Читать онлайн Два озера бесплатно
Часть I Род Эллайне – Озеро света
«Два озера хранят один и тот же свет,
но в одном он становится путеводной звездой,
а в другом – бездной, что зовёт по имени».
Сестры
Пролог
Ночь, в которую они исчезли, была безлунной – тёмной, как забытая сказка. Лес стоял чёрным куполом над избой, шептал ветвями, будто вспоминал что-то важное. Две девочки – белокурые, одинаковые, как отражения в глади воды, – сидели у окна, держась за руки. У одной в кулаке – лоскуток красной ленты. У другой – треснутая деревянная кукла с выцветшими глазами.
– Ты запомнишь меня? – прошептала первая, глядя в темень за стеклом.
– Я и есть ты, – ответила вторая, не моргнув.
За домом послышались шаги. Тихие, вязкие. Словно кто-то пробирался сквозь сны. Сёстры замерли. Где-то далеко завыл ветер. Стена воздуха задрожала, и всё внутри стало зыбким, как вода.
– Время, – сказала старая женщина в платке, входя в комнату. Глаза её были слепы, но в них было что-то необъяснимое.
Девочки не плакали. Только крепче держали друг друга за руки.
– Одной – в свет. Другой – в тень. Так заведено.
И мир раскололся.
Но, прежде чем тьма сомкнулась, Мэри успела увидеть в окне чужое лицо. Оно улыбалось.
Мэри
Северный ветер был упрямым – лез под воротник, щипал щеки, пытался выдуть из неё сомнения. Мэри вышла из автобуса последней, прижав к себе старую сумку, будто в ней было что-то большее, чем просто свитер и блокнот. Может, остатки привычного мира.
Деревня – если её можно было так назвать – спала. Несколько покосившихся домов, церковь с колоколом, покрытым ржавчиной, и озеро. Главным здесь было озеро. Оно дышало. И казалось, что наблюдает.
В письме был только адрес и короткая фраза: «Приезжай. Я это ты. Или то, кем ты могла бы быть». Подпись: Эллана.
Мэри сжимала бумагу до дрожи. Внутри всё сопротивлялось. Зачем она здесь? Зачем поехала на край света по зову безумной?
Она шагнула по узкой тропинке, ведущей к дому. Серое крыльцо, облупленная краска, занавески, будто из другого века. И вдруг раздался щелчок замка. Дверь открылась. На пороге стояла женщина. Высокая. Белокурая. Та же длина волос. Те же скулы. Те же глаза. Только в этих глазах было что-то чужое. Знание. Тоска. И лёгкая улыбка, от которой Мэри стало холодно.
– Здравствуй, – сказала женщина. – Ты вовремя. Сегодня ночь без луны.
Двое
– Ты не удивлена, – спросила Мэри, перешагнув порог.
– Нет, а ты я вижу – да, – спокойно ответила Эллана. – хотя ты всегда была той, кто больше чувствует.
– Как же мы… похожи.
– Мы одно целое. Только разделённое.
Мэри присела у окна. Комната пахла полынью и старой бумагой. На стене – портрет девочки с лентой в волосах. У неё были её глаза.
– Ты знала обо мне?
– Всю жизнь. Мне снились твои сны. Как ты читаешь в кровати с фонариком. Как прячешь письма в коробку из-под обуви. Как влюбляешься. И как боишься.
Мэри сжала руки.
– Почему ты молчала?
Эллана прошла мимо неё, будто тень.
– Было условие. Меня учили молчать. Хранили, как… сосуд. Ты – жила. Я – ждала. У нас были разные роли.
– Кто «они»?
Эллана посмотрела в окно, из которого виднелось озеро – гладкое, как зеркало.
– Сначала – старуха. Та, что разделила нас. Потом – сны. Потом – он.
– Кто «он»?
– Скоро узнаешь, – Эллана улыбнулась. – Он всегда приходит к тебе первой.
И Мэри вдруг поняла: эта женщина говорит правду. Просто правда – странная, как сон, из которого не можешь выйти.
Озеро
Они сидели молча. Мэри чувствовала – если заговорит, всё исчезнет. Как во сне. Как детский оберег, который рассеивается на свету. Она встала первой.
– Я… выйду. Мне нужно… подышать.
Эллана не возражала. Только взглянула пристально, будто знала, куда та пойдёт и кивнула головой.
Дорога к озеру вела через тонкую рощу. Деревья здесь были странные – скрюченные, как старые женщины. Мэри шла, не думая. Сердце стучало как-то по-новому, будто кто-то тихо барабанил изнутри: ты дома… ты близко…
Озеро лежало гладкое, как стекло. Лёд был ещё слабым и полупрозрачным. И вдруг она почувствовала: здесь кто-то есть.
Он стоял у воды. В плаще. Высокий, плечистый. Его лицо было в тени, но Мэри ощутила сканирующий взгляд. Будто он уже встречал её. Когда-то. Где-то. В другой жизни?
– Не подходи близко, – сказала она сама себе. Но шагнула вперёд.
