Читать онлайн Альфа Браво бесплатно

Глава 1

– Все помнят правила? – Бишоп обвел команду внимательным взглядом. – Друг от друга не отходить, в одиночку никуда не лезть. Рации у всех работают? Если что-то пойдет не так, сразу говорите, не тяните до последнего.

– Ай ай, кэп, – фамильярно отозвался Термит, отсалютовав двумя пальцами, чем вызвал смех Арчи.

Бишоп недовольно глянул на Термита: всё никак не повзрослеешь?

Они стояли в тени пальмовой рощи, где пару дней назад, по приезде на остров, разбили небольшой лагерь на три палатки. Здесь их не достанет прилив, но в то же время отсюда они могут наблюдать за «Белым дельфином», пришвартованным к одной из пальм, которые под прямым углом торчали из щелей между огромными просоленными камнями отмели.

Парусная яхта, до боли в глазах выбеленная ярким утренним солнцем, сонно покачивалась на сине-зеленых волнах лагуны, терпеливо дожидаясь хозяев. Но сегодня им было не до нее. Они еще не знают, что больше никогда не поднимутся на ее борт, их руки больше не коснутся ее штурвала.

– Итак… – произнес Бишоп, раздав конверты. – Вскрываем на счет «три».

Ребята застыли, затаив дыхание. Термит легонько толкнул локтем Арчи, тот сразу ответил тем же. Пока Бишоп отсчитывал, они стояли и толкали друг друга, сначала локтями, потом плечами. Арчи хихикал, Термит оставался серьезным, и это еще больше смешило младшего друга.

– Один… Два… Два с половиной… Два с четвертью… Два на веревочке… – Бишоп намеренно дразнил их. Ему всегда нравился этот момент: глаза товарищей сверкают азартом и жаждой приключений, атмосфера пропитана чем-то таинственным, словно в конвертах были не загадки, а обрывки карты, ведущие к настоящим старинным сокровищам. – Три! Начали!

– Наконец-то! – цыкнул Термит с деланым недовольством. – Я думал, состарюсь, пока дождусь.

Все разошлись в разные стороны и зашуршали бумагой. Термит извлек фотографию и, подозрительно поглядывая на друзей, отвернулся и прикрыл содержимое ладонью. Арчи засмеялся, но остальные были слишком заняты, чтобы заметить его дурачество: они изучали фотографии из своих конвертов. Синоптик уже приступил к решению загадки – он никогда не терял времени, – пока его напарник Крекер внимательно разглядывал фото. Термит мысленно усмехнулся: зачем Синоптику напарник? Он ведь мозг их команды и все загадки как орешки щелкает.

Загадки они придумывали друг для друга сами. Термит хотел по-честному усложнить Синоптику задачу, чтобы тот не смог сразу вырваться вперед… но это же Синоптик. Кажется, для него просто не существовало неразрешимых задач.

Не успел Термит закончить мысль, как Синоптик шепнул что-то на ухо Крекеру, ребята вскочили, схватили рюкзаки и рысцой направились к джунглям.

– Да как так-то! – в сердцах крикнул Термит им вслед, поняв, что все усилия пущены коту под хвост и проще было связать Синоптика, чем придумывать для него «эксклюзивные» загадки. Наверно, это единственный способ не позволить ему сразу вырваться вперед.

Синоптик никак не отреагировал на замечание, а вот Крекер оглянулся, испуганный резкими нотками в голосе. На лице застыло напряженное выражение: он всегда побаивался вспыльчивого Термита, хотя никогда не говорил об этом.

Спустя пятнадцать минут Арчи ткнул Термита ручкой в бок.

– Я решил! – радостно прошептал он с широкой улыбкой.

– Да! – Термит вскинул кулак. – Мы лучшие!

Бишоп и Фил, до этого вполголоса бубнившие над своим листочком какие-то заклинания, резко замолчали и подняли головы. Они не были расстроены, что остались в хвосте, их просто привлек громкий голос Термита. Через секунду они вновь вернулись к загадке, но Термит, как всегда, понял все по-своему. Конечно же, он решил, что Бишоп и Фил страшно им завидуют.

– Пока, неудачники! – торжествующе бросил Термит.

Арчи засмеялся.

В двухстах метрах от лагеря, перед тем как раствориться в джунглях, они с любопытством оглянулись на друзей.

– О, черт, они уже решили! – запаниковал Термит. – Ходу, Арчи, ходу!

Они нырнули в «зелёнку», но сразу переключились со спринта на быстрый шаг, чтобы не потерять друг друга.

Глава 2

На фотографии в конверте Синоптика и Крекера была запечатлена часть изумрудного водоема у каменной стены, увитой зеленью.

– Водоем небольшой. По всей видимости, это карстовая пещера, заполненная водой, – рассуждал Синоптик по пути к указанному месту. Он сверился с координатами на GPS.

– Скажи, если б я не был твоим напарником, что-нибудь изменилось бы? – вдруг спросил до сих пор молчавший Крекер. Спросил без вызова или обиды, но с легкой грустью и желанием определить свою значимость.

– Что? – Синоптик повернул к нему голову.

– Зачем тебе напарник, ты и без него прекрасно справляешься…

Синоптик в недоумении молчал. Человеческие чувства оставались для него той самой неразрешимой задачей, которую ему все мечтал подкинуть Термит. Для Синоптика это были непролазные дебри, зона без правил, без шансов на выживание, без победителей – вокруг только кости павших и сломленных.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Синоптик. Опять это минное поле из двусмысленных слов и выражений… Он был согласен с тем, что прекрасно справляется без Крекера, но горький опыт не позволял сказать это вслух. Слишком часто люди обижались на его стерильные ответы, лишенные всякого такта. И что такое вообще этот ваш такт?..

– Я лишний… – вздохнул Крекер.

– Почему?

– Потому что ты справился бы и без меня… – Крекер окончательно загнал товарища в тупик. – Меня выбрали тебе в напарники, потому что я самый слабый…

– Была ведь жеребьевка… – недоуменно отозвался Синоптик. В обычное время он излучал уверенность и спокойствие, но когда окружающие выбирали его для задушевных бесед, терялся и не знал, как себя вести. Арчи однажды со смехом подметил, что в такие минуты Синоптик выглядит очень несчастным.

Да, они правда разбились на пары жеребьевкой, вспомнил Крекер, но легче от этой мысли не стало, и он удивился, почему так. Узнай он о страхе Термита выпасть в напарники Синоптику, оказаться в его тени, Крекер тотчас успокоился бы.

– Я что-то не то сказал? – с опаской спросил Синоптик. Этой фразой он, сам того не подозревая, возвращал друзей на землю, и они наконец вспоминали, с кем разговаривают.

– Нет, нет, все хорошо, – поспешил ответить Крекер. – Извини, что полез со своими… – Он запнулся, подыскивая подходящее слово, неопределенно махнул рукой, как будто пытаясь придать ему видимые очертания, чтобы Синоптик понял, но поймал удивленно-растерянный взгляд товарища и счел за лучшее промолчать.

Место, куда их привели координаты, полученные из ответа на загадку, на некоторое время заставило Крекера забыть о своей меланхолии. У подножия отвесной стены, покрытой островками мха и украшенной кудрями цветущих лиан, переливалось зеленовато-голубое озеро удивительно правильной овальной формы.

Завороженный Крекер подошел к самому краю, заросшему невысокой травой, и заглянул в воду, неподвижную и прозрачную, как стекло. Взгляд скользнул по каменным стенам и опустился на самое дно, словно чьей-то рукой аккуратно уложенное овальными камнями. Изнутри водоем был голым, как колодец.

– Придется нырять.

Крекер оглянулся, но Синоптик смотрел не на озеро и не на товарища, а куда-то в сторону. Крекер проследил за его взглядом и только сейчас заметил свисающий с ветки дерева альбомный лист с ярко-красной нарисованной стрелкой. Лист был вставлен в файл для документов, а тот, в свою очередь, привязан к ветке и раскачивался, как вывеска таверны из старого ковбойского фильма.

Кокетливо изогнутая стрелка указывала на озеро. Место для загадки противоречило правилам, и на мгновение Синоптик впал в замешательство. Будь рядом Термит, он сказал бы, что у Синоптика случился сбой системы.

Синоптик снял с пояса рацию и нажал кнопку.

– Термит, это ты положил тайник в озеро?

Рация отозвалась не сразу.

– Прости, дружище, я просто проходил мимо и случайно уронил тубус в воду. А доставать было лень.

– Это правда?

– Как теперь узнать… – вздохнула рация голосом Термита.

– Термит, нельзя делать тайники в таких местах, – тут же подключился Бишоп. – Правила на что? Арчи, а ты куда смотрел? Мы же попарно загадки размещали.

– Да ладно тебе, командир, – бросил Термит миролюбиво, что было совсем на него не похоже. – Войди в положение обычных людей с посредственными способностями. Синоптик у нас мегамозг, да еще и с напарником играет. В его случае тайники обязаны быть сложными.

– Вот примерно этими словами он меня и убедил, – вставил Арчи. – Мне тоже кажется, что так будет честнее. Мы просто хотели компенсировать суперспособности Синоптика. Уверен, они с Крекером все равно обгонят нас всех.

В эфире повисла тишина: все ждали ответа командира. Ни у кого не было сомнений, что в данную минуту он обсуждает эту дилемму с Филом.

Наконец рация ожила, и, судя по недовольному голосу Бишопа, Фил сумел убедить друга, что поступок Термита безобиден и не лишен логики и оправдания.

– Какая там глубина?

– Не более четырех метров, – ответил Синоптик.

– Будьте осторожны, – предупредил командир.

Крекер, почувствовав прилив вдохновения, воспрянул было духом и уже раскрыл рот, чтобы вызваться нырнуть за тубусом, но тут в ушах отчетливо прозвучали слова Термита и Арчи. «В его случае тайники обязаны быть сложными»… «Мы просто хотели компенсировать суперспособности Синоптика»…

Это испытание для Синоптика. Меня вообще в расчет не брали.

Настроение покатилось вниз и замерло на нуле, вдохновение исчезло так же быстро, как нахлынуло. Крекеру сразу перехотелось играть. Зачем он вообще поехал? Надо было отказаться, но Арчи так упрашивал, что в конце концов Крекер сдался. И теперь понимал: зря.

Крекер шаркающей походкой приблизился к озеру.

– Не могу найти тубус… – Синоптик присел на колено, опасно наклонившись к самой воде. На озеро упала тень, пришлось достать фонарик, чтобы хоть что-то разглядеть на глубине.

Крекер безучастно стоял рядом, засунув руки в карманы. Он предпочел бы вернуться обратно в лагерь и там в одиночестве предаться своей меланхолии, но решил не портить игру остальным. Бишоп обязательно прервет соревнование, все станут коситься на виновника, жалеть его, обсуждать за спиной, а Термит будет грызть Крекера своими подколками, пока не сгрызет до костей. И по возвращении домой будет без конца припоминать устроенную сцену и высмеивать среди приятелей.

Несколько секунд Синоптик всматривался в озеро, как будто оно было волшебное и могло предсказать будущее. Крекер продолжал стоять рядом, равнодушно скользя взглядом по дну карстовой пещеры. Тубус он увидел первым, хотел сказать товарищу, но не успел: Синоптик выпрямился и выключил фонарик.

– Нашел.

Будь в Крекере хоть частичка характера Термита, он мог бы усмехнуться, сказать что-нибудь ехидное…

«Синоптик-то тут при чем?» – одернул себя Крекер.

Синоптик разделся до трусов и не колеблясь погрузился по пояс в озеро. Крекер представил себя на его месте: как он держится руками за края озерной чаши, как у него перехватывает дыхание при погружении в воду… Наверняка она очень холодная, ведь плотный джунглевый полог почти не пропускает солнечные лучи. А может, озеро питают теплые подземные течения? И вода парная, словно ее только что налили из-под крана… Мягкая на ощупь и пахнет мхом и сырым камнем.

Крекеру только и оставалось, что вздыхать.

Синоптик набрал в легкие воздуха и нырнул. Неужели до дна всего три-четыре метра? – не верилось Крекеру. Озеро казалось намного глубже.

Крекер протянул руку и помог товарищу вылезти из воды. Глаза Синоптика горели азартом и возбуждением, и Крекер ощутил ядовитый укол зависти. Синоптик наспех обтерся полотенцем для рук, натянул штаны и футболку, а за это время Крекер вскрыл водонепроницаемый тубус, для надежности завернутый в прозрачный водонепроницаемый чехол для документов.

Внутри был листок с загадкой, ответ на которую даст им направление к следующему тайнику, и фотография ярко-красного тропического цветка на фоне мшистого камня.

Синоптик застегнул ремень, зачесал пятерней мокрые волосы и, шагнув к товарищу, бросил взгляд ему через плечо.

«X-ray Uniform Alpha Victor Echo Tango Victor Bravo India. Ключевое слово: Echo».

Сегодня на игре они использовали шифр Виженера.

Крекер полез в рюкзак за квадратом Виженера и не сильно удивился, когда Синоптик спокойно взял таблицу у него из рук. Крекер не видел смысла напрягаться и помогать товарищу. Рядом с ним он чувствовал себя статистом.

После недолгих манипуляций Синоптик получил: «TSTHARONE». Белиберда какая-то, но это только на первый взгляд, пока не расставишь буквы в правильном порядке.

Ответ прозвучал почти сразу.

– Northeast. – Синоптик достал компас.

Northeast – северо-восток.

Мрачного молчания товарища Синоптик не заметил и, казалось, вообще ни на что сейчас не обращал внимания. Крекер совсем повесил нос, но потом сообразил, что в присутствии Синоптика бесполезно дуться. Несмотря на свое прозвище, он совершенно не разбирался в переменах погоды внутри других людей.

– Наверно, это Арчи снимал… Он же любит фотографировать природу. – Крекер взял снимок из рук Синоптика. – Думаешь, они закопали тубус под камнем?

– Не уверен. Цветок, похоже, ядовитый.

– Вряд ли они это знают.

– Им известно, что незнакомые яркие цветы лучше не трогать.

Крекер убрал фото во внешний карман рюкзака и с напускной бодростью уточнил:

– Значит, северо-восток?

Вооружившись компасом, друзья быстрым шагом двинулись в указанном направлении. А пока они в своем блаженном неведении продолжали игру, некто другой, живущий на острове и пока остающийся в тени, готовился начать охоту.

Глава 3

– Термит не сделал ничего плохого, почему ты так на него злишься? – спрашивал Фил – рефери, миротворец и сердце их команды. Ни одна, пусть даже самая малейшая перемена погоды в их компании не оставалась без его внимания. И чаще всего ему приходилось сглаживать углы между Бишопом и Термитом.

– Потому что у Термита всегда так: что хочу, то ворочу, – сердился Бишоп, неосознанно прибавляя шаг. – Ему скучно следовать правилам, и он лепит отсебятину. Но правила нужны не только для дисциплины – я уже понял, что этому авантюристу даже гвоздями дисциплину в голову не забить, – но и для нашей безопасности. И я был бы благодарен вам, если бы вы не выгораживали Термита всякий раз, когда ему вздумается пренебречь правилами и поступить по-своему.

Фил слушал резкий тон командира и признавал его правоту. Все идеи и авантюры Термита шли вразрез с правилами, и при этом ему всегда удавалось склонить ребят на свою сторону. Всех, кроме Фила и Крекера, но последний обычно отмалчивался. Возможно, идеи Термита ему даже не нравились, но он никогда не высказывался по этому поводу и открыто на сторону командира не вставал. Бишоп в результате оставался плохим парнем, потому что портил всем настроение бесконечным нудежом о правилах.

– Даже ты никогда не встаешь на мою сторону, – заметил Бишоп.

Фил в изумлении посмотрел на друга.

– Я всегда на твоей стороне!

– Ты ни на чьей стороне. Но даже когда ты начинаешь мирить меня и Термита, ты все равно одной ногой встаешь на его сторону, оставаясь при этом посередине.

– Ты… с чего ты взял? Я всегда говорю ребятам, что на тебе лежит ответственность за всех нас, что от соблюдения правил зависит наша безопасность…

– Да, и через пять минут говоришь мне, чтобы я не принимал все близко к сердцу. Противоречишь сам себе.

Фил был так обескуражен, что застыл на месте. Бишоп, успев уйти немного вперед, остановился и обернулся. Взгляды друзей встретились.

– Неужели я так делаю?.. – И осекся: разве он не защищал Термита минуту назад? – Никогда не замечал… Почему ты не сказал мне?

– Не знаю, – нехотя признался Бишоп.

Они отправились дальше.

– Больше всего я боюсь, что однажды мы пострадаем из-за его выходок.

Фил понимал, за кого больше всего беспокоился Бишоп. Конечно, за Арчи, самого молодого участника команды. Ему было всего тринадцать лет, он слепо обожал Термита и старался во всем ему подражать. И ладно бы, Бишоп ревновал, но дело было не только в ревности. Какой характер Арчи воспитает в себе, учась на примере непоколебимой вседозволенности и полного отсутствия всякой ответственности? На примере бескомпромиссной уверенности в собственной правоте всегда, везде и во всем? Вот что тревожило Бишопа и на что он постоянно жаловался Филу.

Неожиданно Филу вспомнилось, как два года назад Термит уговорил всех снять любительский фильм ужасов в заброшенной сельской школе, а сам пригласил пятерых приятелей со стороны, чтобы они сыграли призраков и маньяков, но друзей об этом не предупредил. Школа хоть и была заброшена, но не выглядела как скелет: входные двери по-прежнему крепко держались на петлях, а окна были заколочены снаружи досками.

В итоге друзья оказались взаперти, а «призраки» и «маньяки» гоняли их по этажам на протяжении двух часов. Все это снималось на маленькие камеры, умело спрятанные на каждом этаже и в некоторых кабинетах. Из-за того что камер было не так много, как хотелось, часть кабинетов заранее забаррикадировали.

К тому моменту как все закончилось, друзья буквально искрились от адреналина, как бенгальские огни. Они долго смеялись, когда Термит представил актеров, сыгравших преследователей, и ни у кого даже в мыслях не было обижаться. Бишоп, видя, как сияют довольные лица друзей, так и не воспользовался по дороге домой заранее приготовленной поучительной речью. Надо заметить, что Крекер в этом приключенческом кошмаре не участвовал из-за простуды, свалившей его накануне поездки. Он без улыбки просмотрел фильм, вышедший из-под режиссерского пера Термита, вежливо выслушал восхищенные отзывы друзей (но не Бишопа: тот мрачно отмалчивался в эти моменты) и понял, что теперь будет постоянно думать об этом. Вдруг Термит еще раз устроит нечто в таком же духе, а он, Крекер, не будет болеть? Как не стать жертвой такого розыгрыша?

Фил невольно улыбнулся, вспоминая былые времена. Все же без Термита их игры и мероприятия потеряют ту искру безумия, которая была только в Термите и которой он щедро делился с друзьями.

– Все же мне кажется, ты волнуешься напрасно… Безумства Термита ни разу не причиняли нам вреда.

Бишоп промолчал. Он всегда считал, что хотя бы Фил на его стороне – пусть даже тот и советует не принимать все близко к сердцу, – но теперь стало ясно, что Бишоп тешил себя иллюзиями. Никто в команде не разделяет его опасений, не считая, наверно, Крекера, но Бишоп не надеялся на его поддержку. Паренек слишком боится Термита, чтобы открыто выступить против него. Крекер никогда не признавался в этом, но Бишоп не раз перехватывал его напряженные взгляды, которые тот украдкой бросал на Термита.

«Почему ни одна игра не может пройти нормально?» – мысленно негодовал Бишоп. Он был раздосадован тем, что Термит снова испортил ему настроение.

Тем временем ребята вышли из джунглей к залитой солнцем лагуне. Береговая линия упиралась в коралловые скалы, лагуна пряталась от океана за столпотворением известняковых арок и столбов – отсюда не было выхода, кроме как повернуть назад в джунгли.

Нетронутый рай, скрытый от варварских набегов. Изумрудная чаша в пене белого песка.

– Черт возьми… – восхищенно пробормотал Бишоп. – Держу пари, это Синоптик оставил здесь тайник. Больше никто на его месте не смог бы промолчать, если б нашел такую красотищу.

– Это точно, – засмеялся Фил. Он завороженно огляделся. – Жаль, сюда не подобраться со стороны воды… Перенесли бы лагерь…

– Можем потом прийти сюда на пару дней.

– На пару дней? Да я бы остался тут навсегда!

– Думаю, рано или поздно даже такая красота надоест и станет скучно. Возникнет желание увидеть что-то новое, взгляду захочется простора.

– Какие же мы, люди, все-таки неблагодарные по своей сути, – вздохнул Фил. – Находим уголок рая, но нам все равно этого мало.

– Потому что нельзя утолить голод духовной пищей. Оглянись – здесь даже кокосовых пальм нет. На острове вообще ничего съедобного нет, если я не ошибаюсь. Здесь просто не выжить. Хоть источник воды нашли, и на том спасибо.

– Я думаю, если постараться, здесь можно найти что-нибудь съедобное. Мы же не весь остров прочесали.

– Ну, возможно.

Бишоп, опомнившись, стряхнул с себя опьяняющие чары лагуны.

– Ладно, что-то мы не ко времени растеклись. Теперь я точно уверен, что лагуну нашел Синоптик и никто другой. Остальные застряли бы тут на неделю. Пришлось бы с вертолетами искать.

Фил засмеялся.

– Может, это был его тактический ход? Задержать нас и прийти к финишу первым.

– Это больше в духе Термита, – отвлеченно заметил Бишоп, сверяясь с навигатором. – Тайник где-то рядом.

Увязая в рыхлом песке и стараясь не наступить на крошечных крабов, издалека похожих на пауков-альбиносов, они побрели вдоль воды. Фил достал из нагрудного кармана фотографию с изображением морского пейзажа и сравнил с тем, что увидел впереди.

– Кажется, на фото изображены вон те камни! – Фил оглянулся через плечо и указал Бишопу на торчащие из шельфа зубцы.

Они подошли ближе и увидели на песке идеально ровный круг диаметром не больше полуметра, выложенный морскими камнями.

– Точно работа Синоптика, – с улыбкой заметил Фил. – Он любит правильные геометрические фигуры.

Бишоп расчехлил саперную лопатку и приступил к раскопкам. Неожиданно для себя увлекся, вернулось воодушевление игрой. Тайник был закопан на метр в глубину. Бишоп опустился на колени, вынул тубус из ямы, бесконечно осыпающейся под его руками, и, подобно герою пиратского фильма, откопавшему сундук с сокровищами, взволнованно смахнул с находки рыхлый белый песок.

Пристроив на коленке квадрат Виженера, он начал расшифровывать записку: «Hotel Sierra Delta Alpha Uniform Zulu X-ray Delta Mike. Ключевое слово: Delta».

– Как думаешь, что это может быть? – Фил протянул другу фотографию полуразрушенных каменных ступенек, почти заросших травой.

Тот глянул и с полной уверенностью изрек:

– Это лестница.

– Я понимаю, – засмеялся Фил. – Но куда она ведет?

– Скорее, к чему. Это мы потом узнаем, лучше помоги мне. В этом шифре сам черт ногу сломит… – проворчал Бишоп, бунтуя против этой криптографии всей душой гуманитария.

Фил с улыбкой присел рядом.

– Термит хотел усложнить жизнь Синоптику.

– Угу, – мрачно буркнул командир, не отрывая взгляда от таблицы. – В итоге это задержит его минут на пять, а по-настоящему страдать будем мы.

Они потратили намного больше усилий на расшифровку, чем Синоптик, но без помощи друг друга провозились бы еще дольше.

«EOSHUWTST». После первой части загадки найти ответ было проще простого: Southwest.

Из-за долгого сидения на корточках ноги онемели, и, поднявшись, Бишоп едва не потерял равновесие. Фил поймал его.

– Итак, у нас есть направление: юго-запад.

– Может, это та лестница, что ведет к маяку? – предположил Фил, засыпая яму песком. И тут же возразил себе: – Хотя нет, для Синоптика это слишком просто. На маяке мы были не раз.

– А что еще это может быть?

– Военный объект? Помнишь, в прошлом году мы нашли бункер и несколько дотов? Наверняка на острове есть еще укрепления.

– Я же запретил соваться под землю. Синоптик знает об этом. Черт, надеюсь, у Термита хватило ума не делать там тайник… – в отчаянии проговорил Бишоп, возвращаясь к болезненной теме. Он снова начинал сердиться. – Ведь должно же быть у парня хоть немного мозгов…

– Не волнуйся, эту затею Арчи точно не поддержит.

– Как будто Термит не умеет уговаривать, – проворчал командир.

Они отряхнулись от песка и двинулись на поиски следующего тайника. До границы джунглей они бежали не оглядываясь: надо было нагонять остальных.

Глава 4

– Твоя очередь.

– Ладушки. Это животное?

– Нет.

– Это человек?

– Да.

– Парень?

– Да.

– Старше двадцати?

– Да.

– Так… Я с ним знаком?

– О да, – улыбнулся Арчи.

– Я хорошо к нему отношусь?

– А есть кто-то, к кому ты хорошо относишься? – засмеялся Арчи, подразумевая привычку Термита подстегивать всех, кто попадется под руку, вне зависимости от того, был это незнакомец, друг или враг.

– Неужели я такой монстр?

– Так теперь твоя очередь спрашивать?

– Будем играть в «вопрос на вопрос»?

– Есть такая игра?

– Не знаю – хочешь, изобретем?

– А ты что думаешь?

– Почему тебе сначала надо узнать мое мнение?

– Почему нет?

– Будешь отталкиваться от моих слов?

– Разве ты никогда так не делаешь?

– Никогда, – отрезал Термит и тут же бросил быстрый взгляд на Арчи. Тот расплылся в озорной улыбке: победа за ним. – Черт… – выдохнул Термит с коротким смешком. – Мы только придумали эту игру, а ты уже жульничаешь?

– Где это я жульничал? Просто если речь заходит о тебе любимом, ты теряешь контроль.

– А я о чем? Пользуешься моими слабостями – это и есть жульничество.

– На войне все средства хороши, – засмеялся Арчи. – Мы ведь не проговорили правила.

– Правила… Это как раз то, что я люблю.

Арчи снова не удержался от смеха.

– Так кого ты загадал? – напомнил Термит. – Мы не доиграли.

– Да, ты спросил, хорошо ли ты относишься к этому человеку.

– И твой ответ будет…?

– Ты обожаешь его.

– Это Бишоп.

Арчи расхохотался.

– Почаще говори ему об этом – может, он смягчится и перестанет тебя воспитывать, – сказал он наконец, размазывая слезы по щекам и отрывисто хихикая.

– Так я выиграл?

– Нет. Это не Бишоп.

– Ладно… Но этот человек сейчас с нами на острове?

– Да.

– А если твой брат решит сегодня вечером зажарить меня на огне за нарушение правил, этот человек станет подбрасывать дрова?

– Да.

– По логике это должен быть ты, но возраст не подходит – значит, это Синоптик.

– Угадал. Ты считаешь, я стану подбрасывать дрова в костер под тобой?

– Конечно, – невозмутимо ответил Термит. – Мы вернемся в лагерь голодные, как звери, так что всем будет все равно, кого и за что есть. Главное, будет жареное мясо.

– А в костер подо мной ты бы тоже подкидывал дрова?

– Тебя не станут есть.

– Почему?

– Вождь племени будет против.

Ребята выбрались из джунглей и вышли на ярко-зеленую папоротниковую поляну, где среди худощавых пальм с косматыми шапками раскинулось причудливое творение природы и времени: несколько переплетенных между собой деревьев с полностью белой, как мрамор, корой. Можно было не сверяться с координатами навигатора: на нижней ветке висел прозрачный файл с альбомным листом внутри. Ребята наперегонки бросились к дереву.

Стрелка указывала наверх.

– Чур, я лезу! – заявил Арчи.

– Ну уж нет. Если ты свалишься, твой брат мне харакири сделает.

– Не сделает, харакири – это самоубийство.

– Значит, заставит.

– Это уже принуждение к самоубийству, за что есть статья.

– А кто докажет?

– Синоптик точно на твою сторону встанет.

– Мне-то уже все равно будет.

– Тем более. Значит, лезу я. И вообще, мне кажется, это как раз Бишоп оставил тайник здесь.

– Но он не сомневался, что полезу я.

– Ну и пожалуйста, пусть думает, что полезешь ты…

– Стоять! Куда собрался?

Термит обхватил его за туловище и стянул вниз.

– Я сам хочу достать! – упрямо твердил Арчи.

– А мне потом из-за тебя имя и страну менять, чтобы твой братец меня не прикончил?

– Хочешь, я запишу на видео, что решение залезть на дерево было только моим, и в случае неудачи ты ни в чем не виноват?

Термит немного подумал.

– Да, неплохая идея. Но давай лучше на «камень, ножницы, бумага»?

– Давай.

Они встали рядом, Арчи вынул из своего рюкзака небольшую видеокамеру и включил запись.

– В эфире игра «Кто полезет на дерево». У нас два претендента: я и вот этот странный незнакомец слева от меня. – (Термит помахал в камеру). – Я не знаю, откуда он взялся, и что еще более странно… Наши пути пересеклись именно здесь. На острове несколько тысяч деревьев, но мы хотим залезть на одно и то же дерево. – Арчи развернул камеру. – Вот на этот фикус. Кто из нас достоин? Узнаете прямо сейчас! Да, и если кто-то из нас упадет, второй не виноват.

Термит влез на передний план.

– Слышал, камрад? Я хотел полезть вместо него, но твой братец не позволил! Стоило мне отвернуться, он уже висел на нижней ветке, как панда. Разве что эвкалипта в зубах не хватало. Еле отцепил.

– И чтобы определить достойного, мы сыграем в игру!

– Да, чтобы продвинуться дальше, надо сыграть в игру. Возможно, после этого мы начнем ценить жизнь…

Они повернулись друг к другу и хором проскандировали:

– Камень, ножницы, бумага, раз, два, три!

– Ха, бумага оборачивает камень! – возликовал Арчи. – Я выиграл!

– Погоди, давай до трех побед!

– Не-не-не, об этом раньше надо было договариваться! Я выиграл!

– Ладно. – Термит посмотрел в камеру. – Все это видели? Я пытался. Пусть эта запись послужит доказательством моей невиновности.

– Если Бишоп от нее не избавится, – зловеще добавил Арчи. – Наверняка он специально все это затеял.

– Но Арчи это раскрыл, и теперь у Бишопа ничего не получится.

– А он вырежет эту часть.

– Ничего, я копию сделаю.

– Не успеешь.

– Проклятье, Бишоп, если это и правда твой хитроумный план, учти: так просто тебе это с рук не сойдет! Синоптик отомстит за меня!

– Если только Бишоп не избавится от свидетелей, – сказал Арчи замогильным голосом. И лукаво посмотрел на Термита. – А вообще ты зря панику разводишь. Бишоп ведь не знает, что мы видео сделали.

Термит озадаченно притих. Потом до него дошло.

– Ах, ты…

– И на этой веселой ноте мы прощаемся. Всем пока, скоро увидимся!

Арчи со смехом захлопнул дисплей и убрал камеру в рюкзак.

– Только прежде чем лезть, дай сумку мне, а то при падении все улики угробишь.

– Не понимаю, чего ты так волнуешься. Мы по каким только деревьям не лазили на играх.

– Когда ты последний раз лазил на дерево?

– М-м, кажется, в прошлом году, на открытии сезона. Мы с Филом набрели на вражеский лагерь и, чтобы все хорошенько рассмотреть, залезли на дерево. По-моему, это был дуб. Фил едва не свалился. А, и этой весной! Я на дереве от врагов прятался, тоже на игре.

– Надеюсь, что на игре.

– Я нашел тайник! Он висит в пакете на ветке. Сейчас достану… Ой! Термит! Термит, помоги! Падаю!

Арчи стал заваливаться назад и в последнюю секунду ухватился за ветку. Напуганный Термит с готовностью подставил руки и забегал вокруг дерева.

– Ловлю!

– Ха-ха! Я пошутил!

Термит вполголоса чертыхнулся.

– Вот Бишоп обрадуется, когда узнает.

– Тебе никто не поверит, – засмеялся Арчи.

– Жаль, я не записал.

– Да, надо было раньше думать.

Арчи ловко спрыгнул на землю. На локтевом сгибе у него висел обычный пластиковый пакет из супермаркета, зашитый степлером, чтобы содержимое не выпало.

Пока Арчи отцеплял от одежды маленьких зеленых гусениц на паутине, которых насобирал в листве, Термит достал из пакета тубус и вскрыл.

– Еще одно дерево? – возмутился Термит. – Неужели у Бишопа и Фила так плохо с фантазией?

Арчи вытряхнул из шевелюры жука и взял снимок.

– Это не просто дерево. Смотри, на заднем плане вроде забор деревянный…

Термит перевел взгляд с зашифрованной записки обратно на фотографию.

– Может, за ним дом… Или даже целая деревня? – Глаза Арчи загорелись азартным огнем.

– С каннибалами. Ты ведь знаешь, Бишоп ни за что не отпустил бы тебя в заброшенную деревню, – остудил его пыл Термит.

– Но ведь я не один – с тобой.

– Со мной тем более.

– Нет, вот насчет этого Бишоп спокоен. Он знает, что с тобой я в безопасности.

– Да уж, заметно, как он спокоен… Я видел, как он посмотрел на тебя, когда нам выпало играть в паре.

– Может, это по привычке? Он всегда беспокоится за меня… Наверняка потом он вспомнил, что на тебя можно положиться.

– Уверен, если сказать это Бишопу, он будет смеяться только пару месяцев.

– Ладно тебе, не вредничай. Давай лучше расшифруем записку. – Арчи вынул блокнот и квадрат Виженера. – «Сьерра Браво Фокстрот Сьерра Фокстрот Индия Альфа Эхо Дельта»… «Ключевое слово – Лима».

– Я буду находить, а ты записывай.

Наконец у них получилось: «HTTSUAOES».

– «Отель Танго Танго Сьерра Юниформ Альфа Оскар Эхо Сьерра»… – перечитал Арчи. – Это точно не «запад», иначе был бы «виски»…

West— Whiskey.

– Жаль, это не запад… – мечтательно вздохнул Термит.

– И здесь нет «ноября». Значит, это не «север».

North— November.

– Складываем два и два, получаем «юго-восток».

– Надо было вторую часть загадки тоже усложнить.

– Не надо, – засмеялся Арчи. – Бишоп и так ругался, что шифр слишком сложный.

– То-то я чувствую: горелым пахнет… – задумчиво отозвался Термит, принюхиваясь. – А это, оказывается, у него башка дымится.

Арчи согнулся пополам от хохота. Термит стоял в сторонке, делая вид, что он не при делах, и смиренно ждал, пока к младшему другу вернется способность соображать. Сам того не сознавая, он без всяких шифров временно выбил одного участника из строя.

Глава 5

– Это то, что мы ищем? – уточнил Крекер.

Синоптик поглядел на компас.

– Без сомнений.

В двадцати шагах от них из камуфляжа джунглей выглядывал ископаемый дот. Очертания укрепления терялись в осаде пальмовых кустарников и древесных лиан с ярко-красными цветами, и заметить его можно было только случайно или имея на руках точные координаты.

Ребята переглянулись и пружинистым шагом направились вперед.

Крышу дота покрывал плотный мшистый ковер. Серовато-белые стены треснули под безжалостным натиском крепких лиан, вгрызающихся в бетон с яростью и силой мифологических чудовищ. Обойдя сооружение, Синоптик понял, что на самом деле это полукапонир, а не дот: амбразуры сбоку, а не спереди, огонь велся с фланга в одном направлении. Несущественная разница для многих, почти для всех, но достаточно ощутимая для Синоптика, чтобы ею не пренебрегать.

Они осторожно заглянули в ров, огороженный бетонным бруствером, но если что-то и было на двухметровой глубине, агрессивно разросшийся папоротник не давал это увидеть. Изо рва на поверхность вел скоб-трап. Проржавевшие ступени на первый взгляд казались целыми, но Крекер все равно не рискнул бы ими пользоваться. Да и что ему делать внизу?

Бетонное сооружение имело форму неправильного прямоугольника и размерами могло сойти за дом лесничего. Подслеповато щурясь черным глазом-амбразурой, полукапонир вглядывался в джунгли, ожидая врага с западной стороны. Из пулеметного узла соседней амбразуры выглядывал обернутый бронетрубой ствол артиллерийской установки. Под каждой амбразурой находился приёмник – отверстие для сброса стреляных гильз.

В обычное время Крекер ничего не имел против таких мест, но сегодня у него не было настроения бродить по сырой темноте. Что изменится, если он пойдет или не пойдет? Ровным счетом ничего.

– Ты не против, если я постою тут?

– Нет.

Крекер вздохнул с облегчением. Синоптику не нужно было ничего объяснять. И он не станет допытываться, почему Крекер хочет остаться снаружи. Ему страшно? Ему скучно? У него клаустрофобия? Он плохо себя чувствует?

Синоптик включил фонарик и вошел в П-образный сквозник с приоткрытой ржаво-зеленой бронедверью и двумя амбразурами по углам для защиты входа от вражеского проникновения. Внутри было прохладнее, чем в джунглях, и темно, как ночью. Пахло сырым камнем.

Синоптик прошел в первый боевой каземат, желая одним глазком взглянуть на пушку, ствол которой торчал на улице. Такие неожиданные, но всегда приятные находки встречались в укреплениях очень редко.

Увиденное превзошло все ожидания. Это был настоящий окостенелый пережиток истории. Синоптик никогда не видел артиллерийскую установку в таком превосходном состоянии. Сохранился даже приёмник для гильз и оптический прицел, и до сих пор можно было различить отдельные цифры на шкале для стрельбы в темноте или по заранее пристрелянным целям. Отсутствовало только сидение наводчика.

Синоптик бережно, почти с любовью провел рукой по артиллерийским останкам орудия, но вертеть не рискнул – побоялся сломать.

Из пулеметной амбразуры для защиты входа лился узконаправленный луч света и тянуло духотой джунглей. Синоптик стоял рядом с окаменелой пушкой, любуясь ею в свете фонарика, пока не вспомнил, зачем пришел.

Второй боевой каземат пустовал и оттого показался значительно больше первого, но ничего интересного рассказать о себе не смог. В третьем помещении, отведенном под хранилище, у стены стояли деревянные стеллажи для боеприпасов, непонятно каким образом выдержавшие испытание временем. В стенной трубе для подачи боеприпасов в соседний боевой каземат осталась металлическая заслонка. В дальнем углу, жадно глотая свет фонаря, чернел открытый люк на нижний ярус.

Подавив желание сразу кинуться к люку, Синоптик решил заглянуть в последнее необследованное помещение. Он до сих пор не нашел тубус.

Здесь располагался командный пункт со второй пулеметной амбразурой. Отсюда через перископную трубу наблюдали за обстановкой на улице и следили за передвижением врага. На прикрученном к стене металлическом столике лежала развернутая карта со стратегическими пометками, а рядом шипела помехами большая радиостанция – по ней командир взвода получал приказы от военачальников и докладывал о ситуации на передовой.

Теперь обломки перископной трубы лежали на полу и сгнивали от сырости, а столик покрылся коростами ржавчины и толстым слоем бетонной крошки.

Тубус был хитро спрятан между обломками на полу. Синоптик убрал его в рюкзак и вернулся к люку в соседнем помещении.

Судя по искореженным петлям и раме в наростах ржавчины, крышка отсутствовала уже давно. Синоптик снял рюкзак, присел на корточки и посветил вниз. Интересно, сколько здесь ярусов… Если на острове есть катакомбы, полукапонир может быть соединен с ними.

Как же ему хотелось спуститься… Жаль, скоб-трап сломан… Ярый фанат подобных мест, Синоптик мог часами бродить с фонариком по темноте, разглядывая каждую мелочь, воссоздавая в голове фрагменты ушедшей истории.

В крови заиграл адреналин. Синоптик свесился в люк и посветил фонариком в коридор нижнего яруса. Направленный луч света обшарил облезлые стены, скользнул по пыльному бетонному полу и выхватил из темноты бесформенный мусор, туристический рюкзак и серо-белый череп с хищной улыбкой…

С нижнего яруса Синоптику жуликовато улыбался скелет в пропыленной одежде.

Синоптик дернулся от неожиданности и чуть не полетел вниз головой, но успел вцепиться в края люка и оттолкнуться назад. Он упал на пол и рефлекторно отполз подальше.

Сердце колотилось как бешеное, в мозгу закручивались смерчи мыслей. Но наваждение не продлилось долго. Синоптик не паниковал – он искал объяснение. Испуг уступил место любопытству, мысленные вихри сбрасывали обороты… Черные воронки, истончившись, стали рваться – и смерчи превратились в легкий бриз.

Синоптик сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Он полностью пришел в себя. Вспомнил школу и «фильм ужасов». Первое, что пришло ему в голову: это все проделки Термита. Даже при отсутствии скоб-трапа кинуть бутафорию на нижний ярус не составит труда.

В первый раз было страшно, во второй – уже предсказуемо.

Закинув рюкзак на плечо, Синоптик размеренным шагом направился к выходу, но в тамбуре остановился, подхваченный внезапной мыслью, как потоком холодного воздуха.

Откуда Термит знал, что я загляну на нижний ярус? Почему не положил скелет на самое видное место, прямо под проем люка?

Как он мог предугадать мои действия?

Может быть, скелет настоящий, а Термит не заметил его, потому что не стал свешиваться вниз головой?

Синоптик достал рацию и быстро вышел из сквозника на улицу.

– Ребята, прием. Я нашел…

Он вырулил из-за угла и остановился как вкопанный. Рука с рацией беспомощно опустилась вниз. Крекер был тут, стоял на коленях, испуганный, бледный, боясь пошевелиться под прицелом двух автоматов. Руки у него были стянуты хомутами и безвольно опущены к земле, глаза широко раскрыты от ужаса.

Оружие держали два небритых незнакомца в камуфлированных штанах, однотонных футболках и черных военных ботинках с высоким берцем. Первый был в кепке, второй в бандане. Бронзовый загар, крепкие мускулы и обветренные лица выдавали приверженцев активного отдыха, но здоровый внешний вид портила краснота глаз, воспаленных, как после жесткого недосыпа, и болезненно горящих лихорадочным огнем.

Незнакомцы приветливо улыбнулись Синоптику, как бы намекая, что он все неправильно понял. Это всего лишь шутка, простое недопонимание, и оружие у них не настоящее, и вообще они точно такие же страйкболисты и приехали на остров, как и ребята, поиграть. Это розыгрыш – он что, не врубился?

– Синоптик, сигнал прерывается, – хрипло отозвалась рация голосом Бишопа. – Что ты нашел?

Потревоженные кусты зашелестели под чужими крадущимися шагами, но не успел Синоптик обернуться, как в затылок ткнулось что-то твердое.

– Не дергайся, гоблин, не то мозги вышибу.

Чья-то уверенная рука сдернула с него рюкзак, отстегнула от пояса чехол с походным ножом, после чего отточенными движениями охлопала по накладным карманам штанов, попутно изъяв рацию и навигатор.

Из-за спины вышел холеный парень с серебристым кольтом М1911 в руке и такими же стальными глазами. С виду он был моложе своих соплеменников, но явно не старше человека, в лицо которому сейчас тыкал пистолетом. В левом ухе сверкало маленькое колечко, на правой скуле красовалась вытатуированная цифра «23» – это первое, что увидел Синоптик, не считая, конечно, пистолета.

Незнакомец ничего не говорил и медлил, словно рисуясь, давая заложнику возможность прочувствовать эту минуту и положение, в котором тот очутился. Голливудская бородка сужала удлиненное лицо с выступающими скулами, придавая ему довольно хищный вид. Миндалевидные глаза с густыми ресницами могли бы принадлежать девушке, если бы нервный электрический блеск не умертвлял в них вменяемость и взгляд не казался таким диким. На шее висел короткий кожаный шнурок с изжелта-белым акульим зубом, крест-накрест перехваченным проволокой. Голову покрывала темно-зеленая бандана с длинными завязками – в остальном же он был одет по примеру своих приятелей. Открытые участи тела – шея и руки – обколоты цветными татуировками из наслоения черепов, латинских фраз и черных роз в колючей проволоке; на кистях рук вытатуированы кости.

– Синоптик, прием! – послышался взволнованный голос Бишопа. – Что там у вас? Что вы нашли?

Синоптик не знал, что и думать. Это очередной сюрприз от Термита или скелет на нижнем ярусе настоящий?

Он скользнул быстрым взглядом по видавшему виды оружию с сетью царапин и потертостей на стволах. Ребята так часто сталкивались на играх с электропневматическими приводами автоматов Калашникова, что сейчас Синоптик без труда определил в руках незнакомцев АК-74 и АКС74У. И хотя качественно выполненные приводы внешне от настоящего оружия не отличались, Синоптик почему-то был уверен, что столкнулся не с опьяненными свободой туристами-страйкболистами.

Обколотый татуировками незнакомец (вожак? не может быть, больно молод) стянул Синоптику руки хомутами и резким ударом по ногам поставил на колени. Одернув брюки, присел перед ним на корточки, поднял рацию на уровень его лица и тихо сказал:

– Ляпнешь что-нибудь не в тему – и другу твоему хана.

Бородач в кепке рывком дернул Крекера за волосы и приставил к горлу нож. Зазубренный клинок злобно блеснул, отражая камуфляжную тень джунглей, иссеченную солнечными нитями.

Нет, это слишком даже для Термита. Это не розыгрыш.

– Ребята, прием, вы меня слышите? Что-то случилось?

Молодой пират предостерегающе взглянул на Синоптика – свинцово-серые глаза вспыхнули электрическими разрядами – и поднес рацию к его губам.

– Прием, мы на связи, – ровным голосом произнес заложник. – Все в порядке, сигнал пропадает.

– Вы меня до смерти напугали… – Бишоп с облегчением выдохнул. – Что случилось? Что вы нашли?

– Попроси его повисеть, – приказал незнакомец.

– Подождешь минуту?

– Хорошо, не вопрос.

Пират опустил рацию.

– Почему раздельно гуляете?

– У нас игра.

– В смысле? – скривился пират.

– Внутрикомандное соревнование, – коротко пояснил Синоптик.

– По выживанию? Если ты не понял, вы с корешем только что проиграли.

Он не стал допытываться подробностей насчет их игры и задал следующий вопрос:

– Сколько вас?

– Пятеро.

– Девчонки есть?

– Нет.

– Спроси дружков, как далеко они находятся.

– Я и так могу сказать.

– Делай что говорю! – Пират ткнул Синоптика пистолетом в висок и снова поднес рацию к его губам.

– На связи.

– У вас там все в порядке? – спросил Бишоп.

– Да, все в порядке.

– Ты так и не сказал, что вы нашли.

– Ничего примечательного. Мне показалось.

– Да конечно, показалось ему! – немедленно подключился Термит. – Клад небось отрыл и теперь не хочет делиться. Где деньги, Лебовски?

– Термит, завязывай! – недовольно ответил Бишоп, еще не до конца отошедший от волнения за друзей.

– Да я тебе отвечаю, камрад, они золото и брильянты нашли. Синоптик на радостях хотел нам рассказать, но быстро смекнул, что лучше перепрятать добычу. Думаешь, почему они молчали? Четвертую передачу включили и быстренько новый тайник сварганили.

– Что за клоун? – тихо спросил пират. На протяжении всего времени, что вещал эфир, он не отрывал от Синоптика пристального взгляда своих свинцово-серых глаз.

– Да заткнись ты хоть на минуту! – взорвался Бишоп. – Ребята, прием.

– Сто пятьдесят шестой и тридцать шестой на связи, – отозвался Синоптик все тем же спокойным голосом. – Где вы находитесь?

На этот раз ответа пришлось подождать.

– Мы… Движемся на юго-запад ко второму тайнику.

– Термит, а ты?

– Юго-восток, – немного жестковато ответила рация. Можно было подумать, что Термит обиделся на командира за его одергивания.

– А вы с Крекером… далеко? – в свою очередь спросил Бишоп.

Синоптик вопросительно глянул на пирата, тот кивнул: разрешаю.

– У полукапонира на северо-востоке. Мы обгоняем вас. Всех троих.

– Ну… еще посмотрим, кто первым доберется до лагеря. Думаю, через час-полтора мы будем у финиша.

– Думаю, нам хватит и часа.

– Что ж, увидим. В любом случае, из эфира не уходим.

– Принято. Конец связи.

Пират выпрямился и убрал рацию на пояс, где уже висела одна, допотопной модели, громоздкая и неуклюжая, зато с хорошим дальним приемом и вместительной батареей.

Заложников подняли на ноги.

– Шагом марш, спортсмен, – беззлобно усмехнулся бородач, небрежно толкнув Синоптика в плечо.

Глава 6

Много лет назад Синоптик увлекся армейским сленгом и военными сокращениями и сумел подсадить на него товарищей. Командно и оперативно они распространили это среди знакомых, и вскоре в окружении «Отряда Ипсилон» не осталось ни одного страйкболиста, который не был бы знаком с этим нововведением. У каждой команды были свои сокращения, они постоянно менялись, чтобы противники не разгадали шифр, но ни одна игра отныне не обходилась без них.

– Тридцать шесть… Сто пятьдесят шесть… – пробормотал Фил и поднял глаза на злого как черта командира. – Смените частоту… Враги…

Это один из вариантов сокращений, которыми ребята пользовались на играх. Выбирали необходимые слова, делили по слогам и составляли шифр из первых букв каждого слога – или цифр, соответствующих алфавитному порядку буквы. Если слов было несколько, нумеровалась первая буква каждого слова, при этом предлоги опускались.

Смените частоту – change the frequency. Буква «C» третья в английском алфавите, «F» – шестая. Получаем либо «CF», либо «тридцать шесть»; в шифре можно использовать оба варианта.

Opfor – тактический термин, сокращение от «opposition force», что переводится как «чужой, враг». По слогам – «op-for». Буква «O» пятнадцатая в алфавите, «F» – шестая. Сто пятьдесят шесть.

Данный шифр имеет основное преимущество: если противник будет прослушивать частоту, он примет эти цифры за позывные.

– Если это опять он, клянусь, я закопаю его прямо здесь, на острове. – Бишоп нашел запасной, сорок девятый, канал. – Термит, прием. Ты здесь? Отвечай!

Рация пиликнула, затрещала и через несколько секунд отозвалась:

– Я здесь, командир. Вы там с Филом не знаете, случайно, какого черта происходит?

– Это твоих рук дело?

– Ты о чем?

– Не заговаривай мне зубы! Что случилось с Синоптиком и Крекером?

– Мне откуда знать? Я тебя хотел спросить!

– Ты опять пригласил кого-то на игру?

– Нет!

– Не ври! Термит, честное слово, радуйся, что ты сейчас далеко, потому что я…

– Леонард, – раздался серьезный голос Арчи, – Термит здесь ни при чем. Видел бы ты его лицо, когда он услышал сообщение Синоптика.

Повисло молчание. Фил испуганно глянул на Бишопа, но тот продолжал смотреть на рацию, словно ждал, когда Арчи скажет, что это шутка. Но этого не случилось. Лицо Бишопа разгладилось, в глазах промелькнул страх. Внезапно он так побледнел, что Фил всерьез испугался.

– Ты в порядке? Может, присядешь?

– Я в порядке! – огрызнулся тот.

– Фил с тобой? – спросил Арчи.

– Да, – ответил Бишоп механическим голосом.

– Хорошо… – пробормотал он. – Синоптик сказал, что Крекер с ним. Значит, их схватили вместе… Наверно, подстерегли где-то… Возможно, у полукапонира, о котором говорил Синоптик. Наверно, у того самого, где мы с Термитом спрятали тубус…

И снова молчание.

– Остров же необитаем, – недоумевающе проговорил Фил. – Откуда они взялись? Приехали вслед за нами?

– Откуда?! – эхом отозвался Бишоп.

– Не знаю, с соседних островов… Они ведь тоже необитаемы.

Бишоп сверлил взглядом точку на земле и о чем-то сосредоточенно думал. Здесь, на отдаленном отрезке суши, слово «враги» вызывало у него только две ассоциации: аборигены и пираты. Бишоп молчал. За последнюю минуту он успел несколько раз поменяться в лице: от недоумения к испугу и затем к жесткому осознанию.

Фил неуверенно предположил:

– Может быть, ребята наткнулись на туземцев? Я читал об отдаленных островах, где обитают дикари… Они никого не пускают на свои земли. Даже журналисты не могут туда пробраться, чтобы сделать о них репортаж. Приходится снимать из вертолета.

– Почему тогда в интернете не указано, что на острове кто-то живет?

– Наверно… они прятались все это время? Но им надоели визиты туристов, поэтому они решили выйти и… – Фил замолчал. Версия звучала глупо и разваливалась на ходу.

– Образованные, однако, туземцы попались, – все с таким же мрачным видом заметил Бишоп. – Раз Синоптику пришлось использовать шифр.

– Значит, это аборигены…

– Это уже больше похоже на правду.

– Нам нужно вернуться в лагерь.

Они говорили между собой, Термит и Арчи не могли их слышать, но каким-то образом их мысли совпали.

– Похоже, остров не такой необитаемый, как мы думали, – ожила рация. Это Арчи подхватил их рассуждения. – Наверно, здесь живут отшельники. Им не понравилось, что мы вторглись в их земли… – Арчи запнулся: эта фраза смутила его. Слишком высокопарная, он будто оправдывал их. – Мы должны вернуться в лагерь и проверить из укрытия, сколько их там. Жаль, нельзя связаться с ними и попросить услышать Синоптика и Крекера… И странно, что они сами не выходят на связь…

– Возможно, еще не время… – задумчиво пробормотал Фил под нос.

Бишоп резко вдавил кнопку рации.

– Что значит «мы должны вернуться в лагерь»? – строго переспросил он. – Конкретно ты никуда не пойдешь! Там может быть засада. Это как раз объясняет их молчание.

– Ты думаешь, я останусь здесь? В этом нет никакого смысла. Мы не знаем, откуда они пришли, и здесь у меня точно такие же шансы нарваться на них, как и там. К тому же сидеть в неведении я не собираюсь.

– По-твоему, зачем вообще Синоптик нас предупредил? Чтобы ты не совался туда!

– Нет, он сделал это для того, чтобы нас не застали врасплох. Я ведь не собираюсь идти прямо к… ним, кем бы они ни были. Понаблюдаем из укрытия и решим, что делать.

– А если там засада?

Рация озадаченно притихла. Бишоп сорвал с головы кепку и тыльной стороной ладони вытер пот со лба.

– Леонард… – тихо начал Фил.

Командир даже не взглянул на него. Поднес рацию к губам и твердо заключил:

– Останешься в укрытии.

– Они не знают обо мне. Это наше преимущество.

Бишоп порывисто обернулся и начал ходить взад-вперед, чеканя каждое слово, объясняя, как маленькому:

– Если эти… аборигены, кем бы они ни были, сами не вышли на связь, – значит, не хотят, чтобы о них узнали раньше времени. И чтобы так и оставалось, они могут устроить засаду. Понимаешь теперь?

– Они могли не выйти на связь просто потому, что посчитали это лишним, – не уступал Арчи. – Мы же сами открыто заявили, что возвращаемся в лагерь. Если засада и будет, они устроят ее неподалеку. А я предлагаю подобраться с другой стороны.

– Мы так и сделаем. Но без тебя.

– Здесь я в большей опасности. Они могут шарить по острову.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Как и ты – о засаде!

В эфире повисло непримиримое молчание.

– Его слова не лишены логики, – вкрадчиво заметил Фил. – Здесь у него точно такие же шансы нарваться на них, как и там.

– Так можно до ночи спорить, – вздохнул Арчи. – Ты меня не слышишь. Я предлагаю обойти лагерь. Вместе.

Бишоп упрямо отмалчивался.

– Ты вынуждаешь меня пойти на шантаж. – В голосе Арчи прозвучали обвиняющие нотки. – Если ты оставишь меня здесь, я последую за вами. Один! И тогда окажусь в еще большей опасности. Такой размен тебя устроит?

Из груди вырвался тяжелый вздох. Бишоп понимал, что должен возразить, привести веские аргументы, но в голове царила полнейшая вакханалия.

– Я не стану отсиживаться тут, это глупо, – немного мягче добавила рация. – Прежде чем прятаться, надо хотя бы узнать, от кого.

– Ладно, – устало сдался Бишоп. – Встречаемся на вершине Гулливера. Оттуда будешь наблюдать за лагерем. А мы пойдем за Синоптиком и Крекером.

– Хорошо. Спасибо, Леонард.

– Дай мне Термита.

– Командир.

– Присматривай за ним, ладно? И вообще… будьте осторожны. Глядите в оба. И не кури пока.

– Не волнуйся, командир, я не вчера родился и эту схему знаю, – ответил Термит. – И насчет брата будь спокоен. Со мной он в безопасности, как чемодан с миллионом долларов. До встречи на вершине Гулливера. Конец связи.

Глава 7

К лагерю со всех сторон стягивались пираты.

Всего, считая конвоиров и молодого пирата, который явно взял на себя роль вожака, но вместе с тем определенно для нее не подходил, Синоптик насчитал восьмерых. Все они были вооружены, но ничего нового, помимо уже виденных АК-74 и АКС74У, Синоптик не заметил.

Когда заложников усадили на колени, Синоптик поискал взглядом катер или лодки, на которых пираты добрались сюда, но у берега было пусто. Яхта покачивалась на прежнем месте и выглядела невредимой, но Синоптик не мог сказать, есть ли кто-то на борту. Не исключено, что пираты спрятали транспорт в соседней бухте, чтобы жертвы ничего не заметили раньше времени. Или же они и вовсе явились сюда на своих двоих?..

Тем временем пираты начали выкидывать из палаток сумки и рюкзаки, складируя их в общую кучу. Синоптик прикинул в голове варианты. Чтобы не вызвать подозрений у следующей группы туристов, которой не посчастливится высадиться на этот остров, пираты избавятся от вещей или заберут их с собой. Увезти сумки к себе в логово и сжечь намного проще, чем сжигать на берегу и потом заметать следы. Но еще проще вывезти их на лодке и скинуть в океан.

«Если бы мы нырнули здесь с масками, что бы мы увидели?»

Размышления Синоптика прервал молодой вожак. Присев на корточки перед заложниками, он чиркнул бензиновой зажигалкой и закурил.

– Вы студенты? – спросил пират и резким взмахом руки картинно захлопнул крышку зажигалки.

– Нет, – ответил Синоптик.

– Яхта чья? – Кивнул он себе за плечо. – Вы слишком зеленые, чтобы много зарабатывать. Небось богатые шнурки подогнали?

– Это наша общая яхта, – вставил Крекер, прежде чем товарищ успел раскрыть рот. – Мы ее в кредит взяли.

Он врал напропалую. На самом деле яхта принадлежала отцу Синоптика. Второе место в списке богатых детей занимали Бишоп и Арчи, третье делили Фил и он сам, Крекер. Термит же из этого списка выпадал.

– Посмотри на меня, – требовательно обратился пират к Крекеру.

Тот послушно поднял глаза. Взгляд Крекера был ровный, чуть испуганный и старательно нейтральный. Он боялся посмотреть как-то не так и спровоцировать пирата на насилие. Под прицелом металлических глаз Крекер покрылся мурашками, но сдержался, чтобы не передернуть плечами.

– Кредит на яхту – все равно что кредит на квартиру, а ваша яхта примерно столько и стоит. Или вы совсем идиоты, или ты держишь за идиота меня.

– Я не вру.

– Значит, вы идиоты. На сколько лет взяли кредит?

– Пятнадцать. – Крекер мало что смыслил в кредитах на яхты, но однажды наткнулся в интернете на рекламу верфи, которая давала кредиты сроком до двадцати лет.

– А вам сколько? Вы не студенты – значит, лет по двадцать пять, верно? То есть к концу выплаты стукнет сорокет. И будет у вас одна яхта на сколько человек – на пятерых?

Крекер кивнул. Пират затянулся, окинул заложника пронзительным взглядом и, не поворачивая головы, выпустил дым в сторону.

– Хорошо, мы проверим. Если выяснится, что ты мне насвистел, я отрежу тебе язык.

Синоптик не вникал в разговор, полностью переключив свое внимание на то, что происходило у вожака за спиной. Надежда, что пираты сгребут их пожитки в кучу и сожгут – или увезут к себе и сожгут там, – не оправдалась. Расположившись на бревнах, которые ребята принесли из джунглей, они увлеченно рылись в рюкзаках и сумках, перекапывая содержимое.

Один из пиратов вытащил водонепроницаемый пакет, вскрыл его и вытряхнул на песок бумажник, мобильник и паспорт Бишопа. Команда взяла документы с яхты на остров – сработал подсознательный рефлекс держать их под рукой, – но на игру, понятное дело, их брать не стали, чтобы не потерять в джунглях.

Синоптик поискал глазами фисташковый рюкзак Арчи и увидел его в куче других сумок. До него пока не дошла очередь, но в любую минуту кто-нибудь из пиратов может придвинуть его к себе и заглянуть внутрь.

Вожак оставил заложников в покое, отошел в сторонку и снял с пояса свою рацию.

– Ну что там, на яхте, есть кто-нибудь? – спросил он, устремив взгляд сквозь пальмовую рощу на «Белого дельфина».

Синоптик навострил уши. Он был прав. Пираты спрятали транспорт, на котором приехали сюда.

– Пусто.

– А из барахла? Ништяки какие-нибудь?

– Пока ничего, но мы крапалик осмотрели, дай время.

– Маякните, как закончите.

– Это еще что за бонифня? – Услышали заложники и разом повернули головы. Таможенники стояли с электропневматическими приводами в руках. Остальные пираты, включая молодого вожака, тут же отвлеклись и потянулись к игрушкам.

– Настоящие?

Таможенники проверили магазины, но те были пусты.

– Гляньте-ка! – хохотнул кто-то и извлек на всеобщее обозрение пакет с пластиковыми шарами.

– Так они страйкболисты! – засмеялись пираты. После настоящего огнестрельного оружия электропневматические приводы казались им жалкой пародией, пластиковыми игрушками, наподобие тех, что продаются в детских магазинах с мешочком пулек.

Синоптик сосредоточенно размышлял, приклеившись взглядом к рюкзаку Арчи.

Идея стукнула в голову подобно алкоголю. Сейчас или никогда.

– Ник… – моргнув, тихо позвал Синоптик.

– Да? – также тихо отреагировал Крекер.

– Что бы сейчас ни произошло, оставайся на месте.

– Чего?..

– Я побегу. По мне откроют огонь. Не пытайся забрать у них оружие, не нарывайся и не беги за мной. Ты меня слышишь? Не беги за мной. Я вернусь.

