Читать онлайн Уроки голоса для родителей. Как превратить ваши природные «вокальные» данные в эффективный инструмент воспитания бесплатно

От автора

В 1970-х, когда я училась на психологическом факультете, за истину в последней инстанции выдавались страшные выдумки: шизофрения развивается из-за «шизофреногенных» матерей (склонных к гиперопеке при неумении проявлять любовь и ласку); аутизм – из-за «матерей-холодильников»; мужская гомосексуальность – из-за слабых отцов, которые не в силах контролировать своих деспотичных жен. В эту эпоху женское движение боролось за то, чтобы искоренить представление о биологии как о факторе, предопределяющем судьбу. Девочки и мальчики приходят в мир равными. И значение имеет только воспитание. Дайте девочкам строительные кубики, а мальчикам куклы – и различия между ними сотрутся. Имея в основе исключительно благие намерения, этот подход, защищающий права женщин и допускающий возможность их роста наряду с безграничными перспективами, был слишком узким и не выдерживал научной критики.

Но при этом именно в 1970-е годы увидели свет некоторые исследования, остающиеся актуальными по сей день. Одним из них стала теория психологической андрогинии, разработанная социальным психологом Сандрой Бем. Ее исследование выявило, что девочки, проявляющие некоторые черты характера, которые традиционно считаются «мужскими», так же как и мальчики, демонстрирующие некоторые «женские» черты, более здоровы психологически по сравнению с детьми, чьи взгляды и поведение ограничены жесткими гендерными рамками. Бем обнаружила, что в самом узком смысле ограничение гендерных ролей негативно сказывается на индивидах и на обществе в целом.

Бем стояла у истоков движения от безоговорочных бинарных определений гендерных ролей в сторону более гибкого понимания богатого и постоянно меняющегося спектра гендерных характеристик каждого конкретного человека. В конце 1980-х годов один случай помог мне углубить представление об этой проблеме. Родители мальчика Эша четырех с половиной лет обратились ко мне по поводу поведения своего сына, которое искренне их озадачивало. Мама рассказывала: «Как минимум раз в день Эш склоняет голову набок и смотрит вверх с озабоченным выражением лица. Затем он поднимает руки, сгибает их в локтях, сжимает кулачки, после чего срывается с места и на цыпочках бежит через комнату. Когда я однажды спросила его, почему он это делает, малыш деловито ответил мне: “Мам, когда Золушка видит, что часы скоро пробьют полночь, она подбирает юбки бального платья и на всех парах мчится к карете-тыкве”. Доктор Моугел, мы беспокоимся, что у нашего сына расстройство половой идентификации».

В то время «РПИ» считалось психическим расстройством и было у всех на слуху. Для того чтобы поставить правильный диагноз и назначить лечение, я проконсультировалась с двумя старшими коллегами-психиатрами, которые специализировались на работе с подобным «расстройством». Один придерживался философии жестких рамок, которую разделяли и сторонники репаративной терапии: «Скажите родителям, чтобы немедленно выкинули из комнаты сына все куклы и женские костюмы, не позволяли ему играть с девочками, и пусть папа начинает заниматься с ребенком спортом каждый день. Нужно также записать парня хотя бы в одну секцию, пусть играет в команде для юниоров».

Второй коллега сказал: «Передайте родителям, чтобы оставили ребенка в покое. Пусть поощряют его воображение и даже присоединяются к игре. Мама может, например, спросить: “А в карете-тыкве на сиденьях есть подушечки? Или они скорее похожи на скамейки?”»

На приеме я сказала родителям Эша, чтобы они не беспокоились о его поведении и не строили прогнозов на будущее. «Все, что мы сейчас знаем, – это что иногда… он считает себя Золушкой. И мы его за это любим. То, что вы уважаете его творческое отношение к миру и самовыражение, жизненно важно для его роста и развития».

В 1990-х годах в нейробиологии появились продвинутые технологические инструменты, которые дали возможность получать поток данных о гендерных различиях на уровне когнитивного, эмоционального и психологического развития; о сенсорном восприятии, например слухе и зрении; об анатомии и архитектуре мозга; о влиянии гормонов на эмоции человека и о других факторах, очень тонких, но важных при общении с детьми и подростками. В настоящее время не существует солидного корпуса исследований по поводу того, как устроен мозг трансгендерных людей: так же как у людей того пола, представителями которого они себя ощущают, или как у людей пола, приписанного им при рождении. Но такая работа уже ведется[1]. Сегодня большинство специалистов в области психиатрии, а также представители молодого поколения психиатров понимают, что гендерная идентичность – скорее континуум, чем бинарная категория, и что опыт каждого в отношении того, кем они себя ощущают, как хотят одеваться и какое имя предпочитают носить, не попадает под заданные или прочно установленные категории.

Точно так же, как постоянно меняются и модифицируются современные технологии и социальные медиа, родители должны всю жизнь учиться, чтобы создавать и успешно внедрять в общение со своими детьми разумные правила, способные их защитить в современном мире. То же самое справедливо и в вопросах понимания гендерного самовыражения ребенка.

Читая главы этой книги о мальчиках и девочках вместе с утверждениями о желательном отношении и поведении матерей и отцов, пожалуйста, не забывайте брать отсылки к гендерным различиям в кавычки. То же самое имейте в виду в случае, если вы одинокий родитель или принадлежите к одной из новых форм семейной организации, которые сейчас существуют параллельно с более традиционными формами нуклеарной семьи[2].

Чуткое отношение к биологическим различиям людей дает возможность глубинного осознания того, как мы можем помочь девочкам стать уверенными в себе и творческими учеными, инженерами и математиками, которые понадобятся обществу в XXI веке, одновременно защищая их от навязанной обществом необходимости быть идеальными в каждом аспекте своей жизни. Оно позволяет нам найти лучшие способы поощрения в мальчиках чести и доблести в условиях меняющейся экономики и в классе, где их высокая активность и радостный поиск смешного в любой мелочи слишком часто воспринимаются как симптомы проблем. Мальчикам нужны взрослые наставники, которые помогли бы им вырасти мужчинами, способными выражать эмоции, иметь крепкие взаимоотношения с другими и управлять сильными импульсами.

Моя главная цель в книге «Уроки голоса» – научить читателей, как освоить язык, необходимый для общения с их дочерями или сыновьями на каждой стадии и в каждой фазе их детской жизни. Некоторые уроки основаны на новом понимании нейронауки и биологии, другие – на моем многолетнем опыте клинической работы с семьями разных типов, третьи – на современных открытиях в области культуры и новых знаниях. Я не хочу, чтобы хотя бы один из них послужил почвой для стереотипов или обобщений. И я всегда полагаюсь на то, что родители сами должны адаптировать мои стратегии соответственно развивающейся натуре, личности и потребностям их уникального ребенка.

В целях защиты конфиденциальности лиц и учебных заведений, упоминаемых в этой книге, я заменила имена, характерные особенности и места, где происходили те или иные события.

Введение

Эта книга предназначена для родителей, которые хотят найти свой голос.

Одни из вас – молодые мамы и папы – только начинают разговор длиною в жизнь, который заставит переосмыслить самих себя и поможет сформировать личность крошечного существа, с вашей помощью появившегося на этот свет.

