Читать онлайн Я хорошо себя веду и дома, и в гостях. Как отучить ребенка от вредных привычек и научить хорошим манерам бесплатно

Как отучить ребенка сосать палец и не навредить его развитию?

Самая большая проблема в том, что у этой привычки имеются разветвленные корни. Часть из них лежит в области физиологии – в необходимости развивать и поддерживать работоспособность челюстного, речевого аппарата, функций глотания, жевания, пищеварения, речи. Вторая часть привычки сосать палец берет основу в чистой психологии, в рефлексе, закрепившемся за счет длительного кормления грудью. В дальнейшем этот рефлекс связывает похожий на материнский сосок предмет во рту с ощущением безопасности, комфорта, сытости. Дети с их неустойчивой, впечатлительной психикой черпают в этом воспоминании-рефлексе свое спокойствие и способность мыслить, то есть осознавать какие-то события, делать из них выводы, искать оптимальное решение вопроса. Иными словами, полезная сторона привычки сосать палец, несом-ненно, существует. И состоит она в том, что данное действие позволяет головному мозгу ребенка создать базовые механизмы регулирования своих действий.

В то же время у нее имеется и сторона не столь привлекательная. Как и всякая привычка, она может, так сказать, перерасти себя. В данном случае это означает, что головной мозг всегда рискует удовлетвориться уже достигнутым, то есть перестать развивать на этой уже созданной основе что-то более сложное, например, решимость и способность к здравому мышлению, когда палец во рту отсутствует. Кроме того, привычка может усугубиться до состояния и впрямь болезненного. Как мы понимаем, она служит внешним проявлением действительно проблемного мышления – направленного на решение вопросов тревожных, сложных для ребенка. Поэтому и опасность в ней заложена соразмерная. Она появляется, когда таких событий в жизни чада возникает слишком много, и они носят уж слишком травмирующий или непостижимый для него, но негативный характер. Проще говоря, нередко жизнь детей даже из благополучных семей складывается так, что число поставленных перед ребенком и не решенных им вопросов начинает заметно превышать число вопросов, на которые он нашел ответ. В таких случаях привычка, сопутствующая процессу поиска ответа, усугубляется прямо пропорционально количеству и напряженности вопросов, которые пока не решены.

В столь сложном положении от нас, как видим, требуется одновременно и много, и мало. А именно – поддерживать такую обстановку, чтобы воспитание не усугубило вероятных психологических «драм», которые разыгрываются в сознании нашего чада и выражаются сосанием пальца. Следует помнить, что скрытые внутренние конфликты нередко не может нащупать даже опытный психолог – во всяком случае, не за первые несколько сеансов. А мы, родители, и вовсе не психологи. А значит, наши дилетантские приемы «житейской мудрости» не дают никакой гарантии, что мы сумеем верно определить суть мучающей ребенка проблемы. Тем более мы не можем быть уверены, что она вообще отсутствует, придя к выводу, будто корни у привычки нашего ребенка имеют исключительно физиологическую основу.

Родителям свойственно заблуждаться насчет «здоровья» их семейных отношений. Увы, почти 80 % семей, полагающих собственную «ячейку общества» вполне нормальной и даже любящей, ошибаются. Дело в том, что взрослые – это не дети. У них имеются уже проанализированные воспоминания о принципах воспитания и распределения ролей в родительской семье. При этом ошибок в их собственной «атмосфере» детства было немало – это можно гарантировать. А между тем, таких ошибок мы увидеть не в состоянии, ведь как раз в то время у нас не было альтернативы. То есть даже если мы жили в семье глубоко порочной или несчастливой, нам было не с чем сравнивать, поскольку в другую семью мы не попадали (по крайней мере, надолго).

Так что недостатки полученного в детстве воспитания и увиденного тогда же примера всегда очень прочно в нас поселяются. Главным образом, потому, что мы осознаем их как недостатки крайне редко, только в той части, где они очень мучили именно нас. Кроме того, не забудем, что даже если многое «родом из детства» мы подвергли критике и изменили, внедрению этих приобретенных принципов могут помешать условности чисто возрастного мышления. Например, все мы знаем, как полезно бывает взрослому человеку «надавить» на кого-то со всей доступной авторитарностью. Мир «больших» людей очень любит определенность мнения, амбициозность, напористость, властность и вообще умение получить свое добром или силой… Именно с помощью этих качеств мы наверняка добились большей части всего, что полагаем своей заслугой, как в личной, так и в общественной сфере.

Иными словами, взрослый человек частенько думает, что «крепкая» семья – это семья, члены которой не столько любят друг друга, сколько четко распределены по «ролям» и «обязанностям», никогда не выходят за пределы установленных рамок. Плюс, очевидно, что для взрослых людей лицемерие и способность лгать являются качествами прямо-таки жизнеобразующими. Понятно, что без умения врать и многое скрывать в этом мире и в обществе прожить невозможно. Этот механизм быстро «въедается в кровь», и вскоре мы уже просто перестаем замечать, когда лжем о важном, когда умалчиваем о пустяках… Случается, что взаимоотношения между родными людьми уже давно обстоят не лучшим образом. Но мы, будучи взрослыми людьми, полагаем эти проблемы мелочью или временным явлением, хотя ребенок видит их совсем иначе – как глубокие, тревожные признаки надвигающегося отчуждения.

Справедливости ради нужно сказать, что дети обычно оценивают суть и характер всех этих семейных «неполадок» значительно ближе к истине, чем взрослые… В любом случае, родители нередко попросту не замечают (вернее, успешно стараются не замечать) целого ряда нюансов, очень беспокоящих их детей. В результате, они искренне уверены, что обстановка дома как нельзя более благоприятствует гармоничному и здоровому развитию чада. Оно же в это время буквально хиреет от груза замеченных им, тянущихся уже не первый день конфликтов, тайных или явных.

Так что даже в случае с отношениями в семье, с оценкой которых мы не испытываем никаких затруднений, следует соблюдать большую осторожность. Здесь мы рискуем, что называется, споткнуться на ровном месте… Но кроме них нам нужно учесть особенности и самого воспитательного процесса. В частности, его необходимо выстроить так, чтобы мотивация ребенка выполнить требуемое оказалась неизмеримо сильнее мотива притвориться, будто он это выполнил, или даже поступить наперекор воле родителей. Основных угроз, которые, подобно якорям, удерживают ребенка в плену привычек, две.

Прежде всего, дело в катастрофически низкой способности ребенка осознать корни и потенциальные проблемы, заложенные в его привычке. Нужно понимать, что у него отсутствуют личные причины бросить сосать палец – перестать, и все. С точки зрения малыша, какая-то необъяснимая сила (он, в отличие от нас, бесконечно далек от понимания, что у него вообще имеется головной мозг) однажды заставила его положить пальчик в ротик. И это действие оказалось столь приятным, что в дальнейшем ему захотелось повторить его, и не раз… Как и следует ожидать от этого возраста и уровня развития, дети не понимают, что заставляет их совершать одни и те же действия в каждом похожем случае. Они обычно даже не в состоянии описать, какие именно ощущения или эмоции дает им сосание пальца. Впрочем, низкая способность осознавать, чем нас так радует привычка, неудивительна. Мы и сами задумываемся об истоках своих привычек крайне редко, хотя нам известно о наличии у нас и головного мозга, и его коры – так чего же мы ждем от своих детей!..

Поэтому ребенок лишь понимает, что его пальчик «сам тянется» в рот. И он не усматривает в этом действии ничего плохого, так как потенциальное инфицирование возбудителями заболеваний, деформация ногтя, фаланг и зубов звучат для него абстракцией. В смысле, что он никогда не испытывал ничего подобного на собственном опыте, в то время как приятное, успокаивающее ощущение пальца во рту для него вполне реально. Таким образом, угрозами мы тут мало что изменим, хоть они и объективны, они лежат пока за пределами понимания ребенка. А вот спокойствие, уверенность в себе и комфорт, получаемые при сосании пальца, напротив, находятся полностью в этом поле.

Оттого пригрозить так, чтобы ребенок, наконец, понял, что от него требуется, мы можем, в сущности, лишь одним, да и то не всегда. Состоит угроза в том, чтобы дать понять малышу, который искренне любит папу и маму, что сосание пальца им не нравится, очень не нравится. Дети очень боятся «быть плохими». Для них данный аргумент весьма серьезен, поскольку в силу маленького жизненного опыта они тесно связаны с родителями, почти не контактируют с другими людьми и не получают от них столько же благ, как дома. Однако даже этот аргумент может стать не столь серьезным, если между чадом и родителями «кошка пробежала», и неоднократно… Для того, чтобы этот ход сработал, нужна хорошая предыстория к нему. А именно – не испорченные скандалами и взаимными обидами отношения.

Ну, а второй «якорь» может держать наше чадо крепче или слабее – это уже во многом зависит от нашего подхода к воспитанию и возраста малыша. Как вам наверняка известно, человеческая личность (способность проводить отчетливую грань между собой и другими) формируется постепенно. От рождения нам дана не она сама, а, скорее, механизм ее успешного развития. Поэтому в течение длительного времени личность ребенка представляет собой нечто весьма аморфное, почти отсутствующее. Пока собственного «Я» у него нет или почти нет, оно подменяется «Я» того из родителей, к кому малыш тянется сильнее. Обычно в течение первых 2–3 лет речь идет о матери, затем – об отце. Но тут строгих правил не бывает, и отступления от указанного принципа, в общем, вполне нормальны.

Так или иначе, пока у ребенка нет своего, так сказать, «стержня», он в значительной степени опирается на чужую, уже сформированную, личность ближайшего взрослого, который находится рядом, заботится о нем (речь не всегда идет о биологических родителях – например, в случае с детьми приемными). По этой причине до определенного момента воспитание как процесс не таит в себе никаких «подводных камней». Взрослый просто заявляет тем или иным способом, что он не хочет, чтобы ребенок делал то или это. И ребенок беспрекословно подчиняется, воспринимая чужое желание как свое (ведь своего у него нет). Однако ситуация может измениться в любой момент, особенно если взрослый попытается приказать таким способом, который вызовет у ребенка негативные эмоции. По сути, личность вырастает в нас именно в моменты, когда кто-то другой нарушает наши интересы ради соблюдения своих, и мы понимаем, что, образно говоря, остались в дураках. Это касается как взрослых, так и детей. Потому собственное «Я», как давно уже замечено, быстрее формируется у детей несчастливых, живущих в проблемных семьях, в условиях, где у них рано возникает и быстро укрепляется ощущение себя как всегда обиженной стороны.

Таким образом, у родителей всегда имеется определенное временное «окно», в котором приказания ребенку воспринимаются им как собственные желания и мысли. Просто в каждом таком случае их нужно преподносить правильно, чтобы не вызвать у чада неприятных ощущений. Однако у родителей в таких условиях обычно первыми пробуждаются как раз не учительские, а диктаторские наклонности. Оттого у одних детей пора «нетканья» (манеры отвечать отказом на каждую просьбу) приходит лишь к 7–10 годам, а кто-то из родителей, напротив, сталкивается с непреодолимым сопротивлением чада уже в 3–5 лет.

Этот момент угадать невозможно – наверняка, даже будучи «мелкими тиранами» по отношению к собственному чаду, мы сами будем честно уверены, что всего лишь стремимся к справедливости в обращении со всеми. Поэтому анализировать собственное поведение в попытке предсказать, откажется или согласится ребенок сосать палец, если мы сейчас впервые потребуем этого, бесполезно. Мы можем определить степень развитости в нем собственного «Я» лишь практическим путем – запретив ему что-либо. Просто нужно быть готовыми столкнуться с отказом и сопротивлением, попыткой оспорить приказание.

Как и было сказано только что, дети способны на такое не с первого года жизни. Однако далее личность в них может «окрепнуть» с той или иной скоростью. И предсказать, когда она появится у нашего чада, невозможно. Таким образом, это может произойти в любой момент, даже с ребенком еще грудным, не научившимся ходить или говорить. А с момента, когда в чаде проявится человечек со своим личным мнением, эффективность всех запрещающих слов и даже наказаний за провинность сразу снизится на несколько порядков. Другими словами, малыш, который уже в состоянии понять разницу между своим и родительским мнением (они говорят, что привычка плоха, но ребенку она нравится), быстро сообразит, что ему разумнее опираться именно на свое мнение. И с этого времени начнется родительская головная боль… Как правило, первый конфликт интересов начинается с недоуменного детского «А почему?», попыток объяснить родителям, что ему нравится сосать палец, и, по его мнению, в том состоит безусловный аргумент в пользу «Оставьте мои пальцы в покое».

Само собой разумеется, папа и мама, которые столкнулись с пререкательствами такого рода впервые, тут же сделают попытку надавить сильнее – пригрозят наказанием. Если им удастся напугать ею ребенка, это еще не означает победу. Недостаточно прочная, пока еще податливая (подчиняемая) личность, скорее всего, выберет вариант с обманом. То есть чадо сделает вид, будто больше не сосет пальчики. Но на самом деле оно лишь перестанет делать это при нас и продолжит, когда мы не видим. Ну, а ребенок, в котором собственное «Я» уже очерчено достаточно четко, возможно, станет сосать пальцы с этих пор назло вдвое чаще и азартнее прежнего, с неприятной демонстративностью. Иными словами, родительские угрозы создадут для ребенка лишь новый мотив продолжать. Теперь уже наперекор, втайне (исключительно ради самоутверждения) или даже явно, как поступают более уверенные в себе или сильнее обиженные на родителей малыши.

Поэтому в самом общем виде можно сказать, что воспитание как процесс порождает неприязнь, напряженность, обиды между воспитателем и воспитуемым – двумя участниками процесса. С момента, когда ребенок начинает отличать свою точку зрения от чужой, он с удвоенной остротой замечает и собственное подчиненное положение – главенство и превосходство родителей над ним. Однако теперь то, что ранее казалось ему само собой разумеющимся и носило положительный оттенок (родители заботятся о нем, используя свое преимущество во всем, так что же тут плохого?), теряет привлекательность. Личность ребенка – это, по сути, первая формация в его теле (точнее, головном мозге), которая пытается отстоять его права и точку зрения безо всяких компромиссов и оговорок.

Естественно, что обучение чему бы то ни было обычно призвано во многом как раз изменить ее – расширить или сделать более гибкой, отменить под давлением новых, ранее неизвестных чаду фактов. Разумеется, личность ребенка будет инстинктивно сопротивляться – как и у любого взрослого, она уверена, что «никому ничего не должна», в том числе обучаться. По этим причинам учитель должен свободно владеть всеми приемами, позволяющими мотивировать, заинтересовывать (мы понимаем, в чем тут разница, верно?)… Однако родители, если они, конечно, не педагоги по профессии, редко способны как следует заинтересовать – дать ребенку положительные мотивы для выполнения требования. А первой реакцией у взрослых в таких случаях служит гнев на своевольного сорванца, осмелившегося им перечить, особенно если все это происходит на людях.

Именно досада и злость здесь неизбежны, и сразу по двум причинам. Первая состоит в том, что мы, взрослые, очень дорожим мнением о нас окружающих. И при этом нам прекрасно известно, что их мнение о нас будет складываться в том числе из наблюдений и за нашим ребенком. В данном случае – тем, который мало того, что «закусывает» сейчас грязной пятерней, так еще и не слушается нас!..

Вторая причина заключается в указанной выше «нотке» личного оскорбления – в нашей склонности относиться к детскому непослушанию так же, как и к «выяснению отношений» между взрослыми. С переходом в число «зрелых личностей» мы быстро забываем, что ребенок в споре, скорее, отстаивает свои взгляды, чем пытается изменить чужие. У детей личность только развивается. И она, если можно так выразиться, пока недостаточно уверена в самой себе, чтобы попытаться подчинить себе остальных.

Дети – неплохие манипуляторы, но эти действия направлены у них на расширение собственных возможностей, а не сужение наших. В мире взрослых, разумеется, все выглядит несколько сложнее. Зрелые социальные отношения основаны на конкуренции – на том, до чего еще не доросла робкая личность нашего чада. Дети на подобное пока не способны. Они лишь стремятся «ссадить» нас со своей, так сказать, шеи – хотят, чтобы мы от них «отцепились». Мы этой разницы не воспринимаем, потому что привыкли бороться с равными противниками, подозревать, будто каждая «шпилька» в нашу сторону направлена именно на нас. А значит, мы далеко не всегда в силах вовремя выйти из этого «образа» – вспомнить, что отказ может означать лишь отказ, и ничего более. Как следствие, мы реагируем на подобную сцену с удвоенной энергией и возмущением, воспринимая ее как личное оскорбление. И не замечаем при этом, что сами обижаем чадо, которое не хотело поначалу ничего особенного и не ожидало, что мы так «взорвемся». Естественно, после сцены, которая незаметно зашла так далеко (мы приписали ребенку мотив, которого у него изначально не было), ситуация, которую поначалу можно было решить просто и быстро, лишь усугубляется.

Итак, в подавляющем большинстве случаев нами движет «праведный» (нам кажется, что он обоснован) гнев – самый плохой советчик из всех возможных. При этом мы уверены, что шаги, к которым он нас подталкивает, может, и сомнительны, но эффективны, то есть прекрасно подходят для преодоления препятствий… В результате мы добиваемся реакции, однако негативной, противоположной тому, что было задумано. Но теперь мы наверняка поняли, что личность малыша, как и наша, непременно восстанет против попыток давления или принуждения. При этом в реакции детского «Я» будут и отличия от нашей собственной. Ведь мы – люди взрослые и несравнимо лучше владеем своими эмоциями и желаниями, мыслим куда расчетливее ребенка.

Это означает, что мы в ряде случаев сможем сдержаться или постараемся простить причиненную нам обиду из соображений, что ее нанесли ради нашего же блага… Более того, мы можем даже просто согласиться с кем-то другим под давлением выдвинутых аргументов. Но дети ничего этого не могут – ни контролировать первые порывы своего проснувшегося «Я», ни сдерживать эмоции, ни искусственно подавлять свою обиду. Единственное наше спасение в таких случаях – в детской сравнительно быстрой отходчивости, которая объясняется пока слабо развитой способностью головного мозга к длительному запоминанию. Но по этой же причине отходчивость ребенка тоже часто обманчива.

Так, он забудет случившееся уже через полчаса в первый раз, и во второй… Однако, во-первых, он забудет не полностью и наверняка в его голове сохранится хотя бы одна наиболее пора-зившая его изо всей ситуации деталь вроде оброненного случайно слова, жеста, взгляда или другой мелочи. Что именно это будет, предсказать невозможно – дети не видят общей картины и мыслят, как правило, очень детально, предметно. Взрослые так не умеют и давно уже не замечают подробностей в общем контексте. С течением лет наш взгляд и внимание становятся все более абстрактными, обобщающими десяток схожих явлений в один общий предмет для осмысления. Детям же сопоставлять и анализировать нечего – у них не так много жизненного опыта. Именно растущий опыт и объем знаний делает взгляд взрослого все более обобщенным, не замечающим деталей. Поэтому естественно, что дети рассуждают и смотрят на каждое событие совсем по-другому.

Так что ребенку из получасовой сцены может запомниться лишь пара секунд, и далеко не самых важных, с нашей точки зрения. Зато каждый раз, когда он будет «натыкаться» на нечто похожее (в том числе случайно, уже не по нашей воле), он будет вспоминать не весь первичный эпизод, а эмоции и состояние, владевшие им тогда.

Существует и второй немаловажный момент. Состоит он в том, что ребенок волей-неволей переключится (особенно при усилиях родителей) на другие мысли, чувства и занятия после одной ссоры, второй… Однако рано или поздно наступит момент, когда таких былых обид в его жизни случится не один десяток. И каждый новый эпизод начнет запоминаться, ассоциироваться с прошлыми случаями.

Фактически здесь произойдет то же, что и с лактацией. Ведь как бы ни был несовершенен разум новорожденного, в первые полгода жизни он все же ухитряется прочно связать уют и безопасность с процессом сосания груди (на то он и сосет сейчас вместо нее палец). Как мы понимаем, эта связь – чисто моторная, не осознаваемая разумом. Но она вырабатывается, и только потому, что эти ситуации повторялись достаточно часто. А это значит, что при определенной частоте повторяющихся скандалов наш ребенок так же быстро распрощается и со своей «отходчивостью». Иными словами, он начнет запоминать не столько подробности былых скандалов, сколько ощущение, что родители «желают ему зла», «не любят» его, «лезут в душу» и т. п.

В нормальных условиях накопленный за время детства массив негативных впечатлений впервые «всплывает» в подростковом возрасте, когда личность ребенка удваивает свои усилия по части становления. Но если мы будем стимулировать этот процесс постоянным давлением, моральным или даже физическим, так сказать, террором, это может случиться значительно раньше – уже к 5–7 годам. При этом значительную часть подобного негатива в отношения родителей и детей вносит как раз воспитание – необходимость навязать ребенку новый взгляд на тот или иной вопрос даже против его воли. Этот элемент приводит к обратному результату самого воспитания и, кроме того, может полностью разрушить семейные узы, любовь, когда-то существовавшие между родителями и ребенком. Оттого неправильное воспитание – вещь крайне опасная, содержащая сильный разрушительный потенциал. И чтобы наша попытка отучить ребенка от сосания пальца (или привычки похуже) не закончилась столь печально, следует забыть обо всех подсказках «маленького наполеона» у нас в мозгу. В сторону придется отставить и уязвленное детским непослушанием самолюбие. А вместо их сомнительных советов лучше попробовать следующие методы.

Практические советы

1. По статистике, мальчики подвержены привычке сосать палец значительно меньше девочек. Однако если уж они взялись это делать, то отучаются от этого самостоятельно куда реже, чем девочки. Так, более 80 % девочек отвыкает сосать палец в начальных классах школы, после первых 2–3 замечаний со стороны учителей или насмешек новых одноклассников. Мальчиков же такие аргументы могут совершенно не беспокоить вплоть до 12 лет (перехода от детства к подростковому возрасту). При этом чем больше, так сказать, стаж ребенка в деле сосания пальца/пальцев, тем сложнее отучить его это делать.

Возможно, по этой причине отечественная медицина рекомендует браться за отучение в первые же недели после появления привычки. Но если ребенок сосет палец/пальцы с самого рождения, начинать бороться с этим нужно не раньше, чем ему исполнится полгода.

2. Вспомним о наличии у привычки сосать палец сильной физиологической составляющей. Если ребенок еще не достиг годовалого возраста, его лучше всего переучить сосать палец, дав ему соску-пустышку. Обычно дети соглашаются на такую замену легко, особенно если получают через соску и прикорм – молочные смеси и напитки, жидкие кашки. Парочка таких эпизодов – и малыш сам начнет мусолить соску даже пустой, поскольку запомнит, что она нередко бывает и полной, то есть и успокоение дарует, и челюстям дает поработать, и из нее иногда можно высосать что-нибудь очень вкусное.

Если малышу уже больше года, значит, время соски уже прошло. Поэтому придется придумать что-то другое. Требовать вынуть пальцы из рта «немедленно» или «сейчас же» тоже пока не следует. Лучше начать с того, о чем вы, возможно, уже подумывали – о плавном переходе на пищу, близкую ко взрослой как по консистенции, так и по условиям ее приема. Скажем, можно начать давать чаду тот же прикорм, только уже за обеденным столом, в компании с остальными членами семьи. При этом нужно уделять ребенку львиную долю внимания. Будет отлично, если остальные домочадцы сделают то же самое, сосредоточи-вшись на «госте» за их столом вместо обычных для таких случаев бесед между собой.

Новая обстановка хороша тем, что отвлекает ребенка от привычки массой свежих впечатлений и ощущений, позволяет расшатать стереотип, будто прием пищи и сытость, с ним связанная, приходят только при сосании материнской груди. То есть малыш, которому все ново, которому льстит (а это настроение полностью должны создать мы), что теперь он ест «как взрослый», быстрее откажется от уже сложившегося представления о том, что еда поступает при сосании чего-нибудь. Он усвоит, что еду нужно жевать, а не высасывать, и что прием пищи – это весело и вкусно одновременно. Конечно, впоследствии (именно в силу слишком оживленной вначале атмосферы) ему придется объяснить, что за столом нужно есть, а не болтать или играть. Но пока преждевременно об этом волноваться, поскольку баловство детей во время еды – тема еще далекая, предназначенная, так сказать, для малышей от семи лет и старше.

Ребенка более раннего возраста от игры за столом все равно отучить невозможно. Таким путем у него можно только отбить всякую охоту есть со всеми или выработать ненависть к некоторым продуктам, поскольку именно в игровой форме дети познают свойства блюд, навыки обращения со столовыми приборами. Образно выражаясь, чаду совершенно необходимо отправить на пол (со всем содержимым, разумеется) хотя бы пару тарелок или стаканов, чтобы усвоить, почему этого делать больше не следует. Аналогично ему нужно также как следует уколоться вилкой или порезаться ножом, чтобы после, когда мы всерьез возьмемся за его обучение обращению с ними, оно гарантированно не попыталось ткнуть ими в глаз нам или себе.

Таким образом, родителям в любом случае предстоит перетерпеть некоторый период подо-бного баловства, со стиркой одежды после каждого приема пищи и сокрушенными причитаниями бабушки, которой овсянка угодила прямо в лицо, так как она имела несчастье сесть рядом с ненаглядным внуком… Последствия этих «увеселений» на начальном этапе, несомненно, добавят нам проблем в будущем, но это будет после. Сейчас нашей целью является искоренение привычки куда более сложной, прочной, многогранной, чем размахивание ложкой и разговоры с набитым ртом. Последнее пройдет и само довольно быстро – обычно для этого остальным сидящим за столом достаточно пару раз договориться провести весь обед в полном молчании, не откликаясь на обращения болтуна. Привычка же сосать палец в качестве воспоминания о детском способе приема пищи может оказаться куда прочнее и опаснее, поэтому здесь нам выбирать не приходится.

3. Конечно, новые навыки жевания и питья как принципов поглощения жидких/твердых продуктов заметно расшатывают детское представление о пище как субстанции, которую нужно откуда-то высосать. Будет отлично, если мы сможем не связать у малыша переучивание с одного на другое с негативными ощущениями. Поэтому его в данном периоде нужно лишь поощрять к обучению, но не корить, одергивать или, тем паче, наказывать за пролитый на пол компот. Однако дети редко сосут палец именно за столом. Обычно это желание настигает их в перерывах между приемами пищи, тем более что питание по «взрослому» графику нетипично и неудобно для детей, привычных есть часто, но понемногу. Поэтому торопиться с переводом чада на трехразовый режим питания не следует – переучивать нужно только на употребление «взрослой» пищи, поскольку его потребностям соответствует лишь эта часть. Таким образом, ребенок вместе со всеми должен съедать меньше остальных – чтобы его можно было «подкормить» еще несколько раз в перерыве между завтраками, обедами и т. д. Говоря еще проще, порции для каждого приема пищи ему следует накладывать небольшие, из расчета 4–5 кормлений в день плюс определенное количество даваемых отдельно лакомств.

4. Конечно, все дети гораздо охотнее едят лакомства чем полезную еду, поэтому впоследствии сладкое и соленое приходится ограничивать – устранять из рациона обожаемые чадом чипсы и конфеты, заменяя их борщом и пюре. Это лишь обижает малыша и приучает его к мысли, что мама по непонятным причинам «назло» кормит его всякой «гадостью» вроде капусты и картошки.

