Читать онлайн Спящее пламя Ферверна бесплатно

Глава 1

Хайрмарг, Ферверн

Настоящее

Ятта

– Ятта, это твоя помолвка. Все уже собрались. – Вошедшая мама внимательно посмотрела на меня. Так, будто видела насквозь.

Я улыбнулась.

– Да, конечно, сейчас иду.

– Все хорошо? – уточнила она, приближаясь. – Льдинка, если что-то не так, ты всегда можешь мне об этом сказать, и мы все решим. Вместе.

Сомневаюсь, что именно об этом я могу сказать маме. В день своей помолвки. Да и кому бы то ни было в принципе, так что…

– Все хорошо, – я еще раз окинула себя взглядом в зеркале.

Мы с мамой очень похожи внешне. Примерно одного роста, чуть выше среднего, обе стройные, подтянутые – неудивительно, спорт творит чудеса, со светлыми волосами и небесно-голубыми глазами. Папа иногда шутит, что меня скопировали с нее по его приказу, но у него вообще странное чувство юмора. Попросту говоря, его нет. Когда он все же пытается шутить, получается вот такое.

А впрочем, главе мировой державы, одному из самых могущественных иртханов мира, чувство юмора не особо нужно. Иртханы – повелители драконов, способные защитить наши ультрасовременные мегаполисы от налетов с помощью технологий, собственной крови и своего дара отдавать драконам приказ. Они долгое время были главенствующей расой, но после папиной реформы люди встали на одну ступень с нами. Как бы встали. Многие иртханы до сих пор фыркают и воротят носы, мотивируя это тем, что, хоть мы и отключили щиты, в случае налета не люди выйдут защищать города, но они в меньшинстве. Щиты были отключены, когда выяснилось, что драконы не могут размножаться и гибнут из-за их использования, за счет снижения ареала обитания. У истории отключения защиты тоже было много противников, но, как говорит папа, никто не возражает только дохлому дракону.

Мой отец, Торнгер Ландерстерг, управляет страной, которая сейчас лидирует, обогнав даже входящую в состав Мирового сообщества Аронгару. Хотя Аронгара, после отставки Рэйнара Халлорана, сильнейшего правящего за долгие годы ее истории, с поста главы Мирового сообщества немного сдала позиции. Сейчас на уровне с нами разве что Рагран, и главный иртхан Раграна возглавляет то самое Мировое сообщество. Убедил его заступить на пост именно папа. За такую причину становления Бенгарна Вайдхэна главой Мирового сообщества папа бы заставил меня перечислять все политические предпосылки и важные вехи истории (как будущего перспективного дипломата), но к счастью, мои мысли он читать не может.

В отличии от маминых. Потому что у них та самая любовь, о которой слагают легенды. А у меня – помолвка.

– Ты прекрасна, доченька, – когда я повернулась, мама мягко меня обняла.

Еще бы я не была прекрасна. Платье мне шила известный дизайнер, у которой модные дома по всему миру, прическу и макияж делал самый известный стилист-визажист Ферверна. У меня с детства было все самое лучшее, но и требования – соответствующие.

Поэтому мы с мамой сейчас – все такие донельзя идеальные, она в голубом костюме (это ее цвет), я в бледно-сиреневом платье, подчеркивающим мою фигуру, вместе спустились по лестнице нашей загородной резиденции в холл. Распахнутые настежь двери вели в зал, где должна была состояться моя помолвка, мергхандаров, военных иртханов, по всему дому было столько, будто у нас не праздник, а военный парад.

Папа у меня помешан на безопасности, помимо прочего. Иногда я думаю, что даже умирать в старости буду в окружении мергхандаров, чтобы меня случайно не убили раньше положенной мне минуты.

– По-моему, я волнуюсь больше тебя, – призналась мне мама, остановившись в нескольких метрах от дверей.

– Почему? – искренне изумилась я.

– Потому что моя помолвка вышла странной.

Да, мне рассказывали эту историю. Мама с папой перед помолвкой умудрились очень сильно поругаться. Он не захотел ее слушать или переносить праздник, не захотел понимать ее чувства, в итоге она при всех послала его… в пустоши. Скандал был жуткий, потом было много всего еще, но я определенно рада, что они нашли общий язык и друг друга.

– У меня другая история, – улыбнулась я. – Не переживай. Моему жениху не грозит отдуваться перед журналистами за вредную невесту.

– Очень на это надеюсь, но… – Мама понизила голос и взяла мои руки в свои: – Ты правда его любишь?

– Правда. Люблю.

Мы с Роархарном Вайдхэном практически выросли вместе. Я с детства привыкла к мысли о том, что мы рано или поздно станем мужем и женой, потому что в моей крови пламя глубоководных фервернских драконов. А именно это драконье пламя, в отличие ото всех остальных, у женщин проявляется только после обретения себе подобной пары глубоководного самца… то есть, мужа.

В мире иртханов, да и в принципе в мире иртхан без пламени – как однокрылый дракон. В смысле, его конечно, жалеют, понимают и кормят, но списывают со счетов. Даже несмотря на мое происхождение… да что там. Мое происхождение как раз обязывает по полной программе, я бы сказала, больше любого другого. Папа первый посмотрит на меня с разочарованием, если моя сила так и останется спящей, без признаков проявления.

Всего этого я маме, конечно же, не сказала. Да и зачем? Мы с Роа с детства обручены, мы поженимся, и все будут счастливы. Мы тоже, в итоге. Мы ведь знаем друг друга как самих себя.

– Хорошо, – ответила мама. – Тогда хорошо.

Мягко сжала мои руки и кивнула в сторону зала. Мы переступили его порог вместе, и гости на мгновение затихли, а затем все вокруг взорвалось аплодисментами. Я видела улыбающегося отца и Бенгарна Вайдхэна рядом с ним, видела своего жениха, к которому сейчас шла по живому коридору. Расправив плечи, с легкой неизменной улыбкой под вспышками камер допущенных на мероприятие журналистов.

Все будет хорошо, непременно. Мое будущее предопределено, совсем скоро я стану невестой, а спустя несколько лет и женой. Закончу карьеру фигуристки и начну дипломатическую. В этой истории все настолько продумано, что даже становится скучно. Ведь в конечном счете, что здесь вообще может пойти не так?

Мне не привыкать ко всеобщему вниманию, что в обществе, что на ледовой арене, но почему-то именно сейчас я отчаянно хотела отсюда сбежать. Чем ближе к Роа, тем сильнее мне этого хотелось. Понимаю маму: если у нее не было поддержки от отца в тот момент, неудивительно, что она отказалась становиться его невестой. С Роа я всегда себя чувствовала в безопасности, он с детства меня защищал, и то сейчас все волоски на коже встали дыбом. Хотя может, от концентрации сильнейших драконов на квадратном метре.

Отец, мама, Бенгарн Вайдхэн, глава Мирового сообщества и отец моего жениха, его супруга Аврора, Роа, мой сводный брат Эрвер, много просто сильных иртханов среди гостей. Обычно пламя – сила иртханов ощущается фоном, если это самое пламя есть у тебя. А вот если твое пламя благополучно спит до поры до времени счастливого замужества, тут уже начинает кружиться голова и подташнивает.

Или это просто предпомолвочный мандраж?

– Шикарно выглядишь, – прервал мой мыслепоток Роа, когда мы остановились рядом с ним. Он мягко взял мою руку в свою и коснулся моих пальцев губами.

– Х-их, – это уже с моих с губ сорвалось нечто похожее на выдох-смешок, который я не смогла удержать. Но тут же исправилась: – Спасибо.

Роа улыбнулся. Если я – точная копия мамы, то он – точная копия своего отца. С поправкой на возраст, разумеется, но при том, что он немного младше меня, он выглядит старше. За счет мужественности и силы пламени, которая от него исходит. Высокий, темноволосый, широкоплечий, с темными глазами и вайшеррской улыбкой. Мечта миллионов девушек, короче.

– Ятта! – Ко мне подлетела Риа и порывисто меня обняла. – Драконья жопка, какая ты красивая!

– Риа! – негромко возмутилась Аврора.

– Прости, мам! Никто все равно не слышал.

«Никто» взирали на нас со всех сторон, тактично делая вид, что ничего такого не произошло.

Риярна Вайдхэн или просто Риа – сестра моего жениха, и она среди нас самая маленькая. Не по возрасту, а по состоянию души. В отличие от меня, на нее не возлагали ответственности за целый мир, все досталось брату, поэтому она может позволить себе и драконью жопку в общественном месте, и эмоции. У Роа и Риа есть еще младшая сестренка, но она уже умудрилась затеряться где-то в толпе. Более шилопопого существа я еще не встречала.

– Ятта.

Эрвер, мой сводный брат – полная мне противоположность. Если нас поставить вместе, мы выглядим как ночь и день, он темноволосый и смуглый, всегда ходит в черном. Он потенциальный жених Риа по той же самой причине, по которой я – невеста Роа.

И да, у нас будет очень большая семья.

– Ты мог бы одеться в темно-синий хотя бы ради моей помолвки, – шепчу я, обнимая его.

– Черный – это мой стиль, – невозмутимо сообщает брат, обнимая меня так крепко, словно не хочет отпускать. – Поверить не могу, что придется отдать тебя ему.

С Роа у них отношения не то чтобы хорошие: они друг друга терпят. Пожалуй, это началось с самого детства, борьба за мое внимание. Они даже умудрились пару раз подраться, но, когда об этом узнали наши отцы, их забрали для серьезных разговоров, и больше парни никогда не дрались. Видимо, разговоры в самом деле были очень серьезные.

– Ты знал, что так будет, – так же в шутку отвечаю я, но дальше у нас продолжить не получается: на сцену выходит ведущий. Мужчина средних лет, во фраке, он вскидывает руку, и в зале сразу воцаряется тишина.

– Итак, многоуважаемые ферны, мне представилась огромная честь стать ведущим на празднике воссоединения двух величайших семей.

Эрвер скептически фыркнул и сунул руки в карманы. Риа тихонько хихикнула:

– Кто ему речь писал, у него не слиплось?

Правда, под взглядом отца тут же приняла серьезный торжественный вид.

– Сегодня мы с вами собрались, чтобы присутствовать на помолвке Роархарна Вайдхэна и Ятты Хеллирии Ландерстерг!

Пока толпа хлопала, мне невыносимо хотелось вытащить правую ногу из туфельки и почесать пятку. Но дочери драконов номер один так не делают, поэтому я молча взирала на ведущего и страдала.

– Нас ждет очень насыщенная программа, но начнем мы с… – Ведущий выдержал паузу. – Да, разумеется! С предложения, которое запомнят все!

У мамы дернулся глаз. Я это заметила, потому что смотрела в их с папой сторону: туда, где узорчатая паутинка гирлянд закрывала высокие, в пол, окна. Зал в принципе был оформлен в зимнем стиле, льдистые голограммы, обрамляющие сцену, морозные искры снега на потолке, а за окнами, в вечерней синеве уже кружится самый что ни на есть настоящий снег. Я так на него засмотрелась, что пропустила момент приглашения нас на сцену.

Хвала всем кому только можно, что у меня есть Роа, который слушал внимательно. Он протянул мне руку, и я вложила пальцы в его ладонь. Под аплодисменты ведущего и гостей мы поднялись на сцену, и я улыбнулась собравшимся. По залу только что сновали официанты, разносящие напитки и закуски, но сейчас они словно испарились.

– Для начала пару слов от наших жениха и невесты, – произнес мужчина, передавая второй микрофон Роа.

– Что ж, я безмерно рад приветствовать всех собравшихся. Благодарю вас за то, что присутствуете в этом бесконечно важном для меня дне. – Он говорил, и его голос, глубокий и сильный, словно всех завораживал. Да, от отца ему точно досталась не только внешность. – Я благодарю свою семью за то, что вы собрались здесь, чтобы разделить со мной мое счастье. Я благодарю ферна и ферну Ландерстерг за то, что устроили этот грандиозный праздник и за то, что доверили мне самое ценное, что у них есть. Мою Льдинку.

Кажется, толпа ахнула, мама и отец переглянулись, а я замерла. Роа никогда не называл меня так на людях: это было мое детское прозвище, родом из маминой беременности. Она называла меня так еще до моего рождения, но сейчас это прозвучало так откровенно, так интимно, что полностью выбило почву у меня из-под ног. Да, мы должны пожениться. Да, мы целовались, но я никогда раньше не спрашивала, любит ли Роа меня. Потому что знала свой ответ. Потому что… наверное, предполагала, что у него он будет таким же. Но это его «моя Льдинка» разрушило мою уверенность в кристальную пыль.

– Замечательно! Замечательно. Как трогательно, – ведущий посмотрел в зал, а после уже на меня: – Вам слово, юная ферна Ландерстерг.

Юная ферна Ландерстерг взяла микрофон. У меня была речь, и как дочь высокопоставленного дракона я прекрасно понимала, что у Роа она тоже, скорее всего, была. Вот только почему-то мне сейчас казалось, что это его «моя Льдинка» было спонтанным. Поэтому говорить заученные слова расхотелось.

– Мы с Роа знакомы с детства, – произнесла я, глядя на гостей. – С самого детства я знала, что этот день настанет. Я готовилась к нему каждый день своей жизни, но я оказалась не готова к тому, что это произойдет так быстро.

Я посмотрела на Роа, подавив желание нервно облизнуть губы.

– Я не знаю, что ждет меня дальше, но я точно знаю, что этот путь мы пройдем вместе. Спасибо, – последнее относилось к гостям, и, стоило мне замолчать, как зал взорвался аплодисментами.

Ведущий отступил в тень, и мы с Роа остались вдвоем, под аркой невесомых, похожих на ледяное полотно, штор, украшенных редчайшими белоснежными аррензиями.

Да, я не лгала ни секунды, потому что когда он достал коробочку с кольцом, у меня во рту пересохло. Я даже не могла на него смотреть. На кольцо. Смотрела только на Роа, который произнес:

– Ты станешь моей женой, Ятта?

– Да. – Голос принадлежал мне, но я сама наблюдала за тем, как Роа надевает кольцо мне на палец, как зал снова взрывается аплодисментами. Мы вместе повернулись к толпе, я улыбалась, потому что это была встроенная в меня с детства привычка, хотя сама толком не могла понять, что сейчас чувствую. В глазах мамы читалось облегчение, в глазах папы гордость, Вайдхэны тоже выглядели довольными, и я вдруг подумала, что у меня нет повода не улыбаться искренне. В конце концов, у меня семья, о которой только можно мечтать. Самая лучшая в мире, и…

Мысль перебил прямой взгляд. Направленный на меня, он скользнул по телу знакомым жаром: обескураживающим, откровенным, присваивающим. Мне казалось, я больше никогда такого не почувствую, и это было похоже на падение из тройного акселя.

В конце концов, долбануться об лед – это всегда больно.

Так этот дракон сказал, кажется. И сейчас он смотрел на меня в упор, стирая границы прошедших лет. Возвращая меня в те дни, когда я была отчаянно, безумно в него влюблена. Когда я считала, что это взаимно, но оказалась для него лишь маленькой избалованной девочкой. Дочерью своего отца.

Глава 2

Несколько лет назад

Мэйстон, Аронгара

Ятта

– Пап, ну я и так никуда не хожу, ты же знаешь! – В отчаянии я пнула ни в чем не повинный ящик для коньков. Благо, тяжелые ботинки с массивной подошвой позволяли мне не отбить себе пальцы.

Я и впрямь никуда не ходила. Быть дочерью дракона номер один – то еще испытание. Школа – дом – Ледовый дворец – гостевые визиты к высокопоставленным, высокопосаженным, высокоподброшенным людям и иртханам! И ничего кроме.

Поэтому у меня не было подруг, только одноклассницы. Что в обычной школе, что в школе фигурного катания. Драконья жопка, как мне это надоело!

– Ты приехала на чемпионат, Ятта, – отец оставался неумолим. Столь же неумолим, сколь мергхандары, маячившие тенями за моей спиной. – На чемпионате важна концентрация, как, впрочем, и везде. Ты сама знаешь, где фокус внимания…

– Там победа, – вздохнула я. – Ладно, как скажешь.

Я не сдалась. Я просто поняла, что проще сдвинуть ледяную скалу, чем уговорить отца отпустить меня на вечеринку с девчонками. Ну что в этом такого, серьезно? Со мной же все равно будут телохранители. Кто там меня тронет? Скорее, как всегда, будут отскакивать, как мячи от стенки. Раз взгляд мергхандара, два взгляд мергхандара – штабеля напуганных.

– Ятта, все, что я делаю, для твоего же блага. Это твой первый мировой чемпионат. Сосредоточься на том, зачем ты это делаешь, и все будет хорошо.

– Угу.

– Мы с мамой очень тебя любим, помни об этом.

– Я вас тоже.

Мы распрощались, и я повернулась к мергхандарам. По лицам статных светловолосых мужчин, каждый из которых готов был отдать за меня жизнь по долгу службы, не читалось ровным счетом ничего. Да и что там прочитаешь? Пока отец не разрешит мне выйти, я буду сидеть в номере, помирать со скуки и зубрить историю. В то время как другие девчонки будут развлекаться. А мне, между прочим, нужен не только фокус внимания, тренировки и учебники. Мне нужна еще и самая обычная жизнь! Которой у меня никогда не будет.

Топнув ногой, я достала коньки из шкафчика, и мергхандар принял у меня сумку.

– Полетели, – мрачно сказала я. – Шоу не будет.

Мужчины молча зашагали справа и слева от меня. Просторная ультрасовременная женская раздевалка ледового дворца Мэйстона была пуста, все уже ушли. Хотя нет, не все. Литта и Рими дожидались меня за дверью, но я лишь покачала головой.

– Ну хорошо. Но если что, ты знаешь, где мы сегодня. Клуб «Веалия», детка.

– Прилетай и мальчиков своих приводи.

«Мальчики» наградили темноволосую яркую Рими суровыми взглядами, но она лишь показала им язык, перекинула сумку с коньками через плечо, а после, рассмеявшись, увлекла за собой Литту.

Я проводила их взглядами и вздохнула. На чемпионате мира я была впервые, и я волновалась. Я очень-очень сильно волновалась. Несмотря на то, что я с детства привыкла быть звездной девочкой, дочерью своего отца и матери (у которой вообще свое ледовое аэрошоу), меня все равно мелко потряхивало.

У меня было первое место Ферверна в одиночном катании, но у меня не было титула «чемпионка мира». Это заставляло нервничать. А еще, когда ты первая, когда ты всегда и во всем должна быть первой, это невыносимая ответственность. Я понимала, что я просто не могу не привезти платину и первое место. У меня даже отец, будучи правящим, с гор катался и получал медали за первое место.

А-ы-ы-ы-ы.

И вот в то время, как другие будут расслабляться, я должна сидеть и себя накручивать?

Невыносимо!

Пока мы летели в отель («Шеррамел Стар», конечно же, эту сеть в Аронагре до сих пор никто не переплюнул), я рассматривала фотки «Веалии». Этот клуб-бар существовал уже более сорока лет и продержался именно за счет того, что сохранял свой концепт, вовремя реагируя на изменения во вкусах и интересах поколений. Приятное место с танцполом, где можно посидеть как в общем зале внизу, так и в ВИП-зоне, а еще потанцевать.

Я внезапно так разозлилась, как не злилась, кажется, еще никогда. Я же примерная дочь! Всегда готовлюсь к занятиям, приношу только хорошие оценки, медальки, победы! Идеальная дочь идеального отца, мне кажется, мне полагаются хоть какие-то поблажки! А что самое обидное, мама его поддерживает. В том, что мне лучше не ходить по всякого рода тусовкам.

Просто сама обожглась в свое время, считает, что и я могу пострадать, а то, что я страдаю сейчас, банально от того, что у меня даже подруг толком нет, никто видеть не хочет! И сбежать не сбежишь, с папочкиными связями меня тут же найдут и посадят под колпак. Хоть драконом рычи!

Но рычать драконом не пришлось, потому что в холле отеля меня ждал сюрприз.

– Роа! – воскликнула я, бросаясь к нему. – Ты как здесь оказался?!

У моего будущего жениха вообще-то сейчас учеба. Образно говоря, у нас у всех учеба, поэтому даже Эрвер приедет только через пару дней, на мои выступления. Мама со мной не поехала в этот раз, потому что у нее самой выступление. Последнее ее мировое турне, дальше она уходит из своего аэрошоу и будет заниматься только согласованием сценариев и, может быть, кастингами. Тем не менее так совпало и наложилось, что у меня чемпионат, у нее гастроли, поэтому она приедет прямо день в день.

– Забил на учебу.

Я вскинула бровь:

– Вот прям забил?

– Да шучу, кто ж мне позволит. Просто настоятельно объяснил отцу, что тебя очень надо поддержать.

У всех бы отцы были такие понимающие!

И тут у меня в голове возникла идея.

– Роа, а ты не хочешь сходить в «Веалию»? – спросила я. – Меня девчонки звали, но отец… ты же его знаешь, а с тобой он точно отпустит! Пожалуйста! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

На нас уже пялились в холле, поэтому вальцгарды со стороны Роа и мергхандары с моей явно были не в восторге, что мы торчим тут в самом центре. Кто-то даже достал смартфон, но тут же быстренько спрятал обратно под внушительным взглядом одного из моих телохранителей.

– Что за «Веалия»? – живо заинтересовался мой бойфренд.

– Вот, – я сунула ему под нос смартфон с фотками. – Смотри, какая красота. Хорошее место.

– Да, – полистав сайт, согласился он, – пойдет.

– Мой отец…

– Сейчас все решу.

Вот за что я люблю Роа, у него вот это «сейчас все решу» растягивается на пару минут максимум. Пока он звонил, меня подняли наверх, потому что в холл прорвалась какая-то журналистка и хотела от меня срочное интервью. Роа там «все решал», а я успела только снять курточку и сбегать в ванную, когда он уже постучал в номер.

– Готовься. Вечером у нас с тобой светский выход.

Я фыркнула, но тут же спохватилась:

– Ой, столик…

– Забей, я все сделаю.

– Что бы я без тебя делала! – выдохнула я.

– Сидела бы в номере?

Роа щелкнул меня по носу, а потом притянул к себе за плечи и коснулся губами губ. Целоваться с ним было приятно, но не более. Да и о каком более может идти речь, когда отец мне четко сказал: «Узнаю о чем-то таком, голову оторву. Роа».

Я не хотела, чтобы ему отрывали голову, да и в целом, мне было как-то не до серьезных отношений. В целом, у иртханов половое влечение очень сильно связано с пламенем, а мое спало и спит. И будет спать до тех самых пор, пока мы не обручимся, не поженимся, и нам не будет позволено «что-то такое» без боязни лишиться чьей-то головы.

Такой вот парадокс. Так что мне и не хочется. Поэтому и поцелуи просто приятны, не больше. Поэтому я сейчас позволила ему целовать себя ровно столько, чтобы мергхандары не начали звонить отцу, а потом легонько толкнула в грудь.

– Все! До встречи.

– До встречи, Ятта.

Роа мне подмигнул и скрылся за дверями, а я, выпустив традиционно проверившего номер мергхандара, бросилась к шкафу.

Особо выбирать было не из чего: мне полагалось быть исключительно на тренировках, на соревнованиях и, в общем-то, все. Даже завтрак мне должны были приносить в номер, ну а на выход – чтобы доехать до того самого спорткомплекса у меня как раз было два деловых костюма. Один брючный, другой – тройка с жилетом и юбкой-карандаш. Несколько светлых блузок. Просто драконец. Самое то для похода в «Веалию». Было еще платье, красивое, но тоже строгое – в таком на прием или на интервью. Собственно, как раз для интервью оно и было, мне предстояло дать его после победы на мировом чемпионате.

Возможно, она (эта победа) состоялась бы у меня раньше, но отец был категорически против отпускать меня в другую страну. Если бы не мама, надавившая на то, что когда я войду в состав дипломатического корпуса, мне все равно придется много путешествовать, сидела бы я сейчас в Ферверне. И до самого конца карьеры там бы сидела. А у меня, между прочим, мечта. Хотя бы одна мировая платина взрослой категории, хотя бы одна платина Соурских игр взрослой категории. Это как минимум!

Я схватила смартфон и набрала Литту.

– Солнышко, выручай. У меня ни одного платья на выход в «Веалию». Можешь что-нибудь привезти с собой?

Мы с Литтой были примерно одной комплекции, так что я искренне надеялась, что она меня спасет, но…

– Да я не брала с собой ничего лишнего, – донеслось из трубки. – А ты же вроде не сможешь?

– Уже смогу! – радостно сообщила я. – Тут вскрылись некоторые обстоятельства…

– У… – скучно сказала Литта, как будто не она звала меня присоединиться к ним с Рими. – Нет, Ятта. Прости.

Вообще, когда мы говорили о поездке в «Веалию», я думала о том, что у меня будет время заехать в торговый центр. Присмотреть что-нибудь, не такое официальное, как висело сейчас в моем шкафу, не считая наряда для выхода на лед.

Попрощавшись с Литтой, я села на кровать и написала Роа: «Наш светский выход отменяется. У меня проблема с одеждой».

Он тут же снова меня набрал:

– Ты серьезно?

– Да, я заглянула в шкаф, и… в общем, я не успею либо на макияж и укладку, либо за платьем. И то, и другое не вариант. Отец меня убьет, если увидит снимок, на котором я недостойно выгляжу.

– Он скорее убьет того, кто его сделал, – фыркнул Роа. – Покажи.

– Что?

– Шкаф свой покажи.

Я распахнула створки и переключила камеру.

– М-да, – изрек он.

– А я о чем?

– Ладно, разбирайся с прической и мейком, а платье я тебе достану.

Я моргнула. Если в этом мире был кто-то, кто мог сделать для меня больше, чем он сделал сегодня, то я его просто не знала.

Пока мне в присутствии мергхандаров делали макияж и прическу, я раздумывала над тем, что выберет Роа. В том, что он выберет что-то интересное и то, что понравится мне, я уже не сомневалась. Когда вы знакомы друг друга с детства и можете перечислить вкусы в еде, в одежде, в музыке, в кино, в вариантах досуга, отдыха, путешествиях и так далее, волноваться вообще не приходится. Но всегда остается элемент сюрприза, поэтому я кусала губы (пока ими не занялись), а потом сжимала пальцы под столом.

Когда же в дверь постучали, я подскочила. Буквально. Бросилась к ней, распахнула, и мергхандар протянул мне футляр с платьем и пакеты с обувью и аксессуарами. Знакомый логотип модного дома «Ферначьери» сразу бросился в глаза, а следом за ним…

– Это тоже вам. От Роархарна Вайдхэна.

Это был комплект драгоценностей от «Адэйн Ричар». Я поблагодарила, закрыла дверь, платье у меня тут же забрал стилист, а вот футляр я открыла прямо в прихожей. Драгоценные камни в цвет моих глаз, из «фервернского льда», можно было бы назвать броскими, если бы не изящное обрамление. Тонкий браслет, серьги, колье… Все это стоило баснословных денег, потому что драгоценности «Адэйн Ричар» создавались исключительно на заказ.

Внутри оказалась записка: «Хотел подарить тебе в честь победы, но ты и так всегда победительница».

Вот кто точно умеет поднять настроение, так это Роа. Я улыбнулась, а потом вернулась к зеркалу. И спустя полчаса уже смотрела на себя, полностью готовую к выходу. Для «Веалии» он выбрал платье белого цвета, ткань была усыпана мельчайшей крошкой страз, искрящихся, как снег на солнце. Достаточно плотная, но невероятно приятная к телу ткань, облегающий лиф и расходящаяся пышными волнами юбка до колен.

Льдистого цвета туфли на невысоком каблуке, такая же сумочка завершали образ. Макияж я просила естественный, несмотря на то, что это был вечер, поэтому краснеть отцу с мамой точно не придется. Едва меня посетила эта мысль, как в дверь снова постучали. На сей раз это был Роа: он был в черных джинсах, светлой рубашке и черном же пиджаке. Невероятно красивый. Стильный. Родной.

– Спасибо за все, – тихо сказала я, когда он прошел в номер, – и за драгоценности. Они великолепны.

– Самая большая драгоценность здесь ты, – он умел делать комплименты, как никто другой: легко, не зацикливаясь, и тут же о них забывал. – Не думай, что я сделал это исключительно по доброте душевной. Просто хотел похвастаться тобой в самом модном местечке Мэйстона.

Я фыркнула.

– Не веришь? – Он вскинул брови.

– Верю-верю, – фыркнула я. – Пойдем?

Мне уже не терпелось оказаться в «Веалии», а самое главное – мой метод сработал! Вместо того, чтобы паниковать перед выступлением, я думала о предстоящем.

И пока мы летели над Мэйстоном, городом, стоящим на островах, соединенных монументальными мостами и аэромагистралями, и когда поднимались на лифте в «Веалию». В отличие от большинства клубов, здесь не было ВИП-кабинетов и лож, здесь весь второй этаж был отведен под ВИП-зону. Танцпол был отделен от залов отдыха, поэтому музыка не оглушала, скорее, далекие басы заставляли сердце ухать в этом ритме. К счастью, мы успели проскочить без журналистов и папарацци (ну или я их попросту не заметила), но это не значило, что нам так же повезет дальше. Разумеется, на территории клуба к нам никто не пристанет, это в первую очередь репутация заведения, но вот потом нам еще надо будет вернуться. С другой стороны, какая разница. Мне не привыкать.

Наш столик располагался у панорамного окна, светлячки-бра рассыпали из своих колб холодный бирюзовый свет. Электронное голографическое меню на выскочило сразу, стоило нам сесть, но Роа тут же коснулся панели управления, и оно исчезло.

– Сто лет тебя не видел, – сказал он и накрыл мою руку своей.

– Два месяца, – хмыкнула я.

– Это почти вечность.

Я улыбнулась, оглядываясь по сторонам, но здесь никому не было до меня никакого дела. Даже не верится: я в людном месте, и могу просто отдыхать. Как самая обычная девушка!

– Расслабься, – Роа как всегда меня «прочитал». – Здесь на нас никто не обращает внимания, мы просто гости ночного клуба.

– Мне странно даже представить, что я в ночном клубе, – фыркнула я. – Не говоря уже о том, что я просто гость.

– Ну вот теперь ты можешь не просто представить, но еще и насладиться этим. Серьезно, Ятта, выдыхай. У тебя завтра важный день, а сегодня ты можешь просто отдыхать в свое удовольствие.

Я кивнула. Напряжение и правда понемногу отступало, и я рассматривала «Веалию» уже совершенно иначе. Мне всегда было интересно, как живут люди, не скованные с рождения условностями, ограничениями, которые могут просто взять и пойти в клуб. И даже если их преследуют папарацци, как, например, некоторых знаменитостей, им не грозит назавтра отчитываться перед родителями.

Людей здесь и правда было много, людей, иртханов, целые компании, парочки и одиночки. Неоновый свет рассыпался над людским морем, как лунный, путался в волосах, раскрашивал одежду или усиливал светоотражающие майки, шорты и обувь.

– Волнуешься? Перед завтрашним? – уточнил Роа.

– Вот зачем ты сейчас спросил?

– Потому что я знаю, что такое большая ответственность.

– Немного… да, – я вздохнула. – Но благодаря тебе уже меньше. Может быть, потанцуем?

– Это должна была быть моя фраза, – Роа подал мне руку, и мы вместе отправились на танцпол.

Масштабный, без преувеличения огромный зал, напоминал живое существо. Он двигался в едином ритме со всеми танцующими, свет двигался в едином ритме со всеми танцующими, а музыка заполняла собой все пространство, как воздух.

– Не то чтобы я лучший в мире танцор, – сказал Роа, увлекая меня за собой, в толпу, – но постараюсь не отдавить тебе ноги.

– Я тоже не Танни Ладэ-Гранхарсен, – фыркнула я.

Столько лет прошло, а эту женщину все еще вспоминают как легенду, сыгравшую Теарин Ильеррскую и покорившую всех своей пластикой. Впрочем, Танна Ладэ-Гранхарсен когда-то хорошо общалась с мамой. До тех пор, пока отец не сказал кое-что по поводу ее супруга, и с тех пор общение сошло на нет. Меня никто в тонкости произошедшего не посвящал, но я искренне сожалела о том, что не могу познакомиться с ней лично. Все-таки женщина-легенда. Одна роль, головокружительный успех, и там же, на съемках, она познакомилась со своим мужем. Он как раз был режиссером фильма. Это то, что мне известно. А еще мне известно, что их маленький (тогда он был маленький) сын спас маму и меня, когда она была беременна мной и в ней просыпалось пламя.

При мысли о пламени я закусила губу, но тут же усилием воли переключила себя на другое. Двигаться в ритме музыки рядом с Роа было легко: он чувствовал меня, а я чувствовала музыку и становилась ее продолжением. Для выступления, для любой программы на льду это не менее важный навык, чем техника и элементы.

Из мысленных рассуждений меня вытряхнул Роа, положивший ладони мне на талию. Казалось бы, невинный жест (он и раньше приобнимал меня), но сейчас этот жест был напрочь лишен какой бы то ни было невинности. Его ладони были горячими: верный признак того, что в теле иртхана бушует пламя, зрачки вытянулись в вертикаль, а бедром я ощутила его желание. Которое плеснуло в меня вместе с его силой.

– Ятта, ты сводишь меня с ума, – хрипло произнес он.

Его ладонь скользнула чуть ниже, танец окончательно перестал быть танцем, и я напряглась. Возможно, для девушки девятнадцати лет я была чересчур… наивной, потому что многие из моих сверстниц уже попробовали все, что можно, но у меня не было ни малейшего шанса попробовать хотя бы что-то. Потому что помним про голову.

– Роа… – тихо сказала я. Хотела добавить «сейчас не время», но не успела.

– Вайдхэн! – раздался за моей спиной низкий тягучий голос.

Вэйдгрейн Гранхарсен, тот самый спасший маму мальчик, сейчас известный во всем мире певец и композитор, у него толпы фанаток. И я одна из них, хотя никогда, ни за что, никому в этом не признаюсь. Вот только его голос узнаю из сотни, как сейчас, сквозь бушующую музыку и волнующуюся толпу. Этот голос прокатился по моей коже волной пламени, заставляя замереть в руках Роа.

– Вэйд? – недоверчиво рыкнул мой жених.

Рыкнул – потому что иначе в этом грохоте просто нельзя было, только Гранхарсен мог взять это своим спокойным голосом.

– Как видишь. А это та самая Ниса?

У Роа стало такое лицо, как будто его треснули по затылку. Или как будто он хотел треснуть по затылку Гранхарсена. На самом деле если кого-то здесь и треснули по затылку, так это меня. Иносказательно, но я все-таки повернулась, встретилась взглядом с тем, кого раз десять целовала во снах и мечтах. И сказала, привычно, не теряя достоинства – аккурат, как меня учили:

– Ятта Хеллирия Ландерстерг. Приятно познакомиться.

Глава 3

– Ятта, позволь мне все объяснить…

– А тут и объяснять нечего. Я не Ниса, это же очевидно.

Мне полагалось держать лицо, и я его держала. Хотя если бы кто-то раньше мне сказал, что я буду выяснять отношения (нет, это сильное слово!), разговаривать со своим женихом, будущим мужем о его любовнице, я бы покрутила пальцем у виска. Роа казалася мне надежным, как скалы Ферверна. Но, подобно скалам Ферверна, он оказался спрятан под снегом. Точнее, его истинное лицо!

Разумеется, я тут же пожелала уйти. Разумеется, Роа увязался за мной, а я даже послать его не могла при всех, как обычная девушка! Потому что любой скандал где-либо недопустим. Потому что от этого зависит не только моя репутация, но и репутация моей семьи. Моего отца. От этого зависит все!

Поэтому в отель мы возвращались вместе, как и уехали, и очень быстро (отец будет доволен!). А вот по поводу расторжения помолвки он точно доволен не будет, в этом я была уверена. Но и выходить замуж за того, кто путается с какой-то Нисой, я точно не собираюсь!

Ни-са! С ума сойти!

– Ятта! – Роа перехватил меня за локоть, достаточно мягко, но мне захотелось этим самым локтем дать ему под ребра. Увы, сзади и спереди за нами шли мергхандары, а еще в коридоре в любой момент могла открыться дверь и кто-нибудь из постояльцев мог это увидеть.

– Что? – все так же «спокойно» поинтересовалась я.

– Тебе не кажется, что я заслуживаю хотя бы шанс все объяснить?

Как ни хотелось мне послать его с его объяснениями в пешее эротическое, я промолчала. Просто потому, что сейчас не находила в себе сил выдать еще один взвешенный ответ, достойный дочери правящего Ферверном. Для меня это было слишком.

Мы оказались у двери моего номера, и я достала ключ. Роа толкнул было дверь, хотел войти, но я повернулась к нему и выразительно произнесла:

– Спокойной ночи, Роа.

– И тебе спокойной, – чуть ли не прорычал он. – Но, если хочешь знать, это все из-за тебя! Я, между прочим, не железный, Ятта!

Что?! Из-за меня?!

– Уходи, – на последних ресурсах спокойствия произнесла я. И аккуратно закрыла дверь. Хотя в моих мыслях она с грохотом впечатывалась в косяк, увы. Даже такую малость я позволить себе не могла! Я даже туфли стянула аккуратно, как меня учили. Грациозно снять, поставить одну, затем вторую. И все это так, чтобы с какого ракурса меня ни увидели в этот момент, я бы была идеальна.

Идеальная я устала быть идеальной! Моя идеальная жизнь только что раскололась на две половинки, разошлась по швам! Моя идеальная жизнь, в которой все было запланировано от и до, в которой мы с Роа шли рука об руку, в которой во мне просыпалось пламя. Если я расторгну помолвку, оно во мне так никогда и не проснется. Я останусь иртханессой без пламени на всю жизнь. Но выйти за него замуж после такого?!

Я сняла подаренные им драгоценности и в сердцах швырнула их на тумбочку. Стянула платье, чулки, обнаженная босиком прошла в душевую кабину, выкрутила воду на полную и, закусив запястье, заорала изо всех сил. От боли на глаза навернулись слезы, и я заревела. Сейчас мне не грозило быть услышанной, напор воды смывал мои всхлипы вместе с солеными ручейками, бегущими по щекам.

Почему я не могла родиться с нормальным пламенем, как все? Взять папину часть ледяного пламени? Ведь только черное пламя превращает иртханессу в пустышку до брака с себе подобным. В остальных случаях у девочек и девушек все в порядке, они растут с пламенем, развиваются с пламенем, и им не надо становиться перед выбором: никогда не почувствовать часть своего существа или жить с предателем!

Ненавижу! Ненавижу его, ненавижу, ненавижу!

Я от души стукнула кулаком по кремово-пудровому кафелю и вскрикнула: руку обожгло. Эта боль, к счастью, меня отрезвила. Привела в себя, напомнила о том, кто я, где и зачем я здесь. Завтра у меня важный день. Соревнования. Не хватало еще травмироваться.

Я еще немного постояла под душем, смысла слезы, остатки средств с волос после укладки, нанесла бальзам и, только когда поняла, что меня больше не трясет, выключила воду, завернулась в полотенце и подошла к зеркалу.

– Где фокус внимания, там победа, – сказала я своему зареванному отражению. – Слышишь меня? Соберись! Соберись и действуй! Завтра очень важный день, ты должна победить!

Отражение говорило со мной, но я в кои-то веки не видела в своих глазах уверенности, и это разозлило еще сильнее.

– Ну и ной, – сказала я себе. – Тряпка. Слабачка. Дура!

Последнее подействовало. Оттолкнувшись ладонями от белого мрамора столешницы, я удовлетворенно кивнула, стянула полотенце, накинула халат и вышла в просторную спальню. Для меня всегда снимали лучшие номера, поэтому я привыкла к большим пространствам и ко всем благам мира, которые только можно представить. Но сегодня вдруг почувствовала себя невыносимо, отчаянной одинокой.

Можно быть дочерью правящего иртхана, а можно – обычной девушкой, человеком, но когда тебе изменяет жених, вся разница между вами стирается. Особенно если у тебя нет пламени. С этой мыслью я подошла к панорамным окнам: все-таки Мэйстон был очень красив. Темнеющие пятна воды, подсвеченные неоном и огнями аэромагистралей, красивые петли мостов, протянувшихся между островами, высоченные иглы небоскребов и вечный шпиль Лаувайс.

Высотки-символа власти иртханов в этом мегаполисе. В каждом мегаполисе нашего мира была такая.

Не так давно, десятилетия назад, в этих высотках была сосредоточена помимо символики еще и истинная сила иртханов. Технологии плюс кровь сильнейшего, правящей семьи, позволяющая создавать над городами щиты, из-за которых драконы не приближались к городам. Но потом щиты начали вредить драконам, и они пришли к нам за помощью. Понемногу во всем мире начали приходить к тому, что щиты нужно отключить.

Теперь вокруг городов просто стоят усиленные башни-кордоны, отслеживающие их приближение фиксаторы разведены на многие километры в пустоши. Правда, с тех пор как был отключен последний щит, не было ни одного налета. Мы живем в мире, стараемся не заходить на территорию друг друга. Драконов редко тянет в города, а нас – в пустоши, но даже если парочка-другая залетает, их аккуратно «уводят» обратно: иртханы обладают способностью отдавать драконам приказы, ментально подчинять. Именно поэтому мы долгие годы были доминирующей расой, пока отец не решил провести реформу.

С нее начались реформы по всему миру.

Мысли об отце, о политике, о мироустройстве всегда успокаивали, и сегодняшний день не стал исключением. В постель я вернулась спокойная, целеустремленная, с твердым намерением на победу. Положив пластину с расслабляющими маслами на запястье, с этим же намерением я и уснула.

– Ятта Хеллирия Ландерстерг! Платиновая чемпионка Ферверна во взрослом одиночном катании!

Мэйстонская ледовая арена была огромной. Без преувеличения. И она вмещала столько людей и иртханов, что у меня начинала кружиться голова от плещущей здесь силы. Разумеется, нарочно никто ничего не делал, но пламя всегда прорывается от эмоций. Так или иначе, микроскопическами искрами, но прорывается. И когда иртханов слишком много, я особенно остро это чувствую.

Для меня все это было не впервой, в том числе и выступление. Объехать арену, занять позицию, чувствуя на себе тысячи взглядов. Они текли по моей коже, как легкая ткань, облегающая мое тело. На короткой программе я была в голубом, в цвет «фервернского льда» костюме. Несмотря на то, что я готовилась к этому, я ждала этого дня, я, наверное, тысячу раз представляла, как все это будет, в кожу все равно словно впивались ледяные жала исходящего от арены холода, предвкушения, возбуждения, азарта… Как меня еще не закоротило от этой смеси, не представляю. Я застыла со вскинутыми вверх руками, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мне казалось, оно бьется с такой силой, что меня подбрасывает надо льдом.

Музыка врывается в зал, и я следую за ней. Она подхватывает меня, или я ее, это уже неважно, мы становимся единым целым. Все, что сейчас важно: идеальная техника, элементы, и… чувства. Еще когда я была совсем маленькой, мама говорила, что без чувств все лишено смысла: ни один даже самый правильно технически исполненный элемент будет пустым, если в него не добавить чувств.

С этим у меня никогда проблем не было, потому что только на льду я могу позволить себе все: и отчаяние, и ярость, и пламя, которого мне так не хватает каждую минуту моего существования. Поэтому и первые элементы, и вращение, и тройной аксель словно запускают во мне эту цепочку освобождения, и сквозь меня словно льется то, чего я лишена, и я кружусь, и взлетаю, и черчу дорожки на льду под оглушительные аплодисменты, взлетающие и стихающие, как переходы музыки.

Рвущейся на износ, закручивающийся снежным вихрем, из которого нет выхода, как, кажется, нет выхода из бесконечного вращения, в которое я вхожу, прогибаясь и опускаясь, и вырастая снова и врываясь в новый виток бешеного ритма. В такие моменты я словно остаюсь одна в целом зале, обнаженная.

В каждом движении – слова, которые я не могла вчера бросить Роа в лицо, и наш разрыв, и моя свобода… за которой пустота. В эту пустоту я вхожу сквозь второй тройной аксель, и, выходя из него, раскрываю ладони, словно позволяя пламени хлынуть в меня. Сквозь меня в этот мир.

Кружение, поворот, дорожка… когда я только обучалась, я отсмотрела столько техник, я столько раз доводила все до совершенства, чтобы понять, чем просто идеальная техника отличается от совершенной. Точность исполнения, последовательность, я вплетаю это в свою программу наравне с движениями, артистичностью, представлениями о том, каково это – чувствовать свое пламя…

Поэтому сейчас я кружусь на льду, и вокруг меня закручиваются огненные вихри, которые я почти вижу. И это пламя бьет сквозь меня, когда я вскидываю руки, выгибаюсь, вхожу в новый тройной, и эхом моего сердца словно из подпространства слышу грохот аплодисментов.

Я словно лечу над ареной, за спиной раскрываются крылья, и…

Музыка заканчивается, а я словно врезаюсь в невидимую стену. Привычно застываю в прогибе, нарастающий грохот оваций, высоченные своды арены, ряды рядов, плывущие перед глазами, говорят о том, что волшебство закончилось. Мне пришло время вернуться в реальный мир и снова стать Яттой Хеллирией Ландерстерг, а не живым пламенем, которым я чувствую себя только на льду.

– Ятта Хеллирия Ландерстерг! – снова слышу я. – Платиновая чемпионка Ферверна!

На арену летят цветы и мягкие игрушки, я подбираю парочку симпатичных виаров, сделанных с умилительной точностью. Виары – это карликовые драконы, их даже разрешено держать дома, на определенных условиях. Благодарю, показываю их публике, посылаю воздушные поцелуи, улыбаюсь, снова и снова, снова и снова, мне кажется, в такие моменты улыбка становится неотъемлемой частью меня, приклеивается к моему лицу. Сейчас мне сложно поверить, что все позади, но первая часть моего выступления действительно осталась за плечами. Я подъезжаю к бортикам, где мне уже подают чехлы, надеваю их.

– Ты отлично выступила, – говорит мне моя тренер, глаза у нее сверкают, – сегодня просто превзошла саму себя.

Она порывисто меня обнимает, ведет за собой к скамейке. Сейчас нам предстоит услышать оценки, и сердце все равно колотится в горле.

Я могу быть идеальной со стороны Санны, в конце концов, она ведет меня с моего первого появления в Ледовом дворце Хайрмарга, я могу быть идеальной в своих собственных глазах, даже по мнению всех, кто сейчас здесь собрался, но судьи решат иначе, и тогда – все. Раньше я бы не позволила себе даже просто допустить такую мысль, но после случившегося с Роа во мне словно расшатался какой-то винтик в механизме внутренней уверенности. За это мне хочется как следует врезать ему между ног, но увы. Все, что я могу, это сделать это мысленно. Пару раз. И еще парочку.

Чтобы у него никогда больше не встал на его Нису!

Санна сжимает мои руки, они сейчас ледяные – даже несмотря на то, что на плечах у меня уже теплая куртка, и, по-моему, волнуется больше меня. По крайней мере, я чувствую, что ее ладонь слегка дрожит. А потом мы слышим оценки, и она начинает плакать. Я просто вижу, как по ее щекам катятся слезы, и по моим, наверное, тоже катились бы, но мне же нужно держать лицо. Поэтому все мои чувства остаются внутри, я просто улыбаюсь, когда понимаю, что все… высший балл. Первое место.

Санна меня обнимает, мы вместе идем по коридору к раздевалкам. Там меня уже ждут мергхандары, таково было условие отца: или я участвую, и за мной по пятам ходят они, или не участвую. Сейчас мне плевать, что они рядом, даже измена Роа в какой-то степени отодвигается на второй план. Меня накрывает знакомая эйфория победы, когда кажется, что все плохое – очень далеко, и о нем сейчас лучше не думать.

Я и не думаю, пока переодеваюсь, мне кажется, что я слегка пьяна. Обычно это чувство проходит, пока я добираюсь до дома, здесь мне добираться в отель, но до этого на меня обрушивается шквал звонков. Звонит отец – поздравляет, звонит мама – поздравляет и говорит, что ей безумно жаль, что она не смогла присутствовать, но на произвольной она обязательно будет вместе с Эрвером и отцом. Не звонит, по-моему, только ленивый, а я смотрю на стремительно проносящийся под нами Мэйстон и думаю, что на финальную подготовку к произвольной программе у меня несколько дней. Чуть меньше недели.

Корзинами с цветами от поклонников заставлено полкоридора, их даже не стали ко мне заносить. В номере меня ждут роскошные букеты: от отца, от мамы, от Эрвера и от Роа. Последний я, недолго думая, отдаю мергхандарам и прошу вернуть. Он мне тоже звонит, постоянно, но я сбрасываю. Не хочу с ним говорить, не сегодня. И завтра тоже не хочу, и вообще, но я прекрасно понимаю, что время нашего разговора рано или поздно наступит. В отличие от той мысли про измену, в которой равны абсолютно все, и дочь правящего дракона и обычная девушка, обычная девушка может послать неверного жениха на нужное количество букв и просто жить дальше. А я нет.

Но все это – не сегодня. Сегодня я прошу забронировать для меня столик в ресторане: поеду на ужин. Одна, ну и что с того?

В ресторане у меня, разумеется, закрытая ВИП-ложа. Одна я могу появляться только на таких условиях, мы с отцом уже несколько раз на эту тему спорили, но он остался при своем мнении, а я при своем. С другой стороны, в этом есть свои плюсы. Например, я ужинаю при свечах, сидя одна за большим столом, накрытым алой скатертью. Я могу одним нажатием кнопки открыть механические жалюзи и наслаждаться видом на город, а могу закрыть – и наслаждаться уединением.

Разумеется, я любуюсь Мэйстоном. Это один из тех городов, где мне хотелось бы жить или, по меньшей мере, задержаться. Если бы моя жизнь не была расписана от и до в Хайрмарге, конечно. Правда, после свадьбы мы будем жить на два города, Мерриуж – столица Раграна, город, где мой муж вырос. Родился он, кстати, в Аронгаре, но у его родителей тоже своя долгая история.

И снова мои мысли сходятся на нем, и я сжимаю вилку в руке так, что металл впивается в кожу. К счастью, в этот момент ко мне заглядывает мергхандар:

– Ферна Ландерстерг, с вами хотят поговорить.

– Я же сказала, я не готова встречаться с Роархарном Вайдхэном, – категорически отрезаю я.

– Да, разумеется, – нисколько не смущается мужчина, он ростом чуть ниже моего отца и так же широк в плечах, светлые волосы зачесаны назад, а глаза – темные. Интересный контраст. – Но это не Роархарн Вайдхэн. Это местр Гранхарсен.

От неожиданности я роняю ту самую вилку. К счастью, на салфетку, а не на колени.

Первый порыв – отказаться, второй – спрятаться под стол. При всем моем умении взаимодействовать с окружающими, в вопросах симпатий я полный ноль. Мне кажется невероятным сам факт того, что я вообще с ним встретилась. Если бы не идиотские обстоятельства… Хотя, если бы не идиотские обстоятельства, я бы, наверное, еще быстрее сбежала.

– Я… пусть заходит.

Как-то папа сказал, что со своим наваждением нужно столкнуться лицом к лицу, чтобы его преодолеть. Вчера мне было не до наваждений, а сегодня – с какой стати мне ему отказывать? Я просто должна быть вежливой, и держать лицо, тем более что этот разговор не продлится долго. Он наверняка просто пришел извиниться за неловкость, за вчерашний вечер, и…

– Привет. Ятта Хеллирия Ландерстерг, – он заходит, проходит к моему столу и, нисколько не стесняясь, отодвигает стул и садится. Даже не дожидаясь, пока я его приглашу.

Гранхарсену двадцать пять, он старше меня на шесть лет и полтора месяца, я знаю о нем все. Или почти все. Я как та сумасшедшая фанатка со ста двадцатью постерами, которая просит расписаться у нее на груди и может по памяти перечислить все точные даты его концертов, в каких городах они были и с какими программами. Он – среднее арифметическое своей матери и отца, у него очень экзотичная внешность и объединенное пламя. Или, попросту говоря, включающее в себя четыре разновидности пламени нашего мира. В нем нет только пламени глубоководных фервернских драконов. Черного. То есть моего. То есть даже при всем желании, если убрать изо всех самых нереалистичных возможностей все лишнее, включая недопонимание наших родителей, у нас бы никогда не получилось быть вместе.

Я уже думала об этом раньше (как, наверное, и любая фанатка), но никогда раньше я не сидела с ним за одним столом. И, хотя я обучена действовать логично, взвешенно и рассудительно в любых обстоятельствах, двигаться грациозно, показывать себя с наилучшей стороны и так далее, сейчас я… лезу на пол за вилкой. Не представляю, как это выглядит! Какой кошмар!

– Привет, – говорю я, чувствуя себя ужасно. Если бы можно было отмотать этот кошмар назад и начать все заново, я была бы самой счастливой девушкой в мире. Но увы. Этого я сделать не могу.

Гранхарсен смотрит на меня как на диковинку, прищурившись. Темноволосый, широкоплечий, красивый резковатой, мужской красотой. Под рукав рубашки по правой руке убегает вязь татуировки. У него ярко-сиреневая радужка, и зрачки в глазах сейчас подергиваются, то вытягиваясь в вертикаль, то становясь обычными.

– Ты собираешь проткнуть меня вилкой? – спрашивает он.

– Что? Я… – Я откладываю злополучную вилку, которую сдавила так, что не погнула только чудом. Приди в себя, Ятта! Приди в себя и начинай уже общаться нормально. – Что вы здесь делаете?

Он вскидывает брови, а я снова прикусываю язык. Да что со мной вообще?!

– Пришел поговорить о вчерашнем.

– Не думаю, что нам стоит об этом говорить.

– А я думаю, стоит. Парень там весь извелся. Дай ему возможность хотя бы объясниться.

От такой неприкрытой наглости я теряю дар речи. Потом начинаю понимать, что он здесь по просьбе Роа, и меня просто выносит.

– Об этом я с вами точно говорить не стану, местр Гранхарсен, – сухо произношу я. – Это касается только меня и Роа, и вы к этому не имеете никакого отношения. К нашим отношениям в том числе.

Он неожиданно усмехается и подается вперед. Ко мне.

– Ты шикарно сегодня каталась, Ятта Хеллирия Ландерстерг.

От столь резкой смены темы меня снова выбивает из только-только начинавшего возвращаться равновесия.

– Вы там были?

– Разумеется. У меня билеты лежали месяца полтора, не сдавать же их из-за нашего недоразумения.

В его голосе я слышу насмешку, и внезапно меня пронзает злостью. Такой, какой я, наверное, за всю свою жизнь не испытывала. Даже к Роа! Вчера!

– Вам смешно, местр Гранхарсен? Для вас чужие отношения, чужие чувства – повод потешить свое эго?

Он перестал ухмыляться. По крайней мере, уголок его губ опустился, вот и отлично.

– Если это все, что вы хотели сказать, наш разговор окончен, – подвела итог я. – Передайте Роа, чтобы больше никого ко мне не присылал. Я буду с ним говорить тогда, когда сочту нужным.

– Нет. Не все. – Гранхарсен выглядел так, будто это я пришла к нему в гости. Будто это я испортила ему вечер! Уже второй, между прочим.

Я хотела сказать, чтобы он уходил, но вместо этого сказала совершенно другое:

– Извиниться хотели? Хорошо, извиняйтесь.

Он прищурился и еще сильнее подался вперед. Глаза его стали ярче, зрачок вытянулся в вертикаль.

– Дружеский совет, Ятта Хеллирия Ландерстерг. Если тебе кто-то изменил, и тебя рвет на тряпочки, не превращайся в злобную ларрку. Измени сама. Сразу полегчает.

Не дожидаясь ответа, он поднялся и вышел, оставив меня в глубоком шоке. Сквозь который пробивалось острое желание воткнуть вилку ему прямо в наглую упругую задницу!

Глава 4

Вэйд

Надменная ларрка! Такая же, как и ее отец. Отмороженная, холодная, с этим ее высокомерным взглядом, которым можно убить и сразу же разделать дракона. Вэйд вряд ли мог объяснить себе, с чего он вообще решил, что эту… Ятту Хеллирию Ландерстерг можно адекватно уговорить на встречу с Роа. Да она его сожрет и не подавится. Она любого сожрет и не подавится.

– Бросай ее к наблам, – сказал он, усаживаясь за столик к другу.

Тот посмотрел на него как на умалишенного.

– Что? Папочку боишься? Которого? Своего или ходячую морозилку из ледяной вышки?

Вот теперь Роа прищурился.

– Да расслабься, я шучу. – Вэйд оперся локтем о стол и подмигнул сидевшей за соседним столиком девчонке, которая не сводила с него глаз и, кажется, была близка к тому, чтобы рухнуть в салат от смущения. – Просто… ну зачем она тебе? Она ж тебе весь мозг выест. Заставит просить прощения до тех пор, пока ты не забудешь как тебя зовут, а потом еще и отыграется.

Роа нахмурился.

– Я люблю ее. Как ты не понимаешь?

– Тяжелый случай, – Вэйд вздохнул и замолчал: официант принес напитки. Пока он расставлял бокалы с тоньясом и вазочку со льдом, Вэйд рассматривал девчонку и ее подружек. Теперь они смущались, хихикали и всеми силами делали вид, что его не замечают и не узнают.

