Читать онлайн Сокровенное бесплатно

Дневник проходящего мимо

Никогда не осуждайте человека, пока не пройдете хотя бы пару шагов в его ботинках.

Лао Цзы

Если я иду с двумя людьми, то каждый из них будет моим учителем. Я буду подражать хорошим чертам одного, и одновременно исправлять в себе недостатки другого.

Конфуций

Возлюбите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас, молитесь за обижающих вас и гонящих вас.

Иисус Христос

Я не хочу сказать, что у меня была какая-то уникальная жизнь, наоборот, самая наверное обыкновенная, даже более примитивная, чем у остальных. Многие скажут, да что он там вообще может мне интересного сказать, и будут правы. Ничего нового не скажу, однако попытаюсь выразить все привычное так, что вам это покажется крайне необычным. Очень важно увидеть себя на каждой странице, свои пороки, свои дурные поступки, чтобы хоть раз посмотреть на себя со стороны. Очень много людей живут просто так, как умеют, и даже не задумываются о мотивах своих поступков. Многие друзья мне прямо так и жаловались: «дурак я, понимаю это, но сделать ничего не могу с этим». Для большинства людей главная загадка – это как ни странно они сами. Очень сложно посмотреть на себя глазами обычных окружающих, а не из своего раздутого самомнения. К тому же главный герой этой книги – не я, и даже не мои друзья, а та историческая эпоха, которая слепила все эти события и наши характеры в одно, и которая не столько уникальна, сколько просто уже неповторима в будущем. Поскольку я не смог писать последовательно о своих прозрениях, буду писать то, что всплывало в моей памяти, по мере посещения тех мест, в которых мне приходилось бывать, и тех вещей, которые у меня еще остались. Они как бы оживляли во мне определенные части меня, которые сами за себя говорили. И эти символы стали моими ярлычками по путешествию в прошлое – в то единственное, что во мне еще осталось.

Честно говоря, я мечтаю по тому времени, когда я мог лазить по деревьям, и прыгать по крышам домов. Когда все было в радость, и никакие звуки меня не раздражали, а наоборот пробуждали веселье. Теперь же я не могу разобраться, почему раньше я летал во сне среди сияющих галактических планет, а теперь танцую в поле или плаваю под водой, – надо бы сходить к толкователю снов и узнать, что это значит. Впрочем, все равно соврут, только деньги зря потрачу. Пусть все идет так, как идет, в конце концов, – мне это совсем не мешает. Ох, уж это непередаваемое удовольствие, когда неожиданно попадаешь в те же самые сны, которые видел в детстве. Ты их сразу узнаешь по первым же деталям, и воскрешаешься душой и телом. Вот бы никогда не выходить из них. Да, и за повторное погружение моему бессознательному особая благодарность. Не нужны мне никакие монеты и щелка, только верните мне мои прежние сны, в которых я еще летаю среди звезд и холодных планет. А когда я внезапно просыпаюсь ночью и не могу уснуть, то люблю смотреть на молчаливый город из окна. Все спят, работает только электричество, светофоры переключаются на пустых тротуарах. Огни улиц, словно взлетные полосы невидимых самолетов. И мне кажется, что может, и я улечу на одном из них. Кто знает. Ах, какое меня еще ждет будущее. Мне кажется у каждого, у абсолютного каждого человека бывает свой звездный час, когда он счастлив, но он никогда не бывает вечным, он всегда скоротечен. Ну к примеру, кому-то идет молодость к лицу, а кому-то старость, и он получает все внимание и успех только с появлением у себя первых морщин, хотя сам думал, что уже давно все позади. А некоторые, наоборот, всю оставшуюся жизнь мечтают о повторении детства, когда они были в центре внимания и почета. Жизнь так всех выворачивает специально, чтобы никто никогда не был готов к своему счастью, поэтому многие проходят мимо него, даже не замечая. Все наши страдания от того, что мы слишком часто используем «Я», мы запихиваем его в каждую ситуацию. Без Я не обходится ни одна наша мысль. И потому любая критика любой мысли, становится как удар под-дых. Но нельзя обидеть того, кто не видит сам себя среди окружающих. Так я научился радоваться за других, и стал лучше понимать врагов, их боль, их желания, и у меня развилось чувство заботы и сострадания. По мере того, как мое самоощущение снижалось, росло мое чувство удовлетворенности жизнью и понимания окружающих. Я научился чувствовать о чем думают и как переживают ситуацию прохожие, а так же разучился подстраивать ко всему себя любимого. Я научился смотреть на целующихся и обнимающихся людей спокойно, и ничего при этом не переживать в себе. Меня просто больше нет для меня, – и это вроде бы здорово. Я постоянно учусь быть посторонним везде и со всеми. Словно я пустое место, словно меня нет рядом с проходящими мимо, словно я смотрю на это из далекого прошлого или фантастического будущего. Но всегда сквозь себя. Раньше мне нравилось переносить себя в другие тела и пытаться понять и почувствовать то, что думали и чувствовали другие в какой-то конкретный момент. Это позволяло мне избавляться от бремени собственного самосознания. Так я ненадолго, но обретал свободу, а позже пришел к выводу, что я слишком эгоистичен, и слишком озабочен о себе самом. Ведь только отдалившись от чего-то, можно увидеть это в реальном виде. Жить собственной жизнью, и собственными проблемами – это всегда так утомительно, поэтому люди любят подглядывать за занавески и копаться в чужом белье. Именно поэтому мы так любим читать книги и смотреть фильмы, которые отвлекают нас от нас самих. Наше Я очень навязчиво и крайне приставуче. И как бы мы не любили себя, всю свою жизнь мы пытаемся отвлечься от собственного Я. Мое самосознание постоянно капризничает: «хочу того или другого!» или кричит: «не игнорируй меня!». И я всегда ему подчиняюсь.

Я родился и вырос в таком унылом месте, что вряд ли кто-нибудь добровольно бы переехал сюда сегодня. Сейчас отсюда только уезжают, дома становятся запущенными, улицы пустыми, все бегут в большие города за деньгами и счастьем. Конечно, все понимают, что от жизни надо брать только лучшее, а тут брать уже совсем нечего. Те же, кто уезжают в столицу за большим, но получают там либо все, либо ничего, и как ни странно и то и другое их всех до одного губит. Они бегут за тем, что у них под носом. Таким образом, здесь остаются только бездомные собаки, и несколько домашних котов, да еще я, так как бежать куда-то в моем состоянии уже подобно самоубийству, ведь я с трудом дохожу до магазина, после чего лежу около часа не двигаясь от невыносимой боли, и не думая ни о чем, пытаюсь успокоить себя. Иногда я смотрю на неменяющийся пейзаж за окном: та жа сломанная лет двадцать назад лавочка, те же дыры в асфальте, те же облупившиеся стены серых домов. Только осенью земля покрывается красно-желтыми листьями, а зимой белым снегом, а все остальное такое же, как тогда, когда я бегал здесь еще ребенком. Иногда весной я подтягиваю свой нос к окну и пытаюсь вдохнуть запахи осени, но ничего не чувствую. Я не могу больше наслаждаться жизнью как раньше, хотя продолжаю жить, и переводить календарь. Хотел бы я что-то исправить или изменить в своей жизни, я даже не знаю, потому что уже не помню ее деталей, но есть горький осадок за то, что она прошла очень быстро. И даже сейчас я не могу себе сказать точно, чем бы ее нужно было наполнять, чтобы сейчас не было этой зияющей пустоты внутри. Не знаю и все. Наверное, обо всем, чтобы мы не делали, все равно придется потом жалеть, или думать что все нужно было сделать по-другому. Будь у меня много денег, стал бы я чувствовать больше запахов, – сомневаюсь, ведь старость беспощадна ко всем. Было бы у меня много родственников, не свели бы они меня с ума еще раньше, то же вопрос. Говорят, что дети – это залог того, что будет кому тебя похоронить или позаботиться в старости, но увы, есть множество примеров, когда дети бросали своих родителей, и даже убивали их ради наследства. Так что никто ничего не знает, а только делает вид. Больно еще и от того, что к моему возрасту скопилось столько вопросов, и ни одного ответа. Раньше казалось, что все потом разрешиться, или все само собой разрешится, все встанет на свои места, но кажется, все стало еще более запутаннее. С возрастом становится еще больше проблем, а старческая мудрость заключается не в нахождении множества ответов, а в банальном игнорировании множества вопросов. С каждым новым годом, я понимаю, что на многое можно было не обращать внимания. Кто это ставит нам планы на жизнь, мы или наши начальники, родители, родственники. Вот так, бежишь изо всех сил, и думаешь, что на финише тебя ждет долгожданный приз, но там – ничего нет. Просто пустота, абсолютная пустота, боль в костях и какое-то уныние, вечная промозглая осень внутри. Эти вечно желтеющие листья, от которых не проходит горечь во рту. Ради чего все это, в чем суть этого быстрого спуска с высокой горки, а иначе это и не назовешь. Нам в самом начале дают все, здоровье, радость, счастье, свободу, а потом каждый день это незаметно забирают, продолжая улыбаться и хлопая по плечу. А потом, когда у нас все это исчезает, то исчезают и все те, кто хлопали нас по плечу и улыбались. И ты понимаешь, что остался один, что все твои лучшие годы прошли, или вернее остались позади, под этой горкой. Но самое обидное в том, что даже если бы я имел еще в себе силы, то я бы не знал, с чего бы начал, чтобы прийти к совсем иным выводам. Да и начал ли я вообще что-то новое, ведь мы так часто любим идти по уже натоптанным кем-то дорогам, или повторять слово за словом, шаг за шагом все за другими. Мало кто из нас действительно задумывается, а действительно он живет той жизнью, которую ему хочется прожить. Школа, институт, работа, семья, дети, что из этого дает нам право на свой путь, все это лишь загоняет нас в рамки того, каким должен быть каждый из нас в глазах общества. То есть быть как все. И все тут. А что хотим мы всем безразлично. Словно мы, как шестеренка не может крутиться в другую сторону, если она встроена в общую систему. Не успеваем мы родиться, как нам уже дышат в спину, и мы тут же спешим догнать тех, кто родился чуть раньше нас, наступая им на пятки. А потом все сидим на одной лавке и вздыхаем от бесконечной гонки. Ведь у каждого из нас были индивидуальные мечты, а результат оказался у всех почему-то одинаковым. Тот, который никто не хочет принимать. Ну что-то я опять заболтался, уже скоро время обеда, и пора идти за продуктами, тряся своими дряхлыми костями по улице и стуча кривой палкой по камням, отпугивая кошек и раздражая бродячих собак.

