Читать онлайн «Мама, я – 300…» бесплатно

«Мама, я – 300…»

«Мама, я – 300…»

сборник рассказов

ЕЛЕНА РЖЕВСКАЯ

«Я теперь понимаю, для чего нас в школе, на физ-ре учили вприсядку, «на кортелях», ходить, – смеётся боец. – Это же так пригодилось на СВО, когда мы под постоянными обстрелами по узким окопам передвигались на другие позиции…»

2025

ЧАСТЬ I

Платье

Несколько этажей – и везде мужчины: молодые, старые, спортивные и обычного телосложения, напрочь бородатые или с редкой полупрозрачной щетиной, глубоко женатые и откровенно одинокие. Но я не вижу мужчин, я вижу мальчишек, несмотря на возраст, или кем они были в той жизни – до СВО: студенты, рабочие, учителя, директора. Знакомая как-то призналась, что здесь нет симпатичных.

Я возразила: ты просто не смотришь на них, как на мужчин, ты смотришь на них, как на мальчишек, на ребят, на раненых, которым нужна помощь. Но мы всё равно улыбаемся, когда входим в палату, предпочитая спорить с моей Юлькой на тему, где же всё-таки нашли Чебурашку – в апельсинах или в мандаринах, перебивая их тяжёлые рассказы об обстрелах, ранениях и долгих часах ожидания эвакуации.

Мы врываемся в их жизнь, пусть на несколько часов, со своими вёдрами и тряпками, смехом и шутками, помогая им забыть, хоть на капельку, о тех днях, напоминая, что есть другая жизнь, другие мысли, что война – это ещё не всё…

Санитар с восточной внешностью и громким голосом, улыбаясь, делился, что мальчишки стараются встать, когда мы приходим перестелить постели, а ведь вчера они не могли и двинутся с места…

– Я вас по всем этажам проведу, чтобы мои лежачие стали подниматься, – говорит он нам.

У всех этих ребят время коротко. Как-то услышала, что на фронте стираются границы и остаётся одна энергия. Нет рамок, есть чувства, мысли, эмоции и невероятная сила, которая сводит людей в нужный момент, непонятно как, но чётко и неизбежно. А женская улыбка среди холодных голубых стен заставляет мальчишек двигаться, вставать и ходить, несмотря на дикую боль и раздробленные кости. Им не только домашние пирожки, им добрая улыбка и тёплая ладонь на плече нужна.

Один, лет двадцати, подкатил ко мне прямо в больничном коридоре. Круглолицый, волосы ёжиком, улыбается, увидев меня, несущуюся мимо со стаканом бульона или с кувшином «свежевыжатого человеческого» сока.

– Я вот квартиру только купил, большую. Мне взрослые девушки очень нравятся. А ты красивая, – говорит он прямо.

– Солнышко мое, я в два раза старше тебя… Я могла бы тебя родить, – смеюсь я.

А он не стеснялся – подкатил прямо в коридоре… на своей инвалидной коляске. Осколочное ранение стопы, раздроблена берцовая кость, и еще куча всего. Другой всё расспрашивал про погоду в Белгороде, про стоимость квартир, про жизнь в целом. Интересовался о моей работе, какая я по характеру и восхищался моим «греческим профилем». Который, честно, я терпеть не могу.

На мой вопрос, – «c какой целью интересуешься?», ответил вдруг быстро и просто: «Ты мне подходишь». Смеялись всей палатой. Но он очень серьёзно сказал что, когда всё закончится, он приедет сюда жить.

Ещё один, едва поворачивая голову, лежачий, обещал приехать и потанцевать со мной. Только медленный танец, быстрый не сможет, у него ранение обеих ножек…

У них нет времени, они завтра могут и уедут обратно. Многие в госпитале уже не в первый раз, но упорно возвращаются на фронт, потому что там они нужны: «Там мои пацаны…»

Но ведь главное даже не то, что они воины, мужики, солдаты, важно, чтобы они не забывали, что они – люди, которые потом вернуться обратно, и будут строить нормальную человеческую жизнь.

…Я никогда не надену платье в госпиталь, но я всегда им улыбаюсь…

Рис.0 «Мама, я – 300…»

Димка

– Как зовут?

– Дима… Дмитрий Николаевич.

– Лет сколько?

– Двадцать шесть.

– Дим, девушка есть?

– Ушла…

– А откуда ты?

– Москва…

– Позывной?

– Ростов.

– Так ты же из Москвы?!

Улыбается.

– У друга позывной «Одесса», – Одесса-мама, а я решил, что буду Ростов-папа…

Димка – смешной, усы в запёкшейся крови, правая щека, губы – как мечом порублены. Руки, ноги – всё в бинтах.

– Дим, кушать будем?

– Еще бы!

– Умничка мой!

– Пить хочу…

Голос бодрый, кушает с аппетитом…

– Мальчики, обед! Дим, кушаем?

– Конечно!

– Ты мой хороший…

Он пытается улыбнуться, потрескавшиеся губы не дают. Смотрит прямо, мигает редко – ресницы тоже сгорели…

– Где мой Димка?

