Читать онлайн Феи говорят по-русски! бесплатно

Пролог

Солнце вовсю заливало просторы. Среди колышущегося моря разнотравья то тут то там возвышались стебли белых лилий. И это было необычно – лилия цветок декоративный, а не дикорастущий. Посади луковицы лилий среди бурьянов, и получишь бурьяны – лилии вымрут…

Еще более необычно было, что у стебля одной из лилий стояла малюсенькая фигурка человечка. Можно было бы подумать, что это фея. Но крылышки отсутствовали напрочь, а через прочную ткань, напоминающую спецовку, явно обрисовывались бицепсы, трицепсы, кубики вместо пузика – в общем полный набор мачо, включая легкую небритость на мужской скуластой физиономии.

Мачо внимательно смотрел на цветок лилии и бубнил на русском с сильным акцентом:

– Ти моей цвьеточек… Я льюблью тьебя… Я хячу тябя замушь…

В общем, то ли территорию метил, то ли в любви местной флоре признавался. Но самое удивительное, что цветок лилии явственно подрагивал – что, и правда соглашался с этакими притязаниями?

Нет, нет… Это просто из самого венчика высунулось что-то, или кто-то сильно испачканное в пыльце. Морда этого «чего-то» очень смахивала на маску Дарта Вейдера из «Звездный войн». Маска вместе с телом вывинтилась из цветка лилии, следом с явным трудом вытащила внушительный мерцающий «световой меч» сиреневого цвета, и, схватившись одной рукой в перчатке за веревку, ведущую от самого цветка вниз, мигом скользнул к его корням.

– ЗамуЖ! Тверже надо! – Безапелляционно заявил «Дарт Вейдер», стащил с головы маску, пару раз чихнул и осторожно положил свой «меч» в аккуратно подставленный «феем» футляр.

– Дас! Ну пьячьему мы далжон яйзык выучиивать??? – Канючил «фей», бережно прижимая футляр к груди.

– А кто должен? ОНИ??? Это ты жену хочешь. А у нее, может, и не спросят. Покорять придется. – Дас оторвал зеленый листочек размером с зонтик для двоих, и попытался привести в порядок свой нос, несмотря на защитную маску, жутко чесавшийся от пыльцы.

– Та, тьябе и Бюгу харьяшо, а я не языкатый!.. Тафай, хотя пьереевыв… – И «феечка» попытался защебетать почти по-птичьи.

– Давай! – Дас, плюнув на воспитание, с чувством высморкался в листок. – Только у нас с Бьюгом жены будут. А ты, ну это… и язык учи…

Глава 1.Улька

Ульяна еще с двумя бабами щипала гусей у сарая на заднем дворе барской усадьбы. С утра в деревнях стался настоящий переполох. Барин, ранее не особо жаловавший свою усадьбу визитами, вдруг заявился без всякого предупреждения, да еще с гостями, с дворней и своим поваром. Из деревень в срочном порядке в усадьбу «на подхват» отрядили баб и мужиков. Благо было начало осени, и продукты по запросу барского повара, не мудрствуя лукаво, дергали сразу с грядок. Или вот как гусей, как говорится, с утра еще бегали.

Возле дверей барского дома крутились несколько пострелят. Получив от повара или управляющего указание, босоногий «телеграф» тут же мчался на задний двор, чтоб передать распоряжение.

Вот несется Гришка – пятилетний внук старосты. Извазюканая мордаха сияет энтузиазмом, а самого Гришку едва не разрывает от новостей.

– А немчура-то, немчура! – Запыхавшись выпалил Гришка. – Девок он покупать будет у барина – не порченных!

Ульяна хмыкнула – не порченных. С этим дефицита не было. Улька и сама в свои 21 была непорченой и, к сожалению, немужней. Как уже сказано было, барин усадьбой не сильно интересовался (лично девок не портил), сборы и подати платят исправно – и ладно. Так что в усадьбе давно образовалась демократия. Порядок в деревнях поддерживали старосты – мужики крепкие, на сходе выбранные. А с ними не забалуешь.

Вот благодаря Прохору, старосте деревни, где Улька жила, она в девках и засиделась до своего возраста, плавно приближаясь к статусу вековухи.

Прохор осиротевшую Ульку к себе взял, когда ей было всего пять лет. Не сказать, чтоб из милости – уже в том возрасте она свой кусок хлеба отрабатывала. А к 10 годам на Ульке был уже фактически весь старостин дом – уборка избы, стирка, присмотр за детьми, двор. За шестнадцать лет в семье Прохора Ульке довелось младших детей Прохора вынянчить, сейчас нянчилась с его внуками, от старших детей народившимися.

Беда Ульки как раз в том и оказалась, что была она справной работницей, с которой Прохор расставаться не хотел. Как заневестилась Улька, а девка выросла не только работящая, но и ладная, Прохор палкой от нее деревенских ухажеров гнал. Был вариант за одного из своих сыновей сосватать, только на кой ляд ему в семью бесприданницу брать. А через пару лет можно будет и присмотр за ней сбавить, куда она, перестарка, с дома денется?

– Барин велел, – вещал Гришка обступившим его бабам. – Чтоб всех девок к усадьбе вели!

Народ загомонил. Кому ж дите свое, как скотину на торг выставлять охота? Но старосты сходу смуту подавили и отправили гонцов, каждый в свою деревню – за девками.

Барин сроду крепостными не торговал? А вот все когда-то впервой бывает!

Глава 3

Улька донесла таз с пятью увесистыми, ощипанными и потрошенными гусями до барского дома, попыталась отдать выбежавшей с людской стороны дома бабе из прислуги. Баба, едва не уронив таз себе на ногу, заорала:

– Тишка! Тащи на кухню!

На вопль выскочил молодец, подхватил таз с гусями и уволок в заданном направлении.

Улька вытерла руки о подол фартука и, крадучись, пошла к главному входу барского дома, где собирались девок торговать. Интересно же!

Там уже все было готово. На крыльце стояли барин, управляющий и немчура собственной персоной, облаченной во фрак, белые штаны и с цилиндром на голове. Персона небрежно помахивала тростью.

В стороне от крыльца собралась толпа деревенских: мужики, бабы и дети – ну куда ж без них? Из толпы доносились сдавленные, но дружные бабские завывания. Улька втиснулась в толпу и принялась глазеть сразу во все стороны.

Перед крыльцом неровным рядом выстроилась шеренга оборванок – те самые непорченые девки, предназначенные на торги. Вид жалкий. Потому что, узнав о таком деле, родня не наряды пожалела, а проявила крестьянскую хитрость: авось, немчура проклятая, нашу красоту не рассмотрит и какую другую девку купит!

Улька внимательно оглядела выставленных на торги, но среди них не оказалось ни дочек, ни внучек ни одного из пяти старост деревень. Впрочем, она не удивилась: даже маленький хозяин, в первую очередь свои интересы блюдет.

– Девки-красавки! – Провозгласил немчура.

Бабский вой среди деревенских усилился, а «красавки» еще сильнее опустили головы, плечи и попытались ввинтиться в лужайку перед барским крыльцом.

– Девки-красавки, – повторил немчура. – Я вас выкупайт, Христом… – Запнулся и оглянулся на барина.

Первым среагировал управляющий и подсказал шепотом:

– Христом Богом!

– Христом Богом. Есть! – Продолжил речь немчура. – Выкупайт не на разный непотребств, а невеста – для мужа! Новый земель давать, хозяйства давать! Вы – счастье жить, мужа любовь, детей рожать, внуков нянькать!

По мере поступления информации, бабский вой стал стихать, а «красавки-невесты» начали переглядываться между собой и с родней в толпе.

– Надо есть – десять невест. Ну, красавки, кто счастья желать!

Вой в толпе окончательно сменился заинтересованным шепотом. А «красавки-невесты» выпрямились, приосанились, пытаясь сквозь напяленную ветошь продемонстрировать достоинства фигур.

Немчура легко сбежал с крыльца. Медленно проходил перед шеренгой невест, время от времени беря одну из них за руку и отправляя к себе за спину.

– Ты!.. Ты!.. Ох, ты – майн кляйн!.. – Комментировал свой отбор.

Вскоре за его спиной оказалось десять девушек. Оставшиеся в ряду недовольно нахохлились.

– Красавки, утро завтра – дорога к жених и счастье. Вам бежать, собирать себя. Вещь не надо много брать, у жених все есть! – Немчура инструктировал, повернувшись лицом к отобранным невестам.

«Жених… Муж… Детки, свои родненькие… Да еще и хозяйство!..» Ульку, словно черт в спину толкнул. Она вылетела из толпы деревенских, оказавшись лицом к немчуре и задом к отобранным невестам и к барину с управляющим, по-прежнему стоящими на крыльце.

– Меня! Меня, барин, купите! – Взмолилась Улька.

Очевидно, черт, толкнувший Ульку, был не один, поскольку следом за ней вынесло и старосту Прохора.

– Старая она для невесты! – Заявил Прохор, пытаясь схватить за руку свою рабыню.

Немчура отодвинул Прохора, а Ульку принялся с интересом рассматривать. Обошел вокруг нее. Зачем-то дернул за косу.

– Молодой девка! Красивый! – Вынес свой вердикт.

– Так порченная она! – Не унимался староста Прохор и стукнул себя в грудь кулаком. – Я сам ее спортил! – И тут же в ужасе вытаращил глаза, поняв, при ком и что ляпнул.

Ахнули все: Авдотья – жена Прохора, отобранные и неотобранные «красавки», деревенские бабы и мужики, барин с управляющим на крыльце…

Только Улька не ахнула. От такого навета у нее дыхание сперло в груди, помутилось в голове, а рука сама взметнулась вверх и отвесила старосте Прохору такую оплеуху, что того отбросило на два шага и опрокинуло наземь, только лапти в воздух взметнулись.

Среди мертвой тишины раздался ржач немчуры. Запрокинув голову, он ржал как необъезженный конь. Ну, в крайнем случае, как деревенский бескультурный мужик, которого что-то развеселило чрезмерно.

– Беру, девка! Беру, красавка! Есть для тебя жених!

Глава 4

С самого утра перед барским домом начали собираться отобранные невесты и их родня. Девки ничем не напоминали вчерашних оборванок. Все в нарядных сарафанах, в руках держали узелки с мелким приданным. Немчура же сказал: «Вещь много не брать». И это был тот случай, когда барина хотелось слушаться: и экономия в хозяйстве, и перед людьми не стыдно, что не снабдили невесту в новую семью ни кухонной утварью, ни другим домашним скарбом.

В толпе слышались тихие всхлипы да шепот, которым матери давали дочерям последние наставления.

Улька подходила к барскому дому на ходу вынимая соломины из косы. Была она в той же одежде, в которой вчера гусей потрошила, и с пустыми руками. Личных вещей у нее было немного, а ценных еще меньше. В общем, ничего, из-за чего стоило рисковать и идти в избу старосты. Ульяна не без основания подозревала, что после того, что она прилюдно вчера учудила, выйти оттуда уже бы не удалось. В лучшем случае бы заперли, а то и вовсе прибили. И сыновья старосты приняли бы в этом самое активное участие, мстя за позор батяни.

Поэтому вчера, как только получила от немчуры утверждение, что ее выкупят, Улька сбежала с отбора невест и пробралась в конюшню на заднем дворе барской усадьбы. На ночь устроилась даже не в пустом деннике, а в стойле, позади привязанного коня, рискуя попасть под копыта. Предосторожность оказалась не напрасной: Ульяна слышала и видела, как ночью кто-то тщательно осматривал конюшню, подсвечивая себе масляной лампой. Но конский зад надежно укрыл Ульку от взора ночного гостя.

Заснуть ей так и не удалось. С одной стороны, думы думные. С другой, очень хотелось есть – с самого утра кроме краюшки хлеба, которую Улька наскоро сжевала, собираясь на работу в усадьбу, у нее во рту маковой росинки не было. Так что на следующий день настроение у Ульяны было мрачное, а вид весьма потрепанный.

На крыльце усадьбы уже стояли барин, управляющий и немчура. Немчура просматривал купчие на девок, которые ему передал управляющий, и по ходу дела успокаивал барина, у которого, кажется, весьма ни к месту проснулась совесть.

– Герр Серж Пьетрович, слово чести: весь девка только замуж! Никакие грязных дилишка. Ну хотеть, я вам с их свадьба дагеротип присылать?

На лужайку подали большую карету по типу дилижанса, запряженную четверкой лошадей. Подгоняемые немчурой невесты наскоро попрощались с родней и устремились к карете. Ульку они нарочито сторонились, будто боясь испачкаться, и высоко задирали носы. Наверняка вчера родня успела им в уши напеть, что общение с подобной чистым девам не подстать: и своевольна, и без почтения к старшим, да и заявление старосты, что девка-то порченная, без внимания не осталось.

Поэтому получилось, что Улька и немчура в карету садились последними. Его близкое присутствие Ульки ничуть не смущало, а кажется даже забавляло. Как какой-то благородной барышне немчура подал ей руку, помогая забраться в карету. А внутри усадил на лавку рядом с собой.

Кучер гикнул, понукая коней, и карета тронулась. Девки тихо перешептывались, косясь на немчуру и сидящую рядом с ним Ульку. Немчура же долгое время ехал молча, а потом внезапно склонился к Ульке и спросил шепотом без всякого акцента:

– Тебя зовут-то как?

– Улька… – Удивленно захлопала на него ресницами девушка.

– Ульяна, значит. Красивое имя, сильное.

Немчура достал из кармана платок и прижал к своему лицу.

«Забрезговал видно», – решила Улька, не сомневаясь, что платочком тот прикрылся именно от нее. Остальных девок наверняка бабы вчера в бане намыли, хотя бы частично соблюдая свадебный обряд. А вот от самой Ульки после лошадиного стойла пахло явно не розами. Но переживать по этому поводу ей не пришлось: раздалось тихое шипение, и Улька вместе со всеми девками тут же лишилась сознания.

Глава 5

Улька пришла в себя, но лишние телодвижения делать не спешила, лишь приоткрыла глаза и немного покрутила головой, пытаясь определить, где находится. Лежанка под ней была довольно мягкой, а помещение ничем не напоминало крестьянскую избу и, скорее всего, палаты в барском доме тоже. Потолки очень высокие и белые, как и стены… На соседних лежанках просыпаясь завозились остальные невесты.

Часть стены сдвинулась в сторону, образуя вход, и в помещение шагнули трое. Посередине – немчура в белом костюме, а по бокам – двое в масках и в одежде очень похожей на антибактериальный медицинский костюм, которые на Земле в девятнадцатом веке еще не производили. А что? Если представители разных цивилизаций имеют по две руки, две ноги, одну голову и седалище с противоположной стороны туловища, то наверняка и изобретенный ими велосипед будет иметь схожие вид и функции.

Увидев явившихся чудищ, невесты с визгом бросились к противоположной стене и сбились там в верещащую кучу. Только Улька осталась лежать, выжидая неизвестно чего, и наблюдая за вошедшими сквозь неплотно прикрытые ресницы.

– А ну цыц! Молчать всем! – Прикрикнул немчура, вызвав звенящую тишину. Покосился на затаившуюся Ульку и перешел на свой корявый акцент: – Ульяна-красавка, меня в ухо кулак – нихт! – И весело подмигнул.

Улька веселья не разделяла. Перестав притворяться спящей, села на своей лежанке и уставилась на немчуру.

– Значится, женихов не будет? – Спросила мрачно.

– Внимание сюда! – Призвал всех немчура, в подтверждение несколько раз хлопнув в ладоши. – Женихи будут! Как и обещано, каждая из вас получит мужа и возможность создать счастливую семью. Поэтому, сохраняем спокойствие и выполняем мои распоряжения. Сейчас вас покормят. Потом будет купание и отдых. А завтра вас осмотрит лекарь. Вы отправитесь на новые земли и нельзя чтобы туда вы завезли старые болячки. Меня называйте Ольт. Я ваш куратор, нянька – если по-простому. Вопросы будут?

– И портреты женихов поглядеть дашь? – Подозрительно сощурилась Улька.

– Есть портреты. Только вы их не увидите, также, как и они ваши. Не хватало, чтобы вы тут по портретам навыдумывали, а потом передрались. Разбираться в чувствах и влюбляться будете при личной встрече. Времени у вас будет много – вся жизнь.

На обед девок вывели в соседнее помещение, где уже стоял сервированный стол. Ольт занял место во главе стола, усадив Ульку по правую руку от себя, и предложив невестам располагаться дальше по своему усмотрению. «Чудища» в защитных костюмах остались стоять за спиной Ольта, явно выполняя функции охраны.

Столовые приборы мало отличались от земных. Только загвоздка в том, что в деревенских избах из сервировки – у каждого по личной деревянной ложке и общая миска посреди стола, из которой всей семьей зачерпывали по очереди, по старшинству. Девки недоуменно вертели в руках персональные тарелки, ложки и вилки.

Ольт невозмутимо принялся за еду. Девки сориентировались быстро и последовали его примеру, неловко с непривычки копируя его действия.

После обеда появился еще один персонаж в защитном костюме. Судя по тому, как одежда облегала фигуру и выпирала на груди, явно женщина. Эта особа, общаясь жестами и короткими непонятными возгласами, раздала всем принадлежности для купания, провела невест в душевую, так же без слов объяснив нюансы пользования благами цивилизации.

В изоляции невест продержали неделю, не выпуская из помещений, и ничему, кроме элементарных вещей не обучая. Обещанный лекарский осмотр занял несколько дней и сопровождался стыдными и устрашающими вещами, о которых невесты, периодически впадавшие в истерику во время медицинских процедур, постарались как можно скорее забыть.

А потом их опять усыпили…

Глава 6

Просыпались для разнообразия уже сидя в глубоких удобных креслах. Ольт стоял лицом к девкам и, подперев плечом стену за своей спиной, задумчиво кусал губу. Заметив, что все пришли в сознание, изобразил на лице восторженную радость:

– Девки-красавки, мы прибыли! За этой дверью вас ждут женихи. Берите свои пожитки и вперед, будем вас сватать!

Куратора едва не снесло звуковой волной. За неделю невесты с ним пообвыклись и перестали проявлять излишнее раболепие. А сейчас их возмущение было совершенно искренним: к женихам, вот в этих простых рубахах в пол, что им выдали?! Иш, чего удумал! Едва не насильно Ольта вытолкали за дверь и прямо поверх рубах принялись напяливать на себя свои свадебные сарафаны – как положено с вышивкой, а у тех, кто побогаче, даже расшитые бусинами.

Улька переодеваться не стала. Ее простой сарафан с многочисленными заплатками, был явно не краше надетой на нее рубахи.

Прихорошившись, невесты павами поплыли на выход. Улька уже привыкла идти замыкающей. Девок она понять не могла: ну что она им сделала? Ведь со многими из одной деревни, знали друг друга всю жизнь. Как они могли так легко в клевету поверить и отвернуться от нее?

– Ульяна, останься, – завернул ее назад Ольт. – Твой жених не здесь. Сейчас я невест с рук на руки сдам и отвезу тебя. Только не выходи. Не надо, чтоб тебя чужие женихи видели.

И Улька ждала: немного посидела в кресле, немного походила по проходу. А потом не выдержала, пробралась к открытой двери и, стараясь оставаться незамеченной, осторожно высунула нос наружу.

Вниз вела лестница, а у ее подножья развернулось настоящее гулянье. Ульке с возвышенности было все прекрасно видно и слышно. Как кокетничали невесты, заливисто смеясь и бросая на ухажеров лукавые взгляды из-под трепещущих ресниц. Как вились вокруг них женихи, говоря всякие приятности на русском в разной степени корявости. Без всякого акцента изъяснялся только Ольт.

– Девки, парни, а ну, стройтесь в ряд! Сейчас я вас на дагеротип снимать буду, – командовал он.

– Что такой дагеротип? – С недоумением спросил один из парней.

– Ай! Не бери в голову, потом в лаборатории изображение на пластину перенесут. Это я их барину обещал групповой портрет со свадьбы для отчетности выслать…

– А что такое барин? – Не унимался любопытствующий, но Ольт лишь отмахнулся от него.

Улька не сильно прислушивалась, она быстро шарила глазами по толпе, разбивая людей взглядом на пары. Была она неграмотна, но считать, как и все в деревне, на бытовом уровне умела. Надо ж знать, сколько в сарае скотины. И если квочка цыплят высидела – это прибавление. А если кура во щи угодила, или, не дай бог, хорь ее извел – это, понятное дело, убыль. Здесь все было по правильному – ни добавить, ни убавить – сколько невест, столько и женихов.

Заметив, что Ольт прощается с компанией, Улька поспешно вернулась и уселась в кресло. Выглядывая из-за его спинки, она с интересом наблюдала, как женихи под руководством куратора заносят и складируют в отдельном отсеке груз – длинные, похоже деревянные футляры. Интересно, это что – калым за невест?

Выпроводив посторонних и закрыв за ними вход, Ольт уже направляясь к девушке прижал два пальца к своему виску и что-то сказал на незнакомом языке. Кресло под Улькой слегка завибрировало, и она испуганно вцепилась в подлокотники. Доставили сюда девок в бессознательном состоянии, так что раньше спецэффекты при перелете оценить она не могла.

– Не бойся, мы сейчас к твоему жениху отправляемся, – куратор сел рядом с Улькой.

– Барин Ольт, – Улька замялась. – А что будет, если я жениху не приглянусь?..