А они ничего так. Стройненькие, длинноволосые, как на подбор, клонированные такие красотки. Судя по фигурам, занимаются танцами или чем-то вроде. Гибкие, наверно.

На этой мысли его резко швырнуло в прошлое. Если уж откровенно говорить о гибкости, в этой Ятте Хеллирии, если судить по ее выступлению, вообще не было костей. Не считая того, как она каталась, она еще в бильман заходила так, как будто в нем родилась. Оставалось только удивляться, как ее позвоночник (и все остальное) выдерживает. И представлять, как вся эта гибкость могла раскрыться в постели…

Почему-то отчетливо представились прикрытые глаза, дрожащие ресницы, разметавшиеся по подушке светлые шелковые локоны. Они особенно классно смотрелись бы на черном. Или на темно-синем. На красном тоже ничего так. И еще ему донельзя захотелось увидеть, как это отмороженное снисходительное выражение стирается с ее лица, когда он сжимает зубами ее сосок. Или трахает ее пальцами, заставляя умолять о большем.

– Вэйд. Вэйд!

Чтоб ее, он даже не заметил, когда ушел официант. И что Роа, кажется, уже какое-то время что-то ему говорил.

– На чем мы остановились? – переспросил он.

– Мы? Или я?

– Ты, – не стал париться Вэйд. Он прекрасно знал эту тему: стоит начать париться, перестать потом достаточно сложно.

– Я спрашивал, что она сказала. И говорил, что мне нужна твоя помощь, чтобы ее вернуть.

– Она вроде никуда не ушла еще.

Роа плотно сжал губы:

– Так и будешь издеваться?

– Нет, не буду, – вздохнул он. – Ты себя сам с дерьмом дракона сожрешь. Первое: переставай за ней бегать.

– Что? Но мы же должны поговорить…

– Поговорите, когда ее снежное превосходительство будет готово. Пока она считает, что может на тебя дуться, а ты своими звонками и попытками извиниться только подогреваешь в ней эти обидки. Так что сворачивай представление: «Я Роа Вайдхэн, я обосрался, проститя», и переходи к следующему действию.

– Следующее действие – это какое? – Роа, кажется, впервые за весь вечер улыбнулся.

– Называется: «Взрослый мужик». Когда твоя дама сердца перестанет обижаться, придешь к ней и поговоришь, что взрослому мужику нужны ебаньки, а не только обнимашки и поцелуйки.

– А как я пойму, что она перестала обижаться?

– После соревнований пиши, не прогадаешь.

– После?! Но это же…

– Очешуеть как долго, да. Тренировки здорово прочищают мозги. Адреналин здорово прочищает мозги. Понимание того, что никто не лижет тебе задницу и надо решать, что тебе дороже – обидки или будущий муж, тоже. Так что расслабься, выдохни, получай удовольствие…

– Я порвал с Нисой.

– Когда?!

– Вчера.

– Психанул. Понятно.

– Нет. Я хочу, чтобы между нами все было честно. Я сам ужасно себя чувствую.

– А с Нисой тоже ужасно было? – Вэйд добавил лед в тоньяс и пригубил бокал. – Или все-таки норм? По крайней мере, для того, чтобы не спускать в кулак, как подросток, которому никто не дает.

Роа покачал головой, Вэйд приподнял брови. С Вайдхэном-младшим они познакомились в Зингсприде, когда Вэйду было пятнадцать. Тому тогда было восемь, и вряд ли он мог себе представить, что у них получится дружба. Но этот парень оказался на редкость интересным, взрослым не по годам (с таким отцом в принципе неудивительно), а когда подрос, с ним так стало на редкость интересно общаться. Временами он, конечно, душнил драконически, но все это искупала его прямолинейность и умение быть хорошим другом.

Иногда, правда, слишком хорошим. Сегодня он полдня бегал за мергхандарами своей невесты, чтобы узнать, как с ней можно поговорить, а когда узнал, что она едет в ресторан, попросил его помочь. Будь это кто угодно другой, Вэйд бы отказался, но… вчера он сам спорол чушь. Правда, он и представить не мог, что Роа притащит свою отмороженку в «Веалию», на танцпол. Всю такую правильную, идеальную, восхитительную.

Тьфу.

– А если она все равно откажется? – Роа посмотрел на него в упор.

– Не откажется. Можешь мне поверить.

– Почему?

– Потому что больше всего на свете эта девчонка боится показаться неидеальной.

Вэйд вспомнил, как она полезла за вилкой. И как потом покраснела, хотя в этом не было ничего сверх. Уронила. Подняла. Что в этом такого?

– Ты это понял за пару минут разговора? – зло усмехнулся Роа. – Разговора, который ни к чему не привел?

– С чего ты взял, что он ни к чему не привел?

– С того, что я просираю время здесь с тобой, вместо того, чтобы говорить с ней.

– Не знал, что у тебя тоже бывает ПМС, – холодно осадил его Вэйд.

– У меня бывает разочарование. Обосрался здесь ты, Вэйд, и даже толком не смог ничего исправить.

– Ух ты, – он сделал слишком большой глоток, и тоньяс обжег горло. – Может, еще подеремся из-за твоей обиженки?

– Она не обиженка, – прорычал Роа. – Но ты прав, она моя. И если ты еще раз вздумаешь ее оскорбить, очень сильно об этом пожалеешь.

Он приложил запястье к планшету сбоку стола, вбил сумму сверху для официанта и поднялся. Роа ушел раньше, чем Вэйд успел ответить. Яростью в этот момент обожгло знатно: пламя взметнулось по венам, со стопроцентной вероятностью концентрируясь в радужке и вытягивая зрачки.

Вэйд с силой ткнул в панель, выбрал подарок для девчонок – бутылку самого дорогого веоланского, оплатил и нажал отправить. Спустя пару минут у их столика уже нарисовался официант с игристым, который показывал девочкам бутылку и рассказывал о сортах игристых вин. Не забыв сообщить, от кого подарок.

Девчонки заулыбались еще больше, начали уже откровенно на него смотреть. Одна кивнула, приглашая присоединиться, но Вэйду впервые за долгое время это не доставило ни малейшего удовольствия. Да он любую из них мог поиметь, а мог сразу всех, но его невыносимо бесил Вайдхэн вместе с его «прекрасной» льдинкой. Правду говорят, что ничего не бывает просто так, и если кто-то огребает в невесты Ятту Хеллирию – так это просто потому, что он этого достоин.

«Ты это понял за пару минут разговора? Разговора, который ни к чему не привел?»

– Это мы еще посмотрим, – холодно процедил Вэйд и, залпом допив тоньяс, поднялся.

Чтобы устроиться на свободном стуле за соседним столиком. Компания симпатичных девчонок способна поднять настроение: проверено лично. Неоднократно.

Ятта

– Что в твоей ВИП-ложе делал Вэйдгрейн Гранхарсен, и почему ты не была на этом ужине с Роа? – Голос отца звучал холодно, а если он звучит холодно, это очень и очень плохой признак. Как говорит мама, если «там холодает» – жди снежного урагана. Особенно если холодает со мной: когда-то папа мне вообще ни в чем не отказывал, но с возрастом ограничений становилось все больше и больше – нельзя ходить никуда одной, нельзя ездить на соревнования в другие страны в молодежной группе, нельзя, нельзя, нельзя, это опасно, это тоже, а это еще опаснее. Да, я понимаю, что он обо мне заботится и откуда у всего этого ноги растут. У него погибла вся семья, а потом чуть не погибла мама, у него может быть много врагов, но…

– Он пришел поделиться впечатлениями о моем выступлении, – соврала я, чувствуя себя крайне мерзко. Раньше я никогда ему не врала: у нас была такая договоренность – предельная честность. – А с Роа у нас вышло небольшое недопонимание, поэтому мы не ужинали вместе.

– Небольшое? В чем оно заключается?

– Папа! Оставь мне, пожалуйста, хотя бы мою личную жизнь личной, – возмутилась я.

– Если твоя личная жизнь может угрожать твоей репутации, репутации нашей семьи, она перестает быть личной, – все так же холодно отозвался отец. Еще один плохой признак: он не включил видеосвязь, а значит, и правда очень злится: – Никакого больше общения с Гранхарсеном, Ятта, ты меня поняла?

Вообще-то я и так не собиралась с ним общаться, зачем мне сдался этот напыщенный, самоуверенный… драконий отросток?! Но вместо этого я сказала:

– Пап, я тебя очень уважаю и ценю, но если я не научусь общаться с людьми сейчас, что мне делать в дипломатическом корпусе?

– Можешь учиться общаться с кем угодно, только не с ним. Этот парень – копия своего отца, совершенно неуравновешенный, беспринципный, если о вашей встрече кому-то станет известно, это клеймом ляжет на твою репутацию.

– Пап, ты уже говорил про репутацию, – напомнила я. – Может, расскажешь, чем тебе так не нравится Джерман Гранхарсен?

– Это совершенно точно не тема для разговора, – в голос отца ворвались металлические нотки. – Никаких Гранхарсенов в твоем личном пространстве, а с Роа – что бы у вас там ни произошло, решите свои противоречия в ближайшее время, пожалуйста. Ты сама понимаешь, что присутствие твоего жениха в Мэйстоне и ваши раздельные выходы порождают слухи.

Чем хорошо отсутствие связи – так это тем, что можно скорчить физиономию и показать отцу язык. А он этого не увидит.

– Роа, между прочим, дружит с Гранхарсеном, – мстительно сказала я.

– Это его дело и дело его родителей. Все, Ятта. Хорошей тренировки.

Отец отключился раньше, чем я успела пожелать ему… чего-нибудь. Мне кажется, чем взрослее я становлюсь, тем большая пропасть нас разделяет, и для меня это очень больно. Я помню, как он носил меня на руках, даже когда у него было много работы, я сидела в кабинете у него на коленях и могла таскать со стола все, что там лежит. Даже что-то очень нужное. С мамой у меня никогда не было такой близости, я бежала к отцу с разбитыми коленками и разбитым сердцем – когда у меня вышла первая серьезная ссора с лучшей подругой. Да, в детстве у меня еще были подруги. Потом все поменялось.

У подруг стало больше ответственности, у меня стало больше ответственности, а дружба превратилась в «дипломатические связи», как я их называю. Насколько я знаю, у отца так же. Он неплохо общается с отцом Роа, Бенгарном Вайдхэном, но насколько может назвать его другом? Не представляю. Вокруг него столько людей и иртханов, что ими можно заполнить ту самую Мэйстонскую ледовую арену, но он никого к себе не подпускает.

– Самое важное, Ятта – это семья, – говорит он.

Подозреваю, что и с отцом Роа он сблизился исключительно потому, что нам предстоит стать семьей.

Кстати, о Мэйстонской ледовой арене… Я бросила взгляд на часы: у меня немного «поехало» восприятие времени, потому что Хайрмарг и Мэйстон находятся в разных часовых поясах. Если за пару дней до и в день выступления я держалась на адреналине, то сегодня начался откат.

Я постоянно зеваю, кошусь в сторону кофемашины, пока собираюсь на тренировку. Стараюсь не злиться на тех, кто доложил отцу о Гранхарсене (кто-кто, мое сопровождение, конечно), и не думать о том, что делать с Роа. Можно было бы конечно все рассказать отцу, устроить грандиозный скандал. Я даже не представляю, что это будет за скандал. Подозреваю, что Роа действительно могут оторвать голову, гипотетически. А могут и не оторвать. Я вообще не знаю, что со всем этим делать, для меня эта ситуация – один сплошной ночной кошмар, в котором я оказалась, и с которым мне не к кому пойти.

Даже к маме. Если я расскажу ей, она расскажет отцу, между ними секретов нет, и – смотри пункт первый. Если я расскажу Эрверу, он расскажет отцу, и с большим удовольствием. Мой брат будет невыносимо счастлив подставить Роа и понаблюдать за тем, как его скинут с башни. Нет, я очень люблю Эрвера, но такая черта, как мстительность, в нем присутствует, а еще он очень не любит Роа.

Подружек у меня тоже нет, поэтому остается все решать самой. Поэтому я понимаю, что рано или поздно мне придется поговорить с Роа. Рано или поздно, но не сейчас. Сейчас у меня впереди – тренировка, и на сей раз мы с Санной будем отрабатывать финальные штрихи произвольной программы. Хореографа, который ставил мне танец, с нами нет, но он и так сказал, что у меня все отлично. Это просто прогоны, чтобы не терять форму и чтобы в нужный день выйти и сделать все на высшем уровне.

У меня все получится. Иначе и быть не может!

«Ятта, мне очень нужно с тобой поговорить. Если ты не готова меня видеть, мне лучше уехать».

Очередное сообщение от Роа застает меня в тот момент, когда я чищу зубы. Я уже приняла душ, сейчас высушу волосы и поеду на тренировку. Завтракать мне не хочется от слова совсем, поэтому я решила, что обойдусь кофе и приветственными печеньками, которые меняются в моем номере каждый день.

Я читаю его сообщение и понимаю, что ему, наверное, уже влетело. За то, что он здесь, и мы не вместе. Мне нужно испытывать хотя бы капельку сострадания, но в тот момент, когда в меня начинает просачиваться эта самая капелька, я опять вспоминаю Нису, и она растворяется, как эфирное масло. Она, оно. Сострадание. А лучше бы растворилась Ниса! Лучше бы я…

Что? Никогда о ней не узнала? Но она бы все равно была.

Роа с ней был, и он не просто ее целовал, он с ней трахался! От злости хочется что-нибудь разбить, вместо этого я пишу: «Уезжай», – и отправляю ему без малейшего сожаления. Сейчас во мне снова кипит ярость, а это не то, что я хотела испытывать во время мирового чемпионата! Я должна наслаждаться своей первой победой, готовиться к следующей, а не вот это вот все.

«Это все, что ты можешь мне сказать?» – следующее сообщение падает на смартфон сразу же после моего.

«Это самое мягкое, что я могу тебе сказать», – я отправляю ответ раньше, чем успеваю задуматься о его смысле.

Определенно, общение с Гранхарсеном не пошло мне на пользу.

Роа, к счастью, больше ничего не пишет, а я заканчиваю утренние процедуры, одеваюсь и выхожу. Некогда мне сейчас страдать, у меня впереди произвольная программа. И победа.

Глава 5

Мерриуж, Рагран

Роа

– Роа! Роа приехал! – Этти завизжала на весь дом так, что спавшая на диване Дрим подорвалась и не то рыкнула, не то виркнула. Эта мини-драконица, она же виари, обладала редкостным умением быть самым милым существом во Вселенной и самым раздражающим одновременно. Прямо как Ятта!

Из комнаты на втором этаже тут же выглянула и повисла на перилах Риа:

– Роа, привет!

А из кухни вышла мама:

– Ты вернулся? Уже? У Ятты же продолжаются соревнования.

Ну супер!

– Вернулся, – буркнул Роа и направился к лестнице, но на нем повисла младшая сестренка:

– Не уходи-не уходи-не уходи! Я по тебе скучала!

– Я тоже, безумно, – Роа отцепил сестру и снова шагнул к вожделенному второму этажу, но…

– Роа! Что случилось? – Мама сложила руки на груди и посмотрела на него в упор. Этот ее взгляд мог означать одно: с него с живого она не слезет, а ему меньше всего хотелось сейчас с кем-нибудь из них говорить! Вообще с кем-нибудь говорить! Правда, когда это маму смущало? – Ты же должен был идти по выделенному телепорту. Знаешь, что скажет отец по поводу твоей выходки?

– Да мне плевать! – взорвался Роа, и в огромном пентхаусе разом стало тихо. Так тихо, что даже сопение Дрим показалось чрезвычайно громким.

Воспользовавшись воцарившейся паузой, Роа взлетел наверх и так громыхнул дверью, что у него зазвенело в ушах. Раздражение грозило смести всех и вся, и сейчас ладони знакомо заполыхали от пламени. К сожалению или к счастью, он прекрасно умел им владеть и прекрасно знал последствия освобожденного черного пламени, чтобы сейчас им воспользоваться!

В комнате было оглушающе тихо, но тишина сейчас резала слух ничуть не меньше, чем верещание Этти и мамины вопросы. Поэтому он сунул в уши капли наушников и врубил музыку на полную. Басы заполонили пространство, и Роа плюхнулся на кровать, глядя в потолок и продолжая закипать от злости.

«Уезжай».

Это ее равнодушное «Уезжай» выбесило окончательно. Как можно быть такой… такой?! Ну да, он накосячил, но это не значит, что его можно просто выбросить из своей жизни, как ненужный хлам. Спорим, она сама дрочила на какие-нибудь постеры полураздетых мужиков с кубиками? А Роа просто выбрал не постер и собственную руку, а Нису. Какая к наблам разница, если это все равно ничего не значит?!

Еще этот Гранхарсен со своими советами. Между прочим, если бы не он, Нисы вообще бы не было. Девчонка строила ему глазки, она была очень похожа на Ятту: та же хрупкая, при этом спортивная фигурка, белые волосы, огромные голубые глаза. Ниса занималась не коньками, а балетом, собственно, так они и познакомились – в маминой студии. Он приехал забрать Этти, столкнулся с Нисой в коридоре, и…

Сквозь басы пробился какой-то назойливый звук, и Роа выдернул каплю из уха. Звук повторился. Стук в дверь.

– Это Риа, Большой Бешеный Дракон. Можно войти?

Роа чуть ли не зарычал, но выдернул вторую каплю. Будь на месте сестры-близнеца кто угодно другой, он был бы послан далеко и надолго, но это была Риа. Между ними с самого рождения была особая связь, и просто ее послать Роа не мог.

– Заходи, – буркнул он.

Если он был точной копией отца, сестра была похожа на маму. Голубоглазые блондинки заполонили его жизнь, но, похоже, скоро в его жизни их станет на одну меньше.

– Что случилось? – спросила Риа, усаживаясь на край кровати.

Роа потер подбородок и тоже сел.

– С Яттой поругался. Понятно. Из-за чего?

– Из-за Нисы.

– Из-за кого? – вскинула брови сестра.

О Нисе никто не знал. Кроме Гранхарсена. Да, отцовская школа жизни и совершенно безбашенный Вэйд в друзьях помогли ему скрывать девчонку, с которой он просто трахался – просто тра-хал-ся, и ничего кроме – ото всех. Отец учил его запутывать следы (не в плане любовниц, а в целом), Вэйд посоветовал заключить с ней договор. Ниса не должна была претендовать на его руку, сердце и прочие части тела, а случись кому-то узнать об их интрижке по ее вине, она должна была выплатить ему огромную неустойку.

– Цинично, зато действенно, – сказал Гранхарсен. – У девчонок крышу срывает, когда они оказываются рядом с такими как мы. Даже вполне нормальная может заделать себе ребенка от тебя, а потом – привет. Так что подобным ты обезопасишь не только себя, но и ее. От проблем в будущем. Потому что жениться на ней ты все равно не женишься, а твоего ребенка ей никто не оставит.

Гранхарсен был продуманным ларркиным сыном, и чем его накрыло в тот вечер, когда он к нему подошел?

– Ты реально думал, что я потащу Нису на танцпол?! В «Веалию»?! Где нас все могут увидеть?! – натурально рычал Роа в тот вечер.

– О чем я точно не думал, так это о том, что ты потащишь туда свою ледяную статуэтку. Это был прикол, Вайдхэн! Просто прикол! Я хотел посмотреть на твою физиономию.

Посмотрел, наблов отросток!

– Ну ты влип, конечно, – сказала Риа, выслушав все, что Роа ей рассказал. – Для начала, отец оторвет тебе голову за то, что ты наорал на маму. Потом приклеит на место и оторвет за то, что ты трахался с другой при живой невесте. Потом опять приклеит…

– Меня определенно радует, что после того, как мне ее оторвут в первый раз, мне уже станет по чешуе, – мрачно сообщил Роа.

– Подожди, это я еще до Торна Ландерстерга не дошла, – радостно пообещала сестра.

Роа многообещающе на нее посмотрел, но Риа только фыркнула. В отличие от Ятты, которая, кажется, даже душ принимала на стиле, сестра спокойно ходила в уютных оверсайз пижамках, больших пушистых тапочках и с такими же пушистыми огромными розовыми наушниками, которые сейчас висели у нее на шее.

– Ладно, давай думать, что мы можем сделать, – сказала она.

– Мы?

– Не бросать же тебя на растерзание драконам.

Сестра подвернула ногу под себя и толкнула его в грудь.

– Давай, подвинься. Что Ятта любит, но чего у нее никогда не было?

Роа задумался. У Ятты с самого детства было все и даже больше. Все, что она хотела, она получала незамедлительно. Торнгер Ландерстерг не считал, что подарки день в день могут избаловать его Льдинку, поэтому она никогда ни в чем не нуждалась. Поэтому и стала фигуристкой: в планы ее отца не входила спортивная карьера для любимой дочки, но не без влияния жены он согласился на такую возможность. С условием, что к моменту вступления в Дипломатический корпус Ятта ее завершит.

– Завис? – хмыкнула Риа.

– Не представляю. Не знаю я. У нее есть все…

– Кроме пламени, – снова тычок локтем в ребро. – Это бесит, знаешь ли.

Роа обернулся к сестре.

– Кого?

– Меня так точно. – Пожала плечами та, погладила свои наушники и подмигнула ему. – Когда все вокруг такие пламенные, а ты одна ходишь без возможности его ощутить, это по меньшей мере раздражает. Особенно Ятту. Она привыкла быть идеальной во всем, а отсутствие пламени делает ее неидеальной. В ее собственных глазах. Сделай так, чтобы она его почувствовала. Чтобы ощутила. Впервые в жизни.

«Потому что больше всего на свете эта девчонка боится показаться неидеальной», – всплыли в памяти слова Гранхарсена.

– Технически не впервые, – ответил Роа.

– Что-то душно стало, – хмыкнула Риа. – Может, окно откроем?

– Я прав, и ты прекрасно об этом знаешь.

Сестра закатила глаза.

В раннем детстве у Ятты пламя было, но потом угасло. Такова участь любой девочки, рожденной с черным пламенем глубоководных фервернских. Правда, вряд ли она сейчас помнит, каково это, и если дать ей впервые прочувствовать этот огонь… ощутить его движение в венах… его ярость и жар…

– Ты гений! – он обнял сестру и вскочил. Направился к двери.

– Куда ты?

– Попрошу у мамы прощения. Сложно дать кому-то почувствовать пламя с оторванной головой.

– Иди-иди, – фыркнула сестра. И добавила: – Драконья жопка.

Что было вполне в ее духе, поэтому Роа просто вышел и на этот раз аккуратно прикрыл за собой дверь.

Мэйстон, Аронгара

Ятта

– Проходи. Садись, – Санна указывает мне на стул.

Мы с ней в административном крыле Мэйстонской ледовой арены, здесь на этаже в такое время кроме нас никого. Учитывая, что я весь день тренировалась, повторяла, оттачивала хореографию, сейчас у меня нет желания даже задавать вопросы. Мне хочется упасть: сначала в ванную с теплой водой, которая расслабит мышцы, потом на кровать – и спать.

– Что случилось? – задаю вопрос я, потому что раньше мы не поднимались сюда. Это обычный кабинет, я не знаю, кто здесь работает, но меня удивило, что мы говорим здесь. Мы вполне могли поговорить на тренировочной арене. Или…

– Ятта, что происходит?

– Что?

– Вот и я хочу знать, что. Ты сегодня путаешь простейшие элементы.

Нет. Нет, я не путаю, хочется сказать мне. Но…

– Устала. Наверное.

– Устала? Я видела тебя усталой, – Санна подается вперед, чтобы сократить разделяющее нас расстояние, потом вообще встает из-за стола, обходит его и садится рядом со мной. – Я видела тебя, когда ты едва держишься на ногах. Я видела тебя даже когда ты каталась с температурой. Но давай честно: сегодня это было ужасно.

– Ужасно? – я морщусь. Мне непривычно слышать такие слова в свой адрес, потому что я лучшая. Я всегда лучшая! Я всегда выкладываюсь на полную.

– Ужасно в стопятидесятой степени, но я здесь не для того, чтобы раздавить твою самооценку. Я здесь для того, чтобы понять, что случилось, и убрать это из твоей жизни. Так что валяй, рассказывай.

С губ срывается смешок. Наверное, я немного покривила душой, когда сказала, что у меня нет подруг. Я могла бы назвать Санну своей подругой, если бы она не была моим тренером. Она лучший тренер, которого я знаю, а еще она потрясающая женщина, в прошлом чемпионка мира, трехкратный призер соурских игр и отличный психолог. Мне кажется, нельзя стать выдающимся тренером, если ты не чувствуешь и не понимаешь того, кого ведешь к победе. Хотя возможно, я ошибаюсь.

– С Роа поссорилась, – говорю я. – Убрать его из моей жизни проблематично, поэтому…

Я развожу руками.

Санна понимающе смотрит на меня. У нее темная кожа и такие длинные ресницы, что, кажется, ей выдали их сразу на троих. Она вообще очень яркая женщина: тугие колечки волос до плеч, обычно она их стягивает в хвост, но сегодня оставила распущенными, пухлые губы, большие глаза и изумительной, правильной формы небольшой нос от природы.

– Помириться не вариант? – спрашивает она.

Нет. Не вариант. Тем более что он перестал мне писать и наверняка последовал моему совету. С другой стороны, если бы он остался, это ничего бы не изменило.

Мне надо, как там это говорится? Понять? Принять? Простить.

Но я не могу. Не могу!

– Это ваша первая ссора? – спрашивает Санна.

– Угу.

Мы были идеальной парой. Хотя, как выяснилось, идеальным трио: я, Роа и Ниса. Правда, я об этом не знала.

– Понимаю. Это сложно.

– Слушай, я не собираюсь расклеиваться, – говорю я. – Сегодня, когда я шла сюда, я не думала об этом вообще.

Разве что самую капельку.

– Думаю, все просто наложилось. Соревнования, ссора…

Вэйд Гранхарсен. Ослепительная вспышка перед глазами отбрасывает меня во вчерашний ужин.

«…не превращайся в злобную ларрку. Измени сама».

Не знаю, что меня выбесило больше: его слова или его тон, когда он их говорил. Или он сам! Как можно быть таким… таким! Да, я уже взрослая девочка, достаточно взрослая для того, чтобы понимать, что кумиры с плакатов и в реальной жизни отличаются, иногда кардинально. Что мы создаем себе образы, которым никто не обязан соответствовать, но его голос по-прежнему звучит в ушах. Аромат его туалетной воды обволакивает. Его близость обескураживает. Настолько, что я перестаю чувствовать себя собой, потому что в моей реальности его нет и никогда не могло быть.

Прав был папа: со своими идолами лучше не встречаться.

– Все это, – заканчиваю я и обвожу руками кабинет, показывая масштаб проблемы. – Но завтра все будет по-другому, я обещаю. Мне просто нужно выспаться и забыть обо всем. Обо всех.

Роа, Вэйд – это сейчас не суть важно. Важна победа, остальное можно решить после. Но к такому жизнь меня не готовила, и это тоже нужно учитывать. Несколько дней назад лед под моими ногами хрустнул. Несколько раз подряд.

Измена Роа: хрусь!

Разочарование в парне, которого знала с детства: хрусь!

Встреча с Вэйдом: хрусь!

Его слова: хрусь!

Разочарование в кумире: хрусь!

– Я тебе верю, – Санна вздыхает. – Договоримся так: если завтра будут проблемы, я уведу тебя куда-нибудь на фудкорт и вытряхну из тебя все, что касается только тебя. Поговорим о твоей личной жизни.

Она знает, что я никогда не говорю о личной жизни и о семейных проблемах. Для меня это неприемлемо.

– Хорошенький стимул, – говорю я.

– А то. И запомни: с парнем ты либо помиришься, либо расстанешься, но это потом. Сейчас у тебя чемпионат, который никогда больше не повторится.

Она всегда знает, что сказать, а я понимаю, что она права. Если бы она только знала, насколько я это понимаю. И все должно было быть отлично, но, видимо, я правда устала. Этого больше не повторится. Я дала обещание и себе. Мысленно.

– Это больше не повторится, – говорю я. – То, как я каталась сегодня.

– Да уж надеюсь. Давай, дуй к себе в номер и отдыхай. Завтра увидимся.

Хорошо.

– Классного вечера, Санна.

– И тебе, Ятта.

В административном крыле длинный коридор и, к тому же, пустой. Мергхандары стоят за дверями на этаже, сюда никто не войдет и не выйдет без их ведома. Мне так хочется спать, что я прикрываю ладонью рот – несмотря на то, что я здесь одна, зеваю, и поэтому пропускаю момент, когда распахивается соседняя дверь. Меня втаскивают внутрь, и я оказываюсь лицом к лицу с Вэйдом Гранхарсеном.

Впрочем, времени на опомниться у меня не было, потому что его ладонь легла мне на шею. Властным, собственническим захватом, от которого потемнело перед глазами, а в кожу словно впрыснули какой-то токсин. Потому что иначе как объяснить, что я замерла? Мгновение, которое мы смотрели друг другу в глаза, могло в равной степени растянуться на час или посчитать доли секунды, и все это время мое сердце билось в груди на удивление спокойно и ровно. Отдаваясь в сжимающую мое горло ладонь через сосуды на шее. В ритме его растягивающихся и сужающихся зрачков, то становящихся вертикальными, то снова круглыми.

У него потрясающий цвет глаз: именно этот оттенок сиренево-фиолетового, глубокий и в то же время яркий, я тысячи раз рассматривала его в сети. Достаточно, чтобы изучить, как свое отражение, но при этом ни одно изображение не передавало этот цвет в реальности. Оно вообще его в реальности не передавало: ни изгиба жестких губ, ни резкой линии подбородка, ни хищных крыльев носа, ни жестких коротко стриженных волос. Я знала о нем столько, что, наверное, могла бы сдать экзамен по предмету Вэйдгрейн Гранхарсен. Знала все его романы (имена девочек, с которыми он появлялся на публике), знала, что он носил штангу в языке и что в начале карьеры у него был тоннель в мочке уха. Он избавился от него пару месяцев назад. Сейчас от него остался только точечный шрам, который не убрали даже современные методы пластики и регенерация иртхана. Но это пока. Через год, может раньше, от него ничего не останется. Я могла бы на память перечислить все эти факты и еще множество остальных, которыми он сам делился со своими подписчиками, но…

В одно мгновение они вдруг вылетели у меня из головы. Все разом.

Потому что не только мой пульс отдавался в его ладонь, но и его в мою шею. Потому что биение наших сердец перемешалось, и я уже смутно отдавала себе отчет, где его, а где мое. Так же, как и дыхание. Он точно чем-то меня парализовал, как пустынный дракон свою жертву. Этот его яд добрался до самого сердца и взорвался там тысячами огненных жал, которые разошлись по всему телу, когда его губы накрыли мои.

Я тысячу раз представляла, как это может быть. Хотя знала, что мне такое не светит, все равно представляла, но реальность отличалась от моих фантазий столь же остро, как его изображения в сети и он сам. Поцелуй не был ни нежным, ни страстным, он был жестким, властным, порочным и опьяняющим. Подчиняющим. И штанга в его языке определенно добавляла ощущений, потому что сейчас Гранхарсен словно трахал меня языком.

От его тела исходил такой жар, что мне казалось, я сейчас расплавлюсь и превращусь в горстку пепла. Если сдвинусь хотя бы на миллиметр – умру. Во мне не было пламени, но как-то так я его себе представляла. Этот черный раскаленный поток, пронизывающий все мое тело от макушки до кончиков пальцев ног. То, что сейчас пламя было не мое, а его – четыре вида, за исключением одного, совершенно не мешало мне в этом сгорать.

Кожа напоминала тонкую пленку, а его прикосновения: одна ладонь на шее, другая – у самого моего лица, упирается в дверь и легко касается моей скулы – изощренную пытку, которую… хотелось продлить. Продлить поцелуй, продлить это электризующее тело чувство, этот взгляд – мы целовались, не закрывая глаза, и это было совершенно дико, по-звериному, остро.

Я целуюсь с Вэйдгрейном Гранхарсеном.

Я целуюсь с…

Осознание происходящего вдруг обрушилось на меня всей своей проясняющей тяжестью. Я рыкнула и укусила его, в фиолетовых глазах полыхнуло пламя, а потом он меня отпустил. Облизал прокушенную губу так, что у меня повторно потемнело перед глазами. Да что там, я до сих пор чувствовала его вкус – кофе, кровь, горьковатые дымные нотки. Вкус, от которого кружилась голова.

– А ты не такая уж и отмороженка, Ятта Хеллирия Ландерстерг.

Собственное имя ударило по взвинченному до предела сознанию и по телу, которое все еще было в шоке. Со мной творилось что-то непостижимое, каждая клеточка дрожала от напряжения и от окутавшего меня жара, стянувшегося между бедер.

– Ты… – прошипела я. – Ты… ты даже не представляешь…

– Тихо, – сказал он и положил ладонь мне на голову. Таким властным собственническим жестом, что меня на мгновение снова прикрыло. Как будто он нарушил мою связь с космосом и собственным разумом. К счастью, в этот раз на мгновение, я стряхнула его руку и сжала кулаки:

– С ума сошел?! – это большее, на что меня хватило.

– Может быть. Но тебе понравилось.

Нет. Нет. Нет! Хуже всего было то, что мне в самом деле понравилось. Нет, понравилось не то слово, я чувствовала, что умираю без его дыхания во мне и его грубой, толкающейся ласки языка.

– Еще больше мне понравится, если ты сейчас уберешься отсюда!

– Отсюда? – Гранхарсен обвел ладонями пространство, и я только сейчас поняла, что нахожусь в приемной. За следующей открытой дверью виднелся просторный кабинет с панорамными окнами и потрясающим видом на Мэйстон. Таковы наши города, все на огромной высоте. Все с самыми потрясающими видами, но трясло меня сейчас не от видов. От осознания того, что только что произошло.

– Где мы?

– Кабинет генерального менеджера ледовой арены. – Он поиграл пропуском, который вытащил из кармана джинсов, между пальцев. – Ты даже не представляешь, сколько всего решают связи, Ледышка.

– Льдинка, – на автопилоте выдала я и тут же прикусила язык. Откусить бы его себе за такое… Хотя нет. Откусить его стоило за то, что я позволяла себе с ним целоваться. – Про связи я отлично все знаю.

– Вот и ладненько. Тогда тебя не шокирует тот факт, что генеральный менеджер – моя хорошая знакомая, с давних пор.

Я заморгала. Понятия не имела, зачем мне эта информация, но… Ютте Фрэй, генеральному менеджеру ледовой арены, суровой женщине с аристократической проседью в волосах, прилично за пятьдесят. Это я тоже знала.

– Поэтому мне не составило труда здесь оказаться, – хмыкнул Гранхарсен. – Когда я узнал, что твоя тренер вызывает тебя на административный этаж, понял, что просто не могу упустить такую возможность.

В голове творилось огненное представление похлеще выступлений Теарин Ильеррской, и, как только я успевала собраться, Гранхарсен снова выбивал почву у меня из-под ног.

– Наш поцелуй записан на камеру, – он ткнул себе за плечо, и я поняла, что да. Записан. В таком ракурсе меня и мое лицо было идеально видно. И его профиль… тоже. Видно, как его пальцы сжимали мое горло, как его губы…

Горло снова сдавило, на этот раз от жуткого, панического чувства.

Компромат. На меня. На меня. Папа говорил об этом. Он предупреждал…

– Давай поступим так. Я уничтожу запись, а ты подаришь мне еще один приватный разговор о твоем парне. И если я не смогу убедить тебя в том, что вы с ним будете просто идеальной парой, – на словах «идеальной» Гранхарсен почему-то скривился, – мы просто все забудем.

Что? Что?!

– Я не стану говорить с тобой о Роа, – металлическим тоном отчеканила я, наконец-то возвращая себе самообладание. – Никогда. Ни за что.

– Окей, тогда я сделаю эту запись достоянием общественности. Посмотрим, как отреагирует твой отец. Мой скорее откусит себе член, чем представит меня целующимся с тобой, твой… подозреваю, захочет откусить член мне, но перед этим заберет тебя с соревнований. Готова попрощаться с платиной, Ятта Хеллирия Ландерстерг?

От осознания того, что я наделала, сначала захотелось надавать пощечин себе. Потом ему. Потом…

– Готовься попрощаться с членом, Вэйд, – выплюнула я ему в лицом.

– Ты даже не представляешь, как сочно звучат разговоры о моем члене твоими устами, Льдинка.

От того, что он сказал, от того, как он это сказал, от его хриплого «Льдинка», произнесенного тем самым голосом, которым я заслушивалась, внутри все вспыхнуло. Подозреваю, что и снаружи тоже: моя кожа – первый маркер того, что со мной происходит. Красные пятна, алые щеки, алая я вся – это то, с чем мне еще работать и работать. В смысле, не позволять никому. Никогда. Доводить себя до такого состояния. И я не позволяла, до него.

– Всего хорошего, Вэйд, – жестко сказала я, рывком открывая дверь.

– До завтра, Льдинка.

– Никаких завтра не будет.

– У тебя есть время до завтрашнего вечера, – он посмотрел на часы, продемонстрировал мне запястье, – ровно до этой самой минуты. После чего начнется членовредительство.

Я быстро захлопнула дверь. Быстро, но недостаточно: из кабинета генерального менеджера донесся его низкий, хриплый, сводящий меня с ума смех. Смех, снова превративший меня в костер и заставивший ускорить шаг.

Глава 6

Ятта

После такого разговора весь сон как рукой сняло. Я кипела, пока шла по коридорам с мергхандарами, кипела, пока мы летели в отель. В лифте, в номере, в душе… Хотя Вэйд Гранхарсен – последний, о ком стоит думать в душе! О ком вообще стоит думать! Когда я узнала о Нисе, я злилась, сейчас же я даже не могла подобрать слов, которыми можно описать мои чувства!

Совершенно беспринципный, совершенно невыносимый… наблохрен! До дракона он не дотягивал. Набл-пещерник – самое то, отличная характеристика для таких как он! Разговор ему подавай! Р-р-р-р-р!

Никогда раньше никто не вызывал во мне таких чувств, никогда и никто! Я всегда справлялась со своими чувствами достойно, я умела погасить любую вспышку в течении минуты, максимум двух (измена Роа не в счет), но… сейчас я не могла успокоиться даже спустя час, два, три. Понимая, что заснуть не удастся, я поднялась и подошла к панорамным окнам. Глубоко вздохнула. Еще раз. И еще.

Мне надо было позвонить отцу прямо из флайса, по дороге в отель! Рассказать все как есть, и… Гранхарсен был тысячу раз прав. Во-первых, отец уволил бы моих сопровождающих. Во-вторых, я бы уже через час была в здании телепорта Мэйстона, а еще через час – стояла перед ним и до хрипоты объясняла, что мне жизненно важен этот чемпионат. Ничуть не меньше, чем моя репутация!

Фигурное катание с детства было для меня не поводом для достижений, а отдушиной. Я приходила на тренировки и словно парила надо льдом, освобождаясь ото всего и ото всех, от того, что я должна, ото всех «мне следует», и так далее, и тому подобное. Потом уже на мои танцы на льду наложились не меньшие обязанности, чем на всю мою жизнь. Дочь Торнгера Ландерстерга не может быть второй. Дочь Лауры Ландерстерг, создательницы аэрошоу на льду, не может показывать меньший шик, чем ее мать. Иногда мне кажется, если бы не Эрвер, я бы сошла с ума. Просто поехала крышей, как по только что залитому льду. Поэтому сейчас я посмотрела на смартфон и написала брату сообщение:

«Поговорим?»

Он не стал отвечать сообщением, меньше чем через минуту смартфон уже вспыхнул вызовом от него.

– Ты же знаешь, Ятта, для тебя я всегда свободен.

Правда. Это правда. Эрвер никогда не был занят, когда я его о чем-то просила. И даже когда не просила, он мог сорваться с любого занятия, бросить всех и вся, если я просто написала ему. Иногда меня это пугало, потому что в отличие от меня, у Эрвера в жизни было гораздо меньше родительского контроля и гораздо больше возможностей. Которыми он совершенно не пользовался:

«Если Ятта не идет, я тоже не иду».

«Мне это не важно, я хочу посмотреть визор с Яттой».

«Риа подождет, Ятте нужна моя помощь по древней литературе».

– Знаю, – тихо сказала я. – Как ты?

– Скучаю по тебе, злюсь на отца.

Эрвер был немногим выше меня ростом, всегда одевался в черное и выглядел настолько мрачно, насколько мог. Его склонность к черному цвету пытался высмеивать Роа, говоря, что черное пламя не обязывает быть черным во всех местах, но… я любила и принимала брата таким, какой он есть. Эрвер обожал зачесывать волосы назад, а широкие надбровные дуги и тяжелый взгляд добавляли ему возраста. Когда мы стояли рядом, никто бы не сказал, что он даже младше меня. Ерунда, месяцы, но…

– Почему злишься?

– Потому что он не отпускает меня к тебе. Говорит, я не должен тебя отвлекать. Ничто не должно тебя отвлекать.

Ой да. Знал бы он, как меня сейчас отвлекли… Даже при одной мысли об этом к лицу прилила краска. Я целовалась с Вэйдом Гранхарсеном, как одержимая. Как помешанная! Я должна была его оттолкнуть сразу, но я… растерялась? То, как он взял меня за шею – собственнически, властно, никто никогда меня так не хватал! А если бы попытался, его рука торчала бы у него из задницы уже через полминуты.

Я глубоко вздохнула, отгоняя непрошенные воспоминания и мысли о рукастой заднице. Обо всех задницах в принципе! Я старалась не выражаться так даже в мыслях (что у нас в голове, то и на языке), но присутствие Гранхарсена в моей жизни сдвинуло орбиту моего мира, и теперь она летала по открытому космосу без какого-либо намека на траекторию. Пора это прекращать!

– Совсем чуть-чуть, и вы приедете. Все вместе.

Эрвер фыркнул.

– Ладно, как есть. Как ты?

– Я? Тренируюсь. – Не уверена, что ему стоит рассказывать про Роа, у них и так достаточно натянутые отношения. В детстве они постоянно соревновались за мое внимание, поэтому я предпочту промолчать. Тем более что Ниса как-то отодвинулась на второй план после сегодняшнего. – Готовлюсь к выступлениям. Как ты?

– Готовлюсь стать нейрохирургом, – отвечает Эрвер. – Ты же меня знаешь, в моей жизни есть семья и нейрохирургия.

Это первый наш разговор, который не клеится. Возможно, потому что я не договариваю. Мне дико хочется обо всем рассказать, но обо всем не получится точно. Если с Роа они подерутся, то с Вэйдом… я даже не представляю, что он сделает с Вэйдом. Мне сейчас так нужен чей-то совет.

Пауза начинает затягиваться, Эрвер смотрит на меня вопросительно, я молчу. Первым все-таки нарушает тишину он:

– Так о чем ты хотела поговорить, Ятта?

– Хотела просто поговорить. С тобой.

Он смеется:

– Ты не хотела просто поговорить со мной уже лет пять.

– Что?! – возмущаюсь я. – Нет! Это неправда!

– Это правда, и ты прекрасно это знаешь. Но все в порядке, мальчики и девочки взрослеют в разных плоскостях. – Он пожимает плечами, но в этом жесте я вижу сожаление. Тоску?

Наверное, во мне есть те же чувства. Мы взрослеем не просто по-разному, мы скоро разойдемся на разные полюса. Настолько, что перестанем видеться, точнее, начнем видеться сначала по выходным и праздникам, потом просто по праздникам, потом… Драконы, Эрвер останется в Ферверне, а я перееду в Рагран. Две страны. Два разных часовых пояса, день и ночь, и это будет не как сейчас. На пару недель. Это будет навсегда.

– Я тоже скучаю по тебе, братец, – говорю я, – и когда ты приедешь, узнаешь, насколько.

– Небесные ларрки, это звучит как угроза.

– Считай, что это и была угроза, – смеюсь я. – Чтобы не думал, что избавишься от меня раньше времени.

Смеющийся Эрвер мигом становится серьезным:

– Я никогда не хотел избавиться от тебя, Ятта.

– Да шучу я. Шучу.

Мы продолжаем болтать ни о чем, и напряжение медленно отступает. Может, мы не близнецы по крови, но эта связь между нами не менее сильная, чем могла бы быть благодаря общей генетике. Мы с детства были вместе. Я всегда выгораживала перед родителями его, а он меня. Не представляю, какой была бы моя жизнь без Эрвера, и не хочу представлять.

Родители с первых шагов не скрывали от нас, что мы не родные, и, когда Эрвер подрос, точнее, когда и ему, и мне исполнилось по шестнадцать, нас обоих пригласили для серьезного разговора. Мы узнали всю правду о его биологических родителях, о психопате, накачавшемся синтезированным черным пламенем, и о женщине, которую он изнасиловал. Это решение, решение рассказать, как я узнала позже, отец с мамой принимали не год и не два. Мама рассказала, как они спорили, чуть ли не до ссоры, она была против, и как отец все-таки убедил ее в том, что правду мы с Эрвером должны узнать из их уст.

Не знаю. Я бы никогда не смогла принять такое решение, для меня это было чересчур. Та женщина была соперницей мамы, одно время даже предполагали, что Солливер Ригхарн станет первой ферной Ферверна. Она ненавидела маму, строила ей козни, желала избавиться от нее. Об этом, правда, Эрверу уже не рассказывали. Все это я выпытала у мамы, когда в тот же вечер пришла к ней для разговора наедине.

– Она попросила меня позаботиться о ребенке, – тихо сказала мама, словно сами воспоминания об этом причиняли ей боль, – и я не смогла отказать. Тогда мной двигал материнский инстинкт… сейчас… я люблю Эрвера, как если бы сама выносила и родила его. Как тебя. Временами я забываю о том, что он – сын Солливер. Временами помню слишком хорошо. Но мы никогда не делали разницы между вами, Ятта. Не делали же?

В глазах мамы я впервые увидела страх. Тревогу, что я отвечу: «Еще как», но…

– Нет. Не делали, – сказала я, обнимая ее. – Благодаря вам стало еще на одного счастливого парня больше. И на одну счастливую девушку. Можешь представить, каким унылым было бы мое детство без Эрвера?

Мама в тот момент улыбнулась, и я помнила эти чувства так, словно весь наш разговор состоялся вчера. Что же касается Эрвера, я не слышала ни единого слова от него по этому поводу. В тот вечер он поблагодарил отца за честность, но, когда я попыталась заговорить с ним о его родителях, сказал, что этой темы больше касаться не хочет. Что все это прошлое, за которое цепляться бессмысленно.

Мы с ним болтали два часа – о его обучении и перспективах, о моих тренировках, а, когда попрощались, я поняла, что меня отпустило. Все мысли о Вэйде и Роа стали далекими, как сон, который вроде бы и помнишь частично, но детали стираются с каждым мгновением. Пока, наконец, полностью не исчезнут. Я знала, что завтра мне нужно будет что-то решить, но это уже завтра. Поэтому сейчас едва закрыла глаза и сразу же провалилась в сон.

Вэйд

– Дядя! Дядя Вэйд пришел!

– А покажи дракона?

– Да! Покажи! Покажи!

Племянники (все трое) заверещали так, что у него заложило уши. Несмотря на то, что уж кто-кто, а он так точно привык к громкой музыке, дети – это драконий трэш.

– Вам спать не пора? – осведомился он под веселым взглядом Витты, жены Ленарда.

– Пора. Если бы ты еще чуть-чуть задержался, они бы уже спали.

– Я могу выйти и подождать за дверью.

– Ну уж нет. Теперь проходи, – ничуть не обиделась Витта, увлекая за собой двух дочек, пяти и шести лет, и своего старшего девятилетнего пацана, все дети сверкали огненными волосами. Точь в точь как у Ленарда.

– Вэйд в своем репертуаре, – брат вышел в прихожую, протянул ему руку. – Даже спрашивать не буду, где ты был.

– Прогуливал семейный ужин, – хмыкнул он, пожимая крепкую ладонь.

Ленард, несмотря на то, что иртханом не был (мать и отец усыновили его после того, как его родители погибли во время налета), злоупотреблял качалкой и сейчас выглядел как какой-нибудь древний драконобог. С густыми рыжими волосами, глазами цвета неба, жесткой линией подбородка и широченными плечами, он был звездой. Буквально. Самая востребованная модель за последние пять лет. К несчастью для всех поклонниц, человекодраконобог и звезда были прочно заняты, окольцованы и одечены.

Бр-р-р. Кошмар мужчины, который мог бы наслаждаться жизнью.

– Вэйд пришел, – сообщил Ленард сидевшим на диване в гостиной родителям.

– Да я уже понял, – отозвался отец, не отрываясь от смартфона.

– Сумасшедший дракон, пришел твой сын, – напомнила мама.

– Так он вроде никуда не собирается уходить в ближайшие полчаса. Или собирается?

– Джерман!

– Танни!

Понимая, что продолжать бессмысленно, мама встала и подошла к нему.

– Вэ-э-эйдик!

Твою мать!

– Я же просил не называть меня так!

– Я помню, – хитро улыбнулась она. – Еще ты просил не называть тебя «мой маленький драконенок» и не делать так…

Прежде чем он успел уклониться, ему взъерошили волосы. Кто-нибудь, закройте этот дурдом на техобслуживание!

– Мама, – пытаясь оставаться спокойным, произнес Вэйд.

– Да, мой маленький драконенок?

Под его выразительным взглядом она не выдержала и расхохоталась.

– Видел бы ты сейчас свое лицо. Считай это наказанием за то, что пропустил семейный ужин.

– Я не пропустил, я просто пришел позже…

Драконова щель! Мама была единственной, кто легко мог заставить его оправдываться. На ровном месте!

– Оставь ребенка в покое, – отец наконец-то оторвался от работы. Лучше бы не отрывался, честное слово.

– Здесь наливают? – спросил Вэйд, понимая, что трезвым оставаться стратегически невыгодно.

– Наливают тем, кто приходит вовремя, – фыркнула мама.

Жесть.

– Пойдем, – Ленард утащил его на кухню раньше, чем семейная встреча переросла в семейный пожар. У них они случались часто, начиная с самого детства. И мать, и отец обладали незаурядным чувством юмора на грани, не говоря уже о взрывных характерах. Они горячо ссорились, горячо мирились и совершенно не стеснялись того, что у них растет сын. Поэтому сексуальное воспитание Вэйда началось задолго до этой темы в школе.

Он потер переносицу, когда Ленард протянул ему бокал тоньяса. Присев на стол, брат посмотрел на него в упор и поинтересовался:

– Что за дела? Серьезно? Ты не можешь выкроить один-единственный вечер в месяц в своем плотном графике?

– Вообще-то я собирался прийти вовремя.

– Но тут случилась она? Кэми, Лора, Дэрри, Маурис…

– Я поражаюсь твоей памяти на женские имена, но нет.

– Нет? Это была не женщина? – Ленард вскинул брови. В его голосе сквозил сарказм.

Женщина, но не та. Не то. Не так… в смысле, девочка, которую Вэйд сегодня поцеловал, была даже не в его вкусе. Он любил брюнеток, на крайний случай – рыжих. Рыжие обладали огненным темпераментом и зажигали в постели так, что оттуда уходить не хотелось. Брюнетки… ну, это просто был его типаж. Вэйду нравилась смуглая кожа, пропускать между пальцами темный шелк волос. Ему вообще нравились смелые женщины. Знающие, чего хотят. Опытные, раскрепощенные по жизни и в постели. Женщины, которые за словом в карман не лезут.

Ятта Ландерстерг была полной противоположностью всему, что его привлекало. Всему, что его заводит. Что заставляет кровь кипеть, спускаясь ниже и поднимая то, чему в таких случаях положено подниматься, но сегодня…

«Готовься попрощаться с членом, Вэйд».

У него встал бы еще раз, если бы уже не стоял. От мягкой податливости ее губ. От того, как девчонка дрожала под его властью.

Набл его знает что!

– Неважно, – отмахнулся он. Хотя, разумеется, это было важно. Если девчонка сидит в твоей голове в перерывах между вашими встречами, это очешуеть как важно.

– То есть теперь ты пропускаешь семейные встречи из-за чего-то незначительного? Вэйд, драконова ты задница, мы собираемся раз в месяц!

– Ты это уже говорил, – фыркнул он, стукнув брата по плечу. – Так ты рад меня видеть или нет?

– Рад, – буркнул тот. – Хотя…

– Я же сказала, опоздавшим не наливать, – на кухню заглянула мама.

– Мам, твоя шутка уже вышла из моды.

– Мои шутки никогда не выйдут из моды, – в уголках ее глаз собрались морщинки от смеха.

Цвет глаз Вэйд унаследовал от нее, тот самый насыщенный, от сиреневого до фиолетового, из-за которого фанатки просто писались кипятком. Что же касается мамы, она, несмотря на то, что ей уже было за пятьдесят, выглядела как главная героиня из эротического сериала про милфу. Глядя на эту женщину, сложно было сказать, сколько ей лет вообще (от тридцати пяти примерно), хотя она никогда не заморачивалась с уходовыми процедурами.

«Всему виной моя любовь к танцам и свежий воздух», – любила шутить мама, когда ей делали комплименты. И еще немного драконье пламя, которое она получила благодаря несчастному случаю. Да, мама когда-то была человеком, но один психопат похитил ее и влил ей пламя пустынника, чтобы они могли быть вместе как пара. К счастью, она выжила, и не просто выжила, пламя прижилось в ней, и часть его сейчас бежала в его крови.

– Хорошо, хорошо, – сдался Вэйд. – Я прошу прощения.

– Подожди. Повтори это. Я сниму на камеру! – Мама полезла за новенькой моделью «Верта», лидера в мире смартфонов.

Вместо ответа он просто шагнул к ней и обнял: это сразу лишало ее сарказма и всего ершистого сопротивления, которого в этой женщине хватило бы на всю семью.

– Ну вот, можешь же, когда захочешь, – буркнула она, задрав голову в его объятиях. Довольная, как дракон после полета. – Я скучаю, между прочим.

– Он был с девушкой, – выдал Ленард.

– О-о-о… как ее зовут?

Сегодня все сговорились, что ли?

Почему именно тогда, в тот редкий момент, когда он не хочет говорить о девушках, а точнее, об одной конкретной девушке, все ему о ней напоминают?

Ятта Хеллирия Ландерстерг с ней не вязалось. А вот Льдинка – более чем: скованная обязательствами, предрассудками, чувством долга передо всеми, кроме себя, застывшая, не позволяющая ни единой эмоции просачиваться сквозь этот ледяной заслон, и в то же время удивительно хрупкая. В голове, помимо мыслей о том, как она отозвалась на его поцелуй, замелькали строчки. Одна за другой. Вэйд не успел даже опомниться, как у него родился первый куплет, и это оглушило похлеще прямого удара в спарринге.

Ну твою ж мать! Не хватало еще написать о ней песню.

– Вы не захотите этого слышать, – хмыкнул он, отстраняясь от матери.

– Не захотим? Почему?

– Возможно, это какая-то стриптизерша с соответствующим псевдонимом, – ухмыльнулся Ленард. Собирался продолжить, но под тяжелым взглядом Вэйда осекся.

– Ты знаешь слово «стриптиз»? – стараясь переключиться с мыслей о песне, о Льдинке, о том, что Ятта Хеллирия Ландерстерг проникла в его голову как морозный воздух и, похоже, постепенно покрывала инеем его мозги, Вэйд ткнул брата в плечо. – И давно? Расскажем твоей жене?

Ленард перестал ухмыляться, мама закатила глаза.

– Вы как дети, честное слово. – Она кивнула на арку, ведущую в гостиную. – Пойдемте. Витта как раз уложила мелких, а ваш отец закончил дела, так что мы наконец сможем нормально пообщаться. Все вместе.

– У него новый контракт? – уточнил Вэйд на полпути в гостиную.

– Вот сам и спросишь, – фыркнула мама. – И заодно расскажешь о своей девушке.

Твою. Мать.

– У меня нет девушки, – процедил Вэйд.

– Нет-нет, конечно нет.

Это не семья, это драконово гнездо.

– Ты же знаешь, я не собираюсь жениться.

– Че-го? – это спросила Витта, потому что Вэйд выдал это, когда они вышли в гостиную.

– Твой сын сказал слово «жениться». – Заметила мама, когда отец поднялся ему навстречу.

У него в густых черных волосах было ровно столько седины, сколько положено, чтобы девицы продолжали падать в обморок и представлять всякие непристойности, стоило Джерману Гранхарсену показаться на каком-нибудь приеме. Одна из них в красках рассказала ему, Вэйду, как видит себя связанной, и что его отец с ней делает. К счастью, она сделала это после секса.

– Я сказал, что не собираюсь жениться, только и всего.

– Зачем ты это сказал, если и правда не собираешься?

Впрочем, осуждать девиц было бессмысленно: голос отца обладал тем тембром, от которого трусы растворялись на женщинах еще до того, как успели намокнуть. Вэйд завидовал этому голосу не столько из-за девиц, сколько профессионально.

– Чтобы вы все оставили меня в покое. Вам не хватает одного женатого сына и троих внуков?

– Не-а, – сказала мама.

– Тогда, Ленард, тебе придется еще поднапрячься.

Брат закатил глаза, Витта рассмеялась.

– Да мы не против, в принципе.