– На перевязку увезли…

Палаты, коридоры, глоток воды, быстрый залп из никотина, и обратно – с первого на последний. Ноги не сгибаются, ну и ладно, Бог с ними, привыкла уже…

– В триста пятой палате перестелить две кровати нужно…

– Девушка, можно кипятка, ТераФлю развести?

– Этому кушать нельзя. Ему только через трубочку…

Взгляд в каждую палату. Улыбаешься, хоть губы уже немеют. Есть не хочется, только пить, пить, пить… Три минуты на морозном, – никотин уже сам, как глоток свежего воздуха.

– Димки нет?

– На перевязке ещё. Там ребят очень много…

Домой надо – дома ждут, смирно, без претензий, но ждут, а вырваться не можешь: помощь подхватывается на ходу, падает на тебя, как пододеяльники с верхней полки шкафа. Ненавижу пододеяльники.

– Нет?

– Не привезли ещё…

– Он же не ужинал, как голодным моего мальчишку оставить…

С этажа на этаж, путаешься, где был и где должен быть. Все одинаково разные, и всем нужно помочь. Почти домой, но опять закружила коридорная суета…

– Привезли его… – догоняет парень на костылях.

– Лечу!

– Димка, солнышко моё, я же обещала покормить тебя…

Улыбается кончиками губ и ресниц.

– Что на перевязке сказали?

– Сказали, что поправляюсь!

– Дим, ну здорово же? Аппетит у тебя замечательный, правда, ужин остыл, пока ты катался…

– Ничего страшного!

Максимально бодрый, насколько позволяет острая боль.

– Дим, на десерт пюрешку яблочную?

– Конечно! Люблю сладкое!

На прощание мах рукой, и пожелание здоровья, через несколько дней здесь будут другие, но такие же мальчишки, которым нельзя не помочь. И все, и каждый, как один – родные…

Рис.1 «Мама, я – 300…»

«Что тиии…»

– Здравствуйте?! Честно, вообще не ожидала вас увидеть здесь…

Женщина в медицинском халате медленно выпрямилась и аккуратно поправила пряди уставших волос, выбившиеся из-под простой косынки. Она явно не думала, что её узнают. А я не ожидала встретить её здесь, да ещё со шваброй и ведром – она мыла палаты и коридор на третьем. В этом, немного растерянном взгляде, чувствовалась и неловкость, и уверенность одновременно…

– Мы тут с осени ещё… Как кинули в нашу группу информацию о том, что помощь нужна, так и катаемся…

Она – директор одной из белгородских школ, но просила не говорить об этом никому. А зачем? Она приехала – помогла – и уехала. Уже как минимум двух директоров школьных учреждений я встречаю здесь, среди длинных ярких коридоров. Брюнетка с короткой стрижкой подскочила на улице примерно в полчетвёртого вечера…

– Ох, девчонки, хоть кофе выпью за день. Еще не завтракала. Выдохну с вами немного… Зато уже одиннадцать килограмм скинула за месяц. Ну и хорошо, хочу опять вернуть свою когда-то стройную фигурку… Жаль, что только голос садится к вечеру.

И она с гордостью показывает мне в своем телефоне фото стройной черноволосой девушки. Это она, восемнадцатилетняя. А голос садится – потому что говорит много. С ребятами, санитарами, врачами, волонтёрами. Телефон запищал.

– Чёрт, опять забыла таблетки выпить, – раздосадовано глянув на экран, она быстро смахивает уведомление. – У меня просто онкология, забываю всё время пить эти противные лекарства, – как бы невзначай бросает она, и одним глотком допивает свой горький чёрный.

Здесь тоже с осени. Как вошла в госпиталь, так выйти не может. На вид чуть больше сорока. Счастливо признаётся, что ей скоро стукнет полвека. Семья, дети, – всё, как положено, но она здесь. Носится, как угорелая, по этажам, успевая рассовывать ребятам вещи – влажные салфетки или зарядные устройства, натягивая на ходу лежачим тёплые шапки, чтобы не замёрзли в ожидании автобуса, отвечая на звонки и улыбаться.

– Почти шесть лет назад узнала про рак груди. И тогда, после химиотерапии и операции, решила отпустить мужа, – она шумно затягивается крепкой сигаретой.

Говорит, что посмотрела тогда на себя в зеркало – лысую, поправившуюся от лекарств, с жуткими рубцами на груди, и решила.

– Мужу тогда было сорок три: молодой, здоровый, крепкий мужик. Ну, зачем я ему – такая больная… Я же ревнивая до ужаса, не смогла бы терпеть его измены, вот и сказала ему о разводе. Тяжелее было даже, чем после курса химиотерапии. А он ни в какую. Сказал, что для него главное, чтобы я рядом храпела.

У средней дочери скоро свадьба.

