Читать онлайн Образцовый доктор бесплатно
Глава 1
– Ну, давай же, возьми телефон, сволочь!
В трубке раздавались долгие и неприятные гудки, но ответа не было. Вероятно, бывший развлекался со своей Верусей или отдыхал с друзьями в бане. Другого варианта быть не может.
В памяти всплыло еще совсем недавнее воспоминание о том, сколько ссор у нас было из-за его вечных встреч с друзьями. Он мог проводить с ними или с любовницей (как выяснилось позже) каждые выходные, но не со мной. Не с нами.
– Мама? – позвала меня малышка, прижимаясь к моей груди и скорчившись от боли. Слезы катились по её нежным щечкам. – Больно!
Моя смелая, храбрая девочка!
Я крепче обняла хрупкое тело дочери и начала покрывать поцелуями её заплаканное лицо. Мой взгляд, полный безмолвной мольбы, обратился к медсестре скорой помощи. Хотя я понимала, что малышке уже вкололи обезболивающее, оно просто еще не подействовало.
– Потерпи, милая моя, скоро все пройдет, потерпи моя умница, – шептала я, поглаживая ее животик.
– А мы едем в больницу? – плакала моя девочка, дрожа от боли и страха. – Я не хочу в больницу, я боюсь!
– Машуленька, поверь, я тоже не хочу туда. – Моё сердце сжималось от боли, я ненавидела расстраивать её. – Но в больнице у врачей есть всё необходимое, чтобы понять, что с твоим животиком и почему он болит, и вылечить тебя. Давай мы с тобой, как всегда, будем одной командой: ты и я? Мы же с тобой смелые и сильные, – говорила я, поглаживая её по животику, и начала цитировать слова из её любимой сказки про кролика. – У нас с тобой не руки, а ручищи, не зубы, а зубищи, да?
– Мам, не руки, а лапы, – исправила дочка. – У кролика нет рук, у него лапки.
Моя девочка очень смышленая для своего возраста – всего три с половиной года. И похожа на своего отца. Он тоже очень умен. Насколько я помнила…
Я опять набрала номер Валеры. Бывший муж, вечно причитал, что я звоню, чтобы поплакаться и лишний раз упрекнуть его в измене. С чего он так решил? Ведь я ни разу этого не делала.
– Урод! – выругалась я в трубку, когда бывший снова не ответил, а под конец и вовсе сбросил вызов.
Я всего лишь хотела хотя бы раз воспользоваться его связями, которыми он так хвалился. Надеялась, что он сможет помочь Маше, направив её к опытному врачу. Вот и всё.
– Приехали, – сообщила медсестра, выходя из машины скорой и открывая нам дверь.
Я бережно взяла на руки свою бедную, страдающую от боли дочь и поспешила в больницу.
Мы долго ждали оформления всех необходимых документов. За это время мою дочь несколько раз осматривали: ей стучали по животу, давили и мяли его. Мне кажется, что от такого количества прикосновений даже у здорового человека может заболеть живот.
Наконец, уже глубокой ночью, Машулю всё же госпитализировали.
Нас определили в палату, где из шести кроватей была свободна только одна. В помещении стояла невыносимая духота. Но мы с дочкой были настолько измотаны, что были рады любому свободному месту.
– Мам, я хочу у окошка, – моя дочь внезапно начала капризничать и громко плакать, разбудив всех в палате.
– Тшшш, мы не можем, ты же видишь, все занято…
– Мам, я хочу у окошка!
Я устало вздохнула, держа дочь на руках. Мне было непонятно, как застелить кровать постелью, что нам выдали, и при этом держать малышку на руках, не уронив ее.
– Хотите на мое место? Я уступлю, – прошептала девочка-подросток, которая лежала залипая в телефоне у окна.
Девочка начала перекладывать свою постель на нашу и просто так взяла и постелила нам, заметив, что я сама не могу. Я была так благодарна, что чуть не расплакалась от усталости и радости одновременно.
Я уложила Машу на кровать и присела рядом с ней. Нежно поглаживая её, я старалась успокоить, пока ждала прихода доктора. Вскоре Маша заснула, и я, не в силах сопротивляться, тоже прилегла и начала погружаться в сон.
Проснулась от того, что кто-то развернул меня от окна, аккуратно присел на край кровати и произнес приятным бархатистым голосом:
– Давай, Косарева, еще раз взглянем на твой живот.
«Косарева? Я – Цветкова. И почему смотрят меня, а не мою девочку?!»
Спросонья вообще ничего не поняла и почему-то поддалась, когда чьи-то заботливые теплые руки неспешно задрали мою майку вверх, слегка приспустили брюки и начали прощупывать. Это прикосновение вызвало у меня странную реакцию: по телу пробежала волна мурашек. Ох!
– Хм… – задумчиво произнёс мужской голос, но я все еще не могла разглядеть его обладателя. Я лишь уловила приятный аромат чистоты и кофе.
– Мамочка? – сонно позвала моя малышка, приподнимаясь в постели. Она всегда спала рядом со мной, будто прилипнув ко мне. Со стороны даже не всегда можно было понять, одна я лежала или с дочкой.
– Алексей Дмитриевич, я перебралась сюда, поменялась с малышкой, – произнесла с соседней кровати девочка-подросток.
– А… вот как? – тихо произнес обладатель приятного голоса, отдернув руки от моего живота. – Вот, черт!
Я, постепенно осознавая, что произошло, взглянула на мужчину в темно-синем медицинском костюме и белом халате поверх, и его лицо, освещенное светом из больничного коридора. И внезапно я поняла, почему его голос показался мне таким знакомым…
– Вот, черт… – прошептала я, повторяя за ним, теряя контроль над собой.
Это же ОН!
Глава 2
Боже мой… Неужели это правда он? В полумраке палаты, я все еще чувствовала прикосновение его теплых рук к животу.
Девочка-подросток по соседству разразилась смехом. А он… он что-то бормотал вроде извинений.
Я чувствовала себя неловко, но старалась держать себя в руках. Меня сразила наповал эта встреча, к которой я была не готова.
Это был совершенно точно он! Мой мужчина-мечта!
Мы встретились лишь однажды. Я летала домой к маме в Норильск, и мой рейс обратно в Москву задержали из-за сильной метели. Мы познакомились в баре аэропорта и провели вместе незабываемую ночь в отеле. Наутро я сбежала сгорая от стыда.
И вот, спустя столько лет, он, врач, осматривал мой живот, приняв меня за девочку-подростка.
Доктор встал с кровати и отступил, бормоча извинения.
– Простите, я перепутал вас с Косаревой… Тут темно, и…
Но я уже ничего не слышала. Слова тонули в бурлящем водовороте смущения и… чего-то еще.
Как такое вообще возможно? Судьба решила пошутить?
– Все в порядке, ничего страшного, – осипшим голосом ответила я, садясь в кровати. По телу все еще гуляли мурашки – отголоски от его теплых прикосновений.
Интересно, он меня узнал? Или тут слишком темно? Или та ночь оставила неизгладимые впечатления только на меня одну?
В любом случае, сейчас это не важно.
– Минутку, я посмотрю Косареву и вернусь к вам, – пообещал доктор, встряхнув головой.
Его лицо выхватил свет льющийся из коридора и у меня буквально перехватило дыхание. Он еще красивее, чем я его помнила!
Я задержала взгляд на его густой шевелюре, помня какая она была на ощупь и сжала руки, чтобы немного отрезвить себя.
Мне нужно было собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Потому что сейчас, в этот момент, я просто хотела провалиться сквозь землю.
– Мам, доктор будет опять стучать по моему животику? – малышка взяла меня за руку, прижалась к ней щекой и снова начала плакать.
Я нежно погладила её по голове, чувствуя разочарование и беспокойство. Ей только удалось уснуть и немного отдохнуть от боли, как её снова разбудили и напугали. Бедная, измученная моя девочка.
