Читать онлайн Резонатор бесплатно

Глава 1

^{«Can you build my house with pieces? I'm just a chemical»}

^{Tyler Joseph}

Вода. Ее отблески играли на потолке, вырисовывая причудливые узоры из света и тени.

Покачиваясь на водной поверхности в окружении полумрака, я ощущал себя находящимся в невесомости астронавтом. Слушая, как слабые волны бьются о бортик бассейна, я ловил носом витавший в воздухе запах хлорки. Глубокий, медленный вдох и такой же медленный выдох. Раз за разом.

Иногда в этот запах абсолютной стерильности вплетался сладковатый аромат алкоголя, долетавший до меня из находившегося в углу комнаты бара.

Висящая над баром неоновая табличка гласила: «Life is a short trip».

Всю эту идиллию внезапно нарушил висевший на стене проблесковый маячок. Беззвучно начав мигать красным светом, он таким образом сообщал о том, что отдых закончен и меня дожидается важная информация.

«Пора», – тихо сказал я, глядя в полумрак, и поплыл к бортику.

Выбравшись из бассейна, я посмотрел на расположенную в глубине комнаты дверь. Маячок, моргнув еще несколько раз, погас.

Подойдя к обшитому вагонкой дверному прямоугольнику, я, взявшись за ручку, толкнул его вперед и тенью прошмыгнул в образовавшийся проем.

Передо мной открылось убегающее далеко вперед пространство коридора.

Вокруг успокаивающе и неподвижно царил полумрак.

Слегка помедлив, я скользящей поступью выдвинулся вперед, слушая, как под ногами тихо зашуршали ворсинки лежащего на полу резинового ковра.

Мои пальцы коснулись натянутой по бокам коридора металлической сетки и, заскользив по ней, ощутили приятный холод металла.

В расположенных за сеткой нишах в обрамлении неонового света ютились человекоподобные фигуры-манекены.

Застывшие за круглыми деревянными столами в неестественных позах, они выглядели так, словно посреди их причудливого танца кто-то неожиданно нажал кнопку «стоп».

На покрытых пылью потрескавшихся столешницах возвышались бутылки с алкоголем на любой вкус: абсент, виски, джин, мартини и многое другое.

Кинув беглый взгляд на давно привычное мне зрелище, я лишь улыбнулся и, хлопнув по металлической сетке ладонью, продолжил движение.

В какой-то момент из глубин коридора до моих ушей стал долетать едва уловимый шелест. И чем дальше я продвигался, тем сильнее он становился, всё больше наполняясь объемом.

Шаг, ещё шаг, затем ещё один. Я продолжал неспешно скользить вдоль обрамлённых неоновым светом молчаливых фигур, пока в какой-то момент слышимый мной шелест не превратился в узнаваемый звук льющейся под напором воды.

Впереди, поблескивая металлической ручкой-петелькой, показалась еще одна дверь. Быстро ее проскочив, я оказался в душевой.

Замерев на месте, я с улыбкой принялся наблюдать за тем, как клубившийся повсюду водяной пар, словно прозрачным белёсым саваном, постепенно начал окутывать моё тело.

Уши тут же заполнил шум, исходивший от десятков душевых кабин, в которых под мощным напором лилась вода. Наседая плотным потоком, этот шум, обволакивая всё вокруг, начал постепенно вводить меня в медитативное состояние.

Посмотрев на стекавшие по кафельной отделке капли воды, я перевёл взгляд на стоявших в отсеках душевых кабин манекенов. Падающая сверху вода била по ним множеством барабанных дробей, разлетаясь яркими водяными осколками в разные стороны.

Чувствуя, как текущие по полу тёплые ручейки обволакивают мои ноги, я поднял голову и, прищурившись, взглянул на пробивавшийся сквозь кубики стеклоблоков свет. Проникая внутрь душевой, он тут же поглощался клубами витавшего повсюду пара.

Ощутив внутри себя полнейшее умиротворение, я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза и на какое-то время провалился в круговорот наполнявших душевую звуков – в эту «музыку», создаваемую оркестром из десятков душевых кабин.

Наверное, я мог бы простоять так вечность, если бы не постоянно крутившаяся на подкорке мысль о том, что мне необходимо как можно скорее вернуться.

Медленно открыв глаза, я с наслаждением потянулся и, мотнув пару раз головой, отправился дальше.

Выйдя из душевой в маленький, пахнущий нагретым деревом коридор, я быстро миновал его и оказался в просторном помещении – в финальной точке выхода из «Места».

Большую часть помещения занимал огромный плавательный бассейн, внутри которого колыхалась пахнущая хвоей зеленоватая вода. На потолке над бассейном плясали отражения солнечных зайчиков, жизнь которым давал падающий через помутневшие окошки свет.

Направив взгляд в ту часть, где бассейн уходил своей глубиной в темноту, я заметил вращающиеся там металлические жернова. Их неспешное, но неотвратимое движение сопровождалось монотонным гулом скрытого от глаз механизма.

Прямо за жерновами, нависая над водой своим ржавым металлическим скелетом, располагалась покрытая струпьями облезшей краски вышка для прыжков в воду.

Ухмыльнувшись, я развернулся и направился к расположенной у дальней стены металлической лестнице, над которой, покачиваясь, висели японские фонарики.

Поднявшись по железным ступеням до самого верха, я оказался у последней двери. Не медля более ни секунды, я открыл её и, слегка поморщившись, шагнул в образовавшийся в дверном проёме сгусток тьмы.

***

Глава 1.

Десятки тысяч игл пронзили моё тело. Я почувствовал, как, сперва расщепившись на мелкие частицы, оно затем вновь собралось в единое целое. Ощущение было таким, словно вся вселенная в один момент сжалась внутри меня в одну точку – по крайней мере, именно такая картинка рисовалась в моём воображении каждый раз, когда я совершал «скачок».

Все эти, мягко говоря, неприятные ощущения сопровождались диким писком, разносящимся по внутренностям моей черепной коробки. Вслед за ним всегда раздавался резкий щелчок, и наступала тишина. И этот раз не был исключением. Вот он: момент боли, момент дискомфорта – и всё закончилось. Всё уже произошло.

Я стоял посреди коридора старенькой квартиры, расположенной в такой же старой «хрущёвке». Позади меня, с открытой нараспашку дверью, находилась уборная. Не поворачиваясь, я закрыл её, а затем привычным движением снял висевший на крючке халат.

«Чёрт, никогда не привыкну к этим скачкам», – устало прошептал я одними губами. Тело было ватным, а перед глазами бежали круги. Накинув на себя халат и немного размяв шею, я прошел в комнату.

Свет был выключен. В углу, одиноко отсвечивая экраном, горел монитор, и приборная панель мигала лампами. Огоньки от панели отражались в мишуре и игрушках, висящих на новогодней ёлке, которая стояла у стены напротив. Насвистывая себе под нос популярную новогоднюю мелодию, я посмотрел в окно. Там, в проблесках света уличных фонарей, бескомпромиссно и уверенно на город наступал плотный снегопад.

«Вот такое оно, второе января», – процедил я сквозь зубы и уселся в кресло перед монитором.

– Явился, – послышалось тихое ворчание у меня за спиной. – А между тем уже двадцать минут как сигнал идёт.

– Привет, Фёдор, – сказал я, улыбнувшись и не отводя глаз от монитора.

– Привет, привет, – пробурчали за спиной. – Чаю налить?

– Спасибо, не надо, – ответил я.

Фёдор был неким брауни, волею судеб оказавшимся в «Управлении». И, как мне думалось, уже никто точно не помнил, как и когда он у нас появился. Впрочем, я даже не помнил моментов, связанных с обсуждением с кем-либо его личности. Такого, наверное, попросту не было.

В любом случае, мои контакты с людьми были не такими уж частыми, а вот с Фёдором я жил бок о бок уже немалое количество времени. Три года назад он был приставлен ко мне помощником и заселен на конспиративную квартиру, в которой мы проживали и по сей день. А я настолько к этому привык, что казалось, так было всегда.

– Ну как знаешь, – произнес он протяжно, после чего, громко зевнув, удалился на кухню, где сразу же принялся деловито греметь посудой.

Я взглянул на монитор. Сигнал указывал на активность из знакомого мне здания, за которым уже некоторое время «Управлением» велось наблюдение. Само здание являлось ничем иным, как обыкновенным жилым домом, что называется, «гостиного» типа постройки.

Кликнув пару раз курсором, я получил изображение трёхмерной схемы, детально раскрывающей все нюансы данного строения. Сделав ещё один клик мышью, я предпринял попытку получить карту-схему «Изнанки» этого здания, чтобы узнать, что может ждать меня «по ту сторону». Увы, но компьютер не выдал мне никакой информации.

«Ясно, – произнес я, прикусывая нижнюю губу. – Выходит, что никто из коллег там ещё не бывал».

Я прекрасно понимал, что в «Изнанке» пространство будет восприниматься иначе, и всегда лучше, если заранее есть возможность изучить всю дополнительно имеющуюся информацию по заданному месту. Перспектива застрять там в бесконечных блужданиях по вновь и вновь появляющимся лестницам, коридорам и закоулкам меня совершенно не вдохновляла.

Представив всё это, я нервно потер шею и поморщился, чувствуя, как по спине забегал мерзкий холодок. Ведь в «Управлении» я работал уже более десяти лет, но каждый раз, когда красная точка на экране вновь начинала мигать, указывая тем самым на активность «чёрного шума» в очередном здании, мне всегда становилось не по себе. Наверное, к такому просто нельзя привыкнуть. Тем более зная и понимая, ЧТО может с тобой там произойти. Осознавая, что шансы навсегда остаться на «той стороне» каждый раз одинаково высоки.

Я ещё раз посмотрел в окно – там, завывая и кружа снежные хороводы, вовсю свирепствовала метель. Снегопад окутал город и отступать пока что явно не желал. Хочешь не хочешь, а нужно выдвигаться.

– «Пульсатор» не забудь, – пробурчал из кухни Фёдор.

– Это само собой, – ответил я, встав из-за компьютера и подойдя к встроенному в стену цифровому сейфу.

После того как я приложил палец к датчику и набрал нужную комбинацию, сейф приветливо пикнул. Издав тихий щелчок, его дверца слегка подалась вперёд. Открыв её, я забрал «пульсатор» – внешне напоминавший собой обычный навигатор и в каком-то смысле им являвшийся. Вот только маршрутизацию он выстраивал по совсем другим местам, вдобавок включая в себя ряд дополнительных, крайне важных для меня функций.

Главным образом, он помогал мне при входе в «чёрный шум», а также был необходим для фиксации «миражей памяти». Нацепив «пульсатор» на левую руку и щелкнув магнитным ремешком, я вновь заглянул в сейф и вынул оттуда похожий на авторучку предмет серебристого цвета. Этот предмет являлся электронным пневмошприцом с закачанным в него «нейрохаком» – так в «Управлении» по-простому называли мощный химический коктейль, способный мгновенно простимулировать определённые мозговые рецепторы.

Одним словом, вещь эта была крайне нужная и важная, особенно зная, какой опасностью может обернуться очередное путешествие в «Изнанку». Но такова уж была моя работа.

Есть сигнал – значит, есть «чёрный шум», а значит, предположительно в нём может находиться «артефакт».

Для «Управления» добыча этих «артефактов» была крайне важна. И именно «резонаторы», те, кто умел взаимодействовать с «Изнанкой», выполняли эту работу. А я был одним из них.

– Метёт там, – послышалось тихое бурчание за моей спиной. – Комбинезон на прогрев поставь, – произнёс Фёдор, поправляя круглые очки и глядя на беснующуюся за окном пургу.

– Да уж, не забуду, поставлю, – рассмеялся я и похлопал его по плечу.

Он несколько смутился и, зашевелив волосатыми ушами, спешно удалился на кухню, бормоча что-то себе под нос.

Я взглянул на тёмный экран «пульсатора», в углу которого равномерно мигала красная точка. Пока что всё было в порядке.

Настроение немного приподнялось, несмотря на то, что внутри меня уже начинали потихоньку прозревать семена напряженности и страха. Впрочем, так было всегда. Перед каждым забросом на «ту сторону» подобные ощущения давали о себе знать.

Я надел комбинезон, который внешне мало чем отличался от одежды для тактических мероприятий. Такая схожесть была необходима, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. На самом же деле комбинезон являлся довольно высокотехнологичной вещью, скрывая внутри себя богатый функционал.

Например, он был оснащён опцией внутреннего подогрева, что сейчас для меня оказалось как нельзя кстати. Или, например, у него имелась функция дополнительной защиты от радиации, что было крайне важно при определённых случающихся в «Изнанке» моментах. И если говорить совсем уж кратко, то от него во многом зависела моя жизнь.

Закрепив на комбинезоне специальный пояс и постояв с полминуты в нерешительности, я попрощался с Фёдором, после чего открыл дверь и вышел на лестничную клетку.

Быстро спустившись на пять лестничных пролетов, я вышел во двор, где свирепая метель сразу же захватила меня в свои объятия.

Накинув на голову капюшон и надвинув маску, я стал пробираться через царившее повсюду снежное безумие.

Вокруг меня десятками огней горели окна, а фонари испускали свой тусклый, почти не пробивавшийся сквозь снежный буран свет.

Я брёл вперёд вдоль возвышавшихся надо мной «панелек», пересекая занесённые снегом улицы и пробираясь через мгновенно выросшие во дворах сугробы.

Людей вокруг не было. Все ютились в своих тёплых квартирах, среди россыпей конфетти, в брызгах шампанского и аромате мандаринов, продолжая праздновать наступивший Новый год.

Проходя очередной двор, я заприметил впереди тусклый свет, отбрасываемый одиноко висевшей с торца дома лампой. Среди этого света, словно блеклая тень, проступали очертания человеческой фигуры.

Пройдя ещё немного вперёд, я увидел вход в круглосуточный магазин, у которого действительно стоял человек. И что-то было с ним не так.

Его засалённое пальто с меховым воротником было занесено снегом, уши «шапки-ушанки» торчали в разные стороны, а очки в толстой роговой оправе немного съехали набекрень. Но вовсе не это смутило меня. Настоящее ощущение дискомфорта во мне вызвало его лицо. Было в нём что-то неестественное. Что-то неправильное, заставившее меня невольно вздрогнуть и сделать шаг назад. Искажённое гримассой боли, оно одновременно излучало радость и блажь.

Рот человека был приоткрыт в полукривой улыбке, и за высохшими потрескавшимися губами виднелись почерневшие зубы. Не шевелясь, он стоял и смотрел куда-то сквозь меня в пустоту.

Мы встретились с ним глазами, и на секунду этот его взгляд изменился. Всего лишь на секунду. Но этой секунды мне было достаточно, чтобы уловить в нём мольбу – безмолвный крик о помощи. Или всё это мне лишь показалось? Теперь же он вновь смотрел куда-то сквозь меня, в снежные вихри, и не шевелился.

Выйдя из ступора и ещё раз посмотрев в лицо этого странного человека, я мотнул головой и пошёл дальше.

Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома.

Поравнявшись с подъездом, я остановился в пятне бледного света, падавшего от единственного работающего фонаря, и поднял голову.

Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку.

Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас.

Снегопад усилился, и я поспешил в подъезд. Зайдя внутрь и отряхнувшись от снега, я поднялся по лестнице к лифту.

Запахи домашней стряпни, доносившиеся из квартир, смешивались с подъездными запахами краски, мочи и прочих прелестей местной жизни, царившей за пределами уютных жилищных стен.

Одинокая лампочка, выглядывая из разбитого плафона, то затухала на секунду, то начинала хаотично мигать. Полумрак медленно окутывал меня, незаметно сжимая в своих объятиях. Темнота подступала.

