Читать онлайн Мир без завтрашнего дня: и солнце падёт бесплатно

Глава 1. По пятам.

Катвейк, Нидерланды

С момента, как Маркус занялся поимкой нескольких жителей Германии, связавшихся с английским нейробиологом из параллельного будущего, жизнь Наоми перестала быть прежней. И не только потому, что путешествия во времени оказались возможны, но и потому, что выведение формулы, позволяющей соединить ДНК человека и заражённого, перестало ассоциироваться с несбыточной мечтой, отчего впервые за пятнадцать долгих лет в животе что-то затрепетало от предвкушения. Ведь подумать только – благодаря компании из четырёх людей весь мир сможет встать на новую ступень эволюции, позволяющую больше не беспокоиться о вопросах вымирания, так как физические способности коматозников могут снабдить необходимым звериным инстинктом, избавляющим от кошмаров, дабы наперекор всему наслаждаться каждой прожитой минутой даже в такой, казалось бы, угнетающей обстановке.

Хотя, размышляя над тем, как всё должно выглядеть, Наоми пришла к выводу, что нынешнее положение как нельзя лучше подходит для перекройки мира, поскольку естественный отбор уже пройден, лучшие из лучших выявлены и всё, что осталось – дать им возможность обрести новых, усовершенствованных себя, мысли о чём поглощали с каждым разом всё сильнее и сильнее. И так вплоть до момента, пока вдруг Маркус не позвонил с новостью о том, что один из членов высланного отряда, ни с кем не согласовав свои действия, по всей видимости, из-за чувства собственной важности, упёрся плечом в приклад и навёл прицел на застывшего внезапно учёного, который, почуяв что-то неладное, уже в следующее мгновение вместе со всеми остальными побежал до ближайшего укрытия, оказавшегося загородной веткой метро. Что, впрочем, возможно, было бы не так плохо, если не тот факт, что внутри всё может кишить заражёнными, как по итогу и оказалось.

Правда, ни Маркус, ни кто-либо из отряда этого не застал – для них Кёнинги разыграли небольшой спектакль, который произвёл впечатление, будто они выбежали обратно на улицу, когда на самом деле спрятались в одном из перевёрнутых на бок вагонов, после пропав с радаров. В буквальном смысле, так как после этого инцидента, сигнал, который шёл от учёного и позволял отслеживать каждое действие, последний раз прозвучал на территории Нюборга, откуда была всего лишь одна дорога, знакомая Маркусу непонаслышке. И всё из-за того, что во времена, когда Наоми ещё питала надежды получить от кого-нибудь поддержку, ему приходилось несколько раз мотаться в Объединённое Королевство, дабы выслушивать многочисленные отказы, вызванные страхом потерять часть сохранившейся цивилизации во время требуемых опытов.

Среди них самыми опасными и рискованными были эксперименты над заражёнными, и, справедливости ради, Маркус тоже не считал их самыми безопасными, как минимум, в силу того, что местные врачи даже не представляют, с чем именно нужно столкнуться и как себя вести в ситуации, когда на тебя стрекочет шестифутовый монстр. Что уж говорить о медицинском оборудовании и в целом технологиях, несмотря на внешнее изменение, оставшихся ещё с 2008 года, что можно заметить по тому, как не поменялась пограничная военная база, где все военные, к превеликому удивлению, пребывали в очень неспокойном настроении, позволившем без проблем зайти на территорию огромного ангара.

– Терри? – слышится непривычно английский отклик, заставляющий обернуться и увидеть перед собой статную фигуру в погонах майора. – Если опять хочешь предложить безумные переговоры со своей учёной, то уходи отсюда. Нам всем сейчас не до тебя!

– Это я вижу, Ларс, – вспоминая имя почти что коллеги, Маркус делает несколько шагов вперёд, пристальнее разглядывая творящийся вокруг хаос: продырявленные от пуль стены, капли крови на полу, повсюду куча санитаров и врачей, периодически выносящих на носилках чёрные продолговатые пакеты. – Что у вас тут стряслось?

– Нападение нескольких молодых людей, – немного помявшись, всё же решил поделиться мужчина, при этом тяжко вздыхая от того, что к подобному явно никто не готовился из-за того, что данная база служила, можно сказать, муляжом для спокойствия мирных граждан. – Они пытались незаконно пересечь границу на старой лодке, ещё и в компании парня, который по документам вот уже как пятнадцать лет мёртв.

– Его случайно зовут не Руди Гонсалес? – сразу сообразив, что к чему, задаёт вопрос он, на что тот хмурится, как бы всем своим видом давая понять, что так и есть. – Потому что если да, то я как раз приехал сюда за ним и за сопровождающими его ребятами, нужными мне для одного дела. Не понимаю только, как они могли у вас здесь устроить переполох?

– На твоём месте я бы не называл это простым «переполохом», потому что ранили и убили большую часть солдат FEDRA, – голос приобрёл слишком металлические нотки, и, по-военному сложив руки за спиной, майор невербально просит последовать за собой в коридор. – И это я молчу о том, что один из этих, как ты выразился, ребят решил поиграть в потрошителя.

– В каком смысле?

– Сейчас увидишь.

На этих словах, пройдя ещё немного, мужчина подходит к дверям медблока и несильно толкает их, открывая вид на ярко-белую комнату, где в самом центре столпилось несколько криминалистов с планшетами и фотоаппаратами, фиксирующими нанесённые трупам увечья, масштаб которых Маркус пока только мог представить, основываясь на опыт военных лет. Ведь что может быть хуже кровавого ужаса на передовой? Особенно в странах, где одно убийство всегда показательнее другого для эффекта запугивания, впрочем, по прошествии времени срабатывающего не так как нужно, почему удивляться, казалось бы, нечему.

Однако стоит людям в санитарной одежде по приказу расступиться, как Маркус впадает в ступор: перед ним на полу лежит военный – Петер Франссон, которого он знал ещё до случившегося апокалипсиса, и миниатюрная медсестра с вьющимися волосами, обрамляющими прекрасное личико с застывшей гримасой удивления, ужаса и боли от того, что грудная клетка разорвана, а орган, обеспечивающий ток крови по кровеносным сосудам находится совсем недалеко. Прямо у ног бывшего коллеги, чьё лицо разукрашено множественными глубокими порезами, нанесёнными словно каким-то диким зверем вроде гризли или тигра, который, однако, даже при всей своей жестокости не мог сделать того, о чём поспешили рассказать криминалисты, указав на перепачканный шкафчик, куда убийца в спешке спрятал тела и скрылся.

Не сказать, что самым оригинальным способом, да и это было не важно, потому что майор оказался прав – здесь поработал настоящий маньяк, но… Маркус не мог поверить, что это сделал кто-то из тех детишек, даже когда ему показали записи с камер видеонаблюдения, где отчётливо видно, как Барбара – с виду хрупкая и только-только пришедшая в себя с помощью кислородной маски – ни с того, ни с сего наносит, наоборот, коренастому и сильному, Франссону удар в солнечное сплетение, после хватая скальпель для того, чтобы вонзить лезвие в плечо и приступить к медсестре. Только на этот раз уже с голыми руками, которые оказываются практически по локоть в груди девушке, издавшей хриплый вздох из-за вырванного сердца, которое вместе с обломками рёбер и тканей лёгких ещё билось в чужой холодной ладони.

Хотя самое худшее зрелище – то, как Барбара вдруг резко хватает сначала одно тело, потом второе, и небрежно и, кажется, даже ломая некоторые кости, засовывает их в тот самый небольшой ящик, насквозь пропитавшийся кровью, которую также быстро и небрежно пришлось смывать с рук и пола для того, чтобы идущий в её сторону Лип ничего не увидел. Не понял, что его сестра только что зверски убила ни в чём невиновных людей, позже сделав то же самое уже на пару с остальными, запрыгнувшими в автомобиль, вычислить местоположение которого не составило труда засчёт сохранившихся технологий по типу интернета и городской системы видеонаблюдения, вызывающей у Маркуса лёгкую ностальгию. В первую очередь по временам, когда приходилось ходить каждый день на работу, заключающуюся в защите и помощи учёной, однажды вытянувшей его из лазарета, где воздух был пропитан гноем и потом, а лучший друг всё равно улыбался, чтобы приободрить перед тем, как врачи озвучат диагноз.

С одной стороны – не смертельный, но с другой – несовместимый с работой наёмника, поскольку никому не нужен солдат с параличом нижних конечностей вследствие неудачного падения во время военных действий в Ираке, откуда многих увезли в свинцовых закрытых гробах в то время, как он выжил. Если, конечно, так можно было назвать то состояние, когда вынужден передвигаться на инвалидной коляске, несмотря на то, что до этого спокойно бегал, прыгал, ходил – одним словом делал всё то, что свойственно людям, не знающим, какого это – чувствовать себя обузой. Понимать, что начальство продолжает держать у себя в запасе только в качестве сожаления, которого Маркус ненавидел всей душой до момента, пока в палату не вошла статная женская фигура в белом лабораторном халате с виднеющейся на груди вышкой в виде змеи, обвивающей посох Асклепия на фоне глобуса с тремя буквами:

NFE.

Расшифровывались они как Naomi Forsberg Enterprise, что показалось на тот момент бывшему наёмнику слишком самодовольным названием, однако в конечном итоге ставшим тем местом, которое он искренне полюбил засчёт того, что Наоми вернула возможность снова находиться в строю. И плевать, что ради этого пришлось не раз ложиться на операционный стол и подписывать тонну бумажек на согласие о внедрении разного рода веществ в свой организм, принявший все изменения настолько положительно, что прошло уже два десятка лет, а он по-прежнему в отличном состоянии. Ну, если не считать лёгкую усталость из-за незаконченного дела, обещающего растянуться ещё на какое-то время из-за того, что Кёнингам, Найту и Гонсалесу хватило ума на то, чтобы разделиться и запутать следы.

Для чего именно – не понимал никто. Даже сами власти, и без того озадаченные тем, что местные жители, верящие в неприступность Эресуннского пролива, отказались выходить на работу до тех пор, пока не будут найдены преступники, разгромившие выставочный зал с значимыми для искусства скульптурами, теперь расколотыми на несколько частей, на сборку которых уйдёт несколько месяцев, и взявшие в заложники старушку, что оказалась заперта в собственном туалете с помощью дополнительной подпорки в виде стула.

– Säg mig, vad såg du? Kommer du ihåg ansikten på dem som bröt sig in här¹? – на шведском языке задавал вопросы полицейский, держащий в руках планшет, куда с помощью стилуса записывал слова пострадавшей, не обращающей внимания на то, что по квартире разгуливали и другие люди в форме.

– Jag kunde inte se deras ansikten eftersom en av dem omedelbart började hota mig med en pistol. Men det verkar som om de pratade om en resa till Oslo och laboratorierna².

– Tack, frugan³, – спустя несколько мгновений, сделав ещё несколько заметок, полицейский слегка наклоняется вперёд, как бы в поклоне, после чего поворачивается к стоящему за спиной наёмнику, который всё это время покорно ждал перевода. – Эта мэм говорит, что те ребята говорили о поездке в Осло и лаборатории.

– И всё? – чёрные густые брови изогнулись другой.

– Простите, сэр, но за пятнадцать лет изоляции многие мирные граждане забыли английский или вовсе перестали его учить, – тот пожал плечами, и словно в подтверждение его слов, старушка как-то странно начала хлопать ресницами. – Для выявления каких-то деталей можно было бы воспользоваться ноутбуком, в котором беглецы наверняка искали информацию, но, увы, его они забрали с собой.