Другие из вас уже являются родителями в течение нескольких, а может быть, и многих лет. Возможно, вы уже охрипли, по тысяче раз повторяя одно и то же, напоминая, умоляя, переходя на крик, и все впустую: отпрыск по-прежнему забывает слить за собой в туалете, продолжает обзывать младшую сестренку тупицей, вечером заявляет, что в жизни не заснет, а по утрам вечно канителится и спит на ходу. Или, например, ваша дочь делает домашнюю работу, параллельно болтает с друзьями в соцсетях и никак не реагирует на ваши ежедневные призывы или угрозы и, наоборот, разговаривает с вами настолько грубо, что ваша мать давно бы посадила вас за такое под домашний арест. Ваши слова ничего не значат, и как итог – вы просто теряете веру в себя и надежду на своего ребенка.

А некоторые из вас немы. Вы уже капитулировали. Потеряли вдохновение, уверенность в себе и энергию, необходимую для поддержания контакта со своим ребенком. Вы нашли идеальный ракурс для селфи с вашим четырнадцатилетним чадом, но у вас двоих, кажется, не осталось ничего общего. Поэтому уже «по умолчанию» вы «пилите» его по поводу домашнего задания, а дальше удаляетесь в уютный мир дисплеев или профессиональных обязанностей.

Не важно, охрипли вы или уже онемели, являетесь ли вы новоиспеченными или опытными родителями, вы наверняка думаете о том, существует ли какая-нибудь магическая формула, которая все упростит и улучшит. Магической формулы не существует. Все, что у вас есть, – это ваш голос. Но если вы знаете, как им пользоваться, ничего кроме голоса вам не понадобится.

Книга «Уроки голоса для родителей» о том, как разговаривать с детьми и подростками и как научить их самовыражению в устной речи. Эта книга о важности слов и тона, ритма и пауз в окружающей обстановке и поведении. Все эти факторы способны укрепить вашу связь с детьми. Это не формула, но практика.

Люди созданы для того, чтобы общаться. Младенец смотрит вам в глаза, зеркальные нейроны в вашем мозге активизируются, малыш гулит и лепечет. Вы инстинктивно повторяете его звуки, жесты и милые гримасы. Но даже будучи самым естественным из умений, разговор с ребенком требует полной самоотдачи, обдуманности и терпения. Этот процесс включает равномерный обмен звуками (как в волейболе: подача – прием подачи), умение сдерживаться, необходимое для того, чтобы как следует выслушать человека, и доброжелательное отношение к собеседнику, разговор с которым может быть пустым и бессодержательным, смешным, хамским, глубоким, душераздирающим, проникновенным, неловким, но всегда ценным и поучительным. Все эти разговоры обогащают семейную жизнь, укрепляя любовь и доверие, помогают детям понять собственные желания и предпочтения и увидеть в своих родителях и других взрослых целостную личность.

Более тридцати лет я работаю с родителями и детьми. В центре моего внимания все эти годы находился процесс обучения родителей в вопросах детского развития и динамики семейных отношений, мы всегда обсуждали их культурные ожидания, зачастую оторванные от реальности. Со временем это знание помогало им относиться к своим детям с большей чуткостью и менее авторитарно. Но несколько лет назад я начала менять свой подход.

На сеансе я всегда предлагала родителям разыграть по ролям ссору с детьми или разговор, зашедший в тупик. Мы подробнейшим образом прорабатывали эти ситуации, и я начала замечать, как, а не только что они рассказывают. Обычно эти мужчины и женщины умели прекрасно излагать свои мысли и чувства. С другими взрослыми людьми они изъяснялись прямо и ясно, громкими и чистыми голосами. Когда же они начинали разыгрывать ссоры со своими детьми, я часто наблюдала кардинальную трансформацию. Родители будто съеживались, все их тело застывало. Их голоса звучали так, как звучат голоса слабых, уязвленных, возмущенных и озлобленных людей. Некоторые начинали говорить детскими голосами. Другие переходили на шепот. Все без исключения завышали голос, он звучал зажато и напряженно. Родители сутулили плечи и выставляли вперед пальцы в обвинительном жесте.

В этот момент я спрашивала: «И тогда вы перешли на крик?» Низко опустив голову, родители обычно кивали. Я просила продемонстрировать, как именно они это делали. Родители пытались вспомнить и повторить. «Ого, да ваш ребенок выиграл этот раунд, а?» Мы смеялись. То, что они делились своим отчаянием и стыдом, служило сразу двум целям: снимало часть груза с их души и помогало увидеть, что, даже несмотря на то что психологически их слова были совершенно уместны, дети все равно не слушались и происходило это из-за того, как была донесена до них родительская мысль.

Я решила изменить обычный сценарий проведения сеанса с некоторыми пациентами и начала преподавать им уроки голоса. Я рассказывала им, как разговаривать в более низком голосовом регистре и с большей теплотой, как замедлять темп речи, демонстрируя расслабленный, но свойственный уверенным в себе людям язык тела. Потом мы переходили к упражнениям, и родители начинали применять новые навыки в тот же день.

Изменения в поведении детей происходили на удивление быстро. Родители делились, что даже небольшие корректировки тона и манеры держаться полностью меняли взаимоотношения в сторону улучшения. Когда родители старались внимательно слушать и разговаривать со своими маленькими сыновьями и дочками, как того требовал их возраст, ребенок охотнее шел на контакт и становился более сговорчивым и открытым. То же самое и без каких-либо проблем происходило, когда родители находили время на уважительную беседу с детьми подросткового возраста.

Искусство разговора с детьми заключается не только в содержании, но и в том, чтобы научиться говорить на постоянно меняющемся диалекте, который эволюционирует по мере взросления детей. Донести до ребенка можно практически любую идею, если стиль и форма обращения взрослого соответствует уровню когнитивного развития, интересам и темпераменту слушающего ребенка. Эти факторы наряду с типичными гендерными различиями в обучении влияют на то, что мальчик или девочка слышит и воспринимает. Разговор с семилетним сыном обречен на провал, если вы ожидаете, что мальчик будет слушать вас и отвечать так же, как это делала в том же возрасте его старшая сестра. Но достаточно настроиться на его канал – и все сложности отступят.

Уроки, описанные в этой книге, призваны разрядить атмосферу в вашем доме, приблизить вас к миру ваших детей и научить действовать в противовес нашей нервной, обезумевшей культуре. Но чтобы эти стратегии действительно помогли, вам, возможно, придется разобраться с еще одним голосом. Это постоянно повторяющийся шепот в вашей голове: чего-то постоянно не хватает. Не хватает ресурсов, мест в лучших школах, внимания учителей, возможностей, друзей, которые смогут правильно повлиять. Не хватает часов в сутках, средств на счету, времени на то, чтобы помочь нашей планете, шансов все переделать заново. Страх дефицита живет и процветает в душе абсолютного большинства родителей. Именно он заставляет их срываться на визг и паниковать. Страх стоит за всем этим дерганьем, назойливым контролем, за бесконечными упреками и просьбами, которые так омрачают наши беседы с детьми.

На протяжении всего времени моей работы психотерапевтом родители беспокоятся по поводу дефицита. Теперь, когда технологии ведут нас к захватывающему, но совершенно непостижимому будущему, они напуганы еще больше. Детям необходимо развивать особые навыки для жизни в XXI веке! Да, но какие именно? Программирование или сварка? Робототехника или добывание пищи? Знание китайского языка или развитие социальной и эмоциональной хитрости, которая давала бы возможность быть одновременно лидером и командным игроком? Или сразу все это вместе? Действующие из самых лучших побуждений родители колеблются между тем, чтобы заниматься неистовым сверхпланированием или замереть в отчаянии, не делая ровным счетом ничего. Тем временем их дети страдают от повышенной тревожности, депрессии, ночных кошмаров, расстройств пищевого поведения и потери мотивации.