По выходным я собираюсь с силами и хожу за сухофруктами на рынок. Продукты я беру всегда у одного и того же торговца, его лавка стоит прямо в начале рынка. За ним расположена точно такая же лавка с точно таким же овощами и фруктами, но я почему-то всегда закупаюсь только у крайнего. Недавно я задумался «а почему?», может из-за того, что он стоит ближе к входу, но тогда это не справедливо. И в этот раз я решил закупиться у того – другого продавца, дать так сказать ему шанс переманить меня, чтобы ему не было обидно, и так сказать восстановить невидимую справедливость. Как только я подошел к нему, он сразу взглянул на меня как-то не доброжелательно, будто я пришел с жалобой или пытался у него что-то украсть. И вспомнил, что он так всегда не только на меня, но и на всех смотрит, и именно поэтому я не люблю у него закупаться. Вроде ассортимент тот же, но отдавать деньги ему не хочется, от этого и вкус овощей может быть неприятен. Нет, не потому что они другого сорта, а от личного восприятия. Ведь когда мы покупаем товар, то мы почему-то оцениваем прежде всего самого продавца, и зачем-то представляем как он перебирает своими руками эти продукты, что приговаривает при этом. И одного этого было достаточно, чтобы отказаться от покупки. Вскоре его лавка закрылась, а улыбчивый сосед выкупил его помещение, расширив свой ассортимент, и продолжал процветать, несмотря даже на более высокую цену. Правильно говорят: будь проще и к тебе люди потянутся. Понятно, что у каждого из нас не так много поводов для радости и улыбки, но вид обиженного то же никому не нравится. Мне кажется, доброго продавца не тяготили расходы и возможные убытки, или по крайне мере он их старался не показывать. Как бы мы не хотели, но передаем друг другу какую-то невидимую энергию. Мне ли это не знать, бродя целыми днями по улицам. Каждый взгляд прохожего может дать, а может отнять что-то. По мне так каждый человек – это существо всегда рациональное и прагматическое, а если он и ведет себя как иррациональное, то это уже его личный выбор – оставаться беспечным. Человек всегда знает, чего хочет. Нет смысла его расспрашивать об этом, ведь он всегда делает в первую очередь то, чего хочет больше всего. Если не встретил, не приехал, не улыбнулся – значит, просто не захотел этого. Любой желающий всегда находит время. Зато те, кто находят на нас время, стремятся его обналичить и найти свою выгоду. Всю жизнь пытаюсь убедить себя не верить тем, кто болтает во все зубы и обещает то, что я сам хочу услышать. Но не могу, постоянно, раз за разом, все равно верю каждому слову. Поэтому постоянно верю, боюсь и прошу. Никогда сам не обещаю того, чего не смогу или особенно не захочу исполнять. Нет ничего хуже, чем узнать в глазах обиженного свое наглое лицо. Не можешь – не обещай, сможешь – сделай или умри. Или не обещай вовсе. Самый ужасный обман – это пообещать, что со всем согласен, а потом не выполнить не одно свое обещание. Лично я всегда боялся остаться в глазах других обманщиком, готовым только бросаться красивыми фразами. В то же время другие готовы умирать за деньги, как дикие звери ради еды. Люди становятся жалкими, когда подчиняются законам денег, когда они ставят их выше других людей и даже себя. Самое страшное, когда деньги начинают очеловечивать, давая им имена и черты характера, как живым. Когда деньги для беспечной жизни становятся важнее самой беспечной жизни, то и сама жизнь становится обесцененным товаром. Цель не только оправдывает средства, как уверяют нас все неудачники, сбитые на взлете, но и подменяет собой их вечно. Изначально деньги придумали, чтобы обменивать их на товары, но люди стали предпочитать иметь больше денег, а не товаров. Их всех тешит мысль, что они могут себе позволить всё, просто пока этого не хотят. Получается они накапливают возможности, а не результаты. И как многие другие – не имеют столько фантазий, а лишь крадут их у прохожих. Но единственное, чего они никогда не купят – это любовь и радость. Это уже их несбыточные фантазии. Проходя сегодня по рынку, увидел нечто такое, чего никогда уже не надеялся увидеть – это доброту в глазах. Бабушка торговала цветами к вербному воскресенью и глаза ее буквально светились, она была рада видеть каждого прохожего. И видно, что она была не богата деньгами. Да, это еще то, наше, старое поколение, которое горячо верило и верит до сих пор в святость каждого человека. Но острые взгляды остальных уже давно потухли, они будто бы с болью их открывали, глядя на прохожих. Нет, ну скажите мне, а какой вообще смысл жить и видеть в каждом злодея и подлеца, нам то самим от этого не легче. Пусть злодеи и подлецы думают какие они плохие, а нам то это зачем, – это только портит нам настроение. Мне кажется, в нашей голове не должно быть лишних мыслей, вроде – «что же думают другие?». О чем бы они не думали, хорошо о нас или плохо, и то и другое мы воспринимаем одинаково некомфортно. С добротой всегда живется легче, с добротой открываются все двери, но только не те, которые все видят и хотят потрогать, а те что внутри. Доброта – это не просто глухой звук, а валюта всего невидимого, того, что другие называют счастьем и радостью. Именно поэтому все богатые так часто плачут, и всегда смеются через силу. Когда я начинал измерять счастье в деньгах, то у меня сразу все начинало рушиться: от внутренней гармонии до внешних обстоятельств. Ведь деньги по своей сути чужды человеческой и любой другой природе. Да, у каждого из нас есть потребности, но мы не принимаем никаких посредников между собой и желаемым. Мне кажется, человеку платить за счастье так же нелепо, как платить за воздух, и то и другое ему дано бесплатно. Я всегда спокоен, если свободен от своих потребностей в виде еды, алкоголя и красивых девушек. Любая зависимость порождает слабость, которой я не могу противостоять, и которая начинает мной управлять. Ну ладно, не буду больше о грустном, все – гашу свет, и начинаю наблюдать, как неподвижно висят звезды на небе. Пока мое тело передергивает импульсом, но я точно знаю, что через несколько минут я все равно однозначно выключусь, потеряв сознание. И уже в предвкушении этого сладкого и безмятежного сна, прижимаю плечи ближе к шее, представляя мягкую подушку и потоки бессознательного.

Сегодня в очередной раз проснулся с мутным мышлением, и задумался, а живем ли мы вообще, и как часто мы живем с ясным сознанием. То вирусы различные атакуют нас, то бактерии, то магнитные бури, то просто боль от старости костей и мышц. Если бы я стал считать, сколько бы у меня, интересно, было бы прожитых ясных дней? И не таких, когда ходишь весь день, не понимая куда и зачем, и не помнишь в чем заключался прошедший день. Все так часто оказывается в тумане, а когда оно рассеивается, уже просто забываешь, что искал недавно. Мы каждый раз хотим постучаться в то состояние, когда мы были идеальными, но с каждым новым годом это состояние становится все более недостижимым, словно мы пытаемся вцепиться в твердую горную породу ногтями и удержаться, но под тяжестью собственного веса постоянно скатываемся, кувыркаясь и получая все больше и больше ушибов. И каждый новый день повторяем это восхождение снова. Познание – это такое же восхождение, такое же тщетное и безуспешное. Чтобы бы мы не пытались постичь, отношения или курс акций на биржи, все это кажется банальным, но в последний момент постоянно ускользает из наших рук. Все с чем мы сталкиваемся в течении жизни, да и сама жизнь – больше похожа на снег, тающий в луже. Старость – это когда постоянно кажется, что я вот-вот высплюсь, вот-вот подлечусь, и все пройдет. И чем больше лечусь, тем больше болячек прибавляется. Старость – это попытка поймать некий туман. Каждый раз попытки восстановить прежнее самочувствие, для меня оборачиваются только новым недомоганием, которое неизвестно откуда берется. Старость – это когда ломота в костях сыпется на нас со всех сторон одновременно. Старость – это когда все уже потеряно, но мы думаем, что есть еще шанс вернуть все обратно. Молодость же – это когда кажется, что все можно заполучить, а старость – это когда кажется, что все еще можно вернуть. Но в обоих случаях это будут просто бесплодные надежды на то, что уже давно не существует или невозможно. Например, когда я думаю о деньгах, то переношусь в мир вещей, тяжелых и колючих. И в этом мире мне всегда так тяжело расслабиться и найти что-то, что бы принесло мне равновесие, – все всегда перевешивает и валится. А все потому, что телесное и вещественное выводит наше восприятие на поле результативности, где мы чаще думаем «зачем?», и совсем не заморачиваемся о том «как?». Ницще в свое время сказал, что каждый кто знает «зачем?» может вывести любое «как», но у него видимо это не получилось, и он сошел с ума в итоге. Нет, я заметил, что самое комфортное состояния для меня – это находиться внутри любого процесса, внутри потока, течения, которое мы сами создаем своими движениями, мыслями, желаниями, а не пытаться всплыть. Увлеченность, как я понимаю, всегда противопоставляется внутри нас последующему потреблению, и является не бесконечным бодрствованием, а непрерывным и нескончаемым пробуждением от напряжения. В молодости я был увлечен всегда чем-то целиком с головой полностью, и в этой увлеченности моя самость растворялась. Когда то, что мне было интересно, представлялось чем-то большим, чем я сам. Счастье – это когда Меня, как Я еще нет. Теперь мне кажется, что счастье – это позволять себе быть спонтанным, а это могут себе позволить только дети и старики. Вот в чем самая большая загвоздка, ведь на остальных в этой маске будут смотреть уже как на ненормальных. Мы так часто планируем дела и уже боимся снова стать спонтанными. Раньше каждый день у меня был как песня, которая играла всеми фибрами души и тела. Я просыпался в детстве, и из меня буквально лились различные мелодии. Даже когда я молчал, из меня исходила какая-то песня, которая нравилась моим родителям и близким. А сейчас у меня все скрипит внутри, и это уже никому не нравится. Это только кажется, что жизнь длинная, ведь некоторые успевают даже в ней заскучать. Но живем мы не так уж много: начиная где-то с 15 лет, когда начинаем осознавать, что живем, и где-то до 35 лет, когда резко падает обмен веществ, и ускоряются все недомогания. То есть всего около 20 лет, и все, – а потом просто доживаем остаток. И если мы не успеем что-то значимое сделать в этот период, то считайте, что жизнь прожита зря. Так что те кто, бесконечно откладывают жизнь и думают, что все еще успеют в будущем, я бы посоветовал все важное сделать прямо сейчас, как бы себя не чувствовали, иначе вы рискуете не сделать этого уже никогда. Раньше я думал, что риск – это уход от стабильности, но позже понял, что риск – это уход от еще большего риска: в молодости – это оставаться на месте, а в старости – продолжать движение. Мои ноги и руки уже не так крепки, как раньше, поэтому унести много уже, или убежать далеко, я не смогу. Поэтому и приходиться вести себя скромно. Хожу по краям обочин и пытаюсь найти ответ как снова ускорить обмен веществ. До этого я пил крепкий чай, но он перестал меня бодрить, потом переключился на кофе, от него у меня началась аритмия и бессонница. Теперь же я даже не знаю, чем и как мне поднять настроение. Стал представлять, как жую красный перец, вроде помогает, если правдоподобно представлять, как у меня внутри все жжет. Страдание изнутри – это единственное что я только последние годы чувствую, и что означает – что я еще жив. Какое-то время я занимался гимнастикой, но от этого еще сильнее болели суставы. Я уже упустил время, когда мог долго заниматься физическими упражнениями без ущерба для здоровья. Страсть же моя к удовольствиям, которые приятно расслабляли тело, приблизила мою старость за счет того, что организм привык работать на медленных скоростях. Внутренний динамизм – вот что мы все теряем. Живым надо быть внутри, а не снаружи, чтобы не засохли корни, а не листья, что опадают каждую осень, и воскресают снова каждую весну. Питаться нужно тем, что невидимо, чтобы то, что видимо было цветущим. Последнее время я часто вспоминаю, что я ощущал внутри до того, как ветер стал раскачивать мои ветви. Каким пухом была набита моя грудь, какие крылья были у меня за спиной, какой огонь горел в моих глазах. Но как только я отвлекаюсь, мои воспоминания оседают на прежние места, исчезает и весь запал, который оживал во мне недавно. Теперь вся моя сила заключена только в силе избитого телом духа, и для этого я стал практиковать мысленные установки. Я повторяю своему организму «успокойся» миллион раз, и на миллион первый он меня слушается. Медитация для меня – это некая основа или первая мысль, от которой должны отталкиваться все остальные. И таких благоприятных фундаментов я подыскал себе всего два: мысль о бесстрашии и мысль о бессмертии. Теперь все, что я говорю, чувствую, делаю или представляю в воображении, начинается с них. И надо сказать состояние мое немного улучшается, главное чтобы это не оказалось простым самовнушением.

Ах, за что нам, людям, все эти страдания возраста, чему они должны нас научить – не понятно. Хотя, наверное – это относится ко всему спокойно, или как к чему-то временному. Помню, как в-первые осознал, что я умру, ощущение, словно нож воткнули под ребра, резкая и пронизывающая боль, и чей-то голос зашептал на ухо: «ты здесь временно, так что не привыкай; и всё то, что ты распихал по карманам и зажал под мышками, придется оставить». Меня трясло. Честно говоря, всегда до дрожжи боялся смерти и был уверен, что никогда с ней не смирюсь. И это понятно, я тогда был молод, мог различать тысячи вкусов и запахов, что окружали меня со всех сторон. И мне казалось, что у меня все еще впереди, и все двери передо мной открыты. И вот тогда меня очень пугала мысль, что это все может когда-то в один прекрасный момент внезапно прерваться. Да уж, тогда мне было что терять, хотя бы бесплодные надежды, и было о чем беспокоиться, а не то, что сейчас, хожу прихрамывая на обе ноги, и просыпаюсь посреди ночи от болей в спине. Это приключение уже не кажется таким увлекательным, и если оно оборвется, я ни секунды не буду жалеть. Конечно, уходить самостоятельно я не стану, это во-первых грешно, а во-вторых, мне все-таки любопытно, чем закончатся все эти истории, которые мне довелось узнать. Старость дает нам понимание себя настоящего, она показывает насколько наши надежды и мысли бесплодны. Как я уже говорил, я не мечтаю о вечной жизни, но я мечтаю о вечной молодости, я не буду это скрывать, ведь она прошла у меня как-то слишком быстро и незаметно. Как будто кто-то против моей воли перевернул страницу, даже не спросив у меня, успели ли я дочитать или нет. А сказал только: «теперь читай здесь», и все. А «здесь» читать мне не интересно. Но страницы все переворачиваются и переворачиваются. Говорите что хотите, но старость – это потеря чувственности. И чем старше становится человек, тем в нем меньше остается чувств внутри, которые бы его смягчали, а не кололи как иглы-эмоции, которых с годами становится почему-то только больше. И никто никогда не смог соблюсти этот баланс. Все всегда отдавали или сдавались эмоциям. Время отбирает у нас одно и раздает другое. Мы с любовью вспоминаем о детстве, потому что тогда в нас было гораздо больше любви, а не потому что тогда было лучше. Однажды я сказал одному мальчишке, что лучшие мультфильмы, которые я смотрел были в моем детстве, а он мне в ответ сказал, что это только потому что я тогда был сам молодой. И я сразу понял, что в каждом человеке живут свои любимые мультфильмы, когда мы были переполнены любовью, и ей мы наделяли все вокруг, а с возрастом ее растратили, и потому все стало резко унылым. Хотя для других, еще молодых, она осталась по-прежнему целой вселенной. Ах, не слишком ли я здесь много развел соплей, и слез о былом. В общем: я снова учусь любить всех и вся, чтобы пробудить свою одеревеневшую душу. Ну, по крайне мере стараюсь любить, хотя по старой привычке это не всегда удается. Как только мы теряем любовь, мы вместе с ней теряем и здоровье, и смысл жить дальше. Ведь мы не стареем по факту, а просто теряем способность воспроизводить внутреннюю энергию, то есть проявлять свои чувства. Вот в чем проблема: умирает не тело, а наша чувствительность. Вопрос не в том: смогу ли я полюбить еще, ведь мне самому будет казаться что я люблю, а в том: смогу ли я полюбить так же как в детстве – всем своим сердцем. Проблема в том, что с возрастом чувства перестали проникать так глубоко внутрь, а болтаются как поплавок где-тона поверхности. Смогу ли я вообще когда-либо войти в прежнее состояние своего детства, когда была жива еще моя душа, и плавала как рыба по просторам огромного океана, а не билась от жажды на берегу необитаемого острова, под названием старость. Уходят не года, а способность чувствовать изнутри. Потому что там внутри, уже давно место радости заняло беспокойство. Раньше я думал, что старики испытывают боль от немощности, а теперь сам на себе понял, что наоборот от перенапряжения. Как же быстро мы перестаем любить, и теряем всякий смысл напрягаться для чего-то еще. Жизнь без любви похожа на ночь без звезд. При этом, чем сильнее и больше мы в кого-то влюблены, тем как ни странно больше на небе загорается светил, а их блеск становится ярче. Любовь – это единственный ветер, который способен сдуть пыль у нас изнутри. Сами мы так никогда не сможем сделать, сколько бы не прыгали, и не бегали до изнеможения. Когда влюбляешься, то сразу все запахи вокруг становятся ощутимыми: пыльца, земля, вода, костер и даже старые ключи в кармане. И непонятно, что это – ощущение нового, или ощущение возврата чего-то старого, некий зов предков. Влюбленность – это главный стимулятор жизни, который не считается ни с какими потерями. А привычка – это самое ужасное и самое мертвое, от чего нужно по быстрее избавиться. Теперь я ищу вокруг себя что-то новое и необыкновенное, то, что способно меня удивить и влюбить в себя. Я хочу снова почувствовать, что я живу. Что во мне внутри что-то живет. Вот только один вопрос остается для меня загадкой: кого можно так полюбить вечно, и при этом не разочаровываться потом во всем подобном этому. Понятно, что тот, кто найдет такую любовь, будет вознагражден со сторицей до краев. Проблема в том, что любить некого. Вокруг меня одни пустые и уже выжженные кем-то сердца. Они сами признаются, что их души спят или уже мертвы. Да и мои чувства тоже никому не интересны, ни старания, ни переживания, – всем подавай только удобства и развлечения, а все остальное их не занимает вообще. Их сердца ничего не чувствуют, ни любви, ни дружбы. Вот как только у меня стали болеть колени при ходьбе, я сразу стал допытываться у своего организма: «а почему?». И пришел к странному выводу, что я просто перестал отталкиваться от носков, а стал переставлять ноги, как несгибаемые палки. Затем удивился, а почему я вдруг перестал делать так же, как я это делал раньше в детстве, когда словно прыгал при ходьбе. Тогда я во все верил и бежал с радостью к приключениям, а теперь мне ничего не интересно. Теперь я никому и ни во что не верю, и никуда не бегу, и ничто меня больше не привлекает, и потому плетусь, не сгибая ступней. Казалось бы, причина должна быть в старости, а оказалась в отсутствии интереса к жизни. Но самое печальное то, что даже понимая эту банальную причину, я не могу снова разжечь в себе огонь прежнего любопытства. Ну вот просто не могу, и все. Я все познал, что хотел, а что не познал – мне просто уже не интересно. Выходит, что жизнь измеряется не износом органов, а обычным интересом к ней. Мы живем пока верим, что мир волшебный, и существуют чудеса, и что все люди вокруг добрые. И умираем постепенно, по мере того как разочаровываемся во всем этом нехотя и перепроверяя. А зачем жить душе в мире без чудес? Да мы пьем воду и жуем хлеб, но внутри уже не бьется кровь как прежде.

