лиза, уже было выдохнувшая от облегчения, быстренько побежала вперед, ловя на ходу сбесившийся подол легкого сарафана – откуда ни возьмись поднялся ветер. Борис Михайлович нетерпеливо пристукивал длинной, как лыжа ступней, но все-таки дождался и даже обошелся без истерики.
– Лиза, я забыл тебя предупредить. Сегодня вечером к нам приедет моя тетя. Ты ее не знаешь, на свадьбу она не захотела прийти, у нее сложный характер. Прими тетушку как следует, распорядись о приличном ужине, закажи Dom Pérignon, устрицы и фрукты. Тетушку зовут Ираида (только так, не вздумай перепутать или ляпнуть отчество, я тебе его и не скажу на всякий случай), спит она в черной спальне, не завтракает, утром только пьет теплую воду, на обед – индейка, на ужин рыба или морепродукты. Читает на ночь – позаботься, чтобы ей доставили книги из библиотеки – политические вещи или повести о животных.И будь повежливее.
Лиза кивала головой, как китайский болванчик, потом тихонько, по девичьи прикрывая рот, спросила
– Она надолго? Тебя дождется?
Борис Михайлович махнул корявой лапкой, как будто отмахнулся от мухи, остро глянул своей желтой пуговицей, мыкнул
– Она еще не приехала, а ты уже ждешь ее отъезда. Ираида побудет до моего приезда, она последит за тобой в мое отсутствие. И вот еще, если ты не найдешь к ней подход, будут проблемы. Я ее люблю. Больше, чем тебя, во всяком случае…
…
Из окна спальни была видна дорога, начинающаяся широкой трассой около их дома, постепенно мельчающая, а потом вдруг стыдливо ныряющая в расщелину между скал, вливаясь в горный серпантин. Вдоль их куска дороги горделиво высились эвкалипты, они образовывали торжественную тенистую аллею, как будто ведущую в царские чертоги. Из-за их синеватых вершин машины, немного отдалившиеся от ворот были почти не видны со второго этажа, но Лиза всем своим существом почувствовала облегчение – муж уехал. Слегка подтанцовывая, пощелкала мышью золотистого ноутбука, нашла что-то веселенькое, распустила тяжелый узел волос, который до боли оттягивал голову, звякнула горничной. И, с наслаждением вытянувшись на удобном, маленьком мягком диванчике, прикрыла глаза.
…
Беременность Лиза переносила трудно. Здоровенная, похожая на львицу, гинеколог, сунув в нее огромную лапу, туго обтянутую перчаткой, хмыкнула, навела всевозможные лупы хитрых приборов, долго щелкала кнопками, тыркала холодным щупом ультразвука, потом, отвалившись, как будто напилась крови, басом сказала.
– Вам Елизавета Андреевна, следует сделать массу анализов. Необходимо сделать компьютер и МРТ. У вас двойня! И есть у меня подозрения, что с детьми проблема. Хотите я вас положу в клинику, неделя и все станет ясно?
Лиза ничего не могла решать самостоятельно, поэтому, усевшись в джип и, дождавшись, когда водитель полностью увлечется дорогой, позвонила мужу. И с удивлением услышала, что она больше никогда не появится в этой идиотской клинике. И что каждая тварь норовит сунуть нос в его дела. И что с этого дня за ней будет наблюдать их семейный доктор! И еще – с этого же дня она лишается права выходить из дома без сопровождения.
…
Горничная Елена скользила по комнате почти неслышно, убирала разбросанные вещи, накрывала крошечный столик нежнейшей кружевной скатертью, ставила крошечные тарелочки с пирожными и шоколадом, наливала кофе. А Лиза так и лежала, прикрыв глаза. Ей вдруг показалось, что эти восемнадцать поганых лет растаяли, как дым, время отмотало назад свое веретено, и она теперь может все изменить…
…
– Елизавета, мне жаловаться не смей. А отцу тем более, у него стало все чаще шалить сердце, волновать его не позволю. Да я и вообще не понимаю, что ты ноешь, на что обижаешься? Муж богат и внимателен, дом – полная чаша, вся в шелке и в бриллиантах вон приехала, сытая и довольная. Дома она тебя посадил? Так ты детей его ждешь, он переживает!
Мама смотрела на Лизу холодно и отреченно. Она больше знать не хотела дочь. Столько проблем, мужа надо везти за границу, у самой со здоровьем не очень, а тут капризы.
– Мама, доктор сказала, что у меня не все хорошо. Обследоваться надо, а Борис не разрешает.
Мама встала, двинув стулом, зло крикнула
– Неблагодарная ты. Мы с отцом полжизни положили, чтобы найти тебе партию, из позорной этой связи вытащили, как кутенка из проруби, а ей все мало. Всегда была такой – ненасытной и дурой. Не разрешает? Так ему виднее, у них врачи семейные профессора. Иди, Лиза. Я устала.
Лиза тогда поняла – с мужем она осталась один на один…
Глава 5. Черная спальня
Готовность “Черной спальни” Лиза решила проверить сама. Прислуга у них, конечно, вымуштрованная, с мужем шутки плохи, но мало ли, пропустят что, греха не оберешься. Она терпеть не могла эту комнату, старалась туда не ходить, но тут пришлось, делать нечего. Потайная лестница в дальнем отсеке дома, спрятанная за мраморной колонной зимнего сада вела в мезонин, который хитрым образом был пристроен ко второму этажу – слева и спереди. Вернее, мезонинов было два – справа и слева, но правый использовался, как подсобное помещение, а вот левый был жилой. Борис лично занимался его обустройством, нанимал дизайнеров-профессионалов, и в результате этих трудов получился изолированный мини-домик со всеми отдельными коммуникациями. Лиза тогда не знала, для чего муж это городит, но спрашивать не решалась – хозяин-барин. А вот теперь стало ясно, племянник заботился о тетушке, строил ей избушку.
Лестница была встроена очень удобно, она вела в крошечный холл, отделанный дубовыми панелями, между которыми таинственно мерцали длинные и узкие зеркала. Небольшое кресло уютно угнездилось под пушистой пальмочкой, на почти игрушечном столике стопкой лежали книги. Лиза машинально провела пальцем по полированной поверхности столешницы, поднесла его в глазам, проверяя есть ли пыль. Но все было идеально чистым, Лиза толкнула тяжелую дверь и вошла внутрь.
