Читать онлайн Как подготовить ребенка к экзаменам. Советы для родителей в помощь детям бесплатно

Введение

Каждый родитель знает, что его малыш – самый умный, самый талантливый, самый красивый на свете. С первых дней его жизни мы верим в него безо всяких сомнений. И, что примечательно, в течение всего периода дошкольного развития дети обычно стремятся не разочаровывать родителей. Невероятно, но факт: ребенок, не имеющий врожденных отклонений умственного развития, в дошкольном периоде «схватывает на лету», проявляет наблюдательность, отличную память и находчивость там, где, подчас, спасовал бы даже взрослый.

Независимо от того, тихим или буйным нравом отличается ребенок, в детстве он учится, как правило, быстро и успешно, всему подряд – от речевых навыков и расширения словарного запаса до самостоятельного проектирования и сборки сложных игрушек.

Однако рано или поздно приходится перейти вместе с юным поколением нашей семьи от обучения домашнего к систематизированному – начальному, среднему и высшему. То есть, когда нашему сорванцу исполняется семь лет, мы отправляем его в школу, не всегда отдавая себе отчет в том, какой ворох проблем взваливаем тем самым на свои плечи. На праздничной линейке по случаю первого звонка мы морально готовимся к чему угодно – к вызовам по поводу плохого поведения, травмам, частым ОРВИ у нашего дотоле вполне здорового чада… И какое же нас ждет разочарование, когда уже по итогам первого полугодия нас приглашают к завучу, чтобы обсудить вовсе не его плохое поведение, а неуспеваемость по тем или иным предметам!

Каждая гуманитарная наука (от педагогики и психологии до анатомии) пытается дать убедительное и исчерпывающее объяснение этому феномену – отсутствию у детей интереса к школьным знаниям, при том что за пределами школы юный пытливый ум жаждет их с прежней силой. Но ни одной из них пока это не удалось. Считается, что виной тому явный элемент принуждения – попытки мотивировать ребенка выучить то, что ему неинтересно и, как кажется, не нужно.

Дети совершенно не понимают слово «надо», а рассуждения вроде «Это очень пригодится тебе в будущем» кажутся им пустым звуком, так как они еще не умеют заглядывать вперед так далеко. Основные аргументы учителей и родителей кажутся им набором ничего не значащих фраз, вот они и не хотят учиться в школе, хотя за ее пределами усваивают новое достаточно хорошо.

Так или иначе, обучение заканчивается еще и экзаменом – проверкой, насколько прочно и полно школьник усвоил преподанный ему ранее материал. И от этой проверки уклониться уже не так просто, как от урока, который достаточно прогулять. Экзамен (особенно первый) служит одинаково серьезным испытанием для учеников как весьма прилежных, так и нерадивых. Более того, для вторых он может оказаться «встряской» даже меньшей, чем для первых, хотя, казалось бы, все должно быть наоборот.

Но, в любом случае, перспектива экзамена как проверки обязательной, пусть и пока далекой, никак не прибавляет новоиспеченным школярам радости по поводу того, что они теперь «уже совсем как взрослые», «сами выбирают себе путь», «отвечают за результаты своей учебы». Учеба, как занятие «взрослое» и «ответственное», радует очень немногих детей и даже подростков, поскольку, как мы помним, далеко не все из них вообще этого хотели.

Осознание необходимости учиться, как и смысла слов «надо», «должен» и т. п., для детского возраста нехарактерно. Поэтому юные школьники и, нередко, даже студенты воспринимают все это как принуждение извне, нужное кому угодно, кроме них самих. И не то чтобы они были вовсе неправы, не так ли?.. Ну, а когда выясняется, что уже навязанный принудительно процесс закончится еще большей неприятностью вроде проверки усвоенного, эта новость, естественно, лишь усилит у ребенка желание взбунтоваться против такого «насилия»!

Мы хотим, чтобы ребенок «сдал на пять»… Но хочет ли этого он сам?

Случаи, когда у ребенка, узнавшего о грядущих, пусть и не скоро, экзаменах, совершенно опускаются руки, а знания начисто вылетают из головы вместе с остатками интереса к учебе, отнюдь не редки. Такая реакция весьма широко распространена. Более того, это случается и у взрослых: разве мы сами никогда не хотели спустить всю уже проделанную работу в мусоропровод и забыть о ней лишь оттого, что ее резко раскритиковал начальник? То-то же! Дети, как и взрослые, любят, когда их хвалят за достижения. А экзамен означает пристрастное и тщательное изучение экзаменатором имеющихся недочетов в знаниях. Мало кто обрадуется такой перспективе, не правда ли?

Оттого в резком снижении желания учиться лишь от одной новости, что в конце учебного года предстоит продемонстрировать свои знания на экзамене, ничего удивительного нет. У взрослых людей опасение, что их работу могут раскритиковать, постоянно компенсируется не менее сильными стимулами продолжать ее, например, стремлением получить премию, повышение по службе (это называется положительной мотивацией) или же желанием просто избежать штрафных вычетов из зарплаты, выговора, увольнения (это зовется мотивацией отрицательной).

Ребенку же за его достижения в школе не то чтобы полагается меньше вознаграждений (и родительская похвала, и лишний проведенный за компьютером час для него достаточно значимы). Скорее, дело в том, что подавляющее большинство родителей забывают или не умеют правильно мотивировать ребенка к дальнейшим успехам, хотя, казалось бы, в их руках имеются все нужные инструменты.

Да, об обещанной нам на работе премии мы не забудем – рискнем карьерой, но обязательно напомним начальнику о его опрометчиво данном обещании. А вот премировать ребенка, да еще так, чтобы он понял это вознаграждение правильно, мы или забываем (часто – намеренно), или не умеем. Более того, большинство родителей не считает нужным делать что-то подобное, потому что каждый взрослый знает – ребенок учится ради собственного, а не нашего обеспеченного будущего! И на фоне этой естественной для взрослых мысли мы уверены, что успехи в учебе не нуждаются в поощрении, которое к тому же может избаловать нашего воспитанного в атмосфере «строгости, но справедливости» будущего отличника. Казалось бы, ход родительской мысли прозрачен и верен – на то мы и взрослые, чтобы не давать своему ребенку плохих советов. Только вот ему взаимосвязь между хорошей учебой и светлым будущим не видится такой же прямой и однозначной.

На самом деле, многое из того, что взрослому кажется совершенно очевидным, ребенку бы даже не пришло в голову. На то оно и детство, с его наивностью и простотой взглядов, чтобы не уметь заглядывать вперед так далеко, не иметь печального опыта, доказывающего, что в обществе успех обеспечен лишь «самым-самым», а прочим в нем нет места…

Одним словом, наша оплошность в этом случае состоит в том, что для нас аргумент учебы как вклада в собственное будущее весьма весом. Ведь мы в полной мере осознаем, что такое конкуренция, карьера, высокая и низкая зарплата и т. п. А ребенок, по сути, еще не видел их реального влияния на свою жизнь, так как пока он довольствуется лишь результатами наших усилий в этих направлениях. Поэтому наивно ожидать от него, что он проникнется нашими уверениями столь же глубоко. То, что представляется крайне значимым для нас, для него не обладает таким уж значением.

Ребенок, конечно, верит нам на слово, что трудится в школе не ради нас, а ради себя. Но это «светлое будущее» представляется ему куда более сомнительной наградой за сегодня совершаемые им усилия. Возможность получить похвалу, конфету, новую игрушку, лишнее время для развлечений и прочие соответствующие его возрасту блага прямо здесь и сейчас для него выглядят куда более серьезным аргументом, потому что такое вознаграждение ему понятнее, чем все эти отдаленные и далеко не бесспорные, надо заметить, перспективы.

Оттого все время, пока мы, уверенные в том, что убедили своего юного школьника, принимаем его старания как нечто само собой разумеющееся, он с каждым днем все меньше понимает, зачем ему вообще эта «каторга» и «рутина», которую мы называем школой. Тем более, если его даже лишний раз не похвалят, не говоря уже о походе в кино на выходных! А в этом свете его мотивы хорошо готовиться к надвигающимся экзаменам, как и учиться в целом, уже не выглядят столь очевидными, не правда ли?

Как помочь ребенку сменить апатию на энтузиазм?

Чего ни в коем случае нельзя делать при подготовке ребенка к экзамену

Возможно, многим родителям будет сложно осознать, что кое-какие слова и действия недопустимы даже при обращении с собственным чадом без посторонних свидетелей. Тем не менее для взрослых, как и для детей, слово «нельзя» остается одним из наиболее актуальных. Просто, в отличие от детей, взрослые могут позволить себе не послушаться запрета, и от них безупречного послушания, как правило, никто уже и не ждет…

Существует целый ряд ошибок в обращении с ребенком со стороны родителей – и при внешкольном воспитании, и в процессе учебы, и, тем более, в преддверии экзамена. Речь идет о тех маневрах, к которым мы прибегаем с самой благой целью – пытаемся стимулировать чадо учиться лучше. Однако уже давно доказано, что эти методы никогда не срабатывают в нужном направлении – исключительно в противоположном. Вечно погруженным в свои проблемы, издерганным стрессом взрослым они кажутся «идеальным решением» из века в век – совершенно искренне, между прочим.

На самом же деле это далеко не так, и вместо того, чтобы помочь, данные методы могут все только испортить. Пришло время рассмотреть эти ошибки поподробнее, потому что, если мы этого не сделаем сейчас, ребенок может не сдать грядущий экзамен уже не по своей, а только по нашей вине. Итак, сперва о том, чего делать нельзя ни в коем случае.

Не следует предлагать ребенку свою помощь в форме, содержащей насмешку, угрозу и другие намеки на наше негативное отношение к его достижениям.

Под формами мы подразумеваем предложения вроде: «Так и быть, попробую тебя чему-нибудь научить!» или «А ведь мы предупреждали, что этим кончится!» Можно не сомневаться, что нечто похожее просится на язык каждому из нас – этакий короткий миг торжества человека, более умудренного опытом, над кем-то менее предусмотрительным.

Да, мы, родители, конечно, вправе получить это небольшое вознаграждение за все эпизоды собственных обид на ребенка, когда он спорил и огрызался в ответ на наши дельные «рекомендации». Тем не менее согласитесь, что если бы предложение о помощи, сделанное в таком тоне, поступило к нам, мы бы непременно отказались от него, даже нуждаясь в совете, в прямом смысле слова, позарез. Почему же мы так уверены, что ребенок поступит иначе? Конечно, он откажется, как и взрослый на его месте!

А между тем без нас он не справится. И, стало быть, скоро нам станет еще хуже, потому что к стыду и обиде за прошлые эпизоды с плохим поведением отпрыска прибавится еще один – эпизод с публичным провалом на экзаменах. А если мы понимаем, что так и будет, не самое ли время доказать, как хорошо мы владеем собой, отложив этот «отыгрыш» на потом и искренне предложив ребенку помочь, если он этого захочет?

Не следует запугивать чадо, угрожая ему в духе: «Если не сдашь, месяц будешь мыть полы во всем доме, забудешь, что такое компьютер, будешь посажен под домашний арест!»

Как мы уже говорили выше, система поощрений и наказаний очень плохо применима к детям. Ее положительные стороны срабатывают преимущественно на взрослых людях, лучше понимающих значение слова «выгода». И тем более поощрения неактуальны, когда ребенок и так нервничает сильнее обычного, боится других аспектов надвигающейся проверки знаний. В данной ситуации один уже и так немаленький страх наложится на другой.

Длительный избыток стрессовых гормонов и без того сильно тормозит мыслительную активность – таковы законы химии нашего и его тела. Страх как мгновенно вспыхнувшее чувство (скажем, в минуту опасности) не столь плох, как затянувшееся давление на «подкорку» – он приводит ко всплеску адреналина, то есть сильного стимулятора активности центральной нервной системы.

Но длительный, подспудно нарастающий ужас вызывает рост уровня другого гормона, именуемого кортизоном. Неотвязные мысли, приводящие к постоянной перегрузке коры головного мозга, заставляют ее все сильнее стремиться отдохнуть. Потому она и пытается успокоиться, так сказать, своими силами, увеличивая концентрацию гормона, который подавляет ее деятельность.

Таким образом, если мы еще начнем «прессовать» ребенка перед самым экзаменом, едва ли стоит ожидать, что он покажет себя с лучшей стороны. Напротив, он будет выглядеть заторможенным и сонным, как никогда – словно мы «накачали» его транквилизаторами. По этой причине угрожать на тему экзаменов (когда бы это ни произошло) нельзя.

Не следует переживать, «охая и ахая» вместе с ребенком.

Нужно сказать, это не всегда получается сознательно – есть взрослые, всю жизнь обладающие повышенной эмоциональностью. Для родителей естественно переживать за своего ребенка и его будущее, обычно – переживать даже сильнее него. Поэтому случаи, когда родителей предэкзаменационная «лихорадка» довела до нервного срыва раньше, чем самого школьника, нередки. Конечно, ребенок, родившийся в такой семье, вырастет более развитым в эмоциональном плане. Однако подобное «обучение» полезно не всегда – в частности, в обстоятельствах переломных, критических.

Школьное образование обладает одной особенностью – оно является длительным, растянутым на многие годы. Дети проводят в школе добрую половину периода, когда их организм активно растет, формируется, проходит самые заметные стадии взросления. А для разных возрастов характерна разная биохимия и психологические внутренние проблемы. Из-за этого совпадения ребенок может чувствовать себя неуверенно, испытывать вдвое больший страх и стресс, чем обычно. В таких условиях он стремится найти эмоциональное равновесие в окружающих его людях, а не в себе самом, так как его внутреннее состояние ощутимо меняется день ото дня и крайне нестабильно.

