Читать онлайн Дживс и Голубой экспресс бесплатно
Дживс и «Голубой экспресс».
По мотивам
произведений
П.Г. Вудхауза
о Дживсе и Вустере.
Глава 1.
–Вещи назавтра уложены, Дживс? – спросил я, прекрасно зная, что уложены, но, просто не желая верить такому несчастью. Бертрам Вустер, поднятый ни свет, ни заря, сидел в Париже, в комнате отеля «Георг V». Вернее – лежал в кресле. Причём, сто к одному было, что Бертрам не поднимется с колен. Да и из кресла – тоже, не будет подниматься. А будет поднят, как вещь. Как мятый, забытый, старый носовой платок.
–Конечно Ваши вещи уложены, сэр. – с достоинством ответил Дживс. Впрочем, он всегда говорит с достоинством. И ни малейшей надежды понять, что он притом думает.
–И нет вероятности, что вещи НЕ уложены, Дживс?
–Разумеется, нет, сэр.
Вот так всегда! Знает прекрасно, как мне не хочется ехать, а сейчас даже и одеваться, а – никакого сочувствия!
Самое главное несчастье, даже сам не знаю, как это получилось – но две недели назад я обнаружил себя вновь помолвленным с дочерью старого Уорплесдона. С этой писательницей, Флоренс Крей. (Которую, по-моему, совершенно зря выпускают из дому и позволяют бродить по улицам, где она может помолвиться с ни в чём не повинными людьми!)
Но, обо всём по порядку! Не буду отрекаться, было дело – я грезил поездкой во Францию.
–Пусть всё в мире рушится, – думал я, – Париж останется Парижем.
Но Дживс меня разубедил. Не буду говорить – как, но – разубедил. Если каждое утро вам сыплют изречениями, вроде «завтрака на вулкане», и сообщают сводку последних политических событий – волей-неволей призадумаешься… Наверное, у политиков потому такие лица – что их постоянно, с утра, пичкают подобным.
В общем, лоб Бертрам избороздили морщины, и он склонился к мысли, что ничего нет лучше дома в бушующих волнах современной истории. Как вдруг – мнение Дживса резко изменилось.
Не знаю, чем я прогневил судьбу в Дживсовом лице. Может, купил замшевые ботинки, или синий фрак? Но только в один прекрасный день, я увидел у него в руках проспекты с видами Cote d’Azur’а. И это в то время, когда хозяин бьётся и прячется под ковёр при малейшем намёке на поездку куда-либо! Тем более во Францию. Там веками людей хлебом не корми – дай оттяпать кому-нибудь голову!
Словом, Бертрам Вустер решил быть несгибаемым, и прямо сказал, что: скорее даст себя уговорить прыгнуть с крыши – чем станет разъезжать в такое время. Но, потом, не знаю каким образом, я дал Дживсу себя уговорить. Я прыгнул с крыши и, даже, с разбега. Потому что не только поехал во Францию, но и поехал помолвленным с Флоренс Крей. А это всё равно, что прыгнуть с крыши, держа наковальню в руках.
Кошмар продолжился, когда выяснилось, что с нами едет моя тётя Агата. Как она выразилась – «присматривать за мной, чтобы никто не наделал глупостей». Видите ли, она, с недавних пор, заделалась супругой старого Уорплесдона, en secondes noces, и кем-то вроде мачехи Флоренс – поделом им всем. И теперь считала себя вдвойне ответственной.
В принципе – одной Флоренс мне бы хватило. Но вместе с тётей они – являли незабываемый дуэт. Всю неделю в Париже эти женщины сходились только в одном: в том, что меня надо перевоспитывать и перевоспитывать. А когда они в этом сходились – бедный Бертрам трещал по швам.
А этот провокатор Дживс опять делал вид, будто всё идёт как надо, и его хозяин не гибнет между этими… м-м-м, как их там… Сцибдой и Харибллой. И смотреть на спокойную, отрешённую улыбку Дживса в этой ситуации – было самое горькое. Эта улыбка будто говорила вам: «подсчитано, взвешено, измерено и найдено очень лёгким». Вроде жуткой улыбки дамы, которую мы видели в Лувре – Джоконды. И это была не та улыбка, которую вы хотели бы видеть на лице преданного камердинера. Проще говоря – Дживсу было на меня наплевать! И я тоже держал себя так, будто – мне на него наплевать! Но, сегодня утром, я решился воззвать к его феодальной верности в последний раз.
–Дживс!
–Да, сэр?
–Дживс, какого ты мнения о Флоренс Крей?
–Вы, кажется, владеете исчерпывающими сведениями по данному вопросу, сэр. Однако, она весьма красивая девушка, сэр. Пепельные волосы сэр, точёный профиль…
–По-моему, ты издеваешься! Этот профиль (и он не точёный, а рубленный!) – сегодня ясно дал понять, что на последней станции нас ждёт рис в волосах. То есть – что мы сядем в Париже на train bleu, и утро нас встретит свадебными колоколами. В каком-то памятнике архитектуры, который она присмотрела заранее, как охотник заранее присматривает капкан на крупную дичь.
–Крупную, сэр?
–А что, есть сомнения?
–Нет, сэр. Точно так, сэр.
–Я понятно выразился, Дживс?
–Исключительно понятно, сэр.
–И нет по данному поводу каких-нибудь соображений?
–Совершенно никаких, сэр.
–Никакого крепкого боксёра, почитывающего на досуге книги Флоренс, способного тюкнуть её по темечку, закатать в ковёр, умчать в блистающую даль и обвенчаться там с нею?
–Полагаю сэр, что помолвка с леди Флоренс лучшее, что могло произойти с вами на текущем этапе.
–Вот как!
–Действительно, сэр.
Тут уж ничего не попишешь, против троих я бессилен. Горько сознавать измену, но я осознал. Но ни за что не покажу Дживсу своих подлинных чувств. Бертрам умеет держать удар! Просто я, наконец, понял, что чувствует скаковая лошадь нарезая круг за кругом по одному маршруту. С одним и тем же свадебным колокольчиком. Им вовсе не весело, скаковым лошадям!
–Жаль, что к чаю в отеле не подают стрихнин вместо сахара, Дживс!
–Действительно, сэр, непростительное упущение со стороны дирекции. Разрешите вам напомнить, что билеты вы будете вынуждены купить сами, сэр.
–Билеты, какие билеты?
–На завтрашний поезд, сэр, на «Голубой экспресс». Или, говоря иначе, сэр, на train bleu. Леди Флоренс находит, что вы слишком зависимы от меня, и вам пора привыкать к самостоятельности, сэр.
–Наступили тяжёлые времена, Дживс! – вздохнул я, поднимая из кресла свои останки.
–Исключительно тонко подмечено, сэр! – и мне показалось, вероятно, показалось, что мой камердинер, не то чтобы вздохнул, но слегка задумался.
–А ведь ты не можешь не страдать, Дживс, видя положение, в которое попал твой хозяин?
–Позвольте предложить вам, сэр, ваш пиджак и шляпу. Вызвать вам такси, сэр? – Дживс, как мне показалось, скорбно склонился, подавая одежду.
–Тронут, Дживс! – сказал я, в ответ, принимая шляпу. – Никогда не забуду!
Я надеялся, что говорю с тонкой иронией и горьким сарказмом. Но, в действительности, был рад даже такому проявлению сочувствия с его стороны.
Однако, такси ехало необычайно медленно. И у меня было время, как следует, пораскинуть мозгами насчёт положения вещей.
–В конце концов! Что Дживс о себе возомнил?! Даже Флоренс права – я слишком от него завишу! Я советуюсь с ним во всём. И чем он платит? Тётя Агата вообще считает его кем-то вроде санитара, который выпускает Бертрама, время от времени, из смирительной рубашки. И следит, чтобы он не кусал гостей в приличном обществе! Пора показать, кто хозяин в доме! Неужели у меня ума не хватит – купить самому билеты на этот дурацкий синий поезд? Хоть бы он сошёл с рельс, не дойдя до алтаря!
_____
С такими мыслями я очутился под огромными стеклянными часами Gare de Lion. Можно было бы сказать, что солнечное летнее утро пыталось своими лучами разогнать мою печаль. Но, вместо лучей – мне в ноги разогнался пекинес, через которого я успешно переступил. А, вслед за пекинесом – и девушка, через которую я уже не мог перешагнуть. И, поколебавшись вдвоём, мы упали, изобразив финал выступления воздушных акробатов. Пекинес восторженно носился вокруг.
Я был до такой степени взвинчен, что слова, чуть было, не сорвались. Они даже начали срываться… Но тут я увидел, что эта девушка – горничная. Признаться, и не такие слова срывались у меня в отношении некоторых девушек. Но, во-первых: оно было без свидетелей. Во-вторых: они не были горничными. Горничных и так – слишком часто шпыняют все, кому не лень, чтобы Бертрам мог быть с ними грубым. Горничные по обе стороны пролива знают Бертрама, как preux chevalier, и невозможно было, чтобы одна из них рассказывала потом своим подругам: – Ах! Боже мой! Он совсем не такой, как мы себе представляли! Он упрекнул меня!
То есть – я, практически, промолчал. Девушка рассмеялась, глядя, как я молчу. И я нашёл в себе силы, скрипнув зубами, улыбнуться в ответ.
–Так вы не сердитесь? – спросила она.
–Да на кого?
–На пеки. Это он во всём виноват! Помогите мне подняться – я его поймаю.
–Когда жизнь летит в тартарары, – сказал я, помогая и горько усмехаясь, – что значит какой-то там пекинес!
–Не скажите. Мне нужно срочно доставить его в отель. Иначе – будет буря! Но как точно вы сейчас выразились… Не шевелитесь!!!
–Нет-нет, я не выражался. Не успел… по-моему! – покраснел я. – И почему не шеве…
–Иначе вы снова упадёте! У вас на ноге его поводок! А вы точно выразились – что всё летит в тартарары. Разве это не тартарары, что меня сегодня будут ругать?! И смотрите – какое столпотворение!
Я посмотрел. Действительно, парижане и вообще говоря – не знают, зачем созданы тротуары, когда есть дорога. Но сейчас прохожих на площади было уж слишком много. Наверно, что-то подобное видел Наполеон, когда его армия отступала из Москвы с вещами.
–Ну, вас же не будут ругать за столпотворение у Лионского вокзала! Ведь это не вы же его устроили? Правда, нет? Не вы?
–Конечно, нет, вы шутите? Ах, с сорванцом пеки так трудно в метро! Но где я сейчас возьму такси? А даже если и возьму – как доеду? Я опоздаю, и меня будут ругать! И это сегодня!