Конечно, нельзя сказать, что этот подход столь уж плох – избыток сладостей и, тем более, полуфабрикатов в рационе еще никому не пошел на пользу, будь он ребенком или взрослым. Но в нашем случае дело даже не в сравнительных степенях полезности тех или иных блюд, а в том, что обязательно необходимо «зарезервировать» в рационе ребенка определенное количество килокалорий – тех, которые мы потратим на сознательное отучение ребенка от сосания пальцев.

Одной из положительных мотиваций для людей всех возрастов является пища – лакомство в качестве именно вознаграждения за предпринятые усилия. Признаемся честно: и мы, уже хорошо владеющие собой взрослые люди, тоже нередко благодарим себя за маленькие победы с помощью именно еды. А у детей такие поощрения вообще являются основными. Поэтому от нас требуется сперва убедиться, что введение новой системы поощрений не приведет к нарушению рациона ребенка и к перееданию, а затем можно приступать к реализации самого метода.

Можно попросить ребенка больше не сосать пальчик, потому что это вредно для его зубов, некрасиво, может привести к проглатыванию возбудителей, от которых у него потом заболит животик и проч. Кстати, в контексте возможных заболеваний мы можем прибегнуть к маленькому обману – упомянуть те из них, которыми ребенок уже страдал в недавнем прошлом. Это не слишком хорошо с моральной точки зрения, зато куда более эффективно, чем угрозы и наказания. Вспомнивший свои былые страдания малыш наверняка задумается, хочется ли ему «второго раунда». Поэтому предостережение, основанное на его реальном опыте, подействует лучше любого другого.

После объяснений, сделанных спокойным, не таящим угроз и намеков на наше личное недовольство тоном, следует предложить ему замену. Например, это можно сделать так: «Будешь получать по конфете/кусочку банана/яблока и прочих вкусностей каждый раз, когда тебе захочется пососать пальчик, но ты удержишься». Предложите чаду приходить к вам, когда ему захочется в очередной раз «полакомиться» пальцем, и просить что-нибудь вкусненькое. Не нужно специально требовать от ребенка каждый раз пояснять, чем он заслужил очередную ложку мороженого. Если он будет каждый раз напоминать себе, что началось это все с сосания пальцев, он никогда не забудет свою привычку.

Лакомство-вознаграждение нужно менять по несколько раз вдень (скормили один банан – следующим берем яблоко или грушу). За один раз малышу не следует давать слишком много. Во-первых, маленький притворщик начнет бегать к нам за любимыми конфетами очень часто – вероятно, даже чаще, чем ему будет хотеться сунуть палец в рот. Во-вторых, период переучивания предстоит длительный – минимум несколько недель постоянного «прикорма». Поэтому порции должны быть маленькими, чтобы они не превращались в еду, оставаясь просто лакомством.

В процессе отучения необходимо следить, насколько искренен с нами ребенок. Как было сказано выше, в подавляющем большинстве дети реагируют враньем на первую же попытку отучить их от чего-либо. Увы, мы сами учим их лгать с самого детства – не нарочно, случайно. Например, когда отпрашиваемся у начальника под предлогом вымышленного недомогания, а чадо слышит наш разговор и видит, что мы вполне здоровы. Кроме того, мы лжем детям, когда говорим, что мама любит папу по-прежнему, и вообще у них все в порядке, в то время как ребенок явно задал вопрос, подозревая противоположное. Словом, дети быстро усваивают суть и лжи, и скрытности. Это неизбежно, потому что без них мы сами во взрослом обществе не проживем, а дети стремятся скопировать все особенности нашего поведения. Так что в ответ на прямо поставленное требование не делать чего-то ребенок может быстро сообразить, что просьбу мамы вовсе не обязательно выполнять буквально. Для многих малышей этот ход мыслей естественен – мы и сами не поверим, насколько, пока не убедимся. Досадовать на это поздно – рано развившаяся способность обманывать вовсе не означает, что наш ребенок «загублен» как будущий хороший и честный взрослый. Скажем так: обычно родители учат детей лжи удачной и полезной – той, что приносит выгоду. Поэтому, как и все уже опытные лгуны, они убедительны и предусмотрительны, и мелкие бытовые обманы легко сходят им с рук. Но при этом родители совершенно забывают указать наблюдательному чаду на причины своего успеха, а также на неудачные случаи из прошлого, когда ложь вскрылась, пошла им отнюдь не во благо, они ненароком стали ее заложниками и т. п. По сути, для отучения от вранья детям следует своевременно показать именно это – отрицательную сторону методов, которые мы при них реализовали с неизменным успехом. Потому пока родителям нужно учесть, что их, возможно (и даже вполне вероятно), попытаются обмануть – перестанут сосать палец лишь в нашем присутствии. А значит, нужно проконтролировать процесс хотя бы частично, чтобы не дать ему развиться в полноценную лживость ребенка лишь потому, что первый опыт станет столь успешным – и родители ни о чем не подозревают, и вознаграждения поступают в рот бесперебойно.

Отучать ребенка от вознаграждений после того, как исчезнет целевая привычка, следует постепенно – ненавязчиво сводя их на нет. Лучше всего либо потихонечку обесценивая награду: «Ты теперь большой и умеешь не сосать пальчик, не грызть ногти и без конфетки», либо указав на положительные стороны достигнутого результата как на главный приз: «Смотри, какие ручки красивые, пальчики ровненькие, мягонькие, нежные, сильные» и т. д. Не следует напоминать уже почти переучившемуся с пальца на лакомства чаду, почему мы вообще завели эту практику.

5. Сосание пальца у многих детей довольно строго связано с определенными состояниями. Легко заметить, что они сосут его от обиды, скуки, испуга, в момент напряженных размышлений и т. д.

В таком случае ребенка, когда он входит в это состояние, разумнее просто отвлечь, безо всяких дополнительных хитростей. Иными словами, если нам не составляет труда связать одно-два его состояния с этой привычкой, в дальнейшем мы наверняка сумеем избегать их почти полностью, особенно если постараемся.

От воскрешающих негативную привычку ситуаций детей лучше всего отвлекают занятия, требующие работы руками. Этот совет наиболее универсален, так как он позволяет одинаково успешно прекратить сосание пальца почти во всех вариантах – и от скуки, и от обиды, и во время специфичных увеселений (просмотра телевизора, например). Поэтому займем чадо лепкой, рисованием, несложной, но совместной (чтобы контролировать темп работы) уборкой, игрой в «ладушки» и т. п. Азарт игры в любом случае придется поддерживать на высоком уровне, заинтересовать ребенка, чтобы она захватила его на 15–20 минут (примерно столько нужно детям, чтобы ручки устали, и желание пососать палец ушло).

6. Как уже говорилось выше, детям необходима стимуляция органов и тканей ротовой полости, пищевода. Дело не в одном сосании пальца: очень скоро у них еще молочные зубки резаться начнут, а за ними – и постоянные. Так что, возможно, стоит попробовать заменить как пальцы, так и соску чем-нибудь вкусным, но твердым – например, кусочками яблока и моркови, сырокопченой колбасы и др. В этом смысле полезно и мороженое – его лизание отлично разминает мышцы языка. Только не нужно выбирать проду-кты, которые ребенок не любит, – он не отдаст предпочтение им перед пальцами ни при каких обстоятельствах. Если уж мы решили заинтересовать его, это нужно делать с пониманием, что одними полезными продуктами дело все равно не обойдется.

В данном случае акцент нужно делать на полезности не столько пищевой, сколько жевательной – развивающей челюстной и мышечный аппарат. Иными словами, очевидно, что яблочный фреш полезен не меньше яблок, а вот густо приправленные ароматизаторами сухарики «со вкусом копченостей» в этот ряд вообще не попадают. Однако, если мы сравним эти три продукта с позиции того, что полезнее для ротового аппарата, мы увидим, что «не попадает» здесь именно фреш, а вовсе не сухарики, не так ли?

7. Нужно обратить особое внимание на степень активности и, если угодно, развитости детских рук. Возможно, ребенку недостает не столько пищевкусовых, сколько тактильных ощущений? Быть может, мы слишком часто запрещаем ему прикасаться к различным поверхностям и предметам? Ясно, что мы это делаем как раз потому, что после он обязательно потянет их в рот – вместе с возбудителями инфекций, разумеется. Тем не менее сосание пальца восполняет не только, так сказать, кулинарный, но также и тактильный «пробел». А это значит, что мы сами можем создать порочный круг, когда чем меньше чадо тянет ручонки к чему бы то ни было, тем активнее оно сосет палец или пальцы.

Тактильный, а не пищевой голод в случае с детьми не стоит недооценивать. Взрослым людям не нужно ощупывать предмет, чтобы определить его свойства. Для этого у них имеются знания о схожих предметах, словесные пояснения окружающих, отличное зрение, понимание, что незнакомые предметы и вещества часто безопаснее просто осмотреть, а уж после – прикасаться к ним. А вот у ребенка ничего этого нет. В том числе хорошего зрения, которое тоже появляется лишь годам к пяти, а до тех пор оставляет желать лучшего, так как зрительные бугры в коре, зрительный нерв и сетчатка глаза учатся видеть далеко не сразу. Оттого для детей так важно все понюхать, потрогать и попробовать на вкус. У них нет ни достаточного словарного запаса для понимания родительских описаний, ни знаний для теоретического сопоставления. А значит, у них и есть лишь эти три метода познания, и наши запреты трогать «гадость» ничем не будут заменены.

Исходя из этого, можно предположить, что чаду просто недостает впечатлений, даруемых прикосновениями к различным предметам и субстанциям. Частично этот голод утоляет направленная работа руками – лепка, рисование и т. д. Но этого может быть недостаточно, поскольку уже знакомая глина на ощупь сильно отличается от грязи, добытой в ближайшей луже… Поэтому ребенку, сосущему палец по причине тактильного голода, необходимо делать легкий массаж кистей и стоп.

8. Тактильные ощущения должны быть разнообразными. А значит, стоит немного «ослабить поводок» в случаях относительно безопасных – когда ребенок пытается потрогать предметы не острые и не горячие, а просто необычные. Например, зубья расчески, домашнего кота (да-да, есть риск остаться поцарапанным, но лучше пусть он усвоит его сразу, так как все животные в этом смысле одинаковы) и т. п. Аналогично малышей лучше не удерживать от действий, схожих с баловством, но безобидных. Скажем, таких, как копание в старых бумагах и газетах, рисование смывающимися красками (мелом, так называемыми исчезающими чернилами) на поверхностях вроде линолеума, крашеных дверей и др.

Также ребенка не помешает познакомить со специфичными текстурами – засохшим цементом и натуральным хлопком, шелкографией на обоях и др. Подобные знакомства особенно актуально проводить, именно чтобы отвлечь его от очередной попытки сунуть палец в рот. Например, заметив это движение, можно сказать: «Давай-ка, я тебе кое-что покажу!», и тут же протянуть ему очередной «образец». Это может быть кусок полотна, необычное изделие из натуральной кожи (например, браслет). С такими целями родители часто покупают игрушки из текстурных материалов (флис, шерсть), фигурки из соленого теста, поделки из бересты, коры и проч.

Словом, лучшими помощниками в данном случае для нас, несомненно, станут не магазины детских товаров, а мастера, у которых можно заказать изделия необычные, авторские (особенно в смысле материала исполнения). Однако возьмем себе на заметку, что, если мы купили предмет, сделанный не на заказ (не предназначенный для игр), его предварительно придется обезопасить, то есть предварительно удалить все, что может нанести ребенку вред в процессе знакомства с новой игрушкой (мелкие металлические элементы, булавки и прочие колющие детали).

9. Действующее на нервы движение ладошки прямиком в рот несложно прервать и обычными объятиями, поцелуем. Дети нередко сосут пальцы в условиях, когда мы не можем предложить им ничего из обычных «заменителей», например, на улице или в магазине. В общественных местах мы часто заняты чем угодно, кроме ребенка, и не имеем возможности отвлечь его от пальцев обычными средствами. Чадо же в незнакомой обстановке нервничает вдвое сильнее, а потому нуждается в успокаивающем посасывании пальцев, как нико-гда. Так и получается замкнутый круг – на каждой прогулке пальчики рта не покидают, а мы ничего толком и сделать с этим не можем, хотя дома уже хоть как-то с этой проблемой справляемся.

Ругать ребенка в таких условиях недопустимо. В качестве альтернативы существует вариант, ко-гда мы, подметив начало движения, должны немедля отвлечься от всего на свете, взять ребенка на руки или за руки, заговорить с ним, поцеловать. Словом, уделить внимание только ребенку – хотя бы в течение пары минут каждый раз, когда он вновь потянет пальцы в рот.

10. Аргумент вроде «взрослые пальчик не сосут», предъявленный с намерением стимулировать желание ребенка стать «совсем как мама и папа», обычно неэффективен. Дело в том, что привычки как таковые всегда являются делом личным. Мы, будучи взрослыми или детьми, никогда не судим о них с позиции полезности или адекватности, соответствия определенным возрастным рамкам и т. д.

Как уже говорилось, максимум, на который в таких случаях способен взрослый – это поддаваться определенно не «имиджевым» привычкам только в одиночестве, удерживаясь от рефлекса на людях. Однако неспособность судить о них как «хороших» или «плохих» одинакова у всех возрастов.

По этой причине родительское замечание и не сработает – ребенок не соотносит представление, насколько он «взрослый», с тем, насколько часто он сосет палец. А значит, требовать от него подражания в этом плане нам бессмысленно и даже, возможно, небезопасно. По крайней мере, есть риск, что чадо, восприняв наши слова уж слишком всерьез, бросит сосать палец, но начнет вместо этого делать то же, что наверняка делаем по привычке мы. Например, грызть в раздумьях кончик ручки, дергать себя за мочку уха, чесать висок, крутить пряди волос и т. д. Именно из-за наличия у всех нас личных, особых привычек выдвигать требование подражать кому-то не следует – тем более в случае с детьми, которые подражают всегда с охотой и очень точно!

Что делать, если обычные методы не действуют?

Конечно, результатов таких мягких, учитывающих все нюансы попыток не стоит ожидать сразу, на их получение понадобится несколько недель. Как вы наверняка уже заметили, и не на одном примере из жизни, самый короткий путь к решению проблемы – радикальный, подразумевающий давление. Однако мы пытаемся этого избежать, и поступаем правильно. Несомненно, если мы прибегнем к угрозам или даже физическим воздействиям (шлепки по рукам и другим частям тела), то наверняка перестанем видеть своего отпрыска с пальцами во рту уже через несколько дней и уже навсегда. Однако у каждого решения есть свои последствия. В данном случае главными следует считать два долгосрочных результата. Первый из них тот, что ребенок уже с этого момента начнет испытывать к нам и нашему «воспитанию» устойчивую неприязнь. А второй заключается в раннем обучении чада искусству лжи. То есть вероятно появление у него новой привычки – врать систематически, виртуозно и весьма убедительно, скрывать от нас все, что, по его мнению, может нас не «устроить». А значит, на примере такого пустяка, как сосание пальцев (согласимся, не так уж страшно – смотря с чем сравнивать), мы сильно рискуем показать ему пользу и эффективность вранья. И научить, что нас провести несложно, что мы вообще лишь хотели, чтобы он не делал этого при нас. А ведь лживость намного опаснее сосания пальцев, особенно в будущем.

Поэтому мы определенно сделали правильный выбор. Однако он не лишен и недостатков, главный из которых заключается в недостаточной мотивации у ребенка прекратить делать это хотя бы в нашем присутствии. Увы, все мы несговорчивы и непослушны, особенно если сами не видим никаких причин отказываться от столь невинного развлечения, как одна из наших привычек. Хорошо, если кому-то удастся убедить нас с помощью мер не принуждающих, и, тем не менее, эффективных, но ведь такие еще нужно подобрать, а это не так просто сделать.

Поэтому следует быть готовыми к ситуациям, когда мы окажемся столь плохими знатоками натуры своего чада, чтобы так и не найти подходящий нашему случаю метод. Либо же его привычка окажется столь упорной, чтобы ее так ничто и не «взяло». Такое случается чаще, чем кажется. Во-первых, процент сосущих палец детей очень высок, и он составляет в разных возрастных группах более 75 %. Во-вторых же, у сосания пальца имеется сразу несколько веских причин. Тут и физическая потребность в развитии ротового аппарата, и психологическая потребность в само-успокоении, комфорте, и вероятный дефицит тактильных впечатлений. Привычка может оказаться весьма упорной к искоренению лишь потому, что зиждется лично у нашего чада сразу на нескольких основаниях. И все, одного этого нюанса будет вполне достаточно, чтобы мы не справились!

Поэтому избавиться от самого по себе сосания пальца не столь сложно – в том смысле, что, скажем, по поводу ряда других привычек объяснения у фрейдизма заготовлены куда более пространные. Тем не менее, сложности добавляет юный возраст обладателя привычки, делающий совершенно непонятными большинство аргументов в пользу отказа от нее. Как уже было сказано, в школьные годы дети быстро отучаются – под влиянием многочисленных насмешек одноклассников. А если этого не происходит там (редкие, но не исключительные случаи), то уже стопроцентной гарантией становится переход к подростковому возрасту. Ребенок, в котором просыпается естественный интерес к противоположному полу, уж точно заметит, как его представители смотрят на палец во рту. И в этот момент инстинкт, по силе превосходящий сосание пальца во много крат, обязательно доставит нам желаемое – уже почти подростка, у которого эту привычку «как отрезало».

Впрочем, до того момента с нашим чадом и впрямь может случиться многое – все зависит от того, сколь упорно и часто оно будет сосать палец. Как мы уже говорили, угроза реальной деформации прикуса и линии зубов, костей самого пальца не столь уж высока. Другими словами, для того, чтобы постоянные зубы выросли кривыми, ребенку нужно сосать палец в течение как минимум 5–6 часов в сутки, что случается редко. Дело в том, что с возрастом периоды сосания пальца все равно заметно укорачиваются, даже если сама привычка не исчезает полностью. Поэтому на практике деформации линии зубов или прикуса имеют отношение именно к ней не более чем в 10 % случаев, хотя этот показатель минимальным не назовешь. Ну, а изменить форму фаланги пальцев или сделать ее длиннее еще сложнее, чем нарушить рост зубов.

Зубы более податливы к воздействию извне (зализыванию языком или нажатию пальцев) элементарно из-за своего маленького размера и мягкости надкостницы, из которой они растут. Фаланги же пальцев образованы костями совсем иными – трубчатыми, прочными, опирающимися на не менее определенной формы сустав. Так что сравнивать одно с другим невозможно. И по-настоящему распространенных проблем при сосании пальца существует лишь две: неприятности с кожей пальца (особенно у ногтевой лунки) и потенциальная угроза, так сказать, слизнуть с поверхности кожи опасного возбудителя.

Оттого, если у вас все не получается отучить дитятко от привычки, которую ему следовало оставить сразу после рождения (в утробе мамы пальчик сосать можно – эта среда стерильна), слишком переживать, возможно, и не стоит, как не стоит и прибегать к крайним методам – это явно не тот случай, когда цель оправдывает средства.

Как вариант «высокотехнологичного» решения можно приобрести специальный лак для ногтей и/или пальцев. Он безопасен, поскольку изготавливается специально для детей и взрослых, сосущих пальцы, грызущих ногти и т. п. Ну, а кроме того, он очень горький на вкус, то есть делает ранее весьма даже вкусный пальчик совершенно несъедобным.

Многие используют домашние средства, например, горчицу. Однако дети трут ручками глаза (как, впрочем, и взрослые), чешут кожу в других местах, ковыряют ими в ушках и носике… А горчица, попавшая в глаз или ушную раковину, – это очень плохо и опасно. Поэтому помните, что использовать жгучие экстракты запрещено. Максимум, можно прибегнуть к алоэ, эвкалипту, ментолу, сосновой хвое (скажем, хвойному маслу).

В психологии есть способ «идти в обход», состоящий в том, чтобы потребовать от ребенка не отказаться от привычки вовсе, а только чуточку изменить ее. В данном случае родители стремятся избежать прямого конфликта, не возражая против сосания, но привнося некоторые аспекты безопа-сности. Например, можно сказать: «Соси палец, сколько влезет, но только после мытья рук».

Скажем наперед, что лучше и быстрее всего от сосания пальца именно в присутствии посторонних отучает последний способ – тот, который можно условно назвать «позорься в одиночку». Это связано с тем, что мы оценили привычку ребенка как «плохую», а реакция общества, как он быстро заметит, подтверждает нашу оценку. Однако в обоих случаях малыш наверняка не откажется от сосания пальца вообще, а станет делать это исключительно в одиночестве.

Отметим, что, выдвинув одно обязательное условие, уже нельзя выдвинуть другое, даже со временем. Если мы когда-то сказали: «Грызи пальцы сколько угодно, только сначала вымой руки», и условие было выполнено, мы в этот момент утратили право потребовать бросить делать это вообще. Значит, применение этого способа со стопроцентной вероятностью закрепит эту привычку на очень долгий срок, просто сделает ее незаметной для нас и окружающих. Стало быть, в деле полного отказа от нее мы в дальнейшем будем вынуждены полагаться на случай или собственную волю ребенка, что, как мы понимаем, срабатывает не всегда.

У ребенка могут начаться проблемы с кожей обсасываемого пальца, и этот момент ни в коем случае нельзя упускать. Считается, что растрескивание, появление заусениц и прочие признаки сухости у сосущих пальцы просто неизбежны. Практика показывает, что это не обязательно – все зависит от того, насколько часто и долго ребенок его сосет. Однако хотя бы раз это произойдет, и тогда мы будем вынуждены продезинфицировать ранки, намазать их зеленкой/йодом, вероятно, даже заклеить/забинтовать. Вот здесь нам и нужно вложить в пока отнюдь не переполненную обширными знаниями детскую голову ряд разумных соображений до того, как кожа восстановится.

Иными словами, малышу нужно обязательно сообщить, что все эти жгучие и ноющие язвочки, трещины возникли исключительно из-за сосания пальца. Позволительно также припугнуть его, что если он опять начнет сосать палец после выздоровления, в следующий раз будет значительно хуже, тем более, что это – не совсем и ложь. Как известно, с течением времени скорость регенерации и обновления тканей организма замедляется. Чем старше становимся мы или наш ребенок, тем медленнее будут заживать травмы любого рода. А это значит, что семилетний ребенок, сосущий палец, неизбежно столкнется с более масштабными, чаще возникающими и медленнее заживающими заусеницами, чем, к примеру, трехлетний.

Для усиления эффекта можно применить для обработки ранок зеленку вместо йода или перекиси водорода. Речь идет о чисто психологическом эффекте: зеленка выглядит наиболее устрашающе – во всяком случае, с точки зрения ребенка. Йод быстро впитывается через кожу, так как он необходим щитовидной железе, а его дефицит весьма распространен даже у детей, не то что взрослых. Зато зеленка этим свойством не обладает. Она держится долго, окрашивая палец в черно-зеленый цвет и покрывая его кожу пленкой не самого аппетитного вида.

Одним словом, в данном случае нам придется временно отставить в сторону естественное для всех родителей желание помочь «страдальцу» как можно быстрее, сделать лечение как можно более безболезненным. Понятно, почему мы очень хотели бы именно этого – любящие отец или мать всегда желают своим детям лишь самого лучшего. Тем не менее на кону случай особый, в котором лучшим будет не избавиться как можно скорее от уже возникших кожных поражений, а устранить привычку, благодаря которой они появились.

Напоследок заметим, что сосание пальца нередко приобретает у детей формы уже явно пугающие. Следует быть готовыми к тому, что многие подверженные этой привычке малыши одновременно совершают действия, способные повергнуть родителей в настоящий ужас. Например:

• часть детей сосет один палец кисти, одновременно расчесывая себе щечку или уголки рта остальными – вплоть до кровоточивости;

• очень многие дети одновременно сосут палец и хватаются за грудь укачивающей их матери, также они любят и играть в это время с ее волосами – накручивать на пальцы свободной от сосания руки отдельные пряди, тянуть их и проч.;

• значительный процент детей не только сосет палец, но и одновременно хватается свободной ручкой за половые органы;

• некоторые дети не любят сосать пальцы – среди них имеется немалое количество, так сказать, гурманов, предпочитающих шнурки или уголки рукава, уголок одеяла, кружева и т. п.

В подобных случаях мы должны понимать, что это уже явно ненормально. Ротовой инстинкт – это одно. А вот ребенок, раздирающий себе лицо в кровь, – совсем другое. Такие комбинации говорят о проблемах психологического развития, и проблемах более глубоких, чем, например, та же естественная робость перед внешним миром. Поэтому, если мы наблюдаем сочетание привычки сосать палец с чем-то еще, стоит обратиться к психологу или психоаналитику. В данном случае это необходимо независимо от того, пугает нас привычка (например, расчесывание щечек) или повергает в жгучий стыд, подобно прикосновениям к половым органам.

Такие сочетания не всегда столь ужасны, по сути, как кажется с виду. Но сами мы их причину не найдем – уж слишком странными и даже непристойными выглядят сами эти привычки и, главное, сила их проявления. Это не может не настораживать, так как речь идет явно о чем-то, вышедшем далеко за рамки посасывания пальчика в зародышевом периоде. Родителям эта задача наверняка будет не по зубам. Более того, ожидать, что у нас получится мотивировать ребенка отказаться от этой двойной привычки описанными дилетантскими методами, не приходится. Они наверняка не подействуют на одну из ее частей. А уж она, в свою очередь, никак не поможет малышу решить проблему, проявлением которой стала.

Почему мы так любим грызть ногти?

Привычка грызть ногти, в отличие от сосания пальца, весьма распространена и среди взрослых, а не только детей. Кроме ногтей, взрослые обожают грызть и другие вещи, например, канцелярские принадлежности (кстати, обычно это результат не совсем корректного отучения от грызения ногтей). Таким образом, онихофагия (научное название данной проблемы) является привычкой не совсем детской. Правильнее было бы сказать, что она лишь формируется, как правило, в детстве, а не во взрослом возрасте. Однако она из числа тех, что переходят из детства во взрослую жизнь чаще, свободнее сосания шнурков/пальцев или, например, ковыряния в носу, которое мы рассмотрим следующим. Вероятно, все дело в том, что человек, грызущий ногти, выглядит не столь отталкивающе, как сосущий палец или выковыривающий из носа козявки. Мы словно бы прощаем друг другу эту привычку охотнее многих других, поскольку она выглядит чуточку более благообразной, как подергивание себя за мочку уха или почесывание висков.

Теоретически онихофагия несет в себе те же потенциальные опасности, что и сосание пальца. Совершенно очевидно, что ногти человека, будь он мал или велик, служат идеальным местом для скопления грязи и массы возбудителей внешней среды. Все пачкающее оставляет свои следы не столько на ладонях, сколько на ногтях – по линии кутикулы, а также под ногтевой пластиной, между нею и подушечкой пальца. Извлечь остатки грязи именно оттуда сложнее всего, для этого пальцы нередко необходимо и щеточкой протереть, и изрядно постараться, вычищая ее маникюрным инструментом.

