Читать онлайн Шёпот ворона: рассвет ненависти бесплатно

Глава 1

"Прежде, чем рассвет озарит небеса, Много крови прольется на землю предков, Ярость и гнев сплетутся в танце,

И тогда мир обретет новый путь."

Пророчество Норн

Я бегу по дороге внутри поселения. Протискиваюсь между людьми, лавируя между их одеждами и голосами, не сбавляя темпа. Мне нужно добраться до ворот прямо сейчас, немедленно. В груди всё звенит от волнения, а сердце бешено колотится.

Выбившиеся из косы локоны падают на лицо, щекочут щёки и застревают у губ, но я не обращаю на них внимания. Моё платье путается между ног, замедляя меня. Хватаюсь за ткань обеими руками, приподнимаю её, и сразу чувствую, как становится свободнее. Это мгновенное ощущение лёгкости позволяет мне ускориться ещё больше.

Толпа впереди кажется бесконечной. Люди стоят плотной стеной, загораживая ворота, которые я так отчаянно хочу увидеть. Я пытаюсь протиснуться между ними, толкаясь локтями и шепча: "Пропустите, пожалуйста!" Но никто не обращает на меня внимания. Они слишком заняты разговорами, смехом и возгласами, чтобы заметить девочку, которая готова взлететь от нетерпения.

Мне нужно увидеть его. Мой старший брат. Он вернулся домой.

Я снова начинаю пробираться вперёд, настойчивее, чем раньше. Руки уже болят от того, что я постоянно приподнимаю подол и одновременно толкаюсь, но я не сдаюсь. Я знаю, что он там – за этой толпой, за этими воротами. Но мне нужно как-то подать ему сигнал!

– Дьярви! Я тут! – говорю я громко, махая руками.

Но шум толпы съедает мои слова, а мой рост не позволит увидеть меня.

Я останавливаюсь. Бросаю край платья из рук, вдыхаю полной грудью, и кричу что есть силы:

– Д-Ь-Я-Р-В-ИИИ! – стоящие рядом оборачиваются на меня, наконец замечая. Я хмурю брови, и вытягиваю губы в тонкую линию, смотря на окружающих.

– Астрид! – вдруг слышу я голос брата.

Резко оборачиваюсь на звук. Внутри меня мгновенно вспыхивает радость, такая яркая, что я удивляюсь, как до сих пор не засветилась. Люди передо мной начинают расходиться по сторонам, и через мгновение я вижу его. Золотистые волосы блестят в лучах солнца – тот самый оттенок, который он унаследовал от мамы. Он её полная копия, только выше, шире в плечах и с этой его фирменной улыбкой. Такой тёплой, искренней, и будто весь мир становится немного лучше, когда он улыбается.

Он протягивает ко мне свои большие, сильные руки и, не говоря ни слова, подхватывает меня с земли.

– Сестра! Я так по тебе скучал! – он, крутится со мной, словно я всё ещё маленькая девочка, хотя мне уже девять.

Но сразу плотно прижимает к себе.

– Брат! – отвечаю я, обнимая его так же крепко, будто пытаюсь слиться с ним в одно целое. – Я тоже скучала! Почему тебя не было так долго?

Он ставит меня на землю, но не выпускает из объятий.

– Мы были заняты, малышка, – отвечает он, чуть отстраняясь, и взъерошивая мои волосы ещё больше. – Но теперь я дома. И мы наверстаем упущенное, обещаю. – Он улыбается ещё шире.

Я киваю, не в силах сдержать эмоции. В этот момент мне кажется, что мир идеален. Пока он рядом, ничто не может пойти не так.

Просыпаюсь в холодном поту, и на мгновение мне кажется, что я всё ещё слышу его голос. Этот тёплый, искренний смех, который всегда заставлял меня улыбаться. Но тишина комнаты быстро возвращает меня к реальности. Это был всего лишь сон. Воспоминание. Как же жаль. Он кажется таким реальным, будто мы виделись только вчера.