Поэтому родительстве спокойствие и уверенность в чаде сейчас важны для него как никогда – это единственное, на что ему осталось опереться, чтобы найти собственный баланс. Поплакать «в жилетку» друг другу еще будет полно возможностей – там, в будущем. А сейчас – чем взвешеннее и сдержаннее будут вести себя родители, основные помощники ребенка, тем более «волшебный» успокаивающий эффект это на него произведет.

Не следует давать обещания вроде: «Если сдашь экзамен на такую-то оценку, я куплю тебе все, что ты так давно просил, да мы откладывали!»

Да, в случае с детьми, которые по каким-то причинам не доверяют своим родителям, сторонятся их, склонны делать назло и др., некоторое поощрение даже необходимо – и поощрение материального толка наиболее понятно любому ребенку. В то же время, в данном случае более важным было бы подарить ребенку приятные впечатления от общения с родителями, в противовес тому негативу, который несли ему эти контакты до сих пор.

Рекомендация связана с тем, что накаленную атмосферу между родителями и детьми успокоить, как правило, непросто, и это трудно сделать за пару месяцев, оставшихся до экзамена. У сложных отношений родителей и детей всегда есть причины – уже преданное когда-то доверие и любовь ребенка, обилие наказаний, их явное доминирование над поощрениями.

Дети, которых мы сами заставили рано оценить достоинства сдержанного и критического отношения к нам, также рано постигают истины, которые мы традиционно пытаемся от них скрыть. Например, что успехи в школе часто никак не отражаются на будущих успехах в карьере, не влияют на выбор призвания и общее число «бонусов», полученных за всю жизнь. Поэтому такие аргументы, как «Ты учишься ради себя, а не ради нас», «Отличников всегда ждет рай земной, а двоечники сплошь спиваются» и т. п. перестают действовать на детей значительно раньше, чем кажется взрослым. И это при том, что эти идеи изначально кажутся простому детскому уму несколько абстрактными, сомнительными.

Родителям следует подбирать и постоянно реализовывать именно ту систему поощрений за успехи, которая понятна для их ребенка, действует на него. Но это должна быть система – постоянно действующее правило, даже если оно было введено нами сравнительно поздно/недавно.

Если же мы вдруг решили поощрить ребенка подарком, так сказать, соразмерным важности события, не помешает сперва поразмыслить.

• О том, что взаимосвязь между величиной подарка и важностью экзамена, несомненно, увидит даже ребенок. Он сразу поймет, что это подкуп, и запомнит этот ход раз и навсегда. Не начнет ли он требовать подарки за каждый случай, когда он поступит так, как вы просите?

• О том, что ни одни личные взаимоотношения «внезапно» не восстанавливаются – ни с родителями, ни со школой. Это означает, что ребенок может просто нам не поверить (если доверия нет уже давно!) и решить, что мы снова откажем ему, когда получим желаемое, так как ему в данном случае все равно выполнять условия первым.

• О том, что личное стремление к знаниям и хорошей успеваемости обычно не удается качественно подменить стремлением к вознаграждению за них. Дело в том, что, когда самому школьнику эта учеба «в печенках сидит», но без подарка оставаться не хочется, ситуация вполне способна подтолкнуть его к обману.

• О том, что «проглоченные впопыхах» знания «вылетают» из головы ровно в тот момент, когда перестают быть нужны. Заученный, но не понятый материал забывается быстрее записанного в память на основе понимания, потому что бессмысленным набором фраз потом все равно невозможно оперировать. Иными словами, даже если сокрытое в них понадобится, они не помогут, и тему придется сперва изучить заново, уже осмысленно. Вот головной мозг и избавляется от этой пустой информации быстрее, чем от той, которую он способен обработать и использовать!

• О том, что то же самое происходит и со знаниями, усвоенными ради «счастливого будущего» или обещанного подарка. В первом случае они будут, так сказать, терпеливо дожидаться в памяти ребенка часа, когда наступит это самое будущее. Во втором же они покинут голову сразу, как только вожделенная награда окажется в его руках, поскольку больше никакой пользы от них ребенок не видит.

Таким образом, внешнее поощрение за успех выглядит делом привычным, нормальным. Однако его всегда нужно применять с большой осторожностью. Безусловно, нам может быть все равно, сдаст ли наше чадо экзамен ради новой игрушки, ради нашей похвалы, ради того, чтобы мы им гордились или ради чего-то еще.

Итог здесь можно счесть более важным, чем соображения, которые к нему привели – тем более в ситуации, когда никакие иные уговоры на него не действуют и опасность «завалить» тесты явно превышает вероятность сдать их хотя бы на тройку. Такое рассуждение тоже имеет смысл, верно? Но все дело в том, что обучение (да и жизнь в целом) таит в себе массу нюансов, с которыми некоторые методы мотивирования дают опасные сочетания.

Этот случай – один из них, поскольку головной мозг старается не запоминать ненужное. И такие параметры, как скорость, прочность, качество усвоения материала напрямую зависят от цели, с которой серые клетки коры головного мозга стремятся его усвоить. Потому метод поощрений (особенно «сиюминутных» – немедленных) вреден своей способностью настраивать на быстрый, разовый результат. И в этом случае самим родителям нужно как следует разобраться в собственных желаниях.

Если мы видим, что, несмотря на все наши усилия, чадо твердо идет на двойку и впереди для него явственно замаячила перспектива остаться на второй год, ситуация, безусловно, критическая – и здесь, пожалуй, можно решиться и на крайние меры. Если же случай не острый или мы ставим качество знаний однозначно выше оценки, лучше обратить внимание на вероятные негативные последствия этого маневра.

Не следует манипулировать личным отношением ребенка к родителям с помощью возгласов наподобие: «Твои неудачи загоняют меня (папу, дедушку, бабушку, другого члена семьи) в гроб!»

В особенности этого нельзя делать, если в действительности проблемы со здоровьем или нервами у вас или другого родственника не имеют прямого отношения к успеваемости ребенка. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев эти два явления и впрямь не связаны – или почти не связаны…

Небольшой процент исключений может касаться случаев сердечно-сосудистых патологий у взрослых, которые обостряются в случае волнения, беспокойства – в том числе по поводу плохих оценок или поведения ребенка, вероятного провала на экзаменах. Но даже в этом случае очевидно, что начались и прогрессируют заболевания по причинам, объективно не связанным с успеваемостью чада – скажем, по мере развития возрастного атеросклероза, сужения сосудов, малоподвижного образа жизни, который лишь ускоряет естественное старение сердца и сосудов!

Что до симптоматики сугубо нервной (когда родители волнуются не меньше ребенка), то она может быть самой разной и, в принципе, способна несколько усилить симптомы существующих заболеваний. Опять-таки, появились эти заболевания наверняка не по причине наших переживаний по поводу учебы ребенка.

Возможный здесь максимум тесноты взаимосвязей – общая высокая подверженность эмоциям, особая чувствительность нервной системы к раздражителям, которая с течением времени может обернуться развитием крапивницы (специфичной «нервной» аллергии). Детям же о том, что мы говорим неправду, часто известно лучше, чем нам кажется.

Ребенок забывает, что маме/папе/бабушке когда-то было плохо, только на время – до момента, когда их состояние вновь ухудшится из-за усилившегося стресса. Поэтому в момент, когда ребенку бросят первое обвинение: «Ему/ей опять плохо из-за тебя!», он отчетливо вспомнит, что так бывало и раньше, когда он учился гораздо лучше, а значит, обвинение несправедливо и является ложным.

И какой вывод он из этого сделает в итоге? Конечно, правильный – что родители пытаются «надавить» на его совесть или жалость. Но даже если он сейчас сдаст экзамен, следующее обострение патологии останется лишь делом времени, поскольку одно с другим все равно не связано!

А вот простит ли ребенок попытку родителей обвинить его в «преступлении», к которому он непричастен и в котором вообще никто не виноват, поскольку людям свойственно болеть по разным причинам – вопрос сложный. И, как показывает практика, отрицательный ответ на него встречается чаще положительного.

Не следует демонстрировать чрезмерно высокий «боевой дух», громогласно заявлять, что «если что», мы заставим учителя поменять плохую оценку на хорошую любой ценой.

Понятно, что таким способом мы пытаемся поддержать ребенка, снизить его неуверенность и страх – причем, скорее всего, делаем это не впервые. Логично, что ребенок, и так не допускающий сомнений, что родители всегда решат за него проблему, которая ему не по силам, поверит в наши заявления без оглядки – то есть мгновенно успокоится. Но обратим внимание, насчет чего именно мы его успокаиваем: насчет того, что ему не следует бояться, чтобы ответить на вопросы лучше, или того, что, как бы он ни ответил, мы все равно добьемся для него хорошей оценки?

Разница есть, не так ли?.. Работа на снижение страха и неуверенности ребенка – это совсем не то же самое, что фактическое приглашение «хоть и ничего не делай – мы заставим их поставить тебе хорошую оценку»! В первом случае мы помогаем ребенку обрести уверенность в себе, а во втором – в нас. Потому неудивительно, что такой ход, если применять его часто, воспитывает «маменькиных» дочерей и сыновей – детей, неспособных к самостоятельным решениям и поступкам. А с точки зрения здравого смысла и вероятности исполнить обещанное ситуация выглядит заранее нелепой.

Обещать – не значит сделать. Поскольку реальные родительские возможности повлиять на вопрос о пересдаче, проверке результатов оценивания на ошибки и проч. относительно невелики (будет ли удовлетворено это требование, решать не нам), нам самим не выгодны столь опрометчивые заявления. Ведь обещанного ребенок может и не получить. Но если обычно он обиделся бы на себя или на систему оценивания/слишком строгих членов комиссии, то теперь он обидится на нас, так как мы дали слово «все сделать», и не выполнили его!

Не следует перекладывать на ребенка собственные былые надежды и ожидания и требовать от него тех же успехов, что достигли когда-то мы сами, или, напротив, достичь тех целей, к которым мы стремились, но, увы, не достигли.

В целом, предъявление к кому-то тех же требований, что и к себе, справедливо. Однако эквивалентный их уровень – это одно. Он полезен тем, что исключает поблажки для «себя любимого» или других участников общего дела, создавая и подкрепляя ощущение равенства условий. А в случае с учебой в школе и экзаменами имеются следующие немаловажные вещи.

• Во-первых, мы не учимся вместе с ребенком – он учится и сдает тесты один, а мы, максимум, немного ему помогаем, когда требуется. Учеба может подразумевать работу в команде – если этого потребует учитель. Но вообще это дело – сугубо индивидуальное. Поэтому и требовать от ребенка, чтобы он успевал так же, как мы когда-то, хотя это было давно и множество условий вокруг изменилось, не является справедливым.

• Во-вторых же, такой подход противоречит тому, что мы полагаем основным побуждающим мотивом учиться – утверждением, что ребенок учится для себя, а не для родителей. А что если его устраивает его нынешняя успеваемость? Нужно понимать, что если уж мы отдали учебу под его личную ответственность перед собой, не стоит сравнивать его с нашими былыми «золотыми стандартами» и медалями. Ваша честность будет лучшим воспитанием, тем более что ребенок быстро заметит противоречие между «учись, как ты хочешь сам» и «учись, как учился я». А потом он начнет размышлять, какое из них является ложью, и едва ли кто из нас возьмется предсказать, что он решит в итоге!

Что же касается прямого и настойчивого вмешательства по принципу «Ты хочешь стать экономистом, но у мамы когда-то не вышло с карьерой программиста, поэтому быть тебе программистом», то мы и сами видим, в чем тут проблема, не так ли? Каждый человек является отдельной личностью со своими взглядами, интересами, характером, наконец. То есть ребенок – это, если можно так выразиться, не гибрид из папы и мамы, а третий, отдельный член семьи, индивид со своим собственным взглядом на жизнь.

Конечно, в период, когда личность только формируется, у ребенка нет внутренних ресурсов противиться родительской воле, даже если она противоречит его желаниям. На этом этапе родителям, желающим, чтобы чадо воплотило их собственную давнюю мечту, может показаться, что у них есть шанс на успех. Однако десятилетний и, тем более, старший подросток – это уже далеко не «глина», из которой мы легко слепим все, что захотим. Требование сдать экзамен на пятерку, потому что «мы с папой этого хотим», в лучшем случае не сработает, и ребенок сдаст так, как сдаст. В худшем же оно может вынудить его поступить назло нам – то есть сработать прямо противоположным образом.

Не следует вводить для ребенка подчеркнуто «особые» меры и режим на все время подготовки к экзаменам.

Для родителей естественно иногда стремиться подчеркнуть заботу о ребенке в период подготовки к экзаменам – в частности, когда он нервничает, беспокоен, устает от зубрежки и т. д. А так как в действительности мы мало чем способны ему помочь, она легко выливается в какие-то внешние «нововведения».

Например, родители часто полностью перестраивают график занятий ребенка, почти не оставляя в нем времени на досуг (кроме сна и приемов пищи, разумеется), стремятся полностью избавить его от работы по дому. Правда, они лишают ребенка и таких источников развлечений, как компьютер, телевизор, мобильный телефон и др.

В итоге, вокруг человека месяцами все «ходят на цыпочках», кормят тем, что он захочет и когда он попросит, свободы у него появляется много, как никогда… Тем не менее, ничего из этого его не радует, потому что его свобода ограничена четырьмя стенами комнаты и письменным столом, за которым он вынужден корпеть сутки напролет.

Созданный родителями из лучших побуждений почти полный вакуум тяготит все сильнее, порождая ненависть к этой «проклятой» учебе, экзаменам, учителям, оценкам… И по мере ее нарастания ранее прилежный ученик все чаще сидит часами, просто уставившись в окно, или начинает все чаще срываться на всех подряд по любому пустяку.