– А что насчёт той лаборатории в Осло?

– Это Battelle – ранее всемирно известная компания, – неожиданно заговорил женским голосом ИИ, слышать которого удавалось благодаря всегда присутствующему наушнику. – До катастрофы она занималась генной инженерией патогенов и оценкой их потенциала, как агентов биотерроризма и новые нетрадиционные пути заражения такими агентами. Какое направление лаборатория имеет сейчас – неизвестно, однако, если верить мотивам Руди Гонсалеса, вероятнее всего, причиной поехать туда стало выявление компонента, обеспечивающего человека иммунитетом к вирусу.

– Звучит здраво, – уже не обращая внимание на ничего не понявшего полицейского, Маркус стремглав выходит из квартиры на лестничную клетку, нажимая кнопку вызова лифта. – Сможешь заказать каршеринг и построить самый быстрый маршрут до туда?

– Конечно, – в этот момент на небольшом устройстве, всегда закреплённом на запястье, появляется панель с изображением карты и проложенного на ней за несколько секунд маршрута, должного занять семь с лишним часов.

И это с учётом пробок и светофоров, от которых за столь огромное время удалось отвыкнуть, что также можно сказать и про радио, где играют песни, выпущенные как и до апокалипсиса, так и после него, отчего где-то внутри зарождается приятное тепло. Хотя, казалось, музыка никогда не являлась главной отдушиной, да и шведы исполняли не так хорошо по сравнению с Westlife⁴ или, например, LFO⁵, каких Маркус в своё время терпеть не мог, а сейчас… обстановка живого города нагоняла тоску, чего не смог не заметить даже искусственный интеллект, однако не знающий, как в таких ситуациях действовать, почему его голос снова раздался в наушнике лишь по приезде в лабораторию, которая уже была оцеплена местными правоохранительными органами, допрашивающих сотрудников и в первую очередь пострадавших.

Ими оказались двое учёных: один кудрявый, высокий и худой, второй – чуть ниже ростом и довольно неуклюжий в корпусе, что особенно заметно при диалоге, содержащем чёткое описание того, как они просто вышли на перекурс, а потом бац – кто-то подошёл сзади и вырубил их, оставив без специальных халатов и, самое главное, пропусков. Ведь, как известно, работая в крупной компании, ты можешь потерять всё, но если кому-то в руки попала твоя карточка со специальным доступом – лучше написать заявление по собственному желанию в более сжатые сроки, как теперь и хотели сделать эти парни, хотя, по сути, их вины в произошедшем не было.

Просто так получилось, что они оказались не в том месте и не в то время, тем самым позволив Гонсалесу и Филиппу Кёнингу проникнуть на нижний этаж, где всё чересчур походило на кабинет Наоми: небольшие холодильники с голубой подсветкой и хранящимися внутри колбами, банками и пробирками, подписанными от руки; огромный рабочий стол с несколькими широкоугольными мониторами; стеклянная маркерная доска с какими-то вычислениями и рисунками молекул; и многое-многое другое, что Маркус, кажется, никогда в жизни и не видел. Однако времени детально рассматривать всё нет, поэтому под предводительством других сотрудников, он подключается к системе управления и принимается изучать записи камер видеонаблюдения.

На одной из них Руди и Лип проходят через турникеты и вызывают лифт.

На второй они оба выходят на минусовом этаже и попадают в то самое помещение, где он сейчас сидит, первым делом подойдя к ящику со всеми необходимыми инструментами для забора крови. После использования учёный из будущего выкинул их в мусорку, явно не заботясь о том, что кто-нибудь из других сотрудников по наводке сможет это достать и попробовать исследовать материал, даже если там осталась всего одна несчастная капелька.

На третьей Кёнинга помещают в магнитно-резонансный томограф для получения дополнительных снимков, до которых, впрочем, Гонсалес так и не дотрагивается, сконцентрировав внимание на полученных анализах, позже перекаченных на первую попавшуюся флешку, дабы ещё подробнее изучить это потом. И снова не важно, что копия останется на компьютере, подключившись к которому, искусственный интеллект отправляет всё Наоми, решившей заняться ролью детектива в режиме реального времени при помощи голограммы, демонстрирующей её в полный рост.

– Даже удивительно, как они так смогли оставить столько данных о своём появлении здесь, – она ухмыляется краешком накрашенных губ и тут же лезет открывать на виртуальной панеле задач присланную информацию, которую ИИ несколько секунд обрабатывал для того, чтобы открыть сразу несколько окон.

– Либо это ловушка, либо дело в том, что за несколько лет апокалипсиса удалось забыть о способностях современных технологий, – озвучивает свои мысли Маркус, при этом не отвлекаясь от просмотра видео, сделанных уже после выхода из лаборатории.

– Второе более вероятно, так как он не может знать, что мы хотим поймать их для понимания, на чём строится иммунитет, а значит, нет нужды намеренно подсовывать нам не то, – довольно логично связала всё учёная, не зная, что на самом деле всё обстояло совершенно иначе, поскольку не стоит забывать, что Руди из параллельной реальности, и от своего отца слышал об истинном плане.

А именно – использовать «вирус» в качестве биологического оружия через симбиоз, который якобы поможет человеку встать на высшую ступень эволюции и больше не беспокоиться о вопросах вымирания ни с глобальной точки зрения, ни с вторженческой, о чём сам Маркус, кажется, начинал постепенно забывать, действуя по инерции. Например, как сейчас, пока Наоми внимательно разглядывает страницу за страницей, где первым в глаза бросились странные показатели лимфоцитов – они в несколько раз превышали норму, что вполне очевидно намекало на лимфоцитоз, являющийся признаком того, что иммунная система активировалась в ответ на заболевание.

При этом, в остальном показатели были абсолютно нормальными, без какого-либо намёка на проникновение в организм вирусной инфекции, что вызвало небольшой диссонанс в том числе у искусственного интеллекта, который тут же принялся анализировать следующий лист, где расписаны результаты световой микроскопии дифференциально окрашенных метафазных хромосом и культивированных лимфоцитов периферической крови. Хотя Наоми казалось, что ни один современный, даже в процветающей Норвегии, аппарат не способен сделать это без отдельного ряда процедур со специальными красителями, позволяющими выявлять неоднородные участки хромосом и определять их кариотип – то есть нумерованный набор хромосомных пар, которые у Филиппа опять же выглядели совершенно иначе.

– Увеличь, – приказала учёная, тем самым завладев и вниманием Маркуса, озадаченно посмотревшего на выведенный на экран крупный текст с приложенным изображением множества спиралевидных цепей, частично выделенных яркими цветами, явно имеющими какое-то своё сакральное для вирусолога значение. – Странно… Ни одна из хромосом не выглядит так, как полагается, однако не провоцирует синдром Дауна, Патау, Эдвардса и дальше по списку.

– И что же это по-твоему значит? – наёмник полноценно отвлёкся от просмотра записей с камер видеонаблюдения.

– Вопрос очень хороший, так как общие показатели почти все в норме, – Наоми склоняет голову чуть вбок, переводя взгляд на предыдущую, вызвавшую не меньше вопросов, страницу. – Конечно, есть один момент, но не думаю…

– Могу предположить, что у Филиппа Кёнинга возникла транслокация вследствие повреждения ДНК, – перебил металлический голос, заставив снова обратить внимание на снимок. – Как правило, это двунитевые разрывы с последующей ошибкой репарации, из-за чего могут возникать различные мутации, все из которых невозможно предугадать или вовремя распознать.

– Это понятно, и всё же…

– Нельзя исключать, что, если Руди Гонсалес оказался прав и у этого молодого человека есть иммунитет к вирусу, – проигнорировав слова своего создателя, продолжил ИИ, – то причиной тому как раз хромосомная перестройка. Тем более, что оказывается, подобное было и у их матери.

В этот момент на экран выводится найденная в архивах медицинская карта Вивьен Кёнинг, где ещё двадцать пять лет назад в одной из клиник Берлина ей сообщили точно такой же «диагноз».

Глава 2. Незначительное в прошлом и важное в будущем

1998 год

Дрезден, Германия

Ещё в самом начале отношений Эврет и Вивьен дали друг другу обещание, что перед тем, как завести детей, они пойдут в частную клинику и сдадут все необходимые анализы, сколько бы евро это не стоило, поскольку не может быть ничего важнее, чем здоровье будущего поколения. Тем более, что, несмотря на развитие технологий, нужно учитывать множество факторов, начиная от группы крови и резус-фактора, и заканчивая проявлением нежелательных патологий из-за наличия у одного из родителей генетического заболевания. Конечно, не обязательно несущего угрозу, и всё же лучше перестраховаться, как они и поступают, начав посещать одного врача за другим – иногда вместе, иногда по отдельности, что также касалось повторного посещения для оглашения результатов.

Хотя последнее зависело исключительно от графика работы, которая у Вивьен не имела постоянного характера, тем самым позволяя без какой-либо привязки приезжать даже рано утром, когда в здании сидят одни пенсионеры и мамочки с маленькими детьми, вызывающими каждый раз мысли о том, каково это – быть родителем. Выносить своего собственного ребёнка. Наблюдать за его ростом и развитием. Учить тому, что хорошо, а что плохо. Видеть, как он делает первые шаги, идёт в школу, сталкивается со своей первой влюблённостью, что на девяносто девять процентов закончится не самым лучшим образом, потому что такова несправедливость взрослой жизни. И это ещё один аспект воспитания, который пугал Вивьен больше всего в силу того, что для ребёнка хотелось только самого лучшего, почему они с Эвретом и решились на столь ответственный шаг, который сегодня вёл в кабинет к доктору Топферу – специалисту по кариотипированию.

– Кёнинг, проходите! – сразу же, как только ботинки переступают порог, слышится мужской голос, принадлежавший полному, лысому мужчине за столом, где лежит папка с документами. – У меня для вас есть сразу две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

– Эм… – от такого резкого и не предвещающего ничего хорошего заявления Вивьен искренне замешкалась, присаживаясь на стул и ставя себе на колени сумочку, – давайте с плохой?

– Хорошо, как скажете, – доктор откидывается на спинку своего кресла и складывает руки на груди, при этом глазами впившись в лицо сидевшей напротив шатенки с длинными вьющимися волосами. – Единственное, попрошу вас так сразу не пугаться, потому что на самом деле ничего очень опасного мы не нашли – всего лишь в ваших хромосомах произошёл небольшой сбой, вызвавший обмен лоскутов хромосом.

– Это… как?

– Обычно из двадцати трёх пар хромосом двадцать две из них имеют одинаковое строение, как у мужчин, так и у женщин, но у вас произошла некая генетическая поломка, в ходе которой каждая клеточная структура приобрела совсем другой внешний вид, – не знал, как ещё объяснить не медицинским языком тот, начиная тереть большие пальцы друг об друга. – Как я уже повторился, это не смертельно опасно, однако, несмотря на то, что у вашего мужа всё в этом плане в порядке, нельзя гарантировать, что ребёнок унаследует его генетику.

– То есть, вы хотите сказать, что есть риск возникновения какого-то заболевания? – хотя голос не дрогнул, внутреннее Вивьен оказалась застигнута врасплох от того, что данный анализ вот так запросто смог поставить крест на их с Эвертом желании воспроизвести на свет, как минимум, ещё одного Кёнинга.

– Да, и причём достаточно высокий из-за того, что ваш вид мутации ранее не встречался даже в практике у моих коллег из других стран, – предельно честно озвучил док, продолжая смотреть прямо в зелёные глаза, потемневшие от подступившей влаги. – Хорошая новость заключается в том, что, даже при наличии генетических заболеваний, если вы всё ещё хотите сами забеременеть, можно попробовать ЭКО.