“Черная спальня” называлась так не зря. Внутри этой изысканной комнаты все было черным. Вернее, не просто тупо черным, в обстановке мужниной любимицы использовались тонкие оттенки очень темных цветов – от черно-фиолетового до черно-бордового. Огромное, почти на всю стену окно прикрытое легкой темно-фиолетовой вуалью занавески пропускало неверный свет с улицы, и он ложился тревожными пятнами на покрывало цвета свернувшейся крови. Кровать небольшая, но явно очень мягкая, комфортная стояла у противоположной от окна стены, упершись изголовьем в черную стену, ее украшал полог из такой же вуали, что на окне, массивная тумба из черного дерева упиралась в пушистый темно-серый ковер мощными лапами. Все это по отдельности казалось несочетаемым, но дизайнер, был, похоже, сродни дьяволу и сделал что-то такое, от чего спальня стала неуловимо и ненормально притягательной. Высокий торшер, увенчанный горделивой гроздью кружевных фиолетовых шаров, держал на столике в виде сплетенных пальцами рук узкую вазу с единственным бордовым гладиолусом, пара пухлых пуфиков радовали пушистыми темно серыми подушками, на тумбе, так же как и в прихожей, высилась стопка книг. Почти незаметные двери вели в кухоньку и ванную, из узкой двери окна можно было выйти на небольшой балкон – вот и вся избушка.
Лиза, почему-то на цыпочках, как кошка, крадущаяся по чужой территории, дошла до кровати, поправила незаметные складки на покрывале, сдула несуществующие пылинки с верхней книги. Все было идеально. Придраться не к чему, но Лиза все -таки заглянула в ванную, долго рассматривала мерцающую поверхность глубокой ванны из темно-зеленого мрамора и зеркала в такой же мраморной раме.
– Я распорядился купить средства с ароматом вербены. Мой любимый аромат, обожаю, когда от женщины пахнет этим цветком. Хотя, может быть, приезжающая дама предпочитает более строгие запахи… Как вы думаете Елизавета Андреевна?
Лиза вздрогнула и обернулась. В дверях, расслабленно и вальяжно прислонившись сильным квадратным плечом к косяку, стоял Виктор. Он не улыбался, смотрел серьезно, но в глубине его глаз чуть сияла насмешливая искорка – вспыхивала и гасла. Лиза выпрямилась, глубоко вздохнула переводя дух, отрицательно качнула головой.
– Думаю, вербена несколько легкомысленна, тетушка в возрасте. Распорядитесь подобрать набор с запахом лилий и гардений. Есть такой, не помню название, он дополнен мандарином, это будет достойный аромат. Вы успеете?
Виктор улыбнулся, кивнул
– У нас море времени, гостья прибудет поздно. У нас все готово, заменим набор, только и всего. К ужину тоже все подготовлено, осталось только накрыть и сделать морепродукты. Есть время. Хотите я вас отвезу к детям? А то потом все это будет сложнее.
Лиза помолчала, глядя в сторону, потом перевела взгляд, столкнулась с его, растерялась, хотела бежать, но передумала
– Виктор, а мы успеем? Туда минут сорок-пятьдесят, там тоже нужно будет время, потом обратно. Да и Борис Михайлович…
Она осеклась, обсуждать с прислугой, пусть даже и высокого ранга свои проблемы в семье – верх неуважения к своему положению. Поэтому она прервала разговор, вздохнула. Но Виктора было уже не свернуть с взятого курса, он подошел ближе, тихо сказал
– Не бойтесь, Елизавета Андреевна. Мы все успеем.
Повернулся и пошел через спальню прочь, потом обернулся у дверей, бросил
–Если решитесь, я вас жду в гараже. Около мерса, поедем на нем. Через полчаса.
Лиза дождалась, пока Виктор скроется из глаз, подбежала к дверям спальни, потопталась с пару минут, выскочила в холл, прислушалась к его удаляющимся шагам на лестнице. А потом, сама не понимая почему снова на цыпочках прокравшись в ванную, открутила крышку у небольшого изящного флакончика крема, втянула в себя волнующий аромат…и…сунула флакон в карман туники.
Глава 6. Дети
Лиза впервые ехала по этому чертовому серпантину спокойно, почти расслабленно. Она его ненавидела и боялась, когда ехала одна, то кралась на своей Тойотке тихонько, затаив дыхание, стараясь не думать о том, что там, внизу под серыми скалами в неуемной свинцовой воде острыми клыками наизготовку оскалились острые камни. На всем побережье более сурового места не было, но Борис Михайлович умудрился построить свой дом именно здесь, как будто подбирал природу точно под свой норов. Миновать серпантин никак было нельзя, дом находился в конце этой дороги, притулился спиной к огромной и мрачноватой горе, спрятавшись в зарослях шикарных кипарисов, и каждый раз, когда Лиза миновала этот путь, то ей казалось, что свыше ей был дан еще один день жизни.
– Елизавета Андреевна, у вас все в порядке? Как вы себя чувствуете?
Лиза вынырнула из своих невеселых дум и поймала себя на том, что почти задремала, впав в нирвану покоя и тепла. Виктор уверенно и даже немного вальяжно вел машину, и только по слегка напрягшимся линиям четких бровей можно было угадать, что он напряженно всматривается в туманные изгибы дороги.
– Все в порядке, Виктор. Немного расслабилась, устала что-то. Мы уже съезжаем в долину, я даже не заметила пути, так быстро доехали. Вы мастер.
Виктор чуть кивнул, в улыбке дрогнул краешек губ, он красиво вывернул на широкую трассу, прибавил скорость и они понеслись, как будто за ними гнались черти.
…
– Ну вот вы опять! Я же вам объяснила, дорогая, что у нас карантин! Немного стоит подождать, как можно быть такой неразумно-настойчивой. Не ожидала от вас, всегда такой выдержанной.