Помимо грязи онихофагия заставляет человека постоянно глотать часть роговых тканей – кусочков, только что откушенных от ногтя. Обычно страдающие этой привычкой тут же и выплевывают отколотые кусочки, но это относится не ко всем. Дети предпочитают затем разжевывать их и глотать, выплевывают остатки ногтя, преимущественно, взрослые. А между тем, понятно, что роговые «вкрапления» редко усваиваются организмом в их изначальном виде. Поэтому проглоченные кусочки ногтя пищеварительному тракту большой беды, конечно, не принесут – они слишком мелки, чтобы причинить серьезный ущерб. Тем не менее, все зависит от их количества, размера, наличия или отсутствия в желудке и кишечнике другой пищи.

Словом, с ногтями вопрос возникает тот же, что и в случае с мелкими костями, скажем, рыбьими. Приходится лишь надеяться на то, что ничего не случится – но может и не повезти. Если при прохождении пищи вниз или формировании твердых отходов этот острый непереваренный (что невозможно) осколок окажется на поверхности массы, тогда он, безусловно, оцарапает слизистую либо верхних отделов пищеварительного тракта, либо прямой кишки. Едва ли повреждение будет серьезным – на то она и слизистая, чтобы защищать действительно ранимые ткани от травм. Но, опять-таки, во всем, что произойдет после проглатывания ногтя, придется полагаться на чистый случай, а он, как известно, не всегда благоволит именно нам. Далее может произойти всякое – в том числе, и неприятное, сильно нарушающее работу пищеварительного тракта.

Что касается психологической основы онихофагии, то считается, что она не имеет к ротовому инстинкту и грудному кормлению совершенно никакого отношения. Напротив, она связана с эмоциями достаточно взрослыми – самокритикой, агрессией. Безусловно, мы говорили примерно о том же и в случае, когда дети сосут палец. Напомню, тогда мы отметили, что они делают это в пугающей или небезопасной для их самооценки ситуации, с целью защититься от нее, перестать нервничать или бояться, найти выход из положения, убедив себя, что им ничто не угрожает.

Тем не менее разница есть. И состоит она в том, что столкнувшийся с незнакомой ситуацией малыш кладет палец в рот, чтобы вернуть себе самообладание. А еще точнее, вернуться хоть на миг в период, когда подобные явления его не тревожили, поскольку его от них оберегала мама. Но обкусывание ногтей – это несколько иное. Дети и взрослые грызут ногти не ради самоуспокоения, а, напротив, как раз в момент, когда они «накручивают» себя, размышляют на темы, неприятные для их самооценки, заставляющие сомневаться в собственных силах.

Поэтому сосание пальца является рефлексом защитным. Оно образуется из попытки не слишком уверенного в себе ребенка вернуться в период, когда ничего этого вокруг не было, а ему было хорошо и спокойно. Говоря еще проще, таким способом наше чадо пытается отгородиться от незнакомых обстоятельств скорее, чем решить их, и сделать это раньше, чем они заставят его сомневаться в себе. А вот онихофагия возникает, когда предыдущий ход ребенку не удался. Иными словами, ногти мы грызем уже из чистого самоедства. Проще говоря, когда мы попробовали решить возникшую перед нами проблему (не сбежать от нее, а именно решить!), но у нас не вышло, и теперь мы досадуем на себя. Данное различие можно выразить и образно: если сосание пальца свойственно детям, которые боятся потерпеть неудачу в чем-либо, то онихофагия – это привычка человека, которому есть в чем упрекнуть не кого-то, а именно себя.

Теперь мы видим суть различия, не правда ли? Обе эти привычки означают одинаковые эмоции: страх, злость, обиду и проч. Однако порядок их появления заметно разнится. Если ребенок сосет пальчик, это значит, что его личность пока не слишком пострадала. Просто предыдущий опыт (или его отсутствие) научил его относиться к незнакомым обстоятельствам осторожнее, и сейчас он как раз пытается соблюсти эту грань… Если же он грызет ногти, значит, он уже однажды попытался действовать, но потерпел поражение, причем явное. А стало быть, у ребенка появился крайне негативный и яркий опыт, и в его появлении он обвиняет себя. При этом нужно обязательно отметить, что у самоедства (в данном случае – в прямом смысле слова, так как мы грызем собственные руки) причины всегда очень серьезны. Другими словами, такое явление не возникает из-за пустяков наподобие простой драки со сверстником, которую наш юный сорванец проиграл с разгромным счетом.

Конфликты со сверстниками оказывают на детей влияние очень слабое, даже если являются систематическими. Этот мотив больше характерен для взрослых, которые воспринимают неспособность органично встроиться в социум как личное оскорбление, поскольку понимают важность контактов такого типа. А ребенок переносит игнорирование сверстников без особого труда, во всяком случае, до тех пор, пока они не объединяются в крупную компанию с целью намеренной его травли (для детей это весьма характерно). Так или иначе, дети не являются существами общественными в широком понимании этого слова. Изо всех окружающих для них важны лишь мама и папа, а все прочее они, если можно так выразиться, переживут без труда. Поэтому ребенок, грызущий ногти, наверняка упрекает себя в невозможности решить какую-то острую и глубокую проблему. Но если мы думаем, что речь идет о ссоре с подружкой или игрушке приятеля, которой наше чадо определенно завидует, мы ошибаемся. Такие мелкие огорчения появляются у ребенка ежедневно, по сотне раз на дню, но и «отходит» он от них очень быстро – за минуты, не то что часы. А тема, размышления над которой заставляют его обкусывать собственные ноготки, куда глубже и серьезнее. Что же это может быть?

Как мы сказали только что, самыми главными для ребенка являются взаимоотношения с родителями. В этом нет ничего удивительного. Во-первых, у детей собственная личность пока только формируется, причем преимущественно под влиянием со стороны сложившихся личностей папы и мамы. Это и называется замещением – когда принципы, уже заложенные в собственном «Я» ребенка, привнесены туда, в основном, родителями. А принципы, пока отсутствующие, черпаются все из тех же источников. Расхождения появятся со временем. Просто это время исчисляется многими годами, и появления первых таких признаков можно ожидать не ранее, чем в пятилетнем возрасте (обычно – годам к семи). Но до этого момента личность ребенка является отражением личностей родителей. И этот факт, согласитесь, создает прекрасную почву для образования крайне тесной взаимосвязи.

Во-вторых, у ребенка для самостоятельной жизни, вынесения своих собственных решений и суждений слишком мало как физических сил, так и знаний, опыта – то есть сил душевных. Поэтому ребенок очень зависим от родителей. И, самое интересное, он это понимает – не во всех деталях, но в целом. Дети с охотой предоставляют родителям заботу о себе, так как видят, что родители сильнее и умнее – с легкость решают неразрешимые для чада задачи. Это искренне покоряет малышей – не надо думать, будто «маменькины» сыновья и дочки вырастают из-за неправильного, подавляющего их независимость воспитания. В большинстве случаев это действительно так – робких и зависимых взрослых в них воспитывают авторитарные родители. Но дело в том, что нередко они сами не против такого подхода, или, по крайней мере, были не против в детстве, то есть позволили родителям (иногда вовсе не авторитарным, а просто очень заботливым) решать за них все сложные вопросы, поскольку эта помощь, как они заметили, избавляет от многих забот.

Таким образом, дети любят родителей искренне и глубоко всегда, даже если ведут себя из рук вон плохо (так они обращают на себя дополнительное внимание, требуют от родителей исправить свое отношение к ним). А вырастает данное чувство из доброго, внимательного отношения родителей и понимания ребенком глубокой зависимости от них. Дети остро чувствуют, каково на самом деле отношение к ним со стороны окружающих.

Повышенная чувствительность именно к эмоциям (своим и чужим) дана им в качестве компенсации ограниченных (временно, разумеется) умственных способностей. Дети своими чувствами управлять пока не умеют – их должен контролировать развитый разум, до которого им еще расти и расти. Потому детская любовь, если уж она сформировалась, является безграничной – тому способствует ряд не зависящих от малыша обстоятельств. И это чувство в силу них же становится одним из самых устойчивых, глубоких, испытываемых человеком за всю его довольно долгую жизнь.

Дети ориентированы на родителей во всем, вплоть до мелочей. Мы должны обязательно помнить об этом, потому что реальное их поведение по отношению к нам позволяет помнить об этом далеко не всегда, и это еще мягко сказано. Между тем, если мы об этом забудем, то легко можем впасть в заблуждение, решив, будто наш ребенок год за годом обгрызает пальцы, потому что ему не нравится воспитательница в детском саду или потому что он ходит в одну группу со своим «злейшим врагом» – Вовкой из соседнего двора, с которым они постоянно делят «сферы влияния» в песочнице.

В действительности же самым серьезным конфликтом для детей в возрасте от полугода до 12 лет (немаленький промежуток, верно?) является конфликт с родителями или между ними, то есть проблемы взаимоотношений внутри семьи, а вовсе не между ребенком и его сверстниками, другими старшими в его жизни. Иными словами, если ребенок грызет ногти, он наверняка (эксперты оценивают эту вероятность в 70 %, а то и больше) недоволен отношением к нему со стороны папы или мамы, отношениями между мамой и папой, другими домочадцами. При этом он видит в сложившейся ситуации немалую долю своей вины, злится на себя и на виновника проблемы за то, что ему все никак не приходит на ум ни единого конструктивного решения.

Как бороться с привычкой грызть ногти?

Итак, исходная ситуация в случае с грызущим ногти ребенком, по мнению психологов, такова. Он уже точно знает, что такое потерпеть фиаско, столкнувшись с фактом полного поражения как минимум однажды. И в тот момент ему была нанесена обида очень глубокая, незабываемая даже при короткой на такие вещи детской памяти. Это событие было очень болезненным, и рана в его душе не зажила до сих пор. Причин такой долгой сознательной или подсознательной памяти может быть несколько.

Возможно, в тот момент победа означала для ребенка очень многое, то есть решался вопрос, для него принципиальный. Он поставил на карту победы все и, соответственно, проиграл непозволительно много для своего растущего, еще весьма неустойчивого «Я». Быть может, поражение сопровождалось слишком тяжелыми последствиями для него – ребенок был дополнительно унижен победителем или сильно напуган им.

Но вероятнее всего, что одно разгромное поражение не привело к исчерпанию конфликта, не поставило в нем точку. Иными словами, закреплению этой пагубной привычки идеально способствуют обстоятельства, в которые ребенок попытался активно вмешаться, потерпел поражение (скорее всего, с негативными последствиями для себя), но ситуация на этом разовом эпизоде не закончилась, а продолжает развиваться. Обычно после одного болезненного фола ребенок более не решается вмешиваться в этот же или аналогичный конфликт. Однако, если в нем не могут поставить точку и прямые участники, ребенок будет продолжать сам искать выход. Отстраниться он не сможет, ведь все это уже задело его напрямую, и продолжает задевать, так как, даже не вмешиваясь, он остается постоянным свидетелем происходящего.

Не секрет, что у вялотекущих конфликтов такого типа имеется тенденция к периодическим обострениям. Поэтому первоначальное болезненное ощущение у ребенка очень скоро начнет подкрепляться не менее травмирующей раздвоенностью мотивов. В частности, необходимостью вмешаться еще раз при растущем осознании собственного бессилия что-либо изменить. Как мы уже видим по описанию, конфликты такого рода наиболее характерны для семейных отношений, во всяком случае, применительно к детскому возрасту. В мире взрослых они легко возникают и между людьми, не связанными родством, просто как одна из форм личного общения. Но для детей все разнообразие людских взаимоотношений ограничено семейными узами. А с обществом в широком понимании этого слова они ничем пока не связаны.

С того момента малыш утратил львиную долю уверенности в себе. От нее осталась лишь небольшая искорка, а все прочее оказалось замещено осторожностью, робостью. За эту взявшуюся неведомо откуда робость ребенок себя корит, воспринимает ее как трусость. В его понимании, достоинств он не приобрел никаких и хотел бы избавиться от болезненных воспоминаний вместе с малодушием, которое они в нем воспитали, но не знает, как теперь это сделать. Страх потерпеть неудачу снова слишком велик, поскольку в прошлый раз он заплатил слишком высокую цену.

После таких потрясений дети обычно становятся не столько агрессивными, сколько скрытными, более замкнутыми. Иными словами, они грызут ногти (себя), но не окружающих – направляют всю агрессию, которую пробудил в них этот случай, внутрь, а не вовне. При этом новое качество характера быстро распространяется на всех – не только на тех, кто напрямую виновен в его появлении. Дело в том, что поражение, раз уж оно было столь катастрофическим, любому покажется постыдным, рассказывать о нем не захочется ни ребенку, ни взрослому. Поэтому свидетелей и виновников эпизода наше чадо начнет откровенно ненавидеть и бояться. А всех прочих окружающих оно всеми силами постарается не подпустить к своему болезненному секрету. Причем это касается даже случаев, когда о сути произошедшего полюбопытствует тот, кому ранее оно доверяло все свои тайны.

Возможно, именно столь неприятные основы привычки грызть ногти объясняют тот факт, что сильнее ей подвержены девочки. Правда, это касается только детского возраста, поскольку с переходом во взрослую жизнь она сохраняется у молодых мужчин в несколько раз чаще, чем у юных леди. Психология объясняет это давно известной закономерностью, согласно которой взрослые женщины обладают более устойчивой и высокой самооценкой, чем взрослые мужчины.

Что ж, и в самом деле, у женщин имеются некоторые особенности психики, которые заметно отличают их от мужчин. Среди них более развитая эмоциональность, более выраженные спосо-бности к так называемой «житейской дипломатии», дарующие особую уверенность в общении с другими людьми. Тем не менее немалую роль в быстром отучении девушек от детского «аппетита» на ногти может сыграть и совершенно необходимый каждой даме маникюр как почти обязательная часть женского ухода за собой.

Так что не будем спешить с выводами по поводу уверенности в себе взрослых или детей. Пока просто учтем, что грызущим ногти детям свойственна повышенная скрытность, робость, агрессивность. Эти качества не столь хороши, поскольку детям с такими чертами характера свойственно вырастать в несмелых, но расчетливых и злобных взрослых. Мы наверняка встречали людей, общение с которыми на дистанции производило впечатление самое положительное – очень легкое, деликатное и вообще просто великолепное. А затем нас ожидал неприятный сюрприз, поскольку едва индивид понимал, что мы к нему расположены, в нем внезапно просыпался хам, мелкий тиран и, быть может, безудержный лжец.

Знакомая картина, не правда ли?.. Но тут секрет прост: с детства боящийся нового оглушительного провала человек обычно тщательно скрывает все аспекты своего поведения, которые, по его мнению, могут создать негативное впечатление о нем у окружающих. Он сталкивался с отповедями более уверенных в себе и решительных людей ранее. Так что теперь он точно знает, чем ему грозит одно неосторожно брошенное слово. Однако близкое общение подразумевает, что мы готовы узнать о собеседнике побольше. И, следовательно, мы согласны примириться с некоторыми свойствами его характера, потому что они нам интересны. Оттого люди с подобными застарелыми нарушениями поведения меняются столь разительно, но исключительно после того, как мы сами позволим им это сделать, обманутые внешним лоском.

Так что, если теперь мы понимаем, сколь глубока и устойчива проблема, внешним проявлением которой становится обкусывание ногтей, и сколь далеко идут ее последствия, мы наверняка захотим исправить ее, пока не поздно. В этом смысле отучение от самой онихофагии выглядит лишь верхушкой айсберга, наименьшей неприятностью изо всех возможных. Тем не менее острота и постоянство основы привычки создают ее редкое упорство к попыткам искоренения. А стало быть, даже попытка отучить от нее ребенка может обе-рнуться отдельным поводом для головной боли, его и нашей. Что уж говорить о поисках случая, который лег в ее основу!

Тем не менее попробуем что-нибудь сделать, поскольку в детском возрасте между привычкой и ее причиной взаимосвязи наблюдаются очень тесные. Образно говоря, мы можем, как и в случае с сосанием пальца, попробовать воздействовать на неизвестное одно через известное другое. В данном случае – научить чадо «выпускать пар» правильными путями в надежде заодно подсказать ему искомое решение той, первичной ситуации.

Прежде всего разберемся именно с агрессивной составляющей как самой опасной для психики частью темы. Основной признак взаимосвязи между привычкой грызть ногти и скрытой агрессивностью ее обладателя – это очередное «обострение» после каждого возбуждающего агрессию эпизода любого рода. В обычной жизни речь может идти о ссорах с кем бы то ни было, просмотре фильмов, содержащих сцены насилия, участии в играх с аналогичным сюжетом. Возможно, вы замечали также, что ваш подрастающий «грызунчик» обожает играть в «войнушки», придумывает в процессе игры (если она не компьютерная, разумеется) эпизоды на удивление жестокие, например, с отрыванием отдельных частей тела куклам, взрывами, пожарами с многочисленными «жертвами» и т. д. Все это явно намекает на скрытую склонность чада к насилию, приверженность данной теме. Речь не идет о врожденных качествах ребенка. Увы, он просто вымещает на куклах агрессию, которую не может направить на истинный ее объект, – фактически «стравливает пар» через полную жестоких фантазий игру.

Больше всего в деле исправления данной ситуации поможет выяснение, с чего все началось. Агрессией, направленной против себя или другого участника того давнего эпизода, быстро становится обида от поражения. Проще говоря, ребенок злится на себя за то, что он был так глуп, слаб, нерасторопен, чтобы проиграть столь важный для него поединок – на словах или на деле. Он злится также и на победителя – тем сильнее, чем явственнее тот наслаждается своей победой у него на глазах. Припомните, не случалось ли вам торжествовать над собственным ребенком в период, когда он еще не грыз ногти?.. Как вам уже известно, семейные конфликты – первые «подозреваемые» при попытке выяснить причинный эпизод. И вместе с ними под подозрение подпадаем, прежде всего, мы, родители, – самые близкие, самые любимые малышом взрослые.

Именно у нас было больше всего возможностей и поводов нанести когда-то сокрушительный удар по зачаткам инициативы и самолюбия, проявленным ребенком. Кто знает, что именно это было: возможно, ссора, в которую он попытался вмешаться, а мы осадили, или, скажем, случай, когда наше чадо решило похвастаться нашему собеседнику своими рисунками, а мы строго оборвали его, наказав убираться со своей «мазней», так как ребенок влез без спросу в «серьезный» и «срочный» разговор? Вариантов здесь немало. И самое общее, что мы можем сейчас предположить, состоит в том, что эпизод, скорее всего, был публичным, то есть произошел в присутствии нескольких посторонних взрослых, сверстников или даже друзей нашего ребенка. Но мы предполагаем наличие свидетелей лишь потому, что прилюдное оскорбление или унижение всегда выглядит более болезненным, чем «домашнее», не имеющее свидетелей. В остальном же речь не идет о моменте обязательном, только одном из наиболее распространенных.

Лучший «маркер», означающий, что вы вспомнили, наконец, именно нужный эпизод – чувство злорадного торжества (не надо врать самим себе!), которое наверняка охватило вас тогда. Победитель безошибочно чувствует миг, возносящий его на вершину Олимпа – отсюда и торжество. Что до злорадства, то это лишь еще одно предположение, связанное с самой сутью онихофагии. Как уже было сказано, речь идет о сильных ударах, а не пустячных огорчениях, которые дети тотчас и забывают. Поэтому есть все основания полагать, что в причинной ситуации мы уже не просто ссорились с ребенком. Наверняка он распалил нас тогда до желания задеть его побольнее, потому что сперва сам ненароком наступил нам «на больную мозоль». А это значит, что причину нужно искать среди сцен с такими свойствами:

• имевших место незадолго до появления у ребенка привычки грызть ногти;

• получившихся весьма напряженными;

• в том числе, и для нас – неожиданно громкими, вызвавшими у нас необычно сильный приступ ярости, намеренное желание «отыграться по полной»;

• вызвавших у нас отчетливое ощущение, что мы одержали победу оглушительную и радостную, как никогда.

Когда мы найдем искомое, предстоит самое трудное – подобрать оптимальное время, форму и место для того, чтобы извиниться за то, что вспомнили. Ребенок мигом поймет, о чем речь, даже если мы начнем извиняться неожиданно. Раз он грызет с тех пор ногти или пальцы (разновидность онихофагии – дермофагия, выражается в обкусывании ороговелостей или кутикулы вокруг ногтя), память на ту «точку невозвращения» у него куда лучше нашей. Тем не менее не стоит делать этого внезапно, не подумав как следует. Разговоры о столь травмирующих моментах часто приводят к истерикам, вспышкам ярости и другим неожиданным реакциям. Причем предугадать, чем кончится дело, невозможно, этого не в состоянии сделать даже психолог.

Поэтому будем осторожны: однажды уже нанеся ребенку глубокую травму, сейчас мы рискуем повторить в пылу нового скандала ту же самую ошибку. Выберем момент, когда чадо вновь начнет грызть ногти, однако не первый попавшийся (по мере укоренения привычки оно начнет грызть их по все большему числу поводов), а произошедший после очередной ссоры с кем-либо. Неважно, что это будет: выговор по поводу плохих оценок, драка с соседским Димкой, которую нам пришлось прекратить, или просто очередной приступ непослушания, капризов, особенно в общественном месте, где злящиеся на нас дети особенно любят идти «ва-банк». В данном случае важно, что малыш столкнулся (и мы это определенно видели) с очередной ситуацией, потребовавшей от него всплеска агрессии. А после нее он, как всегда, принялся за собственные ногти вдвое усерднее, чем за противника.

Сейчас самое время сказать: «Сынок/доченька, ты, наверное, грызешь ноготки, когда вспоминаешь, как я когда-то тебя обидел(-а)?» Затем следует напомнить о том эпизоде, его обстоятельствах. Сделать это нужно коротко, сказав лишь самое главное, потому что реакция последует незамедлительно, а значит, на длинную тираду у нас времени не будет. Кстати, именно высокая вероятность неконтролируемой вспышки гнева в ответ на попытку задеть «больное место» в его душе требуют соблюсти некоторые меры предосторожности.

В частности, не следует затевать этот разговор, если вы с ребенком находитесь на открытом пространстве. Неважно, насколько оно безопасно – достаточно вероятности, что ребенок в слезах бросится бежать, а мы не сумеем вовремя его остановить. Кроме того, само собой разумеется, что такие беседы не предназначены для чужих ушей. Потому их нельзя проводить при посторонних, пусть даже речь идет о сверстниках чада, продолжающих свою возню в песочнице рядом.

Смысл устраивать этот очень важный разговор как раз в момент, когда ребенок и так «на взводе», ждет очередного выговора за свою выходку, очень прост. Он состоит в том, что каждый такой эпизод воскрешает в нем подавляемую за счет онихофагии агрессию и пробуждает в душе нашего чада воспоминания, о которых мы как раз и говорим. То есть именно сейчас оно испытывает все те же чувства, что и тогда, с новой силой. А это значит, что именно сейчас взаимосвязи между одним и другим наиболее очевидны для него и не требуют пояснений с нашей стороны. Кроме того, как раз в данную минуту ребенок даже при всем желании не сможет отвлечься на что-то другое. Старая рана, так сказать, опять открылась и кровоточит, хотя уже через полчаса ему опять станет значительно проще «не понять», о чем это мы вообще «разглагольствуем»… Кроме того, нам необходимо еще и привязать эту ситуацию к самой привычке грызть ногти – ведь нужно отучить его и от нее в том числе.

А между тем столь опосредованные взаимосвязи (насилие над собственными ногтями и давняя громкая ссора с мамой) в обычном состоянии детям, что называется, не по уму – это слишком для них сложно. Поэтому непредсказуемая реакция (вплоть до самой бурной) при таких разговорах очень вероятна всегда. Начинать их в период сразу после другого похожего случая разумнее вовсе не потому, что в это время взрыва эмоций не будет – будет или нет, и в чем он проявится, нам никто никогда заранее не скажет. Просто этот момент – чуть ли не единственный, когда ребенок сам сможет осознать, увидеть, как одно связано с другим. А значит, наши извинения, принесенные именно сейчас, не прозвучат для него пустым звуком и почти не потребуют усилий, чтобы их принять.

Но на извинениях и признании своей неправоты в этом запустившем онихофагию случае наша работа с агрессией чада не исчерпывается. Во-первых, первичную травму малышу могли нанести и не мы – такое случается значительно реже, но тем не менее. А это значит, что мы, возможно, так и не сумеем «организовать» эпизод с извинениями, по крайней мере, наши возможности здесь разом снижаются до минимальных. Во-вторых, есть и другой нюанс, состоящий в том, что наш малыш, возможно, просто не знает, как правильно выражать агрессию или обиду. Понятно, что этому «правильному» выражению всех нас учит природа – если угодно, инстинкт. Однако человеческое общество – это отнюдь не джунгли, в которых господствуют законы животного царства. И своими неоднократными запретами в духе «Нельзя драться и кусаться!», «Не бей Машеньку!» мы наверняка уже успели изрядно нарушить естественную программу действий, которую диктует каждому ребенку заложенный в нем инстинкт дикого предка. Но, нарушив эту программу, мы, скорее всего, не озаботились тем, чтобы дать взамен нее другую – правильную, с точки зрения современного социума.

Эта ошибка весьма распространена среди родителей, так что не нужно ее стесняться. Согласимся, что мы не устаем запрещать и наказывать за детские драки, но пытаемся убедить детей заменить рукоприкладство на разрешение конфликта на словах. Правда, при этом мы совершенно забываем, что кулаками и зубами ребенок учится владеть значительно быстрее, чем словом как таковым и дипломатией тем более! Потому-то дети частенько оказываются жертвами ловушки, в которой им запрещено прибегать к физической силе (вполне понятный им инструмент получения своего). А другими методами они при этом элементарно не владеют и не могут овладеть в силу возраста. Мы же не понимаем, почему чадо неустанно грызет себя (напомним, мы уже договорились, что именно таково значение привычки грызть ногти), хотя внешне не выглядит ни капризным, ни агрессивным… И нам, хоть мы и взрослые, невдомек, что ребенок просто подменяет доступное ему, но запрещенное родителями действие тем, что еще ему осталось делать в подобных условиях!

Таким образом, агрессия, которая отражается на ноготках нашего чада столь плачевным образом, может быть связана не с одним, зато очень болезненным, эпизодом, а с целым рядом эпизодов. В данном случае – целой серии ситуаций, когда ему было запрещено проявлять агрессию правильно и одновременно не дано никакой альтернативы. Показателем, что в нашем случае это именно так, служат следующие признаки:

• ребенок, в общем, не агрессивен и даже пассивен, ему не стоит особого труда удерживаться от проявлений агрессии, и вообще мы полагаем, что он к ней не склонен;

• при такой модели поведения он остается неудачником, поскольку не умеет обратить ситуацию в свою пользу другими путями, помимо «рукоприкладства» или спора;

• он капризничает, «канючит» значительно чаще, чем просит или требует;

• нашего «грызунчика» интересуют игры и телепередачи с элементами насилия, агрессии, динамичным сюжетом, однако в его играх они не прослеживаются;

• ему часто снятся кошмары, его сон беспокоен, он боится классических выдуманных персонажей наподобие «буки», бабы Яги и проч. Возможно даже, что он отказывается спать (засыпать) один или в темноте, без включенного ночника.

Если у ребенка заметно выражена хотя бы половина перечисленных особенностей поведения, он, несомненно, нуждается в нашей помощи, хотя по-настоящему глубоких проблем у него пока, к счастью, нет.