Виной всему – устроенный родителями сенсорный голод и невозможность «стравить пар», давление которого, между прочим, стремительно растет, путем физической активности, игр и прочих типичных для детей механизмов такого рода. К тому же, всеми этими «особыми» условиями мы подчеркиваем «особость» положения, в котором он сейчас находится, события, которое его ждет.

Мы и правда хотим, чтобы он в таких исключительных условиях считал грядущий экзамен обычной жизненной задачей, которую успешно решили уже сотни поколений до него?.. Очевидно, что наши, так сказать, нововведения прямо противоречат всем попыткам успокоить школяра, убедить его в тривиальности тестов на знание школьной программы!

Не следует устраивать столь же «особые» процедуры в день экзамена или на «финишной прямой» – то есть в день или ночь перед ним.

Ни для кого не секрет, что утром за день до экзамена каждый сдающий его просыпается в ужасе от понимания, что до «часа икс» осталось всего ничего, а повторять ему еще – на неделю хватит, если не больше. В итоге, последний день он проводит в паническом перелистывании конспектов, хватаясь за соломинку. И поскольку она все более ощутимо выскальзывает у него из рук, он посвящает зубрежке и ночь, чтобы явиться на сам экзамен с головой, тяжелой не столько от знаний, сколько от недосыпания и страха.

Знакомо, не так ли?.. Так вот, сплошь и рядом родители пытаются помочь ребенку преодолеть естественно растущие трудности с удержанием только что повторенного в голове, а они, конечно, неизбежны, поскольку темп, с которым ребенок повторяет пройденное, все растет, знания в голове начинают путаться.

Чего точно не надо делать, чтобы помочь ребенку справиться с предэкзаменационной нагрузкой?

1. Приобретать ребенку ноотропы – препараты для улучшения памяти, сосредоточенности, внимания и вообще всего, что ему как раз сейчас так необходимо. Некоторые из них рекламируют как профилактические – дескать, пейте, чтобы кора головного мозга всегда работала «как часы»… А между тем медицинские средства такого рода все срабатывают по одному принципу – помогают клеткам головного мозга перестроиться на работу в условиях дефицита стимулирующих гормонов (дофамин, эндорфины, серотонин и прочие кортикостероиды), а также плохого кровоснабжения мозговой ткани.

Эти лекарства предназначены для лиц зрелого и пожилого возраста, уже имеющих явные, хотя, возможно, не дошедшие до состояния патологии, проблемы с сосудами или гормональным фоном. Очевидно, что школьник и даже студент слишком молод для таких отклонений – за исключением случаев наследственных или врожденных заболеваний. А потому выгода от приема препаратов с таким механизмом действия будет гораздо меньше, чем наносимый молодому мозгу вред.

2. Не следует разрешать ребенку пить кофе в «лошадиных» дозах с целью стимулировать активность коры, снизить сонливость и др. Вообще, кофе действительно выступает сильным стимулятором активности ЦНС, и в разумных рамках он далеко не так вреден для организма, как любят нас пугать сторонники здорового образа жизни. Но все же кофеин относится к стимуляторам, а чем сильнее содержащиеся в нем вещества «подгоняют» нейроны ЦНС, тем больше усилий прилагают эти клетки, чтобы уравновесить инерцию таким же сильным торможением. Бесконтрольное ускорение их работы может кончиться припадком по типу эпилептического, поэтому нейронам и впрямь есть чего опасаться… А это означает, что принятие дозы стимулятора, превышающей все мыслимые пределы, взбодрит всего минут на 10–15, не более. А потом наступит время крепкого, беспробудного сна, и он займет все то время, которое ребенок планировал учиться.

3. Многие считают, что холодный душ – это то, что надо, чтобы проснуться, взбодриться, сосредоточиться, а подчас и стресс снять. Все это правда или почти правда – попробуй усни под струей ледяной воды!.. У таких «бодрящих» процедур имеется множество модификаций – от растирания лица льдом до зарядки/пробежки ранним зимним утром в одной футболке по морозу… Однако, даже если мы посоветуем нечто подобное ребенку, презрев риск вероятной простуды (допустим, он отличается хорошим здоровьем или привык к закаливанию), учтем, что в его жизни уже сейчас совпали два стресса – возрастная перестройка организма и переход на новую социальную ступень, оформленный в виде экзамена. Если мы добавим к ним третий экстремальный элемент, едва ли это пойдет ему на пользу, особенно в сочетании с двумя предыдущими.

Почти каждый человек, если захочет, может придумать своему/чужому организму биологическую «встряску» с целью заставить его пробудить скрытые резервы. Просто в данном случае нужно учитывать, что «встряска» уже налицо, и притом длительная, занявшая не один месяц сплошными нервами и учебой. Поэтому здесь рациональнее, наоборот, ничего организму не «добавлять», потому что его скрытых резервов может банально не хватить на борьбу со всеми имеющимися проблемами.

Не следует разрешать ребенку учиться в ночь перед экзаменом вместо сна.

Естественно, мы как никто понимаем и видим, что экзамен уже вот он, завтра, а ребенок не успел сделать столько, что впору хвататься за голову… Однако из уставшей головы он завтра не выудит даже усвоенной части знаний – не то что той, которую он не успел освежить. Поэтому, если сон к нему не идет (из-за волнения это случается часто), можно дать ребенку легкое успокаивающее – настойку пустырника или валерианы, например.

Не помешает также принять другие «усыпляющие» меры – наполнить ему горячую ванну, капнуть на его подушку лавандового масла, попробовать занять его какой-нибудь умиротворяющей игрой на сон грядущий, как мы поступали когда-то давно, когда он был совсем маленьким и нам нужно было его убаюкать… Словом, родительская задача здесь – не поддержать, по сути, самоубийственное для результатов экзамена намерение учиться ночь напролет, а, напротив, сделать все, чтобы ребенок полноценно отдохнул перед испытанием.

Не следует давать ребенку какие бы то ни было успокоительные препараты непосредственно перед экзаменом с целью снятия стресса.

Следует понимать, что транквилизаторы любого рода и происхождения замедляют решительно все нервные и регулируемые нервами процессы – от скорости биения сердца до мышления. Иными словами, под успокоительными ребенок рискует ответить еще хуже, чем «на нервах».

Что будет разумнее предпринять вместо «забракованных» мер?

Конечно, если мы говорим об упомянутых психологических «трюках», то в отношении них ответ всегда один – просто никогда их не использовать, заменив другими, более, так сказать, чистоплотными и соответствующими целям.

Что же касается прочих мер, позволяющих облегчить, так сказать, участь и ребенка, и нашу, лучше всего поступить следующим образом.

Следует включить в режим подготовки ребенка к экзамену подвижные игры или зарядку – несколько раз, в течение дня.

Физическая активность хорошо отвлекает от переживаний, стимулирует кровообращение во всем организме, включая головной мозг, делает его более равномерным. Кроме того, нужно учитывать, что усталость коры головного мозга не обязательно означает крепкий сон. Напротив, как раз из-за стресса, вызванного переживаниями и избытком поглощаемой информации, кора часто и хотела бы отдохнуть, но не справляется с этой задачей. Пики и спады ее активности регулируются гормонами, которые по ее команде выделяют несколько эндокринных желез тела. Повышение уровня какого-то из них, достижение пика концентрации и постепенный спад – все это процессы не мгновенные, занимающие время от нескольких минут до нескольких часов.

Действие некоторых кортикостероидов (гормонов, регулирующих скорость работы коры головного мозга) может быть мгновенным – как адреналина, например. Но большинство из них обладает эффектом несравнимо более мягким, и, более того, в деятельности желез, которые их вырабатывают, природой заложено обязательное правило постепенного повышения и снижения активности. Скажем, тот же серотонин – гормон дневной бодрости и сосредоточенности, вырабатывается в одной из двух желез, расположенных непосредственно в тканях головного мозга – эпифизе (тот, что находится рядом с гипофизом). А эпифиз ускоряет или замедляет его синтез не столько по требованию коры, которой «приспичило» поработать среди ночи, сколько на основании данных об уровне освещенности снаружи. Поэтому искусственное освещение, конечно, заметно нарушает работу этой железы.

Но и кора мозга тоже не сильно может повлиять на тот факт, что с утра эпифиз вырабатывает преимущественно серотонин, в то время как к ночи он сам собой начинает продуцировать мелатонин (гормон сна и сонливости в целом). И никто ему в этом не указ, кроме клеток кожи и сетчатки глаза, собирающих совокупную информацию о времени суток за пределами организма!

Так что, скажем, эпифиз с его логикой работы – это отличный пример железы, на график работы которой кора повлиять не может, притом что результаты этой работы сказываются на активности коры самым непосредственным образом.

Точно так же могут обстоять дела и с другими железами – когда они больны или утратили функциональность, нервные пути к ним оказались перерезаны или сильно повреждены и кора мозга лишилась возможности «приказывать» им напрямую. Словом, необходимость для коры обращаться каждый раз к другим органам за «допингом» или «транквилизатором» скорее осложняет и удлиняет этот путь, чем упрощает его.

Потому данный механизм несовершенен, срабатывает медленнее, чем это иногда необходимо, и даже может преподносить неприятные сюрпризы.

Например, гормон стресса кортизон отличается химической устойчивостью – куда там действующему всего полдня серотонину! Его действие на кору головного мозга является крайне негативным – кортизон угнетает ее деятельность надолго и весьма специфичным образом. Поэтому человеческая физиология предусматривает вероятность его передозировки – кортизон даже под действием сильного стресса начинает вырабатываться далеко не сразу, и оттого накапливается очень медленно, только если стресс носит затяжной характер.

Скажем наперед, что предэкзаменационная «лихорадка» – это как раз такой вид стресса. Действие кортизона угнетает мыслительную активность коры мозга лишь на ее пиках, а не постоянно. Фактически, он насильственно распределяет активность коры, делая ее более равномерной в течение дня – хочет она того или нет.

Именно для действия кортизона характерно постоянное состояние «сомнабулы» – ощущение сонливости и вялости как раз в моменты, когда нам нужно думать и действовать нестандартно, быстро. Новый стресс провоцирует у нас лишь еще более явственный упадок сил: после неприятного разговора с начальником мы смотрим на раскритикованный проект с искренним желанием тотчас его исправить, но не можем сосредоточиться на деле, как ни стараемся.

Однако заметим – под действием кортизона мы целый день хотим только спать, и больше ничего. Но едва вокруг воцаряются темнота, тишина и долгожданный покой, сон как рукой снимает: в голову начинают лезть непрошенные мысли о «несправедливости жизни», а отчаяние, обида и переживания за день завтрашний бурлят, словно мы и не зевали целый день с риском вывихнуть челюсти… В итоге, мы спим целыми днями на ходу, не можем ни на чем сосредоточиться, внимание снижено, мы допускаем глупые ошибки на «ровном месте». А вот крепкого ночного сна, дающего коре отдохнуть, эта форма хронической усталости не приносит.

Лучше всего с действием избытка (накопленного избытка) кортизона знакомы взрослые с их жизнью, полной неприятностей и стрессов. А дети впервые знакомятся с ним в период предшествующей экзаменам подготовки. Действие кортизона является скорее ограничивающим, чем угнетающим, так как он не дает усталой коре работать на полную тогда, когда это необходимо. То есть высокая его концентрация в крови не столько способствует, сколько препятствует крепкому сну. Зато усталость от физической активности всегда гарантированно дает глубокий сон. Поэтому ожидать от вялого, апатичного чада, что с его жалобами на постоянную усталость оно будет спать «как убитое», не имеет смысла.

Если усталость связана со стрессом от приближения экзаменов, ребенок, с одной стороны, ничего не выучит, сколько бы часов у него ни заняло усердное «клевание носом» над книгой. С другой же – он будет половину ночи мучиться бессонницей, чтобы встать наутро не просто не отдохнувшим ни капли, а с ощущением, будто за ночь он устал еще больше.

Со всеми этими эффектами позволяет справиться здоровая (обычная для ребенка) доля физической активности в сутках. При этом количество времени, потраченного на игры, наверняка придется ограничить. Но прогулки и гимнастика – необходимые при подготовке к экзаменам виды физической активности.

Следует научить ребенка пользоваться такими нетрадиционными методами расслабления, как, например, дыхательные техники или так называемые визуализации.

Такие приемы зачастую оказывают на детей куда более сильное действие, чем на взрослых. Поэтому излишне напряженного ребенка можно обучить «пятиминуткам» быстрого и глубокого дыхания (для активизации мышления), а также расслабляющим техникам, которые следует применять перед сном. В качестве основного средства борьбы со страхом, как известно, является техника медленного, глубокого дыхания – вдоха во всю грудь, после которого необходимо сосчитать в уме до 3–5 и неторопливо выдохнуть весь воздух без остатка.

Также расслабиться перед сном или в периоды усиления страха/стресса помогает направленная работа воображения. Например, мы можем посоветовать ребенку (а ему это, в силу возраста, не составит никакого труда!) представлять в такие минуты какие-нибудь приятные события из прошлого.

Традиционно, взрослых и детей успокаивают воспоминания о том, как они покачиваются на волнах, глядя в небо, или слушают прибой, сидя на берегу моря. Детям также нравится воображать себя валяющимися в траве, бродящими по летнему саду или лугу. Образы моря и пляжа днем содержат тонизирующий элемент наравне с успокаивающим – так же, как и воображаемая картина, например, погружения в прохладные морские волны. Ребенка будет полезно научить представлять в критический момент, когда он готов запаниковать или «взорваться» эмоциями, будто он прикладывает себе ко лбу холодный компресс или пакет со льдом, подставляет голову под струю воды и др.

Только образы нужно подбирать строго индивидуально, ведь они должны быть связаны с тем моментом из прошлого ребенка, когда он чувствовал себя просто отлично – в безопасности и, в то же время, в гуще самых захватывающих и положительных эмоций.