Жена обняла Ленарда, прильнула к нему, и тот нежно коснулся губами ее губ. Вэйд сделал вид, что его сейчас стошнит, мама ткнула его локтем в бок. Словом, это был обычный семейный вечер Гранхарсенов. К счастью, благодаря им он все же выключился из мыслей о девчонке, которой поставил ультиматум.

Глава 7

Ятта

Если бы терапевтический эффект разговора с Эрвером имел пролонгированное действие, я бы определенно чувствовала себя лучше. Но он не имел. Поэтому утром я с трудом сдерживала раздражение на себя саму – за то, что позволила Гранхарсену себя целовать, за то, что поддалась этому наваждению, за то, как я на него реагировала. Правда, эти же самые раздражение и злость помогли мне принять решение: я сказала себе, что не собираюсь поддаваться на его провокации – это первое. Второе – я с ним поговорю, он хотел один разговор, он его получит. И третье, я не стану скрывать от отца то, что произошло между мной и Роа. Ни от отца, ни от матери. Пусть думают, что хотят, пусть делают, что хотят. Когда ему доложат, что я опять встречалась с Гранхарсеном, он придет в ярость, но я расскажу ему правду. Всю.

На этой оптимистичной ноте я и отправилась в душ, где еле-еле продрала глаза. Тренировка вчера была очень насыщенная: обычно после такого я принимала ванну, ложилась в постель и спала сном младенца. Вчера поспать как младенец мне не удалось, я заснула только после разговора с братом. Вот сегодня и расплачивалась.

Как бы там ни было, мне не привыкать бросать все силы на тренировку, поэтому я собралась и выдала максимум, Санна меня хвалила, и я тоже была довольна. В отличие от вчерашнего дня это было похоже на меня прежнюю, а не на подтаявший снежок, огорошенный событиями с двумя парнями, ни один из которых определенно не стоил моего внимания!

Я прыгала, крутилась, летала надо льдом и по льду, и, когда Санна крикнула:

– На сегодня довольно! – я чувствовала себя как выжатая долька маларрнелы, вкусного сочного фрукта, на который кто-то с размаху наступил ботинком на тяжелой платформе.

Выжатая, но довольная, именно так я могла себя охарактеризовать. Я всегда гордилась тем, что могу собраться и сделать то, что необходимо сделать именно сейчас, сделать это наилучшим образом, поэтому обняла Санну, попрощалась с ней до завтра и направилась в раздевалку. С талантами и наглостью Гранхарсена я бы не удивилась, если бы он выскочил из какого-нибудь шкафчика или из женского душа, но нет.

На моем «Верте» всего лишь было сообщение: «Что ты надумала, Льдинка?»

«Через два часа в нижнем баре моего отеля», – написала я.

И даже не потрудилась уточнить, где именно. Он же выяснил мой номер, залез в кабинет генерального менеджера арены, вот пусть не поленится узнать, где я живу. А поленится, опоздает или не придет – его проблемы. Меньше придется рассказывать отцу.

По дороге в отель я рассматривала Мэйстон и думала о том, что осталось не так уж много дней до моего выступления. А я еще толком ничего здесь не посмотрела: впрочем, я мало где что-то смотрела. Пока мои одноклассницы в путешествиях от школы ходили по достопримечательностям других городов и стран, я сидела дома и готовилась либо к соревнованиям, либо к занятиям. Почему-то именно сейчас я как никогда остро задумалась об этом – о том, что девятнадцать лет моей жизни остались позади, а я почти не видела мир. Даже находясь в другом городе, я смотрела на него либо с высоты флайса, окруженная мергхандарами, либо через панорамные окна отеля.

Об этом с отцом тоже надо поговорить. А еще – после завтрашней тренировки пойти гулять по Мэйстону во второй половине дня. Санна сказала, что завтра разгрузочный день: заниматься будем только с утра и до обеда, чтобы не передавить, поэтому после у меня появится свободное время. Много свободного времени! И я точно знаю, как я его потрачу. На себя.

Странно, что задуматься обо всем этом меня заставила такая встряска и один не в меру наглый драконабл, но, если уж говорить откровенно, за такое Гранхарсена стоило бы поблагодарить. Разумеется, я не стану этого делать, не дождется. Но именно он переключил мое внимание на то, чего я раньше упорно избегала.

На свободу.

Делать, что захочу. Думать, как захочу. Открыто говорить об этом, не опасаясь гнева отца. Не переживая, что я доставлю ему какие-то неудобства своей неугодной правдой.

– Заказать вам ужин в номер, ферна Ландерстерг? – уточнил один из сопровождающих меня мергхандаров, Донвер.

Высоченный и светловолосый, он был примерно одного роста с отцом и отвечал за мою безопасность чуточку больше всех, потому что был начальником моей персональной службы безопасности. Здесь и в Ферверне, и везде, куда бы я ни направилась.

У охраняющих меня было три смены, это придумал отец, чтобы никто не пропустил даже летящее ко мне насекомое. Мергхандары сменялись раз в тринадцать с половиной часов, где-то там кто-то умный высчитывал, что это для иртханов-безопасников оптимальная смена, когда у них самое острое внимание и не притупляется реакция. Конечно, они могли бы дежурить и больше, но это приводило к рассеиванию внимания, и меньше (это – к излишней расслабленности). Я знала про собственную безопасность столько, что, по-моему, уже сама могла ее возглавлять.

– Нет, я спущусь в бар. Перекушу чем-нибудь легким.

Донвер мрачно кивнул. Он, конечно, не был таким параноиком, как отец, но лишние проблемы, которые могут возникнуть в перспективе, тоже не любил. А это я ему еще про завтрашнюю прогулку не рассказывала.

В номере я приняла душ, переоделась в спортивный костюм (который надевала перед тренировками). Уютный плюшевый он предназначался исключительно для появления на ледовой арене, но сейчас я не собиралась наряжаться для встречи с Вэйдом. Он и так возомнил о себе невесть что, если я спущусь в бар при полном параде, как на интервью, или в платье на выход… в том самом платье, которое мне хотелось порвать на мелкие клочки, там вообще самомнение взлетит выше Айонати Скай, самого высотного здания в мире, находящегося в Фияне. Его строительство закончили несколько лет назад, и теперь смотровая площадка привлекает столько туристов, что, если их всех поставить друг на друга, они наверняка дотянутся до нее с земли.

Расчесав волосы и стянув их в простой пышный хвост, я мельком бросила взгляд в зеркало и открыла дверь. Чтобы столкнуться лицом к лицу с Роа.

Если что-то может пойти не по плану, оно обязательно пойдет не по плану. Всякий раз, когда я думала, что взяла себя в руки по поводу этой ситуации, обязательно что-то случалось. В данный момент случился Роа. Он только-только занес руку, чтобы постучать.

– Мне сказали, что ты собираешься на ужин, но я не отниму у тебя много времени, – произнес он. – Хотя…

И, прежде чем я успела опомниться, он меня поцеловал. На глазах у мергхандаров. Прямо в коридоре. Да они издеваются!

Это была первая мысль.

Вторая – кто «они», и почему они в моих мыслях во множественном числе? И третья: когда Роа впился в мои губы самым настоящим, яростным поцелуем, от его пальцев на коже вспыхнули ожоги. Я почувствовала что-то странное, как будто кольнувшее сердце, на миг показалось, что вот-вот в груди полыхнет пламя. Мама, отец, Эрвер, Роа – они все рассказывали о том, каково это. Когда сила иртханов, полученная давным-давно первыми шаманами от драконов, зажигается в твоей крови яростным, мощным потоком.

Как жжет ладони и покалывает пальцы, и в этот момент ты словно чувствуешь невидимые, раскрывающиеся за спиной крылья. А если такое происходит рядом с твоей парой, с тем, на кого отзывается это пламя – оно усиливается в разы, и становится настолько оглушающим, срывающим все запреты, все условности, стирающим даже реальность на мгновения, когда два огня стремятся слиться в один и становятся единым целым.

Все это было красиво, и я сотни, если не тысячи раз представляла, как это будет у нас с Роа, но сейчас… я ничего такого не ощутила. Кроме тоненького тока внутри, пробежавшего от сердца к нашим губам и прострелившего осознанием.

Я с силой уперлась ладонями в его грудь и оттолкнула.

– Риамер* Вайдхэн, – сурово произнес один из мергхандаров и шагнул к нам.

Я выставила ладонь вперед, словно говоря: не надо. Сама разберусь.

Кивнула в номер и захлопнула за собой дверь.

– Оригинальный способ помириться, – произнесла, сложив руки на груди.

Роа выглядел потрясенным. Настолько, что я на один короткий миг даже испытала что-то сродни сочувствию.

– Твое пламя…

– Нет его. Совсем. Вообще. Без вариантов. – Я развела руками и поразилась тому, сколько в моем голосе ноток интонаций Гранхарсена. – Видимо, чтобы оно появилось, нужно нечто большее. Равно как и для того, чтобы заслужить мое прощение. И, Роа, я надеюсь, что ты никогда больше не попытаешься это со мной провернуть, в противном случае я попрошу Донвера, чтобы тебя ко мне не пускали.

– Ятта…

– Девятнадцать лет как.

– Дай мне хотя бы возможность дать тебе почувствовать твое пламя! Как оно может возникнуть, если ты мне не доверяешь?

– А с чего бы мне тебе доверять? Хотя погоди! Я же доверяла! Пока не узнала про Нису.

– Я с ней расстался!

– Мне-то что?

Роа перехватил меня за руку, когда я шагнула к двери, чтобы открыть ее и попросить его убраться.

– Я тебя люблю.

– Ты нормальный?! – вырвалось у меня раньше, чем я успела себя остановить. – Говорить мне о том, что любишь, через две секунды после того, как сказал, что ты расстался со своей любовницей?!

– А что я должен был сказать?! – Роа натурально зарычал.

Я никогда раньше не видела его таким, он всегда был спокойным. Уравновешенным. Держал себя в руках. Сейчас же его глаза полыхнули черным с оранжевыми искрами, а сила, плеснувшая от него, врезалась в меня, выбивая дыхание из груди. Я дернулась назад, но он толкнул меня к стене, перехватил мои руки, заводя их над головой. Мы оказались в непростительной близости друг от друга, Роа смотрел мне в глаза, и от клубящегося в нем пламени начинала натурально кружиться голова.

– Так что, Ятта, я должен был сказать, чтобы ты меня услышала? – хрипло спросил он. – Что я по тебе с ума схожу? Что я трахнул похожую на тебя девицу только потому, что не мог трахнуть тебя? Что мне хочется тебя касаться каждое мгновение, каждый день, когда ты рядом и когда тебя рядом нет?

Его захват на запястьях распускался огненными цветами, и от этих лепестков по коже бежало пламя. Роа действительно сдерживался рядом со мной, ни одно его касание раньше таким не было. Ни один взгляд: при том, что на мне был уютный спортивный костюм, я ощущала себя абсолютно голой. Нагой. И этот взгляд обнажал меня до таких пределов, что я растерялась, на мгновение забыла о том, кто я и где нахожусь.

– Я дракон, Ятта, – наклонившись ко мне с высоты своего роста, губы в губы выдохнул он. – Но ты, похоже, об этом забыла.

Его дыхание скользнуло по коже обжигающей лаской, а перед глазами внезапно вспыхнула совсем другая сцена. Я и Вэйд в кабинете генерального менеджера ледовой арены… Вэйд!

Дракона твоего налево!

Я рванулась из захвата Роа, яростно глядя ему в глаза.

– Отпусти!

– А если нет?

Ладони на моих запястьях сжались сильнее.

– Я закричу, – предупредила я. – И все будет кончено. Для тебя так точно.

Обещание подействовало: он разжал пальцы, и я выскользнула из-под влияния его пламени. В щель между ним и стеной, оставив Роа раздувать ноздри, сжимать и разжимать кулаки. Меня все еще слегка потряхивало от окатившей меня силы иртхана, но я уже приходила в норму. Пришла в нее достаточно для того, чтобы снова указать ему на дверь, но Вселенная, видимо, решила надо мной поприкалываться по-крупному.

В дверь постучали, и я открыла ее, чтобы сказать мергхандарам, что Роа уже уходит. Но вместо мергхандаров увидела Гранхарсена: черная рубашка, черные джинсы, которые наверняка стоили целое состояние, как и браслет-напульсник у него на руке, и часы. Он не заметил Роа и поинтересовался раньше, чем я успела его заткнуть:

– Долго мне тебя еще ждать, Ятта Хеллирия Ландерстерг?

– Что за драконий нахер?! – Роа тоже опомнился и шагнул к двери.

Вэйд приподнял брови.

Я закрыла лицо руками. Потому что это была полная, полнейшая… нет, не драконья жопка, а самая что ни на есть настоящая драконья задница.

* Обращение к мужчине в Рагране (по аналогии с фервернским "ферн")

Глава 8

Ятта

– Я. Не. Ожидал такого от тебя. Ятта. От кого угодно, только не от тебя. – Каждое слово, как ржавый шуруп разочарования, ввинчивалось в мое сознание.

Я знала, что мой отец умеет быть жестким, но со мной он жестким никогда не был. Не настолько, чтобы я почувствовала себя маленькой и ничтожной, и во всем виноватой. В чем я была виновата?! В том, что Роа не смог удержать дракона-младшего у себя в штанах, потому что я его возбуждала? Или в том, что Вэйд Гранхарсен возомнил, что ему можно все, в том числе зажимать меня в том кабинете?

Про зажимать, отец, к счастью не знал, и я не стала ему говорить. Не была уверена, что в сложившихся обстоятельствах это правильное стратегическое решение. Когда-нибудь, возможно, все об этом узнают. Когда мы все сможем посмеяться над этим… нет. Никогда.

– Я жду, – холодно произнес Торнгер Ландерстерг.

Язык не поворачивался называть его отцом или, тем более, папой, когда он смотрел на меня так.

– Я ничего такого не сделала… – начала было я, но он меня перебил:

– Ты должна была сразу прийти ко мне. Сразу же. Когда речь касается нашей семьи, репутации нашей семьи, промедление недопустимо. О чем ты вообще думала?!

– Не рычи на меня! – У меня сдали нервы и голос сорвался.

– Не смей повышать на меня голос, Ятта Хеллирия Ландерстерг. – Его тоном можно было заморозить с десяток таких как я.

– Торн!

Голос мамы раздался неожиданно. Я знала, что она очень занята со своим шоу, с новой постановкой, поэтому сейчас была искренне рада, что она появилась. Мы с отцом никогда не ссорились так, и я не была уверена, что из этого выйдет что-то хорошее.

– Дай мне поговорить с ней, пожалуйста. – Мама была единственная, кто могла войти в кабинет, наполненный холодной яростью Торнгера Ландерстерга, и выйти оттуда живой и не пострадавшей. – Хорошо?

Отец кивнул, правда, перед тем, как отключиться, произнес:

– Наш разговор не закончен.

Ну кто бы сомневался!

Тем не менее я выдохнула, когда экран смартфона погас, а после высветился звонок от мамы.

– Привет, – сказала она.

– Привет. – Я вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять, чего ожидать дальше, но мама вроде не собиралась говорить, что я величайшее ее разочарование, и все в том же ключе.

– Как ты, милая?

Это то, что я хотела услышать. От отца. От нее. Ото всех. Поэтому сейчас с трудом сдержала слезы.

– Не знаю. Мам… паршиво. Я хотела бы просто перешагнуть и забыть, но я не могу. Не могу, понимаешь? И от этого мне еще более паршиво… Стой. Стой, а откуда узнала ты? Папе доложили мергхандары, а ты…

– Мне позвонила Аврора. Она тоже в шоке, можешь мне поверить. У нас тут, как говорится, назревает международный скандал.

Я не выдержала и прыснула. На самом деле мергхандарам сначала пришлось оттаскивать Роа от Вэйда, потому что они едва не устроили драку в коридоре отеля. Потом, разумеется, все это пошло дальше (Довер сказал, что о таком он не сможет умолчать), и мне пришлось признаться отцу, что я узнала, как я об этом узнала, и как настойчиво Гранхарсен пытался пропихнуть идею, что измена Роа произошла в том числе по моей милости.

– На самом деле, Ятта, ты знаешь историю Эрвера, – произнесла мама, вырывая меня из моих собственных мыслей. – В какой-то степени… твой отец тоже мне изменил.

– Вы были не вместе, – возразила я. – Вы расстались. На тот момент он думал, что между вами все кончено!

Мама действительно уехала в другую страну после достаточно резкого отказа стать его женой. Тогда она была мной беременна, но еще об этом не знала, узнала только, когда оказалась за границей. По иронии судьбы именно отец Роа был рядом с ней в этот момент, и он же предложил ей выйти за него замуж. Драконы, у нас не семья, а какой-то драма-коллектив!

– Ты права, – сказала она. – Но от этого не менее больно. Думаешь, любовь подчиняется каким-то правилам и голосу разума? Мне было очень больно знать, что у него появилась другая. Поэтому я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь, Ятта. Я сама через это прошла.

Я глубоко вздохнула, отпуская скопившееся в груди напряжение.

– И ты… как ты смогла его простить?

– Только через любовь. – Мама улыбнулась, и лицо ее стало невероятно светлым. Еще более прекрасным, чем обычно. – Пока я думала о том, какую боль он причинил мне, я злилась. Почти ненавидела его. Потом… потом любовь пересилила. Я носила тебя, и я просто физически не могла ненавидеть того, кто подарил мне такое чудо. Торн заботился обо мне. О нас. И я начала вспоминать, что помимо Солливер Ригхарн и наших ссор между нами было очень много чудесного. Наши отношения никогда не были простыми, но они были удивительными. Яркими, незабываемыми. Я поняла, что никогда не чувствовала ничего подобного, как рядом с ним. Осознала, что не хочу носить с собой тяжесть обид, а еще – что я очень хочу быть рядом с твоим отцом. Дарить ему любовь и принимать его чувства. Поняла, что хочу, чтобы мы были семьей, и что это – самое ценное.

Ох.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала, – тихо сказала я.

– Да как-то повода не было. И, если честно, мне очень жаль, что он появился, но, – мама нежно посмотрела на меня, – сейчас все зависит от того, хочешь ли ты продолжать отношения с Роа. Как сильно ты его любишь. Готова ты ли простить, или ты больше не хочешь никогда его видеть.

Знать бы еще, чего я вообще хочу… Отношения никогда не были в моей жизни приоритетом. То есть я знала, что я выйду замуж, знала за кого, с самого детства, и у меня не было никаких сомнений на этот счет. Поэтому по этому поводу я вообще не заморачивалась и не думала, что однажды такое может случиться. Что все пойдет наперекосяк.

– Я не знаю, мам, – честно сказала я. – Не представляю… как ты поняла, что готова простить папу? Что хочешь остаться с ним после всего?

– Я просто поняла, – пожала она плечами. – Это глубже, чем все доводы разума и логические выкладки. Это просто глубокое чувствование, понимание, что ты не можешь иначе. И осознание, что если ты сейчас решишь все разрушить… это навсегда. И мороз по коже.

– И ты не боялась, что такое повторится? – спросила я. – Что однажды в жизни отца снова появится другая женщина?

– Нет, – мама рассмеялась. – Это тоже что-то сродни тому, о чем я только что говорила. Я просто знала, что такого не будет. Что я для него единственная.

Еще бы все было так просто в моем случае!

– Самое главное, что тебе сейчас нужно, Ятта – это время. Не дави на себя и не позволяй никому на себя давить, – мама вмиг стала серьезной. – Конечно, Роа захочет гарантий, намеков, что ты сможешь его простить, но не поддавайся. Это его косяк, и решение принимать тебе, но только когда ты будешь готова.

– Папа считает, что я накосячила не меньше. Когда не рассказала обо всем сразу, – я вздохнула.

– У него стадия гнева, – отмахнулась мама. – Поговорите, когда он перейдет к принятию.

Я фыркнула:

– Это года через два?

– Ты слишком строга к своему отцу.

– Это я-то слишком строга?!

Маме удалось меня рассмешить, а еще успокоить. На меня словно перестала давить эта необходимость немедленно принимать решение, которое я принимать не хотела и о котором вообще не хотела даже думать сейчас! Я думала, что пойду спать сразу после нашего разговора, но, стоило мне положить трубку, как я драконически захотела есть.

Логичнее было заказать еду в номер, но меня уже тошнило от этого номера. Поэтому я просто выскользнула за дверь и с мергхандарами направилась в ресторан на крыше отеля. Разумеется, в закрытую ВИП-ложу, но и на том спасибо. Интересно, когда (если?) я выйду замуж, я наконец-то смогу нормально появляться на публике в общественных местах?

Я заказала салат и, подогнув под себя ноги, устроилась на мягком диванчике у панорамного окна. Интересно, когда (если?) я выйду замуж, я смогу почувствовать пламя настолько, чтобы обернуться драконом? И, расправив крылья, парить над городом, ощущая бесконечную, безграничную, окрыляющую свободу?

Додумать я не успела, потому что из-за дверей моей ложи донесся знакомый голос, и все волоски на моей коже мгновенно встали дыбом.

Гранхарсен совсем лишен чувства самосохранения? Или его в детстве со скалы вниз головой уронили?! Его же буквально час назад оттаскивали от Роа мергхандары! А Донвер лично сказал, чтобы он не приближался ко мне на расстояние лазерного выстрела, или…

Не в силах оставаться на месте, я выглянула из ложи, и Гранхарсен помахал мне рукой.

– Привет снова, Ятта Хеллирия. Тут твои мужчинки активно обещают сбросить меня вниз головой вон из того окна, – он махнул в сторону общего зала, – а я им говорю, что это уголовно наказуемо.

– Если ты не оставишь меня в покое, это сделаю я, – с милой улыбкой сообщила, глядя в ярко-фиолетовые глаза. Я прекрасно понимала, что ни один из мергхандаров при исполнении такого не скажет. И не при исполнении тоже: они, в отличие от этого парня, пустоши не путают.

– Пропустите его, – сказала я.

– У нас приказ… – начал было один.

– Теперь у вас мой приказ, – не меняясь в лице, произнесла я. – Или будем разбираться, чей приказ приказистее прямо здесь, пока не вернется официант?

Вэйд приподнял брови: ему это явно понравилось. Еще бы! В том, что касается нарушения всех возможных правил он явно платиновый призер во всех категориях. Бессменный.

Мергхандары решили не спорить, и, хотя я подозревала, что мне это еще аукнется очередным выговором отца, сейчас просто развернулась и прошла в ложу, устроившись за столом в точности так же, как сидела до этого. Я устала от правил. Устала, что даже если делаю все в точности по уставу, я все равно делаю что-то не так. Ну то есть… для отца делаю что-то не так. Он говорит, что любит меня и что все это для моего же блага, но в последнее время я откровенно не уверена, что мое благо выглядит именно так.

– Что? – спросила я у Вэйда, который устроился на стуле. – Опять будешь рассказывать про то, какой Роа хороший, или угрожать разослать мое видео во все СМИ?

– Вообще-то я как раз пришел сказать, что никакого видео нет. Камеры у нее в кабинете не работают.

Я вздохнула. Надо было сразу это понять. Глупая-глупая Ятта.

– Хорошо, сейчас я почувствовала себя драконолошкой. Что-то еще?

– Еще мне понравилось, как ты поставила на место своих парней. – Он кивнул, подался ко мне, сцепив руки.

Я кивнула. Мне самой понравилось. Надоело быть милой папиной скромницей и отличницей, самой лучшей, самой идеальной, самой-самой. Впервые в жизни мне захотелось выкинуть что-нибудь этакое, и, как назло, рядом оказался тот, кто не просто не станет отговаривать, а, скорее, поддержит, еще и флаг в руки даст.

– Ты только за этим пришел? – уточнила я, потому что пауза слишком затянулась. Вэйд смотрел на меня в упор, и от этого взгляда «выкинуть что-нибудь этакое» хотелось еще сильнее. Потому что только слепой не разглядел бы, что я в него втрескалась по уши.

Еще до того, как увидела.

Все эти глупости про то, что если ты увидишь своего кумира вживую, ты либо разочаруешься, либо сбежишь – отговорки тех, кому такое не светит. Я не была у него на концертах, но даже через записи ловила его сумасшедшую, крышесносную энергетику. Которая не шла ни в какое сравнение с тем, чем от него фонило вживую. Неукротимым объединенным пламенем, яростной силой, драконьей, дикой, первозданной… заставляющей еще острее чувствовать свою неполноценность из-за того, как меня сейчас кроет. Будь во мне пламя, я могла бы этому сопротивляться, но сейчас я просто-напросто не могла.

Я помнила наш поцелуй, который меньше всего напоминал поцелуй и больше всего – то, что мне запрещалось делать до свадьбы с Роа. От этого по коже до сих пор бежали мурашки, они скапливались в районе желудка маленькими армиями и превращались в бабочек. Надеюсь, я не начну этими бабочками икать. А еще надеюсь, что Вэйд Гранхарсен настолько зациклен на себе, что всего этого не замечает.

Тот самый поцелуй – не в счет.

– Нет. Я пришел извиниться, – он пожал плечами. – Прости за то, что брякнул про Нису. Я правда тебя не узнал. И за то, что сказал про камеры. Я просто не привык проигрывать, Ятта Хеллирия Ландерстерг, думаю, это ты отлично можешь понять.

От такой откровенности я открыла рот. К счастью, образно выражаясь, потому что к ней меня не готовили. Меня в целом не готовили к тому, что такие, как Гранхарсен, умеют извиняться. Но, прежде чем я успела опомниться, Вэйд меня добил:

– Ты мне понравилась, поэтому я упорно пихал тебя в сторону Роа. Но больше не буду. Пусть сам придумывает, что ему делать.

Может, это меня уронили вниз головой со скалы? Или он правда сказал: «Ты мне понравилась?» Тоненький голос разума в голове вопил, что надо прямо сейчас встать и быстро-быстро бежать отсюда, пока я еще помню, что между нами произошло. Пока я помню, как он себя вел. Пока я…

– Ладно, – сказала я.

– Ладно? – снова приподнял брови Вэйд.

Драконья печень, а что я должна была сказать?!

«Я схожу по тебе с ума с десяти лет, когда ты впервые вышел на сцену?»

«У меня куча твоих плакатов в тумбочке под замком?»

«Мне понравилось с тобой целоваться, давай повторим? Хотя я вообще-то помолвлена, но это меня совсем не смущает».

Совсем. Не. Смущает.

Или смущает?

Краска потекла по щекам и по шее вниз, и я искренне порадовалась, что здесь искусственное освещение, которое не превращает меня в больную драконьей ветрянкой. На светлой коже красные пятна смотрятся ужасно уродливо! Ужасно! Но у меня еще остался макияж, и, наверное, это должно спасти.

Спасли мергхандары. Официанта они сюда, разумеется, не впустили, поэтому мой ужин принес один из парней Донвера. Окинул Гранхарсена суровым взглядом, словно проверяя на предмет того, не нужно ли его в самом деле выкинуть из окна, а потом вышел. Я не сомневалась, что они доложат отцу. Должны доложить.

– О чем задумалась, Ятта Хеллирия? – поинтересовался Гранхарсен.

– О том, что скоро о твоем визите станет известно отцу.

– И?

– И? Он как бы против.

– А ты?

– Что – я?

– Ты за или против?

Я сглотнула. Разум по-прежнему твердил «опасность», эта неоновая вывеска светилась над Гранхарсеном с того самого дня, как он появился в клубе.

– Я не против, – ответила я.

– Уже что-то.

– Но это ничего не решает, – пожала плечами я. – Нам все равно нельзя появляться вместе на публике. Да даже так нам сидеть вместе нельзя. Если об этом пронюхают репортеры…

– Ты не устала думать о том, что репортеры могут пронюхать?

Теперь приподняла брови я.

– Знаешь, сколько всего обо мне писали еще до того, как я впервые вышел на сцену? Начиная от того, что мама нагуляла меня хрен знает с кем, и заканчивая тем, что я пользуюсь всеми благами популярности отца? Думаешь, от того, что ты будешь всегда соответствовать всем нормам и правилам, о тебе не будут писать дерьмо? Будут. Всегда будут. Потому что всегда найдутся те, кто любит хайп. И те, кто готов его жрать пачками, потому что сам ничего из себя не представляет.

– Это не значит, что нужно разрушать то, что создавалось годами, – я сложила руки на груди. – В том числе репутацию моей семьи, и…

– Представь, что ты завтра умрешь.

Я опешила, а он поднялся, пересел ко мне, бесцеремонно закинув мои ноги себе на колени. Пока я отходила от шока, Гранхарсен добавил:

– О чем ты будешь жалеть тогда?

Глава 9

Вэйд

Девчонка смотрела на него и хлопала глазами. Сейчас, спустя все это время, она уже не представлялась ему такой холодной и отмороженной, как несколько дней назад. Несколько? Сколько их вообще прошло? Ерунда. А его представление об этой мелкой Ландерстерг-Льдинке перевернулось с головы на хвост. Потому что жизни в ней было побольше, чем в некоторых его знакомых, не пропускающих ни одной тусовки. И ровно столько же в ней было ограничений и контроля, засевших глубоко внутри, впаянных в пласты льда, под которыми бушевал живой огонь.

Он не собирался ей об этом говорить и не сказал, но «Ты мне понравилась» вырвалось само собой. Да уж, слова, которые были достойны какого-нибудь слюнявого школьника, запавшего на одноклассницу. Где-то из средней школы, плюс-минус. Хотя любая из знакомых ему девиц отреагировала бы однозначно, читай, перешла к действию, Ятта просто сказала: «Ладно».

Ладно?

Серьезно?!

Нет, он не ждал, что она на него набросится, но только сейчас осознал, насколько сила с детства вбитых в голову обязательств сковала ее по рукам и ногам. Она вроде ходила, двигалась, жила, но опасалась даже себе признаваться в том, что чувствует. В том, что ей нравится. В том, чего она хочет на самом деле. Если, конечно, она хоть раз позволяла себе об этом думать – потому что так и с ума сойти можно.

– О чем ты будешь жалеть тогда? – Ее изящные сильные ноги под его ладонями были напряжены. – О том, что так и не попробовала то, что тебе нравится? Или о том, что недостаточно делала для репутации своей семьи?

– Если я умру, я уже ни о чем не буду жалеть, – произнесла она и попыталась сесть иначе, но Вэйд не отпустил.

– Ты меня поняла.

– Нет, это ты меня не понял, – начала было она и ахнула, потому что Вэйд легко стянул с изящных ступней сначала один, затем другой кроссовок и мягкими, массирующими движениями, принялся разминать правую.

Ятта сглотнула и снова попыталась отодвинуться:

– Что ты делаешь?

– Это называется массаж, детка.

– Я тебе не детка.

– Прости, Льдинка.

Рядом с ней он поразительно часто извинялся, но это получалось на удивление легко. Тем более что от искренности и от этого имени она терялась, и у него появлялось то самое выгодное временное преимущество. Но прикасаться к ней было чистейшим видом удовольствия: Вэйд мог поклясться, что у нее были лучшие массажисты. Исключительно женщины – с таким-то отцом. Поэтому она сейчас так остро и настороженно реагировала на совершенно невинные, пока еще мягкие прикосновения, от которых другие девчонки сразу же заводились.

– Я не просила массаж, – уперлась она.

– Так попроси.

– Что?

– Попроси, это не сложно. Расскажи, как тебе нравится, – Вэйд надавил на одну точку на пятке, и она дернулась, вцепившись в лежавшие за ее спиной подушки. На мгновение показалось, что она сейчас выдернет одну из них и прикроется, как щитом, но нет.

Она только сглотнула снова и закусила губу.

– Нет? Тогда я буду делать так, как нравится мне.

Вэйд приподнял изящную ступню чуть выше. Аккуратные пальчики были сжаты, и он представил, как втягивает их, один за другим в рот. Не сейчас, сейчас она с визгами убежит, если он попробует такое провернуть. Поэтому он лишь перебирал их мягкими, потягивающими движениями, разминая каждый. Делая вид, что полностью увлечен процессом, и чувствуя, как она расслабляется. Понемногу, еле-еле, но позволяет себе почувствовать эти прикосновения… и текущее от них по телу удовольствие.

Ему даже не нужно было поднимать голову, чтобы видеть, как расслабляется и ее лицо тоже. Как ледяная маска тает, уступая место… чему? Вот на это он бы сейчас очень хотел посмотреть. Но если поднять глаза сейчас, Ятта снова закроется, заберется в свою раковину и будет там замерзать до конца своих дней.

Твою ж мать! И давно ему стало не все равно, замерзнет она или нет?

Решать этот философский вопрос сейчас не хотелось, особенно учитывая тот факт, что эта девчонка влияла на него самым диким и непредсказуемым образом. Вэйд привык к тому, что если между двоими возникает химия, надо как можно скорее переводить ее в физику, чтобы не свернула мозги туда, куда не надо.

Но сейчас он сам откровенно кайфовал от ее медленной осторожной попытки получать удовольствие. Настолько увлекся, что пропустил ответственный момент, когда химия все-таки перешла в физику. Очнулся только от того, что пятка ее второй ноги весьма ощутимо уперлась в это самое физическое проявление, стоящее колом.

И давно оно так?

Он вскинул голову и обнаружил, что Ятта прикрыла глаза. И вряд ли вообще понимала, что то, куда она давит – это не жесткость бедра. Над этим оставалось только поржать, если бы он смотрел на это со стороны, но собственный член недвусмысленно намекал, что по-хорошему, с ним надо бы что-то делать. А по-плохому – хотя бы просто оставить в покое.

Пришлось осторожно укладывать ее ногу от греха подальше на колено и браться за вторую: ту самую, которая только что упиралась в его хотелку. Доставляя какое-то извращенно-мучительное удовольствие от невозможности прямо сейчас опрокинуть ее на спину и как следует трахнуть.

Какой там как следует. Малыш Роа вскочил на девчонку, которая напоминала ее, потому что у них ничего не было. А значит, ни с кем ничего не было, и эта мысль почему-то ударила в пах еще сильнее. Вэйд никогда не перся от девственниц (с ними проблем не оберешься), но сейчас представил, каково это будет, и член в штанах запульсировал. От этого и от мыслей о том, что в ее крохотной дырочке были максимум ее пальцы.

Ну да, сейчас для полного счастья не хватало только обкончаться в штаны.

Вэйд почувствовал ее взгляд и все-таки поднял глаза. Чтобы увидеть ее: посветлевшую практически до белой радужку, раскрывшиеся во всю ширину круглые зрачки. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Ятта вывернулась из его рук и подобрала ноги под себя.

– Нет, – голос ее тоже изменился до неузнаваемости, став на несколько октав ниже. – Нет, мы должны остановиться.

– Кому?

Мысленно он уже трахал ее, пальцами, языком, врывался в ее тело, чувствуя уже совершенно иной отклик. Более яростный, более огненный, более…

– Мне, – тихо сказала она. – Там, за дверями мергхандары…

– Это единственное, что тебя останавливает?

– Я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу. Не хочу. Я не стану изменять Роа.

Ятта

Я обещала себе не думать о том, что произошло в ВИП-ложе в ресторане.

Я обещала себе не думать о Роа.

Я обещала себе не думать о том, что будет, если отцу снова доложат о том, что я общалась с Вэйдом Гранхарсеном.

Я обещала себе, что у меня будет разгрузочный день, и после тренировки я пойду просто гулять по городу.

Изо всех обещаний я сдержала только одно. Последнее. Я планировала насладиться прогулкой, подышать воздухом, переключиться. Переключиться у меня не получилось. Стоило подумать о вчерашнем вечере, и стопы начинали гореть отнюдь не от тренировки. От одних только мыслей о его прикосновениях, о движениях его пальцев – круговых, массирующих, расслабляющих. Иногда достаточно жестких, но все равно дарящих наслаждение…

Это был всего лишь массаж ног! А я уже вся горела. И если бы только там, где он меня касался. Чувство было такое, что его пальцы – это оголенные провода, и сквозь них в меня втекал ток, высокое напряжение, воспламеняющее изнутри. Этот ток бежал сквозь меня, зажигая самые чувствительные узлы в моем теле. Мне хотелось зажмуриться, стоило вспомнить, какие. Так я почти налетела на идущих мне навстречу людей. Несколько раз. К счастью, со мной были мергхандары, они позволяли мне огибать острые углы и свою непроходимую глупость.

Чем я вообще думала, когда подпустила Вэйдгрейна Гранхарсена к себе?! И что мне теперь делать с тем, что его прикосновения до сих пор горят на коже и собираются тянущим возбуждением в самом низу живота?

Я чуть не споткнулась, когда мне пришло сообщение от Эрвера:

«Почему не перезваниваешь?»

Он набирал меня, когда я была на тренировке, но я об этом забыла. Вылетела из здания Ледовой арены и помчалась по зимнему Мэйстону на прогулку, в распахнутой куртке, потому что мне было невыносимо жарко. Так жарко… и, я боюсь, причиной тому была не только тренировка. Но еще и один совершенно невыносимый дракон.

«Очень много дел, извини».

Впервые я солгала Эрверу. Я не хотела с ним говорить, потому что он наверняка узнал про Роа, а если он узнал про Роа…

«Почему ты мне не сказала?»

Он узнал про Роа.

«Не хотела вас стравливать».

Братец печатает… Братец печатает… Братец печатает…

«Я все равно ему врежу при следующей встрече».

«Не надо».

«Какого набла, Ятта?! Ты собираешься ему это простить?»

Понятия не имею, что я собираюсь. Я так запуталась в последнее время, что распутаться не могу. Спасибо Донверу, он внял моим просьбам и не стал сообщать отцу о визите Гранхарсена: я попросила его подождать до моего возвращения в Хайрмарг, чтобы все рассказать самой.

– Хорошо, но это последний раз, когда я вас прикрываю, ферна Ландерстерг.

– Это был первый! – возмутилась я.

– И последний, – невозмутимо отозвался начальник моей службы безопасности.

«Я собираюсь дать себе время. Пожалуйста, Эрвер, не нагнетай. Мне и так невесело, знаешь ли».

Зимний воздух бодрил. За счет близости океана в Мэйстоне погода какая-то совершенно непредсказуемая даже для меня. Хайрмарг тоже омывается океаном, но со стороны пустоши, а здесь вода буквально повсюду. Город стоит на островах, между которыми перекинуты мосты, аэромагистрали словно сшивают их воздушными нитками, по которым без устали текут потоки флайсов. Из-за такого количества воды здесь очень высокая влажность, очень непредсказуемые ветра, а еще от частых густых туманов здесь иногда не видно половины высоток, взрезающих шпилями небо. Неизменна только Лаувайс: она разрывает и туманы, и небо, и ее огни кажутся вечными. Как правление семьи Халлоран.

Рэйнар Халлоран уже давно ушел на покой, сейчас его сменил сын. Дархарр Халлоран. Их династия была и остается сильнейшей в Аронгаре, это бесспорный факт, но сейчас он не Председатель совета. Говорят, власть опьяняет, если ее вовремя не передать другому. Я с этим согласна. Мой отец тоже, поэтому он был Председателем Мирового сообщества десять лет, после чего с радостью скинул это на отца Роа. Кто будет его преемником, сложно сказать. Подобно тому, как Совет двенадцати в Аронагре объединяет правящих двенадцати мегаполисов, Мировое сообщество объединяет всех главных иртханов мира. Чтобы держать такую власть нужно нечто большее, чем сила в крови, умение лавировать между дипломатией и жесткостью. Нужен очень солидный стержень, которому подчинятся все члены Мирового сообщества, вместе взятые, а еще – умение вовремя остановиться. У Бенгарна Вайдхэна все это есть. Пока что я не вижу ему замены, кроме моего отца. Но он на это не пойдет, я точно знаю.

«Чем дольше ты в этом варишься, тем сложнее принять решение».

Сообщение от брата выдергивает меня из политических тем и с улиц Мэйстона.

«О каком решении ты говоришь, Эрвер?»

«О решении с ним расстаться».

«Ты ничего не забыл?»

«Совершенно точно нет».

«Без Роа у меня никогда не будет пламени».

«Ошибаешься. У тебя есть я».

С тем же успехом на меня могла рухнуть Лаувайс, хотя… даже тогда я бы точно не очешуела настолько, как после его заявления. Когда первый шок прошел, я нажала быстрый дозвон.

– Со скалы рухнул?! – прошипела я прямо в трубку.

– Что, все дела уже закончились? – усмехнулся он.

Я не могла его видеть, потому что мы сейчас говорили не по видеосвязи, но я отлично представляла, как уголок его губ приподнимается в усмешке. На эту усмешку девчонки западали, как рагранские пчелы на аромат цветков этарии весной.

– По-твоему, это смешно?

– Зато ты мне позвонила.

– Я вернусь домой и стукну тебя.

Эрвер фыркнул, но, когда он заговорил снова, его голос звучал жестко:

– Расстанься с ним, Ятта.

– Ты серьезно?

– Я серьезен как никогда.

– Эрвер!

Но, судя по молчанию, было непохоже на то, что он шутит. Если что-то и могло меня вытряхнуть из состояния равновесия еще сильнее, то только это.

– Ты мой брат! – выдохнула я. – Тебя это не смущает?!

– Я не твой, брат, Ятта, и мы оба прекрасно это знаем.

– А как же Риа?!

– Риа мне не подходит. Она слишком… активная.

Я покачала головой. Мне совершенно не нравилось, куда выруливает этот разговор. От слова совсем.

– Эрвер, я никогда не смогу смотреть на тебя как на мужчину…

– Ну спасибо.

– Ты меня понял! – прошипела я, оглядываясь на вальцгардов. – Не представляю, как такое пришло тебе в голову, но даже думать об этом не смей.

– Предлагаешь мне просто смотреть, как ты приносишь себя в жертву и остаешься с этим…

– Предлагаю тебе не говорить такой кринж!

В трубке щелкнуло: Эрвер бросил трубку. Я набрала его снова, но брат не ответил. Я начала писать ему сообщение, но тут же стерла, сунула смартфон в сумочку и мысленно выругалась. Это просто такой период. Нас всех кроет, Эрвер не мог говорить об этом серьезно. Да, мы не родные, но мы выросли вместе, он всегда будет моим братом в точности так же, как я для него – сестрой. Только сестрой.

Все началось с меня, и мне надо это заканчивать. Как можно скорее. Возможно, Эрвер прав: чем дольше я тяну, тем хуже. Поэтому сейчас я снова вытащила смартфон и набрала номер Роа. Он ответил мгновенно – так, словно сидел и ждал, когда я позвоню.

– Ятта?

– Нужно поговорить, – я потерла замерзшую ладонь о куртку.

– Я в отеле. Могу быть у тебя через пять минут.

– Через пять не надо, я на прогулке. Приходи через час.

– Хорошо. Буду.

Я глубоко вздохнула и повернулась к мергхандарам:

– Возвращаемся.

Мы тем же путем, что и пришли, вернулись на стоянку флайсов. Потом летели над Мэйстоном, по верхней аэромагистрали было в разы быстрее: через сорок минут я уже была в номере. Быстро сбегала в душ, накинула халат, надела отельные тапочки, за которые ноги сказали мне отдельное спасибо. Как раз в этот момент Роа постучал в дверь, и я впустила его. Кивнула на кресла, разделенные у панорамных окон столиком.

Он пожирал меня взглядом, словно пытался понять, что я чувствую. В его глазах я видела надежду – ведь я его сама позвала, и от этого мне становилось не по себе. Потому что в том, что я собиралась сказать, никакой надежды не было. Не для нас.

– Ятта, я…

– Подожди. Дай мне сказать, – я остановила его жестом, плотнее запахивая халат. Почему-то мне показалось, что в комнате слишком холодно. – Когда я узнала про Нису, мне было очень больно. Я думала, что так не бывает, но мне было. Сейчас… я могу понять, почему ты так поступил.

– Ятта, клянусь, это никогда больше не повторится, это…

– Роа, не повторится, потому что мы расстаемся, – перебила его я. – Я могу понять, но забыть не могу. Для меня это слишком. Я не хочу трепать тебе нервы и заставлять вымаливать мое прощение раз за разом. Это глупо, жестоко и ни к чему не ведет. Я не смогу с этим жить, и у нас ничего не получится. Чем дольше я буду тянуть, тем больнее и хуже будет и мне, и тебе. Поэтому я говорю об этом сейчас. Все кончено, Роа. Никакой помолвки не будет.

Глава 10

Роа

«Все кончено, Роа. Никакой помолвки не будет».

Эти слова прокручивались в его сознании раз за разом, как поврежденная звукозапись. Ятта закусила губу и отвернулась к окну, а он все еще не мог поверить. Сердце словно превратилось в кусок льда, хотя кусок льда в груди здесь был вовсе не у него.

Да, он совершил ошибку. Оступился. Но это не повод быть такой жестокой. Настолько жестокой!

– Все, и никаких вариантов? – хрипло спросил он. Собственный голос отказывался подчиняться и вел себя странно.

– Никаких. Мы останемся друзьями…

– Набла с два мы останемся друзьями, Ятта! – рявкнул он, и она вздрогнула. – Я не хочу с тобой дружить! Я хочу быть твоим мужем!

Он чуть не сказал: «Я хочу тебя трахать», но удержался. Потому что прекрасно знал, что она ответит – «Об этом тебе стоило подумать, когда ты трахал свою Нису» с бесконечно отмороженным выражением лица.

– Это у нас с тобой уже не получится.

– Почему ты ведешь себя так, будто я тебе чужой?! – натурально зарычал Роа. – Ты знаешь меня с детства! Я любого готов за тебя порвать! Твою мать, я с лучшим другом посрался из-за тебя!

Вчера они с Гранхарсеном не подрались только потому, что их растащили мергхандары. Они разошлись по разным лифтам, а вышли вместе на первом этаже, и их эпичная встреча у номера Ятты получила закадровое продолжение.

– Я тебе доверял, – выплюнул Роа. – Драконий хер, я тебе доверял! А ты клеишь мою невесту?!

– Я пришел поговорить, – процедил Гранхарсен, – и об этом я тебе уже сказал наверху. Это ты взбрыкнул, как драконий выплодок во время первого гона.

Роа сжал кулаки и шагнул к нему. Сейчас ему было плевать, что они почти в холле отеля – лифты находились в просторной нише, что их могут увидеть: вечер в отеле «Шеррамел стар» – время оживленное.

– И я тебя спросил: о чем? О чем таком важном ты поперся с ней говорить? Или не ты звал ее на ужин?

Гранхарсен махнул рукой и собирался уйти, но Роа его перехватил.

– Я тебя спрашиваю, мать твою!

– А вот мою мать трогать не надо, – обманчиво-мягко произнес тот, но в его глазах сверкнуло фиолетовое пламя. Он перехватил его запястье в захват, но рядом с лифтами возник охранник.

– Местры*, свои отношения попрошу выяснять за пределами отеля, – предупреждающе-негромко произнес он, оценив обстановку и осознав, что перед ним иртханы.

– А может ты и Нису не случайно упомянул, а?! – взвился Роа, когда Гранхарсен стряхнул его руку и направился в сторону холла. Они уже отошли достаточно далеко от охранника, но еще не вышли в самое людное место в отеле, в коридоре они были одни, поэтому он прорычал: – Может, ты все это провернул нарочно, потому что запал на Ятту давно?

– Чешуебнуться можно, – Вэйд покачал головой. Потом резко остановился и выразительно показал ему средний палец. – Соси, Вайдхэн. Леденец. Пока не научишься вести себя как мужик, а не как вздрюченное дитятко.

– Пошел ты! – выплюнул Роа и прошел мимо него, нарочно с силой задевая плечом.

Вслед ему донеслось ругательство, но он даже не обернулся.

А теперь… вот…

– Только тебе можно совершать ошибки? – зарычал он на Ятту, вскочив. – Напомни, не ты собиралась на встречу с Гранхарсеном вчера?

– Я. Собиралась, – она пожала плечами.

От того, как спокойно Льдинка это сказала, его всего перетряхнуло. А ведь так было всегда! Он заводится – а ей все равно. Ледышка она, а не Льдинка. Бесчувственная. Бессердечная. Больно ей было?! Да чтобы было больно, нужно как минимум иметь сердце!

– Все? Тебе больше нечего мне сказать? – прорычал он.

– Все. Главное я уже сказала. Мы расстаемся, Роа.

Роа прищурился, посмотрел на нее в упор.

– Потому что ты так решила? У меня для тебя сюрприз: чтобы разорвать отношения, нужны двое.

– Чтобы построить отношения, нужны двое, – Ятта резко поднялась, – а чтобы разрушить все, вполне достаточно одного. Между нами. Все. Кончено.

Только она могла выдерживать его взгляд, когда внутри него бушевало пламя. Только она не отводила глаза и не обхватывала себя руками, хотя от такой силы начинало штормить, и он прекрасно знал, что ее из-за особенности – отсутствия огня – штормит ничуть не меньше, чем обычного человека. Тем не менее Ятта не двинулась с места и продолжала смотреть на него в упор. Холодно. Решительно. Беспощадно.

– Посмотрим, – процедил Роа.

И вылетел из номера раньше, чем она успела ответить.

Ятта

Я чувствовала себя как выжатая долька лици**. Мне бы хотелось думать, что это пройдет, потому что впереди была еще отработка прыжков, а пока что я сидела в кафе ледового дворца и грустно смотрела на салат, который надо съесть. На перерыв меня выгнала Санна, я хотела продолжать, потому что у меня такое бывало, когда я вроде бы устала, но в процессе все становится лучше, лучше и лучше.

Все случившееся отнюдь не способствовало боевому настрою, возможно, дело было именно в этом. Мы с Роа тоже дружили с детства: разумеется, мы проводили вместе гораздо меньше времени, чем с Эрвером. Не думаю, что это время вообще можно было сравнивать – когда вы живете в разных странах и встречаетесь либо на каникулах, либо во время официальных визитов, это совсем не то же самое, что расти вместе. Если бы мы росли вместе, думаю, у меня была бы лучшая в мире подруга – Риа. Но…

Я вздохнула и ковырнула вилкой зелень с кусочком рыбы. Отправила в рот и почти не почувствовала вкуса. Вдобавок ко всему почему-то мне было дико холодно. Как может быть холодно в простом кафе той, кто большую часть жизни проводит на льду?

Расставание с Роа ударило и по мне тоже, глупо было бы это отрицать. Потому что наши встречи, хоть и довольно редкие, дарили мне радость. Роа был интересным собеседником, он умел шутить, он умел ухаживать, и… даже если бы он всего этого не умел, это же Роа. Мой друг детства, юности, и… сейчас я вообще не понимала, как его называть. В голове все перемешалось, как будто салат с тарелки перекочевал в мой разум и там творился полный бардак. Не получалось сосредоточиться ни на одной мысли, я то проваливалась в вязкую пустоту, то снова выплывала на поверхность.

В конце концов я плюнула на салат (не буквально), отодвинула тарелку и со своей неизменной на время тренировок спутницей, бутылкой воды, отправилась в раздевалку. Поскольку я не ела, перерыв можно было заканчивать прямо сейчас. Я написала Санне, что готова, и через полчаса уже снова была на льду.

Вот только стоило мне совершить пару прыжков, как в меня вонзился знакомый огненный взгляд. Этот взгляд из разряда тех, что не столько замечаешь, сколько чувствуешь. Потому что он оценивающе скользит по коже, по изгибам фигуры, словно самая откровенная ласка. Есть мужчины, которые умеют так пялиться. Они овладели этим искусством в совершенстве, видимо, в ущерб чувству такта. Мне не нужно было даже смотреть в ту сторону, но я все-таки развернулась и, разумеется, увидела Вэйда Гранхарсена.

Он развалился на втором ряду и рассматривал меня так, как будто я тут каталась исключительно для него. Только для него, и ни для кого больше. Этот мужчина вообще понимает слово «Нет»?! Вопрос риторический!

Как ни странно, именно злость на Вэйда разогрела мою кровь до немыслимой температуры. Я каталась и прыгала так, как, кажется, никогда раньше. Тройной, четверной, вращения – я исполняла безукоризненно, и, когда Санна наконец махнула рукой, подзывая меня, я просто горела. Буквально. Не исключено, что сейчас во мне проснулось пламя, которому могло позавидовать не желающее пробуждаться черное.

Почему я не могла быть просто ледяной, как когда-то отец? Нет, серьезно. Никаких проблем не было бы, и мне не пришлось бы становиться невестой Роа, и…

– Ятта, ты снова поругалась с Роа?

– Я опять ужасно катаюсь?

Если бы Санна сказала так, это была бы ложь. И я, и она прекрасно это понимали, поэтому я совершенно не удивилась, когда тренер произнесла:

– Не напрашивайся на комплимент. Ты отлично каталась. Просто мне надо понимать, почему ты на эмоциях.

– Если эмоции не мешают, это неважно.

«Неважно» продолжало пялиться на меня. Точнее, теперь уже на нас. Я мысленно показала Гранхарсену неприличный жест.

– Злость как топливо хороша в моменте. Но она может вытащить из тебя эмоции, которые пригодятся на соревнованиях.

– Хм.

– Хм? – уточнила Санна.

Я пожала плечами.

– Хорошо. Не хочешь говорить – продолжаем. Но держи в уме то, что я сказала.

– Ага.

То ли от того, что я как следует разогрелась, то ли от того, что сделала перерыв, на льду мне снова стало холодно.

«Держи в уме то, что я сказала».

Как, простите, держать это в уме, когда Гранхарсен продолжает лапать меня взглядом? Можно, конечно, было подъехать в сектор, где он сидит, попросить его уйти, но если что-то и казалось мне совершенно лишним – так это очередной разговор с ним. Во-первых, я уже приблизительно представляла, что он скажет: я здесь не одна катаюсь, и он имеет право тут находиться, а во-вторых… во-вторых я не была уверена, что рядом с ним могу сохранять трезвый рассудок и дальше. Сложно смотреть в глаза своему наваждению и не делать глупости.

Поэтому сейчас я снова вернулась к прыжкам и вращениям, мне казалось, что во время прогона с меня стряхиваются его взгляды, рассыпаются ледяной крошкой от удара об лед, и становится легче. Может, в отношении Гранхарсена и становилось лучше, а вот дышать становилось все сложнее и сложнее. Сознание напоминало воздушный шарик, такое же пустое и такое же летящее.

Поэтому когда после очередной серии прыжков я остановилась, чтобы подышать, перед глазами потемнело. Я рухнула на лед, и стало еще холоднее. Темнее. Последнее, что я более-менее отчетливо увидела – это лицо с какой-то радости оказавшегося рядом со мной Гранхарсена. Он наклонялся ко мне, звал по имени, но все это стерла окончательно поглотившая меня темнота.

В себя я пришла уже в номере: помимо Донвера с каменным лицом рядом со мной была врач, которая, увидев, что я пришла в себя, сказала:

– Вы потеряли сознание от высокой температуры.

На сгибе локтя и на запястье я почувствовала лекарственные пластины, но это было единственное, что я почувствовала. Потому что в остальном ни запахов, ни мало-мальски приятных ощущений не осталось, голова болела, дышать было по-прежнему сложно.

– Вирусная инфекция, – диагностировала врач, только сейчас я поняла, что Донвер держит в руках смартфон, и что у них видеосвязь с отцом. – Если бы ферна Ландерстерг была иртханессой…

– Моя дочь иртханесса, – чуть ли не прорычал обычно спокойный отец.

– Я имела в виду, если бы у нее было пламя, она бы спокойно переборола такую инфекцию. Но она сейчас человек… почти как человек, – на своих ошибках врач училась быстро, – поэтому такая острая реакция. Возможно, наложилось переохлаждение и интенсивные тренировки. Я бы рекомендовала как минимум пару дней отдыха.

– Два дня – это слишком, – сказала я. – У меня через четыре дня выступление.

– Хотя бы один, – наконец-то врач снова посмотрела на меня. Высокая, рыжеволосая, лет пятидесяти, она излучала уверенность, силу, и… странным образом холод. – Но лучше два. Ваше выступление зависит в том числе и от вашего здоровья, ферна Ландерстерг. Я права?

– Передайте телефон моей дочери и оставьте нас, – тоном, не терпящим возражений, произнес отец.

Вообще-то он так не общался даже с подчиненными, поэтому я про себя решила, что дело плохо.

– Пластины меняйте каждые два часа, – врач указала на стратегический запас лекарств на тумбочке, – серая упаковка – на сгиб локтя, белая – на запястье. В синей ночные, пролонгированные и сильнодействующие, их только на сгиб локтя. Курс рассчитан на три дня. Не пропускайте, чтобы не допустить ухудшения самочувствия.

Донвер передал мне смартфон и проводил женщину к выходу. Я проводила ее прямую спину взглядом и плотнее закуталась в одеяло. Меня продолжало знобить.

– Ятта, чем ты там вообще занимаешься? – резко поинтересовался отец. – Донвер мне доложил, что ты вчера гуляла по городу. Хотя мы с тобой договаривались…

– Мы с тобой договаривались, что я поеду на соревнования, – перебила я, – и привезу платину. Больше мы с тобой ни о чем не договаривались, пап.

Видеть Торна Ландерстерга ошарашенным мало кому удавалось, но мне сейчас удалось. То ли меня крыло от температуры, то ли в принципе крыло, потому что раньше я бы ни за что не осмелилась такое ему сказать.

– Ты простудилась, потому что ходила в распахнутой куртке! – прорычал отец. – Ты же не ребенок, Ятта, чтобы не понимать таких простых вещей!

