Читать онлайн Внутренний мир. Западня бесплатно

Часть 1. Наш мир. Предыстория

Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и не всегда с первого взгляда можно понять,

хорошие они или плохие.

Анне Ки̒вер было пятнадцать, когда её затянула череда самых противоречивых событий. Наверное, лишь спустя годы, находясь в той точке, куда её забросила судьба, она могла бы с облегчением сказать, что жизнь не пошла под откос, несмотря на множество крутых поворотов.

Стоит отдать должное дуальности, что проникает в каждый уголок нашей жизни и окрашивает её не просто чёрным или белым, а смешивает все цвета и оттенки. Когда через призму прожитых лет мы перестаём давать оценку пройденному пути и принимаем каждый наш шаг как бесценный опыт, как важный штрих в формировании нашего внутреннего мира.

Непознанные уголки сознания, иные формы и миры всегда манили Анну Кивер. Сначала ей было просто любопытно заглянуть за завесу нашей реальности, но годы спустя она попала в целый водоворот событий. Узнала, что такое насилие и заточение, что значит терять физическую свободу и одновременно иметь бесценное право быть, кем захочешь. Она познала страх смерти и боль утрат, унижение и любовь. Несмотря на волшебство, коим была окутана её жизнь, здесь нашлось место героизму и подвигам, на которые мы идём каждый день ради тех, кого любим, открылась подлость и тёмные стороны человеческой души, спрятанные под маской добропорядочности. И все эти краски ложились на холст её жизни порой чьими-то умелыми мазками, порой кляксами, оставляющими глубокий след. Но это была палитра жизни, вся феерия цвета, сделавшая ярким внутренний мир Анны Кивер.

И хотя на первый взгляд может показаться, что эта история совсем не про неё – куда бы мы ни ступили, встретим на пути эту девушку.

Может быть случайно, а может, и нет…

Глава 1. Молния

Саранск 2003 г.

Начиналась гроза. Июнь в Саранске выдался жарким и безветренным. Все ждали дождя как манны небесной, и вот, наконец, когда духота стала особенно невыносимой, с востока город накрыли тяжёлые серые тучи. Казалось, небосводу не хватит сил, чтобы удержать пышные клубы тёмной, подвижной, клокочущей изнутри массы. Так и случилось, купол небес треснул, и вода хлынула невероятным потоком.

Аня стояла у окна своей спальни и смотрела за тем, как люди спешат укрыться под широким навесом детской площадки. Места было мало, но она отчётливо видела улыбки на лицах людей, и до неё долетал их звонкий смех и возгласы. Мужчины отжимали промокшие насквозь футболки, а две девушки, сняв босоножки, подставляли ноги под струи воды, бегущей с крыши. И Ане вдруг захотелось оказаться там, в толпе этих незнакомых людей, разделить адреналин их неожиданного приключения. Сухость и теплота комнаты стала ей в тягость.

«Тепличная девочка», – так отозвалась о ней соседка на лавочке возле дома. Аня всегда была под строгим присмотром мамы и под нежным крылом папы. Только теперь она поняла, что это был не комплимент. Мама и папа впервые в жизни не смогли защитить её от беды, и Аня с ужасом обнаружила, что совершенно не научена проигрывать, не готова к поражениям и ударам судьбы.

Аня провалила экзамен по алгебре в девятом классе.

Дурацкие тесты! Неправильно заполненный бланк, и компьютер считал все ответы как неверные. А ведь она столько готовилась, столько времени провела у репетиторов! Рассчитывала если не на лучший результат в классе, то хотя бы оказаться в первой тройке. В тот момент Ане казалось, что это худшее, что может произойти в её жизни, – самый страшный кошмар девочки-отличницы.

Она прижалась лбом к прохладному окну и тяжело вздохнула. Дождь барабанил по стеклу, капли соединялись в тонкие линии, похожие на ручейки слёз. Аня, поддавшись порыву, открыла окно настежь. Она высунулась почти по пояс и тут же промокла насквозь, особенно когда порыв ветра обрушил с верхнего карниза изрядную порцию воды за шиворот. Всё тот же порыв завладел тюлем на окне, и вот уже не только Аня, но и подоконник, пол и кончик ковра в спальне были мокрые. Но девочке впервые за последнюю неделю было весело. Не так, как той группе незнакомцев под навесом детской площадки. Но с ней словно был сам дождь, и эта необъятная, бесформенная стихия стала её частью. Где-то над головой предупреждающе сверкнула молния, и Аня опасливо всунулась обратно в комнату.

«Трусиха», – мысленно бросила она самой себе. Грянул гром, словно треснула в небе огромная каменная скорлупа, и в округе сработало сразу несколько сигнализаций на машинах. «На домах молниеотводы, шанс, что разряд попадёт в тебя один на миллион. Высунься ещё раз, не бойся!»

Вообще, не в её характере было совершать спонтанные поступки, но на душе скребли кошки, и очень хотелось отвлечь себя чем-то свежим, прохладным, льющимся за шиворот. Лишь бы только не прокручивать в голове по кругу этот момент: «Анечка, ты только не переживай, мы и сами не поняли пока в чём дело, но у тебя ноль баллов».

А потом её рыдание на весь класс. Девчонки презрительно надсмехаются, а пацаны смотрят с разочарованием и даже отвращением.

«Ну, ты даёшь, Кивер!»

«Не ожидала от тебя».

«А как же ты теперь поедешь в Москву в колледж?»

Уже никак. Придётся остаться в школе и пойти здесь в десятый класс. Родители подали апелляцию, но разбирательство грозилось затянуться надолго, и было очевидно – она не успеет подать документы в колледж.

Утерев слёзы, Аня тогда оглядела класс и с ужасом поняла, что не видит ни одного сочувствующего лица. Как так? Её же все любили! У неё было много подруг, и она была суперпопулярная у мальчиков, (один раз они даже подрались из-за неё). Почему они так смотрят, словно радуются её провалу? Это стало вторым ударом для неё.

Быть может, не стоило хвалиться на весь класс поездками за границу? Не надо было демонстрировать одежду из Европы, крутой телефон с камерой. Но она же не виновата, что папа хорошо зарабатывает, и они могут это себе позволить! Аня гордилась этим, гордилась успехами в учёбе, своим высоким ростом и густыми вьющимися золотистыми локонами. Одноклассницы заискивали перед ней и искали с ней дружбы, но на деле оказалось, что у неё нет подруг.

Аня тогда нашла взглядом Машку – лучшую подружку из начальной школы. Та сидела одна на последней парте, прыщавая, в растянутом свитере, и смотрела на неё внимательно, изучающе. На её лице не было злобы или насмешки, скорее жалость. И это было ещё больнее. Аня выскочила из класса, борясь с новым приступом рыдания, и с тех пор избегала общаться с одноклассниками. Они смеялись у неё за спиной и не упускали случая напомнить о провале. Благо учебный год уже почти кончился. Однако впереди теперь был десятый класс, который, как она уже догадывалась, будет сильно отличаться от прошедших лет.

Ане было стыдно. Но стыдно не столько за свои «ноль баллов», сколько за то, как к ней относятся в школе. За то, что её, оказывается, никто не любил, и она всех раздражала. Девочка ощутила себя пустышкой, глупой куклой. Словно все эти годы гналась за чем-то ложным, упуская настоящее в своей маленькой жизни.

Так вот, Аня не просто высунулась в окно, но ещё и подняла руки! Как потом говорила её мама: «Ты бы ещё металлическую спицу взяла для верности». Был ли это «знак судьбы» или «рок», но молния всё-таки в неё ударила. Последнее, что она помнила, как лежала на полу своей комнаты, а люстра под потолком кружилась и никак не хотела останавливаться. Именно в тот момент в её голове что-то щёлкнуло, что-то раскрылось. Словно только с этим ударом молнии она начала жить.

Две недели Аня провела в больнице, и если бы не МРТ, регулярные осмотры невролога и сдача анализов, то решила бы, что спятила. Потому что она стала вдруг видеть неровные сияющие пятна вокруг людей, электрическое поле около работающих приборов и ещё множество мелочей, о которых прежде не подозревала: будь то содержимое чьих-то карманов или дословный текст сообщения в телефоне, который лежит в соседней комнате.

Девочку очень пугали эти перемены, но она молчала о них, потому что не хотела попасть в психушку или узнать, что удар молнии повредил мозг. Однако по возвращении домой «чудеса» стали потихоньку заканчиваться. И когда мир вокруг вновь приобрёл прежние контуры, Аня решила рассказать о своём необычном состоянии родителям. Она знала, что они не будут смеяться, и даже мама, несмотря на свою утроенную опеку из-за несчастного случая, не потащит к психиатру. Но реакция у той была подозрительная, даже настораживающая.

– Что ты сказала? – мамины и без того большие карие глаза увеличились. Но в них читался не испуг или осуждение, а досада, если не сказать злость.

Пришлось всё повторить, после чего мама многозначительно переглянулась с отцом.

– Лена! – предостерегающе сказал папа Дима и (думал, Аня не заметит, но она заметила) покачал головой из стороны в сторону. И не в первый раз за свою жизнь у Ани возникло чувство, что родители что-то скрывают.

– Думаю, ты просто очень сильно перенервничала за последние дни, – только и сказала мама Лена. – Тебе надо хорошо отдохнуть перед десятым классом.

– Я не хочу в десятый класс, пожалуйста, – взмолилась Аня. – Может, меня возьмут в какой-нибудь техникум?

– Мы попробуем что-то сделать, – пообещал отец.

Однако старания родителей не увенчались успехом, ни в техникум, ни даже в другую школу с нулевым баллом Аню не брали.

Неужели она проиграла? Впервые в жизни всё сложилось не так, как она хотела, и даже родители оказались бессильны в том, чтобы помочь ей? А ведь Аня думала, что они всегда могут всё решить и устроить ей такую жизнь, какую она хочет. Это было нечестно, незаслуженно! Ане хотелось кричать, хотелось биться головой о стену.

Не помогла даже долгожданная поездка на море. Ане было тошно от пляжей, громкой музыки, пошлых взглядов в свой адрес. Она сидела в номере и читала книжки, как синий чулок. Но именно в эти минуты чувствовала, как потихоньку очищается от чего-то лишнего, ложного. Она впервые так много времени проводила наедине с собой, и с удивлением и даже удовольствием познавала свои чувства и мысли. Словно в её голове всегда на полную громкость работало радио из сплетен, шушуканья и историй подруг, а теперь там звенящая тишина и одиночество. Но от этого одиночества не было грустно, это было какое-то чистое и правильное одиночество, построенное не на «избегании людей», а на «единении с собой».

Для Ани это было непривычно, а ещё родители вели себя странно: они то ругались между собой, то заговорщически шушукались. А по возвращении с моря отменили поездку на турбазу, хотя у папы всё ещё был отпуск, и он обычно никогда не проводил его дома.

– Нам нужно серьёзно поговорить, – однажды утром произнесла мама, встретив Аню на кухне.

С этой фразы редко начинаются хорошие разговоры. Аня вся напряглась, мысленно представив нравоучительный диалог, который, по мнению Елены, поможет дочери беспроблемно доучиться в школе десятый и одиннадцатый класс. Закрыть глаза на насмешки вчерашних подруг, которые не ослабевали, смириться с тем, что ты разочаровала ожидания учителей, свои ожидания.

Она поджала губы, опустила голову и села за стол.

Это происходило снова? – спросила Елена, и Аня в удивлении подняла на неё глаза.– Помнишь, ты говорила, что видишь свет вокруг людей и приборов?

– Да, пару раз, – почему-то не хотелось об этом говорить, словно это было что-то личное, постыдное. На самом деле Аня хоть раз в день, да видела нечто подобное: сияние над микроволновкой, свет вокруг людей, какие-то дрожавшие в воздухе шары непонятного происхождения. – А что?

– Я хочу рассказать тебе о моих родителях, – неожиданно сообщила Елена.

Она сделала два быстрорастворимых кофе со сгущёнкой, как они с Аней любили, и долго размешивала их ложкой, словно оттягивала начало разговора. Елена была решительная и боевая женщина, Аня и даже папа Дима побаивались её. Но сейчас мама сама выглядела напуганной, растерянной.

– О чём рассказать? – девочка нарушила тишину, взяла из рук мамы свою кружку, и сама стала размешивать сгущёнку, громко и нетерпеливо звеня ложкой.

– Сначала тебе было рано знать, а потом я подумала, что возможно ты проживёшь и без этого…

– Ты о чём? – Аня резко вытащила ложку, и капли упали на скатерть.

– Я была с тобой нечестна, мне нелегко в этом признаться. Я всегда говорила тебе, что мой отец Анатолий Стомин умер, – Елена сделала паузу и выжидающе посмотрела на дочь, – но это не так, он жив… Просто нужно было как-то объяснить тот факт, что вы не можете видеться.

Ну, всё, он в дурке с какой-нибудь шизофренией! То, что было с дочкой после удара молнии, мама восприняла как тревожный звоночек. Аня готова была голову расшибить о столешницу кухонного стола от досады. Ну ЗАЧЕМ она только рот открыла и рассказала им с папой о своих галлюцинациях?!

– Жив? – Аня уставилась в пустоту невидящим взглядом. – Но что с ним? Он болен?

– Нет, к счастью, – Елена покачала головой, развеяв опасения дочери. – Я помню, как рассказывала об этом Диме, боялась, что он решит, будто я ненормальная. Но твой отец довольно быстро во всё поверил. Особенно побывав «там».

– Побывав где?

Здесь что-то было нечисто. Аня в волнении обхватила руками свою кружку с кофе. Елена тоже взяла свою и сделала глоток, ещё один, и ещё, оттягивая с ответом. Потом пристально посмотрела на дочь и произнесла, словно пластырь содрала:

– Аня, твой дед живёт в другом мире.

Значит, всё-таки сумасшедший!

Сначала Аня восприняла слова мамы о другом мире, как метафору, и даже немного разозлилась, решив, что она так ограждает дочь от реальности. Но по ходу её рассказа начала понимать, что Елена не имеет в виду лечебницу и вовсе не заменяет пугающие медицинские диагнозы невинными сравнениями.

Она на самом деле описывает ДРУГОЙ мир!

– Постой, постой, – Аня поняла, что пропустила половину слов мимо ушей, – в каком смысле «портал между мирами»?

– В самом прямом. Это сложно понять, просто поверь мне, Аня: параллельно с нашим существует другое измерение, представляющее собой точную копию Земли. Там живут люди, такие же, как мы с тобой, а также представители иных видов, звери и бестелесные существа. Мир этот называется Та̒фнен А̒рдхон, что переводится как «внутренний мир».

Аня не смогла подавить нервный смешок и сделала глоток кофе. Но Елена продолжала говорить, не обратив на дочь внимания:

– Помнишь, мы вместе смотрели фильм про пять земных рас? Первые две расы были бестелесными, затем две расы великанов: лемурийцы и атланты, и мы: раса арийцев.

Аня кивнула, припомнив, с каким энтузиазмом смотрела ту передачу.

– Так вот, история Ардхона началась ещё во времена атлантов, – Елена пододвинула свой стул ближе к столу и сложила руки одну на другую, словно собиралась вести совещание. – Атланты былисовершенные и прекрасные, они владели многими знаниями и благодарно пользовались ими. Совершенствовали свои тела и достигли бессмертия, создавали множество дивных вещей и всегда стремились украсить мир. Так шли тысячелетия, и вот на Землю пришли арийцы. Сначала две расы легко находили общий язык. Атланты многому учили людей, но у тех, увы, не оказалось должной силы и умения. Знания давались им с трудом, а к магическим навыкам они и вовсе были неспособны. Людей больше интересовало собственное эго. Они стремились к власти, были алчны и похотливы. Атланты терпели, ибо бесконечно любили людей. Но когда те из-за жажды власти развязали первую войну, высшие мастера атлантов разгневались и ушли. Говорят, они затаились в четырёхмерных закоулках Земли и заявили, что пробудут там до тех пор, пока не явится новая Шестая раса.

– Кажется, так там и говорилось, – Аня отстранённо пожала плечами.

На самом деле она точно помнила ту передачу. Она произвела на неё такое впечатление, что Аня купила книгу о затерянном городе атлантов и прочитала её от корки до корки. Вот только мама не выказывала прежде одобрения по этому поводу и недовольно поджимала губы, если видела, что дочь изучает что-то мистическое или эзотерическое.

А теперь…

– Однако бо̒льшая часть атлантов осталась, они жили среди людей, продолжая обмениваться знаниями и навыками, – продолжала Елена с самым серьёзным лицом. – Но вопреки всем стараниям, люди слепли и всё больше погружались во тьму. Смысл бытия укрылся от них, и им приходилось тратить всю свою жизнь, чтобы познать его вновь. Атланты предпринимали много отчаянных попыток разбудить сознание людей, но те, казалось, избрали для себя более тернистый путь. Упиваясь властью и жестокостью, люди стали обвинять атлантов в колдовстве, массово преследовали и убивали, им не нравилось, что те обладали силой, неподвластной им. Не выдержав подобного натиска, народ Четвёртой расы покинул мир людей, укрывшись в параллельном измерении, стерев любые воспоминания и факты о себе. Правда, не все атланты ушли сразу. Дольше всех оставались с людьми северные народы. Именно их люди окрестили эльфами.

Аня резко подняла на неё голову, решив, что ослышалась: этого в передаче не было.

– Северные эльфы очень любили людей. Когда пришло их время уйти из нашего мира и присоединиться к остаткам Четвёртой расы, они взяли в новое измерение лучших своих учеников из человеческого рода. Так в Ардхоне появились и арийцы…

– Подожди, – Аня жестом попросила маму замолчать, чувствуя, что начинает терять нить повествования. – К чему всё это?

– Твой дедушка Анатолий из мира Ардхон, Аня, – произнесла Елена и одним глотком допила свой кофе. – Конечно, всё намного прозаичней, чем в моём рассказе. Жизнь во Внутреннем мире сейчас мало чем отличается от нашей, но всё, что я говорю тебе, правда. В молодости папа работал инженером по обслуживанию одного из Порталов и часто бывал во Внешнем мире, в частности здесь, в Саранске, где они с моей мамой и познакомились. Когда он сделал ей предложение, то всё рассказал об Ардхоне и увёз с собой во Внутренний мир. Там я и родилась. Погоди!

Елена вдруг встала и вышла из кухни, вернувшись уже с какими-то бумагами в руках.

– Вот, моё настоящее свидетельство о рождении.