Нажав на кнопку вызова лифта, я посмотрел на «пульсатор», затем прикоснулся к паре боковых клавиш, и он ожил, выведя на экран множество параметров.

Сейчас меня интересовал только «чёрный шум». Шкала, отвечавшая за его концентрацию, была заполнена на одно деление.

«Понятно и совсем неудивительно», – пробормотал я.

Хотя чему тут было удивляться, ведь, скорее всего, «переход» будет не ниже третьего этажа, а я нахожусь слишком далеко.

Кабина лифта прибыла и, приветливо раздвинув свои двери, впустила меня внутрь.

Как только я оказался внутри, двери лифта шумно закрылись, и он, слегка подергиваясь, устремился вверх.

«Пульсатор» принялся вибрировать, а я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза. Кабина остановилась.

«А ведь я даже не обратил внимания на то, какой этаж нажал», – подумалось мне.

Кинув беглый взгляд на табло над лифтовой панелью, я увидел цифру «девять». В тот же момент свет в кабине замигал и сделался приглушённым, а вибрация, издаваемая «пульсатором», переместилась на всё моё тело.

Двери разошлись в стороны, и передо мной открылась плотная и вязкая темнота.

Ещё раз глубоко вдохнув, я, сжавшись, шагнул ей навстречу.

Испытав все прелести «скачка», я опёрся рукой о стену и, кое-как сумев справиться с подступившим приступом тошноты, дал себе отдышаться. Когда моё дыхание вновь выравнялось, я откинул капюшон и огляделся.

Вот она, «другая сторона» – та, которую мы привыкли называть «Изнанкой».

Я стоял посреди лестничной площадки, а слева и справа от меня находились двери, ведущие в коридоры с множеством квартир. Вот только стены теперь были покрыты сплошным ковром бледно-синего мха, из которого сочилась мерзко пахнущая чёрная слизь. На полу, сквозь потрескавшуюся плитку, пробивались пучки пожухлой выцветшей травы.

Тихо хмыкнув, я повернулся и посмотрел в окно. В глубине теряющегося в темноте пространства стояли мёртвые пятиэтажные дома. Окна в них не горели, а сверху над очертаниями крыш возвышался бледный, повернутый в обратную сторону месяц.

Подойдя ближе, я опёрся руками о потрескавшийся подоконник и посмотрел вниз. Там виднелись неподвижные кроны деревьев. Прямо за деревьями находилась покрытая трещинами и изломами асфальтовая дорога, вдоль которой стояли покосившиеся фонари. От них исходил неживой неоновый свет, который казалось, тут же поглощала царившая повсюду темнота.

Это был «мир за Изнанкой». Я знал, что все, кто пытались в него проникнуть, пропадали там бесследно.

Поэтому в «Управлении» действовало чёткое правило: ни при каких обстоятельствах не пытаться туда попасть. К сожалению, всё равно находились те, кто это правило нарушал, и их дальнейшая судьба оставалась неизвестной.

Позади меня вдруг послышался звук, похожий на тихий неразборчивый шёпот.

Я резко, в полупрыжке, обернулся и увидел источник этого звука – чёрную слизь.

Вздуваясь крупными пузырями, она тут же лопалась, а её склизкое наполнение начинало неспешно сползать вниз по покрытым мхом стенам. В какой-то момент стекавшие по мху чёрные струйки содрогнулись и, пульсируя, потянулись в мою сторону.

Я вспомнил, как пятнадцать лет назад меня, всего сжавшегося от страха и почти поглощённого этой слизью, нашли в Изнанке люди.

Ничего из того, как я попал в «чёрный шум», я не помнил. Даже не помнил своего имени, не говоря уже о прошлой жизни. Всё это было стёрто из моей головы. Поэтому всё моё существование теперь начиналось с того момента, когда я обнаружил себя сидящим на холодном бетонном полу, вжавшимся в угол.

Я помнил, как ощущение липкого страха сантиметр за сантиметром охватывало моё тело, заставляя его цепенеть в ужасе. Тёмная маслянистая слизь, будто что-то шепча, сочилась из стен и начинала медленно меня обволакивать. Но не её я боялся.

Глядя на лестничный пролет в темноту наверху, я чувствовал, что нечто ужасное, постепенно спускаясь с верхних этажей, приближалось ко мне.

Я ощущал, как стремление к жизни и сама жизнь начинают покидать моё тело, и мне становилось до тошноты противным моё естество. Хотелось вырвать себе сердце и растоптать его, лишь бы оно перестало биться. Лишь бы то, что надвигалось сверху, забрало все мои чувства себе.

Дальше я помнил, как внезапно сбоку от меня распахнулась дверь, и тьму пробил красный луч фонаря.

Послышался крик, прозвучавший хриплым мужским голосом: «Дима! Источник анома…»

Дальше голос кричащего резко прервался, но всего лишь на секунду, а затем зазвучал уже более спокойно: «Биологический объект найден. Это ребёнок. Быстро сюда!»

В проёме появляются два человека в комбинезонах и защитных масках. Один из них светит на меня фонарем, после чего бросает второму несколько неразборчивых фраз, и тот вытаскивает поблескивающий в темноте мешок.

Мешок этот он кладёт на пол и расстёгивает молнию вдоль всей длины. Затем, подхватив меня и стряхнув тёмную слизь с моего тела, он аккуратно укладывает меня внутрь.

Застегнув молнию, он подхватывает меня и кладёт себе на плечо.

Хлопнув по спине напарника, он поворачивается, и они вместе устремляются в дверь, из которой недавно вышли.

Сквозь периодически ускользающее сознание я замечал, как в полутьме мы перемещаемся через коридоры, комнаты и лестничные пролёты какого-то промышленного помещения.

Иногда нам навстречу попадались человекоподобные силуэты в виде сгустков тьмы, а в моей голове наперебой звучали голоса, перемешанные с шумом радио, звуками работающей техники, музыкой и чьим-то смехом.

Некоторые из комнат, которые мне удавалось рассмотреть, были доверху наполнены различным хламом.

Я хорошо запомнил искорёженные холодильники, валяющиеся поверх груды лыжных ботинок, а также сложенную из старых телевизоров башню, на вершине которой не останавливаясь, крутилась детская юла-волчок.

В одной из комнат я увидел, как все её стены были покрыты одеялом из тысяч шевелящихся многоножек. Сплетаясь в клубки, они ползали друг по дружке, периодически падая на пол и затем снова заползая обратно, становясь единым организмом.

Всё это я замечал лишь тогда, когда тот, кто меня тащил, оборачивался, и красный луч фонаря ненадолго освещал пространство вокруг.

Далее в воспоминаниях всплывал момент, когда мужчины, внезапно остановившись, положили меня на пол и стали вполголоса о чём-то между собой переговариваться.

Из их разговора я уловил не так много слов. Они говорили о каком-то «скачке», «степени перехода» и о том, «что выдержит это только резонатор».

Внезапно мужчины замолчали. Даже пребывая в полубессознательном состоянии, я ощутил направленный в мою сторону тяжёлый взгляд.

Так прошло полминуты или немногим больше, после чего один из них, устало вздохнув, подхватил меня и снова закинул себе на плечо.

Я услышал, как со скрипом открывается дверь, и ощутил, как несший меня человек напрягся и сгорбился. Затем он шагнул вперёд, и моё тело пронзила сильная острая боль. Я отключился.

Когда же я пришёл в себя то увидел, что лежу в прозрачной герметичной капсуле, а откуда-то сверху в глаза мне бьёт яркий ослепляющий свет.

Сил во мне хватило лишь на то, чтобы попытаться слегка приподнять голову, после чего моё сознание вновь померкло.

Вновь раздавшийся рядом шёпот резко выдернул меня из воспоминаний.

Я поймал себя на том, что уже какое-то время стою, прислонив лоб к стене, а мерзкая чёрная слизь, пользуясь моментом, пытается заползти мне в уши. Отшатнувшись в сторону, я быстрым движением накинул капюшон и надвинул на лицо маску. Пальцы автоматически коснулись экрана пульсатора, задавая нужный параметр на поиск концентрации «чёрного шума».

Исходя из высветившихся данных, мне нужно было спускаться вниз, на уровень пятого – четвёртого этажей. Достав фонарь, я окинул лестничный пролет лучом красного света. «Лишь бы без приключений», – подумалось мне.

Шаг за шагом я спускался в недра здания, минуя лестничные пролёты. Обстановка вокруг практически не менялась: всё тот же месяц за окном, повернутый в обратную сторону, всё та же пожухлая трава под ногами и иссиня-бледный мох с сочившейся из него чёрной слизью. А в глубине расположенных по бокам коридоров таилась тьма.

Где-то ниже этажами в одной из многочисленных квартир концентрация «чёрного шума» была на пике – это означало, что в этом месте во «внешнем мире» в какой-то момент случилось нечто страшное. Какое-то горе там произошло. Изнанка впитывала это внутрь себя. Она поглощала людские страдания и разрасталась в то, что мы называли «чёрным шумом». И именно в таких местах иногда могли появляться «артефакты», природа которых до конца так и не была изучена, оставляя после себя много вопросов.

Но не только этим славилась Изнанка. Здесь происходили и более интересные, и более опасные явления. Мысли об одном из них заставили меня непроизвольно вздрогнуть и осторожно обернуться назад. Благо, в отличие от «артефактов», это явление было более-менее изучено и понятно.

Его суть заключалась в следующем: если в доме произошло слишком много драматических событий, слишком много его обитателей пережили сильное потрясение и горе, то Изнанка, впитав это, могла порождать «стражей». Или, как мы их ещё называли, «неприкаянных».

Ужасные существа, созданные тьмой как продукт переработки людских страданий, они были вечными скитальцами внутри «чёрного шума». Их облик был хаотично слеплен Изнанкой из образов людей, переживших трагедию, из их привычек, увлечений, предметов быта и иных факторов.

Именно присутствие «неприкаянного» я почувствовал в тот момент, когда меня, почти потерявшего волю к жизни, нашли в Изнанке резонаторы.

Эти существа каким-то образом могли воздействовать на нейрохимические процессы в мозге. Например, они с лёгкостью подавляли выработку дофамина и серотонина. Но то была лишь малая часть их возможностей, о которых знал я сам.

Также важным было то, что, в отличие от постепенно затягивающей тебя в пелену воспоминаний чёрной слизи, «стражи» действовали куда быстрее. Иногда им хватало нескольких минут, после чего человек безвольно падал на пол и, как правило, умирал от обезвоживания и истощения. Реже были попытки покончить с собой, и ещё реже они увенчивались успехом.

Как правило, оружие в Изнанку мы не брали из-за его ненадобности и банальной неэффективности. Вместо этого в ход шли предметы первой необходимости. Самым популярным был, конечно же, нож. Большинство резонаторов в таком случае просто перерезали себе сонную артерию. Были те, кто втыкал себе в глаз отвертку, и даже те, кто умудрялся перегрызть себе вены, оставшись после этого истекать на полу кровью.

Я не знал, сколько таких случаев было в целом, но в том, что все они правдивы, никогда не сомневался. Слишком яркими были во мне воспоминания от самоличного просмотра снимков тел погибших. Поэтому подпускать к себе «неприкаянного» было крайне опасным занятием.

Светивший красным светом фонарь был необходим для того, чтобы отгонять «стража». По неизвестной причине именно красный свет вводил эту тварь в ступор, а иногда и вовсе заставлял отступить. Обычные фонари, не имеющие красного режима, были строжайше запрещены. Достоверно было известно, что на белый свет «неприкаянный» реагировал крайне агрессивно и мог подавить волю к жизни гораздо быстрее.

Но самыми эффективными способами оставались простое избегание этих тварей и перемещение через порталы, которые мы научились создавать в «чёрном шуме» с помощью «пульсатора». Хотя и здесь были проблемы, так как каждый переход через портал ощутимо облучал проходящего. И хоть комбинезон защищал от ударных доз радиации, допустимым считалось не более десяти переходов, так как каждый последующий мог привести к необратимым последствиям. В дальнейшем же запрещалось как минимум четыре месяца использовать порталы вновь.

Само поведение «стражей», как и природа их мотивации, нами до конца изучены не были. Это была слишком сложная задача.

Мы знали, что они как-то связаны с «артефактами» и охраняют их. Но были известны случаи, когда «страж» присутствовал в месте с высокой концентрацией «чёрного шума», а «артефакта» не находилось. Также в противовес этому я помнил случаи, когда всё было ровным счётом наоборот: при нахождении «артефакта» твари рядом не оказывалось и никаких следов её активности установить не получалось.

«Пульсатор» на моей руке издал пикающий сигнал и принялся вибрировать.

«Ну наконец-то!» – пробурчал я себе под нос и огляделся. Даже без данных на экране мне было понятно, что концентрация «чёрного шума» в этом месте начинала зашкаливать. Чёрная слизь была повсюду в неимоверном количестве.

Меня мгновенно потянуло в сон, а мозг, поддавшись влиянию Изнанки, начал крутить в голове обрывки воспоминаний, делая их с каждой секундой всё более яркими.

Стараясь не сомкнуть глаз, я тряхнул головой и взглянул на экран.

Согласно данным, я находился на четвёртом этаже здания, и мне нужно было пройти в левый коридор.

Взявшись за склизкую дверную ручку, я потянул её на себя. Раздался протяжный скрип. Осторожно придерживая дверь, я тихо прошмыгнул внутрь.

Старая расколотая плитка под моими ногами издала неприятный скрежещущий хруст. На секунду замерев, я сделал шаг назад и обернулся.

За моей спиной оказался покрытый трещинами подоконник, на котором стояли пыльные цветочные горшки. Вокруг торчавших из сухой земли мертвых стеблей роились мелкие мухи. В воздухе пахло протухшим мясом.

Выглянув в окно, я заметил, что обстановка снаружи несколько изменилась.

Если обратный месяц и крыши домов по-прежнему оставались на своих местах, то всё, что происходило внизу, теперь скрывала вязкая клубящаяся тьма.

Отойдя от окна, я развернулся и, цокнув языком, направил луч фонаря прямо перед собой.

Изнанка искажала пространство. Передо мной открылся тускло освещённый коридор с красными неоновыми светильниками, конец которого утопал в темноте.

По обе стороны коридора располагались двери квартир. Некоторые из них были увешаны ржавыми гирляндами цепей. Другие покрывала натянутая поверх них человеческая плоть, из которой сквозь многочисленные разрывы сочилась мутная белёсая жидкость. Остальные двери были изъедены коррозией и покрыты пятнами красной бугристой плесени.

Вдоль потолка, друг за другом, накрытые решётчатыми плафонами, висели разбитые лампы. А в тёмных углах, издавая тихий стрекот, кто-то копошился.

Некогда покрывавшая стены ровным слоем краска теперь шелушилась и облезала, обнажая под собой трещины в кирпиче.

Прижав маску поплотнее к лицу, я ещё раз сверился с данными и выдвинулся вперёд.

Плитка под ногами то и дело громко потрескивала, и этот звук тут же подхватывало эхо, разнося его по пространству коридорной кишки. Я осторожно шёл вперёд, время от времени поглядывая на «пульсатор», боясь пропустить момент, когда данные укажут на нужную мне аномалию.

Красные неоновые светильники, чередующиеся с обезображенными дверями, оставались моими неизбежными спутниками, пока я всё дальше углублялся в чрево Изнанки. Периодически в фокус моего зрения попадались выжженные на стенах чёрные человеческие силуэты, вокруг которых виднелись нанесённые в хаотичном порядке отпечатки детских ладоней. А под ногами то и дело пробегали, мгновенно скрывающиеся во тьме, огромные тараканы.