В ответ доносится лишь тихое «я подумаю».

На самом же деле о подобном не могло идти и речи, невзирая на то, что в этот же вечер дома Эврет сказал, что в случае согласия на данную процедуру, для него ничего не изменится: он по-прежнему будет любить её и сделает всё возможное для беспечного будущего их малыша, которого в конечном итоге Вивьен решила выносить и родить сама в надежде, что судьба их пощадит. Как, к счастью, и произошло – в 1999 году на свет появляется абсолютно здоровый Энтони, а в 2003 – такие же крепкие близняшки Филипп и Барбара, однако, не сумевшие прожить долгую и счастливую жизнь из-за того, что вот уже как пятнадцать лет зовётся закатом человечеством.

Хотя, справедливости ради, всё же нельзя сказать, что никто из троих Кёнингов не был по-своему доволен сложившимися обстоятельствами и укладом жизни в экопоселении, названным Берлином в честь павшей столицы, от которой остались одни руины и воспоминания, живущие благодаря скромной надежде на то, что когда-нибудь нет-нет да заражённые прекратят своё существование и Земля начнёт восстанавливаться. Медленно, со скрипом, но нагнав всё упущенное, возможно, благодаря помощи Федеративного агентства по урегулированию стихийных бедствий. Если, конечно, до него дойдут сведения о том, что Вивьен Кёнинг всё же передала детям свою генетическую поломку, являющуюся первым шагом на пути к созданию вакцины.

Правда, слишком высокой ценой.

– А другие варианты есть? – попытавшись отойти от тревожных мыслей, Барбара первая нарушила повисшую в комнате тишину и посмотрела в сторону учёного. – Можно там как-нибудь… не знаю, сделать это безопасно? Без бессмысленных приношений в жертву?

– Это не будет бессмысленным и «приношением в жертву», – в своей любимой, слегка ненавязчивой форме поправил Филипп так, словно его смутила только эта формулировка.

– Он предложил разложить тебя на атомы, – она сделала акцент на каждом слове, из-за чего немецкий акцент стал намного ярче, – так что нихрена – я сказала всё правильно. Или ты только за, чтобы позволить ему сделать это?

– Если другого способа нет, то, ради спасения человечества, я готов, – без малейшего намёка на браваду, спокойно ответил Лип и для достоверности даже расправил плечи и задрал подбородок.

– Супер! А я не готова терять ещё одного брата для создания какой-то колбочки, способной исцелить заражённых, поэтому, будь так добр, поменяй местами голову с задницей и пойми, что примерка роли супермена не для тебя, ладушки? – в довольно резкой форме отпарировала Барбара, не скрывая проявляющуюся злобу на сложившиеся обстоятельства и то, что близнец спокойно готов с ними смириться. – Оставь эту роль кому-нибудь другому.

– Кому? Я единственный, кого обошло стороной заражение.

– Да, но Руди тоже имеет иммунитет, а значит, случай мутации, обеспечивающий иммунитет, не единственный, – с максимальной осторожностью вклинился в жаркий спор Винсент, полностью поддерживающий стремление найти другой способ выведения антидота.

– Конечно, – Лип кивнул и тотчас опроверг: – Только вот на их поиски у нас может уйти непозволительно много времени, не говоря уже о слишком большом риске, что они также инфицированы или вовсе мертвы, из чего следует сделать вывод, что возможность, которая есть у нас сейчас, нельзя упустить.

– А то что? – с капелькой вызова в сопровождении с промелькнувшей во взгляде эмоциональной бурей, спросила Бэбс. – Думаешь, срок действия твоей хромосомы или чего там пройдёт, и ты станешь обычным человеком? Или, может, коматозники переубивают остатки выживших, полностью подчинив себе планету?

– Не язви, пожалуйста.

– Нет-нет, что ты, – не сбавляя напора, она театрально подняла руки как бы в знак капитуляции. – Просто хочу выяснить, какого хера твой мозг стал думать, что дать себя убить на операционном столе очень крутая идея, когда есть много других способов! Например… например… наша мать! Она же тоже иммунна, так что нам нужно лишь найти её и уговорить на самопожертвование ради благой цели, что, как по мне, звучит не так уж и сложно, тем более, что путешественник с ней знаком, верно?

– Верно, – подключился к разговору Гонсалес, когда две головы повернулись в его сторону, – однако так было в моей реальности. Как в вашей – сказать, мягко говоря, сложно с учётом кардинальной разницы событий в связи с чем остаётся разве что положиться на то, что имеется на данный момент. То есть, как бы прискорбно не звучало, на Филиппа, который, после того, как всё завершится, обязательно войдёт в новейшую историю.

– Нет, вот уж хрен вам обоим! – продолжала гнуть свою линию Барбара и для более понятной демонстрации своих намерений показала два среднего пальца. – Я дам согласие на это только после того, как мы поймём, что попытки найти нашу мать тщетны, ясно?

– Как? Мы же даже не знаем, как её искать! – не выдержав, Лип так же повысил немного тон, подумав, что, может, через такую подачу до сестры дойдёт, что, как ни старайся, ничего лучше уже не придумать, и лучше не тянуть, пока они ещё находятся на территории страны, которая может обеспечить необходимыми людьми, оборудованием, а позже и системой распространения вакцины.

– Вообще-то у меня есть догадки, – немного выдохнув, проговаривает она, и не нужно иметь превосходную дедукцию, чтобы понять, о чём или если быть точнее, о ком пойдёт речь: – Другой вопрос, вам это может немного не понравится из-за риска оказаться повешенными за дезертирство или «предательство».

– Думаешь, там найдётся кто-то, кто мог быть знаком с вашей матерью? – практически с полуслова понял Винс, в то время как остальным потребовалось ещё несколько секунд для осознания прозвучавшего.

– Ну, прошло, конечно, пятнадцать с лишним лет, но вдруг Марлен что-то помнит о том дне и сможет дать наводку, с помощью которой мы относительно быстро сможем выйти на нужный след. Другого варианта я, по крайней мере, не вижу.

– Учитывая, что, по твоим словам, в вашем лагере вас не ждёт ничего хорошего, – вновь послышался голос Руди, что встал со своего места и подошёл к лежащему недалеко от Винсента ноутбуку для того, чтобы вбить что-то в поисковик, – я бы поступил иначе. Тем более, что на девяносто девять процентов она поехала в «Тихую Гавань».

– А если нет? – тут же прилетело в ответ парирование. – Мы уже несколько раз думали, что у нас всё так же, как в твоей реальности, но оказывались не правы, так что намного лучше проверить по нашим источникам.

– Как скажешь, – не стал спорить он, понимая, что, возможно, так и правда будет немного эффективнее. – Только это всё равно не отменяет того, что в лагерь можно не возвращаться, потому что апокалипсис апокалипсисом, но уверен, как минимум должны остаться эвакуационные пункты, содержащие информацию о том, кто и откуда приехал, поскольку у всех запрашивали документы.

– Он прав, – согласился Винсент, подойдя немного ближе для того, чтобы внимательнее рассмотреть открытую на украденном ноутбуке карту местности настоящего Берлина. – Правда, не совсем известно, как военные документировали эту информацию и хранили ли её вообще, потому что помнишь, – в этот момент карий взгляд упал на напарницу, – некоторые разведчики рассказывали, что в самом конце всех уже пускали без разбора?

– Даже если так, большая часть данных с адресом фактического места проживания должна сохраниться в государственном архиве, – не успевает та кивнуть и что-то сказать, Гонсалес совсем крохотным белым треугольником указывает на здание в северной части города, совсем недалеко от крупного парка, – или в телефонном бюро, – затем курсор перемещается на ещё более мелкое здание на другой стороне зелёного пятна.

– Уверен?

– Абсолютно.

– А что делать с «Ангелами Ада»? – вклинивается Филипп, кажется, также принявший данный вариант к рассмотрению. – После нападения на Инициации они постоянно преследовали нас и, чисто теоретически, могут переехать куда-нибудь поближе к центру на случай, если мы вернёмся, разве нет?

– О, свой излюбленный «Рай» они ни за что не оставят, уж поверь, – с предельной твёрдостью махнула рукой Барбара, заметив, как чёрные брови учёного сошлись на переносице:

– «Рай»?

– Это логово тех байкеров в Бернау, – тут же поясняет она и указывает бледно-серым пальцем на северо-восточную часть карты Германии. – Они там сидят уже очень долго, так что их полный переезд в центр невозможен. На крайняк попадись на глаза маленькая группка – расправиться с ней не составит большого труда.

– Если у них с собой не будет серебряных пуль, – произнёс блондин, чуть склонив голову в сторону напарницы, внутри которой что-то неприятно дёрнулось, заставив всё тело напрячься, что не осталось незамеченным.

В первую очередь для Руди, ведь он – такой же заражённый, а значит, может с лёгкостью считывать растерянность и и желание спрятаться в панцирь. И причина тому ясна, как день, потому что кровь можно смыть, но мозг будет помнить, где она находилась и по какой причине, хотя, если бы у того военного или медсестры было что-то серебряное, – скальпель, шприц, кинжал, пуля – всё могло сложиться иначе, начиная от объявления в розыск и заканчивая реакцией на прозвучавшее безобидное и в то же время важное напоминание, откликнувшееся в лёгких неприятным запахом.

Примерно таким же, какой был на той военной базе, однако стоило помимо отвратительной смоли и пороха услышать ещё и хруст земли вместе с щёлканьем затворов автоматов, как тело рефлекторно перешло в боевую готовность, при виде которой ничего не стал спрашивал разве что Винс, прекрасно понимающий, что, если двое полузаражённых смогли уловить какие-то звуки во время их достаточно пылкого разговора, то ничего хорошего ждать не стоит. Особенно, учитывая, что местные власти объявили их в розыск и ни за что не упустят возможность застать врасплох.

«Встань сбоку» – показывает Бэбс жестом, после чего напарник в два быстрых шага прижимается к стене с левой стороны от окна для того, чтобы немного раздвинуть шторы и позволить быстро оценить обстановку: четыре силуэта поднимались по общей лестнице и ещё, как минимум, пятеро разгуливали возле парковочных мест, явно успокаивая тех, кто жил на первом этаже и заметил свет фонариков.

– Интересно, как они нас нашли? – шёпотом задался вполне логичным вопросом Лип, в отличие от остальных и не подумавший брать в руки оружие из-за надежды, что всё может решиться мирным путём, на что сестра намекала ему такими же жестами.

Только вот в силу отсутствия боевого опыта они остаются незамеченными, и поэтому, как только по ту сторону применяется ключ-карта, он незамедлительно бросается к двери и захлопывает её спиной, уперевшись ботинками в пол так, чтобы никто не смог пробраться внутрь. Хотя если те четверо захотят выбить дверь, такая система защиты не протянет и двух секунд. Не говоря уже о том, что подобный поступок опрометчив из-за слишком большой вероятности стать лёгкой мишенью в случае стрельбы, избежать которой теперь, мягко говоря, не получится, ведь, по-хорошему, военные не должны были знать, что их появление – не эффект неожиданности.

– Och vad ska vi göra? – послышалась неразборчивая речь с улицы. – Ta ut dörren?⁶

– Och om de inte är ensamma där? De fick på något sätt reda på vårt utseende⁷, – во втором голосе прозвучали доли страха и замешательства, дающих понять, что военные чувствуют себя уже не так уверенно, как несколько мгновений назад, когда в планы входило ворваться в мотель в духе самого крутого спецназа.