Она протянула Ане документ в красной корочке, на котором золотыми буквами было написано слово «Валдария» и изображён герб в виде двуглавого орла с четырьмя малыми гербами на его крыльях. Герб, очень похожий на наш, но точно не принадлежавший Российской Федерации. Аня открыла корочку и увидела свидетельство о рождении Стоминой Елены Анатольевны вполне стандартного вида. Имелись печати и подписи, словом, документ выглядел совсем как подлинный, вот только принадлежал он, конечно же, вымышленной стране.

– Валдари̒я, – произнесла Аня, закрыв корочку, и вопросительно посмотрела на мать.

– Валда̒рия, – поправила та, – от Валдайской возвышенности, где и началась история внутренней России. Я выросла в столице этой страны, в городе Договирск, и так же, как ты сейчас, не верила тогда в существование другого, Внешнего мира. Я говорила тебе, что папа умер, когда мне было шесть, но на самом деле родители просто развелись. Мама забрала меня обратно в Саранск, и мы долгие годы не общались с ним. Только после того, как её не стало, уже когда я была взрослой, отец вновь объявился в моей жизни. У него уже была другая семья, сыновья. Мы пытались снова наладить отношения… Когда тебе было три, мы ездили в Договирск на его юбилей.

Елена порылась в бумагах, которые принесла, и извлекла хорошо знакомую Ане детскую фотографию: она малышка сидит на коленях у папы за большим столом в каком-то ресторане, а рядом крупный круглолицый пожилой мужчина.

– Что?! – Аня выхватила у неё из рук фото и с недоверием покосилась на мать. – Хочешь сказать, это дедушка Толя?

Прежде Елена показывала дочери только фото деда в молодости, и Ане пришлось сходить за семейным альбомом, чтобы найти его. Подвергнув обе фотокарточки тщательному сравнению, она согласилась с тем, что на обоих изображён Анатолий Стомин, и попытаться уложить в голове тот факт, что он жив.

Но всё остальное, услышанное в это утро, оставалось полной чепухой.

Ане было стыдно за маму. Казалось невероятно глупым, что та с такой уверенностью говорит о мистических вещах и ненаучных гипотезах. Одно дело покупать книжки по эзотерике, и совсем другое – заявлять о существовании параллельного измерения. Аня даже испугалась самого худшего, что это не ей, а маме требуется психическая помощь. Но Елена сама заговорила на эту тему, избавив дочь от необходимости начинать неудобный разговор.

– Я не сошла с ума, дочка, и ты, там в больнице, когда видела все эти энергетические потоки, – тоже! Просто в тебе развиты духовные силы, больше, чем у людей Внешнего мира. Энергетическому образованию в Ардхоне уделено особое внимание, начиная ещё со школы. Все её жители показались бы обычному человеку ясновидящими или экстрасенсами. На деле всё глубже: это не чтение мыслей и не гадание по картам. Мне так и не удалось изучить духовные дисциплины, мама была категорически против, но поверь мне, люди, живущие в том мире, – другие. И ты другая…

Аня приоткрыла рот, собираясь возразить. Всё её нутро протестовало маминому рассказу и той серьёзности, с которой она говорила об этих абсурдных вещах. Но из родительской спальни послышался звук включённого телевизора – это проснулся папа. Сначала Аня обрадовалась, надеясь, что он сейчас придёт и расставит все точки над i. Но в следующую минуту в голову закралось опасение: что, если он поддержит мамины слова, согласится с этим безумием?

Впервые в жизни ей захотелось сбежать от своих родителей.

– Я не буду просить тебя поверить мне на слово, я знаю, что это бесполезно, – Елена снисходительно кивнула, должно быть, прочитав по выражению лица дочери, что та думает по этому поводу. – Мы сделаем проще – отправимся туда сегодня же.

– Что? – Аня воскликнула и невольно отшатнулась от матери.

– Мы с твоим отцом давно это обсуждали, – Елена посмотрела на дочь с участием, с каким обычно смотрят на больных или несчастных детей. – Все эти неудачи последних месяцев… Возможно, тебе стоит побывать в Ардхоне. Ты имеешь на это право, и я не могу скрывать от тебя его существование и все те возможности, которые открыты для тебя в этом мире.

– О чём ты? – девочка нахмурилась и сжалась под решительным взглядом матери.

Но Елена сказала не забивать пока голову, идти собирать вещи на пару дней и быть готовой уехать после обеда. Несмотря на все Анины протесты и лёгкую панику, объявившийся на кухне Дмитрий поддержал жену и посоветовал дочери набраться терпения:

– Не бойся, мышонок, всё это к лучшему. Мы с мамой взвесили все за и против и сошлись во мнении, что тебе стоит обо всём этом узнать.

Аня не стала спорить. Она послушно отправилась собирать вещи, чувствуя себя ведо̒мой маленькой девочкой, которую родители просят написать письмо несуществующему Деду Морозу. Неужели она так сильно обманула ожидания своих родителей, что они придумали весь этот спектакль? Может, просто хотят отвлечь её и сейчас отправятся на квест? Было бы здорово!

Но где-то глубоко внутри Аня уже знала, что это никакой не квест. Да, легко было ввести её в заблуждение, зная, как сильно девочка любит всё паранормальное и потустороннее, но шутить над этим… Нет, родители не пошли бы на такую подлость. Елена говорила правду, Аня чётко чувствовала это, как чувствовала, что не надо ехать на юбилей маминой подруги два года назад: они попали в аварию и чудом отделались синяками. Не надо выходить из дома в тот субботний день, потому что по возвращении домой обнаружили, что в их отсутствие прорвало трубу, и они затопили три этажа под собой. Срочно нужно забрать из гаража чемодан со старыми семейными фотографиями, потому что ночью бомжи устроят там пожар. Чувствовала, что не надо записываться на это пробное тестирование по алгебре, а сдать экзамен на листочке, по старинке.

Аня всегда чувствовала опасность. Но не всегда умела распознавать, что именно пытается донести до неё внутренний голос. Она пыталась научиться этому, скупая порой сомнительные книжки в эзотерических лавках, но нигде не находила ответ. А теперь ей чётко показалось, что ответ сам нашёл её. Что он лежит прямо перед ней, стоит только протянуть руку и взять.

Параллельный мир, иное измерение. От этих слов в голове оживали мифы и легенды, а по телу бежала мелкая дрожь. Разве не чего-то такого Аня всегда искала? В какой-то момент ей даже показалось, что было бы слишком хорошо, окажись мамин рассказ правдой. Словно ей больше не нужно носить маску глупой пустышки, а можно стать наконец кем-то бо̒льшим. Тем, кто давно прятался глубоко внутри и лишь робко рвался наружу.

После обеда Аня сидела с родителями в машине. Отец вёз их по знакомым улицам города и привычно ругался со светофорами. Елена же раскрыла сумку, выудила из неё бумаги и протянула дочери. Аня с опаской взяла их и пробежалась глазами: «разрешение Кивер Анне Дмитриевне на въезд на территорию Валдарии из РФ посредством биомолекулярного портала».

– Я гражданка Валдарии, и мои ближайшие родственники, то есть вы с Димой, имеете право передвигаться между мирами, – объяснила Елена. – Но тебе нужно подписать разрешение, так как ты в первый раз, а ещё договор о неразглашении. Ни одна живая душа не должна ничего знать о Внутреннем мире. Ну, ты понимаешь.

«О нет, мама, я совсем не понимаю!» – хотелось крикнуть Ане, но вместо этого она тяжело вздохнула и покосилась на отца в зеркало заднего вида.

Тот был спокоен, если не брать в расчёт его вечного раздражения на других автолюбителей. Будь здесь что-то неладно, папа ни за что не промолчал бы. У них всегда были очень тёплые отношения, свои секретики и приколы. Дмитрий Кивер баловал свою единственную дочь и всё ей позволял. Теперь Ане казалось, очень даже зря, но она точно знала, что он любит её больше всех на свете. Нет, ей ничего не угрожает, это очевидно как и то, что они только что проскочили на жёлтый, и папа опять получит штраф.

Аня взяла у мамы ручку и, сама не веря в то, что делает это, подписала все бумаги.

В конце концов, машина остановилась возле ветхого одноэтажного здания, напоминающего старую советскую пристройку. Это уж точно была не психбольница. Последние сомнения Ани на этот счёт развеялись, едва они оказались внутри. Вместо ветхих стен и неприятного запаха их ждал просторный холл с мраморным полом и такой же мраморной стойкой, за которой сидела девушка с массивным малахитовом ожерельем на шее.

Елена протянула ей заполненные бумаги и три паспорта.

– Не волнуйся, мышонок, – произнёс Дмитрий и обнял Аню за плечо. – Когда твоя мама привела меня сюда в первый раз, я был уверен, что это розыгрыш. Но когда увидел, как она… В общем, сама всё скоро поймёшь. Чем быстрее, тем лучше.

У Дмитрия Кивера вообще всегда всё сводилось к двум характеристикам: «тем лучше» или «тем хуже». Директор филиала заболел – тем лучше, самое время проверить в деле его зама. Конкуренты увели бизнес-идею – тем хуже для них, теперь он знает их следующий шаг. Аня провалила экзамен – тем лучше, не поедет учиться в Москву и останется дома. Дмитрий жил в неком двуполярном мире, простом и понятном, построенном на твёрдых материях и рациональных решениях, которые никак не вязались с мамиными рассказами о параллельном измерении.

Девушка в малахите закончила проверять бумаги и вносить данные в компьютер и пригласила следовать за ней. Она открыла широкую металлическую дверь, за которой оказалась практически пустая светлая комната. Не только стены здесь были обшиты камнем, но и пол с потолком. В середине стоял круглый постамент метр в диаметре и такой же купол над ним. Провода от них вели к высокой стойке с пультом управления.

– Это и есть Портал, – шепнула Елена, указав на круги на полу и потолке. – Здесь сильное электромагнитное поле, поэтому всё обшито мрамором.

Аня, которая весь день сопротивлялась всему, что говорила мама, в этот раз не могла не согласиться с ней. Она не только увидела сияние вокруг приборов, но и «почувствовала»: кончики пальцев закололо, и волоски на теле встали дыбом.

– Если вы готовы, проходите по одному, – девушка в малахите вежливо улыбнулась, встав за стойкой.

Елена взяла из рук мужа свою дорожную сумку с вещами и поднялась на круглый постамент. Над её головой загудели приборы, и вдруг запахло озоном. Несмотря на попытки Ани успокоить себя и внушить, что всё хорошо, или, как говорит папа, «к лучшему», девочка поняла, что её потряхивает. Может, тому причиной был страх, а может, сильное электромагнитное колебание между верхними и нижними пластинами Портала.

Дмитрий вновь приобнял дочку за плечи, и они вместе уставились на Елену. Теперь уже и пол под ней гудел, она зажмурилась, а девушка в малахите посоветовала задержать дыхание.

– Переход на «три», – объявила она заученным тоном, и Аня увидела, как воздух вокруг мамы задрожал, будто в жаркий день в пустыне. Ей вдруг захотелось вытащить её из этого потока немедленно, так что Дмитрий придерживал её не зря. Панель управления издала звуковой сигнал, и девушка начала отсчёт.

«Один».

Елена сделала глубокий вдох.

«Два».

Гудение приборов превратилось в свист, будто что-то с огромной скоростью проносится по широкой трубе.

«Три».

Сияние вокруг Портала превратилось в белую вспышку, и в следующую же секунду… В следующую секунду Елена Кивер растворилась в воздухе. Аня закричала, прижавшись к отцу, а он добродушно рассмеялся, потрепав её по голове.

Вот и всё… Вот и кончился Анин привычный, знакомый, чёрно-белый мир. Началась некая новая эпоха, яркая, полная красок.

Город Договирск, Валдария, Внутренний мир Ардхон оказались реальными и ждали Аню за тонкой пространственной пеленой. Ждала новая жизнь и решения всех её маленьких подростковых проблем. Словно в одночасье появилось лекарство от болезней, которыми мучилась её душа. Анна Кивер не просто шагнула в Портал вслед за матерью, она с лёгкостью, свойственной только юным сердцам, приняла Ардхон со всеми его существами, духами, чудесами. Словно давно знала о нём, просто подзабыла.

Здесь оказалось всё, что она искала: возможность понять природу навалившихся на неё виде̒ний, научиться прислушиваться к внутреннему голосу, исследовать всё непознанное и давно манящее.

Здесь был дедушка Анатолий Стомин, который не мог сдержать слёз от радости, увидев дочь и внучку. Он уже знал, как помочь Ане с учёбой, и был только рад похлопотать по этому поводу и напрячь свои связи.

Здесь был новый огромный мир, целая планета, которую можно изучать годами. Страны и континенты, народы и виды живых существ, языки и культуры. А ещё здесь были высокие технологии, которые первое время никак не вязались у Ани с понятием параллельное измерение. Были свои общественные движения, межвидовые войны и политические интриги. Старые утерянные традиции и ценности, которые во Внешнем мире можно встретить лишь в романах, и новые, пугающие теории, которые казались дикими и фантастическими даже для жителей Внутреннего мира.

Анна Кивер попала в настоящее буйство красок. Но вместе с яркими, сочными цветами, на холст её жизни стали капать и густые чёрные капли. Она пока не замечала их, охваченная эмоциями и новыми впечатлениями. Но иногда, останавливаясь в водовороте событий, ей вдруг казалось, что она всё ещё лежит на полу своей спальни, а над её головой кружится лампа. И каждые несколько секунд, ровно на «три», весь мир сгорает в белой вспышке молнии.

Или Портала?

Словом, чего-то мощного, стихийного, пугающего.

Глава 2. Как всё начиналось

Путешествовать между мирами через Портал боятся не только новички, но и опытные в этом деле люди. Неудивительно, ведь изобретению этому всего пятьдесят лет, и оно может дать сбой, как любой механизм. Безусловно, Портал лучше, чем необходимость входить в транс и совершать сложный ритуал по телепортации своего физического тела через пространственную грань в другой мир, но если у вас, как и у Эдварда Го̒рдона, при взрыве Портала погибли отец и брат, то бояться вы будете сильнее прочих.

Он был атлантом, хотя на самом деле настоящих атлантов, или представителей Четвёртой расы, ни во Внешнем, ни во Внутреннем мире уже давно не осталось. Конец их эпохи начался на заре расы арийцев. С приходом новых людей каждое новое поколение атлантов рождалось ниже и слабее своих предков. Всё чаще они страдали бесплодием, так что для того, чтобы сохранить свою расу, стали вступать с арийцами в смешанные браки.

С годами атланты потеряли свою способность владеть материей и превращать один химический элемент в другой. Именно тогда, в попытках вернуть свою магию, им случайным образом удалось стереть пространственную грань и оказаться в параллельном измерении. Они назвали его Тафнен Ардхон, и он стал для них вторым домом, пристанищем для увядающей расы. Перед тем как навсегда покинуть Внешний мир, атланты являли собой образ прекрасных мужчин и женщин с лицами и телами, такими же как у обычных людей, но отличающиеся от них высоким ростом и правом жить бесконечно долго. Такими же они запомнились в скандинавской мифологии, где их окрестили эльфами, и именно это название закрепилось за ними и по сей день.

Эльфы двадцать первого века были лишь бледной тенью своих бессмертных предков. И всё же они ещё хранили в себе крупицы чего-то божественного, светлого. Старость и немощь обходили их стороной, хоть бессмертие и было потеряно ими за последние века, но облик их всё ещё был прекрасен. Ангелоподобные лица, высокие и хрупкие тела создавали ощущение неземного, возвышенного происхождения представителей их вида. Одним из них был и Эдвард Гордон. У него были длинные тёмные волосы и столь правильные благородные черты лица, будто их вытачивал скульптор, будучи на самом пике своей формы: нигде рука творца не дрогнула, не отсекла лишнее и не добавила ненужной детали. Он был достаточно крепок для эльфа, в его облике мужественность и грациозность сумели найти гармоничный баланс, что редко можно было сказать о других представителях его вида.

Красоту физическую дополняла красота души, ведь Эдвард Гордон был не просто эльфом, он принадлежал к алма̒рскому роду: в его жилах текла кровь последнего бессмертного эльфа, кровь самого А̒лмы Великого. Эдвард имел дар, благодаря которому вся его жизнь была посвящена помощи людям и исцелению их духовных и телесных недугов. Свернул со своей тропы Эдвард лишь однажды, когда в свои двадцать два, страдая от неразделенной любви и пытаясь убежать от своего горя, согласился помочь давнему приятелю Рудольфу Але̒мскому поймать опасного преступника.

Саранск, Мордовская АССР, начало июня 1987 г.

– Улица Коммунистическая, 73, – зачитал Рудольф Алемский с бумажки нужный адрес.

Эдвард Гордон заглянул в листок:

– Госпожа, Сто̒мина Елена Анатольевна…

– Никаких господ здесь, – поправил его друг, – мы в Советском Союзе.

Эдвард кивнул, он предусмотрительно собрал свои длинные волосы в хвост, но прохожие всё равно то и дело оборачивались на его высокую фигуру. Другое дело Рудольф, он подготовился на славу и почти сливался с прохожими.

Рудольф Алемский не был эльфом, но принадлежал к знатному графскому роду людей. Однако всё, что давал ему титул – почти развалившийся родовой замок, в котором он никогда не был. Алемский был скромным парнем и не кичился происхождением. Он работал оперативником при Министерстве Охраны Закона (МОЗ), и это была его первая операция под прикрытием, в которой ему предстояло выдавать себя за Радика Алымова студента технического института, на лето устроившегося работать на завод электрооборудования. На самом же деле в здании завода базировалась крупная научно-экспериментальная лаборатория Антона Костина, учёного из Валдарии, который представлял для МОЗ большой интерес.

– Кто такая эта Стомина? – спросил Эдвард у Рудольфа, когда они нашли нужный дом и стали подниматься по лестнице.

– Мне лишь сказали, что она «посвящённая», – ответил мужчина. – Живёт во Внешнем мире, но всё знает про Ардхон. В МОЗ иногда вербуют таких людей.

Рудольф указал на дверь, обитую тёмно-красным дерматином и утыканную металлическими заклёпками. Они с Эдвардом переглянулись и снисходительно ухмыльнулись. В Валдарии было много шуток про быт своих внешних соседей из СССР. Про их одинаковые дома-коробки, совсем как тот, куда они зашли, про дефицит товаров в магазине и веру в светлое будущее. Коммунизм в Валдарии не прижился, хотя некоторые её регионы тоже захлестнула революция в начале двадцатого века, но новый режим просуществовал всего пару лет.