– Боюсь, Ульяна, ты ему безо всяких «если» не приглянешься… Да и никто не приглянулся бы. Тос, так жениха твоего зовут, невесту не заказывал и жениться совсем не собирался. Понимаешь, у него большая неприятность случилась, от этого характер совсем испортился. Ты уж прости, что я тебя из дому забрал и во все это втянул…

Услышать такое было неприятно. Улька хмурилась, размышляя, а затем осторожно коснулась руки Ольта:

– Не вини себя, барин Ольт. Может, оно и к лучшему. Мне б там жизни все одно не дали, да ее и так почти извели. А тут… тут может еще и сладится…

Глава 7

Когда куратор вывел Ульку на «новые земли», она только и могла крутить головой по сторонам и хлопать глазами. Во время первой посадки, она же только на женихов и невест глазела, да больше там ничего толком и не видно было. А здесь… Вокруг серебристой штуки, из которой они вышли, стеной стоял зеленый… Нет не лес – разнотравье, но высотой побольше, чем избы в Улькиной деревне. То тут, то там мелькали среди зеленых листьев «колосочки», «метелки» и «цветочки» – руки в стороны расставь, все одно от края лепестка такого цветочка до другого края не достанешь.

Ольт, наблюдая за девушкой краем глаза, опять держался пальцами за висок и что-то говорил на незнакомом Ульке языке. Покачал досадливо головой:

– Ульяна, ты тут побудь. Далеко от «кареты» не отходи, – ткнул пальцем в свое средство передвижения. – А то заблудишься. Не бойся, зверей здесь нет. А я пойду пока с твоим женишком переговорю.

– Барин Ольт, а можно потрогать? – Улька восторженно тянула руки к растительности.

– Трогай, дергай, если хочешь, – отмахнулся куратор. – Только лилии не повреди. Это достояние Флоры и строго охраняется.

– Флоры?.. А лилии где?

– Флора – так называются эта… эти новые земли. А лилия – вот это, – куратор указал на ствол в два обхвата.

Улька скользнула взглядом вверх по стволу и задохнулась от изумления: его венчал огромный, как купол церкви, белый цветок с шестью ярко выраженными лепестками.

Ольт ушел по проложенной среди растительности дорожке, но судя по доносившимся до Ульки голосам, недалеко. Занявшись «исследованием», девушка не прислушивалась, все равно беседа, временами переходящая на рычание, велась не на русском.

«Это ж какое богатство! – Размышляла Улька, щупая и разминая край многометровой травинки. – Сюда б Зорьку на выпас! А сколько сена заготовить можно…»

Тем временем в пещере, оборудованной под жилище, Ольт вел беседу с ее «женихом». Рычал именно «жених», явно не соглашаясь с таким статусом:

– Как тебе в голову взбрело мне женщину притащить? Я же предупреждал, никто мне не нужен. Увози откуда взял!

– Тос, угомонись! Ты же понимаешь, что это невозможно, – увещевал Ольт. – У нас нет с Землей прямого контакта. Что она там понарассказывает, если ее вернуть? Ладно секретность… Но ее же, как сумасшедшую, до смерти залечат! А медицина там примитивнейшая. К тому же у нее никого там не осталось. Она сама просила ее выкупить…

– Так она еще и продажная! – Взвился Тос.

– Да не продажная она! Строй у них там такой. Не рабовладельческий, но с полной зависимостью и подчинением…

– Кому на ум пришло, женщин с Земли тащить?! – Продолжал яриться Тос.

– А где вам еще жен набрать? Наши, сам знаешь, не хотят от цивилизации в дыру на краю галактики отправляться. Похожие на нас расы во Вселенной встречаются. Но чтоб с полной генетической совместимостью… Да и наш Кодекс, сам знаешь, не позволяет перемещать разумных в худшие условия. Тос, ну послушай, не можешь ты один всю жизнь оставаться. А она тебе верной подругой будет, детишек родит…

Тос взвыл и вцепился руками в свои волосы:

– Не нужна мне ни подруга, ни жена, ни детишки! Убери ее с глаз долой!

– Куда?!

– Да куда хочешь! Себе оставь или вон, ребятам в поселение.

– В каком статусе? Гаремы ни у нас, ни у нее не приветствуются. К тому же уже все решено, и за девушку официально ты лично отвечаешь. Ее, кстати, Ульяна зовут. Так все, хватит! Это я тебе сейчас не как друг, а как куратор программы говорю. Язык, я так понимаю, ты принципиально не учил. Вот накопители-переводчики – от простого к сложному – на первое время достаточно. – Ольт выложил на стол небольшой пластиковый контейнер. – И вообще мне пора. Стержни давай. Много набрать удалось? – Ольт решительно встал.

– Двадцать шесть…

Улька исподтишка наблюдала, как мимо нее туда-сюда ходят Ольт и мрачный мужчина, перенося в «карету» пачки деревянных футляров.

«Это что ж получается, и за меня калым даден? Может, признал жених? – Шевельнулась у нее робкая надежда, которая тут же исчезла, когда в обратную сторону вынесли большие короба. – Нет. Должно быть, сторговали что-то…»

Покончив с погрузкой-разгрузкой, мужчина, даже не взглянув на Ульку, ушагал по дорожке. Ольт подошел в девушке и осторожно пожал ее руку.

– Прости, Ульяна, пока все плохо… На тебя вся надежда. Справишься? – Спросил без особой уверенности.

Улька взглянула вслед ушедшему «жениху», зачем-то перевела взгляд на зеленое раздолье и решительно тряхнула головой.

– Справлюсь!

Ольт искренне хотел помочь Ульяне после того, что увидел в барской усадьбе на Земле. А еще он искренне хотел помочь своему другу. Он не знал, что у того произошло, когда Тос совершенно внезапно оставил успешную карьеру, свой дом и, похоже, просто сбежал… Хотя, подозревал конечно.

Ольт довел Ульяну до жилища «недосуженого» и попрощался. А тот, лишь скользнув по застывшей на входе девушке взглядом, демонстративно отвернулся и уселся за стол спиной к ней.

Тос несколько часов злился и полностью игнорировал навязанную девицу. Он не был сволочью. Но понимать ведь надо: он на Флору не просто так перебрался, он сюда от личной драмы сбежал. Да, что там долго объяснять… Полгода назад, вернувшись с двухгодичной исследовательской экспедиции, именно отсюда – с Флоры, домой, командор Тос внезапно узнал, что он РОГАТ! И не просто рогат, а хронически и ветвисто. До такой степени, что трое его уже вполне взрослых, совершеннолетних сыновей и не его вовсе! Но окончательно командора добило, что его неверная благоверная вообще не видела ничего предосудительно в данном факте.

– Но, дорогой! – Вещала она, сидя рядом с ним за столиком в аналоге земного кафе, и поднося изящными пальчиками к губам чашку с напитком. – Кто же от таких рожает? Ты же сам знаешь, космическое излучение – оно накапливается! Возможны мутации не во втором, так в третьем, четвертом поколении.

То есть по логике получалось, что Тосу вообще не изменяли! Просто супруга, как женщина рациональная и предусмотрительная, всего лишь позаботилась о потомстве и ввела «разделение труда»: кто-то, никогда не покидавший планету, обеспечивает продолжение рода Тоса – не уведомив того и не получив согласия на этот акт благотворительности. А сам Тос в это время носится по Вселенной в бесконечных экспедициях, чтобы этот род обеспечить материально.

Уже не понимая, зачем это делает, уточнил:

– Мальчики знают?

От ответа захотелось убить или самоубиться.

– Но, дорогой! Я же – честная женщина! Как я могла скрывать от твоих детей их биологического отца?

…После этого памятного разговора, Тос, сложив с себя полномочия командора и собрав вещи, присоединился к своим парням из группы охраны исследовательских миссий, которые также подали в отставку. Все они отправлялись простыми смотрителями на Флору, объявленную заповедником чрезвычайного значения. Парни – в поисках романтики среди первозданной природы. А Тос… После такого, действительно, ни какую женщину видеть не захочешь… Он вообще не хотел никого видеть, поэтому и на Флоре обосновался на противоположной от основного поселения смотрителей стороне материка.

Злиться Тос не переставал, но совесть и врожденное чувство ответственности начали потихоньку пробуждаться. Он открыл оставленный Ольтом контейнер, взял первый в ряду носитель и сжал в пальцах, одновременно двумя пальцами второй руки прикасаясь к своему виску. Беззвучно пошевелил губами, пытаясь подстроить артикуляцию под слова незнакомого языка, и мрачно произнес:

– Входи.

Не услышав ответной реакции, повторил громче:

– Входи!

С тем же эффектом. Оглянулся и, не обнаружив никого на входе, вскочил на ноги. Куда она подевалась?! Ольт девицу точно не забирал, а на улице уже смеркается…

Глава 8

Всю ночь под порывами ветра Тос носился по окрестностям, подсвечивая себе фонарем, и к утру окончательно сорвал голос, зовя Ульку. Он не опасался, что ее могут растерзать хищные животные или напугать травоядные. Флора получила свое название не только из-за буйной растительности, но и потому что здесь не было фауны – от слова «совсем». Даже в океане ничего, кроме водорослей, не зародилось. А как известно, если в океане появляется жизнь, рано или поздно она выползет на сушу.

Тревожили Тоса суточные изменения климата: с заходом солнца, температура резко падала и неизменно поднимался сильный ветер. Хорошо хоть дождя в эту ночь не было. Молиться Тос не мог, поскольку его цивилизация изобрести религию не удосужилась. Поэтому он мысленно взывал к бескрайнему космосу: только бы эта дура выжила… только бы дожила до утра!

А Улька и не думала от него прятаться или испытывать нервную систему несостоявшегося жениха. Постояла на пороге, пока окончательно не убедилась, что она здесь нежеланна, и отправилась благоустраиваться самостоятельно. Ей уже хотелось пить и есть, но не хотелось просить у того, кто так холодно ее встретил. Улька на собственном опыте в избе старосты узнала, насколько горек бывает сиротский хлеб.

Улька шагала по проложенным среди растительности дорожкам, в надежде, что одна из них выведет ее к воде. Заметив среди травы склоненный стебель растения, похожего на гигантскую метелку земного дикого овса, Улька, отложив узелок со своими пожитками, принялась прыгать вокруг и достала-таки семечку весом в пару килограммов. «Зернышко» оказалось недозревшим, под кожицей наполненным мучнистой сладковатой мякотью, которая с успехом утолила не только голод, но и жажду. По своей неграмотности Ульке в голову не пришло, что инопланетные растения, даже имеющие внешнее сходство с земными, свойства могут иметь совершенно другие. Но, к счастью, Ульке повезло не отравиться.

Утолив насущные потребности, Улька решила отложить поиск воды и приготовить место для ночлега. Тем более, что заметно похолодало. Для тепла и чтоб не извазюкать в зелени белоснежную новую рубаху, Улька надела поверх нее свою старую одежду, вытащенную из узелка. Немного углубившись в травяные заросли в сторону от дорожки, она обнаружила пятиметровый в диаметре лист, похожий на лопух. После некоторой возни ей удалось загнуть края листа к земле, подвернуть внутрь и пришпилить с помощью кусков прошлогодней сухой стерни.

Когда начало темнеть, а ветер стал уже пронизывающим, Улька занавесила вход листком поменьше и юркнула в собственноручно построенное убежище – нечто среднее между шалашом и туристической палаткой.

Проснулась Ульяна на рассвете хорошо отдохнувшая и исполненная оптимизма: тут всяко лучше! Нет здесь крикливых и постоянно чего-то требующих от Ульки детей и внуков старосты, нет самого Прохора, не стесняющегося отвесить ей подзатыльник, а то и за вожжи схватиться, нет постоянно орущей на нее жены Прохора. А муж и детки… Ну, может, и вправду не судьба ей…

Перекусив остатками вчерашнего «зернышка», Улька расчесала и переплела косу. Сняла и уложила в узелок (для сохранности) новую рубаху – другой одежи в ближайшем будущем ожидать было неоткуда. Туда же припрятала и выданную барином Ольтом обувку типа балеток. А сама, надрав полос с середины длинного листа местной осоки, за неимением колодки, прямо на коленке сплела пару лаптей.

Оставив скарб на ночевьи, облаченная в свои старые рубаху и сарафан, подвязанный фартуком, и в новых зеленых лапоточках, Улька отправилась искать воду. «И жизнь хороша, и жить хорошо!» – радовалась она, подставляя лицо под лучи ласкового утреннего солнца.

Шла она строго по дорожкам, поскольку скрываться ни от кого не собиралась, и старательно запоминала путь от своего укрытия. Скоро она поняла, что дорожки проложены не абы как, а от лилии – к лилии. Вот недалеко от пятого цветка-переростка она и заметила блеснувшую ленту реки.

В предвкушении от скорой встречи с источником воды сошла с дорожки, но даже не успела войти в травяные заросли, как на нее коршуном налетел разъяренный недожених. Схватив за плечи, он с такой силой встряхнул девушку, что Улька клацнула зубами, чудом не откусив себе язык. Продолжая немилосердно ее трясти, Тос что-то зло сипел, хрипел и взрыкивал на своем языке, Ульке совершенно недоступном. А потом, вцепившись намертво в ее руку, поволок в обратном направлении.

«Да ну его, убогого…», – смирилась Улька. Дорогу она теперь знает, реку завсегда найдет.

Глава 9

Дотащив эту идиотку до своей пещеры, Тос насильно усадил ее за стол. Вскрыл индивидуальный саморазогревающийся контейнер с пищевым концентратом и сунул ей под нос. Открыл второй и, вооружившись вилкой, принялся быстро есть – всю ночь ведь голодный и без сна пробегал, а сегодня до заката надо еще стержень изъять, пока не перезрел.

Девица склонилась, внимательно рассматривая содержимое контейнера, и, понюхав, отодвинула его от себя. Улька искренне не поняла, как ЭТО можно есть, когда на новых землях столько всего!

Тос подозревал, что седых волос в его шевелюре существенно прибавилось. Всю прошедшую ночь он эмоционально закипал волнами: от пика бешенства, до глубокого погружения в отчаянье. Нет, он не снимал с себя ответственности. Действительно, грубо и недостойно цивилизованного человека себя повел. Но за эту ночь он не единожды мысленно и с полным раскаяньем успел похоронить Ульку. А под утро искал уже не ее, а ее хладный труп. Поэтому, когда обнаружил дикарку, счастливо шлепающей к зарослям, буквально озверел. Да, она оказалась на изумление живучей и ночь перенесла в полном одиночестве, без снаряжения и, судя по внешнему виду, без всякого ущерба для здоровья. Но на Флоре близится зима. И Тос сам не знал, насколько ее удастся пережить без потерь.

Он провел на Флоре два года, обеспечивая вместе со своей командой безопасность исследовательской экспедиции, и дважды видел местную зиму. Но тогда сорок три суровых зимних дня они дважды пересиживали в автономных ангарах, почти не высовывая и носа наружу. Казалось, что планета проводит самостерилизацию, вымораживая и выветривая все, что может представлять ей опасность. Ураганный ветер, снежная сечка и мороз, доходящий до минус 110. Оставалось только изумляться, как в таком суровом климате смог зародиться и выживает этот уникальный растительный мир?

А теперь придется без ангаров. Вместе со статусом чрезвычайного заповедника, на Флору наложен полный запрет на разработку недр, развитие промышленности и даже масштабные застройки на планете. Все дело в лилиях и в образующимся внутри ее цветов уникальном веществе, которое оказалось жизненно необходимым для развития дальнего космоса, и которое можно загубить любым вмешательством в местную экосистему.

Поэтому гарантированно, если этой ненормальной дикарке получится сбежать зимой, ее никакое чудо не спасет… Придется приручать, чтобы не винить себя всю жизнь за ее смерть.

Тос достал первый, базовый, носитель-переводчик и приложил к левой руке выше запястья, перебросив информацию на внедренные под кожу информационный чип. Приложил два пальца к виску, и услышав озвучку непосредственно в ушной раковине, подвигал челюстью и пошевелил губами для максимально точного воспроизведения фраз чужого языка:

– Сидеть здесь. Не выходить. Сидеть, ясно? – Продиктовал деревянным от усердия голосом, сопровождая речь жестикуляцией.

Не надеясь на силу слова, Тос покопался среди своего оборудования и нашел там два генератора защитного поля, в актуальности которых на этой (сезонно!) исключительно безопасной планете ранее не сомневался. Один активировал на входе в пещеру, второй – вокруг своего спального места. Поспать необходимо, чтобы отдохнувшим и с ясным рассудком безошибочно и аккуратно произвести изъятие стержня. А без защиты нет никакой уверенности, что дикарка не попытается прибить его во время сна.

Улька, словно послушная девочка-ангелочек, все время сидела, сложив руки на столешнице, но не сводила напряженного взгляда с недожениха. Когда с лежанки в закутке раздалось умиротворенное посапывание, бесшумно встала и направилась к выходу.

«Сидеть здесь. Не выходить…», – мысленно передразнила Улька. Да сколько ей суждено на своем веку всяких самодуров встречать?!

Выйти, увы, не получилось. Выход был. И дверей на нем не было. Но что-то невидимое и упругое не давало ступить Ульке и шагу за пределы пещеры, раз за разом отбрасывая ее назад.

«Колдунство…», – мрачно пришла к выводу Улька. Вернулась за стол и опять сложила руки крестиком на столешнице. Мысль подойти к спящему недожениху и попытаться как-то ему навредить, даже не пришла ей в голову. Ее интересовало совершенно другое: а всем невестам достались женихи-ведьмаки, или только ей так повезло?

Глава 10

Проснувшись, Тос наскоро умылся и принялся собираться. Обедать не стал, поскольку делать это перед физическими нагрузками не стоило. А вот объявленная девчонкой голодовка его беспокоила. Тос не видел, чтобы она с того времени, как ее притащил сюда Ольт (а это уже почти сутки!), что-либо вообще ела. Вот и сейчас сидит, сложив лапки, перед нетронутым контейнером с концентратом. Коснувшись двумя пальцами виска, Тос нашел в носителе-переводчике соответствующие ситуации слово:

– Есть! – Велел девчонке, указывая рукой на концентрат.

Очевидно, она его неправильно поняла, поскольку с готовностью пододвину контейнер к нему.

– Ты – есть, – уточнил Тос.

В ответ дикарка отрицательно завертела головой. Ладно, заморить себя голодом он ей все равно не позволит. На крайний случай в универсальной аптечке есть все необходимое для внутривенного питания. Но это потерпит, сейчас необходимо в первую очередь заняться лилией. Тем более, что девчонка изможденной не выглядела. Напротив, вид имела на удивление цветущий.

Оставалось решить еще одну проблему: оставить ее в пещере, или взять с собой. Если с собой, а не попытается ли она снова сбежать? Но и оставлять дикарку одну в своем жилище Тос не хотел – вдруг разнесет здесь все оборудование к черной дыре. Силового поля не хватит, чтобы укрыть все хрупкие вещи. Можно, конечно, спеленать полем сам источник проблемы. Но творить такое насилие над разумным, хотя и глупым существом не хотелось.

Тос выбрал из двух бед меньшую. Надев защитные перчатки, повесив на плечо бухту веревки, закрепив на поясе защитный шлем и прихватив контейнер для стержня, распорядился:

– Идти со мной.

Для большей убедительности взял ее за руку и вывел из пещеры.

Улька не сопротивлялась и послушно шагала рядом с Тосом. По дорожке дошли до лилии, внутри которой, судя по графику, как раз должен был созреть стержень.

– Стоять здесь! Не убегать! – Строго велел Тос.

Подошел к стволу лилии и, используя плотные листья на нем как ступеньки, принялся карабкаться вверх, время от времени поглядывая вниз – на стоящую на дорожке дикарку.

Та лишь раз вызвала беспокойства Тоса, когда внезапно нырнула в заросли травы. Впрочем, через мгновение дикарка вернулась на дорожку с каким-то зеленым внушительных размеров калачом в руках и заняла место «в первых рядах зрительного зала» – задрав голову, не спускала глаз с Тоса, одновременно увлеченно грызя свой калач.

Окликать и запрещать тащить в рот что попадя, Тос не стал. Во время исследовательской экспедиции на Флоре изучили вдоль и поперек весь ее растительный мир. Ядовитых растений здесь попросту не было, что вполне объяснимо: растения ведь не просто так начинают яды вырабатывать, а в результате эволюционного отбора, как защиту от вредителей. На Флоре природных вредителей у растений не было. К тому же, Тос был уверен, что несмотря на проявленную Ольтом безответственность, которую тот продемонстрировал, притащив ему ненужную девицу, достичь уровня безумия, чтобы доставить сюда человека с аллергией на растения, Ольт не мог!

Единственное что смущало, это пищевые пристрастия дикарки. Ну чем ей не угодил прекрасно сбалансированный питательный концентрат?

…Что такое цирк, Улька не знала. Но за акробатическими трюками своего недожениха она наблюдала с затаенным дыханием. Вот он забрался по стволу даже выше цветка-купола, закрепил там веревку. Отцепил с пояса и надел шлем, став похожим на какое-то чудище с нечеловеческой головой. По веревке спустился на сам цветок и вполз в его сердцевину… Когда он выбрался оттуда с мерцающим сиреневым «мечом» в одной руке и, пользуясь лишь левой рукой, стремительно заскользил по веревке вниз, словно богатырь, одолевших всех чудишь, Улька бы наверняка разразилась овациями… Если бы знала, что это такое.

Тос тоже не знал, как это – быть на сцене. Но, когда увидел сияющие восторгом, словно прожектора, глаза дикарки, ему почему-то захотелось раскланяться. Сняв шлем и смущенно потупившись, Тос аккуратно уложил стержень в контейнер и смотал веревку.

Возвращаясь в жилище, они шли бок о бок, но не за руку, поскольку у обоих они были заняты: Тос аккуратно нес контейнер со стержнем, а Улька – основательно обкусанный калачик-просвирник размером с колесо детской коляски.

Глава 11

В пещере Тос сразу же спрятал контейнер со стержнем. Оглянулся: Улька стояла возле стола и растеряно крутила головой, продолжая держать в руках свой калач. Верно истолковав ее замешательство, Тос указал на стол:

– Сюда класть можно, – рассудив, что раз уж она это ест, значит, это еда.