– Вот именно! Я не ребенок! – воскликнула я. – Тогда почему ты говоришь со мной, как с ребенком?

– Потому что ты так себя ведешь. – Я знала, что отец умеет быть беспощадным, но не ко мне. Чем я так провинилась, что вместо того, чтобы поинтересоваться, как я себя чувствую, просто сказать, что все будет хорошо, он на меня рычит?!

– Как – так? Я с утра до ночи на льду, я просто решила прогуляться! Посмотреть город…

– Ты знаешь, что я отпускал тебя с условием, что ты будешь сосредоточена на соревнованиях. Мы договорились, Ятта!

– Ну прости! – в слезах крикнула я. – Пошла гулять, заболела, какой кошмар! Не дочь, а сплошное разочарование!

Я нажала отбой раньше, чем он успел ответить, и швырнула смартфон через всю комнату. Запоздало вспомнила, что он принадлежит начальнику службы безопасности, но вставать и проверять, как телефон себя чувствует, не было сил. Потому что они были на исходе. Потому что разочарованием накрыло теперь уже меня саму. Я всю жизнь старалась быть первой. Дотягивать до отца и матери по всем параметрам, но, как бы я ни старалась, я не дотягивала.

Во мне не было пламени.

Я не основала собственное шоу.

Я поехала на чемпионат, чтобы привезти платину, и умудрилась заболеть. Только я могла умудриться заболеть в такой ответственный момент, а еще именно в это время узнать, что у Роа роман с другой! Только я могла совместить расставание, тренировки, болезнь и наваждение по имени Вэйд Гранхарсен в одном временном отрезке.

Голова болела, а нос и так был заложен, но от слез дышать стало еще сложнее. Пришлось тянуться к любезно поставленной на тумбочку коробке с салфетками и изображать сирену драконьего налета в процессе настройки. Иначе те звуки, которые я издавала, назвать было просто нельзя. К счастью, Донвер заглянул уже после того, как я относительно справилась с заложенными носом.

– Заказать вам ужин, ферна Ландерстерг? – спросил он.

То ли от стресса, то ли от температуры у меня проснулся просто драконий аппетит.

– Да, пожалуйста, – попросила я. – И прости за смартфон. Он где-то там. Лежит.

Донвер остался невозмутим. Как обычно.

Забрал смартфон, ушел с ним, а спустя полчаса или минут сорок (сложно отсчитывать время, когда у тебя снижается температура и из озноба кидает в жар и обратно) в мою комнату вкатили тележку с кучей моих любимых блюд.

– Сервировать вам стол? – уточнила горничная.

– Нет, спасибо, – я не хотела вылезать из кровати. Хотела есть и смотреть сериалы, тем более что Санна уже написала мне сообщение: «Твоя служба безопасности со мной связалась. Отдыхай два дня».

Похоже, в ближайшие пару дней мне будет вообще нечего делать.

Кроме как есть, спать и…

Край скатерти, которой была накрыта тележка, метнулся в сторону, и я с трудом удержалась от пошлого визга. Потому что оттуда на ковер вылез Вэйдгрейн Гранхарсен.

*Местр – обращение к мужчине-иртхану в Аронгаре.

**Лици – кислый фрукт

Глава 11

Ятта

От неожиданности я замерла, а он отряхнулся и как ни в чем не бывало выпрямился. Потянулся и произнес:

– Как ты себя чувствуешь?

В его голосе не было ни издевки, ни сарказма. Наверное, единственный мужчина в мире спокойно мог вылезти из… ресторанной тележки, а потом задать такой вопрос.

– Что… как ты…

– Ты даже не представляешь, сколько всего в этом мире можно решить через горничных. И через деньги конечно, – Вэйд хмыкнул и присел ко мне на кровать. – Твои безопасники расслабились, кстати.

– И что бы ты делал, если бы они тебя нашли?

– Вылез, отряхнулся и пошел бы по своим делам.

Я скептически посмотрела на него.

– Но перед этим поинтересовался бы, как ты себя чувствуешь.

Он вообще в себе? Что-то мне подсказывало, что да. Просто в этом мужчине невероятная наглость, упорство в достижении целей и непробиваемая уверенность в том, что все получится, слились в такой монументальный конгломерат, что разрушить его было под силу только одному человеку. То есть иртхану. Ему самому.

– Так как ты себя чувствуешь, Льдинка? – Он положил ладонь на мою ногу поверх толстого покрывала.

Наверное, лекарственные пластинки сработали, иначе как объяснить тот факт, что мое тело забыло о температуре и болезни и сейчас снова все вспыхнуло. На этот раз от простого и, вот правда, совершенно невинного прикосновения.

– Хорошо, – ответила я, прикидывая, как бы отодвинуться так, чтобы он этого не заметил. Потому что если он заметит, будет только хуже, это я уже поняла. Я знала Вэйда Гранхарсена всего ничего, несколько дней, но уже успела его изучить и прекрасно понимала, что с ним надо быть очень, очень и очень осторожной.

– Точно? – Он коснулся моего лба, я не успела отпрянуть. – Да, вроде получше. Когда я нес тебя на руках, ты напоминала перегретый двигатель.

– С перегретым двигателем меня еще не сравнивали, – хрипло сказала я. Надеюсь, что эти низкие нотки в моем голосе появились от простуды, а не от его присутствия. Или что там во мне? Вирус. Вот от вируса и появились. Чтобы увести от темы себя и его, я поинтересовалась: – Откуда ты знал, что я захочу есть? Я могла проваляться без сознания, могла не захотеть ужинать…

– Первое. Ты начала приходить в себя, когда я отсюда ушел. – Вэйд посмотрел мне в глаза, и от этого взгляда меня снова перетряхнуло. Сначала словно окунуло в кипяток, затем в прорубь. – Только когда ты начала шевелиться, я позволил твоим безопасникам вытолкать меня за дверь. Ну и второе – ты любишь покушать. Не знаю, как ты должна заболеть, чтобы это изменилось.

Я открыла рот.

– Донвер позволил тебе быть здесь?

– Ну, мы определенно могли подраться, но в сложившихся обстоятельствах он сделал правильный выбор. Я сказал, что уйду, когда тебе станет лучше, и я сдержал слово. Правда, я не говорил, что не вернусь. Пожалуй, мне повезло, что все на ушах из-за твоей простуды. Иначе я бы весело катился по лестнице на этой тележке.

Я представила картину и расхохоталась. Искренне и от души.

– Включи визор, – посоветовал Вэйд. – Пока нас не спалили.

Я ткнула на первый попавшийся канал с сериалами, понимая, что он прав. Если его здесь поймают, я снова останусь одна. Наедине со своими мыслями, а тележки горничных будут проверять под микроскопом. На случай, если Гранхарсен получил доступ к фантастической секретной нанотехнологии, позволяющей уменьшиться до состояния наночастицы и проскочить ко мне таким образом. Я видела это в фильме по комиксам, но сейчас представила себе нановэйда и снова расхохоталась.

– Я рад, что поднял тебе настроение, – Гранхарсен коснулся пальцами моей щеки, – тебе идет, когда ты смеешься, Льдинка. Очень.

Не знаю, что меня оглушило больше: очередное прикосновение или слова. Наверное, все-таки слова. Потому что к его прикосновениям я начала привыкать… или нет? Смотреть ему в глаза, когда он так близко, было дико, странно, неправильно… и в то же время правильно. Я не представляла, что мы когда-нибудь встретимся, потому что наши семьи не дружат. Потому что я была далека от шоу-бизнеса настолько, насколько это возможно. Все, что мне оставалось – это рассматривать его постеры, представляя, каково это, быть на месте всех тех девчонок, с которыми он появлялся. Наверное, никто из моих знакомых не поверил бы в то, что у Ятты Хеллирии Ландерстерг, в жизни которой все строго упорядочено и расписано на долгие годы вперед, в жизни которой существует строгий регламент, возможен такой краш.

Но он был. О нем знала только я. И я никому. Никогда. Об этом. Не расскажу.

– Зачем ты пришел? – тихо спросила я.

– Как зачем? Сожрать твой ужин, разумеется. Что у нас тут? – Вэйд открыл одну из крышек. – О, икра меломаги…

– Прекрати! – Я стукнула его по руке. – Не надо вести себя так, как будто ты мой бойфренд и пришел узнать, как я себя чувствую. Это дико, это ненормально, ты…

– А ты бы хотела?

Ему снова удалось выбить из меня все мысли одним простым вопросом.

– Что?

– Хотела бы, чтобы я был твоим, Ятта Хеллирия Ландерстерг?

У меня пересохло во рту, и на этот раз совершенно точно не от температуры.

– Мы все обсудили вчера, – я отодвинулась.

На этот раз все-таки отодвинулась, хотя и не планировала этого делать.

– Скажи, что не хочешь меня видеть, и я уйду.

Я метнула в него злой взгляд:

– Как? Самовыкатывающаяся тележка будет стоить моей службе безопасности здоровой психики. И работы.

На этот раз расхохотался Вэйд. Он ржал так, что кровать тряслась, мне даже пришлось сделать звук погромче, чтобы мергхандары не вломились посмотреть, кого занесло ко мне в номер.

– Ладно, Льдинка, тут ты права, – он протянул мне блюдо. – Все, что нам остается – это есть и смотреть…

Вэйд бросил взгляд на экран визора:

– Дракон отступает в пустоши. Кто вообще придумывает эти названия?

Я прикрыла ладонью глаза.

Потом все-таки взяла блюдо и совершенно не удивилась, что Гранхарсен взгромоздился на мою кровать с другой стороны. Благо, в моем номере она была очень большая, и между нами можно было уложить еще одного Гранхарсена. Если не двух.

Мы ели и смотрели сериал, и вот это действительно было дико. По крайней мере, должно было быть, потому что в глубине души я не верила, что это вообще возможно. Но это определенно были не температурные глюки, потому что я, пытаясь посмотреть на него украдкой, промахнулась вилкой и попала себе в губу. Это было ощутимо. Больно. Ощутимо больно.

Но Вэйд Гранхарсен, который не пытается меня соблазнить, а просто смотрит визор в моем номере – это было за гранью реальности. И уж точно за гранью реальности был Вэйд, который отвез тележку к дверям, а я написала мергхандарам с просьбой забрать остатки еды.

К счастью, у меня был двухкомнатный номер, и мне не пришлось прятать Гранхарсена в шкаф. Тем более что после сытного ужина я начала зевать и проваливаться в сон. Вообще-то спать я не собиралась, по крайней мере, пока он здесь, поэтому постоянно открывала глаза, напоминая себе о том, что на ночь надо налепить себе пластинку из синей упаковки.

Так я напоминала, напоминала, напоминала и под звук визора соскользнула в сон. Чтобы ранним утром проснуться с пластинкой на сгибе локтя, чувствуя, как что-то горячее и твердое ощутимо упирается мне прямо в бедро.

Ой.

Вэйд Гранхарсен мало того что остался со мной, он еще и лежал вплотную, и от его «вплотную» я покраснела. Тем более что «вплотную» было весьма… гм, большим, и при мысли об этом я снова зажмурилась.

Как. Я. Вообще. Могла оказаться в подобной ситуации?

Хотя меня уже ничего не удивляет.

Я начала осторожненько сдвигаться в сторону края кровати: в расчете на то, что Вэйд и его «вплотную» ничего не заметят, но, видимо, если Вэйда еще можно было обмануть, то «вплотную» уже никак.

– Куда собралась, Ятта? – раздалось хриплое со спины, и, прежде чем я успела ответить, Вэйд уже подтянул меня обратно, опрокинул на спину, нависая надо мной.

От такой наглости я окончательно лишилась дара речи. От наглости или от пламени, которое побежало по венам… иносказательно в моем случае, потому что во мне никакого пламени не было, и все-таки оно было. И под взглядом сиреневых глаз с вертикальными зрачками его становилось все больше, больше и больше. Это самое пламя, которое не-пламя угрожало закипятить мою кровь похлеще высокой температуры, от которой я вчера потеряла сознание. Я собиралась сказать, что мы вообще-то друг другу никто, а кто-то конкретный окончательный очешуел, я правда собиралась… но в этот момент позвонила мама.

Я отвлекалась на смартфон, нажала кнопку «принять вызов» и увидела ее взволнованное лицо.

– Льдинка, я едва дождалась, когда у вас будет утро. Не хотела тебя будить. Как ты себя чувствуешь?

– Я…

Как раз в тот момент, когда я открыла рот, Вэйд скользнул телом по моему телу, точнее, по покрывалу, а после нырнул под него. Сам Гранхарсен оказался между моих разведенных бедер, а его язык… в общем, там, где его совершенно точно быть не должно. Он сдвинул тонкую полоску моих трусиков в сторону, скользнув кончиком языка между горячих складок, но с тем же успехом мог просто ударить меня по голове или сунуть мне в руки оголенный провод под напряжением.

Я дернулась от смешанных чувств: от шока, от осознания, от разгорающегося внутри жара, вызванного этим бесстыдным прикосновением. Он сумасшедший?! Он сумасшедший!

– Ятта? – Голос мамы звякнул в ушах, перетряхнув меня всю.

Я не просто покраснела, я, кажется, стала цвета ветреного закатного неба над пустошами Зингсприда.

– Я… м-м-м… да. Все хорошо, – вытолкнула я, стараясь отрешиться от ощущений того, что творилось под одеялом. Отрешиться не получалось: пальцы Вэйда погладили мигом ставшие влажными складки, а язык с силой прошелся между ними. Снова. Снова. Снова. И снова.

Я его убью! Клянусь, я его убью. Выкину в окно, а сверху тележку… тяжеленную, вместе с едой, которую мне привезут на завтрак!

– Хорошо, что все хорошо. – Мама облегченно вздохнула. – Как сегодня температура?

– Я-а-а… – Я чуть не подскочила над кроватью, потому что Вэйд ударил языком в клитор. Глубоко вздохнув, я выпалила: – Еще не замеряла. Мам, я… – хотела сказать «перезвоню», кто бы мне еще позволил это сказать.

– Ты вся красная, Ятта. По-моему, тебе нужно вызвать врача…

Только врача нам здесь еще и не хватало.

– Нет, не нужно. Мам, давай я разберусь с температурой и перезвоню. – У меня уже получалось не глотать слова, хотя Вэйд не останавливался ни на секунду. Сердце колотилось с такой скоростью, что становилось странно: как оно вообще справляется?

– Мне кажется, Ятта, ты хочешь от меня избавиться, – сухо сказала мама.

В довесок к языку и потягивающим клитор губам меня ударило вибрирующим смехом Вэйда. По телу прокатилась волна зыбкого, как песчаные пустоши, близящегося наслаждения.

– Нет, нет, я не хочу. Давай…

Мысли испарились вместе с реальностью: Гранхарсен развел влажные складки в сторону и скользнул языком внутрь. Горячим. Обжигающим. Словно в меня вошли те самые колючие пески, закаленные пламенем в столп огня. Он трахал меня языком, поглаживая пальцами мой клитор, и во мне кончилось все: голос, сознание, кажется, даже ощущение того, что вообще происходит. Я превратилась в сгусток надвигающегося огненного наслаждения, а очнулась от слов мамы:

– Да что там у тебя происходит?!

Я зажала рукой рот, глотая свой совершенно звериный стон и наслаждение, пронзившее низ моего живота. Оно ворвалось в меня, потекло по телу так невыносимо-остро, что я могла только хватать оставшийся под ладонью воздух ртом и содрогаться. Снова и снова. Снова и снова. Снова и снова.

– Меня тошнит! – пискнула я маме, когда смогла говорить и нажала отбой. Наверное, по видеосвязи я реально выглядела как нализавшийся какой-то дряни виар, собирающийся блевать – вся взмокшая, красная и дергающаяся. Но мне было все равно. Сейчас все равно.

Смартфон выпал из моих рук, с глухим стуком ударился о ковер, а потом Вэйд вытащил язык, и меня накрыло второй волной оргазма. И тогда я все-таки закричала.

Чтобы спустя мгновение снова зажать рот руками. Не хватало еще, чтобы сюда сбежались мергхандары! Но было уже поздно: аккурат в тот момент, когда абсолютно довольный Гранхарсен вылез из-под одеяла, в дверь постучали. Настойчиво.

Донвер! Я уже научилась узнавать его по стуку.

– Ты-ы-ы… – прошипела я Гранхарсену, а потом молнией слетела с кровати, накинула халат и подбежала к двери.

– У вас все хорошо, ферна Ландерстерг? – Донвер заглядывал за мое плечо с таким убийственным видом, словно рассчитывал найти там дракона, который собирался меня сожрать.

Ну что я могу сказать, дракон там был, и он меня даже облизал… А-а-а-а! Не думай об этом, Ятта! Не думай! Не думай!

– Все хорошо, меня просто тошнило, – повторила я «легенду» для мамы. – Сейчас уже лучше.

– Вам вызвать врача?

– Нет, я вернусь в постель и буду спать. Только позавтракаю сначала, пусть мне привезут завтрак.

И увезут Гранхарсена! Пожалуйста!

– Хорошо, ферна Ландерстерг.

– Спасибо, Донвер, – прошептала я и захлопнула дверь.

Может быть, получилось достаточно невежливо, но я исчерпала ресурсы выдержки. У меня до сих пор тряслись колени, а тело было настолько расслабленным, каким, кажется, не было никогда. Я бы хотела отменить случившееся, но, увы не могла. Потому что этот… я даже не представляла, как его цензурно назвать, Вэйд Гранхарсен был совершенно без тормозов!

– Ты с ума сошел? – зашипела я, влетая в спальню.

Хоть бы оделся что ли! А то сидит тут со своим стояком… я поняла, что мой взгляд прилип к стояку, и быстро перевела его наверх. Но было уже поздно: Гранхарсен расхохотался.

– А еще говорят, что мужчины постоянно пялятся на женские сиськи.

– Мы не вываливаем сиськи вам… на всеобщее обозрение! – Я шагнула к нему. – Прикройся!

– Зачем? Тебе же понравилось. Смотри, пока я добрый, обещаю не подавать на тебя в суд.

Вот как с ним вообще разговаривать?!

– Ты хоть знаешь, что сделает с тобой мой отец, если узнает…

– Да мы по-моему меру пресечения уже оговаривали. Оторвет член. Ты тогда еще так сочно это сказала… И прекращай уже закипать, Ятта Хеллирия Ландерстерг. Тебе понравилось то, что я сделал, тебе нравится мой член и тебе нравлюсь я. Можешь сколько угодно это отрицать, но это видно. И чувствуется… – Он облизнул губы. – На вкус.

Сколько раз за сегодня я уже лишилась дара речи? Не представляю. Сейчас это только что произошло снова.

– Вэйд Гранхарсен, ты мне не парень, – процедила я сквозь зубы, – а я тебе не одна из твоих легкодоступных…

Он поднялся одним движением, так быстро, как могут только иртханы, тем самым меня перебив. Приблизился ко мне, приложил палец к моим губам.

– Прежде чем ты наговоришь много всякой чешуйни, Льдинка, подумай. Обычно после этого очень сложно отмотать назад и все исправить.

Я моргнула. Пару раз. И пока я так моргала, Гранхарсен наклонился ко мне и коснулся губами моих губ. Я почувствовала свой вкус так же остро, как горьковато-перечный, острый аромат парфюма Вэйда. Или он сам так пах? Как пламя? Я уже запуталась. Равно как и запуталась в чувствах, накатывающих рядом с ним. Он был для меня кумиром, звездой… я бы, наверное, никогда с ним не встретилась, если бы не этот случай в клубе. Возможно, мне стоило его оттолкнуть, сказать, что это больше не повторится, но я не смогла. Я ответила на его поцелуй осторожно, как будто пробовала его по-настоящему впервые.

Наверное, так оно и было. В том кабинете, куда он меня затащил, это было скорее спонтанное наваждение, я была не готова. Сейчас же я позволила этому поцелую длиться, неуверенно изучая его… и себя. Свою реакцию. Его язык скользнул по моему небу, и я рвано втянула ставший неожиданно почти ледяным воздух. Соски напряглись, а ткань халата показалась невыносимо-грубой, натирающей чувствительные вершинки. Стоило мне вспомнить, что он творил этим языком внизу, как между ног снова стало горячо.

К счастью, именно в этот момент Гранхарсен от меня отстранился. Его взгляд был совершенно диким, и стал еще более диким, когда я осторожно коснулась пальцами его члена. Его ноздри шевельнулись, раскрываясь на полную, зрачки вытянулись в вертикальные полоски, а плеснувшее в меня пламя заставило судорожно вздохнуть.

– Не делай того, к чему ты не готова, Ятта, – хрипло произнес он.

Я снова сглотнула.

– Но я готова, – хрипло сказала я. Мой мир пошатнулся на гранях своей идеальности, и в этот момент в дверь постучали снова.

– Завтрак, ферна Ландерстерг! – донеслось из-за двери.

Я покраснела снова. Представила, как горничная (пусть даже она знает, каким образом вчера сюда пробрался Вэйд) заходит, видит нас и все понимает. От осознания этого внутри словно что-то сжалось.

– А говоришь, готова, маленькая ханжа. – Гранхарсен словно мысли мои читал. Скользнув пальцами по моей щеке, кивнул на свою одежду. – Убери это в шкаф. Потом придумаем, что с этим делать.

– Ты…

Я не успела договорить, Вэйд шагнул к балконным дверям. Распахнул их и одним звериным движением оказался на перилах. Или он их не коснулся вовсе? Потому что его гибкое, сильное, мускулистое тело охватило фиолетовое пламя, и спустя пару мгновений в небе Мэйстона уже парил невероятный, мощный дракон.

Глава 12

Роа

– Хочешь, я с ней поговорю? – спросила Риа.

– Один уже поговорил, – буркнул Роа.

– Ты о ком? – не поняла сестра.

– Вэйд. Гранхарсен. Теперь она на ужины с ним ходит.

– Стой. Стой-стой-стой, – Риа помахала рукой перед камерой. – Не так быстро. С чего бы Гранхарсену ходить с ней на ужины?

– Он вроде как собирался ей объяснить, что дело не только во мне, – нехотя признался он. – Ну в смысле, сам накосячил – сам исправит. Так он говорил.

– И?

И? Роа понятия не имел, что «и».

– Мы с ним почти подрались: сначала мергхандары нас растащили, потом служба безопасности отеля нарисовалась. Мне кажется, что для него это уже спортивный интерес – получить девчонку, которую я…

– Прежде чем ты скажешь следующее слово, – перебила его Риа, – я скажу вот что. Во-первых, эта девчонка – Ятта. Роа, ты со скалы рухнул? Мы ее знаем с детства. Поэтому давай не будем говорить о ней в таком тоне. Во-вторых, ей сейчас больно.

Все только и говорят об этом: ей больно, ей больно, ей больно! Как будто ему не больно. Но нет – он же облажался, поэтому какая разница.

Риа вздохнула.

– Я понимаю, что ты чувствуешь…

– Реально понимаешь? Твой будущий супруг от тебя не отказывался.

– Ну так и я ему не изменяла, – фыркнула сестра.

Роа посмотрел на нее в упор.

– Что?

– Что?! Ты обещала всегда быть на моей стороне!

– Я на твоей стороне, но, по-моему, тебя несет. Конечно, Ятта сейчас хочет с тобой расстаться, я бы тоже хотела. Будь я на ее месте, я бы тебе еще и врезала чем-нибудь тяжелым по тому самому месту. Так что тебе, братец, очень повезло, что твои бубенцы целы и еще звенят, а твой…

– А вот теперь лучше замолчать тебе, Риа, – произнес Роа, чувствуя, что краснеет.

Сестра расхохоталась.

– Так вот. Ты ей не давал прохода с того самого дня, как она узнала…

– Не ты ли посоветовала дать ей то, чего ей не хватает?

– Посоветовала, не сработало. Но я не советовала цепляться с Гранхарсеном и вести себя как одержимый. Иногда правда лучше отступить в сторону и подождать. И уж точно не пороть горячку – если ты сейчас со всеми поругаешься, кому будет лучше? Просто дай ей свободу, дай ей возможность понять, как ей без тебя.

– А если ей будет хорошо…

– А если дракон на голову какнет? – передразнила Риа. – Не решай, что если. Не решай за нее. Сейчас ей больно, она видеть тебя не хочет и решила расстаться, но впереди у нее соревнования, она сбросит пар, выиграет платину, вернется домой победительницей, и мы все сядем за стол переговоров. Все вместе все обсудим… или сначала обсудите вы, а потом мы все вместе.

Кстати, обо всех вместе.

– Отец там как? – осторожно спросил Роа.

– Ну… он был зол. Но мама сказала ему примерно то же самое: пусть Роа вернется домой после соревнований Ятты, и мы вместе все обсудим.

Судя по тому, что отец его так и не набрал ни разу, он последовал маминому совету. Да и сама мама, кажется, ему последовала, потому что именно ее Роа очень хорошо представлял злой. По такому поводу. Все они заняли сторону Ятты.

– Насчет Гранхарсена. С чего ты взял, что он… что ты там хотел сказать?

Роа вздохнул.

– Да ни с чего, если честно. Может быть, я правда гоню.

– С наибольшей вероятностью, ты правда гонишь. Но если у тебя есть сомнения, спроси напрямую. Если он твой друг, он скажет тебе правду.

Знать бы еще, нахрен, что с этой правдой делать. Гранхарсен правда никогда его не подводил. Никогда не подсиживал: им вообще нечего было делить, и он серьезно собирался помочь ему вернуть Ятту. Просто на фоне всего происходящего, а еще самую малость из-за того, как легко Вэйд обрабатывал девчонок – они велись на него, как рагранские пчелы на камартовый флар – Роа психанул. Психанул, сорвался на друге. В довесок к тому, что поссорился с Яттой, поссорился еще и с Вэйдом. Молодец, ничего не скажешь.

– Да. Да, ты права, – пробормотал он.

– Я всегда права, – хмыкнула Риа. – Начинай исправлять, что наворотил, вернешься – обниму.

– Как там Дрим?

– Как всегда дикует. Недавно снесла мамину любимую вазу, мама пообещала сдать ее на ветстанцию для опытов.

– Не сдала?

Риа фыркнула, и ему стало чуточку легче.

– Лар обещал приехать в конце месяца, – сказала Риа. – Так что в Ферверн реально поедем всей семьей.

Лар – их старший брат по маме. Он стопроцентный человек, и это долгая история, которую Роа сейчас не хотелось вспоминать. Сейчас ему хотелось отмотать все назад и никогда не встречать Нису, но…

– Хорошо, – сказал он.

– Хорошо, – подтвердила сестра.

Они попрощались, и Роа написал Вэйду: «Надо поговорить». Спустя пару часов, когда сообщение так и осталось непрочитанным, он его набрал. Но ответа так и не дождался – либо Гранхарсен был очень занят, либо закинул его в черный список. Впрочем, оставался еще промежуточный вариант, в котором Вэйд не хотел говорить именно сейчас именно с ним.

Ятта

Я отлично выспалась за день. Нет, не так… я выспалась просто по высшему разряду. Лекарственные пластинки делали свое дело, пока я спала, и к вечеру, когда дальше спать уже просто не получалось, я столкнула себя с кровати и пошла в душ. Освежиться. Наверное, я столько тянула, потому что мне не хотелось смывать с себя прикосновения Вэйда. Его ласки. Когда я вспоминала, что он творил языком, внутри снова все вспыхивало. Это было какое-то помешательство, сумасшествие, но я хотела еще. Я хотела продолжения, и списывать все на температуру уже было бессмысленно. Сильнодействующие пластины работали над моим восстановлением, и температуры днем у меня не было. Так что…

Оставалось только признать: я окончательно и бесповоротно запала на Вэйда Гранхарсена. Теперь уже не по сети, а в реальности. После того, как я проводила взглядом летящего над городом дракона, я завтракала и старалась не думать о твердости его желания под моими пальцами. О том, как меня вело от его близости и его запаха. О том, как он на меня смотрел, как он меня касался… Может быть, мне было бы проще обо всем этом забыть, если бы не его одежда. Я натянула его футболку и спала в ней. Джинсы и пиджак закинула в шкаф, как он мне и сказал. И сны мне снились совершенно неприличные. В этих снах мы занимались сексом, и я словила еще несколько оргазмов прямо во сне.

Несмотря на то, что я не собиралась никому об этом рассказывать, я все равно краснела снова и снова, когда об этом вспоминала. И еще сильнее – когда вспоминала о реальности. Так мой организм реагировал на Вэйда… и на то, что он во мне разбудил. Мама разговаривала со мной о чувственности, об отношениях между мужчиной и женщиной, но то, о чем мы говорили, не шло ни в какое сравнение с тем, что со мной творилось.

Это было безумие. Взрыв мозга. Нечто невероятное!

Как это остановить, я не знала, но, признаться честно, я не была уверена, что хочу это останавливать. В новостях сказали о летающем Гранхарсене. К счастью для меня, мама не смотрела новости Мэйстона, поэтому ни о чем не догадалась. Мы с ней достаточно мило поговорили, она поверила в то, что все хорошо, на этом мы и попрощались. Правда, с меня взяли клятвенное обещание звонить, если станет хуже. Сначала врачу, потому сразу ей.

– Эрверу мы решили ничего не говорить о том, что ты болеешь, – предупредила мама. – Он и так как с цепи сорвался, когда узнал эту новость про Роа. Рвался к тебе, они с отцом поругались. Сильно.

– Да, так будет лучше, – пробормотала я, вспоминая наш последний разговор с Эрвером. Мне пока хватало эмоций, чтобы думать еще и о его предложении о том, как все это вообще понимать. – Помири их пожалуйста, мам. Ладно?

– Уже. – Мама мягко улыбнулась. – Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Этот уютный разговор, правда, не отменял того факта, что мой краш – Вэйд Гранхарсен, и что это будут мои последние соревнования, если мой отец обо всем узнает. С другой стороны, во мне словно проснулась какая-то другая, до этого дня незнакомая мне Ятта, которая твердила: «Наплевать! Я уже взрослая, и могу решать за себя сама».

А решать что-то мне в любом случае придется, потому что соревнования закончатся, и наш роман с Вэйдом тоже. Это же можно называть романом? Я не была уверена, как и не была уверена в том, что хочу возвращаться в Ферверн. Ятта, летевшая на соревнования, покрутила бы пальцем у виска, если бы могла заглянуть в будущее. Я же понимала, что мне отчаянно не хватает свободы, насколько мне не хватает этой свободы, и что так будет всегда, пока я живу рядом с отцом. А так… я могла бы перевестись в Мэйстонский университет, учиться, встречаться с Вэйдом…

Я даже на миг зажмурилась, представив новости во всех СМИ: «На церемонии вручения высшей награды киноакадемии в Зингсприде Вэйдгрейн Гранхарсен появился с Яттой Хеллирией Ландерстерг…»

Наверное, я действительно бредила или сходила с ума. Определенно. Но после вечернего визита врача, подтвердившей, что мне стало лучше, я только и думала о том, вернется Вэйд сегодня или нет. Он уже не раз и не два доказывал, что для него не существует преград, когда он чего-то хочет. И я подумала, что если он придет сегодня – значит, все, о чем я думаю, реально. Значит, я правда могу попробовать… да, у меня не будет пламени рядом с ним, но я могу быть счастливой. По-настоящему счастливой! Отец, конечно, будет рвать и метать, но он поймет. Потом он поймет… Мама точно сумеет его уговорить.

Я не писала Вэйду. Не просила его прийти. И он мне не писал тоже. Но, когда горничная привезла ужин, и Вэйд не вылез из этой тележки, как вчера, я испытала жуткое разочарование. Как будто все мои надежды вытряхнули из меня, как пыль из сухого мешка. Я уже успела расстроиться, разозлиться и сто десять раз обругать себя за свою наивность, когда из моего шкафа раздался стук.

Сначала я подумала, что я брежу, но, заглянув в просторную нишу, обнаружила, что в ней есть дверь.

– Потайной вход, или выход – есть во всех номерах для особо важных особ в отелях «Шеррамел стар». Это чтобы в случае нападения тебя могли увести через него, – хмыкнул Вэйд. – Что? Не знала?

Пару мгновений я просто хлопала глазами, а потом подалась вперед и поцеловала его. Первой.

Вэйд на мгновение замер, а потом в его глазах вспыхнуло фиолетовое пламя. То, что всегда заставляло меня замирать, когда я смотрела его живую ленту. То, которое казалось таким далеким, недосягаемым, только теперь я видела его рядом, так близко, что это казалось фантастикой. Он поцеловал меня в ответ с такой яростью, что зубы ударились о зубы. Нам пришлось замереть, тяжело дыша, потому что это получилось ощутимо. Прислонившись лбом к моему лбу, Вэйд замкнул мою голову между своими ладонями, и я буквально слышала его резкий, глубокий и сильный пульс. Биение его сердца словно текло из меня в него и обратно, забирая с собой мое. Я не могла им надышаться.

– Ты не Льдинка, – хрипло выдохнул Гранхарсен мне в губы. – Ты Огнинка, ты в курсе?

– Огнинка звучит как-то дико, не находишь?

– Всяко лучше, чем Огнина.

– Огнище.

Мы расхохотались одновременно, но смех очень быстро сошел на нет. Возможно, это и впрямь было безумие и помешательство, потому что я никогда и ни с кем такого раньше не чувствовала. Ни с Роа, которого знала с детства. Ни с Эрвером, которому могла рассказать все то, о чем раньше не говорила никому.

Это была странная близость, помноженная на какое-то совершенно нереальное желание ее усилить. Притяжение, которому невозможно противиться, и я не хотела.

– Я ждала тебя, – тихо призналась я. Мне было важно это сказать, и, когда я это сказала…

– Ятта, лучше помолчи. Иначе я тебя оттрахаю так, что ты неделю не сможешь ходить.

– Кто сказал, что я против?

Гранхарсен натурально зарычал, клянусь. Его голос, который вскрывал все мои чувства раз за разом, сейчас звучал как призыв дракона. С тех самых пор, как сила иртханов по всему миру начала расти, а обороты перестали быть угрозой для самих иртханов, кто не мог обернуться обратно или терялся в лабиринтах разума зверя, их – обороты – разрешили на законодательном уровне. Причем если десять лет назад их можно было совершать только на границах городов с пустошами, то сейчас и в черте города. Разумеется, они подчинялись законам: оборот не должен был нести угрозу ни оборачивающемуся иртхану, ни кому-либо находящемуся рядом. А разрешили их, потому что возрастающая сила начала сводить иртханов с ума…

Как сейчас меня с ума сводил Гранхарсен. И, судя по всему, я его тоже. Потому что когда он подхватил меня под бедра и прижал к стене, его пальцы были горячими и дрожали. Как дрожали его зрачки, вытягивающиеся в вертикаль и снова собирающиеся в черный глубокий провал-круг. На этот раз в его поцелуе не было нежности, только всепоглощающая дикая страсть, ворвавшаяся в меня как его язык – в мой рот, воспламеняющая и дарующая какую-то совершенно невероятную, необъяснимую свободу.

Я застонала ему в рот, и он выдохнул, глядя на меня своими невероятными сиреневыми глазами:

– Ты весь день ходила в моей футболке, Ятта? Мать твою, ты весь день ходила в моей футболке!

От его рычания внутри меня словно натягивались какие-то новые, возникающие словно по волшебству струны.

– Да, – хрипло ответила я. – Тебе нравится?

– Мой запах на тебе? Это чешуебнутый улет.

Я не успела даже всхлипнуть, когда он поставил меня на ноги и подтолкнул к кровати. Окончательно осмелев, я перехватила его за руку и потянула за собой. Выдохнула, оказавшись на спине, глядя в его глаза.

– Ятта, у тебя есть целых две секунды, чтобы попросить меня остановиться, – предупредил Вэйд.

Я облизнула губы и приподнялась на локтях:

– Раз… Два.

Кажется, я сделала это зря, потому что Вэйд одним движением дернул футболку наверх, и я запуталась в ней, а его губы уже накрыли мою грудь. Он втянул в себя сосок, сжимая его зубами и посылая по всему телу волны сумасшедше-сладкого острого наслаждения. Ладонью он накрыл мою вторую грудь, и, когда его горячие пальцы прошлись по чувствительной вершинке, меня выгнуло под ним дугой.

От яркости этих ощущений на миг потемнело перед глазами, хотя футболка и так затемняла приглушенный свет от «звездных» ламп на потолке.

– А-а-ах-х… – выдохнула я, а Вэйд, выпустив сосок изо рта, слегка на него подул.

Контраст этой ласки снова заставил меня задрожать, я даже не представляла, что мое тело может быть настолько чувствительным. Но, когда меня касался он, я превращалась в сплошную эрогенную зону, потому что даже сейчас, когда Вэйд потянул футболку выше, касаясь моих рук, по телу побежали мурашки.

– Раздень меня, Ятта, – хрипло выдохнул он, и я покраснела.

О-очень сильно. Потому что одно дело, когда твоя мечта прикасается к тебе, совсем другая – когда ты к ней.

– Ты хоть что-нибудь делаешь несоблазнительно? – уточнил он, когда я вытащила рубашку из его брюк.

– М-м-м-м… ничего в голову не приходит. Наверное, болею.

– Болеешь ты тоже весьма соблазнительно, я проверял. Но лучше выздоравливай скорее, – я не ожидала, что он будет так на меня смотреть, когда я буду расстегивать пуговицы на его рубашке. И уж тем более когда я с этим справлюсь, потому что Вэйд Гранхарсен был драконически очешуителен. И да, я видела кубики пресса на фотках и в живой ленте, он никогда не стеснялся в подаче контента, но сейчас я могла положить ладони ему на грудь, чувствуя жар его кожи. Такой, словно у него тоже была температура, хотя у иртханов норма температуры в принципе выше, чем у людей и у таких как я. В смысле, у тех, кто без пламени.

«Не закапай слюной постель, Ятта, вот это точно будет несоблазнительно», – мелькнула в голове мысль, когда я изучала его сильные плечи, стягивая с него рубашку. Скользнув ладонями по груди к рельефному животу, я закусила губу. Кажется, все еще продолжая полыхать, как предупреждающие ночные маячки на высотках.

Моя грудь была в каких-то миллиметрах от его, и, кажется, ей было этого достаточно, потому что соски напряглись, как никогда раньше. Стянулись в плотные тугие горошины, и мне безумно хотелось, чтобы он к ним прикоснулся. Я едва об этом подумала, как Вэйд опрокинул меня на спину и снова зацепил зубами одну из этих горошин. Я всхлипнула, руки соскользнули с ремня его брюк, а его пальцы скользнули под ткань моих трусиков.

Поглаживая, слегка нажимая, посылая по всему телу волны какого-то нестерпимого, животного желания, от которого хотелось кричать. Кричать я себе позволить не могла, по понятной причине, поэтому просто стонала и всхлипывала, кусая губы.

Надо было включить визор.

Мысль пришла и ушла, растворившись в его ласках: одной рукой Вэйд продолжал ласкать меня снизу, пальцами между складок, легко касаясь влажного входа в мое тело. Второй он играл с моей грудью, помогая себе ртом – то сдавливая и втягивая в себя нежную кожу и чувствительные вершинки, то легко поглаживая подушечкой большого пальца блестящие от его слюны горошины.

– Вэйд, – хрипло выдохнула я, – Вэйд, я так больше не могу… я хочу тебя.

Когда-то мне казалось, что эти слова – дикая пошлость. Впрочем, когда-то мне казалось, что любые разговоры во время секса – дикая пошлость. Но сейчас я видела полыхающее в его глазах пламя, и все это казалось мне настолько правильным, настолько естественным, насколько это вообще возможно.

Я вздрогнула от смены ощущений, когда его пальцы скользнули в меня: сначала один, затем второй. Поглаживая изнутри, растягивая. Это фиолетовое пламя текущее сквозь него словно входило в меня, наполняя меня огнем до краев. Если собственное пламя – такое же, я понимаю, почему все о нем столько говорят.

Я, не отрываясь, смотрела ему в глаза, и видела в них отражение себя и своего желания: такого же острого, горячего, крышесносного. Невыносимого. Возможно, именно осознание этого помогло чуточку прийти в себя, и, когда я все-таки расстегнула его ремень, освобождая напряженное горячее желание из брюк, от одного-единственного прикосновения он зарычал.

Дернулся и полез в карман полустянутых джинсов, зубами разорвал упаковку презерватива. От этого движение пальцев внутри получилось рваным, и я охнула.

– Позволь… мне? – тихо спросила я, и он на мгновение прикрыл глаза. А когда снова открыл, в них было уже не просто объединенное пламя, а какой-то космос. Целая Вселенная. Разделенная на двоих.

– Просто приложи. И раскатай, – он отдал мне резинку, и прикосновение ладони к ладони вышло каким-то глубоко интимным.

Впрочем, следующий жест вышел еще более интимным: пока я растягивала презерватив по его напряженному члену, честно не представляя, как это во мне поместится. Пока его пальцы двигались во мне, будто повторяя ритм моих действий: медленно и плавно.

Но, стоило мне закончить, как Гранхарсен перехватил мои запястья и прижал их к постели, нависая надо мной.

– Ты долбаный ходячий соблазн, Ятта Хеллирия Ландерстерг, – прорычал Вэйд мне в губы и одним движением соединил наши тела. Рывок вышел болезненно-острым, но не настолько, как я себе представляла. Эта вспышка боли напоминала разорвавшийся внутри огненный шар, от которого сейчас в каждую клеточку тела летели огненные искры.

Снова собирающиеся внизу живота тугим томительным напряжением, которое отозвалось болезненной сладостью на первом же его движении внутри.

Вэйд подался назад и снова толкнулся в меня.

Снова.

И снова.

И снова.

Мы смотрели друг другу в глаза, его ладони вжимали мои запястья в покрывало, и это было дико, по-звериному возбуждающе. Соски затвердели так, что, казалось, мягкими они уже не будут никогда, а растянутость и его скольжение во мне раскрывало все новые и новые грани чувственности. Я и раньше чувствовала его всей кожей, но раньше – только его.

Сейчас же – и покрывало. И малейшие колебания воздуха. Я превратилась в сплошное чувствование. С моих приоткрытых губ срывались выдохи вместе со стонами, в его глазах плавился космос.

Я не заметила, когда мы ускорились…

… И снова замедлились.

Смена ритма сводила с ума, но внутри уже раскручивалась спираль наслаждения, текущая от места соединения наших тел в каждую частичку меня. Мне казалось, что я задохнусь и умру, когда меня накроет этой волной, и в то же время отчаянно этого желала. Вэйд наклонился к самому моему уху. Мазнул губами по скуле:

– Скажи, что ты моя, огненная Льдинка.

Вот же…

– Я твоя, Вэйд Гранхарсен, – ответила я.

И он отпустил мои запястья, чтобы подхватить бедра. Движения во мне стали более резкими, а подступающее наслаждение отзывалось пульсацией в самой чувствительной точке. Нарастая, нарастая и нарастая, до тех пор, пока не полыхнуло внутри, рассыпаясь перед глазами искрами звезд.

Я все-таки закричала, вцепившись в запястье зубами.

Космос вокруг нас взорвался и сжался до крохотной точки, чтобы потом раскинуться бесконечным сияющим полотном, и, когда я почувствовала ответную пульсацию его члена внутри, спазм моих мышц заставил Вэйда выругаться. Он сдавил покрывало пальцами с такой силой, что оно затрещало, а после я ощутила, как он кончает. Так яростно, что у меня голова закружилась от этой силы его наслаждения.

– А-а-а-ахх, – снова выдохнула я, когда он вышел из меня и откинулся на спину рядом со мной.

Спустя мгновение я оказалась в его объятиях, укутанная в кольцо его рук, и это тоже было невыносимо правильно. Настолько, что даже говорить ничего не хотелось.

– Ты как чистое неразбавленное пламя, – хрипло произнес он.

Да куда уж там… нет во мне никакого пламени. Но все равно это было приятно, поэтому я завозилась в его руках, а потом подтянулась повыше и поцеловала его в нос.

– Да, ты тоже ничего так, Вэйд Гранхарсен.

Выражение его лица надо было видеть!

Но я уже скользнула в уютные сильные объятия и на минуточку закрыла глаза.

Чтобы проснуться в полной темноте от того, что горю.

Глава 13

Вэйд

Он никогда не засыпал рядом с девчонками. Спать рядом с кем-то, кого ты только что трахал, Вэйд считал пошлостью, к тому же, существовала прямая вероятность, что эта «кто-то» надумает себе всякого, и потом проблем не оберешься. Но с Яттой все с самого начала было неправильно, вот и сегодня, слушая как сопит самая сладкая на свете девчонка, Вэйд просто вырубился рядом с ней. А проснулся от того, что она елозила в его объятиях, горячая, как пламя. И вот это совершенно точно было не соблазнительно, потому что у Ятты явно зашкаливала температура, ее кожа была раскаленной, а губы сухими.

Дракона твоего за ногу!

Вэйд выругался и попытался подняться, но Ятта вцепилась в него.

– Тебе нужен врач, – рыкнул он, в ответ она слабо пробормотала.

– Не нужен. Я просто пропустила две пластинки… или три?

– Две или три?

Вэйд дотянулся до тумбочки, распечатал лекарство и наклеил на тонкий сгиб локтя. Ятта вздрогнула, и он снова выругался:

– Я все-таки вызову врача.

– Вэйд, не надо пожалуйста. Просто останься со мной… все пройдет. А так… мы больше не сможем видеться.

В ее словах прозвучал самый что ни на есть искренний страх, резанувший по сердцу. И, что самое дикое, срезонировавший внутри него. Вэйд легко расставался с девчонками, считая, что заморачиваться по поводу отношений – чистейшей воды идиотизм, но сейчас при мысли о том, что попасть к ней больше не получится, в груди дернуло холодом.

– Хорошо, но если у тебя не понизится температура через полчаса…

– Тогда вызовем, – легко согласилась она и переползла на подушку. – Дракошечки… какая она прохладная. Как хорошо.

Вэйд опустился рядом с ней, не имея ни малейшего представления, что делать или говорить дальше. Ятта стала для него наваждением, обрушившимся подобно цунами или песчаной буре столь внезапно, что не думать о ней было просто невозможно. Не представлять, какова на вкус ее кожа и какая горячая и влажная она там, внизу. Как невыносимо сладко содрогается ее тело во время оргазма… он бы соврал, если бы сказал, что не думал о ней весь день, а потом, когда он увидел ее в своей футболке, у него просто снесло крышу.

– Давай наклеим еще пролонгированную? – предложил он, увидев медицинское обозначение на этикетке. – Все равно уже ночь.

– Ночь? – хихикнула Ятта. – Очешуеть.

– Да уж. Очешуеть. – Он разместил вторую пластинку чуть пониже первой и лег рядом с ней.

«Да, ты тоже ничего так, Вэйд Гранхарсен».

Кто бы мог подумать, что эта ледяная иглорыцка может смеяться, шутить и дразниться, как совершенно нормальная девчонка. А главное, что ему это настолько понравится. Настолько понравится ее трахать, что при одной только мысли о ее маленькой горячей дырочке член снова нальется кровью и запульсирует, как сумасшедший.

«Тебе не светит, уймись», – сообщил ему Вэйд. Еще бы тот нахрен послушался.

Трахать девчонку с температурой – это перебор даже для него. Хотя рядом с Яттой все перебор, потому что так реагировать на девчонку, на одну-единственную конкретную девчонку, улетать при одной только мысли, как она стонала под ним и как сжималась, как плотно обхватывала его член своей тесной киской…

Все. Аут.

– Я схожу в душ и вернусь, – произнес он.

– Ага.

И говорить ей, куда он собирается – тоже стопроцентный, безоговорочный перебор.

Вэйд не дрочил с того самого времени, которое уже помнил смутно. Всегда находилась та, которая счастлива ему дать, но сейчас ему нахрен не нужны были другие. Потому что в душе он снова думал о девчонке, свернувшейся на кровати клубочком. Обнаженным трогательным клубочком, подарившим свою невинность ему. И дело было не только в, мать его, невинности – некоторые девицы носились с ней как с писаной торбой, выставляя напоказ, некоторые позиционировали девственность чуть ли не величайшим даром свыше, на который у любого парня должен быть стояк до небес. Ятта вообще ничего такого не транслировала, она просто была невинной. Настолько, насколько это возможно, и так одуряюще пахла, собой и чуточку им – от футболки, что у него просто не было шансов.

Будучи девственницей, она не зажималась, не заставляла его чувствовать себя взломщиком секретного сейфа, где каждое движение может стать ошибочным. Она отдавалась ему с такой страстью, что даже сейчас воспоминания о ее прикосновениях, о яростных рывках в ней запульсировали в паху. Вэйд кончил не столько от движений руки, сколько от этого, и привалился спиной к холодному кафелю.

– Твою мать, – выдохнул он остатки оргазма, от которого потемнело перед глазами.

Смыл следы своей страсти с дверей душевой кабины, ополоснулся и, обернув полотенце вокруг бедер, вернулся к ней.

– Не спишь? – спросил едва различимым шепотом.

– Не-а. – Ятта открыла глаза. Расширенные от температуры зрачки раскрылись во всю радужку.

– Тебя обнимать? Или лучше не надо?

– Обнимай, – попросила она, глядя ему в глаза.

– Жарко не будет?

– С тобой всегда жарко.

Когда они впервые встретились, Вэйду казалось, что заставить ее чувствовать невозможно. Но по силе чувств сравниться с ней могли разве что древние вулканы, на которые в Фияне недавно начали водить экскурсии. Ятта совершенно не стеснялась своих чувств, как ему показалось в самом начале, и с такой же легкостью о них говорила.

Вэйд притянул ее к себе, и она провела пальчиком по его груди.

– Ты удивительный, Вэйд Гранхарсен.

– Удивительный или «ничего так»? – поддел он.

– Очень даже чего. Я всегда это знала.

– Всегда… что?

– Еще когда рассматривала твои соцсети. И живую ленту, – Ятта подняла на него глаза и снова хихикнула. – Это все температура, вообще-то я не собиралась тебе рассказывать. Чтобы ты не посчитал, что я сумасшедшая фанатка. Хотя в каком-то смысле я и была сумасшедшей фанаткой, я слушала все твои песни, и я…

Он приложил палец к ее губам. Потому что это действительно была температура. Потому что о таком не говорят в здравом уме, завтра она будет об этом жалеть, а его возненавидит за то, что слушал. Завтра… или уже сегодня.

Но даже это удивительным образом звучало из ее уст возбуждающе. То, чего он всегда старался избегать – девчонки, визжащие на его концертах у сцены, готовые подставить любую часть тела, чтобы он на ней расписался, всегда были для него табу. Секс с фанатками был для него табу, но когда Ятта Хеллирия Ландерстерг призналась, что была его фанаткой, у него снова встал. Это вообще что?! Она источает какие-то особые, неизвестные феромоны? Или это особенность черного пламени?

Единственного, которое Вэйд никогда не чувствовал в себе. Возможно, все дело в нем. Или в том, что он вкрашился в девчонку, которую должен был всеми силами избегать.

Все мысли в один миг вылетели из головы, потому что она втянула его палец в себя. Втянула и, мать его, пососала. Как леденец. Правда, вряд ли понимая, как это выглядит – потому что взгляд ее, затуманенный от температуры, был далек от того, какой он ловил на себе недавно. Жадный, острый, горячий. Как эта маленькая ледяная девчонка, которая свела его с ума.

– Феферь фы фнаешь мою файну, – сказала Ятта. – Нифто не фнает, а фы фнаешь.

Он вытащил палец у нее изо рта. Во избежание. Член снова стоял колом, и он не представлял, что с этим делать: не в душ же опять идти.

– М? – спросила она, поймав его взгляд.

Вместо ответа Вэйд положил ладонь ей на лоб. Он, нахрен, никогда никому не клал на лоб ладонь, чтобы удостовериться, что снижается температура. Ни-ког-да. Это сейчас было как удар под дых. Но температура у нее действительно снижалась: лекарства действовали, Ятта начала сонно моргать.

Сонная уютная такая сладкая Льдинка. Она сама была на вкус как леденец. Если бы существовали леденцы со вкусом желания.

– Тебе надо отдохнуть, – произнес Вэйд, скрипнув зубами.

Слишком велико было искушение развернуть ее к себе спиной и снова войти в хрупкое податливое изящное тело. Снова слушать ее стоны и наслаждаться откликом внутри нее. На каждое движение. На каждый рывок. На каждую ласку.

– Да, наверное, – она потерла глаза. – Ты же будешь рядом, когда я проснусь?

И это она тоже не сказала бы, если бы не температура. Он был уверен. При всем при том, что они пролетели все стадии отношений за какие-то несколько дней… Ятта была не из тех, кто навязывается, Вэйд это понял сразу. Как и то, что ее очень легко потерять и очень сложно вернуть.

– Спи, – он щелкнул ее по носу. – Я буду рядом.

Потому что кто в здравом уме захочет от тебя уйти?

Твою мать, твою мать, твою мать!

Стоило ей задышать ровно, как Вэйд выскочил из постели. Сейчас бы не помешало закурить, и лучше – чего-нибудь покрепче, чтобы из головы выветрился весь дурман по имени Ятта. Впрочем, он знал еще один способ.

«Надо поговорить».

Вайдхэн написал ему сегодня. Потом позвонил. Потом написал снова: «Мы расстались». В конце этого предложения сквозило недопечатанное «из-за тебя», но Вэйд не имел ни малейшего желания снова с ним препираться или дальше цепляться на эту тему. На ее тему. Именно потому, что тема Льдинки стала для него слишком личной.

Пожалуй, если бы он мог управлять временем, как в фантастических фильмах, он бы сказал то, что сказал, снова. Хоть это и было совсем не по-дружески, но… как есть. Вайдхэн вел себя как виари-истеричка. Это раздражало чуть ли не больше собственного поступка и собственных мыслей, и все это смешивалось в такой убийственный коктейль, что срабатывало как антидот к возбуждению. Сработало и сейчас.

Стоило почитать сообщения от бывшего друга, как перед глазами все прояснилось, а член начал возвращаться к состоянию, когда мозг снова берет управление. Говорить с Вайдхэном по-прежнему не хотелось, но, в конце концов, он не девчонка, чтобы бегать от неприятных разговоров.

«Завтра», – написал Вэйд и выключил смартфон, чтобы Вайдхэн не додумался ему сейчас позвонить.

Потому что это совершенно точно было бы лишним.

Ятта

«Ты слишком долго спала, и мне пришлось уйти».

Наверное, это не лучшее, с чего может начаться новое утро после такой ночи, но наши отношения были далеки от официальных, поэтому… Поэтому я понимала, что оставаясь со мной допоздна, Вэйд подставит в первую очередь меня. Спала я действительно долго, сейчас был уже Мэйстонский полдень, зато болезнь, похоже, окончательно меня оставила. Глянув на тумбочку, а затем на сгиб локтя, я обнаружила, что перед уходом Вэйд поменял мне лекарственные пластинки.

«Хорошего тебе дня, Вэйд Гранхарсен», – написала я ответ и улыбнулась.

Мне хотелось смеяться. Не просто смеяться – кричать от радости, такой наполненной и счастливой я чувствовала себя, наверное, только в детстве. Но в детстве все воспринимается иначе, сейчас же за моей спиной словно выросли крылья. Даже несмотря на строгое сообщение от отца: «Когда проснешься, дай мне знать, Ятта». Чисто из вредности захотелось дать ему знать прямо сейчас, но я была слишком счастлива. И слишком влюблена, чтобы портить кому-то ночь, особенно учитывая, сколько отец работает.

Впрочем, поговорить нам определенно стоило, потому что наши с Вэйдом отношения просто не смогут продолжаться за закрытыми дверями. Особенно теперь, когда они стали такими… глубокими.

Я спрыгнула с постели и поморщилась: глубина наших отношений напомнила о себе. Хотя жаловаться мне определенно было не на что – хотя я представляла свой первый раз совершенно иным, он был чудесным. Он случился с мужчиной, в которого я влюбилась окончательно и бесповоротно, и, наверное, единственным омрачающим все произошедшее фактом было то, что я не могу об этом никому рассказать. Пока. Не могу кричать об этом на весь мир.

Сначала мне нужно переговорить с отцом. Я даже не представляю, во что все это выльется, но… скрывать Вэйда я тоже не стану. Потом – с Вэйдом, мы должны с ним поговорить о том, что будет дальше. Он живет в Мэйстоне, а еще у него постоянные гастроли, концерты по всему миру, я же застряла в Ферверне. По крайней мере, до тех пор, пока не выучусь в ХГУ. Но у меня есть соревнования, и он мог бы ко мне приезжать, а во время моих соревнований мы могли бы видеться в других городах и странах. А еще, может быть, отец разрешит мне встречаться с ним. Конечно, от мергхандаров я не избавлюсь, но…

Мои мечты и планы перебил звонок от Санны.

– Ятта! Как ты себя чувствуешь? – первым делом поинтересовалась тренер.

– Отлично! – Я действительно чувствовала себя отлично. – Пластинки подействовали. И отдых. Я только что проснулась.

– Я очень рада, – серьезно сказала она. – Потому что у нас с тобой осталось два дня на подготовку.

– Да, завтра продолжим, – я улыбнулась. – Во мне столько сил, что я просто порву этот чемпионат.

– Даже не сомневаюсь, – Санна улыбнулась в ответ. – Ты выглядишь так, будто месяц чилила в Зингсприде на пляже, а не валялась с вирусной инфекцией.

