Читать онлайн Второй шанс бесплатно

Глава 1

Сизые облака текли по небосклону плавно и величественно, словно грозовые баржи, плывущие по безмятежной реке неба. И если смотреть на них долго, можно было различить едва заметное свечение, бьющееся под плотным слоем влаги – будто само солнце с усилием пробивалось сквозь них, стараясь вовремя начать новый день. Густой, влажный туман застилал двор, где стройные вишни стояли, словно застывшие в глубоком сне фигуры. В кронах этих деревьев тихонько перекликались воробьи, но их гомон тоже казался задушенным матовой пеленой утреннего света. Каждая росинка на листьях переливалась так, словно была готова вот-вот сорваться и превратиться в крохотную искру, которая исчезнет бесследно в первых лучах наступающего утра.

На первый взгляд могло показаться, что всё вокруг безмятежно: старый дом с облупившейся штукатуркой на стенах, высокий куст сирени у окна и узкая тропинка, ведущая к воротам. Но если прислушаться внимательно, то в самой неподвижности воздуха чувствовалось нечто тревожащее – точно всё живое в этом месте затаило дыхание. Мокрая, прохладная плёнка тумана слегка холодила кожу, а от земли тянуло запахом прелой листвы и увлажнённой почвы: это говорило о близости осени, которая уже просачивалась в позднее лето тонкой нитью холода.

Внутри дома, расположившегося на краю скромного участка, царил полумрак. Большие окна пропускали совсем мало света, ведь снаружи всё ещё царила предрассветная муть. В ветхом кабинете – помещении, сложенном из деревянных панелей и оклеенном выцветшими обоями с цветочными узорами, – висел тяжёлый запах старой мебели и давно не обновлявшихся книг. Широкие книжные полки с мрачными пыльными корешками тянулись вдоль стен, и казалось, каждая книга здесь таила в себе свою собственную историю, о которой давно никто не вспоминал.

Илья Борисович – сухоплечий, седовласый интеллигент, на вид лет семидесяти, хотя на самом деле ему исполнилось уже восемьдесят, – сидел на продавленном диване у окна. На нём был поношенный пиджак, чуть протёршийся на локтях, и брюки, видевшие лучшие времена ещё в прошлом веке. Это был один из тех людей, кому даже в старости присуща некая утончённость манер: осанка оставалась прямой, в движениях ощущалась чёткость и аккуратность. Но сейчас, в этот ранний час, его гордый профиль казался надломленным, словно ветвь, которую перестало питать корневое соки. На столике рядом стояла чашка недопитого чая с чуть подсохшей корочкой лимона на дне. Наверное, когда он её поставил там, думал вернуться и допить, но так и не смог.

Сердце Ильи билось через силу, с неровными перерывами между ударами, как если бы готовилось сойти с дистанции. Каждый вдох вызывал у него странное ощущение болезненной пустоты в груди, и мысли плавились в мучительном осознании: конец близок. К горлу подступил ком, хотя он не чувствовал ни страха, ни отчаяния – лишь тихую грусть о неосуществлённых мечтах и невозвратимых людях. За долгие годы он успел поработать психологом, написать несколько научных трудов, встретить верных друзей и потерять их – одного за другим, по разным причинам. А что осталось сейчас? Пара десятков пожухлых фотографий, расклеенных в альбомах, да несколько удушающих воспоминаний о том, что мог сделать иначе.

Мир 2025 года, в котором он доживал, был местом странных контрастов: стремительный технологический рост не принёс душевного спокойствия человечеству. Бесконечные виртуальные связи ужесточали изоляцию, а военные конфликты вспыхивали то тут, то там, словно пожары на пересохших равнинах. Илья привык видеть в новостях репортажи о беспорядках, о политических распрях, даже о насилии, – и всё сильнее понимал, что этим событиям уже не может противостоять ни один отдельный человек. Он всё чаще задавался вопросом: «Когда мы свернули не туда?»