Поесть он бы и сам был не против, но пока длился световой день не хотелось терять время. Тем более, что было еще одно неотлагательное дело. Хотя, после совместного похода за стержнем, девчонка почему-то перестала вызывать у Тоса стойкое отторжение, тащить ее к себе в постель он был не готов. А поскольку до этого он жил здесь один, то и койко-место у него было в единственном экземпляре. Так что было пора подумать над созданием условий для сна своей вынужденной гостьи.

Деревьев, в земном понимании, на Флоре не было. Но были растения, которые с успехом древесину заменяли. Из нее смотрители изготавливали контейнеры для сбора стержней и мебель для личных нужд. Ее же использовали как топливо для обогрева жилищ, если ночью становилось особенно холодно.

Вооружившись ручным лазерным резаком, Тос отправился на промысел. Улька безропотно шла рядом. К месту заготовки древесины Тос также заблаговременно расчистил дорогу, поскольку ходить туда приходилось довольно часто.

С небольшого холма открылся вид на долину. Там, подавив прочую растительность, вольготно раскинулись толстые плети, покрытые зеленью листвы и бело-фиолетовыми цветами, а между плетями возвышались шалашеобразные плоды разных размеров, в зависимости от степени созревания.

Тос недоуменно перевел взгляд на взбудораженную дикарку. Не осознавая, что делает, она дергала его за рукав и, указывая рукой на долину, бормотала:

– Там избы! Избы – там люди!

Выслушав перевод от накопителя, Тос усмехнулся и попытался объяснить ее ошибку. Но накопитель-переводчик для базового общения, который он на данный момент использовал, не был в состоянии перевести научное название растения, которое дикарка приняла за человеческие жилища. Накопитель выдал краткое наименование, наиболее соответствующее земному, которое Тос и озвучил:

– Не избы. Это – горох! – И узрел изумленно округлившиеся глаза своей спутницы.

В долине Улька первым делом бросилась к зеленому стручку высотой в два человеческих роста.

– Нет. Сырой. Надо сухое, – попытался остановить ее Тос и, выбрав полностью созревший стручок, принялся лазерным резаком нарезать из него доски, пригодные для изготовления кровати для Ульки.

Чтобы не тащить лишний мусор домой, Тос, отложив в сторону резак, ножом счищал с готовых досок сухую волокнистую массу, толстым слоем покрывавшую створки стручка изнутри. Когда вспомнил, что теперь он не один, и не стоит оставлять без присмотра инструмент, резак успел исчезнуть. Это не на шутку испугало командора: резать ведь можно не только доски!

Оглянулся в поисках дикарки. Но она не спешила нападать или как-то проявлять агрессию. Она действительно завладела резаком, расковыряла с его помощью створку недозревшего стручка и… Ну, что ты будешь с ней делать: опять что-то жует! Н-да, очевидно, прибегать к принудительному или внутривенному кормлению не придется, наоборот – удастся существенно сэкономить запасы пищевого концентрата.

От греха подальше, Тос конфисковал резак. Девчонка несколько раз хлопнула на него ресницами и щедро предложила увесистый кусок, который успела отчекрыжить от неспелой горошины. Тос отрицательно покачал головой:

– Нет. Невкусно. – Конечно, он никогда не пробовал «горох» на вкус. Но ведь надо было как-то вежливо объяснить свой отказ.

«Невкусно»? Улька крайне удивилась. Зеленый горох – это же настоящее лакомство. И здесь, мало того, что одной горошиной можно целую деревню накормить досыта, он еще и сахарный! А этот блаженный говорит, что невкусно…

Пока Тос связывал вместе доски, чтобы было удобнее их нести, дикарка приблизилась и принялась за ним наблюдать. Наклонилась, пощупала счищенные Тосом растительные волокна. А потом деловито завязала узлом подол своего фартука и сунула в образовавшийся карман кусман горошины, а в освободившиеся руки нагребла целую охапку волокон и застыла, всем видом демонстрируя, что готова отправляться в обратный путь.

Понять логику поступков дикарки Тос не мог. Тем более, что пока не определил: это странная логика ее цивилизации, или просто женская логика, которая пониманию вообще не подлежит.

Уже дома, пока Тос делал новую кровать, дикарка свистнула у него один из ножей и тоже принялась что-то мастерить из обрезков доски.

Готовую кровать для дикарки Тос установил в противоположной стороне пещеры, подальше от своей лежанки. Для ее комфорта временно решил поделись одним из своих матрасов. Потом надо будет насушить травы и сделать ей личный. Достал новую упаковку постельного белья. Собрался заправить кровать, ну откуда ему знать, может, она не умеет? Но дикарка уже успела воткнуть в изголовье своей кровати какую-то палку, привязать к ней ворох волокон и теперь гордо восседала, правой рукой вытаскивая из вороха непрерывную полоску волокон, а пальцами левой ловко вращала заостренную с двух концов палочку, на которую наматывалась ровно скрученная нить.

На улице уже стемнело. Хотя холод еще не успел пробраться в пещеру, Тос собрал оставшиеся после изготовления кровати обрезки, щепу и стружку и растопил печку. Это была его гордость. Тос не просто придумал ее конструкцию, но и дизайн. Получилось нечто среднее между каменной печью и камином – если не закрывать металлическую дверцу. На металлический лист сверху командор положил так и не тронутый дикаркой вскрытый контейнер концентрата. Саморазогрется он, только пока упаковка не тронута. И сев поближе, в ожидании ужина, смотрел на завораживающее пламя внутри печи. Наверное, какой-то атавизм, оставшийся со времен, когда и его далекие предки выживали в дикой природе с помощью огня. Тосу нравилось смотреть на огонь… Почувствовав рядом присутствие, повернул голову. За его плечом стояла дикарка и тоже не сводила глаз с огня.

Глава 12

Пословицу «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок», Улька никогда не слышала. Ну не было принято у них в деревне заумствоваться. А вот, как простая русская баба, чувствовала себя она очень неуютно, оттого что вверенный ей недожених ест постоянно какую-то дрянь из коробочки, когда вокруг столько свежих и вкусных продуктов. Осталось закатать рукава и проявить народную смекалку, поразив мужика разносолами.

Ага, счас! Из чего? Рыбы или мяса здесь Улька пока не видела. Да и ладно с ними, даже в семье старосты чаще хлебали пустые щи. Только с набором местных продуктов щи могли получиться абсолютно пустыми. Масла нет, хотя Улька и видела среди разнотравья характерные голубые цветы льна, но масло-то надо еще отжать! Капусту на щи – наквасить, а соль где? Да у нее попросту даже посуды нет. И у недомужа тоже, судя по всему он вообще никогда не готовил. Улька задумчиво покрутила в руке подобранный и вымытый жестяной контейнер, который после ужина командор выбросил в ящик для мусора.

Эх, пирогов бы напечь, или хотя бы блинцов с припеком. На дворе столько всего, что в начинку просится! Но нужна опара, а готовится она почти седмицу. К тому же и для опары, и для самих пирогов мука нужна. После дикого овса, Улька не сомневалась: что-то похожее на пшеницу или хотя бы на рожь найдет. А смолоть как? Вот бы сюда ручные жернова, что у старосты возле овина стояли. Улька часто на них зерно дробила: помол совсем тонкий – на муку, покрупнее – на кашу, грубый – на корм курам… Улька закручинилась, и кур здесь нет…

Путь, даже не к сердцу, а к желудку командора обещал стать тернистым. Но долго унывать было не в ее характере. Камень есть – в каменной же пещере живем, надо только жернова смастерить. А пока надо попробовать поставить опару на незрелом овсе.

Улька попыталась выйти из пещеры. Ага, получилось! Видно ведьмак уходя забыл свое колдунство на входе поставить. Неожиданно для себя она почему-то стала относиться к ведьмачеству недомужа философски: на благо же! Вот и в пещере окон нет, а свет, как при ясном солнышке, пока ведьмак не уснет – тогда темно делается.

«Ведьмак» не видел, как Улька уходит. С противоположной от входа в пещеру стороны он чинил свое «колдунство». Проснувшись командор обнаружил, что батареи стали медленней заряжаться. Пошел проверить. Так и есть: два ветрогенератора из восьми опрокинуло ночью порывами ветра, а часть солнечной батареи успел заплести какой-то бойкий вьюн. Ремонт занял больше времени, чем ожидалось.

Улька успела вернуться, притащив с собой пару недозревших «молочных» зерен овса. В поисках какой-либо посудины подошла к стеллажам недомужа и сразу же обнаружила искомое. Черная (может закопченная?) штуковина стояла вверх дном и даже имела с противоположной от дна части две удобные ручки. Улька осторожно приподняла ее, заглянула внутрь и щелкнула пальцем по стенке. Металлический звук убедил ее, что котелок просто отличный. Вместительный. Да еще и с крышкой, на которой стоял непонятный цилиндр. Цилиндр был отставлен в сторону, а посудина конфискована.

Выдавливая в новоявленные котелок одно из зерен, Улька оценивающе смотрела на тянущуюся, словно густое тесто, массу. А если попробовать блинов напечь сразу, без опары? Быстро разожгла печь – что она зря вчера наблюдала, как это делает недомуж? Дождалась, когда нагреется верхняя плита и прямо по ней дважды мазнула срезом зерна. Круглые «блины» почти моментально потемнели на горячей поверхности, приподняв свои края. Улька ловко переложила их на стол, еще дважды повторила процедуру. Решила попробовать полученные результат. Скривилась: сухо и пресно. Вернулась к первоначальному варианту: выдавила в котелок второе зерно, добавила воды и принялась старательно вымешивать найденной на столе вилкой, подготавливая будущую опару.

Войдя в пещеру, командор почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом: дикарка держала в руках контейнер от аварийного маяка. Маяка, который при активации, вызывал не просто спасательную экспедицию с родной планеты командора, а военный флот! Бросился к стеллажам и с трудом перевел дыхание: маяк был цел-невредим и даже в выключенном состоянии. Но как же с этим бороться?! Не может он постоянно держать защитное поле на всех предметах, которые не должны попадать в загребущие лапки дикарки. Генератор потребляет немерено энергии, а у него здесь не ядерный синтез, а все лишь энергия ветра и солнца.

Так, надо с ней объясниться и сделать это максимально убедительно. Чтобы акцентировать внимание оппонента, психологи рекомендуют начинать с его личного имени. Командор попытался вспомнить, как зовут дикарку. Ольт ведь называл ее имя, и они, кажется, даже созвучны.

– Ольтьяна… Ультьяна… – Попробовал обратиться Тос.

– Улька я! – С готовностью идентифицировалась дикарка.

– Улька. Мое не брать! – И указал на предмет в ее руках.

Дикарка обижено попыталась вернуть ему контейнер. Тос отмахнулся, ну в самом же деле, не отбирать то, чем она уже завладела. Потом для маяка деревянный сделает.

– Надо – меня просить! – Для убедительности похлопал ладонью себя по груди.

Дикарка резко повеселела:

– Надо! – Поставила контейнер с непонятной массой на стол и понеслась к стеллажам.

Не ожидавший такой прыти Тос бросился следом, пока она еще чего-нибудь не зацапала. Но дикарка замерла, скользнула взглядом по полкам и ткнула пальцем в лазерный резак.

– Надо!

– Зачем? – Удивился Тос.

– Очень надо! – Аргументировала дикарка.

Тос взял резак в одну руку, а второй – за руку дикарку:

– Где надо – показывай.

Улька вывела его из пещеры и указала на лежащие с правой стороны от входа две каменные плиты, которых еще с утра, командор точно помнит, тут не было. И как только дотащила?

– Резать надо! – Дикарка выставила руки кругом, показывая, что хочет.

Тос пальцем обрисовал на плите окружность указанного диаметра:

– Так?

– Так!

Тосу стало смешно: рваные фразы, на которые перешла дикарка, явно давали понять, что она пытается подстроиться к особенностям его речи, вызванным примитивностью переводчика. Командор активировал резак, сменил настройку с дерева на камень. Выдвинул с боку резака упор на гибком тросе-линейке и, зафиксировав упор в центре плиты, очертил резаком идеально ровный круг, от которого отвалились излишки камня.

– Все?

– Нет! – Дикарка опять выставила руки кругом и ткнула пальцем во вторую плиту.

Тос повторил процедуру, но прежде чем успел что-то спросить, увидел, что дикарка показывает растопыренными ладонями окружность значительно меньшего диаметра и тычет в цент полученного каменного круга. Ну, надо дырка в центре – будет тебе дырка! Не успел дорезать, как ему под нос сунули сложенные колечком пальцы, а потом ткнули почти в край каменного бублика. Тос покачал головой: как она собиралась все это сделать самостоятельно даже с помощью резака? Да, ей удалось проковырять им отверстие в створке горохового стручка, но только потому что командор по рассеянности забыл поставить резак на предохранитель.

– Все? – Уточнил еще раз.

Дикарка отрицательно покрутила головой, приподняла каменный «бублик», провела ладонью по его поверхности и по поверхности лежащего рядом каменного круга:

– Ровно надо! – Пояснила.

Тос вернул упор в паз резака, выдвинул уровень и двумя непрерывными движениями выровнял обе поверхности, только каменная крошка посыпалась.

Тос посмотрел на дикарку. Она стояла, прижав ладони к груди, и не спускала с него восторженного взгляда.

– Теперь все! – Сказала с придыханием.

В пещеру оба возвращались крайне довольными. Улька, поскольку получила новенькие ручные жернова. Тос, так как надеялся, что дикарка все поняла, и к его вещам больше не сунется. Что именно он только что соорудил из камня, командора не интересовало. Наверное, какой-то предмет культа. Ведь у большинства дикарей есть культ, правда?

И все-таки придется учить язык… Накопитель-переводчик позволял примитивно общаться, но не давал возможности полноценной коммуникации. А неизвестно сколько придется жить рядом с дикаркой, пока удастся от нее избавиться. Командор не собирался убивать Ульку, или как-то иначе ей вредить. Но, рано или поздно, на Флору прибудет очередной одинокий смотритель, и Тос с удовольствием сплавит ему «невесту» – пусть она кого-нибудь другого радует.

В задумчивости Тос отщипывал от лечащих на столе пересушенных овсяных блинчиков кусочки и отправлял в рот. Те приятно хрустели на зубах. И вкус – ничего так… Но чего-то не хватает. Достав с полки баночку с белыми мелкими кристаллами, присолил – вот другое дело! И подпрыгнул от неожиданности, услышав радостный вопль рядом:

– Надо! – Дикарка требовательно указывала на баночку с солью.

Ни Улька, ни Тос не подозревали, что в этот день совместными усилиями они изобрели соленые овсяные чипсы.

Глава 13

С утра Тос отправился на «гороховое поле» – пора было заготовить доски и сделать наконец дверь на вход в пещеру – ночами становилось уже совсем холодно. Дикарка увязалась следом.

С задачей командор справился быстро и даже дополнительно вырезал по требованию дикарки четыре круга и две доски шириной метр и длинной метра два, а также совсем узкую дощечку метровой длинны. Пусть играется, лишь бы вредительством не занималась.

Обратно Тос нес доски на двери, а Ульяна тащила свой заказ, да еще прихватила охапку волокон на пряжу. Дома, едва сложив доски, командор получил баночку соли под нос с напоминанием:

– Надо! – И обрисованный руками объем необходимого.

Страдальчески закатил глаза. Ну ладно, посвятит этот день ее хотелкам. Пришлось идти к океану, где на грани прибоя образовался природный солончак.

Тосу соль в большом количестве была не нужна. Концентраты, которыми он питался, были полностью сбалансированными. Так, держал небольшую баночку, на случай если понадобится восстановить солевой баланс после интенсивных физических нагрузок. А зачем дикарке соль? Хотя… Она же отказалась есть концентраты, может, после «подножного корма» ее организм соли требует? Но не в количестве же целого мешка?!

На этот раз с ведьмаком Ульяна не пошла, хотя и было очень интересно, где тот будет соль добывать. Но у нее и без того дел оказалось – не знаешь за что хвататься! С помощью ножа она отковыряла со своих досок внутренний какой-то толстый губчатый слой мягкой древесины, получив на выходе едва ли не фанеру. С полученными дощечками помчалась на реку, загрузила их в воду, придавив камнями, чтоб не всплывали. Рядом притопила объемный пук стеблей льна.

Пока все это вымачивалось, расстелила снятый с себя фартук и принялась наполнять его упругими листьями дикой капусты. Ну почему у бабы всего две руки, как ими все успеть?! А вокруг – глаза разбегаются: вот совсем сухие стебли льна с созревшими семенами, там – дикий укроп и сочно-зеленый, и с сухими зонтиками семян. Чуть в стороне расстелил по земле длинные сочные листья дикий лук. А еще колышутся на легком ветерке несколько колосков, точнее колосов, дикой созревшей пшеницы…

Ульке трижды пришлось мотаться туда-сюда, пока перетащила к пещере всю свою добычу. Четвертой ходкой забрала вымоченные доски и лен. Но отдых еще не предвиделся: пока доски не высохли, Улька обернула их с нахлестом вокруг круглых донышек и крепко обвязала мокрой веревкой, скрученной из грубых волокон местного льна-переростка. Проковыряв дырочки по короткому краю маленькой дощечки и ее согнула в кольцо, «прошив» край льняными волокнами. Сделав насечки по кругу одной стороны, густо заплела его сеткой из волокон, прижав их для надежности сплетенной льняной косичкой.

Пока самодельные кадушки и сито высохнут, можно было бы и отдохнуть, поскольку спина ломила и руки от работы уже отваливались. Но очень хотелось испытать новые жернова. Да и разве это работа – сидя камень крутить? Сложив камни один на другой на широком деревянном поддоне, Улька ссыпала в отверстие по центру верхнего жернова куски предварительно раздробленного пшеничного зерна, сунула выточенный из куска дерева колышек в боковое отверстие и принялась вертеть рукоять. А когда на поддон посыпались первые крупинки мелкой пшеничной сечки и белая пыль муки, настроение у Ульки стало благостным и медитативным. Она даже негромко запела, что-то мелодичное и протяжное.

Уставший командор с мешком соли заявился домой уже под вечер. Сразу увидел возле входа в пещеру дикарку. Она, словно погруженная в транс, напевала и крутила камень. Тос попытался согласовать с накопителем-переводчиком: как одним словом по-русски называется совершение культа – «культурить», «культовать»?.. Так и не придя к определенному выводу, плюнул и понес соль в пещеру, чтоб, если ночью пойдет дождь, не отсырела.

И все! С него на ближайшее время хватит! Ему еще предстоит обойти все лилии на своем участке и собрать в последний раз перед зимой созревшие стержни. Как выяснили исследователи, попутно загубив около десятка растений, минимум за месяц до наступления сильных морозов изымать стержень нельзя, если лилия уйдет в зиму без него – растение погибнет.

Глава 14

Утром завтракали за одним столом, но молча. Тос ел разогретый концентрат, Улька задумчиво грызла очередной зеленый калач растительного происхождения. Командор все ждал, когда она попытается осчастливить его какой-либо просьбой. И даже с помощью переводчика заранее старательно заучил фразу, объясняющую неуместность ее претензий. Но дикарка решила в этот день не посягать ни на его персону, ни на его время. Лишь один раз прозвучало короткое: «Надо!», с указующим перстом на самый большой нож из его коллекции.

Вооружившись тесаком размером с мачете, Улька удалилась из пещеры. Стало даже как-то обидно…

Тос собрал свою экипировку для сбора стержней. Перед выходом не удержался и отковырнул ножом маленький кусочек с недоеденного калача дикарки. Пожевал, прислушиваясь к ощущениям. Хм… Интересно: чем-то напоминает орех с легким привкусом цветочного нектара. Оказывается, дикарка знает, что есть, а не тащит в рот все, что видит. Надо будет попробовать, каков на вкус горох, который она с таким энтузиазмом уплетала.

Когда командор проходил мимо дикарки, отправляясь к лилиям, та азартно рубила на большой доске какие-то зеленые листья и даже не обратила на него внимания. Да она его что, за пустое место держит?!

А Ульяна торопилась: листья дикой капусты – это не тугие кочаны, которые могут в погребе до весны храниться. Завянут – и все, хоть выбрасывай. Посеченные листья она перетирала с солью, добавляла сухие измельченные семена укропа и плотно закладывала все это в кадушку. Запасенных намедни листьев хватило заполнить ее наполовину. На первое время хватит.

Спешить заставляло и то, что очень хотелось нормально накормить ведьмака, да и самой поесть по-человечески. К тому же по изменившейся погоде Улька чувствовала, что наступила осень. Насколько суровая на новых землях зима, она не знала, но понимала, что та приближается…

Лапти, которые Улька сплела три дня назад из местной осоки, пока выглядели достойно, выдержав всю ее беготню. Поэтому кузовки с крышками Ульяна тоже сплела из нее. В один засыпала смолотую вчера на жерновах, просеянную муку, во второй – оставшуюся на сите крупу.

Метнулась в пещеру. Растопила печь. Пока та нагревалась, вытащила из теплого закутка казан с опарой. Присмотрелась – действительно будущая опара – уже пузырьки появились. Подмешала в нее немного муки, добавила воды и опять упрятала в тепло. К тому времени печь прогрелась. Подбросив еще дров в топку, Улька насыпала прямо на жарочную поверхность первую партию льняного семени. Она не была уверена, что добыть из него масло удастся. Как не крути, эти семечки с ладонь размером сильно отличались от привычных Ульке малюсеньких зернышек. Но не попробуешь, не узнаешь…

Прокаленное семя она ссыпала во вторую пока пустую кадушку – посуды катастрофически не хватало. Теперь Улька с ясностью понимала, почему в приданное невестам входит кухонная утварь. Хотя и такого сроду не было, чтоб в семье, куда невесту берут, из посуды – шаром покати! Был соблазн посмотреть среди запасов ведьмака, но она помнила о данном слове, без разрешения ничего у него не брать.