Эльмира Леонидовна была не на шутку рассержена. У нее возмущенно шевелился кончик носа, он поднимался, как будто его за нитку дергали наверх и круглые крошечные ноздри с торчащими черными волосками раздувались от возмущения. Лиза даже растерялась, она вообще не очень умела вести себя с обслугой, даже такого уровня, она терялась даже перед горничной, а тут такой напор. Послушно кивнув, развернувшись на сто восемьдесят градусов Лиза было пошла прочь, но Виктор вышел из машины, быстро подошел в директрисе, твердо взял за локоть и что-то говорил тихо и настойчиво, а у Эльмиры в такт его словам мерно покачивалась голова. Наконец, они закончили свое странное общение, Виктор подошел, коротко сказал -”Идите”. Эльмира развернулась и, покачивая худой задницей, засеменила впереди, и вся ее щуплая фигура выражала несогласие, осуждение и странное удовольствие.
– Елизавета Андреевна, всего десять минут. Вам повезло, температуры у детей нет, они чувствуют себя неплохо. Но все равно, я ради вас нарушаю собственные правила. Десять минут, не больше!
Дети жили в отдельном блоке, состоящем из двух спален, небольшого зала и санузла. Обстановка в клинике, выдержанная в строгом, но совсем не больничном стиле, претендовала на домашнюю, но казенный запах равнодушия и лекарств сквозил, перебивая запах хороших отдушек и качественной пищи. Лиза прошла через зал в спальню Алисы и, как всегда, когда она приходила к дочери, почувствовала неприятный, колющий бег мурашек между лопатками, озноб и неуверенность. За эти десять лет милая, тепленькая дочурка со странным прозрачным взглядом недетских глаз исчезла, и на ее месте появилась чужая девушка, практически не подпускающая к себе. Алиса сидела спиной к дверям, что-то быстро писала в огромной, толстой тетради. Рядом лежал ноутбук и планшет, но дочь не любила гаджеты, почти ими не пользовалась, предпочитая бумагу и ручку. Узкие плечики, плотно обтянутые тонкой светлой водолазкой чуть подрагивали, волосы красивым узлом были собраны над длинной стройной шейкой, золотая цепочка змейкой скользила по высокому воротничку – девочка росла красивой и уже понимала это. Почувствовав мать за спиной, Алиса остановила бег своих ровных строчек, аккуратно положила ручку, захлопнула тетрадь и медленно повернулась. Бледное лицо, высокий лоб, который казался еще выше от туго стянутых к затылку волос, пушистые ресницы, чуть отсутствующий, немного безумный взгляд зеленых глаз – с каждой встречей дочь становилась все дальше и все неузнаваемей. Лиза подошла, коснулась губами прохладной щеки дочери, потянула ее за руку, приглашая встать. Алиса встала, отодвинула мать в сторону, пошла к дверям.
– Мама, ты опять не зашла к Руслану. Я тебя просила – сначала к нему. Он обижается.
Лиза, как привязанная пошла за дочерью. В комнате Руслана были плотно задернуты не пропускающие свет занавески, душный воздух можно было резать ножом. Лиза включила свет, подошла к сыну, сидящему в массивном мягком кресле, подвинула стул, села. Руслан мать не узнал, впрочем он никогда ее не узнавал, просто молча и бессмысленно смотрел ей в переносицу, мокрые губы чуть дергались от тика.
– Мама, он чувствует себя намного лучше. Он сегодня сам ел кашу, ложку даже держал сам, не поверишь. Они какое-то новое лекарство ему дают, эффект потрясающий. А на тебя он обижается, поэтому и молчит.
Алиса нежно наклонилась к брату, чмокнула его в затылок, и Лизе вдруг показалось, что в глазах парня метнулось и исчезло совершенно осмысленное выражение любви.
…
– Мария, почему в комнате у моего сына такая духота? Что, кондиционер нельзя включить, или хотя бы окно открыть? Я не понимаю, честное слово, вы что – сами не чувствуете, что там нечем дышать?
Красивая, полная, похожая статью на королеву крови старшая сестра виновато хлопала длинными ресницами, постепенно покрываясь пятнами от смущения. Лиза буйствовала, ей вдруг захотелось сорвать на ком-то зло, и тут подвернулась эта корова. Мария тихонько вякала что-то в ответ, Лиза не слушала, орала, и замолчала только тогда, когда прохладная цепкая рука дочери вцепилась в ее предплечье, чуть не проколов кожу острыми ногтями
– Мам! Он ненавидит сквозняки! Мария тут не причем, Руслан от движения воздуха становится неуправляемым. Мы с ним даже гуляем, когда нет ветра. Странно, ты мама – должна все это знать. Или, хотя бы, чувствовать.
…
В машину Лиза садилась абсолютно подавленной. Всю дорогу они с Виктором молчали, и только, когда показалась кипарисовая аллея, у Лизы чуть отлегло от сердца.
– Слушай, Вить! Что ты сказал этой мыши Эльмире? Как уломал?
Виктор улыбнулся хитро, как кот
–Не поверите! Я дал ей денег! Элементарно…
Глава 7. Гостья
Дорога домой почему-то так вымотала Лизу, что из машины она еле вышла. Виктор открыв дверь, подал ей руку и она тяжело, как старуха, оперлась на нее, постояла, чувствуя, что еще секунда и она упадет, стечет к его ногам, как будто ее враз лишили костей. Виктор это понял, перехватил ее покрепче, взяв под локоть, и помог подняться по лестнице такой высокой и такой скользкой, что без него она точно бы ползла по ней на четвереньках.
– Елизавета Андреевна. Может быть доктора? Вы плохо себя чувствуете, мне вы не нравитесь, вы в таком состоянии целый день. Хотите я вызову врача?
Лиза немного перевела дух, села в холле на кресло, отрицательно помотала головой.
– Нет, не надо, Виктор. Мне уже лучше. Проводите меня в спальню, и не вызывайте горничную, я хочу побыть одна.
Виктор аккуратно, чуть приобняв ее за талию, потянул Лизу, помогая встать, подвел ее к лифту, нажал золотистый рычажок. И эти несколько секунд, пока лифт не открыл зеркальные двери слегка прижимал тоненькую руку к себе, ласково поглаживая пальцы.
