Читать онлайн Счастье любить. Сборник прозы и поэзии, посвящённый творчеству А. П. Чехова бесплатно

Родилась в г. Симферополе (Крым). Окончила Ленинградский топографический техникум по специальности «картография». В 1995 году эмигрировала в Израиль, живёт в городе Нетания. Работает в телефонной компании. Стихи пишет с юности. Произведения публиковались в коллективных сборниках и литературных журналах разных стран. Лауреат и дипломант международных литературных конкурсов. Член Союза русскоязычных писателей Израиля. Член Международного Союза русскоязычных писателей. Автор пяти поэтических книг: «Зелёный дождь», «Музыка воспоминаний», «Птица в поднебесье», «Осенний аккорд» и «Мандариновый сад».

Никто не отнимет…

Растворилась…

Бродит по свету любовь…

Пёрышко любви

Лететь…

Ты остался моим…

Я верю…

Любовь

Судьба запишет

Счастье

Зеркало мечты

Мои любимые цветы…

Откровения

Вас не спасти…

Родился 6 ноября 1968 года в Саратове. По профессии – врач-онколог. Стихи начал писать с детства. Во время учёбы в медицинском институте стал сочинять к ним мелодии и исполнять их под гитару. Выступал со своими стихами и песнями в дружеских компаниях, участвовал в нескольких конкурсах авторской песни. Публиковал свои стихи в социальных сетях. В 2003 году на саратовском радио вышла передача, посвящённая стихам и песням Андрея Адмиральского. В настоящее время живёт в г. Саратове, работает врачом-онкологом.

Внезапная исповедь

Не забывается любовь

Позвони мне, дочка

Моим дочкам – Настеньке и Сашеньке

Посвящение музыканту

Расстаются лишь те…

Состраданья не надо

Учёным стать – не сгодился

Андрей Адмиральский

Родилась в г. Грозном (Чеченская Республика, РФ), живёт в г. Москве. По образованию журналист, литературный редактор. Член Союза писателей Москвы, член литературного клуба «Творчество и потенциал». Публиковалась в журнале «Огонёк», поэтическом альманахе «Муза» и других печатных изданиях. Соавтор литературоведческой монографии «Милая сердцу Малеевка», автор поэтических книг «Всё лучшее – тебе», «Пока живёт на свете доброта», «Я дожидаюсь журавля», «Легко ли быть женщиной». Автор песен на музыку композиторов В. Хоборова, С. Пенявского, И. Васильева и других. Стихи размещает на литературном портале «Стихи. ру». Отмечена восемнадцатью медалями, награждена почётным знаком «Золотое перо русской литературы».

Золочёная клетка

Любимый

Мужу

Соприкоснувшись душами

Королева

Пока любви горит свеча

Однажды поздней осенью

Другу всей моей жизни Борису

Зачем грустит, зачем печалится?

«Красотой нездешнею…»

Как в первый раз

Настоящее имя Оксана Голубова, родилась в городе Ростов-на-Дону. Псевдоним: СанаА Бова. Окончила ЮФУ по специальности «дизайнер среды», что поспособствовало увлечениям в художественной сфере. Лауреат международных и всероссийских литературных конкурсов и премий, с каждым годом лишь расширяющих список достижений. Заявила о себе в качестве поэта как участник 2-го сезона шоу «Хит» в 2014 году. С 2019 года получила несколько специальностей по программе профессиональной переподготовки, среди которых фитнес-тренер, семейный и практический психолог, коуч и др. С 2008 года работает над масштабной сагой в жанре мистического фэнтези с элементами ужасов «В тени времён», включающей несколько серий. С 2024 года основатель творческого объединения BOVA TEAM, ставшего началом издательского проекта.

Пурпурный сад Анаджамун

Фрагмент из книги «Воспоминания Верховной Луны»

POV: Кённесепан

• Её свечение всегда несло нам всем спасение,
• Она излечивала раны сердца и души.
• Она и вечный сон, и наше пробуждение…
• Единственный осколок ещё живой Луны.

Все наши мысли не имеют никакого значения, если мы не делаем всего возможного для их воплощения в жизнь. Все наши желания – ничто до того момента, как мы находим в себе силу двигаться в направлении их воплощения. Я не мог и представить, что запутаюсь в своём настоящем и прошлом настолько, что и вовсе потеряю грань различимости временных отрезков.

Думается, я просто научился жить с ощущением боли настолько, что она, беззаботно протекая по венам, не доставляла более никакого дискомфорта. Привыкание к этому состоянию сделало меня неуязвимым перед любыми событиями. Кажется, крайний раз я испытывал нечто подобное лет в тринадцать, оказавшись в большом городе один. Это были последние сильные эмоции, а потом я пробудился и, прожив весь спектр эмоций, потерял восприятие к чему бы то ни было. Мне было легко, ведь я мог быть роботом.

Но потом я увидел её…

Привыкание к боли дарит облегчение и учит контролю над жизнью. Я был горд тем, что умело варьировал между всеми занятиями, хобби и работой, не отвлекаясь на какого бы то рода переживания. Меня волновало лишь качество и самосовершенствование, ведь это удавалось мне легко ввиду истинной иерархии души. Я был хорош во всём, за что брался, ведь делал это механически, не подключая чувств и не используя сердце. Я просто знал, что должен самосовершенствоваться, чтобы достигать новых высот. Мне удавалось всё держать под контролем и хладнокровно продвигаться вперёд, не ощущая волнения и тревоги.

Но не сейчас.

Меня выбросило в место, где не хватало кислорода. Это вначале испугало, но вскоре разум перевесил страх, заставив меня взять под контроль эмоции. Хоть глаза ещё и не привыкли к тому мраку, что поглотил это место, я смог разглядеть арку из лунного хрусталя, расположенную прямо передо мной. Пусть она и была полуразрушена, но даже в таком состоянии, я легко мог узнать этот архитектурный элемент, украшающий вход в сад Верховной Луны. Я помнил наизусть написанное на ней: «Никто не способен отравить твою душу, кроме того зерна сомнения, что ты посадил внутри себя». Эта фраза отражала суть каждого из нас, и, ощущая сейчас кончиками пальцев буквы, не поддавшиеся времени, я испытал прилив ностальгической грусти.

Вокруг было так темно, что стиралось восприятие пространства.

Мне не сразу удалось выровнять дыхание, чтобы научиться слышать в этом мраке что-то, кроме собственного панического дыхания и ускоренного сердцебиения. Думаю, я боялся даже того, что не имел права находиться здесь, что не должен был переходить эту границу, что забыл о своём истинном месте.

Где-то за спиной раздавались едва уловимые всхлипы.

Не думая и секунды, я направился туда, где, по ощущениям, она должна находиться. Я даже не уверен, что это была она, ведь мне всё ещё не было видно ничего, кроме ощущения иссохшей земли под ногами.

Не знаю, ты ли это, моя Луна, или лишь твоя тень, но я сделаю всё, что в моих силах, для твоего высвобождения. Ты не заслужила быть заточённой в собственном Саду души. Это низко даже для тех, кто стал причиной всего этого. Ты не должна позволять никому способствовать своему заточению.

Это недопустимо!

