Читать онлайн (Не)фальшивая история бесплатно

Посвящение

Посвящается всем, кто когда-либо чувствовал себя недооцененным. Вы достойны большего, чем чье-то безразличие.

Ты уникален и неповторим. В тебе есть что-то особенное, что делает тебя ценным и важным. Не позволяй никому убедить тебя в обратном.

Помни, что ты стоишь всего.

Плей-лист

Prime Circle – "Evidence"

Written by Wolves – "Goddess"

Max Oazo – "Airplane"

STARSET – "My Demons"

Rock Mafia, Aura Dione – "Friends"

Joe Cocker – "Feelin' Alright"

4 Non Blondes – "What's Up?"

Citizen Soldier – "Better off Broken"

Haiden Henderson – "hell of a good time"

P!nk – "Try"

t.A.T.u. – "All The Things She Said"

Teddy Swims – "Lose Control"

7Б – "Viva!"

Queen – "We Are the Champions"

Nico Santos – "Unforgettable"

Глава 1

Джина

Сегодняшнего дня не было в карточке моих привычных дней. Обычно я провожу дни в гимнастическом центре, тренируясь перед Олимпиадой или тусуясь с двумя лучшими подругами. Ну, знаете, как обычно. В Лос-Анджелесе я типичная американская спортсменка-паинька. Я никогда не попадала в заголовки о чем-то скандальном, вроде: “Бронзовый призер олимпиады-2016 дисквалифицирован за плохое поведение” или “Гимнастка поймана на употреблении допинга”. Нет, не я! Вокруг меня никогда не ходили слухи, я никогда не демонстрировала свое нижнее белье на танцполе (потому что, давайте будем честными, у кого есть на это время, когда ты тренируешься?), и меня определенно никогда не ловили с поличным за кражей банки с печеньем.

Итак, что же отличает сегодняшний день от других? О, вам это понравится. Прежде всего, позвольте мне сказать, что я не имею к этому абсолютно никакого отношения. Клянусь своими медалями. И да, я знаю, что прямо сейчас сижу на заднем сиденье полицейской машины в наручниках. Но я убеждена, что все это – одна большая космическая шутка. Полное недоразумение. Держу пари, они перепутали меня с каким-то другим, менее невинным на вид человеком. Верно?

Ладно, ладно, никто ничего не перепутал. Я просто не хотела признаваться, что имею какое-то отношение к этому маленькому инциденту – совсем чуть-чуть, как и парень, сидящий рядом со мной.

Вздохнув в сотый раз, я отвела взгляд от полицейского, который явно составлял какой-то отчет или что-то в этом роде, и взглянула на своего "подельника". Он был настоящим гигантом, занимал половину сидения и практически касался моего колена своим, которое продолжало дергаться. Действует мне на нервы. Его голова откинулась на подголовник, глаза были закрыты. Отлично, он спит? Пока я здесь, как комок нервов, гадаю, что я скажу своему тренеру завтра (если мне повезет пойти на тренировку, а не в тюрьму), этот тупица просто прохлаждается в ожидании приговора"

– Ты можешь, ради всего святого, перестать ерзать? – проворчал он своим красивым голосом. – У меня был тяжелый день, а ты его ничуть не облегчаешь.

Невероятно, это у него был тяжелой день?! Я приподняла бровь, не то чтобы он мог видеть это с закрытыми глазами, но все равно.

– Мы на заднем сиденье полицейской машины, – прошипела я. – Как ты можешь быть таким спокойным? Мы, вероятно, попадем в тюрьму из-за твоей тупой боксерской задницы.

– Если бы мы не оказались втянуты в это из-за твоей сексуальной задницы, нас бы здесь не было, мисс Совершенство.

Я фыркнула, прикусив язык, чтобы не отметить, что он назвал меня сексуальной. Нашла время. Свирепо посмотрела на него. Я хотела разлепить ему веки и показать, насколько я раздражена, но сдержалась.

– Я не просила тебя спасать меня, Рокки.

Парень хмыкнул, уголки его до смешного привлекательных, полных губ едва заметно дрогнули, обнажив небольшой шрам на щеке.

– Он хороший боец, – пробормотал он раздражающе спокойным тоном. – Бьюсь об заклад, ты выросла на этих фильмах, но ничему не научилась.

Он был невыносим.

– У меня никогда не было шанса продемонстрировать свой правый хук, кто-то мне просто этого не позволил.

– Я уверен, что ты настоящий профессионал.

– Не заставляй меня показывать на тебе мои приемы.

– Конечно…

Прежде чем я смогла придумать резкий ответ или дать по его красивому лицу, дверь с моей стороны распахнулась, и один из полицейских уставился на меня с недовольным видом. И тут мой спутник решил открыть свои чертовы глаза, оттолкнул меня в сторону и высунулся из машины.

– Эй, – я толкнула его, но он не сдвинулся с места, – у меня тоже есть рот, и я хочу поговорить с…

– Господи Иисусе, Джина, просто заткнись на пять секунд, – прорычал он, и его темно-карие глаза встретились с моими. Ладно, сейчас он выглядел довольно устрашающе. Но я все равно закатила глаза и показала пальцем, будто застегиваю молнию на губах. Я позволила ему говорить самому. – Хорошая девочка.

– Придурок.

Вам наверное очень интересно, что черт возьми произошло, причем тут мой несуществующий правый хук и один из лучших бойцов в США?

Ноа Пратт, который к восемнадцати годам был практически непобедим на боксерском ринге, был настоящей занозой в моем боку на протяжении всей средней школы. Я имею в виду, кто называет свою первую любовь занозой, верно? Но Ноа был именно таким. Мы были соседями, он пачкал наш газон, а в детстве никогда не платил за мой лимонад, который я продавала на подъездной дорожке. И когда мы стали старше, из-за этого придурка у меня так и не появилось настоящего парня. Не потому, что я была в него влюблена (хотя, конечно, отчасти из-за этого), а потому, что он не подпускал ко мне никого другого.

Спасибо, бабушка, что дала мне Ноа Пратта в качестве личного телохранителя.

Но Ноа был отличным телохранителем, позвольте мне сказать вам. Меня никогда не дразнили за мои безумно вьющиеся волосы или брекеты. Один взгляд Ноа – и все отступали. Да, в старших классах я точно не была "Мисс популярность". Если я была "Мисс совершенство" за то, что была тихой, то моя старшая сестра Кара была "Мисс популярность" и училась в одном классе с Ноа. Но она ему никогда не нравилась, я понятия не имею почему. Парни странные.

– Уверяю вас, офицер, это не так, – прогремел Ноа, прорезая ночной воздух. Он уже вышел из автомобиля и возвышался над полицейским, нахмурив брови. Я отвела глаза, не в силах встретиться с его пристальным взглядом. Пока Ноа продолжал настаивать на нашей невиновности, позвольте мне попытаться объяснить, что произошло на самом деле.

Сегодня вечером был благотворительный вечер, на который я действительно не хотела идти. Мне не нужно было мелькать на вечеринках перед Олимпиадой, но поскольку эту организовала моя мама, которая была основателем фонда поддерживающего малый бизнес созданный женщинами, мое присутствие было обязательным.

Поначалу все было хорошо, я встретилась со старыми знакомыми, кто-то приветствовал меня тепло, так как мы часто встречались на подобных мероприятиях, а кто-то был мне не особо рад. На вторых мне было плевать. Но, учитывая что ни Селена, ни Ками не получили приглашение, я довольствовалась тем, что просто кивала и коротко отвечала на некоторые вопросы собеседников. Я поняла, что что-то должно произойти, когда Джей Ти Фэллон, самый большой придурок во всем Голливуде, вошел в двери шикарного ресторана. Ноа Пратт был прямо за ним. Эти двое ненавидели друг друга, очевидно, потому, что были соперниками на ринге, и в старших классах Джей Ти Фэллон всегда пытался насолить мне, под руководством моей сестры, которая тоже была полной дурой по отношению ко всем, включая меня.

Я собиралась уйти пораньше, потому что у меня была ранняя тренировка, и когда уже вышла через черный ход на приватную парковку, тут пьяный Джей Ти загнал меня в угол. Он действовал мне на нервы, и на секунду я подумала, что он действительно собирается что-то сделать. Но мой огромный, крутой рыцарь в сшитом на заказ костюме буквально отшвырнул Джей Ти от меня и начал выбивать из него все дерьмо. Я не жаловалась, пока Кара не позвонила в полицию и не обвинила меня в том, что я сама спровоцировала эту драку. А поскольку Ноа уже отстраняли от участия в нескольких боях за нанесение ударов за пределами ринга, они даже не стали нас слушать. Включая моих претензионных родителей.

И вот мы на заднем сиденье полицейской машины. Я и Ноа Пратт, с которыми мы никогда по-настоящему не общались, если не считать того, что лайкали посты друг друга в Instagram и вели светскую беседу на спортивных мероприятиях.

Возможно, только немного, я все еще смотрела на него так, как смотрела бы шестнадцатилетняя девушка, потому что Ноа всегда был невероятно привлекательным, а теперь, когда ему исполнилось двадцать четыре года, он стал еще привлекательнее. Он был высоким, шесть футов шесть дюймов, если быть точной, как указано на его странице в Википедии. Даже для меня, при росте в пять футов девять дюймов, Ноа был гигантом. Его каштановые волосы всегда были подстрижены очень коротко, примерно на одну восьмую дюйма, и идеально выбриты по бокам.

После окончания школы у парня появились татуировки на обеих руках, типичные мужские "рукава", выглядывающие из-под его белой рубашки, и он явно проводил много времени в тренажерном зале. Он был стройным, но внушительным. О, и у Ноа была потрясающая задница.

Но мы были врагами. Противоположности. И вообще, я никогда не была в его вкусе. Моя влюбленность в Ноа испарилась в тот момент, когда он привел на наш выпускной какую-то супер-сексуальную блондинку-бомбу и разбил мое чертово сердце. В отместку я начала встречаться с Джей Ти. И наши пути разошлись. Ноа больше не был моим рыцарем в сияющих доспехах, а я больше не была его девушкой в беде.

Он был грозовой тучей, а я – солнечным лучом. В то время как Ноа был мрачным и пугающим, я была милой и жизнерадостной. Его репутация среди элитных спортсменов была мутной, как болото, в то время как моя была чистой, как кристально чистое озеро. Он зарабатывал на жизнь жестоким миром бокса, в то время как я нашла свою страсть в изящном виде спорта – гимнастике. Мы были такими же разными, как день и ночь, масло и вода, ястреб и голубка.

Единственное сходство между нами заключалось в том, что ни один из нас, казалось, не был способен поддерживать длительные отношения. Мой первый серьезный парень променял меня на какую-то голливудскую шлюшку, которая спала со всеми подряд. Которая, кстати, была бывшей парня моей лучшей подруги Селены. Меня немного утешало то, что я была не единственной, кого бросили. И Ноа тоже по-прежнему летал в одиночку.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем толпа мужчин – Ноа, два полицейских, Джей Ти и рой папарацци – наконец-то обратили внимание на мое существование. Ноа наклонился и протянул руку, в то время как один из полицейских объявил:

– Мисс Бруно, пожалуйста, выйдите из машины.

Я прищурилась от галантного жеста Ноа. В ответ он закатил свои темные глаза и нетерпеливо пошевелил пальцами, словно призывая меня вложить свою руку в его большую ладонь. Отлично. Я так и сделала.

Офицер принялся возиться со связкой ключей, быстро освобождая мои руки. Я потерла запястья, слегка зашипев от боли.

– Ты в порядке, милая? – Я замерла, когда посмотрела на Ноа, почти ожидая увидеть, что он обращается к кому-то другому. Но его взгляд был прикован ко мне.

Я дважды моргнула.

– Эм… – Милая? Какого черта? – Прекрасно, – пробормотала я в ответ, совершенно сбитая с толку.

Ноа кивнул, а затем сделал то, чего я совершенно не ожидала. Когда вокруг собралась толпа папарацци, охрана Ноа была поблизости, а мои родители, вероятно, прятались где-то, делая вид, что я не их ребенок, я поняла, что это вот-вот взорвет все социальные сети.

Мое первое скандальное упоминание.

– Прости, мисс Совершенство, но это было первое, что пришло в голову, – пробормотал Ноа.

А затем, его пальцы зарылись в мои волосы, оттягивая пряди у корней и запрокидывая мою голову назад, и его губы прижались к моим. Застигнутая врасплох, я приоткрыла рот, приглашая его язык исследовать меня. Это был требовательный поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание.

Ноа Пратт целовал меня.

И это был не просто поцелуй. Это был… страстный поцелуй. Потому что, черт возьми, я целовала его в ответ.

Я целовала Ноа Пратта.

И я понятия не имела почему.

Его губы были горячими и влажными, и они двигались по моим с такой уверенностью, что я не могла не ответить. Его язык скользил по моему, исследуя каждый уголок моего рта, и я чувствовала, как по всему моему телу разливается жар.

Он отстранился на мгновение, чтобы перевести дыхание, и я увидела в его глазах огонь. Он снова прильнул ко мне, и на этот раз поцелуй был еще более страстным, чем прежде. Я чувствовала, как его руки сжимают меня, притягивая к себе все ближе и ближе, и я уже не могла думать ни о чем, кроме него.

Мы целовались, пока у нас не закончился воздух, и когда он первым отстранился, я почувствовала себя так, словно побывала в другом мире. Мои щеки горели, сердце колотилось, а губы покалывало.

Кто-то выкрикнул наши имена, и я моргнула.

Реальность наконец обрушилась на меня, когда щелчки камер продолжили свою работу. Я попыталась отстраниться от Ноа, отвесить ему звонкую пощечину, но вместо этого продолжала смотреть на парня, который уводил меня подальше от всего этого хаоса. И только когда мы оказались в его огромном внедорожнике, я снова смогла заговорить:

– Какого черта, Ноа? – прошипела я тихим и раздраженным голосом. – Ты… ты поцеловал меня?!

Ноа вцепился в руль, мышцы на его лице подергивались от того, что он стиснул челюсти.

– Проще было сказать, что я защищал свою девушку, и именно поэтому я потерял контроль, – пробормотал он, заводя двигатель и глядя вперед.

– Девушка?

– Да, Джина, девушка. Я знаю, что твоя репутация безупречна, и ты не хочешь оказаться в эпицентре скандала, так что… – он вздохнул и, наконец, посмотрел на меня своими большими темными глазами, – Просто… давай надеяться, что это не распространится по всем социальным сетям. Я сделал это ради тебя. Чтобы Джей Ти не выдвинул обвинения против тебя. Ради старой дружбы, так сказать. Представь, что этого дня не было, хорошо? Я отвезу тебя домой. Еще раз извини за дерьмовое шоу. Последнее, чего бы я хотел, – это целовать тебя перед камерами.

Бабочки в моем животе, которые затрепетали после поцелуя с ним, немедленно прекратили свой хаотичный танец. Конечно, такой парень, как Ноа, не хотел, чтобы его видели с кем-то вроде меня.

Что ты думала, Джина? Он поцеловал тебя, потому что был тайно влюблен в тебя? Ха! Идиотка.

Я проглотила внезапно возникший в горле комок и просто кивнула. Что я могла сказать? Спасибо, что разбудил во мне эту чертову школьную влюбленность? В конце концов, однажды я даже представила себе наш первый поцелуй, и это было явно не так.

– Надеюсь, тебе не придется делать это снова, – пробормотала я в ответ и прижалась лбом к стеклу.