Не следует пытаться обучить чадо слишком сложным техникам самоуспокоения – например, дыханию поочередно через правую или левую ноздрю, практикам медитации или йоги, требующим сосредоточения и внимания в течение длинного отрезка времени.

Эти практики оказываются не по силам некоторым взрослым и детям, но по разным причинам. Взрослый нередко просто физически с трудом выдерживает час, проведенный в «позе лотоса», или не может выполнить какую-нибудь асану в силу возрастных нарушений в суставах. Ребенку же состояние суставов как раз не помеха, поэтому физическую часть он выполнит легко и с удовольствием. А вот сосредоточиться, «выпроводить» все посторонние мысли из головы ему вряд ли удастся – невозможно сделать это в силу возрастной низкой способности сконцентрироваться на чем-то одном сильнее, чем требует возникшее любопытство. Когда этот интерес будет удовлетворен (это произойдет куда быстрее, чем нужно для полноценного выполнения упражнения), ребенок тут же отвлечется.

И зачем ему эти сложности, если ему нужно научиться лишь быстро приводить свои эмоции к балансу – в том числе на экзамене, где у него не будет времени на долгие и сложные «ритуалы»? Непосредственно на экзамене возможности для ребенка быстро успокоиться будут ограничены, так сказать, обстановкой и правилами приличия. Скажем, громкое сопение при выполнении дыхательных упражнений будет мешать окружающим и привлечет внимание.

Поэтому на такой случай ему лучше показать другой трюк – например, сжать при страхе изо всех пальцы ног, подержать и отпустить. Да, движение само по себе бессмысленно – оно никак не может помочь в борьбе с паникой с точки зрения моторики или физиологии. Однако психологически ребенок может успокоиться, если мы пообещаем, что, если он так сделает, ему сразу станет спокойнее.

Как и в случае с игрой воображения, к разным детям лучше подбирать разные, но похожие физические движения-«ключики». Скажем, кому-то больше подойдет сжать пальцы не ног, а рук, чтобы они образовали кулак – жест агрессивный и, разумеется, придающий уверенность в себе.

Следует занять ребенка какой-нибудь конструктивной или просто игровой деятельностью в промежутке между повторением материала и экзаменом.

У подготовки к экзаменам есть один неприятный эффект: пока она в разгаре, о самой процедуре ребенку думать просто некогда. Когда же подготовка завершена, но до экзамена еще остается время, мысль о нем вместе со всеми воображаемыми «ужасами» начинает его буквально преследовать. В эти дни или часы, по вечерам, во время обычных процедур перед отходом ко сну, ребенок, чьи мысли и воля не направлены ни на что конкретное, неизбежно натолкнется на воспоминание, что завтра уже (или «через неделю / через пару дней») наступит «час икс», самое кошмарное событие в его жизни…

Естественно, при этом относительное спокойствие, которого ребенку удалось добиться в течение дня, отвлекаясь то на одни дела, то на другие, мгновенно пропадает, к горлу подступает комок. В результате ужин «не лезет в горло», обычно радующие книжки – раздражают, сон не идет долгими, томительными часами. В такие периоды ребенок может и капризничать, и затеять скандал, и прийти к решению, что завтра он «точно сбежит отсюда на край света, где не надо сдавать никаких тестов»… Чтобы всего этого избежать, ребенка нужно занять чем-то и на оставшееся время. Лучше всего, если это будет интересная совместная игра или приятная прогулка – деятельность или развлечения, обладающие двумя главными качествами.

Первое из них – наличие у ребенка искреннего интереса к занятию, каким бы оно ни было. Это значит, что, скорее всего, он согласится на игру, а не уборку или мытье посуды.

Второе же заключается в том, чтобы занятие было совместным, коллективным. Другими словами, ребенка на этот период не стоит оставлять играть в одиночестве (это утомительно, скучно и не отвлекает от ненужных переживаний). Однако компанию ему нужно составить из детей или взрослых, которых он хотел бы видеть и сам. Родственников старшего возраста или сверстников, с которыми он не в ладах, лучше не приглашать, иначе выяснение отношений на повышенных тонах неизбежно. А вот закадычного друга или того из членов семьи, кого ребенок считает лучшим другом, можно пригласить составить ему компанию.

В это время лучше не брать ребенка с собой, в гости к своим мало ему знакомым друзьям – если у них нет детей аналогичного возраста. Дело в том, что походы к друзьям мамы и папы для детей крайне утомительны и нисколько их не развлекают, так как требуют «хорошего поведения», «воспитанности», неудобной официальной одежды и манеры держаться – словом, прямо как на экзамене!.. Поэтому если ребенок увидит в этом намек на столь пугающую его подспудную мысль, то разнервничается из-за родительских окриков или тесных ботинок вдвое сильнее, чем было, потому что был он уже «на взводе». Мы рискуем получить фантастический вечер со знаком «минус» – то есть с фантастической силы скандалом или ревом.

Сын или дочь хозяев вечера – одногодка, да еще и давний друг, конечно, сильно снизят своим присутствием этот риск (это ведь партнер по играм, пока взрослые сидят за праздничным столом). Но даже в таком случае с ребенком в этот вечер лучше не спорить, особенно по таким пустякам, как выбор одежды. Так что в целом речь идет о затее рисковой, которую нужно уметь преподать и реализовать правильно. А стало быть, она годна лишь для крайних случаев, когда ничего другого на ум не приходит. Но если уж есть, из чего выбрать, то лучше остановиться на походе в парк аттракционов, в кино, на поездке за город, наконец.

Все, что ребенку предстоит надеть и взять с собой на экзамен, нужно приготовить заранее – чтобы сборы прошли без перепалок и обид.

Полагаем, совершенно очевидно, что кричать на ребенка, поторапливать его в процессе просто сборов на экзамен было бы огромной ошибкой со стороны родителей. Когда нервы у всех участников процесса и так натянуты до предела, вопрос «Почему ты не собрался еще вчера перед сном?», несомненно, приобретает просто вселенскую важность…

Что касается того, кто и что должен приготовить с вечера, то это тем более наша обязанность: дети в процессе подготовки к чему бы то ни было вообще не отличаются вниманием. Потому-то если мы хотим, чтобы наутро все было готово, то лучше позаботиться об этом самим.

При этом нужно учесть, что если предстоящий экзамен не подразумевает определенной формы одежды ученика, разумнее всего будет выбрать ребенку одежду не столько официальную, сколько удобную. Еще один важный момент – она не должна быть слишком теплой, поскольку экзамен будет проходить в помещении, а не на улице, и ребенок будет все это время «на нервах», может перегреться, вспотеть, его разморит и ни о какой собранности (в том числе мыслей) уже не будет и речи.

Чем следует накормить ребенка на завтрак?

Как известно, шоколад – это лучший помощник сдающего экзамен ученика. Поэтому лучше положить в его рюкзак или сумку плитку молочного или черного, обычного или пористого шоколада – в зависимости от его предпочтений. Нужно помнить, что так называемый белый шоколад вкусен, но в данном случае не столь полезен, поскольку он не содержит нужного количества кофеина и других стимуляторов умственной деятельности.

Но помимо шоколада ребенка нужно накормить – легким и, одновременно, питательным завтраком. Готовить что-то «особенное» не нужно – не будем повторять уже пройденную ошибку, когда мы пытались «приободрить» серое вещество его головного мозга необычными средствами, а дело кончилось лишь еще большей паникой и «выбитым из колеи» состоянием. Пусть съест то же, что и обычно, просто, возможно, в чуть уменьшенном объеме, чтобы не уснуть на экзамене от избытка сытости.

Главное – вовремя расслабиться!

Следует показать ребенку простейшие упражнения, которые помогут избавиться от усталости, тяжести в голове, головной боли, возникших в ходе экзамена от перенапряжения. Лучше всего помогают круговые массажные движения кончиками пальцев. Ими нужно «пройтись» от линии бровей вверх, по всему полю лба, затем – от линии роста волос к затылку. После этого следует помассировать виски, а также боковые части головы, вплоть до зазора между ушными раковинами и линией роста волос.

Известно, что мочки ушей содержат нервные окончания, ведущие в разные отделы коры, – в том числе отвечающие за логическое мышление. Поэтому умственную активность и сосредоточение можно стимулировать путем потирания ушных мочек пальцами. Потренироваться выполнять эти облегчающие состояние приемы нужно до экзамена.

Вода – лучшее успокоительное в мире.

Ребенка нужно снабдить не только шоколадкой, но и бутылочкой питьевой воды, а также влажными салфетками. Напомните ему, что если смочить волосы или обтереть лицо чем-то влажным, это освежит и успокоит не хуже стакана воды, выпитого в минуту волнения. Обратите внимание, что речь идет именно о воде, а не соке, «холодном чае» или сладких газированных напитках.

Воду следует купить обычную – негазированную, не содержащую красителей, вкусовых добавок и ароматизаторов. Именно ею ребенок сможет утолить жажду, возникшую из-за волнения и вызываемой им повышенной потливости, чувства жара. Поэтому в качестве идеального напитка для сдачи экзамена воде нет никакой альтернативы!

Перед экзаменами лучше отдыхать, чем работать!

Если в последний день перед экзаменом ребенок вместо учебы хочет «оторваться на полную катушку», не нужно ему мешать. Раз он уверен, что сделал все возможное и что за последний день он не выучит ничего нового, в этом мы его не переубедим. А значит, учить он больше все равно ничего не станет, и лишь обидится, что его не пустили на улицу. Нужен ли нам очередной скандал на пустом месте, да еще и без единого шанса на положительный результат? Очевидно, что нет! Поэтому пусть лучше немного побегает с друзьями во дворе, отвлечется от мыслей об ожидающем его вскоре испытании.

И очень удачно, если он гуляет вместе с теми, кто завтра будет сдавать экзамены вместе с ним. В этом случае ребячьи разговоры на прогулке часто сводятся к спонтанной взаимопомощи и проверке знаний: «А ты выучил? А у тебя как? А там что?» – это намного полезнее одиночной зубрежки именно в последний день.

Научить ребенка не бояться самих признаков страха.

Многие дети боятся не столько экзаменов или собственного незнания материала, сколько внешних признаков страха (в их представлении – признаков слабости), таких как дрожание голоса и конечностей и др. Нужно обязательно объяснить, что это вовсе не проявление слабости, которого не бывает у сильных духом, взрослых смельчаков.

Речь идет о нормальной физиологической реакции, которая, при иных условиях, может быть выражена даже сильнее самого ощущаемого страха. Подскажем ребенку, что окружающие воспринимают эти явления так, как нужно, без далеко идущих выводов – напротив, ребенок, идущий на экзамены совсем без робости и опасений, выглядит куда более странно. Поэтому предложите ему перестать тратить время, внимание и силы на попытки остановить тремор рук и ног – будет достаточно, если он просто не мешает ходить и отвечать с уверенностью в голосе.

Следует научить ребенка относиться к происходящему с юмором.

У детей отлично развито и работает воображение. Поэтому, если ребенок боится наблюдателей в кабинете, преподавателя, комиссии, чтобы снизить градус тревоги, предложите ему представить их, например, в домашнем халате и тапочках. Этот прием известен человечеству давно, ведь люди испокон веков пользуются смехом для победы над страхом и другими негативными эмоциями.

Порекомендуйте ребенку представлять свою нелюбимую и грозную учительницу играющей в песочнице, одетой в пижаму с утятами, с волосами, закрученными на бигуди, и др. Точно так же можно и нужно поступать с членами экзаменационной комиссии, тем более что воображаемая картинка здесь не будет столь уж фантастичной – в конце концов, все мы и правда ходим по дому в домашней одежде вместо делового костюма и укладываем прическу при помощи забавных на вид приспособлений.

Почему дети редко готовы бороться за оценку на экзамене понастоящему?

Мы – люди взрослые, а значит, способные к сложному мышлению. Мы прекрасно понимаем, что между учебой и экзаменами разница не столь уж велика, как чудится нашим расшатанным жизнью нервам. Очевидно, что первое – это процесс, а второе – проверка того, насколько процесс оказался плодотворным. То есть, фактически, мы воспринимаем разницу между учебой и экзаменом как разницу между запятой и точкой – работой и результатом этой работы.

Первое хорошо тем, что кое-какие промежуточные вопросы еще не поздно решить, откорректировать, в то время как во втором уже ничего не изменишь. Поэтому и мы, и ребенок, которого мы этому, разумеется, научили, воспринимаем промежуточные оценки (за ответ у доски, домашнее задание и др.), а также неудачи, в них отраженные, как менее значимые, чем оценки за экзамен.

Все это понятно и естественно – на то и рассчитана система оценивания знаний. Но ведь на вопрос можно посмотреть и иначе. Скажем, точно так же понятно, что оценка есть оценка – она выставляется в любом случае по результатам проверки некого объема знаний. И в этом смысле разница между одним и другим выглядит тоже по-другому. Так, оценки ученика за один учебный день отражают, насколько хорошо он понял и запомнил информацию, поданную на прошлом уроке, – грубо говоря, вчера или пару дней назад. А экзамен проводится с целью оценки всего массива знаний, полученных ребенком за куда более длительный период, – за несколько лет.

Если мы сведем весь внешний драматизм экзаменов именно к такому взгляду, то поймем (пока – только мы, а не ребенок), что экзамен – это не более чем проверка возможностей памяти экзаменуемого, и все.

Кроме того, понятно, что экзаменационный результат важнее промежуточного, потому что он – окончательный и неизменяемый. Бесспорно, это придает ему определенный вес. Но разве он так уж неизменен, если экзамен можно пересдать или, в конце концов, остаться на второй год? Как видим, тут имеется изрядный простор для успокоения нервов даже взрослых, обремененных немалой ответственностью людей. А у наших грызущих гранит науки детей подобный, но тем не менее несколько иной подход к вопросу часто порождает явления вовсе не такие положительные.