– Господа! – неожиданно для всех громко и чётко заговорил Гонсалес, стоящий у противоположного окна с зажатым в руках пистолетом. – Уверен, никто из вас не хочет напрасно погибнуть, поэтому давайте рассмотрим вариант мирного решения возникшей ситуации: мы спокойно покидаем территорию, а вы не ведёте пре…

Не успел он договорить, как вдруг кто-то из солдат поднял автомат на уровень собственной головы и несколько раз выстрелил в дверь, отчего Лип, на голову которого летят щепки, вздрагивает, а Бэбс инстинктивно нажимает на спусковой крючок. Также не раз, но не с целью напугать, а ранить, подтверждением чего становятся крики солдат, чью кожу разорвали пули, обеспечившие небольшую фору для того, чтобы схватить ноутбук, сумку и броситься на кухню, где всё ещё осталась недоеденная порция пасты.

– Ну что, переговорщик, каков будет дальнейший план действий? – звучит с лёгкой долей издёвки.

– Хороший вопрос, – учёный осматривается по сторонам и цепляется взглядом за окно ровно в тот момент, когда FEDRA через окно закидывают внутрь номера дымовую шашку, выбившую из колеи в первую очередь Барбару.

Ведь из-за отсутствия привычки контролировать обострившиеся чувства, в ту же секунду создаётся ощущение, будто в горло вливают раскалённый металл, который пробуждает внутреннего монстра, решившего действовать без пистолета – голыми руками, хватающими забежавшего солдата за шкирку для того, чтобы нанести прямой удар коленом, что могло быть не слишком жестоко, если бы сила коматозника не позволила сломать рёбра. Да так, что их осколки неминуемо пробивают лёгкие, заставляя парнишку задохнуться в собственной крови, за чем однако не удаётся понаблюдать из-за того, что напарник хватает за ткань куртки и тянет к окну.

Его учёный успел открыть для того, чтобы первым перелезть на лестничную клетку, ведущую на задний двор, куда сбежались перепуганные мирные жители, явно не ожидавшие, что их мирная ночь в самом дешёвом мотеле закончится перестрелкой FEDRA с какими-то незнакомцами, действующими не совсем синхронно из-за того, что у Винса всё ещё болела нога и передвигаться слишком быстро не представлялось возможным. По крайней мере, без чужой помощи, какую оказал учёный, рванувший куда-то вперёд, тем самым фактически решив поделиться на две команды по принципу по одному бессмертному на каждого, почему более-менее ещё понимающая происходящее Бэбс хватает брата и ведёт за собой.

И не важно в каком направлении – сейчас главное оторваться от погони в виде ещё десятка солдат, чей контрастный запах сводит с ума и одновременно заставляет мозги работать быстрее, что также касалось и Липа, что шёл вплотную, плечом к плечу, и бубнил себе под нос, по всей видимости, приходящие на ум строчки, в конце концов решив задать вопрос, от которого зависел дальнейший ход мыслей:

– Кстати говоря, что произошло между тобой и Винсом?

– В плане?

– Ну, после Нюборга вы оба сами не свои: он окрылённый и чертовски радостный, а ты будто испытываешь то же самое, но что-то всё же не так, поэтому и спрашиваю, что случилось? Тебя же явно что-то беспокоит.

– Ничего подобного, – Бэбс помотала головой, при этом продолжив смотреть вперёд для построения маршрута, отдаляющего от солдат и приближающего к учёному и напарнику. – Между нами всё как обычно, просто… пережить заражение не так-то уж просто, мистер Ватсон.

– Это понятно, особенно после того, что случилось в ванной, – на этом моменте голос слегка приутих, позволяя отчётливее услышать топот вражеских ног, – но всё равно: Винсент – для тебя немного другая, так скажем, область действий и чувств, и даже во время терапии рядом с ним ты вела себя иначе. Значит, раз сейчас «вирус» влияет на отношения с ним – что-то произошло. Вопрос, что?

В этот момент, словно специально, откуда-то справа раздаются выстрелы, ударившие бы чётко по ним, если не молниеносная реакция Барбары, оттащившей в сторону с выкриком:

– Вот же уроды!

– О, понял! – одновременно с ней осенило Филиппа, кажется, ничуть не испугавшегося гипотетической смерти от кучи пуль, с лязгом врезающихся теперь в ограждение на уровне головы. – Должно быть, он наконец-то признался тебе в чувствах!

– Ты башкой ударился? – с небольшой задержкой слетело с губ сестры, сразу же поспешившей спустить курок в сторону четырёх фигур в болотной форме, одна из которых пошатнулась и замертво свалилась на пол с дыркой между глаз.

– А что? Всё сходится: Винс боится потерять тебя потому что влюблён, и нападение коматозника стало для него толчком для того, чтобы перестать утаивать свою любовь и в случае чего не жалеть о несказанном, как это было, пока ты лежала в коме, – с прежним спокойствием разложил всё он. – Ты же в свою очередь чувствуешь к нему то же самое, но из-за заражения боишься, что ничего не получится.

– Как будто может быть иначе, – не соглашаясь и не опровергая, с долью грусти выдыхает она.

– Конечно, может! – руки брата упали на чужие плечи и чуть сжали их, отвлекая от оставшихся двух солдат, стремительно приближающихся с намерением нашпиговать нелегалов свинцом, в конечном итоге оказавшемся внутри них: у одного в животе, у другого – в сердце. – Если Руди научился контролировать себя, то и ты сможешь. А рядом с любимым человеком – тем более!

– Ой, лучше захлопнись и пошли дальше, – строго проговорила Барбара и плевать, что по факту это является бегством – у них сейчас есть дела и поважнее.

– Нет, стой, Бэбс! – Лип делает два быстрых шага вперёд, тем самым становясь между ещё тёплыми трупами и перегораживая путь с помощью расставленных по обе стороны рук, одна из которых из-за бинтов не смогла подняться на должный уровень, и всё же выполняла нужную функцию. – Не понимаю, ты правда… отшила его?

– Серьёзно хочешь обсудить это сейчас?!

– Да, потому что у вас взаимные чувства, а ты поддаёшься какому-то страху! – Лип повышает голос, не понимая, что прозвучавшая формулировка задевает за самое больное.

За то, что отзывается в груди сильной болью перед тем, как услышать сбоку ещё один топот, заставляющий в то же мгновение ухватиться за пистолет и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, отправить пулю чётко в голову вооружённого парня, умершего ещё до того, как упасть на землю.

Глава 3. Новый план

– Подожди, – почти сразу слетели с губ слова, адресованные учёному, схватившему за куртку и потянувшему вперёд с невероятной скоростью, оставляя позади близнецов, которые сворачивают в совершенно другую сторону. – Если мы разделимся, то потом не найдёмся.

– Обоняние заражённого позволит чувствовать меня за несколько километров, так что можешь не переживать по этому поводу, – не поворачивая головы, отвечает тот и продолжает с прежней скоростью двигаться в неизвестном направлении.

Однако, не успевает Винсент поверить в то, что Кёнингам ничего не грозит и их разделение не усугубит и без того патовое положение, как где-то позади эхом доносится череда коротких выстрелов и, услышав их, он вздрагивает. Ведь, невзирая на знание, что обычные пули не нанесут заражённым никакого вреда, в сознании промелькнул страх, усилившийся в тот момент, когда Руди никак не реагирует. Словно так и должно быть и нет ничего странного в том, что FEDRA открыли огонь по близнецам, а они останавливаются у пристани, где стоял небольшой катер, к счастью, не требующий ключа зажигания.

– Садись, – тихо приказывает Гонсалес и слегка подталкивает к судну одновременно с броском сумки на одно из сидений. – Нужно завести мотор и приготовиться к отплытию.

– Но…

– С ними всё хорошо, – сразу понял, о чём он и будто даже как-то странно-доверительно блеснул серо-голубыми глазами, спрятанными за оправой очков, съехавших на нос. – Если бы кого-то из них ранили – я бы почувствовал, поэтому нужно сосредоточиться на том, чтобы покинуть это место.

– Ладно, – Винс неуверенно кивнул и, чуть хромая, приблизился к панели управления в поиске кнопки активации мотора, который в следующее мгновение громко заревёт вместе с криками солдат, чьи фонарики мельтешили из стороны в сторону до тех пор, пока из-за одного из домов не появляется два силуэта, бегущих так быстро, как только можно из-за летящих в спины пуль и иностранных выкриков, которые вскоре перекрыл более родной и знакомый:

– Заводи! Заводи!

– Да, пожалуйста! – следом слышится голос Филиппа, в какой-то момент рванувшего быстрее сестры, что остановилась в десяти метрах от катера и принялась тратить последние патроны на FEDRA, похожих на мишени, что, как в тире, падают одна за другой.

И напоминает о том, что всё происходящая – не игра разве что ответный огонь, задевающий волосы, грудь, ногу…

Осознание этого, правда, приходит не сразу.

Лишь когда создалось ощущение, будто тело проткнули раскалённым прутом, стало понятно, что, несмотря на мгновенную регенерацию, нервные окончания ещё способны посылать импульсы боли в мозг, заставляя инстинктивно прижать руки к ранениям. И не важно, что оттуда не течёт кровь – по привычке прошлой жизни разум послал фантомные капли между пальцев, напугав больше всего Винсента, моментально подхватившего чужое лёгкое тело для того, чтобы дотащить его до катера раньше, чем воодушевлённые солдаты успеют сократить дистанцию и снова открыть огонь.

На этот раз по тем, кто правда может умереть от трёх пуль, которые в каком-то смысле отрезвляют: фантомная кровь перестаёт сочиться сквозь пальцы, дыхание выравнивается, сознание очищается от влияния внутреннего монстра, оставляя только саму Барбару, поднявшую ледяной взгляд наверх. На напарника, в панике задравшего её футболку для осмотра ран, что моментально затягиваются, не оставляя на серой коже ни следа, словно свинец не рвал мышцы и не ломал кости, причиняя ту самую секундную боль, которая окончательно проходит при осознании, что они оторвались от берега на достаточное расстояние для того, чтобы спокойно вздохнуть.

– Всё? – еле слышно спрашивает Бэбс, после чего, когда получает в ответ несколько коротких кивков, отрывает корпус от жёсткого пола и поворачивает голову в сторону стремительно удаляющейся пристани с кучей мигающих огоньков. – Отлично. Одной проблемой меньше, хотя, кажется… они меня подстрелили и это, мягко говоря, не очень приятно.

– Со временем привыкнешь, – доносится хладнокровный голос учёного, настраивающего что-то на панеле управления перед тем, как развернуться ко всем лицом. – Главное, остальные в порядке?

– Да, – первым замотал головой Лип, видимо, не сразу осознавший последние пять секунд, и вслед за ним то же самое повторил Винс, вновь коснувшийся чужого плеча, где ещё несколько мгновений назад было пулевое отверстие, а теперь лишь порванная ткань футболки. – Не пойму только, как они нас так быстро нашли, если мы проследили за отсутствием преследователей?

– Боюсь, дело в том, что мой хронолёт излучает сигнал.

– Погоди, погоди, погоди, – затараторила Бэбс, из-за чего на мгновение пролез более ярко-выраженный немецкий акцент, – хочешь сказать, всё это время наше местоположение вычисляли по твоей хроно-фигне?

– Это не точно, однако могу предполагать, что, несмотря на как таковую неисправность, из-за установленного внутри трекера, помогающего определять дату, время и год для совершения телепортации, люди Наоми могли выходить на наш след из раза в раз, пока сигнал не затерялся, – закатав рукав и тыкнув в циферблат с застывшей датой 2 февраля 2023 года, объяснил Руди.