Провожу ладонью по лицу, чувствуя, как влага от пота и пары одиноких слезинок смешивается на коже. Брат не снился мне уже очень давно. В этом году исполняется десять лет с его смерти. Десять лет… Целая жизнь. Я вздыхаю, медленно сажусь на кровати и опускаю ноги на холодный деревянный пол. Ткань грубой простыни прилипла к моей коже, и я осторожно отлепляю её, прежде чем подняться.

Моя льняная рубаха скомкалась во время сна, и я машинально одёргиваю её, пытаясь привести себя в порядок. В комнате царит полумрак – первые лучи ещё даже не объявились. Подхожу к умывальнику, беру кувшин с водой и выливаю немного в таз. Холодная вода бодрит, заставляя меня вздрогнуть, когда я провожу мокрыми руками по лицу. Потом я вытираюсь, стараясь прогнать остатки сна и навязчивые мысли.

Но воспоминания всё равно возвращаются, хотя я стараюсь не задерживаться на них. Я глубоко вздыхаю, глядя на своё отражение в маленьком бронзовом зеркале на полке. Мои глаза кажутся слишком большими для моего лица, а тени под ними выдают бессонную ночь.

– Дьярви… – шепчу я, почти неслышно, словно проверяя, как звучит его имя после стольких лет.

Но ответа нет. Только тишина и холодное утро за окном.

Отворачиваюсь от зеркала, переодеваюсь, заплетаю наспех волосы и направляюсь к двери.

Не хочу сейчас думать о прошлом.

***

Я сижу у подножия дуба, недалеко от дороги, который помнит меня ещё ребёнком. Его корни, словно окаменевшие змеи, раскинулись вокруг, предлагая надёжную опору. Главная дорога, ведущая к гарду, проходит неподалёку, но сейчас она пуста, если не считать двух верных спутников, что пришли со мной. Мои мышцы ноют после изнурительной тренировки, но это приятная усталость. Я вытягиваю ноги, облокачиваюсь головой о ствол дерева и вздыхаю с облегчением. Всё это утро я выбивала из себя горечь и сожаления от неожиданно пришедшего сна. И наконец-то, мне вроде бы это удалось.

Воздух наполнен знакомыми запахами: смолы, свежей хвои и черемухи, что цветёт здесь везде, на окраине леса. Каждый вдох – как глоток прохладной воды в жаркий день, он успокаивает и возвращает к самой себе. Где-то в вышине щебечут птицы, их трели переплетаются с шорохом ветра, создавая мелодию, которую я знаю наизусть.

Обожаю это место. Я часто прихожу сюда, чтобы укрыться в тени огромного дерева и побыть наедине с собой, наблюдая за размеренной, спокойной жизнью вокруг. Густой лес за моей спиной, словно хранитель древних тайн, его кроны переплетаются, пропуская редкие лучи света, которые играют причудливыми узорами на земле.

Впереди расстилаются пастбища. Ярко-зелёная трава усыпана полевыми цветами, а вдалеке белый ствол одинокой берёзы выделяется среди зелени. Там уже появились первые животные, их колокольчики едва слышны за шумом леса и разворачивающейся рядом со мной битвы. Я машу рукой пастуху, чья фигура только появилась на поле, и он отвечает тем же. На лугах пасутся стада коров, овец и свиней – основное богатство нашего ярлства.

Перевожу взгляд на Ульфрика, молодого свейна, тринадцати лет, и Сигурда, хускарла моего отца. Они разыгрывают сцену боя. Мальчишка едва достаёт головой до груди Сигурда, но уже сейчас видно, что в нём есть задатки воина, ведь он старается изо всех сил. Лицо ребёнка красное от напряжения, а глаза горят решимостью. Сигурд, как всегда, кажется невозмутимым и не таким уж уставшим. Его загорелое лицо, с высокими скулами, шрамами и лёгкими морщинами у внимательных зелёных глаз, выдаёт человека, который слишком долго учился жизни на собственных ошибках. Он не торопит Ульфрика, давая ему время осознать каждое движение.