Как мы только что сказали, реальное различие между ответом у доски и на экзамене не слишком велико – в обоих случаях кто-то проверяет, насколько хорошо ученик усвоил пройденный материал, с пристрастием или без него. Иными словами, этакий мини-экзамен каждый ученик, в сущности, проходит каждый день, по несколько раз. Однако он, разумеется, не замечает этого, потому что относится к ответам в классе на уроке значительно проще, зная, что неудачу, постигшую его сегодня, легко исправить на днях. Так имеет ли ему, в самом деле, смысл стараться каждый день, если даже просто учеба по принципу «через один» урок даст ему море сэкономленного времени и усилий?..

Если мы уже свыклись с не лишенной оснований мыслью о том, что для ребенка идеальная успеваемость не является привлекательной, нам будет легко принять и ее следствия. А состоят они в том, что промежуточные оценки их, на самом деле, не так уж и заботят, и именно потому, что они – промежуточные. Причем это касается и детей, высоко мотивированных, ответственных не по годам. Низкая значимость оценки, выставляемой в процессе учебы, прямо-таки соблазняет даже отличника не настаивать на получении именно пятерки, потому что сейчас это не столь уж важно.

Таким образом, говоря серьезно, мы, казалось бы, объединяем свои родительские усилия с учительскими с целью втолковать нашим чадам, как это важно – получить хорошую оценку. И изначально нам это удается – в начальных классах школы круглых отличников всегда на порядок больше, чем в средних, где в этих рядах остаются лишь самые стойкие. Но такая убыль не всегда связана с естественным усложнением материала и отставанием от него все большей части детей.

Разработчики школьной программы всегда отбирают материал очень тщательно. И его посильное для тоже растущего ученика усложнение является одним из основных критериев отбора. Поэтому детей, которые изначально отлично учились, а потом вдруг перестали в силу непомерного роста нагрузки, на деле очень мало. А большая часть отличников-первоклашек снижает темп лишь потому, что усваивает на практическом примере то, о чем им забывают рассказать и родители, и учителя. То есть, что оценка, на самом деле, не так уж важна – куда важнее, за что она выставляется.

И с момента, когда ребенок это понимает, он оказывается уже совсем в другой, так сказать, реальности. Когда мы вели его за руку первый раз в первый класс, он точно знал, что если он будет хорошо знать материал из учебника, то будет получать одни пятерки, закончит школу с отличием и, соответственно, все у него будет так, как пообещали мама и папа.

А уже в школе он узнает, что эти текущие пятерки могли бы быть и четверками, и даже тройками – если он получит пятерку на экзамене, этого никто даже не заметит (за исключением родителей и учителей, конечно). Он уже понимает, что не за всякую оценку стоит бороться до последнего (за промежуточную он уже знает, что не стоит). А во-вторых, перспектива сдать экзамен, запомнив решительно все, чему его научили за такой большой промежуток времени, согласитесь, удручает, ведь подобной феноменальной памятью может похвастаться не всякий.

В итоге, ребенок перестает ценить промежуточные результаты, а конечный приобретает для него куда более высокое значение, чем изначально. В это же время у него рождается первая настоящая тревога – понимание, что запомнить весь материал за несколько лет не по силам никому. Дети мыслят проще взрослых – они еще не научены приходящим лишь с опытом способам, так сказать, изящно скрывать пробелы в своих знаниях.

Поэтому папа с мамой могут долго объяснять ребенку, что знать все необязательно и что, если повести себя правильно, этого никто не заметит. Но молодому поколению это кажется намного более сложным заданием, ведь в активе его личного опыта пока имеются лишь несколько случаев неумелого вранья родителям по поводу мелких шалостей. И каждый из этих эпизодов наверняка был быстро, с успехом раскрыт ими, что яснее всяких слов доказало ему, что врать он не умеет. Естественно, что на стыке необходимости и невозможности выйти из какой-то ситуации благополучно, растеряется любой человек, сколько бы лет ему ни было.

Все это – прекрасная основа не только для будущей истерики прямо перед самим ответственным событием, но и для исчезновения всякого желания идти далее тем путем, который к этому событию неизбежно приведет. В данном случае, поскольку мы говорим о школьном обучении, речь идет о резком снижении мотивации не просто сдавать экзамен, но и учиться, и вообще ходить в школу.

Казалось бы, на фоне получаемых ежедневно оценок за ответы мотивация должна лишь расти и готовить ребенка к такой же, по сути, процедуре, только чуть более официальной. Но на самом деле, как видим, все происходит с точностью до наоборот, потому что ребенок не видит, каким чудом он мог бы получить хорошую итоговую оценку. А промежуточные уже не радуют его самого, ведь собственным значением они почти не обладают, вознаграждения за них прямо сейчас, как уже было сказано, он не получит, а будущие блага, даруемые отличной успеваемостью, кажутся ему уже не только туманными, но и недостижимыми! На этом фоне в нем растет желание вообще «отделаться» каким-нибудь способом от обузы, именуемой школой, – просто чтобы избежать грядущей катастрофы.

Одна из сторон экзамена, о которой мы редко задумываемся

Ни у одного ребенка изначально нет никаких причин бояться либо учебы в школе в целом, либо проводимых в ней экзаменов. Максимум, перед первым походом в школу дети боятся вещи самой простой и понятной – необходимости уйти так далеко от дома, остаться без родителей так надолго.

Этот страх естественен, ведь до поступления в общеобразовательное учреждение дети неизбежно проводят все свое время с ними – играют и гуляют, едят и даже спят, нередко, в одной комнате с папой и мамой. А, взрослые члены семьи неукоснительно следят за тем, чтобы неопытный в жизни малыш всегда находился в поле их видимости.

Сам по себе этот подход (фактически, постоянная слежка за чадом), безусловно, оправдан. Дети одновременно и ужасно неловки, и чересчур энергичны, и к тому же, слишком мало соображают в окружающем их мире, чтобы сочетание этих качеств не привело к какой-нибудь беде, ослабь мы над ними надзор хотя бы на час.

Но у каждой медали есть обратная сторона. В данном случае она состоит в том, что в дошкольном возрасте дети слишком привыкают, что папа и мама всегда рядом, всегда помогут им, защитят, решат за них любую проблему. Такая привязанность неизбежна и нормальна. Но способна породить у ребенка немедленный приступ страха перед перспективой остаться в одиночестве, среди множества совершенно незнакомых ему людей, на добрые полдня.

С другой стороны, испуг и даже паника, вызванные этой причиной, обычно ни о чем не говорят. Ну, может быть, показывают, что мы, возможно, перестарались с опекой над чадом. Но с его собственной нерешительностью, боязливостью и прочими недостатками развития или характера они связаны крайне редко. Если с ребенком в школе в течение ближайших двух недель не произойдет ни одного серьезного инцидента, вскоре эта боязнь исчезнет сама. Нужно учитывать, что она вырастает из отсутствия у ребенка подобного опыта – например, самостоятельных игр (с присмотром за ним с большого расстояния, скажем, из окна квартиры) и др.

Поэтому, коль мы хотели бы немного развить у наследника самостоятельность, это и впрямь нужно делать еще до школы, но делать с умом. Лучше всего тому способствует выделение ему собственной, отдельной комнаты, где он будет, в том числе, спать и играть. Кроме того, очень похожий (чуть ли не идентичный) школьному опыт дает детский садик – первое место, так сказать, содержания детей на период занятости родителей.

Детям, которым ранее приходилось посещать детский сад, начало школьной жизни не кажется чем-то принципиально новым. Тем более их не пугает перспектива надолго остаться без присмотра родителей в новом, незнакомом коллективе, где их, к тому же, попытается чему-то научить столь же незнакомый взрослый. Самые самостоятельные первоклашки в прошлом сплошь были «завсегдатаями» дошкольных учреждений. А это значит, что родителям, даже при наличии возможности воспитывать ребенка дома, не помешает определить его в детский сад хотя бы на несколько месяцев – исключительно с развивающей целью.

В силу чисто возрастных особенностей дети быстро справляются со своей былой оторопью самостоятельно – родительская помощь им в этом не нужна, в том числе если поначалу наш первоклашка закатывал настоящие истерики. А вот в затруднениях, которые возникнут у него чуть позже, по мере приближения первой в его уже школьной жизни проверки знаний, ему самому разобраться уж точно не под силу.

Первый в жизни ребенка экзамен происходит достаточно рано – после четвертого класса, на рубеже, отмечающем переход из начальной школы в среднюю. Экзамен совпадает с началом подросткового (уже не детского) развития – периода и так бурного, связанного с целым рядом масштабных изменений физиологии детского организма (10,5–11 лет).

Аналогичным образом обстоят дела и с ГИА (Государственной итоговой аттестацией), и с ЕГЭ (Единым государственным экзаменом). Первый из них является очередным промежуточным испытанием – по его результатам ученик может перейти из 9 класса в 10-й и получить полное общее образование. Данный переход обычно имеет место в возрасте 15,5–16 лет. То есть приходится на точно такой же биологический перелом, отмечающий финальную стадию взросления, – окончание подросткового возраста и начало юношества.

Наконец, ЕГЭ становится одним из наиболее значимых испытаний в этой плеяде, так как он является, одновременно выпускным, по отношению к школе, и вступительным – по отношению к высшим учебным заведениям.

Конечно, заслугу государства, объединившего выпускные и вступительные экзамены в одну процедуру, в этом случае сложно переоценить – сколько сэкономленных нервов и времени она приносит всем участникам процесса каждый год!

Тем не менее, вновь обратим внимание – сдача ЕГЭ для подавляющего большинства выпускников школ приходится на возраст около 18 лет, то есть вступления в совершеннолетие, окончания стадии физиологического взросления и перехода в разряд социально самостоятельных лиц.

Теперь мы отчетливо видим эту закономерность, не так ли?.. Все экзамены, которые назначает ребенку школа, вплоть до ее окончания, в аккурат совпадают с кризисными периодами его физического и психологического развития – то есть со стрессом со стороны биохимии, которого все равно не избежать ни одному нормально развитому организму.

Если советская педагогика не усматривала в том никакой проблемы и даже полагала такие совпадения стимулирующими, естественными, взгляд на них со стороны современных специалистов несколько иной. Современные педагоги пока тоже не видят в них ничего создающего больше осложнений, чем приносящего пользы. И все же мнения, что негативное их влияние на процесс куда выше, чем следовало бы, звучат громче день ото дня.

Основа этих рассуждений очевидна: в чисто педагогических целях и мы, родители, и учителя в школе постоянно подчеркиваем социальную значимость высоких оценок – в особенности экзаменационных. Все мы это делаем из благих побуждений – стремимся скорректировать таким способом извечную детскую невнимательность, безразличие ко всему, что кажется скучным (в том числе к урокам в школе). Мы лишь хотим, чтобы они обращали на преподаваемые им знания как можно больше внимания.

Но у каждой палки – два конца. В данном случае отрицательная сторона метода состоит в том, что постоянные «рефрены» и «живописания» на эту тему формируют в сознании ребенка-ученика представление о сверхзначимости успехов на экзаменах.

А между тем совсем они не сверхзначимы и вообще значимы ничуть не больше, чем любое другое явление в мире, и взрослым это прекрасно известно. Просто мы избегаем говорить об этом вслух, и счастлив тот ребенок, который откроет истину своевременно и сам!.. Дети же, которые «прониклись» всеми этими уверениями чересчур глубоко и прочно, рискуют стать жертвами не просто страха, а настоящего ужаса перед событием, в общем, не столь уж примечательным – ужаса, который взрастили в них мы, своими собственными руками.

А если ребенок родительскими стараниями уже и так считает учебные переломные моменты явлением вселенской важности, несложно представить, какого рода последствия ждут его в случае наложения этого придуманного «конца света» на биохимический «апокалипсис» в его теле, который и без экзаменов сейчас в самом разгаре!

Коль уж пришла пора призадуматься о грядущих экзаменах, родителям в первую очередь нужно думать вовсе не о текущих его оценках, уровне знаний и о том, как он с такими «достижениями» вообще собирается что-то там сдавать… Речь идет о страхе перед испытанием, парализующем мышление ученика, уровне его мотивации к подготовке и успешной сдаче. А также прямо-таки трагическом совпадении столь значимых внешних событий с масштабными и тоже, кстати, критическими физиологическими изменениями в организме.

Как помочь ребенку умерить страх перед экзаменом?

Даже дети, идущие в школу с самыми радужными надеждами, очень скоро оказываются лицом к лицу с реальностью, о которой родители забыли их предупредить. А именно, что на деле они, если можно так выразиться, ввязываются в долгую игру с многочисленными, весьма условными правилами, и промежуточных поощрений в ней не так уж много, ведь родители не стремятся сделать маленькие детские достижения слишком значимыми, боясь избаловать.

А учителя, тем временем, еще больше родителей уверены, что хорошая оценка – это норма, а не то, что заслуживает чрезмерных восторгов. И поскольку в силу возрастных особенностей дети обычно не горят желанием учиться, взрослым (родителям и учителям) волей-неволей приходится их пугать.

В данном случае – преувеличивать значимость обучения, хорошо усвоенных школьных знаний и, разумеется, проверок усвоенного. Рано или поздно эти старания вкупе с грозными «живописаниями» приводят к результату не прямому, а обратному – когда конечный приз начинает казаться школяру далеким и почти недостижимым, и он начинает относиться к учебе наплевательски.

При таких обстоятельствах значительная убыль количества отличников от года к году не должна удивлять – это закономерно. И этот процесс после школы не останавливается. Разве мы сохраняем это обычное для каждого первоклашки стремление быть первыми в любом деле, за какое бы ни взялись? Конечно, нет. И стремление стать «чемпионом по жизни» покидает нас, как правило, именно в школе – на худой конец, в вузе.