Мужчина обернулся. И девушка ахнула.
Глаза. Такие глаза можно увидеть только во сне. Серо-зелёные. Глубокие. Они ласково смотрели на неё.
– Ты… кто?
Он не ответил сразу. Очень медленно снял перчатку – и молча показал запястье. Там – белый след, словно ожог в форме круга.
– Я – тот, кто был должен был тебя забыть, – сказал он. – Но не смог.
Эллана
Когда Мэри вышла – Эллана осталась сидеть. Комната словно изменилась: воздух дрожал, как перед грозой. Всё вокруг отзывалось: часы сбились, свеча потекла, за окном растрескался лёд.
Она встала и пошла в дальнюю комнату. Ту, куда Мэри пока не пустили.
Здесь хранилось всё.
На стене висела ткань с вышитым кругом. Знаки на древнем языке, похожие на следы птиц. В центре – два переплетённых узора. Один алый, а другой синий. Они никогда не должны были сходиться.
Но теперь они оказались рядом.
Эллана подошла к зеркалу. Не тому, в котором видишь лицо. А тому, в котором отражаются события.
Она увидела Мэри. У озера. И… его.
– Ты всегда был её, – шепчет она. – Но я – та, кто заплатила.
И в зеркале появляется её лицо. Она совсем юная. И он – Ларс. Смотрит. Нежно прикасается к её щеке. Потом отступает.
– Я выбрала тебя, – говорит Эллана. – Я спасла тебя от себя.
Но память возвращается. И с ней – огонь.
Эллана и Ларс
Он пришёл, как всегда – без звука, без следа. Просто оказался в комнате, будто вынырнул из самого воздуха. Эллана не вздрогнула. Она ждала.
Совсем не изменился. Всё тот же холодный взгляд. Взгляд того, кто знает слишком много, чтобы любить по-человечески.
– Ты пришёл, – сказала она, не оборачиваясь.
– Она здесь, – ответил он.
– Ты чувствуешь?
Он подошёл ближе. Молча встал рядом, и тень от него легла на пол, как волчий след.
– Я помню, – сказал он наконец. – Как ты плакала в ту ночь. Как держала её за руку, а она отпустила. Как шептала мне: «Сохрани её».
– И ты сохранил. Её.
Он медленно коснулся её плеча. Его пальцы были тёплыми. Или она просто захотела, чтобы были.
– Я не знал, кого спасаю.
– А сейчас знаешь?
Он посмотрел на неё. И в этом взгляде – ни прощения, ни покаяния. Только боль. Бескрайняя. Как их озеро.
– Вы обе – одно целое. И если сойдётесь, я исчезну.
Эллана улыбнулась. Горько. Как те, кто давно перестал надеяться.
– А если нет?
Он отвёл взгляд.
– Тогда исчезнет всё.
Мэри. Возвращение
Крыльцо скрипнуло под её ногой, словно предостерегая: «Слишком поздно». Дверь, которую она сама оставила открытой, теперь была приоткрыта сильнее, будто кто-то входил… или выходил.
Мэри шагнула внутрь.
Дом словно задержал дыхание. Огонь в камине горел ровно, но тени стали длиннее. В воздухе пахло ладаном. Или полынью. Или чем-то из детства – забытым, тревожным.
– Эллана? – позвала она.
Ответа не было. Только шорох за стеной. Но когда она открыла дверь -там никого не оказалось.
Мэри подошла к зеркалу в прихожей. Всмотрелась. На мгновение ей показалось, что отражение чуть… отстаёт. Как будто не она двигается, а за ней – тень, что помнит больше.
Щёлк.
Свет в лампе замигал.
И вдруг яркая вспышка. В груди. Как пульс. Сильный. Резкий.
Мэри схватилась за край стола. Сердце забилось так, будто кто-то стучал изнутри и говорил: "Вспомни. Вспомни. Вспомни".
В её ладони – вспышка жара. Она посмотрела на руки – и изумилась. На коже, между большим и указательным пальцем, проявился тонкий знак. Полукруг с точкой. Как луна. Как печать.
– Что это… – испуганно прошептала она.
В этот момент из глубины дома раздался голос Элланы. Спокойный. Ровный. Сильный:
– Ты пробудилась.
Знак – это не просто метка. Это ключ. Печать, которая жила на теле Мэри с рождения, но была скрыта, заблокирована. Его форма – полукруг с точкой – означает не завершённую луну, а луну, что ждёт второй половины. Это знак неделимости. И в нём магия, что связывает сестёр… и не только их.
Знак
– Что это? – голос Мэри сорвался. Она смотрела на ладонь, как будто она была чужой.
Эллана стояла в дверях. Слишком спокойная. Словно знала, что так будет.
– Это печать рода Эллайне. Нашего рода.
Мэри подняла глаза. В голове крутилось столько вопросов, что слова путались.
– Я… не понимаю.
Эллана подошла ближе, взяла её за запястье. Прикосновение – прохладное, как утренний туман.
– Мы – не просто сёстры. Мы – сосуды. В тебе – одна половина. Во мне – другая. Этот знак проявляется только тогда, когда две части сближаются.