Закончив осмотр соседки, доктор с чарующим голосом, который невозможно было забыть даже спустя столько лет, обратился к медсестре, чтобы дать указания по поводу лекарств и капельниц.
Затем он встал с постели девочки и вернулся к нам. Моё сердце забилось быстрее, а в ушах зашумело. Как же не вовремя! Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы рассказать историю дочери, но я словно утратила способность ясно мыслить.
Я говорила что-то невнятное, запиналась и нервничала. Между нами все еще висела неловкость от курьезной ситуации, я ее буквально каждой клеточкой чувствовала.
– Значит, с трёх часов дня ребенка беспокоила продолжительная ноющая боль в верхней части живота, а ближе к вечеру после рвоты она переместилась вниз вправо, верно? – повторил он все, что я кое-как выдала.
Я опустила голову, скрывшись за волосами, и кивнула.
– Хорошо, сейчас посмотрим, – вздохнул мужчина и обратил всё своё внимание на малышку. Он заговорил с ней нежно и ласково, но не сюсюкался, а как будто пытался завязать самую искреннюю дружбу на свете. – Привет, котенок! Меня зовут Алексей Дмитриевич, а тебя как?
– Машуля, – недоверчиво пробормотала дочь, но не отвернулась, а замерла, с любопытством ожидая, что будет дальше.
– Ты же, как все котята, любишь, когда тебя гладят по животику?
– Да…
Он слегка наклонился к дочери и прошептал, будто делясь секретом:
– Ну, смотри, маму я твою уже по животику погладил, ей понравилось, она не даст соврать, – с улыбкой в голосе сказал он, а Маша тихо хихикнула. – Сама погляди, сидит, тихонечко мурлычет.
Как он это делает? Дочь рассмешил и меня заставил покраснеть от макушки до пят.
– Давай, пока она еще в ступоре сидит и не знает как попросить еще ее погладить, мы будем гладить тебя?
Машуля перестала плакать и даже перевернулась на спину, приподняв футболку.
– А ты больно давить не будешь, доктор?
Она смотрела на него так доверчиво, словно знала его всю жизнь. Он аккуратно прикоснулся к ее животику, нежно надавливая пальцами, расспрашивая, где болит.
Я наблюдала за ними, сердце колотилось в груди. Его прикосновения были мягкими, но профессиональными. Он разговаривал с Машулей, смешил ее и успокаивал. Она разговорилась и даже поделилась секретом, что рада, что из-за живота пришлось уехать из сада пораньше и побыть с мамой побольше, потому что мама слишком много работает.
Доктор закончил осмотр, его взгляд задержался на Машуле чуть дольше положенного. У меня дыхание перехватило. Вдруг он заметит, как они похожи, вдруг узнал меня, сейчас сложит два плюс два и…
– Видишь, котенок, я же обещал, что будет не больно. Скоро мы вылечим твой животик, – сказал он и погладил ее по голове.
Он встал, а я, почему-то тоже встала за ним. Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах сожаление:
– Да, есть большое подозрение на аппендицит… ей сколько полных лет?
– Три с половиной, – с сухостью в горле быстро выпалила я.
– Да, это нетипично для ее возраста, дождемся анализов и будем принимать решение и … эээ…
Он посмотрел на меня растерянно, как будто не мог понять, как ко мне обращаться.
– Алена Викторовна, – представилась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно, хотя внутри все сжалось в тугой комок.
Его глаза скользнули по моему лицу, задерживаясь на мгновение, но не находя ничего знакомого.
– Будем начеку, – ответил он, сохраняя дистанцию. – Если что, я сегодня на дежурстве буду в ординаторской. А пока медсестрам скажу, пусть дадут папаверин внутримышечно, чтобы снять боль. К вам подойдут чтобы собрать анализы, если что, сразу обращайтесь ко мне. И… да, Алена Викторовна, еще раз извините, что вас… эээ…
Он окинул взглядом мой деловой рабочий костюм, явно не предназначенный для больничной палаты, сдержанно кивнул и, буркнув еще одно «извините», ушел.
Мое сердце рухнуло в пропасть.
Как же так? Неужели он совсем меня не узнал? Я представилась, но в его глазах не мелькнуло даже намека на воспоминание. Он держался холодно, профессионально, отстраненно.
А ведь почти пять лет назад… Пять лет назад у нас была ночь, которую я до сих пор вспоминаю как самую лучшую в своей жизни.
Глава 3
Машуле сделали укол, чем вызвали новый поток нескончаемых слез у бедняжки. Она и так испытывала боль, ей было страшно, а укол, сделанный грубой рукой медсестры ее конечно же окончательно расстроил.
– Хэштэг – они тут все тупые! – проворчала девочка-подросток, провожая ненавистным взглядом медсестру. – Меня уже три дня держат, не могут догнать, что со мной не так! Только Алексей Дмитриевич – он норм. Сегодня с отпуска вышел первый день и хоть нормальные лекарства дал!
Девочка тихо прыснула со смеху, закрыла рот рукой, чтобы не разбудить никого.
– Не, ну как он вас начал щупать это ржака!
Я тоже слегка улыбнулась.
– Мама мурлыкала, – похвасталась моя Машуля, сама того не подозревая что говорит, и ее слова вызвали смех у кого-то с кровати напротив.
Хорошо, что было темно и никто не видел, как я покраснела.
– Я Зоя, кстати, – представилась девочка-подросток.
– Зови меня Алёна, – сказала я, зевая. – И что, все три дня никто не может понять, почему у тебя болит живот?
– Мама настаивает, чтобы я сделала лапароскопию, – презрительно фыркнула девочка, – такая простая! Мне потом месяц нельзя будет на танцы, а у меня соревы.
– А вдруг там что-то серьезное? – я ее понимала, у самой было спортивное прошлое. – Вдруг ты сейчас откажешься, уедешь куда-нибудь на соревнования в другой город, и там тебя прихватит.
Я знала, о чем говорю. На всероссийских соревнованиях меня увезла скорая помощь. Я долго откладывала визит к врачу и даже маме не показала свою грыжу, боялась, что после операции мне назначат постельный режим. В итоге на самый важный день в моей жизни я оказалась под скальпелем хирурга. Маме пришлось срочно отпроситься с работы и лететь ко мне в Нижний с двумя пересадками.
Я поделилась этой историей с Зоей. Не для того, чтобы читать ей нотации, а чтобы она поняла, что бывает, если долго игнорировать свое здоровье и забывать о себе.
Знаю не понаслышке. Мой неудачный брак тому пример.
Валера красиво и настойчиво добивался меня. Он словно заполнил собой всю мою жизнь. Я долго сопротивлялась. Чувствовала, что в нем есть что-то ненадежное…
Женская интуиция – это мощная, но хрупкая сила. Прислушиваться к ней нелегко, ведь она часто противоречит логике. Отстаивать свои решения, основанные на интуиции, особенно сложно, особенно когда женщина уязвима и нуждается в помощи. Если не обратить внимания на ее сигналы, можно получить жизненный урок, который не всегда будет позитивным. Зато это будет опыт, часто горький.
Интуиция подсказывала мне, что Валера – не лучший выбор. Я сопротивлялась его ухаживаниям. А после волшебной ночи с незнакомцем в отеле у меня было с чем сравнить. Я поняла, что такое настоящая страсть, сильное влечение, химия.
Мама снова заболела. Валера вызвался помочь, перевез маму в Москву, нашел лучших врачей и обещал, что все будет хорошо. Ей действительно становилось лучше. Из благодарности и радости я согласилась выйти за него замуж. Мы сыграли свадьбу быстро, чтобы мама могла быть на празднике.
А через несколько месяцев ее не стало.
У меня остались только Валера и малышка в животе.
Девочка появилась на свет раньше срока, но муж ничего не заподозрил.
Только после возвращения из роддома все изменилось. Потеря мамы и послеродовая депрессия изменили меня… Я ничего не хотела. Вставать с постели, есть, заботиться о себе. Чувствовала себя одинокой и несчастной.