Внезапно «пульсатор» начал сильно вибрировать, издавая при этом краткие звонкие сигналы. Я остановился и посмотрел на расположенную справа металлическую дверь, на поверхности которой виднелись отпечатки детских ладоней. Взявшись за ручку, я с опаской потянул её на себя. Дверь легко поддалась, беззвучно распахнув передо мной свою пасть.

Войдя внутрь, я остановился посреди прихожей и осмотрелся. Планировка соответствовала той, что я видел на карте-схеме. Прямо передо мной находились двери, ведущие на кухню и в гостиную. Справа находился совмещённый санузел. А дверь слева вела, по всей видимости, в «детскую».

В квартире стояла плотная тишина – такая, что я даже не слышал своих шагов, осторожно ступая по толстому слою пыли, покрывающему дощатый пол.

Пройдя на кухню, я огляделся. Выход на балкон был затянут плотным слоем какой-то мерзости, похожей на липкую плёнку. Некогда белый холодильник с болтающейся на единственном шарнире дверцей был проеден ржавчиной и покрыт красной плесенью. Сквозь покрытые толстым слоем пыли конфорки газовой плиты прорастали корни неизвестного мне растения. Плотно переплетаясь между собой, они скручивались в единое целое, скрываясь в сливном отверстии ржавой раковины.

На слегка покосившемся столе стояли эмалированные кастрюли, наполненные непонятным плохо пахнущим месивом, поверх которого роились мелкие мушки. Струпьями свисавшие со стен обугленные обои местами совсем отвалились, а на их месте прорастал иссиня-чёрный мох. А стоявший в углу диванчик кишел мелкими клопами, которые резво перемещались по его лопнувшей обивке.

Внезапно я услышал неприятный хлюпающий звук. Не успел я поднять голову, как на капюшон что-то увесисто капнуло, а затем скользнуло вниз.

«Мерзость какая!» – прорычал я брезгливо и выскочил обратно в коридор.

Оставались ещё две комнаты, и в одной из них я должен был найти нужную точку для установления контакта с Изнанкой, после чего попытаться поймать «мираж памяти».

Пройдя в гостиную, я начал водить лучом фонаря по окружавшим меня предметам, внимательно их изучая.

Сперва в поле моего зрения попал старый телевизор, установленный в углу и покрытый толстым слоем пыли. В центре его экрана зияла огромная дыра. Затем мой взгляд остановился на одиноко стоявшей на полу машинке с толстыми колёсами. Приглядевшись, я заметил на её задней части слаборазличимую, выцветшую наклейку с надписью «Бархан».

Проскользнув лучом по висящему на стене узорчатому ковру с проплешинами, я направил фонарь себе под ноги. Глядя на сгнившие деревянные половицы, я осторожно надавил на одну из них ногой. Она издала чавкающий звук и с лёгкостью переломилась, намекая, что лишние движения здесь делать не стоит.

Осторожно повернувшись, я осветил дальнюю часть комнаты, где стоял старый покосившийся сервант. Его вздувшиеся, покрытые белым плесневелым налётом полки были заставлены пожелтевшими рамками с фотографиями. Лица на снимках разглядеть не удавалось – они выцвели до неузнаваемости.

Я перевёл красный луч на подоконник, где стояли расколотые цветочные горшки, из которых торчали склизкие, мясистые стебли. Даже сквозь фильтры маски я улавливал их яркое фекальное зловоние.

«А ведь это я ещё в маске! Как же здесь на самом деле воняет?» – удивлённо прошептал я, направив фонарь на потолок.

В том месте, где раньше висела люстра, теперь свисали обугленные, перемешанные с плавленным целлофаном тряпки. На их кончиках застыли белесые гноевидные капли. Непроизвольно вздрогнув от омерзения, я взглянул на «пульсатор». К счастью, комната не подходила для установления связи с Изнанкой.

«Ну что же, остаётся детская», – пробормотал я, выходя в коридор.

Дверь в детскую комнату была заперта на замок. Однако я быстро справился с ним при помощи отвертки. Затем повернул ручку, и она без сопротивления поддалась, впустив меня внутрь.

В тот же момент пульсатор принялся бешено вибрировать и издавать прерывистые сигналы.

«То, что мне нужно!» – воскликнул я тихо, после чего отключил оповещающий сигнал.

Перед тем как начать процедуру поиска «миража памяти», по правилам мне необходимо здесь осмотреться.

Поправив на лице маску, я стал неторопясь осматривать всё, что находилось вокруг.

Слева от меня стояла ржавая железная двухъярусная кровать с частично полопавшимися, болтающимися пружинами. Сбоку от кровати располагался встроенный стенной шкаф. Его деревянные двери давно сгнили и теперь стали домом для проросших сверху склизких, шарообразных грибов.

Повернувшись, я осветил пространство перед собой. В центре комнаты стоял обугленный письменный стол, за которым чернела оконная рама.

Подойдя к столу, я посветил фонарем на стоящую внизу деревянную тумбу с выдвинутыми из её отсеков пустыми ящиками. На полу рядом с тумбой обнаружился аквариум, на дне которого среди мутной пузырящейся жижи шевелился комок из рыжих человеческих волос.

Поморщившись, я перевел фонарь на висевшую сбоку от стола полку, на которой обнаружил большой кусок расплавленного черного пластика с впечатавшейся в него металлической табличкой с надписью: «Соната 2131 С».

Сделав пару шагов назад и развернувшись, я посветил фонарем на стену перед собой и удивленно присвистнул. Вся её поверхность была усыпана отпечатками детских ладоней – точно такими же, что встречались мне ранее.

«Вот дела-а, – обреченно протянул я. – И почему мне приходится каждый раз на всё это смотреть?»

Я с грустью осознавал, что после подключения к Изнанке и «пропуска» через своё сознание «миражей памяти» снова увижу чью-то трагедию. А судя по отпечаткам ладоней, эта трагедия будет связана с детьми.

Глубоко вздохнув, я подошёл к окну и облокотился на подоконник, пытаясь разглядеть хоть что-то за ним. Видно было немногое. Окно выходило на боковую часть стоявшего напротив дома, до которого было рукой подать – метров десять, не больше.

Я посмотрел на зигзаг пожарной лестницы, бегущий вдоль балконов, а затем вытянул шею и привалился лбом к стеклу, пытаясь заглянуть вниз. Увы, ничего не было видно – всё, что располагалось ниже второго этажа, скрывалось в клубящейся беспросветной тьме.

«Мир за Изнанкой, чтоб его!» – усмехнулся я и, отойдя от окна, начал разминать себе шею, а затем и остальные части тела.

В царившей вокруг тишине звук от хруста собственных позвонков казался мне пугающе громким. Каждый раз, слыша его, я на мгновение замирал, после чего, согнав с себя оцепенение, через силу продолжал свои действия.

Наконец, с разминкой было покончено, и я, посмотрев на тёмный прямоугольник дверного проёма, тихо произнёс: «Пора начинать».

Процедура установления связи с Изнанкой всегда была болезненной. Привыкнуть к ней, как и к самому «скачку», казалось невозможным.

Впрочем, я знал, что все эти крайне неприятные ощущения очень быстро пройдут, лишь только я, накопив в себе достаточно «черного шума», стану единым целым с этим местом.

Сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, я посмотрев на «пульсатор», определил подходящую точку соприкосновения – небольшую выемку в стене недалеко от окна.

Присев, я привалился к ней спиной и, обхватив руками колени, медленно закрыл глаза.

Некоторое время я монотонно покачивался, выравнивая дыхание и пытаясь представить себя частью Изнанки. Я впитывал в себя «черный шум», словно губка воду.

Несколько минут ничего не происходило, но затем моё сознание, вздрогнув, медленно поплыло, а тело наполнилось сильной тянущей болью. В ушах на пару секунд раздался жуткий писк, а затем всё резко смолкло. Я провалился в темноту.

Сперва я увидел самого себя со стороны – неподвижно сидящее у стены тело. Кругом была темнота. Затем картинка начала разворачиваться, заполняя пустоту деталями.

Я видел своё тело, соседнюю комнату, коридор и кухню. Через мгновение очередная чёрная область растворилась, и я оказался в санузле.

Передо мной предстала покрытая ржавчиной ванна с висящим над ней мутным зеркалом. На дне ванны лежали куски отколотой кафельной плитки, поверх которых валялась покрытая чёрной плесенью мочалка. Раковина была расколота, а рядом стоял пожелтевший унитаз, доверху набитый изуродованными детскими игрушками.

Здесь были: страшные куклы с оплавленными лицами и резиновые деформированные клоуны, изогнутые детали от металлического конструктора и обгоревшие кубики с едва различимыми буквами, обугленные бочонки для игры в лото и какие-то совсем уж сюрреалистичные вещи, навроде плюшевой лошади, заместо головы которой был пришит детский носок с нарисованными на нем глазами и зубастой улыбкой.

Внезапно моё парящее в пространстве сознание резко дёрнулось, и передо мной предстал тот самый коридор с красными фонарями. Затем я увидел множество изуродованных Изнанкой квартир.

В некоторых из них из основания стен наружу проступали покрытые мхом человеческие силуэты, застывшие в разных позах. Некоторые квартиры оказались полностью завалены различным подвергшимся влиянию Изнанки хламом. Одним словом, ничем не примечательная и удручающая картина.

Так или иначе, мне уже давно было пора возвращаться к исходной точке. Сумев достаточно сосредоточиться, я перенаправил своё сознание и очутился в области комнаты, где вновь со стороны увидел своё сидящее на полу тело. Пора было начинать ловить «мираж памяти».

Я сконцентрировался на «чёрном шуме» и попытался погрузиться в поток впитанных им событий, которые когда-то произошли здесь. Постепенно комната, где я находился, начала расползаться в стороны, рассеиваться, словно дымка, оставляя вместо себя марево из яркого белого света.

Спустя некоторое время всё вокруг наполнилось какофонией разнообразных звуков, становящихся с каждой секундой всё более громкими. Спустя несколько минут я уже отчётливо различал среди этой звуковой свистопляски человеческие голоса, хоть и не мог разобрать, о чём именно они говорили.

В какой-то момент в ярком обрамляющем всё вокруг свете вновь проступили очертания комнаты, среди которых плавали дымчатые серые сгустки. Постепенно эти сгустки сформировались в колышущиеся в пространстве человеческие фигуры. Я услышал, как откуда-то издалека до меня стали доноситься звуки радио, где голос диктора, не останавливаясь ни на секунду, без усталости что-то тараторил.

Затем всё вокруг вновь изменилось: яркий белый свет заметно потускнел, а колышущиеся в пространстве силуэты приобрели объём и строгие формы, став более тёмными. Я без труда различил женщину с ребёнком на руках и стоявшего рядом с ней мужчину, который придерживал за плечи мальчугана лет пяти. Передо мной предстала некогда жившая в этой квартире семья.

Через десяток секунд рядом с ними проявились ещё несколько человеческих силуэтов, образовав группу людей. Сперва всё видимое казалось единой застывшей во времени картинкой, но вот я увидел, как тёмные людские силуэты пришли в движение, и до моих ушей долетел голос пожилой женщины:

«Поздравляем, Витенька! – радостно и звонко произнесла она. – И тебя, Танечка, поздравляем от всей души!»

«Такой чудесный ребеночек у вас! – вслед за её словами послышался мужской крепкий голос. – Помощником будет расти!»

Следом уже множеством голосов зазвучали слова поздравлений и комплиментов. Прозвучал чей-то заливистый смех, послышался хлопок открывшейся бутылки с шампанским, а затем раздались звон бокалов и снова смех. Этот заливистый смех постепенно стал затихать и расползаться, а вслед за ним и образы людей начали превращаться в расплывчатую дымку.

Я напрягся и стал мысленно проматывать «мираж памяти» дальше. Передо мной возник новый отрывок: полуразмытые силуэты детей. Двух мальчишек. Весело смеясь, они сидят на полу и во что-то играют. А из телевизора отдалённым эхом доносится голос диктора, сообщающий об аварии на атомной электростанции. В тот же момент детский смех смолкает, и наступает тишина.

Картинка перед моими глазами вновь сменяется. Теперь я снова наблюдаю очертания мужчины и женщины. Они стоят около новогодней ёлки, приобнимая друг друга, а рядом двое мальчишек достают из коробки праздничные игрушки и мишуру. Даже не видя их лиц, я понимаю, что сейчас все они улыбаются, и всё у них хорошо.

Чем дальше я листал «миражи», тем более отчётливо становились видимые мной образы. В какой-то момент я даже стал замечать, как из чёрных дымчатых структур формируются элементы их одежды, а в некоторых моментах темнота вдруг замещалась блеклыми яркими красками. Но сколько бы ни прошло времени, на месте их лиц я всегда видел лишь расплывчатое бесформенное пятно.

Изнанка продолжала показывать мне произошедшие здесь когда-то события, воспроизводя моменты, которые она впитала в себя, насыщая свой неутолимый голод. А я, послушно, повинуясь течению «чёрного шума», плыл сознанием по воспроизводимым ей образам, направляясь к неизбежному финалу.

Картинка перед моими глазами сменяется вновь. Я вижу, как сидящая на краю кровати женщина гладит по голове одного из мальчиков – того, который постарше, – и что-то поёт ему. Мальчик периодически кашляет и сипло дышит, иногда неразборчиво что-то бормоча.

Происходит очередная смена кадра, и перед моими глазами возникает новый «мираж». Уже подросшие ребята сидят у телевизора и, активно общаясь, играют в видеоигру. Кажется, что сейчас всё у них хорошо. И что у них всегда всё будет хорошо.

Я продолжаю сменять «миражи» один за другим, фиксируя их в своем сознании и в памяти «пульсатора». И вот, спустя некоторое время, я начинаю замечать, что пространство вокруг постепенно становится всё более темным. Я вновь вижу сидящую на кровати женщину. На этот раз она, нежно обнимая младшего сына, тихо плачет.

В нависшей тишине мальчик шепчет:

«Мам, а дедушка больше не вернется?»

Женщина вздыхает и, гладя его по голове, отвечает:

«Нет, Лёва, дедушка больше не вернется», – и, немного помолчав, добавляет:

«Разве только в твоих снах и воспоминаниях».

Затем она крепко прижимает мальчика к себе и вновь начинает тихо плакать.

«Мам, не плачь! Ну не плачь, пожалуйста!» – едва слышно звучит детский голос.

После этого слегка осунувшийся мальчуган какое-то время смотрит на маму молча. Затем, чуть покачав головой, он тихо произносит:

«А бабушка сказала, что дедушка ушел в лучший мир. Это ведь правда? Да, мам?»

Женщина ничего не отвечает и лишь едва заметно поводит плечами.

Картинка сменяется вновь. Становится тихо.

«Витя, ну ты опять?! – уставший и слегка раздражённый женский голос нарушает тишину. – Если с завода выгнали, то сразу нужно в запой уходить? А дети у тебя жрать на что должны?!»

В ответ звучит лишь неразборчивое бормотание. Появившиеся на пару секунд силуэты двух взрослых стремительно исчезают.

Пространство вокруг ещё более ощутимо темнеет. Я начинаю чувствовать лёгкую головную боль, но понимаю, что мне нужно двигаться дальше. Хочу я того или нет, путь мой лежит к неизбежному концу. К финалу, который покажет мне Изнанка.

«Миражи памяти» летят один за другим, всё быстрее набирая темп.

«Санька, отец твой опять Лёву из садика не забрал! Садись давай, делай пока уроки, а я бегом туда!» – голос женщины звучит устало и раздражённо.

Ещё одна смена кадра.

«Мам, а где папа?» – слышу я встревоженный детский голос.