Обстоятельства требовали благородства.
–Знаете, что… за углом меня ждёт такси. Садитесь в него! А таксист подтвердит, что опоздал из-за столпотворения!
–Ах, вы не знаете моей хозяйки, сэр! Это – она понизила голос так, что пекинес заскулил, – страшная мегера! Она не будет никого слушать! Она устроит разнос и это именно сегодня…
–А что сегодня случилось?
–Пока ничего – но сегодня мой День Рожденья!
–Сегодня…
Я задумался. Надо было сделать бедной девочке какой-нибудь подарок. Конечно, странно было бы подносить горничной – букет роз, или что там ещё? Да он ей был и не к чему – обстановка требовала другого подхода. Когда надо, мы, Вустеры, чертовски сообразительны и дьявольски галантны. Словом, я предложил поехать с ней и засвидетельствовать хозяйке … ну, не знаю, чего там!
Горничная сказала, что я мог бы сказать, что перепутал её пекинеса со своим. Увёл его из вагона по ошибке, и оттого она опоздала. Я сказал, что у меня нет пекинеса. Она сказала, что её хозяйка этого не знает, и что идея сработает. И хотя хозяйка всё равно будет ругаться в её День Рождения, сегодня ей попадёт меньше, чем могло бы. Я, как рыцарь, только щёлкнул каблуками, и нырнул за ней в такси.
И я чуть было не уехал с вокзала, не купив билеты на завтра.
Бертрам оставил, уже опоздавшую, горничную в таксомоторе ждать. Вернулся к вокзалу. Костеря всё на свете добежал до касс, отстоял очередь, добежал обратно. И перевёл дух только на сиденье авто.
Всю дорогу, горничная-у-которой-именно-сегодня-был-День-Рожденья безмятежно играла с пекинесом. А я, по мере сил, старался подготовиться к встрече с её мегерой. Меня утешали только два обстоятельства. Первое – то, что какой бы не была её хозяйка, ей, конечно, далеко до тёти Агаты. И второе – то, что знакомство наше будет максимально коротким и ни к чему не обязывающим. Я – растворюсь на горизонте, мегера – растворится на горизонте. Хозяйка пекинеса никогда не скажет себе – «Как там поживает случайный похититель моего пеки?» И даже если скажет – где она меня будет искать?
Так я храбрился, но, хотя повода не было, становилось не по себе. Впрочем, хуже, чем с утра, мир сделаться не мог, а девушка – уже назвала Бертрама рыцарем, так что – noblesse oblige! Тут я обнаружил, что пекинес залез мне на колени и смотрит мне в глаза. Оба они смотрят мне в глаза. Я имею в виду и девушку. И, наверно, давно.
–Если вам страшно, так сразу и скажите! – прошептала горничная.
–Я просто обдумывал стратегический план! – холодно заметил я.
–И что же вы надумали, сэр?
–Ну-у…
–Знаете что – давайте вы просто подождёте в холле. Я пойду – и расскажу обо всём хозяйке. Расскажу, что вы хотите принести свои извинения, но не решаетесь войти. И пока хозяйка будет спускаться – она немножко остынет. Хорошо, сэр?
Поразительно живая девушка для горничной. Кого-то она мне напоминает. Я бы даже сказал – кого-то тоже рыжего, и тоже озорного. Странно, что пекинес смог от такой девушки удрать… Но сама идея её мне нравилась. Первый раз кто-то заботиться о нервах бедного Бертрама. Потому я закивал в ответ.
–А каков был ваш стратегический план, сэр? – горничная решила вернуться к допросам.
–Да, вообще-то, примерно такой же… Кгхм-кхм-м-м… Знаете, для начала я пытался прочитать надпись на ошейнике у пеки. Такой красивый ошейник!
–Какой вы забавный! – засмеялась она, – Кого-то вы мне напоминаете! – и глянула вдруг в лицо так задумчиво, что не будь она горничной, я бы насторожился. – А пекинес – подарок! Видите золотистый ошейник? Там написано – «Флоренс»!
Пекинес с визгом шлёпнулся с моих коленей под сиденье.
Девушка посмотрела на меня с ещё большим сомнением.
Что за проклятье! Стоит мне с кем-то немного пообщаться, даже с самым безобидным созданием, вроде этой горничной – на меня начинают смотреть, как на психа. Следовало что-то предпринять.
–Извините-извините-извините! – сказал я. – Просто у меня была такая невеста – Флоренс! Неприятно слышать это имя!
–Вашей невесты, сэр? Флоренс? – спросила девушка так настороженно, будто только прочла в газетах, как некто убил невесту по имени Флоренс, скрывшись с места преступления.
–Да! Она… Она… сгорела! Дотла. Вместе с отелем.
–Жаль. Правда, мне очень жаль вас, сэр! У вас было такое выражение на лице, когда вы об этом сказали, сэр!
–Жаль – это не то слово… Как вас зовут?
–Тина.
–Как Тина-Тина, та, из песенки? Знаете, а я ведь когда-то хотел поехать во Францию из-за этой песни! Слышал её в каком-то фильме, и мне показалось она французская. «La Tina-Tina twa-a-a!…» Нет, жаль, это не то слово, милая Тина. У меня на голове иглы становятся, как на взбешённом дикобразе, как подумаю…
Тут я заметил в окно, что мы подъехали к моему отелю «Георг V». Видимо, я забыл сказать шофёру, чтобы он подвёз, сперва, девушку.
–Вот и наш отель! – воскликнула горничная с видимым облегчением. – Значит так – вы ждёте в холле, я с пекинесом поднимаюсь на лифте! Есть возражения, сэр? Нет возражений! Спасибо, сэр! А всё-таки – вы рыцарь, сэр! Удачи! – и она упорхнула.
Тесен мир и тесен отель «Георг V» – меня вовсе не обрадовал тот факт, что мы с её мегерой живём по соседству. Но, пришпоривая себя мыслью о билетах назавтра в кармане – я поспешил на битву. В конце концов, один день презрения соседки по отелю – я перенесу. Тётя Агата, например, презирает меня всю жизнь. Что, в сравнении с этим, сутки презрения чьей-то чужой тётки? Пятнышко на луне! Мне, конечно, хотелось скрыться в свой номер, но горничные по обе стороны пролива не должны разочароваться. Чтобы успокоится, я достал билеты.
Некоторое время я не мог толком прочитать, что на них написано. Когда затемнение прошло, и Бертрам Вустер стал различать предметы – он увидел, что сидит в холле «Георга V» с билетами в руках. Бертрам действительно купил билеты на train bleu, верно. Но это были билеты на сегодня, а не на завтра. Видимо, эта горничная, Тина-Тина, столько раз повторила в моём присутствии, что у неё «именно СЕГОДНЯ День Рожденья», что это слово «сегодня» – застряло у Бертрама в голове, и всплыло, когда он, в спешке, покупал билеты у касс.
Я ещё раз перечитал билеты. То, что сделает Флоренс – если тоже их прочитает и увидит мою оплошность – было непредставимо. Только слышались, заранее, в ушах, какие-то глухие хлопки, вроде артиллерийских залпов. Я поискал глазами часы – и заметил стрелку лифта – она медленно ползла вниз. И тут я вспомнил зачем жду здесь… Выяснять отношения с чужой мегерой, когда свои собственные на подходе – показалось выше человеческих сил. И первым движением было подняться и убежать. Но тут дверцы распахнулись, и я увидел тётю Агату с пекинесом на руках. За нею еле поспевала Тина-Тина, в чём-то уверяя тётку и показывая на меня…
_____
–Дживс! – сказал Бертрам, спустя четверть часа, за которую у него вся жизнь промелькнула перед глазами. Я сидел у себя в номере, со стаканом укрепляющего в руках и бровями, запутавшимися в волосах. – Дживс, что мне теперь делать? Моя тетка уверена, что я пытался украсть её пекинеса. Более того! Что я опасный психопат, который считает, что у него тоже есть пекинес – хотя никакого пекинеса нет. И что его невеста сгорела, а он помолвлен с призраком! Дживс – это чересчур! Я всего этого не говорил!
–В отношении Её Светлости к вам произошли какие-то изменения, сэр?
–Что ты, Дживс, конечно нет! Просто ни разу она не высказывала своё отношение при свидетелях, вслух и в таком объёме. Плохо же, что теперь она и Флоренс сошлись на том, что после свадьбы, мне самое то – лечь в лечебницу для психов.
–У вас есть прекрасный знакомый психиатр, мистер Глоссоп, сэр.
–Да, Дживс, знаю, во всём можно найти свои хорошие стороны, Дживс! Но иногда – я устаю их искать! Откуда я мог знать, Дживс, что эту девушку с пекинесом, Тина-Тину, недавно выписала тётя Агата? Да, конечно, я знаю, Дживс, горничная была англичанка и заговорила по-английски. Но, в конце концов, оно естественно, когда с тобой заговаривают на твоём родном языке, а не обращаются на каком-то ещё! Да, Дживс, да! Даже учитывая то, что я шёл по улицам Парижа.
–Бедная девушка очень сожалеет обо всём, сэр! Она сообщила мне по секрету, что первой насторожившей её деталью стало то, как вы уронили пекинеса, сэр. Видите ли, миссис Грегсон много рассказывала ей о своём племяннике, и у неё сложилось отчётливое представление…
–К чёрту, Дживс!
–Разумеется, сэр! Но вас, сэр, не насторожил тот факт, что у пекинеса на ошейнике надпись: «Флоренс»?
–Дурацкая идея, Дживс, подарить Флоренс Крей пекинеса названного её именем. Очень в духе тёти Агаты! Но не думаю, что Флоренс оценит.
–Возможно, сэр, заказывая на ошейнике надпись «Флоренс» – миссис Грегсон подразумевала, что это имя будущей хозяйки её подарка, сэр?
–Не важно, Дживс – я уже сказал Флоренс, что подарок тёти Агаты зовут так же, как её. И пока она выясняет так ли это – мы можем отдохнуть и от пекинеса, и от другой Флоренс и от тёток!… Она так говорила про мою тётю, как будто сто лет её знает!
–Кто, «она», сэр?
–Не важно, Дживс, важно будет… Важно то, что будет, когда тётя и Флоренс (та, с которой я помолвлен, а не собака) – узнают, что я купил билеты не на то число!
–Вы позволите, сэр?
–Они в кармане пиджака, Дживс!
Дживс вышел, с ним вышли билеты. А я отхлебнул ещё укрепляющего напитка и подошёл к окну.
