Читать онлайн Дерево без кроны бесплатно

1.

«Не болтай с мертвецами», – сказала мне как-то бабка Магда.

Не помню, чтоб когда-нибудь прежде мы с ней разговаривали. Она всегда носила с собой облезлое чучело своего кота, вплетала в волосы уродливые бумажные цветы и пахла прокисшим молоком. Бабка Магда была сумасшедшей.

Поэтому, когда она вдруг схватила меня на улице за плечо, я испугалась.

– Не болтай с мертвецами. Пока не успокоятся, не болтай. Их это только злит, – шептала она, пихая мне в руку один из своих мятых цветков.

В десять лет дети готовы поверить во многое, даже в то, что с мертвецами можно поговорить. В иных обстоятельствах я бы, возможно, с удовольствием обсудила что-то такое, вот только в тот момент единственное, чего мне хотелось, это вырваться и сбежать от ненормальной старухи.

Так я и сделала.

Это было очень недальновидно с моей стороны. Девять лет спустя я жалела, что не расспросила Магду подробнее.

***

День, когда меня предали и продали, начинался обыденно – я поцапалась с Одеттой Верден – дочкой нашего градоправителя и моим закадычным врагом.

– Видела? – Продемонстрировала она расшитые янтарными бусинами сапожки, раздражающе ухмыляясь.

Недосказанное «тебе о таких и не мечтать» красноречиво повисло в воздухе. Меня всегда поражала убежденность Одетты, что мне не наплевать на ее цацки.

Чем она каждое утро занималась в городской управе, оставалось для меня загадкой. Я-то помогала отцу, служившему здесь писарем: заправляла чернильницы, чистила перья, носила туда-сюда всякие бумаги. Одетта же не работала ни дня в своей жизни. Полагаю, есть шанс, что она приходила только ради того, чтобы меня позлить. Вот и в этот раз мы с ней столкнулись на крыльце здания, прямо под бронзовой табличкой «Управа города Вельм».

– Сорочье гнездо ограбила? – Сапоги были красивые, даже очень. Однако признаваться в этом вслух я не собиралась.

– Да что бы ты понимала! – Одетта одарила меня жалостным взглядом. – У бедняков совершенно нет вкуса. Ну еще бы: половой тряпкой наготу прикрыть уже за счастье.

Мой отец получал хорошее жалование, так что наша семья жила в достатке. Тем не менее, одно платье Одетты стоило как весь мой гардероб, с этим не поспоришь. Ну и что? Крепкие надежные ботинки и практичная удобная одежда устраивали меня куда больше ее расфуфыренных нарядов.

– О да, у сорок, зато, он есть. Обмажься уже смолой и вываляйся в перьях. Доведи подражание им до абсурда.

Я уж и не помнила, с чего началась наша вражда. Одетта, скорее всего, тоже. Однако это совершенно не мешало нам портить друг другу кровь при каждом удобном случае. Мы обе не скупились на шпильки и оскорбления, однако была одна тема, которой мы никогда не касались в своих нападках – внешность. По нелепой шутке природы мы были пугающе похожи.

Лет этак в восемь я наврала Одетте, что мы с ней сестры-близнецы, просто ее мои «нищие» родители младенцем продали бездетному градоправителю, чтобы не умереть с голода. Она убежала в истерике, однако спустя пару дней, торжествуя, явилась ко мне со своей версией истории. Согласно ей, прадед Одетты был ужасным бабником, чьих любовниц перестала считать даже его супруга. Скорее всего, какая-то из моих прабабок входила в их число, о чем никто не подозревал до самого моего рождения. И моё лицо «является свидетельством тайного греха этой падшей женщины». Да, это почти дословная цитата. Ненавижу эту стерву.

Уж не знаю, у кого язык повернулся рассказать восьмилетней девочке грязные подробности личной жизни ее прадеда. А вот в саму эту историю я была склонна верить: она многое объясняла. И нашу схожесть, и то, что мой отец вдруг получил хорошую должность в управе, и даже тот факт, что градоправитель ни разу не пытался меня наказать за все наши склоки с его обожаемой дочерью.

Кровь. В нашем мире ей придается огромное значение. И если в жилах моей семьи тоже течет кровь Верденов, с этим нельзя не считаться. Правда, это всё-таки делает нас с Одеттой сестрами, хоть и троюродными. Ужас-то какой.

Как самая умная из нас двоих, я ничего не стала в себе менять, прекрасно зная, что Одетта приложит все возможные усилия, чтоб уменьшить наше с ней сходство. Она осветляла волосы отваром ромашки, стригла их и завивала на бумагу – меня вполне устраивал наш натуральный пшеничный цвет и длина «что выросло, то выросло». Одетта старательно худела, запудривала веснушки и ярко красилась, я же себя всем этим не утруждала. Надо сказать, определенных успехов она достигла. Во всяком случае, люди при виде нас перестали шептаться: «Посмотри, как похожи!»

Вот и сейчас Одетта стояла передо мной напомаженная и нарумяненная, модно причесанная и разодетая в пух и прах. Если подумать, степень ее пух-и-прахости в этот раз превышала свое обычное значение. Сегодня какой-то праздник? Да, вроде, нет.

– Чего вырядилась-то? – зачем-то спросила я, бросая быстрый взгляд на башенные часы, размеренно тикавшие у нас над головами: мне еще нужно было разнести бумаги по нескольким местам, я немного торопилась.

– Делегация приезжает. Из Сара, – на удивление нормально ответила Одетта. А затем испортила впечатление, добавив: – И угадай, Дана Рэй, кто из нас двоих будет присутствовать на приеме, а кто нет? – Она торжествующе сверкнула серыми, совсем как у меня, глазами и самодовольно улыбнулась.

Я этот последний выпад проигнорировала. Делегация? Из Сара?! Ну ничего себе!

Сар – не просто город. Для нас он что-то вроде центра мироздания. Или солнца – огромного, древнего и сияющего на нас ничтожных откуда-то с высоты своего величия. Ну и, раз уж я всё равно начала подбирать сравнения, еще и паука. Большого старого паука, который сидит в центре паутины, провисшей под весом его туши.

В этом случае наш Вельм – одна из прилипших мух.

Он подчиняется Сару наряду с парой десятков других городов. Тот может смещать и назначать их правителей, требовать военную помощь, отдавать приказы и вмешиваться… Справедливости ради стоит сказать, Сар этими правами пользуется редко, обычно в дела малых городов не влезая. Мы предоставлены сами себе.

Каждый, кого я знаю, мечтает хоть раз побывать в Саре. Но никто в путь не спешит: всем известно, что чужаков там не жалуют. Его жители кажутся нам чуть больше, чем просто людьми. Чем-то вроде избранников судьбы. Они редко появляются в наших краях – возможно, не считают что-либо за пределами родного города стоящим внимания. Их на нем помешательство в разы превосходит наше. «Жизнь за Сар. Кровь за Сар» и всё в таком духе. Эту фразу можно встретить даже здесь – она написана под потолком зала городского совета в нашей управе. Угадайте, выходцами откуда Вельм был основан. Я слышала, сарцы не верят в богов – они молятся своему городу.

Прибытие делегации из Сара было большим событием.

Одетта, убедившись, что сумела меня поразить, довольно хмыкнула, развернулась и едва ли не побежала в сторону своего дома – судя по всему, она действительно приходила лишь для того, чтоб мне это сказать.

На часах была четверть десятого. Поправив сумку на плече, я тоже заторопилась по делам, на ходу обдумывая новость.

Ближе к обеду я уже было решила, что Одетта мне наврала: казалось, никто в городе не знал о предстоящем визите. Люди спокойно занимались своими делами и болтали о чем угодно, только не о сарских посланниках. Однако прежде чем я успела окончательно увериться в своем предположении, на площадь перед управой выбежал раскрасневшийся растрепанный мужик.

– У наших ворот чья-то армия! Армия! – вопил он, тяжело дыша.

– Что, нападает? – испуганно уточнил кто-то из тут же собравшихся вокруг него людей.

– Да нет, – куда спокойней ответил он, утирая рукавом рубашки вспотевший лоб. – Просто стоит.

Толпа немного расслабилась.

– А чего орешь тогда?

– Ну, просто… – Мужик неуверенно пожал плечами. – Вдруг кому интересно.

Мне было интересно. Я пошла смотреть.

На городской стене нас таких интересовавшихся набралось предостаточно. Облокотившись о нагретый камень, я жевала булку и разглядывала выстроившихся у наших ворот солдат.

Признаюсь сразу – я ничего не понимаю во всяких военных делах. О наших гостях я могу сказать лишь то, что выглядели они… щеголевато, пожалуй. Стояли навытяжку, ровными рядами, глядя строго перед собой и не обращая на нас ни малейшего внимания. Бежевые одежды воинов сияли чистотой.

А еще по мне так маловато их было для армии.

– Какая же это армия? – разочаровано ворчал рядом со мной бровастый старик, подтверждая мои мысли. – Обычный полк. Тоже мне, армию нашли.

– Дед, знаешь, кто это? – спросила я.

– Сарцы, кому ж еще быть? В парадном облачении.

Одетта всё-таки не врала.

Спустя пару часов она заявилась ко мне снова. Как бы лучше всего описать ее в тот момент, когда она ворвалась в зал городского совета, где я как раз прибиралась после очередного заседания… Ополоумевшая?

– Меня забирают в Сар! – прокричала Одетта, едва не подпрыгивая на бегу от избытка чувств. – Завтра утром я уезжаю!

Я дернулась от неожиданности и выронила стопку оставшихся после заседания бумаг. Каляки-маляки скучавших на нем членов совета и их осмысленные записи шлепнулись на пол и с тихим шелестом скользнули в разные стороны. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Одетта остановилась возле меня и, счастливо улыбаясь, действительно принялась восторженно прыгать на месте.

– Завидуешь, да? Завидуешь? – восклицала она, топча разбросанные черновики. – Я сама себе завидую! – Одетта зажала рот ладонями и, зажмурившись, издала триумфальный писк.

Я хотела сказать что-нибудь едкое о ее ребяческом поведении, однако не успела и рта раскрыть, как она продолжила:

– Этот человек та-а-ак внимательно на меня смотрел! Та-а-ак смотрел! Как же его звали? Главный в делегации… Камея с деревом на шее… Неважно! Он сказал, что меня выдадут замуж за кого-то очень важного! «Госпожа Верден, вам выпала огромная честь…» – процитировала кого-то Одетта, изменив голос и попытавшись придать лицу суровое выражение. И тут же снова перешла на свой восторженный писк: – Я буду править всем Саром! Слышишь? Всем Саром!

Я стояла как громом пораженная посреди разлетевшихся бумаг и не знала, что сказать. История Одетты не укладывалась в голове и казалась бессмыслицей.

– У них что, свои невесты кончились, раз они по окрестным городам побираться пошли? – выдавила я, наконец.

Одетта, разом успокоившись, пронзила меня порицающим взглядом.

– Завидуй молча, Дана Рэй! – пропела она, издевательски грозя пальцем. – Завидуй молча!

– Я не завидую.

– Ну да, ну да. – Снисходительно улыбнулась Одетта. – А то я не знаю, что ты бы всё на свете отдала лишь бы оказаться на моем месте.

Скорчив соболезнующую гримасу, она картинно развернулась, каблуком порвав чей-то невезучий черновик, и величественно зашагала к дверям.

– Жених окажется старым и беззубым, вот увидишь, – посулила я, глядя в ее удаляющуюся спину.

Мне вдруг подумалось, что я вижу эту самодовольную стерву в последний раз. От этой мысли почему-то стало немного грустно.

Не оборачиваясь, Одетта показала мне средний палец. И кто только научил благородную леди столь вульгарным жестам? Ах, да. Это же была я.

***

После этого разговора работа у меня не клеилась. В рассеянности я проливала чернила и врезалась в мебель, забывала поручения и не слышала окликов: рассказ Одетты меня слишком потряс. К счастью, все в управе были сами не свои из-за появления сарцев под нашими стенами, все отвлекались, болтали и бегали смотреть на «гостей города», так что я не выделялась на общем фоне.

Я уже собиралась идти домой, когда выяснилось, что к следующему утру срочно требовалась куча каких-то дурацких табличек. Не могли раньше спохватиться!

Солнце почти зашло за горизонт. Я сидела в опустевшем здании, уныло разлиновывая листочек за листочком при свете одинокой свечи. Появление секретаря градоправителя, явившегося сообщить, что тот желает со мной поговорить, меня здорово удивило: они-то чего домой не шли?

Наше общение с Седриком Верденом, главой Вельма, прежде ограничивалось лишь вежливыми приветствиями с моей стороны и его короткими кивками мне в ответ. Для меня он в первую очередь был человеком, который «однажды точно вышибет отца с работы, если я не уймусь» – как всегда говорила мама, не выходившая из состояния ужаса от моих с Одеттой отношений. Так что я здорово волновалась, стуча в дверь его кабинета: не могла себе представить, для чего могла ему понадобиться. Не дождавшись ответа, осторожно заглянула.

Градоправитель сидел за своим столом, какой-то потерянный и осунувшийся, словно выпавший из реальности. Обычно аккуратно прилизанные волосы были растрепаны, ворот рубашки расстегнут. В мутном желтом свете горевшего канделябра лицо лорда Седрика казалось восковым.

– Дана. – Встрепенулся он при виде меня. – Проходи, проходи.

– Господин градоправитель. – Сделала я положенный реверанс. – Вы хотели меня видеть?

Мой взгляд невольно зацепился за расставленные на столе блюда. Фрукты, всякие деликатесы, какие-то вычурные пироженки – мама дорогая, обычный вечерний перекус нашего градоправителя затмевал своей роскошью самые торжественные трапезы моей семьи. Когда я обедала? Вечность назад. Желудок предательски застонал.

От лорда Седрика это не укрылось.

– Ты ешь. – Спохватился он, видимо, опасаясь, что я закапаю слюной дорогой паркет. – Ешь.

Суетливо принялся передвигать тарелки в мою сторону. Мне полагалось вежливо отказаться – виданное ли дело объедать градоправителя? – однако искушение было слишком велико. Застенчиво поблагодарив, я присела на край стула для посетителей и взяла с ближайшей тарелки самый невзрачный из маленьких бутербродиков.

– Прости, я оставил тебя без ужина. – Лорд Седрик устало потер глаза. – Просто эти бумаги мне завтра так нужны… Внеплановое заседание коллегии… Сообщили в последний момент…

Его голос звучал нервно и немного неестественно. Я понимающе кивнула. Поколебавшись лишь мгновение, потянулась за тарталеткой с икрой.

– Отец твой хоть здесь? Тебя ждет? – Градоправитель посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Нет, дома уже.

Мой собеседник замолчал. Он сидел неподвижно, сцепив перед лицом руки и погрузившись в свои явно невеселые мысли. Я по-прежнему не понимала, зачем ему понадобилась. Пауза затягивалась.

– Одетта мне сказала, что уезжает в Сар, – дожевав тарталетку, сообщила я, чтоб разрушить угнетавшую меня тишину.

– Да, вы всегда были хорошими подругами, – отозвался градоправитель, морщась, словно от боли.

Я недоверчиво на него покосилась: ну и странные же у него представления о дружбе.

– Как ты, наверное, знаешь, род Верден некогда прибыл сюда из Сара. Моему деду очень хотелось править каким-нибудь городом, и его прошение, к сожалению, было удовлетворено. Так он приехал в Вельм… – Вдруг оживившись, лорд Седрик принялся суетливо перебирать предметы на столе, двигать стопки документов. – Вот, взгляни. – Не глядя мне в глаза, протянул он какую-то пожелтевшую от времени бумагу.

Я отряхнула руки от крошек и послушно ее взяла.

Короткий текст и две восковые печати внизу страницы: одна с верденовским гербовым петухом – такой же украшал перстень моего собеседника – вторая с пустыми песочными часами, эмблемой Сара.

«Я, Вэйн Верден, получаю во владение город Вельм. Взамен клянусь своей кровью…» – чтоб разобрать кудрявый почерк при тусклом свечном свете, приходилось здорово напрягать зрение. Блеклые бурые чернила дела не упрощали.

– Как видишь, написано его кровью.

Я, едва ли не носом водившая по строчкам, на миг замерла. Брезгливо отодвинула старый документ от лица. Вопросительно посмотрела на собеседника.

– Привезли наши сегодняшние гости. – Тот явно нервничал: кусал губы, сжимал кулаки, не сводил с бумаги в моих руках странного взгляда. – Как оказалось, наш род кое-чем обязан Сару, и Одетте придется этот долг выплачивать.

Мне не понравилось, как прозвучала последняя фраза. Я вернулась к чтению, чтобы узнать, что именно поклялся сделать Вэйн Верден.

«…по требованию Сабарета отдать одного своего потомка в полную собственность вечного города Сар, какое бы служение тот ему ни уготовил».

Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше. Похоже, эта размалеванная дуреха не поняла, во что вляпалась, иначе бы так не радовалась.

Клятвы на крови нерушимы, они накладываются на весь род и передаются из поколения в поколение, покуда не будут исполнены. Одетте не отвертеться – она теперь собственность Города городов. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду за нее переживать.

Я повторно проглядывала текст в надежде найти хоть какую-нибудь лазейку, когда посередине страницы начал проявляться рисунок цветка.

– Что значат эти узоры? – спросила я, недоуменно наблюдая за тем, как из глубины бумаги один за другим всплывали листочки, бутоны и стебельки.

Подавила зевок.

– Просто особенность таких документов. Ничего важного. – Интонация градоправителя показалась мне странной, но я не придала этому значения. – Что ж ты не ешь? Наверняка ведь голодная. – Засуетился вдруг лорд Седрик, резко меняя тему. – Ты меня не смущайся, я же сам тебя угощаю. Вот, гляди, какое пирожное красивое, прямо на тебя смотрит. Сейчас быстренько с делами разберемся, и я тебя отпущу. Поздно уже, ты спать хочешь…

– Я еще не закончила таблички. – Снова зевнула я, послушно принимая расхваленную пироженку.

Глаза и правда слипались.

– Ну и ничего страшного. – Отмахнулся градоправитель, словно не ему несколько минут назад они были нужны позарез. – С утра доделаешь.

Он говорил что-то еще, сбивчиво и оживленно. Снова дрожащими руками перебирал бумаги и двигал чернильницу. Ерзал на стуле и нервно проводил ладонью по волосам. Я плохо помню этот момент: голова тяжелела и клонилась к столу, веки опускались. Голос лорда Седрика доносился словно из-под толщи воды и звучал всё тише и неразборчивей, его виноватое лицо плыло у меня перед глазами.

Тихо шлёпнулось на пол выпавшее из моей руки пирожное. Я заснула.

***

Кровать мерно покачивалась, словно лодка на волнах. Осознание, что это ненормально, пришло не сразу. Я нахмурилась и разлепила глаза, недоуменно скользнула взглядом по сторонам. Увидела незнакомого мужчину, спокойно сидевшего напротив.

Растерянность сменилась страхом и немножко злостью: кто это еще такой и что он делает в моей спальне?! Их почти тут же догнало осознание, что это как раз таки совсем не моя спальня – скорее, какой-то шкаф или плетеный короб.

Остатки сна слетели в одно мгновение. Я резко села, испуганно огляделась.

Окон здесь не было. Свет проникал сквозь резные деревянные решетки, заменявшие собой стены. На случай, если от него захочется укрыться, по углам висели перехваченные кольцами плотные шторы. Подо мной лежало красивое и явно очень дорогое покрывало, шелковое с вытканным рисунком. Жесткое ложе оно особо не смягчало, лишь служило его украшением. Незнакомец, еще не старый, но уже лысеющий мужчина в свободных коричневых одеждах, сидел на точно таком же. На мои панические метания он смотрел равнодушно.