– Так, а… мы можем отключить эту хреновину?

– Аккумулятор должен находиться постоянно в рабочем состоянии, чтобы не потерять связь с точкой, в которую я должен буду отправиться по завершении миссии, – уклончиво ответил Гонсалес. – Единственное, что я могу попробовать предложить в качестве компромисса для избежания повторения таких ситуаций – воспользоваться ещё одним трекером, чтобы оставить хронолёт у нас без какого-либо риска и тем самым временно запутать следы.

– Да, план супер, только вот, где этот ещё один трекер взять, если мы уже ехали от цивилизации? – она махнула рукой в сторону уже скрывшейся из виду пристани.

– Это проблема вполне себе решаема, – Руди, по всей видимости, поставив катер на «автопилот», потянулся к своей сумке и достал из переднего кармашка маленькое чёрное устройство, способное поместиться на одних подушечках пальцев, – поскольку так называемое чутьё подсказало мне, что стоит обзавестись некоторыми вещами из этого мира для более успешного осуществления нового плана.

– И можно выбросить это где-нибудь, чтобы сбить преследователей с толку! – с неким воодушевлением продолжил Лип с блеском в глазах.

– А лучше прикрепить к какому-нибудь животному, так как если «мы» застынем на одном месте, то это будет странно, тем более, что наш настоящий маячок и правда будет двигаться, – поправил Винсент, на что учёный одобрительно кивнул:

– Верно, и это «раздвоение» просто даст немного времени, чтобы оторваться в первую очередь от Наоми, которая со стопроцентной вероятностью начнёт действовать более агрессивно после получения данных из лаборатории, где осталась вся информация про иммунитет.

– О, то есть, хочешь сказать, что вдобавок ко всему прочему, ты не позаботился о том, чтобы Красная королева⁸, одержимая идеей превратить всё оставшееся человечество в мутантов, ничего не узнала? – снова слышится возмущение от Кёнинг, чьи белые брови, частично спрятанные за чёлкой, изгибаются.

– Ну, даже при всё желании, я не смог бы не оставить улик из-за наличия разного рода современных технологий, способных восстановить удалённые файлы или повторить последние совершённые аппаратом действия, – Гонсалес пожимает плечами, произнося это спокойным тоном, заставляющим подумать, что, наверное, в этом есть доля логики.

Тем более, из всех присутствующих, он – единственный, кто знает, как устроен мир, не порабощённый коматозниками, и именно поэтому они смогли провернуть задуманное и приступить к следующему этапу, обязывающему вернуться назад. К тому, с чего всё началось, о чём юный поэт пишет в своём блокноте, пока две фигуры напротив старательно делают вид, что их мысли совершенно не о друг друге. Не о том, что произошло в Нюборге. Не о том, что было обещано ради сохранения прежних отношений, которые на самом деле больше никогда таковыми не будут из-за пересечения черты в виде поцелуя, не уходящим из головы как одного, так и второго, что очевидно по реакции на прикосновения: обоих словно пробивает током и не только из-за разницы в температуре.

Просто Винсент надеется на то, что это было не случайно и имеет под собой какой-то смысл, а Барбара чувствует моментальное тепло где-то внутри, отчего эмоции лавируют между замешательством, радостью и чем-то ещё, что сбивало с толку и не позволяло вести себя более непринуждённо. Хотя какого хрена – она искренне не понимала, потому что да, по прошествии времени, вместе с тем, сколько дерьма им удалось пережить и сколько раз они вставали на защиту жизней друг друга, Винс стал самым особенным и вместе с этим статусом занял много места в голове, но… раньше это никогда не беспокоило. И более того – не заставляло чувствовать себя персонажем из тупых любовных комедий, которые, конечно, красивые, однако не реалистичные. В их мире уж точно, доказательством чему стало возвращение на знакомую, полную заражённых территорию, где нужно думать не о «любовных» перипетиях, а о грядущем возвращении на территорию Берлина.

Столицы – настоящей, отличающейся от других разрушенных городов разве что масштабом и постройками: сожжёные небоскрёбы, залитая засохшей кровью центральная площадь, забаррикадированные станции метро, разграбленные бутики дорогих магазинов, покрывшиеся пылью компьютерные клубы, в которые раньше они заходили ради дурачества и коротания времени за парочкой пиксельных игр, воспоминания о которых вызывают улыбку.

Сначала у Бэбс, придавшейся ностальгии по тому моменту, когда блондин два года назад, во время вылазки в Амстердаме, нашёл автомат с игрой про убивание зомби из пластиковых пистолетов. Потом у Винса, также мысленно перенёсшегося в тот день, запомнившейся тем, как его несколько раз подряд ловко обыграли в столь незамысловатом шутере, попросить реванш в котором можно было хоть прямо сейчас, если бы не чёткая цель в виде эвакуационного пункта, развернувшегося возле Берлинского кафедрального собора. По всей видимости, из соображений, что так люди поверят, что дело обстоит серьёзно и сам Бог велит спасаться, а не сидеть и молиться о завершении воцарившегося ужаса, нашедшего отражение и в скульптурах библейских персонажей, и в аллегорических символах Правды и Милосердия, что, должно быть, очень красиво и необычно. Однако Барбара не умела всматриваться в подобного рода детали, а Винсент не видел в этом срочной нужды и сконцентрировал всё внимание на поиске хотя бы чего-то, что способно помочь найти Вивьен Кёнинг.

Если, конечно, это вообще возможно…

Ведь на месте парковки для автобусов и санитарно-гигиенических комнат остались обломки, а любые плакаты и бумажные документы потрепались, выцвели или размокли, не дав прочитать и половины, чтобы как минимум разбудить дальние уголки мозга, в которых даже спустя столько лет хранилась малоприятная картина: стрекотание коматозников, жуткие грохоты, летящие в спину осколки и многое другое, отчего по коже пробежали мурашки, словно всё это переживалось прямо сейчас. Начиная от раннего подъёма из постели и первой встречи с серым существом, обсасывающим кости мёртвого полицейского, и заканчивая военными, что проверяли документы, светили фонариком в глаза, осматривали на наличие открытых ранений, и дядей, что внезапно повалился на землю в приступе громкого кашля, чередующегося с устрашающим стрекотанием.

Последнее будоражило особенно сильно, заставляя чувствовать себя одновременно чертовски слабой и невозможно сильной из-за борьбы где-то на уровне диафрагмы, что не замечал разве что Лип, увлечённый съёмкой руин больше, чем поиском информации про маму. Хотя оно и не удивительно, учитывая, что в первый раз столицу они проскочили практически незаметно, не останавливаясь на таких деталях прошлого, которое, безусловно, проглядывалось и в других местах, но всё же… Тут всё казалось иначе, и как-то даже будто тянуло в сторону дома, где Марлен, должно быть, давно горько плачет. А вместе с ней и генерал Ленз Шуберт, завершивший все поисковые операции, почему можно особо не переживать насчёт преград и даже немного шуметь, кроша под ногами старый бетон, из которого местами торчат арматуры.

За некоторые из них Винсент цеплялся, чтобы забраться повыше без сильного напряжения на ещё немного побаливающую ногу, которую удалось тщательно обработать перед отъездом, захватив с собой также несколько современных медикаментов, рассчитанных на ближайший месяц. В том числе и для руки, о которой Филипп, видимо, напрочь забыл, ловко пролезая в те места, куда не собиралась пробираться сестра, предпочитая искать на уровне тех развалин, что принадлежали конкретно военным. То есть вышки и палатки, где, несмотря на будущующую порой непогоду, сохранились бумаги, однако не содержащие ничего, что могло бы привести к Вивьен или той «Тихой Гавани», узнать о которой толком ничего нельзя из-за разницы во временных линиях, а значит, искать нужно всё и везде.

– Ну что у вас там? – не выдержав больше часа поисков, достаточно громко крикнула Барбара, отчего привлекла к себе внимание сразу трёх макушек, расположившихся на разных уровнях одного и того же полуразрушенного здания. – Лично у меня – ни черта полезного, кроме полусгнивших записок.

– Покажи! – Лип, словно маленький ребёнок, сорвался с места и как можно быстрее помчался по хрупкому лестничному пролёту для того, чтобы взглянуть на найденную кипу бумаг, часть из которых и правда была настолько потрёпана временем, что страшно прикасаться. – Вау… я такого практически не нашёл, только блокнот с набором цифр.

– Должно быть, это дата и время прибытия эвакуационных автобусов, – смело предположил учёный, также подошедший ближе, но с пустыми руками, явно намекающими на то, что никакой нужной информации найдено не было. – Уверен, что там ничего больше не было написано?

– Уверен, – Кёнинг кивает, при этом приковав взгляд к запискам, адресованным простым солдатам, которые обменивались друг с другом информацией об обстановке в городе, когда всё ещё не было настолько плачевно.

Когда связь только-только начинала отключаться, а соседние правительства и мэрии начинали бить тревогу заранее в надежде, что удастся отстоять и победить заражённых, кем-то зарисованных на полях одного из пожелтевших листов, что крупным планом попал в объектив камеры. В основном как раз из-за этого рисунка, о котором сестра, кучу раз проходившая мимо этих мест, почему-то не рассказывала, как и не рассказывал Винсент, подошедший тоже с пустыми руками:

– Может, тогда, пока ещё не стемнело, сходим в другое место?

– Да, отличная идея, – поддержал Руди, потянувшийся в свою сумку за туристической картой, найденной по пути сюда. – Государственный архив и телефонное бюро находятся не так далеко отсюда, но в разных сторонах друг от друга, так что лучше будет разделиться.

– Снова по одному бессмертному на каждого? – Бэбс слегка усмехается и автоматически лезет за лежащим в кобуре пистолетом для того, чтобы быстрыми и отточенными движениям проверить обойму на случай, если всё же не посчастливится наткнуться на кого-то.

– Вроде того, – тот кивает. – К тому же, нам с тобой удастся легко распознать приближение кого-то из недоброжелателей или ваших солдат, чтобы вовремя среагировать и не попасться им на глаза.

– Кстати, да, разумно, – соглашается Винсент, после чего все четверо сами, без предварительного договора разделяются на две части: Лип, остановив запись, делает шаг в сторону путешественника, а блондин остаётся стоять рядом с напарницей, позже последовавшей по заросшим тропинкам, ведущим в другую часть города.

Там, несмотря на длительность апокалипсиса, оказалось разграблено далеко не всё и, к счастью, то самое телефонное бюро не стало исключением: на своём месте стояли полки с кучей бумаг; стационарные компьютеры, покрытые толстым слоем пыли ручки дверей, делающие и без того бледно-серые руки тёмными и грязными; и многое другое, что перечислить было невозможно. Да, впрочем, и не обязательно, поскольку целью были всего несколько шкафов – «В» и «К», какими они и занялись, разделив работу на две части, чтобы сэкономить время и управиться до возвращения Липа и Руди. Если те, конечно, сами не задержатся, увлёкшись нано-приблудами, которых лично Бэбс никогда в глаза не видела и не особо не желала видеть отчасти из-за того, что эти технологии казались чужими после стольких лет использования обычных раций.

В конце концов, она и телефоном-то ни разу по-настоящему не пользовалась, что уж говорить про остальную технику, превратившуюся в груду бесполезного хлама, через который приходится пробираться всё дальше и дальше до тех пор, пока внимание не переключается на что-то сладкое. Что именно – сказать сложно, но Барбара уверена, что оно находится за дверью, открыть которую получилось лишь с помощью крепкого удара. Сначала чуть ниже ручки, потом выше, после чего петли не выдерживают, и светлые брови Винса взлетают вверх, а глаза поблёскивают как-то весело-дразняще – также, как когда она ещё в самом начале общения по-дружески сражалась с ним до тех пор, пока в конечном итоге не выполнила подсечку, выбив почву из-под ног.