– Примерно так я себя и чувствую, – призналась я. – Как будто только что из отеля с первой линии.

– Замечательно. Тогда не буду мешать тебе наслаждаться отдыхом, – подмигнула она. – Что бы это ни было. Или кто.

Санна явно намекала на Роа, но Роа остался в прошлом. Мы расстались, и, очевидно, что мы были не созданы друг для друга. Я здорово разозлилась, когда узнала про Нису, но сейчас понимала, что те, кто любят, не изменяют. Они не спят с другими женщинами. Роа меня не любил – по крайней мере, как девушку, поэтому у него появилась Ниса. А я не любила его. Я всегда любила Вэйда, и случившееся просто открыло мне глаза на то, что наш брак не должен был случиться. Да, рядом с Вэйдом я никогда не почувствую свое пламя, но зачем мне пламя, если я и так сгораю рядом с ним? У меня не будет крыльев, но они у меня уже есть. Образно выражаясь. Рядом с ним я словно парю.

Так говорила мама про свои чувства к отцу, и теперь я наконец-то отчетливо осознала, каково это. Каково это чувствовать так, что пламя рождается внутри тебя, даже если у тебя его нет. А все остальное… все остальное не столь уж важно.

Решено. Сегодня же поговорю с отцом. Когда он поймет всю серьезность моих чувств, он не станет мне мешать. Потому что, каким бы строгим Торн Ландерстерг ни был, каким бы жестким он ни казался – временами даже мне, это мой отец. Мой папа, который носил меня на руках в прямом и переносном смысле, и он меня любит. Любит по-настоящему.

Я выглянула за дверь и сказала Донверу, что хочу поесть в ресторане.

– Вы уверены? Точно не хотите полежать еще?

– Я победила вирус, – хихикнула я. – И я хочу выйти в люди.

– Завтрак уже закончился…

– Я пойду на обед, – сказала я. – Просто забронируйте для меня столик, пожалуйста.

Верхний ресторан открывался ближе к вечеру, поэтому сейчас я спустилась на лифте на первый этаж. Отсюда, конечно, был не такой красивый вид, но меня все устраивало. Большая часть собравшихся здесь пришли на бизнес-ланчи, но в целом в достаточно просторном зале было пустынно. Мергхандары разместились чуть поодаль от моего столика – вот совершенно не привлекая внимания, правда! Но я уже привыкла, поэтому решила просто наслаждаться днем и тем волшебством, которое происходило сейчас в моей жизни.

Нет-нет, но я поглядывала на лежащий на столе смартфон, сообщение Вэйд прочитал, и я… ну не то чтобы я ждала чего-то в стиле «И тебе, моя Льдинка», но все-таки наверное чего-то ждала. Из этих ожиданий меня выдернул пристальный взгляд девушки: светловолосая и хрупкая, она сидела за дальним столом и откровенно на меня пялилась. Именно пялилась, а не смотрела, потому что ко взглядам я привыкла, мергхандары мне их стабильно обеспечивали, как и всеобщее внимание. Сколько бы я ни говорила с отцом на тему, что мне было бы проще, если бы они не ходили за мной, он даже слушать не хотел.

Я пожала плечами и решила поесть – официант как раз принес свежевыжатый сок и салат. В этот момент экран смартфона сверкнул новым сообщением, и я схватила его, ожидая увидеть что-то от Вэйда. Вместо этого там было сообщение с незнакомого номера. Вложение на нескольких листах, оказавшееся медицинскими анализами, и подпись: «Я Ниса. Нам нужно поговорить, потому что Роа меня игнорит. Я беременна».

Глава 14

Роа

– Я рад, что ты согласился встретиться, – сказал Роа.

Гранхарсен выглядел так, словно не спал всю ночь, или как будто ему девушки не давали неделю. Хотя… в случае Гранхарсена последнее растянулось бы максимум на три дня, потом он бы загнулся или от спермотоксикоза или по причине безвременной кончины собственного эго. Впрочем, Роа и не ожидал, что Вэйд будет счастлив его видеть. Они расстались не то чтобы на высокой ноте.

– И я хотел попросить прощения. Просто… я сам накосячил, реально, а повесил это на тебя. К тому же, еще и гнал как укуренный. Ну где ты, а где Ятта, реально. Ей нужны серьезные отношения, а тебе… короче, прости. Я надеюсь, мы закроем эту тему, и, если между нами все окей, больше к ней никогда не вернемся.

Вместо ответа Вэйд вытащил из кармана вейп.

– Мать тебе руки оторвет, если узнает, – фыркнул Роа, стараясь поддерживать беседу на том уровне, на котором она могла бы у них быть, если бы он так жестко не гнал.

– Она не узнает, – это были первые слова, которые Вэйд сказал после короткого «привет», и холодный ветер ударил Роа в лицо. Буквально.

Они договорились встретиться на пешеходном мосту, здесь пронизывающий ветер с Гельерского залива просто сшибал с ног.

– Уверен, что не хочешь в свой любимый ресторан? Обед с меня.

– Я тебе что, девчонка? – огрызнулся Гранхарсен и снова затянулся так глубоко, что по ощущениям дым у него должен был пойти из задницы.

– Причем здесь девчонка? Просто в качестве извинений.

Вэйд метнул в него такой взгляд, что следующей его фразой могла стать «Засунь свои извинения себе в задницу», – но Гранхарсен промолчал, и это было проблемой. Как общаться с саркастирующим Гранхарсеном Роа знал. Как с яростным – тоже. Как с вальяжно-расслабленным центром Вселенной-кумиром большинства девчонок (и уже не девчонок) – тоже. Как разговаривать с угрюмым типом, который выдает слова взаймы и дымит как дракон, собирающий спалить полпустоши – нет. Таким Роа его не видел никогда.

Что у него, к наблам, случилось?

– Ты кстати летал, об этом было в новостях, – хмыкнул Роа, поворачиваясь к заливу спиной в надежде, что станет получше. В принципе, стало, теперь ветер хлестал не по лицу, а по затылку.

С тех пор, как обороты узаконили – чтобы возрастающая сила не разорвала иртханов в клочья, это вызывало у девиц в соцсетях истеричный писк по поводу и без. В смысле, Роа чуть не оглох, когда смотрел живую ленту какой-то Вэйдовой фанатки, на фоне ее визгов транслировался летящий над Мэйстоном сиреневый дракон. Правда, даже если бы Вэйду вздумалось рыкнуть, его рычание бы никто не расслышал из-за визгов, охов и вздохов. И таких видео были сотни. Тысячи. Что ни говори, а он действительно здорово прогнал, когда подумал, что Гранхарсен клеит Ятту. Вэйд мог заполучить любую, уложить их в постель пачками, а Ятта… она не такая. Она никогда на такое не поведется.

– Окей, – сказал Вэйд, снова глубоко затягиваясь.

– Окей?

– Мир. – Он протянул ему руку.

Роа моргнул. Твою мать, ему достался самый лучший на свете друг, потому что он бы после такого с темы так просто не слез.

– Супер, – пожав протянутую ему ладонь, он рывком притянул Гранхарсена к себе в короткие объятия и похлопал его по спине. – Тема закрыта?

– Закрыта.

– Может, все-таки в ресторан?

Гранхарсен затянулся опять.

– Серьезно, Вэйд? Тебя не тошнит от этого дерьма?

– Ты не моя мамочка, Вайдхэн.

– Если бы я был твоей мамочкой, ты бы уже летел с этого моста вверх тормашками.

Танни Гранхарсен была не то чтобы ярой сторонницей здорового образа жизни, но о курение (в любом виде) очень сильно триггерилась. Попасть под горячую руку этой женщине… м-м-м-м… Роа бы такого никому не пожелал. Горячее нее было только пламя.

К счастью, Гранхарсен не мог читать его мысли, иначе бы с моста вверх тормашками летел уже он, Роа бы даже не успел ему объяснить, что в этой фразе нет никакого сексуального подтекста.

– Хорошо, – как-то поразительно легко согласился Гранхарсен, оставаясь таким же угрюмым. – Ресторан.

– И я плачу.

– За себя, – решительно отказался Гранхарсен.

Все-таки он определенно какой-то странный: раньше ему было пофиг, кто и за кого платит – Вэйд мог спустить на компанию друзей целое состояние по меркам среднестатистического человека или иртхана просто потому что ему так захотелось, а назавтра об этом забыть. В свой адрес он тоже спокойно такое принимал, но, видимо, не сегодня. Хотя сегодня Вэйд в принципе вел себя как долбанувшийся о скалу дракон.

– У тебя все в порядке? – решил уточнить Роа.

– Более чем, – отрезал тот.

И они вдвоем зашагали по мосту к парковке, где оба оставили флайсы: Гранхарсен – свой новенький «Лаунж», цвет: ночное небо, сатин. Ледяной ветер теперь колошматил по лицу слева, от Гранхарсена тоже с какой-то радости веяло фервернским льдом. При том, что тот никогда бы не сказал «Окей», если бы не имел это в виду. Вэйд был не из тех, кто боится кого-то обидеть, и Роа решил забить. В конце концов, главное, что они помирились, а если у Вэйда случилась какая-то задница, тянуть это из него бессмысленно. Захочет – расскажет сам.

Ятта

Первым порывом было послать эту Нису далеко и надолго. Серьезно?! Она беременна?! И не нашла ничего лучше, как прийти ко мне? Но потом я подумала о том, что бы делала я, окажись я в такой ситуации. Если бы отец моего ребенка не отвечал на мои сообщения и на звонки, и… словом, я написала ответ: «Если хочешь, можем вместе пообедать». Наверное, я рехнулась или что-то вроде, потому что со стороны это выглядело более чем странно. Невеста приглашает любовницу жениха сесть с ней за один столик: не иначе, как уже припасла флакончик с ядом.

Ниса, открывшая мое сообщение, очевидно, подумала так же, потому что выражение ее лица пробежалось от изумления и растерянности до недоверия. Но еще она, очевидно, отчаялась, потому что поднялась и прошла через ползала, чтобы пересесть ко мне. Ее попытались остановить мергхандары, но я покачала головой, и они отступили. Девушка опустилась на стул, и я получила возможность получше ее рассмотреть.

Светлые волосы, серо-голубые глаза, немного вздернутый носик и подбородок с ямочкой, пухлые губы. Она была, наверное, моего возраста, если не младше, и сейчас явно не знала, что сказать. Я, в целом, тоже, потому что не представляла, чего от нее ожидать. И все-таки мне предстояло войти в состав международного дипломатического корпуса, поэтому сейчас я первой начала разговор:

– Привет. Ты хочешь, чтобы я поговорила с Роа?

– Я… – Она замялась. – Я не ждала, что ты вот так меня к себе пригласишь.

– А чего ты ждала?

– Не знаю.

Ладно, предположим.

– Я могу передать ему результаты твоих анализов, – сказала я, – но за его реакцию я отвечать не могу.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! – выдохнула она. – Вы же скоро поженитесь.

Вообще-то нет. Но ей я говорить об этом не стала.

– Предпочитаешь, чтобы я визжала на весь зал и выдирала тебе волосы?

Ниса моргнула.

– Тогда тебе стоило прийти чуть пораньше. Когда я только о тебе узнала.

К нам подошел официант и разлил воду по бокалам, поскольку я свою допила, а для Нисы он принес второй стакан.

– Что-то еще будете заказывать, эсса? – На ее столике осталась пустая чашка, в которой был кофе, и Ниса покачала головой.

Судя по всему, ей просто не по карману был такой ресторан, поэтому я попросила официанта принести сырную тарелку и тарелку с морепродуктами. Тот удалился, а Ниса посмотрела на меня еще более шокированно:

– Ты ненормальная?

Я приподняла брови.

– Ты же не будешь все это есть. Ты заказала это для меня.

– Ты беременна. Тебе нельзя голодать.

– Я беременна от твоего жениха! – едва различимым шепотом выдала она, подавшись ко мне.

– Спасибо, что напомнила, но я не собираюсь это с тобой обсуждать. Хотя… пожалуй, кое-что мне все-таки интересно. Ты же знала, что Роа собирается жениться на мне, и знала, что это неизбежно.

– Я влюбилась в него, – буркнула Ниса, – ты когда-нибудь влюблялась так, что все… крыша, пока?

Я вспомнила Вэйда и прошлую ночь, и к щекам прилила краска. Не просто когда-нибудь, я сейчас в той самой точке. Потому что даже сейчас, сидя с любовницей своего бывшего за столиком, я думаю о том, почему он мне не пишет. Где он. И какой будет наша следующая ночь.

– Хотя вряд ли. В твоем мире же все по расчету, – она сложила руки на груди и подалась назад. – Прости.

– Не стоит меня оскорблять, чтобы потом не пришлось извиняться. – Я спокойно посмотрела на нее. – Я тебе ничего плохого не сделала.

Ниса смутилась и вжалась в кресло еще сильнее.

– Не понимаю. Тебе совсем все равно? Ты его хотя бы любишь?

– Это я точно не буду обсуждать с тобой, – ответила я.

Ниса кивнула. По сути, мне было больше нечего ей сказать, и этот разговор должен был закончиться здесь и сейчас. Но официант еще не принес закуски, а она еще не поела. Она, наверное, потратила целое состояние на то, чтобы приехать в Мэйстон. Я имею в виду, состояние по ее меркам: должна же в этом быть какая-то логика? И я принялась мысленно рассуждать.

Роа игнорирует Нису, Ниса узнает, что беременна. Она может попытаться поймать его на людях или прийти к его отцу, что неизбежно спровоцирует скандал, виновницей которого будет она. Или же может приехать сюда и спровоцировать на скандал меня, и тогда вроде как виновата все равно будет она, но чуточку меньше, потому что именно благодаря «ревнивой невесте» всем станет обо всем известно.

Ну… так себе план, но в принципе, мог бы сработать.

– Ты хотела, чтобы я устроила скандал? – прямо спросила я.

– Я… почему ты…

– Это единственная причина, по которой ты могла поехать ко мне, вместо того чтобы прийти к его матери, отцу или к нему самому, или пойти в прессу. Ты не хотела выступать инициатором скандала, но тебе нужно было, чтобы Роа об этом узнал, и чтобы об этом узнал весь мир.

Ниса скривилась, и я поняла, что моя теория верна на все сто процентов без единой доли погрешности.

– У меня не такой уж и большой выбор, Ятта, верно? – Она пожала плечами. – Либо я устраиваю скандал, либо ты. Но таким как ты всегда все прощают, а таким как я – никогда. Во мне растет ребенок с черным пламенем, которого мало того, что надо кормить и одевать, так еще и… это большая опасность для жизни.

Я нахмурилась. Беременность иртханятами с черным пламенем в нашем мире не то чтобы изученная тема. Банально потому, что иртханов с таким типом пламени очень мало: помимо нашей семьи и семьи Вайдхэнов в мире их больше нет. Когда-то в нашем мире вообще не было иртханов, а люди были вынуждены жить под землей, потому что драконы уничтожали любые наземные поселения. Но потом шаманы Пустынных земель начали вливать в себя кровь драконов, не все выживали, но те, кто выживал, получали способности зверя. Со временем это привело к возникновению сверхрасы, способной управлять драконами, разворачивать их, отдавать любые приказы, защищать земли от налетов. Так возникла наша раса, раса иртханов, которые аккурат до папиной реформы считалась в нашем мире господствующей. Благодаря первым иртханам люди вышли из-под земли, появились первые наземные поселки, а после и города.

Алый-огненный, синий-снежный, ледяной, зеленый-водный, золотой-пустынный – так в нашем мире распределялись цвета пламени иртханов, и у каждого были свои уникальные особенности. Черного пламени в мире не было, потому что до определенного момента до глубоководных фервернских (самый малоизученный и самый сильный вид драконов) никто не добирался. А тот, кто добирался… в общем, ничего хорошего с ними не происходило. До моего отца, матери и до Бенгарна Вайдхэна, отца Роа, глубоководные вообще не шли на контакт, они не подчинялись приказам даже сильнейших иртханов, каким бы пламенем они не были наделены. Так что в какой-то мере наши семьи были аномалиями. Равно как и Вэйд Гранхарсен с его объединенным фиолетовым пламенем.

Вэйд…

Я украдкой бросила взгляд на телефон, но сообщения от него по-прежнему не было.

Я буквально почувствовала обжигающий мою руку взгляд и поняла: кое о чем я все-таки не подумала. Ниса буравила смартфон взглядом в ожидании, что на него позвонит Роа. А еще она наверняка думала, что рано или поздно Роа появится вместе со мной на людях. Кормить ее резко расхотелось, как и сидеть рядом с ней. Она действительно собиралась спровоцировать скандал и сделать это на максималках. Мне стоило немаленьких усилий сдержать проснувшуюся внутри ярость и не выдать ей то, чего она так ждала. Ниса все отлично распланировала, и, я полагаю, она бы получила то, что хотела, если бы мы с Роа не расстались. Не говоря уже о том, как бы я себя чувствовала, если бы между нами реально были какие-то отношения, а не просто семейная договоренность.

– Роа не появится, – сухо сказала я, ругая себя за свою дурацкую сентиментальность и желание видеть в людях все только самое лучшее. – А тебе лучше уйти.

Ее глаза округлились. Нет, прости, а чего ты хотела?

– Вы с ним сейчас не видитесь? – с какой-то затаенной надеждой спросила она.

– Как я уже сказала, обсуждать с тобой это я не стану. – Я посмотрела на подошедшего официанта. – Заверните, пожалуйста, это с собой для эссы. К сожалению, ей уже пора уходить.

– Думаешь, твой статус поможет тебе стать счастливой? Ха! Подавись своими подачками, ларрка! – выплюнула она мне в лицо. А потом подхватила сумку и выбежала так быстро, что все-таки привлекла внимание.

Не говоря уже об официанте, который теперь не представлял, куда девать закуски.

– Поставьте тарелки, – попросила я. – Спасибо.

Официант явно был счастлив, что его не снесло волной женского противостояния, не говоря уже о том, что он не оказался втянут в международный скандал. Мне же оставалось только вернуться к салату, ругая себя за доверчивость. Впрочем, отец всегда оберегал меня от таких ситуаций, а я… я всегда считала, что это просто его зацикленность на безопасности. Что люди не могут меня ненавидеть просто за то, что я есть, за то, что я родилась не в трущобах, и мне не надо сводить концы с концами. За то, что у меня было то, что многие не смогут получить и за всю жизнь. Наверное, стоит ему сказать спасибо, что я столкнулась с таким лицом к лицу впервые в девятнадцать. Серьезно.

Я никогда не ставила себя выше окружающих. Никогда не тыкала никому в нос, что я – Ятта Хеллирия Ландерстерг, что мой отец – одна из самых влиятельных фигур на мировой политической арене, сильнейший иртхан Ферверна. Мне даже в голову не приходило, что я лучше кого-то просто потому, что я родилась в такой семье. Поэтому я с детства очень много училась, тренировалась и снова училась. Потому что мне всегда нужно было соответствовать. Идеалам. Правилам. Мировым стандартам. Я хотела всего добиться сама, в спорте, в учебе, везде…

Салат после такого разговора отказывался в меня лезть, но я все-таки съела все и, наплевав на здоровое питание, впихнула в себя еще полтарелки морепродуктов и частично сырную. Потом вернулась в номер и уселась смотреть фантастический сериал про мир, где нет никаких драконов. В этом мире активно развивались технологии, но до наших им все равно было далеко. Такие книги и фильмы стали популярны после нашумевшей истории Люси, оперную постановку по которой ставил Джерман Гранхарсен. Его же постановка – на этот раз уже вайшеррская экранизация про жизнь Теарин Ильеррской, спровоцировала интерес к древности и историям любви и интриг в антураже прошлого.

Я старалась отрешиться от неприятного разговора, который налип на кожу, как какая-то отвратительная некачественная бытовая липучка, но получалось плохо. Я то и дело смотрела на дисплей смартфона, думала про Вэйда. Хотела ему позвонить, но потом понимала, что он может быть занят, и снова откладывала смартфон.

В конце концов я выключила визор и наклеила себе очередную пластинку на сгиб локтя, чтобы поспать. Но поспать не удалось: я действительно чувствовала себя хорошо, вирус больше не требовал постоянно находиться в горизонтальном положении. Я сходила в душ, сделала укладку, не представляя, чем еще себя занять. Просто я привыкла постоянно находиться в движении, что-то делать – либо учиться, либо тренироваться. Вот такие расслабляющие дни в моей жизни случались крайне редко и сильно меня нервировали, примерно так же нервировал предстоящий разговор с отцом.

Лекции, что ли, почитать?

Я не выдержала и написала Вэйду: «Как ты? Я соскучилась», – и отправила сообщение раньше, чем успела себя остановить.

Прошло буквально пару минут, и на дисплее высветился его номер.

Вэйд мне сам позвонил! Я с визгом подпрыгнула на постели, нажала «ответить», но на дисплее высветилось сообщение: «Абонент предпочитает аудиозвонок». Вэйд решил не включать видео, наверное, действительно занят.

– Привет! – шепнула я, поднося смартфон к уху. – Ты где?

– Ятта, я бы не хотел, чтобы случившееся ночью ты понимала неправильно.

– Что? – переспросила я. – О чем ты?

– Все эти твои сообщения – это лишнее. Да и все в принципе лишнее.

Я непонимающе замерла.

– То есть?

– Так и есть. Мы просто потрахались, давай не будем превращать все это в сопливую мелодраму.

Что?

В сопливую мелодраму?!

– Это такой прикол? – уточнила я. – Не смешно.

– Да вообще ни разу.

Мы с Вэйдом разговаривали много раз, но никогда еще его голос не казался мне настолько чужим. И далеким. Мне кажется, даже когда я слушала его песни, он был ко мне ближе, чем сейчас.

– В общем, Ятта, давай с этим завязывать. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– Ты поэтому так со мной носился? – спросила я, все еще отказываясь поверить в то, что слышу. – Чтобы просто меня трахнуть? Не слишком ли много усилий?

– Слушай, ну я же понятия не имел, что ты давно в меня влюблена. Ты мне казалась просто дочкой знаменитого на весь мир Айсберга, не просто казалась, ты и вела себя так. Я думал, все будет сложнее.

– Замолчи! – выкрикнула я.

Каким-то образом ему удалось разрушить все мои барьеры, весь мой контроль, все то, что я умудрялась сохранять даже с Роа, которого знаю с детства. Даже с Нисой, которая пыталась мной манипулировать. Я забыла все, чему меня учили, я вообще обо всем забыла, и сейчас тщетно пыталась вытащить это из себя, но оно осыпалось на дно моего существа вместе с сердцем. Осколками льда, которые резали так, что хотелось кричать от боли.

– Как скажешь. Но ты была очень даже горячей, Ятта Хеллирия Ландерстерг, – сообщил он.

– Побоялся, что я оторву тебе член, если скажешь мне это в лицо? – спросила я.

Внутри все рвалось от боли, которую я даже не пыталась отрицать, как всегда поступала с какими-то ненужными чувствами. Ненужными, лишними, мешающими мне мыслить здраво, но сейчас мыслить здраво не получалось. Сейчас вообще мыслить не получалось, если уж говорить откровенно. Я не тряслась, как новорожденный виаренок от охватившего меня холода, только потому что была в шоке. Сквозь который проступали все эти лишние чувства. Эмоции. Лишнее все.

– Да ладно, Ятта. Мой член тебе понравился, – он усмехнулся в трубку. – Давай не будем портить друг другу впечатления только потому, что все пошло не так, как ты планировала. К тому же, с другими девчонками я не прощаюсь даже по телефону.

– Ауч, – сказала я, чувствуя, как остатки меня разлетаются на осколки. Мне просто нужно было это сказать, чтобы не начать орать так, что в мой номер сбегутся не только мергхандары, но и служба безопасности отеля.

– В принципе… да. В конце концов, долбануться об лед – это всегда больно.

Я сбросила звонок. Понимала, что еще чуть-чуть – и меня не спасут ни разговоры с отцом, ни долгие беседы с преподавателями, ни лекции, ни все, что мне известно и что мне вдалбливали с детства. Я готова была на такую глупость, как вылететь из этого номера, приказать Донверу пробить его местоположение и от души пнуть Вэйда Гранхарсена по яйцам на глазах у всех. Невзирая на лица, невзирая на то, что завтра это будет во всех СМИ с комментариями, что дочь Торнгера Ландерстерга сошла с ума… Видят драконы и шаманы всех эпох, я была к этому отчаянно, невыносимо близка, но, вместо того, чтобы это сделать, я свернулась калачиком на постели, подтянула к себе подушку и заорала в нее.

Если бы это еще могло помочь! Я никогда не думала, что может быть так больно. Даже измена Роа не выворачивала меня изнутри настолько. Так остро и невыносимо, что кажется, если ты сейчас останешься в сознании, просто умрешь от болевого шока. А Роа, на минуточку, был моим женихом… и другом, как я считала когда-то. Нет. Не могу. Хватит! Нет! Прекратите это кто-нибудь!

Я хотела бы заплакать, но у меня не получалось. Словно внутри меня прошлось «ледяная волна»*, навсегда запечатывая во мне эту боль, и я просто лежала и корчилась от нее, пытаясь глубоко дышать, вспоминая все известные мне приемы, предназначенные для того, чтобы справляться с самыми разными обстоятельствами.

Но у меня не получалось. Ни один прием не работал. Возможно, дело было в том, что я плохо тренировалась, или же просто они не подходили для чувств. Если бы я могла спросить, я бы позвонила отцу и спросила, но я не могла. Только не сейчас. Только не после такого. Нет. Это окончательно меня уничтожит… Разочарование в его голосе меня просто убьет.

Я не так уж много съела сегодня, но сейчас все съеденное разом запросилось наружу. Или это были мои внутренности, которым срочно надо было выйти из этой заполненной болью меня. Наверное, меня бы стошнило так или иначе, если бы не раздался звонок. Смартфон вибрировал рядом со мной, а я не находила в себе силы даже посмотреть на дисплей. Поэтому он прервался, а после возобновился, и тогда я потянулась за ним.

– Ятта, – голос мамы звучал радостно, и это настолько противоречило тому, что творилось во мне, что пришлось закусить щеку изнутри. Чтобы не заорать, не нажать на сброс, не сказать лишнего.

– Да? – механически ответила я.

– Я в Мэйстоне, Льдинка. Скоро буду в отеле. Отец с Эрвером приедут в вечер перед соревнованиями, так что у нас с тобой вполне получится устроить парочку девичников. Что скажешь?

В другой раз я бы обрадовалась. Да и сейчас, наверное, надо было обрадоваться. Но я не могла. Это значило только то, что мне придется держать лицо не только на людях, на тренировках, перед Санной, но и по утрам и вечерами, перед мамой.

Что же, возможно, так даже лучше. Будет меньше времени на ментальные самооплеухи, на то, чтобы называть себя дурой, и совершенно не останется времени на то, чтобы думать о Вэйде Гранхарсене.

– Супер, – сказала я. – Поужинаем сегодня вместе?

*Сезонное явление критических морозов в Ферверне, когда нельзя выходить на улицу без специальных масок-респираторов.

Глава 15

День соревнований

Ятта

– У тебя все получится, дорогая, – мама обняла меня и поцеловала. – Я тобой горжусь.

Получится. Конечно, получится. Если уж у меня получилось не сойти с ума за последние дни, как следует тренироваться и выкладываться, и даже ни разу не почувствовать то, что я почувствовала после разговора с Вэйдом Гранхарсеном – это победа. Боль во мне словно и правда заморозила «ледяная волна», а присутствие мамы помогало держать себя в руках. Даже Санна больше не спрашивала, что со мной такое, я словно вернулась к той Ятте, которой была до Нисы, до измены Роа, до встречи с тем, кто разрушил меня изнутри. Но быть разрушенной я смогу себе позволить, только когда вернусь домой. Там как раз будет время, чтобы пожалеть себя, поваляться в постели, подумать о том, что делать дальше… или просто больше никогда об этом не вспомнить. В конце концов, даже на выжженных драконами пустошах рано или поздно прорастает трава. Такой закон жизни.

– Спасибо, – я обняла ее в ответ.

Нам как раз предстояло выдвигаться: макияж мне будут делать уже в здании ледовой арены Мэйстона, там же я переоденусь. Для меня подготовили потрясающий костюм, он алый, и у меня будет алая помада, и алые перчатки, я раньше никогда не танцевала в костюме такого цвета. На примерке было очень красиво, даже без макияжа, могу только представить, как будет с ним.

Волнение все равно поднимается из груди и срывается с губ вздохом, и я замираю в маминых руках.

– Ятта, – шепчет она, почувствовав мое состояние. – Все будет хорошо.

– Я знаю. Да. Я просто…

– Никогда не получала мировую платину?

– Сейчас еще рано об этом говорить.

– Никогда не рано. Ты достойна этого, как никто другой, и я говорю это не как мать. А как профессионал.

Наверное, раньше я бы хлюпала носом, но вместе с болью во мне заморозило и все потенциальные слезы по какому бы то ни было поводу. Я даже не уверена, что смогу порадоваться платине так, как раньше, но… Но это все равно не повод позволять Вэйду Гранхарсену забрать у меня и вторую мечту.

– Спасибо, – искренне говорю я. – Ты даже не представляешь, сколько для меня это значит, мам.

– Бабушка тоже будет. – Она хитро улыбается, как будто что-то не договаривает.

– Я рада.

Бабушка, то есть мамина мама, меня очень любит. Мне кажется, она получила возможность прожить со мной то, что не прожила с мамой. Из-за кошмара, в эпицентре которого она оказалась. Мы все не любим вспоминать эту историю.

– И дедушка. И Дар с Мел и детьми.

Мамин папа и ее брат с супругой и моими кузенами.

– Собери их всех, – бормочу я.

– Что?

– Ничего.

– Мне кажется, или ты сравнила нашу семью с фигурками из шоколадных драконьих яиц?

– Тебе не кажется, – я плотно сжимаю губы.

– Ятта…

– Это очень большая ответственность, – говорю я. – Ты хоть представляешь, какая это ответственность, когда на меня смотрят все?

– Представляю, – она смеется, – знаешь ли, как раз я это лучше всех представляю.

Да. Тут не поспоришь. Мама выступала сама. Делала свои шоу. Так что она в самом деле представляет, каково это.

– И поэтому ты привезла всех, чтобы я почувствовала, каково было тебе?

– Чтобы вся семья разделила твой триумф, глупая, – она целует меня в макушку. – Но я никого не привозила. Они захотели сами, это было их решение, и мы с отцом полностью их поддержали.

– Ладно, – машу рукой. – Пойдем. Нам уже пора.

– Пойдем, – мама мягко удерживает меня за руку. – Сейчас пойдем, милая. Отец не хотел тебе говорить, но я не хочу, чтобы у тебя был сюрприз, когда ты выйдешь на лед. Вайдхэны тоже здесь. В полном составе. Мы все еще очень рассчитываем вас помирить.

Ну конечно! Разумеется. Еще бы они не рассчитывали.

Я морщусь. Говорить сейчас об этом не хочется, спорить, ссориться – тоже. Только не сейчас. Не перед соревнованиями. Мама не раз и не два пыталась осторожно затронуть тему Роа, но я всякий раз легко с нее сворачивала. Вот тут как раз пригодились мои дипломатические навыки и умение выходить из бесед, которые кажутся заведомо неприятными или проигрышными.

– Поговорим об этом когда я возьму платину, – отвечаю я, и мама кивает.

Кажется, она ожидала более бурной реакции, но у меня сейчас ни на что нет бурных реакций.

Я застыла. Как ледяная копия себя. Все называли меня Льдинкой с детства, но я стала ей только после знакомства с Гранхарсеном.

Как хорошо, что об этом никто не узнает.

Мы выдвинулись в просторном флайсе: я, мама, отец и Эрвер, флайсы сопровождения, так же, как и наш, с дипломатическими знаками, окружали нас по привычной схеме. Я с закрытыми глазами могла сказать, как они двигаются, знала, как меняется их расположение, все это я знала в точности так же, как и то, что я должна победить. Я должна привезти из этого проклятого города хотя бы победу, потому что в качестве платы за нее я оставлю в Мэйстоне свое разбитое сердце.

– Как настрой, Ятта? – интересуется отец.

– Замечательно. – Я пожимаю плечами. Мне сейчас не хочется разговаривать вообще ни с кем, поэтому я ограничиваюсь короткими емкими фразами. Отец хмурится, но мама кладет руку ему на плечо:

– Торн, Ятта волнуется.

– Дать ей поволноваться? – хмыкает отец.

– Почему бы и нет. Иногда это полезно, – мама хитро улыбается. Мне кажется, она хочет взъерошить ему волосы, но никогда себе этого не позволит. Не при нас. Не на людях, потому что отец просто не поймет.

– Чем это может быть полезно? – хмуро интересуется Эрвер. – Ятта, я уверен, что ты победишь.

– Угу.

Как так получилось, что никому в своей семье я не могу рассказать правду? Они ведь любят меня, каждый по-своему, но любят. Даже отец с его безмерной требовательностью и забитым до предела графиком. Даже мама, которая постоянно либо в благотворительности, либо в шоу, либо и в том и в другом вместе. Эрвер… ну тут и говорить не о чем. Если честно, об этом я вообще не хочу ни говорить, ни думать. А я… я тоже люблю их всех, но почему-то при мысли о том, чтобы рассказать как облажалась, как поверила тому, кому верить просто нельзя – если ты не полная дура, конечно, в груди встает ком, как обрушившаяся снежная лавина, отрезающая мои слова и чувства от этого мира.

Остаток пути мы молчим, потом отец, мама и Эрвер направляются в сторону центрального входа, а я – меня встречает Санна, которая не пасует даже перед великим Торном Ландерстергом – в сторону служебного. Слава первым иртханам, нас ограждают от любых интервью, все интервью – только после выступления. Мне кажется, я сейчас подавлюсь словами, если попробую что-то сказать.

– Красотка, – говорит Санна, когда мой образ готов.

Я сейчас выгляжу на несколько лет старше. Светлые волосы убраны наверх и стянуты достаточно туго, чтобы мне не мешать, и при этом остаются свободные локоны, чтобы прическа не выглядела чрезмерно строгой. Алое платье с тонким платиновым узором полыхает как пламя. Я в его эпицентре как ледяной стержень, который не плавится только благодаря какой-то странной случайности.

Я знаю, что уже начались первые выступления, но я подойду как раз вовремя, к своему времени. Над ледовой ареной витает дух соперничества, азарта и возбуждения, которым сопровождаются все соревнования подобного рода. Мне надо этим наслаждаться, я хочу этим наслаждаться, но…

– Снова думаешь про своего жениха? – уточняет тренер, когда мы идем по коридору.

– Нет. Нет, – качаю головой.

– О выступлении?

– О том, что долбануться об лед – это всегда больно.

– Ятта! – Санна подпрыгивает на месте, как будто я ее ударила.

– М?

– Я же тебе говорила! Никогда не произноси это вслух!

При всем при том, что Санна современная женщина, спортсменка со стажем, неоднократный призер мировых соревнований, у нее две платины, одна с соурских игр, она… иногда суеверная. Если я упаду, это точно никак не будет связано с тем, что я сказала. Но я не упаду.

– Хорошо, не буду, – легко соглашаюсь я.

Но перед глазами все равно стоит лицо Вэйда, когда он выдает это мне. Мы говорили не по видео, поэтому я могу только представлять, как он выглядел, когда…

«Пошел ты», – мысленно шиплю я.

Тем более что время ожидания закончилось. Коридоры закончились. Я уже иду к выходу, а меня уже объявляют. Как всегда, со всеми предыдущими достижениями, но я пропускаю их мимо ушей и выхожу на лед под тонущее в аплодисментах:

– Ятта Хеллирия Ландерстерг!

Небольшая пауза между тем, как они затихнут, и тем, как начнется музыка, нужна мне, чтобы отстроиться. Я вскидываю руки и замираю в некоем подобии транса. Все справляются со своей болью по-разному, и я собираюсь оставить ее на этом катке. В Мэйстоне.

Музыка падает на арену первыми яростными аккордами – для этой программы я выбрала более сильную композицию. В ней нет слов, поэтому многое зависит от того, как я расскажу эту историю. О чем она будет для меня. И я начинаю раскручивать ее, как раскручиваюсь я сама, скользя по льду. Пока еще набирая силу, потому что все самое интересное всегда остается на финальную часть танца.

Я знаю, где сидят родители, Эрвер, остальные мои родные, где сидят Вайдхэны – это одни из самых дорогих мест на трибунах, я даже знаю, что там выкуплено несколько рядов и они оцеплены. Но я туда принципиально не смотрю, для меня существует только танец на льду.

Это история Райяори Ламеррской, женщины, изменившей ход истории северного континента подобно тому, как Теарин Ильеррская изменила Огненные земли. Райяори родилась в семье ледяного дракона, первого советника правящего иртхана одного из северных княжеств. Она была вторым ребенком, могла бы составить выгодную партию, но…

Ее пламя так и не проснулось. И ее, подобно сотням простых девушек, отдали в гарем. Мне нужно сосредоточиться на ее истории, танцевать ее чувства, когда от нее отказывается родной отец, когда от нее отворачивается родной брат, но у меня не получается полностью сосредоточиться на них. Потому что, как бы я ни старалась, меня перебивают собственные, они меня захлестывают, и я уже не на сто процентов она, как должно быть в этой истории, я примерно наполовину я.

Ятта Хеллирия Ландерстерг.

Отмахиваясь от внутреннего недовольства, я делаю первый прыжок, тройное вращение – и четкое приземление, но в этом четком приземлении нет чувств. Тех, которые там должны быть. Несмотря на то, что в музыку снова врываются аплодисменты, я собой недовольна. Это внутреннее чувство недовольства ни с чем не спутаешь, когда ты осознаешь, что фальшивишь. На такую малюсенькую, сотую часть, которую может быть никто и не заметит, но это злит.

И я возвращаюсь к ее истории, к ее чувствам, и наконец-то отрываюсь от земли. От своей личности, следующий прыжок уже гораздо лучше, гораздо эмоциональнее, гораздо ярче, и я улыбаюсь, мысленно, потому что героине этого танца улыбаться не к месту.

Несмотря на то, что это – история ее победы, до нее ей придется пройти еще многое.

Жестокость правящего.

Потерю себя и своих жизненных ориентиров.

Предательство лучшей подруги…

Но потом она встретит того, с кем ее жизнь полыхнет сверхновой. И окажется в самом сердце переворота, который объединит Северный континент и сделает его великим.

Я вливаюсь в историю настолько, что позволяю себе одну непростительную ошибку, прицельный взгляд в зал. Случайный, но эта случайность ударяет меня под дых, потому что каким-то образом я на полном ходу врезаюсь в Вэйда Гранхарсена. Как в преграду, которую внезапно кто-то выкинул на лед, в том самом прыжке, который должен быть четверным, и…

Я не знаю, как так получается, потому что я отрабатывала это сотни раз, но нога встает неправильно. Лезвие встает неправильно. Я оттолкнулась уже неправильно, я его смазала на все сто процентов, поэтому когда я пытаюсь поймать равновесие на льду, мне это не удается.

Я приземляюсь на пятую точку в самый яркий аккорд, который должен был стать ключевым. Кульминационным. Мое тело учили падать, меня учили падать, поэтому я отталкиваюсь ото льда так легко и возвращаюсь в танец, но это уже бессмысленно.

Во мне не осталось чувств женщины, которую я танцевала.

Только мои собственные, и это – отчаяние, смешанное с разочарованием и такой болью, которая вот-вот разорвет меня на куски. По крайней мере, мне так кажется, потому что хотя я продолжаю скользить по льду, в моем теле обжигающая огненная тяжесть.

Зал все равно взрывается аплодисментами, на лед летят цветы и игрушки, но я едва нахожу в себе силы улыбнуться и поклониться. Мне хочется сбежать, сбежать из-под пристального внимания, что я и делаю при первой возможности.

Санна встречает меня, помогает надеть защиту на лезвия, но я внутренне уже умерла.

– Все будет хорошо, Ятта, – говорит она, потом снова повторяет, – все будет хорошо.

В этот момент у меня начинает болеть пятая точка, весьма ощутимо, отдает противной пульсацией в бедро. Я всей кожей ощущаю этот удар ягодицами о лед, обжигающее мгновенное прикосновение к нему пальцев, не позволивших мне распластаться там враскоряку, как объевшаяся дурманной коры иглорыцка.

Оценки я слышу сквозь нарастающий шум в ушах, и, хотя и так понятно, что платины мне не видать, я понимаю, что это уже не просто платины не видать.

Это третье место.

Это – мой самый кошмарный сон, за которым я совершенно не вижу свое будущее.

Никак.

И нигде.

Глава 16

Ятта

Как говорит папа, жалеть себя – худшее из того, что можно представить, но я сейчас себя не жалею. Во мне не осталось сил на жалость, я просто лежу на своей кровати, уставившись в одну точку. Скоро закончатся каникулы, и я вернусь университет, а пока могу себе позволить лежать и ничего не делать. Ко мне постоянно заходит мама, она меня обнимает, говорит, что я умница, что у меня все будет хорошо. Я киваю и соглашаюсь. Отец тоже приходит, и Эрвер, и с ними я соглашаюсь – да-да, конечно, я сделала все, что могла, я молодец. Со мной пыталась поговорить Риа, но я не ответила на звонок, не говоря уже о том, сколько раз мне пытался позвонить Роа. Ему я, разумеется, тоже не ответила.

За окном густые хайрмаргские холодные сумерки, а это значит, что обед уже прошел. Я просила меня не трогать и не звать к обеду, и мама наконец-то вняла моим просьбам. А может быть, поняла, что заниматься благотворительностью и подготовкой нового шоу гораздо более перспективно, чем сидеть с унылой мной. Что самое смешное, я думаю об этом без капли сарказма, для меня очевидно, что вытащить меня из этого состояния могу только я сама. Но я не хочу.

Потому что если я встану и снова начну жить жизнь, это будет больно.

Мне придется признать, что я проиграла. Я поддалась чувствам, которым не стоило поддаваться. Я поверила парню, которого надо было облетать десятой аэромагистралью. Я позволила ему уничтожить то, к чему готовилась годами, просто из-за того, что на него посмотрела.

Если я снова начну жить и чувствовать, мне придется признать, что я слабая. Потому что сильные не падают, когда видят бросивших их парней. Не рушат мечту своей жизни, просто потому что чувства вспыхивают в груди как пламя.

То, что я в жопе, я поняла, когда отец сказал мне после выступления:

– Третье место – это не поражение, третье место – это всего лишь ступень.

И это он! Для кого номер один – быть номером один, всегда и во всем, было в приоритете.

Он сказал это из жалости ко мне, после пресс-конференции. На которой я улыбалась так, что у меня заболели и щеки, и скулы, и все остальное. Особенно сильно болело в груди. Возможно, именно тогда я приняла решение вернуться и лечь в постель, и ничего не чувствовать. Потому что эта боль в груди, не имеющая ничего общего с физической, грозила уничтожить меня на месте.

– Что вы чувствуете сейчас, заняв третье место? Вы расстроены?

– Нет. Нет, не настолько сильно как могла бы.

Улыбка. Щелчки камер.

– Ваши дальнейшие планы?

– Я пока не готова о них говорить.

– Но вы продолжите заниматься фигурным катанием? Вы не раз и не два заявляли, что после этого чемпионата планируете посвятить себя дипломатической карьере.

– Да. – Улыбка. Щелчки, щелчки, щелчки, операторы видео повсюду. – Скорее всего, так и будет.

– То есть мир больше никогда не увидит Ятту Хеллирию Ландерстерг на коньках?

Ему придется с этим смириться.

Мысль как ответ приходит в голову слишком остро, и я понимаю, что это ни разу ни о катке. Ни о коньках. Это о Гранхарсене, хотя о нем меня никто не спрашивал, и мой ответ – он больше никогда меня не увидит, я больше никогда не позволю ему приблизиться к себе. Никогда. Ни за что. Ошибка стоила мне первого места и платины, но урок я усвоила.

– Когда я решу точно, вы об этом узнаете.

И вот я дома, и не хочу ничего решать. Я хочу лежать и смотреть, как снежинки липнут на стекла, на этом все. Тем более что у меня была договоренность с отцом, после чемпионата я посвящаю свою жизнь учебе и дипломатии. А фигурное катание…

Я знаю, что отец согласен на компромисс, об этом мне говорил и он, и мама.

– Ты можешь продолжать, Ятта, – сказал он. – Я не буду больше на тебя так давить.

Проблема в том, что я не хочу продолжать.

Потому что я больше не хочу падать.

За моей спиной открывается дверь. Наверное, это мама, которая все-таки принесла мне обед, и я вздыхаю. Мама такая мама: накормить ребенка – это, по-моему, инстинкт.

– Я не хочу есть, мам, спасибо.

– Я не мама, и я надеюсь, что его мы есть не будем.

На голосе Роа я все-таки подскакиваю: у нас с родителями была договоренность, которую они нарушили – никаких Вайдхэнов в пределах досягаемости.

Но вот он, Роа, чрезвычайно серьезный и какой-то очень повзрослевший, стоит в дверях и держит на руках маленького виаренка.

Один взгляд на пушистого зверя с крохотными пока крыльями – сколько ему, месяца два? – и на глаза наворачиваются слезы. Тема виари и виаров в нашем доме под запретом: с тех пор, как мамина виари, Гринни, улетела с драконом, которого мама когда-то приручила. И не вернулась. Мне было девять, когда они улетели вдвоем из нашей загородной резиденции, обычно Гринни возвращалась через пару дней, максимум через неделю, но в этот раз ее не было неделю, две, потом прошел месяц. Когда в следующий раз прилетел Верраж (так звали дракона), через его состояние мама все поняла. Она плакала так, что даже отец не мог ее успокоить, и я плакала тоже. Правда, не так как мама. Она срывалась на слезы прямо посреди разговора, или за ужином, за обедом – внезапно, и не могла остановиться. Хотя отец пытался объяснить маме, что, скорее всего, Гринни почувствовала, что больна – даже несмотря на то, что раз в год мы возили ее на профилактические осмотры, она все равно продолжала плакать. Помочь смогло только время, но с тех пор мама была категорически против того, чтобы в нашем доме были виары.

Я слышала ее «нет» на протяжении десяти лет, даже несмотря на то, что мне всегда и во всем потакали.

И вот, пожалуйста.

Это нечестно. Совсем нечестно.

– Что это? – спрашиваю я, чувствуя, что у меня начинают дрожать губы.

Вместо ответа Роа садится ко мне на кровать и протягивает крохотного зверя. Маленький дракончик тянет ко мне нос, поэтому не взять его на руки кажется верхом жестокости, но, стоит осторожно прижать его к себе, как он начинает вирчать. Эта вибрация крохотного тельца ударяет мне прямо в грудь и рождает – нет, не пламя, нечто гораздо более мощное и опасное – умение чувствовать. Это похоже на ощущение, когда отлежала во сне ногу или руку, а потом поворачиваешься так, чтобы кровообращение восстановилось. Покалывающее чувство становится почти болезненным, и оно концентрируется в груди. Там, где я его последний раз и оставила.

На шерстку зверя что-то капает, и я не сразу понимаю, что это моя слеза. Затем вторая, третья…

Я крепче прижимаю виаренка к себе, словно он мой спасательный круг, отпустив который я просто умру. Роа же подается ко мне и обнимает, сначала осторожно – как будто спрашивает разрешения, а потом крепче. Спустя пару минут я уже рыдаю так, что давлюсь всхлипами: малыша я, разумеется, отпустила, и он бодро скачет по моей кровати, пытаясь стянуть подушку на пол.

Я не должна плакать, особенно при Роа, особенно в его объятиях, но у меня ничего не получается. Не получается это остановить, как будто из меня со слезами выходит все разочарование в себе, в том, как все получилось, в том, что я накосячила… Эти мысли провоцируют новый виток слез, и я снова начинаю рыдать в голос. Снова приоткрывается дверь, но тут же закрывается – видимо, маму здорово напугало то, что здесь происходит. Правда, я не уверена, что это мама, а не Эрвер… и если это Эрвер, то может случиться катастрофа. Он и так рвался поговорить с Роа, поэтому я сейчас пытаюсь успокоиться. Получается плохо.

И, когда все-таки хотя бы плохо начинает получаться, Роа произносит:

– Ятта, прости меня. Пожалуйста, прости, – он притягивает меня к себе еще сильнее и целует в макушку. – Хотя бы ты. Потому что я сам вряд ли смогу себя простить за то, что причинил тебе боль.

От его слов меня накрывает еще сильнее. Не знаю, то ли от всей этой ситуации с Нисой, которая, оказывается, тоже все еще во мне жива – как и все остальное, то ли от того, что, по сути, мы теперь в равных с ним ситуациях. Хотя мы расстались, я переспала с парнем, не просто с парнем, с его другом – спустя сколько после этого расставания? Так что я тоже хороша.

Сумасшедшую мысль о том, что Вэйд это провернул, чтобы помирить нас с Роа, я отбрасываю. Вэйд Гранхарсен эгоист в самом дерьмовом смысле этого слова, которое только можно придумать. Когда мы трахались, он не думал ни о Роа, ни обо мне, только о своем роскошном члене, на который с удовольствием запрыгивают наивные дуры (привет, Ятта) и девицы, которых не интересуют ни чувства, ни что бы то ни было еще – такие же, как он, просто чтобы поставить галочку «у меня был потрясающий секс с Вэйдом Гранхарсеном». Впрочем, есть еще влюбленные фанатки и девушки, которые просто любят секс, и при мысли о том, сколько их у Вэйда в принципе, меня перекашивает.

– Мы не можем все время цепляться за это. – Я осторожно выворачиваюсь из рук Роа и отнимаю у виаренка подушку. – За прошлое. Тем более что Ниса беременна, ты должен знать…

– У Нисы произошел выкидыш, – хмуро говорит Роа.

Виаренок лезет ко мне на руки, и я автоматически поглаживаю пушистую спинку, через шерсть ощущая тонкие острые пластинки чешуек. У всех виаров разные «места удовольствия», но этому явно нравится, когда его чешут между крылышек. Он раскрывает шерстку на голове цветочком и тихонько вирчит.

– Я не знал, что она приходила к тебе, – говорит он. – Понятия не имел, что у нее хватит мозгов… я бы ни за что этого не допустил, если бы…

– Как она? – перебиваю его я.

Роа растерянно смотрит на меня.

– Как… она? Ты сейчас правда спрашиваешь о ней?

– Она пережила выкидыш. Разумеется, я спрашиваю о ней.

И тут Роа прорывает:

– Ятта, я плевать хотел на нее и на то, как она себя чувствует! Она меня использовала, полезла к тебе, хотела устроить скандал. Она устроила тебе встряску перед выступлением, и… я не отменяю своей вины, но прости, мне плевать на девицу, которая сделала тебе больно. Которая хотела сделать тебе больно.

Мне не было больно.

Не от этого.

Вслух я этого, разумеется, не произношу.

– Она в порядке, – под моим взглядом все-таки произносит он. – Все с ней будет хорошо, отец обеспечил ей лучшие условия и лучших врачей.

Того, кто склеит разбитое сердце, он ей тоже обеспечил?

Как ни странно, я сейчас понимаю Нису гораздо лучше, чем когда-либо. Несмотря на то, что она хотела сделать, она не выглядит как охотница за статусом или состоянием Вайдхэнов, или как та, кто хотела хайпануть на громком имени Роа, на связи с сыном мирового лидера. Нет. Она выглядит в точности как я – как девчонка, которая влюбилась не в того парня, которому нет до нее никакого дела. И, несмотря на то, что подругами нам точно не быть, я действительно сочувствую ей. Потому что с высоты моего опыта… долбануться об лед – это всегда больно.

Я долбанулась о лед Гранхарсена. Она – о лед Роа, вот и вся разница.

– Ясно, – говорю я, продолжая чесать виаренка. – Как тебе удалось уговорить мою маму принести его?

Роа хмурится от столь резкой смены темы, а потом произносит:

– Было сложно, но я постарался.

Я смотрю на него как будто уже совсем другими глазами: эта поездка не принесла мне платину, но сделала старше. Значительно старше, чем указано в моих документах, старше, чем мне пытались внушить с детства – какой я должна быть, чтобы выглядеть достойно, и так далее, и тому подобное. Этого опыта мне вполне хватит, чтобы… чтобы что?

– Я рада, что тебе это удалось, – тихо говорю я.

Роа улыбается в ответ.

И, хотя это совсем не то, что было разрушено в Мэйстоне, это уже что-что.

И для него. И для меня.

Глава 17

Ятта

– Ты в своем праве, – говорит мама, – и я не хочу, чтобы ты выбирала Роа только потому, что так будет правильно, или потому что он может пробудить твое пламя. В конце концов, пламя – это не жизненная необходимость.

Я стою перед зеркалом, в своей комнате в загородной резиденции. Малыш-подарок Роа крутится под ногами. Я назвала его Дири, в честь виаренка Теарин Ильеррской, тем более что он на него еще и похож. Черненький. Правда, с рыженьким пятнышком на груди, от которого расходятся тонкие полосочки рыжины на спину.

Он чудесный. Даже мама с ним подружилась. Мне кажется, если бы не я, она бы утащила его к себе и не выпускала из комнаты.

– Вы с папой столько о нем рассказывали. О пламени, – фыркаю я, – что сложно недооценивать его значимость в моей жизни.

– Потому что мы всегда хотели и хотим для тебя самого лучшего, Ятта. Только не ценой твоего счастья и спокойствия, – мама шагает ко мне. – Я в свое время оказалась в такой ситуации, когда у нас с твоим отцом были недопонимания, и меня поддержала не семья. Это было очень больно. Прости, если ты думала, что пламя для нас важнее тебя. Пламя, репутация, неважно. Твой отец грозился выкинуть его в сугроб, когда узнал. Я просто тебе не рассказывала.

У меня глаза становятся, как у того виаренка, который пищит и всячески пытается привлечь внимание.

– Серьезно? Потому что все это выглядело как…

– Твой отец за тебя убьет. Любого, – мама становится необычайно серьезной, – и да, мне пришлось его останавливать. В том числе напоминать некоторые неприятные детали нашего прошлого, включая тот факт, в какой ссоре мы с ним были… Дири!

Уставший от того, что на него не обращают внимания, зверь растопырил крылышки и пытается стянуть с меня платье. Длинное, в пол. Оно нежно-кремового цвета, такая же нежная ткань словно укутывает меня в объятия. К платью полагаются драгоценности и высокая прическа, и вот пожалуйста – я снова выгляжу старше своих лет. Солиднее, серьезнее, и на первый взгляд даже не скажешь, что в груди у меня теперь кусок льда.

Сегодня у нас ужин с Вайдхэнами, на котором решится наша с Роа история. Завершится или продолжится – а я еще ничего не решила. Просто потому, что сейчас мне, в общем-то, все равно. Если я останусь без пламени или если я все-таки выйду за него.

Дири не оставляет попыток, и мама командует:

– Сидеть.

Малыш плюхается на попу, подчиняясь приказу, и моргает на нас своими огромными глазищами. Эта наша особенность, точнее, это особенность тех, кто с пламенем – отдавать приказы драконам и виарам, приказы, которых они ослушаться не могут. Иногда мне хочется попросить маму «Сделай так, чтобы я забыла Вэйда Гранхарсена, выжги его из моего сердца, из моей памяти, навсегда», но, разумеется, даже если на такое пошла бы я, мама бы на такое никогда не пошла. А в нашей семье случился бы очередной скандал, что совершенно точно лишнее. Хватило уже и того, что было, поэтому Вэйд Гранхарсен останется заморожен там, где раньше билось мое сердце. Возможно, для него слишком много чести, но как есть. Сейчас я смогу вырвать его из себя только вместе с сердцем, а это уже перебор.

– Так что ты решила? – спрашивает мама.

– Не знаю. Решу за ужином.

Каждый день после того визита Роа присылает мне цветы и подарки. Мне их уже складывать некуда, но я отвела им отдельную полку в шкафу в своей городской спальне. Потому что если сегодня я откажусь, они все отправятся к нему. Нераспакованными.

Да, это правда, я ни один их них не вскрывала, разве что примерно представляю, что там. Драгоценности, иногда сладости. Дорогие конфеты тоже лежат невскрытыми, но у них большой срок годности, если это пирожные, я отдаю их маме. Она любит сладкое. Еще там были подарки для Дири, и вот их я как раз открывала сразу. Виаренок был счастлив получить новую пищалку или набор любимого корма с какой-нибудь игрушкой.

Роа писал мне каждое утро и каждый вечер, и я отвечала. Мне казалось, мы оба ходим по тонкому льду, где каждое неосторожное движение – это падение. И хорошо, если подо льдом не разверзнется бездна.

– А что насчет спорта?

Мама нарочно произносит это обезличенное «спорт», наверное, чтобы пощадить мои чувства. К моей огромной радости, я под анестезией имени Вэйда Гранхарсена.

– Ничего, я закончила.

– Ты… решила это окончательно?

– Да. Мне пора сосредоточиться на дипломатической карьере, если я хочу чего-то достичь. Разрываться на части у меня не получится, я и так из последних сил держала учебу на уровне Дракона номер один.

Мама смеется.

– Ты же помнишь, что я тебе говорила про отца? Он примет любое твое решение.

Может быть. Может быть и примет, но я не хочу больше падать. Я это решила точно.