Я уже было открыла рот, чтобы задать самые важные в тот момент вопросы: «Где я?», «Кто вы?» и «Что происходит?» – но тут случайно посмотрела вниз, на свои ноги. На них были сапоги Одетты. Те самые, с бусинами.

Холодея от внезапной догадки, я потянулась к своим волосам. Нащупала короткие по моим меркам локоны – меня постригли и завили. Провела ладонью по губам – на коже осталась красная полоса помады.

Бросившись к решетке, я прижалась к ней лицом и посмотрела наружу.

Паланкин, вот что это было. Я ехала в паланкине. Раньше я видела их лишь на картинках и была уверена, что ими давным-давно перестали пользоваться. Его несли на плечах восемь крепких мужчин, одетых в тот же оттенок коричневого, что и мой спутник.

Сквозь деревянное кружево решетки хорошо просматривались маршировавшие рядом шеренги сарских воинов. Наконечники их копий поблескивали на уровне моих глаз.

Раскинувшаяся вокруг пустынная равнина на горизонте переходила в поросшие лесом холмы. Я не знала этой местности – никогда прежде не покидала пределов Вельма.

Сразу всё понимая, я в ужасе посмотрела на сидевшего напротив мужчину. Заметила у него на груди агатовую камею с изображением раскидистого дерева.

– Я не Одетта. Вас обманули, – беспомощно пробормотала я, стискивая подол платья.

Мой спутник ничего не сказал.

– Послушайте, я всё могу объяснить. – Из-за дрожавшего голоса это, наверное, звучало не очень убедительно. – Мы с Одеттой похожи. Но я не она. Присмотритесь, у нее волосы светлее моих. Немножко. И она стройнее меня. Чуть-чуть.

Да, еще недавно мне хотелось как-то помочь Одетте, но не таким же образом! Какой же вы мерзавец, лорд Седрик! Какой же вы подлец! Интересно, как вы объяснили родителям моё исчезновение? Сделали вид, что ничего не знаете?

Мужчина, не меняя выражения лица, неспешно протянул руку к лежавшей возле него сумке, извлек оттуда кожаную папку, открыл.

– Меня усыпили и подсунули вам вместо нее. – Я сразу узнала вынутый им документ – это была расписка Вэйна Вердена. Только теперь на ней появилась еще одна печать, тоже с гербом Сара. «Долг уплачен» – прочитала я рядом с ней. – Мой отец – обычный писарь в городской управе…

Так и не пожелавший представиться молчаливый спутник вдруг крепко схватил меня за запястье, подтащил к себе и бесцеремонно прижал мою ладонь к старой бумаге. Спустя некоторое время на ней появились уже знакомые мне цветы.

Мужчина отпустил мою руку. Равнодушно закрыл папку с распиской, убрал ее обратно в сумку.

Я отпрянула, вжалась спиной в стенку паланкина, испуганно замерла. Спутник, казалось, снова потерял ко мне какой-либо интерес.

– Что означает этот рисунок? – напряженно спросила я, убедившись, что незнакомец больше не собирался меня трогать.

– Что кровь вашего прадеда признала вашу, госпожа Одетта, – впервые соизволил подать голос тот.

Так я узнала, что моя прабабушка действительно крутила шуры-муры с Вэйном Верденом. Право слово, лучше бы она была верной женой и не зарилась на блудливых градоправителей. Я хотела рассказать своему спутнику эту старую семейную историю, но не стала: поняла, что он всё равно не развернет шествие назад в Вельм, чтобы проверить мои ничем не подтвержденные слова.

Передо мной стоял выбор: смириться в надежде, что жених окажется хорошим человеком, или попытаться сбежать. Я остановилась на первом варианте: даже если б мне удалось скрыться от целого полка вооруженных людей, выжить в чистом поле я бы не смогла.

Мужчина, чье имя я по-прежнему не знала, больше со мной не разговаривал, на вопросы не отвечал. Словно я была вещью. Хотя, наверное, именно ей я для него и являлась.

Несколько часов спустя мы вышли к реке и погрузились на дожидавшиеся нас лодки. Там меня заперли в отдельной каюте, комфортной и роскошно обставленной, но с маленькими-маленькими окошечками, исключавшими побег. Возле нее постоянно дежурил кто-нибудь из носильщиков паланкина, высоких, мускулистых и неразговорчивых. По первому моему слову они приносили фрукты, еду, вино или воду для умывания, переставляли сундук с одеждой (скотина-градоправитель хотя бы не оставил меня без сменного белья). Особенно я налегала на вино – хотелось забыться.

Надеюсь, моему жениху, кем бы он ни был, нравились пьяные женщины. Хотя, с учетом того, что лорд Седрик был готов на что угодно, лишь бы оградить Одетту от брака с ним, возможно, разумней было бы ему как раз таки не понравиться.

***

Прибытие в Сар я запомнила плохо: к этому моменту была уже невменяемой от количества поглощенной с непривычки выпивки. Кажется, в какой-то момент меня снова засунули в паланкин. Я лежала на скользком шелковом покрывале и страдала похмельем, а мой спутник, которого, как я узнала из чужих разговоров, звали хранитель Мэйс, снова сидел напротив и излучал презрение. Затем кто-то взял меня на руки и внес в большой дом. Встречавшиеся нам на пути люди расступались, давая дорогу, тихо ахали и благоговейно перешептывались. Потом меня оставили одну, и я долго спала.

Вот так бездарно и позорно прошло мое знакомство с Городом городов.

Когда я проснулась, была середина дня. Солнечный свет немилосердно бил по глазам сквозь оконную решетку, в этот раз уже кованную. Прячась от него, я укрылась одеялом с головой. Шелковые простыни холодили кожу и пахли лавандой. Мне было дурно, хотелось пить.

– О, госпожа Одетта! – Услышала я незнакомый, раздражающе бодрый мужской голос. – Вы пробудились!

Немного приподняв край одеяла, я выглянула из своего укрытия.

В кресле у окна сидел парень лет двадцати на вид. Читал книгу. Вполне симпатичный, хоть и стриженный под горшок: кареглазый, темноволосый, с ямочками на щеках. Судя по коричневой одежде, принадлежал он к той же группе, что и хранитель Мэйс. Правда, ткани на его наряд ушло раз в пять меньше. Никаких тебе широких рукавов, никаких мантий – лишь узкие бриджи да короткая безрукавка. На ногах кожаные сандалии. Вероятно, в иерархии этих любителей коричневого он находился где-то рядом с носильщиками паланкина.

Парень доброжелательно улыбался – я угрюмо смотрела в ответ.

– Меня зовут Ледо, я буду вашим другом. Если вам чего-нибудь захочется, сразу говорите мне. Но, предупрежу сразу, вина вы больше не получите – хранитель Мэйс очень ясно выразился на этот счет. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Я обдумала услышанное. Ничего не сказав, снова спряталась под одеяло и закрыла глаза: на хорошие манеры не было ни сил, ни желания.

Оказалось, Ледо тоже был собственностью Сара – мы разговорились, когда я окончательно пришла в себя. Правда, в отличие от меня, он был этому рад: его определили в Сабарет. Так назывался этот клуб любителей коричневого, суливший своим членам статус и всеобщее уважение.

– Ну, наша задача – служение городу, – объяснял он, подбрасывая в ладони яблоко. – Мы слушаем его волю, исполняем ее. Следим за соблюдением традиций, обеспечиваем неразрывную связь поколений. В общем, делаем всё, чтоб он был счастлив и нами доволен.

Я, сидя в кресле за низким кривоногим столиком, ела тыквенный суп и мрачно всё это слушала. Ледо говорил о Саре как о живом существе. Это нервировало.

Из зарешеченного окна моей комнаты открывался неплохой вид на город. Сар впечатлял, хоть и не казался мне особенно красивым – ему, на мой взгляд, не хватало свежести и цвета. Грязная белизна старого мрамора, куда ни глянь: им мостили улицы, из него строили особняки и дворцы, вырезали статуи и барельефы. Много камня и почти никакой растительности, если не считать разбитый на одной из соседних крыш сад. Город городов был помпезным, торжественным и застывшим. Как склеп.

Возможно, в других районах он выглядел иначе. Я же теперь жила в самом центре Сара – Агатовом дворце, резиденции Сабарета.

Завивка давным-давно сошла с моих волос, косметика смылась. Градоправителю хватило ума отправить со мной не только глупые платья Одетты, но и мою собственную одежду, в которой я тогда вошла к нему в кабинет. В льняной зеленой юбке и свободной клетчатой рубахе я чувствовала себя куда лучше, чем в тесных кружевах. Даже почти привыкла к тому, что моя комната отпиралась лишь для того, чтоб пропустить Ледо, а за дверью дежурила охрана.

– Итак, зачем вам я? – Стоило разобраться с этим вопросом как можно скорее.

Хранитель Мэйс так мне на него и не ответил. Мой новый «друг» определенно был куда разговорчивей.

В очередной раз поймав подброшенное яблоко, он с хрустом впился в него зубами и оценивающе на меня посмотрел.

– Ну как же, госпожа Одетта, – невнятно пробурчал Ледо с набитым ртом. – Прямо сейчас вы самый важный человек во всем городе. Ведь вам выпала такая честь – стать невестой самого Сара.

Я замерла, пытаясь осмыслить последнюю фразу. Очень хотелось верить, значила она не то, что мне подумалось.

– Поясни, – напряглась я, покрываясь испариной.

– Смотрите. Иногда Сар дает нам знать, что ему одиноко. Тогда Сабарет выбирает ему очередную невесту и устраивает свадьбу. Большое событие для всего города.

– Очередную? А куда девается предыдущая?

Ледо рассеянно грыз свое яблоко и делал вид, что вопроса не слышал. Я всё поняла.

Как-то читала, что в одном из малых городов раньше поклонялись духу реки. Во времена засух ему тоже преподносили невест – девушек наряжали и топили.

А что сделают со мной? Закатают в фундамент?

Ложка выпала из моей руки, звякнув об стол. Я сидела, словно оглушенная, и чувствовала, как мои разом похолодевшие внутренности завязываются в узел. Стало трудно дышать.

– Как… вы меня убьете?

Голос слушался плохо, губы немели.

– Ну что вы! Мы не станем вас убивать! – Ледо всплеснул руками так, словно услышал что-то обидное. – Сар сам вас заберет. Наша задача – лишь устроить вашу встречу, госпожа Одетта.

– Раз уж это такая честь, а мы с тобой друзья не разлей вода, может быть, пойдешь вместо меня? – прорычала я, стискивая зубы. – Платье тебе одолжу.

Нарочито пренебрежительное отношение Ледо к моей судьбе выводило меня из себя. То, как он постоянно называл меня «госпожой Одеттой», тоже.

Пожалуй, подзадержалась я тут. Раз уж вариант «стерпится-слюбится» больше к моей ситуации не применим, пора отсюда валить.

Ледо весело расхохотался и покачал головой.

– Да. Чтоб нам всем сэкономить силы и время, скажу сразу: сбежать у вас не выйдет. – Он словно читал мои мысли. – Видите ли, некоторые ваши предшественницы предпринимали такие попытки и ни одна из них не преуспела. Поймали всех, никто не выбрался за пределы дворца. В этом городе у вас нет союзников, госпожа Одетта. Вам никто не поможет. Кроме меня, разумеется, потому что я ваш друг. Поэтому можете на меня положиться: я сделаю всё возможное, чтоб ваша встреча с Саром прошла как нельзя лучше.

Я смотрела в его глаза и не видела в них ни угрызений совести, ни неловкости, ни сожалений. Одно лишь равнодушие.

– Почему именно я?

– Так выпал жребий. В мешке находились бумажки с именами всех подходящего возраста девушек из задолжавших Сару родов. Вам просто повезло.

Вскоре он ушел, забрав грязную посуду; в двери провернулся ключ. Я сидела в кресле, поджав ноги, и бессмысленно пялилась в пустоту. Мысль, что скоро мне придется умереть, не укладывалась в голове. Всё казалось дурным сном.

Всегда считала себя неглупой. Возможно, я сильно себя переоценивала: у меня не было ни одной стоящей идеи, как выбраться из этой передряги.

На всякий случай я подергала оконную решетку, подумала над тем, как попаду из дворца в город, если её всё-таки удастся выломать. Ничего не приходило в голову.

Душило чувство безнадежности, опускались руки. Спазм сжимал горло, не давая глотать. Еще какое-то время я думала о сопротивлении, обыскивала комнату в поисках чего-нибудь, что могло мне дать шанс на спасенье. Потом сдалась.

Упала на кровать и разрыдалась.

***

Меня наряжали в красное.

Две пожилые женщины, строгие и торжественные, слой за слоем надевали на меня традиционные свадебные одежды. В Вельме такие разве что в музее можно увидеть. Как объяснил Ледо, наряд для Сарской невесты не менялся последнюю тысячу лет. Сначала шли шаровары, затем сорочка, потом две тонкие нижние юбки, поверх них свободное плотное платье с вышивкой и широкими, опускавшимися до колен рукавами. Всё красное.

Меня накрасили и причесали, вдели в уши тяжелые серьги, накрыли голову платком с шелковыми кисточками на концах.

– Посмотрите, какая вы стали красавица! – воскликнул Ледо, подводя меня к зеркалу. – Ну-ну, не будьте букой. – Осторожно стер он покатившуюся по моей щеке слезу. – Вы же не хотите испортить всем праздник.

Я глядела на свое отражение и надеялась, что эту одежду сшили для меня лично, а не снимали раз за разом с трупов предыдущих невест. Почему-то это было важно. Приглядевшись, я поняла, что вышитые на платье узоры, ранее принятые мной за бессмысленные закорючки, складывались в слова брачной клятвы. «Одетта Верден» – гласила надпись у меня на груди.

Я больше не пыталась объяснять, что меня подставили, что настоящая Одетта осталась в Вельме: всё равно бы никто не поверил. Единственное, чего мне теперь хотелось, – чтоб этот фарс поскорей закончился.

С высоты птичьего полета я, должно быть, смотрелась каплей крови на белых улицах города.

Меня несли в открытом паланкине. В этот раз одну – хранитель Мэйс шествовал впереди вместе с другими влиятельными членами Сабарета. Те, кто в их иерархии занимали места пониже, обступали меня сзади и с боков. Ледо шел рядом, то и дело бросая на меня внимательные взгляды: от успеха моей «свадьбы» зависела его карьера.

Солдаты в парадных мундирах стояли по обеим сторонам нашего шествия, сдерживая толпу зевак. Я смотрела на их лица, в глубине души надеясь, что хоть кто-нибудь меня пожалеет, хоть кто-нибудь придет мне на помощь. Всё тщетно.

В глазах обступавших меня людей горел фанатичный огонь. «Жизнь за Сар. Кровь за Сар» и никак иначе. В данном случае – мои. Соскочи я с паланкина и попробуй сбежать, меня бы немедленно схватили и вернули на место.

Вечерело, тени удлинялись. Заходящее солнце румянило подчеркнуто скромный фасад Знаменной палаты. Именно здесь предстояло окончиться моей жизни.

Как рассказывал Ледо, в этом старом здании хранились реликвии города: стяги прославившихся в бою полков, оружие и доспехи великих военачальников, творения гениальных мастеров и прочие осколки прошлого, сочтенные достойными памяти. Это был скорее склад, чем музей: случайных посетителей сюда не пускали.

Паланкин остановился у самого крыльца, опустился на землю. Двое незнакомых мне сабаретян подошли к массивным дверям Знаменной палаты, взялись за позеленевшие от времени бронзовые кольца, потянули их на себя. С натужным скрипом створки распахнулись, явив мрак безлюдного зала. Толпа, прежде тихо гомонившая, замолкла совсем. Все жадно смотрели на меня.

– Помните, что нужно делать, госпожа Одетта? – уголком рта шепнул мне Ледо.

Я помнила. Дальше мне предстояло одной войти в этот темный проход, Сабарету – закрыть двери, а утром забрать мое бездыханное тело. Всё просто, тут нечего забывать. Ледо понятия не имел, что ждало меня внутри, что именно должно было меня убить. Он в этом не признавался – уверенно твердил о воле Сара.

– Вы же понимаете, что мы затолкаем вас туда силой, если вы не пойдете добровольно? – уточнил мой лучший во всем городе «друг», не дождавшись ответа на первый вопрос.

Жаль, я так и не воткнула ему вилку в глаз – столько раз хотелось.

Глубоко вздохнув, я ступила на мостовую. Ноги дрожали и плохо слушались, но я постаралась не подать вида: хотелось уйти красиво, с чувством собственного достоинства. Гордо выпрямив спину и вскинув голову, я неспешно взошла по ступеням крыльца. Остановилась. Прямо передо мной чернел вход в Знаменную палату, одно из старейших в городе зданий. Я еще подумала, что это странно: не настолько пока стемнело, чтоб мрак успел так сгуститься.

Толпа за моей спиной безмолвно ожидала. Я почти чувствовала затылком ее требовательные нетерпеливые взгляды. Поддавшись внезапному порыву, я развернулась и показала ей средний палец. Медленно обвела им всю площадь, чтоб каждый из собравшихся как следует его разглядел.

Снова развернулась, резко и зло, совсем как Одетта. Платок, не удержавшись, слетел с головы и упал на крыльцо. Не став его подбирать, я тряхнула освободившимися волосами и шагнула во мрак: дольше оттягивать этот момент было бессмысленно. Услышала, как за моей спиной захлопнулись двери.

Признаться, была у меня идея посидеть до утра на пороге в надежде на то, что там меня никто не тронет, однако, обернувшись, я входа не увидела. Попыталась нащупать стену – рука свободно прошла сквозь воздух, не встретив сопротивления. Я словно находилась посреди пустоты. В обычных обстоятельствах это бы, наверное, меня напугало и выбило из колеи, сейчас же не произвело особого впечатления: как-то терялось на фоне всего остального.

Я медленно шла вперед, выставив перед собой руки, чтоб ни во что не врезаться в темноте. Решила, что так будет менее мучительно дожидаться неизвестности, чем сидя в бездействии.

Под ногой что-то хрустнуло. Опустив взгляд, я к своему удивлению увидела цветы. Они росли прямо из пола. Тяжелые белые головки, похожие на очень крупные ландыши, тускло светились. Пока я гадала, как они пробились сквозь камень, рядом с моей туфлей возник еще один кустик, сразу большой и цветущий.

Подняв взгляд, я увидела, что весь пол, куда ни глянь, быстро затягивался стремительно разраставшимися островками этих ландышей. Скоро они все сомкнулись, превратившись в единое поле. Исходивший от них холодный свет рассеивал мрак, пахло свежестью. Я огляделась. И впрямь, ни стен, ни полок, ни витрин со старыми истлевшими знаменами, лишь белоснежные цветы до самого горизонта.

Я нахмурилась: они казались мне мучительно знакомыми. Такие не росли в наших краях, однако где-то я их уже точно видела.

Потом вспомнила.

Мне было двенадцать, когда бабки Магды не стало. Она лежала в дешевом гробу, всё так же прижимая к себе облезлое чучело своего кота, а в ее седых волосах, как обычно, торчали белые бумажные цветы. Мятые и некрасивые – должно быть, у ослабших от старости рук не получалось сложить их аккуратнее. Похожие на крупные ландыши, они смотрелись убого и казались неуместными в этот траурный момент.

– Магда говорила, что это ее защита. – Всхлипнула мама, утирая платочком выступившие слезы, когда я спросила, почему их не убрали. – Что они ее берегут.