– Что за части?
– Энергии. Силы. Памяти. Ты – носительница сердца. Я – носительница воли.
Мэри попыталась отстраниться, но не смогла. Сила в ладони жгла, как искра, ищущая огонь.
– Зачем? Кто это сделал?
Эллана посмотрела на нее долгим взглядом. Её глаза – не были похожи на сестринские, в них сиял необычный блеск. Это были глаза Жрицы. Хранительницы.
– Нас создали. Мы не были рождены случайно. Нас вызвали из прошлого. Из крови. Ради пророчества.
– Какого пророчества?
– Если сосуды сольются – Врата откроются. Но что выйдет оттуда… никто не знает.
И Мэри поняла: это не просто история о родстве.
Память Мэри
Она снова девочка.
Луна прячется за тучами, но свет всё равно льётся изнутри, из неё самой. Ночь – живая, с дыханием леса и колючими шорохами.
Мэри сидит на полу, в старом доме. В руке – ленточка. Алый шёлк, мягкий и влажный от ладони.
Рядом – девочка. Очень похожая на Мэри, ее сестра, как тень, дыхание рядом. Это Эллана.
И старая женщина. Та, чьё лицо расплывается, как в воде, которая шепчет:
– Одна будет чувствовать. Другая – помнить. Иначе нельзя.
– Я не хочу без неё! – кричит Мэри. Детский голос срывается на плач.
Старуха наклоняется. Её глаза – как глубокие озера. Без цвета. Без конца.
– Это не ты решаешь, дитя. Вы обе – дары, расплата…
Внезапно – боль. Резкая. Как укол иглы. Что-то прожигает ладонь. Мэри вскрикивает. На коже – пульсирует знак. Полукруг. Точка.
Эллана не плачет. Только смотрит.
– Если когда-нибудь ты вспомнишь – всё начнётся вновь, – шепчет она. – Ты придёшь ко мне. Или за мной.
Вокруг них густой туман. Воздух стал вязким и плотным. И вдруг резкая вспышка…
И Мэри осталась одна.
И всё забыто.
Память уходит так же внезапно, как пришла. Мэри открыла глаза. В комнате темно. На ладони всё ещё горит знак. А в груди – стук. Не её. Чужой. Древний.
Слияние
Предостережение
Сестры сидели у камина. В чашках зеленый чай, но пить его почему-то не хочется. В воздухе повисла пауза, как тонкий лёд над глубиной впадиной.
– Ты всё вспомнила? – спрашивает Эллана.
– Нет, не всё, – отвечает Мэри. – Только ощущения. Страх. Тепло твоих рук. И еще голос.
– Я знаю, чей это голос, – кивает Эллана. – это голос Мириадны.
– Мириадны?
– Той, что стоит между. Между жизнью и смертью. Между началом и концом. Она – последняя хранительница врат. И первая, кто заплатит, если они откроются.
Мэри затаила дыхание.
– Она еще жива?
Эллана грустно смотрит на танцующее пламя.
– Только во времени. Она возвращается, когда приходим мы.
В дверь постучали.
Звук не громкий. Но ритмичный. Как зов. Как ключ в замке.
Сёстры переглянулись. Мэри встала. Руки ее задрожали, а сердце бешено заколотилось, будто предчувствуя что-то.
Дверь открылась.
На пороге стояла женщина в чёрном. Седые волосы, заплетённые в узлы, как древние руны. Глаза закрыты белой повязкой. В руке необычный посох, будто выросший из дерева, а не вырезанный.
– Мэри. Эллана, – говорит она и склоняет голову. – Врата открываются. Вы готовы?
Мириадна
Они сели втроём – в круг света от камина. Тени вокруг будто заслонили внешний мир. Здесь, внутри, время словно сжалось, как кулак.
Мэри, глядя на ведьму, едва сдерживает дрожь. Эллана – напротив, напряжённая, и решительная, как струна.
– Вы обе чувствуете, – произнесла Мириадна, обводя посохом пол. – Вас тянет друг к другу, как кровь к сердцу. Но это притяжение – не дар. Это испытание.
– Что за врата такие? – тихо спросила Мэри.
Мириадна повернулась к ней лицом. Хоть глаза её и скрыты повязкой, Мэри ощущала, как ведьма смотрит. И этот взгляд пронизывал насквозь.
– Есть врата между мирами, которые охраняют двое. Та, что помнит. И та, что любит. Только вместе вы держите замок. Только вместе и сможете открыть.
– А что… там? – голос Элланы хриплый, почти испуганный.
– Не «что», – поправила Мириадна. – А кто.
– Кто?
– Тот, кто был когда-то вами. Тем, кем вы были до того, как вас разделили.
Наступила тишина.
– Это не просто магия, мои милые. Это путь назад – к источнику. И это очень опасный путь.
Мэри сжала кулаки.
– Мы должны?
Мириадна кивнула.
– Или вы сольётесь и станете единым целым, или наш мир рухнет, и вы рассыплетесь…
Эллана закрыла глаза.