– Мам, я знаю. Это мое решение. Я обещала, что эти соревнования будут последними, никто не виноват, что я облажалась.

– Ты не облажалась! – возмущенно говорит она. – Это просто… на тебя столько всего навалилось, а ты заняла третье место. Драконы, Ятта, я бы там наверное рыдала в углу.

– Ой, вот только не надо, – фыркаю я, – после расставания с папой ты переехала в другую страну и устроилась на работу. Еще и меня рожать собиралась в одиночку.

– Не совсем в одиночку. Я раздумывала над тем, чтобы принять предложение Вайдхэна.

– Фу!

Мы обе смеемся, и лед в груди начинает трескаться. Я тут же запечатываю его обратно: мне это не надо. Уж точно не перед ужином с Вайдхэнами.

Мама такая красивая сейчас. Мне всегда казалось, что у меня самая красивая мама на свете, но сейчас она почему-то кажется мне особенно прекрасной. Алое нам с ней очень идет, и мама сейчас в алом платье. Тоже в пол, и драгоценности сверкают на ее груди и в ушах, на тонком запястье, как капли пламени. Но самая большая драгоценность здесь она, и я ее обнимаю.

– Спасибо за поддержку, – говорю я. – Без тебя я бы не справилась.

– Мне кажется, я слишком мало сделала в этой ситуации…

– Тебе кажется.

Мы уже почти выходим из комнаты, когда я касаюсь ее локтя.

– Ты ничего не забыла?

– Свободен, – говорит мама, и виаренок со всех лап несется за нами, хлопая крылышками на бегу.

– Похоже, придется взять его с собой.

– Только его там и не хватает! – она хмурится, но это показное.

Я знаю, что Дири ей нравится, и вижу, что она тоже наконец-то начинает оттаивать. После ухода Гринни это первый виар, которого она подпустила к себе, и, кажется, мама в него потихоньку влюбляется. Она даже не выпускает его гулять без шлейки, и мне постоянно об этом напоминает. Сейчас же пропускает Дири вперед, и тот топает по коридору вместе с нами в сторону гостиной, где нас ждут Эрвер, отец и Вайдхэны.

И где начнется новый виток моей жизни, что бы я в конечном итоге ни решила.

Роа

Чем дольше затягивалось ожидание, тем сильнее Роа волновался. Отец беседовал с Торном Ландерстергом, одного взгляда которого хватило, чтобы понять, что им еще предстоит серьезный разговор. В случае, если Льдинка скажет «да». Серьезный разговор был и с отцом, и с матерью, и за это время ему настолько навтыкали все, кто только мог, что Роа держался уже на каком-то чистом упрямстве. И на мыслях о ней.

Потому что, кто бы что ни говорил, Ятта была его. Ятта была его мечтой, его вдохновением, он думал о ней…

– Даже когда спал с другой женщиной? – язвительно осведомилась мама.

Да, это, пожалуй, был самый непростой разговор. Потому что на отца можно было рычать, а попробуй объяснить другой женщине, пусть даже это твоя собственная мать, что ты изменил не потому, что не любишь, а потому, что это чистейшей воды физиология!

– У нас с Яттой ничего не было, – произнес Роа мысленно посылая в задницу (Гранхарсена, который все это устроил) всю эту ситуацию, то, что он должен сейчас говорить! Об этом! С матерью! – А я, между прочим, мужчина. И у меня есть свои потребности.

– Да неужели? – Мама сложила руки на груди. – Потребности, сильнее доверия и чувств той, кого любишь?

– Я! Совершил! Ошибку! – Роа невольно повысил голос. – Что мне теперь делать? В окно выйти?

– Ты летать умеешь, – хмыкнула мама.

Роа открыл рот, потом его закрыл. Потому что ничего цензурного в голову в ответ не пришло.

– Доверие – самое хрупкое, что можно себе представить, – произнесла она, шагая к нему вплотную. – Восстановить его сложнее всего.

– Ой да ладно, – огрызнулся Роа. – А то ты не утащила нас с Риа в другую страну и не сказала, что наш отец – Элегард! Как теперь, отец тебе доверяет?

Мама изменилась в лице, и на этом разговор с ней был завершен. Стоит ли говорить о том, что вечером ему влетело от отца? Причем не столько за Нису, сколько за то, что…

– Твоя мать плакала из-за тебя! – рычал тот. – Ты немедленно перед ней извинишься, Роа.

А то она из-за тебя не плакала, подумал Роа, но вслух этого не сказал. Потому что летать он, конечно, умел, но выпасть из окна отцовского кабинета… точнее, быть выброшенным оттуда не очень-то и хотелось. В том, что отец на такое способен, оставались сомнения, но ссоры с ним обычно ничем хорошим не заканчивались. У отца были специфические наказания. Никаких телесных разумеется, и до них доходило крайне редко, но домашний арест в его возрасте? Нет, спасибо. Если надо будет опозориться, он сам придумает, как это сделать.

– Куда?! – прорычал отец, когда Роа двинулся в сторону дверей.

– Извиняться.

– Я тебя не отпускал. Чем ты думал, когда связался с этой девчонкой? А когда заключал этот договор и ставил на нем свою подпись?

В общем, полоскали его знатно. Все, кроме сестер, младшенькую (несмотря на то, что она уже была не такой уж и младшенькой) вообще не стали в это посвящать, а Риа старалась поддерживать, как могла. Хотя и не одобряла его поступка, за что Роа искренне был ей благодарен. Что она все равно на его стороне, когда все, просто все ополчились против.

– Я все равно буду любить тебя, даже если ты вздумаешь захватить мир, как папин опекун.

Это Риа выдала, когда Роа благодарил ее за поддержку.

– Очень смешно.

– Знаешь, что на самом деле смешно? Мне всегда казалось, что из нас двоих ты более рассудительный.

– Ты меня сейчас назвала идиотом? – мрачно поинтересовался Роа.

– Недальновидным. – Риа фыркнула, и это был сарказм.

Их разговор состоялся перед тем роковым для Льдинки выступлением, еще в Рагране. А перед этим были те самые разговоры, о которых Роа вообще вспоминать не хотел.

Отцовские спецслужбы узнали, что Ниса сбежала в Аронгару и подсела к Ятте. Роа выдернули из Мэйстона за день до выступления Ятты, но обо всем этом он узнал уже постфактум, как и о том, что Ниса забеременела, как и о том, что у нее случился выкидыш. Все эти события перемешались у него в голове в такой микс, что он уже с трудом мог вспомнить, когда и что случилось, просто потому что он, кажется, столько раз не ругался с семьей за всю свою жизнь. А еще никогда раньше он не терял девушку, которую действительно любил из-за собственного прочешуеба. Как никогда не терял собственного ребенка.

Нет, он никогда не рассматривал Нису как жену, но… она была беременна. Несмотря на то, что она его обманула – набл знает как, потому что залететь Ниса не должна была, она пила таблетки, а он всегда страховался дополнительной защитой, это был его ребенок. Был бы его ребенок, потому что это подтвердили все анализы, взятые уже сотрудниками отца.

Жесть.

И, возможно, на самом деле ему было чуточку более не все равно на это, чем он хотел показать.

Впрочем, все мысли о прошлом, настоящем и будущем вылетели у него из головы, когда в гостиную вошли Лаура и Ятта. Потому что все, о чем Роа мог думать сейчас – так это о том, какая она хрупкая и красивая. Нежная, беззащитная, такая желанная… перечислять можно было до бесконечности. И именно в этот момент Роа осознал, что не готов ее потерять, что бы ни произошло. Что бы она ни решила.

Он сделает все, чтобы вернуть ее доверие.

Он сделает все, чтобы вернуть ее.

Сегодняшний ужин организовали как фуршет, и Роа этим воспользовался. После взаимного обмена приветствиями подошел к Ятте, игнорируя холодный взгляд Ландерстерга-старшего и убийственный – Эрвера. Может хоть обсмотреться, решать все равно Ятте.

– Привет, – сказал он, – как Дири?

Виаренок интересовал Роа в последнюю очередь, но Ятта на нем оттаивала. Она в него влюбилась, кажется, с первого взгляда, как в свое время Лар – в Дрим. Старший брат не был иртханом, у него не было пламени, возможно, именно поэтому виаров и драконов он воспринимал как нечто волшебное. Сейчас он работал в Фияне, по серьезному контракту, поэтому на их семейные сборы попадал крайне редко.

– Дири хорошо, – пространно ответила Ятта, – сюда его не пустили, к сожалению.

– Ты представляешь всю эту компанию, – Роа обвел взглядом собравшихся, – и его вместе?

– Как ни странно, да. Представляю, – Ятта повернулась и посмотрела на него, – мне надо кое-что тебе сказать. Перед тем, как мы продолжим обсуждать наши совместные перспективы.

За их спиной раздался восхищенный возглас, и следом возмущенное отца:

– Риа! Будь любезна, веди себя подобающе.

– Пап, у Вэйда Гранхарсена вышел новый клип! Ты бы видел… Ладно, я потом покажу.

Ятта побледнела, и Роа нахмурился. Вот какого набла сестрица вылезла с Гранхарсеном? Очень к месту!

– Положить тебе что-нибудь? – поспешно спросил он, стремясь перекрыть случившееся. Иногда у него создавалось ощущение, что Риа нарочно их провоцирует, иногда – что она просто сначала думает, а потом делает. Даже если не брать во внимание ситуацию с Яттой, Гранхарсенов не очень жалуют у Ландерстергов.

– Да. Можно, – автоматически ответила она, и Роа устремился к столу.

Поскольку предполагалось, что здесь будут обсуждаться довольно личные темы, официантов не было, но стол накрыли роскошный, как на какой-нибудь дипломатической встрече мирового уровня. С одной стороны, так и было, с другой… Роа не хотелось бы привязывать их брак к дипломатии, потому что Ятта была для него гораздо более важна, чем вся дипломатия вместе взятая.

– Ну спасибо, – процедил он сестре, которая набирала в тарелку тарталеток.

– Клип правда классный, – пожала плечами та.

– Да мне плевать. Ты же знаешь всю предысторию!

– Слушай, если она тебя простила, то простила, а если нет – то нет. При чем тут я?! – взвилась Риа.

– Да ты даже не западала никогда на него!

В ответ сестра раздраженно передернула плечами и отошла. Что это с ней?

Он не стал заморачиваться, собрал для Ятты тарелку, взял бокал веоланского и вернулся. Как раз вовремя: к ней явно собирался подойти Эрвер, но не успел. Точнее, успел как раз к тому моменту, когда вернулся Роа.

– Мы разговаривали, – сказал Роа. Пусть это звучало достаточно бесцеремонно, гораздо бесцеремоннее было лезть к Ятте в такой момент.

– Судя по всему, моя сестра не очень-то счастлива этому разговору, – мгновенно подобрался Эрвер.

Роа подавил желание выплеснуть на него веоланское.

– Тебе показалось, – холодно сказал он.

– Ятта? – переспросил ее донельзя надоедливый братец.

– Все хорошо, Эрвер, нам правда нужно поговорить.

Тот метнул в него очередной убийственный взгляд и отошел, а Роа протянул Ятте веоланское и кивнул на тарелку.

– Так что ты хотела сказать?

Она пожала плечами.

– Неважно.

«Только что было важно», – хотел сказать Роа, но не стал. Незачем рушить их хрупкое перемирие и вытягивать из нее то, что она говорить не хочет. Когда захочет – скажет, ну а нет – значит нет, не так уж это все важно на самом деле.

– Хорошо, – он посмотрел на нее. – Я тоже хочу тебе кое-что сказать, Ятта. Прежде чем ты озвучишь свое решение.

Она подняла на него глаза, и Роа продолжил:

– Мы знакомы с детства и, возможно, это воспринимается как должное. Наше общение, наши встречи. Наш брак в том числе, потому что мы должны были это сделать, но я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не воспринимал это как должное. Я ждал каждой встречи, мне хотелось тебя видеть, даже когда мы были детьми, ну а потом… ты сама знаешь. Мне кажется, я влюбился в тебя, когда ты измазалась замороженным кремом. Ты помнишь? Мы гуляли в парке, за нами шли мергхандары, а тебе так понравилось, что ты откусила лишнего из рожка и перепачкалась. А я стер эту капельку с твоей щеки и облизал палец, и ты сказала: «Мог бы просто попросить попробовать, я не жадная».

Она улыбнулась, на удивление тепло. Так, как уже давно не улыбалась, особенно ему.

– Ты помнишь такую мелочь?

– Я помню все, Ятта. Все, что связано с тобой и со мной. Для меня наши отношения – не фикция и не дипломатический ход. Для меня это – часть меня. Ты в моем сердце, все, что между нами происходило, в моем сердце. Я…

Он замолчал, а после продолжил:

– Я совершил ошибку. Когда думал, что смогу заменить влечение к тебе Нисой. Я совершил ошибку и по отношению к ней, когда просто использовал ее. Это ужасный поступок, но клянусь, если мы оставим это в прошлом, я не дам тебе ни единого повода это вспомнить. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Так, как ты этого хочешь. Так, как ты это видишь.

Он сотни раз прокручивал в голове слова, которые хотел ей сказать, но сейчас ему казалось, что все это не то. Лишнее, или наоборот, перебор. Ятта молчала, она так и не взяла ничего с тарелки, которую он принес, бокал веоланского в ее руке тоже остался нетронутым.

– Ятта, – позвал Роа. – Что скажешь?

Она прикрыла глаза, словно очнулась. Словно до этого и не слушала его вовсе, а потом сказала:

– Спасибо за честность. Я… я не чувствую в себе сил сказать тебе «да» сейчас, Роа. Но ты прав, ошибки совершают все, – она закусила губу, – поэтому… все, что я сейчас могу предложить – взять паузу. Я отвечу, когда буду уверена на сто процентов. Потому что если я соглашусь сейчас, это будет ложь. А я не хочу больше лжи. Понимаешь?

Это было совсем не то, что Роа хотел услышать, и разочарование сейчас накрыло его с головой. С трудом справившись с ним, он кивнул.

– Хорошо.

– Ты согласен? Потому что если ты не согласен…

– Я согласен, – и чешуйный лишай с ней, с ложью. – Я буду ждать. Столько, сколько потребуется.

Ятта кивнула.

– Тогда, пожалуй, нам стоит сказать об этом остальным. А то я чувствую себя так, как будто от меня зависит судьба мира как минимум.

– Ятта, – он коснулся ее руки. – Но мы же сможем видеться? Просто, как друзья? Как раньше?

– Да, конечно, – она кивнула.

– Тогда давай скажем им, – Роа поставил тарелку на каминную полку и легко сжал ее пальцы. – Потому что я чувствую себя примерно так же.

Ятта снова улыбнулась, но на этот раз в ее улыбке не было того тепла, которое спровоцировало воспоминание.

Ничего. Шаг за шагом он вернет ее доверие. Как он и поклялся себе этим вечером, он вернет ее.

Только так.

И никак иначе!

Вэйд Гранхарсен

– Твою мать, мне звонит сам Вэйдгрейн Гранхарсен! – В голосе Герты сквозил сарказм, и Вэйд даже мог его понять. Когда-то они с этой девчонкой были очень близки, но близки как друзья, а потом дружба куда-то делась. Вышла вся. Хотя он знал, куда: первый парень Герты расстался с ней из-за него. Со вторым из-за него рассталась она. А в третьего она влюбилась, и, хотя он в принципе был самым адекватным изо всех ее бойфрендов, у него все равно дергался глаз, когда в поле зрения его девушки появлялся «сам Вэйдгрейн Гранхарсен».

Мать Герты была и оставалась по сей день лучшей подругой его матери, видимо, у женщин это как-то проще получается. Дружба. Он вот не был уверен, что дружба – это вообще для него.

– Ты не рада меня слышать? – криво усмехнулся Вэйд.

– Ну не зна-а-аю… мне похвалить твой новый клип? И чего у тебя такая постная морда?

Потому что «она готова меня простить, ей просто нужно время».

Разве не этого он хотел? Услышать что-то подобное от Вайдхэна, перевернуть эту страницу раз и навсегда, забыть и идти дальше? Вот только сейчас почему-то было настолько тошно, что хоть оборачивайся драконом и в пустоши уходи. Навсегда.

Вэйд никогда не считал себя королем драмы, этим термином обычно награждались его знакомые, Ленард, в том числе Вайдхэн, но… сейчас, по ходу, самое время выдать себе корону. Потому что он не мог выкинуть из головы Ятту. Вот вообще. Тот, у кого из мыслей девчонки вылетали раньше, чем выходили за дверь, сейчас не мог перестать думать о той, которая сейчас наверняка его даже не вспоминает.

– Просто есть одна девчонка…

– Погоди, – перебила Герта. – Ты сказал ОДНА девчонка? Мне не послышалось?

– Очень смешно, – фыркнул Вэйд.

– Ладно-ладно, молчу, – Герта вышла на балкон, и за ее спиной раскинулась панорама вечернего Зингсприда.

Они с парнем оба были фрилансерами и часто путешествовали, а поскольку Герта обожала жару («Терпеть не могу эту зиму и слякоть, фе-е-е-е-е»), по понятной причине чаще они оказывались в теплых странах и городах.

– Так что там с одной девчонкой?

– Ты не поверишь. Я ее бросил, но теперь не могу перестать о ней думать.

– В то, что ты ее бросил, поверю. В то, что не можешь перестать о ней думать… – Подруга закатила глаза. – Не-а. И ты решил мне об этом рассказать, потому что…

– Потому что мне больше некому об этом рассказать, – Вэйд посмотрел прямо в камеру смартфона. – Ну и еще потому, что я вел себя как последний…

Он замолчал. Герта выжидающе смотрела на него. Продолжения не дождалась и спросила:

– Ну?

– Что ну?

– Я хочу услышать, как ты назовешь себя наблом. Мудаком. Еще кем-то.

– Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно, Гранхарсен. Мне будет приятно.

Вэйд покачал головой и сказал:

– Я вел себя как последний набл. Довольна?

– Да, более чем. – Герта расплылась в улыбке, которая, впрочем, тут же потухла. – Ты так со многими девчонками себя вел, и я тебе об этом говорила. Но ты не слушал.

Впервые за все время Вэйд задумался о том, что, возможно, дело было не в ее парне. То, что касалось их дружбы. В смысле, если он умудрился прочешуебать такое, то что он еще не слышал? Ну и в принципе Герта была права. Но другие девчонки знали, на что шли. Другие девчонки сразу были в курсе, что совместное завтра для них не наступит.

Ятта… он сам нахрен не знал, что это было. Она накрыла его с головой и не отпускала до сих пор. Хотя он должен был ее отпустить, потому что Роа – его друг. Потому что то, что он сделал – мерзость даже по его не сильно критичным принципам.

– Теперь слушаю, – сказал он. – Что можешь посоветовать?

– Не вести себя как гондон дальше? – предположила Герта. – Позвонить ей и сказать все то же самое, что ты сказал мне?

– Не вариант.

– Почему это?

– Потому что она выходит за моего друга.

– А. А…. А-а-а-а… твою мать! Гранхарсен, это Ятта Хеллирия Ландерстерг?!

У подруги округлились глаза.

– Ну ты е… – Герта закусила губу, чтобы не выругаться совсем грязно. – Ты чешуебнулся, да? Ты ее трахнул?!

Вэйд скривился. Просто слово «трахнул» совершенно не вязалось с тем, что было между ним и Яттой. Да, нормальное слово, обозначающее то, что оно обозначало, и об этом можно было говорить именно так, но почему-то не хотелось.

Герта покачала головой:

– Ты еще более конченый, чем я о тебе думала. Ты запал на девчонку друга, трахнул ее, а потом бросил?

А потом она упала.

Он до сих пор помнил этот момент, когда Ятта смотрела ему в глаза. Секунда – и вот она уже на льду. Это мгновение он не забудет, кажется, никогда. Потому что он едва удержался на месте, чтобы не броситься к ней на лед, а потом она поднялась и продолжила, как будто ничего не случилось. Как будто все хорошо.

И он до сих пор не мог отделаться от мысли, что упала она из-за него.

Потому что он не нашел лучшего времени, чтобы бросить ее перед соревнованиями. Потому что оказался конченым наблом. Потому что она на него посмотрела…

Этих «потому что» было столько, что ими можно было оклеить все стены его квартиры, как плакатами кумира за пару десятков лет.

Потому что именно в тот момент он понял, что сделал.

Потому что в каком-то смысле он упал вместе с ней.

– Я же сказал. Мне просто не с кем было об этом поговорить.

– Сходи к психологу, – огрызнулась Герта, – или к психиатру. Серьезно, Гранхарсен! Если ты творишь такое, то лучше к обоим сразу. Пусть они вправят тебе мозги. Со мной о таком говорить бессмысленно, я никогда не трахала парней своих подруг.

– Ауч, – сказал Вэйд. Помолчал и добавил: – Справедливо.

– Справедливо – это вставить тебе в жопу зонт и раскрыть его. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас – это позвонить ей и извиниться, а потом – ему, и все рассказать.

– Они только что помирились.

– Они только что помирились? – Герта раздула ноздри. – Серьезно? Если он не вмазал тебе по морде и по яйцам, то ни набла они не помирились. Потому что она ему ничего не сказала.

Она посмотрела куда-то в сторону, и Вэйд понял, что ее парень заинтересовался тем, с кем она так долго болтает.

– Я серьезно. Разберись с этим, пока не стало слишком поздно, – Герта покачала головой. – И как будешь в Зингсприде, набери. Клип огонь, кстати.

Она отключилась без прощаний, но это было вполне в ее стиле. В каком-то смысле, Герта была его женской версией, разве что она действительно не трахала парней своих подруг. Еще она не говорила парню, который ее впервые по-настоящему зацепил, что это был всего лишь секс, ничего не значащий для нее. Да она много чего не делала – и, возможно, именно поэтому ей удалось построить нормальные отношения.

Запрокинув голову, Вэйд смотрел на точечные светильники на высоченных потолках. Может быть, Герта права? И ему стоит позвонить Ятте и сказать все то, что он только что сказал девчонке, с которой дружил с детства?

То есть…

Я испугался того, чем меня накрыло.

Я не хотел стоять между тобой и Роа.

Роа – мой друг, и для меня это оказалось слишком.

Нет, слишком – это сказать все это после того, что уже было сказано. К тому же, что это изменит? Ятта скажет: «Спасибо, приму к сведению», Роа… ну, вариант со вмазать по яйцам вполне осуществим, но счастья это никому не добавит. Ни ей. Ни Роа. Ни тем более ему.

Скорее, приведет к очередной ссоре между Роа и Яттой, и это будет уже совершенно точно слишком. Тем более что он сам прекрасно знает, что не создан для серьезных отношений. А если нет, то… тогда нахрен все это.

Ятта – его прошлое.

Роа – ее настоящее и будущее. Как-то так.

А на собственный клип Вэйд не мог теперь смотреть без тошноты, потому что когда его снимали, ему казалось, что это была всего лишь проходная история любви для фанаток. Но теперь она цепляла его не по-детски, и причиной тому была Ятта. Потому что она цепляла его не по-детски.

Но она об этом никогда не узнает.

Равно как и о том, что он написал песню, которая никогда не выйдет. Песню о ней.

Глава 18

Хайрмарг, Ферверн

Настоящее

Ятта

– Кто его сюда пустил? – Я поразилась тому, как холодно прозвучал мой голос. Мне кажется, даже отец говорил менее ледяным тоном в последнее время, и Роа нахмурился.

– Я. Я выбил для него приглашение, потому что он мой друг, и…

– Он – твой друг? – Я вскинула брови, чудом сдержав саркастический смешок. – Тот, который чуть не разрушил наши отношения? Тебе не кажется, что его здесь быть не должно? Или что хотя бы стоило со мной переговорить, прежде чем приглашать его на нашу помолвку?

Я никогда и ни с кем раньше не говорила таким тоном, и Роа замер. Мне хватило выдержки спуститься со сцены, игнорируя присутствие Вэйда Гранхарсена. Ведущий нас поздравлял, все аплодировали, я же чувствовала, что внутри меня рождается та самая «ледяная волна», которую с ужасом ждет весь Хайрмарг каждую зиму. Она набирала во мне силу и пока мы шли через зал к дверям – я попросила Роа выйти со мной, и когда шли по коридору, даже сейчас, когда мы с ним находились за закрытыми дверями моего кабинета, где я готовилась к занятиям.

– Ятта, я понятия не имел, что ты так отреагируешь, – Роа заглянул мне в глаза. – Если ты считаешь, что его здесь быть не должно, я сейчас же попрошу его уйти. Я правда не представлял… мне с твоим отцом об этом было проще договориться…

– Потому что мой отец не знал Вэйда Гранхарсена лично.

Я старалась избавиться от стоящей перед картины глазами. Прошло пять лет, Вэйд стал еще брутальнее и харизматичнее. Он оставил сольную карьеру певца за спиной и сейчас играл в рок-операх, а в скором времени планировал сниматься в навороченном проекте-сериале от известной кинокомпании.

Откуда я все это знаю? Спасибо умному поиску. Раньше я столько смотрела новости о нем, что даже смена смартфона не сразу помогла. А еще у меня появились подруги, которые от него фанатели. Я отчаянно пыталась вытолкать Вэйда из своей жизни, но он все равно присутствовал рядом – так или иначе. Просто потому что можно забыть парня, если он просто твой однокурсник, а если он звезда мирового масштаба…

– Хорошо, я попрошу его уйти, – сказал Роа. – Просто подожди здесь, и ты больше никогда его не увидишь.

– Это будет чересчур, – я посмотрела ему в глаза. – Мы же не хотим, чтобы все говорили о том, что мы выставили Гранхарсена, едва он появился здесь?

– Мне все равно, что будут говорить, – Роа сжал мои руки. – Если для тебя это проблема, я не хочу его видеть здесь. Тем более что это должен был быть сюрприз… но по ходу, я облажался. Опять.

– Сюрприз? – переспросила я.

– Я попросил Гранхарсена написать для нас песню и исполнить ее. Сначала он отказался, а потом согласился. – Роа вздохнул. – Прости, Ятта. Это действительно была совершенно идиотская идея, поэтому давай я просто его выставлю, и мы обо всем забудем.

Какая девушка не захочет, чтобы для нее написали песню? Для ее пары написали песню? И чтобы ее исполнил известный певец, который сейчас уже не выступает, который споет ее только для вас?

Здравствуйте, давайте познакомимся, эта девушка я.

Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что если бы это был кто угодно, а не Гранхарсен, я была бы восхищена. Сейчас же во мне кроме ледяной ярости и чего-то еще, скребущего сердце, не было никаких чувств, и уж тем более не было благодарности или восхищения. Поэтому я кивнула:

– Да. Да. Хорошо. И, Роа… – Я коснулась его руки. – Прости. Я тоже не должна была так реагировать, но я правда не хочу видеть Гранхарсена в нашей жизни. Ни сейчас. Ни потом.

– Почему же? – Голос Гранхарсена ворвался в наш разговор так остро, что я чудом не поперхнулась воздухом. Который мгновенно стал ледяным, наполняя все мои поры, все мое существо, вымораживая изнутри, словно меня и впрямь накрыло той самой «ледяной волной».

Мы с Роа повернулись к нему одновременно.

– Гранхарсен! У тебя есть представление о личных границах? – Роа развернулся к нему. – Какого набла?! Я разговариваю со своей будущей женой.

– Я просто хочу услышать, что твоя будущая жена скажет по поводу того, почему не хочет меня видеть.

Мне захотелось его ударить. Просто на инстинктах, потому что меня словно ударили под дых. Гранхарсен стал еще старше, еще брутальнее, еще увереннее в себе, но вел он себя как последний набл. Потому что он не просто не имел права здесь находиться, он не имел права принимать предложение Роа, и уж тем более он не имел права задавать мне такие вопросы.

После всего, что было.

Согласна, я тоже была хороша, втрескавшись в этот ходячий тестостерон, но… Но.

– Хочешь знать? – Я развернулась к нему, встречая его взгляд с ледяной яростью. – Хорошо. Хорошо, я тебе скажу. Потому что ты чуть не разрушил наши отношения. Потому что ты чуть не разрушил меня. Я собирала себя по кусочкам после того, что случилось, поэтому сейчас от одного только твоего вида меня тошнит. И будет тошнить всю жизнь, а сейчас имей совесть и выметайся с моей помолвки, пока тебя не вышвырнули мергхандары пинком под зад!

Кажется, я должна была сказать только самое начало из всего того, что сказала, вот только получилось так, как получилось. Сказать, что я об этом жалела? Нет, не жалела. Я доверилась ему в прошлом и получила отличный щелчок по носу, а сейчас в самом деле была близка к тому, чтобы вызвать сюда мергхандаров, но то ли в Гранхарсене действительно проснулась совесть, или что там у него наблюдалось вместо нее, то ли я была весьма убедительна, и ему не хотелось лететь над ледяными пустошами вверх тормашками. Потому что он развернулся, чтобы уйти, и…

– Расстрою тебя, Ятта Хеллирия Ландерстерг, но для меня лично никто телепорт открывать не будет. Боюсь, я застрял здесь с твоими гостями до завтрашнего утра.

Это. Катастрофа.

Полная.

Я прикрыла глаза, чтобы не сморозить еще что-то: Роа и так уже смотрел на меня странно.

– Уверена, ты найдешь, чем себя занять помимо моей помолвки, – сказала я и повернулась к Роа, давая понять, что разговор окончен.

Дверь за спиной закрылась, и только после этого я смогла выдохнуть. Ну как смогла… относительно. Весьма относительно.

– Ятта, тебя всю трясет, – Роа, нахмурившись, взял мои руки в свои.

Пальцы у меня и впрямь подрагивали, поэтому я сделала глубокий вдох, а после глубокий выдох, пытаясь расслабиться. Не получалось. Запах Гранхарсена остался в комнате, он впитывался в мои поры, как яд, лишая меня самообладания, всего того, что я долгие годы взращивала в себе заново после нашего… гм, близкого знакомства. Чувство собственного достоинства. Ценность. Уверенность в себе. Уверенность в том, что я знаю, чего хочу…

– Ятта, – снова позвал Роа.

Я еще раз глубоко вздохнула.

– Да. Все хорошо. Можем возвращаться к гостям.

– Все хорошо?! Набла с два! Ты убить его была готова! – Роа был младше меня на год, но сейчас его черты лица заострились, выдавая в нем сильнейшего хищника, делая его старше меня и внешне и по ощущениям. – Он что-то тебе сделал, когда мы были в ссоре? Еще что-то сказал? Как-то еще оскорбил?

– Нет. Нет, я просто… я просто была не готова его увидеть.

Роа прищурился.

– Настолько, что сказала «пинком под зад»?

– Что ты от меня хочешь? Я стала больше общаться с твоей сестрой.

Мы с Риа и правда стали больше общаться. Она гостила у нас, когда была такая возможность, я гостила у Вайдхэнов. И Вайдхэны, и мои родители делали все, чтобы наше примирение с Роа шло своим чередом, на меня никто не давил, но наши встречи стали более частыми, еще более частыми, чем раньше.

Я вновь согласилась на эту помолвку два с половиной года назад, когда мы с Роа, Риа и Эрвером отдыхали в Зингсприде, и наши с ним отношения… так сказать, вышли на следующий этап. Нет, у нас не было секса в классическом понимании, это были просто откровенные ласки после того, как мы оба слегка перебрали веоланского на ужине. Или я слегка перебрала веоланского, не суть. Мы оба кончили от прикосновений, я – от пальцев внутри, он – от моей ладони на его члене, а утром проснулись в одной постели. Я – с легким похмельем, Роа – встревоженный тем, что я ему скажу. Именно тогда я ему и сказала, что я готова вернуться к теме помолвки, но не раньше, чем я закончу университет и сдам все экзамены.

И что наше с ним ночное приключение останется первым и последним до нашей свадьбы.

Он согласился.

И вот сейчас мы пришли к тому, к чему пришли. К счастью, я сумела оставить Вэйда в прошлом, и в моем настоящем места для него не осталось. Ни на каких ролях.

Мы вернулись к гостям, и я мило улыбалась, когда того требовали обстоятельства, принимала поздравления, снова улыбалась, ловила внимательные взгляды отца и мамы, как будто они пытались заглянуть в меня и понять, что же я чувствую на самом деле. Зная их историю, в этом не было ничего удивительного, но если они ждали подвоха, их ждало разочарование. Или облегчение, это как посмотреть – все мои приключения остались в Мэйстоне, я больше не собиралась испытывать судьбу, проверяя себя на прочность. Рядом с Роа я чувствовала себя любимой, желанной и единственной, мечтать о большем в моем положении было бы чересчур. В конце концов, скоро мы поженимся, я обрету пламя, и, помимо работы в дипломатическом корпусе у меня появится семья. Дети. Я знала, что все ждут от нас детей, и я тоже хотела детей. Хотела, чтобы у меня… то есть у нас, была большая семья. А еще я хотела вычеркнуть себя из уравнения Эрвера.

Нет, он больше не предпринимал попыток хотя бы даже сказать то, что сказал мне тогда на эмоциях, но я все равно держала это в уме. Пока я свободна, он не будет свободен, как только я стану женой Роа, все закончится.

Что-то закончится, что-то начнется. Возможно, он наконец-то сможет посмотреть на Риа другими глазами, потому что я прекрасно видела, какими глазами она смотрит на него. При всей своей безбашенности, легкости и незамороченности, Риа была в него влюблена. Я это знала, хотя она и не говорила мне об этом прямо. Я знала это, потому что сама была влюблена однажды. Потому что это разбило мне сердце, а для Риа я такого совершенно точно не хотела.

К счастью, Гранхарсен нигде не появлялся, видимо, его проводили в приготовленную для него комнату, а до моей меня провожал Роа.

– Я жду не дождусь, когда смогу назвать тебя своей, – произнес он, целуя кончики моих пальцев. – Назвать своей и сделать своей по-настоящему, Ятта.

Я так и не придумала, что ему сказать. За все эти годы. Казалось бы, мне нужно сказать ему правду, но каждый раз, когда я пыталась вытолкнуть из себя эти слова, в горле словно вставал ком, мешающий говорить. Да и что говорить?

«Я переспала с твоим лучшим другом?»

«Я потрахалась с Гранхарсеном, чтобы тебе отомстить?»

«У меня была интрижка с Вэйдом, я реализовала свою мечту?»

Ни одно из этих объяснений не было правдой, потому что, несмотря на краткосрочность случившегося, для меня это не было просто интрижкой или даже просто сексом с красивым желанным парнем. Я влюбилась в него, как можно влюбиться в созданный самой собой образ и больно порезалась об осколки, когда этот образ разбился. И да, он по какой-то жестокой иронии действительно был лучшим другом Роа.

Как сказать о таком?

Никак. Лучше уж скажу, что я потеряла девственность в ванной, когда чересчур увлеклась с вибратором. Цинично, но как есть, мне выбирать не приходится. Один раз Гранхарсен уже почти разрушил мою жизнь, второй раз я ему этого не позволю.

– Спокойной ночи, Роа, – тихо сказала я, касаясь губами его губ.

Вместо ответа он положил ладонь мне на затылок, властно целуя, и от этого у меня слегка закружилась голова. Тело отозвалось на эту хищную властность, и я усилием воли отстранилась.

– Спокойной ночи, – повторила тихо и шагнула в комнату, закрывая дверь.

– Спокойной – для кого? – донеслось из-за спины. Я вздрогнула и резко обернулась, чтобы увидеть сидящего на моей кровати Гранхарсена.

Завтра же скажу отцу, что камеры надо вернуть! Одно время у нас вся загородная резиденция была утыкана камерами, но потом мама сказала, что это чересчур, что у нас тут не музей и не военный объект, и он с ней согласился.

– Ты сам уйдешь, или мне позвать мергхандаров? – поинтересовалась я. Стараясь удержаться от желания чем-нибудь в него кинуть, чем-нибудь потяжелее.

– И будем дружно объяснять, как так получилось, что я тут вообще появился?

– Не дружно. Объяснять будешь ты. – На этот раз я подавила желание отступить на несколько шагов, когда он поднялся. – Наше «дружно» закончилось в Мэйстоне и больше никогда не начнется.

Он приблизился ко мне: даже при учете каблуков я была ниже, и это нервировало. Вэйд Гранхарсен еще пять лет назад был брутальным, сейчас же в нем появилась притягательная харизма взрослого мужчины в стиле «я самец что надо», от которой у женщин в большинстве своей сносит крышу. Я не следила за его любовными похождениями, но периодически видела тех, с кем он появлялся на публике. Мне хватало, и сейчас я глубоко вздохнула, чтобы справиться со вновь нахлынувшими на меня чувствами.

– Уверена?

– На все сто. И если у тебя есть совесть, ты сейчас просто выйдешь за эту дверь…

– У меня нет совести и никогда не было, а ты как была врунишкой, Ятта Хеллирия Ландерстерг, так и осталась. На тех, кто тебе безразличен, так не орут, как это сделала ты.

Я на него орала? Я не орала. Может быть, повысила голос. Может быть.

– Ты серьезно считаешь, что это прокатит? – Я усмехнулась, хотя мой организм сбоил под действием его проклятых феромонов и знакомого ощущения близости. – Я уже не та наивная девочка, которая могла повестись на слабо.

– А на то, что я все эти годы не мог перестать о тебе думать?

Чтоб тебя дракон сожрал и не подавился!

– Гранхарсен, убирайся из моей комнаты, – процедила я. – Я не хочу скандала, это правда, но если придется выбирать между тобой и скандалом, я выберу скандал.

– Ты меня не слышишь.

– Потому что я не хочу тебя слушать. Все, что имело для меня значение – связанное с тобой, осталось в Мэйстоне…

– И поэтому ты сейчас дрожишь? – Его пальцы легли на мою щеку, скользнув по ней едва уловимой лаской. Раньше, чем я успела отпрянуть, и это прикосновение запустило во мне какую-то цепную реакцию – током прошившую меня сквозь это касание по всему телу, до кончиков пальцев ног. Я дернулась назад, с силой толкнув его в грудь:

– Убирайся! – прошипела ему в лицо. – Пошел вон!

– Роа должен знать, что между нами было.

Я не видела себя сейчас, но по ощущениям, мои глаза расширились.

– Роа должен знать? Знать, что его лучший друг оттрахал его девушку, а потом кинул ее? Окей. Пойдем скажем ему вместе, или это сделаешь ты?

Гранхарсен попытался меня перехватить, но не успел, я резко развернулась к двери. Вовремя, потому что иначе я бы получила ей по затылку, а так успела отскочить в сторону. Ворвавшийся ко мне в спальню ураганом Роа метнулся мимо меня к Гранхарсену и изо всех сил врезал ему по физиономии.

Глава 19

Роа

Надо было понять, что что-то не так, еще когда он в первый раз позвонил Гранхарсену и сказал:

– Я хочу сделать Ятте сюрприз…

– Без меня.

– Ты даже не знаешь, о чем я хотел попросить.

– И знать не хочу. Без меня.

Это было странно, но Роа списал это… да ну набл его знает, на эксцентричную творческую натуру. Гранхарсен мог себе позволить вести себя как девица в ПМСе, ну или как это там называется, когда ты как оголенный нерв срываешься на всех подряд. Но потом он позвонил ему сам и спросил:

– Что за сюрприз?

– Ты же сказал – без тебя?

– Я передумал. Это было тупо, так что? Все еще актуально?

– Да, я хочу, чтобы ты написал и исполнил для нее песню.

– Мило.

– Ты в деле, или мне искать другого исполнителя?

– Я в деле.

Тогда Роа подумал, что Гранхарсен согласился на это по дружбе, но сегодня все было странно. Ятта не просто на него накричала, она чуть ли не поколотила Вэйда – он видел по ее лицу, что она вот-вот, уже почти готова это сделать. Потом она весь оставшийся вечер была дерганая: несмотря на то, что они не так уж часто виделись, он все равно успел ее изучить. Кроме того, после случившегося между ними в Зингсприде он стал чувствовать ее тоньше, и мог только представить, что же будет, когда она по-настоящему станет его женой.

Он не собирался подслушивать, он вообще не собирался там задерживаться, списав все на давнюю историю с Нисой и ее неприязнь к Гранхарсену по этому поводу, но…

«Спокойной для кого?»

Сначала ему показалось, что он ослышался: Гранхарсену точно нечего было делать в комнате Ятты. Но следующий диалог вытряхнул его из заблуждения, в котором он пребывал последние, мать его, пять лет. Те самые пять лет, когда Ятта продолжала держать дистанцию (не считая того случая в Зингсприде), когда он все еще считал, что должен добиваться ее расположения, заслуживать ее любовь и доверие, потому что он облажался с Нисой.

Нужно было войти, прервать их, спросить прямо, но…

«Роа должен знать? Знать, что его лучший друг оттрахал его девушку, а потом кинул ее? Окей. Пойдем скажем ему вместе, или это сделаешь ты?»

Вся сдержанность, весь контроль вылетели в тот же момент, когда смысл услышанного до него дошел. Какие-то миллисекунды, и Роа рывком распахнул дверь, поймав себя на том, что его кулак врезается в скулу Гранхарсена. Хотя надо было сразу бить по яйцам, и к наблам мужскую солидарность! С такими друзьями никакие враги не нужны.

Эта мысль пришла уже в тот момент, когда Грахарсен блокировал его второй удар:

– Вайдхэн, не здесь! – прорычал он, выталкивая его в коридор. С силой дернул за собой, дальше от комнаты Ятты, но Роа перехватил его отточенным приемом и швырнул через плечо.

Может, у Гранхарсена было преимущество в отношениях с женщинами, но у него (спасибо отцу) сила заключалась не только в черном пламени, но и в боевых искусствах, которым он обучался с самого детства. И это преимущество сейчас точно было не на стороне Вэйда.

Правда, тот сгруппировался поразительно быстро для его любительского уровня и на ноги поднялся тоже быстро, успев отразить следующий удар.

– Вайдхэн, твою мать! Я не хочу с тобой драться!

Не хочет он! Кто тебя спрашивает, мудак?!

Вэйд ушел в сторону молниеносно – видимо, ему частенько прилетало от парней, которым он наставлял рога, иначе объяснить, что сейчас его достать у Роа не получалось. А вот в следующий миг удалось: взгляд Гранхарсена на мгновение метнулся за его спину, и этого хватило, чтобы от души врезать ему в солнечное сплетение. Зрелище согнувшегося пополам Вэйда совершенно не утолило жажду крови.

– Роа, хватит! Ты…

Инстинкты сработали раньше, чем он успел себя остановить, Ятта вскрикнула, и это вышло, как тот самый пресловутый удар по яйцам. Только теперь для него: Роа в ужасе обернулся, чтобы увидеть, как она сползает по стенке, а Гранхарсен бросается к ней.

– Ятта! Ятта, что с тобой? Где болит?

От этого снова захотелось не то зарычать, не то вмазать ему еще сильнее.

– Что. Здесь. Происходит?! – Металлический голос Торнгера Ландерстерга ударил в сознание второй отрезвляющей волной. Первой был вскрик Ятты. Третьей – крик Лауры:

– Льдинка!

Она бросилась к ней и к Гранхарсену, у которого была рассечена скула и наливался огромный синяк.

– Все в порядке, мам, – Ятта оттолкнула руку Гранхарсена и приняла помощь матери, чтобы подняться, – мальчики подрались, я попыталась их разнять, и так получилось. Никто не виноват. Кроме меня.

Мальчики?!

– Кто ее ударил? – взглядом Ландерстерга можно было резать металл или крошить вековые льды.

– Пап! Ты меня не расслышал…

– Лаура, уведи ее. Пусть ее осмотрят, сейчас же.

– Пап…

Торн даже не посмотрел в сторону дочери, которую Лаура упорно тянула за собой. В конце концов Ятта поняла, что противиться бессмысленно, и пошла следом за матерью.

– Мне повторить свой вопрос? – Ландерстерг посмотрел на тяжело дышащего Роа, а после перевел взгляд на Гранхарсена.

– Я. Я случайно… не ударил. Просто сработали инстинкты…

– То есть твои инстинкты, которые должны работать на то, чтобы мою дочь защищать, сработали против нее?

Торн шагнул к нему и на мгновение Роа показалось, что сейчас тот его ударит сам. При всем при том, что он особо никогда не жаловался на рост. Ландерстерг умудрялся возвышаться надо всеми, как тот айсберг.

– Мы дрались, – сказал Гранхарсен, – во время драки сложно себя контролировать. Роа не хотел ей навредить.

Лучше бы молчал, честное слово. Роа плотно сжал челюсти, чтобы не сказать лишнего. А хотелось. Очень хотелось помимо ударов в морду (и руки все еще горели от невозможности продолжить) бросить ему в лицо те слова, которые жгли изнутри.

Как ты мог, твою мать?! Это же Ятта!

Ландерстерг окинул Гранхарсена взглядом, под которым любой другой превратился бы в ледяную россыпь.

– В мой кабинет, оба.

– Я вам не нашкодивший мальчик, – холодно произнес Роа, – тащите в свой кабинет этого, пусть он перед вами оправдывается.

И, прежде чем Ландерстерг успел сказать что-либо еще, обошел его и направился в свою спальню. Не останавливаясь и не оборачиваясь.

Ятта

– Мам, я же сказала, я в порядке… – Я попыталась отмахнуться от желания мамы проводить меня в спальню. Не сработало. Ее не убедили даже слова Ардена, который сегодня был гостем на моей помолвке и вызвался осмотреть меня лично. Он работал с отцом еще до того, как они познакомились с мамой, и в целом знал о нашей семье и обо мне в частности больше чем все.

– Я иду с тобой на случай, если кто-то еще решит выяснять отношения перед твоей комнатой.

Я вздохнула. Честно говоря, я не представляла, во что это все выльется. Если уж там появился отец… сначала я впала в шок, а потом, когда пришла в себя в специально оборудованном медицинском кабинете, было уже поздно. Да и могла ли я что-то изменить?

Могла. Могла не подпускать к себе Гранхарсена. Но…

– Ятта, что там вообще случилось? – спросила мама.

– Катастрофа.

Мамины брови взлетели вверх.

– То есть?

Я прикусила язык. Что я могу сейчас говорить, а что нет? По-хорошему, мне бы понять, что из Роа и Вэйда вытряхнул отец.

– Я хочу поговорить с отцом, – сказала я.

Вот теперь мама нахмурилась:

– Что ты от меня скрываешь?

Катастрофу.

Я вздохнула:

– Давай просто пойдем к нему?

– Мы никуда не пойдем, Ятта, пока ты мне все не расскажешь.

Мама подтолкнула меня в тот самый коридор в сторону моей спальни. По ее тону становилось понятно, что сопротивление бесполезно – непробиваемости она училась у профессионала, у него же она научилась ледяным взглядам и умению противостоять обаянию даже собственной любимой дочери.

– Я не могу рассказать, – произнесла я, когда мы оказались за закрытой дверью. К счастью, подслушивающих в радиусе досягаемости больше не наблюдалось.

– Почему?

– Потому что это не моя тайна. Точнее, не только моя.

Мама сложила руки на груди:

– Я выгляжу как женщина, которая побежит с транспарантом с ключевыми тезисами твоей и не только твоей тайны по Хайрмаргу? Или сразу к журналистам?

Я вздохнула.

– Ятта, я не уйду. Если понадобится, мы будем так стоять тут всю ночь…

– Я переспала с Гранхарсеном.

– Что?!

Получилось громче, чем я рассчитывала. На мамином лице в не строгой последовательности отразились шок, изумление, недоверие, а затем ярость. И снова, и снова, и снова.

Я опять глубоко вздохнула:

– Я переспала с Гранхарсеном тогда, пять лет назад. Перед соревнованиями. И сегодня Роа об этом узнал.

Мама сдавила руками виски, как будто пыталась выдавить из себя эту информацию.

Ну что я могу сказать? Я предупреждала.

– Почему?! – выдохнула она, наконец. – Чтобы отомстить Роа?

– Нет. Я влюбилась. По правде говоря, я влюбилась в него задолго до первой встречи, – пожала плечами я. – В него, в его творчество, в его свободу. Вэйд был для меня олицетворением всего, что мне никогда не было доступно. Бунтарь, плохой мальчик, возможность выбирать как жить и что делать…

– Это у тебя-то не было свободы выбора, Ятта?! Да у тебя были все возможности!

– Возможности надуманные или реальные?

– Ты хотела заниматься фигурным катанием – ты им занималась…

– Я хотела, чтобы вы все не следили за каждым моим шагом! За каждым вздохом!

– Ты знаешь, почему мы за тобой следили! Ты – дочь первого лица…

– Я об этом не просила!

Мама покачала головой.

– Ты ведешь себя как подросток. Такие слова говорят лет в пятнадцать. Но никак не в двадцать четыре.

– Серьезно?! – хмыкнула я. – Может быть, это потому, что пятнадцати у меня не было. И шести тоже. И десяти. Потому что, как ты правильно сказала, я с детства дочь дракона номер один и даже в подгузниках должна была вести себя прилично!

– Замечательно. То есть мы с отцом виноваты в том, что у тебя не было детства?

– Да никто ни в чем не виноват! – рявкнула я. – Я просто объяснила, почему я влюбилась в Вэйда! Почему все это произошло! Об этом ведь был вопрос? Или нет?!

Мы замерли друг напротив друга, как бойцы на ринге. Мама – со сдвинутыми бровями, я – со сжатыми кулаками. Не знаю, почему мне в голову пришла такая ассоциация, возможно, потому что до того, чтобы начать друг на друга орать нас отделяли считаные секунды. А еще я до сих пор не знала, чем закончился разговор отца с Вэйдом и Роа!

– Ятта, ты же не можешь не понимать, что это международный скандал?

– Я не рассказывала ему, если ты об этом…

– Я не об этом! Как ты вообще могла?!

– Так же, как и он? – Я вздернула подбородок. – То есть постель, двое, вжик-вжик?

Мама покачала головой.

– Невероятно. Просто немыслимо. Я могла ожидать этого от Эрвера, но не от тебя.

– Почему? Потому что я идеальная? – Я все-таки сорвалась на крик. – Но я не идеальная, мама! Я так же, как все, совершаю ошибки, лажаю, косячу! Я не собиралась никому мстить, я просто поддалась чувствам, которые оказались никому не нужны!

Она посмотрела на меня в упор, а потом развернулась и хлопнула дверью. Чего я ждала? Поддержки? Объятий? Слов, что все будет хорошо, все пройдет, ты у меня самая лучшая? Нет, они опоздали, но простого «Я тебя понимаю», – сейчас было бы достаточно. Увы, мне не досталось даже его, ну и набл с ним! Наверное, случись подобный разговор пять лет назад, это меня бы размазало, уничтожило, превратило в ничто. Но сейчас я просто отошла к кровати, на которой совсем недавно сидел Гранхарсен, и со злостью стянула покрывало, каким-то образом хранящее его запах. Тоже мне, феромоновый самец!

Выкинув покрывало за дверь, я на этом не успокоилась. От души измерив комнату шагами вдоль и поперек, я снова вышла в коридор и направилась к отцу в кабинет. Сегодняшняя ситуация наглядно показала, что рассчитывать я могу исключительно на себя, ну что ж… значит, будем рассчитывать. И мы еще посмотрим, кто от этого останется в выигрыше.

Глава 20

Ятта

Я бывала в этом кабинете сотни раз, но сейчас затормозила прямо перед дверью. Нормально ждать поддержки от того, кого любишь. От самых близких… Но сейчас я понятия не имела, чего ждать от отца. Если уж мама так отреагировала… Наверное, я могла бы пережить то, что он мне скажет, даже то, что он посмотрит на меня с разочарованием – это нормально так смотреть на тех, кто не оправдал твоих ожиданий. Но больше всего я боялась, что он просто выставит меня за дверь, или просто отвернется от меня, как сделала мама. Тем не менее, постояв пару минут у стены, я сделала глубокий вдох и толкнула дверь.

Я ожидала увидеть все, что угодно, только не то, что увидела. Мой отец, мой безупречный отец, выдержанный, привыкший к тому, что все подчиняются одному его взгляду, его ледяному величию, сейчас с растрепавшимися волосами душил на столе Гранхарсена. Точнее, одна его рука сдавила шею Вэйда, а второй он уже замахнулся. Это смотрелось так дико, парадоксально и нереалистично, что я на мгновение застыла, а потом бросилась к ним.

– Папа! Пап! Отпусти его!

Отец оторвался от своего занятия, обернувшись на мой голос, и я заметила, что у Вэйда прибавилось синяков на подбородке и еще появилась ссадина на лбу.

– Наблий хрен тебе, а не моя дочь! – выдал отец, окончательно повергая меня в шок. – Пошел вон! И если я тебя еще раз увижу рядом с Яттой, твоим родителям понадобится адвокат, а тебе – крематорий!

Вэйд соскребся со стола, и, несмотря на то, что ему сегодня прилетело в двойном размере, держался он на удивление бодро.

– Потом поговорим, Ятта, – он подмигнул мне, хромая к двери.

Я бы сказала, с кем он поговорит, но в этот момент Торн Ландерстерг шагнул за ним, и мне пришлось встать у него на пути. Убийственный взгляд отца вонзился в закрывшуюся дверь, как ледяной кинжал, а я сложила руки на груди. У меня в голове были тысячи вопросов, но главный из них…

– Пап, ты в порядке? – спросила я.

Я никогда не видела его таким, клянусь, его никто никогда таким не видел. Ни разу. Мне кажется, даже в детстве и даже в школе.

Отец перевел на меня тяжелый взгляд:

– Почему ты мне ничего не сказала?!

У него на подбородке справа тоже была ссадина, и это выглядело… необычно.

– Вот поэтому? – Я кивнула на дверь, а потом не выдержала и хихикнула.

– По-твоему, это смешно?

– Нет. Не-а, – я пыталась сдержать смех, но он был нервный и рвался из меня, как виар со шлейки, увидевший вкусняшку. В конце концов победил смех, и я все-таки прыснула, но тут же плотно сжала губы. Начинался второй раунд. – Прости, я просто… никогда не видела тебя таким.

– Каким-таким? – зарычал драконом отец.

– Таким… защищающим меня. Ты всю жизнь меня оберегал, вокруг меня были мергхандары, все эти навороченные системы безопасности, бронированные флайсы и проверки знакомых, но ты никогда никому не бил за меня морду. Спасибо, пап. – Смеяться больше не хотелось, захотелось плакать. Вместо этого я порывисто его обняла, прижимаясь к нему, как к самому надежному на свете иртхану.

Разговор с мамой вытряхнул из меня чувство, которое бывает только в детстве – когда ничего не надо решать, когда ты знаешь, что все сделают за тебя, всегда примут и поймут. Но поступок отца не просто его вернул, он позволил мне чувствовать себя не ребенком, а взрослой девушкой, у которой самый лучший отец на свете.

Этот самый отец явно такого не ожидал, поэтому на мгновение замер, а потом обнял меня в ответ.

– Я за тебя убью, Ятта, – прорычал он, – я думал, что ты это знаешь.

– Знаю, – я глубоко вздохнула, чтобы не заплакать. – Но убивать никого не надо. Серьезно. Я сама накосячила, и я сама с этим разберусь.

– С чем ты разберешься сама? – спросил отец, правда, судя по тону, уже возвращаясь к привычному образу Торнгера Ландерстерга.

– Со всем, – вздохнула я. – Давай обработаем тебе подбородок?

Он не стал возражать, уселся в свое правительственное кресло, а я пристроилась рядом с ним на столе.

– Начнем с того, почему ты здесь. – Да, вот это уже совершенно точно Дракон Номер Один, как его называла мама. – Ты должна быть у себя, отдыхать. Что сказал Арден?

– Что я лишусь глаза и начну заикаться.

Отец убийственно посмотрел на меня, а я залезла в ящик стола за аптечкой (уж кто-кто, а я отлично знала, что и где здесь лежит), открыла ее и достала антисептик.

– Пап, серьезно, ну что он мог сказать? Со мной все в порядке, отделалась легким испугом и небольшим ушибом. Хожу, говорю, по-моему, по мне видно, что медицинская помощь мне не нужна и в ближайшее время мне не потребуется.

Он спокойно позволил мне обработать свою ссадину, а потом я налепила маленькую заживляющую пластинку-пластырь, под которой до утра ничего не останется. В книжках, которые я читала, героини обычно проделывали такое со своими возлюбленными, но я, видимо, неправильная героиня, потому что Вэйду мне хотелось отвестить вдогонку, а не обрабатывать что-то там.

Тьфу! С чего я вообще про него подумала?

– Вот и все, – я улыбнулась отцу и захлопнула коробочку. – Завтра будешь как новенький.

– Да я и сейчас не старенький, – отец мне подмигнул.

– Даже мысли такой не было, – я вернула аптечку на место и обошла стол, чтобы сесть в кресло напротив.

Как назло, оно тоже пахло Вэйдом, но я вытряхнула из себя все мысли о нем и обо всем, что выбивало меня из реальности. Как бы мне ни хотелось побыть еще немного просто папиной дочкой, настало время для серьезного разговора.

– Я поговорю с Роа обо всем завтра утром, – произнес отец, глядя на меня, – но прежде чем я с ним поговорю, мне нужно понимать, что ты сама обо всем этом думаешь, Ятта.

Я пожала плечами.

– Не знаю. Не уверена. Брак с Роа для меня всегда был чем-то предопределенным, как… ну я не знаю, то, что я вырасту. Потому что только он может раскрыть мое пламя, но теперь я не уверена, что оно мне нужно. Что оно нужно нам, ему в том числе.