Помню, я тогда приняла эти слова за очередную придурь безумной старухи. Теперь же задалась вопросом: где та могла видеть цветы с поля, раскинувшегося непонятно где между жизнью и смертью?

Я медленно наклонилась и разломила упругий стебель. Вплела его себе в волосы. Затем еще один. Возможно, Магда была разумней, чем мы о ней думали. Если она окажется права, это сработает, и я выберусь отсюда живой, заведу себе, пожалуй, кота. Назову Почо. Вдруг и в этом есть какой-то смысл.

Я не заметила, как местность вокруг меня изменилась. Просто в какой-то момент подняла глаза и увидела, что посреди поля возник большой камень, глыба белого мрамора.

На его вершине сидел человек. Молодой мужчина, бледный и темноглазый, с прямыми черными волосами до плеч, стройный и худощавый, одетый в траур. Он казался очень усталым. И очень грустным. Словно держал на плечах огромную изматывающую ношу, избавления от которой нет. Свесив одну ногу и облокотившись о другую, он отстраненно смотрел прямо перед собой, утонув в своих мыслях и не обращая на меня внимания.

Я замерла, не зная, как быть. Незнакомец не выглядел опасным, однако кто-то же убивал здесь моих предшественниц. Пока я гадала, стоит ли мне поздороваться или лучше тихонько уйти в надежде, что меня не заметят, он медленно перевел на меня взгляд. Утомленный и обреченный, очень тяжелый взгляд.

Так и не придумав ничего лучше, я молча сделала книксен.

Вдруг на лице незнакомца промелькнуло удивление. Я не заметила, как он оказался прямо передо мной. Не спустился с камня, не пересек поле, просто раз – и вот он здесь, смотрит на меня в упор. Растерянная и остолбеневшая от неожиданности, я не могла отвести взгляда от его черных пронзительных глаз. Мужчина не казался мне особенно красивым, но было в нем что-то завораживающее. Что-то подавляющее и подчиняющее себе. Я чувствовала себя мотыльком-однодневкой, подлетевшим к солнцу и почему-то пока не сгоревшим.

Мы стояли посреди белого поля. Я – вся красная, он – весь черный. Эффектное, наверное, было зрелище. Протянув руку, незнакомец бережно коснулся цветов в моих волосах, на его губах промелькнула едва заметная улыбка. Я хотела от него отпрянуть, но не смогла – ноги словно приросли к земле.

Что-то подсвечивало его лицо снизу, разукрашивало золотыми всполохами. Опустив взгляд, я поняла, что это была вышивка на моем платье. Строчка за строчкой загорались слова брачной клятвы.

– Хорошо, Одетта Верден. – Раздался у меня в голове голос, своей мощью чуть было не выдавивший мне мозги через нос. – Я возьму тебя в жены.

И тогда Сар меня поцеловал.

В моё сознание ворвались крики младенцев и звон сражений, конское ржание и женские песни, запах крови и пота, свежесрубленной древесины и гниющей плоти, цветущих ирисов и горячего хлеба. Эта волна сносила меня, затапливала, ей всё не было конца. Я захлебывалась в ощущениях, глохла от звуков, задыхалась от ужасной вони и тонких ароматов.

Губы у Сара были жесткие и холодные, как камень.

***

Позже Ледо расскажет, что меня нашли на полу в зале свитков. Вышивка с моего платья исчезла, что всех сильно разволновало: обычно такого не происходит. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, что испытал Сабарет, когда кто-то сделал более значимое открытие: я не погибла, а просто потеряла сознание.

Выжила.

2.

Когда я проснулась, было уже светло. Лежа на жесткой кровати, я сонно терла кулаком глаз, когда ко мне начали возвращаться воспоминания: шествие с паланкином, Знаменная палата, поле, Сар… Я замерла. Потом, резко подорвавшись, села в постели и взволнованно огляделась.

На мне по-прежнему были красные свадебные одежды, довольно мятые, надо сказать. Уши болели от тяжелых серег, на лицо падали спутанные волосы. Я провела по ним ладонью, убирая со лба, и поняла, что цветы исчезли. Комнату я не узнавала, зато, кажется, была жива.

Снова потекли слезы – в этот раз от облегчения. Обхватив себя руками, я уткнулась лицом в колени и крепко зажмурилась.

От дальнейшего погружения в эмоции меня отвлек тихий шум – похоже, у меня была компания. Подняв голову и обернувшись, я увидела рыжеволосую девушку. Она сидела в кресле у окна и решительно связывала вместе две простыни. Пол под ней усеивали обломки кирпича и штукатурки – судя по всему, решетка стояла на месте лишь для вида и уже не преграждала путь к свободе. Незнакомка меня, казалось, не замечала. Стиснув зубы, она изо всех сил затягивала узел.

Я торопливо стерла ладонью слезы и велела себе успокоиться.

– Здравствуйте, – позвала я, шмыгая носом. – Где мы? Что происходит?

Я понятия не имела, кем эта девушка могла быть, однако не сомневалась, что мы с ней были в одной лодке.

Меня проигнорировали. Это немного уязвило. Однако у незнакомки имелся план побега, и пока что она его успешно приводила в действие. Такой шанс нельзя было упускать.

Я слезла с кровати и подбежала к своей «подруге по несчастью»: она наверняка нуждалась в союзнице. Оставалось лишь ее в этом убедить.

– Давай помогу, – прошептала я, переходя на «ты». – Скажи, что делать.

Настороженно глянула на закрытую дверь – не слышала ли меня стража?

Девушка снова никак не отреагировала. Вскочив с кресла, она бросилась привязывать конец своей импровизированной веревки к ножке стола.

– Он тебя не удержит, – сквозь зубы прошипела я, в раздражении всплескивая руками. – Не валяй дурака, позволь мне помочь!

Я выглянула в окно оценить расстояние до земли. Удивленно замерла: из него открывался точно такой же вид, что и из моей спальни. Разве что сад на крыше соседнего дома выглядел иначе – вместо лиловых гортензий и ирисов на ветру покачивались алые маки. Я нахмурилась и, стараясь не задевать кое-как державшуюся в раскуроченном проеме решетку, посмотрела вниз. Пересчитала этажи. Всё правильно, третий, как и у меня.

Я недоуменно обернулась и обвела комнату новым, куда более внимательным взглядом. Другая мебель, другой ковер и шторы… А планировка та же. Словно кто-то в одну ночь поменял в моей спальне всю «начинку».

Девушка, убедившись, что длины веревки не хватало, пробежала мимо меня и принялась снимать шторы. Я попыталась схватить нахалку за локоть и заставить обратить на себя внимание, но не смогла: ладонь прошла сквозь нее.

Рыжеволосая незнакомка и глазом не повела. Я оторопела. Решив, что могла просто промахнуться, снова протянула к ней руку. Та провалилась девушке в спину по самое запястье, не почувствовав сопротивления и, кажется, не причинив ни малейших неудобств.

Мне стало дурно.

– Э-эй, – слабо позвала я, беспомощно наблюдая за тем, как незнакомка, схватив шторы в охапку, кинулась наращивать свою импровизированную веревку. – Скажи, что ты меня видишь.

Тишина в ответ.

Шумно набрав в грудь воздуха, я отступила на шаг, прижалась к стене и медленно сползла по ней на пол – почувствовала, что мне срочно нужно присесть.

Даже не догадываясь о моем присутствии, девушка подтащила стол к окну, с усилием взгромоздила на него кресло. Выглянула наружу и, видимо, убедившись, что никого поблизости не было, легко вырвала решетку. Отложила ее в сторону. Кинула в открывшийся проем веревку, вылезла следом и исчезла из моего поля зрения. Тряпичная связка натянулась, дернула стол. Тот скрипнул ножками по полу, ударился о стену, завалился набок. С грохотом упало кресло.

Послышался топот. Дверь распахнулась, в комнату вбежали люди в коричневом. Сказать по правде, я надеялась, что они меня заметят и схватят. Но нет – пронеслись мимо, даже не посмотрев. Словно меня не было. А затем в обратную сторону – ловить беглянку.

Я осталась одна в опустевшей комнате, растерянная и оглушенная. Сидя на полу, вжималась спиной в стену – ее я, по крайней мере, ощущала – и уговаривала себя не паниковать.

Что произошло? Я всё-таки умерла? Или просто заснула?

На всякий случай ущипнула себя за руку – сомневалась, что это поможет, но попробовать стоило.

Не помогло.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, медленно выпустив ртом воздух. Решив, что немного успокоилась, задумчиво посмотрела на дверь: впервые видела ее распахнутой настежь. Заставила себя встать на ноги и сделать то, о чем мечтала с прибытия в Сар – выйти из этой комнаты. Сидение на месте вряд ли могло что-то изменить.

Я осторожно шла по коридору, ведя кончиками пальцев по стене: прикосновение к ее шершавой поверхности ободряло, давало ощущение реальности. Агатовый дворец кипел жизнью: двери хлопали, люди сновали туда-сюда, слышались отдаленные крики:

– Проверьте южную галерею!

– Пошлите людей в сад!

Похоже, рыжеволосая беглянка устроила Сабарету веселую жизнь.

Несмотря на то, что меня по-прежнему никто не видел и не слышал, я старалась ступать как можно тише, невольно замедляя шаг рядом с людьми. Даже не знаю, проявлением чего это было: слабости, глупости или трусости. Раздражало в любом случае.

Пришлось напомнить себе, что имею полное право вести себя наглее: жена города я теперь или кто? Я выпрямила спину, расправила плечи и гордо устремилась вперед – осматривать свои владения. Ну… Просто осматриваться: инстинкт самосохранения подсказывал, что даже в мыслях называть Сар «своими владениями» неразумно. Слишком свежо в памяти было это ощущение исходившей от него сокрушающей мощи.

Этот коридор я прежде видела лишь однажды – когда меня вели на «свадьбу». Тогда за левым поворотом была широкая мраморная лестница. Она спускалась во внутренний дворик с фонтаном. Я ускорила шаг – хотелось выбраться наружу как можно скорее.

Сбегая по ступенькам, я выставила руку на пути служанки с подносом. Та сквозь нее прошла, даже не дрогнув. Что же всё-таки со мной произошло?

Небольшой уютный дворик утопал в зелени и цветах. Благоухали пионы, роняя на траву розовые и белые лепестки. Шелестели ветви старых узловатых яблонь и вишен. Журчал фонтан. Вода игриво поблескивала на солнце, омывая ноги мраморной статуи – полуобнаженного прекрасного юноши с козленком в руках.

Шествие к Знаменной палате начиналось именно отсюда. Еще в тот раз, дожидаясь, когда все займут свои места вокруг паланкина, я рассматривала эту статую, гадая, почему Сабарет установил ее тут: в логове жестоких фанатиков она казалась неуместной.

Я нахмурилась: точно помнила, что тогда у нее через правое бедро шла замазанная чем-то белым трещина, да и руку явно собирали из кусков. Сейчас же стоявший в фонтане каменный юноша был совершенно цел.

– Быстро ты освоилась – Услышала я за спиной.

Недоверчиво обернулась на голос.

Позади меня стоял мужчина. Привлекательный мужчина – не могу этого не отметить. Высокий, стройный, мускулистый. Загорелый и синеглазый, с растрепанными темно-русыми волосами. На нем были выпачканные травой замшевые штаны, подпоясанная широким кожаным ремнем льняная рубаха и мягкие сапоги. Мне почудилось, что на меня повеяло свежим ветром: в сравнении с прочими обитателями Агатового дворца незнакомец казался таким вольным, таким живым.

Я не сразу поняла, что он обращался ко мне: привыкла к своей незаметности. Немного растерялась.

– Вы меня видите? – осторожно уточнила я, бегло оглядевшись по сторонам.

Во дворе больше никого не было, так что вопрос прозвучал глупо.

– Разумеется, нет. Просто разговариваю с пустотой, – вздохнул мужчина, раздраженно закатывая глаза.

Смотрел он на меня без особого восторга, словно я была досадной проблемой. Но он на меня смотрел – в тот момент это было главным.

– Что со мной произошло? Почему это место изменилось?

– А, так ты не освоилась, – разочарованно протянул незнакомец. – Госпожа Одетта просто случайно провалилась, не поняв, что и как сделала.

– Не называй меня так. – Нахмурилась я, тоже переходя на «ты».

Имя «Одетта» мне никогда не нравилось, а в последнее время стало просто бесить. Особенно в сочетании с «госпожа». Особенно обращенное ко мне.

– Уф, не усложняй. Обойдемся без милых прозвищ. Одетта, значит Одетта.

– Сам-то ты кто?

Почему единственный человек, способный меня видеть, не мог быть приятней в общении?

– Нянька твоя. – Поморщился парень, словно от зубной боли. – Буду следить, чтоб ты шею не свернула, обучать всякому… Сар прислал.

Честно говоря, стоявший передо мной человек на няньку походил мало – я бы такому воспитание детей вряд ли доверила.

– Звать-то тебя как? – Оценивающе разглядывала я нового знакомого.

– Называй, как хочешь. Придумай любое имя – мне без разницы.

Я вздернула бровь, многообещающе хмыкнула.

– Почо? – С вызовом скрестила на груди руки.

– Сойдет, – к моему разочарованию ответил парень. Немного помолчав, глянул на меня с подозрением: – В честь собаки?

– Неа. В честь моего будущего кота.

Что ж, господин нянька, не вам одному быть врединой. Я, знаете ли, тоже не подарок.

Парень посмотрел на меня довольно странно: как будто с растерянностью и тревогой.

– В общем, мы сейчас в прошлом, – чуть помедлив, проговорил он. Видимо, заметив на моем лице непонимание, напомнил: – Ты спрашивала, почему это место выглядит иначе.

Послышался шум: вскрики, топот, возня. С грохотом распахнулась одна из выходивших на галерею дверей. Сквозь нее кое-как протиснулся клубок из людей – стражи Сабарета тащили рыжеволосую беглянку. Та брыкалась, пиналась, кусалась и царапалась, как взбесившаяся кошка. У кого-то был разбит нос, на ком-то порвана одежда, у пары человек на щеках набухали красные следы от ногтей.

– Значит, я жива? – уточнила я, отстраненно наблюдая за тем, как несколько здоровых мужиков боролись с одной хрупкой девушкой, явно стараясь ей не навредить.

– Угу, – отозвался Почо.

Зря я его так назвала: это имя ему совершенно не шло.

– И как далеко в прошлом я очутилась?

Беглянка яростно отшвырнула одного из своих пленителей. Тот отлетел к фонтану, споткнулся о его бортик и упал, увлекая за собой статую. Послышался треск бьющегося мрамора.

– Это три тысячи восемьдесят пятый год от основания Сара. – Пройдя одного из стражей насквозь, Почо встал возле меня. – За сто пятнадцать лет до твоего сюда прибытия.

Что ж, это объясняло некоторые вещи.

Наверное, мне полагалось воскликнуть «Ах!» и потерять сознание, но что-то не хотелось. Как ни странно, известие о том, что я нахожусь в прошлом, меня немного успокоило: уж лучше так, чем полная неизвестность.

– Я попала сюда целиком? В смысле, моё тело не лежит сейчас на кровати где-нибудь в настоящем?

– Не лежит. Оттуда ты исчезла.

– И я могу вернуться назад? – Решив проверить одну догадку, я протянула к Почо руку.

Та уперлась ему в грудь – не провалилась внутрь. Какое облегчение.

Почо вздрогнул и поспешно стряхнул с себя мою ладонь, как будто я была заразной. Это меня немного задело.

– Да, можешь. В любой момент, – сказал он, взяв себя в руки.

Один из стражей исхитрился подхватить беглянку на руки и, морщась под ее ударами, спешно понес к лестнице. Его потрепанные коллеги бежали рядом.

Я требовательно посмотрела Почо в глаза.

– Так учи.

– Урок первый. – Мой новый наставник сидел под яблоней, привалившись спиной к стволу. – Ты теперь можешь попасть в любой момент истории Сара. Все три тысячи двести лет его прошлого к твоим услугам. А теперь собери осколки. – Указал он взглядом на поверженную статую.

Я, не понимая, зачем это нужно, послушно подошла к фонтану и наклонилась за отбитой кистью. Попыталась ее поднять. Не получилось – я ее держала, чувствовала, но не могла и с места сдвинуть.

– Так вот, урок второй. В этой истории ты ничего не можешь изменить. Для всего живого тебя просто не существует, с неживым немного сложнее: ты его ощущаешь, но никак не влияешь. – Почо заложил руки за голову. Я разглядела на его запястьях яркие плетеные браслеты, а на шее какую-то резную цацку на шнурке. – Например, если в комнате закрыта дверь, то ни распахнуть ее, ни пройти насквозь у тебя не получится. Нужно искать момент в прошлом, когда она была открыта, и выходить уже через него.

Я это обдумала. Решив кое-что проверить, попыталась опустить руку в фонтан. Ладонь наткнулась на водную гладь, но не смогла ее прорезать. Так и осталась на самой поверхности, даже не вызвав ряби.

– А если эту самую дверь кто-нибудь захлопнет прежде, чем я успею пройти?

Мир прошлого грозил оказаться опасней реальности – там я хоть могла сдвинуть придавивший меня предмет.

– Не волнуйся, пролетит насквозь, не причинив тебе вреда. Урок третий: если что-то угрожает твоей жизни, в обход правил второго урока оно становится неосязаемым.

– То есть, можно не бояться сломать ногу, на бегу споткнувшись о травинку? Погибнуть под упавшим мне на голову листочком?

– Ну почему? Бойся, если любишь понапрасну трепать нервы. Сар не допустит двух вещей: твоей глупой смерти и изменения прошлого даже в мелочах. Во всем остальном возможны варианты.

– Кстати, где он? – я напряглась.

Облегчение от того, что я пережила «свадьбу», уже притупилось. Пришла пора озаботиться проблемами, этим порожденными. Мысль о браке с целым городом, честно говоря, пугала: не представляла себе нашу семейную жизнь. В голову лезла либо противоестественная пошлятина, либо всякие ужасы: коль меня чуть было не раздавил обычный поцелуй, что со мной станет, если Сар надумает зайти дальше?

– Одетта, не разочаровывай меня. – Почо картинно обвел рукой двор. – Он везде. Прямо вокруг нас.

– Ода, – попросила я, хмурясь.

Теперь не было смысла рассказывать свою историю, а принадлежность к роду Верден могла принести какую-то пользу. Но зваться «Одеттой» я не собиралась: Одетта осталась в Вельме, я – не она. Мне нужно было собственное имя. Хотя бы такое.

– Зови меня Одой. – Заметив, что Почо собирался что-то возразить, я раздраженно добавила: – Я помню, что ты говорил, но тебе самому так удобней будет! Меньше букв – меньше мороки! И ты прекрасно понял, что я имела в виду, спрашивая о Саре!

Почо вздохнул.

– Если тебя интересует мрачный парень в черном – ничем не могу помочь. Он мне не докладывается.

– Как мне тогда с ним увидеться? – Не то чтоб я действительно искала свидания с «мужем», но мало ли что.

– Сар сам к тебе придет, если захочет встречи. Однако, судя по тому, что он меня сюда прислал, происходить это будет нечасто. Во всяком случае, лично с тобой возиться он не намерен.

Я почувствовала облегчение.

– Ты не знаешь, что он от меня хочет? – чуть помявшись, спросила я, присаживаясь на бортик фонтана.

– В смысле?

– Ну… Он всё-таки взял меня в жены… – я предпочла бы не обсуждать с Почо плотскую сторону этого брака, но больше обратиться было не к кому. – Значит, на мне теперь лежат определенные обязанности. Так вот, какие именно? Родить наследника или что?