Перспектива провести недельку-другую в обществе людей считающих себя хрустальными вазами и канарейками – светившая мне теперь – не особенно прельщала. Но была лучше, чем перспектива провести эти недели рядом с Флоренс. Весь вопрос – наступит ли день, когда старушка Флоренс и тётя готовы будут признать Бертрама достаточно нормальным, чтобы забрать на поруки? Напрашивался ответ – что я никогда не буду настолько нормален, насколько им хочется. И неделька-другая растянется на годы и годы. Конечно, оставшуюся жизнь в клинике, куда они только что звонили, я редко буду их видеть. Но больше ничего хорошего сказать мне нечего!
На этом месте я понял, что вижу нечто странное. Дело не в столпотворении за окном – количество прохожих к тому времени основательно уменьшилось. Зато явно увеличилось – количество кошек и собак, и даже тех же канареек. Они бегали, прыгали, летали по Парижу, в огромных количествах, без всякого присмотра. Одна даже села на окно передо мною. Она была ярко-жёлтая, и, в первую минуту, я подумал, что тётя Агата не так уж не права – мне, действительно, уже, мерещится. Но потом – сообразил, что канарейка настоящая. А потом – увидел и пекинеса. Он стоял посреди площади совсем один. И как будто ждал, пока мысль Бертрама заработает. И она заработала.
Некогда было думать, откуда пёс там взялся. Хотя очевидно, даже для Бертрама, что странная толпа разбрелась куда-то с площади, побросав часть вещей, включая животных. Но – это было неважно. Зато, когда Дживс вернётся в номер – мне будет что ему предъявить!
Выскочить на улицу, забрать пеки, и вернуться в номер – для Бертрама пара пустяков. Оставалось ждать моего человека.
-А, это ты, Дживс? Пока тебя не было, у меня созрел план, как нейтрализовать мою тётку. По-крайней мере – в области пекинеса, которого у меня якобы нет! Voila!
Я подошёл к кровати и, широким жестом откинув одеяло – показал Дживсу спящую собачку.
–Теперь он у меня есть!
Готов поклясться, Дживс был просто потрясён моей находчивостью. Он даже кашлянул. Так, слегка.
–Видите ли, сэр, – сказал он, – если вы не возражаете – я только что подтвердил вашей тёте и вашей невесте, сэр, что вы действительно не в себе! Что вам, действительно, сэр, начал являться пекинес!
–Но… Но… Дживс!… Что значит – «начал являться»?!?!
–Полагаю, что теперь, леди Флоренс – задумается над целесообразностью помолвки с вами, сэр. И соответственно, сэр, материализация пекинеса – была бы сейчас крайне некстати, вы не находите?
–Я вообще ничего не нахожу в том, что ты говоришь, Дживс. – замотал я головой.
–В настоящее время, сэр, я убедил леди Флоренс, что вы сумасшедший, воображающий себя владельцем собаки. Такое случается, сэр! Мне показалось, ваша невеста начала сомневаться, насчёт свадебных колоколов с вами, сэр. Леди Флоренс недолюбливает меня, сэр, но считается с моим мнением. А я ей сказал – что вы безнадёжны, сэр. И если она узнает, что это не так, что вы не сумасшедший, и действительно владеете какой-то собакой…
Я смотрел на человека, в преданности которого так сомневался с утра. И его присутствие начинало благотворно воздействовать мне на нервы. Морщины на лбу разгладились, но не совсем.
–В осуществлении твоего плана – я вижу только один изъян, Дживс. Теперь мы должны вернуть владельцу второго пекинеса, который спит у меня в кровати.
–Смею заметить, сэр, наличия второго пекинеса в вашей кровати – я не предусмотрел. И потом – это невозможно, сэр!
–Но было бы нечестно бросить пса на улице, где его подобрали! Он, видимо, потерялся, Дживс?
–Думаю, его бросили навсегда, на произвол судьбы, сэр.
–Не может такого быть! В смысле, конечно – да, его бросили. Но не навсегда же!
–Видите ли, сэр. Дело в том, что в городе начинается паника, сэр.
–Ты хочешь сказать – столпотворение, Дживс?
–Если вам угодно, называйте это так, сэр. Если вы навострите слух, то различите отдалённую канонаду, сэр.
–Ты имеешь в виду шум в ушах? А я думал это от Флоренс!
–Нет, леди Флоренс тут не при чём, сэр. Кроме того, сэр, у нас нет времени. Я только что сказал вашей тёте и вашей невесте, что, из-за паники, это я посоветовал купить билеты на сегодня, сэр. Поезд скоро отходит, сэр. Целесообразно было бы – покинуть Париж немедля, сэр!
–Ты хочешь сказать, что всякое бла-бла-бла, которое ты раньше говорил о «завтраке на вулкане», и тому подобное начинает сбываться, Дживс?
–Именно, сэр! Живность, которую вы подобрали, была брошена беженцами из восточных областей Франции, сэр. И нам придётся поспешить, если мы хотим доехать до Ниццы с максимальным комфортом. Вынужден с горечью констатировать: война началась по-настоящему, сэр.
–О, Господи, Дживс!
–Именно, сэр!
–А-а… собака?
–Предоставьте второго пекинеса мне, сэр!
–Конечно! О, Господи, Дживс!
–Не забудьте, сэр, вашу шляпу, сэр!
Глава 2.
Я не буду описывать, как мы сели на поезд – это не для бедного, старого Бертрама. Скажу лишь, что когда поезд, наконец, качнулся и поплыл – я почувствовал, что тоже плыву. И когда поезд, тут же – резко остановился (кто-то дёрнул стоп-кран) – сердце у меня тоже дёрнулось. В коридоре послышался чей-то неприятный, грубый голос – и мы с Дживсом переглянулись. Голос казался очень знакомым.
–Хайль! – гаркнул голос, и от неожиданности я стукнулся затылком об стенку. – Полагаю, именно это приветствие уместно в данных обстоятельствах?! – продолжил непринуждённо начатую беседу, обладатель голоса.
–Возможно, вы и правы, сэр! – ответил знакомому голосу Дживс. (Поразительно умение этого человека находится в любых обстоятельствах!)
–Мистер Вустер невероятно рад видеть Вас, любезный лорд Сидкап! – продолжал мой верный слуга. – Особенно здесь и сейчас!
Дживс всё это заявил, потому что перед нами, в купе, стоял собственной персоной лорд Сидкап. В миру – сэр Родерик Спод, создатель фашисткой организации «Чёрные трусы».
–Ага. Это всего лишь ты, Вустер! – сказал, собственной персоной, Спод, – Выйди, человек! – это Спод недовольно обернулся к моему камердинеру. – Нам с мистером Вустером предстоит короткий, но серьёзный разговор.
И мне не понравилось такое начало.
Я покосился на Дживса. Дживс, выходя, делал вид, будто предстоящий разговор его не касается.
–Вустер! – Спод захлопнул за слугой дверь. – Сегодня судьбоносный день! И в этот судьбоносный день ты имеешь наглость, Вустер… Вустер, как ты только посмел бежать в этом отдельном купе первого класса, этого train bleu, этого подлого порождения прогнившей республики, когда лучшие…
–Не совсем в отдельном… Нет, я просто говорю – со мной едет тётя, ну и, конечно, невеста!
–Вустер, я знаю, что ты морально разложившийся тип – не перебивай меня! Значит, вы едете в двух отдельных купе, этого прогнившего поезда…
–Да нет, он не прогнил. Поезд выглядит новеньким… Не-е смо-отрите на меня так, Спод, сэр, лорд – у меня мысли путаются! О чём это мы?
–О том, что ты, Вустер, подло занял два купе.
–Собственно – три. Три сдвоенных купе! В третьем – должна стоять пишущая машинка Флоренс… Вы ведь знаете Флоренс Крей? Писательницу? Я с ней помолвлен? Она там печатает без остановки… Не представляю – как она это делает? Я в поезде не могу и макароны на вилку накрутить!
–Ты закончил перебивать меня, Вустер?
–Знаете, сколько я вас знаю, Спод… сэр Родерик – мне никогда не хотелось вас перебивать! Просто я еду, мы едем в трёх…
Тут я замолчал, потому что Спод утратил ко мне интерес – он оглядывался и озирался. А я никогда не стремился сам с ним общаться. Я бы вообще предпочёл, чтоб Спод сейчас же исчез. Жаль он закрыл свой магазин дамского белья «Soeur’s Eulalie». Тайны которого так боялся! Люблю воспитывать диктаторов! Я ещё не забыл – Спод тогда слушался меня, как шёлковый… Впрочем, по-моему, Спод тоже. Того. Не забыл.
–Полагаю, в данных судьбоносных обстоятельствах, единственно возможным для тебя, Вустер…
–Что-что? – переспросил я, вздрогнув.
–Перестань вздрагивать. Короче – считаю правильным, если ты очистишь для меня это своё прекрасное купе.
–Ха! – выпалил я, но он не заметил.
–Извини, забыл, с каким ничтожеством имею дело. Придётся опускаться на твой уровень, Вустер!… Полагаю, леди Флоренс согласиться убрать пишущую машинку, и Мадлен…
–Мадлен?
–Моя супруга ждёт там, в коридоре вагона, пока ты здесь расселся на диване. В простом коридоре. Я считаю, что женщина не должна присутствовать при мужском разговоре… И не оскверняй больше своими грязными губами её чистое имя «Мадлен»! Только попробуй произнести «Мадлен» – я разобью…
Сегодняшний день был чертовски жарок. И не только в том смысле, что началась война, про которую все говорили, что она всерьёз не начнётся. И не только в том, что перед носом у меня маячил кулак вождя черноштанников, которым недоделанный фюррер грозил бедному Бертраму. (Кулак, замечу, всё же, был посимпатичней лица этого субъекта, хоть и почти такого же размера…) Нет – жарко было в самом простом смысле. Настолько, что хотя поезд успел тронулся, агрегаты «Companie Internationale des Wagons-Lits», не успели толком навеять прохладу.
Из трёх купе, замечу – вполне блестящих зеркалами и полированными поверхностями, – именно это досталось мне потому, что в двух других, (где сейчас Тина-Тина приводила в порядок тётю Агату, а Флоренс печатала на машинке) открывались окна. А в последнем – окна, почему-то, не удалось открыть даже всемогущему Дживсу. Конечно, вопиющий непорядок, но какие-либо попытки воззвать к проводникам, да и просто найти их – ни к чему не привели.
И теперь, глядя на кулаки Спода, я особенно чувствовал духоту. Пот стекал мне за шиворот, а я то и дело оттягивал воротник. И тут, яркой лампочкой в голове зажглась идея. Я, на всякий случай, встал, чтобы отодвинуться от кулака, и заговорил, обращаясь к Споду.