Прокаленное семя оттащила к жерновам. Сейчас смолоть, потом сообразить, как запарить и из чего пресс соорудить, чтоб масло отжать… Уже минут через пять после начала помола Улька поняла, что что-то идет не так: вместо размолотого семени первой между двумя жерновами появилась… капелька масла! Очевидно в местном льне его было гораздо больше. Счастливо вскрикнув, Улька бегом притащила из пещеры спасенные от выбрасывания пустые упаковки из-под концентрата и, прорезав ножом на деревянном поддоне желобок, поставила под него первую.

Тос вернулся перепачканный с ног до головы в пыльце, липкий от нектара и полумертвый от усталости. За день удалось совершить шесть восхождений на лилии. В пяти из них оказались полностью сформированные стержни, которые он и принес в двух контейнерах.

Пещера, несмотря на пока так и не поставленные двери, встретила его жарой и густым духом чего-то жаренного. Разбираться, чем занималась в его отсутствие дикарка, не было сил. Ясно что печь она зачем-то топила долго и упорно, а значит в закрепленном к ней баке полно горячей воды. Хоть этим заниматься не придется.

Тос стянул с себя одежду, включил насос подачи воды и отправился в благоустроенный в укромном уголке пещеры душ. После водных процедур командор почувствовал себя едва не заново родившимся. Вышел из душевой в одном полотенце вокруг бедер и столкнулся нос к носу с дикаркой.

Увидев его, та сначала вытаращила глаза, потом крепко зажмурилась и завизжала, но так и не выпустила из рук упаковку из-под концентрата.

Надо же, какие мы впечатлительные! Командор поспешно облачился в халат. Аккуратно вынул из рук Ульки упаковку с маслянистой жидкостью и поставил на стол. Она что, в мусоре рылась?

– Улька! – Позвал, слегка встряхнув ее за плечи.

Та осторожно приоткрыла один глаз, обнаружив, что недомуж больше не голый, перестала визжать и уставилась на него уже в оба. Командор указал на упаковку на столе.

– Надо?

– Надо! – Подтвердила та.

Со вздохом вытащил из-под стеллажа большой ящик, куда складывал упаковки из-под оборудования. Дикарка радостно попыталась выгрести из него все пустые цилиндрические контейнеры сразу. Тос остановил ее:

– Твое! Все твое! Иди. Мыться, – сунул ей в руки полотенце и новый халат и подтолкнул к душевой.

Улька заглянула внутрь, перевела на Тоса взгляд:

– Не смотреть! – Предупредила строго.

Командор фыркнул. Не очень и хотелось!

Уже лежа в своей кровати, Тос дождался, когда дикарка выйдет из душа, расчешет длиннющие волосы (это у них на Земле что-то сакральное?) и заплетет косу, устроится в своей постели и только после этого взмахнул рукой возле сенсорного выключателя, гася освещение.

Глава 15

Утром Тос получил сообщение, единое для всех смотрителей Флоры: через десять дней прибывает последний в сезоне корабль, который заберет стержни и доставит на планету дополнительное оборудование, вещи и пищевые концентраты.

Казалось бы, какое нерациональное использование ресурсов высокоразвитой цивилизацией. Сделали заповедник из прекрасной и, в большинстве ситуаций безопасной планеты, вместо того, чтобы начать ее освоение. Ну если не разрабатывать недра и строить мегаполисы с обеспечивающими их предприятиями, то хотя бы на теплый период открыть здесь курорт, который, несомненно не знал бы отбоя от желающих отдохнуть среди разнотравных джунглей. Да и ввозить сюда необходимые грузы через полгалактики – дело весьма затратное. Затратное для частных компаний, но не Содружества Трех Планет, гражданином которого Тос и являлся.

Обычно СТП так и поступало. Открыв и изучив новую планету, передавало ее на освоение частным корпорациям, пополняя за счет налоговых отчислений бюджет для финансирование государственных программ: развития оборонного сектора, инфраструктур, социальные нужды и прочее. В том числе и на самое перспективное направление – дальнейшее исследование космоса. За исключением случаев, когда обнаруженный на свежеоткрытой планете ресурс являлся стратегическим.

На Флоре, как говорится, ничего не предвещало. В течение нескольких лет обширная группа ученных совала свои носы в недра планеты, ее океаны, с азартом препарировала растительность. Как и большинство открытий, уникальные свойства стержня местной лилии обнаружилось случайно.

Конкретно этим растением занималась опытнейшая и старейшая в Содружестве профессор астроботаники Киа Оль. Это была ее последняя экспедиция, после которой профессор собиралась уйти в отставку и заняться преподавательской деятельностью, если на это хватит здоровья и сил.

В чем-то бывшая благоверная командора Тоса была права: космическая радиация, несмотря на современнейшую защиту, имела свойства накапливаться. Это совершенно безопасно для тех, кто покидает планету пару раз и на незначительное время. Но Киа Оль почти всю жизнь провела в космосе, следуя от одной планетарной системы к другой. И здесь уже речь велась не о мутации ген, которые профессор (кстати, бездетная) могла передать своим потомкам, а в изменениях в организме самой Киа Оль, которые постоянно проявлялись в разных вариациях. Их удавалось купировать медицинскими методами, что в дальнем космосе не всегда возможно.

Исследуя лилию в целом и по частям, в разрезах и срезах, и на клеточном уровне, профессор внезапно ощутила значительное улучшение в состоянии своего организма. Вначале списала это на научный азарт, который всегда охватывал ее при виде нового растения и позволял на время отвлечься от проблем. Но вскоре игнорировать свое самочувствие она уже не могла, и сама сдалась на изучение коллегам.

Результаты обследования произвели фурор: профессор не помолодела, но все болезни, вызванные именно космическим излучением, как и его следы, из организма бесследно исчезли! Причина была очевидна – ее длительное нахождение в непосредственном контакте с инопланетной лилией. Вскоре удалось определить, что конкретно в цветке дает столь потрясающий целительный эффект – стержень, образующийся в районе его семяпочки. К сожалению, искусственно воссоздать химический состав стержня не удалось.

Прежде чем начать в промышленных масштабах заготавливать чудодейственное средство, необходимо было определить, насколько этот ресурс самовозобновляющийся. И вот с этим возникли проблемы. Стержни образовывались в лилии только в теплый период года, а, перезрев, сбрасывались в уже потерявшем свои свойства виде. Кроме стержня, с которым лилия уходила в зиму, – без него растение гибло. Более того, лилия оказалась жутко капризной и искусственному размножению, а также пересадке не поддавалась.

Тут пришло время иронично похихикать: тоже еще, высокоразвитая цивилизация! А про генную инженерию и клонирование не слышали, не? Слышали. И даже клонировали цветок во всей красе. Кстати, на планетах СТП как раз вошло в моду высаживать его для декора в общественных зонах отдыха.

Только, как говорится, есть нюансы – стержень не являлся частью цветка. Он образовывался в нем только в условиях совокупности экологических факторов и уникального климата планеты произрастания. Чтобы не нарушить этих условий, Флора была объявлена заповедником с ограниченным доступом, а стержни – ресурсом государственного значения, информация о котором закрыта к широкому распространению. В первую очередь, панацеей от излучения необходимо было обеспечить участников космических программ. Иначе бы нашлось немало желающих заполучить «чудодейственное лекарство от всех болезней», которое в других случаях совершенно бесполезно. Но эффект плацебо никто не отменял, а спрос всегда порождает предложения.

В случае с бывшим командором Тосом ситуация получилась ироничной: теперь он собственноручно занимался сбором решения проблемы, из-за которой бывшая благоверная лишила его права иметь родных детей. Впрочем, с ее стороны забота о потомстве была не причиной, а поводом. Иначе все связанные с космосом воспитывали бы приемных детей и были бы к этому морально готовы уже на момент выбора профессии. Но существовало такое понятие как отложенное родительство: перед тем как покинуть планету, работники космической сферы сдавали свой материал в банк. А поскольку требования к состоянию здоровья будущих астронавтов было весьма жестким, родить от них ребенка с генетическими отклонениями было намного сложнее, чем от тех, кто планет никогда не покидал. Ибо те зачастую диагностику своего организма до зачатия игнорировали…

Глава 16

Декада до прибытия корабля прошла для Тоса как в тумане. Словно заведенный он «скирдовал» стержни лилий, предоставив дикарку саму себе.

Впрочем, Улька тоже не скучала: с запасливостью мышки она тащила «в норку» все, что видели ее глаза и до чего дотягивались руки. А когда после зачастивших ночных дождей, обнаружила в травяных зарослях вылезшие из земли грибы, пройти мимо такого богатства естественно не могла. Засолила целую кадушку и нанизала для сушки бесчисленные гирлянды. Правда, учитывая размер «грибочков» нарезать их приходилось прямо на корню.

Возвращаясь домой после заготовительных подвигов, Тос рассеяно наблюдал, как его жилище превращается в нечто среднее между продуктовым складом и пещерой дикаря, в данном конкретном случае дикарки. Во всех углах стояли плетенные коробки и короба, кадки, заполненные чем-то футляры из-под приборов. А стены были украшены сушащимися пучками трав, связками грибов и чего-то круглого, размером с голову человека.

Ругать дикарку за такую хозяйственность командор постеснялся. А когда в очередной раз выполз из душевой, еще внутри облачившись в халат, чтоб не доводить девушку до истерики, и увидел поставленный на стол перед собой уже горячую вскрытую жестяную упаковку, умилился до щемящего чувства в груди. В Содружестве было не принято ухаживать за другим человеком во время еды, разве что за детьми. Какой смысл, если вскрыть концентрат или разогреть готовый полуфабрикат можно за секунды?

Тос с аппетитом орудовал вилкой, немного удивляясь непривычному вкусу концентрата. Из другой партии, что ли? Расправившись за считанные минуты с содержимым контейнера, задумался, может еще один открыть? Все-таки весь день ничего не ел. Дикарка разрешила его сомнения, заново наполнив опустевшую упаковку из стоящего на печке металлического контейнера.

– Что это?.. – Спросил удивленно.

– Кашка с грибочками жареными. Аль не по нраву? – Засмущалась Улька.

Командор почувствовал, что дичает – вот уже перешел на то, что в земле растет. Усмехнулся, принимаясь за кашу:

– По нраву!

А утром, собираясь на свой промысел, вообще впал в ступор. Потупив глаза, дикарка протянула ему что-то завернутое в большой зеленый лист.

– Не побрезгуй. Тут пирожки – с лучком, с грибочками, с просвирником. Негоже целый день голодным в поле работать…

Так и повелись: на работу – перекус в зеленом листе, после работы на ужин – каша, щи или другая похлебка. Командор даже не прикасался к своим концентратам. К Ульке он тоже начал привыкать, только глядя на нее вечерами, чувствовал, как растет беспокойство.

С дикаркой что-то происходило. Занимаясь кручением ниток или вывязывая на деревянных спицах, она внезапно замирала, тревожно оглядывалась или начинала тереть виски руками. Ее явно, что-то беспокоило. И чем короче становился световой день, а длиннее вечера, когда спать было еще рано, а делать на улице нечего из-за холода и усиливающегося ветра, тем озабоченней и тревожней становилась Улька.

Внезапно командора осенило, что это очень похоже на ностальгию, которая может одолевать всех разумных. И не имеет значение, о чем тоска: о далеком доме, о былой привычной жизни или упущенных возможностях. Чувство неприятное и болезненное. Но пока это не доходит до острого депрессивного состояния, пытаться лечить ее медикаментозно не имеет смысла.

Глава 17

Сопровождение грузов в функции Ольта, лингвиста и ксенопсихолога, не входило ни каким местом. Его основной целью визита на Флору было проверить состояние и адаптацию переселенных землянок.

В основном поселении смотрителей, ожидаемо, проблем не оказалось. Все уже разбились по парам и светились от счастья. Не мудрено: смотрители едва не полгода выносили представителям правительства мозг, умоляя предоставить им женщин, а получив их, буквально сдували с девушек пылинки. Те же, не привыкшие в своих деревнях к такому отношению в семьях, поголовно втюрились в своих мужей.

Беспокоила Ольта Ульяна, а точнее Тос. Он был уверен, что после всего пережитого, девушке будет достаточно и толики внимания и участия от мужчины, чтобы почувствовать себя удовлетворенной. Только смог ли командор предоставить ей эту «толику»? Ольт был с Тосом дружен не один десяток лет и знал его как надежного товарища, остроумного собеседника, обаятельного человека. Полгода назад все это куда-то подевалось. Тос отгородился даже от близких какой-то непроницаемой стеной. А Ольт себя чувствовал не вправе применять к нему свои профессиональные навыки и пытаться влезть в душу.

Когда грузовой челнок опустился на участке командора, Ольта уже ждали. Несколько успокаивало, что девушка стояла рядом с Тосом и не похоже, что ее насильно заставили это делать.

– Здравствуй, Ульяна-красавка! Ну как живется тебе на новых землях? – Полушутя поздоровался с ней куратор.

– Спасибо, барин Ольт. Хорошо живется, – с улыбкой ответила девушка.

– А жених не обижает?

Тос, напрягшийся при этом вопросе, по мере Улькиного ответа стал приближаться цветом лица к бордо.

– Что ты, барин! Он хороший, добрый, он мне помогает… – Расписывала достоинство «жениха» Ульяна. И вдруг встрепенулась. – Ох, чего я это? Гость с дороги, а я, непутевая, лясы точу! Сейчас барин, сейчас на стол соберу. Взвару налью, у нас блины с припеком – вкусные… – Улька метнулась в сторону пещеры.

Ольт моментально помрачнел, сердито посмотрел на командора и перешел на родной язык:

– Ты чего над девушкой издеваешься? В чем она перед тобой виновата?

– Да ты что? – Опешил Тос. – Я ее не заставлял! Это она по своему желанию готовит все, что на Флоре растет.

– При чем здесь, что она готовит? Почему она как чучело одета, что вообще у нее на ногах? – Заводился Ольт.

– Да ты же сам ее в таком виде привез!

– А одежду из контейнера, который я вместе с ней привез, почему ей не отдал? Или для себя решил женские тряпки приберечь, так не твой фасончик. Специально же было задумано, чтоб невесты свои наряды получили именно из рук женихов, что должно девушек дополнительно расположить.

– Да откуда я знал?! Я даже в него не заглядывал! – Оправдывался Тос.

– А питался ты чем, воздухом? Или, когда концентраты доставал, одежду просто не заметил?

– Прошу к столу – все готово! – Раздался звонкий голос Ульяны.

– Сейчас узнаешь, каким воздухом я здесь питаюсь, – многозначительно пообещал Тос.

А Улька ради гостя дорого расстаралась: обещанные блины с припеком, грибы жареные и соленые, жареные листья калачика-просвирника, квашенная капустка с зеленым лучком и льняным давленным маслицем, гороховая каша с поджаркой, пироги с разной начинкой… Ну и взвар из ягод и мяты.

Ольт обалдело разглядывал изобилие, почесал затылок и заявил уже на русском:

– Ты это… командор, загружай стержни и мотай отсюда вместе с ними. С Ульяной я останусь…

…Проводив Ольта с грузом и перетащив в пещеру свежедоставленные контейнеры, Тос подвел Ульку к тому, злополучному привезенному вместе с ней. Открыв, принялся передавать ей вещи.

– Это тебе.

Ульяна округлившимися глазами разглядывала новые сорочки и сарафаны, пошитые по подобию ее родного, но из дорогой узорной ткани, непромокаемое пальто-разлетайку, длинную шубу в пол, туфли-балетки и сапожки с металлическими застежками, как у Тоса, только не черного цвета, а белые.

– Это все-все – мне одной?! – Спросила недоверчиво.

– Тебе! – Подтвердил смущенно командор, видя ее наивно-искреннюю радость.

…А ночью он неожиданно проснулся, будто что-то вышвырнуло из сна. Прислушался к непонятным звукам, резко включил свет и бросился к Ульяне. Она сидела, скрючившись на своей постели, и, сжав голову руками, тихо скулила.

– Что? Что случилось?! – Осторожно коснулся рукой ее плеча.

Не отвечая, та подняла на него глаза с расширенными зрачками, щеки были мокрыми от слез.

Тос к ксенопсихологии не имел никакого отношения, поэтому успокаивал, как мог: гладил ладонью по голове и спине, шептал слова утешения, поспешно вытряхнутые из накопителя-переводчика. Помогало мало. Лишь под утро, Улька угомонилась и уснула.

Глава 18

А днем следующего дня Ульяна была в хорошем настроении, словно, не помня своей ночной истерики. Она весело хлопотала по хозяйству. А Тос, которому больше не надо было загонять себя сбором стержней, остался дома и украдкой наблюдал за ней. Он очень хотел верить, что кризис прошел также внезапно, как и начался.

А ночью Улька сбежала…

Сбежала фактически голой – в своем старом сарафане и непонятной плетенной обувке, не взяв с собой ничего из вещей или еды. В отличие от ее первого побега, когда ночная температура держалась выше ноля, сейчас на улице был уже явный минус. Местные растения такой мороз почти не замечали благодаря природному антифризу. Но для человека это уже смертельно опасно.

Тос быстро надел теплую куртку и защитный шлем, схватил в охапку одеяла и бросился на поиски. Он очень надеялся, что дикарка убежала туда, где пряталась в первый раз. Если нет, но он даже не представлял, где ее искать.

Да, ее зеленое убежище он случайно нашел еще неделю назад. И даже удивился, как рационально дикарка его построила. Она не стала отрезать лист, который и стал укрытием, от черешка, благодаря чему тот оставался живым и упругим.

Подсвечивая себе фонарём, Тос пробирался сквозь порывы ветра, норовившие сбить с ног, сквозь мечущиеся на ветру листья травы, сквозь пронизывающую ночной воздух ледяную сечку… Если бы не защитная маска, он бы не смог нормально дышать этим взбесившимся воздухом.

Улькин шалаш-палатка трясся под порывами ветра, но держалась. Тос посветил внутрь, там на земле, сжавшись и обхватив себя руками, тряслась всем телом от холода дикарка. Тос забрался в укрытие и принялся, как младенца, пеленать в одеяла ледяное на ощупь тело. Потом, дома в тепле будет успокаивать и попытается выяснить, чем он так обидел, что она убежала от него рискуя своей жизнью.

Он уже собирался подхватить дикарку на руки, когда прямо в ухе раздался настойчивый вызов от смотрителей. Стащив с головы шлем и прижав пальцами висок Тос рявкнул на своем языке:

– Слушаю!

– Командор! Беда – у нас эпидемия какая-то. Невесты с ума сошли: воют и на стены бросаются! Бьюг, держи Нюшку, она себе голову проломит!!! Командор, что делать?! – Для этих парней, прослуживших под началом Тоса несколько лет, бывший командор по-прежнему оставался авторитетом, к которому они обращались в непонятных, но крайних случаях.

Одновременно на разных концах материка, похожие симптомы… Учитывая, что на Флору землянок отправляли после тщательной медкомиссии, как космонавтов перед первым полетом… Прозрение буквально ошарашило.

– Собирайте теплые вещи, берите переносные модули и немедленно выводите землянок из пещер! Немедленно! Утром все обсудим. До связи!

Тос сжал за плечи продолжающую стучать зубами дикарку и попросил по-русски:

– Здесь жди. Жди меня. Я быстро.

В пещере командор первым делом достал и включил шумовой уровнемер. Ультразвук! У землянок, несмотря на всю физическую и генетическую схожесть с представителями Содружества Трех Планет, оказался более высокий уровень звуковой чувствительности. То, что пока вообще не замечали смотрители, у девушек вызывало боль и панику. И ключевое слово здесь – «пока»…

Тос не стал брать модуль, рассудив, что в зеленом укрытии они смогут переждать до утра. Но захватил с собой два термоспальника и нагревательные элементы. Уже в шалаше, соединив оба спальника в один, переложил в него дикарку, разместил нагреватели ближе к ее ногам. Сняв куртку и сапоги, он тоже забрался к Ульке в спальник и застегнул его. Тос крепко прижимал дикарку к себе, пытаясь дополнительно согреть ее теплом своего тела. Лишь когда она перестала дрожать и заснула, командор и сам вырубился.

Глава 19

Первое, что почувствовал Тос проснувшись, – теплое тело у себя под боком. Покосился на Ульку и даже приподнялся от неожиданности – на него тоскливо смотрели огромные от страха глаза.

– Что? – Спросил кратко, проклиная примитивный переводчик и свое нежелание учить язык дикарки.

– Прости, барин… Христом Богом прошу, не бей сильно… Не могу я в твоем доме – страшно там… больно там…

«Не бей сильно» – это как, и что именно надо бить несильно? Поскольку Тос не собирался бить ни сильно, ни слабо, просьбу комментировать не стал. Как вообще объясняться с дикаркой, не зная, по каким лабиринтам бродят ее мысли? С цивилизованными людьми говорить просто, они понимают с полуслова. Вот его бывшая жена, например… Командор зарычал от злости: неудачный пример! Очень неудачный!

Почувствовав, как дикарка попыталась шарахнуться от него, хотя это было невозможно в сдвоенном, но все равно достаточно тесном спальнике, он поспешил расстегнуть мешок и избавить соседку от своего слишком близкого присутствия.

– Я не злюсь… Тебе не будет страшно и больно.

На улице уже совсем распогодилось: ветер стих, о ледяной сечке напоминала только не успевшая еще испариться под теплыми лучами солнца роса. Командор приготовился уговаривать Ульяну вернуться в пещеру. Ему не хотелось оставлять ее одну под листом. Но надо было выяснить источник ультразвука в пещере и попробовать его устранить, иначе они останутся без единственного имеющегося убежища. Впрочем, Улька и без уговоров страха не демонстрировала и бодро шагала к внезапно ставшему непригодным жилью.