Нависает пауза, после которой звучит сдержанный, с нотками явно плохо скрываемой агрессии ответ матери:

«С друзьями где-то твой папка, Лёва! Друзья ему, видимо, важнее детей!»

Окружающее меня пространство становится ещё темнее. Я, чувствуя головокружение, стремительно лечу через постоянную ругань взрослых, сквозь поток детского плача, рукоприкладства и обещаний, что такого больше не повторится.

Изредка пространство становится немного светлее, наполняясь смехом и звоном бокалов. Слышно веселое и беззаботное общение людей. Но через мгновение все звуки вновь затихают, в очередной раз сменяясь тишиной. Глухая беззвучная пустошь, посреди которой порознь сидят мужской и женский чёрные силуэты.

Головная боль усиливается, и я понимаю, что конец близок. Вся видимая область внезапно становится чёрной и наполняется алыми всполохами, которые начинают колыхаться среди окружившей меня темноты. Где-то вдалеке едва слышно звучит детский плач.

«Эй, сука, пойдем со мной спать!» – доносится из черной пустоты озлобленный мужской голос.

Я вижу, как сотканная из серой дымки мужская фигура направляет в чью-то сторону пистолет.

«Витя, ты чего?» – испуганно звучит в ответ женский шепот.

Сама женщина почти не видна. Её слабый дымчатый силуэт сливается с поглотившей всё вокруг тьмой.

«Пошли, говорю, с-сука, др-рянь!» – злобно рычит на неё мужчина.

«Папа, папочка, не надо! – тихо шепчет младший мальчик. – Папочка, убери, пожалуйста, пистолет!» – его голос теперь совсем тихий. Его еле слышно.

«Убью, бля!» – слышу я полный ненависти отцовский голос. Он с грохотом проносится мимо меня, заполняя собой абсолютно всё пространство. В ту же секунду в моих ушах гулким, чеканным эхом раздаются выстрелы. Всё вокруг окончательно погружается в темноту.

Я отключился от Изнанки. Ощутив сильное головокружение, я завалился на бок и лежал так какое-то время, пытаясь справиться с подступившим к горлу приступом тошноты. Наконец головокружение немного отступило, и мне стало полегче.

«Черт, а ведь там было еще что-то! Надеюсь, «пульсатор» успел уловить остатки «миражей» до того, как меня выкинуло обратно», – мысленно пробормотал я, стягивая с лица маску и начиная вытирать стекавший по лицу пот.

Сумев наконец-то собраться с силами, я кое-как поднялся и, привалившись плечом к стене, взглянул на экран «пульсатора» – шкала «чёрного шума» скакала как бешеная.

Подняв глаза, я заметил, что со стороны стола исходит слабое свечение. Затаив дыхание, я медленно подошёл к его источнику и увидел лежащий на столе светящийся алым цветом предмет цилиндрической формы.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что в его сердцевину, словно жук в кусок янтаря, была впечатана пуля девятого калибра.

«Вот он, «артефакт»! И какой ценой обязано его появление!» – тихо выдохнул я, цеплявшиеся за горло слова, после чего, оттянув маску, сплюнул на пол кислую, отдающую рвотой слюну.

Глядя на светившийся алым цилиндр, я краем глаза уловил едва заметное движение за окном – прямо там, где находились балконы пожарного выхода. В затылок ударила обжигающая волна холода, а в ушах зазвенело. На долю секунды мне показалось, что на одном из балконов кто-то промелькнул. Кто-то довольно высокого роста.

«Да ну бред! Быть такого не может!» – тут же начал я сам себя успокаивать, чувствуя, как меня начинает одолевать жгучий страх.

И всё-таки стоило проверить. С такими вещами лучше здесь не шутить, а то мало ли чем невнимательность и легкомыслие могут обернуться мне в будущем.

Нехотя я заставил себя подойти к окну и начать всматриваться в ту область, где, как мне показалось, я только что кого-то увидел. Разумеется, ничего и никого мне разглядеть так и не удалось.

Почувствовав, как от напряжения у меня заслезились глаза, я отошел от окна и вновь посмотрел на «артефакт».

«Да к чёрту! Быть такого не может! В «мире за Изнанкой» не живут. Накрутил ты себя, дружище, вот и всё. Так накрутил, что теперь тебе мерещится всякое», – успокаивающе прошептал я самому себе и облизнул пересохшие губы.

Пора было забирать то, зачем я сюда пришел, и проваливать к чертовой матери.

Протянув руку, я осторожно накрыл «артефакт» ладонью, почувствовав на коже приятное, исходившее от него тепло.

Слегка помешкав, я сжал кулак, спрятав в нем светящийся цилиндр. В тот же миг моё сознание резко срослось с Изнанкой, а уши наполнились душераздирающим, хриплым воем.

Передо мной вновь предстал знакомый коридор, освещаемый красными фонарями.

Я услышал тягучий скрип пружин медленно открывающейся двери – это был «страж».

Хрустя под собой плиткой, существо неторопливо вползло в коридор.

Выглядел «страж» довольно мерзко. Покрытая окровавленным пуховым платком голова имела деформированную, чересчур вытянутую форму. Глаза твари были заштопаны толстыми капроновыми нитками, а вместо носа зиял тёмный провал. Из лишённого губ рта торчали кривые почерневшие зубы, промеж которых свисал покрытый толстым слоем слизи синюшный язык. Вдобавок всю её морду покрывали внушительных размеров бородавки с торчащими из них чёрными волосьями.

На белесое склизкое тело было накинуто заселенное с поднятым каракулевым воротником пальто, из рукавов которого торчали обмотанные кровавыми бинтами обрубки.

Тварь хрипела. Переступая толстыми когтистыми лапами по плитке, она медленно ползла по коридору в сторону квартиры, где я находился.

Дело плохо, подумал я, начав сразу же пытаться вырвать своё сознание из «чёрного шума» и вернуться обратно в тело.

Когда же мне это наконец удалось, я, не раздумывая ни секунды, спрятал «артефакт» в карман комбинезона и, развернувшись, пулей выскочил в коридор.

Моё тело с каждой секундой становилось всё более вялым. Я ощущал, как болото апатии начинает постепенно затягивать меня в трясину безразличия. В голове то и дело проскакивали мысли о том, чтобы лечь прямо тут на пол. Закрыть глаза и, наплевав на всё, забыться.

Всё это означало лишь одно – тварь подобралась уже достаточно близко для того, чтобы начать оказывать на меня своё воздействие.

Включив на «пульсаторе» режим создания порталов, я, превозмогая себя, кое-как ввалился в санузел и нажал нужную кнопку. В тот же миг пространство вокруг меня дало кривизну, а в стене напротив образовалась чёрная колышущаяся область.

Быстро пройдя сквозь неё, я оказался в соседней квартире.

Прикинув, что к чему, я быстрым шагом прошёл на кухню и остановился перед ведущей на лоджию дверью.

Недолго думая, взявшись за петлеобразную ручку, я дернул дверь на себя с такой силой, что фиксирующую щеколду просто-напросто свернуло вбок.

Дверь с хрустом распахнулась, обдав меня запахом мокрой земли.

Пройдя внутрь, я подошёл к разграничительной перегородке и снес её ударом ноги, открыв таким образом себе путь на соседнюю лоджию.

Уже из неё я попал в соседнюю квартиру, где, пройдя в крайнюю комнату, сделал в стене ещё один портал.

Проникнув через него в следующую квартиру, я вновь провернул всё то же самое. А затем ещё раз. И ещё.

Ровно на одиннадцатом переходе «пульсатор» на моей руке тихо пикнул, выведя на экран уведомление о том, что дальнейшее создание порталов может привести к необратимым последствиям для моего организма. Безопасный лимит был превышен.

Деваться было некуда. Надеясь, что «страж» остался где-то далеко позади, я подошел к входной двери и, что есть силы, дернул ее за ручку. Дверь стояла намертво.

Я попробовал выбить ее ногой, но снова потерпел неудачу. Тогда, взяв небольшую дистанцию, я с разбега впечатался в поверхность двери плечом. Она, издав громкий треск, немного подалась вперед. Через узкую щель, что образовалась, я увидел кусок ржавой висящей снаружи цепи.

«Твою ж налево! Только этого мне сейчас не хватало!» – прорычал я, со злости вновь ударив дверь плечом.

С той стороны раздалось слабое металлическое бряцанье, но дверь, естественно, осталась на своем месте.

У меня оставался единственный выход из ситуации, и он мне категорически не нравился. Но, увы, никакой другой опции больше не было.

Понимая, что сейчас жертвую своим здоровьем, я направил на дверь «пульсатор» и создал еще один портал. Двенадцатый по счету.

Перспектива получить ударную дозу радиации была куда более выигрышной, чем остаться здесь навсегда и стать жертвой бродившего где-то неподалеку «неприкаянного».

Сделав глубокий вдох, я сжался и стремительно проскочил сквозь портал, словно это был горящий обруч.

Оказавшись в знакомом коридоре, я, не оборачиваясь, побежал вперед и почти сразу оказался у главной двери.

Выскочив на лестничную площадку, я услышал, как где-то в глубинах коридора истошно завопила ищущая меня тварь.

Начав истерически смеяться, я ринулся вверх по лестнице и лишь добежав до девятого этажа, дал себе отдышаться.

Меня жутко мутило, а ноги то и дело подкашивались, заставляя хвататься за стену. Из последних сил я кое-как добрался до дверей лифта и нажал кнопку вызова.

К моему удивлению, они тут же разошлись в стороны, обнажив передо мной сгусток шевелящейся тьмы.

Пошатнувшись, я шагнул вперед и оказался в светлой уютной лифтовой кабине, пахнущей чьим-то недавним перегаром и мандаринами.

Облегченно улыбнувшись, я нажал кнопку первого этажа, привалился лбом к стене и облегченно выдохнул.

Выйдя в полумрак лестничной клетки и вновь уловив носом весь спектр подъездных ароматов, я понял, что ничего здесь не изменилось с моего отсутствия. Ничего. За дверями уютных квартир захмелевшие люди, как и прежде, продолжали праздновать наступивший Новый год.

Пока я, держа в голове единственную мысль – поскорее покинуть этот дом, брёл к выходу, из коридора вывалилась шумная компания молодых парней и девушек. Чуть не сбив меня с ног, они с хохотом пронеслись мимо и вылетели на улицу, запустив в подъезд поток морозного воздуха.

Глубоко вдохнув в себя свежий аромат зимы, я собрался с силами и вышел на крыльцо. Стянув с лица маску, я, улыбнувшись, посмотрел на ночное небо.

Где-то вдалеке веселым рокотом взрывались фейерверки, и звучал беззаботный людской смех. А сверху из лиловой темноты мне на голову продолжали падать крупные хлопья снега.

Глава 2

Неожиданно пронесшаяся по квартире трель дверного звонка заставила меня вздрогнуть. Сидя перед монитором и бесцельно смотря на неподвижный курсор, я настолько погрузился в свои мысли, что поначалу даже не понял, что происходит. Лишь после того, как противный дребезжащий звук раздался вновь, я догадался, что в дверь действительно кто-то звонит. И этот кто-то явно хотел, чтобы ему поскорее открыли, и уходить, очевидно, не собирался.

– Может, отреагируешь как-то? – пробурчал из угла Фёдор.

Я повернулся и посмотрел на него. Он сидел в своем любимом кресле-качалке, укутавшись клетчатым пледом так, что из-под краёв виднелась лишь его ушастая голова да скрывающий шею воротник свитера. Перед собой Фёдор держал увесистую книгу с изображениями всевозможного современного искусства. Шмыгая крупным носом, он то и дело поправлял сползающие с него очки и раздраженно шевелил волосатыми ушами.

– Да-да, конечно… – всё ещё находясь в прострации, ответил я растерянно, после чего нехотя поднялся и направился к входной двери. Взявшись за ручку, я, чуть помешкав, провернул замок и распахнул дверь.

На пороге почти вплотную к дверному проёму стояли двое мужчин. Тот, который стоял чуть ближе ко мне, выглядел чрезмерно долговязым и имел строгий колючий взгляд. Большую часть его головы занимала блестящая, словно глянец, лысина, а на округлом лице восседал напоминавший картофелину нос. Нос этот то и дело подергивался, вздуваясь огромными ноздрями, явно выражая таким образом недовольство своего носителя. Одет «лысый» был в серый плащ, накинутый поверх строгого делового костюма, а на его ногах чернели начищенные до блеска ботинки.

Второй мужчина, стоявший чуть сбоку от «лысого», имел более неряшливый вид, хоть и тоже был одет в деловой костюм с накинутым поверх серым плащом.

«Мятый он какой-то. Выглядит так, словно спал в этой одежде совсем недавно», – подумал я про себя, продолжив изучать незнакомца. Тот, в свою очередь, глядя на меня, лишь ехидно щурился, натягивая улыбку на свое покрытое морщинами и оспинами лицо. Пригладив аккуратно зачесанные набок волосы, он, подмигнув мне, поднес ко рту сигарету и с явным наслаждением затянулся. Быстро выдохнув себе под ноги струю белого дыма, он затянулся вновь. Затем он проделал всё то же самое ещё раз. И ещё. Невооруженным глазом было видно, что весь этот процесс, каждая затяжка приносят ему нескончаемое удовольствие.

– 1–2.15–19? – вдруг резко обратился ко мне «лысый».

Я молча уставился на него, хлопая глазами от растерянности.

– Объект номер один тире два точка пятнадцать тире девятнадцать? – уже более раздраженно, с расстановкой повторил он.

– Д-да-да, п-проходите, – запинаясь, ответил я и, отойдя в сторону, освободил проход. Они тихо прошли в прихожую, а я, захлопнув дверь, постарался по-быстрому взять себя в руки.

После того как я вернулся из недр Изнанки, прошло всего пару дней, и «та сторона» пока что не желала меня отпускать. Мои силы были ощутимо истощены, и чувствовал я себя сейчас крайне паршиво. Тем не менее этих людей я ждал. В какой-то степени я даже был рад их появлению.

Эти двое были агентами службы «Контроль» и работали на «Управление». По протоколу они должны были изъять у меня «артефакт», а также оценить мое психоэмоциональное состояние и дать оценку моим действиям. И только после всех этих процедур я имел полное право отправиться в «Место» для восстановления своего психического и физического здоровья.

«Кхм-кхм!» – услышал я выразительный кашель «лысого», уже некоторое время вопросительно смотревшего на меня. Быстро взглянув на его напарника, который, продолжая улыбаться, разглядывал свои ботинки, я выдавил из себя короткое: «Сюда, пожалуйста, проходите», – после чего, махнув рукой, указал на проход в комнату.

Не разуваясь, они прошли в указанном мной направлении и, осмотревшись, уселись на диван.

«За „артефактом“, значит, пришли?» – зачем-то заискивающе спросил я, прекрасно зная о цели их визита, а затем уже более спокойным голосом добавил: «И информацию с „пульсатора“ скопировать, наверное».

«Лысый» едва заметно кивнул. Зачем-то кивнув ему в ответ, я подошел к встроенному в стену сейфу. Заслонив телом сенсорную панель, я, приложив палец к сканеру отпечатков, быстро набрал нужную комбинацию. Сейф тихо пикнул, после чего раздался приглушенный щелчок и дверца подалась вперед. Просунув внутрь образовавшейся ниши руку, я вынул оттуда контейнер со спрятанным в нем «артефактом».

Взвесив контейнер в руке, я осторожно протянул его «лысому». Затем, буркнув себе под нос о том, что я якобы еще не успел посмотреть «мираж памяти», я вытащил из сейфа «пульсатор» и передал его второму агенту, которого решил называть про себя «морщинистый».