–Насколько я понимаю, сэр Родерик, вы хотели, чтобы леди Мадлен поселилась в купе Флоренс? А вы, сэр Родерик – выселили меня?
–Разумеется, Вустер! Ведь у нас нет билетов! А в судьбоносных обстоятельствах, требующих уединения для вождей нации…
–Оставляя в стороне отсутствие билетов… Разумеется, Флоренс охотно подвинет пишущую машинку и уступит место старой знакомой. Не спешите меня благодарить, сэр Родерик! Очищать же купе для вас, Спод – я не собираюсь! Можете выкинуть меня в окно, но…
Как и ожидал блистательный ум Бертрама – эта примитивная горилла, Спод, сразу схватилась за ручку окна. Правда, чего не ожидал блистательный ум – горилла сперва сделала попытку Бертрама придушить. Но ум и Бертрам – уже заперлись по другую сторону купейной двери, в которую, как раз, попытался заглянул Дживс.
–Спасибо, Дживс! – вздохнул я.
Дверь дёрнулась и затихла.
–Не за что, сэр. – согласился Дживс.
И мы обратились к созерцанию пейзажа за окном.
-Первая спокойная минута с ужасного утра, Дживс!
–Совершенно верно, сэр.
–И первые приятные минуты долгого дня. Не считая стакана успокоительного. Одного единственного стакана, Дживс! Впрочем – не буду спорить. Минуты, когда мы с горничной тёти Агаты столкнулись под стеклянными часами, другой человек, не я – тоже нашёл бы приятными…
–Вот как, сэр?
–Другой человек – но не я, Дживс! Я хочу сказать, я не из тех богатых бездельников из романов Роузи М. Бэнкс, которые разбивают сердца бедным девушкам, где-то между шестой и девятой главами. Мы, Вустеры, благородны, и не позволяем себе думать ни о чём подобном, Дживс. Chevalier sans peur et sans reproche!
–Вот как, сэр?
–Именно так, Дживс! Кстати, чьи это там голоса?
–Это леди Мадлен, сэр. Пока её супруг говорил с вами, сэр, я сообщил ей номер купе вашей тёти. И она взяла на себя смелость, сэр, постучаться к ней. Ваша тётя, сэр, приходящаяся крёстной матерью леди Мадлен, оказала ей гостеприимство. В настоящее время они и леди Флоренс – пьют в купе чай. Та горничная, которую вы вспоминали с особой теплотой, тоже, принимает в чаепитии посильное участие, сэр.
–Не надо, Дживс, не надо этих намёков на теплоту! Твоему хозяину и так пришлось сегодня жарко! А я ещё хотел советоваться с тобою – не следует ли подарить горничной подарок, Дживс? От твоего имени? В её День Рождения? Теперь вижу – что ты против, Дживс! Ведь против?
–Именно так, сэр.
–Но, может быть…
В этот момент из моего купе выполз Спод. Приятно было видеть то, что от него сейчас осталось. Он покраснел, воротничок отстегнулся. Еле переставляя ноги, он подошёл к нам, но сказать ничего не смог и обратился к созерцанию пейзажа.
–Фу, Спод! Что вы там делали?.. Ты только посмотри, Дживс!
–В чём дело, сэр?
–Дживс, ты не поверишь Дживс! Сэр Родерик открыл это проклятое окно!
–Неужели, сэр?
–Да, можешь себе представить, Дживс!
–Разрешите отметить, я всегда был высокого мнения о физических кондициях сэра Родерика, но ваше сообщение, сэр, застало меня врасплох. Разрешите обратиться к вам, сэр Родерик?
Сэр Родерик перевёл на нас мутные глаза. По-моему, он просто не слышал, что говорят.
–Сэр Родерик, леди Мадлен послала меня сообщить вам, сэр, что обо всём договорилась. Леди Флоренс согласна подвинуть машинку, чтобы поместить леди Мадлен. Но леди Флоренс категорически отказывается ехать в одном купе с мистером Вустером, сэр, пока он не пройдёт курс лечения в психиатрической клинике города Ниццы. Поэтому вам, сэр Родерик – выпала трудная задача, всё время путешествия в поезде – делить досуг с мистером Вустером. Да, и ещё, сэр! Леди Мадлен выразила надежду, что вы подружитесь, сэр!
После этих слов Дживса, мы, с Родериком Сподом просто вытаращились друг на друга. И не знаю – кто пристальнее. Наконец, Спод вздохнул:
–Хорошо, Вустер. Я не буду тебя выкидывать. Если Мадлен не хочет… – он помолчал, мечтательно глядя в окно. – Мне удалось его открыть, но, к сожалению, недостаточно широко, Вустер! Чтобы даже такой сморчок как ты прошёл в него… Но знай, если ты будешь вести себя не так, я постараюсь, и открою окно до конца! До скорого, Вустер! Пойду в купе, переоденусь к обеду!
Спод удалился в моё купе, а я остался с вытаращенными глазами.
–Вы хотите что-то сказать, сэр? – вежливо наклонился ко мне Дживс. Как он умудряется держать наклон в поезде, который несётся на всех парах, или чём там – не представляю! Всё-таки иногда величие Дживса меня пугает.
–Дживс!
–Что, сэр?
–М-м-м!… Даже и не знаю, что сказать, Дживс! Ничего в голову не идёт! Просто голова кругом!
Дверцы моего купе вновь раскрылись, пропустив голову Спода оснащённую мерзкими усиками:
–Эй, Дживс! Как там тебя! Помоги разобраться с вещами! И неси чемоданы – они там, в коридоре!
–Да. Разумеется. Сэр. – откашлялся мой слуга.
–С вашего позволения, сэр, – обратился он ко мне. – я помогу сэру Родерику переодеться.
–Да-да… Всеконечно. Подожди-ка, Дживс! – вдруг дошло до меня. – А куда денешься ты – если твой хозяин останется тет-а-тет – с этим проклятием человечества? Возможно, во втором классе…
–Ходят устойчивые слухи, сэр, о полном отсутствии мест во втором классе, сэр.
–Форменное безобразие, Дживс!
–Безобразия, сэр, тоже случаются. С вашего позволения, сэр, я буду спать на полу! – ответил верный слуга. Дживс держался так образцово, что мне захотелось его подбодрить.
–Надеюсь, долго это не продлится! – сказал ему я.
–Приложу к этому все усилия, сэр. – с достоинством поклонился Дживс (это в поезде-то!) и с достоинством (несмотря на сколько-то там миль в час и боковую качку) удалился, прихватив все чемоданы – переодевать Спода к обеду.
Я остался подводить итоги. Итого: Спод, Мадлен, Флоренс и тётя (моя отрицательная тётя – тётя Агата) на узком пространстве train bleu, все на одного бедного, тощего Бертрама. Со Сподом, кроме того – мне предстоит делить уединение. Честное слово, с кем угодно нашёл бы о чём поговорить – но не с этим же? Я считаю его – пятном на совести человечества, и всегда буду считать. Он считает – что от таких типов, как я, надо избавляться в младенчестве… Как он только очутился в этом поезде? По-моему, тип с его убеждениями – не должен никуда бежать. Спод же не бедный зайчик, вроде Бертрама?! Если я что-то в этом понимаю – диктаторам в противоположную сторону!!!.. Конечно, леди Сидкап выразила надежду, что мы подружимся… Боже, какое облегчение было узнать, что Спод и Мадлен наконец поженились! Жаль, меня там не было! С удовольствием метнул бы в них горстью риса. Сколько раз я был с Мадлен помолвлен – даже вспомнить страшно! И всегда бедному зайчику удавалось уйти от малахольной девицы, считающей себя рабыней, а Бертрама вавилонским царём. Нет, всё-таки счастье – узнать, что эта Мадлен, наконец, леди Сидкап! Здорово! Признаю! И, если задуматься – неплохо, что старушка Флоренс, по слухам, всё больше побаивается Бертрама Вустера. И всё чаще задумывается – не рано ли променяла на него свою пишущую машинку? И не разорвать ли ей эту необдуманно заключённую помолвку?.. Нет! Всё-таки есть просветы в чёрных тучах.
–Привет, Берти! – положила мне руку на плечо Флоренс. Она подкралась так неожиданно, что я вздрогнул. – О чём задумался? И хватит вздрагивать – когда я заговариваю. Я конечно понимаю что ты не в себе и к тебе надо относится снисходительно. Но неужели нельзя никак себя сдержать?!
Я посмотрел на неё искоса. Ну что за девушка! Пепельные волосы, точёный профиль, фигура, извивающаяся горным серпантином, и всё такое! Сколько раз я любовался ею, пока она молчит! Ведь стоит ей заговорить – и, не знаю, как! – я сразу превращаюсь в её глазах (и своих собственных) в самого презренного червя!
–Закрой рот и не хлопай им, Берти! – похлопала она по плечу жертву. – У меня нет сейчас времени думать о твоём неправильном прикусе! Когда после свадьбы ты выйдешь из лечебницы – если конечно у них хватит совести тебя выпустить – мы займёмся твоим прикусом… И почему мой Берти не спросит – как продвигается мой роман?
–Спрашиваю. – послушно спросил я, – И у меня нормальный прикус. – я хихикнул. – По крайней мере, ни одна безмозглая курица, которую я ел…
Флоренс взглянула холодно. Бывает, что она и молчит, но внешность Клеопатры, приказывающей Антонию умереть – действует не хуже слов. Позвоночник мой обмяк.
–У тебя неправильный прикус, дорогой Берти, – отчеканила она, выждав паузу. – ты сутулишься, и не умеешь носить галстук! – с этими словами она хотела затянуть раздёрганный Сподом узел на шее, но, отчего-то, смутилась и передумала.
Я обернулся. Рядом стоял проводник. Человек, в существовании которого Бертрам начинал сомневаться. Это был жутковатый тип с огромными бакенбардами и усами, и в роговых очках. Которые делали бы его похожим на сову, облачённую в синюю форму «Companie Internationale итд». Если бы у сов были усы, конечно. Интересно, ведь бывают усатые совы, или я что-то путаю?
–Ваш le билет! – сказал проводник, глядя на меня и Флоренс так, будто заранее предполагал самое худшее.
Из моего купе, в сопровождении Дживса, выкатился Спод, сияя чудовищными жёлтыми крагами. Он был в хорошем настроении.
–Прекрасный, великий день! В чём дело?! – гаркнул он, увидев проводника.
–Привет, Берти! – из тёткиного купе высунулась Мадлен. – Фея шептала, что в следующей жизни мы встретимся, но я не знала, что так скоро! Дорогой Родерик, надеюсь, вы уже подружились с Берти? Берти такой душка, и так благородно в меня влюблён! Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает! А-а, это вы – проводник? Вы ходите с такой штучкой, да? И сейчас будете их пробивать? Билетики. А ничего, что у нас их нет, милейший – (можно я буду вас так называть, это романтичнее!) – я имею в виду билеты?