– Ты… ты что?! – Крекер с ужасом уставился на Синоптика. – Не бросай меня!

– Я вернусь.

Синоптик сорвался с места и опрометью рванул к сваленным вещам. Схватил рюкзак скованными руками, прижал к себе и через пальмовую рощу чесанул вдоль берега к спасительному занавесу джунглей.

Очевидно, пираты оторопели от такой наглости и скорости, потому что первые три секунды за спиной висело озадаченное молчание. Но потом оно взорвалось криками и матерными ругательствами.

– Стой, паразит! Пристрелим! – Гневный возглас отделился от всеобщего гвалта и полетел вперед, обгоняя Синоптика.

Застучала автоматная очередь. Синоптик вжал голову в плечи и ускорился как мог, шарахаясь от взмывающих в воздух фонтанов песка.

Пули рвали мангровые кусты в клочья и с треском крошили пальмовые стволы. Синоптик заслонялся от острых щепок и чувствовал, как они россыпью врезаются в плотную ткань брюк и кусают его за руки. Один раз он чуть не потерял равновесие, поскользнувшись на черешке пальмового листа. Пираты не прекращали огонь, и пули с шипением взвихряли песок под его пятками.

Левую голень проткнуло раскаленным прутом. Синоптик как подкошенный рухнул в песок, выпустив из скованных рук бесценную ношу. Стрельба прекратилась, а вместе с ней стихли разъяренные голоса. Песок поглощал топот тяжелых ботинок, но по бряцанью автоматов Синоптик понял, что пираты со всех ног бегут к нему.

Весь в поту, облепленный песком, он задыхался, но не от бега: в крови кипел адреналин. Сердцу было тесно в груди – каждый вдох отдавался болью в ребрах. Синоптик заставил себя подняться, подхватил рюкзак и не оглядываясь захромал к джунглям.

Когда он уже оказался в спасительных зарослях, мимо снова засвистели пули. Несколько угодило в широкий ствол пальмы правее беглеца – кора разлетелась в щепки. Синоптик заслонился локтями, защищая лицо и глаза, и нырнул влево, в самую гущу. Автоматная очередь сухо шлепала по растительности, превращая ее в лохмотья, но, судя по тому, что пираты стреляли совершенно в другую сторону, беглецу все же удалось скрыться из их поля зрения.

Синоптик не снижал темп. На бегу боль в простреленной ноге почти не чувствовалась, но он знал, что причиной тому адреналин. Едва острые ощущения останутся позади, ранение даст о себе знать.

– Вернись, иначе друга твоего пристрелим! – эхом пронеслось по джунглям.

Синоптик оглянулся, но позади никого не было. Тяжелое бренчание пальмовых опахал сливалось с далеким грохотом волн, одно нельзя было отличить от другого, а это значит, он не услышит преследователей, пока те не окажутся рядом.

Бежать с рюкзаком в скованных руках оказалось тяжело, неудобно и, как выяснилось, опасно. Нырнув в кусты папоротника, Синоптик заметил, что дальше хода нет. Он успел затормозить, но сила гравитации сработала против него. Тяжелая сумка потянула вниз, Синоптик сорвался с обрыва и кубарем покатился по склону, собирая на себя комья земли, царапая лицо и руки лесным мусором.

Мох и сырой чернозем на дне оврага смягчили падение. Если бы не нога, Синоптик отделался бы царапинами и грязной одеждой, но ему не повезло приземлиться на левый бок. Что-то твердое коснулось голени – быть может, он задел камень или ветку, – и потревоженное ранение огрызнулось в ответ. Ногу пронзило острой болью.

Синоптик стиснул зубы, уперся скованными руками в рыхлую землю и на вдохе тяжело перевернулся на спину. Дальше будет только хуже, напомнил себе Синоптик, напряг пресс и сел так, чтобы ранение не касалось земли.

Рассеченная пулей штанина в районе икроножной мышцы насквозь пропиталась кровью и прилипла к ноге, закрыв рану. Надо бы проверить, насколько все плохо, ведь при огнестрельном ранении из калаша хорошо не бывает. Но сначала…

Синоптик подтянул к себе грязный рюкзак и принялся лихорадочно обшаривать передние и боковые отсеки в поисках документов. Не нашел, расстегнул молнию и запустил скованные руки внутрь. Проверил три кармана и в последнем обнаружил кислотно-желтый пластиковый пакет для ценных вещей, а в нем кошелек, плеер с наушниками, зарядки и паспорт.

Он с облегчением перевел дух. Оставался еще сотовый телефон, который мог выдать шестого участника команды, но у Арчи был камерофон, и он всюду таскал его с собой, желая сохранить как можно больше впечатлений от поездки на остров.

Что ж… теперь у них впечатлений сверх нормы.

– Синоптик! – властно гаркнул кто-то вдалеке. – Вернись – или прикончим дружка!

Синоптик поднял голову, замер и прислушался, но никаких посторонних звуков, вроде шелеста кустов или бряцанья автоматов, не уловил. Голос доносился с той стороны, откуда он прибежал.

– Так и сдохнешь здесь, придурок!

А потом всё стихло. Сюда шум океана не долетал, и казалось, что остров снова стал необитаемым, а пираты просто им привиделись.

Порывшись в содержимом рюкзака, Синоптик нащупал среди одежды два дорожных несессера. Чтобы расстегнуть молнию, ему пришлось взять застежку в зубы. Первый несессер он сразу отложил, едва понял, что в нем только средства личной гигиены. Зато во втором нашлось то, что он искал: мотки ниток, иголки, ножницы и три сцепленные английские булавки.

Синоптик раскрыл ножницы до упора, зажал в коленях, просунул лезвие между запястьями и хомутами и через пару минут настойчивых усилий освободился от пластиковых стяжек, успевших содрать ему кожу. Теперь ничто не сковывало его движений, кроме ранения.

Он бросил несессеры обратно в рюкзак и застегнул молнию. Помогая себе здоровой ногой, на заднице подполз к углублению под скосом оврага, притянул к себе рюкзак и закинул под нависающие корни деревьев, с виду точь-в-точь костлявые пальцы ведьмы. Грязная сумка навсегда исчезла в густой черноте ямы.

Синоптик переключил внимание на булавки. Куда их спрятать? Не в карман. Прицепить на изнанку футболки? Заметят. На штаны? Если булавки отцепятся, он их потеряет. Бросить в ботинки?

Размышления заняли не больше пяти секунд. Ответ нашелся быстро.

Стянув со здоровой ноги грязный ботинок с налипшими кусками чернозема и мха, Синоптик отогнул пухлый язычок с вышитым фирменным знаком и прицепил булавки на внутреннюю сторону берца. Никто ничего не заметит, если не взбредет в голову сунуть в ботинок руку. Синоптик обулся и потуже затянул шнурки, чтобы не потерять ботинок, если вдруг отключится в логове пиратов или они чем-нибудь его накачают.

Теперь настал черед ранения. Синоптик посмотрел на окровавленную штанину. В таком месте пуля должна была задеть малоберцовую кость, расколоть ее и либо разлететься на осколки и остаться внутри, либо выйти в другом месте – возможно, даже боком или задом, учитывая, что стреляли патронами калибра 5,45х39 мм, которые при попадании в тело кувыркаются и разворачиваются, оставляя на выходе рваные раны. Но выходного отверстия нет. А для слепого ранения слишком много крови. Пуля выбила кусок голени?

Синоптик решительно выдохнул. Удерживая двумя пальцами края разорванной штанины, он попытался раскрыть их, но рану будто полоснуло ребром бумажного листа. Синоптик сдавленно вскрикнул и упал на спину.

Несколько минут он лежал, тяжело дыша, на покрытой мхом земле и безучастно разглядывал спутанный камуфляж джунглей с островками солнечного света то там, то здесь. Потом задержал дыхание, сел и снова осторожно взял в руки края окровавленной ткани.

Пот заливал глаза, капал на нос, на одежду, затекал в уши. Синоптик вытерся краем футболки, стиснул зубы и продолжил тянуть, медленно-медленно, пока не увидел сильно загрязненный желоб от пули, вспоровшей ногу по касательной. Пуля прошла через кожу близко к поверхности и разорвала ее, не задев кость. В рваной ране плавали сгустки крови, земляные крошки и вкрапления материала, выбитого пулей из штанины по ходу движения.

Все это представляло собой не самое оптимистичное зрелище, однако Синоптик почувствовал облегчение. Он медленно выдохнул, истратив чуть ли не весь кислород в легких, не в силах поверить, что ему так повезло. По сравнению с тем, что могло случиться, это и впрямь невероятное везение.

Теперь предстояло самое сложное – встать. Синоптик перевел дух. Налипшая грязь утяжелила пропитанную потом одежду, но в то же время служила холодным компрессом. Адреналин в крови угасал, как брошенный без присмотра костер, и боль в ноге усилилась. Рядом не было даже деревца, чтобы ухватиться и подняться, – одни кусты и папоротники. Нечего и думать, что они выдержат его вес. Придется рассчитывать на себя. Синоптик понял, что больную ногу так или иначе придется задействовать, чтобы принять вертикальное положение. Вопрос в другом: выдержит ли он последующую за этим боль, не собьет ли она его обратно на землю?

Выбора не было.

Синоптик подогнул под себя правую ногу, упал на правую сторону, на локти, приподнял стопу больной ноги и перенес вес с голени на колено. Ему удалось встать на правое колено. Следом он осторожно опустил на землю левое и в изнеможении прижался лбом к запястьям. Тело трясло от напряжения, он задыхался от жажды и слабости.

Тяжело сглотнув, он выпрямил спину. Теперь надо встать с колен – точнее, с правого колена – и при этом постараться не завалиться обратно на землю. Если он упадет, ему уже не повторить этот акробатический трюк.

Он выставил вперед правое колено, уперся мыском левого ботинка в землю и, превозмогая боль, из последних сил подтолкнул себя вверх. В глазах потемнело, замелькали белые мушки… Синоптик почувствовал головокружение, но сумел сохранить равновесие.

В висках стучала кровь, а вместе с ней, казалось, пульсировала пылающая жаром голова. Синоптик в который раз вытер футболкой взмокший лоб. Язык прилипал к иссушенному нёбу, во рту стоял кислый привкус. Синоптик не сомневался, что по возвращении в лагерь его, скорее всего, накажут за побег, а это значит, о воде можно забыть. Это плохая новость. Но есть и хорошая: об Арчи пиратам теперь не узнать.

Глава 8

– Это что, стрельба? – Арчи резко остановился, едва услышал отдаленную дробь, и испуганно посмотрел на товарища.

Термит слегка наклонил голову, и в одночасье любопытство на его лице сменилось яростью. Резко проступили скулы, в глазах вспыхнул огонь. Термит сурово нахмурился и кивнул:

– Калаш.

Стрельба набирала обороты. Автоматные очереди звучали вразнобой и в то же время странно взаимодействовали между собой, как музыканты в хоре, дополняя и поддерживая друг друга, и чем дальше, тем сильнее казалось, что эта стрельба отрепетирована и поставлена специально для прибывших на остров гостей. Из-за эха дробь гуляла по всему острову, и определить, откуда стреляют, было невозможно.

– Много калаша, – мрачно добавил Термит.

Арчи с ужасом и недоумением вслушивался в дробь.

– Арчи, Термит! – беспокойным голосом Бишопа воскликнула рация, да так громко, что Арчи вздрогнул.

– Да, Леонард.

Бишоп облегченно выдохнул и уже спокойнее спросил:

– Вы в порядке?

Арчи покачал головой, переглянулся с нахмуренным Термитом и поднес рацию к губам.

– Нет, – ответил он немного с запозданием. – Где вы?

– Еще далеко.

Внезапно стрельба оборвалась. Тишина показалась Арчи зловещей, мертвой – даже птицы смолкли, – словно несла дурное предзнаменование и предлагала самим обо всем догадываться.

Несколько минут прошли в ожидании, не заговорят ли автоматы вновь, но потом Арчи понял, что продолжения не будет.

Термит нарушил молчание твердой фразой:

– Никакие это не отшельники.

«Пираты», – пронеслось в голове Арчи.

– Пираты – здесь?.. Почему об этом нигде не написано? Нигде ни строчки о том, что в окрестных водах случались нападения на гражданские суда!

– Знаю столько же, сколько и ты.

В голове слизняками ползали страшные скользкие мысли. Арчи едва не обманулся мертвой тишиной и уже представил Синоптика и Крекера с огнестрельными ранениями по всему телу, но внезапное озарение затмило эту картину.

– А тебе не показалось, что это было похоже на перестрелку? – вполголоса заметил он, обращаясь к еще не ожившему Термиту, напряженно о чем-то думающему. – Может, у ребят получилось завладеть оружием, устроить суматоху и сбежать?

– Хорошо, если так, – машинально бросил Термит и забрал у младшего друга рацию. – Прием, Бишоп.

– Термит, может, наши побежали, а пираты пытались их остановить?

– Не исключено.

– Я хочу выйти на связь. Вызову ребят – и там посмотрим, кто отзовется.

Термит медлил с ответом. Он сомневался, что пираты, убив заложников, признаются в этом. Им нужен рычаг давления, чтобы выманить остальных из укрытия. Вслух, однако, он этого не сказал.

– Ладно, валяй. – Термит свободной рукой дотянулся до своей рации в нагрудном кармане кителя и покрутил регулятор, прибавляя громкость. После того как ребята перешли на запасной канал, одна рация из двух в каждой паре оставалась на пятнадцатом канале на тот случай, если кто-то из пиратов захочет поговорить.

– Синоптик, Крекер, прием! Где вы? Что это была за стрельба? С вами все в порядке?

Арчи сосредоточенно обкусывал нижнюю губу в страхе перед неизвестностью – перед тем, чей голос прозвучит на том конце радиоволны и что он скажет. Бишоп предпринял еще четыре попытки вызвать кого-нибудь на связь, но в эфире по-прежнему царило гнетущее молчание.

Термит, подумав немного, обратился к командиру:

– Наверняка эти упыри выключили рации и пока не готовы с нами говорить.

Арчи вдруг пришло в голову, что вести переговоры чужаки вообще не намерены, они просто хотят всех убить…

И как теперь отделаться от этой мысли?

– Значит так, – решительно произнес Бишоп. – Выходить к ним пока не будем. Была засада или нет, теперь им нет смысла прятаться: туристы, то есть мы, уже догадались, что не одни на острове. Их молчание не может объясняться обычным нежеланием разговаривать. После стрельбы – и особенно после молчания наших друзей – они поймут, что в лагерь мы не сунемся. Скорее всего, Термит, ты прав, и они пока не готовы с нами говорить. Подождем, пока не захотят. Держим радиомолчание на тот случай, если они будут щелкать каналы. Не хватало еще, чтобы они случайно услышали Арчи. Тогда Синоптику, если он еще у них, точно не жить.

– Полностью поддерживаю. План остается в силе? Или выберем другое место для сбора?

– Нет, встречаемся на вершине Гулливера.

– Понял тебя. Конец связи.

Термит и Арчи двинулись дальше через джунгли. Арчи немного напрягало, что Термит не делится с ним своими мыслями. Казалось, он не хочет о чем-то говорить.

– Ты не считаешь, что они могли завладеть оружием и сбежать?..

– С чего ты взял?

– Ты сказал: «Хорошо, если так». У тебя есть другая версия?

Термит не ответил. События развивались слишком быстро. Еще недавно они говорили об отшельниках, и тут выясняется, что это вооруженные пираты. Термит старался оценить характер нависшей над ними угрозы. Полное отсутствие каких бы то ни было сообщений об исчезновениях или убийствах людей в окрестностях Арчелауса могло значить одно из двух: либо пленников увозят и продают в другом месте, либо убивают, а тела сбрасывают там, где их невозможно отыскать. Термит не знал, какой из этих вариантов развития событий их ждет и по понятным причинам не мог поделиться своими мыслями с Арчи.

– Макс?..

– Я думаю.

Тем не менее он не считал, что пираты могут просто убить Синоптика и Крекера. Хотя эта мысль и промелькнула в голове при первых звуках стрельбы, она сразу улетучилась, когда дробь калашей начала набирать обороты. Это не было похоже на казнь. Но что в таком случае это было? Тут Термит был склонен согласиться с Бишопом: это было похоже на побег. Выжили при этом сами беглецы или нет, это уже другой вопрос.

Был и еще один довод против хладнокровного убийства Синоптика и Крекера: это казалось бессмысленным. Зачем позволять заложнику говорить с друзьями по рации, чтобы в следующее мгновение его казнить? Не логичнее ли дождаться остальных – ведь уже известно, что их пятеро, – а потом уже «ставить к стенке»?

Термит искал логику, не желая признавать, что пираты вовсе не обязаны ей следовать.

– Поделись мыслями…

– Пока еще рано, – уклончиво ответил Термит, продолжая думать о своем.

– Поделись черновиками мыслей, – попросил Арчи без тени шутки.

– Скажу так. Синоптик волне мог навести суматоху и под шумок улизнуть, но отобрать оружие?.. Нет, это не в его стиле.

– А Крекер?

Термит поскучнел.

– Насчет нашего Кренделя я мало что могу сказать, – равнодушно пожал он плечами. – Но на такую роль он явно не тянет.

– Что же в таком случае могла означать эта стрельба?..

– Скоро узнаем.

Глава 9

Идти было очень тяжело: нога не сгибалась. Синоптик подволакивал ее, опираясь на пятку. Он продвигался очень медленно, цепляясь за встречные папоротники, пальмы и кусты, и старался не нагружать раненую конечность, но ему становилось все хуже.

В своем состоянии Синоптик не мог забраться наверх по склону, поэтому пришлось ковылять по дну оврага. По пути попадались участки, заполненные водой, но она не доходила до щиколотки, и Синоптику повезло остаться с сухими ногами.

Ему казалось, он пересек джунгли из одного конца в другой, прежде чем овраг плавно перешел в невысокий кряж и постепенно сравнялся с землей и грязь под ногами исчезла. Синоптик устало привалился спиной к пальме, чтобы перевести дух, затем проковылял еще немного вперед и увидел поисковую команду из двух пиратов. Вдвоем они производили гораздо больше шума, чем он один, поэтому Синоптик заметил их первым и сам вышел в поле зрения.

«Только бы не пристрелили», – промелькнуло в голове, когда вооруженные пираты твердым шагом двинулись к нему.

Синоптик поднял руки, напоминая, что безоружен.

– Не стреляйте. Признаю, это был глупый поступок. Больше такого не повторится.

– Что, гаплонт, с простреленной ногой свобода не мила? – Пират вдавил ему в зашеек мозолистые пальцы и толкнул вперед.

Синоптик по инерции ступил на поврежденную ногу и едва не вскрикнул от боли, когда рану полоснуло невидимым ребром бумаги. Он потерял равновесие и упал.

– Ну-ка, поднимайся, тело! – Его за шкирку дернули вверх. – Двигай!

Синоптик кое-как заковылял вперед. От нагрузки начала ныть здоровая нога. Со лба стекал пот, щипал мелкие царапины на лице и глубокую ссадину на скуле, полученные при падении в овраг. Кусты и ветки, за которые он цеплялся, чтобы не упасть, выскальзывали из рук, покрытых липкой пленкой из пота и грязи.

– Да уж, так мы до ночи будем плестись, – заметил все тот же пират, внешне очень похожий на осовремененную версию норманна. – Ты можешь ускориться, спринтер?

– Проще будет добить, – процедил сквозь зубы его соплеменник, рыжий неулыбчивый кореец.

– Можно я возьму палку? – прохрипел Синоптик. – С ней я буду идти быстрее.

– Что еще тебе дать? – поинтересовался норманн. – Калаш подержать не хочешь?

Синоптик чувствовал, что еще немного – и не сможет идти, упадет мешком, и пиратам придется тащить его на своем горбу. Он с трудом волочил раненую ногу. Невидимое ребро бумаги превратилось в скрипичный смычок, яростно терзающий разорванную плоть. От остро-режущей и в то же время тянущей боли Синоптика бросало в холодный пот. Дышать становилось все труднее, в глазах темнело, он едва понимал, куда идет. Ориентировался только по маячившей перед ним спине конвоира.

Поплутав немного по джунглям, они наконец-то вышли в пальмовую рощу, где героя дня встретили насмешливо-радостным гомоном. Его толкнули под ноги молодому вожаку, и Синоптик с облегчением рухнул на правое бедро, зарывшись пальцами в песок, горячий на поверхности и прохладный на глубине.

По спине струился пот, одежда прилипла к телу. Синоптика потряхивало от перенапряжения, сердце колотилось, как после марафона. Подняться без посторонней помощи он уже не сможет.

Над ним нависла тень.

– Добегался, Форрест?

В голосе звучала усмешка, но Синоптик уткнулся взглядом в белый песок и не видел ее. Подул свежий порывистый бриз. Синоптик с жадностью вдохнул его и прикрыл веки, чувствуя, как просоленные струи воздуха кружат вокруг него, высушивают пот и грязь, остужают пылающее лицо.

Отлепив от нёба язык, сухой и шершавый, как наждачная бумага, Синоптик сглотнул вязкую слюну и облизнул губы.

Его бесцеремонно хлопнули по щеке.

– Ты меня слышишь – нет?

Синоптик судорожно кивнул. От ранения по всему телу прокатилось эхо тянуще-режущей боли.

Пират присел на корточки, и перед глазами Синоптика замаячила зеркальная сталь охотничьего ножа. Пират просунул лезвие плашмя ему под подбородок и заставил поднять голову.

– Не кивай – отвечай, иначе воткну ножик в рану и поверну. Ферштейн?

Синоптик разлепил губы и прошелестел:

– Да…

– Ну-ка, покажи, че там у тебя.

Штанину грубо дернули вверх. Рану словно полоснуло бритвой. Синоптика прошиб холодный пот, по телу пробежала дрожь, он судорожно втянул воздух через стиснутые зубы, но не издал ни звука.

– Касательное… – изумленно присвистнул кто-то. – Вот же фартовый сукин сын!..

Пираты восхищенно матерились, обсуждая его везение.

– Может, нам его в лотерее проверить? – прогудел один из пиратов.

Синоптик узнал голос того бородача, который конвоировал его от полукапонира. («Шагом марш, спортсмен»).

– Боцман, ты что, нуждаешься? – ласково спросил незнакомый голос.

– Нет, но ты погляди на это! Зуб даю, удача любит этого паренька! Когда еще кому-то так фартило, вспомни?

– В отличие от прошлогоднего спринтера, этому хоть хватило мозгов вернуться.

– Зубило, прием. Бегун вернулся, ты проиграл! – ликовал бородач. – Твои ночи теперь мои!

– А, причапал все-таки? – засмеялся кто-то по рации. – Умный малый. Ладно, забирай, скотина. Я еще отыграюсь.

– В своих мечтах, доходяга.

Синоптик сидел, низко опустив голову, клевал носом и тщетно пытался сфокусировать взгляд на оранжевых и бордовых камушках – маленьких, размером с полногтя, – вкрапленных в песок.

Режущая боль в ране медленно угасала, уступая место тянущей. Меньше пяти минут назад, выйдя из джунглей, Синоптик задыхался от жары, но сейчас от порывов свежего ветра по телу в сырой одежде проносились волны озноба. По вискам стекали холодные капли пота, ссадину на скуле щипало и дергало. Синоптик хотел вытащить пальцы из песка, но рука онемела. Он сделал над собой усилие и напряг мышцы, разгоняя кровь. Руку закололо крошечными иголками, локоть подогнулся – и Синоптик рухнул в песок.

Пираты весело расхохотались.

– Кто-нибудь скажет мне, к чему вообще был этот марафон?

– Да я тоже не вдуплил. Парень сидел-сидел, потом вдруг втопил с низкого старта, отхватил свинца и приковылял обратно. Отличный план!

– Скучно ему стало, не понимаешь, что ли?

– Хорош языками чесать, – свернул разгулье молодой вожак. – Грузите его.

– Может, заодно и второго прихватить?

– Нет, шкет останется.

– Сбавь газ, Оскар. Если ты его покалечишь, Шкипер нас потом с песком перетрет, – мрачно заметил рыжий кореец, который еще недавно предлагал своему косично-бородатому норманнскому приятелю добить заложника, чтобы не тащиться с ним через джунгли.

– Я сказал, децл останется!

– Потом сам будешь Шкиперу объяснять.

– Я и так всегда это делаю, – огрызнулся Оскар.

– На фига он тебе? – равнодушно бросил норманн.

– Палатки будет разбирать.

– Твою мать, Оскар, я не хочу потом из-за тебя огребать! – возмутился кореец. – Не все тут любимчики Шкипера.

– Ну, ты-то уж точно нет, – засмеялся кто-то.

Остальные подхватили его смех.

– Я к тому, что он всегда так, – вклинился обиженный голос корейца. – Сначала напортачит, а спрашивают потом с нас.

– Не было никогда такого, не гони, – отмахнулся норманн. – Если Оскар косячит, так Шкипер потом и спрашивает только с него.

– Я хотел сказать…

– Я хочу сказать… – перебил его норманн, угрожающе выделяя каждое слово, – что тебе стоить прикрыть форточку, пока оттуда не вылетел такой воробей, которого ты уже не поймаешь. Серьезно, Улыбаха. Тебя не туда несет.

– Да ладно, рыжика можно понять, он сегодня с похмелья, – издевательски заметил кто-то.

– Похмелье похмелью рознь, – нравоучительно протрубил бородач. – У Кочегара тоже сегодня похмелье, но он же не бычит на всех.

– У меня похмелье после крутой ночки, – довольно заметил ласковый голос, который еще недавно спрашивал бородача-Боцмана, не нуждается ли он. – А у нашего Улыбахи – после жесткого продува.

Пираты покатились со смеху. Казалось, о раненом заложнике все забыли. Синоптик старался выудить из их болтовни полезную информацию, но в своем состоянии плохо понимал, что имело смысл и могло иметь значение в дальнейшем, а что было лишь фоновым шумом. Слова перемешивались, образуя вязкую субстанцию, – она, как жвачка, застревала в ушах, и голоса звучали гулко и неразличимо, словно из другой реальности.

– Всё, хорош бамбук курить, – скомандовал Оскар, едва всеобщий галдеж пошел на убыль. – Пакуйте бегуна, отвезите к Лепиле и возвращайтесь. Заодно пригоните катер, чтобы забрать барахло.

Из глубины затухающего сознания на свет пробилась мысль, почему бы не использовать для перевозки вещей яхту, но Синоптик тут же понял, что пираты не собираются забирать судно.

Сознание подчинялось с неохотой, так и норовя отключиться, но Синоптик заставлял мозг работать до последнего. Он не привык оставлять вопросы без ответов. Почему пиратам не нужна яхта? За нее можно получить неплохие деньги. Правда, перед этим нужно будет отогнать ее в свое логово, где бы оно ни находилось… Соседние острова слишком маленькие и открытые – не годятся, – значит, пираты обжились здесь, в джунглях Арчелауса или в одной из его бухт, куда не добраться простому обывателю. Следовательно, и яхта там не пройдет. От нее избавятся, как от ненужной улики.

Задачка простая, но для ее решения Синоптик истратил последние силы.

Как его перетащили к лодке, он даже не заметил. Раненая нога онемела и казалась неподъемной, будто искусственной, сделанной из плотно сбитой стекловаты. В сознание вклинился громкий звук, похожий на рычание бензопилы. Синоптик удивился, зачем здесь бензопила, но потом сообразил, что звук слишком низкий для бензопилы, подумал о моторных лодках – и провалился в забытье.

Глава 10

Когда Синоптик побежал, Крекер сначала ничего не понял. Он бросил его?.. Он бросил его!

Только мгновение спустя, увидев в руках друга фисташковый рюкзак, Крекер сумел отбросить панику и взглянул на происходящее другими глазами. Документы! Синоптик скрыл от пиратов существование шестого участника команды, но что толку, если те все равно узнают об Арчи, едва обнаружат паспорт? Крекеру не пришло это в голову, зато Синоптик об этом подумал.

Крекер не ожидал от него такого отчаянного поступка и даже в мыслях не мог предположить, что Синоптик, их товарищ, привыкший всегда действовать размеренно и аккуратно, просчитывая каждый шаг, способен взять и побежать, подставив себя пулям.

Как бы ни хотелось Крекеру драпануть в джунгли следом за ним, он не поддался нашептыванию черта на своем плече. Синоптик неспроста попросил оставаться на месте и нашел время предупредить, чтобы Крекер не провоцировал пиратов. И Крекер послушался. Если у Синоптика возникает план – нужно слушаться. Это очень важно.

Стрельба заставила Крекера не на шутку перетрухнуть. Он бросился на песок, омертвевший от страха, скованный паникой, и беспомощно наблюдал за другом, пытавшимся подняться на ноги после попадания. Когда Синоптик, тяжело ковыляя, скрылся в джунглях, пираты не прекращали бешено палить вслед. Крекер ничего не мог поделать. Опасаясь, как бы не задели его самого, он едва осмеливался поднять голову.

Когда беглец скрылся в джунглях, пираты начали собирать гильзы. Заметают следы, – понял Крекер, – чтобы не вызвать подозрений у следующей группы отдыхающих и не спугнуть добычу. Неожиданно ожили рации, отобранные у заложников: Бишоп просил друзей ответить. Пират в татуировках с раздражением выключил ее и крикнул сородичу, у которого была вторая рация, чтобы тот «вырубил это дерьмо».

Калаши уже смокли, но Крекер все еще не мог прийти в себя. Его до сих пор трясло, в ушах звучало эхо автоматной дроби, а мозг иглой прошивала мысль: что если Синоптика ранили смертельно? Это слишком высокая плата за его поступок. Арчи никогда себе этого не простит. Сам Крекер ни за что бы не додумался разыграть побег. А если бы и додумался, то вряд ли бы решился. Откуда Синоптик знал, что его не убьют?..

– Эй, миноги, что там у вас? – поинтересовалась рация на поясе у татуированного пирата, которого все называли Оскаром. Говорил один из тех, кто шуровал сейчас на яхте. – В кого палили?

– В бегуна, – коротко бросил Оскар.

– Опа-на, еще один! – засмеялся пират. – Это уже становится традицией. Попали?

– Да.

– Ставлю на то, что он не вернется, как и прошлогодний.

Оскар не ответил. Бородач в кепке вызвал сородича по своей рации:

– Зубило, прием! Это Боцман. Что ставишь?

– Свою ночь с двумя.

– Две ночи.

– А ты не оборзел?

– Испугался, что продуешь?

– Ладно, дубина, по рукам. От тебя та же ставка.

– Идет. Ставлю на то, что пацан вернется.

Крекер в недоумении прислушивался к их разговору, стараясь при этом ни с кем не пересекаться взглядом и вообще не отсвечивать. Пираты махнули рукой на предыдущего беглеца? Как это возможно? Они не боялись, что тот выберется с острова и растрезвонит всему миру о том, что здесь происходит?

Но если это было год назад… И никто до сих пор ничего не узнал… Значит, выбраться ему не удалось. Может, его отыскали позднее… Или он так и умер где-то в джунглях.

Увидев Синоптика, раненого, но живого, Крекер не поверил глазам. Но потом состояние друга начало ухудшаться с угрожающей скоростью, и Крекер понял, что всё не так радужно, как могло показаться на первый взгляд. Что теперь будет? Пираты добьют заложника?

Крекер напрягся, внимательно вслушиваясь в их разговоры, но тут кто-то произнес: «Касательное», – и Крекер почувствовал, как лопнуло в груди невыносимое натяжение. Касательное?.. Всего лишь касательное… Синоптик и правда невероятный везунчик.

Когда белый как мел Синоптик рухнул в песок, у Крекера все похолодело внутри. Но, как выяснилось немного погодя, пираты собирались отвезти Синоптика к себе в логово и подлатать. Это было сказано как нечто само собой разумеющееся, никто даже не пытался возражать или спорить. С виду пираты вроде не блефовали, не пытались играть на публику – да и зачем им этот театр для одного зрителя? Но все равно Крекера душили сомнения и противоречия. Он не знал, как к этому относиться, и растерянно наблюдал за пиратами, которые грузили бесчувственное тело Синоптика в моторку.

Лодка развернулась и с урчанием поплыла вдоль берега, набирая скорость и вспенивая волны в белый кильватер. Крекер не сводил с нее взгляда, пока та не скрылась за выступающими из воды резцами, а затем еще некоторое время прислушивался к реву мотора, затихающему вдали.

Оскар присел на складной стул и вытащил из кармана сигареты. Несколько минут он смолил с нечитаемым выражением лица, думая непонятно о чем, потом заметил водонепроницаемые пакеты с документами, небрежно брошенные тут же, рядом с вещами, поднял и принялся изучать.

Решив проблему с беглецом, пираты рассредоточились по лагерю. Один из них вернулся к осмотру вещей и палаток, трое собрались у сваленных в кучу электропневматических приводов и стали рассматривать их, щелкать всем, чем можно пощелкать, искать отличия от настоящего оружия и громко насмехаться над «пластиковыми подделками».

Кто-то предложил пострелять по мишеням. Пираты зарядили магазины, отыскали среди вещей посуду из титанового сплава и термокружки, оттащили одно бревно подальше и расставили мишени. Стреляли из положения лежа. Звук выстрела развеселил пиратов, кто-то провел параллель со звуком выпуска газов и стал имитировать его при каждом выстреле, чтобы стрелок, задыхаясь от смеха, не мог попасть в цель. Все это сопровождалось веселым хохотом и матерными ругательствами. Последний, шестой пират с сигаретой в зубах сидел на соседнем стульчике рядом с Оскаром и увлеченно ковырялся в телефоне Крекера.

Крекер отвлекся от наблюдения за пиратами и постепенно ушел в себя. Он думал о состоянии Синоптика и местонахождении друзей. Где они сейчас, Крекер не знал, но был уверен, что друзья слышали стрельбу. Выйти к лагерю они вряд ли рискнут, но, быть может, устроят пункт наблюдения где-нибудь поблизости. А вдруг Синоптик встретил их в джунглях? Может, он говорил с ними?

Крекер так углубился в размышления, что не заметил приближения Оскара и вздрогнул, когда тот пощелкал пальцами у него перед носом.

– Очнись, гоблин.

Пират присел на корточки и бросил паспорта на песок.

– Итак. – Он вынул сигарету изо рта, зажал ее между пальцами и поднял верхний паспорт. – Ник Шульц, да?

Наигравшиеся в стрелялки пираты покатились со смеху. Крекер не понял, что такого смешного они услышали. Один что-то сказал остальным – Крекер со своего места не расслышал, – и последовал новый взрыв хохота. Пират, сидящий на стульчике, поднял голову от телефона и с любопытством огляделся вокруг, но тоже не понял, из-за чего веселье, и снова уткнулся в экран.

Оскар подождал, когда пираты угомонятся, и продолжил:

– Двадцать три года. Что-то не тянешь ты на свой возраст. Выглядишь как школьник. – Он отбросил паспорт, сделал затяжку и взял следующий. – Реген Антон, двадцать пять лет. Это у нас бегун, верно?

Несколько секунд пират молча изучал фотографию.

– Был у нас однажды спринтер… Поймал рикошетом пулю в голову. То еще было зрелище… – Оскар довольно хмыкнул, перебирая страницы паспорта. – Вот это настоящий везунчик. Слился из игры на самом старте, даже не разжимая булок. Для него все закончилось быстро и без боли, разве что пощекотало слегка. Его корешам не так подфартило.

Он вернулся на страницу с фотографией и еще раз скользнул взглядом по фамилии.

– Реген… Теперь понятно, почему он Синоптик. А у тебя какое погоняло?

Пират сунул сигарету в зубы и, сузив глаза от дыма, оттянул рукав кителя на левом плече Крекера. Тот похолодел от ужаса, но заставил себя сидеть смирно.

– «Отряд Ипсилон». Название команды? Отстойное название. – Он проверил нашивку на другом плече. – «Крекер». Шкет ты, а не Крекер. И как вам только кредит на яхту дали. – Он прищурился. – Или не было кредита все-таки? А, децл?

Его резкие переходы настроения пугали. На загорелом скуластом лице, спокойном минуту назад, проскользнула тень угрозы. По-юношески мягкий голос пронизывали разряды неконтролируемой нервозности. Пульсирующие в глазах электрические искры не оставляли сомнений, что, вздумай он убить заложника, его рука дрогнет только от экстаза.

Оскар стукнул Крекера паспортом по голове.

– Ты меня слушаешь вообще или нет?

Больно не было, Крекер даже не вздрогнул. Он растерянно молчал, пытаясь собраться с мыслями и подобрать слова для убедительного вранья. Пират шлепнул его паспортом по щеке.

– Проснись же ты, черт возьми! Или хочешь, чтобы я тебе пару зарубок на спине оставил?

– Нет…

– Я тебе вопрос задал. Был кредит или не было?

– Был… И есть.

– «И есть», – передразнил Оскар плачущим голосом.

– Совсем растекся пацан без кореша своего, – ласково-ехидным голосом протянул пират по прозвищу Кочегар, который ковырялся в телефоне заложника. Лицо пирата было изувечено шрамами от ожогов.

– А разве страйкбол не должен учить сплоченности? – пробасил Боцман. – «Один за всех и все за одного», вся фигня… Разве не так должно быть?

– Обычно да, но это зависит от сценария, – со знанием дела ответил Кочегар, лихорадочно нажимая кнопки смартфона. Судя по звонкому пиликанью, он увлеченно резался в какую-то электронную игру из базы мобильника. – Есть командные игры, а есть такие…

– …где нужно мочить своих? – обрадовался бородач.

Кочегар засмеялся.

– Просто выжить.

– Иными словами, отсидеться где-нибудь, пока остальные не перебьют друг друга, – шельмовато заметил бородач. – Стратегия Синоптика. Долго раздумывать не стал, ноги в руки – и аривидерчи.

Пираты дружно захохотали. Оскар взял третий паспорт.

– Леонард Киф… Двадцать пять лет. – Оскар перевернул документ и несколько секунд изучал снимок. – Ну и рожа… Как будто снимали под дулом пистолета. Кстати, у нас где-то фотики были… Надо будет щелкнуть Леонарда Кифа и сравнить. Последний… Макс Рипер, двадцать пять лет… Тоже стремный. Морда так и просит кирпича. Какой-то цирк уродов, честное слово.

Пират бросил последний паспорт на песок и внимательно посмотрел на Крекера.

– Страйкболисты, значит? Захотелось поиграть в войнушку?

Он оглянулся назад, где его сородичи, вволю настрелявшись, потрошили электропневматические приводы на запчасти.

– Черти, подайте-ка одну из этих игрушек!

Выбор пал на пока еще целую штурмовую винтовку М16. Она принадлежала Крекеру.

Пират выбросил окурок и стал внимательно изучать привод.

– Оружие у вас, конечно… – он взвесил привод в руке, – позорище. А что будет, если выстрелить в человека с близкого расстояния? – Оскар наставил винтовку на заложника и прицелился.

Крекера пробрало до самых костей. Сердце пропускало удары. Он не видел себя со стороны, но по схватившему его внутренности ледяному холоду понял, что сейчас он бледен, как мертвец. И пират наслаждается этим зрелищем.

– В зависимости от области поражения… синяк или перелом… – машинально отстучал Крекер.

– Да брешет он. Урон от обычного страйкбольного привода небольшой, – сумничал Кочегар. – Какой, к черту, перелом? Максимум синяк или ссадина. И это в том случае, если на тебе нет защиты. Страйкбольные приводы мягко стелют, в отличие от пневматики.

– Ты чересчур много общаешься с приезжими страйкболистами, – заметил Боцман. – Забиваешь себе голову всяким мусором.

– Я очень располагающий человек и люблю узнавать все новое. Что в этом плохого?

– Эта информация тебе не пригодится, вот в чем дело.

– Пригодится, если надо будет выбирать между приводом и пневматикой, чтобы добиться лучшего результата.

– От игры?

– От того, захочу ли я наставить кому-нибудь синяков или же решу сломать ребра.

Бородач одобрительно хмыкнул.

– Так что слушай и учись, мой дорогой евнух. И, быть может, наберешься мудрости.

– Иди на хер, – хохотнул бородач.

– А если в глаз? – Оскар обернулся к своим. – Лишится он глаза, если я выстрелю в упор?

– Хороший вопрос.

– Может, проверим?

Крекер молчал, скованный не только хомутами, но и внутренним напряжением, от которого сжимало грудь.

– Пожалуйста, не надо… – с запозданием ответил он, догадавшись, что именно эти слова хочет услышать пират.

Оскар опустил привод и присел на корточки, упершись прикладом в песок.

– Страйкбол – хобби не из дешевых. А вы еще и на яхте рассекаете. Откуда у вас столько бабла? Я не верю, что вы скинулись, и я докажу, что ты мне насвистел. И когда я докажу это, ты пожалеешь.

Оскар поднялся, прикурил очередную сигарету, не забыв при этом манерно щелкнуть крышкой зажигалки, и хотел что-то добавить Крекеру, но тут о себе дали знать пираты на яхте.

– Эй, миноги, мы закончили! Забирайте нас отсюда.

Оскар снял рацию с пояса.

– Нашли что-нибудь?

– Полный голяк: ни цацек, ни денег. Эти сучата всё на остров забрали. Ищите по сумкам.

– Понял. Сейчас пришлю кого-нибудь. – Оскар убрал рацию и обратился к сородичам, которые делали аутопсию приводам: – Сгоняйте к яхте, привезите наших.

Пираты переглянулись, сыграли в «камень, ножницы, бумага», после чего вдвоем направились к прибрежным скалам. Вытащив оттуда хитро спрятанную моторку, они толкнули ее к воде. Проигравший пират запрыгнул на борт, завел двигатель и помчал к яхте.

Оскар посмотрел на заложника.

– Пришло время, децл, позвать на вечеринку твоих корешей.

Глава 11

Между мгновением, когда Синоптик решился на опасную авантюру с рюкзаком, и мгновением, когда Оскар сказал Крекеру, что пора «позвать на вечеринку твоих корешей», прошло полтора часа. К тому времени Бишоп и Фил уже добрались до места встречи. Дорога заняла бы вдвое меньше времени, будь возможность пройти напрямик, а не через джунгли по бесконечным буеракам.

По дороге Бишоп не прекращал вызывать Синоптика и Крекера, но ответа по-прежнему не было. Доберись они до вершины на пять минут раньше, то успели бы застать моторную лодку, отплывающую от берега с Синоптиком на борту.

Если смотреть с берега, покрытый джунглями утес напоминал застывшего великана. Волны яростно разбивались о его голую каменную грудь, гордо выпяченную навстречу соленым ветрам, а у основания утеса выстроилось не меньше полусотни зубцов высотой от метра до двух метров. Они подступали к нему вплотную, точно лилипуты с обнаженными пиками, готовые окружить, напасть и связать. Ребята прозвали утес Гулливером. Было ли у него другое название – об этом интернет умалчивал.

На вершине утеса доживал свой век старый маяк с развалинами бывшего домика смотрителя. И то и другое ребята успели облазить сверху донизу.

Вскоре на место встречи подтянулись Термит и Арчи. Когда они, запыхавшись, поднялись на вершину утеса, пальмы расступились, и друзья оказались на открытом пространстве, где на краю обрыва с биноклями в руках сидели Фил и Бишоп.

Едва командир увидел младшего брата, как облегченно перевел дух, но это облегчение продлилось ровно столько, сколько потребовалось Бишопу сказать себе, что Арчи здесь, цел и невредим. После этого на лицо вернулась мрачная тревога. Бишоп и Фил выглядели испуганными и немного растерянными. Ни тени от козырьков кепок, ни загар на лицах не могли скрыть это беспокойство и эту мертвенную бледность.

От нехорошего предчувствия у Арчи похолодело в груди.

– Давно здесь? – поинтересовался Термит, не заметив перемены в лицах друзей.

– Ну… – Фил глянул на часы. Арчи заметил, как дрожит его рука. – Полчаса, наверно…

Арчи перевел взгляд на хмурого брата.

– Что случилось? – тихо спросил он, опуская рюкзак на землю.

Бишоп и Фил переглянулись.

– Крекер у них, – хрипло бросил командир. – Синоптика нигде не видно.

Арчи взял протянутый Филом бинокль и осторожно пристроился на корточках на краю утеса. Термит уже сидел там со своим биноклем. Отсюда они могли спокойно наблюдать за лагерем, не боясь, что их обнаружат по вспышкам оптики: она была куплена специально для игр и имела антибликовое покрытие.

Первым делом Арчи навел бинокль на Крекера. Сидя на коленях, заложник отвечал незнакомому молодому парню в татуировках. Татуировки были на всех открытых участках тела: руках, шее и ключицах, – дальше рисунки скрывала футболка. Странно было увидеть это веяние моды здесь, в диких местах, за порогом цивилизации. Арчи вгляделся в Крекера, выискивая на лице и теле признаки побоев, но единственное, что он увидел – испуг и некоторую отрешенность, словно Крекер, защищая свою психику, старался максимально отгородиться от происходящего.

Арчи пересчитал пиратов – шестеро, – поискал взглядом лодки и тут сообразил, что нигде не видит тузика: их надувной моторной лодки для перемещения между яхтой и берегом. Перебравшись на остров, ребята затащили тузик на песок и привязали к одной из пальм. Сейчас его нигде нет. Видимо, пираты успели избавиться от него.

В лагере царил страшный бардак. Захватчики выпотрошили палатки и теперь рылись в вещах, играли с приводами (два сломанных валялись на песке), а также с удовольствием подчищали запасы сухпайка. Как бы Арчи сейчас хотелось иметь рентгеновское зрение, чтобы заглянуть в палатки… Может, Синоптик там? Может, его только ранили?

Термит громко выругался, своеобразно выразив общую мысль: «влипли».

– Где же Синоптик… – пробормотал Арчи с тревогой в голосе.

– Тот же вопрос, – отозвался Термит.

Фил ободряюще предположил:

– Может, ему удалось сбежать?

– Если бы ему удалось, он бы пришел сюда, – возразил Бишоп.

– Мне кажется, случись с ним что-то плохое, Крекер тогда… он бы тогда… ну не знаю, мне кажется, мы бы все поняли по его лицу… – без уверенности, но с надеждой проговорил Арчи.

– Внимание! – громко известил Термит. – Их гобелен взял рацию. Не нашу рацию. Возможно, после внутренних переговоров захочет поболтать с нами.

– Приглуши свою, чтобы эха не было.

Не отрываясь от бинокля, Термит протянул руку к рации в нагрудном кармане и одним движением закрутил регулятор громкости.

– А вот и лодка… Черт, куда этот кретин собрался?

Моторка лихо подкатила к яхте, приняла на борт двух пиратов, очертила вокруг судна «мертвую петлю» и устремилась обратно к берегу.

– Твою мать!

Друзья вздрогнули. Арчи едва не выронил бинокль. Хорошо, догадался повесить его на шею.

– Что случилось? – испугались все.

– У них РПГ! – рявкнул Термит.

– Что?! – хором воскликнули Фил и Арчи.

– Где? – Бишоп водил биноклем по лагерю.

– У гобелена этого!

Пират, закинув гранатомет на плечо, вальяжной походкой пересек пальмовую рощу и вышел на берег. Приблизившись к воде, он зарядил РПГ и опустился на колено. Гранатомет пристроился на правом плече.

– Откуда они его взяли?! – изумился Арчи. – Я заметил только автоматы.

– Из какой-то сумки.

– Это те двое привезли?

– Откуда я знаю?

Стрелок навел гранатомет на яхту. На таком расстоянии ребята не услышали выстрела, лишь увидели, как патрубок выплюнул пламя и пирата окутал белый дым.

Ребята опустили бинокли. Три секунды, три последние секунды жизни яхты, – и в нее вонзилась прицельно пущенная ракета. Громовой раскат взрыва прилетел с запозданием. Пираты радостно подняли кулаки, кто-то обменялся «пятюней». Возможно, при этом они азартно кричали, но отсюда не было слышно.

В небо взметнулся огненный вихрь и медленно отступил за стену угольно-черного дыма. С запаздывающим грохотом начали взрываться газовые баллоны. Когда клубы дыма отнесло ветром, ребята увидели объятую огнем яхту с обломанной мачтой, раскуроченным кокпитом и варварски вырванным куском по правому борту. Дыра напоминала огромный черный рот. Он уже наполовину погрузился в воду, но все равно продолжал жадно вбирать ее в свою глотку, будто в каком-то маниакальном приступе жажды. Подрагивая в предсмертных конвульсиях, горящее судно пошло ко дну. В стороне на лазурной глади волн распластались обрывки парусов.

Ребята молча наблюдали за погружением судна в бездну океана. Из оцепенения их вывело шипение рации Бишопа.

– Эй, гоблины! – весело произнес незнакомый тенор. – Вы меня слышите? Если вы далеко, то наверняка сейчас гадаете, что это был за грохот. Возможно, даже видите дым. А это мы разнесли ваше чертово корыто!

Термит оглянулся с перекошенным от злости лицом и угрожающе уставился на рацию, олицетворяющую невидимого собеседника, такого радостного и довольного.

Бишоп, немного помедлив, нажал кнопку.

– Кто это?

– Сначала сам представься, гоблин.

– Меня зовут Леонард. Я…

«Я капитан команды», – хотел добавить Бишоп, но Фил, предугадав его намерения, быстро-быстро закачал головой и замахал руками.

Бишоп недоуменно нахмурился и отпустил кнопку.

– Не говори, что ты капитан! – скороговоркой предупредил друг.

– Почему?

– Не надо брать на себя всю ответственность. Этим могут воспользоваться.

– Они видели наши приводы и поняли, что мы команда. Если я не скажу, они сами спросят.

– Вот когда спросят… – Фил не успел закончить.

– Ле-о-на-ард… – протянул пират голосом секретаря, который копается в папках с бумагами. – Леонард Киф, двадцать пять лет. У тебя дико стремное фото.

– Почему мне нельзя сказать, что я капитан?

– Леонард, послушай Фила, – уговаривал младший брат. – Он прав. Пока они сами не спросят, кто главный в команде, не стоит обращать на это их внимание.

– Я не понимаю, в чем вообще проблема! – вскипел Бишоп.

И тут вмешался раздраженный Термит:

– Признавшись, что ты капитан, ты нацепишь на себя красную тряпку. Не дразни быков. В нашем случае – психов.

– Какое у тебя погоняло? – спросил пират.

– Что? – растерялся Бишоп от такого странного вопроса.

– Прозвище, блин, какое? – Пират начал выходить из себя.

– Бишоп…

– Как?

– Бишоп.

– И че это значит?

– Это… шахматная фигура.

– И че?

– Я люблю шахматы… – неизвестно зачем оправдался сбитый с толку Бишоп.

– Ладно, шахматист, слушай сюда, у меня свежие новости для тебя и твоих корешей. Крекер и Синоптик у нас. – (Команда с облегчением выдохнула: Синоптик жив). – И я знаю, что вас там трое. Ты, Макс Рипер и еще кто-то, чей паспорт мы не нашли. Он с вами?

– Да…

– Чудненько. Короче, гоблины, вы сказали, что доберетесь за час-полтора. Полтора часа уже прошло. Где вы?

Бишоп задумался. Выходить они пока не готовы.

– Мы услышали стрельбу и побоялись возвращаться в лагерь. Через полтора часа будем.

Он намеренно не стал просить об отсрочке, а поставил перед фактом: им нужно еще время.

– Даю пятьдесят минут.

Бишоп не стал спорить. Он предвидел, что пират может урезать лимит, и специально накинул больше.

– Если через пятьдесят минут вас здесь не будет, я устрою по рации концерт ножа и Крекера.

– Можно поговорить с друзьями?

Бишоп не терял надежды, что Синоптик может быть в одной из палаток. Пират на секунду отключился. Когда он вновь появился, его голос звучал отдаленно.

– Поздоровайся с корешами, децл. Че уставился, язык проглотил?! Друзья ждут, давай!

– Это Ник… – бесцветным голосом произнес Крекер. – Я в порядке. Синоптик…

– Все, хватит. – Пират убрал рацию прежде, чем заложник успел закончить.

– А Синоптик?..

– Козлодоев ваш Синоптик. Пытался сбежать, за что отхватил свинца.

Арчи и Фил смертельно побледнели. Термит отпустил в адрес пиратов несколько смачных ругательств, а у Бишопа внезапно потемнело в глазах. Дрожащей рукой он поднес рацию к губам.

– Можно поговорить с ним?..

– Не получится. Его уже нет.

Друзья так и застыли, но на Термита слова пирата не подействовали.

– Не падайте в обморок! – разозлился он. – Вы что, не поняли, что этот козел врет?

Рация засмеялась раскатистым смехом. На заднем плане веселились пираты.

– Ладно, это была шутка. Или нет… Короче, я не знаю, жив еще этот дятел или нет. Им сейчас Лепила занимается.

– Кто? – растерянно переспросил Бишоп.

– Дед Пихто! – выплюнул пират.

– Медик, – с не меньшим раздражением пояснил Термит.

– Еще пожелания-вопросы?

– Он серьезно ранен?..

– Че вы из-за этого урода так трясетесь? Между прочим, он хотел вас кинуть!

– Просто скажите…

– Откуда мне знать?! – взбесился пират. – Выживет – значит, повезло. Откинет коньки – сами закапывать будете! Хорош трепаться, жмите педали сюда, иначе отрежу Крекеру язык в наказание за твою, рашпиль, болтливость! Пятьдесят минут. Конец связи, придурки.

Глава 12

– Козел, – процедил Термит.

Бишоп в изнеможении выдохнул и убрал рацию на пояс.

– Дай сигарету, – обратился он к Термиту. – Не брал свои на игру…

Дрожащими пальцами командир выковырял из пачки сигарету и с готовностью потянулся к вспыхнувшему огоньку зажигалки.

– Спасибо…

Термит угукнул в ответ и сунул пачку во второй нагрудный карман. Бишоп опустился на траву, стянул китель и положил рядом.

Ветер уносил сигаретный дым в сторону от некурящих. Бишоп машинально глянул на часы, но не запомнил время.

– Который час? – спросил Термит, но командир его не услышал. – Камрад!

Тот повернул голову и вопросительно уставился на Термита, демонстрируя полное внимание. Фил не спускал с командира встревоженного взгляда, прекрасно понимая его состояние.

– Сколько время?

Бишоп смотрел на часы не менее трех секунд.

– Двенадцать сорок, – наконец был ответ.

– Они взорвали яхту… – Арчи задумчиво глядел вниз, где раскинулся лагерь, ничтожно маленький на таком расстоянии и такой высоте. – Как нам теперь выбраться отсюда?

Это был вопрос, на который все хотели бы получить ответ. Термит с мрачным видом прошел мимо Арчи, не замечая или только делая вид, что не замечает его растерянного взгляда, и уселся по левую руку от Бишопа.

Арчи посмотрел на Фила, но тот глядел на океан, туда, где еще совсем недавно стояла яхта, а теперь плавали обломки и мелкий мусор. Внезапно Филу пришел в голову тот же самый вопрос, который прежде себе задал Синоптик: «А если бы мы нырнули здесь с масками? Что бы мы увидели?»

– Они увезли Синоптика. – Фил прервал всеобщее тягостное молчание. – Но куда?

– Ему удалось забрать рюкзак Арчи и обвести этих козлов вокруг пальца. – Термит сорвал с головы бандану, затолкал в карман и взъерошил коротко стриженные волосы. – Вот же отчаянный сукин сын.

Арчи отвернулся от обрыва, засунул руки в карманы и принялся нервно расхаживать перед друзьями.

– Синоптика подстрелили. Если пираты решили спасти его, они сделают это в другом месте. Где?

– Наверно, их база где-то на соседних островах. – Фил следил за Арчи внимательным взглядом. – Это ведь не так далеко отсюда.

– Соседние острова слишком маленькие, чтобы устроить там базу, – возразил Термит.

– Но вдруг мы знаем не обо всех островах в этом районе? – прикинул Фил.

– «Районе», – усмехнулся Термит с сигаретой во рту и щелкнул зажигалкой. – Из всех островов в Тихом океане нас угораздило попасть в морское гетто.

– Странно, что они не спросили имя того, чьих документов не нашли… – пробормотал Арчи и плюхнулся на нагретый солнцем камень.

– К чему ты клонишь? – Термит выпустил дым в небо.

– Может, это уловка?..

– Что ты имеешь в виду? – спросил Фил, присаживаясь на траву слева от младшего друга.

– Вдруг он говорил обо мне? – Арчи поочередно посмотрел на друзей. – Что если Антона застрелили?.. Что если это была хитрость: пятеро, считая меня?.. Они хотят посмотреть, кто придет, чтобы потом… иметь возможность наказать за ложь.

– Кого наказать? – поинтересовался Термит.

– Нас всех…

– Не думаю, что они промолчали бы, если бы узнали о тебе, – нахмурился Фил и глянул на командира в ожидании, что тот подключится к разговору, но Бишоп продолжал пребывать в нигде, думая о чем-то своем. Упершись локтем в колено, он сосредоточенно поглаживал верхнюю губу большим пальцем и смотрел перед собой таким взглядом, словно покинул тело. О сигарете, тлеющей в другой руке, он давно забыл.

– Ты приписываешь этим козлам слишком высокий интеллект, – сказал Термит, обращаясь к Арчи. – Такая игра для них чересчур сложна. Это уже уровень Синоптика, а они до него явно не дотягивают.

– Не стоит их недооценивать, – предупредил Фил.

– Только не заводи сейчас эту ересь про «не надо недооценивать противника»! – раздраженно поморщился Термит. – Я слышал этого петуха и с уверенностью могу сказать, что он идиот.

– С чего ты взял? – Фил вскинул брови.

– Он говорит как идиот, выглядит как идиот. Тебе этого мало?

Переубеждать Термита было бесполезно, и Фил решил не тратить на это время и силы. Только головой покачал.

– Что касается твоей версии, Арчи, – продолжил Термит, – то могу тебя заверить: если бы пираты нашли твои вещи, они бы непременно похвастались такой добычей. У них на руках наши паспорта, из чего следует, что они проверили все сумки. Твоих вещей там нет.

– Хорошо, я понял. Но что нам делать дальше? – Арчи обвел друзей обескураженным взглядом и только сейчас заметил отстраненный вид брата. – Леонард?..

Бишоп целиком погрузился в самобичевание. Какая-то часть него, еще не до конца подавленная бременем вины, утверждала, что он здесь ни при чем, но чем дольше Бишоп спорил сам с собой, ведя внутренний диалог, тем тише становился ее голос. Ведь они высадились не на первый попавшийся остров – они уже бывали здесь, они исследовали здешние места, очаровались их живописностью и захотели вернуться.

«Да, но год назад вы как раз высадились на первый попавшийся остров», – заметил некто внутри Бишопа, некто невозмутимый и непоколебимый, как прокурор.

«Нет, предварительно мы нашли его на карте, узнали в интернете о его военном прошлом и уже после этого решили отправиться сюда», – тихо возразил все тот же голос упрямого адвоката, отстаивающего невиновность Бишопа и свое право на существование.

«Разница между местом, в которое просто ткнули пальцем на карте, и этим островом невелика. Ты почитал о нем в интернете, но не выяснил самое главное: кто здесь обитает, кто сюда приезжает, кто живет на соседних островах. Кстати, о соседних островах… почему ты ничего не почитал о них?»

«Если бы в этих водах случались нападения пиратов, мы бы узнали об этом сразу. Об этом, а не о военном прошлом острова».

«Возможно, ты читал не те статьи, посещал не те сайты, потому такая важная информация и прошла мимо тебя?»

– Леонард?

Бишоп вздрогнул от прикосновения к плечу и поднял затуманенный взгляд на брата.

– Что с тобой?..

– Ничего. – Бишоп прочистил горло, смахнул пепел со штанины и потер большим пальцем оставшийся на ней черный след. – Просто задумался.

Он посмотрел на часы: прошло всего несколько минут, но ему казалось, что он отсутствовал целый час. Бишоп постарался встряхнуться и очистить голову от лишних мыслей.

– Что будем делать? – повторил вопрос Арчи.

– Ну, лично я рассиживаться у этих козлов не собираюсь, – безапелляционно заявил Термит.

Бишоп кивнул.

– Да, как только подвернется возможность, сразу сбежим.

– Синоптик ранен, – напомнил Фил. – Он не сможет бежать.

– Вытащим, – упрямо заявил Бишоп.

– Стырим у этих уродов катер или лодку, – добавил Термит.

Арчи вопросительно посмотрел на брата, тот снова кивнул, подтверждая слова друга.

– Так будет проще вернуться. Перед этим постараемся раздобыть хотя бы одну рацию, чтобы связаться с тобой.

– Я могу помочь. Вдруг лодки будут охраняться? Если у вас не получится сбежать, свяжитесь со мной, расскажите, где находитесь, я доберусь до вас и освобожу.

Фил вскинул брови, Бишоп резко побледнел, но прежде чем кто-то из них успел ответить, на сцену выступил Термит.

– Что за бред?! – воскликнул он в полный голос. – На кой черт им охранять лодки? И если нам удастся освободиться, чтобы достать рации, то мы и сбежать сумеем – без твоей помощи! Не пудри брату мозги!

Арчи обиженно поджал губы.

– И не смотри на меня, чушь здесь несешь ты, а не я.

– Многое может пойти не так… – проворчал Арчи с недовольной миной.

Термит прищурился.

– Тебе не кажется, что Синоптик не для того рисковал жизнью, чтобы ты потом лез в логово к шакалам?

Арчи вспыхнул.

– Если бы это зависело от меня, я бы не разрешил Синоптику рисковать жизнью… – пробормотал он пристыженно. И уже тише добавил: – Я не хочу, чтобы моя безопасность стоила жизни кому-то из вас.

– Это не тебе решать, – мрачно подвел итог Термит и швырнул окурок в пропасть.

Арчи с хмурым видом прикусил нижнюю губу.

– А что потом? – вернулся он к началу. – Что мы будем делать потом? Как выберемся с острова без яхты?

Повисло тяжелое молчание.

– Выкрутимся, – уверенно заявил Термит. – У этих козлов должна быть радиостанция или спутниковый мобильник. Короче, связь с внешним миром.

– Не много ли ты хочешь? – засомневался Арчи. – Откуда такая уверенность про связь с внешним миром? Вдруг… вдруг мы вообще ошибаемся и это никакие не пираты?

– А кто? – хмыкнул Термит.

– Бандиты или… я не знаю… ты читал «Избавление»?

– Нет.

Арчи поочередно посмотрел на Фила и Бишопа, но и они не были знакомы с этой книгой.

– В общем, история такая… Четверо друзей отправились на отдых в дикие места неподалеку от маленького городка, чтобы спуститься на лодках по реке, но нарвались на «местных жителей»… Головорезов.