Здесь, в Эйрингарде, сейчас всё кажется таким спокойным, будто сам мир решил сделать передышку. Эти земли давно стали символом безопасности и процветания, благодаря усилиям моего отца и его людей. Многие семьи находят здесь приют. Отец раздаёт им землю в обмен на помощь в общинных работах.

"Хороший хозяин ценится больше, чем хороший воин" – считает он.

После смерти Дьярви отец полностью посвятил себя управлению землями. Он установил справедливую систему сбора дани: одна треть урожая остаётся у людей, одна треть идёт на содержание дружины, и остаток – на общие нужды ярлства и нашу семью. Это намного выгоднее тех условий, что предлагают другие ярлы. Но выделяя всё время, и силы на процветание земель и благополучие жителей, отец оставил воинскую подготовку. Теперь лишь Сигурд продолжает обучать молодых фостри искусству боя, но даже это больше похоже на традицию, чем на необходимость.

Ярл Харальд Справедливый – так зовут моего отца. Бравый воин, сумевший не раз вырвать победу в битвах с нашим главным, хоть и не единственным врагом – Эльгарией. Это государство, расположенное на соседнем, южном континенте, долгие годы было нашей целью. Мы совершали набеги на их побережье, захватывая и грабя их земли, чтобы расширить свои границы. Но Эльгария не сдавалась. Их армия была многочисленна, их стратегии – продуманы. Конфликт между нашими народами тянулся больше полувека. Войны, набеги и стычки стали привычным делом для обеих сторон. Эльгарианцы, с их верой в единого бога Эларина, считали нас дикарями, несущими хаос и разрушения, а мы видели в них слабых идеалистов, забывших истинную природу силы. Кровь лилась рекой, и ни одна из сторон не могла похвастаться решающей победой. Однако в итоге мы всё же завоевали кусок их земли – плодородный край на побережье, который мог служить нам источником богатства.

И потом всё изменилось. Конунг Вигмар Мудрый, собрав тинг десять лет назад, предложил перемирие с Эльгарией, взамен на эти отбитые земли. Они согласились. Причиной этого решения конунга – стал северный клан Ворона, ещё один наш враг. Неожиданно они стали уничтожать деревни вольных поселенцев, кочевников, а так же близлежащие деревни и земли наших ярлств. Брат шёл против брата. Это был хаос, который грозил разорвать наш континент, Йордхейм, изнутри. Потери людей сделали дальнейшую борьбу с Эльгарией невыгодной. Это был первый шаг к миру, за всю историю противостояния. Теперь мы живём спокойно, но это хрупкое равновесие. Мы не знаем, захочет ли Эльгария нарушить это перемирие.

Отец часто говорит: "Мир держится не на добрых чувствах, а на необходимости. Пока обе стороны устали от войны, мечи останутся в ножнах".

Я была ещё ребёнком, когда разворачивались все эти события, и не могу судить. Но многие среди нашего народа до сих пор не доверяют эльгарианцам, считая их слишком мягкими и чуждыми нашей культуре. Однако даже самые воинственные ярлы и старейшины признают, что перемирие принесло передышку, позволив залечить раны и восстановить силы, особенно после предательства братьев.

Северяне, некогда наши союзники, оказались отрезаны от остального континента. Ярл Серого предела Бьярни, устроил настоящую западню, завалив единственный пеший проход через горы, который связывал их земли с нами. Их драккары и порт были уничтожены в кровопролитной битве, где погибли сотни воинов с обеих сторон. Последние десять лет мы не замечали никого из выживших. Вероятно, они растворились в своих ледяных землях, и лишь ветер доносил до нас слухи о их возможном существовании.

Моё внимание привлекает голос Ульфрика. Он что-то горячо доказывает Сигурду, размахивая своим деревянным мечом, отбиваясь от обрушающихся на него ударов. Сигурд слушает, чуть склонив голову, и в его глазах появляется то самое выражение, которое я видела сотни раз: смесь терпения и лёгкой насмешки.

– Я же говорю, ты слишком медленный! – усмехается Сигурд, легко парируя очередной неуклюжий выпад Ульфрика. – Даже тень этого дерева быстрее тебя.