Конечно, приятно сознавать, что ЭТУ Мадлен сплавили за ЭТО чудовище. Спод, конечно, её любит с детства. Но иногда бывает жаль и чудовище. И всех, кто оказался от Мадлен слишком близко. Тем более, в коридоре, на вкус Бертрама, и в целом, стало тесновато.
Проводник наконец перетащил совиные глаза с меня на Спода. И тут-то, кажется, по-настоящему проникся худшими подозрениями.
–Предъявить le билет все! – прошипел он, дав понять, что подозрения сбылись…
За спиной у меня было недооткрытое окно. По правую руку – Флоренс. По левую – проводник. Путь в купе из коридора, прямо по курсу – загораживал Спод. А где-то на заднем плане маячили Мадлен и тётя Агата, отрезая последние пути к отступлению. Лицо Бертрама озарилось слабой улыбкой. Последний раз во Франции так улыбались перед тем, как взойти на эшафот. Эшафот не заставил себя ждать.
–Как вы смеете требовать, у меня, билеты вашего чёртова левацкого правительства!!! – обрушился Спод на кондуктора.
Я вообще не люблю скандалов, а в поезде они, как выяснялось, особенно неприятны, потому что пространство узкое. Собственно, Спод обращался к проводнику прямо сквозь меня, и я ощущал то, что обычно ощущает микрофон при общении с диктатором.
–Если вы отказываетесь предъявлять… le билет, – с ненавистью посмотрел сквозь меня проводник. – прошу платить! Чёртово наш правительство, или не чёртово – платить le штраф!
–Положение о штрафах уже не действует! – придвинулся Спод. – Ваше правительство нелегитимно!
Не знал, что он знает такие слова. Впрочем, может быть, Спод выругался. Потому что проводник хотел схватить меня за шиворот, и запустить мною в Спода, но, к счастью спохватился. Бертрама качало вместе с поездом. И нос Бертрама качался вместе с ним, задевая то нос сэра Родерика, то нос проводника. Оба они заметно сопели. И Бертрам боялся пропустить момент, когда лучше будет пригнуться и нырнуть.
Вдруг в ухо мне проник шипящий шёпот:
–Бе-е-рти! – я вздрогнул. Проводник взял рукой за пуговицу сэра Родерика Сидкапа. По тому как я вздрогнул и тому, что ухо было правое – можно было понять – шёпот исходит от Флоренс.
–Бе-ерти! – в шёпоте слышалось что-то такое мурлыкающе, от пантеры. – Бе-е-ерти! Почему ты ему ничего не скажешь?
–Проводнику? – зашептал я, чтобы не нарушить молчаливого брейка между французским представителем Транснациональной компании и сэром Родериком. (Чувствовалось, что Спод снова набрал диктаторскую форму, но на стороне проводника, что ни говори, была власть). – Что я могу сказать, старушка? Мадлен уже всё сказала. У них же нет билетов!
–Дурачок! Почему ты не скажешь сэру Родерику, что французское правительство легитимно?
–А дела таковы?
–Конечно таковы, Берти! Не притворяйся большим дураком, чем есть! И, живо – скажи ему это!.. Эй вы! Слышите! – Флоренс врубила полную мощность. – Бертрам хочет кое-что сказать вам, Спод!
Все, насколько возможно было – уставились на меня, даже Мадлен попыталась просунуть голову по локтем у Флоренс. Я искал глазами Дживса.
–Скажи ему, что он жалкий фашистский диктатор, Вустер! Что ты его презираешь! – зашипело у меня в ухе. – Скажи ему, что у него ужасные жёлтые краги, что он зарвался, и что ты поставишь его на место… что…
Конечно, я не мог сказать подобного Споду. Может, если б я находился на одном конце этого инфернального поезда, а он на другом – я и осмелился бы заявить нечто подобное… Если бы, предварительно, выиграл чемпионат мира на стометровке и борьбе… Поэтому сейчас – молчание затянулось.
Прервал его естественно не я, а сама Флоренс. Она фыркнула, как лошадь, вырвала свою руку из моей ладони, и прогарцевала в сторону вагона-ресторана. Её место заняла Мадлен. А слово следующим взял проводник. Он посопел, ещё немного, на меня с Мадлен, и уже более спокойно обратился к Споду.
–Если вы не платить le штраф французской левацкой нелегитимный власть – на следующей le station, за вами придут. Вас ссадить, с нашего le поезд.
–Я презираю ваш гадкий поезд! – заявил Спод в своём репертуаре. – Нормальным людям не нужны роскошные буржуазные экспрессы. Ссаживайте нас с Мадлен, где хотите!
–Но, Родерик, я не хочу отсюда уходить! – вступила, наконец, леди Сидкап.
–Не беспокойся, птичка моя! Пусть только попробуют нас ссадить… Но штрафа я платить, всё равно, не буду! Нет! Принципиальное нет!
По-моему, с появлением на горизонте Мадлен, обстановка слегка разрядилась. Такие минуты примиряют с её существованием.
–Берти, ну сделай что-нибудь, а то нас снимут с этого поезда! – сказала Мадлен, беря меня под руку.
Как, непростительно со стороны замужней леди! Спод сразу перевёл диктаторский взор с проводника на меня…
Беру свои слова назад. Да я пинками бы выпроводил Спода с этого поезда! Пусть лорд и леди Сидкап проваляться – мне-то что…
Но, всё же, чертовски жаль Мадлен! Слезть с поезда, когда едва на него успели? И только из-за того, что эта горилла, Спод – не желает платить штраф, по предлогом неле.. Забыл чего. Он решил зажилить штраф и он его зажилил. Потому что тут, впервые за время разговора, из-за плеча диктатора послышалось лёгкое покашливание.
–Мне тут пришло на ум, сэр… – донёсся до меня голос Дживса. – Может быть, если убеждения сэра Родерика мешают ему заплатить штраф – вы заплатите за него, сэр?
И мне пришлось штраф заплатить. Чтобы эта дура, Мадлен не отправилась собирать цветочки в прифронтовой полосе. Под то, что Дживс называет канонадой…
Жаль было представителя Франции – чувствовалось, что весь свой патриотический пыл он готовился приложить к копчику Спода… Хотя, если ты проводник – ты должен уметь смиряться с разочарованиями подобного рода. Но наш – не умел. Перед тем, как удалится, он кинул на меня такой взгляд, что я стыдливо зажмурился. И едва я зажмурился – Мадлен, конечно, чмокнула меня в щёчку. И объявила, что я настоящий друг её Родерику, и она рада, что отныне так будет и в следующем рождении! А потом, не дожидаясь окончания поцелуев, сэр Родерик, не сказав даже спасибо старине Бертраму, потащил леди Мадлен к обеду. Нет, он что-то буркнул мне на прощанье, но это не было спасибо. Тётя Агата, следя из купе, назвала меня слишком щедрым идиотом для человека, который собирается повесить на шею семью, но признала, что у меня есть задатки. И тоже исчезла в направлении вагона-ресторана.
Я не мог сейчас даже помыслить о еде. О том, чтобы сесть со всеми ими за один стол, или множество столиков. И остался в коридоре один, как категорически отвергнутый строителями камень.
К счастью, не совсем один. Со мною оставался мой верный камердинер.
–Дживс, налей мне чего-нибудь! С самого утра я едва успел…
–Я в курсе, сэр.
–Не думаю, что у меня будут силы сходить на обед, Дживс! – сказал я, вытягивая ноги на Сподовом сиденье моего купе. – Налей мне ещё, Дживс!
–Настоятельно рекомендую вам пойти, сэр.
–Ты посылаешь меня туда?
–Ради вашего блага, сэр.
–Ты никогда не слышал о Саймоне Легри, Дживс?.. А о капитане Блае?.. Странно, Дживс…
–Что именно, сэр?
–Этот проводник! Я понимаю, после всего, что Спод сказал о французском правительстве – долг проводника его недолюбливать. Но знаешь, мне показалось – что меня проводник недолюбливает ещё больше! Его взгляд входит в голову и выходит через затылок, оставляя там аккуратные дырочки!.. Дживс!
–Да, сэр?
–Я, конечно, понимаю – ни одно лицо облечённое властью – никогда не испытывало ко мне любви… Ни судья, ни полицейский не жали руку старине Бертраму… Даже Дж. Д’Арси Чеддер! Вспомни – стоило ему надеть форму, и его отношение к Бертраму резко изменилось! Но всё-таки, по-моему, даже в глазах проводника я не могу выглядеть хуже фашистского диктатора-любителя. По-моему этот представитель дорог питает ко мне застарелую вражду, нечто личное… Напомни, Дживс – я никогда не похищал фуражку у проводника?
Так я болтал, когда – лёгок на помине – в дверях купе возник проводник в усах и очках.
–Мистер Вустер переодевается к обеду, мистер Горриндж! – заметил Дживс. – Разрешите вновь представить вам, сэр, вашего старого знакомого, мистера Перси Горринджа, драматурга. Одно время он был помолвлен с леди Флоренс. Сразу после вас, сэр. Жаль, что у леди возникли претензии к его творчеству. Извините, мистер Горриндж, но редкая проницательность мистера Вустера не дала возможности сохранить ваше инкогнито. Не беспокойтесь, мистер Горриндж – у мистера Вустера имеются веские причины сберечь тайну… И как поживает наш пекинес в резервном купе?
–Я его запер. – сказал Перси Горриндж, садясь напротив меня и снимая очки и усы. Вид у него был всё равно – невесёлый, бакенбарды ерошились, и смотрел он на Бертарма, как на несвежую устрицу.
–Я всё слышал. – выдавил он наконец. – Что она тебе шептала! И вот что я тебе скажу – ты трус! Я бы ради Флоренс – сделал всё что угодно! И уж, тем более, не стал бы жалеть представителя фашистской партии враждебной всему живому! А ты – пожалел его! Неужели, такая девушка, как Флоренс не могла найти в женихи кого получше?
–Я жалел в первую очередь себя, если это не пришло тебе в голову. А насчёт «получше», золотые слова, в яблочко! Часто сам себя спрашиваю – за что мне такое счастье?
–Должно быть, Флоренс сочла, что чем труднее приготовить из полуфабриката человека – тем интереснее жить…
–Если смотреть на вещи непредвзято – навряд ли ей удастся что-то из меня приготовить.
–Ты думаешь, у меня есть шанс?
–Конечно!!! – поспешил ввернуть Бертрам.