В данном случае, ребенок использует онихофагию как способ успокоиться после «запретной» вспышки. Кстати, кинофильмы и игры, полные насилия и динамики, служат ему в том же качестве, так что само пристрастие к ним нас беспокоить не должно… Нам лучше сосредоточиться на том, как научить его доступным и в то же время эффективным методам выплескивания агрессии.

Универсальных рецептов здесь не так уж много.

Каждому ребенку лучше всего подходит что-то одно, и родители находят этот способ зачастую случайно, путем длительных наблюдений за чадом. Так или иначе, самые распространенные варианты здесь таковы.

1. Дети своими эмоциями почти не управляют. Поэтому уже найденный способ самоуспокоения (в данном случае – в процессе обгрызания ногтей) говорит о незаурядном таланте нашего «бурундучка» в деле контроля над собой. А значит, мы можем начать с простого – предложить ему вымещать свою злобу, к примеру, на одной определенной подушке, то есть лупить ее изо всех сил каждый раз, когда от ярости уже просто «распирает». Если ребенку меньше пяти лет, подушка вполне подойдет, однако он может не сразу понять, что мы имеем в виду. Оттого пару раз нам придется показать ему, о чем речь. Допустим, сказать после очередного «напряженного момента» что-нибудь вроде: «Ух, как ты меня разозлил, не могу!», а затем пойти и лично «отметелить» подушку, только от души, без притворства… Если ребенку больше пяти лет, как мальчику, так и девочке этого возраста можно организовать, так сказать, подход уже «совсем взрослый»: купить боксерскую грушу и пару перчаток, чтобы не пострадали руки.

2. Безусловно, аргументы в виде ударов кулаком в обществе не приветствуются. Тем не менее давно и широко известен тот факт, что у человека, уверенного в своей победе в драке, больше шансов ее избежать. Эту закономерность можно выразить иначе: тот, кто может предсказать исход кулачного боя, меньше нервничает в предшествующей ему фазе – не переживает, что словесные угрозы могут перейти в физическую плоскость. Кроме того, он меньше заинтересован в переходе от слов к делу просто потому, что заранее знает, что победит. В этом и состоит причина, по которой мастера по контактным видам спорта становятся участниками уличных конфликтов реже других людей. Дело вовсе не в том, что их репутация известна всей округе – округой наша жизнь уже давно не исчерпывается. Просто человек, которого невозможно напугать угрозой поединка, больше уверен в себе в период, когда еще остается шанс решить спор на словах. Естественно, мы тоже можем попробовать улучшить общую уверенность чада в исходе затрагивающих его конфликтов, отправив его в секцию рукопашного боя в любом стиле, – от айкидо и самбо до классического бокса.

3. Спорт хорош тем, что он даст нашему сорванцу возможность «выплеснуть накопившееся» во время тренировок, и не искать новых проблем, поскольку его уверенность в своих силах сильно возрастет. Кроме того, спортсменов-бойцов обязательно обучают одному главному (особенно для нас) правилу, согласно которому поединок можно спланировать и выиграть исключительно с холодной головой. Иными словами, именно там детей учат владеть своими эмоциями в ситуациях, наиболее критичных для всплесков агрессии, а именно это нам и нужно.

4. Девочки традиционно осваивают «дипломатические» методы решения конфликтов раньше и лучше мальчиков. Поэтому девочку, конечно, тоже не помешает обучить парочке приемов, с помощью которых она перестанет опасаться угрожающе выставленных вперед ноготков лучшей подружки (на тот момент, считай, бывшей), например, нескольким остроумным выпадам, они помогут ей, и не только в детстве, изящно побеждать в словесном споре.

Успокаиваться можно и не только через выплескивание агрессии на какой-либо внешний объект. Естественно, в первое время, пока в ребенке столько злобы, что ее хватит на пятерых взрослых, ничто другое просто не подойдет. Иначе говоря, уже имеющийся объем агрессии в его душе можно излить исключительно ударами кулаков… (вполне можно по подушке, валику дивана и т. д.) Однако когда этот этап будет пройден, малыш станет явно поспокойнее. А стало быть, мы сможем показать ему способы больше не накапливать подобные эмоции, не раздражаться по пустякам настолько, чтобы после требовалось колотить грушу.

Уговаривать себя в духе нетленной классики: «Спокойно, Ипполит!» – дети не умеют и не научатся аж до окончания подросткового периода. Поэтому ребенку лучше предложить вызывать в памяти безмятежные и успокаивающие его образы и состояния. Например, многим деткам очень помогают воспоминания о море и солнышке, молодой траве на лугу. Такие образы индивидуальны для каждого – мы должны знать это по себе. И все же возьмите на заметку холодные цвета: бирюзовый, синий, зеленый (один из наиболее успокаивающих – цвет листвы). Обязательно упомяните о них в процессе подбора нужных ассоциаций, избегая цветов алых, багровых и подобных, поскольку они связываются у взрослых и детей с образами активными, опасными.

Ругать ребенка за то, что он грызет ногти, недопустимо. По поводу других привычек – сколько угодно, коль вы все еще пребываете в заблуждении, будто это подействует… Но дети грызут ногти из-за уже имеющихся нерешенных конфликтов, споров, в которых они потерпели фиаско. И если мы примемся напоминать малышу об этой «предыстории» вдвое чаще, чем раньше, на быстрый результат решения проблемы можно не рассчитывать. Так что отучать в любом случае придется без угроз, избегая их тщательнейшим образом!

Приверженность играм, телепередачам и другим развлечениям с явными элементами насилия здесь выступает одним из симптомов, а не причиной всех наших бед. Иными словами, понятно, что ребенок, грызущий ногти после того, как мама в очередной раз доказала, что она здесь главная, будет грызть их и во время просмотра боевиков. Однако боевик здесь не при чем – он служит лишь одним из найденных ребенком самостоятельно способов излить агрессию вовне. Поэтому запрещать его просмотр не нужно по тем же причинам, что и запрещать грызть ногти. А что нужно, так это помочь ребенку стравить агрессию без помощи ногтей и телевизора. Если нам удастся сделать это, его интерес к соответствующим жанрам кинематографа снизится сам собой.

Как уже было сказано выше, среди девочек процент отучившихся грызть ногти значительно выше, чем среди мальчиков. Другими словами, если в детском возрасте девочки подвержены этой привычке больше мальчиков, уже в подростковом периоде расстановка сил меняется с точностью до наоборот. В итоге, большинство взрослых «грызунов» образуется представителями сильного пола, а не слабого. При этом очевидно, что немалую роль в самостоятельном отказе от этой привычки играет женская приверженность к маникюру и уходу за руками.

Естественно, не стоит слишком надеяться, что совсем еще юная кокетка сразу же проникнется уверениями в том, что маникюр нужен каждой красивой леди, независимо от возраста. Главная проблема с маникюром у детей состоит в том, что длинные ногти – это неудобно, мешает хватать различные предметы как раз в период, когда проба на ощупь и на вкус служит ребенку единственным способом знакомства с ними. Поэтому даже очень опрятные и нарядные девочки сплошь хотят сережки «как у мамы», но уговорить их заботиться о ногтях практически невозможно.

Можно попробовать сыграть на желании дочери подражать маме: сводить ее в парикмахерскую и сделать детский маникюр. Просто ставить на успех этой затеи имеет смысл, только если мамин маникюр всегда великолепен и вызывает искреннее восхищение всех, кто его увидит. Тогда можно не сомневаться, что ребенок, даже не разделяя восторга окружающих, захочет привлечь внимание к себе тем же способом… Однако если сама дочка или кто-то в ее присутствии никогда не выражали подобных чувств, мы должны быть готовы к провалу этой затеи вплоть до момента, когда нашей красавице исполнится 12–13 лет.

В качестве более радикального средства отучения от привычки грызть ногти может стать их регулярное (1 раз в 2 дня – ногти у детей растут очень быстро) обстригание «под корень». Логика метода предельно проста: и грызть нечего, и грязь не скапливается… Тем не менее у него имеется один серьезный недостаток, хотя он сказывается нечасто. Заключается он в том, что часто и неаккуратно подстригаемые (а так и будет, поскольку ребенок едва ли станет облегчать нам задачу) ногти начинают расти медленнее. Повторимся, что в случае с детьми это не столь заметно. К тому же, спустя несколько месяцев, проведенных в попытках отрастить ногтевые пластины, скорость их роста восстанавливается. Поэтому, в общем, это вариант – вне всяких сомнений, один из наиболее удачных и безболезненных.

Во многом аналогичный предыдущему метод борьбы состоит в маникюре специальным горьким лаком для ногтей, уже упомянутым в разговоре о сосании пальцев. Эффективность его применения не так уж высока, но и отнюдь не мала. Благодаря ему от различных манипуляций с пальцами отучается около половины детей, имеющих такие привычки. Но здесь есть и одно «но». А именно: если лак не подействует в течение первой пары недель, дальнейшее его использование лишено смысла – чуда уже не случится. Потому, если мы видим, что ребенок сперва заботливо очищает зубками край ногтя от лака, а потом сгрызает сам ноготь, как прежде, значит, пора переходить к другим вариантам.

У онихофагии может иметься и физиологическая основа – гельминтоз. В случае глистной инвазии дети грызут ногти почти исключительно во сне, а в период бодрствования они могут даже вовсе не помнить о наличии у себя этой привычки. В целом, для глистной инвазии такая симптоматика нехарактерна – в отличие от бруксизма (скрежета зубами во сне у детей, который почти всегда объясняется гельминтами). И все же иногда случается и такое, тем более что длительное и частое пребывание грязных пальцев во рту само может стать причиной гельминтоза. В любом случае стоит сдать анализы и проверить. Особенно это актуально в случае, когда ребенок не проявляет замкнутости, агрессивности, других признаков напряженной, так сказать, внутренней обстановки.

Не следует забывать и о таком старом, однако достаточно эффективном методе воспитания подрастающих поколений, как «сказкотерапия», то есть приведение литературных, образных, но весьма наглядных примеров той мысли, которую мы хотели бы донести до чада. Язык художественного произведения воздействует как на взрослого, так и на ребенка своим, особым способом – он взывает к ресурсам воображения читателя. Иными словами, он обращается как раз к той пока единственной форме мышления, которой так хорошо владеют дети. Взрослые лишь разнообразят подобным образом активность коры головного мозга, поскольку в реальной жизни основным для нас образом мышления является логика. А вот малышам до логики еще расти и расти. Оттого литература, можно сказать, ориентирована на детское восприятие мира больше, чем на взрослое.

Поэтому будет весьма разумно подобрать несколько уже готовых произведений или сочинить собственную сказку на заданную тему. Ее сюжет должен повествовать о неряхе с постоянно обкусанными ноготками, который попал из-за них в крупные неприятности или, по крайней мере, растерял из-за этой привычки всех своих друзей. Как альтернатива, в сказке должен иметься персонаж положительный – с аккуратными ногтями, опрятный.

Мы, родители, можем позволить себе относиться к столь примитивным «иллюстрациям» не без иронии. Взрослому разуму подавай сложных персонажей и лихо закрученный сюжет. Однако ребенок этого почувствовать не должен – современные технологии и так воспитывают из наших чад закоренелых циников слишком рано. Так что наш скепсис тут ни к чему, и если мы уж вынуждены составлять нужные сказки самостоятельно, это нужно делать убедительно, с учетом канонов жанра.

• Основная мысль сказки или истории не должна теряться в перипетиях сюжета. А в данном случае она заключается в том, что грызть ногти – плохо и вредно. Сюжеты должны лишь иллюстрировать ее, а не уводить в сторону.

• Краткость – сестра таланта. Не следует забывать, что дети непоседливы и совершенно не расположены разбираться в тонких душевных движениях Ивана-Царевича и других персонажей, а сюжеты без событий и динамики им скучны. Поэтому можно ни минуты не сомневаться, что наш герой испытал массу противоречивых чувств, когда понял, что ему следует поцеловать лягушку безо всякой гарантии ее обратного превращения в принцессу… Тем не менее живописания всего, что он подумал в этот момент, лучше опустить. Эти слова не предназначены для нежных детских ушей, да и все их легко заменит одна короткая фраза: «И бежал он, куда глаза глядят». Такой вариант выйдет куда более динамичным.

• Сказки, подобно другим литературным формам, апеллируют к нашему воображению, а не разуму. Это означает, что наше повествование не должно быть составлено в газетном стиле, сухо перечисляющем лишь основные события. Особая статья для подбора описательных оборотов – целевая. Не забудьте упомянуть, что заусеницы на пальцах персонажа-неряхи выглядели очень неопрятно, под ними поселился «злой царь Вирус» и прочее, что подскажет вам собственное воображение.

• Фантастическое в сказках – дело обычное, поэтому мы можем и даже должны вплести туда некоторые подробности такого рода. Единственное, если ребенок страдает высокой тревожностью (наиболее распространенная основа онихофагии), или у него уже бывали кошмары, не стоит уж слишком «демонизировать» эту часть рассказа. Перед вами стоит задача нарисовать ему образы отталкивающие и неприятные, но не страшные – ведь вы не хотите поселить у него в голове еще одного «буку», не правда ли?..

Почему взрослые и дети ковыряют в носу?

Привычка ковыряться пальцами в ноздрях имеет восхитительно длинное название – «ринотиллексомания». Однако ее название далеко не так страшно, как степень ее распространенности среди всех возрастных групп по всему миру. На самом деле на свете нет ни единого взрослого или ребенка, которому ни разу не пришлось бы прибегнуть к этому методу очистки полости носа от характерного для нее слизистого секрета. Таким образом, речь идет о потребности чисто физиологической – это не совсем привычка, и даже не совсем вредная. Грань между необходимостью очистить ноздри и привычкой колупаться в них чисто рефлекторно очень тонка. А это означает, что в данном случае родителям как никогда легко перепутать наивную невоспитанность чада с тем, что подлежит искоренению.

Как мы уже неоднократно упоминали выше, дети от природы бесхитростны. Они совершенно не понимают, почему ряд действий можно и нужно совершать лишь наедине, а в обществе они непозволительны и считаются неприличными. В лучшем случае ребенок способен усвоить, что родителям не нравится, когда он совершает их на людях. Однако суть различия между пристойным и непристойным недоступна детям вплоть до перехода в подростковый возраст – как минимум лет до 12–13. Поэтому можно забыть об аргументе «Тебя все сочтут невоспитанным». Ребенку совершенно непонятно, что означает это слово. И когда он испытывает дискомфорт в носу, он попытается его устранить автоматически, независимо от того, есть ли у него привычка ковыряться там постоянно. Но мы можем постепенно, плавно приучить его делать это так, как поступают в аналогичных ситуациях взрослые – пользоваться платком или салфеткой, предварительно уединившись или отвернувшись от окружающих.

У ковыряния в носу, в отличие от предыдущих двух привычек, крайне редко прослеживается психологическая подоплека – например, стеснительность или задумчивость. Считается, что дети наиболее часто ковыряются в носу в периоды напряженных, но не слишком горьких размышлений, интенсивной интеллектуальной деятельности. Что до робости, то она выражается преимущественно в сосании пальца, но легко может перейти в ковыряние в носу (со временем или в результате неправильного отучения от сосания пальца). Однако львиная доля ковыряющихся в носике детей и взрослых – это аллергики, больные хроническими патологиями носоглотки, дети (люди) с ослабленным иммунитетом. Логика здесь проста: если у взрослого или ребенка слишком часто болит, чешется нос, если у него наблюдается всегда усиленное отделение специфического секрета, естественно, что у него будет чаще возникать потребность в избавлении от пока еще жидкой или уже засохшей его части.

Очевидно, что неясный дискомфорт в области ноздрей легко перетерпеть или постараться не замечать – именно так и поступают взрослые в общественных местах. Однако если мы понаблюдаем за собой дома, в кругу семьи, то сами увидим, что мириться с ним без веских причин не намерен никто – ни бабушка, ни ее внуки. Поэтому примем как факт: периодически очищать ноздри от того, что там скопилось, нужно каждому живому существу на планете, включая, есть такое подозрение, рыб и насекомых. Просто рыбам это «провернуть» сложнее, чем человеку, ведь у них вместо пальцев плавники, а это не так удобно.

Так что разница между нами и ребенком в данном случае состоит лишь в двух моментах. В частности, в том, что мы, в отличие от него, понимаем, что делать это на людях – плохо, и в том, что нам уже давно не приходит в голову пробовать «добытое» на вкус, даже из любопытства. Но непреодолимое желание поковыряться в ноздрях появляется у каждого человека как минимум дважды в день – это данные статистических опросов. В ряде случаев подобные позывы возникают значительно чаще, поскольку к засыханию слизистого секрета прибавляется дискомфорт иного рода, например, сухость слизистой, жжение, ощущение заложенности гайморовых пазух. Такие состояния типичны для детей и взрослых, страдающих следующими патологиями.

1. Аллергия, пусть даже на строго определенные раздражители и/или в стертой, неяркой форме.

2. Инфекционные воспаления миндалин, среднего уха, гайморовых пазух – всевозможными ринитами, синуситами, отитами, гайморитами, тонзиллитами и проч. Эти патологии могут быть как хроническими, так и проявляться остро – в отличие от всегда носящей хронический характер аллергии. Однако у них имеется выраженная склонность к переходу в хроническую форму. Поэтому обычно в острой стадии все мы ковыряемся в носу и сморкаемся в платок вдесятеро чаще, чем хотелось бы. Однако по мере излечения (если нам это удается) приобретенные в силу случая привычки легко проходят как у детей, так и у взрослых.

А вот если заболевание просто переходит в хроническую форму (увы, это не редкость, особенно после нескольких острых случаев подряд), привычка быстро закрепляется, поскольку и дискомфорт становится постоянным. В этом смысле внезапно сформировавшееся у ребенка ковыряние в ноздрях попросту подозрительно, особенно если незадолго до этого он болел ОРВИ или простудой. Вполне возможно, что полностью он не выздоровел, хотя основные симптомы исчезли. Большинство хронических заболеваний протекают почти бессимптомно, по крайней мере в промежутке между периодическими обострениями. Поэтому в случае с ними нередко привычка ковыряться в носу становится, так сказать, единственным признаком укоренения процесса.

3. Несовпадение требований организма и окружающих климатических условий встречается не столь уж редко. Официально медицина считает, что каждый организм, родившийся в определенном климатическом поясе, оптимальным образом приспосабливается к жизни именно в этих условиях. Более того, привычка к ним еще и наследуется, в особенности если предки малыша тоже родились и проживали в областях с этим или похожим климатом. Но, конечно, у каждого из нас имеется собственный механизм адаптации. Поэтому даже радикальные перемены климата (скажем, когда житель Заполярья переезжает в теплые страны) во взрослом возрасте помогают человеческому телу неплохо приспособиться к этим изменениям. Поэтому медицина с трудом признает неспособность некоторых людей адаптироваться к окружающему миру. Та же психология реагирует на подобные утверждения куда охотнее, соглашаясь, что не всем людям общество себе подобных дается так уж легко, и акклиматизироваться в нем не всегда возможно.

Тем не менее, и взрослые, и дети могут проживать совсем не там, где предписывают особенности развития их тела. А что уж говорить о ситуациях, когда человек заболевает чем-то, несовместимым с климатом в месте его прежнего обитания!.. Например, очевидно, что человеку, которого генетика «наградила» тонкой и чувствительной кожей, не выжить на Крайнем Севере, даже если его предки родом оттуда. Он в том не виноват, просто в его случае сказались латентные гены, чье действие не заметили на себе предыдущие поколения.

Точно так же и с приобретенными другим путем проблемами, которые не проходят бесследно. Скажем, если у человека хоть однажды был сложный перелом, сросшиеся кости с тех пор всегда будут ныть на перемену погоды, страдать от холода сильнее прочих частей тела. А страдающие, скажем, хроническими патологиями носоглотки вообще не переносят холодный, сухой воздух. Фактически людям с инфекциями верхних дыхательных путей подходит лишь один климат – приморский, причем теплый приморский.

Поэтому ребенок вполне может начать ковыряться в носу в период повышенного дискомфорта – как и на пике заболевания гриппом. Но поскольку период исчезновения заложенности носа при гриппе гораздо меньше периода действия того или иного сезона (лета или зимы, например), в этом случае у привычки больше шансов закрепиться. Если ваш сценарий именно таков, едва ли стоит ожидать, что ребенок, проколупавшись в носу 3–4 месяца напролет, вдруг сам бросит это занятие со сменой температуры воздуха. Однако если мы заметим, что он завел себе эту привычку зимой (самый располагающий к проблемам носоглотки сезон), и с тех пор она усиливается каждую зиму (соответственно, ослабевает с потеплением воздуха), то можем не сомневаться в правильности подозрения.

4. Другие иммунные проблемы, помимо аллергии – например, ослабленный иммунитет, но не только. Вообще, диагноз «ослабленный иммунитет» ставят всем хроническим больным – кроме обладающих наследственными заболеваниями и другими неинфекционными патологиями, разумеется. Так что наличие у нашего чада хронического гайморита или синусита автоматически означает наличие проблем с иммунной защитой. Но, помимо ослабления или аллергии как неадекватно острой реакции, случаются и промежуточные неполадки со здоровьем. Главная проблема с их диагностикой состоит в том, что их и нормой не назовешь, но и выраженных симптомов они не дают. В таких случаях организм пытается отрегулировать их сам, не требуя стороннего вмешательства. Показателем, что у нас именно такой случай (проблемы с работой иммунной защиты есть, но они невелики), является желание чада не просто извлекать содержимое ноздрей, а еще и поедать его.

Как вы знаете, слизь, постоянно выделяемая железами в носовых пазухах, служит организму одним из механизмов защиты. Этот секрет связывает все лишние элементы, попадающие в носо-глотку с воздухом (пыль, другие микрочастицы, бактерии, вирусы и т. д.), делая их безопасными и не позволяя им проникнуть глубже самих ноздрей. Поэтому, если ребенок испытывает желание тут же и съедать извлеченное из носа, скорее всего, это не желание, а необходимость, продиктованная ему корой головного мозга. Очевидно, что в таком случае все, связанное слизистым секретом, попадет-таки во внутреннюю среду организма. Этот путь не столь уж опасен, ведь обработку пищеварительными кислотами и щелочами способны пройти лишь очень немногие возбудители. Однако организму в данном случае важнее то, что иммунная защита хотя бы сможет «познакомиться» с ними – коротко контактировать в течение некоторого времени, прежде чем их расщепит кислота желудка. Таким образом, организм надеется, что организованное им «короткое знакомство» стимулирует иммунную защиту к выработке правильных или более активных антител на этот конгломерат инородных тел.

5. Наконец, причина, как уже было сказано, может оказаться и чисто психологической. В таких случаях она становится следствием, преимущественно, застенчивости – как замена растиранию песка носком сандалии. Кроме того, дети часто ковыряются в носу в периоды напряженной мыслительной деятельности – на экзаменах, олимпиадах, при выполнении домашнего задания. В последнем случае они делают это столь же автоматически, сколь мы, взрослые грызем карандаш, почесываем свой висок или ухо.

Словом, в этом смысле ковыряние в носу служит заменой сосанию пальца, без явного элемента агрессии, характерного для онихофагии. Единственный выход в этом случае – постараться привить ребенку другое автоматическое движение, производящее чуть более «благообразный» эффект. Практика показывает, что обычно это сделать несложно. А вот полностью отучить его совершать автоматические движения в процессе размышлений – задача почти невыполнимая. Впрочем, едва ли это нужно в данном случае – такие привычки ни о чем не говорят, ни на какие проблемы не намекают, они характерны для подавляющего большинства взрослых. Поэтому их достаточно просто перевести в безопасное русло.

Как отучить ребенка ковыряться в носу?

Фактически мы только что пришли к выводу, что отучать его от этого как раз не стоит. Данное действие жизненно необходимо каждому, будь он ребенком или взрослым. Просто биологически обоснованную нужду в нем следует отличать от рефлекторного движения, именуемого привычкой. Поэтому, если мы потребуем не делать так «никогда и ни за что», ультиматум выйдет бессмысленным – ведь его невозможно не нарушить хотя бы раз в день!.. Так что, определимся в целях поконкретнее. Следует приучить ребенка:

1) не ковыряться в носу в присутствии посторонних – делать это лишь наедине и без свидетелей, в том числе, домочадцев;

2) применять с этой целью «посредников» – салфетки, платки и другие улучшающие гигиену всего процесса приспособления;

3) никогда не отправлять извлеченные элементы в рот, а также не пачкать ими окружающие предметы, волосы и др., а использовать лишь предназначенные для этого предметы – например, салфетки и платки;

4) тщательно мыть руки до и после про-цедуры.

Но отучать ребенка от чего бы то ни было мы на сей раз не будем – в этом нет никакой необходимости. А это значит, что меры нужно принять соответствующие, ни в коем случае не содержащие угроз. Менее актуального метода, чем система поощрений и наказаний, здесь просто не найти, ведь засохшие корочки слизи действительно очень мешают. Поэтому будем действовать иначе – включим воображение и природное чувство такта.

Прежде всего, определимся с естественными причинами – особенно теми, что окружают нашего ребенка. Вполне вероятно, что инстинкт им руководит вполне здравый… Просто мы, будучи взрослыми людьми, уже давно не замечаем некоторых особенностей окружающей среды, заставляющих нас самих регулярно прочищать ноздри. Поэтому от нас требуется присмотреться к условиям, в которых мы живем всей семьей.

Если область нашего проживания расположена далеко от моря (на расстоянии более 100 километров), климат ее уже не имеет значения. Удаленные от водоемов области суши в любом случае отличаются сухостью воздуха, особенно зимой и летом. Поэтому неудивительно, что ноздри сохнут и у нас. В таком воздухе и не должно быть большого количества влаги – ее уровень может повышаться лишь в межсезонье, в период дождей и туманов. Что касается внутренних помещений, то в них в период отопительного сезона воздух дополнительно высушивают радиаторы или котлы, другие источники тепла.

Поэтому проживание вдали от крупных водоемов означает, что мы дышим сухим воздухом. Исключение из этого правила составляют лишь тропические леса (джунгли) и высокогорные районы. В остальных случаях определенно следует поразмыслить над установкой в квартире увлажнителей воздуха – специальных приборов или искусственных декоративных водоемчиков. Последние, конечно, не столь эффективны, однако и зимой, и летом они тоже будут испарять воду, смягчая воздух в помещении. Кроме того, у них есть известные преимущества перед увлажнителями, например, отсутствие характерного шума при выбросе очередной порции пара, а также несравнимо большая эстетичность. В любом случае, источник водных паров для смягчения воздуха не следует располагать прямо над/перед рабочим столом или кроватью. Лучше подыскать им место повыше и чуть в стороне.

Озвученная только что закономерность действительна как для городов, так и для иных населенных пунктов, вроде поселков городского типа и т. п. Если они расположены далеко от берегов рек, озер, морей, воздух по степени сухости будет одинаков как в поселке, так и в мегаполисе. Тем не менее, известно, что воздух в городах сильно отличается от сельского по составу. И хотя вредных факторов предостаточно и там, и там (в сельской местности основной бедой для дыхательных путей становятся пыль и пыльца луговых цветов), состав городского воздуха все же опаснее и химически активнее. Например, настоящий бич крупных городов – это смог, плотная «крышка» из выхлопных газов, скопившихся под линией облаков над городом. Она заставляет нас дышать промышленными выбросами и выхлопными газами, разогревает воздушные массы под собой, застит солнце и провоцирует кашель по утрам точь-в-точь как у курильщиков, особенно если мы проживаем в квартире, расположенной выше двенадцатого этажа. Поэтому если уж и нас, и нашего ребенка подозрительно часто тянет поковыряться в носу, пора задуматься об установке в доме кондиционеров с хорошей системой очистки воздуха. Увы, в качестве альтернативы им можно предложить лишь переезд в пригород, что, конечно, подходит не всем.