– Ты не можешь знать, что ему нужно, Ятта, а что нет.

– Нет, не могу, конечно, – я вздохнула. – Просто… у нас с ним не получается. Мы просто друзья, пап… точнее, мы были друзьями до того случая с Нисой, а кто мы сейчас, я уже не уверена.

Отец внимательно на меня посмотрел.

– Ты совсем ничего к нему не чувствуешь?

– Нет, я не могу такого сказать. Но я боюсь, что я просто к нему привыкла. Знаешь, как это бывает… когда вы с детства встречаетесь, знаете, что в перспективе вас ждет замужество. Ты просто не можешь ничего не испытывать к тому, кого знаешь с детства.

– Иногда из дружбы рождаются самые крепкие браки.

– У вас с мамой было не так.

– У нас нет. Но мы скорее исключение из правил. На того, кого знаешь с детства, гораздо проще примерить чувства, чем на того, кого видишь впервые.

Вот тут я бы поспорила, но…

– Ты хочешь расторгнуть помолвку, Ятта?

– Я не смогу ответить тебе на этот вопрос, пока не поговорю с Роа.

Кажется, мы пришли к тому, от чего ушли, только на этот раз мы с Роа поменялись местами. На этот раз ему изменила я, и тот факт, что произошло это в далеком прошлом, ничего не меняет. Он узнал об этом только сейчас. Для него все это ново, свежо и больно. Пожалуй, даже больнее, чем для меня, потому что Ниса не была моей подругой.

– И я хочу поговорить с ним первая, пап, ему тоже нужно понять, что между нами сейчас, прежде чем идти к тебе.

Какое-то время отец молча смотрел на меня, а потом произнес:

– Когда ты успела так повзрослеть, Ятта?

– Я бы очень хотела снова стать маленькой, – честно призналась я, – а сейчас так особенно. Отменить это все. Знать, как нужно поступить, как правильно…

Отец усмехнулся и поднялся из-за стола.

– Все мы этого временами хотим.

– Даже ты? – Мне пришлось запрокинуть голову.

– Даже я. Пойдем, провожу тебя до твоей комнаты.

Мы и вправду дошли до моей комнаты, совсем как в старые времена. Иногда папа нес меня на руках, потому что я заигрывалась на улице в снегу или перекаталась с горок, а после ужина буквально клевала носом. Иногда он просто держал меня за руку, чтобы заглянуть в комнату вместе со мной и сказать, что чудовищ там нет. А иногда тащил на плече с ревом, сам изображая чудовище, а я заливалась смехом и верещала, как новорожденная виари.

– Не обижайся, Ятта, но я выставлю мергхандаров возле твоей двери, – сказал отец, предварительно заглянув ко мне в комнату.

– С чего бы мне обижаться? – Я снова коротко обняла его. – Люблю тебя, пап. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Льдинка.

Отец поцеловал меня в щеку и, улыбнувшись, закрыл за собой дверь. А я быстренько приняла душ, переоделась и заснула, едва голова коснулась подушки.

Глава 21

Ятта

Обычное утро в последние годы для меня начиналось с того, что Дири забирался ко мне на постель и лизал в нос. Так он просил есть: ему было важно, чтобы его покормила именно я. А я привыкла к тому, что рядом со мной всегда сопит мохнато-чешуйчатое, которого можно обнять, прижать к себе и в ответ поцеловать в носяшку. Сегодня, разумеется, его со мной не было – на выходные и на время помолвки Дири остался в городской квартире на попечении горничных. Конечно, ему нравилось, когда его кормлю я, но когда меня не было рядом, кто-то другой тоже сойдет.

Мы с мамой всегда смеялись по этому поводу, что у нас в квартире живет самое прожорливое в мире существо. Она достаточно быстро его приняла и очень быстро оттаяла, а спустя пару месяцев уже носилась с виаренком, как будто он был моим новорожденным братиком. Сегодня, впрочем, посмеяться с мамой вряд ли получится – вчера она меня не поняла. А еще сегодня мне предстояло поговорить с Роа, и я не собиралась это откладывать. Такие вопросы надо решать сразу.

Предполагалось, что утром мы с ним будем завтракать вдвоем, я знала, это было в программе нашей помолвки. Знала, что для нас накроют на утепленном балконе на втором этаже, чтобы мы могли любоваться заснеженным парком и наслаждаться обществом друг друга. Но Вэйду Гранхарсену удалось и это изгадить. Я, наверное, ни на кого и никогда в жизни так не злилась, как на него.

Он захотел меня трахнуть? Окей.

Кинул меня? Окей.

Но заявиться на мою помолвку, чтобы все разрушить? Это просто полное дно.

Да, может быть я была неправа, когда не сказала Роа об этом сразу. Но Вэйд… надеюсь, его выплюнет в телепорт далеко отсюда. Как можно дальше. И я никогда, никогда, никогда в жизни больше его не увижу!

Завтрак нам накрыли, как и планировалось, но, когда я пришла на балкон, Роа там предсказуемо не было. Поэтому я ела в одиночестве, завернувшись в плед, а второй сиротливо лежал, аккуратно сложенный, на его стуле. Там, где должен был сидеть он.

Вчерашний разговор с отцом заставил меня саму всерьез задуматься о том, что происходит между мной и Роа. Когда мама спросила, что я к нему чувствую, перед помолвкой, я ответила не задумываясь. Любила ли я его? Конечно, любила. Поэтому сейчас мне было невероятно грустно от того, что его нет рядом со мной. Мне было больно от того, что больно ему – я не хотела причинять ему боль, в моем прошлом, когда я переспала с Вэйдом, было все: страсть, от которой срывает крышу, чувства, от которых хочется кричать на весь мир, но я никогда намеренно не хотела причинить Роа боль.

И да, когда я узнала о его измене, мне было больно.

Но с Вэйдом я забыла обо всем.

Вздохнув, я закончила завтрак, промокнула салфеткой губы и поднялась. Вернувшись к себе, я заглянула в ванную, а после переоделась: из уютной плюшевой пижамы в платье. Потом передумала и переоделась обратно. Мне хотелось выглядеть как можно более просто и естественно, когда я приду к нему, Вот только что для него значит естественно? Роа никогда не видел меня в плюшевых пижамах. Даже когда я была ребенком.

Ой, ладно. Это вообще не главное.

Стянув волосы в хвост, я глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Я знала, куда идти, наши с Роа комнаты располагались через одну. Я понятия не имела, что меня там ждет, но все равно постучала и, не дождавшись ответа, решительно толкнула дверь.

Роа сидел в кресле, и по его виду было вообще невозможно сказать, спал он сегодня или нет. Я заметила только, что у него в глазах пляшут искры черного пламени, смешивающиеся с естественным цветом его радужки. Карие, как у его отца. Сейчас он вообще как никогда был похож на отца.

– Я… – начала было я, но он меня перебил.

– Я хочу тебя трахнуть.

– Что? – переспросила я, ошарашенная таким началом.

– Что слышала, Ятта. Я хочу тебя трахнуть. Сейчас.

Я собиралась с ним нормально поговорить. Я собиралась попросить прощения за то, что не сказала ему все раньше, не сказала сама, так, как должна была, тогда, когда была должна – когда Роа принес мне Дири, когда мы с ним обсуждали наши перспективы и возможности восстановления нашей пары, нашей помолвки. Но после такого заявления желание извиняться отпало на раз, равно как и желание разговаривать.

– В таком тоне у нас тобой разговора не получится, Роа, – сказала я, глядя прямо ему в глаза.

Он прищурился.

– Неужели? По-моему, у нас с тобой только в таком тоне и получится, Ятта. Потому что все это время я с тобой носился, пылинки с тебя сдувал, не трогал тебя, потому что это было для тебя важно. И что я в итоге узнаю? Что тебя оттрахал Вэйд Гранхарсен в тот самый момент, когда мы с тобой поссорились. Когда ты предъявляла мне за Нису!

– Мы с тобой расстались, – напомнила я, – именно в тот самый момент.

– О, как здорово! – Он поднялся, приближаясь ко мне.

Роа унаследовал рост своего отца, он был немногим выше меня, когда я стояла на каблуках, но сейчас у меня каблуков не было, поэтому он надо мной возвышался и давил. Ростом, психологически, пламенем, которое в его глазах набирало силу и растекалось по комнате, ощущаясь уже физически. С точки зрения теории я знала такой прием, знала, как с этим работать, но сейчас на мгновение растерялась. Просто потому, что не привыкла защищаться от него.

– Как удобно, правильно, Ятта? Очень удобно сказать, что мы расстались, а потом запрыгнуть в койку к Вэйду!

– Я не запрыгивала…

– А что ты сделала? – уточнил он. – Он тебя изнасиловал? Напоил и связал? Было что-то, что он сделал против твоей воли?

– Тебе было бы легче, если бы он меня изнасиловал?

– Не перекручивай, – Роа плотно сжал губы. – Ты достаточно все перекручивала в наших отношениях. Достаточно заставляла меня чувствовать себя наблом, виаром, который прыгает вокруг тебя с поводком в зубах, дожидаясь, пока добрая хозяйка Ятта соизволит потрепать его по голове.

Очешуеть.

– Я никогда не заставляла тебя чувствовать себя наблом или виаром! – разозлилась я. – У нас с тобой была договоренность…

– Да какая, к наблам, договоренность?! Ты манипулировала моим чувством вины, заставляя меня делать все, что ты хочешь!

– Я тобой не манипулировала! И, если помнишь, у нас в Зингсприде была близость…

– Я сейчас расплачусь от счастья, – Роа вытолкнул это сквозь зубы. – Ты дала мне потрогать себя за сиськи! А Вэйду ты дала все остальное и, подозреваю, не один раз. Во все места. Он трахал тебя в задницу, Ятта?

Я влепила ему пощечину, от которой ладонь словно сунули в кипяток. Звенящая тишина, воцарившаяся после этого, разлетелась по комнате, как молекулы ядовитого газа. Мне казалось, что они отравляют все вокруг, отравляют меня, пропитывают мою кожу, волосы и одежду.

– То, что было у нас с Вэйдом, – процедила я, – тебя не касается. Это было в прошлом, оно осталось в прошлом, в том самом, где мы с тобой не существовали как пара. И, похоже, что нас до сих пор нет, Роа. Сегодня мы объявим о том, что наша помолвка была ошибкой…

– Разумеется, объявим. – Он пожал плечами, стараясь показать, что расслаблен, но его глаза выдавали его с головой. Его глаза, его пламя, хищно раздутые ноздри, черты лица, напоминающие о том, что ему ничего не стоит совершить оборот по щелчку пальцев. – И я расскажу о том, почему. В красках. Вообще-то, у меня вчера просили интервью, и я уже ответил на вопросы. У меня два варианта видео, Ятта, вопрос только в том, какое я отправлю в СМИ.

Я широко распахнула глаза.

– Ты мне… угрожаешь, Роа? Ты меня шантажируешь?! – Я покачала головой. – Очешуеть. Просто очешуеть. Отправляй какое знаешь, мне нет до этого дела.

– Серьезно? – Его холодный голос ударил мне в спину вместе с пламенем. Я почувствовала, как кожа покрылась мурашками от странного отклика. Странного – потому что никогда раньше со мной такого не было. По крайней мере, в присутствии Роа. И уж точно не должно было быть в присутствии Роа, этого Роа, который достоин исключительно…

– Давай подумаем, Ятта, – произнес он, перебивая мои мысли. – Прежде чем ты выйдешь из этой комнаты, подумай, как это скажется на репутации твоего отца и твоей матери.

Он совсем поехавший?

Я резко обернулась, чувствуя, что теперь уже я сама раздуваю ноздри.

– При чем здесь они?

– Ой, прости, я еще забыл этого вашего внутрисемейного сноба, Эрвера.

– Роа! – рявкнула я. – Мои родители тут ни при чем!

– Конечно ни при чем. Это не они тебя покрывали, ни слова не сказав ни мне, ни моему отцу.

– Мой отец узнал об этом сегодня ночью! Так же, как и мама…

– И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Впрочем, мне по чешуе. Хочешь уйти – валяй, посмотрим, к чему это все приведет.

Он достал смартфон.

– Давай проверим, через сколько в вашу резиденцию начнут ломиться все журналисты Хайрмарга, а пресс-секретарь твоего отца сойдет с ума, пытаясь придумать хоть что-то мало-мальски толковое, чтобы объяснить общественности твою связь с Гранхарсеном и не выставить тебя конченой шлюхой.

Первым порывом было влепить ему вторую пощечину. Вторым – просто развернуться и выйти, и пусть сам разбирается со своим дерьмом у себя в голове. Проблема заключалась в том, что я очень хорошо представляла, как это дерьмо из его головы может измазать имя отца. Я на это училась. И еще я училась считывать эмоции и настроение, мимику – даже малейшую, и просчитывать риски. В отличие от той наивной Ятты, которая повелась на «встречу с Вэйдом» из-за несуществующей видеозаписи, сейчас я видела, что он не блефует. Больше того, он реально готов это сделать, и сделает, как только я выйду за эту дверь.

Да, отец всегда меня поддержит, сегодня ночью я это поняла.

Мама… мама, скорее всего, разозлится еще больше. Как раз из-за отца. Сейчас, когда эмоции прошлого вечера схлынули, и включилась моя рациональная часть, передо мной как на экране политической арены развернулись все возможные варианты и все последствия. Я пыталась говорить с Роа, как его девушка, возможно, мне стоит попытаться поговорить с ним, как… как – кто? Как дипломат? Да тьфу. Ему плюнуть и растереть на такое, он не хуже меня знает, как играть в эти игры. Иначе бы не было сейчас всего этого. В нашей несостоявшейся партии он уже победил. Потому что у него информационная бомба, а информационная бомба, как известно, иногда может быть пострашнее реальной.

Кого это затронет, кроме нашей семьи? Для начала нашу семью, после того, как скандал уляжется, пятьдесят на пятьдесят, что отцу придется уйти в отставку. Если он останется, его авторитет в любом случае будет трещать по швам, если не останется – это ударит еще и по Ферверну, когда на смену ему придет его главный оппонент, занимающий гораздо более жесткую позицию по поводу драконов и людей. Мы запросто можем откатиться к Аронгаре из прошлого века, когда иртханы смотрели на людей как на вспомогательный инструмент, чтобы оттенить собственное величие. Подвижки там начались после Рэйнара и Леоны Халлоран, но даже после их влияния перемены заняли время. Сейчас же может рухнуть все, что строил отец. Да, хайповые истории хороши для блогеров и деятелей шоу-бизнеса, например, не исключено, что у Вэйда повысятся продажи альбомов из прошлого, и его начнут еще охотнее приглашать во все шоу.

Но для меня это будет означать конец дипломатической карьеры еще до ее начала. И это я еще не думала о Вайдхэнах и последствиях для них, не говоря уже об отношениях между нашими семьями.

Я прокрутила весь этот массив в голове, как на быстрой перемотке видео. Поставила на одну чашу весов секс с Роа, на другую – все вышеперечисленное.

– Если у тебя встанет на девушку, которая соглашается трахнуться с тобой исключительно ради того, чтобы ты не устроил международный скандал, не вопрос, – сказала я, глядя ему в глаза. И добавила: – Истеричка.

– У меня нет проблем со стояком, Ятта, – проигнорировав мой выпад, Роа вернулся в кресло. – Но вообще я передумал.

Да ты что? Мозги на место встали?

– Замечательно. Тогда я пойду.

– Я хочу, чтобы ты мне отсосала.

– А через две минуты ты захочешь трахнуть меня на люстре? – вырвалось у меня с нервным смешком.

– Ты знаешь… может быть, и захочу. Но главное, что ты сделаешь все, что я захочу.

Я показала ему средний палец.

– Да. Обязательно. Отправляй свое интервью, Вайдхэн.

Он прищурился и кивнул.

Я вышла.

Прошла несколько метров и остановилась. Передо мной разворачивались ветки реальности, которые я видела, училась видеть за все годы обучения в университете. Конечно, алгоритмы, которые я изучала, были гораздо сложнее, и некоторые данные нужно было загружать для аналитики в специальные программы, и работать с ними, и с ИИ, так было проще. Но нас учили анализировать на месте, если нет возможности обработки с помощью вспомогательных инструментов. Собственно, наши мозги настраивали как эти самые алгоритмы, и наши с отцом дипломатические поединки в последние годы помогали оттачивать мое мастерство.

И сейчас я понимала, что простейший выход, чтобы подвести под этим самым черту – это дать ему то, что он хочет.

Да пошло оно к наблам.

Развернувшись, я широкими шагами преодолела расстояние до его двери и толкнула ее. Застав Роа там же, где он остался.

– Не боишься, что я его тебе откушу? – хмыкнула я.

– Единственное, чего я боюсь, Ятта – так это того, что ты не сможешь говорить после того, как я оттрахаю тебя в рот.

Глава 22

Вэйд

Последний раз так паршиво он чувствовал себя пять лет назад. В Мэйстоне. Когда даже разговор с Гертой не помог, разве что все усугубил. Она говорила, что с этим надо было разобраться сразу, но он не послушал. Подумал, что сможет справиться с тем, что в его жизни не будет Ятты Ландерстерг. Одной девчонкой больше, одной меньше, она не первая, она не последняя. И все-таки она оказалась первой и последней из тех, кто не выходил из его мыслей даже спустя столько лет. Сначала казалось, что это просто его личные заморочки, наваждение, его привязанность к Ятте. Точнее, мысли о ней. Он считал, что думает о ней, потому что она была девушкой Роа, и покоя не дает именно мерзкое саднящее чувство вины.

Потом он понял, что срать он хотел на Роа. В смысле… хорошим его поступок не становился ни разу, но в тот момент, когда они с Яттой переспали, они с Роа не были парой. Это потом тот говорил, что она его простила, что у них все налаживается. И чем больше он об этом говорил, тем больше Вэйду хотелось уронить его мордой в ковер и основательно по нему повозить. Он понимал, что это ненормально, что ревновать девчонку, от которой сам отказался – бессмысленно. Но с каким-то мазохистским упоением продолжал его слушать.

Потому что, по сути, о ней он мог узнать только через Вайдхэна. Несмотря на то, что Ятта была дочерью дракона номер один, к известности она не стремилась, о ней писали только то, что она учится в ХГУ, писали о завершении ее спортивной карьеры и о том, скоро ли ждать помолвки с Роарханом Вайдхэном. Но, познакомившись с ней в Мэйстоне, Вэйд сразу же уловил, что Ятта Хеллирия Ландерстерг – это гораздо большее, чем весь этот благопристойный фасад, за которым скрывался взрывной темперамент, яркие чувства. Она столько всего любила и стольким горела, но он, к наблам, просрал все, когда от нее отказался. Хотя мог бы разделить все это с ней.

Вайдхэн рассказывал о том, что она в восторге и от виара, которого он ей подарил – и Вэйд представлял, как горят ее глаза, когда она играет с виаренком. Почему-то ему было очень легко представить, как Ятта валяется с ним на ковре, позволяя на себя прыгать, или бросает ему игрушку, за которой тот взмывает в воздух.

Он представлял, как она кружится на катке Ферверна, хотя сейчас это было больше из разряда фантастики – Роа говорил, что она отдала все коньки тем, кто не мог их себе позволить и выставила все наряды на благотворительный аукцион. Известные фигуристки по всему миру с радостью их скупили, а средства пошли в Мировой фонд, заботящийся о драконятах, осиротевших по вине браконьеров, и в фервернские детские дома.

– Она все время учится, – говорил Вайдхэн.

И такой Вэйд тоже легко мог ее представить. Как она сидит за столом в своей комнате, подвернув под себя ногу, и готовится к занятиям. Как закусив губу, постукивает стилусом по экрану, и волосы у нее собраны в такой небрежный пучок, из-за чего видна стройная шея. Он представлял ее в уютных свитерах и пижамах, в легких платьях и в тех платьях, в которых она выходила на интервью. Без платьев тоже представлял, если уж быть честным, и это выходило настолько возбуждающе, что девицы, которые в этот момент были рядом, выползали из его постели затраханными.

Да, трахать он мог кого угодно, но кто угодно никогда не станет Яттой. Это он понял в тот момент, когда чудом не швырнул Роа в бассейн. Они встречались в Зингсприде, и тот решил поделиться, что у них с Яттой было буквально на неделе. Ятта уже вернулась, а Роа решил задержаться, и Вэйд согласился с ним пересечься. Лучше бы не соглашался, честное слово, потому что представлять, что ее касается Вайдхэн, было сродни пытке.

Пытке, которую он заслужил.

Когда Вайдхэн позвонил и попросил спеть на их помолвке, Вэйд отказался. Отказался, потому что знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, потому что мысли о ней до сих пор сводили с ума. А потом передумал, потому что понял, что не сможет жить, если не узнает, что это значило для нее. Если она выйдет за Вайдхэна, если она станет его по-настоящему (тот факт, что за все это время так и не стала, тоже был своеобразным вызовом самому себе), все будет кончено. Навсегда. Каждый раз, когда он «небрежно» интересовался, как у них дела с Яттой, он старался не думать, что Роа может рассказать про их «первый раз». Но первого раза не было, такое Вайдхэн точно не стал бы скрывать, а он чувствовал себя набловым сталкером, подглядывающим за лучшим другом и желанной женщиной в замочную скважину.

Но Ятта совершенно точно не была к нему равнодушна, и сейчас, несмотря на всю паршивость ситуации в целом, это придавало ему сил. Потому что даже сквозь мерзкое разрушающее чувство вины Вэйд понимал, что она его не забыла. А может быть, и не забывала ни на минуту. В точности так же, как он ее.

– Я хочу жениться на вашей дочери, – заявил он совершенно охреневшему Ландерстергу, который смотрел на него так, как будто не против был превратить в ледяную глыбу на месте. Судя по выражению его лица, отца Ятты сдерживали только дипломатические последствия.

– Не думал, что безумие – это наследственное, – выдал Ландерстерг совершенно недипломатично.

– Я тоже никогда не сказал бы, что Ятта ваша родная дочь, – ввернул Вэйд.

После чего, собственно, Ландерстерг забыл о дипломатии, и они слегка подрались. Бить отца Ятты было стремно, но дрался он на удивление хорошо, поэтому Ятта увидела то, что увидела. И услышала то, что услышала. Она смотрела на отца так, как будто видела его впервые.

А Вэйд смотрел на нее и не мог насмотреться. Потому что увидеть ее в ближайшее время ему не грозило – возле его двери возникли мергхандары сразу же, как только он вернулся к себе. Сейчас же один из них заглянул к нему, чтобы сказать:

– Через полчаса состоится открытие телепорта. Собирайтесь.

Они хотели выбросить его из резиденции и из ее жизни, между тем как он только сейчас осознал, что не собирается отступать. И уступать ее Вайдхэну тоже не собирается. Твою мать, если она до сих пор с ним не спала, значит, у нее банально на него не стоит. И надо быть рукорылым наблом, чтобы этого не понимать. Что у них получится, помимо пламени? Да и получится ли это самое пламя, если он ее вообще не возбуждает?

Одной из причин отказаться от нее тогда было это наблово пламя. Пламя, которое в мире иртханов, для иртханов значит безумно много. Он даже не представлял, каково это жить – и его не чувствовать. Совсем. Но тогда Вэйд не спросил об этом Ятту – а чего хочет она. Тогда он не спросил, а будет ли она счастлива с Роа. Теперь мять яйца по этому поводу уже не было смысла.

Но и сдаваться так просто тоже повода не было.

– Я хочу поговорить с Торнгером Ландерстергом, – произнес он.

– Ферн Ландерстерг не готов с вами разговаривать.

– Так пусть подготовится. Или я буду с ним разговаривать через журналистов.

На лице мергхандара отразился сложный вычислительный процесс. Правда, что он там вычислил, Вэйд так и не понял, потому что его обожгло. Со всей дури, со всей силы, как будто кто-то внутри подкрутил пламя на полную, выпуская его не в кровь, а между внутренностями.

Ятта

Это совершенно не тот Роа, которого я знала. Уж точно не знакомый парень, с которым мы в детстве бегали вдоль бассейна, и хотя нам запрещали прыгать в него с разбегу, мы это делали. На спор, кто поднимет больше брызг. Выигрывала всегда Риа, я не представляю, как у нее это получалось, но у нее получалось. Она растопыривала руки и ноги так, как вообще запрещено делать, и все время побеждала. Фонтанчики у нее выходили знатные. Эрвер в наших соревнованиях не участвовал, за что Риа называла его душнилой.

Все это сейчас стирается из памяти, потому что мужчину, сидящего в кресле, я вижу впервые. Вот это вот все было не с ним. Точно. Потому что тот Роа никогда бы со мной так не поступил и уж точно никогда бы такое мне не сказал.

– Сначала ты удалишь все то, что у тебя там записано, – говорю я.

– Не-а. Сначала ты сделаешь все, о чем я попрошу, – он смотрит на меня в упор. – И ты не в том положении, чтобы диктовать мне какие-то условия, Ятта.

Пламени в его глазах теперь столько, что мне становится трудно дышать. Я, кажется, никогда в жизни не видела и не чувствовала столько пламени, сколько чувствую сейчас, при том, что я выросла среди сильнейших иртханов: мама, отец, отец Роа… и не только. Правда, в их компании у меня никогда не возникало чувства, что я упала в костер в защитной оболочке, и пламя сейчас облизывает меня со всех сторон. Точнее, капсулу, в которой я пока нахожусь, но она уже начинает лопаться.

– Так переговоры не ведутся, Роа, – сообщаю я ему.

– А кто сказал, что у нас с тобой переговоры? Иди сюда, Ятта.

У меня странное чувство: я не привыкла ощущать себя маленькой и беззащитной хотя бы потому, что стоит мне выскочить в этот коридор и заорать, я буду окружена мергхандарами в считаные минуты. Но почему-то именно сейчас я себя такой чувствую. Я в ловушке собственного желания сделать все правильно.

Или нет?

Да и что такое правильно, на самом деле?

Все эти мысли посещают меня в тот момент, пока я смотрю на этого мужчину. Иртхана. Дракона. У меня, мне кажется, больше никогда не получится назвать его по имени, потому что это имя – из нашего с ним прошлого. Которого больше нет.

– Ты собираешься шантажировать меня моей семьей вечно? – спрашиваю я.

– Нет. Я вообще тебя не шантажирую, ты можешь уйти. Все мы тут просто несем ответственность за свои действия.

– Шантаж – это…

– Довольно разговоров, Ятта, – грубо перебивает он, – иди сюда. Немедленно. Или уходи.

Часть меня кричит о том, что нужно уйти и устроить международный скандал, другая – о том, что я и так уже зашла достаточно далеко, чтобы сейчас просто сдаться. И пламя, которое в его глазах набирало силу, становится мощнее, когда я подхожу. Это вообще ни капельки не нормально, и я понимаю, что мне надо было бежать, потому что сейчас моя капсула трескается, пламя вливается в меня, я вижу, как он перекатывает его сквозь пальцы. Черные змейки, совершенно не похожие на то, что среди людей принято считать огнем.

Он смотрит на меня и ждет. Молча.

Наверное, если бы он попытался на меня надавить, кивнул вниз или сделал что-то еще, я бы все-таки развернулась и сбежала. Но сейчас – это какая-то дикая первобытная власть. Сила, перед которой склоняются и драконы, и люди, и я.

Когда я опускаюсь на колени между его разведенных бедер, у меня темнеет перед глазами. Правда, я уже не отдаю себе отчет – это из-за пламени, которое, кажется, впиталось в каждую клеточку моего тела, или из-за самой ситуации.

Даже пальцы у меня не дрожат, когда я расстегиваю ремень, и да, я уже видела его член раньше: тогда, в Зингсприде. Правда, тогда все было по-другому, и я не чувствовала и сотой доли того, что происходит во мне сейчас. Это какой-то убойный коктейль из ярости, злости и… возбуждения. Которое я не могла почувствовать к Роа, но к этому мужчине почему-то могу.

Он что, прав, и меня возбуждают те, кто хочет меня поиметь и выкинуть за ненадобностью?

При мысли о Вэйде все только чудом не падает – у меня, и я с какой-то звериной яростью беру напряженный ствол в рот. Впрочем, на этом моя единственная инициатива и заканчивается, потому что этот не-Роа (как его называть, я еще не решила) подается ко мне, сгребая мои волосы в горсть и насаживает на себя.

От неожиданности я только чудом не поперхиваюсь, но инстинкт самосохранения срабатывает отлично, и у меня получается его в себя принять. Он настолько большой, что его слова про невозможность разговаривать после сего действа кажутся пророческими. То, что между нами происходит сейчас – это вообще не похоже на секс, хотя он грубо и сильно трахает меня в рот, продолжая смотреть мне в глаза.

В его взгляде – не меньше злости, чем во мне, и уж точно не меньше ярости. Если честно, сейчас я не понимаю, в ком из нас этого больше, и где мои чувства, а где его, потому что они перемешались, как перемешалась моя кровь с хлещущего сквозь его пальцы пламенем.

Я это чувствую: его ладонь жжет с той же силой, с которой обжигает губы и горло на каждом рывке. Он не отпускает моего взгляда, а я вцепилась в его бедра пальцами с такой силой, что, как мне кажется, даже брюки не спасут его от моих ногтей. От резких рывков ярости и жара становится больше, я чувствую, как он сначала становится чуть ли не каменным, а потом пульсирует.

Мне бы отодвинуться, но он не позволяет, в итоге, когда тугая струя бьет мне в рот, в губы и в лицо, я только оторопело моргаю, в каком-то странном оцепенении. Горло саднит и жжет, и в точности так же жжет все тело, как будто не я упала в костер, а костер в меня. Эти ощущения даже не успевают схлынуть, когда меня вздергивают на ноги. Подтаскивают к зеркалу, и я вижу себя с расширенными зрачками, в которых искрит – впервые за все время искрит черное пламя. И перламутр, стекающий по моему лицу.

Его ладонь ложится на мой подбородок, а сама я оказываюсь прижата к сильной груди. Так, что вырваться не получится при всем желании.

В глазах Роа уже не просто пламя, а какой-то пламенный смерч, я пытаюсь отвернуться, но он мне не позволяет. Это в принципе очень сложно сделать, когда твоя голова прижата к его плечу, а пальцы давят на подбородок. Горло саднит, а приоткрытые губы блестят от моей слюны и его спермы. Они выглядят так, как будто я только что увеличила их на пару размеров, и в сочетании с остальным все это смотрится…

– Запомни эту картинку, Ятта, – перебивает он мои мысли. – Запомни хорошо, потому что ты – только моя, и ничья больше.

Мне бы, по-хорошему, ответить. Или по-плохому, но меня трясет от заряда пламени, который я получила. Никогда не думала, что это будет так, то есть вот именно так, как сейчас, когда мысли путаются, в ушах шумит, сердце колотится как безумное, а по телу растекается то, о чем я мечтала всю жизнь.

Это не похоже на крылья, но это они и есть. Мои крылья, моя сила, мое пламя. Ощущение свободного падения в пропасть, когда исчезают все представления о том, что ты знала раньше и чувствовала раньше. Я моргаю, глядя на наше отражение, облизываю губы, и это выглядит та-ак пошло… Потому что Роа снова меняется в лице. У него вертикальный зрачок, драконий, радужка искрится, как у меня.

Я только-только успеваю вздохнуть, когда он перехватывает мои руки, заставляя опереться о столик у зеркала.

Столику конец.

Не знаю почему мне приходит в голову эта мысль, возможно, потому что в мои бедра упирается снова твердеющий ствол. Или потому, что пламя, текущее теперь уже с наших ладоней, оплетает мебель, пока еще не заставляя ее дымиться, но…

– Пусти…

Начинаю было я, но Роа только сильнее вжимает меня в свое тело. Почему я раньше не чувствовала этой силы? И того, насколько он большой, сильный и мощный?

– Я еще только начал, Ятта, – одна моя рука, когда он отпускает ее, оказывается свободной, и я вцепляюсь ногтями в его запястье. Но все равно не успеваю его остановить – его ладонь уже под пижамными брюками, под моим бельем, там, где я каким-то образом уже вся влажная.

– А-а-а-а! – Это даже не стон, это крик, который отдает болью в горле, когда его пальцы оказываются внутри меня. И нет, это не больно, это так совершенно и невыносимо хорошо, что на щеках загораются алые пятна стыда. Во-первых, потому что я не привыкла так орать перед ним, во-вторых – потому что я пришла сюда благодаря его шантажу, чем бы он это ни называл, и мне не положено всего этого испытывать, чувствовать, и уж тем более сгорать от желания насадиться на его пальцы, которые сейчас медленно двигаются во мне.

Не просто насадиться, сжаться, вдавить самое чувствительное местечко между моих ног в его ладонь, до искр перед глазами, не тех, которые от черного пламени, а которые от удовольствия.

– Громче, Ятта, – хрипло сообщает он мне прямо в ухо, – мне нравится, когда ты такая. Когда ты от меня течешь.

Надо было действительно откусить ему член! А лучше – язык, чтобы он перестал это говорить. Но я действительно влажная, иначе пальцам внутри не было бы так свободно, а мне не было бы этого так мало. Так мало, как никогда раньше. Я никогда не считала себя сексуальной. Точнее, я не считала, что мне нужен секс… вот так. По большому счету, все мое время было занято сначала фигурным катанием и учебой, потом – учебой, да, у меня были потребности, как и у любой девушки, и я научилась справляться с ними сама, но это… это же напоминало какое-то помешательство.

Я, наверное, сошла с ума от перенапряжения.

Просто рехнулась. Если хочу, чтобы он меня сейчас трахнул. После всего.

Еще и это проклятое зеркало! Оно не во всю стену, но заканчивается аккурат там, где начинается достаточно низкий столик, то есть там, где его пальцы двигаются во мне под брюками и бельем. Тот факт, что я не вижу эту картину, так сказать, без прикрытия, совершенно ничего не меняет.

Я все равно такая же красная, задыхающаяся, возбужденная, с расширенными зрачками, и движения его руки, отражающиеся в зеркале, могу представить очень хорошо. Очень-очень хорошо. Вот никогда не жаловалась на фантазию, а сейчас хочется.

– Давай, Ятта, – произносит он, снова насаживая меня на пальцы. – Скажи это.

Сказать – что? От пламени внутри все плавится. Или от его движений.

Мне же должно быть больно, или хотя бы неприятно, у меня никого не было так долго, и я ничего в себя не совала. Даже пальцы. Предпочитая обходиться ласками попроще.

– Попроси меня тебя трахнуть.

– Обойдешься, – цежу я.

– Тогда ты тоже обойдешься, – его пальцы выныривают из меня, оставляя после себя абсолютную пустоту и разочарование.

Я никогда не верила в то, что нельзя удержать контроль над собственным телом. Никогда не думала, что мое тело может превратиться в сгусток похоти и наслаждения, в одно-единственное желание получить разрядку. После движений внутри, его ладонь снаружи кажется каким-то подводным перышком. Потому что я почти ничего не чувствую, это так слабо по сравнению со всем, что было до, что хочется застонать от разочарования.

– Пусти, – вместо этого пытаюсь его оттолкнуть. – Я сказала: пусти! Если у тебя не хватает сил меня нормально оттрахать!

Роа прищуривается, болезненным щипком сдавливая мой клитор. Тело пронзает такими ощущениями, что у меня даже крика не получается. Так, сдавленное сипение.

– Осторожнее со словами, Ятта. Все, что тебе надо – это просто меня попросить. Вежливо.

«Скажи, что ты моя, огненная Льдинка».

Эти слова Вэйда пришли в голову очень не вовремя. Или наоборот, очень вовремя, потому что я дернулась вниз, в сторону, а потом развернулась и с силой толкнула Роа ладонями в грудь. Меня продолжало шатать и жечь, такое чувство, что пламя, текущее сквозь меня, вознамерилось превратить меня в горстку пепла.

– Никогда. Не стану. Просить. Ни о чем.

Я выдернула из стоящей на столике коробки с салфетками одну и вытерла лицо. Которое мне надо было держать, но держать его совершенно не получалось. В голове стоял шум, тело превратилось в сгусток пламени, и я вылетела за дверь, чувствуя, что сердце вот-вот пробьет грудную клетку и выскочит наружу. Впрочем, далеко я не убежала.

– А-а-а… – С губ сорвался стон, когда я поняла, что мое тело просто ломается, как будто в нем не осталось ни единой целой кости.

И, хотя оборот не должен был так проходить, я поняла, что это именно он. По жару. По струящемуся по телу огню. По косвенным признакам, которых были десятки, и я бросилась в сторону ближайшего коридора, ведущего во внутренний двор.

Оборот, если он случится здесь, разрушит полдома. Пострадать может кто угодно, а я не хотела, чтобы кто-то пострадал из-за меня. Краем ускользающего сознания я еще уловила эту мысль, но, стоило мне вылететь на мороз, как сдерживающие меня оковы окончательно порвались.

По телу прошла дрожь, человеческое зрение уловило чешую и… выключилось. Осталось драконье. Сферическое, острое, способное улавливать малейшие детали даже на расстоянии. Оттолкнувшись, я взмыла ввысь и стрелой полетела над лесом туда, куда меня звало сердце. Инстинкты. Словно на невидимом аркане меня тянуло к ледяным берегам Ферверна – туда, где жили такие, как я. Я летела, расправив крылья, черные, сверкающие на морозном солнце синевой, и мне не было холодно. Мне больше не было горячо. Жар, плавящий мое тело несколько минут назад, растворился, словно его не было. Точнее, жар был, но мне с ним было комфортно, и с холодом мне тоже было комфортно. Я никогда раньше не чувствовала себя настолько свободной и настолько живой.

Из моей груди вырвался рык, и черное пламя, прокатившись по лесу, оставило внизу выжженую полосу. Оплавляясь, шипел снег, брызги и искры полетели вверх, и я зарычала снова. Мелькающие внизу пейзажи оставались позади с такой скоростью, что не оставалось ни малейшего сомнения: я больше не Ятта Хеллирия Ландерстерг. Я – драконесса. Глубоководная фервернская, и я должна найти своих.

Долгожданный берег показался впереди, покрытый льдом и пенными ледяными прогалинами, и я выдохнула в лед пламя, превратившее его в пузырящуюся воду. После чего с силой обрушилась вниз, уходя в ледяные волны, способные убить любого человека или иртхана, которые в них окажутся, шоком. Шоком, который может остановить сердце, заставить кровь в жилах замерзнуть.

Нет, иртхана, пожалуй, не убьет… Наверное, не сразу.

Я погружалась все глубже и глубже, удаляясь все дальше от берега, и жабры, прикрытые чешуей, позволяли мне свободно дышать под водой. Мир, который я оставила, становился маленьким и незначительным, а передо мной раскинулся иной. Совершенно другой. Прекрасный.

Свинцовая тяжесть воды совершенно на меня не давила, напротив, я чувствовала себя так, как будто всю жизнь ждала этого дня. Здесь мне не надо было даже рычать, я словно стала эхолокатором, звучащим на тысячи километров, и на мой зов откликнулись. Или я откликнулась на их зов?

Сначала их было не более десяти, потом – двадцать, тридцать, сотня…

Подводные глубины, темные, как ночь – сюда уже не проникал свет, насчитывали столько моих сородичей, что я сбилась со счета. Я? Кто я? В голове зазвучал шум, ни на что не похожий, разве что на какие-то радиоволны.

Радиоволны? Что это?

«Мы ждали тебя очень долго, Ятта Хеллирия Ландерстерг».

Я моргнула. Дракон, вырвавшийся вперед, смотрел на меня. Огромный, мощный, с шипами размером с полный рост моего отца на крыльях. Да, он именно смотрел, и я поняла, что я перевожу то, что он передает мне, на язык людей. Иртханов.

«Язык иртханов и есть язык людей», – прозвучало у меня в голове.

Что? Что?

Почему именно меня?

«Потому что только ты сможешь слышать нас. Понимать нас. И не умереть».

Пока только я. В мире есть множество иртханов с черным пламенем, мои родители, Вайдхэны…

«Других не будет».

Что это значит?

«Это значит, что вы вернете то, что забрали у нас много лет назад».

Что?

«Наши земли. Наше пламя. Ты передашь наше послание иртханам и людям, Ятта Хеллирия Ландерстерг. Когда вспомнишь. Но тебе лучше поторопиться».

В голове снова зашумело, и под этот шум привычный мне мир окончательно стерся. А вместе с ним стерлась и я.

Глава 23

Роа

Гранхарсен тер грудь через рубашку, как будто не мог дышать. Лучше бы он к наблам сдох на месте, потому что при одном взгляде на него Роа испытывал безотчетную, неконтролируемую ярость.

Он, мать его, притворялся его другом. И трахал его женщину.

Его. Женщину!

И да, сейчас было точно не время вспоминать ее губы на своем члене и думать о том, что произошло, пока Ландерстерг отдавал приказы.

– Что между вами произошло? – шепнула Риа. Она стояла рядом с ним, накручивая волосы на палец: верный признак того, что сестра нервничает.

– А что обычно происходит между взрослыми людьми после помолвки?

Риа округлила глаза.

– Так это… из-за тебя у нее проснулось пламя?

В глазах сестры явно читалось «Как ты мог отпустить ее, если все это видел?!»

– Не из-за кого другого оно у нее проснуться не могло, – процедил Роа.

– Да что с тобой?! Ты психанутый, потому что Ятта обернулась, или есть другая причина?

– А ты решила меня доставать именно сейчас, потому что тебе нехрен делать, или есть другая причина?

Риа показала ему средний палец и отошла. К матери, которая сейчас взволнованно смотрела на отца, говорящего с Ландерстергом и Лаурой. Все произошло слишком быстро: Ятта вылетела из резиденции, обернулась и улетела с такой скоростью, какую не мог развить даже боевой флайс. Она обернулась после первого всплеска пламени, такие случаи не просто редки… их не существовало.

До этого дня.

– Ятта прошла в сторону береговой линии над лесом и ушла под воду, – озвучил Ландерстерг.

Лаура была белая как мел, а сейчас и мать побелела так, что снег показался тусклым. Несмотря на мороз, никто из собравшихся не вспомнил даже про куртки.

– Бесполезно посылать поисковые отряды, нам нужно оборачиваться самим и искать ее. Разделим береговую линию на периметры и будем прочесывать глубину метр за метром. Роа, – Ландерстерг кивнул, – ты будешь ее звать, на тебя вся надежда. Именно с тобой у нее самая крепкая связь.

– Мы пойдем вчетвером, – отец развернул голограмму карты прямо с часов. – Вот линии, по которым будем двигаться, чтобы успеть догнать Ятту до того, как сознание дракона окончательно вытеснит человеческое. Ты, идешь по центру, справа от тебя Торн, слева Эрвер. Моя позиция самая дальняя, но мы будем общаться мысленно, как глубоководные. Слава шаманам, всем нам это теперь доступно.

Роа хватило одного взгляда на маршрут, чтобы убедиться, что территория поиска не просто большая, она огромная. От побережья Ферверна до мыса Разрушенных Льдов и Мертвой впадины. Оставалось надеяться, что Ятта не ушла так далеко. Как она вообще смогла все это провернуть?! Ведь сила просыпается постепенно.

– Я тоже пойду, – голос Гранхарсена заставил Роа поморщиться.

А вот выражение лица Ландерстерга – удовлетворенно вздернуть бровь и посмотреть на бывшего друга сверху вниз.

– Пойдешь, – сказал Торн, – вон из моей резиденции. Выведите его. Немедленно.

Последнее относилось к мергхандарам, которые застыли вдоль стен справа и слева. Но, раньше чем они успели приблизиться к этому ублюдку, Вэйд прыгнул. Он сотни раз прыгал так на сцене, и его фанатки с мокрыми трусами верещали от восторга, потому что обычно это сопровождалось спецэффектами крыльев, и всем таким прочим. Сегодня никаких спецэффектов не было, ублюдок просто обернулся и взмыл ввысь.

Драконом.

И Роа ощутил, как в его собственные ладони тоже плеснуло пламя. Прежде чем за его спиной раздался окрик отца:

– Роа!

Он уже обернулся и взлетел следом за Гранхарсеном над резиденцией, направляясь за ним в сторону леса.

С одной-единственной мыслью: «Я тебя порву».

Гранхарсен летел с такой скоростью, как будто мог читать его мысли, но глубоководные фервернские все равно быстрее. Роа так и не понял, почему они не выбрали выйти на поверхность. Они могли жить как на суше, так и под водой, в отличие от тех же водных, которые гораздо более комфортно чувствовали себя в воде. В крови Гранхарсена бурлило сразу четыре пламени, но он все равно никогда до него не дотянет. Не по силе, не по чему бы то ни было еще! Неужели Ятта этого не понимает?! Какого набла она этого не понимает?

Гранхарсена он догнал у кромки леса, как раз там, где расстилались фервернские пустоши, вдалеке вырастающие пока еще миниатюрными зубцами гор. А еще виднелась кромка океана, безграничного и безбрежного, и Ятта была там, но Гранхарсена там не должно было быть. Его вообще не должно было быть в жизни Ятты!

Роа чувствовал, как внутри закипает пламя. Он мог бы испепелить его на месте. Наверное, именно так и стоило поступить, за то, что он соблазнил и трахнул его женщину. Но он всего лишь вырвался вперед, оставляя Гранхарсена за спиной. Сзади донеслось яростное рычание, но он не стал замедляться. В конце концов, разодрать ему горло он всегда успеет, а Ятте нужна помощь именно сейчас. Он врезался в воду, уходя на глубину. Когда-то давно именно здесь глубоководные спасли его, не позволив сгореть еще ребенком. Когда-то давно… Это было безумно давно. Сейчас же Роа шел наугад, вспарывая волны мощными крыльями, предназначенным еще и для этого, хвостом, и лапами определенной формы, позволяющими чувствовать себя в воде своим. На глубине своим.

Он уходил все ниже и глубже, практически литая чешуя и особенности строения нервной системы глубоководных позволяли этим драконам жить на такой глубине, опускаться на которую обычным было опасно физически.

«Ты ее не найдешь, – подумал он зло, – ты не сможешь ее вытащить!»

Вот только Ятту Роа сейчас не чувствовал. Почему-то не чувствовал ни ее драконицу, ни ее саму. Все, что его окружало – густая, непроглядная толща воды, становящаяся все темнее: чем дальше он уходил от поверхности, тем меньше сюда проникало света. Особенности зрения глубоководных все меняли, и зрение перестраивалось, он видел не хуже, чем там, наверху, но он не видел ее. Холод воды вокруг он тоже не ощущал, но сам факт того, что Ятта не откликается на его зов, не дает себя почувствовать, выбешивал неимоверно! Как такое может быть? Ведь это его пламя! Через его пламя она ожила, через его пламя она получила крылья.

Тем не менее он не переставал ее звать.

«Ятта».

«Ятта».

«Ятта!»

Тишина.

Роа ушел в сторону, вспоминая карту, которую показывал отец. Возможно, она отдалилась от прямой линии погружения. Но куда? Дракон бил хвостом от невозможности почувствовать свою драконицу, все его силы были направлены на то, чтобы найти ее. Найти, вытащить на поверхность, потому что ей угрожает опасность.

Возможно, поэтому он упустил момент, как рядом с ним оказался Гранхарсен, зарычал, раздувая свои жабры.

Да как у него только мозг не сварился на такой глубине!

Гранхарсен устремился в другую сторону и вниз, как будто показывал ему куда идти, но… Зарычав от ярости, Роа вспорол хвостом толщу воды и последовал за ним. Он не может чувствовать Ятту, у него нет такой возможности, их пламена не связаны! Зачем он вообще плывет за ним?!

Все дальше, дальше и дальше.

В тот момент, когда он почти развернулся, он увидел глубоководных, вдалеке.

Сколько их было? Сотни? Тысячи?

И перед ними, в воде парила драконица, которую Роа так стремился найти и не мог.

Его Ятта.

Вэйд

Когда он понял, что произошло, когда мергхандары, наконец, отпустили его, Ятта уже была далеко. Поэтому когда на его предложение помощи Ландерстерг ответил отказом, Вэйд просто взмыл ввысь. Он не стал объяснять, что чувствует ее боль, что его до сих пор ломает от силы и отчаяния, струящихся по ее венам. Что там, к наблам, произошло, если Ятта после стольких лет отсутствия пламени наконец-то его обрела, но тут же обернулась? И, что самое мерзкое, в сознании жила мысль, что это частично его вина.

Что было бы, если бы он не стал ломать ее и себя тогда, в прошлом? Если бы не побоялся оказаться дерьмовым другом – да к наблам, он и был дерьмовым другом, потому что хорошие друзья не соблазняют невест, даже бывших, своих друзей. Но все это сейчас не имело значения, потому что Вэйд рвался за ней, его дракон рвался за ней, их вело возрастающее мгновение за мгновением пламя, от которого больно было даже ему. Привыкшему к этим ощущениям, к всплескам, к буре внутри, с самого детства. Каково же тогда сейчас Ятте?

Да, она готовилась к этому, но она не чувствовала, а это совершенно разные вещи. Это сводит с ума и пугает, толкает на поступки, которые ты вряд ли можешь объяснить, а если уж дракон возьмет верх над человеческим сознанием… Поэтому Вэйд не стал ждать, но, когда его обогнал Вайдхэн и устремился к океану, он зарычал ему вслед.

Потому что Роа летел не в ту сторону, точнее, он летел в сторону океана, но отдалялся от диагонали, куда его вел зов. Зов, который говорил о том, где находится Ятта. Первым порывом было оставить его нахрен, пусть разбирается со своим драконьим навигатором сам, но Вэйд понимал, что, возможно, не сможет погрузиться на такую глубину, на которую открыт путь и Ятте, и Роа. И что он будет тогда делать там в одиночку?

Поэтому он устремился за ним, поэтому зарычал, показывая дорогу.

И он оказался прав. Когда он увидел смазанным зрением Ятту, она была очень глубоко. Вэйд мог опуститься дальше, но всплыть оттуда – разве что брюхом кверху: толща воды уже и так давила на него с силой, от которой мутилось сознание. К счастью, у Вайдхэна таких проблем не было, поэтому когда он устремился к Ятте, Вэйд взмыл на пару десятков метров вверх, чтобы дать дракону немного прийти в себя.

Водные живут на глубине, но не на такой, и, по мере того, как он поднимался, сознание немного прояснялось.

Вот только что-то было не так. Он продолжал чувствовать Ятту, но с каждым мгновением все слабее, как будто… как будто ее сознание растворялось. А потом на глазах у Вэйда она взмахнула хвостом и устремилась за стаей глубоководных, уходя за ними на еще большую глубину и совершенно игнорируя Роа.

Где Вайдхэн-старший? Где, дракона его за хвост, Ландерстерг, когда он так нужен?

Они не успеют.

Пока они сюда доберутся… Тишина в сознании, в груди, во всем его существе становилась такой отчетливой, что Вэйд понял: если Ятта сейчас уйдет, они потеряют ее навсегда. И он устремился за ней и на глубину раньше, чем успел передумать.

«Ятта! – мысленно позвал он ее, сокращая расстояние до минимума. – Ятта!»

Драконица неожиданно обернулась. Как будто услышала.

«Ятта, не уходи. Ты нужна нам. Ты нужна мне».

Что мне стоило сказать это тогда, пять лет назад?

Но теперь уже ничего не вернешь.

Он опустился на глубину, на которой мог чувствовать разве что сдавливающие со всех сторон тиски воды. Зрение уже практически выпало, он скорее драконьим чутьем ощущал застывшую рядом драконицу.

«Ты нужна мне, – повторил он, стремясь достучаться до ее сознания. – Ты нужна мне, Ятта. Прости, что я тогда причинил тебе боль. Прости за то, что не сказал о том, что ты сводишь меня с ума… всегда сводила».

Ятта коротко рыкнула, и Вэйда снова прошило болью. А потом она устремилась к нему, но ее резким рывком за загривок дернул наверх Вайдхэн. Он утаскивал ее все выше, выше и выше – туда, где был свет. Наверное. Потому что здесь света не было, и сил не осталось тоже. Сознание выключилось, и мир погрузился во тьму.

Глава 24

Ятта

Я открыла глаза на больничной койке. Пытаясь вспомнить, что произошло, нахмурилась и заморгала, и беспроводные датчики, подключенные ко мне, тут же заверещали, как виар, выпрашивающий еду. Сидящая в кресле мама подскочила, бросилась ко мне, а следом в палату вошел Арден и весь его медперсонал в таком количестве, что мне стало дурно.

– Что произошло? – спросила я.

– А что ты помнишь? – Арден бросил один короткий взгляд на свой планшет. Потом на меня. – Меня ты помнишь, Ятта?

– Разумеется. А почему не должна?

Мама с Арденом переглянулись.

– Потому что у тебя произошел колоссальный выброс пламени, ты обернулась и довольно долго для первого оборота пробыла драконом.

Я – что?! Я переводила взгляд с мамы на Ардена и обратно, пытаясь понять, они шутят, или как? Нет, серьезно! С чего мне вообще оборачиваться? Как?

– Правда?! – выдохнула я. – Серьезно?! У меня есть пламя?!

Я ждала этого слишком долго. Так долго, что теперь впору танцевать на кровати, в смысле, по поводу, что я теперь настоящая иртханесса. Но…

– Не все так просто, – перебил Арден. – Когда мы привезли тебя сюда, твои показатели стремительно снижались. Сейчас мы возьмем анализы, и, Ятта, я очень попрошу тебя не расстраиваться, если пламени в крови у тебя не будет.

Я заморгала. Они сейчас издеваются, или как?

– Арден, дай нам, пожалуйста, пару минут, – попросила мама.

– Сначала анализы.

– Ты же видишь, что с ней все в порядке, связная речь и движения в норме. Пожалуйста. Пара минут погоды не сделают.

– Прости, Лаура, но это мне потом объяснять твоему мужу, если что-то пойдет не так, почему я все не предусмотрел. Кроме того, не все изменения видимы и осязаемы. Ятта мне дорога не меньше, чем вам, поэтому пару минут придется подождать тебе. А если уж говорить откровенно, то полчаса-час. Можешь остаться, можешь выйти. Как пожелаешь.

Арден, пожалуй, был единственным, кто мог так разговаривать с мамой, да и с отцом. С папой они были знакомы очень давно, меня он наблюдал с детства, знал всю мою историю, поэтому да, в каком-то смысле мое здоровье было для него чем-то личным. Хотя по его жесткому лицу, военной выправке и прическе – сколько я его помню, он носил короткий ершик волос, придававший его лицу, чертам еще больше резкости и на первый взгляд даже жесткости, Арден был врачом по призванию. Скольких он спас, сколько всего предусмотрел задолго до того, как что-то стало бы непоправимым, сколько жизней были сохранены благодаря ему – не перечесть. Он давно уже не просто врач Торнгера Ландерстерга, он иртхан-легенда.

Поэтому сейчас сначала вокруг меня сновали медсестры, которые брали анализы, потом – специалисты, настраивавшие аппаратуру, которая проверяла мою мозговую деятельность. Потом на меня надели специальный тонкий, как вторая кожа, костюм-датчик, который проверял рефлексы и мои движения в положении лежа, в положении сидя и во время ходьбы.

После чего Арден попросил меня сесть в кресло, а всех остальных, включая маму, выйти.

– Торн уже едет, – сказала она.

– Вот и чудесно. К его появлению мы как раз закончим.

– Я имею право знать, что происходит с моей дочерью.

– Твоя дочь имеет право на приватность, Лаура, чем она захочет с тобой поделиться, тем поделится сама. Все официальные данные по ее здоровью у тебя будут.

– Когда ты стал таким засранцем, Арден?

– Ты сказала «засранцем»?

Я бы задала тот же самый вопрос, но его задала мама. А впрочем, мне сейчас не особо хотелось что-то говорить, я все еще пребывала в шоке, частично – потому что не помнила ничего про оборот и про то, что у меня было пламя. Я всю жизнь хотела это почувствовать, ощутить, но самые главные воспоминания, первое пламя в моей жизни, просто стерлись из моего разума.

Кто самая большая победительница по жизни? Правильно, Ятта Хеллирия Ландерстерг!

– Давай начистоту, Ятта, – Арден опустился в кресло напротив меня. – Что последнее ты помнишь?

Я прищурилась:

– Вопрос с подвохом?

– Нет, но судя по анализам, часть твоего мозга… как бы это поточнее выразиться, она не выключена, она просто в данный момент не активна. С наибольшей вероятностью, это защита от того, что произошло, от травмы первого резкого оборота. Я не вижу серьезных повреждений, которые могут привести к необратимым последствиям, но мне нужно понимать, что ты помнишь. Чтобы сделать новые выводы.

– Я шла к Роа, поговорить. Это было сегодня утром. – Я посмотрела за окно, где раскрывался солнцем морозный хайрмаргский день. – Вчера?

– Это было две недели назад, Ятта.

– Две… недели?! – В мире иртханов и нашей продвинутой медицины две недели – это просто вечность. Если не сказать больше. Тут, наверное, все уже с ума посходили. Включая маму и папу: неудивительно, что она рвалась со мной поговорить.

– Да. Давай не будем отвлекаться. Ты шла к Роа поговорить.

– Да, мы с ним… – Я мысленно открыла дверь к нему в комнату и наткнулась на провал. На полную пустоту. Нахмурившись, я посмотрела на Ардена.