– Ну и? – Термит не понимал, к чему он клонит.

– Не буду вдаваться в подробности, сама по себе книга очень тяжелая… Я хочу сказать… вдруг мы нарвались вовсе не на пиратов? Что если это обычные головорезы, и никакие выкупы им не нужны? Вдруг их основная цель – мучить и убивать?

На минуту все притихли. Термит вытащил из пачки две сигареты и предложил одну Бишопу. Тот не отказался.

– Умеет твой братец ободрить. – Термит поджег сигарету командиру.

Арчи посмотрел на него с укором.

– Не много ли ты куришь?

Термит невозмутимо выпустил дым.

– Когда мы спустимся к этим козлам, сигареты у меня отберут, так что я их лучше скурю. Не волнуйся, всего пять осталось. К тому же что мне делать после твоей чудесной версии – плясать?

– Я не хотел вас расстраивать. Я просто хочу прикинуть все варианты, чтобы потом…

– Можешь этот сразу вычеркнуть.

– Почему?

– Будь эти козлы обычными головорезами, зачем им везти Синоптика к лепиле… то есть к медику?

– Откуда нам знать, что это правда?

– Арчи, но ты же сам говорил: случись с Антоном что-то плохое, мы бы все поняли по лицу Крекера, – напомнил Фил.

Термит указал на него рукой, глядя при этом на младшего друга.

– Вот тебе ответ.

– Но они увезли его, поэтому мы не можем точно знать, что… они не тронут его… – закончил Арчи едва слышно. Он тяжело вздохнул и виновато посмотрел на друзей. Взгляд остановился на Бишопе, который выглядел хуже остальных: бледный, подавленный, словно пыльным мешком прихлопнутый. – Я не хотел вас пугать… Я просто подумал… если это и вправду пираты, если они хозяйничают в этих водах, почему об этом нигде не писали?..

– А я тебе сейчас объясню, – ответил Термит. – Если пираты не конченые тупицы, они должны понимать, что здесь не Сомали, где пиратство – обычное дело. У нас эта проблема решается быстро, и, чтобы жить припеваючи и не иметь проблем, пираты должны действовать тихо. Если они начнут нападать на суда, да еще и в наглую выкуп требовать, их быстро найдут и свернут весь бизнес. А им самим задницы на уши натянут – учитывая, что мы в открытых водах, любому государству это позволено.

– Чем же они тогда тут занимаются, если не нападают на суда с целью выкупа? – спросил Бишоп, глядя перед собой.

Термит пожал плечами.

– Откуда мне знать? Торгуют людьми, оружием, выращивают траву, варят мет – да мало ли хобби найдется, особенно здесь. Но надо отдать должное этим уродам: место они выбрали знатное. Соседние бухты утыканы скалами и рифами – с океана никто не увидит. А если знать, как их обойти, вообще можно ни о чем не париться.

– И как они находят добычу для работорговли? – поинтересовался Бишоп. – Здесь ведь не морские пути.

– Прослушивают эфир и потом заманивают суда на свою территорию. Может, еще как-то.

– Если бы в окрестных водах пропадали суда, об этом стало бы известно, – возразил Фил.

– Поэтому я и говорю, что для беззаботной жизни здесь нужны мозги. Зачем им нападать на всё, что проплывает мимо? Вполне возможно, что это и не пираты вовсе, а обычная шушера: выращивают траву, делают наркоту и торгуют людьми. И этот остров – просто база, где людей передерживают и потом отправляют на черный рынок, а случайно заплывшие сюда туристы – приятный бонус. В одной игрушке – не помню, как называется – местных укурышей тоже пиратами называли, хотя в открытые воды они не выходили и на суда не нападали. Туристы сами плыли к ним в руки.

– Ты считаешь, здесь так же?

– Сам же сказал: исчезновение судов заметили бы. Да и яхты появляются здесь не так часто. Я считаю, эти козлы – пираты лишь по праздникам, а по будням – торговцы и поставщики черного рынка. – Термит выпустил дым через ноздри и перевел взгляд на Арчи. – Устраивает объяснение?

– Устраивает, – рассеянно уронил Арчи, утрамбовывая эту информацию в голове.

– Ты-то сам что собираешься делать, пока нас не будет? – Термит прервал его размышления.

– Буду ждать вас на маяке, – с готовностью ответил Арчи. Он уже давно решил это.

– А спать планируешь прямо в башне? – уточнил Термит.

– Нет. Я знаю, к чему ты клонишь, Термит, и нет, я не собираюсь разжигать в башне огонь. С заходом солнца буду спускаться в домик смотрителя. Еда, вода? Того, что у меня с собой, хватит на день…

– Мы отдадим тебе свои припасы, – тут же вмешался Фил. – Все равно их у нас отберут.

– Должно хватить на четыре дня, – подсчитал Арчи. – Но что-то мне подсказывает, что ждать так долго не придется.

– Вот уж точно, – заметил Термит. – Завтра к обеду уже будем здесь.

Фил попытался остудить его пыл:

– Лучше не давать никаких обещаний, чтобы Арчи лишний раз не беспокоился. Мы, конечно, постараемся не затягивать с побегом, но вдруг нас что-нибудь задержит.

– Иногда, Фил, вместо тебя я слышу свою мать.

– Теперь понятно, почему ты так ко мне привязался, – не остался в долгу Фил.

Термит усмехнулся, одобряя его выпад.

– Наверно, вам пора… – Арчи глянул на часы. – Отсюда долго спускаться. Не стоит их злить.

– Будь их меньше, мы бы с ними разобрались.

– Они вооружены, – строго напомнил Бишоп.

– Разоружили бы.

– Выкинь это из головы. Никакого своеволия, ясно?

Термит картинно отдал честь двумя пальцами.

– Как скажешь, командир.

Глава 13

Рыболовный катер с будкой ребята заметили, только когда вышли к лагерю. Очевидно, судно пригнали, пока они спускались с утеса. Катер спокойно покачивался на волнах, заняв место «Белого дельфина».

Термит разочарованно сжал губы, а вместе с ними и фильтр наполовину скуренной сигареты, которую отказался выкинуть, несмотря на все уговоры и приказы Бишопа. Две пятиместные моторные лодки на шестерых пиратов и четверых заложников – Термит до последнего надеялся, что пираты разделят перевозку на два этапа и оставят кого-нибудь из заложников на пляже.

При появлении «свежего мяса» пираты заметно оживились. Крекер разбирал палатки. Две уже были готовы, осталась последняя, ею он и занимался. Фил заметил, как посветлело лицо Крекера, когда тот не обнаружил Арчи среди друзей, но это мгновение было скоротечным. Крекер не стал ни с кем переглядываться или перемигиваться: он не увидел того, кого не хотел здесь видеть, остался удовлетворенным и вернулся к своему занятию. Фил заметил кровоподтеки у него на запястьях, которые еще недавно были стянуты хомутами. Даже невооруженным взглядом было видно, что Крекеру тяжело и больно делать сейчас физическую работу, но жалоб от него никто из пиратов не услышал. Более того, он не сказал ни слова, когда ему приказали разобрать палатки. Зачем, если именно для этого его здесь и оставили? Крекер понимал, что, начни он возражать, его принудят к этому силой, а он всегда любыми способами старался избежать проявления насилия со стороны других.

Заложников тщательно обыскали и заставили опуститься на колени. Оскар хотел вырвать сигарету изо рта Термита, но тот отклонился назад, ядовито процедив:

– Куда руки тянешь!

Брови Оскара поползли на лоб от изумления. Кое-кто из пиратов даже обернулся, услышав слова Термита. Явно ничего смешного, но Крекеру почему-то захотелось рассмеяться. Наверно, это нервное.

– Термит! – Строгим голосом Бишоп попытался сбить с товарища спесь, но это было все равно что призывать к порядку шторм.

Один из пиратов ударил Термита прикладом в спину, сбив его с колен в песок. Оскар подобрал сигарету и, не обращая внимания на предупреждения соратников – заложников калечить нельзя, забыл? – оттянул воротник его кителя, собираясь прижечь шею, но Термит изогнулся, перехватил руку пирата и клюнул головой в переносицу.

Оскар взвыл и отскочил назад, прикрывая сломанный нос. Не успел никто и глазом моргнуть, как разъяренный Термит бросился на пирата, желая закончить начатое. Он мечтал избить Оскара с той самой минуты, когда услышал его по рации.

Друзья в ужасе застыли. Один только Бишоп сумел побороть оцепенение. Он сорвался с места, чтобы оттащить Термита, пока того не убили, но пираты, решив, что Бишоп собирается присоединиться к драке, перехватили его за шкирку и уложили на песок лицом вниз.

Оскар был повыше Термита, но последний был злее, а потому у пирата не осталось шансов одолеть его. Чтобы оторвать Термита от Оскара, потребовались усилия троих пиратов. Заложнику заломили руки за спину и отволокли подальше от жертвы, а он сыпал угрозами в адрес Оскара и рвался из их рук, словно бойцовский пес, в разгар драки взятый на поводок.

Пираты хотели помочь Оскару встать, но в ответ взорвавшейся петардой жахнула крепкая брань. Он поднялся на ноги и свирепо вытаращился на Термита. Кровь из разбитого носа залила губной желобок и окрасила бородку в красный цвет, сделав ее обладателя похожим на только что отобедавшего каннибала. Под глазами расплылись малиновые синяки, пират злобно зыркал на Термита, но подойти и расквитаться за полученные увечья не решался.

При виде перекошенной физиономии пирата Термит злорадно улыбнулся, чувствуя, как по венам приятно разливается мстительное торжество. Польщенное самолюбие распевало туш в его честь, празднуя вместе с ним эту маленькую победу, и своим ухарским кличем и громкими похвалами заглушало голос разума.

Бишоп слышал, как до этого пираты уговаривали Оскара не трогать заложника, напоминая об указаниях некоего Шкипера, и теперь мысленно удивлялся: здесь, на отрезанном клочке суши – и какие-то правила, дисциплина?

Остальные пираты с интересом поглядывали на Термита, как бы гадая, на что еще он способен и чем бы все закончилось, не оттащи они его, но никто не попытался вернуть ему хотя бы часть того, что он сделал с Оскаром. Однако Бишоп не спешил вздыхать с облегчением. Он не верил, что Термиту это сойдет с рук. Правило неприкосновенности для добычи было установлено кем-то, кого сейчас здесь нет, и оно может быть с таким же успехом снято, едва этот «кто-то» увидит заложников и отдаст одного из них на драчку. А на кого в этом случае падет очевидный выбор? На того, кто сам напросился.

Подозрения Бишопа усилились, когда один из пиратов дружески похлопал Оскара по плечу со словами:

– Ничего, вернемся в лагерь, там и разберемся с ним.

Термит, ты настоящий идиот, в отчаянии подумал Бишоп.

Глава 14

– Сколько раз я тебе говорил держать себя в руках.

– По-твоему, мне надо было сидеть смирно и ждать, когда этот урод засунет мне сигарету за шиворот?

Бишоп промолчал. Термит не знал, что на самом деле пират не собирался засовывать сигарету ему за шиворот, – он уже прицеливался прижечь ею шею. Но Бишоп не стал говорить об этом.

– Ты разбил ему нос. После этого можно было остановиться. Или вообще не начинать – не провоцировать. Но ты же так не умеешь, – сердито закончил Бишоп.

Теперь уже настала очередь Термита отмалчиваться. Когда он срывался, то впоследствии мог об этом пожалеть, но никогда не признавал свою вину.

Лагерь пиратов располагался здесь же, на острове, спрятавшись в одной из изумрудно-синих бухт, полной коварных рифов и выбеленных луд, мимо которых пираты проскочили ловко и быстро, не оставив сомнений, что могут сделать это и с закрытыми глазами.

По прибытии в логово набитый вещами катер заплыл в сарай на воде. Заложников сгрузили на берег, моторные лодки вытащили на песок и спрятали между камнями. Оскар и Кочегар сразу ушли вперед, норманн и бородач приступили к разгрузке катера, поручив встретившей их четверке конвоировать заложников.

Омываемые волнами скалы надежно укрывали окруженную трехметровым частоколом обитель пиратов от посторонних глаз, особенно от глаз тех, кто проплывал мимо острова. Внутри лагерь оказался сильно застроен. Штакетники и заборы из шифера образовывали узкие проходы, над которыми нависали пальмовые перья и веера. Песчаные тропы вели из одного двора в другой – в каждом было по два деревянных жилых строения на сваях, с плоской, застеленной соломой крышей и открытой верандой. Внешне строения напоминали бунгало. К жилым строениям жались мелкие сарайчики без окон. В каждом дворе было по самодельному уличному фонарю – кое-где вдоль заборов бежала гофра с проводами внутри.

По соседству с жилыми дворами находился хозяйственный участок, где стояли хлева с загонами для свиней и курятники. Это всё, что пленники успели увидеть, но это был далеко не весь лагерь.

Пираты провели их мимо хлевов и свернули на задворки: примыкающий к частоколу участок с тремя деревянными клетками вместимостью в два человека. В одну из них посадили Крекера и Фила, в другую затолкали Бишопа и Термита. Команда оказалась отрезана друг от друга: клетки располагались недостаточно близко, чтобы можно было тихонько переговариваться, а повышать голос ребята не хотели, опасаясь привлечь ненужное внимание. О Синоптике по-прежнему ничего не было известно.

– У меня в голове не укладывается, что все это время они были с нами на острове, – признался Бишоп. – Думаешь, они сами построили это место?

– Понятия не имею. Один черт знает, сколько уже они живут здесь. У них даже электричество есть. Мажоры.

– Да, я видел фонари.

– Сечешь, к чему это ведет? Где-то есть генератор и приличные запасы топлива, которые можно подорвать и свалить.

– Мы ничего не будем подрывать, пока не найдем Синоптика, – охладил его пыл Бишоп. – Они сказали, что отвезли его к медику…

– К лепиле.

– …значит, тут должен быть медпункт или что-то вроде того… – Бишоп запнулся. По лицу пробежала тень. – Если только они на самом деле решили ему помочь…

Термит понаблюдал-понаблюдал за командиром, а потом отвернулся, продемонстрировав недовольный профиль.

– Я думал, после моих объяснений, почему об этих козлах нет ничего в интернете, ты перестанешь жрать себя.

– Что? – очнулся Бишоп.

– Мне прокрутить, что ли, всё по новой? Откуда мы могли знать, что они застолбили северную часть острова? У нас не вышло попасть сюда из-за рифов и скал, и мы плюнули на это. Нам было чем заняться. Что еще тебе надо, в чем ты себя винишь? От нас мало что зависело, перестань вязать себе петлю! Нам тупо не повезло, как не везет всем, кто сюда приезжает.

– Но ведь в прошлом году все обошлось…

– Обошлось! – сердито воскликнул Термит. – И что? Обошлось, потому что мы высадились на восточном берегу и эти козлы не заметили нас.

Повисло молчание. Термит посмотрел на командира и с раздражением цыкнул.

– Давай еще ты будешь винить себя в том, что в этот раз мы высадились на западном берегу, а не на восточном. Прекрати этот бред, иначе я тебе двину, честное слово!

Бишоп невесело усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут услышал, что кто-то идет. Из-за угла вырулила процессия из трех человек, следующая друг за другом по пятам: двое вооруженных пиратов и между ними Синоптик.

Конвой подвел хромающего пленника к клетке с Бишопом и Термитом. Сняв с петли навесной замок, пираты запустили Синоптика внутрь со словами:

– На вашем месте мы бы добили этого штрейкбрехера, – и захлопнули клетку.

– Стойте! – окликнул их Бишоп. – Можно нам воды?

– Потом принесем, – отмахнулись пираты.

В клетке, рассчитанной на два человека, сложно было уместиться втроем, но сажать раненого пленника отдельно пираты не стали, чтобы в случае чего кто-нибудь мог оказать ему помощь. Или добить.

– Как ты, приятель? – спросил Термит.

Бишоп одной рукой притянул товарища к себе и обнял, а затем, отстранившись, заглянул в уставшие глаза.

– Мы знаем, что ты сделал. И я не представляю, как выразить свою благодарность… – Он замолчал, перебирая в уме слова признательности, но все варианты «спасибо» показались ему невыразительными. Бишоп не смог подобрать ничего подходящего и просто еще раз крепко обнял Синоптика.

Тот ничего не сказал, на объятия не ответил – сидел с таким видом, словно его это не касалось.

– Выглядишь как полное дерьмо, – признался Термит. – Как ты себя чувствуешь?

– Боюсь, если я начну описывать, это займет много времени. – Синоптик обменялся приветствием с Филом и Крекером и жестами объяснил, что он в порядке. – Мне сделали несколько внутримышечных инъекций, в том числе для купирования боли.

– Медик сделал?

– Да.

– Настоящий медик или суррогат? – полюбопытствовал Термит.

Синоптик поглядел на него с легким недоумением.

– При чем тут суррогат?

Термит усмехнулся.

– Извини, забыл, что ты с юмором не дружишь. Ты так похож на обычного человека, что меня это путает. – Он задал более понятный вопрос: – Что ты скажешь о медике? Я хочу знать, настоящий ли это врач или обязанности эскулапа здесь исполняет мясник с базовым набором медицинских знаний.

– Почему это тебя интересует? – не понял Бишоп.

– Я просто хочу понять, как местный эскулап утрамбовал в голове клятву Гиппократа с тем, чем он здесь занимается. По-моему, это давно бы уже порвало пространственно-временной континуум и вселенная схлопнулась от такого диссонанса.

Бишоп бросил на него раздраженный взгляд.

– Скажи, мне каждый раз надо с тобой спорить на деньги, чтобы ты хоть сутки побыл серьезным?

– Ты сам себе ответил.

– Не могу сказать, квалифицированный это врач или его способности ограничены только необходимыми знаниями… – вставил Синоптик. – Я очнулся уже после того, как мне оказали помощь, и у меня не было возможности понаблюдать за ним. Но свою работу он выполнил.

Синоптик указал на голень: сквозь дыру на штанине просвечивала пухлая стерильная повязка, закрепленная пластырем.

– Погоди, но кость не задета, я правильно понял? – спросил Термит. – Пуля навылет, что ли, прошла?

– У меня касательное ранение.

Повисло восхищенное молчание. Термит в знак почтения изобразил, как снимает перед Синоптиком шляпу.

– Ну ты и везунчик! А эти козлы ничего не заподозрили, когда ты без рюкзака вернулся?

– Нет.

– Вот дебилы! – хохотнул Термит.

– Ты видел главного? – Бишоп внимательно посмотрел на Синоптика. – Они говорили о каком-то Шкипере…

– Нет. Но может быть, он видел меня… Не берусь утверждать. Я потерял сознание, когда меня грузили в лодку, и очнулся уже в сарае.

– Мы думали, ты в лазарете был, – заметил Термит, и Бишоп вслух согласился с ним.

– Если я и был там, то не помню этого. Я пришел в себя в пустом сарае недалеко отсюда.

– Это там где бунгало стоят?

– Да.

– Пираты говорили, что собираются с нами делать?

– Нет, но как я понял, они хотят выручить за нас деньги.

– Ну, это и козе понятно, – кивнул Термит. – Правда, сомневаюсь, что через выкуп. Они обращаются с нами как с товаром: не трогать, не портить, – явно хотят скинуть кому-нибудь за калабашки.

– За что? – не понял Бишоп.

– За бабки.

– Согласен, – ответил Синоптик.

– Чем быстрее мы отсюда свалим, тем лучше, – добавил Термит. Он легонько толкнул Синоптика локтем. – Мы боялись, что тебя серьезно ранили и ты не сможешь бежать, или тебя не вернут, но теперь нас вообще ничего тут не держит.

– Я не смогу бежать в прямом смысле, но бежать из лагеря я готов.

– Ждем темноты – и делаем ноги.

– Что стало с яхтой? – вдруг спросил Синоптик.

Термит и Бишоп сразу помрачнели, но Синоптик по выражениям лиц читать не умел и продолжал смотреть на друзей в ожидании ответа.

– Разнесли из гранатомета, – сообщил Термит.

Синоптик задумался.

– Термит считает, что у пиратов должен быть спутниковый телефон или радиостанция…

– Не отрицаю такую возможность. Я думал о том, что, раз об их деятельности нигде не упоминается, они промышляют не пиратством, а…

– …торговлей людьми, – закончил Термит. – И сверху еще оружием и наркотой.

– Откуда вы знаете? Вы слышали их разговоры?

– Нет, это Термит предположил.

– «Предположил»! – фыркнул Термит. – Да я целую теорию выдвинул и, между прочим, успешно ее защитил! – Он хлопнул Синоптика по плечу. – Твой интеллект оказался заразителен, дружище.

Бишоп вернулся к главной теме.

– Если мы найдем мобильник или радиостанцию, то сможем позвать на помощь. А пока ждем подмогу, укроемся на острове.

– Долго придется прятаться, – заметил Термит.

– Остров большой – где-нибудь затаимся.

– Не уверен, что хоть одному судну удастся подойти к острову незамеченным, – засомневался Синоптик.

– Снял с языка. Я тоже считаю, что эти козлы не дадут нашему ковчегу безнаказанно бросить якорь в здешних водах.

– Но мы же смогли в прошлом году! И отдыхали здесь четыре дня, а потом спокойно оправились дальше.

– Сейчас можно только гадать, почему нас тогда не сцапали. Дуракам везет. В этот раз нам не повезло – значит, мы больше не дураки.

– После нашего исчезновения пираты бросят все силы на то, чтобы вернуть нас обратно, – сказал Синоптик. – Не в их интересах позволить нам вернуться домой. Мы лишились судна, а до Большой земли две недели пути – и это на яхте. Пираты поймут, что без посторонней помощи мы отсюда не выберемся, и они будут ждать эту помощь со стороны.

– Ты думаешь, они подорвут судно? – спросил Бишоп, хотя уже знал ответ.

– Такая вероятность имеется. Слишком многое стоит на кону.

Ребята притихли. Где-то далеко играла музыка. За забором прокукарекал петух, и не успел он замолчать, как отозвался еще один, – и они стали перебивать друг друга, соревнуясь в силе голоса или просто действуя друг другу на нервы.

– У вас с Арчи есть что-то общее, – недовольно проворчал Термит.

Синоптик повернул к нему голову.

– Что именно?

– Вы оба умеете «ободрить».

– Мои слова – не утверждение. Я всего лишь оценил вероятность. Не затем, чтобы отказаться от плана, но чтобы все учесть и предупредить суда о возможной опасности.

– Гражданские суда не рискнут нас спасать, но предупредят береговую охрану… – Бишоп оживился, сообразив, что именно Синоптик имел в виду. – Нам останется только подождать.

По песку снова зашуршали тяжелые ботинки. Ребята притихли и насторожились, но тревога оказалась ложной: это прибыла обещанная вода.

Пират явился в одиночестве, не считая болтавшегося за спиной калаша, раздал по клеткам бутылки с водой и молча ушел.

– Ладно, убедили! – Термит хлопнул в ладоши. – Мы не в полной заднице и еще имеем какие-то шансы на спасение. Что дальше?

По мере того как они набрасывали план побега, количество пунктов в списке задач росло в геометрической прогрессии: отыскать мобильник или радиостанцию, вызвать помощь, вернуть вещи, выкрасть оружие, запастись едой и боеприпасами, загрузить катер…

– Где мы столько времени возьмем? – ужаснулся Бишоп. – Это нереально успеть за ночь.

– А мы поймаем одного из этих козлов и хорошенько допросим. Пусть расскажет, где тут что хранится – так и время сэкономим.

– Ты это всерьез?

– Да. Или нет. Будет зависеть от настроения.

– Если не успеем найти арсенал или припасы, придется уходить налегке.

– Ладно, оружие можно будет изъять потом, отловив одну из ищеек, – заметил Термит. – А что насчет припасов? Я вижу только один вариант: пока эти упыри ищут нас по всему острову, вернемся в лагерь и стырим все что нужно. – Увидев, что командир уже набрал воздуха в грудь, Термит вскинул руки и горячо добавил: – Ну давай, скажи, что этот план тебе не нравится! Что он слишком рискован и нам придется затянуть пояса и варить на костре сапоги того дебила, у которого мы заберем оружие… Валяй, я готов.

– Этот план рискован… – медленно произнес Бишоп. – Но именно его я и подразумевал, когда говорил, что нам придется уйти налегке.

Термит приподнял брови и удивленно посмотрел на товарища.

– Когда наши мысли совпадают, камрад, для меня это как праздник. Теперь я понимаю твое желание приплачивать мне за «пятерки» по поведению.

– Мое желание? – искренне удивился Бишоп. – Это было всего один раз! И это было не желание, а необходимость. Мне было жизненно необходимо хоть одну игру провести спокойно, без твоих «искрометных» комментариев. И это было восхитительно.

– Между прочим, в тот раз все спрашивали меня, почему я такой молчаливый. Они думали, что я заболел. Людям не хватало моего игристого задора.

– Поживи они с мое в этом бесконечном стендап-шоу, по-другому бы заговорили. Еще и денег бы мне подкинули, чтобы я тебе доплатил.

– Брось, мы оба знаем, почему ты это затеял. Тебя поджимал интерес, продержусь ли я.

– Я был уверен, что твой рекорд – часа четыре, не больше. Но потом я вспомнил, как в школьные годы тебя пытались загнать в театральный кружок, и понял, что ты просто срубил халтуру за мой счет. Сыграл в театре одного актера.

– Всем давно известно, что на спор, тем более за деньги, я готов хоть голым ходить.

– Ну, это ты и на обычное «слабо» сделаешь.

– Иногда меня пугает, как хорошо ты меня знаешь. А если я стану тебе приплачивать, ты будешь чаще соглашаться со мной?

– Конечно! – бодро откликнулся Бишоп и протянул ладонь. – С тебя стольник.

Они вполголоса засмеялись.

За забором справа прошел пират, громко крича кому-то о необходимости проверить дверь в четвертом бунгало. Ребята притихли. Очевидно, в ответ ему предложили сделать это самостоятельно, потому что удаляющийся голос пирата ответил, что в данную минуту он идет чинить ступеньку в «цветнике». Собеседник бросил что-то еще, но пират, по всей видимости, ушел достаточно далеко и посчитал разговор оконченным.

– Цветник? – фыркнул Термит. – Строители, фермеры, бизнесмены – вдобавок еще и цветочники? Фенечки на продажу туристам, случайно, не плетут?

– Зачем им здесь цветник? – недоумевал Бишоп.

– А может, это ласковое название их «особого» садика?

Синоптик все это время молчал. Он сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к клетке, и со стороны казалось, что он ушел в свой мир, но на самом деле он не пропускал ни слова из услышанного.

– Тебе плохо? – встревожился Бишоп.

Синоптик покачал головой и открыл глаза.

– Так мне лучше думается.

Термит хмыкнул, довольный, что даже в такой обстановке Синоптик остается Синоптиком.

Бишоп, кивнув на Термита, обратился к товарищу:

– Я заметил у него на поясе кольцо для ключей. Им ведь можно вскрыть замок?

– Можно, – опередил Термит. – Я сам это сделаю.

Он снял с петли кольцо, куда обычно цеплял маленький карабин с брелоком от машины, и начал выпрямлять, делая отмычку.

– Как только пираты разойдутся спать, взламываем клетки и бежим, – сказал Бишоп.

Глава 15

Целый день порывы ветра доносили до пленников обрывки разговоров, взрывы смеха и сигаретный дым. Но с наступлением вечера все признаки живого присутствия в лагере как отрезало. Никаких голосов. Никакого движения в соседних дворах. Только где-то вдалеке продолжала играть музыка.

Бишоп поглядывал в сторону соседней клетки, наблюдая за Филом и Крекером. Они тихо общались между собой, изредка перехватывая взгляды соседей. Наверно, обсуждали дневные события. Синоптик успел рассказать друзьям, что происходило на пляже в их отсутствие, но не всё, ведь его потом увезли. О чем пираты говорили после того, как отправили заложника в лагерь? Жаль, Крекер сидит так далеко и нет возможности расспросить… Эта информация могла быть полезной. Но еще сильнее Бишоп жалел, что никак нельзя сообщить друзьям о придуманном плане.

Когда совсем стемнело и Термит с Бишопом потеряли счет времени, Синоптик вдруг задрал голову и стал изучать ясное ночное небо.

– Ты летающих тарелок, что ли, ждешь? – Термит посмотрел наверх, но увидел все то же самое, что и прошлой ночью.

– Нет, – спокойно отозвался Синоптик. – Вычислял время.

– В смысле? – не понял Термит. – По небу?

– По звездам.

– С каких пор ты это умеешь?

– С прошлого года.

– Сколько сейчас? – спросил Бишоп.

– И ты молчал? – В голосе Термита звучали упрекающие нотки.

– Половина восьмого. Я почти не пользовался этим умением. У меня всегда с собой часы.

– У нас же был уговор: ты рассказываешь о своих новых фишках, а потом учишь меня.

– Тебе это нужно прямо сейчас? – раздраженно прошипел Бишоп.

– А почему бы и нет? Все равно заняться нечем.

Синоптик не стал отказываться и научил товарища. Таким образом, в их команде стало на одну кукушку больше, и они по просьбам Бишопа по очереди сообщали командиру, сколько прошло времени. Часы у них забрали еще на пляже.

Но ни через два часа, ни через три музыка не утихла. Кутеж в лагере набирал обороты. Ребята прекратили все разговоры и теперь только слушали. Термиту, как самому нетерпеливому, эта вынужденная необходимость сидеть сложа руки – дрейфовать, как он это называл – действовала на нервы. Он ерзал в попытках найти удобное положение – места в клетке катастрофически не хватало, – вздыхал и периодически отпускал ядовитые замечания в адрес пиратов и их музыкального вкуса. Они явно не собирались на боковую. Это тревожило. Кутеж может затянуться до глубокой ночи, а у пленников и без того времени в обрез. Но ничего не поделаешь. Бежать сейчас было бы глупо и опасно: неизвестно, сколько пиратов шатается по лагерю.

Когда время перевалило за полночь, стало понятно, что уходить придется налегке. На поиски оружия, и тем более мобильника, попросту не оставалось времени.

О пленниках вспомнили в половине второго. Звонкий шелест тяжелых пальмовых опахал проглотил звук шагов, и нежданных визитеров ребята заметили по отсвету фонарей. Бишоп ударился в тихую панику. Этого он и боялся: Шкипер сказал решающее слово и снял вето с одного из пленников.

С одного конкретного пленника.

Подсвечивая фонариками, пираты отыскали Термита и за шкирку выволокли из клетки под его яростные протесты и громкие ругательства. Бишоп в панике спрашивал, куда они его забирают, и не хотел отдавать товарища. Пираты отогнали Бишопа прикладами автоматов и, дыша перегаром, приказали упокоиться и сидеть смирно.

Термит сопротивлялся как бешеный. Даже когда его уложили на землю, скрутили руки за спиной и защелкнули наручники, пираты продолжали хихикать пьяными голосами и обсуждать между собой, какой он нервный и злой и что целый день в клетке пошел ему на пользу.

Его поставили на ноги. Он крыл пиратов на чем свет стоит, не выбирая выражений. Один из них приказал Термиту заткнуться, «пока рот не заклеили», другой засмеялся и дружелюбно бросил, ткнув пленника в спину дулом автомата:

– Жми педали, боец.

Термита увели. Свет фонарей, подскакивая, вприпрыжку унесся вслед за пиратами, и двор погрузился в непроглядную темень. Пленников охватило отчаяние. Прежней уверенности и оптимистичности как не бывало. В молчании чувствовался страх перед неизвестностью.

Пленника сопровождали трое вооруженных пиратов: двое направляющих, один замыкающий. На все вопросы Термита они отвечали одинаково – «сейчас сам все увидишь» – и без конца посмеивались над его неведением. Термит был готов поймать нужный момент и дать отпор. Не вполне уверенный, куда его ведут и что с ним собираются делать, он все больше накручивал себя. На подшучивания конвоиров не реагировал, молча сжимал кулаки, а внутри у него все было обложено порохом, оставалось только спичку поднести – только раз его тронуть.

Музыка звучала все громче и отчетливее, в воздухе смешивались запахи океана, костерного дыма и жареного мяса. Внезапно тесные дворы кончились, и Термит оказался на пляже со свободным доступом к бухте. Здесь также стояли бунгало, но в этот час они терялись в тени веерообразных пальм с толстыми белыми стволами. После извилистых лабиринтов пиратских дворов здесь было очень много места. Взгляд пролетал по пляжу и только далеко впереди упирался не то в скалы, не то в частокол.

Веселье на пляже было в самом разгаре. Первое, что бросилось Термиту в глаза – молодые девушки. Он никак не ожидал увидеть здесь девушек, но потом сообразил, что удивляться тут нечему. Сколько бы власти, свободы и денег ни имел мужчина, он ни за что не согласится жить вдали от цивилизации, если будет лишен доступа к женщинам.

Вечеринка проходила почти в самой сердцевине пляжа. Музыка неслась из динамиков бумбокса. Большие деревянные столы ломились от тарелок с фруктами и закусками и разномастных бутылок с алкоголем всех цветов и степени прозрачности. Горели большие костры. Снаружи беседок, в шаговой доступности, дымились мангалы – за жареным мясом и сосисками приглядывали компании пиратов и девушек, разгоряченные выпивкой и страстью. В натянутых между пальмами гамаках покачивались пираты, с отрешенно-блаженным видом пускали в звездное небо клубы дыма и время от времени прикладывались к бутылкам.

«Да их здесь как тараканов», – пронеслось в голове у Термита.

Он поймал несколько любопытных девичьих взглядов. Каждой на вид было не больше двадцати трех. В лифах от купальников, в топах или топлес, в шортах, мини-юбках или воздушных парео, красавицы танцевали в одиночку или в обнимку с пиратами, сидели с ними на диванах, целовались, раскуривали на пару одну сигарету и на брудершафт опрокидывали стопки с изумрудно-зеленым коктейлем, который перед этим поджигали бензиновыми зажигалками. Коктейль горел ровным фиолетово-синим пламенем. Сирены в обнимку с пиратами любовались этим магическим зрелищем и задували коктейли друг друга. В воздухе разливался запах жженого сахара.

В блестящих глазах присутствующих девушек не было ни страха, ни недовольства, ни брезгливости – только радость жизни и беспрекословная готовность исполнить любой каприз. Две девушки с озорным хохотом подбежали к дивану, подняли за руки хмельного пирата и потащили к бунгало. Свет в окнах так и не зажегся.

Термита подвели к столу, за которым на потертых красных диванах сидела компания из восьми человек: поровну мужчин и девушек. Пираты поглядывали на него с интересом, некоторых Термит уже видел на берегу. Местный заводила Оскар отсутствовал.

С пленника сняли наручники и поставили перед незнакомым пиратом с мощным телосложением и бычьей шеей. С другой стороны к нему ластилась обворожительная брюнетка, сантиметр за сантиметром покрывая поцелуями шею, ласково покусывая ухо. Настойчиво вжимаясь всем телом, она одной рукой обнимала пирата за плечи, а второй поглаживала по бедру с внутренней стороны. Пират в это время, не выпуская стакана из рук, что-то увлеченно обсуждал с норманном, сидящим напротив. На брюнетку он даже не смотрел, хотя и отогнать не пытался. Девушка не заметила приближения Термита и возвращения конвоиров. Время от времени она блаженно прикрывала веки, точно находиться рядом с этим человеком, гладить его, целовать, ощущать присутствие – это все, что ей требовалось в такой вечер.

– Спасибо, ребята, – кивнул здоровяк и поставил стакан на стол. – Вы свободны, идите отдыхайте. Будете проходить мимо магнитофона, приглушите немного музыку. Спасибо.

Он повернулся к хмурому пленнику, молча гадающему, зачем его сюда привели.

– Ну-с… – Пират окинул Термита проницательным взглядом. – Макс, верно? Мое имя Захар, но здесь меня привыкли называть Шкипером. Хотя это больше не прозвище, а скорее призвание… Впрочем, не суть. Рад знакомству. – Он подался вперед и протянул руку.

Сейчас Термит мог с уверенностью сказать, что видит перед собой настоящего вожака.

Крепкое телосложение, матерые руки, морщинки у рта и абсолютно нечитаемый взгляд – все это в сочетании с тем «призванием», которое он здесь приобрел, и жизнью, которой здесь жил, выдавало человека сокрушительной силы, присвоившего себе все, что ему было нужно и, как он считал, причиталось по праву. У него не было татуировок, как у Оскара, или необычной прически, как у норманна, из украшений только небольшой бриллиант в ухе, но и тот заметен благодаря игре огня. Точный возраст пирата не определить, но на вид от тридцати пяти до сорока.

Стриженый под машинку, небритый, загорелый, в такой же простой однотонной футболке, в таких же камуфляжных штанах с выцветшим рисунком – одеждой Захар почти не отличался от собратьев, но меж тем резко выделялся среди остальных. Увидев его лишь раз, сознание прикрепляло фотоснимок к стене памяти и больше не могло от него избавиться, но почему? Дело было не в развитой мускулатуре, не в тугих венах на мощных руках – это привлекало внимание, но не это было главным. В памяти отпечатывалось лицо, сильнее всего – взгляд. В глазах читался неординарный ум и знание жизни. Взгляд пронизывал и оценивал, удерживая внимание так долго, как это было нужно хозяину. Казалось, на тонких, с плавным изгибом, губах играет тень мефистофельской улыбки, но странным образом пропадает, стоит посмотреть на сами губы. На самом деле улыбка была – в глазах, но не многие это понимали, и эта иллюзия выбивала из колеи. Об нее ломались все попытки высмотреть сущность Захара по ту сторону глаз: он как будто чувствовал эти попытки и тут же подхватывал игру.

Никогда еще Термит не встречал такого противоречивого сочетания таких разных качеств: «добродушия» опущенных уголков глаз и сбивающей с ног силы взгляда. Пират смотрел с приветливым любопытством – и в то же время пытливо, будто изучал насекомое в эпоксидной смоле. Изучал и оценивал, не позволяя оценить себя самого, и это нервировало Термита. Под спокойным взглядом этого рентгенолога он чувствовал себя не в своей тарелке. Возвышаясь над Захаром, который со своего места на диване смотрел на него снизу вверх, чуть склонив голову, Термит казался себе слабым и уязвимым. Много ли людей одним только взглядом способны дать понять, что могут, если потребуется, без труда и колебаний выжать тебя до последней капли крови? По внутренней силе пират не имел равных. И едва ли прикладывал усилия, чтобы обращать на себя внимание и удерживать его. Эта взятая в узду мощь, которую он направлял умело и плавно, словно прикормленную зверюгу, заставила Термита притушить наглость и пожать руку.

Это вывело пленника из чадного состояния. Но к тому моменту как он понял, что ответил на рукопожатие неосознанно, поддавшись непонятному чувству, проникшему извне и перехватившему контроль, пират отпустил его руку. Стряхнув с себя внушенную Захаром слабость, Термит отвел взгляд, внутренне подобрался и с удвоенной решимостью приготовился дать отпор.

– Милая, уступишь место нашему гостю? – Захар снял руку брюнетки со своего плеча.

Сирена игриво улыбнулась, как бы спрашивая, уверен ли он, что хочет ее прогнать, но Захар не улыбнулся в ответ, и девушка нехотя отстранилась.

Термит с мрачным видом посторонился, освобождая проход между столом и диваном, но сирена не торопилась вставать. Заметив, наконец, гостя, она окинула его заинтересованным взглядом и растянула дерзко прочерченные природой губы в одобрительной улыбке.

– Поможешь? – Она кокетливо протянула загорелую руку с длинными гибкими пальцами. На запястье огненными искрами поблескивал золотой браслет с драгоценными камнями. Вещица одной из туристок?

Термит поколебался, но все же позволил девушке вложить изящные пальцы в его руку. Грациозно вильнув округлыми ягодицами, девушка проскользнула между столом и диваном. Термит выпустил девичьи пальцы. Сирена положила руки ему на плечи, словно приготовившись танцевать, прижалась полной грудью, замерла в считанных сантиметрах от его губ и с придыханием поблагодарила, добавив, что у него очень крепкие и сильные руки. От сирены пахло сладким алкоголем, в нетронутых косметикой глазах отражались морские глубины, которые манили и приглашали нырнуть, обещая полную свободу и незабываемое наслаждение.

Термит стоял истуканом, опустив руки вдоль тела, чувствовал ее нежные касания к его волосам, шее и плечам и с трудом сдерживался, чтобы не отстранить ее от себя, но понимал, что это тупая провокация.

– Я слышала, ты сбил спесь с милашки Оскара? – Красавица улыбнулась и ласково зачесала пряди его коротко стриженных волос.

Термит молча смотрел в хмельные голубые глаза и не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего.

– Не бойся, – бархатным голосом пропела сирена и погладила его по лицу. – Я не дам тебя в обиду. А если Оскар будет обижать, позови меня. Я прогоню эту вредину и утешу тебя.

Она поцеловала Термита в заросшую, обветренную щеку, выпустила из объятий и с улыбкой отплыла, до последнего удерживая его пальцы в своей ладони.

Норманн отпустил короткий смешок.

– Парень пользуется успехом.

– Присаживайся. – Захар указал Термиту на свободное место рядом с собой.

Глава 16

Термит сел по левую руку от главаря, чувствуя, как сильно-сильно бьется сердце, как отстукивает в висках кровь, а внутри бурлит ярость и негодование. Необходимость вычистить этот рассадник отзывалась в нем почти физической потребностью, как голод или жажда.

– Мы оставили тебе поесть. Амелия, поухаживай за гостем.

– С удовольствием, – отозвалась прелестная рыжая девушка с веснушками. Тут же вскочила, взяла с края стола чистую с виду тарелку и положила на нее большой и сочный кусок жареного мяса со следами от мангала. – Держи, милый. – Она с нежной улыбкой протянула тарелку гостю.

Термит уставился на девушку с угрюмой озадаченностью. Захар взял тарелку и спокойно поставил перед ним на стол.

– Что будешь пить? – игриво спросила рыжеволосая сирена. – Хочешь попробовать наш фирменный ликер? – Она указала на стеклянные бутылки без этикеток, наполненные изумрудно-зеленым алкогольным напитком. Тем самым, который все с таким увлечением поджигали и потом пили на брудершафт.

– Это ему пока еще рано, – бросил Захар, прикуривая сигарету. Мышцы его бычьей шеи натягивали кожу так сильно, будто каждое сказанное слово, каждое движение головой давались пирату путем неимоверных усилий, с болью. – С непривычки сильно ударит.

Он выдохнул дым и убрал бензиновую зажигалку в карман.

– Тогда, пожалуй, начнем с этого чудесного нектара… – Сирена с улыбкой взяла ополовиненную бутылку с молочно-белой жидкостью внутри. – Что скажешь?

Термит молчал, с трудом скрывая замешательство от такого приема и обстановки в целом. Ему едва удавалось сохранять невозмутимое выражение лица. Он бы соображал гораздо лучше, начни пираты его бить и пинать ногами, как он ожидал, едва его за шкирку выволокли из клетки.

– Дадим ему время прийти в себя, – произнес Захар. – Позднее решит.

Сирена опустилась на диван и отбросила назад рыжие волосы, ответив на пойманный взгляд Термита манящей улыбкой.

– Почему не ешь? Разве не голоден? – Не поворачивая головы, Захар выпустил дым в сторону, чтобы он не попал Термиту в лицо, и на правах амфитриона добавил: – Угощайся, мы оставили кусок специально для тебя.

– За какую плату? – с вызовом спросил Термит. Напряженный до последнего нервного окончания, до звона в ушах, Термит мрачно глядел на большой и сочный кусок мяса, вдыхал его обалденный аромат и злился из-за того, что ничего не понимал.

Норманн рассмеялся спокойным, раскатистым смехом. Он сидел, подавшись вперед и поставив локти на стол, курил и разглядывал пленника с ленивым безразличием и хорошо уловимым чувством собственного превосходства. Еще двое пиратов со своими подругами внимали происходящему со своей стороны стола, как с галерки, жадно и нетерпеливо, не пропуская ни слова и шельмовато улыбаясь в предвкушении занимательного зрелища. Рыжая сирена полулежала на груди у своего соседа, привалившись к ней как к подушке, лениво смолила сигарету и с актерской небрежностью пускала дым в небо.

– Ровным счетом никакой, – мягко отозвался Захар. – Мы просто хотим показать свое гостеприимство.

– Почему тогда свое гостеприимство вы показываете только мне? – Термит в упор посмотрел на пирата.

Захар принял выпад, не дрогнув ни единым мускулом.

– Это твоя личная привилегия, Макс.

Мощный баритон пирата проникал сквозь плоть и кровь Термита, как идущий из-под земли гул, и отдавался внутри легкой вибрацией.

– Хочешь выпить? – радушно предложил амфитрион. – Рекомендую наш фирменный арак. Сами гоним, из фиников. Для вкуса добавляем мускатный орех, анис и лакрицу. Попробуешь?

Термит угрюмо качнул головой.

– Тогда закурить? – Захар взял со стола портсигар из нержавеющей стали, раскрыл и протянул гостю. Внутри лежало несколько самокруток. – Вот, держи. После хорошего ужина пойдет плавно и вкус будет ярко выражен. Тебе понравится.

Термит прошипел, что не хочет. Захар выждал немного на случай, если гость передумает, защелкнул портсигар и вернулся к своей сигарете.

– Зачем я здесь? – спросил Термит, теряя терпение, которого ему и так всегда недоставало. У него уже голова шла кругом.

– Поешь сначала, – ответил Захар дружелюбно. – На сытый желудок приятнее вести беседу. Мы не торопимся, и ты не торопись. Не стесняйся, ешь, пей, времени у нас вагон.

– Думаешь, я идиот? – Термит не глядя кивнул на тарелку. На пирата он смотрел с вызовом. Наваждение первой встречи отпустило его, и он вновь обрел уверенность и наглость.

– Конечно нет. Это было бы неуважением с моей стороны.

– Да я скорее песка зачерпну, чем стану это есть.

– Мы не пытаемся тебя отравить. – Он легко улыбнулся уголком губ. – Или накачать.

Термит едва вернул самообладание, как пират тут же, ловко разгадав его мысли, одним замечанием выбил опору из-под ног. Внутренняя сила Захара – его прикормленная зверюга – дышала Термиту в лицо и клацала зубами возле горла, не реагируя на попытки пленника осадить ее уверенной командой или отвлечь брошенной костью.

Где пираты откопали этого типа? Вызвали из преисподней?

– Наверно, ты удивлен, почему мы такие гостеприимные после того, как ты напал на Оскара? – засмеялся Захар. – Выдохни, мы не собираемся тебя наказывать. Скажу по секрету, кое-кто из моих ребят давно хотел сделать то, что сделал ты. Они сами мне признались. И я вынужден согласиться. Оскар порой невыносим. К сожалению, он не так податлив для воспитания, как хотелось бы, поэтому никогда не помешает лишний раз поставить его на место.

На скулах заиграли желваки, но Термит не повернул головы. Надо было убить этого психопата. Может, тогда в благодарность сразу отпустили бы домой.

– Расскажешь немного о себе? – предложил Захар, стряхнул пепел в деревянную пепельницу и откинулся на спинку дивана, закинув ногу на ногу. – Мне хочется узнать тебя. Пока что мне известно, что тебе двадцать пять, по паспорту ты не женат, да и кольца на пальце я не вижу, как и следов от него. У женатых мужчин, помимо штампа в паспорте, присутствует также печать в глазах. Этот особый взгляд ни на что не похож, но его ни с чем не спутаешь. Ты никогда не был женат. Двадцать пять лет – слишком рано для брака, тебе не кажется? Если подумать, зачем вообще мужчине это нужно? Что такое брак? Весы с чашей любви и ненависти, где гирями служат прожитые года. Добровольное заточение в цепях бесконечных обязательств, за исполнение которых ты ровным счетом ничего не получаешь. Обязательства перед собой, обязательства перед женой, обязательства перед обществом. Эту гонку никогда никому не выиграть. Мы думаем, что завести потомство – это благо, но забываем, что так поступают все животные, и они не думают о благах, они следуют инстинкту, наследственному фактору, который побуждает самцов искать самку, биться с соперником, хорохориться перед возлюбленной и в конце концов оплодотворять. Та же последовательность, те же импульсы, но людям зачем-то понадобилось искать в этом естественном процессе высшее счастье, а его там быть не может, потому что всё это лишь зов животного начала, внушенного природой. И он есть в каждой твари на планете. Почему бы просто не наслаждаться жизнью? Разве тебе не понравилась, как тебя встретила наша Лана? Только появился и сразу привлек внимание незнакомой девушки. Смею тебя заверить, мы ни на что ее не подговаривали, это была целиком ее инициатива.

Лана рассмеялась приятным грудным смехом.

– Я просто хочу, чтобы он остался. Тогда я буду первой.

Термит понял. Догадка пронзила внезапно, как пуля. Ему даже показалось, что он слышал выстрел, но то был звук щелкнувшего в голове переключателя. Когда на него как из рога изобилия посыпались дары гостеприимства, он растерялся и ощутил себя загнанным в тупик, но до последнего был уверен, что пираты просто затеяли какую-то игру и пудрят ему мозги. Даже в глубине души он не допускал ничего другого.

Сбитый с толку, озадаченный и страшно злой, Термит повернул голову и посмотрел на пирата. Захар выпустил дым и улыбнулся дружеской улыбкой.

– Ты все понял правильно. Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам. Мне нужны такие люди, как ты, и у нас как раз есть свободное место.

– Взамен Оскара? – ядовито бросил Термит. – Ты его дисквалифицировал за нарушение правил?

Захар удивился.

– Я не дисквалифицирую за нарушение правил – я перевоспитываю. Крайние меры только для безнадежных случаев.

– Тогда странно, что он до сих пор здесь.

– Оскар с характером, тут не поспоришь…

Термит мог бы подыскать для Оскара более подходящее определение, но сейчас голова была занята другими мыслями.

– …однако его таланты пошли впрок этому месту. Он весьма трудоспособен, но, увы… – не без сожаления вздохнул Захар, – с ним бывает тяжело. Но ты лучше скажи, что думаешь о моем предложении.

– Если я соглашусь, ты отпустишь моих друзей?

Пират сразу поскучнел.

– Макс… – Захар сбил пепел в пепельницу. – Я надеялся, что не услышу от тебя таких банальностей. Это не сделка. Это мое щедрое предложение, и оно только для тебя. Зачем ты сводишь все к дешевой мелодраме?

– Тогда мне больше нечего здесь делать.

– Подумай хорошо… – жарко прошептал на ухо голос из эротического сна.

Термит повернул голову и встретился с голубыми глазами Ланы. Сирена обвила его руками за шею и приникла горячими губами к тому месту, где под кожей билась сонная артерия. Гибкие пальцы соскользнули с плеч и ласкающими движениями устремились по футболке вниз, на грудь, и ниже, на живот.

– Эй, полегче, – осадил ее Термит и встал. – То, что меня угостили ужином, еще не значит, что я на всё согласный.

Захар коротко рассмеялся.

– Ну же, не будь таким упрямым, – промурлыкала красавица, ничуть не обидевшись на равнодушие к своим чарам, обошла диван и шагнула к Термиту, прекрасная и доступная, как порочная фантазия. – Расслабься… – Лана коснулась его щеки, Термит отстранился. – Тебе говорили, что ты очень красивый? Твой взгляд пробирает меня до дрожи. Ну же, Макс, отпусти себя… – Она попыталась притянуть его голову и поцеловать в губы, но не смогла преодолеть железное сопротивление. – Не будь таким скованным, здесь не нужно соблюдать приличия. Или тебя смущают остальные? Пойдем со мной, у нас есть место, где можно уединиться.

Девушка прижалась к нему горячим упругим телом, погладила по груди и выдохнула на ухо, чтобы слышал только он:

– Ты убийственно сексуален… Скажи мне, о чем ты всегда мечтал? Твои желания станут моим удовольствием. Я сделаю эту ночь лучшей в твоей жизни. Пойдем же…

– Ты в моей личной зоне, женщина. – Термит с трудом выпутался из рук сирены и отступил на шаг.

Она игриво выгнула бровь. Термит не знал, какой реакции ждать от пиратов, и не решался грубо оттолкнуть девушку, а она догадывалась об этом и упрямо наступала.

Термит перевел взгляд на Захара.

– Тупая провокация. И кто из нас устраивает дешевую мелодраму? Хотя это уже не мелодрама, а самая настоящая порнуха.

– А ты ни разу не мечтал оказаться в порнофильме? – с любопытством спросил Захар. – Скажи честно.

– Мне это не нужно. Если это всё, я хочу вернуться обратно в клетку.

Кто-то прижался к спине Термита, цепкими девичьими пальцами сжал плечи и легонько помассировал.

– Нет, это не всё… – прошептал сладкий голос. Ухо обдало горячим дыханием с запахом карамели. – Хочешь втроем? – Невидимая кокетка прикусила мочку и коснулась ее кончиком языка.

Термит вырвался и отступил от девушек на два шага. Второй сиреной оказалась блондинка с миндалевидными карими глазами. В открытом пупке блестело маленькое колечко с розовым камнем.

Красавица одарила Термита соблазнительной улыбкой и протянула руку.

– Пойдем.

– Успокойтесь, женщины. Никуда я с вами не пойду.

– Уверен? – промурлыкала она, опустила руку и повернулась к брюнетке.

Сирены улыбнулись друг другу и слились в страстном поцелуе, сдабривая его нежными ласками.

Термит молча отвернулся и зашагал к выходу с пляжа. Конвоиры бросились вдогонку, скрутили его и притащили обратно. Захар смотрел на гостя с интересом.

– Вот идиот! – Два пирата вскочили с соседнего дивана, нетерпеливо обняли сирен и со словами: «Раз он, идиот, не хочет, мы сами съедим» – всей компанией двинули к хижинам. Там пираты разделились, забрав по одной карамельке, и скрылись каждый в своем бунгало.

– Присядь-ка. – Захар указал на место рядом с собой.

Термит не двигался.

– Присядь, Макс.

Пленник опустился на диван, подался вперед и крепко сжал руки, чтобы никто не заметил, как они дрожат. На лице дергалась мышца.

– Почему ты не пошел? – не без любопытства спросил Захар. – Мои ребята уступили тебе свои ночи, а ведь обычно у нас так не делается. Ты мог взять сразу двух девушек, и мы ничего за это не потребовали бы. Мы отступили от правил на один вечер – ради тебя. Такие ночи очень ценны. Любой из моих ребят хотел бы сейчас оказаться на твоем месте. В обычное время в твоем распоряжении будет только одна свободная девушка. Хочешь ночь с двумя? – выиграй эту возможность у своих товарищей. Они каждую неделю играют в покер. Мы научим, если не умеешь. Но, как я вижу, тебя это пока не интересует. Правда, я не совсем понимаю, почему… Ты боишься, что есть подвох?

Термит отпустил под нос злобный смешок.

– Наверно, твое сердце занято? Может быть, ты обручен?

– Нет.

– Дети есть?

– Тех, о которых я бы знал, нет.

Компания засмеялась нестройным пьяным смехом. Термит глядел только перед собой и сжимал руки с такой силой, что ломило в пальцах.

– Хорошо, попробуем по-другому. Чем ты занимаешься?

– В каком смысле?

– Работа. Кем ты работаешь?

– Какое это имеет значение?

– Мне сказали, вы приобрели яхту в кредит. На пятерых. Значит, на жизнь не хватает? Я спрашиваю, потому что хочу знать, любишь ли ты свою работу или по примеру многих попросту в ней нуждаешься. Я бы мог понять твой отказ, если бы выяснилось, что там, на Большой земле, ты крупный воротила и сам себе хозяин. Но такие люди, тем более в твоем возрасте, не берут яхты в кредит. Они покупают их в качестве украшения, как золотые часы или бриллиантовые запонки. Так за что же ты держишься? За специальность, на которую угробил пять лет в институте? За удобную квартиру с хорошей мебелью? Или ты боишься, что здесь придется подчиняться мне и полностью зависеть от моего слова? Уверяю тебя, это не так. У нас есть свои правила, но я соблюдаю их наравне с ребятами. От этого зависит наша безопасность, благодаря этим правилам мы сидим здесь и едим жареное мясо, а не собираем жуков и червей. Правила есть фундамент любого общества, пусть даже оно и состоит всего из тридцати человек. Но, согласись, Макс, правил на материке гораздо больше и все они так однообразны и скучны, что иной раз хочется свернуть себе шею. Разве тебе не надоело платить по счетам? Разве ты не устал от пробок и машин? От пыльных и грязных улиц, от крикливых соседей? Неужели ни разу за всю свою жизнь не хотел сбежать на необитаемый остров? Жить на свежем воздухе, есть на свежем воздухе, спать на свежем воздухе. Просыпаться не от будильника, а от пения птиц, встречать утро на веранде с чашкой кофе. Заниматься сексом на пляже – и не только в годовщину, а когда тебе самому захочется, с разными девушками, с одной или с двумя. Избавиться от глупых предрассудков, которые сдерживают естество человека, ощутить в себе новую силу, стать хозяином. И ты от этого откажешься?

– Проклятье, Шкипер! – пробасил бородач. – Так сладко поешь, что я заново хочу оказаться здесь!

Остальные поддержали его разболтанным смехом. Захар покровительственно улыбнулся.

– За свободу! – провозгласил Боцман.

– За свободу! Ура! – хором подхватила пьяная компания, и к ней тут же присоединились соседи за другими столами. – Ура!

Послышался звон бутылок и стук пластиковых стаканов. Парочки на дальних диванах чиркнули бензиновыми зажигалками, подпалив новые порции ликера, и стопки в их руках вспыхнули крошечными фиолетово-синими огоньками, как маленькие свечи. Запах жженого сахара в ночном воздухе становился все насыщеннее.

– Что думаешь, Макс? – спросил Захар.

– Думаю, что перманентное похмелье не для меня.

– Я не попрошу от тебя невыполнимого. Буду честен с тобой, мы не валяемся на песке от рассвета до заката, у каждого из нас свои обязанности, но их несравнимо меньше по сравнению с тем вагоном, который тащит за собой любой отпрыск Большой земли. Я могу избавить тебя от многих проблем. У тебя есть долги? Может, ты был связан нежеланным словом, которое дал не подумав, второпях? Можешь обо всем этом забыть. Здесь тебя никто не достанет. У тебя есть шанс начать все сначала. Ты понимаешь, что я предлагаю? Чистый лист, с которого ты начнешь, будучи сильнее и увереннее в себе. Здесь тебя будут хотеть так, как никогда в твоей жизни, здесь ты сможешь выпустить своих демонов на свободу и перестать бояться последствий. Здесь тебе не придется отвечать перед законом – только передо мной, но я не закон, я твой наставник и друг. Со временем ты поймешь и согласишься, что все правила, которые мы здесь соблюдаем, нужны для нашей же безопасности, для нашего спокойного существования. Выше тебя будет только небо. Вообрази хоть на мгновение, что я предлагаю. Ты осознаёшь? Такой шанс не выпадает в обычной жизни. Это как выиграть сразу во все азартные игры, но даже тогда ты будешь считаться менее удачливым, чем сейчас.

Пираты заговорщицки поглядывали на гостя, уверенные, что никто не откажется от такого предложения.

Термит мрачно глядел в пространство и с каждой фразой Захара все сильнее убеждался в том, что с выбором командира пираты угодили точно в цель. Некоторые люди словно рождены для того или иного предназначения, и когда они находят его, невозможно представить на их месте кого-то другого. Кто еще так идеально подошел бы на эту роль?

В ожидании ответа Захар устремил на Термита свой рентгеновский взгляд. Пленник уперся руками в колени и рывком поднялся. Он больше ни минуты не мог оставаться здесь.

– Куда ты спешишь? Посиди еще, выпей.

– Мне пора спать. У меня режим. Дайте фонарик, я сам дойду.

– Погоди, Макс. Когда мне рассказали о тебе, когда я лично увидел, что ты сделал с Оскаром, я понял, что ты за человек. И то, что я увидел, когда встретился с тобой, мне подходит. Ты не боишься меня, ты никого из нас не боишься, и, я уверен, пригрози мы тебе смертью взамен на подчинение, ты не дрогнешь и не отступишь. Такой бойцовский дух мне и нужен. Я хочу видеть тебя в своих рядах, и я тебя заполучу. Твое место здесь. Уверен, ты и сам это чувствуешь.

– Да чёрта с два! – огрызнулся Термит.

Захар лукаво улыбнулся, словно ждал именно такую реакцию.

– Как же плохо ты себя знаешь. Ты согласишься со мной, если заглянешь глубже в себя. Почему каждый раз, возвращаясь с вылазки, мои ребята рассказывают мне, как у них на глазах взрослые мужчины обливаются соплями и валяются в ногах, моля о пощаде? Они готовы нам ботинки вылизывать, лишь бы мы не делали им больно. Почему ты не стал послушно лежать, когда тебя сбили на землю? Почему не побоялся материть моих ребят, пока у тебя перед лицом размахивали оружием? Да, это глупо. Разумнее было бы промолчать и опустить голову, как твои друзья. Почему ты так не сделал, Макс? – спросил Захар с проникновенной убедительностью. – Не отрицай свою сущность. Та часть тебя, которую ты подавляешь, взяла над тобой верх в решающий момент, и эта часть – лучшее в тебе. На мгновение ты обратился в дикого зверя и захотел порвать на части того, кто тебя разозлил. У зверя нет понятия о мести, он бросается на врага, даже будучи на привязи под контролем нескольких пар рук. Ты же, будучи под прицелом автоматов, умудрился дать отпор и сломать человеку нос. И после этого ты будешь утверждать, что твое место не здесь? Не торопись отвечать. – Захар плавным жестом руки остановил поток невысказанного возмущения и смерил Термита зондирующим взглядом. – Лучше подумай обо всем, что я сказал. Надеюсь, ты примкнешь к нам по своей воле, иначе мне придется тебя заставить.

Захар кивком головы подозвал Кочегара, а когда тот верным псом встал рядом, притянул его за шею и шепотом отдал на ухо какое-то распоряжение.

– Будет сделано, Шкипер, – кивнул пират, отстраняясь от командира.

– Пойдешь с ним. – Захар дал ему в напарники еще одного конвоира, выбрав из сидящих за столом самого трезвого. Относительно трезвого.

Термит поджал губы, но позволил завести себе руки за спину и надеть наручники. Второй конвоир вцепился ему в плечо, якобы сопровождая, но скорее больше для того, чтобы по пути не потерять равновесие и не скопытиться.

Кочегар слегка переборщил, затягивая стальные браслеты, но Термит молча терпел. Сдерживаться ему помогала мысль о том, что он возвращается обратно в клетку, где его ждут друзья, отмычка и план побега.