Скорости в нашем мире будут только расти. Но, несмотря на то что эта мысль внушает ужас и вам кажется, что вы не способны сделать то, что заложила в вас природа в качестве программы – защитить своего ребенка, – именно это и освобождает родителей. Вы можете сколько угодно волноваться и планировать, но не в ваших силах предсказать, какие навыки будут поощряться обществом, какое образование обеспечит детям наилучшую карьеру, какая работа будет приносить самые щедрые доходы, какие города будут безопасными для жизни вашего ребенка через двадцать лет. Защита вашего ребенка не в том, чтобы перехитрить будущее. Лучше сосредоточьтесь на том, что вечно, и дайте детям основное, что может понадобиться им всегда: стабильность, последовательность, нежность и принятие.

Отбросьте страх, и перед вами откроется волшебная дверь. Одно из самых больших удовольствий родительства в том, что вам дается возможность взрослеть во второй раз, в другое время, под руководством маленького человека, чья восприимчивость к миру отличается от вашей. Свежий детский взгляд на жизнь, резвость, простодушие, рьяное стремление к знаниям добавляют красок и в вашу жизнь. Ваше родительство поможет ослабить, а вовсе не усилить стресс, если вы воспринимаете его как шанс познать чудесный и таинственный мир рядом с вашим сыном или дочерью. Не важно, в какой опасности находится наша планета. Она все еще зелена, наполнена водой, красотой и чудесами, а дети наполнены любопытством и желанием познать этот мир. Они возьмут вас с собой в невероятное путешествие, если будут вам доверять, если вы не станете никуда спешить и захотите пойти вслед за ними.

1

Публика внемлет

С рождения до трех лет

Свои первые слова, обращенные к новорожденному, мама произносит мягко, напевно, ласковым и высоким голосом. Специалисты дали этому инстинктивному языку отдельное название: родительский язык (parentese). Раньше он был известен как мамин язык (motherese), пока исследователи не заметили, что, разговаривая с младенцами, мужчины также выделяют ключевые слова, упрощают синтаксис и замедляют речь, учитывая объем внимания ребенка и его способности к пониманию. Дети уже в возрасте трех лет по собственной инициативе начинают разговаривать на родительском языке с теми, кто младше.

Каковы отличительные признаки родительского языка? Ритмичность с таким количеством вариаций, которая может привлечь внимание ребенка. Голос выше обычного, но нежный, а не писклявый. Растянутые гласные и четкие, несколько утрированные согласные. Простой, но интересный набор слов с аллитерациями и повторами: «Ты мой сладенький, ложись спатеньки. Завтра долгий-долгий день». Младенцы не понимают значения отдельных слов, но очень чувствительны к разным аспектам – громкости и ритму речи, акцентам и повторам, контакту глаз, выражению лица и жестам.

Вероятно, самым важным является постоянное взаимодействие родителей и ребенка. Малыш показывает на что-то, улыбается или кричит, и мама или папа объясняют, что он видит: «Это ОГРОМНАЯ СОБАКА! Большущая собака у нас во дворе!» Когда ребенок учится произносить слова, родители подбадривают его, проговаривая слова правильно и расширяя контекст:

– Маси́на!

– Правильно, это желтая машина.

Еще в 1977 году Кэтрин Э. Сноу, психолог и лингвист из Гарварда, писала: «Освоение языка – это результат процесса взаимодействия между матерью и ребенком, который начинается в раннем детстве. Ребенок вносит в него такой же важный вклад, как и мама, и этот процесс играет решающую роль не только в освоении языка, но и в когнитивном и эмоциональном развитии ребенка». Исследовательница опередила время: в течение двух десятилетий ее утверждения оставались без экспериментального подтверждения. Но теперь научные изыскания дают основание предположить, что развитие мозга напрямую связано с социальным взаимодействием[3]. Родительский язык, этот специальный мостик для детей на пути к вербальному общению, – не просто способ обучать языку. Он помогает сформировать и поддерживать способность ребенка думать.

О чем рассказывать младенцу

С первых дней своей жизни ваш ребенок начинает узнавать тон, ритм и то, как строятся предложения. Наслаждайтесь этой быстротечной фазой родительства. Не стесняйтесь пускаться в длинные монологи без купюр, которые могли бы утомить или обидеть тех, чей уровень понимания более высок. Очень скоро ваш уже ходящий карапуз будет повторять дословно то, чем вы не собирались делиться с другими взрослыми. У него хватит речевого навыка скомандовать: «Не говори! Не пой!» Укладываясь спать, ваш деспотичный четырехлетка заявит: «Нет. Не надо эту сказку! Хочу, чтоб ты рассказала, как я упал в волшебную нору и встретил двух принцесс, Мариеллу и Мариетту, и вот однажды они пошли купаться в крепостном рве и увидели рыбу, которая говорила по-французски. Расскажи эту сказку точно так же, только пусть в этот раз они встретят не рыбу. И язык пусть будет не французский. Ладно?» Это то, что ждет вас впереди, а пока ваш младенец радостно терпит ваши случайные мысли вслух.

Помимо болтовни о ваших мыслях, чувствах и планах, возьмите в привычку комментировать малышу ваши ежедневные занятия. Если вы без предупреждения начнете стягивать с него одежду, он может удивиться; во время вытирания попки ему может стать больно; а уж если вылить воду на голову без каких-либо пояснений, малыш может просто испугаться. Предварительно проговаривая свои действия, вы учите ребенка доверять вам и адаптироваться к окружающему его миру. На это время выключите телевизор и радио, чтобы малыш мог хорошо вас слышать. Используйте яркие, несложные, но подробные описания.

«А теперь я собираюсь помыть тебя вот этим скользким мылом. Видишь, какие пузыри? Их можно лопать!»

«Эти острые штучки на расческе называются зубцами. Похожи на зубки у тебя во рту. Выстроились в ряд».

Не бойтесь использовать незнакомые ребенку слова. Именно так он расширяет свой словарный запас, и новые звуки и сочетания звуков привлекут его внимание не меньше самого оживленного рассказа. Выбирайте слова, которые тесно связаны с сенсорными удовольствиями.

«Водичка ПЛЕЩЕТСЯ, когда ты бьешь по ней ладошками».

«Персик очень спелый! Смотри, ты его кусаешь, а из него БРЫЗЖЕТ сок!»

«Я слышу, как Барсик МУРЛЫКАЕТ. А ты слышишь?»

Готовьте своего малыша к особым ощущениям, которые он испытает.

«Вот наш новый коврик. Давай посмотрим, какой он на ощупь. Он МЯГКИЙ и ПУШИСТЫЙ».

«Это твой новый свитер. Давай наденем его, и тебе сразу станет ТЕПЛО».

Ориентируйте ребенка в окружающей его среде.

«Послушай. Слышишь этот громкий стрекочущий звук? Наверное, это ВЕРТОЛЕТ в НЕБЕ над нашим домом. Пойдем посмотрим!»

«Теперь мы выходим в дверь и спускаемся по лестнице. Один, два, три! А вот и наша машина у гаража».

Разумеется, довольно часто ваш любящий голос не будет радовать и утешать малыша. Не принимайте близко к сердцу, если усталый младенец капризничает, отказывается от занятий или не реагирует на вашу нежную речь. Иногда хорошо поплакать – это именно то упражнение, которое ему больше всего необходимо в данный момент.

