Читать онлайн Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания бесплатно

Catherine Crawford

French Twist: An American Mom’s Experiment in Parisian Parenting

Copyright © 2013 by Catherine Crawford Printed by arrangement with Janis A. Dorraud & Associates, Inc.

© Новикова Т.О., перевод на русский язык, 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Глава 1

VOICI LA SITUATION, или Во что мы ввязались

Как мать двух маленьких дочерей, живущая в престижном городском квартале среди благополучных семей, я часто не могла понять, что происходило с родителями из моего окружения. Рискуя показаться предательницей собственного поколения, должна сказать: не знаю, когда и как это произошло, но мне стало ясно, что, хотя мы гораздо старательнее наших предков учили, удовлетворяли и поддерживали наших детей, мы все равно полностью потеряли контроль над ними, а попутно еще и утратили и контроль над собственной жизнью. И это плохо. Насколько плохо? Просто ужасно!

Я живу в Бруклине, в районе Парк-Слоуп. Это настоящий оплот состоятельности. Но то же самое я видела на Манхэттене, в Сан-Франциско, Сиэтле, Лос-Анджелесе и Портленде, штат Орегон. Во всех этих городах я бываю регулярно. Я прекрасно представляю себе, что происходит практически в любом районе, населенном представителями среднего класса, причем не только в городах.

Что позволяет мне так говорить? Вот пара примеров. Готова побиться об заклад, что вы знаете – причем очень хорошо, верно? – родителей, которые живут в страхе перед своими малышами. Я абсолютно уверена, что тридцать с небольшим лет назад моей матери и в голову не пришло бы забирать меня из школы, предварительно запасшись множеством лакомств, чтобы избавить себя от моей истерики. И она не тратила время на размышления о том, что она – не самая лучшая мать в мире.

Но сегодня подобные мысли каждый день приходят в голову всем родителям, которых я знаю. И сама я отношусь к их числу (прости, ма!). Но я готова измениться.

Хотя знакомая поговорка «Детей должно быть видно, но не слышно» может показаться чрезмерно резкой – честно говоря, обычно мне очень нравится слышать своих детей, – боюсь, что новая тенденция видеть, слушать, обдумывать и анализировать поведение наших детей ничуть не лучше. А может быть, и хуже: новые исследования показывают, что дети, которых поощряли делиться с миром каждой своей мыслью и хвалили за это, испытывают серьезные трудности в общении с учителями, начальниками и наставниками, менее склонными к восхищению каждым усилием и шагом.

Я очень люблю своих детей, но порой понятия не имею, что они чувствуют после безобидной ссоры на игровой площадке или что думают, когда я наказываю их за совершенные проступки.

Я прочно усвоила (но пока не до конца) отношение моего отца. В годы моего детства он часто повторял: «Мне нет дела до того, что ты думаешь! Я думаю за всех нас!»

Примерно семь лет назад, когда я была абсолютным новичком в материнстве, я наблюдала за родителями, оказавшимися в таком же положении, в надежде понять секреты воспитания детей в нашу восхитительную, сложную и свободную эпоху. О, вот мать гладит своего сына, который швырнул песок в глаза младенца. Он слишком напряжен? Именно поэтому он так поступил? Надо запомнить: ребенок должен быть расслаблен.

В моем квартале я не раз видела, как родители «обсуждают» поведение с детьми. Я постоянно слышала, как матери уговаривают детей поделиться с ними своими чувствами – например, в ресторанах.

– Почему ты хочешь залезть на стол, Лайам?

– Коко, пожалуйста, объясни мне свое недовольство зеленой фасолью.

Родители считают, что к детям нужно относиться как к взрослым и уважать все их пристрастия и неприятия.

У меня было двенадцать братьев и сестер, и никто в семье не признавал наличия у меня каких-то пристрастий или неприятий. А слово «уважение» в нашем доме подразумевало лишь отношение младших обитателей дома к обитателям более старшим.

Неудивительно, что такое внимание к потребностям ребенка казалось мне очень приятным и важным. В конце концов, дети тоже люди! Часто люди абсолютно невыносимые, но все же люди! На практике же подобный подход оказался весьма и весьма неудобным.

Ни Люси, ни ее муж не обращали никакого внимания на рев в соседней комнате. Люси наклонилась ко мне, положила свою сильную руку на мое плечо и сказала: «Если крови нет, то и вмешиваться не стоит!»

Помню, как моя старшая дочь Уна, которой в тот момент было всего два года, заявила мне, что «мои слова причиняют ей боль». Какое же преступление я совершила? Просто попросила девочку, чтобы она принесла мне свои туфли. Помню, что, к своему ужасу, я подумала: «Я покажу тебе, что такое боль!» К счастью, в тот момент я просто рассмеялась и вышла из комнаты, оставив дочку в состоянии истерики. Но уже тогда у меня зародились сомнения в правильности новых отношений между родителями и детьми. В конце концов, до семи-восьми лет (если вам повезет) дети по природе своей иррациональны.

Мои подозрения реализовались как-то вечером, когда к нам на ужин пришла моя французская подруга Люси со своим мужем и двумя детьми. Дети Дюранов вели себя просто идеально. Они подчинялись родителям, вели себя уважительно. Когда их просили, они замолкали. Им не нужны были длинные объяснения и уговоры, когда речь зашла о том, что пора садиться за стол. Они просто делали то, что им говорили. Если за ужином они чего-то не хотели, то всего лишь не ели это блюдо. Родители не начинали наперебой предлагать им что-то другое. Мне не пришлось искать никаких сырных палочек.

После ужина взрослые остались за столом с бутылкой вина, а дети играли в гостиной. Я только позволила себе капельку расслабиться и откинуться на спинку кресла, как мне тут же пришлось вмешиваться в детскую перебранку. Сладкое спокойствие продлилось недолго.

Моя младшая дочь Дафна захотела моего внимания. И она поступила так, как поступала всегда. Она начала капризничать, кричать и звать меня из гостиной. (В свое время при малейшей провокации Дафна просто падала и начинала колотить кулачками и ногами по земле. Она делала это с такой энергией, что мы прозвали ее маленькой скандалисткой.)

К этому времени я уже около четырех часов наблюдала, как идеально функционирует семейная машина Дюранов, и прониклась их мудростью.

Поэтому вместо того, чтобы поступить так, как я делала это обычно, то есть немедленно отреагировать на громкие призывы дочери, я обратилась за советом к Люси. Должна заметить, что ни Люси, ни ее муж не обращали никакого внимания на рев в соседней комнате. Может быть, дело в вине? Mais non! Ну уж нет!

Люси наклонилась ко мне, положила свою сильную руку на мое плечо и сказала то, что часто твердила ее мать-парижанка: «Если крови нет, то и вмешиваться не стоит!»

Так просто – и так великолепно. Ну конечно же!

Именно так они и поступают. Нет крови – нет суеты! Родительство – это настоящий баскетбольный – или скорее футбольный – матч!

Я не стала подниматься с кресла. Крики в соседней комнате немного усилились. Дафна была в ярости оттого, что я не обращаю на нее внимания. А потом вопли закончились так же неожиданно, как начались. Дафна продолжила играть с другими детьми.

После этого случая я стала пристально наблюдать за моей подругой, чтобы понять, как она управляется со своими детьми.

Какое-то время я думала, что меня просто очаровывают малыши, которые свободно говорят по-французски. Может быть, на своем идеальном французском они твердят матери, чтобы та наелась дерьма и умерла. Но я знала, что это не так. Маленькие Дюраны не закатывали глаза, не хлопали дверьми, не устраивали истерик, не бились о стены, полы и потолки, не кидались едой, ничего не выпрашивали – словом, вели себя идеально. Они не проявляли никакого сопротивления указаниям, поступающим свыше. То есть от мамы и папы.

К сожалению, мой французский был далек от совершенства, и я упускала многое из того кладезя родительской мудрости, который открылся бы мне, если бы я точно поняла, что Люси говорит своим детям. И все же я была убеждена, что она их не уговаривает и не подкупает. Позже я устроила Люси настоящий допрос – допрос вежливый и мягкий, но слегка на взводе из-за хронического материнского недосыпа. И Люси подтвердила мне, что это действительно так.

Вскоре, когда в моем собственном доме разразился очередной скандал, я задумалась: «А как поступила бы Люси Дюран?» Проглотив собственную гордость (и все, что не доели мои дети), я задумалась еще сильнее и начала задавать Люси конкретные вопросы.

Например, когда Дафна разрисовала весь наш довольно длинный коридор мелками (о боже!), мы с мужем не знали, как реагировать. В большинстве книг по воспитанию, которые имелись в нашем доме, строго-настрого запрещалось привлекать внимание к конкретному инциденту. Теория заключалась в том, что, когда родители придают слишком много значения определенному поступку, ребенок это запоминает и начинает повторять недопустимое действие, чтобы привлечь к себе внимание. Мы боялись, что в следующий раз Дафна разрисует всю нашу квартиру!

Я спросила у Люси, что они у себя во Франции делают, сталкиваясь с подобным поведением малышей. И она мгновенно ответила: «Пойди на кухню, возьми губку и тазик с мыльной водой. Посади Дафну на стул и заставь все отмыть».

Мы не знали, как с ней поступить. Запереть в комнате? Строго предупредить? Дафне было всего три года, поэтому она могла и не обратить внимания на лишение привилегий или игрушек.

Я спросила у Люси, что они у себя во Франции делают, сталкиваясь с подобным поведением малышей. И она мгновенно ответила: «Пойди на кухню, возьми губку и тазик с мыльной водой. Посади Дафну на стул и заставь все отмыть». Я не поверила собственным ушам. Все отмыть?! Мой муж попытался это сделать, но смог стереть всего лишь один рисунок. Но Люси объяснила, что Дафне достаточно будет мыть стену минуту или две. Просто девочка должна понять последствия своих поступков – и увидеть, как чертовски тяжело смывать мел со стены.

Все было так очевидно. Но в гипервнимательной родительской среде, проникнутой стремлением все сделать правильно, в которой я варилась, не было ничего очевидного. Со своей стороны Люси была польщена тем, что я прошу у нее совета, и всегда с радостью мне помогала. Но ее удивляло мое незнание. Конечно, она была опытной матерью – но не специалистом по родительству. По ее мнению, в таком подходе к воспитанию детей не было ничего необычного или нового. На ее родине все поступали именно так. Люси часто предлагала стратегию или фразу, которые быстро разрешали любые конфликты между мной и детьми. Но чаще всего она была сторонником недопущения любых конфликтов. «В конце концов, Кэтрин, – говорила она, – ты в семье главная!»

Главная – какое сладкое слово, правда?

Для меня Люси стала неисчерпаемой сокровищницей полезных советов, но она недвусмысленно дала мне понять, что такой метод воспитания для всех французов абсолютно естественен. В Штатах мы постоянно говорим, говорим, говорим о чувствах наших детей. А французские дети ни о чем подобном и не задумываются!

И в этот момент на меня снизошло прозрение: я могу стать главной в своей семье, могу сделать мужа своим ординарцем, и вместе мы можем перехватить у наших дочерей контроль над нашим домом, игровой площадкой, супермаркетом – и над самой нашей жизнью! Мы можем вернуть нашу жизнь, какой она была до появления детей, – ну хотя бы в некоторой степени. Начнется улучшенный вариант нашей прошлой жизни. Потому что, если перефразировать великолепного комика Луи С. К., я люблю своих детей больше всего на свете, но порой мне хочется, чтобы они никогда не рождались.

Родители готовы из кожи вон вылезти, лишь бы у детей не возникло и тени раздражения и сомнения. Но при этом страдают сами родители! Измученные, обозленные родители не могут дать детям ничего хорошего.

Я точно знаю, что большинство родителей, если, конечно, они будут абсолютно честны, скажут то же самое. Все, и французы в том числе, очень хотят как можно больше времени проводить с детьми и сделать все (в разумных пределах), чтобы их жизнь была счастливой и успешной. Но, боже мой, как же порой хочется, чтобы тебя оставили в покое хотя бы на пять минут – или на пять дней!

Нам жизненно необходимо это время. Парадокс, который я заметила на игровых площадках американских городов, заключается в том, что мы готовы из кожи вон вылезти, лишь бы у наших детей не возникло и тени раздражения и сомнения. Но при этом страдают сами родители! Измученные, обозленные родители не могут дать детям ничего хорошего. Я точно чувствовала, что сама попала в этот мерзкий круг: я делала все, что было в моих силах, чтобы удовлетворить своих детей, а потом обижалась на них, потому что они делали мою жизнь невыносимо тяжелой. Вот почему, в конце концов, я решила с помощью множества мудрых французских родителей разобраться с этой проблемой.

И я решила устроить своей семье небольшое приключение.

И я не стала спрашивать у Уны и Дафны, что они думают по этому поводу. Сегодня я хочу сказать двум моим милым, чудесным, интересным девочкам, которые когда-нибудь прочтут эту книгу: простите меня. Жалею ли я о том, что попыталась сделать жизнь всех нас проще, легче, приятнее и глубже? Вовсе нет. Но я жалею, что не дала вам права голоса в принятии этого судьбоносного и амбициозного плана. (На самом деле, когда я приступила к осуществлению задуманного, девочки не раз стонали: «Ну мааааамочка! Мы же не французы!!!») Простите за то, что я сделала вас главным героями книги, одобрить которую у вас возможности не было. К счастью, вы обе – отличные девочки, так что, думаю, стесняться вам будет нечего!

Ну что ж, решение принято. Теперь дело было за главным!

Как и большинство детей, наши девочки были еще очень маленькими, когда у них начал формироваться характер. Они были еще младенцами, когда мой муж Мак, говоря о них друзьям и родственникам, начал описывать их одним словом. Уна стала у него Эдит Уортон, а Дафна – Джоном Белуши. И он был совершенно прав.

Уна всегда относилась к жизни несколько созерцательно – она наблюдала, чувствовала, думала. Для ребенка она была даже слишком наблюдательна. Первую свою книгу она написала в три года. В семь лет она начала вести собственный блог – делилась впечатлениями о прочитанных книгах. Уна – из тех девочек, что даже на школьной дискотеке не отлипают от учительниц. Было даже время, когда она писала сказки в постели. Типичная Эдит Уортон.

Дафна – совсем другое дело. Должна признать, что истерики она устраивала не слишком часто, но уж если устраивала, то делала это со всей ответственностью. Этот ребенок не признавал медлительности. Даже ложась в постель, она была полна энергии – много лет она не могла заснуть часами и просыпалась посреди скомканных простыней и одеял. В семь утра. Или раньше. Во сколько бы ни легла. Наверное, она – чудо природы. Дафна может уснуть в полночь и подняться в 6.30 полностью готовой к сражению подушками или хотя бы к энергичной возне с любимым папочкой. Она бодра, полна сил и громогласна – и всегда была такой. Она сумеет побороться за себя в этой жизни. Она – Белуши. Кстати, в борьбе с отцом она всегда побеждает, потому что муж мой больше похож на Эдит Уортон, чем на Белуши. Мак любит поваляться в постели – он может выпить двойной эспрессо после ужина, а потом заснуть, как младенец (конечно, если младенец – это не Дафна).

Откуда же Дафна все это взяла? Ну, если Уна похожа на папу, то… да, каюсь, Дафна похожа на меня. В детстве мне приходилось постоянно драться с девятью – девятью! – братьями, которые относились ко мне, мягко говоря, довольно жестко. Достаточно вспомнить, что они «ласково» прозвали меня «Кошачьей Мочой»! На детских фотографиях у меня на лице постоянно царапины. Став постарше, я всегда отдавала предпочтение роликовым конькам, а не кроссовкам.

Но быть Белуши – это не просто жить на одной, пусть даже самой высокой, скорости. Дафна – очень веселый человек. Она может стать гением комедии. С самого раннего возраста она смешила нас до слез своими проделками – ну откуда двухлетней малышке знать о комических приемах Чарли Чаплина?

Юмор Уны, как и следует из ее прозвища, более тонкий и интеллектуальный, чем у Дафны. Недавно она стала придумывать «шутки дня». Вот пример: «Зачем слониха покрасила ногти красным лаком? Чтобы ее не нашли, когда она будет прятаться на вишневом дереве!»

Когда девочки стали старше, различия между Уортон и Белуши немного стерлись, но все же остались заметными. А для родителей каждый тип характера связан с определенными, очень конкретными проблемами.

Дети типа Эдит Уортон умнее родителей (и хотя это действительно так, но все же лишь до определенной степени), поэтому демонстративное закатывание глаз проявляется у них в поразительно раннем возрасте. Острая наблюдательность позволяет таким детям замечать все нежелательное – в нашем мире живет немало курильщиков и тех, кто мусорит на улицах. Им хочется исправить или хотя бы привлечь внимание к подобному поведению. Такому ребенку приходится периодически напоминать, что взрослых нужно по возможности уважать и что взрослые не любят выслушивать нравоучения от малышей, которые и до пояса им не достают.

Дети типа Джона Белуши склонны мгновенно и гипертрофированно демонстрировать миру свои несчастья. В доме они кричат в полную силу – причем под домом может подразумеваться и торговый центр, и огромный стадион. У них сложные отношения с правдой. Отчасти это объясняется тем, что они всегда стремятся понять, что можно выторговать или уволочь. Нет, я говорю не о воровстве в прямом смысле слова, но родителям остается лишь удивляться тому, куда делся оставшийся кусок торта.

Итак: Уна и Дафна, Уортон и Белуши, спасибо вам за то, что вы – самые любимые мои дети в этом мире, и за то, что вы помогли мне сделать нашу жизнь по-настоящему французской. Вместе с Маком вы стали тремя лучшими моими партнерами по этому очень важному проекту, в ходе которого я проверила, можно ли внедрить французские приемы воспитания в собственную жизнь и в свой дом.