Будь Сар обычным человеком, возможно, я бы дала этим отношениям шанс: в детстве начиталась сказок о том, как всякие девицы, попав в беду, в итоге обретали великую любовь. Мои обстоятельства сейчас как раз здорово напоминали типичную завязку таких сюжетов. Однако Сар человеком не был, а мысль «Вдруг это судьба?» здорово проигрывала осторожности. Стоило как можно скорей выяснить, чем именно грозило мне будущее, и, если перспектива окажется достаточно паршивой, подумать, как ее избежать.

Почо смотрел на меня не то с разочарованием, не то с жалостью.

– Мне даже издеваться над тобой лень, Ода Верден, – сказал он, закатывая глаза. – Я и не подозревал, что ты такая затейница. Рожать детей от города это, конечно, сильно. Ты, главное, если начнешь питать страсть к какой-нибудь башне или шпилю, меня предупредить не забудь, чтоб я успел убраться оттуда подальше. Не хочу этого видеть, извини уж.

Это была та самая противоестественная пошлятина, что мне и самой приходила в голову. Я ждала, что Почо она надоест, и он, наконец, ответит нормально, но тот всё продолжал развивать мысль:

– Что же будет твоим первенцем? Может быть, деревня? Довольно сложно представить, но я постараюсь…

Это у него называлось «лень издеваться». Ладно, предположим.

– А если серьезно? – Я поняла, что он так мог еще долго.

– А если серьезно, то Сару ты нужна не для этого. Будешь разгребать скопившееся за века его существования дерьмо.

Я недоверчиво склонила голову набок.

– И для этого мне понадобятся путешествия во времени?

Даже не знаю, чего я почувствовала больше: облегчения или разочарования.

– Да. И пора тебе задуматься именно о них. – Почо оттолкнулся рукой от яблони и резво встал с земли. – Пошли, научу возвращаться в настоящее.

– Куда пошли?

– К тебе в камеру, – очень он верно обозвал мою спаленку. – Если, конечно, ты не хочешь появиться ниоткуда на глазах у толпы свидетелей.

Комната совсем не изменилась с моего ухода: кресло всё так же валялось на полу, дверь по-прежнему стояла распахнутой настежь. Беглянку заперли где-то в другом месте: это до ремонта оконной решетки для таких целей больше не годилось.

– Закрой глаза и представь озеро или пруд. – Почо плюхнулся на кровать и заложил руки за голову. – Очень глубокое озеро. Ты находишься под водой.

Я, стоя рядом, мрачно глядела на грязные сапоги, которые он перед этим и не подумал снять. Хоть постель формально и не была моей, это зрелище всё равно нервировало.

– Закрой глаза и представь!

Я послушно зажмурилась.

– Итак, ты под водой. Тебе не нужен воздух, можешь не бояться утонуть. Твои глаза открыты. Видишь уходящую вниз глубину?

Видела. Нарисованная Почо картина очень четко стояла перед моими глазами. Я чувствовала, как мои волосы и одежда колыхались, подхваченные потоком. Где-то наверху светило солнце. Из темной глубины, куда уже не проникал его свет, поднимались пузырьки воздуха.

– А теперь выныривай. – Послышалось словно издалека.

Я взмахнула руками, отталкиваясь от воды. Почувствовала, как меня потащило вверх, и спустя пару мгновений моя голова пробила поверхность озера. Свежий ветер обдул лицо.

Я открыла глаза.

Комната вернулась в свой «настоящий» вид: голубые стены, легкие полупрозрачные шторы, светлый ковер на полу. Валялись разбросанные мной вещи, приторно вонял букет лилий – прощальный подарок Ледо. Я для пробы толкнула столик, тот пошатнулся и сдвинулся с места. Вздохнула с облегчением: вернулась!

– Ага, вот как-то так.

Почо всё так же лежал на постели, вот теперь уже моей. В измазанных травой штанах и пыльных сапогах. Никогда не считала себя особо брезгливой, но даже для меня это было несколько чересчур.

– Запомни это ощущение. Если хочешь в прошлое, просто представь, как ныряешь на нужную глубину. Потом научу, как ее определять.

– С кровати слезь, пожалуйста.

Почо замолчал и недоуменно на меня поглядел.

– Давай-давай. Вон там кресло есть, – велела я, нетерпеливо взмахивая рукой. – Подъем.

Почо лежал, замерев, и смотрел так, словно не верил своим ушам. Я, засомневавшись, на всякий случай прокрутила свои слова в голове – не сказала ли чего обидного.

– Пфф, да я вообще уйти могу, – пренебрежительно фыркнул Почо, раздраженно закатывая глаза.

И действительно исчез.

Я даже растерялась: вот уж не ожидала такой реакции. Надо же, какие мы ранимые! Ну и где мне его теперь искать?

Ладно, из прошлого он меня вывел, как туда вернуться – объяснил. Будем считать, что свою задачу этим выполнил. Дальше я как-нибудь сама разберусь.

С этими мыслями я принялась отряхивать покрывало, в глубине души надеясь, что Почо всё же скоро сам объявится: кроме него, мне не с кем было общаться. Не считать же «закадычного друга» Ледо, которого глаза б мои больше не видели.

Я нахмурилась: что-то меня беспокоило, но что именно – не могла сообразить. Потом осознала – Почо совершенно не помял покрывало. В том месте, где он лежал, не осталось ни складочки, ни вмятинки.

Подумать об этом я не успела – в двери щелкнул замок.

Вошедший Ледо выглядел несколько растерянным.

– Госпожа Одетта! – воскликнул он чересчур уж восторженно. – Не ожидал, конечно, снова вас увидеть, однако очень-очень рад встрече! Вы прекрасно выглядите!

Мне захотелось ласково взять его за затылок и со всех сил шарахнуть головой о кривоногий столик. Возможно, эти мысли отобразились на моем лице, потому что Ледо старался держаться от меня подальше.

– Что я, собственно, зашел-то… Сабарет желает вас видеть: хочет расспросить, что там да как у вас вчера произошло. Где-то через часик я за вами забегу, и мы вместе сходим на эту встречу.

Я молчала и всё продолжала мысленно лупить его мордой об стол.

– И да, я, конечно, понимаю, что вам всё к лицу, но на вашем месте перед этим привел бы себя в порядок. – Ледо мне ободряюще улыбнулся и скользнул за дверь.

Я с запозданием поняла, что упустила шикарную возможность запустить в него вазой с «прощальным» букетом – это было бы идеальное ей применение. Ну ничего, через час снова шанс представится.

Кстати, на что это Ледо намекал своей последней фразой?

Подойдя к зеркалу, я обомлела. Мама дорогая, ну и вид! Черные дорожки размытой слезами подводки, еще и размазанной кулаком на пол-лица, осыпавшаяся пятнами пудра… Ну что ж, ясно, почему Почо не испытывал восторга от знакомства со мной, а Ледо постарался как можно скорее сбежать из комнаты.

Я задумалась, стоило ли прихорашиваться ради Сабарета. Не лучше ли было пойти прямо так, чтоб досадить Ледо и всем тем, кому предстояло какое-то время наблюдать это прекрасное лицо?

Заманчивая была идея. Но я от нее отказалась: не хотела, чтоб эти сволочи видели следы моих слез.

Мне принесли горячую воду – видать, «лучший друг» подсуетился. Так что, когда он вернулся спустя обещанный час, я была уже умытая и расчесанная. Ожидала его появления с вазой в руке.

***

– Одетта Верден… – Похоже, мой допрос повесили на хранителя Мэйса. Вроде как «ты ее привез, ты и разбирайся».

– Одетта Сар, если позволите. – Холодно улыбнулась я, внутри клокоча от гнева.

По дороге сюда Ледо так и сяк умолял меня вести себя прилично и относиться к членам Сабарета со всем возможным почтением. Ха!

Хранитель Мэйс нахмурился, послышался тихий ропот.

«Встреча» проходила в просторном зале с колоннами. Судя по трибуне на возвышении – судебном. За ней восседал весь «цвет» Сабарета. Довольно пожухший и завядший, надо сказать. А в случае дряхлого старика, полулежавшего в одном из кресел, вот-вот грозивший осыпаться. Менее значимые члены «коричневого клуба» толпились у меня за спиной и по бокам, не подходя близко.

– Итак, госпожа Одетта. – Выкрутился хранитель Мэйс. – Расскажите нам, что произошло в Знаменной палате.

– Не помню. – С показным равнодушием я пожала плечами.

Как же я в тот момент ненавидела и его, и Ледо, и всех, кто там находился. Ненавидела сам этот зал, каждый его камень, каждую дощечку. В сравнении с этим чувством меркли и страх, и беспомощность, и проснувшийся голод – последний раз я ела еще до «свадьбы». Оно пробудилось, стоило мне сюда войти, стоило мне увидеть эти самодовольные лица, неприятно удивленные моей живучестью. Никогда не думала, что способна на такую ненависть. Имей она материальную форму, весь зал оказался бы объят ревущим пламенем.

– Шу-шу-шу. – Прокатился по нему возбужденный шепот.

– Госпожа Одетта. – Голос хранителя Мэйса, и без того недружелюбный, стал еще холодней. – Отвечайте правду.

– Вы, наверное, так страдаете оттого, что вынуждены со мной разговаривать. – Я сочувственно покачала головой и цокнула языком. – Бедняжка.

Новая волна ропота была громче и продолжительней предыдущих. Мой собеседник опасно прищурил глаза. Я зло смотрела в ответ, с наслаждением представляя, как он корчится в огне.

Ко мне подбежал Ледо.

– Просто ответьте на его вопрос, – жарко шептал он мне в ухо, опасливо оглядываясь на трибуну. – Зачем вы это делаете? Кому от этого будет лучше?

Ледо был мокр и пованивал тухлятиной: вода для цветов уже начинала портиться. Благодаря хорошей реакции травм ему удалось избежать, так что отделался он преимущественно испугом. Меня это, в принципе, тоже устраивало: его перекошенное ужасом лицо при виде летевшей ему в голову вазы отныне занимало почетное место в моей коллекции приятных воспоминаний.

– Что, карьера закачалась? – не снижая громкости, спросила я его. – Соболезную.

Он что, правда верил, я тут ковриком стелиться буду?

В зале стоял глухой гул негодования: Сабарету хватало наглости искренне возмущаться моим поведением. Как же хотелось выплюнуть в эти гнусные рожи всё, что я думала об их сборище, не скупясь в выражениях и проклятьях. Слова переполняли горло, рвались с губ. Я уже было открыла рот, готовясь в полной мере насладиться своей пламенной речью, но тут разум неожиданно для меня самой взял верх.

Я вдруг очень четко осознала, что превращать толпу фанатиков в своих непримиримых врагов – большая глупость даже с учетом того, что я могла прятаться от них в прошлом. В моем распоряжении, если верить Почо, была вся история Сара, вся толща воды, уходившая в бездонную глубину этого озера. Но вот есть и пить я могла лишь в настоящем, а здесь власть принадлежала Сабарету. Стоило с этим считаться.

Гнев немного отступил, сознание прояснилось.

– А если серьезно, – обратилась я к хранителю Мэйсу, – то я действительно мало что помню.

Возмущенный ропот сразу притих: меня приготовились слушать.

– Сначала была непроглядная темнота. Затем голос в моей голове сказал: «Ладно, Одетта Верден, я возьму тебя в жены», а вышивки на платье засияли. Я потеряла сознание. Конец. – Рассказ вышел очень сжатым и упускал ряд ключевых сцен, зато не содержал ни слова лжи.

Я не собиралась рассказывать им о Саре, Почо и путешествиях во времени – обойдутся.

– Шу-шу-шу! – Снова всколыхнулся зал, громко и оживленно.

В этот раз мне даже удавалось разобрать отдельные слова вроде «невероятно», «с какой стати» и «неужели». Склонившись друг к другу за трибуной, высшие чины Сабарета тоже что-то горячо обсуждали. Было шумно и душно, я то и дело ловила на себе растерянные взгляды. Ледо стоял рядом, возможно, готовясь в любой момент зажать мне рот, если с его точки зрения я буду недостаточно почтительной к высокому собранию.

Потом коллеги хранителя Мэйса задавали мне однотипные вопросы, сто раз уточняли детали моего куцего отчета, силясь выдавить из меня больше подробностей. Я мужественно держала оборону, отвечая преимущественно «не помню» или «не знаю», из принципа не говоря им ничего сверх уже сказанного.

Хотелось поскорей отсюда уйти: не было ни малейшего желания находиться рядом с людьми, перед которыми нужно оправдываться за то, что я не умерла вопреки их ожиданиям.

В какой-то момент они от меня отстали: видимо, поверили, что я сообщила всё, что могла. Потеряв ко мне интерес, принялись что-то вполголоса обсуждать друг с другом. Голодная и по-прежнему довольно злая, я равнодушно разглядывала потолочную роспись, с растущим раздражением ожидая, когда меня, наконец, отпустят.

На секунду оторвавшись от беседы, хранитель Мэйс бегло глянул в мою сторону и небрежно махнул рукой. Мол, «уберите это отсюда». Ледо торопливо взял меня за локоть и потащил к дверям. Несмотря на то, что я мечтала покинуть этот зал с того самого мига, как в него вошла, такое отношение меня взбесило. Затухшая было ярость вспыхнула с новой силой.

Я со злостью вырвала руку из хватки Ледо и снова обернулась к «почтенному собранию» – захотелось оставить последнее слово за собой.

– Чуть не забыла, – громко и твердо произнесла я, дерзко вскидывая голову. – Прошу с этого момента убрать от меня охрану и перестать запирать в комнате.

Разговоры оборвались, со всех сторон на меня уставились недоуменные взгляды. Ледо опять сгреб меня за локоть и требовательно потянул к выходу. Я со всех сил, со всей злости впилась ему ногтями в ладонь. Коротко вскрикнув, Ледо отдернул от меня руку и принялся шипеть от боли где-то за моей спиной.

Убедившись, что завладела всеобщим вниманием, я продолжила:

– Вы уже сделали со мной всё, что хотели. А теперь оставьте в покое.

Хранитель Мэйс смотрел на меня как на пустое место и молчал – видимо, ждал, когда меня, наконец, уберут с его глаз, как он и велел.

Прежде я вела спокойную размеренную жизнь, не требовавшую от меня ни особой храбрости, ни твердости духа. Мне не приходилось бороться за свободу и воевать с власть имущими. В общем и целом я была довольно послушной девочкой.

Что ж, обстоятельства изменились.

– Хотя нет. Поправочка, – говорила я подчеркнуто холодно и, надеюсь, властно. – Не прошу. Требую, чтобы вы убрали от меня охрану. И ключ от комнаты тоже требую. Вы мне его отдадите.

Зал снова зароптал. В нестройном гуле голосов мне отчетливо слышались пренебрежение и насмешка.

Ледо опять принялся суетиться, хватать меня руками и пытаться оттеснить к выходу. Я со всех сил наступила ему на ногу – моя рыжеволосая предшественница здорово вдохновляла своим примером. Кожаные ремешки сандалий – плохая защита от чего угодно, тем более от тяжелых и острых каблуков. Ледо, шипя и стеная, от меня отцепился. Краем глаза я заметила движение за спиной – похоже, за дело решила взяться сопроводившая меня сюда стража.

– А иначе я мужу пожалуюсь, – заявила я с мстительным удовольствием.

Протянувшиеся ко мне руки замерли на полпути, голоса замолкли. Собравшиеся принялись растерянно переглядываться – похоже, раньше им не приходило в голову, что у меня мог быть такой вариант. Хранитель Мэйс досадливо поморщился.

– Сабарет – голос Сара, – проговорил он, обращаясь не столько ко мне, сколько к своим забеспокоившимся коллегам. – Все наши деяния идут ему во благо. Сару известна наша преданность.

– Поздравляю. А я – его жена. Он сам назвал меня ей, сам принял мою брачную клятву. – Я приосанилась, демонстрируя платье с исчезнувшими вышивками – специально не стала его переодевать в надежде, что его вид заставит коричневое сборище нервничать. – И как же Сар отнесется к тому, что его любимую супругу держат за бесправную скотину?

На многих окружавших меня лицах отразилось смятение – похоже, мысль, что меня можно воспринимать как-то иначе, была им в новинку и плохо укладывалась в головах.

Честно говоря, я сомневалась, что Сар за меня вступится. А вот Сабарет, похоже, в том, что он не станет этого делать. Люди беспокойно переминались с ноги на ногу, вопросительно поглядывали на хранителя Мэйса, взволнованно перешептывались.

– Да отдайте вы ей этот ключ, – вдруг сердито гаркнул дряхлый старик со своего места за трибуной.

До этого момента он молча полулежал в своем кресле, никак не реагируя на происходящее, так что я подозревала его в старческом слабоумии.

– Всё равно это ненадолго, – буркнул он в разом наступившей тишине.

По дороге назад я всё обдумывала эту последнюю фразу. Она меня беспокоила. Хотела спросить о ней у хромавшего рядом Ледо, но не стала: он наконец-то прекратил изображать свое насквозь фальшивое дружелюбие, и я опасалась, что мой вопрос побудит его к нему вернуться. Молчаливый, угрюмый и злой Ледо устраивал меня куда больше: приятно было видеть, что не мне одной такое общество в тягость.

Проводив меня до комнаты, он кисло улыбнулся и демонстративно вручил от нее ключ.

– Пойду распоряжусь насчёт обеда. Мы же не хотим, чтоб вы жаловались, будто вас морят голодом.

Ледо развернулся и, немного припадая на левую ногу, поковылял прочь. Стража, прежде денно и нощно дежурившая у моей двери, осталась в зале. Похоже, Сабарет действительно согласился дать мне немного свободы, если, конечно, не задумал какое-то коварство.

На моей кровати, как ни в чем не бывало, лежал Почо. Всё так же в сапогах. Моё появление он проигнорировал.

Я ничего не стала ему говорить – молча прошла в комнату и с демонстративной небрежностью бросила ключ на стол. Тот скользнул по скатерти и упал на пол, испортив всё впечатление. Пришлось наклоняться и поднимать. Почо еле слышно хмыкнул, не то одобрительно, не то насмешливо. Я незаметно покосилась на покрывало – сминалось ли оно под ним? Вроде бы нет.

Проще всего было спросить прямо, но заговаривать первой мне не хотелось – не я же сбежала посреди разговора, обидевшись на ровном месте. Я села в кресло у окна, откинула голову на спинку, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Этот день, несмотря на то, что начался он для меня от силы часа три назад, оказался уж слишком изматывающим. А о предыдущем даже вспоминать не хотелось. Я чувствовала себя разбитой, опустошенной и обессиленной. Недавний гнев исчез без следа, оставив вместо себя пустоту и усталость.

Меня не волновало то, что, не дождавшись внимания, Почо мог снова надуться и исчезнуть. Я была ему даже благодарна за это молчание – разговаривать с кем бы то ни было не хотелось абсолютно.

Дверь без стука открылась, вошла служанка с подносом. Она смотрела на меня во все глаза со смесью страха и восхищения. Нарочито медленно неся свою ношу к столу, она бессовестно шарила взглядом по моему лицу и голове, рукам и одежде. Уверена, выйдя отсюда, она тут же собиралась во всех деталях расписать увиденное своим подругам. Поставив поднос, она развернулась и якобы случайно обвела глазами всю комнату.

Я внимательно за ней наблюдала. Обычно не люблю, когда на меня пялятся, но в этот раз готова была это простить.