Развеем песнями тоску

Во всех культурах матери поют колыбельные, чтобы успокоить своих детей, а заодно и себя. В этих песнях прослеживаются определенные закономерности: их ритм копирует раскачивающиеся движения плода в утробе матери, мелодии просты и часто состоят не более чем из пяти нот. Темп спокойный, равномерный, гипнотический. Все эти атрибуты колыбельных хорошо соотносятся с ограниченной способностью новорожденного обрабатывать звук и движение. Когда мама поет, малыш ощущает знакомые вибрации ее голосовых связок, ритм ее дыхания; его утихомиривают плавные покачивания ее тела.

Колыбельные служат не только для того, чтобы унять раскапризничавшегося ребенка. У них есть более глубокое предназначение. Точно так же, как в разных уголках планеты эти песни похожи по музыкальной форме, их слова потрясают с одинаковой силой. Часть колыбельных – это заунывные заговоры на тему «баю-баю, засыпай», но иногда их тексты уводят в темное царство неизвестности, страха и одиночества.

Колыбельные – это шанс утомленного в конце дня родителя поделиться суровой правдой жизни. Когда мрачные мысли ложатся на музыку, накопившиеся за день беспокойство, страх и обиды улетучиваются. Вместо того чтобы застыть и остаться внутри горечью, все эти тягостные впечатления испаряются, и ваш прелестный спящий ребенок становится еще милее в ваших глазах.

Целебные свойства колыбельных подтверждает наука. Наблюдение за младенцами в отделении реанимации показывает, что при звуках колыбельной у детей выравнивается дыхание и сердечный ритм, улучшается аппетит и сон и притупляется восприятие боли во время диагностических исследований[4]. Слушая вашу колыбельную, малыш учится общаться. Он воспринимает ваши слова и выражение лица и начинает гулить в ответ. Он смотрит на ваши губы и подражает их движениям. Младенцы впитывают вашу песню буквально всеми органами чувств.

Цветение и обрезка: язык и мозг младенца

Технологии позволяют нам заглянуть в мозг человека и понять, как устная речь влияет на развитие ребенка еще до его рождения. Представьте себе инкубатор, в котором находится крошечный недоношенный малыш, рожденный на 8–15 недель раньше положенного срока. Внутри инкубатора небольшой динамик проигрывает звук материнского голоса и ее сердцебиение. Такими динамиками оснащены сорок инкубаторов; двадцать крох ежедневно получают дополнительные три часа «звуков мамы». Через месяц при помощи нейровизуализации исследователи измеряют слуховую кору каждого малыша, то есть центр слуха в мозге. Слуховые центры в височной доле мозга оказываются значительно больше по размеру у тех детей, которые ежедневно слышали маму на три часа дольше. Ее голос и сердцебиение в буквальном смысле повлияли на размер мозга ее ребенка[5].

Пренатальная связь голоса мамы и развития мозга ребенка доказана рядом исследований новорожденных детей. Через день после рождения младенец сосет пустышку быстрее, если его поощряют записанными на пленку звуками голоса его мамы. Новорожденные умеют отличать родной язык родителей от любого незнакомого языка и предпочитают слушать текст той книги, которую им часто читали вслух до того, как они родились.

Как же дети могут знать так много в таком раннем возрасте? Потому что человеческий организм хорошо «укомплектован». Например, девочки с самого рождения носят в себе все яйцеклетки, которые понадобятся им во взрослой жизни для зачатия будущих детей, а мозг новорожденного оснащен сотней миллиардов нейронов и способен выучить и воспроизвести звуки и тоны любого языка на Земле. Еще в утробе у ребенка происходит развитие слуха, поэтому дети рождаются с достаточно хорошо сформированными слуховыми проводящими путями нервной системы.

После появления ребенка на свет его мозг наводняют незнакомые звуки, картинки, запахи, вкусы и текстуры. Из этого «сенсорного супа» малыш формирует свой предсказуемый мир. Для выживания ребенку может понадобиться все что угодно: умение распознавать дождевые облака, или сигнал такси, или запах лошади, принадлежащей его семье. Урчание португальского, щелканье языка нама[6] или пять тонов китайского языка. Мозг командует: «Ну же, давай!» – и создает миллиард дополнительных синапсов к тому моменту, когда ребенку исполняется три года. Это половина того количества, которое окажется в мозге у взрослого человека.

Ученые называют этот процесс синаптическим цветением (blooming), и именно благодаря ему мозг маленьких детей так восприимчив к новой информации. Например, с таким количеством «лишних» синапсов дети могут с легкостью освоить более одного языка. В процессе познания некоторые синапсы уничтожаются или подвергаются обрезке (pruning). Какие? Те, которые не используются. Синапсы, которые помогли бы ребенку правильно щелкать, говоря на языке нама, зачахнут, если он не растет в Намибии. Синапсы, которые помогают ребенку различать яркость звезд, ослабнут, если он не родился в каком-нибудь племени мореплавателей, ориентирующихся по ночному небу. И если малыш слышит слишком мало слов на родном языке, некоторые неиспользующиеся синапсы – например, те, которые отвечают за грамматику и произношение, – увянут. Это не означает, что в конечном счете ребенок не сможет овладеть подобными умениями. Это означает только то, что в противном случае ему на это придется потратить гораздо больше усилий. В идеале в возрасте от рождения до пяти лет ребенок должен получать массу грамматически верной, правильно произнесенной, лексически богатой вербальной информации[7].

Мозг ребенка, который слышит большое количество разнообразных слов и звуков в непротиворечивых контекстах, щедро пронизан нейронными проводящими путями, и, по мере того, как он начинает копировать то, что слышит, эти пути продолжают выстаиваться и удлиняться. Многие исследования подтверждают существование так называемого словесного разрыва (word gap), то есть разницы в навыках общения и академических успехах между детьми, которые слышат богатую палитру слов, и теми, кто не слышит[8]. Телевизор или игры в образовательных приложениях, якобы обогащающих словарный запас, не способствуют освоению языка у детей младше двух лет. Точно так же, как организму для роста необходимы питательные вещества, мозг младенцев и маленьких детей лучше всего развивается в атмосфере обильного вербального контакта между людьми.

Почему разговоры с папой делают ребенка умнее

Недавно начавший ходить малыш и его папа неторопливо шагают по главной улице моего микрорайона. Воскресное утро. Вдруг мальчик видит что-то, что ему нравится. Он улыбается, вынимает свою ладошку из папиной и уверенным шагом направляется к книжному магазину. Достигнув цели, малыш прижимает кулачок к стеклянной двери.

Папа: Молодец, Джеб. Это книжный магазин. Он сегодня закрыт.

Джеб перестает улыбаться и начинает стучать в дверь.

Папа: Понимаю. Там весело. Мы туда ходим на развивающие занятия. Загляни внутрь. Видишь? Там сегодня никого нет, но завтра мы снова придем, и тогда дверь будет открыта.

Места общения, положение тела, границы личного пространства, социальные ожидания и язык матерей и отцов обучают детей разным, пусть и одинаково важным и ценным навыкам. Материнский стиль стимулирует социальное научение и формирование привязанности, в то время как отцы предлагают детям своего рода мост во внешний мир, прибегая к более взрослому тону, особому лексикону и более открытому диалогу. Исследования показывают, что, когда отцы держат своих чад на коленях или носят их в переноске, они чаще обращают малыша лицом к окружающему миру в отличие от матерей, которые обычно усаживают ребенка лицом к себе и собственному телу. Очень подходящая метафора того, как время, проведенное с папой, расширяет и обогащает опыт детей в течение всей жизни.

И снова пример, увиденный в моем районе: отец сидит на корточках, его глаза – на одном уровне с глазами двухлетнего сына в коляске. Оба смотрят, как рабочие отбойным молотком дробят проезжую часть. Вокруг них облако пыли, во все стороны летят куски асфальта. Отец и сын завороженно наблюдают; им обоим страшно нравится это шумное и пыльное зрелище.