Маша всегда спала беспокойно: то колики, то еще что-то. Я была измотана.
А Валера, вместо того чтобы помогать, заявил, что устал от детского плача, и начал пропадать по ночам, а иногда и сутками.
Мне было все равно.
Маша росла, часто болела, как и все дети. Мне было нелегко, но она стала моим светом. Моим солнышком. Причиной жить, работать над собой.
Валера заметил перемены: я стала заниматься спортом, внешностью и вышла на работу. Он решил, что у меня появился кто-то другой. Сначала он ревновал, потом кричал. Несколько раз он уходил из дома, а пару раз выгонял нас с Машей, и мы жили в гостинице.
Это стало последней каплей. Я решила с ним разойтись.
Когда я пришла домой и увидела его с другой, даже обрадовалась. Я не стану инициатором нашего развода!
Он предал нас и лишил всего, чем мы жили. Развод истощил меня физически и морально. Из-за частых судебных заседаний я едва не потеряла работу.
Мы с Валерой поделили всё имущество в квартире. Всё, что купили за четыре года, продали, а деньги разделили пополам. Он не оставил мне даже чайник, забрав половину всего.
К сожалению, он сумел полностью завладеть нашей квартирой. Этот человек смог доказать, что вложил в покупку деньги, полученные по наследству. Он забрал всё, хотя мы вместе работали и копили на эту квартиру.
«Машенька, конечно, может остаться здесь. Я же не против! А вот тебе, милая, Алёнушке здесь не место», – повторял он, когда я пыталась объяснить, что он лишает ребёнка крыши над головой. Похоже, его беременной любовнице Верусе в тот момент крыша была нужнее.
Я размышляла о жизни, осознавая, что больше не усну. Тем более, Машеньку постоянно беспокоили: то кровь брали, то посреди ночи отправляли на УЗИ к дежурному врачу в другом отделении.
К утру я была без сил. Маша засыпала на ходу. Я тоже отключалась периодически, несмотря на жару и солнце, пробивающееся в окно прямо на нас с дочкой.
– Алена Викторовна, – услышала бархатный голос, словно сотканный из воспоминаний и солнечных бликов.
Он будто звал меня из самой глубины прошлого, нашептывая что-то забытое, но бесконечно родное.
Веки дрогнули и распахнулись, впуская в себя свет, который поначалу резал глаза, а затем сложился в четкий образ.
Передо мной склонился мой мужчина-мечта. Он был невероятно красив, с какой-то обезоруживающей, интеллигентной красотой. Уверенный взгляд, легкая полуулыбка, играющая на губах, с флером надежности и харизмы.
Я моргала, пытаясь прогнать остатки сна, думая, что этот удивительный мужчина мне приснился, но он никуда не исчезал.
Он был здесь, реальный, словно сошедший со страниц старого журнала или вырезанный из кинопленки. Словно какая-то причудливая, искривленная реальность, игра моего больного воображения…
– Алена Викторовна, просыпайтесь, – снова позвал он, – будем готовить вашу дочь к операции. Большая вероятность, что у нее аппендицит третьей стадии.
Все, мир перед глазами поплыл.
Глава 4
Почти пять лет назад
– Все, мамуль, я скорей всего останусь в аэропорту, подожду, вдруг погода наладится… – я держала телефон между плечом и ухом и тщетно пыталась запихнуть документы в мини сумочку.
– О, прости, дорогая, зря ты вообще прилетала из-за какой-то ерунды, – запричитала мама в сотый раз.
– – Мам, микроинсульт – это серьёзно, – заметила я. – Ты к Иващенко записалась? Я взяла талон на среду, не забудь, пожалуйста.
– Да, да, конечно, я схожу.
Не сходит. Мама из тех людей, которые пойдут к врачам только в том случае, если у них что-нибудь отвалится. И то – не факт.
Я продолжала бороться с сумочкой, и тут бац! Я со всего размаха врезалась в кого-то, как таран.
Все произошло в одно мгновение: мой телефон упал, документы веером разлетелись по полу, ремешок моей любимой сумочки предательски лопнул, и ее содержимое с грохотом рассыпалось по всему полу. Косметика, ключи, блокнот – все смешалось в хаотичной куче.
Опустившись на колени, я принялась судорожно собирать свои вещи, чувствуя, как краска стыда заливает мое лицо. И тут, словно по волшебству, передо мной возникла пара крепких мужских рук.
– Давайте, я помогу, – прозвучал глубокий, бархатистый голос, от которого по коже побежали мурашки.
Голос звучал так солидно и уверенно, что я подняла голову.
Передо мной был молодой мужчина, лет тридцати. Высокий, статный, с невероятно притягательной внешностью. Его темные волосы были аккуратно уложены, а глаза… Боже, эти глаза! Глубокие, карие, с лучиками смеха в уголках.
Скульптурные черты лица, волевой подбородок, легкая небритость – все в нем кричало о силе и уверенности. От него исходил тонкий аромат дорогого парфюма, который дурманил и заставлял сердце биться чаще.
Он с искренним участием помогал мне собирать мои вещи, его пальцы то и дело нечаянно касались моих, вызывая легкий трепет.
– Простите, пожалуйста! Я не заметил вас, – повторял он, и в его голосе звучало искреннее сожаление.
Он с нескрываемым интересом рассматривал меня, словно пытаясь разгадать какую-то тайну. В его взгляде читалось что-то большее, чем просто вежливость. Что-то, что заставляло меня забыть обо всем на свете, кроме его присутствия.
– Д-да ничего страшного, бывает, – выдавила я, стараясь не заикаться. – Я и сама не смотрела куда иду.
Он так легко и непринужденно собирал мои вещи, ловко складывая разлетевшиеся тампоны обратно в упаковку и в сумочку. Я, краснея, пыталась помочь, но он отмахнулся:
– Не стоит, я сам. Просто… просто это из-за меня вы все рассыпали. Давайте я как-нибудь заглажу свою вину?
“Да, да, да!” – кричал мой внутренний голос.
– Ну, не знаю, – протянула я, делая вид, что сомневаюсь. Хотя, если честно, я уже прикидывала, что бы я заказала в баре. – Мой рейс задержали из-за метели, так что я даже не знаю, сколько у меня времени…
– Отлично, нам обоим нужно как-то убить время, а я не против хорошей компании, – он улыбнулся так, что у меня сердце сделало кульбит. – Как на счет бара отеле тут по-соседству?
Я не могла поверить, что этот мужчина так открыто флиртовал со мной, мне нравился его напор и какая-то беспрекословная уверенность в том, что я не откажу. К тому, же, он видел, что высыпалось у меня из сумочки из открытой коробки и вероятней всего догадывался, что этот флирт реально ограничится только посиделками в баре. Для него это не пикап на ночь и это внушило мне доверие к нему.
– Считайте, что это вроде компенсации за моральный и материальный ущерб, нанесенный вашим… э-э… вещам? – он указал на порванный ремешок. – Она, наверняка стоит ползарплаты какого-нибудь рандомного доктора…
Я рассмеялась.
– Это не так… – а потом решила тоже включиться игру, – Оу, ну вообще-то, да, она чертовски дорогая, лимитированная коллекция, – покрутила в руке испорченный ремешок, который в принципе знала, как починить, но ему это знать не обязательно. – Одним кофе вы тут не отделаетесь.
– Посмотрим, что можно сделать, – подмигнул он. – Меня зовут Алексей, кстати, а вас?
– Алена, – ответила я, пожимая его протянутую руку. Его прикосновение было неожиданно теплым.
Его рука обхватила мою ладонь уверенно, но не грубо. В этот момент наши глаза встретились, и я замерла.
Странное чувство – словно я знала его всю жизнь, хотя видела впервые. Это не было похоже на ту привязанность, что приходит с годами, когда человек становится частью тебя, родным и незаменимым, как старая любимая книга. Нет, это был взрыв, фейерверк, ураган эмоций, который снес все на своем пути.