Обвиняйте меня в чем угодно, но всю свою жизнь мне нравилось вскрывать тайны бытия: как устроены люди и почему в мире так часто существуют горести, и как же это все-таки можно преодолеть, и стать счастливым или просто осведомленным во всем. Странно, кстати, почему для меня счастье и осведомлённость являются синонимами. Тайна, тайна, – вот что завораживало меня бесконечно долгое время. Всю жизнь я пытался найти какой-то философский камень. И мне даже без разницы – существовал он или нет. Главное само стремление и поиск. И иногда мне казалось, что я к нему немного прикасаюсь, но как только пытался разглядеть, это снова оказывалось обычным булыжником. И так всю жизнь: воля – надежда – разочарование – и снова воля – и снова надежда. Так и жил годами, и мне кажется, не я один. Все люди вокруг хотят, чтобы их понимали другие люди, но каждый раз натыкаются на непонимание, но не отчаиваются, а пытаются объяснить свою позицию снова. Одно могу сказать точно: ни дня в своей жизни мне не приходилось скучать. Я никогда не мог понять тех, кто жаловался на скуку, когда в мире было столько всего интересного и неизведанного. У меня всегда был длинный список, что я должен был сделать в первую очередь, а что в третью, и он всегда пополнялся. Те же кто постоянно скучали, были всегда очень высокого мнения о себе, они предполагали, что другие их должны развлекать постоянно, так же как актеры или ведущие в телевизоре. Они все ждали каких-то клоунов и волшебников, которые их развеселят и исполнят все их желания. И они до сих пор сидят и ждут чего-то уже стариками. И не могут понять, что это глупо и что они ошиблись, и что не на то поставили в жизни. Но все равно ждут. И по-прежнему скучают. Им тяжело искать радости самостоятельно, или развлекать себя самим. Ведь у всех королей всегда были шуты и маги для этого. Они предполагают, что остальные люди созданы исключительно для них, а не для самих себя. Они проживают целую жизнь, но не понимают, что никому не нужны. На мой взгляд, скучно – это стоять в очереди или чего-то долго ждать. Веселее же самому все сделать. С другой стороны, можно прожить жизнь и не понять как и почему, а можно не выходя из комнаты, сделать такие выводы, которые посредством длинных последовательных цепочек, объяснят от чего люди такие злые. И вот это последнее гораздо важнее, чем все остальное. Многие не понимают ни причины своих успехов, ни причины своих неудач. И подтверждают это бестолковые автобиографии всех, кто добился какой-то славы. Никто их них не смог объяснить секреты успеха своим детям, но в то же время каждый год появляются люди, из ниоткуда без рода и без племени, и переворачивают этот мир, как никто не мог до них. Выходит случайно?

Жизнь так быстро пронеслась, вот еще недавно было, помню, как сейчас: сплю я у бабушки в деревне, сверчки за окном поют, сова гудит в лесу, кровать у меня такая маленькая, а сны такие сладкие. И вот не так давно мне сказали, что этот дом снесли, и мне теперь в него никогда не вернуться. А здесь сейчас мне всегда неудобно и жестко. Однажды, еще лет тридцать-сорок назад, точно не помню когда, помню только, что была зима, – и у меня появилась внезапно какая-то пустота внутри, вроде тумана, что поднимается над океаном каждый раз перед грозой, а потом на несколько дней возник невыносимый жар во всем теле с ломотой костей, их будто стало выкручивать каким-то металлическим кривым ломом. Я бредил, меня окутывало то в одно позорное воспоминание, то в другое постыдное, и мне казалось, что меня постоянно топят чьи-то невидимые, но очень крепкие и сильные руки. Я захлебывался и отплевался. И там, в этой лихорадке, корчась и подползая к берегу, я исцарапал все руки и колени, я молил о прощении кого-то невидимого, весь мокрый и озябший, и мне почему-то от этого становилось теплее, но потом все равно всё повторялось снова и снова. Несколько раз мне казалось, что я покидаю этот солнечный мир, но каждый раз сознание ко мне возвращалось. Вновь и вновь. Понять бы только зачем? Иногда пытаюсь представить, что от меня останется, кроме разложившегося трупа, который будет глодать неделями моя кошка, так как живу я совсем один, и кормить ее будет некому. Вот ее жалко. Очень давно я боялся засыпать, потому что боялся не проснуться. Настолько мое состояние было мне непривычно и противно. Никогда ничего подобного я не испытывал. Я даже приготовился уже к собственной смерти. Затем в один из дней мне внезапно стало легче, да так резко, что слабость, которая меня одолела, просто свалила с ног. И такой обессиленный и неподвижный, я вдруг осознал, что это для меня было неким наказание, за мое недостойное поведение, за мою заносчивость и за те редкие прошлые издевательства над другими. Ведь я тогда еще сам не знал, какого это быть взрослым, а уже спешил всех критиковать и осуждать. Поняв жизнь, я стал исправляться. С тех пор я решил измениться, решил посвятить себя другим, ну то есть я и раньше интересовался другими, но теперь я своей целью поставил заставить каждого взрослого хоть раз при мне улыбнуться. Раньше помню: помогу перейти дорогу незнакомой бабушке, и она мне скажет: «спасибо!», и я не забуду до сих пор, как мне от этого становилось теплее внутри, чем было прежде. И тогда еще ребенком я никак не мог понять, почему сделав что-то хорошее не себе, а другому человеку, то есть потратив свои силы и время на кого-то, мне самому становилось от этого так хорошо, будто бы я сам себе помог. Будто светильник внутри зажегся. Странное чувство: будто я всем раздавал деньги, а сам становился при этом только богаче.

В детстве я всему удивлялся, ходил можно сказать «с открытым ртом», вертя головой по всем сторонам. Чуть позже, когда я потерял интерес к жизни, мне показалось, что я потерял то самое первозданное любопытство. И только теперь на старости лет, начинаю понимать, что это было наоборот отрицание удивительного. Раньше я отказывался чему-то удивляться, всё, даже самое странное, казалось мне обыкновенным. И со всем самым необычным я вел себя всегда, как с обычным. Вот и сейчас в старости стараюсь ничему не удивляться. Вообще ничему, даже тому как падают звезды, или тому как расходится земля под ногами от землетрясения. Есть выражение: «кто ищет – тот всегда найдет», но вся моя жизнь доказывает обратное, как только перестаешь искать или ждать чего-то, сразу же появляется нужное, а я к этому моменту уже отчаялся и не готов идти на контакт с везением. Так что я бы сказал: все приходит тогда – когда нам уже не надо. Вот в чем беда и неразрешимая задача человека. Он получается всё, что хотел, только когда уже ему ничего не надо. Почему же мы всю жизнь ищем виноватых в том, что наши мечты не сбылись. Почему мы не задумываемся никогда о том, почему они вообще должны сбываться. Никто нам ничего такого никогда не обещал, но мы постоянно на что-то надеемся. Мы даже не задумываемся о том, что наши фантазии не уникальны, точно о том же мечтают еще миллионы, проходящих каждый день мимо нас. Но хуже всего в этом не то, что мы преисполнены надежд на чудеса, а в том, что за это у нас всегда отвечают конкретные люди, на которых мы с легкостью потом вешаем всю вину, оставляя себя при этом невинной жертвой. Людям вообще свойственно думать, что им все всё должны, а они никому ничего, это правда проходит с возрастом, но не у всех. В детстве у нас во всем виноваты родители, в юности преподаватели, в зрелости работодатели, в старости политики, и никогда – мы сами. Мы виним всегда и всех в том, что у нас плохое настроение, в том, что нам не повезло в жизни, даже в том, что должны были сделать мы, но не сделали из обычной лени. К перекладыванию вины быстро привыкаешь, потому что окружающие охотно верят, что некоторые могут быть коварными и злыми, лишь бы только лишить кого-то заслуженного успеха. И дети, к примеру, этим часто пользуются. «Почему ты проиграл?», и слышим такой ответ: «Да это они все, они специально меня засудили». Наше любимое занятие – это перекладывание вины, но мы не одиноки в этом, точно так же в свое время нас обвиняли родители, воспитатели, работодатели и политики. В этом мире никто не хочет ни за что нести ответственность. «Кто это сделал?», если это что-то хорошее, то выстроиться длинная очередь, если что-то плохое, то совсем никого.

У меня в детстве не было ничего интересного: девченки на меня не обращали внимания, а если какая-то и обращала, мне было не куда ее даже пригласить. Это было сложное время, когда денег не было почти ни у кого, все искали работу, но ее нигде не было. Никто в то время даже не мечтал о богатстве, большой удачей было устроиться на стабильную работу с ежемесячным мизерным окладом. Так что мы были не особенно избалованными в этом плане, и учились всегда развлекаться без денег. И надо сказать у нас не плохо это получалось. Кино, музыка, книги, пляжи, дачи, стадионы, парки – все это было тогда общедоступно. Но самое главное, девушки не требовали от парней невозможного, как сейчас, поэтому и браки тогда были чаще и крепче. Конечно все мечтали выбраться из этой нищеты, но понимали на сколько это сложно. А те немногие отношения, которые были основаны только на финансовой выгоде, очень быстро приходили к банкротству. Не важно, что происходит вокруг: плохое или хорошее, приятное или неприятное, – ко всему нужно относится как к чему-то самому обычному. Лично для меня нет предпочтительного или непредпочтительного развития событий, есть только тот, который предлагается нам свыше. И даже неудачи я воспринимаю как тренировку для восприятия удачи. Вот сами посудите, если бы нам везло постоянно раз за разом, вряд ли бы мы смогли это оценить и остаться прежними людьми. Неудачи нам нужны, как холодный душ, чтобы отрезвлять нас. Успех – это не результат личных достижений, а что-то мистическое, от нас независящее. Кто бы что не говорил о своих способностях, а в глубине души он понимает, но скрывает, что его успех – это лишь череда случайностей. Которые в следующую минуту могут стать неудачами, и тогда винить будет уже не кого. Если бы умные мысли не покидали бы нас в трудную минуту, то возможно, что мы никогда бы не ошибались. Наша память работает избирательно, иногда, когда не надо, она помнит все, а иногда, в сложной ситуации, напрочь забывает, что уже была в такой ситуации не раз, и совсем не помнит как выходила из нее раньше. Бывают дни и даже месяцы, когда мы готовы покорить любую вершину, а бывает, что спотыкаемся о маленький камень. Если бы наше тело и ум нам не изменяли, то мы бы наверное воплотили бы все свои мечты когда-нибудь. Вот так мы и живем, от уровня ничтожества, до уровня самого властелина, который видимо нас и спускает всегда на землю. Когда нам хорошо, то мы начинаем презирать любую помощь или чью-то беспомощность. Поэтому всю молодость мы идем под собственными ценностями, которые потом оказываются указателями в пропасть. Опять же почти каждый, кто готовится к неудачам, считает себя непобедимым, так как уже заложил в свои действия фактор неожиданности, но все равно, как и все терпит поражение, потому что не был готов к череде неудач. Многие готовы к одному отказу, и это единственная их уступка, на которую они согласны, но почти никто не намерен терпеть множество таких отказов друг за другом. Это уничтожает не его, а его самолюбие в глазах окружающих. Я думаю все наши мысли, эмоции, побуждения и стимулы происходят от одних только сравнений. Типа «у него лучше чем у меня!» или «а почему он, а не я?» или «лучше бы вместо этого – то!» и так далее. Мы всегда хотим самого лучшего, даже когда выбор уже сделан, и особенно сделан не нами. Вся моя мелкая душонка жила заменою себя на кого-то более успешного, а когда судьба тыкала меня в миску с отбросами, я отказывался верить, что это происходит со мной на яву. Впрочем, я всегда делал вид, что это сон. И как показало время, самыми успешными стали как раз те, кто раньше остальных перестал жалеть себя и окружающих одновременно. Их называют еще жестокими, и именно поэтому с обратной стороны любого успеха столько искореженных душ. Те же, кто жалеет себя, на самом деле не ленятся, ведь точно так же они жалеют и остальных, поэтому они не могут их заставить идти против себя: обманывать, хитрить и грабить так ловко, чтоб это выглядело как ни в чем не бывало. Одни жалеют других, и себя в том числе, а кто-то идет по головам других к видимому успеху – прямо в пропасть. Успеха чаще достигают уже мертвые внутри люди.