Каждый шаг приносил облегчение, и в какой-то момент я заметил, как мои следы начали становиться источником света, повторяя в деталях узор линий моих ступней. Теперь пустынная тьма обретала очертания, и я видел знакомый мне сад. Это тот сад, что Анадж пришлось спрятать в своём сознании, опасаясь посягательств посторонних душ. Это сад моей Луны с его необычными пурпурными цветами, которые она так бережно взращивала все свои рождения. Только сейчас в этом саду слишком много проросшего терновника, превратившегося в ограждения, скрывающие за своими шипами прекрасные бутоны дивансий[1] и многочисленные кэмпионы[2], луковицы которых я лично привозил с разных уголков создаваемой Вселенной.

Меня сдавила боль в груди. В это мгновение я думал, что уже никогда не смогу вернуться в своё тело.

Фиолетовое свечение вызывало дискомфорт в глазах, заставляя сжимать веки от боли. Это было далеко забытое чувство. Настолько забытое, что и вовсе, казалось, в нашей жизни не было ничего подобного, ведь всё проявлялось чрезмерно сюрреалистичным. Меня засосало в портал и резко выкинуло в иссохшую пустыню. По крайней мере, мне так показалось на первый взгляд. Это место менялось с каждой секундой. Пугающий климат от приятного тёплого до, казалось бы, минусового, заставлял тело покрываться мурашками. Я был готов практически ко всему, но не к кромешной темноте когда-то цветущего Пурпурного сада. Раньше я помнил все закоулки этого прекрасного места, сейчас же не мог понять, куда должен двигаться. Это был наш прекрасный тайник, где мы скрывались от посторонних взглядов, где наслаждались спокойствием, где могли забыть о том, кем являлись.

Не сразу, но мне удалось разглядеть хрупкий силуэт, забившийся в самую глубь высохшего кустарника. Её тело было изранено сухими ветками, а порезы покрыты свежей кровью. Анадж сжалась в комок и, обнимая колени тонкими руками, боялась поднять лицо, словно это было единственное безопасное для неё место – в собственных объятиях. Пробираясь к ней через терновник, являющийся лабиринтом, некогда цветущим и заполненным прекрасными цветами, я уже полностью перестал ощущать боль. Шипы проникали внутрь, и многие из них застревали в коже, напоминая о своём присутствии с каждым движением.

Только моя боль не имела никакого значения.

Моя боль сейчас – ничто в сравнении с той, что поглотила разум моей Луны.

Это заслуженная плата за обретение той, о ком я мог лишь грезить во снах. Я был готов на любые жертвы и лишения.

В памяти всплывали воспоминания о лучших моментах прошлого, проведённые здесь вместе с братьями и Новолунием в годы её становления и самого яркого свечения. Тогда ещё никто из нас не познал истинного предательства. В то время все мы ещё умели искренне улыбаться и дарить тепло другим. Именно тогда все мы научились мечтать и стали теми самыми мечтателями, что и сейчас помогают друг другу добиваться желаемого.

Наконец, преодолев эти беспощадные ограждения, я пробился к Анадж.

Вблизи она казалась всеми брошенным ребёнком, которого оставили в мире кошмаров, чтобы испытать на прочность. Она была тенью собственных воспоминаний и удушающим воспоминанием кошмаров всех своих рождений. На неё было невыносимо больно смотреть, и я ощущал себя никчёмным, ведь не мог сделать ничего в наших реальных жизнях, чтобы облегчить страдания моей Луны. Измождённое тело казалось скелетообразным, и я не мог ассоциировать это подобие жизни с чем-то по-настоящему живым. Её окружали сухие обломки веток и огромные многовековые корни не существующих в данный момент деревьев. Она словно была в плену, но всё ещё являлась хозяйкой.

Тело бесконтрольно грохнулось на колени, принеся дикую боль, но я не обращал на это внимания, прижимая дрожащее хрупкое тельце Анадж к себе, так отчаянно мечтая остановить её припадок. Едва не раздавив её крепкой хваткой объятий, я нервно стирал слёзы с заплаканного лица, но не имел в себе сил остановить собственный поток солёных капель. Моя Луна была так сильно напугана, что трусилась и не могла взять под контроль собственное тело. Я мог даже слышать, как бьются друг о друга зубы, напоминая тревожную мелодию загробного мира. Она была настолько обессиленной, что казалась невесомой.

Страх истощил её.

В этом воплощении она оказалась намного ранимей, чем когда бы то ни было, ну, или, по крайней мере, в этом воплощении она позволяла себе стать ранимой.

– Умоляю, не надо больше боли, – она едва проговаривала слова, задыхаясь собственными слезами и, сжимая мою футболку, оттягивала вниз, словно пытаясь растворить меня в потрескавшейся земле, напитав её. – Я не выдержу больше, – её нежный голос дрожал, и казалось, она в любой момент может потерять сознание… Если бы это было физической оболочкой…

– Я не сделаю тебе больно, – я уменьшил силу объятий, позволив Анадж лечь на мои колени. – Всё хорошо. Я пришёл, чтобы помочь. – Всё, что я мог в данное мгновение, гладить её голову, перебирая спутавшиеся пряди.

Вокруг нас медленно распространялся свет, позволяя немного ориентироваться в окружающем пространстве. Где-то вдалеке стали возгораться небесные цветы, которые теперь принято называть фейерверками. На мгновение мне показалось, что на холме я увидел силуэт наблюдающего за нами Муна. Это должно было быть видением, но я знал, что это был он.

Мунбин…

Кёррифер…

Принц Духа…

Принц Эфира…

Мой хён в настоящем и мой брат в прошлом.

Только ему было подвластно находиться в её саду всегда и в любое время. Понимая это, меня охватила ревность, но даже это сейчас не имело значения – сейчас всё было сосредоточено на благополучии моей Луны.

Я видел его.

Я уверен, что это был Мунбин, наблюдающий за комфортом и благополучием Новолуния, которую мы так сильно любили. Мы буквально помешались на счастье той, кто когда-то сделала нас нами.

Сейчас я видел слегка выделяющуюся в редких вспышках небесного света каменную лестницу, ведущую на вершину, где за силуэтом Муна постепенно вырастал замок Верховной Луны, который я всё ещё помнил… Вернее, руины замка. Мунбин смотрел куда-то в небо, словно искал там ответы…

Но неужели у нас был шанс получить хотя бы один ответ?

Неужели он думал, что, скрываясь от всех нас в саду Новолуния, ему удастся обрести давно утерянное счастье?

Анадж всё ещё дрожала и не контролировала дыхание, но пульс постепенно возвращался в нормальное состояние. Кажется, я и сам испытывал нечто, подобное её панике, только моя была связана с тем, что я впервые в этом рождении мог её коснуться, пусть и не физического, но такого родного воплощения. Каким же наивным идиотом я был, когда считал, что испытаю в это мгновение счастье! Касаясь моей Луны, я мог лишь чувствовать, как душа разбивается на триллион осколков, каждый из которых превращается в шипы и пронзает сердце. Мне с трудом удавалось дышать, зная, что это лишь мгновение и совсем скоро мы вернёмся в наши тела, которые сейчас находились на разных частях Праносталь.