Но, как ни печально, всё это теперь отступало на второй план – сердце Ильи повиновалось только собственному старому ритму, медленно сдаваясь неминуемой болезни. Тянущая боль в груди становилась всё ощутимее, а рука, лежавшая на подлокотнике дивана, слабела, словно по ней проходил разряд истощающего тока. Он прикрыл глаза, и в полумраке кабинета перед ним предстал образ юности: высокий худой шестнадцатилетний мальчишка, нескладный, но с горящим взглядом и намерением непременно изменить этот мир к лучшему.

За дверью тихонько скрипнули половицы – осторожные шаги остановились перед входом. Это была Варвара, соседка по этажу, женщина лет пятидесяти с мягкими глазами и необычайной деликатностью, которую она проявляла во всём. Отчасти она взяла на себя заботу о старике: приносила изредка горячие обеды, помогала с покупками. Илья не всегда был рад её помощи, но в душе испытывал благодарность, пусть и молчаливую.

– Илья Борисович? – позвала она негромко, словно боясь напугать его. – Вы дома?

– Заходите, Варвара, не стесняйтесь, – отозвался Илья, силясь придать голосу бодрость, но голос прозвучал осипшим.

Варвара вошла в комнату и осторожно поставила на стол пакет с продуктами. Её взгляд задержался на нём, и она ощутила странное волнение – лицо старика казалось каким-то прозрачным, безжизненным, словно дыхание его души уже улетучилось.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она, стараясь не выражать излишней тревоги, но рука всё же потянулась поправить мешочек с яблоками и зеленью: в неловкости своего жеста она пыталась скрыть беспокойство.

– Как человек, который большую часть своей жизни прожил в мечтах, – полушутливо ответил он. – Ничего не болит… слишком сильно. И, пожалуй, это уже хорошо.

Варвара хотела сказать что-то ободряющее, но так и не решилась. Она заметила, как дрогнули веки у Ильи, и поняла, что ему нужно побыть одному. Поэтому, оставив пакет, Варвара лишь тихо вздохнула, кивнула ему с печальной улыбкой и вышла.

Оставшись вновь в одиночестве, Илья позволил себе закрыть глаза. Агония внутреннего диалога, противоречивые мысли… он чувствовал, что уже не может задерживаться в этом мире, словно кто-то незримо тянет его за рукав в тёплую темноту. Но одновременно он ощущал иное – желание оглянуться назад: что, если бы судьба позволила ему вернуться в точку, где всё ещё можно исправить?

В мутном блике на окне он увидел своё отражение: ввалившиеся щеки, морщины, тонкие запавшие губы. И вдруг тишину комнаты прорезал еле слышный звон. Не звук реальности, а скорее вибрация памяти, что вспыхивает на грани уходящей жизни, словно раскалённое жало. В одно мгновение он ощутил, как видение прошлого накрывает его волной: вот он – одиннадцатиклассник, смотрящий на афиши рок-концертов, ворох писем от институтов и газетные вырезки о новейших открытиях в науке.

…Светлый коридор школы, тёплый запах свежеиспечённого хлеба из столовой. По широким переходам бродят ученики, кто-то смеётся над чьей-то шуткой, кто-то спешит к кабинету химии. Вдруг знакомый голос, полный скепсиса, зовёт:

– Илья, опять идёшь к доске почёта? Опять хочешь разглядывать себя в списке «отличников»?

Илья поворачивается и видит Сашку – своего приятеля, с которым ссорились и мирились по сто раз на дню.

– А что мне ещё остаётся? – с напускной иронией отвечает он. – Я же надеюсь спасти наш мир своими великими открытиями!

Этот шуточный диалог звучал в памяти живым эхом. В те дни Илья был полон уверенности, что смелость и знания смогут развернуть реку истории в нужную ему сторону. Но прошли годы, и всё, что осталось, – это тихое сожаление, что юношеский порыв распылился по мелочным заботам взрослой жизни.