–Она меня даже не узнала… – вздохнул Горриндж.
–Я тоже не узнал!.. Просто сразу раскусил твой дурацкий акцент!
–А какой акцент должен быть, раз у меня в документах написано, что я Жак де Франс?
–А что это значит?
–Имя, Вустер.
–Странное какое-то. Послушай, Горриндж, а почему у тебя в документах не написано, что ты Перси Горриндж?.. Мистер Горриндж что – сменил имя, Дживс?
–Можно сказать и так, сэр, он в бегах! – ответствовал Дживс. – Видите ли, сэр, мистер Горриндж одно время был убеждён…
–Я и сейчас убеждён. – хрипло заметил Перси.
–Мистер Горриндж был убеждён, что свершает великую миссию, сэр. Несколько дней назад, в Париже, он опубликовал несколько статей…
–Листовок, Дживс. – поправил Перси.
–Да, именно листовок, сэр, спасибо, что поправили! Про таких деятелей, как мистер Спод, сэр. И, боюсь, эти листовки получили какую-то известность в недружественных кругах.
–И теперь, если Спод услышит про мистера Горринджа, он захочет выбросить его на полном ходу в окно, Дживс?
–Боюсь, это самое малое, что грозит мистеру Горринджу, сэр. К счастью – товарищи мистера Горринджа снабдили его чужими документами…
–Но Дживс! Чужие документы – это ужасно незаконно! Что будет – если кто-нибудь узнает?
–Ситуацию несколько улучшает то обстоятельство, сэр, что никто, кроме вас и леди Флоренс – не знает мистера Горринджа в лицо.
–А у нас с Флоренс одни взгляды! Я бы показал этой горилле! – подытожил Перси Горриндж.
–После таких известий – мне просто необходимо подкрепить силы, Дживс! Иду обедать!
–Да, – крикнул Перси Горриндж вслед. – и прихвати что-нибудь твоей лохматой твари! А то она ест всё время. А у меня печенье кончается!
Глава 3.
Поезд бежал наперегонки с проголодавшимся Бертрамом, который ещё и не думал сходить с дистанции. И никакие разговоры не портили пока Бертраму настроение и аппетит. Я имею в виду не те разговоры, что были с утра. И которых почти хватило для того, чтобы Бертрам забыл о еде. Я имею в виду дискуссию, которую открыла Флоренс. Она уже покончила с обедом, и неплохо покончила. А обычно, после обеда Флоренс делает именно это. Открывает дискуссию. Её выражение. На этот раз, правда – я и тётя могли кушать спокойно. Флоренс нападала на чужих. Начала Флоренс с Сартра. И, в начале дискуссии, ничего не предвещало, что с Сартра она перекинется на кого-то другого. Насколько я понял, Сартру ещё повезло в сравнении с другим типом. Другой субъект, которого звали мистер Эн-Эн, был рассмотрен со всех сторон – и, как тухлый овощ, отвергнут с презрением. Интересно, с чего Флоренс на него так взъелась? Но, повторю, я насторожился только когда услышал своё имя.
–…не правда ли, Берти? – спросила вдруг Флоренс.
–Берти! – крикнула тётя Агата. – Хватит думать только о еде. Приличные люди не опаздывают к обеду – ты сам виноват!
Хорошо, что ресторан почти пуст, и некому пялиться на меня из углов. Ну, разве что Споду за ближайшим столиком…
–Но послушайте!
–Нет, Берти, это ты послушай – твоя невеста, дочь моего супруга, говорит что-то умное. По крайней мере, я – надеюсь на это. И она тебя о чём-то спросила.
–О чём?
–Неужели в школе не научили тебя слушать, дорогой?
–Я спрашивала у Берти… – холодно перебила Флоренс. – …Я спросила: ты презираешь мистера Эн-Эн? Не правда ли, Берти?
–Не помню, чтобы где-то видел Эн-Эн… – начал я – и вскрикнул. Но не потому, что я, действительно псих, или из-под стола выпрыгнул Эн-Эн собственной персоной. А потому что ложечка, в стакане передо мною, с грохотом описав полукруг – вылетела в окно на волю.
–Что случилось, Берти? – спросила тётя.
Остальные молчали.
–Это канонада! – ответил я, радуясь, что могу точно ответить на вопрос. – По крайней мере, Дживс её так называет. На мой взгляд – это называется просто залпы. Но Дживс настаивает.
–Это бомбы, дурачок. – заметила Флоренс. – Лезь под стол.
–Помню, в 1916-м году… – начала тётя, но снова притихла. Потому что канонада продолжилась.
–Если это бомбы, – заметил я, чтобы что-нибудь сказать. – они должны падать.
–Они и падают, дурачок, вон там! – показала рукою в окно Флоренс Крей.
–Как ты думаешь, Берти – они не могут упасть на меня? – вновь спросила тётя.
Я хотел было обрадовать старушку, но не нашёл ответа. Остальные, по-моему, тоже не нашли, потому что все мы, хором – посмотрели на потолок вагона-ресторана.
–Ну, не знаю. – решил подбодрить старушенцию я. – Я бы в скорый поезд не попал!
–Все отчего-то посмотрели на Бертрама молча. Только Мадлен, за ближайшим столом, всплеснула руками и засмеялась своим серебристым смехом:
–Ах, Берти! Ты такой смешной! Конечно же, никто не собирается в нас попадать! Ведь эти люди, там, наверху (ты видел «Ангелов Ада», Берти?) они уважают лорда Сидкапа. Дорогой Родерик был недавно у начальника всех их лично – и тот, в Германии, заверил, что с дорогим Родериком никогда ничего плохого не случится. Он, даже, дал дорогому Родерику специальную записочку на это счёт! Не правда ли, Родди? Может, настало время её развернуть и показать лётчикам в окно? Но я уверена, что и без всяких записок, все эти люди в немецких самолётах, там наверху, знают и уважают моего милого мужа. И я уверена, они приложат все усилия, чтобы ни одна противная бомба в Родди не попала.
–Да. Ты права, Мадлен! Да, конечно! Эти замечательные люди, там наверху, не могут не знать, что внизу – я сочувствую их борьбе! – Спод воспрянул духом и уже не мог замолчать.
–Братья по оружию! – зарычал он в потолок, поднимаясь со стула. – Слушайте меня и завоюйте…
Я с самого начала дискуссии замечал, что Флоренс Крей не сводит глаз со Сподова столика. Даже такому, как я трудно не заметить – если Флоренс всю дискуссию пялится на кого-то Клеопатрой, раздумывающей над выбором яда. И вот когда Спод вскочил – Клеопатру прорвало.
–На вас мерзкие жёлтые краги, мистер Спод, простите, лорд Сидкап! Даже противнее ваших мерзких усов! И если вы воображаете, что кто-то вас боится, только потому, что нам страшно…
Спод опешил и сел. И я его понимаю. Всякий, кто видел профиль леди Флоренс в такие моменты – поймёт без лишних разговоров. Но, всё-таки, Бертрам счёл долгом предупредить девочку насчёт этой гориллы:
–Флоренс, старушка! – шепнул я. – Не рискуй!
И зря. Потому что она стиснула моё плечо, побледнела (став похожа ещё больше на мраморную царицу), и выдала:
–Мистер Спод! Даже такой слепой крот, как Берти дальновиднее вас! У него, конечно, не хватило ума – поверить в мировую революцию, зато хватило – не напялить чёрные трусы до колен. Мой Берти – вас презирает! Мой Берти – вас не боится, сэр! Он вас разделает одной левой! Правда, Берти?
Признаться, сказать так было преувеличением. Я бы не разделал его и десятью левыми – если бы они у меня были. Но рука Флоренс прямо впивалась в плечо, и я не осмелился отпираться. Правда, кивнуть, глядя на ужасные усы Спода – тоже, не смог.
Помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал. Перси Горриндж, уже при усах, и при полном железнодорожном параде, давно мелькал то здесь, то там – делая вид, будто околачивается по делу, и пожирая глазами Флоренс Крей. Теперь он выскочил вперёд. Лучше бы сидел на месте…
–Да! Я тоже так считаю! Считать! Как этот леди! Я разделаю этого диктатора одной левой… Ещё раньше этот Берти!
Не знаю, чего он ждал – может аплодисментов? Но их не последовало. Флоренс даже не обернулась. А Спод чего-то мешкал. Он глядел теперь то на Перси, то на меня. И я в ужасе увидел… Нет, не то, что он – раскусил несчастного идиота, а то, что свирепый диктатор – боится людей в форме. Он всё более заискивающе взглядывал на проводника. И всё чаще облизывался, взглядывая на меня. Не знаю как, но рама окна впечаталась Бертраму в лопатки, а сэр Родерик разместился непосредственно за рамой и Бертрамом.
–Как здорово, Родди! – хихикнула эта Мадлен. – Вы теперь с Берти и правда, будто старые друзья!
Страшное воздействие Мадлен на диктаторов хотелось сравнить с мешком мокрого песка. Спод сразу обмяк и ослабил хватку. Но, на прощанье, всё же попридержал меня за плечо:
–Я благословляю землю, по которой ступает Мадлен, но если мой высокий долг…
–Я тоже. Благословляю. – не удержался шепнуть я, напоследок, выскальзывая боком из вагона-ресторана.
_____
–Дживс, быстро переодень меня снова – пока не нагрянула эта горилла. Пёрышки Бертрама слегка поистрепались! Боже мой, Дживс, что там сейчас было!
–Вы о канонаде, сэр?
–Если бы!.. Как мне объяснить Флоренс, что она зарывается? Что не стоит дразнить эту гориллу – если ещё мечтаешь провести с ней какое-то время за обеденным столом?
–Вы о лорде Сидкапе, сэр? Полагаю, что леди Флоренс не понимает до конца серьёзности ситуации, сэр.
–Да, ещё как не понимает – а за все её слова отвечать придётся мне!
–Полагаю, сэр, стоило бы леди Мадлен – упрекнуть леди Флоренс за резкость, и всё сошло бы, на нет, само собою, сэр. Постараюсь поработать над данным вопросом, сэр, и к вечеру он будет решён, сэр.
–Что бы я делал без тебя, Дживс! А эта Мадлен! Кто мог подумать, что она станет ангелом-хранителем старины Бертрама? Что на неё можно будет положится! Не знаю почему, но мне кажется, она похожа на эту Евлалию… ну, в честь которой Спод назвал свой магазин…
–Не совсем, сэр. И рекомендую вам относится осторожнее…
–Кстати, про Мадлен и канонаду. (Флоренс почему-то настаивала на бомбах – но не важно!) Дживс, следует ли нам верить Мадлен, когда она говорит, что ни одна бомба сюда не залетит? Я не слишком доверяю мнению девушки, которая общается с духами. Но она сказала – что кто-то, там, наверху, ценит чокнутого Спода, и пока мы с ним – боятся нечего. Не совсем понял, кого она имела в виду, каких-то «ангелов Ада», но…
–Полагаю, леди Мадлен имела в виду, сэр, что нас бомбят фашистские друзья сэра Родерика, не заинтересованные в его гибели. Теоретически, сэр.