Как возможно испытать счастье, находясь на пограничье с отчаянным безумием?

– Твой сад прекрасен, Анадж, – улыбаясь, я чувствовал солёный привкус на губах и ненавидел себя за невозможность прийти в нормальное состояние. – Даже слегка запущенным он полон редких цветов и строений, дорогих нашим сердцам. Ты сохранила всё, что мы едва не забыли.

– Почему я оказалась тут? – теперь её слова звучали разборчиво и, кажется, даже дыхание стало спокойным и умиротворённым. – Меня не было здесь много лет, и я не уверена, что готова находиться тут. Меня не должно быть в Пурпурном саду, – она с непониманием осматривалась и постепенно всё вокруг становилось различимым. Словно кто-то выкручивал регулятор освещения, постепенно позволяя свету заглушить тьму. – Не должна…

– Если бы я мог, – меня пугало её отчаянье, – то забрал бы всю твою боль и все страхи, моя Луна. Я бы с удовольствием взял всё плохое, что доставляет тебе дискомфорт и причиняет страдания.

– Ты так и не ответил. Почему я нахожусь в этом саду?

– Видимо, потому что сейчас твоим телом управляет другая душа. Тебя же вернуло в чудесный сад твоего подсознания, создаваемый твоей чуткой душой с самого первого рождения.

– А как ты оказался здесь? – её вопрос звучал невинно, но я замер в ожидании, словно вот-вот мог получить удар, не успев выставить защиту. – Если этот сад находится в моём подсознании, как ты оказался здесь? – Анадж слегка сжала пальцы, и я ощущал едва уловимое покалывание, которое скорее напоминало щекотку, чем желание причинить боль.

Она нервничала. Она боялась услышать ответ. Она боялась, что это окажется ложью. Анадж не хотела, чтобы эта встреча оказалась вымыслом. Она опасалась, что я могу оказаться очередным видением или, что ещё хуже, галлюцинацией.

– Я не мог оставить тебя наедине с этим страхом. Ты впервые заточена в собственном сознании, а я хорошо помню твою нелюбовь к пространствам, откуда нет выхода.

– Так значит… – она резко подскочила и посмотрела в мои глаза. Серые радужки пристально всматривались в чёрную бездну моих, и на этот раз я понимал, что эту игру в гляделки я проиграл ещё до начала. – Это действительно ты, – холодные руки коснулись моих щёк, заключая в плен тонких пальцев, а я пребывал в оцепенении, – твоё лицо… Аланэс не соврала – все пришедшие видения были в том числе и о тебе…

Забавно, мы не могли поверить в реальность друг друга, даже зная имена и то, как выглядим. Нам сложно принять тот факт, что мы наконец живы, находимся в одном времени и можем быть вместе.

– Я так много лет пытаюсь до тебя докричаться. Я так много лет расшибаюсь в кровь, обливаясь потом и слезами, не думая ни о чём, кроме призыва тебя через песни, интервью, программы… – Мне казалось, этот поток слёз, что предательски пролился, уже невозможно остановить – Я уже и не надеялся, что ты поймёшь… Я боялся, что ты оставишь меня одного в этом холодном и пустом мире. Мне казалось, что я сошёл с ума так много раз, что, поверь мне, будь моя воля, я бы давно оказался закрыт в лечебнице.

– Бедный мой принц, – услышав эти слова, меня сковали цепи со всё теми же пыточными шипами. Она сказала это так легко, что я мог бы поверить в правдивость данных слов, но Анадж не помнила нашего прошлого. – Бедный мой Кённе, – большими пальцами она коснулась моих губ, а я не мог даже моргать. Всё, о чём я мог мечтать, чтобы Новолуние пробудилась прямо в эту минуту, и плевать, что будет в физическом мире. Плевать, сколько всего придётся вновь пережить. Я просто хотел, чтобы мелодия её голоса произносила все имена и прозвища, что когда-то она же сама мне и дала.

Вокруг постепенно стал пробиваться уже более яркий холодный свет, так хорошо знакомый мне. Серебристый отлив лунного свечения я бы никогда не спутал ни с чем другим, ведь так могла сиять только одна энергия – так горела моя Вселенная – Анадж. Я даже не мог подумать о том, что её душа сможет начать пробуждаться, ведь несмотря на то, что она была прямым перерождением Новолуния, осколки, находящиеся в ней, имели огромное влияние, и его нельзя было недооценивать.

– Ты так одинок, – цвет её глаз посветлел на несколько оттенков, и два кусочка льда с сожалением смотрели в мои глаза, пытаясь выудить из этих зеркал необходимую информацию, – но почему ты так одинок, – она непонимающе и как-то по-детски склонила голову набок, – ведь я здесь?

– Ана… – слова застревали в горле – …джамун?

В её взгляде появлялось всё больше жизни и уже прорисовались знакомые и так сильно мною любимые в прошлом блики. Из всех наследниц Лунного королевства только её глаза могли сиять лунными бликами, и это всегда заметно отличало мою Луну от всех остальных принцесс.

– Я так соскучилась, – не отстраняя рук от моего лица, она приблизилась и, едва заметно улыбнувшись, поцеловала. Её губы были такими же на вкус, как я и запомнил. Её запах был совершенно идентичен тому, что пропитывал меня каждый раз, соприкасаясь с ней.

Казалось, что все временные рамки стирались и в данный момент, мы снова были принцем Воды и Новолунием, не имеющими никакого мучительного прошлого.

Кожа Анадж пропитывалась свечением, стремительно просачивающимся из трещин, а сила моей Луны возрастала на глазах. Мне не было страшно и, дай она мне шанс, я бы прямо сейчас отдал свою жизнь ради наполнения её ослабшего тела, но Анадж отстранилась, продолжая едва заметно улыбаться и изучать лицо своими пальцами. Мне так нравилась невесомость её прикосновений, что я улыбался как идиот.

Анадж приобретала знакомые очертания, а сад всё больше напоминал первостепенный вид, который хранила моя память.

Пусть почва под ногами всё ещё оставалась высохшей настолько, что трещины прорисовывали абстрактные сюжеты…

Пусть стены лабиринта в большинстве своём ещё состояли из пугающих веток терновника, но уже с появляющимися ягодами…

Пусть цветы дивансий всё ещё были спрятаны от взора, а кэмпионы росли отдельными островками…

Пусть река ещё не расширила свои границы и напоминала струйку…

Это уже был тот Пурпурный сад, который я хорошо знал.

В это было трудно поверить, ведь никогда раньше нам не удавалось пробудиться так рано и настолько быстро. Конечно, я понимал, что она проснётся и снова будет Анадж, но сейчас рядом со мной была Новолуние – королева Верховной Луны.

– Почему ты так расстроен? – Анадж целовала каждую слезинку, скатывающуюся по моим щекам. – Ведь мы уже вместе в этом рождении, осталось лишь дойти друг к другу.

– Было бы это так просто… – сам не понимая, откуда во мне появилось столько пессимизма, я поднялся на ноги и повёл за собой мою Луну. – Я бы хотел, чтобы ты вспомнила всё, что произошло с нами сейчас, и уже никогда не забыла меня. – Я больше всего жаждал проснуться однажды утром и узнать о том, что Анадж знает обо мне и понимает всю нашу значимость друг для друга.