– За нерусского выходит. Переживаю. Но лишь бы счастлива была…

У брюнетки трое взрослых самостоятельных детей. Говорит, если бы не онкология – несмотря на свои «за 40…», то и четвёртого родила бы. Или четвёртую. Телефон опять звонит, и она, быстро обняв, растворяется в центральном входе. Она такая, много нужно успеть. Улыбается даже, когда устала. Улыбка, через сквозящую усталость, у всех на лице, кто здесь не просто так…

Кареглазая, в костюме расцветки мох, разгружает бутылки с водой. Много воды. Тонны воды. А она такая красивая: длинные черные волосы, жгуче-карие глаза. Устала, но тоже некогда об этом думать. Приехали мальчишки, которых надо разместить. Нужны подушки, еда, и опять вода. Много воды.

– Приветик. Завтра мчим за ленту, – говорит она с восточной оттяжкой. – Подкинули мне работки до завтра – восемнадцать человек раздетых, из госпиталя помчу дальше, собирать по волонтёрам, у кого что, поскребу по сусекам…

Сыну уже семнадцать, выше мамы на голову, а она всё, как девчонка – быстрый глаз, заливисто хохочет, лишь иногда жалуется, что устала. Бросить всё? Нет, что ты. Нет не так – «что тииии…»

…Такие вот они. Наши девочки, девушки, женщины, которые ежедневно выполняют тяжёлую физическую работу, помогают невероятно, и при этом не хотят ни думать, ни говорить о том, что они занимаются действительно чем-то важным.

А просто берут и делают. Бросить? Что тиииии…

Рис.2 «Мама, я – 300…»

Ангелы

…Голова гудела, тело пылало огнем, особенно ноги. Горели так, будто бы каждый сантиметр кожи прижигали калёным железом. Его трясло, – вспышка, вторая, взрывы вокруг, грохот такой, что хотелось кричать так, чтобы лопнули барабанные перепонки. Провал. Темнота… Лишь изредка сполохи, яркие пятна и далёкие голоса…

…Вдруг он почувствовал прикосновение… Лёгкое, как крылышко мотылька, незаметное среди безумного хаоса в голове и в теле, но это маленькое вдруг забрало на себя всё его внимание, он стал прислушиваться к нему, тянуться, словно заблудший моряк на утлом судёнышке среди всклокоченного безумного моря, увидевший среди рваных туч проблеск далёко маяка. Он поплыл на него.

Потом был голос, – тихий, ласковый, тёплый, как сильная прохладная струя из открытого окна, но не это холодный сквозняк, а мягкий и ласковый ветерок.

Он услышал свое имя. С трудом, будто бы на глазах лежало сотни тысяч тонн металла, он разлепил запёкшиеся веки…

– Денис, Денис…

На него смотрели нежные голубые глаза. Он зацепился за них и потянулся.

– Ты слышишь меня? Давай, я помогу тебе…

Нежные пальцы, аккуратно, но настойчиво трогали его горящее огнём тело. Его морозило. Безумно хотелось пить… Меловыми губами попросил воды. Влага капельками-горошинками заструилась внутрь обожжённого рта…

…Она выпрямилась – тело гудело, руки налились бетонной тяжестью, ноги, даже в легких кроссовках, горели усталостью. Но она улыбалась. Сегодня второй день, как он начал потихоньку кушать – маленькими порциями, как котёнок, но ест. Она этому радовалась, словно ребёнок новогоднему подарку, который в прошлом году был загадан бородатому Деду Морозу.

– Слышишь меня?

Кивнул.

– Ну и замечательно. Я позже зайду, хорошо? Я зайду, ты жди меня…

Денис проснулся после обеда. Было легче. Голова не слушалась, но ему хотелось осмотреться. Прямоугольная палата, четыре кровати, но заняты только три койки: на одной лежал парень с забинтованными ногами и смотрел фильм в телефоне, рядом с другой на тумбочке стоял пакет с конфетами и краснощёкие яблоки. На тумбочке Дениса остывал обед. И домашние пирожки. Открытка. Вязаное сердечко…

– Ого, боец, ты проснулся?

Денис кивнул и медленно обвёл глазами палату.

– Нету её, забегала два раза – ты спал, она не хотела будить тебя… Спал спокойно. Да вернётся она, они тут до вечера. Сегодня здесь на весь день наши ангелы…

– К-какие ангелы? – говорить было трудно, но он пробился сквозь хрипоту собственного голоса.

– Да наши девочки. Каждый раз, кажется, что приходят к нам разные, но каждая заботливая, как настоящий ангел. Сегодня воскресенье, значит – Воскресные…

Денис откинулся на подушку и закрыл глаза. Всё болело, но голова работала чётко, и было невероятно спокойно внутри. Когда услышал легкие шаги и услышал тёплый голос – открыл глаза.

– Денис… Солнышко моё, ты проснулся…

Он улыбнулся – это его Ангел пришел…

Рис.3 «Мама, я – 300…»

Брат…

Станислав, Рустэм, Дэвид, Серёга, Женя… Дикий, Демон, Лось, Гром, Каир, Испанец… У каждого своё имя, и свой позывной.

Серёга родом из Нижнего Новгорода, вот профессию его не запомнила.

Продолжить чтение