Тос проанализировал поведение дикарки. Первые дни, точнее ночи на Флоре, она вела себя в пещере совершенно спокойно. Признаки тревожности начали появляться совсем недавно, когда осень стала вступать в свои права, день стал короче, а ветра сильнее. Так что командор догадался легко, что ультразвук непосредственно связан с усилением ветра. Осталось обнаружить, где именно сифонит.

В пещере Улька, как ни в чем не бывало, занялась приготовление завтрака. А Тос достал приборы и приступил к поиску проблемы.

Найти ее помог георадар, а окончательно подтвердить дефектоскоп. Командор в буквальном смысле схватился за голову – это было катастрофой! Единого источника ультразвука не было. Но весь камень, из которого состояла пещера, подвергаясь эрозии в течении миллионов, а может и миллиардов лет, стал похож на губку из-за пронизывавших его микроскопических пустот. То есть, при достижении ветра определенной силы, сама скала, в которой находилась пещера, превращалась в гигантскую ультразвуковую свистульку.

Исследовательская группа, проработавшая на Флоре несколько лет, казалось бы, изучила планету вдоль и поперек. И пещеры в том числе. Что же они пропустили? Тос постоянно сопровождал ученных. Сейчас он пытался вспомнить, над чем конкретно они работали. Почему опасность не обнаружили специалисты?

Да потому что они даже не подозревали, что именно надо искать! Все геологические исследования проходили в теплое время года, когда и особых ветров на Флоре не было. А единожды обследовав пещеры летом и признав их неинтересными с точки зрения полезных ресурсов, никто и не подумал соваться сюда в сезон ветров. Зимой исследователи вообще жили в стационарном ангаре и предпринимали лишь краткие вылазки, облачившись в термоскафандры, с единственной целью – изучение уникальной зимостойкости растений.

А ведь еще не зима. Еще ветер не достиг предельной силы, когда усилившийся свист пещер выгонит за порог на мороз и более тугоухих обитателей. Получается, что Ольт не просто притащил смотрителям невест-землянок, он доставил «лилейный стержень» – панацею, которая спасла жизни смотрителей. Ультразвук подействовал бы и на них, но горазда позже, когда строить альтернативное жилье уже не позволили бы погодные условия.

Тос связался с основным лагерем смотрителей, обрисовал сложившуюся ситуацию, а также на корню забраковал идею строить дома из камня. Смысл: бежать из природной свистульки, чтобы городить рукотворную. Единственной альтернативой оставался местный аналог древесины – створки гороховых стручков. Вот только строить необходимо надежно и фундаментально, чтобы зимой их вместе со стручками не унесло в черную дыру.

Возле основного лагеря тоже было гороховое поле и, по-хорошему, Тосу с Ульяной стоило бы перебраться к ним. Всем вместе выживать безопаснее, когда можешь друг друга подстраховать. Только вот лагерь находился на другом краю материка, а летательных аппаратов, наземной быстроходной техники как, впрочем, и надежных стационарных ангаров, им не оставили. Просто, чтобы свести к минимуму техногенную нагрузку на экосистему Флоры. Опасно? А что значат жизни десятка смотрителей, которых никто не принуждал сюда прилетать, по сравнению с сохранностью заповедника и его лилий? А смотрителей, если что, и новых набрать можно…

Тос распаковал электроплатформу. Разложив ее в рабочее положение, занялся загрузкой необходимыми для строительства инструментами и приборами. Для выживания, на время пока дом не будет построен, захватил упаковку с мобильным жилым модулем, спальники, нагревательные элементы и несколько ветрогенераторов – инструмент заряжать надо, да и сидеть ночью в потемках не хотелось.

Узнав, что происходит, Улька тут же подключилась к процессу, по-хозяйски попытавшись тащить к платформе все свои припасы. Пришлось объяснить, что за ними вернутся позже, когда «избу» построят. Улька нахмурилась, подумала и решительно поставила на платформу пятилитровый металлический цилиндр доверху полный льняным маслом, немного «посуды», небольшую емкость, куда отложила чуток опары, а потом приволокла… свои каменные жернова. Начав было протестовать, Тос махнул рукой и помог их загрузить.

Подхватил охнувшую от неожиданности Ульку за талию и посадил ее впереди на платформу. Тос шел первым, ведя за собой «безлошадную телегу». А Улька, оглядывая свысока окрестности, чувствовала себя настоящей барыней… в потрепанном сарафане и уже порядком пожухших лаптях. В пылу сборов ни она, ни Тос даже не вспомнили о ее новых нарядах.

Глава 20

На гороховом поле Тос для начала разбил временный лагерь: раскрыл и укрепил жилой модуль. Рядом с помощью землеройного мини-агрегата вырыл схрон. Модуль, рассчитанный на одну персону, без проблем вместит и двух жильцов, но вот инструменты уже там будут явно лишними. Чтобы не собирать их после ночных завихрений по всем окрестностям, необходимо было обеспечить надежное хранение.

Для строительства жилья Тос выбрал самый большой уже пожелтевший, но еще не созревший, а значит продолжающий расти стручок. Это позволяло надеяться, что растение само сможет устранить мелкие огрехи вмешательства, которых не избежать из-за отсутствия опыта. Строить Тос собрался не из стручка, а… в стручке. Во время экспедиции он иногда сопровождал помощницу профессора Киа Оль, которая занималась на Флоре «гороховедением». Яркая дама не закрывала рта, постоянно подкалывая «солдафона» и попутно комментируя результаты своих исследований. Будучи верным идиотом, то есть мужем, Тос пропускал мимо ушей заигрывания, а вот сведения о растениях в памяти отложились.

Итак, несмотря на чудовищные размеры, горох на Флоре являлся однолетним растением со своим секретом зимостойкости. Созревший стручок уходил в зиму в закрытом и полностью герметичном состоянии, защищая семена, то есть горошины от вымораживания. Внедренные внутрь зонды зафиксировали, что даже при минус 110 градусов по Цельсию, внутри стручка благодаря толстому бальзовому слою, покрывающему створку изнутри, температура не опускалась ниже минус 20. (Бальзовая или бальсовая древесина реально существует на Земле. Легкая, мягкая и очень прочная, обладает высокими звуко– и теплоизолирующими характеристиками. Естественный ареал произрастания бальзового дерева или охромы – страны Южной Америки).

Ранней весной, когда в горошинах начинался процесс роста, они изнутри буквально выдавливали створки в стороны. Все еще сильный ветер раскатывал освободившиеся горошины по ближайшим площадям, где они укоренялись.

Если стручок к зиме не успевал сформировать полноценные горошины, он так и оставался нераскрытым до полного разложения, которое занимало, в зависимости от размера, от трех до пяти лет. То есть, если извлечь горошины из стручка, есть неплохой шанс, что весной стручок нечему будет раскрывать, и смотрителей с невестами, вместо горошин, не разметает по полю весенним «бризом» в 11 баллов.

Выпустив из контейнера с десяток сканеров-дронов, Тос направил их к избранному стручку, а сам на интерактивном безэкранном дисплее осуществлял управление и фиксировал данные замеров: размер стручка по всем параметрам, толщина и плотность створок, точное расположение горошин внутри… Попутно по связи он делился своей информацией и размышлениями со смотрителями основного лагеря.

За спиной Тоса стояла крайне заинтригованная Улька и, едва не затаив дыхание, наблюдала за «колдунством» – как прямо в воздухе выкладываются изумрудные контуры, вертятся вокруг всех осей и мелькают непонятные знаки. «Едва не затаив», поскольку это не мешало ей тщательно вымешивать в котелке тесто на оладьи.

Три световых дня Тос потрошил стручок. Прорезав на боковой створке дверь, кромсал на куски горошины и выносил наружу. У хозяйственной Ульяны прямо сердце кровью обливалось, глядя сколько харчей даром пропадает! Не выдержав, спросила у Тоса, когда тот остановился передохнуть:

– А можно нам поросеночка завести? Или два поросеночка…

– Зачем? Ты хочешь домашнего любимца?

– А ты разве мясо не любимца? Все мужики до мяса охочи.

Тос на несколько минут завис вместе с накопителем-переводчиком, пытаясь вывести взаимосвязь между поросеночком и мясом. Получалось плохо. Нет, жители Содружества не были поголовно вегетарианцами, и даже помнили, что когда-то их предки занимались животноводством и охотой для пропитания. Но это осталось в далеком прошлом. Не потому что животных жалко, а поскольку выращивать их на еду трудозатратно. Поэтому появились технологии, позволяющие расщеплять растительные белки до аминокислот с последующей трансформацией их в белок животный. Полученный продукт мало напоминал кусок вырезки, скорее фарш очень мелкого помола, ну к чему еще заморачиваться с имитацией мышечной ткани, если ее все равно потом пережевывать придется?

Тос вспомнил, вроде бы среди агрегатов и приборов у него где-то на складе в пещере было и такое портативное оборудование. Благодаря кулинарным стараниям Ульки, командор несколько разбаловался и был не прочь еще разнообразить рацион, думая теперь о пищевых концентратах только как о суровой необходимости.

Итак, через три дня стручок был пуст внутри. А ночью его едва не унесло ветром, поскольку вес гороха больше не удерживал оболочку на месте. Четвертый день Тос полностью посвятил закреплению будущего жилища к почве с помощью полутораметровых шипов местного аналога верблюжьей колючки, вбивая их в «пол» стручка. Так же для веса втащил внутрь Улькины жернова и сделал несколько ходок на электроплатформе к пещере за каменными блоками. Внутри жилища камни без ветра «свистеть» не будут, да и печь необходимо из чего-то сложить.

По сравнению со строительством, Тосу показалось, что сбор стержней лилий даже в авральном темпе был просто отдыхом! Пришлось делать водоснабжение на основе нескольких снежных ловушек, так как зимой на Флоре вся вода, кроме глубин океана, надежно превращается в лед. Прорубать под стручком подобие канализации, потому что при таких температурах попытка сходить до ветру стопроцентно станет фатальной.

В стручок, то есть в новое жилище, Тос с Ульяной переселились, перетащив туда все вещи, задолго до окончания внутреннего благоустройства, поскольку жилой модуль уже не выдерживал ночные буйства непогоды.

А ведь пришлось еще потрошить и присоединять дверь к двери еще один стручок поменьше, который исполнил роль тамбура и хранилища для запаса дров, а также морозостойких продуктов. Дрова собирали вдвоем в ставшие уже короткими дневные затишья. Тос доверил Ульяне лазерный резак, и она азартно пластала им прошлогодние сухие створки гороховых стручков, а сам командор таскал дровишки, заполняя под самый потолок одну из сторон «тамбура».

В целом получилось уютненько. Внутри дом напоминал перевернутую лодку-ладью длинной метров двенадцать, шириной до четырех метров и такой же высотой потолка в центре. Ее одинаковые «нос» и «корма», где эти показатели сходились практически к нулю, до точки, где можно было стоять почти в полный рост, были заполнены камнями балласта. В центре роль такого балласта исполняла печь с водогрейным баком на ней. Рядом устроили кухонно-столовую зону. Со стороны носа – спальня. Хотя Тос с Улькой уже привыкли ночевать бок о бок в модуле, большую кровать, занимающую почти все носовое пространство дома, командор разделил пополам невысокой перегородкой, имитирующей личные зоны. Кормовая часть жилища также была разделена на две части, но уже полноценными кабинками – туалет и душевая.

Как джентльмен, Тос уступил Ульяне пространство, от кухни – к спальне, для личного использования, а также под общую гардеробную. С противоположной стороны, от кухни – к туалетным, выделил место под свой «кабинет»: рабочий стол с аппаратурой контроля, стеллажи с оборудованием, запасными ветрогенераторами и солнечными панелями, аккумуляторами и прочим, необходимым для зимнего выживания скарбом. Остатки оборудования, которое не боится морозов и пока без надобности, оставили в запертой пещере – уж чего-чего, а воровства зимой на Флоре можно было не опасаться.

Глава 21

С самого утра поступило сообщение из основного лагеря смотрителей. Они еще раз заверили, что «гороховый городок» к зимовью готов, и доложили, что на их участке лилии уже уснули.

Тос решил проверить свое хозяйство. В принципе, лилии впадали в спячку на Флоре практически синхронно и являлись довольно точным индикатором – не позднее чем через десять дней наступит зима с настоящими морозами. Но на участке командора, кроме взрослых растений, располагался и своеобразный экспериментальный питомник. Прошлой весной, перед отлетом ученные засадили небольшой участок клонированными ростками лилий. Как они размножаются в естественных условиях, определить так и не удалось, поскольку, несмотря на все усилия были обнаружены только две колонии взрослых растений: там, где обосновался Тос, и возле места базового лагеря смотрителей. А это чертовски мало для нужд Содружества.

Это уже была не первая попытка размножить и рассадить лилии и все они заканчивались ничем: в первый год жизни лилия не цветет, следовательно, накопить стержень ей не в чем. Во второй год – неизвестно будут ли цветы – еще ни одно растение не пережило первую свою зиму. В принципе ученные только потому и доверили наблюдение за питомником бывшему командору, не имеющего никакого отношения к ботанике, что ожидали нулевой результат.

Заметив, что Тос явно собирается куда-то идти, Улька просительно заглянула ему в глаза.

– Можно мне с тобой?

Хотевший уж было отказать, Тос вдруг подумал, что за зиму она еще успеет насидеться в замкнутом пространстве, и согласился.

– Только одевайся тепло.

На улице снег уже не таял полностью в дневные оттепели. Они пробирались через пока еще неглубокие сугробы, ломая ногами ненадежный наст. Командор даже засмотрелся краем глаза на дикарку. В белоснежной шубе до пят из искусственного меха (на подобные одежки выращивать зверье тоже накладно, как и на мясо, намного проще синтезировать полное подобие), в повязанном белоснежном пуховом платке, тоже, понятно, из искусственной шерсти, разрумянившаяся на легком морозце дикарка, почему-то казалась на фоне серебристого снега полным порождением Флоры. Ну очень уж она органично вписывалась в местный пейзаж.

Они уже дошли до места, где еще полтора месяца назад Тос собирал стержни. Дикарка забеспокоилась и даже принялась дергать Тоса за рукав:

– Лилий нет! Все лилии исчезли! Одна осталась!

Она указала рукой на одиноко возвышающуюся «башню» цветка с уныло обвисшими лепестками. И это словно послужило сигналом: растение начало стремительно оседать, как небоскреб под направленным взрывом. Оставив в покое рукав Тоса, Улька бросилась к месту «трагедии». Поскольку дикарка оставалась в поле зрения, командор не спешил переходить на бег, и приблизился к ней, когда та со скорбным видом стояла у кучи порядочных размеров, укрытой, как саваном увядшими белыми лепестками. Заглянув в лицо Ульке, командор удивился.

– Ты что… плачешь?..

– Какая красота умерла… Умерла… – Всхлипнула дикарка.

– Нет, – Тос невольно улыбнулся. Забавно, она ведь не знает настоящей ценности лилий и, почему-то, расстроилась только из-за мнимой гибели «красоты». – Лилия уснула на зиму. А весной она проснется и станет опять большой и красивой.

Тос во время совместного строительства горохового дома уже довольно сносно освоил начальный курс русского языка и на бытовые темы мог беседовать, даже не прибегая к помощи накопителя-переводчика. А поскольку зимовать им придется по-любому вместе и коммуницироваться тоже придется регулярно, командор загрузил в индивидуальный информационный чип весь курс русского языка, предоставленный Ольтом. И бегло просмотрев его, разочаровался. Углубленное знание позволяло вести светские беседы о культуре и науке. Дикарка не была похожа на человека, интересующегося этими темами. К тому же земная наука девятнадцатого века показалась Тосу весьма отсталой, а некоторые ее гипотезы – в корне ошибочными.

– Спит? Правда, спит и проснется?..

Тос ощутил, как его опять теребят за рукав, и понял, что несколько отвлекся.

– Что?

– Проснется? Лилии проснутся?

– Конечно. Они каждую весну просыпаются, – подтвердил Тос. – Пойдем, надо еще в одном месте посмотреть.

Находящийся в небольшом котловане питомник выглядел, как три ряда по десять куч, гораздо меньших размеров, чем та, в которую превратилась уснувшая на их глазах лилия. С возвышенности они казались каким-то небольшим… военным кладбищем – уж больно ровно их посадили, как на плацу. И воспринимались с такими же эмоциями – памяти почившим надеждам на селекцию стержней.

Да сколько же она его дергать будет?! Тос опустил глаза на дикарку.

– Это детки лилии? Они тоже весной проснутся?

Командор не видел причины, зачем скрывать от дикарки информацию, и ответил правду. Кажется, получилось жестковато:

– Нет. Они умрут. Они всегда умирают. Смотри, они не цвели… – Сообразив, что без полного знания технологии, дикарке это ни о чем не говорит, попытался объяснить на пальцах. – Сверху нет белых лепестков. Эти лилии умрут. Они замерзнут зимой.

Последние слова Тоса показались Ульке погребальным звоном.

– А сейчас, сейчас они живые? – Получив печальный кивок головой, Ульяна встрепенулась. – Так надо их укрыть!

У них в деревне всегда молодые деревья яблонь, вишен и груш на зиму укутывали соломой от морозов, ну и чтоб зайцы кору не сгрызли.

– Чем? – Удивился Тос. Ну не сдирать же с уснувших лилий лепестки увядших цветов, подвергая их опасности, в ничтожной надежде сохранить заведомо обреченные ростки? К тому же функционал лепестков в зимостойкости растения доказан не был.

– Досками от гороха и снегом! – Обрадовала его дикарка своей идеей и перспективой бессмысленной работы.

Тос задумался. Еще раз взглянул на сияющее надеждой личико дикарки и решил, а почему бы и нет? К зимовью они подготовились полностью. Взаперти придется просидеть по меньшей мере сорок дней. А эти десять, пока вне убежища передвигаться днем возможно, можно и поработать. Хуже обреченным росткам все равно не станет. А если… если бы случилось чудо… Стержни критически ведь нужны таким как Тос, таким как профессор Киа Оль, чтобы кроме любимой работы иметь еще и любимую и любящую семью…

Глава 22

Пока в гороховом доме Тос доставал необходимый инструмент и вытаскивал уже упакованную за ненадобностью электроплатформу, Улька переоделась в свой старый сарафан, намотав на голову и плечи какое-то тряпье.

– Одень шубу. Так не пойдешь! – Строго приказал Тос.

– Да в ней работать не сподручно! – Запротестовала дикарка.

Резон в этом был. Легкая по весу, но весьма объемная шубейка достаточно сильно сковывала движение. Тос задумался, а потом вытащил из запасника свой новый комплект зимней одежды: утепленные штаны и куртку. Подал дикарке с распоряжением:

– Надевай!

Она уставилась на одежду, как на невиданного зверя, который не знаешь, что может выкинуть.

– Не-е, – попыталась протестовать.

– Да! Или никуда не пойдем. Пусть детки лилии замерзнут! – Строго отрезал командор.

Улька вместе с комплектом скрылась в душевой комнатушке. А минут через десять оттуда вышло шикарно одетое чучело в черном: одежда Тоса болталась на дикарке, как на небольшом шесте, и вширь и по высоте. Тос с трудом держал серьезное лицо, хотя при виде дикарки хотелось расхохотаться. Встал перед Улькой на одно колено, что практически уровняло их в росте, и быстро под тихий испуганный писк дикарки, пробежался пальцами по всем стратегическим местам на костюме, активируя пневмозастежки, и подгоняя одежду по фигуре девчонки. В облипочку не получилось, но и без этого результат шокировал дикарку: она старалась прикрыть руками место ниже низа живота, куда не доставала куртка, и поворачиваться к Тосу боком. Наверное, чтобы он не догадался, откуда у нее ноги растут.

…Тос даже не стал запускать сканеры. Здесь точной работы не требовалось. Он выбирал сравнительно небольшие еще не высохшие стручки с недоразвитыми горошинами – все равно сгниют через несколько лет, поскольку до этой зимы сформироваться уже не успеют, и срезал лазерным резаком с них «нос» и «корму» с двумя горошинами по каждому краю. Безжалостно вырезал из этих частей горошины, а колпакообразные куски стручка складывал в ряд.

Это он – «безжалостно». Улька же, видя, как опять гробят кучу хорошей еды, пыхтя от натуги и совсем позабыв о своей непристойной одежде, катила «миниатюрные», едва не с ее ростом горошины к их дому. Да где ж это видано, столько жратвы выбрасывать?!

В первый день успели лишь нарезать и сложить с десяток гороховых немного кособоких колпаков друг в друга, предварительно нанизав их на бечеву, и засунуть эти пачки в нишу между гороховым домом и гороховым тамбуром, чтобы за ночь не унесло.

И Тос и Ульяна за день умотались порядком. Но, возможно, это бушевал адреналин, и они, спотыкаясь о нарушенный в доме порядок и пока невостребованную электротележку посреди помещения, глупо посмеивались при виде друг друга.

По очереди посетили душевую. Когда пошла мыться Улька, Тос, пощупав температуру нагревательного бака, встроенного в успевшую потухнуть без присмотра печь, счел ее недостаточной, включил для дикарки дополнительно проточный нагреватель, и только тогда занялся растопкой печки.

А когда пошел купаться Тос, Ульяна успела разогреть суточные щи и по-быстрому напечь из подготовленного с вечера теста стопку лепешек.

Поужинав, завалились спать, каждый на своей от перегородки половине кровати. Ну не хотели они такого оба: спокойнее бы было, как в пещере, по разным углам. Но как? Места-то в стручке не так и много, чтобы привередничать. Либо рядом, либо один на «носу» стручка со всем комфортом, а другой возле туалета или возле печи мыкается на переносной лежанке, чтобы проходу не мешать.