Я привыкла к спокойному течению жизни, к предсказуемости и стабильности. Но этот мужчина… в его глазах я увидела отражение своих самых сокровенных желаний, страхов и надежд. Это было пугающе и одновременно невероятно притягательно.
Это он. На все сто процентов мой. И за таким мужчиной я бы не только в бар, куда угодно бы пошла.
Всего одно рукопожатие, а уже такие мысли, ай-йай-ай, Аленушка! Что будет, когда мы в баре посидим, пообщаемся, да еще, не дай бог выпьем?
Глава 5
Все еще почти пять лет назад
Мы расположились в баре гостиницы рядом с аэропортом. В помещении царил полумрак и пахло кофе и чем-то крепким.
Алексей заказал мне апероль, а себе – виски. Я одобрила его выбор. Кто же не любит апероль? Хотя, зная как быстро хмелею, пить его было рискованно.
Мы сели за барную стойку в пол оборота друг к другу. Мне почему-то показалось это очень интимным и явно намекающим на что-то большее.
– Ну, что, молочная Аленка, рассказывайте, что привело вас в этот богом забытый аэропорт в такую погоду? – спросил он с улыбкой.
Удивительно, но меня никогда не называли шоколадкой. Я всегда считала это пошлым, когда родители втыкают лицо малыша в шаблон обертки от шоколада. А теперь вот, гляньте на меня – я растаяла, как самая настоящая шоколадка.
– Гостила у мамы, она попала в больницу.
– Надеюсь, все в порядке? – мне показалось, он как-то по особенному отреагировал на мои слова. Может, у него тоже кто-то в больнице?
– Да… Или нет… У нее был микроинсульт, а она позвонила мне только на третий день, не хотела беспокоить, ну что за упрямство?
– Да, родители ведут себя, порой, как дети, – согласился Алексей, кажется зная это не по наслышке.
– А знаете что бесит, она ведь никуда не пойдет. Я уехала, она останется дома, смотреть свои сериалы.
– Раньше они запрещали нам смотреть сериалы и смеялись, когда мы сидели перед экраном, а теперь сами залипают, – с улыбкой сказал он. – А какой ваш любимый сериал?
– «Анатомия страсти», – не думая сразу сказала я. – Марк Слоун мой краш еще с детства.
Его улыбка стала еще шире, клянусь в нем проснулось что-то от змея-искусителя.
– Неравнодушны к докторам?
– Что-то вроде того, – призналась я, не заостряя внимание на его выражении лица и на том, как он меня рассматривал. – А ваш какой любимый сериал?
– «Декстер» и, пожалуй, «Во все тяжкие».
– Крутой выбор: маньяк убийца и криминальный гений, – заметила я, – мне стоит вас опасаться?
– Это мне вас стоит опасаться, – усмехнулся Алексей, – человек, который смотрит сериал из… сколько там десятков сезонов? Это же настоящие маньяки!
Я улыбнулась.
– Ну вот, вы улыбаетесь, миссия выполнена, – он ударил краем бокала о мой и сделал глоток. – Не сердитесь на маму. Она три дня не звонила, потому что не хотела, чтобы вы переживали. Это не инфантильность.
Я понимала, о чем он говорил. Мама знала, что у меня на работе сейчас нелегко. Я только начала достойно зарабатывать. Эти выходные я взяла в счет отпуска, и мне было трудно отпроситься у начальства. Но это же моя мама. Она – единственный человек в моей жизни.
– Какую реабилитацию она сейчас проходит? – с серьезностью в голосе спросил Алексей. – Двигательная активность в норме?
– Да, немного пострадала речь, я записала ее к логопеду и физиотерапевту, но, блин, переживаю, что она просто никуда не пойдет и мне придется названивать ей и проверять. Почему иногда с родителями так трудно?
– Мне это знакомо, я сам только что после оглашения завещания деда.
– Оу… – я только сейчас заметила, что он вроде бы и шутил, но делал это со слегка мрачноватой усмешкой. – Соболезную.
– Спасибо. Честно говоря, мы были не особенно-то и близки, так что… – Он вздохнул и провел рукой по волосам. Я проследила за его движением и странно отреагировала. Перед глазами пронеслись образы: я запускаю руки в его каштановые, шелковистые волосы и перебираю их пальцами. – … поэтому и удивился, когда он, оказывается, отписал все только мне.
– Ого, наверное, родственники были не меньше шокированы?
– Сестра поугарала, а отец… вот он в бешенстве.
Мы чокнулись бокалами без слов. Я наконец сделала глоток и одобрительно кивнула. Старалась не увлекаться ни коктейлем, ни мужчиной.
– А почему сестра так странно отреагировала? Почему смеялась?
– Она у меня с юмором, – с улыбкой ответил Алексей, – тем более, когда услышала условия, при которых я могу воспользоваться наследством. Мы можем на ты?
– Да, конечно, – я чувствовала, как лицо покрывается жаром от смущения. – И что же за условия?
– Да так, ерунда, – отмахнулся он. – Я должен буду год кое-где отработать на добровольных началах.
Я перебирала в голове разные варианты, но ничего конкретного не могла предположить.
– А это наследство того стоит? – ну мало ли, мне дед с бабушкой перьевую перину подарили и пару пуховых платков. Я бы и без этого «богатства» выполнила любой их каприз, потому что очень любила и уважала. Он сказал, что не был близок с дедом. А потом я подумала, что он может не так понять мой вопрос, решит, что я еще меркантильная какая-то, и быстро затараторила: – Ой, я не то хотела узнать, я не о сумме спрашиваю, а…
– Всё нормально, – он почему-то смутился, – дед в девяностые был ещё тем малым. Отжал одно фармацевтическое предприятие и сам подался в бизнесмены. Разросся до серьезных масштабов. Отец много лет был его правой рукой, поэтому он так и разозлился, когда узнал о решении отдать все мне. В последние годы дед часто говорил, что ему стыдно за то, как компания вела дела, и просил отца сменить курс, сосредоточиться на чём-то другом, что не будет вредить людям, а особенно детям. Я понимаю, почему он решил передать мне семейное наследие только после того, как я сам взгляну на ситуацию с другой стороны.
– Что ж, год – это, по сути, не так уж и много, – заключила я, не стала выяснять подробности. Что-то мне подсказывало, что если я буду узнавать этого мужчину ближе, то это меня опьянит куда похлеще алкоголя.
«Господи, еще пара глотков, и я на него точно наброшусь!» – подумала я, пряча лицо за ниспадающими прядями волос, но тут по лицу Алексея начала расплываться лукавая ухмылка, глаза просияли. Ой, нехороший знак!
– Ты же в курсе, что сказала это вслух? – спросил он, подавляя смех.
Я закрыла лицо руками, не в силах справиться со смущением. Да, я порой говорю всё, что думаю, и это моя проблема. Возможно, это какое-то расстройство, тут, конечно, никто не сможет мне подсказать, вокруг нет ни одного врача.
– Ох, какой кошмар! – проговорила я, глядя на него сквозь пальцы.
– Да, ладно не парься, это взаимно, – он глядел на меня с такой соблазнительно-манящей улыбкой, излучал магнетизм, против которого я не могла бороться. А теперь это еще и озвучила.
Я убрала руки с лица и взяла бокал, который уже успел запотеть. Все еще в шоке от произошедшего, я пыталась осмыслить его слова: «Это взаимно». Я оказалась в ловушке. Ни логика, ни здравый смысл не помогали мне понять, почему с первого взгляда меня к нему так влекло. Он это видел. А теперь сказал, что чувствует то же самое.
Прикусила губу, чтобы не дать предательской улыбке расползтись по лицу. Алексей наклонился, чтобы оказаться ближе ко мне и сказал почти мне на ухо:
– Я уже полчаса пялюсь на твои губы, если ты не заметила, и задаюсь вопросом: они такие же сладкие, как молочный шоколад?