Отцы привносят в воспитание детей привкус приключений и риска, что обычно идет вразрез с природным инстинктом матерей защищать и планировать. Папы ездят с детьми на автобусах и в поездах не только с целью добраться до места назначения, но и для того, чтобы разделить с ними восторг от передвижения в таком огромном и многолюдном транспортном средстве. Они следуют своим инстинктам исследовать, искать, находиться в движении и спонтанно отдаваться ситуации, даже если в рюкзаке у них нет заранее приготовленных подгузников, бутылочек и сосок. В ситуации вызова дети учатся действовать в неожиданных обстоятельствах, глядя на своего папу.

Линн Вернон-Фиганс изучает психологию грамотности и раннего речевого развития в Университете Северной Каролины. Ее изыскания показывают, что в случаях, когда отцы используют большое количество разнообразных слов при общении с младенцами, дети демонстрируют более продвинутые коммуникативные навыки в возрасте 15 месяцев и более продвинутые навыки экспрессивной речи в возрасте полутора лет[9]. Даже если у мамы с папой одинаковый словарный запас, дети с большей готовностью запоминают слова, когда с ними общается папа.

Исследователи считают, что это, возможно, происходит потому, что в среднем матери до сих пор проводят с детьми больше времени, чем отцы. Мама может хоть во сне прочитать наизусть пару-тройку детских стихов, поэтому ее комментарий может звучать довольно механически. Бывает также, что мама быстро угадывает желания ребенка и непроизвольно укорачивает разговор. А если короткое хныканье обеспечивает тебя обедом, зачем мучиться и формулировать предложение? По привычке мама может использовать слова, которые, как ей известно, ребенок уже хорошо понимает. И если папа не так «сонастроен» с ребенком, нет ничего странного в том, что он употребляет в речи новые слова, тем самым расширяя словарный запас малыша. Необычность и новизна нахождения рядом с папой также может быть причиной того, что ребенок с бо́льшим вниманием относится к общению. И дело не в том, что папы лучше умеют играть. Просто они – не мамы.

Место рождения смеха

Не меньше, чем нестройно спетую колыбельную, младенцы любят вовремя придуманную шутку и находят ее бесконечно смешной. «Вовремя» – значит, с пониманием того, сколько именно сенсорной информации в данную минуту может вынести ваш малыш. Ваши первые шутки будут основываться на физических ощущениях и звуках. К двум месяцам младенец начнет улыбаться вам в ответ и копировать вашу мимику, если вы, например, высовываете язык. Но, как и в любых возбуждающих занятиях для детей, грань между страхом и удовольствием очень тонка. Немного переборщите, в том числе со щекоткой, – и получите протест и даже слезы, а одно и то же глупое похрюкивание вызовет смех, если будет нежным и тихим, или сильную тревогу, если покажется малышу слишком громким.

Шумно поцеловав животик своего пятимесячного младенца, вы услышите смех, который обязательно будет сопровождаться восторженными движениями глаз, ножек, игривым выражением лица. Еще! Сделай так еще! Ваш малыш растет, учится ходить, и в это время его веселят все формы физических и словесных выходок. Взрослый ползает по полу, лает, шумно нюхает воздух, сворачивается клубочком, как щенок. Или просто высовывает голову из-за двери и говорит: «Бу!» Восторг! И теперь уже сам малыш начинает пробовать свое чувство юмора. Мама спрашивает: «Где у тебя носик?», а он показывает на пятку и улыбается во весь рот. А рассмеется ли мама, если я вместо шляпы надену на голову дуршлаг? А если вылью молоко прямо на пол со своего высокого стульчика? Ой. Кажется, разозлилась. Тогда, может, ее повеселит то, как миска с кашей пролетит через всю кухню? М-м-мда. Непростая публика. Наверное, я паузу слишком затянул!

Некоторые дети просто прирожденные шутники. Во время смены подгузника после того, как ребенок сходил «по-большому», полуторагодовалый сын моей подруги нечаянно испачкал палец. Он немедленно протянул его маме и радостно скомандовал: «На, попробуй!»

Одна двухлетняя девочка буквально лопается от смеха, когда неправильно произносит имена. Брата Джека называет Мэком, вместо папы говорит Дапа. Другая говорит своей маме: «Эми Расселл, ну ты и крендель!» В конечном счете многие дети в возрасте до трех лет становятся довольно хитренькими.

Двухлетняя Флора говорит папе: «Тук-тук».

Папа: «Кто там?»

Флора: «Щекотун».

Папа: «И кого пощекотать?»

Флора: «Хлою, старшую сестру!»

В самом раннем детстве дети очень ценят взрослых, которые не жалеют времени на то, чтобы немного паясничать: притвориться, что упал, или обо все спотыкаться, смешно пародировать героев мультфильмов или демонстрировать всевозможные глупые походки, немного перегибать с реакциями, например кричать «О не-е-ет!», когда плюшевый мишка падает на ковер. Чудесная публика, как легко завоевать ее любовь! Вам гарантирована главная сцена, сойдет любая, даже самая банальная клоунада, а еще ведь можно придумывать всякие штуки, чтобы заманить маленького упрямого капризулю за стол.

Связь между твердой пищей и развитием речи

Когда я спросила подругу, много лет проработавшую педагогом в детском саду, можно ли сказать, что ее сегодняшние воспитанники чаще страдают задержками речи и артикуляции, чем в прежние годы, она эмоционально воскликнула: «Да!»[10]. Она сказала, что все вокруг винят в этом электронные гаджеты, но не многие осознают, что проблема в том числе заключается в популярности пакетированного пюре из фруктов и овощей. «Дети приходят в школу, посасывают на ходу завтрак, а на обед их снова ждет упаковка сливового пюре и киноа. При этом они впадают в какой-то транс, свойственный младенцам, и за столом царит практически полная тишина».

В освоении языка существует чисто механический аспект, и эта механика развивается в унисон с когнитивной готовностью малыша. Так природа перестраховывается, чтобы все было синхронизировано: движения челюсти, языка, щек, рта и губ, которые позволяют ребенку есть твердую пищу, совпадают с движениями, обеспечивающими речевое развитие. Мышцы, благодаря которым мы говорим, напрягаются, когда мы жуем и глотаем. Все время, пока ребенок переходит от робкого поиска соска при рождении к более активному сосанию, а затем и поеданию первой кашицеобразной твердой пищи в возрасте от четырех до шести месяцев, он готовится произнести свои первые слова.

Определенные ключевые вехи в развитии речи напрямую коррелируют с важными изменениями в пищевых привычках ребенка. Например, умение пить из чашки (а не поильника или бутылочки) неразрывно связано с умением произносить звуки, которые требуют вытягивания губ вперед (таких как английский звук [w]), а способность перемещать пищу во рту одновременно позволяет малышу правильно произносить слова[11]. Несмотря на то что пакетированные пюре очень удобны – и нет ничего плохого в том, чтобы иногда предлагать их ребенку на перекус, – наблюдения за детьми в детских садах подтверждают то, чем поделилась со мной моя коллега. Злоупотребление протертыми или пюрированными продуктами тормозит речевое развитие детей.