– Что, отвык от того, что могу вытворять что-то подобное? – откинув назад несколько закрывших обзор прядей, Бэбс хочет повторить его выражение лица, как тут же кривится от ударившего в нос того самого сладко-тошнотворного запаха с примесью гниющей крови, говорящей о том, что того, кому она принадлежит, убили совсем недавно.

Убедиться в этом помогают шаги навстречу лежащему на полу мужчине, половина лица которого обезображена и покрыта той самой кровью, вытекающей из отверстия, оставшегося после того, как он вышиб себе мозги ружьём крупного калибра, чтобы избежать мук превращения в коматозника – сомнений не осталось при виде огромного укуса на ноге, что раньше вызвало бы сожаление, потому что подобной смерти и врагу не пожелаешь, но теперь… В силу собственного заражения Барбара не могла продемонстрировать ничего, кроме закусывания губы для остановки роста когтей и клыков, вероятно желающих попробовать запретное «вино». И плевать, что тело начало разлагаться – за несколько дней пребывания здесь благодаря ещё прохладным погодным условиям, вкус не должен испортиться, а это значит…

«Нет!» – резко прервал размышления внутренний голос, заставивший голову отвернуться от столь соблазнительной для заражённого мозга картины, ведь ещё чуть-чуть и могло повториться то, что уже происходило на той грёбанной военной базе, где она порвала в клочья двух людей, чьи лица навсегда записались на подкорку рядом со словами Гонсалеса о том, что, если не научиться сосуществовать с тем, что изначально было предназначено для хищника, вернуться к человеческому обличию будет уже невозможно и останется один лишь только путь – серебряная пуль в лоб. Поскольку именно она способна уберечь от клыков и когтей, которые в случае потери контроля могли угрожать Винсенту, не успевшему среагировать на то, как напарница резко направилась в сторону выхода для того, чтобы втянуть ноздрями свежий воздух и почувствовать, как всё постепенно стало приходить в норму: мышцы расслабляются, внутренний зверь успокаивается, позволяя трезво оценить ситуацию, в которой всё обошлось отчасти из-за присутствия рядом близкого человека.

То есть Винса, вышедшего следом с безмолвным беспокойством, которое Барбара быстро развеяла, попросив самостоятельно ещё немного покопаться в архивах для того, чтобы всё-таки найти блёкло-жёлтую бумажку, где от руки шариковой ручкой выведено:

«Вивьен Кёнинг, +43 3385 677 231, Posentsche Straße, 28»

Глава 4. Нежданные путники

Познанская улица, 28, Фредерсдорф – пригород Берлина, ехать куда оказалось совсем недолго и, к удивлению, не волнительно. Словно это не шаг в сторону счастливого, беззаботного прошлого, где можно было резвиться, играть со сверстниками на улице в жмурки, сельдь или козлёнка⁹, ждать поступления в школу и самое главное – не знать, каково видеть смерть день изо дня и вступать с ней в бой.

Как это было сначала в случае попадания в кому, потом, когда когда напал коматозник с изуродованной, мерзкой, впалой мордой, которую Барбара будет вечно видеть в кошмарах как напоминание о смерти старшего брата, о заражении, о шрамах вдоль всего туловища. Хотя в то же время нельзя не благодарить судьбу за то, что именно в тот день поезд решил обвалиться, тем самым избавив от мучений в виде несамостоятельности, неуклюжести, физической и моральной боли, и прибавив лишь жажду. Жажду крови, которую Бэбс обязательно нужно научиться контролировать, мысли о чём не покидают до приезда к небольшому двухэтажному каменному домику с покрывшейся мхом крышей и проросшим внутрь диким виноградом, почему-то заставившим внутри что-то сжаться. Особенно после попадания в столь скромную обитель с миниатюрной кухней, старым телевизором в гостиной, расположенной прямо за аркой, на которой видны карандашные каракули, и скрипучей лестницей, ведущей на второй этаж, где воспоминания нахлынули ещё больше.

Отчасти из-за обустроенной комнаты Энтони, какого она толком не знала: маленького, с горой учебников на столе, пеналом полных ручек, со спрятанным в ящик любимым мультиком и убранными отовсюду общими фотографиями, на которых можно было увидеть родителей: мама улыбается на фоне какого-то лесного парка, где её обнимает за талию папа – такой же молодой, немного худощавый, в кожаной куртке и потёртых джинсах, с дурацкой бородкой, едва походящей на что-то рокерское, почему, должно быть, в своё время ему и не удалось влиться в общество своих сверстников.

Хотя страннее всего было смотреть на все последующие фотографии, так как на одних мама уже с животом и с младенцами на руках, а на других – они втроём, и Тони чаще всего стоит по центру и обнимает младших, даже не думающих на секундочку замереть ради нормального кадра, где не было бы видно, как Лип увлечённо что-то рисует мелками, а Бэбс с беззубой улыбкой машет какой-то игрушкой, найденной в детской комнате у кроватки с розовым бельём. Причём, раскрытым уже на протяжении пятнадцати лет, впрочем, ни разу не сказавшихся на качестве материала, до которого серые пальцы с осторожностью дотронулись ровно в тот момент, когда Винсент после полноценного обхода крикнул, что у него пусто.

– У меня тоже, – проморгавшись, чтобы снять эффект внезапно проснувшейся ностальгии, спустя несколько мгновений вернулась в реальность Барбара и поспешила к лестнице, на которую напарник уже ступил в готовности подняться. – Ничего указывающего на местоположение мамы не нашлось. Только старые фотографии и вещи.

– Хм… – белые брови сошлись над переносицей, а правая рука подпёрла подбородок, демонстрируя, как в голове перебирается сотня вариантов в секунду до тех пор, пока не будет найден самый оптимальный: – Может, стоит попробовать вспомнить то, о чём шла речь во время вашей поездки в Берлин? Наверняка родители обсуждали, что делать дальше.

– Да, только мне было тогда пять лет, так что вряд ли я могла запомнить что-то дословно, – она спрыгивает с последней ступеньки, побредя в сторону дивана, полностью покрытого пылью, которая взлетела на воздух, стоило присесть, уперевшись локтями в заметно выпирающие даже через штаны колени.

– Чёрт, – Винс также садиться рядом, чуть поморщившись от попавших в нос пылинок, после чего на некоторое время между ними повисает молчание, пронизанное мыслительными процессами, приходящими к одному выводу – их частное расследование зашло в тупик, ведь, кроме каких-то ярких вспышек из далёкого детства и момента самой эвакуации, больше ничего нет.

Голова пуста и это начинало подбешивать к пятой минуте, когда от безысходности, пропитавшей воздух, мысли стали бить в совершенно другом ключе, в основном фокусирующемся на том, что эта идея – найти маму и уговорить её пожертвовать собой ради спасения всего человечества и в первую очередь сына – изначально была утопична. Просто она так топила за неё, чтобы не дать Липу лечь на операционный стол, что никто не осмелился сказать об этом, из-за чего теперь они в тысячах километрах от сохранившейся цивилизации, где, наверняка, ничего бы не стоило придумать новый план «Б», несмотря на то, что FEDRA направила все силы на поиски чужаков, устроивших, мягко говоря, переполох. Не говоря уже о том, что не было бы и опасности в виде коматозников, «Ангелов Ада» и людей безумной учёной Наоми, которая, впрочем, после активации брошенного ещё в Норвегии трекера, не должна выйти на их след.

– Ладно, засиживаться здесь бесполезно, – в итоге первая подрывается с места Барбара, что вызывает новую волну пыли. – Нам надо вернуться до заката к месту сбора.

– Да, но не хочешь всё-таки поискать что-нибудь ещё? – блондин остаётся на диване, как-то странно наклонив голову вбок и посмотрев из-под ресниц на выросший над ним силуэт, считать раздражённость которого не составляет труда, почему голос и звучит как можно более непринуждённо и спокойнее. – Вдруг мы просто не осмотрели всё, как следует, и упустили парочку деталей?

– «Вдруг» может быть только если кто-то из нас раньше работал детективом, а поскольку это не так, то лучше давай поедем быстрее отсюда, – с каждым новым словом, она сильнее стала жестикулировать, как бы подзывая к себе, на что Винс бы, несомненно, повёлся, однако не сегодня, потому что проделать большой путь и снова не получить желаемого не входило в планы. – Ну, чего сидишь?

– Я хочу уйти отсюда не с пустыми руками, – спокойно парирует он, и в следующее мгновение Бэбс закатывает глаза и с недовольством садиться обратно, уставившись на него, словно на занудного школьного преподавателя:

– Ну хорошо, Эдди Валиант¹⁰, – в тоне слышится язвительность, – и каковы же ваши предположения касательно местоположения Вивьен Кёнинг? Во всём виноват кролик Роджер или судья Рок¹¹, м?

– Вообще-то, всё гораздо серьёзнее, – с полуулыбкой, вызванной лёгким подыгрыванием, Винсент целиком разворачивается в её сторону, для удобства сложив правую ногу под себя, а правую руку положив на спинку дивана. – Руди же говорил, что познакомился с твоей мамой, когда попал в лагерь выживших, находящийся на территории другой страны, что означает, что в день эвакуации или чуть позже она смогла добраться туда.

– И что? – искренне не понимала Барбара.

– То, что, насколько я помню, воздушное пространство в Германии закрыли за сутки до случившегося на площади, но тем не менее она нашла способ попасть туда, куда ей нужно было, и причём в достаточно короткие сроки, раз к тому времени, как туда же попал Руди, у неё уже был какой-то, можно сказать, статус, позволяющий приглашать в общину незнакомцев.

– То есть, хочешь сказать, та самая «Тихая Гавань» являлась небезызвестным местом?

– Это лишь догадки, но… думаю, да, – напарник кивнул. – Так что, по идее, исходя из этого, у твоей мамы должна где-то лежать информация об этом, что позволяет хотя бы попробовать провести повторные обыски с упором на что-то более конкретное.

– Что ж, ладно, детектив, – на этот раз шутливое обращение звучит более ласково и даже как-то мило, отчего непроизвольно губы расплываются в улыбке, – возможно, ваши навыки не так и бесполезны. Правда, время поджимает.

– В таком случаем, будем работать в четыре руки на одно помещение, – быстро скооперировался Винс, после чего наконец-таки встал с дивана и первым делом предложил обыскать спальню, где Вивьен хранила все свои личные вещи, в том числе, как хотелось верить, буклетик с тем самым названием, впервые озвученным Гонсалесом, у которого узнать подробности сейчас было бы очень кстати.

Ведь, по сути, он прожил с ней целых шесть с половиной лет плечом к плечу и даже обучался у неё технике контролирования заражения. Хотя, если предаваться воспоминаниям, казалось, что речь идёт о двух разных женщинах, и та Вивьен, что была изображена на висящих на стене фотографиях значительно отличается от той, что стояла по центру снимков из сумки учёного с голыми, испачканными по локоть руками, что особенно чувствуется с каждой минутой, проведённой за перерыванием ящиков, шкатулок и полок, потому что всё казалось чересчур нежным. Даже ночнушка имела нежно-розовый цвет и шелковистую ткань с рюшками, про которые все давно забыли во имя практичности и надёжности, вроде той, что как раз на снимках, навсегда засевших в мозг отчасти из-за факта замены каштанового цвета волос на белый и оливковой кожи на мертвенно-бледный – такой же какой у неё самой сейчас, в момент открытия верхней полки шкафа, откуда извлекается белый конверт.