Ага, вот она углядела валявшиеся возле таза с остывшей водой серьги. Заметила мыльные подтеки на зеркале – следы моего не особо аккуратного умывания. Увидела торчавший из сундука кружевной край одного из Одеттиных платьев.

Кровать служанка едва удостоила взглядом.

Как я и подозревала, Почо она не видела. Мне ее даже стало немного жаль: без описания красавца-мужчины в постели новоявленной Сарской женушки ее грядущий рассказ лишался своей главной жемчужины.

– В следующий раз постучаться не забудьте, – холодно посоветовала я, когда служанка сочла своё любопытство удовлетворенным и, прихватив с собой таз, направилась к выходу.

Нервно хихикнув, она торопливо хлопнула дверью. Я перебралась за стол и набросилась на еду.

– Ода, где твои манеры? – Вздохнул вдруг Почо, равнодушно наблюдая за тем, как я обгладывала жареную куриную ногу.

Ну вот, а я-то думала, мы так и будем делать вид, что друг друга не замечаем.

– Спросил человек, лежащий на чужой кровати в грязных сапогах, – огрызнулась я с набитым ртом.

Ну да, уверена, Одетта бы ела эту костлявую голень ножом и вилкой, манерно оттопырив мизинчик.

– Да что ты заладила с этой кроватью?.. – Почо раздраженно закатил глаза.

Сплетя на груди пальцы, он лежал на спине, закинув ногу на ногу.

– Что, сейчас снова обидишься и сбежишь? – Мрачно усмехнулась я, поднося к губам чашку со сладким отваром каких-то красных лепестков.

– Я не понял, тебе повоевать захотелось? – Почо повернулся ко мне лицом и приподнялся на локте. – Веселья с Сабаретом не хватило?

– Так ты тоже был там?

– Заходить не стал. Послушал у дверей. – Почо снова откинулся на спину и подложил под голову руки. Немного помолчав, тихо добавил: – Ненавижу Зал Совета. Меня в нем всегда убивать тянет.

Я внимательно на него посмотрела. Вспомнила свой недавний гнев – необузданный, совершенно мне не свойственный. Задумалась.

– Хотелось спалить его до основания, – поделилась я хмуро, ставя чашку на стол. – Запереть двери и поджечь, чтоб никто не спасся.

– Вот-вот. – Почо равнодушно смотрел в потолок. – И со мной так же.

Я обратила внимание, что он вел себя дружелюбней, чем в прошлый раз. Даже что-то о себе рассказывал. Не знаю, что заставило его изменить ко мне отношение: то ли мое поведение на допросе понравилось, то ли мне и впрямь сразу стоило умыться.

– Это с залом что-то не так или просто мы с тобой опасны для общества? – спросила я, возвращаясь к трапезе.

– Сама как думаешь?

– Мне больше нравится первый вариант. – Я с остервенением нанизывала на вилку кусок жареной картошки за куском.

С запозданием поняла, что грозный лязг зубьев о тарелку свидетельствовал против меня в этом вопросе. Замерев, покосилась на Почо в ожидании насмешки.

– Наверное, и то, и другое, – отстраненно проговорил тот, всё так же рассматривая потолок. – Зал Совета – паршивое место. Очень паршивое. Хуже него только площадь Четырех Ветров. Другое дело, что кто-то там сознание теряет, а кто-то – мы.

Убедившись, что шутить он надо мной не собирался, я отправила стопку пронзенных картофельных ломтиков в рот и задумчиво их прожевала. Вчерашняя процессия проходила и по площади Четырех Ветров тоже – Ледо во время шествия умудрялся шепотом рассказывать мне о некоторых местных достопримечательностях. Не могу сказать, что я почувствовала себя там как-то по-особенному – мне везде было одинаково грустно и страшно.

Какое-то время мы молчали, каждый занимаясь своим делом: я ела, Почо лежал.

– Ты же и на настоящее тоже влиять не можешь, да? – После долгих сомнений я всё-таки решилась на этот вопрос.

Почо ничего не сказал, только на меня посмотрел. Было в его взгляде что-то такое, что громче слов говорило – да. Мне стало немного не по себе. Как же назвать то, что я увидела в его глазах?.. Обреченность, пожалуй.

– Тогда ладно. Так уж и быть. Раз можно не бояться грязи, больше не буду тебя гонять со своей кровати.

Почо насмешливо фыркнул и картинно закатил глаза:

– Вот ведь привязалась со своей кроватью!

Я понятия не имела, кем или чем он являлся на самом деле. Была едва с ним знакома и пока не испытывала к нему никаких особых чувств. Но когда это почудившееся мне в его взгляде ощущение безнадежности ушло, почему-то испытала облегчение.

– Пошли, кое-что покажу, – сказал вдруг Почо.

Рывком поднял себя с постели, решительно пересек комнату и с требовательным видом встал напротив меня.

Я, честно говоря, больше никуда идти в тот день не собиралась: считала, что мне и так хватило впечатлений. Подумывала посвятить оставшееся до вечера время еде, сну и попыткам осмыслить всё произошедшее. Так что предложение Почо меня совершенно не вдохновило.

– Пошли-пошли. – Нетерпеливо взмахнул он рукой, заметив, что я не тороплюсь всё бросить и немедленно к нему присоединиться. – Тебе интересно будет.

Я с сомнением на него посмотрела. Перевела взгляд на свой недоеденный обед. Горестно вздохнула.

– Куда пошли-то? – буркнула я уныло, почти смиряясь с тем, что мои прекрасные планы отменялись.

– Увидишь. На это стоит посмотреть. – Твердо глядя мне в глаза, Почо протянул руку.

Сердце взволнованно стукнуло в груди. Было в Почо что-то такое, что обещало приключения, захватывающие впечатления и головокружительные эмоции. Не вложить свою ладонь в его оказалось выше моих сил.

– А теперь вспомни любой раз, когда дверь была открытой, – велел он мне, вытягивая с кресла и выводя в центр комнаты. – Держи его в голове и «ныряй».

– Вообще-то мы можем просто выйти, – напомнила я, досадуя на себя в глубине души за то, что так легко поддалась его обаянию. – Ключ теперь мой.

– Можем, – согласился Почо, выпуская мою руку. – Хочешь расхаживать по Агатовому дворцу на виду у всех? Чтоб Сабарету докладывали о твоих передвижениях и действиях?

Пожалуй, нет, не хотела.

Я зажмурилась и представила перед собой спокойную озерную гладь. Вспомнила, как несколько минут назад в дверь входила девица с подносом, ее жадный бесстыдный взгляд. «Нырнула».

Открыв глаза, я вздрогнула от неожиданности – служанка стояла прямо передо мной, буквально нос к носу. Уклониться я не успела, она прошла меня насквозь. Я шумно выдохнула и поёжилась: не привыкла пока к такому. Обернувшись девушке вслед, я увидела саму себя. Другая я сидела в кресле у окна и выглядела, скажем прямо, не очень.

– Идем, пока она дверь не закрыла. – Нетерпеливо подтолкнул меня в спину Почо, отрывая от самосозерцания. – Не стой столбом.

Выходя из комнаты, я успела заметить, что кровать была пуста.

Почо вел меня по Агатовому дворцу то пустыми и гулкими коридорами, то шумными и людными переходами, пропахшими кухней и прачечной, где я едва успевала уклоняться от сновавших туда-сюда слуг, а мой спутник просто проходил их насквозь. Сказать по правде, ему удалось меня заинтриговать. Мне стало по-настоящему интересно, что же такое ждало нас в конце пути. Я подозревала, что Почо, проникшись ко мне симпатией, хотел показать что-то очень красивое: потрясающий вид на город, например. Так что от нашей прогулки я получала искреннее удовольствие – пока что она была лучшим, что происходило со мной в Саре до сих пор. Это, конечно, скорее говорит о том, насколько паршиво мне здесь было всё остальное время, но тем не менее.

Черный вход постоянно открывался и закрывался, пропуская слуг, так что во двор мы вышли без проблем. Миновали какие-то сараи, перелезли через забор, забрели в старый сад. Вековые деревья обступали нас со всех сторон, пока мы шли в его глубь по едва заметной тропинке.

– Пришли, – провозгласил Почо, останавливаясь возле одного из раскидистых платанов, на первый взгляд мало чем отличавшегося от остальных.

Я недоуменно вскинула бровь и огляделась: пока что не видела ничего такого, ради чего стоило сюда идти. Вопросительно посмотрела на своего спутника в ожидании объяснений.

– Подожди. Проверю, нет ли свидетелей. – Тот исчез и спустя пару мгновений появился вновь. – Никого. «Всплывай».

Я была настроена скептически: мы ушли в прошлое всего на час или около того назад. Слабо верилось, что за столь ничтожное время здесь что-то могло серьезно измениться. Однако любопытство и надежда на чудо оказались сильней. Я «вынырнула» и, открыв глаза, вздрогнула от неожиданности и ужаса.

Под деревом, устало покачиваясь, стоял окровавленный человек. Растерзанная плоть там и сям свисала с него лохмотьями, словно ее срывали кусками. Голова неестественно заваливалась набок, открывая ужасную рану на горле. Длинные темные волосы висели мокрыми сосульками, липли к здоровой половине лица – от второй осталось лишь кровавое месиво. Единственный глаз сквозь спутанные черные пряди бессмысленно пялился в пустоту. От щиколотки босой правой ноги к дереву тянулась ржавая цепь.

Мне стало дурно. Заставив себя отвести от растерзанного человека взгляд, я отшатнулась назад. В ужасе уставилась на Почо, не в силах вымолвить ни слова.

– В общем, это пример того самого дерьма, с которым тебе предстоит иметь дело, – как ни в чем не бывало сказал он таким тоном, словно просто проводил экскурсию.

Окровавленный мужчина вдруг с усилием поднял голову, раскрыл рот и заревел. Вся его фигура осветилась тусклым сизым сиянием, единственный глаз вспыхнул черным огнем.

Я испугалась и запаниковала – хотелось как можно скорее и как можно дальше убраться от всего этого кошмара. «Нырнула» в прошлое.

3.

Я не выбирала конкретный момент – просто бездумно прыгнула. Почувствовала, как над головой сомкнулась вода, как меня потянуло вниз. Вырвавшиеся изо рта пузырьки воздуха скользнули по щеке.

Потом эти ощущения исчезли. Я услышала собачий лай. Страшный, исступленный, захлёбывающийся рыком.

– Что, зяблик, допрыгался? – сказал насмешливый мужской голос.

Звякнула цепь.

Уже догадываясь, что увиденное мне вряд ли понравится, я раскрыла глаза.

Двое дворцовых стражей стояли под деревом, заламывая смуглому молодому парню руки за спину. Выглядел тот довольно потрепанно: рубаха порвана, губа разбита, на левой скуле синяк.

У него были волнистые черные волосы ниже плеч. По ним я его и узнала.

Еще несколько человек ожидали чуть в отдалении, с трудом удерживая за ошейники огромных свирепых собак. Те лаяли, рычали, рвались вперед, вставали на задние лапы, мотали тяжелыми головами. Возле дерева гремел цепью еще один страж Сабарета, привязывал ее к стволу.

– Даже мы наслышаны об Ойре-зяблике. – Владелец насмешливого голоса, дородный щекастый мужчина в возрасте, стоял рядом с ними и небрежно раскручивал на шнурке небольшие песочные часы. – Есть мол в Низинном квартале боец умелый. Сам на вид хил и тщедушен, да из всех драк победителем выходит. Другие уж на земле лежат и стонут, а он так до конца на ногах и стоит. Правду говорят, нет?

Ойре молчал и смотрел на него с ненавистью. Сведенные за спину руки не давали ему разогнуться. Если б не это, судя по взгляду, он с радостью бы показал толстому сабаретянину свои умения на нем лично.

– Ну да мы сейчас сами проверим. – Тот это явно понимал и ситуацией открыто наслаждался. – Крылышки только сначала подрежем тебе немного.

Закончив привязывать цепь к дереву, страж подошел к Ойре, скептически посмотрел на его сапоги.

– Эх, зяблик-зяблик. – С фальшивой горечью вздохнул мужчина с песочными часами, равнодушно наблюдая за тем, как его подчиненный боролся с пленником, пытаясь снять с него обувь. – Не стоило тебе в мои покои залетать, не стоило.

Один из стражей сильней заломил Ойре руку. Тот болезненно поморщился и закусил губу, позволил стянуть с себя сапог. На его щиколотке тут же защелкнулись кандалы.

– А теперь слушай, зяблик, правила игры. – Сабаретянин поймал песочные часы и продемонстрировал их пленнику. – Коль ты и впрямь, пока не упадет последняя песчинка, удержишься на ногах, как гласит молва, я, так уж и быть, разрешу твоей сестре идти на все четыре стороны.

Стражи отпустили Ойре и поспешили от него прочь. Тот тряхнул руками, размял плечи, оценивающе глянул на дерево.

– Если же ты закончишься раньше, чем время, тогда она так и останется в моем чулане. И я буду пользовать эту тупую неблагодарную девку, пока она не сдохнет или мне не надоест. Хотел ее спасти? Вот он твой шанс, зяблик. Не подведи.

Сабаретянин перевернул песочные часы. Псари отпустили ошейники. Собаки сорвались с места. Я торопливо зажмурилась и снова «нырнула» – не хотела видеть, что будет дальше.

Когда я раскрыла глаза снова, на этом месте был пустырь. Лежала груда полусгнивших досок, валялись разбитые кирпичи и осколки мрамора.

Убедившись, что точно выбралась из той истории, я шумно выдохнула и обхватила себя руками. Меня била крупная дрожь, голова плыла, кровь стучала в ушах. Кажется, подступала истерика. На ватных ногах я поковыляла прочь: не могла больше там находиться. Хотелось… Не знаю, чего хотелось. Забиться куда-нибудь и повыть? Стереть увиденное из памяти? Да, я не стала смотреть, как собаки рвут этого парня – трусливо сбежала. Но у меня было неплохое воображение, да и итог этой схватки Почо мне любезно показал. Я всхлипнула и зажала рот ладонью – меня тошнило.

На всякий случай «нырнула» еще глубже – казалось, что чем больше времени разделит меня с этими событиями, тем будет лучше. Я не смотрела особо по сторонам, не обращала внимания на окружение. Стояли какие-то домишки, ходили какие-то люди… Пахло прелой листвой, было прохладно.

Я спряталась за поленницей. Села на стылую землю, прислонившись спиной к аккуратно сложенным дровам, обняла колени и прижалась к ним лицом. Глубоко вздохнула и зажмурилась.

Бежать, срочно бежать из этого города. Незаметно войти в прошлом в сабаретскую казну, выпотрошить ее в настоящем, снова уйти на глубину и вынырнуть в безопасном месте. За по-настоящему большие деньги кто-нибудь точно согласится отвезти меня в Вельм. Главное – найти человека, чья жадность окажется сильнее этого помешательства на Саре. Даже если прыжки во времени работают только в пределах города, их вполне должно хватить на то, чтоб я смогла незамеченной добраться хотя бы до его границ. А за ними уж повозку никто обыскивать не станет.

Оторвав лицо от коленей, я вздрогнула от неожиданности: напротив меня, скрестив на груди руки, стоял Почо. Взгляд растерянный и озабоченный, поза скованная… Он в этот момент немного напоминал кота моей вельмской соседки: тот примерно так же реагировал на взбучку от хозяйки. Вроде как смутно догадывался, что та вопит из-за дохлой мыши на подушке, но, хоть убей, не понимал, чем ей не угодил этот подарок.

У меня не было ни малейшего желания видеть Почо. Не было ни малейшего желания с ним говорить. Оставалось надеяться, что он это поймет и оставит меня одну.

Я зло на него зыркнула. Кто вообще так поступает?! Да, Почо не обещал, что прогулка будет приятной и увеселительной. Но если собираешься показать девушке чью-то страшную смерть, наверное, не стоит вести себя так, словно приглашаешь ее на свидание! Не стоит заглядывать ей в душу своими пронзительно синими глазищами, подавать руку и быть таким многообещающе загадочным!

Почо оставлять меня в одиночестве не торопился, всё так же стоял напротив, растерянный и удивленный. Интересно, а какой реакции на свой сюрприз он ожидал?!

– И? – спросил он, выдержав паузу.

Сложный вопрос, я даже не знала, что на него ответить. Не стала отвечать ничего, просто снова уткнулась лицом в колени, ясно давая понять, что разговора не будет. У Почо было свое мнение на этот счет.

– Так все-таки.

Я закатила глаза и с раздраженным стоном откинула голову назад, прислоняясь затылком к поленнице. Глубоко вздохнула.

– Уйди. Просто уйди. – Крепко зажмурилась я.

Почо мою просьбу пропустил мимо ушей.

– Ты что, из-за призрака расстроилась? – спросил он удивленно.

Я замерла.

– Призрака? – Недоверчиво приоткрыв один глаз, посмотрела на Почо.

– А ты что подумала?

Что я должна была подумать? Если учесть, что никогда прежде призраков не видела, не особо в них верила и представляла полупрозрачными фигурами в белых простынях. Ничего я не подумала: когда у тебя на глазах собаки заживо разрывают человека, становится как-то не до трезвых размышлений. В том, что в настоящем Ойре растерзан, но почему-то еще жив, я до этого момента даже не сомневалась. Можно было догадаться, что его казнь произошла давным-давно: деревья выглядели моложе, да и «нырнула» я довольно глубоко… Но осознание этого пришло только теперь.

Призрак… Я и не знала, как отнестись к этому известию. После всего пережитого меня оно не удивило и не напугало. Пожалуй, я даже почувствовала некоторое облегчение: как будто смерть Ойре делалась менее ужасной оттого, что ее от меня отделяла прорва лет.

Но на Почо я всё равно посмотрела с грозным прищуром: дохлая мышь на подушке оставалась дохлой мышью на подушке независимо от ее жизненных обстоятельств.

– Это же очевидно. – Пожал он плечами.

Мне захотелось ему врезать.

– А заранее предупредить не судьба? – зло прошипела я, всплескивая руками. – Мол так и так, «сейчас мы увидим призрак человека, умершего страшной смертью. Это будет ужасное зрелище, так что соберись с духом». Обязательно было устраивать из этого сюрприз?!

– Уфф, Ода! – раздраженно воскликнул Почо, отворачиваясь. – Поцарапав палец, ты тоже в обморок хлопаешься?

Я аж растерялась от такого сравнения. Действительно, очень похожие ситуации. Ну о-очень похожие.

– «Ужасное зрелище»!.. Не видела ты в своей жизни настоящих ужасов, Ода. Это был самый обычный призрак, довольно целенький и почти не страдавший перед смертью. Я как знал, что ты устроишь трагедию на ровном месте, поэтому специально выбрал случай попроще.

– Почти не страдавший перед смертью?! – Взвилась я, не веря своим ушам.

Перед глазами возник образ растерзанного Ойре, продолжавшего из последних сил стоять на ногах.

– Всё познается в сравнении, Ода.

Я хотела возразить, но посмотрела Почо в глаза и передумала. Меня напугал его взгляд – холодный, обреченный, пустой.

– У Сара длинная история. За ее века так или иначе погибло множество людей. Зачастую весьма жестоко и изощренно. – Голос Почо звучал пугающе спокойно и отстраненно. – Я видел смертей больше, чем ты прожила часов. Знаю, что одни люди, имея толику воображения, способны сделать с другими. Мне есть с чем сравнивать, Ода. Поверь на слово, тот парень под деревом легко отделался.

Я сидела неподвижно, обхватив себя руками. Холодный ветер проникал под одежду, заставляя меня ёжиться. Замерзшие пальцы мелко подрагивали. Было неуютно, мерзко, жутко. Всё-таки я ненавидела этот город. Меня от него тошнило.