– Это потому что ты меня постоянно достаёшь! – возмущённо фыркает Ульфрик, поправляя сползший с пояса ремень. – Вот увидишь, когда-нибудь я стану лучше тебя, и тогда…

– О-о-о, грозные слова для такого маленького мальчика, – протягивает Сигурд с нарочито серьёзным видом, но в его глазах пляшут искры веселья. Не дав Ульфрику времени на ответ, он внезапно делает резкий шаг вперёд, слегка толкая мальчишку древком своего деревянного орудия в грудь.

Ульфрик, не ожидавший такого подвоха, теряет равновесие и взмахивая руками, шлёпается задом на землю, подняв небольшое облачко пыли.

– Эй! – возмущённо кричит он, откашливаясь. – Это было нечестно!

– В бою нет правил, мальчик, – невозмутимо отвечает Сигурд, опираясь на свой меч, как на посох. – В бою нельзя полагаться на чужую милость – только на свою готовность.

Я не могу сдержать смешок, наблюдая за этой сценой. Ульфрик бросает на меня быстрый взгляд, полный досады, но потом снова поворачивается к Сигурду, уже готовый что-то возразить. Однако, учитель явно не собирается давать ему последнее слово.

– Пожалуйста, Сигурд, не будь таким вредным! – вмешиваюсь я с улыбкой.

Сигурд, услышав мой голос, тут же остановился, его широкая улыбка стала ещё шире, когда он обернулся ко мне.

– Астрид, он же просил меня тренировать его как настоящего воина! – ответил он, пожимая плечами. – Если этот мальчишка хочет стать таким же сильным как я, ему нужно привыкать к настоящей битве, а не к детским играм.

Ульфрик, воспользовавшись ситуацией, резко вскочил, втянул воздух глубоким, шумным вздохом, и со всей силой кинулся на Сигурда, пытаясь проткнуть тому живот. Сигурд резко среагировал, и отбив, хоть и яростный, но слабый удар, вновь повалил Ульфрика спиной наземь. Я поморщилась, зная, как это неприятно. Лицо ребенка было покрыто каплями пота, а руки дрожали от усталости. Но в глазах по-прежнему горел огонь.

– Ну всё, тебе пора отдохнуть. – выдохнул Сигурд, не давая мальчику встать.

– Нет! Убери от меня свои ручищи! – завопил тот, отбиваясь от своего учителя.

Я встала из своего уютного гнезда, направившись в их сторону. Подойдя ближе, и скрестив руки на груди, я внимательно посмотрела на обоих. На миг мне показалось, что передо мной не просто мальчик, а будущий муж, который через несколько лет может стать одним из лучших воинов Эйрингарда: настолько суров был его взгляд, не смотря на слабость.

– Сигурд прав, Ульфрик, чтобы стать настоящим викингом, нужно много тренироваться, – произнесла я, стараясь сохранить серьезный тон, но улыбка не сползла с моего лица. – Но даже самый сильный воин знает, когда нужно взять передышку. Ты молодец, что так усердно стараешься, но помни: силу можно накопить только тогда, когда ты даешь своему телу время и для отдыха.

Ульфрик посмотрел мне в глаза, и стало понятно, что мои слова лишь частично дошли до него. Для него сейчас важнее было доказать себе и остальному миру, что он уже готов к большим испытаниям. Я помогла ребёнку встать.

– Ты же знаешь, почему я здесь, – пробормотал Ульфрик, поправляя рубаху, после того, как я помогла ему подняться. Его голос звучал тише, чем обычно. – Я не могу просто… стоять в стороне. Не тогда, когда есть шанс стать таким, как он. – Он кивнул в сторону своего наставника.

Сигурд вздохнул, опуская своё деревянное оружие. На мгновение его насмешливое выражение сменилось чем-то более мягким – возможно, воспоминанием о собственных потерях или пониманием того, через что проходит этот ребёнок.

– Слушай меня внимательно, парень, – произнёс он, присев на корточки рядом с Ульфриком. – Быть похожим на своего отца – это не только: махать мечом или топором. Это принимать решения, которые защищают тех, кто тебе дорог. Если ты хочешь стать викингом, начни с того, чтобы начать беречь себя.