Всю свою жизнь я постоянно что-то объяснял или доказывал, то есть защищал себя или свою позицию. Мне было так тяжело порой согласиться с кем-то, из-за чего я еще усерднее спорил, подбирая более или менее компромиссные выражения, не понимая, что в итоге соглашался только со словами, но не с сутью, которые они должны выражать. Иногда я доказывал людям то, что сам не до конца понимал, так как подразумевал под словами совсем другие вещи, но не имел представления как их назвать, чтобы все правильно поняли. В итоге я постоянно спорил о том, что являлось лишь словами, но не реальностью, которую я тогда чувствовал. Чтобы дожить до старости, мне пришлось учиться постоянно прощать людей. Кто-то причинял мне боль специально, и это, как правило, были больные люди, и с ними бесполезно было бороться или чего-то объяснять, их нужно было просто жалеть. Не зря же говорят, что злой человек – это всегда на что-то обиженный человек. Вот и они мне мстили за что-то, может за то, что им казалось несправедливым. У всего есть причина, но она нам не всегда видна. Всякий больной инстинктивно хочет, чтобы и все остальные испытывали то же что и он. Это некая месть в пересмешку с обидой. Им нужна солидарность, а не лечение. Во многом люди еще радуются чужим несчастьям потому, что эти падения являются для них чем-то необычным в рамках их серых и скучных будней. Некий яркий праздник. Кто-то задевает нас случайно, и нужно признать, что его вины в этом нету, просто беда скатилась в наш угол по теории вероятности, а завтра она скатиться уже к кому-то другому. И переживать об этом нет смысла, нужно лишь набраться терпения. Нужно уметь держать себя в руках, даже когда кажется, что все пропало и уже не вернется обратно. Так как чем больше мы будем переживать, тем нам будет только хуже, потому что никто не любит ни проигравших, ни неудачников. Сколько раз я оказывался посреди толпы весь в слезах, и вместо того чтобы мне помочь и простить, они начинали бросать в меня камни. И множество раз видел, как виновные, подняв высоко голову, признавались героями среди тех, кто не видел их греховного поведения. Так было всегда: отчаявшихся бьют еще сильнее. А когда мы сохраняем равнодушие, мы таким образом делаем инвестиции в будущее, для тех людей которые придут на смену нашим противникам и невыгодным обстоятельствам. Каждый день я учился не реагировать на проблемы, но при этом решать их так, будто миллион раз их уже решал до этого. Все боятся не смелых даже, а равнодушных к бедам, потому что смелость и трусость имеют объяснение, а безразличие нет. Терпение – это то, что несвойственно большинству, поэтому оно всегда вызывает восхищение у каждого. Одни со смелостью соперничают, другие с трусостью борются, и лишь безразличию все поклоняются вместе. Жизнь длинная, и опускать руки на каком-то там десятке лет бессмысленно, на следующем все может перевернуться с ног на голову, и вчерашние отстающие стать новыми ведущими. Мы все привыкли закрывать книгу, если она нам не нравится, но с жизнью так делать нельзя, страницы в ней перелистываем не мы. Есть такое выражение: «все всегда заканчивается хорошо, а если закончилось плохо, значит это еще не конец». И с каждым новым прожитым годом, я в этом убеждаюсь все больше. Терпение устраняет многие беды. Все лучшее в моей жизни имело исключительно случайный характер, и никогда результатом упорного труда. Хотя я не всегда верил в удачу, а напротив, пытался как можно больше работать и плыть против течения. Теперь же мне все более четко становится ясно, что ни везения, ни труда недостаточно для какого-нибудь счастья. В мире людей действуют скорее не гравитация и сила, а некая инерция и трение. Успех – это отсроченный труд. До 30 лет мы работаем из последних сил и двигаем этот мир, но после теряем силы и уже нас двигает тот, на кого мы до этого произвели впечатление. Поэтому первая половина жизни формирует репутацию, а вторая ее половина ей пользуется. После 40 лет уже нас кто-то двигает, предлагает, просит, а мы сами уже теряем запал. Все хотят все и сразу, но ни творчество, ни бизнес, ни власть не дают мгновенных результатов. Их дают нам те, кто поверят в нас или увидят тех, кем были сами раньше. Многое происходит тогда, когда ничего не надо. И потому не следует слишком сильно выкладываться в начале, и так же не сильно отчаиваться в самом конце. Я не верю в лень и тупость, – не бывает ни ленивых, ни тупых людей, – есть только больные. Больные телом всегда ленивы, а больные духом – тупы, это мое личное мнение и ощущение в различных состояниях. И это ни в коем случае не наш личный выбор, а лишь симптомы заболеваний, и потому нам всем нужна помощь. Или хотя бы банальный покой и безопасность, чтобы постепенно восстановить свое естественное равновесие тела и духа. Даже провокации и подлости происходят не по коварной природе человека, а из-за банальной лени. Большинство неприемлемого для нас поведения люди творят в противовес тому, чего не хотят делать, когда их заставляют. Достаточно вспомнить изворотливость детей, которые не хотят убираться в своей комнате. Вот так и взрослые, не ради зла прибегают к своему коварству, а для того чтобы избежать оскорблений и работы.

Большая часть моей жизнь, то есть детство и юность прошли под вопросами: «почему меня никто не любит?» и «что обо мне подумают другие?». Эти вопросы в то время я задавал себе миллиард раз. Но почему мне тогда они были так важны. Даже обычное недоразумение могло заставить меня не выходить из дома месяцами, лишь бы не видеть укоризненные взгляды окружающих. Маленькая клякса на одежде или недобритые волосы на подбородке, которые кто-то заметил, могли довести меня до истерики, до настоящего безумия, когда я просто часами стоял и кричал на стену, пока не сядет от этого голос. «А что подумают люди?». А им было все равно, они посмеялись две минуты и тут же забыли, а я один должен был помнить обо всем этом месяцами. Глупо ведь. Сейчас я постарел и понимаю, как же это нелепо: жить ожиданиями или восхищениями других людей, забывая о себе. Надо сказать в эту ловушку попадали все дети, особенно из бедных семей, к которым всегда было к чему придраться. И надо сказать, именно эти дети выросли закаленными к оскорблениям и нападкам, и большинство из них потом сделали успешную карьеру. Видимо, они еще в раннем детстве отключили в себе этот рубильник, который отвечает за ответные реакции обидчикам, в связи с чем стали безжалостными к себе. Даже не знаю, что является меньшим злом: жалеть себя или не жалеть себя, в первом случае мы превращаемся в мазохиста, а во втором в садиста. Повышенная эмоциональность свидетельствует о высокой эмпатии. Кстати, не могу до сих пор понять, почему на каждый грубый выпад мы должны чем-то всегда отвечать, ведь именно этот ответ и вызывает максимальный стресс у ребенка, который не хочет уподобляться обидчику. Почему мы вообще должны отвечать на тупость и глупость. Почему мы не могли просто это пропустить мимо ушей и забыть, почему мы изводили себя, повторяя эти оскорбления про себя вновь и вновь, боясь их отпустить, как будто они стали частью нас. Вот настолько нам было дорого мнение окружающих людей, даже если нас окружали одни подонки и мерзавцы. Как же часто я встречал людей, которые смеялись во все горло, еще не зная, что уже принято решение об их увольнении, или тотальном игнорировании. Каждый раз, когда нам кажется, что всё – мы победили, и это конец, оказывается, что это только начало, которое должно нас чему-то научить. И такие уроки не все переживают. Каждый раз, когда мы чувствуем в себе ценность, другие разглядывают в нас превосходное средство для себя. И вот так прошли мои лучшие годы. Самое печальное в жизни – это ощущать как ты начинаешь стареть; как начинаешь просыпаться слишком рано, и уже не в состоянии больше уснуть от необъяснимой боли в суставах. Когда забываешь, как прошел твой вчерашний день, будто бы его вообще не было. Когда чувствуешь, что все лучшее что могло у тебя быть, осталось навсегда позади, а там, в прошлом, ты по разным причинам ничем этим не воспользовался. И теперь смотришь, как все это исчезает медленно за горизонтом, как караван набитый шелками и сладостями. Еще вчера я подбирал костюм к выпускному, а уже сегодня коплю на свои похороны. Жизнь пролетает мгновенно. Никто не объясняет детям, что это лучшее их время жизни, и что чем больше они проживут, тем будет хуже. Напротив, им говорят, что с годами их ждет светлое будущее, и тем самым им врут, боясь разрушить первозданную сказку. А если бы все они заранее знали всю правду, то относились бы к врагам более снисходительно, было бы меньше конфликтов и злобы, и все бы заботились друг о друге больше.

Меня никогда не покидало чувство странности – по отношению к себе. Мне всегда нравилось то, что другие терпеть не могли, и я долгое время не знал, что с этим делать. Первое время я это тщательно скрывал от других, смеясь над теми же шутками, что и остальные, а после, когда меня начинало тошнить, то я стал противопоставлять себя другим, гордясь своим необычным вкусом и интересами. Но никто никогда не любил меня за то хорошее, что я для них делал, потому что никто никогда не замечал его, ну или делал вид, что не замечает этого, чтобы не быть передо мной чем-то обязанным. Сейчас мне плевать, что там обо мне думают другие, а если бы они узнали, что думаю о них я, то согласились бы с тем, что все мы разные. Иногда я себя спрашиваю: «а был ли я счастлив когда-либо?» и думаю, что с кем-то вместе никогда, а вот один – может быть. Хотя всегда хотел наоборот. И всю свою жизнь я учился радоваться в одиночестве, потому что других ничего из моего не интересовало. Из этого я сначала считал себя изгоем, потом избранным, а после – таким же как все остальные, мечтающим чтобы меня просто поняли. Но они постоянно коверкали мои мысли и эмоции, переделывая их под свои собственные. Беря из них то, что им нравилось, и отбрасывая то, что они не понимали и с чем не сталкивались. И каждый раз, когда они разбирали все, что им было нужно, я опять оставался совсем один со своей радостью. Позже именно эта непонятная никому радость вытаскивала меня из тяжелейших состояний, в которых другие сгорали заживо. Раньше бывало, что моя психика не переносила больше одного тяжелого события в день, а сейчас я выношу их сотнями за раз, и ни одно меня не удивляет и не может задеть совсем. Я уже давно свыкся со страданиями. Я научился видеть свет там, где другие его не видели, и этот свет довел меня до сегодняшних дней. Эта странная уединенность сделала меня зрителем, а не участником этого всеобщего падения вниз. Лишь осознав, кто ты есть на самом деле, можно увидеть себя со стороны и понять, что ты делаешь на самом деле. Мы – есть то, что нам нравиться, а не то, что делает нас лучше или хуже других, и готовы умереть за то, что заставляет нас плакать, а не за то, чтобы доказать им свое превосходство или опровергнуть свою слабость. Лучшие дни – это когда мы понимаем себя не в контексте других, а в рамках целого мира или даже вселенной. Мы успокаиваемся, когда осознаем себя частью чего-то большего, а не противопоставляя себя равному себе. В борьбе между равными рождается боль, а в защите от большего – возникает радость. Вопрос подобия и разностей определяет все вокруг и еще больше внутри нас. Ни в одном конфликте нет победителей, первый кто бросает первую ветку в огонь, надеется, что второй испугается жара, но тот подбрасывает еще одну со своей стороны, и уже никто не помнит с чего все началось. Остается только чувство ненависти друг к другу, холодные пальцы, дрожащий голос и клятва отомстить врагу. Мудрость приходит только после того, как удается покинуть сцену, выйти из парадигмы и увидеть все со стороны. Но пока я был одним из действующих лиц, это было невозможно сделать или унять свои страсти. Смеется не тот, кто победил в забеге, а тот, кто уже сошел с дистанции, и смотрит на бегущих, как на идиотов. Ловушка, в которую попадаются все – это попытка поставить конец там, где формируется новое начало, что собственно всегда и происходит, потому одно всегда продолжает другое. Расслабление, податливость лести и хвастовство – вот главные сети, в которые мы все попадаемся добровольно. Они убивают последнее, что у нас остается с возрастом – это надежда сделать что-то еще. И лишь тот, кто сможет научиться гордиться своей скромностью, способен будет сохранить свою молодость. Мне кажется, что большинство людей, злятся или выходят из себя из-за того, что они входят в надвигающуюся ситуацию, которая больше чем они сами, и она на них начинает давить своей значимостью. Однако, всё происходит наоборот: они не отличают главное от второстепенного из-за присутствия своих страстей, и видят в какой-нибудь мелочи огромную проблему, которая при устранении Я и пороков, такой уже не является. Только в скромности можно быть объективным. Никогда в детстве я не боялся неприятностей, а наоборот шел им навстречу, видя в них море приключений, в которых я еще не бывал. Там, где многие трусили, я шел с любопытством, и всегда меня оберегал некий ангел. Опасности и смерти проносились мимо меня не касаясь, и каждый раз я как слон проходил сквозь в игольное ушко. И всегда я чувствовал своим затылком, что за мной кто-то следит и сложив на груди руки, смеется тихо. И поэтому я не знаю, как и почему, но всегда верил, что выживу и везде пройду невредимым мимо беды. И это чувство было со мной до тех пор, пока я еще был чист душой, но как только я возгордился собой, то перестал слышать шелест крыльев за спиной, – вероятно ангел меня покинул, и беды посыпались на мою голу одна за одной. И после всего этого я стал причитать на тяжелую жизнь каждый день, но она от этого становилась еще тяжелее и невыносимее. Бог нам показ уже на примере Иова, что чем больше мы жалуемся, тем больше он от нас отворачивается; а на примере, царя Соломона, то, как надо вести себя, чтобы иметь Его благословение. Но я тогда этого еще не понимал, и делал все с точностью да наоборот. Я распугал вокруг себя все Божественное. Если кто-то жалуется – то значит он не чувствует Бога рядом, если кто-то злится – значит не чувствует Бога внутри, если кто-то завидует – значит и он не чувствует Бога вблизи. И никто не додумывается Его позвать.