Глава 6
Почти пять лет назад. Да, мы все еще там)
Я чуть не подавилась коктейлем. От позора меня спас звонок Алексею – он отвлекся на телефон. Улыбаясь, жестом попросил подождать и ответил на вызов.
Не знаю, что было с его динамиками и настройками в телефоне, но я все слышала:
– Леш, блудливый ты кошак, я думала: как ты там в такую метель, сижу, волнуюсь! А он опять в своем репертуаре, деваху подцепил и никуда не полетел! Красивая! Ей хоть восемнадцать есть? На вид, как подросток!
Понимая, что я все прекрасно слышала, Алексей отошел от барной стойки и огляделся по сторонам с веселой усмешкой спросил в трубку:
– А что ты здесь забыла, Люся, встречный вопрос?
Он спокойно закончил разговор с импульсивной девушкой на другом конце провода. Я наблюдала за ним украдкой, восхищаясь его осанкой и широкими плечами, краешком татуировки, выглядывающей из-под манжета рубашки, и осознала, что влипла по-крупному.
Никогда раньше я так быстро не западала на мужчину. Обычно мне нужно время, чтобы присмотреться и начать доверять. Но с ним все произошло мгновенно. Как ему это удалось?
Эта Люся назвала его «блудливым кошаком» и сказала, что он «в своём репертуаре». Кажется, Алексей у нас любит внимание женщин. Стоит ли мне с ним связываться?
Но, с другой стороны: он молод и красив, и раз уж у него здоровый интерес к женщинам, то и на опыте, разве это не плюс для меня? Я же не собираюсь его под венец вести и приручать, в конце концов. А для интрижки на одну ночь это будет незабываемо!
– Не заскучала? – мысли прервал его приятный голос над ухом. А его ладонь легонько коснулась моей спины.
Это был обычный жест – проверка. Он хотел понять, как я отреагирую. Если бы я возмутилась, он бы понял, что меня нельзя трогать. Но я позволила. Его рука была теплой, а прикосновение нежным.
– Нет, я… – ох, ну надо же так поплыть от одного невинного касания! – Смотрела расписание рейса. Кажется, мне придется сидеть тут до утра…
Алексей взял свой стакан с виски, допил его и с наклонившись ко мне, сказал на ухо:
– Есть предложение получше. Мы можем подняться в номер… и разорить мини-бар. Или…
Внутри все похолодело и затрепетало одновременно. Его слова, простые и прямолинейные, ударили как электрический разряд. Боже мой. Он действительно этого хочет? Он хочет меня?
Желание захлестнуло с головой, обжигающее и манящее. Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, а сердце колотится так, словно пытается вырваться из груди.
Но вместе с желанием поднялась и волна паники. Я никогда… никогда не делала ничего подобного. Чтобы добраться до постели у меня были свидания, я присматривалась к человеку, понимала тянет меня к нему или нет. А к нему тянет с первой же минуты.
Сомнения были другого рода: а вдруг я что-то сделаю не так? Вдруг я покажусь ему глупой, неопытной, неуклюжей? Вдруг я ему разонравлюсь?
– Или? – спросила я, голос осип. Я потянулась к бокалу и поняла, что давно уже выпила коктейль.
Я взглянула на Алексея. В его глазах горел огонь желания, но в то же время я увидела и какую-то нежность, теплоту. И этот взгляд… этот взгляд заставил меня на мгновение забыть о всех своих страхах.
– Да и черт с ними, пойдем! – на выдохе сказала я и соскочила с барного стула.
Ноги слегка подкосило от коктейля, Алексей вовремя меня поддержал, я во второй раз впечаталась в его широкую грудь. Об обхватил меня обеими руками за талию и на какое-то мгновение, которое мне показалось слишком затянутым, задержал меня в своих объятиях.
Я чувствовала его сердцебиение, откровенно выше нормы, и он засмеялся, при этом его грудь вибрировала, как будто он…
– Ты, что, умеешь мурлыкать? – я удивленно подняла брови и посмотрела на него.
– Я? – он улыбался так тепло и нежно, как приятно было видеть эту улыбку и понимать, что она полностью принадлежит мне. – Нет, не умею, а ты?
– Не знаю… а люди могут вообще мурлыкать?
– Я бы это с удовольствием выяснил.
Ох, и вот он опять. Ну что за мужчина?
– Мне… кхм, мне нужно в… попудрить носик, – сказала я фильтруя каждое слово, как могла. Сейчас я была в таком состоянии, что могла наговорить чего угодно.
– Дай свой документ, чтобы я пока мог оформить тебя, как второго гостя, – попросил он совершенно бесстрастным голосом, с какой-то шкодливой улыбкой.
– Д-документ?
Нет, реально, где мои мозги?
– Паспорт, – уточнил он с кривой ухмылкой. – Не волнуйся, Аленка, я не собираюсь продавать тебя в рабство. Разве что, в свое…
Он подмигнул и, когда я протянула ему свой паспорт с дурацкой обложкой с котами, ушел к стойке ресепшена. А я на негнущихся ногах побрела в ближайший туалет. В ушах стоял шум, а сердце клокотало, как заведенное, со мной никогда такого не случалось.
Я постояла у зеркала несколько минут, покрутилась, поправила блузку. Расстегнула верхнюю пуговицу, расчесала волосы и чуть распушила их, чтобы придать объем. Потерла щеки ладонями, чтобы появился румянец, хотя и так заливалась краской, когда он смотрел на меня раздевающим взглядом.
Сердце колотилось, когда я вышла в просторное лобби отеля. Алексей уже ждал, в его руке поблескивала ключ-карта от номера. Он выглядел таким уверенным и спокойным, а меня, казалось, выдавало все: и смущенный взгляд, и нервное перебирание пальцами ремешка моей пострадавшей сумочки.
– Готова? – спросил он, мягко коснувшись моей спины, а меня всю с ног до головы пробрало от мурашек.
– Умху…
Мне казалось, что все вокруг смотрят на нас. Чувство, будто на мне огромный прожектор, высвечивающий мою неловкость и смущение. Каждый взгляд казался осуждающим, словно все знали, что я иду в номер с практически незнакомым мужчиной, и мысленно выносили мне приговор. Это было глупо, конечно, но избавиться от этого ощущения я не могла.
– Держи, вот твой паспорт, оформил на него восемь кредитов, – подмигнул он.
– И что же ты купил?
– Ну, так, по-мелочи: гелик, ролексы и пару апартаментов в Дубае, – с серьезной миной заявил он.
– На мой паспорт тебе бы не дали кредит и на зубочистки, – улыбалась я.
– Я хотя бы попытался…
– И, Боже, какие банальные потребности! – смеялась я.
– Было бы лучше, если бы я оказался извращенцем и прикупил себе трущобу где-нибудь в районе Найроби?
– О, на это бы тебе хватило с моим документом!
Он рассмеялся. Я едва не споткнулась, отвлекшись на него.
О, Боже! Какой смех! Мед, ну просто мёд! Аж на языке сладко стало, насколько он звучал горячо и тягуче.
Мы прошли к лифту, и двери бесшумно закрылись за нами. Нас окутала тишина.
Я отчаянно пыталась придумать, что сказать, как себя вести. Только что мы шутили, а этот лифт дурацкий что-то с нами сделал. Казалось, любое слово прозвучит глупо и неуместно. Я чувствовала себя маленькой девочкой, впервые оказавшейся на свидании.
Поднимаясь на нужный этаж, мы обменялись несколькими нервными шутками.
– Слушай, найти нужный номер в этой гостинице – целый квест! – вздохнула я, потерявшись в указателях.
– Приобрести номер – почти такой же квест, – проворчал Алексей и остановился у нужной двери. – Пришли.
Я тихо и глупо хихикнула.
Нервы были натянутыми до предела. Мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать этого странного, щекочущего нервы напряжения.