…С утра ехали в питомник, как на свадебном выезде. Тос активировал шипы на колесах, и электроплатформа, приподнявшись на опорах, и врезаясь в наст шиповкой, шустро передвигалась к цели. На ней впереди рядком сидели Улька и Тос, управляющий с помощью пульта груженной шипами «верблюжьей колючки» платформой. А сзади тележки, тарахтя, скользили по снегу нанизанные на веревку конусы от стручков.

Три световых дня Тос и Улька «околпачивали» кучки лилий в питомнике, каждая из которых была лишь немногим ниже командора по высоте. Колпаки располагали так, чтобы наиболее обтекаемой стороной они располагались против ветра, который на Флоре имел удивительно постоянное направление. Приколачивали их к почве колючками, чтобы не снесло.

Дикарке этого показалось мало, она настояла на снегозадержателях. Для этого пришлось еще пять дней резать сухие плети того же гороха и укладывать их в междурядьях питомника – вдоль и поперек. Доставка к месту укладки оказалась особой песней. Громоздкие, корявые с множеством топорщащихся отростков, они цеплялись за неровности снежного наста и никак не хотели скользить за тележкой. Пришлось вместо саней привязать к тележке створку горохового стручка и уже на этом прицепе доставлять груз к питомнику.

Верил ли Тос в успех затеянного мероприятия? Нет. И у него для этого были веские основания. Ученные из исследовательской миссии были не глупее дикарки, а идея искусственно защитить ростки от мороза и ветра была самой очевидной. Причем для этого использовались высокотехнологичные укрытия, а не то, что получалось сейчас, из дерьма и палок. Тогда устанавливали и парники, и полноценные теплицы, но с практически одинаковым результатом – растения погибали. Как показывала система наблюдения внутри укрытий: в теплицах гибли почему-то раньше, в парниках на несколько дней позже, если это имеет какое-либо значение.

Зачем же командор тратил время и силы на бессмысленную авантюру? Скорее всего от скуки. И… ему нравилось наблюдать за дикаркой, за упорством, с которым она хватается за работу. Если бы Улька, как цивилизованные женщины, попыталась переложить физический труд на Тоса, оставив за собой лишь руководящие функции, он бы и палец о палец не ударил. А так, вместе, – ну почему бы не воспользоваться бесплатным развлечением? Еще успеют намаяться бездельем в четырех стенах. Точнее, в их случае, в двух – по количеству створок у стручка.

Глава 23

Улька в новом ярком сарафане из присланного Ольтом гардероба что-то стряпала возле стола. А Тос сидел перед открытой топкой печи и задумчиво смотрел на пламя. С утра он проверил показания приборов. Что ж, зима на Флоре, которую они ждали, наступила. Но даже и без приборов через стены был слышен постоянный шорох от снежной сечки, которую ветер с силой бросал на их жилище.

Тоса волновали не мороз, ветер и снег, которые не позволяли безопасно выходить наружу. В первую очередь беспокоил именно психологический аспект изоляции, в которой они будут вынуждены провести этот период. По большому счету, что такое частичная изоляция, знали и Ульяна и Тос.

Ульке изоляцию устроил староста, не подпуская к ней никого из парней или мужиков, которые потенциально могли посвататься. Но с девками и бабами она-то общаться могла беспрепятственно. Да и в избе ее никто не запирал.

Тос почти всю сознательную жизнь провел на космических кораблях или на вновь открытых планетах, где зачастую агрессивность среды изолировала исследовательскую миссию в автономных ангарах. Но разве это можно в полном смысле назвать изоляцией, когда вместе оказывается довольно большая команда психологически совместимых индивидуумов? Всегда есть общее дело, а в свободное время не трудно найти товарищей по интересам, общение с которыми делают совместное проживание эмоционально комфортным.

А какие общие дела или интересы у командора могут быть с дикаркой? Тос покосился на Ульку, которая возилась с обратной стороны печи, куда командор во время кладки отопительного агрегата вмонтировал по ее просьбе подобие духовки. Из-за разности менталитета с дикаркой даже поговорить не о чем! Оказался бы он заперт наедине хотя бы с цивилизованной женщиной!

Тос некстати вспомнил бывшую жену. А какие у них были общие интересы? Семья? Ну, как выяснилось, у них-то и семьи общей не было. В редкие отпуска между экспедициями, когда Тос был дома, он в большей степени выслушивал благоверную и детей, и исполнял их желания. И никогда не рассказывал о своей работе. Даже не из-за секретности. Просто очень быстро он понял, что ни жене, ни сыновьям это не интересно…

А ведь бывшая до мозга костей, от рождения была цивилизованной. А он даже не пытался найти с ней общий смысл совместной жизни. Выслушивал и удовлетворял потребности жены и детей, которые лично ему казались какими-то незначительными, что ли… То есть просто откупался от семьи материально. Они не интересовались, его работой: что он видел во время экспедиций, какую рутину, или наоборот, удивительные приключения ему приходилось переживать. Но ведь и он, увидев безразличие к этой стороне своей жизни, тоже не пытался их заинтересовать… А ведь и он, и они были цивилизованными, воспитанными в одной среде, говорящие на одном языке… Наверное… Наверное он тоже виноват в том, что все так получилось…

– Барин Тос, просим к столу! – Вывел его из самокопания голос дикарки.

– Ульяна, не называй меня барином! – Раздраженно ответил Тос, но увидев, как дикарка насторожено замерла, добавил уже спокойно. – Зови меня просто по имени – Тос.

– Тос… – Послушно повторила Улька. – Прошу откушать.

Ели молча. Тишина оказалась какой-то давящей – и это только первый день взаперти! Первой не выдержала Улька.

– Мы пойдем посмотреть, как там детки лилий?

– Нет. Там зима. Там опасно.

– А что мы будем делать?

– Ждать весны.

Тос невесело хмыкнул. Сорок дней ждать весны, сходя с ума от скуки и безделья. Нет, надо придумать какое-то занятие себе и дикарке. Кстати, как с этой проблемой справляются остальные смотрители? Командор повеселел – вот себе одно дело уже нашел! А дикарке… Нравится ей еду готовить, пусть экспериментирует и дальше: и занята, и польза – вкусная польза.

После обеда Тос привлек внимание Ульяны и, достав из упаковки новенький белковый преобразователь, установил его на стол. Сунул в камеру преобразователя кусок сухого гороха и коснулся сенсорной панели. Через несколько минут достал оттуда и продемонстрировал емкость с полученным результатом.

– Мясо! – Обрадовал Ульку.

– Мясо?.. – С сомнением переспросила дикарка и осторожно потыкала пальцем в сероватую массу.

– Мясо, мясо! – Уверенно подтвердил Тос и принялся на пальцах объяснять принцип работы агрегата. – Сюда – овощ. Потом коснуться – сюда и сюда. Потом открываешь – и мясо. Понятно?

Посчитав свою миссию выполненной, Тос направился к своей «лабораторной зоне», чтобы вызвать на связь смотрителей. Общаться через внутренний аудиокоммутатор не хотелось, напротив, очень хотелось увидеть живые лица соотечественников.

Развернув виртуальный экран, Тос первым связался с Дасом. И судя по всему вытащил его из постели. На заднем плане застенчиво зарылась в одеяло его землянка. Постепенно к «видеоконференции» подключились и остальные смотрители. Из-за ограниченного места в стручках, им, несмотря на общий лагерь, тоже пришлось обзавестись индивидуальными жилищами на двоих. Командор даже с некоторой завистью понял, что их данный факт пока нисколько не огорчает. Напротив, воспользовавшись вынужденным бездельем, там дружно решили устроить себе даже не медовый месяц, а медовую зиму. Учитывая отношения командора с дикаркой, им подобное времяпровождение было недоступно.

Кстати, о дикарках. Краем уха Тос услышал приглушенное бормотание и, кажется, даже ругательства. Командор договорился со смотрителями о времени очередной связи, чтобы не отвлекать их от дел, свернул общение и отправился к кухонной зоне, посмотреть, что там стряслось у Ульки.

Злая Ульяна почти с ненавистью рассматривала преобразователь полными слез глазами, а стол вокруг агрегата был заставлен разнокалиберной посудой, заполненной сероватым «мясом».

– Клятое колдунство… – Бормотала дикарка.

– Что случилось?

Удрученно шмыгнув, дикарка схватила в одну руку полукилограммовый кусок «пшеничного зерна», во вторую очищенную луковицу и ткнула это богатство Тосу под нос.

– Это сую, а там мясо! И это тоже – мясо!

Командор даже не понял сути проблемы: преобразователю совершенно безразлично, какой именно растительный белок расщеплять на аминокислоты.

– Мясо, – подтвердил командор.

– А это? – Улька показала пучок сушенной зелени.

– Если сюда, – Тос указал на камеру преобразователя. – Тоже мясо.

Дикарка озадаченно задумалась. Посчитав вопрос решенным, Тос вернулся в лабораторию, решив посмотреть через установленные в питомнике на вершинах защитных колпаков датчики, как там обстоят дела с растениями. Ну в принципе, неплохо. Созданная совместно с дикаркой система снегоулавливания действовала: несколько видеокамер, еще не ушедших под снег, транслировали заснеженные холмики на месте колпаков. А температурные датчики показывали существенную разницу температур окружающего воздуха и подснежного пространства. Ну и ветра, естественно, под сугробами не было. Тос увлекся расчётами: какую максимальную силу ветра выдержит образовавшийся в низине питомника снежный покров…

От этого занятия его отвлекло внезапно возникшее чувство голода. Прислушавшись к ощущениям, командор сообразил, что появилось оно не на пустом месте, а благодаря ароматам, доносящимся из зоны деятельности дикарки. Влекомый запахами, приблизился к кухонному столу, куда дикарка как раз выставляла глубокие «миски», наполненные доверху плавающими в крепком бульоне с ароматными травами, мясными ушками.

В избе старосты такими изысками не баловались. Рецепт Улька подсмотрела в барской усадьбе, куда ее однажды прикомандировали на кухню мыть посуду. Барин, когда изредка наведывался в свою вотчину, привозил с собой личного повара, чтоб не оскорблять свой вкус деревенской простецкой едой.

После сытного и вкусного ужина, Тос почувствовал странное умиротворение, а проблемы отсутствия общих интересов и тем для общения с дикаркой как-то сами собой отошли на очень дальний план.

У Ульки же таких проблем не было и вовсе: никто на нее не орет, никто руки не распускает – уже счастье! Рядом – мужик! Пусть недомуж и ведьмак. Но добрый, внимательный и де… де… де-ли-катный! Это слово Улька невзначай услышала от своего барина, который кого-то обсуждал с управляющим. Улька не понимала значения слова, но всем сердцем чувствовала, что оно хорошее и полностью соответствует Тосу.

Глава 24

Наверное, это поведенческий атавизм, но Тос любил в свободное время что-либо мастерить руками, чем часто вызывал беззлобное подтрунивание у товарищей по экспедициям. В этот раз, после традиционно вкусного завтрака, командор понял, что ему совершенно не нравится «столовый сервиз» на столе. Для сервировки Ульяна использовала металлические крышки от контейнеров из-под оборудования или уже порядком помятые жестяные упаковки из-под саморазогревающихся пищевых концентратов. Благодаря ее кулинарным талантам, новые упаковки концентратов давно уже не вскрывались, а старые из-за многократного использования вид имели совсем непрезентабельный. Снабженцы же, комплектуя необходимый минимум снаряжения для смотрителей, даже вообразить не могли, что там кто-то серьезно займется ведением домашнего хозяйства. Это рабочее, функциональное поселение с четкими задачами. К чему им бытовая роскошь?

Тос принес из тамбура несколько досок и, сидя у печи, чтоб не мусорить стружкой по всему дому, сосредоточенно вырезал из двадцатисантиметрового бальзового слоя обеденные миски и тарелки. На краю печи медленно томилось в жестяной упаковке заимствованное у дикарки льняное масло, которым командор собирался пропитать готовую посуду.

Он настолько увлекся своим занятием, что даже вздрогнул от вопроса дикарки:

– Тос, а ты грамотный?

Тос завис, пытаясь найти в информации с накопителя-переводчика определение грамотности в понимании дикарки. По всему выходило, что на Земле грамотным считался человек, умеющий считать, читать и писать. С первым, проблем не было. Расчеты были командору необходимы в его деятельности. Поэтому он с легкостью в критических ситуациях оперировал числами в пределах миллиона – просто в уме. Для более сложных расчетов использовал вживленный коммутатор. А вот со вторым и третьим были проблемы, точнее полное отсутствие у него навыков чтения и письма. Да этим в Содружестве владели только узкие специалисты, занимающиеся историей развития цивилизации, когда такое умение было жизненно необходимым!

Нет, Тос не ставил в ведомости на получение зарплаты крестик напротив своего имени. Поскольку и письменных документов в Содружестве давно уже не существовало, вместо них использовалась аудиодокументация. Отпечаток пальца – ближе к истине. Такие документы действительно утверждаются сканом ладоней сторон договора. Более важные или секретные документы скреплялись дополнительно и более важными персональными данными. Хотелось бы подпустить жути с привкусом мистицизма, рассказывая о договорах, подписанных кровью. Но не будем отступать от истины.

На особо важные документы граждане Содружества просто плевали. Не в смысле игнорировали их, а действительно – скрепляли слюной, из которой можно выделить индивидуальное ДНК без всяких кровавых ритуалов.

– Считать умею. А вот писать и читать – нет… – После длительной паузы наконец ответил командор.

– Жалко… Считать, и я умею. – Разочаровано вздохнула дикарка, и Тосу почему-то стало стыдно за свою «необразованность».

– А тебе зачем?

Ульяна отвлеклась от очередной стряпни и пояснила:

– Я вот вкусное хочу приготовить. А упомнить все, что туда положила, тяжело. У нас в деревне старосты были грамоте обучены. Они важное записывали, а потом, когда надо, у них и спросить было можно.

– Так тебе надо как-то зафиксировать, что делаешь, чтобы потом в точности узнать и повторить? – Уточнил командор.

– Зафик… зафиксировать?.. – Дикарка не сразу справилась с незнакомым словом. – Ну это… надо записать, чтоб потом узнать.

– Да это же просто! – Обрадовал ее Тос и на время отставил недоделанную посуду.

Из лаборатории принес на кухню несколько мелких устройств. Установил на столе и настроил камеру, а в воздухе за ней развернул виртуальный экран, на котором тут же возникло изображение шокированной Ульки.

– Ох! – Вырвалось у нее, и дикарка прикрыла руками свои щеки. Изображение в точности повторило жест.

– Вот, здесь включается. Сюда смотри и говори, что хочешь записать. А когда надо посмотреть, что получилось, вот здесь рукой проведи, – Тос продемонстрировал необходимое действие.

– Ох! – Воскликнула дикарка на экране и схватилась за лицо двумя руками, хотя сама Улька в этот момент молча таращилась, открыв рот.

– Чтобы потом не путаться, где что записано, сначала говори главное слово – о чем будешь рассказывать. Потом система сама разложит по темам, но это тебе не понятно. А все остальное – понятно? – Присмотревшись к выражению лица дикарки, Тос понял, что ей вообще ничего непонятно!

Но, Прекрати вращаться, Вселенная, Тос почувствовал, что дикарка скоро поймет…

Задуманные как видеозаписи для личного пользования, очень скоро Улькины ролики превратились в полноценный блог.

Благодаря Тосу. Он, ради шутки, во время очередного сеанса видеосвязи со смотрителями, вставил трансляцию записи одного из опытов дикарки по приготовлению подобия котлет из преобразованного белка.

Улька довольно интересно выглядела, готовя и одновременно комментируя свои действия. Периодически она вспоминала о ведущейся фиксации и, чтобы посмотреть, как получается, поднимала взгляд на экран, отчего казалось, что она проникновенно смотрит прямо в глаза зрителям.

Смотрители взбодрились и призвали к экранам своих жен для перенимания опыта приготовления нового блюда. Жены же, пораженные неведомыми в деревне девятнадцатого века технологиями и видом нарядной и важной Ульки на экране, буквально сошли с ума и взяли в оборот своих суженных.

Больше в зимней изоляции скучать не приходилось никому. У каждой землянки появилось по своему блогу: по кулинарии, рукоделию и другим хитростям ведения домашнего хозяйства (но чаще всего смешенной тематики), которые они все свободное от хозяйственных хлопот время либо записывали, либо транслировали, обсуждая попутно со своими товарками. Впрочем, часто записывали и во время хлопот, делясь своими навыками или мнением, как лучше и проще выполнить ту или иную работу. В просмотры втянулись и смотрители, все равно развлечений было немного, а дел и того меньше.

Но ведь Улька была первой на этом поприще!

Правда ее чуть не обскакала Нюшка – жена Бьюга. Очевидно, еще в пещере во время ультразвуковой атаки, она все же хорошенько приложилась обо что-то головой. Иначе как благовоспитанной девке из патриархальной деревни девятнадцатого века взбрело в эту самую голову поделиться на публику своим опытом общения с супругом?!

В культурном шоке оказались все зрители трансляции. Багровый от смущения и злости Бьюг ворвался в эфир и прервал сеанс секс-просвета. Улька и командор, которые по успевшей сложиться традиции, совместно смотрели трансляцию, залились краской от чувства испанского стыда и поспешно, опасаясь поднять друг на друга глаза, разошлись по своим делам.

Глава 25

Благодаря «изобретению» видеоблога, Улькина популярность среди бывших деревенских девок значительно возросла. А статус и вовсе рванул к небесам, когда смотрители по секрету объяснили своим женам, что муж Ульяны – самый главный среди них, ну просто барин-барин-аристократ! И хотя Тос находился на Флоре на общих основаниях и никакими особыми полномочиями не обладал, парни из его группы охраны исследовательских миссий действительно уважали своего бывшего командора и словно не замечали приставку «бывший».

В этот уютный зимний вечер дикарка и командор собрались практически за праздничным столом. Кроме щей, заправленных для сытости мясными ушками, Улька, продолжающая экспериментировать с преобразованным белком, нажарила целое блюдо лепешек с мясом и зеленью, получив на выходе почти классические беляши. Запивая вкуснятину травяным взваром, в котором явно ощущались вкус и запах мяты и мелисы, они довольно щурились друг на друга.

Дело в том, что Ульке удалось сломить бастионы командора и заставить-таки его записать свой ролик. Она искренне восхищалась сделанной Тосом из «гороховых досок» посудой, которая, после пропитки варенным льняным маслом, золотисто блестела, словно наполненная лучами солнца. Уговаривать поделиться своим мастерством пришлось долго.

В Ульке же внезапно раскрылся талант дизайнера-постановщика и в какой-то мере маркетолога. Срежиссированный ею ролик «народного промысла» начинался с крупного плана уже готовых тарелок, мисок и прочей утвари. А затем порядком смущенный Тос на камеру ловко вырезал набор деревянных кубков. Сразу после трансляции абсолютно все смотрители с женами отметились с отзывами. Они нахваливали посуду, восхищались мастерством своего командора и немного шутливо досадовали, что жены теперь не оставят их в покое, пока не получат такие же чудесные тарелки.

Застольную идиллию прервал вызов коммутатора межпланетной связи из офиса ксенопсихологов, курирующих заповедник Флоры. Захватив новенький кубок со взваром и, дожевывая беляш, Тос уселся за свой рабочий стол и активировал виртуальный экран видеосвязи. По адресу вызывающего он вполне обосновано ожидал увидеть Ольта, и едва не подавился, когда на экране нарисовалась его бывшая благоверная.

– Здравствуй, дорогой! Я так рада тебя видеть. Как досадно, что ты так давно не выходишь с семьей на связь. Мы скучаем… – Щебетала она, сияя улыбкой.

– Чем обязан? – Залпом осушив кубок, хмуро поинтересовался Тос.

– У меня такое впечатление, что ты мне не рад.

– Безмерно! – Буркнул командор, не уточняя, что именно «безмерно». – Давай ближе к делу.

Бывшая жена обиженно надула губки.

– Ты всегда такой неромантичный, – подосадовала она. – Ну ладно, к делу так к делу. Я хотела тебе напомнить, что ты уже больше полугода не присылаешь мне средства. Я обратилась к твоему командованию, но мне сказали, что ты заблокировал свой счет. Дорогой, я не понимаю, что происходит? Раньше ты не был так небрежен.

– Дорогая, а ты не запамятовала, что мы с тобой в разводе? – С сарказмом поинтересовался Тос, но его старания пропали всуе.

– Но, дорогой, неужели ты решил, что этот досадный факт снимает твою ответственность перед семьей, перед нашими детьми? – Изумилась бывшая.

– Дорогая, во-первых, как мы с тобой выяснили, наши дети – не мои дети. Во-вторых, эти дети давно уже выросли, получили наилучшее из возможных образований, и им пора бы уже самим заняться собственным обеспечением. И в-третьих, если тебе и им не хватает средств, почему бы тебе не озадачить вопросом вашего содержания их биологического отца или, может быть, отцов?

Бывшая раздосадовано всплеснула руками:

– Не дерзи, дорогой! Я порядочная женщина, у наших детей один отец. Но как он может нас содержать, если ты заблокировал свои счета и не даешь мне денег?!

– Прости, а при чем здесь мои счета и отсутствие содержания от отца твоих детей?

– Ты что, совсем ничего не понимаешь? Ты не даешь средства мне, в результате – я не могу платить ему. А если у него нет денег, как он может нас содержать?!

Командору показалось, что он не просто потерял нить разговора, а вообще не понимает, о чем этот разговор ведется.

– Так ты все эти годы еще и платила биологическому отцу своих детей? – Тос с трудом вернул на место отвисающую челюсть.

– А что, по-твоему, все эти годы я не должна была платить нашему управляющему?

– Так управляющий и есть отец детей?! – Тос уткнулся лицом в свои сложенные на столе руки, его плечи начали совершенно явно подрагивать.