Алемский решительно постучал, и дверь отворила молодая женщина. Она была высокая, круглолицая, с широкими, как у пловчихи, плечами и со светлыми кудрявыми волосами.

– Здравствуйте, проходите скорее, – велела она и с беспокойством покосилась на соседские двери.

– Мы думали, вы окажетесь сварливой старушкой, сдающей студентам комнату, – улыбнулся Рудольф, заходя в прихожую и, к недоумению Гордона разуваясь. Эльф был во Внешнем мире впервые и со здешними обычаями пока не был знаком.

– Простите, что разочаровала, – Елена пожала плечами и тоже улыбнулась Алемскому.

Он был удивительно обаятельным молодым человеком, который умел очень быстро располагать к себе собеседника и с лёгкостью заводить новые знакомства. Чего нельзя было сказать про Эдварда. Взгляд, манеры, интонация – всё выдавало в нём принадлежность к иной культуре. Елена Стомина робко поглядывала на него, но скорее с опаской, чем с любопытством, будто к ней домой привели редкого хищного зверя. Чтобы как-то преодолеть неловкость, она стала показывать им квартиру, рассказывая по ходу, что та досталась ей от покойной матери.

– А ваш отец? Мне сказали, вы родом из Ардхона, – спросил Рудольф.

– Верно, но выросла я здесь. Договирск я почти не помню, – призналась Елена и отворила перед гостями деревянную дверь, выкрашенную белой масляной краской. – А вот и ваша комната.

– Почему МОЗ выбрало вас? Вы как-то связаны с нашим делом? – спросил Эдвард, с плохо скрываемым отвращением взглянув на пару деревянных узких кроватей и убогую по эльфийским меркам утварь. Он не был высокомерным или избалованным, несмотря на достаток семьи Гордонов, просто искренне не выносил безвкусицу.

– Это я хотела у вас спросить. На прошлой неделе ко мне пришли люди из вашего отдела и предложили сотрудничество за определённую плату. Признаюсь, деньги нужны мне…

– Весьма опрометчиво с вашей стороны было согласиться, – заметил Эдвард. – Это могли оказаться мошенники.

– Я и не соглашалась, – Елена с вызовом посмотрела на эльфа. – Дала им от ворот поворот. Тогда они связались с моим отцом, и уже он заверил меня, что это безопасно, и убедил принять вас. Надеюсь, я об этом не пожалею.

– Не волнуйся, – Рудольф улыбнулся, легко переходя на «ты», – мы здесь долго не задержимся.

– Не знаю, с какими такими преступниками вы собираетесь бороться, надеюсь, вы не впутаете в это дело меня.

– Даю тебе слово, – заверил её Рудольф и протянул руку.

Елена смущённо пожала её и, оставив гостей одних, плотно закрыла за собой дверь.

– Я бы на твоём месте не стал давать никаких обещаний, – заметил Эдвард, понизив голос.

– Это моё задание, и я отвечаю не только за себя, но и за тебя, и за эту девушку. Было бы странно, если бы я не был уверен в том, что смогу обеспечить вашу безопасность.

– Ну-ну, – эльф вздохнул.

Что-то холодное и колючее скребло Эдварда изнутри каждый раз, когда он думал о деле, ради которого они с Рудольфом были здесь. Стоило обратить на это особое внимание, но молодой человек решил – это не что иное, как предвкушение «приключений», ведь именно ради адреналина и новых эмоций он вообще решил связаться с МОЗ. Плюс ко всему он был так опустошён смертью отца и брата и неудачами на любовном поприще, что был уверен, что ничего хуже с ним уже не случится.

Поэтому Гордон достал из портфеля папку с досье, брезгливо сел на кончик кровати и стал читать вслух:

– Итак, генетический проект Антона Костина «КОД-17», специализирующийся на скрещивании ДНК человека и животного на основе биосистемы оборотней. Закрыт Собранием Совета Федерации Валдарии в январе 1987 года на основании закона о «запрете экспериментов над людьми».

– Оборотням вряд ли бы это понравилось, – заметил Рудольф.

– Думаю, им, как всегда, всё равно, – не согласился друг. – Другое дело, если бы Костин использовал материал, связанный с вампирами…

– Ну, да, – Алемский многозначительно поднял брови, – с вампирами шутки плохи.

Оба этих вида, наряду с эльфами и людьми, населяли Ардхон уже многие столетия. Но это были такие древние и мрачные страницы истории, что даже народы Внутреннего мира старались «пролистнуть» их, а люди Внешнего мира давно вырезали и вклеили в книги о мифах и легендах.

Всё началось с чёрной магии, зловещих древних обрядов, которые практиковали люди на заре своей цивилизации. Они заключали договора с бестелесными духами, что питались их энергией, а взамен получали власть над материями. Это сейчас чёрная магия была категорически запрещена во всех странах Внутреннего мира, но в начале девятого века её активно использовали, причём в обоих измерениях.

История оборотней началась во Внешней Европе, когда община колдунов всерьёз решила освоить приём превращения человека в животное. После многих лет упорных трудов и опасных экспериментов им это удалось. Колдуны общины научились перевоплощаться в волков. Они выбрали этих мудрых и сильных хищников, думая, что по интеллекту они ближе всего к человеку, но, увы, инстинкты и повадки зверей не давали сохранять контроль разума после обращения. Разочарованные, колдуны решили оставить затею. Однако при первом же полнолунии тела их перестали им принадлежать и помимо воли обратились в волчьи. Это была плата за магию, плата за нарушение законов природы.

Тёмное колдовство, заставившее их связать клетки своего тела с клетками волка, оказалось столь мощным, что и дети их стали рождаться с этой аномалией. Много вреда своим соседям причиняли волки в дни обращений, не в силах совладать со звериным духом. Люди прозвали их оборотнями и объявили на них охоту. Однако кровь их оказалась столь заразна, что после укуса (если, конечно, раненому удавалось выжить), жертва тоже приобретала способность обращаться в зверя. Гонимые людьми оборотни прятались, образуя собственные общины, и постепенно число их росло.

В тринадцатом веке они прознали о тайном мире, где живут потомки древних атлантов и люди, открыто пользующиеся магией. На просьбу позволить им жить среди них жители Ардхона не сразу ответили согласием, и по сей день есть те, кто жалеет о таком милосердии. Однако одна за другой страны Внутреннего мира всё-таки соглашались принять в свои земли оборотней, взяв с них слово не нападать на людей, а служить верой и правдой. Так обращённые попали в Ардхон. Они стали жить в пещерах и выходили охотиться по ночам на диких зверей. Защищали границы государств и трудились на рудниках и лесоповалах, будучи сильными и очень выносливыми.

В Валдарии была самая большая в Ардхоне волчья община, называвшая себя Коммуной, которая наряду с Эльфийским Княжеством, Российской Республикой и Кланом вампиров образовывала четыре региона Валдарии с Советом Федерации во главе.

Что касается вампиров, то их история темна и печальна. Это истинное проклятие, что не даёт покоя ни им, ни людям, живущим рядом. Всё началось с Кровавой чумы – болезни, охватившей Восточную Европу. Заразившись, люди умирали за несколько дней, ослабевая и увядая на глазах. Примечательно, что больных безумно манил запах металла и крови. Некоторых из них даже пытались лечить кровопоением. Однако лекарство от болезни так и не было найдено. Отчаявшись, люди решили обратиться за помощью к магии. Нашёлся клан ведьм, который согласился исцелить страдающих. Они собрали кровь больных, совершили над ней ритуал, добавив целебные травы и зелья, и дали тем испить получившийся эликсир. Магия подействовала, и больные были исцелены. Однако это уже были не люди. Вернувшиеся буквально с того света, они не могли и дня прожить без глотка крови, а тела их менялись, словно под воздействием тёмного колдовства.

Долгое время они утаивали от мира своё темное пристрастие, совершая ночные набеги на скот. Некоторые из них, чьи души были подвластны тёмной стороне, пробовали кровь людей, именно их и прозвали вампирами. Шло время, они поняли, что, увы, не могут больше зачать потомство. А ещё, и это было намного удивительней, что годы и старость больше над ними не властны. Упивание человеческой кровью сделало вампиров бессмертными.

Они были так умны и хитры, что могли бы жить среди людей Внешнего мира и по сей день, совершая тёмные и тайные набеги. Но народ Ардхона выступил на защиту своих внешних собратьев, устроив на вампиров охоту и принудительно телепортировав их в свой мир. Они верили, что раз сумели договориться с оборотнями, то смогут найти компромисс и с вампирами. Но это была огромная ошибка людей Внутреннего мира.

Вампиры нападали на них, кусая и инициируя так, что за первый же год пребывания в Ардхоне, их число увеличилось в четыре раза. Начались массовые межвидовые войны, получившие название Ква̒тма, повсюду вспыхивали восстания и стычки. Нередко к ним присоединялись оборотни, которые желали выпустить «зверя», что дремал внутри них, и расширить свои права.

В восемнадцатом веке «Белый союз» (объединённая армия людей и эльфов) одержал победу над Ката̒ргой – силой вампиров и оборотней. Было наложено Вето на упивание кровью. Эльфийские мастера изготовили эликсир, который избавлял вампиров от «жажды». Они снова стали смертными, зато смогли жить как обычные люди и, главное, рожать детей. Увы, их потомство наследовало вирус Кровавой чумы. А всем новорождённым людям и эльфам стали делать специальную прививку, защищающую организм от инициации на тот случай, если какой-то вампир нарушит Вето и укусит их.

Вампиры и оборотни стали полноправными членами общества, их общины и кланы встречались почти во всех государствах Ардхона. Для Внешнего же мира они навсегда стали героями мифов и легенд, так же как гномы, лесная нечисть, волшебные обитатели вод, крылатые драконы, крошечные летающие феи и множество иных мифических существ. Большинство из них появились в результате экспериментов с чёрной магией. Им не нашлось места в современном мире, желающем полновластно подчинять себе природу, а порой и само мироздание, в Ардхоне же каждый из этих существ находился под охраной в том или ином заповедном уголке Земли.

Неудивительно, что мутация, приведшая к возникновению как оборотней, так и вампиров, интересовала медиков не одно столетие. Выдающийся учёный своего времени Антон Костин не был исключением. Он досконально изучил строение оборотней, после чего у него и родился генетический проект «КОД-17», способный повлиять на регенерацию и превратить обычного человека в универсального солдата.

– В проект были инвестированы капиталы более пятидесяти российских и зарубежных предпринимателей, – продолжил читать досье Эдвард Гордон. – Есть неофициальная версия, что это военный заказ Аравийского Арабского Государства, и что с его поддержкой в лаборатории Костина тайно продолжаются исследования. К моменту закрытия проект был успешно протестирован на мышах, им была введена инъекция, вследствие чего наблюдалась мутация костных тканей и мышц, укрепление скелета, увеличение выносливости и признаки первичной регенерации. По данным неофициальных источников, летом 1987 года инъекция будет протестирована на человеке. И если во время исследования результаты окажутся положительными, «КОД-17» попадёт в Арабское Государство и, скорее всего, на чёрный рынок.

– Костин очень хитро придумал, что его лаборатория во Внешнем мире на территории СССР, это ограничивает полномочие нашего министерства, – заметил Рудольф. – Поэтому мне нужно будет внедриться в лабораторию, расставить жучки, чтобы мы могли со стопроцентной точностью знать дату запуска эксперимента над человеком и уж тут-то поймать его и его шайку с поличным.

Миссия же Гордона заключалась в том, чтобы выступить в качестве фиктивного инвестора проекта и втереться в доверие к Костину.

– Да, Костин крупная рыба и плавает в большом пруду, – Рудольф просмотрел ещё несколько бумаг по делу. – С такими связями как у него и с такими высокопоставленными людьми среди инвесторов доказательства должны быть неоспоримыми!

На следующий день Рудольф с помощью Елены Стоминой разыскал завод электрооборудования. Вахтер на пропускном пункте смерил его долгим взглядом и попросил документы. Парень не без волнения сунул ему поддельный паспорт Радика Алымова, после чего прошёл через вертушку.

Алемский оказался в лабиринте тёмных заводских коридоров в поиске отдела кадров, попутно пытаясь осмотреться. Множество дверей, старых металлических табличек, всё это можно было принять за административную часть любого завода, но Рудольф знал, что это для отвода глаз, и где-то в глубине здания скрывается крупная, современная лаборатория.

Антон Костин был известен как учёный экспериментатор и профессор в генной инженерии. Он писал труды о путешествии во времени и искажении реальности, всерьёз занимался фармацевтикой и был соавтором системы климат-контроля, позволяющей влиять на погодные условия. Многие восхищались им и считали гением, но Рудольф испытывал к учёному неприязнь. Изучив его труды, статьи и интервью, Алемский распознал в Костине алчного и надменного человека, который ставил свои открытия выше человеческой жизни. Словно всё живое было лишь материалом для его гениальных изобретений.

Петляя по коридорам завода, Рудольф чувствовал, как его потряхивало от волнения и непонятного предчувствия, словно не судьба Костина, а его вот-вот должна была решиться. Наконец мужчина остановился перед дверью с табличкой «Отдел кадров» и глубоко вздохнул. Он занёс руку, чтобы постучать, но та открылась сама, и на него чуть не налетела выходившая из кабинета девушка. Молодые люди неловко рассмеялись, и, когда Рудольф поймал глубокий и выразительный взгляд серых глаз незнакомки, все мысли о Костине мгновенно улетучились.

– Чем могу помочь? – из кабинета раздался громкий женский голос, а из-за огромного компьютерного монитора на парня уже с неприязнью смотрела женщина средних лет с химкой на голове.

– Хотел бы на работу устроиться… – Рудольф едва вспомнил, зачем пришёл.

– Для вас, юноша, ничего нет! – громко, выделяя каждое слово, произнесла она. – Нам нужен только ночной сторож, но вы же не пойдёте в сторожа! Я вас знаю, вам молодёжи сейчас надо сразу в начальники, и чтоб зарплата была большой!

Девушка стыдливо покосилась на женщину, она так и не вышла из кабинета и с любопытством следила за разговором.

– Меня устраивает должность, – произнёс Рудольф, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь.

Ночной сторож – лучший вариант для операции, фортуна явно была на его стороне.

– Но зарплата же копеечная, – попыталась воззвать к здравому смыслу дама с пышной шевелюрой.

– «Нет и не может быть богатства праведного», – неожиданно для самого себя Рудольф процитировал Чехова, невольно покосившись на прекрасную незнакомку, дабы ещё раз доставить себе удовольствие и увидеть её улыбку.

Начальница понимающе хмыкнула и протянула руку ладонью вверх, потребовав документы на оформление. Должно быть, фортуна в тот день раздавала по акции сразу два счастливых билета, потому что Рудольфа устроили на работу, вдоль и поперёк изучив поддельные бумаги, и повели на обход территории.

– Смотрите, Алымов, здесь у нас административный корпус, мы работаем, бухгалтерия, хозяйственная служба, – вещала дама, меря широким шагом коридоры, пока они не дошли до внушительной двери с кодовым замком. – А это кабинет директора, туда никому нельзя без его личного приглашения. На втором этаже конференц-зал, но туда тоже не ходи, там балки прогнили.

– А где же сам завод, цеха? Что здесь вообще производят? – готовясь к этому делу, Рудольф уже изучил всю возможную информацию по заводу, которой располагали внутренние органы Саранска, и знал, что Антон Костин числится здесь директором, но хотел узнать, что же знают сотрудники о своём предприятии.

– Ой, провода какие-то, да схемы паяльные, мы туда не суёмся, этим Антон Тимофеевич занимается, – женщина махнула рукой в сторону кабинета директора. – Он к нам с нужными бумагами приходит раз в неделю, мы всё что надо оформляем, а чего там на заводе творится, чёрт его пойми.

– Говорят, что производство и вовсе стоит, а только на бумаге дело идёт, – прошептала дамочка на ухо Рудольфу, когда они вернулись в кабинет.

Ну, ничего, он найдёт ещё способ попасть в эту лабораторию.

– Радик, возьмите, – всё та же очаровательная девушка протянула ему паспорт и напечатанное на машинке заявление, – и подпишите вот здесь.

– Хорошо, Танюша, а теперь покажи нашему новому сторожу служебный вход и внешнюю территорию, – распорядилась начальница, когда со всеми бумагами было покончено.

Сердце в груди Рудольфа подпрыгнуло, сделало сальто и только потом вернулось на прежнее место, вновь заставив парня забыть о цели визита и сосредоточиться исключительно на прекрасных серых глазах девушки. Однако всю дорогу, что они с «Танюшей» шли по лаборатории, а затем по внутреннему двору, ведя непринуждённую беседу, его не покидали сомнения, что он не способен произвести на столь прелестную девушку должное его аппетиту впечатление. Он вспомнил, что он не так высок, не так строен и не так красив, как хотелось бы, и что его главное достоинство – титул графа Алемского – в данной ситуации не имеет никакой силы.

Они стояли в середине двора, отсюда были видны высокие окна цеха, покрытые толстым слоем пыли, ничем не примечательные, но надёжно хранящие свою тайну.

– Таня, а что здесь всё-таки производят, ты знаешь?

– Нет, – девушка покачала головой, – я знаю, что числится несколько сотен человек, но я ни одного из них не видела, как и продукции завода. Мы регулярно отправляем отчёты в министерство, иногда к нам даже приходят проверки, но что там в цехах на самом деле… – Таня пожала плечами.

– Может, какой секретный государственный проект? – Рудольф понизил голос.

– Всё может быть, – девушка огляделась по сторонам и приблизилась к мужчине: – иногда тут такое творится! Во всём квартале свет выключается или, наоборот, что ещё удивительней, разом включаются все электроприборы, даже те, что не были подключены к розетке. Это уже чем-то сверхъестественным попахивает.

– Да уж! Видать, электромагнитное поле здесь сильное, – Рудольф снова оглядел окна цехов. – А кто ваш директор?

– Костин Антон Тимофеевич. Мы его почти не видим, он всё время на заводе, – Татьяна вновь опасливо посмотрела по сторонам, так что Рудольф сделал вывод, что сотрудникам не больно разрешают распространяться о деятельности предприятия. – Иногда он ходит в медицинском халате, и кабинет у него за кодовой дверью.

Рудольф удовлетворительно кивнул, чутьё подсказывало, что за кодовой дверью не просто кабинет Костина, а проход на секретную часть завода.

– Слушай, Таня, мне бы увидеть его?

– Зачем?