…
В своей комнате Лиза окончательно пришла в себя. Ощущение безысходности и тоски, которое накатывало на нее всегда при встрече с детьми, чуть отступило, оставив горечь у горла, и, чтобы ослабить ее, она открыла крошечный бар, налила немного шоколадного ликера, махнула разом, как водку. Муж, запрещая ей почти все, что не укладывалось в его понятия правильного женского поведения, а спиртное жене, почему-то, не запрещал. Наоборот, покупал ей дорогие изысканные ликеры сам, иногда прикладывался к ним вместе с ней, и лишь, когда ощущал от нее запах, сам будучи трезвым, недовольно морщил нос. Но молчал, не укорял, позволял как будто. Закусив ликер долькой красного апельсина, Лиза легла прямо в одежде на кровать и закрыла глаза…
…
В этой больнице медики не носили специальную одежду, и даже больницей ее называть считалось дурным тоном – это был “Уютный дом для будущих мам”. Небольшой, похожий на избушку, срубленную из бревен вековых дубов, он прятался в можжевеловой роще, уникальной тем, что можжевельники здесь были высоки, как ели. Песчаную почву не закрывали камнем, она дышала, тихонько зарастала душистым мхом, и только редкие тропинки от основного здания к подсобным – к минеральному источнику, небольшой купальне, похожей на хрустальную чашу в зарослях дикого лотоса, к кафе-мороженому и к каким-то еще зданиям были вымощены камнями, красивыми, похоже полудрагоценными – то ли малахит, то ли нефрит, то ли еще что-то. Дом окружал огромный забор, вдоль которого густо росли барбарисы, подстриженные изысканно и экзотично, вот и вся территория, ненавязчивая, скромная даже. Когда Лизу привезли, а муж перестраховался, отправил ее туда дней за десять до родов, красивая, похожая на быструю хитрую ласку медсестра, которой необыкновенно шло нежно-голубое шифоновое платье, ласково улыбаясь теплой ручкой уцепилась в Лизину ладонь и, весело щебеча, утащила ее в Дом, даже не дав попрощаться с мужем. А потом, усадив на широкую, сделанную в деревенском стиле лавку, защелкала мышью тоненького ноутбука, не переставая щебетать. Не успев оглянуться, Лиза оказалась в очень уютной палате, а еще через восемь дней ее отвезли в родильный зал. Очнувшись от наркоза, она прямо перед своим лицом увидела крошечные личики двойняшек – их уложили в высокую кроватку, которая стояла точно напротив ее подушки. И этот момент был, наверное, самым счастливым, скорее, первым и последним счастливым в Лизиной жизни последних лет.
…
Лиза встала, чуть посидела на кровати, совершенно без всякого желания что-то делать торкнула звонок вызова горничной.
– Елена, ужин готов? Я хочу проверить все ли в порядке. Дайте одеваться, синий костюм, белый шарф, уложите волосы. Остался час до приезда гостьи, поторапливайтесь. И жемчужную заколку, ту парную – ландыши.
Постояв перед зеркалом, задумчиво рассматривая свою хрупкую фигурку, нежно обтекаемую темно-синим шелком, Лиза сама переколола заколку, приподняв шарфик так, чтобы он немного прикрыл узкий, но глубокий вырез на груди, потрогала шпильку в узле волос – тот же ландыш, но немного поменьше, по-девчачьи крутнулась на еле заметных каблучках и пошла в столовую. Горечь от прошедшего дня совсем прошла, а вот встреча с Ираидой почему-то вызывала в ней беспокойство, похожее на страх.
…
– Прикрывать неприлично обнаженную грудь не пришлось бы, если бы ты не выбирала подобные наряды. Замужняя женщина должна иметь мозги!
Лиза на секунду онемела. Тетка, влетевшая в холл, была не то что похожа – она была настоящей ведьмой. Фурией. Костлявая, длинная, как жердь, сутулая и вся черная – от гладко причесанной челки смоляных волос, до острых носов туфель, выглядывающих из-под чуть расклешенной юбки в пол. Виктор, открывший ей дверь, похоже тоже онемел, так и стоял вытянувшись, руки по швам. И только водитель, который ездил за гостьей в аэропорт, понимающе и сочувственно улыбался где-то на галерке этой мизансцены…
– Здравствуйте, Ираида. Я очень рада, что вы удачно добрались. Сейчас вас отведут…
Тетка подскочила ближе, и Лиза с изумлением увидела, что у нее совершенно не старое и даже красивое лицо. Тонкое, со смугловатой кожей, со слегка впалыми щеками, чуть тронутыми нервным румянцем, с большим чувственным темно-бордовым ртом и со странными, вытянутыми, как у египетской мумии, немного безумными глазами.
Глава 8. Тетка
– Отведут? Меня? Ты и впрямь, красавица решила, что ты здесь хозяйка полная? Это тебя кто-то обманул. Ты здесь вещь, помни это. А свою спальню я без тебя найду как-нибудь. Вот ведь, говорила Борису, что больше здесь ноги моей не будет, а приехала. Повелась. Ладно, проехали, ты вроде и не виновата ни в чем. Это наши дела. Виктор!
Ираида каркнула это громко и скрипуче, как будто у нее в горле что-то треснуло, управляющий вздрогнул и подскочил, встал, вытянувшись во фрунт, как перед генералом.
– Вещи пусть несут аккуратно. В них есть хрупкое. А за мной не таскаться, я все сама найду. К ужину спущусь к восьми.
Через секунду фурии и след простыл, только метнулся черный подол и спрятался за высокой кадкой апельсинового дерева.
Лиза перевела дух, подошла к Виктору, коснулась пуговицы на его идеально-белой рубашке
– Отомри. Про вещи скажи, а то Федорович, медведь, все перемнет своими лапами.
Федорович – дворник, и правда, огромный, как медведь, мог не только передавить вещи к дамской дорожной сумке, но и выжать воду из камня, поэтому предупреждение Ираиды было актуальным. Лизе все больше казалось, что эта Ираида знает их быт до последней детали, и может быть, даже лучше, чем она.
Остаток времени до ужина Лиза провела на узком неудобном диванчике, пристроенном у каменной стенки комнатного фонтана. Он уютно журчал, навевая покой и сон, ароматы из столовой доносились умопомрачительные, и Лиза задремала, уютно уложив голову на бархатную подушку спинки.
…
– Что со мной, Борис? Я заболела? Почему ты меня сюда привез?