Резкая боль вернула его в старый кабинет. Илья инстинктивно сжал подлокотник, пытаясь совладать с внутренним спазмом. Он уже не ждал чуда, да и какое могло быть чудо для умирающего старика? Однако в следующую секунду всё вокруг стало расплываться в молочно-белом сиянии. Стены кабинета, книги, тёмное дерево пола – всё будто исчезло из виду, как подёрнутое мягким светом от лампы, которой кто-то провёл по стеклу.

Боль вдруг начала утихать, а к старческому телу вернулось небывалое чувство лёгкости, будто тысячи тяжёлых пластин, нагромождавшихся на его сердце, исчезли. Сквозь закрытые веки он словно увидел мерцающий контур двери, за которой грезилось будущее – то самое будущее, которого он так боялся потерять. А вместе с чувством стремительно отступающей боли пришло осознание, что он… начинает новое путешествие.

Первое, что он услышал, – нежный щебет воробьёв. Словно кто-то включил в комнате фоновую музыку, наполненную нотками света. Илья рывком открыл глаза и понял, что лежит на узкой кровати под дешёвым жёлтым одеялом. Вокруг – тесная комната, стены которой обклеены постерами рок-групп «Кино», «Машина времени» и ещё каких-то западных исполнителей. На подоконнике стояла банка с выцветшими кисточками, от которой пахло краской; сквозь незашторенное окно бился солнечный луч, ласково касаясь его лица.

Он приподнялся на локтях и тут же почувствовал, как бурлит в нём энергия молодого организма. Ни усталости, ни боли – только растрёпанная чёлка, бьющаяся по лбу, и робкий мандраж от непонимания происходящего. Он глянул на руки: они были тонкие, жилистые, с еле заметными следами порезов (так он однажды поранился, пытаясь разрезать жесть для поделки на уроке труда). Сердце билось как-то слишком уверенно – ритмично и мощно, заполняя грудь необъяснимым восторгом.

– Что… это? – выдавил он шёпотом, тревожно озираясь.

Воздух комнаты был свеж, но в то же время пропитан духом молодости – запах лаков и красок, давно забытые флакончики дешёвого одеколона на тумбочке и гармония запахов от школьной формы, которую не всегда вовремя стирали. Илья медленно сел, свесив ноги с кровати, и попытался сосредоточиться. «Мне… снова шестнадцать? – думал он, поражаясь громким откликам собственного дыхания. – Но я же… я умирал!»

Пульс с каждой секундой убыстрялся, мысли крутились в голове, как по наэлектризованному кругу. Он сунул руку в карман старой куртки, висевшей на спинке стула, и нашарил там небольшой сувенир – кусочек янтаря в форме капли, который хранил ещё в зрелом возрасте в ящике стола. Тепло от камня казалось родным и успокаивающим: так, значит, его воспоминания не врут, и он действительно тот самый Илья Борисович, только по чудесной прихоти судьбы оказавшийся в собственном теле, но на много десятилетий моложе.

Резкий телефонный звонок чуть не сбил его с ног – старенький дисковый аппарат на тумбочке ожил, тренькая так, что на мгновение у Ильи защемило сердце от неожиданности. Он метнулся к телефону, стараясь унять дрожь, и снял трубку.

– Алло? – Голос звучал юно, даже смешно для его внутреннего восприятия.

– Илья? – послышался энергичный бас. – Ты ещё не вышел? У нас же классное собрание в семь! Нина Сергеевна велела всем прийти пораньше. Ты помнишь?

– Сашка? – удивлённо переспросил Илья, сразу узнав голос своего лучшего друга из школьных лет. Как давно он не слышал этого задорного, чуть насмешливого тембра…

Когда-то они с Сашкой вместе мечтали о поступлении в престижный вуз, вместе бродили по городу в поисках старых пластинок, вместе влюблялись в одних и тех же девушек. Но взрослая жизнь развела их, и в зрелые годы они виделись всё реже и реже. А теперь голос Сашки звучал так, будто ничего не изменилось.

– Ну, конечно, Сашка! – тот чуть негодующе покашлял. – Ты чего, еще не проснулся? Я сейчас зайду за тобой, ты готовься!