Татьяна насмешливо прищурилась, но сообщила, что он приходит в их отдел каждую среду:

– Вот только днём, а вы же ночной сторож, – заметила она.

– Значит, в эту среду я не высплюсь, – улыбнулся он. – И давай на «ты»

– И всё же, зачем он… тебе?

– Ну, понимаешь, ищу вот повод снова тебя увидеть…

Таня звонко рассмеялась, и неожиданно голос её отразился эхом, говоря о том, что где-то под ними было большое полое пространство.

***

Операция «Антон Костин» началась.

Пока Рудольф Алемский осваивался на заводе, расставлял жучки, шпионил и не забывал «по» надобности и «без» заглядывать в отдел кадров, чтобы увидеть прекрасную Танюшу, Эдвард Гордон добился личной встречи с Костиным и подписал с ним договор об инвестиции своих средств. Молодой эльф был уверен, что произвёл на учёного должное впечатление и не оставил у того сомнений в своей надёжности.

Дабы поддерживать репутацию заинтересованного бизнесмена, он вернулся во Внутренний мир и начал активно посещать все форумы и финансовые конференции, не упуская случая засвидетельствовать своё расположение к проектам Костина. На самом деле он страдал, ибо игра с капиталом никогда не была его страстью.

Страсть его была в ином. Ещё в тринадцать лет он был признана алма̒рианом. Весь его род по материнской линии шёл от Алмы Великого, и все его родные были алма̒рами. Они ничем не отличались от обычных эльфов, но иногда среди них рождались те, кого кровь Алмы наделяла даром. Кто-то мог исцелять недуги, кто-то владел телепатией, одни управляли материей, другие – чужой волей. Всех тех, в ком кровь Алмы была особенно сильна, называли алмарианы. Они передавали друг другу свои знания и опыт и посвящали свою жизнь духовному образованию.

Эдвард Гордон не застал в живых своего двоюродного деда-алмариана, поэтому его учила Аннабель Ра̒бвель – представительница второго алмарского рода Валдарии, женщина удивительной доброты и силы, излучающая любовь и, казалось бы, сама состоящая из одной только любви. Затем Эдвард обучался в специализированном колледже и окончил институт по направлению «целительство и бимолекулярные практики», но едва начал работать, как в семье их случилось несчастье – погибли отец и младший брат.

Эдварду пришлось оставить своё призвание и заняться делами отца. Эдгард Гордон вёл крупный бизнес и сколотил немалое состояние, которое надеялся разделить между своими сыновьями. Хотя Эдвард подозревал, что, если бы не трагедия, всё досталось бы его младшему брату Эдмунду, который понимал отца и разделял все его амбиции. Увы, сам Эдвард с папой не ладил, Гордон-старший не одобрял страсть сына к духовным практикам и считал это ремесло недостойным мужчины. Отец был удивительно мрачным, скупым и жёстким эльфом. Выходец из разорённого рода Гордонов, Эдгард приложил немало усилий, чтобы очистить имя своего рода от позора нищеты и занять достойное место в высшем эльфийском свете.

Но Эдварду было всё равно на светские ценности, богатство и роскошь. Он, как и его мать, был сделан из другого теста. И ему было тошно от скопления людей, внимания прессы и долгих споров на экономические темы. Но назад дороги не было, теперь молодой человек высиживал конференции по инвестициям в сырьевой рынок, давал интервью о курсе рубля Валдарии по отношению к советскому рублю, стоически выдерживал рукопожатия друзей своего отца, которые все как один выражали свои надежды на то, что сын окажется не менее хватким, чем отец.

В конечном счёте Эдвард полностью вошёл в доверие к Костину, и тот допустил его до собрания инвесторов по проекту «Код-17». Учёныйдемонстрировал тот эффект, что препарат произвёл на биологическую систему подопытной собаки. Животное было невероятно сильным, наносимые учёными небольшие порезы заживали в течение часа, а интеллектуальные способности были на уровне хорошо тренированного служебного пса. Костин заверял всех в отсутствии побочных эффектов, но убедиться в этом можно было только после опыта на человеке, дата которого пока держалась в тайне. Уже после его успешного осуществления можно было говорить об экспорте «Код-17» за рубеж и баснословной прибыли, которая была обещана всем инвесторам.

После посещения собрания Эдвард мог подтвердить, что в подвале завода электрооборудования находится тайная лаборатория учёного. Подтвердить это смог и Рудольф, который пролез туда по вентиляционной системе и установил прослушку. Операция «Антон Костин» набирала обороты, и молодые люди сжимали учёного в тиски с двух сторон.

– Они проведут тест «КОДа-17» на человеке двадцать третьего июля, – пару недель спустя Эдвард наконец сообщил свежую информацию.

Он вновь прибыл в Саранск на квартиру Елены Стоминой, чтобы вместе с Рудольфом приготовить план захвата.

– Значит, двадцать третьего, мы его прихлопнем! – Рудольф самодовольно ударил ладонью по столу.

– Ты проверял седьмой и восьмой микрофон?

– Седьмой и восьмой? – тот замялся. – Это ведь в неиспользуемой «маленькой» лаборатории. Нет, я ей пока не занимался.

– Рудольф? – Эдвард приподнял бровь.

Но друг лишь отмахнулся и принялся рассматривать карту завода, которую они составили на основе своих наблюдений.

– Ты ведь сделал заметки невидимыми чернилами на кодовом замке? – вновь спросил Эдвард.

– Ещё сделаю, – Рудольф отвернулся.

Алемский должен был пометить чернилами кнопки на замке, чтобы выявить пароль.

– Если мы схватим Костина, и МОЗ выдаст меня как тайного агента, то меня не простят арабы. А если наш договор с Костиным будет предан всеобщей огласке, то МОЗ будет обязано открыть на меня уголовное дело, – вкрадчиво, без лишних эмоций произнёс Эдвард. – Ты хотя бы понимаешь, как многим я рискую ради этой операции?

– У меня всё под контролем. МОЗ выведет тебя из игры. Ты преувеличиваешь, – Рудольф отвёл взгляд, не в силах смотреть другу в глаза.

– Не так страшно преувеличить проблему, как недооценить её. Я был бы признателен тебе, если бы ты сконцентрировал все свои силы на работе.

– Я так и делаю!

Алемский покраснел под пронзительным взглядом эльфа. Эдвард знал, что Рудольф порой бывал самонадеянным, но его главными чертами всё же оставались честность и смелость, поэтому храбро признался:

– Если ты намекаешь на Таню, то скажу тебе сразу, наши с ней отношения никак не вредят делу. Напротив, это даёт мне повод появляться на заводе вне своего рабочего времени.

Своим алмарским даром Эдвард уже давно волей-неволей проник в голову Алемского, и, увы, ничего, кроме мыслей о юной девушке, в ней не обнаружил. Гордон тяжело вздохнул, но не стал продолжать разговор.

Он знал, каково это.

Совсем недавно он и сам был страстно влюблён в прекрасную Адель Ста̒лвин. Эдвард почти всегда вызывал восхищение у представительниц слабого пола, нередко был объектом их пылких чувств, но никогда не думал, что та единственная, которую он так горячо полюбит, останется к нему холодна. Он бы смирился с её равнодушием, в конце концов, он был дворянином и был богат, и Адель не осталась бы безучастна к его состоянию и знатности. И пусть девушка наивно считала своего преданного поклонника лишь верным другом, почти братом, Эдвард знал, что его любви хватило бы на двоих, и Адель, несомненно, согласилась бы стать его женой. А уж то счастье и забота, которые он подарил бы ей после свадьбы, растопили бы её сердце и открыли наконец двери для взаимности. Но судьба обошлась с юным эльфом жестоко.

Не подозревая, что рушит свою жизнь собственной рукой, он привёл избранницу на званый вечер к Аннабель Рабвель. Он восхищался этой женщиной и гордился тем, что обучался под её началом. Эдвард наивно хотел похвалиться перед наставницей своей очаровательной возлюбленной, а на Адель произвести впечатление столь близкими отношениями со знатным семейством. Ведь Аннабель Рабвель была младшей дочерью покойного Владыки Э̒одана, который считался одним из самых выдающихся лидеров Княжества за последние двести лет. Теперь на эльфийском троне сидел его сын, а Аннабель без всякого стеснения тратила своё огромное наследство на благотворительность. Она строила детские больницы, онкологические центры и интернаты, большая часть которых располагалась во Внешнем мире в странах Средней Азии и Африки. У Аннабель был мощный целительский дар, а у всех, кто слышал её звонкий заразительный смех, уровень эндорфинов в крови значительно повышался, что не раз было официально подтверждено медицинскими исследованиями.

Эдварда Гордона она пестовала как родного сына, хотя у неё самой было трое детей, младший из которых – Рафаэль был сверстником Эдварда. Мальчики с самого детства росли вместе, хотя нельзя было сказать, что молодые люди были близки, уж слишком разные у них были характеры. Юный Рабвель был любимцем семьи, избалованным и изнеженным, притом как Эдварда растили в ежовых рукавицах. К тому же Рафаэль унаследовал обаяние своей матери, её звонкий смех и уверенность в том, что весь мир лежит у его ног.

Адель влюбилась в него с первого взгляда.

Напрасно Эдвард метался вокруг возлюбленной, уговаривая забыть Рабвеля, ссылаясь на его высокое происхождение и официальную помолвку с другой девушкой. Адель была ослеплена своей любовью и больше всего – взаимностью юного эльфийского принца. Страдания Эдварда трудно было описать, он не знал, бросаться ли ему к её ногам или бежать прочь. Аннабель утешала ученика, ссылаясь на ветреную натуру сына, и заверяла, что после запланированной женитьбы Рафаэля, счастью Эдварда уже ничто не помешает. Однако судьба распорядилась иначе. Влюблённые бежали за границу, где тайно поженились совсем как в любовных романах, а минувшей зимой у них родилась двойня.

Эдвард готов был душу продать, лишь бы забыть Адель Сталвин и никогда её не вспоминать. Он готов был ненавидеть Рафаэля, который так дерзко сорвал эту нежную розу, на которую сам Гордон даже боялся дышать. Жизнь стала казаться ему невыносимой. Желая хоть что-то изменить, он ухватился за просьбу Алемского помочь с делом Костина как за спасительную соломинку. Однако соломинка эта была тоньше, чем он думал.

С тех пор как Эдвард, противясь страху и инстинкту самосохранения, впервые преодолел Портал между мирами, ему всюду мерещилась опасность. Но юноша заглушал внутренний голос, оправдывая его тем, что вся операция «Антон Костин» изначально была риском, на который он осознанно пошёл. Теперь же тревога возросла с новой силой – он знал, что его друг счастливо влюблён, и ему казалось, что за этим непременно последует ещё одно предательство.

Конечно, Эдвард не признавался в этом даже самому себе, потому что не видел никакой логической связи между чувствами Алемкого к Танюше и его дружеской верностью. Однако между молодыми людьми словно выстроилась невидимая стена. В этот вечер они так и не смогли составить более-менее сносный план захвата, который ждал от них МОЗ, и Рудольф ушёл на ночную смену ни с чем.

Глава 3. Операция "Антон Костин"

Три дня спустя Эдвард и Рудольф наконец составили план. Теперь эльф ждал подтверждения от МОЗ и целыми днями не выходил из квартиры Стоминой, чтобы не засветиться.

Он коротал время за просмотром развлекательных телевизионных передач на одном из трёх каналов, что ловила антенна. Для Гордона это было даже много, ведь во Внутреннем мире телевидение было мало развито: одни только новости, да редкие кинокартины сомнительного качества. В А̒рдхоне больше любили театры и живое представление, плюс из-за электромагнитных особенностей их измерения, радио- и телесигналы часто пропадали. Другое дело огромный медиамир Внешнего мира! Передачи, фильмы, викторины, концерты. Эдварду казалось, что через экран телевизора он подсматривает за странными незнакомцами, которые прежде казались ему чудаковатыми и недалёкими, а теперь выясняется, что они такие же люди, как он: живые, глубокие, со своими мечтами и надеждами, со своей болью и страхами.

Наконец появился курьер и протянул эльфу сразу два конверта. В одном из них было зашифрованное послание от МОЗ, где сообщалось, что их с Рудольфом план одобрен. А второе письмо было личное, присланное из Пада̒нии, страны Внутреннего мира, почти совпадающей через пространственную завесу с Италией. Оно было подписано знакомым почерком, и принадлежал этот почерк человеку, который был последним, с кем Эдвард хотел бы сейчас вести переписку. Почерком Рафаэля Ра̒бвеля.

Эдвард с силой сжал губы и грубо распечатал конверт:

«Привет, Эдвард, звоню тебе уже какую неделю, но никак не могу застать дома. Твоя мама говорит, что ты в отъезде. Есть к тебе срочное дело, поэтому позвони мне как можно скорее.

Я всё ещё не исчерпал поток благодарности в твой адрес и помню, что ты сделал для нас с Адель. Надеюсь, ты уже не злишься. Как говорят в Падании: «Настоящий друг стоит сокровища!»

Всегда преданный тебе Рафаэль Рабвель»

«Преданный тебе», Гордон так и видел взамен этих слов – «предавший тебя».

Что же Рабвелю могло от него понадобиться? Ещё до того, как эльф распечатал письмо, он был уверен, что разорвёт его и не станет отвечать, неважно, что именно так поспешно хотел сообщить ему Рабвель. Но теперь, когда письмо было прочитано, и каждое слово и каждый слог буквально кричали задорным и весёлым голосом Рафаэля, имевшим столь же сильное чарующее воздействие, как и голос его матери, Эдвард всё больше и больше смягчался, попадая под некие чары, суть которых он прекрасно знал, будучи сведущим в делах духовных, но по неведомой ему причине бороться с которыми не хотел.

– Что ж, будь по-твоему, Рафаэль, – зачем-то прошептал он вслух и постучал в комнату хозяйки квартиры.

Елена Стомина была очень серьёзной немногословной девушкой, простоватой на вид. Гордон уже знал, что помимо основной работы логопедом в детском саду, в выходные Елена подрабатывала официанткой в ресторане. Она всегда была уставшая и невыспавшаяся, казалось, всё вокруг даётся ей с трудом. Эдвард то и дело ловил обрывки её телефонных разговоров с подругами, где она жаловалась на трудных детей в садике, конфликты с родителями или на пьяных клиентов в ресторане. Эдварду порой было жаль её, жаль её душу, которую он читал как открытую книгу.

В тот момент в Советском Союзе перестройка уже началась и копить деньги было не так стыдно, как десятилетия назад. Елена, несмотря на редкое общение со своим отцом, живущим в Валдарии, унаследовала не только внешнее сходство с ним, но и более либеральные взгляды на жизнь, совершенно несвойственные комсомолке, которой она, несомненно, была. Так что Елена не стеснялась мечтать о лучшей жизни. Её отец был бы рад оказать дочери любую помощь, но девушка гордо её отвергала, бессознательно проявляя тем самым солидарность с решением матери, вычеркнуть его из их жизни.

– Вы что-то хотели? – Елена оторвалась от чтения газеты, когда мужчина вошёл в её комнату.

– Я могу позвонить от вас?

– Конечно, – девушка указала на телефон, стоящий на журнальном столике, и уже хотела было выйти, чтобы не мешать беседе, но Гордон попросил её помочь разобраться с международным кодом, который Рафаэль указал на обратной стороне письма.

– Звонок в Ардхон, да ещё и заграницу? – девушка подняла брови. – Не думаю, что ГТС сможет это осуществить.

И всё же она набрала 9-ку и, дождавшись ответа оператора, назвала необходимую комбинацию цифр. Эдвард надеялся в глубине души, что звонок окажется невозможным, но их, как нарочно, быстро соединили, и из трубки раздались гудки. Гордон почувствовал, что у него всё внутри похолодело, прежде чем услышал голос Рафаэля, искажённый помехами.

– Ну, наконец-то, Эд! Мы уже беспокоились. Где ты?

Это «мы» пронзило Гордона как удар шпаги насквозь.

– Уехал по делам. Что за срочность, что-то случилось?

– Всё в порядке, мы пока задержимся в Пада̒нии. Дело такое: недавно приехала мать Адель со своим братом, и он рассказал мне кое-что интересное. Знаешь такого учёного Антона Костина? Так вот, у него есть закрытая программа для инвесторов с очень большой ставкой. Господин Ста̒лвин говорит, что прибыль будет колоссальной. Я сразу же подписал с ним контракт через своё доверенное лицо и хочу предложить тебе присоединиться к нам. Читал в газете, что ты теперь всерьёз занялся бизнесом и не пропускаешь ни одну конференцию по инвестициям!

Рафаэль притих, ожидая реакцию Эдварда.

– Ты инвестировал в Костина? – уточнил тот севшим голосом. – Надеюсь, не в «Код-17»?

– Т-ш-ш! – трубка зашипела в руке Гордона. – Эд, будь поосторожней! И вообще, у Костина много проектов, я закон не нарушаю.

Рафаэль лукаво рассмеялся, не оставив у Гордона сомнений в правдивости своей догадки.

– Ты подписал договор?

– Да, я же сказал, через доверенное лицо, моего секретаря. Кажется, скоро продукция будет готова, но я подумал, что ты ещё можешь успеть вложиться. Если хочешь, я лично позвоню Костину и попрошу, чтобы он включил тебя в число инвесторов. Он не откажет мне, – Рафаэль самонадеянно хмыкнул и добавил уже другим, более искренним тоном: – Я очень хочу сделать для тебя что-то хорошее, поверь мне.

Холодок прошёл у Эдварда по спине: если их с Рудольфом операция пройдёт успешно, то МОЗ будет судить не только Костина, но и всех инвесторов «КОДа-17», как сообщников учёного в незаконных экспериментах.

– Эд? – раздалось с той стороны провода.

– Рафаэль… Немедленно разорви контракт!

Эдвард сам удивился тому ужасу, что обуял им. Может, он и не считал больше Рафаэля другом, но поняв, какая опасность угрожает юноше, испугался за него. Конечно, Гордон объяснял это себе тем, что теперь если плохо станет Рафаэлю, то страдать будет и Адель, и их дети, и Аннабель, которую эльф почитал и любил.

– О чём ты? Я не понимаю тебя…

– Ты правда хочешь сделать для меня что-то хорошее, Рафаэль?

– Да!

– Хочешь вернуть моё расположение к тебе?

– Больше всего на свете!

– Тогда немедленно посылай к Костину своего доверенного и разорви контракт!