Глава 2

Ноа

Я не новичок в прессе. Черт возьми, я для них практически золотой гусь, с помощью которого они, вероятно, кормят свои семьи. Ноа Пратт много раз попадал в заголовки газет, но сейчас была совершенно новая ситуация. Если этим стервятникам нравилось выставлять напоказ все то грязное белье, в котором я, казалось, постоянно оказывался (хотел я того или нет), то теперь в глазах всего мира печально известный вспыльчивый чемпион по боксу стал настоящим святым. Что было просто уморительно. Если бы я знал, что все, что для этого потребуется, – это поцеловать девушку с безупречной репутацией – Джину Бруно – на глазах у всех, я бы сделал это давным-давно.

Ладно, может, и нет.

С тяжелым вздохом я нажал кнопку блокировки на своем iPad, не потрудившись дочитать статью о том, что Джина, возможно, беременна от меня, и выскользнул из машины, направляясь к дому моей матери.

Двухэтажный коттедж с деревянной отделкой выглядел точно так, как я его помнил. Знакомые тонкие коричневые двери, деревянные окна, просторный, светлый и уютный интерьер. Даже для меня, который довольно давно жил один в дорогом пентхаусе в центре Лос-Анджелеса, этот дом казался настоящим домом. Хотя я заменил старые полы и окна, когда заработал свой первый миллион, и восстановил то, что мама и мой отчим не позволили мне выбросить. Мама любила этот дом, и не имело значения, что он помнил. Теперь он полностью принадлежал маме и Юджину – моему отчиму.

Из кухни донесся смех, голоса моей матери и сестры сливались воедино, и я прошел через маленькую гостиную, которая вела в нее.

Глаза мамы загорелись, когда моя высокая фигура появилась в дверном проеме.

– Ноа! – воскликнула она, бросая кухонное полотенце на стол и бросаясь обнимать меня, будто мы не виделись годами, а не неделю.

Вот такой была Вирджиния Пратт – шумной, любящей и всегда со счастливой улыбкой на лице. Редко можно было увидеть эту женщину озлобленной или хмурой. Через ее плечо я заметил, как Лана ухмыляется и одними губами произносит слова "маменькин сынок". Я показал ей средний палец, как сделал бы любой уважающий себя младший брат, в то время как наша мама пребывала в блаженном неведении. Но я любил свою сестру, и, черт возьми, я бы без колебаний убил любого, кто попытался бы причинить вред ей или остальным членам моей семьи. В этом-то и были наши различия; если мама и моя сестра были милыми и дружелюбными, то я был полной противоположностью. Что в значительной степени объясняло мою дерьмовую репутацию.

– Привет, мам, – я поцеловал маму в макушку и отступил назад, проходя на кухню и усаживаясь на высокий стул рядом с Ланой, не забыв при этом взъерошить идеально уложенные локоны сестры, за что получил тычок в бок, – И тебе тоже привет, Элана.

Она терпеть не могла, когда ее называли полным именем. Бросила на меня сердитый взгляд.

– Не могу поверить, что ты мой брат, – фыркнула она, но я заметил, как дернулись уголки ее губ, и Лана добавила: – Ноа Себастьян Пратт.

– Просто мистера Пратта, Лана, было достаточно, – сухо пробормотал я.

– Придурок.

– Заноза.

Мама ударила меня деревянной ложкой по лбу.

– Эй, за что?

Она указала на нас своим оружием.

– Прекратите спорить.

Мы с сестрой обменялись ухмылками, но прекратили подшучивать друг над другом. Для нас это было своего рода стандартным приветствием. Только эти несколько человек знали меня настоящего.

Настоящий Ноа Пратт не был тем придурком, за которого все его принимали. Настоящий Ноа Пратт, хоть и был немного грубоват, просто предпочитал, чтобы его оставили в покое.

Мои приятели всегда околачивались по барам или клубам, пытаясь подцепить кого-нибудь на одну ночь, в то время как я оставался дома, будь то в колледже или сейчас. Не поймите меня неправильно, я не монах, но я не горел желанием засунуть свой член в первую попавшуюся девушку. У меня было много предложений, но это было не по мне. Лана говорит, что я слишком старомоден для своих двадцати четырех лет, а я просто говорю ей, чтобы она не лезла не в свое дело. Мы были типичными братом и сестрой: в детстве постоянно ссорились, и Лана обычно брала надо мной верх, пока я не научился драться. Может быть, я и ударил ее пару раз, но в свою защиту скажу, что семилетний я не понимал, что бить женщин – это не круто, тем более что на самом деле я не думал о своей сестре как о женщине. Она была не женщиной, а просто… старшей сестрой и занозой в моей заднице. Сейчас мы переросли этот период, хотя по-прежнему часто спорим, как и сегодня, но все это делается с любовью. У меня замечательная семья. Очень жаль, что именно я был их родственником.

Юджин вошел на кухню с корзинкой в руках. Запах свежеиспеченного хлеба сразу же наполнил маленькое пространство, и у меня заурчало в животе.

– Ты как раз вовремя, сынок, – усмехнулся он, похлопав меня по плечу. – Надеюсь, кукурузный хлеб не испортит твои мышцы. Держу пари, ты уже забыл, каково это – питаться "правильно".

Я откинулся на спинку стула и слегка улыбнулся, покачав головой. Когда я был маленьким, Юджин и моя мама открыли пекарню. Они оба были отличными пекарями. Так эти двое стали семьей. Два партнера в небольшом бизнесе, два друга. Юджин был отличным парнем, относился к нам с сестрой как к родным детям и, самое главное, обожал мою мать, которая, черт возьми, заслуживала любви всего мира.

Юджин был моим отцом, и другого для меня не существовало. Он вытащил нас из темноты, из нищеты, в которой мы тонули, когда мой настоящий отец потерял все, что было у нашей семьи. Именно Юджин отдал меня в бокс, и благодаря ему я стал чемпионом. Но гены есть гены, верно? Каким бы крутым и любящим ни был мой отчим, кровь моего отца, чье имя я предпочел бы вообще стереть из своей памяти, все равно кипела в моих жилах. У меня была фамилия Юджина, но выглядел я как Эллиот Рэсс, у которого был судебный запрет на приближение к моей семье. Он был игроком и наркоманом. Не человек, а его оболочка.

Лана и мама снова зашептались у плиты, где кипела кастрюля с чем-то ароматным. Они привлекли мое внимание, и я покосился на двух женщин.

– Вы не хотите поделиться со всей комнатой тем, о чем вы шепчетесь? – проворчал я, прекрасно понимая, о чем они тихо беседуют. – Если вы хотите быть незаметными, я бы посоветовал вам выключить свои телефоны.

Лана быстро вернулась на свое место, выключив телефон, на экране которого появилось большое зернистое фото меня и Джины возле полицейской машины.

– Чего ты хотел? – проворчала в ответ она, указывая на меня пальцем. – Ты сидишь взаперти в своей квартире, а новость распространяется уже больше недели.

– Лана, – прошептала мама, – не дави на него.

Лана проигнорировала мать, а Юджин, который хихикал, вероятно, пожалел, что у него в руках нет попкорна, чтобы сделать допрос более интересным.

– Джина Бруно? – моя сестра приподняла бровь и уперла руки в бока. Она была миниатюрной, с такими же темно-карими глазами и каштановыми волосами, как у меня и нашего отца, но с маминым темпераментом. И Лана была чертовски любопытной. Она взмахнула рукой. – Ты хочешь сказать, что я пропущу новость о том, что ты поцеловал дочь самых отъявленных идиотов во всем Голливуде на глазах у всех? Какого черта?

Я закатил глаза.

– Не верь всему, что пишет пресса, – я сделал глоток сока из ее стакана. – Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи.

– Твой язык, который был у нее в горле, говорит об обратном.

– Лана! – Мама попыталась снова: – Боже мой, ты такая грубая…

Ругань в нашей семье была не в новинку, но я пока придержал язык, решив вместо этого спровоцировать сестру. Мой взгляд невольно переместился к окну, откуда открывался вид на соседний дом. Лана в чем-то была права. Родители Джины были ужасными людьми, претенциозными и помешанными на своей репутации. Отчасти из-за них я сделал то, что сделал: притворился бойфрендом Джины, взял вину на себя, получил отстранение на сезон, только чтобы спасти их дочь от заголовков.

Кому-то пара ударов может показаться пустяком, но в нашем мире, среди элиты, это может стоить тебе всего. Кара терпеть не могла Джину, а Джей Ти все еще переживал из-за того, что проиграл мне чемпионский пояс в колледже. Это была прекрасная возможность подставить и меня, и Джину. Или, может быть, это было просто совпадение. Я ведь случайно оказался на парковке, когда Джей Ти предложил "наверстать упущенное" своей бывшей девушке. Он был пьян и распускал руки. Я не мог стоять в стороне, когда из-за его широких плеч выглянуло испуганное лицо Джины. Все, что я увидел, было красным. Если бы я и пальцем не пошевелил ради родителей Джины, то ради Джины был готов на все. И, вероятно, это относилось не только к прошлому, но, как вы могли заметить, и к настоящему.

Когда мистер и миссис Бруно впервые предложили мне присматривать за их дочерью в обмен на солидную сумму, я подумал, что она будет такой же, как Кара. Избалованная девчонка, жаждущая внимания. Но Джина была лучшим человеком, которого вы только могли знать.

Я часто задавался вопросом, что бы я хотел с ней сделать: задушить эту девушку, у которой всегда хватало наглости ставить меня на место, или поцеловать эти чертовы идеальные губы, которые извергали в мой адрес проклятия, когда я таскался за ней. Она была приветливой ко всем, кроме меня. Но именно это и привлекало в ней.

Тихий омут, но со своими демонами.

Но она всегда была недосягаема. Все это могли видеть. Будучи вспыльчивым ребенком из семьи, которую считали ниже Бруно, я бы погубил ее, разрушил все, над чем работала ее семья.

Репутация.

Идеальная дочь из идеальной семьи.

Я был пятном на ее безупречном имидже.

Но, я больше не был подростком, который нуждался в их помощи, и, поскольку я наконец-то обрел свой статус, я все еще не стал останавливать все слухи, которые распространялись по миру подобно проклятому торнадо.

Я думал.

Я много, очень много думал о том, что мне делать.

Наконец, решив нарушить молчание, я прочистил горло:

– Поцелуй был ненастоящим, – сказал я, переводя взгляд с одного члена семьи на другого. – Либо так, либо нас с Джиной, вероятно, оштрафовали бы. Я… Я просто не думал, что новость распространится таким образом.

Мама улыбнулась мне доброй улыбкой.

– Ты все еще не принимаешь тот факт, что ты знаменит, Ноа, – она начала наполнять наши тарелки едой, – Все, что ты делаешь, будет предано огласке. И добавь к этому кого-нибудь с фамилией Бруно, и… вы уже можете видеть, во что это вылилось. Удивительно, что Виктория и Лео до сих пор хранят молчание. Тебя не было в их списке идеальных кандидатов для их дочери.

– Они тоже не были в наших списках лучших невест, – пробормотала Лана, всегда защищавшая своего младшего брата, даже если я уже давно им не был. Она посмотрела на меня: – Знаешь, мне любопытно, а ты – моя семья, Ноа. Я не хочу вдаваться в подробности. Видит бог, у меня своя жизнь, но что ты собираешься с этим делать? Тебе нужно поговорить об этом с Джиной и постараться сделать так, чтобы никто не пострадал. У нее, насколько я знаю, впереди Олимпийские игры, а ты опять планируешь завладеть чемпионским поясом.

– У Коула есть план, – сообщил я, все еще скептически относясь ко всему, что придумал мой агент, – Он предложил подождать еще немного. Если слухи не прекратятся, я свяжусь с Джиной.

– Какой у нас план? – Юджин впервые задал вопрос.

Я покачала головой.

– Я не могу говорить об этом, и прежде чем ты посмотришь на меня щенячьими глазами, я прекращу эту драму: это касается не только меня, но и Джины, так что это останется между нами. Будем надеяться, что она не пошлет меня к черту.

Мама усмехнулась.

– Она умела усмирить тебя, когда вы были детьми.

– И я помню, как это бесило его, – добавила Лана со смешком.

Это было правдой. Если я был огнем, то Джина была тем чертовым топливом, которое заставляло меня разгораться еще сильнее. Не на нее конечно, но я бил свою боксерскую грушу в подвале этого дома после малейшего контакта с этой девушкой.

Я вспомнил разговор со своим агентом. Он излагал свой "блестящий" план, а я просто недоверчиво смотрел на него.

– Это не сработает. Ни за что, ни при каких обстоятельствах. Плохая идея, Коул. Коул вздохнул, потирая виски. – Послушай, просто постарайся набраться терпения. План продуман, Джина хороший человек, и ты знаешь, что она тебе нужна. – Тебе легко говорить, – проворчал я. – Тебе не придется иметь с ней дело. – Только подумай о рекламе, а она уже есть, – указал он, стараясь, чтобы его голос звучал оптимистично. – Это будет здорово для твоего имиджа. – Да, но мой имидж полетит в тартарары, если кто-нибудь увидит, как я душу ее в каком-нибудь переулке за рестораном.

Как бы я ни старался сопротивляться, на кону стояла моя жизнь. Моя репутация. Шанс исправить все ошибки, которые я совершил за эти годы. Я мог отказаться, оставаясь человеком, который напал на зрителя в разгар собственного боя, человеком, который разбивал камеры репортеров, человеком, в которого меня превратили.

Я мог отказаться.

Но я этого не сделал.

Все, что оставалось, – это убедить Джину, попросить ее согласиться. Попросить ее, впервые в жизни, пойти по темному пути, не имея возможности гарантировать, что я не разрушу все, что у нее есть.

Боже, я действительно собирался набрать номер Джины Бруно в ближайшем будущем и, ради всего святого, быть с ней вежливым.

Глава 3

Джина

– Боже, Джи, в моей восьмидесятилетней бабуле грации больше, чем в тебе! – воскликнула Обри, наш хореограф, пока я пыталась отдышаться после очередной неудачной попытки выполнить упражнение.

Я остановилась, как только музыка стихла. Мои ладони сжались в кулаки, и я мысленно боролась с желанием послать Обри куда подальше. Её слова ранили меня, но я понимала, что она права. Я действительно была сегодня не в форме.

– Извините, пожалуйста, как я могу быть грациозна, выступая под нечто похожее на вой умирающего кита? – огрызнулась я, но тут же пожалела об этом.

Обри лишь закатила глаза и покачала головой.

– Джи, это уже третья композиция, которую мы меняем, – сказала она, – Что с тобой не так? Мы согласовали все эти треки, они в твоем стиле, но ты продолжаешь лажать. Я тебя не узнаю. Где моя девочка, которая была лучшей на гимнастическом ковре, исполняя всё в такт даже под какой-нибудь дрянной подкаст?

Я молчала, скрестив руки на груди. Мне нечего было ей ответить. Я и сама не понимала, что со мной происходит. Музыка действительно была ужасна, но дело было не только в ней. Что-то еще гложило меня изнутри, мешало сосредоточиться и выполнять свою работу.

Я просто так сильно устала.

– Мне все равно не нравится эта мелодия, Обс, – наконец сказала я, распуская эластичный бинт со своего колена и бросая его в кучу к своим другим вещам. – Я не буду под это представлять свою страну на Олимпиаде.