Забытая на кухне Улька напряженно прислушивалась к сердитому разговору, не понимая ни слова чужого языка. Но когда остался вещать только женский голос, а мужской сменился какими-то судорожными всхлипами, не выдержала и пошла спасать командора.

– Тос… Тос, тебе плохо? – Спросила, нерешительно касаясь его плеча ладонью.

При этом Улька полностью попала в зону охвата видеокамеры, чем вызвала волну возмущенного визгливого щебета «барыни» с экрана.

– Тос! Кто эта девка? Что ты себе позволяешь?!

Тело Тоса затряслось еще сильнее. Он выпростал из-под головы одну руку и, не поднимая лица, взмахнул ею перед экраном, прерывая сеанс связи. Только после этого командор выпрямился и повернулся к Ульяне. По его щекам катились крупные слезы, а сам он практически задыхался от хохота.

– Тос, кто это там был? Она тебе сделала злое?

– Ульяна, там была никто. Там была полная НИКТО! – Командор отвечал Ульке он на на русском языке, утер слезы и весело улыбнулся дикарке. – А я – ПОЛНЫЙ ИДИОТ! Пошли взвар пить. Там еще остались эти вкусные лепешки с мясом?

Глава 26

Ночью Тос почти не спал. Его не оставляли мысли о бывшей. То, что когда-то привлекло молодого свеженазначенного офицера в юной девушке – непосредственность, прямолинейность в своих желаниях – теперь казались ему глупостью и эгоизмом высшей пробы. Кстати, Ольт, с которым Тос дружил с детства, не одобрял его выбор, но со свойственной деликатность не лез в чужие дела.

О деликатности… Тос не понимал, как Ольт мог вчера, несмотря на прямой запрет, не только раскрыть бывшей его месторасположение, но и позволить ей воспользоваться своим служебным коммутатором? Если бы она пыталась связаться со своего личного, Тос с большой вероятностью просто бы проигнорировал вызов.

Командор с нетерпением ждал утра, чтобы выяснить у друга этот вопрос. Его не беспокоила разность во времени, и он не опасался разбудить дипломированного ксенопсихолога в наиболее оптимальной стадии сна. Напротив, он желал этого! В качестве маленькой мести: что только ему не спать после вчерашнего сюрприза? Но самый большой недостаток студий – отсутствие звукоизоляции между зонами, и Тос опасался потревожить Ульяну.

Желание не всегда совпадает с возможностями. Несмотря на многочисленные попытки, связаться с Ольтом удалось только вечером. К этому времени Тос успел порядком накрутить себя и разглядывал появившуюся на экране физиономию друга с мрачной злостью.

– Тос, что случилось? – Удивился неожиданному вызову Ольт.

– Это я у тебя хотел спросить – Что случилось? – Командор ответил на языке Содружества, давая понять, что не хочет делать содержание разговора достоянием землянки.

– Я не понимаю…

– А я сейчас объясню! Ты какого квазара разрешил моей бывшей использовать свой коммутатор для связи со мной? Я разве не предупреждал, что не хочу с ней общаться?

– Тос… Тос! Погоди минуточку! Я сейчас сделаю запрос к себе в офис. Клянусь, я ей ничего не разрешал. Я ее вообще уже полгода в глаза не видел. Я сейчас в отъезде… Минутку…

В ожидании, когда Ольт разберется со своими сотрудниками, Тос раздраженно барабанил пальцами по столу.

– Тос, это мой ассистент… – Наконец покаялся Ольт. – Твоя бывшая внезапно заявилась и рассказала, что случайно удалила твой адрес, а он и уши развесил… Так что она натворила?

– Что она уже натворила, больше не имеет значения. Меня волнует, что она еще может натворить. Как мне все это надоело!.. – Тос, как-то отчаянно сжал руки в кулаки. – Слушай, Ольт, а я женюсь на Ульяне!

– Ну так женись. Или ты хочешь, чтобы я тебе свечку подержал? – Ольт рассмеялся. – Не обращай внимания, это на Земле такое выражение существует.

– Что значит «женись»? Документы готовь.

Ольт изумленно уставился на командора:

– Ты что официально, по законам Содружества собрался сделать ее своей женой?!

– А как еще? У остальных смотрителей не так?

– Разумеется, не так! Землянки – жены на Флоре, там они и останутся. А вы работаете по контракту, и к планете вас никто насильно не привязывал. Закончится контракт, можете с чистой совестью возвращаться к цивилизации и дальше жить своей жизнью. Если бы ты не брыкался от невесты, оказавшись на Флоре, то эта информация была бы и тебе известна.

– Квазарова дыра… – Простонал Тос, закрывая глаза ладонью. – А вы подумали, что с землянками будет, когда их «мужья» внезапно испарятся?!

– Все нормально с ними будет. Они под опекой Содружества, которое обеспечит все их нужды. В конце концов, на место убывших смотрителей прибудут новые, и землянки получат новых мужей.

– И вот это… вот это ты называешь нормальным?! Устроить на Флоре публичный дом на выезде! Да какие же мы цивилизованные после этого?! – В бешенстве рычал Тос.

За его спиной тут же появилась встревоженная Улька и коснулась его плеча рукой.

– Тос, что случилось?..

– Здравствуй, Ульяна-красавка, – вымученно поздоровался с ней на русском Ольт.

Командор успокаивающе положил ладонь на руку дикарки, но сам успокаиваться не собирался и продолжил рычать на Ольта на языке Содружества:

– Как ты там говорил: «Наш Кодекс не позволяет перемещать разумных в худшие условия»? «Землянки генетически полностью совместимы, и могут родить нам детей»? А дети тоже станут изгоями, обреченными на существования на Флоре без права выбора?

– Тос, успокойся и не сходи с ума! – Ольт тоже повысил голос. – Ты не видел просто тех условий, в которых землянки были там, у себя. И причем здесь ваши дети? Они будут, в первую очередь, детьми смотрителей – граждан Содружества, и на свет появятся уже полноправными гражданами, со всеми причитающимися свободами и правами!

Улька с каким-то непонятным страхом переводила взгляд на орущих друг на друга на непонятном языке мужчин: на Тоса, и на монитор – на Ольта.

Словно почувствовав ее эмоции, командор слегка сжал ее руку – теплую и… какую-то надежную?

– Так, Ольт! Я в эти ваши игры не играю. – Заявил ксенопсихологу, резко успокоившись. – За остальных -не мне решать. Но Ульяна будет моей женой только по нашим законам. Ты документик открывай и дай отмашку, когда ей надо будет сказать: «Согласна». На русском подойдет? Или мне сейчас ее обучить, говорить «Согласна» на языке Содружества?

– Ничего ей говорить не надо. По законам Содружества, она недееспособна, и сама не может принимать никаких решений.

– Ольт, друг дорогой… Как тебя повезло, что ты очень-очень далеко. Иначе бы я сейчас сильно и с удовольствием бил бы тебе морду! – Зловеще прошипел командор. – Это Ульяна недееспособна? Да возможно она умнее нас обоих и уж точно порядочнее всего Содружества, позволяющего себе так обращаться с разумными! Так ты утверждаешь, что по нашим законам я не могу на ней жениться?

– Тос, ты можешь на ней жениться по нашим законам! – Не выдержал Ольт. – Она недееспособна, но я являюсь ее официальным опекуном. И я могу дать согласие на этот брак.

– Так давай! Давай! – Подзадорил Тос.

– Что, прямо сейчас?!

– А чего тянуть? Ты мне Ульяну два месяца назад в невесты привез. Тут на Флоре все сразу же переженились. Одни мы холостые мыкаемся.

– Тос, ты не понимаешь, куда лезешь! Став ее мужем, ты автоматически становишься и ее официальным опекуном. Ты не сможешь ухудшить условия жизни своей подопечной, а значит ни при каких обстоятельствах не сможешь с ней развестись! Ты не сможешь ее бросить, но и не сможешь вывести на планеты Содружества, а значит не сможешь никогда покинуть Флору! Ты этого действительно хочешь?!

– Да! Я действительно этого хочу! – Зло, с вызовом отрезал командор. – Ты давай, не отвлекайся. Брачуй нас, брачуй!

Не менее злой Ольт открыл бланк аудиодокумента «Вступающих в супружеские отношения» и в нужном месте надиктовал:

– Я, Ольт Той, являющийся официальным опекуном землянки Ульяны, ныне гражданки Флоры даю свое согласие на брак моей подопечной с бывшим командором, ныне смотрителем планеты Флора, Тосом Еном. – Ольт выставил перед камерой со своей стороны экрана раскрытую ладонь для снятия скана и как-то зловеще лизнул пластину идентификатора личности.

– Я, Тос Ен, беру в жены землянку Ульяну, ныне гражданку Флоры! – Произнес командор и подтвердил свое заявление сканом ладони и образцом слюны.

– Поздравляю! – Ехидно выдавил из себя на русском Ольт и потянулся рукой, чтобы отключиться от связи.

Командор жестом остановил его:

– Ольт, дружеский совет: немедленно по пунктам просмотри все, что вы с командой накуролесили по Флоре. Не кривись. Я не говорю, с точки зрения совести и порядочности – с этим и так все ясно. Проверь относительно соответствия с Законодательством Содружества… Я зачем-то очень понадобился бывшей, а она привыкла добиваться своего. Где я нахожусь, сболтнул твой ассистент. А вчера она сама по связи видела рядом со мной Ульяну. Я понятно объяснил? – Сказал Тос на языке Содружество и сам отключился.

С чувством выполненного долга командор встал из-за стола и, приобняв Ульяну за плечи, повел к спальне.

– Уже поздно. Пора спать, дорогая, – Неожиданно для самого себя на слове «дорогая» у него прорвалось рычание, словно он бывшую увидел. Так, надо избавляться от этого словечка и придумать для своей новой супруги новое ласковое прозвище!

– Тос, точно все хорошо? – Попыталась заглянуть ему в глаза Улька.

– Все просто замечательно! – Успокоил ее Тос.

Укладываясь спать каждый на своей стороне кровати, разделенной перегородкой, оба молчали.

Тос думал о своем скоропалительном браке, заключенном только что, честно говоря, на одних злых эмоциях. Но, пока, никакого сожаления не испытывал.

А Улька не знала, что и думать. Вся беседа между мужчинами велась на языке Содружества, на котором Ульяна ни рожна не понимала. Поэтому она оставалась в полном неведении о своем новом статусе.

Глава 27

Всю ночь гороховый дом подрагивал от особо сильных порывов ветра, а снежная сечка непрерывно тарахтела о стены. Проснувшись рано утром, Тос привычно махнул рукой над сенсором. Освещение мигнуло и погасло, через несколько секунд включилось тусклое, аварийное. Командор ругнулся про себя, но тут же успокоился: и так что-то слишком удачно зимовали.

Отправился в свою лабораторию, проверить показания приборов. Из пяти ветрогенераторов признаки жизни подавал только один. Просмотрел погодные показания «за бортом» – соваться сейчас на улицу было смертоубийством. Придется подождать, пока распогодится, хотя такое понятие зимой на Флоре даже в полдень очень условно. Так что, хочется – не хочется, а надо. Даже если последний генератор каким-то чудом уцелеет до весны, его производительности не хватит на покрытие даже минимальных потребностей, не говоря о такой роскоши, как регулярная связь с основным лагерем смотрителей или подзарядка инструментов.

– Тос, что случилось?

Командор оглянулся. Ульяна сидела, опустив ноги, на своей половине кровати и поспешно переплетала косу.

– Все в порядке. Я сейчас печь растоплю. Ты приготовь что-нибудь. Мне надо будет скоро выйти, – Тос накинул теплую куртку и отправился в тамбур за дровами.

Уже через пять минут печка весело гудела, а Улька привычно занялась стряпней. Оставив в ее распоряжении всю кухню, Тос принялся собираться на вылазку. Достал и проверил термозащитный скафандр, отобрал и навесил на него необходимые инструменты. Брать с собой решил только два генератора – сомнительно, что за один выход он успеет установить больше. Придется, наверняка, идти еще раз. Но уже можно будет хотя бы выбрать время, когда ветра хоть чуть-чуть утихомирятся.

Ветрогенератор для зимней Флоры ничем не напоминал мачту с пропеллером – такую конструкцию здесь смело бы при попытке достать из упаковки. Технически это была турбина открытого типа с встроенным электрогенератором. А если смотреть технически неграмотным взглядом – отрезок трубы в метр длинной и полметра диаметром, напичканный внутри всякими непонятностями – колдунством, как выражается Улька…

Завтракали в напряженном молчании. Тос в уме прокручивал алгоритм предстоящих действий. А Улька просто очень беспокоилась. Дурой она не была и понимала, что командор не просто так не выпускает ее на улицу и сам не выходит. Наконец не выдержала:

– Тос, а там сильно опасно?

Ну и что ей сказать? Как же тяжело с этой дикаркой! С цивилизованной женщиной, по крайней мере, понятно, какая реакция будет на тот или иной ответ. Вот, к примеру, его бывшая. Если бы сказал, что неопасно, та, в лучшем случае, благосклонно кивнула бы и продолжила заниматься своими делами. Сказал бы, опасно – страдальчески бы заломила руки, провожая на «подвиг», и продолжила бы заниматься своими делами. С дикаркой же, Тос подозревал, что в первом случае она полезет помогать, а во втором – спасать.

– Ульяна, а там, откуда ты, клятвы есть?

– Это, чтоб обещать и не в жизнь не обмануть? – Получив подтверждение, Улька кивнула. – Есть.

– Вот поклянись мне, что ты ни за что не пойдешь следом за мной. – Видя ее сомнения, принялся объяснять. – Да, там очень опасно. Но ты мне там помочь не сможешь. У меня есть только одна одежда, в которой можно выйти на улицу. В шубе ты сразу замерзнешь. Не сильно замерзнешь, а насмерть. Клянись, что не пойдешь за мной, чтобы мне не пришлось об этом волноваться или спасать тебя.

– Так и ты не ходи!

– Ульяна, надо. Если я не починю то, что сломалось, у нас до весны не будет света, а еще ты не сможешь говорить со своими подругами, – привел Тос самые очевидные для дикарки причины.

– Потерплю. А в деревне мы и вовсе без света жили, когда солнце садилось. От печи тоже светло. Еще лучины можно наколоть. Не ходи, а? – Просительно уставилась ему в глаза.

Тос взял ее руку в обе ладони и слегка сжал.

– Ульян, я не смогу объяснить так, чтобы ты поняла. Но поверь, очень надо починить, иначе мы до весны просто не доживем. Ну, будь, умницей, клянись! Ульяна…

– Вот те крест… – Угрюмо зыркая на командора, дикарка неохотно перекрестилась.

В тамбур провожающая Улька вышла, по настоянию Тоса, плотно укутанная в шубу и в два пуховых платка, а сам Тос – в скафандре и навьюченный, что ишак. В центре тамбура установил пневмо-якорь и подождал, пока тот прямо через пол и находящуюся под ним почву, глубоко забурится в породу. На якоре намертво крепилась самосматывающаяся катушка, конец троса от которой являлся одним из элементов скафандра.

– Ульяна, ты не мерзни, иди в избу, – голос командора из скафандра звучал глуховато.

Дикарка покивала головой, но с места на сдвинулась.

Командор не стал спорить. Открыл на себя дверь, ведущую из тамбура на улицу. Сделал шаг и… усвистал в незафиксированном Улькой направлении, хотя она в этот момент таращилась на него не отрывая глаз. Было ощущение, что командора просто стерло с проема двери неизвестной силой.

Улька бестолково заметалась по тамбуру. Первым порывом было бежать на поиски ведьмака. Но клятва, клятву же он взял с нее! Не то чтобы Ульяна испугалась геены огненной: это когда будет, да и то не точно, может, еще отмолиться успеет. А тут у нее уже наступил личный ад – недомужа сдуло… Но бушующая в так и незакрытом проеме тамбура буря, доказывала правоту Тоса. Она не сможет ему там помочь. Значит, будет помогать здесь!

Улька набрала охапку дров и бросилась в дом, кочегарить печь на полную мощность: когда Тос вернется, ему надо в тепло. И питье заварить от лихоманки. И сколько он там чинить будет, проголодается, поди, надо вкусненького приготовить…

…Полет Тоса на самом деле был недолог, а приземление эпичным. Из плюсов – его вынесло как раз к месту, где были вмонтированы ветрогенераторы. Из минусов – во время падения Тос сшиб шлемом скафандра последний работающий. Свет погас второй раз за этот день, теперь уже в глазах командора.

Глава 28

Тос очнулся, не понимая, где находится, что происходит и почему так холодно? Дернул головой, пытаясь привести мысли в порядок, а заодно стряхнул с прозрачного забрала шлема наметенный на него снег. С трудом приподнялся на локте, пытаясь оценить размер повреждений. Не своих – это подождет: голова на месте, руки-ноги двигаются, остальное терпит.

Он осматривал размер ущерба, причиненный ночной бурей системе генераторов, которые сейчас маячили у него почти перед лицом. Повеселел: не все так паршиво, как казалось по показаниям приборов. Лишь один генератор из пятерки бесследно исчез, унесенный в бескрайние просторы Флоры. На остальных просто расшатало ветром крепления и турбины развернуло боковым порывом от основного направления воздушного потока.

Нет! Командору хватило полетов и экстрима, второй раз он не высунется наружу из дома до самой весны! А значит, всю работу он выполнит сейчас, в один прием, чего бы это не стоило… Потому что, если он выйдет еще раз, еще не факт, что сможет вернуться…

К закату солнца Тос справился с ремонтом благодаря стимуляторам из встроенной в скафандр аптечки экстренной помощи и на внутреннем адреналине. Заменил утраченный генератор, усилил крепления и поправил установки сбившихся, заменив самый истрепанный на второй из принесенных, а поврежденный закрепил где-то… Тос уже плохо соображал, где именно закрепил, но был убежден, что закрепил надежно…

Становилось все холоднее… Тело начало терять чувствительность. Нет, не совсем. Все еще чувствуется холод… И в глазах опять темнеет, а мысли путаются…. Появилось сомнение: он действительно приходил в чувства и восстановил энергоснабжение, или после удара головой, благополучно валяется в сугробе, раз за разом прокручивая в уме еще дома разработанную последовательность действия? Вместе с порывами ветра начала накатывать паника: неужели все, что ему казалось, он сделал – всего лишь бред?.. И дикарка, его жена, которая так и не знает, что они женаты, теперь умрет…

Именно мысль об Ульке, запертой в обесточенном стручке прояснила сознание, Тос шевельнулся. Все будет хорошо, в скафандре еще есть аварийный резерв. На нем он явится к дикарке, доползет до оборудования, обновит связь с восстановленными генераторами… Скафандр протестующе сигнализировал, что это уже будет передоз, когда командор выуживал из него остатки стимуляторов.

Нет, на этом ползти против ветра он не хочет и не может. С этой мыслью Тос бессильно опрокинулся на спину и включил опцию эвакуации – умный скафандр сам скомпоновал тело носителя в необходимую позицию: ноги вместе, руки скрещены на груди, чтобы данное тело имело наиболее обтекаемую форму и излишне не парусило. Тос активировал функцию якоря. Почувствовал, как его дернул сматывающийся в катушку трос… еще несколько раз дернул… А потом сорвал с места и потащил… Скользить всей спиной по снегу было приятно и спокойно…

В ожидании Тоса, Улька извела недельный запас дров: она постоянно выбегала в тамбур, чтобы посмотреть, не вернулся ли ведьмак. С открытой дверью на улицу, тамбур окончательно выморозился, хотя и при закрытых дверях продукты из него приходилось вносить с вечера, чтоб к утру подтаяли для готовки. Улька бросала взгляд на вход, где продолжала бушевать буря, хватала очередную охапку дров и бежала в дом, плотно прикрывая внутреннюю дверь, чтоб сохранить тепло для этого недомужа.

Она уже приготовила целебный взвар и поставила его на край плиты, чтоб не остыл. На другом краю стоял котелок с похлебкой, на столе – укрытый полотенчиком испеченный каравай.

А Улька продолжала готовить что-то… Но она не видела, что именно… Она даже не всхлипывала – слезы бесшумно катились из глаз, застилая взор, – а Улька беззвучно молилась, чтобы ведьмак вернулся живым…

Не для себя она его просила. А просто, чтобы он жил. За себя Улька не думала, у нее даже сомнений не было, что она-то как раз выжить сможет. Эка невидаль, без колдунских светильников и без болтовни с девками, уехавшими вместе с ней в новую жизнь. Дров, еды вдосталь, а зима – она не вечная. Вот только в том, что она захочет выживать без вредного ведьмака…

Выскочив в очередной раз в тамбур, Улька замерла, услышав непонятное поскрипывание. Поспешно утерла слезы, мешающие обзору, осмотрелась внимательно.

Штуковина, которую ведьмак установил перед уходом, вздрагивала, на ней что-то с трудом проворачивалось. А оттуда натянутая, как тетива, – веревка к входу… Ульяна проследила взглядом направление веревки и увидела, как в тамбур втаскивается по снегу безвольное тело ведьмака…

Ногами вперед…

Но Ульку, несмотря на все предрассудки, это уже не могло остановить: он вернулся! Даже если нежитью, но он же вернулся… Да какая, к чертям, разница – ведьмаком или нежитью?! Лишь бы не гнал ее, и сам от нее не уходил!

Улька схватила тело Тоса за ноги и потащила в дом.

…Тос пришел в себя от ощущения, что по нему кто-то скачет. Открыл глаза и в ужасе зажмурился. Подождал мгновение, но ничего, вроде бы, не происходило. И он рискнул еще раз взглянуть на действительность. Перед прозрачным забралом шлема угрожающе елозило рабочее жало лазерного резака, а над ним нависало зареванное личико дикарки. К счастью, резак с предохранителя ей снять не удалось, иначе бы Улька не только извлекла Тоса из скафандра, что и пыталась сделать, но и нашинковала его голову дольками.