Глава 17

Термит не вернулся. Бишоп сердился на него, ругал, как если бы тот был рядом, за то, что друг полез в драку и тем самым навлек на себя неприятности, но параллельно с этим командир сходил с ума от беспокойства.

В три часа ночи, когда на лагерь опустилась тишина, Бишоп не выдержал.

– Надо найти Термита.

– Мы не знаем, куда его увели, – тихо возразил Синоптик, единственный, кто сохранял холодную голову в такой ситуации, но озабоченный судьбой Термита не меньше командира. – И не сможем его найти в такой темноте. Лагерь питается от генератора – после отбоя электричество полностью отключают в целях экономии топлива.

– Ты в этом уверен?

– На девяносто шесть процентов.

– И что теперь – просто сидеть? А вдруг пираты избили Термита до полусмерти и бросили умирать?

Синоптик немного помолчал. Ребята сидели в кромешной тьме, и единственными звуками, нарушающими умиротворение этого тропического рая, затерянного посреди океана, было стрекотание цикад и шепот ветра.

– Я не вижу иного выхода, кроме как подождать, – наконец ответил Синоптик. – Через два часа рассвет.

– Два часа?! К тому времени Термит будет мертв!

– Им это не выгодно. Мы – товар. Пираты могут избить Термита, но не допустят его смерти.

Бишоп не нашел, что возразить. Синоптик не из тех, кто стал бы что-то говорить только для утешения. Он попросту этого не умел, всегда рубил правду с плеча, придерживаясь только фактов. Это не было его кредо, но люди с высоким интеллектом невольно избегают выражения чувств как раз из-за их неточности.

– Хорошо, я подожду, пока рассветет, и после отправлюсь на поиски Термита.

– Где ты собираешься его искать? Его не бросят просто так на улице.

– Разберусь. Надо будет – поймаю одного из пиратов и допрошу.

– Для допроса требуется подходящее место, чтобы остальные не проснулись от шума.

– Да найду я место, там полно всяких построек!

– Эти постройки расположены рядом с жилыми бунгало.

– Заканчивай! Я найду место!

– Даже если найдешь, пираты в стельку пьяны и, вполне возможно, под кайфом – что ты надеешься у них выведать?

– Ты меня не отговоришь. Я хочу осмотреть лагерь, и я это сделаю!

Через два часа окружающий мир проступил из темноты в предрассветной сизой дымке. Запели птицы. Не в силах больше ждать, Бишоп попросил Синоптика выпустить его. Было решено, что на поиски командир отправится вместе с Филом. Идея принадлежала Синоптику: так он будет уверен, что Бишоп не прибегнет к опасным маневрам, не полезет на рожон и не станет никого отлавливать для допроса.

Синоптик вытащил из кармана отмычку, которую Термит успел сунуть ему в руки перед тем, как его выволокли из клетки. Ребята посвистели, проверяя, нет ли собак, прислушались, повторили пару раз и только после этого выбрались на свободу. Пока Синоптик возился с замком на клетке Фила и Крекера, Бишоп вводил их в курс дела и объяснял дальнейший план действий.

Синоптик остался в клетке с Крекером – до восхода солнца ребята не ждали пиратов, – а Бишоп и Фил отправились на поиски. Начали они с построек на хоздворе. Двери поддавались легко, иногда с легким скрипом – никаких засовов, щеколд и замков не было. Оставлять пленника в незапертом сарае, по мнению Фила, было бы глупо, но Бишоп проверял каждую постройку, ведь Термита могли связать или вырубить.

В предрассветных сумерках сложно было сразу определить, что именно находится внутри, а переступать порог ребята не решались, боясь задеть что-нибудь и наделать шуму. В одной из построек они обнаружили старый, наполовину разобранный гидроцикл, остальные же сараи оказались, как выразился Бишоп, обычными хламохранилищами.

Убедившись, что на хоздворе Термита нет, друзья перебрались в жилую зону, где по соседству с бунгало стояли маленькие сараи без окон. Ребята заметили их вчера днем, когда проходили мимо под конвоем пиратов. Здесь же держали Синоптика, прежде чем отвести его в клетку.

Вместо окон в бунгало зияли квадратные проемы, и в воздухе, помимо смачного многоголосого храпа, висел тяжелый запах перегара. Даже долетающий с бухты свежий ветер не мог его разогнать. На дверях сараев висели замки, но ни один из них не был защелкнут. Обследовав подряд три сарая и проведя в уме параллель с увиденным, друзья пришли к выводу, что это не хранилища для хлама, а каморки для пленников, которым не хватило места в клетках: внутри каждого сарая на полу лежала цепь с широким браслетом. Сами каморки стояли пустые. Никаких следов, что здесь недавно кто-то был.

Ребята не успели проверить все сараи. Едва они приблизились к очередному двору, как ноздри затрепетали от аромата свежезаваренного кофе. Ребята услышали тяжелые шаги военных ботинок и нырнули за низкорослые пальмы за секунду до того, как отворилась дверь бунгало.

На веранду вышел мускулистый пират, уселся на ступеньку, поставил рядом кружку с кофе и придвинул к себе деревянную пепельницу. Поджег сигарету, убрал зажигалку в карман и стал с удовольствием курить, запивая терпкий дым маленькими глотками горячего ароматного напитка.

Пират не выглядел помятым или заспанным после бурной ночи, и по его виду нельзя было сказать, что его мучило похмелье. Казалось, наоборот, он наслаждается ранним пробуждением. Пират выпустил дым, поднял голову и с минуту неподвижно наблюдал, как в утреннем небе гаснут звезды. Ребята обменялись недоуменными взглядами. Разве пираты любуются звездами?

Он не спешил уходить. Бишоп весь извелся и с трудом сдерживался, чтобы не начать подергивать ногой или барабанить пальцами. У Фила затекла правая нога, но он боялся пошевелиться, поэтому осторожно напрягал и расслаблял мышцы. Наконец пират, докурив, затушил окурок, подхватил пепельницу и кружку и не спеша скрылся в бунгало.

Как бы Бишоп ни упирался, ему пришлось признать, что отведенное для поисков время вышло. Ребята надеялись, что в запасе у них, по меньшей мере, будет два часа, что пираты начнут просыпаться с восходом солнца, но, как любит говорить Синоптик, человек предполагает, а человеческий фактор располагает. Пришлось возвращаться ни с чем. Ни с кем.

Глава 18

После полудня ребят вытолкали из клеток и отвели на лобное место, представляющее собой деревянный помост. Они не знали, но в другие дни – в хорошие дни – это была площадка для рукопашных боев, где пираты, развлекая возбужденно галдящий зрительный зал, расположившийся перед помостом на складных стульях, забивали пленников насмерть. Такая участь ждала всех, кто получил «черную метку». Иными словами, был забракован для продажи. Не формат.

Иногда пираты потехи ради устраивали бои без правил между пленниками и делали на них ставки. За обещанную награду пленники сражались как безумные, превращаясь в зверей, и не жалели противника, даже если в прошлом считались друзьями. Такие бои без правил доставляли пиратам не в пример больше удовольствия, и Захар не был исключением. Надо ли добавлять, что обещанной наградой была свобода, и ее, конечно же, никто не получал. Но, как давно понял Захар, сама мысль о ней, один только ее соблазнительный запах творили невообразимое: они пробуждали в людях то, что ему хотелось видеть.

Оскар прошелся перед пленниками из одного конца шеренги в другой. За спиной у каждого пленника бдел надзиратель с автоматом. Захар сидел на стуле позади Оскара, забросив ногу на ногу, медленно вертел в руке серебристую зажигалку и с интересом рассматривал бледных ребят. Оскару не понравилась идея Захара сделать его ведущим игры – ему не хотелось появляться перед пленниками с пластырем на носу и синяками под глазами, – но он испугался, что его лишат премии, а потому не стал отказываться. Премия выдавалась ему после каждой охоты на туристов, вне зависимости от того, убегал кто-нибудь или нет, но одно дело – побег, и совершенно другое – когда вдруг выясняется, что пленники все время водили пиратов за нос.

– Где наш друг?.. – осторожно спросил Фил, за что немедленно получил мощный толчок в плечо и едва не растянулся на помосте.

Оскар не обратил на него внимания.

– Мы распотрошили ваше барахло, – сообщил пират. – И нашли весьма интересное чтиво…

Он извлек из заднего кармана записную книжку в черном переплете и пролистнул несколько страниц.

– Все утро изучал, не мог оторваться. Так, что тут у нас… Военный алфавит. Альфа, браво, Чарли, дельта… Лима, Квебек, Сьерра… Нет, это не самое интересное. Где там моя любимая часть… Ага, вот она. Bogey – неопознанный контакт, неопознанный противник. Inbound – двигайтесь к нам. Outbound – двигайтесь от нас. – Не отрывая взгляда от книжки, Оскар сделал пару шагов и оказался перед бледным Синоптиком. – Opfor или opposition force… – с расстановкой прочитал пират и поднял глаза на пленника, – чужой, враг. В скобках – цифровой шифр «сто пятьдесят шесть».

Синоптик молчал под испытующим взглядом пирата. Бишоп и Фил с тревогой переглянулись: кому принадлежит записная книжка? В это время Крекер стоял как восковая фигура, не живой и не мертвый, с застывшим ужасом в глазах, и думал о том, что весь этот план с Арчи может в конце концов стоить жизни одному из них. Больше всего Крекер боялся повторить судьбу Термита. Его наверняка забили до смерти в наказание за наглость, иначе зачем бы еще его забрали посреди ночи?

– Из-под пригорка, из-под подвыподверта зайчик приподвыподвернулся, – без запинки произнес Оскар, похлопывая книжкой по ладони. – Ну и что мне с тобой делать, гоблин?

– В чьем рюкзаке вы ее нашли? – спросил Фил и в ту же секунду получил еще один удар, но уже в спину.

Оскар не спеша закурил и напустил вокруг себя клубы змеистого дыма.

– Не твое дело, борман. Стой и помалкивай. Итак… – Оскар шмыгнул носом, возвращаясь к Синоптику, – ты решил поиграть с моим доверием. В чем еще ты меня обманул? Давай-ка на всякий случай повторим пройденный материал. – Оскар вытащил серебристый М1911 и приставил к его виску. – Сколько людей в вашей команде?

– Пятеро, – ровно ответил Синоптик, глядя перед собой и не моргая.

Бишоп повернул голову и украдкой глянул на друга, раздумывая над тем, как ему помочь. Надзиратель за спиной пихнул Бишопа в плечо.

– Не крутись.

– Почему приводов шесть? – прошипел Оскар в лицо Синоптику.

– Это мой! – вмешался Бишоп.

Оскар опустил пистолет, подошел к Бишопу и встал так близко, что почти касался его лбом.

– Твой, значит?

– Мой, – кивнул пленник.

– Ты что, какой-то особенный? У всех по одному, а у тебя два?

– Запасной.

– Раз ты все знаешь, может, скажешь мне, чья это записная книжка?

– Моя.

Оскар зыркнул на него и выпустил дым через нос.

– Я смотрю, вам нужен движок, – процедил он, отступая назад. – Ну, так я вам его дам.

Сунув пистолет в кобуру на бедре, Оскар взял у одного из пиратов мачете, прошелся вдоль шеренги и остановился на середине помоста, забросив мачете на плечо.

– Кому принадлежит записная книжка?

– Мне, это моя книжка, – гнул свое Бишоп.

Оскар выкинул сигарету, шагнул к Филу и пристроил мачете к его шее.

– Нет! – Бишоп рванулся к пирату, но его тут же дернули назад, усадили на колени и приставили автомат к голове. – Не трогай его! – вырываясь, кричал Бишоп. – Это моя книжка!

Синоптик беспомощно стоял с краю шеренги, в растерянности наблюдая за происходящим. Почувствовав чей-то пристальный взгляд, он повернул голову и увидел, что на него с любопытством смотрит Захар. На губах пирата скользнула тень невидимой улыбки, главарь моргнул и перевел взгляд на Оскара. А тот, не обращая внимания на шумовую помеху слева, надавил на клинок и медленно провел мачете по шее пленника, наискось от мочки уха.

Фил, зажмурившись, стиснул зубы и тяжело задышал через нос. Оскар сжал его челюсть пальцами и резко притянул к себе.

– Молчишь? Или, может, тебе вкатило? Так давай продолжим! Повернись!

– Оставь его, психопат конченый! – бешено орал Бишоп, вырываясь из рук надзирателей. – Это моя книжка! Моя! Ты оглох, что ли?! Отойди от него, ублюдок!

– Я сказал: повернись! – Оскар вцепился Филу в плечо и повернул.

Взгляд пленника уперся в грудь надзирателю, державшему его на мушке. Оскар задрал футболку на спине Фила и подозвал одного из своих.

– Держи футболку вот так. А ты… – обратился он к Филу, – развернись к свету, а то не видно.

– Стойте! – крикнул Крекер. – Это моя… моя книжка… – добавил он едва слышно.

Оскар вскинул брови.

– Да ладно? Серьезно? То есть это уже не его записная книжка? – Он не глядя кивнул в сторону извивающегося Бишопа, который не оставлял попыток вырваться из рук пиратов. – Как любопытно. Жаль, что поезд ушел.

Он перевернул мачете лезвием вверх и принялся что-то вычерчивать на спине Фила закругленным кончиком клинка. Лицо пленника исказилось от боли, он закрыл глаза и сжал кулаки, но как бы пират ни старался, ему не удалось заставить Фила издать хоть какой-то звук.

– Да ты немой, что ли?! – Оскар рывком развернул его к себе. – Ори, сука! Ори в унисон с корешами! Или хочешь, чтобы я отрезал тебе пальцы?

Фил молчал.

– Эй, Химера! – Оскар махнул пирату, который сидел на стульчике в теньке неподалеку. – Принеси антисептик. Выбери поядренее. Первый акт пошел не по сценарию из-за бездарности актера, но мы это сейчас исправим.

– Пожалуйста, умоляю вас, не надо!.. – Теперь и Крекера держали: пленник хотел встрять между Оскаром и Филом и прервать экзекуцию.

Оскар вытянул мачете в его сторону.

– Смотри внимательнее и не забывай: всё, что происходит сейчас с твоим корешем… – он переместил тесак в сторону неподвижно стоявшего Фила, – как там его… короче, неважно. Так вот, всё это происходит по твоей вине.

– Что вы хотите взамен?.. – в отчаянии спросил Крекер. – Что мне сделать, чтобы вы его не трогали?..

– Ничего. Поздно торговаться. О, а вот и медпомощь! Сейчас мы обработаем раны твоему корешу. Эй, гоблин! – Оскар дернул Фила за волосы, чтобы увидеть его лицо. – Ты меня слышишь? Не отключайся, будь с нами.

Оскар кивнул своим людям.

– Долой футболку, ребята.

Пираты стянули футболку с Фила, вцепились ему в зашеек и ударили по ногам, заставив встать на четвереньки. Фил не сопротивлялся. На мольбы Крекера и нечеловеческие вопли Бишопа никто не обращал внимания.

– Советую всем зажать уши.

Оскар отдал мачете в первые попавшиеся руки, открутил крышку и вылил антисептик Филу на спину. Тот пронзительно заорал и пластом растянулся на помосте, впившись ногтями в доски.

– Ну надо же! – довольно хохотнул Оскар. – Он обрел дар речи! Точнее, крика… Один фиг, главное – он не немой! Аллилуйя!

На мгновение Фил встретился взглядом с избитым Бишопом, который смотрел на друга со злыми слезами. Фил отвернулся и уткнулся лбом в помост, стиснув зубы от дикой боли.

Оскар вылил остатки антисептика на Фила, и тот разразился новым криком. Антисептик серной кислотой разъедал кожу, шипя и превращая раны в пузыристое месиво из пены и крови.

– Просто хочу убедиться, что мне не почудилось и я действительно слышал твой голос. Концерт окончен, но вы можете оставить заявку, и мы повторим его для вас. Правда, уже с другими артистами. Также у нас всегда есть в наличии свободные места для желающих попробовать себя в качестве артиста. Приходите к нам играть.

– Психопат! Мразь! Я тебя убью! – бесновался Бишоп, выкрикивая угрозы из-под сыплющихся на него ударов от щедрых надзирателей. – Я тебя убью! Ты меня слышишь, ублюдок?!

– Слышу, конечно, – на удивление спокойно отозвался Оскар и бросил пустой пузырек сородичу, который ловко его поймал. – От смачного крика твоего дружка даже у мертвых слух прорежется. Что напомнило мне одну вещь… – Он почесал скулу. – О чем это я?.. Ах да, мы же не закончили. Второй акт. Итак, черти, вернемся к началу. Сколько человек в вашей команде?

– Пятеро… – сипло прохрипел Фил, уткнувшись лбом в доски. Он тяжело дышал и время от времени постанывал, но не пытался встать.

Пираты рассмеялись, наблюдая за тем, как он ползает по доскам.

– Я смотрю, вы так ничему и не научились. Ладно. – Оскар посмотрел сначала в правый конец шеренги, потом в левый, дернулся в одну сторону, в другую… – Вышел месяц из тумана… Пусть будешь ты. – Оскар шагнул к Крекеру. – Напомни, ты у нас кто?

У Крекера душа ушла в пятки, от страха он не мог выдавить ни слова. Оскар оттянул рукав кителя, где была нашивка.

– «Крекер». Что ж, Крекер, надеюсь, тебя в команде любят. Сейчас проверим, – Оскар приставил пистолет к голове Крекера. – Считаю до трех, стреляю, затем повторим. Один.

– Нас пятеро… – упрямо хрипел Фил, не поднимая головы.

– Я тебе не верю. Два.

– Нас пятеро! – орал Бишоп.

– И тебе тоже. Два с половиной.

– Шестеро! – дрожащим голосом выкрикнул Крекер.

Его трясло, он весь вспотел от ужаса и напряжения. Перед глазами все плыло, ему хотелось опуститься на корточки и хотя бы ненадолго закрыть лицо руками. Мысль о том, что друзья готовы пожертвовать им ради спасения Арчи, не укладывалась в голове. Неужели они и вправду считают, что Оскар блефует? Как они могут знать наверняка?

– Нас шестеро… На свободе еще один человек…

Оскар опустил пистолет и довольно оскалился, глядя на вытянутые лица Бишопа, Синоптика и Фила.

Вынув из кармана смартфон Термита, он не глядя нажал кнопку и развернул ожившим дисплеем к Крекеру.

– Читай.

«Отходим в 10. Заедем…»

– Вслух читай!

– «Отходим в десять»… – не своим голосом прошелестел Крекер. – «Заедем за тобой в шесть тридцать… Не забудь фонарь Леонарда…»

– Кто отправил?

Слово едва слышно сбросилось с губ:

– «Арчи»…

Синоптик стоял оглушенный, не в силах поверить, что допустил ошибку. Он не мог допустить ошибку. Он никогда не ошибался, он всегда всё просчитывает с оглядкой на безупречный результат. Как он мог забыть о телефонах, о переписках?.. Это даже не пришло ему в голову. Почему пираты догадались проверить телефоны, а он даже не вспомнил о них? Этого просто не может быть.

Фил сразу все понял, едва увидел телефон в руке Оскара. Он почти физически ощутил наэлектризованное состояние командира по правую руку от себя. Бишоп же и впрямь чувствовал себя так, словно через него пропустили двести двадцать вольт. «Они знают об Арчи», – эта мысль была настолько ужасна, что ей не было места в голове.

Бишоп дышал медленно и глубоко. Перед глазами возникли белые точки, помост закачался, но Бишоп даже не шевельнулся. Глубокий, рокочущий голос Захара вывел его из состояния, близкого то ли к обмороку, то ли к убийству.

– А сколько лапши можно было бы навесить нам на уши… – вкрадчиво проговорил Захар, подходя к ним, – не скажи ваш товарищ правду. И кто же такой этот Арчи? Почему он не присоединился к вам?

Его громадная тень упала на Крекера. В ожидании ответа он устремил на пленника свой зондирующий взгляд.

Крекер беспомощно покачал головой.

– Я не знаю…

– Так он вас предал? И заслуживает смерти, я правильно понял?

– Нет… Он… просто не пришел. Возможно, испугался…

– Бедняга. Давайте же поскорее выясним это.

Обезумевший Бишоп, воспользовавшись тем, что его больше никто не держит, вскочил с места и бросился на Захара. Глаза пирата сверкнули от предвкушения, он спокойно развернулся к Бишопу, но прежде чем пленник успел добраться до своей цели, надзиратель перехватил его и повалил на помост лицом вниз, заломив руки за спину.

Захар понаблюдал немного за тем, как Бишоп, рыча и пыхтя, пытается вырваться из хватки, и бросил надзирателю:

– Я же сказал: если кто-нибудь из них кинется на меня, не мешать.

– Звиняй, Шкипер, – рефлексы, – усмехнулся тот, придавливая своего подопечного коленом к грязным, затоптанным доскам.

Захар опустился перед Бишопом на корточки, взял его за подбородок и развернул лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза. Пленник яростно дернул головой и обжег пирата убийственным взглядом.

– Сколько огня в глазах… Как давно я ждал чего-то подобного. Я не накажу тебя за эту выходку, более того – я хочу еще. – Захар выпрямился и приказал вернуть парня в строй. Бишопа подняли на ноги, но продолжали на всякий случай удерживать за шкирку.

Захар достал из-за спины рацию.

– Я не буду вызывать Арчи. Вы сами это сделаете.

– Жалкие стервятники! – выплюнул Бишоп, корчась в железных руках надзирателя. Его встряхнули. – Зачем он вам?! Он не опасен! Вы же оставили кого-то на свободе в прошлом году!

– Да, но это не ваш случай. Ваши души я упустить не могу – ни одной. Значит, желающих пригласить сюда Арчи нет? Хорошо, хорошо… – покивал Захар. – Все идет именно так, как я и хотел. Его, – указал он на Фила, – в медпункт, пусть разберутся с порезами, чтобы не пошло заражение. И дадут обезболивающее: он мне еще понадобится. Крекера – в переговорку, остальных рассадите по коробкам. Химера, Кочегар, Зубило и Оскар, задержитесь.

– Ватсамера, Шкипер? – спросил Кочегар, подходя к главарю после того, как остальные разошлись. – Хочешь, чтобы мы им звездюлей навешали? Так это мы мигом!

Химера и Зубило поддержали собрата низким, прокуренным смехом.

– Нет, я хочу, чтобы вы поставили нашим гостям «противоугон». Я знаю, вы трое в этом профессионалы и сделаете все чисто и аккуратно.

– Максу тоже?

– Нет, он больше не имеет к ним отношения. Касательно него у меня будут отдельные указания. Позже их озвучу.

Пираты оживились, довольно загомонили и, пообещав выполнить приказ быстрее, чем Оскар улыбнется, ушли.

– Ох уж эти юмористы… – покачал головой Захар, оставшись наедине с Оскаром. – Надеюсь, ты не обиделся?

– Я хотел поговорить о моей премии. – Оскар перешел сразу к делу, не спрашивая, зачем его задержали.

– Да, хорошо, что ты напомнил об этом. – Захар прикурил сигарету и убрал зажигалку в карман. – Не хочу, чтобы ты думал, будто не справился с работой – это не так, – но я пока не могу отдать тебе кого-то из них. Как только представится возможность, ты получишь свое.

Губы пирата сжались в линию. Обещание звучало слишком расплывчато.

– Зачем они тебе? – процедил Оскар.

– Ты не понимаешь… Нам попались редкие экземпляры. Я не хочу, чтобы их бездумно убили, поэтому, прошу, потерпи.

– А тот гоблин? Ты в натуре собираешься присоединить его к нам?

– В натуре. Ты против?

Оскар нервно закурил, оставив вопрос без ответа, но выражение лица говорило само за себя: против и еще как.

– Я думал о нем… – Захар погладил бровь большим пальцем. – Если он одного поля ягода со своими друзьями, бесполезно искушать его. Это даже хорошо. Таких людей трудно ломать, но цель оправдывает средства.

– Так че, можно избить его?

Захар снисходительно улыбнулся Оскару.

– «Избить»… Это слишком банально. Нет, побои он выдержит. К тому же он наверняка именно этого и ждет. Я подумаю немного и скажу, что надо делать.

– Значит, никого нельзя трогать? – скривился Оскар. – Они теперь неприкасаемые?

– Ну почему же. Проведи с нашими гостями воспитательную беседу, заставь их пригласить Арчи сюда, выбей его из них – ну как ты обычно убеждаешь людей? Можешь пользоваться инструментами, но с двумя условиями: не калечить и ничего не отрезать.

– Может, мне еще им спинку вареньем намазать?

– Ты знаешь, о чем я. Не нянчись, но и палку не перегибай. Они нужны мне в сознании. В остальном даю тебе полную свободу действий. Начни с Крекера, попробуй его запугать. Порой угроза насилия действует лучше, чем само насилие.

– Первый раз об этом слышу, – пробурчал Оскар и ушел.

Глава 19

«Поставить пленнику противоугон» – на местном диалекте так называли способ защиты, придуманный Захаром. Защиты от опрометчивых действий. Пленнику вскрывали ногу ножом, и после заживления тот навсегда оставался хромым. Так пираты поступали со всеми туристами – исключение касалось только девушек, но и с ними могли сделать то же самое по желанию заказчика. Хромота решала массу проблем. Пираты так наловчились ставить «противоугон» – особенно трое из них, – что перевозимый по воде живой товар частенько пропускали через их руки.

Переговоркой оказалась обычная хижина, расположенная за пределами лагеря. Единственное окно было забрано деревянной решеткой, а внутри это простенькое сооружение походило на самую настоящую пыточную. У дальней стены расположился грубо сколоченный, привинченный к полу стол с колодками, чтобы крепить руки жертвы прямо к столешнице. На полках лежали различные инструменты, взятые то ли из музея инквизиции, то ли из кабинета стоматолога, то ли из фильма ужасов об обиженном жизнью маньяке, затаившемся в домике на захолустье. Также в хижине имелась самодельная печь из бочки для накаливания этих самых инструментов. Хижина стояла на сваях на самом краю обрыва, где внизу бушевал океан, и в полу был сделан люк, играющий роль явно не пожарного выхода.

Крекеру не повезло быть первым. Оскар получил возможность сорвать злость и раздражение после разговора с Захаром, что и сделал путем классического избиения, привязав жертву к стулу. Когда Оскар остановился перевести дух, разбитые губы Крекера сочились кровью, а лицо было покрыто многочисленными ссадинами от затверделых костяшек пирата.

Крекер выплюнул осколок зуба и языком нащупал в верхнем ряду разбитое дупло с острыми краями. Боль в порезанной ноге отошла на задний план: он понимал, что его ранили намеренно, дабы он не вздумал сбежать. Крекер пока еще не знал, что это же проделали и с его друзьями.

Когда его привели в переговорку и он сидел тут один до прибытия Оскара, у него было время подумать. Прокрутив в голове сцену на помосте – на эшафоте, – он понял, что это представление было спланировано главарем пиратов и разыграно по актам от начала до конца. Они знали, чья эта записная книжка. Они подозревали, что последний привод принадлежит шестому участнику команды, но, будучи не до конца в этом уверенные, решили нажать на пленников, запугать их и выяснить правду. Сообщение в телефоне Термита ничего не доказало бы: ребята могли сказать, что Арчи собирался поехать, но в последний момент соскочил. А привод они забыли выложить и увезли с собой. Захар прав: они могли наговорить им с три короба, и по итогу доказать что-то было бы невозможно. Если бы… Если бы он, Крекер, не дал слабину под дулом направленного на него пистолета.

Он понял, что натворил. Но понял слишком поздно.

Тяжело дыша, Оскар метнул на жертву взгляд больного бешенством зверя. Не этого пленника он хотел видеть сейчас на стуле, и эта мысль лишь подогревала котел со злостью и раздражением.

Пират дернул Крекера за волосы и хлопнул по щеке, пытаясь вернуть его взгляду осмысленность.

– Не отключайся. Мы еще не закончили.

– Прошу вас… не надо больше… – хрипло прошепелявил Крекер, борясь со страшным головокружением. – Кажется, у меня сотрясение… Меня тошнит…

– Заплачь еще, – выплюнул Оскар сквозь зубы. – Дохляк.

Он снял с пояса рацию и поднес к окровавленным губам пленника.

– Вызови сюда последнего.

– Нет… – прошептал Крекер, закрыл глаза и решил не открывать, что бы ни случилось. Если на него снова наставят пистолет, он этого не увидит и ему будет не так страшно.

Пират наотмашь ударил его зажатой в кулаке рацией, отчего стул с привязанным к нему пленником опрокинулся набок. Организм Крекера решил, что с него достаточно, и оборвал связь с реальным миром, дав себе время на восстановление.

Пока пленник пребывал в спасительном нигде, Оскар оценивающе разглядывал его, тряпкой отирая руки от крови. Он не мог не признать, что чуток переборщил: резво начал, не контролировал себя, из-за этого все так быстро и закончилось. Нельзя допускать такую же ошибку с другим пленником.

Швырнув тряпку на стол, Оскар вышел на улицу, где на бревне в тени пальм курили и переговаривались двое пиратов, несущие вахту на тот случай, если одному из пленников стукнет в голову поиграть в побег. С «противоугоном» они далеко не убегут, но все же могут попытаться. Пираты уже поняли, что с этими отчаянными паршивцами нужно быть начеку.

– Готов, слабак. Верните в лагерь и заприте в клетке, а мне приведите того петуха, который грозился меня убить.

Конвой вернулся с пленником и в сопровождении начальства.

– Оскар, можно тебя на минуту? – Стоя снаружи, Захар удерживал дверь хижины.

Оскар метнул сердитый взгляд на приятелей, но прежде чем те успели раскрыть рты, с улицы донеслось:

– Не смотри на них, они не сдавали тебя, просто наткнулись на меня по дороге. Выйди сюда.

Пробормотав под нос проклятия, Оскар шагнул к выходу. Захар прикрыл дверь и повернулся к нему.

– Когда я говорил о воспитательной беседе, я не имел в виду, что пленника надо избивать до потери чувств. Я вроде упоминал, что они нужны мне в сознании.

Оскар чиркнул бензиновой зажигалкой, прикурил и глубоко затянулся, глядя вдаль, на покрытые пальмами скалы соседней бухты в противоположной стороне от обрыва.

– Можешь объяснить, почему ты велел посадить избитого до полусмерти пленника обратно под замок, вместо того чтобы отвести его в лазарет?

– Это вышло случайно, – буркнул пират.

– Что именно?

Оскар молча стряхнул пепел.

– Ты случайно избил парня до полусмерти?

– Ты сам сказал, что я могу это сделать! – Оскар вздернул подбородок и сверкнул стальными глазами, под которыми наливались синевой малиновые кровоподтеки.

Вызов в голосе превысил допустимые пределы, на что Захар отреагировал незамедлительно.

– Оскар, мне отправить тебя в «отпуск»? – Он выделил последнее слово.

Пират выпустил дым через нос и нервно облизнул губы. Каждый в лагере знал, что такое «отпуск», и каждый стремился его избежать.

– Не надо, – проскрипел Оскар, через силу проглотив раздражение и едва не подавившись.

– Крекер пока что принадлежит мне. Это не премия, с которой ты волен поступать, как тебе вздумается. Я дал четкие указания: добиться от него сговорчивости, чтобы он согласился выманить друга. А ты решил сорвать на нем злость и отправил парня на больничную койку. Это не то, что я хотел получить.

– Я себя не контролировал.

Захар не сводил с него внимательного взгляда.

– Не думай, что я не понимаю, как тебе нужны эти премии. Но научись хотя бы немного умерять свои желания. Не всегда бывает так, как тебе хочется. – Он немного помолчал. – Ты получишь компенсацию, но позднее. По рукам?

Оскар сдержанно кивнул.

– Вижу, ты не в восторге от своего задания, но, к сожалению, я не могу освободить тебя от него. Предлагаю компромисс: я пытаюсь договориться с ними, а ты мне содействуешь. По рукам?

Оскар ничего не понял, но внезапно изменившееся настроение Захара и проскользнувшая угроза отправить в «отпуск» сбили с пирата спесь и заставили прикусить язык. От мягкого тона командира он похолодел и потому не рискнул переспрашивать и уточнять – угрюмо кивнул, соглашаясь с компромиссом, в котором отчетливо сквозил необсуждаемый приказ.

– Вот и отлично. – Захар похлопал его по плечу, открыл дверь и вошел в хижину. – Уведите пленника, – распорядился он, обращаясь к конвою. – Мне нужен бегун и тот паренек, которого порезали. Ему вкололи обезболивающее, как я приказал?

– Так точно, Шкипер.

– Отлично. И захватите паспорта: я намерен познакомиться с нашими гостями поближе.

– Поганые стервятники! – Бишоп извивался в руках пиратов. – Будьте прокляты! Вы ничего от нас не добьетесь!

Захар подарил ему спокойную, ободряющую улыбку главврача психиатрической больницы. Бишоп остался без ответа, что разозлило его еще больше. Он разразился проклятиями, но закончить не успел: его выволокли на улицу и закрыли дверь.

Глава 20

Нейлоновыми хомутами Оскар стянул Синоптику руки за спиной и резким ударом по ногам заставил опуститься на колени, а сам остался стоять позади с резиновой дубинкой в руках. Синоптику решили пока не ставить «противоугон»: с раненой ногой он и так никуда не убежит.

– Пожалуйста, не нужно… – в отчаянии попросил Фил, прикованный колодками к столешнице. – Это лишнее.

– Я буду только рад, если в результате это окажется лишним. – Захар сидел напротив, закинув ногу на ногу, курил и с интересом изучал документы, время от времени стряхивая пепел в деревянную пепельницу.

– Что вы сделали с Максом? – тихо спросил Фил немного погодя, нарушив молчание.

– Он больше не ваша забота.

– Он жив?

– Убивать такого человека глупо. – И пират резко сменил тему: – Из вас пятерых ты старше остальных на два года. Любопытно. Давно дружите?

– С детства.

Фил говорил неправду. Крекер присоединился к их команде всего два года назад. Арчи пригласил его.

– Тебе известно, почему Антон побежал?

Фил помедлил с ответом, что не ускользнуло от внимания Захара. На губах пирата заиграла едва уловимая улыбка. Он уже знал правильный ответ, и Фил понял это. Пленник не стал отмалчиваться, чтобы не вынудить тем самым Оскара применить силу к Синоптику.

– Да.

– Почему?

– Чтобы защитить Арчи.

– Должна быть причина, почему вы защищаете именно его. Сколько ему лет?

Пленник колебался слишком долго. Захар сделал едва уловимое движение рукой, Оскар замахнулся и ударил Синоптика дубинкой по спине. Тот повалился на пол.

– Не надо! – Фил подскочил на стуле, рефлекторно попытавшись высвободить запястья из колодок. – Тринадцать… ему тринадцать…

– Он чей-то брат?

Мыслительный процесс в голове Фила был запущен в ускоренном режиме. Арчи единственный ребенок в команде, и на то также должна быть причина. Если он не состоит в родственных связях с кем-либо, как в таком случае он вообще оказался в их рядах? Слишком большой разрыв в возрасте.

– Младший брат Леонарда, – упавшим голосом произнес Фил, буквально вырывая из себя каждое слово.

– Понятно, что не старший. «Арчи» – настоящее имя?

Фил с мрачным видом качнул головой.

– Прозвище. Он Артур.

Захар промолчал. Наконец он отложил паспорта, после чего, раздавив окурок в пепельнице, взял рацию.

– Вызовешь его?

На лице Фила отразилось отчаяние. Он набрал в легкие воздуха и уже открыл рот, чтобы попытаться достучаться до пирата, но в последнюю секунду передумал, выдохнул и вполголоса ответил, опустив глаза:

– Нет…

– Оскар, давай. По ноге больной не бей.

На протяжении всего времени, что длилось избиение, Синоптик не издал ни звука. Это весьма понравилось Захару и совсем не понравилось Оскару, которому крики и стоны жертв во время пыток доставляли особое удовольствие.

– Они удивляют меня все больше и больше, – признался Захар.

– Прекратите! – наконец не выдержал Фил. – Оставьте его, пожалуйста, ему и так досталось!

– Поэтому я и приказал Оскару не бить по ноге.

– Хватит.

Что-то в голосе пленника заставило Захара приостановить экзекуцию.

Фил посмотрел ему прямо в глаза. Нет смысла притворяться перед этим человеком (человеком?). Возможно, кто-то другой и купился бы на сказки о безосновательно зародившейся дружбе пятерых здоровых лбов с подростком, но только не он. Фил понимал, что Захар мог бы сам вызвать Арчи по рации, и тот явился бы по первому зову. Но нет, он решил, что это должны сделать именно они. Они – и никто другой. Он как будто даже рад, что всё так получилось.

Каковы их шансы? Термит неизвестно где, а до того как Фила привели сюда, он сидел на цепи в одном из тех сараев, которые запираются снаружи на амбарный замок. Сбежать оттуда невозможно.

И что теперь – это конец?.. Склонить голову, сдаться? Нет, не может быть все так плохо. Должен быть выход.

Захар с любопытством наблюдал за тем, как меняется взгляд и выражение лица пленника от осознания проигрыша до нежелания мириться с этим, и решил подлить масла в огонь.

– Посади Антона к столу.

Оскар отодвинул стул и швырнул на него Синоптика. Тот поморщился, поерзал немного и застыл, уставившись на точку где-то в середине столешницы и стараясь не двигаться: после избиения болело все тело.

– Оскар, возьми перекур, – бросил Захар после того, как пират, срезав хомуты с запястий пленника, привязал его руки к подлокотникам стула при помощи обрывков кабельного шнура. – Я позову, когда понадобишься.

Оскар молча удалился, погромче хлопнув дверью. Что за дурацкий спектакль устроил Захар? Говорил, они будут вместе вести переговоры, а сам занимается какой-то ерундой. Черт бы побрал этих гоблинов! С тех пор как они здесь появились, его, Оскара, преследуют одни неудачи!

Захар откинулся на спинку стула и поочередно оглядел пленников зондирующим взглядом позолочено-янтарных глаз.

– Я не ошибся, увидев в тебе рефери команды, – обратился он к Филу. – Ты многое мог бы сказать мне сейчас, но не стал, так как знаешь: я могу использовать это против вас. Ты промолчал, и это было очень мудро с твоей стороны. Наверняка ты неплохо читаешь людей, я прав? А ты… – он повернул голову к Синоптику, – ты все время молчишь. Даже когда тебя били, ты не проронил ни слова, ни стона. Ты не просто умен, но и силен духом. Все вы – за небольшим исключением – сильны духом. Наконец-то я играю с равным противником.

– Но мы не противники, – возразил Фил. – Мы не желаем вам зла.

– Добро, зло… Дело не в этом. Все относительно, Фил. Вы, жители Большой земли, привыкли к законам, к тому, что есть поступки под грифами «можно» и «нельзя». Считаете, что привозите цивилизацию с собой и повсеместно люди должны следовать тем правилам, по которым живете вы где-то там, далеко. Но сейчас вы находитесь на чужой земле, запрещенной для туризма.

– Это неправда. Остров находится в открытых водах, поэтому он…

– …не принадлежит ни одному из государств – значит, мы вольны устанавливать здесь свои собственные законы и правила. И одно из здешних правил гласит: высадка на остров запрещена, иначе за последствия мы не отвечаем. Все забываем расставить знаки… Но я отвлекся чутка. Я вот что хочу сказать: вы достаточно умны, попробуйте отказаться от своих правил – играйте по нашим.

– Что это значит?

В разговоре участвовал только Фил. Синоптик продолжал отмалчиваться, но внимательно слушал и уже догадывался, какой ответ последует за вопросом друга.

– Я намерен с вами договориться. Давайте прикинем вместе. Я могу пытать вас как и сколько угодно – это не сработает. Спустя несколько дней бессмысленных мучений с моей и вашей стороны я буду вынужден убить одного из вас. И чтобы показать, как мне надоело ваше упрямство, я убью еще одного, для острастки. После этого вам придется выполнить мои требования. В итоге Артура мы все равно заполучим. Так что я задам вопрос еще раз: зачем вы играете в героев? В чем смысл вашего сопротивления, если мы, так или иначе, обыграем вас? Стоит ли упрямство жизни двоих из вас?

Фил не знал, что сказать. Правота Захара била под дых. Фил с ужасом отталкивал ее, не желая признавать ее обоснованность. Всё внутри сопротивлялось этой логике, одинаково правильной и неправильной, с какой стороны ни посмотри. До этой минуты Фил не подозревал, что бывают настолько сложные решения.

Всё, о чем сейчас думал Фил, Синоптик прогнал через себя еще несколько минут назад. Он не понимал, как мог не вспомнить, не подумать о переписке в телефонах. Одна деталь могла бы изменить всё.

– Что касается тебя, Антон, то я могу только выразить восхищение твоему невероятному везению. Тебя могли убить. Заработай ты ранение чуть посерьезнее, мы не стали бы тратить время и ресурсы на твое восстановление. Как показала практика, это не окупается. Ты представляешь, как тебе повезло? Хотя что-то подсказывает мне, что ты всё продумал. Попасть в бегущую мишень само по себе сложно, а сделать это, когда она бежит среди деревьев, почти невозможно. И тот факт, что мои ребята сумели зацепить тебя, говорит о том, что они весьма хорошие стрелки. Кстати говоря, если бы ты не вернулся, тебя бы не стали искать. С острова некуда деваться, и рано или поздно все беглецы погибают от голода, потому что питаться тут нечем. В прошлом году от нас убежал один, так мы до сих пор не знаем, что с ним. Наверно, его труп уже врос в землю… Джунгли быстро проглатывают останки и обгладывают кости. Бедолага… В твоем же случае, учитывая твой ум, это могло бы сыграть довольно интересную роль для Артура. Какая ирония судьбы… Теперь мне хочется отмотать время назад и приказать своим людям не стрелять. Как всё повернулось бы? Но я снова отвлекся. Ты отчаянный парень, Антон, и этого у тебя не отнять. Ты сделал все, чтобы мы не узнали о мальчике. Представляю, каким подавленным ты должен чувствовать себя сейчас: столько усилий, такой риск для жизни – и все напрасно. Не знаю, имеет ли мое мнение для тебя хоть какое-то значение, но я считаю, что идея была потрясающая. И она сработала, не забывай об этом. Но невозможно учесть все. Одна упущенная деталь может все разрушить – это и произошло в вашем случае. Черт, как бы мне хотелось все изменить… Если бы вы сбежали, это стало бы самым поразительным, что когда-либо случалось здесь… Ведь почти получилось. Я искренне вам сочувствую.

Воцарилось молчание. Захар чиркнул зажигалкой и прикурил.

– Могу я поговорить с другом наедине? – тихо спросил Фил.

– Разумеется. Я дам вам пять минут. – Захар шумно отодвинул стул, поднялся и вышел из хижины, оставив после себя горьковатый запах крепких сигарет и вихры белесоватого дыма, крадучись ползающего по столу и над ним.

– Он тебе ничего не сломал? – Фил с тревогой посмотрел на Синоптика.

Тот сидел с прямой спиной и не отрывал взгляда от столешницы, словно там было написано решение всех проблем.

– Нет.

– Признаться честно, – едва слышно произнес Фил, – я едва не купился на его слова…

Синоптик немного прищурился, но не ответил и направление взгляда не изменил.

– О чем ты думаешь? Антон?..

Тот моргнул и посмотрел на друга.

– Что они сделали с твоей ногой? – спросил он. Когда Фила привели, Синоптик заметил, что друг хромает.

– А, это… Не знаю. Они ввели мне какой-то препарат, и я заснул… Когда очнулся, нога была уже заклеена. Боли нет, но ходить ровно не могу… Нога будто западает.

До Синоптика сразу дошло истинное значение этой «процедуры», но он промолчал в надежде, что его не станут расспрашивать. Он не мог не отвечать на прямые вопросы друзей, но ему не хотелось говорить Филу о перманентных последствиях такой раны.

– Как думаешь, у остальных так же?.. – не без опасения спросил Фил.

– Да, – уверенно ответил Синоптик, и от этой уверенности у Фила пробежал мороз по коже.

– Они пытаются всеми способами вывести нас из строя, чтобы в случае чего мы не убежали далеко…

Синоптик не ответил. Он думал о своей авантюре с рюкзаком. Ему не удалось скрыть существование шестого участника команды, но между тем… у этой монеты была и другая сторона. Пусть пираты узнали об Арчи, но это еще не конец.

– Что нам делать? – пробормотал Фил с отчаянием в голосе. – Он говорил так убедительно… Я поверил, что они могут убить одного из нас…

«После того, что было сегодня, ты еще сомневаешься?» – пронеслось в голове. Фил непроизвольно отвел плечи назад и сразу почувствовал на спине натяжение пластырей. С их помощью крепились марлевые повязки, которыми ему заклеили порезы, сначала «заботливо» продезинфицированные Оскаром, а затем профессионально обработанные эскулапом. Боль пробивалась даже сквозь анальгетик.

– Антон, скажи, что нам делать? Потому что я не понимаю… Ты сидишь молчишь, а я не знаю, что мне отвечать Захару…

– Мне нужно попасть в лазарет.

Переход был таким резким, что Фил не сразу понял, к чему это было сказано. Потом до него дошло. Он покачал головой.

– Оттуда ты не сможешь сбежать. Когда меня туда привели, то первым делом приковали наручниками к кровати. Тебя разве не приковывали? Ты же был в лазарете…

– До того как отвести в клетку, меня держали в сарае. Если я и был в лазарете, то не помню этого. У меня есть булавки, я смогу вскрыть наручники. Я должен попасть в лазарет, – упрямо повторил Синоптик без нажима в голосе.

– Хорошо… Но как?

– Ударь меня по ноге.

Фил только и смог, что выдавить в ответ пару междометий, то ли отказываясь, то ли выражая изумление.

– Единственный способ попасть в лазарет – это если мое состояние сильно ухудшится. В противном случае они быстро подлатают меня и снова запрут где-нибудь, как вчера. Я должен задержаться в лазарете хотя бы на несколько часов, но на это должна быть уважительная причина. Ударь меня по ноге.

Товарищ в смятении качнул головой, глядя на Синоптика широко раскрытыми глазами, озадаченный и сбитый с толку.

– Но… вдруг они… просто добьют тебя, решив не тратить медикаменты?

– Нет. Не после того, как Захару стало известно, что на самом деле побег я подстроил. Он не даст мне просто так умереть.

– Ты уверен?

– Да.

Услышав бубнеж на улице, Фил понял, что для раздумываний времени нет, и решил довериться чутью друга. Синоптик с готовностью выставил из-под стола больную ногу.

– Бей со всей силы.

Синоптик уверенно кивнул, подтверждая свои слова, когда Фил в отчаянии глянул на него, замешкавшись в последний момент.

– Скорее, они сейчас вернутся.

Размахнувшись что есть силы, Фил пнул товарища ботинком в район голени, где была рана. Синоптик сдавленно вскрикнул, дернувшись на стуле, как от удара током, и согнулся пополам. Он дышал тяжело и прерывисто, то сжимая зафиксированные руки в кулаки, то скребя скрюченными пальцами по подлокотникам.

– Еще раз… – выдавил он сквозь зубы.

– Антон…

– Контрольный. Давай, это важно. Меня должны оставить в лазарете до утра.

Фил с перекошенным от жалости лицом выполнил его просьбу – почти приказ. На этот раз Синоптик даже не вскрикнул.

Едва бубнеж снаружи начал усиливаться по нарастающей и через щели в стенах (окно выходило на обрыв) долетели хорошо различимые обрывки разговоров, Синоптик резко выпрямился и, шмыгнув носом, мгновенно вернул на лицо непробиваемое выражение ничего не чувствующего андроида.

Дверь отворилась, впуская свежий морской ветер и двоих пиратов.

– Итак… – Захар приблизился к столу. За плечом маячил хмурый лейтенант. – Надеюсь, беседа вышла плодотворной? Что вы решили?

Фил решил тянуть время.

– Мы не вызовем Артура, – твердо заявил пленник.

Ответный взгляд был спокойный, без недовольства и даже удивления. На мгновение Филу показалось, что где-то в глубине медовой сивухи глаз даже мелькнуло удовлетворение, словно пират именно этих слов и ждал, словно все шло по написанному им сценарию.

Захар вызвал с улицы конвой и приказал увести пленников. Филу он так ничего и не ответил.

Глава 21

После неудачной попытки с Филом и Синоптиком пираты, слегка ужесточив методы убеждения, перекинулись на Бишопа и Крекера.

Голова у Крекера по-прежнему болела и кружилась, то и дело возникала тошнота и закладывало уши, но Захар не посчитал это уважительной причиной для переноса «разговора». Видит, слышит, понимает, говорить может – этого достаточно.

Однако и электромонтерский мегаомметр не смог заставить ребят сделать то, чего пираты так упорно добивались. Процедуру контролировал Захар, мягко убеждая Крекера почти теми же словами, что и Фила, взывая к его логике, пока Оскар с легко читаемым на лице удовольствием наяривал ручку динамо-машинки, наслаждаясь каждой секундой мучений Бишопа. Напряжение поступало через раздвоенный провод к маленьким «крокодилам», которые, раскрыв свои крохотные зубастые пасти, цепко держались за большие пальцы жертвы, за вкусную живую плоть. Мышцы, от боли скрученные в жгут, горели огнем – огнем неровным, вспыльчивым, злым, – но Бишоп изо всех сил сдерживал крик, не желая доставлять пиратам еще больше удовольствия.

Крекер в отчаянии и полнейшем бессилии наблюдал за пыткой, но поделать ничего не мог: Бишоп строго ему запретил. Во время коротких передышек Бишоп через силу выдавливал из себя, обращаясь к Крекеру, чтобы тот не смел подчиняться указаниям пиратов, не прикасался к лежащей на столе рации, не позволял запудрить себе мозги. Оскар, не дожидаясь приказа главаря, тут же принимался залихватски крутить ручку, затыкая пленнику рот. Он был готов наяривать хоть до завтра, так сильно занимал его этот процесс, но Захар останавливал его и просил действовать полегче.

Через полчаса пытка наскучила Захару. Он вытащил пистолет, встал за спиной у прикованного к столу Крекера и приставил дуло к его виску.

– Почему-то мне кажется, что вы считаете мои слова об убийстве блефом. Я надеюсь, что ошибаюсь, ибо это неуважение с вашей стороны. Леонард? Взгляни на меня.

Совершенно измученный командир, тяжело дыша, поднял голову и с ненавистью, наэлектризованной не меньше, чем провод, которым его пытали, посмотрел Захару в глаза.

– Ты меня слышишь?

В ушах стоял шум, но пленник слышал все, что говорил этот полоумный садист. Перед глазами вспыхивали белые искры, мозг тяжело ухал в черепной коробке – вот-вот со взрывом выплеснется наружу.

– Артур в любом случае окажется у нас. Умрет ли кто-нибудь при этом, решать только вам – в данную минуту тебе, Леонард. Прошу, не проверяй меня, не заставляй его убивать. Это будет бессмысленная смерть.

Крекер чувствовал прикосновение металла к виску и боялся пошевелиться. Сердце испуганно отстукивало морзянкой сигнал о помощи, и взятому на мушку пленнику казалось, что этот стук слышат все присутствующие. В животе что-то беспокойно ворочалось, причиняя тягучую боль, как всегда бывало, когда Крекер испытывал ужас. Но когда взгляды друзей встретились, он сразу забыл про себя. В глазах Бишопа было столько борьбы, столько ярости и боли, что под воздействием этого сокрушительного вала Крекера едва не отбросило назад. Он почти физически ощутил мучения товарища, поставленного перед тяжелым выбором. Бишоп не хотел смерти друга, но меж тем сознавал последствия для Арчи, если пираты заполучат его. Если? Как сказал Захар, они в любом случае заполучат мальчика.

– Леонард, я ведь застрелю его. Если и это не убедит тебя, я приведу Антона и убью его. Потом Фила. Сколько друзей ты готов потерять, прежде чем наконец сделаешь то, о чем я прошу? Хочешь остаться в полном одиночестве? Неужели ты и правда готов пожертвовать друзьями в борьбе ни за что?

Бишоп сидел на стуле, тяжело обмякнув и сильно прогнувшись в спине, как дряхлый старик. Только перекладины по бокам стула и обрывки кабельного шнура, которыми зафиксировали его руки, не давали ему упасть на пол. Он из последних сил направлял импульсы мозга на то, чтобы непослушными пальцами сжимать подлокотники и удерживаться на месте, но все равно чувствовал непреодолимое земное притяжение, исходящее от пола.

Взгляд Бишопа никак не мог остановиться на одной точке, а подозрительно влажные глаза блестели в полумраке хижины.

– Прими правильное решение, пока не поздно, – мягко убеждал Захар, не отрывая испытующего взгляда от несчастного пленника. Никакое чувство вины из-за нависшей над другом угрозы смерти не могло сравниться с теми муками, которыми были полны глаза Бишопа, а потому Захар не спешил спускать курок пистолета.

– Я это сделаю… – вдруг подал голос Крекер. Слова прозвучали глухо, почти безжизненно.

– Сделаешь? – уточнил Захар без удивления.

– Да…

Захар обошел стол и уселся на свое место напротив Крекера. По правую руку от него сидел Бишоп. Пират хотел видеть глаза ребят: как они теперь будут смотреть друг на друга?

Оскар поднес рацию к губам прикованного Крекера.

– Говори, – хрипло приказал он и зажал кнопку.

Крекер неуверенно глянул на товарища. Он боялся его ответного взгляда, боялся увидеть разочарование, презрение, ненависть и отвращение – всё, чем одаривают предателя. «Я не предатель, Леонард, слышишь? Ты должен понимать, почему я это делаю!» Крекер мысленно обращался к другу, но Бишоп не реагировал, словно давно покинул тело, оставив в нем лишь обезличенного сторожа. Но это была только видимость чужого присутствия, тень жизни. Крекер заметил, что дыхание товарища сбивается. Бишоп сидел с таким похоронно-отрешенным видом, словно только что потерял близкого человека.

Оскар отпустил кнопку и шлепнул Крекера по щеке.

– Ты будешь говорить или нет, рашпиль?!

– Буду… – почти шепотом отозвался тот.

– Ну так говори, не тяни кота за яйца!

В воцарившейся тишине голос Крекера прошелестел едва уловимо, будто во сне:

– Артур… Это Ник…

Он замолчал. Сказать то, что хотели от него услышать, было невыносимо тяжело, но это нужно было сказать. Он не мог допустить, чтобы это сделал Бишоп.

Крекер проглотил вязкий комок, мысленно заставляя себя закончить начатое.

– Выйди на связь, пожалуйста…

Стараясь не смотреть на товарища, он после секундной заминки связно выдал:

– Ты должен прийти на место нашего бывшего лагеря, иначе кто-нибудь из нас умрет…

Крекер прикрыл веки и выдохнул, опустошенный. Он уже не был уверен, что поступил правильно и что это не было предательством.

«Ты уже предал Артура, когда сказал о нем пиратам. Это уже двойное предательство».

Крекер возразил себе: «Сейчас я поступаю осознанно, чтобы этого не пришлось делать Леонарду».

Но внутренний голос был неумолим.

«Этого не пришлось бы делать вообще, не предай ты Артура».

Крекер бросил на товарища несчастный взгляд. Бишоп даже не пошевелился. По вискам у него стекали капли пота. Полусогнутые пальцы мелко дрожали над подлокотниками стула. Бишоп с усилием сглотнул, сдерживая то ли слезы, то ли ярость, а может и то и другое. Дыхание его стало глубоким, но шумным и прерывистым, словно медленно отмирали последние органы.

Может, надо что-то сказать? – подумал Крекер. Извиниться? «Прости меня», – как глупо это прозвучит.

В эфире царила тишина.

– Давай еще раз, – приказал Оскар.

И снова Крекера пришлось встряхивать, давать ему затрещину, чтобы он повторил вызов. Но и после второй попытки никто не отозвался.

– Похоже, наш бесенок забрался слишком далеко и сигнал не проходит, – бросил Захар с пугающей мягкостью. – Что ж, в таком случае будем импровизировать.

Захар прикурил сигарету и, посмаковав сцену, велел Оскару позвать с улицы конвой, чтобы те вернули пленников обратно в каморки.

– Не забудьте их покормить, – напомнил он, выпуская клубы дыма.

Время приближалось к трем часам дня.

Глава 22

Первое, что почувствовал Синоптик, когда пришел в себя, была сильная головная боль. Невидимый металлический обруч сдавливал череп с такой силой, словно хотел, размозжив его, добраться до мозга. Едва организм стряхнул остатки сна, как со всех сторон на Синоптика обрушились звуки окружающего мира, словно кто-то резко щелкнул тумблером: эхо голосов, отдаленные взрывы смеха, стук инструментов и притопывание музыки.

Несколько минут Синоптик лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в звуки лагеря и наполняющее комнату равномерное гудение. Знакомый домашний звук ни с чем другим не спутаешь: это работал холодильник.

«Для медпрепаратов», – подумал Синоптик и открыл глаза.

Комнату заливал приятный зеленоватый полусвет от разросшейся за окном бамбуковой пальмы. Синоптик хотел подтянуться и сесть, но едва он подался вперед, как что-то с глухим стуком удержало его, как цепь конуры удерживает любопытную дворнягу. Он посмотрел за голову и увидел наручники на длинной цепочке: один браслет вплотную зажимает запястье, на котором еще не затянулись ссадины от хомутов, другой держится за вертикальный брус в изголовье кровати. Синоптик повозил рукой вверх-вниз, внимательно изучил замок, но решил пока отложить эту проблему. Раньше ночи он все равно отсюда не двинется.

Во рту пересохло. Синоптик смочил горло клейкой слюной, сглотнул и зашелся надрывным кашлем, от которого на глаза выступили слезы. На прикроватном столике стояла пластиковая бутылка, но ее содержимое – что бы это ни было: любезно оставленная пиратами вода, или сок, или напиток бессмертия – не внушало доверия. Снотворное – самое меньшее, что могли туда подмешать.

Пленник лежал в одних трусах, не укрытый, чтобы рана не перегрелась и не случилось отека тканей с последующим развитием инфекции. Ногу не перебинтовали. Рану, как и прежде, закрывала пухлая стерильная повязка на двух широких полосках пластыря.

Синоптик поискал глазами одежду, но ничего не нашел. Это его немного удивило. Хорошо, что обувь оставили, – с облегчением вздохнул пленник, заметив рядом с кроватью небрежно брошенные туристические ботинки.

Слабость не мешала Синоптику думать. Ранение напоминало о себе эхом тянущей боли, но на это вполне можно было не обращать внимания. Он огляделся внимательнее, стараясь ничего не упустить. Всего здесь было три кровати, но застелена была только одна, на которой он лежал. Окна забраны деревянными решетками. Свободное пространство у стен занимали дощатые шкафы высотой в средний человеческий рост, оборудованные, по всей видимости, для хранения медицинских инструментов и препаратов, не требующих холода.

В самом темном углу, куда почти не проникал дневной свет, угадывались очертания низенького холодильника. Амбарный замок на нем Синоптик заметил только благодаря черной проушине, привинченной к светло-серой дверце. По сравнению с массивным замком на холодильнике, замки на шкафах выглядели почти игрушечными – при желании их можно было запросто перекусить болторезом или вырвать двумя гаечными ключами. Ни того, ни другого у Синоптика не было, к тому же грубой силе он всегда предпочитал хирургическую аккуратность. Термит даже предлагал ему поменять прозвище на «Хирурга», но Синоптик считал, что оно больше подходит снайперу.

Синоптик увидел дверь слева и перевел взгляд на вторую дверь, но уже справа, в противоположном конце комнаты. Вторая дверь явно вела на выход: через зазоры пробивался дневной свет. За первой дверью, наверно, кладовка или туалет.

Снаружи под тяжелыми шагами захрустела щебенка. В зазорах между косяком и дверью запрыгали тени. Что-то хлестко стукнуло, по-деревенски уютно скрипнули петли, и в проеме двери нарисовались две высокие фигуры. Синоптик быстро глянул пиратам за спины, но увидел только покосившийся забор из штакетника и белую грунтовую тропу, ведущую куда-то в пальмовые заросли. По хижине загулял сквозняк – ветер принес запах сигаретного дыма, отдаленные голоса и перестук инструментов, но прежде чем пленник успел различить что-нибудь еще, дверь закрылась, отрезав его от окружающего мира.

Он перевел взгляд на визитеров и сразу их узнал. Лепила и Кочегар.

– Как проходят каникулы? – Кочегар улыбнулся во весь рот, обнажив желтые зубы курильщика со стажем. Он смотрел открыто, совсем по-дружески, и в том, как он натягивал ремень болтающегося за спиной автомата, не чувствовалось напряжения или скрытой угрозы.

Синоптик поинтересовался, который час. Как выяснилось, уже начало пятого.

Лепила приказал сходить в толчок, отстегнул наручники и сухо кивнул на дверь в углу. Пропустив мимо ушей замечание Кочегара – «бутсы натягивать не обязательно», – Синоптик сунул голые ступни в ботинки, затолкал шнурки вглубь и неуверенно поднялся. Равновесие нарушилось, он развернулся в сторону кровати и приготовился упасть, но успел опереться рукой на перекладину в изножье, стабилизировался и медленно заковылял к уборной.

Желая знать предел своих возможностей, Синоптик легонько ступил на левую ногу. Рану полоснуло болью, прорвавшейся сквозь анестетик, как сквозь туман забытья, но едва Синоптик перенес вес, она тут же провалилась в сон. При ходьбе он подволакивал больную ногу, опираясь на пятку.

Дверь в уборную защелкивалась, но не запиралась. В комнате было сумрачно, но здесь было еще темнее: прямоугольное окошко вентиляции под самым потолком едва пропускало свет. Синоптик зажег светодиодную лампу, висевшую сбоку от двери, и оглядел крохотное помещение, где даже взгляду не за что было зацепиться. Справа – отхожий деревянный короб с ведром внутри; слева – рукомойник с тазом; зеркала нет.

Синоптик наклонился к рукомойнику, прополоскал рот, чтобы избавиться от горького привкуса, и зачерпнул еще воды, утоляя жажду. Отдышался, облизнул влажные губы и смахнул капли с небритого подбородка и шеи. Он бы выпил больше, но знал, что лучше не налегать на воду. Может начаться рвота.

Не медля и не глядя на дверь, Синоптик опустился на закрытый стульчак. Стянул ботинок, снял с внутренней стороны берца все три булавки и по одной прицепил на изнанку трусов: на широкую резинку, зашитую в полоску ткани. Обувшись, Синоптик ухватился руками за стену и попытался встать, но снова упал на сидение. Резкий выдох, глубокий вдох, медленный выдох… Он вдавил ладони в стену, перенес вес на здоровую ногу и вытолкнул себя вверх.