Обри тяжело вздохнула и запрокинула голову, уставившись в потолок. Я знала, что действую ей на нервы, но ничего не могла с собой поделать. Сегодня я была сама не своя.

На самом деле, я уже довольно давно чувствовала себя не в своей тарелке. Я даже начала думать, что разлюбила свой любимый вид спорта, и что я была не более чем тем, кем меня считали мои подписчики, что моя жизнь была такой скучной, как они и говорили. Раньше я думала, что если буду вести себя тихо, то не попаду в беду, не попаду в какую-нибудь драму или что-то в этом роде, но когда несколько месяцев назад моя лучшая подруга попала в аварию, это заставило меня задуматься и о своей жизни тоже. Из нас троих только у Камилы были какие-то отношения, пусть и странные. Мы с Селеной обе были одиночками (раньше), она потому, что жила и дышала гимнастикой, я потому, что… Я просто плыла по течению, надеясь, что мистер Правильный выбор появится. Что было довольно забавно, потому что я хотела, чтобы он нашел меня, но я всегда была либо дома, либо в спортзале.

– Отлично, – воскликнула Обри, – Давайте сделаем перерыв, ребята.

Она хлопнула в ладоши, и я вздрогнула, очнувшись от мыслей. Я развернулась и поплелась к гимнастическому бревну, на котором стояла Селена. Ками, раскрасневшаяся от упражнений на брусьях, следовала за мной.

– Селена, ради всего святого, слезь оттуда, ты еще не восстановилась!

Селена выпрямилась на бревне, уперла руки в бока и гневно посмотрела на Обри.

– Энди меня допустил, – проворчала она, и я невольно улыбнулась. Селена была упрямой, и я иногда так хотела быть похожей на нее.

– А я объявила перерыв, так что слезай, – твердо сказала Обри.

– Какая ты властная, – пробормотала девушка себе под нос, но все же спрыгнула на мат.

– Вы трое – настоящая головная боль, – Энди покачал головой, следуя за Обри. – Честное слово, если я переживу эту Олимпиаду, я потом уйду на пенсию.

Ками остановилась и широко раскрыла глаза.

– Я вообще молчала! – крикнула она вдогонку тренеру и хореографу.

Мужчина и женщина скрылись в своих кабинетах, игнорируя нас троих.

Мы расположились на нашем обычном месте, в уединении, выделенном из хаоса тренировочного зала. Три толстых мата, сложенных рядом с бревном, служили буфером между нами и остальной командой. Селена, чьи светлые волосы каскадом падали на плечи, провела по ним пальцами, снимая напряжение с головы. Ками раздала всем бутылки с водой и закинув ногу на ногу, уселась на бревне, ее глаза озорно блестели. Я, однако, была совершенно измучена, мое тело болело, как у ушибленной бабочки. Я легла на мат и подложила под голову фирменную фиолетовую толстовку с надписью "Butterfly Gymnastics" и повернулась лицом к девочкам.

– Итак, что у нас на повестке дня, преступница? – поддразнила Кэми, переводя взгляд с меня на Селену.

Я застонала, но звук получился приглушенным из-за моих ладоней.

– Не могу поверить, что пресса делает из этого такую шумиху. Я имею в виду, кто вообще придумал все это?

– Тебе следовало бы уже знать, – парировала Селена, и ее голос сочился весельем.

Я бросила на них взгляд, от которого расплавилась бы сталь, но обе девушки только рассмеялись. Ненормальные.

Со стоном я отвернулась от своих друзей и подняла с пола свой телефон. Потребовалось несколько глубоких вдохов, прежде чем я смогла собраться с духом и открыть его. Со дня всего этого дурацкого бардака прошло две недели. Прошло две недели с тех пор, как я в последний раз видела Ноа, который высадил меня у моего дома и уехал, даже не оглянувшись. Мы даже не попрощались. Не то чтобы Ноа был разговорчивым, но я знала его всю свою жизнь и все же чувствовала, что не знаю его совсем. Тот разговор в полицейской машине был самым долгим в нашей жизни. В школе он мычал в ответ на мои вопросы, как пещерный человек, с трудом подбирающий слова. Но простое прощание? Я, конечно, не просила слишком многого. Какой придурок. И если он так беспокоился о моей репутации, то почему ничего не предпринял, чтобы пресечь слухи? В тот вечер я даже не успела зайти домой, как мой телефон запищал от уведомлений обо всех статьях, в которых упоминалась я. Мне казалось, что каждый момент нашего поцелуя был запечатлен на камеру и выложен в Интернет.

Я взглянула на девочек. Обе были прикованы к своим телефонам. То, что мы была в олимпийской команде, означало, что даже во время таких перерывов мы скорее были постоянно на связи со своими близкими, чем друг с другом. Селена, вероятно, переписывалась со своим парнем; ее улыбка была такой широкой, что могла осветить комнату. Кэми яростно печатала на своем iPhone, сосредоточенно нахмурив брови. Вздохнув, я открыла Instagram. Значок сердечка – уведомления – показал 1642 упоминания. А количество комментариев и лайков к моим фотографиям составило 99+, что означало, что оно увеличилось в геометрической прогрессии. Я нажала на уведомления и едва сдержала крик.

Неожиданный союз: Звезда бокса Ноа Пратт и гимнастка Джина Бруно замечены вместе.

Противоположности притягиваются: Романтическая новость о Ноа Пратте и Джине Бруно.

От ринга до помоста: Сердца Ноа Пратта и Джины Бруно завоеваны друг другом.

Лос-Анджелес, Калифорния. Вот уже две недели город ангелов взбудоражен неожиданной новостью о романтических отношениях между двумя спортивными звездами, чьи имена, казалось, не должны были оказаться в одном предложении. Чемпион мира по боксу, известный своим огненным темпераментом и непредсказуемым поведением на ринге, Ноа Пратт, и олимпийская призерка по спортивной гимнастике, олицетворяющая грацию и элегантность, Джина Бруно, были замечены за страстным поцелуем возле одного из самых популярных ресторанов Голливуда. Эта пара, кажущаяся настолько противоположной по своей природе, вызвала настоящий фурор в социальных сетях. В то время как Джина Бруно всегда ассоциировалась с безупречной репутацией и позитивным образом, Ноа Пратт нередко попадал в заголовки газет из-за своих вспыльчивых выходок и скандалов за пределами ринга. Многие фанаты выражают удивление и скептицизм по поводу этих отношений, задаваясь вопросом, как два таких разных человека смогли найти общий язык. Однако, есть и те, кто рад за спортсменов и надеется, что их любовь окажется настоящей и долговечной. "Это настоящая сказка!" – поделилась одна из поклонниц Джины в своем аккаунте в Instagram. "Кто бы мог подумать, что такая хрупкая и нежная девушка найдет свое счастье рядом с таким брутальным мужчиной?" Представители Ноа Пратта и Джины Бруно пока никак не прокомментировали эту новость. Однако, папарацци уже не отходят от спортсменов ни на шаг, надеясь получить эксклюзивные кадры и подробности их романа. Спортивный психолог доктор Эмили Джонсон прокомментировала эту новость: "Иногда люди притягиваются как раз потому, что они такие разные. Возможно, Джина видит в Ноа то, что другие не замечают: его глубокую душу и желание измениться. А Ноа, в свою очередь, может находить в Джине успокоение и вдохновение." Джонс также отметила, что подобные союзы часто становятся предметом общественного обсуждения: "Когда мы видим пару, состоящую из людей с совершенно разными характерами, мы начинаем задаваться вопросом: "А что их связывает?" Это естественная реакция, но важно помнить, что каждый человек уникален, и отношения – это всегда сложная система, которую нельзя свести к нескольким ярлыкам."

– Невероятно, – пробормотала я себе под нос, садясь и выпрямляясь, просматривая заголовок за заголовком.

Камила хихикнула и прочитала очередную чушь, написанную журналистом, таким же безумным, как и сама статья:

– Несмотря на все домыслы и слухи, нам остается только подождать и посмотреть, как будут развиваться отношения Ноа Пратта и Джины Бруно. Будет ли этот союз временным увлечением или перерастет в крепкую семью – покажет только время.

– Тебе стоит позвонить ему, – Селена ткнула в меня пальцем, – может, он думает, что ты не против или что-то в этом роде? Почему он молчит?

Я отбросила телефон в сторону, поднялась на ноги и уперла руки в бока.

– Почему он молчит? Ты спрашиваешь меня? – прошипела я. Я уверена, что выглядела как тот персонаж из мультфильма "Головоломка", который отвечал за эмоцию "Гнев" – мое лицо пылало. – Лучше бы я в тот день отправилась в тюремную камеру, чем засветиться в таких заголовках! Я, черт возьми, убью его!

Я расхаживала взад-вперед, поверхность гимнастического ковра щекотала мои босые ступни. Я не могла сосредоточиться на ощущениях, которые обычно приносили мне радость. Почему Ноа молчал? Должна ли я прокомментировать и положить конец слухам? Фу, почему я должна? Я не просила этого придурка целовать меня! Моя жизнь превращалась в мыльную оперу.

Только я собралась закончить свой перерыв пораньше, чтобы выплеснуть все в хореографию, как зазвонил мой телефон. Ками подняла телефон с пола и повернулась ко мне с широкой улыбкой.

– Кто это? – спросила я.

– Что ж, похоже, твой парень решил нарушить молчание, – хихикнула она. – У тебя все это время был его номер, но ты не позвонила ему и не высказала свое мнение.

Я закатила глаза.

– Он не мой парень и я не хочу с ним разговаривать.

– Да ладно тебе, – вмешалась Камила. – Только не говори мне, что ты все еще злишься из-за того поцелуя.

– Заткнись.

– Но тебе это понравилось, – поддразнила Селена.

Я преодолела расстояние с молниеносной скоростью, вызвав смех у своих лучших подруг, но я проигнорировала их. В свою защиту могу сказать, что номер телефона Ноа был старым, и я не знала, что он все еще им пользуется.

Я нажала кнопку ответа и поднесла телефон к уху.

– Ты, наконец, вылез из своей долгой спячки, придурок?! – Вместо приветствия воскликнула я, снова игнорируя остальных членов своей команды. – Какого черта, Ноа? Ты видел эти заголовки? Почему ты молчишь?

– И тебе привет, – раздался его глубокий, грубый голос, я слегка поежилась, вспомнив, что этот парень мог обхватить меня рукой за шею и раздавить ее, но я была слишком зла, чтобы бояться этого идиота сейчас. – Послушай, Джина, мы можем встретиться и поговорить об этом? Я не хочу заводить разговор во время твоей тренировки.

– Я даже не хочу знать, откуда ты знаешь, когда у меня тренировка, – я закатила глаза, девочки придвинулись ко мне поближе, когда я села на мат на нашем месте, чтобы подслушать. – Но нет, мистер Властная задница, мы не можем встретиться, и нам не о чем говорить. Просто опубликуй интервью или что-то в этом роде, я не знаю. Ты…

– Послушай…

Я перебила его.

– Нет! Ты послушай меня, черт возьми, я не просила тебя спасать меня, быть моим долбаным рыцарем или что-то еще, может, в школе ты и нес за меня ответственность, потому что уважал моего отца, но не сейчас! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Ты заварил эту кашу…

Ноа зарычал. Фу, он действительно зарычал? Какой пещерный человек.

– Джина, ради всего святого, почему ты не можешь выслушать меня хоть раз в жизни?! – воскликнул он, и я почувствовала, как его гнев изливается по телефонным линиям. – Мне нужно, чтобы ты была хорошей, мать твою, девочкой и выслушала меня, и, если уж на то пошло, ты у меня в долгу!

Мои брови поползли вверх, я на мгновение отняла трубку от уха, просто чтобы посмотреть на телефон, решая, закончить разговор сейчас или… Я вернула его.

– А мне нужно, чтобы ты пошел к черту, как хороший гребанный мальчик, – я сжала кулаки, не обращая внимания на то, что Ноа извергал в ответ в мой адрес гневные слова. – Ты властный, высокомерный мудак! Если ты привык, что женщины подчиняются тебе, то со мной такого не случится. Все, о чем ты хотел поговорить, можешь оставить при себе! Я сама опубликую это чертово интервью и остановлю это безумие, в которое ты нас втянул.

– Я подам на тебя в суд за клевету и скажу, что моя девушка вымогает у меня деньги, если ты это сделаешь, – парировал Ноа.

– Мне все равно!

– Прекрасно!

– Замечательно!

– Тебе придется выслушать меня, нравится тебе это или нет, – его голос понизился до угрожающего шепота. – И это был мой окончательный ответ.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, затем улыбнулась, хотя Ноа этого не видел, но эта улыбка придала мне уверенности.

– Трахни себя, Ноа Пратт, – промурлыкала я сладким тоном и закончила разговор, нажав кнопку отбоя.

Я сделала еще один глубокий вдох, переводя взгляд с Ками на Селену, чьи глаза были расширены от беспокойства.

Трахни себя, Ноа Пратт.

Я сказала трахнуть себя человеку, который мог разрушить мою репутацию.

Проклятье…

Телефон снова завибрировал в моей руки и высветилась фотография моей матери с входящим сообщением.

– Вот дерьмо, – пробормотала я, показывая девочкам экран телефона, дав им прочитать текст.

Мама: Мы хотим видеть тебя сегодня вечером. Я считала, что ты будешь умнее, Джина, и прекратишь этот цирк.

– Ты в полной заднице, детка, – услужливо произнесла Селена, а Ками кивнула.

Кажется, у меня снова неприятности.

Глава 4

Джина

Высокие белые ворота медленно раздвинулись, и я проехала по круговой подъездной дорожке, ведущей к четырехэтажному особняку. Он больше походил на Белый дом, чем на место, где могла бы жить семья. Нанятый персонал тщательно ухаживал за территорией, любимые кусты белых роз моей матери были свежими в любое время года, кустовые деревья были подстрижены в различные формы, а газон скошен ровно на полтора дюйма, как всегда хотел мой отец.

Я никогда не понимала, как люди, которые когда-то были обычной американской семьей, могли теперь выдвигать такие нелепые требования и относиться к персоналу так, словно они были их подданными, а сейчас была эпоха крепостного права.

Но именно такими и были эти люди. Требовательными. Итак, я надела свое лучшее вечернее платье от какого-то известного дизайнера, имени которого не помнила, и приехала на синем "Бентли", подаренном мне родителями, на неделю позже моего восемнадцатилетия, потому что они забыли (или, как любила говорить моя мама, они были заняты, потому что "деньги с неба не падают" и “они усердно трудятся, чтобы у нас с сестрой была такая жизнь") но, факт остается фактом, потому что они, действительно, забыли о моем дне рождении. Была ли я оскорблена? Конечно. Но я в равной степени привыкла и к этому.

Парковщик открыл мне дверцу и протянул руку, помогая выйти из машины. Я мило улыбнулась ему.

– Привет, Ник, – поприветствовала я парня примерно моего возраста. – Какой у нас сегодня повод для улыбки?

Он уже довольно давно работал у моих родителей, и я никогда не могла думать о нем как о прислуге. Мы часто шутили друг с другом, и это привело к тому, что этот вопрос, который многим может показаться обычным, стал лучшей частью того дня, когда мне пришлось прийти в это место, к людям, которых я называла своими родителями.

Ник улыбнулся в ответ, забирая у меня ключи.

– Повод для улыбки? Дай мне подумать, – он постучал по своему идеально выбритому подбородку, как раз так, как это нравилось моей маме, а затем ответил: – Я все еще могу представить твое лицо на заднем сиденье той полицейской машины.