Всю ночь шел дождь с сильным ветром. И всю ночь я не спал из-за того что на крыше гремела какая-то оторвавшаяся железяка. И каждую минуту глядя на звезды я жалел, что поселился в этой квартире на последнем этаже из-за ее прекрасного вида. Как же я не люблю это одеревеневшее состояние, когда не высыпаешься, да еще не по своей вине. После тело ползает как улитка, а мысли растут как листья медленно-медленно, и глаза слезятся. И каждый раз в том, что я не высыпаюсь виноват кто-то другой. Я не засиживаюсь ночами за сериалами или книгами, я с детства понял, как важен ночной сон для адекватности днем. Чай в такое время кажется как вода, кофе не бодрит, еда кажется пересоленой. Теперь вот хожу, ищу правды по улицам, радуясь тому, что железяка стучит сейчас там на крыше, а я ее не слышу. Утреннее солнце окончательно меня разморило, шаг мой стал тяжелеть, и я почувствовал как закружилось голова. Тело брало свое, – оно просилось спать. Но день только начинался, пришлось высыпаться стоя. Честно говоря, мне кажется почти все так и делают каждый день. Все ходят с такими лицами, будто кровать на себе сзади таскают, а чтобы не было видно их заспанных глаз, не снимают темные очки даже в пасмурную погоду. И надо сказать таких персонажей на улице каждый день полным полно, и у каждого причиной своя железяка. Люди очень странные, ведь они никогда не могут объяснить свое поведение даже самим себе. Например, им плевать, что они ведут себя как законченные эгоисты, и что окружающие считают их мерзкими и противными, для них самое главное, – это только чтобы эту правду никто не произносил вслух. Но в чем тогда логика, ведь от этого они не становятся чище. Если мы не называем зло злом, то оно не перестает быть злом. Если мы закрываем глаза на несущийся на нас поезд, то он от этого не перестает существовать. Это мне напоминает инфантилизм с ограниченными когнитивными способностями. Как-то давно играя с детьми в прятки, я стал искать спрятавшихся, и зайдя в одну комнату увидел торчащее из шкафа туловище. Ребенок, думая что он спрячет только голову в шкаф, и окажется в темноте, значит и весь он окажется в темноте. Банально, но дети так думают. Так и некоторые взрослые, им все равно что они гневные, горделивые, завистливые и порочные, главное чтобы никто об этом вслух не говорил, – при них. Кстати, по тому, что заставляет людей нервничать и выходить из себя можно легко понять, в чем их слабость и что они пытаются скрыть. Ну почему же им так сложно признать свои слабости и стать искренними, ведь сколько сразу проблем бы исчезло с их плеч. В конце концов становится ясно, что мы разочаровываемся не в жизни, а только в людях, которые нас окружают.

Будем однако честными: мы все не особенно жалеем больных и страдающих пока они не начинают кричать и возмущаться от боли. Ведь всем нам важно, чтобы они держали свои переживания в себе, только тогда нам кажется, что в мире нет никаких страданий и страдающих людей. Что мир полон радости, счастья и розовых пони, и для этого мы постоянно ходим с закрытыми глазами. А если кто-то начинает жаловаться, то мы сразу пытаемся обвинить его в несдержанности, даже не пытаясь понять, что ему в этот момент больно и одиноко. Сколько раз я отталкивался от своего сердца в порывах жуткой ненависти к кому-либо, словно прыгун, который пытается взять максимальную высоту с шестом гордости. И каждый раз падал вниз головой на очень жесткий матрац, который мне казался изначально очень мягким. И каждый раз хотел повторить этот прыжок еще раз, будто матрац изменился. И каждый раз думал, что от этого страдаю не я, а мой обидчик. Вот же глупость. Прежде чем вылить на соперника чан с помоями, мы сначала сами должны наполнится ими до краев. Это надо помнить и понимать прежде, чем мы начинаем копить злобу, обиду и месть против кого-то, – этим мы убиваем только себя. Ведь прежде чем что-то отдать, этим нужно обладать в избытке, радость или злобу, это уже не так важно. Злорадствуя, мы наполняемся злобой. Делясь радостью, мы ей уже переполнены значит. Когда же нам говорят правду о нас или о сложившейся ситуации, то мы буквально взрываемся от этого: «Да, как он смел?!..», или «Да, как он мог меня?!..». Нас больше всего задевает на правда, а наше падение при ней. Наше самолюбие чувствует свое притеснение, наш эгоизм стучится от возмущения. И чтобы сохранить его мы готовы пойти на ложь, гнев, гордость, месть, унижения и жестокость. И уже не контролируем себя. И этот яд обиды растекается по телу, отравляя все живое там. Я слышу как стучится Я повсюду в разных частях тела, оно просит меня мести и расправы за то, что кто-то посмел коснуться его небрежно. Оно хочет уничтожить весь мир, лишь бы вернуть себе былое могущество. Самое страшное не в том, что нас обидели, а в том, что Нас обидели. В том, что крепость, которая казалась неприступной, дала трещину. И в каждой такой правде о нас, умирает какая-то частица Нас. То есть гибнет то, что не должно было вообще родиться – самолюбие, которое некоторые путают с честью. И как настоящий демон, которого когда изгоняют, он цепляется за все подряд когтями, вытаскивает с собой и нашу душу. Тот, кто сможет пережить это, переживет и все остальное. Врага ненавидишь ровно до тех пор, пока не находишь с ним общий язык и точки соприкосновения, ведь никто не достоин у нас такого уважения, как тот, кто однажды смог вывести нас из состояния покоя. Так как именно он единственный может вернуть нас в это прежнее состояние, – забрав лишь свои претензии обратно. И после этого он сразу же становится нам лучшим другом, который и знает и понимает нас лучше нас самих.

Развлечения прошлого становятся для меня все менее интересными, количество запахов и вкусов сокращается с каждым днем; становишься безразличным к еде на столе. При чем, чем проще предлагаемая пища, тем даже лучше. Но что я вижу, оглядываясь со скрипом в костях назад, – нет – ни счастья, ни радости, ни сожаления, – ничего такого к чему всю жизнь стремился, и когда-то гордился или хвастался кому-то, нет, – ничего из этого. В огромной стопке воспоминаний выделяется только отдельные сцены нарушения и соблюдения морального кодекса: того за что мне было стыдно, или за что становилось благороднее внутри. Такое ощущение, что я переживаю на старости лет не за свою жизнь, а за жизни других людей, с которыми мне довелось столкнуться за столь краткий период существования и чем-то нечаянно обидеть их. Странно, что только от одних воспоминаний добра, мои кости почему-то сразу перестает ломить, а голова перестает зудеть. Не могу понять, почему именно от воспоминаний добра начинают теплеть мои кости и быстрее течь кровь. Я понимаю, что если буду думать только о себе – потону, а если буду думать только о других – взлечу или меня потопят, это уже зависит от этих других. Самомнение – это всегда некая тяжесть, которая превращает хорошее в дурное. Легкость приходит, когда кому-то что-то даришь, особенно незнакомому человеку. А когда даришь ближнему, то ничего кроме исполнения долга не чувствуешь. Поэтому нам так приятно дарить подарки любимым при первом знакомстве, пока мы еще не знаем их слишком хорошо, и уже неприятно, когда узнали получше, но какими бы они ни были, от самого дарения уже ничего не испытываем. Почему так, – не понятно, ведь вся мировая история и экономика говорят об обратном. Нам твердят о том, что двигатель прогресса и процветания исключительно личная собственность и личный интерес. А может от нас что-то скрывают, или мы боимся сами признавать это публично. И получается так, что из поколения в поколение кочует ложь, и никто не хочет это исправлять. Нам всем твердят, как важна была свобода нашим предкам, как будто она не важна теперь нам. И тогда и сейчас, все кому-то прислуживали. Мы все от кого-то зависим, и по факту делаем то, что нам прикажут. Раньше это делали бесплатно, потому что тогда рабов кормили и одевали, а теперь это делают за деньги, чтобы кормить себя и одевать приходится самим. Но по факту ни тогда, ни сейчас, мы не свободны, и с веками мало, что изменилось. Вряд ли кто-либо чувствует себя сегодня независимым. Одно радует, что если наш хозяин влиятельный, то тогда мы можем общаться с другими хозяевами, которые от него зависят, как со своими слугами, оставаясь лишь его слугами. Вот и вся свобода: найти того, кто будет от тебя зависеть, так же как ты от кого-то. Раньше я думал, что я один такой несчастный, и от этого мне становилось еще тяжелее и грустнее. Теперь я понимаю, что все вокруг считают себя несчастными, просто умело это скрывают. Я только недавно это понял, и потому стал счастливым, так как сама мысль, что ты не один страдаешь, одно это дает облегчение. Всех всегда чего-то не устраивает, все хотят все поменять и начать жить сначала, но слишком быстро ко всему привыкают, и им ничего больше не остается, как страдать в одиночестве, пока никто не видит их позора. И думать почему им так не повезло. И почему ни одна из их мечт, так и не сбылась в реальности.