– А Ларс?
Мириадна молчала долго. Потом сказала:
– Ларс – не просто хранитель. Он – связующее. Он любит вас двоих. И потому – не принадлежит ни одной.
Мэри почувствовала, как внутри неё что-то рвётся. Но не страх, а скорее Решимость.
– Что нам нужно сделать?
Мириадна улыбнулась. И это была улыбка женщины, которая знает цену словам.
– Прежде чем открыть врата, вы должны сделать невозможное – Простить.
Ларс
Ларс стоял у озера. Его отражение было неузнаваемо. Волны дрожали даже без ветра. Вода отзывалась болью или предчувствием.
Он почувствовал их присутствие.
Две – как одна… один голос, только в разных тонах. Но сейчас в них звучала сила. Не просто память и любовь. Сила рода. Сила выбора. И эта сила шла сквозь него, как ток, который невозможно сдержать.
Мужчина опустился на колено, провёл рукой по поверхности воды. Ладонь вспыхнула. Тот же знак – полукруг и точка, но у него с разрывом. Не завершён.
– Ты знал, – прошептал голос.
Ларс не обернулся. Он знал, кто стоит за его спиной – Мириадна.
– Они пробудились? – спросил он.
– Да, – ответила ведьма. – И ведь ты боишься не за них. А за себя.
Он сжал кулак.
– Я любил их обеих. Я пытался…
– Разделить любовь невозможно, – прервала его Мириадна. – Так же, как нельзя быть одновременно дверью и замком.
– Я не хочу уходить, – признался он.
Мириадна молчала. Потом медленно подошла, положила руку ему на плечо, впервые по-матерински.
– У тебя есть выбор. Не между ними. Между собой и долгом.
Он закрыл глаза.
И в его сердце – сдавило и он почувствовал боль. Потому что выбор между любовью и бытием – всегда разрушителен.
Слияние
Ночь была тихая и беззвездная. Та самая, в которую когда-то их разделили.
Мириадна вычерчивает круг на полу дома. Мел серебристый, пыль от него пахнет ртутью и лилиями. В центре – две свечи. Одна синяя. Одна алая.
Сёстры стоят напротив друг друга. В глазах – Страх. Любовь. Узнавание.
– Возьмитесь за руки, – приказывает ведьма.
Мэри быстро протягивает ладонь. Эллана медлит, а потом сжимает пальцы, и в этот миг, как по щелчку. Невидимая нить оплетает их.
Свет в комнате меркнет. Только пламя свечей подрагивает. А воздух, как натянутая струна, поёт свою песнь без слов.
Звук, который течёт из глубины, из древнего мира. Мириадна шепчет заклинание:
– «Да сойдутся кровь и суть. Да воссияет единство. Да будет проявлено то, что было утеряно…»
Вспышка.
Знак на ладонях девушек ритмично пульсирует. Тот же полукруг и точка – но теперь оба цельны и горят ярким светом изнутри.
Мэри чувствует, что внутри неё словно открылась дверь. Она видит: озеро. Дом. Ту ночь. И сестру. Её боль. Её одиночество.
Эллана видит сердце Мэри. Её раны. Её страх жить. Её жажду не разделённой любви.
И в этот миг их тела остаются неподвижными, но их души сливаются. Как зеркало и отражение. Как день и ночь в одном дыхании.
Свечи гаснут – темнота.
А потом проявляется свет. Такой мягкий. Живой. Как будто изнутри.
Мэри и Эллана стоят, всё ещё держась за руки. Их волосы развеваются, как от сильного ветра. Кожа сияет, лунным светом.
Мириадна шепчет:
– Они готовы.
В лесу, у озера, появился какой-то ужасный шум. Словно мир… начал раскалываться.
Прекрасно. Когда свет становится полным, его тень тоже оживает. И врата, которые держали сёстры – не просто граница между мирами, а между тем, что они были… и тем, что могли стать, если бы выбрали другую сторону.
То, что вырвалось, знает их. Оно было создано из их страхов, боли и подавленных желаний. Оно – анти-сущность, тень их души. Оно зовёт сестер по имени. Оно жаждет завершения… и разрушения.
Тень
В тот же миг, когда круг замкнулся, а знаки вспыхнули, нечто разбилось в самом сердце мира. Как трещина во льду, что бежит от берега до берега.
Ларс почувствовал первым. Его кольцо-оберег лопнуло, как стекло и развалилось на мелкие осколки. В грудь ударила удушающая пустота.
– Они открыли, – прошептал он.
Но уже было поздно…
У озера появилась чья-то тень. Сначала, как клуб дыма. Потом, как растущий женский силуэт. Двойной. Состоящий из воды, ветра и боли.
Тень поднимается из глубины. Идёт босиком по льду, не оставляя следов. Волосы – чёрные, как ночь без звёзд, и два лица, как искажённые зеркала Мэри и Элланы.
Глаза тени горят алым светом.
– Я – то, кем вы не стали, – говорит она. Голос – двойной, как эхо в колоколе. – Я – ваша Тень. И я пришла завершить круг.