Я поперхнулась воздухом, а затем издала какой-то нечленораздельный звук, похожий одновременно на смешок и фырканье.

– Это подло! – Тихо воскликнула я, ударив его в грудь. – Извинись.

– Это мой повод для улыбки, – пожал плечами Ник, в его глазах не было и намека на раскаяние. – И ты тоже улыбаешься, – добавил он, указывая на мою широкую улыбку.

– Ты невыносим, – я сделала несколько шагов назад, а затем незаметно дернула подбородком в сторону двери, которую открывал для меня дворецкий. – Как атмосфера?

– Они в ужасе, – одними губами произнес Ник. – Удачи.

Я вздохнула.

Чего и следовало ожидать.

Вечерний воздух был благоухающим, приятная перемена после изнуряющей дневной жары. Я оставила пальто в машине, о чем теперь пожалела, когда по спине пробежали мурашки. Дело было не в холоде, витавшем в воздухе, а в предвкушении встречи со своей семьей после столь долгого перерыва и фиаско, которое произошло со мной. Я задержалась в холле, болтая с дворецким, надеясь, что он предложит взять мое несуществующее пальто и даст мне время собраться с духом. Но он лишь вежливо кивнул и вернулся к своим обязанностям, оставив меня в одиночестве бродить по похожему на лабиринт особняку.

В доме стояла жуткая тишина, нарушаемая лишь слабым жужжанием кондиционера. Я слышала приглушенные голоса, доносившиеся со стороны малой столовой, одной из трех в этом обширном поместье. Главный обеденный зал, похожий на пещеру, с позолоченными стенами и столом на двадцать персон, предназначался для официальных мероприятий. Вторая, более уютная комната на втором этаже, использовалась для чаепития и приготовления десертов, с выходом на террасу с видом на ухоженный сад. Но моей целью была небольшая столовая, спрятанная за винтовой лестницей.

Мои каблуки цокали по полированному мраморному полу, и звук эхом разносился по пустому фойе. Я удивлялась, как мне удается ходить на этих пятидюймовых шпильках, не сломав лодыжку. Я ненавидела эту обувь, но она была неизбежным злом, частью тщательно выстроенного фасада, который я должна была поддерживать в этом доме. В конце концов, даже обычный семейный ужин требовал определенного уровня формальности, дресс-кода, продиктованного родителями.

Когда я вошла в столовую, меня встретила слишком знакомая сцена. Мои родители были поглощены разговором с Карой, их внимание было сосредоточено на экране телефона, где они, вероятно, смотрели запись ее последнего проваленного прослушивания. Так было всегда. Мои достижения были встречены с безразличием, в то время как каждый незначительный успех Кары отмечался как триумф. Это была все та же старая история: Кара дышит, а мои родители радуются. Джина выигрывает бронзовую медаль на Олимпийских играх, и они удивляются, почему она не могла выступить лучше.

Я прочистила горло, но никто этого не заметил. С таким же успехом я могла быть призраком, плодом их воображения, а не их собственной плотью и кровью. Волна негодования захлестнула меня, во рту появился горький привкус. Я пришла сюда в надежде на примирение, на шанс объяснить им все, что произошло и надеясь избежать осуждения.

Я решила привлечь внимание единственным известным мне способом и повернулась, чтобы уйти, но как только я это сделала, моя мать подняла голову, и ее глаза расширились от удивления.

– Джина, – сказала она с нотками раздражения в голосе. – Где ты была? Мы ждали тебя.

Я выдавила из себя улыбку, которая не отражается в глазах.

– Я просто любовалась домом, – сказала я, понизив голос почти до шепота. – Давно не виделись.

Моя мама кивнула, ее внимание уже вернулось к экрану телефона.

– Да, что ж, – сказала она, – не стой столбом. Присоединяйся к нам. У Кары потрясающие новости.

Я села за стол с замиранием сердца.

Вечер обещал быть долгим.

Я провела добрых полтора часа, играя с едой. Хотя я была и голодна, на самом деле, но я не притронулась к тому, что подал нам повар. Это не было каким-то актом протеста. Просто у меня ужасная непереносимость лактозы. Конечно, за эти годы я немного привыкла к этому, но рыба по-прежнему для меня была запретна. И угадайте, что было на ужин? Сибас. Прекрасно.

Как только моя семья, наконец, перестала праздновать тот факт, что Каре должны “перезвонить”, они обратили свое внимание на меня.

– Ты говорила со своим агентом обо всей этой истории с мальчишкой Пратт? – Это было первое, что спросил меня мой отец.

Да, а чего еще я ожидала? Вопрос о том, как проходили мои тренировки? Или каково это – вернуться на Олимпиаду?

Слишком много ожиданий, Джина.

– Его следовало бы посадить в одиночную камеру, – вставила моя сестра, качая головой. – Джей Ти все еще травмирован, а ему предстоит серьезный региональный чемпионат. Это чудо, что Ноа вообще отделался лишь отстранением, учитывая его послужной список. Он представляет угрозу для общества.

– Джей Ти был тем, кто приставал ко мне, Кара, – сказала я, свирепо глядя на нее.

Кара закатила глаза.

– Я бы поверила тебе, сестренка, если бы ты не была одета как дешевая проститутка, – сказала она, указывая на меня вилкой. – Отличный способ привлечь чье-то внимание.

– Нам повезло, что мистер Фэллон не выдвинул обвинения, – сказала мама, тепло улыбаясь Каре и переплетая свои пальцы с ее. – Тебе не стоит ревновать, милая. Твоя сестра была еще ребенком, когда они были вместе. Он увлечен только тобой.

Мне было абсолютно все равно, кем, черт возьми, увлечен этот придурок Джей Ти.

– Я попросила нашего юриста составить на всякий случай заявление, если Ноа не согласится с требованиями, – теперь мама смотрела на меня, взгляд был недовольным.

– Требованиями? – я удивилась. – Я все еще думаю над этим, мама. Мне нужно поступить так, чтобы не навредить нам обоим. Что ты задумала?

– В этом твоя проблема, детка. Ты не должна думать о вас двоих, в конце концов, Ноа не думал, когда целовал тебя на глазах у всех, и держу пари, он прекрасно понимал, что запятнает твою репутацию. Я сделала то, что будет лучше для тебя.

– Он скажет, что преследовал тебя, и признается в том, что поцелуй был способом привлечь твое внимание, – грубый голос отца не терпел спора. – Его отец наркоман, а мать обычный пекарь, ты достойна лучшего, чем они.

Уверена, что я достойна лучшего даже, чем моя собственная семья, подумала я про себя, но не стала произносить это вслух.

Они были правы в одном: поцелуй был притворным, но не для того, чтобы привлечь мое внимание.

Эти люди всегда скептически относились к окружающим, выискивая кого-нибудь, кто попытался бы нажиться на имени нашей семьи. Они думали, что все ищут выгоду. Отчасти, я думаю, потому, что они сами были такими.

Друзья семьи – это деловые партнеры. Родственники также остались позади, когда семья Бруно обрела свой статус. Мама даже перестала общаться со своим родным братом, моим дядей Джеком, потому что не хотела, чтобы ее родословную, которую она предпочитала начинать с себя, затрагивал простой рабочий. Нас с сестрой растили как трофейных жен, подбирая хорошую партию. Но это касалось только меня. Каре разрешалось встречаться с кем угодно, даже с Джей Ти.

Я почувствовала, как во мне разгорается огонь. Ноа был в тысячу раз лучше Джей Ти, даже несмотря на то, что я послала его к черту, даже несмотря на то, что я с ним не ладила и он сводил меня с ума, я все равно не хотела, чтобы он поступил так, как хотели поступить с ним мои родители.

– И, ради бога, Джина, – продолжила мама, не обращая внимания на мое молчание, – Эта девушка Янг, – она покачала головой, – Я не думала, что ты снова окажешься в ее тени. Выжить в автокатастрофе и триумфально вернуться на ковер… Ты должна стать лучше, сейчас у тебя есть преимущество, я не думаю, что Селена продержится долго. У тебя есть шанс наконец добиться хоть каких-то результатов.

– Мама, – прошипела я, пытаясь защитить свою подругу. Если я промолчала о Ное, то, говоря о Селене, которая была мне больше сестрой, чем Кара, я не могла остаться в стороне: – Боже, мама, как ты можешь…

Она перебила меня:

– О нет, девочка, не смей на меня огрызаться! Ты, черт возьми, Бруно, а мы не занимаем вторых мест, Джина. Мы победители. И ты позволила какой-то девчонке затмить наше имя. – Она сморщила свое лицо, изменившееся после инъекции ботокса, которое когда-то было похоже на мое: – Мне никогда не нравилась эта семья. Лицемерная.

Я хотела возразить. Я действительно хотела, но я знала, что с этими людьми это было бы бессмысленно. На каждое мое слово у них было бы десять возражений в ответ.

Все считали меня идеальной дочерью из идеальной семьи, но они не могли быть более неправы. Для Бруно я была гадким утенком среди лебедей. Они хотели изменить во мне все. Мир считал нас образцовой семьей, с идеальными портретами на обложках журналов, но на самом деле это было не так. Я думаю, вы сами в этом убедились.

Я должна была принять это сейчас, в том виде, в каком они мне это преподнесли. Они снова диктовали, как мне следует действовать.

Я обвела взглядом сидящих за столом, которые снова игнорировали меня, вероятно, принимая мое молчание за согласие. Я встала, одарила их заученной улыбкой и тихо попрощалась. Никаких семейных поцелуев в макушку, как обычно делал со мной отец Селены, никаких пожеланий удачи, как сказала бы мама Камилы. Просто кивки в мою сторону.

С тяжелым сердцем я вышла из дома тем же путем, каким пришла.

Я спросила себя, почему я молчу?

И не нашла ответа.

Привычка.

Эту привычку я выработала в надежде получить хоть каплю родительского внимания, став для них идеальной.

Привычка, которая не сработала. Они не забрали меня после моего первого лета, проведенного в доме моей бабушки. Они оставили меня там, сказав, что у них нет времени на меня и мои детские капризы, когда я заплакала и попросила снова пойти на гимнастику. Они бросили меня, потому что моя бабушка без колебаний предложила мне пожить у нее "какое-то время", пока я не устану от спорта. Но "какое-то время" превратилось в годы, пока моя бабушка не умерла, и мне не пришлось вернуться в семнадцать лет, сразу после окончания школы. К их великой радости, я была достаточно взрослой, чтобы самой позаботиться о себе и ходить на тренировки.

– Ты в порядке? – Я услышала тихий голос Ника у себя над ухом и, полу-обернувшись, увидела, что он стоит у моей припаркованной машины. – Ты не в порядке.

Я тряхнула головой, приводя мысли в порядок, и полностью повернулась к Нику.

– Знаешь какой сегодня настоящий повод для улыбки ? – Спросила я, и он вопросительно приподнял бровь. – Я создам еще миллион таких дерьмовых видений, чтобы ты улыбнулся, Ник. С меня хватит этого цирка.

– Ты долго держалась, – восторженно улыбнулся он. – Какой у нас план?

Я не ответила на его вопрос. Вместо того чтобы взять ключи от машины, которые парень мне протягивал, я сняла свои убийственные каблуки, достала из машины ярко-оранжевые кроссовки, переобулась и, сказав Нику короткое "Увидишь", покинула собственность семьи Бруно, набрав знакомый номер на своем телефоне.

Сегодня я собираюсь играть по своим собственным чертовым правилам.

Глава 5

Ноа

Какая же тонкая грань между "Трахни себя, Ноа Пратт" и "Забери меня, я у знака Голливуд". Но с Джиной Бруно я иного и не ожидал. Честно говоря, я не думал, что после нашего не совсем приятного разговора накануне днём эта девушка мне перезвонит и всё-таки согласится поговорить.

Но вот что мы имеем: она послала меня ко всем чертям самым грубым образом, а потом, когда я уже сообщил Коулу, что план дерьмо, она сама мне позвонит и даже не попросит, а рявкнет в трубку с требованием забрать её задницу черт знает откуда.

Джина никогда не запоминала названия улиц, что было для меня чертовски плохо в сложившейся ситуации. Я объехал три раза эти проклятые голливудские холмы, пытаясь разглядеть хоть где-то в пустоте закоулков силуэт Джины. И не помогал тот факт, что телефон отправлял меня на голосовую почту. Я очень надеялся, что не найду её мёртвой в какой-нибудь канаве, когда последним абонентом, связывавшимся с ней, вероятно, был только я.

Спустя, кажется, целую вечность я вновь заехал на экскурсионную территорию, оплатив в третий раз въезд. И наконец-то вдали показалась фигура. Я чуть сбавил скорость, приглядываясь.

Маленькая, но с прямой, упрямо вытянутой спиной девушка шла не спеша по тротуару. На ней было длинное платье кремового цвета с высоким вырезом от бедра, темно-каштановые волосы были собраны в какой-то самодельный пучок, закреплённым не то ручкой, не то карандашом (что я разглядел уже когда был прямо позади неё) и в она была в кроссовках. Упрямица не обернулась на урчащие звуки моего двигателя. Это точно была Джина Бруно. Только эта девушка могла надеть под элегантное платье кроссовки, причем самого отвратительного чркого оттенка оранжевого, а волосы собрать чем-то вроде карандаша.

Я выровнял автомобиль ровно рядом с ней и опустил оконное стекло.

– Ты, черт возьми, слышала, что я подъехал, – прорычал я, и уголок рта Джины приподнялся, но она все еще не смотрела в мою сторону, продолжая свою прогулку, как будто это я звонил ей и просил меня забрать. – Садись в машину.

– Попроси меня вежливо, – проворковала девушка, но я услышал тихое всхлипывание.

Она плакала?

Что, черт возьми, произошло?

Когда Джина позвонила мне, я не особо задумывался о том, откуда мне ее забрать, и что время уже перевалило за десять вечера. Но сейчас это казалось мне странным. И все равно я не сжалился над ней.

"Попроси вежливо", чертов дерзкий рот.

– Если ты не сядешь сейчас же, я перекину тебя через плечо и усажу самостоятельно, – рявкнул я, отчасти для того, чтобы заглушить воспоминания о том, что этот же дерзкий рот я целовал совсем недавно и не переставал думать об этом. – Живее, мисс Совершенство, я не самый терпеливый человек.

Она искоса взглянула на меня в окно машины, приподняв бровь.

– Все еще те же пещерные наклонности, а? – усмехнулась она, ни капли не испугавшись моего тона. – Это будет считаться похищением, ты знал?

– Хорошо, что мы здесь одни, – парировал я, сворачивая на обочину и заглушая двигатель.

Я выскользнул из машины, уже намереваясь именно так и поступить: насильно посадить ее задницу в свой внедорожник, и когда уже обогнул капот, приближаясь к ней, Джина самостоятельно запрыгнула на переднее сиденье.

Я остановился ровно посередине и тяжело вздохнул.

Невероятно.

Чертова Джина Бруно станет моей гребаной погибелью.

– Что ты там бормочешь? – она нажала на клаксон, испугав меня моим же гудком автомобиля, отчего я даже подпрыгнул. – Я в машине, как ты и хотел, хватит прогуливаться, садись, у меня не так много времени для тебя.

Я точно ее задушу раньше, чем успею поведать о своем предложении.