Сознание медленно возвращалось к Лизе, она беспокойно оглядывала палату, и страх не был бы настолько сильным, если бы не бегающие, скользкие глаза мужа. Он, вроде и смотрел на нее, но как-то мимо, чуть в сторону, куда-то на висок. Над кроватью, неприятно отсвечивая металлом в солнечном заблудившемся лучике, падающем из неплотно прикрытого окна, хищно нацелилась держателем прямо в грудь стойка для капельницы, и тоненький канал соединял набухшую вену Лизиной руки с огромной, страшной, чуть опалесцирующей бутылью. Вместе с сознанием возвращалась и память, и в ее туманных неверных глубинах проявился столик в уютном любимом кафе, огромная чашка капучино с корицей, пара миндальных пирожных на белоснежной тарелочке, блудливый взгляд Бориса, худую девицу в темном плаще, сидящую за дальним столиком и смолящую длинную черную сигарету…И дурноту…вместе с приторным вкусом миндальных сливок в пересохшем рту…
– Тебе стало плохо, Лиза. Ты потеряла сознание в кафе. Но сейчас все хорошо, нам помогли, тебе придется полежать здесь с недельку. Может, чуть больше, врачи посмотрят. Давай, не хмурься.
Борис (тогда Лиза еще называла его так про себя, что-то даже чувствовала к нему, это сейчас ее внутренний голос отказывается произносить это имя, только “Борис Михайлович”, да “муж”) смотрел напряженно и смутно, потом поднялся, ласково потрепал жену по плечу и вышел из палаты.
Через три дня Лиза уже скакала по коридору, строила глазки симпатичному интерну, поминутно вытаскивала из кармана пижамы телефон, тыркала в “домой” , но телефон молчал, как зарезанный, не звонила даже мама. Нет, конечно, они звонили, но четко. по расписанию – утро, вечер, коротко: ”Как дела, все ли хорошо, что давали на завтрак, гуляла ли во дворе”. Лизе этого было мало, она тосковала по любви, и каждый раз, когда звонил Борис, ждала чего-то. Но ничего не случалось… А в тот день к ней прислали Виктора…
Виктор тогда еще был простым шофером, даже не личным, возил продукты, выполнял поручения – “съезди туда”, “отвези то”. Лиза вообще на него не обращала внимания, так, бегает какой-то парнишка, правда высокий. стройный, широкоплечий и очень симпатичный, но ведь прислуга, что на него смотреть. А тут, когда он вошел в палату, аж присела – до чего хорош. Глянул шутливо и ласково, протянул букет, поставил на тумбу корзинку с фруктами.
– Хозяин сегодня не смог, вот – меня попросил. Звонить будет позже, он по делам в Италию улетел. Там манго… В корзине, в смысле.
Виктор так плотоядно произнес это слово "манго", что Лиза хихикнула, вытащила из корзинки огромный, желто-оранжевый фрукт, достала серебряный ножичек из тумбы и ловко располосовала кожицу, нарезав мякоть на ровные кубики.
– Ешь, Вить. Давай пополам – это мне, это тебе.
И они, сидя друг напротив друга в больничной палате лопали сочное манго, и сок стекал по подбородкам, пачкая одежду.
…
Воспоминания Лизы прервали грубо. Ираида, довольно хлестко и больно хлопнув узкой длинной ладонью по ее плечу, едко прожужжала
– Спишь вечно. Нет, что бы гостью в зале встретить, проявить уважение. Пошли, соня.
Лиза с изумлением смотрела на тетку. Нет, конечно она была чуть старше ее, но ненамного, может на пяток лет. Она явно ровесница Бориса, а может и моложе, во всяком случае, сейчас она выглядела именно так. Возрастная тетка исчезла без следа, напротив Лизы стояла молодая. поджарая, правда, чуть сутуловатая женщина с очень яркой внешностью, красивая, сильная и злая. Шелковое платье темно-фиолетового цвета, подчеркивало то, что стоило подчеркнуть и прятало ненужное. На худой, но стройной и молодой шее красовалось изящное золотое ожерелье с аметистами, такие же серьги поблескивали из-под свободно подобранных назад темных волос. Талию, которую можно было обхватить двумя ладонями, обвивал золотой поясок, такого же цвета туфельки очень шли узким породистым щиколоткам.
Лиза встала, и, чувствуя себя коровой в сравнении с эфемерной теткой, пошла вперед, открывая дверь.
Глава 9. Ужин
Изящество накрытого к ужину стола было непривычным, Борис Михайлович вообще-то изысков не любил, раздражался от сложностей сервировки, поэтому они всегда “принимали пищу” (любимое выражение мужа) просто, грубо и зримо. Борис ко всем кулинарным проискам повара относился скептически, предпочитал холодец и сало, а без борща и щей обеда не представлял. Чем вызывал тоску и депрессию у Марка, мужик учился поварскому делу во Франции, проработал у Бориса Михайловича много лет, считал себя почти гением, и борщи были просто ниже его профессионального достоинства.
И вот тут уж он оторвался. Белоснежный тончайший фарфор нежно гармонировал с богемским стеклом, почти незаметная золотая нитка-искра по краю посуды лишь угадывалась, но придавала всем приборам единство, гармонию и теплое солнечное свечение. У каждого прибора стояла широкая низкая золотистая вазочка с белой пышной розой, такая же роза была вышита на батистовой салфетке, все остальные штучки – солонки, перечницы, горчичницы тоже светились легкой позолотой, и казалось, что стол освещало солнце. Лиза, даже немного ошалев от этого великолепия (она так и не успела проверить готовность), пропустила гостью вперед. Андрей, официант, отодвинул стул и Ираида села. Лиза вдруг почувствовала, что она ждет ее разрешения и не садится, потом чуть потрясла головой, отгоняя наваждение, кивнула благодарно Андрею, села сама. Ираида чуть тронула губами соломенную гладкость вина, которое плеснул ей для пробы официант, согласно кивнула и отломила крошечный кусочек ржаной гренки. Потом с отвращением глянула на белоснежное блюдо, установленное в подносе со льдом, дернула плечом и хрипло каркнула
– Макар! Иди сюда ….
Неприличная фраза повисла в воздухе, вызвав столбняк у Андрея и Нелли, его помощницы, Марк пулей влетел в столовую и, побледнев, встал перед Ираидой.
– У тебя что? Склероз? Рано, вроде. Я что, должна есть эту пакость? Я ем устрицы только запеченные. С миньонетте. Идиот!