Эдвард хотел сказать, чтобы он не вздумал рассказать учёному об их телефонном разговоре, и ещё много чего, но связь неожиданно оборвалась.

– Набери снова! – он протянул трубку Елене, которая так и не ушла, и с беспокойством слушала их беседу. Но как девушка не старалась, связаться с Паданией им больше не удалось.

– Кофе? – Елена с сочувствием посмотрела на Эдварда, и тот кивнул.

На кухне они сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Эдвард думал о том, что мог поставить всю их операцию под угрозу, предупредив Рабвеля. Пусть не специально, но Рафаэль мог сообщить Костину лишнюю информацию и рассекретить Гордона.

Елена из обрывков фраз и разговоров, свидетельницей которых была за последние полтора месяца, пыталась сложить в своей голове картинку о том, чем же таким занимаются её временные постояльцы.

Наконец, их взгляды пересеклись, и оба невольно улыбнулись.

– Как кофе?

– Отвратителен, – честно признался Эдвард. – Я не уверен, что это кофе.

Елена не ответила, но видно было, что слова эльфа вовсе её не обидели.

– Что же такое должно было случиться с эльфом, привыкшим к шелковым постелям и лучшему кофе, что он добровольно обменял всё это на советский быт? – осторожно спросила Елена, очерчивая кончиком пальца край своей чашки.

– Это мы, богатые, так с жиру бесимся.

Эдвард шутил, хотя лицо его оставалось безэмоциональным.

– Бедненькие, – Елена снова улыбнулась. – Я слышала из ваших разговоров, Рудольф иногда называет тебя таким словом… Алмир или что-то в этом духе, что это значит?

– Алма̒р, – Эдварду было непривычно, что кто-то может не знать об этом, – это значит, я потомок А̒лмы Великого. Он жил около двух тысяч лет назад и был последним бессмертным среди эльфов. И подобно своим предкам атлантам мог управлять материей и энергиями.

– Он был волшебником?

Гордон усмехнулся:

– Если тебе так будет проще понять, то да, – он задумался. – Алма погиб в конце второго века, сражаясь против людей Внешнего мира, которые узнали про Ардхон и хотели превратить его в свою колонию. Но в тринадцатом веке он явился во сне одной эльфийской провидице. Велел ей снова собрать его кровь в одном теле, ибо было у него послание для нового народа.

– Для нового народа?

– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.

– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?

– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.

– Красивая легенда.

– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.

– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.

– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.

– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.

Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.

– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.

22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.

Согласно плану, на следующее утро Гордон должен был прибыть в лабораторию, где на глазах у инвесторов Костин протестировал бы «КОД-17» на человеке – мужчине из Аравийского государства, осуждённого местными властями на казнь. Группа захвата должна была пробраться через вентиляционные люки в лабораторию вместе с Рудольфом и взять Костина с поличным.

Но когда Эдвард проснулся утром 23 июля, то отчётливо понимал своим внутренним взором, что ничему из намеченного не суждено сбыться.

Всё его тело было покрыто холодным потом, и мужчину била крупная дрожь. Он совершенно точно знал, что не должен никуда идти. Это был такой явный, такой пронзительный крик подсознания, что игнорировать его было невозможно. Очевидно, что лишь угроза смерти могла ввести Эдварда в такое состояние.

– Почему ты ещё здесь? – Елена заглянула в его комнату, застав того стоявшим у окна и буравившим взглядом соседнее здание. Эдвард ничего не ответил, ни язык, ни тело его не слушались, словно скованные невидимыми путами, мешавшими сделать смертельный шаг.

– Эдвард? – Лена осторожно его окликнула, но тот лишь злобно сверкнул глазами.

В конце концов, он начал собирать вещи. В лабораторию он не пойдёт однозначно, но и здесь оставаться смысла нет – через час всё будет кончено.

– Ты идёшь на завод?

– Нет, не иду. Но и сюда больше не вернусь, – Эдвард положил руку на плечо девушки, внимательно заглянул в глаза и произнёс с той силой, что подвластна лишь тем, в чьих жилах течёт кровь Алмы: – Будь же отныне счастлива.

Приняв это неожиданное благословение и простившись со своим загадочным гостем, Елена ещё долго смотрела в окно на удаляющуюся фигуру эльфа.

***

А в это время Рудольф сидел на своём посту. В восемь утра Костин почтил своим визитом административный корпус завода, обыскав каждый его угол, должно быть, желая убедиться, что никто и ничто не помешает предстоящему важному событию. Он дважды говорил лично с Рудольфом, заставив того понервничать, ведь молодой человек впервые видел учёного так близко. Тот был высокий, худой, с пепельно-серыми жидкими волосами. Сначала директор интересовался, во сколько будет смена дежурств, а затем просил ключ от чердака.

Рудольф старался вести себя максимально непринуждённо, ведь к девяти стали приходить сотрудники административной части завода, включая Танюшу. Она улыбнулась ему, проходя через турникет, игриво сверкнула своими прекрасными серыми глазами, и сердце Рудольфа забилось ещё быстрее.

Ох, если бы она знала, что сейчас будет!

Нет, нельзя думать о Тане, надо сосредоточиться на задании, Эдвард прав, всё личное потом. Самого Гордона и других инвесторов Рудольф не видел, он знал, что они тоже прибывают к девяти через доступный им секретный вход. А в десять появится группа захвата, чтобы взять их всех во главе с Костиным на месте преступления. Это будет феерично! После такого карьера Алемского должна поползти вверх, не говоря уже про повышение в звании.

Чтобы унять волнение, Рудольф начал ещё раз проверять своё рабочее место. Нужно было всё зачистить и убрать следы, которые могли бы указать на то, что он долгое время вёл прослушку. Вся запись с жучков была на аудиокассетах, которые теперь лежали в его спортивной сумке под сложенной в рулон сменной одеждой. Возможность находиться на заводе в полном одиночестве целую ночь позволяла Рудольфу развернуть здесь целую студию звукозаписи. Он прослушивал жучки и записывал всё на кассеты. Кропотливо, по крупицам собирал информацию, которая надолго должна была засадить Костина за решётку. От громоздкой аппаратуры он избавился ещё ночью, до того как на работу пришли первые сотрудники. Остались только эти кассеты. Без них даже отчёты в МОЗ, которые он каждый день отправлял, не имели бы должной силы.

Рудольф волновался. Его мысли скакали с предстоящего захвата к Татьяне. Мужчина понимал, что она была не простым увлечением, а чем-то бо̒льшим. Но что станет с их романом, когда всё закончится?

Вместо того чтобы думать о вентиляционных ходах и проникновении в лабораторию, Рудольф стал мечтать о том, как пригласит Таню в Валдарию, познакомит со своей мамой. Представлял удивление и восторг на прекрасном лице девушки. Увлечённый этими грёзами, он слишком поздно обратил внимания на двух крепких мужчин, что подошли к его посту. Рудольф встречал их на заводе и прежде, поэтому не видел причин для беспокойств.

– Ты ведь Радик Алымов? – спросил один из них.

– Верно.

– Пойдём, поможешь нам.

Рудольф сглотнул. Интуиция отчётливо посылала сигнал тревоги и настойчиво советовала дать дёру при первой же возможности. Но мозг всё ещё с надеждой увещевал, что, возможно, им на самом деле нужна его помощь.

Однако они шли прямо к кодовой двери, один из здоровяков ввёл нужную комбинацию, которую Алемский и сам уже знал наизусть, и отворил её

– Мне туда нельзя, – попытался было возразить Рудольф, но мужчины неожиданно схватили его за руки с обеих сторон и втолкнули в дверной проём.

К такому повороту Рудольф не был готов, только сейчас он понял, как же был глуп и беспечен на самом деле, раз не предвидел подобный исход событий и не разработал на этот счёт план. Противник превосходил не только числом, но и габаритами, отбиваться смысла не было, но мужчина всё же попытался вырваться. Тогда его с силой швырнули на пол, и один из здоровяков стал бить его ногой в живот. Сквозь собственные стоны и глухие удары затылком о стену Алемский услышал, как один верзила сказал другому вернуться и обыскать сторожевой пост. Это было самое ужасное, о чём Рудольф только мог подумать: ведь там остались кассеты со всеми уликами!

Когда Рудольф пришёл в себя, то первым делом почувствовал вкус крови во рту. Он попытался пошевелиться, но сразу простонал от боли: руки были обмотаны металлической проволокой.

Комната была совершенно пустой, если не считать стула, к которому он был привязан. Стены металлические, полукруглые и без окон, лишь в массивной двери был небольшой стеклянный проём. Именно в нём вскоре показалась пепельно-серая голова. Дверь отворилась, и в комнату со своей свитой вошёл сам Костин.

– Что происходит? – с трудом выговорил Рудольф, губы были разбиты в кровь.

Вместо ответа Костин с силой запрокинул Алемскому голову и влил в рот какую-то кисло-горькую жидкость. Мужчине вдруг стало нехорошо: на короткий миг голова закружилась, и всё поплыло перед глазами.

– Сыворотка правды, как её любят называть во Внешнем мире. В ЦРУ недавно заказали целую партию, любят они такие вещи, – произнёс Костин. – Скажи, твоё имя Радик Алымов?

– Нет, – Рудольф поморщился, отчего-то безумно захотелось рассказать Костину своё настоящее имя. И вообще, сколько ещё много интересных вещей он знал и ни с кем не делился! Учёный довольно улыбнулся и приступил к допросу.

Алемский рассказал всё, что знал о МОЗ и проводимой операции, хотел ещё поделиться своими чувствами к Татьяне, но ему велели заткнуться ударом по лицу, от которого всё потемнело перед глазами.

Когда туман от воздействия сыворотки отступил, на его место пришёл весь ужас от случившегося: операция провалена! Рудольф не только был рассекречен Костиным, но и выдал ему всё! Мужчина простонал, но на этот раз не от боли, а от осознания всей безвыходности ситуации.

Было неясно, появлялись ли оперативники МОЗ, состоялось ли собрание инвесторов или нет, и схватили ли Гордона точно так же, как и его. Ясно было только то, что он, Алемский, очень крупно влип.

– Вам не удастся выкрутиться на этот раз, – всё же с вызовом произнёс.

– Да ты что? – Костин недобро сверкнул глазами и кивнул на одного из своих людей.

Только сейчас Рудольф заметил, что тот держит в руке его спортивную сумку.

– Ты сам сказал, что все доказательства на кассетах.

– Это ничего не изменит! Мы всё равно посадим вас за незаконные эксперименты!

– Мы? Какое ещё «мы»? Ты теперь абсолютно один, Алемский! Забудь обо всём мире так же, как и он скоро забудет о твоём существовании.

Рудольф не понимал, что значили эти слова, но ему даже опомниться не дали: один из здоровяков с силой ударил его по затылку, и он лишился чувств.

Рудольф Алемский так и не получил ответы на свои вопросы, а весь остальной мир так и не узнал, что же с ним приключилось на самом деле: он бесследно исчез в тот день вместе с неоспоримыми доказательствами вины Антона Костина.

Группа захвата, ворвавшаяся в лабораторию, осталась ни с чем. Никакого собрания инвесторов и теста «КОД-17» на человеке не было. Костин встретил оперативников в полной растерянности и был крайне возмущён незаконным вторжением на частную территорию. Он грозился подать на МОЗ в суд за шпионаж и ложные обвинения в свой адрес.

– Никакой Радик Алымов и уж тем более Рудольф Алемский никогда не работал на моём заводе! Господина Гордона я знаю, но он не инвестировал деньги в мои проекты! – Костин отпирался от всего, и в конечном счёте его слово было против слова Гордона.

Руководство МОЗ было в бешенстве и искало крайнего в своём позорном провале. Кто-то однозначно предупредил учёного о готовящейся облаве, и подозрения потихоньку начали падать на Гордона и Алемского, как единственных людей, владевших всей информацией.

Пошли слухи, домыслы и догадки, одна страшнее другой:

– Костин купил Рудольфа и тот смотался за границу с мешком денег!

– Как этот Гордон вообще оказался главным свидетелем МОЗ? Тут что-то нечисто.

– Все эти отчёты Алемского могли быть фальсифицированными! Где реальные записи с жучков? И были ли жучки вообще?

– Эльф убил Рудольфа, чтобы заставить того замолчать, что здесь неясного? Он денег захотел от «Код-17», а не правосудия.

– Да, этот Гордон вообще случайный человек! Как ему можно было доверить такое дело?

– Оба дилетанты! Кто поручил Алемскому такую операцию?

– Рудольф, скорее всего, мёртв. Бедная его мать, она убита горем.

– Против Костина нет ни одной улики, ни одного доказательства. Мы не можем допросить сотрудников завода, так как они граждане СССР, а не Валдарии.

– Всё этот эльф. Свидетель Стомина, имеющая гражданство Валдарии, дала показание, что Гордон не собирался на завод в день захвата, согласно одобренному в МОЗ плану.

– Теперь Гордон не отмажется! Думает в МОЗ дурачки, которых он может обвести вокруг пальца? Человек мёртв! Хоть тела Алемского и не нашли, другого мнения не может быть.

– Доказательств против эльфа тоже нет. Его слова, сказанные Стоминой в последний день не такой уж весомый аргумент. Но прокурор всё равно сдерёт с него по полной! Кто-то же должен за всё ответить!

Осенью 1987 г. МОЗ возбудило против Эдварда Гордона уголовное дело по обвинению в экономическом шпионаже и халатности, повлёкшей человеческую смерть. По решению суда молодой человек был лишён дворянского титула, его поместье было конфисковано, а сам он приговорён к десяти годам поселения в Сибири.

Гордон не сопротивлялся и даже не пытался подать апелляцию. Единственный для него выход был – рассказать о телефонном разговоре с Рабвелем, но тогда МОЗ уничтожило бы Рафаэля. Эдвард не мог поступить так с Аннабель, не мог поступить так с Адель. Он принял удар на себя ради них. Сам покорно уничтожил свою жизнь во имя тех, кого так любил. Ему даже было интересно, чего ещё судьба лишит его, вслед за свободой, любимой, родными? Каково его дно?

Эдвард Гордон думал, что это конец, но это было только начало.

Часть 2. Внутренний мир

Ноябрь 2005 г. Лаборатория Антона Костина. Восемнадцать лет спустя.

Если операция под кодовым названием «Антон Костин» закончилась для Эдварда Гордона и Рудольфа Алемского не лучшим образом, то карьера самого учёного с тех пор удивительным образом пошла в гору. Антон Тимофеевич за следующие восемнадцать лет превратился в ведущего фармаколога мира, разработав несколько поистине гениальных медицинских формул, избавивших вампиров и оборотней от тех проблем, что причиняли им особенности их вида.

От ветхого здания заброшенного завода в Саранске, где пряталась его лаборатория, не осталось и следа. Теперь там был современный научный центр в несколько этажей, с целым штатом лучших учёных со всей Валдарии, считающим за честь работать на Костина. Дела его шли в гору, но не стоит забывать, что наши события происходят в мире, сохранившем крупицы иных энергий и порядков, а значит, все персонажи, помеченные одной мастью, непременно соберутся ещё в свою колоду, дабы каждый дал ответ за свои деяния.

Антон Тимофеевич так сильно нервничал в тот вечер, что ему даже пришлось выпить успокоительное. Презентация его лекарства «Но̒во» для оборотней едва не была сорвана. Ну, ничего, ему удалось выкрутиться из петли, которая почти стянулась вокруг его горла, и главное, никто из гостей ничего не заметил. Скандал не повысил бы продажи препарата.

Костин судорожно вытер пот с лысины и поднялся из своего кресла, чтобы налить стакан воды. Кувшин опустел за день, и неудивительно, мужчина пришёл сегодня на работу к семи утра, а сейчас мерцающие неоновые цифры на настенных часах в его кабинете показывали 02:18. Секретарша уже давно ушла, но это и к лучшему. Лишние свидетели ему сегодня были не нужны. С годами Антон Тимофеевич становился всё более скрытным, жизнь научила его никому не доверять. Единственный человек, который был в курсе его секретов – племянник Михаил Костин. Именно его звонка и ждал учёный, то и дело поглядывая на светящийся циферблат часов.

Наконец, прозвучал рингтон, и Антон Тимофеевич приложил сотовый к уху.

– Да! – в нетерпении произнёс он, ощущая, как лоб снова становится влажным.

– Всё готово, – вкрадчиво отозвался племянник.

– А видео с камер наблюдения?

– Тоже. Я отправил вам на почту, проверьте.

Антон Тимофеевич повозил мышкой по столу, дабы оживить компьютер, и обновил страницу браузера. Новое письмо от племянника содержало три видеофайла. Просмотрев их все и убедившись, что материал на них соответствует его требованиям, учёный велел своему помощнику переходить ко второй части плана.

Вторая часть плана предполагала непосредственных действий от него самого. Костин глубоко вздохнул, ещё раз прокручивая всё в голове: стоило ли вообще затевать столь спонтанную и не подготовленную заранее авантюру? Мужчина сходил в уборную и вымыл лицо прохладной водой. Вытираясь сухим полотенцем, он долго смотрел на своё отражение в зеркале: глаза красные, с тёмными кругами, вид крайне уставший, измождённый. Столько было бессонных ночей накануне презентации «Ново», тревог, волнений, анонимных угроз от оборотней-экстремистов и даже от подпольных вампиров-революционеров! А затем, как награда, успех его изобретения среди экспертов и контракт с тремя крупными фармацевтическими компаниями. Усилия и риски стоили того! И всё же этот инцидент в самом конце вечера, когда он уже был уверен, что худшие интервью и самые каверзные вопросы позади. Инцидент, разворошивший события давно минувших лет.

Как они всё узнали? Откуда?

Нет… мешкать было нельзя. Смести всех, кто стоит у него на пути!

Антон Тимофеевич уверенным шагом вернулся в свой кабинет. Накинул пиджак, висевший на спинке кресла, и подошёл к книжному стеллажу. Вот оно – собрание сочинений Константина Ковирка – венгерского учёного, создавшего Портал. Семь книг по атомной физике и биомолекулярной инженерии в кожаных переплётах с металлическими элементами на обложках. Семь обманок, не имеющих ничего общего с научными трудами изобретателя. Костин вдавил первые три и последние три книги вглубь стены. Четвёртый том оказался дверной ручкой. Мужчина приложил к корешку большой палец, дождался, когда считается отпечаток, после чего потянул ручку на себя. Стеллаж плавно отъехал, и за ним оказался лестничный пролёт, ведущий вниз.