Нужно обучить ребенка совершать всем известное действие не пальцами, а с помощью так называемых влажных салфеток. Для этого лучше выбрать салфетки с увлажняющими и успокаивающими экстрактами – ромашки, алоэ и т. п. Но не стоит ребенку использовать салфетки антибактериальные или антисептические (что, впрочем, означает одно и то же). Дело в том, что они наверняка содержат водный раствор антибиотика, а эти средства сильно сушат слизистую.

Благодаря применению спреев для носа эффект высушивания ими слизистых может просто преследовать нас в течение всего периода лечения от гриппа или ОРВИ. Тому способствуют сразу несколько факторов: собственная сушащая способность антибиотиков в составе спрея, высокая температура тела, характерная для таких заболеваний, а также воспаление в мягких тканях носоглотки. По этим причинам во время лечения не следует подкреплять или развивать привычку колупаться в носу ни у себя, ни у ребенка. Вместе с препаратами, прописанными врачом, нужно применять средство, которое он обязательно забудет упомянуть – увлажняющий спрей для носа.

Увлажняющие и успокаивающие спреи служат хорошим решением для детей и взрослых, страдающих аллергиями, хроническими воспалениями носоглотки. Они относятся к вспомогательным средствам, обычно прописываемым при склонности к аллергическим реакциям. Однако именно из-за вспомогательных функций их продают без рецепта. Использовать этот спрей необходимо каждый раз, когда мы или ребенок почувствуем, что в носу образовались корочки, которые так и тянет выковырять пальцем. Поскольку речь не идет о лекарственном средстве, его можно применять постоянно, в течение длительного времени.

Ребенку нужно обязательно объяснить, что ковыряться в носу при всех не принято в обществе. Если ему больше семи лет, мы можем пуститься в пространные объяснения, с чем это связано, привести аналогичные примеры наподобие «не пускать газы», «не показывать язык» и др. Скажем так: едва ли наш сорванец поймет, откуда эти запреты взялись. Однако, если он уже ходит в школу, круг его познаний о правильном или неправильном поведении в больших компаниях (например, в классе) уже заметно расширился. Иными словами, понимает ребенок это или нет, а для него уже очевидно, что правила, которые соблюдает большинство, разумнее тоже соблюдать, если не имеешь желания стать в этом окружении изгоем. Можно выразить эту мысль и по-другому: даже не понимая причин, по которым появились правила хорошего тона, ребенок уже в состоянии пронаблюдать и оценить последствия их нарушения. Обычно они приятными не выглядят – мы, взрослые, знаем это даже лучше него.

Поэтому в случае с относительно взрослым ребенком нам уже не потребуется его мотивировать к их соблюдению, нужно будет лишь ознакомить его с ними. Но еще совсем маленький неряха, пребывающий в том счастливом возрасте, когда каждое его действие вызывает лишь умильную улыбку окружающих, неспособен сам себя контролировать даже на этом уровне. Увы, он еще мало знаком с обществом и его правилами, а ото всех возможных трений с ним его пока надежно охраняет авторитет родителей. Поэтому пускаться в длинные пояснения с ним совершенно бесполезно. В данном случае лучше начать просто с регулярного обстригания его ногтей. Во-первых, эта мера лишает процесс копания в носу удовольствия, делает его неудобным и неэффективным. Во-вторых, отсутствие ногтевых «скребков» существенно снижает риск травмы слизистой и ее расчесывания буквально до крови.

Если вы совершенно точно знаете, что ребенок не страдает аллергией, то можете прибегнуть к помощи не увлажняющего назального спрея, а легкого обеззараживающего и смягчающего масла. Как известно, на масляной основе производятся многие препараты с подобным назначением, например, ушные капли. Эффект от применения таких смягчителей/увлажнителей длится дольше, чем от капель или спрея на другой основе (например, водной). Поэтому их рациональнее применять перед «выходом в свет», то есть длительным походом куда-либо.

Если вы думаете, что способность сморкаться относится к инстинктам врожденным, то, в общем, будете правы – это умеет делать каждый ребенок или взрослый. Однако сморкание не относится к столь же безусловным рефлексам, как чихание. А это значит, что кое-какие его аспекты ребенку нужно показать отдельно. В частности, его нужно обучить делать это каждый раз, когда нос перестанет дышать. Следует также объяснить: платок существует для того, чтобы результаты сморкания можно было полностью стереть с лица и чтобы не запачкать свою одежду/пальчики, не забрызгать окружающих. Яркий аксессуар с героями любимых мультиков наверняка придется мальчикам по душе, а даже очень маленькие девочки наверняка сразу полюбят платки с кружевной отделкой. Так что сам по себе платок проблемы не составит, если мы убедительно объясним, как его нужно использовать, покажем на собственном примере.

Как уже говорилось выше, объяснить ребенку, почему эта привычка выглядит отвратительно, практически невозможно. Дети по природе небрезгливы – их вкус еще не так развит, как родителям бы хотелось. В том числе на события, зрелища, различные субстанции, включая слизистый секрет из собственного носа. Тем не менее кое-что из этого ребенку можно показать на примере, понятном каждому.

В случае с ковырянием в носу многим родителям помогает метод радикальный, в чем-то даже комический, но действенный. Состоит он в том, чтобы, правильно подгадав момент (когда чадо как раз полезло пальцами в нос), они сами извлекли из своего носа характерную корочку. Затем ее нужно протянуть чаду, и со всей серьезностью попросить его отнести/смыть/съесть ее (зависит от того, куда их обычно девает сам ребенок) – и за нас, так сказать…

Разумеется, вас от этого предложения сразу же начало поташнивать сквозь смех, и спазм наверняка повторится, когда вы будете воплощать его в жизнь. Но ради того, чтобы постоянно таскающий из носа столь же омерзительную «добычу» ребенок понял раз и навсегда, чем так неприятно это зрелище, вашему желудку придется потерпеть. Метод не дает стопроцентной гарантии. И все же он достаточно эффективен, поскольку природная брезгливость (или ее зачатки) есть во всех нас, и иногда ее достаточно просто разбудить пораньше.

Другой метод нужно использовать в случае, если мы уже сделали попытку переучить чадо делать это в уединенных местах, но оно постоянно об этом забывает или не считает нужным следить за собой. Перед лицом столь завидного упорства и игнорирования нам следует попробовать метод разового поощрения. Состоит он в том, чтобы заключить с ребенком своего рода сделку, например, предложив ему купить ему желанную и давно выпрашиваемую игрушку в обмен на месяц соблюдения установленного правила. Обычно через месяц неукоснительного повторения нужных действий дети переучиваются – ведь в этом случае речь идет не о запрете, а о модификации привычки.

Но если вы решите прибегнуть к такому уговору, нужно обязательно учесть, что игрушка покупается не сразу же, под условие (обещание, клятву), что ребенок не будет ковыряться в носу при всех. Слов и клятв брать не нужно – мы и сами нарушаем их до неприличия часто, а что уж говорить о детях!.. Поэтому купить обещанное нужно, но только через месяц, за который вы ни разу не «застукаете» своего сорванца за обсуждаемым занятием. Предмет уговора нужно выбирать по-настоящему желанный, ведь стимул продержаться столько времени у ребенка должен быть сильным. По этой же причине следует периодически напоминать ему о намеченной сделке и ее основных условиях.

Если не помогает ничто (особенно часто это случается с детьми до четырех лет), ребенку следует подобрать парочку впечатляющих иллюстраций из мира животных – с толстыми, искривленными пальцами или широкими, раздутыми ноздрями. Едва ли не хрестоматийный пример такого рода – обезьяна с ее специфичной анатомией морды. Далее от вас требуется лишь с достаточно убедительным выражением лица заверить малыша, что если он не перестанет растягивать ноздри, копаясь в них пальцами, они станут «такими же, как у обезьянки».

Нужно понимать, что на ребенка старше пяти лет это не подействует – к этому возрасту он может знать, что обезьяна просто так выглядит. Впрочем, к тому моменту он может уже избавиться от привычки ковыряться пальцами в носу или приобрести правильный навык это делать.

«Волшебные» слова и необходимые

После выяснения истинных корней плохого поведения и анализа, так ли оно плохо, как мы думаем, пора приступать к его коррекции. Начнем с самого легкого и в то же время столь показательного для окружающих момента – вежливости. Как уже было сказано, случайные свидетели нашего общения с чадом склонны утрировать. В данном случае думать, будто если наш ребенок не здоровается со всеми подряд, значит, так же ведут себя его родители. Поэтому мы бы наверняка очень хотели, чтобы он не забывал сказать «пожалуйста» или «спасибо», раздавая поклоны налево и направо… Но многие родители уже при первых попытках обучить малыша «светским манерам» сталкиваются с его полным безразличием к теме. Вызубривший все «волшебные» слова ребенок с удовольствием повторит их при нас столько раз подряд, сколько мы потребуем. Но за обеденным столом, в процессе совместной уборки, на улице мы их от него все равно не услышим – только привычное «дай», «хочу», «принеси», сказанные в обычном требовательном тоне.

Однако мы и манера общения, принятая в нашей семье, здесь ни при чем. Дети с рождения находятся в положении, можно сказать, привилегированном – особенно с точки зрения необходимости о чем-то просить. Мы выполним любую прихоть обожаемого дитятки с удовольствием и безо всяких просьб – собственно, мы так и поступали с ним с самого детства до сего дня. Потому неудивительно, что ребенок не чувствует необходимости просить, ведь ранее он получал требуемое без этого. Похожая ситуация и в других сферах его жизни – взрослые (знакомые или нет) обычно реагируют на улыбку или плач малыша немедленным умильным сюсюканьем, утешениями, подарками и даже поцелуями. Этот инстинкт характерен для каждого из нас, независимо от того, есть ли у нас свои дети, а также наш это ребенок или чужой. Стремление взрослых опекать малышей вкупе с их собственной открытостью, приветливостью создает особую ауру, которая избавляет их от необходимости в словах вежливости.

Как ни странно, беспризорники, сироты и вообще детки, которым не так повезло с самого начала, усваивают смысл и назначение «волшебных» слов значительно быстрее детей благополучных. Вот они-то как раз произносят их безо всякого стеснения, в первую очередь, чаще, чем нужно. С этой точки зрения мы можем быть счастливы, что наше чадо никак не поймет, зачем нужно добавлять к просьбе «пожалуйста». Это значит, что ему и без него не приходится ни о чем просить дважды. Случаи, когда ребенок быстро обучается вставлять в свою речь нужные слова и ужимки, тоже похвальными не назовешь. Речь идет о детях, находящихся под властью родителей чрезмерно строгих, даже авторитарных.

В таких семьях «самое слабое звено» (собственно малышей) наказывают куда чаще, чем балуют или поощряют. Кроме того, и отказывают им чаще, чем соглашаются – в том числе за невежливость. Вот «вышколенный» родительской немилостью ребенок и запоминает, как выпросить хоть что-то из желаемого. Кстати, во взрослой жизни дети из таких семей тоже отличаются отменной вежливостью – и поражающим воображение цинизмом суждений и планов, скрытых за этим безупречным лоском!

Думаю, вы уже поняли, что даже в этом пока не слишком трудном деле нам важно не переусердствовать – чтобы не отвратить наше чадо от культуры общения, даже не успев приучить его к ней.

Изначальная проблема в употреблении ребенком «волшебных» слов такова, что он просто не видит в них пользы. Иными словами, он может получить все то же самое и без них, а лишнее слово в предложении между тем нужно выговорить, да еще и определенным тоном… Они их и забывают сплошь и рядом. Но поэтому же у нас есть (пока есть!) шанс сделать так, чтобы они их не забывали. Причем, если наше чадо действительно не употребляет их за ненадобностью, это почти не потребует усилий.

Для начала нужно превратить эти слова из бессмысленной абракадабры во что-то осмысленное. Вот что для этого можно сделать.

Познакомить ребенка с истинным значением каждого вежливого оборота, поскольку из-за многовековых фонетических изменений звучание многих из них исказилось настолько, что кажется совершенно незнакомым. Например, как мы знаем, слово «спасибо» образовалось из оборота «спаси Бог». Сейчас мы произносим его независимо от степени собственной религиозности – просто как доброе пожелание, тем более что в конечной форме (самом «спасибо») основу и не разглядишь… Точно так же обстоят дела и со словом «благодарю» – если мы разделим его на две части, то легко вспомним, что оно означало ранее. Ну, а смысл в «здравствуйте» различить можно и по сей день, несмотря на то, что в нем используется старославянская форма слова «здоровье» – «здравие». Восстановив для ребенка корни вежливых слов, мы не только расширим его представление о родном языке. Кроме того, мы позволим ему лучше понять, зачем их произносят или, наоборот, пропускают в речи.

Обсудить со всеми без исключения взрослыми обитателями дома вопрос их личной вежливости в быту. Родителям будущих «леди и джентльменов» нужно будет уговорить всех взрослых членов семьи отныне употреблять вежливые слова каждый день, как можно чаще. Само собой разумеется, даже не слишком обходительные из них тоже должны оставить свои привычки хотя бы на время – на срок до полугода.

Также нужно подобрать литературные произведения для детей – своего рода иллюстрации на тему «быть невежливым – плохо». Для этого подойдут, например, сказки «Морозко», «Мойдодыр» или «Что такое хорошо и что такое плохо»… Дети любят такие «зарисовки», поскольку в них художник повествует языком образов, и это очень близко и понятно детям.

Постараться подыскать соответствующие примеры и среди любимых ребенком мультфильмов, фильмов. Правда, увы, на это особой надежды нет, ведь ни небезызвестный кот с мышью, ни команда лихих и смешных фантастических зверьков отчего-то не отличается вежливостью даже в обращении друг с другом – не говоря уже об их недругах. Поэтому в наше время невозможность поставить ребенку в пример его любимого Супермена или Лунтика все чаще становится настоящей проблемой. А перечисленную классику дети наших дней быстро учатся называть «барахлом» и «старьем»…

Что ж, они неправы, и мы это, конечно, понимаем (как говаривал еще один очень известный персонаж, «рукописи не горят», подразумевая, что шедевры не устаревают никогда). Объяснять это ребенку нужно. Но до поры до времени это может не иметь эффекта – мы лишь отойдем от темы и запутаемся в тезисах. А значит, нам придется прибегнуть к альтернативным ходам. Скажем, можно начать нахваливать вежливость других домочадцев – тех самых, что уже которую неделю так и сыплют по нашему настоянию различными «благодарю» да «тысяча извинений».

Детям постарше можно рассказать, что слова вежливости приняты не только в русском языке – они есть у всех народов мира. В пример и для сравнения можно привести любой другой более или менее знакомый нам язык – тот, на котором мы сможем не только написать, но и воспроизвести вслух слова приветствия. Ближайшие примеры, конечно, мы найдем в романо-германской группе языков, поскольку наверняка учили один из них хотя бы в школе… Но к традиционному «hello», «thanks a lot», «Guten Tag» или даже (кто знает!) «merci beaucoup» не помешает также добавить и что-то более экзотическое. Тут нам придут на помощь современные интерактивные технологии, предоставляющие возможность даже прослушать, как произносится то или иное выражение. Словом, чем больше разноплановой информации на эту тему мы предоставим, тем прочнее закрепится у ребенка представление, что знание вежливых слов одинаково пригодится ему не только дома или в школе, но и на Крайнем Севере, в Африке и пр. Словом, везде, куда бы он ни отправился в своих мечтах!

Ругать ребенка за то, что он забыл поздороваться или попрощаться, не следует. Как уже было сказано, на добрую половину ребенок в этом не виноват. Постоянные суровые выговоры и наказания сделают его преувеличенно вежливым. Но и ненависть к нам, страх в очередной раз что-нибудь позабыть вырастут в нем из-за этого многократно. В результате может дойти даже до энуреза в каждой ситуации знакомства со взрослым… И так ли сильно, спрашивается, нам это нужно?.. Если нет, постараемся ограничиться мягким напоминанием в духе: «Ты ничего не забыл сказать тете Лиле?»

Кстати, одновременно нужно не забывать и поощрять малыша одобрительным «Молодец!» каждый раз, когда он ничего не забудет сказать. Только не стоит «премировать» такие случаи конфетами и другими подарками. Понятно, что нам таких мелочей для него никогда не жаль. Тем не менее вежливость во взрослой жизни вознаграждается совсем иначе – ответным тактом, улыбкой и доверием.

Родителям самим ни в коем случае нельзя подавать ребенку дурной пример – забывать поздороваться или поблагодарить кого-то у него на глазах, или игнорировать эту часть диалога намеренно.

Такие эпизоды будут для ребенка более показательны, чем все прочитанные ему нами лекции о вежливости, поскольку так ведут себя «самые-самые» папа с мамой на свете. Не стоит забывать, что дети хотят подражать нам во всем, они наблюдают за нами и копируют все наши жесты. В то же время они не в состоянии понять слишком сложную логику взрослого вроде: «С этой соседкой мы на днях поссорились, так что теперь не здороваемся». Понятно, что взаимная обида велика и не располагает к любезности – просто понятно это только нам. Чадо же усвоит из увиденного пока лишь одно – что, если не хочешь, можешь и не здороваться. Сама же способность различать, когда подчеркнутая нелюбезность служит способом выразить идею «я на тебя все еще в обиде» придет к нему не ранее чем к 7–8 годам. Да и то это случится, лишь если оно хотя бы до того момента усвоит, что слова вежливости являются проявлением добрых чувств… Поэтому, коль оно возьмет с нас пример однажды, можно не сомневаться, что период «забывчивости» затянется у него с тех пор надолго.

В каждом случае, когда мы были неправы по отношению к ребенку, перед ним следует извиниться – это отлично поможет ему запомнить, для чего используется данное слово. Точно так же нам следует начать обращаться к нему с просьбами – в том числе если ранее мы общались с ним исключительно в приказном тоне. И, само собой, в этих просьбах должно присутствовать «пожалуйста». Наконец, нам не помешает взять в привычку благодарить его – за оказанную посильную помощь и др.

Ни в коем случае не следует судить об уместности оказанного чаду посторонними внимания, дороговизне сделанных ему подарков вслух, в его присутствии. Казалось бы, какая тут взаимосвязь между нашими суждениями и вопросами вежливости? Тем не менее она существует и заключается в том, что «спасибо» нужно отвечать на любые положительные знаки со стороны. А между тем, когда мы считаем протянутую чаду конфету «несвоевременной» и «лишней», обсуждаем с другими домочадцами степень, в которой «тетя Зоя» опять «помелочилась», купив дешевый подарок, мы учим ребенка совсем другому – судить о знаке внимания и поощрения с точки зрения практической пользы или дороговизны. То есть с позиции, не имеющей никакого отношения к чувствам, которые хотел выразить даритель.

Естественно, во всем есть свои плюсы. Таким путем наш отпрыск наверняка быстро научится отличать дорогие подарки и вещи от дешевых. И во взрослой жизни этот навык ему наверняка пригодится, если кто-то попытается обмануть его, подсунув подделку. Но одновременно с этим он усвоит и еще кое-что. А именно, что за подарок дешевый, неактуальный, не тот, который он хотел, благодарить не нужно. Говоря еще проще, знаки внимания, которые будут оказаны ему просто так, он с этих пор вообще станет принимать как должную «мелочь» – то есть уже не по забывчивости, а потому что «благодарить не за что».

Иногда дети просто робеют при необходимости заговорить с незнакомым взрослым, даже если очевидно, что родители знают его хорошо. В таких случаях очень помогает «дружное» приветствие – предложите чаду поздороваться вместе, хором.

Дети подвержены обидам значительно сильнее взрослых, однако они и куда отходчивее. Поэтому мы часто не склонны принимать детские надутые губки и плач всерьез – дескать, «пообижается, и перестанет». Тем не менее длительность обиды ребенка напрямую зависит еще и от того, кого она касается. Если взрослый надавил на наше чадо сильно, умело, ухитрился еще и значительно его напугать, мы можем не сомневаться, что от этого взрослого оно с тех пор будет бежать, как черт от ладана.

Нередко у детей в отсутствие родителей случаются конфликты с соседями – тут все зависит от того, чем занимались наши шалопаи, пока мы в поте лица добывали им деньги на пропитание… В таких случаях возникает локальная проблема невежливости – когда ребенок открыто избегает и игнорирует взрослого, отношения с которым у него не заладились. Конечно, ничего страшного – ведь он подчеркнуто невежлив только с одним человеком из нескольких миллиардов населения Земли. И все же ситуацию желательно разрешить правильно и прямо сейчас, не дожидаясь, пока чадо вырастет и «само все поймет». Оно само наверняка не знает, как поступить в таком случае, ведь у него возникла обида на того, кто гораздо старше и влиятельнее, чем он.

Дети от природы не умеют решать такие дилеммы – им это нужно показывать в качестве отдельного педагогического хода, чтобы у них не возникло аналогичных проблем уже во взрослой жизни. Поэтому нам нужно обязательно восстановить взаимоотношения между ними, хоть и не только ради восстановления их вежливого общения. Для этого нужно выяснить версию произошедшего, озвученную обеими сторонами – не стоит полагаться на вариант, выданный одним взрослым, поскольку взрослые тоже часто необъективны, как и дети. Затем нам придется выработать аргументы, годные для примирения. Предварительно нужно будет поговорить с ребенком с глазу на глаз – объяснить ему, что тетя Маша очень любит эти цветы, старалась сажала и поливала их. А тут пришел наш сынуля и безжалостно растоптал плоды целого месяца ее трудов!.. Сравним: «А ты бы хотел, чтобы вот этот нарисованный тобой рисунок/слепленную фигурку кто-то пришел и порвал/поломал?»

Когда мы почувствуем, что ребенок убежден доводами, предложим ему вариант – извиниться перед соседкой и/или посадить ей самостоятельно другие цветы вместо растоптанных. Если будет выбрана замена одного другим, это хорошо – очень взрослое для ребенка решение и, главное, понимание своей вины… После того как суть недоразумения будет ясна одной стороне, следует точно так же обсудить тему с другой стороной. Например, напомнить условной тете Маше, что сын – всего лишь ребенок и не всегда понимает прекрасное так, как хотелось бы всем. Заверим ее, что мы уже поговорили с ним, что он искренне раскаивается. А также что он хотел бы помириться, но – только с ее согласия на ответное «перемирие», поскольку она, в свою очередь, отругала нашего малыша явно «крепче», чем он заслужил. Если нам все удастся, мы преподнесем ценный урок взаимной вежливости не только собственному чаду, но и уже, казалось бы, сложившемуся взрослому по соседству.

Подчас обида на родителей выливается у детей в нежелание делать то, чего они требуют, в том числе здороваться с представляемыми им друзьями или коллегами папы/мамы. Как правило, неожиданный отказ поприветствовать дядю Колю или тетю Свету обусловлен ссорой совсем «свежей», случившейся недавно. Опять-таки, речь идет о частном случае – эпизоде, который никак не говорит об общей степени знакомства малыша с правилами вежливости или понимании, зачем он нужна. Поэтому беспокоиться нам в таком случае нужно о самой ссоре – непогасшие обиды у детей перерастают по мере накопления такого «багажа» в явления самые разные. В частности, если недоразумения стабильно возникают лишь в процессе совместных походов куда-либо, ребенок вскоре начнет ненавидеть такие «променады», и его нелюбовь, агрессия распространятся также на все сопровождающие атрибуты – необходимость умываться и причесываться (просто оттого, что перед «прогулкой» в гости мы требуем этого обязательно), вести себя культурно и т. д.

Иными словами, если чадо в упор игнорирует «волшебные» слова, и это повторяется уж слишком часто, хотя у нас был период, когда ребенок воспринял затею их употребления с энтузиазмом, нам пора задуматься. В данном случае – над тем, почему он все чаще надут и невежлив, хотя, казалось бы, совместные прогулки с родителями должны радовать его, как и все новое. Если дело и впрямь в слишком высоком эмоциональном напряжении, которое мы изливаем чаду, начиная от процесса сборов и заканчивая возвращением домой, обстановку пора менять. Однако делать это в присутствии «пострадавшей стороны» (того человека, с которым ребенок отказался здороваться) не нужно – лучше просто извиниться за чадо, сообщив, что оно сегодня, видимо, «не в духе».

Основную же беседу нам придется провести на следующий день – когда все отдохнут от хлопот и впечатлений очередного «выхода в свет». В ней нам придется предположить, что дитятко, наверное, повело себя плохо намеренно, потому что хотело отмстить нам за ссору или у него просто испортилось настроение. После этого попытаемся объяснить, почему мы его обидели – по возможности, доказать, что наша претензия была оправданной. А после того как чадо согласится, нужно объяснить ему, что в итоге оно включило в этот конфликт еще одного человека – между прочим, ничем его не обидевшего и искренне к нему расположенного. Не нужно опять его ругать или угрожать ему – лейтмотивом нашей «объяснительной речи» должна стать мысль о том, что ребенок был невежлив и холоден с нами (ведь он обижен именно на нас, и неважно, с какими основаниями). Однако случайно или намеренно, но он обошелся столь же неприятным образом с нашим знакомым, к которому ни у одной из сторон претензий нет и который, таким образом, просто стал жертвой его, ребенка, настроения.

Этот разговор, если провести его правильно, научит наше чадо сдержанности. Ну, или, во всяком случае если этот навык у детей пока не вырабатывается, подготовит неплохую почву для ее развития в дальнейшем, по мере взросления. Однако мера, которую нам придется предпринять прямо сейчас, сразу после неприятного эпизода, тоже существует. Состоит она в том, что на остаток прогулки (с момента выходки) нам стоит начать, что называется, следить за своим языком – перестать одергивать чадо по пустякам, повышать голос, угрожать. Также будет отлично, если мы за вечер найдем хоть пару поводов похвалить его.

Не шали, не реви, не дерзи

Мы наверняка уже имели случай убедиться, что для основной массы детей такие виды времяпрепровождения, как созерцание, тихая возня в углу и т. п., несколько нехарактерны.

На это способны лишь детки флегматичные – те, которые вырастут «тяжелыми на подъем», «спокойными, как слон» взрослыми. Впрочем, даже если наш ребенок проявит черты флегматичного темперамента рано и ярко, радость наша может оказаться преждевременной. Полностью темперамент оформляется лишь годам к двадцати, а не в подростковом возрасте и не к периоду совершеннолетия. А это значит, что даже наш слегка «сонный» малыш как минимум половину дня будет чем-то занят – не так активно, как другие дети, но тем не менее.

Поэтому нужно будет спросить себя, чем именно ребенок может заниматься часами в тишине. Маленьких флегматиков традиционно родители оставляют без присмотра на больший срок, чем детей с другими темпераментами. И происходит это именно потому, что, так сказать, на слух они ведут себя в это время спокойнее других детей, несравнимо лучше переносят долгое отсутствие компании (в нашем лице, разумеется). Однако допущенная при этом ошибка, увы, обнаруживается достаточно скоро. А именно после того, как мама впервые возвращается в комнату после долгого отсутствия, а там ее уже ждет улыбающееся от радости чадо. И обычно компанию флегматичному малышу в таких случаях составляет разобранный на отдельные детали роутер, будильник или другой сложный с точки зрения конструкции предмет обихода, опрометчиво оставленный родителями в доступном дитятку месте.