Лепила поджидал его в одиночестве, но с улицы в комнату затягивало сигаретный дым: Кочегар не ушел далеко.

Пленник вернулся в постель, медик приковал его наручниками и принялся за дело. Надел перчатки, отлепил стерильную повязку и бросил ее в специальный контейнер для медотходов, который заранее поставил рядом с кроватью. Туда же полетели грязные марлевые турунды из раны, успевшие пропитаться органическими выделениями. Лепила промыл рану и сделал вокруг нее рыхлую тампонаду, смоченную антисептическими растворами и водорастворимыми мазями. Новые марлевые турунды он выложил неплотно, чтобы не препятствовать выделению жидкостей из раны. Синоптик внимательно и не без интереса наблюдал за ловкими движениями эскулапа и не шевелился.

Когда все было готово, Лепила наложил на рану чистую повязку и закрепил двумя широкими полосками пластыря. Тщательно прибравшись, запер шкафы и с угрюмым видом отчалил. Входная дверь скрипнула и мягко захлопнулась; с хлестким стуком что-то заняло свое место в гнезде. Металлический засов, понял Синоптик. И никакие замки не нужны. Чтобы выбраться отсюда, придется приложить чуть больше усилий, чем он думал.

Глава 23

Пленник ждал. Прошло не меньше получаса, прежде чем снаружи раздалось шуршание тяжелых ботинок по мелкой щебенке. Синоптик понял, что подойти к лазарету бесшумно невозможно – значит, никто не застанет его врасплох.

Дверь широко открылась, впуская Кочегара. Похоже, Синоптик представлял собой совсем жалкое и безобидное зрелище, если на сей раз пират явился к нему в гордом одиночестве. С другой стороны, чего ему бояться? Синоптик ранен и прикован к кровати наручниками. Что он сделает?

– Фирменное угощение за счет заведения. – Кочегар поставил на прикроватный столик высокий пластиковый стакан. – Налетай.

Стакан был доверху наполнен желтовато-белым напитком с темными вкраплениями неизвестно чего.

– Что это?

– Коктейль для суперсилы, – осклабился пират, сузив свои шулерские глаза.

– Я не буду это пить, – решительно отказался пленник.

– Будешь в любом случае, это я тебе гарантирую. Не сам – так с нашей помощью. Привяжем к кровати, вставим в рот воронку и вольем силой. Хочешь?

– Скажите хотя бы, что это.

Беззлобно цыкнув, пират с тяжелым вздохом закатил глаза.

– Бляха, да ужин это твой! Протеиновый коктейль. Тебе больше нельзя ничего, а то блевать будешь.

– Он без химических подсластителей?

– Ну ты душный! Пей давай, марафонец.

– Хорошо, выпью, – туманно пообещал Синоптик.

Пират засмеялся.

– По-твоему, я полный бажбан или вчера родился? Пей сейчас, при мне.

Синоптик продолжал медлить.

– Тут есть снотворное?

– Лимит на вопросы вышел, чемпион. Даю тебе… – пират глянул на часы, – две минуты. Если за это время не выпьешь стакан до дна, зову санитаров – и пусть тебя привязывают к кровати. Будем вливать через воронку, раз сам не хочешь. Время пошло.

Синоптику не оставалось ничего другого, как взять стакан и выпить. Все-таки в составе смеси присутствовали химические подсластители, потому что он отчетливо уловил бананово-ягодный привкус. Но посторонней химической горечи не было. Все же давать ему снотворное прямо сейчас нет никакого смысла, иначе он проснется посреди ночи. Чтобы усыпить его до утра, здесь должна быть лошадиная доза, но в таком случае был бы привкус.

– Мне сегодня еще будут менять повязку?

– А что, у тебя прием по записи?

– Нет. Можно мне получить назад мою одежду?

– Зачем она тебе? На танцы собрался? Плясать тебе не скоро придется. Суши портянки, спринтер.

Пират криво усмехнулся, взял пустой стакан и убрался восвояси.

Синоптик задумался. Сегодня его вряд ли выпустят из лазарета, а зачем больному штаны, если он все равно никуда, кроме как в туалет, не встает? Синоптик почесал лоб, раздумывая, что делать. Решение было только одно, иных вариантов он не видел.

Выждав немного на случай, если пират что-то забыл, Синоптик отцепил от трусов булавку. Чтобы выпрямить ее, ему пришлось притянуть левую руку к прикованной правой. Загнув на кончике булавки крючок, он натянул цепочку наручников и приступил к работе.

Два года назад, когда ребята искали, чем бы заполнить свободное время между страйкбольными играми, они неожиданно для себя открыли мир городских квестов. Сценарии пестрили различными вариантами, от зомби до маньяков, от мрачных подвалов до тюрем, но ребят заинтересовали пешие квесты по городу, где до финиша вела замысловатая цепочка загадок, спрятанных в самых разных местах. Ответ на одну загадку вел к тайнику со следующей, точки на карте соединялись в кривую, а та пролегала по самым неожиданным местам и улицам города.

Это настолько увлекло ребят, что, объединившись с несколькими страйкбольными командами, они стали проводить квесты самостоятельно. Благодаря отсутствию жестких ограничений и правил и полной свободе передвижения – можно было проводить квесты в городе и за его пределами (в заброшенных деревнях или военных гарнизонах), – это захватило их с головой. Ребята сразу поняли, чего им так не хватало в страйкболе. Они не были ограничены одной территорией, за один квест они могли объездить сразу несколько новых мест, и все это налегке. Участники делились по двое – или по трое, если набиралось нечетное количество людей, – а затем каждая пара по результатам жеребьевки, результаты которой держались в секрете, выбирала другую пару и придумывала для нее загадки.

В квестах как нельзя кстати пригодились и рации, и маски, и военный алфавит с его тактическими сокращениями, а позднее, вспомнив о сыщицких примочках, ребята загорелись желанием добавить в игры взлом замков. Им гораздо интереснее было не просто находить загадку, решать ее и нестись к следующей, а выкапывать тайник на пляже, искать шкатулку с секретом в заброшенном доме или в непроглядной черноте военного форта, вскрывать ее и только после этого биться над ответом.

Вместе с замками в игры добавили наручники, статей по взлому которых в интернете было немерено. Наручники ребята использовали вместо замков, а также по прямому назначению в тех сценариях, где нужно было освободиться (к ним ребята пристрастились чуть позднее). Но так как в играх участвовали и те, кто не был знаком с технологией взлома, ребята придумывали такого рода задания только для себя. Глядя на них, другие участники заражались азартом и просили о кратком курсе обучения, аргументируя это тем, что лучше увидеть вживую, чем учиться по картинкам или статьям в интернете. Ребята отказываться не стали, научили основным азам всех желающих, и играть стало намного веселее. Добавилось едва уловимое чувство опасности, а вместе с ним – щекочущий адреналин. И эта острота, эта свобода действий дарили такие яркие впечатления, какие не мог дать ни один развлекательный центр по проведению квестов в городе.

Однако это вовсе не значит, что на засаду пиратов ребята смотрели сквозь призму игроков. Ни для кого из них это не было игрой – но, вне всяких сомнений, это было проверкой их способностей.

Чтобы отключить фиксатор наручников и справиться с замком, Синоптику потребовалось около десяти минут. Хорошо быть левшой. Но еще лучше – уметь с одинаковой ловкостью управляться обеими руками. Вряд ли пираты могли предвидеть это, приковывая его за правую руку. В конце концов, как сказал Захар, невозможно предусмотреть все.

Синоптик помедлил, прислушиваясь к звукам снаружи, и только после этого высвободил из наручников саднящее запястье. Прежде чем спустить ноги с кровати, он тщательно оглядел лакированные доски и убедился, что на полу нет игл, осколков от ампул и других посторонних предметов. Синоптик осторожно поднялся, держась за брусья в изголовье кровати. Ботинки он оставил на месте, чтобы не тратить время на обувание. Да и тяжело было заталкивать больную ногу в ботинок.

Решетки на окнах сидели как влитые. Внимательно осмотрев дверь, Синоптик понял, что угадал правильно: замочных скважин нет, но в зазоре между косяком и дверью виднеется темная полоска металлической задвижки.

Вскрыть амбарный замок на холодильнике оказалось проще, чем наручники. Ассортимент медикаментов ограничивался антибиотиками, антисептическими мазями и запрещенными барбитуратами. Некоторые из имеющихся барбитуратов обладали снотворным эффектом, но этот эффект наступал недостаточно быстро.

Синоптик по очереди вскрывал запертые шкафы, в целом затрачивая на взлом и осмотр не более пятнадцати минут. Едва он сунул отмычку в последний замок и нащупал штифты, как она переломилась у него в пальцах с чуть слышным звоном, повисшим в воздухе. Кусок булавки остался внутри навесного замка. Этого Синоптик и боялся. К счастью, обломок был достаточно длинный и выглядывал из замочной скважины – Синоптик подцепил его ногтями и вытащил. Бесполезные куски булавки он выкинул через решетку в заросли за окном, вернулся к шкафу и вскрыл замок новой отмычкой.

Батареи пилюль и таблеток на все случаи жизни, хирургические иглы и шовный материал, горы шприцов, перчаток, пластырей, бинтов и прочего… В основном препараты были для купирования симптомов и только мизерная часть – для лечения. Больше половины от общего запаса медикаментов составляли психоактивные вещества. Логика подсказывала Синоптику, что слова Захара о нецелесообразном растрачивании ресурсов касались не только пленников, но и всех остальных. Стоит ли удивляться, что, живя на острове вдали от цивилизации, они будут придерживаться законов джунглей и оставлять в своих рядах только сильных и физически здоровых? Это уже вопрос прагматизма.

Увидев знакомое название на упаковке с таблетками нейролептика, он сразу понял, что это как нельзя лучше подойдет для побега. В смеси со спиртом препарат даст мгновенный эффект. Реакция организма будет неприятной, но не смертельной и продлится около суток. Да, это то, что надо.

Синоптик остановился на середине комнаты и обвел ее внимательным взглядом. Ничего не обронил, нигде следов не оставил? Все замки закрыл? Да, всё в порядке. Синоптик проковылял к кровати и тяжело опустился на смятую простыню. Отмычки он сунул под матрас с левой стороны.

Рана недовольно пульсировала от физических нагрузок на ногу, но приглушенная анальгетиком боль ворчала тихо. Синоптик сознавал риск и прекрасно понимал, как опасны в его состоянии любые авантюры, но, как бы сильно ни мучила его боль в ноге, каким бы слабым он себя ни чувствовал, он не станет здесь задерживаться. Нельзя здесь задерживаться. Долечится на свободе.

Как жаль, что он был без сознания, когда его принесли сюда, и он не успел хотя бы мельком ознакомиться с местностью… Синоптик понятия не имел, в какой части лагеря находится, но по логике лазарет не должен быть сильно удален от жилых построек.

Синоптик с облегчением вытянулся на кровати и, посмаковав последние минуты свободы, защелкнул наручники. Металлический браслет обжег саднящее запястье, но пленник, несмотря на боль, затянул его на ту же отметку, что и было.

Он закрыл глаза и положил руку на грудь, дыша размеренно и плавно, как во сне. Раздумывая над тем, что ему предстояло сделать, он добавлял новые детали, и очень скоро план полностью созрел у него в голове. После промаха с телефонами он не может допустить еще одну ошибку. На сей раз он сделает все идеально.

Глава 24

Изучение лазарета не прошло без последствий. Полежав немного, Синоптик почувствовал, как на него накатывает страшная усталость. Больная нога задеревенела, рана тихо пульсировала, посылая по мышцам тихие волны боли. Синоптик не знал, как быть. Он всего лишь прогулялся по комнате, а ему так плохо, что же будет, когда он выйдет на улицу? Выдержит ли он побег?

Это неправильный вопрос, – возразил себе Синоптик. Как выдержать – вот правильный. Он не станет откладывать. Выдержит как-нибудь. На худой конец, просто выползет отсюда, но здесь не останется и ждать не станет. Нельзя ждать, другой возможности может не подвернуться.

Он не заметил, как заснул, хотя и не собирался спать. Разбудила его сильная тянущая боль в ноге. Синоптик с трудом разлепил глаза и поначалу не узнал стертые очертания комнаты в вечерних сумерках. Он не сразу понял, почему так тихо, лишь потом сообразил, что не слышит перестука инструментов, эха голосов, взрывов смеха и других звуков лагеря. С улицы доносилось только журчание цикад.

Спина, грудь и шея взмокли от пота. Легкий ветерок шумно копался в бамбуковых зарослях за окном, но в лазарет не проникал. По крайней мере, со своего места пленник его не чувствовал. Боль в голени стремительно разрасталась по всей конечности, уверенно пробиваясь сквозь ослабевающее действие анестетика. В конце концов она стала такой сильной, что Синоптик закрыл глаза и, сбросив подушку на пол, вжался всем телом в кровать.

Из груди вырвался едва уловимый хриплый стон. Пленник старался не шевелиться. Ему казалось, каждый мускул его организма натянут до предела и вот-вот лопнет. Боль не позволяла отключиться, и его болтало между спасительным беспамятством и мучительной реальностью, пока он не услышал тяжелые шаги.

Визитер молча протопал в уборную, вернулся и бацнул чем-то металлическим о прикроватный столик. По закрытым векам ударил белый свет лампы. Синоптик отвернулся и услышал звон пузырьков где-то совсем рядом, в считанных шагах, но все равно далеко, будто в параллельной реальности.

– Который час?.. – прошелестел он в полузабытье.

Ему никто не ответил. Медик топтался рядом с кроватью, громко цокая чем-то металлическим о медицинский лоток. Синоптик ощутил на ноге латексные пальцы. Они отклеили стерильную повязку, одну за другой извлекли влажные марлевые турунды и начали промывать раневой канал. В общем, делать все то же самое, что и днем. Закончив с обработкой, они обкололи иглой зону вокруг раны, поставив противовоспалительную блокаду из раствора анестетика, антибиотика и других вспомогательных препаратов, и заклеили раневой канал новой повязкой.

Синоптик дышал глубоко и прерывисто, но не двигался. Что-то с дребезжащим стуком упало в медицинский лоток, и от этого пленник почему-то вздрогнул, хотя громкие звуки никогда не действовали ему на нервы. Он пытался открыть глаза, но свет лампы, невыносимо яркий, до ослепления белый, резал ножом и ввинчивался прямо в мозг.

– Который час?.. – едва слышно повторил Синоптик, когда с процедурами было покончено.

– Я тебе не кукушка, – огрызнулся Лепила. – Да и ни к чему тебе это. Открой рот, надо таблетку выпить.

– Не надо снотворного… – попросил пленник.

Послышался раздраженный вздох, и следом раздалась невнятная ругань. Медик вцепился ему в челюсть, разжал ее и просунул через губы гладкую пилюлю. В рот полилась теплая вода без запаха и вкуса. Синоптик заглотил ее, подавился и закашлялся.

– В следующий раз будешь делать все сам и сразу, – назидательно проворчал медик, с хлестом снимая перчатки.

Лампа погасла. Синоптик разлепил глаза и увидел узкий луч карманного фонарика. Лепила пробурчал, что перед сном выведет его в толчок, и хлопнул дверью, как показалось пленнику, чуть громче обычного. Или у него просто обострился слух?

Синоптик ослабевшей рукой стер капли с шеи и подбородка и постарался прикинуть, сколько сейчас может быть времени. Уже стемнело – значит, около восьми?.. Или это из-за бамбука так темно, а на самом деле сейчас чуть больше семи?..

Пора действовать, подумал Синоптик, но был не в состоянии не только встать с постели, но даже пошевелиться.

Пора действовать, я должен…

Сумерки покачивали его в своих объятьях, вливаясь в уши ласковым журчанием цикад и мягким шепотом бамбуковой пальмы. В комнату проникали сладкие запахи ночи. Ночь бесконечного лета. Синоптик подумал об отмычках и с закрытыми глазами потянулся к краю матраса.

Я должен встать…

Левая рука безвольно свесилась над полом. Дыхание медленно выравнивалось. Синоптик склонил голову набок, прижался щекой к плечу и провалился в глубокий сон.

…Ему показалось, он проснулся в ту же минуту. Комната тонула во мраке. Где-то играла музыка. Ее обрывистое постукивание смазывалось расстоянием и легкими порывами ветра.

С первыми басами новой песни, начавшейся после небольшой паузы, Синоптик впал в задумчивость. Он не ждал шабаша сегодня ночью, но это может здорово сыграть на руку. Пираты соберутся в одном месте, громкая музыка заглушит остальные звуки, крепкий алкоголь и бурное веселье притупят бдительность. Рыскать по лагерю, когда его жители бодрствуют, не менее опасно, чем пока они спят, а вокруг царит безмолвие: любой звук рискует выдать тебя наравне с малейшим проблеском фонарика. После отбоя генераторы отключат в целях экономии топлива. Так зачем ждать?

Только бы эскулап явился без вооруженного прицепа… Лучшего момента для побега и представить нельзя. Он же приходил один пару часов назад. Или когда это было?.. Синоптик даже примерно не мог сказать, сколько проспал.

А вдруг медик уже приходил, но увидел, что пленник дрыхнет без задних ног, и не стал его будить? Не потому ли в лагере вечеринка, что пираты закончили со своими делами и теперь отдыхают? Но пленника надо вывести в туалет, он не собака – до утра не дотерпит. Должны же они понимать это?

Синоптик зажег лампу на прикроватном столике и с отмычкой в руке потянулся к наручникам. Сонливость еще не прошла, и потребовалось чуть больше времени для работы над фиксатором, который он задвинул обратно после дневной прогулки, чтобы медик ничего не заподозрил.

Наручники тихо щелкнули и выпустили саднящее запястье с ободранными мозолями.

Тушить лампу он не стал. Раз медик не унес ее обратно в уборную, значит, можно пользоваться. Да и не видно ни зги без света.

Боль в ране послушно помалкивала, усыпленная противовоспалительной блокадой, но из-за анестетика нога потеряла чувствительность и отяжелела. Она была как чужая, не слушалась, словно ее отсоединило от нервных окончаний. Тяжело навалившись рукой на горизонтальный брус в изножье кровати, Синоптик поковылял в обход нее, очень медленно и осторожно, волоча за собой раненую ногу, как деревянный протез.

Пока он вскрывал замок на шкафу, ему пришлось привалиться плечом к дверце, чтобы не потерять равновесие. Синоптик посторонился, чтобы его тень не падала на полки в шкафу, и скользнул взглядом по медикаментам. Как хорошо, что он заранее сделал обход лазарета и проверил содержимое шкафов. Он точно знал, что ему нужно и на какой полке это лежит.

Все манипуляции он решил проводить на прикроватном столике, где стояла лампа и было больше места для маневра. Первым делом он измельчил несколько таблеток нейролептика, используя для этого две столовые ложки. Чтобы ни щепотки не просыпалось мимо и не оставило следов, Синоптик постелил на прикроватный столик инструкцию по применению и затем при помощи нее же высыпал порошок в пустой флакон. Развел препарат спиртом, отмерив точную дозировку по делениям шприца, закрутил флакон крышкой и потряс до полного растворения.

Теперь надо скрыть следы преступления. Смахнуть с бумажки остатки порошка в рукомойник, промыть ложки, долить воды в пузырек со спиртом, чтобы тот не выделялся среди остальных, и на всякий случай протереть столик. И, конечно же, после этого помыть руки.

Синоптик взял еще пару шприцов, запер все шкафы и похромал обратно к кровати. Тащился он бесконечно долго, а едва опустился на смятую постель, как сразу почувствовал в ноге тянущую боль. Слишком много ходил сегодня, слишком много стоял. Перенапряг ногу. Теперь даже противовоспалительная блокада не могла полностью заглушить неприятные ощущения. Но дальше придется дать нагрузку вдвое больше и станет хуже. Синоптик был готов к этому.

Наполнив шприцы разведенным препаратом, пленник огляделся в поисках подходящего места, куда можно спрятать флакон. Конечно же, под кровать. Синоптик нагнулся и поставил склянку на пол между стеной и ножкой кровати – туда, где стекло точно не блеснет, если рядом будет шарить луч фонаря.

Первый шприц Синоптик сунул под матрас под правую руку. Второй убрал под свободную левую руку. Пустые обертки смял и затолкал в изножье. Вроде всё?..

Он опустил лампу к полу и внимательным взглядом обвел затертые доски, проверяя, не осталось ли мусора или следов порошка. Затем лег и защелкнул браслет наручников. Лампа бесшумно погасла, как отжившее небесное светило, и комната погрузилась во мрак. Теперь остается только ждать. Если медик не явится, придется отложить до завтра, но сутки здесь равнозначны двум и за день с друзьями может случиться все что угодно.

Время текло медленно. Синоптик подбил подушку – медик любезно поднял ее с пола во время последнего визита – и еще раз мысленно прокрутил весь план от начала до конца. Теперь, когда ему предстояло осуществить задуманное, в него начала закрадываться неуверенность. Он боялся снова ошибиться. У него только одна попытка – необходимо разыграть всё как по нотам. Но удастся ли?.. Как-никак, он собирается напасть на человека…

Синоптик сделал несколько медленных вдохов и выдохов и почувствовал, как возвращается необходимое ему сейчас хладнокровие. К тому моменту, когда стукнул металлический засов и отворилась дверь, он был уже полностью спокоен. Спокоен и готов к тому, что будет.

Глава 25

Пленник сунул под матрас левую руку, нащупал шприц с обезвреживающим зельем и положил рядом.

В лазарет впрыгнул узкий луч фонарика, нашел единственного жильца и ударил по зрачкам, заставив их болезненно сжаться. Синоптик зажмурился и прикрыл глаза рукой, а запоздалый гость в это время протопал к кровати и зажег лампу. Спустя несколько секунд, когда искусственный белый свет «Летучей мыши» перестал бить по глазам, пленник прищурено выглянул из-под ладони и увидел эскулапа.

В том, что Синоптика приковали именно за правую руку, был несравненный плюс: медику не нужно обходить кровать. Значит, и шприца, спрятанного в складках простыни, он не заметит.

При виде ключа от наручников Синоптик двумя пальцами снял колпачок с иглы. В крови заиграл адреналин, сердце гулко заколотилось у горла. Пленник беззвучно сделал глубокий вдох и постарался расслабиться. Движения должны быть четкими и быстрыми.

Медик склонился над кроватью, дыша перегаром и сигаретами, вставил ключ в замочную скважину и в ту же секунду получил укол под лопатку. Он в панике отскочил и попытался дотянуться до места укуса иглы, но увидел шприц в руке пленника.

– Что… что… ты… мне… ввел… – повторял он слабеющим голосом, стараясь справиться с отяжелевшим языком. Глаза пронзительно сверкали в лунно-белом свете лампы, испуганные и злые. – Что… ты… ме… влёл…

Тонкие губы разъехались в разные стороны, под скулами проступили глубокие тени. Худое лицо, искаженное гримасой боли, вытянулось и стало страшным, как у высохшего трупа. Испуг в глазах уступил место смертельному ужасу: я умираю. Медик разлепил губы и хотел что-то сказать, – может, спросить: я умираю? – но изо рта вырвались одни бессвязные междометия.

Тело не отвечало на тревожные сигналы мозга, а потом и вовсе перестало слушаться. Отнялась правая нога, затем левая. Падая на колени, Лепила выставил перед собой руку, чтобы опереться на нее, но она согнулась в запястье, безвольная, атрофированная, как бескостная. Лепила мешком повалился на пол и затих.

Все это произошло в считанные секунды.

Использованный шприц с легким стуком упал на прикроватный столик. Синоптик повернул торчащий в замке наручников ключ, высвободил натертое запястье и, перегнувшись через правый край кровати, встретился с лихорадочно блестящим взглядом медика. Лепила бесхозным кулем лежал на боку и от страданий корчил гримасы. Он не мог пошевелиться: любое движение причиняло ужасную боль в мышцах.

Поднявшись кое-как с кровати, Синоптик вытащил из-под матраса второй шприц. Допрыгал до эскулапа, забрал у него фонарик и, как есть, в одних трусах, заковылял к выходу. Дверь приоткрыл рывком, чтобы петли не скрипели, втянул носом сладкий ночной воздух, но сигаретного дыма не уловил. Если бы телохранитель медика покуривал где-нибудь за углом, запах уже давно бы просочился в лазарет. Однако это еще не значит, что пират не околачивается где-то рядом, считая шаги и проклиная ожидание.

Шагнув на улицу, Синоптик постоял немного, вслушиваясь в посвистывание цикад, перебиваемое отдаленным перестуком музыки, и вдруг резко включил фонарик. Свет отразился от белой грунтовой тропы под ногами, ведущей к выходу со двора. Синоптик дальше порога не пошел и сразу выключил фонарик, едва убедился, что вокруг лазарета никто не гуляет. План «Б» для вооруженного прицепа не пригодился. Лепила пришел один.

Синоптик вернулся в лазарет. Он чувствовал на себе прожигающий взгляд эскулапа, слышал его многострадальное оханье, но проковылял мимо, даже не повернув головы в его сторону. Добравшись до кровати, тяжело опустился на постель, чтобы не потерять равновесие и не упасть. Лампу включать не рискнул – вместо нее зажег фонарик и положил его на прикроватный столик. Туда же убрал шприц с обезвреживающим зельем, чтобы в случае чего успеть быстро схватить его и погасить свет.

Лепила тихо постанывал, мучаясь от боли. Едва Синоптик протянул к нему руку, он замычал – гневно, испуганно, предостерегающе, – но угрозы и ругань застряли в напрягшемся горле. Нижняя губа конвульсивно поползла к подбородку, уродуя лицо до неузнаваемости. Глаза вспыхнули черной злобой и жаждой крови, обещая самую жестокую расправу.

Синоптик снял с него часы. Он не хотел этого, но полагаться на одни звезды нельзя. С этого момента он должен следить за временем с точностью до минуты и иметь возможность, если потребуется, поставить таймер.

Глянув мимоходом на циферблат – одиннадцать, – он бросил часы на кровать, после чего стянул с эскулапа ботинки, брюки и футболку. Короче говоря, раздел до трусов. Он действовал методично и спокойно, как лунатик, но четко сознавал, что делает. Медик отрывисто поскуливал и гневно сверкал глазами, но Синоптик не реагировал. Он ни разу не пересекся с ним взглядом. Лицо сохраняло неопределенное выражение, в котором каждый мог увидеть что угодно.

Ботинки эскулапа он оставил у кровати. Одежда оказалась не по размеру, но выбирать не приходилось. Брюки коротковаты, футболку пришлось заправить, чтобы не болталась, а ремень затянуть на предпоследнюю дырку. В карманах брюк он нашел ополовиненную пачку сигарет, стальной портсигар с самокрутками, кольцо с маленькими ключами и бензиновую зажигалку. Жаль, у медика при себе не оказалось рации. Синоптика охватила легкая досада: он надеялся отслеживать перемещение пиратов. Наверно, рации уже поставили на зарядку на ночь.

Исчезновение музыки Синоптик заметил сразу, но решил, что эта обычная пауза между песнями. Синоптик успел одеться и обуться, но на заднем фоне было все так же тихо. Он напряг слух и понял, что музыка продолжает играть, ее просто убавили. Синоптик задумался, что бы это могло значить. На ум пришла уборка: под резвую мелодию веселее разгребать последствия кутежа. Неужели пираты уже расходятся? Не этим ли объясняется визит эскулапа?

Синоптик протянул руку и выключил фонарик, чтобы не привлекать внимание тех, кто будет проходить мимо лазарета. Он сделал уже слишком много, чтобы сдавать назад.

Стоны эскулапа резали слух. Полученная такой ценой свобода была горька на вкус, и, если бы не друзья, Синоптик ни за что не прибегнул бы к такому жестокому способу. Он слишком торопился, чтобы придумать другой план. Не нападать на эскулапа. Не вкалывать ему коктейль из нейролептика. Не отбирать у него одежду. Теперь Синоптик играл по здешним правилам – по правилам оторванного от цивилизации мира, не по своим правилам, не так, как хотел бы поступить, будь у него выбор или хотя бы время, чтобы предоставить себе этот выбор.

Он наощупь завязал шнурки, но не торопился вставать с кровати. Несколько минут Синоптик сидел неподвижно, вслушиваясь в ритмичные трели цикад и вглядываясь в окна, словно ожидал увидеть отсветы фонариков в руках пиратов, бредущих к жилым бунгало и слегка пошатывающихся от выпитого алкоголя. Или они до того закалены, что не пьянеют? Но потом он понял, что сидеть вот так в ожидании неизвестно чего, это попросту терять время, решительно поднялся и заковылял к шкафам.

Больше не нужно было возиться с отмычками: найденные у медика ключи прекрасно подошли к замкам. Подсвечивая фонариком, Синоптик отыскал походную сумку для медицинских припасов, перекинул ее через плечо и набил всем необходимым на случай ЧП и для самостоятельного ухода за раной. Взял пенал с инструментами для военно-полевой хирургии и убрал туда же. За остальным он вернется уже непосредственно перед уходом из лагеря. Собирать припасы в дорогу они будут вместе и не раньше, чем найдут катер.

Эскулап лежал на полу в одних трусах и носках, тяжело вздыхал и мучительно постанывал, но не прекращал сверлить пленника враждебным взглядом.

Синоптик внимательно и неторопливо обвел комнату лучом фонарика и, только убедившись, что больше его тут ничто не держит, поковылял к выходу тяжелым, хромающим шагом. Ногу так сильно тянуло, что нельзя было даже понять, болит она или нет. В голову снова полезли сомнения, не переоценил ли он свои силы. В любом случае сдавать назад уже поздно.

Прежде чем взяться за ручку двери, он выключил фонарик. Лепила за спиной громко и требовательно замычал, то ли приказывая остановиться, то ли проклиная на смерть, но Синоптик даже не оглянулся.

Глава 26

Без двадцати двенадцать. На небе ярко сверкали звезды и отчетливо блестел серебристый рисунок Млечного Пути. Этой тихой безлунной ночью отдаленное звучание музыки, даже приглушенной, передавалось с удивительной четкостью. Синоптик нащупал на двери металлический засов и беззвучно загнал его в гнездо.

На выходе со двора мелкая щебенка под ногами сменилась утоптанным песком. Синоптик остановился на развилке. Фонарик пока не включал. Песчаная тропа убегала вправо и влево, и с обеих сторон царила кромешная тьма. Музыка доносилась справа – по логике жилая зона должна быть в той стороне. После допроса на помосте Захар велел своим людям рассадить пленников по «коробкам». После этого Синоптика отвели в жилую зону и посадили на цепь в одной из тех каморок, что примыкали к бунгало. Значит, остальных надо искать там же.

Кто-то прибавил музыку. Синоптик поднял голову, постоял немного и решительно похромал на звуки басовитой мелодии.

Сориентироваться в лагере оказалось сложнее, чем он думал. Чтобы не заблудиться в этом лабиринте из штакетника и листов шифера, не сбиться со счету среди бесконечных поворотов и бесчисленных дворов, он пробовал сворачивать все время направо, но вскоре понял, что удаляется от музыки. Один раз, свернув совсем не туда, он едва не клюнул головой в какой-то водоем, прятавшийся в зарослях мангровой пальмы. Синоптик остановился в полнейшей растерянности, водя фонариком вокруг. На мгновение ему показалось, что он каким-то фантастическим образом переместился в совершенно другую часть острова.

Он стоял на краю реки. Из-за илистого дна, которое постоянно баламутили обитающие здесь рыбы, и гниющих водорослей река была мутная, коричнево-зеленого цвета. Берега заросли шестиметровыми перьями мангровых пальм и зелеными зонтами гуннеры и алоказии. Проступающие за ними тени вырезали в джунглях огромные черные кляксы.

Ничто не тревожило покоя молчаливой реки, кроме плавно скользящего по ее поверхности длинного черно-зеленого гребня… Синоптик вгляделся в неопознанный объект, похожий сразу и на отломившийся от дерева сук, покрытый илом, и на спутанную сеть водорослей, и на хребет крокодила…

Словно почувствовав, что его маскировка раскрыта, черно-зеленый гребень вдруг остановился и беззвучно ушел под воду. На поверхности заколыхалась слабая рябь.

Синоптик поспешил убраться оттуда. Доступ к реке никак не огорожен, – думал он, возвращаясь назад. Если ее обитатели захотят выбраться на берег и заползти в лагерь, на пути у них не будет никаких препятствий.

Один вид хищников, соседствующий с другим.

Синоптику казалось, что он блуждает по лагерю уже целую неделю, хотя часы эскулапа заверяли его, что прошло чуть больше тридцати минут. Он не мог сказать, в каких местах уже был: в свете фонаря эти дворы и повороты, эти заборы и постройки казались совершенно одинаковыми.

Источник музыки как будто блуждал по лагерю, то приближаясь к Синоптику, то отдаляясь от него. Синоптик шел в его направлении, в итоге забредал в глухие дворы, а музыка оказывалась в другой стороне или отстукивала уже где-то за спиной. Поэтому сейчас, остановившись на очередной развилке и при этом отчетливо слыша музыку где-то впереди, куда хода не было, Синоптик ощутил некоторую растерянность. Но прежде чем, взвесив все в голове, он успел принять окончательное решение, до слуха донеслось невнятное, отрывистое бормотание. Казалось, оно движется, но определить было сложно из-за громкого журчания цикады над головой.

Ориентируясь на беловатый отсвет песчаной тропы, Синоптик проковылял вперед, подальше от поющей цикады, и остановился. С левой стороны прилетели обрывки разговоров. Беглец осторожно вытянул шею, но, увидев пляшущий свет двух фонарей, тут же нырнул обратно за угол.

Ближайшее место, где он мог спрятаться, это заросли кустарниковых пальм у штакетника за пятнадцать шагов отсюда. Синоптик допрыгал до них, забрался вглубь и замер.

Фонариков было четыре. Пираты шли друг за другом парами. Миновав изгородь, они поравнялись с кустарником, где засел беглец, и прошагали дальше. Синоптик не поверил глазам, когда в перекрестии лучей увидел Термита. Но вместо ликования он ощутил тревогу. В такой час, под конвоем четверых вооруженных пиратов, – это не к добру.

Пропустив конвой вперед, он выбрался из зарослей и бесшумно похромал за ним. У Синоптика не было необходимости приближаться: фонари служили отличным маяком.

Через три-четыре поворота процессия остановилась. Синоптика, несмотря на хромую ногу, сдуло ветром за угол.

– Долго еще гулять будем? – раздраженно спросил Термит. – Я устал и хочу спать!

Ответа Синоптик не разобрал, но голоса пиратов звучали твердо и угрожающе. На Термита это не подействовало – он упрямо отказывался идти дальше, пока ему не объяснят, куда его ведут. Возникла заминка, переходящая в перепалку. Матерная брань становилась все громче, вспарывая темноту резкими, отрывистыми слогами.

– За шкирку тебя затащить? Двигай!

Термит огрызался, как взятый на привязь дикий зверь. В конце концов терпение у пиратов кончилось. Послышалась возня, предшествующая потасовке, ночной воздух запыхтел, раздались звуки ударов. Упрямого пленника сбили с ног, отпинали, после чего один из пиратов присел перед ним на корточки и принялся что-то тихо ему наговаривать. Термит выстегивал ответы с насмешливой злобой. В этой злобе не было ни отзвука страха – одно лишь нежелание подчиняться чужой воле.

– Иди куда говорят, если зубы не лишние! – рявкнул один из конвоиров.

Термита грубо подняли, и процессия возобновилась.

Конвой, вооруженный автоматами и накачанный спиртным – даже с такого расстояния Синоптик чувствовал исходящий от пиратов алкогольный выхлоп, – заставил его напрячься. Вчерашние события наглядно показали, что при желании пираты могут сделать с пенниками все что угодно и даже мысль о потерянной прибыли их не остановит. Синоптик знал о стычке между Термитом и Оскаром. Пираты жестко «оштрафовали» пленников за попытку скрыть шестого участника команды – что же они сделают с Термитом за его дерзкую выходку?.. Наказание будет ограничиваться только степенью их изобретательности.

Вряд ли они убьют пленника за один заход, наверняка растянут удовольствие на несколько дней. Отведут душу и отправятся дальше закладывать за воротник, а немного позднее или уже завтра явится вторая группа или кто-то один. И так будет, пока пленника не замучают до смерти всем лагерем.

Вокруг было хоть глаз выколи. Синоптик, подобно мотыльку, двигался только на свет, в данном случае – на свет фонариков, держась на предельном расстоянии. Конвой нырнул во двор и исчез из виду. Беглец осторожно доковылял до того места, где еще секунду назад плясали фонарики, и, вытянув шею, заглянул в проем.

Дальше прохода не было. Два фонарика, сгруппировавшись, танцевали на одном месте. Куда-то подевалась вторая пара. Похоже, где-то здесь была постройка. Синоптик подумал, что пленника увели внутрь и теперь изгаляются над ним, пока вторая половина конвоя покуривает на свежем воздухе и ждет своей очереди. Но тут из темноты – из ниоткуда – выскочила затерявшаяся пара фонарей и, покружив со второй парой, двинулась в обратную сторону.

Синоптик тут же отскочил и торопливо похромал назад, где был еще один проем в заборе. Что находилось за этим забором, он не знал, но надеялся, что сумеет там укрыться.

Беглец ввинтился в пальмовые заросли, стер с лица паутину и замер. По голой руке в панике пробежал крупный паук. Синоптик стряхнул его, словно капли воды, громко зашелестев при этом кустами, привалился спиной к сырому забору и сосредоточил все силы на удержании равновесия. Раненую ногу выкручивало и тянуло. В неподвижном состоянии это ощущалось сильнее, чем во время движения. Синоптик устало выдохнул и распределил вес тела между забором и здоровой ногой, но легче не стало. Он хотел сесть на корточки, но понял, что если сядет, то уже не встанет.

Минуты через две слева послышался низкий перекат голосов, хриплый смех, а затем кашель. Ноздри защекотало сигаретным дымом. Раненая нога затекла, надо было срочно изменить положение, но Синоптик слился с зарослями и не подавал признаков жизни. Пираты тяжелым шагом продефилировали мимо, и до притаившегося беглеца донеслись обрывки их разговоров. Они обсуждали Термита. Синоптик уловил несколько фраз, одна из которых заставила навострить уши. «Макс как будто родился для этого». В голове вспыхнули подозрения.

Свет фонариков вприпрыжку скрылся за углом, голоса оборвались, но сигаретный дым по-прежнему висел в воздухе. Беглец помедлил немного, дав пиратам уйти подальше, и, дождавшись, когда сигаретный дым рассеется, с большим трудом вылез из зарослей. Больная нога увязала в мягкой траве. Синоптика вело в сторону. Он едва не потерял равновесие, но успел ухватиться за кусты и привалился плечом к стволу пальмы. Выбравшись наконец на утоптанную песчаную тропу, Синоптик перевел дух, отер влажные ладони о штаны и заковылял налево.

Оказавшись во дворе, он рискнул включить фонарик. Из темноты выплыли щербатые стены покосившейся хижины и обгрызенная дверь, запертая на металлический засов.

Хижина почти полностью утопала в зарослях карликовых пальм, и со стороны трудно было определить ее размеры. В свете фонаря она казалась немного приплюснутой. На досках отсвечивал серо-зеленый налет старости, кое-где в стенах уже такие трещины, что запросто можно просунуть пальцы. Однажды эта халупа сложится под натиском сильного дождя или ветра или не выдержит осады карликовых пальм и рассыплется кучей гнилых досок, пригодных разве что для растопки костра.

Несмазанный засов поддавался нехотя и возмущенно скрипел, однако дверь открылась на удивление бесшумно. Внутри царила непроницаемая темнота и мертвая тишина, как в кладовке. Прямо напротив, от стены до стены, протянулась деревянная решетка. По другую сторону, прислонившись спиной к стене и забросив руки на согнутые колени, сидел Термит.

Решив, что это вернулся кто-то из пиратов, он поднял голову, но, ослепленный фонариком, был вынужден отвернуться.

– Не свети в лицо, идиот.

Синоптик прикрыл дверь и поковылял к решетке.

– Приемные часы закончились.

– Термит, это я, Антон.

Термит медленно поднялся и приблизился к решетке.

– Ну-ка прибавь яркости.

Синоптик направил свет фонарика на себя. Узконаправленный луч, отразившись от стен, выхватил недоверчивое лицо Термита, оглядывающего Синоптика с головы до ног. Он просунул руку через решетку, дотянулся до товарища и коснулся его плеча, будто проверяя, на самом ли деле Синоптик здесь или только ему мерещится.

– Почему ты одет как эти упыри?

– Долго объяснять. – Синоптик посветил на решетчатую дверь и увидел врезанный в нее сувальдный замок.

Плохо… Булавкой да иголкой такой не вскрыть. Нужны инструменты, чтобы сделать свертыш, а где их сейчас взять?

– Похоже, вы обломались с побегом после того, как эти козлы меня увели…

– Бишоп не хотел уходить без тебя, – ответил Синоптик, шаря лучом по стенам. Вряд ли пираты таскают ключ с собой. – Он пошел искать тебя вместе с Филом. Но к тому моменту уже рассвело. Они наткнулись на пирата и были вынуждены вернуться.

– Ключ на стене рядом с дверью, – сообщил Термит, заметив его манипуляции. И без перехода спросил: – А где был ты в тот момент, когда им в голову ударила эта замечательная мысль: пойти искать меня?

– Я был рядом.

– И почему не отговорил, не заставил их бежать? За мной потом вернулись бы.

– Я уговаривал их не искать тебя, потому что это было опасно. Однако я не стал бы уговаривать их бежать из лагеря, оставив здесь тебя.

– Твою мать, Синоптик! Ладно, они без мозгов. Но ты-то должен был сообразить, что, пока есть возможность слинять, ей нужно воспользоваться! На фига вы остались?

Синоптик отпер дверь. Термит шагнул вперед с недовольным видом.

– На этот вопрос я уже ответил. Мы не рассматривали такой вариант. А пока мы ждали твоего возвращения, уже рассвело.

Термит досадливо цыкнул и взъерошил коротко стриженные волосы.

– Почему ты один? Мы же вместе в клетках мариновались. Или вас разделили?

– Я был в лазарете.

Синоптик шагнул в клетку и поковылял к двери, давным-давно им запримеченной слева.

– Какого черта ты забыл в лазарете? Тебя же вроде подлатали. Там толчок, – бросил Термит в спину товарищу. – Ничего полезного. Я уже проверял.

– Таков был план. Оттуда было проще сбежать.

– И как ты туда попал?

– Фил посодействовал мне. – Продолжая осматривать хижину, Синоптик скользил лучом фонарика по голым стенам. Здесь не было окон – воздух поступал через прямоугольные окошки вентиляции под самым потолком.

– Ну-ка стоять. – Термит удержал его и мягко развернул к себе. – Я чувствую, ты отвечаешь через силу. Что произошло после того, как меня забрали?

– Это очень…

– Очень долгая история, – кивнул Термит. – Но ты умный парень и сумеешь выделить главное. Рассказывай.

Синоптик медленно высвободил руку и прислонился к решетке.

– Пираты узнали о шестом участнике нашей команды. Чтобы заставить нас вызвать Арчи и уговорить его сдаться, они прибегли к пыткам.

– Как они узнали о нем?

– По переписке в телефоне.

– В чьем?

– В твоем.

– И что в итоге? – спросил Термит, помолчав. – Они добились желаемого?

– Не могу сказать. Меня и Фила пытали вместе. Но мы отказались вызвать Арчи.

Термит, уперев руки в бока, задумчиво прошелся до стены и повернул обратно. Он не хромал, и это не ускользнуло от внимания Синоптика. Паззл в голове сразу сложился: зачем Термита забрали, что значит их «он больше не ваша забота» и «Макс как будто родился для этого». Последствия дерзкой выходки Термита оказались не совсем такими, какими их представлял себе Синоптик.

– Они что-нибудь говорили тебе касательно Арчи? – в свою очередь спросил Синоптик.

– Нет, – жестко бросил Термит, не прекращая мерить хижину шагами и думать о своем. – В тот вечер, когда меня забрали, меня отвели к главному…

– К Шкиперу?

– К нему. Ты его видел?

– Да.

– Ну а я вот с ним даже за руку поздоровался, – злобно усмехнулся Термит. – Пообщались немного… Эти уроды хотят, чтобы я присоединился к ним. Как только пришел, меня сразу за стол усадили. Поставили передо мной тарелку с жареным мясом, предложили чистоган, а когда это не сработало, в ход пошла тяжелая артиллерия и на меня напустили местных прошмандовок. У них тут полный содом и гоморра. Девчонки мне сначала тройничок предлагали, а потом целоваться начали. Шкипер еще сказал, что здесь это обычное дело. Его люди даже в карты на это играют, чтобы побольше смен отбить. Я как в дешевом порнофильме побывал. Из статиста чуть в актеры не загнали.

Синоптик вспомнил, как на пляже один из пиратов, обсуждая с кем-то по рации выигранный спор, сказал: «Твои ночи теперь мои».

– Я думал, меня вернут обратно к вам, но вышел облом. Шкипер все грозил, что, если я согласия не дам, он меня заставит. Но все-таки, знаешь, он потолковее будет, чем тот придурок, под хохлому разрисованный. Как там его… Оскар? – Термит покачал головой. – Что за дебильное имя…

Синоптик выслушал его внимательно и не без интереса. Термит помолчал, а потом повернул голову и пристально вгляделся в лицо друга.

– Тебе еще есть что мне сказать?

– Относительно чего?

– Того, что с вами было. – Термит подошел ближе.

– Слишком много событий произошло, чтобы рассказывать всё, но ты просил выделить главное – и я выделил главное.

– Я понял. В таком случае погнали. Ты как, ходить можешь?

– Не очень быстро, но могу.

– Устанешь – скажи.

Они заперли клетку, повесили ключ на прежнее место и покинули хижину.

Глава 27

– Хочешь знать, где я был все это время? Загорал в клетке, подвешенной к дереву. Если тебе интересно, мне не понравилось.

– Ты видел что-нибудь?

– Главные ворота, ведущие в джунгли… И дозорную вышку. Только там никого не было.

Синоптик тут же начал прикидывать, как им может пригодиться эта информация.

– Пока у меня была сиеста, – вполголоса продолжил Термит, – я успел заметить, что некоторые постройки стоят впритык к забору. Залезем на крышу и перепрыгнем на другую сторону. Или свяжем канат из каких-нибудь тряпок. А то и вовсе веревку найдем.

– А если из вышки по ночам ведется дозор?

– Думаешь, они там с ПНВ сидят?

– Не отрицаю такую возможность. Однако чтобы увидеть нас, ПНВ не потребуется. Достаточно фонариков.

– Я возьму караульного на себя.

– А если их двое?

– Звучит бредово, если честно.

– Почему? Первый стоит на смене, второй заглянул поговорить или…

– Всё, я понял! – раздраженно перебил Термит. – Иногда я просто ненавижу твой мозг.

Они помолчали.

– Мы можем их как-нибудь выманить.

– Но если они окажутся не так глупы, как мы понадеемся, то вместо того чтобы купиться на отвлекающий маневр, они сообщат об этом по рации кому-нибудь из своих.

Термит тяжело вздохнул.

– Ты как будто нарочно, честное слово… – проворчал он под нос, но Синоптик услышал.

– «Нарочно» что?

Термит хмыкнул.

– Ничего. – И без паузы продолжил: – Ты отмел мою идею перебраться через крыши, но, если на вышке никого не окажется, мы свободно уйдем через ворота.

– Идея хорошая, но реализация сомнительна. Слишком много второстепенных действий – у нас нет на это времени. Я планировал искать катер.

– Не вопрос. Если найдем жилую зону, оттуда я доставлю вас прямиком к нему. Я запомнил дорогу, когда нас вели из бухты в клетки.

Тем временем шабаш в лагере и не думал заканчиваться. Синоптик с тревогой ожидал той минуты, когда пираты спохватятся эскулапа и выдвинутся на поиски, но теперь, по крайней мере, рядом Термит и в случае поднявшейся тревоги они вдвоем придумают что-нибудь и смогут избежать поимки. Хорошо бы еще успеть подготовиться к отходу до того, как пираты наводнят лагерь. Если нет, это сильно осложнит ребятам жизнь. Признаться честно, Синоптик был слегка удивлен, что исчезновение эскулапа до сих пор не заметили. Видимо, пиратам не до него. Вот бы о нем не вспомнили до самого утра.

– Это же не твои, – заметил Термит, когда Синоптик вытащил из кармана часы, чтобы проверить время. – Полагаю, они тебе достались вместе с обновкой?

– Это очень…

– Да-да, я в курсе: очень долгая история, – многозначительно хмыкнул Термит – Я хоть и не удивлен, что у тебя получилось выбраться, но не терпится узнать, как ты это провернул. Сколько там уже натикало?

– Без четверти второго.

…– Ты уже думал над тем, что мы будем делать, если никого не найдем? – мрачно осведомился Термит, когда они взяли тайм-аут в очередном дворе. Они пытались попасть в жилую зону, но пока безуспешно.

От поросшего мхом забора веяло прохладой и запахом влажной земли. Под ухом свиристели цикады. Друзья стояли впотьмах, но Синоптик ощущал на себе пристальный взгляд друга.

– Я знаю, где искать наших друзей, – уверенно ответил Синоптик.

– Ну а если их там не окажется?

Синоптик пустился в объяснения:

– Захар в моем присутствии приказал своим людям рассадить пленников, то есть нас, по «коробкам». Под «коробками» он подразумевал сараи по соседству с жилыми бунгало, потому что меня посадили именно туда. Остальных надо искать там же.

– Дружище, успей ты познакомиться с ним поближе, то понял бы, что этот тип не так прост, как кажется.

– Он умен, я это понял… Но что значит «не так прост»?

– Конкретно в его случае – очковтиратель.

– Я не понимаю.

– Ты привык предполагать непредполагаемое – и я тоже, в какой-то мере. Но у меня это звучит проще: я всегда жду подвоха.

– Я только что аргументировал, почему наших друзей надо искать в жилой зоне. Это было не предположение, как ты мог подумать, а логическое заключение. Может, ты не всё понял? Я могу объяснить еще раз.

Термит усмехнулся.

– Давай на мгновение ударимся в гипотезы.

– Я привык решать проблемы по мере их поступления. Иначе не избежать путаницы. Слишком много альтернативных вариантов. И еще больше – сопутствующих проблем и способов их решения.

– Представь, что мы играем в игру. Сделай мне одолжение. Вот мы добрались до жилой зоны, а наших там нет. Что дальше? Мы можем вернуться за ними позднее. Я вернусь. А ты со своей больной ногой отсидишься в безопасном месте.

Синоптик покачал головой, хотя знал, что Термит его не видит.

– После всех событий, свидетелем которых я был, оставлять их здесь рискованно.

– Я правильно тебя понял: если до рассвета мы никого не найдем, ты предлагаешь выйти с поднятыми руками?

– Ты понял неправильно. Я имел в виду, что в этом случае понадобится отвлекающий маневр.

– Хорошо, это мне уже нравится больше, – довольным тоном заметил Термит. – Устроим этим козлам новый год, и пока они носятся по всему лагерю, отыщем наших и освободим. Точнее, я найду и освобожу, а ты подождешь в безопасном месте. Мы ведь с тобой подразумеваем под отвлекающим маневром одно и то же?

– Я пока еще не придумал подходящий отвлекающий маневр.

– Давай накину тебе варианты. Где-то здесь должен быть арсенал. Там наверняка найдется все что нужно, чтобы устроить этим гамадрилам светопреставление. Если же арсенал нам не попадется… я еще думал о поджоге…

– Это не…

– Погоди, дай закончить. Да, сначала я думал о поджоге, но потом отмел эту идею. Пока мы не вытащим наших, поджигать лагерь нельзя. И вот тут-то мне пришла в голову другая мысль… Если достать химикаты, сможешь сварганить взрывчатку?

– Смогу, но…

– Погоди, не задвигай идею раньше времени. Дослушай. Мы сделаем взрывчатку, чтобы не только грохотало, но и дымило. Это будет отличный отвлекающий маневр. Только представь себе, как эти упыри будут носиться по лагерю, пытаясь вдуплить, что происходит… Красота же? Пока они гоняют беса, я преспокойно нахожу наших, вывожу из лагеря, и мы бежим в безопасное место. А там нас уже поджидаешь ты. Ну, что скажешь?

Синоптик подумал немного и вдруг, к изумлению Термита, выдал:

– Это хорошая идея.

– М-м… – растерялся Термит. – Ты серьезно говоришь или внезапно постиг сарказм и теперь угораешь надо мной?

– Я не понимаю тебя.

– Добро пожаловать в мир обычных людей, знакомых с тобой. – Термит усмехнулся и выдал перевод предыдущих слов: – Ты сказал правду насчет моей идеи?

– При малейших намеках на диверсию Захар отправит своих людей охранять пленников, а то и вовсе прикажет их перепрятать. Как я уже сказал, он не глуп…

– Погоди, ты только что назвал мою идею хорошей, а теперь разносишь ее вдребезги…

– Ты не дослушал. Если подгадать момент, когда Захар отдает приказ перепрятать пленников, можно сесть его людям на хвост, и тогда…

– …они приведут меня прямо к нашим! – возликовал Термит. – Всегда подозревал, что во мне есть скрытый гений. Итак, что мы делаем? Ищем наших, попутно добываем химикаты – и заодно поглядываем по сторонам, нет ли где арсенала. Что конкретно нужно для взрывчатки?

Синоптик перечислил необходимые ингредиенты и выделил главные, без которых ничего не получится.

Поплутав еще какое-то время, они неожиданно для себя обнаружили, что оказались в жилой зоне. Как им это удалось, они и сами не поняли. Дьявольский лабиринт лагеря забирал все силы и сбивал с толку. Бесконечные повороты атрофировали логику – она здесь попросту не работала, – и все попытки разгадать лабиринт заканчивались тем, что друзья упирались в очередную стену.

Но сейчас дело сдвинулось с мертвой точки, как любят говорить детективы. Синоптик и Термит уже бывали в жилой зоне, и сориентироваться здесь им не составило труда. Они проверили сарай в первом дворе, но внутри никого не оказалось. Можно было и не открывать дверь – замок висел расщелкнутый. Но Термит хотел удостовериться – прямо как Бишоп, когда искал Термита.

Здесь было не больше места, чем в остальных дворах. Бунгало стояли друг напротив друга на расстоянии пятнадцати шагов. Свет в оконных проемах не горел, но пираты оставили включенными уличные фонари во дворах. Не похоже, что здесь кто-то есть, однако Термит и Синоптик были готовы к неожиданностям. Кто-нибудь из пиратов, упившись раньше времени или просто забив на шабаш, вполне мог завалиться спать и теперь спокойно дрыхнет в одном из бунгало. Главное, заметить его раньше, чем он успеет заметить их, когда проснется и выйдет покурить.

– Какую выбираешь? – прошептал Термит.

Ответа не последовало. Синоптик раздумывал, сколько человек может разместиться в таких маленьких хижинах, где всего одна комната – возможно, поделенная на спальню и кухню. Максимум трое. Но вдруг кровати двухъярусные? А если их две или три?

Термит отвлекся от разглядывания самодельного уличного фонаря и направился вслед за Синоптиком к хижине слева. Они поднялись по ступенькам веранды и замерли у двери. Синоптик приоткрыл ее, проверяя на скрипучесть. Та отозвалась коротким вопросительным писком и стихла прежде, чем друзья успели насторожиться и замереть. Синоптик распахнул ее резко и беззвучно.

Света от уличного фонаря хватило, чтобы разглядеть обстановку и понять, что внутри никого нет. Как и предполагал Синоптик, одно помещение поделили на два. Сделано это было при помощи фанерной перегородки. Ближе к выходу располагалась простецкая кухня, которая состояла из одного настенного шкафчика, древней плиты, стола с задвинутыми стульями и маленькой ржавой раковины. В дальнем углу гудел допотопный холодильник. Кухонька занимала не больше трех метров от площади. На столе могло оказаться что-то полезное, если бы там не царил такой бардак, трогать который было опасно из-за риска все порушить. Тарелки с остатками еды, бутылки, стаканы, кружки и переполненные пепельницы. И в довершение картины – два кустарных бонга.

Термит прихватил со стола зажигалку и фонарик и вслед за Синоптиком шагнул к спальне справа от входной двери. Всего кроватей было две: вдоль дальней стены и вдоль фанерной перегородки. У окна, выходившего во двор, находился письменный стол, на котором скромно приютился маленький телевизор, а по обеим сторонам от него – два автомата.

Термит перекинул ремень калаша через голову и протянул второе оружие товарищу. Тот без колебаний взял его. До сегодняшнего вечера Синоптик считал себя пацифистом, но после нападения на эскулапа уже и сам не знал, кто он. Убить он вряд ли сможет, но вот подстрелить… Если придется. Если прижмет. Верный способ затормозить преследователей.

Они осмотрели письменный стол и в среднем ящике, набитом всякой всячиной, нашли аптечку. Пока Термит держал ее в руках и светил фонариком, Синоптик перебирал лекарства. Не прошло и пяти минут, как Синоптик сунул в карман пузырек с марганцовкой, а потом извлек из общей кучи лекарств блистер таблеток, название которых Термит не разглядел: Синоптик быстро перевернул упаковку, чтобы посмотреть, сколько таблеток осталось. Одна-единственная.

Синоптик задумчиво повертел блистер в руке.

– Не хватит? – едва слышно спросил Термит.

Друг отрицательно покачал головой и убрал блистер в карман.

– Поищем в другом месте, – прошептал Синоптик. – Здесь больше ничего нет.

– Может, вернемся в лазарет? Там должно быть все что нужно.

– Ты знаешь, где находится лазарет?

– Нет, но я думал, что ты знаешь. Ты же был там.

– Я не смогу найти дорогу назад. После лазарета я очень долго ходил по дворам, прежде чем наткнуться на тебя.

Термит тихо выругался.

– Гребаный лабиринт. Здесь только Минотавра не хватает.

– Минотавра здесь нет, но есть крокодилы.

– Ты шутишь?!

– Нет. Я видел одного на реке, куда вышел после долгого блуждания по лагерю. Но это мог быть и аллигатор, не берусь утверждать… Я не видел форму его морды.

– Зашибись, – мрачно подытожил Термит. – Просто зашибись. Как раз этого нам и не хватало. А мы еще собак боялись.

– Будь тут собаки, никто из нас не смог бы сбежать. У нас не было бы ни единого шанса.

– Это что ж получается, в нашем случае крокодилы – меньшее из зол? – Термит не выдержал и беззвучно рассмеялся.

Синоптик вернул аптечку на место.

– Много таблеток еще нужно?

– Как минимум три.

– Ты вроде говорил, одни можно заменить другими.

– Я и так заменяю.

– Понял. Кроме таблеток, что ищем?

– Бытовую химию.

– А что-нибудь для бикфордова шнура или типа того?

– Этого не потребуется. Достаточно смешать.

– Мне не терпится это увидеть.

В соседнем дворе каморка была заперта. Навесной замок, грозно защелкнув стальную пасть, блеснул в свете фонарика толстым металлическим зубом, словно осклабившись.

Ключ висел сбоку от двери. Под ним на шнурке болтался еще один, с зубчатыми штырями на конце, больше похожий на короткую отвертку с двумя широкими усиками, чем на ключ.

Нейтрализовав стального пса, охраняющего вход, Термит распахнул дверь, и постройка дыхнула на них спертой сыростью и удушливым смрадом туалета. Воняло хуже, чем в логове бездомных. Термит пробормотал под нос проклятия, но внезапно оборвал себя на полуслове, заметив и узнав лежащее на полу тело.

– Постой на стреме, – бросил Термит Синоптику и шагнул в каморку.

Фил лежал с закрытыми глазами и приоткрытым ртом и не подавал признаков жизни, но едва Термит протянул руку, чтобы проверить пульс у него на шее, губы пленника сомкнулись, а глазные яблоки под веками пришли в движение.

На лицо упал луч света, Фил слабо зашевелился и спрятал лицо в сгиб локтя, но глаза не открыл, не проснулся. Термит перевернул пленника на спину. Сбоку глухо стукнуло. Что-то металлическое крадучись проползло по доскам, будто сторожевая змея, но тут же угрожающе притихло. Термит направил свет фонарика Филу на ноги и увидел на правой лодыжке широкий стальной браслет с цепью. Другим концом она держалась за кольцевидное крепление, вбитое в пол в самом углу каморки. Там же стояло железное ведро, накрытое эмалированной крышкой, от которого и исходило это невыносимое зловоние общественного туалета. Длины цепи едва хватало, чтобы дотянуться до двери.

Термит вставил в замок отвертку-ключ и без усилий повернул. Механизм сухо щелкнул, и пригревшаяся на лодыжке железная змея недовольно сползла на пол. Термит не глядя оттолкнул ее ногой.

– Фил… – Он легонько потряс друга за плечо. – Фил, подъем.

Потребовалось не меньше двух минут, чтобы растолкать товарища. Наконец Термиту это удалось. Фил приподнял голову и посмотрел на него мутными глазами, явно не узнавая.

– Губернатор позвонил. Ты свободен.

Судя по растерянному взгляду Фила, он пытался осмыслить происходящее и понять, где находится. Наконец в глубине глаз мелькнула осознанная мысль.

– М… Макс?.. – прохрипел он.

Термит приподнял его и усадил к стене, придержав за плечо, когда тот стал заваливаться на бок. По лицу пробежала гримаса боли, Фил застонал и прижал руку ко лбу.

– Голова болит…

– Посмотри на меня.

Фил убрал руку и послушно глянул на друга, морщась от боли. Термит направил фонарик ему в шею, чтобы свет не ударил по глазам, и проверил зрачки, а потом внимательно осмотрел вены на руках. Следов от уколов не было.

– Похоже, тебе чем-то приправили баланду, чтобы ночью не барагозил. – Термит помог ему подняться. – Порядок? – на всякий случай уточнил он, прежде чем отпустить товарища. – Можешь сам идти?

– Да, могу… Голова гудит, соображаю плохо, но я точно не забыл, как ходить…

Для подстраховки держась за стены, Фил потащился на выход. Увидев Синоптика, он улыбнулся слабой, но восхищенной улыбкой.

– Тебе все-таки удалось сбежать из лазарета… Как ты это провернул?

– Ни одну историю в своей жизни я не хочу услышать так, как эту, – бросил Термит, запирая сарай. – Но он не расскажет.

– Я расскажу потом. Сейчас нет времени.

– А что это на тебе надето? – удивился Фил, заметив при свете фонарика, что Синоптик как-то странно выглядит. – Они выдали тебе свою одежду?