О тайном подвале Костина не знала ни одна живая душа, кроме племянника, уж он об этом позаботился. Слишком много секретов хранилось здесь. А сейчас Антон Тимофеевич собирался добавить к ним ещё парочку. На смену сомнениям пришла холодная решимость. Учёный почувствовал прилив сил и в предвкушении замер возле узкого окошка в металлической двери одной из своих тайных лабораторий.

Там располагалась комната с низким потолком и полукруглыми стенами. Прямо в пол были ввинчены пять металлических стульев. Костин сам вкручивал их пару часов назад. Мозоли на руках до сих пор давали о себе знать. Ну а что поделать, конспирация и ограниченность во времени заставляли всё делать самому.

Стулья не были пусты. Связанные, без сознания, на них сидело пять человек. Три парня и две девушки. Все молодые, можно даже сказать юные, но уже успевшие в один миг перейти ему, Антону Костину, дорогу. Видит Бог, он не хотел им зла, но они не оставили ему выбора. Информация, которой те каким-то образом завладели, могла стоить учёному свободы. Ничего, он ещё выяснит, как они всё узнали!

С краю сидел парень с разбитым носом и губой, это постарались охранники Костина. Что ж, не надо было так рьяно отбиваться, сам виноват. На вид он был постарше остальных, Костин уже нашёл о нём всю доступную информацию: студент медицинского института, сирота, воспитываемый дядей. Не нужно было дожидаться результатов анализов, которые Костин успел взять у всей группы, воспользовавшись их бессознательным состоянием, чтобы обнаружить следы наркотиков в крови. Парень этот вызывал у учёного отвращение. Брезгливо скользнув взглядом по его широким рэперским джинсам и бандане, закрывающей голову, Костин переключился на парня и девушку, сидящих рядом.

Брат и сестра эльфы – Ариэль и Габриэль Рабвели – они беспокоили учёного больше всех. Именно их показаний против себя Костин так боялся, ибо понимал: к ним прислушаются, им поверят. Быть может, не будь их двоих в этой компании, никто сейчас не был привязан к стульям. Не будь их двоих, он не заметал бы следы так тщательно.

Слащавый парень был копией своего папаши, такое же по-эльфийски правильное личико, длинные белёсые волосы. Юный Рабвель был неприятен Костину, как и вся та знатная молодёжь Валдарии, что выросла на всём готовеньком и ничего не знала о нуждах простых людей, живущих за пределами их коттеджей или родовых имений. В глубине души учёный был даже рад тому, что этот эльф здесь. Уж он покажет ему, какой может оказаться суровая реальность без папочкиных денег и связей! Что касается его сестры, то она казалась Костину жалкой. Алмариан, как и её знаменитая бабушка Аннабель Рабвель, юная Ариэль не стоила даже её мизинца. Зашуганная безликая девчушка, не более того.

Зато рядом с ней сидела девушка столь яркая и очаровательная, что даже Костин не мог ей не залюбоваться. Сначала он решил, что она тоже эльфийка, но оказалось, учёный ошибся. Некая Анна Кивер была человеком, более того, родилась и выросла во Внешнем мире. Она была единственная из всей компании, кого учёному было даже жаль. Но, с другой стороны, он ощущал наслаждение от своего превосходства над столь юным и прекрасным созданием.

Зато последний молодой человек вызывал у Костина однозначное чувство крайней неприязни. Это был столь заносчивый, самовлюблённый и наглый подросток, что Антон Тимофеевич с удовольствием привязал бы его к стулу и без веского повода. Он настороженно отнёсся к нему ещё пару лет назад, когда узнал о его переезде из Внешнего мира в Ардхон, словно уже тогда почувствовал возможную угрозу. Что было и неудивительно, ведь семнадцатилетний парень, привязанный к стулу, был никто иной, как сын Рудольфа Алемского.

Глава 4. Вещий сон

За месяц до этого. Октябрь 2005 г.

Его звали Герман. Он родился в Саранске и долгое время носил фамилию матери, а в графе «отец» в свидетельстве о рождении у него стоял жирный прочерк. Прочерк, который заставлял парня чувствовать себя неполноценным, не таким, как все. Мама Татьяна обмолвилась о Рудольфе Алемском лишь однажды, сказав, что тот испарился из её жизни, ничего не объяснив, оставив ей разбитое сердце и подарочек, который появился на свет девять месяцев спустя.

Когда мальчику исполнилось восемь, Татьяна вышла замуж. Отчим был из «новых русских», настоящий самодур, жестокий и властный. Он не упускал случая напомнить жене и пасынку о том, что всё, что они имеют, принадлежит ему и без него они никто. Нередко оскорблял Германа и грозился избить, когда тот проявлял характер или защищал мать от нападок.

На все мольбы мальчика уйти от отчима Татьяна разводила руками и пыталась оправдать того перед сыном. А когда Герману было уже четырнадцать, на пороге их дома появилась пожилая женщина, представившаяся Офелией Алемской. Дама сообщила, что уже многие годы ищет своего без вести пропавшего сына Рудольфа. Только недавно она обнаружила в его старых записях имя некой Татьяны Лебедевой и не без труда отыскала её. Офелия надеялась, что та прольёт свет на местоположение её сына, и никак не ожидала в одночасье стать бабушкой. Так Герман узнал, что Рудольф не бросал его мать, узнал о существовании Внутреннего мира. А главное, вместо прочерка в свидетельстве о рождении он вдруг обзавёлся титулом графа Алемского.

С этого дня он не переставал уговаривать мать уехать в Ардхон, тем более Офелия едва не лишилась чувств от счастья, узнав, что у его единственного и горячо любимого сына есть отпрыск, и приглашала их к себе. Но Татьяна так боялась мужа, что никак не решалась на смелый шаг. Подтолкнул её к радикальным мерам он сам, когда начал поднимать на неё и на пасынка руку. И одной прекрасной летней ночью Татьяна и Герман сбежали из Саранска, России и Внешнего мира, чтобы начать новую жизнь в Валдарии в городе Та̒рган.

Офелия же не оставляла попыток найти сына. По нескольку раз в год она посещала медиумов, которые искали Рудольфа в мире мёртвых, но его не было среди них. Окрылённая надеждой, она обращалась к мастерам биоэнергетических сканировок, людям, способным выйти на энергетический след живого человека, но и здесь результат был неизменным: Рудольф Алемский как сквозь землю провалился. Герман постепенно смирился с тем, что никогда не найдёт своего отца, и даже ругал бабушку, когда та тешила себя ложными надеждами, переходя от гадалки к ведунье, от медиума к экстрасенсу.

Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.

Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.

– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.

Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.

Парень сел в кровати, пытаясь прийти в себя после столь реалистичного виде̒ния. Словно границы сна и яви стёрлись, и он, уже проснувшись, всё не мог понять, где находится. В эту ночь сон показал ему больше обычного: в белом ослепительном пространстве Герман узнал снежную равнину и тяжёлые, нависшие над головой облака. Ну и пещеру, конечно же, каменную пещеру! Но вот где именно Рудольф и когда всё это случилось? Много лет назад, после того как он пропал, или прямо сейчас, он где-то в снежных местах, да ещё в окружении диких животных?

На часах было почти шесть, и уже занималась заря. Подойдя к окну, Герман увидел на балконе соседней квартиры фигуру своего лучшего друга – Севастьяна Крошина. Постучав по стеклу, он махнул ему рукой, чтобы тот открыл входную дверь.

Наспех одевшись, крадучись, чтобы не разбудить маму и бабушку, Герман направился в квартиру друга. Оба парня снова вышли на балкон.

– Ещё не ложился? – догадался Герман.

– Нет, – Севастьян покачал головой.

Он был старше на два года, высокий, жилистый, с крупными чертами лица. Севастьян никогда не снимал бандану, а между указательным и средним пальцами правой руки почти всегда можно было увидеть длинную толстую эльфийскую сигарету. Вот и сейчас Севастьян закурил.

– А ты чего не спишь?

– Опять приснился сон, – Герман поморщился от дыма, попавшего ему в лицо, он не разделял дурные привычки друга.

– Расскажешь своим?

– Нет, – категорично заявил парень, – бабушка только будет нервничать, а маме не до этого. У неё новый роман с очередным кретином.

– Который ездит на новой «Капире»?

– Да, – Герман заёрзал от холода и сунул руки в карман куртки.

– Неплохо, – Севастьян неспешно выпустил ещё один клуб дыма. – Может, он оплатит твою учёбу в следующем году.

Алемский бросил на друга осуждающий взгляд. Он учился на последнем курсе юридического колледжа и грезил карьерой в прокуратуре. Но учёба в престижном институте стоила немалых денег, которых ни у матери, ни у бабушки не было.

– Она не станет его просить, – он перегнулся через перила. – Он ей нужен для того, чтобы был повод пострадать. Иначе зачем она выбирает одних только кретинов?

– Может быть, твоя мать всегда любила твоего отца и сейчас не может найти никого лучше?

– Ну прям, – Герман фыркнул, – они были знакомы всего месяц. Там, скорее, всё как у Пушкина: «Пора пришла, она влюбилась». Это слабое место всех женщин, ты что, не знаешь? Им непременно нужно испытать это сильное чувство, иначе они будут чувствовать себя неполноценными.

– Всё дело в гормональном фоне, – умозаключил Севастьян. – Достигнув детородного возраста, самка нуждается в том, чтобы спариться и завести потомство, это заложено на генетическом уровне.

– Вот ты всегда скажешь что-нибудь такое…

– Это наука, никакой романтики, – Севастьян затянулся. – Ты просто сопляк, который ничего не понимает, потому ты сам один из тех кретинов, в которых по глупости влюбляются такие же малолетние соплячки. Тебе просто повезло получить от своей мамы эту смазливую внешность, но твоя заслуга в этом равна нулю, – друг соединил указательный и большой палец. – Потом-то они повзрослеют и, возможно, поймут, что ты самовлюблённый заносчивый эгоист, но пока наслаждайся.

– Ой, да иди ты в жопу! – Герман отмахнулся и от слов друга, и от дыма.

Девчонки сходили с ума по его выразительным волчьим глазам ещё со школы. Герман пользовался этим без зазрения совести, со скучающим видом лениво отвечая на их знаки внимания, чем только ещё больше подзадоривал. Дружба с более взрослым Севастьяном и вовсе не пошла ему на пользу. Тот стал знакомить его с девушками доступными и беспринципными, «учил плохому», как говорила бабушка Офелия, которая на дух не переносила своего молодого соседа по лестничной клетке.

«Учился плохому» Герман охотно, хотя с девушками ему было скучно. Внутри билась какая-то другая энергия. Что-то не давало покоя, мешая спать по ночам. «Это несправедливо, несправедливо, несправедливо!» – кипело подсознание, взывая парня к борьбе. Вот только за что, он пока сам не понимал. Поэтому боролся со всем понемногу: ругался с учителями из-за оценок, спорил с одноклассниками, доказывая свою правду, участвовал в диспутах на взрослые темы с мамиными ухажёрами. Отчитывал и строил их с бабушкой. Татьяна и Офелия почти не сопротивлялись, будучи кроткими по характеру, они первые пали под натиском его маленькой домашней тирании.

– Так что со сном-то делать? – спросил опять Герман, повернувшись спиной к перилам.

– Матери скажи.

Вместо ответа парень пренебрежительно усмехнулся.

– Тогда бабушке.

– Я ей не разрешаю про него вспоминать. У неё потом давление поднимается, и она спать не может. Пусть беспокоится насчёт того, что приготовить на обед, ей же лучше.

– Какой же ты мерзкий, – Севастьян покачал головой, с насмешкой глядя на парня.

– А что не так? – тот пожал плечами. – Они ничем не помогут, только переживать будут. Я об их же благе забочусь.

– Заботливый ты наш, – Севастьян попытался ухватить Германа за щёку, но тот успел вывернуться, отпихнув друга.

– Заколебал! Я серьёзно спрашиваю! – Герман пригладил растрепавшиеся из-за возни волосы.

– Скажу то же, что и в прошлый раз, – Севастьян развёл руками, – иди к Эдварду Гордону.

Была середина октября. Солнце выглянуло сквозь тучи совсем неожиданно, заставив влажный асфальт и капельки дождя, застрявшие в листве, заблестеть в его лучах. Герман только что сошёл со скоростного междугороднего поезда Та̒рган – Догови̒рск и оказался в самом центре столицы.

Договирск был мегаполисом, похожим на крупный азиатский город, с разрастающимися высотками самых причудливых форм и расцветок, с зелёными садами на крышах и с парками, испещрёнными велосипедными разметками. Здесь была гибридная система метро: наземные и подземные ветки, одноколейки, поезда на магнитных подушках и даже фуникулёры сплетались в одну систему. А ещё от Договирска к каждому крупному городу тянулись железные дороги, оснащённые суперскоростными поездами, разгоняющимися до 300 км/ч.

Единственное, чего не было ни в Договирске, ни во всём Ардхоне – автомобилей на бензине. Нефть здесь не добывали, хотя активно пользовались другими природными ресурсами. Экология волновала жителей Внутреннего мира не в последнюю очередь, поэтому сгораемое топливо было категорически запрещено. На дорогах можно было встретить разве что электрокары или авторапиды. Это изобретение выглядело как обычная машина, но работало по принципу скоростного велосипеда: водитель поочерёдно давил на педали, а механизм за счёт системы рычагов разгонял машину до 50 км/ч.

Во всём же остальном города Ардхона ничем не отличались от городов Внешнего мира. Каждая страна впитывала культуру того народа, с которым граничила через пространственную пелену. Валдария не была исключением: русское деревянное зодчество, православные храмы, монументальные советские постройки можно было встретить в любом регионе. Разве что эльфы предпочитали в архитектуре стили эпохи Возрождения, жители Российской Республики старались идти в ногу со временем и непрестанно модернизировали свои города. Вампирские улицы напоминали аккуратные и функциональные купеческие кварталы, и лишь в Коммуне вы могли встретить многоподъездные панельки с завалами неубранного снега и развороченными мусорными баками вместо детской площадки. В Валдарии шутили, что суровый климат земель Коммуны и нелёгкие трудовые будни оборотней делали их самыми «русскими» из всех видов. Справедливости ради нужно отметить, что жили оборотни далеко не бедно. Именно на их территории располагались самые богатые залежи металлов и минералов. И именно там брал начало «Газовый конгломерат» – крупнейшая компания Валдарии, обеспечивающая газом практически всю Европу.

Что же касается Договирска, то он, как центр всех четырёх культур народов Валдарии, впитал лучшее, что было у них. В частности, центр города, куда и прибыл Герман Алемский, поражал монументальностью и размахом архитектуры. Старинные каменные здания, казалось, соревновались в роскоши лепнин и оригинальности узора на решётках балконов. Широкий тротуар был выложен идеально подобранными друг к другу необработанными камнями. Между фонарными столбами растягивались арки из живых вечнозелёных растений. Многочисленные фонтаны соединялись целой системой желобков, вода из одного перетекала в другой, создавая впечатление, что ты идёшь по сказочному парку, которому нет конца и края. А вдалеке виднелся наземный участок метро под прозрачным куполом, нависающий над кварталами, как огромная игрушечная железная дорога, забытая ребёнком-великаном.

Герман прошёл мимо здания суда и мэрии и оказался на одной из небольших площадей. Фонтана здесь не было, зато высился памятник Советскому Солдату – как вечная память о тысячах добровольцах Валдарии, погибших во Второй мировой войне. Вопреки закону о невмешательстве в политику Внешнего мира они окольными путями добирались до русских городов и сражались бок о бок с советскими братьями. Герману понравился этот памятник, он напоминал ему о тех временах, когда он учился в начальной школе Саранска, пел на День Победы военные песни и слушал рассказы фронтовиков о страшных годах их молодости. Это так прочно врезалось ему в память, что Герману казалось неправильным не отмечать теперь 9 мая, оказавшись в Валдарии. Наличие памятника Советскому Солдату словно восстанавливало справедливость и успокаивало совесть Германа, воспитанного в ценностях постсоветского пространства.

Однако венцом Договирстка была другая статуя: на огромной центральной площади перед зданием Совета Федерации высилась скульптура Мидири̒диса Великого – древнего эльфийского мастера, открывшего Та̒фнен А̒рдхон. Памятник составлял в высоту двадцать семь метров, по числу двадцати семи Тарн, которые воздвиг этот мастер. Та̒рны являли собой гигантские столбы, расставленные по всей земле, задача которых заключалась в том, чтобы окончательно разделить между собой Внешний и Внутренний и исключить любое случайное путешествие человека между измерениями. (Увы, это всё равно иногда случалось из-за искривлённого ландшафта, климатических особенностей или нестабильного электромагнитного фона, порождая тем самым массу легенд о паранормальных явлениях у людей Внешнего мира.)

Мидиридис Великий, проживший более тысячи лет и погибший, устанавливая последнюю такую Тарну, положил начало миру Тафнен Ардхон. В его честь в трёх мировых столицах были установлены абсолютно одинаковые памятники. На каждой Мидиридис был изваян в полный рост, а его длинные волосы стянуты позолоченным обручем, в середину которого были вделаны одинаковые красные рубины. В темноте камни сияли алым огнём, а об их происхождении и таинственной связи между собой ходило множество легенд. Они обладали удивительным магнетизмом: оторвать взгляд от рубинов стоило зевакам колоссальных усилий. Вот и сейчас Герман Алемский простоял на главной площади минут десять, глядя на памятник. Пока, наконец, не отвёл взгляд и не направился в сторону метро, чтобы добраться до окраины города.

Он ехал к Эдварду Гордону.

Герман лишь раз слышал о нём от бабушки, которая не верила в причастность эльфа к исчезновению сына и сокрушалась о незаслуженном наказании Эдварда. Всё остальное Герман узнал о Гордоне из интернета. Будучи осуждённым на ссылку в Сибирь, тот был досрочно освобождён спустя восемь с половиной лет. Каким-то образом, (Герман не особо вдавался в подробности, они его не так уж интересовали), Гордон сумел вернуть себе и титул, и земли. Будучи алмарианом, он пробовал себя в качестве ментального советника самого эльфийского Владыки Ната̒на, но в итоге оставил службу и сосредоточился на духовном пути. Эдвард Гордон начал преподавать в «Институте космоэнергетики и тонких тел», обучая молодое поколение запутанным наукам работы с энергиями. Именно туда и направлялся Герман.