Даже самая маленькая из нас – Дафна – отдалась этой задаче с поразительной готовностью, хотя и не с самым большим энтузиазмом. Как-то утром она проснулась – как всегда, в семь часов – и заявила: «Интересно, а как французов рвет?»

Мы всей семьей искренне заинтересовались тем, как живут французы. Конечно, я не считаю, что все французские дети – идеально себя ведущие, утонченные художники, а все дети американские – материалисты и циники. Я хочу лишь сказать, что нам, янки, нужно пересмотреть свой подход к воспитанию детей, а те французские матери, которых я знаю, показывают великолепный пример, как мы можем улучшить собственную жизнь – и жизнь наших детей.

Интересно, что, когда я начала строить нашу жизнь по французскому образцу, удивила меня реакция не только Уны и Дафны, но и других родителей, оказавшихся в такой же ситуации. В «Зале славы натянутых нервов» должно быть специальное отделение для родителей. Однако я везде сталкивалась с самым серьезным сопротивлением моим идеям и начинаниям – от собственной семьи до соседок по скамейкам на игровых площадках.

Матери не любят ошибаться или сомневаться. Вспоминая стиль воспитания собственной мамы, я понимаю, что это неудивительно. Когда речь заходит от чувствах к своим детям, люди становятся невероятно ранимыми. И это справедливо. Мы до безумия любим этих маленьких чудовищ. Поверьте мне, я вовсе не собираюсь нападать на американских родителей. Мне просто хочется чуть-чуть облегчить свою жизнь и отказаться от ряда вредных привычек, которые стали для нас слишком обыденными. Ведь когда Дафна говорит: «Если дашь мне конфетку, я перестану кричать», я всерьез рассматриваю ее предложение.

Поэтому, чтобы никого не обидеть и не нарушить родственные связи, я решила дать всем другие имена и изменить обстоятельства, Единственные реальные имена в этой книге – это Уна, Дафна и Мак. Я чувствую, что эта книга может разрушить мои отношения с рядом друзей – хотя и надеюсь, что ошибаюсь, потому что искренне люблю и восхищаюсь всеми моими друзьями, имеющими детей. А если я назову их реальными именами, то наши отношения рухнут навсегда. В книге я часто прибегаю к обобщениями – для краткости. Но я знаю, что в каждой стране есть свои особенности.

Мне просто хочется чуть-чуть облегчить свою жизнь и отказаться от ряда вредных привычек, которые стали для нас слишком обыденными. Ведь когда Дафна говорит: «Если дашь мне конфетку, я перестану кричать», я всерьез рассматриваю ее предложение.

А теперь давайте вернемся на нашу гигантскую площадку американского родительства – в Парк-Слоуп, Бруклин. Как выяснилось, именно эта часть города оказалась идеальной средой для реализации моего замысла. Здесь живет очень много французов. Французы и их прекрасно воспитанные дети встречались мне повсеместно, и я могла их изучать, задавать им вопросы и подражать им. И это было замечательно, потому что время – вещь драгоценная, а взрослеют наши дети невероятно быстро.

Так зачем же загружать их драгоценное время множеством разных занятий?

В моем детстве маленькие дети редко чем-то занимались, кроме «большой тройки»: плавание, танцы и фортепиано. Плавали раньше не ради медалей, а просто для того, чтобы научиться держаться на воде. Танцами занимались исключительно девочки, а фортепиано, помимо всего прочего, учило дисциплине. Школьники иногда переключались на скрипку или начинали играть в футбол. Настоящей экзотикой было карате.

А сегодня невозможно кинуть камень (разумеется, я вас к этому не призываю!), чтобы не попасть в ребенка, который уже занимается йогой, и рикошетом не задеть малыша, успешно общающегося на языке жестов, хотя еще и не умеющего по-человечески говорить. А подберет ваш камень пятилетний пациент психоаналитика, которого сопровождает учитель китайского языка.

Спросите, что думают родители этих смертельно занятых созданий о современном воспитании, и на вас вывалят целую груду теорий и предложений. Все родители и во все времена любят своих детей, но сегодня мы располагаем колоссальными возможностями. Поэтому мы пытаемся обучить детей всему еще в момент формирования отпечатков пальцев.

При нечеловеческом обилии исследований и педагогических теорий понять, что лучше для наших детей, очень сложно. В одной уважаемой книге говорится, что для воспитания в ребенке чувства независимости его нужно держать при родителе (обычно матери) ровно столько, сколько пожелает его маленькое сердечко. В большой мир ребенка можно выпускать лишь тогда, когда он почувствует себя полностью готовым и уверенным в себе. Другой видный современный теоретик настаивает на том, что, если детей не учить играть, ухаживать за собой и самостоятельно ложиться спать, они никогда не смогут справиться с трудностями современного мира. Обе точки зрения обоснованы настолько убедительно, что способны поставить в тупик любого молодого родителя.

Меня окружают родители, которые буквально на задних лапках ходят перед собственными детьми. Очень неприятно наблюдать за этим, а замечать то же самое в себе – мучительно.

В Америке мы привыкли к бесконечному выбору. Каждый день в нашей стране появляется огромное множество новых идей и мнений. Неудивительно, что мы меняем теории воспитания с той же скоростью, что и подгузники у новорожденного.

Однако я обнаружила, что применение новой теории после полного провала предыдущей приводит к абсолютной катастрофе. Меня окружают родители, которые буквально на задних лапках ходят перед собственными детьми. Очень неприятно наблюдать за этим, а замечать то же самое в себе мучительно. Такое происходит не только в моем доме и в престижных городских районах типа нашего. Родительство переживает нелегкие времена во всей стране. Свидетельства эпидемии смятения и совершенно неправильного поведения мы видим в торговых центрах, аэропортах и на автозаправках каждого штата нашей великой страны. А что творится в ресторанах!!!

Как только у меня появились дети, я начала бороться с этой сложнейшей проблемой. Мне страстно хотелось, чтобы кто-нибудь (кроме моей матери, спасибо ей большое!) рассказал, какие приемы воспитания действительно работают. Мои родители – религиозные католики, и их воспитательные приемы (как, например, готовность иметь тринадцать детей) всегда диктовались их верой. А это означает, что советы мамы не всегда устраивали меня, поскольку в плане религиозности я ей заметно уступаю.

Я читала множество книг, беседовала со специалистами, рыскала по Сети в попытках найти наилучший и самый эффективный метод воспитания, основанный на любви и повышении самооценки ребенка. Вы можете подумать, что я неизбежно должна была добиться успеха. Но результаты моих поисков оказались на удивление противоречивыми.

Одним из таких результатов стало то, что первые четыре года жизни Дафна каждый вечер пробиралась в нашу постель. Еще одно последствие: хотя мои дети ели довольно неплохо (в сравнении с множеством их подружек, которые питались исключительно чем-то белым – лапшой, сыром и макаронами), обеды редко напоминали организованные семейные трапезы моей юности. Мне приходилось постоянно их упрашивать и уговаривать абсолютно во всем, что меня страшно утомляло.

Мне пора учить французский.

Я уже познакомила вас с тремя главными героями моей книги, но в ней есть и другие персонажи. Как уже говорилось раньше, французских семейств, за которыми я могла бы наблюдать, в Бруклине предостаточно. Французские дети ходят в школу, где учатся мои дочери. Я вижу их в ресторанах, бутиках и кафе.

Кроме того, существует настоящая Франция. Que peut-on faire? Что можно сделать? Мне нужно было провести какое-то время на родине идеально воспитанных детей. Просто необходимо! Не уверена, что я должна делать покупки в Париже, но съездить туда надо!

К счастью для меня, французы – люди воодушевленные. Я еще не встречала француженки, которая не была бы готова бесконечно рассказывать о своих врожденных способностях к воспитанию детей. Единственное исключение составили три матери франко-английского происхождения, с которыми я познакомилась в библиотеке на Манхэттене. Но, по-моему, во всем виновата оказалась владеющая французским американская мать, которая настроила этих женщин против меня своим скептицизмом. И, конечно, у меня был собственный круг французских друзей, всегда готовых направить меня по верному пути.

Однако, хотя большинство французов обладает довольно здравой гордостью, я обнаружила, что они – весьма скрытные люди, не любящие говорить о своей личной жизни. Поэтому всех своих французских друзей в этой книге я назвала другими именами.

Как вы увидите, у меня сложилась надежная французская армия, которая помогла мне сориентироваться в прекрасном новом родительском мире. Но я вовсе не хочу сказать, что полностью согласна с ними во всем, и не считаю, что мы должны в точности их копировать. Во многом правы и мы, американцы. И я не призываю вас выплескивать вместе с водой ребенка, сколь бы плохо он себя ни вел.

Например, хотя несколько лет назад французский парламент обсуждал вопрос о запрете физических наказаний, – la fessee[1], как это называется, по-прежнему широко распространена во Франции. Она все еще законна. Во Франции я за неделю увидела столько случаев физических наказаний, сколько в Бруклине не видела за последние десять лет.

Но кроме порки, мне нравилось во французах все – и это неудивительно. Мама передала мне долю гугенотской крови – и вместе с ней любовь ко всему французскому. По-видимому, мама унаследовала уважение к французским обычаям от своей бабушки, Розы Шабо. (Постойте! Это же ее настоящее имя! Новое правило: людей умерших в этой книге мы будем называть их собственными именами. Французы любят правила.)

Когда я была маленькой, мои родители часто говорили о том, как хороши французские обычаи, и подталкивали к тому, чтобы их копировать. Один из моих братьев родился инвалидом. Родители поехали с ним в Лурд (город во Французских Пиренеях). Из всех святынь мира в надежде на чудо они выбрали именно французский город.

Я росла с убеждением, что французы знают, как поступать правильно. Уверена, что уважение ко всему французскому я впитала с молоком матери, и с годами оно стало только сильнее – даже переросло в нечто сродни фетишизму. Впрочем, я предпочитаю называть это чувство здоровой дозой «франкофилии». Звучит гораздо лучше и не напоминает о порках в тюремных камерах и высоких ботфортах со шпорами.

Впервые я побывала в Париже, когда мне было шестнадцать лет, и сразу же полюбила этот город и страну. Город. Был. Настолько. Прекрасен! Даже сегодня в моем доме не меньше восьми копий Эйфелевой башни.

Когда мы с моим мужем собирались пожениться и впервые отмечали вместе Хэллоуин (а это было шестнадцать лет назад), он оделся Тинтином[2]. Хотя этого персонажа создал бельгийский писатель и иллюстратор, Тинтин получился настоящим французом. (Недавно Уна обнаружила рассказы о Тинтине в нашей кладовке и, конечно же, увлеклась самыми «противоречивыми» из них. Интересно, а как французские родители отвечают на вопросы своих шестилетних детей: «А что такое опиум?» Вот уж спасибо, Тинтин!)

В подарок нашему первому ребенку мы получили два экземпляра книги «Красный шар» на французском языке, один на английском, а потом еще коллекцию DVD с этим фильмом. В моем доме есть коллекционные тарелки с оригинальными меню французских ресторанов и кафе 1920-х годов, где цены указаны во франках.

Моя «франкофилия» еще больше усилилась, когда я начала консультироваться с французами по вопросам воспитания детей. В самом начале этот поиск приобрел странные формы. Я стала воспринимать даже самый повседневный жизненный опыт в чисто французском свете.

Прошлым летом мы с Маком и девочками провели неделю на побережье Джерси. Это было еще до моего увлечения французским воспитанием, поэтому мы спокойно относились к тому, что дети предпочитали купаться в хлорированном, переполненном людьми гостиничном бассейне, чем в океане, расположенном всего в паре сотен футов от бассейна. Но уже тогда я задумывалась о французском воспитании.

Мы сидели на бортике бассейна, болтали ногами в невероятно теплой воде. И тут Дафна закричала: «Посмотри на меня, мамочка! Я – акула!!!» И тут же подхватила Уна: «Посмотри, как я катаюсь на горке, папочка!»

Снова и снова. А потом еще раз. Да-да, и еще раз.

А как-то днем я стала свидетельницей игры более старших детей – уже подростков. Их игра представлялась мне следующим образом: один из участников оставался у одной стенки бассейна, а все остальные собирались у противоположной.

Одинокий пловец или ловец давал группе тему – например, любимый фильм или любимая еда. Затем группа вырабатывала коллективный ответ и предлагала пловцу угадать его. Если пловец-ловец угадывал правильно – «Эйс Вентура»! – то вся группа бросалась к противоположной стенке, а пловец-ловец должен был поймать как можно больше своих противников.

Я рассеянно наблюдала за этой игрой, параллельно не выпуская из поля зрения своих дочерей, и тут мне стало особенно интересно. Темой была любимая еда.

Ловец: «Курица!» Никакой реакции. Ловец: «Куриная лазанья!» Никакой реакции. Ловец: «Курица с лингуини![3]» В бассейне случилось настоящее цунами – настолько энергично бросились плыть подростки.

Курица с лингуини? И это их любимая еда? И ловец это знал? Может быть, это какая-то региональная аномалия – но мне почему-то так не казалось. Скорее всего, небольшая группа подростков просто решила порезвиться, отреагировав на простое упоминание курицы с лингуини.

Сидя на бортике бассейна мотеля в Нью-Джерси, я перенеслась мыслями на другой берег Атлантики. Возможно, в тот же самый момент на западном побережье Франции в ту же игру играют французские подростки. Только вместо курицы с макаронами они называют нечто другое: «Утка! Утиная грудка! Утиная грудка в апельсиновом соусе!» Помню, что в тот момент подумала, что детям в таком возрасте уже пора бы привыкать к более изысканным блюдам и интересным рецептам. Конечно, французы не говорят «утка». Мне предстояло еще очень многое узнать.

Я так никогда и не узнала, в какие игры в бассейнах играют французские дети, но открыла для себя очень много интересного.

Американские матери привыкли к быстрой смене воспитательных трендов. Французский же подход к воспитанию почти не изменился за долгие годы, хотя нам это кажется невероятным. Порой это пугает (вспомните хотя бы порку), но чаще всего это приносит невыразимое облегчение. Американские матери и отцы пугаются полок местных книжных магазинов, заполненных книгами по воспитанию детей. Даже простейший вопрос – как уложить ребенка спать – приводит к ожесточенным боям между сторонниками разных, совершенно противоположных подходов. Сделай неправильный выбор, и ты обречешь своего ребенка на жизнь, полную несчастий и неудач. А – mon Dieu! – образования уровня «лиги Плюща» ему вообще не видать!

Даже простейший вопрос – как уложить ребенка спать – приводит к ожесточенным боям между сторонниками разных, совершенно противоположных подходов. Сделай неправильный выбор, и ты обречешь своего ребенка на жизнь, полную несчастий и неудач.

Есть ли в этом что-нибудь хорошее? От нас требуется принять невероятно ответственные, жизненно важные решения в состоянии полной депривации сна, знакомом разве что подозреваемым в терроризме. Удивительно, как родители вообще ухитряются остаться в живых – не говоря уже о детях.

Поэтому, как вы можете представить, я буквально облилась слезами невыразимой радости, когда после пяти лет материнства начала понимать, что есть и другой способ воспитания. Французский.

Гарантирует ли успех каждая идея, предложенная мне моими французскими информаторами? Конечно, нет. Смогла ли я использовать все полученные мной добрые советы? Вы сами родитель – или знаете кого-то из родителей. Сами знаете!

Но одно неоспоримо. После удивительно короткого времени франконизации истерики Дафны резко сократились (впрочем, она осталась Белуши – характер не изменишь!). Я заметила, что и Уна тоже стала гораздо реже высокомерно закатывать глаза.

Когда я пишу эти строки, за моими плечами уже много месяцев этого исторического эксперимента, и теперь девочки стали гораздо терпимее относиться ко всему французскому. Мы говорили о том, чтобы провести следующее лето в Париже, – и обе девочки с восторгом принялись обсуждать восхитительные французским сладости.

Не так давно Уна обнаружила в нашем книжном шкафу франко-английский словарь и начала с неподдельным интересом его изучать. Вскоре мы с мужем услышали ее хихиканье над маленькой книжкой. Мы удивились: что же такого смешного можно найти в словаре. Уна замялась, не зная, следует ли ей делиться своей находкой. Она боялась, что мы сочтем подобное выражение неподобающим для семилетней девочки. Мы успокоили ее, но все же хотели узнать, что ее насмешило.

– Ну ладно, – в конце концов вздохнула она. – C’est une garce. Перевод «Он/она шлюха».

Уна и Дафна расхохотались и даже сплясали что-то веселенькое. Французский сделал то, что совсем недавно казалось немыслимым: этот язык объединил Уортон и Белуши.

На какие чудеса он еще способен? Я твердо вознамерилась узнать.

Глава 2

UN DEBUT FRANÇAIS, или Французский с самого начала

Господи, как мне нравится этот город!

Такое чувство охватывает меня каждый раз, когда я оказываюсь в Париже. Но мое сердце чуть не выскочило из груди, когда моя беременная французская подруга, с которой мы обедали на Монмартре, заявила, что не собирается заказывать салат. Держа в руке бокал красного вина, «потому что железо полезно для ребенка», она сказала: «Мы во Франции стараемся ограничивать потребление сырых овощей, особенно зелени».

Если я когда-нибудь забеременею (пожалуй, это будет не скоро), то буду жить как француженка. Я люблю овощи, может быть, даже больше, чем другие люди. Но во время беременности я ненавидела овощи со страстью, которая обычно бывает обращена на нечто вроде прыщей или плохой стрижки. Во время обеих беременностей меня постоянно тошнило, и мне не хотелось ничего, кроме картофельного пюре и овсянки. Но я судорожно запихивала в себя огромные количества салата – айсберга, ромена и пекинской капусты. Все для ребенка! Если бы кто-нибудь сказал, что ребенку будут полезны козьи глаза, то я, наверное, перешла бы и на столь экзотическую диету. Чего не сделаешь во имя детей!