Он провёл картой по замку, и зелёный огонёк мигнул, разрешая войти. Алексей посторонился, пропуская меня вперёд. Внутри было сумрачно, прохлада ощутимо отличалась от душного воздуха коридора. Он вошёл следом, и мягкий щелчок закрывающейся двери эхом отозвался в тишине. Я замерла, рассматривая очертания комнаты в полумраке.
Алексей вставил карту в слот у двери, но вместо ожидаемого яркого света, вспыхнул лишь приглушенный ночник в коридоре. Комната оставалась погружённой в полумрак, позволяя лишь угадывать контуры мебели и драпировки.
– Хм… так даже лучше, – раздался его тихий голос за спиной.
Я хотела что-то сказать, может, пошутить про перегоревшую лампочку или спросить, всё ли в порядке. Повернулась к нему, и слова застряли в горле.
Он был совсем рядом, его глаза, казалось, сверкали в полумраке. В одно мгновение он обхватил меня за талию, притягивая к себе так, что я почувствовала каждый изгиб его тела. Я ощутила спиной прохладную поверхность двери, и не успела даже пикнуть, как его губы накрыли мои.
Глава 7
Почти пять лет назад. Заключительная часть
Он меня поцеловал!
Это был нежный, робкий поцелуй, словно проба.
Как будто он спрашивал разрешения. Но потом… потом поцелуй углубился, стал более требовательным, настойчивым. Его губы, мягкие и одновременно уверенные, скользили по моим, вызывая дрожь, которая пробежала по всему телу.
Боже мой, как же он целовался!
Я закрыла глаза, отдаваясь этому ощущению, этому внезапному вихрю чувств. Его руки, держащие меня за талию, сжимали крепче, словно боясь отпустить. Его дыхание стало горячим и прерывистым, смешиваясь с моим. Я почувствовала, как он слегка прикусил мою нижнюю губу, и в животе вспыхнуло что-то горячее и волнующее.
Мой мир сузился до этого поцелуя, его губ, его тепла, его запаха. Я больше не чувствовала прохладную дверь за спиной, не видела полумрак комнаты. Была только эта сладостная истома, это нарастающее желание, это головокружительное чувство, что я падаю в пропасть, и мне совершенно не страшно. Наоборот, я хотела падать дальше, глубже, раствориться в этом поцелуе, в этом моменте, в этом мужчине.
– Все, теперь я совершенно точно знаю, какие они на вкус, – с улыбкой сказал Алексей, покрывая мое лицо россыпью коротких поцелуев. – Сладкие.
– А твои на вкус, как грех, – о, черт, я сказала это вслух!
– Скажи мне, сладкая Аленка, когда мне нужно остановиться…
Я переставала соображать от натиска его горячих губ на моей шее, чувствительной коже за ухом.
– Ост-тановиться? – я потянула его рубашку из брюк и скользнула руками под ткань. Моя ладонь коснулась его горячей, упругой кожи. Под пальцами я ощутила твердые, напряженные мышцы, а его пресс был просто великолепен на ощупь.
– Да, красавица, остановиться, – он заглянул в мои глаза, в темноте комнаты они казались уже не карими, а черными, – то, что выпало из твоей сумочки и…
– А, это! – все же, так и знала, что он подумал, что у меня месячные… – С этим стрессом на работе у меня график чуть сбился, жду вот на днях.
– Так ты поднималась в номер не за тем, чтобы опустошить бар? – в его голосе слышалась улыбка.
– А ты?
Вот я дура, а вдруг он и не думал меня соблазнять, а я уже себе накрутила.
– Честно говоря, я надеялся хотя бы на поцелуй или проверить, мурлыкаешь ли ты.
Я растерялась, не знала что сказать. Ну и глупая же я!
– Теперь мне кажется, что это я тебя в этот номер затащила, чтобы соблазнить, – нервно усмехнулась я.
– Прости, я всегда шучу на грани, но это не значит, что мои намерения превращаются в действия, – проговорил он, а в голосе ни капли раскаяния.
Его дыхание опалило мое ухо, и шепот, обжигающий и желанный, проник под кожу:
– Я чертовски рад, что могу, оказывается, делать с тобой всё, что захочу!
Слова, простые по сути, но они наполнили этот миг всепоглощающей властью и обещанием. Мое тело отозвалось мгновенно, каждой клеточкой, каждой нервной окончания.
– Ты же за этим меня в номер затащила, молочная Аленка?
– Да, покажи мне все, что ты намеревался сделать…
– Окей, переходим к действиям!
Он жадно набросился на мои губы. Он целовал меня так, как будто хотел вдохнуть в меня жизнь, раствориться во мне без остатка. Мои руки, до этого неуверенно покоившиеся на его плечах, вцепились в его волосы, удерживая его ближе, еще ближе.
Теперь я могла трогать его волосы, перебирать между пальцами и цепляться за них. Похоже, у меня новый фетиш.
Блузка скользнула вниз, освобождая мои плечи от шелкового плена. Каждое его движение было наполнено трепетом, осторожностью, словно он боялся разбить хрупкий сосуд. Я замерла, ощущая, как по коже бегут мурашки, как волна жара накрывает меня с головой. Никогда, никогда еще я не испытывала ничего подобного.
Кружево бюстгальтера пало жертвой его нетерпеливых пальцев, и я почувствовала, как загорелась от его взгляда. Взгляда, полного обожания и не скрываемого желания. Он провел кончиками пальцев по моей коже, вызывая дрожь, и я простонала от удовольствия.
Его губы переместились ниже, к моей шее, оставляя на ней мокрые поцелуи. Он не спешил, наслаждался каждым мгновением, каждым моим вздохом. Он словно писал историю на моем теле, историю любви, страсти и бесконечного влечения.
Никогда, никогда еще я не чувствовала себя такой желанной, такой уязвимой и в то же время такой сильной. Никогда еще я не позволяла себе так раствориться в другом человеке, отдать ему себя без остатка. И это было потрясающе. Это было безумно. Это было то, чего я ждала всю свою жизнь.
–√V»–^√\–♥~√V–^√V–
Я проснулась от ощущения тепла, окутывающего меня, как мягкий кокон. Ночь была как вихрь страсти, где каждое прикосновение, каждый шепот, каждый взгляд был наполнен невыразимой жаждой. Его руки скользили по моему телу, вызывая дрожь, будоража каждую клеточку. Он знал, как доставить удовольствие, как заставить меня стонать от наслаждения.
Мы танцевали танец желаний, переплетаясь в объятиях, словно две половинки одного целого. Его губы оставляли огненные следы на моей коже, а мой шепот растворялся в его страстном дыхании. Мы исследовали друг друга, открывая новые грани наслаждения, утопая в океане чувств.
Каждый его взгляд, каждое прикосновение были пропитаны чувственностью и нежностью. Мы воплощали в жизнь самые смелые фантазии, позволяя себе быть свободными и раскрепощенными.
Время потеряло свой смысл. Была только ночь, мы и наши желания. Мы смеялись, шептали, стонали от наслаждения. Он поднимал меня на руки, кружил, словно пушинку, и снова опускал на постель, осыпая поцелуями.
Мы отдавались друг другу без остатка, позволяя себе забыть обо всем на свете.
К утру мы были измотаны, но счастливы. Лежали в объятиях друг друга, глядя, как рассвет окрашивает небо в нежные розовые оттенки. Эта ночь останется в моей памяти навсегда – ночь, когда я познала истинную страсть и близость с мужчиной, который зажег во мне огонь.
Алексей крепко спал, когда я шевельнулась и потянулась к телефону проверить время.
Заглянула в расписание рейса и увидела, что мой самолет должен вылететь через полтора часа.
Вот черт!
Я осторожно выбралась из под тяжеленной мужской руки и соскользнула с постели. По пути собрала все свои разбросанные вещи. В ванной быстро привела себя в порядок и оделась.
Когда была уже собрана, вернулась в спальню и замерла. Не знала что делать: будить его или не будить?