У малышей со спокойным характером смекалка и жажда познания остаются такими же, как у всех, – неуемными. Разница лишь в том, что им для познания каждого отдельного предмета или явления требуется значительно больше времени – на контакт с ним и осмысление результатов. Оттого им недостаточно скрутить лишь колесико компьютерной «мышки» или, например, оторвать только краешек ее коврика… Если дать им время, они непременно превратят «мышку» в набор запчастей, а коврик – в кучку пыли!

Поведение в гостях и на улице

Все дети одинаково непоседливы, стремятся все узнать, все потрогать… Это свойство проявляется у них несколько по-разному, но стремление к портящим предметы обихода экспериментам у них абсолютно одинаковое. При этом учтем, что пика оно обычно достигает в одиночестве – когда их оставляют одних все, кто мог бы направить энергию, бурлящую в наших оболтусах, в «мирное» русло познавательной или хоть развлекающей игры. А следует из этого то, что самыми опасными с точки зрения потенциала к шалостям становятся дети, оставленные в одиночестве, пока их родители заняты чем-то или развлекаются в других частях дома. Если детей несколько, вероятность обнаружить одного из чад скачущим на люстре, а еще одного – ползающим по карнизу, возрастает прямо пропорционально количеству детей. Оттого-то дети в гостях, если их не пускают за общий стол, склонны к неприятным, разрушительным выходкам вдвое чаще, чем дома. Тому способствует длительное невнимание веселящихся с друзьями родителей, обилие незнакомых, новеньких «штучек» вокруг, всеобщее хорошее расположение, которое они заметили по отношению к себе еще в начале визита.

Вторая же причина худшего, чем дома, поведения чада в общественном месте состоит в общем перевозбуждении его центральной нервной системы. Столько новых людей и событий, интересных предметов, внимания и улыбок! Ребенок всегда хочет узнать, получить, увидеть и потрогать сразу все – он не умеет, подобно взрослому, ставить перед собой достижимые и недостижимые цели, выделять первостепенные и второстепенные задачи. Поэтому губительный даже для сложившейся психики «эффект толпы» всегда действует на него с двойной силой. И под его влиянием ребенок может, в принципе, повести себя как угодно – просто начать хватать ручонками все подряд, капризничать и впадать в истерику по поводу каждого отказа мамы купить ему «это» или дать «то»…

Неадекватно острые реакции на окружающее и наказы родителей особенно вероятны в случае, если этот совместный поход куда-либо является для ребенка дебютным или существенно отличается от предыдущих.

Так или иначе, очевидно, что дети ведут себя при посторонних неадекватно по причинам весьма прозрачным и веским – а разве мы сами ведем себя на людях так же, как и на собственной кухне? Но, увы, даже знание причин в данном случае не дает форы в борьбе с последствиями. Мы на улице тоже часто не так внимательны, как хотелось бы, потому что на нас действуют те же факторы, только мы контролируем себя значительно лучше ребенка. И все же мы сильно рискуем не уследить за ним, даже если он будет образцово тихим. А уж коль он «разойдется» как следует, вероятность, что ситуация выйдет из-под контроля, существенно возрастает. Между тем, даже если мы понимаем, почему он закатил нам истерику на ноте, которой мы прежде от него не слыхали, это еще не означает, что мы сможем прекратить ее быстро и успешно.

И все же детская психология не так уж сложна – просто мы сами уже прочно позабыли свои взгляды в детстве, давно пребываем в плену условностей, свойственных мышлению взрослых людей. Однако на этом сложности и заканчиваются. Детская психика находится от «пределов совершенства» несравнимо дальше нашей, багажа знаний и памяти в головном мозгу тоже почти нет… Тут не из чего образовываться каким-то «заумным» мыслительным ходам. А значит, все эти проблемы взрослый разум предусмотреть и решить определенно в состоянии. Что нужно сделать?

Наказывать ребенка за слишком нервозные, неадекватные реакции не следует. Во-первых, они возникли не просто так, ведь нынешней истерике предшествовало утро сборов с характерными для него «А мы ничего не забыли?», «Поторапливайся!» и «Почему ты так неаккуратно причесался?» За полным суеты, прений и окриков утром последовала торопливая поездка, а также суматоха, которая поднималась вокруг везде, где только показывалась веселая «компания» из уже слегка одуревших родителей с чадом «в поводу». В-третьих, у ребенка за один этот день уже было не меньше сотни поводов для огорчений – окрики родителей, недовольных тем, как он оделся (если он одевался сам), как быстро он способен за ними бежать, почему он оглядывается по сторонам, рискуя свернуть шею от любопытства… Разумеется, ему сегодня запретили уже массу интереснейших забав – потрогать тетину сумочку в метро, погладить собаку на улице, поднять забавный фантик с тротуара и др.

Наверняка все это уже изрядно подпортило ему настроение, и вот мы видим результат – дамбу обиды прорвало, малыш, весь в слезах и красный от натуги, орет так, что в окрестных домах дрожат стекла… Кричать на него еще громче в ответ теперь совершенно бесполезно – его уже «заносит», а в таком состоянии нас самих не остановит ни одна угроза. Кроме того, учтем: с точки зрения сторонних наблюдателей, степень, в которой в уже звучащем крике виновны мы или чадо, не установлена. Все это пока кажется им лишь громкой сценой, поводом поглазеть. Однако если мы начнем орать в ответ или, тем более, применим силу, наш имидж уж точно пошатнется первым, и гораздо сильнее, чем впечатление о ребенке вместе с его поведением. В данном случае взрослая, взвешенная и ответственная сторона конфликта – именно родители, а не ребенок, даже если он объективно «начал первым». Иными словами, справедливость реакции нас тут не оправдает, потому что нам по статусу положено держать себя в руках при любых обстоятельствах, а ему это вовсе не обязательно.

Итак, от нас в любой ситуации такого рода требуется только спокойствие и полный самоконтроль, поскольку «заслуга» в том, что она возникла, – почти полностью наша. Если мы поддадимся эмоциям, мнение окружающих мгновенно перейдет на сторону ребенка. Он, мы можем не сомневаться, ощутит возросшую поддержку мгновенно, оценит ее в точности по достоинству – дети весьма чувствительны к таким моментам. А это значит, что он немедля «разойдется» вдвое сильнее, поскольку свои эмоции он контролировать не способен, и успокоиться ему в любом случае нужно помочь, так сказать, извне – нам или кому-то еще. Но, как видим, в данном случае его никто не пытается утихомирить. Напротив, мы поощряем его, стремясь «переплюнуть» в громкости крика, и прочие случайные участники делают то же самое, встав на его сторону…

Нужно притвориться (и как можно более убедительно!), что ничего особенного не происходит, что мы всего этого ожидали и полностью контролируем ситуацию. Что именно надо сделать?

Немедля остановиться там, где началось «выступление», кроме, разумеется, потенциально опасных мест – проезжей части, краев посадочной платформы (у самых рельсов в метрополитене или на железнодорожном вокзале) и т. д. Ребенка при этом нужно обязательно крепко взять за руку – дети очень любят убегать от родителей, особенно в порыве гнева или в момент, когда они чувствуют, что проиграли спор. Кроме того, нужно присесть на корточки перед чадом – чтобы не возвышаться над ним за счет банального превосходства в росте и весе.

Для нас в этот момент должно перестать существовать все вокруг – толпы народу, суматоха, стрелки часов, неумолимо бегущие к черте, за которой мы опоздаем на встречу, и прочие отвлекающие факторы. Нам нужно полностью сфокусироваться на нашем доведенном до истерики малыше – показать ему, что он, наконец, привлек к себе и своим проблемам все наше внимание.

Сказать ребенку сейчас требуется только одно – что он ведет себя не тем образом, который способствует продолжению прогулки. То есть что мы теперь уверены в двух вещах – что этот поход не понравился ему и, более того, что он уже разонравился и нам. Это означает, что дело, не доставляющее удовольствия никому, пора прекратить. А стало быть, мы сейчас просто вернемся домой и больше таких ситуаций не допустим. Объясняя свое намерение вернуться и причины, побуждающие нас к этому решению, не нужно угрожать малышу – в том числе зловещим шипением прямо в ухо наподобие: «Ну погоди, вернемся домой, и там ты свое получишь!»

Естественно, мы наверняка привыкли пользоваться этим методом в условиях, когда вокруг столько посторонних оценивающих глаз, и наверняка считаем его эффективным – идеальной заменой публичным сценам, именуемым в народе «вынесением сора из избы». Тем не менее наше чадо сделает из этой угрозы вывод правильный и далеко идущий. А состоит он в том, что на улице и дома мы, взрослые, ведем себя по-разному.

В частности, сдерживаемся в определенных порывах при посторонних и «отрываемся по полной» в окружении домочадцев. Это даст ему ключ к пониманию, что впредь он может капризничать и вести себя на улице как угодно, не отказывая себе ни в одной прихоти, потому что мы все равно ничего не сможем с этим поделать. Ну, а возмездие дома… Какая разница, за что оно будет, если все равно ребенок, как и все дети, на что-нибудь да «нарвется» как минимум раз в день? А так он перед наказанием хоть получит все, что хотел – редкий случай в его жизни, если разобраться!

Пока «выступление» только начинается, у нас еще есть слабый, но шанс остановить грядущую сцену, предотвратить ее. Обычными признаками того, что скоро станет уже очень неприятно, является переход от баловства случайного к намеренному, то есть когда уже насупившийся ребенок хватает с тротуара вторую «гадость» лишь оттого, что мы недавно «с боем» забрали у него первую. Когда дети начинают мстить, намеренно вести себя все хуже и хуже, это заметно – они слишком прямолинейны и бесхитростны, чтобы устраивать более изощренную и менее заметную «вендетту».

Естественной нашей реакцией на это будет растущее возмущение и гнев: «Зачем ты опять хватаешь всякую дрянь, если я запретила?!» Однако как раз так реагировать не стоит. Или мы всерьез надеемся, что если первое предупреждение привело к обратному результату, то второе приведет к прямому?.. Бессмыслица, верно?.. А значит, нам стоит напомнить сейчас, пока у нас еще есть несколько минут до кульминации: «Посмотри вокруг и скажи: тут хоть кто-нибудь, кроме тебя, ведет себя подобным образом?» Затем нужно сообщить ему, что в общественном месте хорошие, воспитанные детки, тети и дяди ведут себя так, как он может видеть вокруг, а вовсе не так, как ведет себя он. Возможно, наглядный пример подействует, и после этого чадо успокоится хотя бы на некоторое время.

Если мы не подадим чаду примера, согласно которому на людях и дома можно и даже иногда имеет смысл вести себя с разной степенью свободы, у нас есть шанс избежать таких истерик в дальнейшем. Главным образом, потому, что мы не проявили ни одной из реакций, которых он ожидал – не дали ему требуемое и не разозлились. Однако для нас важно не просто не подать дурной пример, а подать хороший, то есть продемонстрировать, что на людях нужно быть более сдержанным, чем в четырех стенах своей квартиры. В этих целях будет идеально, если мы уговорим кого-то из свидетелей сцены встать на сторону не малыша, а нашу. Фактически, попросим подтвердить, что он ведет себя очень плохо, и что его поведение заслуживает порицания.

Однако нередко наблюдатели, которых мы сами приглашаем поучаствовать в семейном споре, предпочитают быстренько отмежеваться от этой чести, даже если они уже поддерживают одну из сторон конфликта. Поэтому наверняка нам придется кстати знание и хода альтернативного. Он состоит в том, чтобы предложить неуемному чаду выбор. В качестве варианта номер один можно сообщить, что, если истерика и баловство не прекратятся сей же час, мы просто вернемся домой, и точка. И в таком случае за продолжение дома оно будет наказано как обычно – безо всяких «скидок» на подходящую для нервного срыва обстановку.

Кроме того, естественно, мы обязуемся впредь никогда и никуда не брать с собой такого баловника, потому что нам стыдно за его поведение. Второй сценарий можно предложить в таком виде: если чадо сейчас же успокаивается и обещает хорошо вести себя до возвращения домой, дома мы обязательно вернемся к этой теме. Кроме того, анонсируем и другую привилегию на «по возвращении домой» – обсудить с нами без последствий любую «наболевшую» за время похода в гости тему, то есть открыто выяснить со своими обидчиками (родителями) любое нанесенное ранее оскорбление – от «Почему ты отобрала у меня игрушку хозяйской дочки» до «Зачем отшлепала из-за перца, подсыпанного самой хозяйке в тарелку».

Как уже было сказано, дети отлично чувствуют одобрение, поддержку, которую в ином случае могут оказать им посторонние люди. Аналогично они чувствуют родительский страх перед их потенциальными выходками. Поэтому нам же будет лучше, если мы подготовимся психологически к возможным бурным сценам заранее – продумаем, как поступим в том или ином случае, что будем делать с чадом… Готовая программа действий на все случаи снижает тревожность взрослого рассудка – позволяет почувствовать себя уверенней, даже если сорванец заставит нас покраснеть от стыда за себя и него до слез.

Иногда мы принимаем за плохое поведение вещи совсем иные, не требующие наказания. И в таких случаях всю вину за случившийся скандал нам полностью нужно взять на себя, так как именно мы поняли намерения чада неверно и, следовательно, неправильно на них отреагировали.

Например, малыш, который оторвал или открутил, пролил что-то, мог сделать это не нарочно – просто по неловкости. Если он пытается повторить этот «подвиг», начинает хныкать и драться, очевидно, что он уже делает это назло – то есть на сей раз ведет себя плохо. Если же малыш тянет маму за юбку, постоянно отвлекает ее, лезет к ней на колени, не давая поговорить с друзьями – это вновь не плохое поведение, а ревность. Чаду просто недостает внимания, оно чувствует, что родители отвлеклись от него слишком, слишком надолго. Это тоже не преступление, даже если малыш требует внимания, несмотря на несколько отказов мамы: «Не мешай!»

Мы уже говорили, что у детей личность пока не сформирована – вплоть до подросткового возраста родители являются для ребенка всем в прямом смысле слова. Иными словами, дети не могут веселиться на вечеринке, если в этом им не помогаем мы. В том и состоит основная трудность подхода, при котором мы, придя в гости, оставляем своих отпрысков с хозяйскими одних, в соседней комнате. Казалось бы, детворе играться с новыми друзьями – не заиграться, ан нет. Они то и дело выскакивают в зал, где идет застолье для взрослых, теребят своих пап и мам с требованиями: «Ну, поиграй с нами!», не воспринимая уже имеющихся новых друзей как полноценных партнеров по играм.

Для этого нам и нужно уметь различать мотивы необычного поведения ребенка в обществе – просто это не всегда так уж легко сделать. Один отказ, потом второй – и ребенок неизбежно начинает чувствовать себя брошенным, одиноким, потому что таков его возраст, тесно связывающий его с родителями, а не сверстниками. Сперва он будет просто вести себя слишком навязчиво, затем начнет баловаться, и уже не по-доброму… Но ругать его в этот момент бесполезно – потребность детей в родительском внимании является одной из основ их личности в данном периоде. Поэтому никакие уговоры и угрозы здесь не возымеют должного действия – когда ребенок начинает думать, что его «забыли» или «бросили», у него может начаться настоящая животная паника. Так что это вовсе не каприз по поводу очередной игрушки или конфеты – это требование с куда более глубокой подоплекой…

А стало быть, нам совершенно необходимо распланировать совместный поход так, чтобы как минимум треть этого времени мы могли посвятить ему, пусть даже это будут пятнадцатиминутные «интермедии» один раз в час.

Дети вовсе не столь «универсальны», как взрослые – особенно в смысле реакций на различные раздражители. Мы привыкли, что младшее поколение нашей семьи всегда излучает энергию (если только чем-нибудь не заболеет), готово к новым приключениям, не может и получаса усидеть на месте. Словом, мы мысленно ставим знак равенства между словами «ребенок» и «непоседа», полагая, что тяга к «острым ощущениям» для малышни является какой-то константой – непременным атрибутом возраста. И мы при этом совершенно не учитываем, что на данное свойство могут подействовать еще и внешние факторы. То есть мы думаем, что это перманентное свойство детского поведения не зависит ни от чего ни извне, ни изнутри. А между тем это далеко не так.

Страдающие, например, арахнофобией (страхом перед пауками) часто тренируются контролировать свой страх, заводя домашних пауков – равно как и при легких формах клаустрофобии больные ею в итоге обучаются свободно ездить в лифте, коль того требует работа… Но дети, страдающие чувствительностью к тому или иному фактору, не умеют управлять ею даже частично. А между тем очевидно, что и у них бывают такие склонности – подобное нарушение можно получить и во взрослой жизни, но в подавляющем большинстве случаев оно оказывается все же «родом из детства». Точнее, арахно– или клаустрофобия легко формируются после одного крайне неприятного случая вроде укуса ядовитого паука или, например, застревания в лифте. А вот боязнь высоты, гиперчувствительность к лунным и другим астрономическим явлениям и т. д. относятся к врожденным особенностям работы центральной нервной системы (ЦНС). Это значит, что впервые они проявляются именно в детстве, и, более того, во взрослой жизни их можно откорректировать только в очень небольшой степени.

Таким образом, мы часто можем и не подозревать, что малыш не ведет себя плохо, а просто впадает в панику на большом, открытом пространстве, в толпе. Или, скажем, у него кружится голова при виде быстро движущихся людей и/или других предметов. Такие отклонения нередко возникают даже у взрослых. Так почему бы им не иметься и у нашего чада?.. Кроме того, возбудимость ЦНС у многих детей сильно меняется в зависимости от лунного цикла – с возрастом это проходит, но заметно проявляется в детстве.

Если знать, что неадекватное поведение ребенка, возможно, связано с особенностями реакций его ЦНС, догадку проверить легко. Это можно сделать либо у врача-невропатолога, либо самостоятельно. Если чадо боится громких звуков, это заметно сразу – достаточно лишь включить в его присутствии что-нибудь немузыкальное (пылесос, например), да погромче. Что касается астрономических или даже атмосферных взаимодействий, то связь в ними можно установить лишь путем наблюдений.

Кстати, если мы заметим, что ребенок теряется, боится чего-то наподобие мерцающих вспышек или быстро движущихся предметов, высоких и вообще огромных конструкций, его точно не помешает показать невропатологу, поскольку в таких внешне пустячных отклонениях часто выражается то, что может развиться в неврологическое заболевание.

Помимо граничащей с болезнью специфики у детей сравнительно часто и рано проявляется еще одна особенность регуляции ЦНС – свойственная всем без исключения взрослым разница биологической активности. Мы сами наверняка принадлежим к группе либо «жаворонков», либо «сов», а стало быть, чувствуем себя наиболее энергичными и работоспособными лишь в первой или второй половине дня. У нас имеются свои предпочтения по поводу оптимального времени пробуждения – с первыми лучами солнца или ближе к обеду. Естественно, когда нужно, мы можем отодвинуть влияние природной структуры биоритмов на задний план. Иначе говоря, мы уже взрослые люди, и умеем веселиться, даже если глаза слипаются от усталости, ранней «побудки» и других причин.

Однако дети так еще не умеют. Поэтому логично, что «совенок» не придет в восторг от пробуждения в восемь утра с какой угодно занятной целью. Точно так же и «жавороненок» начнет нервничать, злиться, если визит в гости затянется до вечера, и ему не удастся поспать во второй половине дня. Разницу природных биоритмов нужно учитывать, поскольку дети сдерживаться не умеют, и если сонливость начнет доставлять им явный дискомфорт, они с охотой испортят настроение всем вокруг. Оттого «совят» лучше не будить раньше десяти утра, а прогулки с ними и вовсе разумнее назначать на вторую половину дня. «Жаворонка», напротив, лучше поднять пораньше, чтобы уже часам к трем он мог прикорнуть дома, в любимой кроватке, по возвращении с мероприятия.

Частенько в процессе наблюдений, описанных выше, можно заметить и еще кое-какие закономерности. В частности, что наше чадо редко капризничает просто так – от «зловредства» или обиды, из прихоти. Напротив, присмотревшиеся к своему озорнику родители сплошь и рядом замечают, что ребенком на самом деле руководят взаимосвязи куда более простые. Например, хуже всего дети обычно ведут себя в магазинах, особенно кондитерском отделе и отделе игрушек. Это естественно, ведь вокруг столько всякой всячины, соблазняющей одним своим видом, а мама это запрещает трогать, а то отказывается покупать… Но у иных детей по этому поводу наступает настоящая истерика – вплоть до намеренного надкусывания понравившейся сладости или воплей «Не отдам!» по поводу зажатой обеими ручками игрушки.

Такие крайние проявления не всегда связаны только с капризом. Частенько можно заметить, что посещение кондитерского отдела становится особенно затруднительным лишь при определенных обстоятельствах. Скажем, если чадо поело перед выходом не слишком плотно (возможно, мы это делаем намеренно, чтобы его не клонило в сон) или долгое время было ограничено в сладостях и дома (запретил стоматолог или эндокринолог). Аналогично приступы истерии по поводу одежды, модной среди сверстников бытовой техники, игрушек и т. д. особенно остры у детей, испытывающих их постоянный дефицит. Так что подчас мотивация у ребенка проста: ему этого почти не покупают, он голоден и т. п., а мама, как на грех, потащила его как раз в самую гущу соблазнов!

В таком случае настоящий припадок у малыша вполне понятен – это просто взрослый не сообразил, что детей, живущих в семье с низким достатком, не стоит водить в отдел дорогих игрушек. Взрослые действительно не всегда замечают такие «мелочи». Они вполне владеют своими желаниями и могут даже специально знакомиться с финансово недоступным им ассортиментом. Дети же на столь холодное «созерцание» неспособны, потому и «воспитание вкуса» у них обычно заканчивается скандалом: «Купи, и все тут!»

Основной признак наличия у ребенка просто острого и неудовлетворенного желания лишь один – сносное поведение вообще, но в сочетании со склонностью «закатывать концерты» при походе по магазинам с определенным ассортиментом. И решение проблемы «громких сцен» в таких случаях есть лишь одно, зато тоже простое. Состоит оно в том, чтобы более никогда не брать чадо в торговые центры или другие места, где мы не сможем и/или не собирались купить ему хотя бы одну вещь из тех, что оно может потребовать. Хорошо это или нет, какие выводы сделает подрастающий отпрыск, сказать трудно. Поэтому совсем малышей лучше не соблазнять, детям постарше – объяснять раз за разом цену денег и товаров и ваше положение в обществе. Разговоры это трудные, но необходимые. Детей, испытывающих дефициты продуктов не столько полезных, сколько вкусных (это не всегда вопрос достатка – мы часто ограничиваем их ради требований здорового питания), перед походом по магазинам следует чуток «подкормить». Даже если мы собирались вовсе не по ресторанам, а в магазин детской одежды, нужно помнить, что сейчас во всех торговых центрах имеются кафетерии, и ребенок наверняка проголодается за время прогулки. Так что, нам все равно не избежать сцен, когда кто-то рядом жует что-то весьма аппетитное на вид (уж точно повкуснее «дежурной» овсянки, что мы дали ему на завтрак!), а наш юный «проглот» смотрит на эту пиццу и давится слюной, готовый устроить очередную сцену.

Часть потенциальных и реальных конфликтов во время походов лучше сглаживать – стараться предвосхитить их за счет не терпения, а грамотного планирования. Например, мы уже знаем, что нервотрепка, связанная с «выходом в свет», начинается еще во время сборов – причесывания, одевания и обувания. Взрослые и сами не очень любят растягивать этот процесс, откладывают все на последний момент, хотя, разумеется, хотят при этом выглядеть сегодня «как никогда». Поэтому они сами не успевают к намеченному времени, а куда менее организованный ребенок лишь добавляет им хлопот в связи с необходимостью привести в порядок еще и его. В результате настроение у всех участников нередко портится задолго до того, как они выйдут на улицу, что уж говорить о дальнейшем… В то же время кое-каких с виду неизбежных моментов несложно избежать.

Начните почаще советоваться с чадом, что бы оно само хотело надеть для похода в гости. Разумно предоставить ему 2–3 уже подобранных нами комплекта, одинаково неплохо подходящие к целям и обстановке визита. Ребенок будет видеть их перед собой и ему будет проще выбрать. В то же время мы покажем этим вопросом свое уважение к его мнению, избежим как минимум одного эпизода со словами: «Давай, надевай это, и не спорь – времени нет!»

Предоставьте чаду больше времени на сборы, даже если начать их придется с вечера накануне. Дети – существа не слишком организованные, и дисциплину им прививать дело долгое и постепенное. Особенно это касается действий непривычных – как, например, походы, организуемые нами реже одного раза в два дня. Поэтому надеяться, что чадо все сделает само и в срок, наивно – оно не управится и за неделю, так как будет постоянно отвлекаться, забывать… А окрики «Шевелись, мы опаздываем!» никак не ускорят процесс. Ребенок лишь растеряется, расстроится и потеряет всякий интерес к самому предмету этой суматохи, то есть прогулке или визиту в гости. Поэтому лучше оставить достаточное количество времени и ему, и заодно себе – на доделывание того, что он забыл или не успел.

Не следует путать сборы перед прогулкой с уроками дисциплины и порядка, которые мы, несомненно, тоже ему преподаем. Сейчас не время для нравоучений – у нас его вообще не слишком много, и тратить оставшиеся минуты на чтение нотаций неразумно… К тому же в данном случае они и не подействуют – при всей своей убедительности. Так, не стоит всерьез рассчитывать, что, если мы сказали чаду: «Расчешись на пробор!» – оно сделает ровно то, что сказано. Во-первых, мы могли банально забыть показать ему, какая прическа имеется в виду. Во-вторых же, для ребенка порядок текущих действий необычен – ему редко выпадает успеть сделать столько дел за столь короткий отрезок времени. Поэтому наши угрожающие интонации здесь ничего не решат, только обидят его, так как он в своей неловкости вины не почувствует, ведь он «копается» не потому, что хочет всех задержать. Гораздо разумнее не орать и не понукать, а просто сделать все вместе, чтобы мы могли и контролировать процесс, и ускорять его, помогая там, где малыш не справится сам.

Отношение к чужим вещам

Шум и отсутствие манер мы полагаем неотъемлемой частью детства и довольно охотно прощаем. В конце концов, где это видано, чтобы пятилетний сорванец смог не отвлекать родителей от их развлечений хотя бы полчаса?.. Одним словом, мы понимаем, что «без шума и пыли» не обойдется ни один поход с чадом куда бы то ни было. Хоть что-то, да произойдет, и едва ли этот эпизод покажется нам приятным. Так что воспитание в детях двух основных качеств (чтобы не забывали здороваться и прощаться, а также по возможности не срывались на крик) сводится к достижению относительных успехов.

А вот мелкие и крупные шалости – это дело совсем иного свойства. В данном случае родителям, прежде всего, нужно самим уметь четко отличать их от «нежданностей» – действий, портящих чужое имущество и настроение, но совершённых ненамеренно. Грань между наличием и отсутствием намерения подчас выглядит зыбкой. Например, если ребенок тянул ручку к чему-то и опрокинул стакан воды на столе, очевидно, что это произошло ненароком. Потому, даже если вода залила лежавший рядом мамин телефон, ребенок в его поломке не виноват – это маме не следовало класть чувствительную бытовую технику рядом с потенциально опасным для нее предметом. А вот к чему отнести случаи, когда чадо взяло поиграться какой-то предмет из маминой сумочки и сломало его в процессе этих игр?