Во время обеих беременностей меня постоянно тошнило, и мне не хотелось ничего, кроме картофельного пюре и овсянки. Но я судорожно запихивала в себя огромные количества салата. Все для ребенка! Если бы кто-нибудь сказал, что ребенку полезны козьи глаза, то я, наверное, перешла бы и на столь экзотическую диету. Чего не сделаешь во имя детей!

Когда я оглядываюсь назад, мне становится стыдно за то, что потребовалось столько времени, чтобы я обратила внимание на французские методы воспитания. Я должна была понять все еще в тот момент, когда начала читать книгу доктора Мишеля Коэна (француза, конечно) «Новые основы». После чтения множества книг на тему «что ожидать», способных вывести из равновесия любую будущую мать, и успокаивающих, сентиментальных творений писателей-педиатров я была готова к прямому, гораздо более честному отношению доброго доктора.

Я была на восьмом месяце беременности, ждала первого ребенка. И тут подруга (кстати, у нее самой детей в тот момент не было, как я теперь вспоминаю) случайно прислала мне книгу Коэна, посвященную первым годам воспитания ребенка. Я прочла ее запоем. А закончив, поступила точно так же, как любая другая американская мать: я прочла еще восемь книг на ту же тему. Потому что именно так мы и делаем: мы относимся к беременности, как к работе, и стремимся изучить все, что только можно, чтобы стать настоящим специалистом в любой теории.

Как и в любой другой работе, в беременности было много нудной рутины. Я выяснила, что, кроме овладения всеми теориями, подобный подход к родительству неизбежно влечет за собой полную неразбериху в голове и тяжелую подавленность.

Во вступлении к «Новым основам» Коэн пишет: «Надеюсь, чтение этой книги поможет вам как молодому родителю полностью расслабиться». Эта книга попала мне в руки всего за месяц до рождения первой дочери, но потребовалось почти семь лет, чтобы я по-настоящему обратила на нее внимание. Расслабиться! Какая простая идея! Но я совершенно забывала о ней, когда у моего ребенка хотя бы чуть-чуть поднималась температура, расстраивался желудок или в рот ей попадала соска, не прошедшая стерилизацию.

Когда я сейчас возвращаюсь ко всей той литературе, которую я прочла в первые годы материнства, пытаясь понять, как мое поколение американских родителей дошло до жизни такой, я понимаю многое из того, что упустила.

Добрый французский доктор на каждой странице и в каждой главе призывал нас немного расслабиться и успокоиться. Например, вот что он советовал родителям, которых волновала кривизна ног их детей: «Я не знаю ни одного младенца с прямыми ножками. У всех малышей ножки слегка искривлены, и у некоторых эта кривизна больше, чем у других. Но с возрастом ноги обязательно выпрямляются, хотя у некоторых взрослых сохраняется легкая остаточная кривизна, которая не причиняет им никакого беспокойства – а ковбоям так вообще идет на пользу».

Вот в таком тоне была написана вся книга, и, видит бог, мне это нравилось. Книга Коэна, написанная для американцев, может показаться весьма полемичной в сравнении с теми руководствами, которыми пользуется большинство французских матерей.

Отлично помню, как мне в слезах позвонила моя сестра. Она ожидала второго ребенка. Беременность близилась к концу, и сестру страшно тревожило то, как переживет появление младенца ее двухлетний сын, который неизбежно будет лишен внимания и заботы.

Я пересказала ей все, что знала о том, как помочь старшему ребенку примириться с появлением младшего: старший ребенок не должен оставаться в одиночестве после рождения малыша, гостям, которые принесут подарки новорожденному, нужно напомнить, чтобы они взяли что-нибудь и для старшего ребенка, и т. п. Моя сестра была в полном ужасе от того, какую боль она может причинить своему обожаемому старшему сыну. Она так переживала, что и меня до слез довела.

Родители не должны прощать недопустимое поведение со стороны старшего ребенка после рождения малыша. И уж конечно не должны терзаться чувством вины. Братья и сестры – это прекрасно. Старший должен – и обязательно будет – злиться.

И тогда я прочитала то, что по этому поводу пишет Коэн. Оказалось, что он не советует ничего из того, что посоветовала сестре я. Родители не должны прощать недопустимое поведение со стороны старшего ребенка после рождения малыша. И уж конечно не должны терзаться чувством вины. Братья и сестры – это прекрасно. Старший должен – и обязательно будет – злиться. Коэн абсолютно прав… и он настоящий француз.

Лично у меня момент осознания беременности совершенно не случайно стал моментом, когда я ощутила прилив почти маниакальной энергии. Уж поверьте тем, кто видел меня в то время. Я и раньше не была абсолютно спокойным человеком, но теперь у меня появилось множество новых причин для волнения. Доброжелательные граждане предостерегали меня от грозящих мне опасностей – от водопроводной воды и яиц до лака для ногтей и эмоциональных стрессов. А уж смотреть фильмы о войне не допускалось ни в коем случае! Я боялась рот открыть и сделать вдох, не посоветовавшись со специалистом.

Одна подруга напугала меня тем, что скрежет колес в метро на Манхэттене может пагубно сказаться на слухе моего бедного малыша. От природы меня трудно назвать невротиком, но справиться с приступами тоскливой тревоги мне никак не удавалось. В моих ушах постоянно звучал трагический хор: «Женщина! Мир – это не место для малышей!» Но я предпочитала более разумный голос героя Николаса Кейджа из фильма «Воспитание Аризоны»: «Иногда этот мир бывает довольно трудным для маленьких». (Конечно, этот герой – не идеал воспитателя. Он украл подгузники, а потом устроил гонку на скоростном автомобиле. Но в определенном прагматизме ему отказать нельзя. Мир не всегда труден для малышей – лишь иногда.)

Хотя я не могу сказать, что французы беспечно относятся к своим будущим детям, беременные француженки гораздо спокойнее будущих мамочек с другого берега Атлантики. Разговаривая с ними, я замечала полное отсутствие страдальческих возгласов «О, мой бог!», которые постоянно слышала в своем социальном кругу.

Ну хорошо, не все французские женщины относятся к беременности легко. Одна бретонка призналась мне: «Думаю, что теперь мне следует ограничить потребление мяса тартар».

Меньше мяса тартар?! Насколько я знаю, тартар – это сырое мясо. Сырое мясо! Меня тошнило от него еще за много лет до рождения детей! Когда же я забеременела, то тщательно изучила все советы по правильному питанию. В одной из книг беременным категорически запрещалось есть рис. Рис! Поскольку подобная диета должна была гарантировать мне рождение здорового ребенка, то любое отклонение от нее повергало меня в ужас и слезы. Белый рис был одним из пятерки продуктов, от которых меня не тошнило. Какой же кретинкой я была, когда отказывалась… от риса!

От моих французских подруг я узнала, что обычные французские акушеры считают ранее упомянутого мной доктора Коэна паникером. Да, действительно, в наши дни даже французские руководства по беременности предостерегают будущих матерей от употребления алкоголя и курения, но советы, которые дают в своих кабинетах доктора, гораздо менее строги. Вот что рассказали мне беременные француженки, когда я стала расспрашивать их о консультациях с врачами.

Мой доктор попросил меня ограничиться одним бокалом вина за обедом и всего двумя чашками кофе в день. Ему не нравится, что я курю, но он предложил мне всего лишь сократить курение до трех сигарет в день. Я стараюсь не курить, но порой все же не выдерживаю.

Мой французский доктор говорит, что я могу есть все, что захочу, но вино все же стоит ограничить – один бокал в день.

Мой акушер очень сурово относится к спиртному без закуски. Вино – только с едой!

Снова и снова французские женщины рассказывали мне об этих «ограничениях». Может быть, это случайность, но я не встретила ни одной американки, которой врач позволил бы каждый день пить. Когда мой акушер сказал, что я могу пить три раза, я заставила его повторить. Со второго захода я поняла, что он имеет в виду три раза за всю беременность: «Один бокал шампанского в годовщину свадьбы, бокал вина в день рождения, ну и еще один на отдыхе. Это можно». Ну спасибо!

На бумаге французы не сильно отличаются от нас. В 2007 году был принят закон, чтобы на всех алкогольных напитках, продаваемых во Франции, содержалось предупреждение о том, что потребление алкоголя вредит здоровью неродившегося ребенка. На практике же все оказалось совсем по-другому. Может быть, это потому, что, как указывали многие, французы пишут это предупреждение крохотными буковками!

В любом случае, разрешение бокала вина за обедом серьезно изменило мое отношение к беременности. Как приятно было сознавать, что в конце еще одного долгого дня, который начинался с мучительного приступа тошноты, тебя ждет восхитительная награда. Кроме того, вино снимало боль в запястье, которая возникала у меня во время обеих беременностей. Ежедневный и даже еженедельный бокал вина настолько расслаблял меня, что я пинала гораздо меньше щенков, встретившихся мне по дороге. (Для моих детей: поверьте, я в жизни не пнула ни одного щенка!)

Я не врач и не ученый, поэтому я не собираюсь приводить доводы за и против. Я всего лишь знаю, что ирландцы гораздо ближе к французам, чем к англичанам. Когда я была на седьмом или восьмом месяце беременности, ко мне приехали подруги из Дублина. Как всегда, мои дублинские ирландские друзья позвали своих нью-йоркских ирландских друзей, и я оказалась в ирландском баре в окружении одних лишь ирландцев. Не меньше шести раз я слышала: «О, Кэтрин! Как я рада тебя видеть! Позволь, я тебя угощу!» Поскольку я сидела, то полагала, что они не видят моего состояния. Я вежливо отказывалась от предложения, указывая на свой живот. И что же? В ответ я неизменно слышала: «А-а-а! Ну тогда давай я угощу тебя пивом!»

Не уверена, что ирландский подход к беременности является правильным. И все же факт остается фактом: если вы беременны в Соединенных Штатах (даже если вы общаетесь по «Скайпу» с французским гинекологом), лучше все же воздерживаться от алкоголя. Если кто-то увидит беременную женщину с бокалом в руке, то это может плохо для нее кончиться.

Недавно я услышала слова одного американского доктора. Увидев свою беременную пациентку с небольшим бокалом вина в руке, он заявил: «Что ж, надеюсь, вы счастливы. Вы только что наградили своего младенца алкогольным синдромом. Теперь вам придется жить с этим всю жизнь!»

Я не хочу сказать, что беременность ничуть не меняет образ жизни французских женщин, но чудо, зародившееся внутри них, вовсе не становится центром их существования.

Этому американскому доктору самому следовало бы выпить. Он причинил больше вреда психике своей пациентки, чем она сама – своему ребенку. Я не говорю, что будущим матерям нужно напиваться до такого состояния, чтобы на следующее утро просыпаться в постели незнакомого мужчины на побережье Неаполя (хотя звучит это так соблазнительно…). Руководствуйтесь здравым смыслом. Постарайтесь не превратиться в зануду и ханжу – это пойдет на пользу всем.

Я даже где-то слышала, что небольшое количество красного вина (обязательно красного) благотворно влияет на развитие мозга ребенка. Не знаю, правда ли это, но услышать подобное мне было очень приятно.

Обсуждая с французскими матерями советы их врачей и книги, которые они читали во время беременности, я обнаружила существенное различие между французским и американским подходами. Мы сосредотачиваемся на разном. Желание иметь здорового ребенка совершенно понятно, но мы чрезмерно перегружены тревогой, и это угнетает.

В начале моей первой беременности мы с мужем заняли круговую оборону. Проверь водопроводную воду! Проверь краску! Убери из дома весь пластик! Принимай витамины! Воздерживайся от морепродуктов! Держись подальше от полок! И так далее и тому подобное…

Я не хочу сказать, что беременность ничуть не меняет образ жизни французских женщин, но чудо, зародившееся внутри них, вовсе не становится центром их существования.

Пожалуй, самым известным французским специалистом по материнству является мадам Лоранс Перно. Ее книги «Я жду ребенка» и «Я родила ребенка» разошлись десятками миллионов экземпляров – и это не считая переводов.

Мадам Перно – супруга Жоржа Перно, редактора «Пари Матч». Впервые она забеременела в тридцать пять лет и не смогла найти книгу, где содержались бы ответы на ее вопросы. И тогда она решила сама написать книгу о беременности и материнстве. Она оказалась не одинока. Французские матери по достоинству оценили ее труд, и книга «Я жду ребенка», которая была опубликована в 1956 году, с того времени издавалась и переиздавалась. Обе книги Перно постоянно находятся в продаже.

На протяжении лет эти книги редактировались, дополнялись и перерабатывались, но в основе своей советы мадам Перно остались неизменными. Она, как и раньше, объясняет матерям, как оставаться красивыми, есть свежее масло и сделать соски торчащими. Главное – это определить свои приоритеты!

Издатели Перно постоянно выпускают все новые и новые варианты ее книг, и французские книжные магазины не испытывают недостатка в ее мудрости.

В Соединенных Штатах картина иная – книги Перно невозможно найти. Мне досталось издание «Я жду ребенка» 2002 года, и я с восхищением прочла о том, как мадам Перно советует будущим матерям быть кокетками и утверждает, что регулярные косметические процедуры жизненно необходимы для хорошего настроения.

А что насчет торчащих сосков? Лоранс Перно напоминает своим читательницам о важности этого момента. После грудного вскармливания своих дочерей я твердо убедилась в том, что федеральное правительство должно автоматически предлагать каждой женщине, которая вскормила двух и более детей, право на подтяжку сосков. Даже самые большие консерваторы должны понимать, насколько важно это для сохранения семьи – а сохранение семьи сулит государству существенную финансовую выгоду.

Если бы Перно была президентом, то у нас был бы шанс. (К сожалению, она родилась за пределами США, и следовательно, не может занять высший пост. Кроме того, в 2009 году она умерла. Светлая ей память!) Мой фантастический билль, наверное, никогда не достигнет Капитолийского холма. Мне просто страшно хочется вернуться назад во времени и услышать советы Перно тогда, когда они были жизненно необходимы. Конечно, все это мелочи, но во время беременности я была настолько сосредоточена на том, что происходило внутри моего тела, что мне и в голову не приходило задуматься над тем, что произойдет с моей внешностью.

В главе «Заботьтесь о своей груди» Перно объясняет, как нужно тренировать грудные мышцы, чтобы грудь не обвисла – или хотя бы обвисла не слишком сильно.

Я помню, что во время беременности абсолютно все напоминали мне о важности пресловутых упражнений Кегеля. (Вот что говорится на сайте urbandictionary.com: «Упражнения для мышц таза изобрел доктор Кегель, в честь которого они и названы. Эти мышцы прикреплены к тазовой кости и выполняют роль гамака – они поддерживают органы таза. Одна из функций этих мышц – запуск и остановка тока мочи. Мужчинам упражнения Кегеля помогают контролировать эякуляцию. Женщинам сильные мышцы Кегеля пригодятся при деторождении. Кроме того, они усиливают «хватку» влагалища».) Но при этом никто не советовал обратить внимание на «верхний этаж».

Мне пришлось дважды делать кесарево сечение, и мышцы Кегеля мне совершенно не пригодились. Мадам Перно советовала своим читательницам: «Встаньте прямо, слегка отведите плечи назад… подчеркните свою красивую грудь…» Эти полезные советы звучат очень по-матерински. Женщина выглядит более эффектно, а кроме того, подобные упражнения снимают боль в спине. Мы с мужем по достоинству оценили советы мадам Перно. Спасибо вам, Лоранс!

Мне очень понравился взгляд мадам Перно на отношения между матерью и младенцем. Вот почему молодые французские матери не испытывают такого стресса и смятения, как женщины, живущие по соседству со мной. Если я что и узнала в ходе своей «франконизации», так это то, что французы – большие специалисты по самосохранению, они остаются собой, несмотря на то что их драгоценные чада растут и требуют от них все больше и больше.

Но я забегаю вперед, потому что Перно не ограничилась торчащими сосками. Значительное место в своей книге она уделила необходимости «оставаться красивой». В прочитанных мной американских книгах по беременности категорически запрещалось пользоваться лаком для ногтей. Я следовала этому совету, но очень страдала, чувствуя себя неухоженной растрепой (в прямом смысле слова!). Мне до сих пор не нравятся фотографии, сделанные во время двух моих беременностей. Беременные же француженки ходят на уроки макияжа и одеваются в стиле последних модных тенденций.

Не уверена, что мне захочется выслушивать советы по стилю одежды от человека, родившегося до изобретения коротковолновых радиоприемников, беременна я или нет. Но мадам Перно – другое дело! Одно то, что она включила подобные советы в книгу для беременных, в значительной степени сняло ощущение тревоги и давления, столь свойственное всем американским беременным.

Я обнаружила, что беременность во Франции имеет и другие преимущества. Больше всего мне понравилось, что после родов французские женщины имеют право на десять бесплатных сеансов «тазовой реабилитации», а также на курс абдоминальной терапии, проводимый на дому. Благодаря этому живот женщины быстро приходит в нормальное состояние.

Да, во Франции к беременным относятся очень серьезно. Моей американской подруге Рамоне посчастливилось во время беременности переехать во Францию. Когда она начала общаться с французскими женщинами, они постоянно укоряли ее, что она не использует тех свобод, которые несет с собой беременность. Они считали, что Рамоне нужно спокойнее и шире «разыгрывать беременную карту».

В первый раз она столкнулась с этим, встав в очередь в примерочную в парижском универмаге. Пожилая женщина укорила ее: «Зачем вы стоите в очереди? Вы же беременны! Вы должны идти первой! Это ваше право! Таков закон!» Только тогда Рамона поняла, что француженки действительно хотят, чтобы она прошла без очереди, а ведя себя как обычный человек, она нарушает правила, установленные для всех.

Может быть, дело в переполненных химией продуктах или в гормонах, но с американским мозгом в момент вступления в родительство происходит нечто странное. Нас тянет к приобретению чего-то нового, нового и нового.

