Читать онлайн Алые нити Судьбы бесплатно

Глава 1

Воздух в Тронном зале Нефритового дворца был наполнен сладким ароматом перезрелых фруктов. Высокие своды, расписанные лазурью и сусальным золотом, терялись в дымке благовоний, курившихся в пастях мраморных драконов по углам зала. Весь двор, начиная с самого Императора в своих золотых одеждах, восседавшего на троне из черного дерева, до последнего слуги, собрался на главный праздник года – праздник Нефритового Дракона – день основания Империи. Запах сандала, жасмина и жареной утки с медовым соусом смешивался в дурманящий коктейль. Подносы ломились от символических угощений: персиков бессмертия, рисовых пирожков в форме драконьих чешуи и сладостей цвета имперского пурпура.

Линь, единственная дочь и наследница почтенного генерала Сюя, скромно стояла за спиной своего отца, похожая на застывшую фарфоровую куклу, в своих стягивающих шелковых одеждах оттенка весенней сливы, расшитых серебряными журавлями. Ее темные волосы, уложенные в сложную прическу и утяжеленные нефритовыми шпильками, отзывались тупой болью в висках.

Ее отец, генерал Сюй, был высечен из гранита, в то время как другие присутствующие на праздничестве гости были словно сделаны из воска и шелка. В его иссиня-черных, туго подпоясанных парадных мундирах не было ни единой лишней складки, а седая прядь в его темных волосах, зачесанных в тугой узел, лежала словно шрам на лице старого война. Плечи старого генерала были шире, чем у любого другого мужчины в зале. Он стоял неподвижно, излучая молчаливую, грозную уверенность, которая заставляла других сановников обтекать его, как вода обтекает вокруг большого валуна.

Для Линь мир никогда не был таким простым. Для всех присутствующих пир был игрой политиков, возможностью снискать милость у трона, для неё же этот день был оглушительной кокофонией цветов, от которых немного рябило в глазах. Над головами сотен гостей переливались и вились жизненные нити Судьбы – тонкие и эфемерные. От влюбленного юноши у входа струился нежно-зеленый, весенний ручеек. От старого воина тянулся тусклый и прочный канат, отливающий бронзовым цветом. Над Императором изливался огромный бурный поток золотой реки, сливаясь с его одеждой.

Взгляд девушки, скользя по залу, наткнулся на сановника Чжоу, министра церемоний, одного из главных распорядителей празднества. Тот, немного полноватый, с лукавым лицом, отполированным до блеска хорошей жизнью, хвастался новым поясом из молочного нефрита перед кучкой подобострастных придворных. Острый свет сотен свечей в хрустальных фонарях играл в складках его темно-вишневого халата и на полированных камнях пояса. Его нить всегда поражала Линь – она была не просто золотой, а почти материальной, густой, как расплавленное солнце, прочной, словно сплетена из удачи и непоколебимой власти и казалась ярче чем у самого Императора.

Линь отвела взгляд, и в тот же миг краем глаза уловила движение. Она резко обернулась обратно. Сердце пропустило удар. Золотой шнур Чжоу дрогнул. Не сам по себе. Его будто кто-то дёрнул невидимой рукой. Холодный пот выступил на ее спине под тяжелым шелком. Она впилась в сановника взглядом, забыв напрочь о любых приличиях, о празднике, об Императоре – обо всем. Через пару мгновений из сумрака за гладкой мраморной колонной, опоясанной резным деревянным фризом с изображением фениксов, протянулась другая нить. Она была цвета запекшейся крови, тонкая, как паутинка, с острым кончиком. Нить уверенно целилась в сановника Чхоу, как отравленный клинок. Время замедлилось. Линь замерла, не в силах крикнуть, предупредить, сделать вдох. Она могла только смотреть, как алая нить касается нити жизни сановника Чжоу.

Раздался звук. Не громкий, но отвратительно четкий в ее восприятии – сухой, костяной щелчок.

Золотой свет некогда ослепительно-яркой нити мгновенно и безвозвратно погас, схлопнулся, словно его никогда и не было. И от могучей нити судьбы не осталось ничего, кроме зияющей пустоты.

Сановник Чжоу внезапно замолк по середине своего тоста во славу Драконьей династии. Его глаза, еще секунду назад блестящие от самолюбования, стали плоскими и стеклянными. Пальцы разжались. Драгоценная нефритовая чаша с тончайшей гравировкой полетела вниз и разбилась с леденящим звоном об отполированный до зеркального блеска черный пол. А потом грохот. Тяжелый, безжизненный звук его падения. Кто-то из женщин вскрикнул, прикрыв рот веером, и этот звук взрезался в тишину, выпуская в зал хаос. Веселье Праздника Дракона в момент прекратилось. Зал наполнили крики ужаса, топот и звон стального оружия стражников в лакированных доспехах, которые незамедлительно бросились к телу, еще пару секунд назад одного из самых влиятельных людей Империи.