Конечно, каждый ребенок рад бы показать себя с лучшей стороны – устроить, так сказать, эффектную презентацию себе и своим способностям. Но у него есть веские причины сомневаться, что у него это могло бы получиться хоть при каких удачно сложившихся обстоятельствах. Негативные эмоции угнетают и так еще незрелые интеллект, память, внимание – то, что необходимо для освоения хотя бы доли преподаваемых знаний.

Как мы знаем, с точки зрения гормонального регулирования между этими показателями активности головного мозга и настроением существует взаимосвязь – причем самая прямая. И чем больше ребенок боится и не хочет (какие бы причины к тому ни привели), тем меньше он запомнит и поймет, даже ощущая важность этой информации. Поэтому в первую очередь совершенно необходимо снизить уровень его страха перед экзаменом, несмотря на то, что до сих пор мы, родители, скорее всего, сами же и подогревали эту панику. Что для этого нужно?

Ну, прежде всего, вспомним, что ребенок, в отличие от нас, пока многого не знает – тем более о жизни после провала на экзамене. Конечно, благополучную сдачу он представляет себе достаточно хорошо и в радужных тонах – как и положено. А вот провал видится ему катастрофой вселенского масштаба. При том, что сейчас он уже далеко не уверен в своих силах, первое кажется ему чем-то невероятным, а вот второе – куда более близким к реальности.

Дело не в том, что ребенок – пессимист, а в том, что все предыдущие годы мы пытались стимулировать его внимание, память, серьезное отношение к учебе, рассказывая ему «страшилки» о том, какое ужасное будущее ждет его, если он «завалит» экзамен. Теперь эта оценка и сама процедура приобрели для него такую сверхценность, что вся картина, образно выражаясь, давно окрасилась в тона самые мрачные, и манящий идеал под давлением страха никогда его не достичь приобрел зловещие черты.

Утешением должно послужить то, что, как правило, эта игра воображения, рисующая нашему чаду всякие «ужасы», не имеет с реальностью ничего общего – ведь на практике экзамен далеко не так страшен. А это значит, что раз нам удалось убедить ребенка в одном, у нас наверняка получится растолковать ему и прямо противоположное – тем более что дети от природы и впрямь не склонны к пессимизму, любят утешения и радужные обещания. Так что, строго говоря, если ребенок очень боится, это наша вина – не нужно было его так пугать. Но еще не поздно все «переделать», и шансы изменить ситуацию у нас все еще достаточно высоки.

Если ребенок, скажем, учащийся в четвертом классе, все еще воспринимает наши «страшные истории» всерьез, он, несомненно, так и не узнал самостоятельно того, о чем мы «забыли» его известить. Поэтому для начала от нас требуется спокойным, доброжелательным тоном сообщить нервничающему школяру, что проваленный экзамен можно пересдать. А если нет, то остаться на второй год – неприятно, но не страшно.

Разумеется, перед первым в жизни ребенка экзаменом не следует уточнять, что совсем отчислить могут из университета или института, а не из школы – не нужно снова пугать его вариантами, пусть и правдивыми, но отстоящими от него пока бесконечно далеко. Сейчас ему нужно знать об экзамене лишь то, что нужно, и не более. Нам же хуже, если ранее нам уже приходилось лгать о мифическом «исключении» из школы по причине неуспеваемости… Если такое было, сейчас самое время открыто, с покаянным видом признать свою ложь, пояснив (напомнив), правда, почему мы были вынуждены к ней прибегнуть. Например, так:

«Мы с папой соврали тебе – из школы тебя никто не отчислит. Но мы это сделали потому, что хотели, чтобы ты учился(-лась) лучше всех в школе. Нам очень жаль, мы просим прощения, мы обманули тебя потому, что очень тебя любим».

Кстати, совершенно необходимо напомнить лишний раз о неизменности своих родительских чувств, то есть заверить ребенка:

«Даже если ты не сдашь, мы не станем любить тебя меньше! Придешь домой, выпьем чаю, обсудим вместе, что еще можно сделать. Все будет нормально – не переживай».

В случае с ребенком просто слишком высокомотивированным (например, отличником), лучше не предлагать ему дополнительных подарков – его страхи от этого не снизятся, да и очередная пятерка станет для него лучшей наградой за все труды. Зато, как мы уже отмечали выше, подарки актуальны для детей с низкой мотивацией. Их отношение к учебе и всем, кто «обрек» их на нее, вообще крайне негативно, а сильный стресс дополнительно загоняет ребенка в тупик. Ребенку, который никогда не горел желанием учиться, работает в период подготовки тоже «из-под палки», скорее всего, просто нужен другой, более понятный стимул – это очевидно, раз ни один из прежних не дал нужного результата.

Оттого, если до сих пор мы ничего подобного не пробовали, допустимо предложить ему в награду нечто более, скажем, предметное, чем «светлое будущее» или отрицательная мотивация в духе: «Не сдашь – домой не приходи!» Все это непедагогично – тогда уж гораздо разумнее предложить купить ребенку ту вещь, которую он давно хотел. К примеру, новый гаджет (самое распространенное у школьников желание), предмет одежды, билет на вожделенный, хоть и недешевый концерт.

При этом нужно помнить о сильной отрицательной стороне метода – он сработает лишь разово, в случае, если нам нужен только один результат, зато почти любой ценой. При регулярном применении материальных поощрений ребенок будет учиться лишь ради них – получать оценку и подарок за нее, а потом мгновенно забывать все ради них выученное. Привычка к этому методу поощрений рождает и ряд негативных моментов – например, быструю «эволюцию» поведения чада от просьб и реально достигаемых результатов к шантажу и подделке оценок, похвальных отзывов.

Но случаи с почти полностью отсутствующей мотивацией и даже откровенным неприятием учебы – не из числа самых распространенных, что, конечно, очень хорошо. Остальные дети не нуждаются в таких поощрениях, поскольку даже троечники, как правило, проявляют личный, базовый интерес к тому, какую оценку они получат на экзамене. Страх же первого экзамена разумнее всего снимать путем репетиции.

Нужно сказать, сама форма первого экзамена в школе (итоговой работы для перехода в пятый класс) учитывает естественный детский «мандраж» лишь оттого, что они еще не пробовали «отчитываться» столь официально. По этой причине итоговые работы пишутся в той же клас-сной комнате, где проходила львиная доля уроков начальной школы, в присутствии только учителя, который вел класс все это время. То есть никаких значимых внешних перемен в этой процедуре не наблюдается – во избежание чрезмерной психологической нагрузки на пока еще слишком возбудимых ребят со сравнительно низкой способностью к концентрации.

Поэтому первый экзамен проходит лишь как чуть более строгий с точки зрения дисциплины урок, на котором учитель не дает новый материал, зато требует изложить взамен старый. ГИА и ЕГЭ по форме будут куда официальнее и сложнее.

Эффективным ходом здесь будет просто отрепетировать с ребенком дома ту процедуру, которая будет применена на данном конкретном экзамене. Современные учебные заведения и методы проверки знаний, в них принятые, значительно менее унифицированы, чем в советское время. Это означает, что в той или иной школе, гимназии, лицее процедура может отличаться от остальных или могут появиться новшества, принятые только в этом году.

Чтобы не попасть впросак, нужно заранее выяснить подробности у классного руководителя – узнать, в какой форме будут выданы задания (билеты, общий вопрос, тема), в какой ученик будет давать ответ (письменно или устно), когда проверят ответы. Необходимо уточнить также, кто будет наблюдать за ходом экзамена, выслушивать ответы или собирать листки с выполненными заданиями – один преподаватель или несколько. Когда картина предстоящего испытания будет нам ясна, ребенку можно предложить порепетировать экзамен дома. Условия экзамена лучше воспроизвести как можно точнее.

Умерить страх перед необходимостью устно отвечать на экзаменационный вопрос (пригодится если не сейчас, так позже) помогает и другое упражнение:

«Давай представим, что ты – учитель, а я – ученик/ца! И я ничего не знаю о теореме Пифагора – можешь мне объяснить?»

В этом случае ребенок, оказавшись в роли учителя, не только повторит изученный материал, но и «уложит» его в процессе пересказа в памяти в том самом порядке, в котором ему удобнее всего будет вспоминать его на экзамене. Заодно это станет репетицией ответа на вопрос билета, если он планируется как устный, а также снизит робость, характерную для детей при разговоре с любыми взрослыми.

Как предложить помощь ребенку, который ее отвергает?

Взаимоотношения детей с родителями часто бывают осложнены былыми скандалами, конфликтами, которые так и не разрешились, обидами, которые так и не удалось забыть. Такие случаи имеют место, увы, куда чаще семейной идиллии. И если детско-родительские взаимоотношения омрачены чем-то подобным, взрослым теперь придется дополнительно прокладывать путь к его сердцу через недоверие – основное чувство, которое рождают в детях не прошедшие обиды на родителей.

В данном случае не слишком важно, отчего именно ребенок относится к нашим попыткам его успокоить и помочь с такой явной прохладцей и настороженностью. Взаимных обид наверняка скопилось немало, и многие из них обладают для него одинаковой значимостью, хотя мы их даже не все помним. И потом, возможно, нам вообще только кажется, что ребенок не ждет и не хочет нашей помощи.

К началу подросткового возраста у детей частенько появляются свои маленькие тайны – взаимоотношения, увлечения и даже истории, в которые они более не хотят посвящать папу и маму. В них далеко не всегда таится опасность, а дети, в свою очередь, начинают скрывать некоторые свои «похождения» вовсе не потому, что стыдятся их. Так выглядят их первые, робкие попытки отделиться, оформиться в самостоятельную личность, и ничего страшного в том нет. Но родители, конечно, подозревают в появившейся у ребенка скрытности, неразговорчивости только самое плохое – дескать, раз не хочет рассказывать, значит, уверен, что мы придем в ужас от этой правды!..

На самом же деле будущий подросток не то чтобы может уже хотеть что-то нарочно от нас скрыть – скорее, не хотеть больше рассказывать о чем-то, а это совершенно разные вещи. Точно так же он запросто может потребовать от нас оставить его «в покое» в ответ на попытку успокоить, предложить свою помощь в подготовке к экзамену.

Особенно такое подчеркнуто «взрослое» поведение характерно для мальчиков – оно объясняется постепенно растущей как раз в это время активностью гормона тестостерона, которому свойственно придавать поведению ложную решимость и резкость, особенно по мере усиления страха.

Таким образом, как раз к первому экзамену в самом поведении ребенка уже могут оформиться несвойственные ему ранее черты. Например, он может проявить зачатки самостоятельности, скрытность раньше своих сверстников потому, что сам решил ограничить собственную откровенность и вообще личные контакты с родителями.

Преимущественно, такое случается из-за нашей склонности манипулировать им, использовать его былую доверчивость и открытость отнюдь не ему во благо. А другой причиной тех же самых «симптомов» может стать естественное взросление чада – возможно, просто потому, что оно у него запустилось раньше, проходит быстрее или, как вариант, «обострилось» под влиянием экзаменационного стресса.

А мы, между тем, пока и так не слишком к ним привыкли, не знаем, к чему их относить – в особенности если они появились внезапно, и быстро нарастают (то есть спровоцированы новостью о грядущем экзамене и страхом, ею вызванным). В результате, был между нами когда-то эпизод серьезного непонимания и недоверия, или не был, но из-за несчастливого совпадения этого возрастного кризиса с кризисом учебным мы можем столкнуться с внезапно выросшей между нами и ребенком глухой стеной. И она не станет тоньше лишь оттого, что, кажется, ранее наши взаимоотношения были хорошими или даже идеальными. Просто сейчас ребенок нервничает, как никогда в жизни, и наши ранее понятные слова кажутся ему бессмысленным набором букв, если он вообще их слышит!

А это значит, что самые простые приемы, которые мы перечислили выше, могут не сработать, хотя помогли бы еще несколькими месяцами ранее или даже пусть и сейчас, только применительно к другой теме, кроме экзаменов. Так что придется набраться терпения и, самое главное, самообладания – в особенности если эти качества нам несвойственны. Вполне возможно, сейчас нам придется стать убедительными, как никогда, а для этого требуется незаурядная выдержка.

В случае если доверия между нами и ребенком уже давно не осталось (неважно, отчего так случилось, и выяснять сейчас не время), следует прояснить свое, взрослое мнение о важности экзаменов поподробнее и не покривив душой. Нужно помнить, что рано начавшие отдаляться от родителей дети, как правило, быстрее осваивают навыки критического мышления. Поэтому младенческое «сюсюкание» с ними не пройдет – они мигом услышат эти лживые и слащавые нотки в нашем голосе, а дальше просто не станут слушать. Так что придется говорить без обиняков:

«Немного нервничаешь? Что ж, это полезно – страх стимулирует, если он небольшой, конечно! А вот сильный еще никому не помог в этом деле. Мы с папой/мамой очень хотели бы попросить тебя сдать хорошо. Мы поможем тебе, чем сможем. Если что – обращайся в любое время, даже ночью!»

Как уже было сказано, нередко случается так, что ребенок боится провалить экзамен не столько из-за печального будущего, которое мы ему обещали столько лет кряду, сколько из-за страха наказания. Увы, не все родители являются талантливыми педагогами, способными воспитывать ребенка совсем без этого. Любые наказания могут стать для ребенка самым страшным кошмаром – в том числе, относительно безобидное удаление от компьютера, если оно назначается надолго, слишком часто, сопровождается угрозами «вообще выкинуть эту гадость из дому».

Если есть подозрения, что ребенок боится гнева одного из родителей или очередной кары, которую они изобретут совместно, нужно убедить его, что в этот раз ничего подобного не произойдет – мы вообще не станем его наказывать. Лучше подать это так:

«Мы посоветовались и решили: провалишься – твое дело. Мы не станем тебя ругать или наказывать, потому что сейчас это уже поздно делать. Зато за хорошие оценки мы решили назначить награду – сходить в кино/купить тебе новую приставку/позволить неделю сидеть за компьютером хоть круглые сутки!»