Аромат тюльпанов по утрам прекрасен, и после него всегда хочется жить и любить всех снова, простить тех с кем поссорился когда-то, и попытаться все начать заново. Однако запах – совсем не то, что присуще самому цветку, а именно тому, что его покидает. Вот и все прекрасное в нас, тоже только то, что исходит, а не находится внутри. Даже жуть берет от того, что все лучшее в нас – это то, что мы отдаем, а не чем набиваем карманы. Тогда зачем все это? Раньше, помню с друзьями в детстве, собирали разноцветные ракушки на берегу моря, а теперь все как один – разноцветные безделушки, которые всё так же приятны на ощупь, но уже почему-то противны нашему духу, который ищет безграничности, а не того, чтобы стать тенью чего-то красивого. Наивные глупцы, – они не понимают, что нужно молодить не капризное тело, а застенчивую душу. Если посмотреть со стороны на жизнь, то она похожа – на игру, но не за любовь, счастье или наслаждение, а за деньги, которые по их мнению воплощают все это. Смешно, но это так. Самый настоящий фетишизм бумажек. Когда они видят одну такую ассигнацию, то сразу представляют продажную любовь и незабываемые ощущения, потом умножают это на количество своих денег, и становятся счастливыми. И им бывает достаточно даже этого. Впрочем, как только вещь становится целью, человек превращается просто в средство. Самое неприятное – когда понимаешь, что тебя используют, но продолжаешь вести себя так, будто не понимаешь этого. И после обижает даже не то, что тебя используют, а то каким образом это происходит – открыто и без стеснения. А тебе еще стыдно высказать это вслух, хотя честно говоря, понимаешь, что для тебя это не сложно. И получается, что ты их используешь больше, и успокаиваешь себя тем, что делаешь это не со зла, а лишь в отместку. Стоит только раз сделать человеку добро по личной инициативе, как он тут же просит еще уже как правило, и пытается узаконить все подарки, чтобы они и дальше повторялись. Хотя, если делаешь добро по чужой просьбе или инициативе, такого желания у них почему-то не возникает. И не потому, что они стесняются, а потому что просить у кого-то всегда сложнее, чем получать что-то бесплатно с наивной улыбкой. Однако люди вовсе не дураки, и все всегда помнят, каждую неприятную мелочь в свой адрес, и точно так же относятся к ним же. Может они и не решаться столкнуть кого-то в пропасть, но уж точно не подадут руки упавшему обидчику. В доме, где хозяин кричит на слуг, слуги начинают плести против него интриги. Как мы к людям относимся, так и они к нам сквозь улыбку, чтобы не вызывать подозрения. Только проявляют они себя не сразу, а потом, и не прямо в лицо, а через кого-то или надвигающиеся обстоятельства. Я часто вспоминаю, как долго смотрел вслед тем, кого нечаянно обидел, и как долго не мог отвести от них взгляда. А совсем недавно заметил, что всякий смотрит в ту сторону или в том направлении, где был человек, о котором он постоянно думает. Раньше говорили, что каждый человек, что приходит в нашу жизнь, приходит, чтобы научить нас чему-то. Возможно и так, но любопытнее все-таки узнать чему мы сами научили других. Я стараюсь не забывать своих друзей и все свое детство, – это мои источники силы на всю оставшуюся жизнь. Какими бы ужасными они не были, в них было все, чтобы я чувствовал себя полноценным и счастливым. Я вспоминаю все клятвы друзей по пьяне, и меня обуревают сразу те же эмоции, и хочется все их исполнить. Юношеская любовь и юношеская дружба – вот два сердечка, которые должны биться в нас постоянно не переставая, чтобы наши руки никогда не холодели. Тогда именно был важен не результат, а участие, которое почему-то было важнее этого результата. Все, что было после, будет уже не то и не так, как нам бы хотелось. В разочарованиях самое сложное – это привыкнуть к тому, что с первого раза ничего никогда не получается, а еще сложнее убедить себя, что так быстро ничего и не должно получаться вообще. Ведь разочарования приходят к нам мгновенно вместе с необходимостью делать что-то повторно, хотя мы рассчитывали на то, что получится с наскока, без подготовки и без обдумывания. Люди, ограниченные в средствах, говорили мне когда-то, что чем больше мы всего продумаем в голове, тем меньше нам придется делать руками. Все просто. Я думаю, что гениальность зависит от того, сколько человек может одновременно держать в голове объектов и отношений между ними. И проблема в том, что добавляя новый объект, мы исключаем какой-то старый. Да, да у каждого из нас разный объем такого синхронного восприятия окружающих объектов и различных фонов. От этого зависит тупость и смекалка. И самым умным окажется тот, кто видит всю картину целиком со множеством деталей. Я заметил, что уверенностью в себе приходит и чувство, что ты на своем месте, не ниже, не выше, а именно на своем. Дворник часто бывает счастливее, чем самый богатый человек на свете. Первый знает, что он на своем месте незаменимый, а второго не покидают постоянно мысли, что его хотят сместить. Я множество раз видел, как очень талантливые люди избегали благоприятных возможностей, которые сами шли к ним навстречу. Может, это звучит упрощенно, но мне кажется, что успеха достигают только в том, в чем не стесняются проявлять себя. Успех достается уверенным в себе, а уверенность приходит с нахождением себя. Подозрения – это почти всегда не признак осторожности, а симптом заболевания. Множество раз я видел в друзьях врагов, и это ни разу не оправдывалось, хотя все улики и факты указывали на них. На самом деле мы стремимся все объяснять так, как нам удобно, или так как нам интересно, чтобы тем самым взбодрить себя, а не утешить. Мне кажется, что где-то подсознательно мы на самом деле хотим не покоя, а вечного стресса, и постоянно тянемся к нему, не понимая и даже отрицая это. Нам нужна буря, вихрь, вулкан, а не штиль или безветрие внутри. Нам всегда нужно верить в то, что мы способны влиять на что-то вечное, а не просто перекладываем ржавые вещи с места на место. Нам важно почувствовать себя частью чего-то бессмертного. Глупец думает, что он может управлять своей судьбой, но лично мне интересно, о чем он думает, когда прыгает через пропасть. Неужели о том, что у него хватит сил, или о том, что у него вдруг вырастут крылья. Если мы не в состоянии управлять даже тем, что у нас под носом, что говорить уже о том, что отдалено от нас.

Сейчас я понимаю, что без надежды и веры в лучшее не выжить просто, однако в детстве я постоянно корил себя именно за эти чувства, и отчаянно с ними боролся, как с пережитками чего-то ненужного. Я так безудержно верил каждому слову, каждому обещанию, каждому приглашению, и точно так же безудержно разочаровался каждому грубому слову, каждому отворачиванию, каждому игнорированию. Обостренная впечатлительность работала в обе стороны с одинаковой силой. Но позже каждая улыбка в моей жизни стала предательской, и я долго не мог поверить и понять почему так происходило? А потому, что за улыбкой проще всего скрыть ложь и внутреннее беспокойство. Улыбка, она как легкая пробежка, всегда успокаивает и вруна и верящего, то есть меня. За улыбкой проще всего скрыть свои колебания и раскачивания перед тем, как что-то делаешь. А значит, все таки, те кто улыбаются, испытывают какие-то угрызения совести, а может быть просто пытаются скрыть личную боль. Они как бы натягивают эту маску, словно говорят нам: «Да все в порядке, видишь как мне весело!». Сколько раз ловил себя на мысли: «сначала нужно узнать человека поближе, прежде чем доверять ему что-либо ценное», и каждый раз нарушал данное себе обещание, только увидев его улыбку. Любая улыбка всегда обезоруживает. Всегда, – это наше слабое место, ведь нас с детства учат, что когда нам хорошо, то мы улыбаемся, а когда нам хорошо, то мы не склонны к коварству. Точно так же мы оцениваем и других. Но почему-то в реальной жизни, все кто улыбались мне, предавали быстрее тех, кто смотрел на меня с суровым лицом, даже тех, которые меня критиковали во всем, то есть тем, кому я сам доверял меньше всего. Не знаю как собаки, но те, кто чаще других мне улыбались, потом же чаще других и кусались. Был у нас один парень, ходил всегда и улыбался довольный, всем рассказывал, куда он поступит, сколько будет зарабатывать, в каком большом доме будет жить. И говорил это всегда с улыбкой, и потому мы все верили ему без тени сомнения, кто-то завидовал даже, кто-то радовался вместе с ним, заводя с ним дружбу, делясь какими-то игрушками. На самом деле, оказалось, что он живет в полной нищете с бабушкой, которая работала уборщицей с нищенской зарплатой. А мы все наивно думали, что его родители респектабельные люди. Сначала, когда я об этом узнал, то обиделся на него, но потом понял, что это горделивое вранье – лишь попытка пережить свое нерадостное положение. Он хотел, чтобы хотя бы другие думали, что у него все хорошо. Вероятно, он не хотел говорить правду, чтобы никого не расстраивать, и избежать унижения. И он был прав, узнай кто из более обеспеченных семей об этом раньше, они бы никогда не допустили его в круг своего общения, и никогда бы не поделились своими вещами, и не приглашали бы так часто к себе в гости. Улыбка первый признак вранья, каким бы он ни был: имеющим корыстный интерес или скрывающий личную боль. Улыбающемуся человеку верить нельзя, так он пытается что-то скрыть от нас. Но что? Ведь так можно ненароком и обидеть страдающего человека или попасть в умело расставленные сети. С улыбкой я бы сравнил разве что еще слезы. Эта такая же ширма для любого обмана, особенно женского, и надо сказать, они более эффективны, чем улыбка. Потому что инстинкт разделить с незнакомым человеком его боль у нас почему-то гораздо выше, чем инстинкт разделить с тем же человеком его радость. Если хорошо попросят, то мы готовы помогать всем. Как жаль, что такие возвышенные чувства в наше время стали лишь приманками. Наверное, поэтому я не люблю все эти праздники, где полно улыбок, веселья, подарков, – потому что все это ненастоящее и притворное. При первом же скандале, они начнут друг друга проклинать, как будто никогда не было совместной радости. Для меня улыбка – это договор хороших отношений, а не маска, как для других. Поэтому я и не люблю эти маскарады, что толку, если скоро придется от них выслушивать уже оскорбления. С самого раннего детства я желал всем одного только добра, но окружающие в ответ только делали подножки, втыкали ножи мне в спину или плевали в лицо, потому что видели, что я перед ними открыт, доверчив и готов на любую помощь. После таких отдельных случаев, начинаешь себя перестраивать, и уничтожать все самое хорошее, становишься злым, коварным и недоверчивым, не хочется лишний раз даже улыбнуться случайному прохожему. Именно поэтому добра становится меньше, – просто потому что оно всегда не взаимно, в отличии от зла, за которое хочется мстить еще большим злом. Когда же зло станет такой же приманкой, как и добро? Хотим мы того или нет, но мы все лишь средства для кого-то другого. Каждый день и даже час нас пытаются использовать в своих интересах те, кому мы каждый день жмем руку и желаем «хорошего настроения». Жаль только, что мы не всегда понимаем, кто и каким образом это совершает, зато можно не сомневаться, что это происходит постоянно. Ведь не зря говорят, что «если не знаешь, кого разводят в твоей компании, то это значит – тебя». Да, да, и еще раз да. Люди перестали быть целью друг для друга, и все больше походят на капризные средства. И чаще всего используют нас те, кого мы сами считаем спасителем или жертвой. Если нам одной рукой дают, то другой уже со спины что-то забирают. Да, что там: любой разговор начинается с обмана. Собеседник либо преувеличивает свою значимость, либо принижает чужую, либо льстит нам, глядя в глаза. Используют все, даже самые близкие, которые хотят, чтобы мы были для них такими же понятными. Не знаю почему, но мысль о том, что меня используют придает мне сил и уверенности в любых начинаниях, возможно потому, что избавляет от всяких иллюзий по поводу добрых намерений тех, кто меня окружает. Но самое главное, если приглядеться получше, то и мы сами всех стараемся использовать для своей выгоды. Мы ни чем не лучше тех, что держат за спиною ножи, просто у кого-то они больше, у кого-то острее или блестят. Мы сами такие же чудовища, как те, кого мы боимся и стараемся избегать, мы так же улыбаемся, когда нам что-то надо, и так же отворачиваемся, когда нас просят о помощи те, кому мы остались когда-то должны. Не будем скрывать, что мы все умеем притворно улыбаться, и вести себя так, чтобы понравиться всем, но вот только некоторым из нас стыдно это делать, а другим просто невыгодно. Каждый хочет быть как все, но при этом как-то по-своему. Мы хотим быть на уровне, но при этом не падать на самое дно. Не понимая, что большинство всегда ошибается, ведь только каждый отдельный человек видит все правильно, а уж если их мнения сходятся, то образуется правда. А если все подражают друг другу, то в этом согласии рождается ложь.

Только недавно я понял, что давно перестал смеяться. Что я похоже совсем разучился улыбаться, но с каких пор это произошло никак не могу вспомнить. Смех у меня всегда инициировался с телом, а улыбка как ни странно – с процессом души. Когда я понял это различие, то начал понимать, где притворная улыбка, а где все-таки истинная. Так же как и смех, который бывает от души, и смех, который похож лишь на сокращение мышц. Таким образом, смех – это лекарством для тела, а улыбка – это лекарством для души, и в то же самое время они лишь средство друг для друга. Вот так незаметно в нас затухает и то и другое, – мы просто незаметно перестаем улыбаться и смеяться без причины, просто так, – потому что мы живем, и нам от этого весело, как раньше, в нашем далеком детстве. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – всю жизнь хотел проверить эту пословицу, но каждый раз не понимал над кем мне смеяться. Согласно пословице есть еще и тот, кто смеется первым, и тот другой, якобы вступает с ним в спор, поэтому в конце можно еще раз посмеяться над собой, что столь малый пустяк вывел нас из себя. Интересно и то, что человек может плакать над одним и тем же множество раз, а вот смеяться всего один. Вчерашний анекдот даже улыбки не вызовет на лице сегодня, в то время как прошлогоднее горе заставляет плакать нас постоянно. Говорите, что хотите, но смех не лечит, восстанавливает здоровье только сострадание и личное горе. Поэтому мы все так легко можем в деталях вспомнить все свои обиды и горести, но с трудом вспоминаем счастливые моменты. То есть, горести мы помним детально, а радости обще, и совсем не помним горести обще, а радости детально. Отчего же так происходит, – это наталкивает на мысль, что человек создан для одного только страдания и боли. Все великие произведения литературы – трагичны. Никто не пересматривает комедийные фильмы старых времен, потому что казалось бы универсальный юмор, почему-то очень быстро устаревает, а вот драмы и триллеры остаются актуальными очень долгое время. Получается, что и страдать и сострадать – это базовые потребности человека, в отличии от смеха и веселья. Пора бы нам уже давно смириться с тем, что наши планы никогда не сбываются. Если бы они сбывались, то мы все бы были богачами и властелинами. Это надо всем объяснять четко и ясно с самого раннего детства. Я гораздо большего добился всего, когда стал действовать от обратного, то есть строил планы на то, чего не хотел, а в итоге получал то, что хотел. Никто из нынешних богачей и властителей не строил планы ими стать, для них это все вышло как то случайно. Как вы думаете, что же мешает нашим планам сбываться? Нет, не лень и даже не удача, а планы других людей. А другие люди не любят выскочек, поэтому мечтают поставить вам столько подножек, чтобы только у вас ничего не получилось. Достигает вершин тот, кто просто делает свою работу на отлично, и не о чем большем не мечтает, тогда его замечают хорошие люди и сами продвигают его по лестнице вверх. Планы сбываются только у тех, чьи планы легко встраиваются в планы других людей, дополняя, а не противореча им. Но проблема в том, что мы не знаем о планах окружающих, поэтому и называем это простым совпадением. Умение работать руками и слушать, сделает тебя хорошим работником, а умение хорошо писать и говорить сделает тебя отличным работодателем. Так уж устроен мир, что идеи управляют людьми, то есть невидимое всегда имело первенство перед всем видимым. Но многие до сих пор этого не понимают, гоняясь за вещами. Мне кажется, я совершил такое количество ошибок, что оправданий этому совсем нет. Я такое количество раз отклонял от себя удачу и счастье, что больше похож на сумасшедшего, чем на несчастного. Я так часто и так быстро привыкал к своим поражениям, что переставал верить редким, но настоящим удачам. Мне каждый раз они казались какими-то ловушками, в которые я уже попадал раньше, поэтому отвергал все легкие и простые решения сам. И только значительно позже видел и понимал, что отвергал сам от себя свое счастье и удачу. А если разобраться еще более подробно, то становится ясно, что все неудачи мы выбираем себе сами. К примеру, жену, которая нас изводит; образование, в котором мы ничего не понимаем; работу, которая нас истощает и т.д.. Все свои неудачи, несмотря на то, что мы на них постоянно жалуемся, мы сами когда-то давно избрали. Еще тогда мы сделали на это ставку, в надежде, что нам повезет, но выпало не то, что мы ожидали. Потому что ожидали мы того, что не существует, а пришло то, что вполне реально. И так было всегда, мы подменяли действительное желаемым. Слово мы какие-то колдуны или маги, и могли превращать обычный свинец в драгоценное золото. На своем опыте знаю, что сделать из ничего что-то гораздо сложнее, чем из нечто что-то грандиозное. Но все как безумные славят тех, кто делает кричащее видимое, и не замечают тихое невидимое. Так вот могу сказать с полной уверенностью, что люди, которые сделали из ничего хоть что-то незначительное, гораздо важнее и перспективнее, чем те, кто приняли уже что-то работающее и развили его до чего-то грандиозного. К сожалению, всю славу и почести получают только те, кто заканчивают, а не те, кто начинают. Поэтому нельзя унижать или обесценивать достижения первых в угоду тем, кто пришли самым последним. В итоге еще раз повторюсь: требуется гораздо больше ума и таланта для первого рывка, чем для всех последующих. При этом нам всем очень тяжело стремиться к чему-то видимому, так как из-за видимого мы постоянно волнуемся. И потому единственный путь к достижению видимого, это подразумевать над ним что-то большее – невидимое. Ведь чем больше веришь, что получиться, тем больше и получается, а чем больше знаешь, что получиться, тем меньше и получается. Почему так происходит я не знаю, но сколько живу, столько и наблюдаю, что это верно.