Но Линь не видела и не слышала этого. Ее взгляд был прикован к тому месту за колонной, откуда пришла смерть. Тень за колонной шевельнулась, приняла на мгновение очертания чего-то тонкого и изогнутого, словно улыбка, и растаяла, не оставив и следа.

В ушах девушки все еще стоял тот ужасный, сухой щелчок. И холод, поднимающийся от кончиков пальцев к самому сердцу. Она поняла – это было идеальное преступление на глазах сотен свидетелей.

Хаос в тронном зале был грубо приглушен железной поступью Имперской Стражи. Гостей, еще минуту назад веселившихся, теперь сгоняли в центр зала, как перепуганное стадо. Их праздничные одежды казались кричаще-неуместными, как маскарадные костюмы на похоронах. Линь все еще стояла у стены, не в силах сдвинуться с места. Пальцы впились в прохладную резьбу деревянной панели, пытаясь найти точку опоры.

– Никому не покидать зал! По приказу Его Величества! – раздался голос, резкий и властный, перекрывший гул голосов.

Ряды стражников расступились, пропуская человека, чьи лакированные доспехи отливали угрюмым багрянцем в свете свечей. Это был молодой человек с лицом, буд-то высеченным из камня. Его взгляд, острый и безжалостный, медленно скользил по толпе, выискивая и вычисляя всё, что кажется подозрительным.

Капитан Шэн.

Линь инстинктивно отпрянула в тень. Его появление было словно ударом грома. Капитан был воплощением закона, который сейчас методично начинал свою работу. Шэн не суетился. Он медленно обошел тело сановника Чжоу, не прикасаясь к нему и присел на корточки, изучая осколки разбитой чаши, выражение застывшего ужаса на лице мертвеца, узор на полу. Капитан Шен был похож на хищную птицу, изучающую жертву перед броском на землю.

– Лекарь! – бросил он через плечо, и немолодой человек с сумкой поспешил к нему. —Причина? – спросил Шэн, не глядя на него. —Нет… видимых ран, капитан, – запинаясь, проговорил лекарь. – Ни яда, ни удара. Сердце… просто остановилось. Как будто жизнь его внезапно покинула.

Шэн молча кивнул, словно это лишь подтверждало его худшие подозрения. Он поднялся и медленным, размеренным шагом направился к группе придворных, стоявших ближе всех к месту происшествия. Среди них был и генерал Сюй, неподвижный, как утес.

– Генерал, – голос Шэна был ровным, без эмоций. – Вы были рядом.

–Мы обменивались тостами, капитан, – ответил отец Линь. Его голос был низким и спокойным, но Линь, знавшая его всю жизнь, слышала в нем стальную напряженность. – Внезапно он замолк и упал. Больше я ничего не видел.

– А вы? – Шэн повернулся к молодому поэту, стоявшему рядом. Тот побледнел и затрясся.

–Я… я смотрел на танцовщиц! Клянусь! Я лишь обернулся на звук падающей чаши!

–А вы? – взгляд Шэна скользнул по женщине в синем.

–Мы разговаривали о новом указе… я ничего не заметила! – трясясь от страха еле выдавила из себя придворная дама.

Капитан методично опросил еще нескольких человек, выслушивая обрывистые, путаные ответы. Каждый раз его взгляд возвращался к генералу Сюю, молчаливому и недвижимому. Шэн подошел к Линь. Он остановился на почтительном расстоянии, но его присутствие ощущалось как физическое давление.

–Госпожа Линь, – его голос смягчился на полтона, но в глазах не было и тени мягкости. – Ваше место было рядом с отцом. Ваш взгляд, я заметил, был направлен в эту сторону. Вы ничего не видели? Ничего… необычного? Может, тень? Движение? Миг, который остальные могли пропустить?

В ее голове пронеслись образы: алая нить, щелчок, пустота. Правда горела на языке. «Я видела, как его убили с помощью магии. Кто-то за той колонной». Но его взгляд – умный, проницательный, полный скрытой силы – парализовал ее. Он не поверит. Линь опустила глаза, чувствуя, как предает саму себя.

–Я… была рассеяна, капитан, – ее голос прозвучал тихо. – Праздник, шум… Я смотрела на все происходящее, но ничего необычного не видела. Лишь упавшая чаша привлекла мое внимание.

Линь чувствовала, как капитан изучает ее – малейшую дрожь в руках, слишком быстрый вздох, бледность лица. Он видел ее страх, но читал его неправильно – как вину, а не как ужас свидетеля.