Перепуганный организм покопался по сусекам и извлек тщательно заныканный там остаток сил, чтобы спасти свою жизнь от новой угрозы. Тос взял дикарку подмышки и осторожно ссадил со своей груди. Сел сам и принялся расстёгивать скафандр.

– Ну что ты?.. Я же сказал, все будет хорошо… – Едва ворочая языком от усталости, попытался успокоить рыдающую теперь от облегчения Ульку. – Только мне сейчас поспать надо очень… Сейчас… Сейчас…

Уронив скафандр там, где его снимал, Тос, шатаясь, добрел до кровати и рухнул на свою половину. Когда Улька догнала его с кубком взвара «от лихоманки», командор уже крепко спал и на раздражители не реагировал.

Глава 29

Поспать удалось лишь несколько часов. Разбудил Тоса заложенный нос и охвативший все тело озноб. От обморожения скафандр защитил, но не от переохлаждения. Впрочем, Тос сам был виноват: нечего было насиловать условно разумное защитное средство, наплевав на тревожные сигналы, вкачивать в себя транквилизаторы и стимуляторы.

Командор отыскал среди оборудования в своей лаборатории аптечку. Приложил к телу датчики анализаторов. Полевой автоматический диагност в дискуссии с пациентами не вступал, и диагнозы не докладывал, поскольку подразумевалось, что пользователь – в медицине то еще дерево. Профессионалы подобным оборудованием брезгуют. Поэтому, вместо выдачи рекомендаций, диагност через датчики под кожу ввел медикаменты, которые по разумению его электронной начинки, должны были способствовать выздоровлению организма.

В ожидании окончания медицинской процедуры, Тос успел подключить оборудование к сети, в помещении наконец-то вспыхнуло освещение, отчего даже стало как-то легче дышать. Связаться с лагерем смотрителей Тос не успел. Поскольку подобное лечение за пару минут, не убедило дикарку в его эффективности, и она взяла Тоса в оборот.

Вытащив командора с лаборатории, она насильно вернула его в спальню и усадила на кровать, укутала с головой в одеяла, притащила внушительный жестяной таз (Тос уже и не помнил, что за оборудование в нем ранее содержалось), налила в таз горячей воды с какой-то размокшей травой и втолкнула в нее ноги Тоса. В руки ему был вручен кубок с разогретым целебным взваром.

Тос пытался сопротивляться, так как не верил в дикарскую медицину. Но в Ульке включилась опция квочки, которая лучше знает, что цыпленку нужно, и яростно оберегает от того, что опасно. К примеру, от купания в озере или луже, не взирая на то, что цыпленок вылупился из утиного яйца, которое под курицу сунула коварная хозяйка.

Мокрый от пота Тос несчастно шмыгал носом из-под одеял и очень надеялся, что препараты, введенные медицинским диагностом, подействуют раньше, чем его залечат до смерти народными средствами.

Тос не умел болеть, тем более он не умел болеть красиво – так, чтобы это можно было показать другим. И теперь ему было невероятно стыдно за свой сопливый нос, за кашель, который нападал приступами, заставляя глаза слезиться…

А дикарка, ну ладно, жена… Вдруг преклонила перед ним колени, вытащила по очереди каждую его ступню из таза с непонятно чем, и вытерла насухо. Командор никогда в жизни ни от кого не получал такого внимания!..

И тут он заметил в руках дикарки четыре острые деревянные спицы на манжете. Да что она опять задумала?! Лазерным резаком его не добила, теперь примитивным способом собралась это сделать!

Дикарка, пользуясь его потерей сил, ловко опрокинула Тоса на кровать, села рядом и загребла одну из ног Тоса, напяливая на нее орудие пыток (или лечения, как она его понимает!). Командор мог бы Ульку вырубить, но рука не поднималась скорее по этическим, чем физическим причинам… А дикарка, простите, жена, просто аккуратно одела непонятное тряпичное кольцо ему на ногу выше щиколотки, не касаясь ничем острым тела, и своей ладонью принялась ласкать его ступню.

Ступне в Улькиных руках было приятно и немного щекотно. Тос смутился и посильнее зарылся в одеяла. Его бывшей жене никогда не приходило в голову трогать его ноги, и теперь командор опасался напугать Ульку слишком явной реакцией своего организма.

– Ульяна, а что ты делаешь?.. – Поинтересовался смущенно.

Та задумчиво подняла на него глаза:

– Да вот, ногу меряю…

– Рукой? – Удивился Тос. – Зачем?

– Ну да, рукой. Вот смотри, целая ладонь и еще половина получается… Лихоманка к тебе чего прицепилась? От того, что по морозу босой бегаешь. А я тебе носки теплые свяжу, и ни одна болячка не доберется!

– Носки свяжешь? А какие они? – Заинтересовался Тос не столько носками, сколько непривычной заботой и той, кто ее проявляет.

– Вот такие! – Улька приподняла край сарафана, так что из-под него показался лишь самый кончик ее ноги в белом носочке.

– А можно потрогать, пожалуйста? – Попросил Тос.

Улька покраснела, а ее сердце заколотилось со страшной силой – она же тоже не привыкла, чтобы мужики ее за разные части тела щупали. Но подумала, что это вроде как жених…

– Можно… – Прошептала едва слышно.

Носок был мягким, а ступня Ульки меньше ладони Тоса и узкая… Сквозь вязанную материю легко прощупывались пальчики и аккуратная пяточка… Командор, четко соблюдал рамки полученного разрешения, и дальше манжета нососка руки не запускал. Но и это Улька с трудом терпела меньше минуты, потом освободила ногу.

– Спать надо, ночь еще… – И сбежала на свою сторону кровати за перегородку.

Тос привычно взмахом над сенсором переключил освещение на ночное. Но еще долго не мог уснуть, поглаживая пальцы левой руки друг о друга, и вспоминая ощущения вязанного носочка. Точнее того, что в носочке было…

Глава 30

Тос проснулся с тем же тактильным чувством чего-то приятного и даже шелковистого, что нежно теребил пальцами левой руки. Удивленный собственными ощущениями, привстал, повысил уровень освещения в доме и взглянул, во что же он так сильно, но ласково вцепился. Пальцы перебирали кончик косы дикарки. Тос пробежал взглядом, от того, что в руке, до того места, где она начинала расти. Но Ульки не было видно из-за перегородки, делящей кровать на две части. Интересно, это она, как наживку, перебросила к нему косу? Или он, во сне как-то умудрился ее зацапать? Тос осторожно вернул косу на сторону хозяйки…

Симптомы простуды исчезли без следа, Тос не только отлично себя чувствовал, но и сумел в этом убедить Ульяну. Поэтому они решили во второй половине дня устроить совместные посиделки с жителями основного лагеря. Кстати, тех буря вообще не затронула, о чем командор узнал по личному коммутатору.

К посиделкам жены смотрителей готовились заранее. Накрывали праздничный стол для своих мужей каждая со своей стороны экрана. Под чашку горячего взвара беседа идет приятнее, да и лишний повод похвастаться своими хозяйственными талантами. Нашли возможность посоревноваться и сами смотрители. Причем хвалились они не профессиональными навыками, а украшениями, которые мастерили для своих жен из той же гороховой древесины или из кусочков от металлических упаковок из-под оборудования. Демонстрируя на себе произведения очумелых ручек, землянки светились гордостью.

– Девоньки… – Попыталась привлечь внимание товарок Улька, когда связь была установлена со всеми семьями. Продолжить она не успела.

– Какая я тебе девонька?! – Возмущенно вскочила на ноги Нюшка и хлопнула себя по совершенно плоскому животу, который благодаря ее маневру оказался у всех участников посиделок в центре экрана. – Скорей уж бабонька! Я, про между прочим, в тягости, во как!

Нюшка гордо задрала нос. Как это она ловко к слову ввернула! Похвастаться очень хотелось, а еще утереть нос Ульке. А что это ей всегда лучшее? И муж у нее оказался самым главным. И вон какое монисто ей справил… Зато Нюшка – не пустоцвет! Но насладиться триумфом она не успела: экран пошел помехами, а потом отобразил незнакомое помещение с целой кучей народа.

Кучей, по меркам смотрителей, которые были вынуждены жить парами из-за сравнительно небольшой площади внутри стручка. А на самом деле на экране людей было не так уж и много: важная дама, за ее спиной трое очень даже симпатичных молодых мужчин, и четвертый, представительный, возрастом постарше.

– Дорогой, ты почему на связь не выходишь? – Вместо приветствия спросила на языке Содружества дама, брезгливо рассматривая сидящую рядом с командором Ульку.

– А я тебе, по-моему, не назначал… – Мгновенно помрачнев ответил Тос на том же языке, рассматривая бывшую супругу, троих сыновей, которые ему оказались и не сыновьями, а также управляющего, заведовавшего в их «семье» всеми делами, включая юридические вопросы и воспроизводство потомства.

Умная система связи тут же вывела на экран беседующих, а молчащая компания смотрителей оказалась невидимыми наблюдателями за кадром. Не получив от командора распоряжения покинуть связь, смотрители с интересом грели уши. Землянки, не понимая ни слова, с не меньшим интересом рассматривали вторженцев в привычное бытие. Только Улька, которой дама еще в первый раз совсем не понравилась, попыталась уйти. При попытке встать, ее голова дернулась. Улька уселась обратно и с недоумением скосила глаза, чтобы посмотреть, что ее удерживает. Ее коса под столом оказалась зажата в руке командора, который даже не замечал, что вцепился в нее, как в якорь.

– Дорогой, вот только не надо изображать попранное самолюбие! – Фыркнула бывшая. – Я прекрасно видела прошлый раз, как ты страдаешь и раскаиваешься в своем необдуманном поступке. Я поговорила с нашими сыновьями, и мы пришли к выводу, что каждый имеет право на ошибку. Поэтому решили дать тебе еще один шанс.

Глаза Тоса открывались шире и шире, пока он пытался вспомнить, в каком месте он страдает и в чем именно раскаивается.

– Да, командор, мать права. Небольшая ссора – это не повод разрушать семью, – важно подтвердил старший сын Тоса.

– Я не совсем понимаю, вы о чем вообще?.. – Не выдержал Тос.

– Командор, ну что здесь непонятного? – Влез в беседу младший сын, самый импульсивный из троих. – Мы знаем, как ты ценишь нашу семью. Поэтому решили ее сохранить. Сейчас от… – Младший запнулся и сразу же поправился. – Управляющий заверит заново ваш с мамой союз, и все будет по-прежнему.

Оговорка не укрылась от внимания Тоса. Он-то все время умилялся, что сыновья, едва начав говорить, всегда называли его по-взрослому – командором – без всяких сюсюканий, вроде «папочка». А ларчик просто открывался: они всего лишь привыкли отцом называть совершенно другого человека. Тосу захотелось постучаться головой об столешницу: это же надо было быть настолько слепым! Впрочем, наглость семейства не могла не восхищать. А это несомненно было семейство. Управляющий, который пока с нарочитой невозмутимостью маячил позади бывшей благоверной Тоса, несомненно был ближе им, чем командор. И то, что нужно им не восстановление семьи с Тосом, а его финансы, также не вызывало сомнения.

На командора накатила бесшабашность.

– А что? Я готов! – Произнес практически с искренней улыбкой и обратился к управляющему. – Давай документ.

Управляющий вышел из-за спины претендентки в супруги Тоса и торжественно начал фиксацию аудиодокумента:

– Я, управляющий семейства Ен, Ус Тен, юридически заверяю данный документ, удостоверяющий волю гражданина Содружества Трех Планет Тоса Ена… Прошу. – Передал слово командору.

– Я, гражданин Содружества Трех Планет, бывший командор, а ныне смотритель заповедника планеты Флора, Тос Ен, данным документом передаю все права на свое движимое и недвижимое имущество, а также все финансовые активы своей жене и рожденным ею детям. – Тос предоставил для сканирования ладонь и лизнул пластину идентификатора личности.

– Подтверждаю! – Управляющий поспешно выставил ладонь для сканирования и обслюнявил свой идентификатор, придавая юридический статус документу, и тут же отправляя его в базу гражданских актов СТП, пока этот идиот не одумался.

Тос с удовольствием наблюдал, как расплывается в торжествующей улыбке личико его бывшей, а на заднем плане едва не пускаются в радостный пляс «его» отпрыски, уже предвкушая разблокировку финансовых поступлений. Никто из них не ожидал так просто получить не только доступ к счетам, но все сразу и без каких-то условий!

– Командор, – управляющий единственный, с трудом, но все же сохранял серьезную официальную мину. – Командор, вы немного перепутали последовательность документов. Сейчас надо оформить еще один, который восстановит ваш союз с уважаемой Эси Ен. Я, управляющий семейства Ен… – Не откладывая в долгий ящик, он начал надиктовку нового документа.

Но Тос его перебил с ухмылкой.

– Не трудитесь, уважаемый Ус Тен. В этом нет необходимости, поскольку двоеженство в Содружестве запрещено, а я и так уже женат. Позвольте представить вам мою супругу – Ульяна, бывшая землянка, а ныне гражданка планеты Флора, – Тос весело посмотрел на хмурящуюся дикарку, которой все происходящее совершенно не нравилось.

– Не чуди, дорогой! – Бывшая расхохоталась. – Ваши «семейные отношения» – это фикция только для планеты Флора. Я все выяснила об этом проекте по заповеднику. Так называемая женитьба граждан Содружества на завезенных с Земли девках, в СТП юридической силы не имеет! Я прощаю тебе эту шутку, только потому что ты меня знатно повеселил. Но хватит, перейдем к делу.

– Я рад, что тебе понравилось. Но должен сказать, что ты всегда была неаккуратна в сборе информации. А куда смотрел твой управляющий? Мой брак с землянкой Ульяной зарегистрирован согласно законодательству СТП. И более того, расторжению не подлежит, поскольку я являюсь мужем и одновременно официальным опекуном Ульяны. Как опекун, я не имею права делать ничего, что ухудшит условия жизни моей подопечной. Так что развод между нами и ранее был невозможен, а теперь, когда я передал ей все имущественные права, и подавно – я пуст, как космическая дыра, и мне нечего предложить в виде отступных своей очень обеспеченной супруге! Да, попрошу освободить поместье. Моя подопечная против, чтобы в ее доме проживали посторонние граждане. Личные вещи она великодушно позволяет забрать.

С другой стороны экрана, казалось, взорвалась сверхновая. Тос поспешил отключить бывшую с компанией от связи, поскольку ненормативная лексика есть не только в русском языке, а выслушивать виртуозный мат у командора не было настроения. Еще называют себя цивилизованными гражданами!

С отключением одного из двоих ключевых абонентов, умная система связи автоматически вернулась в режим тусовки, выведя на секции интерактивного экрана участников едва не сорвавшихся посиделок. Взбудораженные смотрители поспешно объясняли на русском языке своим женам, что произошло.

Улька, тоже ничего не понявшая, кроме того, что беседа ведьмака с неприятной дамой и ее компанией была напряженной, а завершилась взрывом негодования, теперь, открыв рот, ловила обрывки этих объяснений, которые складывались в ее голове в какую-то сюрреалистичную картину. Это, что получается, ее недожених как раз и является ее мужем? А она… Она теперь самая что ни на есть взаправдашняя мужняя жена?!

Тос с улыбкой наблюдал за ошарашенной Ульяной. А жены смотрителей, едва уяснив информацию, принялись радостно вопить:

– Горка! Горка!

Пришлось командору обратиться к накопителю-переводчику, поскольку он понять не мог, какая «горка» понадобилась землянкам. Получив сведения о свадебной традиции на Руси ставить невесту на вершину ледяной горки, на которую жених, в доказательство серьезности своих намерений, должен был взобраться по раскатанному льду и поцеловать свою суженную, Тос задумался. Переться на улицу, да еще тащить на Флоринский мороз Ульяну, командор категорически отказывался даже ради традиций. Был там намедни, ничем хорошим это не закончилось. А вот против поцелуев он ничего возразить не мог. Взяв ладонью жену за подбородок, Тос вернул ее челюсть на место и, склонившись, коснулся губ Ульяны своими губами.

Среди всеобщего ликования злилась одна Нюшка. В принципе, сама по себе злой она не была. Но опять эта никчемная Улька весь триумф перетянула на себя. Да что ж это такое делается?!

Глава 31

Весь вечер Ульяна украдкой рассматривала Тоса, словно впервые видела. А, может, просто смотрела на него другими глазами. Высокий, на голову выше самой Ульки. Молодой детина – широкоплечий с мускулистыми сильными руками, которые и быка б удержали. С длинными ногами, за которыми не угонишься… Темные, чуток волнистые волосы, а к ним – пронзительно синие глаза… Красивый… Хотя для мужика это не главное… Впрочем, какой мужик? Если бы Тос появился случаем в деревне, где Ульяна раньше жила, все бы с первого взгляда определили в нем барина… Красивый, серьезный, да и «ведьмак» к тому же, а это в хозяйстве – дело прибыльное…

А тут муж… Улька вздохнула и принялась себя морально готовить к исполнению обязанностей жены.

Поскольку староста приговорил Ульку быть вековухой (помереть пустой – без деточек, без внуков, а если Господь добр к ней бы оказался, то дал бы Он и правнуков понянькать), его жена и не думала объяснять ей интимную сторону супружеской жизни. Впрочем, особой нужды в этом и не было, поскольку в деревенской избе в одну комнату, в которой люди зачинались, рождались, жили и умирали, скрыть что-то было затруднительно. Так что Улька и без объяснений знала, что детей просто так в капусте не находят. Самые тупые девки видели процесс на дворе: как бык на корову скачет или проще – как кот на кошку – когда та шипит, а кот наваливается… Судя по котам, ничего там хорошего для кошки не было …

Но ее смущала не физиологическая сторона дела (деточку все же хочется!), а скорее психологическая: всю жизнь только и слышала – «береги честь с молоду». Девок, что до замужества позволили с собой лишку – порченными звали… Да и здесь с выбором женихов у нее на новых землях, прям как в родной деревне: там староста всех ухажеров гнал, здесь один бобылеватый барин, но и тот в ее сторону не смотрел… А теперь – бах, МУЖ! – и не только можно, а еще и нужно!

Из душа Улька вышла в халате поверх самой нарядной сорочки, с намереньем перетерпеть, но все же ребеночка для себя сделать. Разминулась с направляющимся в душ командором и жутко покраснела, будто он мог заглянуть в ее голову и понять, какая нелепица там творится. Продолжая пылать щеками, пробралась к командорской половине кровати, сняла халат и улеглась в мучительном ожидании.

Тос же, выйдя после купания и не заметив Ульку в помещении, резонно решил, что она уже легла спать. Переключил освещение на ночной режим и отправился к своему спальному месту, на ходу снимая халат. Как не хотелось после сегодняшней нервотрепки с бывшей «семьей» побыстрее оказаться в кровати, хорошо, что он не имел привычки падать на нее с размаху навзничь. В скудном свете ночника Тос обнаружил, что место занято. Там уже лежала его новоиспеченная супруга, но в каком виде! Прямая и напряженная, как струна, с крепко зажмуренными глазами и с сжатыми зубами: «Пытайте меня, враги проклятые, ни слова не скажу!»

– Ульяна, ты чего? – Шепотом поинтересовался командор.

Улька приоткрыла один глаз, наткнулась на обнаженный торс Тоса, и тут же его захлопнула.

– Ну я ж жена… я ж должна… – Прошипела сквозь зубы.

– Ну, если должна…

Громкий звук удара и грохот заставил Ульку перепугано подскочить на постели. Ее глаза распахнулись сами собой и уставились на Тоса, который, как оказалось, просто выломал перегородку, делящую кровать на две части, и отбросил ее в сторону.

– Нам же теперь это больше не понадобится, – объяснил он свои действия. – Ты подвигайся и располагайся удобнее…

Улька послушно сдвинулась к середине, улеглась и опять застыла в напряжении. Тос лег рядом, но больше никаких действий не предпринимал. Напряжение у Ульки сменилось недоумением и даже каким-то разочарованием.

– А-а?.. – Несмело-вопросительно протянула она.

– А я не хочу, чтобы ты «должна», я хочу, чтобы ты сама захотела. – И приказал строго. – Спи давай…

Через некоторое время Улька то ли успокоилась и заснула, то ли обиделась и затаилась. А Тосу спать мешали мысли.

И что теперь делать? Нет, он вообще-то не забыл, что надо делать с женщиной, да еще теперь и собственной супругой. Вопрос стоял: как сделать, чтобы для Ульяны в таком взведенном состоянии, первый раз не превратился в шок, а все последующие – в долг, как она сама выразилась.

Но он же сам этого добивался своим поведением и действиями. С самой первой встречи с дикаркой, обозленный предательством бывшей жены и не желающий больше иметь никаких отношений с противоположным полом, Тос возводил барьеры: демонстративно игнорировал Ульяну, всем видом показывал, что она его вообще не интересует как женщина, хотя Ольт землянок привозил именно для этого.

Один барьер, материально существующий, деливший кровать на две части, он уже разрушил. А как быть с психологическими?

Мелькнула идея: а не обратиться ли с этой проблемой к профессиональному ксенопсихологу? Не смотря на серьезность вопроса, Тос едва не расхохотался, представив, каким шоком это станет для Ольта: Командор, участвовавший в настоящих боях, возглавлявший охрану целого космического лайнера, да еще и состоявший почти три десятилетия в семейных отношениях, стесняясь, спрашивает: «Как подкатить к девушке?»

Тос решил оставить это на крайний случай, а для начала попытаться своими силами деликатно перевести сложившиеся отношения в горизонтальную плоскость.

Утро показало, что шансы у него есть. Спящая дикарка дичилась гораздо меньше, чем бодрствующая. Когда Тос во сне подгреб ее себе под бок, она инстинктивно потянулась к теплу человеческого тела, обвила его торс руками и положила голову на командорскую грудь…