Луна, на утреннем светлом небе выглядит как глазок в потусторонний мир или как монета, брошенная на дно моря. Самое прекрасное чувство – наблюдать за медленно поднимающимся солнцем, и как переливаются оттенки красного на горизонте. Как осветляется земля километр за километром, постепенно, и вместе с этим наполняется и моя душа надеждой от нового предстоящего дня. И уже сейчас, вот-вот, пробираясь сквозь тонкие сугробы облаков ярко-оранжевые лучи с болью бьют мне по глазам. Текут беспричинные слезы. Раньше я думал, что людей губят деньги, но сейчас я понял, что нет. Их губит зависть, жадность, гордость, месть и уныние о того, что их нет. Деньги мертвы, и как любые вещи, они не могут принимать собственные решения. Мы сами наделяем вещи смыслом и назначаем им цену. Мы проецируем свое невидимое в чужое видимое, а потом еще любуемся на эти тени и удивляемся, будто бы не знаем, кто дергает за эти ниточки. Мы говорим, что это все они, – неведомые никому силы, но не конкретно мы. Мы любим перекладывать ответственность на вещи и явления. Очевидно, что чем более люди не здоровы, тем больше они тяготеют к чему-то вещественному, к какому-то имуществу. Опять же, здоровые люди, наоборот стремятся к чему-то невещественному, к какому-то чувству. Вот это все, что нужно знать о жизни, достатке и личном счастье; сразу ясно, кто от чего в какой взаимосвязи. И кто из нас хоть раз мог сказать публично, что он порочен, – да никто, а потому, что все другие претворяются невинными, и на их фоне никто не хочет выглядеть особенным, превращая весь мир вокруг в сплошное притворство. Сократ говорил правду и его казнили, Иисус говорил правду и его тоже казнили, такое ощущение, что правда не охраняется кем-то, а всячески отвергается любым способом. Кто-то очень не хочет, чтобы все узнали, что за маской цивилизованных людей прячутся обычные животные. Если за внешним погонишься – останешься ни с чем, а если за внутренним пойдешь – обретешь счастье и все, о чем мечтал. В мире так много разноцветных и приятных на ощупь предметов, но так мало настоящих щекочущих изнутри чувств. Но почему так? Почему люди так глупы? Я думаю самое сложное для любого из нас – это унять свое желание превосходствовать над другими, ведь по этой причине происходит ежедневно огромное количество конфликтов, которые каждый хочет закончить своим идеальным выводом. Все мы разговаривая, как бы выкладываем из рукава карту все старше и старше, пока не доходим до козырей – банальных оскорблений. Никто практически не умеет слушать другого, а зачем, все равно ничего не понятно. Ведь легче выразить свое мнение и заставить с ним согласиться. Теперь же я стараюсь говорить так, будто меня никто не видит, а слушать так, будто никого рядом нет. Я стал внимателен к сути вещей, а не к их внешнему виду или видимому проявлению. Все мы живем идеями, а не разговорами и красотой речи. Нет ничего прекраснее, чем наблюдать за тем, как еще бестелесная, зыбкая, воздушная идея, не имеющая ни веса, ни цвета, постепенно шаг за шагом обретает свой вещественный облик благодаря нашим стараниям. Вот этот процесс творения чего-то нового из абсолютного ничего бесценен. Жалко, что в голове у людей разные идеи, и творят они иногда и такие вещи, которые убивают не только чужие вещи, но и чужие идеи. Только внутренняя наполненность – вот чем мы все друг от друга отличаемся. И вот чем наполнять себя, каждый решает уже сам, однако большинство из нас почему-то набиты таким же мусором, что и творят ежедневно, и не потому, что они мне лично чем-то не нравятся, а потому, что все их слова и мысли попахивают гнильцой. Как по мне, наполненность чем-либо – одно из самых удивительных состояний души. Такая наполненность заставляет неизбежно перестраиваться и тело, поэтому крайне важно знать, чем мы наполняем свою душу. Чаще всего мы что-то прикладываем к душе на секунду, а потом так же быстро это отбрасываем, оставляя ее пустой. Наполненность души чем-то одним постоянно дает ей чувство полноценности и доминирования над телом. В разное время я был наполнен смыслом, идеей, красотой, состраданием, знанием, добротой, любовью, дружбой, прошлым, будущим, волей, пустотой, здоровьем, радостью, сексом, желанием, щекоткой, наслаждением, романтикой, цифрами, скромностью, спонтанностью, откровением, молодостью, детством, мгновением. Одно важно – душа может наполняться только чем-то невидимым, а от вида вещей сжимается и болит. Это могут быть периоды нашей жизни, любые, как хорошие, так и плохие, ей все равно, для нее они все ценны. Это могут быть наши подавленные чувства к другим, опять же, как хорошие, так и плохие, но сами не люди. Она хочет познать как можно больше того, что нельзя потрогать, или выразить словами, чтобы передать это все кому-то другому дальше. Она стремиться познать всё, что заставляет людей краснеть или улыбаться. Она хочет увидеть все те невидимые нити, что заставляют тело быстро двигаться, и разжигать огонь в сердце. Одно с уверенностью я могу сказать на склоне своих лет: что никто из нас не знает, как надо на самом деле правильно жить. У всех у нас на этот счет лишь условные понятия. Мы все постоянно всё пробуем наугад и постоянно оборачиваемся на других: смотри, как у меня получилось?! Ожидая то ли одобрения, то ли осуждения, – да любой реакции вообще. И вот так живет всё наше общество без исключения, оглядываясь и удивляясь реакциям окружающих. А им лишь бы оплевать все. Кстати стоит напомнить, что и большинство открытий были сделаны случайно, а не в кропотливой работе. Все движется каким-то неведомым образом, как ручей, бегущий со склона горы, а все люди, как слепые котята. Кто же им откроет глаза на те сокровища и богатства, что спрятаны у каждого из них внутри. Они безумствуют без смысла. Дай же им знак, чтобы они перестали ценить платья больше, чем то тепло, что спрятано у них внутри. Щелкни их пальцем по носу, чтобы они перестали уничтожать друг друга из-за того, что им на самом деле не нужно. Покажи им, как все они похожи на своих врагов, по той простой причине, что имеют одну общую душу, разбросанную на миллиарды разных тел.

За окном опять песчаная буря, она вроде бы со стороны похожа на густой туман, только состоит из маленьких крупинок, которые режут глаза. Очень любопытно наблюдать, как желтое солнце пытается проясниться сквозь это серое облако. Сейчас мне кажется, что и беспорядок и пыль в доме – это первый признак того, что человек больше уделяет внимания внутреннему порядку, чем внешнему. Чистота и лоск – это лишь средство пустить пыль в глаза другим, но не самому себе. Порядок соблюдают те, кому важнее чужое мнение, чем личный комфорт, именно поэтому они не могут расслабиться в том комфорте, который сами создают. Весь этот блеск и порядок – это лишь тщетная попытка казаться идеальным, а не быть самим собой, имеющим слабости и недостатки. А как мы знаем, тот кто не умеет признавать свои недостатки, тот с трудом меняет и свои ложные убеждения. Вот я закрыл глаза, и мне сразу привиделось, будто серой облако пыли взлетело от упавшей на пол книги, и тут же звучно затикала секундная стрелка, отсчитывая время на ее дальнейшее падение. Я слушал секунды, и с каждой новой секундой я успокаивался, так как вместе с пылью разлетались в стороны и мои мысли, клубясь и путаясь друг в друге. Я вытер пот со лба, и от тех мыслей, которые вращаются в моей голове уже не первый день, и ни к чему не приводят в итоге. Вообще космические явления сложны тем, что мы можем лишь предполагать, так как доказать правдиво то или иное событие, в силу грандиозности масштабов, практически невозможно. То есть доказать, реально ли что-то в космосе, просто нереально. Вообще все, что выше нас, имеет парадоксальную природу. Чтобы прийти к порядку, с одним мнением должны согласиться все сразу. Раньше все одновременно согласились с тем, что Земля плоская, и это была их правда. Но даже если так и произойдет, все равно найдется кто-то, кто захочет нарушить установленные общие нормы для того, чтобы получить преимущество, а так же власть над остальными участвующими. А если посмотреть на историю, то именно так всегда и происходило. Был тот, кто устанавливал для всех правила, был так же тот, кто соблюдал их и выигрывал, но был и тот, кто регулярно придумывал новые, пока все остальные не понимали что происходит. Но даже после того, как все всё понимали, всё равно никто ничего уже не собирался менять, потому что им было важнее сохранить установившийся кем-то порядок, и продолжать играть по новым правилам, чем пытаться дать происходящему собственное объяснение. В беспорядке легче думается самостоятельно, и он присущ только независимым умам. А вот порядок внешний редко сочетается с внутренней порядочностью. Меня часто упрекали в небрежности в одежде, как оказалось те, кто сам его наводил лишь как пыль в глаза. Я бывал во многих домах в гостях, и везде я видел этот непривычный моему глазу беспорядок, но стоило мне только взглянуть на хозяина и понять, что ему комфортно жить в таких условиях, то и мне сразу же становилось приятно среди этих разброшенных вещей. Был у меня знакомый, который любил одеваться по моде в самые дорогие наряды, и глядя на него казалось, что у него все вокруг такое же чистое и изысканное. Но как я был удивлен, когда узнал, что он жил в старой разбитой квартире без ремонта, ванны и даже кухонного гарнитура. Выходит бахвальство для него было важнее комфорта. Выходит, наше отношение к беспорядку – это лишь какое-то внутреннее предубеждение. Ведь глядя на небо мы не кривим свое лицо, а наоборот, восхищаемся беспорядочно разбросанными звездами, впрочем, это вероятно еще и потому, что мы уважаем и того, Кто это все создал. Что тут скажешь, ведь вещь сама по себе не имеет ни оценки, ни смысла, – их она получает только в привязке к ее обладателю, а точнее нашему личному к нему отношению. То есть любая вещь не может быть ни плохой, ни хорошей, ни красивой, ни уродливой, пока мы не узнаем, кому она принадлежит. Все вещи, которые принадлежат нашему обидчику, кажутся нам, как и он сам, – противными. О представителе одной улицы судят обо всех жителях этой улицы. И поэтому харизматичный лидер делает автоматически всех своих подданных тоже по-своему харизматичными. То же самое, если мы хотим заслужить уважение незнакомых, то нам нужно держать людей, уже заслуживших его. Я встречал, одного парня, которые отворачивался от всех красных машин, одну из которых они вместе с женой когда-то купили, но после развода, он стал ненавидеть, все то, что их когда-то связывало. Из этого можно заключить только одно: какой же беспорядок у нас в голове творится, и не нам жаловаться на разбросанные беспорядочно вокруг вещи. Все, что принадлежит нам, всегда окутано каким-то флером изысканности. Но это кажется только нам одним, потому что наше не может быть уродливым и неприятным. Ведь мы все якобы такие изящные. Мы зачем-то всегда объединяем «наше» в свое, а когда «свое» начинает вонять, чувствуем, будто отрезают палец без наркоза. Если человек красив, то значит в нем все красиво, если уродлив внешне, значит и характер у него такой же. Но, как правило, все аппетитные фрукты внутри уже изъедены червями. И самое грустное в том, что сколько бы не следили за порядком вокруг нас, как только мы ослабнем или нас уже не станет, все очень быстро снова зарастет травой и покроется пылью. Никто не захочет продолжать начатое. Все хотят иметь только уже готовое, где все уже сделано и все уже решено кем-то давно, но не ими самими. И в эту ловушку попадают все больше и больше людей, особенно молодых, которые думают, что мир – это магазин без дверей, где все принадлежит только им одним. Бесплатное и легкое всегда было предвестником беды, а с другой стороны чей-то выгодой. Тот, кто привыкает только брать, в итоге теряет гораздо больше.