Ларс бежит к дому. Он знает: если она доберётся до них, пока они ещё едины, может произойти необратимое. Слияние не станет исцелением. Оно станет разрушением.
А в доме… свечи загораются сами собой. Мириадна сжимает посох. Сёстры дрожат, но это не страх, это знакомство с собственной тенью.
Мэри шепчет:
– Я… знаю её.
Эллана кивает.
– Это мы. Только в гневе. В горечи. В отчаянии.
Мириадна медленно поднимает руку:
– А сейчас… вам придётся посмотреть ей в глаза.
Лицом к лицу
Дверь не распахнулась, а исчезла. Словно её никогда не было. Холод ворвался, но это не воздух. Он был изнутри – как воспоминание о боли, которую так и не прожили.
На пороге стояла она.
Высокая. Стройная. Лицо – как у Мэри, только вытянутое, как у куклы. Губы тонкие, едва заметные. Глаза – огонь. Тьма в пламени.
Тень вошла без звука.
– Я ждала, – сказала она. Голос, как эхо звучал отовсюду. – Ждала, когда вы соберётесь. Чтобы я могла… родиться.
Мэри шагнула вперёд. Плечи дрожали, но глаза были открыты.
– Ты не часть нас, а ошибка.
Тень усмехнулась.
– Нет, сестра. Я твоя правда. Я твоя злость. Твоё «почему меня не выбрали?». Твоё «я не нужна». Твоя зависть. Я – твой отказ прощать.
Эллана встала рядом.
– И моя тоже. Моя гордыня. Моё «я была сильнее – и осталась одна». Мой страх, что любовь принадлежит не мне.
Тень приблизилась.
– И вы думали, что когда станете целым, то меня не станет?
– Мы надеялись, – искренне сказала Мэри.
– Очень наивно – рассмеялась тень.
Мириадна молчала. Её посох светился. Но она не смела вмешиваться.
Тень остановилась прямо перед сёстрами.
– Если вы хотите исцеления, – сказала она тихо, – вы должны впустить меня. Не победить. Не изгнать. А признать.
Наступила тишина. И в ней – только дыхание трёх женщин.
И тогда Мэри протянула руку.
– Я признаю…
Эллана вложила свою поверх.
– Мы не отвергаем тебя. Ты – часть пути.
Тень смотрела долго. А потом – шагнула. В них… и сквозь них.
И дом озарился необычным светом. Но не ярким, а светом, в котором есть тень.
Ларс. Последний выбор.
Он видел свет издалека. Не ослепляющий. Не очищающий. А живой. Как сердце, бьющееся впервые после долгого сна.
Он остановился у дома. Не решался войти.
Внутри – нечто целое. Две, что стали одной. И больше не нуждаются в нём как в костыле.
Он почувствовал это – как укол. Больнее ревности. Тоньше утраты.
Я больше не нужен…
– Неправда, – сказала Мириадна, незаметно оказавшаяся рядом, как всегда – в нужный миг.
– Они сильнее меня, – прошептал он.
– Да. И именно поэтому… ты им теперь равен.
Он поднял взгляд. Его глаза были полны растерянности.
– Я не знаю, кто я сейчас, без их нужды во мне.
– Ты – выбор, Ларс. Сейчас ты не должен спасать. Ты можешь просто… быть.
Он закрыл глаза.
И тогда из дома вышли они. Мэри и Эллана. Рядом. Красивые, но какие-то другие. В них больше не было борьбы. Только сила.
Мэри подошла первой.
– Сейчас ты свободен и можешь уйти, – сказала она. – Но, если решишь остаться… я буду рада. Не как Хранитель, а просто как друг. Не ради нас, а ради себя.
Он улыбнулся.
– Я останусь. Ради ветра. Ради озера. Ради того, кто я рядом с вами…
Эллана посмотрела на сестру. Та – на него.
И впервые – они обнялись втроём.
Не потому, что должны или обязаны. А потому что сами выбрали.
Книга Крови
Дом Мириадны – не дом, а скорее шкура змея: изнутри он кажется больше, чем снаружи. Стены – из веток, переплетённых с костями. А воздух – пахнет пеплом и молоком.
Сёстры входят. Впервые – вместе. Мириадна ждёт.
– Садитесь, – говорит она. – Сегодня вы узнаете, тайну рождения. И почему никто до вас не смог выполнить миссию рода.
На столе – книга. Чёрная. Кожа не кожа. Переплёт – с металлическими вставками, похожими на позвонки. Без надписей. Только символ на обложке – круг, в котором две змеи переплелись, но не кусают друг друга. – Это книга крови Эллайне. Она открывается только тем, кто восстановил свою Целостность, – говорит ведьма. – И да, она не спрашивает, готовы ли вы.
Мэри и Эллана переглядываются. И, не говоря ни слова, касаются книги своими ладонями.
Свет гаснет.
Книга раскрывается.
Слова в ней не написаны – они звучат. Изнутри. На древнем языке, но сёстры понимают всё.