Что сказать, когда разбужу его? Спасибо за ночь? Или признаюсь, что хочу продолжения? Я не наивна и понимаю, что слова «блудливый кошак» не были случайными. Этот мужчина был искушенным в постели, и я не уверена, что кто-то сможет сравниться с ним.
Я решила не усложнять ситуацию обменом телефонами. Никто из нас не решился бы позвонить, и это только разрушило бы магию и послевкусие ночи.
Пусть он останется в моей памяти как мечта. Мой мужчина-мечта.
Глава 8
"Будем готовить вашу дочь к операции,"– эхом отдавалось в моей голове, словно приговор.
Доктор говорил что-то еще, объяснял, что операция не сложная, рутинная почти. Но я не слышала. Машуля… моя маленькая Машуля, ей всего четыре года, а уже операция. Лежать на больничной койке, хирурги, медсестры, уколы, капельницы, в белой, душной палате…
Ужас сковал меня, парализовал. Вина давила на плечи, душила, как удавка. Это я! Я во всем виновата! Эта мысль молотом била в висок. Я! Карьера, отчеты, совещания… Детский сад, чтобы я успевала, чтобы не отстать. Работа на дом, чтобы хоть немного побыть рядом, пока она спит. Все это время я упускала что-то важное, самое главное. Не доглядела, не заметила первых сигналов, не прислушалась к ее жалобам на животик.
А сейчас? Сейчас моя малышка, моя Машуля, будет лежать под скальпелем, а я буду молиться всем богам, чтобы все прошло хорошо. Как я могла допустить это? Как могла позволить, чтобы моя дочь страдала из-за моей глупой, никому не нужной карьеры? Что если что-то пойдет не так? Что если…?
Нет, я не должна думать о плохом. Я должна быть сильной ради нее. Я должна поддержать ее, когда она проснется после наркоза, испуганная и потерянная. Я должна уверить ее, что все будет хорошо. Но как, как я могу это сделать, когда мое сердце разрывается от страха и чувства вины?
Боже, только бы с ней все было хорошо… Только бы она поправилась… И я обещаю, я изменюсь. Я буду другой мамой. Мамой, которая всегда рядом, которая слышит, которая видит. Мамой, которая никогда больше не допустит, чтобы ее ребенок страдал по ее вине.
– Алёна Викторовна, вы меня слышите? – прозвучал мужской голос, как через толщу воды. – К вам сейчас подойдёт медсестра, чтобы установить катетер в вену, чтобы девочка получала необходимые лекарства через него. А потом – врач-анестезиолог, задаст вам несколько вопросов… Алёна Викторовна?
Я уловила только часть сказанного, потому что меня волновали только мысли о дочке.
– Сп-пасибо… – едва выговорила я и отвернулась.
Алексей Дмитриевич перевел взгляд на Зою и соседнюю девочку. Теперь он не смотрел на нас, полностью сосредоточившись на своей работе.
Я села рядом с дочкой, и она, как котенок, прижалась ко мне. Сонная, бледная, измученная, она тихо простонала. И тут плотину прорвало – слезы потекли ручьем. Я незаметно вытирала их, чтобы не пугать дочь.
– Что, все-таки на операцию? – спросила девушка напротив нас. Это была блондинка с ребенком лет пяти, возможно, наша ровесница. Моя Маша такая маленькая, что ей и четырех не дашь. – Бедная крошка!
Я кивнула. Ответить не смогла, иначе бы разрыдалась.
– Ну вы не переживайте, это и правда стандартная операция, и к хирургу вы хорошему попадаете как-раз, он нас вчера оперировал, уже сегодня вставали, ходили. И вообще не сравниться с тем, в каком состоянии приехали. У нас грыжу удаляли.
Я понимала, что меня пытаются успокоить, ведь я выглядела так, будто вот-вот сорвусь. Но, кажется, это был первый раз в моей жизни, когда мне было безразлично всё вокруг.
Медсестра быстро пришла, чтобы поставить катетер малышке. Дочка расплакалась и попросила меня прогнать тетю. Мне пришлось долго ее уговаривать, а затем удерживать силой.
Появление анестезиолога только усугубило ситуацию. Я почти не слышала его слов из-за плача дочери. Обняла ее крепко, как обезьянку, понимая, что теперь не смогу отпустить. Хотелось взять ее на руки и бежать…
После укола, который готовили для анестезии, к нам подкатили каталку. Я поняла, что не смогу уложить на нее дочь, проще самой лечь. Машуля плакала и просила меня не отдавать ее врачам.
– Меня не пустят в операционную? – спросила я медсестер. Они ответили уклончиво и довольно грубо. Конечно, я понимала, что посторонним и тем более сердобольным родителям вход туда закрыт.
Машуля услышала, что маму с собой брать нельзя, и заплакала еще громче. Она так крепко вцепилась в меня, что я начала задыхаться.
Алексей Дмитриевич оказался рядом. Он нежно погладил Машулю по спинке и наклонился к ней, словно собирался поделиться тайной.
– Котенок, что случилось? Ты испугалась? – он гладил ее по спине и мокрым от пота волосам. Она так кричала. – Хочешь, я пойду с тобой? Буду рядом.
Маша повернула голову и посмотрела на него:
– А ты мне больно не сделаешь?
– А я до этого делал?
Она тряхнула головой и всхлипнула.
– Пойдем, я тебе прикол про доктора-хирурга расскажу, ты будешь смеяться всю дорогу.
– А мама?
– А мама тут побудет, позвонит папе, он сюда приедет с огромной-преогромной игрушкой.
Он подмигнул мне, я лишь рот открыла.
– У нас там на верхнем этаже есть маска с газиками: ты какой запах выберешь клубничный, апельсиновый или ванильный?
– Клубничный.
– Я так и думал. Ну тогда пойдем скорее, он у нас самый вкусный, пока другие дети его не разобрали!
Машуля потянулась к нему, а я удивленно моргнула, не понимая, как он это сделал.
– А если они все разберут?
– А если разберут, останется ванильный и апельсиновый. А дядя хирург знаешь какой вкус любит? Его любимый со вкусом собачей шерсти.
Машуля засмеялась. Засмеялась!
Я закрыла рот рукой, чтобы сдержать странный звук – то ли всхлип, то ли смех. Что это было, я и сама не поняла.
– А ты будешь со мной, доктор? – спросила Машуля.
– Конечно! Обещаю.
– Папа не придет. Он плохо себя ведет и бьет маму. Давайте не будем ему звонить, доктор.
Я резко побледнела.
Устами младенца.
Алексей Дмитриевич взглянул на меня, широко раскрыв глаза. Я не могла понять, что он хочет: отругать меня или утешить.
Все в палате слышали, что сказала моя дочь. Теперь все знают о моей ситуации. Хуже всего, что он – тоже.
– С этим мы позже разберёмся, – он снова посмотрел на Машулю. – Нужно поторопиться за клубничным газиком. Давай ляжем на каталку, снимем одежду и завернёмся, как в шаурму. Знаешь что это такое?
– Не-е-ет!
– Твоя мама – молодец, раз уж не знаешь. А для меня это слабость. Шаурма, конечно, вредная еда, но порой я не могу устоять. Знаешь, как дядя-хирург её называет?
Машуля улыбалась, спокойно раздевалась и смотрела на доктора с доверием. Я была в шоке.
– Как? – спросила она.
– Шаурмяу.
Дочка захихикала. А док завернул ее в простынь, подоткнув края.
– Вот, теперь ты шаурмяу. Улыбнись маме, скоро вы увидитесь. Расскажешь ей, что тебе приснилось. Говорят, от клубничного газа снятся особенные сны. Мне однажды приснился огромный самолет, и я бежал за ним прямо по взлетной полосе и знаешь, в чем был самый прикол…
Я шла за каталкой, которую вместе с дочерью унесли по коридору. Доктор все продолжал болтать, но я его уже не слышала, только тихий смех моей девочки разносился по длинному коридору и затихал у дверей лифта.