Не стоит и говорить, что Рамона подчинилась французским обычаям с восторгом. Она с энтузиазмом написала мне: «ЭТО КЛАССНО! Мне осталось всего четыре месяца этого счастья, и, черт побери, я использую каждую минуту! Мне позволили взять в примерочную двенадцать предметов, хотя ограничение – семь, мне предоставили просторную примерочную! И мне было плевать на всех худышек, ПОТОМУ ЧТО Я ТАКАЯ!!!»

А что же происходит в Нью-Йорке? Я сама страдала в метро, потому что никто не собирался уступать мне место. Помню, как проклинала все человечество, когда возвращалась домой из офиса и могла мечтать только о том, чтобы сесть и выжить (то есть справиться с тошнотой). Мое состояние было заметно всем вокруг. Я была абсолютно зеленого цвета. Но никто не посмотрел на меня и не заметил, что мои глаза уже налились слезами. И никто не уступил мне места! Я думала, что люди ведут себя так только в городе Большого Яблока, но мои подруги из Техаса, Северной Каролины и других штатов жаловались на то же самое. Никому не было дела до их состояния!

Для многих американцев главное событие беременности – это праздник в честь будущего рождения ребенка. Наконец-то будущая мать получает полезные вещи! И подарки! И ей нужно принимать гостей – вау! А вот французам это вовсе не нравится.

Расскажу вам о моей подруге Джесси. Она родилась во Франции, выросла в Калифорнии и, став взрослой, вернулась во Францию. Забеременев первым ребенком, Джесси стала расспрашивать своих французских друзей об устройстве подобной вечеринки – но ей сказали, что так можно «сглазить ребенка». Французы считают такое поведение признаком дурного вкуса и не считают нужным делать подарки еще не родившемуся ребенку. Возможно, из-за этого список всего необходимого новорожденному во Франции гораздо короче и не повергает будущих матерей в депрессию, как это часто случается в Штатах. Во Франции такой список включает в себя меньше пунктов, чем мой список покупок на неделю.

Когда моя подруга начала общаться с французскими женщинами, они постоянно укоряли ее, что она не использует тех свобод, которые несет с собой беременность. Они считали, что Рамоне нужно спокойнее и шире «разыгрывать беременную карту».

Когда я увидела список всего необходимого для беременной, мне показалось, что я очутилась под кузнечным прессом. Помню, что мне пришлось прибегнуть к техникам борьбы с паническими приступами, чтобы хоть как-то взять себя в руки.

Чтобы подготовиться к рождению ребенка, мне явно нужна была еще одна дополнительная комната в доме. Я твердила себе, что не собираюсь поддаваться давлению, но в конце концов у меня оказалось три коляски (одна – высококачественная, вторая – складная для прогулок и еще одна для пробежек), детская кроватка, переносная кроватка, набор погремушек, качалка, качели, игровой коврик, качели для дверного проема, два монитора для дистанционного слежения за ребенком (в моей квартире нет лестниц!), слинг, сборная игровая площадка (чтобы расшифровать все инструкции по ее сборке, нужно иметь ученую степень!), не меньше семнадцати одеял и даже подогреватель влажных салфеток.

Если вам посчастливилось не знать, что это такое, объясню: это устройство размером с кирпич, задача которого заключается в том, чтобы подогревать влажные детские салфетки до нужной температуры – ребенок не должен ощущать ни малейшего дискомфорта. Это устройство – лучшее доказательство того, что пространство для инноваций безгранично. Вопрос лишь в том, нужны ли подобные инновации.

Может быть, дело в переполненных химией продуктах или в гормонах, но с американским мозгом в момент вступления в родительство происходит нечто странное. Нас тянет к приобретению чего-то нового, нового и нового.

Возьмите моего младшего брата. Он – один из самых экономных людей на земле. Целых пять лет у них с женой был один мобильный телефон на двоих! Нет, они не стеснены в средствах – я вас умоляю! Просто мой брат не любит бессмысленных трат – он экономит воду, деньги и средства телекоммуникации. (Думаю, что у него до сих пор всего две пары ботинок – на зиму и на лето – и еще шлепанцы для дома.) Он экономен во всем – был, пока его жена не забеременела. Узнав, что мой экономный младший брат только что приобрел коляску за шестьсот долларов, я не смогла сдержать крика удивления! Даже самые стойкие из нас в преддверии родов теряют голову. А после родов ее не находят, даже теряют последние остатки разума.

Помня о том, что французский список гораздо скромнее американского, давайте посмотрим на то, что советуют приобрести молодой американской матери. Если вы уже прошли через эту пытку, то хочу извиниться за то, что могу вызвать у вас посттравматический стресс. Ну хорошо, если вы еще не сидите, то сядьте. Возьмите бутерброд. Подложите под спину подушку. Словом, устройтесь поудобнее. Вот наш список.

● Молокоотсос

● Бутылочки для хранения сцеженного грудного молока

● 3 одеяла разных размеров

● Автомобильное сиденье

● Дополнительное сиденье, если у вас не одна машина

● Прогулочная коляска, на которую можно устанавливать автомобильное сиденье

● Переносная кроватка-корзинка

● Манеж со встроенной кроваткой

● Простынки для манежа, которые по размеру отличаются от простынок для кроватки

● Слинг

● Переноска-кенгуру

● Качалка

● Детский шезлонг

● Ванночка

● Сумка для подгузников

● Маленькая подушечка

● Монитор для слежения за ребенком

● Кроватка

● Матрас для кроватки, продается отдельно

● Набор простынок для кроватки, 3 штуки

● Подушки для кроватки

● Устройство для подвешивания игрушек над кроваткой

● Устройство для подвешивания игрушек над пеленальным столиком

● Дополнительная подушечка для пеленания

● Наволочки для дополнительной подушечки

● 2 пушистых банных полотенца

● Шторки для автомобиля

● Устройство для сушки бутылочек

● Стойка для бутылочек

● Массажер

● Пеленальный столик и шкафчик для принадлежностей

● Одежда новорожденного:

– 2–4 распашонки

– 4–8 костюмчиков

– 4–8 маечек

– 4–8 пижамок

– 2 одеяльца

– 1–3 кофточки

– 1–3 комбинезончика

– 4–7 пар носочков

– 4–6 шапочек

– Перчатки

– Курточка или теплый комбинезончик

● Игрушки

● Ножницы для ногтей

● Термометр

● Пеленки

● Салфетки

● Лекарства: детский тайленол и т. п.

● Термометр для воды

● Детский шампунь и детское мыло

● Присыпка

● Соски

● Большие салфетки

● Прокладки для груди

● Крем для сосков

● Подгузники для новорожденных – одна упаковка, потому что ребенок может оказаться крупным и ему быстро понадобятся другие!

● Подгузники следующего размера

● Ведро для использованных подгузников

● Мешки для ведра

● Услуга по доставке и уборке подгузников

● Антибактериальные салфетки

● Устройство для подогрева антибактериальных салфеток

● Детское питание

● Контейнер для детского питания

● Щетка для мытья бутылочек

● Бутылочки двух размеров (на 4 унции и 8 унций)

● Высокий стул или стул для кормления

● Стул для кормления в автомобиле

● Прогулочная коляска (когда ребенок научится сидеть)

● Миски и ложки для кормления

● Слюнявчики

● Стол для игр

● Прыгунки для манежа

Клянусь, что это еще не все, а лишь то, что я смогла вспомнить. Я не хотела полагаться исключительно на собственные воспоминания, поэтому поговорила со своими подругами из разных уголков страны. И, несмотря на это, список наш далеко не полон. Я не стала перечислять все игрушки и ограничила список лекарств и необходимых услуг – у меня еще сохранилась гордость за свой народ! Но общее представление вы уже получили. Мы – одержимые!

Я не собираюсь утверждать, что чем меньше, тем лучше, потому что это – меньше. Я просто хочу сказать, что меньше тоже может быть очень хорошо.

Если вы – нормальный человек и располагаете нормальным количеством свободного времени, не пытайтесь составить список всего необходимого для ребенка с помощью Интернета. В Сети вы найдете бесчисленное множество сайтов, на которых окончательно запутавшимся молодым матерям и отцам даются категоричные советы о том, что они должны включить в список необходимого. На тех же сайтах несчастные будущие родители пытаются разобраться, удалось ли им выбрать лучшие бутылочки, лучшие ткани, самое экологически чистое детское питание и самые развивающие игрушки.

Изучение подобных сайтов – дело утомительное и никому не нужное. Беременность и без того непростое время, так мы еще и отягощаем себя переживаниями по поводу того, что не успели купить нечто жизненно необходимое. Конечно, когда семья увеличивается, список покупок расширяется. Но составлять такой список нужно в атмосфере радости и спокойствия, а не в состоянии, близком к панике.

Моя подруга Валери из Бретани рассказала мне, что французские матери во многом полагаются на правительство, которое делает период беременности не только спокойным, но почти приятным (может быть, каким-то американским мамочкам и нравится быть беременными – но только не мне).

Валери говорила: «Очень важно чувствовать, что правительство заботится о людях. Всем беременным женщинам государство начинает выплачивать субсидию в размере 150 евро в месяц, с четвертого месяца, при условии, что они раз в месяц посещают врача (ведение беременности, роды и пребывание в больнице в течение недели после родов абсолютно бесплатны).

Эту субсидию женщины получают до восемнадцати лет ребенка (если это не первый ребенок) вне зависимости от материального положения. Они получают также шестнадцатинедельный оплачиваемый отпуск при рождении первого ребенка и более продолжительный при рождении второго и последующих.

У меня двое детей, им четырнадцать и семнадцать лет, но я все еще получаю «семейный бонус». Поэтому мы не испытываем необходимости в устройстве вечеринки до рождения ребенка».

Touché!

В 2008 году, когда Брэд Питт и Анджелина Джоли приобрели великолепный замок Мираваль на юге Франции, они сразу же подпали под действие этой программы, поскольку она относится ко всем семьям вне зависимости от дохода. Вот что пишут об этом на сайте bittenandbound.com:

Хотя Брэд и Анджелина вряд ли будут обналичивать эти суммы, по закону им причитаются «деньги на няню» – 975,84 доллара ежемесячно и еще «пособие на сирот» – 508,97 на каждого из троих усыновленных детей. Каждый месяц Брэд и Анджелина могут получать от французского правительства 2592,81 доллара.

Мало того что у Брэда Питта есть замок, так еще и Энджи будет получать пособие на няню! Супер!

В атмосфере всеобщей тревоги, царящей в Соединенных Штатах, неудивительно, что мы, американцы, относимся к рождению детей с чрезмерным трепетом.

Признаюсь, что сама я была в настоящем ужасе. Легкое недержание мочи я приписывала не только лишнему весу и давлению на мочевой пузырь. Мне казалось, что я что-то делаю не так! А вдруг мы забудем взять с собой план родов? Что, если меня решат обезболить? Что, если меня решат не обезболивать? Не следует ли рожать в воде? Но если я буду рожать в воде, то не утонет ли ребенок? Тревоги были бесконечны. И добавьте к этому мучительные размышления о том, что произойдет, когда ребенок родится. Все это лишает будущих матерей (и меня в их числе) энергии и сил.

Такая повышенная тревожность заставляет многих американских молодых матерей составлять «инструкции» для родных и друзей по поведению в первые дни после рождения ребенка.

Я нашла один блог, в котором все было расписано невероятно подробно. Будущая мать описала все – от использования антибактериального мыла до слов, какие можно говорить младенцу и матери. Я не верила своим глазам! Несчастная будущая мать уже за несколько недель до рождения ребенка страдала от трещин на сосках – и я не уверена, что крем для сосков сможет залечить ее раны (хотя она явно закупила несколько тюбиков – он включен во все списки!). Беспокоясь обо всем – от бактерий и необходимости обнажать грудь до того факта, что в будущем эмоционально нестабильном состоянии собственный ребенок может показаться ей страшным, – эта женщина заранее лишила себя всех радостей.

Позвольте мне снова вернуться к моей подруге Перно. В книге «Я жду ребенка» она советует миллионам французских матерей не обсуждать рождение ребенка с подругами, у которых уже есть дети, а ограничиться лишь беседами с врачом. Хотя я не совсем с ней в этом согласна, но здравый смысл в подобном предложении есть.

Иногда меня беспокоило то, что подруги моей матери и я сама часто пугали друг друга. Например, в какой-то момент я была в полном ужасе из-за того, что у Уны возникли проблемы с периферическим зрением, потому что в младенчестве она терпеть не могла, когда ее клали на животик. Я посоветовалась с подругой, она рассказала мне о том, что читала сама, и благополучно довела меня до нервного срыва.

Успокоила меня только книга доктора Коэна. Он писал о том, что младенцы не любят лежать на животике, а предпочитают лежать на спинке. Очень спокойно доктор Коэн пишет: «Поскольку у вас нет необходимости развивать какие-то конкретные группы мышц, я советую вам не вести себя, как личный тренер Люси [так доктор Коэн называет всех младенцев женского пола]. Не кладите ее на животик, а просто пощекочите, чтобы у девочки развивались мышцы смеха». Поверьте, такой совет куда лучше страшилок, доводящих молодую мать до бессонницы!

Говоря об ужастиках, я хочу вспомнить колоссальную индустрию, зародившуюся на спекуляциях с использованием пуповинной крови. Сегодня ее доходы исчисляются 250 миллионами долларов! Не закрывайте глаза на проблему!

Я нашла один блог, в котором все было расписано невероятно подробно. Будущая мать описала все – от использования антибактериального мыла до слов, какие можно говорить младенцу и матери. Беспокоясь обо всем, эта женщина заранее лишила себя всех радостей.

Как только я объявила о своей беременности, то сразу же стала получать буклеты и электронные письма с предложением сохранения пуповинной крови. Куда бы я ни посмотрела, меня со всех сторон бомбардировали информацией банки крови. Маркетинговая кампания велась очень агрессивно. Мне сообщали, что если я не сохраню пуповинную кровь своих детей, то со временем кто-то из них непременно заболеет каким-то кошмарным заболеванием, излечить которое смогла бы только та самая кровь, от хранения которой я легкомысленно отказалась.

Эти сообщения были пронизаны чувствами страха и вины. Читать их, не испытывая подлинного ужаса, было невозможно. Мне следовало быть умнее, но я не могла. Мое финансовое положение не позволяло мне пойти на такой шаг, но я чувствовала себя ужасной матерью, настоящим чудовищем, из-за того, что не решилась сохранить пуповинную кровь моего невинного младенца.

Каждый раз при виде рекламы услуг по хранению пуповинной крови меня охватывала паника – я представляла себе болезни, которые могут выявиться у моего ребенка. Лейкемия. Полиомиелит. Подагра. Геморрой. Косолапость… Назовите любую – и вас охватит страх. В конце концов, мы так и не решились пойти на столь значительные траты. Когда ко мне приходили беременные подруги и бились в истерике из-за проблемы с сохранением пуповинной крови, я не знала, что им сказать, – до тех пор, пока не узнала, что во Франции частные услуги по хранению пуповинной крови являются незаконными, и беременные француженки этим вопросом даже не заморачиваются.

Французы считают пуповинную кровь национальным достоянием. Поэтому родителей всячески стимулируют к тому, чтобы они жертвовали пуповинную кровь своих младенцев в общественные банки крови прямо при родах (кстати, у нас такие банки тоже существуют). Но до сих пор неясно, насколько эффективны могут быть клетки пуповинной крови для лечения возникающих впоследствии заболеваний. Во многих случаях собственные клетки ребенка являются последним средством, используемым в лечении.

Если бы я больше общалась с французами во время беременности, то гораздо спокойнее отнеслась бы к этой проблеме. Мои французские подруги на все смотрели философски. Как бы мне хотелось вернуться в прошлое и прожить его по-французски! Я бы не отказывала себе в обожаемом сыре грюйер (мадам Перно настоятельно рекомендует этот деликатес беременным женщинам!), а сегодня не гонялась бы в поисках бюстгальтеров «пуш-ап».

Глава 3

VOUS ETES LE CHEF, или Кто в доме главный

Полагаю, вы уже задумались: если французы настолько спокойны, то почему же их дети так послушны?

Да, в Бруклине маленькие французы ведут себя идеально. Но и у себя на родине они безупречны! Во время одной из моих последних поездок в Париж я снова была поражена тем, что мне приходится их искать (чтобы изучить!), потому что маленьких французов хорошо видно, но совсем не слышно. Я входила в тихие поезда метро и с изумлением обнаруживала в них множество детей. Они просто сидели – не хныкали, не требовали игрушек или сладостей. Просто сидели. То же самое происходило в музеях.

Каждый раз, когда я становилась свидетельницей истерики, виновником ее оказывался крохотный турист, а не маленький француз. Я думала, что в супермаркетах-то все будет иначе: ну какой ребенок сможет устоять перед соблазном полок, заставленных всякими вкусностями? Ответ прост: французский ребенок! А в ресторанах? Меня окружала целая армия маленьких, любопытных, но идеально воспитанных детей. Мне хотелось горло перегрызть их счастливым, спокойным родителям!

Как же они этого добиваются? Как французским родителям удается так хорошо воспитывать своих детей?

Ну какой ребенок сможет устоять перед соблазном полок, заставленных всякими вкусностями? Ответ прост: французский ребенок! А в ресторанах? Меня окружала целая армия маленьких, любопытных, но идеально воспитанных детей. Мне хотелось горло перегрызть их счастливым, спокойным родителям!

Ответы на эти вопросы непросты, но самую важную роль играет родительское отношение к детской психологии. Например, многие французские родители говорили мне, что такого понятия, как кризис двухлетнего возраста, в их стране просто не существует[4]. И это заставляет меня задуматься, а существует ли он в действительности, хотя мы, американские родители, абсолютно в этом убеждены.