"Мы были первыми женщинами, что держали Мир в равновесии. Каждая из нас – половина. Сердце и Воля. Любовь и Страж. Чтобы врата между мирами оставались закрыты, мы передавали силу в двух телах, но с одной душой."
"Но однажды одна из нас влюбилась. По-настоящему. И забыла свой обет."
"С тех пор сёстры рождаются с пророчеством внутри: либо сольются и станут ключом, либо разделятся – и будет катастрофа."
Мэри чувствует, как внутри неё все затрепетало. Эллана – наоборот, будто окаменела.
И вот что еще, продолжила книга:
"Вы – последние. И вы носите в себе не только силу, но и ту самую любовь, что однажды разрушила наш род."
Мириадна шепчет:
– Поэтому Ларс – это тот, кто переродился, тот самый, из-за которого всё и началось.
Повтор
Они сидели в полумраке. Книга раскрыта, но страницы больше не листались. Внутри – пустота. Или тьма, ожидающая взгляда.
И вдруг снова из книги вспыхнул свет. Он вырвался вверх, как ствол дерева. И в нём – голограмма- воспоминание.
Они увидели женщину.
Высокую. С чёрными волосами, развевающимися, на ветру. На груди – знак рода Эллайне. В руках – младенцы.
Две девочки.
И перед ней стоит мужчина.
И это Ларс. Или… его первый облик. Внешне не совсем он, но душа та же. Те же глаза. Те же губы, что не умеют говорить «прости».
– Я не могу их разделить, – шепчет женщина. – Они – моё сердце.
– Но ты нарушила Завет, – отвечает он. – Любовь не должна была быть твоей.
– Тогда забери всё, – говорит она. – Только оставь им шанс.
Он отводит взгляд. И уходит. Словно не в силах быть избранным.
Тень накрывает женщину. Она поднимает руки, шепчет заклинание. И из света – две души. Две половины. Разделённые. Снова и снова. Пока не…..
Картинка гаснет.
Сёстры откидываются назад. Книга закрылась. На последней странице высветились новые слова, простые, как удар:
"Цикл повторится, пока не выберешь не сердце… и не волю… а прощение."
Эллана заговорила первой:
– Это была она. Праматерь. Она выбрала любовь. И из-за этого – мы повторяем этот цикл вновь и вновь.
Мэри прошептала:
– А мы можем простить?
И в этом – ответ.
Ларс. Воспоминание
Ночь. Он не спит. Мэри и Эллана рядом – но он чувствует одиночество. И не потому, что они стали другими. А потому, что он вдруг стал зеркалом.
Он выходит к озеру. Тонкий лёд под ногами. Вода отражает звёзды, а он не видит их. Только лицо.
И вдруг он ощутил сильную дрожь, где-то глубоко внутри. Тело замерло. Сердце вспыхнуло жаром. Грудь зажало, будто кто-то затронул нерв…
Он падает на колени. И тогда – приходит она.
Та женщина из прошлого. Призрак. Тень. Мать сестёр. Его первая любовь.
– Ты узнал меня? – шепотом спрашивает она.
Ларс стал задыхаться.
– Нет… нет, это невозможно…
– Ты отказался тогда. Ты испугался. Ты выбрал себя. И они пошли по кругу.
Слёзы. Настоящие. Жгучие.
– Я… я не знал, что это будет так.
– Ты знал. Но сломался, не выдержал.
И она касается его лба. Лёгкое касание и всё встаёт на свое место.
Он Ларс. Страж. Но когда-то любимый. Преданный. И вечный.
– Я не хочу снова быть причиной, – просит он.
– Тогда не будь. Просто отпусти их.
Он открывает глаза. И озеро в нём говорит: «Сейчас твой выбор – не быть судьбой. А быть человеком.»
Трое
Девушки сидят у костра – в лесу, и уже светает, наступает утро. Мэри держит в руке сухую ветку и рисует круги на земле. Эллана смотрит в небо, молчит.
Когда Ларс входит в свет, обе поднимают голову. И в их взгляде – не ожидание. Принятие. Что бы ни было – они готовы.
Он подходит ближе. И вдруг садится на колени.
– Я всё вспомнил, – говорит он. – И я помню не только, кем был. А кем… не стал.
Пауза. Тонкая, как шелк.
– Я любил вас обеих. И в каждой видел то, чего боялся. Одну – потому что могла чувствовать. Другую – потому что могла выжить без меня.
Мэри шепчет:
– А теперь?
Он смотрит им в глаза. По очереди.
– А теперь я выбираю себя. Не потому, что ухожу. А потому, что хочу остаться… как спутник.
Эллана улыбается. Грустно. Красиво.
– Мы не нуждаемся в спасителе.
– А я и не хочу быть им, – отвечает он.
Мэри сжимает его руку.
– Тогда останься. Как тот, кто рядом. Не во имя долга.
И они сели у огня. Чтоб ощутить себя просто людьми.
Утро
День выдался ветреным, но было не холодно. Ветер здесь, в этих лесах, не опасен – он играет. Шарит по волосам, ворует у клена золотые перья и щекочет лицо.