Бросив на Джину свирепый взгляд, я вернулся на водительское сиденье и, не задумываясь о своем Hummer H3, который, как и любой другой автомобиль, несомненно, был любовью всей моей жизни, захлопнул дверцу. Джина заметно вздрогнула, но на ее лице не отразилось страха, который она, должно быть, испытала. Несколько минут мы сидели молча, ни один из нас не двигался. Мне нужно было остыть, а Джина, что ж, она, наконец, приняла правильное решение и держала рот на замке.

Я взглянул на нее краем глаза. Она выглядела довольно расслабленной, откинув голову на кожаный подголовник, и смотрела куда-то вдаль. Теперь, когда она была так близко, я, наконец, смог разглядеть тонкие полоски туши, которые она, вероятно, размазала, когда вытирала глаза, которые были немного припухшими. Я почувствовал, как в моей груди поднимается новая волна гнева. Джина редко бывала грустной, и было немного тревожно видеть ее такой затравленной. Я предпочитал ее стервозность этому. Но мы не были близки, поэтому я не мог спросить ее, что случилось. Это было неудачное свидание? Тролли в социальных сетях? Что могло расстроить такую девушку, как она? Но, конечно, я не задавал ни одного из этих вопросов. Я молча завел двигатель и в своей обычной манере сообщил ей, или поставил перед фактом, что мы поговорим у меня дома, вдали от посторонних глаз. Я ожидал сопротивления, но все, что я получил, это легкий кивок.

Я должен был бы обрадоваться, что она вдруг стала такой сговорчивой, но я не был, черт возьми рад. Выехал на пустую дорогу, лихорадочно соображая, как бы снова вывести ее из себя.

Боже, я был таким мазохистом. И противоречил сам себе.

Поездка заняла около часа, который мы провели в тишине, я даже не потрудился включить стереосистему. И когда тихие улицы сменились множеством сверкающих неоновых огней, когда мы въехали в район Беверли-Хиллз, Джина нарушила тишину:

– Серьезно? И здесь мы собираемся спрятаться от любопытных глаз? – проворчала она, указывая на толпу людей. – Ты, черт возьми, гений, Ноа Пратт.

А, вот и настоящая Джина Бруно.

– Мы еще даже не приехали, Джина, – вздохнул я. – Ради всего святого, я живу в закрытом жилом комплексе.

Мы остановились на светофоре, и я снова взглянул на чертовку, сидевшую в моей машине, которая скептически перевела взгляд с ярких огней на меня.

– Это центр гребаного Лос-Анджелеса, Ноа. Охраняемый район или нет, но эти стервятники нацелят на тебя объектив размером с обеденную тарелку, – она пренебрежительно махнула рукой, – Разворачивай свой бэтмобиль, мы едем ко мне домой.

Я приподнял бровь, услышав ее повелительный тон.

– Попроси вежливо, – я не смог удержаться, чтобы не ответить ей тем же, за что получил знакомый недовольный, но горящий взгляд.

Так держать, Ноа.

– Пожалуйста, – промурлыкала она, и на ее лице расплылась слащавая улыбка, – Разверни свой чертов бэтмобиль, ты, властная задница.

Мои губы растянулись в улыбке.

– За последние пару недель ты слишком много говорила о моей заднице, – поддразнил я ее, но все же повернул в другую сторону, точно зная, где живет Джина Бруно, потому что узнал об этом от одного из своих знакомых.

– Это было оскорбление, а не оценка твоей заднице, – пробормотала она.

– Но ты же не отрицаешь, что думала об этом?

Джина закатила глаза.

– Мне больше нравилось, когда ты молчал.

– Взаимно, мисс Совершенство, – солгал я.

– Перестань так меня называть, – снова ворчание.

– Нет, – спокойно ответил я.

– Что значит «нет»?

– Ах, это слово "нет". Простое слово из трех букв, которое может вызвать столько путаницы в стране свободных и на родине храбрых. "Нет" – это вежливый отказ. В некоторых случаях "нет" на самом деле означает "нет". Я знаю, это шокирует, не так ли? – Я перевел взгляд на Джину, которая уставилась на меня с непонятным выражением лица. Я усмехнулся, едва не подавившись воздухом от ее широко раскрытых темно-синих глаз. – Что?

– Ты идиот?

– Я предпочитаю думать, что я человек, способный к обучению и развитию.

– Господи Иисусе, – пробормотала Джина и отвернулась от меня.

Решив, что с меня хватит на сегодня таких разговоров, я из вежливости уточнил у Джины ее адрес, чтобы не показаться назойливым, и направился в действительно тихий район.

Мы припарковались на открытой, но малолюдной территории, и Джина проворчала что-то вроде "За мной" или просто скомандовала "Пошли" и направилась к десятиэтажному зданию, облицованному серым кирпичом. Мы вошли в лифт и поднялись на шестой этаж.

Квартира Джины была идеальным отражением ее владельца. Хотя она была на удивление маленькой, с двумя спальнями, гостиной и крошечной кухней, но я чувствовал прикосновение Джины в каждом уголке. У входа она чуть не споткнулась о пару кроссовок, разбросанных по полу, и вместо того, чтобы положить их на полку для обуви, просто отодвинула их ногой, чтобы мы могли пройти. По всей поверхности были разбросаны серьги и какие-то украшения, но это не было похоже на беспорядок или что-то в этом роде, нет. По какой-то причине эти маленькие вещицы, лежащие в неправильных местах, выражали хаотичную сторону девушки, которую все считали идеальной.

Она скинула кроссовки практически посреди гостиной, подняла с пола плед и бросила его на угловой диван.

– Для того, о чем ты хотел поговорить, нам нужно что-нибудь покрепче? – спросила она, слегка поворачиваясь ко мне.

– Воды? – Это прозвучало скорее как вопрос, чем как утверждение, потому что я не знал, как она отреагирует на мою просьбу, но я не хотел пугать ее раньше времени, поэтому подтвердил: – Воды будет достаточно.

Она пожала плечами.

– Как хочешь, но я выпью вина, – с этими словами она исчезла, как я полагаю, на кухне, гремя бутылками и бокалами.

Я предложил себе сесть на диван и переплел пальцы на руках, положив локти на колени. Может, внешне я и выглядел спокойным, но на самом деле я чертовски нервничал, как чокнутый подросток.

Коул, Коул, Коул, во что ты меня втянул?

Джина вернулась, как мне показалось, слишком быстро, так что я даже не успел подумать о том, как подступиться к сути всего этого.

– Держи, – она протянула мне бутылку воды, и я выпил ее почти полностью, в то время как сама Джина села в кресло слева от меня и поджала под себя ноги, делая маленький глоток красного вина, и моим спасением стал ее зазвонивший телефон, – Секундочку, это Камила.

Я кивнул и просто исподлобья наблюдал за девушкой, которая односложно отвечала своей подруге.

Джина Бруно.

Скажите мне в школе, что я буду сидеть в ее гостиной и даже предлагать то, что собирался озвучить в ближайшие несколько минут, я бы не поверил и покрутил бы пальцем у виска.

Не тогда, когда это касалось Джины Бруно.

Джина была красивой девушкой: идеальные длинные блестящие темно-каштановые волосы, в которые хотелось зарыться руками, глаза, которые напоминали не типичный спокойный океан, а скорее штормовое море – они были не голубыми, а темно-синими, я не был уверен, что в палитре цветов, что именно этот синий оттенок можно получить самостоятельно. Миниатюрная, но со своей мускулатурой, как и подобает гимнастке, которая поднимает собственный вес. Ее кожа была нежной, как теперь знали мои пальцы, загорелой, что присуще американкам с итальянскими корнями. И еще мелочи… эти чертовы мелочи всегда были заметны: в ее ушных раковинах сверкало множество драгоценных камней в серьгах-гвоздиках, маленькие золотые кольца в верхней части уха, даже возле ушной ямки был пирсинг. На ее руках было по меньшей мере два-три кольца, браслеты, ожерелья, и все это было сейчас. Она всегда любила украшения, и кто-то даже однажды пошутил, что фраза: "будет притягиваться как магнит" приобрела свой смысл, потому что действительно можно было взять магнит, и она, вероятно, невольно была бы притянута таким количеством украшений. Но что-что, а Джину очень редко можно было увидеть в элегантных и вечерних платьях, как сейчас. Эта девушка предпочитала удобную одежду, которая была ближе к спортивному стилю, и у нее была странная привычка использовать канцелярские принадлежности в качестве заколок для волос.

– Итак, приступай, – обратилась на этот раз ко мне Джина, и я моргнул, возвращаясь к реальности.

– Мне нужна твоя помощь, – начал я, заходя издалека, и Джина приподняла бровь. – Ты, наверное, видела все эти заголовки, которые пресса пишет о нас?

– Только слепой не видел их, но я уверена, что они их слышали, – саркастически заметила она. – Ближе к делу, Ноа, у меня тоже есть к тебе просьба.

Это меня заинтересовало.

– Что за просьба?

– От которой ты не имеешь права отказываться.

– Говори, – я откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди. Серая футболка с длинными рукавами обтягивала мои бицепсы, и взгляд девушки скользнул по моим рукам. – Джина, давай, перестань пялиться на меня, как на свой чертов десерт.

– Ты такой самовлюбленный, – фыркнула она, отводя взгляд. Я сдержал улыбку, когда заметил, что кончики ее ушей слегка порозовели. Ей понравилось то, что она видела. – Давай, ты начинай, а потом я подумаю, говорить тебе или нет. И, ради бога, не ходи вокруг да около, просто скажи, что тебе от меня нужно.

Ну, раз она так сильно этого хочет, ладно.

Я не стал заходить далеко и, мысленно зажмурив глаза, выпалил:

– Мне нужно, чтобы ты притворилась моей девушкой.

Вино выскользнуло у нее из рук. Джина закашлялась, подавившись непонятно чем, то ли воздухом, то ли собственной слюной. Красная жидкость пропитала ее красивое платье, но никто из нас не стал убирать беспорядок. Мы оба уставились друг на друга.

– Повтори? – прохрипела она.

– Мы попали в довольно сложную ситуацию из-за того поцелуя, и я знаю, что это моя вина, – мой голос был тихим и, возможно, умоляющим. – И если мы скажем, что все это было сделано специально, я не уверен, что Джей Ти или твоя сестра оставят это в покое. Я думаю, мы можем немного подогреть интерес, поскольку наш так называемый "союз" стал таким обсуждаемым, и, в конце концов, мир поймет, что мы вместе, и перестанет обращать на нас внимание. Ты знаешь, как это бывает, даже о разводе Анджелины Джоли и Брэда Питта перестали говорить. И… – Я на мгновение заколебался, но решил пойти ва-банк: – Так или иначе, отношения с тобой выставляют меня в лучшем свете. Ты нужна мне, Джина. Это не просто просьба, это мольба дать мне этот чертов шанс, чтобы они наконец оставили меня в покое и перестали распространять слухи.

Тишина.

Оглушительная, нависшая тишина окутала гостиную, когда я закрыл рот и выжидающе уставился на Джину, боясь даже моргнуть. Вот и все. Ноа Пратт дошел до предела – он умолял.

И мне ни капельки не стыдно за это, потому что, если бы вся эта чертова ложь, которую они пишут обо мне, касалась только меня, я бы и пальцем не пошевелил. Но все это коснулось и моей семьи. Даже моя мама получала гневные сообщения, потому что она, предположительно, вырастила дрянного человека.

Ну же, Джина, не держи меня в напряжении, мысленно уговаривала я ее, и, похоже, это сработало. Она схватила коробку с салфетками, вытаскивая их и вытирая платье, а когда закончила, снова обратила свое внимание на меня.

– Ну что ж… – протянула она, слегка улыбаясь. – По крайней мере, мы хоть в чем-то договорились.

– Что ты имеешь в виду?

– Я говорю, что согласна с твоей просьбой, Ноа. На самом деле, я хотела предложить то же самое, и, опережая твой вопрос, мое преимущество в том, что я хочу покончить с этой жизнью. У меня нет ничего, кроме тренировок, я всю жизнь хотела быть идеальной, но ради чего? Чтобы моя "замечательная" семья каждый раз ставила меня на один уровень с плинтусом? Нет. – Она перевела дыхание. – Я тону Ноа, я застряла в каком-то пузыре, из-за которого я даже не могу нормально выступать на ковре, а у меня Олимпиада. И я, черт возьми, не знаю, что я чувствую по этому поводу. Хочу ли я вообще ехать туда или нет? Я буду для тебя лучшей ненастоящей девушкой. И я ожидаю того же от тебя. Мои родители будут в ярости, и, скорее всего, наш спортивный директор тоже, но мне уже все равно. Я хочу начать жить.

– И ты решила начать свою новую жизнь со лжи?

– Мне нечего терять.

Глава 6

Джина

Я никогда не понимала, насколько я зависела от людей, которым я была безразлична. Я думала, что, сколько бы я ни старалась казаться независимой и взрослой, это не так. В конце концов, в двадцать три года многие девушки в двадцать первом веке чего-то добиваются, верно? Чего добилась я? Может быть, мои родители были правы, и я не так уж хороша? Черт возьми, я не знаю. Но я поняла, что никогда не задумывалась о ценности денег, когда это казалось чем-то само собой разумеющимся. Моя семья была богатой, мои друзья тоже были из состоятельных семей, так что я просто… ну, я просто не думала, что когда-нибудь у меня этого не будет.

У меня были хорошие доходы от рекламных контрактов, мне хорошо платили как спортсменке, но я не считала нужным что-либо экономить. Я жила сегодняшним днем, и теперь, глядя на свои банковские счета, я поняла, как бездумно я тратила деньги. То, что давали мне родители, я отдавала в различные благотворительные фонды, думая, что некоторым детям, которые не могут позволить себе квартиру в Беверли-Хиллз, это нужнее. А то, что я зарабатывала, уходило то туда, то сюда. Я даже не знала, сколько тратила, хотя считала себя достаточно экономной.

Лицемерка Джина Бруно, ты ничем не отличаешься от своих родителей, прозвучал голос в моей голове.

Возможно, подумала я в ответ.

Я подумала о своих лучших подругах и задалась вопросом, откладывали ли они когда-нибудь сбережения? Я никогда не задумывалась о том, сама ли Селена заплатила за свой дом на Голливудских холмах и смогла ли она сама купить свой Range Rover. А как насчет Ками? Как Ками справлялась с нашими гонорарами?

Селена коллекционировала редкие издания книг, что было довольно дорогим хобби, а Ками не могла пройти мимо бутика с винтажной посудой на Мелроуз-авеню, хотя у нас не было времени готовить и устраивать званые ужины. Но она всегда говорила, что это просто для красоты. Я же, в свою очередь, была как сорока – следила за всем блестящим. Наверное, именно туда ушли мои деньги? Кольца, броши, ожерелья, серьги (которых у меня было множество в огромных коробках, так как мои уши были похожи на решето – много пирсинга). Я могла бы купить что-нибудь из обычного материала, но мне не нравились темные пятна после ношения дешевых украшений, поэтому я покупала исключительно серебро и золото, конечно.

Боже, я была такой неблагодарной.

Почему я вообще согласилась на это? Я все еще могла бы жить своей "скучной" жизнью, без Ноа Пратта в качестве фальшивого бойфренда, но зато не беспокоилась бы о своем существовании.

Нет.

Нужно остановиться.

Не сдаваться при первых же трудностях.

Но все же, казалось, что моя жизнь, катилась под откос с той же скоростью, с которой кабриолет мчится по бульвару Сансет, судя по последним полученным сообщениям, которые обрушились на меня, после того, как нас с Ноа все-таки удалось кому-то сфотографировать.