Илья услышал короткие гудки – друг уже успел повесить трубку. Он ошарашенно положил телефон на место, прислонился к стене, словно боялся упасть, и попытался унять стремительно колотящееся сердце. «Вот оно, – подумал он, – шанс снова быть рядом с людьми, которых я потерял». И тут же воспоминания о грядущем будущем начали рушиться ему на голову лавиной: конфликты, болезни, несбывшиеся надежды… Всё это было где-то впереди, но теперь не обязано повториться тем же путём, если у него хватит мужества вмешаться и изменить ход собственных решений.

На краю стола лежал потертый учебник по физике, который он когда-то обожал листать, отыскивая в формулах намёк на великие открытия. Заниматься наукой казалось ему самым благородным делом, и кто знает, если бы тогда он не свернул с этого пути… Глубокий вдох, и Илья почувствовал смесь лёгкого страха и возбуждения. А вдруг в этот раз он сможет выбрать иную дорогу? Написать научную работу, выиграть грант, потянуть за собой ещё цепочку благих изменений? Или стать кем-то совсем другим, чтобы принести пользу не только себе, но и окружающим?

Его взгляд упал на старую фотографию, стоявшую в самодельной рамке. На ней он и его родители – ещё молодые и счастливые. Мама с улыбкой держит его руку, отец серьёзно смотрит в объектив, будто предупреждая о суровости жизни. «Они живы в этом времени…» – осознал он с тихим трепетом. Сможет ли он восстановить связь с семьёй, которая уже давно канула в небытие в его прежней жизни?

Тепло затопило сердце, хотя и примешивалась к нему неуверенность. Он вдруг понял, что, возможно, придётся заново пережить болезненные потери, предательства и неудачи, но теперь уже осмысленно – зная, к чему они вели когда-то. И всё-таки внутри звучал упрямый голос: «Ты можешь сделать лучше. Ты можешь сделать иначе».

В этот миг дверь комнаты со скрипом распахнулась – на пороге стоял Сашка, его ровесник и верный компаньон по всем школьным вылазкам. Широкие плечи, коротко стриженые волосы, в руках – злополучный портфель с оплеткой из цветных ниток.

– Ты чего так долго? – возмутился он, залетая в комнату. – Я уже знаю, что без стука… да нет, стучать в твою дверь всё равно бесполезно, она скрипит громче моего стука!

Сашка говорил быстро и громко, наполняя пространство жизнью. Илья смотрел на него, и у него внутри что-то щемило от радости. Сашка был на несколько месяцев младше, но всегда считал себя старшим братом Ильи: то отдавал последние талоны в столовой, когда Илья забывал свою сменку, то прикрывал его перед учителями. Во взрослой жизни они потеряли ту былую тесную связь, а теперь – вот он, стоит рядом, улыбается, как ни в чём не бывало.

– Привет, – тихо произнёс Илья, и голос дрогнул от переполненных чувств. – Как же я рад тебя видеть, Саша.

Тот приподнял бровь, слегка нахмурившись от неожиданной серьёзности друга.

– Ну, ты меня будто год не видел, – ухмыльнулся он, хотя в глазах мелькнуло замешательство. – У тебя всё в порядке? Ладно, ты одевайся, а то опоздаем на собрание.

Сашка сунул в руку Ильи потрёпанную записку, где значился план классного мероприятия. Илья ощутил, как на мгновение его сознание колеблется между прошлым и настоящим, но, взяв себя в руки, кивнул и рассеянно улыбнулся.

В тот самый момент перед его внутренним взором вспыхнул образ девушки с лучистыми глазами, которую он любил тогда, когда сам едва понимал суть этого чувства. Катя… её голос, её смех, мягкие волосы, то, как она смотрела на него со смесью любопытства и тайной симпатии. Взрослому Илье казалось наивным то подростковое увлечение, но сейчас, снова будучи шестнадцатилетним, он чувствовал, как где-то в груди поднимается знакомое волнение. Будет ли у него шанс вновь встретиться с ней? Застанет ли он момент, когда они могли бы признаться друг другу в тех чувствах, которые когда-то так и не успели расцвести?