– Это…

– Это долгая история, – ответил вместо него Термит. – Я пойду быстро проверю остальные сараи. Постойте здесь. Лучше не таскаться толпой.

Синоптик поддержал его мысль.

– Ты видел Бишопа? – спросил он, оставшись с Филом наедине.

– Нет, – вздохнул тот. – После… разговора с Захаром меня сразу отвели сюда. Но на допросе мы с тобой были вдвоем – может, Бишоп был с Крекером?

Термит вернулся на удивление быстро. На недоуменный вопрос, застывший в глазах Синоптика, он покачал головой и ответил:

– Пусто.

Синоптик побледнел.

– Этого не может быть, – пробормотал он.

– Как видишь, может, – сухо отозвался Термит. – Я даже не удивлен. Этого стоило ожидать. Захар не из тех, чьи действия подстраиваются под чужие логические заключения. Уже говорю как ты.

– Но я своими ушами слышал, как он сказал своим людям рассадить пленников по «коробкам». После этого меня конвоировали в эту часть лагеря и поместили под замок.

– Да, меня тоже, – растерянно добавил Фил.

Термит поглядел на Синоптика с прищуром.

– Честно, я уже запутался в твоих показаниях: тебя привели сюда и заперли в сарае, но потом ты оказался в лазарете. Тебя беспричинно перевели сюда из клетки? Чувствую, из рассказа, скормленного мне, ты вырезал приличный кусок. Я понимаю, что сейчас не время, но будь готов к тому, что я выжму из тебя все.

Услышав про клетки, Фил вдруг воскликнул, осененный догадкой:

– Слушайте, а ведь отсюда рукой подать до того места, где мы изначально сидели! Надо проверить клетки.

Они отправились туда вместе.

По пути Синоптик сосредоточенно думал. План побега из лазарета сработал идеально, однако сейчас всё идет не так, как должно. Синоптик привык, что люди вокруг него более предсказуемые. Если действия Захара не подчиняются его логике, как он вообще может быть уверен в своих умозаключениях? Как ему принимать решения?

В клетках никого не оказалось.

– Где они? – злился Термит.

Синоптик растерянно молчал.

– Ладно, обыскиваем берлоги и топаем дальше. Здесь нечего ловить.

– Я даже боюсь предполагать, где они могут быть и что с ними могли сделать… – признался Фил.

– А ты чего хромаешь? – удивился Термит, с запозданием заметив, что Фил подволакивает ногу. Фил хромал меньше по сравнению с Синоптиком, но тоже не мог быстро ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать.

Он быстро глянул на Синоптика, мигом сообразив, в чем дело. Термит ничего не знал.

– Я… мне…

– Что? – надавил раздраженный Термит. – Ну, говорите, блин! Или из вас вытягивать? Все равно узнаю.

– Они порезали мне ногу.

– Не только ему, – механически уточнил Синоптик. – Всем, кроме меня, но я избежал этого только по причине того, что уже хромаю.

Термит переводил взгляд с одного на другого. Синоптику не потребовалось все досконально ему разжевывать. Но вот Фил этого не понял.

– Они сделали это, чтобы…

– Я в курсе, зачем они это сделали! – жестко отрезал Термит и поправил ремень автомата. – Кровь идет? Обезбол нужен?

– Нет… и нет.

– Тогда вперед. Я замыкаю.

Глава 28

– Музыка прекратилась, – тихо заметил Синоптик.

Друзья переглянулись и как по команде посмотрели в окно. Термит выключил фонарик. Синоптик проверил время: два двадцать.

Сразу повисла какая-то неестественная, чересчур громкая… пустота. Все звуки на ее фоне, будь то посвистывание цикад, или копошение ветра в папоротниках под окном, делали ее еще глубже, словно у окружающей темноты не было дна. В этой звенящей пустоте цикады свиристели особенно громко, почти угрожающе, и немного давили на барабанные перепонки.

Ребята тихо заспорили о возможной причине установившегося безмолвия: отбой или перекур?

– В прошлый раз отбой в лагере наступил в три часа ночи, – напомнил Синоптик.

– А сейчас сколько? – поинтересовался Термит.

– Два двадцать пять.

– Они вырубили музыку, но это еще ничего не значит. Кто-то, может, и уйдет подушку давить, но другие могут засесть у кого-нибудь на хате и догоняться до отключки. Или в карты играть, – добавил Термит, вспомнив слова Захара.

Синоптик тихо возразил:

– Два дня назад в три часа ночи лагерь был полностью обесточен и стояла тишина. Я думаю, какой-то распорядок здесь все же присутствует.

– Я тоже так считаю, – поддержал Фил. – Это же не курорт. У них тут работа…

В свою очередь, с Филом не согласился Термит.

– Это у нас работа, – отрезал он. – Осталась… где-то там. Здесь другой мир.

– Для поддержания порядка в лагере они должны следовать определенным правилам, в противном случае не избежать беспорядка, – пояснил Синоптик. – И как я успел заметить, пока находился в лазарете, беспорядок здесь порицается.

– М-да? – саркастично усмехнулся Термит. – Что-то я не видел в бунгало таблички «Убирайте за собой». Везде повальный срач.

– Не везде. Беспорядок я заметил только в первых двух бунгало, а в двух других, куда мы успели заглянуть, такой грязи уже не было. Кроме того, в каком состоянии они содержат свои жилища, это их личное дело.

– Нельзя поддерживать порядок в одном и быть свиньей в другом.

– Ты ошибаешься.

– Потом поспорим об этом.

– Да тут и спорить не о чем, – пожал плечами Синоптик.

Фил подвел черту, сворачивая полемику:

– Как бы то ни было, держим ухо востро. Сейчас, когда стало так тихо, мы должны быть особенно осторожными и внимательными.

– Прекрати говорить штампами, – проворчал Термит. – Меня это бесит.

Фил вздохнул:

– Термит, тебя всё бесит.

– Что верно, то верно. Так, ладно, сматываем удочки, – бросил Термит, выглядывая в окно и проверяя обстановку. – Они сейчас повалят сюда всем стадом. Увидят отблеск фонарика – считай, всё, эндшпиль.

Удалившись от жилой зоны на безопасное расстояние, они снова оказались в лабиринте. Деревья и кусты выпрыгивали из темноты кособокими скелетами с десятками цепких рук, готовыми задушить или нанести удар. Беглецы битый час кружили по лагерю, но никого из друзей не нашли. На пути встречалось множество пустых и полуразрушенных построек и запущенных дворов. Старые лодочные сараи с разбитыми лодками, раскуроченная мебель, сваленная в кучу, запечатанные колодцы и даже несколько пустых землянок с прогнившими лестницами.

Чем дольше друзья бродили по лагерю, тем сильнее в них укреплялась мысль, что здесь что-то не так. Завернув в очередной тупик, они оказались перед покосившейся хижиной с темными зарешеченными окнами. Едва Фил шагнул через порог и огляделся вокруг, одновременно с чувством дежа вю его накрыло странное ощущение, будто он переместился во времени назад или вперед: как будто эта хижина олицетворяла худшую версию лазарета в прошлом или будущем. На полу толстый слой пыли и нанесенный ветром лесной мусор. Вместо деревянных кроватей – куча старых досок. В крыше зияют дыры.

– Вам не кажется, что лагерь им немного не по размеру? – Воспользовавшись моментом, Термит наконец-то озвучил мысль, которая уже давно вертелась у него в голове. Все это время, что друзья бродили по захолустьям, они думали об одном и том же.

– Похоже, здесь когда-то было поселение, – тихо произнес Фил, наблюдая за тем, как скользит по щербатым стенам луч фонарика в руках Синоптика.

– И они отжали его?

– Может быть, просто нашли… и восстановили какую-то часть. А другую оставили заброшенной.

– Или сначала их было втрое больше, но они урезали «штат».

– Эта версия тоже имеет право на существование.

– Мы должны вернуться в жилую часть лагеря, – сказал Синоптик.

– Теперь для жилой зоны с бунгало нужно другое название, чтобы не путаться, – бодро заметил Термит. – «Козлятник». Как вам такой вариант? Голосуем. Один за, остальные воздержались, поправка прошла. Всем спасибо, все свободны.

Потратив еще немного времени и усилий, они выбрались из мертвой зоны. Проблема в том, что она никак не была отгорожена от жилой, и определить эту границу в темноте, полагаясь лишь на свет фонарика (они пользовались только одним фонариком), было очень сложно. Некоторые постройки в жилой зоне точно так же дышали на ладан, как и в мертвой, но прежде чем становилось ясно, что ребята снова сворачивают не туда, на осмотр уходили драгоценные минуты.

– Это что, камера для вещдоков? – Были первые слова Термита, когда они заглянули в какую-то постройку без окон, где на высоких стеллажах вдоль стен стояли коробки.

Про вещдоки он почти угадал.

Содержимым коробок можно было бы заполнить небольшой ломбард. Мобильники в сборном виде и по частям, аккумуляторы, фонари, рации, зарядные устройства, навигаторы, плееры, наушники, игровые консоли, фотоаппараты всех видов, непонятные детали от неизвестно чего и другая мелочь. Вся электроника, когда-то принадлежавшая гостям острова, теперь лежала здесь, рассортированная по коробкам. Помимо этого: украшения и часы, портмоне и бумажники, косметика, брелоки, ручки, фигурные зажигалки, швейцарские ножи, солнечные очки, дорогие футляры… Личные вещи, снятые и взятые по праву завоевателей, трофеи, которыми можно любоваться в любое время дня и ночи, пользоваться, сделать из них коллекцию или продать, а то и вовсе выкинуть – просто потому что ты можешь. Почетное место занимала шкатулка с ключами зажигания от яхт.

– Если найдем запасы топлива, – мрачно сказал Термит, – это «святилище» я залью в первую очередь.

Он вытащил из шкатулки ключ от «Белого дельфина» и тихо окликнул Синоптика.

– Заберешь?

– Зачем? Вы же сказали, они уничтожили яхту.

– Поэтому и надо забрать ключ.

Синоптик посмотрел на него с недоумением.

– Не вижу связи.

– Ты серьезно?

– Это место в принципе не имеет смысла. Целесообразнее было бы сжигать вещи захваченных туристов, а не хранить их, – добавил Синоптик, приподнимая крышку одной из коробок и заглядывая внутрь.

– Ты правда не знаешь, зачем они все это хранят?

– Нет.

– А зачем индейцы снимали скальп, знаешь?

Синоптик оглянулся и посмотрел на товарища.

– Знаю. Ты хочешь сказать, пираты преследуют те же цели?

– Мне всегда было интересно, где проходит та грань, которая отделяет тебя от невинного ребенка и хладнокровного киборга. И как они оба уживаются в тебе.

В углу были свалены рюкзаки свежепойманных жертв. Электронику и ценные вещи пираты уже раскидали по коробкам, а всё прочее – одежду, туристическое снаряжение – оставили в сумках, чтобы сжечь, как дойдут руки. Ребята прихватили с собой только рации и свои портативные солнечные панели для зарядки (рации были полностью разряжены). Рюкзаки с вещами и туристическим снаряжением решено было забрать на обратном пути.

Продвигаясь дальше по участку, друзья наткнулись на большую, приземистую хижину с плоской крышей, похожую на бытовку. Им уже начало надоедать вхолостую слоняться по дворам – последние полчаса они осматривали постройки почти на автопилоте, тратя на каждую не больше пяти минут. Они уже не надеялись отыскать хоть что-то полезное, однако стоило им распахнуть дверь бытовки и впустить внутрь свет фонарика, как настроение сразу поползло вверх. Уже через секунду все трое сгрудились перед большим столом с трансивером, не в силах поверить своему везению. Вот он, их билет с этого острова сюрпризов.

Трансивер не имел блока питания – для круглосуточной работы его подключили к автомобильному аккумулятору. Притом в бытовку было подведено электричество, о чем говорил распределительный щиток слева от двери – от него наверх тянулась узкая гофрированная труба и через небольшое отверстие в углу выходила на улицу.

На столе у противоположной стены выстроился взвод портативных раций в зарядных «стаканах». Большинство «стаканов» горело красными лампочками – другие уже зарядились и отключились. Несколько раций отсутствовало.

– Как считаешь… – задумчиво обратился Термит к Синоптику, беря одну из уже зарядившихся раций, – насколько безопасно будет сейчас вызвать Арчи?

– Мы сказали ему выключать рацию на ночь для экономии заряда батареи.

– На его месте я бы оставлял ее включенной. А днем подзаряжал.

– Лучше не дергать его среди ночи, – рассудительно заметил Фил. – Выйдем на связь, когда будем за пределами лагеря.

– Мы должны предупредить его! – упрямо возразил Термит. – Эти козлы уже наметили к нему оглобли.

Синоптик развернулся и посмотрел на друга серьезным взглядом.

– А если они прослушивают частоту? – Он кивнул в сторону пустых гнезд.

– Ночью? – скептически бросил Термит. – После закваски?

– Как ты можешь быть уверен, что Шкипер не приказал одному или двоим мониторить эфир на всякий случай?

Лицо Термита недовольно скривилось, однако спорить он не стал.

– Вот скажи: как у тебя в голове помещаются все эти варианты? Причем ты всегда их слету выдаешь. Когда ты уже признаешься, что вместо мозга у тебя компьютер и ты не из нашего времени?

Фил слегка улыбнулся, наблюдая за друзьями. Обстановка явно не располагала к шуткам и веселью, но ему не было весело или смешно – он улыбался приятным воспоминаниям. Синоптик всегда был объектом дружеских подтруниваний со стороны Термита и Арчи. Это была их фишка. Термит любил повторять, что Синоптик на самом деле киборг и, подобно Терминатору, был прислан из будущего, но по пути у него повредилась карта памяти, поэтому он забыл о своей миссии и остался жить в этом времени. Арчи нравилась эта версия, они с Термитом всегда с удовольствием обсуждали ее – обязательно в присутствии растерянного и недоумевающего Синоптика, – и раз за разом эта история, почти уже легенда, обрастала новыми подробностями.

– Так или иначе, рации необходимо взять с собой, – сказал Синоптик, обследуя комнату при свете фонарика. Шутку Термита он пропустил мимо ушей. – Не только для связи с Арчи, но и для того, чтобы прослушивать разговоры пиратов.

– Вряд ли они будут висеть на одной частоте. Так просто болтовню этих козлов мы не выцепим. Шкипер не идиот, к сожалению.

– И все же вероятность перехватить их разговоры имеется.

– Ладно, согласен, – признал Термит. – Ты, как всегда, прав. И это уже бесит.

Он шагнул было к трансиверу, манящему к себе изумрудно-зеленой подсветкой дисплея, но Синоптик предложил для начала полностью обыскать хижину и в подкрепление своих слов направил свет фонарика на неприметную дверь в углу, запертую на массивный амбарный замок.

– О-пачки… – заинтересованно протянул Термит. – Ты посмотри, какие мы скрытные…

Ключа в зоне видимости не оказалось. Термит обернулся к Синоптику.

– Моя отмычка из кольца у тебя?

– Нет. Но у меня есть другая.

Синоптик перетянул рюкзак со спины на грудь и нашел в хирургическом наборе отмычку из булавки.

– Давай я вскрою. – Термит забрал отмычку и присел на корточки. Синоптик стоял рядом и подсвечивал фонариком.

На последнем нажиме шаловливых пальцев, едва нащупав штифт, булавка переломилась надвое. Термит не услышал треска, но почувствовал его пальцами. Подцепить ногтями и вытянуть торчащий кусок не получалось, он не поддавался, проскальзывал.

– Зараза…

Синоптик протянул ему хирургический пинцет.

– Спасибо, коллега, – кивнул Термит с серьезным видом, как хирург во время операции. Вытянув обломок булавки, он вместе со вторым куском отдал его Филу, чтобы тот выкинул мусор на улицу.

Термит не глядя протянул руку к Синоптику:

– Инструмент.

Тот молча положил на ладонь длинную крючковатую иглу.

Вскрыв замок, Термит распахнул дверь на всю ширину. Троица замерла на пороге. Синоптик молча обводил комнату лучом фонарика. Один за другим они вошли в арсенал, состоящий из трех смежных помещений, под завязку набитых оружием на любой вкус и под любой размер. Для любого типа охоты и времени суток. Для тебя, для него и для того парня.

Блочные арбалеты, снайперские винтовки, автоматы, пистолеты и комплектующие к ним. РПГ и помповые гранатометы. Ящики с патронными цинками – бесконечное количество ящиков, хоть дом из них строй. Деревянные чемоданы с гранатами и взрывчаткой, арбалетными болтами и боеприпасами для гранатометов.

Термит выматерился под нос.

– Харя-то не треснет? На фига им тротил – на китов, что ли, ходят?

Фил задавался тем же вопросом. Чтобы замести следы и пустить яхту ко дну, вполне достаточно и гранатомета. Зачем нужна взрывчатка? Для крупных судов, чтобы ни кусочка не оставить?

– Сдается мне, они продают не всех, кто сюда приезжает… – подумал Фил вслух.

– Есть и хорошие новости. – Термит подбросил в руке дымовую гранату. – Отпала необходимость кустарничать. Мы даже половины ингредиентов не нашли. Теперь просто возьмем готовенькое.

Осмотрев оружейные шкафы беглым взглядом, ребята вернулись к столу с трансивером. Первым делом надо вызвать помощь.

Термит услужливо выдвинул стул для Синоптика.

– Сильвупле, шеф.

Синоптик передал фонарик Филу. Держась за край стола, он осторожно опустился на стул, нашел международную частоту бедствия и придвинул к себе микрофон.

– Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Вещаю с острова Арчелаус. Шесть человек захвачены в плен вооруженными пиратами. На острове находится пиратская база. Повторяю: на острове Арчелаус находится пиратская база. Наша яхта уничтожена. Необходима помощь и немедленная эвакуация, прием.

В эфире плясали помехи и царило молчание. Синоптик выждал немного и повторил сообщение.

– «Арчелаус», прием.

При первых звуках незнакомого голоса – рассеянного помехами, смазанного расстоянием, хрипловатого, но различимого, – Фил и Термит схватились друг за друга и затаили дыхание.

– Говорит капитан сухогруза «Гротен Моне». Мы находимся примерно в трех с половиной тысячах миль к востоку от вашего местоположения. Идем в вашем направлении. Уточните, сколько на острове пиратов. Говорите медленно, вас плохо слышно. Прием.

– «Гротен Моне», мы точно не знаем. – Синоптик поднял глаза на Термита и прочитал по его губам: «двадцать». Термит покачал в воздухе ладонью, что значило: «примерно». – Но, думаем, человек двадцать. Они вооружены. Повторяю: здесь около двадцати пиратов, и они очень хорошо вооружены. У них есть огнестрельное оружие, РПГ, гранаты и взрывчатка.

– «Арчелаус», вы сказали, у пиратов есть РПГ? Повторите.

– «Гротен Моне», вы услышали верно. У пиратов есть автоматы, РПГ, гранаты и взрывчатка. Прием?

– Поняли вас, «Арчелаус». Мы не сможем подойти к острову: нам нечем защищаться. Но мы передадим ваше сообщение. Помощь обязательно будет. Повторяю: помощь будет! Сможете подождать? Прием.

– «Гротен Моне», мы готовы подождать, но выйти на связь больше не сможем. Повторяю: связаться с нами не получится. Прием?

– Принято, «Арчелаус». Мы все передадим. Держитесь, помощь обязательно придет. Конец связи.

– Спасибо, «Гротен Моне». Будем ждать. Конец связи.

Фил облегченно выдохнул и с улыбкой похлопал Синоптика по плечу, после чего обменялся с Термитом рукопожатием. Ребята в приподнятом настроении вернулись в арсенал, зажгли пару светодиодных ламп и приступили к сборам.

Помимо автоматов решено было взять и пистолеты. Боеприпасы они складывали в отдельную сумку. Жаль, среди такого разнообразия не нашлось бронежилетов.

– Термит, расскажи, куда тебя увели в ту ночь, – между делом попросил Фил, вешая на пояс кобуру с кольтом.

– На встречу с вождем, – ответил Термит, заряжая рожок своего калаша, взятого у пиратов в бессрочное пользование. – Успел как раз к пляскам у костра и распитию местного зелья.

Фил уставился на него с растерянным недоумением.

– Они что, пытались тебя напоить?..

– Да они не только напоить пытались, но еще и своих прошмандовок под меня подстелить.

– Здесь есть девушки?!

– Девушки остались дома, Фил, а здесь – самки шакалов. Не путай.

– Ты уверен, что они находятся здесь по своей воле?..

– За них не беспокойся, они довольны своей жизнью, – невозмутимо отозвался Термит, оттягивая затвор.

– Но… я не понимаю… – пробормотал Фил. – Зачем тебя туда привели? Поиздеваться?..

– Бери выше, дружище.

– Я не знаю… На представление с твоим участием?..

– Угадал. На обряд посвящения.

Филу потребовалось время, чтобы переварить услышанное. Термит не признался, но в глубине души ему стало приятно, что Фила так поразили его слова.

– Тебя хотели завербовать?! Ты не шутишь?

– У меня не настолько отбитое чувство юмора, в отличие от них. – Термит выбрал пистолет и прицелился из него в невидимую мишень на стене. – Но, как выяснилось, Шкипер не понимает слова «нет». После аудиенции меня заперли в какой-то халупе. А утром пересадили в клетку, подвешенную к дереву. Там я и просидел весь день, пока ночью меня не повели обратно, – тут-то Синоптик на меня и наткнулся.

Фил выслушал друга с неподдельным интересом и под конец заметил:

– Наконец-то нам хоть в чем-то повезло…

– Учитывая, сколько дерьма с нами случилось за такое рекордно короткое время, везение нам сейчас не помешает.

– Я бы предпочел, чтобы фортуна и дальше помогала нам по тому же принципу: Синоптик наткнулся на тебя, вы вдвоем наткнулись на меня, а потом мы втроем нашли Бишопа и Крекера.

Термит посмотрел на Фила с тенью снисходительности в глазах.

– А кто-то еще говорит, что у меня запросы большие.

– Мне просто хочется подумать о чем-то хорошем.

– Оглянись. Какие еще доказательства тебе нужны, чтобы понять, что удача на нашей стороне?

– Мы с тобой по-разному понимаем удачу. Для меня это без проблем найти остальных, выбраться из лагеря и вместе с Арчи скрыться в глубине острова, где мы сможем отсидеться, пока не прибудет помощь.

– Если ты можешь спокойно сидеть где-то в овраге, не думая о том, что на тебя ведется охота, я тебе искренне завидую, дружище.

– Да я не это имел в виду…

– Как ты себе это представляешь? Помощь с материка ждать недели две, а то и больше. Все это время нам придется скрываться от пиратов, то есть постоянно быть в бегах. Без оружия наши шансы не то что равны нулю – они в минусе. Или ты предлагаешь до прибытия помощи водить этих козлов по острову и отвлекать свистом и камнями?

Фил тяжело вздохнул, продолжая сохранять задумчиво-спокойное выражение лица. На провокации Термита он никогда не поддавался.

– Я просто хотел подумать о чем-то хорошем… Пусть даже это «хорошее» невозможно в реальности.

Термит окинул его оценивающим взглядом, в котором затесалось сомнение.

– Я бы предпочел, чтобы ты оставался на земле, а не улетал к единорогам в пушистые облака.

– Не говори со мной как с идиотом, – раздраженно отозвался Фил. – Я прекрасно понимаю, что нас ждет после того, как мы выйдет отсюда. И я готов к этому. Мне просто хотелось подумать о чем-то другом, только и всего. Это не преступление.

– Как минимум преступление против здравого смысла.

– Да, ты прав, это было ошибкой с моей стороны: делиться мысленной абстракцией с закоренелым прагматиком.

– Всегда к твоим услугам. Прочистка мозгов, бесплатно и в короткие сроки.

Фил промолчал, зная, что с подкормкой Термита любой спор может продолжаться до бесконечности. Поэтому Бишопу всегда было так сложно переспорить Термита: они оба любили оставлять последнее слово за собой.

Термит перекинул ноги через скамейку и повернулся к Синоптику.

– А ты чего притих? Раз Бишопа не оказалось в этих ваших сараях, действуем по моему плану, я правильно понимаю?

Синоптик сидел чуть поодаль, на краю соседней скамьи, и складывал в сумку гранаты.

– Чаши весов пришли в движение, – многозначительно добавил Термит. – Теперь ничто не мешает мне разобраться с караульными на вышке. Сколько бы их там ни было.

– У нас же есть ПНВ, – сказал Фил, беря лежащий рядом прибор. – Можем с безопасного расстояния проверить, есть ли кто наверху. Вдруг вообще не придется ни с кем разбираться?

Синоптик застегнул молнию сумки и посмотрел на Термита.

– В чем конкретно заключается твой вопрос?

Термит ответил пристальным взглядом. Не знай он Синоптика, подумал бы, что товарищ обиделся: его теории провалились, в то время как Термит оказался прав.

– Хочу получить твое одобрение. Тебе есть что добавить к моему плану?

– Нет. Количество допущенных мной ошибок говорит о том, что я что-то упускаю. Мне нужно подумать об этом.

– Ошибки? – Термит недоуменно нахмурился. – Ты о чем? Прошивка, что ли, слетела?

– Макс, перестань, – одернул его Фил, уловив в словах Синоптика что-то серьезное.

– Когда-нибудь я все-таки дожму его, и он признается, кто он и откуда.

– О каких ошибках ты говоришь? – осторожно спросил Фил, глядя на Синоптика.

– У нас нет времени обсуждать это. – Синоптик повесил сумку через плечо. – Ночь подходит к концу. Нам пора.

Глава 29

Четыре двадцать пять. Лагерь спал. С приближением осторожных шагов цикады, сидевшие на стволах и нижних ветках деревьев, сразу умолкали, но как только ребята отходили подальше, свирель снова вливалась в общий хор. Каждый звук, выбивающийся из этого консонанса, будь то поскрипывание песка под ногами, шелест брючин или тяжелый прихрамывающий шаг, рассекал ночную тишину, словно клинком, несмотря на все старания беглецов двигаться как можно плавней и ступать как можно мягче. Они не разговаривали, а если требовалось что-то сказать, делали это шепотом на ухо, предварительно похлопав по плечу.

Друзья подошли к перекрестку – за правым поворотом начиналась жилая зона с бунгало, – и тут в глаза им ударил свет.

Пять-шесть перекрестных лучей взяли беглецов в оцепление. Фонарик в руке Синоптика заметался, ища выход из западни, но отступать было некуда: они оказались окружены группой пиратов под предводительством Захара. Пока одни держали беглецов на мушке, другие услужливо подсвечивали цель.

– Бросайте оружие, – приказал Захар.

Защищаясь ладонью от перекрестия мощных лучей, Синоптик наощупь содрал с пояса кобуру с пистолетом и вслед за калашом кинул пиратам под ноги, рядом с оружием Фила.

Кто-то зажег светодиодные лампы, и стало еще светлее. Лампы висели у пиратов на поясах.

Термит в два молниеносных движения сбросил сумки и вскинул автомат в ответ, раздосадованный тем, что все полетело к чертям.

Пираты загалдели и сомкнули кольцо. Захар поднял сжатый кулак.

– Не стрелять!

Выждал, убедился, что приказ слышали все, после чего медленно опустил руку и с интересом посмотрел на Термита.

– Они сами сдадутся.

– Мы уходим. – Термит не мигая смотрел на пирата через «крылья» мушки.

– Интересно, куда? Мы вас не отпускали. А с тобой, Макс, я и вовсе не намерен расставаться. Я ведь говорил тебе о своих намерениях.

– Подотрись ими. Мы забираем друзей и уходим. Убери своих собак, или я открою огонь.

– Давай. Мои ребята сделают то же самое. Но тебя они убивать не станут, а застрелят твоих друзей. Готов ты расплатиться такой ценой за свой гнев?

Термит продолжал целиться в Захара, внешне сохранял полное хладнокровие и не сводил с пирата пристального взгляда, в котором сверкала отчаянная решимость.

– Я понимаю, что ты в отчаянии, Макс, но не делай глупостей. Моя смерть, как и смерть любого из моих людей, не принесет вам свободы. Я не голова, с отсечением которой все будет кончено. Потому что все мы, как и вы, стоим друг за друга. Твоих друзей застрелят, а ты все равно окажешься у нас в руках. Я не обманываю тебя. Я просто знаю, что потом ты будешь винить себя за их смерть. Зачем им умирать ни за что? Брось автомат, прошу тебя.

Термит стиснул зубы в остром, пронзающем тело подобно копью, нежелании сдаваться – сдаваться сейчас, когда они почти сумели выбраться, – и нащупал пальцем изгиб спускового крючка.

Он глянул на Синоптика. Ему очень хотелось верить, что Захар блефует, что убивать того, кого можно продать, они не станут, но чутье подсказывало, что пират не врет.

Синоптик едва заметно покачал головой.

Термит перевел взгляд на пиратов, со злобным выдохом медленно ожил и швырнул оружие под ноги одержавшим победу врагам. К нему тут же подскочили двое, скрутили руки за спиной и защелкнули наручники. Синоптику и Филу запястья стянули хомутами.

Захар направил свой фонарик на Синоптика. Тот прищурился и отвернулся.

– Диего, будь добр, проверь лазарет, – попросил Захар, оглядывая новый прикид пленника.

– Сделаю, Шкипер, – отозвался норманн.

– Мы будем в переговорке.

– Понял.

– Верните всё на место. – Захар прошел мимо питомцев, мимоходом указав лучом фонарика на свалку из оружия и сумок. – Химера, Зубило и Кочегар, вы со мной. Ведите их в переговорку. Я хочу выяснить, как им это удалось.

…Под потолком горела тусклая лампочка без абажура, наполняя хижину пародийно-желтоватым светом пыльного солнца. В хижине было тесно – и чтобы не толпиться, Захар взял с собой на допрос только троих.

Пленников расставили вдоль стены, и за спинами у них тут же выросли долговязые тени: вечно молчаливые мимы в наброшенных на голову черных мешках.

– Признаюсь вам, этот случай беспрецедентный. Вы определенно встряхнули наш тихий уголок. Я не представляю, как Антону удалось выбраться, но очень хочу это узнать. Утолите мое любопытство?

Захар прошелся вдоль шеренги, поблескивая маленьким бриллиантом в ухе, остановился и в ожидании ответа развернулся к ребятам. Беглецы хранили угрюмое молчание.

– Макс?

Термит стиснул челюсти. Захар обращался к нему с такой непринужденностью – точно к своему выкормку, который оступился, совершил ошибку и теперь должен ответить за нее. Это привело Термита в бешенство. Но когда он поднял глаза, пират встретил его уничтожающий взгляд с молчаливым одобрением и слегка улыбнулся, поощряя его ярость.

– Обыщите их.

Захар сел боком к столу, прикурил и без лишних манерных движений, которыми страдал Оскар, щелкнул крышкой бензиновой зажигалки. Не успел он затянуться, как посыпалось: часы, пузырек с марганцовкой, анальгетик в пилюлях, склянки с пенициллином, растворы для инъекций, пара пакетов натрия хлорида, инъекционные иглы и трубки, запас шприцов, бинтов и стерильных повязок, антисептик для промывки ран и марлевые турунды для дренирования. И наконец – шприц с коктейлем из нейролептика.

Позабыв о тлеющей сигарете в руке, Захар не без интереса наблюдал, как предметы один за другим появляются на столе. Он сидел неподвижно и за все это время не проронил ни слова. Ни одной мысли не выдал ни взглядом, ни мускулом. Пираты изумленно перешучивались, готовые до кучи обнаружить в карманах у запасливого беглеца голубя или бесконечную связку цветных платков. На образовавшуюся горку вещей они смотрели чуть ли не с уважением.

Столбик пепла под тяжестью своего веса обломился и угодил прямо в пепельницу. Захар раскрыл военно-полевой хирургический набор, скользнул по инструментам беглым взглядом и отложил набор на край стола. Разровнял ладонью возвышающийся перед ним холмик из медицинских припасов, придержав склянки, чтобы те не скатились на пол, взял шприц с зельем и перевел заинтересованный взгляд на Синоптика. Сказать ничего не успел: в хижину заглянул норманн и жестом попросил выйти на улицу.

Спустя десять минут Захар вошел в хижину со словами:

– Я все думал, почему вчера вечером Патрик не вернулся к нам… А оказывается, он не мог, потому что на него напали.

– В смысле?! – возмутились пираты. – Как это «напали»?

– А вот так, – ответил Захар, не сводя с Синоптика пристального взгляда, пока тот быстро перебирал в голове слова, способные убедить пиратов наказать только его и не трогать друзей. – Антон ввел ему какой-то препарат, забрал одежду и оставил мучиться от боли на полу лазарета.

Термит и Фил повернули головы и изумленно посмотрели на друга. Пираты заговорили наперебой, стали спрашивать, «всё ли с Лепилой в порядке», грозили Синоптику всевозможными карами, обещали мучительную смерть. Возмущались всего трое, но галдеж стоял такой, будто горланила целая толпа. Страсти разгорелись нешуточные, и Захару пришлось успокаивать своих подопечных.

– Уведите Макса.

– Нет уж, скотина, я останусь! Отвалите от меня!

Термит упирался, как взбесившийся пес, угрожающе рычал, чтобы пираты убрали свои руки, бросался проклятиями и пытался растолкать конвой плечами, но сопротивление было в итоге подавлено. Несговорчивого пленника выволокли из хижины под блестящий взгляд Захара, с жадностью впитывающего в себя эту неукрощенную силу. Звериной неуступчивостью Термита он был просто покорен.

Дверь захлопнулась. В хижине осталось пятеро: Захар, Диего, Кочегар и двое пленников.

Захар подошел к Синоптику и встал перед ним. Из-за боли в ноге пленник стоял неровно, чуть сгорбившись. Он поднял голову и посмотрел на пирата. Захар был первым, кто увидел в его глазах тревогу и сумел внушить ему страх.

– Ты вернул не всё. Раздевайся.

Синоптик помедлил немного, потом послушно стянул футболку и повесил на протянутую руку Захара. Расшнуровал и снял ботинки, поддевая задники носком. Расстегнул ремень, ширинку, попробовал стянуть правую штанину, но не устоял на больной ноге и привалился спиной к стене.

Фил шагнул было на помощь, но Захар вытянул руку, перегородив ему дорогу.

– Стой на месте.

– Пусть обопрется на меня, – в отчаянии попросил Фил. – Или хотя бы разрешите ему сесть!

– Я сказал, не вмешивайся.

Промучившись еще немного, Синоптик наконец-то избавился от правой штанины. Но стянуть левую оказалось не проще и не легче. Больная нога не сгибалась. Попытавшись так и этак, Синоптик нагнулся, поддел край штанины и высвободил левую ногу.

Захар наблюдал за ним изучающе-пристальным взглядом врача и наемного убийцы. Диего взял протянутую одежду из рук вожака и повесил на спинку стула.

– Мы вылечили тебя, предоставили должный уход, а ты вот как, значит, отплатил нам…

– Вы же сами его подстрелили! – возмутился Фил, подстегнутый абсурдностью этого заявления.

Захар повернул к нему голову.

– Если ты еще раз позволишь себе вмешаться, мы тебя накажем, – без угрозы и давления, спокойно и в какой-то мере даже мягко предупредил пират. – Помалкивай, пожалуйста, я не с тобой говорю.

И он вновь переключил внимание на Синоптика.

– Я так полагаю, для нападения ты использовал это? – Захар продемонстрировал шприц с мутноватым содержимым.

Синоптик едва заметно кивнул.

– Что это?

– Смесь нейролептика со спиртом, – тихо сказал пленник.

– Откуда у тебя такие знания? – спросил Захар после того, как пленник сообщил название нейролептика.

– Я много читаю, – бесхитростно объяснил Синоптик.

– Довольно интересные предпочтения в литературе. Где ты нашел эту информацию?

– Это собирательная информация из нескольких книг… Наркологии, психофармакологии… В том числе и криминальной хроники.

Последовало уважительное молчание. Захар посмотрел на пленника долгим взглядом, в котором любопытство смешивалось с откровенной симпатией.

– Почему ты не взял один из транквилизаторов? У нас неплохой выбор. Зачем тебе понадобилось вкалывать именно эту смесь? Ты хотел посмотреть, как Патрик будет валяться у тебя в ногах и мычать от боли?

– Нет.

– Что в таком случае тобой руководило?

– Я мало что знаю о транквилизаторах.

– Хорошо, допустим. Но ведь не только это незнание тобой управляло?

Между бровями Синоптика образовалась складка.

– Я не понимаю вопроса.

Пираты на заднем плане коротко хохотнули. Внезапно Захару стало интересно, что было бы, поменяй он тогда Синоптика и Фила местами. Синоптик пытался скрыть от них последнего участника команды, но это случилось до того, как он попал сюда и узнал то, что знает сейчас. Как он будет вести себя теперь?

Захар сгреб Фила за воротник футболки, дернул к себе и приставил к виску пистолет.

– Не надо!.. – испуганно побледнел Синоптик.

Оттолкнувшись от стены, он хотел сделать шаг в их сторону, однако был остановлен норманном. Пирату достаточно было легонько нажать рукой ему на грудь, чтобы Синоптик, пошатнувшись, снова привалился спиной к стене.

– Не рыпайся, а то как дуну – улетишь в угол, – насмешливо пригрозил Диего.

– Цепная реакция в вашей команде просто поразительная, – восхитился Захар.

– Прошу вас, не стреляйте!.. – воскликнул Синоптик. Фил смотрел на него во все глаза, не в силах подавить изумление. Синоптик не кричал, но в таком состоянии Фил никогда его не видел. – Этот план придумал я. Мне никто не помогал…

– Я знаю, – спокойно отозвался Захар, глядя на Синоптика через голову Фила, которая едва доставала ему до подбородка.

– Не стреляйте… Пожалуйста…

– Судя по тому, сколько ты набрал препаратов и шприцов, ты собирался делать себе инъекции. Ты медик?

– Нет…

– Я тебе не верю.

– Я читаю много медицинской литературы…

– Значит, и в химии разбираешься?

Пленник задумчиво промолчал, догадываясь, к чему этот вопрос. Фил бросил на него тревожный взгляд.

– Я прав? – нажимал Захар.

Синоптик был вынужден кивнуть.

– Зачем тебе хирургический набор?

«На случай ран посерьезнее», – неплохая отмазка, но Синоптик видел, что играет с равным противником. Захар непременно поинтересуется, для чего нужен каждый конкретный инструмент. На этом вопросе Синоптик сразу посыпется.

– Вскрывать замки…

Пираты усмехнулись.

– Я думал, такое только в кино бывает, – признался Диего.

– И не говори, – хохотнул Кочегар. – Где они вообще этого нахватались, хотелось бы мне знать?

– Тихо, – бросил Захар, не отрывая взгляда от Синоптика. – Расскажи, как ты сбежал.

– Вскрыл наручники и шкафы… Нашел нейролептик, измельчил таблетки и смешал со спиртом… Наполнил шприц и ввел медику…

Как бы Синоптику ни хотелось, он не мог утаить свои способности взломщика и сказать, что выкрал ключи от наручников у эскулапа. Не позднее сегодняшнего вечера его ложь будет раскрыта: Лепила придет в себя и в подробностях расскажет Захару, как все было на самом деле.

– Чем вскрыл?

– Булавками.

– Где взял?

– Вытащил из сумки Арчи, – признался Синоптик под давлением обстоятельств, чувствуя, как все летит в пропасть. Захар ни за что не поверит в историю о том, что булавки «случайно» нашлись в уборной лазарета.

– Как интересно, – дружелюбно улыбнулся Захар. – У тебя просто фантастическая находчивость. Прими мое искреннее восхищение. Значит, из вас шестерых только ты умеешь вскрывать замки?

Синоптик страшно боялся за жизнь Фила и потому не рискнул сейчас лгать.

– Нет, – ответил он без паузы между вопросом и ответом.

– В обычной жизни люди не обладают навыками взломщиков. Где вы этому научились?

– В городских квестах.

Лицо пирата приобрело заинтересованное выражение.

– Что это?

– Игры с тайниками, спрятанными в черте города, – механически пояснил Синоптик.

– Расскажи подробнее, – приказал Захар, продолжая удерживать Фила под дулом пистолета.

– В каждом тайнике есть загадка, ответ ведет к следующему тайнику… Игра командная, выигрывает тот, кто первым доберется до цели: клада, места, флага или чего-то другого…

– Клада? – Захар выгнул бровь.

– Награды.

– Денег?

– Нет. Символического выигрыша. Приз не сама цель.

– И в этих играх нужно вскрывать замки? – уточнил пират.

– Обычно нет, но мы вносили в сценарии разнообразие, – терпеливо объяснял Синоптик, готовый сейчас ответить на любой вопрос, только бы это удовлетворило пирата и он опустил пистолет.

По непроницаемому лицу Захара трудно было определить, остался он доволен или нет. Несколько секунд он изучал Синоптика своим зондирующим взглядом.

– Это всё? Ничего не хочешь изменить в своих показаниях, пока есть возможность?

Синоптик покачал головой.

Захар опустил пистолет и разрешил Филу встать рядом с товарищем. Тот послушно занял свое место, чувствуя в ногах невыносимую слабость, и опустил глаза, чтобы никто не заметил в них отголосков ужаса. Сердце так быстро колотилось в груди, что у Фила даже перехватывало дыхание.

Когда напряжение разжало когти, Синоптик едва не свалился на пол. Удержался только благодаря подпирающей его стене.

– Ты молодец, что все рассказал. Но пойми меня правильно… Если я буду оставлять такие поступки безнаказанными, мои люди меня не поймут. Это вопрос их безопасности, их доверия.

Захар направил пистолет на Фила и спустил курок.

Глава 30

Арчи пробирался через джунгли, следуя вдоль берега океана. Периодически он сверялся с компасом и бросал быстрые взгляды сквозь пальмовую листву на пустынный пляж. Мягкий белый песок, шелест прозрачных изумрудных волн, крики чаек, парящих вокруг живописных скал, – все это сейчас никак не трогало Арчи. Он находился здесь не ради прекрасного вида. Арчи смертельно надоело отсиживаться в заброшенном маяке. Пошли уже вторые сутки после того, как пираты забрали его брата и друзей. Арчи обещал сидеть и ждать, но ожидание и неизвестность, вздергивая каждую нервную клетку, сводили его с ума.

Распрощавшись с друзьями, остаток дня он потратил на благоустройство гнезда в полуразвалившемся домике смотрителя. На следующий день с раннего утра поднялся на маяк и до полудня наблюдал за берегом из смотровой башни с разбитым излучателем. Половина окон давно рассыпалась в прах, и теперь это место было пристанищем ветра. С башни Арчи переместился на вершину Гулливера, где еще не так давно сидел с братом и друзьями, и стал вести наблюдение оттуда. Он не ждал их возвращения так скоро, однако в глубине души все же надеялся на это.

Минутная стрелка на часах вяло отсчитывала деления. Когда Арчи не смотрел на нее, она останавливалась. Казалось, день будет тянуться вечно. Это ожидание было совсем не похоже на ожидание во время страйкбольных игр, когда ему приходилось подолгу сидеть в укрытии, подкарауливая противника или, наоборот, скрываясь от вражеского дозора. Ожидание, которое ему приходилось терпеть сейчас, стачивало терпение и останавливало время.

Арчи хватило на пару часов. После этого он решил собрать еще веток и пальмовых листьев для костра. Про запас. Костер он разводил только в домике смотрителя, укрываясь за уцелевшими стенами. Но собирание веток не помогло не то что убить время, но даже ранить его.

Он помнил, что дал обещание ждать, но не находил себе места от бездействия. Ему пришла в голову идея прочесать остров и попробовать найти лагерь пиратов, но эту авантюру категорично отвергал голос разума. В его голове он имел воплощение Бишопа.

– Куда ты пойдешь? Ты знаешь, в каком направлении искать? Остров огромен. Ты заблудишься.

– Но у меня есть компас… – неуверенно возражал Арчи, не заметив, как начал разговаривать сам с собой. – Я смогу отыскать дорогу назад.

– Они попросили ждать здесь.

– Сколько ждать? Я бездействую.

– Ладно, предположим, поплутав немного по острову, ты в конечном счете отыщешь логово пиратов… А если к тому времени остальные сбегут? Что ты прикажешь им делать, когда они не найдут тебя в условленном месте? Снова соваться зверю в пасть? Твое нетерпение, твоя глупость могут в итоге стоить им жизни.

Такую логику крыть было нечем.

Но на третий день Арчи понял, что больше не может сидеть на одном месте. Достойного ответа на логичные доводы Бишопа он так и не нашел и отправляться на поиски пиратского лагеря не собирался, но решил хотя бы прочесать берег, оставаясь при этом поблизости, чтобы сразу поймать сигнал по рации, если ребята вернутся. Черт возьми, да знай он точно, что они скоро вернутся, он приклеился бы к месту и никуда не отходил до самого их появления. Только скажите, когда они вернутся. Только скажите, что они точно вернутся.

Впереди, вынырнув из-за камней, темным пятном мигнул силуэт прибрежного строения. Арчи замедлил шаг и остановился. Неизвестный объект располагался примерно в двадцати шагах от береговой линии и визуально был словно сдвинут к воде валунами.

Арчи убрал компас и вытащил бинокль. Он не особо удивился, когда выяснилось, что на самом деле это полуразвалившаяся хижина. На острове осталось много призраков прошлого: заброшенный маяк, военные объекты и, если интернет не врет, даже взлетно-посадочная полоса. Но последнюю они так и не нашли.

– Призраки прошлого… и хозяева настоящего, – отвлеченно пробормотал Арчи под нос, опуская бинокль.

Очевидно, раньше эта хижина была лодочным сараем. Или в ней жил рыбак-отшельник со своими рыболовными снастями. Неплохо бы проверить, не осталось ли там чего-то полезного, но для этого нужно подобраться поближе.

Не вылезая из «зелёнки», Арчи трусцой побежал в сторону хижины. В десяти метрах от нее остановился, увидев, что за хижиной пляж постепенно сужается. А дальше… не ошибся ли он?..

Желая убедиться в этом, Арчи взял чуть левее и спустя пять минут быстрого бега вынырнул из джунглей… на грунтовую дорогу. Нет, все-таки он не ошибся. Забыв о риске быть обнаруженным, он озадаченно прошел на середину и остановился, глядя по сторонам. Перпендикулярно дороге высился кряж – дорога огибала его и исчезала за поворотом. На ней не было ни травинки, ни цветочка – всё указывало на то, что дорогой регулярно пользуются.

– У них есть тачки? – спросил себя ошеломленный Арчи.

Тут же из-за спины отозвался Бишоп:

– Даже не думай об этом.

– Почему? Дорога приведет меня прямо к ним в логово. Я не заблужусь.

– Да, прямо к ним в логово, никуда не сворачивая. Никаких перекрестков и непонятных развилок. И ты точно знаешь, в каком направлении идти: направо или налево.

Арчи растерянно повертел головой.

– Дорога не отменяет вероятности заблудиться, – продолжал Бишоп. – И разминуться с остальными. Успокойся уже и перестань вести себя как в дурацком фильме, где героям непременно нужно разделиться. Сказано ждать – значит, жди!

– Прошло уже много дней…

– В целом чуть больше двух суток. Не так много. Дай им время.

– И по истечении какого времени, на твой взгляд, можно будет что-то предпринимать? Когда станет уже поздно?

– Сейчас точно ничего делать не нужно. Просто запомни это место.

Глянув на компас, Арчи со вздохом развернулся и нырнул обратно в заросли. Он был так ошарашен увиденным, что едва не забыл проверить хижину.

На осмотр ушло чуть больше минуты. Арчи обманулся насчет нее. Едва он приблизился к хижине, то понял, что осматривать нечего. От строения осталось полторы стены – именно их он и увидел в бинокль, – остальное уничтожил огонь. Арчи не хотелось тратить время на решение загадки, что здесь могло случиться. И так как за хижиной береговая линия упиралась в камни, оставалось только повернуть назад и, держась в «зелёнке», продолжать мониторинг в ожидании друзей.

– Ромео папа альфа. Повторяю: Ромео папа альфа.

Арчи резко остановился, совершенно изумленный, и снял с пояса рацию.

– Крекер?.. – прошептал он, глядя на нее так, словно на небольшом дисплее мог увидеть лицо товарища.

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

– RPA… – пробормотал Арчи. Лицо его прояснилось. – «Встреча в базовом лагере»!

Romeo Papa Alpha (RPA) – Rally at Point A.

– Они выбрались! Они сбежали! – возбужденно воскликнул Арчи и поднес рацию к губам.

«А почему встреча в базовом лагере? – невнятно забубнил в голове голос Бишопа. – Они же просили ждать на вершине Гулливера».

Арчи медленно опустил рацию и замер, словно огретый обухом по голове, с растерянным видом глядя перед собой.

– Они не нашли меня на утесе и поэтому вызвали по рации… – ответил Арчи не совсем уверенно. – Сообщение зашифровали… на тот случай, если эфир прослушивают… Все логично.

«Да не особо. – Голос Бишопа становился все отчетливее. – Почему тебя вызывает Крекер, а не Бишоп или Термит? Ты думаешь, они дали бы ему рацию, будь они рядом?»

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

Арчи бросил на рацию озадаченный взгляд.

– Может, сбежать удалось ему одному?.. Он-то не знает, где точка сбора…

– Или его заставили выйти в эфир. – Теперь Бишоп говорил прямо у Арчи за плечом.

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

– Надо вернуться на утес… – прошептал Арчи. – Оттуда лучше видно.

– Это долго, – возразил Бишоп. – И небезопасно. Что мешает им рассредоточиться?

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

– Мне ответить?..

– Пока не станет ясно, ловушка это или нет, не думаю, что тебе нужно что-то отвечать.

– Но как я выясню это?.. Я не смогу назначить другое место, так как пиратам ничего не стоит явиться туда… И смена частоты также не даст никаких гарантий.

Крекер снова и снова повторял сообщение.

– Я никак не смогу точно узнать, ловушка это или нет… Остается только проверить.

– Это может плохо кончиться, – предупредил Бишоп.

Арчи не покидали нехорошие предчувствия.

– Пираты оказались слишком умны, – продолжал Бишоп. – Это не просто парни с автоматами, которые охотятся на людей ради наживы. Они стратеги.

– Да, но… Они ведь не знают обо мне… Зачем им устраивать ловушку?

Арчи взъерошил волосы и прислонился к стволу пальмы.

– А может, они как-то узнали обо мне… – прошептал он, окончательно запутавшись.

– Не исключено.

– Но… если они поняли, что их все время дурачили, они могут убить кого-нибудь…

– Или поступить хитрее и приказать выманить тебя.

Арчи опустился на землю и сжал рацию обеими руками.

– Я не знаю, что мне делать…

– Ромео папа альфа. Повторяю: Ромео папа альфа. Прием.

Арчи посмотрел на рацию.

– Может, Крекеру повезло?.. – с надеждой прошептал он. – И ему удалось ускользнуть?

– Доверяй чутью. Что оно говорит?

Арчи покачал головой.

– Не знаю… Мне страшно. И одновременно с этим в голове будто сирена вопит…

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

– Что же мне делать?.. – в отчаянии спрашивал Арчи, кусая губу.

– Ромео папа альфа. Повторяю. Ромео папа альфа. Прием.

Арчи чувствовал, как пульсирует в висках. Чем дольше он слушал это сообщение, тем сильнее росла тревога, и он ничего не мог с этим поделать.

– Нельзя просто так отмалчиваться… А если Крекера снова схватят пираты? Они убьют его.

– Если Крекер правда сбежал, он не станет задерживаться в точке сбора. Он не глуп и поймет, что это небезопасно.

Арчи решительно поднялся на ноги.

– Сидя здесь, я ничего не выясню. Попробую незаметно подобраться к «базовому лагерю».

– Рискуешь.

– Да, но… какой у меня выбор? Неизвестность сведет меня с ума.

Глава 31

Через полчаса безуспешных попыток Крекера вызвать Арчи рация замолчала. К тому моменту Арчи успел проделать только половину пути.

– Он ушел оттуда… – Но, подумав, Арчи мрачно добавил полушепотом: – Или его схватили.

– Если бы его схватили, – возразил Бишоп, – пираты обязательно похвастались бы этим и попытались вызвать тебя, чтобы узнать, с кем он так отчаянно пытается связаться.

– Или они схватили Крекера и затаились… Ждут меня…

– Не исключено.

– Что мне делать?

На вопрос Арчи ответила рация:

– Танго Оскар виски эхо Ромео. Направление: ноябрь ноябрь эхо. Повторяю. Танго Оскар виски эхо Ромео. Направление: ноябрь ноябрь эхо. Прием.

Арчи полез в рюкзак за блокнотом, но успел нацарапать только последние слова.

– Ноябрь ноябрь эхо … – Арчи прикрыл глаза, вспоминая тактические сокращения. – М-м… Север… север… восток… Северо-северо-восток?..

November November Echo (NNE) – North-Northeast.

– Виски Индия альфа. Виски Индия альфа. Прием.

Арчи быстро зачеркал ручкой, сидя на корточках в мангровых кустах.

– Виски Индия альфа… «Ранен в бою»? – испуганно прошептал Арчи.

Whiskey India Alpha (WIA) – Wounded In Action.

– Он ранен…

– Танго Оскар виски эхо Ромео. Направление: ноябрь ноябрь эхо. Повторяю. Танго Оскар виски эхо Ромео. Направление: ноябрь ноябрь эхо. Прием.

Арчи поставил точки над первыми буквами и выписал получившееся слово:

– Башня…

Tango Oscar Whiskey Echo Romeo – TOWER.

– Охотничья вышка?..

Другой башни на острове он не знал. И это точно не маяк – он в противоположном направлении.

– Виски Индия альфа. Виски Индия альфа. Прием.

– Он ранен! Я не могу больше молчать! – Не дожидаясь возражений голоса разума, подавив чутье и не обращая внимания на ревущую в голове сирену, Арчи поднес рацию к губам и надавил на кнопку. – Понял тебя. Выдвигаюсь к точке сбора. Конец связи.

«Это было глупо», – холодно заметил Бишоп.

– Его ранили!

«Или его заставили это сказать».

– А если он погибнет?! Тогда тоже скажешь, что его заставили это сделать?

«Я скажу кое-что другое. Друзья не для того лезли на плаху ради тебя, чтобы сейчас ты забывал об осторожности и рисковал своей жизнью».

– Я больше не собираюсь здесь сидеть! Я пойду к нему. Вдвоем мы придумаем, что делать дальше. Придумаем, как освободить остальных. Я должен узнать, где они и что с ними.

Арчи с компасом в руке бегом двинулся в указанном направлении. Он не останавливался. Лишь временами, уверенно продираясь через заросли, как бы украдкой оглядывался назад, сам не зная почему.

Наконец он вышел на небольшой пляж, куда его однажды занесло вместе с братом и друзьями и откуда они заметили башню в первый раз.

Стрелка компаса, подобно маятнику, плавно качалась туда-сюда, словно делая выбор. Арчи подождал, пока она успокоится, развернулся на сто восемьдесят градусов и поднял глаза. Из-за многометровых пальм выглядывала будка охотничьей вышки: квадратный лабаз с треугольной крышей. Опоры и лестница прятались за стеной джунглей, и с такого расстояния казалось, что будка парит над пальмами.

До места Арчи добрался довольно скоро, но не стал сразу выходить из укрытия – засел в кустах и принялся осматриваться.

Деревянная охотничья вышка достигала почти тринадцать метров в высоту и стояла на границе небольшой поляны, которую со всех сторон окружали джунгли. Крекер, чуть сгорбившись, сидел на нижних ступеньках лестницы и смотрел перед собой отсутствующим взглядом.

Арчи опустился на колено, вынул бинокль и навел на друга. Лицо Крекера покрывали воспаленные ссадины и кровоподтеки, из-под которых проступала желтушная бледность. Он не поднимал глаза и не двигался, сидел с таким видом, словно никого не ждал и вообще не хотел, чтобы его беспокоили. Глядя на его испуганно-потерянный вид, у Арчи заныло в груди. Какой ценой обошлась ему свобода?

Арчи внимательно оглядел территорию вокруг башни, высматривая в «зелёнке» тени и движение, но джунгли застыли в мертвенном безмолвии, отяжелевшие от влажности, сонные из-за духоты. Вокруг было тихо и спокойно.

– Я выхожу, – чуть слышно прошептал Арчи.

«Не делай этого. Не надо. Не надо! Стой!»

Но Арчи, не слушая воплей в голове и стремительно нарастающего в ней гула сирены, уверенно вышел из тени укрытия и быстрым шагом направился к Крекеру.

В зарослях справа мелькнула размытая фигура.

– Арчи! Беги! – закричал Крекер, хватаясь за перила и с трудом поднимаясь на ноги. – Беги! Это ловушка!

Арчи повернул голову, и в тот же момент из зарослей на поляну шагнул пират с автоматом. Чуть поодаль от «зелёнки» отделилось еще трое.

Растерявшись от неожиданности – от ожидаемой неожиданности, ведь голос разума предупреждал его, что все может закончиться именно так, – Арчи испуганно застыл, но потом встрепенулся и бросился назад к тому месту, откуда вышел. Заслышав предупредительный выстрел, он остановился как вкопанный, но едва калаш отвернулся дулом к земле, Арчи сломя голову кинулся наутек, как шелудивый зверь, спугнутый охотниками.

– Уходи отсюда! – крикнул Крекер за секунду до того, как к нему подбежали пираты и ударами прикладов уронили на землю.

Арчи нырнул в заросли, споткнулся и упал. Впереди раздался шорох. Паренек поднял голову и похолодел, увидев перед лицом черный глаз калаша.

Над ним возвышался пират в темных очках.

– Далеко собрался, шкет?

Не сводя с пирата испуганного взгляда, Арчи медленно приподнялся на руках и сел на задницу, упершись в землю руками и вытянув ноги в сторону пирата, как будто собираясь отползти от него. Пират хотел что-то сказать, но Арчи вдруг вскинул ногу вперед и ударил его по яйцам, отчего тот с придушенным вскриком сложился пополам. Арчи вскочил и бросился бежать. Вслед неслись грязные ругательства и матерные угрозы.

Арчи выбежал на пляж, откуда взял курс на башню, и, проскользнув на песке, развернулся к пальмовой роще, тяжело дыша. За ним никто не гнался. За ним изначально никто не гнался.

Ожила рация.

– Ай-яй-яй, Артур! – произнес незнакомый баритон. Арчи не знал, кто это, но явно не пират в татуировках, который прежде общался с ними по рации. – Что же ты людей по яйцам бьешь? Это невежливо. Кстати говоря, твой друг у нас. И, кажется, он хочет тебе что-то сказать.

В эфире застрекотали помехи, затем послышалась невнятная возня и следом голос Крекера:

– Арчи, не выходи! Беги отсюда! Прячься!

Снова возня – и Крекер вскрикнул от боли.

Арчи упал на колени, содрогаясь от бушующего в крови адреналина.

– Возвращайся, иначе я всажу ему пулю в голову. Десять минут тебе на размышление.

– Арчи, нет! – кричал на заднем плане Крекер. – Беги, беги!

– Успокойте его, – приказал баритон, обращаясь к кому-то рядом. – Он мешает.

Рация пиликнула и отключилась, но не прошло и минуты, как пират вернулся.

– Прости, Артур, но твой друг бесцеремонно вмешивается в наш разговор и перебивает меня. Я этого не люблю. Пришлось… как ты сказал? – спросил он кого-то из своих. – Прописать пару пилюль? Ох, уж этот моложеный сленг. Но не волнуйся, с твоим другом все в порядке, – заверил пират, возвращаясь к Арчи. – Ты ведь не далеко убежал, я прав? В любом случае выстрел ты услышишь.

Арчи сидел на коленях и глядел сквозь пальмовую рощу в сторону джунглей. Он с тяжелым выдохом опустил голову и закрыл глаза. Неужели все было напрасно?

– Обещаю, мы тебя не тронем. За твой несогласованный отгул тебя никто наказывать не будет. Собственно, твоей вины здесь нет, но даже с твоих друзей я не стану за это спрашивать. Такая находчивость, такой ум достойны лишь похвалы. Что же касается твоего некрасивого поведения, то мой человек не в обиде. Понимает, что нервы и все такое…

Арчи решительно поднялся с колен и вошел в рощу. Он считал каждый шаг.

– Я не поприветствовал тебя на нашем острове. Тебе нравится здесь? Признаюсь честно, я рад, что мы наконец-то нашли тебя. Я думал, твои друзья так и оставят тебя здесь помирать с голоду. У меня такого в планах нет. Возвращайся, мы позаботимся о тебе.

– Двадцать семь, – прошептал Арчи, останавливаясь на месте.

Двадцать семь шагов. Он выбрал самые плотные кусты, какие только смог найти, и огляделся.

– Твои друзья в порядке, если хочешь спросить об этом. Твой брат жив и здоров. Возможно, я даже организую вам встречу, если будешь хорошо себя вести. Условия простые: слушаться нас. И, желательно, больше никого по яйцам не бить. В грудь можно. Только я бы на твоем месте не рисковал: ребята у меня горячие и не всегда контролируют свои рефлексы.

Арчи вырыл руками небольшую – какую успел – яму и затолкал в нее рюкзак.

– Двадцать семь шагов, двадцать семь… Двадцать семь лет Филу… Филу двадцать семь лет… Двадцать семь шагов… – повторял он, закапывая клад. Разровнял получившийся холмик, чтобы тайник не выделялся на песке, вытащил из кармана бандану и повязал на соседнюю пальму.

– Артур, ты меня слышишь? Мы ждем тебя. Я жду тебя.

Отряхнувшись от песка, Арчи снял с пояса рацию и, собравшись с духом, нажал кнопку.

– Я иду, – ответил он ровным голосом.

Глава 32

Пираты ждали его на поляне. Они сидели на ступеньках лестницы, курили, прохаживались вокруг, разговаривали, сбившись по двое или по трое, и в целом чувствовали себя как дома.

Крекер стоял на коленях под стражей двоих пиратов. Руки зафиксированы пластиковыми стяжками, ссадины на лице опять кровоточат. Рот ему заткнули обрывком его же собственной футболки.

Арчи неуверенно приблизился к пиратам и замер на месте, не зная, что делать. Навстречу ему вышел высоченный пират с мощными плечами и раздутыми бицепсами. Увидев эту махину, надвигающуюся на него с непоколебимой хозяйской решительностью, Арчи ощутил острое желание развернуться и убежать.

– Артур! – приветственно улыбнулся пират. В ухе у него поблескивал маленький бриллиант. – Обалдеть, какой ты симпатичный. И высокий! Сколько тебе лет?

– Тринадцать, – прохрипел Арчи, робея перед этим гигантом, которому ничего не стоило переломить его пополам, как хлебную палочку.