Мне кажется, я никогда не принимал своего собственного тела: сначала оно мне казалось слишком быстрым, а теперь слишком медленным. По мере старения для меня переселение души в другие тела стало единственным способом выживания. Если честно, сдается мне, что и в детстве я жил не собственным телом, а телами своих кумиров. А теперь просто, они меня все разочаровали совсем, поэтому и душа уже больше не хочет ни в кого переселяться. Она чахнет вся от тоски по возвышенному. Мы так часто бываем наедине со своим телом, и так редко со своей душой, – и это, на мой взгляд, величайшее горе. Каждый из нас чувствует как дышит его тело, и совсем не знает как дышит его душа, которая то же хочет жить. Мы слышим боль и усталость тела, но не чувствуем плач и рыдания души. Нам кажется, что она где-то там, – за окном, сидит сейчас, свесив ноги, и с тоской в голосе считает монотонно падающие капли дождя. Но она здесь, рядом, смотрит на нас в упор вся в слезах. Так что пока мы не полюбим в себе все невидимое, все видимое не будет иметь для нас никакого значения. Можно будет хоть закидаться самыми дорогими вещами, а молодость души ими не воскресишь. Все оценивают окружающих примитивно: большой он или маленький, красивый или не очень, но никто не говорит что у кого-то большое или доброе сердце, что у него благородная или чистая душа. Люди перестали видеть то, что им необходимо, и стали концентрироваться на том, что их только губит. Мы все рождаемся чистые духом, и это заметили еще древние греки. Правда, я сам с этим согласился только сейчас, а раньше к примеру, я совсем так не считал. Но по мере того, как я сам активно записывал в душе свои принципы, так нервно и эмоционально, что сейчас уже даже не разберу почерк, я стал понимать, как внутри меня стало темно и грязно. А когда-то было кристально чисто и светло, как от первого снега. Хорошо, что у меня есть вариант, с которым можно сравнивать, иначе я бы никогда не догадался бы стирать со своей внутренней доски всю эту мерзость, и не чувствовал бы себя от этого все легче и легче. Любые знания портят нас, пачкают внутреннюю чистоту. Знания убивают нашу веру, веру в себя, веру в других, веру в добро, веру в счастье и веру в будущее. Хотя с самого раннего детства нам говорят обратное: учись, чтобы тебе повезло, и перестань верить в чудеса. И так день за днем, год за годом, мы меняем веру на знания, и все чаще разочаровываемся в этих результатах. С недавних пор я стал переселяться не в тела других людей как раньше, а в их души, ища в каждой из них что-то хорошее, а не просто любопытное. И стал себя, как ни странно, чувствовать лучше: ведь можно было и раньше – воскрешать не тело, а душу, но я этого тогда еще не понимал, пичкая тело разными пилюлями. Мне нравится вселяться в чужие души и смотреть, сколько там любви, добра или сострадания, но все до одной из них давно опустели. Все забыли, что от чистоты и молодости души зависит все – личное и чужое здоровье. Сам я верю, что наша душа бессмертна и никогда не стареет, в отличии от тела, которое иссыхает как инжир на солнце. Я не помню уже, когда это произошло, но я почему-то стал с какого-то момента быть уверенным, что если моему телу будет хорошо, то и душа то же расслабится. Хотя только сейчас понял, что в детстве сам получал восторг не от телесных удовольствий, а лишь от духовных. От идей, образов, чувств, сказок, легенд, чудес, которые переполняли меня каждый раз до краев, как вода стакан. И только после этого тело то же расслаблялось, и потом я спал как котенок на облаке. Тело всегда было вторичным, а не как сейчас первичным: постоянно думать, где бы во время поесть, когда бы во время поспать, и все что оно попросит еще – не игнорировать. Только чем больше тело кормить, тем больше оно начинает просить, и никогда не насыщается. Душа же всегда всем довольна, только вот одна беда, ее давно никто уже ни чем не видит. Надо бы есть как можно больше духовной пищи, а значит, тогда и наши мысли должны быть всегда сладкими и вкусными. И вот только когда наша душа станет сыта, то и тело успокоиться и будет счастливо, а не наоборот.

Иногда, когда я подолгу не могу уснуть, то стараюсь лежать не двигаясь, погружаясь в какое-то полусонное состояние, из которого я вижу, как моя душа отдаляется от тела, и спокойно бродит вокруг него. Сначала она выглядит, как я очень старая и медленная в движениях старуха, но очень быстро начинает молодеть, и вот я уже вижу ее, – как она ребенком прыгает и веселится по комнате. Я снова живой и снова чувствую внутри себя молодость, и в такие периоды, как ни странно, я высыпаюсь гораздо лучше, чем когда-либо вижу обычные бессвязные сны. Мне кажется даже, что отделение своей души от тела – это необходимое условие избавления от самолюбия и прочих пороков. Ведь тот, кто способен разглядеть свою душу со стороны, точно так же будет способен разглядеть и чужую душу, и потому не сможет причинит ей вред. Мне всегда нравилось чувствовать свою душу вне своего тела, так как у меня создавалось отчетливое впечатления, что я соединяюсь с чем-то бесконечным и вечным. Правда она от этого становилась такой непослушной, что бродила везде где хотела, могла даже молниеносно перемещается на огромные расстояния в пространстве и времени. Хотя тело при этом даже не дрыгалось, лежало неподвижное совсем, – и так оно лучше отдыхало и восстанавливалось, словно наполнялось всевозможными добродетелями, как соками питается засохшее дерево. Раньше мне нравилось переселяться в чужие тела и часами жить этой чужой жизнью. Это продолжалось до тех пор, пока некоторые мои герои не стали притворяться и разочаровывать. Так я однажды попал в тело гневного пьяницы, завистливого ханжи, жадного торговца и мстительного чиновника. А поскольку я не просто менялся с ними телами, но и своим Я, то и все их пороки и страхи мне то же передавались одновременно. С тех пор, я от этого страдаю, и только сейчас пришел к мысли: «А почему бы мне не поменяться местами с теми, кто меня наказывал, обижал или унижал. Может, научусь после этого видеть мир чужими глазами, или смотреть на себя чужими глазами, а заодно и им всем покажу обратную сторону зла». Ведь хуже всего для любого обидчика, это когда его жертва ведет себя с ним так же как он с ней, – только тогда он чувствует, что обезоружен и раскрыт полностью. Самое приятное вторгаться в чужие тела в сам момент или период совершения ими греха, и ощущать все эти порывы, метания и сомнения, и терпеливо наблюдать за тем, как далеко они могут зайти. А тот, кто разучился переселяться в чужие тела, тот потерял чувство сострадания, а значит и вкус самой жизни. Почему разучился? Да, потому что все мы умели это делать в раннем детстве, пока не натолкнулись на какого-нибудь грешника, и поклялись больше этого не делать. Теперь мы избегаем чужих эмоций, уклоняемся от сострадания, вместо того, чтобы путем слияния, контролировать их. При этом любым человеком можно управлять только переселившись в его тело, в его голос, в его дыхание, в его мысли, а для этого сначала нужно научиться отделять себя от своего тела и самолюбия. А это уже почти недостижимая задача для многих из нас. Сегодня я снова проснулся посреди ночи в поту. И каждый раз, в одно и то же время, но каждый раз от разных причин: то я тону, то меня засыпает землей, то меня клюют птицы, то я сгораю в огне, то падаю в бездну, то меня сжимают тиски, то в меня стреляет кто-то в упор. Это наверное потому, что когда-то кто-то встревожил мою спокойную душу, кто-то разглядел лебедя на моем тихом озере, и кто-то захотел его подстрелить. И эхо от этого выстрела до сих пор звенит у меня внутри. Теперь все, что было прекрасного в ней – этот лебедь, несчастный и израненный, до сих пор ползет из последних сил к домику. И этот звук, встревоживший всю тишину моей души, я слышу до сих пор, и теперь постоянно жду следующего выстрела. Раньше я любил разглядывать свои раны в душе, и жалеть себя, зализывая их как кошка, а сейчас я больше не чувствую, или не испытываю ничего. Думаю, стоит снова начать жалеть себя, а вдруг они снова станут видны. Может, когда я начну жалеть себя, то и прежний сон вернется? Ведь, что такое сон, как не беседа душ, которые когда-то встречались уже и захотели встретиться снова. Будто бы мы забыли у них что-то спросить важное или отдать что-то ценное. Попросить что-то у друзей и близких, и скорее всего, – чтобы они были добрее, ведь на уровне слов и тел они ничего не слышат вовсе. И сон – это получается единственное место, где души общаются с помощью чувств. Поэтому и сны так сладки, так как наша душа в них наконец-то выговаривается. А ведь на самом деле: когда мы говорили с кем-то в последний раз по душам, некоторые вообще не делали этого никогда. А те, кто растоптали свою душу раньше времени за ненадобностью, в старости познают, что такое муки грешников. Каждому из нас нужен не просто разговор, а разговор по душам с каждым, кто нас окружает. Сам же я, лучше всего чувствую свои раны и боль, только когда пытаюсь развернуть раненную душу во всю ее ширь для сострадания кому-то, даже кому-нибудь попрошайке. Многие ли из нас могут так же вывернуться наизнанку и показать всем свои раны, царапины и торчащие из спины стрелы? Думаю нет. Ведь это сразу обесценивает человека, который старается всем всегда казать абсолютно неуязвимый. С возрастом мы просто сворачиваемся клубком от людей своей жесткой стороной, которая как панцирь черепахи становится непробиваемой, и потому с годами даже наши кости и внутренности так же начинают черстветь. А все потому, что мы слишком рано понимаем, что полюбить кого-то очень легко, а вот разлюбить весьма трудно. То есть мы сознательно заменяем боль душевную на боль физическую, а потом удивляемся: почему стареть нам так невыносимо, оставаясь безразличными ко всему вокруг. Теперь я стараюсь представлять свою душу, как наполненный любовью стакан до краев. И моя задача: не проронить из него ни капли в те моменты, когда все становится плохо. Но проблема в том, что мы все уже давно разбили этот стакан, и нам не в чего уже наливать эту «воду». Сейчас я понимаю, насколько наша душа хрупка и одноразова, как вот этот стакан. Причин для добра на свете много, но нам его больше не в чего складывать. Поэтому реагировать нужно было всегда не хрупкой душой, а более выносливым телом. И не пытаться, как теперь, расслаблять душу, с помощью удовлетворения прихотей тела, которое даже и не напрягалось никогда толком. Мне кажется наша душа – это ребенок, и она никогда не должна стареть вместе с телом, только лишь подражая ему из солидарности. А если согласиться с тем, что она одна в нас вечна, то она не должна стареть одновременно с бренным телом. Таким образом, нужно пытаться сохранить как можно дольше в своей душе вечного ребенка с вечной молодостью. И тогда наше тело начнет подражать душе, а не наоборот, как это происходит постоянно. В чем я уверен точно, так это в том, что молодость души зависит от силы нашего дыхания, и чем старше она становится, тем тяжелее ей дышать. И мало кто верит, что морщинистую душу можно оживить, вспоминая лишь ее веселье и радость. Я очень долго не мог понять, что происходит с моей душой, и лишь недавно понял, что она все это время тяжелела от потрясений и разочарований. Если в детстве она всегда была в состоянии невесомости, и как воздушный шар всегда тянулась вверх, то с годами – она стала обретать вес и уже тянуться как тело к земле. Невесомость души – вот что все мы безвозвратно теряем с годами, мы постоянно прилаживаем ее ко всему земному, забывая то, что она имеет небесное происхождение, и вне этих границ просто чахнет и увядает. Я даже заметил, что наши мысли зависят от того, чем наполнена наша душа. При этом конкретные мысли определяются неким анонимным общим, ну то есть мы наполняемся все почему-то не какой-то конкретной тоской по какой-то конкретной причине, а какой-то анонимной и всеобщей, то есть неизвестной нам причины. И так во всем остальном, мы наполняемся неизвестным нам вселенским добром, радостью или вселенским знанием. Многие называют эту душевную наполненность – настроением, но на мой взгляд, это нечто большее. Исходя из этого, нужно наполняться не чем-то конкретным (какой-то отдельной мыслью или чувством), а чем-то всеобщим и анонимным, не имеющим видимой или веской причины. Ведь нами управляет что-то всемирное, что-то над-человеческое, в форме эмоций и смыслов. Однако, когда мы наполняемся сами, то наше тело становится менее подвижным, будто бы мешок набивается камнями, но зато когда мы наполняем собой что-то внешнее, пускай тот же мешок, находящийся рядом с телом, то появляется подвижность и избыточная энергия. Будто бы мы инстинктивно хотим заполнить собой каждое свободное место в пространстве. Интересная мысль, – может мы только ради этого и живем: дети, успех, бизнес, власть. А все это одно и то же.

Продолжить чтение