– Уверена, что мы сможем найти решение нашей проблемы в максимально кратчайшие сроки, ведь времени на раскачку больше нет ни у одного из нас. Если мы затянем с нашим соединением, потеряем все козыри. – Она говорила это спокойно и с полным осознанием, но почему-то мне не становилось легче.

– Я ищу. Каждый грёбаный день с тех пор, как всё вспомнил, я не позволял себе растеряться и сдаться. А с того момента, как увидел тебя, я и вовсе помешался. Вся моя жизнь превратилась в поиск ответов, подсказок и вариантов выхода из этого замкнутого круга.

В памяти всплывало всё то множество срывов, истерик и самобичеваний, которые я едва преодолел. Сейчас мне страшно от того, что я мог тогда потерять желание жить и утратить возможность нашей встречи.

– Мой принц, ты самый сильный из всех, кого я встречала. Если кто и найдёт решение этой загадки, то именно ты.

– Загадки? – я не совсем понимал её, и на мгновение мне стало страшно.

– Конечно же! – она задорно улыбнулась, а волосы, уже полностью окрасившиеся в белоснежный, отросли до стоп.

Резко остановившись, я посмотрел на Анадж, но вдруг осознал, что мы стояли прямо перед хрустальным мостом, соединяющим островок Лабиринта памяти и просторной поляны, где вдали и располагался холм с величественными руинами замка Верховной Луны. Несмотря на то, что река ещё не заполнила расщелину, пройти на другую сторону можно было только по мосту, а ведь я и не предполагал, что это углубление может быть таким большим. Мне казалось, я не видел дна, в то время как журчание воды становилось всё сильнее и отчётливо давало понять, что поток был достаточно напористым.

Этот мост появился в момент рождения Чимми и тогда соединил пустырь с лабиринтом, заполненным цветущими белоснежными дивансиями, появившимися из ниоткуда в момент пробуждения детей Новолуния. Мы дали этим цветам название от первых случайных слов, сказанных тройняшками. Так много вещей тогда появилось случайно, чтобы стать настолько важными для нас сейчас.

Меня не удивляло, что они находились в её саду, ведь это было прямым доказательством того, что мы действительно когда-то жили и наши чувства имела значимость. Сейчас мост был словно подсвечен изнутри лёгким фиолетово-розовым цветом, и я не понимал, каким образом это происходило и откуда исходило свечение, ведь вокруг не было ни одного источника света.

– Нет никаких тайн, есть лишь хитрость, к которой необходимо подобрать подходящий ключ, задав один единственный правильный вопрос. – Её улыбка ослепляла.

Это уже полностью были энергии моей Луны.

Передо мной стояла истинная любовь моей души, способная говорить и сиять так, как делала это десятки тысячелетий назад, когда я впервые посмотрел на неё не как на сестру, а как на ту, с кем хотел провести всё своё бессмертие.

– Так значит… Ты всегда была в курсе того, что с нами будет происходить? – мне казалось, я хотел разозлиться на неё, но это едва ли могло иметь хоть какой-то смысл, ведь именно я когда-то учил её тактике и стратегическому мышлению, и именно я внушил ей основное правило любого манёвра – никто не должен узнать о следующем ходе, пока в этом нет необходимости. Я и сам поступал так же.

– У нас никогда не было выбора, и я нашла единственное правильное решение, будучи уверенной в твоей силе и стремлении. Я – твоя Вселенная. Ты – моя Галактика. Всегда помни об этом в моменты сомнений и страхов. Внутри нас уже есть всё необходимое для преодоления головоломок, которые подкидывает жизнь. В нас с тобой и в нашем нынешнем окружении скрыты все необходимые ключи, а замки, что должны быть ими открыты, мы и так хорошо знаем.

Я понимал, что она имела в виду, но не мог до конца принять это. Мне было сложно позволить мыслям о подготовленности всего изначально попасть в мой мозг, ведь это означало бы, что все мы слепо шли по уготованному сценарию.

– Мне нужна ты. Я устал пребывать в безутешных мечтах о том, как мы находим друг друга, обретая долгожданное спокойствие. Во мне не так много сил, чтобы знать о том, что ты находишься в одном времени со мной, в одном мире… Но мы не вместе. Так много условий для обычного счастья, которое мы, совершенно точно, выстрадали и заслужили. Неужели я так многого прошу? Мне просто нужна ты. – напоминая себе ребёнка и злился на себя, но не мог ничего сделать с тем эмоциональным потоком, что вырывался наружу.

– Мне тоже нужен ты. Всегда только ты. – обвив мою шею, Анадж заплакала, а горячие слёзы обжигали кожу. – Нам надо потерпеть совсем немного. Ещё пару уровней, и мы выкрутим собственные настройки на максимум. Я скоро догоню тебя, – отстранившись, она вновь смотрела на меня. Это те самые лунные хрусталики, которые я помнил и которые видел во снах с самого детства в этом рождении. Я даже помнил, как синие искры разбавляют холодное свечение лунного хрусталя, превращая любой её взгляд в нечто воистину магическое. – Возносись как можно выше и не бойся. На любой вершине этого мира, какой бы недоступной она не казалась, я буду рядом с тобой. Не останавливай своё развитие из-за страха, что я где-то позади. Не сомневайся во мне, Кённе. Совсем скоро я возьму твою руку в свою.

– Ты всегда чем-то жертвовала, отодвигая меня на второй план. Я устал быть твоей Галактикой, ведь ты никогда не принадлежишь мне полностью, в то время как я в прямом смысле существую ради тебя. – Ну, вот опять. Обиженный мальчишка вырвался наружу, заставив ненавидеть собственный голос, озвучивающий эти слова. Идиот. Анадж стала когда-то королевой не от собственного желания, а из-за необходимости и недостойности остальных претендентов. Она правила шестнадцать тысяч лет, и это был расцвет Лунного королевства. Наши потомки не смогли унаследовать её мудрость и уничтожили то, что моя Луна выстраивала с таким трепетом и трудом, жертвуя собственным счастьем.

– Мы совместно создали нечто прекрасное, мой принц. Это воистину потрясающее проявление наших чувств, и я горда тем, что мы освятили Димисар этим даром. Сейчас же я восхищаюсь тем, как ты оберегаешь наше творение в этой жизни. Мы прошли через десятки тысячелетий не для того, чтобы грустить о том, что было сделано у истоков. То, что мы сделали и те, кем были, – наш опыт, призванный выстроить это настоящее таким, как мы хотим. В этом рождении ничто и никто не сможет помешать нашей утопии. Присматривай за нашим даром этой Вселенной и не позволяй ему грустить, – она усмехнулась.

Хотелось рассмеяться и самому, но вспоминая, чем действительно чреваты расстройства детей Верховной Луны, уже становилось абсолютно не смешно. Я помнил, как долго разгребал последствия их депрессий.

– Я и за тобой присматриваю. Насколько это дозволено. Хотел бы делать это более тщательно, но не имею права вмешиваться в твою жизнь настолько.