Марк одним прыжком подскочил к столу, схватил блюдо, да так, что прилипшие к его дну льдинки градом просыпались на стол и вылетел в кухню. Ираида насмешливо проводила его взглядом, положила себе на тарелку приличную порцию омара, хмыкнула.
– Мааарк… Ишь, матерый стал. А был-то щуплый мерзавец, Макарка сопливый. Борис его из дерьма достал, обмыл и к делу приставил. А служить не умеет, нет-нет, а напакостит. Хотя, куда тебе понять, вы ж одни щи хлебаете.
Закинув в рот кусок омара, хорошо вывалянный в икре, она подмигнула Лизе, кивнув на бокал.
– Ладно, дорогая. Не теряйся, давай выпьем что ли. Нам с тобой долго вместе куковать, надо общий язык находить. А ты изменилась, детка. Постарела прилично.
Она протянула бокал, приглашая чокнуться, потом залпом выпила вино, по-мужицки крякнув.
– Ты Лизавета, много не жри, дождись устриц. Он дурак-то дурак, а устрицы готовит, как Бог. Особо соус ему удается. мы с тобой шампанского под них хряпнем. Как тебе?
Лиза кивнула, улыбнулась. Тетка, несмотря на свое нахрапистое поведение, почему-то не вызывала у нее антипатии, а так – легкое беспокойство.
Устрицы, и правда, оказались волшебными. А вот шампанское это Лизе никогда не нравилось – слишком плотное, слишком много тела. Да и пьянела она от него как-то уж слишком быстро, а кайф был тяжелый и сонный. Вот и теперь после пары бокалов и приличной порции устриц она затяжелела, сонно поднимала падающие веки, и Ираида в ей казалась то маленькой, как птичка, то огромной, как слон.
– Ладно, племянница. Или кто ты там мне, не знаю. Иди-ка спи, что-то ты мутная какая-то. А завтра к деткам твоим поедем, навестим. Придешь, чаю попроси покрепче, с сахаром. А я тоже пойду, устала с дороги. Макар! Макарка!
Марк снова выскочил из кухни, как чертик из коробочки, как будто сидел под дверью и ждал
– Террин сделаешь без бекона, фисташек побольше. На десерт клубничное суфле. Иди. Марк…
Лиза поплелась к двери, и уже у выхода столкнулась с Виктором. Тот было посторонился, но властный окрик тетки его остановил
– Проводи хозяйку, да побережнее. Вишь, на ногах не стоит. Пьянчужка.
Лиза почти не помнила, как она дошла до своей спальни, в какой момент горячие руки Виктора сменились вечно ледяными ладонями, горничной, и только после второй чашки шикарного чая с лимоном и медом, опьянение прошло, и она немного вернулась к реальности…
…
– Дорогая Лизочка, беспокоится вам не стоит, но необходимо пройти в кабинет доктора, Владимир уже вас ждет. Поторопитесь, пожалуйста, это важно.
Елейное выражение лисьего личика медсестры, похожей на лису-карлика было скользко-лживым, но Лиза уже привыкла к увертливости местного персонала, не обратила внимания и, накинув свободную куртку больничного костюма пошла за сестрой. Владимир был не просто Владимир, он оказался целым профессором, невысоким, слегка сутулым, совершенно седым и, почему-то плохо выбритым. Кивнул Лизе на стул, он, почти не отрывая глаз от монитора, листал ее историю болезни, щелкая мышкой, потом, наконец, глянул, вздохнул, плотно прикрыл круглой ладонью мышь, как будто она хотела убежать.
– Вам нужна операция Елизавета Андреевна! Очень несложная, малотравматичная и совершенно безопасная. Почти амбулаторное вмешательство, но оно необходимо. С мужем вашим мы все обсудили, оплата уже проведена. Через недельку сделаем, и на следующий день, максимум через день вы будете совершенно свободны. Я вас не расстроил?
Лиза растерялась. Вроде ж здорова была и вот – нате! Но, раз доктор говорит, ничего не поделаешь, надо так надо.
– Нет, доктор. Я вам верю.
Глава 10. Поездка
Ираида, слетевшая пулей с лестницы, выглядела лет на тридцать пять, не больше, Лизе даже показалась, что она моложе ее. Легкая, похожая на стрекозу, с высоко подвязанным хвостом темных, волнистых волос, в шелковом, летящем комбинезоне странного темного зелено-фиолетового цвета, если такой цвет бывает. Во всяком случае, пока тетка приближалась, ткань несколько раз поменяла оттенок, но при этом не блестела и не переливалась, выглядела матово-благородно. Сходство со стрекозой усиливали сильно подведенные, раскосые от природы глаза, впалые щеки и высокие скулы, умело подпудренные темным. А Лиза чувствовала себя тяжело и смутно, у нее от вчерашнего болела голова, подташнивало и настроение было ниже плинтуса.
– Привет, племяшка. Хоть ты мне никакая и не племяшка, но будем так считать. Что-то ты на бледную моль сегодня похожа, как ластиком тебя потерли. Ну-ка, взбодрись! К детям едем!
Она подошла вплотную, худыми, холодными пальцами взяла Лизу за подбородок, глянула цепко, и Лиза с удивлением разглядела удивительный цвет ее глаз. Совершенно не типичный для брюнетки, цвета изумруда – дорогого и редкого. И легкие завитки волос у висков тоже как выглядели странно, в ярком свете утреннего солнца отливали медью. Лиза чуть задохнулась от свежего, но терпкого аромата ее духов, кивнула, потрясла головой, улыбнулась.
– Шампанского мне нельзя. Врач еще говорил, в больнице. А я люблю. Прям вот очень, отказать себе не могу. Вот и получила.
Ираида мотнула головой, как лошадь, и, потеряв интерес к Лизе, крикнула в сторону дверей
– Витька! Ты где там, телишься, как всегда. Давай, быстрее.
Виктор, сохраняя на лице отчужденно-вежливое выражение, взял из рук Ираиды немаленькую корзинку, битком набитую чем-то ярким, тихонько сказал
– Вас повезет Петр на бордовом мерсе. Машинка новая, безопасная, лучше в гараже нет, если не считать хозяйских. Да и салон хорош, удобно будет.
Он коротко глянул в сторону Лизы, почти осязаемо провел взглядом по ее голым плечам, да так, что она почувствовала что-то сродни ожогу.