Чтобы ситуация не выглядела уже как откровенный подкуп или, если угодно, подхалимство, лучше назначить в качестве вознаграждения что-то не материальное (игрушка, вещь, деньги и др.), а, скажем так, просто интересное ребенку. Допустим, у него наверняка есть любимые формы просто времяпрепровождения. Из их числа – приведенный нами выше пример с компьютером или телевизором, походами в различные увеселительные учреждения или даже просто на природу. Что бы из этого мы ни выбрали, обязательно нужно позаботиться и постараться сделать так, чтобы ребенок провел это время весело, без малейшего «облачка», способного испортить ему (именно ему, а не нам!) праздник.

Общие на всю семью положительные моменты являются куда более совершенным механизмом позитивного подкрепления. Во всяком случае, это дает возможность поделиться радостью с окружающими, а не «забрать весь праздник себе», как выглядит в случае с материальными подарками. Оттого, если мы решили прибегнуть к этому средству, лучше отдавать предпочтение методам, не способствующим дальнейшему развитию у ребенка отчужденности.

Конечно, ту же мысль можно выразить и иначе – не обязательно предлагать сотрудничество именно так. Наша основная задача в обращении с ребенком, который пытается вести себя как взрослый, подчеркивает свою независимость и спокойствие в попытке скрыть от нас оторопь, состоит в том, чтобы предложить помощь, не унизив и не задев это его желание показать себя совсем «большим» и самостоятельным.

В принципе, так у ребенка проявляется защитная реакция, и защищается он именно от нас – скорее всего, из недоверия, потому что ранее мы уже пользовались его слабостью и страхами в своих целях (или ему так показалось). Потому-то формулировки вроде «Мы же видим – у тебя поджилки трясутся», «Ты без нас все равно ничего не выучишь и не сдашь» и т. п. здесь недопустимы, даже если это чистая правда.

Ни в коем случае более (вплоть до самого экзамена) не следует скатываться в типичный для родителей покровительственный или, что еще хуже, оскорбительный тон. Таким образом, мы можем не только приободрить его мыслью, что страх сам по себе нормален и даже иногда неплох, с расчетом, что он перестанет хотя бы робеть от дрожи в коленях. Если в нашей биографии имеются некие эпизоды, которые, пусть и с большой долей условности, можно назвать аргументами в пользу обратиться к нам за советом, их обязательно нужно упомянуть. Например, стоит напомнить чаду, что:

«Твой папа, как-никак, считается лучшим математиком компании»;

«Я когда-то, помнится, получал(-а) по русскому/естествознанию/алгебре одни пятерки, хотя по другим предметам и было не очень. Ради такого дела, как твои экзамены, могу тряхнуть стариной!»;

«Я тоже думаю, что к родителям обращаться стоит не всегда – лучше все делать самому… Но раз один из них – кандидат наук, с таким человеком бывает полезно посоветоваться, ты не находишь?»;

«Мы каждый день решаем на производстве что-то похожее – прямо как в школе, только нам за это еще и платят!»;

«Дело, конечно, твое, но мы тоже сдавали экзамены не один раз и, как видишь, неплохо получилось в итоге. Так что, может, подскажем что-то, если есть вопросы!».

Кроме всего уже сказанного, не следует забывать также о собственном отношении к факту скорых экзаменов у ребенка, да еще в условиях, когда каждый шаг в его поддержку дается нам с таким трудом. Ясно, что раз ребенок боится и в то же время отметает всякую возможность обратиться к кому-то за помощью, ему и так достаточно тяжело. Нас же, «контролеров» каждого его шага, «ценителей» всех его успехов и промахов, утрата возможности в очередной раз вмешаться тоже способна довести до паники. Как же так – столь ответственный этап, и тут вдруг на тебе, нас отставили в сторону, строго-настрого запретив «совать свой нос в чужие дела»!..

Очень многие взрослые люди компенсируют дефицит собственной смелости и решимости предсказуемостью – то есть борются с личными страхами, стремясь все предусмотреть, упорядочить, сложить, так сказать, аккуратной стопкой. Конечно, на природную робость эти усилия никак не влияют. Поэтому, едва какая-то мелочь или даже не мелочь случайно выходит у такого человека из-под контроля, он пугается с новой силой – тем сильнее, чем реже такое случается.

Таким образом, у родителей, чей ребенок намеренно стремится отмежеваться ото всякого их вмешательства, наверняка наблюдается «перебор» со стремлением за всем проследить лично. И невозможность сделать это с его подготовкой к экзамену может быстро превратить их во взвинченных до предела паникеров. А взаимодействие на «сплошных нервах» уже тем более опасно – не только скандалами, но и тем, что страх родителей всегда передается детям.

Это означает, что, если мы, родители, продолжим вести себя разумно и взвешенно, наш пример сам по себе несколько успокоит чадо, хочет оно того или нет. А если мы позволим себе впасть в такую же истерику и панику, едва ли ребенок поймет их причины правильно – скорее, решит, что это мы из-за его экзаменов и что там действительно есть, чего бояться.

Оттого в любых обстоятельствах следует сохранять спокойствие.

Что такое «сильный» и «слабый» ученик с точки зрения учителя?

Казалось бы, ответ на этот вопрос несложен и лежит на поверхности. Все правильно: мы, родители привыкли воспринимать педагогику в упрощенном варианте (если, конечно, никогда ее не изучали). И считаем, что учителя должны делать различие между сильными и слабыми учениками по уровню их знаний. Но на самом деле все несколько сложнее.

Прежде всего, опытный учитель за годы практики неоднократно успевает убедиться, что объем реально освоенного учеником материала не равняется хорошо развитой способности воспроизвести эту информацию вслух или на бумаге. Например, довольно большое количество детей, хорошо знакомых с темой ответа, стесняется отвечать у доски или имеет плохие показатели письменной речи – пишет безграмотно, неразборчиво, слишком лаконично и др. Еще больший процент ребят банально не обладает развитым навыком свободно оперировать информацией – скажем, отвечать на вопросы, расставленные в ином смысловом порядке, чем подан материал учебника.

Далее не следует списывать со счетов и тот факт, что работа в классе имеет свою специфику. В частности, детей в нем довольно много, и ответ на заданный вопрос, как правило, знают сразу несколько учеников. Естественно, что среди них есть дети как уверенные в себе, нетерпеливые, смелые, так и колеблющиеся, нерешительные, скромные.

В таком случае одинаковое знание материала по «тихоням» всегда будет менее заметно, чем по «энтузиастам», ведь последние всегда перехватывают инициативу у первых. Конечно, учитель, по традиции, вызывает одного отвечающего из тех, кто поднял руку, по своему усмотрению – то есть может свободно выбрать и среди «скромников». Однако если уж более темпераментный ученик решит ответить первым, ничто не помешает ему опередить одновременно и учителя, и других желающих, выкрикнув ответ с места.

Преподаватели делят учеников на сильных и слабых несколько иначе, чем родители, с учетом разных особенностей их поведения в классе и манеры работать с материалом. А сам уровень знаний материала составляет лишь основу, от которой они отталкиваются, принимая решение, каков данный конкретный ребенок, потому что не знающий совершенно ничего смельчак и «заводила», конечно, не может считаться сильным учеником. Однако дети редко демонстрируют отличную успеваемость сразу по всем предметам, обычно усваивают информацию по каждому из предметов с разной скоростью и степенью легкости.

Кроме того, именно наличие у учеников сразу нескольких качеств, делающих его сильным или слабым в понимании учителя, создает разницу, когда ребенок хорошо успевает по одному предмету и в то же время значительно отстает по другому, схожему.

Скажем, бывает, что явный «математик» (ребенок с предрасположенностью к точным наукам) по физике всегда получает пятерки, а по химии он, напротив, «твердый» хорошист, хотя обе науки относятся к точным. Такой же «разнобой» не редок и среди «гуманитариев». Так что случаи, когда ребенок является круглым отличником лишь по паре школьных предметов, хотя все прочие результаты его учебы блестящими не назовешь, отнюдь не редки.

Родители часто задаются вопросом, как так выходит, что их чадо при общих посредственных показателях вдруг оказывается на «вершине славы» по одной-двум дисциплинам, и почему, если оно знает этот предмет, его, кажется, совершенно, не занимают другие, пусть и похожие, как, например, литература с историей.

Обычно такие противоречия объясняют ярко выраженными, направленными лишь на одну область интересами ребенка – дескать, ну не нравится ему ничего, кроме иностранных языков! Что делать, вырастет единственным в мире полиглотом, которому так и не суждено было узнать, что такое синхрофазотрон!.. Но на самом деле с его успеваемостью могло произойти совсем другое. Допустим, при наличии изначального интереса к теперь нелюбимому предмету ему в свое время не хватило качеств, позволивших привлечь к себе положительное внимание учителя, представить ему себя с лучшей стороны. Учитель не заметил и не оценил его стараний раз, другой, и постепенно ребенок тоже перестал обращать внимание на него и его требования – поступил с ним и его предметом точно так же, как с ним.

Итак, для взрослых людей не секрет, что способность правильно, так сказать, преподнести себя и свои знания – это если не сам успех, то точно его половина. И даже в наиболее специфичных кругах (например, в мире науки) правильное поведение на людях составляет как минимум треть грядущего успеха. В классе же способность перехватить инициативу у других юных «чемпионов», показать свои знания с лучшей стороны, умело скрыв их изъяны, тоже обеспечивает и внимание преподавателя именно к этому ученику. Как правило, она приносит и желание учителя чаще помогать именно этому ученику, мягче воспринимать его откровенные промахи, недостатки характера и отношение к учебе.

Проще говоря, способность продемонстрировать себя с лучшей стороны данному конкретному учителю служит залогом хороших личных взаимоотношений с ним. А поскольку ни одному человеку еще не удалось полностью разделить личное и общественное, не стоит думать, будто это не приносит никаких преимуществ и в учебе. Как бы ни хотел преподаватель относиться ко всем своим ученикам объективно, у него это не получится никогда. Для ученика же особо дружественные или, напротив, натянутые взаимоотношения с преподавателем могут сыграть решающую роль во взаимоотношениях с самим предметом.

Дети очень ориентированы на взрослых, их реакции, поведение и мнение – даже когда они подчеркнуто делают вид, будто это не так. Причем для них авторитетом является любой взрослый, а не только родители, обладающие лишь наибольшим влиянием. Поэтому если кто-то игнорирует попытки взрослого обратить на себя внимание, человек со сложившейся личностью пожмет плечами – без обид. Ребенка же такое игнорирование оскорбляет и очень больно задевает – он способен через некоторое время начать мстить учителю и ответным игнорированием его предмета, и плохим поведением на уроке. Из таких несчастливых сочетаний и вырастают дети, которых именуют «грозой учителей» – как правило, одного или нескольких.

Между тем налицо ошибка, и прежде всего со стороны учителя, но не только: его невнимательность к усилиям одного ребенка из 20–30 учеников класса простительна, ведь классов в одной параллели несколько. А ведь учитель по одному предмету не только ведет, как правило, два или даже более параллельных класса – он еще читает свой предмет в двух-трех старших и младших классах. Вот и получается, что в общей сложности он преподает в год примерно сотне ребят разного возраста. Как ему уследить за ними всеми, отнестись достаточно внимательно к каждому, если он едва успевает вычитать им положенный программой материал и кое-как организовать коллективную работу?

Дети в школе в известном смысле представляют собой довольно большую, слабо дифференцированную массу. Выделить из нее сильных и слабых учеников преподавателю не так уж просто – в силу дефицита времени, занятости собственными жизненными и рабочими проблемами и других естественных при такой организации работы факторов.

С одной стороны, учитель стремится это сделать с целью эффективно организовать деятельность класса на уроке, выделить потенциальных кандидатов на участие в таких мероприятиях, как олимпиады и конкурсы по его предмету. С другой – у преподавателя нет лишних личных ресурсов или времени, чтобы «прощупать» каждого вверенного его заботам школьника на предмет глубины и широты его знаний, если ребенок сам не стремится к этому или не умеет выделиться, обратить на себя внимание учителя и т. д.

В то же время раскрытие детских талантов вменяется учителям в обязанности в числе прочих, поскольку результаты игнорирования определенных дарований ребенка могут обернуться существенным снижением его успеваемости, интереса к учебе как таковой. В этом смысле, конечно, иногда можно говорить о том, что учитель не выполнил свой профессиональный долг.

От родителей требуется лишь принять и смириться с тем фактом, что, если ребенок хочет, чтобы его заметили, ему нужно самому проявить инициативу. От модели поведения, которая сложится у него в результате этих более или менее удачных попыток, во многом будет зависеть, насколько хорошими будут его текущие и даже экзаменационные оценки.

Какова репутация ребенка в школе и откуда она берется?

Итак, мы уже прояснили следующие моменты.

• Детей мотивируют учиться наши уверения в учебе как «залоге светлого будущего», природная тяга к знаниям, свойственная каждому человеку, а также их искреннее стремление получить похвалу, признание от родителей, учителей, коллектива класса.

Последний довод (вернее, повод – учиться хорошо) нестрог и носит временный характер. Дело в том, что по мере взросления ребенок, подобно любому человеку, проходит этап переоценки ценностей. Так, его стремительно обретающая четкие формы личность начинает все отчетливее проводить границу между собственными и чужими интересами. Потому ценность чужого мнения о нем у ребенка неуклонно снижается, его все больше начинает занимать собственное мнение о себе и о чем бы то ни было.

• Что касается репутации в коллективе, то негативное отношение одноклассников к «выскочкам» и зубрилам-отличникам характерно уже для начальных классов, не то что средних и старших. Поэтому с началом активной социальной адаптации (с шестого класса и далее) дети, стремившиеся завоевать популярность именно таким путем, склонны скорее отказываться от него как от ошибочного, чем продолжать в том же духе.