Пюре – весьма жалкая альтернатива в богатом мире кулинарии. Согласно общим нормам, дети в возрасте от одного года должны уметь сидеть в кресле для кормления за общим столом и есть то, что ест семья, с минимальными модификациями. Семейный обед – идеальное время для развития разговорных навыков, но и из обеда, в котором участвуют только двое, двухлетний карапуз и один из взрослых, можно извлечь много пользы: учиться определять вкусы, текстуры и цвета; обсуждать, почему одни продукты «ням-ням», а другие – «фу»; и разговаривать о разных временах года за миской клубники или тарелкой тыквенного супа.

И кто это у нас молчит?

Музыкальность родительского языка – это нечто естественное и универсальное, но количество времени, которое родители затрачивают на беседы с младенцами, может сильно отличаться. Многие считают, что петь песни или рассказывать сказки не так важно, как обеспечить ребенка теплом, питанием и отдыхом. Иногда дело вовсе не в приоритетах, а в темпераменте. Мама может быть спокойной по натуре, а папа, допустим, стесняться вслух разговаривать с ребенком, который в силах ответить разве что «агу». Другие родители, видя, как внимательно малыш следит за сменой выражения лица и как радостно реагирует на легкие физические контакты, считают, что такое взаимодействие с ребенком вполне полноценно и в целом достаточно.

А возможно, родителей отвлекает более приятный и требовательный компаньон – смартфон. Звуковой сигнал и уведомление на экране немедленно рождают импульс отреагировать на них, в отличие от робких приглашений младенца поиграть с ним. А ведь ничто на экране не способно подарить вам такой личный и мимолетный опыт. Я говорю «мимолетный», потому что именно сегодня ваш малыш любит слушать ваши песенки и шутки, а когда ему исполнится четырнадцать, все изменится.

Ограничение на использование смартфона в присутствии ребенка – это здоровая привычка, потому что дети учатся говорить тогда, когда взрослые с ними разговаривают, или тогда, когда они имеют возможность слушать разговоры взрослых. Для того чтобы эта схема работала, нужно, чтобы ребенок слышал обоих участников беседы. Когда же он слышит только половину разговора, у него формируется не целостный образ беседы, а именно контекст, посыл, ритм разговорной речи и обмен репликами, паузы, которые возникают, пока один из собеседников слушает другого. Вместо этого малыш слышит восклицания, фразы в произвольном порядке или части предложения. Тем временем собственные попытки ребенка поговорить с занятыми родителями (он вскрикивает, показывает на что-то пальцем или пинается ножками) остаются незамеченными.

Сцена, которую я наблюдала в кафе Starbucks в Сан-Франциско: отец держит на руках годовалую малышку, подходя к прилавку. Слышу, как он говорит: «Ты не могла бы оказать мне услугу?» Вопрос мне кажется странным, но вежливым, милым и в целом классным. Мужчина уверен, что его крошечное дитя может ему помочь. Дальше я слышу: «Посмотри на моем столе, там где-то есть неподписанный контракт. Пошли мне его по факсу».

Что-о-о? Вот я идиотка. Да он же разговаривает с офисом через гарнитуру.

Дальше он говорит своему собеседнику: «Повиси минутку на линии, окей?» Делает заказ и возвращается к разговору. Его дочь в это время приходит в восторг от чего-то, что видит за окном: несколько раз показывает пальцем в направлении улицы и пытается что-то сказать. Я смотрю, на что она показывает, и вижу… трамвай! Настоящий трамвай! И люди в нем держатся за поручни! Прямо мимо кафе проезжает трамвай! Но папа все еще разговаривает с воздухом, и малышка затихает. Я успокаиваю себя тем, что фантазирую на тему возмездия. Думаю: ну погоди, дружок, это тебе скоро придется оплачивать репетитора по английскому языку.

Как бы мне хотелось, чтобы подобная сцена была чем-то из ряда вон выходящим. Но почти каждый раз, когда я захожу в общественные места, я вижу, как дети пытаются привлечь внимание родителей, а те заняты общением по телефону, и дети вынуждены сдаться. Еще печальнее видеть, как дети с первого взгляда на маму или папу понимают, что отвлекать их нет никакого смысла, и даже не пытаются это делать. Одно исследование показало, что поведение взрослых по отношению к детям во время еды меняется в зависимости от того, есть на столе телефон или планшет или нет: «Взрослые, погруженные в свой гаджет, какое-то время игнорировали поведение детей, а потом разражались бранью или же повторяли распоряжения механическим тоном… Они оставляли без внимания просьбы детей или отвечали при помощи физического воздействия (например, одна женщина пихнула ребенка ногой под столом; другая отодвинула руки маленького мальчика, который несколько раз попытался поднять ее лицо от экрана планшета)»[12].

Это исследование напоминает нам, что разумно использовать гаджеты следует не только родителям, но и всем взрослым, принимающим участие в воспитании. Поговорите со своей няней или с тем, кто временно остается с малышом, чтобы подменить вас; объясните, насколько задерживается эмоциональное и речевое развитие ребенка, когда находящиеся рядом с ним взрослые разговаривают по телефону или сосредотачиваются только на экране смартфона. Особенно подчеркните ее незаменимость как учителя и собеседника вашего ребенка.

Реакция детей на взрослых, сконцентрировавшихся на своих телефонах, напоминает мне об известном эксперименте с «ничего не выражающим лицом», который в 1975 году провел специалист в области возрастной психологии Эдвард Троник. Можете найти запись этого эксперимента на YouTube. Это один из самых мощных по воздействию и психологически тяжелых роликов из всех, что я видела. Эксперимент начинается с того, что мама разговаривает и играет со своей маленькой дочкой. Затем по инструкции она на короткое мгновение отворачивает голову и, снова повернувшись к младенцу, начинает смотреть на нее абсолютно пустым и ничего не выражающим взглядом. Камера внимательно следит за лицом девочки по мере того, как ее выражение лица меняется от осознания, что что-то пошло не так, до «Эй, мам, а серьезно, что с тобой?», до все более интенсивных попыток снова вовлечь маму в игру и, наконец, до полного смятения. На это действительно больно смотреть, и я испытываю настоящее облегчение, когда маме разрешают поддаться природному инстинкту и утешить дочурку.

Девочка в Starbucks, пытавшаяся завоевать внимание отца и в конечном счете оставившая свои попытки, напомнила мне тех детей из лаборатории доктора Троника. Она не испугалась, как девочка в эксперименте, но уныние на ее личике продемонстрировало, что малышка сделала свои весьма трагические выводы из этой ситуации.

Прозрачные радости, или почему бумага лучше экрана

Младенцы могут утомлять или лишать вас веры в свои силы; а те, кто постарше, – выводить из себя или упрямствовать до победного конца.

Мама трехмесячного малыша однажды позвонила мне и сказала: «Ну хорошо, я двадцать минут полежала рядом с ней на полу. Дальше что?»

Другая мама призналась: «Решиться на третьего ребенка было большой моей ошибкой. Иногда я его ненавижу. Он совершенно не спит днем, и вообще он уродец. Выглядит, как лысый старик. И постоянно плачет».

– Мы все постоянно хотим плакать, – ответила я. – Просто мы научились контролировать свои эмоции.

– Но мне никто не сказал, что все будет так! С девочками было гораздо проще.

Не важно, с первым или с пятым ребенком, но однажды настанет момент, когда вы либо впадете в белую горячку из-за отсутствия сна, либо начнете испытывать буквально невыносимую скуку. Почему же вам нельзя на секундочку заглянуть в телефон? Разве предполагается, что вы должны неотрывно смотреть на младенца, пока вы оба не расплачетесь или не заклюете носом?