Ульфрик замолчал, обдумывая слова. Казалось, он хотел возразить, но вместо этого просто кивнул, глядя в землю.

– Ладно, хватит на сегодня, маленький берсерк, – добавил Сигурд, поднимаясь. – Завтра продолжим. И можешь гордиться собой. Сегодня ты падал реже, чем обычно.

Сигурд присел на поваленное дерево у обочины, положив деревянный меч рядом. Он один из элитных воинов ярлства – сильный, насмешливый и храбрый мужчина средних лет. Фактически, он правая рука моего отца. Но поскольку сейчас всё достаточно спокойно – Сигурд стал моим наставником и другом.

Последние три года он старается регулярно тренировать меня, хотя времени у него всегда мало. А Ульфрик часто увязывается за нами, поскольку всю свою жизнь растёт рядом со мной. И, пользуясь моментом, выклянчивает у Сигурда возможность потренироваться вместе с нами. В перерывах между нашими спаррингами он тоже улучает свой шанс заработать синяки.

Я улыбнулась, наблюдая, как Ульфрик, хоть и с явной неохотой, собирает свои вещи и отряхивается.

Этот мальчик – сирота. Десять лет назад его отец пал в смертельной битве против северян – той самой, где не выжил никто из наших людей. Ульфрик не помнил своего отца, но истории о его подвигах стала для него чем-то большим, чем просто рассказ у костра. Она зажгла в нём желание стать воином, достойным имени своего родителя.

А вот мать Ульфрика… она не смогла пережить потерю мужа.

Трёхлетнего ребёнка приютили близкие друзья семьи – плотник Освальд и его жена Хильда, служанка моей мамы. У них не было своих детей, хотя они долгие годы мечтали о них. Когда судьба принесла им Ульфрика, они приняли его как дар богов. Так мы с ним и познакомились.

Хильда часто рассказывала о его настоящей матери. И эти рассказы словно врезались в мою память, создавая образ женщины, которая была слишком хрупкой для этого мира. Её звали Ингрид, и она выросла в здешних землях. Люди говорили, что в детстве она всегда бегала по лугам, собирая цветы, и мечтала стать травницей. Она знала каждое растение: какую траву заваривать от кашля, какую мазь готовить для ран. Но потом её семья решила, что ей пора замуж, и она вышла за отца Ульфрика – могучего воина по имени Свеннир, чье имя гремело на всю округу.

Свеннир был героем, настоящим великаном с руками, способными согнуть меч пополам, и сердцем, которое никогда не знавало страха. Говорят, что Ингрид полюбила его с первого взгляда, хотя они были совсем не похожи. Она была тихой, мягкой, словно весенний ветерок, а он – бурей, сметающей всё на своём пути. Но именно эта противоположность их связала. Хильда однажды рассказала, что Ингрид всегда ждала его возвращения из походов, сидя по вечерам на крыльце их дома с венком на голове – так они однажды договорились. "Он будет знать, что я здесь," – говорила она. И каждый раз, когда он возвращался, он первым делом искал её глазами среди толпы, а потом поднимал на руки, будто она ничего не весила.

Но последняя битва забрала его навсегда. Когда весть о гибели Свеннира достигла деревни, Ингрид просто перестала быть собой. Говорят, что она не плакала – нет, она вообще не издавала ни звука. Просто закрылась в их маленьком доме, отказываясь выходить. И единственное что она делала – это скудно заботилась о ребёнке. Люди пытались помочь, но она никого не подпускала. Хильда рассказывала, что однажды подслушала, как Ингрид шептала над колыбелью Ульфрика: "Я не могу без него… Я не могу дышать." Через год её нашли мёртвой. Никто не знает точно, как это произошло – может, болезнь, может, сломленное горем сердце просто остановилось. Но все, кто знал её, говорили одно: она любила Свеннира так сильно, что без него жизнь потеряла для неё всякий смысл. И теперь Ульфрик, их сын, остаётся единственным напоминанием о них обоих – о буре и ветерке, которые больше никогда не встретятся.