Впрочем, как мне показалось, он даже меня не услышал, либо просто таким образом показал полное свое ко мне безразличие. Положив устройство себе на колени, агент, не спрашивая разрешения, тут же закурил очередную сигарету. «Банку хоть какую ему дай!» – послышалось недовольное бурчание из угла комнаты. «Вы, уважаемый, нам тут прокурите всё», – с нескрываемой нотой недовольства произнес Федор, после чего, пару раз выразительно кашлянув, натянул плед до самых глаз.

«Морщинистый» на мгновение замер, а после, покосившись на Федора одним глазом и брезгливо поморщившись, принялся дымить с еще большим наслаждением.

Я быстро пододвинул ему вместо пепельницы какую-то лежащую на столе крышку, и он, посмотрев на меня, затушил об нее сигарету.

Раздался двойной щелчок – это «лысый» открыл контейнер с «артефактом». Какое-то время он сидел молча, уставившись на содержимое контейнера, а потом сухо произнес: «Кхм-кхм, хорошо», – и, закрыв крышку, вновь щелкнул магнитными замками.

В это время его напарник, установив сопряжение своего «пульсатора» с моим, скачал данные и вернул мне устройство. После этого он, вновь вытащив из пачки сигарету, повертел ее в руке и встал. Вслед за ним, как по команде, держа перед собой контейнер с «артефактом», поднялся и «лысый».

– Всё? – посмотрев на него, спросил я слегка утомленным голосом.

– Всё, – сухо ответил он, почёсывая пальцем свой крупный нос.

Повернувшись, агенты молча направились на выход. Быстро проскочив вперед, я, открыв дверь, выпустил их из квартиры. Уже спускаясь по лестнице, «лысый» вдруг неожиданно замер и, посмотрев на меня, сказал:

– Отчет по «стражу» не забудьте составить.

Я молча кивнул, и он принялся дальше спускаться по лестнице, осторожно держа контейнер под боком.

Проводив их взглядом, я зашел обратно в квартиру и запер за собой дверь. Пройдя в комнату и усевшись на диван, я шумно и с облегчением выдохнул.

– Объект номер один тире два точка пятнадцать тире девятнадцать, – издевательским тоном произнес Федор и, пару раз хихикнув, раскашлялся. – Накурил, г-гадина, – вновь произнес он недовольно, продолжая демонстративно откашливаться и размахивать перед собой планшетом.

– Как будто имени у тебя нет, – сказал он, прекратив наконец-то кашлять и выразительно посмотрев на меня из-под очков.

– Имя-то есть, – вздохнув, ответил я. – Да только кому оно интересно…

Отбарабанив краткую дробь ладонями по коленям, я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Имя, имя, имя – пронеслось в моей голове. Было, конечно, у меня имя.

После того как меня вытащили из Изнанки, а затем откачали, я какое-то время провел, лежа в герметичной капсуле, весь обклеенный датчиками, находясь под круглосуточным наблюдением. Затем меня поселили в отдельную комнату, где мне предстояло провести ближайшие шесть лет жизни. И Дмитрий, один из тех двух ребят, что вытащили меня из Изнанки, дал мне имя Антон. Он начал приглядывать за мной, периодически приходя и подолгу рассказывая о том мире, который существовал за пределами окружавших меня стен.

Он же занимался и моим обучением. Сперва это была обычная базовая школьная программа. Но спустя время к ней добавились и те знания, которые были необходимы мне как будущему резонатору для существования в мире Изнанки.

Впрочем, доступ к любой информации из внешнего мира у меня также имелся. Так что слушать музыку, читать книги или смотреть, например, фильмы мне никто не запрещал.

О том, что будущее мое предопределено, от меня никто не скрывал, но и какого-то упора на этом не делал.

Да, ты будущий резонатор, да, будешь ходить в Изнанку, – говорилось мне. – Зачем? Ну, задач много, и по мере их поступления ты всё узнаешь.

Я же в свою очередь не возражал – да и возражать в моей ситуации было делом попросту бессмысленным. Кто я такой? Это мне было неизвестно. Впрочем, я так же не знал ни своего настоящего имени, как не знал и о том, «как именно?», «откуда?» и «для чего?» я появился в Изнанке.

Моя память вообще ничего не сохранила о моем прошлом. Лишь одна большая и всепоглощающая пустота. Все мои воспоминания начинались ровно с того момента, как я осознал себя сидящим на полу в Изнанке. Это была та самая «новая точка» отсчёта моей жизни, а предшествующие ей события, увы, были полностью стерты.

Поэтому плыть по течению в моем случае было, как мне казалось, самым оптимальным решением.

Грохот посуды и мгновенно последовавшее за этим грохотом сердитое ворчание Фёдора выхватили меня из калейдоскопа воспоминаний, вернув обратно в комнату.

Взглянув на мигающий монитор, я вспомнил о том, что обещал агенту сделать отчет по «стражу». Немного помассировав шею, я с нескрываемым наслаждением потянулся и встал.

Переместившись на стоявшее перед компьютером кресло, я протяжно зевнул и, кликнув клавишей мыши, открыл нужную форму документа.

«Итак, приступим», – пробормотал я и, коснувшись пальцами клавиатуры, начал неспешно составлять отчет.

Закончив с отчетом, я сразу же послал его на внутренний электронный ящик службы «Контроль» и, поднявшись с кресла, переместился обратно на диван.

В комнату зашел Федор. Держа в руке кружку с чаем, он, осторожно усевшись в своё любимое кресло-качалку, стал шумно из неё пить, листая в планшете новостную ленту.

– Представляешь, второго января, когда ты в Изнанку ползал, недалеко от нас труп мужика нашли. Пишут, замерз насмерть, – произнес он, после чего, сделав очередной с громким хлюпаньем глоток, принялся суетливо ёрзать в кресле.

Успокоился он лишь после того, как пролил чай на плед. Озадачено посмотрев на мокрое чайное пятно, он, сделав вид, что всё идёт так, как и должно, продолжил свою мысль:

– А самое здесь интересное так это то, что труп тот потом исчез! Неизвестным образом-таки пропал из морга! Представляешь?! Как говорится, следствие теряется в догадках!

Сказав это, он сдержанно захихикал и стал, кряхтя, укутываться в плед.

Меня прошиб озноб. А ведь, видимо, это тот самый бедолага, которого я встретил в пургу у магазина, – мысленно сказал я сам себе.

Почему-то я был твердо уверен, что это именно он, но вслух сказал лишь:

– Ну ничего себе, вот дела! – и, замолчав, уставился в окно.

На улице уже стемнело, и сквозь накативший на город вечер проглядывали желтые огоньки окон. Метель ушла, оставив после себя чистое звездное небо и жуткий собачий холод.

Я ощутил, как засевшая во мне усталость постепенно берет свое, заставляя глаза постепенно слипаться. Все-таки пара лишних переходов через порталы не прошли для меня бесследно. Хотя, если так подумать, то как будто бы я еще легко отделался. Даже не стошнило ни разу за все это время.

Вязкая пелена сонливости постепенно начала окутывать мое сознание. Ощущая, как мои глаза медленно начали закрываться, я сидел и изо всех сил стараясь не уснуть, слушал доносившийся из угла бубнящий голос Федора.

«Вот живут они, живут. Радуются, горюют, мечтают. Планы строят… Но ведь всё время находятся либо с отрицательной, либо с положительной стороны статистики. Точнее, пока они с положительной стороны находятся, то и происходит сама жизнь. Вся их деятельность… И страшно оказаться с отрицательной стороны… Никто не хочет! Но рано или поздно все там оказываются. И дальше лишь слезы, горе, гнев, смирение, покой… Никто не хочет в отрицательной статистике оказаться», – его слова обрывками долетая до моих ушей, принимались рисовать в сознании размытые образы, суть которых я уже не был в силах уловить. И тогда тьма и забвение накрыли меня, заставив провалиться в глубокий сон.

Проснувшись от падавшего через окно бледного лунного света, я поднялся с дивана и протер глаза.

В квартире царила тишина, в которую лишь изредка пробирался звук поскрипывающих в коридоре половиц, да иногда откуда-то сверху начинал доноситься странный шум – словно кто-то катал там металлический шар.

Я взглянул на стоявшие на столе часы. На электронном табло красным цветом высвечивались цифры: 00:23.

Встав и немного размявшись, я подошел к окну, где принялся вглядываться в мир спокойной зимней ночи, накрывшей своими объятиями этот город.

За окном, ровно как и в квартире, стояла мертвецкая тишина.

Окна в доме напротив уже не горели, и казалось, что там давно нет никакой жизни.

Я посмотрел на улицу, вдоль которой, вытянувшись друг за дружкой, словно черные истуканы, стояли погруженные в толщу снега потухшие фонари. Всё вокруг казалось застывшим и обездвиженным. Лишь изредка легкий ветерок, подхватывая с сугробов снежную крошку, закручивал ее в вихре, а после, пронесясь сквозь опустевший двор, исчезал вместе с ней в неизвестном направлении.

Внезапно меня охватило чувство беспокойства. Внутри зародилась твёрдая уверенность, что снаружи кто-то наблюдает за мной. Это казалось мне чертовски странным, но я буквально физически ощущал на себе этот взгляд. Внимтельный. Изучающий.

Глаза заметались по всему, что было видно за окном. Я пристально всматривался в погасшие окна домов, в тёмные углы и закоулки, пока, наконец, не упёрся взглядом в небольшой заснеженный сквер на дальнем конце улицы.

«Вот оно!» – хрипло прошептал я, поверив возникшему внутри наитию, что именно от туда кто-то сейчас наблюдает за мной.

Прислонившись лбом к холодному стеклу, я напряг зрение, начав изо всех сил вглядываться в блуждающую промеж промерзших стволов темноту. Постепенно мне стало казаться, что я действительно вижу чей-то затесавшийся среди деревьев силуэт.

И я так уверился в этом, что даже попытался мысленно спросить: «Что ему от меня нужно?» и «Кто он вообще такой?» – естественно, никакого ответа я не получил. А спустя некоторое время и само ощущение того, что за мной наблюдают, резко пропало.

Это случилось настолько неожиданно и естественно, что я вновь засомневался в здравости своего рассудка. Всё-таки состояние мое по-прежнему оставляло желать лучшего, и нужно было срочно это исправлять.

В последний раз поглядев на окутанный морозной тьмой сквер, я отошел от окна и взглянул на часы. На экране высвечивалось: 00:54.

Ничего себе! – подумал я с удивлением и, присев в кресло, стал нервно постукивать по поверхности стола пальцами.

Оказывается, пока я торчал у окна, прошло уже полчаса, хотя самому мне казалось, что пробыл я там всего-то минут десять.

Тут я вспомнил, что в Изнанке меня выкинуло из «миража», и в памяти пульсатора остался непросмотренный фрагмент.

«Чёрт! Надо бы заняться этим и прямо сейчас! Заодно и здоровье поправлю», – произнес я, подойдя к сейфу и вынув оттуда «пульсатор».

Дальнейшие действия представлялись мне довольно рутинными, и это меня радовало.

Остатки «миража памяти» я мог просмотреть лишь тогда, когда находился «по ту сторону» – для этого мне необходимо было отправиться в «Место».

«Местом» мы называли личную безопасную область, находящуюся по «ту сторону» и являющуюся для каждого резонатора сугубо индивидуальной и неповторимой.

Существовало мнение, что "Место" связано с Изнанкой, но непосредственно частью самой Изнанки оно не являлось.

Однако кое-что мне было известно наверняка: по мере взросления наша связь с "той стороной" становилась всё более ощутимой. Постепенно нарастая, она заставляла нас всё чаще и чаще мучиться от ночных кошмаров и проявления внезапных галлюцинаций. Всё это продолжалось неопределенное время, пока в один момент резко не прекращалось.

А это, как правило, означало лишь одно – где-то рядом появлялся портал, который мы называли «Нишей».

Портал мог возникнуть в самых неожиданных местах, а затем следовать за резонатором, меняя свою точку дислокации.

В моём случае "Ниша" впервые появилась в шкафу моей старой комнатушки. А позже, когда я переехал на новое место, проявилась в дверном проеме уборной.

Впрочем, кроме меня, видеть портал больше никто не мог, ровно как и взаимодействовать с ним. Даже мне для этого требовались определённые усилия, без которых уборная всегда оставалась просто уборной.

Но если "Ниша" всё же давала о себе знать, это означало одно: переход на "ту сторону" становился безопасным, а множественные "скачки" больше не представляли смертельной угрозы.

Сперва, находясь в зачаточном состоянии, «Место» по своим размерам напоминало маленькую тёмную комнатушку, где и пару шагов ступить было проблематично. Но так было лишь поначалу. С каждым днём оно разрасталось, увеличиваясь по своей площади, видоизменяясь в форме и заполняясь порой весьма странными предметами. Затем наступал значимый предел (опять же, для каждого свой), и рост прекращался.

В «Управлении» ходила гипотеза о том, что все вещи, наполнявшие собой «Место», как и в целом его остальной антураж, были каким-то образом связаны с детством «резонатора». Но из-за полной амнезии, которой был подвержен каждый из нас, подтвердить или опровергнуть эту гипотезу пока что не представлялось возможным.

Одно мы знали точно: «Место» исцеляло нас. Оно восстанавливало наши силы и психоэмоциональное состояние, приводя ментальное и физическое здоровье в порядок. И сейчас я как никогда остро нуждался в нём.

Раздевшись до трусов и надев пульсатор на руку, я щёлкнул магнитным ремешком, после чего, ещё раз взглянув на часы, вышел в коридор.

Встав перед дверью уборной, я взялся за ручку, сразу же ощутив, как тело начала пробивать мелкая дрожь. Сейчас подобное состояние могло означать лишь одно – «Место» ожидало меня.

Прислушавшись к тишине спящей под покрывалом зимней ночи квартиры, я распахнул дверь и шагнул в шевелящийся сгусток тьмы.

На этот раз «скачок» прошел для меня на удивление легко и безболезненно, оставив после себя лишь легкий звон в ушах.

Оперевшись руками на железные перила лестницы, я, улыбаясь, посмотрел на давно ставшее мне родным окружение.

Внизу, как и всегда, игриво ударяясь о бортики, плескалась зеленоватая вода. В дальней части бассейна продолжали крутиться железные жернова над которыми нависала вышка для прыжков в воду. Всё было таким привычным и знакомым. И это успокаивало.

До моего носа долетел приятный хвойный аромат, и я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза.

Мозг принялся усиленно вырабатывать эндорфины, мгновенно наполнив тело приятной легкостью. Произошедшие еще совсем недавно события теперь казались мне чем-то несерьезным и выдуманным.

Совладев с приступом эйфории, я, глядя на покачивающиеся над началом лестницы японские фонарики, неторопливо спустился по металлическим ступеням.

Далее, особо нигде не задерживаясь, я быстро прошёл по привычному маршруту и оказался в комнате с маленьким бассейном.

Подойдя к стеллажу с напитками, я взял бутылку виски и, плеснув немного в стоявший рядом стакан, уселся за барную стойку.

Сделав небольшой глоток и зажмурившись от подступившей к горлу теплоты, я, уставившись на пляшущие в глубине потолка отблески отражённого от воды света, включил «пульсатор».

Не знаю, сколько бы я мог вот так просидеть – вероятно, достаточно долго, если бы «пульсатор» вдруг не завопил, напоминая о незаконченной операции.

Пару раз тряхнув головой, я быстро ввел в нем нужную команду, запустив режим по воспроизведению «миража памяти». Затем, забравшись в бассейн, я лег на спину и закрыл глаза.