– Ну а я-то здесь при чем? – помолчав, спросила я, догадываясь, что ответ мне не понравится.

– Твоя задача – избавить застрявших в агонии призраков от мучений.

Ветер доносил запах дыма и собачий лай. Я сидела, оцепенев от холода и усталости.

– Каким это образом? – пробормотала я, напрягаясь.

Почо равнодушно пожал плечами.

– Откуда ж мне знать? Это ведь твои обязанности, не мои.

– А кто знает? – огрызнулась я, обхватывая лицо ладонями. – Кто-то же должен меня научить!

– Никто не будет тебя учить, Ода: никто этого не умеет. Как думаешь, почему из множества девиц, брошенных ему Сабаретом, Сар выбрал именно тебя? Ты далеко не самая красивая из них, не самая умная и уж точно не самая добрая. Так почему их он не принял, а тебя взял в жены?

«Потому что я украсилась цветами, как бабка Магда», – подумала я. Был в этом действии какой-то непонятный мне смысл, что-то затронувший в его древней душе.

– Потому что понял, что ты способна освободить призраков. – У Почо было свое мнение на этот счет. – Что ты в отличие от остальных можешь им помочь. – Его холодная отстраненность дала трещину, голос зазвучал куда эмоциональнее. – Поэтому ты сидишь сейчас на мерзлой земле возле грязной поленницы, разводя нюни, а не торжественно горишь в погребальном костре на площади Четырех Ветров. – Последние слова он почти что выплюнул.

– А если я не хочу?

Наверное, Почо был прав – меня сложно назвать очень уж доброй. Я не чувствовала ни сил, ни желания кого-то спасать. Особенно каких-то совершенно незнакомых мертвых людей. Мне бы со своими страданиями разобраться – не хватало еще взваливать на себя чужие.

Почо смотрел на меня с разочарованием и молчал. Мне было всё равно.

– Отведи меня обратно, – сухо велела я, поднимаясь с земли.

Пошла бы сама, да дорогу не запомнила.

– Выходит, Сар тоже иногда ошибается, – презрительно бросил Почо, отворачиваясь.

Я не стала ничего отвечать.

Я легла спать, едва вернувшись с прогулки, еще засветло. Просто упала на кровать, как только вошла в комнату, даже раздеваться не стала. Укрылась с головой одеялом и немедленно провалилась в сон, тяжелый и вязкий. Без сновидений – спасибо Сару или кто там мне это обеспечил. Не знаю, сколько я спала. Долго. Не буду лгать, что проснулась отдохнувшей и посвежевшей – вовсе нет. Пробуждение было паршивым.

Меня разбудил голод.

Не особо надеясь, что кто-нибудь догадался принести мне завтрак, я выглянула из-под одеяла. Совершенно не удивилась, увидев, что на столе ничего не было. Пока я спала, даже недоеденную картошку унесли.

Закрыла глаза и тяжело вздохнула.

Я чувствовала себя полностью разбитой. Не было сил даже на то, чтоб просто встать с постели, не говоря уж о том, чтоб пойти на поиски еды. Тело словно налилось свинцовой тяжестью. В какой-то мере я даже радовалась назойливому чувству голода: оно отвлекало меня от мыслей.

Я не хотела думать об Ойре. Не хотела его вспоминать.

И если он действительно, как выразился Почо, легко отделался, то я не имела ни малейшего желания знать, как умирали те, кому повезло меньше.

Мой обидчивый нянь был прав – Сар здорово ошибся, выбрав меня на роль спасительницы призраков. Я не чувствовала в себе ни крохи этих удивительных мистических сил, о которых говорил Почо. А если они у меня и правда были, понятия не имела, как ими пользоваться.

«Не болтай с мертвецами».

Я вздрогнула, словно меня оса ужалила. Распахнула глаза.

Полузабытое воспоминание из детства: запах кислого молока, бумажные цветы в седых волосах и доверительный шепот. Я лежала, затаив дыхание, боялась его спугнуть. Этот разговор же действительно происходил? Это ведь не мое измученное сознание шутит?

«Не болтай с мертвецами. Их это только злит».

Если подумать, Ойре действительно стал вести себя иначе после того, как Почо заговорил. Обращался он тогда, конечно, ко мне, но что если призраки реагируют на сам голос?

Я поймала себя на том, что пытаюсь подогнать реальность под слова безумной старухи, возможно, вообще не имевшие к ней никакого отношения. Почти наверняка не имевшие – сложно было поверить в обратное. Однако если всё-таки допустить мысль, что Магда заговорила со мной на эту тему неспроста, напрашивалось три вывода.

Первый – она умела обращаться с призраками. Второй – знала, что однажды и мне придется этим заняться. Третий – пыталась меня научить, и не будь я в ту пору недальновидной трусихой, то сейчас всё было бы куда проще.

Стоило расспросить о ней Почо, но я понятия не имела, где его искать. По дороге назад он молчал, на меня даже не смотрел, был холодным и отстраненным. Похоже, его мнение обо мне, и без того невысокое, упало ниже некуда.

Голод мешал сосредоточиться, мысли спотыкались и путались. Всё-таки сложно о чем-то думать, когда желудок пытается переварить сам себя.

Решив, что всё-таки нужно что-то с этим делать, я заставила себя встать с кровати, выйти из комнаты и отправиться на поиски какой-нибудь служанки, которая могла бы организовать мне завтрак и горячую воду – хотелось помыться и переодеться. За два дня бессменной носки свадебный наряд превратился в мятое, попахивающее отнюдь не розами нечто. Как и я сама.

Я сидела в кресле за столом, сцепив перед лицом руки, и рассеянно скользила взглядом по стоявшей передо мной грязной посуде. Еще влажные волосы пахли ромашкой. Раньше я бы в жизни не стала мыть голову ее отваром: это был удел и привилегия Одетты. Любимую клетчатую рубаху уже стоило постирать, но я всё равно надела именно ее: своя одежда успокаивала и как будто давала чувство защищенности. Босые ноги отстраненно теребили край ковра, поддевая его большими пальцами – захотелось отдохнуть от обуви.

Теперь, когда я наелась, напилась и привела себя в порядок, думалось куда легче.

Итак, допустим, Магда хотела меня научить. Что именно она тогда сказала? «Не болтай с мертвецами, пока не успокоятся», «их это только злит»… А еще что? Я напряженно морщила лоб и кусала губу – ведь было же что-то еще.

Магду я тогда не больно-то слушала: меня в тот момент больше заботило, как бы вывернуться из ее хватки и убежать. С тех пор она со мной говорить не пыталась, хотя имела такую возможность: вероятно, поставила на глупой девчонке крест.

Насколько я знала, Магда приехала в Вельм откуда-то еще. Жила она в маленькой захламленной комнатенке с вечно грязными окнами, не расставалась с чучелом кота и часто бродила по городу в одиночестве. Дети пугали друг друга страшилками о высохших трупах у нее под кроватью, и, соревнуясь в храбрости, стучались к ней в дверь. Некоторые горожане, включая моих родителей, жалели безумную старуху: подкармливали ее, дарили старую одежду… Похоронили Магду тоже за их счет.

Что же могла мне сказать эта несчастная женщина? Не знаю, почему для меня было так важно это вспомнить, ведь я собиралась избегать навязанной мне роли спасительницы призраков всеми возможными способами.

Я плотно закрыла глаза и сдавила пальцами виски. Сосредоточилась и принялась в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти события того дня: какая стояла погода, где именно мы с Магдой встретились и почему я там оказалась, какая на мне была одежда… Давно позабытые детали нехотя всплывали в голове, добавляя картине штрихов, но ответа на главный вопрос не давали. Скоро у меня от напряжения заныла голова. И вот как раз это неожиданно помогло.

«Забери у них боль». – Встал на место недостающий кусок мозаики. – «Протяни руку и забери».

Я шумно втянула носом воздух и распахнула глаза. Вот оно! Вспомнила!

Впрочем, моя радость быстро сменилась озабоченностью: всё это действительно походило на указания по спасению призраков, и я не знала, как мне теперь быть. Если раньше я имела возможность отбрыкиваться от этой сомнительной работенки, потому что понятия не имела, как к ней подступиться, то отныне этого оправдания у меня больше не было. И я могла бы это утаить, почти не чувствуя угрызений совести, если б не Ойре. Он не шел у меня из головы.

Мне не было дела до орды безликих призраков, разбросанных где-то по городу. Я понятия не имела, кем они были и как умирали. Такое положение вещей меня полностью устраивало – я и не хотела этого знать. Мертвые уже сотни лет, живее от моего вмешательства они бы всё равно не стали. И если за них хотя бы переживали Сар с Почо, то мое благополучие явно не волновало никого, кроме меня самой.

Однако так же отвернуться от Ойре у меня не получалось. Оказавшись невольным свидетелем его судьбы, я стала чувствовать себя к ней причастной. Меня грызла вина, словно я его предавала.

Я посидела у окна, полежала на кровати, в третий раз перечитала сборник стихов, как-то одолженный мне Ледо… В общем, старалась вести себя так, словно меня ничто не волновало.

Служанка принесла обед. Я ела его так медленно, как только могла: это было куда интересней предыдущих моих занятий. В какой-то момент не выдержав, я раздраженно бросила вилку, запрокинула голову и громко вздохнула.

Немного так посидела, бессмысленно пялясь в потолок, я решительно закрыла глаза и представила озерную гладь.

В третий раз смотреть, как любопытная служанка с подносом расхаживает по комнате, я не стала – вышла за дверь без колебаний. Это был уже проверенный момент, я не видела смысла искать другие.

***

Старый сад дышал покоем и уединением: шелестела листва, чирикала скрытая ветвями птица, пахло можжевельником и миртом. И не подумаешь, что когда-то это место было сценой жестокого кровавого убийства. Я нерешительно остановилась под уже знакомым платаном.

Похоже, в прошлом призраки не водились – Ойре я не видела. Как и нас с Почо, хотя вчера мы с ним проходили здесь в этот же самый момент. Наверное, это хорошо: мне бы вряд ли понравилось то и дело натыкаться на десятки своих копий, разгуливающих по «глубине», не говоря уж о растерзанных телах на каждом углу.

Я медленно обошла вокруг дерева, ведя ладонью по теплой шершавой коре. Немного постояла, прислонившись к нему лбом. Кажется, я убеждала себя, что таким образом устанавливаю связь с этим местом, настраиваюсь на него. Ерунда – на самом деле просто тянула время. От волнения и страха потели руки, сводило живот. Натянутые нервы заставляли вздрагивать от каждого шороха. В какой-то момент я поняла, что если немедленно не разделаюсь с задуманным, то от напряжения просто заору в голос и убегу отсюда. Это подтолкнуло меня к действию.

Примерно помня длину цепи, я отошла назад так, чтоб точно оказаться вне досягаемости Ойре. Остановилась. Немного поколебавшись, крепко зажмурилась и несколько раз глубоко вздохнула. В последний раз с шумом втянула ноздрями воздух, на секунду замерла, собираясь с духом, а потом выдернула себя в настоящее.

Глаза я открывала медленно и осторожно, страдальчески морщась – хорошо помнила, что именно увижу. Ойре стоял прямо напротив меня, в каких-то пяти-шести шагах. Даже не стоял – из последних сил удерживался от падения, умудряясь снова и снова подхватывать свое клонившееся к земле тело. Разодранная плоть, оголенные кости, кровь, кровь, кровь… При виде всего этого мне снова стало дурно: ноги ослабли, голова закружилась, подступила тошнота. Пожалуй, никогда прежде я не была ближе к обмороку, чем в этот момент.

До боли закусив губу, я запретила себе отворачиваться, запретила отводить взгляд: собственная слабость уже начинала бесить. В сравнении с Ойре, растерзанным, замученным и убитым, но не сдавшимся, я казалась себе жалкой.

Тот никак на меня не реагировал. Возможно, даже не сознавал моего присутствия. Его глаз, полускрытый слипшимися волосами, неподвижно пялился в пространство. Мне в нос ударил тошнотворный запах скотобойни, сладковатый, масляный, липкий. Я зажала ладонью рот и нос. Невольно выступили слёзы. До сих пор удивляюсь, что меня тогда не вырвало.

Пересилив себя, я нерешительно шагнула вперед. Ноги слушались плохо. Я медленно брела к Ойре, стараясь не скулить от страха. Мне приходила в голову мысль проверить, не среагирует ли он на мой голос, но я в ужасе ее отогнала: вот только рёва и черного пламени из глаз для полноты картины в тот момент не хватало.

Я не была до конца уверена, что Магда имела в виду именно такие случаи. Сомневалась, что правильно поняла ее краткие и, скажем прямо, не особо содержательные советы и понятия не имела, сработают они или нет. В общем, я была готова к тому, что ничего у меня не выйдет. Но для очистки совести стоило хотя бы попробовать.

Очень быстро попробовать и тут же сбежать.

Подобравшись к Ойре почти вплотную, я остановилась. Меня всю трясло. Не удержавшись, я отвела взгляд: не могла смотреть на пустую глазницу, откушенную щеку и оголенную челюсть. Решение, что лучше пять минут страха, чем недели моральных терзаний, заставившее меня сюда прийти, уже не казалось таким уж неоспоримым. Внутри я вопила, рыдала и причитала словами, которые не положено знать девице из благородного рода Верден.

Я стиснула зубы и медленно протянула к Ойре дрожащую непослушную руку. Думаю, я бы меньше боялась, если б ее пришлось сунуть в огонь. По-прежнему крепко зажимая второй ладонью рот, нерешительно коснулась груди Ойре.

Ранее у меня было время поразмыслить над словами Магды. Всё это «забери у них боль»… Она ведь не говорила, что я должна взять ее себе. Мне казалось, что боль как-то можно направить в землю или там в дерево, самой при этом не страдая. Так что я планировала проверить эту догадку, а в случае, если она не подтвердится, остановить свой эксперимент. Собаки на меня раньше уже нападали, и хотя это были лишь некрупные бездомные шавки, я думала, что ощущение от еще одного укуса в случае неудачи как-нибудь переживу.

Что тут сказать – я ошиблась.

Как-то давно я упала в речку. Хотела только ногу намочить, но течение оказалось сильней, чем я думала. Оно сорвало меня с берега и швырнуло на середину потока. Вода была ледяной, от резкого в нее погружения перехватило дыхание, тело начало неметь. Я пыталась как-то бороться с бившей по мне стихией, однако в лучшем случае получалось лишь просто оставаться на месте, держась кончиками пальцев за каменистое дно. В этот раз ситуация была схожей.

Боль хлынула в меня неумолимым потоком. В одно мгновение она затопила мое сознание, вышвырнув из него все мысли, растеклась по венам. В глазах побелело, крик застрял в горле. Ослепшая и онемевшая, я хотела отдернуть руку, но не могла и пошевелиться. Меня словно парализовало. Я будто снова стояла посреди бушующей реки, неспособная ей противостоять, только в этот раз с берега некому было протянуть мне палку и помочь выбраться.

При этом не могу сказать, что мне было больно в прямом смысле этого слова. Возможно, дело в том, что вся агония Ойре, в его случае растянувшаяся на годы и десятилетия, мне досталась утрамбованной в несколько секунд. Может ли боль достичь такой концентрации и силы, что человеческий разум не способен ее помыслить, а тело почувствовать? Не знаю. Я просто растворялась в этом раскаленном добела безмолвном крике.

А потом всё закончилось.

Я вдруг обнаружила, что ничком лежу на земле, отстраненно наблюдая за ползающими по ней муравьями. Ничто меня больше не сокрушало, ничто не пыталось испепелить. Тело наполняла такая тяжесть, что ни пальцем пошевелить, ни голову повернуть. Казалось, будто оно вот-вот продавит собой дерн и погрузится в почву. В опустевшую голову неуверенно возвращались робкие мысли и чувства. Я не слышала ни шелеста листвы, ни жужжания насекомых, ни пения птиц. Лишь едва слышный звон. Перед глазами плавали радужные пятна. Хотелось пить.

То, что у меня странно покалывало руку, я осознала не сразу. Так, словно она затекла, но в то же время немного иначе. Скосив на нее взгляд, я увидела, что сквозь мое запястье проходила другая рука, явно мужская. Нахмурив брови, я недоуменно уставилась на это неестественное сплетенье конечностей. Сообразив, наконец, в чем дело, я с трудом повернула голову и встретилась взглядом с Ойре.

Он лежал передо мной, завалившись на бок, целый и невредимый. Сказала бы «живой и здоровый», однако это было б чересчур даже для фигуры речи. Исчезли раны, пропали кровоподтеки, даже разодранная рубашка восстановилась, однако вместе с тем Ойре приобрел призрачную бледность, какой прежде я у него не замечала. Он как будто поблек и потускнел.

Мы лежали и молча смотрели друг другу в глаза. Я не знала, что полагается говорить в таких случаях – фразе «Привет, меня зовут Дана» явно не хватало торжественности. Ойре растерянно моргал, похоже, не понимая, что произошло. Облегчение, зародившись в груди, теплой волной растеклось по всему моему телу, затопило измученный страхом и сопротивлением ему разум. Последние проблески воли гасли под ее напором. У меня тяжелели веки, кружилась голова, темнело перед глазами. Когда мое сознание уже почти померкло, в вязкой и тягучей мешанине спутанных мыслей всплыла одна, из-за которой я неожиданно для себя возгордилась: мне одной из немногих удалось сбить с ног Ойре-зяблика.

***

Тепло, обволакивающее и уютное, покой и защищенность – вот что я чувствовала, приходя в себя. Впервые за долгое время, с тех пор, как меня увезли из Вельма. Лениво барахтаясь на грани яви и сна, я не хотела просыпаться, не хотела возвращаться в жестокую реальность, где меня ждали лишь безразличие, горечь и уязвимость. Я нежилась в этом тепле, тянулась к нему, упивалась…

– Еще ногами меня обвей. – Донесся до меня голос Почо.

Я замерла и напряглась. Предчувствуя неладное, открыла глаза и увидела перед собой грубую белую ткань. Я лежала, уткнувшись в нее лицом… Даже не так – я лежала, закопавшись в нее лицом, полной грудью вдыхала ее запах так, что еще чуть-чуть и материя забилась бы мне в ноздри. Да, вот это уже больше похоже на правду.

Внутренне холодея, я медленно подняла взгляд. Скользнув по кожаным шнуркам-завязкам, по распахнутому вороту рубахи и резному костяному кулону на толстой нитке, он остановился на лице Почо. Оно было так близко, что я чувствовала дыхание на своей щеке. По спине пробежали мурашки.

До меня дошло, что я почему-то лежу у него на коленях в колыбели из рук и страстно обнимаю за талию, уткнувшись лицом в живот. Ситуация неожиданная и довольно смущающая; ничто, скажем прямо, ее не предвещало. Я почувствовала, что невольно начинаю краснеть. Расцепив свои жаркие объятия, убрала от Почо руки и немного отстранилась от его гостеприимной груди. Предвкушая, что насмешкам теперь не будет конца и края, напряженно принялась соображать, в чем еще могла опростоволоситься.

Я же не напускала слюней ему на одежду? Не храпела и не разговаривала во сне? Он заметил, что мою рубашку пора стирать?

– Не подумай лишнего, – заявил Почо. – Я тебя подобрал только потому, что там, где ты валялась, тебя могли случайно увидеть.

Мне еще пришло в голову: «Ну и что, что меня могли увидеть? Мало ли из-за чего я потеряла сознание?» – но вслух я ничего не сказала. Немного расслабилась – похоже, упражняться в остроумии Почо пока не собирался и, судя по тому, что он первым делом взялся оправдываться, сам опасался моей реакции.