– Меня зовут Захар. Иди сюда. – Он протянул к нему руку, приглашая подойти ближе. Арчи пришлось повиноваться. – Все хорошо, со мной ты в безопасности. Тебя никто не тронет. Ну же, посмотри на меня.

Арчи поднял глаза, чувствуя себя ничтожно маленьким и жалким. Внешне он старался выглядеть спокойным, но коленки у него предательски подгибались. Арчи робко переступил с ноги на ногу.

– Моих людей бояться не надо. А вот о твоем «товарище» я этого сказать не могу. – Захар взял паренька за плечи и мягко развернул к сидящему на земле Крекеру. – Ты думаешь, как мы узнали о тебе? Он тебя сдал. Сначала признался, что вас шестеро. Потом согласился вызвать тебя по рации, чтобы пригласить к нам.

Крекер энергично замотал головой и что-то замычал сквозь кляп. Пираты одергивали его, когда он пытался протянуть к Арчи стянутые хомутами руки, и легонько пинали коленями под ребра, пресекая попытки встать. Арчи видел мольбу и ужас в его глазах, но не мог подойти к нему: Захар крепко удерживал Арчи за плечи.

– Хочешь присоединиться к нам, Артур? – тихо наговаривал Захар ему на ухо. – Оказаться под защитой сильных мира сего, ни в чем себе не отказывать? Никаких уроков, кроме уроков стрельбы из оружия. Никаких домашних заданий, кроме задания поверить в себя – в то, что ты сильнее, чем кажешься. Тебя часто недооценивают, я прав? Мы это исправим. Больше никаких наказаний. Я научу тебя быть свободным. Мой маленький Маугли, как тебе мое предложение?

– Мои друзья…

– Да, насчет твоих друзей…

Захар убрал руки. На Арчи упала громадная тень, и он чуть было не шарахнулся в сторону. Этот человек внушал ему животный ужас и вызывал бесконтрольное – почти на уровне инстинктов – желание забиться в темную нору, как делает любой мелкий зверек при виде опасного хищника.

– От предателей положено избавляться.

Захар протянул ему пистолет. Арчи попятился, врезался в кого-то и испуганно обернулся. За спиной стоял пират с автоматом.

– Аккуратнее, – дружелюбно улыбнулся он.

Арчи посмотрел на Захара, не понимая, что происходит. Захар вложил пистолет ему в руку.

– Ты ведь умеешь стрелять?

Арчи машинально кивнул, глядя на пистолет. Точно такой же давали ему в тире, куда он ходил с Термитом.

– Предатель заслуживает смерти. Если бы не он, мы бы так и не узнали о тебе. С одной стороны, это немало огорчило бы меня, но с другой – мне обидно за тебя. Отбросив свои интересы, в первую очередь я думаю о тебе. Ты можешь наказать его прямо сейчас.

Захар кивнул пиратам, которые охраняли Крекера. Те мгновенно схватили пленника под руки и заставили выпрямиться. Крекер что-то кричал сквозь кляп. По щекам текли слезы. Он мотал головой, как сумасшедший, глядя на Арчи широко раскрытыми глазами, пытаясь ему что-то сказать, объяснить – или попросить прощения, – но тут один из пиратов дернул его за волосы и запрокинул голову, зафиксировав ее, чтобы Арчи было легче прицелиться. Крекер едва мог пошевелиться. При этом он продолжал плакать и тяжело пыхтеть сквозь кляп, давясь слезами и слюнями.

При виде этой ужасной картины у Арчи защипало в носу. Глаза наполнились слезами, он и сам едва не разревелся, но потом вспомнил о Термите. О том, как товарищ сцепился с пиратом. Арчи наблюдал за этой сценой через бинокль. В тот момент он испытывал сдвоенные чувства: он умирал от страха, думая, что пираты застрелят Термита за его выходку, но в то же время у Арчи перехватывало дыхание от восхищения.

Воспоминание об этой сцене помогло ему успокоиться. Арчи сделал несколько незаметных глубоких вдохов и выдохов, возвращая самообладание.

– Убей предателя, – тихо науськивал Захар. – Как бы ни было больно разочаровываться в близких людях, нельзя давать им второй шанс. Предавший однажды предаст опять. Доверься мне, Артур. Иди под мое покровительство – и больше никто и никогда не воспользуется твоим доверием. Ты будешь сильным, но самое главное – ты будешь свободным от всего, что так или иначе управляло тобой на Большой земле.

Тихий баритон вливался в уши мягким урчанием кота. Захар говорил неторопливо, сглаживая жесткое произношение некоторых слов и выдерживая ритм пауз, словно внутри него отстукивал метроном.

Арчи дал себе слово сохранять твердость духа, но каждая следующая фраза отщипывала по кусочку уверенности, ослабляя броню.

Захар положил руку ему на плечо и по-отчески притянул к себе. Сердце громко стукнуло где-то в горле, и вслед за этим внутренности начали покрываться тонким слоем инея. Арчи едва не передернуло от холода. Он боялся пошевелиться. Никто прежде не внушал ему такого ужаса.

– Сейчас ты думаешь, что я пытаюсь очернить его и таким образом перетянуть тебя на свою сторону. Но я всего лишь хочу научить тебя видеть в людях истинную сущность. Это не сложно. С такой силой ты станешь непобедимым. Прибавь к этому власть, которую ты получишь, и вообрази мощь, которую обретешь. Все это будет твоим. Никто не сможет обмануть тебя или воспользоваться тобой. Ты больше никогда не будешь растрачивать свое доверие на недостойных людей. Ты ведь умен, это заметно по глазам, но ты не видишь очевидное. У тебя чистая душа, и это прекрасно – я думал, такие люди уже перевелись, – но в этом и есть твоя главная уязвимость. Я помогу тебе освободиться от слабости и страхов и ничего не потребую взамен. Кроме его жизни. – Захар указал на Крекера.

Пленник шумно сопел, обливаясь слезами, и умоляюще смотрел на Арчи. Сквозь кляп пробивался панический монолог – мольба или клятва, просьба или уверение, – но невозможно было разобрать ни слова.

– Посмотри на него. Разве такой человек достоин жизни? Он единственный из всех сломался и пошел на предательство. Давай… сделай это. Никто не будет тебя осуждать.

Арчи врос в землю и, казалось, даже дышать перестал.

– Так ты докажешь свою готовность примкнуть к нам. Убей его – и ты сразу станешь одним из нас. Больше никакого страха, никаких сожалений… Мы поможем тебе обо всем забыть.

– А мой брат?.. – едва слышно спросил Арчи, не отрывая взгляда от Крекера.

– Ты сам решишь судьбу своего брата, когда будешь готов. Я тебе помогу. Давай, Артур, смелее. Он заслужил это. Найди в себе силы, – терпеливо взывал к нему Захар. – Разбуди звериное начало. Оно в тебе, но тихо дремлет и ждет твоего решающего слова. Оно часть тебя и всегда было с тобой. В каждом из нас есть демоническое порождение, которое мы называем темной стороной души. В ком-то оно дремлет всю жизнь. Кто-то упрямо его отрицает и считает себя положительным героем, а остальных людей делит на плюс и минус. Но умные люди знают, что так не бывает. Они живут в ладу со своим внутренним зверем. Он не повелевает, не указывает, не питается нами – он часть тебя и меня, он дышит вместе с тобой. Бороться с ним – все равно что бороться с рукой или пытаться вырвать у себя сердце. Именно твой внутренний зверь направлял тебя в ту минуту, когда ты дал отпор моему человеку. Этот зверь еще слаб – он пока только звереныш, – но мы его вырастим. Мы приручим его. Он всегда будет начеку, будет являться по первому твоему зову. Все зависит от твоего желания, Артур. Если ты позволишь мне направлять тебя… – Захар взял руку Арчи, в которой тот держал пистолет, и медленно поднял, направив дуло на пленника, – я открою тебе новые стороны твоей души. Я покажу неизведанные горизонты твоей сущности, куда ты боялся заглянуть из-за внушенных обществом правил и запретов. Все что тебе нужно – это довериться мне.

Арчи был до того ошеломлен и напуган, что не мог пошевелиться. Мысли, отщепившись друг от друга, беспорядочно кружились в голове, сталкиваясь между собой с гулким стуком, отчего сдавливало затылок и болезненно пульсировало в висках.

– Ты умеешь целиться? Мысленно нарисуй точку у него на лбу. Мушка должна пересекать ее… Вот так… Теперь ты не промахнешься. Спусти курок. Это легко. Просто спусти курок… Все кончится в одно мгновение.

– Артур… – бессвязно промычал Крекер, изгибаясь в железных руках надзирателей.

Арчи смотрел на него не мигая. Эту сцену он хотел запомнить в мельчайших деталях, чтобы избавиться от всяких сожалений, которые могли возникнуть в будущем, и не колебаться, когда в руки попадет заряженное оружие.

– Здесь нет патронов. – Арчи с облегчением выпутался из морозящих объятий этого получеловека и чуть ли не силой вложил пистолет ему в руку. – Он не заряжен.

Кто-то из пиратов засмеялся. В золотисто-карих глазах главаря, сверкающих на солнце подобно янтарю, проскользнула удовлетворенная улыбка.

– Ты можешь определить по весу, заряжен пистолет или нет?

– Да. Могу.

Захар окинул его рентгеновским взглядом, прощупывая до самых закромов души. Теперь улыбка играла не только в янтарных глазах, но и в уголках губ.

– Теперь я понимаю, почему они возят тебя с собой. Я считал тебя их домашней зверюшкой, но, оказывается, все намного интереснее. Кто твой лучший друг в команде? Дай-ка угадаю… Макс?

Артур молча сглотнул, изо всех сил противостоя желанию отвести взгляд и спрятаться от этих изучающих глаз.

– Это он научил тебя стоять лицом к лицу с опасностью? – Захар открыто улыбнулся и посмотрел на пистолет в своей руке. – Выходит, я не зря не зарядил пистолет.

Он убрал оружие в набедренную кобуру.

– Пора ехать в гости, Артур. Друзья заждались.

Глава 33

После полудня, когда Захар находился в лаборатории с проверкой искусственной рассады, туда влетел разъяренный Оскар.

– А вот и ты! – повернулся к нему Захар. – Ты как раз к обеду. Боже мой, ты в порядке? – Он вгляделся в питомца. – Выглядишь ужасно. Ты совсем, что ли, не спал? Я вызывал тебя вчера по рации, ты не слышал?

Оскар и впрямь будто растерял свою хищную красоту. Воспаленные глаза слезились и горели нездоровым огнем. Кровоподтеки от сломанного носа, цветущие под глазами ярким цветом, превратили его из холеной татуированной модели со страницы журнала в жертву гоп-стопа.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Захар не на шутку встревожился болезненным видом подопечного.

– Нормально! – огрызнулся Оскар. – Выйдем, поговорить с тобой хочу.

Он круто развернулся, толкнул дверь, впустив солнце в лабораторию, и вышел на улицу. Едва дверь закрылась, как хижина с задрапированными окнами погрузилась в золотистые сумерки. У соседнего стола два кулинара колдовали над дымящимися мензурками, однако Оскар их даже не заметил. Они обменялись недоуменными взглядами, но прокомментировать увиденную сцену не решились.

Захар сдвинул брови, приказал не отвлекаться от работы и последовал за питомцем на улицу.

Оскар с раздражением чиркал зажигалкой, пытаясь поджечь сигарету.

– Сколько ты вчера принял?

– Какая разница? – Оскар нервно затянулся.

У него дрожали руки, и это не укрылось от взгляда Захара.

– Ты же обещал соблюдать меру.

– Я сюда не затем пришел, чтобы ты мне нотации читал!

– Оскар…

– Теперь я могу забрать кого-нибудь? – без перехода наскочил Оскар.

– Пока нет.

– Захар, что за фигня? Ты всегда разрешал мне выбрать одного пленника себе! Что сейчас-то изменилось? Что с этими гоблинами не так?

– Ты не поймешь.

– Ты меня обламываешь!

– Потерпи немного.

– Сколько?

– Я же сказал, немного. С ними все по-другому. Мне интересно узнать, как далеко они зайдут в своей преданности, на что они готовы, чтобы защитить друг друга. Это не те болваны, которые нам обычно попадаются. Я хочу понаблюдать за ними. Потерпи. Да, я всегда разрешал тебе выбрать одного пленника себе, но сейчас другой случай. Они нужны мне.

– Все?

– На данный момент – все. Как только выпадет возможность отдать кого-нибудь тебе, я тут же это сделаю.

– Это я уже слышал.

– Напоминаю, чтобы ты не забыл.

От злости внутри у Оскара все вспыхнуло и вырвалось наружу трехэтажным матом. Захар с любопытством выслушал все до конца, после чего заметил:

– Смею предположить, что эти эпитеты в мою честь. Но в чем ты меня обвиняешь? Я достаточно давал тебе играть с пленниками, но как только мне захотелось использовать их в свое удовольствие, сразу возникли какие-то обиды. Не будь таким эгоистом, друг мой. Ты развлекался на протяжении пяти лет, и я никогда ни в чем тебе не отказывал. Всё, чего я прошу сейчас, – потерпеть. Если получится, я отдам тебе кого-нибудь. Нет – что ж, тогда тебе придется уступить мне и смириться с этим. Разве это не честно?

– Я сам хочу выбрать.

– Не зарывайся.

– Я всегда сам выбирал!

– Вернемся к этому разговору потом.

Оскар с силой потер лоб пальцами и нервно облизнул губы.

– Ты не будешь их продавать? – процедил он, готовый вот-вот сорваться из-за бурлящего внутри радиоактивного коктейля из обиды и бешеной ярости, поражающего каждую клетку.

– Еще не знаю. Возможно, Артура. На него уже есть покупатель.

– А что насчет гаплонта?

– Кого? – удивленно переспросил Захар.

– Гоблина того, блондина!

– Ничего не понимаю… – пробормотал пират. – Ты про Макса, что ли?

– «Про Макса»! – ядовито повторил Оскар. От одного имени его покоробило до самых костей. – Ты серьезно хочешь сделать его одним из нас? Я размозжу ему башку при первом же удобном случае!

– То же самое ты говорил про Диего. А теперь вы пьете на брудершафт.

– Это другое! – огрызнулся Оскар.

– Как и всегда, – пожал плечами Захар.

– Ты же вроде приметил себе того щенка. Вот и забирай его, а гоблина отдай мне!

– Я не собирался оставлять Артура.

– Тогда зачем был весь этот цирк?! Или мне насвистели?

– Нет. Я хотел посмотреть на его реакцию.

– Ты издеваешься?!

– Оскар, у тебя свои способы развлечения – у меня свои. Мне не нужны дети в команде, и заводить домашних животных я не планирую. Пубертат – штука довольно непредсказуемая. Сейчас ему интересно, а через полгода он начнет плакать и проситься к родителям. Я только потеряю время и ресурсы. К тому же за него дают очень хорошие деньги. У меня уже есть покупатель – через пару дней он будет здесь.

– Поэтому ты оставишь гоблина? – не мог смириться Оскар. – Его здесь никогда не примут!

– Тебя же приняли. Кстати говоря, раз уж мы секретничаем, как подружки, хочу поделиться с тобой еще одной новостью. Я отдам одного из них на базу.

– Кого? – настороженно прищурился Оскар.

– Антона. Ребята им заинтересовались. Против него, надеюсь, ты ничего не имеешь?

– Это еще кто, черт возьми?!

Захар вздохнул.

– Бегун.

– На фига тебе сдался этот хромоног? – брезгливо скривился Оскар.

– Хромоног он временно – после выздоровления будет бегать как раньше. Вчера я имел честь познакомиться с ним поближе, и его живой ум покорил меня. Теперь я хочу видеть Антона в наших рядах. Он станет отличным химиком, надо всего лишь обеспечить его стимулом.

– В этом я тебе помогать не стану! – отрезал Оскар, донельзя раздраженный хвалебными речами Захара в адрес бегуна.

– Да, я уже понял… – нахмурился Захар, продолжая пристально разглядывать подопечного. От его внимания не ускользнули расширенные зрачки стальных глаз. – Мне отлично известно, как ты относишься к новым членам нашей команды. Ты предвзят ко всем без исключения.

– Я не знаю, что это значит!

Захар помолчал.

– Оскар, у тебя абстинентный синдром. Тебе надо в лазарет.

– Никуда я не пойду!

– Ты убедил меня, что знаешь меру. Я купился на твои уговоры, доверился тебе и отпустил в «гнездо». Но теперь я вижу: ошибкой было снова оставлять тебя одного.

– Чего ты постоянно прикапываешься ко мне?!

– Я не прикапываюсь, а забочусь. Ты дал обещание.

– Я тебе ничего не должен!

Захар сурово поглядел на него.

– Как минимум ты должен держать свое слово.

От его ледяного тона Оскар сразу скукожился и притих.

– Ты не просто мой протеже, ты – моя правая рука. Глядя на тебя, люди видят и меня, а я не хочу, чтобы у них сложилось впечатление, будто я теряю над тобой контроль. Или что такое поведение, какое ты позволяешь себе в моем присутствии – влетать на всех парах и вызывать меня на разговор, – в порядке вещей. Я не потерплю разгильдяйства в своем лагере – ни от кого, особенно от тебя. Пойдешь к медику со мной, иначе я вызову ребят – и тебя отволокут силой.

Воспаленные глаза Оскара свернули бешенством. С языка рвались ядовитые оскорбления, но Оскар не рискнул открыто бросить их Захару в лицо. Оставалось только поджать губы и скривиться от раздражения. К его неуравновешенному характеру, вечному недовольству и беспричинной вспыльчивости все давно привыкли, но гасить этот бикфордов шнур умел один Захар. Лишь его боялся Оскар, его одного слушался – и только Захар мог «вздернуть» лейтенанта и привести его в чувство, когда тот особенно зарывался.

Захар крепко схватил Оскара за локоть, словно подростка, застуканного на дискотеке поздно вечером, и повел в лазарет, где сегодня дежурил рыжий кореец – подмастерье Лепилы.

Глава 34

С открывшейся дверью в хижину проникло немного света, но едва она со скрипом закрылась, как сразу стало темно и тихо.

Пленник не забился в угол, и Захару это понравилось. Термит сидел у стены, облокотившись о колено и подперев голову рукой. Он смотрел исподлобья, угроза горела в глазах подобно уголькам, готовым вспыхнуть в любую секунду и спалить каждого, кто посмеет к нему прикоснуться.

Когда перед носом появилась открытая банка консервированной каши с мясом, Термит не шелохнулся. Если он и был голоден, то никак этого не показал. Взглянул на подачку, моргнул и отвел взгляд.

– Тебя же не кормили сегодня?

Ответа не последовало. Захар наклонился и поставил консервы ему под ноги. Рядом осторожно опустил алюминиевую кружку, в которой уже остывал черный кофе.

– Три ложки сахара. Тебе нужно.

Термит остался неподвижен. Захар выпрямился и с высоты своего роста окинул стажера изучающим взглядом. Озлобленные люди всегда привлекали его больше, чем загнанные в угол, несчастные и подавленные.

– Мои друзья… – прохрипел узник и поднял на тюремщика дикий взгляд. – Они живы?

– Живы.

– Я хочу их увидеть.

– Нельзя.

– Верни меня в клетку на улице.

Захар понаблюдал немного за тем, как из-под сдвинутых бровей яростно сверкают звериные глаза, и участливо спросил:

– Зачем?

– У меня нехватка витамина Д. Хочу на солнце.

Пират заинтересованно прищурился. Губы тронула едва заметная улыбка.

– Я уже влюблен в твое чувство юмора. Подумать только: сидя в клетке, ты еще и шутишь. И после этого ты будешь утверждать, что твое место не рядом с нами?

Термит приглушенно выругался, заставив Захара усмехнуться в ответ. Пират вышел из тюремной зоны, но не торопился уходить. Взял из угла стул со спинкой, поставил ближе к открытой клетке и, устроившись, вытащил из кармана затрепанную пачку сигарет.

– Будешь?

Не вставая, Захар наклонился к решетке и протянул пачку, предлагая Термиту угоститься, но пленник его жест проигнорировал.

– Это обычные сигареты.

Выждав немного на случай, если он передумает, Захар вытащил сигарету для себя, дунул в фильтр и немного повертел ее под носом, вдыхая крепкий запах отличного табака. Термит смотрел в сторону, но взгляд пирата чувствовал. Об этом говорил сжатый кулак и вздутая вена на лбу.

– Пей кофе, пока не остыл.

– Как вы узнали о побеге?

Сузив глаза от едкого дыма, пират отклонился на стуле и убрал зажигалку и сигареты обратно в карман.

– Как? – нажимал Термит.

Плавным гостеприимным жестом Захар рассек клубы напущенного им дыма.

– Жду твоих предположений.

– Кто-то из ваших мониторит эфир?

– Почему вы сразу не догадались?

Термит отвел мрачный взгляд.

– Ты ведь понимаешь, что на самом деле вы не вызвали помощь?

– Где именно прослушивают – на материке? Или на других островах?

Захар слегка улыбнулся.

– Я готов отвечать, но в разумных пределах.

– Куда вы сбываете пленников?

– Не думаю, что сейчас тебе следует знать это. Но обещаю все рассказать потом, когда ты будешь готов.

Повисшее молчание Захар нарушил первым.

– Есть еще что-то, о чем ты хотел бы узнать? – спросил он после очередной затяжки.

– Твои люди – бывшие пленники?

– Не все. Кого-то присылают с других баз. Кто-то соблазняется нашим образом жизни и сам изъявляет желание примкнуть к нам.

Термит язвительно хмыкнул.

– Это правда, – без пафоса, но твердо заверил Захар. – Возьмем, к примеру, Диего. Мы обнаружили его на берегу. Он сидел там в полном одиночестве и смотрел на океан. Когда мы к нему вышли, он даже не испугался. Сразу заговорил с нами открыто и просто, как с теми, кого знал уже очень давно. И я сразу понял, что он отлично впишется в нашу команду. Он путешествовал на яхте, которую купил, продав квартиру и все свое имущество. Если говорить его словами, с материка его погнала усталость от городов – «от чертовых источников шума и пыли», если быть точным. «Наелся досыта», – так он мне сказал.

Захар дружески улыбнулся пленнику.

– Захочешь подробнее узнать его историю, спроси сам. Уверен, он будет не против поболтать с тобой. Если же коснуться ее вкратце, то я дал ему то, что он потерял. Жажду жизни, смысл каждого нового дня, интерес просыпаться по утрам. Место, где он хочет и рад находиться. Как он верно подметил на днях, твоя ситуация несколько отличается от его, потому что тебе наверняка есть от чего отказываться. Привычный образ жизни нелегко оставить – даже когда он не приносит удовольствия. Нелегко просто потому, что ты связан силой привычки.

Термит молча слушал, глядя перед собой и не притрагиваясь к обеду. На лице не отражалось мыслей, и Захар дорого заплатил бы за то, чтобы узнать, о чем он думает.

– У тебя есть что-то, от чего ты не можешь отказаться? Поэтому ты отвергаешь мое предложение?

Термит поднял на него глаза.

– Иди ковыряйся в мозгах у своих собак. А ко мне в голову не лезь.

Пират бросил окурок на пол и раздавил ботинком.

– Напрасно ты думаешь, что мне не дано тебя понять. Держу пари, ты спрашиваешь себя, какой бес внушил мне надежду завоевать твое расположение после всего случившегося и того, что произойдет дальше. Но, Макс, будем откровенными: разве у тебя есть выбор? Я не могу тебя отпустить, но меньше всего мне хочется тебя продавать. Я даю тебе возможность не просто сохранить жизнь, но в корне изменить ее.

Захар подался вперед и оперся о колени, широко расставив ноги и сцепив пальцы в замок. Термит, привлеченный скрипом стула, метнул на пирата подозрительный взгляд, но, убедившись, что Захар остался на месте, снова замер неподвижно.

– Знаешь, как Оскар попал сюда? Он и его друзья обратились к туроператору, чтобы тот составил им маршрут морского путешествия и подобрал красивый необитаемый остров, где можно отдохнуть с недельку или больше. Сейчас этой организации уже нет, но она работала на нас. Все ее дочерние компании были связаны с нами, даже фирма по аренду яхт. У них на руках был готовый список островов, среди которых был и Арчелаус. Они предлагали его для посещения определенным клиентам, подходящим под наши требования. Так вот, вместе с Оскаром в той компании было восемь человек: четыре парня и четыре девушки. Мы приехали за ними ночью. В отличие от вас, это были дети богатых родителей. Когда они нас увидели, началось что-то невообразимое. Двое парней начали торговаться с нами, предлагая миллионы взамен на свободу. Одна девушка плакала, что у нее в городе осталась маленькая дочь. Надо сказать, ее парень был в шоке. Он спросил, правда ли это, и она со злостью ответила, что это не его дело. Мол, они едва знакомы и вообще она не обязана рассказывать ему абсолютно все. Как ты, наверно, уже понял, это была девушка Оскара. Оскар потом рассказал мне, что к тому моменту они встречались уже год. Никакого единения в трудную секунду не случилось: каждый был сам за себя, понимаешь? Каждый старался спасти свою шкуру. Одна ситуация – одна монета, но две разные стороны. На одной отчеканены вы, на оборотной – они. Знаешь, сколько упорствовал Оскар?

– Нисколько, – мрачно буркнул Термит.

– Совершенно верно. Я пригласил его в наши ряды, как и тебя, в первую ночь в лагере. И он сразу согласился. Он ничего не боялся, разговаривал со мной свободно, как со старым другом. О своей девушке и «друзьях» он больше никогда не вспоминал. Пять лет прошло – и я ни разу не слышал от него ни слова. Я освободил его от прежнего существования. Он приобрел такую жизнь, о какой всегда мечтал в глубине души, но боялся признаться самому себе. Свобода, сила, независимость – этого нет в городах. Наша жизнь полна, она вмещает столько, что хватило бы троим. Макс… я знаю, ты совсем не такой, как Оскар, хотя характерами вы, наверно, схожи. Я предлагаю тебе место в наших рядах, потому что для тебя нет иных вариантов. Я не смогу тебя продать, потому что бесполезно использовать тебя в качестве рабочей силы. Остается только или присоединиться к нам, или умереть. Но убивать тебя мне совсем не хочется. Ты – клад, олицетворение чистой силы и ума, которое я давно искал. Ты сам не понимаешь, какой талант убийцы в тебе сидит. Но я вижу огонь в твоих глазах – он говорит мне об этом. Если ты позволишь себе переродиться, ты станешь непобедимым.

Молчание. Потом Термит тихо сказал:

– Можешь меня убить. Я не стану работать на тебя.

– Не на меня. В моей команде, со мной.

– Ты сам только что сказал, мол, не сможешь меня продать, потому что бесполезно использовать меня в качестве рабочей силы. Ты нарочно перефразировал, но на самом деле знаешь, что смысл другой: я не стану никому подчиняться. Но ты надеешься сломать меня. У тебя ничего не выйдет.

Захар легко усмехнулся.

– Каждый имеет свой предел. Люди не гнутся – они ломаются. И только после этого становятся гибкими. Нужно просто подождать… И я подожду.

Он поднялся.

– В конце концов, я никуда не тороплюсь, – бросил Захар, запирая клетку. – У нас полно времени.

На улице он окликнул двоих пиратов, дежуривших возле хижины и сейчас куривших неподалеку, и жестом руки подозвал к себе.

– Как только стемнеет, бросьте Макса в колодец, – распорядился Захар вполголоса, чтобы пленник не услышал. – Но вытащите раньше, чем рассветет. Он не должен увидеть солнца. Все ясно?

– Яснее не бывает, Шкипер.

– Полезет в драку – утихомирьте. Но до полусмерти не избивать. Он должен быть в сознании. Попадет в лазарет – отправлю вас следом. Поняли?

– Так точно, Шкипер. Будем с ним нежны, как с целкой в первую брачную ночь.

Второй пират расхохотался в голос и хлопнул собрата по плечу, поздравляя с удачной шуткой, которая наверняка станет шуткой дня. Захар довольно хмыкнул и ушел.

Глава 35

Синоптик сидел за решеткой в хижине, наподобие той, из которой выпустил Термита: туалет в углу, вместо окон – решетчатые вентиляции под самой крышей. Но здесь к стене были привинчены деревянные нары.

Пленника так и оставили раздетым до трусов. Даже ботинки забрали. На резинке трусов до сих пор висела последняя булавка, но Синоптик не думал, что сумеет ею воспользоваться. И не потому, что дверь клетки закрыта на сувальдный замок и понадобится свертыш. Вряд ли он вообще когда-нибудь заставит себя принять хоть какое-либо решение.

С того момента как Синоптика привели сюда и посадили на нары, прошло уже несколько часов. Все это время он сидел неподвижно, словно покинул свое тело, и невидящим взглядом смотрел в одну точку. В голове непрерывно проносились мысли – одни были законченными, в то время как другие обрывались на середине или в самом начале, оставляя после себя едва уловимое эхо. Внутренние голоса ожесточенно спорили между собой, но сам Синоптик будто не принимал в этом участия. Лицо оставалось неподвижным. Только движение ресниц и пульсация сонной артерии указывали на то, что это человек, а не статуя. Независимый наблюдатель, взглянув на него со стороны, решил бы, что в данный момент в голове у Синоптика пусто, как в Арктической пустыне.

Через прорезы вентиляции пробивался скудный дневной свет, но его едва хватало, чтобы различить смутные очертания стен и клетки. Углы терялись в темноте, отчего комната казалась больше. Звуки лагеря оставались за пределами хижины, и внутри стояла шелестящая тишина – или она только казалась шелестящей из-за плотной осады зарослей.

Боль в ноге усиливалась, но пленник не шевелился. Когда открылась входная дверь и с улицы хлынул поток света, Синоптик только прищурился, но не попытался отвернуться или даже вглядеться в вошедшего.

– Как спалось сегодня?

В ровном холодном свете лампы вырисовывалась могучая фигура Захара с подносом в руке. Он пересек комнату, снял со стены ключ и открыл клетку.

– Дай-ка угадаю: ты не спал? Это печально. В твоем состоянии нужно больше спать. Вот, я принес тебе еды и все необходимое, чтобы обработать и сменить повязку. Я знаю, боль уже вернулась.

Поднос занял место на нарах возле неподвижно сидящего Синоптика. Захар отцепил светодиодную лампу от карабина на поясе и поставил на пол, но, как и в случае с Термитом, покидать тюремную зону и запирать Синоптика не торопился.

– Тебе придется сменить повязку при мне. Я заберу отходы.

Захар остановился рядом с открытой решеткой и скрестил руки на груди, приготовившись ждать.

– Помощь со стороны не требуется, я правильно понимаю?

Синоптик с запозданием отмер, надел перчатки и молча взялся за работу. Отлепил старую повязку, осторожно вынул грязные марлевые турунды и сложил все это в специальный пакет для медотходов. Промыл раневой канал и выложил вокруг него рыхлую тампонаду, смоченную антисептическими растворами и водорастворимыми мазями. Следуя примеру эскулапа, прежде менявшего ему повязку, новые марлевые турунды Синоптик выложил неплотно, чтобы не препятствовать выделению органических жидкостей из раны.

Когда все было готово, он наложил на нее самоклеящуюся хирургическую повязку и сделал в бедро инъекции анальгетика и антибиотика.

– Ловко, – похвалил Захар, когда он закончил.

Синоптик молчал. В глазах мерцали маленькие луны от светодиодной лампы. Внимательный неподвижный взгляд был устремлен на пирата.

– Я разговаривал с Патриком – это наш медик, если ты не забыл, – он весьма зол и крайне обижен на тебя. И я его понимаю. Мало того что ты напал на него, так еще и забрал одежду и часы.

Пленник продолжал отмалчиваться, боясь сказать что-нибудь не то и навлечь еще одну беду.

– Я понимаю, что тебе приходилось действовать в крайне ограниченных условиях, и ты выкручивался как мог. Но ты забылся – и последствия не заставили себя ждать. И все же твоя находчивость поражает и вдохновляет. Ты необыкновенный человек, Антон, я никогда не встречал такого ума, такого самообладания. Даже сейчас, сидя передо мной в одних трусах, ты держишься с удивительным достоинством. Но в тебе нет чувства превосходства – ты смотришь на меня как на равного себе. Еще вчера я заметил, что ты не любишь много говорить. Самое интересное происходит у тебя в голове. Мне бы очень хотелось узнать, на что еще ты способен.

Позабыв про боль в ноге, Синоптик внимал пирату каждым нервом и, внутренне настороженный, уже знал, к чему все идет. Он сам привлек к себе внимание, сам раздразнил пиратов.

– Догадываешься, о чем я?

Захар посмотрел на него в упор. Впервые в жизни Синоптику было трудно выдержать чей-то взгляд, но он заставил себя не отворачиваться.

– Наверно, Макс успел поделиться с тобой новостью. Я положил на него глаз. Его внутренний зверь сослужит мне хорошую службу. Неважно, сколько времени потребуется, – я добьюсь сговорчивости. У меня нет намерений изменить этого человека – он идеально впишется. Все так считают, не только я. Мне нужно только время, чтобы он сам это осознал. Я возьму его внутреннего зверя на поводок, прикормлю и выпущу на волю.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Захар почти ласково улыбнулся Синоптику и аккуратно поставил на нары открытую банку консервов с воткнутой в нее ложкой. Просунув руку через рукоять лампы, ловко подхватил поднос с медицинскими отходами и вышел из тюремной зоны.

– Макса я оставлю здесь, а тебя порекомендую ребятам с базы.

Пират закрыл за собой решетчатую дверь и два раза повернул в замке ключ.

– Вечером я вернусь.

После ухода гостя в хижине снова сгустился полумрак. Синоптик так и остался сидеть с прямой спиной, глядя перед собой отсутствующим взглядом и перебирая в голове тревожные мысли о том, что его ждет.

Ужин и еще одну ампулу с анальгетиком Синоптику принесли двое пиратов. Захар вернулся, когда дневной свет в вентиляционных окошках давно погас и комната погрузилась в непроглядную темень. На этот раз он был не один, а в компании троих сопровождающих.

Захар отпер замок и распахнул решетку перед пиратами. Увидев в руке одного из них шприц, Синоптик все понял и похолодел.

– Это лишнее, – покачал он головой, устремив на Захара прямой взгляд. В свете ламп глаза Синоптика мерцали тревожным блеском, а лицо казалось болезненно белым.

– Боюсь, что нет. Обычно мы всегда оставляем за человеком выбор и прибегаем к этому способу лишь в крайнем случае, когда ничего другого не остается. И кому как не тебе знать, что ты – случай из ряда вон выходящий.

– Я принимаю антибиотик. Его нельзя смешивать.

Губы Захара растянулись в снисходительной улыбке доктора, чей пациент увиливает от неприятной, но обязательной процедуры.

– Не волнуйся ты так. Мы опытные кулинары, доверься нам. Мы не пытаемся навредить тебе. Всего лишь хотим обеспечить мотивацией к работе.

Синоптик с досадой посмотрел на шприц и предпринял еще одну попытку откреститься от этой отравы.

– Я согласен работать на вас. Не доверяете мне – закуйте в цепи или приставьте конвой. Я на любые условия готов, но этого не нужно.

– Нет, Антон. Я хочу, чтобы ты понимал: я с радостью поступил бы иначе, но иного выхода нет. Приступайте.

До смерти не желая, чтобы ему вливали какую-либо гадость, в отчаянии сознавая, к чему это может привести, Синоптик снова обратился к Захару, но все его доводы разбились о непоколебимую уверенность пирата, что это единственно правильное решение.

– Не дергайся, потом сам же спасибо скажешь! – уговаривали пираты.

Двое силой уложили его на нары и крепко держали, пока третий, мертвой хваткой вцепившись в руку, медленно вводил содержимое шприца.

Окружающий мир поплыл перед глазами. Мышцы затвердели. Синоптик не мог подвигать ни рукой, ни ногой – даже язык отказывался слушаться. Казалось, тело перестало подчиняться.

– Отдыхай, Антон… – Голос Захара прозвучал неправдоподобно громко и четко. – Все пройдет незаметно.

Пленник не слышал, как за пиратами закрылась дверь. К тому моменту он уже провалился в тяжелое наркотическое забытье.

Глава 36

Синоптик редко видел сны, но когда они все же возникали, он быстро переводил их в осознанную фазу и вел до самого пробуждения. Сейчас уже трудно сказать, как давно он этому научился и когда последний раз видел обычные, неосознанные, сновидения, но приручать мозг во время сна было для него, наверно, самым увлекательным, чем он когда-либо занимался. Будь у него возможность, он бы поучаствовал в эксперименте, чтобы попробовать достичь осознанных сновидений при помощи электромагнитной стимуляции мозга и таким образом сравнить, насколько эти сны – легкость управления ими, легкость создания желаемых образов – отличаются от тех, что вызывает он сам. Осознанные сны всегда приносили ему ни с чем не сравнимое удовольствие. А еще они решали массу проблем, заныканных сознанием в глубины подсознания.

Жаль, он не видел снов, когда лежал в лазарете.

«Это сон?» – этими словами он входил в осознанную фазу.

– Да, – ответил Фил, сидя напротив.

Синоптик обнаружил себя сидящим за грубо сколоченным столом. Руки прикованы кандалами к столешнице, боль в раненой ноге исчезла, но пошевелить ею он не может.

Все это напоминало обстановку переговорки, но переговорка ли это, трудно было сказать. Лунно-белый свет лампы освещал только Синоптика и Фила, не затрагивая темноту вокруг.

– Ты хотел меня видеть? – спокойно спросил Фил, кладя руки на стол и сцепляя пальцы в замок.

Выжженная пулей дырка во лбу. На бровях пороховой ожог. Глаза блестящие, живые, моргают, но смотрят без выражения, как смотрела бы восковая фигура со слепком чужого лица. Зрачки расширены и не реагируют на свет.

– Я не вызывал тебя, – чуть слышно ответил Синоптик, ошарашенно глядя на него.

– Ты задал себе вопрос и хочешь получить ответ, правильно?

– Да…

– Поэтому я здесь.

Синоптик попытался силой воли изменить декорации, но переговорка не исчезала, кандалы не расщелкивались.

– Так не должно быть… – растерянно пробормотал он, оглядываясь по сторонам, где была одна чернота. – Я не должен здесь находиться.

– Сейчас не ты контролируешь свой мозг, а наркотик. Ты всего лишь перехватываешь у него одну десятую часть контроля.

– Как мне проснуться? Я не хочу здесь быть.

– Ты не слышал, что я сказал? Ты не можешь проснуться. Тебе ввели дозу. Потом введут еще одну. Потом еще одну – и так будет продолжаться до тех пор, пока твой организм не перестроится.

Синоптик похолодел. Вот уже второй раз за короткий отрезок времени он ощутил давление страха.

– Нет, я могу это побороть… Если я сконцентрируюсь, то смогу управлять им.

Фил со вздохом поглядел в сторону, а потом перевел взгляд обратно на Синоптика. Будь это чей-то другой сон, Фил посмотрел бы на Синоптика со снисходительностью, но Синоптик плохо читал такие эмоции, поэтому выражение лица Фила осталось для него неизменным.

– Это не один из твоих осознанных снов, где ты сверхчеловек, имеющий возможность перемещаться в любую точку мира и говорить на других языках. Сейчас… – сделал ударение Фил, – правила диктует вещество в твоих венах.

Синоптик облизнул пересохшие губы.

– Как мне избавиться от него?..

– Никак. Ты ничего не можешь сделать. Но, раз уж мы застряли здесь вдвоем, предлагаю провести время с пользой.

Все это время Синоптик старался не смотреть на Фила. Услышав эти слова, он поднял глаза, но, увидев выжженную дырку во лбу, тут же отвел взгляд.

– Я не виноват… Мне подвернулась возможность, и я воспользовался ею.

Фил сразу подхватил:

– С каких это пор ты доверяешь случаю, а не собственному разуму? Полагаться на шанс – все равно что хвататься за воздух. Продвигаться наощупь в надежде, что впереди перина, а не пропасть.

Синоптик предпринял еще одну попытку открыть кандалы силой мысли. Обычно в такие моменты ему даже не нужно было напрягаться, чтобы получить желаемое. Однако сейчас, как бы он ни старался, сон не слушался его.

– Я не мог предвидеть убийство, – пробормотал Синоптик. – Решения Захара не подчиняются моей логике.

– Требуя честности от остальных, будь честен с собой. Ты мог предвидеть убийство, если бы потратил немного времени на анализ возможных последствий.

– Это бесконечное множество вариантов.

– Нет, начни ты логический разбор недавних событий, ты увидел бы, что наиболее возможный вариант один, после которого ты сразу отказался бы от идеи с нейролептиком.

Синоптик покачал головой.

– Я не мог тратить на это время.

– К тому моменту ты совершил уже несколько ошибок – и это еще одна причина, по которой ты в первую очередь должен был думать и взвешивать. Ты хотел сделать все идеально, однако изысканному решению предпочел импровизацию. А что мы подразумеваем под словами «изысканное решение»? Тщательно продуманное. Безошибочное. Ведущее к идеальному результату.

– Касательно ошибок ты выразился верно, однако, повторюсь, на поиски изысканного решения у меня не было времени. Сутки в этом лагере равнозначны двум – за это время пираты могли сделать с моими друзьями все что угодно. Я не хотел медлить.

Слева кто-то засмеялся. Синоптик испуганно вздрогнул и уставился в темноту. Она была бесконечной и казалась вязкой. От нее веяло холодом.

– Знаешь, в каком порядке изымают органы для продажи? – вдруг ни с того ни с сего поинтересовался Фил будничным тоном.

– Знаю, – машинально ответил Синоптик, также машинально повернул голову и взглянул на Фила.

Выжженная пулей дырка во лбу. Маленькая, черная, неровная… Ожоги на бровях от слишком близкого выстрела… И расширенные зрачки, не реагирующие на свет.

Синоптик не мог смотреть на него.

– Первым делом продадут почки – по одной у каждого. Через пару дней – часть печени…

– Это здесь при чем?.. – растерянно перебил Синоптик, стараясь вникнуть в суть. – Разговор был не об этом…

– Через неделю – часть кишечника…

– Я знаю порядок – читал. Зачем ты мне это говоришь?

– Еще через неделю настанет очередь глазных яблок.

Синоптик беспомощно покачал головой. Это было бессмысленно, странно и глупо. Но он не знал, как это остановить.

– Сердца и легкие продадут в последнюю очередь. – И Фил без перехода вернулся к предыдущей теме: – Скажи мне, в сравнении с тем, что произошло, насколько сильно ухудшилось бы ваше положение, проведи ты в лазарете лишние сутки? Присмотревшись к обстановке, собрав информацию, прикинув варианты, ты пришел бы к более деструктивному решению?

– Лишние сутки в лазарете? – озадаченно переспросил Синоптик, пытаясь сосредоточиться. Резкие скачки с темы на тему сбивали его с толку. – После всего, что я видел? После допроса, после разговора с Захаром, после…

– …того как Филу пустили кровь? – без паузы закончил за него Фил.

Синоптик поднял глаза. Дырка во лбу стала немного больше или ему кажется? Нет, не стала, но теперь он отчетливо видел обугленную кожу по краям отверстия.

Он зажмурился и отвернулся.

– Именно по этой причине я торопился, – глухо ответил Синоптик, вперив взгляд в черноту за пределами стола, освещенного лампой. – Я поставил перед собой цель: освободить друзей до того, как пираты поймают Арчи и привезут его в лагерь.

– Как бы то ни было, теперь он в любом случае окажется у них.

– Я не смог на это повлиять, – ответил Синоптик, чуть помедлив.

– Бессмысленно отрицать факты. Ты был одержим идеей выбраться из лазарета как можно скорее. Ты выбрал очень жесткий способ – и сам признал это. Следовательно, ты отдавал себе отчет, что последствия коснутся не только тебя, но и твоих друзей.

Синоптику было все труднее парировать ему.

– На тот момент идея с нейролептиком казалась мне единственным способом оказаться на свободе… У меня не было других вариантов.

– Не было на тот момент. Но они могли появиться.

Синоптик попробовал выкрутить запястья из колодок, деформировать стальные браслеты, но металл отказывался гнуться. Законы физики внутри этого сна не подчинялись Синоптику.

– Я хочу уйти отсюда… Мне никогда не снятся кошмары.

– Все никак не можешь принять мысль, что сейчас ты не хозяин своему мозгу?

– Освободи меня.

– Это пространство создано не мной, а тем, что взяло твой мозг под контроль.

– Я не стану работать на них…

– Когда завершится перестройка организма, в приоритет выйдут другие потребности.

Почему-то эта фраза испугала Синоптика до дрожи в руках. Даже Захар не внушал ему такого ужаса, какой внушила сейчас мысль о том, что он потеряет контроль над своим телом и мозгом. И, возможно, навсегда.

– Этого не будет, – прошептал Синоптик. – Я должен остановить это.

– Ты еще не понял? На этот раз ты не просто проиграл – тебя разбили вдребезги. Ты принял худшее из возможных решений – и вот результат.

Пленник сконцентрировал мысль на том, что хочет получить, и попробовал провести руки сквозь кандалы, как делают герои видеоигр, но у него ничего не получилось.

– Я попал в лазарет сразу после пыток… Наверно, это также сыграло свою роль… Повлияло на меня и на мои решения.

– Теперь ты оправдываешь себя?

– Н-нет… – запнулся Синоптик. – Это всего лишь факт, который также стоит принять во внимание. Все, что случилось в тот день… серьезно дестабилизировало меня. Я не знаю, как точнее описать это, но, наверно, больше подойдет фраза «выбило из колеи»…

– «Выбило из колеи», – задумчиво повторил Фил, словно пробуя эти слова на вкус. – Ты попал в лазарет в нестабильном состоянии, но вместо того чтобы дать себе время успокоиться и вернуть способность конструктивно мыслить, ты ухватился за первую попавшуюся возможность. Увидев нейролептик, ты уже не думал ни о чем другом.

Синоптик помолчал. Сжав руки в кулаки, он что есть силы дернул колодки, пытаясь вырвать их «с мясом», но это привело только к боли в запястьях. Боль была почти такая же, как в реальности.

– Меня подгоняло то, что я увидел… – с запозданием ответил пленник.

– Именно поэтому ты должен был сначала прийти в себя. Избавиться от дезориентации, паники, растерянности – от всего, что могло помешать тебе составить корректный план.

С этим сложно было не согласиться.

– Я был напуган… Хотя и старался подавить в себе этот страх. Или отбросить его… Страх мешал думать…

– Ты можешь сколько угодно твердить себе, что в случившемся нет твоей вины, но, раз уж мы обратились к фактам, вот тебе еще один: ты допустил очередную ошибку, и на этот раз она стоила жизни твоему другу.

Пленник разжал кулаки и сгорбился на стуле.

– Я не мог предвидеть убийство…

– Если ты так уверен в том, что не совершал ошибки, почему ты не можешь смотреть на него?

Переборов себя, Синоптик повернул голову и взглянул Филу в лицо. С дыркой во лбу, расширенными зрачками и пороховым ожогом на бровях он не был похож на себя. В нем как будто ничего не осталось от Фила.

– Ты не смог бы опознать его тело, правда?

– Нет, не смог бы…– прошелестел Синоптик, глядя в расширенные зрачки Фила и чувствуя покалывание в пальцах. По телу проносились волны озноба.

– Таким ты его и запомнишь.

Синоптик не ответил, но понимал, что так и будет.

– «Если я буду оставлять такие поступки безнаказанными, мои люди меня не поймут. Это вопрос их безопасности, их доверия». Захар убил Фила, потому что ты напал на медика. Ты напал на медика, потому что не хотел тратить время на поиски изысканного решения. Действия – последствия. Как же твоя тактика быть на шаг впереди? Влезть противнику в голову, догнать мысль и опередить ее? Действовать силой ума, а не физической силой? Ты применяешь эту тактику на страйкбольных играх, но там, где она действительно сыграла бы свою роль, ты предпочел положиться на удачу. На шанс. Пятьдесят на пятьдесят. Пятьдесят процентов – все живы. Пятьдесят процентов – кто-нибудь умирает. Так?

– Нет…

– Разве нет? Ты не хотел тратить время на тщательный анализ, но на поиски главного множителя не ушло бы много времени. Скажи мне сейчас, какой был главный множитель?

– Я не знаю… – Синоптик опустил глаза.

Фил резко хлопнул по столу.

– Смотри на него!

Синоптик, вздрогнув, послушно вскинул взгляд.

– Ты не он…

– Конечно нет. Ты знал это с самого начала. Вопрос, почему ты видишь именно его, ты должен задать себе. Это петля, из которой тебе не выбраться, пока не вернешь контроль над мозгом.

– Как мне это сделать?

– Я уже говорил: никак. Ты совершил ошибку и потерпел поражение.

– Я должен выбраться отсюда и всё исправить…

– Этого не исправить. Ты не сможешь сбежать. Для взлома сувальдного замка потребуется свертыш, а самый простой можно изготовить из отвертки и спицы. Достать это можно только снаружи. Как ты надеешься это провернуть? Вздумаешь навредить себе – в лазарет больше не отправят, все процедуры будут проводить в клетке. Понадобится вывести наружу – сделают это под присмотром нескольких человек. Ты в безвыходном положении.

Синоптик отказывался принять, что все кончено.

– Даже если ты придумаешь действенный план, у тебя не будет возможности его осуществить, потому что ты выложил Захару все козыри. Ты беспомощен. Тебя вывели из игры.

– Я могу сопротивляться.

– Нет, не можешь.

– Несмотря на явные недочеты, это место было создано мной, поэтому…

– Это место было создано в ответ на вопрос, который ты задал себе. Скоро оно будет поглощено. Твоя десятая часть контроля перейдет к наркотику, и ты погрузишься в мир неуправляемых кошмаров.

Синоптик покрутил запястья в кандалах и почувствовал обжигающее прикосновение холодного металла к натертой коже.

В темноте закопошился бессвязный шепот. Он плавал в бездне, перемещаясь то ниже, то выше, и становился громче, пока не перерос в искаженное мужское бормотание. Разобрать слова было по-прежнему невозможно. Синоптик никого не видел, но отчетливо ощущал чужое присутствие в метре от себя.

– Какой был главный множитель? – повторил Фил.

– Выпусти меня отсюда…

– Какой был главный множитель? Сцена в хижине. Допрос. Включи логику. Ответ лежит на поверхности.

Синоптик устало выдохнул.

– Разговор Захара со мной и Филом…

– Какая была тактика у Захара?

– Применив ко мне физическое насилие, он добился сговорчивости от Фила…

– Применяя физическое насилие к одному, он воздействует на другого. По той же схеме проходил допрос на помосте. За попытку скрыть от пиратов шестого участника команды вы пролили кровь. Какое наказание следовало ожидать за нападение на одного из людей Захара? Это простая арифметика: нужно просто умножить на два.

– Казнь… – едва слышно ответил Синоптик.

– И так как вина за нападение в этом случае целиком ложится на тебя, казнят кого-то другого. – Фил сделал паузу. – Анализ отнял не так уж много времени, согласись? Тебе не составило бы труда проследить эту связь, пораскинь ты мозгами. Возвращаясь к началу: вот он, тот самый вариант, после которого ты сразу отказался бы от идеи с нейролептиком.

– Я был напуган и дестабилизирован… Я торопился…

– Эту карусель можно вертеть бесконечно, однако фигуры на ней не изменятся. Ты виноват в его смерти.

Глава 37

Старый высохший колодец. Может, когда-то его использовали для добычи воды, но теперь это была просто яма глубиной три метра, выложенная бутовым камнем. Стенки колодца располагались друг от друга на таком расстоянии, чтобы нельзя было выбраться на поверхность. Для спуска использовали веревочную лестницу.

Термит сначала отказался лезть вниз, грубо отправив пиратов в далекие края, но те предупредили, что, если он будет ерепениться, туда бросят кого-нибудь из его друзей. Брякнули наугад, даже не надеясь, что сработает. Но сработало. Пираты оказались весьма прозорливы: пригрози они сбросить его самого, едва ли это подействовало бы. Выходит, у Термита такое же больное место, что и у остальных его друзей. Это стало для пиратов открытием. До этого момента они считали, что парень держится в команде особняком и заботится только о себе.

Под ноги Термиту светили фонариками. Едва он ступил на прогнивший деревянный настил, лестницу сразу вытянули. Двойные дверцы со стуком захлопнулись.

Здесь было очень сыро и в среднем на десять градусов холоднее, чем снаружи. Термит вслепую пошарил руками по стене, но не нашел ни выступов, ни углублений, которые помогли бы выкарабкаться на поверхность. Он исследовал настил, пошарил в щелях между досками, однако не нащупал ничего, кроме камней и сырой земли. Попробовал отодрать доски, но из-за толщины никак не получалось за них ухватиться. Посадив несколько заноз, но так и не добившись результата, Термит со злости стал долбить настил ногой, но и это не сработало. Он в сердцах выругался, сел и откинулся назад, прижавшись спиной к стене.

Как теперь сбежать, если его всюду сопровождает конвой из четырех вооруженных пиратов, которые зорко следят за каждым его движением?

Над головой раздался скрип. Кто-то откинул дверцы и посветил фонариком вниз.

– Что, гаплонт, срок мотаешь?

Термит рефлекторно сжал кулаки.

– Как тебе там, удобно? В грязи, в сырости, с москитами. В такой яме ты и должен сидеть, муфлон.

– Злишься, что я занял твое место?

Оскар засмеялся.

– Сейчас мне твои приколы до фонаря. Я здесь, а ты внизу. Гавкай сколько хочешь.

– Вижу, как тебе до фонаря. Специально явился среди ночи, чтобы это сказать.

– Да не… Я тебе кофе принес.

На пленника упал луч света, после чего сверху полился холодный ароматный напиток. Прямо на голову. Термит остался сидеть на месте, отфыркиваясь от угощения. Не сдвинулся ни на сантиметр: не хватало еще скакать по колодцу Оскару на потеху. Хорошо хоть, кипяток в кружку не залил, придурок.

– Понравилось?

Термит молча вытер лицо ладонью и зачесал влажные волосы назад.

– Еще принести?

– Давай. Только в этот раз попробуй спуститься сюда и выплеснуть его мне прямо в лицо.

– Зачем это мне? Это твоя нора, а не моя. Ты ее заслужил.

– Бесишься, что твой хозяин больше не кормит тебя с рук?

– Ты здесь не останешься, так что не раскатывай губу.

Теперь пришла очередь Термита смеяться.

– Я и не собираюсь. Можешь упростить задачу и выпустить меня. В благодарность я даже не стану тебя трогать.

– Думаешь, я совсем идиот?

– Это риторический вопрос?

– Тебе лучше отказаться от предложения.

– Не волнуйся, у твоего хозяина останется только одна шавка. Ты.

– Следи за языком, иначе принесу шланг и утоплю тебя, как подвальную крысу.

Термит со смехом откинулся к стене и забросил руки на согнутые колени.

– Не сможешь. Я слышал, как ты психовал, жалуясь своим дружкам. Хозяин не разрешает тебе взять косточку, сколько бы ты ни выпрашивал.

– Это вопрос времени, гаплонт. Когда с твоих корешей сдерут мясо, ты останешься один. И достанешься мне.

Термит поднял глаза и, чуть прищурившись, посмотрел против света.

– А может, ты – мне?

…Еще не рассвело, когда за ним пришли. Едва выбравшись наверх, только ступив ногой на землю, Термит без перехода набросился на одного из пиратов, которых в этот раз было трое, а не четверо. Термит выкрутил ему руку и попытался завладеть автоматом, но двое других оттащили пленника. Вдарив ему под дых для успокоения, они свалили его на землю и с видимым удовольствием отпинали. Не сильно – помнили приказ командира, – только ради того, чтобы посмотреть, как он катается в пыли.

Сбив оскомину, пираты заковали его в наручники, подняли и опять куда-то повели, многозначительно позвякивая автоматами. Термит многое успел перебрать в голове, пока его, грязного и помятого, конвоировали в неизвестном направлении, но такого он точно не ожидал.

Свет уличного фонаря падал в свежевырытую яму глубиной от силы метр. Внизу лежал деревянный гроб из белых досок, явно сколоченный недавно.

Термит глянул на ухмыляющихся пиратов.

– Что, обосрался? – засмеялись они.

Пленник пожал плечами. Он сразу понял, что они задумали. В крышке ящика высверлены отверстия для воздуха. Плюс на такую ничтожно малую глубину не закапывают. Да и зачем пиратам разлагающееся тело на территории лагеря, отравляющее подземные источники воды?

– У вас кто-то один занимается разработкой новых идей? Или вы посменно работаете?

– А что, хочешь подкинуть парочку? Оставь в ящике для предложений. – Кочегар кивнул на гроб, и пираты расхохотались.

– Странные у вашего начальника методы обольщения.

– Не нравится – скажи «да», и все закончится тут же, – сказал Зубило, ничуть не обидевшись за то, что пленник напал на него. – Одно слово – и пфух! – пират щелкнул пальцами, – как по волшебству, ты окажешься в сказке.

– Соглашайся, – прогудел Боцман. – Мы сразу отведем тебя к Шкиперу. Чего ты ломаешься, как девка?

– Наверно, люблю, когда меня добиваются.

– В таком случае… – Кочегар театрально взмахнул рукой, – прошу в ложу, принцесса.

Забив в крышку гвозди, пираты со смехом отчалили. Гроб не закопали.

Термит, ни на минуту не сомкнувший глаз в колодце, моментально отключился. Но вскоре проснулся: не мог долго спать в одном положении, а перевернуться не было возможности. Отверстия в крышке только для притока кислорода – ничего не разглядеть.

Эта пытка оказалась для Термита самой мучительной. Казалось бы, какой пустяк: тебя зафиксировали в одном положении – успокойся и жди. Но нет, отсутствие возможности владеть своим телом – согнуть ногу, сесть, перевернуться – поджигало каждый нерв. Термит буквально чувствовал, как по телу бегают электрические искры – будто статические разряды от перегруженного мозга, посылающего безответные сигналы в мышцы. Термиту даже не хватало места, чтобы размахнуться как следует и попытаться выбить к чертям крышку или хотя бы надломить ее. Подтянув руку к лицу, он с трудом возвращал ее в прежнее положение.

Спина затекла и начала ныть от боли. Он чувствовал доски каждым позвонком. Мертвое дерево словно прорастало вовнутрь и, медленно подпитываясь энергией его тела, электричеством его мозга, сладкой спинномозговой жидкостью, уже пускало ростки, как сорняк на могиле. Кровь, мышечная масса, кости – все это было удобрением, на котором оно прокладывало себе путь к возрождению.

Термита мучила духота. Футболка прилипла к телу, в штанах было жарко, как в многослойном скафандре. Голова чесалась от пота. Пот бежал по лицу и затекал в уши. Но если вытереть лицо он еще хоть как-то мог, то дотянуться до головы уже не получалось: не хватало места, чтобы поднять локти. Этот зуд сводил его с ума. Он терся затылком о доски, поворачивал голову набок, но влага продолжала скапливаться в волосах, грязных от кофе и сальных от застарелого пота, и голова зудела так, словно на ней копошились опарыши.

Тускловатый свет, вяло пробивающийся через отверстия в крышке, становился все ярче и белее: наступал новый день. И вот уже начинало казаться, что это не солнце просачивается через просверленную вентиляцию, а льется мана – чистая и концентрированная, обладающая способностью к исцелению. Идеально белая, идеально мягкая. Фильтрованное вещество. Небесный нектар, который можно было бы выпить, будь ты растением.

Который час? Не имея ни малейшего представления, сколько он промариновался в этом проклятущем ящике, Термит понимал, что вот-вот достигнет предела и начнет орать. Он будет орать, пока его не вытащат отсюда. Нет, на сделку он все равно не пойдет. Но пусть лучше его снова посадят в клетку на солнцепеке. Пусть лучше плавятся мозги, а не едет крыша. Пусть он ползает вслепую на дне старого колодца, пусть его снова жрут москиты. Что угодно другое, только не это!

Воздуха… Воздуха. Воздуха!

Свободы. Дайте свободы! Я хочу перевернуться на бок! Я хочу встать! Я хочу почесать проклятую голову!

Дайте мне возможность почесать голову!

«Выпустите меня!» – чуть не заорал Термит, но тут услышал шаги.

Вовремя.

Кто-то спрыгнул в могилу, заслонив дневной свет. Сверху постучали.

– Как дела, сволочь? Хотел номер с двуспальной кроватью и видом на океан? Может, еще и с мини-баром? Могу предложить иглоукалывание.

В отверстие вентиляции медленно вползла тоненькая ветка и, помедлив секунду, будто привыкая к темноте после яркого света, ткнула Термита в грудь. Потом еще раз и еще – и все это под аккомпанемент издевательского хихиканья.

Термит переместил руку на грудь – для этого ему пришлось прижать согнутый локоть к телу, – изловчившись, поймал ветку и сильным нажатием пальцев переломил пополам. Она была слишком длинная и застряла в вентиляционном отверстии, но Термит оказался цепче и успел заграбастать огрызок ветки, пока Оскар не перехватил его и не дернул на себя.

Один – один (кофе – ветка).

В отместку Оскар напустил ему внутрь сигаретного дыма.

Два – один.

Однако Термит и сам был заядлый курильщик, поэтому даже не поперхнулся.

Все равно один – один.

Отсутствие ответа из загробного мира взбесило Оскара.

– Чертов ублюдок! Я могу залепить все дырки грязью, и этот ящик станет для тебя настоящим гробом!

– Да, но только ты не можешь, вот в чем проблема.

Пират со злостью стукнул в крышку.

– Думаешь, ты такой крутой? Знаешь, что мы сделали с твоими корешами? Одному всадили пулю в голову, а на вашего шпингалета мы уже нашли покупателя! Как тебе такое, а?!

Термит похолодел.

– Ты врешь!

– Вру, да? – засмеялся Оскар. – Ну-ну!

– Кого из моих друзей убили? Эй! Стой! – Термит яростно заворочался. – Кого убили?! Ответь мне!

Оскар чуть ли не вплотную прильнул к крышке.

– Значит, теперь ты хочешь моего внимания? – прошипел он. – А вот утрись! Счастливой сиесты, ублюдок.

– Стой, падла! Вернись! Эй! Эй!

Термит бешено извивался, пытаясь локтями раздвинуть стенки этого проклятого ящика, и кричал до хрипоты.

– Ага, поори! – донеслось откуда-то из-за головы.

Следом прилетели отголоски довольного смеха и запах сигаретного дыма. Похоже, пират расположился где-то неподалеку и наслаждался его выступлением, как наслаждаются пением птиц. Но вернуться – не вернулся. А вскоре и вовсе, похоже, ушел, когда Термит, сообразив, что все без толку, перестал кричать.