Мама: Джина, прекрати этот бунт. Ты позоришь нашу семью. Наша PR-фирма уладит всё за тебя, как всегда.

Папа: Джина, если ты не хочешь остаться на обочине, как эти бездомные на Венецианском пляже, позвони нашему секретарю. И немедленно.

Кара, с типичным для нее цинизмом, выдала:

Кара: Боже, Джина, ты такая идиотка!

Но настоящим ударом стало официальное уведомление:

“Уважаемая мисс Бруно, Мы вынуждены сообщить, что перевод средств на ваш счёт от мистера и миссис Бруно приостановлен. Это решение принято в связи с тем, что вы не можете самостоятельно распоряжаться средствами. Вступление в трастовый фонд откладывается на неопределённый срок. Мы понимаем, что это решение может вызвать вопросы. Свяжитесь с нами по телефону или электронной почте для получения дополнительной информации. С уважением, Карла Харриетт, адвокат”.

Мама добавила:

Мама: Надеюсь, это поможет тебе принять правильное решение.

Потом пришли сообщения от Ноа и девочек.

Ноа: Ты всё ещё согласна? Если сомневаешься, мы можем прекратить этот цирк. Мне плевать на твоих родителей и их угрозы, но ты… ты другое дело.

Селена: Пахнет жареным.

Ками: Да, черт возьми!

Мир кружится перед глазами – привычное зрелище, когда я отгоняю навязчивые мысли и перехожу с высокой перекладины на нижнюю, прогибающуюся под моим весом, выполняя серию сальто, чтобы взмыть в воздух в идеальной растяжке, прежде чем вернуться на высокую перекладину. Флуоресцентные лампы спортзала, кажется, расплываются, когда я двигаюсь с привычной легкостью. Одобрительный крик Энди, нашего тренера, звучит как далекий гул, я сосредоточена на текущей задаче.

Я хватаюсь за высокую перекладину, холодный металл приятно ощущается кончиками пальцев, прогоняя все негативные мысли. Гимнастика – это то, что делает меня счастливой и значимой, на протяжении уже многих лет. Чувствуя прилив энергии, я раскачиваюсь всем телом, набирая обороты для следующего смелого движения. Мои мышцы напрягаются и расслабляются в идеальной координации.

Когда я отпускаю верхнюю перекладину и взмываю в воздух, наступает момент невесомости, мимолетное ощущение свободы, которого я так жажду. Затем, совершив точный поворот тела, я хватаюсь за нижнюю перекладину, и мои руки с неизменной точностью находят цель. Переход происходит плавно, как в плавном танце между двумя музыкальными нотами. Я выполняю серию сальто, мое тело легко вращается в воздухе. Центробежная сила давит на меня, но я держусь крепко, моя хватка непреклонна.

В последнем порыве энергии я снова взмываю в воздух, мои ноги разворачиваются под идеальным углом в сто восемьдесят градусов. На мгновение я зависаю в воздухе, описывая изящную дугу на фоне спортзала. Затем, плавно опускаясь, я приземляюсь спиной на высокую перекладину, мое тело поглощает удар с привычной легкостью. Зрители, или, скорее, вся моя команда, которая, вероятно, наблюдала за мной, взрываются аплодисментами, но я едва замечаю это. Я уже сосредоточена на следующем движении, которое завершает всю процедуру двойным сальто, и я приземляюсь на мат. Я выдыхаю. И, осознав, что приземлилась без единой ошибки, я поднимаю руки вверх, выгибаю спину и широко улыбаюсь.

Нет, мои родители были неправы. Я чертовски хороша. И если они думают, что, забрав у меня деньги, я не смогу справиться, то я докажу, что они ошибаются. Если мое тело способно на что-то подобное, то и мой разум сможет придумать способы позаботиться о себе.

– Именно такого результата я ожидаю от тебя в Париже, – тень крупной фигуры нависла надо мной, когда я снимала специальные накладки с рук, предназначенные для разновысоких брусьев. В голосе Энди звучали нотки гордости, от которых у меня по спине пробежали мурашки, а на губах появилась слабая улыбка. – Ты отлично справляешься, Джина. Я просто надеюсь, что Ноа не встанет у тебя на пути.

Улыбка исчезла при упоминании о Ноа. Почему все продолжают говорить о каком-то странном влиянии, которое он может оказать на меня и мою жизнь? Может быть, я и правда сказала ему, что он должен был помочь мне как-то изменить мою жизнь, но это был блеф. Я согласилась на этот фарс только назло своим родителям. Что, кстати, сработало довольно хорошо, к лучшему это или к худшему – я пока не знала.

Я бросила накладки на край магниевой ванны и поморщилась, вспомнив, как пробовала ее, чтобы Селена могла понять, каково это на вкус. Отвратительно. Я уверена, что даже с аносмией Селена почувствовала бы этот ужасный вкус. И не думайте, что я идиотка, Ками тоже попробовала это, так что я была не одинока в этом "преступлении".

Я повернулась к тренеру, нацепив на лицо знакомую улыбку, которую всегда надевала для Энди. Улыбка, которая, по словам моего агента Фэй, придавала мне "голливудский шарм".

– Мы с Ноа вместе уже… несколько недель, – гладко солгала я, затем указала на брусья. – И ты только что увидел, что я все еще в форме, верно?

Энди кивнул, скрестив татуированные руки на широкой груди. Я все еще не могла понять, как он мог быть когда-то гимнастом с таким телосложением. Бьюсь об заклад, мужские кольца не раз срывались с крючков, не в силах удержать этот человеческий резервуар.

– Да, – согласился он, но его взгляд не отрывался от моего лица, как бы говоря без слов: "Перестань разыгрывать меня, Джина Бруно, своей милой улыбкой". Но я продолжала очаровывать большого парня, скрывая тот факт, что внутри у меня все рушилось.

Наконец, Энди вздохнул и потер свою лысину, которая иногда блестела, словно полированный капот "Кадиллака".

– Боже, я серьезно, пожалуйста, будь благоразумна. Никто не хочет повторения того, что случилось с Селеной. Если тебе что-нибудь понадобится, если ты почувствуешь давление, приходи и говори со мной. Никто не должен вмешиваться в твое психическое состояние. Ни Ноа, ни… твои родители.

Я кивнула, с трудом проглотив комок в горле.

– Обещаю, – сказала я, похлопывая его по груди, обтянутой черной футболкой с сиреневой бабочкой. – Я в порядке. Ты же знаешь, это не первое мое родео с родителями, – напомнила я ему.

Энди был единственным, кто знал всю историю моей не самой идеальной семьи. Именно он пришел и попросил моих родителей разрешить мне заниматься гимнастикой. Он уже тогда увидел во мне потенциал. И Энди, казалось, был единственным, кто не преклонялся перед ними. Даже когда они несколько раз пытались подкупить его, когда я не могла самостоятельно попасть в список претендентов на несколько важных соревнований и угрожала разрушить весь мой центр гимнастики, чтобы меня включили в команду, он был непреклонен.

Энди и бабушка были единственными, кто был готов бороться за меня, и, кажется, даже вместо меня, за мои мечты.

Он пытался сделать из меня гимнастку, которая оставила бы след в этом виде спорта, а мои родители превращали меня в товар, которым можно было бы похвастаться на красной дорожке в Голливуде.

Тогда почему они все еще считали этот товар бракованным, было выше моего понимания.

После того, как мои слова были услышаны, тренер отошел в другой конец спортзала, где парни тренировались на параллельных брусьях. Я собиралась пойти и поболтать с девчонками, так как они все выходные разрывали мой телефон, пытаясь отделить факты от вымысла во всех онлайн-статьях. Конечно, я изложила им всю суть дела в короткой версии – запятнанная репутация Ноа внезапно стала блестящей только потому, что он якобы встречается со мной, – но всегда проще изложить все лично.

Я оглядела зал, но моих друзей не было видно на нашем обычном месте. Селена снова боролась с бревном, вызвав у меня тихий смешок, когда я наблюдала, как она свалилась с него, ударила по снаряду, бормоча проклятия, посмотрела на деревянную перекладину так, словно это было разумное существо, а затем вновь взобралась на него.

Бревно, как она всегда говорила, было ее заклятым врагом, но это не помешало Селене стать лучшей в команде. Она была сильной девушкой, и я всегда восхищалась ее упорством и самообладанием. Никто никогда не видел Селену Янг плачущей, за исключением того единственного случая в больнице после аварии, когда она призналась в вечной любви своему парню Хантеру.

Я мечтательно про себя вздохнула, как Золушка, выглядывающая из окна своей темной мансарды. Она нашла свою любовь самым неожиданным образом. Настоящая, искренняя любовь. А я здесь, застряла с фальшивым парнем, моей школьной любовью, который смотрел на меня не так, как Хантер смотрел на Селену – как будто она была воплощением солнца (хотя Селена была полной противоположностью солнечного света), – а скорее как будто я испортила его идеальный день, как кричащий ребенок в самолете или раздражающий рингтон на старом мобильном телефоне.

О, черт возьми, мне нужно перестать пытаться описать это так странно. Селена и ее аносмия сводят меня с ума.

Мой взгляд упал на Ками. Она была смелой, обладала отличным чувством юмора и была нашей мамой-медведицей. Ками всегда старалась, чтобы нам было комфортно, придумывала идеи, как мы могли бы расслабиться и избежать неприятностей. Готова поспорить, если бы я была с Камилой на том благотворительном мероприятии, то я, вероятно, не оказалась бы в полицейской машине с Ноа Праттом.

Но Камилы не было рядом.

И что случилось, то случилось.

Никаких сожалений, верно?

Камила кивнула в ответ на указания хореографа и отошла в дальний угол ковра, по пути поправляя купальник. Да, эта чертова гимнастическая одежда была проклятием существования каждой гимнастки. Однажды меня даже оштрафовали за то, что во время одного из выступлений моя ягодица появилась в неположенном месте.

В зале заиграла энергичная музыка, как раз подходящая для Камилы, и она бодро приступила к хореографии, которую мы разучивали для вольных упражнений, которые нам предстояло исполнять на Олимпийских играх во Франции. Ками двигалась грациозно и в то же время игриво, как озорной чертенок, который что-то задумал. Сочетание танцевальных и акробатических элементов было настолько синхронным и дополняющим друг друга, что мои плечи опустились.

Нет, конечно я была счастлива, что моя подруга добивается успеха, но…

У меня защемило в груди, когда я подумала о своей собственной хореографии. Черт возьми. Мне нужно было разобраться со всем тем хаосом, который я сама себе устроила, и вернуться к тренировкам. Раньше я стремилась завоевать место на пьедестале почета, чтобы мои родители гордились мной. Заметили меня. Похвалили. Но, думая о сегодняшнем дне, я больше не была уверена, зачем мне место в национальной сборной. Не было никого, кто мог бы увидеть и заметить, что я чего-то достигла. Только… Я все еще не хотела покидать мир гимнастики, который принял меня.

Вздохнув, я поправила два пучка на голове, радуясь, что они не развалились полностью во время моих упражнений на брусьях, напоминающих центрифугу. Я направилась к снаряду для опорных прыжков, но, сделав шаг, остановилась как вкопанная.

Ноа стоял у трибун, небрежно облокотившись татуированными предплечьями на ограждение, которое не допускало зрителей на площадку во время соревнований. Одетый в рубашку-поло от Lacoste, брюки-чинос и мокасины, он выглядел так, словно весь спортивный комплекс принадлежал ему. Мужчина рядом с ним, скрестивший руки на груди, мог быть его телохранителем, возможно, из тех, что обычно дежурят у входа в ночные клубы на Сансет-стрип.

Митчелл что-то сказал Ноа, на что второй коротко кивнул, и оба мужчины пристально посмотрели на меня.

– Ты закончила, зефирка? – прогремел его голос, эхом разнесшийся по спортивному залу. Мои щеки вспыхнули, когда я почувствовала множество пар глаз на себе.

И…

Какого черта?

Зефирка?

– Что? – пропищала я в недоумении. Мы не договаривались о том, чтобы встретиться сегодня. И его визит в мое убежище был абсолютно неожиданным. – Куда? – как идиотка спросила я.

Он щелкнул пальцами.

– Поторапливайся, это сюрприз.

Глава 7

Ноа

Я наблюдал, как моя фальшивая девушка неспешно направляется ко мне через зал, бормоча что-то себе под нос и выглядя раздраженной. Может, ей не понравилось, как я ее назвал, но это было первое, что пришло мне в голову, после того, как загуглил "забавные прозвища для девушки".

Джина выглядела немного помятой, ну, это объяснялось ее упражнениями на брусьях. Даже я на мгновение затаил дыхание, когда ее тело взмыло в воздух в какой-то невозможной позе, приземлилось спиной на бревно и чудом не упало.

Признаю, это было чертовски впечатляюще. И я был рад прийти и посмотреть на Джину в ее стихии. Ну, у меня особо не было дел, честно говоря.

Конечно, то, что меня дисквалифицировали, было отстойно, но я воспринял это как отпуск, время подумать, чем я хочу заниматься в жизни, и хочу ли я вообще возвращаться в бокс. Для меня это было слишком: пресса, нечестные соперники, клубы, которые не доверяли тебе или переходили черту. Да, никто не уходил с ринга в двадцать четыре года. Может, я был бы первым? Или, может, пришло время вернуться и вернуть себе чемпионский пояс? Кто знает? Пока я пытался следовать плану, который мы разработали с нашими агентами и юристами.

Когда она неторопясь прощалась со своей командой, я позволил себе осмотреть ее. Даже двигаясь как старый фермер, сгорбившись и шаркая по деревянному полу, с торчащими во все стороны кудрявыми волосами (которых я давно не видел, так как она всегда их выпрямляла), Джина все равно была впечатляюще сексуальна в своем сиреневом купальнике, который подчеркивал ее длинные ноги.

Они всегда были такими?

Такими, которые хотелось бы…

Митчелл Блэкфорд, хлопнув меня по плечу, вывел меня из моих непрошенных фантазий, и я отвел взгляд от Джины, которая все еще не спешила присоединиться ко мне, и вместо этого сосредоточился на директоре гимнастического центра.

– Есть еще кое-что, – сказал он, и я приподнял бровь, призывая его перейти к делу. Митчелл не стал тянуть кота за хвост. – Как бы я ни был против отношений моих спортсменок до и во время Олимпиады, я надеюсь, ты не наделаешь глупостей.

– Например? – сухо спросил я.

– Беременность, дети, разбитые сердца, неважно, это сейчас не в приоритете, – он начал меня раздражать тем, что говорил со мной с той же сухостью, что и я. – Джина одна из лучших в этом зале, и если ты действительно заботишься о ее имидже, то не прикончи никого, пока она рядом. Ей нужны спонсоры.

– Спонсоры?

Митч кивнул.

– Не знаю, из-за тебя ли это, но родители Джины были ее основным финансированием, а теперь они отозвали свои вложения и вышли из совета, – он бросил взгляд на Джину, все еще беседующую с каким-то куклой-блондином. Я прищурился, собираясь крикнуть ей, чтобы она тащила свою задницу ко мне, своему парню, а не флиртовала у меня на глазах, но Митч меня отвлек. – Она сейчас сама по себе, и ей нужны хорошие рекламные контракты. Не подведи ее.

Я снова оглянулся на Джину.