Конечно нет. Но рассмотрите вариант, когда вы отвлекаетесь на что-то, что не находится на экране. Например, на книжку или журнал. Когда вы так делаете, фокус вашего внимания более широк, так как более открыт. Гаджеты же требуют совсем другого вида вовлеченности. Они воздействуют на ваши эмоции и восприятие более закрыто и индивидуально, ведь ваше зрение полностью сосредотачивается на небольшом участке пространства. Периферийное зрение при этом ослабевает. Если вы переписываетесь сообщениями, то вам не дает отвлечься интерактивный процесс. Если ищете что-то в интернете или смотрите видео на YouTube, то картинка постоянно движется и меняется. Печатная же страница статична. Она не изменится, если вы отведете взгляд, а это значит, что в своей среде обитания вы можете более свободно распоряжаться своим вниманием. Мама, которая читает в парке книжку, с большей вероятностью заметит, что ее ребенок плачет, чем та, которая копается в смартфоне[13].

Но есть и другая, более тонкая и неуловимая причина, по которой следует предпочесть печатное издание электронному гаджету. Имея возможность видеть обложку, объем книги, которую вы держите в руках, то, как вы перелистываете страницы, ребенок впитывает полезную информацию о вас и узнает нечто новое о мире. Ваш карапуз может без особых сложностей заглянуть вам через плечо, задать вопрос об обложке, картинках или просто узнать, хорошую ли книгу вы читаете. О чем она? Почему вам нравится ее читать? Так ваша деятельность становится катализатором разговора. В случае с телефоном все не так. Сьюзан Доминус в своем ностальгическом эссе под названием «Материнство с выключенным экраном» (Motherhood, Screened Off) пишет, что каждый раз, когда она хватает с полки смартфон, ее дети знают, что одновременно она «держит в руках портал, такой же волшебный, как шкаф Нарнии, и обладающий таким же потенциалом для переноса в другой мир или даже в бесконечность других миров…»: «Насколько далеко я отправилась, – могут не без причины волноваться они, – и как скоро я вернусь?»[14].

Помимо того что ваши действия с экраном смартфона неясны и недоступны ребенку, тот факт, что вы можете мгновенно «смахнуть» страницу и полностью спрятать ее от него, строит между вами стену. Взрослые на самом деле интересуются такими развлечениями, участником которых не стоит делать ребенка. В этом помимо прочего заключается волнующая и манящая тайна взросления. Но в том, чтобы слать кому-то сообщения, нет ничего таинственного и волнующего. Это просто то, на что не разрешается смотреть. Таинственно – когда мама с папой идут на свидание. А «нельзя» – это ограничение. Это барьер.

Ваш ребенок по мере взросления узнает вас по книгам и журналам, которые вы читаете, по музыке, которую слушаете, по командам, за которые вы болеете. Разве вам придет в голову в присутствии малыша надеть наушники, чтобы послушать музыку или поиграть в компьютерную игру? Это же полностью отгородит его от вашей жизни. Точно так же, позволяя ему видеть, что́ вы читаете, вы приглашаете его в ваш мир. Принимая в расчет то, как много вы захотите знать о внутреннем мире своего ребенка в будущем, делиться с ним своим опытом сейчас – весьма разумная идея.

Гаджет вместо няни

Молодая мама сидит в ресторане с кудрявым сыном, уютно устроившимся у нее на коленях, и кормит его рисом с овощами. Вдруг он взвизгивает, и мама что-то шепчет ему на ушко. Затем я вижу, что вызвало реакцию мальчишки: мультик на экране установленного сбоку телефона. Вы вот подумаете: ну и что такого? Оба довольны, это просто легкое развлечение! Расслабьтесь уже.

Я использую эту сцену в качестве небольшого введения в тему использования телефонов вместо няни именно потому, что она так мила и безобидна. Вся проблема в том, что такая ситуация, вероятнее всего, происходит не раз в неделю, а по нескольку раз на дню. Исследования роли гаджетов в жизни детей все еще продолжаются, но в том, что касается речевого развития, полученные данные весьма неутешительны.

Взрослые признают, что «зависимы» от своих гаджетов, и наука подтверждает правомерность использования именно этого слова. Смартфоны активизируют некоторые участки мозга, которые ведут к компульсивному поведению. С точки зрения эволюционного учения человеку свойственно «искать». Нейромедиатор под названием «дофамин» принуждает к поиску информации, нового опыта и способов удовлетворить базовые потребности, такие, например, как потребность в питании и сексе. Ранее считалось, что он контролирует системы получения удовольствия в мозге, но новые исследования открыли более сложный процесс: мы испытываем удовольствие тогда, когда сначала ищем, а затем находим. «Нахождение» активизирует опиоидный ответ, то есть радость и удовольствие. Неврологически говоря, мы жаждем искать настолько же, насколько жаждем находить. А наши телефоны позволяют нам искать информацию бесконечно.

Удовольствие от поиска-нахождения усиливается, если вы не знаете точно, что и когда найдете[15]. Психологи называют этот феномен «переменным подкреплением». Сообщения, твиты и электронные письма приходят в непредсказуемое («переменное») время, заставляя нас проверять их и находить новую информацию. Звук, оповещающий вас об их появлении, ставит еще одну галочку в списке компульсивных влечений – рефлекс Павлова.

Все это не случайно. Как в 2012 году сообщил бывший исполнительный директор компании Intel Билл Давидоу, «многие интернет-компании в настоящий момент узнают то, что давно известно табачным компаниям: зависимость способствует процветанию бизнеса. Нет сомнений, что, применяя текущие технологии нейронауки, мы сможем создавать еще более мощные навязчивые идеи в виртуальном мире»[16].

Так что родители правы, говоря, что они зависимы. Но если гаджеты вызывают зависимость у взрослых, разве не логично, что мозг детей, впитывающий все как губка, еще более восприимчив к подобным маниям?

Родители, которые защищают идею использования гаджетов детьми, утверждают, что «это всё для образования!» или что, мол, «ребенку же нравится!». С подобными отговорками не может согласиться Линда Стоун, занимавшая руководящие посты в компаниях Apple и Microsoft, автор термина «непрерывное частичное внимание». «Нам может казаться, что дети от природы зачарованы телефонами. На самом же деле они считают интересным абсолютно все, что интересно их маме и папе. Если те с увлечением занимаются цветами в саду, именно ими станут увлекаться их дети. И если мама с папой не могут отложить в сторону гаджет, ребенок думает: там так много интересного, мне тоже туда надо!»[17].

American Academy of Pediatrics (Американская академия педиатрии, далее AAP) не первый год советует родителям не позволять детям в возрасте младше двух лет пользоваться смартфонами или планшетами по причине потенциальных задержек в речевом развитии, связанных с этим занятием: «Исследования в области нейрологии демонстрируют, что очень маленькие дети лучше всего обучаются посредством двусторонней коммуникации. Беседы взрослых, ответственных за ребенка, с малышом были и остаются критичными для его речевого развития»[18]. В 2012 году ААР немного скорректировала свою позицию и стала утверждать, что «некоторые медиаматериалы могут иметь образовательную ценность для детей в возрасте от полутора лет, но чрезвычайно важно, чтобы это были программы высокого качества, подобные тем, которые предоставляют компании Sesame Workshop или PBS… Проблемы начинаются, когда медиаматериалы заменяют физическую активность, практическое исследование или личное общение в реальном мире, которые необходимы для процесса обучения. Злоупотребление временем, проведенным у экрана, также может пагубно влиять на качество сна»[19].