С одной стороны, поломку тоже намеренной не назовешь, ведь ребенок ставил себе целью игру, а не уничтожение. И последнее произошло лишь потому, что предмет не предназначен для такого употребления. А между тем истинного способа его применения ребенок обычно просто не знает или не может повторить. С другой же – дитятко наверняка уже не раз слышало о том, что «не игрушки» нельзя брать и играть с ними – ни дома, ни в гостях. Вполне вероятно, что мы объясняли, и не раз, что ребенку разрешено вволю возиться и делать, что он захочет, с его вещами и игрушками, но не мамиными/папиными и других «теть» и «дядь». Все это мы, разумеется, мотивировали предельно просто и честно – тем, что на свете существуют его вещи (купленные или подаренные лично ему) и чужие. То есть все вещи в мире делятся на те, которые принадлежат ему, и те, которыми может распоряжаться исключительно кто-то другой. А также передать право пользоваться этими вещами может лишь владелец лично, и что получить его можно от владельца, по его согласию.

Словом, мы уже пытались втолковать нашему «желторотику» основы права собственности, но так, чтобы не воспитать в нем чрезмерного «жадину». Тем более что не все имеющиеся в доме и необходимые каждому блага бывает так уж просто разделить на «свое» и «чужое». Как результат, мы заложили в ребенке основы этого различия. Но основы эти, как и наши объяснения, сейчас выглядят несколько примитивно. Впрочем, раз уж до сложностей чаду все равно еще расти и расти, на данный момент мы полагаем достигнутый результат удовлетворительным. Проблема лишь одна – время от времени (довольно часто) соблазн оказывается выше маминых запретов. И тогда в очередной раз в детских умелых ручках оказываются то телефон, то часы, то компьютерный аксессуар. Кроме того, с папиного стола может исчезнуть какая-нибудь канцелярская принадлежность, а с маминого туалетного столика – помада или пудреница.

В результате мы опять смываем чернила со стен и заодно с пальчиков нашего непоседы, пытаемся собрать полный комплект запчастей от поломанной техники. Когда же все это приходится делать еще и в гостях, попутно извиняясь перед подругой за испорченную пару туфель, можно не сомневаться – раз это действие было запрещено, но чадо совершило его, несмотря на запрет, поступок следует считать преднамеренным!..

Технически мы правы – в данном случае ребенок и впрямь опять полез трогать чужое, да еще и то, что он уже неоднократно ломал. Безусловно, ломать опять он не хотел – просто это случилось в очередной раз «само»… Наказание будет заслуженным, и все же оно не должно быть столь же суровым, как то, что мы назначили бы за вредительство намеренное – со злости и от обиды, например, когда ребенок явно и очевидно сделал гадость после крупной ссоры с родителями. Однако учтем и еще один нюанс – тот, что нашей основной целью сейчас является не наказать за шалость, а отучить шалить в гостях, в магазине и других общественных местах. Увы, проблема здесь лишь в том, что одна перспектива скорого «воздаяния» тут не поможет.

Во-первых, обстановка вокруг сама располагает ребенка вытворить нечто подобное, ведь вокруг столько новых людей и забавных штучек, что ручки аж сами тянутся все потрогать. Во-вторых, в основе своей желание чада потрогать что-либо «злодеянием» не является, поскольку интеллект как средство познания мира он пока почти не может использовать. Как мы уже сказали выше, детская центральная нервная система развивается, накапливает новые наблюдения и знания постепенно – с тем, что называется жизненным опытом. Ребенку пока бесконечно далеко до способности делать умозрительные заключения – сопоставлять новую информацию с уже имеющейся и делать чисто теоретические выводы. Для того чтобы это начало получаться, коре головного мозга необходим опыт, практика. У ребенка их нет, а потому и рассуждать ему не над чем – он может получить знания и опыт пока только все обнюхав, лизнув, рассмотрев, потрогав.

Таким образом, чадо лишь познает, что это за «штучка», пока не задаваясь вопросом, как ее верно или неверно применять, отчего она сломается. Его интересует предмет с его свойствами, а не его использование. Таков естественный для детей метод постижения мира, а потому они решительно не понимают, почему это может быть «плохо». В этом смысле дети обращаются совершенно одинаково с разрешенными и запрещенными предметами: своими куклами и чужими машинками, мамиными туфельками и папиным портмоне, грязью и пищей, цветами и насекомыми. Именно в невозможности «познакомиться поближе» с этим миром другими путями и кроется неспособность ребенка удержаться от порчи «имущества». Более того, именно поэтому мы должны понимать, что запрещать это ребенку нельзя.

Согласимся, что, пока он не умеет читать, а его словарный запас весьма ограничен, доступ к информации другого рода ему почти закрыт. Все, что мы можем «живописать» ему по поводу цветов в соседском огороде, никак не заменит ему знаний и, главное, ощущений, полученных при расковыривании одного распустившегося бутона этих цветов. Ведь мы не сможем объяснить, как они пахнут – ребенок не поймет большинства приведенных для этого сравнений, так как он не знаком и с ароматами, на которые мы ссылаемся. Еще труднее будет описать, что такое чашечка цветка, лепестки и т. д. – ведь даже профессионалы таких «лекций», школьные учителя, ведут свои уроки, взывая сплошь к сравнениям.

Воспитывать, обучая

У нас, как видим, появились две задачи: нужно не просто отучить малыша делать запрещенные вещи на людях и желательно дома, но и направить его жажду познания в созидательное, никому не вредящее русло. Рассмотрим, какими способами можно добиться столь потрясающего двойного эффекта.

1. Чем больше мы опасаемся, что ребенок «опять что-нибудь выкинет», тем больше шансов, что так и будет. Дети безошибочно чувствуют эмоции, направленные на них – родительские и от посторонних людей, положительные и отрицательные. Однако они далеко не всегда понимают их основу, особенно если она слишком сложна для их пока небольшого жизненного опыта. Опасения насчет возможных выходок негативного характера – одно из чувств, совершенно недоступных нашим баловникам. А стало быть, они, как правило, понимают настороженность и преувеличенную строгость (следствие нашего страха) по отношению к ним как нелюбовь на непонятных основаниях. Иначе говоря, дети ощущают эту всю ситуацию так, как будто мы их уже не любим, недовольны ими и их поведением, хотя пока они ведут себя сносно или даже неплохо.

Согласимся, что подобное отношение оскорбило бы даже нас – тем более если пока мы не давали партнеру поводов нам не доверять, не так ли? Аналогичный вывод сделает и ребенок: что толку ему сдерживаться и дальше, раз родители уже ищут повод его наказать! Поэтому родительский страх дополнительно подталкивает малыша сделать что-нибудь нехорошее просто так, из очередного «обострения» детского любопытства. Если же ребенок уже чем-то обижен, злится на маму с папой, он способен на то же самое даже из мести, которая, как известно, сладка всегда, несмотря на наказание. А стало быть, основным «рецептом» и залогом прошедшей «без сучка, без задоринки» прогулки является наше перманентное спокойствие, уверенность, что мы удержим под контролем любую ситуацию, даже самую неприятную.

2. Чтобы ребенок реже интересовался всякими забавными «штучками» в руках случайных прохожих и в доме наших друзей, его кругозор должен быть широким в обычной жизни. Иными словами, само по себе это желание «только потрогать» не исчезнет, и лекарство от него имеется лишь одно. Состоит оно в том, чтобы предоставлять чаду достаточное количество интересных новинок каждый день дома, а не только на улице и в другой незнакомой обстановке. Как мы знаем, это необязательно «влетит нам в копеечку» – дети считают интересными не только новые образцы портативной техники. Им нравится гладить птиц и собак, играть с блестящими пуговицами, пряжками и прочей мелочью, их интересуют даже оторванные детальки обуви и одежды, чехлов, игрушек и т. д. Однако как раз большую часть интересующего их мы сами же отбираем с криком: «Где ты взял эту гадость, сейчас же выкинь!» – разве нет?

С одной стороны, это действительно приучает ребенка считать все подобранные случайно предметы потенциально опасными, что неплохо, поскольку зачастую так оно и есть. С другой же – у детей, как уже было сказано, нет интеллектуального резерва для умозрительных построений и познания слишком сложных вещей и принципов их работы. Дети – это дети, и они вынуждены приобретать начальный жизненный опыт на том уровне и тем путем, что им доступны. В данном случае они могут оторвать/отгрызть/отломать деталь сложной конструкции и придумать с нею свою игру. Конечно, это никак не продвинет их в деле знакомства с принципами работы предмета, от которого деталь была оторвана. Но знакомство с ним и его устройством все же состоится, пусть и на самом примитивном (единственно доступном им сейчас) уровне.

Поэтому вовсе запрещать малышам разглядывать и играть с предметами, не относящимися к игрушкам, не следует. Куклы куклами, но специально созданных для игрового употребления вещей для знакомства с миром недостаточно, они не создают полной его картины. Дефицит подобных «штучек» лишь разжигает любопытство малыша – его желание «просто потрогать» (а также лизнуть, дернуть, сжать и, если получится, забрать себе). В гостях или любой другой незнакомой обстановке оно в любом случае возрастает в разы – из-за обилия разнообразных незнакомых и манящих предметов. И если любопытство по естественным причинам растет в чаде, которое и так «изголодалось» по подобным развлечениям, мы можем не сомневаться, что соблазн быстро станет непреодолимым.

Таким образом, детям можно и нужно позволять играть с предметами, не представляющими для них угрозы, хотя не являющихся игрушками в прямом смысле слова. Конечно, лучше, если мы будем наблюдать за процессом, чтобы чадо ненароком не попыталось съесть резиновую набойку с каблука папиного ботинка или бантик с маминой сумочки… Назначение ряда таких «не-игрушек» можно и даже следует объяснять – только как можно проще, не стараясь вдаваться в подробности. Это нужно для того, чтобы приучить ребенка к мысли, что часть этих предметов небезопасна, без криков и скандалов.

В данном случае, если малыш постепенно поймет, что у того или иного предмета есть своя сфера для применения, мысль о том, что это «не игрушка» (та самая, которую мы тщетно пытались донести до него ранее), придет к нему сама – безболезненно и спокойно, как факт. Плюс, вероятно, острота предметов опасных (вилок, ножей и др.) станет ясна ему в теории, а не на практике. То есть чуть ли не впервые в жизни ребенок сопоставит уколы, которые ему наверняка делали в больнице, с иглой от шприца, валяющейся в траве и неведомо кем использованной. До сих пор нам бы пришлось следить, чтобы чадо ею случайно не укололось, ведь кто знает, кто использовал ее перед этим, и чем он был инфицирован. Теперь малыш и сам предпочтет эту вещь не трогать, ведь он уже и так знает, что она способна сделать больно. Точно так же он поступит и с лезвиями – отдельными или в составе сменной бритвенной головки, опрометчиво брошенной отцом на видном месте. Если он понимает, что этой штукой срезают щетину, он уже значительно приблизится к догадке, что ею можно порезать и палец.

3. Разнообразный и интересный досуг дома с родителями полезен не только способностью развивать ребенка быстрее, утолять его жажду познания, делая ее более контролируемой. Помимо прочего, он приучает детей заниматься саморазвитием в определенном месте и в определенном обществе – с нами. Это означает, что чадо, привыкшее делать, так сказать, головокружительные открытия в нашем присутствии, уже будет не столь настойчиво и активно в поисках приключений в одиночку. Поэтому нам вообще имеет смысл стать основными и щедрыми, всегда дающими ответ на вопрос источниками полезной и интересной информации для чада – словом, лучшими его друзьями. Что для этого нужно?

Играть с ребенком не реже одного раза в день, не меньше получаса.

Общаться с ним на те или иные темы не менее двух часов в сутки. При этом скандалы и прочие формы «выяснения отношений», включая целенаправленное обучение чему-либо, общением не считаются. В таких случаях дети познают заданный им предмет не добровольно, а по принуждению. И хотя обучить чадо чему-то мы, конечно, постараемся так, чтобы оно не заметило этой нотки «обязательности», она все равно откуда-нибудь да «выпрыгнет», и малыш ее ощутит. Общение – это общение. В него входят вопросы ребенка, которые начинаются с «почему», а также наши ответы на них, повествования о чем-либо «по требованию», даже чтение сказок и стихов – но не обучающие напрямую уроки или «беседы» на повышенных тонах.

Чаще спрашивать мнение чада о разных вещах. Например, уточнять, что бы ему больше понравилось надеть или съесть, хочет ли оно в кино или в цирк и т. д. Родительское мнение при этом тоже стоит озвучить, но в духе: «Я не настаиваю, просто объясняю свою точку зрения». Ребенок может с нами не согласиться – у него наверняка имеются свои соображения, хоть и не всегда такие рациональные, как у нас. Однако наш подход он тоже запомнит, если его озвучить – дети стремятся подражать взрослым, потому и запоминают их пояснения. Все эти мелочи для нас не так уж важны… Зато эта мера автоматически устраняет треть случаев, когда мы решаем все за чадо в одностороннем порядке, ставим его перед фактом: «Завтра мы идем туда-то, и чтобы ты был готов!» Это звучит как: «Я думаю, что это весело, а ты можешь думать об этом все что угодно». Неудивительно, что ребенок не всегда приходит от подобных затей в восторг, ведь он, возможно, хотел совсем другого. А при отсутствии желания вся эта кипа необходимых приготовлений начинает казаться настоящей кабалой!

Чаще предоставляйте детям право выбора. Это очень повышает их веру в то, что мама с папой ценят их мнение не ниже своего. Но в этом деле важно не переусердствовать. Слишком широкий выбор легко может вызвать у чада ступор и растерянность, поскольку дети недостаточно хорошо управляют своими желаниями, чтобы им было так легко определиться даже в мелочах. Поэтому оптимально будет предоставить ему на рассмотрение два-три варианта, не больше.

4. Детей лучше просить что-то сделать или, напротив, не делать – если мы не хотим затеять скандал, форма просьбы будет явно более уместна. Приказывать и требовать в условиях, когда обстановка и так постепенно накаляется, не столь разумно. Особенно, если по опыту общения в домашнем кругу мы уже знаем, что командные нотки не заставят ребенка ускориться. Действительно, большинство детей не то чтобы выполняет просьбы чаще и быстрее, чем приказы, скорее, наоборот. Между тем проявление уважения к ребенку, отсутствие явно излишнего давления на его личность (пусть зачаточную, но все же) снимает как раз то общее напряжение, которое нарастает от приказа к приказу. Именно оно в итоге выливается в крик, протестующие выходки – так что лучше обойдемся.

Однако при всем тоне просьбы здесь альтернативу выдвигать уже не следует. То есть просить нужно, не предоставляя выбора или отсрочки в самой формулировке. Например, мы в таких случаях часто ошибаемся, говоря: «Ты сам принесешь мне, наконец, эту сахарницу, или тебя отшлепать?» Во-первых, это уж слишком похоже на приказ – на то, что мы, судя по постановке вопроса, отдали чуть раньше. Так что никакая это не просьба и совершенно на нее не похожа. Во-вторых же, что это за альтернатива такая, с угрозами?.. Поэтому лучше напомнить об уже сказанном мягче: «Ты же принесешь мне сахарницу, верно?» Само собой, в этом деле не будут лишними и традиционные вежливые слова: «Принеси, пожалуйста, сахарницу!»

5. В случае, если ребенок решился-таки на очередное уничтожение чьей-то собственности, прежде чем начинать «разбор полетов» с ним, нужно коротко переговорить с владельцем испорченного предмета или интерьера. Дело в том, что значительная часть «воспитательных мер», проводимых на улице, при посторонних, неэффективна даже не потому, что мы сдерживаем себя, стараясь не расходиться «на полную катушку». Как правило, окружающие, с их нейтральным (эпизод не коснулся никого из них напрямую) или великодушным («Это же ребенок, чего вы хотите!») отношением, вмешиваются в этот процесс весьма неудачно и несвоевременно. Их заметное всем, включая ребенка, полуодобрение (во всяком случае, нежелание поддержать родителей в намерении наказать) укрепляет шалуна в заблуждении, будто его ругают и наказывают несправедливо. Он видит, что родители отнеслись к его проступку строго – как всегда. Между тем другие взрослые, наоборот, сочли его не только отнюдь не «из ряда вон», но еще и готовы утешить «бедного малыша» после маминого выговора!..

Закономерно, что после хотя бы пары таких эпизодов ребенок сделает из них два вывода. Первый состоит в том, что родители ему попались «плохие», самые злые на свете. Второй же будет заключаться в том, что, если он и далее будет шалить при посторонних, они наверняка защитят его от родительского «произвола». А за этим последует не только продолжение баловства в безопасной, как ему кажется, обстановке, но и желание «сменить родителей». То есть у ребенка невольно сформируется убеждение, что вовсе он не так плох вместе со своим поведением – это просто мама и папа его не любят. Словом, дальше будет лишь хуже. А потому в первую очередь нам нужно попросить окружающих просто идти своей дорогой. Друзья по нашей просьбе могут позволить нам с чадом даже уединиться в соседнем помещении. И только после того, как мы убедимся, что на наш авторитет они не посягнут, можно приступать к разговору с виновником происшествия.

6. Наказание при посторонних не запрещено – просто оно должно быть реализуемым в таких условиях и при этом не портящим наш имидж. Кроме того, оно должно соответствовать нашей обычной манере наказывать за подобные проступки. И вот как раз особенности обстановки могут и впрямь сильно помешать. Например, если обычно мы привыкли запирать ребенка в его комнате, не подпуская ни к телевизору, ни к компьютеру, очевидно, что в гостях мы так поступить не сможем. Для этого нужна отдельная комната без доступа к бытовой технике, разрешение хозяев, гарантии, что чадо не «закатит концерт» из-за двери, рискуя испортить настроение уже всем участникам застолья. И очевидно, что все это имеется в доме друзей не всегда. Тем более ничего подобного не выйдет на улице – там ребенка даже в угол не поставишь!

Поэтому придется импровизировать. Обычно все попытки родителей придумать что-то «прямо сейчас» заканчиваются звонким шлепком. Но на самом деле бить ребенка, даже пусть легонько, недопустимо. Оттого, если ничего более разумного в голову не приходит, лучше просто пообещать чаду, что его больше никогда не возьмут с собой в гости к данным конкретным людям. И что после еще одной такой выходки уйдут отсюда немедля и запретят ему одно из домашних увеселений (телевизор, компьютер, прогулки во дворе) на несколько дней (например, 2–3 дня).

7. В деле назначения и исполнения наказаний за какие бы то ни было проступки родителям нужно быть последовательными. Тем более это касается непослушания именно на улице, то есть случаев, когда среди домочадцев малыш ведет себя обычным образом, быстро отступает, уловив признаки гнева в нашем тоне, но стоит нам вместе переступить порог и выйти на улицу, как он превращается в неуправляемого «дьяволенка».

Подробнее такие формы неадекватного поведения мы рассмотрим чуть ниже. А пока заметим лишь, что ребенок, если уж он проявляет агрессию к нам только на улице, на редкость последователен в своих действиях. Это означает, что такими же следует быть и нам – в противном случае мы рискуем лишь усугубить проблему. Последовательность в данном случае – это повторение из раза в раз наказания одного и того же рода или, если угодно, меры. Большинство родителей выбирает наказания за проступок импульсивно, под воздействием эмоций. Поэтому дети частенько замечают, что за близкие по степени ущерба действия (скажем, рисование маминой помадой на обоях и вытирание грязных ручонок о гардины) их могут один раз поставить в угол, а в другой – оставить без мультиков и др. Малышам, чьи родители очень погружены в свои проблемы или отличаются собственной высокой податливостью эмоциям, иногда везет еще больше. В частности, это случается, когда ребенок нашкодил, но наказание было отложено «на потом». А когда это «потом», наконец, наступило, оказалось, что мама уже успокоилась и забыла об обещанной каре.

Оба этих примера (разные наказания за одинаковый проступок и забывчивость при исполнении обещанного) нехороши тем, что они совершенно «сбивают» ребенку процесс выработки своего собственного представления о мере вины. Проще говоря, дети от рождения не знают, что такое «хорошо» или «плохо». Тем более им неведомы степени сравнения наподобие «очень плохо», «отлично» и т. п. Все это им нужно объяснить – как в теории (на словах), так и на практике. Одним из видов такой «практики» и являются наказания разной, так сказать, степени чувствительности. Их неотвратимость за каждый повторившийся и намеренный проступок и вовсе не подлежит сомнению – она совершенно необходима.

Какая система оценки собственного проступка может сформироваться у чада, которое иногда и вовсе никаких «шишек» за него не получает, а иногда получает их вдвое больше, чем за несколько предыдущих раз? Вот именно что никакая – подобные различия лишь порождают у него устойчивое убеждение, что мера его вины ничего в этом мире не значит. И что главным здесь является вопрос, насколько плохим было настроение у родителей в момент назначения наказания. Из таких детей вырастают лжецы и подхалимы – специалисты по двум придуманным задолго до них способам улучшить настроение родителей в момент, когда они узнают очередную «новость» о любимом ребенке.

Поэтому, если родители однажды уже наказывали сына или дочь за недостойное поведение в обществе по принципу «прямо здесь и сейчас», им обязательно следует запомнить, что это было. А затем последовательно повторять все то же самое из раза в раз, от проступка к проступку. Как уже было сказано, вариантов публичных «экзекуций» не так уж много в силу особенностей окружающей обстановки. Но уж если мы задумали делать в таких случаях строгие выговоры, немедля уводить сорванца домой и т. д., это нужно делать каждый раз. «Меру пресечения» лучше не менять, чтобы ребенок тверже запомнил, что будет, если он «выкинет» еще какое-нибудь «коленце», потому что и выбор у нас невелик, и дети на улице не отличаются высокой внимательностью.

Последовательными нужно быть и в случаях, если мы пообещали наказать чадо по приходу домой. Ясно, что к тому времени настроение и у нас, и у него могло заметно улучшиться. Тем не менее «отходчивость» здесь неуместна – дети рассуждают проще нас, поэтому почти всегда приходят к выводу, что им «ничего не будет» и в следующий раз при аналогичных обстоятельствах. Оттого, если охота наказывать у нас уже пропала (ну, или хоть заметно снизилась), с чадом можно сперва поговорить, то есть напомнить об эпизоде и о нашем обещании, сообщить, что мы были очень огорчены, что «тетя», чья вещь была испорчена, тоже не обрадовалась.

Осведомимся у него, как оно оценивает свой поступок теперь – как хороший и заслуживающий похвалы, или как плохой и заслуживающий наказания? Уточним, чтобы поставить точку (особенно если баловник продемонстрирует раскаяние), что мы хотим, чтобы ребенок извинился перед нами и пострадавшей стороной. И что это служит единственным условием отмены обещанной ранее «кары». Понятно, что подруга, у которой мы были в гостях, уже не рядом с нами, но для этого и существует телефон. Так что никаких проблем – мы наберем ее номер и дадим нашему озорнику трубку, и все.

Если разговор закончится искренними признаками стыда, желания извиниться и, главное, честными извинениями, наказание и впрямь можно отменить – почему бы нет? Но если наша настойчивость в обсуждении темы до мельчайших подробностей опять заставит малыша насупиться, «закрыться», проявить другие признаки воскресшей агрессии и упрямства, обещание все-таки, увы, придется исполнить, поскольку своей вины ребенок так и не видит.

8. Обычно дети, склонные баловаться в общественных местах, выбирают линию поведения откровенно агрессивную. Так, они дерутся, плюются, ломают чужие вещи и игрушки, портят предметы интерьера, даже (чуть реже, но тоже отнюдь не в порядке исключения) воруют понравившиеся мелочи. Последний случай не стоит путать с криминальными наклонностями взрослых – ребенок может проявлять черты клептомании именно потому, что родители забирают у него булавки и пуговицы, не покупают достаточное для «коллекционирования» количество жевательных резинок с цветными вкладышами или, скажем, шоколадных «сюрпризов» с игрушками внутри.

Дети обожают собирать марки, фантики, солдатиков и прочую дребедень, им нравится разнообразие – новые пеналы для школьных принадлежностей, наборы карандашей «на любой вкус» и т. д. Между тем родители частенько ограничивают их страсть к накоплению, полагая, что если у чада уже собрана «коллекция» из сотни машинок, то зачем ему сто первая, коль мы и так постоянно наступаем на предыдущие приобретения. В общем, мы не то чтобы совсем неправы – просто мы не учитываем, что не все взрослые рассуждают одинаково. Это значит, что в кругу друзей нашего дитяти наверняка есть малыши, у которых таких машинок «в миллион раз» больше, и им наше чадо завидует стойкой, совершенно взрослой, едкой завистью. А далее все и так ясно: наш ребенок сам с завистью не сможет справиться, и в итоге она его «съест», то есть доведет до кражи.

Даже резко асоциальные, разрушительные выходки детей на улице вовсе не говорят об их «криминальных талантах» – они являются следствием силы и несдержанности порывов детской души. Но дело в другом – в том, что на них тоже нужно уметь реагировать адекватно, в особенности – адекватно самому мотиву действия. Что для этого необходимо?

Показать ребенку ценность какой-то игрушки или вещи на понятном примере. В частности, предложить юному агрессору подарить владельцу сломанной вещи/игрушки что-то взамен из своих вещей/игрушек. Мы увидим, как чадо насупится еще сильнее, но «воевать», скорее всего, прекратит, ощущая силу наших доводов. Можно поступить даже жестче – предложить отдать одну из его вещей/игрушек, чтобы с ними поступили точно так же, то есть порвали или поломали. Само собой, наш отпрыск быстро превратится в невыносимого «жадину», если он решится на обмен, это будет еще очень хорошо. Но в реальности дети готовы даже извиняться, лишь бы не отдавать свое, то есть согласиться на извинения перед обиженным, не забыв указать, что в следующий раз они к нему не подойдут. А значит, нашему «соловью-разбойнику» придется-таки ответить за новую агрессию соразмерной частью своей собственности.

Откровенно аморальные действия (выкрикивание нецензурных слов, попытки нарочно снять нижнее белье, публично опорожниться «назло» требующей потерпеть маме и др.) должны быть наказаны немедленным возвращением домой с последующим «заточением» на некоторое время. В принципе, в мотивах таких проявлений в детском возрасте можно копаться долго, и нередко требуется помощь специалиста (скажем, семейного психолога или даже психоаналитика). Но все бывает и проще. Например, оказывается, что обстановка в плане взаимоотношений полов в семье вполне здоровая, а у ребенка просто срабатывают личные особенности взросления или сказываются огрехи его полового воспитания. Наконец, весьма распространен и третий вариант – когда ребенок выражает таким способом все тот же протест против давления, принуждения со стороны родителей. Просто он по каким-то причинам рано понял, что именно такие действия пугают, стыдят родителей сильнее сломанных игрушек и поколоченных партнеров по играм, вот и все. Так или иначе, необходимо искать истинную причину подобного поведения, вполне вероятно, что это придется делать в обществе специалиста.