Сашка заметил, что Илья задумался, и окликнул его:

– Эй, земля вызывает космонавта! Что у тебя там?

– Ничего, – встрепенулся Илья, непроизвольно притрагиваясь к виску. – Просто… Саш, ты уверен, что мы не можем прогулять это классное собрание?

– Прогулять?! – друг округлил глаза, подняв брови. – Да ты, брат, совсем не в себе.

– Да не… ладно, идём. Я сейчас только рубашку надену.

Оставшись на секунду в комнате один – пока Сашка ждал в коридоре, – Илья подошёл к зеркалу, запыленному по краям. В отражении он увидел худощавого паренька с немного взъерошенными волосами. «Боже, действительно ли это я?» – мелькнуло в голове. На щеках уже не было ни старческих морщин, ни следов прожитых десятилетий. Только подростковое лицо с лёгкой сыпью на подбородке, кое-где неумело выбритой бритвой.

Он вздохнул, и в этот раз воздух был наполнен жизнью, а не горьковатым предчувствием финала.

«У меня есть второй шанс», – повторил он про себя, ощущая, как внутри рождается хрупкая надежда, но вместе с ней прокрадывается и страх. Ведь мало просто вернуться. Надо ещё суметь изменить то, что кажется неизбежным.

Натянув белую рубашку и бегло причесавшись, он вышел в коридор к Сашке. Тот проводил его оценивающим взглядом и, не заметив особой разницы, поспешил за ним, громко приговаривая:

– Ну вот, теперь точно опоздаем! Бежим!

Звуки их шагов и смеха затихли вдали, а солнечный луч, проникший в комнату, осветил старенькую фотографию на тумбочке. Тонкая пылинка соскользнула с её поверхности, и теперь на лице молодых родителей Ильи отражалась та же мягкая утренняя радость, которая разливалась в душе вернувшегося в юность человека.

В это же время в будущем, откуда «ушла» душа Ильи, опустевший кабинет погрузился в странную тишину. Варвара осторожно заглянула в приоткрытую дверь и увидела, что Илья Борисович лежит на диване неподвижно, будто уснул. Ей показалось, что на его лице играет легчайшая улыбка, но сердце её сжалось: она уже понимала, что старик не дышит.

Но, возможно, это была лишь оболочка, а настоящая жизнь проснулась совсем в другом месте, в другом времени – там, где Илье предстояло заново осознать ценность дружбы, отцовского слова и трепетной, едва расцветающей любви. И в этом «сегодняшнем» дне ему уже не восемьдесят – ему шестнадцать, и бездна возможностей распахнулась у его ног, как светлый простор нового рассвета.

Так в тишине старого дома осталось доживать своё время тело, испустившее последний вздох, в то время как молодое сердце Ильи билось где-то в другом пространственно-временном слое. И каждое биение этого возрождённого сердца говорило об одном: ему дарован шанс переделать свою жизнь, исправить то, о чём он жалел, вернуть тех, кого давно потерял. И, быть может, именно в этом – тайна времени, которое то ли замкнулось в петлю, то ли подарило человеку спасительный круг надежды. И только рассвет знал наверняка, куда приведёт Илью его второй шанс.

Глава 2

Сквозь полупрозрачные школьные стёкла в коридор мягко просачивался ранний солнечный свет. Он ложился на пол длинными прямоугольниками, которые пересекались между собой и казались своеобразными «классиками» для спешащих учеников. Этим утром всё выглядело удивительно тихим и свежим, словно кто-то незримо убрал обычный гул школьной жизни. Но стоило повернуть за угол – и на Илью тотчас обрушивалось звучное эхо разговоров, шарканье обуви, вкрадчивое шипение старого радиодинамика над входом в столовую.

