Читать онлайн Путь ненависти бесплатно

Пролог

3 месяц, 173 год после войны.

– В этот раз у нас получится. Обязательно получится.

Она говорила это снова и снова, почти шепотом, но с какой-то пугающей уверенностью. Пальцы выводили знаки на холодном камне, сплетающиеся в нечто правильное… или почти правильное.

– Он уехал, – напомнила она, бросив на меня взгляд через плечо. – Далеко. У нас есть не меньше недели.

Я кивнула. Пыталась дышать ровно. Пыталась согреть онемевшие пальцы. Холод проник под кожу, в кости, в саму кровь. Я ходила по комнате кругами, прислушиваясь к глухим ударам собственного сердца. Оно било тревогу.

Она в который раз сверялась с книгой, бегло читала строчку за строчкой, и пальцы её не дрожали. Совсем.

– Наших сил хватит, – сказала она. Твёрдо. Так, как будто этого достаточно, чтобы стало правдой. – Я всё перепроверила. Мы сможем.

Я кивнула, сжав зубы. Ноги подкашивались. Воздух пах чем-то горьким, железным.

– Смотри, всё точно, как должно быть, – она показала на круг. – Чисто. Без искажений. Нам останется только… влить силу. Одновременно. На счёт три.

Я сделала шаг к центру круга. Сердце гулко стучало в ушах.

Но не было ни счёта, ни трёх.

Была вспышка. Свет, режущий глаза. Как будто мир разломался, и оттуда, из разлома, вышел он.

Наш кошмар.

Тот, кто должен был быть далеко.

Он двигался медленно, даже лениво, как хищник, уверенный в добыче.

Я не успела вдохнуть. Он уже стоял рядом. Рука сомкнулась на её запястье и подняла тело вверх. Как будто она была не человеком, а тряпичной куклой.

– Как невежливо, девочки, – голос его был таким же мягким, как и всегда. Почти ласковым. – Опять нарушаете правила. Придётся вас наказать.

Я не двигалась. Стояла в центре круга, как надо. Он был построен правильно. Должен был быть.

Его пальцы сжались.

Я услышала хруст костей.

Боль пронзила меня, будто это мою руку он ломал. Кожа загорелась огнём, кости дрожали от напряжения, но я не могла даже закричать.

Её крик прорезал пространство.

– Сейчас! Вливай всё!

Я сорвалась. Поток магии вырвался из меня, хлынул в линии, заполняя каждую руну, каждую черту, каждый изгиб сплетения. Руны ожили, закружились, но вместе с этим пришёл хруст – громкий, болезненный, как если бы разрывали плоть.

Я снова почувствовала боль. Резкую, нечеловеческую. Моё плечо жгло, как в огне. Но это не моя боль. Это её.

Я подняла глаза.

Он оторвал ей руку. Просто, без усилий.

Мир померк.

Нет.

Нет-нет-нет.

Это можно исправить. Всё можно исправить. Нужно только сделать шаг вперёд. Шаг – и всё вернётся назад.

Но она уже смотрела на меня. Глаза полные боли… и понимания.

Она кивнула. Её пальцы описали короткое движение. Магия вспыхнула и поднялась вихрем, обвивая меня, втягивая.

И тогда я поняла.

Спасётся только одна из нас.

Я закричала. Крик сорвался с губ, но звук исчез, поглощённый магией.

Последнее, что я увидела, прежде чем всё исчезло, – его лицо. Улыбающееся. Широко, хищно. И пальцы на её шее, так легко и небрежно обрывающие её жизнь.

Часть меня.

Глава 1

7 месяц, 178 год после войны.

Дом стоял на окраине деревни, в тени старых дубов, чьи ветви скрипели на ветру. Небольшой, светлый, утопающий в зелени сада. Я сама высаживала цветы под окнами, как по утрам их лепестки ловили первые лучи солнца. Здесь всегда пахло травами, развешенными пучками под потолком.

Я ещё раз оглянулась, задержав взгляд на знакомых ставнях, и шагнула дальше, на тропинку.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в тёплые оттенки оранжевого и розового. В воздухе пахло травами и влажной землёй – за день солнце успело хорошо прогреть лес, но теперь жара отступала, оставляя после себя лёгкую дымку над землёй. Я осторожно ступала по тропинке, ловко обходя корни и камни. Моя длинная юбка из лёгкой ткани слегка шуршала, цепляясь за ветки, а рыжие волосы, собранные в свободный пучок, развевались под лёгким ветерком. В плетёной корзине уже лежало несколько пучков мяты и зверобоя, но мне хотелось найти ещё немного трав – запасы у меня почти закончились. Я подняла голову, прищурившись: в просвете между деревьями виднелась небольшая поляна, на которой обычно росли нужные мне травы.

Я уже собиралась выйти на знакомую поляну, когда мир вокруг внезапно застыл.

Запах.

Не просто запах – вонь.

Едкая, металлическая, противная до тошноты. Запах свежей крови. Много крови. Моё тело замерло, словно вкопанное в землю. Я не могла пошевелиться, не могла даже дышать. К горлу подступила тошнота. Сердце сбилось с ритма, заколотилось так быстро, что больно ударяло в грудную клетку.

Передо мной, на поляне, шевелились тени. Огромные, тёмные, неестественные. Чудища. Их было шесть. Уродливые, долговязые твари, выше трёх метров. Их тела – покрытые буграми, наростами, тёмно-бордовой, почти чёрной кожей. Передние лапы – длинные, когтистые, уродливые. Но самое ужасное – их пасти. Раскрытые в порыве кровавого пиршества, полные длинных, изогнутых клыков.

Они поедали тела. Людские.

Мой желудок сжался, и я едва сдержала рвотный позыв. Горло сковало, словно кто-то сдавил его рукой. Я хотела бежать, кричать, что-то сделать, но моё тело не слушалось. Оно будто окаменело, прикованное к месту ужасом. Только смотрела, как одно из существ перестаёт жевать, замирает, а затем медленно поднимает голову.

Его глаза были чёрными. Не просто тёмными – бездонными, пустыми. Оно принюхалось, и я увидела, как его ноздри раздуваются, улавливая мой запах.

Оно двинулось в мою сторону.

Я не могла двинуться.

Не могла закричать.

Я хотела сделать шаг назад. Я *должна* была. Но ноги не слушались. Всё внутри сжалось в крошечный комок, дыхание застряло в груди.

Чудище наклонило голову, как будто разглядывало меня. Принюхалось.

А потом сделало шаг.

Ещё шаг.

Мысли путались, сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на весь лес. Я чувствовала, как холодный пот стекает по спине, а руки сжимают корзину так сильно, что пальцы начали неметь. Чудище приближалось, медленно, словно наслаждаясь моим страхом. Его когти царапали землю, оставляя глубокие борозды.

Я знала, что умру.

Сейчас.

Здесь.

Шорох. Едва различимый, но достаточно громкий, чтобы пробиться сквозь гул крови в ушах.

Где-то позади что-то двинулось, но я не могла обернуться. Всё, на что хватало сил – смотреть в эти чёрные глаза, в которых не было ни капли разума. Только голод.

И тут, словно прорвав завесу ужаса, раздался резкий свист – короткий, рваный.

Чудище передо мной резко дёрнулось и упало. Я не успела понять, что происходит, но в следующий миг земля передо мной взорвалась снопом пыли и камней. Оглушительный гул прорезал воздух.

Магия.

Я зажмурилась, прикрывая лицо руками, и в тот же момент раздался рык – низкий, яростный, срывающийся на хрип.

А потом всё завертелось.

Сначала я увидела вспышку – ослепительно-голубую, прорезающую сгущающиеся сумерки. Потом мелькнуло движение: два силуэта.

Они двигались так быстро, что я едва успела понять, что происходит. Они словно были сотканы из света и тени, скользя между чудовищами с нечеловеческой скоростью. Но магия, казалось, почти не действовала на тварей. Она отскакивала от их тел, почти не причиняя вреда.

Я видела, как один из мужчин крикнул что-то на незнакомом языке, но я не понимала слов. Его голос был резким, полным ярости. Одно из существ повернулось ко мне, и я поняла, что остаюсь тут лёгкой добычей.

Я должна бежать. Сейчас!

Но прежде чем я смогла сдвинуться с места, оно резко рвануло в мою сторону.

Чужой голос прорезал воздух:

– Беги!

Но я не смогла.

В следующий миг кто-то толкнул меня в сторону. Я упала на землю, боль пронзила бок.

Открыв глаза, я увидела, как мужчина с чёрными волосами сражается с чудищем. Его меч сверкал, но тварь была быстрой. Один из её когтей вспорол ему в руку, и он зарычал. Перехватив меч в левую руку, незнакомец отрубил чудищу голову. По его правой руке текла кровь, смешиваясь с чем-то чёрным.

Он продолжил сражаться, ещё яростнее, чем прежде. Его движения стали ещё более агрессивными, словно он знал, что времени у него мало. Второй мужчина сражался с двумя другими чудищами, словно танцевал.

Вспышка.

Всё случилось так быстро, что я даже не поняла.

И вот уже монстр вгрызается в его живот, и он падает на землю с криком боли.

Я не знала, что делать. Запах крови был повсюду. Он заполнял мои лёгкие, смешиваясь с запахом смерти. Меня тошнило, голова кружилась, но нужно было что-то делать.

Один из них, тот, что спас меня, едва держался на ногах. Его дыхание было прерывистым, плечи подрагивали от напряжения. Рана на руке выглядела плохо – чернота вокруг разорванной кожи расходилась тонкими прожилками, словно яд растекался под кожей, пожирая его изнутри. Он сражался, несмотря на рану. Осталось две твари.

А второй…

Он всё ещё дышал, но с трудом. Светлые волосы потемнели от крови. Его грудь судорожно вздымалась, а вокруг раны расползалось багровое пятно. Я видела, как его пальцы дрогнули, будто он пытался сжать кулак, но сил уже не оставалось.

Я не могла просто стоять и смотреть.

Чужая кровь блестела на траве, смешиваясь с чёрной, вязкой жижей, которая вытекала из тел чудовищ. Я сделала шаг вперёд, потом ещё один, чувствуя, как земля под ногами предательски шатается.

Последняя тварь захрипела с перерезанным горлом, её тело рухнуло на землю. Всё вокруг на мгновение затихло, только ветер шелестел листьями, будто пытаясь смыть ужас, который произошёл здесь.

Я бросилась вперёд, к тому, кто лежал на земле. Может быть, ещё не всё потеряно. Может быть, я успею. Мои руки дрожали, когда я опустилась рядом с ним, пытаясь найти пульс. Но его кожа была холодной, а глаза, широко раскрытые, смотрели в небо, не видя ничего. Он был мёртв.

– Нет… – прошептала я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. – Нет, нет, нет…

И тут я услышала глухой стон. Обернувшись, я увидела, как второй мужчина, тот, что спас меня, опустился на колени. Его меч выпал из ослабевшей руки, а сам он медленно наклонился вперёд. Его глаза закрылись, и он рухнул на землю.

Я вздрогнула, оглядываясь по сторонам.

Воздух был насыщен сыростью и металлическим запахом крови. Земля пропиталась грязью, тяжело дышалось. Я медленно подняла взгляд.

Твари больше не двигались. Они лежали неподалёку, мёртвые, и я не чувствовала в воздухе ни магии, ни угрозы.

Опасность миновала.

Я подползла к нему, всё ещё дрожа. Его раны были ужасны. Кровь, чёрные прожилки, расползающиеся по коже… Но он был ещё жив. Его лицо было бледным, почти безжизненным.

Что-то внутри подсказывало – это не обычное ранение.

Я знала, что должна помочь. Даже если это риск. Даже если я не до конца понимала, что происходит.

Я опустилась на колени рядом с раненым, уже не думая о том, что это может быть опасно. Он был без сознания, но его грудь всё ещё слабо поднималась и опускалась. Но ненадолго, если я ничего не сделаю.

Я закусила губу, внутренне содрогаясь. Если я исцелю его, если кто-то узнает… Моя тайна будет раскрыта.

Но если не исцелю – он умрёт.

Сжав руки в кулаки, старалась подавить дрожь. Нет времени на сомнения. Осторожно вытянув руки над его грудью, сосредоточилась на магии, пульсирующей в моих жилах. Тёплое, золотистое свечение окутало мои ладони, спускаясь на тело раненого.

Сначала ничего не происходило. Затем боль пронзила меня, будто раны мужчины переносились на меня саму. Я тихо зашипела, но не отдёрнула рук. Я чувствовала, как моя сила начинает помогать – ткани срастаются, кости соединяются, но яд… Он будто сопротивлялся, извиваясь под моей магией, цепляясь за разрушенные магические пути.

Слишком сложно. Слишком медленно.

Я закрыла глаза и глубже погрузилась в магию. Если я хочу его спасти, мне придётся сделать больше. Гораздо больше.

Я сжала зубы, мои силы уходили, но я не могла позволить себе остановиться.

Я ощущала, как моё собственное тело начинает слабеть, но продолжала работать, не обращая внимания на боль, которую теперь чувствовала. Время теряло значение, и лишь хруст срастающихся костей и замедленное дыхание мужчины говорили мне, что я не теряю надежды напрасно.

Мир вокруг меня начал плыть, краски стали тусклыми, а звуки – приглушёнными. Каждый вдох давался с трудом, словно воздух стал густым как сироп. Но я не могла остановиться. Не сейчас.

Минуты тянулись как часы, и, наконец, я почувствовала, как яд перестал разрушать его тело. Он не был побеждён, но моя магия подействовала, хотя бы частично. Раны начали заживать быстрее, и дыхание мужчины стало ровным.

Я с трудом поднялась с колен, мир перед глазами поплыл. Головокружение накатывало волнами, в висках пульсировала тупая боль. Мой резерв истощился.

Но я не могла бросить его здесь.

Я качнулась, упираясь ладонью в холодную, пропитанную влагой землю, чтобы удержать равновесие. Потом посмотрела на него.

Он был слишком тяжёл для меня.

Но я всё равно должна была его дотащить.

Сжав зубы, я присела и ухватила его под плечи. Подняла настолько, насколько смогла, и начала медленно, шаг за шагом, тянуть его прочь с поляны. Каждый шаг давался с трудом. Тело ныло, руки дрожали, но я не останавливалась.

Заморосил дождь. Всё вокруг казалось расплывчатым, как в тумане. Каждый вдох отдавался болью в груди, как после долгого бега, но я продолжала двигаться вперёд.

Когда пальцы наконец нащупали деревянный порог хижины, из горла вырвался тихий, сорванный вздох облегчения.

Я не помнила, как оказалась внутри. Перед глазами стояла пелена. Сознание проваливалось в темноту, а я лишь действовала на автомате, движимая единственной мыслью: ещё немного.

Я опустилась на колени рядом с кроватью, вложив последние силы, чтобы перетащить его на постель. Пальцы ослабли, и он наконец лежал, без движения, но теперь – в безопасности.

Я смотрела на него, тяжело дыша, не в силах двинуться.

Колени дрожали, тело казалось чужим – слишком лёгким, слишком пустым после истощения магии.

Я провела рукой по лицу, отгоняя головокружение, и только теперь позволила себе посмотреть на него внимательно.

Теперь, при свете свечей, я могла рассмотреть его лучше. Его лицо было словно высечено из мрамора – строгие черты, с высокими скулами и чётко очерченной линией подбородка. Кожа – бледная, почти фарфоровая, с едва заметным холодным оттенком, будто он никогда не видел солнца. Через правый глаз тонкой ниточкой тянулся шрам. В его чертах чувствовалась что-то пугающее и неправильное. Его уши, чуть заострённые на кончиках, выдавали в нём нечто нечеловеческое.

Длинные чёрные волосы, спутанные и запачканные кровью, рассыпались по подушке. Я осторожно распутала их пальцами, стараясь не причинить боли.

Я опустила взгляд ниже.

Шрамы.

Их было слишком много. Я невольно задержала дыхание, ощущая, как по коже пробежал холодок. Его тело – рельефное, мускулистое – было изрезано следами от множества ран. Грудь, живот, руки… Казалось, на нём не осталось ни единого клочка живой кожи. Что ему пришлось пережить, чтобы оставить на себе столько отметин?

Я сглотнула и трясущимися пальцами окунула полотенце в тёплую воду. Грязь и засохшая кровь покрывали его кожу, и я не могла оставить его в таком состоянии. Осторожно, стараясь не задеть затянувшиеся раны, я провела влажной тканью по его руке. Ещё одна полоса шрамов. Затем по груди – осторожно, едва касаясь.

Я чувствовала, как его кожа под пальцами тёплая, как едва заметно вздымается грудь. Он был жив. Он дышал.

Я выдохнула, сжимая тряпицу.

– Кто же ты? – тихо прошептала я.

Чужак, появившийся в моём доме из ниоткуда. Спас меня, а потом рухнул без сознания. Теперь лежал здесь, на моей постели, а я… я даже не представляла, кем бы он мог быть.

Но я всё равно должна была быть осторожнее.

Да, он помог мне. Да, без него я бы погибла. Но это ничего не меняло – я не знала, как он поведёт себя, когда очнётся. Он выглядел опасным. Слишком сильным, слишком чужим. Мужчина.

Я чуть сжала тряпицу в руках, борясь с волной тревоги. Всё будет хорошо. Мне просто нужно быть начеку. Он ранен. Ослаблен. Если что, я успею…

Я выдохнула.

Пальцы заныли от напряжения, и веки вдруг стали слишком тяжёлыми. В доме было тихо, только трещали угли в камине. Я моргнула. Тепло сковало меня, успокаивая. Я моргнула ещё раз, сильнее.

Голова склонилась к плечу, мысли спутались.

Я не заметила, как уснула в кресле рядом с ним.

Проснулась от шума дождя, стучащего по крыше. В комнате было ещё темно, только слабый свет зари пробивался сквозь занавески. Тело ныло от усталости, голова гудела.

Я медленно поднялась, чувствуя, как подо мной жалобно скрипят половицы. Пальцы зябко сжали края шерстяного пледа. Мой любимый. Серо-синий, с вышивкой по краям – я делала его сама, долгими вечерами, когда училась жить здесь одна.

Этот дом был моим местом силы. Моей крепостью.

Три комнаты. Широкие окна, в которые всегда проникал рассеянный утренний свет. Кухня с полками, заставленными банками с засушенными травами, склянками и стеклянными ампулами. Всё по порядку, всё по моим правилам.

Это был мой порядок. Моя безопасность.

До вчерашнего дня.

Теперь в моём доме посторонний.

Он всё ещё не очнулся. Дыхание ровное, но лицо оставалось бледным, почти прозрачным в тусклом свете.

Стараясь не шуметь, я прошла на кухню. Руки дрожали, когда я наливала воду в котёл и доставала травы для отвара. Хоть я и потратила почти все силы на него, его состояние всё ещё было шатким. Я не могла позволить себе расслабиться.

Когда я вернулась в комнату с кружкой отвара, моё сердце ёкнуло. Он лежал, приподнявшись на локте и пристально смотрел на меня.

– Вы очнулись, – робко улыбнулась я, протягивая ему кружку. – Выпейте, это должно помочь.

Он молча взял отвар, но его глаза продолжали осматривать комнату, будто искали что-то. Или кого-то.

– Где Сайкор? – его голос был хриплым.

Я опустила глаза, чувствуя, как комок подкатывает к горлу.

– Мне так жаль… – прошептала я. – Я не успела ему помочь.

Повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только шумом дождя за окном.

– Вы чудом выжили. А он… простите.

Он прикрыл глаза, и я увидела, как напряглась его челюсть.

– Нужно сжечь тела. Где они?

– Что? Нет… На север, метров двести, – ответила я, не понимая, зачем он об этом спрашивает.

Он резко поднялся с кровати, пошатнулся и направился к двери.

– Стойте! Куда вы так пойдёте? – я бросилась за ним.

На улице лил сильный дождь, превращая землю в грязь. Он, всё ещё босой и в одних штанах, шагнул в эту непогоду, не обращая внимания на холод и воду, стекающую с его волос.

– Подождите! Вы не можете идти туда в таком состоянии! – В отчаянии крикнула я.

Он остановился и медленно обернулся. И его взгляд пригвоздил меня к месту.

– Не ходи за мной.

Я беспокойно нарезала круги по комнате, не зная, что делать. Идти за ним? Его взгляд был таким… жутким. Холодным, пустым, будто в нём не было ничего человеческого. Но что он там будет делать? Как? Он едва держался на ногах, а на улице лил такой дождь, что я едва могла разглядеть что-то дальше пары метров.

Из леса донёсся жуткий крик. Он был похож на вой – протяжный, полный боли и отчаяния. Моё сердце сжалось, и я больше не могла здесь оставаться.

Я выбежала из дома, не обращая внимания на дождь, который бил по лицу, заливая глаза и заставляя спотыкаться на размокшей земле. Ноги сами несли меня вперёд, к тому месту, где лежали тела.

Когда я добралась туда, то замерла. Он сидел на земле, сгорбившись, рядом с телом своего друга. Его длинные чёрные волосы слиплись от дождя, а лицо… То ли это были слёзы, то ли просто дождь, но по его щекам стекали дорожки воды. Он не плакал, не кричал, просто сидел, словно каменный, глядя в пустоту.

Осторожно ступая, я подошла к нему, стараясь не смотреть по сторонам. Трупы чудищ, останки людей – всё это было слишком, чтобы выдержать. Я сосредоточилась на нём, на его сгорбленной фигуре, сидящей посреди этого кошмара.

Он не отреагировал на моё появление, не повернул головы, не поднял взгляда. Но его голос, тихий и хриплый, прозвучал в тишине, нарушаемой только шумом дождя:

– Что со мной? Почему я не могу использовать магию?

По коже побежали мурашки.

– Ох… – голос дрогнул, а в горле встал неприятный комок. – Боюсь, вы не сможете её использовать. Яд тех существ уничтожил ваши магические пути.

Он молчал. Дождь и ветер пробирали насквозь, пропитывали одежду ледяной влагой, впивались в кожу, но он не шевелился. Ни единого слова, ни малейшей реакции. Только неподвижная, словно вырезанная из камня, фигура, только капли воды, стекающие по его лицу.

Я не знала, что делать. Что сказать. Вся эта ситуация пугала и тревожила меня. Густая, неестественная тишина повисла между нами, разрываемая лишь звуками ливня и далёким раскатом грома.

– Прошу вас… – я сделала ещё один осторожный шаг, но он, наконец, заговорил, перебив меня.

– Сожги их. От них не должно ничего остаться.

Глухой, лишённый эмоций голос. Даже не приказ – скорее констатация факта.

Я сглотнула, поёжилась от холода, который больше шёл изнутри, чем от пронизывающего дождя.

– Не в такую погоду… Да и мой резерв пуст, – я обхватила себя за плечи, надеясь, что дрожь сойдёт за реакцию на холод, а не на него.

Он ничего не сказал. Просто медленно поднялся, подхватив безжизненное тело своего друга, и, даже не взглянув на меня, двинулся вперёд.

Я наблюдала, как он идёт, шаг за шагом, с трудом удерживая равновесие на раскисшей земле. Его движения были тяжёлыми, болезненными – раны, едва затянувшиеся, снова начали кровоточить. Но он не остановился. Ни на секунду.

Я шла рядом, не зная, что сказать, как утешить. Да и был ли смысл? Он выглядел так, будто слова для него больше ничего не значили.

На окраине леса он осторожно опустил тело, затем развернулся и, шатаясь, направился к дому. Его бледная кожа почти сливалась с туманной дымкой дождя, а мокрые волосы липли к лицу и шее.

Я уже собиралась позвать его, попросить хотя бы передохнуть, но он, не говоря ни слова, схватил лопату, стоявшую у стены, и снова пошёл в темноту.

Мне оставалось только смотреть, как он становится на колени и начинает копать.

Земля была тяжёлой, размякшей от воды, вязкой. С каждым движением она липла к его рукам, к одежде, к ногам. Капли дождя падали с кончиков его волос прямо в вырытую яму, смешиваясь с грязью и кровью, медленно стекая в образующуюся воронку.

Он не останавливался. Не выказывал ни усталости, ни боли, даже когда алые струйки побежали по его животу и рукам, теряясь среди капель дождя.

Я закусила губу, чувствуя странное, липкое чувство вины.

Но не могла подойти.

Потому что страх, растущий внутри, говорил: не сейчас. Не вмешивайся.

Я отвернулась и, не выдержав, ушла в дом. Захлопнула за собой дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла лицо руками. Сердце стучало в ушах, а тело мелко дрожало, будто от холода, хотя дрожь шла изнутри.

Безумие какое-то. Это будто происходило не со мной.

С трудом заставив себя двигаться, я стянула с себя промокшую одежду, натянула сухую, закутавшись в ткань, как в кокон, и прошла на кухню. Запалила огонь, поставила воду греться, на автомате отмерила травы, хотя прекрасно знала – отвар не поможет прогнать мысли, которые крутились в голове.

Время текло незаметно, пока не раздался приглушённый скрип половиц.

Я резко обернулась.

Он стоял в дверях, весь в крови и грязи, мокрый до нитки, с пустым взглядом.

Я глубоко вдохнула и закрыла глаза, считая до пяти. Один. Два. Три… Четыре… Пять.

Когда снова посмотрела на него, то ощутила, как в груди поднимается ярость.

Кровь. Опять кровь.

Я схватила аптечку, которая всегда лежала под рукой, сжала её в пальцах, будто она могла удержать мой гнев, и решительно направилась к нему.

– Если вы хотите умереть, то делайте это не в моём доме.

Слова слетели с губ быстрее, чем я успела подумать. Голос дрожал от злости, но мне было всё равно.

– Я столько сил потратила, чтобы спасти вас, а вы… Да как вы смеете?! – дыхание сбилось, но я не остановилась. – Либо я сейчас зашиваю ваши раны, либо вы уходите.

Да как он смеет, я столько сил вложила, чтобы спасти его. Слова вырвались до того, как я успела подумать.

Я ожидала чего угодно – раздражения, пренебрежения, злости. Но когда он поднял на меня глаза, я застыла.

Весенне-зелёные. Такой тёплый цвет, но меня будто окатило ледяной водой.

– Я прошу прощения за свои действия, – его голос звучал тихо. – Пожалуйста, окажи мне помощь.

Я моргнула, чувствуя, как обескураженность накрывает с головой.

Неожиданно.

Не став тратить время, я жестом указала ему на стул.

Он подчинился, опустившись на край деревянного сиденья. Я взглянула на раны и вздохнула.

– Будет больно, – предупредила я, опускаясь на колени перед ним и распаковывая иглу с нитями. – Мой резерв на нуле и будет ещё несколько дней восстанавливаться, поэтому я могу только зашить и перевязать раны. И мне нечем обезболить.

– Я не боюсь боли, – ответил он спокойно.

Ну да, я заметила.

Ненормальный.

Аккуратно промыв кожу от грязи и засохшей крови, я смочила ткань раствором и осторожно провела по краям раны. Он не вздрогнул, даже не моргнул, когда обожгло открытую плоть.

Словно его тело – не его.

Игла мягко скользнула в кожу, и я услышала едва заметный хруст, когда острие проткнуло слой тканей. Медленно, стежок за стежком, я стягивала разрезанную плоть, наблюдая, как тонкие нити чернеют от крови.

Но он продолжал сидеть неподвижно, лишь глаза сверлили что-то в пустоте перед собой.

– Всё, – сказала я, закрепив бинт и убирая руки.

Я ожидала, что он сразу встанет. Или отвернётся. Или сделает что-то, что разорвет этот тонкий, почти болезненный момент тишины.

Но он посмотрел на меня.

– Как вас зовут? – спросила я, пытаясь разорвать затянувшееся молчание.

Он смотрел на меня так пристально, что по телу опять побежали мурашки.

– Каитиро, – коротко ответил он.

– Эли, – ответила без раздумий.

Тишина.

Его губы чуть приоткрылись, а в глазах мелькнуло что-то странное.

– Лжёшь.

Я замерла.

Сердце пропустило удар.

Воздух стал тяжёлым и липким. Я не могла вдохнуть.

Как он…? Нет, невозможно.

Пальцы сами собой сжались в кулак, но я быстро разжала их, будто это ничего не значило.

– Что…? Я не вру, – я нахмурилась, но голос прозвучал чуть тише, чем хотелось бы.

Каитиро не отвёл взгляда, но в его глазах уже не было прежнего холода. Скорее… усталость?

– Спасибо, что спасла меня, Эли.

Я не знала, что ответить.

Я долго сидела в тишине, наблюдая, как он закрывает глаза. Наконец его дыхание стало ровным.

Я закрыла глаза, позволяя тишине заполнить пространство между нами. Усталость давила на плечи, липко тянулась в мыслях. Я не знала, что ещё сказать. Да и не было смысла.

Каитиро почти сразу уснул. Мне оставалось только сидеть рядом, вслушиваясь в его дыхание, и пытаться не думать.

Не думать о том, что мне пришлось зашивать его кожу, словно потрёпанную ткань. Не думать о взгляде, который, казалось, видел меня насквозь. Не думать о том, как он сказал, что я лгу.

Я тихо поднялась, убрала бинты, вымыла руки. Затем набрала в таз воды и осторожно вытерла с его лица следы крови. Хотела бы я так же легко стереть из памяти всё, что произошло.

Но стоило мне закрыть глаза, как перед мысленным взором снова вставала поляна, усеянная телами. Липкая грязь, дождь, смывающий кровь, неподвижные, сломанные конечности. Запах.

Я зажала рот рукой, чувствуя, как подкатывает тошнота.

Надо спать. Просто спать.

Имя. Оно ничего не значит. Оно всего лишь звук. Всего лишь…

Я незаметно заснула.

Глава 2

7 месяц, 178 год после войны.

Когда небо на горизонте окрасилось первыми бледными лучами, я поднялась с кровати. Глаза жгло от усталости, но лежать больше не было сил. Мне нужно было вырваться отсюда. Хотя бы на час.

Тихо накинув плащ, я вышла из дома.

Воздух был свежий, прохладный, пропитанный влажностью после ливня. Деревня просыпалась медленно: где-то слышалось ржание лошадей, запах хлеба плыл из пекарни, торговцы уже расставляли товар на прилавках.

И только я чувствовала себя чужой.

Я шагала между лавками, вылавливая обрывки разговоров, но мысли всё равно возвращались к ночи.

Я впервые видела столько смертей.

Сердце сжалось.

Сколько людей погибло? Были ли у них семьи? Кто их будет искать?

Я попыталась отвлечься, глядя на фрукты в плетёных корзинах, на куски мяса, развешанные у мясника. Но даже запахи, обычно такие привычные, теперь будто мешались с тем, что я чувствовала тогда.

Металлический привкус крови.

Боль и страх.

Мне захотелось схватиться за голову и стереть эти воспоминания, но они прочно вцепились в меня, как репейник в ткань.

– Говорят, снова кто-то пропал, – донеслось до меня.

Я замерла.

– Торговцы, что шли через лес. Так и не добрались.

Я медленно повернулась в сторону говоривших.

Двое мужчин – кузнец и староста – беседовали у колодца.

– Думаешь, снова разбойники? – спросил один.

– А кто ещё?

Я прикусила губу, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Я знала, кто.

Существа, которых я видела.

Но сказать? Это означало бы, что они отправят отряд, и тогда они увидят…

Тех тварей.

Каитиро.

Что с ним сделают? Он едва стоит на ногах. Они даже не станут разбираться, просто обвинят.

А что сделают со мной?

Голова закружилась. Я развернулась и быстрым шагом направилась обратно.

Когда я вернулась, Каитиро уже сидел за столом, разложив перед собой лист с чертежами.

Я замерла в дверях.

– Вам уже лучше? – спросила я, стараясь не смотреть на него слишком пристально. Он выглядел ещё бледным, но держался. Это был хороший знак.

Каитиро не отвёл взгляда от схем. – Что вы делаете?

Он не отрывал взгляда от бумаги, продолжая аккуратно прорисовывать новые линии.

– Создаю схему плетения, чтобы человек мог отправить сигнал о помощи в мой мир.

Я подошла ближе.

Передо мной раскинулась сеть линий – огромная, запутанная, сложная, будто паутина, в которой не видно ни начала, ни конца.

Я никогда не видела подобного.

– Попробуешь сделать? – спросил он, едва заметно кивая на плетение. – Начинается с базового символа. Видишь квадрат? Потом вплетаешь нить магии…

Я замахала руками, отступая.

– Подождите! – слова вырвались прежде, чем я успела их сдержать. – Я не смогу! Я никогда такие не делала, это слишком сложно для меня. Да и резерва всё равно не хватит… У меня 2200 единиц, а тут будто все 5000 потребуется…

Каитиро нахмурился.

Я нервно облизала губы.

– Даже если бы у меня был полный резерв, я не удержу это плетение. Оно слишком сложное. У меня просто… не хватит контроля.

– Единиц? О чём ты? – он посмотрел на меня с лёгким недоумением. – Но да, плетение не простое.

– У людей принято измерять резерв и плетения в единицах, – удивилась, что он не знает об этом. – Это помогает понять, сколько магии нужно для стандартных плетений. У меня, например, 2200 единиц. Этого достаточно для базовых заклинаний, но для такого сложного плетения, как ваше, нужно гораздо больше. Например, основа для защитного плетения затратила бы 250 единиц…

Он кивнул.

– Кроме того, – продолжала я, – чтобы создать такое плетение, нужно не только много магии, но и огромный опыт. Нужно уметь выстраивать сложные узлы, контролировать каждую нить, чтобы они не спутались и не разрушили всё плетение. Даже если бы у меня был резерв в 5000 единиц, я бы не смогла это сделать. Мне не хватит навыков.

Я снова посмотрела на схему. Она казалась запутанной, почти хаотичной, но в ней явно был порядок, который я не понимала.

– Чтобы построить что-то такое, нужно… не знаю, годы практики. Я не уверена, что вообще знаю кого-то, кто сможет это повторить.

Каитиро откинулся на спинку стула, выдыхая.

– Понятно.

Он явно был разочарован.

– Но я могу поспрашивать, – добавила, прежде чем успела передумать. – Когда вернусь в город, узнаю, есть ли маги, которые любят создавать такие сложные плетения.

– Буду признателен.

Мы замолчали.

Я переступила с ноги на ногу, чувствуя, как неприятная усталость снова накатывает волнами. В груди всё ещё ощущалась пустота после истощения резерва, и даже стоять было тяжеловато.

– Вам… вам лучше больше отдыхать сейчас, – я попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривоватой. – Вы всё ещё слабы.

Он уронил голову на руки, его волосы скрыли лицо.

Решив больше его не трогать, я вышла. Я не понимала, как с ним взаимодействовать. Не хотелось с этим сейчас разбираться.

Воздух был прохладным и свежим, но внутри меня всё ещё стояла тяжесть. Это была не просто усталость – что-то другое. Гложущее, неприятное.

Я посмотрела на лес.

Тела.

Они всё ещё там.

Где-то в глубине себя я надеялась, что проблема решится сама собой. Что их найдут раньше меня. Или… нет, наоборот, что их никто не найдёт. Что природа уже забрала их, и мне не придётся решать, что с ними делать.

Но, конечно же, это было не так.

Я сжала руки в кулаки, чувствуя раздражение на саму себя.

Что теперь? Оставить их? Нельзя. Найдут. Сжечь? Пожар в лесу – это слишком рискованно. Я не могу позволить себе навредить природе.

Я закрыла глаза, прокручивая в голове всё, что знала. Можно ускорить разложение, подтолкнуть природные процессы… но хватит ли мне сил? Я не была уверена.

Сейчас у меня даже руки дрожат, а если я попробую потратить ещё больше магии…

Но другого выхода у меня не было.

Я обернулась к дому, прислушиваясь. Внутри было тихо.

Хорошо.

Придётся попытаться.

Я шла по лесу, ощущая, как к горлу подкатывает мерзкое предчувствие. Ветра не было, воздух застрял между деревьями – густой, тяжёлый, пропитанный гнилью.

Запах ударил в нос, как только я сделала первый шаг на поляну. Резкий, разъедающий. Меня замкнуло. Желудок скрутило так, что я чуть не согнулась пополам.

Я зажала рот и нос ладонью, но от этого стало только хуже – запах уже въелся в горло, в кожу, в каждый вдох. Я сглотнула, пытаясь не думать о том, что именно я сейчас вдыхаю. Вонь стояла такая, что хотелось развернуться и сбежать.

Гниющая плоть. Кровь, впитавшаяся в землю. Влажный летний воздух, который только усугублял всё это.

Я старалась отвести взгляд, но всё равно их видела. Всё так же. Всё те же позы. Кожа вздулась, натянулась. В местах разрывов кишки уже начали расползаться, превращаясь в кашу, смешанную с кровью и грязью.

На одном теле копошились личинки. Белые, скользкие, их было так много, что они буквально шевелили плоть, залезали в открытые раны, извиваясь внутри.

Я резко отвернулась.

Меня вывернуло бы на месте, если бы я не схватилась за ближайшее дерево.

Я не могу.

Но должна.

Пальцы дрожали, когда я подняла руку, вытягивая магию. Почва подо мной слабо откликнулась. Я наклонилась, касаясь земли, и закрыла глаза.

Не смотреть.

Не чувствовать.

Я сделала несколько шагов вперёд, преодолевая себя.

Под ногой что-то хрустнуло.

Я замерла.

Это был палец.

Я чуть не заорала. Грудь сдавило так, что стало трудно дышать.

Сделай это быстрее.

Я присела, не глядя, не думая. Магия под пальцами ощущалась липкой, тяжёлой – и чем больше я вплетала её в землю, тем сильнее она отзывалась, впитывая гниль, разрушая мёртвое.

Но запах…

Запах разложения вдруг усилился.

Будто я потревожила что-то, что должно было лежать здесь в тишине.

Ткани начали распадаться, как если бы их разрывали изнутри. Вскрылись пузыри гноя, из одного тела что-то вывалилось в траву.

Я резко отвернулась, но в глазах всё равно стояло это… это месиво.

Гнилое мясо, шевелящаяся масса, вздыбленная, разрыхлённая земля.

Меня затрясло.

Но я продолжала, стиснув зубы.

Чувствуя, как слабость забирается в кости, как истощённый резерв ноет от напряжения.

Когда всё закончилось, на поляне не осталось ничего. Только вспаханная земля, перемешанная с останками, которые станут удобрением для леса.

Я медленно выдохнула, ощущая, как ноет пустой резерв.

Снова зажала рот ладонью. Теперь этот запах, эти ощущения, эта жуткая дрожь останутся со мной надолго.

Хотелось кричать.

Я отошла, пошатываясь, как пьяная.

Ноги подкашивались, а в груди было пусто – так пусто, что казалось, внутри меня кто-то выжег всё дотла.

Деревья сливались в размытые пятна. Земля под ногами то приближалась, то уходила куда-то вниз.

Я споткнулась, едва не упав, и кое-как добралась до ближайшего дерева.

Осела под его ствол, рухнув на землю.

Тело дрожало.

Я запрокинула голову, уставившись в небо сквозь листву, пытаясь дышать.

Не получалось.

Запах всё ещё сидел внутри, забившись в ноздри, в горло, под кожу.

Перед глазами мелькнуло месиво, чернеющая плоть, извивающиеся личинки…

Я сжалась, обхватив себя за плечи.

Так нельзя.

Я должна была справиться с этим лучше. Должна была сделать это быстрее.

Но я едва не перегорела.

Я чувствовала это теперь – ноющее, тянущее ощущение в груди, лёгкий жар, слабость, похожую на болезнь.

Резерв опустел до последней капли.

Если бы я не остановилась вовремя…

Я зажмурилась, уткнувшись лбом в колени..

Просто… дай мне минуту. Всего минуту.

И я встану.

Сознание вспыхнуло на мгновение, словно крохотная искра в темноте.

Тепло.

Глухой, размеренный ритм шагов.

Тело покачивалось в такт, с каждой секундой всё отчётливее ощущая чужое тепло кожи сквозь ткань.

Тёплый, терпкий аромат заполнял лёгкие – смолянистый, глубокий, с тонкими дымчатыми нотами. Он тянулся следом, оставался на коже, смешивался с чем-то чуть горьковатым, пряным… убаюкивающим.

Я неосознанно вдохнула глубже.

Тьма в голове сгустилась, смыкаясь вновь.

Я открыла глаза.

Потолок раскачивался, будто я всё ещё плыла на волнах забытья.

Я моргнула, силясь сосредоточиться.

Дома.

Я попыталась пошевелиться, но тело налилось свинцом, а в голове запульсировала тупая боль.

В комнате было темно, но сквозь щели в ставнях пробивался лунный свет, отбрасывая бледные полосы на пол. Тишина звенела в ушах.

Я медленно втянула воздух, пытаясь собраться с мыслями. Последнее, что я помнила… Запах гари. Дрожь в пальцах. Густая, душная темнота перед глазами.

Как я сюда попала?

Я пошевелила рукой, но мышцы отозвались тупой болью. Всё тело налилось тяжестью, словно я снова оказалась в том лесу, по щиколотку в липкой грязи и гниющей плоти.

Я зажмурилась, стараясь вытеснить эти образы, но в памяти всё ещё вспыхивали куски воспоминаний.

И вдруг я услышала звук.

Глухой, едва различимый шёпот.

Я осторожно повернула голову. За открытым окном мерцал тёмный силуэт, сидящий на коленях перед небольшой насыпью. Слабый лунный свет очерчивал его силуэт, длинные пряди волос падали на плечи.

Я глубоко вдохнула и, пересиливая слабость, медленно села на постели. Затем, шатаясь, поднялась на ноги и направилась к двери.

Ночной воздух обжёг кожу.

– Каитиро…? – мой голос прозвучал хрипло.

Он не отреагировал.

Я сделала ещё шаг. Земля под босыми ногами была прохладной, влажной.

– Что вы…

– Арин’вейта, – его голос был едва слышен. – Тарэ сэнгае Сайкор.

Я замерла.

Он не повернулся ко мне, но я видела, как напряглись его плечи. Его рука медленно сжала бутон цветов, а затем так же медленно разжалась, позволяя лепесткам упасть на землю.

Что он говорил?

Я сделала ещё один шаг. Осторожно присела рядом, стараясь не нарушить его молчания.

Лунный свет падал на его лицо, делая кожу почти белой, а тени под глазами – глубокими.

– Это был ваш друг… – тихо сказала я.

Он не ответил. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, за горизонт, где небо сливалось с землёй. В его глазах не было ни гнева, ни печали – только пустота, глубокая и бездонная, как пропасть.

– Мне жаль… – добавила, потому что больше не находила слов. Они казались такими бесполезными перед лицом его горя.

Каитиро не шевелился. Он сидел, словно застывший. Его взгляд был прикован к чему-то невидимому, будто он видел то, что оставалось скрыто от меня. Воспоминания?

– Не стоило беспокоиться о трупах, – сказал он наконец, не глядя на меня. – Это уже ничего не изменит. Ты могла выжечь себя, используя силу на грани.

Я моргнула, пытаясь осмыслить его слова.

– Но вы сами сказали, что их нужно сжечь…

– Уже поздно, – перебил он. – Они ядовиты. Их кровь уже пропитала землю, и ты не сможешь это изменить. В ближайшие десятилетия там ничего не будет расти.

Холодок пробежал по моей спине. Неужели то, что я сделала, было зря?

– Но… как такое возможно? Что это за существа?

Каитиро слегка склонил голову, будто прислушиваясь к чему-то далёкому.

– Это были вейриты, – сказал он наконец. – Полуразумные хищники, живущие больше инстинктами, чем разумом. Регулярно нападают, количеством и силой проламывают щиты. Нам непонятно, чего они добиваются. До сих пор не удалось никого взять в плен, чтобы изучить их повадки или попробовать выяснить их язык. Он есть, хоть и на примитивном уровне. Последние 40 лет настоящий кошмар со всеми этими нападениями. Они так легко могут убить нас… Их когти и зубы пропитаны ядом, который убивает магов почти мгновенно. Даже маленькая царапина – и смерть неизбежна.

Он провёл рукой по лицу, его пальцы дрогнули.

– Вот так умирали наши… – голос стал тише. – И это оказалось… болезненная смерть.

Моё сердце сжалось.

– Нападают? Регулярно? – я пыталась осознать сказанное. – Но на кого?

– На нашимиры, – он посмотрел на меня впервые за весь разговор.

Я резко выдохнула.

– Наши? Кто вы?

Тяжёлый вздох.

– Пойдём в дом, – тихо сказал он. – Я не в настроении объяснять.

Я медленно кивнула. Сегодня, кажется, мы оба были слишком измотаны, чтобы продолжать этот разговор.

Все мои попытки заговорить с ним после той ночи упирались в молчание. Каитиро словно закрылся за глухой стеной, отгораживая меня и от себя, и от мира. Он отвечал односложно, ровно настолько, чтобы я поняла: разговор ему не нужен. А может быть, он просто не хотел говорить со мной.

От этого становилось тяжело. Его безмолвное присутствие давило. Слова застревали у меня в горле, и я глотала их раз за разом. Я же так хотела узнать правду. Кто он такой на самом деле? Почему говорит «наши миры»? Но задавать вопросы в лоб не хотелось. Я боялась напугать эту тишину… или потерять её.

Ночами меня мучили кошмары. Всё чаще я просыпалась от собственного крика, сжимая одеяло так сильно, что сводило пальцы. Во снах я снова оказывалась там – в холодной, каменной комнате, где стены были пропитаны страхом и болью. Меня преследовали голоса и тени, прикосновения грубых рук и обещания, которые заставляли кровь стынуть в жилах. И каждый раз я просыпалась дрожащей, со сбившимся дыханием и слезами на щеках.

Однажды ночью я очнулась от того, что кто-то осторожно тронул моё плечо. Испуганно распахнув глаза, я резко подалась назад, пытаясь отстраниться, но вместо жестоких лиц из кошмаров увидела Каитиро. Он замер рядом со мной, осторожно убирая руку, словно боясь напугать меня ещё больше.

В темноте его глаза казались совсем чёрными, глубокими, как беззвёздное небо, но во взгляде не было угрозы или жалости – лишь спокойствие и тихое понимание. Он не задал ни единого вопроса, не проронил ни слова, просто сел на край кровати, оставаясь рядом.

Мы не произнесли ни слова. Я просто лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию, успокаиваясь и постепенно погружаясь обратно в сон, на этот раз уже тихий и глубокий. Когда я снова открыла глаза утром, Каитиро уже не было, будто ночью я всё это себе просто придумала.

Теперь я ловила моменты, когда он был рядом. Украдкой разглядывала его, будто изучала сложную гравюру, где за каждой линией прячется нечто большее. Мне хотелось рисовать его. Иногда я действительно бралась за карандаш и бумагу, делая наброски, но они выходили… неправильными. Чужими. Линии были резкими, чересчур точными, и совсем не передавали, как легко он двигается – будто вода, будто ветер. Или как умеет замирать, становясь частью мира, сливаясь с ним. Всё вокруг него словно замирало вместе с ним. И я – тоже.

В один из дней, когда я возвращалась домой после изнурительного лечения женщины в деревне, первое, что я заметила – входная дверь больше не заклинивала. Она открылась легко, словно смазанная маслом. Это сбило меня с толку. Я была уверена, что не чинила петли.

Внутри дома всё выглядело иначе. Странно… правильно. Идеальный порядок. Банки с травами аккуратно выстроились на полке, вместо того чтобы толпиться где попало. Мои записи разложены ровными стопками, а не раскиданы, как я оставила утром. Даже запах стал другим – свежим, с лёгкой горечью можжевельника, а не привычной смесью сена, пыли и чего-то кислого из забытого зелья.

Я прошла дальше, почти неслышно ступая босыми ногами по дощатому полу.

Он лежал на кровати. Лежал… с книгой в руках, листая страницы так лениво, будто ничего плохого в этом мире никогда не происходило. Обычное движение, но мне вдруг стало не по себе. В этом было что-то неестественное. Он был слишком… непринуждённым. Человеком он не выглядел совсем.

Я застыла на пороге. Глядела, как в полумраке вечернего света его волосы отливают синим, а кожа кажется почти полупрозрачной. Он даже не повернулся ко мне, но вдруг заговорил:

– Ты смотришь на меня так, будто я принц, сошедший со страниц сказки. – Он хмыкнул, не отрывая взгляда от книги. – А не чудовище, от которого бегут… Непривычная реакция человека на меня. – Он перевернул страницу и добавил после паузы: – Неужели я перестал быть страшным без своей магии?

Сердце бухнуло куда-то в живот, и я сглотнула, не зная, что ответить. Потому что правда была где-то между. Он и правда напоминал принца из легенд. Темного, древнего… опасного. Но мне совсем не хотелось бежать. Возможно, впервые?

Это казалось правильным моментом, чтобы завязать разговор и расспросить его.

Я набрала в лёгкие воздуха и выдохнула:

– Почему мне стоит считать вас чудовищем?

Он замер. Книга так и осталась раскрытой в его руках, но теперь пальцы лежали на страницах неподвижно. Наконец он поднял глаза и посмотрел прямо на меня.

– О, – сказал он тихо. – Когда моя сила была при мне, слабых магов рядом со мной она буквально вдавливала в землю, просто потому что они не могли противостоять моей ауре. Безусловно, каждый чувствовал её и каждый боялся. Моей силы. Неотвратимости. – Он чуть склонил голову набок, будто изучая, как я отреагирую. – Но что ты знаешь о расе аринделей?

Я замерла, пальцы непроизвольно сжались.

На уроках истории рассказывали об аринделях – расе долгожителей, окутанной легендами и страхами. Говорили о них как о существах, обладающих невероятной силой и магией, которые защищают мир, но требуют взамен ресурсы и подчинение. Что-то ещё, о чём предпочитали не говорить вслух.

Их описывали как существ с чёрной кожей, огромными рогами и крыльями. Кровожадными. Некоторые утверждали, что ариндели питаются человеческой плотью. Другие – что крадут детей и забирают женщин, чтобы те никогда не вернулись.

Каитиро совсем не был похож на такого монстра.

Ни крыльев, ни рогов. Ни намёка на жажду крови во взгляде.

Но всё же, это же возникло не на пустом месте?

Я чуть сжала пальцы, стараясь удержать взгляд на его лице, хотя всё внутри настойчиво шептало: будь осторожна.

– Нам рассказывали, что ариндели – страшные, – начала я медленно, подбирая слова, будто ступая по тонкому льду. – Что вы опасны. Что ваша магия разрушает всё, к чему прикасается.

Я запнулась, вдохнула и, не поднимая глаз, добавила:

– И что вы кровожадны. Едите детей…

На краткий миг воцарилась тишина, и я ощутила, как внутри всё сжимается. Сердце громко бухнуло в груди. Я подняла взгляд, пытаясь понять, как он воспримет это.

– Но вы… совсем не похожи на то, что я слышала, – сказала я тише. – Хотя… возможно, я просто слишком мало знаю.

Я замерла в ожидании. Что он скажет? Как отреагирует? Расскажет ли мне как на самом деле?

Он молчал. Смотрел на меня так внимательно, что казалось – видит мысли насквозь. А потом хмыкнул, взмахнув книгой перед собой.

– Всё-таки не показалось. В ваших учебниках полнейшая глупость, – сказал он, чуть сощурившись. На обложке книги, которую он держал, значилось: «Создание плетений. Эффективное использование». – Чему они вас вообще учат с таким подходом? Ломать себе пальцы? Неэффективно расходовать резерв?

Он закрыл книгу, положил на стол и поднялся с кровати плавно, почти бесшумно.

– Так что я не удивлён и сказкам о нас, – продолжил он. – Лично меня стоит бояться, но это не относится к другим представителям нашей расы. Мы – защитники наших связанных миров. Живой щит от нападений других рас. Если бы не мы…

Он оборвал фразу и замолчал.

– Почему тогда вас боятся? – спросила чуть тише, всё ещё осторожно. Мне так хотелось, чтобы он рассказал что-то ещё. – Если вы защищаете… почему вас представляют как монстров?

Его взгляд стал отрешённым, чуть прищуренным. Медленно подошёл ко мне ближе, останавливаясь на грани личного пространства. Я сглотнула от внезапно близости.

– Боятся неизвестности, – сказал он негромко, голосом, от которого по коже пошли мурашки. Он немного оскалился, показывая двойные клыки. – Тех, кто сильнее. Кого невозможно контролировать. Это всегда так было, с самого начала связки миров. Страх проще, чем уважение. Проще ненавидеть, чем признать, что ты зависим.

Он сделал полшага в сторону, будто отпуская меня из-под пристального взгляда, но напряжение не ушло.

– После войны люди осмелели, – продолжил он. – Решили, что опасность больше им не грозит и теперь они хозяева положения. Перестали выполнять договор: прекратили поставки ресурсов и продовольствия. Нам пришлось… напомнить, кто же на самом деле контролирует эти миры… и защищает их ценой своей жизни.

Я молчала, стараясь не опустить взгляд. Он не сделал больше ни шага в мою сторону, но мне казалось, что воздух между нами стал плотнее, словно тянуло к нему невидимой силой.

– А вы… – голос предательски дрогнул, и я сглотнула, прежде чем продолжить:

– Вы часто… напоминаете? О своём контроле?

Его взгляд стал тёмным. Он медленно выдохнул, словно взвешивая ответ.

– Нет, – сказал он наконец. – Обычно в этом нет нужды.

На секунду повисла тишина, и мне показалось, что он что-то хотел добавить. Но он молча отвернулся и направился к двери. Его шаги были бесшумны. Я проводила его взглядом, и лишь когда за ним захлопнулась дверь, позволила себе выдохнуть.

Его слова ещё долго отдавались у меня в голове. Простые, но тяжёлые, как приговор.

Я медленно опустилась на стул за столом и на миг прикрыла глаза. Пульс всё ещё бился в ушах, но постепенно дыхание выровнялось. На столе осталась книга, которую он держал до этого. Он и правда её читал? Даже пометил что-то на полях. Его почерк оказался удивительно чётким и ровным. Я улыбнулась этой странной детали – Каитиро, читающий учебник простого мага, исправляющий ошибки и выносящий пометки на будущее. Для кого? Для меня?

Моя ладонь опустилась на гладкую бумагу, и пальцы вдруг замерли. Всё, что я слышала о его расе, рассыпалось. Он говорил спокойно, но за каждым словом чувствовалась сила. И… одиночество.

Почему нас учили бояться тех, кто спас нас?

Я с трудом вспоминала, что знала о войне. В школе о войне рассказывали сухо. В учебниках – даты, списки потерь, скупые строки о героизме и победе. 178 лет назад на миры людей и аринделей напали. Другие расы, пришедшие из неведомых миров, разрушили города, сожгли земли, убили магов, оставили после себя только пепел и разруху. Почти половина населения погибла в той войне. Ариндели были щитом, последней линией обороны. Многие из них пали, держа оборону до последнего. Без них тогда никто бы не выжил.

178 лет назад… Это казалось вечностью. Но для него, возможно, это было не так давно. Может, он сам помнил ту войну?

Я вздохнула и закрыла книгу. Пора было заняться ужином. В доме снова стало тихо, и я подумала, что еда – это хоть что-то, что могу сделать сейчас. Пусть он даже и не придет на ужин. Мне хотелось заполнить эту тишину чем-то… живым.

Пока я готовила, мысли о нём не отпускали. Каким он был тогда, сто лет назад, двести? Неужели ему может быть столько лет?

И почему теперь он здесь, в моём доме, сражённый чем-то, что почти уничтожило его?

Глава 3

7 месяц, 178 год после войны.

Каждое утро начиналось одинаково. Для него.

Стоило солнцу едва приподняться над горизонтом, как Каитиро уходил во двор. Я слышала, как скрипят половицы, как аккуратно закрывается дверь. Иногда я просыпалась от этого. Иногда уже сидела у окна, грея руки о чашку чая, и смотрела, как он тренируется.

Он не знал, что я наблюдаю. Наверное.

…Хотя, с ним я никогда не была уверена.

Каитиро был слишком сосредоточен. Ровные, точные движения, в которых чувствовалась отточенность. Он будто возвращал себе то, что когда-то потерял, и каждое утро напоминал телу, как это – быть сильным. Быть тем, кем он был до… до всего, что с ним случилось.

Иногда я ловила себя на том, что забываю дышать. Замираю, прижав ладони к щекам, не отрывая взгляда от того, как напрягаются мышцы у него на руках, когда он бьёт в пустоту. Он всегда снимал верхнюю одежду и оставался с обнажённым торсом.

Я сглотнула, заставляя себя отвести взгляд. Он не должен знать.

Но он был… красивым. Слишком красивым, чтобы на это смотреть и не смущаться. Я не должна была пялиться. Мне ведь совсем не интересно, как у него двигаются мышцы под кожей. Или как капли пота стекают по его шее к ключицам…

Я закашлялась, опомнившись, и прижала пальцы к губам. Нет, всё же не должна была пялиться.

– Может, вместо того чтобы любоваться, присоединишься ко мне? – раздался его голос так внезапно, что я вздрогнула и едва не расплескала остатки чая.

Он не смотрел прямо на меня. Нет. Он продолжал двигаться – шаг вперёд, разворот корпуса, точный выпад, и только потом обернулся через плечо. Глаза прищурены, на губах – что-то очень похожее на усмешку.

Я замерла, как будто меня застали за чем-то ужасно неприличным. Хотя…

По-моему, так и было.

– Я… я просто…

– …наблюдаешь. – Он кивнул, не давая мне договорить. – Это я заметил. Уже несколько дней подряд.

Я почувствовала, как уши начали гореть. Отлично. Теперь он точно знал.

– Прости, – выдохнула я, пытаясь собрать остатки достоинства. – Я не хотела мешать.

– Ты не мешаешь. – Его голос стал чуть мягче. – Но я бы не отказался от спарринг-партнёра.

– Я не люблю сражаться, – честно призналась я.

Он хмыкнул, коротко, едва заметно.

– Именно поэтому стоит попробовать.

Я колебалась. Очень. Но ноги сами понесли меня во двор, словно между нами натянулась тонкая нить, которую я не смогла разорвать.

Он продолжал двигаться, напевая что-то негромко себе под нос. Мелодия была незнакомой, но странно притягательной. Настроение у него явно было хорошим, даже слишком для столь раннего утра.

Я остановилась в двух шагах от него, не зная, что делать дальше. Просто стояла, сжимая в пальцах рукоять кинжала, и чувствовала себя совершенно не в своей тарелке.

– Нападай, – сказал он просто.

Я переминалась с ноги на ногу, прежде чем всё-таки заставила себя поднять руку и сделать неловкий выпад вперёд. Глупо получилось. Если бы он хотел, уже перехватил бы моё запястье.

Каитиро только вздохнул, но мягко, почти терпеливо.

Он шагнул ко мне. Не быстро, но достаточно близко, чтобы я непроизвольно сделала полшага назад. Остановилась. Заставила себя остановиться.

– Не бойся. Я не трону, – голос его был ровным, тихим, но от этого кожа у меня пошла мурашками сильнее.

Конечно, не тронет. Никогда бы не тронул. Но дело было не в этом.

Он стоял передо мной… слишком близко. На нём ведь были только тренировочные штаны, и я снова поймала себя на том, что взгляд то и дело соскальзывает ниже линии его ключиц. Никакой ткани, никаких барьеров. Только кожа, только гладкие, мощные мышцы под ней.

Я спешно подняла взгляд выше. Но это оказалось ошибкой.

Зелёные глаза смотрели прямо на меня. В них было спокойствие. Уверенность. А я… я ощущала, как горячо горят уши. И точно знала, что щеки сейчас такого цвета, что Вейра, моя подруга, уже начала бы вовсю подтрунивать надо мной.

– Стойка, – сказал он, спокойно, будто не замечая того, что я, похоже, забыла, как дышать.

Каитиро поднял руки, показывая. Его плечи слегка напряглись, мышцы на животе чётко обозначились под кожей. Я отвела взгляд, сосредоточившись на пальцах. Длинные, изящные…

Он медленно развёл ладони, показывая, как мне держать руки.

– Ты должна держаться прямо, но не зажиматься, – продолжал он, делая шаг ещё ближе. Тепло его тела обдало меня, как будто рядом развели костёр. И тогда я снова ощутила его запах.

Тот самый.

Тёплый, терпкий аромат заполнил лёгкие – смолянистый, глубокий, с тонкими дымчатыми нотами. Он тянулся следом, убаюкивающий, пряный, с той самой горьковатой ноткой…

Я замерла, резко осознав: этот запах был тогда, когда он нёс меня на руках. Тогда он окутывал меня точно так же – и оставался на коже ещё долго после.

Это был он. Ну конечно он. Кто ещё бы это мог быть?

Меня прошиб холодный и горячий одновременно жар смущения. Я попыталась сосредоточиться на его словах, но сердце внезапно забилось сильнее, дыхание стало неровным.

Он чуть наклонился, чтобы показать, как поставить ногу, и на миг его плечо оказалось на уровне моего взгляда. Шрамы. Светлые, почти белёсые линии на коже. Я не должна была на них пялиться, но всё равно задержала взгляд.

– Эли, – сказал он тихо.

Я вздрогнула. Чуть сильнее, чем стоило бы.

– Да?

– Стопа, – он указал на мои ноги.

Я недоуменно посмотрела вниз, пытаясь сосредоточиться на его словах.

– Стопа впереди стоящей ноги направлена на противника, с небольшим поворотом во внешний сектор, – начал он медленно, чётко, – для увеличения устойчивости, подготовки к движению и контроля пространства. Позади стоящая должна быть развернута перпендикулярно и отставлена назад на длину небольшого шага.

Он не смотрел на меня. Просто продолжал объяснять так, будто обучал какого-то ученика. Голос ровный, чуть ниже обычного, неторопливый, и от этого в висках всё сильнее стучало.

– Пятки должны едва касаться земли, основной вес – на широкой части стопы, а не на носке. Колени подсогни, как перед прыжком. Спина должна быть прямой.

Руки чуть дрожали. Ладони вспотели, и я сжала их крепче, чтобы он не заметил.

– Расслабь плечи. Вес должен быть уравновешен, но ты должна чувствовать, как можешь уйти с места в любой момент. Сдвинуться, отступить, атаковать. Держи центр тяжести, но не замирай в нём.

Я слушала. Я пыталась слушать. Но он был так близко, говорил так спокойно и так… уверенно, что всё внутри меня кричало: «Беги». Или: «Останься».

Но я осталась.

Его рука почти коснулась моей спины, и я тут же ощутила, как по позвоночнику пробежали мурашки.

– Ты напряжена, – заметил он.

Я сглотнула.

– Мне сложно, – призналась я, чуть тише. – Я… не люблю сражаться. Вряд ли смогу помочь тебе в тренировке.

Каитиро убрал руки и сделал шаг назад.

– Тогда, может, просто позавтракаем вместе? – спросила я преувеличенно бодро, пытаясь скрыть своё смущение и неловкость.

Он сначала покачал головой, а потом, видимо что-то решив для себя, сказал:

– Идём.

Каитиро задержался на мгновение, подхватил с лавки рубашку, накинул её, не застёгивая, и направился в дом. Я осталась во дворе, глядя, как он скрывается за дверью, и только потом медленно пошла следом.

Когда я вошла, он уже стоял у раковины, вытирая лицо полотенцем. Влажные тёмные пряди прилипли к его щекам и шее. Он стал таким обычным. Теплым.

Я застала себя на мысли, что мне этого не хватало.

Я поставила чайник на огонь, достала с полки яйца, помидоры, сладкий перец. Всё как обычно. Только Каитиро стоял рядом – непривычно близко. Дарующий спокойствие. Чуть расслабленный. И… просто здесь.

– Поможешь? – предложила я, показывая на овощи.

Он кивнул и протянул руку за ножом. Я отдала его осторожно, наши пальцы почти коснулись друг друга, и от этого мельчайшего соприкосновения по коже побежали мурашки.

Пока он резал овощи, я разбила яйца в миску, приправила солью и травами, перемешала, чувствуя его взгляд на себе.

На какое-то мгновение мне показалось, что всё это… правильно. Просто утро. Просто кто-то рядом, с кем можно молча готовить завтрак, слышать, как по столу скользит нож, как закипает вода в чайнике. Кто-то, с кем спокойно.

Я тихо выдохнула, пряча улыбку. Хотелось бы, чтобы это никогда не заканчивалось.

Чтобы не нужно было бояться.

Чтобы не нужно было вспоминать, кто мы есть на самом деле.

Чтобы можно было просто жить вот так.

Я нарезала хлеб, забрала у него аккуратно сложенные ломтики овощей. Разложила всё по тарелкам, стараясь не слишком шуметь приборами, и одну протянула ему.

Каитиро коротко кивнул и взял её, как будто ничего особенного в этом не было.

Мы ели молча. Тишина казалась плотной, почти осязаемой, нарушаемой лишь мягкими стуками ложки о керамику.

Я разломила ломоть хлеба, стараясь сосредоточиться на движениях, на хрустящей корке, на запахе свежей выпечки.

– Ты правда тренируешься каждое утро? – спросила я, чтобы не утонуть в тишине.

– Да, – ответил он спокойно. – Обычно ещё и вечером, если есть время.

– Всегда?

Он кивнул, глядя на руки, будто вспоминал что-то.

– Всегда. Почти всю свою жизнь.

– Тебе тяжело… без магии? – спросила я, тихо, почти шёпотом.

Каитиро поднял глаза. Зеленые, глубокие, с той самой бездной, которую он обычно прятал за холодом и молчанием.

– Тяжело, – ответил он после короткой паузы. – Это как… потерять часть себя. Лишиться сразу и рук, и ног, и зрения. Чего-то, что всегда было тобой. И теперь ты не знаешь, кто ты есть и как будешь существовать дальше.

Он говорил просто, как о факте, но в этих словах скользнула такая усталость и боль, что она, казалось, пропитала даже воздух вокруг. Стало холодно. Мурашки прошли по коже. Я невольно сжала пальцы, словно это могло удержать меня здесь и сейчас, не дать провалиться в воспоминания. Не хотелось даже на секунду представлять, что он чувствует. Но где-то глубоко внутри что-то отозвалось.

Потеря.

Та, о которой я никогда не говорила вслух.

Та, которую нельзя было вернуть.

Я сглотнула, чтобы не дать голосу дрогнуть.

– Но ты продолжаешь тренироваться, – сказала я, больше для себя.

– Только это мне и остается.

Я кивнула.

Он продолжил, глядя прямо на меня:

– Тренировки всегда помогали привести мысли в порядок. Справиться с эмоциями. Найти точку опоры там, где её казалось бы и не может быть.

В ответ я тихо вздохнула. Слишком многое хотелось сказать ему. Но что я могла?

Мы доели молча, и тишина была такой спокойно и теплой.

Я собрала пустые тарелки и поднялась, собираясь отнести их к раковине. Но едва шагнула к ней, как Каитиро вдруг оказался рядом. Неожиданно мягко, почти неслышно. Он перехватил мою тарелку, его пальцы не коснулись моих, но я почувствовала, как тепло его руки будто скользнуло по коже.

– Я сама помою, – выдохнула я, но он уже поставил тарелки в раковину.

– Позволь мне, – тихо сказал он. – Я и так не знаю, как отплатить тебе за доброту. Пусть это будет… хоть чем-то.

Я замерла. Это было странно. Неожиданно. И смущающе мило. А он просто стоял и мыл посуду, спокойно, снова что-то напевая, как будто делал это каждый день.

Я не удержалась от улыбки – совсем крошечной, почти невидимой даже для самой себя.

И, наверное, смутилась ещё сильнее.

Я осталась стоять у окна, глядя, как солнечные лучи лениво скользят по траве во дворе, освещая влажную землю и искрясь в каплях росы на листьях. В груди всё ещё было тепло, будто кто-то укрыл меня мягким пледом и оставил согреваться на солнце.

Я слегка коснулась пальцами губ, стараясь скрыть улыбку от самой себя. Наверное, я не имела права так радоваться простым мелочам, не могла позволить себе так привыкать к чужому присутствию. Но вот я стою здесь и всё ещё ощущаю, как легко дышать.

От того, что он вот так смотрит, спокойно и тепло. От того, что его голос звучит тихо, ровно, обволакивающе.

Я прикусила губу и вздохнула. Странно, пугающе и… прекрасно.

Дом наполнился странной, непривычной тишиной. Но она больше не была гнетущей. Это была тишина покоя, в которой всё оказалось на своих местах.

Дни текли размеренно, как будто время замедлилось, как тёплый сон, из которого не хотелось просыпаться. Почти счастливо, если только вообще можно было назвать счастьем это странное спокойствие, поселившееся между нами. Тёплое, тихое, безмолвное… как дыхание того, кто сидит рядом.

Каждое утро было похоже на другое, но мне это нравилось. Он поднимался на рассвете и уходил во двор тренироваться. Я просыпалась, когда скрипела дверь или когда слышала приглушённые удары. Иногда я подолгу лежала, прислушиваясь к этим ритмичным звукам. Иногда выходила и с порога наблюдала, как он двигается – точный, быстрый. В такие моменты он будто становился другим: сильным, непоколебимым, как сама тьма, которую он, казалось, держал под контролем.

Потом он возвращался в дом, чуть запыхавшийся, волосы тёмными прядями прилипали к вискам.

– Доброе утро, – каждый раз тихо говорю я.

И он кивает в ответ, иногда на миг задерживая взгляд.

Я собираю волосы, наспех скручивая их в узел. Иногда, когда прядь падает на плечо, он приподнимает бровь – еле заметно – и смотрит, как я убираю её обратно.

И я почти слышу: опять спешишь.

Но он никогда этого не говорит.

Потом он варит себе кофе – крепкий, горький. Я никогда не успевала сделать это раньше него. После садился у окна, обхватывая ладонями кружку, и долго смотрел в лес.

В этот момент я раскрывала очередную книгу. Я искала.

Словно кто-то дал мне задание, и я должна была его выполнить – любой ценой. Только задание это я придумала сама. Искала хоть один способ восстановить то, что уничтожено. Прочёсывала старые трактаты, списки трав, способы регенерации, которых раньше даже не удосужилась бы заметить.

Цеплялась за любую зацепку, будь то древние легенды или смутные намёки на чудеса исцеления, которые, казалось бы, противоречат здравому смыслу. Но я продолжала.

Иногда, поймав мой взгляд, он молча пододвигал мне вторую чашку. Я морщилась от горечи – крепкий кофе был слишком противным для меня – но пила. Мне нравилось это молчание между нами. Оно согревало.

Дни проходили почти незаметно. Мы вместе готовили еду. Он молча подталкивал ко мне миски с тем, что уже закончил.

Я думала, что он не умеет готовить. Слишком чужая ему рутина. Но оказалось – умеет. И делает это… красиво. Его движения точны, аккуратны

Как-то раз я всё-таки не выдержала:

– Ты раньше готовил сам?

Каитиро мельком взглянул на меня из-под ресниц.

– Разумеется.

Он убрал в сторону нарезанные травы и аккуратно смёл остатки с доски, будто там оставалась важная деталь, которую нельзя упустить.

– А я думала… ну, у вас, наверное, есть… прислуга или что-то вроде этого? – неловко проговорила я, чувствуя, как горит лицо. Глупо спрашивать об этом так. Он мог подумать, что я считаю его…

– Нет, никакой прислуги. Это привычка. Готовить, убираться. Поддерживать порядок. Так проще держать под контролем пространство вокруг себя.

Я моргнула, отводя взгляд.

– Звучит… довольно одиноко.

– Нет, – возразил он, спокойно нарезая овощи. – Это просто порядок.

Он замолчал, но, кажется, заметив мою напряжённость, добавил, чуть мягче:

– Были времена, когда я слишком много работал. Иногда сутками. Тогда я просил помочь…

Он задумался, будто вспоминая.

– Жену? – вырвалось у меня. И я тут же прикусила губу. Какой кошмар. Зачем я это сказала?

Он медленно поднял глаза.

– Знакомую, – уточнил он после паузы. – Она иногда приходила, чтобы приготовить что-то или убрать в доме, пока я был занят. Но большую часть времени – сам.

Я кивнула, чувствуя, как сердце глухо стучит где-то в горле. Я такая дура. Нужно прекратить такое спрашивать.

Мы молчали ещё какое-то время. Дом наполнила тишина – на этот раз уютная. Запах трав, свежий хлеб, лёгкий стук ножа по деревянной доске. Я почувствовала, как пальцы непроизвольно расслабились, и улыбнулась.

Вечером, когда закат окрасил окна тёплым светом, я снова села у стола, разложив акварели и листы. На душе было спокойно, будто весь день – это длинное, глубокое дыхание. Лёгкое.

Он молча пододвинул мне чашку с остывающим чаем, потом сел чуть поодаль у стены, облокотившись спиной и закинув руку на согнутое колено. Как обычно. Он мог долго сидеть так, молча наблюдая.

– Давно рисуешь? – вдруг спросил он. Голос его был ровный, низкий, и почему-то звучал так, будто он спрашивает о чём-то важном.

Я улыбнулась уголками губ.

– С детства, – ответила, обмакивая кисть в воду. – Когда… когда не могла говорить о том, что происходило, я рисовала.

Он кивнул, задумчиво. Словно в этом нашёл какой-то ответ, который его интересовал.

– И что ты тогда рисовала? – уточнил он.

– Всё, – тихо призналась я, проводя линию по бумаге. – Людей. Дома. Иногда… мир, которого больше нет.

Я услышала, как он выдохнул. Почти неслышно, почти как дыхание. Но оно было.

– Ты хороший наблюдатель, – сказал он после паузы. – Поэтому у тебя получается. Ты замечаешь детали, которых другие даже не видят.

Мне стало тепло. Совсем по-другому. Не из-за его слов. А из-за того, как он это сказал.

Я промолчала. Просто продолжила водить кистью, размывая линии, позволяя им стекать, сливаясь друг с другом, как и наши тихие вечера – спокойные, чистые.

Так мы и сидели. Он – молча, почти недвижимо, склонившись над своими записями. Я – рисуя, медленно и вдумчиво, как будто у меня впереди целая вечность. Иногда он поднимал глаза, я чувствовала на себе его взгляд, но это не мешало. Наоборот, успокаивало.

А потом я поймала себя на мысли, что… это счастье. Вот так просто. Спокойствие. Рядом кто-то, кто не требует ничего, не вторгается, но присутствует. Кто не боится этой тишины, как и я.

В доме пахло свежим чаем и чем-то травяным – он заваривал что-то из местных сборов, и аромат наполнял пространство, смешиваясь с древесной ноткой костра, что потрескивал в камине. Было тепло.

– Уже поздно, – сказал он, когда я отложила кисть. Голос всё такой же ровный, но мягкий.

Я посмотрела на окно. Темнота за ним была глубокая и почти бархатная.

– Да, – согласилась я и почему-то не хотела вставать. Хотелось остаться так ещё немного. Но он уже поднимался, собирая свои бумаги в аккуратную стопку.

Прежде чем уйти, он задержался в дверях, посмотрел на меня, почти задумчиво.

– Спокойной ночи, Эли.

Я встретилась с ним взглядом, и на сердце вдруг стало так тихо и спокойно, как будто он только что пожелал мне чего-то большего, чем просто ночного отдыха.

– Спокойной ночи, – ответила я. И улыбнулась. Почти незаметно.

Порой я уходила в деревню. Расспрашивала травников и торговцев о том, нет ли у них книг по целительству.

Каитиро не спрашивал, куда я иду. Лишь кивал коротко, не отвлекаясь от своих дел, но когда я возвращалась, меня всегда ждал тёплый обед.

Шли дни.

Одним утром нужно было купить продукты, а также новую одежду для Каитиро. Не мог же он и дальше ходить в старых вещах, оставшихся от мужа бабушки? Хотя ему, похоже, было всё равно. Он спокойно носил широкие рубахи и свободные штаны, которые дедушка когда-то носил в саду и мастерской. Они сидели на Каитиро чуть иначе, некоторые жали в плечах, но его это, кажется, не заботило вовсе.

Если быть честной – меня заботило ещё как. Потому что он, кажется, совсем не замечал, что большую часть времени проводил босиком, с закатанными рукавами или вовсе в одних штанах, сосредоточенно читая книги, чертя схемы плетений или тренируясь. А я…

Я давно смирилась с тем, что взгляд снова и снова скользит по его спине, по линиям плеч, по плавному движению его рук.

И в какой-то момент я обнаружила, что в блокнотах стало не хватать места.

Набросков его фигуры в них оказалось куда больше, чем я готова была себе признаться.

Когда Каитиро предложил сходить вместе на рынок, и я едва удержалась от того, чтобы не согласиться слишком быстро. Мне хотелось провести с ним время, но я постаралась не показывать своей заинтересованности слишком явно.

Погода была ясной, воздух тёплым, и деревня встретила нас привычным шумом и запахами – свежего хлеба, трав и горячего железа от кузнеца. Я никогда не думала, что он может идти рядом со мной вот так – спокойно, чуть замедляя шаг, чтобы я не спешила. Всё в нём было размеренно и уверенно, как будто он был частью этого мира, несмотря на свою чуждость.

Люди оглядывались, когда мы проходили мимо. Кто-то останавливался, разглядывая его слишком пристально. Он сильно выделялся среди всех, и я заметила, как его присутствие будто бы подавляло их. Иногда взгляд, который он встречал, был настороженным, а иногда – удивлённым. Может, они даже пугались его, не зная, кто он такой. Я об этом не думала раньше, но сейчас это казалось очевидным. Он не был похож на тех, кто обычно гуляет по этим улицам. Его манера держаться, уверенность в себе, возможно, шокировали местных.

На рынке всегда было весело. Я знала здешних торговцев, здоровалась с ними, выбирала фрукты и специи, распрашивала, как прошёл день. Я любила этот привычный ритм. Но сегодня было как-то не так.

Проходя мимо лавки, один из мужчин, стоявших рядом, решил что-то сказать. Его голос был грубым, и я сразу почувствовала, что он пытается привлечь внимание.

– О, красавица! Брось ты свои травки, лучше приходи ко мне… – сказал он, явно заинтересовавшись.

Я сделала вид, что не слышу, и продолжила идти, но он не отставал.

– Эй, ты меня слышишь? – его тон стал резче. Он шагнул ко мне, пытаясь схватить за руку.

Я не успела сделать ни шага, как Каитиро оказался рядом. Он перехватил руку мужчины с такой силой, что тот сразу затих. Я замерла, не зная, что делать. Каитиро смотрел на него с холодным, безэмоциональным взглядом. От него исходила такая злобная сила, что даже мне стало не по себе.

– Извинись, – его голос был низким и спокойным, но в нем ощущалась угроза, от которой волосы на затылке вставали дыбом.

Мужчина побледнел, его губы задрожали, а затем он отступил.

– Прости, девочка, – пробормотал он, отводя взгляд и поспешно удаляясь.

Только когда мы отошли подальше, я наконец выдохнула. Мой взгляд метнулся к Каитиро. Он выглядел таким же спокойным, как и всегда, будто ничего не произошло.

– Спасибо, – выдохнула я. Я не знала, что ещё сказать. Это было неожиданно и, честно говоря, немного пугающе. Его сила была такой явной, такой ощутимой, что даже я почувствовала её тяжесть.

Он коротко кивнул, но ничего не ответил.

Мы продолжили идти дальше, и я чувствовала, как краснею, словно это я совершила что-то неправильное. Взгляды людей давили на плечи сильнее, чем обычно, и я невольно опустила глаза, ощущая жар в щеках. Сердце билось тревожно, а пальцы крепко сжимали ткань сумки, будто это могло меня успокоить.

Но Каитиро спокойно шёл рядом, будто вообще ничего не случилось. Его плечо почти касалось моего, и я неосознанно начала замедлять шаг, подстраиваясь под его ритм. Это странное чувство защищённости наполняло меня постепенно, шаг за шагом вытесняя страх и смущение.

Мы закончили все покупки, и я почувствовала, как напряжение отступает, но только немного. Мне было некомфортно от того, как на нас смотрели люди, как они останавливались и следили за каждым шагом Каитиро.

Когда мы вернулись домой, я выдохнула. Я не понимала, как это работает, но в доме, в этом спокойном и знакомом месте, я чувствовала себя гораздо легче. Каитиро молча начал разбирать продукты. Всё было как обычно, но меня поражало, что он не только не обращал внимание на взгляды людей, но и прекрасно знал, как влияет на окружающих. И его это ничуть не беспокоило.

Этим вечером он снова сидел за столом, чертя линии плетений. Его пальцы двигались с необыкновенной лёгкостью и уверенностью, а я пыталась следить за его движением, пытаясь запомнить, как правильно сложить каждую линию в нужный порядок.

– Почему в школе показывают совсем другие плетения? – хмурясь, я снова ошибалась в самом начале, не успев вникнуть в сам принцип.

Он взглянул на меня, едва заметно усмехнувшись.

– Люди любят усложнять, – ответил он, его голос был тихим и спокойным. – Всё гораздо проще, если понимать основы.

Он повторил движение пальцами, рисуя в воздухе линии, и я попыталась понять, что именно он пытается мне показать. Я заметила, что его движения были настолько плавными, что всё казалось естественным, почти интуитивным.

– Смотри, за основу возьми соту. Шестиугольник. – Он проводил рукой по линии, которая аккуратно соединялась с другой, образуя правильный угол. – Создай его, не думая о чём-то другом, не зацикливаясь на деталях. Не пытайся сделать идеально. Тебе нужно почувствовать форму, а не думать о том, как правильно её сделать. После можешь напитать её силой. Равномерно.

Я следила за его руками, пытаясь понять, что он имеет в виду, но слова будто растворялись в воздухе. Он продолжил, не обращая внимания на моё замешательство.

– Если ты захочешь сделать простейший щит, просто создавай их и соединяй вот так, – он показал быстрым движением пальцев, а затем коснулся схемы, чтобы показать, как они связываются между собой. – Всё проще, чем кажется. Главное – целостность структуры. Конечно, лучше избегать наслоений и делать это единой, прочной структурой, но для начала, делай всё медленно. Нужно понять принцип.

Я попробовала следовать его советам. Медленно начала создавать структуру, сгибая линию в шестиугольник. Но стоило мне подвести конец к началу, как они будто отталкивались друг от друга, и фигура рассыпалась.

Он чуть склонил голову, наблюдая, потом остановил меня лёгким движением руки.

– Ты начинаешь с линии, не так ли? – спросил он. – Я не вижу плетение, пока ты не напитаешь его, но оно явно у тебя не получается.

Я кивнула. Он вздохнул, терпеливо показывая заново.

– Начни с круга и придай ему форму. Если ты создашь их несколько сразу и соединишь здесь – он указал еще раз на схему. – Они сами сложатся в нужный рисунок.

Я снова потянула магию, пробуя иначе. Её течение стало спокойнее. Появился круг, потом грани.

– Чем больше таких маленьких плетений ты соберёшь вместе, – продолжал он, – тем крепче будет щит. И хоть он не очень эффективен, но создается за доли секунды – когда ты научишься, конечно, – и может спасти жизнь.

Я провела пальцами вдоль, соединяя их. Структура мягко вспыхнула ровным светом. У меня получилось.

Я смотрела на плетение в своих руках, на то, как ровно и спокойно оно сияло мягким светом. Оно дрожало немного – потому что я всё ещё волновалась, боялась сделать неверный шаг, – но Каитиро кивнул, одобряя.

– Так, – тихо сказал он. – Именно так.

Он сидел рядом, его голос был низким и спокойным, и я чувствовала, как от этого становится теплее.

Огонёк от лампы мягко освещал его лицо, тени ложились на скулы и глаза. Я поймала себя на мысли, что смотрю слишком долго.

Он тоже смотрел на меня. Не так, как раньше, оценивающе и настороженно, а… просто смотрел. Спокойно.

Я улыбнулась. Совсем чуть-чуть.

Он тоже едва заметно склонил голову.

– Устала? – спросил он.

– Немного, – призналась я, ощущая, как магия медленно затихает в пальцах.

Я убрала руки, позволив структуре раствориться в воздухе. Каитиро наблюдал за этим, а потом тихо сказал:

– Ты делаешь большие шаги, Эли.

Моё имя в его голосе прозвучало мягко. Почти бережно.

Я кивнула, чувствуя, как что-то внутри дрогнуло от этих слов.

Наверное, мне давно никто не говорил, что я справляюсь.

Он отодвинул свои бумаги, чуть наклонился вперёд и погасил лампу. Стало темнее, но уютнее.

– Завтра попробуешь ещё, – сказал он.

Я снова кивнула, глядя, как он поднимается.

– Отдыхай, – сказал он, и ушёл вглубь дома, оставив после себя ощущение… покоя.

Я сидела ещё несколько мгновений, просто вглядываясь в пустой воздух перед собой.

А потом тоже поднялась, тихо улыбаясь в темноте.

Глава 4

7 месяц, 178 год после войны.

За всем этим время пролетало незаметно. И оно утекало, мчалось куда-то вперед, но я так и не находила никакой информации.

Теперь по вечерам я сидела на полу, обложившись книгами по целительству. Чувство беспокойства крепло с каждой минутой, с каждым взглядом на страницы. Сильно сжав книгу, я попыталась сосредоточиться, но слова перед глазами начали сливаться, и я не могла заставить себя увидеть их. Я уже перечитала всё, что у меня было. Все эти томики – толстые и тонкие, с записями в полях, с выцветшими страницами, с бессмысленными рекомендациями и советами. Но о магических путях не было ни слова.

Комнату освещал тусклый свет лампы, огонёк в которой то вспыхивал ярче, то снова тускнел, словно дышал вместе со мной. В воздухе висел запах старой бумаги, чуть горьковатый и знакомый. За окном мягко шелестели листья, напоминая, что где-то рядом существует спокойствие, которое никак не желало прийти ко мне.

Я вздохнула и перевернула очередную страницу. Текст не менялся. Речь шла о целительских практиках, о способах излечения ран, выведении ядов, восстановлении сил. Но не было ничего, что могло бы помочь мне восстановить его магию, что-то, что объяснило бы, как восстановить магические пути. Я закрыла глаза, на мгновение надеясь, что всё это – просто кошмар. Но, как только я снова открыла их, страницы передо мной казались такими же бесполезными.

Я просмотрела ещё одну книгу. И ещё одну. Каждая новая страница только увеличивала отчаяние. Ничего. Пустота. Я не могла ему помочь. Казалось, весь мир не знал о существовании этого фрагмента магии.

С каждым томом я чувствовала, как в груди всё сжимается. Я не знала, что делать. Каждый вечер давал мне надежду и каждый же дарил отчаяние. Он нуждался в моей помощи, и я не могла найти ничего, что бы её обеспечило. Это чувство пустоты, словно мир говорил мне, что этого пути не существует, или я никогда не смогу найти того, что отчаянно ищу.

Ноги затекли от неудобной позы, но я не могла остановиться. Сложив книгу в стопку, я потянулась к следующей. Это был просто жест. Неосознанный. Я не могла позволить себе сдаться. Сколько ещё книг? Сколько ещё нужно прочитать, чтобы понять, что я всё-таки что-то упустила?

Я продолжала листать страницы, зная, что не найду того, чего ищу. Но если вдруг? Если вдруг там, на какой-то из страниц, я увижу хотя бы малейший намёк на то, что может мне помочь?

Я снова закрыла книгу и откинулась назад, чувствуя, как давление на грудь усиливается. На мгновение мне захотелось просто лечь и закрыть глаза. Заснуть, забыться. Оставить все попытки, отпустить это чувство бессилия. Я уже начала думать, что всё это – не для меня, что я никогда не смогу ему помочь. Может быть, и не стоило пытаться. Может, это всё было напрасно. И в очередной раз я проигрываю.

Я вздохнула и снова подняла книгу. Страница за страницей, каждая – как неведомая стена. В ушах звенело. В груди, казалось, сжималось что-то тяжёлое. Мои пальцы дрожали, но я не могла отложить книгу. Я обязана была найти что-то. Лишь бы это помогло. Я перевернула ещё одну страницу. Строчка за строчкой.

Никаких магических путей. Никаких упоминаний.

Я не понимала, как я могла быть настолько слепой. Почему магия просто не приходила ко мне, не открывалась, как бы я не пыталась ее найти?

Я же целительница. Стольким уже помогла. Почему же не могу помочь ему? Даже сырая сила никогда не давала сбой и словно сама по себе исцеляла. Но почему не сейчас?

Я почувствовала, как от горечи слёзы наворачиваются на глаза, но я не разрешила им падать. Не теперь. Не в момент, когда я уже потеряла столько времени. Я снова закрыла глаза, тяжело вздохнула.

Поднялась, ощущая, как усталость впивается в меня, как в ледяные шипы. Разве это не забавно? Мир словно пытается бросить меня в пустоту, а я, в свою очередь, стараюсь вытянуть его за собой.

Я посмотрела на книги, разбросанные, и решила, что нужно сделать ещё одну попытку. Пусть это будет глупо. Пусть я буду чувствовать, что вся эта работа не имеет смысла. Но я должна была проверить каждый уголок, каждую страницу.

Руки отяжелели. Я поднесла ладонь к лицу, чтобы стереть усталость, но в этот момент передо мной замерла… тишина. Какая-то странная тишина, как будто не только звук исчез, но и воздух вокруг. Я подняла голову, и передо мной стоял Каитиро. Его глаза – глубокие, спокойные, как всегда – смотрели на меня.

Я не поняла, сколько времени он стоял тут, пока не услышала его тихий голос.

– Эли? – тихо позвал он. – Ты устала.

Он не осуждал. Не говорил остановиться. Просто смотрел, будто давая мне понять: я могу перестать, могу передохнуть, и это ничего не изменит. Но в его взгляде было что-то ещё. Словно он понимал, что для меня это слишком важно, чтобы сдаться.

Я попыталась выдавить улыбку.

– Всё хорошо. Я просто… хочу понять, как тебе помочь.

Каитиро задержался на мгновение, словно обдумывал что-то. Его взгляд скользнул по разбросанным книгам, и тень усталости мелькнула в его глазах.

– Позже ты сможешь к ним вернуться. Сейчас тебе нужен отдых. Позволь себе это.

– А если завтра я снова не найду ничего? – вырвалось у меня прежде, чем я успела остановиться. Голос дрогнул. – А если я не смогу помочь тебе никогда?

Он на миг отвёл взгляд. Потом снова посмотрел на меня, и в его зелёных глазах я увидела не только спокойствие, но и… какую-то тёплую уверенность.

– Ты делаешь больше, чем кто-либо мог бы, – сказал он, и голос его был твёрдым. – И даже если ответов нет в этих книгах, это не значит, что ты их не найдёшь. Иногда нужно дать себе время.

Медленно он подошёл и начал собирать книги, что лежали разбросанными на полу и диване. Одна, вторая… его движения были неторопливыми, почти бережными.

Я молча смотрела, как он аккуратно складывает их на край стола. Качнула головой – то ли в знак согласия, то ли пытаясь отогнать мысли.

– Можно я попробую ещё раз? Осмотреть тебя. Вдруг… вдруг я что-то упустила? Может быть, я смогу в этот раз помочь тебе?

Каитиро выпрямился, разворачиваясь ко мне. В его взгляде не было насмешки или недоверия, только тихая серьёзность.

– Завтра.

Я опустила плечи и кивнула, позволяя себе – впервые за долгое время – поверить, что и завтра ещё будет шанс.

Утро было тихим. Той давящей, почти неестественной тишиной, что приходит после слишком долгого беспокойства. Будто сама реальность боялась издать лишний звук. Я лежала, не двигаясь, вглядываясь в потолок.

Мне давно не снились кошмары.

Это было странно. Почти пугающе. Раньше они приходили каждую ночь, без перерыва, пока я не забывала, что такое сон без теней. Они начинались одинаково: ледяной воздух, который обжигал кожу. Сырость, просачивающаяся под кожу. Я стояла в тёмной комнате, стены которой сжимались всё теснее, и чувствовала, как что-то наблюдает за мной из глубины. Белые волосы, как паутина, развевались в темноте. И глаза. Ледяные. Они смотрели, и я тонула в этом взгляде, как в холодной воде, теряя воздух, голос и… себя.

Я просыпалась, едва сдерживая крик. Иногда с ним.

Но сейчас – ничего. Пустота. Сон без сновидений.

Это должно было быть облегчением. Наверное. Но внутри жило тревожное ощущение, будто сама тьма просто затаилась, чтобы потом обрушиться сильнее.

Я села, прижимая колени к груди, и медленно выдохнула. Пальцы дрожали совсем немного. Сердце билось ровно. Это уже было лучше.

Стоит собраться и попробовать ещё раз.

Я натянула рубашку, завязала волосы в тугой узел и взяла со стола свои заметки. Несколько коротких пунктов, выписанных после долгих ночей без сна. Мысли о том, что может сработать. Схемы, догадки, обрывки текстов, случайные идеи. Всё, что мне оставалось.

Вдохнула глубже, собираясь с духом. Вышла из комнаты.

Когда я вошла на кухню, Каитиро уже был там. Сидел у стола, разбирая свои схемы. Он поднял голову, когда услышал шаги. На его лице не было ни удивления, ни настороженности – только спокойное, внимательное ожидание.

– Готова? – спросил он просто.

Я кивнула. Горло пересохло, и ответить сразу не получилось.

– Да. Я хочу попробовать ещё раз. Если ты не против… – я поймала себя на том, что давно уже говорю ему «ты». Как будто это всегда было так. Неловко.

Каитиро не сказал ничего лишнего. Лишь коротко кивнул, поднялся и шагнул ко мне.

– Тебе нужно будет… – Я запнулась, чувствуя, как внутри всё скручивается в тугой узел. – Снять футболку.

Он только молча кивнул и спокойно стянул её через голову.

Никаких эмоций. Просто действие.

А я снова забыла, как дышать.

Его тело было таким же, каким я видела его раньше – шрамы пересекали плечи, грудь, живот. Какие-то выглядели старыми, почти белёсыми, какие-то ещё хранили розоватый оттенок. И среди этого – пустота. Там, где магические пути должны были тонко струиться под кожей, как светящиеся нити, не было ничего. Пустота. Тишина. Как если бы руку и плечо просто выжгли изнутри, оставив только форму.

Я шагнула ближе, пальцы предательски дрожали.

Медленно подняла руки и осторожно коснулась его плеча. Кожа была тёплой.

Собралась с мыслями. Вдох – медленный, ровный.

Провела пальцем от плеча вниз по руке. Ничего не изменилось.

Медленно, собирая всю свою силу, я потянулась магией, как можно аккуратнее. Но стоило потоку силы коснуться его плеча, как я почувствовала, как он напрягся. Дыхание сбилось едва заметно, но я уловила это. Его губы остались сжатыми, ни звука. Но боль… она словно прорезалась через наше общее пространство, и я почувствовала её всем своим существом.

Я тут же отдёрнула руки.

– Больно? – выдохнула я.

Он молчал, глаза закрыты, мышцы напряжены. Потом медленно выдохнул и открыл глаза.

– Нормально. Продолжай, – сказал спокойно.

Я медлила. Мне хотелось сказать, что не стоит, что я не хочу причинять ему боль. Но я снова осторожно потянулась магией. Мои силы скользнули вдоль разрушенного участка… и встретили пустоту. Оборванные концы магических вен. То, что я раньше запечатала, чтобы магия не вылилась и не убила его. Я чувствовала, как моя сила касается этих краёв, но не может восстановить их. Не может оживить. Магические пути здесь были уничтожены до основания.

Я попробовала направить свою магию глубже, осторожно, как если бы ткала заново что-то живое. Но в ответ Каитиро снова вздрогнул. Я тут же остановилась.

– Хватит, – прошептала я, отводя руки. – Прости.

Снова ничего не вышло.

Я опустила руки и тяжело выдохнула, чувствуя, как пальцы предательски дрожат. Беспомощность сдавливала грудь, будто стягивая кольца всё туже. Перебирала в голове варианты, один за другим, как сломанные звенья цепи. Просто закупорить пути и восстановить ток магии не получалось – я пробовала это сотни раз. А воссоздать их… будто пытаться сплести с нуля сеть жил, сосудов, нервов, только они были не из плоти, а из чистой магии.

Но ведь возможно восстановить кости. Кожу. Отрастить мышцы. Восстановить самые жуткие повреждения органов. Почему не магические пути? Почему именно это за гранью? Что я упускаю?

Каитиро чуть склонил голову, и его рука поднялась, словно собирался коснуться моего лица. Пальцы замерли в паре сантиметров – тёплые, близкие, но он не дотронулся. А потом так же медленно опустил её, словно передумал.

– Всё в порядке, – его голос прозвучал ровно, слишком ровно. – Видимо, это невозможно. Придётся учиться жить без неё.

Без неё. Без магии, которая была частью его. Это звучало так просто, как будто речь шла о какой-то привычке, а не о жизни. Как будто он смирился.

Меня это тронуло сильнее любой боли.

Я сжала зубы, пытаясь подавить дрожь.

– Я найду способ, – сказала я тише, но увереннее. – Скоро я вернусь в школу. Там библиотека больше, чем вся эта деревня. Наверняка… наверняка я найду что-то. Обязательно.

Глупо, наверное. Но я всем сердцем хотела ему помочь.

Каитиро смотрел на меня какое-то время и его взгляд снова стал отстранённым.

После той неудачной попытки Каитиро почти не говорил со мной. Он сидел подолгу у окна, разглядывая лес, будто что-то взвешивая. Иногда уходил куда-то и возвращался ближе к закату – молчаливый, сосредоточенный.

А я рылась в записях, книгах, заново перечитывала всё, что знала о восстановлении магии. Всё было напрасно. Руки опускались, мысли давили.

Но дни всё равно текли – медленно, тягуче, как патока. И каким-то странным образом всё казалось привычным. Как будто между нами сложился некий распорядок. Мы всё ещё готовили ужин вместе, молча передавая друг другу посуду, продукты, с едва заметной слаженностью.

Иногда мы читали вместе. Я – свои книги по целительству, он – свои собственные записи, которые то и дело перебирал, как что-то важное и неприкосновенное. Он редко комментировал то, что я делаю, но его присутствие успокаивало. Я ловила себя на том, что украдкой наблюдаю за ним через стол. За тем, как он приподнимает бровь, если что-то его заинтересует, или как его пальцы привычно крутят карандаш, пока он думает.

Эти моменты не казались неправильными. Наоборот, в них была какая-то странная, тихая радость.

Он не напоминал о том, что произошло, не спрашивал, как идут поиски. Но порой мне казалось, что ему всё равно. Или что он просто сдался.

Мне казалось, что мы стали ближе. Но стоило мне попытаться что-то сказать, что-то объяснить – и слова застревали в горле. Я боялась, что если скажу что-то не так, то разрушу этот хрупкий, едва удерживаемый покой.

И с этим пролетели дни.

Три дня. Через три дня мне нужно будет возвращаться в школу. А что будет делать он? Останется здесь, в этой деревне? Поедет ли со мной в Лорвен?

Мысли вертелись по кругу, но я так и не решалась заговорить об этом.

В какой-то момент я закрыла лицо руками. Всё казалось безумным. Я не видела выхода. Может быть, мне остаться здесь? Но вряд ли мне позволят бросить учебу… И всё же – я не помнила, когда последний раз чувствовала себя так спокойно, умиротворённо. Рядом с ним.

Когда он улыбался мне, когда мы беседовали, сидя рядом за ужином, готовили вместе, обсуждали что-то совершенно незначительное. А я счастливо улыбалась ему в ответ.

Стоп.

Я что…

Влюбилась?

Я взлетела с места, метнувшись по комнате.

Нет, нет, нет, это невозможно. Это просто… глупо.

Мы совсем незнакомы с ним. Я ничего о нём не знаю, а он ничего не знает обо мне. Я знаю его меньше месяца. И вообще он другой расы.

Невозможно.

Нет-нет-нет.

Мои мысли путались, словно запутавшиеся нити, и каждое новое осознание вгоняло в панику. Я не могла оставаться в этом состоянии. Я должна была поговорить с ним, разобраться. Возможно, если бы я хотя бы спросила, что происходит в его голове…

Но все было так страшно и неясно. Как будто я могла всё испортить одним неправильным словом. Как подойти к нему? Что сказать?

Я сделала шаг в сторону гостиной, но в этот момент, как будто чувствуя мои намерения, он уже стоял у стены, прислонившись к ней, с привычной для него стойкой уверенности, но в его глазах было что-то новое. Что-то, что я не могла точно определить. И, может быть, не хотела бы.

Он слегка приподнял бровь, когда заметил меня, и я мгновенно ощутила, как всё внутри сжалось. Почему-то в этот момент мне стало трудно дышать. Все слова, что я готовила, исчезли. Только его взгляд и тишина, как остриё ножа, скользили по мне.

– Нам нужно поговорить, – его голос был ровным, но в нём была заметная тяжесть. Он ждал.

Мои ноги будто приросли к земле. Он… Он собирается поговорить со мной? Сейчас? О чём-то важном?

Сердце гулко забилось, заставляя грудную клетку сжиматься. Я была готова. Или, по крайней мере, думала, что готова. Но внутри всё перевернулось, как только он посмотрел на меня.

Он ведь не мог знать, что происходит в моей голове, что я сейчас думаю. Он не мог чувствовать то, что я чувствую, или…

Что если он… тоже чувствует это? Что если это не только в моей голове? Не только мои чувства? Может, он тоже…

Нет, не может быть. Это всего лишь мои фантазии.

Я взглянула на него. Почему-то мне стало не по себе. Я хотела бы, чтобы он был на моей стороне, чтобы он хотя бы сделал первый шаг и сказал что-то, что бы меня успокоило. Или может быть мне начать первой? Рассказать ему и будь что будет?

Он был в своём мире, а я… я продолжала стоять, не зная, что делать.

– Ты… ты что-то хочешь мне сказать? – слова вырвались из меня, едва слышно. Зачем я вообще это сказала? Столько вопросов, а я только запутываю всё больше.

Эмоции рвались наружу – надежда, страх, ожидание, и всё это смешалось в странный, тягучий ком. Я не знала, что происходит. Не знала, что будет дальше. Но больше всего на свете мне хотелось верить, что он… тоже что-то чувствует. Хоть немного.

– Присядешь? – он указал рукой на стул рядом.

Я послушно опустилась на край сиденья. Деревянный стул будто стал каменным, а спина неестественно выпрямилась. Мне казалось, ещё немного – и гул собственного сердца заглушит его слова.

Каитиро провёл рукой по волосам, не глядя на меня.

– Я много думал о том, что произошло за последнее время. Все эти события, – его голос стал ниже, почти глухой, как набат в тишине. – Они не складываются в единый пазл.

Он покачал головой, будто сам себе не верил.

– Поэтому я надеюсь, что могу быть с тобой откровенным… и ты ответишь мне тем же.

Каитиро вдруг замолчал, будто боролся с собой, прежде чем продолжить. Он сделал глубокий вдох, глядя куда-то в сторону, а когда заговорил снова, его голос стал тише, и в нём послышались нотки сожаления:

– Я не хочу тебя обвинять. Поверь. Но слишком много совпадений, которые я не могу просто проигнорировать.

Я попыталась кивнуть, но тело будто не слушалось. О чём он? Какой ещё пазл?

– Кто ты, девушка, которая называет себя Эли?

Мир будто рухнул. Я уставилась на него, но не могла разглядеть его лица – всё плыло, как в дурном сне. Я сжалась, ощущая, как в груди что-то холодеет и превращается в тяжёлый, острый комок. Дыхание застряло в горле, не позволяя мне выдавить из себя ни звука. Кончики пальцев закололо, и я судорожно сжала их в кулаки, пытаясь остановить нарастающее чувство беспомощности.

Что он сказал? Почему он так спросил?

Я… Я же просто Эли. Целитель. Та, кто старается помогать. Та, кто…

Почему это звучит так, будто я лгу?

Он возвышался надо мной, словно судья над приговорённой. И чем дольше я молчала, тем меньше оставалось воздуха.

– Я поясню, – продолжил он, и в голосе зазвенела сталь. – За всё это время мы перепробовали сотни способов. Мы искали целителей всех рас, любого, кто был хоть немного одарён. И никто никогда не мог помочь.

Он сделал шаг ближе, а я сжалась, как от удара.

– Проходило не больше десяти минут… и они умирали. Всегда. И тут появляешься ты.

Он посмотрел на меня с тем вниманием, от которого захотелось исчезнуть. Его глаза были холодные, как ледяная вода, и я едва не задохнулась под этим взглядом.

– Ты так легко спасаешь меня, будто это… просто царапина, – его слова разрезали меня острее любого ножа. – Ты точно знаешь, что это за яд. Ты говоришь о магических путях, ты видишьих.

Он наклонился ближе, а у меня закружилась голова.

– При этом, сколько тебе лет? Шестнадцать? Ты даже ещё не вошла в силу, совсем ребенок.

– Мне двадцать… – прошептала я. Это был единственный звук, который смог сорваться с моих губ. Голос дрожал. Я дрожала вся.

Всё было неправильно. Это не он. Это не Каитиро, которого я знала. Почему он так говорит? Почему смотрит так, будто видит врага?

Что я сделала?

Он чуть приподнял бровь, будто удивляясь.

– Как ты смогла меня вылечить? – спросил он медленно, выделяя каждое слово. – Как ты творишь вещи, которые на грани невозможного?

– Я… я не знаю, – выдохнула я.

Паника, холодная и липкая, сжала горло. Всё внутри крутилось, ломалось. Я не понимала, что происходит. Что изменилось? Почему он вдруг стал… чужим?

Он ведь верил мне. Доверял. Почему теперь этот тон? Почему этот взгляд?

– Я бы спросил ещё раз, кто ты, – его голос опустился до шёпота, от которого мороз пошёл по коже. – Но я всё равно не получу правдивого ответа, не так ли, Эли?

Он нарочно выделил это имя, и мне стало больно. Словно он вырвал что-то важное прямо из моего сердца.

Я – это я. Я Эли. Но теперь даже моё имя звучало как ложь.

– Пусть это останется твоей тайной, – произнёс он после короткой паузы, и в этих словах не было тепла. – Но я хочу знать, как ты это сделала. Как остановила яд?

Я сглотнула, пытаясь собрать мысли. Но их не было.

– Я не знаю… – прошептала я. – Интуитивно. Я видела, как он… как он поглощает ваши магические пути, как чёрное чудовище, пожирающее всё живое. Я… я не использовала плетений. Только свою силу. Мне просто… очень хотелось спасти вас.

Последние слова сорвались едва слышно, но их хватило, чтобы дрожь перешла в спазмы.

Он молчал. И эта тишина была хуже его слов. Она жгла меня изнутри.

Почему он так говорит? Почему он меня допрашивает, будто я враг? Я ведь просто хотела спасти его…

– Пожалуйста… прекратите… – голос сломался, а вместе с ним и я.

Слёзы сами покатились по щекам. Я не могла их сдержать. Не хотела.

Его слова били меня. Я была разбита. Опустошена. И не понимала, что сделала не так.

Он замер. Его глаза на миг смягчились, и он присел передо мной. Его рука непроизвольно потянулась вперёд, словно он хотел стереть мои слёзы. Но в последний момент он остановился, его пальцы дрогнули и сжались в кулак. Он опустил руку, словно заставляя себя удержаться от этого жеста. Его лицо на миг стало таким болезненно-уставшим, что мне показалось, будто внутри него сейчас болит не меньше, чем у меня.

Но я не могла понять, почему он смягчился сейчас. Из сочувствия? Или жалости? Не выносил слёз?

Эта мысль кольнула сильнее, чем его вопросы. Я заставила себя сделать вдох – выдох… но воздух не помог.

Во рту чувствовался привкус крови – я, должно быть, прикусила губу, но не заметила этого в хаосе.

Я сжала руки на коленях так сильно, что ногти впились в кожу.

– Почему вы так говорите? – мой голос хрипел, будто до этого я кричала. – Вы ведь ничего обо мне не знаете…

Глупо. Слабо. Но других слов у меня не осталось.

Он тихо вздохнул. И почему-то это движение показалось мне почти усталым.

– Да, – сказал он после паузы. – Я действительно почти ничего о тебе не знаю. Никто ничего о тебе не знает. Взялась из ниоткуда пять лет назад. Тебя приютила местная травница… назвала своей внучкой.

Меня прошиб холодный пот.

– Но была ли ты ею на самом деле?

Кто-то сжал мои плечи ледяными руками.

Как он это узнал? Откуда? Я хотела что-то сказать, но язык стал ватным.

– Прилежно учишься. Всегда выполняешь правила. Но вне учёбы… ни с кем не контактируешь.

Каждое слово било точно в цель, в самые уязвимые места, которые я даже сама не осознавала до этой минуты.

– Учёба оплачена со счетов семьи местных аристократов. Однако и с ними ты ни разу не встречалась.

Он продолжал, спокойно, даже мягко, но от этого было ещё страшнее.

– Ты никуда не ходишь. Никому себя не открываешь. Всегда добра, мила, готова помочь безвозмездно…

Я сжалась. Хотела отвернуться, но не смогла. Он держал мой взгляд, не позволяя сбежать.

– Но нарушаешь установленные правила: целителям нельзя использовать свою силу без присмотра, а ты делаешь это снова и снова.

Его голос опустился на полтона.

– Ты боишься людей, Эли. Очень боишься. Хотя всем улыбаешься. Ты – сплошные противоречия.

Меня затрясло.

Как?

Как он мог знать всё это?

Я ведь пряталась. Я старалась быть незаметной. Никому и никогда не рассказывала об этом. Даже себе.

– Я много наблюдал за тобой, – его голос вдруг стал мягче. Теплее.

Я вздрогнула, как от пощёчины.

– Ты на самом деле чудесная девушка, – он говорил спокойно, будто предыдущих слов не было вовсе. – И всё, что ты делаешь, – искренне.

Моё сердце дрогнуло, почти сорвалось с места.

На миг.

Только на миг.

Я почувствовала надежду. Тонкую, хрупкую, как ниточку паутины на ветру.

Он видит меня. Он понимает…

– Береги это в себе, – его рука почти коснулась моей. – И я очень благодарен тебе за то, что ты сделала.

Может быть я сплю?

– Мне жаль, что я так напугал тебя, – его голос стал тише, мягче. – Я был груб. Этого не повторится.

Голова кружилась. Воздуха не хватало, как будто комната вдруг сузилась, оставив меня в тесном коконе чужого внимания и страхов.

– Ты знаешь, что пропадают люди? – продолжил он, не сводя с меня взгляда. – Много людей. Очень много. Иногда их находят, но причина смерти остаётся неустановленной. Но большая часть исчезает без следа.

Он потер переносицу, будто каждое слово давалось ему с трудом, причиняло боль.

– И недавнее появление этих тварей в мире людей наводит на мысли, что это не единичный случай. Где-то в щите есть брешь. Где-то мы их упускаем, не убиваем всех во время нападений. Это не может быть совпадением.

Я сжала пальцы в кулаки, стараясь не дрожать.

– Как и то, что внезапно нашлась девушка, которая творит чудо. Спустя сорок лет поисков. И эта девушка невероятным образом оказывается в правильном месте в правильное время.

Он будто подводил итог. Последний штрих картины, которая рушила мой мир.

– И вейриты не убивают её до нашего появления. Хотя должны были.

Я слышала, как кровь стучит в висках.

Он смотрел прямо в меня. Спокойно. Не обвиняя.

Но его слова загоняли меня в угол.

Ловушка.

Запах железа снова наполнил рот. Только теперь я знала, это не просто прикушенная губа. Это вкус страха.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодный ток. Покачала головой. Испуганно, торопливо.

– Нет… я… я не понимаю… – прошептала я, и голос сорвался.

Я не знала, к чему он ведёт. Точнее, не хотела знать.

Но каждое его слово оборачивалось ледяными иглами под кожей.

Он выдохнул и отстранился, опуская взгляд на свои руки.

И только тогда его голос стал другим. Человечным. Уставшим.

– Я не могу просто остаться здесь и ничего не делать, – сказал он. Тихо. Как будто просил прощения. – Мне нужно найти способ связаться со своими. Узнать, что происходит.

Он медленно поднялся, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– У людей правят деньги, власть и сила, – продолжил Каитиро. – У меня осталась только сила. И я буду отталкиваться от неё. Даже если не смогу вернуть магию… смогу хотя бы пробиться к тем, в чьих руках власть и связи.

Его голос звучал так спокойно. Так логично. Будто он уже принял решение.

– Но как же ты… – я запнулась, пытаясь поймать дыхание. Оно ускользало, как сквозь пальцы вода. – Неужели не хочешь остаться?

Пауза. Я слышала, как она звенит между нами.

– Я бы могла… попробовать тебе помочь. Найти способ… – я сглотнула, горло саднило. – У нас в школе огромная библиотека. Наверняка там есть хоть какая-то информация…

Он снова покачал головой. Очень медленно.

– Извини, милая, – сказал он почти шёпотом.

Милая.

Это пронзило меня глубже, чем все его слова. Я бы отдала всё, чтобы он сказал это иначе. Не сейчас. Не вот так.

И всё же сказала первое, что разрывает меня изнутри:

– Но как же ты… как ты будешь там один?

Он сделал несколько шагов назад, как будто уже собирался уйти.

Я резко вдохнула.

– А если кто-то узнает, кто ты? Что ты… что ты сейчас слаб? – я чувствовала, как голос дрожит, но не могла остановиться. – Что если попробуют схватить тебя? Взять в плен? Ты же… ты один…

Он остановился. Мгновение – и весь воздух вокруг словно затих.

Я моргнула.

И вдруг он был рядом.

Так близко, что его лицо заполнило всё пространство передо мной.

Я почувствовала его дыхание – тёплое, обжигающее – на своей коже.

Зелёные глаза, полные сосредоточенности и… чего-то ещё. Чего я не могла понять.

Он не прикасался ко мне, но его близость была почти невыносимой.

Моё сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– Посмотри на меня, – его голос стал тише, но в нём звучала команда.

Я подняла глаза.

– Даже сейчас, – медленно сказал он, и я чувствовала, как каждое слово проходит сквозь меня, как нож, – я намного быстрее и сильнее любого человека.

Он наклонился чуть ближе, и я судорожно вдохнула. Ещё несколько миллиметров и его губы коснутся моих.

– Если кто-то попробует схватить меня… – угол его губ дёрнулся, но это была не улыбка, нет. – Погибнут многие люди. Очень многие.

Он смотрел на меня почти спокойно.

– Пока остальные не передумают так делать.

Я замерла.

И не смогла ответить.

Он говорил это без злости, без угрозы. Просто факт. Как дыхание. Как то, кем он был.

И всё же мне хотелось закрыть глаза и притянуть его обратно. Чтобы он остался.

Но он уже выпрямился. Расстояние между нами снова увеличилось. Стало холодно.

Каитиро снял с шеи кулон.

Синий камень вспыхнул тусклым светом в его ладони. Он смотрел на него с долей сожаления. Или памяти. Я не была уверена.

Потом протянул его мне.

Я не пошевелилась. Тогда он аккуратно перекинул шнурок мне через голову, опустив кулон на грудь. Движение было таким бережным, что у меня снова перехватило дыхание. Камень коснулся кожи, приятно прохладный. Я сжала кулон так сильно, что острые края врезались в кожу. Он мне не верит. Он подозревает меня. И эта мысль причиняла больше боли, чем я могла вынести. Нужно что-то сказать, что-то сделать…

– Если ты когда-нибудь встретишь кого-то из нашей расы, – сказал он мягко, – и тебе нужна будет помощь, покажи им этот кулон. И назови моё имя. Таль Каитиро. Неважно, кто это будет. Тебе помогут.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то. Что угодно.

Он отвернулся.

И было ощущение, будто всё внутри меня разом обрушилось, провалилось в пустоту.

Я даже не плакала. Я не могла дышать.

Он ушёл.

Я осталась одна.

Снова.

Глава 5

8 месяц, 178 год после войны.

В груди зияла пустота.

Я сжимала кулаки, но это не помогало унять боль.

Я не понимала, что произошло. Почему он так себя повёл? Почему задал те вопросы… был таким холодным?

Неужели он всё это время наблюдал за мной? Смотрел, собирал факты, как охотник изучает свою добычу? Я отвернулась, стиснув зубы. Нет, Каитиро не такой. Я видела, как он жил здесь… каким он был со мной. Или мне только казалось?

Что именно он узнал обо мне такого, что всё перечеркнуло?

Может, он с самого начала лишь притворялся?

Я медленно выдохнула, но это ничего не изменило. Было тяжело дышать.

Оставаться здесь стало невыносимо. Этот дом вдруг перестал быть безопасным. В нём больше не было тепла. Я чувствовала это каждой клеточкой кожи.

Я схватила сумку и начала торопливо собирать вещи. Руки дрожали, и я едва не выронила одну из книг, когда запихивала её в сумку.

Когда всё было готово, я вышла на крыльцо.

Прохладный ветер коснулся лица, остужая пылающие щёки, словно после пощёчины. Наверное, я и правда заслужила. За что-то.

Я опустилась на ступени, обхватив руками колени и уткнувшись в них лбом. Надо собраться. Просто собраться.

Мои пальцы нащупали кулон. Он висел на груди, чуть холодный, как и раньше, и никак не хотел согреваться. Я взяла его в ладонь, рассматривая при свете заходящего солнца.

Небольшой синий камень. Чистый, с чёткими острыми гранями. Выглядел… совсем обычным. Ничего особенного. И всё же, он принадлежал ему. Я погладила камень больши́м пальцем, будто надеясь, что он подскажет, что мне теперь делать.

– Каитиро… – шепнула я почти неслышно. Но ответом была только тишина.

Решение пришло само собой. Я уеду. Прямо сейчас. Не буду ждать утра. В Лорвене у меня хоть останется цель. Дело, занятия. Может, удастся отвлечься.

Дверь захлопнулась за моей спиной мягко, но для меня это прозвучало как финал какой-то старой истории, которая закончилась слишком рано. Или, может быть, слишком поздно.

Я спустилась с крыльца и медленно пошла по знакомой дорожке. Каждый шаг отдавался болью в груди, словно что-то вырывали с корнем.

Я остановилась и ещё раз посмотрела на дом бабушки. Маленький, светлый, с цветами у окна, которые я сама высаживала. Он всегда был для меня тихой гаванью. Местом, где меня любили такой, какая я есть. Где я впервые почувствовала, что жива. Что могу жить.

Бабушка… Она учила меня терпению, учила слышать травы и землю. Говорила, что в мире нет ничего важнее, чем уметь лечить. Не только тело, но и душу.

Я вспомнила, как сидела с ней на этом самом крыльце, как она смеялась, рассказывая истории о дальних землях, где растут самые редкие целебные цветы. Её руки пахли сушёными травами и сладким мёдом. Она пахла домом. Я больше не вернусь сюда. Скорее всего, мне не позволят.

Эта мысль пронзила сильнее, чем хотелось бы.

Я сжала ремень сумки в пальцах, сдерживая дрожь, и развернулась.

Пора идти.

Деревня уже спала, опускались сумерки, наполняя улицы слабым холодом. Воздух пах мокрой землёй и листьями. Я шла медленно, чувствуя, как шаги отдаются глухой тяжестью в груди. Каждый знакомый поворот улицы казался чужим.

Тут я выросла. Здесь меня учили заново дышать, после того, как мир разлетелся на осколки. Здесь бабушка ставила на стол тёплый травяной отвар и говорила: «Потеря – это только часть пути. Тебе нужно научиться жить дальше». И я училась. Медленно, неуверенно, но училась. И всё это время верила, что этот дом всегда будет моим убежищем.

Теперь он был просто местом. Адресом.

Мимо меня прошла девушка с корзиной, полной трав и кореньев, – знакомая с фермы. Она кивнула, взглянув быстро, словно что-то почувствовала. Я в ответ чуть склонила голову и ускорила шаг. Лучше никого не встречать.

Я пересекла старый каменный мост у мельницы. Местами кладка поросла мхом, а внизу тихо шуршала вода. Раньше я часто сидела на перилах этого моста, слушая её плеск и стараясь представить, что смогу отпустить всё. Сейчас не хотелось слушать ничего. Только уйти.

Дорога к станции была не длинной, но ноги налились тяжестью, как будто я шла в гору.

В голове вертелись его слова. Холодные, обдуманные. Я не могла понять, когда всё изменилось. В какой момент он начал смотреть на меня иначе. Или… он всегда смотрел так? Просто я не замечала.

Почему?

Почему он ничего не сказал, пока я… пока я думала, что он стал мне близким?

Я вытерла ладонью щёку и обнаружила, что она влажная. Не плакать. Всё уже произошло.

Вскоре передо мной выросло здание станции. Небольшое, но крепкое, сложенное из гладкого светлого камня. Высокий стеклянный купол отражал свет, фонари у входа мягко переливались золотистым светом, словно приветствуя редких пассажиров.

Я крепче сжала ремешок сумки и шагнула на станцию.

Перевалочный пункт орвенов в нашей деревне казался пустынным в этот час. Я купила билет на ближайшее время. Линия Лорвен-Оринн. Шесть часов пути.

На перроне стоял орвен – вытянутая, обтекаемая капсула тёмного цвета с длинным, заострённым «носом». Его корпус, гладкий и матовый, мягко отражал свет фонарей. Вместо колёс – лёгкое мерцание под днищем: орвен не касался земли, зависая в нескольких сантиметрах над платформой благодаря магической подушке. Вдоль боков шли тонкие линии символов, в которых пульсировало синее свечение – энергия, питающая его движение. Он не издавал звуков, только лёгкий вибрирующий гул, почти неразличимый.

Когда я подошла ближе, двери беззвучно разъехались в стороны. Внутри царил полумрак с мягкой золотистой подсветкой по периметру. Ряды кресел – широких, обитых светлой тканью – тянулись вдоль прозрачных окон, за которыми уже начинал расплываться пейзаж.

Пассажиры сидели по своим местам, кто-то читал, кто-то спал. Я выбрала место у окна. На кристалле высветился пункт назначения: Лорвен, Центральная станция Киренсаль.

Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза на мгновение, но сердце не давало покоя. Всё внутри болело. Не только из-за того, что я уезжала. Из-за него. Каитиро.

Я потянулась к кулону, висящему на груди, и машинально провела пальцами по острым граням синего камня. Почему он дал его мне? Почему… тогда? А если он знал… всё?

Я вздохнула и посмотрела в окно.

Орвен двинулся. Без рывков, без толчков – плавно и беззвучно. Мимо окна проплывали леса, поля, реки, соединённые сетью дорог и магических линий. Иногда попадались фермы или поселения. Там редко видели магов. Люди жили проще, ближе к земле, часто полагаясь на лошадей или свои ноги. Здесь даже лошади выглядели иначе – мощные, выносливые. Этим людям и не нужна была магия.

Я смотрела на всё это и остро чувствовала разницу.

В деревне все знали друг друга по именам. Если кто-то заболевал, соседи приходили на помощь, приносили еду, сидели у постели. Никто не оставался один. Жизнь текла медленно, как река, но в ней была своя прелесть.

Город – совсем другой. Там каждый сам по себе. И всё движется – быстро, точно, шумно. Никто не знает, кто живёт за стеной. Все спешат. Всё организовано, зашито в расписания и формулы. Люди утопают в своих делах как в тумане. Здесь даже магия – чёткая, выверенная, почти бесстрастная.

Я всегда любила природу Любила землю, свежий воздух и запах сушёных трав. Там я могла быть собой. Но правда в том, что город был привычнее.

Я жила здесь почти всё время. Учёба, библиотека, общежитие, задачи, дисциплины – в этом ритме было что-то, что помогало мне не распадаться.

И теперь, когда вдалеке уже виднелись шпили Лорвена, я вдруг поймала себя на мысли:

«Наконец-то – блага цивилизации».

Глупо. Но в этом было что-то почти утешительное. Свет, горячая вода, душ, бесконечный доступ к книгам. Город никогда не станет домом. Но он был тем местом, куда я возвращалась снова и снова.

Лорвен приближался, его очертания уже не терялись в дымке. Здания подступали всё ближе – сначала редкие, стоящие вдоль трассы, потом плотнее, выше, сложнее. Фасады из светлого камня – тёплого, песочного, местами отбелённого солнцем – были украшены лепниной, арками и коваными балконами. На некоторых виднелись гербы старых домов – стилизованные символы стихий, вписанные в округлые ниши под крышами.

Улицы тянулись прямыми линиями, но каждый поворот открывал новые ракурсы: скруглённые углы домов, башенки на перекрёстках, черепичные крыши с тёмными водостоками и витражами. Здания стояли вплотную, но не давили – между ними оставляли широкие тротуары, засаженные деревьями. Окна – высокие, почти от пола до потолка, разделённые на несколько секций. Где-то на подоконниках стояли цветы, где-то – книги. Некоторые были закрыты тяжёлыми шторами, другие подсвечены изнутри. Здесь жили по-другому. Тише, но напряжённее.

Магия в этом месте была частью самой материи – не как отдельная сила, а как нечто, сросшееся с камнем, стеклом и светом. Она проступала в тонком свечении вдоль карнизов, в рунных сплетениях под коваными балконами, в полупрозрачных линиях, что перебегали по стеклу витрин и вспыхивали при приближении. Не ради красоты – ради контроля.

Каждое здание дышало чарами, скрытыми под фасадами. Не защита – порядок. Не роскошь – система.

В этом городе магия не служила человеку. Она служила нечто иному.

Так было устроено всё в Альвассе: энергия магии, деньги и кровь переплетались, создавая систему, в которой правили Тринадцать Семей. Магические рода, те, кто заключил союз, чтобы остановить падение мира после войны. Или чтобы прибрать его к рукам – как посмотреть. Теперь одна семья возглавляла совет, остальные сидели рядом, держа равновесие. Они жили в Киренсале – сердце Лорвена.

Лорвен был сложным. Неуютным – но прекрасным. Строгим. Слишком собранным.

И всё же… я ощущала в нём что-то знакомое. Школа была недалеко. Я жила здесь, ходила по этим улицам, дышала этим воздухом.

И даже если город никогда не станет мне родным – я научилась жить в нём.

Орвен плавно сбавил ход и подъехал к станции Киренсаль – белоснежное здание с арками и колоннами, высокими дверьми, где на стенах переливались золотые руны магической защиты.

Я на секунду задержалась у выхода. Сделала вдох.

Шесть часов пути – и я снова здесь.

Одна.

Дорога от станции до школы заняла меньше времени, чем я ожидала. Может, потому что ноги сами шли по знакомым улицам, а мысли оставались где-то позади, путаясь в обрывках воспоминаний. Город встречал привычной суетой: повозки скользили по улицам почти беззвучно, редкие прохожие спешили по своим делам, витрины магазинов переливались мягким светом ламп.

Но я почти ничего из этого не замечала. Шла, будто во сне.

До общежития школы добралась, едва помня дорогу. Всё происходило слишком быстро. Руки дрожали, когда я открывала дверь нашей общей комнаты. Вейры ещё не было.

Я не знала, хорошо это или плохо.

Бросив сумку возле кровати, я медленно разулась, скинула верхнюю куртку и, даже не зажигая свет, опустилась на простыни лицом вниз. Холодная ткань сразу впитала в себя тепло моего дыхания. Было тихо. Слишком тихо после последних дней.

И вдруг я поняла: я не попрощалась с ним. Даже не попрощалась.

Почему эта мысль снова делала больно?

Когда я проснулась, за окном уже светлело. Небо было всё ещё блеклым, как старая, выцветшая ткань, и казалось, что оно никогда не станет по-настоящему ярким. Комната оставалась тихой, и я, не открывая глаз, несколько секунд просто лежала, слушая собственное дыхание. Голова гудела, тело будто налилось тяжестью. Хотелось остаться так, спрятанной в тепле, ещё немного. Хотя бы на мгновение представить, что всё хорошо.

Что ничего не случилось.

Внезапно дверь распахнулась с оглушительным скрипом, и комната наполнилась жизнью.

– Эли!

Я еле успела поднять голову, как в меня влетела Вейра. Тёплая, живая, громкая. Как всегда. Она буквально налетела на мою кровать, мягко утыкаясь в меня, обнимая так крепко, что казалось – можно дышать.

Длинные русые волосы, пахнущие цветами, щекотали щёку. Она отстранилась чуть-чуть, и я встретилась с её серыми глазами – светлыми, как утреннее небо за дождём. Чистыми. Искренними.

Вейра всегда была очень красивой. Высокая, стройная, с точёными чертами лица, которые сделали бы её похожей на тех идеальных девушек с гравюр, если бы не открытая, солнечная улыбка. Она была моей лучшей подругой с самого первого дня в школе. И, наверное, единственным человеком, которому я по-настоящему доверяла.

Я обняла её в ответ, хотя пальцы дрожали. Как будто хватались за этот момент, стараясь удержать его.

– Ну наконец-то! – тараторила она, устраиваясь рядом, как будто не видела меня вечность, хотя прошёл всего месяц. – Мы так долго не виделись, нам столько всего нужно обсудить! Рассказывай, как у тебя дела! У меня столько всего произошло, ты даже не представляешь!

Я села, стараясь скрыть, как колет под рёбрами от этих обычных слов. «Как у тебя дела?»

Просто вопрос. Но я понятия не имела, как на него отвечать.

– Эй, ты как? – Вейра нахмурилась, сразу заметив моё молчание. Она всегда замечала.

– Просто устала с дороги, – тихо сказала я, выдавливая из себя улыбку. Та, что не касалась глаз, но, может быть, она не заметит.

Нет, рассказать ей про Каитиро я не могла. Про то, что произошло и что я видела. Про то, что я теперь чувствую себя одиноко. Не сейчас. Не так. Я не могла даже подумать об этом без того, чтобы сердце не сжалось до боли.

Но Вейра была Вейрой. Её голос снова зазвучал, тёплый и солнечный. Она умела создавать уют без усилий, будто её самой хватало, чтобы стало легче дышать.

– Ну, рассказывай, – повторила она, толкнув меня плечом и улыбнувшись так, что на миг стало почти спокойно. – Что у тебя за месяц случилось?

– Тебе лучше первой, – пробормотала я. – Ты, кажется, сейчас взорвёшься от желания поделиться.

Вейра захлопала в ладоши и чуть не подпрыгнула на кровати.

– Ты не поверишь! Я начала встречаться с Лейном!

Её глаза вспыхнули, как две звезды, а голос наполнился таким восторгом, что я не смогла не улыбнуться в ответ.

– Он просто чудесный, Эли! Ты должна его увидеть! Он такой заботливый, такой внимательный… Каждый день приносит мне цветы! И не какие-то простые, а самые красивые, какие только можно найти. И он всегда знает, как поднять мне настроение, даже если был ужасный день.

Я слушала, и часть меня искренне радовалась за неё. Она заслуживала этого. Всего этого счастья, всех этих цветов. Но другая часть… Другая сжималась в комок, потому что я знала, что не смогу вот так говорить о ком-то, как она.

Я опустила взгляд и тихо сказала:

– Он… кажется, очень милым.

– Он идеальный! – рассмеялась Вейра, счастливая до дрожи. – Мне так спокойно с ним и радостно. Я чувствую, что это действительно любовь. Если всё так и будет, в следующем году мы поженимся. Представляешь?

Я кивнула, хотя горло сжалось, и улыбнулась так, как будто радость была полной.

– Обязательно познакомь нас, – сказала я, и это прозвучало почти естественно.

– Он тебе понравится. Он такой… настоящий. Он всегда говорит то, что нужно, и я чувствую себя особенной.

Я опять кивнула. Она ощущала себя важной и нужной, и мне было приятно от этого.

– А как всё началось? – спросила я, всё больше заинтересовываясь.

– О, это целая история! – Вейра засмеялась, её глаза загорелись ещё ярче. – Мы действительно давно знакомы, но раньше я его как-то не замечала. Ну, знаешь, он всегда был где-то на заднем плане – учится в другой группе, тихий, спокойный. Но на каникулах всё изменилось.

Вейра мечтательно обняла подушку.

– Оказалось, что мы живём буквально в соседних домах! Представляешь? Все эти годы мы могли познакомиться ближе, но даже не знали об этом. И вот однажды я вышла в сад, а он стоит у забора с букетом цветов. Говорит: «Я давно хотел пригласить тебя на свидание, но не знал, как подойти. Может, сегодня будет тот самый день?»

Я засмеялась, представляя, как Лейн стоит с цветами, нервно улыбаясь.

– И ты согласилась? – спросила я.

– Конечно! – Вейра засмеялась. – Он был таким милым и искренним. Мы пошли гулять по городу, разговаривали о жизни, мечтах… Он рассказал, что будет работать в лаборатории и хочет создать что-то, что изменит мир. А потом он привёл меня в маленькое кафе, где играла живая музыка. Мы танцевали до самого вечера.

Вейра выглядела такой счастливой, что это было заразительно.

– А потом что было?

– Потом он начал приходить ко мне каждый день, – продолжила Вейра. – Даже если у него был тяжёлый день, он всегда находил время, чтобы спросить, как у меня дела. А однажды он проник к нам во двор и оставил корзинку с едой! Представляешь? Он сам приготовил всё, даже испёк булочки. Это было так мило!

Я представила, как Лейн стоит на кухне, пытаясь справиться с тестом. Аристократ на кухне, никто бы не поверил.

– Он звучит как настоящий романтик, – сказала, пытаясь не рассмеяться.

– Он и есть! – Вейра улыбнулась. – И знаешь, что самое главное? С ним я чувствую себя собой. Я могу быть глупой, смешной, серьёзной – и он всегда принимает меня такой, какая я есть. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой.

– А что было самым романтичным? – Этот парень начинал мне нравиться всё больше.

– О, это было в прошлую субботу, – Вейра задумчиво улыбнулась. – Он пригласил меня на пикник. Мы пошли в лес, где он заранее всё подготовил: расстелил одеяло, поставил корзину с едой, даже свечи принёс. А потом, когда стемнело, он показал мне магический фейерверк, который сам создал. Это было так красиво, Эли… Я никогда не видела ничего подобного.

– Мне кажется, ты встретила свою судьбу, – мне было так радостно за неё.

– Да, – Вейра вздохнула, её глаза блестели. – И знаешь, что самое удивительное? Он не пытается меня изменить. Он просто… любит меня такой, какая я есть. И я чувствую, что это действительно любовь.

И всё это было по-настоящему, в отличие от меня, в отличие от того, что происходило со мной.

Я сжала край одеяла в пальцах, чтобы не разболелась грудная клетка.

– А у тебя что-нибудь интересное произошло? – вдруг спросила Вейра, глядя прямо в глаза.

Я замерла на мгновение, будто она ударила меня этим вопросом.

Вдох.

– Нет, – ответила я тихо, – ничего особенного.

– Совсем ничего? – её голос стал мягче.

– Я… просто работала в деревне. Помогала людям. – Я замялась, ощущая, как во рту становится сухо. – В этот раз заработала неплохую сумму.

Вейра посмотрела на меня чуть дольше, чем нужно.

– Ты такая молодец, Эли, – сказала она, и в этих словах было столько тепла, что я едва сдержала дыхание.

Я кивнула в ответ.

Но сердце всё равно болело.

Глава 6

8 месяц, 178 год после войны.

Учёба началась так, словно никуда и не уходила. Старые привычки, старые маршруты, однообразные занятия. Одни и те же лица в коридорах, те же преподаватели, которые всё так же с утра до вечера требовали усилий, внимания и сосредоточенности. Я возвращалась к этому, как к чему-то знакомому, но теперь всё вокруг казалось будто выцветшим, тусклым, как старая гравюра.

Я старалась быть собранной. Вчитываться в тексты, запоминать новое, отвечать на вопросы.

Каждое утро начиналось с теории основ магии, и здесь у меня не было ни малейших проблем. Я запоминала правила, схемы, определения быстрее многих. Могла без запинки объяснить сложные принципы работы стихийных сплетений и причины, по которым магия иногда уводила плетение в неправильную форму. Я знала, что преподаватели ценят таких учеников, которые не задают лишних вопросов и дают правильные ответы. Иногда, после пары удачных реплик, профессор Деврен даже кивал мне одобрительно. А это чего-то стоило.

За теоретические дисциплины у меня всегда были отличные оценки. И я продолжала держать эту планку. Не потому, что нужно. Потому что иначе я бы не справилась с этим чувством тревоги, которое не покидало меня ни на миг.

Сегодня занятия закончились неожиданно быстро, но Вейра уже ждала меня и тут же подхватила меня под руку.

– Идём, – сказала она. – Я голодная, как дикий зверь. И тебе надо поесть. Не спорь.

Я и не собиралась. Мне действительно нравилось быть рядом с ней. С Вейрой всегда было светлее, будто она сама излучала солнечный свет. Просто позволила ей тянуть себя по коридору – сквозь гул голосов, скрип полов, запах чернил. Школа шумела: кто-то смеялся, кто-то спорил, а кто-то пытался запомнить формулу прямо на ходу.

В столовой было тепло и шумно. Воздух пах хлебом, пряностями и жареной рыбой. Люди толкались, не замечая ничего вокруг.

Вейра протащила между столов.

– Вот, – торжественно сказала она, указывая на почти свободное место у окна. – Смотри, как я заботливая.

Я уселась напротив, стараясь не потерять эту лёгкость, что всегда шла от неё. Вейра уже увлечённо рассказывала что-то про лекцию, а я слушала и ловила себя на мысли, что скучала по этим разговорам.

– Эли! – позвал кто-то за спиной.

Я обернулась. Теорн. Мой одногруппник. Постоянно в переделках, громкий, беспокойный, с сердцем нараспашку. Его волосы, как всегда, были растрёпаны, а рубашка выглядела так, будто он только что с кем-то подрался в канаве. Он подошёл ближе, склонившись чуть вперёд.

– Ты где пропала? Всё хорошо?

Я кивнула, чуть улыбнувшись.

– Да, просто… каникулы были немного насыщенными.

Он прищурился, будто хотел спросить что-то ещё, но передумал. Кивнул и отошёл, бросив напоследок:

– Рад тебя снова видеть.

Ещё бы он мне был не рад. Хоть мне и запрещено было лечить без присмотра преподавателя, Теорн приходил ко мне почти каждый раз, когда вляпывался в очередную драку. А делал он это часто. Моим «пациентом» он был едва ли не с первого курса. Щедро платил за помощь – иногда монетами, а иногда тем, что выручал меня на практике, закрывая магические сплетения, если у меня дрожали руки. У нас был негласный договор. И, надо признать, он его не нарушал ни разу. Но дальше этого наше общение не заходило.

Я проводила его взглядом, затем вернулась к тарелке и всё же начала есть. Запах еды уже не вызывал такого отторжения, как поначалу. Возвращение в привычный ритм было странным, труднее, чем я ожидала.

Практика всегда давалась мне тяжело.

Пыль тренировочного двора въедалась в ботинки, потом – в кожу. Камни под ногами казались гладкими лишь издали. На самом деле они были неровными, шершавыми, цепляли подошвы, сбивали шаг. Солнце быстро прогревало их, воздух становился тяжёлым и сухим. Дышать приходилось через силу.

По периметру двора стояли тренажёры – деревянные фигуры для тренировок плетений, несколько манекенов для спаррингов. Здесь пахло древесиной, горячим металлом оружия и чем-то ещё – то ли магией, то ли потом, въевшимся в ткань тренировочных рубах.

Здесь всегда было шумно. Стук сапог о камень, глухие удары по манекенам, команды инструкторов, иногда – резкий свист разрывающихся в воздухе плетений. Чуть в стороне раздавались всполохи магии – вспышки защиты или ударные волны, пробивающие воздух, будто его рвали на части.

Физическая подготовка – пытка, где сердце грохочет в груди не только от усталости, но и от неловкости. Я снова и снова казалась себе неуклюжей, чужой среди тех, кто двигался быстро, уверенно, точно.

Преподаватель, суровый маг с коротко остриженной сединой, хмурился чаще, чем улыбался. Он в сотый раз поправлял мою стойку, заставлял пробегать ещё один круг, напоминая голосом, в котором слышалась сталь:

– На поле боя выживут только те, кто умеет двигаться. Никакая магия не спасёт того, кто не может уклониться от удара.

Я знала это. Слушала его всегда. Но раньше… раньше я старалась не думать о поле боя. О том, что мне придётся когда-нибудь защищаться.

Теперь всё изменилось.

И я не понимала, когда именно.

Движения давались мне легче. Не потому, что я стала сильнее или выносливее, нет. Просто я перестала бояться. Перестала зажиматься. Бежать стало проще, как будто я больше не ждала, что земля уйдёт из-под ног.

Когда сплетала защитный контур – руки теперь не дрожали, а магия, всегда мягкая, податливая, вдруг откликалась быстрее. Не так, как у других, но всё же…

Как будто кто-то убрал мешавшую мне завесу – тонкую, но плотную, преграду между мной и моей собственной магией.

На самом деле, я знала, кто это сделал.

Каитиро.

Его руки, уверенно рисующие магические узоры, голос, которым он спокойно раз за разом объяснял то, что мне казалось неразрешимой головоломкой. Тогда я просто слушала. Просто повторяла.

И теперь мои руки двигались увереннее. Я понимала, что делаю, даже если тело ещё не привыкло к этим движениям.

Всё это начиналось с простой вещи: он заставил меня поверить, что я могу.

Я шагнула за ту черту, где моя магия была только исцелением. И я не знала, радоваться этому или бояться.

Но больше всего я ждала занятий по целительству.

Это был мой мир. Моя стихия.

Я знала каждую частичку тела, чувствовала течение жизни в других людях, умела различать слабые сигналы болезни ещё до того, как они становились видимыми.

Тут практические занятия проходили легко. Я запоминала рецепты зелий, тонкости наложения магических швов и восстановления тканей с такой скоростью, что иногда сама удивлялась.

Мне нравилось. Это было похоже на музыку – сложную, но понятную, с правильными нотами и чистыми вибрациями.

Но сегодня, как и на прошлых занятиях, я смотрела на профессора Мортани гораздо внимательнее, чем на лекции.

Её настроение. Вот что имело значение.

Мортани была чудесной женщиной. Высокая, с острыми скулами и сильными руками, она всегда ходила в длинных халатах тёмно-зелёного цвета, которые шуршали при каждом её шаге. Волосы убраны в тугую косу. Она была как сама жизнь: могучая, сильная, но в любую секунду могла разбушеваться.

Иногда она смеялась так заразительно, что хотелось смеяться вместе с ней. Она могла рассказывать истории о спасении жизней так, что ком становился в горле. Но иногда она вспыхивала, как пламя, и любой ученик, посмевший задать неправильный вопрос, рисковал быть выставленным из класса.

Я ждала.

Наблюдала за её глазами. За её шагами. За тем, как она поправляет рукава. Потому что у меня был вопрос. Острый вопрос.

О путях. О том, как их можно восстановить.

Я знала, что у неё может быть ответ или хотя бы намёк на него. Но чтобы спросить об этом, мне нужно было выбрать идеальный момент.

Когда она улыбнётся, не сжав губы. Когда в её голосе появится лёгкость. Когда сделает паузу и оглянется на класс с мягким взглядом, а не с тем колючим, который предвещает бурю.

Тогда я смогу подойти.

Но не сейчас.

Сегодня её шаги были резкими, а голос – твёрдым, будто натянутой струной.

Я записывала конспект, не пропуская ни слова, и терпеливо ждала следующего раза.

Каждый день, сразу после занятий, едва оказавшись в своей комнате, я смотрела новостную ленту и лихорадочно искала его имя.

Таль Каитиро.

Ни одного упоминания. Ни официальных заявлений, ни слухов, ни записей.

Он был жив. Должен быть.

Но внутри меня всё чаще зарождалось беспокойство, которое с каждым днём превращалось в бесформенный, вязкий страх. Он не должен был уходить один. Не должен был оставаться один на один с чужим миром.

Я не должна была открывать подробности о себе. Но сделала это ради него. Ради того, чтобы он жил.

Я напоминала себе об этом каждую ночь, глядя в потолок, но легче не становилось.

Вместо его имени я всё чаще натыкалась на другие новости.

Пропавшие люди.

Сначала я пролистывала такие записи, но их становилось всё больше.

Они исчезали по одному. Чаще – маги, но встречались и те, кто не владел магией вообще.

И никого не находили.

***

Дни текли один за другим. Учёба, занятия, библиотека, новости, в которых не было его имени. И снова учёба.

Всё казалось механичным. Будто я просто следовала за стрелкой времени, выполняя привычные действия на автомате. И только вечерами, когда Вейра затаскивала меня на прогулку или заставляла пообедать не в одиночестве, я вспоминала, что ещё жива.

– Ты слушаешь?

Её голос мягко, но уверенно выдернул меня из мыслей. Я моргнула, оглядываясь и пытаясь сосредоточиться. Мы шли по аллее, где всегда приятно пахло розами.

– Прости… что ты сказала? – я заставила себя встретиться с ней взглядом.

Вейра вздохнула, но не рассердилась. Наоборот, её глаза мягко блеснули серым.

– Я сказала, что мы встретимся с Лейном сегодня. В кафе.

– О… хорошо, – кивнула я, хотя внутри что-то невольно сжалось. В последнее время мне хотелось тишины. Просто исчезнуть в комнате, завалившись с книгами, новостями и кружкой чая.

Но Вейра всегда была рядом. И ей было важно. Она вытаскивала меня, даже когда я не просила об этом.

Я не могла отказать. Да и… наверное, не хотела.

Кафе на углу тихой улицы выглядело уютно даже снаружи: низкие окна, подсвеченные изнутри мягким золотым светом, тёмное дерево фасада, живые цветы в горшках на подоконниках. Здесь всегда пахло выпечкой, свежим кофе и каким-то странным спокойствием, которого мне не хватало в последние дни.

– Вот он, – Вейра чуть наклонилась ко мне, когда мы подошли ближе. На её лице была лёгкая улыбка, теплее обычного.

Лейн сидел за столиком у окна и заметил нас ещё до того, как мы вошли. Он встал, аккуратно отложив книгу, и направился к нам навстречу.

Высокий, стройный, с той самой аристократической выправкой, которую не спутать ни с чем. Он был одет просто, но со вкусом: светлая рубашка с аккуратно расстёгнутым воротом и тёмные брюки, подчёркивающие его высокий рост и стройную фигуру. На запястье – тонкий браслет из плетёной кожи. Всё выглядело безупречно, но не слишком формально, будто он легко совмещал изысканность аристократа с непринуждённостью обычного дня. Русые волосы аккуратно убраны назад, светлые глаза – чистые, как весеннее небо.

В одной руке он держал небольшой букет белых цветов. Второй рукой он аккуратно придерживал маленький горшочек с нежным ростком, выглядевшим особенно хрупко в его ладонях.

– Вейра, – он склонил голову, протягивая ей букет. Она тут же прижала цветы к груди, улыбнувшись так счастливо и открыто, что даже мне стало теплее.

Потом повернулся ко мне, всё с тем же уважительным наклоном головы, но не делая шага ближе.

– Эли, я рад знакомству. Вейра рассказывала, что ты любишь живые цветы. Я подумал, что это будет лучше букета, – и осторожно протянул горшочек с молодым побегом. Он выглядел очень хрупким, с тонкими, почти прозрачными листьями.

Я молча взяла его, почувствовав под пальцами тепло керамики и влажность свежей земли.

– Спасибо.

Мы прошли к столику, и Лейн первым пододвинул Вейре стул, затем – мне.

– Снова что-то пишешь? – Вейра кивнула на оставленную на столе книгу и листки, заполненные ровным почерком.

Лейн слегка улыбнулся, будто смущаясь.

– Это скорее заметки, чем полноценная статья. Думаю, отцу они снова не понравятся.

– Почему? – удивилась я, невольно проявив интерес.

– Он считает, что мне пора бросить науку и взяться за политику и дела дома, – Лейн пожал плечами. – Но я не могу просто закрыть глаза на то, что мне важно. Даже если это никому, кроме меня, не нужно.

Он говорил об этом спокойно, без горечи, будто уже привык к подобным разговорам. Вейра положила свою ладонь на его, переплетая пальцы, и он мягко сжал её руку в ответ, благодарно взглянув на неё.

Разговор тёк легко, непринуждённо. Вейра рассказывала смешные истории о том, как однажды убежала с бала, чтобы смотреть на звёзды, и её искали полвечера. А в другой раз, когда за ней уже строго следили, устроила соревнование между желающими заполучить её руку и сердце, отвлекла всем этим и, в итоге, всё равно сбежала. Лейн, в ответ, поведал историю о том, как в юности однажды попытался сбежать из родового поместья, чтобы попасть на лекцию одного знаменитого учёного.

– Мне тогда казалось, что это важнее всего на свете, – усмехнулся он. – Я даже составил план, написал точное расписание, в котором рассчитал, через сколько минут охрана сменит посты у ворот.

– Ты правда это сделал? – Вейра рассмеялась, покачав головой.

– Почти. Я добрался до станции, – он тоже тихо рассмеялся, – но отец послал за мной целый отряд. Меня вернули домой, и с тех пор следили особенно строго, боялись, что уйду и больше не вернусь.

– Жалеешь, что тебя поймали? – спросила я осторожно.

Он посмотрел на меня и покачал головой:

– Нет. Знаешь, иногда важно не только сбежать, но и иметь причину вернуться. Я понял это позже. Когда меня отпустили сюда учиться, я осознал, что свобода не в том, чтобы просто уйти от чего-то, а в возможности выбрать, к чему идти дальше.

Вейра фыркнула.

– И что же ты выбрал?

– Тебя, – ответил он просто, без тени смущения или игры. Вейра вспыхнула, а он легко улыбнулся, добавив уже для меня: – И, конечно, науку.

Я наблюдала за ними, будто со стороны, отмечая, насколько легко и естественно они были рядом. Лейн не отпускал её руки, и даже когда они молчали, между ними витало какое-то особое понимание.

Он на мгновение перевёл взгляд на меня.

– У меня самые серьёзные намерения, – сказал он, смотря на Вейру так, что даже я ощутила тепло этого взгляда. – И ты можешь не беспокоиться за неё, Эли. Я не из тех, кто играет в короткие игры.

Он сказал это без пафоса, спокойно, просто как факт.

Вейра опустила глаза, но улыбалась так, как я никогда прежде не видела. Легко, по-настоящему.

После ужина мы пошли по набережной. Город в этот час был удивительно светлым и тёплым. Летний ветер тянулся сквозь улицы, принося запах свежей воды и чего-то пряного – может быть, трав, а может, сладостей, которые продавались у ближайшего моста. Каменные плиты мостовой приятно нагрелись под солнцем, и шаги звучали мягко, как будто сами растворялись в вечерней тишине.

Лейн протянул руку Вейре, и она с радостью вложила свою ладонь в его. Он держал её бережно, будто она была чем-то хрупким и бесценным одновременно. Время от времени он задавал вопросы, слушая ответы с таким неподдельным интересом, что невозможно было сомневаться в искренности его чувств. Иногда он оборачивался ко мне, спрашивая мнение или делая вид, что спорит с Вейрой ради шутки, чтобы втянуть меня в разговор.

Но я старалась идти чуть поодаль, наслаждаясь спокойствием момента. Рядом лениво плескалась вода, отражая последние отблески солнца. В моих руках была небольшая глиняная плошка с живым цветком, подарок Лейна. Я не ожидала такого, но, глядя на маленькие нежные лепестки, чувствовала, как внутри что-то согревается. Этот цветок был как напоминание о чём-то живом, настоящем.

Когда я незаметно замедлила шаг, чтобы дать им немного пространства, Лейн почти сразу это увидел и тоже притормозил, оборачиваясь ко мне.

– Ты не устала? – спросил он, наклонившись чуть ближе, чтобы не пришлось переспрашивать. Голос у него был мелодичный и выразительный.

Я покачала головой.

– Всё хорошо.

– Если устанешь, скажи. Мы никуда не торопимся, – добавил он мягко.

Вейра обернулась к нам, улыбаясь с явной хитринкой:

– Лейн, не смотри на неё так пристально, она начинает смущаться.

Я почувствовала, как щёки предательски нагрелись, но Лейн только улыбнулся:

– А зря, – произнёс он. – У тебя редкий цвет глаз. Как свет солнца, отражённый в янтаре. Это очень красиво.

Его слова прозвучали искренне, без кокетства. Я молча кивнула, не зная, что ответить, но почему-то от этих слов стало легче. Немного. Я всегда думала о своих глазах как о чём-то чужом, выделяющем. Даже носила линзы в первый год учёбы, чтобы не привлекать внимание.

Мы остановились у перил набережной. Камень под ногами был тёплым от солнца, ветер лениво трепал волосы. Вейра рассказывала ему истории из своего детства, такие, что я слышала их уже несколько раз, но всё равно улыбалась.

Я стояла рядом и думала, что с ними как-то… спокойно. Никакого напряжения, неловкости или ощущения, что ты третий лишний.

Когда мы дошли до ворот общежития, он ещё раз склонил голову, прощаясь, и на этот раз посмотрел прямо в глаза.

– Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, Эли, ты можешь обратиться ко мне. Я друг Вейры, а значит, и твой тоже.

Он сказал это так просто. Без обязательств.

Вернувшись в комнату, я осторожно закрыла за собой дверь. Вейра уже успела сбросить обувь и теперь счастливо напевала какую-то мелодию, разбирая свои вещи.

Я поставила горшочек с цветком на подоконник, легко касаясь пальцами тонких листьев. В груди всё ещё сохранялось это странное спокойствие, лёгкое и непривычное, но приятное.

Может быть, оно не продлится долго, но сейчас я хотела насладиться этим простым чувством: что где-то рядом есть люди, которым небезразлично моё присутствие.

И этого было вполне достаточно.

Глава 7

8 месяц, 178 год после войны.

Я сидела на занятии, время от времени крутя в пальцах карандаш, который совершенно не собиралась опускать на страницу. Госпожа Мортани сегодня явно пребывала в хорошем настроении. Она двигалась по аудитории, как будто не шла, а плыла, с той спокойной грацией, которая казалась ей врождённой. На губах время от времени появлялась лёгкая улыбка, а голос звучал чуть мягче, чем обычно. Даже чёткий, всегда аккуратный почерк на доске казался более плавным.

Наверное, дело было в последних днях лета. Светлый, тёплый воздух пронизывал окна, солнечные лучи полосами ложились на пол и отсвечивали золотом на парте, за которой я сидела. Школа в это время года казалась почти уютной, даже несмотря на серую каменную кладку стен и тяжёлые деревянные двери.

Я слушала краем уха, как госпожа Мортани объясняла нюансы регенерации тканей после магических ожогов. Обычно такие темы увлекали меня, но сейчас мысли упорно возвращались к Каитиро… и к магическим путям. К той серебристой сети, что я видела внутри его тела.

Я не знала, как это объяснить. Не понимала, почему я никогда раньше не встречала упоминание о них? Почему на занятиях никто не рассказывает такую важную информацию?

Может, это связано с моей магией? Или…

Я выдохнула, прогоняя лишние мысли, но они не уходили. Осталась только одна: я должна найти информацию и решение.

Когда урок закончился, и остальные начали неторопливо собирать вещи, я медлила. Сердце забилось чаще. Я не любила привлекать внимание. Не любила спрашивать о вещах, которые могли показаться странными. Но сейчас выбора не было.

– Госпожа Мортани, – тихо позвала я, подходя ближе к кафедре. Она как раз собирала книги, аккуратно складывая их в стопку.

Она повернулась ко мне с тем самым редким, чуть тёплым взглядом, от которого мне всегда хотелось становиться лучше.

– Да, Эли? – спросила она.

Я на мгновение прикусила губу, собираясь с мыслями, а потом выдохнула:

– Я… думала над темой выпускной работы.

– Уже? – её губы растянулись в улыбке. – Обычно мои студенты вспоминают об этом ближе к середине осени.

– Я просто хотела бы уже начать искать материалы, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Здравое решение, – кивнула она. – И на какую тему ты смотришь?

Я отвела взгляд к солнечным пятнам на полированных досках пола.

– Восстановление магических путей.

Наступила тишина. Мгновение, два. Воздух будто стал плотнее. Я подняла глаза и увидела, как лицо госпожи Мортани словно застыло. Улыбка исчезла. Она смотрела на меня иначе – в этом взгляде уже не было той лёгкой мягкости. Скорее осторожность. Внимание, от которого внутри всё похолодело.

– Интересная тема, – сказала она медленно. – И редкая.

– Я… – я быстро соображала, что сказать. – Нашла упоминание об этом в старой книге у бабушки. Мне показалось, что это… интересно.

Это было похоже на правду. Почти.

Она долго молчала. Потом осторожно произнесла:

– У бабушки, значит, – мягко повторила она, как будто пробуя слова на вкус. – Очень необычно. Такие сведения редко можно найти. И, признаться, о них известно немногое, даже среди тех, кому доступен иной уровень знаний. Магические пути – сложная структура. Они слишком тонкие, слишком неустойчивые. Целители с ними не работают.

Я уже знала это. После разговора с Каитиро. Но сейчас, при её спокойном, ровном голосе, будто бы объясняющим азы, внутри похолодело.

– Почему? – спросила я.

Она чуть покачала головой.

– Мы работаем с телом. С живой тканью. Магические пути – это… другое. Ты не сможешь их увидеть. Никто из целителей не может.

– Но… если кто-то… вдруг… – я не знала, как закончить фразу.

Мортани лишь чуть качнула головой.

– Выбери другую тему, Эли. Эта работа ни к чему хорошему не приведёт. Поверь мне.

Она сказала это без резкости, без давления. Но я поняла: больше она говорить не станет.

Я кивнула и поблагодарила за совет, хотя внутри бушевало слишком много чувств. Вышла из кабинета, чувствуя, как холодный воздух коридора будто возвращает меня к реальности.

Теперь я понимала, почему Каитиро не верил. Почему смотрел на меня так… как на невозможное. Он знал, что этого не может быть. Что такого не бывает.

Коридоры академии были почти пусты. За окнами медленно ползли полосы облаков, и свет стал мягче, рассыпаясь на стены, выложенные тёплым камнем. Я шла, не замечая, как пальцы снова и снова сжимают край сумки, пока мысли спутанным клубком крутились в голове.

«Ты не сможешь их увидеть. Никто из целителей не может.»

Слова госпожи Мортани эхом отдавались внутри, цепляясь за уже тревожные мысли. А ведь я видела.

Почему тогда никто другой не может?

Почему я смогла?

Почему… я вообще могу это чувствовать?

И что это значит теперь?

Я никогда не думала, что быть целителем – это так сложно. Точнее, знала, конечно. Все знали. Целители – ценный ресурс. Их всегда было мало, а значит, ими дорожили, их охраняли, следили… контролировали.

Мне все время говорили, что наша магия предназначена для помощи. Но на деле… на деле всё было иначе.

Целители обязаны служить аристократии. Так устроено. Им не приказывают вступать в брак, нет, но контрактная служба на десятки лет – это норма. И даже те, кто становится личным лекарем знатных семей, получают привилегии лишь на бумаге. На деле – они пленники.

Всё просто: если ты целитель, у тебя нет свободы. Тебя могут лишить права покидать столицу. Могут приказать лечить кого угодно, если того требует политика. Или не лечить.

А я… я просто хотела помогать людям. А не быть пешкой в чьей-то игре.

Я сжала зубы, чувствуя, как к горлу подступает неприятная тяжесть. Каитиро вскользь упомянул, что одна из аристократических семей заплатила за моё обучение. А значит… после выпуска они заберут меня.

Эта мысль грызла изнутри. Я не хотела этого. Не хотела быть чьей-то собственностью. Но что я могла сделать?

Прямо сейчас – только искать ответы.

Может, в библиотеке найдётся хоть что-то. Если госпожа Мортани не говорит, что никто не знает – значит, кто-то всё же знает. Или знал. Где-то должна быть информация.

Библиотека встретила меня тишиной, плотной и успокаивающей, как мягкое одеяло после долгого дня.

Я всегда любила это место. Здесь время будто замедлялось. Старинные дубовые стеллажи уходили вверх, до самого потолка, и казались живыми, шепчущими что-то древнее, забытое. Воздух пах воском, сухой бумагой и деревом. Тёплый, чуть пыльный аромат, от которого мне всегда было уютно.

Высокие окна пропускали оранжевый свет заката. Он пробивался сквозь витражи и ложился на пол узорами, словно кто-то нарисовал их светом. Пыль в воздухе мерцала золотистыми искрами. Всё было… спокойно.

Но внутри у меня царил хаос.

Шаги глухо отзывались эхом на каменных плитах. Я шла вдоль стеллажей, позволяя пальцам скользить по корешкам книг, шершавым и гладким, прохладным и тёплым. Некоторые из них были потёрты, на других золотились надписи, выцветшие от времени.

«Целительство. Восстановление. Магические пути.»

Я повторяла эти слова про себя снова и снова, словно это могло помочь.

Вытаскивала фолиант за фолиантом, пролистывала страницы. Шорох тонкой бумаги напоминал шелест осенних листьев. Время тянулось вязко, как мёд.

Но нужного не было. Всё, что я находила, касалось обычных практик исцеления. Техники, распространённые приёмы, классические схемы лечения. Всё то, что мы изучали на занятиях.

Слишком просто.

Слишком… безопасно.

Я уже собиралась сдаться, но вдруг взгляд зацепился за тёмный переплёт в самом углу полки. Книга выглядела так, будто её не брали в руки десятки лет. Пыльным, почти серым казался её корешок. Но символы на обложке тускло поблёскивали в последнем свете дня.

"Ариндели: история и мифы."

Я медленно вытянула книгу с полки. Переплёт оказался тёплым на ощупь, кожа грубая, но крепкая. Символы были незнакомыми.

Я не собиралась брать книгу по истории аринделей. Но провела пальцами по символам на обложке – они были почти стёрты, но под подушечками чувствовалась лёгкая, странная пульсация, как если бы линии были живыми.

Чепуха, конечно. Просто старая книга.

И всё же я аккуратно прижала её к груди. Посмотрю потом, в комнате. Может быть так я смогу узнать больше о нём?

Я поставила её на место, чтобы позже зарегистрировать у библиотекаря. А сама вернулась к стеллажам по исцелению.

Шаги снова эхом отдавались в тишине.

Один за другим я вытаскивала книги. Но всё было не то. Закрытие ран, очищение яда, восстановление тканей. Даже о более сложных манипуляциях с внутренними органами было изобилие информации.

Будто сама идея восстановления магических каналов была чем-то запретным, ненужным или просто невозможным.

Но это же не так. Я видела их.

Если я могла это сделать, то… кто-то уже должен был знать об этом раньше. Просто должен.

Прошло, наверное, больше часа, прежде чем я сдалась. Руки устали перелистывать страницы, глаза начали уставать.

В последний раз оглядела полки, словно надеясь, что ответ спрятался прямо передо мной и я его просто не замечаю.

Но – ничего.

Я забрала книгу об аринделях, расписалась в журнале, где чётким почерком уже стояли имена тех, кто брал книги до меня. На страницах рядом с датами были тонкие, почти незаметные магические метки: защита, чтобы никто не мог унести книгу просто так.

Коридоры уже были пустыми, огни на стенах разгорались ровными язычками, освещая дорогу.

Я ускорила шаг. Хотелось быстрее вернуться в комнату и… подумать.

Подумать спокойно мне, конечно, никто не дал.

Едва я переступила порог, как Вейра налетела на меня с привычной лёгкостью урагана.

– Эли! Ты не представляешь, какой у меня сегодня был день! – её голос звенел от восторга, а глаза буквально сияли. – Сначала мы пошли в мастерскую, где нам показали настоящее место преступления и дали попробовать использовать поисковые плетения! А потом…

Я честно пыталась слушать. Кивала, даже пару раз улыбнулась, но мысли раз за разом соскальзывали куда-то в сторону.

Всё возвращалось к госпоже Мортани, к её странной реакции и к тому, что она так и не объяснила, почему о магических путях почти ничего не известно. Почему целители их не видят? Может быть, это запрещено, потому что прикосновение к ним причиняет боль?

Я сжала пальцы в кулак, невольно чувствуя, как тёплая энергия вновь шевелится где-то под кожей.

Но Вейра продолжала говорить, и её слова, как музыка на заднем плане, заполняли комнату.

– Мы решили на выходных уехать за город, – сказала она вдруг, вытягивая из шкафа дорожную сумку. – Так что я сегодня ночевать не останусь… И на выходных тоже.

Она обернулась ко мне, держа ремешок сумки в руке, с немного виноватым, но всё же счастливым выражением лица.

– Ты ведь не обидишься?

Я покачала головой, пусть и немного рассеянно.

– Знала, что поймёшь, – Вейра чмокнула меня в щеку – быстро, легко, по-дружески, – и, подхватив сумку, практически бегом выскользнула за дверь.

Тишина, наступившая после этого, казалась почти оглушительной.

Но теперь можно было отдохнуть.

Я открыла глаза.

Тьма, плотная, как мокрая ткань, висела перед лицом, обволакивала, душила.

Зрение привыкало медленно, различая во мраке ржавые линии – прутья. Клетка.

Я лежала на холодном каменном полу. Он был влажный, сырой, и влага просачивалась сквозь тонкую ткань брюк, проникая в кожу. Пальцы дрожали, когда я подняла руку и коснулась воротника – привычное движение. Его не было.

Но на запястьях ощущались браслеты. Холодные. Тяжёлые.

Запах бил в ноздри резко и мерзко: кровь.

Моя кровь. Солоноватый привкус на губах подтвердил это. Щека саднила – кожа там была рваная, словно ногтями. Или когтями.

Далеко в коридоре, в стороне от клетки, капала вода. Медленно, размеренно. Кап. Кап.

Каждый звук отдавался внутри головы глухим, тяжёлым эхом.

И ещё один звук.

Шаги.

Тяжёлые, размеренные.

Кто-то шёл медленно, будто нарочно заставляя меня вслушиваться в каждый шаг. Они эхом разносились по каменному полу, приближаясь.

Я сжалась в комок, пытаясь сделать дыхание тише, незаметнее.

Мужчина шагнул внутрь.

Его глаза… ледяные. Светились тускло, как отблеск луны на лезвии ножа.

Лицо – без выражения. Кожа натянутая, почти сероватая в этом мраке. Волосы собраны, длинные, белые.

Он наклонился к прутьям, и его пальцы легли на металл.

– Ты проснулась, – его голос был низкий, спокойный. Как будто всё происходящее – не более чем обыденность.

Крик застрял в горле, смешавшись с кислым привкусом страха.

Я проснулась с резким вздохом, сердце бешено колотилось, а тело было покрыто холодным потом. Воздуха не хватало, в горле першило. Липкие волосы приклеились к шее. Всё тело дрожало. Я села на кровати, дрожащими руками обхватив голову.

Снова этот кошмар. Снова тьма, сырость и ледяные глаза, которые преследовали даже во сне. Я заставила себя сделать глубокий вдох. И ещё один. Но сердце не успокаивалось. Оно стучало так, будто хотело вырваться из груди.

Я опустила ноги на пол. Ощущение дерева под стопами доказывало: я здесь, в комнате. Это не подземелье.

Но я знала: стоит закрыть глаза – я снова окажусь там.

В клетке.

Сквозь окна пробивался бледный свет, но он ничего не менял. Мир оставался серым и мутным, как будто я смотрела на него через плотную вуаль. Вейры не было. Комната казалась слишком большой. И слишком тихой.

На занятия я пришла, не позавтракав. Может быть, стоило всё-таки что-то съесть – хотя бы сухофрукт, хотя бы глоток тёплого чая.

Просто не смогла. От одной мысли о еде начинало тошнить. Пить воду тоже не хотелось – живот тут же сжимало, стоило сделать хоть один глоток. Казалось, внутри меня поселилась пустота. Холодная, чужая, пронзительная.

Учёба шла своим чередом, но я будто бы смотрела на неё со стороны. Слова преподавателей тонули в гуле собственных мыслей. Лица учеников размывались, словно я смотрела сквозь мутное стекло. Руки делали записи машинально, но когда я бросала взгляд на страницу, то не могла понять, что там написано. Иногда ловила себя на том, что просто держу ручку над тетрадью, не двигая пальцами. Время тянулось бесконечно, и каждый новый урок казался продолжением какого-то долгого и бессмысленного сна, из которого невозможно проснуться.

Меня раздражали даже звуки. Шорох страниц, приглушённые голоса, стук каблуков по каменному полу. Всё это давило, било по нервам, которых и так будто не осталось.

На тренировке я пропустила два удара подряд, а третий выбил воздух из лёгких. Споткнулась, теряя равновесие, и упала, больно ударившись о каменный пол. За одно занятие я умудрилась получить пару ссадин и здоровенный синяк на бедре, когда тренировочный меч попал туда.

Преподаватель лишь вздохнул, сказал, чтобы я собралась. Я пыталась. Но в ответ тело словно налилось свинцом, с каждым шагом становясь всё тяжелее.

К вечеру синяки горели на руках и боках, а ладони были сбиты в кровь. Я забыла надеть перчатки. Даже не заметила.

Я вернулась в комнату, где царила тишина. Рухнула на кровать поверх покрывала, не раздеваясь, и долго смотрела в потолок, пытаясь понять, на что вообще ещё хватит сил.

Когда сил подняться не нашлось, я всё-таки потянулась к альбому, который давно валялся у изголовья. Не думая, взяла карандаш. Линии рождались сами. Лёгкие, мягкие, как будто кто-то вёл мою руку, а я лишь смотрела со стороны.

Когда я поняла, что снова рисую его лицо, было уже поздно.

Вейра вернулась ближе к вечеру воскресенья.

Как всегда, ворвалась вихрем – будто в комнату распахнули окно, и в него хлынул прохладный ветер с запахом улиц, шума голосов, смеха, чужих историй. Она что-то оживлённо рассказывала на ходу, скидывая куртку и размахивая сумкой, как флагом победителя.

– Ты не представляешь! Это было… – начала она, но тут её голос оборвался.

Я почувствовала это почти физически – как если бы кто-то резко захлопнул дверь.

Она замерла на месте, бросив взгляд на меня, и на какое-то странное, долгое мгновение комната наполнилась тишиной.

Вейра подошла ближе. Её тёплый, солнечный взгляд стал вдруг другим. Серьёзным. Сочувствующим.

– Эли… – тихо сказала она. – Опять кошмары?

Я молча кивнула.

Она только покачала головой и ушла на кухню. Я слышала, как она там возится, и этот обычный звук сейчас почему-то вызывал странную благодарность.

Через пару минут Вейра вернулась и сунула мне в руки кружку какао. Керамика приятно обжигала, и я крепче сжала пальцы вокруг неё.

– Ты не можешь вот так сидеть одна целыми днями, – сказала она, не глядя на меня, а рассматривая разбросанные листы на столе. – Это не помогает. Тебе нужно развеяться, прогуляться, получить новых положительных впечатлений.

Я ничего не ответила.

– Хотя бы ради разнообразия, – она наклонилась ближе, подняла один из рисунков. – А вот этого ты нарисовала когда?

Я покраснела, но пожала плечами.

– Недавно. Просто… захотелось попробовать портрет мужчины. Обычно не рисую их.

– М-м, – задумчиво протянула она, глядя на рисунок с тем самым прищуром, от которого хотелось спрятать лицо руками. – Очень «просто», да? Но у тебя действительно здорово получается. Может, с натуры?

Я покачала головой, стараясь, чтобы это выглядело убедительно.

– Ну ладно, – она откинулась на подушки. – Так вот. Я решила: тебе нужно срочно на свидание.

Я поперхнулась какао.

– Не смотри на меня так. Это отличная идея! Серьёзно. У меня есть знакомый – Керан. Он хороший, правда. Никаких глупостей. Умный, начитанный. Про таких говорят – надёжный.

Я всё ещё молчала, слишком ошарашенная тем, как легко она выносит приговоры.

– И – та-дам! – он обожает книги. Представляешь? Вы найдёте общий язык.

Я открыла рот, чтобы возразить, но она уже подняла палец.

– И мы пойдём на двойное свидание. Ты с Кераном, а я с Лейном. Не сможешь сбежать. Даже не пытайся.

Я тихо вздохнула и уткнулась в кружку.

Свидание. С кем-то незнакомым. Пустить его ближе. Позволить узнать хоть что-то. Слушать, как он говорит о себе, и придумывать, что отвечать в ответ. Улыбаться. Делать вид, что всё в порядке.

Я чувствовала, как внутри сжимается что-то. Как будто сердце, едва начавшее заживать, снова приоткрыли и ткнули туда.

Керан, возможно, действительно хороший. Но не в нём дело. Я боялась снова потерять контроль. Того момента, когда ты вдруг чувствуешь себя слабой, уязвимой, глупо верящей.

Когда кажется, что тебя видят, а на деле – просто используют как вещь. Снова довериться и ошибиться. На самом деле проще было не доверять никому из мужчин.

Но спорить с Вейрой всегда было… бесполезно. Она сметала любые аргументы так же легко, как утренний ветер сметает листву с дорожек.

Но сердце всё равно сжалось.

Свидание.

Что я вообще делаю..?

Глава 8

8 месяц, 178 год после войны.

Последующие дни тянулись одним серым, смазанным пятном.

Я почти не спала. Кошмары возвращались снова и снова – каждый раз одни и те же, и от этого только хуже. Порой казалось, что стоит закрыть глаза, как увижу их снова: клетки, холод металла, мокрую каменную стену и чей-то ледяной взгляд, от которого хотелось сжаться в комок.

По утрам я чувствовала себя так, будто меня вывернули наизнанку. Всё валилось из рук. Мысли путались. Занятия больше напоминали не обучение, а мучение. Я ловила себя на том, что читаю один и тот же абзац несколько раз подряд, а потом понимаю, что так и не уловила смысл. На тренировках постоянно ошибалась с построением плетений, за что наставник несколько раз замечал громко и с упрёком.

Домашние задания копились на столе, угрожающей стопкой давили на сознание, но я никак не могла заставить себя сосредоточиться.

Я думала о том, что нужно обязательно закончить реферат по теории щитов. И найти время наконец дойти до городской библиотеки – вдруг там попадётся хоть что-то о восстановлении магических путей?

Всё, что касалось «свидания», давно выветрилось из головы. И вообще, я была уверена, что Вейра просто шутила. Или… передумала. Или забыла.

И вот, в тот самый день, когда я собрала сумку, наметила маршрут и уже почти вышла из комнаты, дверь распахнулась, и передо мной возникла Вейра.

Она улыбалась. Опасно так улыбалась.

– Куда это ты собралась? – поинтересовалась она, скрестив руки на груди.

– В библиотеку, – честно ответила я. – У меня много дел. И учёба, и реферат…

– Нет-нет, дорогая, – перебила она с довольным видом. – Сегодня у нас другие планы.

Прежде чем я успела сообразить, что она имеет в виду, в моих руках уже оказалось платье.

– Примерь! – с энтузиазмом велела Вейра, подталкивая меня обратно к кровати.

Я уставилась на ткань, потом на неё.

– Это ещё зачем?

– Как зачем? – она вскинула брови, будто я задала самый глупый вопрос в мире. – Сегодня тот самый день. Ты идёшь на свидание.

Я выпрямилась.

– Чего?! Почему ты не предупредила?!

– Потому что тогда ты бы нашла способ сбежать, – рассмеялась она и снова сунула мне платье. – А так – времени на раздумья нет. Только вперёд!

– Вейра… – начала я, но она была непреклонна.

– Всё уже обговорено. Мы с Лейном будем рядом. Ты же мне доверяешь?

Я медленно вздохнула. Да, я ей доверяла. И именно поэтому стояла сейчас с этим дурацким платьем в руках и понятия не имела, как вообще попала в эту ситуацию.

– Ну же, примерь, – подбодрила Вейра, хлопнув меня по плечу. – Оно тебе точно подойдёт. Я почти не сомневалась в размере!

– Почти? – я прищурилась.

Она рассмеялась, не обращая внимания на мой тон.

– Просто давай примеряй, а там посмотрим.

Я вздохнула ещё раз – кажется, уже десятый за последние пять минут, – и пошла переодеваться. Платье оказалось удивительно лёгким, ткань скользнула по коже почти невесомо. Светло-голубая материя мягко ложилась по фигуре, не сковывая движения, а свободная юбка до колен едва колыхалась при каждом шаге.

Я провела ладонями по ткани. На ощупь она напоминала тонкий лён, дышащий и прохладный, идеально подходящий к тёплой погоде, какая ещё держалась в Лорвене.

Ничего лишнего – ни вышивки, ни драгоценных застёжек, – всё просто и удобно. Именно то, что могло бы мне понравиться… если бы это не было платье для свидания.

– Ну, как там? – услышала я голос Вейры с другой стороны.

– Как-то… необычно, – призналась я. – Но вполне сносно.

– Сносно? Да ты выглядишь прекрасно! – она буквально вытащила меня из ванной комнаты и начала поправлять ткань на плечах. – Этот цвет тебе к лицу.

Вейра не дала мне передумать. Уже в следующую секунду она взялась за мои волосы, легко и уверенно собирая их в высокий хвост. Пальцы ловко выбрали пару прядей, оставив их свободно обрамлять лицо.

– Так лучше, – сказала она, оценивающе глядя. – Честно, Эли, тебе пора иногда смотреть на себя со стороны.

Я снова взглянула в зеркало. Отражение всё ещё казалось чужим, но… меньше.

Высокий хвост подчёркивал чёткие линии скул, а лёгкие пряди смягчали выражение лица. Волосы ярким огнём играли на фоне голубой ткани, а глаза казались ярче.

– Где мы встречаемся с этим Кераном? – наконец спросила я, надеясь хотя бы морально подготовиться.

– У фонтана на центральной площади, – весело сказала Вейра. – Через час.

– Час?! – я чуть не задохнулась.

– Успеем, – хмыкнула она. – Только не пытайся сбежать, я тебя знаю.

Солнце светило так ярко, что я прищурилась, едва мы вышли из здания общежития. День был тёплым, воздух пах скошенной травой и спелыми яблоками, словно лето решило устроить прощальный пир перед осенью. Вейра болтала без умолку, ведя меня за собой по дорожке, будто я – ещё одна её сумка, которую необходимо доставить в нужное место.

Транспорт мы выбрали общественный. Полупрозрачные двери мягко закрылись за нашими спинами, кабина плавно двинулась вперёд, скользя по маршруту в сторону центра Лорвена. Пейзажи за окнами сменялись один за другим: аккуратные домики с коваными решётками, магазины с яркими витринами, мосты, перекинутые через узкие каналы. Всё выглядело спокойно, даже уютно. Но внутри меня царил хаос.

Я молчала почти всю дорогу. Только изредка кивала, когда Вейра что-то говорила о Лейне, о новом платье, о том, как хорошо я выгляжу. Слова проходили мимо. Я думала о домашнем задании, о книге по плетениям, которую нужно вернуть в библиотеку, о том, что уже вторую ночь подряд почти не сплю. Снова кошмары. И мутное ощущение от этого дня, как будто я движусь по воде.

Но чем ближе мы были к центру Лорвена, тем сильнее накатывало другое чувство. Тревожное, цепкое.

Что я скажу?

Как себя вести?

Как вообще разговаривать с человеком, которого я не знаю?

Я пыталась придумать нейтральные темы, вспоминала советы из книг, которые когда-то читала, подслушанные разговоры Вейры о «правильных» свиданиях. Но в голове всё звучало неловко и неправдоподобно. Я понятия не имела, как вести себя в такой ситуации. Все мысли казались глупыми, слишком личными или, наоборот, чужими и холодными.

Что если я скажу что-то не то? Если он подумает, что я странная?

Что если я покажусь скучной?

Или хуже… неинтересной.

Пальцы сжались на подоле платья, которое я время от времени машинально приглаживала, хотя ткань и так лежала идеально. Голубая материя была лёгкой, почти невесомой, но внутри всё было тяжёлым и неподъёмным. Казалось, что каждый шаг к этой встрече забирает у меня силы.

А Вейра… Она светилась от радости и уверенности. Её улыбка, смех, лёгкость движений – как всегда. Ей ничего не стоило болтать и смеяться, она была в своей стихии. Я завидовала ей, но по-доброму. Просто… я не любила общаться с незнакомцами.

– Мы почти на месте, – раздался её голос, возвращая меня в реальность. – Постарайся расслабиться, ладно? Это просто встреча. Никто тебя не съест.

Я кивнула и глубоко вдохнула, пытаясь согнать тяжесть с груди.

«Ты справишься. Просто… попробуй.»

Через несколько минут мы вышли на центральную площадь. Здесь всегда было оживлённо: звук бегущей воды из высокого фонтана, детский смех, гул голосов. Солнечные лучи играли на белых плитах мостовой, освещая всё вокруг мягким золотистым светом.

И вот они – двое парней у фонтана.

Лейн сразу заметил нас, помахал рукой. Его светлые волосы блестели на солнце, улыбка была открытой и дружелюбной. Керан…

Он стоял чуть в стороне, вытянувшись в идеально ровную линию. Высокий, с короткими каштановыми волосами, которые аккуратно лежали, подчёркивая резкие черты лица. Карие глаза, почти чёрные. Он улыбался широко, уверенно. Как человек, привыкший к вниманию.

– Эли, это Керан Регнум, – представила Вейра, почти с гордостью. – Керан, моя подруга Эли.

– Рад познакомиться, – он чуть склонил голову, шагнул ближе. – Керан Регнум, младший сын Хитогоро Регнума.

Я вздрогнула при его фамилии. Регнумы… Одна из тех самых тринадцати семей, правящий Совет. Аристократы с магией в крови и целыми легионами под командованием. Я заставила себя кивнуть.

– Здравствуйте, рада знакомству.

Мы устроились за столиком на террасе небольшого кафе, прямо у фонтана. Солнечные лучи, отражаясь в потоках воды, разбрасывали блики по деревянным столешницам, заставляя глаза щуриться. Было тепло, почти душно, но свежий ветер немного смягчал зной.

Лейн и Вейра смеялись, оживлённо обсуждая какую-то недавнюю тренировку. Вейра то и дело хлопала его по плечу, он ухмылялся в ответ, и казалось, что между ними была та самая лёгкость, которую я никак не могла в себе найти. Словно они принадлежали этому солнечному дню, живому городу и лёгкому шуму фонтана.

А я – нет.

Керан говорил мало. Но когда его взгляд останавливался на мне, я чувствовала, как напрягаются плечи. Внимание его было не неприятным, нет. Он был вежлив, обходителен, даже галантен. Сидел ровно, будто на официальной встрече, движения были выверенными, почти сдержанными.

Но внутри меня всё равно что-то сжималось каждый раз, когда наши взгляды пересекались. Тревога, тихая и липкая. Она была не от него. Она была от меня.

Мы сделали заказ. Мне достался травяной сбор с мёдом – сладкий, с лёгкой горчинкой, и порция сливочного мороженого с крошками какао. Я выбрала эти вкусы машинально, больше полагаясь на привычку, чем на желание что-то почувствовать.

По правде говоря, меня снова подташнивало, но холод мороженого помогал сдерживать это ощущение.

– Мне двадцать шесть, – вдруг сказал Керан, когда на минуту между смехом Вейры и Лейна повисла тишина. Он легко помешивал свой чай, глядя на стеклянную поверхность напитка так, будто отыскивал в ней что-то важное. – Недавно получил звание офицера. Патрулирую южную границу. Иногда бывает непросто, – он поднял глаза и посмотрел прямо на меня, спокойно и открыто, – но кто-то должен стоять на рубеже.

Я кивнула, не зная, что ответить.

– Это важно, – выдавила я тихо.

Он чуть улыбнулся, ровно настолько, чтобы уголки губ слегка приподнялись.

– А ты? Чем увлекаешься, Эли? – спросил он спустя пару минут.

Я на секунду замерла, борясь с неловкостью. Вейра бросила на меня одобрительный взгляд, словно подталкивала.

– Я… рисую, – ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – И… ухаживаю за растениями, – чуть тише добавила я, чувствуя, как пальцы снова сжимаются на стакане.

– Ты рисуешь? – переспросил он, слегка склонив голову. – Это неожиданно. Сейчас мало кто находит в себе время на искусство. Это редкий дар. Создавать, а не разрушать. – Он улыбнулся чуть шире, глядя на меня. – Я тоже ценю такие вещи. Хотя, признаться, больше наблюдатель, чем творец.

– И всё же ты служишь на границе, – заметила я. – Разве это не разрушать?

– Служу, – подтвердил он. – Не потому, что люблю войну. Но если есть что-то, что нужно защитить, я предпочитаю делать это сам. Не поручать другим. – Он на секунду задержал на мне взгляд. – Особенно если речь идёт о тех, кто этого заслуживает.

От этих слов у меня по спине пробежал холодок. Формально – ничего странного. Но в его голосе была какая-то тень – чересчур гладко, чрезмерно отточенно звучали слова.

– Мне иногда кажется, – продолжил он, чуть понизив голос, – что в мире слишком много случайностей. И слишком мало порядка. Ты не находишь?

– Я не уверена, – сказала я осторожно. – Иногда в случайности есть своя… свобода.

Он усмехнулся, и в этой усмешке на миг проскользнуло что-то почти хищное, прежде чем исчезло под вежливой маской.

– Возможно, ты права. Но я предпочитаю быть тем, кто эту свободу направляет, а не подчиняется ей.

Он откинулся на спинку стула, легко и непринуждённо.

– Иногда мне кажется, что люди слишком просто отдают бразды управления чужим рукам, – сказал он, почти задумчиво. – Удобно, наверное – плыть по течению, верить, что кто-то другой всё решит. Но я не такой. Я знаю, кем стану. И знаю, как к этому прийти.

– Ты уже решил, чего хочешь? – осторожно спросила я.

Керан кивнул.

– Я стану главой семьи. Это не мечта. Это – реальность, к которой меня готовили с детства. Сила, ответственность, власть… Некоторые считают это бременем. Я – возможностью. Управлять не значит лишь отдавать приказы. Это умение видеть слабости. И использовать их. Иначе – тобой будут управлять другие.

Он говорил ровным голосом, почти без эмоций. Но в его тоне будто пряталась куда более глубокая страсть. Не просто к порядку – к контролю.

– Иногда даже война необходима, – продолжил он чуть позже, не дожидаясь ответа. – Она очищает. Показывает, кто ты на самом деле. Только в крови рождается настоящий порядок.

Тепло и вежливо, почти с игривой интонацией. У меня мурашки пошли по коже.

Когда Вейра предложила прогуляться по площади, я облегчённо согласилась. Думала, станет проще. В движении, на свежем воздухе, под солнцем, среди людских голосов – должно было стать легче дышать.

Но стоило Керану подать мне руку – галантно, точно по всем правилам хорошего тона, как внутри меня что-то резко сжалось. Почти болезненно. Пальцы его оказались тёплыми, сильными, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не отдёрнуть свою руку.

Мы шли медленно, по широкой брусчатке, залитой солнцем.

Керан рассказывал что-то о недавнем турнире магов – о том, как его отряд занял первое место, как им приходилось работать в экстремальных условиях. Лейн и Вейра подхватывали разговор, перебрасывались шутками, смеялись. Между ними чувствовалось простое, лёгкое понимание, как будто они вместе прошли не через одну историю и теперь попросту наслаждаются моментом, даже не замечая, что вокруг. Они давно знали друг друга, и в этой лёгкости была странная отчуждённость для меня.

Я почти не слышала, о чём шла речь. Слова скользили мимо сознания, как вода по стеклу. Я отвечала механически – «да», «правда?», «интересно» – ровно тогда, когда на меня смотрели или ждали ответа. Мой голос звучал спокойно, может быть, даже уверенно. И только я знала, какой ценой мне даются эти слова.

Шаг за шагом мысли вязли в собственных ощущениях.

Ткань платья липла к коже, хотя ветерок с площади был прохладным.

Рука Керана на моей казалась слишком тяжёлой, хотя он едва касался. С каждым шагом это прикосновение будто обрастало чем-то невидимым, давящим. Дыхание сбивалось, приходилось следить за ним, делать вдох ровно тогда, когда нужно, чтобы не выдать себя.

Когда мы вернулись к фонтану, вечер уже начал стекать с неба тонкими розовыми линиями. Солнечные блики стали мягче, теплее, но мне от этого не становилось легче.

Керан отпустил мою руку, и я, едва заметно, вдохнула глубже, словно только что выбралась на поверхность после долгого ныряния.

Он наклонился ближе.

Тени его ресниц упали на щёки, голос стал ниже, тише, будто предназначенный только мне.

– Я был бы рад прогуляться с тобой ещё как-нибудь, Эли. Это было приятно.

Я кивнула, вымученно улыбнулась – так надо было сделать. Так было правильно.

И прежде чем успела отстраниться или сказать что-то в ответ, он шагнул ближе и обнял меня.

Всё застыло.

Дыхание остановилось, сердце резко рвануло куда-то в горло и там застряло. Холодная волна накрыла с головой, сдавливая виски и грудь. Я зажмурилась. Крепко, судорожно, как будто от этого могла исчезнуть сама реальность. Его рука легла на мою спину. Осторожно. Почти бережно. И всё равно – как кандалы.

Нет. Нет. Нет. Не трогай меня.

Мысли ударяли в черепную коробку, звенели, как разбитое стекло. Отойди. Пожалуйста. Убери руки.

Оттолкни его. Почему ты не двигаешься? Почему ты не можешь дышать?

Кожа под его ладонью горела. Жгло так, будто он прижимал меня к раскалённому металлу. Я чувствовала его дыхание у своего уха – ровное, спокойное.

Я сжала зубы, заставляя себя не застонать от ужаса. Ты в безопасности. Всё хорошо. Но мысль ломалась, едва родившись.

Нет.

Нет, пожалуйста… только не это.

Секунда. Две.

Я медленно открыла глаза.

И замерла.

Передо мной стоял другой мужчина.

Высокий силуэт, почти заслоняющий собой вечернее солнце. Длинные, белоснежные волосы сверкнули в его движении, упав гладкой волной на плечи. Почти прозрачные глаза, светлые, как морозный лёд, смотрели прямо в мои.

Он улыбался.

Нет.

Этого не может быть.

Мир вокруг распался на куски.

Он был далеко. Он не мог…

Как я не заметила? Он скрывался под личиной всё это время? Прятался? Играл?

Мысли неслись хаотично, рвали изнутри.

Грудь горела от сдерживаемого крика, но голос пропал.

Ноги онемели. Я не могла сдвинуться. Даже моргнуть. Даже дышать.

Он протянул руку. Плавно, без спешки.

Пальцы, тонкие, почти безупречные, коснулись моей щеки.

Я вздрогнула от ледяного холода, пронзившего кожу, хотя прикосновение было едва заметным.

– Мы ещё увидимся, мой нежный цветочек, – его голос был таким же, каким я помнила. Ровный, чуть хрипловатый. Сладким ядом он стекал внутрь, оставляя ожоги.

Его ладонь медленно скользнула вниз, убирая последнюю связь между нами.

И он ушёл.

Просто развернулся, как будто всё это было нормально.

Как будто он не выжиг меня до основания.

Я стояла.

Пустая.

Пустая настолько, что даже слёзы не могли появиться.

Ни звука, ни движения. Только бешено стучащее сердце, которое не верило, что всё ещё живо.

– Эли! – чей-то голос пробился сквозь плотную завесу. Чужой. Далёкий.

– Ты чего встала? Идём домой! – это Вейра.

Тёплая рука дёрнула меня за рукав.

Я моргнула, резко втянула воздух.

Перед глазами снова был вечерний свет, шум фонтана, люди вокруг.

Но дрожь не отпускала.

Я сделала шаг. Как могла.

Один. Потом ещё один.

Мир вернулся. Но прежним уже не был.

Глава 9

9 месяц, 178 год после войны.

Я сходила с ума. Это был не страх, не тревога.

Это была тьма, вязкая, как смола, обволакивающая всё внутри. Она заползала под кожу, капала на мысли, просачивалась в лёгкие. От неё хотелось бежать, но ноги давно приросли к земле.

Мне нужна была помощь. Но кто мог помочь?

Вейра сказала, что ничего не видела. Они с Лейном отошли в сторону, оставили нас поговорить. Не смотрели, подходил ли к нам кто-то ещё, был ли там незнакомый мужчина.

Но я помню.

Его лицо. Его голос.

Холодное дыхание рядом с ухом, от которого готов сорваться крик, но он так и застревает в горле.

Было ли это на самом деле? Или я теряю связь с реальностью? Я уже не знала. Ничего не знала.

Я смотрела в зеркало и едва узнавала отражение. Щёки впали, под глазами тянулись синяки, такие тёмные, будто кто-то чертил по коже углём. Волосы – спутанные, тусклые. Губы искусаны до крови, и я то и дело ловила себя на том, что снова грызу их, как будто это единственный способ почувствовать, что я ещё здесь.

Что я живая.

Но мне тошно от собственного лица. Тошно от себя. Хотелось стереть это отражение, разбить зеркало, разбить себя до тех пор, пока не останется ничего, что напоминало бы о прошлом.

Может, уйти? Просто сбежать. Уехать подальше, туда, где никто меня не найдёт. Но ведь найдут, правда? А если нет? Если я просто исчезну?

Как быстро меня найдут? Или… захотят ли искать? Смогут ли?

Цветы на окне засохли. Мои цветы.

Я не заметила, когда они начали вянуть. Сидела напротив и смотрела на них, как на собственное отражение. Как на то, что осталось от меня. Я даже не протянула руку.

Зачем?

Им всё равно не помочь. Ни им, ни мне.

В городе уже готовились к празднику. Флаги на зданиях, гирлянды из светящихся шаров, прилавки с выпечкой и специями на площадях. Вейра пыталась увлечь меня этим – в первый день рассказывала, что можно купить. Во второй принесла кулёк сладостей. В третий пыталась вытащить меня силой.

Потом сдалась.

И я была ей благодарна. Мне не хватило бы сил на разговоры, на улыбки, на ответы на вопросы, что требовали участия. Она просто была рядом.

Каждую ночь сидела на краю моей кровати, читала книгу или писала что-то в блокноте, а когда я просыпалась с криком, хваталась за горло, глотая воздух, – она молча садилась ближе, обнимала меня за плечи.

И я держалась за её руку, как за последнюю ниточку, что ещё связывала меня с этим миром. Она ничего не говорила. Просто присутствовала.

И только это удерживало меня от того, чтобы не открыть окно и не шагнуть вниз. Я несколько раз подходила к подоконнику. Держалась за раму, дышала, считала вдохи.

Раз. Два. Три.

Но шагнуть не могла. Я хотела уехать. Хотела исчезнуть. Думала, что если пойду в лес, далеко за город, может быть, никто меня не найдёт. Или найдут, но будет поздно. Какая разница?

Иногда я шептала сама себе:

– Всё хорошо. Всё уже закончилось. Ты в безопасности.

И сама же не верила этим словам. Они рассыпались в прах ещё на полпути до сознания. Закончится ли это когда-нибудь? Или я навсегда застряну в своих воспоминаниях?

Снова и снова.

Пока не сойду с ума окончательно.

В какой-то момент мне показалось, что я слышу шаги за дверью. Сердце заколотилось в висках, и я вжалась в стену, цепляясь за край покрывала так, что побелели пальцы.

Но это была Вейра. Просто Вейра. Она принесла мне воду, тёплую булочку, что пахла корицей. И посылку. Там были цветы. Алые. Массивный браслет с рубинами.

Я взяла еду, положила на столик и не притронулась к ней. Выкинула посылку с цветами.

Вейра вздохнула, но ничего не сказала. Просто села на пол рядом с кроватью, подогнула под себя ноги и осталась со мной.

Я сидела и думала: сколько ещё я смогу так? День? Два? Неделю?

А потом что? Что будет потом?

Я даже не знала, есть ли это самое «потом». Всё замкнулось в бесконечное сейчас.

И из него не было выхода.

***

Но со временем тревога отступила. Не сразу и не полностью – скорее поползла назад, как отлив, оставляя на душе усталость. Но однажды я проснулась утром и впервые за долгое время смогла сделать вдох… не боясь, что воздух застрянет в горле.

Боль внутри стала меньше. Она больше не рвала меня на куски. Осталась, конечно – притаилась глубоко под кожей, но уже не управляла каждым моим движением.

Я смогла вернуться к занятиям.

Первые дни давались тяжело: шаги по коридорам школы казались слишком громкими, взгляды – слишком пристальными. Даже осень ощущалась чужой, будто я больше не принадлежала этому времени года.

Но потом… стало легче.

Хотя теперь я не покидала территорию школы. Это была моя граница, моя крепость. За её стенами был другой мир. Мир, в который я не могла ступить без того, чтобы не задохнуться снова. Здесь было хоть немного безопаснее.

Каждый вечер, когда занятия заканчивались, Вейра приходила за мной. Она не спрашивала, хочу ли я идти – просто появлялась, брала меня под руку и вела на улицу. Мы гуляли вдоль аллей школы, мимо стеклянных оранжерей, где загорались светлячки в сумерках, мимо белых лестниц, ведущих к залам лекций, и тихих дворов со скамейками.

Мы болтали.

О чём угодно, только не о том, что случилось.

Вейра рассказывала о новых книгах, что нашла в библиотеке. О том, как Теорн снова поспорил с Майрин. О новостях в городе, о празднике, к которому все готовились, но на который я всё ещё не могла решиться пойти.

Я слушала. Кивала. Иногда даже улыбалась.

И было странно – осознавать, что я всё ещё могу улыбаться.

Временами мне казалось, что я наблюдаю за всем этим издалека. Как будто стою за стеклом и вижу, как живут другие. Но с каждым вечером эта невидимая преграда становилась тоньше.

Иногда, если Вейра смеялась особенно заразительно, я ловила себя на том, что смеюсь вместе с ней.

Мы с Вейрой шли по аллее, как обычно. Она рассказывала что-то про новую лавку сладостей, которую открыли в Лорвене, и что надо бы туда сходить после праздника. Воздух становился прохладнее, небо наливалось сиреневым, над дорожками уже начали загораться мягкие золотистые огоньки фонарей.

Мы свернули за угол здания лекционных залов… и я резко остановилась.

Нет.

Этого не может быть.

Это невозможно.

Мои пальцы, сжались в кулак и побелели от напряжения.

Перед нами, на широкой лестнице, стояли двое. Один из них был ректор школы – седовласый мужчина с зачёсанными назад волосами, аккуратной бородой и круглыми очками на переносице. Он всегда носил длинный тёмный плащ поверх рубашки и жилета, казался собранным, строгим. Я слышала, что в молодости он был великим магом, но сейчас ему больше нравилось заниматься школой.

Но не он привлёк моё внимание.

Всё внимание было приковано ко второму мужчине.

Он стоял чуть в стороне, в чёрной военной форме. Высокие кожаные сапоги, тёмные штаны, застёгнутая на горле чёрная рубашка. Лаконичные линии одежды, ни одной лишней детали.

Длинные чёрные волосы были собраны в высокий хвост, несколько коротких прядей ложились на скулы, подчёркивая бледность кожи.

Он держался так, будто мир вокруг был ему либо безразличен, либо подчинён.

И почему-то именно это заставило сердце сжаться ещё сильнее. Я не могла отвести взгляда.

И в этот момент он, словно почувствовав моё внимание, медленно обернулся.

Наши взгляды встретились.

Его глаза – тёмно-зелёные, глубокие, как лес после дождя.

– Эли? – Вейра потянула меня за руку. – Ты в порядке? Почему замерла?

Я не могла ответить. Только продолжала смотреть, будто приросла к земле.

Он сказал что-то ректору, кивнул, махнул рукой – и пошёл в мою сторону.

Нет.

Он не может идти сюда.

Но он шёл. Уверенно. Как будто всё вокруг было по его воле.

Остановился всего в паре шагов.

Наклонил голову, легко, едва заметно, но этого движения хватило, чтобы кровь застучала в висках.

– Здравствуй, Эли, – голос был низкий, ровный. – А это твоя очаровательная подруга?..

– Вейра, – она улыбнулась ему.

Я заметила, как у неё чуть приподнялась бровь, но голос остался вежливым.

– Вейра, – протянул он. – Не будешь ли ты против, если я заберу Эли? Мы давно не виделись, и я буду рад поболтать с ней.

Это прозвучало почти невинно. Я кивнула Вейре, что она может идти. Она метнула в меня взгляд, в котором читалось: «Мы ещё поговорим». Потом она шагнула вперёд, легко коснувшись моей руки.

Я стояла, не в силах пошевелиться, не в силах поверить, что он вот так просто стоит передо мной. Спустя полтора месяца.

А он держался так, словно вообще ничего не произошло. Будто у него не уничтожена магия. Словно его мир не рухнул. Будто и мой тоже.

– Пройдёмся? – его голос был мягкий, но это была обманчивая мягкость.

Он шагнул первым, не дожидаясь моего согласия. И я пошла за ним, как во сне.

Оранжерея была пустынна. Сумерки и тепло удерживали людей на центральных аллеях, а здесь… Здесь царила тишина. Лёгкий запах влажной зелени, пряный аромат редких цветов.

Мы шли молча. Его шаги были размеренными, бесшумными. А может, это я не слышала ничего, кроме собственного дыхания – частого, неглубокого.

Пахло сыростью камня и пряными травами. Где-то на дальнем конце дорожки звучала вода – тихий шорох фонтанов.

Каитиро остановился. Повернулся ко мне, изучая внимательно. Его взгляд был тем самым, от которого внутри что-то сжималось в тугой узел: холодный, пристальный… и всё же не отталкивающий.

Скорее – осторожный. Будто он рассматривал не меня, а что-то невидимое за моей спиной.

– Как ты? – спросила я слишком тихо, и голос прозвучал хрипло. Я кашлянула, пытаясь исправить, но стало только хуже. – Всё ли с тобой в порядке? Тебя не беспокоит… рука?

Молчание затянулось. Он медленно поднял руку – ту самую, которую я спасала. Разжал пальцы, будто проверяя движение. Пальцы были длинные, тонкие, и когда он снова опустил их, на запястье блеснула полоска шрама, почти незаметная при обычном свете. Он улыбнулся. Чуть-чуть. На его губах это казалось почти тенью улыбки, но взгляд потеплел, смягчился.

– Я в полном порядке, – произнёс он наконец. – Гораздо лучше, чем кто бы то ни было мог ожидать. А вот ты… – он прищурился, внимательно, слишком внимательно. – Ты сильно похудела. И выглядишь усталой.

Я сжала пальцы в кулаки, ощущая, как они похолодели.

– Бывает, – ответила я и тут же пожалела. Слишком резко.

Но он будто бы этого не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

– Тебе нужно больше заботиться о себе, – сказал он негромко, почти по-доброму.

И этот тон сбил меня с толку. Так, что я смутилась. Глупо и совсем по-детски. Как если бы он сказал нечто совершенно личное. Хотя, наверное, так и было. Я отвела взгляд, пытаясь вернуть дыхание в норму. Сосредоточиться.

– Почему ты тогда ушёл так… – выдохнула я. – А сейчас вернулся? Почему именно сейчас?

Каитиро снова замолчал. Он прислонился спиной к колонне оранжереи, скрестив руки на груди. Поза расслабленная. Показная. Но глаза… глаза по-прежнему цеплялись за меня. Как будто он искал что-то. Или вспоминал.

– О, – протянул он наконец, – знакомство с вашим ректором показалось мне весьма интересным. К тому же я слышал, что здесь есть отличный целитель… – на этом месте он чуть склонил голову. – …и огромная библиотека. Не хотел упустить такой шанс.

Секунда молчания, потом он добавил:

– Так что я здесь в роли… кхм… проверяющего качества обучения магов?

Я моргнула.

– Проверяющего? – переспросила я глупо.

Он чуть склонил голову набок, и в глазах вспыхнула лёгкая насмешка. Как будто он забавлялся ситуацией.

– А что? – произнёс он мягко. – Прекрасная работа для увлекательного времяпрепровождения.

Он легко оттолкнулся от колонны и шагнул ко мне ближе. Движение было неторопливым, но сердце предательски забилось чаще.

И в этот момент нас прервали.

– Господин Каитиро! – голос ректора разрезал пространство.

Я вздрогнула и машинально шагнула в сторону, а Каитиро только обернулся на звук, не торопясь.

Ректор Тианвелл остановился рядом, бегло оглядев нас.

– Вы знакомы с этой ученицей? – уточнил он у Каитиро, и голос его был ровным, дружелюбным, но я видела, как глаза ректора прищурились за стеклом очков.

Каитиро медленно улыбнулся, едва заметно.

– Да, имел такое удовольствие, – ответил он в своей манере, как будто разговор был ни к чему не обязывающим.

– Отлично! Просто чудесно! – воскликнул ректор. – Мисс Эли, – повернулся он ко мне, и в его взгляде не было ни сомнений, ни вариантов выбора, – прошу вас показать господину Каитиро школу и рассказать о наших порядках. Полагаю, с этим вы справитесь.

– Да, ректор Тианвелл, – слова слетели с губ машинально. – Я всё сделаю.

Я не была уверена, что слышу собственный голос. Сердце продолжало колотиться о рёбра так, что казалось – его может услышать любой.

Ректор коротко кивнул и тут же развернулся, уходя по аллее так, будто был уверен: всё уже улажено и больше не требовало его внимания.

Я осталась наедине с Каитиро.

Он стоял рядом, наблюдая за мной с тем же невозмутимым спокойствием, как если бы мы обсуждали расписание занятий.

– Похоже, у тебя теперь ответственная работа, – его явно забавляла эта ситуация.

Я судорожно вдохнула и кивнула.

– Ладно… – мой голос прозвучал немного тише, чем хотелось бы. – Тогда пойдём.

Мы двинулись по главной аллее, ведущей к центральному корпусу. Каменные дорожки были аккуратно уложены между ухоженных клумб, а по бокам тянулись ряды фонарей, мягкий магический свет которых придавал всему месту почти домашний уют.

Я чувствовала на себе его взгляд. Поначалу мне казалось, что он едва слушает и смотрит только на меня, но определённо это было не так.

Я рассказала ему про главный корпус. Высокое здание из тёмного камня, чьи окна отражали мягкий свет магических фонарей. Арки входа были украшены защитными рунами, настолько искусно вплетёнными в узоры, что их можно было принять за элемент декора. Здесь находились общежития, столовая, библиотека, кабинеты преподавателей. В этой школе жили почти все – и ученики, и учителя, и даже сам ректор.

Я упомянула библиотеку, заметив, как взгляд Каитиро задержался на одном из высоких окон, за которым прятались тысячи книг. Фонари вдоль дорожек бросали на стекло тёплые блики, но казалось, что в этом здании всегда царит полумрак – тяжёлый, насыщенный запахом старых страниц и чернил.

Учебный корпус располагался чуть дальше, справа от главного. Он был более строгим, с минимумом декора, но с мощными стенами и массивными дверьми. Здесь находились аудитории, лаборатории, залы для теоретических и практических занятий.

Я рассказала ему, как распределяются ученики. Магов делили на четыре основные группы по стихиям: огонь, воздух, вода и земля. Были и редкие способности – целительство, например, но целителей рождалось так мало, что я единственная на своём году обучения. Остальные шли по стандартному обучению, изучая основы магии, физику, стратегию, создание артефактов, историю и обязательную практику атакующих и защитных плетений.

В первые годы ученики получали базовое образование, но потом могли уйти на специализацию – продолжить учёбу или отправиться служить на границе, где всегда не хватало боевых магов.

Левый корпус был последним. Самый простой, без лишних деталей, но не менее величественный. В его каменных стенах скрывались четыре крытых полигона для тренировок и два под открытым небом. В этом месте магия вспыхивала и рассыпалась искрами, здесь пахло горелым деревом, пылью и озоном. В оранжереях, примыкающих к зданию, выращивали редкие растения для зелий и целителей.

Мы вернулись к главному входу. Я замерла, не зная, что сказать. Ветер чуть тронул пряди моих волос. Воздух уже пах осенью.

– Сходим поужинать? – вдруг спросил Каитиро.

Я кивнула, хоть и сомневалась, что смогу проглотить даже кусочек. Желудок был сжат, внутри – ком из тревоги, из неуверенности, из… всего. Но он уже шёл вперёд, словно и не ждал, что я могу отказаться.

Мы вошли в столовую. В это время там было тихо и почти безлюдно – многие уже успели поужинать и разойтись по своим комнатам. Лишь у дальних столиков сидели несколько учеников, негромко обсуждая что-то своё. В воздухе витал тонкий аромат специй и свежего хлеба, от которого, вопреки моим ожиданиям, проснулся аппетит.

Каитиро усадил меня за один из дальних столов, ближе к окну, и не дожидаясь возражений, отправился за едой. Я молча проводила его взглядом. Он двигался с той же неторопливой уверенностью, что всегда.

Голова гудела от переизбытка мыслей. Зачем он вернулся? Что теперь будет? Почему делает вид, что всё в порядке?.. И почему от одного его взгляда у меня всё ещё перехватывает дыхание?

Звук шагов заставил меня вздрогнуть. Я подняла глаза, увидев перед собой поднос с едой.

– Ешь, – мягко сказал Каитиро, усаживаясь напротив. – Ты выглядишь совсем измотанной. Тебе нужно набраться сил.

Он снова казался заботливым, что заставило меня покраснеть ещё сильнее. Я опустила глаза на тарелку, пытаясь скрыть своё смущение, и осторожно взяла ложку. Внутри что-то тепло дрогнуло от его внимания.

Какое-то время мы ели молча. Я не могла сосредоточиться на вкусе еды, мыслями постоянно возвращаясь к тому, что произошло между нами тогда. Его слова всё ещё звучали в моей памяти слишком ярко, слишком резко.

– Я скучал, – сказал он вдруг.

Я подняла на него взгляд. Он смотрел прямо на меня. Без иронии. Без насмешки.

– Ты… скучал? – выдохнула я , почти не веря собственным ушам.

– Да, – ответил он так же сдержанно. – С тобой удивительно спокойно и уютно.

Я не сразу нашла, что сказать. Сердце билось так громко, что я была уверена, он мог это услышать.

– Тогда… – голос дрогнул, и я сделала паузу, собираясь с духом. – Почему ты был так резок со мной? Почему… почему ушёл именно так?

Каитиро чуть опустил взгляд, смотря теперь не на меня, а на свои руки, лежащие на столе. Он будто что-то взвешивал, подбирая слова.

– В тот момент я совершил ошибку, – тихо сказал он наконец. – Мне было сложно поверить, что ты смогла исцелить меня, не имея… особых знаний и способностей. Я заподозрил тебя в принадлежности к определённой группе магов, которым у меня есть все причины не доверять.

Он поднял глаза и посмотрел на меня внимательно и серьёзно.

– Но когда я увидел твою реакцию, понял, насколько ошибся. Поверь, я не хотел причинить тебе боль. И я действительно прошу прощения, – он замолчал ненадолго. – Но тогда я в любом случае ушёл бы. У меня были все основания полагать, что меня – или мой труп – ищут. И это были совсем не друзья. Не хотелось навлекать на тебя беду.

– Тогда почему ты на самом деле вернулся? Как ты… – я замялась. – Как ты вообще жил всё это время? Ректор относился к тебе так, будто ты весьма уважаемая персона.

Он хмыкнул.

– Пообщался то с тем, то с этим человеком. Немного манипуляций, шантажа, обаяния, пара влиятельных знакомых – и вот я уже уважаемый военный советник высокого ранга, которого радушно принимаю везде. Я – официальное лицо. Почти.

Он подмигнул, как будто это был всего лишь розыгрыш.

– Я узнал кое-что. И надеюсь узнать ещё больше. А пока… – он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с лёгкой улыбкой. – Буду рад твоей компании. Думаю, в ближайший месяц нам предстоит провести немало времени вместе.

Я кивнула – машинально. Мне нужно было где-то выдохнуть и собраться с мыслями. Понять, что происходит.

Каитиро не спешил вставать. Его взгляд снова стал чуть отстранённым, как будто мысли унесли его куда-то далеко, за пределы этого помещения.

Я потянулась к стакану с остывшим какао, сделала глоток и почувствовала, как внутри всё сжалось.

Он сказал это так просто, будто всё объяснил – и всё должно было встать на свои места. Но во мне ворочалось что-то тяжёлое. Я не знала, что именно злило больше: его уход, его подозрения или то, с каким равнодушием он сейчас об этом говорил.

«Я совершил ошибку», – как будто этого достаточно. Как будто от этого становилось легче.

Я тогда чуть не умерла от страха, пыталась понять, что сделала не так, винила себя – а он просто решил, что ему опасно, и ушёл.

Без объяснений.

И теперь сидит напротив, пьёт свой кофе и смотрит так, будто всё в порядке.

Я опустила взгляд, сцепив пальцы в замок. На глаза готовы были навернуться слёзы.

Слишком много всего. Слишком быстро.

– Уже поздно, – сказала я, когда молчание затянулось. – Мне нужно вернуться.

Он кивнул, поднялся, как всегда плавно и бесшумно, и жестом предложил мне идти вперёд. Мы вышли из столовой, и он, как будто само собой, пошёл со мной до общежития. Ночь опустилась на школу, воздух был влажным, прохладным, фонари отбрасывали мягкие, чуть золотистые круги света на дорожки.

Мы почти не говорили – и в этом было странное спокойствие. Он просто шёл рядом, чуть ближе, чем надо.

У общежития я остановилась, не зная, что сказать. Поблагодарить? Попрощаться?

– Хорошей ночи, Эли, – тихо сказал он.

– И тебе, – ответила я, не поднимая глаз.

Я вошла в помещение и остановилась, прижавшись к стене, пока сердце не сбавило темп. Ладони были влажными, дыхание – сбивчивым. Я едва вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Вейра сидела на своей кровати, но тут же вскочила, подбежала ко мне и схватилась за мой локоть.

– Ну? – её голос звенел нетерпением. – Рассказывай!

– Что? – я поставила сумку и попыталась пройти мимо к столу.

– И это «просто» парень, которого ты рисовала? – она сунула мне один из рисунков, что нашла на столе. – Ты знала его всё это время? Кто он вообще такой? Почему я узнаю об этом последней?

Я открыла рот… но не сразу смогла найти ответ.

Слишком многое хотелось объяснить. И слишком многое – скрыть.

– Так ты знаешь его? Ну же, кто он? – не унималась Вейра, размахивая рисунком, но в итоге смягчила тон. – Умоляю, расскажи, мне та-ак интересно!

– Мы… познакомились летом, – я опустила взгляд, отступая к своему столу. – Он… попросил о помощи. Он был ранен.

– Помощи? – переспросила она с выражением абсолютного недоверия. – Не представляла, что такой мужчина выйдет прямо из твоих зарисовок.

– Это… не то, о чём ты думаешь, – я снова попыталась уклониться. – Просто… странная встреча. Я помогла ему. Вот и всё.

– Хм‑м, – Вейра сделала вид, что оценивает рисунок как эксперт, затем подняла взгляд. – Ну да, конечно, «просто так» кто угодно нарисует двадцать набросков одного и того же человека. Полуголым.

Я вспыхнула.

– Просто… захотелось порисовать. Не знаю. Он был… интересный. С точки зрения анатомии.

Вейра подняла брови и издала самый скептический звук, который я когда-либо слышала.

– Да уж, анатомия, – она хитро улыбнулась. – Слушай, серьёзно: дело не в рисунках. Я просто волновалась. Ты увидела его сегодня и будто… глаза загорелись.

Я закусила губу.

– Он тебе нравится? – спросила она осторожно, уже без поддразнивания.

– Я сама не знаю… – выдохнула я наконец. – Он… странный. Спокойный. Иногда заботливый. Но… я не знаю. Всё сложно.

– Сложно, – протянула Вейра, садясь рядом. – Знаешь, когда говорят "всё сложно", это обычно значит "по уши". Ты не обязана мне ничего рассказывать. Но, Эли, я всё равно рада. Не тому, что ты от меня что-то скрывала. А тому, что ты… ожила.

Я опустила взгляд. Вейра не осознаёт, как сильно тогда меня спасла. Как своим молчаливым присутствием вытянула из той темноты, в которой я утопала. Как держала меня, пока я снова училась дышать.

– Прости, – сказала я тихо. – Я просто… не могла говорить об этом. Всё было слишком… зыбко. Я сама не до конца понимаю, что чувствую и что происходит.

– Ну, раз ты уже заговорила, – улыбнулась она, – тогда расскажи хоть немного. Он… кто он, Эли? Ты всё ещё ничего не сказала. Что это вообще за история?

Я вздохнула и уставилась в окно. Ночь была мягкой, звёзды мерцали между верхушками деревьев.

– Он… не совсем обычный человек, – начала я, подбирая слова. – Я встретила его на каникулах, недалеко от дома бабушки. Он был ранен, очень тяжело. Я не знала, кто он, но… не могла оставить.

– И ты его выходила, – кивнула Вейра. – Вот откуда эти рисунки.

– Да, – я улыбнулась краешком губ. – Это был странный месяц. Он почти ничего не рассказывал о себе, но был внимателен и заботлив. Мне так нравилось проводить с ним вечера… А потом он просто ушёл без объяснения причин.

– И теперь он вернулся, чтобы перевернуть что-то в твоей жизни? Или так, просто поболтать? – Вейра скрестила руки на груди, прищурившись.

– Может быть… – уклонилась я от прямого ответа, снова смотря в окно.

Вейра ждала, но я не спешила продолжать. Я совершенно не понимала его поведение. Сначала он был холоден. Потом вдруг заботлив. Затем снова груб и резок – так остро, что мне казалось, он разорвёт моё сердце словами. А потом исчез. Исчез, оставив за собой пустоту. И теперь снова появился, как будто ничего не произошло. Улыбается. Ведёт себя так, будто мы друзья.

Вейра вздохнула, поджала губы, будто собиралась задать ещё один вопрос, но передумала.

– Если не хочешь рассказывать, не надо. Я всё равно рада, что ты вернулась. Пусть даже с этими секретами, – добавила она с тёплой улыбкой. – Но я тебе этого так просто не прощу. Лучше готовься – тебя ждут ежедневные допросы!

– Пожалуйста, не надо, – простонала я, чувствуя, как уголки губ сами тянутся вверх.

– Буду практиковать на тебе навыки дознавателя, – Вейра рассмеялась и встала, потянувшись. – Ладно, ладно. Всё равно вытащу из тебя всё, когда-нибудь. Иду спать. Но если эта твоя «сложная история» сделает тебе больно – скажи мне. Ладно?

Я кивнула.

Я почувствовала, как усталость наваливается с новой силой. Но на душе было чуть легче. Хоть немного.

Она переоделась, забралась на свою кровать и укрылась одеялом. Я тоже легла, натянула одеяло почти до подбородка и закрыла глаза.

Но в темноте всё равно стоял передо мной его взгляд – спокойный, порой насмешливый. И голос, от которого становилось так тепло.

Скучал.

Я зажмурилась, пытаясь вытеснить эти мысли. Завтра всё станет проще. Должно стать.

Глава 10. Каитиро

9 месяц, 178 год после войны.

Я устало потёр глаза. От людей требовалось не так уж много – но даже с этим они умудрялись не справляться. Насколько они были слабы, настолько же и глупы.

По договорённости с ректором я посещал занятия. Но с каждым днём всё яснее становилось: этим юным магам не просто не давали нужных знаний – их вообще не учили думать.

Оставим момент с историей, которую людям преподносили искажённой, что можно понять – политические игры. Гораздо страшнее было то, что они не понимали основ. Ни того, как работает их магия. Ни как формируются и взаимодействуют плетения. Они зубрили плетения, не зная, откуда берётся энергия. Рисовали схемы, не зная, как прочесть их, если изменится хоть одна линия. Не знали даже того, как держать оружие.

За редким исключением – преимущественно среди учеников из аристократии – они держали мечи так, будто собирались отмахиваться ими от назойливых мух. А ведь это была лучшая школа.

Голова раскалывалась от боли. Сильно хотелось спать, но я снова и снова тянулся за кружкой крепкого кофе, хотя толку от него становилось всё меньше. Времени было катастрофически мало, и оно утекало с огромной скоростью.

Я снова развернул перед собой карту Альвассы. Красные метки на ней обозначали места похищений. Всё двигалось по чёткой дуге: от севера к югу, прямо к Лорвену.

Собранная информация показывала, что исчезали преимущественно молодые маги – от восемнадцати до тридцати лет. Время от времени среди похищенных встречались и обычные люди, без магии, или же те, кто не попадал в возрастной диапазон.

В соседних странах картина была почти идентичной.

Я не понимал, зачем выбирать жертв в разных регионах? Почему движение – именно на юг?

Как эти твари вообще до такого додумались?

Нет. Ими точно кто-то управляет.

Я слишком давно изучаю повадки вейритов, чтобы питать иллюзии: разумом они наделены лишь минимальным. Больше инстинкты. Их решения всегда были просты – пытаться захватить силой, количеством и своей смертоносностью, но никогда не стратегией.

Хотя теперь мне кажется, что и в нападениях на наши миры за ними кто-то стоит.

Хоть их мир и погибает, вряд ли бы они дальше продолжали нападать столь маниакально именно на нас, а не выбрали бы добычу полегче. Только если они не сами выбирают цель. Только если они исполняют чужую волю.

И сейчас совершенно точно все похищения выверены. Но для чего? Используют ли этих людей для экспериментов? Или просто кормят проникших в миры вейритов? Ведь иначе бы они давно устроили кровавое пиршество.

В этом замешаны влиятельные фигуры. Возможно, не одна. Возможно, даже не из одной страны. Непонятна их мотивация и выгода. Видят в вейритах оружие и возможность захватить власть?

Вопросы крутились в голове, но пока не было ответов.

За полтора месяца я, конечно, смог устроиться в обществе, но не приблизился к пониманию происходящего. Не нашёл логово этих тварей.

Но я почти уверен, что ректор что-то знает. Либо он посредник, либо просто глупец, который ненавидит детей.

Усталость накатывала всё сильнее. Кажется, последний раз я нормально спал как раз полтора месяца назад. Нужно было выделить время на отдых, иначе я свалюсь. Рука снова чувствовалась слегка онемевшей, как и всегда при сильной усталости.

Откинулся на спинку кресла, надеясь немного поспать, но мысли потекли в другую сторону.

Эта девочка.

Она слишком часто появлялась в моих мыслях. Я изучил всю доступную информацию о ней – она появилась из ниоткуда 5 лет назад. Документы поддельные, её якобы семьи никогда не существовало. Она не человек? Но я бы знал об этом. Никто не может попасть в наши миры через щиты без ведома. И я совершенно точно не давал разрешения в последние 50 лет на посещение человеческих миров.

Либо кто-то слишком тщательно убрал все упоминания о ней, создав ей новую личность. Это бы объяснило, почему её имя звучит ложью, а она так явно скрывает всё о себе. Хотя её магия весьма необычна и не подходит под привычную человеческую. Но мне сложно оценивать без собственной магии. Ясно лишь то, что она невероятно сильна и станет ещё сильнее со временем.

Но для чего это могло быть нужно кому-то? В её жизни были весьма травмирующие для неё моменты, видимо, поэтому ей снятся кошмары. Произошло какое-то событие, которое и пытались скрыть? Нужно будет найти время и изучить по соседним странам, были ли какие-то происшествия.

Пальцы выбивали ритм мелодии. Всё-таки не посплю.

Меня тянуло к этой девочке, несмотря на все мои опасения о том, кем она могла быть. Было что-то в ней… интересное. В её взгляде я видел знакомые опасные искры, которые она искусно прятала за скромностью и кроткостью. Что бы ни произошло в её жизни, это не смогло сломать её до конца, оставив тлеть угли ненависти к виновникам произошедшего с ней.

И, пожалуй, я рад, что с такой силой она не из секты тех, кто возомнил, что может решать, кому жить, а кому – нет.

Хотя сама по себе она оставалась хрупкой и ранимой девушкой. Лишь иногда смотрит злым лисёнком. Хотелось и оберегать её, и дразнить, глядя на то, сколько же терпения в ней будет до истинных эмоций. Она будто всё время сдерживает себя – слишком сдержанно говорит, слишком скованно двигается, будто боится кого-то задеть. Или – быть замеченной.

Кажется, что она прячется не только от других, но и от самой себя.

Я вздохнул и встал размять уставшее тело. Было ещё темно. Я прислушался – тишина. Ни шагов, ни звуков. Ночь была влажной и тёплой. И я всё ещё не мог от неё отключиться. Но утро уже было на подходе. А с ним – необходимость вновь притвориться, что я всего лишь наблюдатель.

Но сначала – тренировка.

За несколько дней нахождения здесь я начал собирать зрителей по утрам. Особо самоуверенные предлагали спарринг, но партнёры выходили из них так себе. Они переоценивали свои силы, красовались, слишком сильно старались произвести впечатление. Это только мешало.

Зато наблюдающих девушек становилось всё больше. Я хмыкнул про себя. Не та популярность, которую хотелось бы. Хотя жаль, что Эли не приходила посмотреть. Её внимание было мне приятно. Абсолютно искреннее и чистое восхищение.

Краем глаза заметил шедшего на выход ректора с двумя мужчинами, которые не были преподавателями.

Они держались уверенно, шагали чуть впереди него, как хозяева, а не гости. Один из них что-то говорил – быстро, деловито. Ректор кивал.

А вот это интересно. Кто устраивает встречи в шесть утра? Оставил себе мысленную пометку узнать об этом позже.

Я, наконец, пересилил себя и пришёл оценить занятие по истории, которое стояло в моём плане. Слушать то, как исковеркали историю люди, совсем не хотелось.

Поймал на себе взгляд Эли. Она заметила меня сразу, хоть и попыталась тут же отвернуться. Щёки окрасились почти незаметным румянцем. А может быть, и не зря пришёл на занятие.

– Доброе утро, профессор Калир, – притворно склонил голову в знак уважения.

– Доброе утро… – преподаватель прищурился, явно не ожидая увидеть меня. Мгновение он колебался, затем кивнул. – Ах да… ректор упоминал, что вы можете заглянуть.

– Меня зовут Таль Каитиро. Я бы хотел присутствовать на нескольких ваших лекциях, если вы не возражаете.

– Конечно, господин Каитиро, – сказал Калир уже твёрже. – Не могу сказать, что ко мне часто заходят… гости. Но если вам интересно – добро пожаловать. Только попрошу не мешать занятиям.

– Разумеется.

Я заметил место недалеко от преподавательского стола. Прямо напротив Эли. Отличная наблюдательная точка.

Когда профессор начал говорить, мне потребовалось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы унять раздражение. Большей чуши я, пожалуй, не слышал уже давно.

Поймал на себе взгляд золотых глаз. Пусть лучше меня разглядывает, чем слушает преподавателя. Но она не выдержала долго смотреть мне в глаза – покраснела и опустила голову.

Калир рассказывал о восстановлении городов после войны. Пришлось переключить внимание обратно на него.

– Сразу после войны города лежали в руинах, – преподаватель явно любил рассказывать эту часть истории, – выжженные поля, разрушенные дороги, полуразрушенные здания. Война прошла по Альвассе, как беспощадный пожар, и оставила после себя пустошь. Потери были чудовищными: не только среди магов и солдат, но и среди простых людей, что погибали от рук нападавших, голода и болезней.

Сразу после войны города лежали в руинах не потому, что их уничтожили захватчики – а потому, что люди начали грызню между собой. Оставшиеся в живых сильные маги устроили такую бойню, что унесли куда больше жизней, чем сама война до этого. Ещё и раскололи одно государство на три. Но вряд ли об этом будет сказано.

– Только благодаря усилиям Тринадцати Великих Семей удалось навести порядок, – продолжал преподаватель. – Они разделили между собой зоны влияния и начали работу – восстанавливать разрушенные здания, заново прокладывать дороги, налаживать транспорт. Великие Семьи взяли на себя ответственность за восстановление Альвассы, создав Совет и установив жёсткую структуру управления.

Я всё-таки закатил глаза. Желание людей поубивать друг друга за земли и ресурсы остановили тогда мы, напомнив, под чьим попечением они на самом деле находятся. Без убийств фанатиков не обошлось, но кровавая бойня остановилась. Лишь тогда установилось перемирие и начали восстанавливаться города.

– В первую очередь они наладили логистику и снабжение. Великие Семьи обладали ресурсами и силами, которые позволили им организовать поставки еды, медикаментов и необходимых материалов. Линии орвенов, разрушенные и опасные, были очищены и укреплены. Проезд между городами снова стал возможен. Жизнь начинала понемногу восстанавливаться.

Скука. Если быть точным, логистику они наладили потому, что обязаны были поставлять ресурсы нам. Срок освобождения от поставок подходил к концу – и они забеспокоились. Потерять нашу защиту никто в здравом уме бы не пожелал. Да и доверие их людей – удобная ширма.

– Маги и архитекторы работали вместе, чтобы отстроить заново Лорвен и другие крупные города, – продолжал Калир, не скрывая воодушевления. – Строили так, чтобы каждое здание могло выдержать нападение. Магическая защита стала обязательной частью архитектуры. Великие Семьи не только занимались восстановлением городов, но и брали под свою опеку простых людей. На их землях начали выращивать еду в огромных количествах. Постепенно начинали работать заводы и мастерские, что обеспечивало людей не только едой, но и работой.

Общество, по его словам, возрождалось благодаря слаженности, решительности и жертвенному служению элиты народу. О, тьма, они правда верят в это.

– Остатки захватчиков были уничтожены, – не сбавляя пафоса, продолжил он. – Они пришли из миров, чьё существование до войны казалось лишь гипотезой. Существа, что были в несколько раз сильнее и крупнее человека, обладающие невероятно сильной магией. И только благодаря единству Альвассы, мужеству магов и воле Совета нам удалось их победить.

То, что для людей было лишь гипотезой, для нас было давно известной информацией. Обладая большей силой и возможностями, мы не так уж редко бывали в других мирах, вели торговлю и обменивались знаниями. Наш мир даже когда-то входил в коалицию сильнейших. Сейчас мы вычеркнуты из‑под их официальной протекции, хотя до сих пор участвуем в советах как слушатели.

– Только слаженные действия тринадцати Великих Семей позволили уничтожить захватчиков и закрыть все возможные бреши между мирами. Мы обязаны им восстановлением Альвассы и тем, что мир до сих пор стоит.

Если не считать того, что заслуга в уничтожении захватчиков принадлежала нам. И это мы понесли огромные потери тогда, стараясь защитить наш дом. Люди буквально не могли ничего противопоставить им.

Я поднял взгляд на преподавателя в попытках понять: он действительно верит в то, что говорит или же лишь повторяет то, что написано? Но судя по горящим глазам Калира, он действительно в это верил. И мне ещё сидеть и слушать всё это.

Пора было начинать составлять новую программу обучения для этих магов. Стараясь меньше вслушиваться в полное вычёркивание нашей расы из истории людей, я начал составлять примерный план обучения для последнего курса. Им будет очень непросто, но это должно будет принести свои плоды.

Занятие, наконец, закончилось и я смог выйти из здания. Пора, наконец, заняться делами.

Недавно я получил наводку на тех, кто мог быть связан с похищениями. Ничего конкретного, только имя и улица. Нужно наведаться к ним в гости.

* * *

Это было старое бетонное здание на окраине города. Серая коробка с обшарпанными стенами, закопчёнными углами и выбитым стеклом. Можно было бы подумать, что здесь никто не живёт, но я чувствовал много свежих запахов. Остатки перегара, пота, дешёвого мыла, влажной одежды. Как минимум десять человек побывали здесь совсем недавно. Некоторые всё ещё были внутри.

Сигнальные плетения наверняка стояли – глупо было бы надеяться на обратное. И я не мог обойти их в текущем положении. Придётся действовать быстро.

Я вошёл в здание. Воздух внутри был тяжёлым, несвежим. Пахло пылью, сыростью, табаком и немытыми телами. Тихие голоса доносились со второго этажа. Но стоило мне пересечь порог, как к горлу тут же прижался нож. Давление рассчитанное, но не идеальное. Если бы я был обычным человеком, этого было бы достаточно, чтобы я был на грани смерти. Но меня это даже не поцарапало.

Как самонадеянно с их стороны. Их было всего шестеро.

– Доброго дня, господа, – меня ничуть не смущала ситуация. – Мне недавно рассказали, что здесь я смогу найти тех, кто любезно поделится со мной информацией.

Тот, кто держал нож, не успел даже вдохнуть в ответ. Резкое движение – и он полетел на пол. Приземлился неудачно. Судя по глухому хрусту – позвоночник, скорее всего, не выдержал.

Остальные тут же вскочили, с шумом опрокидывая стулья.

– Ублюдок, ты откуда тут вообще взялся? Кто тебя прислал?! – один из них готов был метнуть в меня плетение. – У тебя три секунды, а потом ты сдохнешь!

Я медленно прошёл в центр комнаты. Обстановка – та же, что и снаружи: грязь, облупленные стены, разбросанный мусор. Они похожи на обычных исполнителей, которые захотели получить лёгкие деньги. Уверенные в своей безнаказанности. Вряд ли они что-то знают, но стоит попытаться.

– Кто из вас в последнее время работал с живым товаром? – спросил я, оглядывая лица. – Юными магами.

Пауза. Они обменялись взглядами. Один попытался сделать шаг назад. Второй зажался в плечах, третий – едва заметно кивнул. Но все молчали.

– Никто? – уточнил я. – Как жаль.

Тот, что кивнул, не выдержал первым. Он сплёл что-то смертоносное, но это не имело значения. Я сделал шаг в сторону, позволив энергии пролететь мимо, и одним движением оказался рядом. Разворот. Удар в живот, а когда он согнулся, я потянул за шкирку – и резанул горло вытащенным клинком.

Кровь хлынула тёплая, с тяжёлым запахом железа. Он упал, захрипел. Вскрик. Один из них рванулся ко мне, доставая нож, но был слишком медлителен. Мой клинок вошёл под рёбра, прошёлся внутрь и вышел с другой стороны. Он зашипел и повалился, пытаясь прижать руками рану. Но он уже не жилец.

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Два тела на полу, от них начали расползаться пятна крови. В глазах остальных появилось то, что я и ждал – страх.

Один с матом рванул к выходу. Глупо. Он знал, что не успеет. Но побежал – потому что страх сильнее разума. Потому что тела на полу уже не шевелились, а я стоял, не торопясь, с окровавленным клинком в руке.

Я подался вперёд и метнулся за ним. Пара шагов – и я догнал. Резкий рывок за ворот, движение коленом в подколенное сухожилие – и он рухнул. Хрустнуло что-то в суставе. Он заорал, но я не остановился. Второй удар пришёлся по другой ноге. Сухой щелчок. Нож, который он пытался достать, выпал из дрожащих пальцев.

Он завизжал. Пытался отползти, но ноги уже не слушались.

Я опустился на корточки рядом.

– Я задал вопрос, – мой голос звучал почти ласково. – Повторю. Кто из вас занимается похищением магов? Кто ваш наниматель?

Он задыхался, пальцы цеплялись за пол, как будто он мог в него вжаться.

– Мы… мы не знаем! – голос говорившего дрожал. – Нас просто наняли как охрану. Мы ничего не делали, клянусь! Мы не знаем имён!

Я встал и развернулся к остальным. Остались трое. Один из них был моложе остальных, с испуганным взглядом. Другой – дрожал всем телом. Третий стоял у стены. Не двигался. Не отворачивался. Его глаза следили за мной. Уверен, он главный в их шайке.

– Ложь.

Я подошёл к нему. Он не пошевелился.

– Ты Райлин?

Он кивнул.

– Прекрасно, Райлин.

Я схватил его за руку, прежде чем он успел увернуться. Вывернул локоть, развернул его лицом к стене. Одним движением заломал кисть вверх и нажал на пальцы.

– Стой… – прошипел он, но было поздно.

Палец хрустнул. Он заорал. Ещё один. И ещё.

– Кто вас нанял? Где похищенные?

– Мы не знаем! – завопил один из них. – Мы только получаем задание! Мы…

– Я не с тобой разговариваю. – Я вывернул один из сломанных пальцев так, что кость порвала кожу. – Я слушаю, Райлин.

– По морю! – заорал он. – Их перевозят по морю. На юг. В Налир. Там передают другим. Всё, что я знаю!

Я остановился. Он дрожал, лицо залито потом, глаза в панике.

– Имена, – потребовал я.

– Я знаю только два… только два. Корабль уходит под покровом – его ведут люди семьи Маркас. И кто-то из Регнумов. Я не в курсе, кто именно, клянусь. Я… я просто следил за движением.

Я отпустил его. Он повалился на пол, сгибаясь, прижимая изломанную руку к груди. Дышал часто, с хрипами.

Все трое смотрели на меня, не шевелясь, с вытянутыми лицами.

Нет смысла оставлять их в живых.

Я подошёл к ближайшему. Его глаза метались, он пытался заговорить – но слов не было. Только паника. Короткое движение – и клинок вошёл точно под челюсть. Глухой хрип, судорога. Тело рухнуло с мягким стуком. Второму я сломал шею.

Райлин попытался отползти. Горстка идиотов. Даже не пытались больше напасть.

Я опустился рядом и перерезал ему горло.

Когда всё стихло, я выпрямился. Комната пахла кровью, металлом, страхом и потом. Мерзость.

Я вышел из здания не оборачиваясь.

Информации хватало. Пока.

Глава 11. Каитиро

9 месяц, 178 год после войны.

Я вернулся в школу ближе к вечеру. На руках и одежде остался запах крови – слишком резкий, чтобы выветрился по дороге. Не уверен, чувствуют ли его люди. Тело требовало отдыха, но голова не позволяла.

Регнумы. Семейка из Совета. Самоуверенные, скрытные, держат свои активы на юге. Официально – занимаются портовой торговлей и внешнеполитическими связями. Неофициально – уже давно подозревались в работе с чёрным рынком. Но теперь у меня было хотя бы частичное подтверждение. Они связаны с перевозкой похищенных.

Маркас… ни о чём не говорит. Нужно будет проверить.

Душ немного помог. Холодная вода смыла остатки чужой крови, но мысли – нет.

Усталость въелась в плечи, в затылок. Рука болела всё сильнее. И ужасно хотелось спать, но слишком много дел. Слишком мало времени.

Я вышел из жилого сектора и направился в сторону столовой.

Обычно в это время там было многолюдно, но мне всё равно. Я был не в настроении искать уединения.

В столовой стоял привычный аромат тушёного мяса, запечённых овощей, свежего хлеба и сладких специй. Люди гудели, смеялись, спорили. В конце зала я заметил Эли. Она тихо сидела с кружкой в руках, слушая шумных друзей.

Я подошёл и молча сел рядом, не дожидаясь приглашения. Несколько человек переглянулись, кто-то замолчал на полуслове, но никто не осмелился сказать что-то вслух. Эли подняла взгляд – и тут же отвела его.

Внезапно она аккуратно потянула меня за рукав. Движение было почти невесомым, осторожным

– Ты ранен? – спросила она почти беззвучно.

Я покачал головой. Она чувствует боль в руке? Или на мне остался запах крови? Интересно…

За столом шумно что-то обсуждали, но я не обращал внимания на это. Мне нужно было поесть и, если повезёт, хотя бы немного отдохнуть.

А ещё можно было с удовольствием вдыхать её запах. Едва уловимый, мёд и полынь, но такой приятный. И чем дольше я находился рядом, тем тише становился шум в голове. Боль в руке утихла. Тело медленно расслаблялось. Внутри разливался какой-то странный покой – мягкий, вязкий, как дым. Почти сонный.

…Стоп.

Я напрягся. Пальцы чуть дрогнули. Это не кажется. Это действительно происходит.

Я бросил на неё взгляд.

Она ничего не делала. Сидела, пила чай и смотрела куда-то вдаль. Плечи чуть напряжены. Кончики пальцев на чашке – неподвижны.

Она применяет на мне магию? Но как? Она не создавала плетений, даже не касалась меня, как в прошлый раз, чтобы воспользоваться сырой силой.

Но боль исчезла. Напряжение, что держалось последние недели, растворилось. Мышцы расслабились.

Так не работает магия целителей. Так не работает человеческая магия.

Я наклонился к её уху и прошептал:

– Можем поговорить после ужина?

Она удивлённо на меня посмотрела, но кивнула и встала. Ей тоже хотелось поговорить?

Мы вышли из зала и остановились в тихом закутке, где никого не было сейчас. Она заговорила первой.

– Ты точно не ранен? – её взгляд блуждал по мне с головы до ног. – Ты пропитан смертью и болью.

Это было что-то новое. Она не просто может ощущать чужую боль и болезни – она чувствовала смерть. Всё же не человек. Но тогда кто?

– Я в полном порядке, просто устал, – я развёл руки, позволяя ей убедиться самой, что всё цело, и сменил тему. – Что ты сделала за ужином? Как применила магию?

Она чуть вздрогнула. Хотела отвести взгляд, но всё же посмотрела прямо мне в глаза. В этом было что-то хрупкое, но одновременно упрямое.

– Я умею лечить не только раны, но и временно придавать силы, снимать усталость. Для этого мне достаточно одного прикосновения. Только прошу… не говори никому об этом.

Я молчал. Несколько секунд. Этого было достаточно, чтобы она начала беспокоиться – я видел, как дрогнули пальцы, как её плечи чуть напряглись, будто она готовилась к чему-то плохому.

И она не касалась меня сегодня. Ладно, пусть скрывает. Лучше выстроить с ней хрупкое доверие, чем давить.

– Какой удивительный у тебя дар, – я старался говорить как можно мягче. – Действительно, если кто-то узнает о нём, начнётся нешуточная борьба за право использовать его в своих интересах.

Насильно. Жёстко. Без права сказать «нет». Быть может, это и произошло с ней когда-то?

– И спасибо за помощь.

Она снова вздрогнула.

– Не за что… Это то, о чём ты хотел поговорить?

– Да. Ты очень быстро и разом ответила на всё, что я хотел спросить.

Я позволил себе короткую паузу.

– Могу теперь лишь предупредить: завтра у вас будет незапланированный зачёт по базовым плетениям. Моя вина – я, похоже, ужасно разозлил вашего преподавателя. Но ты ещё можешь успеть подготовиться.

Она робко улыбнулась. Её губы дрогнули, но взгляд остался серьёзным – уставший, чуть задумчивый.

Мне не хотелось, чтобы она возвращалась одна.

– Давай я тебя провожу.

Она молча кивнула, и мы пошли рядом. Мне хотелось задать лёгкий тон беседе, но мысли возвращались к сегодняшним событиям.

– Маркас, – я всё же решил спросить. – Эта фамилия тебе знакома?

– Нет, – покачала она головой. – Я раньше её не слышала. А что?..

– Одно из имён, всплывших сегодня, – пояснил я. – Вероятно, связано с похищениями. Если где-то услышишь, сразу сообщи мне, пожалуйста.

Она тихо вздохнула. Так диалог точно не пойдёт у нас.

– Кто-нибудь ещё знает о твоей силе? – спросил негромко, убедившись, что рядом никого больше нет.

– Нет, – ответила сразу. – Даже Вейра. Я… боялась, что если хоть кто-то узнает, это подвергнет меня опасности.

Я кивнул. Это было весьма разумно, особенно для человека, которому всего двадцать.

– Тогда будь аккуратнее, – сказал я. – Ты используешь её слишком открыто и даже не пытаешься скрыть свои действия. Если кто-то внимательный заметит – последствий не избежать.

Она не ответила. Несколько шагов – в тишине. Потом, словно решившись:

– У тебя часто болит рука?

Я посмотрел на неё. Неожиданный вопрос.

– Только когда устаю, – ответил честно. – Или перенапрягаюсь.

Её лицо изменилось. Она нахмурилась, глаза чуть потемнели, дыхание сбилось. Как будто в этом признании было что-то болезненное лично для неё.

– Прости… – прошептала она. – Я… искала. Я просмотрела все книги, которые могла найти. Спрашивала у преподавателя. Нигде нет информации, как восстановить повреждённые магические пути. Осталась только городская библиотека, но… я не смогла туда поехать.

– Почему?

– Мне стало страшно, – призналась она. – Когда я собралась ехать, произошла очень неприятная ситуация. И не смогла. Прости. Я правда хотела.

Она остановилась напротив, с опущенными плечами и виноватым лицом, будто подвела кого-то, кому была что-то должна.

– Всё в порядке, – сказал я. – Ты уже сделала больше возможного.

Мы дошли до её двери в тишине. Я остановился чуть в стороне, не вторгаясь в пространство ближе, чем позволено.

– Удачи на зачёте, – сказал я. – Если останется время – отдохни.

Она скрылась за дверью.

Я ещё секунду постоял, прежде чем развернуться и направиться к себе.

Сейчас было не время думать о ней. Нужно разобраться с основной целью здесь.

Закрыв за собой дверь, я бросил взгляд на стол, где уже лежала разложенная карта и блокнот с пометками.

Пора было вернуться к плану. Пока всё ещё можно было что-то успеть.

Я сел, достал карандаш и начал составлять схему новой программы обучения.

Составить план новой теории и практики оказалось не так сложно. Хотя моей критике подверглось абсолютно всё. Им придётся не просто с нуля осваивать свою силу – а переучиваться, что значительно сложнее. Но переучатся ли их преподаватели? У них не будет выбора, пока я нахожусь здесь. Бумага с печатью короля позволяет мне делать всё, что я захочу. Лишь бы он сам об этом не узнал. Но что будет после?

Почти всю ночь я чертил схемы. Если бы я мог, уже умер бы от передозировки кофеина. Какая жалость, что мне это не грозит.

Под утро в ход пошёл виски. Стало легче.

Оставалось самое сложное – выделить лидеров среди них. Я смог отметить себе лишь нескольких учеников, чьи навыки и мышление мне хоть немного понравились. Но всё же я слишком плохо с ними знаком.

Передо мной лежали характеристики на каждого ученика. Взгляд постоянно цеплялся за знакомые фамилии – проклятые семейки аристократов. Проще всего было бы выделить их. Они должны были изначально получить лучшее образование, да и резерв у них в среднем был выше. Но они погубят всех своей самоуверенностью, пока не набьют собственные шишки.

Остались целители. Я никогда много не интересовался тем, как именно они лечат, предпочитая штопать себя собственной магией, создавая из неё прочные нити.

Казалось бы, они и так изучали достаточно всего, но при этом почему-то оставались весьма слабыми. Кроме Эли. Но спросить мне было не у кого. Что ж, общие знания им всё равно не помешают. Как и умение защищать себя.

Рассвет встретил меня серым светом и глухой болью в висках. Я выдохнул. План был готов. Почти. Осталось научить этих детей не умирать хотя бы в первые несколько минут боя.

* * *

Мы шли по коридору к главному залу. Ректор торопился и часто ускорял шаг. Он время от времени поглядывал на меня через плечо, словно хотел убедиться, что я всё ещё иду рядом. Мне же торопиться было некуда. Я предвкушал.

– Я надеюсь, вы нашли эту неделю продуктивной, – начал он с лёгкой натянутой улыбкой. – Конечно, у нас ещё есть к чему стремиться, но… прогресс очевиден. Особенно в теоретической части. Ученики у нас способные.

– Безусловно, – согласился я. – Я познакомился с юными магами, у которых огромный потенциал.

Он радостно закивал.

– У нас учатся самые сильные и влиятельные маги со всего государства. Наше с вами прекрасное будущее. Но всё же, я надеюсь, – он замялся, подбирая слова, – что ваш итоговый отчёт будет… конструктивным.

Конструктивности мне было не занимать. Как и ужаса от осознания того, насколько люди стали слабее за последние сто пятьдесят лет. Они буквально уничтожали сами себя в политических играх.

– Разумеется, мы всегда открыты к предложениям, – продолжал он. – Если вы заметили что-то, требующее немедленного пересмотра, мы… я готов обсудить возможные меры. Разумные, конечно.

Мне он не нравился. Все отзывались о нём как о сильном маге, который отошёл от политики из-за сильной любви к детям и желании обучать лучших из лучших. И действительно, со стороны создавалось именно такое впечатление: блестящее заведение, наполненное заботой. А ректор Тианвелл был образцом любви, добродушия и заботы об окружающих.

Если начисто игнорировать его пренебрежительные движения. Как его губы чуть поджимаются, когда он говорит с учениками не из аристократии. Как он смотрит не в глаза, а мимо ученика. Как каждый раз, говоря «я за них переживаю», он использует один и тот же тон, как будто заранее отрепетированный. Всегда одинаковые интонации, повторяющиеся фразы. Улыбки, не доходящие до глаз.

Ни за что не поверю, что он действительно любит детей, а не преследует свою выгоду этой должностью.

Уже у входа в зал он замедлил шаг.

– Я открою речь. Дам вступительное слово и передам вам, как и договаривались.

– Конечно, – вежливо кивнул я.

Он расправил плечи, поправил мантию, проверил, на месте ли бумаги с речью.

Я слышал гул голосов. Люди перешёптывались. Кто-то предполагал внеочередной экзамен. Кто-то – визит кого-то из Тринадцати Семей. Но в одном все сходились: сегодня будет объявлено нечто важное.

И они были правы.

Мы вошли в зал. Моментально стало тише. Ректор откашлялся, привлекая внимание.

Пусть скажет всё, что считает нужным. У него ещё есть несколько минут иллюзий.

– Я понимаю, – начал он, оглядывая зал поверх очков, – что за эту неделю в коридорах школы ходило множество слухов. Я не представлял вам нашего гостя официально, хотя многие уже успели с ним познакомиться. Но настало время это исправить.

– Господин Таль Каитиро – бывший генерал армии. А ныне… представитель Его Величества, короля Арестара Рианвелла.

В зале послышался ропот. Я ухмыльнулся про себя. Звучит неплохо, хотя то, как обычно меня представляли, мне нравилось больше. Никогда ещё так сильно не скучал по своей магии, как в последнюю неделю.

– Всю эту неделю он присутствовал на ваших занятиях, беседовал с преподавателями и наблюдал за образовательным процессом, – продолжал ректор. – Сегодня он объявит результаты своей оценки. А также – изменения, которые нас ждут.

Я вышел и чуть склонил голову. Дурацкая привычка. Люди всё равно не используют это движение как знак уважения.

– Доброго дня, – начал спокойно. – Как меня уже представили, я Таль Каитиро. Это была весьма интересная неделя, показавшая крайне низкий уровень вашего образования и полную некомпетентность вас как магов и будущих защитников.

В зале повисла тишина. Кто-то тихо охнул. Ректор замер, лицо пошло красными пятнами – он явно не это ожидал услышать. Его спина напряглась, он чуть наклонился, будто собирался перебить меня. Я остановил его движением руки.

– Начиная от теории и заканчивая практикой, – продолжил я, – вы знаете примерно ничего. Поэтому этот учебный год у вас будет весьма тяжёлым. Вам придётся изучить всё то, что вы должны были знать и уметь к этому моменту.

Я слышал, как бешено бьётся сердце ректора. Он контролировал выражение лица, но в ярости сжал кулаки. Отлично. Мне нужна его злость.

– Вы неэффективно используете свою магию. Не умеете создавать базовые плетения. Не ориентируетесь в том, из чего вообще состоят заклинания. У большинства физическая подготовка находится на уровне обычного человека, а не мага. Ваше владение оружием больше напоминает драку в подворотне, а не сражение будущих защитников мира. Вы не умеете работать в команде – а это главное условие выживания.

Я сделал короткую паузу. Пятьдесят шесть ошарашенных и возмущённых пар глаз смотрели только на меня.

– Но, – продолжил я чуть мягче, – вы любознательны. И, уверен, сможете справиться с новой нагрузкой. С этого дня вы будете разделены на команды. Каждая – по пять человек. Отработка будет идти в группе: теория, практика, зачёты, тренировки – всё. Оцениваться вы будете не только по личным качествам, но и по слаженности действий. И, да – вы не выбираете, с кем будете работать.

Зал зашевелился. Кто-то хмыкнул. Другие начали перешёптываться.

– Команды сформированы мной лично – на основе ваших способностей, специализаций и текущих пробелов.

Я начал называть имена для каждой группы. Одни переглядывались с облегчением, другие – с открытым разочарованием.

– Последняя команда будет отличаться от других и сформирована из шести человек. В этой команде будет дополнительно состоять целитель. В ней будут: Зейрин Каэр, Риэнна Лорвинн, Сайвар Эль’Тарен, Лейн Драксен, Теорн Грейвар, Эли Вита.

Я встретился взглядом с Эли и едва заметно улыбнулся ей. Нужно будет поговорить – но всё это позже.

Ректор уже шептался со своей помощницей о срочном назначении встречи. Голос его был очень тихим, говорил торопливо, движения нервные. Он явно не ожидал подобного поворота и теперь пытался что-то предпринять, чтобы его собственные планы не рухнули.

Отлично. Я добился своей цели.

Глава 12

9 месяц, 178 год после войны.

Мы сидели в общей гостиной. Воздух гудел от шума – казало