Выйдя из метро, юноша двинулся в путь пешком, щурясь от солнечных лучей, так неожиданно осветивших ему дорогу под серым осенним небом. Справа начинался лес, берёзы, ютившиеся на его опушке, звонко шелестели полысевшими ветками, словно в волнении перешёптываясь друг с другом о предстоящей зиме. Напротив них вдоль дороги стояли одинокие коттеджи, вокруг которых росли пожухлые декоративные кустарники.

Герман поёжился и натянул капюшон куртки, в который раз пожалев, что послушался совета бабушки и поехал на метро, вместо того чтобы взять такси. Помимо утраченной возможности добраться до института в комфортном и сухом салоне автомобиля, Алемский уже несколько раз пожалел, что вообще отправился в путь. Несмотря на то что он позвонил в институт и убедился, что господин Гордон на месте, юноша не был уверен, что тот примет его. К единственному алмариану Валдарии выстраивались толпы из нуждающихся в помощи или совете, и сын бывшего напарника вряд ли будет пропущен без очереди.

Однако Герман не замедлял шаг. Вскоре из-за леса показалась круглая каменная башня, а затем институт, расположенный в старинном замке-рондо (архитектурном стиле, распространённом в Ардхоне, где все строения имели круглую форму). Замок этот представлял собой огромное двухэтажное здание в форме кольца, в середине которого был внутренний двор и башня. Изначально замок и все земли вокруг принадлежали князю Шакурову, который был раскулачен во время революции 1917 г., не обошедшей стороной и Российское княжество. Советский режим, однако, просуществовал здесь недолго, и уже в конце 20-х годов образовалась Российская республика с президентом во главе. Наследники Шакурова так и не объявились, и замок остался во владении города. В этом уединённом месте в лоне природы и обосновался «Институт космоэнергетики и тонких тел», в чьих стенах училась самая духовно одарённая молодёжь страны.

Когда Герман открыл железную калитку и оказался на ухоженной территории института, снова заморосил дождик, поэтому парень поспешил по выложенной камнем дороге к высоким старинным дверям замка.

В просторном холле его остановил охранник:

– Ваш пропуск.

– Я не студент института, – ответил Герман. – У меня личное дело к господину Гордону.

– Насколько я знаю, господин Гордон принимает только по записи, – мужчина вежливо улыбнулся. – Пройдите в восемнадцатый кабинет, возможно, его секретарь найдёт для вас окно или запишет на другой день.

Алемский ожидал услышать грубый отказ и заранее приготовил на этот случай речь, поэтому он растерялся, когда мужчина заботливо указал ему, куда именно пройти, предупредив, что сейчас все ещё могут быть на обеде. Должно быть, стены этого духовного места даже на охранников оказывали особое воздействие.

В приёмной кабинета номер 18 с табличкой «Заведующий кафедрой психосоматических отклонений» секретаря не оказалось, зато на диване сидела девушка его лет.

Герман с опаской относился к красоткам, ему была неприятна власть, которую они над ним имели: чего доброго, засмотришься так однажды и влюбишься! А девушка, сидящая в приёмной Гордона, была писаной красавицей. Поэтому парень нахмурился и лишь коротко кивнул в знак приветствия. Он вовремя смекнул, что та так хороша собой, потому что является эльфийкой. А законы и обычаи Княжества были очень строги, всячески защищая девичью целомудренность. Алемскому проблемы были не нужны. Того и гляди из-за угла покажется её отец, брат или ещё какой родич, так как эльфийским девушкам было запрещено появляться в обществе без сопровождающего. Светские порядки, давно устаревшие во всём мире, в эльфийском обществе всё ещё строго соблюдались.

– Вы по записи, должно быть? – Герман всё же не мог не заговорить, украдкой бросив на неё оценивающий взгляд.

– Да, но ты, наверное, иди первый. Я всё равно жду родителей. Какие-то задержки с Порталом.

Девушка пожала плечами. Она обратилась к нему на «ты», и держалась раскованно. Нет, она не эльфийка.

– Портала? – переспросил он. – Ты из Внешнего мира?

Девушка кивнула, немного нахмурившись, должно быть, ожидая насмешки или критики. Общество Валдарии воспринимало Внешний мир как стадо баранов, Герман и сам не раз встречался с нападками в свой адрес.

– И я оттуда, – он приободрился и отвесил короткий поклон. – Герман Алемский.

– Анна Кивер! – девушка улыбнулась в ответ.

Это имя абсолютно ничего не значило для Алемского, всё, что его занимало теперь – возможность открыто любоваться её светлыми локонами, вьющимися кольцами, большими тёмными глазами, подвижностью и грациозностью фигуры. И он даже не подозревал о том, что это случайное знакомство обнажило запутанный клубок их прошлого, клубок, которому было суждено превратиться в огромный снежный ком.

Что касается Анны Кивер, (а это была та самая девушка, с которой началась наша история), то с тех пор, как мы оставили её возле Портала, в котором растворилась её мать, прошло вот уже два года. Путешествие в Ардхон, знакомство со своим дедом и Договирск очаровали девушку. С поддержкой Анатолия Стомина она поступила в колледж и стала жить с ним. Новый мир, дивные существа, сказочность всего происходящего, космоэнергетика, которую углублённо изучали в её колледже, всё это захватило Анну. Они с Германом разговорились, и она стала расспрашивать у него про институт.

– О нет, я не учусь здесь, – парень покачал головой. – У меня к Гордону личное дело.

Анна, к его изумлению, разочарованно вздохнула:

– Я думала ты студент, – она в волнении облизнула губы и посмотрела на часы. – Уже без пяти два. Наверное, этот Гордон вот-вот придёт. Где же мама с папой?

– Собираешься поступать сюда? – предположил Алемский.

– Мой учитель по космоэнергетике дал рекомендации на поступление в следующем году, – призналась девушка. – Но я не уверена. Друзья говорят, что это престижно, тем более сам Эдвард Гордон ведёт занятия. Но… – она вдруг усмехнулась, – вот ты, из Внешнего мира, поймёшь меня. Космоэнергетика – это очень круто, это то, ради чего я оставила семью и переехала в Валдарию. Но мне до сих пор иногда не верится, что это реально.

Молодые люди рассмеялись. Герман отчасти понимал, что его новая знакомая имела в виду. Он и сам иногда забывал о том, что рядом с ним ходят эльфы, вампиры и оборотни. И так как он лично не видел ни одной инициации и перевоплощения, то мозг его порой отказывался верить в реальность существования этих видов.

– Каким-то непонятным чудом оказалось, что моя мама знакома с Гордоном! – продолжила девушка. – Она устроила нам сегодня встречу. Посмотрим, что он скажет обо мне.

Девушка скорчила рожицу. Герман не успел ничего сказать в ответ: из коридора послышались шаги, и оба в напряжении замерли.

В приёмную вошёл высокий мужчина с длинными почти до талии тёмными волосами, в коричневом пальто до колен. Это был Эдвард Гордон, и, хотя оба молодых человека никогда его не видели, поняли это сразу же. Только от алмариана могла исходить такая энергетика. Он, казалось, принадлежит другому миру, взгляд был потусторонним, проникающим сразу в душу, а воздух вокруг него словно сиял неземным светом. Герману стало не по себе, будто он оказался обнажённым под взглядом алмариана. Внутри всё свернулось от ужаса. Почему-то захотелось плакать и смеяться одновременно.

– Вы ко мне? – тот обвёл удивлённым взглядом молодых людей.

– Да, – еле слышно произнесла Анна, тоже глядя на эльфа полным неподдельного восхищения взглядом. – Моя мать, Елена Стомина, звонила вам.

Эльф кивнул. Достал из кармана ключ и стал открывать дверь своего кабинета. Невозможно было определить с первого взгляда, сколько ему лет. Лицо его было молодым, застывшим во времени, однако возраст его выдала тень усталости: глаза Гордона не отличались особым блеском, и фигура была тяжеловесной.

– Простите, – произнесла Анна, набравшись смелости, когда Гордон распахнул свою дверь и взглядом пригласил девушку войти, – родители задерживаются, может пока молодой человек…

Она посмотрела на Германа, и тот, наконец, тоже вышел из оцепенения и шагнул к мужчине.

– Вы не вместе? – Гордон удостоил Алемского своим взглядом. – По какому вы вопросу? Как ваше имя?

– Герман Алемский, – юноша слегка поклонился, решив, что, назвав своё имя, избавит себя от необходимости что-либо объяснять.

Гордон замер, не сумев скрыть удивление, и в волнении забегал глазами между парнем и девушкой:

– Что же, прошу вас.

Глава 5. Фигуры на доске

Ещё по дороге сюда, Герман подготовил несколько вариантов своей речи, но сейчас, оказавшись с алмарианом один на один, в его голове словно форточку открыли.

– У вас какие-то проблемы? – спросил Гордон, указывая на стул напротив своего стола.

– Нет.

– Госпоже Алемской, вашей бабушке, что-то нужно?

Герман снова покачал головой и глубоко вздохнул, пытаясь уложить мысли в голове:

– Дело, скорее, в моём отце.

Если до этого Гордон смотрел на него с удивлением, то теперь в его глазах прочиталась тревога, и Герман догадывался почему. Вернувшись из ссылки, Гордон встречался с Офелией, они говорили о случившемся с её сыном, после чего женщина окончательно убедилась в том, что Эдвард непричастен к исчезновению Рудольфа. Но не все разделяли её мнение. По сей день то и дело находились бывшие друзья Алемского, которые накидывались на Гордона с обвинениями в убийстве их друга. Узнав о том, что Офелия нашла во Внешнем мире незаконнорождённого сына Рудольфа, Эдвард, должно быть, ждал, что рано или поздно юноша придет к нему и потребует ответа.

Однако Герман вовсе не имел к Гордону каких-то необоснованных претензий, несмотря на юный возраст, он старался не делать поспешных выводов, не имея на то веских причин. К тому же Офелия уверяла внука, что Эдвард скорее потерпевший в этой ситуации.

Последнее видение Германа лишь подтвердило её слова. Парень отчётливо помнил, как Рудольф, оказавшись где-то в снегах, призвал к помощи Эдварда, а значит, он доверял своему напарнику.

– Если вы пришли узнать, где Рудольф, то я сожалею, но ничем не могу помочь, – Гордон покачал головой.

– Так уж вышло, господин Гордон, – Герман облизнул губы, – что это Я пришёл рассказать, где он.

На этот раз лицо мужчины стремительно вытянулось, но уже в следующую секунду он недоверчиво посмотрел на юношу и усмехнулся.

– Открыли в себе дар провидца?

– Да, если один и тот же сон, который я вижу глазами моего отца, – это дар, а не шизофрения.

И Герман рассказал эльфу о своих видениях.

– Что это может быть? – спросил юноша, заметив, с каким вниманием его слушает Гордон. До этой самой минуты он сомневался в том, что сон на самом деле может быть чем-то важным, однако Эдвард решительно расставил все точки над i.

– Я поздравляю вас, Герман, ваш отец определённо жив, – сразу же сообщил тот, и заявление это, казалось бы, столь долгожданное, повергло юношу в глубокое волнение.

– Что же касается снов, то занятия по космоэнергетике, которые, по вашим словам, начались в этом году у вас в колледже, явно поспособствовали открытию внутреннего взора. А дальше, одно из двух: либо вы сами, желая отыскать отца и подсознательно всё время думая об этом, установили с ним телепатическую связь, либо он вышел с вами на контакт.

– Но он даже не знает о моём существовании!

– Значит, знает, – Гордон прищурил глаза.

– Вы сможете понять, где он сейчас? Бабушка постоянно делает сканировки, вы ведь можете найти его по энергетическому следу? – Герман почувствовал, как от волнения и нахлынувшей информации теряет самообладание. – Почему вы, обладая вашими силами, до сих пор не предприняли попытки найти его? Он ведь был вашим другом?

Гордон не спешил с ответом, он смерил юношу внимательным взглядом и отвёл глаза прежде, чем заговорить:

– Я хоть и алмариан, но не ясновидящий. Многое скрыто от меня, и не на все вопросы у меня есть ответы, – пространно начал он. – Скажем так, мне ещё до конца неясна роль вашего отца в деле Костина.

Герман открыл от возмущения рот, он сразу закипал от злости, когда кто-то намекал на то, что Рудольф был заодно с учёным и сбежал из страны с чемоданом денег.

– Но на ваши вопросы у меня есть ответы, – он жестом попросил Алемского успокоиться, и юноша ощутил вдруг тёплую волну, идущую из руки эльфа. Злость, как по волшебству, улеглась.

– Итак, да, я могу по энергетическому следу найти примерное местоположение человека или сделать сканировку, как вы это называете. И, несмотря на то что у меня довольно узкий круг подозреваемых в деле Костина, после исчезновения Рудольфа, я всё же искал его. Ответом мне служила зловещая тишина, и тогда я скоропалительно сделал вывод, что его уже нет в живых. Спустя годы, по просьбе вашей бабушки я повторил процедуру. На этот раз мне удалось уловить его сердцебиение, но местоположение всё так же надёжно было от меня скрыто. И, боюсь, мой опыт в этом деле показал, что есть лишь одна причина, по которой мы не можем обнаружить энергетический след человека.

– Какая же? – Герман в нетерпении сжал губы.

– Когда человек сам накладывает на себя защиту, не желая, чтобы его нашли.

Нет! Это было решительно не то, что Герман хотел услышать. Увидев это по выражению его лица, Гордон добавил, что информация о видениях, приходящих ему во сне, в корне меняет ситуацию.

– Разобраться будет несложно, – заверил он, – если ты позволишь, я проникну в твоё сознание и вытащу все эти видения. По их характеру можно будет понять природу их происхождения. Однако если окажется, что Рудольф здесь ни при чём, и сны – плод твоего воображения, мне придётся настоять на твоём обращении к психиатру.

Герман нахмурился было, собираясь резко возразить, но прикрыл рот, увидев ехидную ухмылку на губах Гордона.

Они договорились встретиться через неделю, в течение которой Герман должен был выполнять специальную медитацию и подробно записывать все свои сны. Когда юноша уже собирался проститься, он, наконец, решился задать давно мучивший его вопрос:

– Бабушка говорит, что Костин схватил отца и держит его у себя. Вы так не считаете?

– У меня была такая мысль, но со временем я отказался от этой теории. Понимаешь… – Гордон пристально посмотрел на юношу, словно взвешивая, стоит ли говорить ему так много, – до того, как Костин купил мне билет на десятилетний круиз по Сибири, он дважды пытался меня убить. Об этом не писали в газетах и умолчали даже в деле о расследовании. Костин – опасный и решительный человек, который ни перед чем не остановится и сметёт на своём пути любую преграду. Признаться… я не понимаю, зачем ему держать Рудольфа у себя в плену восемнадцать лет.

Мужчина покачал головой, и Герман понял, на что тот намекает.

– Он бы убил его. Но раз мы теперь знаем, что отец жив, Костин здесь ни при чём.

– Я не знаю всего, что произошло тогда на самом деле, – признался эльф, – и до того момента, как ты оказался в моей приёмной и попросил помощи, признаться, у меня не было причин копаться в прошлом. Я и так потратил впустую достаточно много лет своей жизни.

Юноша понимающе кивнул, на языке у него вертелась ещё масса вопросов и догадок, но по тону, каким говорил с ним Гордон, он понял, что пора уходить.

– Пригласите людей, что ожидают в приёмной, – попросил мужчина и, налив себе стакан воды, осушил его до дна.

***

Алемский своим рассказом словно разворошил в душе мужчины раны давно минувших лет. Юноша не столь был похож на Рудольфа внешне, как в точности копировал повадки и мимику своего отца. Гордон любил Рудольфа. Этот добрый и открытый парень был так не похож на всех тех представителей эльфийского общества, с кем Эдварду приходилось общаться в юности. Порой он ловил себя на мысли, что скучает по потерянному другу, его честности, искренности, даже заносчивости. Поэтому визит молодого Алемского взволновал Гордона. Мало того, его ждала встреча с давней знакомой – Еленой Стоминой, ещё одной живой свидетельницей событий тех давних лет. Было ли то совпадение или нет, но словно все игровые фигуры возвращались на прежнее поле. И Эдварда такой поворот совсем не устраивал. К счастью, Елена Стомина и не думала вспоминать события 87-го года.

Если бы Гордон не знал, кто к нему придёт, то он и не узнал бы в Елене Кивер ту простоватую девушку из Внешнего мира, работающую в две смены. Перед ним была ухоженная блондинка с безупречной причёской и маникюром. Всё в её фигуре говорило о достатке, хорошей жизни и властной натуре хозяйки. Муж её – видный упитанный мужчина с короткой аккуратной бородкой – также выглядел самодовольно. Девушка же, что вошла в кабинет следом за ними, казалась чужой, словно сотканной из других, более тонких материй. Анна Кивер отличалась от своих родителей, как шёлк отличается от шерсти. Как их ни обрабатывай, и ни окрашивай в одни цвета, они всегда останутся шерстью и шёлком.

Обменявшись формальными любезностями и представив мужа и дочь, Елена Кивер протянула эльфу папку с бумагами:

– Как я и говорила по телефону, Анин учитель провёл ей биологическую диагностику.

– Энергетическую диагностику биополя, мам, – подала голос Анна.

Она всё ещё стояла в дверях, пребывая в трепетном волнении, пока Гордон не пригласил всех Киверов сесть. Эдвард знал, что производит на людей сильное впечатление, особенно в первый раз, и привык к этому. Он долго изучал данные диагностики, то и дело поднимая взгляд на девушку. Та сидела на стуле в метре от него, терзая свои ногти. Анна Кивер была очень красивой, хрупкой, со стальным стержнем внутри, унаследованным, должно быть, от своей матери. Она кого-то напоминала Гордону, но он всё не мог уловить связь.

– Для студентки колледжа очень хорошие показатели, – изрёк он, складывая бумаги в файл. – Елена, у вашей дочери прекрасные задатки, хорошо развита энергосистема, чистые меридианы, что редко для представителей Внешнего мира, и, главное, удивительно развитые верхние энергетические центры.

– Даже так… – Елену Кивер, казалось, эта информация озадачила. Должно быть, она надеялась, что способности её дочери окажутся заурядными, поэтому Гордон спросил, чего их семья хочет от него.

– Анна вплотную занялась космоэнергетикой с тех пор, как стала жить в Ардхоне, – пояснила Елена, – но мы не уверены, что этого достаточно, чтобы, скажем… – она переглянулась с мужем, скептически поджав губы, – учиться у вас в институте. Поэтому, если особого дара нет, скажите сразу.

Гордон перевёл взгляд на девушку, которая дышать боялась, ожидая его вердикта.