Постепенно моё тело настолько расслабилось, что я ощутил себя единым целым с обволакивающей его водой. Сознание погрузилось во тьму.

Какое-то время ничего не происходило, и я словно пребывал в полном небытии. Но постепенно сквозь темноту вокруг начали проступать алые всполохи.

Сперва они были едва заметны: возникая в глубинах тьмы едва уловимым свечением, они тут же угасали. Затем, словно пробудившись, всполохи постепенно начали набирать силу.

Со временем они окрепли настолько, что казалось, будто всё вокруг накрыло собой кроваво-алое колышущееся покрывало.

«Мираж памяти» оживал, и я вновь становился сторонним, безучастным наблюдателем всех тех событий, которые он хранил в себе.

Передо мной на несколько секунд появились очертания подростка, сидящего за столом. Затем что-то щёлкнуло, и изображение размылось. После этого прозвучал еще один щелчок, и передо мной вновь возник образ того же подростка, но теперь напротив него уже кто-то сидел.

Еще один щелчок, нарушив собой тишину, дал движение застывшей перед моими глазами картинке.

Я наблюдал, как тёмный силуэт подростка медленно обхватывает голову руками, а затем издаёт тихий, жуткий вой, наполненный неимоверной болью и отчаянием.

«Ну всё, всё! Тише, тише…» – произносит человек, сидящий напротив него. Его голос звучит растерянно и неуверенно.

В тот же момент я замечаю, как из алых всполохов материализуется ещё один силуэт. Через несколько секунд он приобретает форму, и я понимаю, что передо мной пожилая женщина. Она подходит к мальчику и, слегка отстранившись, неловко его обнимает.

Алое зарево вокруг начинает блекнуть, а плотность темноты усиливается, поглощая всё вокруг.

Я слышу, как сквозь эту густую тьму до моих ушей начинают доноситься человеческие голоса.

Полушёпотом они переговариваются о чём-то между собой. Прислушавшись, я начинаю понимать их разговор.

– Да погодите вы! У парня отец мать убил, а потом сам застрелился! Куда вы сейчас к нему лезете?! – звучит в темноте тихий мужской голос. Я узнаю его. Это голос того самого человека, что недавно сидел напротив подростка.

– А брат, брат его где? – испуганно перебивает его женский голос. – Брат же был у него!

На какое-то время нависает тишина. Затем мужчина, с лёгкой раздражённостью в голосе, отвечает:

– Пропал он… Просто исчез…

Замолкнув и выдержав паузу, он всё же решает закончить свою мысль:

– Когда всё случилось, старший парнишка с друзьями на ночной рыбалке был. Лето всё-таки. Ну вот после выстрелов соседи милицию вызвали. Да только дверь заперта оказалась. Пришлось выламывать. Да и старший говорит, что не было у Лёвы ключей, не мог он дверь запереть. И соседка из крайней квартиры клянётся, что всё это время от глазка дверного не отходила. Никого, говорит, не видела.

Вновь наступает тишина. Я слышу лишь тяжёлое дыхание, раздающееся из темноты. Мужское дыхание, полное нервозности и растерянности.

Через некоторое время в темноте раздается тяжелый вздох, и мужчина, откашлявшись, вновь начинает говорить. На этот раз его голос звучит тише и слабее. Слышно, что он устал, но, по-видимому, считает своим долгом дать хоть какие-то объяснения. Я продолжаю слушать.

– В общем… Окна все оказались закрыты, а его нет! Чертовщина какая-то! Розыск, разумеется, сейчас идёт, но пока безрезультатно. Сам парень… Ну, брат его – больше ничего толкового сказать не смог, да и состояние у него не то. Молчит всё время… Попробуй такое пережить!

Проговорив всё это, он замолкает, а я вижу, как всё вокруг наполняется серо-землистым, словно лицо покойника, цветом.

Я слышу постепенно нарастающий гул. Вместе с этим передо мной начинают мелькать одни и те же образы, раз за разом повторяющиеся в одной и той же последовательности.

Уже возмужавший паренёк (тот самый, которого я видел ранее сидящим за столом) берет бутылку и, ссутулившись, наполняет стоящий перед ним стакан. Несколько секунд он сидит неподвижно, а затем с остервенением хватает его и выпивает до дна. Затем это повторяется снова. И так раз за разом.

Лишь спустя некоторое время я всё таки замечаю, что в этом кажущимся бесконечным цикле происходят изменения.

Теперь я вижу, как бремя засевшей внутри непроходимой боли уродует паренька. С каждым новым циклом становится всё заметнее, как он постепенно сникает. Его тело сгорбливается, становясь похожим на тело дряхлого старика. Руки у него дрожат при каждой новой попытке взять стакан. И так, цикл за циклом, он всё больше теряет человеческий облик.

Внезапно всё вокруг вновь заполняет тьма. В ее глубинах начинают проступать пока ещё слабо заметные язычки кроваво-алых всполохов.

Силуэт подростка, который теперь действительно выглядит как немощный старик, вновь появляется перед моими глазами.

Чёрная фигура, покачиваясь, подходит к стулу и неуверенно встаёт на него дрожащими ногами.

Я слышу, как из глубин «миража памяти» снова раздаётся тревожный и зловещий гул. С каждой секундой он нарастает всё сильнее, и вот уже шум становится невыносимым. Мне кажется, что моя голова вот-вот лопнет, но я ничего не могу с этим поделать.

В момент, когда боль достигает своего пика, гул резко обрывается, и вокруг воцаряется полная тишина. На несколько секунд я погружаюсь в кромешную темноту.

Затем всё вокруг резко меняется. Темнота отступает, и в окружившем меня блёклом свете я вижу перед собой опрокинутый стул и покачивающееся, словно язык маятника, человеческое тело. Пространство начинает медленно угасать, сворачиваясь в чернеющую воронку.

Я слышу знакомый шёпот. Это шепчет «кровь» Изнанки. Это шепчет чёрная слизь.

Открыв глаза, я долго лежал, глядя в одну точку на потолке, не в силах пошевелиться. Было тошно. В горле пересохло, а тело пробивал, накатывающий импульсами, холод.

Наконец, собравшись с силами, я заставил себя выбраться из бассейна. Подойдя к барной стойке и усевшись на стул, я неспешно допил остатки виски.

Хоть, лёжа в бассейне, я и сумел восстановить своё психическое и физическое состояние до уровня нормы, всё равно ощущал себя крайне паршиво. Сосредоточившись насколько это было возможно, я плеснул в стакан ещё виски и задумался.

До того, как я просмотрел остатки «миража памяти», моё понимание ситуации было иным. Всё увиденное выглядело ужасно, но не являлось чем-то сверхординарным. Более того, я ожидал чего-то подобного.

Отец, попавший в лапы собственного безумия, разбудил Изнанку. Впустил её к себе на порог и, перед тем как вышибить себе мозги, позволил ей вдоволь напитаться отчаянием и страхом.

К сожалению, за всё время своей деятельности таких «миражей» мне довелось видеть немало. И если сюжет каждой драмы отличался, то наполнение всегда оставалось неизменным: гнев, страх, отчаяние, злоба – вот что наполняло и питало Изнанку. Всё это, словно губка, впитывал «чёрный шум», сохраняя информацию, как плёнка видеозаписи.

Но чем дольше я размышлял, тем яснее понимал, что здесь всё не так просто.

«А ведь это непрофессионально… Хотя что я мог сделать? Не по своей вине я не просмотрел его до конца», – подумал я, прогоняя в голове воспоминание о том, как внезапно появившийся «страж» вырвал меня из «миража памяти».

«Хорошо хоть ноги унёс и «артефакт» сберёг», – прошептал я и повертев в руке опустевший стакан, добавил: – Ещё ведь и эти двое из «Контроля»… Наверняка опять припрутся, как сами всё просмотрят. Вопросы начнут задавать.»

Я тут же решил для себя, что не скажу им ничего лишнего. В крайнем случае опишу только ту версию событий, которая представлялась мне правильной до просмотра остатков «миража». Пусть думают, что ничего особенного я не заметил.

Но на самом деле… Теперь-то мне стало ясно, что второй мальчик, оказывается, пропал. И пропал он вовсе не просто так.

Я хорошо помнил, как мужской голос упоминал, что дверь выламывали снаружи, а ключей у Лёвы не было. Это означало, что мальчик, по всей видимости, действительно не выходил из квартиры (я сразу же отбросил мысль о том, что он мог воспользоваться ключами родителей – думаю, следователь проверил бы это в первую очередь). Вдобавок соседка никого не видела. Про закрытые окна я даже и думать не стал, учитывая, что квартира располагалась на четвертом этаже. Если бы даже и спрыгнул, то там бы под окнами его и нашли.

Всё указывало на одно: он был поглощён Изнанкой. За мгновение до гибели она перетащила его из «внешнего мира» в свой – изуродованный и мёртвый.

Мне было известно, пусть и без особых подробностей, что в «Управлении» умели отслеживать такие события, называя их «проявлением признаков биологической активности».

Собственно, таким образом они и находили будущих «резонаторов», в том числе так нашли и меня. И далеко не все найденные по «ту сторону» дети могли пережить «скачок». А точнее, практически никто из них не мог.

По известной мне статистике, в живых оставались двое из десяти. Остальные же, к сожалению, погибали. Но попытаться вытащить их из лап Изнанки всегда стоило, ведь в противном случае выбор у них был невелик.

Их шансы на выживание при нахождении на «той стороне» можно было приравнять к нулю, и без должной подготовки всё для них закончилось бы печальным исходом в ближайшие несколько часов.

Но вот что странно: этого пропавшего мальчика, которого поглотила Изнанка, они, по всей видимости, не отследили. Или всё же отследили, но почему-то решили не вводить меня в курс дела… Чёрт!

От сумбурности накатывающихся одна на другую мыслей я остервенело стиснул челюсти.

Покопавшись в клубке хаотично переплетённых воспоминаний, я сумел выудить нужное и прокрутил его несколько раз в голове.

Воспоминание явно указывало на то, что, когда перед отправкой за предполагаемым «артефактом» я смотрел «карту-схему» дома, никакой дополнительной информации там не было – она попросту отсутствовала. Сейчас это казалось мне крайне странным. Обычно в таких случаях какая-нибудь, пусть даже незначительная, мелочь всё же указывалась. Такой мелочью, например, могли быть сведения о зафиксированных пространственно-временных аномалиях в конкретной области Изнанки или даже сообщение об утерянном там кем-то ранее фонаре.

Да, чёрт подери, самым главным для меня оставался тот факт, что если однажды в прошлом в Изнанке произошло обнаружение «биологического объекта», то это неприменно фиксировалось и в дальнейшем ВСЕГДА указывалось в материалах с дополнительной информацией. В этом же случае ничего такого предоставлено не было. И всё это совершенно не билось с исчезновением того мальчугана…

Внутри меня засела полнейшая уверенность в том, что информацию эту от меня попросту скрыли. Но вот зачем? Для чего?

«Час от часу не легче!» – устало процедил я сквозь зубы и, сжав пальцами стакан, отшвырнул его в сторону.

Нет! Не мог я избавиться ни от гложущих меня сомнений, ни от ощущения того, что вся эта ситуация лишь только начинает затягивать меня в пучину неясности.

Впрочем, ладно! Я ведь уже решил, что в случае чего буду играть в дурачка. Если придут и будут задавать вопросы, то скажу им, что ещё не успел досмотреть «мираж памяти». А дальше… А дальше уже будем ориентироваться по обстоятельствам. Да и про то, что я возможно видел кого-то в «мире за Изнанкой», тоже стоит пока умолчать. А то мало ли как это потом может обернуться для меня лично.

Выждав с десяток минут, я выключил «пульсатор» и прислушался к своим внутренним ощущениям, пытаясь понять, как обстоят дела с моим психоэмоциональным фоном. Несмотря на недавние переживания, всё со мной было в порядке. И если не считать легкого раздражения то в целом сейчас я ощущал лишь внутреннее спокойствие, граничащее с лёгкой эйфорией.

«Место» хорошо восстановило мои силы, чему я был несказанно рад.

Даже столкнувшись с ситуацией вокруг пропавшего пацана и с вероятными недомолвками и тайнами «Управления», я остался достаточно спокойным.

Хотя в будущем с этой ситуацией стоило бы, наверное, всё-таки разобраться. Но по-тихому и без привлечения службы «Контроль» и самого «Управления». Постучав костяшками пальцев по столешнице, я зевнул и, поднявшись, поспешил к выходу.

Оказавшись в коридоре, я, закрыв глаза, постарался отключить все свои мысли. Привычно коснувшись пальцами металлической сетки, я медленно побрёл вперёд, слушая доносящийся из-под ног тихий шорох.

Внезапная яркая вспышка боли заставила меня замереть на месте.

Я почувствовал, как в палец вошло нечто острое и холодное. Отдёрнув руку в сторону, я машинально засунул раненый палец в рот и уставился на металлическую сетку.

Увиденное тут же заставило меня отшатнуться в сторону и начать хаотично бегать глазами вокруг.

По спине электрическим разрядом пробежал страх, оставив после себя капельки липкого пота. И тому была веская причина.

Вдоль всей длины металлической сетки, куда бы я ни посмотрел, была намотана ржавая колючая проволока.

Концы её остро наточенных «металлических ежей» слабо отблескивали в полутьме.

«А ведь тут стало гораздо темнее!» – удивлённо прошептал я, разглядывая стоявшие в глубине помещения манекены. Падающий на них слабый неоновый свет теперь был еле заметен.

Не веря своим глазам, я стоял и молча смотрел на этих безликих истуканов.

Всё изменилось. Теперь они изображали сцены насилия, а их тела, поражённые обугленными пятнами, выглядели искалеченными и переломанными. В головы многих были вбиты гвозди, а где-то сквозь дырявые животы, словно моток кишок, вываливались клубки колючей проволоки.

В голове у меня зазвенело. Я повернулся к выходу и увидел, как пространство впереди меня вытянулось, а затем вновь приняло изначальную форму.

«Твою ж налево! Да что здесь такое происходит?!» – пробормотал я, глядя на чернеющую впереди пустоту.

Нет, я, конечно, понимал, что аномалии здесь, как и в Изнанке, периодически давали о себе знать. Иногда «Место» могло запросто слегка изменить свою форму и наполнение. Я прекрасно помнил, что изначально здесь всё выглядело немного иначе. Но именно что «немного»… Незначительно…

Я никогда не слышал о том, чтобы пространство здесь могло так искривляться.

Это было свойственно ТОЙ Изнанке – враждебной, наполненной «чёрным шумом» и маслянистой слизью, сочащейся из стен. Здесь же время от времени могли появляться неожиданные предметы, запахи или шумы. Иногда что-то меняло свой цвет. Но чтобы изменялось само пространство, наполнившись при этом ярко выраженными негативными образами, – такого я представить себе не мог и о таком никогда не слышал. По крайней мере, до этого момента.

Ещё раз посмотрев на застывшие в насильственных позах изуродованные фигуры-манекены, я сплюнул смешавшуюся со слюной кровь.

«Ладно, надо выбираться отсюда! – сжимая пораненный палец, пробормотал я тихо. – Дома всё обдумаю, как будет время».

Направившись быстрым шагом в конец коридора, я с силой толкнул дверь и, выйдя в душевую, вновь застыл на месте.

Не сказать, что увиденное уж слишком сильно меня испугало, всё-таки внутренне я ожидал чего-то подобного. Скорее я испытал ощущение лёгкой брезгливости, готовой в любой момент перерасти в отвращение. Вдобавок теперь я уже понимал, что и это ещё не конец. Впереди ещё будут сюрпризы, которым я точно не обрадуюсь.

Кривя уголком губ, я водил по сторонам глазами, стараясь дышать ровно и глубоко.