• Из числа чисто внешних факторов детям в школе импонирует обилие контактов – большое количество сверстников и детей чуть старшего/младшего возраста, потенциальных новых друзей. Кроме того, не забудем об обучении в школе как о времени, которое ребенок проводит без родителей и вдалеке от дома. По сути, школа предоставляет ребенку первый опыт полностью самостоятельного выстраивания взаимоотношений с друзьями и врагами, учителями, другими взрослыми (не друзьями взрослых членов семьи).

• Дети не любят посещать школу по нескольким причинам.

Во-первых, школьные знания достаточно сложны и абстрактны для того, чтобы мыслящему пока только предметно ребенку было легко понять и запомнить материал.

Во-вторых, в попытке поддержать порядок в классе, акцентировать внимание и развить усидчивость коллектива учителя часто вынуждены прибегать к методам, не слишком приятным для ребенка.

В-третьих, на ученика в таких условиях часто оказывается чрезмерное давление, растущее с каждым годом. Он чувствует нажим со стороны ожидающих от него известного результата учителей и родителей. Свои требования к нему предъявляет и класс, который настойчиво требует от отличника отвечать буквально за всех успевающих хуже (к примеру, давать списывать и решать упражнения за других), а от двоечника – быть главным затейником всех проказ в школе.

Неблагоприятных чисто внешних факторов в жизни школяра тоже немало. Среди них и разлады с родителями, и обострение отношений с отдельными членами коллектива, и даже угрозы со стороны самой системы обучения, которая использует не только поощрения, но и наказания, и слишком пугающие даже прилежных детей проверки.

В сумме же выходит, что стимулы к учебе должны преобладать над поводами к отказу от нее или, по крайней мере, уравновешивать их. Однако ребенок ощущает всю ситуацию не совсем так, как планировалось.

Во-первых, его интерес к преподаваемым устно знаниям угасает сам по себе, ведь это совсем не тот метод, который облегчает ему восприятие материала, ежегодно усложняющегося.

Во-вторых, если можно так выразиться, моральная нагрузка на ребенка тоже стремительно растет. Конечно, с самого начала мы анонсировали ему лишь один вид ответственности – «учись ради себя». Но далее к нему прибавляется наше недовольство его посредственными результатами. Поэтому большинство родителей недовольны своими детьми. Более того, со временем коллектив тоже начинает «тянуть» школьника в свою сторону, требуя каким-то образом встроиться в его структуру, а отличная успеваемость тому скорее мешает, чем помогает.

В-третьих, сам процесс взросления и становления личности тоже требует от ребенка уделять все больше внимания не учебе, а социальным контактам.

Наконец, в-четвертых, по мере взросления его взгляды на многие события вокруг усложняются, теряют однозначность. Иными словами, кое-какие утверждения, которыми мы напутствуем его в школу каждый день, перестают казаться ему абсолютной правдой – он начинает понимать, что в реальной жизни его текущие успехи и рекорды усидчивости могут вовсе не повлиять на его будущее, не обеспечить никакого благополучия.

Вот так выглядят основные условия, в которых пребывает наше чадо в течение всех одиннадцати лет обучения. Как видим, складываются они в картину не самую оптимистичную, тем более что школьные экзамены разного «калибра» совпадают с возрастными кризисами, а это дополнительно снижает внимание, интерес к знаниям – какие уж тут знания, когда организм претерпевает перестройку такого масштаба! Если при общем неблагоприятном стечении обстоятельств интересы ребенка лежат не в области академической успеваемости, участь школьника можно считать решенной.

Именно совпадение пробелов в организации учебного процесса с возрастными факторами и особенностями личности каждого конкретного ребенка часто создает ученика определенного, назовем это так, типа. Например, «тихони» или «лидера» (в данном случае – лидера учебного процесса), «спорщика» или «всегда согласного» с учителем или другими учениками, «выскочки» (любителя ответить хоть что-нибудь) или «мыслителя», который лучше возьмет паузу, чем ляпнет невпопад.

При этом нужно сказать, что характер и темперамент, личное отношение к теме урока или тому, кто его ведет, у детей всегда проявляются очень ярко, ведь они еще не владеют собой так хорошо, как относительно скрытные и сдержанные взрослые.

Все эти типажи возникают, так сказать, на перекрестке нескольких векторов – представлений ребенка о своей роли в коллективе, текущего уровня мотивации к учебному процессу, его взаимоотношений с преподавателем и родителями, а также врожденными свойствами характера и темперамента.

В силу воздействия на ребенка нескольких, а не одного, одинаково влиятельных факторов некоторые врожденные качества, имеющие отношение к его успеваемости, со временем изменяются в лучшую сторону, а некоторые – ухудшаются. При этом наибольшее влияние ребенок оказывает на себя сам, поскольку чем он старше, тем меньше у нас шансов «достучаться» до его собственного, личного мнения, которое оформляется все отчетливее.

Бывают ли ученики с идеальным знанием всей школьной программы?

Конечно, вопрос этот во многом риторический, потому что, как известно, никто не знает всего и об одном предмете, даже если изучает его глубоко, на протяжении десятков лет, как, например, ученые. Тем не менее в нем стоит разобраться поподробнее, потому что нужно выяснить, следует ли родителям стыдиться или негодовать в связи с наличием множественных пробелов в знаниях всего одного ребенка – собственного.

Если нам не посчастливилось быть родителями одного из отличников класса, мы, глядя на чужих «образцово-показательных» детей, обязательно почувствуем, как в душе зашевелился червячок сомнения. В самом деле: почему чей-то ребенок, воспитанный вместе с нашим в одной стране и школе, знает и умеет больше него? Неужто мы чего-то не заметили и не сделали, чтобы наш оболтус достиг таких же высот?

Короче говоря, когда мы видим несравнимо лучше успевающих детей, мы колеблемся, идет ли речь об объективном законе или о нашем личном промахе. И как никогда хотим убедиться, что нашей вины в недостатках знаний чада нет, что их наличие неизбежно.

Для любого человека, будь он взрослым или ребенком, характерно что-то схватывать быстро, а что-то – не понимать вообще, несмотря ни на какие усилия. От рождения у каждого из нас естественная скорость развития правого или левого полушарий головного мозга разнится, хотя это расхождение может быть большим или меньшим.

Разумеется, разделение по «специализации» полушарий (напомним: правое считается отвечающим за творческое мышление, а левое – за логическое) весьма условно, так как центры, обрабатывающие разную по типу информацию, располагаются и там, и там. По этим причинам даже физическая гибель одного из полушарий нередко не означает, что у человека полностью исчезнет способность рисовать или, наоборот, решать уравнения.

Кора головного мозга почти лишена способности к восстановлению за счет деления уже существующих нейронов. Мнение, будто нервные клетки не восстанавливаются, верно в целом, хотя нужно отметить, что часть их все же способна к делению – просто она невелика, да и деление это дается ей с трудом. Поэтому реальный механизм восстановления функций после травмы у коры выглядит иначе: соседние с погибшими клетки и мыслительные центры берут в таких случаях утраченные функции на себя. Как раз на стимулирование этого процесса и направлена реабилитация больных, получивших различные повреждения мозговых тканей – от травм до инсультов.

Все это означает, что «специализация» полушарий или отдельных центров коры всегда была и остается условной. Так, «творческий» центр или полушарие может стать «логическим», если рядом погибнет участок, обрабатывавший логические данные. Однако в норме все время, пока подобные трагические случайности минуют наш головной мозг, он работает так, как работает – по алгоритмам, сложившимся еще с детства. Мы можем считать это законом генетики или биохимии, физиологии – как будет угодно. Но факт в том, что мы рождаемся с определенными задатками к логическому или образному мышлению.

Обычно различие между заложенными природой способностями к тому или другому у человека не слишком заметно. И все же около трети всех жителей земного шара обладает ярко выраженной разницей между способностями творческими и математическими. И так как таких людей довольно много, речь не идет об отклонении. Среди людей она считается такой же нормой, как и другие особенности развития наподобие уровня интеллекта, отличий в темпераменте и др.

Таким образом, если наш ребенок рано проявил задатки «математика» или «гуманитария», это совершенно нормально. Более того, тем лучше, если у него имеются особые способности в определенной сфере. Сильные стороны развития, данные нам от рождения, облегчают выбор жизненного пути и само «путешествие» по нему. Но, конечно, преимущества, даруемые особым складом мышления, станут заметны в будущем.

А вот в течение времени, когда особо одаренный в какой-то сфере ребенок получает или пытается получить унифицированное, усредненное образование (школа, вуз, хотя в последнем с этим уже значительно проще), такая «однобокость» может стать для него настоящим проклятием.

Как мы понимаем, школа требует от учеников одинаково уверенных знаний и по алгебре, и по литературе. Иными словами, в официальных школьных программах не предусмотрено никаких послаблений для учеников с ярко выраженными художественными или математическими способностями. Впрочем, варианты поощрения «особых дарований» в них все-таки рассматриваются – хотя бы в виде олимпиад и других соревнований.

Что ж, педагогика есть педагогика – она существует как способ обучить всех детей одному и тому же, то есть тому, что считается в данной конкретной стране необходимым каждому минимумом знаний. И ставит задачу объяснить основы предмета всем ученикам, с любыми природными задатками, без исключений.

Само собой, что ученику, определенно не «тянущему» несколько схожих (точных или гуманитарных) предметов, такой подход не сулит ничего хорошего. Хуже того, сделать с этим можно не так уж много – быстрое развитие у себя нового «дара», да еще посильнее, чем природные таланты, бывает только в сказках. В реальности же отсутствующую способность развить и вправду можно – на то существует ряд специальных методик, учитывающих алгоритмы работы коры голоного мозга.

Однако, во-первых, все эти усилия в совокупности еще никому не давали улучшения «непрофильных» способностей больше, чем на порядок – то есть если ранее человеку не давались даже элементарные задачки, тренировка даст ему возможность решать хотя бы их, но не более.

Во-вторых, случаи, когда кто-либо приходил таким путем к уровню выше природного дара, единичны.

В-третьих, людей, одинаково высокоодаренных в сфере точных и гуманитарных областей знания, в мире и того меньше. Пожалуй, самым известным из них был Леонардо да Винчи, но он жил давно, и с тех пор подобных ему гениев, способных с одинаковым успехом взяться за открытие из любой области, в истории науки не наблюдалось.

Так что специальные тренировки на развитие способностей к языкам или математике не слишком эффективны. Да и стоит ли корпеть над дополнительными заданиями ученику, у которого и без них каждый день – забот полон рот? Едва ли. Тем более что уровень развития коры и центральной нервной системы ребенка в школьные годы часто не позволяет давать ему такую нагрузку.

Иными словами, риск перестараться в этом возрасте не так уж мал, и добиться «перегорания» коры здесь не столь сложно, как кажется. Поэтому подобные честолюбивые мечты могут, конечно, прийти на ум родителям, отчаявшимся увидеть в дневнике хоть одну оценку выше тройки по какому-нибудь «проблемному» предмету. Но ребенок от них будет явно не в восторге, и с нашей стороны было бы большой ошибкой думать, что это недовольство всегда служит лишь очередным проявлением лени.

Если наше чадо не успевает по точным или гуманитарным предметам уже сейчас, с этим едва ли удастся что-то сделать – во всяком случае заметно улучшить ситуацию. Если ребенок не станет отличником по собственной инициативе и за счет каких угодно личных ресурсов, больше, чем хороших оценок, от него требовать будет неуместно, и никакие внешние стимулы тут не помогут.

При этом очевидно, что экзамен для детей, у которых имеются «напряженные» отношения с одним из экзаменационных предметов, составляет проблему совершенно отдельную. В таких случаях ее основа куда глубже и прочнее обычного нежелания учиться, которое еще можно скорректировать воспитательными методами.

А стало быть, сам он с этим уж точно не справится, потому что физически не сможет выучить и/или рассказать материал на экзамене так, чтобы его ответ сочли достойным хорошей оценки. Плюс понимание собственной «тупости», которую никак не удается устранить даже путем усердного заучивания, это ощущение всегда не из приятных – оно одинаково сильно обескураживает и детей, и взрослых.

В таких условиях, как приближающийся экзамен, оно способно ввергнуть ребенка в настоящую панику, и, притом, не без оснований, потому что врожденные сложности с усвоением данного предмета рождают известную обреченность. Мы же, в свою очередь, должны своевременно осознать, что это действительно так – что мы не сможем стимулировать его выучить материал лучше. И, стало быть, придется прибегнуть к небольшим хитростям, хоть как это непедагогично.

Как помочь ребенку «укрепить тылы» перед экзаменом?

В заключение

Как и все взрослые, мы прошли длинный путь, многого добились и теперь ждем от своих детей таких же рекордов – ждем, что их достижения станут дополнительным поводом для нас гордиться и ими, и, следовательно, собой. Это вполне понятное желание каждого родителя. Однако следует помнить, что стремление «выжать» из ребенка то, чего он не захотел сделать для нас по собственной воле, обычно приносит обратные результаты. Не стоит рубить нити доверия и взаимопонимания, заставлявшие ребенка прислушиваться к нашему мнению, из-за оценки, которая не повлияет решительным образом на его дальнейшую жизнь.

Мы, в отличие от преподавателей, можем себе позволить игнорировать такие соображения, как количество часов, отведенных на изучение предмета, или обязательный план по контрольным и практическим занятиям. Это значит, что мы можем «доучить» ребенка всему, что он не смог или не захотел осилить в школе (или что школьная программа опустила «за ненадобностью»). Но все эти безграничные возможности реализуемы только при одном условии – если мы остаемся ребенку не только родителями, но и самыми близкими друзьями на свете!