Да-да, вы не ошиблись: ВО ФРАНЦИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ КРИЗИСА ДВУХЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА! Когда я впервые это услышала, то подумала, что моя французская собеседница просто плохо информирована. Но потом я слышала это снова и снова. Мне даже приходилось объяснять, о чем я спрашиваю. Мой друг Поль был крайне озадачен, когда я объяснила ему смысл сказанного: «Правда? У ваших детей есть такие проблемы? Я никогда ни о чем подобном не слышал!» Должна признаться: Поль сказал это, когда пёк персиковый пирог с моими детьми.

Я еще до родов была хорошо осведомлена об этом периоде, потому что о его неизбежности говорилось практически в каждой прочитанной мной книге. В некоторых этот «этап развития» объяснялся с научной точки зрения. Даже мой собственный свекор, психиатр, буквально одержимый работой мозга, расстроил меня рассказом о «химической промывке мозгов», которая произойдет с моей сладкой девочкой, когда она вступит в третий год своей жизни, и ее мозг подвергнется воздействию гормональных выбросов и начнет формировать новые нервные связи. Не могу сказать, что я в точности понимала, о чем он говорит, но смысл всего сказанного было один: мне нужно бояться. Сильно бояться.

Поэтому, когда Дафна и Уна превратились в двухлетних бандиток, я приписала их поведение неизбежному кризису. Ну кто я такая, чтобы бороться с природой? Нужно просто потерпеть – по крайней мере, я так считала. Оглядываясь назад, я понимаю, что тем самым обрекла себя на кризис трехлетнего возраста и кризис возраста четырехлетнего, которых мне никто не обещал.

Но вернемся к «непростому» ответу. В воспитании детей французы по-прежнему полагаются на помощь родственников. Я обнаружила, что молодые французские родители чаще обращаются к собственным родителям, бабушкам и дедушкам, чем к книгам и интернет-сайтам, как это делаем мы. Родственники часто живут поблизости и играют важную роль в воспитании малышей. Даже в глухой провинции французы менее склонны к переездам, чем мы, коренные американцы.

Друг моей подруги, Саймон, живет в Вогезах на северо-востоке Франции – то есть в полной глухомани. Хотя он – англичанин, во Франции он поселился несколько десятков лет назад, женился на француженке. У него есть дочь. Саймон заметил, что жители его деревни предпочитают не расставаться со своими семьями. «Вот уже восемь лет у меня один и тот же почтальон», – удивляется Саймон. Он тоже сказал мне, что не помнит, когда кто-нибудь из детей устроил бы истерику – «за исключением поездок в Англию, разумеется». И это не перестает меня поражать.

Америка – страна независимых предпринимателей. Мы не боимся ничего менять и смело меняем работу, любовь, мечты. Мы часто уезжаем на противоположный конец страны (возьмите, к примеру, меня: я выросла в Калифорнии и уже пятнадцать лет живу в Нью-Йорке). Одна из причин высокой популярности материнских групп и материнских блогов в нашей стране заключается в том, что мы используем их вместо семейной поддержки. Но такие сайты вовсе не вдохновляют французских родителей. И результаты разного подхода видны невооруженным глазом.

Я помню, как советовала своей сестре, которая жила в трех тысячах миль от меня, выйти из группы, куда она записалась после рождения первого сына. Мне было очевидно, что после каждого собрания этой группы она начинала звонить мне с очередными вопросами и тревогами. Вместо того, чтобы поддерживать друг друга, члены этой группы искали все новые поводы для беспокойства. Конечно, не все подобные группы так воздействуют на своих членов, но во Франции их вообще не создают.

Мой собственный муж пытался уговорить меня не рыться в блогах, потому что видел, что они влияют на меня точно так же. После двух часов, проведенных в Интернете, я разбудила мужа посреди ночи в полной панике: я убедила себя, что у одной из наших дочерей рак кишечника! На самом деле у нее просто появились глисты.

В воспитании детей французы по-прежнему полагаются на помощь родственников. Я обнаружила, что молодые французские родители чаще обращаются к собственным родителям, бабушкам и дедушкам, чем к книгам и интернет-сайтам, как это делаем мы.

Когда французы ищут решения конкретной проблемы, они советуются с кем-то одним, а не с десятком друзей, подруг и собеседников по чатам. И это заметно снижает уровень тревожности – и творит чудеса! К сожалению, нам, американцам, такой подход недоступен.

Когда я пыталась выяснить, где же французы находят решения поведенческих проблем своих детей, смысл их ответов терялся при переводе.

Я: А вот интересно, что вы делаете, когда ваш ребенок устраивает истерику в кондитерской?

Вероника (французская мать): Что вы хотите сказать? Мой ребенок поранился? Зачем ему устраивать истерику?

Я: Ну не знаю… По любой причине… Вы не купили ему конфет, ему хочется самому катить тележку – или что-то в этом роде…

Вероника: Гммм… Не понимаю, что вы хотите сказать… Он поранился тележкой и поэтому плачет?

Я: Нет, он плачет, потому что не получил того, что хотел!

Вероника: В кондитерской? Нет, это невозможно. Ребенок так не поступит. Французам это не нравится.

Французам это не нравится? Мне тоже не нравится!

К сожалению, я не всегда могла найти французское решение проблем поведения моих собственных детей, потому что многие их поступки во Франции просто не встречаются. Главное – слушайте меня внимательно все те, кто собирается завести детей или имеет малышей, – с самого начала установить правильные отношения со своими детьми.

Запомните: ВЫ – ГЛАВНЫЙ!!!

Когда я вспоминаю собственное поведение, то понимаю, что главная причина, по которой мне не удавалось призывать детей к дисциплине, – это мое нежелание подавлять их восхитительную, неповторимую личность. Я не хотела подавлять их индивидуальность.

Это очень американский подход, и у него есть свои положительные стороны, но мы ухитрились даже все хорошее довести до крайности.

Во Франции у всех членов семьи есть свои роли. Родители – главные, дети подчиняются главным. Французские дети растут в этом убеждении, поэтому в семьях нет споров и сопротивления. Вспомните мою подругу, о которой я рассказывала вам в предыдущей главе. Ее осудили за то, что она не заняла положенного ей по праву места в начале очереди – «Это закон!». Нарушение правил – вот что заслуживает осуждения.

Французские дети понимают, что подчинение взрослым – это правило, и нарушать его нельзя. С того момента, как мне это объяснили, я стала руководствоваться этим принципом в отношениях с собственными дочерями. Поверьте, очень приятно говорить: «Ты сейчас же сядешь в машину и пристегнешься, потому что я – главная и я так говорю!»

Безумие? Но это работает! Сначала я боялась, что девочки будут обижаться на такое явное проявление власти и жесткий подход, но все оказалось иначе. Они так устали от бесконечных споров по любому поводу (я же приучила их считать, что их мнение по любому вопросу крайне важно!), что почувствовали настоящее облегчение от того, что кто-то принял на себя роль главного.

Мне нравится быть главной, но, чтобы реализовать это право в полной мере, мне приходится быть более строгой, а это дается мне нелегко. Я никогда не умела отказывать собственным детям. Я всегда тяготела к такому стилю родительства, когда с детьми разговаривают, обсуждают, уважают их чувства и точку зрения.

Во Франции у всех членов семьи есть свои роли. Родители – главные, дети подчиняются главным. Французские дети растут в этом убеждении, поэтому в семьях нет споров и сопротивления.

Имея двух дочерей, я всегда мечтала, что мы втроем образуем небольшой, счастливый кружок, а когда они вырастут, будем вместе ходить в кафе и делиться самым сокровенным. Как в фильме Норы Эфрон. Глупо, я понимаю, но как хорошо звучит! Я действительно хотела нравиться своим дочерям. Теперь я вижу, что французские матери, которые гораздо строже американских, намного чаще сохраняют прекрасные отношения со своими взрослыми дочерями.

Возможно, это связано с тем, что родители сохраняют достоинство в глазах детей – они же не стараются заслужить детскую любовь любой ценой. Французская мать объяснила мне это так: «Ваша работа не в том, чтобы быть им другом. С детьми это не работает. Вы должны быть их матерью и хорошо их воспитывать. Мне бы хотелось целый день держать своего ребенка на руках, но я знаю, что это не пойдет ему на пользу».

Я целыми днями держала на руках Дафну, радуясь тому, что снижаю вероятность ее превращения в серийного убийцу! Конечно, я читала книгу Уильяма Сирса, поэтому стремилась не только к тому, чтобы не вырастить убийцу. Я надеялась, что мои дети станут более уверенными в себе и умными, чем дети тех бессердечных родителей, которые не держат их на руках. Мне будет легко воспитывать своих детей, они будут относиться ко мне с уважением, у них будет множество замечательных качеств.

«Ваша работа не в том, чтобы быть детям другом. С ними это не работает. Вы должны быть матерью и хорошо их воспитывать».

Может быть, причина была в другом, но я понимаю, что бесконечное внимание и силы, потраченные на моих девочек в юном возрасте, привели лишь к одному: мои дети выросли капризными и чрезмерно требовательными (а мои нервы натянулись до предела). Практически каждая французская мать, с которой я беседовала, говорила мне, что строгая дисциплина и самообладание – это и есть истинное проявление любви.

Большинство французских родителей, с которыми я разговаривала, говорили, что практически не читали книг по воспитанию. Однако многие из них брали в руки книги врача и психоаналитика Франсуазы Дольто. Дольто работала с Жаком Лаканом[5]. Главная ее идея – у детей должна быть собственная жизнь, отдельная от родителей. Аллилуйя!

Недавно к нам приехала двоюродная сестра моего мужа. Единственное, чего мне хотелось в тот период, так это свободы от детей, чтобы хоть немного пообщаться с родственниками. Но милая Дафна никак не хотела вести себя по-французски, и взрослые могли по-человечески поговорить, лишь когда я укладывала ее спать. К сожалению, никто другой уложить ее не мог, поэтому самую суть беседы я неизменно упускала.

Слишком многие американские дети – и мои, естественно, в том числе – привыкли думать, что каждое их слово и каждый поступок драгоценны и заслуживают всеобщего внимания. Один французский отец объяснил мне: «Там, где я родился, ребенка, родители которого терпят все, что он говорит и делает, называют l’enfant roi – дитя-король. Лично мне такой ребенок кажется испорченным баловником. Впрочем, его вины в том, что родители относятся к нему, как к королю, нет».

Я хотела вырастить своих девочек уверенными в себе, хотела развить в них здоровую самооценку, поэтому постоянно подчеркивала, как я ценю их достижения. Но они стали думать, что любой их поступок заслуживает восхищения, – и поэтому весь вечер бегали по гостиной со своими игрушками. У меня оказалась пара неугомонных девчонок, которые не умели сидеть и принимать участие в разговоре, не становясь его центром.

Бесконечное внимание и силы, потраченные на моих девочек в юном возрасте, привели лишь к одному: мои дети выросли капризными и чрезмерно требовательными. Практически каждая французская мать, с которой я беседовала, говорила мне, что строгая дисциплина и самообладание – это и есть истинное проявление любви.

Я очень их люблю, но не вижу ничего особенного в том, чтобы запихнуть двух медвежат под платье и бегать с ними. И я хочу, чтобы мои дети это знали. Может быть, в будущем, когда в моих детях разовьется артистический талант, это выльется в нечто большее. Но пока что мои девочки видели со стороны взрослых только одобрение и внимание, поэтому полагали, что могут вести себя, как им захочется. Со временем мы начали работать над этим и добились успеха – особенно с Уной.

К сожалению, не могу сказать того же обо всех моих друзьях. Я содрогаюсь при одном лишь воспоминании о летней вечеринке в доме моей близкой подруги Бонни на Манхэттене. Восьмилетняя дочка Бонни, Белла, задумала особую игру. Поэтому перед вечеринкой мать и дочь разослали всем гостям электронные письма с просьбой принести нечто особенное и придумать историю, связанную с этим предметом.

Хотя подобная идея не казалась мне очень французской, но, в конце концов, живем-то мы не во Франции. Поэтому мы с мужем подчинились.

Вечеринка удалась на славу. Особенно всем понравился великолепный вид на реку Гудзон с просторного балкона двадцать восьмого этажа – Бонни крупно повезло с квартирой. И вот, когда все взрослые устроились на балконе с бокалами вина, а дети спокойно играли в комнате, появилась Белла и заявила, что пора играть в ее игру. Невозможно было найти время хуже – взрослые хотели любоваться великолепным видом за бокалом «совиньон блан» и наслаждаться спокойной беседой.

Бонни попыталась уговорить Беллу отложить задуманную игру. Она сказала, что мы можем поиграть через полчаса. Началась истерика. Потом Бонни сказала, что мы будем играть, когда все допьют вино. Новая истерика. Уговорить девочку отказаться от ее планов никак не удавалось. Бонни уговаривала, умоляла – но все тщетно. В конце концов она сдалась: «Хорошо, дорогая, иди собери детей, позови их сюда, и мы поиграем». Но и это не удалось. Белла потребовала, чтобы игра проходила в гостиной. Восемь родителей покорно, но недовольно покинули свой рай на балконе, перебрались в душную гостиную и подчинились воле ребенка. Начались новые проблемы. Бонни и Белла о чем-то переговаривались, а все гости сидели кружком и молчали. Все чувствовали себя очень неловко.

Как бы мне хотелось, чтобы Бонни набралась смелости и сказала: «Не сейчас, Белла. Я позову тебя, когда подойдет время». Ей нужно было показать, кто в семье главный.

Все это время я думала, как поступила бы в такой ситуации французская мать, и очень хорошо себе это представляла. Как бы мне хотелось, чтобы Бонни набралась смелости и сказала: «Не сейчас, Белла. Я позову тебя, когда подойдет время». Ей нужно было показать, кто в семье главный.

Конечно, сначала это будет нелегко – особенно с ребенком, который уже давно привык быть главным. Мы все еще работаем с Дафной, а вот с Уной добились полного успеха. Я постоянно объясняю Дафне (очень мягко, ведь я же, в конце концов, американка!), что не могу уделять ей все двадцать четыре часа семь дней в неделю. Не могу даже двенадцать. И она не должна постоянно требовать внимания взрослых людей.

Через какое-то время я заметила реальные перемены. Дафна изменилась! И теперь, когда к нам вечерами приходят гости, я позволяю девочкам сидеть с нами дольше и участвовать в разговорах – но только до тех пор, пока они ведут себя как члены группы и не требуют безраздельного внимания к себе. Как только они об этом забывают, я отправляю их спать. Дафна все еще выдерживает недолго, и ей приходится идти по длинному, одинокому коридору в постель. А вот старшая ее сестра справляется гораздо лучше. Она сидит с нами, пока ей не надоедает. И тогда она сама отправляется в свою спальню.

Вот небольшая выдержка из электронного письма о социальном поведении детей, которое я получила от Рамоны, которая уже несколько десятилетий живет на западном побережье Франции. Полагаю, вы запомнили ее по предыдущей главе:

Детей никогда не исключают. Не бывает ужинов или праздников, например свадеб, в которых не принимали бы участие дети. Они сидят за столом со взрослыми, едят взрослую еду вилкой и ножом (супы, салаты, все эти вонючие сыры…) – и им это нравится! Взрослые относятся к ним с уважением, все их любят и балуют, но от них ждут абсолютного послушания. Ни один из взрослых не задумается над тем, можно ли сделать замечание чужому ребенку. В особые дни, например, в Рождество или Новый год, дети засиживаются допоздна. А когда устают, то могут прилечь и уснуть прямо на диване. Сколько я здесь живу, ни разу не видела ни одной истерики!

Не тратьте энергию на зависть – ни к чему хорошему это не приведет. Просто учитесь!

Последнюю строчку я написала для себя – и для всех вас. Очень трудно не завидовать матери, которая говорит, что «не может припомнить», когда в последний раз видела детскую истерику. Страна без капризов – это же сказка какая-то! Я бы ни за что в это не поверила, если бы не слышала того же самого от по меньшей мере десяти французских женщин. А вот сама я могу составить целый список истерик, которые закатила мне Дафна за последние двадцать четыре часа.

Вчера днем Дафна была безутешна, потому что кончик ее ручки «изогнут неправильно» (хотя она говорит абсолютно нормально, я так и не поняла, что же она имела в виду).

Большой скандал из-за того, что в ванне не оказалось пузыриков.

Вечером – восемь минут истерики, потому что Дафна не могла «справиться» со своим одеялом.

Утром – полчаса рыданий и безуспешных поисков любимого платья, за которыми последовала…

Истерика из-за неполадок с Интернетом и невозможности поиграть в компьютерные игры на любимом сайте.

Французский сайт для родителей Enfants et Ados (www.enfants-ados.com) явно руководствуется книгой Дольто. На нем я нашла «4 простых совета, которые помогут избежать истерики»:

1. Сформулировать основные правила и всегда выполнять их.

2. Спокойно реагировать на плач ребенка.

3. Научить ребенка ждать.

4. Научить ребенка уважать ваши потребности.

Очень четко сформулируйте основные правила и неуклонно требуйте их исполнения. Очень важно, чтобы родители предложили детям абсолютные правила. Например: в автомобиле ребенок должен сидеть в специальном сиденье и пристегиваться; переходить дорогу можно, только держа взрослого за руку; ложиться спать нужно в строго определенное время; за столом следует сидеть правильно. В разных семьях могут быть разные правила, но исполняться они должны беспрекословно.

Спокойно относитесь к детским слезам. Родители должны четко понимать, плачет ли ребенок по веской причине или просто капризничает. Они должны уметь выявлять капризы. Если ребенок просто устроил истерику, взрослые не должны обращать на него внимания. Чаще всего дети устраивают истерики, чтобы привлечь внимание, заставить вас изменить принятое решение и сдаться.

Научите ребенка ждать. Ожидание помогает справиться с раздражением и учит терпению. Ребенок должен знать, что не всегда можно рассчитывать на мгновенное вознаграждение.

Ожидание не вредит психологическому развитию ребенка. Напротив, оно способствует формированию здоровой психики.