–Я понял, Дживс, я хочу сказать…
–И я советую вам, пока, даже наедине – не называть лорда Сидкапа чокнутым, сэр.
–Но Спод действительно чокнутый! Я могу считать его, в лучшем случае, дураком… Ты бы видел, как он сегодня вопил, во время кано… Но вот о чём я хотел спросить, Дживс! Ты сбил меня с вопроса! Как ты думаешь – Мадлен можно верить?.. В нас не попадут? Ведь правда, не попадут, Дживс? А?
–Полагаю, самым лучшим для нас всех было бы, безусловно, верить в то, во что верит леди Мадлен, сэр!
–Я так и думал, Дживс!
–Не сомневаюсь, сэр.
–Гора с плеч! Хорошо, из благодарности не будем, пока, называть Спода чокнутым!.. В лицо, Дживс, лишь в лицо!
–Рад сэр, но…
–Но ты бы видел его сегодня в этих жёлтых крагах… Кстати, Дживс, тебя начинает подводить твой безупречный вкус – эти краги… Именно ты их посоветовал сэру Родерику?
–Мои силы в борьбе со злом ничтожны, сэр, но даже ничтожные силы…
–Догадываюсь, куда ты клонишь! Кстати, куда этот чокнутый диктатор запропастился? Я начинаю волноваться! И, кстати, где мой пекинес? Второй. Он ещё не изгрыз обивку резервного купе? Кстати, как ты уговорил Перси Горринджа связаться с собакой?
–Ещё на станции у меня не было никаких определённых планов, сэр, но в вагоне я случайно заметил мистера Горринджа, узнал его и сумел уговорить приютить собачку, на время. В настоящий момент – она проживает в резервном купе под чужим именем, сэр.
–Вот как, и она тоже?
–Забыл поставить вас в известность, сэр. Горничной, той самой, пришла в голову, относительно собаки, ещё одна неплохая идея, сэр. И я взял на себя смелость её осуществить.
–Дживс, общаясь с рыжими горничными ты вступил на скользкий путь!
–Сознаю сэр, но у нас не было времени купить собачьего корма. Также собачкам бывает необходим свежий воздух, сэр. И я подумал, что будет действительно неплохо, время от времени заменять одного пекинеса другим, сэр!
–Дживс…
–Именно, сэр.
–И сейчас Флоренс и тётя нянчатся с чужим найдёнышем?
–Так и есть, сэр. Для удобства я назвал его Розочка, сэр. С вашего позволения, сэр, у него крошечное белое пятнышко на носу. А Флосси (если уж вы настаиваете на этом имени для первой собачки) в данную минуту спит в резервном купе, сэр. Только любящий взгляд…
–Знаю-знаю, «отличит одного пекинеса от другого»? Но…
–Вы хотели спросить о золотистом ошейнике, сэр? Как верном способе найти различие? Но леди Флоренс сняла ошейник с именем «Флоренс», он её раздражал, сэр.
–Это всё, Дживс?
–Всё, сэр, не считая того, что мы вплотную приблизились к станции. И было бы лучше, сэр, если бы поезд там – не останавливался.
_____
Что Дживс хотел сказать, я понял, лишь, когда поезд остановился. Всё-таки, пока едешь куда-то, больше надежды куда-то приехать. Но когда колёса останавливаются – сразу невольно задумаешься над тем, где, когда и почему ты очутился.
Честно говоря, всё время стоянки, Бертрам сидел, дрожа и закрыв лицо руками. Одинокий и всеми покинутый, в своём со Сподом купе, с опущенной шторкой. Но тут, из разведки вернулся Дживс:
–Пойдёмте, сэр! Я думаю, вам следует это видеть!
–Поучительное зрелище, не правда ли, сэр? – спросил мой слуга у меня за спиной, когда я обратился в соляной столп на верхней ступеньке вагона. На нижней стоял Спод, и он толкал речь, обращаясь к своим сторонникам. По-крайней мере, он так думал. Спода – вид толпы на перроне вдохновлял. Меня привёл в ступор. Потому что это не была обычная перронная толпа, вооружённая чемоданами, детьми и клюшками для гольфа. Эти ограничились автоматами.
То ли, за прошедшие часы, робость Спода перед людьми в форме – улетучилась. То ли на людей в нацистской форме – она не изначально, не распространялась.
–Как ты думаешь, Дживс, – тихо спросил я. – это французы?
–Не думаю, сэр.
–И что они от нас хотят?
–Полагаю, сэр, им не нравится, что мы англичане.
–Но они же слышали, Дживс. Этот Спод расточает им комплименты.
–Полагаю, Его Светлость заметно рискует, сэр, предполагая в немецких солдатах глубокое знание английского!
–Не мешайте! – Спод обернулся сердито. – Я как раз подхожу к глобальной идее о том, что только у нас и немцев по-настоящему волосатые колени! Достаточно крепкие, чтобы дать под зад всяким недомеркам вроде тебя, Вустер!.. Как вы думаете, Дживс – я им нравлюсь?
–Думаю, сэр, они находят вас, скорее, пародистом, выступающим с дружеским шаржем на собственного вождя!
В этот момент, видимо, торопясь воспользоваться паузой в речи Спода, предводитель ребят с автоматами что-то объявил. Переводчик повторил по-французски в рупор. Сразу вслед, другие пассажиры живо посыпались из train bleu. Спода заинтересовала реакция публики:
–Что он сказал? Поезд заминировали враги?
–С вашего позволения, сэр, – взял слово Дживс, покосившись на бледное подобие Бертрама. – насколько могу судить – офицер сказал, что поезд дальше не идёт, и приказал освободить вагоны.
–Какой выразительный язык! Вы заметили?! – обернулся Спод ко мне и моему слуге. А офицер-предводитель шёл в гости прямо к нам, адресуясь к Споду ещё более выразительно.
–С вашего позволения, я вмешаюсь, сэр! – сказал Дживс, выходя вперёд.
–Что говорит офицер? – спросил Спод.
–Наверно, всё может сложиться удачно, сэр Родерик. Если вы предъявите офицеру охранный документ, о котором упоминала леди Мадлен. Надеюсь, он у вас с собой?
–Ах, да! – спохватился Спод – и начал охлопывать карманы. Тем временем офицер приблизился вплотную. И, может быть, я ошибаюсь, но намерения его мне показались не слишком хорошими. И Споду тоже.
–Живо, Дживс! – крикнул он. – Принеси тот пиджак, который я снял.
–С вашего позволения, сэр, – хладнокровно заметил Дживс. – я исполняю приказы, в первую очередь, мистера Вустера!
–Ну что же ты мнёшься, Вустер! – рявкнул Спод. И, верно, от неожиданности, меня сдуло в вагон.
–Вы пропустили самое интересное, сэр! – встретил меня Дживс, когда я осторожно выглянул со ступенек, с пиджаком Спода в охапку. – Лорд Сидкап, только что, собственной рукой, уложил вон того воина. А вот этот воин лично лорда Сидкапа.
–А где он?
–Лорда Сидкапа сейчас трудно разглядеть, сэр. Если позволите, я достану из подкладки охранную грамоту сэра Родерика и покажу её оккупационным властям. Думаю, сэр, это в наших общих интересах!
И, с документами и тем, что осталось от выпотрошенного клетчатого пиджака Родерика Спода, мой слуга неспешно поплыл между дерущимися. Туда, где маячила фуражка офицера.
Я, затаив сердце, наблюдал за ним. Ясно, что Дживс гений. Но гениям редко помогала их гениальность посреди рукопашной. Не верилось, что моего камердинера она убережёт. Но Вустер недооценивал этого человека. И смог перевести дыхание.
_____
–Знаешь, у меня смутное ощущение, Дживс, что мы прошли по лезвию бритвы! – воскликнул я, ёжась под одеялом.
–Не исключено, сэр! – ответствовал Дживс, поправляя подушку.
Был вечер трудного дня. И в своём купе Бертрам Вустер собирался отойти ко сну.
–Но что за счастье, Дживс, видеть Спода с подбитым глазом!
–Полагаю, он догадывается о ваших чувствах, сэр, потому что нынче вечером примерял чёрную повязку.
–И сейчас он похож на Нельсона?! Хорошо бы – если б повязка закрыла всё его лицо, Дживс… Так наша диктаторская золушка собирается на бал?
–Да, сэр. Родерик Спод уже отбыл на то, что вы изволите называть балом. Полагаю, кое-кто хотел бы загладить свою вину перед золушкой, за увечье, и организовал сие действо, сэр. По поступающим оттуда сведениям, лорд Сидкап произносит первый тост уже три с половиной часа. И не собирается останавливаться на достигнутом, сэр.
–Ребята не знали, с кем связались, да, Дживс? А как остальные?
–Леди Агата уже легла спать, сэр. Лорд Сидкап её заверил, что завтра на рассвете поезд, без задержки, двинется в дальнейший путь.
–Скорей бы! Неуютно себя чувствую в полупустом вагоне на запасных путях! А Мадлен и Флоренс?
–По слухам, леди блистают на вечере устроенном в честь лорда Сидкапа, сэр.
–Неужели, Дживс? Я нахожу странным со стороны Флоренс… А впрочем, неважно… Бертрам устал и хочет спать. Полагаю, сэр Родерик не явится, и ты можешь лечь на другом диване, Дживс.
–Я уже пришёл к сходным выводам насчёт сэра Родерика, сэр.
–Тогда спокойной ночи, Дживс! И…
–Стакан с успокоительным уже на столике, сэр!
–Да, но…
–Если успокоительного будет недостаточно, рядом, на столике стоит предмет, в котором вы сможете почерпнуть недостающее! Надеюсь, желание поскорей уснуть не заставит вас излишне переусердствовать в данном направлении, сэр.
–А…
–Спокойной ночи, сэр!
______
Ночь, против ожидания, действительно была спокойной для Бертрама. Ещё бы! Даже колёса не стучали. Я надеялся, что проснусь под их стук, но надеждам не суждено было сбыться. Я проснулся раньше. Вернее – вскочил, оттого, что кто-то сдёрнул с меня одеяло. И сразу, с жуткой головной болью рухнул обратно. Серый свет только начинал проникать сквозь штору и сквозь веки, хотя последние были также закрыты.