Мэри в плетёной юбке и мужской рубашке Ларса. Готовит на костре что-то нехитрое: коренья, сушёные ягоды, немного муки, которую принесла Эллана из деревни. Ветер взъерошил ей волосы, и она фыркает, смеясь:
– Чай на берёзовых почках – не романтика, если эти почки вечно лезут в рот.
Эллана сидит неподалёку, и плетет что-то из трав. Венок? Нет – амулет. Не потому, что нужен. А потому что руки привычно тянутся. Просто – творить. Без нужды защищаться.
Ларс чинит лямку на рюкзаке, напевая старую песню, в которой не хватает слов. Иногда он поглядывает на сестёр и будто не верит, что они здесь, живые. И они не исчезнут, если отвернётся.
– Останемся здесь надолго? – спрашивает он, не поднимая головы.
Мэри пожимает плечами:
– А куда спешить? Судьба больше не давит. Пророчества молчат. И пирог почти готов.
Эллана поднимает взгляд. И вдруг – впервые за всё время – улыбается. Не устало, как обычно, а легко и расслабленно, с мягкими морщинками вокруг глаз. Не потому, что нужно. А по-настоящему.
– Тогда… останемся. Пока не надоест быть счастливыми.
И всё замирает. На миг. На вдох. На вечность.
Просыпающиеся
Первыми просыпаются птицы. Потом – тишина. А потом… Мэри.
Она приподнимается, опираясь на локоть. Волосы спутаны, рука затекла. Но в этом всём – удивительная новизна: тело не болит от тревоги. Утро не приносит угрожающих вестей. И рядом – дыхание Ларса.
Он спит. Лбом к её плечу, одной рукой касаясь края её покрывала, будто неосознанно ищет её.
Мэри смотрит на него – долго. И понимает: она любит. Без урагана, без боли. Просто… любит. И это любовь – тёплая, дышащая, не сжигающая до пепла.
Из шалаша выходит Эллана. В её руках – веточки. Сухая кора. Она не говорит ничего, просто разводит огонь. Увидев Мэри, кивает – мол, «ты первая».
– Ты всё ещё варишь травы, от кого сейчас защищаемся? – улыбается Мэри.
– Я варю, не для защиты, это бодрящий напиток для нас, – отвечает Эллана. – Это называется забота. Попробуешь?
Мэри хохочет. И в этом смехе – девочка. Та, которой не дали доиграть своё детство.
Ларс открывает глаза, щурится:
– Так шумно с утра… Я думал, сёстры-носительницы магии будут посолиднее.
– Это ты нас с кем-то путаешь, – отвечает Эллана, подкидывая в огонь хвою. – Мы теперь просто две женщины и один… ну, мужчина с прошлым.
Он тянется к чашке:
– С прошлым – зато без претензий.
И они искренне смеются втроём. Не громко. По-настоящему.
Тень нового круга
Это началось с треска. Незначительного. Веточка под ногой – в тот момент, когда Ларс пошёл к реке за водой. Он обернулся. Никого. Только лес.
Но лес стал какой-то… другой.
Птицы молчат. Воздух – плотный. И где-то – звон. Едва уловимый. Как от струны, натянутой слишком сильно.
Ларс смотрит вглубь леса и вдруг чувствует, как холод скользит по позвоночнику. Это не магия. Это живое намерение. Кто-то смотрит.
В лагере Эллана бросает в котёл соль. Слишком много соли. Лицо её хмурится.
– Что-то не так, – говорит она.
Мэри, перебирающая травы, поднимает взгляд:
– А где Ларс?
Ларс вернулся хмурый.
– Кто-то был рядом, – говорит он. – Не животное. Не дух. Живой. Слишком тихий.
Эллана встаёт. Берёт в руки старый оберег.
– Нас нашли.
– Кто? – Мэри тихо.
Эллана смотрит в сторону, где заканчиваются деревья. Где раньше была пустота.
– Те, кого не звали. Те, кто считал себя недопущенными к роду Эллайне.
В это время, из-за стволов, появляется женская фигура. У нее длинная коса до пояса, плащ, расшитый рунами и анти-знаками, но она не их рода. И в её руке – пепел.
– Давно не виделись, сестрички, – говорит она, подходя чуть ближе. – Какое милое счастье вы себе устроили. Жаль, что оно не для всех.
Разлом
Все как будто замерло. Тишина. Несколько секунд. Или лет.
Женщина у кромки леса не приближается. Только стоит. Ветер играет её плащом, открывая чуть руки – на запястьях знаки. Похожие. Но изломанные. Как искажённый символ рода Эллайне. Как если бы печать пытались воссоздать… через боль.
– Кто ты? – холодно спрашивает Эллана. Она уже стоит, руки сжаты, глаза светятся.
– Эйрин, – отвечает та. – Мне дали это имя после. Когда меня лишили настоящего.
Мэри встаёт медленно. Внутри всё пульсирует и это не страх, память, память рода.
– Я слышала о тебе, – говорит она. – Ты… изгнанная?