В настоящее время не существует исследований, которые связывали бы задержки в речевом и языковом развитии в начальной и старшей школе исключительно с количеством времени, которое дети проводили за гаджетами в самом раннем возрасте. Но проведенное в Великобритании общенациональное исследование студентов продемонстрировало, что между 2007 и 2011 годами «число школьников, нуждающихся в помощи экспертов в связи с речевыми и языковыми трудностями, выросло до 71 %»[20]. Первые смартфоны iPhone появились в продаже в январе 2007 года.

Сон, шум и музыка племени

Наступает пора, когда вам нет необходимости развлекать ребенка гаджетами или чем-то еще. Дети время от времени спят, и родители вскоре после их рождения начинают по-настоящему зацикливаться на процессе укладывания деток в постель. Вот откуда берутся все эти колыбельные, кроватки с электронным раскачивающимся механизмом и вибрацией, а также бесконечные проигрывания записей гавайской гитары или чего угодно другого, что действует на младенца успокаивающе. Как только малыш уснул, взрослые обычно начинают ходить по дому на цыпочках, стараясь поддерживать тотальную тишину, чтобы ничто не могло его разбудить, даже сказанное вслух слово.

Звуковой ландшафт мира вашего ребенка жизненно важен для его развития. Известно, что стерильная, начисто лишенная любых бактерий среда снижает иммунитет к заражению инфекциями. Точно так же нет необходимости цыкать на всех и каждого, заставляя их замолчать, чтобы создать дома неестественно тихую обстановку только потому, что ребенок спит. И хотя ничто так не успокаивает новорожденного, как голос его мамы, он так же спокойно засыпает и под прочие окружающие звуки, которые он слышал еще в утробе. Пылесос, работающий в холле, лай собаки вслед за звонком в дверь, ритмичные прыжки старшей сестры на диване – все это тот самый старый добрый саундтрек. Малышу более комфортно находиться в доме, наполненном милым семейным шумом и гамом, чем в одинокой тишине изолированной детской. Радио- и видеоняни успокаивают ваши нервы, а вовсе не нервы ребенка.

Кроме того, почти каждый младенец в возрасте до года умеет засыпать даже во время крушения поезда. Вы наверняка видели, как они сопят на папином плече в самый разгар веселой вечеринки. При этом важно помнить, что младенцев не стоит подвергать чрезмерному шумовому воздействию за пределами дома. Их слух очень чуток, поэтому вам необходимо ограждать своего малютку от резких, неприятных или слишком громких звуков. Он будет мил и кроток, как барашек, в шумном ресторане или на фестивале под открытым небом, будет рассматривать огоньки или клевать носом, но за это вам придется ответить: в два часа ночи на ваших руках окажется перевозбужденный ребенок, у которого сна ни в одном глазу.

Что еще важнее, шум может повредить его слух. Слишком громкая музыка, рев автомобильных двигателей, рокот большой толпы (например, во время спортивных состязаний) и другие громкие шумы могут стать причиной постоянной потери слуха у младенцев и детей раннего возраста. Из-за более тонких костей черепа, чем у взрослых, детское внутреннее ухо является более уязвимым. Детские шумоподавляющие наушники не слишком дорого стоят, их легко найти в интернет-магазинах. Если вы чувствуете, что в каких-то ситуациях ваш ребенок может подвергнуться мощному шумовому воздействию, такие наушники – незаменимый аксессуар.

Молчаливое наблюдение: когда малышу нужна ваша тихая компания

Человеческие существа всегда считали тишину своеобразным бальзамом на душу, чем-то очень желанным: комната для медитаций, прогулка в горах, уединенный уголок библиотеки. Тишина – бесценный дар и для малыша, но не как сигнал к скорому засыпанию, а как путь к самому себе. Есть две причины, по которым важно поощрять тихое и спокойное времяпрепровождение ребенка в вашей компании. Первая – практическая и образовательная, вторая – более глубокая.

Когда дети пытаются решать задачи в новых для себя областях, родителям лучше всего воздержаться от быстрой помощи, включая словесную. Этот процесс отличается от ежедневно проговариваемых вами ритуалов, и он требует некоторой внимательности со стороны мамы и папы. Лиза, специалист по дошкольному воспитанию, рассказала мне, что обучение матерей науке «не говорить, не показывать пальцем и даже не задавать вопросы, наводящие на правильное решение» – это самая суть ее курса обучения «Мама и я».

На занятии у Лизы я наблюдала, как сильно родители нервничают по поводу такой с виду простой инструкции. Родителей и их чад усадили на большую фланелевую подстилку и обложили игрушками. Восьмимесячный Уайетт тянул руку к мягкому мячику, который лежал на полу чуть-чуть за пределами его досягаемости в небольшой складке ткани. Мальчишка смотрел на мяч и тихонько сопел. Мама, заметив его старания, автоматически протянула руку, чтобы подкатить мяч ближе к сыну, параллельно описывая словами то, как она поняла его желание: «Ты хочешь мячик!»

«Подождите, – мягко остановила ее Лиза. – Давайте посмотрим, что будет дальше».

Маленький Уайетт смотрел на мяч пристально, решительно, но расстроен не был. Продолжал сопеть. Теперь его мама страдала больше, чем он сам. Помочь ведь ничего не стоит! Но Уайетт сменил стратегию. Вместо того чтобы тянуться за объектом своего желания, он схватил подстилку и потянул на себя, тем самым освободив мяч из складки, и тот покатился прямо мальчику в руки. Малыш весь просиял! И мама его выдохнула с облегчением.

«Я понимаю, что сначала смотреть было тяжело. Но вы только посмотрите сейчас на Уайетта, – прокомментировала Лиза. – Теперь этот мяч для него дороже золота! Если бы вы облегчили ему задачу, мяч остался бы просто мячом. Сядьте себе на руки, представьте, что ваш рот заклеен изолентой, подождите несколько секунд, прежде чем предложить свою помощь, придумайте что угодно, лишь бы не вмешиваться в молчаливый процесс решения задачи, которым занят ваш сын».

Через некоторое время после этого случая я проводила утро на пляже. Там я познакомилась с Дженни и ее двухлетним сыном Тео. Мы наблюдали за тем, как Тео наполнял ведерко песком, просеивал его через сито и делал это много раз по кругу. Иногда он проговаривал действия, называл свое оборудование: «Ведлё… Лопатка». Иногда напевал: «Ох, песок-песок-песок». Но большинство его движений требовало такой глубокой концентрации, что мальчик работал в полной тишине. Дженни сказала, что он так сидит уже два часа. «Я знаю, что его занятия прерывать нельзя. Пусть он просто побудет с самим собой».

Контролируя себя, Дженни подарила Тео возможность побыть в компании с самим собой. Это вторая причина, по которой важно практиковать молчаливое наблюдение. Спокойное и уютное товарищество позволяет ребенку приобрести привычку к позитивному внутреннему диалогу. По мере его взросления разговор с самим собой превратится в мощную защиту от неуверенности в себе, от тревожных размышлений и неистовых попыток избежать скуки.

Уединенные игры – нечто, в корне отличающееся от процесса взаимодействия маленького ребенка с электронным гаджетом. Психолог и социолог Шерри Тёркл преподает и изучает влияние технологий на человеческие взаимоотношения в Массачусетском технологическом институте (MIT). Она говорит: «Умение быть наедине с самим собой – это краеугольный камень раннего развития, и не стоит лишать своих детей такой возможности, усмиряя их при помощи гаджетов… Им необходимо учиться исследовать свое воображение. Брать себя в руки и знать, кем они являются. Тогда однажды они смогут создать полноценные отношения с другим человеком, не боясь панически, что останутся одни. Если вы не научите своих детей оставаться наедине с собой, они не научатся быть самостоятельными»[21]