Он вместе с Сашкой двигался по оживлённому коридору, стараясь при этом держаться чуть в стороне, чтобы внимательно всматриваться в каждое знакомое до боли пятнышко на стенах, каждую растрескавшуюся плитку. Когда-то, давным-давно, Илья не обращал внимания на эти мелочи. Но сейчас – во второй своей молодости – он испытывал почти трепет, замечая, как солнечные зайчики пляшут на осколках кафеля и как на подоконнике возле лестницы кто-то оставил пучок полевых цветов в пластиковой бутылке. В воздухе стоял запах школы: смесь пыльных учебников, свежей известки, которыми подкрашивали стены, и еле различимых ароматов завтрака из столовой, где уже кипела жизнь.

– Илья, – Сашка чуть наклонился к нему, чтобы перекрыть общей шум голосов, – ты сегодня с какой планеты свалился? Буквально выглядишь так, будто увидел всё впервые.

Илья, усмехнувшись, с наигранной небрежностью пожал плечами:

– Просто… настроение хорошее. Погода классная, люди улыбаются. Разве это не повод пошире посмотреть вокруг?

В глубине души он заметил, как непривычно для шестнадцатилетнего звучит эта фраза. Но Сашка, привыкший к Ильиным «чудачествам», лишь хмыкнул и вдруг остановился у двери с табличкой «Учительская».

– Я подожду тебя тут, ты ведь хотел что-то спросить у нашего классрука? – напомнил он.

Но Илья лишь покачал головой: ему не нужно было к классному руководителю. Он искал взглядом Катю, сердце его томительно сжималось от предчувствия этой встречи. Ему хотелось рассказать ей – пусть и не всё, не про будущее и не про то, как он уже прожил долгую жизнь, – но хотя бы намекнуть, что испытывает к ней непривычное волнение. Однако объяснять, откуда взялись такие зрелые чувства, он, конечно, не мог.

Когда он наконец увидел Катю, у одной из досок объявлений, то невольно замедлил шаг. Она стояла, слегка наклонившись, и читала что-то на выцветшем плакате, рассказывающем о «Санитарном дне» – в школе таких плакатов обычно много, но никто их и не замечает. В этот момент солнечный луч прорвался сквозь высокое окно и выхватил из полумрака её фигуру, очертив светящимся контуром её волосы.

Вместе с теплом рассвета, которое мягко тронуло стены, Илья ощутил, как внутри рождается странная смесь тоски и восторга. Он вдруг вспомнил, как в своей прежней жизни видел Катю в последний раз уже много лет спустя – взрослую, уставшую от работы и каких-то семейных неурядиц, а теперь она вновь перед ним, юная, полная надежд и светлых идей. Сердце сжалось, потому что он знал, какой разрыв когда-то разделил их, а теперь у него есть возможность всё переиграть.

Собрание по поводу грядущего конкурса проходило в кабинете литературы. Это было просторное помещение, со стенами, обвешанными портретами классиков и наборами «Методических рекомендаций» на старых стеллажах. Внутри пахло мелом, деревянными стульями, и где-то в углу чуть заметно резал нос аромат свежих чернил – видимо, там проверяли ученические сочинения.

– Итак, ребята, – начала Нина Сергеевна, учительница литературы, привычным энергичным тоном, – как уже сообщалось, нас пригласили в межрайонный конкурс художественной самодеятельности. Я хочу, чтобы наша школа выступила достойно.

Слушатели притихли. Илья поймал себя на мысли, что раньше ему казался банальным каждый «праздник» в школе. Но сейчас этот конкурс выглядел возможностью, пусть крохотной, проявить себя. «Если это событие совершенно новое, непредвиденное в моих прежних воспоминаниях, значит, будущее меняется уже сейчас», – подумал он.

– Нам нужна литературно-музыкальная постановка. – Нина Сергеевна приподняла стопку бумаг. – Тут информация о сроках, требованиях, идеи от оргкомитета. Но я приветствую креатив. Кто готов писать сценарий, кто любит музыку, стихи, танцы – двери открыты.

С первого ряда поднялась Катя. Её голос, мелодичный и чуть взволнованный, прозвучал:

– А если совместить несколько жанров? Например, взять тексты поэтов Серебряного века и включить живое музыкальное сопровождение…

Нина Сергеевна расплылась в одобрительной улыбке: