Читать онлайн Черти города S бесплатно

Глава 1

Истеричный гудок напугал прохожих. Город гудел своим обычным вечерним шумом, и внимания на эти звуки никто не обращал. Но тут – какая-то нестройная паническая какофония, машины сигналят, ругань, визг. Несколько десятков голов повернулись к источнику шума. Не подошёл никто.

– Ох, смотри, что-то на дороге, – с крыши многоэтажки суету внизу было видно, но вот деталей ситуации – увы, нет. – Эй?

Парень повернулся к своей предполагаемой собеседнице. Ага, как же! Она в наушниках. Ещё и пританцовывает. Весь её вид говорит только о том, как ей до жути нравится музыка.

– Той как обычно, – послышалось недовольное бурчание с другой стороны.

«У одной дискотека, второй чернее тучи. Типичный вечер на Земле», – подумалось Мэту. Он раздражённо дёрнул длинным хвостом, подняв облачко цементной пыли.

– Ну что, Тони, спустимся?

Тони безразлично пожал плечами, из-под нахмуренных бровей наблюдая за копошением внизу. Высокий ворот плаща скрывал половину его лица, а огромный капюшон прятал по-бараньи закрученные рога.

– Пойдём, – наконец ответил он со свойственной ему ленцой.

Мэт отреагировал сразу же, легко соскользнув с края крыши, на котором сидел. Только звякнули цепи. Тони вздохнул, словно демонстрируя кому-то свою неохоту, и так же легко прыгнул вниз. Внезапно обнаружив, что осталась одна, танцующая девушка замерла на секунду, сняла наушники и заозиралась.

– Э?.. Мальчики? У-у-у, черти!

Накинув на плечо свой рюкзак, сплошь увешанный значками, и схватив обклеенный стикерами скейт, она с разбегу прыгнула с крыши, навстречу вечернему городу.

***

– Больная!!! Смотри, куда прёшься!

– Идиотка!

– Жить надоело что ли?!

Раньше эти выкрики заставили бы её ладони потеть, коленки – дрожать, а живот тугим узлом стянул бы страх. Но сейчас они долетали словно откуда-то издалека, из-за мутной пелены, которая укутала её, отделяя от мира. Вокруг всё плыло, вертелось в каком-то безумном танце, обломки реальности неслись в этом чёртовом торнадо, иногда врезаясь в сознание болезненными осколками.

Мир рушился, расползался по швам, с шумным треском ткань мироздания рвалась в ладонях. Она стояла на коленях посреди тротуара, пытаясь ощутить холодными пальцами хотя бы шероховатость заплёванного асфальта. Но тело отказывалось ощущать хоть что-то, а в ушах стоял оглушительный треск рвущейся материи. Иногда сквозь такие дыры приходят те, кто живёт по ту сторону.

– О, однозначно наша клиентка.

– Да-а, аура отчаянья мощная. Так и шмонит.

– Хорош бухтеть! Тут вам без меня не обойтись. А смылись, не сказав ни слова, козлы доморощенные!

Парни переглянулись, синхронно усмехнувшись. К счастью для них, Той была слишком увлечена собственными причитаниями и этих ухмылок не заметила.

– Подержи, – приказала она, не глядя пихнув скейт Мэту в руки.

Прочистила горло, глубоко вдохнула, а вместе с выдохом преобразилась до неузнаваемости: теперь это была сама доброта, светлый ангел во плоти, какими их изображают на иконах.

– Господи, Вам плохо?! – воскликнула она, кинувшись к утратившей опору женщине, и парни дружно прыснули. – Что случилось? Можете идти? Ох, давайте я Вам помогу! Вот, опирайтесь на меня! Что-то болит? Может «скорую»?

– Режим наседки активирован, – смешным голосом комментировал Мэт, обнимая скейтборд. Но вдруг испепеляющий взгляд красных глаз метнул в него молнии, и парень тут же кинулся на подмогу, всучив многострадальный скейт Тони. Тони же, сама загадочность в этом своём плаще, с розовым девчачьим скейтом в наклеечках с единорогами смотрелся занятно.

Когда клиентка оказалась, наконец, на ближайшей скамейке, Мэт с чувством выполненного долга вернулся к Тони, жестом показав чертовке, что они намереваются отчалить. Скорченную в ответ гримасу он счёл за одобрение своих намерений, и парни удалились.

Женщина молчала. Той терпеливо ждала, когда осколки прежней реальности отзвенят в её голове и разрушительной силы торнадо поутихнет. Она просто сидела рядом, по лицу клиентки стараясь понять, когда та будет готова. Уловив момент, Той коснулась её руки.

Женщина вздрогнула и непонимающе уставилась на странную незнакомку, сидящую рядом. Откуда она вообще взялась? Почему держит её за руку? Где они, чёрт возьми?! Осознание приходило медленно, но неумолимо. Но, по крайней мере, ужасный разрушительный вихрь отплясал своё. Теперь вокруг были только руины, и понимание вставало над ними, точно рассветное солнце. И освещало весь их ужас.

– Я хочу помочь, – мягкий, почти баюкающий голос показался ей той единственной соломинкой, за которую она сейчас могла ухватиться в попытке не лишиться рассудка. Женщина повернула к своей собеседнице заплаканное лицо. Взгляд красных глаз проник в самую душу, в эту непостижимую бездну ужаса и отчаянья. Вот он – её единственный шанс. Всё её существо прочувствовало это так же ясно, как десять минут назад чувствовало крах привычного мира.

Той протянула ей платок.

– Спасибо…

Звучно высморкавшись, женщина вздохнула. Она упёрлась невидящим взглядом в грязный тротуар, но смотрела на самом деле внутрь себя.

– Муж изменил, – с трудом выдавила она. – И… ушла я. Мою квартиру мы год назад продали, купили побольше, а… Оформили… На него, – она снова высморкалась. – Хотели… ребёнка. Ну вот и… – слёзы взяли верх, задушили её снова.

Той была терпелива, словно хищник в засаде. Молчала и легонько гладила клиентку по спине, ждала, пока она снова сможет говорить и расскажет. Это очень важно – чтобы клиент рассказал всё сам. Чтобы сам попросил помощи. Поторговаться с ним после этого можно, но вот навязываться против воли – увольте, грубейшее нарушение профессиональной этики. Уж этому Тони её хорошо научил. А ждать – ничего, Той подождёт. Вся ночь впереди.

Платок в руках клиентки намокал стремительно, но она не обращала внимания. Самое сложное, как известно – начать, а уж дальше всё случилось само. И слова лились вместе со слезами – нескончаемым потоком.

– Вроде и срок небольшой, можно ведь всё. А он одно заладил – нет, не хочу! Не хочет он, ага! Со мной и не хотел, а с другими, как оказалось, очень даже!..

Случайные прохожие оборачивались на срывающийся голос, усмехались или удивлялись, но даже не замедляли шаг. Кроме двух высоких фигур, выросших из темноты. Парочка остановилась неподалёку от скамейки, ожидая своего часа. Мэт спешно вливал в себя содержимое стеклянной бутылки. За этой-то бутылкой, они, собственно, и ходили.

– Получается, мне теперь и жить негде… Он, может, и позовёт назад, только я не вернусь! К предателю – ни за что! И подруг стеснять не хочется. Ну сколько же бед из-за этих мужиков!..

Той взглянула на чертей поверх головы клиентки, жестом спросив о чём-то. Мэт понял, кивнул в ответ, потряс чем-то в воздухе. Чертовка удовлетворённо кивнула, мгновенно вернувшись к работе.

– Если она продолжит так налегать на леденцы, придётся ей познакомиться со стоматологом, – шепнул Тони напарнику.

– Ну не мог же я отказать, блин, – Мэт наконец опустошил бутылку и заозирался в поисках урны.

Бутылка приземлилась в пустой металлический бак с гулким звоном. Клиентка вскинула голову, испугавшись. Но из темноты к ней уже приближались две пары нечеловеческих глаз.

***

У круглосуточного ларька с шавермой стояли трое. В ожидании заказа обсуждали работу.

– Жалко её, если подумать, – хвост Той нервно подпрыгивал, подметая тротуар.

– Она страдает из-за своих принципов. Ситуация неприятная, но не безвыходная, – Тони говорил это, не поднимая взгляда от бумаг, разложенных на высоком барном столе.

– И из-за гордости, – вклинился Мэт, оторвавшись от бутылки. В преддверии ночи и закрытия большей части супермаркетов он затарился про запас, и ещё несколько таких же бутылок позвякивали в рюкзаке Той. Сам Мэт рюкзака не носил, – мол, с кожаной курткой не сочетается.

– Так или иначе, это всё нам только на пользу, – констатировал Тони.

– Две острые и одна большая! – слова продавца поставили на паузу назревающий спор.

Тони деловито сложил бумаги в кожаный дипломат, освободив стол, и Той тут же плюхнула на него поднос с горячей шавермой. Троица принялась за еду, и некоторое время слышалось лишь редкое чавканье да сопение.

Шмыгнув носом, Той вернулась к теме:

– Но ведь по сути муж виноват, он же изменил. Да и почему квартиру на него оформляли? Мутный он какой-то. Как будто сразу знал. Дай салфетку.

– Если бы не её эти принципы, что секс с кем-то кроме неё – ужасное преступление, проблемы не было бы. А так она на ровном месте рушит себе жизнь, – ответил Мэт, протягивая салфетку, до которой Той из-за небольшого роста дотянуться через весь стол не могла.

– Но если они изначально договорились на то, что спят только друг с другом, то он нарушил договорённость, значит – он и виноват, – парировала Той, утирая бегущие от горячего сопли.

Тони переводил взгляд с одного на другую, продолжая флегматично жевать. Казалось, его ум занимают совсем другие вещи – вероятнее всего, лежащие сейчас в кожаном дипломате. К моменту окончания трапезы спор разгорелся жарче.

– Мелкая, ты идеалистка.

– А ты – циник недоделанный!

Тони поискал в карманах плаща, подошёл к окошку ларька, молча положил. Продавец заметил сильно позже, потому благодарности на двух языках полетели в спину уже удаляющейся с руганью троице.

***

– Нормального табаку в этом городе не найти, – Тони щёлкнул пальцами и поморщился, закуривая сигарету. Он открыл ежедневник, полистал страницы, что-то отметил чёрной ручкой. Глянул на часы. Было ещё не поздно – час до полуночи, людей на улицах пока довольно много.

Мэт сидел на той же скамейке, что и Тони, только на спинке: бунтарский дух этого чёрта проявлялся буквально во всём. Его нисколько не заботило, что грязь с его копыт осыпается на скамейку прямо рядом с напарником.

– Сходи к мужу сегодняшней клиентки, если получится, займись им. Только не жести, максимум побои, но лучше вообще без физического насилия. Клиентка нам добрая попалась. Если с ним не выйдет – можно наведаться к тому пятничному мажору или семнадцатилетней садистке. Вот адреса, – Тони протянул Мэту обрывок листа из ежедневника. – Все тут неподалёку. Мы по району ещё часа четыре погуляем, поохотимся. Если будет тихо, потренирую Той сегодня.

– А где она, кстати?

Парни заозирались по сторонам. Только нечеловеческое зрение помогло им выхватить из темноты парка маленькую фигурку, балансирующую на перилах лестницы на скейте.

– Ну конечно, – устало вздохнул Мэт, – новая игрушка же. Ну, удачи тебе с ней, – с деланной весёлостью он похлопал напарника по плечу и спрыгнул со скамейки.

Тони ничего не ответил, но прекрасно знал, что гораздо важнее удачи – терпение.

Долгое время они работали с Мэтом вдвоём, и обоих это, в общем-то, устраивало. Конечно, формально им не хватало третьего, но фактически они неплохо справлялись и так. Пока перед самым началом очередной командировки их не огорошили прекрасной новостью: к вам, ребята, распределяют новенькую! В новости этой прекрасно было всё: сам факт того, что теперь их будет трое, что третий этот – вовсе не этот, а эта, и к тому же что она – новенькая! То есть совсем и абсолютно, на Земле не была ещё ни разу. Так что научите её всему, ребята, мы на вас рассчитываем!

А при ближайшем рассмотрении выяснилось, что новенькая ещё и человек наполовину. У неё даже копыт не было, как у прочих чертей. И звали её по-дурацки: Тойфельхен, что с одного из человеческих языков буквально переводится как «чертёнок». Зато кто-то где-то краем уха слышал, что она, дескать, непростого происхождения. Якобы близко общается с одним из сильнейших демонов Ада, сыном самого Сатаны. Вся такая из себя загадочная, непонятно, чья протеже.

А потом они познакомились лично. И куда только делся весь тот флёр тайны, окутывавший её появление прежде… Той удивлялась буквально всему. Надолго прилипла к светильнику, щёлкая выключателем и каждый раз искренне радуясь, что свет то гаснет, то загорается. Открывала и закрывала кран с водой, с открытым ртом уставилась в телевизор, показывающий какую-то малосодержательную муть, неотрывно следила с балкона за жизнью города внизу. Парни слегка чурались её, пока не хватились: то ли выпала с балкона, то ли осознанно спрыгнула. Сразу вспомнили все слухи о покровительствующем ей демоне, и, чертыхнувшись примерно миллион раз да перебрав все бранные слова на всех известных им языках, бросились её искать.

Ситуация осложнялась тем, что ей даже мобильник не успели выдать. Да они вообще ничего не успели, даже вещи толком разобрать. Сообщать о происшествии в Ад или не сообщать? Вызвать помощь и заодно – гнев демона, или рискнуть и скрыть инцидент? Чёрт его знает, да только какой! Тони и Мэт не знали. Просто прыгали по крышам, высматривая в вечерней толпе девушку с рогами и хвостом.

***

– М-м-м, какая задница! – гаркнул кто-то ей в ухо, и Той невольно вздрогнула.

– Спасибо! – улыбнулась она, весьма довольная комплиментом.

– Одна что ли?

В плотной толпе и мерцании огней сложно было разглядеть друг друга, но зрение Той было куда острее человеческого. Весьма потрёпанный жизнью парень с прокуренным голосом и какой-то нездоровой развязностью – таков был её собеседник. Под глазами залегли глубокие тени, особенно заметные на бледном осунувшемся лице.

– Ну да, – ответила чертовка, стараясь перекричать грохот музыки. – Первый день здесь!

– О-о-о, это нужно отметить! Пойдём, угощу тебя коктейлем!

Восторгу Той не было предела. Она едва успела прибыть в новый мир, даже вещи толком не разобрала, а уже заводит здесь друзей!

– Твоё здоровье! – он отсалютовал Той рюмкой и тут же опрокинул содержимое в себя.

Чертовка повторила это в точности и закашлялась.

– Ну-ну, – ладонь незнакомца легка между её лопаток. – Не торопись, вся ночь впереди…

Огни и грохот музыки начали сливаться в одно сплошное хаотичное безумие. Сначала закружилась голова, и всё вокруг утратило чёткость. Потом стало весело, но в то же время тело перестало слушаться, стало тяжёлым и неуклюжим. Голоса доносились словно откуда-то издалека, смысл сказанного доходил не сразу. Вот новый знакомый гладит её по спине, вот ведёт куда-то, вокруг появляются другие люди, говорят с ней. Она даже что-то отвечает, рассказывает о чём-то. Но всё это словно издалека, словно в вязком, тягучем сне. Они смеются, предлагают ей выпить снова, предварительно поколдовав над стаканом. Той механически глотает, мужчины гогочут и одобрительно кивают. Кто-то прикасается к ней, и нет ни сил, ни желания сопротивляться.

В какой-то момент компания поднимается из-за столика. Они куда-то идут. Тело словно ватное, кто-то держит её за талию, ведёт к дверям. В лицо ударяет холодный ветер.

Той распахнула глаза, силясь вернуться в действительность, раздула ноздри.

– Ветер… Такой свежий ветер…

– Да, погода дерьмо, – раздалось где-то рядом.

Чертовка запрокинула голову, уставившись на небо. Чёрные тяжёлые тучи были так низко и бежали так быстро. Такое грозное, тревожное небо. Ветер пробирает до костей, гонит по улицам пыль и мусор, треплет волосы, толкает в спину, чуть не сбивает с ног.

Тойфельхен заворожённо смотрела в небо, когда почувствовала чью-то ладонь на своей груди. Она вяло оттолкнула её, недовольно буркнув что-то протестующее.

– Э, в смысле «нет»? – пьяный мужчина рядом вдруг стал агрессивным.

– Отстань, – отмахнулась Той.

И тут же рухнула на грязный асфальт. Она не ожидала удара. Она вообще не знала, что это такое – когда бьют всерьёз.

– Чо вы там возитесь? – прозвучало откуда-то издалека. – Сань, хорош! Тащи её сюда, да поехали скорее, ща ливанёт.

– А хорошая дурь, да? – Той обдало зловонным дыханием, так близко вдруг оказалось лицо ударившего её человека. – Интересно штырит. Мне весь вечер чудится, что у тебя рога на башке, ха-хах! Прикинь? Ну, коза, вставай.

Он схватил Той за волосы и рывком поднял с колен.

– Поехали, шмара рогатая, вся ночь впереди!

Искра протеста нехотя разгоралась внутри. Словно издалека Той отметила, что почему-то позволяет так с собой поступать. Что в нормальных обстоятельствах давно бы разбила обидчику лицо – и это в лучшем для него случае. Она ведь вспыльчивая. Она ведь гордая. И она никому никогда не позволила бы вытирать об себя ноги.

Впрочем… Дома, в Аду, никто никогда и не пытался. Все относились к ней доброжелательно, любили. У неё никогда не было врагов. Но здесь всё совсем не так. Демон был прав… Люди другие.

Тойфельхен оттолкнула мужчину, что было сил. И вдруг обнаружила, что сил-то и не было. Он не влетел с грохотом в кучу мусорных баков, стоящих неподалёку – нет, он вообще почти не почувствовал сопротивления, только слегка пошатнулся. И разозлился ещё больше, больно потянув её за волосы. Голова Той запрокинулась, и мужчина вцепился зубами в её шею, то ли кусая, то ли облизывая её.

На чертовку накатила волна ужаса. Она вдруг почувствовала себя не просто беспомощной, а жертвой в западне. Всегда она была уверена в собственных силах, знала, что люди слабее её, а потому можно их не бояться. Всегда полагала, что в случае чего наверняка сумеет дать отпор. А теперь – не может. Сознание ускользает, она барахтается в каком-то вязком киселе, смотрит собственную жизнь, словно сон. Ей отчаянно захотелось, чтобы кто-то пришёл и выключил это всё. Только никто не мог прийти.

Налетел ветер, хлестнул её по щекам. Той глубоко вдохнула, насколько хватало объёма лёгких, и закричала так громко, как только могла. Что ещё оставалось? Только звать на помощь без особой надежды, что кто-то правда придёт.

Новый удар. Кричать она не перестала, и тогда вонючая ладонь с силой зажала ей рот. Подбежали ещё двое. Матерясь и пыхтя, они подхватили её на руки и потащили к машине. Открылась дверца, три пары рук – всё же не без усилий, надо заметить, – впихнули её в салон.

И вдруг раздался выстрел и тут же – визг.

Тягучий сон наполнился криками и ругательствами, вокруг всё закружилось, замелькали тени. Откуда-то издалека донёсся нечеловеческий рык, мелькнула вспышка, и всё погрузилось во тьму.

***

Сквозь мрак первым проступил звук. Голоса. Кто-то негромко разговаривал. Потом появился бледный свет. Следом – тошнота.

Той застонала. Оказалось, что во тьме было не так уж плохо.

Голоса смолкли. Послышались шаги, и чья-то фигура выросла над ней. Чертовка сделала усилие, чтобы сфокусировать взгляд.

– Рога… – слабо улыбнулась она.

– Ничего-ничего, – голос врезался в виски, вызвав приступ головной боли. – Вот оклемаешься, я тебе ещё устрою.

– Проснулась? – послышался второй голос.

– Угу, – чёрт явно не был обрадован этим фактом.

Сознание постепенно возвращалось к Той. Она начала осознавать, что лежит в постели в служебной квартире на мансарде, чёрт с чёрными волосами до плеч и далекопосаженными рогами, стоящий над ней – это Мэт. А тот далёкий голос, соответственно, принадлежит Тони. Сейчас сумерки, значит, либо закат, либо рассвет. Во всяком случае, опасность миновала. И эти двое, очевидно, такому стечению обстоятельств поспособствовали. А значит…

– Спасибо, – вышло тихо и сипло, но что ж поделать.

Мэт вскинул брови, но промолчал. Замешкался на мгновение, словно хотел что-то сказать, но видимо передумал и вышел из комнаты. В коридоре послышались приглушённые голоса.

Той снова провалилась в дрёму. И на этот раз в сознание её привёл запах.

Мэт вошёл в комнату с картонной коробкой, поставил на столик рядом с кроватью и, заметив, что Той не спит, небрежно бросил:

– Нам пора. Вот пицца, поешь. Из квартиры – ни ногой! Ты поняла меня? Поняла?

– Да, – Той слабо улыбнулась. – Спасибо.

Мэт фыркнул и вышел из комнаты. Послышалась возня в коридоре, хлопнула дверь. Стало тихо. Той осталась наедине с мыслями и пиццей.

***

Над городом вставало солнце. После ночного дождя крыши блестели, отражая небесный огонь. Воздух был сырым и свежим, ветер утратил неистовство, но продолжал летать над рассветными улицами, играя листьями и мусором. Ветер трепал кудри чертовки, забирался под плед, в который Той закуталась, разгонял мурашки вдоль позвоночника.

Чертовка ещё была слаба, но рассвет над человеческим миром заставил её доковылять до балкона, и теперь она висла на перилах, мечтательно вглядываясь в линию горизонта. Ей хотелось видеть, как просыпается солнце. И город. Не такой уж безопасный город.

Красные глаза следили за парящими чайками и первыми прохожими, спешащими на работу. За шумными машинами – этими странными металлическими гигантами, с шипением проносившимися по мокрому проспекту, за игрой бликов на огромных куполах, за мелькающими изредка тенями в окнах напротив. Ноги едва держали её, но пропустить такое было нельзя.

В прихожей лязгнуло. Парни вернулись, и Той внутренне сжалась. Возможно, она обязана им жизнью. Она чувствовала себя неловко, словно непутёвый ребёнок, от которого одни неприятности. К тому же эти двое явно не питали к ней особой симпатии. Тони и вовсе не стал говорить с ней, а по тону Мэта легко угадывались раздражение и презрение. И, что самое паршивое, вполне заслуженные.

Той не стала возвращаться в постель и в глубине души понадеялась, что черти сразу лягут спать и не заглянут ни в комнату, ни на балкон. Надежды не оправдались. Чьи-то шаги протопали к её комнате, а потом в два раза быстрее прошлись по остальным, пока, наконец, чёрт не вошёл в зал и не увидел её на балконе.

Он подошёл. Той не стала оборачиваться, просто сказала:

– Привет.

– Уже лучше? Хорошо.

Той вздрогнула. Голос не принадлежал Мэту. Значит, Тони. Они помолчали, но Тони как будто не собирался уходить.

– Красиво, – Той слегка обернулась. Взглянуть хоть мельком, как выглядит вблизи её напарник.

Тони, как и почти все черти, был высок и черноволос. Выделяли его только рога, закрученные по-бараньи, и тяжёлый взгляд жёлтых глаз. Он перехватил её взгляд и сказал как-то очень серьёзно:

– Тебе не стоит ходить по городу одной. Сперва поработаешь с нами, научишься кое-каким вещам. Поймёшь, как себя вести. Мы могли тебя не найти. Могли не услышать. Мы не адские гончие, Тойфельхен. У нас не такое сильное чутьё. И нам не стоит просто так убивать людей.

Той похолодела и развернулась к нему уже всем телом.

– Убивать?..

Чёрт поморщился.

– У Асмодея некоторые… проблемы с гневом. Он специализируется на возмездии, так что ему проще переступить эту грань. И он чуть не переступил её из-за тебя.

– Он злится на меня, да? – Той боялась услышать ответ, но не спросить не могла.

– Да.

– А ты?

Тони слегка приподнял брови. На его лице не так просто было прочесть эмоции. Обычно. Сейчас он явно был удивлён.

– Скорее раздражён. Странно, что тебя это волнует.

– Не странно. Я ещё хотела сказать… Спасибо. Я всему научусь, обещаю! И когда-нибудь верну долг… Ну, если возможность представится.

Тони хмыкнул. Едва заметная усмешка тронула его губы. Ничего не ответив, он вышел из комнаты.

Оставшись одна, Той поникла. Не с того она начала своё знакомство с напарниками, ой не с того. Да и захватывающие приключения в людском мире, которые она с таким упоением представляла себе раньше, имели мало общего с произошедшим. Теперь она истощена, напарники её недолюбливают… А то и вовсе ненавидят.

На кухне послышался грохот.

– Ай, мать твою! Грёбаный чайник!

– Поаккуратнее хвостом маши.

– Ещё и заварка кончилась! А, нет, есть немного. Ну где там… Слышь, принцесса! Иди чай пить!

Той дёрнула хвостом в нерешительности: неужели?..

В дверном проёме показалась недовольная физиономия Мэта.

– Тебе особое приглашение надо или куда? Резче, резче! Остынет же.

***

Вспомнив эту историю, Тони усмехнулся в высокий ворот плаща. Кого-то она ему напоминала, ребёнок во взрослом теле. Несносное очарование. Кого-то, кого он вспоминать не любил, потому что этот призрак каждый раз поднимал со дна памяти вереницу других. Стальное небо, огни кабаре, окровавленный платок, осколки Войны, звенящие гулким эхом на дне стакана и во снах.

Тони тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и направился в темноту парка, где его новая напарница упражнялась в мастерстве передвижения на скейте. От тёплого ветерка зашумели листвой липы.

Сегодня будет славная ночь.

Глава 2

Следующим вечером после своего фееричного провала Тойфельхен проснулась, полная решимости. Пусть она ни черта не знает и не умеет, но она, в конце концов, может научиться! И она научится. Обратится в слух, активирует всё своё внимание, использует мозг на полную. И жизнь на Земле превратится в сплошную радость познания!

На кухне звякнуло. Напарники уже встали, пора и ей собираться! Впереди первая рабочая ночь!

Натянув кое-как первое, что попалось под руку, Той поспешила на кухню. Ребята встретили её хмурыми физиономиями.

– Садись, – Тони флегматично махнул рукой на свободный стул.

Той послушно села. Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое вознёй Мэта у шкафчиков. Наблюдать за ним было интересно, хоть Той и не особенно понимала, что он делает. Кажется, это какая-то еда в коробочках? Вот он достал её из огромного белого шкафа, выудил откуда-то сверху тарелки, переложил еду в них. Отнёс одну из тарелок через пол-кухни, убрал в странного вида коробочку, повернул на ней что-то… Коробочка загудела. Пока Мэт продолжал суетиться, Той неотрывно следила за гудящей коробкой и почти подпрыгнула на стуле, когда та внезапно сделала пронзительный «дзынь!»

Мэт достал из замолчавшей коробочки тарелку и не глядя поставил перед Той. Над едой вился пар, пустой желудок свело приятной судорогой от аромата. Вернувшийся спустя пару секунд с ложкой Мэт так и застыл, глядя на перепачканную в соусе девчонку, которая жадно запихивала еду в рот руками. Растаявший сыр тянулся длинными нитями, капли соуса падали на стол, мелкие макаронины выскальзывали из её пальцев, скрываясь под столом.

На лице Тони не дрогнул ни один мускул. Мэта же выдавали округлившиеся глаза. Он ещё не знал, что один из них вскоре начнёт регулярно подёргиваться.

Вскоре Той заметила неладное. Оглянулась на чертей, похлопала глазами.

– Фто?

Мэт молча положил ложку.

Тихий семейный вечер пожилой четы сегодня нарушил громкий топот соседей сверху. Казалось, по квартире бегает стадо лошадей, перемещаясь из комнаты в комнату. Кроме того, доносилась ругань вперемежку с истошным визгом.

Аркадий Семёнович отложил газету.

– Нет, ну невозможно! Они что, поросёнка завели?

Его жена только пожала плечами и робко заметила:

– Раньше за ними такого не водилось. Приличные молодые люди. Может, другие въехали?..

– Отстань!!! – истошно визжала Той, мокрая с головы до ног.

– Если ты футболку ещё и порвёшь, я тебя ей же и придушу, мелочь! – взревел Мэт.

Тони наблюдал за непотребством, прислонившись к дверному косяку. Мэт всё-таки не выдержал той безобразной сцены, тем более что новая напарница почему-то надела его футболку. И, соответственно, обляпала её по самое не балуйся. Асмодей был весьма вспыльчивым чёртом, и в какой-то момент просто сгрёб Той в охапку и потащил в ванную, где совершенно бесцеремонно окатил водой из душа. Чертовка такого отношения не стерпела, вывернулась и сбежала. С тех пор они так и носились по квартире, оба мокрые и злые. Впрочем, Мэт уже почти высох, потому что от злости аж дымился. Той оказалась на редкость вертлявой, и чёрт, хоть и превосходил её силой значительно, совладать с ней так просто не мог. Вернее, мог бы, но старался не разнести квартиру окончательно.

– А ну слезай!

Той запрыгнула на шкаф и забилась в самый дальний угол, шипя оттуда, как кошка.

– Я же всё равно достану, слышишь?! Давай по-хорошему!

В ответ со шкафа раздалось звонкое «апчхи!». И ещё раз. И ещё.

– Ну и пылищи у вас тут…а… апчхи! И паутина… Апчхи!

Когда Мэт всё же схватил девчонку, надёжно зафиксировав ей запястья, она была уже не только мокрая, но и пыльная, как бабушкина ветошь с чердака. Зато сопротивлялась не так сильно: больше сосредоточилась на попытках сдуть налипшую на глаза паутину.

Тони задумчиво поскрёб скулу и ушёл в комнату собираться, игнорируя почти неприличные звуки из закрытой ванной.

***

Трое чертей шли по оживлённому проспекту, лавируя в толпе. Мэт бесцеремонно тащил за руку Той, а та недовольной тряпичной куклой плелась за ним, то и дело чиркая носом по встречным прохожим. Её кудри торчали во все стороны, потому что после принудительных спа-процедур глупый чёрт всучил ей специальную штуку «для сушки волос», как он сказал. Штука дула тёплым воздухом, и это было даже приятно. Однако после неё на голове Той образовался чёрный кудрявый одуванчик. Волосы лезли в глаза и рот, цеплялись за прохожих, словом, доставляли массу неудобств. Повезло же с напарничком!..

Людей на проспекте было предостаточно, да все не те, не для работы. Насколько понимала Тойфельхен, им нужна «одержимая желанием или отчаяньем» душа. Так сказал Тони. Желание должно быть настолько диким, страстным и необузданным, чтобы целиком затмить собой всё, тогда клиент запросто согласится подписать договор. На справедливый вопрос «чего это такого клиенту должно хотеться?» Тони неопределённо пожал плечами. Чего-нибудь такого, что мы можем ему дать. Мести, например. Страданий для другого, торжества справедливости для себя. Избавления от страхов и слабостей. Денег. Материального чего-нибудь. Власти? Нет, не наша юрисдикция. С властью работают демоны. Секса с кем-то? Это для суккубов. Мы – простые черти, наш удел – дела мелкие и незначительные, можно сказать, житейские.

Той крутила головой по сторонам, разглядывая людей, многочисленные витрины и вывески, жужжащие по проспекту машины. Хоть солнце давно село, здесь было по-прежнему светло от множества огней. То и дело откуда-то доносилась музыка: выступали уличные музыканты или играли колонки у кафе и магазинчиков. Куда-то мчались курьеры на велосипедах и самокатах, открывшие сезон мотоциклисты пугали прохожих громким рыком, заставляя Мэта оборачиваться, вытягивая шею. Каменные мужчины и женщины равнодушно взирали на суетливую толпу внизу со стен домов.

Стоило чертям выйти на мост, как порыв ветра завихрился маленьким пыльным торнадо, взъерошил им волосы, толкнул Той в бок. В воде отражались городские огни и мутное небо. Той заворожённо наблюдала за происходящим вокруг, жалея, что не может вертеть головой на все триста шестьдесят градусов. Не заметив, что ребята остановились, она влетела в широкую спину Мэта. Тот едва удостоил её быстрым взглядом, в котором не читалось ничего, кроме раздражения.

– Повнимательнее, – флегматично бросил Тони, не повернув головы.

Той даже не поняла, почему все вдруг встали. Она огляделась и заметила рядом маленького человечка.

– Ого, детёныш!

Мальчуган едва доставал ей до бедра, стоял совсем рядом в своей смешной шапке с помпончиком, вцепившись крошечной ручкой в мамин палец.

– Мама-а! Ма-а! А почему стоим, ма-а?

– Светофор, – устало ответила статная женщина в бежевом пальто. – Красный горит, вот и стоим.

Той проследила, куда указывала женщина. И правда, впереди горел красный огонёк, изображающий человечка.

– Красный огонёк, стоим, – задумчиво констатировала Той.

– Ага! Будет зеёный, пойдём! – радостно сообщил ей мальчуган.

– Да? Спасибо, буду знать, – улыбнулась Той.

– А меня Въяд зовут, а тебя?

Женщина в бежевом пальто и Мэт обернулись почти синхронно.

– А я Той!

– Пьивет, Той!

– Привет, Въяд!

Женщина улыбнулась усталой улыбкой, полной нежности. Загорелся зелёный. Мэт потянул чертовку за руку, ускоряя шаг.

– Пока, Той!

– Пока!

Мальчуган и его мама остались позади, их заслонили другие люди, спешащие по своим делам.

Шумный проспект сменился сперва тихими светлыми улочками, а после – сумрачными дворами и подворотнями.

– Спальные районы лучше нам подходят, – небрежно бросил Тони через плечо.

Тут Мэт наконец отпустил её. Без горячей ладони чёрта вдруг стало зябко и немного неуютно, но ненадолго: Той с интересом озиралась по сторонам, высматривая в окнах первых этажей и в тёмных углах людей. Троица брела из двора во двор, из подворотни в подворотню, легко преодолевая заборы и ворота. Спустя примерно полчаса Той не выдержала:

– А что мы вообще делаем?

– Ищем, – ответил Тони.

Той подождала немного, наивно полагая, что он продолжит. Но чёрт об этом и не думал. Пришлось ей снова взять инициативу в свои руки:

– И как мы будем их искать? Просто ходить и ждать?

– В общем-то да.

Той раздражённо цокнула языком и шепнула самой себе:

– Повезло ж, блин…

– Если что-то не нравится, никто не держит, – тут же отозвался Мэт, словно только и ждал повода поскандалить.

– Ой, нет, мне всё нравится! Особенно твои горячие сильные ладони! Возьмёшь за ручку? – Той не совсем понимала, что чувствует: раздражение или веселье, но и то, и другое было точно лучше скуки.

К её безграничному удивлению, чёрт не нашёл, что ответить, открыл было рот, да так и захлопнул, отвернувшись. Только бросил тихое:

– Иди ты…

Вот оно! Оружие против глупого чёрта найдено! Вот это удача. Нужно будет опробовать его ещё пару раз, для верности. Осталось ещё найти способ разговорить зануду Тони, и жизнь снова станет прекрасной.

Вдруг в одном из тёмных углов двора послышался шорох. На земле лежало тело. Благоухало ужасно и издавало противные звуки. Ребята не обратили на него внимания, а Той не могла перестать оглядываться.

– А мы… Ну… Не должны с ним вот, – Той указала в тёмный угол, – работать?

– Откуда такие выводы? – вяло поинтересовался Тони, не сбавляя шаг и не оборачиваясь.

– Ну… Ему явно плохо, – Той не знала, что ещё ответить. В её картине мира люди, у которых всё благополучно, не должны лежать на земле у помойки.

– Он просто очень пьян. И для него это абсолютно нормальное состояние. Есть конечно запах отчаянья, но не настолько сильный, чтобы с этим работать.

– Запах… отчаянья? – Той остановилась, задумавшись. Её так и подмывало подойти к лежащему на земле человеку.

Ладно, была-не была! Просто нужно быстренько. А чертям вообще до неё как будто дела нет, даже и не заметят. Пять минуток и она вернётся.

В несколько прыжков она пересекла двор и остановилась в паре шагов от благоухающего тела, морща нос и не решаясь подойти. Человек что-то бормотал и барахтался на земле, словно в трясине. Заметив сквозь алкогольный туман чей-то силуэт, он сделал усилие и сфокусировал взгляд.

– Тебе чо-о на-адо? – промычал он. – Иди-и! Или… Не иди! У на-ас свобо… Ик! Свободная страна! – смех перешёл в кашель, сложил его пополам, заставил потерять обретённое с таким трудом равновесие. Человек оставил попытки подняться и остался лежать на боку.

Той присела перед ним, наклонила голову, пытаясь заглянуть в лицо, прикрыла рукой нос.

– Не нравится? Воняю, да? А чо-о ты… Чо надо? Сел тут… Мешаю что ли?

На какой-то короткий миг он сумел сфокусировать взгляд на лице незнакомки. Увидел красные глаза. И провалился.

Той заворожённо наблюдала за чужой жизнью. Видела голодного ребёнка в грязной квартире, драки родителей, дворовых оборванцев, выводок щенков за гаражами.

«Не трогай!» – истошно орал тощий паренёк. – «Не смей!!!»

Не помогло.

Он взрослел, дрался, влюблялся, пил, ссорился с соседями, хоронил родителей – целая огромная жизнь за несколько секунд пронеслась перед её глазами.

И снова повторилось: щенки за гаражами. Отчаянный крик.

Той отшатнулась, упала на асфальт. Сердце колотилось как бешеное.

– Что… Как ты?.. Кто… – он давно не тот тощий пацан, но по-прежнему бессилен, его крик по-прежнему никто не слышит.

Слишком много боли. Слишком много страха. Бессилия. Никто не слышит, никто не слушает. Вокруг люди, но всем плевать.

Той вскочила, спешно отряхнула ладони, бросилась обратно. Найти напарников. Ничего не было. Она просто немного отстала. Всё в порядке.

– Далеко собралась?

Мэт стоял, прислонившись к грязно-жёлтой стене. Они здесь? Как давно?

Той остановилась. Воздуха всё ещё не хватало, приходилось дышать ртом. Быстро вернуть себе самообладание не получилось. Вот же..! Они видели. Они всё видели.

Две рослые фигуры отделились от стены. Той снова почувствовала себя непутёвым провинившимся ребёнком: так себе ощущение, но, видимо, придётся к нему привыкнуть. Парни взяли её под руки с обеих сторон, словно думали, что иначе она убежит. Оставалось только послушно идти рядом.

Долго шли молча. Тишину нарушил Тони:

– Что-то видела?

Той взглянула на него в нерешительности. Чёрт смотрел вперёд, его лицо ничего не выражало. Ни злости, ни презрения, ни любопытства. Тони был похож на красивую статую, высеченную из серого камня. Только жёлтые глаза блестели, выдавая в нём живую душу.

– Да… Как будто… Не знаю, его жизнь?

Парни переглянулись.

– Расскажи.

Той рассказала всё. И про видения, и про вихрь боли и бессилия, сбивший её с ног. Она даже не понимала толком, сколько прошло времени. Несколько секунд? Час? Сорок лет?..

Её рассказ повис в воздухе. Черти шли и молчали, только цокот копыт по асфальту и неловкое шарканье кроссовок Той нарушало тишину. Первым снова заговорил Тони.

– Что ж, способности у тебя определённо есть.

***

Сильный запах отчаянья Тони уловил уже далеко за полночь. Замедлил шаг, покрутил головой, и, ничего не говоря, устремился в одному ему известном направлении. На этот раз отставать Той не собиралась, резво перемахнула через забор и поскакала по крышам следом за парнями.

– Ох, – тяжело выдохнул Мэт, когда они приблизились к цели.

На краю крыши кто-то стоял.

– Мой пациент, – констатировал Тони, помедлив несколько мгновений у каменной трубы. – Стойте здесь. Следи за ней, – с этими словами он медленно направился к темнеющей над пропастью города фигуре.

Небытие уже раскинуло свои объятия. Скоро всё закончится. Погаснет свет, выжигающий глаза. Утихнет шум, сверлящий виски. Боль уйдёт. Останется лишь пустота. Какие-то тени шепчут о соблазнительном Ничто. Всего шаг…

Шаг. Шаг. Шаг.

Он резко обернулся. Не показалось – кто-то подошёл сзади, остановился. Метал жалобно скрипнул под его шагами.

– Не подходи! – голос предательски сорвался. В этом крике проскользнул страх. Добрый знак.

Тони вскинул руки.

– Хорошо-хорошо.

Тишину разрезал ветер, завывая в подворотнях. Той смотрела во все глаза.

– И что он будет делать? – шёпотом спросила она, взглянув на Мэта. И удивилась, увидев, насколько тот напряжён. Брови нахмурены, цепкий взгляд впился в фигуру у края пропасти. Не отвлекаясь ни на секунду, он тихо процедил:

– Не знаю.

Той занервничала. Видимо, настроение Мэта передалось и ей. Хоть она и не понимала толком, что происходит и почему всё так серьёзно.

Тони сел на крышу, скрестив ноги. Он что-то говорил, но ветер скрадывал его слова. Той угадывала лишь спокойную интонацию, почти умиротворяющую. Она попыталась разглядеть клиента: молодой парень, от которого за версту разит отчаяньем. Даже она сейчас это чувствовала. А ещё – что-то тёмное, холодное, словно потустороннее окутывало его.

Тони замолчал. Клиент что-то ответил – слабо, словно ему тяжело было разговаривать. Заплакал – Той этого не видела, но почему-то чувствовала.

– …могу помочь, – донеслось до них с Мэтом. Тьма вокруг паренька разрасталась.

– Не отдаст, – прошипел Мэт.

– Кто не отдаст? Чего не отдаст? – Той решительнейшим образом ничего не понимала, но ситуация начинала её пугать.

Паренёк повернулся к Тони спиной, устремив взгляд в ту бездну, что простиралась перед ним. Тони встал, повысил голос:

– Ещё не поздно всё исправить! Подумай! Прыгнуть ты всегда…

Лязгнул метал. Мэт сорвался с места, сбив с ног Той. Раздался отчаянный вопль. Когда Той вскочила, на крыше оставался только Тони, сжавший кулаки до хруста. Чертовка бросилась к краю крыши, прыгнула вниз. Едва она приземлилась, как тут же упёрлась в широкую грудь Мэта.

– Пойдём, – хрипло бросил он, грубо развернув Той. Краем глаза она успела заметить лежащего на асфальте паренька. Ветер поднял пыль и жухлые листья, а ещё – донёс до неё запах крови.

***

На первый взгляд, этот дом ничем не выделялся среди прочих, особенно ночью. Однако при ближайшем рассмотрении обнаружилось бы, что не все окна целы, а иные и вовсе заколочены, – как и двери. Совсем рядом стояли такие же дома, только – живые. И хоть в столько поздний час свет в окнах не горел, но ещё немного, и он непременно зажжётся. Проснутся его жильцы, замелькают силуэты в окнах. В спешке засобираются на свои работы, нехотя нырнут в промозглый утренний туман.

Но проснутся не все. Для кого-то эта ночь не закончится никогда.

Танцующее пламя костра отгоняло мрак, заставляя тени плясать по углам. Попасть в заколоченный вымерший дом для чертей не составляло никакого труда. Они сделали это так же непринуждённо, как разводили огонь – одним щелчком пальцев.

Той сидела возле костра на корточках и смотрела на пламя неотрывно. Но видела совсем другое. В носу свербело от запаха отчаянья и свежей крови, который словно въелся в одежду и волосы. Она не думала, что так будет. Жизнь в мире людей виделась ей интересным приключением, наполненным бесконечными открытиями, улыбками новых друзей и радостью беззаботного бытия. Она знала, конечно, что люди умирают, но не думала, что это будет происходить у неё на глазах. Да ещё и станет частью работы! Было странное ощущение, будто её обманули. Не договорили, утаили что-то важное. А она ненароком подсмотрела эту страшную тайну, скрытую от неё.

По лицу Тони было сложно понять, что он чувствует и о чём думает. Сожалеет ли о случившемся? Или раздосадован? Может, злится? Он курил уже вторую сигариллу, которые всегда носил с собой в кожаном портсигаре. Стоял, прислонившись к стене, и смотрел в никуда.

Мэт сидел на ступеньках полуразрушенной лестницы, по своему обыкновению – с бутылкой. В отличие от Тони, на его лице было написано всё. И не было в этом «всём» ничего хорошего.

Тони отодвинул рукав плаща, глянул на часы.

– Половина четвёртого, – его голос гулко разнёсся по пустому этажу. – Поищем ещё?

Мэт поморщился. Той молчала. Вопрос повис в воздухе.

– Что это было такое… Тёмное? – Той наконец не выдержала. Кто-то должен ей всё объяснить.

Тони повёл плечами и затянулся. Выпустил дым и прикрыл глаза.

– Тень.

Снова воцарилась тишина. Той почувствовала, как внутри поднимается, словно штормовая волна, раздражение. Щёлкает электрическими разрядами тёмная туча.

– Обожаю твою многословность! – невесело улыбнулась она.

Жёлтые глаза открылись и посмотрели прямо на Той. На секунду она словно почувствовала бесконечную усталость, тяжёлую, как утренние кошмары. Проморгалась и снова уставилась в огонь, не до конца понимая, что это было.

Тони вздохнул.

– Тени приходят с той стороны. Могут увязаться за человеком. Стараются забрать его с собой. У них нет сознания, нет воли. Простой инстинкт: вернуться. Но пространство стабильно, стена крепка. Смерть же создаёт брешь, через которую тени возвращаются.

Той встрепенулась:

– Человека можно как-то спасти?

Тони поморщился, словно от резкой боли, и чертовка вдруг осознала, что впервые сумела понять по его лицу, что тот почувствовал. Помолчав немного, он всё же ответил:

– Можно.

Той открыла было рот для очередного вопроса, но что-то подсказало ей: не стоит. Не сейчас. Тогда она задала другой:

– Но почему тогда ты… Ну… Когда он прыгнул, почему ты…

– Мы не должны вмешиваться в решения людей, – перебил её Тони. – Ни в их жизни, ни в их смерти. Только заключив контракт.

Той вздрогнула от пронзительного звука бьющегося стекла.

– Да, твою мать, – Мэт не кричал, но от его голоса захотелось втянуть голову в плечи, – не должны. Мы не должны. Даже если эта грёбаная тень скинула его с крыши. Да и хрен с ним!

– А часто… такое случается? – Той говорила тихо, едва ли не шёпотом. Сама не знала, почему.

– Бывает, – Тони выудил из внутреннего кармана плаща портсигар, собираясь снова закурить. – Что ж, во всяком случае, он не был нашим клиентом. Так что никаких проблем возникнуть не должно.

– Но ведь там было совсем невысоко, – Той только сейчас вспомнила, что тот дом был не выше семи этажей.

– Ха! – Мэт прыснул, но как-то невесело. – Это для нас невысоко. Эти люди такие хрупкие, могут на ровном месте шею свернуть. Взять да и заболеть смертельно. Под машину попасть. А иногда и вовсе – бац! И сердце остановилось. С ними надо осторожно. А вообще – в жопу это всё! Пойдём. Луна ещё высоко.

Мэт встал, хлопнув себя по коленям, одним движением руки погасил костёр и скрылся за оконным проёмом, не дожидаясь напарников.

***

Остаток ночи прошёл спокойно. Нашли всё же одного клиента с простеньким заказом на месть. Той с интересом наблюдала, как работают черти. Как ненавязчиво выводят на разговор, предлагают помощь, прочитав в глазах клиента всё, что им нужно. Как Тони составляет договор, разъясняя клиенту его условия, вносит правки, как, наконец, достаёт небольшой бордовый футлярчик с лезвием и как капля крови скрепляет договор. Контракт заключён, заказ взят в работу, а клиент, успокоившись, забывает подробности сделки. Память о последних событиях стирается, остаётся лишь облегчение и уверенность в том, что всё наконец-то наладится. И не было никаких незнакомцев и никаких бумаг. Только не получается вспомнить, как порезал ладонь.

Перед рассветом серая муть растаяла, позволив лучам солнца вспыхнуть в окнах домов. Черти возвращались в служебную квартиру, легко прыгая по крышам. Той задержалась, вглядываясь в горизонт, где среди низких облаков просыпалось солнце.

– Ого…

Тяжёлое чувство – горькое послевкусие этой ночи – отступило, словно небесный огонь мог сжечь его. А, может, так и было – кто его знает, этот странный мир!

– Ма-ам, ма-а! Смотйи, сойнышко встаёт! – раздалось где-то внизу.

Очевидно не выспавшаяся женщина в бежевом пальто что-то пробурчала в ответ, увлекая сына за собой. Не хватало ещё и на автобус опоздать.

– Агрх, опять отстаёшь, – раздался над ухом раздражённый голос Мэта. – Давай резче.

Чёрт бесцеремонно схватил Той за руку. Пришлось подчиниться.

Глава 3

Тони немного опасался за сохранность коленок Той, да и прочих частей тела тоже. И хотя со скейтом она уже управлялась неплохо, падения периодически случались. Выщербленная местами тротуарная плитка этому способствовала. Иногда они оставались вдвоём, как сегодня, когда Мэт уходил вершить возмездие по очередному заказу. Наверное, однажды Той отправится с ним. Надо же проверить её способности и на этом поприще тоже. Но для начала – база. Без способности грамотно копаться в человеческих головах никакой работы не выйдет.

Ещё тогда, в первую ночь, Той показала свой потенциал. Просто взглянув на вусмерть пьяного мужика увидела всю его жизнь. Тони даже почувствовал что-то вроде лёгкой досады: когда он учился этому ремеслу, то долго не мог понять, как в человеческих глазах можно увидеть что-то кроме цвета радужки и слёз. А эта новенькая не просто с первого же раза прочла человеческую жизнь, но и легонько коснулась его собственной – тогда, в заброшенном доме. Это даже немного пугало: что, если однажды она сумеет читать не только людей, но и чертей? Что, если она будет читать так виртуозно, что они с Мэтом даже не заметят?..

– Ай! – Той не удержалась на скейте, пытаясь перепрыгнуть поребрик. Доска покатилась в одну сторону, чертовка полетела в другую. – Тц-ц! Ну вот, опять коленку разбила.

Тони бросил взгляд на её колени, сплошь заклеенные пластырями с рисуночками, и вдруг сообразил, что Той до сих пор не умеет регенерировать. Интересно, она вообще в курсе, что может так?

– А почему не залечишь?

– А? – чертовка нагнулась за скейтом, легко закинув его на плечо. – В смысле?

Надо же, и вправду не знает.

– Ты можешь регенерировать кожу. Оно и само зарастёт, но зачем ждать?

– О! Расскажи-ка, – глаза Той округлились, она с интересом уставилась на Тони, продолжая движение спиной вперёд. Чёрт старался не заглядывать в эти глаза. Объяснял, глядя строго перед собой и делая вид, что всё происходящее ему глубоко безразлично.

– Подожди, – Той остановилась, содрала пластыри с коленей. – Ну-ка…

Серая кожа пришла в движение, взбугрилась, раны начали затягиваться. Ещё несколько мгновений – и от ранок не осталось и следа.

«Да откуда ж ты такая взялась», – невольно промелькнуло в голове у Тони. Ему в своё время понадобилось тренироваться не один день прежде, чем он смог развить такую скорость регенерации. А Той ещё и человек наполовину. Ровно наполовину, мать её… Кто же тогда отец? Неужели тот демон и есть?..

– Молодец, – равнодушно бросил Тони, продолжая идти. А в голове вихрились мысли, сталкиваясь и высекая, словно искры, новые и новые вопросы.

– Кру-у-уть! А я не знала, что так могу, хе-хе! Ещё и ты меня похвалил, надо же, ну что за чудная ночь!

Сегодняшнюю клиентку они пока определили на съёмную квартиру, но оплачивать жильё постоянно не собирались, да и это было бы неправильно. Своё участие в жизни клиентов нужно минимизировать. Таковы правила. Интересная ситуация для тренировки, и Тони решил ей воспользоваться. Отчасти для того, чтобы отвлечься от назойливых мыслей.

– Вернёмся к работе. Что будем делать с сегодняшней клиенткой? Мысли, предложения?

– С Мариной? – эта странная привычка Тойфельхен называть клиентов по именам всегда немного смущала напарников. – Та-а-ак, дай подумать… Первое: проблема с жильём. Временно решили съёмом, но нужно подумать вперёд. Допустим, она сможет оплачивать аренду сама, работа ведь у неё есть. Но через несколько месяцев ей рожать, и работать она не сможет, а эти… Э-э-э…

– Декретные, – подсказал Тони.

– Точно! Декретных не будет, потому что она не официально работает. Хм. С мужем она контактировать не хочет никак, этот вариант не рассматриваем. Родителей тоже в расчёт не берём, отца нет, а с матерью они в ссоре. Даже не знаю… Искать кого-то, кто пустит к себе пожить? С младенцем… Затруднительная ситуация, конечно.

Тони слушал и задумчиво кивал. Всё это он уже несколько раз передумал, оставил несколько вариантов, но нужно было согласовать с клиенткой. Вдруг Той остановилась и развернулась к нему всем телом. Не иначе, гениальная мысль пришла.

– Слу-у-ушай, а помнишь Софию? Ну спортсменку, которая ногу сломала?

Тони кивнул, лишь мельком взглянув на напарницу.

– И?

– Может, у неё спросим?

Интересные решения выдаёт стажёр. Неординарные.

***

Прошло около месяца с начала командировки. Той потихоньку осваивалась в человеческом мире, парни всё реже называли её новенькой и всё чаще – стажёром. Однако Мэт предпочитал другие обращения.

– Мелкая, куда побежала? Эй! Мелочь! Я с кем разговариваю? У, зараза!

Той остановилась возле паркового пруда, с интересом разглядывая уток. Сегодня черти вышли на смену засветло. В немалой степени этому способствовала слишком рано проснувшаяся чертовка, решившая похозяйничать на кухне, пока напарники спят. Закончилось всё небольшим пожаром и трёхэтажной руганью Мэта.

– Да я откуда знала, что фольгу надо снимать?! Вы же мне никогда ничего не объясняете, блин!

Справедливо полагая, что ни к чему пачкать лишний раз посуду, Той поставила еду в микроволновку в тех же фольгированных лоточках, в каких та стояла в холодильнике. Раньше она неоднократно видела, как ребята пользовались микроволновкой, и была свято уверена, что справится. Что тут сложного, в конце концов?.. Но мир людей хранил множество секретов.

И хотя Мэт потушил пожар лёгким взмахом руки, зол был почему-то чертовски. Появившийся в дверях сонный Тони потёр глаза, проморгался и, убедившись, что дело в дыме, а не его преждевременной слепоте, отправился открывать окна.

Словом, сон со всех как рукой сняло. А тогда чего ради сидеть в квартире, если можно выйти на смену пораньше?

Благодаря такому стечению обстоятельств Той в полнейшем восторге лицезрела уток, ведь после наступления темноты встретить их вот так в парке было практически невозможно.

– Это кто? – спросила она у подошедших напарников.

– Утки, – ответил Тони.

– Утки? Класс!

– Пойдём уже, – раздражённо бросил Мэт. – Мы пошли! И только попробуй потеряться!

– Иду-иду, – Той лукавила, конечно. Она уже заметила старичка, который что-то кидал уткам. Очевидно, что-то вкусное, и птицы собрались возле него, беспокойно крякая и воюя за каждый кусочек.

Отойдя на приличное расстояние, Мэт украдкой оглянулся, да так и встал, матерясь себе под нос.

– Нет, ну ты глянь! Она уток кормит. Тони, братишка, за что нам это?

Тони слегка отодвинул капюшон, чтобы не мешал обзору, выцепил взглядом маленькую фигурку у пруда и едва заметно усмехнулся.

***

Ночь вскоре опустилась на город, и черти почувствовали себя увереннее. Вот теперь можно спокойно работать. Ветер этим вечером был почти тёплым, не пробирал до костей, как ещё недавно, а нежно гладил по щекам, едва касаясь волос. Почки на деревьях уже набухли, готовясь взорваться буйством молодой листвы. Приближалось лето – расслабленная пора, когда ночи коротки настолько, что и не поработать толком, и освобождается время на какую-никакую личную жизнь.

– М-м-м, – Мэт повёл носом, словно принюхиваясь. – Чувствуете?

Тони кивнул.

– Какое упорное желание.

– Мой любимый аромат, ха! – усмехнулся Мэт. – Идём.

На уличной спортивной площадке, прямо на земле под турником сидела девушка. Похоже, она упала, но вставать не спешила. В стороне у скамейки лежали костыли.

Парни прямо на ходу набросили на свой облик образы припозднившихся спортсменов и лёгкой трусцой направились к площадке. Их мастерство в деле маскировки значительно превосходило скромные навыки Той, которая пока что могла лишь скрыть свои нечеловеческие атрибуты: рога и хвост, цвет глаз и кожи. Да и то люди воспринимали её смугленькой и темноглазой. Со слов Тони, если часто тренироваться, то однажды сумеешь носить сразу несколько образов, и разные люди будут воспринимать тебя по-разному, даже находясь в непосредственной близости к тебе и друг к другу. Но сейчас Той была вынуждена ограничиваться базовой маскировкой. Держась на небольшом расстоянии, она направилась следом за парнями.

Сидящая на земле девушка была одета в спортивный костюм, светлые волосы забраны в тугую высокую косу. Она, кажется, плакала – во всяком случае, дрожала, словно от холода. Но подойдя ближе, Той поняла: дрожит она от ярости. От страстного желания, затмившего всё.

– Девушка, Вам помочь? Опирайтесь на нас, – парни начали свой спектакль.

– Нет! – от такой злости черти аж растерялись. Девушка суетливо смахнула слёзы, подняла глаза. – То есть… Извините, но не нужно. Я сама. Сейчас…

Она вставала медленно, очевидно, с трудом, держась за турник. Берегла правую ногу. Всё же встала, морщась от боли. Замерла в нерешительности, глядя на двух незнакомцев.

Той присела на скамейку, не переставая следить за происходящим. Она была уверена, что черти уже вовсю читают потенциальную клиентку.

– Всё в порядке, – девушка пыталась унять дрожь в голосе. – Я сама, правда.

Но едва попытавшись отпустить спасительный метал, она чуть не упала снова. И наверняка упала бы, если бы не Мэт, подхвативший её под руку.

– Пардоньте, сударыня, но воспитание не позволяет пройти мимо! – рассмеялся он. Девушка и не думала улыбаться.

– Просто… Просто подайте мне костыли, пожалуйста. Вон они.

Костыли были прямо рядом с Той, так что она не раздумывая схватила их и направилась к девушке. Если бы в этот момент она посмотрела на Тони, а не на потенциальную клиентку, то с лёгкостью прочла бы в его глазах беспокойство, выраженное непечатными мысленными возгласами.

– Вот, держи! – Той без задней мысли протянула костыли девушке. – Ты такая сильная, офигеть! Такие мышцы! Наверное, много занимаешься? Мне до такого далеко-о! А я бы хотела быть как ты, блин!

Девушка была так ошарашена и сбита с толку, что не нужно было и телепатией обладать, чтобы прочитать это на её лице.

– Э-э-э… Спасибо, – смутилась она. – Но на самом деле я слабая. Из-за этого идиотского перелома уже ничего не могу…

– Если ты сейчас слабая, то страшно подумать, что было до перелома, хех!

Черти переглянулись, соображая, стоит ли вмешиваться.

– До перелома, – тихо ответила девушка, – я была серебряным призёром международных соревнований. И собиралась взять золото. А теперь… Теперь хрен мне, а не золото, – она перешла на шёпот, и буквально прошипела последние слова, плохо скрывая ярость.

– Давайте присядем, – Тони указал рукой на скамейку, – и отдохнём немного. У меня есть пара идей, как Вам помочь.

– Помочь? – девушка встрепенулась. – Что Вы имеете в виду?..

– Присядем, – Тони изобразил подобие улыбки. – Ни к чему нам тут стоять, нагружать Вашу ногу почём зря.

– Как она быстро раскололась, – шепнул Мэт, когда Тони с девушкой направились к скамье. – Закидала ты её лестью, конечно.

– Какой лестью? – Той непонимающе подняла брови. – Ты бицуху её видел?..

***

София – так звали девушку – была настоящий локомотив без тормозов, упёртая сверх всякой меры. Её внутренний огонь пылал ярко и, казалось, ничто в этом мире не может его погасить. Неблагополучная семья и маленькое село – можно было подумать, никаких перспектив у неё нет. Нет денег, нет способностей, нет связей – словом, ничего. Кроме характера. О, характер был её истинным богатством. Родителей не сильно заботила собственная дочь, так что заставлять Софию ходить в школу никто не собирался. Но она не просто ходила – она нырнула в учёбу с головой, старалась стать лучшей в каждом предмете. Ходила в город пешком из своей деревни – маленький бесстрашный воин – пока этого не заметила учительница и не начала отвозить Софию в школу и обратно на своей машине. Маленькая Соня поначалу отнекивалась, но быстро сообразила, что это экономит ей время на подготовку домашнего задания и чтение учебников. До сих пор она была благодарна той учительнице.

Однажды их физрук, впечатлённый результатами маленькой Софии в беге, порекомендовал её в городскую секцию лёгкой атлетики. Она не сообщила родителям, просто пришла по указанному адресу и сказала, что хочет заниматься. Так и начался её забег к мировому первенству.

И оборвался – казалось, перед самым финишем.

Она сама не поняла, как это случилось. Видимо, недосып и усиленные тренировки всё же сказались на координации – не так поставила ногу, спускаясь по лестнице. По самой обычной лестнице в подъезде, где снимала квартиру. И покатилась кубарем. Когда мир перестал вертеться, оказалось, что встать нормально София не может.

Ну а дальше – скорая, травматология, страшный диагноз, перечеркнувший всё. Жить она, конечно, будет, да только зачем ей такая жизнь?..

Желание вернуться к мечте и взять заслуженное золото было чертовски, адски, невероятно сильно. Да только упрямство оказалось сильней.

«Я сама».

Что ж, её право. Клиенткой чертей она так и не стала, зато впечатлила их, надо признать, немало.

Особенно неопытную Той. Она всё никак не могла понять: вот же, тебе предлагают именно то, чего ты так отчаянно жаждешь – просто согласись! И человек абсолютно искренне, всем своим существом желает этого, но – отказывается. Почему?..

Какие же они странные, эти люди.

Так Тойфельхен рассуждала, сидя на крыше и глядя в окна маленькой квартирки на последнем этаже старенького пятиэтажного дома. Квартирки, которую снимала София. Той усмехнулась своим мыслям: ох, и влетит ей от Мэта! Да и Тони не обрадуется, но в гневе его увидеть, казалось, было невозможно. Чертовка мысленно перебирала хоть сколько-нибудь вразумительные ответы на будущие нападки напарника. Хотя и знала: если Мэт выходит из себя, никакие аргументы в чувство его не приведут.

Ссорились они часто. Той полагала, что раздражает его одним своим существованием, поэтому придирок по поводу и без избежать ни за что не получится. Тем более, что повод действительно был, а отчихвостить напарницу чёрт мог и за куда меньшие прегрешения.

«Да перестань уже таращиться на людей, как баран на новые ворота! Ты их пугаешь, неужели так сложно понять? А? Выражение такое…»

«Мелкая, я тебя сколько раз просил обувь на пути не бросать?! Раздавлю нахрен в следующий раз! Память как у рыбки или тебе правда насрать?!»

«Во имя всего нечистого, ты можешь не врубать этот грёбаный зомбоящик на полную громкость?! Слушать тошно! Клянусь, я когда-нибудь выкину его в окно, мать твою! А? Да не твою, это выражение такое!»

«Слышь, мелочь! Я всё понимаю, охота перед мужиками покрасоваться, но не надо голышом по квартире рассекать! На какой нахрен балкон?! А ну стой!»

«Кто опять все конфеты сожрал? Вчера же только купили… Мелкая, опять ты?! Может тебе зубы предварительно выбить, чтоб от кариеса не мучилась? А? Ну это когда от сладкого зубы гниют…»

При этом Той ни разу не слышала, чтобы Тони повышал голос. Даже тогда, в первую ночь здесь, когда она здорово облажалась и подставила ребят. Тони просто сказал ей, что раздражён, и объяснил, в какой опасности она была и какие последствия могли бы иметь её необдуманные действия. И почему Асмодей не может быть таким же уравновешенным?..

Из этих раздумий её вырвало движение в окнах наблюдаемой квартиры. Солнце уже встало, и, видимо, София тоже. Распахнула шторы, открыла окно, вдохнула стылый утренний воздух полной грудью, подставляя лицо солнцу. И вдруг заметила силуэт на крыше. И замерла, как лань перед светом фар.

– Привет! – Той помахала ей рукой.

София несмело подняла ладонь.

– Извини, не хотела пугать, – Той сделала вид, что потягивается. – Просто гуляю.

– Только… кхм, только аккуратнее! – Софии пришлось повысить голос, чтобы её было слышно. – Не свались, ладно? Интересные у тебя, конечно, прогулки…

– А? А, да, хех! Нравится по утрам дышать воздухом! – Той изобразила разминку, подражая движениям спортсменов, которых видела в парке. Она справедливо полагала, что София охотнее пообщается с кем-то, кто похож на неё. Хотя бы чем-то.

Девушка очевидно не знала, как реагировать: стоит ли закрыть окно и продолжить заниматься своими делами, или поддержать разговор, удостоверившись, что странная девчонка не свалится с крыши? Почему-то выбрала второе. Всё-таки не каждый день такое увидишь. Да и не хотелось бы, чтобы кто-то разбился прямо под её окнами.

– Ты… уверена, что не свалишься?

– Зуб даю! – кое-каким человеческим выражениям Той уже успела научиться. – Я ещё знаешь, как могу? Смотри!

София совсем не хотела ни на что смотреть, особенно после таких слов, после которых люди частенько становятся пациентами травматологии, а то и моргов. Но не смотреть не могла. А странная девчонка тем временем легко забралась на кирпичную трубу и, удостоверившись, что София смотрит, встала на руки. Немного покружилась так, поболтала ногами в воздухе, и после кувырка встала в полный рост. И, словно этого было недостаточно, спустилась с трубы, крутанув сальто. Металлическая крыша пронзительно лязгнула.

София выдохнула. Возможно, утро всё же не начнётся с бездыханного тела под окнами. Однако глупо было бы отрицать, что она впечатлена и, возможно, завидует – впрочем, такие мысли она старалась отгонять.

– Кофе будешь? – Той не без удовольствия отметила, что впервые увидела на лице Софии некое подобие улыбки.

***

Кофе был горькая гадость. Чтобы хоть как-то нивелировать этот мерзкий вкус, пришлось набухать в него кучу сахара и молока, так что теперь это скорее было сладкое молоко с лёгким кофейным ароматом. В таком виде напиток Той даже понравился.

Маленькая старая кухонька была немногим больше лифта, на котором черти спускались вниз, выходя на охоту. Что стол, за которым они сидели, что стулья, да и, пожалуй, бОльшая часть меблировки была как минимум одного с Софией возраста, а то и старше.

– У меня тут конечно скромненько, но мне хватает. Роскошь не для меня, – усмехнулась София, словно чувствуя неловкость перед гостьей. – Главное, что от стадиона не очень далеко. Да и парк тоже почти рядом. Раньше снимали вдвоём с подругой, но она нашла парня и к нему перебралась. Одной тяжеловато, конечно, за квартиру платить, да с этой ногой ещё… Ну ничего, у меня ещё три месяца оплачено, а там придумаю что-нибудь. Может соседку найду адекватную. Тебе-то не надо? А то вдруг…

– Да нет, у меня есть, где жить, спасибо! – Той внутренне была удивлена размерами этой квартирки; почему-то она думала, что людские квартиры все навроде их служебной. Она ещё не знала, как жестоко ошибается.

– А ты… Паркуром увлекаешься, да?

– Ага, – чертовка весело кивнула, словно только этого вопроса и ждала. На самом же деле она и понятия не имела, что такое этот «паркур», о котором спросила София. – Не ожидала, конечно, что встретимся вот так, хех!

София замолчала, посмотрела на чертовку как-то пристально, отчего та внутренне сжалась. Неужели маскировка подвела?.. Вдруг лицо Софии прояснилось, словно она наконец поняла что-то.

– А-а-а, так это ты в парке вчера была? Извини, не узнала. У меня на лица не очень хорошая память. Ты ещё с двумя парнями была, да?

– Ага!

– Твои друзья?

– Ну… Можно и так сказать, да. Работаем вместе.

– Работаете?

– Ну…Да… по крышам бегаем, хе-хе! – Той с ужасом начала осознавать, что не имеет ни малейшего понятия, как отвечать на такие вопросы.

– Ого, так они тоже паркурщики? Класс! Так интересно. Ещё такие симпатичные, – София хитро улыбнулась. – Познакомишь как-нибудь?

Той замялась, неловко улыбаясь:

– Ну… Э…

– Если ты не против, конечно! – поспешила добавить София. – Я бы наверное тоже не захотела такими делиться, – девушка подмигнула Той, и та, воспользовавшись подсказкой, рассмеялась.

Телефон грянул тяжёлым роком, и Той не знала, радоваться этому или пугаться. С одной стороны, разговор свернул в какое-то странное русло, а тут – пожалуйста, законная причина ретироваться. С другой – это наверняка… Да, это Тони. Чёрт.

– А вот и они, – неловко улыбнулась Той. – Я сейчас… Алё?

– И где ты? – раздался в трубке скучающий голос.

– Э… Ну, я немножко решила погулять… Всё нормально! Скоро буду.

– Скоро я знаешь, что буду…! – раздался где-то на заднем плане возмущённый голос Мэта.

– Точно всё нормально? Тебя забрать? – продолжил Тони совершенно спокойно.

– Нет-нет, всё хорошо, правда! Я доберусь.

– Хорошо, – и он сбросил.

Когда Той повернулась к собеседнице, то увидела написанный на её лице плохо скрываемый интерес.

– Вот они и звонили, – пояснила Той с улыбкой. – Пора мне, засиделась совсем. Спасибо за кофе!

– Уже? Ну, как скажешь. Тем более у меня тоже есть кое-какие дела. Ты только на этот раз через дверь, ладно? – София встала, оперевшись на костыль, собираясь проводить гостью. Уже в дверях она всё же не выдержала. – Обменяемся номерами? Если хочешь, конечно.

– Давай!

Неизвестно, заинтересовала ли её девушка, гуляющая по крышам, или её симпатичные друзья. Однако этот день был первым за долгое время, когда София действительно почувствовала интерес хоть к чему-то в этой жизни. Первым за месяцы, когда она улыбалась.

***

Аркадий Семёнович любил хорошенько поспать – часиков до девяти, «как белый человек». Не зря же всю жизнь вставал ни свет ни заря, можно хотя бы теперь отсыпаться! Тем больше было его возмущение, когда соседи сверху устроили не то скандал, не то танцы в семь, Господи прости, утра.

– Да чего ж им не спится?! Суббота же, мать их!

– Аркаша! – уж на что-на что, а на всякую ерунду у жены слух был отличный. Это если чаю у неё попросишь, не услышит, а стоит разок шёпотом ругнуться, прибегает из кухни, вот как сейчас. – Не выражайся! И вообще, нечего спать так долго, время видел? Половина восьмого!

Давно прошли те времена, когда Аркадий Семёнович строил всех вокруг. Теперь им самим иной раз командует жена – стыдобища. С этими мыслями он тихо застонал и накрыл голову подушкой, спасаясь от грохота сверху.

***

– Я сколько раз говорил?! До тебя с какого доходит, а?! Какого ж хрена! – Мэт ходил по квартире, энергично размахивая руками в такт причитаниям. Копытами он при этом топал ужасно.

Тони развалился в кресле и флегматично потягивал чай, наблюдая за происходящим. Той сначала пыталась возражать, но попытки эти тонули в шквале чёртовых возмущений. По части громкости Асмодей её явно превосходил. Затем она стала напоминать провинившегося школьника в кабинете директора: стояла, насупившись и опустив голову, и ковыряла ногти.

– С какой такой радости ты решила, что можешь просто взять и свинтить в любом направлении? Забыла, чем это кончилось в прошлый раз?! Думаешь, нам с Тони заняться больше нечем, кроме твоих поисков? Или думаешь, нам это было в кайф? Скакать по городу да тебя по подворотням выглядывать? А если бы мы тогда не нашли тебя, а? Что тогда?! А если бы я прибил того урода, что бы со мной было? Ты думаешь об этом хоть иногда?

Той наконец не выдержала, вскинула голову, собираясь высказать Мэту всё, что думала о нём. Только слова застряли в горле, а глаза защипало.

– Да ты.. Да… Пошёл ты!!!

Секунда – и нет её, только с силой хлопнула дверь, сбив с косяка пыль.

– А ну стой!

– Мэт, – Тони был совершенно спокоен и даже не думал повышать голос. Но этого тихого голоса хватило, чтобы Асмодей замер на месте, резко обернувшись. – Не надо. Хватит.

– Но ты-то понимаешь, Тони? Ты ведь понимаешь?

Тони устало кивнул, прикрыв жёлтые глаза. Понимает, конечно, и ничуть не хуже. Только что с того? Черти в этом смысле похожи на людей: пока лично не обожжётся, выводов не сделает.

– Остынь, Мэт. Криком ты ничего не добьёшься. В любом случае, мы сделали всё, от нас зависящее, – Тони глянул на часы. – Ого, времени-то уже.

Мэт нервно дёрнул головой: никак не мог успокоиться. Тони устало вздохнул.

– Это сведёт тебя с ума.

– Да знаю я! – на секунду глаза чёрта полыхнули огнём. – Нас всех. Не делай вид, что ты не болен! Ты устал бороться, только и всего. Эта хрень жрёт нас всех… А, хер с ним! Нужно выпить.

Оставшись один, Тони закрыл глаза, откинулся в кресле, и сидел так ещё очень долго.

***

Солнце было уже выше домов, заставляя отвыкших за зиму людей щуриться. Той повисла на перилах балкона, раздражённо молотя хвостом. Отвратное чувство: смесь злости и бессилия. По сути, она была неправа и знала это. Самым правильным решением было бы пойти спать, но она знала, что не уснёт. Слишком много чувств внутри. Самым неправильным решением было бы удрать в этот ослепительный день. Неважно, куда. Просто доказать себе, что может делать что угодно. Что не попадёт ни в какую передрягу, а если и попадёт, то непременно справится. Просто посмотреть на город, на людей, на текущую своим чередом жизнь этого мира.

Самое неправильное решение. Она не могла принять другого.

Глава 4

– Кис-кис-кис!

Десятки хвостов устремились на знакомый зов. Со всех сторон раздалось разноголосое мяуканье. Серые, рыжие и чёрные, пушистые и облезлые, сломанные и извивающиеся, подобно змеям, хвосты окружили старушку в потёртом коричневом пальто. Как и всегда в это время, она принесла еду. Кошки знали это, тёрлись о ноги в нетерпении, истошно голосили, тянули мордочки вверх, к заветному пакету.

– Ну, не толпитесь! Тише, тише, всем хватит, – смеялась старушка.

Той покусывала палец, наблюдая с высоты за этим ритуалом. Пробежка по сверкающим крышам помогла ей успокоиться. Вся злость ушла из сердца куда-то в ноги, принёсшие хозяйку на окраину города.

– Ого, у них тоже хвосты… – задумчиво комментировала Той себе под нос.

Фигура в коричневом удалилась, а зверьки остались наслаждаться трапезой. Той сидела на краю крыши, болтая ногами в воздухе. Кроссовки утратили первоначальный вид от нечеловеческих нагрузок и яростного пинания то перил, то кирпичных труб, то ещё чего-нибудь, что под ногу подвернулось. Мысли в голове ворочались лениво, сонно, наползали друг на друга, как тучи на небосводе, растворялись одна в другой. Обида ещё тлела на дне сердца, и дым от этих углей был горьким.

– Только и волнует его своя жопа, – бубнила Той себе под нос. – Как будто я просила кого-то убивать. Или как будто не убивать так сложно… Тоже мне, развёл драму. Всё по его правилам должно быть, ага, щас! Я ребёнок, что ли? Туда не ходи, сюда не ходи, вообще никуда не ходи дальше, чем на три шага от них. Да и потом – нет бы, нормально сказать, как Тони. Нет же! Орёт да орёт вечно… Я сама за себя отвечаю, в конце концов! Какое ему вообще дело?

Фигура в коричневом пальто появилась снова, на этот раз с каким-то мешком. Той механически следила за ней глазами, продолжая думать вслух. Вдруг споткнулась на полуслове – что-то там случилось, внизу. Мешок оказался на земле, фигура – на коленях.

– Хм?

Любопытство задвинуло остальные эмоции на второй план. Той легко соскользнула с крыши.

Апельсин выкатился на пыльную дорогу и почти сразу оказался под колёсами проезжающей машины. Стоящая на коленях женщина подслеповато щурилась, шарила вокруг морщинистыми руками. Выцветшая клетчатая авоська с оторванной ручкой и оставшимися продуктами лежала рядом.

Пальцы наткнулись вдруг на шероховатость апельсиновой кожуры и почти сразу – на чью-то ладонь. Тень встала рядом, да без очков не разглядеть.

– Ой, спасибо, – улыбнулась старушка, забирая апельсин. – Извиняюсь, я тут разлеглась немного, хе-хе! Милок, не видишь очки нигде? Я без них совсем слепая.

– Очки? – ответил звонкий девичий голос. – Вот это, что ли?

– Ой, дочк, извини! Да, вот и они, спасибо тебе. Ох, ну теперь-то я зрячая! Спасибо, дочка!

– Да вроде ты не моя мама, – усмехнулась проявившаяся на месте тени смуглая кудрявая девчушка. Явно не здешняя.

– Ох, так ты не отсюда, милая! Теперь-то вижу. Это так у нас говорят, если всякие старушенции навроде меня к молодым обращаются. Русский – сложный язык, да-а!

Кудрявая иностранка помогла женщине подняться и с абсолютной непосредственностью отряхнула её пальто. Но кто их знает, этих приезжих, как у них там да что? Всё-таки другая культура, другой менталитет. Человек-то вроде хороший, а это главное.

Той же в эту минуту усиленно думала, что она «не отсюда». Вообще. Совсем. Абсолютно. Она напала на след гениальной идеи и пыталась подогнать под неё свою маскировку. Хоть какая-то польза будет от этого побега…

– Ой, ну спасибо тебе, милая! Помогла! А я иду себе спокойно – и не поняла толком, то ли споткнулась, то ли ручка оторвалась и я равновесие из-за неё потеряла… Иду себе и вдруг – бац! Уже на карачках стою, хе-хе. Эх, жалко апельсинчика, укатился. Надеюсь, хоть яйца целы, мда… Как мне теперь её, сумку эту…

– Да я помогу! Давай донесу, мне всё равно нечего делать. Давай, не бойся, не украду же, ха! – только теперь женщина заметила у собеседницы сильный акцент и удивилась, как сразу не обратила на него внимание.

– Ох, добрая девушка! Ну что ж, отказывать невежливо, да? Ну, пойдём. Как тебя зовут-то, милая?

– Тойфельхен! Той, если коротко. А тебя?

– Ох, я так сразу и не запомню. Ты не обижайся, коли забуду, ладно? А меня Светой называй.

– Светой?

– Света, да! Света…

Прижимая к груди пыльную авоську, Той сопроводила Свету до квартиры. Старенькая ободранная дверь в таком же старом, пахнущем затхлостью, табаком и кошачьими метками заплёванном подъезде. Чем больше Той наблюдала, как живут люди, тем больше поражалась. Кажется, их служебная квартира на мансарде, занимающая почти целый этаж, чистейшая парадная с лепниной, коврами и растениями в горшках были скорее исключением, чем правилом. А люди в большинстве своём живут куда как хуже…

***

– … а соседи всякие, есть и те, кто ругается. Не нравится им, видишь ли! Да какая им печаль, что я кошек кормлю? Ну жалко же! У них, бедняжек, никого нет, а кругом столько опасностей! Постоянно же – то под машину кто попадёт, кого собаки задерут. А то и люди добрые потравят. А эти всё одно заладят: бери, мол, всех к себе! Да как я их возьму-то? Они всю жизнь на улице, там им привычнее, а в квартире они что устроят?.. Ох, всё выпила? Налить тебе ещё?

– Давай, – Той с улыбкой протянула хозяйке пустую кружку в цветочек с наметившейся трещинкой. Чай сам по себе тоже был горькая гадость, но с сахаром и конфеткой становился напитком весьма приятным.

– Вот, – Света осторожно поднялась из-за стола, собираясь налить гостье чаю, – я и говорю, они же мне мало, что квартиру разнесут, так ещё ведь и зассут, прости! Тут уж точно все соседи ополчатся. Будь моя воля, я бы всех и взяла к себе, так они плодятся с такой скоростью! Это ж их стерилизовать надо, а где ж денег взять? С моей-то пенсии… Вот, держи. Ты бери, бери конфетку, кушай.

Предлагать дважды не пришлось. Впрочем, и без всяких напоминаний Той охотно уминала конфеты в красно-жёлтых фантиках из массивной стеклянной вазочки. Если она что-то и полюбила в людском мире – так это сладкое. А, ну и пиццу, конечно.

– Ну ладно, что я всё о себе, в самом деле, – Света тяжело опустилась на табуретку. – Ты сама-то откуда? Учиться приехала, поди?

– Угу, учиса, – Той поняла, что по две конфетки за раз как будто вкуснее, чем одна. Правда, и жевать приходилось дольше, так что дожевать она не успела. Хлебнула чаю в надежде побыстрее расправиться со сладостями – щёки надулись, как у хомяка. Света смотрела на неё и улыбалась. – В общем, да. Учиться. Ну и работаю ещё. Но у вас тут так интересно, я вот стараюсь гулять почаще. Смотрю, как люди живут. Дома всё совсем другое! А тут так здорово!

– Ну и хорошо, ну и правильно. Изучать новое всегда полезно, молодец! Извини, милая, опять забыла, как тебя звать-то… Голова совсем дырявая стала!

– Той, – чертовка шумно допила чай. – Ох, вкуснота какая!

– Той, ага… Можно я тебя Томой называть буду, если ты не против? У нас дворник тоже приезжий, имя у него какое-то мудрёное. Но мы его все Захаром называем, он и привык уже. Не обижается, понимает, что нам трудно запомнить. Имя ещё длинное такое…

– Да конечно, если удобнее, я не против совсем.

– Мя-я, – раздалось вдруг прямо за новоиспечённой Томой, и она обернулась.

В дверном проёме, прислонившись к крашеному косяку, стоял сонный рыжий кот, с прищуром глядя на незнакомку. И глаза у него были мало, что жёлтые, так ещё и с вертикальным зрачком. Ну совсем как у Тони! Той подумалось, что всё-таки похожи эти зверьки чем-то на чертей.

– Ой, Барсик мой проснулся. Познакомься, Барсик, это Тома! Сейчас, сейчас, покормлю тебя. Я его совсем котёнком взяла, на улице помирал, – кот проследовал за хозяйкой к холодильнику, не переставая тереться обо всё, что встречалось на его кошачьем пути. Желтоглазый кот напомнил Той о времени. Точнее, о том, что её ожидало на служебной квартире. А ещё точнее – кто.

Солнце подбиралось к зениту, заглядывая в старые окна кухни. Ласкало кусты сирени, стараясь разбудить листочки, освещало неприбранные после зимы клумбы в палисаднике, играло в хрустальных гранях вазочки с конфетами, отражалось в зеркалах старого серванта. Рыжий кот растянулся в солнечном пятне на вытертом линолеуме, перекатываясь с боку на бок. Заметил едва подёргивающуюся кисточку хвоста, лениво попытался поймать лапой.

Над старыми девятиэтажными дворами в который раз распускалась весна.

***

На балкон служебной квартиры Той запрыгнула уже сильно после полудня. В руках она сжимала плюшевого единорога, за её спиной был новенький рюкзак, а внутри – куча новеньких штук. Она не совсем понимала назначение многих из них, но точно знала, что свою задачу они выполнили на отлично – вернули ей душевное равновесие. Такой вот спонтанный шопинг. И хотя слова такого Той не знала, но суть явления постигла в полной мере.

Той сняла новенькие кроссовки и тихонько пробралась в свою спальню, благо человеческие ноги позволяли это куда лучше копыт. Спать хотелось ужасно, но сперва она всё же решила ещё раз перебрать свои покупки, стараясь быть как можно более тихой. Достала из рюкзака маленькую коробочку, а из неё – совсем крохотное устройство: две чёрные штучки, соединённые проводком. Наушники! Штука, чтобы слушать музыку и никому не мешать. Пошуршав инструкцией и поискав в ней картинки да потыкавшись в телефон, Той всё-таки сообразила, как их использовать.

Тысячи мурашек разбежались по телу приятной волной, потом – ещё и ещё. Не было больше никаких звуков вокруг, кроме музыки. Она словно оказалась внутри мелодии, и мужской голос грянул прямо в её голове, так что Той в испуге сбросила наушники и заозиралась по сторонам – удостовериться, что она действительно одна в комнате.

– Обалде-е-еть!

Надев наушники снова, Той продолжила разбирать содержимое рюкзака. В разные стороны полетела одежда, вкусности в ярких шуршащих упаковках, коробочки с аромасвечами и бомбочками для ванн, бутыльки с цветным и неясным содержимым, небольшие статуэтки, игрушки…

Той была так увлечена процессом, что не заметила открывшейся двери. Вошедшего чёрта заметила, конечно, – но только когда он подошёл почти вплотную.

– Аа-а-а-а-а!!! – чертовка взлетела под самый потолок с истошным воплем. Даже через грохот музыки в ушах она услышала собственный визг. Будь она кошкой, казалась бы сейчас в два раза больше из-за вставшей дыбом шерсти. Впрочем, кто знает – может какая шерсть и вздыбилась…

В следующую секунду она вдруг оказалась в замкнутом пространстве. Очень замкнутом. Прямо-таки до неприличия. Горячая пахнущая дымом ладонь с силой зажимала ей рот. Вторая, очевидно, выдрала из ушей наушники, и сразу стало непривычно тихо. Если не считать стука собственного сердца и злого шипения над головой.

– …твою мать, дура, успокойся! Ну надо же, бл..ть, такой идиоткой быть, за что мне это…

– М? – Той подняла осознанный теперь уже взгляд вверх и встретилась с красными глазами Мэта. К её бесконечному удивлению, никакой злости в них не было. Только эхо испуга.

– Успокоилась? – тихо спросил Мэт.

– Угу!

Мэт медленно ослабил хватку. Стоило ему отнять ладонь ото рта Той, как она тут же ринулась в атаку:

– Нет, не отпускай меня! У тебя такие сильные руки! Обними меня… Вот так, да…

Но насладиться произведённым эффектом она не успела: дверь в комнату снова распахнулась, и в проёме показался сонный Тони, непонимающе уставившись на них. Той и Мэт синхронно повернули головы к двери. На несколько секунд воцарилась абсолютная тишина. Той не понимала, чьё сердце бьётся так оглушительно громко: её собственное или Мэта. В следующую секунду она снова не понимала, на этот раз – как оказалась на кровати.

– Идите на хер оба! – раздалось с середины комнаты и тут же – топот копыт к двери.

– Вот гад! – Той села на кровати, доставая из-под себя какую-то статуэтку.

Тони, проводив взглядом Мэта, теперь выжидающе смотрел на неё. Видеть это было совсем не обязательно, чтобы почувствовать. По части тяжёлых взглядов Тони был мастер. Лениво осмотрев комнату, он заметил скромно лежащие на полу наушники и хмыкнул.

– Понятно, – сказал Тони скорее самому себе и вышел из комнаты, прикрыв дверь.

Несколько секунд Той смотрела в пространство, пытаясь отдышаться. Как-то слишком много чувств сразу, и непонятно, что чувствовать первым. Сонный мозг никак не мог справиться с этим, и Той была прям как в той шутке про шестнадцать открытых вкладок, где три зависло, пять не отвечают и непонятно, откуда играет музыка.

Музыка. Точно.

Той подобрала наушники, но надеть их снова не решилась и выключила. Подумала ещё немного и достала телефон. Открыла поисковик и зависла снова.

– Та-а-ак… Хм.

Пальцы заклацали по сенсорной клавиатуре, выводя запрос.

– Как извиниться, если ты виноват… Нет, стоп. Я не виновата. Как извиниться перед друзьями… А мы точно друзья? Хм, опять не то. Как извиниться перед коллегами… Да, пойдёт.

С кухни доносились голоса, прекрасно слышимые из коридора. Черти даже дверь не закрыли. Той замедлила шаг, стараясь прислушаться: мало ли, о чём они там говорят? Вдруг планируют её убийство, например…

– …да как подпрыгнет! Сам чуть не обосрался. Визг ещё такой… Нас выселят отсюда когда-нибудь, братишка.

– …уж думал, что вы…

– Ха! Как же!

– …говорила…

– Да ну тебя! …так меня стебёт. Нарочно. Не первый раз уже…

Тони говорил куда тише, ведь в отличие от Асмодея особой эмоциональностью не отличался. Зато уж Мэта было слышно прекрасно.

– …конечно, ничего такая, но характер! Братишка, ты ж сам знаешь… Да и потом происхождение вот это… покрытое тайной, блин… Одни нервы, одни нервы.

– …как наседка.

– Иди ты! Тьфу! Отстань.

Раздался грохот бутылки об стол. Той ещё немного помедлила в коридоре, и, дождавшись паузы в разговоре, всё-таки вошла в кухню. Впрочем, почти сразу передумала извиняться и направилась прямиком к холодильнику. Черти замолчали, делая вид, что именно так – молча – и сидели здесь.

Рядом с холодильником на кухонной тумбе обнаружилась батарея пустых бутылок. Ещё одна – возле раковины. Пустые бутылки встречались Той на всём пути следования по кухне, пока она не села за стол в обнимку с дымящейся тарелкой. На столе стояли полные, да в руках у Мэта – ополовиненная.

«И куда в него столько лезет», – подумала Той. Но вслух сказала другое:

– Давайте, если со мной что-то случится, то это моя вина и будет. Вы же за меня не отвечаете. Или я чего-то не понимаю?

Асмодей, до этой минуты с деланным интересом разглядывавший этикетку бутылки, тут же вскинулся:

– А давай ты просто не будешь вести себя как сучка?! А давай ты просто не будешь убегать хрен пойми куда, хрен пойми на сколько и хрен пойми зачем?!

Тони откинулся на спинку стула и закурил, флегматично наблюдая за разворачивающейся баталией.

– Можешь ты нормально объяснить, в чём проблема? Почему сразу орать-то нужно?!

Той старалась не смотреть на Мэта, лишь изредка поднимая глаза от тарелки с отбивной, которую яростно ковыряла вилкой.

– А если немного мозг включить? Ну ты попробуй, вдруг понравится! Уже четвёртый час, а мы по твоей милости не спим! И не думай, что выходной тебе устроим, нет уж! Хоть в обмороки будешь падать, а работать всё равно придётся!

– Да не переживай ты за мою работоспособность, я и несколько дней могу не спать! Ты мне по существу можешь ответить?

– По существу?

– По существу! В чём проблема, что я ухожу куда-то одна? В чё-ё-ём?

– Нет, она издевается! – Мэт обращался к Тони, хотя тому словно не было особого дела до их спора. – А если что-то случится? Опять нам по всему городу тебя разыскивать? Думаешь, очень нам это нравится? Попробуй думать не только о себе, если это вообще возможно!

Той жевала так яростно, что прикусила язык. Тут же айкнула и поморщилась.

– Воц! – она торжествующе высунула окровавленный кончик языка, демонстрируя его Мэту, словно трофей. – Видис? А я была тут!

Асмодей взвыл, закрыв лицо руками.

– На вон, продезинфицируй, – невесело хмыкнул он, постучав пальцем по начатой бутылке. Чего он не ожидал, так это того, что Той так и поступит.

Схватив бутылку как умирающий в пустыне, она запрокинула голову. Содержимое забулькало. Из её глаз брызнули слёзы, но Той сдержала порыв выплюнуть эту мерзость. Хотя соблазн харкнуть в лицо глупому чёрту был велик. Грохнув бутылкой по столу, она закашлялась.

– Заешь, заешь, – Мэт указывал на остатки отбивной.

Той спешно набила рот, уткнувшись в тарелку, и быстрым движением смахнула слёзы. Повисла тишина. Ненадолго.

– Ну, полегчало? Выпендрилась? Вот так у тебя и выходит. Пытаешься выпендриться, а потом попадаешь в идиотскую ситуацию. Если мне или Тони надо куда-то в одиночку, в этом нет проблемы. Знаешь, почему? Потому что мы прекрасно знаем, как этот мир устроен. Что в нём опасного и как себя вести в миллионе всяких ситуаций, которые могут возникнуть. Чтобы это потом боком не вышло никому. А ты – нихрена. Нихрена не знаешь. Ты даже не знаешь толком, как с людьми разговаривать, что говорить! А ведёшь себя так, словно многолетний опыт имеешь. А это охренеть как не так!

– Да я не спорю же! Единственный вопрос был в том, почему вы не позволите мне отвечать за себя самой! За себя и за свои ошибки, понимаешь? Или это сложно для тебя?!

– Потому что! Ты здесь без году неделя, а пытаешь командовать, мелочь?! Просто делай, как говорят, и всё!

– Ответь, Мэт! – Той вскочила, ударив руками по столу. Бутылки жалобно звякнули.

– Я всё сказал. Сколько можно повторять?

– Ты не ответил на вопрос, твою мать! – Той уже почти кричала. – Почему ты отказываешь мне в праве нести ответственность за себя самой?! Отвечай!

– Не смей так со мной разговаривать, – процедил Мэт, медленно поднимаясь из-за стола.

В глазах Той что-то вспыхнуло. Она схватила Мэта за загривок, притянув к себе, заглянула в злые глаза.

Пронзительный крик. Бешено забилось сердце. Они напали на след, теперь только бы успеть. Человек пять, гогочут, ругаются, новенькая тряпичной куклой оседает в их руках.

Ярость взорвалась, разметав ко всем чертям осторожность, правила, здравый смысл. Огненный вихрь дарит крылья и отнимает разум. Где-то очень далеко кричит Тони и звучат выстрелы. Багровая пелена застилает глаза, во рту металлический вкус. Кровь! Ещё! Он утопит в крови весь этот порочный мир, разорвёт всех этих уродов, выпустит им кишки и плюнет на их кости!

Боль пронзает бедро. Ещё и ещё. Пули вгрызаются глубоко, он падает на колени, упуская мерзавца, ревёт неистово. Жёлтые глаза проникают в разум, будят его.

– Прости. Мне пришлось. Ты чуть не…

Мэт грубо оттолкнул Той, отчего та рухнула на стул и едва не опрокинулась с ним вместе. Чёрт тяжело дышал, но замер в напряжении, словно борясь с собой. Желваки играли под серой кожей. Наконец, быстрым шагом Асмодей вышел из кухни, почти вылетел, опрокинув хвостом бутылку.

Пепел с сигариллы Тони осыпался прямо на стол.

***

– Хм, мы ведь не можем заявиться к этой… к Софии среди ночи. Но мысль интересная. Ладно, будь по-твоему. Сходишь к ней утром, попробуешь поговорить.

– Да! А… Слушай, Тони, я ещё хотела кое к кому заглянуть. Можно?

– Кое к кому? – хмыкнул Тони. Звучала эта формулировка подозрительно, конечно, но Той хотя бы начала согласовывать свои действия с командой, а это уже неплохо. От воспоминаний о том их скандале с Мэтом Тони делалось немного не по себе. Меньше всего ему хотелось бы, чтобы третий чёрт в их команде характером походил на Асмодея. Никому не понравится жить на складе пиротехники. К счастью, тогда конфликт удалось замять, однако осадочек остался. Тони иногда думал, уж не прочла ли тогда стажёрка чего-нибудь в глазах Мэта, раз вдруг стала такой покладистой, но раз за разом отметал эту мысль. Всё-таки это не людей читать, а мастерства ей ещё явно не хватало. С другой стороны, способности у неё были, а Мэт тогда был сильно на эмоциях, так что задача упрощалась. Тони уже не был уверен, но спрашивать не хотел.

– К подруге, – ответила Той, взмахнув хвостом. – Там кое-чем помочь надо. Часика на два. А?

– Ладно. Но геопозицию не забудь скинуть.

– Бе-бе-бе!

Той бросила скейт на землю, вскочила на него и умчалась далеко вперёд, оставив Тони наедине с мыслями и запахами ночи.

***

Когда Той увидела события своей первой ночи здесь в глазах Мэта, осознание обрушилось на неё, как цунами, – но только без всяких предварительных прогнозов. И затушило огонь обиды, пылавший до этого в душе.

Вспыльчивый, агрессивный и циничный чёрт просто очень боялся. И боялся не боли и не какого-то абстрактного наказания за оплошность – ах, если бы! Боялся не успеть, не помочь, не защитить кого-то, кто оказался в беде. Кого-то, кто – вероятно, помимо его воли – был частью его команды, его стаи.

А ещё – боялся, что этот его страх откроется. И прятал его очень глубоко.

Той перевела взгляд на Тони, но тот уже вернул себе обычное равнодушное выражение лица. Да и терял ли его?

– Сейчас пойдёт кого-нибудь убивать, – как бы между делом заметил он. – Ну, из наших целей, конечно. Не совсем дурак.

От противного скрипа стула по полу Тони поморщился. Той выскочила из кухни, словно её подбросило в воздух.

Выскочив на балкон, она только выдохнула:

– Мэт!

Асмодей стоял к ней спиной и раздражённо молотил хвостом. Казалось, она успела в последнюю секунду, и чёрт сейчас же выскочит на крышу. Но нет. По какой-то причине он медлил.

– Прости! Мэт, прости! Я была не права, слышишь? Прости меня!

Вот так просто. И к чему были все эти статьи в интернете?

Асмодей молчал: то ли с мыслями собирался, то ли старался не ляпнуть лишнего. Облокотился на перила, опустил голову. А хвост продолжал свой яростный танец.

– Ты… Была неправа, ха! Я что сплю? Ущипните меня! – он заговорил тихо, но с каждым словом распалялся всё больше, начал размахивать руками. – Не может быть, она признала! Что же такое случилось… – он наконец развернулся к Той лицом, но моментально умолк, потому что тут же оказался в цепких объятьях. Да так и остался стоять с поднятыми руками, непонимающе глядя вниз, на кудрявую голову с маленькими рожками.

***

– Света! Привет!

Старушка в ситцевом сарафане подслеповато сощурилась, поправляя очки.

– Томочка! Ну здравствуй! Как ты, дорогая? Ой, что это у тебя?

«Томочка» тащила несколько раздутых пакетов, да к тому же за спиной у неё висел внушительный туристический рюкзак.

– Ой, Свет, куча всего! Ты куда, в магазин что ли? Не надо в магазин, пойдём сумки разберём скорее. Тут и продукты тоже есть, а чего нет, потом сходим! Тут корма всякого запас, таблетки мне ещё насоветовали – хвостатым, но и тебе тоже, ты говорила в тот раз, помнишь? Света-а-а, пойдём, у меня ещё идея на миллион, Свет! Давай ремонт тебе сделаем? Хочешь?

– Томочка, – старушка всплеснула руками, – ты чего это?.. За какие такие заслуги мне это всё?

– Света, не стой столбом, пойдём скорее! Мы же подруги, да? А подруги должны помогать друг другу! Ой, каламбур вышел, хех! Тут и для Барсика кое-что есть, охота уже показать скорее!

Над старыми девятиэтажными дворами в который раз цвело лето.

Глава 5

Утро Софии начиналось с зарядки – а с чего же ещё? Затем она ставила чайник и распахивала окна, чтобы впустить свежий воздух. Кислорода организму всегда должно хватать. Хотя гипс уже давно сняли, от костылей отказываться пока было бы недальновидно. Но уже скоро София надеялась заменить их на трость.

Она продолжала ходить по вечерам в парк – заниматься, но ни странную девчонку, гуляющую по крышам, ни её красавцев-друзей так ни разу и не встретила. София думала иногда о той встрече, и чем больше думала, тем больше вопросов возникало. И хотя они с новой знакомой пару раз переписывались, Софии показалось странным или даже невежливым задать хоть один из них. Даже про имя. В первую встречу она как-то совсем об этом забыла, и теперь чувствовала неловкость, думая об этом. Пригласить человека в гости на кофе, проболтать с ним битый час и даже имени не спросить!

Каково же было удивление Софии, когда, едва распахнув окно, она услышала звонкое:

– Привет!

***

Кофе был горькая гадость, и Той уже это знала. И знала, как это починить: побольше молока и сахара, поменьше кофе. Совсем другое дело!

– Так вот, – Той покачивала чайной ложечкой в такт словам. – Я ей сказала, что спрошу у тебя. Ну ты же говорила, что ищешь соседку. Вот я и подумала…

– Беременная, – нахмурилась София, уставившись в свою чашку. – Даже не знаю… И что, ей идти совсем некуда?

– Ну, пока сняла квартиру посуточно, а так – да, некуда. С матерью там ссора капитальная, к мужу-предателю возвращаться не собирается. Да ещё и состояние такое… нестояния.

– Вот ведь козёл! – воскликнула София. – Как будто заранее планировал. Квартиру на себя оформил, гад! Но и она хороша, дурочка доверчивая… Хм. Давай так: на месяц я её пущу, а там посмотрим, как уживёмся. Пусть хоть в себя придёт. На двоих тут аренда недорогая выходит. Приберу вещи из второй комнаты, и пусть живёт.

– Правда? – обрадовалась Той, взмахнув хвостом.

– Да, – во взгляде Софии читалась решимость, приправленная злостью.

Той увидела в этих серых глазах кое-что ещё.

Маленькая Соня в старом пальтишке не по размеру, замотанная в вытертый шарф до самых глаз, с разбегу врезается в старшеклассника, сносит его. Они барахтаются в сугробе, кто-то гогочет, кто-то кричит.

– Слышь, героиня! На забор щас повесим и будешь до утра висеть!

Снег обжигает кожу, шарфик уже летает по чужим рукам. Лицо горит – то ли от снега, то ли от злости. Но она вырывается, оставив пальто в руках старшеклассника.

– Отстаньте! – кричит Соня, закрывая собой рыдающего на коленях ребёнка. – Тоже мне, будущие мужики! Шестеро на одного, ещё и младшего! Не позорьтесь!

– А ну-ка, воткнём их в сугроб башкой?

И снова гогот.

В ней всегда это было. Стремление защитить слабых, помочь упавшему. Той в ней не ошиблась.

– Вот Марина обрадуется! Спасибо тебе! – Той бросила взгляд на старенькие настенные часы. – Ой, мне уже пора, хочу кое-кому помочь. Подруга кормит бездомных кошек, я хотела ей купить корма всякого.

– Уже? – София встрепенулась, словно очнувшись от минутной задумчивости. – Кошек, говоришь? Я вот как раз вспомнила что-то… Есть у меня подруга зооволонтёр. Она как раз таким занимается – стерилизует, прививает, лечит, пристраивает. Давай я тебе номер её дам?

Той вскочила из-за стола, чуть не сдёрнув попутно клетчатую клеёнку.

– Правда? Давай, конечно! Я сама в этом ничего не понимаю! Какой ты человек хороший, София-я-я!

София смущённо улыбнулась, поднимаясь со стула. Чтобы это смущение скрыть, да и потому что момент вообще-то был удачный, выпалила:

– Слушай, а тебя-то как зовут? А то ты так и не сказала…

– Меня? А… Тома!

– Тома? – на лице девушки явно читалось удивление.

Той внутренне ликовала: её маскировка под иностранку, судя по всему, действует.

– Так-то Той, но на местный манер – Тома.

– Приятно наконец познакомиться, Той! – рассмеялась София. – Но ты и в этот раз через дверь пожалуйста, ладно?..

***

В те ночи, когда удавалось закончить пораньше, Той с одним из напарников забирались на какую-нибудь крышу для тренировок. Сегодня это был Мэт, поскольку Тони попался весьма щепетильный в бюрократических вопросах клиент, и они очень долго обсуждали детали договора.

– Ну что, мелкая, потренируем твой огонь? Или физуху? Какие пожелания?

– Какие мы щедрые! Аж целый выбор! – рассмеялась Той.

– Не язвить! – Мэт сделал резкий выпад, и чертовка еле успела увернуться, но тут же полетела вниз.

– Упс! – Мэт перегнулся через край крыши, но сразу отпрянул от вспышки пламени. – Сучка! Опалила мне усы!

Той торжествующе рассмеялась, взбираясь обратно на крышу. Снизу послышался поток яростной брани. Разбуженная женщина поминала всех матерей, каких знала, и грозила всеми небесными карами. Ясное дело, гнева небес черти не боялись, но локацию всё же решили сменить, легко прыгая с крыши на крышу, не переставая при этом перекидываться язвительными замечаниями и подколами.

Спустя добрый час и десяток-другой поражений Той попросила передышку. Она достала из рюкзака бутылку воды и с жадностью опустошила. Вода ей нравилась, особенно после тренировок.

– Кинь мне мою бутылку тоже, – Мэт расселся возле штукатуренной трубы вентиляции.

Пол-литра купажированного виски никогда ещё в своей короткой жизни не перемещались так быстро. Такой полёт запросто мог бы вызвать инфаркт у какого-нибудь ценителя прекрасного местного разлива, благо все ценители прекрасного в это время суток или спят, или находятся не в той кондиции, чтобы замечать быстрые движения. Чёрт легко поймал бутылку за горлышко, быстрым движением открыл и присосался, как к родной. Той брезгливо поморщилась.

– Вонючка, – бросила она.

Вместо ответа Мэт только показал ей средний палец. Дождавшись, пока чёрт оторвётся от пойла – дышать-то ему надо, в конце концов, – Тойфельхен уселась рядом и спросила:

– И что, вот из-за этой дряни меня тогда так развезло?

Мэт как-то сразу помрачнел.

– Вряд ли. У них тут нет приличного пойла. Такая ерунда нас не возьмёт. Тебе что-то подмешали, это точно.

– Какое такое «что-то»? – Той непонимающе выгнула бровь.

– Какую-то дурь, – буркнул чёрт.

– Понятнее не стало, знаешь ли!

– Ути-пути, посмотрите на эту обиженную мордашку! – обнажив клыки в широченной улыбке, Мэт потрепал её по щеке. Вот ведь зараза, решил использовать её же оружие!

– Тьфу ты, изыди!

– Ты та-а-ак мило злишься! Само очарование!

Мэт легко перехватил кулак, летящий в его ослепительную улыбку, и потянул на себя. Той плюхнулась прямо на него.

– Ого, так сразу! Какая нетерпеливая!

Той ещё какое-то время изображала злость, но вскоре рассмеялась. Улыбка Мэта потеплела, стала почти искренней. Но вдруг померкла. Он сказал уже совершенно серьёзно:

– Всегда следи за тем, что ешь и пьёшь здесь. Особенно в таких местах, как то. И чтобы никакие подозрительные личности не прикасались к твоей выпивке! Тут есть вещи покрепче алкоголя и куда опаснее.

– Например, моя любовь, – наигранно томным голосом отозвалась чертовка.

– Я серьёзно, Той. Помимо прочего, когда ты не контролируешь своё сознание, с тебя и маскировка слетает на раз-два. А без неё среди людей разгуливать недопустимо.

– Бу-бу-бу, – пробурчала Той себе под нос, слезая с Мэта.

Он не ответил. Похоже, и правда был серьёзен.

– Ла-а-адно, я поняла. Я же уже извинялась! Девять раз. Ну что мне ещё сделать? Извини! Прости! Больше не повторится!

– Проехали, – чёрт махнул рукой, вставая. – Светает. Пора пожрать и баиньки.

– Закажем пиццу? – глаза Той загорелись, а хвост радостно затанцевал.

– Вариант.

Две рогатые фигуры с лёгкостью порхали по жестяным крышам на фоне предрассветного неба. Местный алкаш, мучимый бессонницей, задумчиво чесал скулу, куря на балконе.

– Допился. До чёртиков…

***

На кухне засвистел чайник. Той была слишком занята, чтобы бежать выключать. Она выбирала, в чём сегодня вечером пойдёт «на охоту», кружась перед огромным зеркалом. Обилие одежды в людском мире приводило её в полнейший восторг, тем более, что вопрос финансов перед ней вообще не стоял: ещё в Аду она получила прямоугольную карточку золотого цвета, которую только иногда надо было прикладывать к специальным устройствам, прежде чем забрать новые вещи себе. Тони называл эту штуку «кредиткой».

В дверь позвонили.

– Пицца! – завизжала Той, бросаясь к двери.

Курьер был несколько озадачен, когда его встретила радостная сверх всякой меры девушка в трусах и спадающем чулке. Картину дополняла ругань мужских голосов, доносившаяся из недр квартиры.

– Грёбаная ты маньячка, хоть бы оделась! Бедный курьер!

– А? – Той непонимающе захлопала глазами, прижимая к себе драгоценные коробки.

– Сиськи прикрой, говорю! Совсем со своей пиццей с катушек съехала…

– Да ладно, Мэт, нормальные сиськи, – флегматично прокомментировал Тони, отхлебнув чая.

– Всё ещё не повод показывать их кому попало! У людей так не принято, мелкая! Тут девчонки должны сиськи прятать, ясно?

– Я-я-ясно, ясно! Но вы-то не «кто попало», да?

Тони согласно закивал головой, не отрываясь от чаепития. Мэт только закрыл лицо ладонями и тихонько взвыл. Тони покосился на него и процитировал популярный сейчас мем:

– Тяжело. Тя-же-ло.

Из-под серых ладоней раздалось жалобное «угу».

***

Солнце тонуло за рекой, и в городе зажигались фонари и сотни вывесок. Черти легко лавировали в толпе спешащих домой людей. Во всяком случае, парни. Той же вцепилась в рукав Тони, задрав голову к небу.

– Ты когда-нибудь перестанешь так реагировать на закаты? – вяло поинтересовался Тони.

– Припечатай её в столб хорошенько, мигом отучится, – посоветовал Мэт.

– Сходите оба в жопу, – совершенно беззлобно ответила Той, словно просто подсказывала им верное направление.

– Что ж, – Тони резко свернул в подворотню, и Той едва не налетела на встречного прохожего.

Пройдя через дворы, они очутились на параллельной проспекту улице, где людей было значительно меньше. Жилая застройка – то, что нужно. Долго блуждать по вечерним улочкам не пришлось. Вскоре они учуяли сильный запах страха и стыда.

Тони потянул носом воздух, определяя направление.

– Отлично. Думаю, подойдёт тебе для практики, – обратился он к Тойфельхен.

На скамейке в одном из дворов сидела девушка, уронив голову на руки. Запах шёл от неё, перемешиваясь с вонью дешёвого алкоголя. Она шумно дышала ртом, с трудом подавляя рыдания.

– Я заговорю с ней, но воздействовать будешь ты. Помнишь алгоритм? – полушёпотом спросил Тони.

Той кивнула. Он показывал ей раньше. Сначала прочесть в зрачках, что гложет душу. Потом показать соучастие. А дальше дело техники. Ну и по ситуации принимать решения.

У Тони это получалось легко и непринуждённо. Кажется, ничего сложного…

Черти завели диалог. Девушка нервно дёрнулась, подняла руки, словно защищаясь. Но сила внушения Тони сработала, стоило клиентке лишь на долю секунды встретиться с ним взглядом. Жёлтые глаза не оставили ей шанса.

Сопротивление устранено. Теперь простой разговор. Наводящие вопросы. Дать время, дождаться ответов, позволить рассказать.

Тони незаметным жестом подозвал Той. Она присела на скамейку рядом с ним, вгляделась в черноту зрачков клиентки.

– Я доверяла ему… Думала, мы как семья, родные люди… – глаза девушки опухли от слёз. Слёзы были для Той увеличительным стеклом, лупой, через которую яснее проступали события. Всё, что терзало эту душу.

Человек. Мужчина. Она же верила ему… В нос бьёт тошнотворный запах перегара. Вокруг какие-то незнакомые люди, смеются, гогочут, хватают её. Она вещь. Она не принадлежит себе. Тот, кто имел над ней власть, бросил её на растерзание своим дружкам. Тот, кого она считала семьёй, разорвал на клочки её душу. Запах табака, алкоголя, зловонное дыхание. Мерзкие прикосновения. И абсолютная, совершенная беспомощность.

Той отшатнулась от девушки, словно обожглась. Вскочила со скамейки, будто какая-то невидимая сила подкинула её в воздух. Сердце застучало в горле, дыхание перехватило. Кровь шумела в ушах, заглушая голоса.

Мэт тряс её за плечо, но, не добившись ответа, заглянул в душу клиентки и тихо выругался. Он отодвинул Тони.

– Я сам.

В его зрачках заплясал огонь, отразившись в заплаканных глазах девушки. Ярость и неистовое желание мести расправляли крылья в её душе.

– Мэт! Достаточно, – вмешался Тони. – Слышишь? Хватит! Подпишем договор, этого хватит. Мэт! Грёбаный ты эмпат! Той!

Той сгорбилась, прикрыла голову. Паника накрыла её целиком, обрушилась, подобно цунами. Стук сердца заглушал все звуки, мутный туман застилал происходящее вокруг. Тело отказывалось чувствовать что-либо, кроме ужаса.

Сквозь пелену страха проступили жёлтые глаза. Они звали. Указывали выход. Обещали, что всё будет хорошо.

– Ты здесь. Мне нужна твоя помощь, Тойфельхен.

Вокруг снова вечерний двор. В окнах домов горит свет. Холодный ветер заставляет поёжиться. От холода, не от страха. Глубокий вдох. Медленный выдох. Она действительно снова здесь.

– Всё в порядке, – во рту пересохло, язык ворочался с трудом, но она наконец могла и говорить, и думать.

– Скажи громче.

– Всё в порядке, – кажется, в этот раз прозвучало убедительнее.

Тони плавным, но уверенным движением оттеснил Мэта от девушки. Та уже не плакала. Её спина распрямилась, кулаки сжались, зубы отстукивали нервную дробь.

– Что произошло? – сипло спросила Той.

Мэт взглянул на неё, и чертовка ужаснулась. Его глаза пылали. Пылали буквально: словно жидкий огонь наполнил их, заслонив собой и красную радужку, и зрачки. Несколько секунд они так и смотрели друг на друга, после чего Той вдруг слабо улыбнулась:

– Так круто смотрится…

Нахмуренные брови поползли вверх, лицо постепенно утратило злое выражение. Огонь померк, уступив место обычным красным глазам. Мэт проморгался. Казалось, несколько мгновений он не понимал, что произошло. Он тряхнул головой, словно пытаясь сбросить наваждение, и обернулся к Тони. Тот уже был занят составлением договора, достав бумаги из своего кожаного дипломата. Клиентка, судя во всему, не особенно хотела вникать в подробности документа. Она тряслась от ярости, в нетерпении кусала губы. Что ж, хороший знак: не придётся долго возиться. И вся ночь впереди.

Несколько минут было слышно лишь голос Тони, разъяснявшего клиентке детали договора. Мэт смотрел на бумаги так, словно ничего интереснее и важнее в мире не существовало. Той постепенно приходила в себя, но решила всё же присесть – прямо на землю, скрестив ноги. Наконец, Тони протянул девушке открытый футлярчик с лезвием для подписи. Несколько алых капель тут же упали на бумагу, ознаменовав заключение сделки. Последовало рукопожатие, и Мэт тут же вскочил, хлопнув себя по коленям.

– Наконец-то и для меня работка, – довольно ухмыльнулся он.

– Не торопись, – Тони придержал напарника за локоть. – О случившемся поговорим позже. А пока возьми её с собой.

– Ты сдурел?! Ну уж нет! – вскинулся Мэт.

Той снова почувствовала себя непутёвым ребёнком, от которого одни неприятности. Обузой. Чувство это, надо сказать, ей совсем не нравилось.

– Не спорь, – голос Тони был спокоен, как и всегда. Если подумать, Той за всё время ни разу не слышала, чтобы он повышал голос.

– Смеёшься?! Какая из неё убийца?

Той ковыряла веточкой песок, делая вид, что чрезвычайно этим увлечена.

– Ты не понял. Пусть просто понаблюдает. Участвовать не обязательно.

Мэт умолк, словно задумавшись, бросил взгляд на Той, снова перевёл на Тони. Тот едва заметно кивнул, прочитав в глазах напарника немой вопрос. Они друг друга поняли.

– Идём, мелкая. Покажу тебе, как вершится адское правосудие…

***

Старая кухонька маленькой квартиры в обычной панельке была сплошь завалена пачками кошачьего корма, пакетами с какими-то лекарствами в картонных коробочках и стеклянных пузырьках, продуктами, которые хозяйка квартиры не успевала разбирать, распихивая по шкафчикам. В прихожей ждал своего часа полный рюкзак.

– Томочка, с ума сойти! Я же с тобой не расплачусь, дорогая! – старушка уже не знала, как сложить этот продуктовый тетрис в холодильнике.

– Свет, ты что, сдурела? – раздалось откуда-то из-за стола. «Томочки» видно не было, только её рука то и дело выкладывала что-то на жалобно скрипящую столешницу из сумки на полу. – Я ж от чистого сердца!

– Ох, – Света боязливо выглянула из-за дверцы холодильника, опасаясь увидеть ничуть не убывающую кучу продуктов. – Соседки и так уже судачат, что у меня не пойми откуда вдруг внучка нарисовалась, понапридумывали себе всякого…

– Да пошли ты их в жопу! – Той на секунду вынырнула из-за стола, чтобы высказать это ценное замечание, глядя подруге в глаза.

Света вдруг рассмеялась.

– Ох, Томочка, быстро ты языку учишься!

– Ага! – Той была довольна комплиментом, и, помахивая хвостом, отправилась за рюкзаком. – А между прочим, – прокричала она из коридора, – это ещё не всё! А ещё, Свет, у меня к тебе дело!

Старушка закрыла холодильник и, приподняв очки, суетливо вытерла слёзы, пока их виновница не видела.

– Дело? Какое дело?

– Пойдём в комнату, там и расскажу! – донеслось из коридора вместе с удаляющимся топотом.

Они устроились на продавленном диване в цветочек, потеснив Барсика. Рюкзак бухнулся у ног Той, и она сидела, запустив в него руки по самые плечи в попытках разгрести содержимое.

– Мы договорились с хорошей девушкой, она поможет. Нужно всех кошек выловить, и за ними приедут эти… как их… волонтёры, во! Ну, эта девушка с друзьями, собственно. Сте…стери…лизуют их, вылечат, и будут дом им искать! А наша с тобой задача – кошек отловить к их приезду.

Лицо Той засияло, когда она продемонстрировала подруге множество сложенных тканевых переносок, почти полностью заполнявших рюкзак.

Света ошарашенно слушала, не зная, что и ответить. Происходило что-то совершенно невероятное. Как будто Господь услышал её ежевечерние молитвы и послал ей ангела. Старушка подняла взгляд на иконы, стоявшие в серванте, и перекрестилась.

– Спасибо, Господи…

Той удивлённо заморгала глазами, не в полной мере понимая, что означают эти слова и жест. Заправила выбившуюся прядку за рог, постучала легонько хвостом по дивану, отчего Барсик встрепенулся и попытался поймать пушистую кисточку.

– Томочка… – когда Света снова взглянула на неё, Той очень удивилась, увидев слёзы.

И – неизвестную ей девушку. Вот она сидит на этом самом диване, смеётся, о чём-то весело беседуя с матерью. Ходит по этой квартире, разбирает сумки с продуктами. Наливает молоко в проржавевшую жестяную миску.

– Кис-кис-кис!

Она выходит из подъезда в лёгком ситцевом платье, обещает вернуться не позднее темноты.

– Томочка, ты мне напомнила кое-кого просто…

– Кого? – Той с интересом навострила уши. Тони говорил, что без надобности читать людей не стоит, да и невежливо. Так что если есть возможность услышать, а не увидеть, надо пользоваться.

– Да… Дочку мою, – старческий голос дрогнул. – Мою Катеньку…

– Ого, у тебя дочка есть? Ты не говорила!

– Нет, Томочка, нет у меня дочери. Была, да не стало.

Не нужно было обладать телепатией, чтобы считать эту грусть, разрывающую сердце. Этот нож шевелился внутри каждый раз, стоило воспоминаниям вынырнуть из тумана рутины. Душа натыкалась на них, как корабль на рифы, в ушах почти отчётливо стоял оглушительный треск. Как в тот самый вечер, когда полотно её жизни было разорвано на лоскуты.

– Ну да ладно, чего мы о грустном, в самом деле! Радоваться же надо, – Света одёрнула себя, сделав усилие. – И когда, говоришь, они приедут?

– Вечером обещали… В общем, мы сегодня должны изловить хвостатых!

– Томочка, так что же мы расселись? Пойдём скорее!

– Идём! Только позвоню кое-кому, – Той достала из кармана смартфон. – Ты одевайся пока, бери эти переноски и идём. Я быстро!

***

Мэт лежал на своей кровати, закинув копыта на стену, и залипал в телефон, когда тот вдруг грянул тяжёлым роком.

– Не нравится мне это, – буркнул чёрт. – Внемлю. Ч… Чего?! На какой на день, ты с ума сошла? А спать когда собираешься?! Какие ещё кошки? Да, я знаю, что у них хвосты, блин! И про вертикальные зрачки я тоже знаю, не первый год тут, в отличие от некоторых! Я знаю, кто такие кошки, мелкая!!! Агрх, заранее сказать никак нельзя было? Ой, не знала она, не поверю никогда в жизни! Ну-ка быстро скинь геопозицию. Причём тут Тони, мне скинь! За надом, быстро давай! Всё, не беси. Жду.

– Что там? – послышалось из-за стены.

– Мелкая на день хочет у человека остаться, кошек ловить! Нет, ну что за…

После короткого дежурного стука дверь комнаты отворилась. Тони в одних домашних шортах показался в проёме. Очевидно, он уже собирался спать, однако теперь стоял и наблюдал, как напарник ищет свои шмотки в том бедламе, что звался его комнатой.

– Ты бы прибрался, – вяло прокомментировал Тони, обводя взглядом эту свалку из одежды, упаковок из-под еды и стеклянных бутылок.

–Ой, отстань! – раздражённо ответил Мэт, выудив из недр тряпичной кучи подходящую, по его мнению, чёрную футболку.

– Куда собрался-то?

– Куда-куда, к мелкой п..зде, куда ещё, – пробурчал чёрт. – На день ей, видите ли, надо остаться! Не знала заранее, ага!

Дзынькнул смартфон. Мэт проверил сообщение, кивнул сам себе.

– Она ж из тебя верёвки вьёт, Мэт, – усмехнулся Тони.

– Ну-ка не надо мне нотации читать, а! Это моя инициатива, понял? Моя собственная. Блин, день же… На машине придётся. Да и устал я скакать. Где ключи? – раздалось уже из прихожей.

– На тумбочке, – крикнул Тони, так и оставшись стоять в дверном проёме.

В прихожей пошуршало, хлопнула дверь и, наконец, воцарилась тишина. Тони бросил взгляд на своё отражение в разбитом зеркале и устало усмехнулся.

***

Долго искать не пришлось: хвостатая задница обнаружилась торчащей из подвального продуха[1]. Так и хотелось помочь ей очутиться по ту сторону непринуждённым пинком, идущим от самого сердца.

Мэт сдержался. Хоть и не без труда.

– Кхм-кхм! – выразительно покашлял он.

Стоящая рядом с этой задницей в коротких шортиках старушка обернулась, непонимающе уставившись на него. Несколько секунд они так и стояли, молча глядя друг на друга и пытаясь осмыслить ситуацию. Особенно чёрт.

– Той, – позвал он.

Задница заёрзала, попятилась, и вскоре показалась вторая половина туловища. Половина, сплошь покрытая пылью. Вместо приветствия Той звонко чихнула.

Лицо Мэта не выражало даже тени удивления. Ну, может, немного презрения. И совсем чуть-чуть брезгливости. Он нарочито медленно провёл ладонью по этому лицу сверху вниз и чересчур явственно отряхнул пальцы – неизвестно, от настоящих или воображаемых соплей.

– God bless you[2], в смысле, будь здорова, – мрачно пожелал он.

– А ты что тут делаешь? – удивление Той было совершенно искренним, хоть и пряталось за искажающими лицо попытками не чихнуть снова.

– Томочка, это друг твой? – подала голос старушка, и тут уже Мэт не смог скрыть недоумения. Он открыл было рот, да так ничего и не сказал.

– Да, Свет! Не пугайся, он только с виду большой и грозный, правда, Мэт? А на самом деле паинька!

– Ох, дорогая, ну раз ты так говоришь… Приятно познакомиться, молодой человек! Можете называть меня Светой, как Томочка, – заметив на лице собеседника изумление, старушка спохватилась и добавила. – Ой, извините, это я так вашу подругу называю, на наш манер.

И, поскольку молодой человек не торопился ответить, Света, помолчав немного, спросила сама:

– А Вас, молодой человек, как, говорите, зовут?

Чёрт тяжело вздохнул и едва слышно пробубнил:

– Матвей.

– Ах, вот как! Очень приятно, Матвей! Вы уж извините, что приходится имена ваши коверкать, но не могу я, старая, запомнить никак, совсем дурная стала.

– Ну раз пришёл, помогай! – Той сложила руки на груди и вздёрнула подбородок, вероятно, пытаясь придать себе уверенный вид. – Нам со Светой до вечера нужно изловить всех кошек во дворе. А они в подвале попрятались.

– Ох, молодой человек, Ваша помощь очень кстати будет! – обрадовалась старушка, глядя на него, как и Той, снизу вверх.

Мэт закатил глаза.

– Пойдём, дура ты пыльная. Отряхнись хоть!

– А? Куда? – Той на ходу подхватила полупустой рюкзак, устремившись за Мэтом, уверенно шагавшем в непонятном ей направлении.

– В подвал, куда. Через дверь.

– У нас все двери в подвал закрыты! – донеслось сзади: Света явно не поспевала за ними.

– Ничего, у меня и ключ найдётся, – пробурчал Мэт.

Тяжёлый замок звякнул об пол. Против чёрта у него не было шансов. Света наконец догнала их, тяжело дыша.

– Ух, ну и шустрые вы, молодёжь! Ого, Матвей, и правда у Вас были ключи! Вы из коммунальщиков, что ли? Как же нам с Томочкой повезло!

– Вы, сударыня, не ходите с нами, – внезапно учтиво обратился к ней Мэт. – Там грязно и трубы. Вы лучше тут подождите.

– Да, Свет, правда! – подхватила Той. – Или на улице иди ещё позови, может кто-то остался из смелых. Переноски есть?

– Да, парочка, – всё ещё тяжело дыша, ответила Света, кивнув на сложенные тканевые переноски, которые прижимала к груди. – Ну, я тогда пошла!

Стоило ей удалиться, как Мэт тут же, словно только того и ждал, громким шёпотом спросил:

– Мелкая, это кто?!

– Света, я же сказала, – Той с интересом рассматривала грязные трубы, вентили и кучки битого кирпича, раскиданные на бетонном полу то тут, то там.

– Да что ты! И кто же она, эта Света?

– Моя подруга… Кошка! – Той тут же кинулась в темноту, подобно хищнику, едва заметив блеск испуганных глаз.

Мэт так и остался стоять, пытаясь переварить услышанное.

– П… Подруга?! Ты в своём вообще уме! Эй!

Хвост мелькал среди труб с пугающей скоростью. Откуда-то из темноты подвала раздалось душераздирающее «мяу-у!» и тут же несколько кошек выскочили прямо под копыта Мэта, бешено вращая глазами.

Когда Той наконец показалась, она была сплошь перемазана в пыли, паутине и цементной пыли. И ещё почему-то в саже. Зато сжимала двух остервенело вырывающихся кошек – таких же грязных, как она сама. На губах её играла торжествующая улыбка – ровно до тех пор, пока она не увидела Мэта в окружении десятка кошек, спокойно сидящих с ним рядом или трущихся о копыта.

Теперь уже чёрт самодовольно ухмылялся, лицезрея эту её перемену в лице.

– Вот видишь, мелкая. Я же говорил, что опыт – великая вещь! Какой такой опыт, спросишь ты? Тот самый, которого у тебя катастрофически недостаточно!

– Э-эй! Так нечестно! – с трудом удерживая дерущихся теперь друг с другом котов, воскликнула Той. – Как так?!

Мэт двинулся ей навстречу, одним резким движением выхватил котов и поднёс к глазам. Звери успокоились почти мгновенно, правда, один из них всё же успел предварительно полоснуть чёрта по щеке. Но тот словно никакого внимания не обратил. Просто разжал пальцы, и коты плюхнулись на грязный пол, покладисто сев у его ног.

– Вуаля!

– Обалдеть… Научишь? Научишь, а? – глаза Той заблестели, а сама она вилась вокруг напарника, пока тот вместе с котами направлялся к выходу. Хвост так и порхал в воздухе. А Мэт делал вид, что это не производит на него ровным счётом никакого впечатления.

***

Переносок на всех не хватило, поэтому некоторым кошкам пришлось делить одну на двоих. Приехавшие волонтёры всё никак не могли надивиться повальному кошачьему спокойствию.

– Что ж, спасибо за неравнодушие, – полненькая девушка в очках протянула Той руку, которую та энергично пожала, слегка сбив девушку с толку. – Благодаря ему мир становится лучше, – добавила она, немного смутившись. – А вы с Соней давно знакомы?

– Нет, не очень! Несколько месяцев только. Я только упомянула про бездомных кошек, а она сразу про тебя вспомнила. Сказала: вот Даша очень любит животных и всем помогает, набери ей! Так что спасибо за помощь!

– Понятно… – Даша явно чувствовала себя неуютно с незнакомыми, косилась на своих подруг, которые всё носили и носили переноски из квартиры в машину. Смотреть людям в глаза она избегала.

– А какой теперь план? – поинтересовалась Той.

– Ну смотри, сначала осмотр, стерилизация, потом передержка со всеми необходимыми процедурами, кому надо – лечение… Денег на это, конечно, надо немеряно, но ничего, выкрутимся. Не оставлять же их здесь.

– Денег? – Той склонила голову набок. – Так давай я оплачу.

– Ты… Нет, правда много надо. Ты же не отсюда, да? Не уверена, что ты понимаешь… – Даша смутилась, засуетилась, словно боролась сама с собой. Глаза забегали, пальцы нервно теребили ремень сумки.

– Только у меня карта, – уточнила Той. – Мой номер есть у тебя, да? Напиши мне потом, сколько нужно, я оплачу!

– Да нет же! – неожиданно резко даже для себя самой выпалила Даша. – Это действительно большая сумма!

– Мелкая, поехали, – за спиной Той возник Мэт. – Они тут и без нас разберутся.

– Да, секунду, – отмахнулась Той. – Напиши мне, я серьёзно! У меня есть деньги!

– О, это правда, – Мэт закатил глаза. – У неё дохренища денег. Пойдём, принцесса доморощенная! – с этими словами он грубовато развернул Той, приобняв её за плечо, и повёл к машине.

– Напиши мне! – крикнула она Даше, обернувшись, насколько это позволяла Мэтова рука.

Но прежде, чем они сели в машину, Той увидела Свету, вытирающую украдкой слёзы под стёклами очков.

– Ой, Томочка, – выдохнула она. – Уже поехали?

– Да, Свет, пора уже! Ну, давай! Заскочу, как время будет!

– Спасибо тебе, Томочка, – старушка не сдержала слёз, махнула рукой, отвернувшись.

– Света, ты чего? – Той вывернулась из хватки Мэта, закатившего по этому поводу глаза, и приобняла подругу. – Ну всё же хорошо? Я тебе потом расскажу все новости насчёт них, не переживай! Будет у них новая жизнь, лучше прежней!

– Новая жизнь, да… – кивнула Света. – Да… Ну, всё-всё, поезжай, Томочка. Храни тебя Бог!

Едва только Той села в машину, Мэт сразу тронулся.

– Мелкая, нам надо поговорить, – хмуро пробасил он.

Но Той увлечённо вертела головой, изучая эту странную металлическую коробку и заодно проносящиеся мимо дома, улицы и – людей.

***

– Понимаешь? И вот этой, извини меня, «подруге» – лет семьдесят! Я чуть на жопу не присел!

Мэт размахивал бутылкой в такт возмущениям и прикладывался к ней в короткие паузы – видимо, вместо вдохов. Тони – в отличие от остальных, хоть немного, но поспавший – лениво потягивал чай, сидя за столом в шортах да мятой майке. Но даже майка это выглядела не так помято, как физиономия Той.

– Мда, – только и сказал он.

Мэт выждал немного, но Тони смотрел мимо него – на потупившую взгляд стажёрку. Той сидела на стуле, упёршись в него руками, и смотрела в пол. Хвост подрагивал в напряжении.

Тони откинулся на спинку стула, продолжая сверлить кудрявую голову взглядом, и, казалось, не намерен был прерывать молчание. Мэт переводил взгляд с одного на другую и обратно, и видно было, что его терпение на исходе.

Той наконец не выдержала и вскинула голову. Красные глаза сверкнули из-под нахмуренных бровей.

– Да что? Что опять не так-то?!

– Что не так..? – завёлся было Мэт, но строгий взгляд Тони мигом погасил его запал. Недовольно пробурчав себе под нос что-то ещё, чёрт умолк.

– Нам не стоит заводить друзей в человеческом мире, – сказал Тони. – Особенно… кхм, особенно – преклонного возраста.

– Ну пусть даже семьдесят, это разве много? Да какая разница, какой возраст? Самим-то сколько? – Той была возмущена до глубины души. Она в принципе никогда не жаловала правила, а уж тем более – глупые и необоснованные правила.

– Люди живут меньше нас, Тойфельхен. Существенно меньше. Например, в твоём возрасте они, как правило, уже успевают обзавестись потомством и даже не считаются молодыми. А будь человеком я – уже давно бы умер.

– Всё равно не понимаю, почему я не могу с ней общаться, – Той надула губки и снова уставилась в пол.

– Можешь. Но привязываться не стоит. Это опасная игра, Той. Люди умирают.

– Это не повод избегать их! – красные глаза на секунду полыхнули яростным блеском. Или, быть может, это были слёзы.

– Я предупредил. Теперь ты вольна делать, что хочешь. Просто прими к сведению.

– Ну и приму, – пробурчала Той себе под нос, вставая.

Когда она вышла из кухни, Мэт насмешливо заметил:

– У тебя получается ничуть не лучше.

Тони закурил, задумчиво глядя в окно.

– Мы все были на её месте. Разве не так?

Мэт не ответил, только нахмурился и отхлебнул из бутылки побольше.

[1]Про́дух – подвальное «окно» для вентиляции.

[2]Англ. – то же, что «будь здоров(а)», дословно: Бог благословляет тебя.

Глава 6

Tw: описание убийств

По проспекту разгуливал ветер, сырой и зябкий, гроза дамских причёсок и спокойствия мам: того и гляди, ребёнок снова закашляет, засопливит, и придётся брать очередной отгул на работе. Серые низкие облака торопились куда-то вдаль, задевая антенны на крышах и шпили соборов. Иногда принимался моросить мелкий дождик, а ветер швырял капли в лица. И как ни старайся, от небесной воды укрыться было нельзя.

Они хотели спрятаться от непогоды в подземном переходе, да там оказалось занято. Идти далеко было лень, так что устроились прямо тут, только прижались к стене потеснее. Надеялись, что микрофон переживёт такую погоду, но он и не такое видал на своём веку, этот их вечный спутник, почти коллега.

Гитара, казалось, молила о пощаде. Или о подаянии – как худощавая девчушка с дредами, сжимавшая в руках цветастую шапочку. Песня – нестройная, простуженная – вспорхнула над проспектом, увязла в городском влажном шуме.

Рядом остановился полный паренёк, потерянным взглядом оглядел их цветастую компанию, отошёл к стене – подождать, пока допоют; мешать не хотелось.

– …час до смерти…

Звякнула мелочь, мимоходом брошенная в растянутую шапку. День обещал был долгим и нудным. И ветер, казалось, усиливался.

– А-а-а-а!

Женский визг взрезал хмурый день одновременно с грохотом. Гитара споткнулась и умолкла. Полный паренёк встрепенулся, прищурился. Девчонка с дредами, по инерции широко улыбаясь, завертела головой.

Неподалёку сложилась тканевая маркиза[1]над террасой кафе. Что-то, видимо, упало с крыши, напугав прохожих. Бордовое полотнище словно шевелилось – не иначе, ветер.

– Надеюсь, никого не пришибло, – буркнул себе под нос парень с гитарой.

Вдруг ткань зашевелилась слишком уж явственно. Никакой это не ветер, не мог ветер так достоверно изображать человека! Человека, с руганью барахтавшегося в обрывках ткани и обломках мебели.

– Айц! – кудрявая девчонка выпала на тротуар, запутавшись ногой в бордовом. Сдула со лба выбившуюся прядку, вытерла нос размашистым движением и уставилась прямо на уличных музыкантов. И улыбнулась так широко и почти хищно, что им стало не по себе.

Той потянула носом воздух. Её жертва была где-то рядом. И хотя ветер разносил над сырым проспектом бесконечное множество запахов, один из них был ярче прочих. Она помнила эту приторную гнилостную вонь ещё с первых дней здесь. Когда лязг металла врезался в виски, а ветер донёс до неё запах крови.

Так пахла тень.

Она пряталась за спинами музыкантов, боязливо вжимаясь в стену, стараясь слиться с ней. Дрожала едва заметно, тёмной дымкой реяла в пространстве. Эта тень вела себя не так, как та, что столкнула человека с крыши. И была словно бы меньше и слабее.

То, что нужно.

– Привет! – подойдя ближе, Той сделала вид, что тень её совсем не интересует. Что никакой тени не существует и в помине. – Вот грохнуло, да? – она кивнула на террасу кафе, где уже суетился и ругался кто-то из персонала, постоянно задирая голову вверх.

– Штукатурка, наверное, – мрачно усмехнулся парень с гитарой в кожаной куртке. – Не пришибло?

– Не, – Той помотала головой. – Но надо прийти в себя. Постою тут, ладно?

– Канеш, – парень кивнул с таким видом, словно ответ был чем-то самим собой разумеющимся.

Она привалилась к стене рядом с полным пареньком, который тут же смущённо отступил на пару шагов. Потянула носом воздух, не глядя в его сторону. Вот она, тень.

– Уф, ну и погодка!

Парень никак не отреагировал, только слегка колыхнулась тень. Но непонятно было – от страха, злости или так просто. Гитара снова грянула боем, и тень снова вздрогнула и снова – непонятно, почему. Дождь усиливался.

– А ты чего тут? Друзья твои? – Той всё старалась заглянуть пареньку в лицо, но он стоял, потупившись, и разглядывал свои ботинки.

– Да нет… Так просто, – едва слышно пробубнил он.

– А я с крыши упала.

Парень наконец оторвался от созерцания обуви и поднял на неё удивлённый взгляд. Тень едва слышно зашипела.

– Гуляла себе, гуляла, а дождь – мокро, скользко, ну я и…

Две долгих секунды они смотрели друг на друга. А потом Той рассмеялась – звонко, искренне. Неожиданно для себя самого парень усмехнулся краешком губ и тут же потупился снова, стараясь скрыть это.

– Меня Той зовут.

Он уставился на протянутую ладонь, словно на единорога. Этого не могло быть. Незнакомка видит его. Говорит с ним. Ещё и улыбается так искренне… Словно он не невидимка, словно настоящий человек – не хуже прочих, словно витрины и лужи действительно отражают его. Словно он не бесплотная тень.

Очень медленно, нерешительно он достал руку из кармана и протянул навстречу маленькой ладони.

– М… Макс, – губы ссохлись от долгого молчания. Когда он говорил в последний раз? И с кем?.. Со своим отражением, которое казалось привидением?

Ладошка оказалась на удивление крепкой, а её владелица – бестактной, потому что тут же хлопнула его по плечу и снова рассмеялась:

– Будем знакомы, Макс!

Он не понимал, что происходит. Его видят. Его слышат. Он словно существует – взаправду, вот же он: стоит, втянув в плечи голову и вжавшись в холодную стену, щурится от щекочущих лицо капель, чувствует в закоченевшей ладони живое тепло кого-то другого. Другой. Слева надрывается уличный музыкант, старательно подражающий Шевчуку, по проспекту жужжат машины, над крышами клубятся тёмные тучи, откуда-то доносится аромат кофе.

Тень зашипела, дёрнулась.

Ерунда какая-то. Не он это. А, может, просто сон? Один из тех снов, что приходят под утро и окутывают безграничным теплом, один из тех, где его любят и он – любит, смеётся, живёт и счастлив, тот сон, из которого не хочется выныривать, но который снова и снова ускользает сквозь пальцы, утекает, как вода родниковая, когда в детстве летним днём пытался напиться из ручейка…

Не может такого быть. Он не достоин…

– Круто поют, да? Вы знакомы?

– А? Н-нет, я так просто… Послушать…

– А, понятно. А я тут недавно, не знаю ни одной песни, блин! Обидно так. А то спели бы вместе, да? Ты что слушаешь?

– Я? – Макс растерялся, захлопал глазами. – Эм… Ну… Да так…

«А, к чёрту!» – вдруг решился он и выпалил на одном дыхании:

– Я отечественное не очень, ну «ДДТ» вот, «Сплин» ещё, «Би-2» – ну такое, знаешь, классику, можно сказать, а так мне метал нравится, ну и рок тоже – вот «Nightwish» например, «Disturbed» ещё, а ещё вот недавно нашёл итальянца – «Ultimo», не слышала?

Той улыбалась широко, наблюдая, как беснуется тень за Максовой спиной. Гитарист закашлялся, допев песню, повернулся к ним.

– Водички нет, ребят?

– Ща, – Той скинула рюкзак, пошарилась в его внутренностях, бросила ему бутылку.

– Мерси!

– А тебя как зовут? – спросила Той музыканта. Тот поторопился с ответом, несколько капель скатились по отвороту косухи, слившись с дождевой водой.

– Сидом называют.

– Эй! – с напускной обиженностью девчонка в цветастых юбках повисла на Сиде, а тот, покачнувшись от неожиданности, потрепал её по дредам и усмехнулся.

– Ну а это Нэнси, стало быть. Хотя вообще-то Нинка.

– Не слуште его, Нэнси я! Пусть так и будет, хи-хи!

– Я Той, а это Макс!

– Той? Как «игрушка»? – улыбнулась Нэнси, протягивая ей худую ладонь.

– Какая игрушка?

– Э-э-э… Ну, никакая, это я так! А чо, ребят, может споём? Вы забавные!

Нэнси не обратила внимания на локоть Сида, толкнувший её в рёбра, раздражённо отмахнулась. Той старалась делать вид, что беснующаяся тень её нисколько не заботит. Повернув голову, она столкнулась с затуманенным взглядом серых глаз. В них ревела бездна, силясь поглотить робкую искру надежды.

«Вот уж хренушки, – подумала Той. – Я её зажгла, я и раздую!»

Она схватила Макса под руку, потянула к микрофону под одобрительные возгласы Нэнси. Тот панически заупирался, забрыкался, отнекиваясь. Согласился кое-как – и то с боем – подпевать, но только если без микрофона и негромко. Девушек он, конечно, расстроил, зато Сид вздохнул с облегчением, прочистил горло да грянул снова гитарой.

– Скоро рас-свет, выхода нет!..

Макс безбожно халтурил, начал вообще шёпотом, едва шевеля губами. Той, выучив по ходу дела припев, надрывалась у него над самым ухом, так что ему волей-неволей приходилось петь громче, чтобы самого себя слышать.

Были потом ещё песни про сердце, которое остановилось, про «Орбит», который без сахара, потом про осень, которая небо – эту уже пели другим манером, с нарочной хрипотцой, а главное – куда бодрее, чем первые.

По проспекту текла вода и люди, звенела мелочь, Нэнси то и дело кружилась в импровизированном танце, а вдалеке, над металлическими крышами, наметился несмелый просвет. Тень шипела и дёргалась, словно в конвульсиях, но никто этого не замечал, а Той не обращала внимания.

***

Макс решил угостить новую знакомую кофе, и теперь они шли по гранитной набережной со стаканчиками масала-латте в руках, и Той удивлялась внутренне тому, что этот кофе горьким и противным не был. Ветер трепал их волосы, всё норовя закинуть Той кудрявую прядку в её не закрывающийся рот, а дождь, кажется, почти совсем перестал.

– Я же недавно здесь, понимаешь? Пытаюсь освоиться. Но всё такое интересное! Хоть и другое совсем. Вот люди, например – совсем не такие, как… Ну… Не как у меня дома, да!

Макс говорил мало. С одной стороны – потому что слова толком не вставишь, с другой – потому что боялся. Боялся показаться смешным, странным. Боялся, что его раскроют: он ведь не вполне нормальный. Он больной. Ему вообще не место среди людей, и то, что странная девчонка так мило с ним беседует – это потому только, что она иностранка, с другим, то есть, менталитетом. Не понимает она в полной мере, что он такое.

Он вдруг очень остро ощутил этот контраст, эту колоссальную пропасть между ними: между миловидной и радостной нормальной девушкой и – собой, больной мерзостью, отбросом этого города и рода человеческого.

Той краем глаза покосилась на тень, реющую над Максом и разрастающуюся всё сильнее. Тени очевидно не нравилось, что её добычу стараются отнять, и вела она себя соответственно: подобно голодному псу над падалью, скалилась и рычала, едва завидев другое живое существо. Но Той была не просто силуэтом на периферии её зрения, нет: она уже вовсю тянула руки к добыче.

– Слушай, а тебе не нужна помощь? – неожиданно для себя самой вдруг выпалила Той, остановившись. Благо людей на набережной кроме них почти не было, и в спину никто не влетел.

У Макса сердце в груди подпрыгнуло. Он непонимающе уставился на Той.

– Ч… Чего?..

– Ну… Как сказать…

Той уже пожалела об этом необдуманном вопросе, но отступать было поздно. Облокотившись о гранитный парапет, она уставилась на серые волны, словно ища в них подсказки. Затем перевела взгляд на подошедшего Макса, весь вид которого говорил о непонимании пополам с каким-то мучительным интересом. В его глазах плескались точно такие же тёмные волны, только таили в себе несоизмеримо большую глубину. И куда более опасную.

– В общем, – выдохнула наконец Той, – у меня есть определённые… способности… Кхм, да. Я могу видеть кое-какие вещи… Которые люди не видят, понимаешь? – спохватившись, она спешно добавила. – Другие люди. А я вижу.

– И что ты… видишь? – Макс одновременно жаждал ответа и боялся его. Но почему-то ни на секунду не сомневался в его правдивости.

– Тень, – Той нахмурилась, зло глянула поверх его головы на шипящий спрут. – Она пристала к тебе и отравляет твою жизнь.

Стало вдруг как-то оглушительно тихо. Всё так же выл ветер, шептались волны, облизывая гранит, всё так же влажно шуршали машины по мокрым дорогам, но Макс перестал слышать. Остался лишь один звук: бешеный стук сердца то ли в горле, то ли в висках.

Он не понимал, что чувствует. Шок? Страх? Или… облегчение? Неужели у всей этой мерзости, которая происходит в его жизни, есть причина вовне? А раз так, то, быть может…

– Я могу помочь, – зазвенело в его голове. И следом зашуршало эхом удаляющейся волны: – Наверное…

***

Черти хоть и отличались довольно высокой скоростью передвижения, легко прыгая с крыши на крышу, не задумываясь преодолевая ширину проспекта одним прыжком, в этот раз Той едва поспевала за Мэтом. Видимо, злость придала ему сил. Он почти летел над крышами, едва касаясь их копытами на доли секунды – чтобы снова оттолкнуться и взмыть в воздух.

Той догнала его за несколько минут до обморока, который непременно наступил бы, не остановись они. Так ей казалось. Тяжело дыша, она сложилась пополам, уперевшись ладонями в колени. Горло жгло немилосердно, несколько капель слюны против её воли упало на кроссовки.

Мэт стоял, словно злое изваяние, и дышал едва слышно: принюхивался. Словно и не было никакой гонки через полгорода.

Той стало слегка не по себе, когда она взглянула на него. Нахмуренные брови, сосредоточенный взгляд красных глаз, напружиненное, словно перед броском, тело. Если раньше его ярость пылала, словно пламя, и обжигала так же – без разбору, то теперь она словно вмёрзла в лёд. Но лёд этот, кажется, обжигал не меньше.

Той ещё не знала, что через какие-то полчаса Асмодей предстанет перед ней в ином свете. В свете пламени, сжигающего жизни. Не знала, что внутренне содрогнётся от его жестокости, от того упоения, с которым он убивал. От звериного рёва, переходящего в хриплый смех. Не знала, что впервые по-настоящему поверит в то, что он действительно опасен, впервые осознает хрупкость своей собственной жизни. Что с замиранием сердца будет смотреть в глаза, застланные огнём, на хищную улыбку, на язык, слизывающий капли человеческой крови с пальцев с явным наслаждением.

И не знала, что ей это понравится.

Она не знала всего этого, когда притворялась соседкой и стучала в обшарпанную дверь квартиры на втором этаже. Когда старалась не выдать отвращения, глядя на мерзкую физиономию и сальную улыбочку, что казалась особенно зловещей в свете моргающей лампочки.

Клиент облегчил им задачу: начал отпускать непристойные шуточки, будучи по своему обыкновению сильно пьяным, попытался дотронуться до Той. Её улыбка исказилась, превратилась в гримасу, когда она рефлекторно отшатнулась во мрак лестничной площадки. Клиент вывалился следом и тут же с грохотом скатился по лестнице, отправленный в полёт сильным ударом копыта.

Электрический свет задрожал, словно от страха, предсмертно моргнул и погас, погрузив всё во мрак. Остались только две пары красных глаз.

Асмодей не сказал ни слова. Выволок его на улицу, игнорируя испуганные возгласы и мольбы. Дотащил до самого тёмного угла, до тупика в череде проходных дворов, до мусорных баков, швырнул в вонючую лужу, натёкшую с помойки за жаркий день.

– Господи, Господи, пощади! – заходился клиент, едва шевеля опухшими губами. Язык не слушался его, голос скакал, всё его существо теперь было сплошным ужасом – животным, первобытным. Он стоял на краю Бездны и уже слышал её голос.

И голос самого дьявола, звенящий в его голове.

– Ты знаешь, за что.

Асмодей скинул маскировку, и клиент заверещал совсем по-девчачьи, высоко и пронзительно, сжался, закрыл голову руками. И – снова облегчил им задачу:

– Пощади! Пощади-и-и! Да она же просто баба! Да ей же понравилось! Я же ничего плохого не сделал!

Той стояла чуть поодаль и не понимала, что чувствует: ужас или упоение.

Асмодей не стал ни слушать эту отповедь, ни спорить. Просто зажёг огонь на ладони и одним резким движением навсегда запечатал этот рот.

Той вздрогнула, задышала часто-часто, отшатнулась. Рефлекторно вскинула ладони к губам. Горло сжало тошнотой. Когда Асмодей вдруг обернулся, ей показалось, что задрожавшие колени не выдержат и она рухнет на грязный асфальт. Снова эти пылающие глаза. И смотрели они прямо на неё.

– Подойди, – голос был спокойным и строгим, но ослушаться было попросту страшно.

И Той подошла. И ужаснулась отвратительному ожогу на том месте, где был рот. Тошнота снова подступила к горлу, но каким-то сверхусилием ей удалось подавить позыв. Асмодей грубо схватил клиента за подбородок, не давая ему отвернуться.

– Смотри.

В этих широко распахнутых глазах стояли слёзы ужаса. И поначалу кроме сплошной бездны дикого страха она ничего не видела. Потом замелькали обрывки чужой жизни, облетающие, как пожелтевшие листья отрывного календаря.

Той остановилась на том, из-за которого они и пришли. И словно вновь оказалась в том страшном дне.

…они смеются, предлагают ей выпить снова. Девушка механически глотает, мужчины гогочут и одобрительно кивают. Кто-то прикасается к ней, и нет ни сил, ни желания сопротивляться.

Она делает попытку уйти, и тут же – пощёчина наотмашь. Она не ожидала удара. Она вообще не знала, что это такое – когда бьют всерьёз.

На Той накатила волна ужаса. Она вдруг почувствовала себя не просто беспомощной, а жертвой в западне. Ей отчаянно захотелось, чтобы кто-то пришёл и выключил это всё. Просто выключил это…

Она ударила наотмашь, не глядя. Огонь, сорвавшись с дрожащих пальцев, опалил истерзанное лицо, в одно мгновение сожрал брови и ресницы и принялся за волосы.

Только криков уже не было.

Той смутно помнила всё, что происходило дальше. Точно знала только то, что ужас сменился звериной яростью, отчаянной, слепой. Она больше не будет жертвой. Больше никому и никогда не позволит так обращаться с собой. Да и ни с кем другим. Никому. Никогда.

***

Небо уже светлело, превращаясь из тёмно-серого в просто серое. Многообразием цветов наступающий день не баловал.

На крыши они забрались на последней волне адреналина – во всяком случае, Той. Силы покинули её почти сразу, как только они убрались с места казни. Колени всё же не выдержали крупной дрожи, подвели. Она опустилась на холодный метал крыши и привалилась к штукатуренной трубе. Тут же о себе напомнила и тошнота, сжала горло, сложила тело пополам. С мерзким звуком всё содержимое её желудка покинуло владелицу, устремившись к краю покатой крыши.

Потом наступила пустота. Болезненная слабость, сковавшая тело. Не было сил шевелиться, поэтому Той просто сидела, привалившись к трубе всем телом, и дышала ртом, уставившись невидящим взглядом куда-то за горизонт. Перед глазами всё ещё стояли отвратительные пузырящиеся ожоги и рваные раны, волосы ещё пахли горелой плотью, и ей казалось, что в мутном небе вот-вот снова заскрежещет хриплый, почти безумный смех Асмодея.

Взгляд Той упал вниз, на ладони. На грязные ладони, сплошь покрытые копотью и субстанцией, мысли о происхождении которой вызвали новый приступ рвоты. Откашлявшись, Той словно издалека отметила, что сил не осталось уже даже на эмоции. Она была пуста совершенно, во всех возможных смыслах.

– Ну чего ты, – донеслось из-за трубы. – Лови водичку, попей!

С гулким металлическим ударом бутылка приземлилась рядом с Той и покатилась вниз, почти тут же исчезнув за краем крыши. Сзади запел металл под тяжёлыми шагами. Мэт заглянул за трубу.

– О, настолько всё плохо?

От него нестерпимо разило кровью и гарью. Той слабо поморщилась и чуть наклонилась вперёд в новой сжавшей горло судороге, но кроме мерзких звуков ничего из себя не извергла. Больше нечего было.

Мэт вскинул брови, но быстро сообразил, в чём дело, и обошёл трубу с другой стороны, чтобы ветер дул от Той к нему, а не наоборот. Сел, прислонившись к другому боку трубы. Некоторое время так они и сидели, не видя друг друга и глядя в разные стороны. У Той не было ни сил, ни слов. Мэт не знал, стоит ли говорить, а если и стоит, то что.

Ветер в то утро был по-осеннему холодным и промозглым, несмотря на жаркие дни накануне. Он гладил Той по серым щекам, словно стремясь высушить влажные дорожки на них.

Тони не заставил себя долго ждать, направившись к ним сразу же после звонка Мэта. По его лицу едва ли можно было что-то прочесть, как и всегда, оно словно было высечено из камня – красивое и безжизненное.

Той плохо понимала, что происходит: просто в один момент её окутал едва уловимый запах сигаретного дыма, пота и мужского одеколона – где-то совсем далеко, на периферии обоняния. Стало как-то тепло и почти спокойно. Когда-то это уже было…

Мимо проносились крыши с их хитросплетеньями проводов и антеннами, похожими на кресты, иногда далеко внизу мелькали машины – такие маленькие, почти игрушечные. А потом всё слилось в сплошной серый поток, убаюкало её. А дальше была только пустота. Блаженное ничто.

***

Потом Тони обмолвился, что примерно так, вероятно, себя чувствуют и жертвы теней – как пустые оболочки, выпитые подчистую мерзкой сущностью, невидимым паразитом. И жаждут они в конце концов лишь одного – прекращения мучений.

– Они не хотят смерти. Просто жизнь становится невыносимой.

Возможно, они тоже хотят, чтобы кто-то выключил всё это. Чтобы кто-то пришёл и успокоил, обнял и пообещал, что всё будет хорошо. Но никто не приходит. А если и приходит, то не приносит ни успокоения, ни облегчения. И тогда остаётся только взять всё в свои руки.

И тогда край крыши или перила моста, железнодорожная платформа или тёмные волны реки, упаковка таблеток или бритвенных лезвий обещают им покой. Обещают выключить это всё…

Той поджала губы, глядя на то, как тёмная вода канала пузырится под каплями дождя. Они сидела на подоконнике, поджав одну ногу и прислонившись лбом к холодному стеклу. Каждый выдох оставлял мутное облачко на стекле, и Той придумала вдруг нарисовать что-то на своём собственном дыхании и улыбнулась от этой мысли.

В комнату вошёл Макс, стараясь по пути незаметно раскидать по сторонам кучи тряпья, сваленные повсюду на полу, и не расплескать при этом чай. Всё-таки ему было как-то неловко перед неожиданной гостьей из-за этого жуткого бардака, царящего в его квартирке.

Той обернулась и, увидев неуклюже балансирующего с двумя дымящимися кружками паренька, улыбнулась и легко соскользнула с подоконника. Они устроились на наспех расхламлённом диване, и Той, не забывая иногда отпивать из треснутой кружки, увлечённо рассуждала о способах избавиться от тени. Тень же в это время шипела и яростно плясала над своей жертвой, всем своим видом давая понять, что мало того, что слышит – так ещё и понимает её речь. И совершенно с ней не согласна.

– Главное, самое главное! Помни, что это всё тень. Она – не ты, не часть тебя, она – враг, она пришла извне и хочет утащить тебя туда. Не ты этого хочешь! Это всё она! Это не твои мысли и не твои желания, а её!

– Да, я тоже заметил какую-то… двойственность, что ли. Как будто одна часть меня говорит, что я ничтожество и должен закончить всё это, но вторая как будто сопротивляется…

– Вот, вот! Это и есть ты настоящий, и ты пытаешься противостоять тени. Молодец! Так и нужно. Мы должны придумать, как её отвадить навсегда. Чтобы ты стал ей неинтересен! И тогда, возможно, она отвалит.

– И как же это сделать? – в Максе боролись сомнение и надежда. Словно одна его часть говорила: «да всё это брехня, всё это невозможно!», а вторая, робкая и застенчивая, словно первая майская трава в трещинах асфальта, поднимала голову и смотрела во все глаза, слушала во все уши, отчаянно хотела верить.

– Ну… Мы придумаем! Итак, этап первый: сбор информации! Нужно узнать побольше о враге. Что ей нравится и не нравится, например. И лишить всего, что нравится. Ну и наоборот: закидать тем, что не нравится!

– И как мы это узнаем? – Макс недоверчиво покосился на активно жестикулирующую Той, на мгновение оторвав взгляд от содержимого свей кружки.

– А это твоя задача! Да, да, твоя! Твоя же тень. Вот и понаблюдай за ней. Когда её голос сильнее, а когда тише. Когда у неё больше власти над тобой, а когда ты чувствуешь себя получше. Вот подумай!

Макс тяжело вздохнул, подняв глаза к потолку, и уставился на запылённые плафоны люстры. Раньше, прежде, чем к нему пристала тень – теперь, хотя бы про себя, он предпочитал называть это именно так – в его квартире было куда как чище. Во всяком случае, она походила на обычное жилище холостяка, а не на притон. По ней можно было свободно передвигаться, не боясь запутаться в грязной одежде, сваленной на полу, грязные чашки не оккупировали все горизонтальные поверхности, а в туалет можно было зайти без внутреннего содрогания. Этот ужасный бардак хоть и угнетал его, но едва ли Макс мог найти силы на уборку. И чем дальше, тем страшнее выглядело его жилище и тем больше ужаса на него наводили мысли об уборке.

– Ну вот например… Например, вот этот срач вокруг, – неуверенно заметил Макс, стесняясь всё-таки малознакомой девушки.

– Вот, во-о-от! А ещё? – хвост Той затанцевал по дивану, а зрачки расширились. На Макса она смотрела, словно кошка на сметану – с неподдельным интересом и, что называется, во все глаза.

– Ещё… Ещё музыка влияет, наверное. От некоторой помереть охота, от другой наоборот, получше.

– А ещё?

– Ещё… когда в зеркало смотрю, то хуже, если честно, – Макс снова уставился в кружку, на лениво бултыхающиеся на дне чаинки. – Я такой урод. Вообще мне должно быть всё равно, ну, в смысле, я вроде как мужик… Вроде как нам пофиг, но… Я бы хотел похудеть, если честно. Ну и в целом посимпатичнее быть, типа того, да…

Той не особенно разбиралась в человеческой красоте, но догадалась, что глубокие тени под глазами, сальные волосы, лезущие в глаза, прыщи и мешковатая одежда не первой свежести привлекательности не способствовали.

– Есть бумага? Давай записывать!

Вместе с дождём на город опускался вечер – тяжёлый, смурной, словно враждебный ко всему живому. В одном из множества светящихся окон старого столетнего дома, среди нестиранной одежды и покрытых плесенью чашек впервые за долгие месяцы затеплилась надежда.

[1]Маркиза – здесь: тканевый навес для затенения окон, террас, балконов, открытых площадок, витрин в магазинах.

Глава 7

После казни Той ещё не одну ночь оставалась дома. Мэт установил ей на телефон приложения для круглосуточной доставки еды и показал, как ими пользоваться, научил искать фильмы на телевизоре и строго-настрого запретил выходить из квартиры одной. Тони согласился с ним в этом, для пущей убедительности прочитав небольшую лекцию о правилах и нарушениях протоколов, из которой Той всё равно ровным счётом ничего не поняла. Да она и не слушала толком. Мысли витали где-то далеко, то и дело возвращаясь к крикам ужаса, пузырящимся ожогам и холодному утру на крыше.

Когда парни уходили, она ещё спала. Впрочем, сон её был поверхностным и тревожным, нередко она вскакивала с судорожным вдохом и изо всех сил старалась не закрывать глаза снова. Сон не приносил отдыха, а только возвращал её снова и снова в ту страшную ночь и наступившее после опустошающее хмурое утро.

Просмотр дурацких видео и фильмов в какой-то степени спасал от хищной стаи мыслей, которые только и ждали удобного случая вцепиться в неё своими острыми когтями. Той не в полной мере понимала, что происходит на экране, однако следила неотрывно, добросовестно стараясь вникать.

Есть не хотелось, но она всё равно заказывала еду несколько раз за ночь: процесс ожидания курьера отвлекал её, хоть теперь и не было этого чувства радостного предвкушения. Радости вообще не было, словно кто-то убавил яркость чувств и громкость всего мира.

***

Они вышли позднее обычного. Как ни крути, а вся эта ситуация со стажёркой сбила обоих с толку, и потребовалось немало усилий, чтобы заставить себя вернуться к работе. В воздухе уже чувствовалось дыхание осени, хоть до неё и оставался почти месяц, если верить календарю. А если верить сердцу – осень никогда не заканчивалась.

Долго шли молча. Да только мысли в голове были такими громкими, что их почти слышно было. Мэт в конце концов сдался:

– Ты ведь не знал, что так будет, да?

Тони только едва заметно помотал головой, не замедляя хода. Мэта повисшая вновь тишина явно не устраивала.

– А как, ты думал, будет? – за много лет совместной работы он понял, что, если хочешь поговорить, задавать вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет» напарнику не стоит.

Тони тяжело вздохнул. С ответом он не торопился. Шёл размеренно и смотрел прямо перед собой.

– Ты ведь знаешь. Хотел, чтобы она встретилась со своим страхом и победила его. Как все мы когда-то.

– Вот и я не понимаю! – Мэт вскинул руки, начав жестикулировать, словно одного голоса было недостаточно. Словно его огонь искал выход и не находил. – Я после первого убийства, конечно, волновался, и колбасило меня тоже – это да, чего уж тут, это нормально! Но я в целом был собой доволен, я же справился с работой. А она и не убивала даже! Со мной никто так не носился, просто поставили перед фактом: вот цель, иди и прикончи его. Сначала было сложно, конечно, но стоит им в глаза заглянуть и увидеть всё – так ярость мигом разгорается и ты уже сам хочешь его порвать! Ну не за просто же так мы их убиваем, так ведь?

Тони всё так же шёл, держа руки в карманах, и слушал напарника. Только смотрел теперь себе под ноги.

– Да и стажёры у меня были в команде, тоже никогда ничего такого! И с ребятами сколько не обсуждали, ни у кого такой фигни не было. Ну да, кому-то легче даётся, кому-то сложнее, но чтобы вот так вырубило в невминоз на несколько дней? Да впервые такое в моей жизни! Ты знал вообще, что так бывает?

Тони думал о способностях стажёрки к чтению чужих жизней и к регенерации. Да и навыком маскировки она овладевала довольно быстро, раз на то пошло. Как знать, может, сильные стороны обязательно должны быть уравновешены слабыми? С другой стороны непонятно: эмпатия – это слабость или сила? А впрочем – нет, какой вздор. Эмпатия – это чёртова болезнь. Значит, стажёрка к ней уязвима ещё больше, чем прочие черти. Следовательно, среди людей ей не место.

***

Черти вернулись домой перед рассветом, почему-то стараясь быть тише обычного. Той на диване они заметили не сразу: из-под мягкого розового пледа виднелось только лицо, да с другой стороны – хвост, безвольно лежащий на полу. Казалось, Той из последних сил боролась со сном: моргала часто и медленно, упрямо продолжая смотреть на экран.

Проходя мимо, Тони бросил взгляд на идущий фильм и замедлил шаг. Остановился, облокотился на спинку дивана. На экране чёрно-белый человек приказывал людям в чёрно-белую полоску поливать водой поезд с множеством других чёрно-белых полосатых людей[1].

– Интересно? – спросил он, не отрывая взгляд от экрана.

– Угу, – раздалось из-под пледа после паузы. – Только… непонятно.

– Правильно. Нечего тут понимать, спать пора.

Тони перегнулся через спинку дивана, схватил пульт и выключил телевизор.

– Вообще-то я смотрела, – вяло запротестовала Той.

– Уж это точно не то, что тебе сейчас стоит смотреть, – послышалось удаляющееся бурчание.

Мэт в это время подпирал плечом дверной проём, скрестив руки на груди. Хвост его раздражённо прыгал по полу, пристальный взгляд из-под насупленных бровей был прикован к дивану.

Когда экран погас, Той только едва слышно вздохнула, продолжая пустым взглядом дырявить пространство и всё так же медленно моргая. Журнальный столик перед ней был завален открытыми пачками со всякой снедью – чипсами, сухариками, мармеладками, но все пачки были почти полными. Тут же стояло ведёрко с растаявшим мороженым и коробка с нетронутой пиццей.

– А-а! – Мэт раздражённо цокнул языком, сорвавшись вдруг с места. Он бесцеремонно плюхнулся на диван, подвинув предварительно ноги Той, и схватил со столика чипсы. С деланной непринуждённостью захрустел ими, роняя крошки. Той не отреагировала, только слегка заворочалась, устраивая ноги поудобнее.

– Ну, рассказывай, – бросил Мэт, продолжая хрустеть чипсами.

Той потребовалась пара секунд, прежде чем она смогла выдавить слабое:

– Что?

– Рассказывай, – повторил чёрт уже настойчивее. Всё, о чём думаешь – всё говори. Я слушаю.

В голове был какой-то вязкий кисель, в котором путались мысли и тонул смысл сказанных слов, долетавших извне. Она словно плавала в толще воды, через рябь на поверхности которой едва угадывались очертания мира снаружи, а звуки этого мира превращались в невнятное бульканье.

– Пусто, – с трудом выдохнула она. Помолчав, добавила. – И всё.

Мэт с деланной весёлостью закивал головой, закинул ногу на ногу, бросил чипсы на столик и тут же схватил с него пачку мармеладок, отправив в рот сразу горсть, продолжая при этом кивать. Поняв, что продолжения не дождётся, отвернулся, поднеся кулак к губам и прикусив палец.

Тишина стала такой тягучей, что, казалось, барахтайся не барахтайся, а справиться с ней не выйдет.

Но Асмодей попытался снова.

– Тебе грустно?

Той словно издалека отметила, что не ожидала такого вопроса, однако не могла бы с уверенностью сказать, что чувствует удивление. Что чувствует хоть что-то.

– Нет, – голос был слабым, как рябь на водной глади в безветренный день.

– Больно?

Снова тишина. Вязкая, липкая.

–…нет.

Мэт всё так же не смотрел в её сторону, нервно подёргивая копытом, чего сам не замечал. Вдруг замер.

– Страшно?..

Тишина натянулась канатами, зазвенела.

– Сейчас нет. Во сне…

Той сглотнула и шумно выдохнула. Мэт бросил на неё быстрый взгляд и тут же отвернулся снова, потирая лоб. В который раз в своей жизни он жалел, что влез, куда не просили. Каждый раз он наступал на эти грабли. Не мог пройти мимо, но и сделать ничего толком не мог. Разве что усугубить. Вот и сейчас он попался в эту ловушку, расставленную для него собственным характером. Прикрыл ладонью глаза, потёр переносицу, вздохнул. Обернулся, перекинув руку через спинку дивана, и вдруг усмехнулся: в коридоре ясно виднелась распахнутая дверь комнаты Тони.

– Вот засранец, – шепнул он. – Тони! Не хочешь поучаствовать в сеансе психотерапии, старый чёрт?!

Той вздрогнула от этого крика, уставилась на Мэта. Он ухмылялся, обнажив клыки. По тому, как быстро фигура Тони появилась в дверях, легко можно было догадаться, что он ещё и не думал ложиться. Войдя в зал, он прислонился к дверному косяку, приняв точно такую же позу, как Мэт недавно.

– Ну, и что ты встал? Скажи что-нибудь умное, кэп!

– Я не полезу к ней в голову, не надейся.

– Пф, да больно надо! Раз такой правильный, то давай, скажи что-нибудь правильное!

Тони провёл пальцем по пыльной поверхности старого пианино, заваленного книгами и документами, словно искал ответ в этой пыли или бумагах. Затем обвёл взглядом комнату, вздохнул. И щёлкнул пальцами.

Прямо перед носом Той в опасной близости от кудрявых волос вспыхнул огонёк, отразившись в красных глазах и стремительно сузившихся зрачках. Той резко отшатнулась, почти упав на Мэта. Огонёк тут же погас, повинуясь лёгкому движению руки.

Тони не спеша подошёл к дивану и уселся на освободившееся место. Окинул взглядом обалдевших напарников и полез за портсигаром.

Над поверхностью тёмного океана пустоты светило два жёлтых солнца, почти пробиваясь на глубину. Почти видимые, смутно знакомые. Той сделала над собой усилие и устремилась вверх, к этому свету.

Тони выдохнул дым, и в предрассветном сумраке комнаты повисло белёсое облачко, а в нём заплясали вдруг огоньки, обретая очертания человечков. Человечки сложились в круг и завертелись, всё ускоряясь и ускоряясь, пока не превратились в одно сплошное огненное колесо. Затем колесо замедлилось, снова обретая очертания человечков, и, наконец остановилось. Тони выпустил ещё одно облако табачного дыма и сказал:

– Покажи мне на этом колесе границу между жизнью и смертью.

Той непонимающе захлопала глазами. Она заворожённо следила за трепещущими огненными человечками, что выстроились в круг.

– Ну же, смелее, – напомнил о своём вопросе Тони. – Давай. Где эта граница?

Человечки горели, реяли в воздухе, расстояние между ними то появлялось, то снова пожиралось огнём. Той неуверенно покачала головой.

– Не знаю…

Колесо снова закрутилось, отразившись в её глазах.

– Правильный ответ, стажёр. Её нет. То, что принято называть смертью – только условная грань, короткий перерыв между одним существованием и другим. Всё конечно в этом мире, и всё – бесконечно.

Тони сжал кулак, и огонь потух. Чтобы через секунду вспыхнуть крошечной вспышкой у самого кончика носа Той. Та сдавленно вскрикнула и отшатнулась, на этот раз в сторону Тони, привалившись к нему плечом.

– Огонь обжигает. Он может и жизнь забрать. А может дать её. У него нет воли, огонь не хороший и не плохой – это просто наш инструмент, но ещё и наша суть. Не бойся своего огня. Он способен творить ужасные вещи, это правда. Но ты не бороться с ним должна, а подчинить своей воле, научиться контролировать.

Чёрт поднял ладонь, и перед лицом Той запорхали огненные бабочки, рассыпая мерцающие искры. Она заворожённо следила за их полётом, неосознанно вцепившись пальцами в плечо Тони. Вдруг одна из бабочек отделилась от остальных, устремилась прямо к Той, и та вжалась в диван.

– Не бойся.

Бабочка на пару мгновений зависла в воздухе, а затем легко опустилась на вздёрнутый серый нос, то расправляя, то складывая пылающие крылья. Той в испуге зажмурилась, но поняв, что не чувствует ничего, кроме приятного тепла, скосила глаза на инфернальное творение.

– О-о-о…

Тони сделал едва уловимый жест ладонью и бабочки с шипением исчезли. Той захлопала ресницами, озираясь. Она вдруг почувствовала прохладу пола под босой ногой, тепло Мэта, который сидел так близко, горячую кожу Тони под пальцами. Почувствовала, что её буквально окружают те, кому, судя по всему, не наплевать. И ещё – что сидит на пульте.

– Ты здесь, Тойфельхен. Добро пожаловать обратно.

***

Остаток утра прошёл в разговорах и попытках Мэта напоить напарницу. Та в итоге обплевала коньяком весь журнальный столик и пол перед диваном, и ещё немного – Мэтову ногу.

– Фу! Как ты это пьёшь вообще!

– Надо привыкнуть немного, но зато потом помогает!

– От чего оно тебе помогает, Асмодей? – флегматично поинтересовался Тони, выпустив вверх табачное облачко.

– Да… Какая разница! Помогает же!

– У вас с ней две разные проблемы.

– Ха, да как же! У нас у всех, – он особо сакцентировал внимание на этом слове, – одна проблема.

– Глобально-то да, – Тони затянулся, посмаковал дым. – Но конкретно сейчас – нет. Оставь это, в общем.

– Вы о чём это? – с набитым ртом спросила Той, переводя взгляд с одного чёрта на другого. Она усиленно старалась зажевать чем-нибудь мерзкий вкус алкоголя во рту, запихивая в него то чипсы, то мармеладки.

Парни замолчали, как по команде, и отвели глаза: Тони наблюдал за медленным танцем табачного тумана под потолком, Мэт внимательно изучал этикетку бутылки. Вопрос Той повис в воздухе, напоённом запахами табака и алкоголя.

– Эй! – она ткнула Тони под рёбра, и тот от неожиданности смешно дёрнулся и закашлялся.

Той уже успела пожалеть о своей фривольности, когда строгий взгляд жёлтых глаз почти физически пригвоздил её к дивану. Тони медленно развернулся к ней, и, не отводя взгляда, затянулся. Она неосознанно втянула голову в плечи, попятилась, уперевшись в Мэта, от чего тот оторвался наконец от разглядывания бутылки и уставился на них.

Набрав побольше дыма, Тони открыл рот, и выдохнул вдруг дымное колечко прямо в лицо Той. И отвернулся, усаживаясь как прежде, словно ничего и не произошло. На его лице не было и намёка ни на улыбку, ни на злость, только почти незаметные озорные искорки плясали в глазах. Но разглядеть их смог бы только Мэт, знавший его давно. И разглядел. А разглядев, очень удивился, да рассмеялся, заставив Той вздрогнуть.

– Мы поговорим об этом в другой раз, Тойфельхен, – Тони даже не смотрел в её сторону, но почему-то хотелось верить в это обещание. – А пока… Пока – помни, что мы играем важную роль в поддержании равновесия. Что смерть – только новое начало. И что ты сильна. Чертовски сильна. Но силу эту ещё нужно подчинить. Этим и займись. И не бойся её.

– А ещё мы очищаем людской мир от всякой мерзости! – с запалом добавил Мэт, взмахнув полупустой бутылкой. – Ты ведь видела это в его глазах? В глазах этого ублюдка?! Ну же! Ты чувствовала, сколько боли он причинил, когда читала ту девушку! Он заслужил, чтобы ему выпустили кишки! Он заслужил эту боль и нашу ярость!

– И шанс, – добавил Тони. – Шанс начать с чистого листа и искупить свои грехи.

Мэт раздражённо махнул рукой и отхлебнул из бутылки.

– Да, да… Взгляни с другой стороны! Мы вершим правосудие! Возмездие! Ха-ха, ну разве не круть? Только вдумайся! Мы – сама карма! Карающая длань! Дикая охота, хе-хе!

Той смотрела на то, как восторженно вещал Мэт, размахивая бутылкой, и не переставала жевать – теперь уже остывшую пиццу. Аппетит наконец вернулся к ней.

***

С наступлением лета ночи стремительно укорачивались, оставив наконец лишь несколько часов темноты, да и та была какой-то не тёмной. Светлым ещё вечером, до заката солнца, телефон Тони зазвонил, и после короткого разговора с кем-то, очевидно, важным, в течение которого он деловито кивал головой, Тони обрадовал команду заявлением:

– Две недели отпуска дали. Сегодня поработаем, а с завтрашнего вечера гуляем.

– Е-е-е! – Мэт, развалившийся на диване, словно только этого события и ждал. – Наконец-то! Долго ж они в этом году думали, блин!

– Что-что-что? – Той в лёгком платьице со спадающей бретелькой выглянула из своей комнаты, услышав шум. До этого момента она была занята одним из своих новых любимых дел: примеркой разнообразной человеческой одежды.

– С завтрашнего вечера у нас отпуск! – крикнул Мэт. – Две недели!

– О-о-о! – Той впорхнула в зал и прыгнула в кресло, задрав ноги на спинку, от чего подол платья съехал вниз, обнажив серые ноги и трусы с котятками. – Круто! И что, можно не работать, да?

– Мелкая, в этом и смысл отпуска! Можно дрыхнуть хоть до полуночи и вообще не выходить из дома. Можно даже из города свинтить! Вообще всё можно.

– Всё, что не нарушает правил, – уточнил Тони, задумчиво глядя в окно, на залитый солнцем проспект.

– Ой, – Мэт поморщился и махнул рукой. – Да нужны кому твои правила! Какой же ты иногда зануда! Так, мелкая! Какие планы? – он резко сел на диване, хлопнув в ладоши и уставившись на стажёрку.

– Планы… – Той в задумчивости подняла взгляд к потолку и прикоснулась пальцем к губам. – Ну… Я бы хотела гулять ходить! Днём! Можно, а? Ну пожа-а-алуйста! – сев в кресле, она сложила ладони в умоляющем жесте, переводя взгляд с Мэта на Тони и обратно, наблюдая безразличие одного и закатывание глаз другим.

Парням эта идея претила в корне. Не было никакой охоты снова разыскивать стажёрку по всему городу и вступать с людьми в конфликты, не предусмотренные контрактом. Тони и за прошлый раз получил серьёзный выговор, о чём, конечно, стажёрке не сказал. Врать он не любил, но при необходимости делал это виртуозно, и Асмодей был уверен, что только благодаря этому умению избежал сколько-нибудь весомых последствий.

Тони уже тогда начал подозревать, что с новенькой не всё так просто: будучи уверенным, что предстанет перед комиссией демонических чтецов, очень удивился, когда его пригласили прямиком в кабинет начальника Департамента. И начальник тот, умудрённый годами седовласый демон, недвусмысленно намекнул: за новенькой нужно присматривать. Её профессиональные успехи никого не интересуют, зато вот безопасность – очень даже. «А потому мы, Департамент, в этот раз спустим дело на тормозах, не нужно никакой комиссии, верно, Энтони? Мало ли, что чтецы прочтут в этих умных жёлтых глазах… Вы ведь понимаете, о чём я, не так ли?»

Тони тогда вернулся из Департамента задумчивее обычного, пытаясь понять, в какую игру оказался впутан. С Асмодеем он своими мыслями делиться не стал, да и зачем? Догадки, да и только, ни к чему его лишний раз нервировать, тем более, что отношения со стажёркой у него сразу не заладились.

Тони продолжал смотреть на солнечный проспект, и только поджатые губы выдавали его внутренний спор с самим собой. Или недовольство – во всяком случае, Той трактовала выражение его лица именно так.

– Обсудим правила, – наконец сказал он, и Той тут же поникла. Опять он собрался напомнить ей о бесконечных запретах, декларациях, штрафных санкциях и прочих вещах, не вызывающих ничего, кроме скуки и раздражения. – Первое: время. Хм… Часа три, думаю, будет достаточно.

Той и Мэт уставились на него широко открытыми глазами:

– Что-о-о?!

– То. Второе: будешь отправлять нам свою геопозицию. И не вздумай выключать телефон.

– Тони, братишка, ты серьёзно?! – Мэт ушам своим не верил. Прошло всего три месяца с бешеной гонки со временем по крышам ночного города, и меньше двух с их ссоры, когда… Он старался не думать об этом. Не могла же мелкая взаправду прочитать в его глазах хоть что-то? А если и могла, то ведь только обрывки воспоминаний… Так ведь? В любом случае, последнее, чего ему хотелось бы – повторения злополучной ночи, когда они едва не опоздали.

Тони был лаконичен:

– Да.

Спустя десять минут Мэт уже объяснял Той, как отправлять геопозицию. Мелкая сидела на полу у его ног, положив на шершавое колено ладошки и примостив на них голову. Обстоятельство это Мэта сильно смущало, но он старался сосредоточиться на главном. Но когда Той в очередной раз спросила что-то, взглянув на него снизу вверх, не выдержал:

– Мелкая, отлепись от моих ног, во имя всех грешников! Я привык видеть женщин на коленях в других обстоятельствах…

***

– Вот так, молодец, а теперь размешаем и оставим на полчасика набухнуть… Ага, умница! Ну что, чайку́, пока ждём?

– А может, к кошкам пока сходим как раз?

В отпуске Той пришлось постигать тайны эффективного тайм-менеджмента, хоть она и знать не знала таких слов. Тем же утром, сразу после крайней рабочей ночи, она отпросилась на прогулку и направилась прямиком на окраину города, к одной из немногих знакомых людей – к Свете.

Каждая их встреча открывала для Той что-то новое: Света с удовольствием рассказывала всякие интересные разности о городе, о стране, о людях. Она взялась за обучение юной подруги с таким рвением, словно от этого зависела её жизнь. Или хотя бы пенсия.

Той этим обстоятельством была обрадована до крайности, и начала приходить практически через день. Света всегда искренне радовалась возможности поболтать о том о сём и – поделиться полезной информацией с «молодёжью», как она называла Той. В этот раз они взялись печь манник: Той имела неосторожность упомянуть, что знать не знает, как это – готовить еду.

– Ты что! Как же это? Как это – «заказываете»? Нечего всякой гадостью питаться, Томочка, мало ли, чего туда понапихано! Это пока молодая у тебя желудок хоть гвозди переварит, а вот станешь постарше, и всякие гастриты повылазят от этой химии! Ну-ка давай научу тебя!

Света ушла в комнату, откуда вернулась с пожелтевшей от времени толстой тетрадью, разложила её на столе и зашуршала страницами, сквозь толстые стёкла очков вглядываясь в выцветшие записи. Той, сидевшая за столом напротив, подняла с пола ускользнувший ветхий листок с какими-то каракулями и кривым рисунком улыбающейся рожицы с косичками.

– Ты потеряла, – протянула она листок Свете.

Та поморгала, сфокусировала взгляд на листке и взяла его так аккуратно, словно он был величайшей драгоценностью.

– Ой…

На несколько долгих мгновений в залитой солнцем старой кухоньке воцарилось молчание, только пели птицы и улица шумела в открытую форточку, да муха жужжала под обшарпанным потолком.

– Мамин манник, – улыбнулась Света. – Да… Вот с него и начнём! Простой рецепт…

В ближайшем супермаркете Света частенько учила юную подругу житейским премудростям: объясняла, как работают разные акции, где искать срок годности, как проверять чек, «а то они любят что-нибудь не так посчитать», какие фрукты и овощи и когда можно здесь брать, а за какими лучше не полениться и дойти до «нормальной палатки, где нерусский торгует». Той понятия не имела, зачем ей все эти знания, но внимала с интересом, разглядывая многообразие продуктов на полках. Каждый такой поход обычно заканчивался тем, что она набирала кучу всего, о чём Света имела неосторожность хоть как-то упомянуть в положительном ключе.

– Эх, с ванильным сахаром манник, конечно, получше бы был… Ой, Тома!

– Я заплачу!

– Да-а, конфеты каких-то невменяемых денег уже стоят!

– О, я их помню!

– Да-да, Тома, это «батончики». Ой, Тома, куда столько?..

– Я заплачу!

– Та-а-ак, что у нас тут для хвостатых сегодня? А где дешёвый-то?..

– А в чём разница, Свет?

– Ну, дорогой получше, наверное, но я ж разорюсь на нём… Тома, он же по тридцать рублей штука!

– Я заплачу! Барсику взять?

***

Тони развалился в кресле, которое с начала отпуска перетащили на балкон, и набивал табаком трубку. Сонные глаза от слепящего солнца он защитил широкополой шляпой, кое-как нахлобучив её на рога. Лёгкая рубашка в дурацкий цветочек была расстёгнута и в совокупности с домашними шортами впечатление производила занятное.

Он бросил взгляд на часы. Время ещё было, так что беспокоиться не о чем. Из-под полуприкрытых век чёрт лениво наблюдал за снующими внизу людьми и голубями на крышах.

– Бу-у!!!

Тони вздрогнул едва заметно, но виду не подал и обернулся нарочито медленно.

– Э-эй! Совсем не страшно, что ли? – свалившаяся с крыши в неожиданном месте Той слегка надула губки, демонстрируя обиду.

– Наконец-то, – Тони демонстративно зевнул. – Там мороженое ещё осталось. Наверное.

– Не, я сытая. Смотри, что мы со Светой испекли!

Той деловито зашуршала в рюкзаке, бряцая многочисленными значками, и извлекла из его бездонных недр какой-то не внушающий доверия свёрток. Однако стоило ей извлечь содержимое, скептицизм Тони поуменьшился: пахло вкусно.

– На, попробуй! Ой, да ладно морду корчить, не отравишься!

Тони обнюхал протянутый кусок манника со всех сторон, и непонятно было, то ли от недоверия, то ли потому что запах понравился. Наконец, несмело откусил. Той не заметила, что задержала дыхание.

– М-м, – чёрт одобрительно закивал головой, но заметив взгляд Той, добавил. – Вполне, вполне.

Дверь на балкон распахнулась.

– Жрёте?!

– Жрём, – кивнул Тони.

– Вкусно? – Мэт требовательно протянул ладонь к Той.

– Вкушно.

– Вшухомятку, штыдоба! – прокомментировал Мэт с набитым ртом. – Чайник вшкипел. Мелкая, тащи! Мне несладкий. Щас стол принесу.

Полуденное солнце раскаляло город, горячий воздух дрожал над металлическими крышами, но чертям жара была нипочём: всё равно с адским пламенем не сравнится. В трёх чашках дымился чай, крутой кипяток.

– Всё, мелкая, ты попала. Будешь нам теперь пироги печь.

– Только если ты будешь пить чай вместо этой своей жижи!

– Ради такого дела иногда можно и чаем обойтись, – кивнул Мэт, не переставая жевать. – Ты рецепт-то взяла хоть?

– Ага! – хвост Той затанцевал по полу. – Там просто всё, я и на память скажу: стакан манки, стакан сахара, стакан кефира, масла сливочного сто грамм, два яйца, пол-ложечки соды. А, и соль! Немного соли. Только манку залить сперва надо кефиром на полчасика, мы как раз в магазин успели сходить и кошек покормить. Потом яйца с сахаром взбиваешь, – мы же ещё ванильный сахар купили, с ним вкуснее, Света сказала! – всё вместе смешиваешь, туда растопленное масло, соль с содой, и в духовку на… Сто восемьдесят, кажется, она сказала. До румяности. Как будто и несложно! Надо будет повторить, да?

Не переставая жевать черти синхронно закивали головами. Идея отпускать стажёрку гулять в одиночку уже не казалась им такой плохой.

[1]Упоминается сцена из фильма «Список Шиндлера».