Научите ребенка уважать ваши потребности. Даже если ребенок для вас важнее всего, очень важно не терять своего родительского авторитета. (Вы в семье главный!) Ребенок должен понять, что вы не можете постоянно быть рядом, постоянно играть и развлекать его. Очень важно, чтобы он понимал: родители – тоже люди, и им нужно время для самих себя, для собственной взрослой жизни. Но, конечно же, и здесь нужно руководствоваться здравым смыслом.

До того как я открыла для себя французский стиль воспитания, я мирилась с тем, что Дафна может устроить полномасштабную истерику в любое время. Она тоже это отлично знала и была уверена, что я брошу все свои дела и буду ее утешать. Но теперь главной в доме была я (я, черт побери!). Я с трудом убедила себя, что мы находимся в дырявой лодке. Но – c’est la vie – я твердо решила ее починить! И вот мой план: я применила «простые советы» от Дольто (хотя лично мне они простыми не казались); а далее действовала по полученным результатам.

Дети гораздо выносливее, чем мы думаем. Они вовсе не падают духом и не теряют самооценки, когда мы говорим «нет», наказываем их или проявляем строгость.

На самом деле дети гораздо выносливее, чем мы думаем. Они вовсе не падают духом и не теряют самооценки, когда мы говорим «нет», наказываем их или проявляем строгость. Говоря о том, как дети воспринимают ограничения и строгость, Дольто использует термин «символическая кастрация». Она утверждает, что такое фигуральное «отрезание» необходимо, чтобы дети научились управлять своими желаниями и импульсами.

Естественно, что моей Дафне пугающие теории доктора Дольто были неизвестны. Я никогда не думала, что смогу лояльно отнестись к чему-либо, связанному с кастрацией, особенно если это будет касаться моих детей. Но теперь мне ясно, что обойтись без этой метафоры невозможно.

Франсуаза Дольто вовсе не призывает к тому, чтобы родители превращались в тиранов. Она пишет:

«Если строгость означает запрет опасного, то да, будьте строгими – но не забывайте о сочувствии и уважении к ребенку, который по сути своей является взрослым на определенной ступени развития. Мы должны принять на себя ответственность и кое-что ограничить – то, что является опасным психологически или физически. Если мы, родители, не будем строгими… то нашим детям придется ограничивать себя самостоятельно – или, по крайней мере, пытаться это сделать. Нет ничего более пагубного для ребенка. Он попусту тратит свою драгоценную энергию… Если мы строги, то наши дети приходят в ярость, но в то же время сохраняют свою энергию».

Пока я не стала «главной», то часто думала о том, сколько энергии мы с детьми тратим на пустые споры обо всем на свете. Вот такой спор с Уной в моей жизни случался, по моим примерным оценкам, 2829 раз!

Я: Дорогая, сними ноги с журнального столика.

Уна: Но, мама, мне так удобно! И им там нравится – ноги же тоже могут чувствовать!

Я: Не лучший ответ, но хорошая попытка…

Уна: Ну хорошо, я уберу, только подержу ноги на столике еще минуточку…

Я: Нет, солнышко! Убери ноги немедленно!

Уна: Но я же видела, что папа иногда так делает. И он мне всегда это разрешает!

Я: Убери ноги со стола!

Уна: И у Софии все тоже так делают! Можно я тоже буду так делать?

Я: Нет! Убери ноги немедленно!

Уна: Я надену тапочки. И тогда на столе будут тапочки, а не ноги!

Я: Ради всего святого! Уна, убери ноги со стола! Мне это не нравится!

Уна: А мне нравится! Мне нравится держать ноги на столе!

Я: Убери ноги немедленно, или ты об этом пожалеешь!

Уна: Ты злая и противная!!!

Я вовсе не злая и не противная – к этому моменту нашего «разговора» ноги ребенка находились на моем столе больше пяти минут. Настоящий «главный» запретил бы подобное поведение раз и навсегда.

Полемизируя с Дольто, французский клинический психолог Натали Рокайе пишет о том, как важно не просто устанавливать для детей правила (особенно в возрасте от полутора до четырех лет), но еще и «объяснять причины этих ограничений». И тогда дети «будут верить словам взрослых людей и признавать их авторитет, понимая, что в них – залог их безопасности».

У меня была пара прекрасных причин, по которым не следует держать ноги на столике (да, да, нужно объяснить эти причины мужу). Во-первых, люди здесь едят. Называйте меня старомодной, но мне не нравится, когда я накрываю стол, на который клали ноги. Даже воспоминание об этом лишает меня аппетита. И совершенно неважно, что на десерт у нас вонючий сыр! Во-вторых, я считаю это проявлением невоспитанности.

Хорошие манеры во Франции значат очень много, и я еще расскажу вам об этом. А сейчас я просто скажу, что хорошие манеры и понимание правил этикета автоматически ведут к хорошему поведению. Я слышала об этом и сама убедилась в том, что структура поведенческих ритуалов не только укрепляет, но и изначально создает дисциплину. Если в доме принято ложиться в восемь вечера, без скандалов и споров, какие происходят во многих американских семьях, то дети принимают это как должное. Им и в голову не приходит спорить относительно общепринятого.

В нашей семье мы давно привыкли объявлять об отходе ко сну за двадцать минут до назначенного времени, потому что длинные уговоры и переговоры абсолютно неизбежны. Если я забуду объявить об этом заранее, девочки ни за что не лягут вовремя и не выспятся. А это неправильно.

Рокайе также указывает на то, что взрослые должны устанавливать разумные правила – не тиранические и не основанные исключительно на их собственных желаниях. Правила должны служить всеобщему благу. Кроме того, правила должны относиться ко всем. Ну вот вам и новое правило: мы не кладем ноги на стол. Никто. В том числе и любимый муж!

Мне было очень трудно проявлять настойчивость в отношениях с детьми, и это переросло в большую, серьезную проблему. Сколько раз я говорила им: «Только один мультик!», а когда они начинали упрашивать меня, чтобы я позволила посмотреть второй и третий, я всегда уступала. Отчасти это объяснялось тем, что невозможно было устоять перед этими милыми мордашками – а девчонки отлично умели манипулировать мной. Но были и другие факторы, влияющие на мое поведение: 1) я не могла устоять перед соблазном получить еще двадцать пять минут тишины и покоя; 2) да и дети были абсолютно счастливы, когда я им уступала: «Ты – самая лучшая мама на свете!!!!»

Взрослые должны устанавливать разумные правила – не тиранические и не основанные исключительно на их собственных желаниях. Правила должны служить всеобщему благу. Кроме того, правила должны относиться ко всем.

К сожалению, все это привело к ситуации, когда дети вообще перестали обращать внимание на мои слова, отлично зная, что, скорее всего, я повторю это еще не раз и вообще наверняка им уступлю (знакомая ситуация?). Французские родители, с которыми я беседовала, никогда не уступали давлению, сколь бы соблазнительно это ни было: «Катрин, ты не должна уступать! Если ты сумеешь настоять на своем, споров в твоем доме будет гораздо меньше!»

И это действительно так! Как только я последовала их совету, реальные результаты не замедлили себя ждать.

Представьте такую картину. К нам приходят школьные подружки Уны. Я покупаю большое мороженое, отрезаю девочкам по порции, а часть оставляю в упаковке. Уне приходит в голову замечательная идея разделить оставшееся мороженое на четверых. Мысль вполне разумная, но я уже установила размеры порции, потому что знаю, что чуть позже мы пойдем в гости, а там будет новое угощение. Мне пришлось разбить мечту моей маленькой девочки… И знаете что? Все получилось замечательно!

Одна из девочек явно не имела представления о французском воспитании, и поэтому начала канючить: «Ну пожалуйста! Это же совсем чуть-чуть! Моя мама не будет против. Ну пожалуйста!!! Я же в гостях!!!» Ее поведение было настолько недопустимым, что мне пришлось приложить все усилия, чтобы удержать себя в руках. Но прежде чем я начала объяснять свою точку зрения, подружку остановила Уна. «Даже не пытайся, – сказала она. – Уговоры на мою мамочку не действуют. Пойдем лучше играть». Один-ноль в пользу главного!

Впрочем, главный в нашем доме не всегда действовал столь решительно, так что не расстраивайтесь, если внедрение французских принципов воспитания в вашей семье пойдет не слишком гладко и быстро (вспомните хотя бы мой рассказ о Дафне и ее истериках). Я поняла, что руководствоваться французской мудростью очень полезно, но собственные убеждения все еще были довольно сильны (по крайней мере, в начале). На превращение моих очаровательных бандиток в маленьких святых, которых так много во Франции, требовалось время.

Меня радовали маленькие победы. Взять, к примеру, совет, который я слышала от множества французских родителей: «Que le chatiment conviene au crime» – «Наказание должно соответствовать преступлению».

Я последовала этому совету в первый день пребывания моих детей в новом летнем лагере. Впрочем, возможно, степень наказания не соответствовала французским стандартам. Поездка меня очень нервировала. Я беспокоилась из-за того, что накануне Дафна легла спать слишком поздно – какой ужас! Все утро я думала о том, как она будет чувствовать себя в лагере. Естественно, что невыспавшаяся Дафна проснулась не в лучшем настроении. Детям нужно спать достаточно, а когда они не высыпаются, то превращаются в настоящих маленьких чудовищ.

Как всегда, Дафна сразу же проверила, что я положила в ее коробку для завтраков (понимаю, что позволять девочке открывать коробку и обсуждать ее содержимое очень не по-французски!). Выяснилось, что пять шоколадных крекеров – это слишком сладко и нам не подходит. Я и без того в буквальном смысле ходила вокруг Дафны на цыпочках (тоже совсем не по-французски!), поэтому я позволила ей отправиться на кухню и поискать что-нибудь более подходящее. Она отнеслась к этому благосклонно, и я уже вздохнула с облегчением, но через десять минут ко мне подбежала обозленная Уна. «Почему это Дафна получила на завтрак целый пакет шоколадного печенья?!»

Мне меньше всего хотелось нарушать хрупкое равновесие эмоционального состояния Дафны. Кроме того, нужно было собрать всех вовремя, чтобы девочки не опоздали на автобус. Мне совершенно не хотелось использовать французские методы воспитания. Но Дафна съела сладости на завтрак! Нужно было что-то делать. В глубине души я знала, что сама во всем виновата, но признавать это не хотелось. Дафна была так счастлива.

Я понимала, что мои замечания приведут к очередной истерике. Учитывая все обстоятельства (особенно то, что, если они опоздают на автобус, мне придется брать их с собой на работу на целый день!), мое американское «я» ограничилось бы словами: «Дафна, это неправильно! Никогда такого не делай! А теперь поехали!» Но я ступила на путь исправления. Я решила использовать наказание, которое соответствует (ну почти!) преступлению.

Три конфеты. Я забрала три конфеты. Возможно, это не слишком много, но в пакете, который тетя подарила Дафне две недели назад, осталось только три. Истерика оказалась незначительной, мы успели на автобус. Но самое главное заключалось в том, что я наконец-то что-то сделала!!! В следующий раз я поведу себя абсолютно по-французски – конечно, если время не будет поджимать!

Фиаско с завтраком, состоящим из одного лишь десерта, открыло мне глаза на другую проблему, в решении которой мы, американские родители, далеки от совершенства. Мы – страна свободомыслия и оригинальности. Конечно, это хорошо, но и здесь нужен здравый смысл.

Я вижу, что дети на нашей игровой площадке постоянно падают – кто-то требует, чтобы ботинки надели неправильно, а кому-то обувь просто очень велика: «О, у моего мальчика очень сильная индивидуальность! Он всегда настаивает на своем! Ему очень нравится носить кроссовки старшей сестры». Перевожу на человеческий язык: «Мы никоим образом не хотим подавлять его творческое начало». Я выросла в большой семье, где обуви было предостаточно, но мне и в голову ничего подобного не приходило. В этом случае следовало бы руководствоваться французской книжкой, где есть такой совет: «Не бойтесь правильного и неправильного».

Я знаю, что американские родители безумно боятся задушить в ребенке внутреннего художника. В результате их дети живут в немыслимо странном мире! Очень важно помнить, что дети (по крайней мере, до семи лет) довольно иррациональны. И задача родителей не только в том, чтобы привить им здоровую мораль, но еще и научить действовать правильно – правильно одеваться, правильно питаться, уважать взрослых, ну и все такое…

Сын моей двоюродной сестры любил притворяться собакой. Мать не возражала, потому что именно в такой роли ей удавалось заставить его есть овощи. Поэтому, когда обед мог стать проблемой, она просто ставила его тарелку на пол. Она даже сумела объяснить поведение ребенка самой себе, сочтя это проявлением творческого начала и живого воображения. Но сейчас ему уже пять с половиной лет, а он до сих пор не умеет правильно обращаться с вилкой и ножом! Представляю его на первом в жизни официальном обеде: он воет на луну, а потом начинает есть с пола! Семья моей двоюродной сестры до сих пор почти не бывает в ресторанах, поскольку мальчик ведет себя за столом совершенно недопустимо.

О французских манерах за столом мы поговорим очень скоро, но пока хочу объяснить вам, что ожидают от французских детей в других сферах этикета.

Когда я приехала во Францию, то была поражена тем, что при встрече дети моих друзей, знакомых и обычных собеседников всегда целовали меня в щеки! Ни одному из них не позволяли не обращать на меня внимания или (сохрани боже!) как-то дичиться незнакомой американки. В девяти случаях из десяти бдительным родителям не приходилось даже напоминать своим отпрыскам о необходимости теплого приветствия.

Французы вообще очень вежливый народ. Французы считают крайней грубостью, когда человек входит в магазин или выходит, не поздоровавшись и не простившись с хозяином. Количество услышанных мной на улицах извинений и благодарностей превосходит любое воображение. Это просто потрясающе!

Я знаю, что американские родители безумно боятся задушить в ребенке внутреннего художника. В результате их дети живут в немыслимо странном мире! Задача родителей – не только привить им здоровую мораль, но еще и научить действовать правильно – правильно одеваться, правильно питаться, уважать взрослых, ну и все такое…

И сразу же приходит на ум поведение моих собственных детей в Штатах. Обе мои дочки с рождения жили в одном и том же доме. Однако они до сих пор сторонятся или, в лучшем случае, не обращают внимания на старших соседей. Это очень неприлично – и я поняла, что над этим нужно поработать.

Приступая к своему проекту, я требовала от детей, чтобы они изменили манеру общения: «Девочки, дети всегда должны относиться к взрослым с уважением – особенно к знакомым: нашим соседям или друзьям. Устанавливаем новое правило: вы должны здороваться со знакомыми взрослыми, особенно если они здороваются с вами первыми. Это сделает нас всех счастливыми. Если я увижу, что вы этого не делаете, я вас накажу».

Что же происходит, когда девочки не подчиняются моему распоряжению? До сих пор мне не приходилось изобретать наказания, но не могу забыть вытянувшиеся лица французских детей, которых я встретила в нашем районе одним осенним днем. Я спросила, почему они такие печальные. Оказалось, что мама лишила их хэллоуинских конфет на три недели за то, что они не поздоровались с пожилой соседкой. Да, это настоящий удар! Но уверена, что больше эти дети никогда не совершат подобной ошибки.

Хорошие манеры и уважительное отношение неразрывно связаны с французами, поэтому я решила одновременно развивать в своих детях уважение. Особенно в Уне, которая привыкла довольно бесцеремонно общаться со взрослыми. «Два слова, дорогая: это не по-французски!» Но порой мне приходилось нелегко.

Однажды Уна заявила деду одной из своих подруг, страстному курильщику: «А вы знаете, что курить плохо? От этого вы умрете! Вы не должны так больше поступать». Я с ужасом обнаружила, что мой ребенок выговаривает человеку в двенадцать раз себя старше. Впрочем, одновременно я испытала глубокое удовлетворение от того, что сумела внушить дочери здоровое отношение к этой вредной привычке. И все же разговаривать подобным образом со взрослыми людьми ребенок не должен. То же самое относится и к ее увлечению охраной окружающей среды. Когда она видит, как кто-то бросает мусор, то тут же кричит: «Не мусорите!» Мне не хочется отучать ее от полезной привычки и создавать у нее впечатление, что оставлять после себя мусор – совершенно нормально. Но когда нарушающий правило человек – взрослый, ей следует быть немного более сдержанной.

И я преуспела в своем начинании. Теперь любимое выражение моей дочери такое: «Извините, вы что-то уронили. Я могу поднять, если вы этого не сделаете». Лично мне подобные слова кажутся чрезмерно церемонными, но она права – мусорить нельзя!

Настало время нам с Маком приступить к решительным действиям. Быть для собственных детей прислугой и одновременно придверным ковриком довольно утомительно. В нашем прекрасном новом французском мире Уна и Дафна будут отправляться в свои комнаты, как только попробуют нас критиковать. То же самое будет происходить, если они выскажутся против того, что мы для них сделали, – например, откажутся от приготовленной еды или потребуют новую прическу, поскольку уже сделанная совершенно никуда не годится (с их точки зрения).

Они могут высказывать свое неудовольствие – вот, например, вчера им не понравилась курица с клецками, – но должны делать это вежливо и уважительно. Вместо принятых ранее «Это ужас! Я не буду это есть!» я рассчитываю на более культурную реакцию: «Извини, мама, я попробовала, но это блюдо мне не понравилось». И все получилось! Сегодня Уна даже добавила: «Бедная мамочка… Ты так старалась…» Ну просто милая девочка из французской семьи!

Французские родители очень изобретательны в деле привития детям хороших манер. Однажды я слышала, как французская мать сказала ребенку, который горбился за столом: «Ты ведешь себя так, словно не ценишь свой позвоночник. Ты же не червяк – и не сиди, как червяк! Иначе твои кости размягчатся, и тебе придется повсюду ползать!» Французские родители строги и тверды, но в чувстве юмора им не откажешь.