Когда двери закрылись, я оперлась спиной о стену, надеясь найти опору. Но ноги не выдержали, и я медленно сползла вниз, оказавшись на полу.
Глава 9
Телефон в руке вывел меня из оцепенения. Я вздрогнула, испугавшись внезапной вибрации. Не помню, когда вообще успела его взять.
– Ты сдурела мне семнадцать раз набирала? – сонным голосом просипел Валера. – Что у тебя там случилось, пожар? Я же сказал, привезу я твое барахло, привезу! Без трусов, что-ли совсем осталась?
Мне хотелось швырнуть телефон в стену. Но одновременно я нуждалась в поддержке. Мы были вместе почти пять лет. Неужели он не почувствует тревогу, узнав, что случилось с «его дочерью»?
– Машуля… – вот и весь рассказ. Слова утонули в рыданиях.
– Что с Марией?
Хоть на этом спасибо. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать: я звонила не из-за пустяковой царапины.
– Он-на в операционной… только что у-увезли.
Мимо меня прошли врачи с медсестрами. Они переглянулись, что-то тихо обсудили. Кто-то из них собирался подойти, но я отрицательно покачала головой. Я дала понять, что все в порядке и медицинская помощь мне не нужна. А вот психологическая помощь пригодилась.
– Ты дура?! – заорал Валера. – Что ты сделала?!
– Я?
– Она из-за тебя в больнице?! В какой?
Я проговорила на автомате название больницы.
– Ну, Аленушка, выясню, что это все из-за тебя, клянусь, я тебя по судам опять затаскаю!
– У нее аппендицит… – я тихо просипела, голос пропал. Каждый раз, когда он начинал кричать, я становилась беспомощной и теряла способность говорить.
– Какой аппендицит у четырехлетнего ребенка, они там, что, все ***нутые? Забирай ее! Отвезем к нормальным врачам!
– В смысле «забирай»? Она уже на операции, ты меня не слышишь?
– Все, я щас приеду!
Он сбросил вызов.
И он приедет. Теперь мне нужно переживать не только за ребёнка, но и за то, какой переполох устроит мой бывший своим поведением. И понтами.
Я сидела у лифта, наверное, целую вечность. Больничные стены давили, запах лекарств душил. В голове гудело. Я не знала, что делать дальше. Просто сидела, как потерянная, и ждала чего-то. Чего именно – не понимала.
Двери лифта бесшумно разъехались. И вот он. Алексей. Но не один. Рядом с ним стояла ослепительная блондинка, высокая, статная, в безупречно белом халате. Настоящая кинозвезда. Она что-то говорила, весело смеясь, и Алексей отвечал ей улыбкой, которой я не видела уже давно.
Он увидел меня сразу. Улыбка сползла с его лица. Брови нахмурились. Быстрым шагом он подошел ко мне, опустился на корточки.
– Хэй? Все в норме? – в голосе тревога.
Он помог мне подняться, ощупывая руки, плечи, словно проверяя, не сломала ли я что-то. Его прикосновения обжигали, вызывая мурашки по коже. Но я не могла ответить. Слова застряли в горле.
– Люсь, что-нибудь… что есть из быстродействующего успокоительного, принеси, пожалуйста, – обернулся он к блондинке деловым тоном, каким я его не слышала никогда.
– Ты не попутал, Кораблёв? Я, вообще-то, твой начальник, а не ты – мой.
Алексей раздраженно рыкнул на нее:
– Люся! – и быстро собравшись, взял себя в руки и проговорил, процедив сквозь зубы: – Успокоительное. Пожалуйста, Людмила Дмитриевна.
Она кивнула и, бросив на меня мимолетный изучающий взгляд, скрылась в кабинете заведующей отделением. Алексей снова повернулся ко мне, его лицо было напряженным.
Он осторожно увел меня, держа за плечи, за поворот, и мы оказались в небольшом темном тупике, ведущем к запасному выходу из больницы.
– Как Машуля? – прошептала я, боясь нарушить тишину, которая, казалось, звенела в ушах.
– Она умница, смелая, – заверил Алексей. – Легко уснула, без слез. Даже не пикнула, когда медсестра укол делала. Настоящий боец.
Сердце сжалось от благодарности и облегчения.
Я не удержалась и бросилась к нему, уткнулась лицом в его грудь и расплакалась. Слезы текли ручьем, смешиваясь с тканью его рубашки. Я плакала от страха, который пережила, от благодарности ему, что он был рядом, не дал ей сильно бояться.
Алексей погладил меня по спине сначала неуклюже, осторожно, словно боясь сломать, а потом крепче прижал к себе и ласково успокаивал тихими словами:
– Все будет хорошо, скоро ее привезут, ты снова ее увидишь, обнимешь, поможешь ей быстро восстановиться и через каких-то пять дней уже домой пойдете.
Постепенно, рыдания стали тише, перешли в сдавленные всхлипы. Я отстранилась, подняла на него заплаканные глаза. В полумраке тупика его лицо казалось особенно мужественным, с тонкими морщинками вокруг глаз, говорящими о пережитых трудностях.
Он был с ровным, красивым темным загаром, я вспомнила, что Зоя говорила, что он только что вернулся из отпуска. Загар в середине марта? Очевидно, кое-кто все-таки получил наследство от деда.
И пах он роскошно, сложное и многослойное сочетание нот свежести и тепла. Всегда бы нюхала!
Он нежно вытер мои слезы большим пальцем.
– Тише, тише, все будет хорошо, молочная Аленка, – прошептал он, и в его голосе звучала такая уверенность, что я почти поверила ему. – Твоя дочь обязательно поправится. Ты только держись, ладно? Ты ей нужна и ты должна быть сильной.
Я кивнула, не в силах говорить. В горле стоял ком, а в голове царил хаос. Но его слова, его прикосновения, его присутствие – все это давало мне какую-то опору, позволяло не сорваться в пропасть отчаяния.
Так, стоп. Молочная Аленка?
– Так ты вспомнил меня? – я чувствовала смесь радости и облегчения, но не могла избавиться от легкого беспокойства из-за того, насколько искусно он это скрыл.
– Я и не забывал.
Алексей обнял меня еще раз, уже крепче.
– Пойдем, нужно что-то выпить. Кофе, чай… что-нибудь, – сказал он, отстраняясь. – И тебе нужно отдохнуть. Хотя бы немного.
Я снова кивнула, сомневаясь, что смогу на самом деле отдохнуть, и мы вышли из темного тупика обратно в холодные коридоры больницы.
Нам навстречу шла, нет дефилировала красотка-блондинка. С блистером каких-то таблеток и стаканом воды.
– Вот, держите, Алексей Дмитриевич, – она посмотрела на меня с хитрой улыбкой, а потом перевела взгляд на… кто он ей? У них одинаковые отчества, и внешне они похожи, но он явно старше. Сестра? Та самая, о которой он говорил, что она «на юморе»?
Процедив слова благодарности, он забрал у блондинки таблетки и воду и протянул мне.
– Обращайтесь, – как лиса, вильнув хвостом, девушка ушла от нас так же эффектно и сразу перешла к делу. Она начала давать указания медсестрам на посту.
Алексей смотрел ей вслед, тихо улыбаясь и качая головой. Его взгляд был полон любви и обожания, но в нем не было ничего пошлого, только какая-то отеческая нежность. Точно, сестра.
Я приняла таблетку, хотя она мне была уже не нужна. Он успокоил меня и без этого.
– Кораблев Алексей, – проговорила я тихо, – теперь я знаю хотя бы фамилию.
– Теперь я тоже знаю кое-что о тебе, – его голос стал более серьезным и чуть грубее. – Объясни мне, пожалуйста, это правда, что сказала твоя дочь? Твой муж действительно тебя бьет? – На последнем слове его лицо нахмурилось еще сильнее, будто ему было неприятно это даже произносить.
Но я не успела ответить. В коридоре появился Валера. Он сразу же заметил меня и направился ко мне с яростью быка.
Глава 10
Валер