Первым делом я отметил отсутствие водяного пара и то, что душевую постепенно наполняет неприятный, режущий кожу холод.

Манекены, ютившиеся по отсекам душевых кабин, хоть никуда и не делись, внешне всё же потерпели жуткие изменения. Теперь их некогда гладкие пластмассовые тела выглядели сильно оплавленными, приняв из-за этого неестественные и пугающие формы.

Состав воды также изменился. Впрочем, то, что теперь лилось сверху на изуродованные тела манекенов, и водой-то назвать уже было нельзя. Это была вонючая, похожая на чернила, маслянистая жижа. Одним словом, мерзость.

Только сейчас я понял, что стою по щиколотки в чём-то склизком и вязком.

Посмотрев под ноги, я увидел, что весь пол залит пахнущей гниением субстанцией тёмно-серого цвета.

Сунув руку под струю, я набрал жидкость в ладонь и поднёс к лицу.

Жижа, на поверхности которой мгновенно образовалась маслянистая плёнка, имела чёрный с лёгким фиолетовым оттенком цвет и смердела сладковатым трупным запашком.

«Ну и гадость же!» – брезгливо подумал я и, поморщившись, стряхнул остатки жижи с ладони.

Посмотрев наверх – туда, откуда раньше сквозь кубики стеклоблоков пробивался свет, я увидел лишь расползшееся по стеклу желеобразное месиво, по поверхности которого перемещались похожие на жировики наросты.

Глядя на эту шевелящуюся, бесформенную мешанину, я наконец осознал, что больше не нахожусь в безопасности.

Весь уют «Места», вся его теплота, дающая ощущение защищённости, теперь были уничтожены. Осквернены непонятной, непойми как вторгнувшейся сюда силой.

С ощущением полной фрустрации я, спотыкаясь, поспешно покинул душевую. Чувство сильнейшего омерзения и страха охватило меня.

Пробежав по покрытому копотью коридору, я наконец-то попал в главный зал и, оперевшись о стену, закрыл глаза.

Я ощутил приступ острой головной боли, к которой добавились проблемы с дыханием. Каждый вдох давался мне с трудом. Хрипя, я кое-как втягивал в себя воздух, после выдыхая его со свистом. Кровь в висках стучала с бешеной скоростью, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки.

С большим трудом я заставил себя открыть глаза и посмотреть на всю ту жуть, что творилась вокруг.

Под ногами, среди груд выбитой кафельной плитки, множественными колониями прорастали склизкие шевелящиеся организмы. Их вытянутые тельца серебристо-серого цвета напоминали собой огромных размеров чешуйниц. Покрытые паутинами трещин стены слабо пульсировали, издавая при этом режущий уши скрипящий звук. Металлические жернова крутились с бешеной скоростью, а в багряно-алой воде плавали чьи-то потроха.

Вышка для ныряний сильно накренилась, а её проржавевшие металлические балки торчали своими концами в разные стороны, словно переломанные рёбра.

И над всем этим царил невыносимый смрад давно разлагающейся плоти.

Чувствуя, что начинаю терять сознание, я, сам не понимая как, взбежал вверх по ходившей ходуном металлической лестнице и, открыв дверь, рухнул в темноту. Моё сознание отключилось.

Очнулся я, уже лёжа на полу в коридоре. Тело колотило мелкой дрожью, а в голове гудело так сильно, что казалось, она вот-вот лопнет.

«До дивана бы доползти», – подумал я и, усевшись, привалился к стене.

Закрыв глаза, я откинул голову назад и прислушался. Квартира по-прежнему утопала в тишине зимней ночи, и моё, вероятно, чересчур шумное появление не сумело нарушить эту тишину. Нос уловил слабый аромат еды, доносившийся из кухни.

Учуяв знакомый запах приготовленных Фёдором рыбных пирогов, я непроизвольно улыбнулся. Всё-таки здесь, внутри квартиры, была другая жизнь. Самая обычная и самая простая.

Потрогав лоб, я обнаружил на нём внушительную ссадину, которая успела разбухнуть и теперь заметно выпирала.

«Видимо, при «скачке» так шандарахнуло. Прямиком лбом о стену», – невесело усмехнулся я про себя.

Сам «скачок», как и последующий удар, я совершенно не помнил.

«Да и пёс с ним!» – прошептал я, пытаясь встать на ноги.

Когда же мне это наконец удалось, я накинул на себя халат и, опираясь руками о стену, доковылял до комнаты, где сразу же рухнул ничком на диван.

Время на часах показывало 03:15 ночи.

Глубоко зевнув, я стал размышлять о том, что скажу агентам «Контроля» про свой расшибленный лоб. Это, конечно, в том случае, если они вообще соизволят явиться… Хотя, сказать по правде, сомнений в этом у меня не было.

Закрыв глаза, я вновь потрогал выпирающую на лбу ссадину. Прикосновение тут же отозвалось в голове пульсирующей болью. Хоть как-то собраться с мыслями у меня так и не получилось. В итоге, наплевав на это дело, я решил, что попросту совру. Спишу всё на какую-нибудь банальность. Мол, ударился в темноте о косяк. Всё равно придётся врать о том, что я якобы не успел досмотреть «мираж памяти».

Кое-как пододвинув к себе будильник и заведя его на 7:30 утра, я моментально провалился в глубокий сон.

Проснувшись от въедливого громкого сигнала, я, чертыхаясь, отключил будильник, после чего вновь рухнул на диван.

Изо всех сил стараясь не сомкнуть глаза, я лежал, потерянно разглядывая потолок. Все события сегодняшней ночи в один момент пролетели у меня перед глазами, пробудив внутри ощущение усталости и безнадёги.

С трудом поднявшись, я обхватил руками голову и поймал на себе хитрый взгляд Фёдора. Он, как всегда, сидел в своём любимом кресле-качалке, укутанный с ног до головы в плед.

Я попытался выдавить на своём лице улыбку, но она вышла слишком фальшивой и болезненной. Потерпев фиаско, я сразу же сдался и, потупив взгляд, уставился в пол.

– Утречко доброе, кхе-кхе! – произнёс Фёдор хрипло и, шмыгнув носом, принялся его быстро чесать. – Гляжу, приключения ночью были!

– Были… – едва слышно промямлил я и вздохнул. Затем, немного помолчав и набрав в лёгкие побольше воздуха, принялся рассказывать обо всех произошедших со мной за эту ночь событиях.

Фёдор слушал внимательно, лишь изредка кивая и шевеля волосатыми ушами.

Когда я всё-таки закончил, в комнате вновь воцарилась тишина.

Через какое-то время, глядя на мой лоб, Фёдор задумчиво произнёс:

– Шишара, конечно, у тебя знатная… Что скажешь «этим»?

Под «этими» он, естественно, подразумевал приходивших вчера агентов. Видимо, в том, что они заявятся к нам вновь, он тоже не сомневался.

– А что тут говорить? Рассказывать им о том, что я до конца просмотрел «мираж памяти», точно не собираюсь… Да и о том, что вообще в «Место» ходил. Незачем им это знать, – ответил я сипло и, обхватив руками колени, уставился взглядом в окно, сквозь которое в комнату пробивался свет тихого зимнего утра.

– А что касается, как ты выразился, «шишары», то… Скажу им, что ударился о косяк. О дверь, – ухмыльнувшись, выдавил я из себя слова.

Ощупав пальцами распухший бугорок на лбу, я, чуть помолчав, сипло добавил:

– Совру, в общем.

Не отводя глаз от окна, я боковым зрением заметил, как Фёдор с интересом посмотрел на меня. Молча. Изучающе. А затем, пару раз кратко кивнув, отвернулся уставившись взглядом в дверной проем.

С десяток минут мы сидели в полной тишине, погружённые каждый в свои мысли. Мне даже показалось, что я вот-вот снова провалюсь в сон. Но лишь только эта мысль успела закрасться в мой мозг и начать убаюкивать сознание, в тот же момент я услышал громкое «кхе-кхе».

Повернув голову, я посмотрел на кашляющего Фёдора. Стоя рядом с креслом-качалкой, он, не обращая на меня внимания, аккуратными движениями стелил на него плед. Как только с этим было покончено, Фёдор сделал пару шагов назад и, придирчиво оглядев результат своего труда, задумчиво произнёс:

– Хорошо… Так и скажи им. Хотя странные какие дела творятся вокруг тебя… Прямо странненькие!

После этого он, шмыгнув носом, деловито отправился на кухню заваривать себе чай.

– Да уж… А то я не вижу! – бросил я ему вслед и, поднявшись, натянул на себя одежду.

Чувствовал я себя по-прежнему крайне скверно. Предметы перед глазами время от времени начинали двоиться, а на спину и плечи давила невыносимая тяжесть.

«Как будто слона сверху положили», – почему-то подумалось мне.

Одевшись, я уселся за компьютер и, попивая приготовленный Фёдором чай, принялся бессмысленно двигать курсором по экрану, раз за разом прокручивая в голове события этой ночи. Так прошёл где-то час или немногим больше, пока трель дверного звонка не вырвала меня из пелены беспрерывной фрустрации. Поднявшись из-за стола и борясь с внутренним желанием во что бы то ни стало не открывать, я всё-таки побрёл к входной двери. Для меня было очевидно, что сейчас на лестничной клетке, в ожидании, томились агенты службы «Контроль».

Навесив на лицо выражение обречённой покорности, я, процедив сквозь зубы: «Входите!», открыл дверь. Они вошли. Это были всё те же двое, имён которых я не знал, да мне и не полагалось интересоваться такими вещами. Я жестом указал им в сторону комнаты, а сам бросил беглый взгляд на кухню, дверь в которую тут же закрылась. Фёдор, ровно как и я, явно не горел желанием лишний раз встречаться с этими типами. И, в отличие от меня, у него была такая возможность.

Пройдя в комнату, агенты тихо уселись на диван и взяли выжидательную паузу, после которой «лысый», не глядя на меня, произнёс:

– «Пульсатор» можно ваш?

В тот же момент его напарник, вынув сигарету, закурил. Спустя секунд десять он стал бегать растерянным взглядом по поверхности стола в попытках отыскать крышку, которую в прошлый раз я предоставил ему вместо пепельницы.

«Надо же, какой сегодня вежливый. Вчера ведь, не задумываясь, сразу на пол стряхивал», – подумал я, но вслух сказал лишь:

– Держите!

Взяв с подоконника ту самую крышку, я, не скрывая брезгливости, пододвинул её к нему. Курящий агент лишь криво ухмыльнулся. Поймав на себе вопросительный взгляд «лысого», я подошёл к сейфу и, небрежно вынув оттуда «пульсатор», передал его. Агент молча повертел устройство в руках, а затем, не поднимая глаз, спросил:

– «Мираж памяти» досмотрели?

Я попытался изобразить на лице максимальную беспечность и, начав зачем-то почесывать правую руку, ответил:

– Нет ещё, сегодня планировал.

«Лысый», продолжая вертеть в руках «пульсатор», какое-то время молча смотрел на меня, а затем, кашлянув, сказал:

– А и не надо смотреть! Нет там больше ничего интересного для вас! «Пульсатор» этот мы у вас заберём, а вам… ммм… вам выдадим новый. Так что собирайтесь, поедем в «Управление».

Я опешил. Вот куда-куда, а в «Управление» мне ехать совсем не хотелось. Да и в прошлом бывал я там крайне редко. Не того полёта птица, так сказать. Конечно, детство моё, если его можно было таковым назвать, прошло именно там, но на нижних подземных ярусах и при определённом доступе к некоторым зонам. Вдобавок после стольких лет проживания в четырёх стенах лишний раз возвращаться туда желания уж точно не возникало.

– Это обязательно? – я вопросительно посмотрел на них, сразу же получив в ответ два молчаливых кивка.

Обречённо вздохнув и ощутив, как апатия мгновенно захватывает меня в свои объятия, я начал неторопливо собираться. Как только со сборами было покончено, я, не глядя на агентов, проследовал в коридор. Бросив краткий взгляд на закрытую кухонную дверь и накинув куртку, я ухмыльнулся, представляя, как там томится сейчас Фёдор в ожидании момента, когда эти двое уберутся восвояси. Вот только, увы, вместе с ними придётся убраться и мне.

Оказавшись на лестничной клетке, я пропустил агентов вперёд себя и, закрыв дверь, стал спускаться следом за ними по лестнице.

На улице меня встретило солнечное, утратившее всю свою недавнюю серость, морозное утро. Ярко-синее небо украшали проседи плывущих куда-то вдаль облаков, а отражавшийся от свежих сугробов свет заставлял непрерывно жмуриться и прикрывать ладонью глаза.

Когда же я наконец сумел свыкнуться со слепящим меня светом, то увидел стоявшую чуть поодаль от подъезда чёрную машину, в тонированных стёклах которой отражалась часть нашего двора. На контрасте с белизной свежего утреннего снега её угловатый, украшенный хромированными молдингами кузов показался мне каким-то нереальным, словно бы специально нарисованным кем-то в пространстве. Двигатель машины не был заглушён. Нас ждали.

Я невольно улыбнулся от промелькнувшей мысли о том, насколько же это всё выглядит карикатурным: чёрная тонированная машина, два таинственных человека в строгой одежде и я, который под пристальными взглядами моих спутников сейчас усядется внутрь, скрывшись за чернотой стёкол. Непроизвольно фыркнув, я постарался сдержать накатывающий на меня приступ истерического смеха и, прикрыв рот ладонью, сел на заднее сиденье.

Слева и справа от меня с невозмутимым видом уселись агенты. Они оба как по команде одёрнули плащи и, одновременно хлопнув дверьми, сразу же уставились каждый в своё окно. Казалось, что о моём существовании они попросту забыли. Место водителя, как и соседнее от него сиденье, было отгорожено от нас скрывающим переднюю часть салона затемнённым стеклом. Все мои попытки разглядеть за ним хотя бы намёки на очертания того, кто был за рулём, оказались безуспешными.

Машина тронулась беззвучно и плавно, начав постепенно набирать скорость. Мы покатили сквозь заснеженные городские улицы в направлении места, о истинном назначении которого никто из проносящихся за машинными стёклами прохожих даже и не подозревал.

– Ваш отчёт по «Стражу» мы изучили и утвердили, – закуривая сигарету, произнёс напарник «лысого».

Молча кивнув в ответ, я вновь уставился в окно и продолжил наблюдать за проносящимися мимо заснеженными улицами, укутанными в цветные гирлянды деревьями и яркими витринами кафешек и магазинов. Я глядел на людей, которые, очнувшись от последствий новогодних торжеств и обновив календарь на ещё один год, начинали потихоньку заново жить свою суетливую жизнь.

– А ссадина откуда у вас? – услышал я голос «лысого».

Оторвавшись от созерцания улиц, я, растерявшись, посмотрел на него, кое-как сумев выдавить из себя:

– Ударился… об косяк…

Затем, чуть помедлив, уже более уверенным голосом добавил:

– Ночью дома темно было.

После чего снова уставился в окно.

– Об косяк, значит… – произнёс агент многозначительно и умолк.

Между тем проносящийся за окном яркий городской пейзаж успел уступить своё место невзрачной и унылой промзоне.

Быстро проехав вдоль бетонного забора, поверх которого в несколько рядов тянулась колючая проволока, машина замерла у ржавых ворот, створки которых, лязгая и дребезжа, разошлись в стороны.

Тихо въехав на огромную промышленную территорию, мы остановились перед бледно-серым зданием.

Глядя на его дышащие могильным холодом, поблескивающие от инея стены, я тяжело и обречённо вздохнул.