Освальд учит мальчика обращаться с инструментами и ценить труд, а Хильда заботится о нём, как о собственном сыне. Но, несмотря на их любовь и старания, Ульфрик всегда чувствовал пустоту внутри. Его сердце рвалось к чему-то большему – он хотел стать героем, как его отец, защитником, частью чего-то значимого. И именно поэтому он теперь здесь, перед Сигурдом, упрямо доказывает на что способен.

В моей душе шевельнулось что-то похожее на гордость. Ульфрик стал для меня не просто соседским ребёнком или случайным знакомым. Он словно вновь заполнял давно опустевшее место в моём сердце.

Каждый раз, когда он падает, но снова поднимается, каждый раз, когда его глаза загораются решимостью, несмотря на усталость и боль, я вижу в нём частичку Дьярви. Того самого человека, что так же не мог усидеть на месте, и всегда пребывал в гуще событий. И хотя Ульфрик немного другой – более импульсивный, порой чересчур упрямый – в нём есть та же искра.

– В следующий раз можем попробовать поработать над защитой. Ты слишком часто оставляешь бреши в своей стойке. – проговорил Сигурд.

Ульфрик опустился на бревно рядом со своим наставником. Его дыхание успокоилось, но пунцово-красные щеки ярко контрастируют с его голубыми глазами. Он смотрит на Сигурда с восхищением, словно тот был живым воплощением всех героев древних саг.

– Значит, ты хочешь сказать, что я совсем плохо защищаюсь?

Сигурд рассмеялся, потрепав мальчика по голове.

– Нет, просто ты еще мал для этого. Твоя сила будет расти с годами, но пока что тебе нужно учиться правильно двигаться и использовать то, что у тебя уже есть. Например, скорость и ловкость.

Ульфрик кивнул, хоть и выглядел слегка смущенным. Я заметила, как он бросил быстрый взгляд в мою сторону, словно проверяя, согласна ли я с этими словами.

– Именно, – подтвердила я, подходя ближе. – Но ещё, в бою важно не только быть сильным, но и уметь думать. Каждый удар должен иметь смысл, каждый шаг – цель. Если ты будешь просто бросаться вперед, не задумываясь, то даже будучи самым сильным воином можешь оказаться побежденным.

Ульфрик вскочил на ноги, словно готов был снова взяться за оружие, но я подняла руку, останавливая его. Мальчик замер, его лицо стало серьезным. На секунду мне показалось, что он вот-вот скажет не подумав. Все знают, что у меня нет настоящего боевого опыта. Поскольку отец бы не позволил этому случиться.

Но вместо этого он просто опустил глаза.

– Я постараюсь, – тихо пробормотал он, отводя взгляд в сторону.

– Ты уже на правильном пути, – сказала я мягко, положив руку на его плечо. – Просто не спеши. Все придет со временем.

Немного передохнув, мы двинулись обратно в сторону гарда. Дорога, по которой мы идём, петляет между живописными местами, заставляя нас не торопиться, а наслаждаться каждой деталью.

Лёгкий весенний ветерок играет с моими тёмно-русыми волосами, а солнце согревает кожу, но ещё не печёт. Ульфрик шагает впереди, весело подпрыгивая и размахивая руками. Кажется, он уже забыл об усталости после тренировки – то и дело перебегает с одного края дороги на другой, собирая цветы для приёмной матери или пытаясь поймать бабочек. Его смех эхом разносится по округе, заставляя нас улыбаться.

Когда мы покидали гард рано утром, он был ещё погружён в тишину – лишь наши шаги и сонные выкрики Ульфрика: "Я с вами", нарушали этот покой. Теперь же, вернувшись, я застала его оживлённым и шумным. Всё здесь кипело жизнью: женщины развешивали одежду, мужчины чинили инструменты, дети играли в прятки, а над всем этим витал гул голосов, звон кузнечных молотов и перекличка птиц. Гард преобразился, наполнившись энергией дня, и это чувство размеренной повседневности на мгновение заставило меня забыть обо всём.