"Теперь она сама по себе". Эти слова эхом отозвались в моей голове, разжигая яростное желание защитить ее, такую хрупкую и маленькую, от сурового мира. Ее родители, действительно, были самыми ужасными людьми, каких только можно себе представить.

Ее глаза на мгновение встретились с моими, и, заглянув в их бездонную синюю глубину, я, наконец, понял, почему она стояла там, потерянная, посреди своего спортзала, когда я вошел. Она смотрела сквозь хаос, клубящийся вокруг нее и не знала, что будет дальше. Джина была погружена в свои мысли и мне казалось, что огонь внутри этой девушки медленно угасал, ее взгляд был затравленным, и это была моя вина. Черт возьми.

Я с трудом сглотнул.

Я даже не думал о последствиях; просто хотел быстро договориться с Джиной, чтобы дистанцироваться от всех слухов. Чтобы создать нового Ноа Пратта для публики. Благодаря Джине, все закрывали глаза на некоторые мои грехи, а я ничего не делал в ответ.

Почему она просто не послала меня к черту? Ей следовало бы это сделать.

Вместо этого Джина Бруно, которую я годами игнорировал, подошла ко мне и, не прося ничего взамен, протянула мне руку помощи.

Она сказала, что я ей могу чем-то помочь. Чем? Что я мог ей предложить? Я пытался не разрушить ее жизнь, но, похоже, делал все наоборот.

– Почему у тебя такой вид, будто кто-то пнул твоего щенка? – Джина прислонилась к металлическим перилам, глядя на меня снизу вверх. Ее волосы, собранные в два небрежных пучка, блестели в свете ламп, а в голубых глазах был вызов. Митч уже ушел, оставив нас одних. – Если мы хотим, чтобы у нас все получилось, тебе нужно выглядеть не так устрашающе.

Я замер.

– Я тебя пугаю? – Слова прозвучали тихо, почти шепотом. Я никогда не считал себя страшным, хотя и не был маленьким парнем. Да, иногда я терял контроль над собой, вспыхивал как спичка, но я никогда не был придурком или "головорезом", как меня описывали некоторые люди.

Джина улыбнулась мне, но я видел, что она измучена. Не только физически, но и морально. С каждой встречей мне казалось, что я теряю девушку, которая так дерзила мне.

Я этого не хотел.

Мне нужно было то чертово топливо, которое она вливала в меня галлонами.

Мой агент был прав, что мне нужна была Джина, но не по тем причинам, о которых все думали. И я определенно не хотела ее пугать.

– Ты меня не пугаешь, Ноа, – наконец ответила девушка, – но я бы не хотела, чтобы люди вздрагивали, когда мы входим в комнату. Ты слишком осторожный, подозрительный и все контролирующий. У нас не брак по расчету или что-то в этом роде, просто небольшая помощь старых друзей, помнишь? Мне нужно тебя расслабить, а тебе нужно вытащить меня из моей скорлупы своими неандертальскими методами. Потом, когда я стану "бунтаркой", – она заключила слово "бунтарка" в кавычки и хихикнула. Мило. Джина никогда не стала бы той, кем хотела быть. – Относись к этому как к бегу с препятствиями.

Я нахмурился ещё сильнее.

– Это не игра, Джина, – сказал я, – на кону наша репутация.

Джина ткнула пальцем прямо мне в грудь.

– О чем я и говорю, ты слишком серьёзный, – она хлопнула меня по груди, и я едва сдержался, чтобы не схватить её за запястье и не прижать её руку к тому месту, где она коснулась. После стольких лет… Чёрт возьми. – Дай мне немного времени, я приму душ, и мы можем ехать, медвежонок.

Что?!

– Медвежонок? – переспросил я. – Какого чёрта?

Её улыбка стала хищной, глаза приятно сверкнули.

– Раз я зефирка, ты будешь медвежонок. Мило, правда? Идеальная пара.

Я выругался себе под нос. Эта девушка снова меня переиграла.

– Никаких прозвищ для меня, – проворчал я.

– Как скажешь, булочка.

– Джина…

– Не скучай, мармеладка, я быстро.

– Господи Иисусе…

Она удалялась, идя спиной к раздевалкам, выглядя чертовски довольной собой, и я хотел сократить расстояние и снова её поцеловать. Но я выдохнул, сдержался. Не перед её тренером. Тренеры как священники – примут мой порыв за богохульство.

– Не испытывай меня, мисс Совершенство.

– О-о-о, какой большой и хмурый серый волк, – Джина клацнула зубами, будто укусила меня или хотела съесть.

Я сделал шаг в её сторону, но с громким смехом, который эхом разнёсся по спортивному залу, она исчезла за пластиковой дверью. Когда я обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на помещение, все пялились на меня.

Прекрасно сработано, Джина Бруно.

Я ненавидел внимание.

***

Мой телефон завибрировал в кармане, когда я вышел на залитую неоновым светом улицу, ожидая Джину. Вытащив его, я увидел сообщение с незнакомого номера.

Неизвестный абонент: Сколько денег ты хочешь, чтобы оставить мою дочь в покое? Мы договорились тогда, договоримся и сейчас. Жду ответа в течение двадцати четырех часов, Ноа. Ты знаешь, чем это может закончиться. И Джина уже начинает это чувствовать.

Челюсти сжались. Отец Джины никогда не испытывал ко мне теплых чувств. Да и к кому бы то ни было, если это не касалось денег. Чертов ублюдок.

"Тогда".

Это проклятое слово преследовало меня, словно эхо в пустом каньоне.

"Тогда".

Но тогда я не был тем, кто я сейчас.

Лос-анджелесский смог, окрашенный золотым закатом, окутывал город, когда двери гимнастического центра наконец распахнулись и я убрал телефон обратно в карман брюк. Джина, как обычно, опаздывала – вместо обещанных пяти минут прошло почти полчаса, и мое терпение начало иссякать. Но когда она появилась, ее улыбка была такой ослепительной, что я не мог долго злиться.

Я демонстративно взял Джину за руку, и меня поразило, насколько естественно это выглядело. Ее маленькая, хрупкая ладонь чувствовалась сильной в моей, словно так и должно быть: я и Джина, гуляющие рука об руку по улицам Города Ангелов.

Мы свернули за угол, но не успели сделать следующий шаг, как нас тут же окружила толпа репортеров, словно они выросли из-под земли.

Вспышки камер обрушились на нас и вопросы летели, так, что я едва успевал за ними:

– Джина, так это правда, что ты и Ноа – пара?

– Ноа, как долго вы встречаетесь?

– Это любовь или просто рекламный трюк?

– Как вы прокомментируете реакцию родителей вашей девушки?

– Джина, почему твоя сестра обвинила тебя в том, что ты флиртовала с ее парнем?

– Правда ли, что ты попала в олимпийскую сборную благодаря деньгам твоей семьи?

– Ноа, когда ты планируешь вернуться на ринг?

– Ты решил использовать дисквалификацию, чтобы уделить время личной жизни?

Я был ошеломлен. Еще мгновение назад здесь никого не было, а теперь нас окружала стая папарацци, их лица исказились в гримасе алчности. Я взглянул на Джину и увидел, что она тоже растеряна, словно олень, попавший в свет фар.

– Эй, все в порядке? – прошептал я, стараясь, чтобы никто не услышал. В конечно итоге, я ожидал, что нас где-нибудь настигнут фотографы.

– Да, просто… неожиданно, – ответила она, опустив взгляд к своим ярким кроссовкам, ее голос дрожал.

Я сжал наши руки сильнее, пытаясь придать ей уверенности.

– Я разберусь, – пообещал я и повернулся к репортерам, мой голос был твердым, как сталь. – Ребята, по одному, пожалуйста. У нас нет комментариев по поводу наших личных отношений.

Но репортеры не унимались, они продолжали задавать вопросы, словно стая голодных волков, пытающихся вырвать кусок мяса. Мои слова тонули в хоре вопросов и криков. Папарацци напирали, их лица были искажены азартом. Я почувствовал, как адреналин закипает в моей крови, и мне захотелось растолкать их всех, проложить себе путь силой.

Но я сдержался, стараясь усмирить дикого зверя внутри меня. Я знал, что любой мой импульсивный шаг будет использован против меня, как это всегда и бывало, будто на мне было чёртово проклятие, преследующее героя трагедии. Раньше мне было плевать, но теперь девушка рядом со мной была моей ответственностью.

– Джина, Ноа, посмотрите сюда! – крикнул один из фотографов, и вспышка, словно молния, ослепила меня. Я инстинктивно прикрыл глаза, пытаясь защититься от этого шквала света, и почувствовал, как Джина прижалась ко мне. Её тело было напряжено.

Проклятье.

Когда вспышки утихли, я открыл глаза и увидел, что папарацци отступили, оставив нам узкий проход. Я заметил, как Джина начала нервничать, её дыхание стало прерывистым, и понял, что пора уходить.

– Извините, нам нужно идти, – я вновь обратился к толпе людей с камерами, которые хотел разбить об их головы. Опять заставил себя сдержаться. Вновь взял Джину за руку, и повёл её за собой. Репортёры преследовали нас, но я не обращал на них внимания. Я знал, что завтра наши фотографии будут на первых страницах всех таблоидов, и что слухи о нашем “романе” будут только усиливаться.

"Как ты и хотел, чёрт возьми, Ноа", – промелькнуло у меня в голове, но сейчас мне было всё равно. Я хотел только одного – увести Джину подальше от этой суеты, от этого змеиного клубка папарацци, и защитить её.

Я подвел нас к моему черному внедорожнику, припаркованному в конце квартала. Открыл дверь, помог Джине забраться внутрь, затем обошел машину и сел за руль.

Когда я повернул ключ и выехал на дорогу, я бросил взгляд на девушку. Она откинулась на сиденье, глаза закрыты, грудь тяжело вздымалась с каждым вдохом, словно она пыталась сбежать от той реальности, в которой мы оказались.

Нужно положить этому конец. Моя репутация не стоит того, чтобы портить Джине жизнь. Даже несмотря на то, как сильно я хотел, чтобы она осталась.

Почему я не мог быть честным с самого начала, вместо того, чтобы устраивать этот ад для нас обоих?

Потому что ты идиот, Ноа.

Я отогнал эти мысли.

– Ты в порядке? – тихо спросил я.

Джина открыла глаза и посмотрела на меня.

– Да, – ее голос был едва слышен. – Просто… это было неожиданно.

– Они всегда появляются из ниоткуда, – пожал я плечами, стараясь казаться спокойнее, чем был на самом деле. – Это Лос-Анджелес, детка.

Она кивнула и отвернулась, глядя в окно. Я заметил, как дрожат ее плечи, и понял, что она плачет.

Я протянул руку и положил ее на плечо. Знакомые мурашки побежали от ладони и покрыли все мое тело.

– Все будет хорошо, – сказал я. – Мы справимся, я не дам тебя в обиду, Джи.

Я знал, что только близкие люди называли ее так, но это прозвище вырвалось само собой. Я просто надеялся, что она не пошлет меня. И Джина либо не заметила, либо не придала этому значения, повернулась ко мне и улыбнулась, но ее улыбка была грустной.

– Я знаю, – вздохнула девушка. – Просто… это сложнее, чем я думала.

Я сжал ее плечо, пытаясь передать ей свою поддержку.

– Мы вместе, – я нежно провел ладонью по ее руке, предплечью и вернулся обратно. – Мы справимся с этим вместе.

Она едва заметно кивнула, отвернувшись, и я увидел, как слезы катятся по её щекам, оставляя мокрые дорожки на её идеально гладкой коже. Волна ярости поднялась в моей груди, когда я вспомнил назойливые вопросы репортёров. Мы поговорим об её проклятой семье, но не сейчас. Сейчас она нуждалась во мне, в моей защите, в моём тепле.

И, конечно же, я не придумал ничего лучше, чем отвезти её в единственное место, где нас точно не достанут папарацци, и где нас встретят хорошо, не задавая лишних вопросов.

Во второй раз за этот вечер я протянул руку через консоль и переплел наши пальцы. Джина не отдернула свою руку, наоборот, её прохладная рука сжала мою в ответ, и я едва сдержался, чтобы не прижать её тыльную сторону к своим губам, не согреть её своим дыханием. Всю дорогу я напоминал себе, что наши отношения – всего лишь игра, фарс, сделка. Но каждый раз, когда я смотрел на её профиль, освещенный тусклым светом приборной панели, я чувствовал, как что-то внутри меня протестует против этой лжи.

Что-то, что я держал внутри себя годами.

Глава 8

Джина

– Ни за что на свете я не переступлю порог этого дома! – выпалила я, заблокировав двери абсурдно огромного внедорожника, оставив Ноа снаружи.

– Если ты сейчас же не вытащишь свою упрямую задницу на эту подъездную дорожку, – прорычал он сквозь узкую щель окна, – я вызову подкрепление похуже, чем отряд SWAT.

Я упрямо вскинула подбородок, пытаясь выглядеть грозно, хотя, уверена, выглядела как побитая собака, после того как прорыдала всю дорогу из-за этих надоедливых папарацци. Когда мои родители успели дать пресс-релиз, черт возьми? Зачем им это? Боже, я совсем их не знала и на что они способны.

– Джина, вылезай.

– Или что? Ты вызовешь полицию? – усмехнулась я. Почему-то эти перепалки с Ноа всегда меня бодрили. – Дерзай, я не сдвинусь с этого места, даже если на меня будет лететь метеорит.

Ноа прищурился, затем дернул ручку своего бэтмобиля, будто она волшебным образом могла открыть запертую дверь. Мы смотрели друг другу в глаза, наверное, целую минуту, но вместо того, чтобы сдаться, Ноа расплылся в широкой, даже пугающей, улыбке и ткнул в меня пальцем.

– Ты сама напросилась, черт возьми.

Он вытащил телефон из кармана и быстро что-то напечатал. Он вызывает службу спасения? Полицию? Серьезно?

И словно по команде дверь небольшого дома распахнулась, и на пороге появилась очень знакомая мне женщина.

– Ноа! Джина! – воскликнула она, спускаясь по трем ступенькам каменной дорожки босиком. Мой взгляд метнулся к замку зажигания, но я уверена, что было уже поздно угонять машину моего фальшивого бойфренда. – Ужин почти остыл, у вас что, заклинило замок?

– Лучше бы это был метеорит, – пробормотала я себе под нос. А затем натянула самую милую улыбку, отстегнула ремень безопасности, стараясь не смотреть на самодовольное лицо Ноа, и открыла чертову дверь.

– Здравствуйте, миссис Пратт, очень рада вас видеть, – поздоровалась я с мамой Ноа, которая уже заключила меня в объятия.

Вирджиния схватила меня за руку, с той же властной хваткой, что и у её сына, и потащила меня в дом, который когда-то был для меня соседским. По пути она что-то бормотала о том, какая я бледная и худая. Но эта женщина, казалось, вела диалог сама с собой, потому что, как только слова о худобе сорвались с её губ, она виновато улыбнулась мне и сказала: "Вероятно, это фигура всех профессиональных гимнасток". Ноа молча следовал за нами, словно охраняя меня, чтобы я не вырвалась, как преступница, и не скрылась в ночи.

Честно говоря, мне очень хотелось бежать со всех ног.

Я не так уж много общалась с семьёй Ноа, но мы были знакомы, поэтому, когда я переступила порог дома, у нас не случилось неловкого знакомства, а Юджин, отчим Ноа, тепло поприветствовал меня и улыбнулся.