Мы всё ещё стояли по центру моста, и, казалось, рассвет наконец вступал в свои права. Небо над садом покрылось множеством красок, включающим все оттенки фиолетового, и это вызывало восхищение. Казалось, я на мгновение оказался в чарующей сказке. Огненные цветы один за другим вспыхивали и гасли над замком, отчётливо прорисовывая его силуэт. Это был самый красивый фейерверк, что я видел в своей жизни, и в переливах золота и серебра отображалась вся наша история.

Шум на мгновение испугал, заставив перевести взгляд вниз. Большая волна накрыла ущелье под ногами, заполнив его до краёв водой с мелким серебристым переливом, чем-то напоминающим многочисленные звёзды в Праносталь. Белые и серебряные рыбы тут же захватили водное пространство, а откуда-то с самого дна исходило нежное свечение, позволяющее в деталях видеть оживший подводный мир.

– Потерпи ещё чуть-чуть. – Анадж пробудилась в первозданном виде Лунной принцессы и королевы трона Стихий. Этот её лик был прекрасней всех остальных, ведь это был эпик концентрации её силы. Она могла всё, чего пожелает, когда достигла этого уровня развития души, и отпечаток полумесяца на лбу свидетельствовал о том, что ей удалось сохранить свою душу со всеми уровнями развития силы. Это радовало и поражало, ведь я в этом рождении смог сохранить лишь часть своих способностей. – Посмотри, за несколько минут ты уже пробудил мой сад от спячки.

Сад трансформировался ежесекундно и уже был наполнен жизнью, не оставив и следа от сухой земли и трещин, пугающих своим истощением. Всё вокруг начинало дышать, превращаясь в место, наполненное магией и давно утерянными между мирами Димисар существами.

– Это множество цветов и серебристые блики с лучами напоминают мне что-то… что, казалось, я видел… – сад действительно проснулся от сна, и количество терновника заметно уменьшилось, дав пурпурным цветам прорасти в новых местах, напылением заполнив огромное пространство, сейчас прорисовавшееся ярусами и этажами. Весь холм превратился в прекрасное многоцветье различной растительности, заманивая подойти ближе. Лестница, вырезанная в камне, вела к замку и уже не так сильно пугала отсутствием перил и своим растворением в обрыве. – Это напоминает… – сейчас это был прекрасный пурпурный рай с серебряным отливом, означающий величие, независимость, достоинство и мудрость, стремление к идеализму и гармонии во всём. Этот цвет всегда наделял духовной силой и возносил на новый уровень слияния с Высшими. Как только Анадж взошла на трон, все оттенки фиолетового ворвались в Тримирие, став неотъемлемой частью всего. Это был наш личный цветовой спектр. – Неужели это?

– Пока я не могла вернуться к тебе, пока не имела возможности открыть для тебя вновь свой сад и посетить твой, – её улыбка дарила нежность, а тепло окутывало тело, словно объятия Анадж, – мне пришлось создать его копию вокруг тебя, чтобы ты никогда не был один и всегда был окружён любовью такого масштаба, чтобы не ощущал тоску. Прости, что смогла сделать так мало. Мой Пурпурный сад всегда был рядом с тобой, как и ты рядом, через свои послания и мотивацию.

– Но ты иссушила свой сад… – я понимал, что она говорит о нашем фандоме, его цвете и мощности, что он приобрёл за это десятилетие. Теперь я мог точно сказать, почему становился таким сентиментальным, видя пурпурные огни на концертах и лучи серебристого света от лазеров и стробоскопов. Каждый фанат, светящий своим лайтстиком, был цветком из сада Новолуния, сердце которого обрело физическую форму. Всё это напоминало мне Пурпурный сад моей Луны, и лишь в эти моменты я мог почувствовать себя приближенным к её любви, такой обволакивающей, преданной и заботливой. Именно поэтому лишь в моменты единения на выступлениях я был так счастлив и настолько наполнен.

– Это была плата за то, что я дала тебе. Мой принц, я никогда не пожалею о том, что сделала в этой жизни для тебя, ведь знаю – ты сделаешь во много раз больше.

– Я смотрел на всех них и чувствовал тебя. Теперь я понимаю, почему всегда ощущал твоё присутствие, а в текстах обращался к тебе. Теперь это обретало смысл.

– Твои… Ваши тексты прекрасны. Я всегда наслаждалась ими… Мой принц, запасись терпением. Наши дороги вскоре соединятся.

– Я отказываюсь жить без тебя.

– Мой милый принц, я тоже отказываюсь жить без тебя. Именно поэтому мы оба делаем так много для нашего воссоединения.

– Сейчас я не знаю, как реагировать. Ты отказалась от многого… Блин, Анадж, ты всегда лишала себя счастья. Сначала ради семьи, потом ради королевства, затем ради детей. И сейчас вновь, но уже ради меня. Я же, в свою очередь, лишь принимаю эти жертвы. Как ты можешь продолжать так поступать?

– Я не настолько самоотверженна, чтобы лишать себя счастья, Кённе. Всё, что было сделано, и всё, что ещё предстоит сделать, приведёт к результату, которого мы оба так сильно ждём. Меньше всего я хочу, чтобы ты испытывал из-за меня дискомфорт или чувствовал боль. Я делала всё для того, чтобы у нас хватило сил, знаний и навыков в этой жизни для осуществления задуманного. Мы прошли через сотни перерождений не для разрушения наших душ, как можно было бы подумать. Нет. Всё, что мы испытывали, и вся та боль с лишениями были даны нам тогда, чтобы в «Сейчас» мы могли одержать победу и начать диктовать свои условия.

– Я многое смог просчитать в этой жизни для нашего воссоединения, и план уже запущен в действие, но…

– Ты умничка, мой милый принц. Даже в беспамятном состоянии я чувствую твои вибрации рядом. Я чувствую их уже пару месяцев.

– Да. Мне удалось найти тебя в августе. Только от этого ещё тяжелее, ведь я прекрасно знаю, где ты, кто ты, – злость сдавливала, и я с трудом сдерживал интонацию, – и кто рядом с тобой.

– Тот, кто рядом, – она тяжело вздохнула. – Пусть у нас и одно тело, значимость имеет лишь душа, ведь физическую оболочку мы вскоре трансформируем. Прошу, не думай ни о ком, кто делит быт, постель и даже эмоции с этим телом. Я всегда принадлежала и буду принадлежать только тебе. Но, – лёгкий прищур её глаз заставил вздрогнуть, ведь так она обычно отчитывала нас с сыном, – тебе и твоим соучастникам необходимо заручиться поддержкой Тристаны. Она играет одну из ключевых ролей в этом рождении.

– Терпеть не могу эту выскочку…

– Эта выскочка не просто так осколком застряла в моём теле. Так же, как и Арис, перерождённый в теле медиума Ольгуса. В этой жизни каждый прохожий имеет значимость, и тебе необходимо включить это знание в свой план. Помни про единственное условие – четырнадцать совместных перерождений, и тогда нас ждёт успех.

– Ты так уверена, что нас ждёт успех?

– Я уверена в тебе. Я уверена в себе. Я уверена в нас. А значит, мы не проиграем.

– Мне придётся вернуться в ту реальность, где тебя нет.