– О, кажется, я что-то нашла! – ещё не достав содержимое находки, крикнула Бэбс и, только после того, как блондин, оторвавшись от изучения прикроватной тумбочки, подошёл ближе, раскрыла конверт, замечая там несколько фиолетовых купюр номиналом в 500 евро и совсем небольшой буклет:

«Экопоселение “Тихая Гавань” в округе Эвансвилль штат Индиана, США»

– Полагаю, это оно, – прочитав быстро огромный заголовок, констатировал Винс и с чужого позволения взял бумажку в руки для более детального изучения.

– Да, но… штаты же где-то в трёхсот семидесяти милях от нас, разве нет? – уточняет Барбара, быстро прикинув в голове маршрут.

– И это включая океан, переплыть который, мягко говоря, не так просто, – добавил тот и, услышав короткий вздох, поспешил придать сложившимся обстоятельствам более положительный окрас: – Впрочем, это же лучше, чем ничего, верно? Мы хотя бы знаем, куда ваша мама отправилась, и можем исходя из этого придумать дальнейший план действий.

– Так-то да, – будто с неохотой соглашается она и раньше, чем успевает закончить предложение, хватает буклет с красивыми фотографиями местности, чтобы сложить его карман штанов ровно в тот момент, когда воздух неожиданно разрезал громкий вой сигнализации, заставляющей взглянуть в окно.

Там рядом с серым седаном стояло две фигуры, распознать которые не составило труда засчёт ярких цветов символики, принадлежащей, конечно же, чёртовым байкерам, вечно ходящим в одних и тех же в кожаных жилетах с вышивкой в виде черепа в красной каске и ярко-золотыми крыльями.

– Какого хера?! – в то же мгновение закричал один из «Ангелов», обратившись ко второму, отпрыгнувшему от замигавшего красно-оранжевым седана. – Захотел стать кормом для упырей?!

– Да я случайно! – тот зажестикулировал руками, отпустив при этом автомат, позволив ему засчёт ремешка повиснуть дулом вниз, хотя нужно было, наоборот, поднять его как можно выше ради собственной защиты, как от заражённых, так и от других людей вроде Кёнинг и Найта, на всякий случай быстро отошедших подальше от окна. – Кто знал, что это жестяное корыто так завизжит от одного лишь прикосновения!

– Да просто трогать не надо было – и не пришлось бы узнавать! Тем более, ты забыл, что нам сказали? – в этот момент мужчина сократил расстояние между напарником и понизил тон, будто специально для того, чтобы никто посторонний не услышал. – Наш информатор сказал, что сегодня часть краутов должна приехать в этот район, и знаешь, что это должно значить? Нужно быть осторожнее на случай, если они неподалёку!

– Да понял я, понял, – громко цокнул второй к тому времени, как сигнализация прекратила громко визжать, тем самым позволив байкерам выдохнуть и снова схватиться за оружие.

Его направление удалось почувствовать, даже не выглядывая из-за укрытия, где Барбара на всякий случает проверяет обойму пистолета прежде, чем специально создать шум и привлечь «пернатых», по какой-то причине решивших разделиться, чтобы создать эффект неожиданности.

Хотя по факту это было невозможно – за секунду до того, как дёрнулась дверная ручка, Бэбс подлетела к ней и встретила одного из мужчин боковым ударом передней ноги в колено, отчего тот скрючился, но всё же успел нажать на курок и ранить.

Не сильно. По крайней мере, для заражённого, которому и ранение в живот не смертельно, какой бы сильной не была вспышка боли, выбившая из колеи и позволившая байкеру свалить свою жертву на пол под рваный вдох второй цели, выглянувшей из-за угла дивана для совершения выстрела. Сначала в ногу, потом в плечо так, чтобы вызвать лишь болевой шок, похожий на тот, какой сейчас испытывала Кёнинг, снова инстинктивно зажимая место ранения во избежании потери крови, не стремившейся растекаться по футболке засчёт регенерации. О чём, правда, опять удаётся вспомнить лишь через несколько мгновений, когда неприятные ощущения заменяются на бодрость, подкреплённую обильным выделением слюны от знакомой сладости, источником которой стало зажурчавшее «вино».

– Ты в порядке? – Винсент звучал обеспокоенно, пускай и осознавал, что ни у одного из «Ангелов» не оказалось с собой серебряных пуль и переживать, по сути, не о чем, в подтверждение чего она самостоятельно, без чьей-либо помощи, отрывает корпус от деревянного пола и пододвигается ближе к источнику аромата.

Однако не с целью напасть, на что указывал совсем небольшой рост когтей и клыков, так и не вылезших из-под пухлых губ, которые Барбара всего лишь облизнула перед тем, как нависнуть над байкером, во взгляде которого читалась боль от застрявшей в сухожилиях пули, что так же можно сказать и про второго, пытающегося с раздробленной коленной чашечкой отползти подальше. Желательно туда, до куда серая фигура не доберётся за считанные секунду, слегка надавив на рану ради получения ответа на один вполне несложный вопрос: кто сообщил им о том, что будут вестись поиски этого дома? Ведь она отчётливо слышала диалог у той машины, и плевать на жалкие заверения о том, что этого не может быть или что ни один, ни второй ничего не знает – Бэбс не глупая, чтобы не понимать, что это не так, с чем был согласен в том числе и внутренний монстр, что впервые за неделю в обличье полукоматозника, не стал вмешиваться и сохранил рассудок.

Целиком.

Не как на военной базе, когда два ни в чём не виноватых человека погибли, да ещё и при таких обстоятельствах, сравнимых с прелюдией раковой опухоли, которая тайком засела в лёгких для того, чтобы однажды кровавым сюрпризом дать метастазу в мозг:

Щёлк – и больше не контролируешь себя.

Щёлк – и руки рубят кого-то в кровавую массу.

Щёлк – и от бешенства из-за отказа выдавать своего информатора, головы «Ангелов» оказываются прострелены раньше, чем напарник успевает что-либо предпринять до того, как станет очевидно, что пора возвращаться на место, где все договорились встретиться до заката.

Конкретно – в пять вечера, когда лучи солнца только-только начинают заходить за горизонт, расставляя жёлто-оранжевыми цветами акценты сперва на взъерошенных, кудрявых волосах, зачем на исхудалом лице с острыми чертами, потом на листке блокнота, куда Лип записывал всё то, что приходило в голову. В том числе о том, как они с Руди обыскали весь государственный архив – сложное по геометрии четырёхэтажное здание, окутанное стеклянным фасадом и солнцезащитными решётками, большая часть из которых оказалась разрушена, почему внутри практически ничего не работало.

Из-за этого приходилось пользоваться фонариками и различными другими дополнительными приборами, привезёнными прямиком из Норвегии, о чём напоминала еле заметная надпись, находящаяся в том числе на наушниках, заменяющих рацию и позволяющих всегда оставаться на связи, что особенно полезно во время боя; или на мини-радарах, которые можно настроить на отслеживания заданных целей. Правда, точный принцип работы Лип ещё до конца не понял, но слава богу для Руди все подобные нанотехнологии довольно привычны, что можно заметить даже по тому, как он стоял и очень увлечённо всё настраивал до тех пор, пока не почуял тот запах, который хотелось уловить меньше всего из-за того, что он не вписывался в уже построенные планы. Хотя, будь у Барбары и Винсента сейчас те самые наушники, то они бы успели предупредить о наличии неподалёку разведчиков, неожиданно решивших сменить свои планы и проехать через центр, где как раз стояли те, кого уже не ожидали встретить они.

Ведь прошло уже полторы недели с момента событий Инициации, а значит, надеяться на что-то хорошее нет смысла, почему прежде, чем подойти ближе, все протёрли глаза для убеждения в том, что это правда. Что поэт живой и с повязкой на руке усердно что-то пишет, стоя рядом с незнакомцем, не говорящим на немецком, что вызвало моментальную настороженность, что однако не напугало, а скорее, наоборот, немного обрадовало. По крайней мере, Филиппа, какой-то частью себя надеявшегося, что всё же удастся попасть в Берлин и хотя бы попрощаться с Марлен на случай, если правда придётся жертвовать собой ради спасения мира, чему был посвящён уже не один абзац, прочитав который сестра бы взбесилась ещё больше.

В доказательство этого, увидев, как возле учёного столпилось трое разведчиков, наставивших на него дула автоматов, а ещё два разговаривали о чём-то с активно жестикулирующим Липом, Бэбс процедила:

– Я его убью.

– Если сделаешь это, нам тем более не удастся сказать, что им показалось, и на самом деле нас здесь не было, – поспешил успокоить Винс, безусловно, тоже недовольный разворачивающейся перед глазами картиной.

– Уверен? – с какой-то странной надеждой переспросила она. – Я, например, очень похожа на призрака, так что они запросто могут принять это всё за массовую галлюцинацию от… от… не знаю, вылившегося из тачки бензина! Ну, или чего-нибудь другого – главное, чтобы мы в итоге смогли без последствий свалить!

– Боюсь, как ни крути, это невозможно хотя бы потому, что призраки не могут прикасаться к живым, – напарник указал на то, как её брат положил руку на плечо одного из солдат перед тем, как взять чёрную сумку учёного и достать оттуда что-то маленькое. – Так что вариантов у нас теперь не много.

– Вот дерьмо… – слетает с губ ругательство, которое даже на таком относительно большом расстоянии слышит Руди, не сообразивший предпринять какие-нибудь даже самые самые тупые действия для того, чтобы не шокировать разведчиков фактом своего существования, должного, как все думали, закончиться ещё полторы недели назад.

Глава 5. Возвращение блудных детей

Когда Бэбс, невнятно что-то проговорив, бросила трубку прямо посреди ссоры и так и не перезвонила, первым делом спокойствия лишился Энтони, в итоге побежав к генералу за помощью для того, чтобы всё вернулось на круги своя. Чтобы сестра по-прежнему ходила туда-сюда по дому и рассказывала о личном маленьком прогрессе возобновлённых тренировок на развитие моторики, а её брат-близнец часами сидел за столом в попытке сосредоточиться на мыслях своих персонажей из очередной книги, для печати которой в городе снова закончиться бумага, потому что писать кратко и сжато он не умел, считая необходимым расписываться каждую мелкую деталь, чего, пожалуй, Марлен и правда вдруг резко стало не хватать.

Особенно очевидно это было по тому, как в силу привычки, суп в кастрюле всё равно был рассчитан на четыре порции с маленьким запасом на случай, если к ним решит присоединиться кто-нибудь пятый или кто-то попросит добавки. Пускай в то же время, какая-то часть её всё же не видела смысла бороться также яростно, как старший, который сразу же после этого разговора, не задумываясь ни на секунду, бросился к дому генерала и стал умолять организовать повторную вылазку практически на коленях, отчего тот, конечно, смутился.

Ведь он знал Кёнингов, как облупленных, и никому из них не нужно было делать так, чтобы получить от него какую-то помощь. Тем более, когда стоит вопрос о жизни трёх солдат, к тому же способных рассказать, что же именно произошло на «Инициации» и как так получилось, что «Ангелы» смогли убить всех до единого фактически прямо у них под носом. Не говоря уже о том, что о точной дате и месте не знал никто, кроме непосредственных организаторов, в небольшое число которых входили Ноэль, заметно горюющий по младшему брату, что всегда мечтал служить с ними бок о бок, а в итоге слёг в могилу раньше положенного срока, и Ирэн, на лице которой не дрогнула ни одна мышца и разве что с появлением старшего Кёнинга уголки губ сменили положение.