Умение быть в семье главной и установленные непререкаемые правила очень стимулируют детей к хорошему поведению. Вот чему я научилась у моих иностранных подруг: задабривание – это не выход. Воспитывая детей, я целиком и полностью сосредоточилась на наградах. Где-то я читала, что нужно постоянно сосредоточиваться на позитиве и не указывать на недопустимое поведение. В теории это здорово, но дети очень хитрые, и на практике я превратила себя в огромную мишень с надписью «Манипулируйте мной». В конце концов девочки решили, что если они согласились безропотно совершить длинную поездку на метро или съели обед без скандалов и истерик, то это настоящий подвиг, который заслуживает награды.

Никогда не забуду, когда Уна и Дафна после посещения кинотеатра спросили меня, а что они получат за то, что так хорошо себя вели во время сеанса. Это и стало поворотным моментом. Я поняла, что нужно что-то менять.

Быть для собственных детей прислугой и одновременно придверным ковриком довольно утомительно. В нашем прекрасном новом французском мире Уна и Дафна будут отправляться в свои комнаты, как только попробуют нас критиковать.

Во Франции дети воспитанные, потому что с самого раннего возраста их учили тому, что выбора нет. Так приятно находиться во французской семье: дети входят в комнату, где разговаривают взрослые, и даже не думают их перебивать. Чаще всего они просто садятся и слушают. Если им есть что сказать, они это говорят, но всегда делают это с уважением к остальным собеседникам.

Несколько раз я становилась свидетельницей того, как дети пытаются вмешаться и потребовать внимания, но каждый раз им либо приказывали выйти (и они выходили!), или кто-то из родителей собственноручно выводил ребенка из комнаты. И каждый раз родители вели себя так, словно ничего не случилось. Никаких уговоров и истерик. Никаких извинений после возвращения. Беседа продолжалась, как ни в чем не бывало.

Куда же отправлялся непослушный французский ребенок? Чаще всего в свою комнату, хотя иногда детей запирали в ванной, кладовке или ставили le coin, в угол, за такое непослушание. Французские родители не боятся воспитывать в детях здоровый страх – вот почему ни один французский ребенок не пытался настаивать на своем, когда за плохое поведение его отсылали прочь.

Не так давно вам ни за что не удалось бы меня убедить в том, что страх перед родителями – это нечто здоровое и позитивное, но теперь я в этом твердо убеждена. Я вовсе не призываю вас к тому, чтобы ваши дети трепетали при вашем появлении. Но определенная строгость приносит плоды. Она просто необходима для завоевания уважения.

Должна признать, что многие воспитательные успехи во Франции достигаются с помощью довольно противоречивого приема – телесных наказаний. Весьма часто в этой стране можно увидеть, как родитель шлепает ребенка за непослушание. Конечно, так поступают далеко не все родители. Из тех, с кем я говорила, лишь двое признались, что шлепали детей, чтобы призвать их к порядку, да и то обе матери утверждали, что это было лишь раз.

Однако глаза меня не обманывают. Я видела, как детей во Франции бьют (разумеется, лишь слегка!) в метро, на карусели, на улицах, в магазинах… да где угодно. Должна сказать, что это – единственное, в чем я не согласна с французами. Телесные наказания вселяют в душу ребенка ужас, а это имеет пагубные последствия.

Во Франции дети воспитанные, потому что с самого раннего возраста их учили тому, что выбора нет.

В Штатах бить детей запрещено. В душе любого ребенка, подвергшегося телесному наказанию, зарождаются очень негативные чувства. Ребенок считает, что родитель поступил подобным образом, потому что чувствует себя сильнее и не боится мести. Во Франции никто о подобных психологических тонкостях не задумывается. Американские дети, в буквальном смысле слова, рождаются с телефонным номером службы защиты детей на родничке.

Телесные наказания плохи сами по себе. Завоевывайте уважение голосом и поведением, а розги оставьте за границей, s’il vous plait.

Вернемся же к воспитанию Дафны под руководством моих французских подруг. Я говорила о том, из какой глубокой ямы нам предстояло выбираться? Я убедилась, что советы по предупреждению капризов гораздо легче использовать при воспитании детей, которые не успели за несколько лет привыкнуть к ежедневным истерикам. Другими словами, Дафна оказалась крепким орешком.

Любой матери я хочу дать один совет: начинайте французское воспитание как можно раньше! Тем же, кто уже опоздал, скажу, что, хотя путь ваш будет нелегким, успеха добиться можно.

Два последних месяца я воспитывала Дафну чисто по-французски. Дни уступок и слабостей остались в прошлом. Я хотела поступать правильно, но в то же время не унижать ребенка. Поэтому начало программы по избавлению от капризов и истерик я приурочила к началу лета, когда многие наши друзья и соседи отправились в отпуска и не могли стать свидетелями неизбежного побоища. Самым трудным, но в то же время и самым полезным для меня стало обучение дочери умению ждать. Я видела, как ее маленькое тельце буквально дрожит – настолько ей хочется сорваться. Но в эти дни взрыва так и не произошло – и это был большой прогресс для обеих сторон, участвующих в процессе.

Ожидание оказалось настолько эффективным в деле борьбы с истериками, что порой я заставляю моих детей ждать лишь для тренировки. Год назад я сочла бы подобный прием жестоким и ненужным, теперь же я убедилась в том, что это исключительно полезно для детей.

В нашей стране все родители без исключения готовы сделать все, лишь бы устранить любые помехи счастью своих детей. К сожалению, постоянное присутствие родителей в жизни ребенка само по себе является такой помехой, и об этом мы поговорим позже.

Дочери очень похожи на меня. Они печально проглатывают последние стручки зеленой фасоли, приберегая жареный сыр и замороженное манго напоследок. Так и я приберегла лучшие свои открытия на потом. Вы помните, что говорят французские матери? «Если крови нет, то нечего и вмешиваться». Когда я услышала эти слова в первый раз, то они показались мне забавными. Я была в восторге, потому что мне совершенно не хотелось бросать друзей и заниматься Дафной, требующей моего внимания. Сейчас же, когда я стала лучше понимать психологию французских родителей, я понимаю, что эта фраза гораздо глубже. Обучение детей умению ждать идет на пользу всем.

Недавно мы с девочками обсуждали новое качество установленных мной правил – их непреложность. Например, истерика из-за отключившегося во время просмотра мультфильма Интернета теперь приводит лишь к одному – компьютер полностью выключается. Сначала нам всем было нелегко – поверьте, как только ты отведал сладкой свободы, нарезанной на двадцатипятиминутки, отказаться от нее очень трудно. Но когда девочки поняли, что отступать я не намерена, они быстро научились при потере сигнала всего лишь умоляюще смотреть на меня – а вдруг я что-то смогу сделать? – хотя порой они явно борются со слезами. Но теперь они борются с собственными эмоциями, а не со мной. Нет смысла бороться с главным!

Ожидание оказалось настолько эффективным в деле борьбы с истериками, что порой я заставляю моих детей ждать лишь для тренировки. Год назад я сочла бы подобный прием жестоким и ненужным, теперь же я убедилась в том, что это исключительно полезно для детей.

Прелесть французского воспитания в том, что вы никогда не увидите французских родителей, которые кричат на детей в парках, ресторанах, магазинах и где бы то ни было еще. Они думают о благе всего общества – и в результате у них растут хорошо воспитанные дети, которые никогда не шалят прилюдно. Это двойная дисциплина.

Моя подруга Хелен поделилась со мной своим секретом. Когда ей хочется накричать на ребенка в общественном месте, она переходит на шепот: «Шепчи. Притяни ребенка к себе и спокойно шепни ему на ухо, что он поступает неправильно и должен вести себя иначе. Я поступаю так даже дома, потому что шепот действительно привлекает его внимание».

С другой стороны, я видела, как французские родители для борьбы с недопустимым поведением использовали очень эффективное (хотя и слишком жестокое) оружие унижения. Конечно, используют они его только в крайних случаях. Такие действия позволяют французскому родителю доказать всем окружающим, что он хорошо справляется со своей работой и правильно воспитывает своего ребенка. Но лично я никогда не смогу сказать своим девочкам: «Вы ведете себя, как идиотки!» – особенно на игровой площадке, где полно других детей. Публичное унижение кажется мне настоящим садизмом, поэтому этот прием воспитания я решила оставить во Франции.

И все же я люблю хорошие советы. Хелен дала мне еще один – она раскрыла мне секрет «отказа от зрительного контакта». Свекровь Хелен живет в Айове, и Хелен с детьми часто ездит к ней на лето. Она много часов провела на игровых площадках Среднего Запада и говорит вот что: «Я так и не привыкла к тому, как мгновенно матери кидаются утешать своих детей – порой еще до того, как у малышей возникнут реальные проблемы. Если я вижу, что мой ребенок упал или у него возникла какая-то проблема на игровой площадке, я никогда не смотрю прямо на него. Если он поймет, что я видела, как он упал, то начнет плакать только ради того, чтобы я его утешила. А вот если он подойдет ко мне в слезах, значит, ему действительно больно. Но такое случается крайне редко. А вот дети в Де-Мойне плачут постоянно – и я даже не понимаю, почему».

Я спросила французских родителей, что они делают – и что делали с ними в их детстве – с мелкими проступками: когда ребенок сосет палец, мочит постель или грызет ногти. Мы, американцы, боремся с этим не на жизнь, а на смерть. Ответы французов меня просто поразили – чаще всего мне говорили, что на это не нужно обращать внимания. «Все пройдет само собой, Катрин», – говорили мне.

Как мать сосредоточенной «сосательницы» пальца, я с помощью Всемирной паутины доводила себя до состояния, близкого к коме, пытаясь понять, что же делать с этой вредной привычкой. Меня терзали видения неправильного прикуса, язв на большом пальце, искривленного языка, заложенного носа, низких оценок в школе и других ужасов.

Когда я сказала о своих страхах парижанке, матери двух детей, сосредоточенно сосущих пальцы, она ответила: «Ты волнуешься из-за прикуса? Да, нам, наверное, придется исправлять зубы. Но отрезать же им большие пальцы мы не можем! Я не обращаю на это внимания. В конце концов, они просто дети».

«Просто дети» – разве не то же самое мы говорим, когда пытаемся оправдать детские истерики, любовь к сладостям и откровенную грубость? Удивительно, но факт! Дантист, воспитательница, даже собственная мать постоянно ругали мою девочку за привычку, которую она не в силах была побороть. Но когда она сознательно вела себя неподобающим образом, я частенько отворачивалась и пыталась оправдать ее поведение тем, что она же просто ребенок.

Я спросила французских родителей, что они делают с мелкими проступками: когда ребенок сосет палец, мочит постель или грызет ногти. Мы, американцы, боремся с этим не на жизнь, а на смерть. Ответы французов меня просто поразили: «Все пройдет само собой», – говорили мне.

Такой подход объясняет, почему во Франции можно увидеть двухлетних детей с сосками. Французы не считают нужным вести полномасштабную борьбу – это не так важно, как умение детей правильно вести себя на людях.

А что делать, если ваш ребенок бьет других детей? Этот вопрос ставит французских матерей в тупик. Одна француженка сказала мне: «Если он дерется, то ему не позволяют играть с другими детьми. Если он продолжает драться, я говорю, чтобы он нашел другого драчуна и играл с ним. Эта идея ему не нравится. Именно так моя сестра поступает со своим сыном».

Не уверена, что это лучший подход, но всегда полезно взглянуть на ситуацию под другим, непривычным углом. На мой взгляд, французские матери поступают лучше моих американских подруг, которые тащат своих маленьких драчунов к психотерапевтам. Моя подруга Жанна сформулировала свою родительскую философию так: «И это тоже пройдет». Впрочем, такой подход не соответствует духу Новой Эпохи. Это скучно, прагматично и слишком уж спокойно для нашего неспокойного времени.

Меня совершенно не удивило, что французские родители не пытаются оправдывать недопустимое поведение своих отпрысков порядком рождения: «Дафна такая неугомонная, потому что она – второй ребенок. Это совершенно естественно». А чего еще ожидать от людей, которые не знают о существовании кризиса двухлетнего возраста?

Борьба со ссорами между братьями и сестрами – вот что меня интересовало больше всего. Французские родители не ведут переговоров с детьми, но и не превращают произошедшее в проблему. И – voila! – их дети преспокойно мирятся сами по себе.

На протяжении многих лет я слышала сказки о волшебных европейских младенцах, которые привыкают к горшку еще до двух лет. Сидя в кафе с француженкой, матерью пяти сыновей, я спросила ее, как это возможно.

Каких только усилий я не прикладывала, чтобы избавить моих девочек от подгузников как можно раньше, у меня ничего не выходило. Одну из них удалось приучить к горшку лишь в три с половиной года!

Моя собеседница ответила очень просто: «Я делала то же самое, что и моя мать. Когда ребенку исполняется девять месяцев, мы перестаем надевать на них подгузник после еды. Затем мы начинаем постепенно (каждый день в одно и то же время) сажать их на горшок. Я работала, поэтому я поручила это дело нашей няне. И все получилось. Только не с самым младшим. Ему нравилось носить подгузник. Поэтому он носил подгузник. Меня это совершенно не волновало. А остальные и без того не любили какать в подгузник, так что приучить их делать пи-пи не составило труда».

Думаю, что, даже если бы я знала об этом приеме, когда мои девочки были еще маленькими, они все равно были не настолько француженками, чтобы спокойно высидеть на горшке достаточное количество времени – еще один плюс послушания! И все же, будь я поспокойнее, то моя бедная дочь (ни за что не признаюсь, какая!) пережила бы этот период гораздо благополучнее.

Итак, каков же вывод? Нужно быть строгой, очень строгой – но не слишком строгой в определенных вопросах. Поняли?! Именно так!

Французская дисциплина: сокращенная версия

1. Не забывайте, что вы – главный. Даже в момент наступления пресловутого кризиса двухлетнего возраста. Споры не идут на пользу семье, поэтому вы должны проявить настойчивость.

2. Структура и ритуалы порождают дисциплину. Масса исследований показывает, что детям нравится структура и упорядоченность жизни. Рутина помогает научить детей тому, как конструктивно контролировать самих себя и свое окружение. Четкая структура исключает борьбу за первенство. Строгость становится ожидаемой, и родители не чувствуют себя воплощением вселенского зла.

3. Дети выносливее, чем вы думаете. Не считайте себя обязанным соглашаться с любым требованием детей. Ситуация в семье заметно упростится, если дети будут понимать значение слова «нет». И это не помешает им уважать родительские решения и доверять им.

4. Наказание должно соответствовать преступлению. Маленькие дети не ясновидящие, и, наказывая их, вы должны учитывать их ограниченное представление о мире. Очень важно, чтобы наказание по возможности было связано с проступком. Например, если ребенок кидается игрушками, вы можете просто забрать у него эти игрушки.

5. Не отступайте. Установив правило, строго придерживайтесь его. Если бы люди думали, что вероятность ареста за незаконные действия составляет всего 50 процентов, они обязательно попробовали бы. Если вы грозите чем-то, исполняйте сказанное. Слишком многие родители не делают этого, и дети истолковывают их угрозы как разрешение проделать нечто неприемлемое несколько раз, прежде чем будут приняты меры. Бесконечные предупреждения не приводят ни к чему хорошему.

6. Не бойтесь устанавливать, что правильно, а что неправильно. Дети не слишком рациональны. Ваша задача – научить их не только морали, что, конечно же, важно, но и умению правильно выполнять самые обычные обязанности. Настаивая на том, чтобы дети правильно надевали ботинки, вы оказываете им добрую услугу, а вовсе не подавляете их творческое начало.

7. Задабривание – не выход. Если при каждом требовании вы будете покупать ребенку сладости и игрушки, то он начнет требовать все больше и больше. Немного самообладания – и жизнь ваша станет гораздо проще.

8. Если крови нет, то не вмешивайтесь. Дети могут мгновенно перейти от идеального поведения к истерике. И столь же быстро происходит обратный переход. Поэтому не стоит реагировать на каждый крик.

Глава 4

HOMME, FEMME, ENFANTS, или Как границы спасли мой рассудок

У родителей существуют определенные ограничения. Невозможно постоянно твердить «Не лижи меня в нос» или «Убери руки с моей груди». Мне бы хотелось, чтобы достаточно было одного раза, но этот показатель существует только в моих мечтах. Замечательно, что мои девочки выросли на грудном молоке. Во время кормления они могли исследовать мою грудь, шею, лицо и все такое… Но в определенный момент такую практику нужно прекратить. Объятия и поцелуи – дело хорошее (причем всегда – пожалуйста, не останавливайтесь, дорогие!), но порой проявления детского внимания напоминают бесцеремонное лапанье. Я постоянно уговаривала себя, что это нормально: дети просто очень тянутся ко мне и проявляют любопытство. Все же хорошо, правда?

Но, честно говоря, мне вовсе не хотелось, чтобы меня хватали за разные части тела днем и ночью. Тело же французской матери абсолютно защищено с самого начала. Француженки строго ограничивают время грудного вскармливания, выступают категорически против присутствия детей в родительской постели и сразу же внушают детям мысль о том, что юбка мамочки – нечто замечательное, и стоять на ней нельзя, особенно если юбка надета на саму мамочку. (Заметьте, что французские мамочки почти никогда не носят штанов от тренировочных костюмов!)

До самого недавнего времени мои дети сидели на мне, висели на мне, прыгали с меня. Для них не существовало барьеров – они считали, что я существую на этой планете только ради их удовольствия. Представьте, каково мне было.

«Не давай ребенку все. И главное – запомни, что твоя грудь создана для мужа». Я обожаю эти слова! Такой совет дал моей французской подруге ее врач сразу после рождения первого ребенка. Я обожаю эти слова – несмотря на то что любой американской матери они кажутся немыслимым богохульством.