Я задумалась над серьезным вопросом: слезать или не слезать с его колен? С одной стороны, ответ казался очевидным – мама бы точно не одобрила, если б узнала, что я лежу в объятиях едва знакомого мужчины. С другой же, мне было так удобно, так уютно, так хорошо. Я и не подозревала, что настолько соскучилась по человеческому теплу. Наплевав на приличия, хотелось снова обвить Почо руками, прижаться к нему, зажмуриться, замереть и так лежать, отогревая свою израненную душу. Как с мамой в детстве.

Почо меня не гнал, на землю не стряхивал, открытого недовольства не выказывал. Я подумала, что раз мои родители всё равно никогда об этом не узнают, почему бы и не полежать на коленях у красивого мужчины?

Тот сидел на земле, привалившись спиной к дереву, а солнечные лучи падали ему на лицо сквозь прорехи в листве. При таком освещении его глаза казались даже синее, чем обычно. «Да. Однозначно полежать», – решила я, взвесив все «за» и «против».

– Что? – Нахмурился Почо, перехватывая мой задумчивый взгляд.

– Ммм… Где мы? – выпалила я первое, что пришло в голову.

Свои настоящие мысли я уж точно не собиралась ему озвучивать.

– Всё там же. Просто отошли подальше от тропинки. Отнес бы тебя в комнату, да не был уверен, что ты потом сможешь объяснить всем интересующимся, почему твое тело летело по коридору.

«Ясно. Значит, затащить кого-то в прошлое нельзя. Человек может лишь сам туда прыгнуть», – подумала я, немного досадуя, что при живом наставнике о таких вещах мне приходилось догадываться самостоятельно.

– Долго я была без сознания?

– Часа полтора, наверное. – Почо небрежно пожал плечами. Замолчал, словно чего-то ожидая. Видимо, не дождавшись, недоуменно вскинул бровь: – Что, неужели не выдашь какую-нибудь банальность про то, что я воспользовался твоим беспомощным состоянием?

– Как Ойре? – Проигнорировала я его вопрос.

Почему-то не сомневалась, что ничего бы мне Почо не сделал, а изображать оскорбленную невинность просто из вредности не было ни малейшего желания. Я слишком хорошо и спокойно себя чувствовала – не хотелось портить момент.

– Парень под деревом? Куда-то ушел. – Мне показалось, что Почо был немного разочарован. Возможно, он уже заготовил речь о том, что ни за что бы на меня не польстился, и теперь она жгла ему горло.

Я вдруг подумала, что ему было вовсе не обязательно всё это время держать меня на руках. Хватило бы просто убрать мое тело с дороги и кинуть его под какой-нибудь куст.

– Где мне тебя искать? – Прежде чем он снова на что-то обидится и исчезнет, стоило получить как можно больше ответов.

Почо вопросительно на меня посмотрел.

– Предположим, тебя нет рядом, а ты мне срочно нужен, – пояснила я, отстраненно разглядывая его лицо. – Где в таких случаях тебя искать?

– Просто позови меня вслух по имени… Тому, что ты мне вместо него дала.

– И ты сразу придешь?

– Нет, услышу это, где бы ты ни была. А вот приходить на зов или нет, я еще подумаю. – Зажмурив один глаз, Почо размял спину и шею. Видимо, затек так сидеть.

Мне немного польстило, что он терпел ради меня неудобства, хоть в этом и не было никакой необходимости. Однако я решила не злоупотреблять его благородством, или чем там это было вызвано, и неуклюже сползла с его колен. Мне показалось, Почо неохотно расцепил руки, выпуская меня из объятий. Хотя, возможно, они у него просто онемели.

Избавившись от ноши в моем лице, он потянулся всем телом, завалился набок, устало шлепнулся на землю и глубоко вздохнул. Я сидела рядом, отряхивала с юбки налипшую труху и думала о том, что вот теперь точно придется бросить одежду в стирку. Густые кусты с маленькими плотными листочками закрывали нас от возможных свидетелей, реши те прогуляться по парку. Раскидистая крона дерева опускалась низко, образуя шатер над нашими головами. Пахло миртом, где-то невдалеке пересвистывались птахи. Ветерок, лениво покачивавший ветви, холодил нагретую спину, перебирал волосы.

Будь я моложе лет этак на десять, непременно захотела бы устроить в этом месте тайное убежище. Не удивительно, что Почо принес меня именно сюда.

Он ничего не говорил об Ойре и том, что я для того сделала. Не хвалил, не ругал, не предлагал новых кандидатов на спасение. Словно ничего и не произошло. Я тоже эту тему не поднимала, однако была одна вещь, которую мне непременно нужно было выяснить.

– Скажи, я первая, кого Сар взял в жены?

Почо внимательно на меня посмотрел.

– Нет, была еще одна.

Я невольно затаила дыхание. Сердце взволнованно трепыхнулось в груди.

– Расскажи.

– Ну, это произошло лет шестьдесят назад. – Почо, устраиваясь удобней, перевернулся на спину. – Сару девушек подкидывали почти столько же, сколько я себя помню, и они всегда гибли. Именно это, собственно, от них и ожидалось. И тут одну из жертв Сар вдруг оставляет в живых и действительно берет в жены. Вот это был скандал, ты себе не представляешь…

– Ее, случайно, не Магдой звали? – Уточнила я, нервно стискивая подол юбки.

Почо подозрительно прищурился.

– Откуда знаешь?

Я неопределенно дернула плечом.

– Расскажи мне о ней.

– Не я с ней возился, так что известно мне мало. И большую часть того, что знаю, ты уже слышала. Она недолго здесь была – месяца два-три.

«Всё равно это ненадолго», – вспомнила я слова старика из Сабарета.

– Мы с ней никогда лично не пересекались…

– Что с ней стало спустя эти два-три месяца?

На то, что, исходя из слов Почо, ему было более шестидесяти лет, я, конечно, обратила внимание, но решила оставить этот вопрос на потом.

Он немного помолчал, думая о чем-то своем. Затем нехотя ответил:

– Сошла с ума, и Сар ее отпустил.

Я похолодела: вспомнила, как Магда, старая и жалкая, бродила по городу, ее шаркающую походку и рассеянный взгляд. Меня что, ждала та же судьба?

– «Отпустил»? – Постаравшись скрыть нервозность, я изобразила обычное удивление. – А что, для того, чтоб отсюда уехать, нужно его личное разрешение?

– А ты думала? Выходишь за ворота, и вот она свобода? – Почо невесело усмехнулся. – Для обычных людей – может быть. Не для тебя, Ода. Ты привязана к Сару своим именем.

«Не своим!» – громыхнуло у меня в голове. Я затаила дыхание и замерла.

– Думала сбежать отсюда? Ничего не выйдет. Ты теперь принадлежишь городу, ты – его часть. И без позволения Сара не сможешь его покинуть. Даже за ворота не выйдешь.

– В смысле, это из-за того, что на платье было вышито мое имя? – Сердце стучало, ладони потели, но я старалась ничем не выдать своего волнения.

Почо, не глядя на меня, «угукнул».

Я с трудом подавила вздох облегчения. Притворившись огорченной этим известием, принялась напряженно вспоминать, не говорила ли кому-нибудь, как меня зовут на самом деле. Нет же, вроде? Точно, нет. Я закусила губу, чтоб случайно не улыбнуться.

Итак, Сар надо мной не властен, я к нему не привязана и могу уйти отсюда в любой момент. Отлично!

– Могу я поговорить с тем, кто с Магдой возился? – Чем больше выясню о том, что случилось шестьдесят лет назад, тем выше шанс избежать подобной судьбы.

– Его здесь нет. – Голос Почо звучал так равнодушно, что я заподозрила его в притворстве. – Сар отпустил его вместе с ней. У них там любовь случилась…

Он замолчал. Я ждала продолжения, но, похоже, эта тема моему собеседнику не очень нравилась.

– Сар, я смотрю, не особо ревнивый муж, да? – Попыталась оживить я разговор.

– Пффф, ты что, всё еще носишься с идеей нарожать деревень? – Почо издевательски на меня посмотрел. – О, эти маленькие домики! Тянут к тебе из колыбели двери и ставни…

– Отвратительно, – без тени улыбки припечатала я, утомленно закатывая глаза.

– В общем, Сару глубоко наплевать, с кем у тебя шуры-муры. – К моему удивлению Почо не стал мусолить эту тему дальше. – Хоть завтра падай в постель к этому своему под горшок стриженому дружку, Сар тебе и слова не скажет.

Невольно представив себя в объятьях Ледо, я содрогнулась.

– Хоть с кем-нибудь, кто знал Магду, можно поговорить? – Продолжила допытываться я, поспешно отгоняя это видение.

– Разве что с кем-то из призраков. Она многим успела помочь.

Я напряглась и задумалась, так ли уж мне нужно знать о моей предшественнице: перспектива разговаривать с мертвыми откровенно не прельщала. Даже не знаю, как описать свое тогда к ним отношение… Страх? Разве что чуть-чуть. Неприязнь?.. Не уверена. Ладно, не важно. В общем, знакомства с Ойре мне более чем хватало.

– Ладно, пойдем, я тебе город покажу, – вздохнул Почо, перекатываясь на бок и садясь.

Я рассеянно на него поглядела – слишком увлеклась своими мыслями.

– Что? Нет, – твердо сказала я, когда до меня дошел смысл сказанного. – Нет, нет и нет. Больше я на эту удочку не попадусь.

Почо, в этот момент с удовольствием потягивавшийся, аж замер с руками над головой.

– Ты о чем?

– Я не забыла, чем закончилась наша прошлая прогулка. И что-то мне подсказывает, в этот раз по дороге нам тоже попадется какой-нибудь нуждающийся в спасении призрак. Хорошо, если только один.

– Вот, знаешь, и в мыслях не было, – совсем не убедительно заявил Почо.

Я кисло на него посмотрела, попытавшись выразить этим взглядом всё, что думала о столь неуклюжей лжи.

– Не можешь же ты всё время сидеть в своей комнате. – Не сдавался Почо, безуспешно стараясь выглядеть искренним. – Тебе нужно изучить свои владения. Тем более что Сар – красивый город. Его стоит увидеть.

Я продолжала на него молча смотреть, не меняя выражения лица. Из этой короткой игры в гляделки я быстро вышла победителем: Почо раздраженно закатил глаза и шумно вздохнул.

– А вот Магда всегда стремилась помочь несчастным душам, – заметил он назидательно. – Потому что в отличие от некоторых была доброй.

– Ну и к чему ее это привело? – огрызнулась я, издевательски вскидывая бровь.

Встала на ноги и принялась отряхивать юбку от налипшей с земли грязи.

– Эгоистичная ты женщина, – буркнул Почо, впрочем, вполне дружелюбно.

Я даже удивилась: ожидала новой драмы с ушатом презрения мне в лицо.

– Не хочу ничего слышать от человека с таким дурацким именем, – бросила я, высокомерно вскидывая голову.

Почо даже растерялся. Не дожидаясь, когда он придумает ответ, я прыгнула куда-то в недалекое прошлое. Решительно перелезла через кусты, едва не порвав юбку, и гордо зашагала прочь. Не всё же ему прерывать наши разговоры на середине и исчезать в неизвестном направлении. Моя очередь.

***

Я выбрала самое нормальное из Одеттиных платьев: приглушенно-синее, почти без кружев, тесёмок и лент. Наверное, это был ее аналог того тряпья, что я надевала, когда собиралась помыть полы или разобрать пыльные завалы на чердаке. И всё равно оно выглядело роскошней лучшего из моих праздничных нарядов. Это немного уязвляло.

Еще недавно Одеттина одежда была мне тесновата, жала в талии и рукавах. Теперь же платье сидело свободно, даже чуть-чуть болталось – оказывается, за последние дни я ощутимо похудела. Что ж, не удивительно.

Я посмотрела на себя в зеркало и, придирчиво изучив свое отражение, одобрительно хмыкнула. Никогда особо не одевалась в синее. Как оказалось – зря. Синий мне определенно шел. Во всяком случае, этот его мутный, словно вылинявший оттенок. Он сразу прибавлял моему облику благородства и величия, подчеркивал глаза.

Чуть поколебавшись, я заплела волосы в сложную косу: сочла обидным портить образ лохматой гривой. Платье заслуживало нормальной прически.

Гора вещей, нуждавшихся в стирке, громоздилась возле кровати. Я уже представляла, как пойду по дворцу, вся такая красивая, распоряжаться насчет того, чтоб мне принесли пару-тройку больших тазов воды и кусок мыла. Потом до меня дошло, что «Одетта Верден» не обязана возиться с грязным бельем сама, что это можно просто свалить на слуг. Так зачем же отказывать себе в таком удовольствии?

В дверь вкрадчиво постучали.

– О, госпожа Одетта! Вы прекрасны, как никогда! – Волна исходившей от Ледо доброжелательности сбивала с ног.

При виде него я помрачнела: честно говоря, надеялась, что больше он ко мне не сунется. Но, видимо, ему велели «дружить» со мной любой ценой, а он был очень исполнительным подчиненным.

– Это, – надменно указала я пальцем на ворох одежды, – нужно постирать.

Мне показалось, что фальшивая улыбка Ледо на секунду померкла, во взгляде промелькнула злость.

– Разумеется, госпожа Одетта. – Он тут же взял себя в руки и изобразил обычное радушие. – Завтра же получите всё назад.

– Что только ни сделаешь ради друга, да? – Не сдержалась я.

– И не говорите, госпожа Одетта. – Ледо мялся в дверях и дальше в комнату не заходил. Возможно, опасаясь за свое благополучие. – Очень рад слышать, что вы не забываете о нашей прекрасной дружбе. Кстати, я тут подумал, что вам должно быть очень скучно взаперти. Не хотите ли посмотреть город?

Меня немного удивило, что идея показать мне Сар пришла к ним с Почо чуть ли не одновременно. Только в этот раз я предложение приняла: мне нужно было узнать место, откуда я собиралась сбежать. К тому же, Ледо точно не ставил перед собой цели разжалобить меня трагическими историями всяких призраков – это сыграло решающую роль.

– А это улица Малой Дубравы, – говорил он спустя где-то полчаса. – Обратите внимание на фонтан.

Мы с ним ехали в небольшом паланкине. Как я поняла, на них имели право лишь члены Сабарета – все остальные обходились телегами, лошадьми или каретами, да и просто собственными ногами. И мне, вроде как, оказывали честь, позволяя прокатиться на плечах мускулистых носильщиков. Вот только благодарной я себя совершенно не чувствовала: очень скоро мне стало ясно, что изнутри этого ящика город я не увижу.

Его стенки были тонкими и резными, как и у паланкина, в котором меня увозили из Вельма, и в каждой из них на уровне моих глаз располагалось по маленькому занавешенному окошечку. Вот только толку от этого было мало.

Отодвинув полупрозрачную шторку, я прижималась лицом к этой смотровой щели, силясь разглядеть обещанный фонтан, однако видела лишь кусок каменной кладки какого-то дома. Затем на несколько мгновений моему взгляду открылся проулок, мелькнула самая макушка бурлящей водяной струи, началось следующее здание. Я начинала звереть.

– Этот район был построен на месте бедняцкого квартала, сгоревшего во время Третьего Большого пожара. – Как ни в чем ни бывало продолжал свою экскурсию Ледо, сидя напротив меня. – Всего в истории Сара пожаров такой силы было восемь…

Вдруг что-то навалилось мне на спину, придавило к боковой стенке.

– О, я смотрю, ты принарядилась. – Услышала я голос Почо. – Похоже, серьезно настроена окрутить этого своего горшкоголового дружка. Ну, я рад, что мои слова тебя окрылили и подтолкнули к действию.

Я утомленно закатила глаза: только этого мне не хватало.

– Дальше по улице находится крупнейший в городе рынок… – Не догадывался Ледо о появлении еще одного слушателя.

– Извини, конечно, что порчу тебе свидание, но мне стало та-а-ак интересно, ради чего ты отказалась от моей экскурсии. – Почо откинулся на спину и скрестил на груди руки, нечаянно заехав мне локтем в бок. – Не волнуйся, очень скоро я уйду и оставлю вас наедине.

Интересно, подумала я, носильщики ощутили прибытие еще одного пассажира? Или тот совсем-присовсем не оказывал воздействия на мир?

Уперевшись ладонями в стенку, я попыталась оттеснить Почо и отвоевать себе немного места. Получилось не очень: ему просто некуда было сдвинуться, слишком маленькое сидение. Ледо недоуменно на меня посмотрел: хоть я и старалась действовать как можно естественней и незаметней, похоже, со стороны мои телодвижения всё же выглядели странно.

– А справа вы можете увидеть здание театра…

Не могла – чтоб посмотреть направо, мне пришлось бы перелезать через Почо. Я решила, что обойдусь и без театра: всё равно мне не удалось бы его толком разглядеть.

– И это всё, что он скажет о Малой Дубраве?! – Почо пренебрежительно фыркнул. – Да он вообще знает, почему это место так называется? Знает о кострах в ночь Зарьяны и плясках вокруг них? О том, как здесь скрепляли клятвы кровью и закапывали записки с мечтами?

Похоже, его по-настоящему уязвило то, что я отказалась от его услуг гида. Я сидела, вдавленная в стенку паланкина так, что не пошевелиться, а моя нога начинала затекать. Ледо бросал на мое стремительно мрачневшее лицо недоуменные взгляды и пару раз интересовался, хорошо ли я себя чувствую. Не знаю, что помешало Почо сесть на его место – все трое ехали бы с комфортом.

А потом мы прошли сквозь человека… Верхнюю его половину.

Он вдруг появился из стенки за спиной у Ледо. Выпученные глаза, текущие по подбородку слюни, петля на шее и толстая веревка, уходившая в потолок. Ноги остались снаружи. Я вздрогнула и, шумно втянув носом воздух, вжалась в спинку сидения. Почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Вцепившись в свой подол, я с ужасом смотрела на корчившуюся в агонии фигуру. Носильщики, счастливо избежавшие дара видеть призраков, спокойно шагали вперед и не ведали, что несли меня прямо на одного из них.

Висельник неумолимо приближался. В мгновение ока он просочился сквозь Ледо, что-то говорившего об очередной достопримечательности, пересек половину разделявшего нас с ним пространства… Всё происходило слишком быстро. Я поняла, что мне никак не избежать столкновения.

Мелькнула мысль выбить ногой дверь и прыгнуть наружу, однако сделать это я уже не успевала.

В этот момент паланкин повернул на другую улицу. Призрак скрылся за боковой стенкой, разминувшись со мной буквально на длину локтя.

Сердце громко стучало. Я не сдержала вздоха облегчения, с трудом веря в свою удачу. Хорошо, что я растерялась и не додумалась уйти в прошлое. Хорошо, что не завизжала и не стала устраивать истерику: Ледо и без того смотрел на меня так, словно подозревал в первых проявлениях безумия. Ну да, могу представить свое выражение лица в тот момент: гримаса ужаса и застывший взгляд никуда.

Постаравшись взять себя в руки, я сделала вид, что ничего не произошло, и отвернулась к окну.

– …один из самых престижных районов города. – Продолжал Ледо, пристально за мной наблюдая. – Позволить себе дом на Красной Горке могут лишь очень богатые люди.

– Зря он тебя сюда притащил, – со вздохом сказал Почо.

Всю дорогу он презрительно хмыкал, фыркал и комментировал чуть ли не каждую фразу Ледо. В этот раз же в его голосе не было ни следа насмешки. Я невольно напряглась.