На площади, недалеко от ворот, две женщины плели корзины из ивовых прутьев. Одна из них, заметив нас, помахала рукой и крикнула что-то про горячий хлеб, который только что испекли. Её слова заставили мой желудок недовольно заурчать. Рядом с ними, на широкой скамье, сидел старик, медленно вырезавший из дерева фигурку. Возможно, игрушку для внука, а может, просто чтобы занять руки. Его рассказы о давних временах часто собирали вокруг него детей, жаждущих услышать саги о великих подвигах предков.

У кузницы слышался мерный стук молота о наковальню. Местный кузнец, работал в окружении помощников. Один из них раздувал мехи, поддерживая жар в горне, другой подавал заготовки, раскалённые докрасна. На земле лежали готовые изделия: наконечники для стрел, крючки для рыбалки и несколько боевых топоров, ещё не заточенных, но уже блестящих на солнце. Пахло углём, раскалённым металлом и потом, но никто не обращал на это внимания.

Неподалёку несколько девушек пряли шерсть. Их руки работали быстро, а рядом лежали корзины с уже готовыми клубками пряжи. Изредка кто-то подходил, чтобы попросить новый плащ или рубаху. Рядом с колодцем несколько мужчин ремонтировали телегу. Один из них, высокий и широкоплечий, смеялся над чем-то, что сказал его товарищ. В руках он держал молоток, которым время от времени ударял по гвоздям, вгоняемым в деревянные доски.

Дети, как обычно, были вездесущими. Они носились между домами, играя в "войну" с деревянными палками, или пытались забраться на крыши хозяйственных построек, чтобы лучше рассмотреть окрестности. Их крики и смех разбавляли серьёзность взрослых дел, напоминая, что жизнь здесь продолжается не только ради работы, но и ради радости.

С дальнего конца гарда доносился запах еды. Кто-то готовил похлёбку из сушеной рыбы и бобов, а кто-то жарил мясо на открытом костре. В воздухе стал витать аромат трав, которые добавляли в пищу для вкуса и здоровья.

В воздухе чувствовалось, что весна вот-вот окончательно отступит. С каждым днём становилось теплее, и люди стали чаще пребывать на улице. Даже пчёлы, которых раньше почти не было видно, теперь сновали между цветами, собирая нектар. Конец весны всегда был особенным временем – временем надежд и новых начал.

Ульфрик шагал рядом со мной, держа в руках букет полевых цветов, который он собрал на обратном пути. Его лицо снова стало сосредоточенным.

– Слушай, – сказал он, помедлив. – Как ты думаешь, какие из этих цветов лучше всего подойдут Хильде?

Я взглянула на его букет. Там были ромашки, васильки, колокольчики и несколько ярко-жёлтых одуванчиков.

– Ромашки, – ответила я после недолгого размышления. – Они простые, но красивые. Хильда любит такие вещи.

Он кивнул, аккуратно выделив несколько ромашек из букета, и продолжил идти рядом со мной.

Когда мы подошли к длинному дому, я невольно замедлила шаг. Это было одно из самых больших строений в гарде – длинный, массивный дом с высокой крышей, покрытой дерном. Деревянные стены украшали искусные резные узоры: спирали, животные и символы, которые рассказывали истории нашего клана. Перед входом стояли две деревянные скамьи, где обычно сидят старики, обсуждая последние новости или просто отдыхая на солнце. Сегодня скамьи были пусты.

Неожиданно двери дома распахнулась, и на пороге появилась Кэри, моя подруга.

Примечания:

Ярлство – регион, состоящий из нескольких деревень или даже областей под властью ярла.

Гард – означает "огороженное место" или "двор". Это был наиболее распространённый термин для обозначения поселений, особенно тех, что были окружены защитными стенами или заборами.

Свеин – подросток или молодой человек, который ещё не достиг полной зрелости, но уже начал обучаться искусству войны.

Хускарл – личные телохранители или элитные воины ярлов и конунгов. Они были профессиональными бойцами, преданными своему правителю.