– Этот здоровяк всегда появляется вовремя, – сказал он, демонстрируя противень с чем-то очень ароматным. Корица и ваниль смешивались с запахом печёных яблок. – Надеюсь, тебе, Джина, достанутся несколько кусочков яблочного пирога, но мой совет: лучше ничего из выпечки не кради из тарелки этого парня.

Я хихикнула и, приподняв бровь, посмотрела на сужающиеся глаза моего ненастоящего парня.

– Путь к твоему сердцу, значит, звучит как распространённое выражение? Через желудок? – подразнила я его, когда Вирджиния скрылась за незнакомой мне дверью, по пути крикнув, чтобы мы шли на кухню. К счастью, тут кухня была одна, и мне не пришлось искать дорогу.

– Через десерт, – Ноа подмигнул мне, и от этого жеста мои шаги слегка замедлились. Теперь я полностью посмотрела на Ноа, и он казался… другим? Плечи расслаблены, складки между бровями исчезли, и даже взгляд, которым он на меня смотрел, был странным. – Но тебе не нужно беспокоиться о моём сердце, ты отлично справляешься и без десерта.

Я широко распахнула глаза, во рту внезапно пересохло. Он что, флиртовал со мной? В доме своих родителей?

Или ему просто стало меня жаль.

Или он просто был мне благодарен за то, что, разрушив свою репутацию, я спасла его.

Или он просто издевался надо мной.

Или…

– Прекрати всё анализировать, Джи, – его дыхание у моего уха вырвало меня из череды предположений, возникших в моей голове, и я едва не издала внезапный писк, когда огромная рука легла на мою поясницу и слегка подтолкнула меня в сторону, как я предполагала, кухни. – Помнишь? Ты должна вылезти из своей хорошенькой головы и жить. Перестань обдумывать каждое слово, сказанное мной или кем-либо другим. В этом доме тебе нечего бояться.

Я кивнула, осторожно отступая от мужчины, из-за которого мое сердце колотилось, словно барабан на рок-концерте, и зашла в уютную кухню. Юджин уже раскладывал по тарелкам запеченный в духовке картофель, щедро политый соусом, в котором явно чувствовались кусочки бекона, ветчины или фарша. Аромат был просто умопомрачительным, и мой желудок тут же дал о себе знать.

– Присаживайся, дорогая, – промурлыкала миссис Пратт, проплывая мимо меня с кувшином освежающего лимонада. – У тебя ведь только непереносимость лактозы, верно?

Я снова застыла, как олень перед фарами, и мои глаза расширились от удивления. Это было… неожиданно. Откуда они знали о моей аллергии? И как они умудрились приготовить такой шикарный ужин всего за полтора часа? Ведь… куда мы вообще собирались с Ноа? Я сомневалась, что он планировал ужин с родителями, учитывая его наряд – он явно собирался в какой-то модный ресторан, где нас бы заметили.

Что, черт возьми, происходит?

Я постаралась проигнорировать укол боли, вспомнив, как мои собственные родители отнеслись к ужину со мной, совершенно не заботясь о моих предпочтениях. И глядя на непринужденную атмосферу в этом доме, видя маму Ноа в легком домашнем сарафане, без грамма макияжа, с милыми морщинками у глаз, я даже немного позавидовала. Юджин тоже не восседал во главе стола, словно важная персона, наоборот, они с Вирджинией вместе хлопотали на кухне, накрывая на стол для нас с Ноа.

Я была совершенно растеряна, когда, наконец, кивнула и села на стул, который Ноа отодвинул для меня за небольшим круглым столом.

– Да, – тихо ответила я. – Но в основном все хорошо, только рыба плохо усваивается.

Вирджиния тепло улыбнулась мне, заканчивая заправлять салат «Цезарь».

– Да, я помню, твоя бабушка отлично готовила рыбные стейки, это было ее фирменное блюдо, но после того, как ты несколько раз попадала в больницу после лосося, она исключила всю рыбу.

Моя бабушка, Дороти, была легендой кулинарии в этом тихом пригороде. Казалось, каждый в округе знал её имя. Несмотря на мой плотный график тренировок, съёмок и соревнований, она всё равно передала мне часть своего волшебства на кухне. Я обожала баловать себя домашней едой, находя в готовке своего рода дзен, особенно в редкие выходные, когда я могла побыть дома.

Большинство одиноких женщин, вероятно, даже не подумали бы о том, чтобы накрыть для себя изысканный ужин. Но не я. Бабушка всегда говорила:

"Дорогая, забота о себе – это не эгоизм, это необходимость".

И я, в её честь, любила превращать свой журнальный столик в гостиной в маленький ресторан, наслаждаясь ужином в одиночестве под аккомпанемент сериалов о супергероях. Никаких слёзных мелодрам или "Отчаянных домохозяек". Моя душа принадлежала "Флэшу", "Человеку-пауку" и многим другим, которые я, кажется, пересмотрела раз пять, если не больше.

Пока семья Ноа суетилась на кухне, а сам Ноа разливал лимонад, я украдкой бросила взгляд на соседний дом, где прошло моё детство. Интересно, кто сейчас живёт в этих стенах? После смерти бабушки родители быстро продали дом и больше никогда не возвращались в этот район, где жизнь текла размеренно и спокойно.

Моя маленькая спальня находилась на втором этаже, и, к сожалению, с моего места был виден только угол кладовки. Хотя, возможно, новые владельцы превратили её в кухню. В мои времена это было моё убежище, куда я пряталась от редких "визитов" родителей. Чаще всего они заканчивались ссорами с бабушкой, и я, словно маленькая мышка, забивалась в кладовку, пока буря не утихнет.

К счастью, никто из присутствующих не пытался нарушить моё молчание. Мне не хотелось говорить, и я до сих пор не понимала, почему Ной привёз нас именно сюда. Семейные ужины всегда вызывали у меня тревогу, поэтому я старалась быть незаметной. Даже в компании родителей Селены и Камилы я предпочитала оставаться в тени, впитывая их позитивную энергию, как губка.

В окне соседнего дома зажёгся свет, и появилась фигура пожилой женщины. Окна были так близко, что она заметила мой взгляд и быстро отвела глаза. И тут же наткнулась на пару тёмно-карих глаз, которые пристально смотрели на меня.

Изучающе.

По-доброму.

С… любовью?

Ноа сидел напротив меня, его родители рассаживались по краям стола, образуя своеобразную геометрическую фигуру. Я приподняла бровь, заметив, что его взгляд все еще сверлит меня, не моргая.

– Почему ты так смотришь? – прошептала я, надеясь, что его родители не услышат. Ноа не отреагировал. – Ноа? – позвала я чуть громче.

Он резко моргнул, словно вынырнул из глубокого транса, прокашлялся и, едва заметно кивнув, пробормотал что-то вроде "Ешь". Затем он опустил взгляд на свою тарелку, словно она была самым интересным объектом в комнате.

Океееей, подумала я, этот парень определенно ведет себя странно.

– Это картофель по-деревенски, – объяснил Юджин, когда я начала ковырять вилкой в тарелке. – По рецепту требуется сливочный соус, но я использовал вегетарианские ингредиенты. Если почувствуешь недомогание, не ешь это, хорошо?

Я улыбнулась мужчине и одобрительно кивнула. От его внимательного отношения ко мне по телу разлилось тепло, и я решила отбросить мысли о своей собственной дрянной семье. Я отправила в рот первый кусочек картофеля и не смогла сдержать стон восторга.

– Боже, это так вкусно, – пробормотала я с набитым ртом. – Потрясающе.

– Ничего особенного, ты, наверное, просто проголодалась после тренировки, – отмахнулась миссис Пратт, но я заметила, как ее щеки слегка покраснели от моей похвалы. Мило. Как могла такая прекрасная женщина родить такого ворчуна, как Ноа?

– Это действительно вкусно, – я ткнула вилкой в ее сторону. – Примите комплимент, миссис Пратт.

– Зови меня Вирджиния, дорогая. – Да, я тоже не сторонник формальностей, поэтому кивнула, пережевывая очередной кусочек картофеля с салатом. – Я слышала, ты снова собираешься на Олимпиаду? Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

Женщина неодобрительно хмыкнула и покачала головой.

– Нет, давай попробуем еще раз. Что ты чувствуешь по поводу того, что снова окажешься в Олимпийской деревне? Не забывай, я мать спортсмена и знаю, что для того, чтобы попасть в сборную, требуется упорство, огромные усилия и годы упорных тренировок.

Боже, она была такой настойчивой и… внимательной, а я не привыкла к подобным вопросам. Может быть, я и хотела, чтобы мои мама и папа спросили меня о чем-нибудь подобном, но я никогда не умела хвастаться своими достижениями. Честно говоря, после стольких лет тренировок гимнастика стала практически всей моей сущностью. Я не была человеком, внучкой или дочерью, я была просто… гимнасткой.

Но я решила не молчать, потому что нежность в голосе этой женщины что-то делала с моим нелюбимым сердцем.

– Я на самом деле не знаю, – ответила я тихо, откладывая приборы и делая глоток лимонада. – Мы уже были на юношеских Олимпийских играх, и, честно говоря, там нет ничего особенного: те же соревнования, просто медаль более престижная. Мы тренируемся, может быть немного усерднее, чем обычно. Но, перед Олимпиадой на нас оказывается больше давления со стороны окружающих. Я не считаю себя звездой или кем-то в этом роде, но по какой-то причине люди, кажется, сходят с ума и окружают тебя, вы понимаете, о чем я.

Вирджиная понимающе кивнула, явно читая статьи, которыми сейчас завалены все социальные сети.

– Мне жаль.

– Все в порядке.

– Нет, дорогая, это действительно ужасно. То, как вас с моим сыном превратили в объекты обсуждения, просто ужасно. – она прикусила губу, несколько раз моргнула, а затем пристально и благодарно посмотрела на меня. – Я не знаю, какое соглашение у вас двоих, но я благодарна тебе, Джина, за то, что ты не отвернулась от него. В этом мире царит хаос, и любое слово может быть использовано против тебя. Но если тебе нужно поговорить, не стесняйся, наши двери всегда открыты для тебя.

– И если он тебя обидит, сразу скажи мне, – добавил Юджин, строго посмотрев на своего молчаливого пасынка.

Вилка Ноа застыла на полпути ко рту, и парень, который молчал большую часть ужина, наконец оглядел нас по очереди, как будто только сейчас понял, что у него была компания.

– Эй, привет? – пробормотал он, уставившись на своего отчима. – Я вообще-то тут ваш сын.

– И именно поэтому я надеру тебе задницу, если ты будешь вести себя как невоспитанный мальчишка, – строго указала на него пальцем Вирджиния.

И в этой теплой, умиротворяющей атмосфере я улыбнулась искренне, не так, как улыбались мои переносные лица в воображаемом переносном чемодане. Нет. Настоящая улыбка.

Может быть, сделка с Ноа была не таким уж плохим решением, в конце концов?

После хорошего, сытного ужина мы попрощались с его родителями и поехали ко мне домой, чтобы обсудить мероприятия, которые нам нужно было посетить, не только в рамках моей Олимпиады, но и те несколько общественных мероприятий, которые я терпеть не могла. Но такова жизнь звездного спортсмена, особенно если ты живешь в Лос-Анджелесе.

Я была немного уставшей после долгого дня, когда вошла в дверь чуть более двадцати минут назад, в то время как Ноа припарковывал свою машину дальше по улице, чтобы избежать папарацци. И вместо того, чтобы разбираться с хаосом, который ожидал меня, чтобы я выглядела наилучшим образом для своего ненастоящего парня – начиная с загрузки посудомоечной машины, потому что казалось, что все тарелки были грязными, убирая одежду, которую я выбросила из шкафа утром (и не потрудилась положить обратно), и заказывая еду на вынос – я ничего не сделала. У меня просто не было сил. А Ноа… Ну, я думаю, Ноа, как и в прошлый раз, не обратил бы внимания на минное поле беспорядка.

Мой взгляд упал на кучу кроссовок всех цветов радуги, которые я намеревалась убрать. Ключевое слово: "намеревалась", поскольку это было неделю назад. Но кто считает? Не было никакого желания заканчивать свою недоделанную уборку. Не то чтобы я была неряхой, но время было драгоценным товаром, и целая вереница присланных мне родителями горничных не улучшала ситуацию. Я предпочитала хаос, это была моя система. Спросите меня, например, есть ли у меня скрепка для бумаг, и я без колебаний отвечу вам, что она лежит под креслом у дивана, рядом с правой передней ножкой. Видите? Порядок.

Я растянулась на диване, лежа на боку, когда услышала как открылась входная дверь.

– Тебе нужно запирать дверь, Джина, – донесся из коридора раздраженный голос Ноа. Я не смогла сдержать улыбку, когда услышала какой-то шум и череду ругательств. – Господи Иисусе, я думал, ты уже убрал эти чертовы кроссовки…

Он появился в поле зрения, когда входил в гостиную. Его лицо было таким же, каким оно стало, когда мы покидали дом мистера и миссис Пратт: темные брови нахмурены, полные губы плотно сжаты – типичный Ноа Пратт.

Почему у него никогда не было повода улыбнуться? Каждому нужна причина для улыбки, даже такому, как Ноа.

– Я знала, что ты придешь, милый, – сказала я с притворной нежностью. – Как прошел твой день на работе? Ты устал?

Ноа прищурился от моего саркастически-дружелюбного тона, а когда понял, что я имею в виду, закатил глаза.

– Я вижу, ты снова стала такой, как обычно.

– Для тебя? Всегда.

Я заметила черную папку в его руках и поняла, что это. Дурацкий список. Список правил, на которых он настаивал. Но у меня не было на это сил. Я даже не потрудилась встать с дивана. Ноа самостоятельно устроился в кресле напротив меня.

– Сегодня говорить придется тебе, – вздохнула я. – Это был долгий и тяжелый день.

Он пристально уставился на меня, с тем же выражением лица, что и в доме его родителей. Изучающий взгляд, смотрящий прямо в твою душу. Губы Ноа приоткрылись, как будто он собирался сказать что-то, и я почти ожидала услышать что-то вроде: "У мисс Совершенство был трудный день? Не смеши меня, Джина". Но этого не произошло. Он просто кивнул и протянул мне папку.

– Мы с моим агентом составили что-то вроде "меню" на ближайшие несколько месяцев, – объяснил он, и я открыла первую страницу, но буквы были расплывчатыми, а глаза слипались от усталости. Но я не показала этого. Ноа продолжил: – Мы сходим на несколько свиданий, очевидно, фальшивых…

– Очевидно.

Мужчина в моей гостиной проигнорировал мой сарказм.

– Я могу организовать все сам, поскольку это в моих интересах, но мне нужно твое точное расписание. Я также буду забирать тебя с тренировок, например, как сегодня. Твой агент также нашел для нас несколько совместных проектов с журналами, чтобы показать серьезность наших отношений, и… тебе это тоже пойдет на пользу, Джина. Я не знаю, что произошло в твоей семье, но я обещаю, что они до тебя не доберутся…

Я не слышала, что он сказал дальше. Голос Ноа был бархатистым, каким-то успокаивающим, так что я закрыла глаза и, словно под колыбельную, начала погружаться в сон. Я не думала о шквале вопросов от репортеров, не думала о том, что будет дальше. Удивительно, но этот парень все еще оказывал на меня какое-то влияние. Не на саму жизнь, а на мое внутреннее состояние. Несмотря на то, что я была груба с ним, мне нравилось то, что я чувствовала рядом с ним.

Продолжить чтение