Но попытаться прекратить подобные проявления можно и без точного знания причин. Главное в них – экстравертивная (демонстративная) доминанта. Можно сказать, что ребенок отчетливо улавливает всеобщее мнение, согласно которому «про это» вслух не говорят, не делают при свидетелях и вообще стремятся скрыть от посторонних глаз. Собственно, он обнажается, ругается и осуществляет другие неприличные действия, наоборот, напоказ именно потому, что это принято скрывать, и родители тоже следуют данной традиции. Подобные проявления следует наказывать изоляцией, и немедля, безотлагательно – чтобы малыш понимал, что в обществе с такими привычками его никто терпеть не будет, однозначно осудит. Повторять же все это в доме, при родителях у детей нужды нет – ему нужны посторонние зрители. Если мы правильно выразим и продемонстрируем реакцию общества на такие проделки, нам наверняка удастся объяснить это же на словах.

Как вариант, при резко аморальных поступках чада мы можем попробовать просто никак на них не реагировать, но дать возможность полноценно высказаться (пригласить это сделать) всем случайным свидетелям, на которых и рассчитано «шоу». Детский ротик, извергающий потоки брани или, например, неприличные жесты, оголяемые части тела – это уже далеко не какой-то там оторванный элемент декора… Как у взрослых, так и у многих детей это действительно вызывает отвращение. И даже если ранее за свое «флибустьерство» наш малыш часто получал одобрение окружающих (и наказания – от нас), то сейчас он, безусловно, увидит по их реакции, насколько одно отличается от другого. Оттого самоустраняться от разговоров на тему публичных шалостей скорее вредно, чем полезно (получивший одобрение и утешение со стороны ребенок сочтет это положительным опытом). В данном случае это может иметь смысл. Главное – не затягивать ситуацию и увести ребенка в тот момент, когда он увидит, что на сей раз на его стороне не оказалось ни одного наблюдателя всей сцены.

На крайний случай

Прежде всего, определим, что такое крайность применительно к поведению чада на людях. В общем, интуитивно мы можем себе это представить: ребенок, который на малейшее замечание начинает орать и драться, пытается убежать, уверяет, что мама «хочет его убить» и т. д. Случаются и другие варианты – увы, тоже нередко: дети на прогулке орут непристойности, распевают песни с неприличным содержанием, сопровождая их столь же непристойными жестами, оголяются перед окружающими, демонстративно могут намочить белье, пустить при всех газы, выбрать для отправления других нужд место «прямо здесь, посреди дороги».

Наконец, есть и дети, что ведут себя вроде бы тихо и даже пассивно, однако угрюмы на вид, всегда и всем недовольны, неприветливы и отвечают грубостями на самые нейтральные обращения. Такой ребенок запросто может «взорваться» в любой момент, например, неожиданно толкнуть протянутую к нему руку с пакетом сока, чтобы он опрокинулся, может неожиданно укусить или ударить, скажем, если он кого-то окликнул, но на него не обратили внимания. Эти дети не знают жалости по отношению к более слабым (жестоки с домашними животными, особенно мелкими). Зато они очень любят подчеркивать собственную слабость и бессилие – обращаются к окружающим пусть и безо всяких «околичностей», требовательно, но за помощью, не терпят игнорирования. При этом агрессия и другие нетипичные для «хороших» детей черты поведения проявляются у них именно вспышками. После одной такой выходки и до следующей чадо будет очень спокойно (угрюмо) реагировать на наши нотации, оторопь окружающих, отказы других детей с ним играть…

У родителей, чьих детей отличает именно эта модель поведения, часто создается впечатление (в общем, недалекое от истины), что их чадо просто растет юным «макиавелли» – не понимает слова «нет» и стремится добиться выполнения определенных своих требований любой ценой.

Считается, что дети в возрасте от 3 до 12 лет преследуют в своем хорошем или плохом поведении лишь три основные цели:

1) соперничают с родителями за власть;

2) требуют повышенного внимания;

3) мстят за былые и нынешние обиды.

Нередко к этим мотивам можно добавить еще парочку: так называемое избегание неудачи (предполагается, что оно наступает после того, как ребенок потерпит фиаско в достижении трех предыдущих целей) и стремление влиться в какую-то социальную группу (особенно характерно для подросткового возраста).

Как правило, появление проблем в поведении ребенка, да еще столь своеобразных (острых, возникающих лишь на людях), свидетельствует о наличии целого ряда мотивов и причин. При этом ребенок в силу несовершенства своих логических ресурсов редко когда сам понимает, чего именно он добивается с такой страстью.

Поэтому не будем спешить «клеить ярлыки» – оставим это занятие профессионалам. Факты таковы, что подчеркнутая демонстративность детских выходок (на то они и совершаются только при наличии зрителей) говорит, что между родителями и чадом «кошка пробежала» давно, что конфликт между нами существует давний, и он не утратил своей остроты до сих пор. А вот суть его наверняка не всегда укладывается в описанные выше простые рамки. Возможно, мы любим «покомандовать», предъявить чаду требования, которые не соответствуют его возможностям и даже желаниям, стремимся воплотить в чаде не достигнутую когда-то нами мечту. Что в таком случае будет означать сопротивление ребенка, выражаемое в «дикарских» выходках – борьбу за власть или месть за попытки «сломать» его личность с ее устремлениями? Скорее, попытку отстоять свое мнение и, возможно, вынудить нас чуточку «ослабить удила».

Асоциальное поведение и методы его исправления

Рассмотрим различные примеры асоциального поведения ребенка.

1. Одну из наиболее острых и распространенных проблем именно современного мира составляет раннее употребление детьми ненормативной лексики и непристойных жестов. Неважно, на каком языке говорит ребенок – английском, русском или местном диалекте алтайских йети. В каждом языке мира имеется целый пласт оскорбительных оборотов и слов, жестов, их сопровождающих. Более того, благодаря современным средствам массовой информации, дети и взрослые из разных стран уже частенько знают и используют различные слова из разных языков, в том числе и бранные.

Причин у быстрого обучения детей именно этим пластам лексики несколько. Во-первых, в силу возраста и особенностей мышления они безошибочно улавливают, что экспрессия в этих словах таится несравнимо большая, чем в любых других. Для ребенка эмоции – это вся жизнь и все мышление, потому что рассуждать холодно, логически они попросту не умеют. Таким образом, можно сказать, что ненормативная лексика им просто ближе остальных слов по духу.

Во-вторых, причина живучести данного феномена состоит в широком распространении эмоционально-экспрессивных оборотов. Согласимся, что они могут вырваться как у обжегшейся о край духовки мамы, так и у падающего со стремянки отца. Они проскальзывают в речи прохожих даже весьма приличных на вид – особенно зимой, в гололед или в утренней давке в метро. Их активно употребляют многие завсегдатаи окружающих питейных заведений, ими так и «искрится» речь техперсонала, рабочих в магазинах, мастеров по починке сантехники или бытовой техники. Ненормативная лексика неистребима – ее слишком много вокруг и даже в наших собственных головах, чтобы всерьез рассчитывать, будто чадо никогда так и не узнает или не повторит «этих» слов за окружающими, включая нас.

Поэтому договоримся сами с собой: проблема юного «матерщинника» заключается вовсе не в том, что он знает эти слова. Данный факт никак не доказывает, что его научили мы, поскольку очевидно, что «нахвататься» их можно где угодно, начиная с детского сада. Истинная проблема состоит в том, что ребенок редко понимает смысл употребляемых столь свободно оборотов – он видит лишь эмоцию, в них выраженную, видит нашу реакцию… И, кстати сказать, даже сама эта реакция не всегда так адекватна, как хотелось бы. Ведь многие взрослые реагируют на такого «воробушка» из детских уст даже не без доли одобрения – тем более если «вылетел» он в подходящей ситуации.

Таким образом, дети до десяти лет наверняка сами не понимают, что говорят – для них темы, составляющие основу ненормативной лексики, пока мало ясны, они могут лишь в самом общем виде догадываться, о чем речь и в чем смысл. Потом осознанное их использование уже возможно, и встречается оно довольно часто. Иначе говоря, подросток уже вполне способен сопоставить «такие» пожелания с собственными проснувшимися инстинктами. Однако даже взрослеющие дети старше десяти лет используют мат не столько с целью выразить свои «чувства» или реальные пожелания, сколько с целью «прибавить годков» к своему возрасту, показать себя взрослее, опытнее, чем есть на самом деле. Нужно сказать, со временем все эти тенденции сглаживаются, приходят в норму – речь человека подстраивается под окружающий его в данный момент коллектив, окружение. Другими словами, уже в 18–20 лет почти взрослый человек сам начинает различать, в какой компании эти слова актуальны, а в какой ему лучше обойтись без них.

Таким образом, все проблемы с употреблением ругательств совпадают с этапами социальной адаптации и «рассасываются» по мере ее совершенствования. А это значит, что отучить ребенка употреблять «эти» слова не столь сложно – он легко подберет им замену даже среди имеющегося у него словарного запаса. Просто это нужно делать правильно – не требовать невозможного в духе «никогда и ни за что», «забудь это слово навсегда» и т. п. Напротив, ребенка лучше сразу начать готовить к тому, что такая лексика неприемлема. И что ему едва ли самому хотелось бы оказаться там, где она популярна… Что требуется от нас?

Самим никогда не употреблять ненормативную лексику в присутствии ребенка и вообще в семейных отношениях (даже во время скандалов, которые обычно хорошо слышны всему дому).

Одергивать «высказавшихся», пусть и ненароком, окружающих, но делать это правильно. В частности, нельзя говорить: «Не ругайся при детях!» – нужно сказать: «Не ругайся в моем присутствии!» Разница в том, что первая формулировка подскажет ребенку: «Взрослым можно, а детям – нет», что если бы его, малыша, тут не было, папа/мама даже не обратили бы на это слово внимания, приняв его как должное. Зато вторая формулировка безо всяких нотаций объяснит нашему юному сквернослову, что лично мы не приемлем таких оборотов и не желаем их слышать. Как результат, «равнение» на родителей заставит его задуматься, а так ли уж они хороши, если «самые-самые» папа и мама считают их ниже своего достоинства.

Можно попросить ребенка (но только если ему меньше десяти лет!) объяснить нам смысл слов, которые он произносит. Когда он затруднится, нужно задать вопрос, почему он употребляет слова, смысла которых не знает. Объяснять ли после этого то, что ему о них неизвестно, каждый родитель должен решить сам. Скажем так: для детей до двенадцати лет тема половых отношений (основная, затрагиваемая в ненормативной лексике) может быть очевидна или туманна в разной степени. Это зависит от воспитания и взглядов родителей на вопросы подготовки чада к неизбежному взрослению. Потому, если оно уже понимает, что его не аист принес (мы сами ему об этом это рассказывали), можно аккуратно прояснить ему смысл некоторых оборотов.

Бурная реакция окружающих на любую выходку ребенка воспринимается им как положительный результат, ведь изо всего поведения взрослых детям по-настоящему понятна лишь эмоциональная его часть. При этом знак эмоций ему не важен, как уже было сказано, дети плохо разбираются в морали. Поэтому реагировать даже на длинное и, как говорится, многоэтажное высказывание всегда нужно спокойно. В данном случае ругать чадо бесполезно – дети мыслят предметно и совершено не понимают, как можно быть «нехорошим» не только за испачканную скатерть, но и за одно обычное слово.

Где именно услышал ребенок бранные слова, определить иногда невозможно, ведь это могло произойти в детском саду или школе, во дворе, в кружке, который он посещает дважды в неделю. Придется отсечь наиболее вероятные и, так сказать, отсекаемые варианты – например, общество какого-нибудь «местного», обитающего в подвале нашего дома. Но поскольку с некоторыми «источниками» мы все равно не сможем попрощаться (детский сад, школа), нам останется лишь ускорить социальную адаптацию «матерщинника».

При этом выбирать замену прежней компании нужно обязательно по двум условиям. Первое состоит в том, что чаду там должно нравиться – и род занятий, и преподаватель, оно должно в значительной степени увлечься нашим предложением, пожелать влиться в новый коллектив. Второе условие состоит в том, что там должна быть исключена грубая лексика или, по крайней мере, вероятность ее звучания должна быть сведена к минимуму: преподаватель не должен быть похож на человека, который способен «оговориться» даже случайно, и дети должны быть из благополучных семей. Обычно такие условия наиболее вероятны там, где детей обучают не языкам или каким бы то ни было видам спорта, а отдельным видам искусства – музыке, рисованию и т. д.

Очень важен уровень заведения, подбор преподавателей высокой квалификации. Кружки с качественным подбором кадров (от которых в нашем случае чадо не услышит «лишних» слов) обойдутся дороже, но в данном случае стоит отказаться от «экономкласса».

Чтобы малыш окончательно усвоил, что ругаться матом плохо, мы можем подчеркнуто потребовать у него никогда не использовать «этих» слов в присутствии трех категорий людей: всех обитателей нашей квартиры, включая кота и прочую живность, соседей по дому и двору, наших друзей. В остальных местах ему нужно разрешить выражаться, сколько его душе угодно, сообщив при этом, что речь идет о его имидже и репутации, а не нашей. Таким образом, если он хочет, чтобы его принимали за обитателя помойки, это его право.

2. Если ребенок совершает подчеркнуто аморальные, запрещенные действия, причина их в отношениях с родителями чаще всего. Увы, детям с признаками социопатии нельзя покупать домашних животных, подпускать таковых к ним на улице – сцена может выйти воистину омерзительная. С ними обычно не хотят общаться ни мамы, ни дети, поскольку такое общение часто заканчивается плевками, нападениями, потоком оскорблений. В общем, такое поведение явно намекает на то, что без помощи специалиста нам не обойтись. Очевидно, что до сих пор ничего из предпринятого нами не просто не приблизило решение проблемы, а, напротив, привело к ее усугублению. А это значит, что мы свое чадо совсем не понимаем и, видимо, не хотим понимать.

То есть нам самим (не только ему!) нужно длительное и последовательное, постоянное наблюдение психолога, способное скорректировать наши собственные личностные или семейные проблемы.

Быть может, мы реализуем на детях свои авторитарные наклонности или заставляем ребенка воплотить нашу страстную, но не сбывшуюся в детстве мечту. Покопаемся в себе и честно признаемся: есть ли вероятность, что мы делаем из прирожденного математика балерину лишь потому, что сами мечтали о мировой сцене, но не вышло, потому что серьезная травма положила конец едва начавшейся карьере?

Как уже было сказано, отклоняющееся от нормы детское поведение обычно обнажает вопросы крайне неприятные и острые. И помочь в их решении может только специалист. Что же делать до тех пор, как решение проблемы не будет найдено?

Попробуем метод «ложного стимула». Он тоже не вполне педагогичен, поскольку основан на умышленном, систематическом обмане. Но, как мы помним, у нас на кону ситуация, в которой буквально опускаются руки. А в том случае он, несомненно, подойдет – хотя бы как временная мера. Суть метода в том, чтобы мы начали раздражаться, обижаться, впадать в ярость и демонстрировать прочие ожидаемые чадом эмоции по поводу шалостей совершенно невинных – таких, как рисование загогулин на полях тетради, дневника или газеты, например. Для этого нам нужно выбрать одну из уже существующих у нашего ребенка безобидных привычек, а после – «напасть» на нее, начать отучать от нее со всей страстью, которую до сих пор мы направляли на борьбу с каверзами несравнимо более серьезными. При этом играть нужно убедительно – от сердитого: «Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда клацают пустым степлером!» до реальных регулярных наказаний средней степени строгости.

То же, что в действительности доводит нас до исступления, должно перестать вызывать нашу реакцию вообще, словно ребенок не делает ничего ни хорошего, ни плохого. После пары недель появится надежда, что творящее гадости назло дитятко будет обмануто нашим притворством. Как следствие, оно переключит всю свою энергию на новую, не столь разрушительную привычку.

Каждый раз, когда наше злонамеренное чадо начнет готовить очередную каверзу (обычно это заметно), нужно взять себе за правило повторять одни и те же действия. В данном случае – способные успокоить либо нас, либо и его тоже. Действия нужно выбирать такие, которые легко воспроизвести в любой обстановке, в том числе на детской площадке и в метро: начать напевать какую-нибудь песенку, прихорашиваться и т. д. При этом ожидаемой реакции (гнева, обиды) мы проявлять не должны – она только подкрепляет упорство чада. Есть надежда, хотя и не гарантия, что со временем дитятко перестанет делать то, что приводит нас в столь хорошее расположение духа, чтобы даже песенки распевать. Более того, в идеале мы получим с этим методом и метод управления гневом ребенка. Дело в том, что, когда для него наша ответная песенка превратится в сигнал, что искомой ссоры не будет, можно начать напевать ее же незадолго до очередного «взрыва», и это заставит его успокоиться, еще не «заведясь» как следует.

Часть детей, ведущих себя неадекватно, просто обладает более высокой природной возбудимостью и агрессивностью. Если это и правда так, перед нами случай относительно несложный, с хорошим прогнозом. Тогда наш сорвиголова просто еще не умеет управлять своим гневом, и его достаточно просто научить релаксации. Такому ребенку подойдут несложные, быстродействующие техники. Например, как-нибудь в благополучном, так сказать, «окне» ему можно предложить сделать глубокий вдох через нос и выдох – через рот 7–8 раз подряд, каждый раз, когда он разозлится и обидится. Аналогично, можно посоветовать ему представлять, что он качается, лежа на морских волнах или водном матрасе, в гамаке. Некоторым детям (кстати, как и взрослым) помогает воображать, будто они засунули голову под струи ледяной воды. Мы должны предоставить ребенку самому выбрать наиболее подходящий ему образ из предложенных.

Подавляющее большинство случаев детской намеренной агрессии «вырастает» на избыточной строгости, авторитарности родителей – либо только на ней, либо с большой долей ее участия в процессе. Этот момент желательно если не устранить, то как минимум сгладить. В противном случае мы вырастим самого злейшего нашего врага на всем свете, а вовсе не любящего, благодарного за все отпрыска…

Запускать процессы сглаживания нужно с перехода в разговоре на «Я» вместо «Ты». Если мы привыкли начинать поток очередных обвинений с оборотов наподобие: «Ты поломал мою косметичку» или, скажем, «Ты ведешь себя отвратительно», стоит немного изменить формулировки. Теперь нам нужно произносить все то же самое несколько иначе. Например: «Я очень дорожила косметичкой, которую ты поломал», «Я не выношу, когда кто-то трогает мои вещи без спросу!» или «Я не потерплю такого плохого поведения!» Смысл этого трюка состоит в том, чтобы перестать обвинять лично ребенка, но не в ущерб нашим намерениям указать на его провинность и наше негативное отношение ко всему произошедшему.

Проще говоря, мы перестанем напоминать ему каждым своим заявлением, что плохой здесь – он. Напротив, мы начнем говорить, что плох поступок, а не он лично, перейдем с «личностей» на факты, что заметно снизит постоянное ощущение у чада, будто на него давят, его (именно его, а не его поступки) считают неуместным, неловким, конфликтным и др.

Постараемся уменьшить общее число тех поступков, которые мы считаем провинностью. У чрезмерно строгих родителей, как правило, имеется одна совершенно никому не нужная, бесполезная и сильно раздражающая черта – педантичность. Обычно она вырастает на неплохой почве – избыточной склонности к самоконтролю и самовоспитанию. Однако увлеченный этими двумя идеями индивид быстро склонен забывать, что множество людей хороших, умных, иногда многократно превосходящих их достижениями или талантами, никогда высокой организованностью не отличались. Более того, педанты, ставшие родителями, совершенно упускают из виду, что они сами такими в детстве не были и даже, вероятно, не знали этого слова.

Очевидно, что зубы не покроются пятнами кариеса и тем более не выпадут лишь оттого, что дитятко почистит их на десять минут позже назначенного нами срока. И ничего не случится, если ребенок принесет «вот тот, с фиолетовой ручкой» совок не сию минуту, как сказано, а чуть промедлив. Поэтому мы наверняка привыкли полагать многие отступления нашего «золотца» от приказа отдельной статьей плохого поведения. Но на самом деле оно плохо лишь тем, что не соответствует нарисованному нами идеалу. Кроме этого нюанса (а он полностью относится к нашим личным проблемам), такие расхождения не несут никому и никаких последствий. Осознав это, мы поймем, что значительная часть навязанных нами ребенку правил пуста и нелепа – как по форме, так и по сути.

Может, изначально их наличие и несло положительный заряд – воспитывало в ребенке зачатки самодисциплины. Сейчас все изменилось: эти нелепые мелочи взращивают в нем лишь ненависть к нам. Да и у нас самих они теперь формируют образ собственного ребенка как лентяя, негодяя и ни к чему не приспособленного глупца. Поэтому список нынешних действий малыша, которые мы считаем проступками, давно пора подвергнуть критике, выкинув из него все ненужное, соответствующее нашим прихотям больше, чем его пользе или здоровым устремлениям. Отныне на все, что мы уже вычеркнули из списка, следует перестать реагировать как на событие положительное или отрицательное. То есть если чадо опять замешкалось и не побежало за совком со всех ног, максимум, который мы можем себе позволить, это напомнить: «Я просила тебя принести совок – где он?»

Дети из семей, где имеются авторитарные или неуравновешенные взрослые, обычно не столько глупы, неловки и мстительны, сколько безынициативны. Как несложно догадаться, строгие родители обожают все контролировать лично – они всегда знают, кто и что должен сделать, в какой момент и в каком порядке. Как результат, у остальных участников процесса нет необходимости принимать решения самостоятельно. Более того, неожиданное желание окружающих откорректировать план «лидера» подавляется им, так как он уверен, что тут есть лишь две точки зрения – «его и неправильная». Авторитарным взрослым это свойственно и в целом, но тем более часто они «всегда правы» по отношению к незрелому, непредусмотрительному ребенку. В результате ребенок подавляет собственные желания и мнение, лишь бы не «нарваться» на очередную порцию критики. Взрослых, авторитарных не в силу наклонностей, а в силу несдержанности, вспыльчивости, высокой тревожности или агрессивности, боятся все домочадцы. Такому индивиду перечить элементарно опасно – часто в прямом, физическом смысле этого слова. Тем более что логики в его поведении обычно не больше, чем в поведении ребенка…

Естественно, такому взрослому не хочется мешать, не хочется даже, чтобы он лишний раз тебя замечал. Поэтому, когда мы видим, что наше чадо лжет и не хочет делать то, что мы приказали (теперь уже – попросили), вредит, строит козни, едва мы ослабим контроль над ним, нам пора задуматься о предоставлении ему большей свободы. Причем нам нужно сделать это по своему почину – не ждать, пока оно само предложит. Увы, после имевших место в прошлом проб, закончившихся для него моральным или даже физическим «разгромом», оно не предложит… Теперь это проблема только наша, потому что ребенок уже научился обходить ее, да и нас вместе с нею.

Поэтому, если мы подозреваем себя в излишней строгости, возьмем себе за новое правило чаще предлагать ребенку выбор, спрашивать его мнение по всем вопросам и решениям, касающимся лично его, – интересоваться, куда он больше хочет, в цирк или парк аттракционов, что бы он предпочел съесть на ужин и т. д.

Если есть подозрение, что ребенок просто не знает, какой реакции от нас ожидать (возможно, мы просто непредсказуемы, а быть может, бывали для него опасны), лучше научиться сразу предупреждать его о том, что мы собираемся сделать в связи с тем или этим событием. После такого обещания никогда, ни при каких обстоятельствах не следует отступать от данного слова, даже если «руки чешутся» усилить анонсированное наказание.

С детьми, которые особенно боятся общения с нами с глазу на глаз, хорошие результаты дает метод признания по телефону. Дети стыдятся содеянного или уже имевшей место лжи, но заставляют себя удерживаться от порывов рассказать правду, потому что уверены, что выйдет только хуже. В случае с авторитарными, непредсказуемыми родителями такая уверенность не лишена оснований, поскольку задетый за живое человек вообще склонен реагировать на проступок и ложь вместе более бурно, чем на что-то одно. Поэтому ребенок и родители могут договориться прибегать в таких случаях к общению безличному, например, посредством телефона. Так, ребенок может позвонить нам за некоторое время до нашего возвращения домой и рассказать всю правду о случившемся.

Отрезок между его повествованием и нашим появлением нужно будет использовать, чтобы «отдышаться», хорошенько подумать, взять себя в руки (в конце концов, мы же взрослые люди!). Если в семье ситуация уже зашла далеко, разумнее всего предложить чаду этот вариант как не подлежащий наказанию вообще. В то время как за все прочие проступки он будет наказан в обычном порядке.

Систему наказаний и поощрений в случаях, когда поведение ребенка свидетельствует о ее явном провале, лучше всего вообще заменить системой «справедливых условий» или, как ее еще называют, системой «ты – мне, я – тебе». В данный момент мы наверняка использовали вариант, при котором за проступок назначалась та или иная кара, а за хорошее поведение – вознаграждение. Но этот метод, внешне справедливый, грешит лишь одним, зато очень серьезным изъяном: в системе поощрений и наказаний ребенок не может наказать маму за неправоту (неважно, вымышленную или реальную).

В то же время его поведение в любом случае часто вызывает мамино недовольство – в силу разницы взглядов на один и тот же вопрос. Из этого и вырастает закономерность, согласно которой мы наказываем детей в несколько раз чаще, чем поощряем их, а ответить тем же они нам не могут. В результате система не действует так, как надо, и нам постоянно нужно следить за нею, сознательно выправлять ее автоматические тенденции. Возможно, в свое время мы не сделали именно этого, и в итоге допустили ситуацию, когда ребенку его жизнь кажется чередой сплошных скандалов и наказаний, без малейшего проблеска в нависших над ним тучах родительского недовольства.

Стоит попробовать изменить сам принцип обращения с чадом, в частности, предложить ему равноправие и равновесие, отменив прежние обязательства членов семьи друг перед другом. Например, наверняка до сих пор мы преподносили прогулки, походы и прочие элементы родительской роли как «обязанность» – свою перед чадом. Потому нам и казалось справедливым «нагрузить» его такими же обязанностями, и требовать их выполнения. Теперь можно сообщить малышу, что мы вовсе не обязаны убирать за ним, водить его в кино и доставлять ему прочие блага. В свою очередь, он тоже ничего нам не должен – просто за «ничего» с его стороны такое же «ничего» последует и с нашей. А это значит, что отныне мы не будем наказывать его за плохое поведение или поощрять за хорошее. Напротив, он либо сможет получить желаемое от нас, заслужив это определенными действиями, либо не получит ничего. То есть если чадо хочет в кино в воскресенье, мы в ответ можем захотеть, чтобы оно выносило мусор в течение недели. Если оно хочет провести за компьютером лишний час, мы в ответ можем попросить его прибраться в своей комнате самостоятельно и до наступления там полного порядка… И т. д. и т. п.

В этой системе главное состоит в том, чтобы не перепутать общее и частное, чтобы ограничить этот «бартерный обмен» лишь дополнительными благами, не распространяя их на всю семейную жизнь. Мы должны понимать, что не стоит поднимать с проблемным ребенком тему того, кто обеспечивает всю семью и его в том числе, в чьей квартире он живет, и «потянет» ли он самостоятельность, если он не может работать, чтобы обеспечить все это себе самому… Эта тема – уже лишняя, похожая на шантаж. Поэтому использовать можно то, что не обязательно, но желательно и возможно – развлечения, дополнительные карманные деньги, одежду и игрушки, наконец.