– Елизавета Андреевна, вам стоит взять с собой накидку. Ветер меняется, через пару часов пойдет дождь, давайте я распоряжусь, вам принесут.
Ираида внимательно и с интересом проследила направление взгляда Виктора, хмыкнула, скривив угол узкого рта, едко шипанула, как разъяренная гадюка.
– Чегоооо? На бордовом? Петр??? Витька, у тебя ранний альцгеймер! Ты что, забыл, я езжу только на черных, и только с тобой. Давай, шевелись,
Виктор вздохнул, растерянно развел руками
– Из черных у нас сейчас только мой Лексус. Пойдет?
– А то. Поехали.
Серпантин вился среди туманных склонов, Виктор молчал, напряженно вглядываясь в дорогу, да и вообще, в салоне стояла гнетущая тишина. Ираиде, видимо, надоела эта молчанка, она тихонько ткнула острым локотком Лизу в бок.
– Слушай. Знаешь, почему я к вам не приезжала никогда? Я ненавижу этот запах в доме Борьки! У вас пахнет мышастой соломой. Не замечала?
Лиза изумленно качнула головой, глянула тетке в лицо, утонув в сумасшедшем зеленом мареве
– Впрочем, пару раз я была. Это когда ты в роддоме лежала, а потом, когда ты родила. Помнишь меня?
Лиза не помнила. Тогда, после роддома, она неделю лежала с температурой, да такой, что собственным огнем ей даже глаза слепило, поэтому она не видела и не помнила ничего…
…
– Вот и все. Зря вы переживали, операция прошла замечательно, проблем никаких, вы абсолютно здоровы. Еще пару дней в клинике, под моим личным наблюдением и можно, я бы даже сказал – нужно ехать отдыхать. Думаю, ваш муж уже приготовил вам сюрприз.
Доктор смотрел ласково, но что-то было в его глазах песье. Так бездомная собака вертит задом, видя косточку в руках прохожего и смотрит – именно вот так. Лиза это почувствовала, но постаралась сразу забыть, портить себе настроение из-за какого-то взгляда, вот еще.
Лиза медленно брела по коридору клиники, ей хотелось, как в детстве вести пальчиком по стене, замедляя ход, а потом тихонько открыть дверь, ляпнуться всей спиной на кровать, ощутив приятную упругость матраса, и она бы сделала это, но в палате ее ждал муж. ласково улыбаясь, он разглядывал Лизу похотливо, как кот, потом подошел, с силой притянул ее к себе и впился мягкими влажными губами ей в рот. А потом, аккуратно развернув конверт, сунул ей в руки твердый атласный кусок картона. “Остров Мюстик” – место Лизиной мечты.
– Летим послезавтра в ночь. Завтра тебя заберут отсюда, дорогая. А пока отдыхай.
И всю ночь Лизе снилась лазурная вода с запахом арбуза и ландышей…
…
– Приехали, красота! Все мечтаешь, мечтаешь. Борис говорил, что ты чудная. А я думала придирается.
Ираида скакнула козой из машины, с силой выдернув свою корзину с заднего сиденья, схватила Лизу под локоток, шепнула.
– Иди вперед. Да помоги мне им подарки отдать, что-то я боюсь твоих детей, да и вообще не умею с ними. Там конфеты всякие, шоколадки. Все качественное. Да иди уж, говорю.
Глава 11. Стрекоза
– Добрый день. Рада вас видеть, дорогие мои! Детки совсем здоровы, с удовольствием встретят гостей. Елизавета Андреевна, Алиса скучала эти дни. Мы немного поменяли ей терапию, чуть скорректировали депрессию, поэтому она слегка возбуждена. Но это пройдет.
Эльмира подпрыгивала на месте, как будто в ее крошечные туфельки на каблучках, похожие на копыта кто-то вставил пружины. Она как будто и не замечала Ираиду, а та постепенно набухала праведным гневом, тем более, что корзина ей совсем оттянула ее худосочные руки. Наконец, терпение ее лопнула, она фыркнула разьяренной кошкой
– Милочка! Вы бы заткнулись что-ли. Видите, люди ждут, дети соскучились. Ведите уже. А то вознаграждение уменьшится кратно вашей нерасторопности.
Эльмира совершенно без удивления глянула в сторону тетки, поджала губы, приподняла плечики, пропищала
– Конечно-конечно. Извините, старалась уделить вам побольше внимания. Идем-идем, скоренько.
Она по-птичьи попрыгала по дорожке куда-то вглубь территории. Лиза с Ираидой пошли за ней, с удивлением поглядывая вокруг. Лиза и не думала, что здесь такая красота – небольшой сосновый бор сменился крошечной дубравой, приютившейся на берегу круглого озера, похожего на зеркальце, брошенное в траву цветущего ромашками и васильками луга. Среди этого почти дикого шика в ровной, белой пене каких-то ароматных мелких цветов вилась и пряталась дорожка, ведущая к двухэтажному небольшому зданию, похожему на частную виллу. Лиза ничего не понимала, но послушно бежала следом, Ираида тоже пыхтела сзади. Наконец, Эльмира остановилась, оглянулась, мотнула подбородком в сторону дома.
– Мы вашим деткам поменяли жилье, с Борисом Михайловичем согласовали. Им здесь будет лучше, спокойнее, да и врачи в этой части живут. Сейчас войдете через главный вход, медсестра вас проводит. А я побежала, дела.
Эльмира мышиными глазками стрельнула в Лизину сумку, но справилась с собой, равнодушно отвела глаза, развернулась и упрыгала по дорожке в неизвестном направлении.
– Лиза, иди вперед. Что-то мне эти медицинские штуки на голову давят, как свинцом на виски. Черт его знает, чего я приперлась, десять лет не была и на тебе. Ну, давай.
Лиза обернулась, хотела фыркнуть в ответ, но опешила – Ираида враз постарела, графичное ее лицо посерело и этот цвет подчеркнул морщины, в глазах плескалась растерянность и страх. Горячая волна странной жалости подкатила Лизе к горлу, она сглотнула комок и толкнула дверь в палату.