– Понятно. Вот она, наша точка отсчета.

– Точка отсчета чего?

– Твоего пробуждения пламени, вероятно. Что бы там между вами ни произошло, это раскрыло твое пламя.

Я чудом не покраснела, потому что Арден произнес это со свойственным ему (подозреваю, и многим врачам) исследовательским интересом, тем самым нейтральным тоном, которым мог оглашать результаты каких-то научных исследований.

– То есть Роа вам этого не рассказывал?

– Роа рассказывал, но мне надо было услышать это от тебя. Я хотел понять, произошло ли это до вашей близости или после. Ты же не молчишь, потому что стесняешься, Ятта?

Я покачала головой. Хотя, наверное, мне бы и самой не помешало услышать кое-что от Роа. Как от нашей ссоры мы пришли к близости? В смысле, мы с ним не ссорились, но он не пришел на завтрак, и я пошла к нему, чтобы во всем разобраться. Мы так хорошо помирились, что у меня проснулось пламя? И не просто проснулось, я еще и обернуться умудрилась. Одракониться.

– Что там у меня с пламенем? – спросила я.

– Новые анализы показывают, что его почти нет.

– Это нормально?

– Это не нормально, потому что если у тебя хватило силы на оборот после пробуждения пламени, такого быть не должно. Но… – Арден показал мне какие-то графики и диаграммы на мониторе планшета, в которых я ровным счетом ничего не поняла. – Его нет.

– Почему?! Как такое возможно?!

– С наибольшей вероятностью, проблема в том же самом участке мозга, который сейчас не активен. Ну и еще, вероятно, ты его отторгаешь.

– С чего мне отторгать пламя, которое является моей сутью?! – выдохнула я.

– Образно говоря, Ятта, первое пламя не совсем твое. Это пламя Роархарна Вайдхэна, которое впоследствии, в течение времени станет твоим. Я тебе это рассказывал, помнишь? О маркерах пламени в крови, которые сначала делают тебя ближе к твоей паре, и только после ты становишься самостоятельной уникальной единицей.

Единицей, ага. Ятта, глубоководная драконесса, штучный товар.

– Прости, Арден, но у меня голова сейчас лопнет, – сказала я. – Вот я обернулась, улетела, что было дальше?

– Роа тебя нашел. Вытащил на берег, и ты сразу же обернулась и потеряла сознание.

Э-м-м-м…

– Дальше мы забрали тебя сюда, и все это время ты провела в палате.

– Ладно, – сказала я. Похоже, мне надо поговорить с Роа, чтобы понять, что к чему. – Есть еще что-то, что я должна знать? Ну, на первое время.

Арден потер переносицу.

– Твой отец меня убьет, но…

– Но?

– Вэйд Гранхарсен тоже принимал участие в твоих поисках, и, вероятно, не рассчитал глубину. И свои силы. Его вытащили глубоководные.

Я широко распахнула глаза:

– И?!

– Он жив, но, с наибольшей вероятностью, никогда больше не сможет ходить.

– Я хочу его увидеть! – вырвалось у меня.

– Ятта, прости, но это не от меня зависит.

– Это зависит в том числе от тебя!

– Начнем с того, что он сейчас в Аронгаре…

Я сплю, и мне снится кошмар? Что за бред? Почему Вэйда вообще допустили до моих поисков, он же не глубоководный, почему он не почувствовал глубину, у него же кровь и пламя водных драконов? Что за ерунда? В Аронгаре, не сможет ходить…

– Ятта, я сказал это тебе не для того, чтобы ты нервничала, – произнес Арден, у которого на планшете отображалась полная карта моего здоровья.

– То есть ты думал, что я обрадуюсь?

– Я решил, что тебе нужно знать.

– И многие на такое нормально реагируют?

Он усмехнулся.

– Мне нужно позвать Лауру, пока она не обернулась и не откусила мне голову. Или пока твой отец не приехал и не откусил мне голову за то, что я попросил ее выйти, чтобы поговорить с тобой.

– Ты сказал, что она может остаться.

– А потом все равно попросил выйти. Потому что при ней я бы вряд ли смог рассказать тебе о Гранхарсене. Ну и в целом, мне показалось, что между вами есть некоторая напряженность.

– Ты точно доктор, а не детектив?

– В моих руках твои сердечные ритмы, Ятта. Буквально. – Он поднялся и кивнул. – Именно поэтому я сначала сказал, что она может остаться, а потом попросил выйти. Ты на нее очень странно реагируешь.

Да не странно, а нормально, учитывая наш последний разговор. Но это уже точно между мной и мамой.

– Хорошо, Арден, спасибо, – сказала я. – Можешь ее пригласить.

Он хмыкнул и вышел, а я ненадолго осталась одна. Впрочем, достаточно сложно остаться одной после такого: мыслей было бесчисленное множество. Начиная с того, что же произошло после нашего с Роа разговора и заканчивая Вэйдом. Хотя… с Вэйда, скорее, все начиналось.

Я не могла понять, как такое вообще могло произойти. С иртханом с четырьмя пламенами в теле. С иртханом, который с детства владел оборотом и знал ресурсы своего пламени, умел все это отслеживать и контролировать. Как так вообще получилось? Почему?!

– Мам, мне нужно в Аронгару, – это было первое, что я сказала, когда вошла мама.

Она тут же перестала улыбаться.

– Очень смешно, Ятта.

– Я не смеюсь. Вэйд пострадал из-за меня, я должна его увидеть.

– Ты его больше никогда не увидишь, – вошедший отец сказал это раньше, чем мама успела ответить. Правда, подозреваю, что она сказала бы в точности то же самое, потому что они с отцом, как бы это выразиться, были на одной волне. – И будь любезна, не упоминай его больше при Роа.

– Или что? Он упадет в обморок? – Я подавила желание скинуть со своего тела все датчики и все, что держало меня все эти годы в рамках правильной девочки, хорошей девочки, Ятты Хеллирии Ландерстерг. Правда, когда я попыталась сделать это в прошлом, мне разбили сердце, но…

– Ятта, Роа остался здесь, он отказался вернуться в Рагран до тех пор, пока ты не придешь в себя. Я считаю, что после того, что он узнал, это большой шаг…

– А, то есть Нису как взаимозачет мы уже не считаем? – перебила я маму.

– Ятта! – сила отца полыхнула над палатой яростным ураганом.

– Торн, она еще не пришла в себя…

– Да, похоже, что не пришла, – сухо произнес отец. – Судя по тому, что она говорит.

– Я так поняла, все безумно счастливы меня видеть, – на глаза навернулись слезы. – По-моему, всем было бы проще, если бы я лежала без сознания. Отличные новости без новостей, так бы я оставалась для вас идеальной!

– Ятта!

– Торн, это могут быть последствия оборота, у нее меняется гормональный фон, ты же знаешь…

– Ятта!

Влетевший в палату Эрвер отодвинул от меня и мать, и отца, и обнял меня. Пожалуй, впервые за все время я почувствовала, что я не одна, и, обнимая брата в ответ, провалилась в кольцо сильных рук, как в спасение в этом непонятном мире, в котором проснулась.

– Льдинка, – прошептал он мне в макушку. – Моя Льдинка. Все будет хорошо. Я прилетел как только узнал…

– Эрвер, это неуместно, – прорычал отец.

– Что неуместно – выражать свои чувства к сестре?! На которые всем плевать, исходя из того, что я успел услышать?

Я хочу заснуть опять. Заснуть и продолжать спать, спать, спать, а когда проснусь – обнаружить, что все так же просто, как было до этого. Даже если до этого тоже никогда не было просто.

– Ятта! – ворвавшийся в палату Роа почти подлетел ко мне, но остановился, увидев Эрвера и родителей.

– Явился, – процедил брат зло, – тебя здесь очень сильно не хватало.

– Эрвер, – шагнувший к нам отец навис над нами, подобно скале или ледяному айсбергу.

– Что – Эрвер? После разговора с ним у Ятты произошел спонтанный оборот. Я уже говорил и повторюсь: этот ублюдок что-то с ней сделал!

Роа побелел от ярости, взгляд отца стал ледяным, а мама ахнула.

– Повтори что ты сказал, выродок! – процедил Роа, шагая к нам.

– Я сейчас вас двоих выкину в это окно. – Слова отца прозвучали бы как дешевая угроза… если бы это был не Торн Ландерстерг. В том, что он способен выкинуть в окно и Роа, и Эрвера, я не сомневалась. Ни в его силе, ни в самой реализации обещания, потому что во-первых, оба умели оборачиваться и летать, а во-вторых, он был на взводе. Уж насколько мой отец умел совладать со своими чувствами, сейчас они покалывали кожу, напитанные силой его пламени и ярости.

– Если хотите убить друг друга – можете это сделать в коридоре, – ледяным голосом отчеканил он. – Хотя о тебе я был более высокого мнения, Роархарн.

Роа метнул в отца не менее тяжелый и злой взгляд, чем до этого – в Эрвера.

– Торн. Пожалуйста! – Мама повысила голос. – Я знаю, что мы все на эмоциях, что нам всем пришлось пережить эту жуткую неопределенность, когда мы не понимали, придет ли Ятта в себя. Но пожалуйста, давайте сейчас перестанем цепляться к друг другу и просто порадуемся? За то, что мы просто можем с ней говорить…

Голос мамы дрогнул, и я поняла, что все это время она была на нервах. На таких нервах, которые даже представить себе страшно, а, учитывая, что они с отцом зеркалят друг друга и чувствуют друг друга, он, вероятно, тоже. Не говоря уже о том, что мама тоже научилась держать все в себе, как и отец, и от этого под их ледяной броней творилось такое…

– Я тоже рада, что могу вас всех видеть, – сказала я. – И разговаривать с вами.

Я коснулась щеки Эрвера раскрытой ладонью, успокаивая его. Я так всегда делала в детстве, и сейчас неосознанно сделала так же.

– Мне не было страшно во сне, мам. Но если так задуматься… сейчас мне страшно.

Мама опустилась на мою кровать раньше, чем я успела вздохнуть. Благо, на этой койке можно было без проблем уложить четверых. Отец тоже подошел ближе, но остался стоять, что же касается Роа, он смотрел на меня. Как будто чего-то ждал, ждал, что я что-то скажу. Или сделаю.

– Ятта, я безумно тебя люблю, – произнесла мама, коснувшись моей щеки. – Безумно. И я… я, наверное, никогда в жизни не проживала такие ужасные дни, как последние пару недель.

– Я тоже люблю тебя, мам, – я отпустила Эрвера и обняла ее.

Потом настала очередь отца, который наклонился ко мне. Совершенно не стесняясь присутствующих, прижал к себе так крепко, как только мог. Я глубоко вздохнула, когда он отступил, и ко мне шагнул Роа. Почему-то к нему в объятия мне не хотелось.

Но он и не стал обнимать, взглянул на отца.

– Ферн Ландерстерг, я бы хотел поговорить с Яттой наедине.

– Чтобы она опять обернулась? – процедил Эрвер. – Только через мой труп!

– Решать тебе, Ятта, – сказал отец, наградив брата убийственным взглядом.

Я пожала плечами.

– Думаю, что ничего страшного не случится. По крайней мере, сейчас я не чувствую в себе сил куда-то лететь. Разве что ползти.

Мама улыбнулась моей шутке, а Эрвер зло раздул ноздри, когда отец кивнул ему на выход.

– Тебе нужно особое приглашение? – уточнил Роа, проходя мимо него и опускаясь в кресло рядом с моей постелью. Больше он на него не смотрел, а я умоляюще посмотрела на брата, мысленно попросив его не продолжать эти разборки. Эрвер плотно сжал губы и вышел, и, когда мама с отцом последовали его примеру, мы с Роа остались одни.

– Я бы хотел… – начал он, но я перебила.

– Я ничего не помню, Роа. О том, что было после того, как я к тебе пришла. У меня в воспоминаниях большое белое пятно о том, что меня спровоцировало. Но я тоже не вчера родилась, – я вздохнула, – и прекрасно представляю, что приятным наш разговор быть не мог. Я шла попросить прощения и, судя по всему, мне это не удалось. Все предполагают, что меня спровоцировала наша близость. Мне так кажется, мне кажется, что все думают именно об этом, но я считаю, что все было иначе. Я думаю, что мы очень сильно поссорились, и что я обернулась из-за этого. Я права?

Роа покачал головой.

– Ну… не совсем. Сначала мы действительно очень сильно поссорились, Ятта. А потом очень горячо помирились. Настолько горячо, что, видимо, сила моего пламени спровоцировала твой оборот.

Тогда почему я ничего не чувствую?

Вопрос остался без ответа, потому что я его не задала. Но должна же я хоть что-нибудь чувствовать! Хоть что-то из того, что чувствовала мама к отцу. Или Аврора к Бену? Я же должна хоть как-то откликаться на пламя, на мужчину, который это пламя во мне пробуждает? Или я настолько неправильная, что даже здесь у меня все по-другому?

– Хорошо, – сказала я.

– Хорошо? – нахмурился Роа. – Все, что ты мне можешь сказать – это «хорошо»?

– А что я еще должна сказать? – уточнила я. – Я ничего не помню о нашем примирении. Прости, но я не хочу тебе лгать. Между нами и так было много всего, чтобы сейчас усугублять.

Он плотно сжал губы, его скулы обозначились резче, подчеркивая хищную натуру дракона. Я отвернулась, чтобы посмотреть в окно. Мне надо было думать о том, что произошло между нами, а я думала о том, как мне увидеть Вэйда. И надо ли? После всего, что между нами было.

– Я думаю, тебе лучше поехать со мной, – произнес Роа, выдергивая меня из так и не разрешенных сомнений.

– В смысле – с тобой?

– В смысле, в Рагран. Мы не можем постоянно находиться на расстоянии, Ятта. Мне кажется, в этом основной затык наших отношений: в том, что мы виделись по праздникам и в редких случаях внеплановых встреч, придуманных нашими отцами. Как мы можем друг друга чувствовать, если мы живем в разных странах? Общаемся по видеосвязи. У нас даже толком свиданий нормальных не было.

Ну что я могу сказать? Он был прав. Наши отношения строились по принципу «Вы подходите друг другу, потому что у Роа есть черное пламя, а у Ятты нет, и когда вы подрастете, он им с тобой поделится». Да, мы знали друг друга с детства, вместе играли, несколько раз в год встречались. Но для отношений, а тем более для каких-то более серьезных чувств этого ничтожно мало.

А еще из Раграна я вполне могу попасть в Аронгару.

В этот момент я почувствовала себя последней ларркой, потому что причина была совершенно не та, которая должна была быть. Но она была и, как я сказала Роа, можно было лгать себе, отказываясь от этого смысла, а можно было принять его как одну из причин.

Решающую.

Неважно.

– Ты прав, – ответила я. – Нам это нужно.

Нам действительно это нужно, и дело не только в Вэйде.

– Ты не пожалеешь, Ятта, – сказал Роа. – Клянусь.

Он подался вперед, взял мою руку в свои и поцеловал. Я улыбнулась в ответ, хотя по этому поводу я тоже не чувствовала ровным счетом ничего.

Глава 25

Вэйд

– Знаешь что, Гранхарсен? Я могу сейчас намалевать у тебя на лбу «конченый придурок», и ты меня не догонишь! – Герта показала огромный черный маркер, который вращала между пальцами.

На доске, который стоял у подруги в гостиной, был намалеван классический бизнес-план. Они с парнем начинали какой-то очередной стартап в сфере информационных технологий, сейчас у них было уже пять или шесть направлений общего бизнеса, и останавливаться они не собирались.

– Я всегда могу кинуть тебе что-нибудь в спину, – фыркнул Вэйд, облокотившись о поручень коляски.

Когда он впервые пришел в себя после того погружения, было сложно. Он был в шоке. Родители были в шоке. Особенно мама. Отец ругался так, что у докторов вяли уши, но увы: иногда даже прогресс и все технологии не способны помочь, если что-то внутри тебя поломалось. Про него говорили, что ему повезло. Что он может вообще двигаться и говорить, и мыслить здраво. Потому что на такую глубину не заходит ни один нормальный дракон.

Эпитет «гребаные Ландерстерги» стали неотъемлемой частью каждой встречи с родителями, поэтому не было ничего удивительного в том, что Вэйд не выдержал и сбежал. Впрочем, если бы это спасло его от популярности… кажется, ни один сингл не дарил ему такого внимания, как случившееся. Девчонки со всего мира забрасывали его письмами, цветами, не проходило, кажется, ни одного дня, чтобы ему не писали, что к нему готовы приехать и заботиться о нем до конца его дней.

«Он ее спас, ах, это так романтично…»

«Броситься на глубину за женщиной, которая даже тебе не принадлежит…»

Иногда ему хотелось разбить все девайсы и уехать в пустошь отшельником. Но желание наталкивалось на суровую реальность: сейчас ему требовалось гораздо больше технологических примочек и благ современности чем раньше, чтобы просто обеспечить себе нормальную жизнедеятельность.

К счастью, Ятта была жива. К несчастью, это было все, что он о ней знал.

Ландерстерги не проводили пресс-конференций и не давали интервью. Поэтому… поэтому, наверное, надо было радоваться тому, что есть. Потому что все могло закончиться гораздо, гораздо хуже.

– То есть ты готов кинуть в спину лучшей подруге что-то тяжелое?

– Если подруга собирается размалевать мне лоб нелестной характеристикой, она должна быть готова к ответным мерам.

– Какой ты стал зануда!

– Это возраст.

– Я, между прочим, не сильно от тебя отличаюсь по этому параметру, но у меня с чувством юмора все окей.

– Я бы поспорил, но…

Герта неожиданно перестала улыбаться, а потом порывисто его обняла.

– Знаешь, мне сейчас невероятно хочется утопить эту Ятту-Драконий-Хрен-Хеллирию вместе со всем ее тупорылым семейством.

– Ятта тут ни при чем, – сказал Вэйд. – Точно так же, как и ее семья. Это был мой собственный выбор.

Он раз десять повторил это отцу, прежде чем тот наконец-то его послушал и перестал говорить о том, что затаскает Ландерстергов по судам. Но Ландерстерги точно были ни при чем, Торнгер вообще запрещал ему участвовать в поисках. Точнее, пытался.

– Если мне можно что-нибудь запретить. Как будто вы не были моими родителями.

Мама зло посмотрела на него.

– Если бы тебя сейчас можно было выпороть, Вэйд Гранхарсен…

– Только зря потратишь время и силы. Я все равно ничего не почувствую.

Мама засмеялась сквозь слезы. Или заплакала сквозь смех. Увидеть Танни Гранхарсен плачущей – это было примерно как увидеть глубоководного в костюме на улице. Она предпочитала выражать свои эмоции через злость или ярость (даже печаль), но сейчас, видимо, что-то дало сбой.

– Мам, – именно в этот момент Вэйд почувствовал себя ужасно. – Слушай, вы же с отцом сами поступили именно так. Когда спасали друг друга.

– Почему ты не сказал, что у тебя было с этой девчонкой?

– Я как бы не сторонник делиться подробностями своей интимной жизни с родителями.

– Но про нее ты должен был рассказать!

Проблема заключалась в том, что про нее говорить не получалось. Единственной, кто знал о Ятте, была Герта. Да и что говорить? Он запал на малышку Ландерстерг, трахнул ее, решил, что ей будет лучше с Роа, а ему будет лучше, если он не уведет девчонку у друга? Ну такой себе подвиг. Он и о погружении не стал рассказывать бы, если бы это все не грозило привести к международному скандалу.

Случись ему снова решать, как поступить, Вэйд сделал бы в точности такой же выбор. Даже если бы знал, к чему все приведет.

Он хорошо помнил, что Ятта собиралась уходить, и Вайдхэн ее остановить не мог. По какой-то причине, даже трахнувшись с ней, он не мог ее остановить, не мог вытащить ее с этой глубины. Так что по сути, этот выбор никогда перед ним не стоял. У него был один-единственный вариант – без вариантов.

– Что планируешь делать дальше? – спросила Герта, вроде как почесав глаз. Хотя Вэйд заметил, что на самом деле она вытерла слезинку.

– Мне посыпалась куча предложений о гастролях во всех уголках мира. Есть с десяток предложений сняться в кино. Про большую сцену тоже не забываем.

– Они поехавшие?

– Они хотят денег. На волне моей популярности можно сделать отличный пиар. Ты бы знала, какие мне предлагают гонорары.

Герта покачала головой.

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что жизнь продолжается, а маркетинг есть маркетинг. Он всегда был, есть и будет. В конце концов, теперь у меня просто не ходят ноги.

– Просто… – с губ ее сорвался смешок. – Прости.

– Все в порядке, – Вэйд махнул рукой. – Хейтеры орут от счастья, мои поклонницы рыдают в три ручья. Я хочу поменять переменные в этом уравнении местами. А еще мне кажется, это отличный повод рассказать всему миру, что пока ты жив, все только начинается. Даже если оно начинается так.

Ятта

– Ятта, ты уверена? – спросила мама.

– Да, конечно. Никогда и ни в чем я так не была уверена.

Ложь. Да – ложь. Конечно – ложь. Никогда и ни в чем я так не была уверена – еще большая ложь. Но это был мой единственный шанс вырваться из-под контроля отца и пересечься с Вэйдом. Потому что в Ферверне на мою сторону не встанет никто. Что касается Роа… из Раграна мне будет гораздо проще уехать в Аронгару.

Наверное.

Очень сложно мыслить здраво, особенно когда ты не встречаешь поддержки в самых близких, но как уж есть.

– Хорошо.

– Хорошо.

Я посмотрела в окно: там танцевали снежинки. Они кружились, как когда-то я надо льдом. С тех самых пор, как я упала, я не только ушла из спорта, я ни разу больше не была даже на простом катке. Хотя я и простой каток… смешно. Так и вижу, как я танцую, а вокруг меня, ругаясь вполголоса, катаются мергхандары, стараясь не грохнуться поперек ближайшей скамейки и одновременно защитить меня ото всех потенциальных угроз. Вот только проблема в том, что сколько бы мы ни пытались защитить себя или близких от потенциальных угроз, ото всего защитить все равно не получится.

Даже если ты отлично держишься на льду и привыкла во всем быть первой, рано или поздно ты можешь упасть.

Даже если ты не умела чувствовать, подчиняя свою жизнь рациональному уму, однажды ты можешь влюбиться, и тогда…

Я снова повернулась к маме, которая в этот момент вздохнула:

– Ятта, возможно, я… излишне эмоционально отреагировала на…

– Не надо, – перебила я ее. – Я не хочу сейчас об этом говорить. Ни сейчас, ни потом.

Не с тобой.

Кто бы мог подумать, что такое произойдет между мной и мамой. Мама меня любила. Мы всегда были идеальной мамой и идеальной дочкой, но, видимо, когда что-то пошло не так, мы не смогли принять неидеальность друг друга. Она – мою, а я – ее.

– Пресс-секретарь твоего отца уже подготовил новость, – кивнула мама, – по поводу твоей поездки в Рагран.

Мы договорились, что начнем с малого. Что я поживу в Рагране месяц, что моя безопасность будет на Вайдхэнах, что у меня будет отдельная квартира в том же доме, что и квартира отца Роа. Отец, конечно, поначалу протестовал, но когда Арден сказал ему, что перемены сейчас пойдут мне на пользу, как и близость к источнику моего пламени (привет, Роа), сдался. По поводу мергхандаров его «уговорил» отец Роа. Уговорил – когда поинтересовался:

– Ты правда считаешь, что я не способен обеспечить безопасность Ятты?

В общем, как-то так все и решилось, потому что если в мире существовал больший «безопасный» параноик, чем Торнгер Ландерстерг, это был Бенгарн Вайдхэн.

– Тебе нужно будет разместить пост. Фото сделаем в телепортационном зале…

– Мам, я все это знаю, – фыркнула я. – Ты как будто считаешь, что я все забыла за пару недель без сознания и за пару недель восстановления и сеансов в капсуле.

– Хорошо, – снова кивнула мама. – Тогда выдвигаемся?

– Выдвигаемся, – сказала я и протянула руку к лежащему на полу виару. – Дири!

Тот тут же подскочил и подбежал ко мне. Я надела на него шлейку, потрепала по голове, еще больше взъерошив раскрывшуюся цветочком шерсть.

Моя комната, комната, в которой я жила с детства, вдруг показалась мне холодной и пустой. Сколько же здесь всего было… здесь я готовилась к урокам, болтала по видеосвязи с Риа или с девочками, которые могли бы стать моими подругами, не будь я Яттой Хеллирией Ландерстерг. Здесь я училась, плакала, смеялась, приходила в себя после падения. Я здесь жила, но сейчас… Я как будто изменилась настолько, что она больше не могла меня вместить, мне в ней было тесно. Или тесно мне было в самой себе?

К наблам философию.

Я направилась с виаром к двери, не оборачиваясь и не оглядываясь.

Отец с мамой вызвались меня проводить, но сейчас я уже не была уверена в том, что они бы меня провожали, если бы это им не подсказал пресс-секретарь. Порой я ненавидела себя за эти мысли, но ничего не могла с этим поделать: ведь имидж правящего, который расстается с дочерью надолго – а именно надолго мы и расставались, и отведенный мне «месяц» был чистой формальностью, мы все прекрасно это понимали – подразумевал именно это. Проводы, объятия на фото, все такое.

Откуда во мне появилось столько цинизма, я и сама не знала, но и об этом мне тоже не хотелось думать.

– Ятта, ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? – спросил отец, когда дверца флайса запечатала нас внутри, а перегородка отрезала от водителя.

Мы начали подниматься на аэромагистраль, посередине кортежа, и я пожала плечами.

– Пап, я уже взрослая.

– Торн, оставь ее в покое, – сказала мама. – Ты же видишь, она нервничает.

– Если она нервничает, она может остаться дома.

– До седых волос? Рано или поздно тебе придется ее отпустить.

Я вздохнула:

– Я пока еще здесь.

Дири переминался с лапы на лапу, и я похлопала по сиденью:

– Давай, залезай.

Виар радостно взгромоздился рядом со мной, подняв облачко шерсти.

– Ятта, он линяет, как… – Мама кашлянула. – Отведи его к грумеру как можно скорее.

– Это он еще даже не начинал.

Словно желая мне поддакнуть, Дири потерся шеей о мой брючный костюм, оставив на память пару зацепок, и скинул пару чешуек на пол салона.

– Я серьезно, – сказала мама, – или Вайдхэны придут в ужас от того, что он сделал с выданной тебе квартирой.

– Вообще-то, это моя квартира, – возразила я.

Точнее, наша с Роа. Мы в ней будем жить после свадьбы, Бенгарн Вайдхэн позаботился обо всем заранее. Его сын будет жить рядом, и младшая дочь будет жить рядом, а вот Риа переедет в Эрверу в Ферверн. Что очень жаль, потому что у меня опять дружбы не получится. Нормальной, а не той, которая на расстоянии.

– Технически она права, – сказал отец, – но виара все равно надо вычесать.

– Он это не любит.

– Я тоже много чего не люблю, но я же это делаю.

– Ты не виар.

Отец посмотрел на меня в упор, а я пожала плечами.

Тренькнул смартфон, оповещая меня о том, что в моей соцсети снова появилось новое сообщение. Я включила эту возможность только сегодня утром, потому что когда я пришла в себя, я ужаснулась от того, что мне желают фанатки Вэйда. Изобретальности их не было предела, и «взрыв мозга» был самым мягким из запомнившегося.

«Чтоб дракон обдристал тебя в полете», – гласило сообщение от девушки с такой милой аватаркой, что с губ сорвался смешок.

– Что там? – спросила мама.

– Ничего. Приглашают за покупками в модный дом. Я включила уведомления о новых коллекциях.

Я едва удержала отца от того, чтобы на всех желающих мне всего хорошего со всех уголков мира не были заведены дела, в смысле, о моральной компенсации. Только этого мне еще и не хватало! Выдерживать второй раунд препирательств по этому поводу я не хотела и не собиралась.

Хотя меня немного пугал тот факт, с какой легкостью я начала лгать.

Глава 26

Ятта

Есть что-то ненормальное в том, чтобы в первую же неделю на новом месте начать смотреть билеты на телепорт в Аронгару и думать о том, как туда попасть инкогнито. А главное – возможно ли это, потому что служба безопасности Бенгарна Вайдхэна прочно прописалась возле моих дверей. Интересно, они когда-нибудь оставят меня в покое? Они все.

– Мир вызывает Ятту! – Щелчок пальцев перед носом заставил меня дернуться, и я вернулась в реальность. Рядом со мной сидела Риа, мы устроились в огромной кухне-гостиной, где окна высотой в два этажа растянулись на те самые два этажа. На втором у меня была спальня, кабинет (в перспективе для Роа) и персональный тренажерный зал, а еще личная сауна, на первом – вот, пространство для творчества, как я его называла.

За эту неделю мы с Роа успели два раза сходить в рестораны, один раз появились в театре, словом, делали все, что должны были делать еще до того, как объявили о нашей помолвке. Риа пару раз забегала ко мне (сегодня был как раз второй из той пары), и мы общались, она была искренне рада, что я наконец-то приехала. Правда, в отличие от меня, Риа не испытывала проблем с обществом, у нее были подруги, и для меня это была жизнь, ну… как с другой планеты, что ли.

– Да, прости, – ответила я. – Я немного задумалась. О чем ты говорила?

– Судя по тому, что нить разговора безвозвратно утрачена, задумалась ты не немного, – фыркнула она. – Хочешь, сходим с девчонками в клуб? Мы как раз собирались завтра.

– Вам можно в клуб? – заморгала я.

– Драконы, да можно, конечно! Мы же не в тюрьме.

Хорошее уточнение.

– К тому же, мне надо нагуляться, пока твой зануда братец не посадил меня под замок.

Теперь фыркнула я.

– Эрвер… он не такой, каким кажется, Риа. Он просто многое держит в себе.

– Ага. Угу.

Я вздохнула. Тема Эрвера была не самой приятной: мы с ним поругались перед отъездом. Он был категорически против того, чтобы я ехала в Рагран, но впервые за долгое время даже ему я не могла сказать правду. О том, почему я на самом деле еду в Рагран.

Или…

– Как насчет сходить в клуб в Зингсприде? – вопрос вырвался у меня сам собой.

– А что так близко? – хохотнула Риа.

– Ну… я крайне редко выбираюсь в теплые края. Мне очень хочется погреть фервернские косточки на жаре, которую редко где встретишь. Тем более с таким уровнем сервиса.

Зингспридские курорты славились своим сервисом и многозвездочными отелями, я бы даже сказала, такой сервис мало где в мире можно было найти в принципе. В сочетании с жарой и океаном, в котором можно купаться, а не просто промерзать из-за его близости от клитора до сосков.

– Слушай, ну в теории я могу поговорить с девочками и даже с отцом… но есть еще одна проблема. В имени тоже три буквы, если сокращенно, и он – мой брат-близнец. Он же точно увяжется за нами. В Зингсприд-то.

– А здесь не увяжется? – приподняла брови я. – Он же меня одну оставляет, только когда я в квартире.

– И то правда, – вздохнула Риа.

Выйти без Роа на улицу мне было нельзя. Буквально. Он настаивал на том, что беспокоится обо мне из-за оборота и должен быть постоянно рядом – на случай, если с моим пламенем опять что-то случится. Но мне почему-то казалось, что Роа, в точности так же, как и я, не договаривает. Или же дело было в том, что, когда начинаешь врать, всех тоже начинаешь подозревать во вранье.

Ой, простите. В дипломатических недоговорках.

Но тему Вэйда мы с ним больше не поднимали, и, как бы мне ни хотелось думать, что она осталась в прошлом, я понимала, что нет, не осталась. В первую очередь для меня.

– Ладно, – сказала Риа, – я попробую план «мамадел».

– Что? – переспросила я.

– «Мамадел». Это Этти придумала, если не можешь на что-то уломать отца, пойди поной маме. Если удастся, мама потом пойдет к папе, а маме он отказать не может практически ни в чем.

– Совсем ни в чем? – уточнила я.

– Подозреваю, что если она попросит его провести пресс-конференцию голышом, он откажется. В остальном…

Я не выдержала и захохотала.

– Ну вот, наконец-то! – Риа хлопнула меня по плечу. – Тебе так очешуительно идет, когда ты смеешься, Ятта.

Так мог бы сказать Вэйд.

И да, его тема для меня совершенно точно не закрыта.

– Нам повезло: сегодня ты ужинаешь у нас, – продолжала Риа. – Значит, план такой…

План заключался в том, что после ужина Риа попробует поговорить с Авророй, а потом, если все получится, та поговорит с Беном. Главная идея – мне нужно немного отвлечься после случившегося, расслабиться, отогреться (во всех смыслах), и желательно без Роа. То есть в чисто женской компании.

А из Зингсприда будет проще ускользнуть туда, где будет Вэйд.

Правда, как отреагирует Риа, когда узнает, ради чего все было, я себе даже не представляла.

Если она узнает.

Как я до такого докатилась?

На семейный ужин с Вайдхэнами я надела платье-лапшу, стянула волосы в хвост и украсила уши каплями, а запястье – легкой ниткой драгоценностей. Дири крутился возле моих ног и всячески показывал, что не хочет, чтобы я уходила, но брать его к Вайдхэнам было категорически нельзя. Дрим считала, что он посягает на ее территорию, и гоняла его по квартире так, что только шерсть и чешуйки летели. В итоге когда они разбили какую-то любимую вазу Авроры, привезенную из Фияна, я поняла, что больше попыток их познакомить совершать не стоит. По крайней мере, не в ближайшее время.

– С тобой погуляют, – пообещала я, вручая ключи от квартиры дежурному вальцгарду. – И покормят.

До лифта меня тоже сопровождали, и от лифта – до квартиры. Как будто в этот охраняемый комплекс мог кто-то просочиться! Но, видимо, и тут без отца не обошлось, потому что Вайдхэн хоть и был маньяком по безопасности, за Роа и Риа такие тени не ходили.

– Добрый вечер, Ятта! Проходи!

Встречающая меня Аврора легко приобняла меня и коснулась губами моей щеки.

– Ого! Что это? – вылетевшая в холл Этти залипла на бутылку в моих руках.

– Коллекционное веоланское.

Благо, мой трастовый фонд позволял мне делать и не такие подарки.

– Ятта, рад тебя видеть!

Бен, в отличие от отца, не скупился на эмоции.

– Взаимно. Это вам.

Он глянул на этикетку:

– Пожалуй, заберу себе, здесь все равно больше нет ценителей.

– Очень смешно, пап! – возмутилась Этти.

Она в этой семье была единственной темноволосой девочкой. Риа пошла в Аврору, как и ее первый сын Лар, который работал в Фияне. Иногда мне казалось, что Риа с Ларом даже больше похоже внешне, чем с Роа, и если бы я не знала, кто тут у них близнецы, указала бы на Риа и Лара, не задумываясь.

– Да все он правильно говорит, – фыркнула Риа, – тебе ж все равно, что пить. Коктейль «Драконья отрыжка» или коллекционное…

Этти погналась за ней, и сестры с визгом унеслись в сторону гостиной.

– Прости, – улыбнулась Аврора. – Иногда девочки забывают, сколько им лет. Пойдем, Роа сейчас спустится.

Когда мы шли через гостиную, вокруг меня покрутилась виари Дрим, она же Чешуйка – прозвище, которое она заработала как раз по милости маленького в те годы Лара, но, унюхав присутствие в моей жизни Дири, вздернула нос и гордо удалилась.

– Вредная до ужаса, – сообщила Аврора. – Ну, как ты устроилась, Ятта? Роа нам почти ничего не рассказывает.

– Все чудесно, спасибо, – это был наш первый семейный ужин, потому что мне дали время освоиться. – Квартира прекрасная.

– Я постаралась добавить туда немного уюта… но она слишком долго стояла пустая, сама понимаешь. Ты можешь менять там все, что захочешь, – Аврора улыбнулась и коснулась моей руки.

Я собиралась ответить, но не успела: по лестнице уже спускался Роа. В белой рубашке, темных брюках, поправляя запонку на правой манжете. Я ненадолго замерла, а когда его взгляд скользнул по мне, я почувствовала себя пришпиленной к полу под силой его властной тяжести.

Этот взгляд был осязаемым, как прикосновение.

Таким же обжигающим и откровенным.

«Ты – моя, Ятта, и только моя», – однозначно читалось в нем.

Я постаралась отрешиться от странного чувства, охватившего меня, когда Роа приблизился.

– Восхитительно выглядишь, – произнес он.

– Да? – невпопад спросила я.

Роа нахмурился, а потом подал мне руку.

– Пойдем, Ятта.

Аврора ушла вперед, мы направились за ней.

– Нам с тобой надо чаще видеться, – Роа погладил мое запястье и скользнул пальцами по руке выше. – Столько времени потеряно… зря.

– Ты о чем?

– О том, что мы с тобой должны были встречаться, а не сидеть в разных странах, дожидаясь, когда твой отец решит, что уже можно.

– Эй, – я отняла у него руку. – Насколько ты помнишь, это было не только решение моего отца.

Роа раздраженно посмотрел на меня.

– Да. Помню.

Он все еще злится из-за Вэйда. Это было ясно как день. Неясно было только то, как мы с ним помирились, да еще и, если ему верить, занялись горячим сексом. Из-за которого во мне проснулось пламя, которого теперь снова больше нет. Вообще, если верить историям наших родителей, пламя наших мам просыпалось одновременно с физическим влечением, с чувствами, которые затмевали все. В моем случае с Роа… ну, я определенно испытывала к нему чувства, но судя по моим ощущениям, совершенно не те, которые могут привести к пробуждению пламени.

– Ты хочешь что-то еще мне сказать? – негромко уточнила я, когда мы вышли на кухню.

– Нет. Ничего, – и он отодвинул для меня барный стул.

Это действительно был семейный ужин, простой – что не могло не радовать. Бенгарн Вайдхэн пристально на нас посмотрел, когда мы появились, как будто пытался понять, что между нами происходит. В данной ситуации я была с ним полностью солидарна: потому что и сама хотела понять, что. Аврора перехватила взгляд мужа и улыбнулась мне. Я улыбнулась в ответ.

Самое парадоксальное заключалось в том, что мне нравились Вайдхэны. Я с детства воспринимала их как свою вторую семью. Даже Роа… хотя с Роа все было сложно еще до Нисы, да и после, а теперь вообще непонятно что. Мне круглосуточно хотелось оказаться как можно дальше от него, а наши выходы в театр и в рестораны я воспринимала как неизбежность.

Разве так должны чувствовать себя будущие супруги? Разве от такого может проснуться пламя?

– Ятта, как тебе Мериуж? – Бенгарн разлил вино по бокалам. – Не на два дня, а в целом?

– Красиво, – честно призналась я.

– Красиво, – хихикнула Этти.

Сейчас она была чуть младше чем когда была я, когда профакапилась с соревнованиями и с Гранхарсеном, но я все равно воспринимала ее непоседливой девчонкой-подростком и ничего не могла с этим поделать.

– Этти, – одернула ее Аврора.

– Что, мам?

– Ятта у нас в гостях, а ты не дала ей договорить.

– Да по-моему, она и не собиралась.

– Этти! – зарычал теперь уже Роа. – Отстань от нее.

– Я и не приставала, кретин!

Роа начал подниматься из-за стола, но в этот момент Бенгарн посмотрел на него в упор.

– Я думал, что вы умеете общаться в приличном обществе, – холодно произнес он. – Не заставляйте меня считать, что я ошибался.

Аврора накрыла его ладонь своей.

– Если продолжим в том же духе, напугаем Ятту, и она убежит еще до того, как мы начнем есть. – Она взглянула на меня, явно собираясь продолжить, но Риа ее опередила:

– Если Ятта сбежит после такого, то с моим братом она не выживет, – и фыркнула в кулак.

– Очень смешно, – процедил Роа, я же не сдержала смешок.

Он посмотрел на меня так, как будто не верил своим глазам.

– Считаешь, что это смешно?

– Считаю, что это мило, – я улыбнулась. – Основная прелесть Мериужа для меня заключается в том, что я могу встречаться с вами. Общаться с вами. И вот так вот смеяться… у нас в семье так не принято.

– Да уж, зная Торна… – начал было Бенгарн, но судя по тому, как он дернулся, Аврора его пнула.

– Я, кстати, хотела сказать, – Этти подперла подбородок руками, – что Ятте как спортсменке после всех городов мира в Мериуже может показаться… обычненько.

– Я не так много путешествовала, как тебе кажется, – улыбнулась я. – Но мегаполисы в большинстве своем отличаются только в туристических местах и на маленьких улочках, где есть какие-то необычные заведения.

– Притоны, – шепнула Риа, сделав большие глаза.

Аврора закрыла лицо рукой.

– Обычно у нас более… спокойные ужины, – произнес Бенгарн, – сегодня просто звезды так легли.

– Сегодня просто Ятта в гостях, Роа на взводе, а все остальные стараются сделать вид, что мы нормальные, – Риа отправила в рот кусок салата и громко им хрустнула.

Я не выдержала и захохотала. Наверное, со стороны я выглядела как сумасшедшая, но я так искренне не смеялась… я даже не помню, когда я так искренне смеялась. Ко мне присоединилась сначала Этти, затем Аврора и Риа, даже у отца Роа подрагивали губы. Единственный, кто остался серьезным – это мой будущий муж, он выглядел так, как будто у него вино прокисло.

– Роа, тебе повезло с Яттой, – хмыкнула Риа, когда мы все подняли бокалы за встречу и приступили к салату. – У нее есть чувство юмора, должно же оно быть хоть у кого-то из вас.

Он плотно сжал губы, а я решила повторить маневр Авроры и положила ладонь ему на запястье.

– Да ладно тебе! Улыбнись.

Роа повернулся ко мне, крылья его носа дрогнули.

– Серьезно! Улыбнись, – я пощекотала его. – Улыбайся, или я не дам тебе есть!

В конце концов ему пришлось сдаться, потому что ужинать, когда тебя постоянно пытаются щекотать, еще никому не удавалось. И это был самый волшебный семейный ужин в моей жизни. По крайней мере, семейный ужин с Вайдхэнами, потому что в нашей семье все было очень, очень сдержанно. Хотя отец никогда не скупился на нежности в мой адрес, он словно привык держать все в себе в присутствии остальных. То есть один на один – да, а вот в таких вот компаниях или на семейных сборах он превращался в Торнгера Ландерстерга, дракона номер один (с) Мама. Подозреваю, что наедине с мамой он тоже был другим. Не говоря уже о больших праздниках.

– Мам, я помогу, – Риа подмигнула мне, когда Аврора стала собирать тарелки, чтобы загрузить их в посудомоечную машину.

Я знала, что они отпустили домработницу на сегодня, и для меня это тоже было очень необычно. Я поднялась, чтобы тоже помочь, но Риа быстро замахала на меня руками и одними губами произнесла: «мамадел». Мне пришлось отступить, и я угодила прямо в объятия Роа.

Настолько быстро, что вырваться не было никакой возможности.

– Ты сегодня такая красивая, Ятта, – прошептал он мне на ухо, обжигая горячим дыханием. – Давай сбежим отсюда. Вдвоем.

Глава 27

Ятта

Я посмотрела на Риа, но она уже убежала следом за Авророй, чтобы помочь ей с посудой.

– Я не хочу никуда сбегать, – ответила я.

Вот вообще недипломатично, но всяко лучше, чем остаться наедине с Роа. Я буквально чувствовала неловкость между нами, и, похоже, это же самое чувствовали остальные, потому что Бенгарн предложил переместиться в гостиную всем вместе.

– Мы к вам присоединимся! – крикнула Риа. – У нас ответственный запуск посудомойки.

– В космос? – хохотнула Этти.

– Могла бы тоже помочь, – фыркнула Аврора ей в тон.

– Папу с Роа попроси! – выдала младшенькая Вайдхэн. – А то я решу, что у нас дискриминация по половому признаку и угнетение женщин.

Аврора издала странный звук, напоминающий не то смешок, не то оборвавшееся покашливание.

– Пойдем, Ятта, – Бенгарн кивнул в сторону гостиной, где огромный диван мог вместить всех Вайдхэнов и еще нашу семью, вместе взятых. Справа и слева стояли удобные кресла-мешки, на стене висела огромная плазменная панель визора, под которой в шкафчике с прозрачными дверями лежали очки для погружения в мир кино. Если опустить огромные шторы-жалюзи, эта комната превращалась в самый что ни на есть роскошный кинозал, где можно было сидеть хоть на полу – он был устлан мягким покрытием, на котором кверху лапами, демонстрируя самое что ни на есть настоящее расположение и почешуизм, лежала Дрим.

– Можем посмотреть кино, – предложил Бенгарн, внимательно на меня посмотрев, когда я устроилась в одном из кресел.

Я сделала это, чтобы Роа не мог сесть рядом, и, как мне показалось, от его отца это не укрылось. Впрочем, Роа просто подтащил второе кресло ко мне, уселся в него, вытянув ноги и закинул руку мне на плечи. Присваивая. Умом я понимала, что ничего странного в этом нет, больше того – это нормально, нормально для тех, кто собирается вступать в брак, даже если этот брак изначально был через… ладно, дипломатически выражаясь, на его пути было много препятствий.

– Какое? – спросил Роа у отца.

– Какое захочет Ятта.

– Я люблю историю Теарин Ильеррской. Что думаете?

– Это уже классика, – Бен улыбнулся.

– Старье, – буркнула Этти, – давайте что-нибудь повеселее?

– Например, один из твоих молодежных сериалов, где все переспали друг с другом перед тем, как определиться? – хохотнула Риа.

Она уселась на диван рядом с отцом, подогнув под себя ноги и тут же «нырнула» в смартфон.

– Можно подумать, ты сама это не смотришь, – Этти показала ей неприличный жест, который та даже не отрываясь от экрана увидела и показала сестре аналогичный.

– Девочки! – рыкнул Бенгарн. – Ятта – наша гостья, и я сам предложил ей выбрать.

– Мы можем выбрать что-нибудь другое, – улыбнулась я. – Мне не критично.

Пытаться вылезти из-под руки Роа сейчас было бы слишком заметно, поэтому я сделала вид, что потягиваюсь, и сбросила эту тяжесть.

– Или можем просто пообщаться, – предложила Аврора, устраиваясь рядом с мужем. Она положила подбородок ему на плечо, а Бенгарн притянул ее к себе, легко и совершенно беззастенчиво. Я себе даже представить не могла, что папа с мамой будут так обниматься, когда у нас кто-то в гостях. Или дело в том, что я давно стала для Вайдхэнов частью семьи?

– Да, кстати, об этом, – сказала Риа и подмигнула мне. – Мама предложила поехать в Зингсприд на выходные.

– В Зингсприд! На пляж! У-и-и-и-и-и! – взвизгнула Этти. – Идея огонь!

– Отличная идея… – начал было Роа.

– Девочкам, у нас девичник. Мальчиков мы не берем.

Роа посмотрел на сестру в упор.

– Что скажешь, Бен? – Аврора продолжала его обнимать. – Девочки могут отдохнуть в Зингсприде на выходных?

– Можно подумать, я когда-то мог отказать этим девочкам, – пробормотал тот.

И правда, очень сложно отказать Авроре, которая тебя обнимает. Это просто читалось в его глазах, на его лице, да и в целом – во всей позе.

– А если я тоже хочу поехать? – поинтересовался Роа.

– Мы купим тебе платье, – фыркнула Риа.

Роа сверкнул глазами:

– Ты единственная, кто может это сказать и остаться в живых.

– Так именно поэтому это сказала именно я, – она показала ему язык. – Серьезно! Отлипни уже от Ятты, ей нужна перезагрузка.

– Что мне делать с Яттой, я тебя не спрашивал.

– Так спроси у Ятты, – хмыкнула Риа, – а то ее ты тоже, по ходу, не спрашивал.

Роа поднялся так резко, что меня накрыло запахом его парфюма, какого-то нового, тяжелого, древесно-огненного.

– Риа, на пару слов, – он кивнул в сторону лестницы.

– Если я не вернусь через пять минут… – начала было Риа, но Роа схватил ее за локоть и буквально утащил за собой.

– Сегодня все в ударе, – сказала Аврора то ли мне, то ли Бену, чьи плечи весьма ощутимо напряглись под ее руками, – прости, Ятта, обычно у нас все не так.

– Я рада, что у вас все так, – ответила я. – То есть… я хотела сказать, я рада, что вы не стесняетесь показывать свои эмоции при мне. Это значит, что я для вас не чужая.

– Конечно ты для нас не чужая! – возмутилась Аврора. Но продолжить не успела: ее муж глянул на смартфон и коротко кивнул нам всем.

– Прошу прощения, это экстренно.

Он поднялся и ушел в сторону кухни, и Этти, проследив за тем, как отец скрылся из вида, вскочила и бросилась к Дрим:

– А тебя мы с собой не возьмем, блохастик! – Она почесала виари пузо, единственное место, не прикрытое защитными чешуйками. – И представляешь, здесь даже нет Риа, чтобы сказать, что блохастик – это я, и Лара, который скажет, что у тебя интеллект выше моего!

Дрим шевельнула ушами и довольно зажмурилась. Похоже, ей нравилось, когда ей чешут пузико – в отличие от Дири. Если бы кто-то попытался провернуть с ним этот трюк в первый раз, был бы награжден клацаньем зубов. А во второй раз остался бы без руки. Образно выражаясь, конечно, но мой виар считал, что виарье пузо не предназначено для троганий и поглаживаний. Оно предназначено исключительно для того, чтобы туда помещалась еда.

– Я рада, что тебе с нами уютно, – произнесла Аврора.

Мне правда было с ними уютно. Я так часто бывала у них в гостях, что перестала делать разницу между своей семьей и семьей Роа. Но, похоже, нам с Роа надо серьезно поговорить по поводу того утра, когда я обернулась. Как бы ни было неловко – он все помнит, а я ничего, и это было очень горячо, мне надо понять, что там случилось на самом деле, и почему между нами эта давящая пустота-пропасть, которая, кажется, только разрастается с каждым днем.

– Спасибо, что пригласили провести этот вечер с вами, – ответила я. – Мне давно не было так тепло.

Раздались шаги: сначала по лестнице сбежала Риа, следом спустился Роа.

– Ятта, – позвала она, – можно тебя на пару слов?

– Сплошные секреты, – вздохнула Аврора. – Надо было смотреть про Ильеррскую.

– Бе, – скривилась Этти.

– Да мы уже поняли.

Я поднялась, и Риа поманила меня за собой, к огромному панорамному окну, за которым вечерний Мериуж уже переливался огнями. Вечерами я скучала по Хайрмаргу. Точнее, не по Хайрмаргу, а по отцу, маме, по Эрверу, который так и не ответил ни на одно мое сообщение. Но так же я прекрасно понимала, что если хотя бы виркну в эту сторону, отец сразу же меня заберет обратно, и все мое «увидеться с Вэйдом» закончится, даже не начинаясь.

– Роа сказал, что в последнее время ты его избегаешь, – сообщила Риа без предисловий. Она это умела, прямо в лоб сказать все, что думает. – И что ты хочешь сбежать от него в Зингсприд, а я тебе подыгрываю. Это правда?

Что именно? Что я его избегаю – да. Что я хочу сбежать от него в Зингсприд – нет. Но эту правду Риа лучше не озвучивать.

– Серьезно, Ятта, я хочу знать, он прав? И если прав, то почему?

Роа им не сказал, поняла я. Не только им, он не сказал даже Риа. С другой стороны, глупо было бы думать, что они меня так принимают, зная о моем… о том, что произошло с Вэйдом пять лет назад. Мои родители тоже ничего не сказали, но это я как раз могла понять. Или нет? Где заканчивается грань дипломатии и начинается укрывательство фактов, которые должны быть озвучены?

– Я не помню, что между нами произошло в то утро, – сказала я. – Мы сначала поссорились, а потом…

– А потом помирились, это я в курсе. Но почему вы поссорились? Опять из-за Нисы?

– Нет, – я покачала головой. – Нет, не из-за Нисы.

– Тогда почему? – Риа внимательно посмотрела на меня. – Серьезно, Ятта!

Потому что я переспала с его лучшим другом.

Да, на тот момент мы расстались, он изменил мне с Нисой, но я переспала с его лучшим другом.

Я буквально почувствовала, как слова замерзают в горле. Вряд ли Риа так просто посмеется над этим и скажет что-то в стиле «Совсем как в сериалах, от которых без ума наша младшенькая».

Неловкое молчание между нами разорвал голос Бенгарна, вернувшегося в гостиную. Мы обе на него обернулись, он что-то говорил Авроре, она встревоженно смотрела на него.

– Что?! – переспросил Роа достаточно громко.

Даже Этти перестала чесать пузико Дрим, и мы с Риа вернулись к дивану.

– Что произошло, пап? – спросила она.

– Сегодня зафиксировано рекордное количество обращений иртханов к врачам, – произнес он, – по всему миру.

– По поводу?

– Сила их пламени стремительно падает, – ответил за отца Роа. – А по результатам обследований, у некоторых его уже просто нет.

Вэйд

– Я не собираюсь на этом хайповать. Точка, – резко произнес он.

– Что за хрень, Гранхарсен? Раньше ты не был таким принципиальным.

– А ты раньше не был таким гондоном.

– Не забывай, что это я тебя раскручиваю…

– А ты не забывай, что это я тебе плачу.

Впервые за долгое время Вэйд нажал на сброс раньше, чем разговор завершился. Но Рим Нерсах, его бессменный агент с первых концертов, выбесил его так, что впору хоть драконом оборачивайся. Увы, после происшествия с глубоководными оборачиваться он больше не мог. Пламя, которое питало его с самого детства, начиная с первого оборота, который по словам матери стоил ей первых седых волос (спойлер: драма всегда была маминой сильной стороной), сейчас почему-то отказывало в точности так же, как его ноги. Он не мог ходить, он не мог летать.

А Нерсах советовал ему хайпануть на спасении Ятты. На том, что у них что-то было. Урод.

Он понятия не имел, что между ними было. Но предлагал это блядь придумать. И ему было совершенно похрен, что это не просто международный скандал, это – дерьмо, которое польется в первую очередь на нее. Вэйд чуть не запустил смартфоном в стену, но не успел: его набрала мама.

– Вэйд, у тебя все хорошо?

– По сравнению с прошлым годом я в полной жопе. А что?

– Я имею в виду твое пламя.

– Ну, хуже ему уже не будет. – Вэйд щелкнул пальцами, и, привычно отозвавшись во всем теле и горячей пульсацией в ладони, пламя прокатилось по венам и вспыхнуло фиолетовыми язычками в воздухе.

– То есть оно у тебя есть?

Он нахмурился.

– Мать драконья, я понимаю, что я инвалид, но может, не надо так жестко?

– Дело не в инв… – Танни Гранхарсен редко не договаривала слова, но это было то самое слово, которое она так и не решилась произнести до конца. Ни разу. – Дело в другом.

– Ты просто мастер интриги.

– Пламя иртханов гаснет.

– Ха-ха-ха.

– Это не шутка. – Мама нахмурилась. – У большинства резкие скачки в сторону падения, но некоторые уже лишились его полностью. Это происходит по всему миру. Вэйд, тебе надо доехать до врача. Или вызови его на дом.

Пламя иртханов гаснет.

Само по себе это звучало как бред. Но мама говорила с таким обеспокоенным выражением лица, что это полностью исключало один из ее пранков, которыми они регулярно обменивались с отцом. Или которые доставались ему.

– Что за хрень?

– Пока совершенно непонятно, что происходит.

– А что говорит Халлоран?

Рэйнар Халлоран, он же муж ее сестры, в свое время был не только правящим Аронгары, но и председателем Мирового сообщества. Сейчас он наслаждался покоем, а его сын – должностью попроще: председателя Совета Аронгары. Но в связи со всем происходящим Халлоран-старший наверняка уже подключился к работе, в этом Вэйд был уверен.

– Халлоран все подтвердил. Над этим работают лучшие врачи, пока утечки информации не было, но если это случится, мир погрузится в панику. Это будет хаос.

Да разумеется это будет хаос, потому что если иртханы – мировой оплот, защита людей от драконов, будут низвергнуты, начнется анархия.

Вэйд нахмурился.

– Поэтому всем, даже тем, кто не замечает никаких проблем… – Мама выдержала паузу и добавила: – Пока не замечает, рекомендовано пройти обследование. Не просто рекомендовано, это обязательно, это поможет выявить закономерность…

– Да понял я, понял. Все сделаю.

– Хорошо. Держи меня в курсе, пожалуйста.

– Вы тоже.

Вэйд положил смартфон на колено экраном вниз и посмотрел на мельтешащий город. Город, который даже не подозревал, что в мире творится кромешный пиздец, способный разрушить существующий порядок до основания и полностью стереть цивилизацию людей с лица планеты. Людей, иртханов. Без разницы. А все, о чем он мог думать – это…

Он снова развернул смартфон и пролистал контакты до имени Ятты. У него она была записана как Льдинка. Так, как, наверное, он не имел права ее называть, и по сути, у него не было права ее беспокоить. Не было права набирать этот номер, не было права спрашивать, как она. Но он все-таки набрал (зная, что она может не ответить, потому что вряд ли у нее сейчас есть время отвечать на вызовы с незнакомых номеров, а его она наверняка удалила). Но она ответила, и Вэйд все-таки спросил:

– Как ты, хорошая девочка?