Эйрин усмехается.
– Так называют. Но никто не говорит – почему и за что…
Ларс встал между женщинами. Один шаг – и он прикроет их. Посмотрел на Мэри:
– Ты хочешь говорить?
– Хочу знать, – шепчет она. – Почему род отверг одну из своих?
Эллана сжимает плечо сестры.
– Это ловушка. Она пришла не за истиной. Она – часть разрушенного круга.
– Нет, – спокойно говорит Мэри. – Она – его остаток.
Эйрин делает шаг вперёд. Лес шепчет за спиной.
– Я была третьей. Родовая тройка. До вас. Но когда вы были рождены – меня стерли. Потому что род решил, что сила должна быть в двух. А не в трёх.
– Но троица – сильнее, – тихо говорит Ларс.
Эллана качает головой:
– Только если все три – в равновесии. А она… была слишком яркой или слишком опасной.
Мэри закрывает глаза. Видит образ – три девочки. Но одна всегда в стороне. Слишком быстрая. Слишком громкая. И слишком живая.
– Мы не выбирали быть центром, – говорит она.
Эйрин кивает.
– А я не выбирала быть забытой.
Молчание.
– Мы можем выслушать её, – говорит Мэри.
– Или быть вынуждены защищаться, – добавляет Эллана.
Они смотрят друг на друга. А потом – на Ларса.
– Выберите, – говорит он. – Но знайте: одно решение – открывает круг. Другое – запечатывает его навсегда.
Голос изгнанной
– Я не пришла за прощением, – говорит Эйрин. – И не ищу войны.
Она делает ещё шаг вперёд. Земля под её ногами не звучит. Но воздух гудит, как перед бурей.
– Тогда за чем? – Эллана крепко держит браслет на запястье. Если Эйрин двинется – он вспыхнет.
Эйрин смотрит на неё спокойно.
– За правом быть. Хоть на мгновение. Здесь. Среди тех, кто выжил в родовой игре.
Мэри делает шаг вперёд. Медленно, будто в танце с огнём.
– Почему ты осталась?
– Я не могла уйти. Я – связующее. Не по воле. По силе. Пока вы шли к слиянию, моя часть росла в тени. Я не исчезла. Я… накопилась.
Эллана резко:
– И что теперь? Ты хочешь долю?
Эйрин качает головой.
– Нет. Я хочу… место. В роду. В вас. В этой новой силе.
– И, если мы откажем?
Пауза. А потом Эйрин говорит тихо:
– Тогда я стану той, кого вы боялись. Тенью, которую вы не впустили. Не потому, что я хочу разрушить. А потому что, если меня снова отвергнут – я перестану быть собой.
И в этот миг Мэри чувствует: она говорит правду. Не угрожает. Она на краю. В ней есть всё, что было в них, кроме любви.
И вдруг Мэри говорит:
– Тогда садись с нами у костра.
Эллана встаёт рядом, глаза напряжённые.
– Ты с ума сошла.
– Нет, – шепчет Мэри. – Я просто не хочу больше быть частью отторжения.
Эйрин смотрит на сестер. И садится. Без триумфа. Без злобы. Только… с усталостью.
И костёр трещит, как будто сам не знает, что это начало или конец.
Ночь и корни
Они сели у огня. Эйрин молчала. Эллана смотрит на пламя, не отпуская напряжение. Мэри следит за жестами сестры, чувствуя: они всё ещё двигаются не в одном ритме.
И вдруг… в воздухе что-то изменилось.
Как будто лес задержал дыхание.
Костёр вздрагивает. Пламя тянется вверх. И в его середине вспышка. Темнее дыма. Тяжелее ветра.
Эллана встаёт первой. Посох, до этого лежавший на земле, подскакивает в её руку сам.
– Что это? – Мэри поднимается, чувствует: в груди дрожит что-то первородное.
– Это… отклик, – шепчет Эйрин. – Род чувствует. Род не спит.
Из темноты выступает фигура.
Высокий. В чёрном. Лицо закрыто капюшоном. Руки за спиной.
Эллана бросает оберег в круг. Защита вспыхивает, но… тут же гаснет.
– Не поможет, – говорит он. Голос – глубокий, как камень под водой. – Я не пришёл разрушать. Я – глас закона Рода.
Мэри сделала шаг вперёд. Слишком близко. Слишком смело.
– Кто ты?
Он поднял голову. Глаза серебряные, как у волка. На лбу со знак. Но не их круг. Не два. А три. И один из них… треснул.
– Я – Суд.
И в этот момент всё вокруг замирает.
Он смотрит на женщин.
– Впервые за шесть веков род собрал троицу. Без разрешения. Без обряда. Вы нарушили Порядок.
Эйрин сжимает зубы.
– Потому что он отверг меня.
Он кивает.
– И всё же вы… здесь, все вместе и это тревожит корни.
Эллана шепчет:
– Ты хочешь забрать силу?
Он качает головой.
– Я хочу знать: вы собрались из любви… или из страха. Ответ определит, быть вам родом – или отголоском.