Дорога вела вверх, паланкин мягко покачивался. Из моего окошка открывался вид на более роскошные куски домов, обильно облепленные барельефами и прочим каменным кружевом. Где-то рядом радостно визжали дети, слышался стук мяча.

Потом я увидела их.

Мужчины и женщины, повешенные и прибитые толстыми гвоздями к деревянным столбам, посаженные на кол. Голые и одетые, грубо обстриженные и с волосами. Со следами пыток и свежими клеймами, отрезанными носами и грудями. Воздух наполнился смрадом гниющей плоти. Я поняла, почему это место назвали Красной Горкой – когда-то тут проводили казни.

Один за другим призраки проплывали мимо моего оконца, хрипя и стоная. Я, помня о присутствии Ледо, сидела неподвижно, изо всех сил стараясь не выдать того, что видела не только разукрашенные фасады.

Меня всю трясло. Наверное, стоило опустить шторку и попроситься домой, сославшись на усталость, но я словно окаменела – беспомощно глядела на шеренгу мертвецов вдоль дороги и не могла даже слова вымолвить. Кажется, Ледо продолжал что-то рассказывать. Его голос доносился словно издалека, в ушах звенело. Мне стало ясно, что еще немного, и я просто потеряю сознание.

И тогда Почо закрыл мне глаза своей ладонью.

– Что ж ты настолько нежная-то?.. – вздохнул он, прижимая мой затылок к своей щеке.

Его рука была такой теплой, а мои пальцы такими холодными… Я невольно заплакала. От ужаса, нервов, благодарности, облегчения – всего сразу.

– Ты же понимаешь, что льешь слёзы мне в ладонь? Твоего дружка не удивят летающие напротив твоих глаз озера?

Я едва поборола желание развернуться, броситься Почо на грудь и прореветься в голос.

Думаю, именно с этого момента я и стала относиться к нему иначе.

4.

Ледо мог быть удивительно нудным.

– Госпожа Одетта, с вами точно всё хорошо? – в десятый, наверное, раз спросил он, проводив меня до двери комнаты.

– Ага. Полный порядок, – пробормотала я, тыча ключом в замочную скважину.

Кажется, этот ответ его расстраивал.

По дороге я немного успокоилась и взяла себя в руки. Во всяком случае, сознание больше не пыталось отключиться: в глазах не чернело, в ушах не звенело, содержимое желудка не просилось наружу. Ноги тоже почти не подкашивались. По крайней мере, я дошла до двери практически без посторонней помощи – разве что Почо пришлось меня ловить, когда, вылезая из паланкина, я наступила на свой подол и едва не шлёпнулась на плиты дворцового двора.

Однако меня всё еще колотило. Как бы я ни пыталась изображать спокойствие и невозмутимость, ходивший ходуном в руках ключ сдавал меня с потрохами.

– Да? Готов поклясться, что видел ваши слезы. – Ледо многозначительно наблюдал за моими безуспешными попытками открыть дверь.

– А, это от зависти, – процедила я. – Обидно, что у кого-то такие дома есть, а я у меня – нет.

Стоявший рядом Почо, видимо, устав ждать, крепко взял мою дрожащую руку, протолкнул ей ключ в замок, повернул.

– Род Верден переживает не лучшие времена, знаешь ли, – «пояснила» я немного сбитому с толку Ледо.

Прежде чем тот нашелся с ответом, я шмыгнула за дверь и захлопнула ее у него перед носом. Прислонившись к ней спиной, медленно сползла на пол.

Больше всего в тот момент мне хотелось залезть под одеяло, свернуться калачиком и так лежать, ни с кем не разговаривая. Дней этак на пять отгородиться им от внешнего мира, предаться отчаянию и прочим душевным страданиям.

Я безжалостно подавила это желание: не могла себе позволить тратить время впустую.

«Два месяца», – решила я. Самое позднее через два месяца мне нужно выбраться из этого города, если я не хочу повторить судьбу Магды. Больше никаких сомнений, никаких «может быть, обойдется». Побег.

– Что-то мне подсказывает, город тебе не понравился. – Почо появился из воздуха прямо передо мной.

Потрясающая наблюдательность. Еще утром мне казалось, что я ненавижу Сар всей душой. Как выяснилось, в сравнении с тем, что я испытывала к нему сейчас, то чувство было лишь легкой неприязнью.

– А всё почему? Потому что кое-кто предпочел нормальной экскурсии свиданку с горшкоголовым дружком. – Всё-таки Почо очень уязвило, что я, отказавшись от его предложения, тут же приняла такое же от кого-то еще. – Убогую свиданку, по правде сказать. Прости уж, если топчу твои хрустальные чувства.

Я не могла понять, действительно ли он считал, что мне нравился Ледо, или просто специально действовал на нервы, догадываясь, что меня эти разговоры раздражали. В тот момент это не имело особого значения – мои мысли были заняты другим. Я составляла план действий.

Письмо домой с просьбой за мной заехать решило бы кучу проблем, но между Саром и Вельмом не действовало почтовое сообщение, а личного курьера у меня не было. Приходилось рассчитывать только на себя, а значит…

Задача номер раз: изучить город. По крайней мере, узнать, где у него входы-выходы и как до них добраться.

Задача номер два: найти союзника. Возможно, стоило навестить местных Верденов: не откажут же они в помощи кровной родственнице?

С добычей денег, еды в дорогу и прочих нужных вещей я решила пока повременить: вдруг отыщется какой-нибудь богатый стоюродный дедушка, согласный оплатить своей кровиночке ее небольшое путешествие?

Ну и да, еще нужно было выяснить, что именно произошло с Магдой, чтоб избежать тех же ошибок. Возможно, ничего особенного и не происходило – от всех этих страдающих призраков кто угодно головой повредится – но уточнить этот момент всё равно стоило.

Почо снова валялся на моей кровати, молчаливый и задумчивый – я и не заметила, когда он успел туда переместиться.

– Ты покажешь мне город? – позвала я его. Бросив короткий взгляд на закатное небо за окном, добавила: – Завтра.

Почо не ответил.

– Пожалуйста. – Вспомнила я о манерах.

– А с чего ты взяла, что мое предложение еще в силе?

Ах, ну да. Как я могла забыть об его «прелестной» черте?

У меня не было настроения скакать вокруг него, вымаливая прощение, тем более что виноватой я себя не ощущала.

– Мне вдруг почему-то подумалось, что между парой каких-нибудь обидок ты сможешь выделить время на выполнение своего наставнического долга, – огрызнулась я злее, чем собиралась.

Тут же об этом пожалела: срываться на Почо было глупо и несправедливо. Я зажмурилась и глубоко вздохнула. Замерла, пытаясь подавить так до конца и не утихший в душе ужас.

Открывая глаза, я ожидала увидеть пустую постель. К моему удивлению, Почо никуда не делся – он всё так же лежал на прежнем месте, даже позы не сменив. Отчего-то я почувствовала облегчение.

– Спасибо, что не дал упасть, когда я оступилась, – тихо проговорила я. – Спасибо, что закрыл мне глаза.

Почо ничего не ответил.

– И я очень надеюсь, что ты всё-таки покажешь мне Сар.

Снова тишина в ответ.

Я утомленно закатила глаза: как же сложно с ранимыми людьми. Столько проблем на ровном месте. Впрочем, почему-то я не сомневалась, что Почо исполнит мою просьбу. Ну а если нет, всегда можно изучить город самостоятельно, хоть это и займет больше времени.

Я посмотрела на свою руку – она всё еще мелко дрожала.

– А еще познакомь меня с призраками, которые знали Магду. – Добавила я, сжимая ее в кулак.

Если те могли оказаться полезными, глупо было их избегать. В моем положении стоило хвататься за любую помощь, от кого бы она ни исходила.

Когда я снова перевела взгляд на кровать, Почо уже исчез.

«Да ладно?!» – подумала я, с раздраженным рыком запрокидывая голову назад. Вернее, подумала я не совсем это, но пусть в истории останется вариант, за который мне не придется объясняться с родителями.

Почо снова объявился лишь утром, когда я уныло ковырялась ложкой в своем завтраке.

– Пошли, – велел он, возникая передо мной.

Я вздрогнула от неожиданности и чуть не свалила тарелку на пол.

– Куда?

– Ты ж хотела с призраками встретиться. Я нашел парочку. – Почо требовательно махнул рукой. – Пошли.

***

По его словам, призраки ждали нас в одной из комнат дворца. В это время дня Сабарет проводил какие-то посвященные Сару церемонии, а слуги, закончив с утренней уборкой, уходили на нижние этажи, так что никто не должен был помешать нашей беседе.

Перед встречей я здорово волновалась: не знала, чего ожидать от разговора с мертвыми. Мне казалось, он будет включать в себя кучу завываний и жалоб на безвременную кончину.

Обещанные призраки оказались девушками примерно моего возраста. Когда мы вошли, одна из них, обладательница толстых каштановых кос, жалась в углу и отчаянно цеплялась за подол платья, который вторая девица пыталась ей задрать, угрожая ножом. Увидев нас, они прекратили возню и с интересом на меня уставились.

Тут же смутившись, девушка с косами спряталась за свою обидчицу – видимо, они дружили несмотря ни на что.

У вооруженной призрака… призрачихи… был длинный кожаный фартук с кучей карманов, из-под заляпанной юбки выглядывали носки грубых, совсем не девичьих ботинок. Всё это плохо вязалось с изысканной вышивкой ворота её рубахи – такую далеко не каждый мог себе позволить. Непослушные темно-рыжие волосы, кое-как собранные в небрежный узел на затылке, топорщились во все стороны.

Робкая же девица была одета очень старомодно… Не хочу описывать фасон ее уныло-бежевого платья – скажу лишь, что было оно объемным, закрытым и бесформенным. В общем, его главной задачей было лишить свою хозяйку даже намека на привлекательность.

Как я позже узнала, первую девушку звали Ирида Канри. Ее обвинили в ведьмовстве и сожги, чем страшно оскорбили: сама Ирида считала себя серьезным ученым, непонятым современниками. Вторую, Айлу Лерин, казнили за распутство. Как ни странно, клеймом падшей женщины она гордилась, хоть я так толком и не поняла, в чем именно заключалось ее «падение».

Но в тот момент я всего этого еще не знала. Я стояла, смотрела на двух мертвых девиц и, немного нервничая, гадала, как с ними разговаривать.

– Вот это глазки! – возвестила вдруг Ирида, глядя на Почо. Судя по всему, видела она его впервые. – Прям сапфирчики. Хоть выколупывай и в сережки вставляй. – А потом многозначительно мне подмигнула: – Ну, рассказывай, что у тебя с ним?

Я растерялась и замерла с открытым ртом. Приветственная фраза, кое-как мной составленная и как раз готовая сорваться с губ, застряла в горле. Почо утомленно вздохнул и закатил глаза.

– Ладно, – кисло проговорил он. – Думаю, вы и без меня тут разберетесь. Позовешь, если что, – и бросил меня с призраками наедине.

По спине пробежали мурашки: я бы предпочла, чтоб он этого не делал.

– Одетта Верден? – с пугающим воодушевлением уточнила Ирида. – Хорошо, что ты объявилась: последние лет двадцать я от скуки была готова на стенку лезть.

Я посмотрела на всё еще зажатый в её руке нож, обреченно вздохнула и ответила:

– Просто Ода.

– Магда очень тонко чувствовала. – Ирида сидела на полу, обняв колени. – В этом была и ее сила, и ее проклятье.

Я, сочтя, что чиниться мне тут не перед кем, в какой-то момент тоже опустилась на старый скрипучий паркет.

Комнатка была небольшой и явно нежилой. Почти никакой мебели – один лишь диванчик, на котором в гордом одиночестве сидела Айла, кажется, мучаясь из-за этого угрызениями совести.

– Некоторая толстокожесть бы ей не помешала. С другой стороны, иначе Магда вряд ли бы додумалась до всего этого. – Ирида неопределенно обвела вокруг себя рукой.

– До чего, например? – Навострила я уши.

– До того, что у нас можно забирать боль. До того, как выжить на «свадьбе».

Значит, никто не в курсе, как помочь призракам, да? Кое-кто просто поленился навести справки.

– До красной ленты, – робко подала голос Айла, отвлекая меня от досады на моего наставничка.

– Что за красная лента?

– Один поисковый фокус. – Ирида вытянула ноги. – Предположим, ты хочешь найти что-то в прошлом, но понятия не имеешь, где и когда эту штуку искать. Магда додумалась мысленно привязывать к таким вещам красную ленту. Вроде как один ее конец у тебя, а сама она тянется сквозь века и пространства. И ты идешь за ней, идешь, пока до цели не доберешься. Лучше объяснить не смогу: все эти игрища со временем мне недоступны, и я просто не знаю, как оно на самом деле выглядит.

«Ага, значит, призраки действительно не могут уходить в прошлое», – отметила я про себя. Вслух же сказала:

– А если я никогда прежде «эту штуку» не видела и не представляю, как она может выглядеть?

– Без разницы, насколько мне известно. – Пожала плечами Ирида. – Но я буду очень тебе благодарна, если ты уточнишь этот момент, а потом мне расскажешь. Понимаешь, какое дело с призраками… – Она раздраженно поморщилась. – Мы не меняемся. Взять, к примеру, Айлу. Она считает оголенную щиколотку страшным развратом. Можно сколько угодно водить ее по борделям и показывать, как еще в жизни бывает, но всё без толку. Ее убежденность не поколеблется.

– Она водила… – вздохнула Айла, тут же приуныв.

– Да, я водила, поэтому знаю, о чем говорю. Так вот. Я была великим, не побоюсь этого слова, ученым. Многие открытия, совершенные мной века назад, до сих пор не повторены.

Я пока не очень понимала, какое имела отношение ко всему сказанному, но продолжала вежливо слушать.

– Умерев, я столкнулась с определенными трудностями. У меня нет тела, это делает невозможным даже простейший опыт. Вот, смотри.

Ирида снова достала из нагрудного кармана нож и с размаху вогнала его в стену. Тот ушел в нее, не встретив сопротивления и не причинив никакого вреда.

– Видишь, да? – с обидой в голосе проговорила Ирида. – И так со всем. Очень сложно изучать мир, для которого ты больше не существуешь. Так что, пока ты здесь, я буду тебя немного эксплуатировать. Уж не обессудь. – Она демонстративно выдернула нож из стены и убрала его обратно в карман. – Я начинала работать с Магдой, но спустя всего две недели после нашего знакомства она… ну… Ты поняла.

Айла медленно сползла с дивана на пол.

– А что именно с ней произошло? – задала я вопрос, ради которого сюда и пришла.

Ирида помрачнела.

– Думаю, не рассчитала силы, – ответила она, помолчав. – Старалась помочь всем и каждому в ущерб себе. Никто не способен вынести столько боли.

Повисло тягостное молчание.

– Призраков ты ведь, наверное, тоже изучала? – спросила я Ириду, просто чтоб сменить тему.

– Разумеется, – вяло отозвалась та, отстраненно ковыряя какую-то присохшую к своему фартуку соплю.

– Она хотела меня вскрыть, – пожаловалась Айла, подползая чуть ближе к нам.

– Ой, «вскрыть»! – Ирида пренебрежительно фыркнула. – Разочек ножом в руку ткнула всего, – повернувшись ко мне, пояснила: – Хотела проверить, можно ли ранить призрака. Ответ: да, можно, но порез тут же затянется без следа.

Я бы тоже расстроилась, ткни меня подруга ножом, так что мои симпатии были на стороне Айлы. Но я не стала ничего говорить: пусть сами разбираются. Ирида, похоже, искренне не видевшая в своем поступке ничего особенного, тем временем продолжала:

– Призраки могут ходить где угодно, но предпочитают держаться возле значимых для себя мест. Так что, если мы вдруг тебе понадобимся, Айлу с большой долей вероятности ты найдешь у заброшенного колодца в конце Заворотной улицы, а меня в университете. Либо на химическом факультете, либо в анатомичке.

– Она там орет на студентов, – вздохнула Айла, устраиваясь недалеко от меня и убеждаясь, что ни одна порочная щиколотка не торчала из-под ее подола.

– Да, я там ору на студентов, – охотно подтвердила Ирида. – Где это видано, чтоб «заячью пыль» нагревали до пятидесяти восьми градусов? Тут уж либо ровно пятьдесят, либо сразу сто двадцать семь. Так что, могу я на тебя рассчитывать?

Я неопределенно пожала плечами.

– Договорились! – Ирида истолковала этот жест как согласие. – А теперь, когда мы закончили с формальностями, возвращаемся к главному вопросу. Так всё-таки что у тебя с этим парнем?

Айла тут же оживилась и тоже подползла поближе. Я немного напряглась.

– С кем? С Почо? – неосмотрительно ляпнула я, ненавязчиво от них отстраняясь.

– Чего? – Тут же возник рядом со мной объект разговора, подтверждая свои недавние слова о том, что услышит мой зов.

Я вздрогнула от неожиданности.

– Ничего особенного. Просто тебя обсуждаем. – Спокойно отмахнулась от него Ирида. – Иди еще погуляй.

Почо посмотрел на меня сверху вниз многозначительным тяжелым взглядом, затем раздраженно закатил глаза и снова растворился в воздухе.

– Да, я имела в виду именно его. – Кивнула Ирида. – И нам нужно придумать ему тайное имя, не то нормально поговорить не выйдет.

– Еразм, – робко предложила Айла.

– Герхард, – бросила Ирида, разминая шею.

Разговор развивался как-то уж очень стремительно: я еще не определилась, хочу ли обсуждать с мертвыми девицами всякие личные темы, а они уже успели углубиться в детали. Словно моё согласие предполагалось по умолчанию или не имело значения. Это обескураживало.

– Короче, что у тебя с Герхардом?

На меня требовательно уставились две пары глаз.

Я аж растерялась от такой наглости.

– Да ничего особенного.

В памяти вплыла довольно неоднозначная сцена в парке, но знать о ней моим собеседницам было ни к чему.

– Я не из праздного любопытства спрашиваю, – заверила Ирида, облокачиваясь о колени.

Айла горячо закивала, хотя выражение ее лица явно свидетельствовало о том, что очень даже из него.

– Просто хорошо помню, как всё у Магды с Эметом было. И мне интересно, повторится ли тот сценарий снова.

Не «праздное любопытство», значит? Ну-ну.

– В смысле, любовь и все дела? – зачем-то уточнила я, догадавшись, что Эметом звали предшественника Почо.

– Ага. Смотрю, ты в курсе.

– Ну, По… Герхард, – вовремя исправилась я, – рассказывал, что Сар позволил Эмету уйти вместе с Магдой.

– Душа плакала от всего этого, – вздохнула Айла, теребя косу. – Сердце кровью обливалось.

– Почему? – Не поняла я.

По мне так то, что Эмет не бросил Магду, было единственным светлым пятном во всей этой истории. Потом он, конечно, куда-то делся, но мало ли что произошло за пятьдесят лет?

Ирида с Айлой обменялись недоуменными взглядами.

– Наш милый Герхард не рассказывал тебе, как именно это происходило? – Ирида подперла щеку рукой.

– Нет. – Насторожилась я, вспоминая, что Почо эта тема не нравились, и он явно не хотел ее обсуждать.

– О, ну тогда слушай. С чего бы начать?.. – Ирида замолчала, собираясь с мыслями. – Ладно, что ты знаешь о самом Герхарде?

– Так-то почти ничего. – Призналась я, распрямляя затекшие ноги. – Никто его не видит, кроме меня… Ну и вас еще, так что, видимо, никто из живых. Он не может воздействовать на мир и очень хорошо знает город.

– Так и думала, – прервала меня Ирида. – Всё как с Эметом.