–Что за шуточки, Дживс! – простонал я. – который теперь час?
–Пять утра, сэр! К вам лорд Сидкап!
Я медленно приоткрыл глаза. Было похоже, что Дживс вообще не ложился, и никуда не уходил. А надо мною завис Спод в чёрных трусах с подтяжками, кутаясь в моё одеяло, подобно Мефистофелю.
–Подъём, Вустер! – объявил Спод. Я закрыл глаза.
–Ваш утренний коктейль, сэр. – доложил Дживс.
–Уходи, человек! – процедил Дживсу Спод.
–Я поставлю коктейль на столик, сэр. С вашего позволения, сэр, я удаляюсь.
Утром в поезде было немного прохладно, купе казалось слишком тесным, или что ещё – но зубы Бертрама стучали о стакан. И это с учётом того, что я не разжимал глаз. Они сами разжались в конце – обычное воздействие Дживсова напитка. И даже попытались запрыгать по углам шариками для пинг-понга. Но споткнулись о Спода.
–До какого скотского состояния ты дошёл, Вустер! – громыхнул Спод. Мозги мои уже стали на место и я мог хорошенько его рассмотреть. Что-то в его облике появилось новое. Помимо повязки. Чего Вустер ещё не видел. А усы так и топорщились.
–Для тебя, Вустер – начнётся новая жизнь! – продолжал, тем временем, Спод. – Я только что обещал это твоей невесте! Для всех нас начнётся новая жизнь! В пять часов – подъём. Впрочем нет – в шесть! В пять часов – я сам не встану. Но можно будет попросить будить тебя и остальных Дживса… Итак! Примерно в шесть часов, до завтрака, я зачитываю тебе и всем сообщение о положении в мире. Потом ты бегаешь трусцой, Вустер. Борцам за всемирное будущее придётся много бегать! Женщины конспектируют поваренную книгу. Я – наблюдаю, чтобы никто не отлынивал. В восемь утра – завтрак. После завтрака, все работают на благо общества. Например…
Спод просочился наружу:
–…Ну не знаю, Дживс?!
–Например, чистят картошку, сэр?
–Да, и моют полы! После этого все поют патриотические песни, моего сочинения… Я тебе тут набросал, Вустер! Поучи на досуге!
Я растеряно взял ноты. Перспектива бегать трусцой и мыть полы под руководством Спода была настолько ошеломляющей, что, по крайней мере, сейчас – бедная голова Бертрама не могла её осмыслить.
Я медленно перелистал ноты. Пока Спод предо мною весь переливался от новых замыслов, как мыльный пузырь цветами радуги.
Ноты были из знакомого музыкального магазина в Париже. Собственно, это были МОИ ноты. Старые слова были зачёркнуты и, поверх – вписаны новые.
–Но это же «Тина-Тина»! – меня вдруг осенило. Спод, отчего-то смутился, а, может быть, и нет, потому что прорычал:
–Заткнись, Вустер! И слушай! Отныне – ни капли спиртного! Твоя тётя мне сказала, что ты спиваешься, Вустер, но я сделаю из тебя полноценных людей! После гимнов – ты ведь неплохо поёшь, Вустер? – мы обсуждаем обстановку. Вопросов не задавать – говорить буду я! Понятно?!?!
Я торопливо кивнул.
–Потом, разумеется, обед! Для тебя – только простая, здоровая пища. Шпинат и картофель. Потом ты, Вустер… полагаю, женщинам это было бы неприлично! – Спод стыдливо хихикнул. – …ты занимаешься строевой подготовкой под моим началом! Потом, снова, моем загрязнившиеся полы. Потом ужин. Думаю, ничего лишнего. И, перед здоровым пятичасовым патриотическим сном, после третьего и заключительного мытья полов, ты сделаешь доклад о стратегических планах нашей партии.
–Какой?!
–Сейчас у нас только одна партия, Вустер! – Спод, умилённо потрепав меня за ухо, вышел из купе.
Дживс вошёл, выдернуть стакан из моих пальцев.
–Дживс, мне это привиделось – или призраки бродят в предрассветный час?
–Полагаю, что не привиделось, сэр.
–А-а куда он подевался? Здесь ведь только что был мистер Спод, Дживс?
–Полагаю, он отправился в вагон-ресторан, сэр. Отдавать соответствующие приказания. Мистер Спод ещё не ложился и несколько возбуждён, сэр.
–Не завидую тому, кого он там найдёт!
–Полагаю, он там никого не найдёт, сэр.
–Но, Дживс, неужели всё это правда?
–Сожалею, сэр.
–Дживс! Неужели нельзя ничего поделать?
–Увы, сэр.
–Дживс, а-а-а ты не помнишь, как звали лорда, с табачной фамилией, которым меня пытали в детстве? Ну, он ещё исправлял дефекты по переписке?
–Вы про графа Честерфилда, сэр? Столпа педагогики?
–Наверное. Твой Честерфилд, Дживс, устарел. Он всего-навсего письма слал, вот Спод на такие пустяки не разменивается, он начнёт со… Господи, как я завидую нашему пекинесу! Он сейчас спит в купе, Дживс, где его не ждут семь казней египетских, вроде бега трусцой… Кстати, Дживс, любопытно, как Спод думает осуществить своё намерение в поезде? Ведь мы отбываем, или нет?
–Думаю, мы скоро тронемся. Думаю, сэр Родерик упустил это из виду, сэр. Но вы ошибаетесь, наш пекинес, Розочка, в настоящее время не спит в купе. Лорд Сидкап, только что, вручил его в знак дружбы тому самому майору, что днём физически воздействовал на его светлость. Из-за чего лорд Сидкап теперь похож на лорда Нельсона, как вы изволили заметить, сэр.
–И Флоренс не возразила?
–Полагаю, у неё не было такой возможности, сэр.
–Бедная старушка Флоренс! – воскликнул Бертрам, и мне было действительно её жалко, хотя ещё недавно я бы не поверил, что можно пожалеть Флоренс Крей. Но теперь мы были целиком во власти Спода, который, похоже, совсем чокнулся. Видимо, девочке оставалось, только потанцевать на фашистком балу и молча проглотить обиду.
–Это как-то не по-рыцарски, Дживс! – заявил Бертрам мрачно.
–Так не должно быть – но случается, сэр! – поддержал верный слуга.
–Ты хочешь сказать: «так быть могло и не сбылось»? – переспросил я, задумчиво заворачиваясь в одеяло.
–Разрешите заметить, – начал утешать хозяина верный служитель. – всё обернулось даже к лучшему. Два пекинеса на один вагон – немного чересчур, сэр. Но…
–Что, Дживс?
–Вы зря легли в постель и закрыли глаза. Лорд Сидкап вернётся скоро. Приготовить вам ещё тонизирующий коктейль, сэр?
Но Бертрам уже спал, и надеялся, что сон животворящий распутает клубок земных забот. Так говорит Дживс, а он, обычно, прав. Но кто-то снова тряс меня за плечо.
–Уходи, Спод! – процедил Бертрам, не разжимая глаз.
Сумрак застонал.
–Уйди, наважденье! – возмущался я. – Заклинаю крошкой Евлалией!
–Какой крошкой?! – всхлипывая, но уже недовольно, выговорила Флоренс Крей. – Какой Евлалией?! Проснись же!
Я открыл очи, и сон с меня слетел.
–Вон отсюда, старушка! Ты хоть соображаешь, что будет, если… – я хотел сказать «если Перси Горриндж явится поболтать со стариной Бертрамом, без железнодорожных усов», но осёкся, чуть не проболтавшись. Флоренс громко вздохнула.
Признаться, первым моим движением было включить свет и удостоверится. Мне показалось, что она плачет, а это было так же невероятно, как лайнер «Куин Мэри» в душевном разладе. Но Флоренс перехватила руку, тянувшуюся к лампе. Чувствовалось, что старушке Фло не по себе. (Видно оттого, что Спод лишил девушку возлюбленной собачки). Не верил, что можно пожалеть Флоренс Крей, но мне стало её жалко второй раз за несколько минут. Абсолютный рекорд тандема Вустер-Крей.
–Я пришла поговорить с тобою… – вымолвила она и притихла, сжав мою руку. Сжав настолько, что Бертраму даже подумалось, что и в помолвках можно найти что-то славное.
–…Я пришла с тобою поговорить, Берти, о Родерике Споде!
–Господи, снова он!
–Он что, уже был у тебя?! А я думала, ты просто молотишь во сне обычную чушь, Берти!
Не хотелось её огорчать, но пришлось рассказать всё о планах Спода в подробностях. Рассказывая, я знал наперёд, что скажет Флоренс. Она скажет, что Вустер, как preux chevalier должен поставить Спода на место… А я буду вынужден по объективным причинам ей отказать. И бедная девочка, разлучённая с пекинесом, расплачется у меня на руках. И Бертрам навсегда будет в её глазах… Тут я запнулся. Мы, Вустеры, такого не допустим! Чтобы там ни было – я не могу разочаровать девушку, надеющуюся на меня…
–В чём дело? Берти? – спросила Флоренс. – Ты говорил о подъёме в шесть утра и отчего-то замолк… Берти, ты хоть можешь встать в шесть утра?
–Я не собираюсь вставать в несусветную рань, чтобы понравится какому-то идиоту! – мрачно прохрипел я.
–Но, Берти, что с тобою? – глаза Флоренс в темноте смотрели прямо на меня. А глаза её, что ни говори, так и норовят сверкать.
–Знаешь, – я расправил плечи. – готов согласится с тобой, Флосси. Спод, действительно, зарвавшийся дурак. Сейчас пойду и скажу ему всё. И пусть он меня убьёт!… У меня и так голова по утрам раскалывается, а всё тело ноет так, что – жить невозможно.
Флоренс долго молчала – сдаётся, она была потрясена.
–Не думала, что ты способен так жестоко шутить, Бертрам Вустер! – проговорила она, наконец. И я почувствовал какой-то холодок в её словах.
–Я не шучу! – я не понимал, что случилось. Вчера Флосси рада была бы услыхать храбрые речи от Бертрама.
–Но, Берти, мы нынче все от него зависим! И тебе придётся исполнять причуды Спода, чтобы он хорошо относился ко всем остальным, и ко мне! Неужели не ясно?
Я её даже слышал с трудом.
–Берти! Я пришла взять с тебя слово – что ты будешь беспрекословно исполнять волю сэра Родерика! Беспрекословно! А ты!…
Конечно, я согласился, если девушка просит. Но жаль было видеть, до чего довела девушку разлука с пекинесом!