Для мужа – ха! Да когда родились мои дети, муж стал последним человеком, о котором я думала. Единственные моменты, когда я вспоминала о нем, были те, когда мне хотелось, чтобы у него самого выросла парочка грудей и он мог бы помочь мне с бесконечным грудным вскармливанием, на которое я в свое время с такой готовностью согласилась. Но французские женщины получают такой совет от своего окружения сразу после родов, а то и до них.

В нашей стране твердят: если мы не станем кормить детей грудью лет до пятнадцати, у них будет низкий IQ, аллергия, лишний вес и они потерпят полный провал в любом начинании (разве что им захочется стать серийными убийцами). А вот француженок предупреждают, что если они посвятят всех себя драгоценному маленькому существу, то их сексуальная жизнь кончится, фигура испортится, а может быть, рухнет и сам брак.

В нашей стране нам твердят, что, если мы не станем кормить детей грудью лет до пятнадцати, у них будет низкий IQ, они будут страдать от ужасной аллергии, вырастут тучными и потерпят полный провал в любом начинании, какое бы ни затеяли (разве что им захочется стать серийными убийцами). А вот француженок предупреждают, что если они посвятят всех себя драгоценному маленькому существу, только что появившемуся в семье, то их сексуальная жизнь кончится, фигура испортится, а может быть, рухнет и сам брак. Я длительное время находилась в атмосфере, созданной сторонниками длительного грудного вскармливания, поэтому не могу поддержать французов всем сердцем, но задумайтесь над тем, что французские дети показывают гораздо более высокие результаты в образовании – да и проблем с тучностью у них куда меньше.

Сомневаюсь, чтобы во многих французских школах детям на завтрак давали крекеры из полбы, а не из пшеничной муки, потому что у многих детей аллергия на глютен. Французы умеют определять границы в самом раннем возрасте и строго их соблюдают.

Но давайте же вернемся к мужу и его претензиям на мою грудь. Хотя французский подход к этому вопросу напоминает заголовок с обложки журнала «Космополитен», в нем что-то есть.

Когда вы подчиняете всю жизнь своему очаровательному отпрыску, найти дорогу обратно к сексуальности бывает очень трудно. Бороться с одержимостью крайне сложно, а мы уже убедились, что американские родители полностью одержимы своими детьми – и готовы подчинить интересам детей абсолютно все стороны своей жизни.

Не так давно я разговаривала с одной матерью из нашего района. Она жаловалась, что страшно не выспалась, потому что всю прошлую ночь рыскала по Интернету, разыскивая идеальные бесшовные носочки для своей четырехлетней дочери. «Ей страшно не нравятся носочки со швом на носке. Когда я ее обуваю, она вечно устраивает мне истерики. Не представляете, как я теперь люблю шлепанцы! Но вчера Брэд буквально вышел из себя. Он сказал, что я испортила ему все выходные. Похоже, я действительно слегка перегнула палку».

Думаю, что эта женщина испортила не только выходные, но и все остальные дни. Лично мне кажется, что ее ребенку пошло бы на пользу научиться терпеть ощущение шва на носке.

А самое ужасное в том, что всего несколькими неделями раньше та же самая мать жаловалась мне на то, что ее муж несколько часов провел за созданием таблицы в Excel, чтобы выбрать самое безопасное и удобное автомобильное кресло для той же самой маленькой капризули. Да, судя по всему, этой паре нужно серьезно задуматься над собственной жизнью.

А теперь перейдем к соскам. Разговаривая с группой французских женщин о грудном вскармливании, я постоянно ловила на себе странные – честно говоря, испуганные – взгляды каждый раз, когда спрашивала: «Как долго вы кормили ребенка грудью?» В группе из пяти человек только одна (за исключением меня) кормила ребенка грудью полгода. «Я решила взять отпуск на год, и у меня просто было слишком много свободного времени», – сказала эта женщина, почти извиняясь за свой поступок. Все остальные ограничились тремя месяцами.

Неудивительно, что из стран западного мира Франция занимает последнее место по количеству месяцев грудного вскармливания. Я кормила Уну пятнадцать месяцев, а Дафну – восемнадцать. «Восемнадцать?! Восемнадцать?! Это невероятно! Да просто невозможно! Вы, наверное, хотели сказать восемь?» – восклицали мои собеседницы.

Я объяснила шокированным дамам – и на этот раз извиняющимся был мой тон, – что собиралась кормить Дафну лишь пятнадцать месяцев, чтобы мои дети были в равном положении. Я всегда боялась, что если буду кормить одну дочку дольше, чем другую, то она станет гениальной пианисткой, или выдающимся кардиохирургом, или добьется иных невероятных успехов.

И тогда дочка, которую я отлучила от груди раньше, будет обвинять меня во всех своих неудачах. Но когда Дафне исполнилось пятнадцать месяцев, она категорически отказывалась есть из бутылочки, и мне пришлось сдаться и продолжить вскармливание еще три месяца.

Мои французские собеседницы совершенно меня не поняли. У меня возникло ощущение (и такое ощущение очень часто возникало при разговорах с французами), что в вопросах воспитания они считают меня слегка сдвинутой. Не могу сказать, что их поразило сильнее – продолжительность грудного вскармливания или мое беспокойство по поводу гипотетической ситуации, в которой взрослая дочь обвинит меня в том, что я обделила ее грудным молоком.

Полагаю, вы понимаете, почему я воздержалась от описания своих неудачных попыток «перекрыть вентиль» Дафне. Что только я не перепробовала – и поездку за город на три дня, и разнообразные фруктовые заменители, и мягкие игрушки, и многое, многое другое… Дочка была сильнее меня – оглядываясь на историю наших битв, я это понимаю.

До сих пор помню, с какой силой она повалила меня на пол и задрала мне рубашку, когда я вернулась после своего загородного эксперимента. В тот момент я одновременно смеялась над упорством моей малышки и оплакивала невозможность вернуть себе собственное тело после года грудного вскармливания.

Француженки не боятся отлучать детей от груди. А я думала о том, что если Дафна так страстно требует грудь, значит, она в ней нуждается. Нет, нет, ни в чем таком я своим французским подругам не призналась. Они просто не поняли бы меня. Или вообще сочли бы меня полным ничтожеством: почему за нее решения принимает младенец?

А действительно, почему?

Многие французские матери не понимают, насколько мучительно для многих американок отказываться от грудного вскармливания и общаться с детьми, которые не тянутся к их груди. Во Франции от женщин не требуют, чтобы они были идеальными кормилицами. Наоборот, их подвергают остракизму за то, что они кормят своих детей дольше трех месяцев. Я слышала рассказы о французских «бунтарках», которые кормят детей тайно, чтобы избежать неприязненных взглядов и агрессивного осуждения – а вместе с ними и нежеланных советов и предостережений о том, что они портят собственную жизнь и жизнь своих близких. Французы тоже могут быть жесткими.

Никогда не забуду о той катастрофе, которая произошла с моей близкой подругой, когда та обнаружила, что не может кормить ребенка грудью. Она хотела быть «лучшей матерью в мире». Она пыталась, пыталась, пыталась, но у нее ничего не получалось. Прежде чем окончательно сдаться, она пригласила к себе на консультацию двух представительниц Лиги молока. Результатом этой встречи стало еще больше слез. Подруга стала считать себя абсолютной неудачницей.

Молоко у нее так и не появилось, а консультанты требовали от нее, чтобы она изыскала способ грудного вскармливания – если, конечно, «серьезно» относится к здоровью своего ребенка. Естественно, что подобные рекомендации встревожили мою подругу еще больше. Перед уходом эти дамы осудили мою подругу за размеры ее постели. По их мнению, двуспальная – не королевская! – постель ограничивала способность ребенка кормиться правильно.

Чувство вины, которым терзалась моя подруга, которая перевела ребенка на искусственное вскармливание, было никому не нужным – и совершенно не французским. (Но не заблуждайтесь, французы не боятся высказывать собственное мнение. Они просто не испытывают трепета перед бутылочкой.)

Еще одна моя подруга, которая продолжала кормить ребенка грудью и после двух лет, жаловалась мне: «Меня ругают за то, что я это делаю. А если бы я этого не делала, ругали бы за то, что не делаю».

Еще одна моя подруга, которая продолжала кормить ребенка грудью и после двух лет, жаловалась мне: «Меня ругают за то, что я это делаю. А если бы я этого не делала, ругали бы за то, что не делаю».

Общественное мнение еще больше усугубляет проблему. Нам приходится выбирать между тем, что хорошо для наших детей, и тем, что хорошо для нашей женственности. Zut alors! Черт побери! Я голосую за то, чтобы мы уважали личные решения каждой матери и не судили друг друга так строго.

Ну хорошо, вернемся к нашему разговору. Возможно, я действительно кормила детей слишком долго. Помню, как пару лет назад стала свидетельницей неприятной сцены в самолете. Ребенок, которому, по моему мнению, было около четырех лет, все еще кормился грудью. Он начал просить у матери грудь. Несчастная женщина, которая явно уже объясняла ребенку, что так вести себя на людях нельзя, громким шепотом призывала его к порядку: «Не сейчас. Ты знаешь правила!»

В конце концов ребенок сдался, но продолжал упрашивать: «Ну хотя бы посмотреть на нее я могу?» Во Франции считается непристойным – и очень близким к насилию над ребенком! – кормить грудью дольше года. Слава богу, что в тот день мы летели не французским самолетом!

В этой области у французских женщин есть очень сильный адвокат. Эта женщина – философ! Вы представляете, в нашем мире можно быть высоко ценимым и даже популярным философом! Пообщавшись с Элизабет Бадинтер, я стала лучше понимать, почему французские женщины относятся к грудному вскармливанию совсем не так, как американские.

На протяжении многих лет феминистка Бадинтер пыталась защитить женщин во французском обществе и на рабочих местах. За последние несколько поколений положение женщин во Франции заметно улучшилось. Мадам философ стала настолько популярной, что ее книга «Конфликт: Женщина и мать» в 2010 году продавалась в каждом французском супермаркете.

Бадинтер начала настоящий крестовый поход за спасение французских женщин от потери всех тех социальных и профессиональных прав, которые они завоевали за долгие годы. Хотя, в целом, французские матери кормят грудью гораздо меньше, чем мы, американки, Бадинтер все же опасается развивающейся на ее родине тенденции «естественного родительства». Мадам Бадинтер опасается усиления давления на женщин с целью увеличения продолжительности грудного вскармливания. Кроме того, ей не нравится то, что женщин постоянно призывают к собственноручному приготовлению детского питания и использованию пеленок и тканевых подгузников. По мнению мадам Бадинтер, общество хочет привязать женщин к детям и дому. Перед нами современная Симона де Бовуар.

Дамы, не позволяйте себе поддаваться давлению общества и чувству вины. У вас тоже есть собственная жизнь, поэтому настаивайте на том, что вы действительно хотите.

С одной стороны (американской), я считаю, что страхи Бадинтер отдают паранойей, горькой и немного пугающей. Но с другой стороны, мне хочется, чтобы в нашей стране тоже была такая же феминистка. Я не хотела кормить ребенка грудью полтора года – это я точно знаю. Но мне не хватало сил для того, чтобы положить этому конец. Дамы, не позволяйте себе поддаваться давлению общества и чувству вины. У вас тоже есть собственная жизнь, поэтому настаивайте на том, чего вы действительно хотите.

А теперь несколько неоднозначных советов.

Хотя большинству французских матерей не приходится прибегать к тяжелой артиллерии при отлучении детей от груди (двух-трехмесячные малыши не слишком-то способны к сопротивлению), я все же получила от француженок несколько советов, которые могут быть полезны в особо сложных случаях. Заметьте, я не одобряю советов, отмеченных звездочкой.

● Смажьте сосок и область вокруг него черной краской для тела, чтобы озадачить и обескуражить ребенка.*

● Посыпьте сосок перцем или смажьте его чесноком, чтобы ребенку это не понравилось.*

● Кормите ребенка до того, как он устанет и проголодается. Тогда он не станет рассматривать кормление как утешение.

● Не бойтесь дать ребенку соску вместо груди.

Разница между французскими и американскими матерями просто поразительна. Как-то у меня была французская гостья, которая заявила: «Если вы избавитесь от этой огромной постели и купите хотя бы двуспальную, вы с мужем гораздо чаще станете заниматься любовью». Этот совет мучил меня несколько недель, потому что мне страшно нравится моя большая постель. Но она нравится и моим детям тоже!

Пожалуй, самый эффективный способ прекращения грудного вскармливания, придуманный французскими родителями, – это недопущение детей в постель взрослых.

В Соединенных Штатах слова «обучение сну» вызывают столь же противоречивые эмоции, как и «грудное вскармливание». Или «собачьи бои». Во Франции никаких споров о том, как нужно укладывать детей спать, не возникает. У них существует специальный ритуал перед сном – le rituel du coucher.

Когда Уна была маленькой, я прочла книгу доктора Мишеля Коэна, и оказалось, что я вела себя абсолютно по-французски. Когда Уне было около четырех месяцев, мы с Маком организовали операцию «дикая индейка».

Проведя какое-то время с младенцем в нашей постели, мы переносили драгоценный сверток в кроватку в 7.45 вечера и принимали твердое решение не доставать его оттуда до шести утра. Свою решимость мы укрепляли бурбоном «Дикая индейка». Думаю, что в первую ночь я не смогла выпить больше бокала, потому что все мои мысли были сосредоточены только на криках малышки. (У Мака такой проблемы не было.) Но к третьей ночи проблем с виски у нас не осталось – а Уна спокойно спала одиннадцать часов. (Хочу сразу сказать, что никогда не прикасалась к виски до кормления девочки!) И с этого времени проблем со сном у Уны не осталось.

Дафна, естественно, оказалась совершенно другой. Возможно, я относилась к ней по-другому, сознавая, что она, скорее всего, мой последний ребенок. Поэтому я даже не пыталась приучить ее к кроватке до полугода (кстати, доктор Коэн советует начинать с двух месяцев, а вот «дикая индейка» – это наша, а не его идея). Я так уставала возиться с ней целый день, что у меня уже не оставалось сил выдерживать ее ночные истерики.

Словом, в приучении Дафны к кроватке я не проявила истинно французской стойкости. Ну и сама от этого пострадала. Если бы я смогла приучить этого ребенка спать в своей кроватке к разумному возрасту (хотя бы к четырем годам), то сумела бы сформировать удобный «сонный ритуал». Но прошло немало лет, прежде чем мы с мужем сумели отвоевать свой королевский матрас.

Вспоминая один французский ужин, я понимаю, как много мне дали эти несколько строчек. Когда я приехала, меня озадачило то, что дети хозяев дома еще не спят. Дети были замечательными и, конечно же, столь же замечательно себя вели. Но, поскольку им было два года и пять лет, я думала, что они уже отлично научились манипулировать взрослыми. По моему мнению, присутствие за столом двух малышей объясняется только одним – их родителям так и не удалось выработать «сонный ритуал», и они идут на поводу у детей. А разве может быть иначе?

Может. Время отхода ко сну наступило. Родители помогли детям почистить зубы и уложили их в постели. Клянусь, оба отсутствовали менее десяти минут. Это было настоящее ведьмовство, и мне тут же захотелось приобщиться к этому. В нашем доме на укладывание детей спать уходило не меньше двух часов – естественно, что ни о каком нормальном общении с гостями и речи не было. И это вызывало у меня депрессию.

«Малышка в постели. Она отлично знает, что, даже если будет плакать, никакого толку от этого не будет. А старший уже понимает, что ночь – это не его время. Каждый вечер наступает такой момент, когда взрослых нужно оставить в одиночестве – даже если в доме нет гостей, он знает, что мы хотим побыть одни».

Стараясь вести себя по-французски, я недавно наступила на горло собственной песне и сократила ежевечерний репертуар из восьми колыбельных – восьми! – до двух (по одной для каждого ребенка). И еще мы установили двенадцатиминутный лимит на чтение. Читать книжку мы начинаем ровно в восемь вечера – если позже, то время чтения сокращается. Я думала, что уже всему научилась и сумела сократить вечерний ритуал до разумного минимума. Наш вечерний ритуал стал почти французским. Я справлялась куда лучше моей подруги, которая призналась, что они с мужем, укладывая детей спать, берут в спальни телефоны, чтобы общаться эсэмэсками, пока дети не заснут – спать без родителей они категорически отказывались.

Вернемся к нашему французскому ужину. После того, как наши друзья почти сразу же вернулись за стол, я насела на этих двух волшебников, твердо вознамерившись добыть у них информацию. Что же они мне ответили? «Малышка в постели. Она отлично знает, что, даже если будет плакать, никакого толку от этого не будет. Так зачем же ей это делать?»

Бокал вина.

«Иногда, впрочем не слишком часто, она пытается настоять на своем, но мы ей не уступаем. И тогда сдается она. А старший уже понимает, что ночь – это не его время. Каждый вечер наступает такой момент, когда взрослых нужно оставить в одиночестве – даже если в доме нет гостей, он знает, что мы хотим побыть одни».

Еще один бокал вина.

«Не его время…» Это выражение может показаться несколько резким, но, может быть, вся вина в переводе. Впрочем, я так не думаю. С точки зрения французов, здесь нет ничего резкого.

Хотелось бы мне узнать о таком подходе несколько лет назад. Во Франции считают, что человека всему можно научить. Если бы я была знакома с этой концепцией раньше, мы с Маком не считали бы, что получили главный приз в лотерее, когда нам выдавались несколько часов наедине. Во многих французских домах родители твердо знают, что имеют право на несколько часов наедине, чтобы выпить вина или заняться чем-то другим. И при этом неважно, спят ли их дети или нет.

Я буквально одержима проблемой сна и бесчисленными исследованиями, которые устанавливают связь сна со всем – от школьных оценок до тучности (вспомним-ка грудное молоко – слышите что-то знакомое?). Однако в те редкие дни, когда мне удается затолкать своих детей в постель в восемь вечера, этому все