– Особого дара нет, – медленно произнёс он, следя за её реакцией, за тем, как та побледнела, а затем залилась румянцем, стыдливо опустив глаза.

– Но есть большой внутренний потенциал, – Гордон указал пальцем на документы. – Если вашей дочери на самом деле интересна космоэнергетика, и она не испугается погружаться в самые глубины подсознания, то из неё мог бы выйти приличный мастер.

Анна была так удивлена подобным прогнозом, что впервые подняла на эльфа глаза. Это были умные глаза, с тёплым мягким взглядом и некой искрой, которая говорила о пока что скрытых силах. В следующий же миг девушка с надеждой посмотрела на отца и умоляюще на мать, и это не скрылось от внимания Гордона.

– Космоэнергетика – это непростая наука, окунувшись в неё раз, обратной дороги не будет, – серьёзно произнёс он. – Люди со слабой психикой ломаются здесь, поэтому у нас очень жёсткий отбор и много требований к студентам. Космоэнергеты практически аскеты. Если вы решитесь поступать в институт и если сумеете пройти все отборы, то знайте, что учёба здесь потребует огромных физических, духовных и умственных затрат.

Киверы согласно кивали, а Анна выглядела напуганной. Гордон уже тогда понял, что у неё не хватит духу. Что ж, стало быть, так лучше для неё. Он нисколько не врал, институт этот был не для всех. К слову, ему вполне хватало и одной напуганной ученицы.

С начала учебного года на учёбу была принята старшая дочь Рафаэля Рабвеля – Ариэль. У девушки был обнаружен алмарский дар. И теперь это кроткое и запуганное создание мучило учителя своей незрелостью и сомнениями. Гордон же обязан был учить её, как единственный действующий алмариан в стране, особенно учитывая тот факт, что её бабушка Аннабель Рабвель, когда-то учила его самого.

Стоит отметить, что после возвращения Эдварда из десятилетней ссылки Рафаэль приложил все усилия, чтобы вернуть его дружбу. Он не раз ходатайствовал за него перед Эльфийским Собором, пока не добился возвращения другу дворянского титула и законных земель, принадлежавших Гордонам испокон веков. Несмотря на старую обиду и нежелание слышать имя Рафаэля Рабвеля, а уж тем более видеть его в счастливом браке с Адель Сталвин, Эдвард сам не заметил, как их былое общение возобновилось. Годы лишений и одиночества сделали его более покладистым и смиренным, научили ценить и прощать. И вот он уже был желанным гостем в большом доме Рабвелей, а трое детей Рафаэля и Адель звали его не иначе как «дядя Эд».

– В колледже мне сказали, что у вас есть курсы для абитуриентов, – Анна оторвала его от воспоминаний.

– Это дорого, – честно признался Гордон.

– Деньги не проблема для нас, – она с вызовом посмотрела на мать.

Должно быть, та часто бросала эту фразу, и теперь девушка вернула её. Манипуляция сработала. Елена сразу засуетилась и согласилась, что если будет нужно, то заплатить для них не составит труда.

Гордон мысленно усмехнулся – предсказуемость человеческих поступков забавляла его. Он всегда старался избегать манипуляций, ибо знал, что может однажды серьёзно увлечься и запутаться в нитях, сплетённых собственной рукой. Однако юная Кивер неумело и хаотично дёргала за них в погоне за желаемым.

Невольно Гордон считал девочку: предана матерью, покинута отцом. Он часто заморгал, чтобы отогнать незапланированную диагностику. Это была издержка его профессии. Совсем не нужно подвергать такому анализу каждого встречного, но Эдвард делал это уже на автомате.

Эльф открыл один из ящиков своего стола, достал буклет и протянул его Дмитрию Киверу, который в течение всего разговора сидел молча, словно всё ещё боролся со своим впечатлением от встречи с живым эльфом.

– Вот, здесь есть вся информация о дополнительных занятиях, – сообщил Гордон, – первые два урока уже прошли, однако я возьму вас, если решитесь.

***

Ноябрь

Костин медленно прохаживался меж стульев. Его пленники ещё были без сознания – всё верно, действие препарата, которое он им вколол, не прошло. Учёный держал в руках кипу листков, на которые его помощник Михаил успел записать всю доступную в интернете информацию о пятерых молодых людях. Костин не одобрял то, что всемирная сеть проникла и в Ардхон, словно оголив каждого его жителя, но в данный момент интернет-активность молодёжи сослужила ему хорошую службу.

С удивлением Костин понял, что, так или иначе, знает семьи своих пленников.

С Германом Алемским всё было понятно изначально. Не ищи он своего отца, не оказался бы на презентации «Но̒во». Глупый, заносчивый сосунок! Антон Тимофеевич даже не стал читать о нём каракули Михаила. Всё и так было ясно.

Более или менее он был осведомлён и о Рабвелях. С Рафаэлем он был знаком лично, и тот всегда оказывал поддержку его фармакологическому бизнесу. Озабоченный интеграцией видов, этот эльф спал и видел, как бы сделать вампиров и оборотней не опаснее шпица. Препараты Костина были как раз тем, что нужно. Да, несомненно, когда-то много лет назад Рафаэль был причастен к скандалу с «КОД-17», но при следствии имя Рабвеля так и не всплыло, и глупый эльф даже не понял, кто на самом деле засадил его дорогого друга Гордона за решётку.

Неожиданно любопытными оказались данные о единственном родственнике Севастьяна Крошина – парня в бандане. Его дядя Даниил Бриджер тоже был учёным и владел небольшой химической лабораторией. Возможно, они даже были лично знакомы, Костин точно слышал это имя, но уставший мозг отказывался выдавать образ мужчины. Может, у них были совместные проекты, и Костин кинул Бриджера на деньги? Стоило изучить этого учёного подробнее и понять, как Севастьян Крошин оказался на презентации «Ново».

Костин перевернул страницу и стал читать дальше: «Кивер Анна Дмитриевна, родилась в Саранске, родители всё ещё проживают здесь», – писал его помощник. В Саранске, подумать только. Имена Дмитрия и Елены Кивер ни о чём ему не говорили – обычные люди из Внешнего мира, оба бизнесмены, не имеющие, казалось бы, с Ардхоном ничего общего. Далее Михаил писал о колледже, где училась девушка, и перечислял имена лиц, с кем та вела общение. Ни Рабвелей, ни Алемского, ни Крошина в их числе не было. Что же ей было нужно?

Антон Тимофеевич глубоко задумался, глядя на девушку, привязанную к стулу. В его голове даже зародилась шальная мысль: накачать галлюциногенами и отпустить! Но, нет, слишком рискованно. Каким-то образом она всё же оказалась на его презентации! Слышала все обвинения! Костин подошёл ближе. Поверхностный интерес к её красоте уже давно улетучился, оставив место куда более захватывающему любопытству относительно её роли во всей этой истории. Что-то не давало Костину покоя, что-то в этой девушке настораживало его. То и дело он пробегал глазами записи Михаила, но не находил в них ответы на свои вопросы.

В конце концов, решив, что от переутомления у него начинается паранойя, Антон Тимофеевич убрал листки в карман пиджака и достал коробочку с крошечными датчиками. Следовало поместить их в ухо всем пятерым. Когда они, наконец, очнутся всё начнётся. И тогда уж он докопается до истины, даже если ему придётся прибегнуть к пыткам!

Глава 6. Но̒лэ

Октябрь

Стоял прекрасный октябрьский день, солнце играло с листвой деревьев, когда Анна Кивер уже второй раз шла по аллее к главному входу «Института космоэнергетики и тонких тел».

Ей навстречу то и дело попадались студенты. Каждый из них был особенный, со своим уникальным даром: ясновидящие, телепаты, медиумы, целители и даже боевые маги. Аня лишь читала о них, имея самые общие представления, они казались ей по-настоящему «другими», волшебными и загадочными.

Слева от замка, в котором располагался институт, текла река Ша̒кура. Она ворчала в предвкушении зимы, словно боялась не успеть сделать все свои дела до того, как льды скуют её. Где-то в середине из воды торчали две каменные опоры, на которых, должно быть, когда-то держался мост. Ане хотелось остановиться возле дерева или беседки и полюбоваться видом на пёстрый лес, раскинувшийся за рекой, и клочки тумана, застрявшие в нём. Но времени не было. Поэтому девушка поспешила в замок.

Заниматься у самого Эдварда Гордона было честью. Но Аню слегка потряхивало от волнения – почему-то казалось, что её жизнь скоро разительно изменится. Несмотря на два года проведённые в Валдарии, Аня осталась той же девочкой из Саранска, так глупо провалившей экзамен по алгебре. Ей всё ещё хотелось быть лучшей, добиваться побед и вызывать восхищение. Правда, теперь она научилась быть скромней и чаще спрашивать о чужих делах, чем рассказывать о своих. Да и друзей выбирала тщательней. Занятия по космоэнергетике открыли в ней способность чувствовать людей, их энергии, ловить невидимые потоки этого мира. И хотя Аня пока только училась, она была поглощена новыми знаниями и жаждала развить в себе иные силы.

Правда, родители не особо разделяли её энтузиазм в этой области, им были бы больше по душе приземлённые увлечения дочери. Елена качала головой и тяжело вздыхала, когда Аня рассказывала о космоэнергетике. Отец, напротив, с воодушевлением слушал и после признавался, что совершенно ничего не понял и не лучше ли ей будет заняться танцами. Но именно Дмитрий Кивер в конечном счёте уговорил жену записать Аню на курсы в «Институт космоэнергетики и тонких тел». Он безумно любил единственную дочь и был готов поддержать её в любых начинаниях.

Аня была благодарна отцу. Побывав здесь на прошлой неделе, Дмитрий признался, что даже он почувствовал некую особенную энергетику этого места, и поинтересовался, не бывает ли подобных курсов для таких, как он. Конечно, Дмитрий шутил, и Аня тогда от души рассмеялась, представляя папу на занятии по космоэнергетике, но мама с такой строгостью, даже злостью посмотрела на мужа, что Ане стало жаль отца.

К счастью, перед ней все двери пока были открыты, и курсы у Гордона давали шанс выйти на новый для себя уровень. Аня была полностью поглощена мыслями об этом и смелыми надеждами на успех, когда входила в здание института. Любезный охранник помог найти нужную комнату, и вот Анна оказалась в аудитории для практических занятий, где уже было около десяти парней и девушек.

Это была просторная комната с тремя большими окнами, откуда открывался вид на парк. Так и хотелось выглянуть наружу и полюбоваться нежно-жёлтой листвой молодого клёна, что рос там, но Анна замялась в дверях. Медленно сняла пальто и повесила на вешалку, чувствуя на себе десятки любопытных глаз:

– Ты новенькая?

– Как тебя зовут?

– Ты эльф или человек? (Почему всегда этот вопрос?)

– Тоже будешь заниматься с нами?

Анна кивала и смущённо улыбалась. Это в колледже она была уверенной и словоохотливой, здесь же казалось, что люди видят её насквозь, хотя вокруг были такие же ребята как она, лишь готовящиеся открыть в себе иные способности. Ане захотелось избавить себя от необходимости продолжать знакомство. Почему-то не хотелось растрачивать энергию на общение, стоило сберечь её для своего первого занятия у знаменитого алмариана. Может, даже произвести впечатление на него и на всех. Втайне Аня мечтала об этом.

Она знала о предвзятом отношении своих учителей в колледже к уроженцам Внешнего мира. Ей приходилось доказывать, что она не хуже других, бороться с глупыми насмешками и предрассудками. Родители боялись, что это сломит её, будет мешать учиться. Но Аня, к своему удивлению, обнаружила, что косые взгляды и строгость учителей только подстёгивают её больше трудиться. Она оказалась вовсе не «тепличной девочкой». Точнее, может, она ей и была, но эта девочка росла и работала над собой, преодолевая каждый день чужие стереотипы и доказывая на своём примере, что смеётся тот, кто смеётся последним.

Увлечённая этими мыслями, Анна подошла к окну и уставилась на подрагивающие листья молодого клёна. Только сейчас увидела возле окна парня, который тоже его разглядывал. Он стоял ко всем спиной и не участвовал в общей беседе. Вместо пиджака – сюртук до колен, длинные светлые волосы. Эльф.

Было что-то одновременно притягательное и отталкивающее в представителях этого вида. Слишком красивые правильные лица, безупречные манеры. Всё это казалось Ане ненастоящим. Она чувствовала себя уязвимой рядом с ними, необразованной, грубой и почему-то толстой. Это было ужасно глупо, но ей было всего семнадцать. В этом возрасте невозможно вот так взять и избавиться от желания нравиться.

Молодой эльф не двинулся и не обратил на её появление внимания. Но Аня почувствовала идущую от него энергию, словно воздух вокруг юноши был окутан лёгким свечением. Нечто такое только в большей степени было и вокруг Эдварда Гордона. Наверное, в этом институте все такие – неземные и волшебные.

За спиной зашевелились и зашушукались, и в аудиторию вошёл учитель. Гордон выглядел хмурым и сосредоточенным, он кивнул эльфу, стоящему возле окна, и велел тому задёрнуть тяжёлые портьеры. Присутствие новенькой он не заметил или сделал вид, и Аня от досады закусила губу. Чтобы как-то отвлечь себя, она стала помогать задёргивать шторы.

– Я сам, – произнёс эльф и с благодарностью улыбнулся.

Аня вздрогнула. Она ожидала услышать холодные, надменные или даже высокомерные нотки в голосе эльфа, но тот выглядел скорее смущённым.

– Да мне несложно, – шепнула она, хотя портьеры были очень тяжёлые.

Она вспомнила, что у эльфов очень странные традиции, и девушек в их обществе так сильно оберегают, словно они больные и немощные. Ане это не нравилось.

Эльф не стал спорить. А когда у Ани на последнем окне зацепилось кольцо, он лишь вежливо улыбнулся и рывком закрыл портьеру.

– Пошли, начинает, – прошептал он и кивнул на Гордона.

Все ученики уже образовали вокруг учителя кольцо. Аудитория погрузилась во мрак, и на смену волшебному солнечному сиянию пришло нечто таинственное, интимное.

Аня поняла, что тяжело дышит в предвкушении своего первого урока. Словно она вот-вот откроет магическую завесу. Казалось, что очертание комнаты, ученики и высокий эльф, стоящий чуть впереди, расплываются, и чётко виден лишь Гордон. Его холодное безэмоциональное лицо с тенью усталости, перебирающие воздух пальцы правой руки, словно пытающиеся что-то нащупать.

Дождавшись звенящей тишины, Гордон начал урок. Он поприветствовал учеников и велел всем взять подушки, которые лежали на открытых стеллажах по периметру комнаты. Среди всего прочего там оказались книги, зеркала с кривыми лупами, необработанные камни самых разных пород и величин и ещё множество мелочей для духовных практик. Чего здесь точно не было, так это свечей и ароматических ламп, которые у людей Внешнего мира прочно ассоциируются со словом «медитация».

– Феа̒рт, мы, эльфы, так называем погружение в бесконтрольное состояние, – начал свой урок Гордон, – полная тишина «ума». Это некое подобие сна, но при этом сознание не покидает нас. Со своими мастерами в колледжах вы уже должны были опробовать эту технику, поэтому не стану зацикливаться на теории. Сядьте на пол подальше друг от друга и на всякий случай положите за спину подушки. Начнём мы с разогрева лёгких.

Гордон стал показывать, как правильно вдыхать и выдыхать, чтобы кислород наполнял каждую клеточку тела. Закрыв глаза, ученики с усердием повторяли за ним, ощущая, как начинает кружиться голова, заставляя тело непроизвольно покачиваться из стороны в сторону. Вскоре на смену головокружению пришло лёгкое покалывание в кончиках пальцев, и молодые люди стабилизовали дыхание.

– Позвольте потокам проходить сквозь ваше тело, вниз и вверх, – подсказывал Гордон.

Анна с усердием дышала, стараясь сохранить заданный ритм. Они уже делали подобные практики в колледже, но здесь сама атмосфера была иной. Через пару глубоких вдохов девушка ощутила столб света, входящий в неё через макушку головы, всё поплыло перед глазами, и, к своему удивлению, в следующую секунду она обнаружила себя лежащей на полу.

Падала не она одна, для занятий Гордона это оказалось нормой. Зато через полтора часа Аня воскликнула от неожиданности, когда, поднявшись на ноги после очередного падения, увидела вокруг всех членов их группы мерцающую дымчатую ауру.

– Господин Гордон, не знаю, важно это или нет. Но я стала видеть…

– Но̒лэ, – прервал он её, – ты должна звать меня Нолэ, что значит на эльфийском «мастер». Правильно погрузившись в феарт, мы все видим энергетическое поле живых предметов. Постарайтесь, Кивер, чтобы в следующий раз вам это открылось после первого же упражнения, а не в конце урока.

Анна смущённо потупила взор, сделав вид, что не услышала, как фыркнули две девушки, стоящие рядом. Что ж, впредь она будет держать язык за зубами.

На этом первый урок закончился. Гордон не соврал тогда в своём кабинете, это было тяжело. Даже эти полтора часа потребовали у Ани колоссальных физических и эмоциональных затрат. Девушка чувствовала себя так, словно не на полу сидела всё это время, а занималась в спортзале с тяжёлым грузом. От усталости не хотелось ни с кем говорить, поэтому она вышла из аудитории первой и поспешила на улицу.

Смеркалось, и дорожки парка блестели в свете зажжённых фонарей. Как же приятно было вдыхать этот свежий, прохладный воздух после душной аудитории. Девушка посмотрела на часы, через двадцать минут за ней заедет дедушка Анатолий. Аня разглядела неподалёку от ворот беседку и направилась туда, чтобы скоротать минуты ожидания, когда вдруг услышала, как её окликнул мужской голос:

– Ты заблудилась? Выход в другой стороне.

Это оказался тот самый эльф, что стоял у окна. Солнце уже село, и воздух вокруг него больше не сиял. Он подошёл ближе, и Аня невольно поразилась мягкости его взгляда, который буквально излучал доброту и нежность. Может, она вообще раньше не знала эльфов, раз считала их высокомерными? Или просто конкретно этот был другой.

– Я знаю, за мной ещё не приехали. Я хотела прогуляться, – смущённо ответила она и указала рукой на беседку.

– Ты позволишь? – спросил юноша.

Аня не знала, что тот имеет в виду, она вообще никогда ещё не разговаривала с эльфами тет-а-тет и плохо понимала их этикет, поэтому растерянно кивнула. Тогда парень решительно поравнялся с ней, и они пошли рядом.