– Меня нет в твоей реальности лишь сейчас. Вскоре это изменится. – Анадж сделала шаг, и её окутало свечение такой яркости, что я непроизвольно закрыл глаза рукой. – Пойдём, Кённе, надо вывести тебя, пока ты не застрял тут. Я буду ждать тебя в нашей общей реальности, мой принц.

– Я так не хочу оставлять тебя, – мне меньше всего хотелось возвращаться туда, где я вновь останусь один среди толпы.

– Это всего лишь одно из вынужденных расставаний перед нашей утопией, – она поцеловала меня, и я почувствовал, как исчезаю из её энергетического пространства.

Наша история хоть и была болезненной, я никогда не мог назвать её таковой, ведь это было самое чудесное и волшебное событие, посланное нам Высшими.

Все испытания, что были даны нам, – сила, закалившая нас и сделавшая теми, кто мы есть, и, я знаю, ничего не было напрасным.

На этот раз, вопреки нашим страхам, мы реализуем все свои мечты, чтобы создать нечто ещё более потрясающее, чем уже созданное нами чудо в первом рождении.

Живёт на побережье Белого моря, в посёлке городского типа Чупа Республики Карелия. Является членом Российского союза писателей (РСП, Москва), а также литературного клуба «Творчество и потенциал» при издательстве «Четыре» (Санкт-Петербург) и Межрегионального литературно-художественного объединения (МЛХО) «Страна детства» (Саратов). Автор семи книг: «И к закатам сердцем припадаем», «Над Белым морем летом ночь бела», «Из ладоней любви радость пить», «Бегут, бегут вагончики…», «Смена времён», «В океане обыденных дней», «В подоле звёздного неба».

Всё под силу

День испит до донца

Выборг

Пришивала стихи заплатками

Стихи-звёзды

Чехова читай!

Начинающий поэт и прозаик, пробует силы в создании небольших юмористических заметок. Автор работает преподавателем русского языка в университете и часто встречается с разными учениками, которые способны вдохновить на творчество. Некоторые группы учит и воспитывает несколько лет. «Заметки преподавателя» – это результат интересных наблюдений за своими подопечными.

Заметки преподавателя

Вместо вступления. Интрига

Преподаватель – человек со стальными нервами и чувством юмора, выдержкой и некоторыми знаниями. А сколько открытий для него в лице разных групп из России и других стран нашего огромного земного шара! Расскажу об одной из них.

Как-то осенью один преподаватель русского языка, пять лет пребывая в творческом музыкальном состоянии, слушая музыку оркестров, попадает… в суровую реальность, где живут будущие адвокаты и прокуроры! Его встретили… парни из республик Кавказа! Где неприступные горы разговаривают с ветром и солнцем! Да какие это добры молодцы! Целых девять человек! Преподаватель, имея активную позицию в жизни, воспитывая не всегда простых подопечных, решил, что справится! Работа у него такая! Призвание даже! Но как бы не так! А тут началось самое интересное и даже захватывающее зрелище!

Третий курс. Встреча

Вот она, та самая встреча группы со своим новым педагогом. Ведь первые два курса был другой. И что же теперь делать этой команде? Смириться или сопротивляться? Конечно же, молодые люди выбрали второй вариант.

Какое вначале было недоверие! Ну просто ужас! Эти недоверчивые взгляды на нового педагога. Сонные лица, нежелание что-то делать. Как быть? Но преподаватель тоже ведь не промах! «Так… двойками проблему не решить. Криком тоже. Жалобами не вариант. Значит, надо заинтересовать!» Ведь тоже с Кавказа наставник, и он знает, как победить упрямство этих «бандитов» (ласковое название подопечных).

Повезло педагогу родиться среди Кавказских гор, в славной республике Северная Осетия! Это был первый аргумент для ребят. Причём неопровержимый. Они так оживились! Такой блеск в глазах появился! Уххх!

«Ну что, а ведь сработало! Действуем дальше…» И началось освоение разговорного стиля, публицистики подающими надежду спортсменами. Есть среди ребят и футболисты, и бегуны, а один даже с гирями справляется. Вот такие они парни славные! Красавцы одним словом!

Но не только разговор и эссе подвластны нашим молодцам. Тот, который гири носит, даже статью под чутким руководством педагога соорудил. О роли русского языка в Южной Осетии! Какой молодец! Не подкачал, поразмышлял о дружбе народов и языков.

А ещё один товарищ (его можно назвать «артистом») с таким упоением на конкурсе чтецов стихотворений выступал! И ведь второе место получил! Потом оставшуюся часть учебного года показывал преподавателю свою грамоту в надежде получить «автомат» на зачёте.

Что и говорить. Начало было сложным, но в итоге группа с новым педагогом подружилась.

Вы, конечно, думали, что история заканчивается? Все стали жить мирно и счастливо? А вот и нет! Не в сказку попали, а в университет! Впереди ведь ещё два не менее захватывающих курса.

Четвёртый курс. Рождение талантов

Настал четвёртый курс. Ребята пересекли, как называют в вузе, «экватор» и направились к следующему этапу своего обучения.

Самое время признаться в любви к русскому языку (и преподавателю тоже)! С этой задачей молодцы справились просто блестяще! К удивлению всех. А ведь недавно ещё было так: «Ну зачем нам этот русский язык, скажите, и так мы его отлично знаем! Пять лет! Спасибо, что не все десять!»

Но факт есть факт! Какие тексты написали на конкурс эссе некоторые представители группы из девяти человек! Словно море, которое среди гор блестит в Республике Абхазия! Русский язык – это и культурный мост, и друг, и объединяющая сила! А говорили, что не справятся! Прекрасно, великолепно!

Пошли дальше эти красавцы. Впереди их уже ждало состязание в искусстве красиво выступать перед публикой. Кто-то за трибуной, как Цицерон, вдохновлял остальных на подвиги. А был один товарищ ростом почти метр девяносто, который боялся аудиторию. Ну не мог он её видеть. Хотя вокруг лица-то знакомые за три прошедших года. Преподаватель подбадривал: «Ну что, мой друг, дерзай! Ты ведь будущий адвокат или прокурор! Как ты будешь выступать в зале перед судьёй, убеждать в своей правоте?» Медленно, мучительно, но будущему специалисту удалось преодолеть страх в себе. Какая радость после этого была! Теперь трибуна стала ученику родной практически.

Центром движения стало учебное заседание суда. Подающие надежду юристы перевоплотились в разных участников, надели мантии и шапочки. Ну просто глаз не оторвать! Какие баталии начались! Стены аудитории стали древнегреческими и древнеримскими постройками, в которых велись дискуссии. Вот она, сила мысли! В самом ярком проявлении! Рождение талантов!

Пятый курс. Движение к диплому

Время спешит, летит, не ждёт. Наступает выпускной курс. Повзрослели мальчики. Впереди финишная прямая и… дипломная работа. Как тип текста. «И что это за вещь такая? “Тип”? Мы и сами типы неплохие, даже иногда лихие!» – так рассуждали герои нашего рассказа. Но снова факт! Его надо писать, чтобы доказать свою готовность к работе по профессии.

Есть одно важное «но». Надо ведь работать! А ведь так не хочется! Четыре года позади. В прошлом сколько всего интересного было! Начинается! Научный руководитель спрашивает, преподаватель русского языка тоже! Строгие все стали! Эхх! Почему такая жизнь скучная?