Правда, от усмешки, так как подобное поведение лишний раз доказывало, что Тони безумно жалок. Что на самом деле он ни на что сам не способен и даже, когда ему говорят пойти вместе с разведчиками на поиски брата и сестры, он заметно тушуется и отказывается до тех пор, пока не ставят перед фактом: не пойдёшь ты – не пойдёт никто, потому что остальным эти поиски совершенно не сдались.

Подтверждением тому стало то, как другие разведчики, безусловно, знакомые не понаслышке с Кёнингами, отреагировали на приказ о выходе в город, да ещё и в сопровождении всего боящегося и опасающегося Энтони, на котором хотя бы какое-то защитное снаряжение смотрелось несуразно и глупо, как бы доказывая, что это далеко не его стезя. Что ему куда комфортнее работать на ферме фасовщиком продуктов, но ради брата и сестры он смог пересилить себя и первый раз за пятнадцать лет выйти в город, на встречу полуразваленным домам с побитыми окнами, растущим повсюду растениям и кустам, разрушенным мостам и небоскрёбам, в одном из которых в момент вылазки послышалась стрельба.

Однако раньше времени радоваться было ошибкой, так как это здание оказалось захвачено «Ангелами» и отделаться от них удалось с большими потерями, среди которых мог быть и Лип, если бы не Эрна. Хотя даже там, в её клинике, считающейся относительно безопасным местом, не получилось продержаться долго из-за нападения людей Наоми. О чём, впрочем, сама женщина толком не сообщила Лензу Шуберту, просто прокричав ему в рацию, что Кёнинги были здесь и каждый из них так или иначе травмирован: у Филиппа огнестрел, у Барбары – обострение, но какой именно формы сказать невозможно, поскольку объективно их судьба за пределами больницы её не интересовала. И отчасти это логично.

Другой вопрос, что Марлен, слыша всё это, не могла успокоиться, ведь получается, что другие разведчики оказались убиты или разорваны заражёнными, а её дети неизвестно где и в каком состоянии и к тому же больше не выходят на связь. Ни через сутки, ни через двое, трое, четверо, наталкивая на одну единственную, вполне очевидную мысль – их больше нет в живых, в чём пропадают сомнения на пятый день радиомолчания и бессонницы приёмной матери, не желающей смотреть на выписанные на стене памяти имена даже во время отпевания, когда все жители собрались возле отца Габриэля и склонили головы во время его молитвы:

– О, Владыка жизни и смерти! Прими в царствие своё детей, которых ты, согласно своему непостижимому замыслу, забрал у нас, чтобы защитить их в своих объятьях. И путь в царствие небесном они никогда не знают холода, голода и боли, и да сияет им вечный свет. Аминь.

– Аминь! – после него хором повторили все и постояли ещё со сложенными вместе ладонями несколько секунд, начав постепенно расходиться кто-куда, чтобы скорее вернуться в прежнее состояние из-за одного из правил Губернатора: скорбеть нельзя.

Жизнь же продолжается: фермеры занимаются посевами и урожаем; учителя также, как и раньше, преподают детям; рабочие обустраивают быт; военные тренируют бойцов, которые, зная, что значительная боеспособная часть армии погибла, прилагают ещё больше усилий, чем когда-либо в осознании, что «Ангелы» стали действовать более агрессивно не просто так. И, скорее всего, уже придумали целый план по нападению, почему всем нужно быть готовыми в любой момент отразить атаку, чем в первую очередь занялись Матье, тоже достаточно быстро отойдя от горя во благо поселения и заняв один из самых важных оборонительных и наблюдательных постов – расположившуюся над воротами вышку.

Оттуда как раз ещё за несколько километров можно заметить любое движение с помощью бинокля, в который они молча по очереди смотрели, не зная, о чём говорить. Или, если быть точнее, Ноэль знал, а Ирэн показывала всем своим видом, что ей неинтересно то, что беспокоит брата, в какой-то момент переставшего следить за горизонтом и уставившегося на стену, где чёрной краской в столбик выписаны новые имена:

Барбара Кёнинг 2003-2023

Филипп Кёнинг 2003-2023

Энтони Кёнинг 1999-2023

Винсент Найт 1996-2023

Хотя, казалось бы, ещё вчера они все вместе тренировались, ходили на вылазки, ели за одним столом, а теперь… остались лишь воспоминания, от которых становилось не по себе больше, чем сестре, считающей, что все жертвы – чистой воды неудачное стечение обстоятельств, вызванное спланированной диверсией. Правда, кто был её инициатором сказать сложно без каких-либо зацепок из-за того, что все, кто были на Инициации мертвы. Ну, или, если быть точнее, живы, просто они об этом не знали и лучше бы никогда не узнали, но, увы, выбора не было – разведчики заставили сесть в свою машину, даже не представляя, каково ощущать приближение голосов, повторяющих их имена вместе со скрипом дверей и шуршанием сброшенных наволочек, и видеть, как постепенно зажигаются огни, вскоре осветившие их: измотанных, потрёпанных, местами раненых, но живых, чему больше всего обрадовался бывший командир.

Он же Ноэль Матье, который первым спустился с дозорной башни и принялся помогать, не обращая внимания на вошедшего также следом англичанина, похожего в свете белых фонарей на призрака засчёт бледно-серой кожи и сияющих странно-жёлтым светом глаз, впрочем, не напугавших местных жителей. То ли по причине того, что многие ещё толком не проснулись, машинально подорвавшись с кроватей от крика разведчиков, то ли по причине того, что всё внимание было приковано целиком и полностью к «восставшим из мёртвых».

Хотя как это было возможно – не понимал никто, даже сам генерал, столкнувшийся с Барбарой, когда подскочили бывшие соратники и потащили хромающего Винсента и Филиппа в лазарет, к Акселю, не успевшему осознать, что приведённые пациенты – те, на чьи пустые могилы он лично смотрел во время ритуального обряда святого отца Габриэля. К слову, также выбежавшего навстречу неожиданной суматохе, в которой Бэбс, будучи единственной, кого пока не забрали на срочный осмотр, чувствовала себя ужасно неловко и, можно сказать, стыдно.

В первую очередь перед Марлен, чей голос выбил из колеи сильнее, чем всё остальное, особенно после вполне очевидного вопроса: где Энтони? Почему его нет с ними? Ведь на всё это ответ один – заражённый поцарапал его в метрополитене во время попытки оторваться от погони, и ради избавления от мучений пришлось пустить две серебряных пули ему в лоб в самый разгар мутации, которую Бэбс никогда не забудет: тёмная маленькая комнатушка, нескончаемый припадок с чёрной жижей у рта, разодранная собственными руками посеревшая кожа… Все эти описания крепко засели на подкорке и, пересказывая их, кажется, кислород перестаёт поступать в лёгкие, отчего первыми начало потряхивать руки.

Потом дрожь прошла по ногам, дошла до живота и застряла в груди, где переставшее биться в нормальном режиме сердце, кажется, готовилось вот-вот разорваться на мириады частиц от наблюдения за тем, как переполненное счастьем лицо постепенно искажается гримасой боли и покрывается слезами, тоже вот-вот готовящимися политься, если бы не чья-то хватка. Чья именно – Барбара не смогла понять из-за появившегося головокружения, пока не почувствовала ткань виниловых перчаток и отвратительные нотки стерильных бинтов, хлорки, омерзительно ихтиоловой мази и ещё чего-то непонятного, но явно дающего понять, что теперь она в лазарете, а напротив сидит Аксель – с оливковым, слегка квадратным лицом, убранными в низкий пучок полуседыми волосами и только-только начавшей проглядываться щетиной – и негромко причитает:

– Я же неоднократно повторял, что даже отдалённо напоминающие обстоятельства получения травмы могут способствовать приступу! Чёртовы военные манеры, лишь бы лишний раз потормошить психику! – с каждым новым словом негодование в его голосе усиливалось, и разве что с распаковкой тонометра, оно спало на нет: – Вытяни руку.

– Спасибо, док, я в полном порядке, – Барбара, несколько раз как следует проморгавшись, поспешила отпихнуть прибор как можно дальше от себя. – Лучше осмотрите ранения других.

– Не переживай, ими уже занимаются, а ты стала выглядеть явно страннее и болезненнее, – как бы намекнув на изменившуюся внешность, Аксель нежно обернул манжету вокруг верхней части чужой бледно-серой руки и как следует закрепил её.

– Да я просто имидж решила сменить, чтобы сбить «пернатых» со следа, поэтому ничего особенно, – она до последнего пыталась что-то изменить, при этом избегая попытки соприкасаться с тёплой кожей, но как только кнопка включения оказалась нажата, обратного пути не было.

Оставалось только надеяться, что всё обойдётся – док не поверит тонометру и примет версию с неожиданным и оригинальным методом маскировки от «Ангелов», во что также верили Лип и Винс, сидящие за другими закрытыми шторками в сопровождении нескольких медиков, снявших их бинты для осмотра полученных ранений, отчего один немного шипит, а второй стискивает зубы, стараясь при этом что-то рассказывать. И так до момента, пока двери не распахиваются, впустив внутрь Ленза Шуберта, похожего на вихрь, способный перевернуть всё вверх дном из-за чего каждый замер, даже при условии, что не слишком плотная ткань отгораживала от того, что в следующее мгновение приходится распознавать по звукам:

Вот генерал, громко топая берцами, практически подлетел к кушетке.

Вот Аксель стал возмущаться приходу начальства и попросил выйти до окончания осмотра, до сих пор не начавшегося из-за отказа пить успокоительное, нужды в котором на самом деле не было, так как лёгкая дезориентация вызвана всего лишь эмоциональным шоком вкупе с волной новых ароматов и ощущений.

То есть, грубо говоря, как было на уцелевшей и вполне себе функционирующей военной базе, когда вдруг перед глазами пропал какой-либо ориентир, а организм временно перестал подчиняться командам мозга, вернув всё в прежнее состояние только с приходом в медицинский блок. Что, впрочем, немного даже иронично, если также принять во внимание тот факт, что после появился один из военных с примерно похожим настроем, явно касающегося Гонсалеса, ведь здесь, в Берлине, он – чужак. Потенциальный враг. Иностранец, приехавший сюда чёрт знает откуда с чёрт знает какими целями.

И, прекрасно это понимая, незадолго до запуска машины времени, Руди попросил местного парнишку Джея Ди – из своей реальности – достать из старых баз данных его удостоверение работника научного центра по изучению нейробиологии в Бирмингеме для того, чтобы в, как он думал, ещё не поглощённом коматозниками мире ничем не выделяться из общей толпы. Что, впрочем, безусловно было бы так, если не ошибка в расчётах, потому что в таком случае эта пластиковая карточка с его именем, фамилией, должностью и печатью организации наоборот приносила много проблем, поскольку на самом деле Руди Гонсалес – тот, кто из вселенной Кёнингов – погиб ещё в первую волну катастрофы.

Конкретно – от того случая, который был описан ранее при разоблачении заражения с поправкой на то, что удалось отделаться условно лишь царапиной, однако, тоже не должной теперь попасть в чужое поле зрения. Иначе… учёному лучше не представлять, учитывая, что и без того к его персоне приковалось внимание незнакомой брюнетки, которая, не обращая внимания на восторженные и удивлённые взгляды остальных, схватила за пальто и потащила в неизвестную сторону, через небольшую деревянную постройку с возвышающемся над козырьком крестом с маленькой, вполне читабельной гравировкой, переводящейся как: «Где Церковь, там и Дух Божий, и благодать».