Как только его вытащили, он сразу потребовал отвести его к Захару.

Глава 38

– Что ты ему сказал?

Оскар с недовольным видом отвел взгляд.

– Не понимаю, о чем ты.

Разговор происходил в бунгало. Оскар сидел на кровати, привалившись спиной к стене и закинув ногу на ногу.

– Не играй со мной. Макс заявил, что хочет присоединиться к нам.

– Разве ты не этого добивался?

– Прошло слишком мало времени. Он явно притворяется. У него не было причин передумать, если только ты не подвез ему новостей.

Оскар нервно подергивал ногой и ковырялся языком в зубах, шаря взглядом по полу.

– Оскар… – тихо предупредил Захар угрожающим тоном.

– Ну да, я сказал ему о дохлом гаплонте!

– Я же приказал молчать.

– Да что такого-то! Подумаешь, рассказал! Ты мне обещал, что я смогу выбрать кого-нибудь себе, но один уже мертв! Щенка ты продашь, брательника, возможно, тоже! Спринтера засунешь на «кухню». Остается тот стукач, но мне он на фиг не нужен! И кто достанется мне? Никого и ничего! Ноль без палочки! Как же твое обещание?

– Ты играл с пленниками пять лет и теперь, когда не получишь игрушку, будешь устраивать мне истерики?

– Ты развлекаешься, а мне что прикажешь делать?

– Наблюдать и радоваться, как я делал все эти годы.

– Ты обещал, что я смогу кого-нибудь забрать.

– Я сказал: как только представится возможность. Я не знал, будет она или нет.

– И ты говоришь об этом только сейчас?!

Захар сжал пальцами переносицу.

– Детский сад… Ты даже не понимаешь, что натворил. Макс решил обманом заполучить свободу, чтобы убить нас. Тебя – в первую очередь. Я бы мог обвинить тебя в диверсии, будь в этом хоть какой-то смысл.

До Оскара наконец начало доходить.

– Он не сможет ко мне подобраться, – прохрипел пират.

– Он умный парень, в отличие от тебя.

– И ты решил заменить меня им? – вскинулся Оскар.

– Сколько раз мне повторять: твое место никто не займет. Но мне нужны умные люди.

– Я не понял… я что, как-то не так делаю свою работу?

– Оскар, ты знаешь меня уже пять лет. И неужели за это время ты так и не понял, что, если меня не устраивает человек в моей команде, я не жду, пока подвернется удачная замена, а избавляюсь от него сразу? Помнишь Гризли? А Шамана? Ты вполне меня устраиваешь, но этот путь, на который ты сейчас ступил, опасен для тебя. Я даю людям свободу, власть и кров и взамен прошу только одного… Верности. Ты хочешь остаться в моей команде?

– Да, – процедил Оскар.

– Не слышу.

– Хочу!

– В таком случае возьми себя в руки и прекрати своевольничать. Я помню, что обещал тебе премию, но сейчас не могу никого отдать. И в который раз прошу: потерпи. Я это компенсирую. Не с ними – так с другими. Идет?

– Идет, – буркнул Оскар.

– Что ты сказал Максу? – Захар соединил кончики пальцев и приготовился слушать.

– Что один его кореш мертв, а на пацана уже есть покупатель.

– Как он отреагировал?

– Начал орать, что я вру. Спросил, кого именно убили.

– И что ты сказал?

– Ничего я не сказал. Назло.

– Что ж, хорошо. Теперь мне ясно, что им движет. Попробуем сыграть на этом.

***

Когда Термита привели в переговорку, Крекер уже был там. Он сидел за столом, прикованный колодками, сильно осунувшийся и ужасно грязный: все это время его держали в каморке, где он спал прямо на пыльных досках. Всколоченные волосы и еще не зажившие побои делали его похожим на бродягу. В глазах застыл страх – страх неизвестности, страх боли… и самый главный страх – смерти.

Захар усадил Термита напротив Крекера, а сам расположился сбоку. Термита не стали привязывать к стулу – даже не стянули руки хомутами. Конвоиры удалились, но не далеко, судя по запаху сигаретного дыма, спустя минуту заползшему внутрь через единственное окно хижины.

– Итак, Макс… Я бесконечно рад, что ты принял мое предложение, хотя и не ожидал, что это произойдет так скоро. Однако в доказательство своей верности ты должен будешь кое-что сделать.

Крекер сдвинул брови и украдкой с испугом глянул на пирата, не до конца понимая, о какой верности тот говорит и что вообще происходит.

Не обращая внимания на прикованного пленника, Захар вытащил из кобуры пистолет и положил перед Термитом.

– Застрели его. Таким образом ты докажешь свою готовность присоединиться к нам.

– Что?.. – уронил Крекер, переводя ошеломленный взгляд с пирата на друга и обратно.

Термит молча смотрел на пистолет.

– Хочешь услышать, как мы узнали об Артуре? Его сдал твой друг. Это он сказал нам, что вас шестеро. Он вызвался помочь нам поймать Артура и содействовал до конца, пока мальчик не оказался у нас.

– Я не вызывался!.. – в отчаянии выкрикнул Крекер.

Захар на секунду задержал взгляд на Термите, а потом спокойно перевел его на Крекера.

– Уже забыл, как все было? Забыл наш разговор? Ты сидел тут, за этим столом, вместе со своим другом Леонардом. Этого ты тоже не помнишь?

– Помню…

– Я приставил пистолет к твоей голове и приказал Леонарду вызвать Артура сюда. Так все было?

– Да… – прошептал Крекер, не поднимая глаз.

– Он этого не сделал. Но неожиданно ты подал голос и вызвался сам пригласить Артура. Поправь меня, если я ошибаюсь.

– Я… я сделал это только для того, чтобы этого не делал Леонард!..

– И пистолет у твоего виска никакой роли не сыграл? Ты спасал чувства друга, а не свою голову?

– Да!.. Я знал, что он этого не сделает, и….

– …и тогда ты умрешь, – спокойно закончил Захар. – Если бы он не вызвал Артура, я бы тебя застрелил. Ты быстро оценил ситуацию и сориентировался.

– Да нет же!.. – чуть не плача воскликнул Крекер, безотчетно сжимая прикованные руки в кулаки и тут же их разжимая. – Все было не так!.. Я знал, что он не вызовет Арчи, ведь это же его брат!..

– Ты повторяешься. Да, он не вызвал бы, все правильно. И в этом случае тебя ждала смерть. Поэтому ты решил вызвать Артура сам.

Крекер беспомощно выдохнул, не зная, что еще сказать, затем покачал головой и в испуге посмотрел на Термита. Тот сидел, руки на коленях, не двигался и смотрел чуть ниже уровня их перекрестных взглядов.

– Более того, потом ты помог нам выманить его.

Крекер только мотал головой. Захар положил локти на стол и подался к нему, продолжив чуть громче:

– Ты согласился содействовать нам в обмен на возможность остаться в живых. Ты притворился, что сбежал от нас, и вызвал Артура по рации. Сказал, что тебе нужна помощь, что ты ранен… Он тебе поверил – и вышел. Вышел прямо к нам. Ты был свидетелем того, как мы его схватили.

По лицу Крекера текли слезы. Он понимал, что это конец.

– Вы заставили меня… – проговорил он дрожащим голосом.

– Ты мог отказаться, как Антон и Фил. Промолчать, как сделал Леонард. Или отдать за Артура жизнь. Смотри, сколько вариантов. И какой выбрал ты?

– Что изменилось бы, если б я отказался?.. Вы все равно поймали бы его…

– Кто знает… – Захар, оттопырив нижнюю губу, откинулся на спинку стула. – Тогда все не сработало бы так гладко. Артур мог первым заметить нас из укрытия и благополучно скрыться в джунглях. Остров большой – нам очень долго пришлось бы искать его. Сколько времени бы на это ушло? День, два, неделя? Судя по всему, вы хорошо его натренировали. У паренька был шанс. А там, глядишь, и у вас бы он появился. Может, кому-нибудь из вас опять удалось бы улизнуть из-под замка. Нам бы впору уже вешать доску и отмечать на ней дни без происшествий. После вас мы определенно ею обзаведемся.

– Все было не так… не так… – бессвязно забормотал Крекер, слизывая слезы с разбитой губы.

Захар обратил свое внимание на молчавшего Термита.

– Не все в вашей команде, Макс, заслуживают права называться твоими друзьями. Теперь ты видишь, каков он на самом деле? Своя шея ему дороже головы Артура. Сдал парнишку, даже не поморщившись, не пытаясь сопротивляться. Даже уговаривать не пришлось.

– Макс… – прошептал Крекер.

Термит моргнул и поднял на него глаза.

– Это правда? – глухо спросил он.

Крекера душили слезы. Он открывал и закрывал рот, пытаясь выдавить из себя хоть что-нибудь в свою защиту, но в голове было пусто, он не мог подыскать нужных слов для оправдания, кроме тех, что уже прозвучали.

Я не хотел. Все было не так. Они заставили меня.

Он горько разрыдался.

Термит вытащил руку из-под стола и положил на пистолет. Захар никак не выдал своего нетерпения, но тут же снова заговорил, будто дождавшись подходящего момента:

– Я знаю, такой человек, как ты, Макс, очень болезненно реагирует на предательство и малодушие. Думаю, ты будешь рад, если я предоставлю тебе возможность избавиться от него. Будь я чудовищем, то приказал бы замучить его до смерти. Но я знаю, ты не стал бы этого делать. Ты не Оскар, в тебе нет кровожадности. Но ты не потерпишь вероломства. Я даю тебе возможность своими руками свершить правосудие. Самым легким путем. Легким даже для него, ибо, я знаю, ты подаришь ему мгновенную смерть. Такой ты человек.

Термит схватил пистолет, заставив Крекера в ужасе отпрянуть, направил пирату в голову и спустил курок. Но пистолет только сухо щелкнул.

Захар молча смотрел на Термита, не сводя с него испытующего взгляда, ничуть не изменившись в лице и нисколько не удивившись.

– Так обрадовался случаю, что забыл вес пистолета с патронами и без них?

– Как ты сейчас, наверно, доволен собой. – Термит с грохотом бросил оружие на стол.

– Я всегда доволен собой. Потому что расчетлив и думаю на два шага вперед.

– Вышей это на подушке, – мрачно огрызнулся Термит.

Захар искренне рассмеялся.

– В отличие от твоего друга – я так понимаю, уже бывшего? – я ценю преданность. И умею за нее благодарить. Преданность – самое важное в отношениях между людьми, нет фундамента надежнее и крепче. Но только если это честная преданность, а не купленная или взятая взаймы, как, например, в бизнесе или в браке. Я обещал сделать тебя сильнее, но это не значит, что я считаю тебя слабым. Если ты примкнешь ко мне, ты больше не будешь ни от кого зависеть. Я излечу тебя от страха терять людей, но сохраню способность привязываться, дружить, доверять. Научу безболезненно избавляться от тех, кто не заслуживает твоей преданности.

Термит вызывающе хмыкнул.

– Что? – поинтересовался Захар.

– Ничего.

– Поделись мыслями.

– Для этого тебе придется вскрыть мне череп.

Захар с улыбкой убрал пистолет обратно в кобуру.

– Макс, я намерен сказать тебе кое-что важное. Точнее, попросить… Не надо меня недооценивать. Не делай этого хотя бы потому, что я не делаю того же по отношению к тебе. Я прекрасно осведомлен о природе человеческой хитрости. Во избежание недоразумений скажу, что не подразумеваю под ней изворотливость. И хотя, как лично мне кажется, ты наделен ею меньше своих друзей, мне также известно, каким изобретательным бывает отчаяние. В этом я лишний раз убедился позавчера. Я знаю тебя не так хорошо, как мне хотелось бы, но мое умение разбираться в людях ни разу меня не подводило. И я на девяносто процентов уверен в своих словах касательно тебя. Посмотри на меня… Ты видишь – вот я весь перед тобой, открыт и прямодушен. Пожалуйста, перед тем как втянуть меня в свою игру, имей в виду, что когда придет время, ты докажешь свою готовность – нет, не служить! – ты докажешь свою готовность стать частью единого целого, что олицетворяем собою мы и это место.

Термит поглядел на него в упор.

– Этого не будет. Этого никогда не будет.

Захар видел в его глазах непреклонность самоубийцы и открытую угрозу дикого животного и несколько секунд молчал, с удовольствием смакуя выражение этого взгляда.

– Будет, Макс, – отозвался пират с уверенностью пророка, заглянувшего в будущее и увидевшего все своими глазами. – Обязательно будет. Отрицание – только первая стадия.

Он поднялся и шумно задвинул стул. Прежде чем открыть дверь и позвать с улицы конвой, он добавил, глядя на напряженную фигуру Термита, сидевшего к нему спиной:

– Я приберегу его до того момента, когда ты будешь готов. Сейчас у тебя еще есть возможность подарить ему легкую смерть, но потом ее не будет. Чем дольше ты находишься здесь, тем сильнее на тебя мое влияние. Не успеешь оглянуться, как мысль о том, чтобы забить его до смерти, покажется не такой уж зверской. Этого предателя казнишь лично ты, а когда и как – покажет время.

Глава 39

Термит сидел за решеткой, предаваясь самым черным раздумьям, – таким же черным, как окружающая его темнота, – когда снаружи раздались тяжелые шаги.

Пленник медленно поднял голову. Дверь со скрипом распахнулась, впуская в хижину духоту ночи. Через порог запрыгнули два ярких фонарика, пошарили по клетке и удовлетворенно скакнули на месте, увидев, что пленник не спит.

Термит, прищурившись, с раздражением отвернулся от бьющего в глаза света.

– Не светите в лицо, идиоты.

Чья-то рука повернула в замке ключ. Клетка распахнулась, и ночные гости без всяких вступлений набросились на Термита и навалились вдвоем, прижав к полу.

– Вздумаешь бузить, – угрожающе прорычали над ухом, – пустим кровь твоим корешам. Усек?

Удар под дых, по ребрам, по почкам – доза успокоительного, чтобы не дергался и не кричал.

Безликие сильные тени, пресекая любое сопротивление, действуя тихо, как хорошо обученный спецотряд, завязали ему рот тряпкой, стянули хомутами руки за спиной и рывком поставили на ноги.

Кто-то захлопнул клетку. Цепко удерживая пленника за стянутые запястья и подгоняя в зашеек, его выволокли на улицу и куда-то потащили, подсвечивая дорогу фонариками. Тяжелые военные ботинки поскрипывали по песку. Пучки света обгоняли полуночную процессию, в радостном ажиотаже скакали впереди.

Идти пришлось долго. Вскоре Термит почувствовал в гуляющем ветерке пряный запах океана, а потом услышал его отдаленное сонное рокотание. Все сомнения разом отпали – он сразу понял, куда его ведут.

Добравшись до места назначения, безымянные ночные гости толкнули пленника через порог. Не удержавшись на ногах, он рухнул на пол и злобно замычал сквозь кляп. Легкий удар крепкого военного ботинка под дых – и пленник, поперхнувшись, замолчал.

Дверь с легким скрипом закрылась. Конвоиры за шкирку оторвали Термита от пола, зафиксировав двумя парами рук, после чего дернули за волосы и резко развернули к столу: смотри!

Колодки поджидали запоздавшую звезду, а на соседнем стуле сидел Бишоп. Руки привязаны к подлокотникам обрывками кабельного шнура, голова запрокинута назад, у горла хищным оскалом лыбится нож, а чуть выше него – бородатый хозяин ножа.

Термит яростно дернулся, вырываясь, но наученные опытом враги держали его мертвой хваткой.

В поле зрения, дождавшись возможности для театрального появления, вышел Оскар со своей несравненной ухмылкой на скуластом лице. Он остановился напротив пленника, глядя на него с наглым торжеством в глазах.

Четверо, мысленно подвел итог Термит. Многовато.

Оскар чиркнул бензиновой зажигалкой, прикурил и резким взмахом руки захлопнул крышку. Несколько секунд он не без удовольствия смотрел на Термита, впитывая его унижение, как крепость табака. Затем сунул сигарету в рот, шагнул к нему и, сузив глаза от едкого дыма, спустил кляп с лица на шею.

Термит облизнул губы и гневно сверкнул глазами.

– Зачем ты притащил его сюда? Это наше с тобой дело, не вмешивай его!

– Ошибаешься, гаплонт. Это давно уже не только наше с тобой дело. Теперь по твоему борзометру будут платить они. Посмотрим, на сколько их хватит, чтобы скрутить счетчик назад. Ты мне ой как много должен.

Обездвиженный стальными тисками рук, Термит нервно трепыхнулся, но тут же почувствовал, как пальцы державших его пиратов усиливают зажим, и прекратил сопротивление.

– С козырей, значит, пошел? – процедил он.

– Я сначала думал, что ты в этой шайке сам по себе. Но потом мне передали, каким шелковым ты становишься, стоит только пригрозить твоим кентам. Сколько времени я потерял из-за того, что сразу тебя не проверил. Но я его наверстаю.

– А что скажет на это твой хозяин? Думаешь, я стану молчать?

Оскар довольно осклабился.

– Вчера ты вроде как пытался отобрать у Зубило оружие? Настучи Шкиперу – и мы подправим эту историю. Прикончим его… – Оскар кивнул себе за плечо, указывая на Бишопа, – а Шкиперу скажем, что вы свинтили, выкрали калаш и пытались убить одного из нас. Стучи, дятел, – давай, попробуй.

Пират выжидающе глядел на Термита.

– Нет? – ухмыльнулся он. – Тогда заткнись и получай удовольствие. За стол его.

Пират за спиной Бишопа опустил нож и шагнул им навстречу, намереваясь помочь своим заковать Термита в колодки.

Едва пираты сняли с пленника хомуты, чтобы приковать его к столу, как он резко вывинтился из их объятий и, рванув вперед, набросился на Оскара.

Два сильных, крепких тела, как две молодые борзые, вцепились друг в друга и покатились по полу. Слышалась отборная ругань Оскара и суровое пыхтение Термита. Собратья бросились на помощь лейтенанту и сбились в одну кучу. Поднялся страшный гомон – не различишь, кто на кого и что орет. Внезапно покровы ночи разрезал истерично-яростный вопль Оскара. Посыпались ругательства грязнее предыдущих. Взбешенный лейтенант вцепился в Термита, рыча на собратьев, пытавшихся их разнять. Враги буквально вгрызались друг другу в глотки. Троице никак не удавалось растащить их – от бесплодных усилий пираты начали терять терпение, покрикивали на Оскара, но тот не слушался и огрызался.

В процессе жаркой схватки никто не заметил оброненной на пол сигареты Оскара, поначалу сонно тлеющей, но затем проснувшейся от соблазнительного запаха сухой древесины. Потянуло дымом. Первым всполошился Бишоп, до этого напряженно наблюдавший за потасовкой, какой прежде не видывал. Нахмурившись, он втянул носом наполненный гарью воздух, испуганным взглядом отыскал источник дыма и в двух шагах от стула, к которому был привязан, увидел маленький костерок.

Все остальное сразу отошло на задний план. Бишоп покрылся холодным потом и задергался в тщетных попытках высвободиться, но завалился на бок, пребольно ушибившись плечом. Стул выдержал, пламя пропало из виду. Бишоп заволновался еще сильнее. Он оказался в ловушке: ни подвинуться, ни встать.

– Пожар! – хрипло крикнул пленник, выкашливая боль из груди: пираты разбудили его ударом ботинка в солнечное сплетение и, не дав оклематься, сразу начали месить ногами. После падения на стуле боль усилилась.

Шнуры впивались в руки, но Бишоп продолжал яростно дергаться в надежде сломать подлокотники стула или ослабить узлы. На его паническое хрипение никто не обратил внимания.

– Прекратите! Хватит! Тут пожар! – сипло закричал он. Костерок еще не разросся до размеров пожара, но с легкостью может это сделать, если никто ничего не предпримет.

Мимо скользнули военные ботинки с заправленными в них камуфляжными штанами. Стул с привязанным пленником вернулся в исходное положение. Бишоп растерянно повертел головой и увидел невесть откуда взявшегося Захара в сопровождении двоих пиратов.

Холодно мерцающие глаза вожака обещали самые суровые кары тому, кто все это устроил. Он схватил со стола бутылку с водой, одним резким движением открутил крышку и вылил содержимое на весело плясавший костерок. Пламя с шипением погасло.

Тем временем новоприбывший дуэт вклинился в образовавшуюся кучу-малу, и под напором пятерых человек облепленный телами клубок наконец распался. Потрепанных Оскара и Термита растащили в разные стороны. Оба никак не могли отдышаться, но в бой уже не рвались: Термит сделал все что хотел, а Оскар заметил присутствие командира, хмурого как никогда.

Лейтенант выглядел на все сто. Ухо было порвано, пластырь на носу частично отклеился и теперь болтался, как окровавленный лоскут кожи, а из открывшейся раны на переносице снова текла кровь. Сам Термит, измазанный в крови противника, выглядел на порядок лучше.

Кочегар, Боцман и Зубило, обнаружив, что уже не одни, притихли и даже как-то стушевались, как старшеклассники, пойманные директором школы. Новоприбывшие – Диего и угрюмый рыжий кореец по прозвищу Улыбаха – отвязали Бишопа, но без приказа командира ни его, ни Термита уводить не спешили.

В полной тишине полупустая бутылка опустилась на стол с глухим стуком. Насупленный взгляд Захара скользнул по столу, где лежал электромонтерский мегаомметр с динамо-машинкой, обмотанный проводами с маленькими «крокодилами», и остановился на ночной компании под предводительством Оскара.

– Диего и Минхо, возьмите Оскара под белы ручки и проводите в лазарет. Обработаешь ему раны, Минхо.

– Мне проводники не нужны! – хамовато бросил Оскар, шмыгая окровавленным носом. – Сам дойду!

– Лучше помолчи, – грозно посмотрел на него Захар. – Прикуси язык ради собственного блага, иначе, клянусь…

Он не договорил, но Оскар понял его и гневно потупился, взвинченный и наэлектризованный, как оголенный провод.

– Прикуете Оскара наручниками к кровати, чтобы ему больше не вздумалось гулять.

– Что?! – вскинул голову лейтенант. Он разразился базарной руганью, возмущаясь и негодуя.

Захар вцепился пирату в зашеек и привлек к себе. Поток брани резко прекратился, словно кто-то повернул вентиль. Оскар испуганно выпучил глаза. Он всегда пугался, когда Захар доходил до такого состояния и применял к нему силу.

– Я сказал, чтобы ты помалкивал, – тихо бросил Захар ему в лицо. – Ты помнишь наш разговор? Я предупреждал, что не потерплю разгильдяйства, и советовал тебе обратить внимание на свое поведение. И что делаешь ты? Без спроса берешь то, что принадлежит мне. Думаешь, тебе за это ничего не будет? Или у тебя совсем пропала связь с мозгом и ты уже не соображаешь, что творишь?

Он оттолкнул Оскара. Тот по инерции сделал несколько шагов назад и застыл на месте, бледный и зашуганный, не решаясь поднять глаза.

– Я снимаю тебя с должности. Отныне Диего моя правая рука. За все время пребывания здесь он ни разу меня не подвел. Ты остаешься в лазарете под домашним арестом, но не думай, что так легко отделаешься. Когда оклемаешься, мы поговорим о твоем наказании. Это все. Уберите его с глаз моих.

Диего и Улыбаха шагнули к Оскару. Нетерпимый к чужим прикосновениям, тот брезгливо дернулся и уже хотел огрызнуться, но, встретившись с немигающим взглядом Захара, проглотил ругательства, сник и позволил вывести себя из хижины, как еще одного пленника.

Его подтанцовка осталась стоять перед Захаром, неуверенно переминаясь с ноги на ногу в ожидании взбучки. Сейчас пираты еще сильнее напоминали провинившихся школьников. В памяти всплыло событие трехлетней давности, когда за непослушание и дерзкое поведение Захар хладнокровно застрелил одного из подопечных.

– Шкипер… – начал было Боцман, но пират остановил его плавным движением руки, не отрывая взгляда от пленников. Провинившуюся троицу он решил оставить на потом.

Захар шагнул к Термиту и требовательно протянул ладонь.

– Давай сюда.

Термит злобно зыркнул на него и отвел взгляд, как бы давая понять, что пират обратился к нему по ошибке.

– Отдашь сам – или заберу вместе с одеждой.

Термит поиграл желваками, но не ответил. Напряженно сверкая глазами, он исподлобья смотрел куда-то в сторону, мимо пирата, всем своим видом показывая, что не понимает, чего от него хотят.

Захар вытащил пистолет и наставил на Бишопа. Тот вздрогнул, рефлекторно поднял голову и застыл на месте.

– Может, я и не убью тебя, но это еще не значит, что я не убью его, – сказал пират, неотрывно глядя на Термита.

По лицу Термита пробежала тень. Он резко ожил, сунул руку в карман и демонстративно хлопнул ладонью по столу. Когда он убрал руку, под ней оказалась испачканная в крови серебряная серьга-кольцо, которую Термит сорвал с уха своего врага.

Захар жестом фокусника быстро убрал серьгу к себе в карман, но продолжил выжидающе смотреть на Термита, удерживая второго пленника на прицеле.

– Всё давай.

На стол упал кожаный шнурок с акульим зубом, крест-накрест перехваченным толстой проволокой. Захар тут же спрятал его в карман вслед за серьгой.

– Ты убил Антона?.. – едва слышно прохрипел Термит, сложив в голове эту сцену и недавние слова Оскара.

Бишоп резко побледнел и бросил на пирата взгляд, полный ужаса.

– Нет, я его не убивал. Он жив.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Термита пронзило судорогой. Лицо исказилось; от резкого притока крови в голову его накрыло волной жара.

– Ф… Фил… – выдохнул Термит.

– Чего вы, собственно говоря, ожидали? – спросил Захар, по-прежнему обращаясь только к Термиту. – Тебе известно, что сделал Антон? Твой друг не просто напал на моего человека – он унизил его.

– Унизил?.. – глухо процедил Термит.

– Он вколол медику нейролептик со спиртом, забрал одежду и оставил его на полу в одних трусах. От боли Патрик не мог пошевелиться – только мычал и пускал слюни, как умственно отсталый. Если бы вы просто ударились в бега, а потом попались, ничего бы не случилось. Я бы не стал вас наказывать. Но вы переступили черту.

– Мы?! – прорычал Термит. – Мы переступили?!

В голове помутилось от злости.

Заметив, что Термит гневно сжал кулаки, Захар глянул на него со снисходительной полуулыбкой и убрал пистолет в кобуру.

– Давай! – Он широко развел руки, предлагая ему первым сделать выпад.

Термит в бешенстве набросился на Захара. Он не владел собой и от пелены перед глазами ничего не видел. Жажда крови взяла верх, как бестелесный голос в голове безумца.

Убить, убить, убить!

Пират, наперед просчитавший каждое действие Термита, ловко увернулся от взмаха кулаком и с нескрываемым удовольствием вступил в потасовку. Захар был выше Термита на полторы головы, а по силе превосходил в десятки раз. Победить его в одиночку было невозможно – он попросту не оставил ему шансов. Любой на месте Термита подумал бы дважды, прежде чем дразнить этого медведя. В свой отпор он вложил столько зверства и жестокости, что Термит, оглушенный сначала одним ударом, а затем и вторым, уже спустя мгновение был повержен и скручен.

– Ты не видишь, что из-за своей так называемой дружеской привязанности становишься бешеной собакой? – наговаривал Захар ему на ухо, пока Термит, вдавленный лицом в пол, трепыхался в бессильной ярости, пытаясь вырваться из-под колена пирата. – Ты не думаешь, ты просто защищаешь, словно следуешь инстинктам. Но у людей нет инстинктов. Думай головой, Макс! Не инстинктами – и уж точно не сердцем. Головой! В расчетливости – сила. Фил погиб, потому вы не до конца сознавали последствия своих поступков. Вы забыли, где находитесь. Забыли, что здесь может быть совсем другая цена за то или иное решение. Я всего лишь показал вам один из исходов вашей непредусмотрительности. Вы – действие; я – противодействие. Вы тянете маятник в одну сторону – я ловлю его на другой и отправляю обратно. По логике следует ожидать ответного удара, но вы почему-то были не готовы. Так в чем конкретно ты меня обвиняешь?

Захар отпустил Термита и предложил ему руку, но пленник, весь красный от унижения и злости, свирепо шикнул на него, отгоняя, поднялся сам и одернул рваную футболку.

– На сегодня с них достаточно, – закончил Захар процедуру. – Отведите их туда, где взяли.

– Шкипер… – снова попытался Боцман. – Мы…

– Избавьте меня от ваших оправданий. Я не желаю знать, кому из вас пришла в голову мысль ослушаться моих приказов. Надоумил ли вас на это Оскар или вы сами подогнали ему эту идею – мне, честно говоря, без разницы. Месяц будете сжигать навоз. Никаких посиделок, алкоголя и женщин. Если кто-нибудь ослушается, если хоть кого-нибудь поймаю после отбоя в компании бутылки или женщины, церемониться не стану. Всем ясно?

– Я-ясно… – нестройным хором отозвались подавленные пираты, избегая встречаться взглядом с командиром.

– Приберитесь здесь, – бросил Захар сухим покровительственным тоном, как гостиничной прислуге, и не оглядываясь вышел из хижины.

Глава 40

Многолетняя дружба с Термитом, которого Арчи давно считал вторым старшим братом, избавила его от присущей пубертату наивности, поэтому он не воспринял сцену с Крекером как серьезное предложение присоединиться к шакальей стае. Конечно, это было дико, и Арчи еще долго переваривал все, что увидел, услышал и прочувствовал в тот момент, но намерения Захара явно варьировались между обычным желанием проверить его и попыткой развлечь себя.

Арчи очень хотел увидеться с братом и друзьями, но понимал, что надеяться на это глупо. Он мог бы попросить, однако смятение, оставшееся после пережитой сцены с Крекером – чувства, которые она вызвала, и тот осадок, что оставила, – подсказывало Арчи, что лучше ничего у Захара не просить. Он манипулятор и палач. Нельзя у него ничего просить.

Через два дня Арчи забрал покупатель.

К острову яхта подошла со стороны пиратской бухты. Когда Арчи привели к лодочному сараю, чтобы посадить на моторку и отвезти на поджидавшее судно, пленник вывернулся из рук конвоя и бросился обратно в лагерь. Пираты сразу кинулись вдогонку. К тому моменту как его догнали, Арчи успел забиться в кусты. Он отчаянно захныкал, когда его, как сорвавшегося с привязи щенка, за шкирку выволокли из укрытия и потащили за собой.

– Они будто с одного конвейера, – смеялись пираты.

Пока его усаживали в лодку, из пиратского трепа Арчи узнал, что Синоптик жив и отделался касательным. А еще Арчи на своей шкуре понял, что друг практически совершил невозможное, удрав от пиратов с рюкзаком в зафиксированных руках, пока вслед ему гавкали калаши. Арчи не видел, как Синоптик это провернул – раненого друга увезли до того, как ребята собрались на утесе, чтобы понаблюдать за лагерем, – но после своего собственного неудачного эксперимента его пробрало до костей. Картина встала перед глазами, как если бы он был ее свидетелем. Это просто невозможно. Как ему удалось? И, главное, это все было ради него.

«Ради тебя, идиот. Только дошло?»

Яхта была большая, двухэтажная, класса люкс. Морская гоночная машина. Черно-серебристое покрытие отливало на солнце миллионами вбуханных в нее денег, а изумрудный бассейн на корме визуально прибавлял еще несколько нолей в дорогущем чеке.

«Марианна» – для владельца яхты это название стало синонимом роскоши.

Пленнику стянули руки хомутами, но не сзади, а спереди. Глаза не стали завязывать. Арчи допускал, что его могут чем-нибудь накачать, поэтому с момента появления в пиратском логове беспрекословно слушался своих тюремщиков. Если он и мог выкинуть какой-нибудь финт, у него попросту не было для этого возможности: пленника все время держали на цепи в крохотном сарае.

Таким образом, не считая небольшого инцидента в бухте, он вел себя безупречно и дополнительных мер для усмирения не потребовалось. Он хотел остаться в сознании – ему это удалось.

VIP-камера, куда его проводили, по цене явно догоняла однушку в элитном районе золотого города. Вокруг было много тяжелых предметов, которые можно было бы использовать для оглушения, но, едва Арчи привели сюда, его тут же приковали наручниками к хромированной опоре барной стойки. Каюта запиралась только изнутри.

Оставшись в одиночестве, Арчи свободной рукой полез в карман и вытащил плодоножки ифиджении – ядовитого пальмового кустарника, который встречался по всему острову и в том числе рос в пиратской бухте. Эндемик Арчелауса. Его плодоножки были очень похожи на плоды конфетного дерева.

Арчи не колеблясь положил плоды на язык и прожевал. Рот наполнился сладковато-кислой вяжущей слюной, невыносимо тягучей, как сироп. Сразу захотелось пить. Арчи с трудом заставил себя дожевать плоды, проглотил, едва не поперхнувшись, и стал ждать.

Спустя пять минут он почувствовал страшную усталость. А спустя десять уже лежал на полу без признаков жизни.

В каюту вошел хозяин.

– Заждался? Я принес тебе еды! – бодро воскликнул он, дребезжа подносом. – Ты что, спишь?

Он поставил поднос на барную стойку и легонько похлопал Арчи по щеке.

– Проснись и пой! Слышишь? Эй! Артур! – Он потряс его за плечо. Подождал немного, потряс еще раз. – Артур! Да проснись же ты!

Безжизненное тело перевернули на спину и немного приподняли над полом. Голова безвольно откинулась назад.

– Артур!

Хозяин отцепил браслет наручников, уложил Арчи на пол и проверил пульс на шее и запястьях.

– Герман! Герман! Иди сюда!

– Чего тебе? – прилетело издалека. – Я занят!

– Иди сюда, говорю! Быстро!

– Ну? – недовольно спросил кто-то, входя в каюту.

– Проверь его. Ничего не пойму… Кажись, пацан дубу дал.

– Отрубился просто и все. Небось, несколько дней загогулиной в клетке просидел. Теперь отсыпаться будет.

– Да нет же! Я тоже так думал! Пульса нет!

– Это побочный эффект от страха. Что ты придумываешь?

– Проверь сам!

Герман с тяжелым вздохом присел на корточки, смачно щелкнув суставами, и прижал пальцы к сонной артерии. Секунда, другая, третья… Потоптавшись пальцами по шее и не обнаружив пульса, он переключился на запястье.

– Что за черт? – пробормотал Герман.

– Я же говорю!

– Ты когда успел его ушатать?

– Это не я! Он сам!

– В смысле сам? Как? Ты что, его не приковал?

– Думаешь, я совсем идиот? Приковал, конечно! Я вернулся с едой, хотел накормить… Смотрю – лежит на полу. Я тоже сначала подумал, что спит. Начал будить его, по щекам хлопать… А потом проверил – пульса нет!

– М-да… Думаешь, от страха сердце не выдержало?

– А такое возможно?

– Да пес его знает. Но если он сердечник… А может, поганец стащил какие-нибудь таблетки у пиратов?

– Они вроде проверяли его…

– Вроде?

– Мне так сказали! Но… на берегу он пытался сбежать. Правда, ушел недалеко… Думаешь, он мог что-нибудь подобрать?

– Да кто его знает. У них же там полно всякой дряни ядовитой. Наверно, сорвал что-то, а потом сожрал, пока сидел здесь. Я тебе говорил: надо усыплять! А ты: нет, я справлюсь, я справлюсь! Ну и как, справился?

– Проклятье!

– Звони им.

– Кому?

– Предкам своим! У тебя соображалка отключилась? Продавцу звони!

– И что я ему скажу?

– Может, он у них что-то стащил.

– Ты же сказал…

– Это всего лишь мое предположение! – перебил Герман. – Звони давай, пока недалеко ушли.

– Думаешь, мне вернут деньги?

– Ну, на их месте я бы послал тебя подальше.

Хозяин растерянно спросил:

– Тогда зачем звонить?

– Ты замучил уже! Расскажи им, что случилось. Послушай, что скажут.

– Ладно…

– Громкую связь включи.

Послышались длинные гудки.

– Да? – отозвался хорошо знакомый голос Захара.

– Захар, это Феликс.

– Слушаю.

– Тут такое дело… Кажись, пацан склеил ласты.

– Не понял…

Феликс тяжело вздохнул.

– Да, он… Я оставил его в каюте – прихожу, а он лежит на полу без признаков жизни.

– Пульс проверяли?

– Конечно. Думаешь, я стал бы звонить, если б он просто грохнулся в обморок?

– Вы разве его не связали?

– Я приковал его наручниками… Сразу, как только привел в каюту.

– Ничего не понимаю…

– Я тоже… Ты что, продал мне сердечника?

– У меня не было возможности заглянуть в его медицинскую карту. Ты знаешь, что по этой части мы никаких гарантий не даем. Мои клиенты сами проверяют товар по своему желанию и усмотрению. Но могу порекомендовать на будущее пару специалистов. Они закупают у нас органы.

– Ладно, это я понял. Но как так получилось?.. Наверно, пацан стащил что-то у вас.

– Исключено. Мы все время держали его в одном месте, никуда не выпускали и не переводили.

– Тогда припрятал что-то до того, как его поймали.

– Мы обыскали его.

– Значит, плохо проверяли!

– Смею тебя заверить, его обшмонали с головы до ног. Мы отдали парня «чистым» и за его дальнейшие действия ответственности не несем. Если он сумел что-то стащить, то уже из-за вашей невнимательности. Надо было лучше следить, чтобы он ничего не подбирал.

– Ну ты и свинья, Захар! – в сердцах воскликнул Феликс.

– Условия договора тебе известны.

– Свинья и есть!

– Будешь продолжать в том же духе, я прекращу наше сотрудничество.

– Нет, я… я погорячился, признаю…

– Видимо, вспомнил о ценах? Я не заламываю, в отличие от некоторых. А ты так постоянно в скидках купаешься.

– Да, я знаю… У меня, конечно, и раньше так бывало, что кто-то склеивал ласты, но чтобы так внезапно… Его ведь даже не били!

– Уверен?

– Да его и пальцем никто не тронул, зуб даю! Если только ему от твоих ребят не прилетело, когда он пытался свинтить.

– Максимум, что могло ему прилететь, это подзатыльник.

– В чем же дело?..

– Похоже, и впрямь что-то подобрал. Может, у него камень под мышкой? Ты не проверял?

Феликс оторопело переспросил:

– Какой камень?

– Никогда не слышал о таком трюке? Если положить под мышку шарик для пинг-понга – или небольшой мячик – и прижать рукой, пульс пропадет.

– Это как?

– Фокус-покус. Набери в поисковике.

– Погоди, проверю…

– Прямо сейчас?

– Да нет… проверю, нет ли у него под мышкой шарика!.. Или камня… Да нет тут ничего!..

– А под другой рукой?

– Я проверил. Ты меня совсем за идиота держишь?

– Как вариант, камень он мог проглотить и задохнуться. Отвези его на вскрытие, если хочешь знать точно.

– Или сожрал что-нибудь ядовитое…

– Или так, – равнодушно отозвался Захар. – Феликс, у меня мало времени. Надеюсь, ты понимаешь, что о компенсации не может быть и речи? Хотелось бы сохранить нормальные деловые отношения. Но выбор за тобой.

– Да, я… понимаю все, не волнуйся. Наш косяк, признаю. Недоглядели. Но что мне теперь делать?

– Ты же сказал, у тебя не первый раз такое. Реши как-нибудь. Мне пора, дел по горло. Счастливой дороги.

– Скотина… – пробурчал Феликс, когда Захар отключился.

Герман рассмеялся.

– Здорово он тебя облапошил!

– Заткнись… И ведь не предъявишь ничего!

– Но ты хотя бы попытался.

– Хватит ржать! Ты нарочно заставил меня ему позвонить?

– Кто – я? Я только посоветовал. Хотел послушать, что он скажет.

– Ты прекрасно знал, что он скажет, – мрачно отозвался Феликс.

– Это стоило услышать вживую. Теперь я понимаю, почему на рынке он номер один.

– У него хорошие скидки!

– Ну, покупая по скидке приличный с виду картофель, ты не получаешь гарантий, что внутри он не гнилой. Откуда продавцу это знать? Все по-честному.

– И что теперь делать? Я не хочу, чтобы у меня на «Марианне» был труп!

– Здесь разве нет морозильников?

– Они не для этого!

– Понял. Для деликатесов.

Феликс обиделся.

– Слушай, иди к себе. Сам разберусь.

– Ладно, остынь. Сейчас скажу ребятам, пусть выбросят тело за борт.

– А если он всплывет?

– Тебе не по фигу?

– Нет, не по фигу! Течение вынесет его обратно на Арчелаус. Если Захар узнает – или, чего хуже, сам обнаружит, – нашему сотрудничеству придет конец, а я этого не хочу.

– Ладно-ладно! Привяжем что-нибудь к ногам, и не всплывет. Хотя на твоем месте я бы вообще не парился. Его раньше на куски растащат, чем он успеет всплыть кверху брюхом.

– Тело всплывает книзу брюхом.

– Слушай, тебе нужна моя помощь или нет? Если нет, я пойду к себе, как ты и предлагал. Хотя нет, у меня есть идея получше: поднимусь на палубу, выпью мартини с тремя оливками и окунусь в бассейн. А там, глядишь, и ужин скоро.

– Все, все, я понял! Да, мне нужна твоя помощь!

– Тогда не нуди. Сейчас позову ребят.

Глава 41

Привязать к ногам оказалось нечего. Герман предложил завернуть тело в ковер, однако Феликс отказался. Ковры безумно дорогие и сделаны на заказ: вдруг кто-нибудь обнаружит тело на дне океана и потом по анализу коврового ворса криминалисты выйдут на того, кому этот ковер принадлежал? Герман покрутил пальцем у виска, однако Феликс был неумолим. Вариант с одеялом он тоже отмел. Если он снимет одеяло с какой-нибудь кровати, после этого она будет вызывать у него только плохие ассоциации.

Так что на дно Арчи пошел в костюме дайвера. Пусть все думают, что это был несчастный случай. Герман ржал, но Феликсу эта идея показалась гениальной. Очевидных пробелов в ней он не видел, а Герману было лень над ними задумываться. В конце концов, это не его проблема.

Получилось довольно дорогое утопление, но все же не такое дорогое, как если бы Арчи завернули в ковер.

Едва оказавшись под толщей воды, Арчи тут же ожил. Ему повезло, что руки не связали. Первым делом он сбросил с запястий и лодыжек утяжелители – специальные грузы для дайверов, стабилизирующие тело в воде. Избавился от грузового пояса со свинцовыми «пряжками», выполняющего ту же роль (конечно, не с таким количеством свинца, которое было нанизано на пояс). Скорость погружения снизилась вдвое, но тяжелый акваланг со стальными баллонами продолжал тянуть вниз. Баллоны были пусты, однако из-за большого объема, подобранного для взрослого человека, весили немало. Арчи продолжал опускаться все ниже, и по мере того как он удалялся от поверхности, вода становилась все темнее и холоднее. Он старался не поддаваться панике, зная, что в этом случае пальцы начнут «спотыкаться» и соскальзывать, что приведет к лишним движениям и потере драгоценного времени.

Сначала расстегнуть верхнюю пряжку акваланга, затем нижнюю. Оторвать липучку на животе, ослабить лямки… Просунуть поочередно руки… Готово!

В баллонах вполне могло остаться немного воздуха – можно было бы глотнуть перед сбросом акваланга, – но Арчи не снабдили регулятором. Иначе это утопление стало бы еще дороже.

Отчаянно заработав руками и ногами, Арчи поплыл наверх, к растекшемуся на поверхности воды солнечному фонарю, который искрил и переливался, зазывая к себе, как маяк. Арчи не успел опуститься на большую глубину, но в целях предосторожности все равно задержался перед всплытием, чтобы не заработать кессонку.

Легкие были готовы взорваться от натуги. Арчи вынырнул так, словно его торпедировали со дна из-за пушки, глубоко вдохнул и стал хватать воздух ртом, жадно поедая его. В груди болело. Он закашлялся, протер лицо рукой, стряхивая с ресниц морскую воду, и огляделся.

«Марианна» поспешно сматывала удочки с места преступления, держа курс к горизонту.

Несмотря на усталость, внутри у Арчи всё подпрыгивало от радости и возбуждения. Его идея сработала, он сумел обмануть хозяина яхты и спастись. И все это благодаря Синоптику. Не скажи тот, что плодоножки ифиджении способны замедлять сердцебиение, делая пульс неразличимым, – если съесть больше, сердце остановится и наступит смерть, – Арчи так и сидел бы в каюте, прикованный наручниками к барной стойке. Синоптик спас его. Снова.

Что дальше? Когда его принимали на яхту, Арчи успел мельком глянуть время у кого-то на часах. Было чуть больше трех. Сейчас, судя по низкому наклону солнца, уже часов пять или около того. В момент отбытия «Марианны» солнце висело чуть правее нее. На закате солнце оказывается со стороны Гулливера – там запад. Лагерь пиратов расположен на северо-западе.

Так… И как эта информация должна ему помочь?

Удерживаясь над водой, Арчи несколько раз повернулся вокруг своей оси, пытаясь сообразить, с какой стороны от него должно находиться солнце, пока он плывет к острову. За спиной? Или слева?

«Ты совсем запутался. Так не пойдет. Это не работает, нужен другой способ».

Арчи вытащил из воды левую руку и представил на ней часы. Часовая стрелка указывает на солнце – часы перевернуты. Угол между часовой стрелкой и двенадцатью часами делим пополам – там находится юг.

«До полудня юг с правой стороны от часовой стрелки, а после полудня – с левой», – вспомнил Арчи слова Синоптика.

«Правильно, – мгновенно отозвался в голове голос Бишопа. – Юг слева. Север справа. Когда солнце начнет садиться, восточная часть неба будет самой темной. А там уже сможешь ориентироваться по Полярной звезде».

Арчи усердно заработал руками.

…На берег Арчелауса он выполз в полном изнеможении. Едва отполз от кромки воды, сразу рухнул на песок, тяжело дыша, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже мыслью в голове.

За спиной угас последний солнечный луч. Яркие фиолетово-розовые краски неба потускнели, облака казались плоскими, грязноватыми и напоминали застывший дымок от печной трубы.

Арчи прикрыл веки и тут же отключился.

Проснулся в кромешной темноте. По лицу кто-то ползал, осторожно тыкая в щеку чем-то острым и тонким, то ли пытаясь разбудить, то ли изучая тактильным способом. Встрепенувшись, Арчи сел и стряхнул неизвестное существо, слишком большое для насекомого или членистоногого. Оно упало ему на колено и испуганно бросилось наутек, перебирая своими крепкими ногами по влажным брюкам. Арчи понял, что это всего лишь краб. Одна из тех шмакодявок, которые шныряют по берегу, устраивая гонки и кидаясь под ноги. Весь пляж был изрыт их норами.

В горле першило. Арчи начал кашлять, но лучше бы он этого не делал. Сухое горло драло наждаком; от привкуса морской воды слюна стала горькой – не сглотнуть. Глубоко в глотке застрял комок, как будто Арчи проглотил иглокожего. От кашля на глаза выступили слезы. Он вытер их и со вздохом лег на спину, чувствуя себя таким слабым, словно переплыл целый океан.

Из-за туч выглядывало небо – звездное, яркое, чистое, словно вымытое стекло с нанесенным на него орнаментом.

Уже в полусне Арчи почувствовал, как по руке на грудь снова вскарабкался краб. За секунду до того как встрепенуться, Арчи успел вспомнить кадры документального фильма «Что происходит с мертвым телом на дне океана», снятого экспериментальной подводной лабораторией, где было показано, как ракообразные до костей обгладывают мертвые свиные туши. И это были не крупные крабы – примерно в полтора раза больше арчелаусовской мелюзги. Как быстро и жадно орудовали они своими клешнями, вскрывая свиную тушу… Проделав дыру, заползали внутрь и проедали насквозь…

Арчи испуганно вздрогнул и сбросил с себя назойливого аборигена. Тяжело перевалившись на живот, он из последних сил пополз к пальмовой роще – ориентировочно та должна быть где-то впереди, – но на середине пути выдохся и обессиленно распластался на песке. Руки и ноги придавило невидимыми свинцовыми браслетами, наподобие тех, которые он сбросил под водой. Арчи снова вздрогнул, приоткрыл глаз, желая убедиться, что находится на суше, но тот сразу же закрылся. Пальцы слабо зашевелились, Арчи подгреб к себе мягкую пену песка и с усталым облегчением выдохнул. Ему не приснилось – он и в самом деле спасся.

Глава 42

Когда Арчи второй раз открыл глаза, было утро. Солнце едва поднялось над горизонтом и пока еще не успело выкатиться из-за восточной половины острова, скрываясь за его холмистыми склонами.

Дул теплый ветерок. По небу тянулась цепочка перистых облаков, похожих на следы от трактора. Волны ласково поглаживали берег, играя с черными водорослями и плодами мангров, которые приносило с южной половины острова, недоступной для высадки из-за разросшихся на литорали мангровых лесов с огромными корнями-ходулями. Во время приливов они полностью уходили под воду.

Арчи подскочил и быстро огляделся, всматриваясь в тени джунглей, как человек, который на мгновение забылся и потерял бдительность, но потом вспомнил, что кругом опасность и расслабляться ни на секунду нельзя.

Он бросился бежать, скрылся в джунглях и, без компаса, по памяти, отыскал подъем на вершину Гулливера. Оказавшись наверху, он первым делом направился к источнику воды, который располагался за бывшим домиком смотрителя маяка. Вряд ли это единственный источник воды на острове, но единственный, о котором они знали. Ребята нашли его еще в свой первый приезд. Бьющий из-под земли ключ был пойман в кладку из нетесаных камней, выложенных вкруговую, как ступени винтовой лестницы. Со временем кладка просела, несколько камней у основания треснули, узник выскользнул из каменного заточения и устремился на волю. Однако чаша была по-прежнему полна.

Стянув футболку, Арчи бросил ее на землю и окунул голову в чашу. Вынырнул, с наслаждением провел по волосам и лицу мокрыми руками и ополоснул шею и плечи, смывая с себя песок и соль. Зачерпывая струю руками, он грел воду на языке, глотал, смачивая пересушенное горло, и никак не мог напиться.

Он проверил свое укрытие в домике смотрителя маяка. Пираты явно сюда не заглядывали. Кострище было на том же месте, нетронутое, холодное. В углу развалин лежал второй рюкзак с одеждой и запасами еды и воды. Арчи вытащил походную флягу, в нетерпении отвинтил крышку и жадно припал к горлышку, делая большие глотки. Утолить жажду ледяной водой из источника у него не получилось, а эта вода была уличной температуры, ее можно было пить без конца, и он с удовольствием вылакал всю бутылку.

Арчи повязал голову найденной в рюкзаке банданой и переложил в карманы штанов компас и фонарик. Шагнул было на выход, но потом вспомнил еще кое о чем. Спустил рюкзак на пол, нашел походный ножик с выкидным клинком и тоже убрал в карман.

Найти охотничью вышку не составило труда. Сейчас, когда вокруг не было ни души, трудно было поверить, что еще совсем недавно здесь развернулась такая ужасная сцена, при воспоминании о которой у Арчи до сих пор все переворачивалось внутри.

На вышку подниматься не стал. Из «зелёнки» тоже не рискнул выходить. Нашел то место, где столкнулся с пиратом, которому потом вдарил по яйцам, и оттуда пошел в сторону океана.

Филу двадцать семь лет. Двадцать семь шагов.

– Двадцать пять… двадцать шесть… двадцать семь.

Арчи поискал глазами меченую пальму, но она оказалась не прямо перед ним, а чуть правее. Не с того места начал отсчет, взял на двадцать градусов левее.

Тайник с закопанным рюкзаком никак не выделялся на фоне песка, и Арчи пришлось побродить вокруг меченой пальмы, ковыряя песок то там, то здесь, прежде чем он отыскал нужное место. Не повяжи он бандану на пальму, вообще бы ничего не нашел.

Перед тем как отправиться на вылазку в тот злополучный день, когда его поймали, Арчи оставил все ненужные вещи в укрытии, в рюкзаке брата, а с собой взял только необходимое, поэтому откопанный рюкзак был полупустой. Если бы не портативная солнечная батарея, можно было бы и не возвращаться за ним. Арчи переложил всё в рюкзак Бишопа, а свой скатал валиком и прицепил сбоку.

На грунтовую дорогу он вышел в том же месте – как ему показалось, – что и в прошлый раз. Дорога лежала у основания холмистого кряжа. Обогнув его, она исчезала за поворотом. Вроде бы всё то же самое, что он видел и тогда…

Заметив на вершине кряжа очертания непонятного сооружения, похожего на будку наблюдения, Арчи нырнул с дороги обратно в джунгли. Отдышавшись, вынул бинокль и направил его на неопознанный объект. И как он проворонил его в прошлый раз?..

Сооружение воровато выглядывало из зарослей, словно также приглядывалось к Арчи в ответ.

Это же дот, понял Арчи мгновение спустя и опустил бинокль.

Проверить или нет? Проверить или нет?

«У тебя нет на это времени».

– А если там что-то важное?.. Вдруг это нычка пиратов?

Пока голос чертыхался в голове, Арчи вылез из укрытия и бегом бросился через дорогу.

С заросшей крыши на зеленые стены спускались кучерявые усы какого-то вьючного растения. Вместо двери была ржавая облезлая решетка, до упора отодвинутая к наружной стене и крепко привязанная к ней побегами лианы. Нижняя часть решетки тонула в зарослях папоротника: как ее открыли с полвека назад, так с тех пор и не трогали.

Арчи включил фонарик и осторожно вошел в укрепление. Стены тамбура облупились и от сырости позеленели. Когда Арчи бывал в таких местах вместе с братом и друзьями, Бишоп всегда предупреждал быть осторожнее и внимательнее смотреть под ноги, иначе не успеет Арчи оглянуться, как провалится в открытый люк. А подземные уровни в таких укреплениях нередко затоплены грунтовыми водами и скоб-трапы чаще всего обломаны.

«А еще он говорил никогда не лезть в такие места в одиночку», – назидательно добавил Бишоп.

– И прежде я никогда не нарушал это правило, – пробормотал Арчи под нос. – Но я много чего не делал до того, как попал на этот остров.

Он вспомнил недавние события на яхте. Сейчас это казалось сном.

В тамбур выводили две бойницы, суженные к центру до крохотного квадратного отверстия на один глаз. У самого пола из стены торчала ржавая труба. Узкий луч фонарика, пугливо шугая темноту, провел Арчи за угол. Миновав распахнутые двойные двери, покрытые толстым слоем ржавчины, он мельком глянул на допотопную печку в углу и остановился на развилке.

Пахло сыростью и старым камнем, жирным мхом и немного плесенью. Чтобы не запутаться, Арчи решил обследовать помещения против часовой стрелки, строго по порядку.

В первом он едва не вскрикнул от страха, когда из темноты к нему потянулся трехметровый черный богомол с телом-баком и согнутыми лапами-трубами. Арчи успокоил бешеный стук сердца, смерил железное насекомое надменным взглядом и отвернулся. Кроме огромного насекомоподобного агрегата здесь был пустой железный шкаф с облезлой дверцей и пыльными полками. В углах валялся мусор, похожий на запчасти от какого-то механизма.

Во втором помещении Арчи на мгновение остолбенел при виде исполинской пушки, вросшей в массивное железное перекрытие круглого, во всю стену, окна, похожего на иллюминатор батисферы. Арчи и прежде видел похожие установки, но никогда в таком хорошем состоянии. С трудом верится, что когда-то эти громадины использовались в бою и вертелись из стороны в сторону, громыхая орудийными залпами. Похожее чувство он испытывал всегда, глядя на памятники военной истории: паровозы, танки, самолеты и подводные лодки.

Подсевший свет фонарика не мог охватить все помещение разом: оно было огромное, точно каменный зал, и легко бы вместило еще две установки. Но, кроме стеллажа с полукруглыми обгорелыми перекладинами, здесь больше ничего не было.

В соседнюю угловую комнату Арчи заходить не стал – огляделся с порога. Глухая каморка. Над головой низко нависают толстые железные балки в камуфляже ржавчины и гниения. Крошечные сталактиты грозят незваному гостю костлявыми пальцами. Единственная бойница заварена; тени от фонарика плотные и вертлявые.

Из орудийного отсека Арчи вернулся на развилку и перешел в левую половину дота, где находилось последнее необследованное помещение.

Он шарил лучом фонарика по стенам и полу, осторожно продвигаясь вперед. Из темноты в поблекший кружок света вплыло осунувшееся лицо мертвеца, раскрывшего рот в немом возгласе – то ли удивления при виде внезапного гостя, то ли возмущения, что он вторгся в его укрытие.

Арчи в ужасе шарахнулся назад, едва не выронив фонарик. Попятился, ткнулся рюкзаком в стену и застыл, чувствуя, как в животе ползает ледяной холод.

Вытянув ноги и уронив голову на грудь, как во время дремы, у стены сидел человек. Бетон под ним потемнел, но от останков уже не исходило никакого запаха. Всё, что могло разложиться, давно разложилось и пошло на корм прожорливым насекомым.

В повисшей замогильной тишине Арчи отчетливо слышал испуганное биение своего сердца.

Судя по размеру обуви, тело принадлежало мужчине или молодому парню. Туристические ботинки сохранились лучше всего, в отличие от одежды, которую пропитали гниющие массы и прогрызли трупоеды. Незнакомец был одет в обычную футболку и брюки с накладными карманами. Черно-бурая морщинистая кожа отслаивалась на руках и ногах, обнажая изжелта-серые кости. Пальцы казались необыкновенными длинными, а кисти рук – непропорционально узкими. Нос давно истлел; нижняя челюсть отвисла, выставив напоказ безгубый черный рот с ровными рядами коричневых зубов. В тускловатом свете фонарика слабо шевелилась, улавливая неощутимый сквозняк, спутанная паутина серых волос.

Арчи медленно водил лучом фонарика по сгнившему трупу, но с места не двигался, предпочитая держаться на расстоянии. Но потом кое-что привлекло его внимание, и любопытство взяло верх над страхом. Арчи отлип от стены и подошел ближе.

На лобной кости черепа, обтянутого иссохшим скальпелем, виднелось небольшое круглое отверстие с неровными краями, как бы вдавленное внутрь. Размером оно было не больше монеты. Арчи сначала подумал, что бедолаге воткнули в голову арматуру или лом… Но разве после того как оружие выдернули, череп не должен был расколоться? И дыра была бы вдвое больше и звездообразной формы… Или нет?

Позабыв о страхе, Арчи пошарил лучом фонаря по полу в поисках брошенного орудия убийства и спустя несколько минут заметил у стены гильзу. Он глянул гравировку на дне. Верхняя метка не читаема, зато калибр на нижней хорошо различим: «.45 ACP».

Арчи перевел взгляд на мертвеца.

«Тебя убили из пистолета М1911. Это была попытка сбежать? Ты надеялся укрыться здесь, но тебя нашли. Почему ты не сопротивлялся?»

Это было выше понимания Арчи. Судя по наклону головы и расположению отверстия в черепе, незнакомец принял пулю, сидя у стены так, как он сидел сейчас, и при этом даже не глядя на своего врага. Может, к тому времени бедолага был уже ранен и выбился из сил? Его нашли, чтобы добить.

«На его месте вполне мог оказаться Синоптик, – вдруг пронеслось у Арчи в голове. – Остальные тоже, но именно Синоптик был к этому ближе всех».

Арчи сунул гильзу в карман и в растерянных чувствах вышел на улицу. После прохладной, сырой темноты дота снаружи было жарко, как в печке. Дойдя до того места, где он поднялся на кряж, Арчи хотел спуститься на дорогу, но услышал отдаленный рев двигателя.

Он быстро отполз от края и укрылся за пальмами.

Мимо с громкой музыкой пронесся камуфляжный пикап, за которым по пятам гналось облако белой пыли.

Едва джип исчез за углом, Арчи скатился с кряжа и рванул следом, пока ветер не насеял еще больше пыли на следы от протекторов шин.

Через пятьсот метров он был вынужден сбавить темп и перейти на быстрый шаг, чтобы не выбиться из сил раньше времени. Пикап давно скрылся из виду, но следы на дороге остались. Едва различимые, но все же они есть, надо только внимательнее вглядеться.

Кинувшись вдогонку за машиной, Арчи не сразу подумал о том, что пираты вполне могут ехать из лагеря, а не наоборот. Тогда он зря потеряет время. Арчи остановился и сверился с компасом. Лагерь пиратов должен быть где-то на северо-западе… Следы шин вели туда же.

С ускоренного шага он вновь переходил на бег. Мысли прыгали в голове в такт быстро бьющемуся сердцу.

«Зачем они колесят по острову? Ищут меня? Но они же не знают, что я здесь».

«Уверен?»

«Они думают, что я умер».

«Если только их друзья не засекли с яхты, как ты вынырнул. Восставший из воды».

«Нет, это невозможно. Они были далеко».

«У них наверняка есть бинокли».

«Меня не видели!»

«Откуда такая уверенность?»

«Если бы пираты узнали, что я жив, меня бы перехватили еще на берегу. Но там никого не было. А я провалялся там до самого утра! Времени у них было навалом».

«Ладно, с этим не поспоришь».

«Они не знают обо мне, я уверен».

«Хорошо, предположим, те двое едут в лагерь. О том, что они могут остановиться где-нибудь по дороге, ты, конечно же, не подумал? Что будет, если ты нагонишь их и столкнешься с ними нос к носу?»

Арчи сбавил скорость и выровнял дыхание.

«Я увижу их издалека».

«А у тебя ко всему прочему теперь еще и зрение Хищника? Каким образом ты собираешься их увидеть, если они заныкают джип куда-нибудь под пальмы, а сами будут отираться рядом?»

«Зачем им останавливаться посреди дороги?»

«Мало ли какие найдутся дела. Мало ли зачем они вообще вылезли из своей норы».

Сделав еще несколько шагов, Арчи остановился.

– Проклятье… – прошептал он, утирая пот со лба и шеи.

Над головой оглушительно шумели тяжелые пальмовые опахала с длинными и острыми, как когти, пластинами. Пальмы шелестят на ветру совсем не так, как обычные деревья. Они пронзают воздух своими жесткими когтями-мечами, словно борются с ним, рассекая его с вибрирующим звоном.

Арчи сверился с компасом и убрал его в карман.

«Один раз ты смухлевал… Второй раз тебе это с рук не сойдет. За крапленые карты жестоко наказывают. Попадешься пиратам – тебе конец».

«Я понял. Я буду осторожен».