Алиса стояла посреди комнаты и ножницами кромсала свои волнистые рыжие локоны. Ножницы были явно тупыми, получалось у нее плохо и уже остриженные пряди были неровными, страшными, торчали в разные стороны, как иголки дикобраза. Из глаз девушки сверкало разъяренное зеленое пламя, губы дрожали и было ощущение, что она вот-вот потеряет сознание. Лиза бросилась к дочери, вырвала у нее из рук ножницы, откинула их прочь, как ядовитую змею, заорала так, что у самой заложило уши.
– Кто!!! Что за идиот дал ей ножницы. Идиоты, всех нафиг, Борис приедет, всех к чертям!
Пока медсестры суетились, капали успокоительное, собирали рассыпанные везде волосы, Лиза подтащила дочь к кровати, усадила, села рядом.
– Что, девочка? Что случилось? Тебе плохо? А где Руслан?
Алиса сидела на кровати, тупо глядя в пол и тихонько раскачивалась. Потом подняла глаза и прошептала беспомощно и горько.
– Они…Они меня в этот дурацкий дом перевели, теперь ходят по пятам, следят. Ненавижу их. Всех…
Ираида подвинула высокий, изящный стул, вытащила из своей корзинки огромную засахаренную грушу, завернутую в сероватую тончайшую бумагу, развернула, разжала судорожно сжатые пальцы девушки, еле слышно сказала.
– Надо же…Какая худая, в чем душа…И рыжая…
Алиса как-то странно быстро успокоилась, впилась зубами в грушу и от удовольствия прикрыла глаза.
…
Номер, в котором даже ванная казалась произведением искусства – настоящий белый цветок то ли из фарфора, то ли из перламутра – был даже не номером, они с Борисом заняли целую виллу. Конечно, небольшую, но совершенно уединенную, спрятанную среди пальм и фруктовых деревьев, от которой мощеная белым камнем дорожка вела к собственному пляжику. Атмосфера шикарной деревни на островке и в отеле сразу понравилась Лизе и очень раздражала Бориса, но через день он привык, и даже согласился надеть костюм пирата на особую вечеринку-карнавал. А потом, осатанев от несусветной дозы виски бешено и страстно любил свою “стрекозу”, содрав с нее атласные штанишки и сломав ломкие крылья, остовы которых ветер долго гонял по белому песку. И Лиза принимала в свое тоненькое тело всю страсть и ненависть мужа, извиваясь от впервые почувствованной сладости.
Глава 12. Зеленые камни
В комнате Руслана опять было душно, горел только ночник, но этого, в принципе, было достаточно. Парень лежал на кровати, задрав подбородок к потолку, так лежат, обычно, покойники. Иногда Лизе казалось, что сын не то чтобы умер, просто он живет совершенно в ином мире и никого в него не пускает. Он даже смотрел куда-то внутрь себя, поэтому цвет его глаз не был ярким, они были похожи на погасшие каре-зеленые лампочки, тусклые и немного пыльные. Лиза села на стул около кровати, положила ладонь на руку сына, чуть сжала. Руслан не ответил, правда у него чуть дрогнули ресницы, скривился уголок рта, и на лбу пролегла морщина, глубокая, как будто у старика.
– Ему хуже, Елизавета Андреевна… Эта форма аутизма очень агрессивна, странно, что у близнецов одно и тоже заболевание протекает настолько в разной степени тяжести. И болезнь прогрессирует намного быстрее, чем можно было предполагать ранее.
Лиза, чувствуя, как горечь перехватила ей горло, выжав слезы на только что болезненно сухих глазах, обернулась, беспомощно посмотрела на Ольгу. Ольга Васильевна была единственным доктором в этой больнице, которой Лиза доверяла. Врач никогда ничего не ждала в ответ на своё внимание, наоборот, резко и зло отвергала все подношения, но к ребятам относилась трепетно, жалела их и, иногда Лизе так казалось, любила.
– Оль, что делать-то? Может быть есть какие-то методы, лекарства, может его в страну какую отвезти, Борис ведь сделает это все, я упрошу.
Ольга Васильевна нахмурила тонкие, красивые бровки, от чего ее полное, румяное, мягкое лицо вдруг стало смятым, усталым.
– Понимаете, Лиза, можно я буду так вас называть, попроще? У него болезнь протекает нетипично. Это какие то странные волны – пики и провалы, он то почти здесь, то уходит полностью, и в этом нет никакой системы. Я никогда не наблюдала такого течения, мало того, если честно, я вообще не вижу причины аутизма у ваших детей. Нет генетических проблем, нормальная наследственность, типичные роды, правда, несколько тяжелые, но осложненные не настолько, чтобы вызвать гипоксию и повредить мозг плода. У родителей прекрасное здоровье, почти идеальный обмен веществ, никаких вредных привычек. Извините, Лиза, но я давно вас хотела спросить, ваша склонность к алкоголю появилась недавно?
Лиза еле выдержала адский огонь, обжегший ее лицо, хорошо, в палате почти не было света, и доктор не увидела какого бордового цвета стали ее щеки. Она помолчала, потом справилась с собой, прохрипела
– Недавно. Тогда я вообще не пила.
Ольга потрогала лоб Руслана, пробежала полными пальцами по его шее, потрогав пульс, вздохнула
– Я так и думала. Поэтому я и говорю вам, что эта ситуация очень странная, случай сложный, почти не подвластный коррекции. У меня такое ощущение, что Руслан сам решает, когда ему вынырнуть оттуда. Только вот хочет он этого все реже. Ну. а насчет страны… Попробуйте Израиль. Там могут многое, но, боюсь, не все.
…
Когда Лиза вернулась, Алиса сидела совершенно спокойно, даже улыбалась, а Ираида, согнувшись над рыжей головкой девушки с клочками неровно обстриженных волос, быстро щелкала ножницами, и там где прошлась ее тощая рука чудом возникала прическа – изысканная и очень красящая Алису. Лиза замерла, стараясь не помешать, Ираида кивнула благодарно, и уже через десять минут сдернула полотенце с девушки, плотоядно щелкнула языком.
– Красотка. Ты, детка, носи всегда только короткую стрижку. С ней ты похожа на француженку, парижанку, стильную, модную, прелесть! Погоди ка…
Ираида молниеносно вытянула из ушек Алисы ее небольшие, скромные сережки, сняла свои и так же быстро надела их девушке. И ясный свет изумруда, как будто слился с зелеными лучиками глаз Алисы, осветив все вокруг.