А ещё к этой проблеме неожиданно новый поворот сюжета добавился. В виде нового старосты. Кандидат в мастера спорта по вольной борьбе! Шутки плохи. Один неверный шаг – и ты в списке «штрафников»! Ещё и строгий! Как посмотрит, оценит тебя. В общем, добры молодцы, которые были всесильными, вдруг бояться стали нового начальника. Даже преподаватель вытягивается по струнке под его взглядом. Учил этого нового персонажа несколько лет назад. Помнит несокрушимый талант победителя и лидера.

Сколько задач свалилось на голову учеников в итоговый год обучения! Как справляться? Что делать? Даже преподаватель русского, который жалеет своих богатырей, и то вдруг стала вредничать! Понятно, что ждёшь от подопечных обучения по принципу:

«Всю ночь над дипломом не спал,

Я русский язык изучал…»

Но это лишь радужная картинка. А в реальности же педагог слышал такие ответы на свой вопрос:

– Ну план есть, но надо его доделать. Ещё не собрался.

– Может, введение попозже будет. Времени много.

– И зачем вам моя дипломная работа? Вы же не юрист!

Ну и дела! Но всё же надо идти вперёд! И пытались это делать! Но как! Со страданием в глазах, усиленным притяжением головы к парте… Счастливые минуты превратились в муки творчества! Только один участник из этой команды, имя которого с древнегреческого языка переводится как «камень», не сдавался. Он писал! И вдумчиво это делал!

Выпуск. Открытый финал

Пролетел сентябрь, а за ним октябрь. Облетают листья с деревьев, природа готовится ко сну. Это же пытаются сделать и подопечные преподавателя русского языка. Но останавливаться нельзя! Ведь жизнь не ждёт! И все становятся старше. Преподаватель задумался: «Неужели скоро с этой весёлой командой расставаться? Да, они могут затронуть твои нервы, проверить на стрессоустойчивость. А всё же стали за почти три года… какими-то близкими людьми! Как и многие ученики!»

Хочется верить в то, что девять молодцев станут достойными людьми, успешно сдадут государственные экзамены, защитят дипломные работы. Впереди целая жизнь и новые истории.

Витольда Гагарина (настоящая фамилия Тресвятская) родилась в 1947 году на Урале. Выпустила четыре авторских сборника стихов и прозы: «Наболевшее», «У судьбы на пороге», «На тропе судьбы», «Жизненные искры». Получила дипломы номинанта девяти поэтических конкурсов, печатаясь в альманахах РСП. Публиковала подборки стихов в сериях семи проектов, участвовала в международных литературных конференциях «РосКон-19», «АЭЛИТА-19» и печаталась в сборниках по их итогам. Состоит членом ОО «Ассоциация писателей Северного Казахстана», Интернационального Союза писателей, Академии российской литературы. Координатор по Республике Казахстан от ИСП. Награждена восемью серебряными юбилейными медалями и орденом Святой Анны.

Палата № 4

Да, мой дорогой и искушённый читатель, ты прав – название рассказа я позаимствовала у моего самого любимого писателя с детства – Антона Павловича Чехова. Конечно, мой рассказ не будет столь объёмным и психологичным, как у этого признанного миром мастера слова, но на очень близкую к нему тему – больничную. И, значит, не менее печальную…

Так уж случилось, что, то ли волею судьбы, то ли по стечению обстоятельств, после нечаянно случившейся дома травмы головы я двадцать дней провела в обыкновенной женской, тоже пятиместной, палате нейрохирургического отделения городской больницы, сейчас, в настоящее время, когда у нас уже властвовал вовсю карантин по коронавирусу. За эти дни рядом со мной в палате побывало почти полтора десятка женщин с разными заболеваниями и разными судьбами, которых я теперь долго не смогу забыть…

Большой промежуток лет отделяет времена Чехова от наших, когда ещё был так низок уровень медицины и моральный уровень служителей её. Что уж тут сравнивать? Нынешние врачи очень выросли в своих знаниях, появилось много новых методик и приборов распознавания и лечения заболеваний. Стоит только представить, как по понедельникам происходил общий обход врачей – во главе с зав. отделением Нягуловым в палату входила небольшая группа молодых перспективных врачей, уже хорошо владевших своей профессией. Потому и прошло за эти дни передо мной так много больных женщин, и слава Богу, что не психиатрического направления. Хотя само по себе отделение имеет два поста – нейро-инсультный и неврологический. Самый сложный и беспокойный, как ты понимаешь, мой уважаемый читатель, это как раз тот, где лежат больные, перенёсшие инсульт. Да, здесь есть две четырёхместных палаты, где выхаживают самых тяжёлых мужчин и женщин, ещё находящихся в коме, принятых из реанимации. И там можно наблюдать или слышать громкие и странные крики больных в бессознательном состоянии, которые конечно же не дают покоя остальным пациентам днём или ночью.

Но и второй пост, под наблюдением которого находились мы, вряд ли менее сложный. Все мои женщины лечили очень серьёзные заболевания позвоночника в основном. Все ежедневно принимали капельницы по протоколу лечения – десять процедур обязательно, кроме уколов, физиолечения, массажа, перевязок или операций. Так что наша процедурная сестра Турганай, полноватая в свои сорок с чем-то лет, заправляла с утра около двадцати капельниц, а к концу смены еле передвигалась от усталости. Конечно, наши постовые дежурные медсёстры Ирина, Елена и Татьяна, сами предельно загруженные, дежурившие сутки через двое, поскольку остальные дежурные сёстры направлены работать в инфекционное отделение с коронавирусом, всегда помогали ей. А в выходные дни им самим приходилось делать эти инъекции, капельницы, и перевязки. Да и наши нянечки – тихие и исполнительные Роно и Дина, крупная и хозяйственная Олеся, властная и правильная, словно хозяйка отделения, Ирина – готовятся тоже стать медсёстрами на вечернем отделении филиала медицинского колледжа, и уже умеют отключить, убрать капельницу или помочь при перевязке дежурной сестре.

Сколько самых неожиданных для меня диагнозов я узнала у соседок по палате за эти дни! Они были разного возраста, от тридцативосьмилетней продавщицы Олечки, перед операцией имевшей четыре названия трёх межпозвоночных грыж вроде гемангиомы и грыжи Шморля (каких я даже не слышала, хотя в молодости тоже обращалась к доктору Нягулову Ивану Николаевичу, заведующему сейчас нашим отделением, по поводу грыжи в шейном отделе позвоночника), до восьмидесятитрёхлетней бабы Клавы, которая с февраля числится пациенткой разных отделений нашей больницы.