Пройдясь взглядом вдоль смотревших на нас тёмных оконных глазниц, я сместил фокус на ставни подъёмных ворот, через которые внутрь мог заезжать транспорт. Рядом с воротами находилась неприметная металлическая дверь – видимо, через неё мы должны были попасть внутрь.

«Промёрзшая шершавая бетонная коробка. Узнаю Управление… Во всей красе!» – саркастично произнёс я про себя.

Окружавшая здание заснеженная территория выглядела пустынной и заброшенной.

Лишь вдалеке, в отдельно огороженном сетчатым забором участке, можно было разглядеть торчащие из снега локаторы да небольшие вышки с горящими на них красными маячками.

Насколько мне было известно, для внешнего мира «Управление» значилось как заброшенная метеорологическая станция. Давно никому не нужная и бесконечно долго стоящая в очереди на списание. Но всё это, само собой, являлось ложной информацией, предназначенной для случайных глаз и ушей. На самом же деле внутри этой с виду мёртвой бетонной коробки, среди огромного количества подземных этажей, кипела жизнь, о которой мне мало что было известно. На самом деле я даже не знал, сколько всего там этих подземных этажей и каковы реальные размеры «Управления».

Не имея должного доступа, попасть в закрытые зоны для меня было попросту нереальной задачей.

Все двери требовали ключ-карту, а также последующее дополнительное подтверждение через сканирование сетчатки глаза. Вдобавок поговаривали, что самые важные секторы и вовсе охраняет патруль. Впрочем, сам я с ним ни разу не сталкивался.

«Выходите», – голос «лысого» врезался в мои воспоминания, словно нож в масло. Посмотрев на меня с явным недовольством, он мотнул головой в сторону и добавил: «Нечего здесь засиживаться!»

Оказалось, что оба агента уже какое-то время ожидали меня, стоя на улице, и это явно их раздражало.

Пролепетав что-то бессвязное в своё оправдание, я быстро выбрался наружу, захлопнув за собой дверь.

Встав в сторонке, я стал наблюдать за тем, что будет происходить дальше.

Напарник «лысого», как всегда, уже вовсю дымил очередной сигаретой. Лишь после того как от неё остался практически один фильтр, он бросил окурок в снег, затушив ботинком. После этого, повернувшись в сторону подъёмных ворот, он кратко кивнул.

Раздался лязгающий звук, и створка ворот, слегка дёрнувшись, с жужжанием поднялась вверх.

Мы пронаблюдали, как привезшая нас сюда машина, тихо шелестя шинами, скрылась внутри здания.

Когда створка ворот вновь опустилась, «лысый» бросил на меня краткий взгляд и, повернувшись, подошёл к металлической двери.

Я внимательно следил за ним. Мне было интересно, как он собирается действовать, ведь, как я уже подметил, никакой ручки у двери не имелось. Также я не заметил никаких намёков на дверной замок или замочную скважину. Абсолютно ровная, пусть и покрытая местами ржавчиной, металлическая поверхность.

Агент же, в свою очередь, немного потоптавшись у двери, засунул руку вглубь своего плаща и, повозившись, вынул из него белую пластиковую карту без каких-либо опознавательных знаков.

Повертев её в руках, словно выбирая нужную сторону, он приложил карту к левой нижней части двери и, подержав её так пару секунд, убрал обратно.

Я услышал глухой щелчок от срабатывания внутреннего механизма, после чего дверь, слегка выдвинувшись вперёд, бесшумно отъехала в сторону.

«Прошу», – произнёс «лысый», жестом приглашая меня пройти внутрь.

Я повиновался и сделал несколько шагов вперёд. Агенты последовали за мной, и дверь за нашими спинами закрылась.

Несколько десятков секунд мы стояли в полной тишине, окружённые непроглядной темнотой. Затем над нашими головами вспыхнул яркий, ослепляющий свет, и всё вокруг наполнилось громким механическим гулом.

Глава 3

От яркого света у меня тотчас же зарябило в глазах. Пришлось прикрыть их рукой и немного подождать, пока они привыкнут к освещению. Осторожно убрав ладонь от лица, я осмотрелся вокруг.

«Давненько меня здесь не было», – беззвучно прошептал я, кривя губы в кислой ухмылке.

Казалось, с последнего моего визита в это место никаких видимых изменений здесь не произошло.

Вдоль боковых стен, вперемешку с неизвестными мне механизмами, располагались «ракушки», через систему которых в «Управление» поступал воздух. На потолке ровным рядом под защитными плафонами висели люминесцентные лампы. Из-за плохого контакта они постоянно моргали, иногда угасая на несколько секунд.

Впереди, примерно в пятнадцати метрах от нас, находились двери лифта, рядом с которыми располагались массивная подъёмная платформа. Именно она некоторое

время назад отправила в недра «Управления» доставившую нас сюда машину.

Ощутив сбоку от себя движение, я увидел, что агенты, не сказав ни слова, направились в сторону лифта. Лишь «лысый» едва заметно повёл головой, явно приглашая меня следовать за ними.

Опустив голову, я подчинился и побрёл вперёд, глядя на плывущий под ногами матово-серый пол.

Как только мы подошли к дверям лифта, они тут же разошлись в стороны, выпустив наружу поток приглушённого жёлтого света.

Агенты выразительно посмотрели на меня, словно говоря: «Давай, заходи внутрь, не задерживайся».

Я покорно вошёл в кабину. Агенты последовали за мной.

«Лысый», окинув взглядом сенсорную панель сбоку, отточенными движениями ввёл на экране нужную команду. Двери лифта бесшумно сомкнулись, и кабина начала движение.

Хотя самого движения я не ощутил. Мне казалось, что кабина осталась стоять на месте, лишь заметно приглушив при этом свой свет. Но на самом деле мы уже давно спускались в самое «сердце» построенного «Управлением» муравейника.

Едва я успел задуматься, сколько времени займёт этот спуск, как двери лифта тут же разошлись в стороны.

«Мысли они мои читают, что ли?» – саркастически подумал я.

Перед нами открылся слабо освещённый коридор, вдоль которого по обе стороны располагались многочисленные двери. Все они выглядели абсолютно одинаково: толстый слой металла, выкрашенный в красный цвет, поверх которого трафаретным шрифтом были нанесены белые численно-буквенные комбинации, суть которых оставалась для меня совершенно непонятной.

«Надо же, ведь не в первый раз здесь нахожусь… А по ощущениям будто впервые. До чего же это место неприятное и гнетущее», – промелькнула в голове тревожная мысль, наполнив ноги предательской вялостью.

Мы вышли из кабины и молча зашагали вперёд, двигаясь друг за другом в тусклом свете дежурных ламп.

От царившей повсюду угнетающей атмосферы мне временами начинало казаться, что я нахожусь вовсе не в «Управлении», а блуждаю по очередному коридору Изнанки.

Пытаясь отогнать это наваждение, я то и дело незаметно тряс головой, будто надеялся, что что возникшие в ней образы разлетятся в разные стороны и исчезнут.

В результате я только сильнее запутался в своём восприятии реальности и в итоге не заметил замаячившую прямо по курсу дверь. Но за секунду до того, как мой лоб успел смачно приложиться о твёрдое, вцепившаяся в моё плечо рука стальной хваткой отдернула меня назад.

«Осторожнее, осторожнее!» – раздался за моей спиной голос «лысого».

Обойдя меня сбоку, агент встал перед дверью и начал рыться в глубине своего плаща, пока наконец не вытащил оттуда безликую пластиковую карту.

Как и в прошлый раз, он приложил её к поверхности двери и немного подержал. Затем склонился к установленной рядом чёрной стеклянной панели и почти вплотную поднёс к ней лицо. Постояв так несколько секунд, агент выпрямился и отступил в сторону.

Раздалось приглушённое жужжание механизма, и дверь плавно подалась назад.

«Лысый», шагнув вперёд, с лёгкостью сдвинул её вбок и коротким кивком пригласил меня войти.

Я прошёл в открывшийся проём, слыша, как следом за мной, словно тени, прошмыгнули агенты. Приглушённое жужжание раздалось вновь, и дверь за нами закрылась.

Оказалось, что мы вышли в ещё один, казавшийся бесконечным, коридор. Очередное пространство, убегающее далеко вперёд и скрывающее в себе множество ответвлений, закоулков и тупиков. А ведь это был только один из десятков, а может, и сотен этажей «Управления», катакомбы которого, разветвляясь словно артерии, могли привести порой в самые неожиданные места.

Многообразие комнат и кабинетов, подсобных помещений, заполненных всевозможным оборудованием, и засекреченные сектора, доступ к которым мне был закрыт, – всё это составляло собой «Управление».

По мере нашего продвижения окружающая нас обстановка начала постепенно меняться. Освещение стало заметно ярче, а количество дверей, встречавшихся на нашем пути, значительно уменьшилось. Гладкий бетонный пол под ногами заиграл отражением светящихся ламп, а вдоль зелёных матовых стен теперь тянулась жёлтая полоса.

И всё же меня не покидало гнетущее ощущение тайны этого места – неприятной и непонятной. Тайны, заставлявшей чувствовать себя в этих стенах абсолютно чужим.

Липкий и скребущий нутро дискомфорт – вот что я ощущал, идя по этим коридорам.

Спустя неопределённое количество времени, тянувшегося, словно жвачка, перед нами вновь появился лифт.

Шедший впереди меня «лысый» резко остановился и быстрым движением нажал на кнопку вызова.

Створки лифтовой кабины тут же разошлись в стороны. Мы зашли внутрь, и «морщинистый» агент выбрал на сенсорной панели нужный этаж. Кабина вновь понесла нас куда-то вниз.

На этот раз движение лифта было ощутимым, а до ушей доносился тихий низкочастотный гул.

Пробыв в движении всего пару десятков секунд, кабина издала шипящий звук и, остановившись, разомкнула двери.

«Ну надо же, быстро домчала на этот раз!» – удивлённо подумал я, ступая на пол очередного убегающего вдаль коридора.

Правда, теперь коридор уже не выглядел мрачным. Это было светлое и вполне приятное для глаз помещение, по которому время от времени проходили спешащие по своим делам молчаливые люди.

Конечно, нельзя было сказать, что плотность встречавшихся нам сотрудников «Управления» была высокой, но сейчас я был рад и этому.

Вот только что-то смущало меня при взгляде на эти проносившиеся мимо лица.

Я даже попытался разглядеть их внимательнее, но каждый раз просто не успевал. Слишком быстро проходивший мимо человек исчезал из поля зрения.

Так и не сумев понять, что именно настораживало меня в этих людях, я перестал об этом думать и решил сосредоточиться на интерьере.

После недавней гнетущей атмосферы пустых и неприветливых мест этот коридор казался мне невероятно живым и дружелюбным.

Покрывавшая пол цветная мозаика в виде замысловатых абстрактных узоров радовала глаз. Обшитые красным деревом стены украшали большие круглые светильники, а вдоль потолка тянулся причудливый барельеф.

Как ни странно, всё это оказывало на меня успокаивающее действие. Даже воздух здесь был пропитан сладковатым ароматом с нотками ванили.

Пройдя ещё несколько поворотов, мы наконец остановились у лишённой каких-либо опознавательных знаков двери.

Эта дверь была окрашена в светло-коричневый цвет и не имела ручки, из-за чего абсолютно не вписывалась в местное убранство. Она выглядела на общем фоне слишком неестественно и дёшево. Да что там говорить, она была попросту уродлива – словно её сняли с каких-то казематов, а затем притащили сюда и повесили.

Глядя на это «чудо» с нескрываемым изумлением, я заметил, что ровно посередине дверной поверхности находилось небольшое круглое отверстие. Догадаться, для каких целей оно могло быть нужно, было делом несложным.

«Похоже, кто-то любит подсматривать таким, эм-м, довольно устаревшим способом за теми, кто находится по ту сторону», – подумал я и ухмыльнулся.

Тем временем «лысый» агент вновь достал свою карту. Приложив её к установленной в стене серой матовой панели, он открыл дверь и, сделав краткий жест рукой, пригласил меня пройти внутрь.

Я сделал несколько шагов вперёд.

«Присаживайтесь. Ожидайте», – раздался за моей спиной голос «морщинистого».

Замерев на месте, я дождался, пока дверь позади меня снова закроется, и лишь затем решил осмотреться.

Комната, куда я попал, была небольшая – примерно семь на семь метров. В полутьме, царившей вокруг, я разглядел стоявший посередине массивный стол с задвинутым под него стулом. Видимо, за него мне и было предложено «присесть и ожидать».

«Ну что же, деваться всё равно больше некуда…» – полушёпотом произнёс я себе под нос и медленно подошёл к столу.

Некоторое время я стоял в нерешительности, держась за спинку стула и слабо его покачивая. Затем, ощутив внутри непонятно откуда взявшееся остервенение, я с шумом дёрнул стул на себя и с грохотом на него сел. Моё лицо медленно расползлось в нахальной ухмылке.

Я сидел и наслаждался созданным мною звуковым хаосом – так приятно нарушившим висящую в воздухе тишину.

Напротив меня, примерно в четырёх метрах, виднелись прямоугольные очертания – не то экрана, не то наблюдательного стекла. В такой полутьме понять наверняка, что же это было на самом деле, было непросто.

В верхних углах комнаты – в левом переднем и правом заднем – горели едва заметные огоньки красных диодов. Видимо, там находились камеры наблюдения. В остальном это было обыкновенное, ничем не примечательное помещение с голыми стенами и стоявшим в его середине столом для допросов. А в том, что эта комната была предназначена для различного рода «бесед», я не сомневался ни на секунду.

Ещё немного бесцельно побродив взглядом по комнате, я в итоге уставился в правый верхний угол, где в темноте мигала красная точка диода.

Так я просидел непонятно сколько времени, пока вдруг не услышал раздавшийся где-то под потолком громкий щелчок. После этого по комнате пронеслось звонкое жужжание.

Передо мной ярко-белым пятном вспыхнул тот самый непонятный прямоугольник. Несколько минут ничего не происходило, но затем я увидел, как по ту сторону белого прямоугольника появилась человеческая фигура. Она прошла к его центру и села напротив меня.

«Ясно», – подумал я. – «Значит, оградились от меня толщей стекла и сейчас будут мозг сверлить. Жаль, что лица находившегося по ту сторону я не могу видеть. В глаза бы ему взглянуть… В глазёнки…»

В том, что этот человек наблюдал за мной, я не сомневался ни на секунду.

«Смотрит наверняка, как на насекомое в банке. Упырь. Чёртово Управление, будь оно неладно!» – прошипел я про себя, но вслух лишь едва слышно кашлянул.

Какое-то время человек за стеклом сидел, не двигаясь. Затем я заметил, как его голова чуть подалась вперёд, а низкий, лишённый какой-либо эмоциональной окраски голос произнёс:

– Здравствуйте, объект номер 1–2.15–19.

– Здравствуйте, – сухо ответил я, наклонившись вперёд и подперев локтями стол.

Человек за стеклом выдержал паузу, а затем всё так же безэмоционально продолжил:

– В первую очередь хотелось бы поблагодарить вас за выполненную работу. Добытый вами «артефакт» оказался очень интересным, а главное, важным для нас.

Сперва мне даже показалось, что он и вовсе не ко мне обращается, а просто произносит заготовленные слова в пустоту. Причём делая это с нарочитым безразличием.

И всё таки что-то заставляло меня заворожённо смотреть перед собой, не отводя глаз от тёмного неподвижного силуэта, находящегося по ту сторону стекла.

Казалось, что в какой-то иной момент я бы, наверное, мог усомниться в происходящем. Мог задаться вопросом: «А действительно ли со мной общается кто-то живой? Может, всё происходящее является фикцией и дешёвым спектаклем?»