Подобные проблемы с позвоночником были у большинства моих женщин в палате, имеющих либо сидячую профессию, либо связанную с поднятием тяжестей. Рядом со мной лежала шестидесятисемилетняя Людмила, отдавшая индивидуальной торговле двадцать семь лет своей жизни. А пришлось этой матери четырёх детей заняться такой работой после закрытия в годы перестройки трикотажной фабрики, где она была бригадиром лучшей бригады на предприятии. Внезапно оставшись без средств к существованию, когда дети были ещё маленькими, Люда постепенно вынужденно осваивала методику торговли и поездок в разные страны за товаром. Теперь, когда выросли дети, появились внуки и, казалось бы, наступило какое-то материальное благополучие в виде пяти бутиков и магазина «Засоня», её позвоночник оказался настолько изношен, что лучше бы его заменить новым, как выразился один из её докторов, чем лечить… За все годы эта доброжелательная и терпеливая женщина, оставшаяся в двадцать три года вдовой с ребёнком на руках, но хорошо, что вновь обретшая семью, выйдя замуж за бывшего одноклассника, поддержавшего её в горе, перенесла столько разных операций, стационарных и санаторных лечений, что и сосчитать трудно. И вот теперь ей приходится закрывать своё дело, налаженное с таким трудом, чтобы оставшиеся годы заниматься собственным здоровьем…

Ещё одна яркая жительница нашей палаты Асия Габбасовна, отдавшая госслужбе и руководящей работе много рабочих лет, заслуженно привлекала наше внимание не столько своими диагнозами, проблемами позвоночника (и не только), сколько рассказами о своей любимой общественной работе и певческой деятельности. Она уже тридцать один год руководит татаро-башкирским хором при культурном центре «Орбита», самостоятельно составляя программы и сценарии выступлений родного коллектива, украшая их своими стихами на родном языке. Нам оставалось только завидовать её устремлённости и энергетике в семьдесят восемь лет! А как эта красивая и нарядная женщина смолоду пленяет слушателей своим редким и сильным голосом до сих пор, остаётся лишь удивляться.

Целых две недели мы были помощниками и подругами ещё одной женщины по имени Наташа, стараясь при этом не показать ей наше беспредельное сочувствие и беспокойство за её дальнейшую судьбу… Она попала к нам на следующий день после своего пятидесятилетия. Муж вызвал «скорую», видя её нежелание проснуться, несмотря на все его усилия разбудить. Так же двадцать лет назад и началась её неизлечимая до наших дней болезнь – рассеянный склероз. Много горя принёс этот диагноз Наташе, работавшей тогда в вычислительном центре. Дети её, два мальчика, были ещё маленькими, младшему едва исполнилось три года, когда ей отказали ноги. Просто сказать, как было трудно ей, инвалиду, справляться с домашней работой и воспитанием деток, – это ничего не сказать! И мужу пришлось несладко: обуздывал свой несносный характер много лет и стал всё-таки её первым помощником! И кроме того, он постоянно искал и ищет новые методики в лечении её болезни и возит её к разным целителям и массажистам, или на летний сезон к озеру Иссык-Куль. Мальчики выросли, получили высшее образование, практически сами научились самостоятельности и очень любят своих маму и отца! Наташа в нашей среде быстро адаптировалась к своей обречённой инвалидности настолько, что быстро стала обходиться без нашей помощи. Мы и оглянуться не успеем, а она уже с ходунками ушла на процедуру или в санузел. Но всё-таки какое мужество нужно иметь молодым женщинам, а чаще всего именно они подвержены этому серьёзному заболеванию, чтобы не сломаться, а плодотворно жить дальше. И в соседней палате была женщина в коляске с таким же диагнозом…

С особым чувством трепетности и нежности мы относились к бабе Клаве, которая у нас пробыла-то всего три дня перед выпиской… Её перевели к нам среди ночи – кому-то срочно потребовалось место в палате, где она лежала. Так что утром мы ненавязчиво знакомились с этой маленькой бабушкой Клавой – тихой и покорно-бессловесной от глуховатости, с небогатой рыженькой шевелюрой спереди, и милым коротеньким пушком сзади, появившемся от долгого лежания взамен вытершихся о подушки волос. Оказалось, что она уже больше двух месяцев путешествует по отделениям. Попала сначала в травматологию с переломом правого плеча, где ей пластиной скрепили перелом со смещением вверху плеча, а потом у неё случился инсульт, и она лежала в нашем отделении. Через некоторое время обнаружили по появившимся свищам на той же руке, но ближе к локтю, что у неё был ещё один перелом, незамеченный сразу, из-за которого она так и не могла нормально пользоваться рукой. И опять её лечили, уже в гнойной хирургии, но так и не решились скрепить этот перелом по усложнённому инсультом состоянию здоровья, да и кость уже была разрушена… Клаве никто из родных не приносил передачи, кроме моложавой соседки, шефствующей над ней по месту жительства. Как потом выяснилось, что дети-то у Клавы есть – и сын с семьёй, и дочь, но они совсем недавно перебрались в Россию, только устроились на работу и ещё не имеют жилья. И эта бедная старушечка не хотела срывать их с места из-за своей болезни, заранее решившись остаться здесь одной, но кто тогда знал, что с ней случится вскоре… И всё-таки какой это риск – оставлять одного старого человека, не продумав раньше возможность остаться кому-то с ней, а не уезжать всем сразу. Мы все с готовностью помогали ей в кормлении, в уходе за собой, в переодевании, мучительно представляя себе, как же она будет дома-то одна справляться… А ведь она так и не собиралась вызывать детей к себе, полностью надеясь на помощь хорошей соседки, с которой прожила в одном доме много лет. И надо отдать должное всей той замечательной семье соседей, что сразу же забрала её при выписке из больницы.

После выписки бабы Клавы из больницы на её койку, рядом с моей, пришла яркая статная дама высокого роста и веса по имени Светлана Петровна. Она передвигалась прихрамывая, привычно опираясь на палочку, еле сдерживая стоны от боли. Сразу нам стало ясно, что у неё тоже есть проблемы с позвоночником. Позже выяснилось – мы правы, действительно обострение после прошлогодней операции на позвоночнике. По осторожным фразам её телефонных разговоров я ещё и узнала в ней маму одного талантливого мальчика, молодого поэта, школьника выпускного класса, который стал мне известен по конкурсу в честь юбилея нашего города три года назад. Он стал призёром конкурса, получил медаль и диплом, а потом посещал занятия литобъединения (где я была руководителем), восхищая нас своими новаторскими стихами. Но в прошлом году перестал приходить на наши сборища по той причине, что много помогал маме до и после серьёзной операции на позвоночнике. За эти три года Влад вырос и возмужал, стал очень похож на свою маму. Этот юноша был талантлив во всём, чем бы ни увлекался, но редко встретишься с тем, как мальчик может стать опорой маме и по уходу за ней, и по хозяйству. Последний из четверых детей Светланы, он один оставался с больными родителями после того, как старший брат обзавёлся своей семьёй, а старшие сёстры поступили учиться в университеты Москвы и Санкт-Петербурга. После серии уколов, капельниц и блокад боли у Светланы поутихли, она стала разговорчивее со всеми обитательницами нашей палаты, и всех нас поражали знания этой весьма эрудированной интеллигентной женщины. Общаясь иногда со Светланой после выписки по телефону, я знала, что она три месяца жила без болей, а сейчас вновь позвоночник даёт о себе знать. А её девочкам скоро ехать на учёбу, да и Владик тоже поступил в один из московских университетов… Остаётся, разве что, надеяться на старшего сына только, у которого ещё совсем маленькие дети…