В этот момент один из стражников, обыскивавших пространство за колонной, подошел и тихо что-то сказал капитану, протягивая маленький предмет. Линь замерла. Это была небольшая нефритовая подвеска в форме распустившегося лотоса. Безвкусная и очень дорогая. Та самая, что ее отец всегда с раздражением снимал с парадного мундира. Она должна была валяться в его шкатулке.

– Обнаружено за колонной, капитан, – доложил стражник. – Там же… сдавленная плитка, будто кто-то стоял в укрытии.

Капитан Шэн взял подвеску. Он медленно повернулся к генералу Сюю. Его лицо оставалось непроницаемым, но в воздухе зазвенела натянутая струна.

–Это ваша вещь, генерал?

Генерал Сюй нахмурился, его брови сдвинулись к переносице.

–Она похожа на одну из моих дарственных безделушек. Но я точно не надевал ее сегодня.

– Интересно, – произнес Шэн, и в его голосе впервые появился легкий, холодный оттенок. – Она найдена в месте, откуда, судя по всему, за происходящим тайно наблюдали. И она ваша. Или была вашей.

Он сделал паузу, давая этим словам повиснуть в воздухе. Зал замер.

–Лекарь не нашел следов яда или насилия. Сердце сановника Чжоу просто остановилось. Как будто жизнь ушла из него по воле невидимой руки. – Шэн обвел взглядом придворных, и его голос стал громче, обращаясь уже ко всем. – Сановник Чжоу был здоров и полон сил. Смерть без причины в такой день и в таком месте… это не несчастный случай. Это либо немыслимое совпадение, либо… – Он снова посмотрел на генерала, и теперь в его глазах читалась не просто подозрительность, а тяжелая, вынужденная решимость. —…либо дело рук мастера запретных искусств. Того, кто умеет обрывать нити судьбы, не оставляя следов.

В зале пронесся испуганный шепот. Кто-то судорожно перебирал четки, кто-то отшатнулся от генерала. Слова «запретные искусства» и «нить судьбы» действовали на придворных сильнее, чем любое оружие.

– Найденная подвеска, – Шэн поднял нефритовый лотос, – указывает на ваш дом, генерал. Мотив? У сановника Чжоу и вашего клана были… разногласия по поводу финансирования северных гарнизонов. Он был вашим оппонентом в Совете. Все это знают.

Генерал Сюй побледнел, но не от страха, а от ярости.

–Это политическая провокация! Кто-то подбросил эту безделушку, чтобы очернить меня!

–Возможно, – холодно парировал Шэн. – И именно чтобы опровергнуть эти гнусные подозрения и очистить ваше имя, я и должен действовать по всей строгости закона. – Он выпрямился во весь рост. – Генерал Сюй, вы и ваша дочь будете под почетной охраной Императорской Стражи в ваших покоях при дворце, до завершения расследования. Ваше поместье будет временно опечатано для тщательного обыска – дабы мы могли найти веские доказательства вашей невиновности и отвести от вас ложные обвинения. Прошу отнестись с к данному шагу с пониманием. Это необходимо для вашей же безопасности и для спокойствия в Империи.

Линь с ужасом поняла всю хитрость и жестокость этого хода. Это не арест. Это изоляция под предлогом заботы. Шэн не обвинял отца прямо – он «защищал» его от слухов и давал ему «шанс» сохранить свою честь. Но для всех собравшихся это было публичным обвинением в убийстве сановника Чжоу. Любой протест со стороны генерала выглядел бы как попытка скрыть улики и неповиновение самому Императору. Генерал Сюй понимал это лучше кого бы то ни было. Он видел как на него теперь смотрят его сторонники – с испугом и недоверием. Его честь была публично поставлена под сомнение. Мышцы на его скулах напряглись.

– Я всегда готов служить Императору – произнес он с ледяным спокойствием – И доказать свою невиновность. Капитан Шен, я принимаю вашу… защиту.

Генерал бросил на Линь предупреждающий взгляд: «Молчи. Они играют в очень грязную игру».

Стражи мягко, но недвусмысленно окружили генерала и его дочь, указывая путь к выходу. Капитан Шен на мгновение задержал свой взор на Линь. В его взгляде она прочитала тяжелую решимость докапаться до правды, не взирая на то, какой властью обладают люди, замешанные в сегодняшнем происшествии.

– Правда всегда всплывает, госпожа.

Он повернулся, взметныв своим алым плащом и ушел, попутно отдавая приказы своим подчиненным.

Линь шла по знакомым коридорам сжав кулаки и практически не чувствуя ног от наполняющей ее ярости. Они не просто обвиняли ее отца в причастности к убийству высокопоставленного чиновника. Они использовали страх придворных и бюрократические процедуры, чтобы уничтожить его репутацию среди соратников и самого Императора, даже не запачкав рук.

Глава 2

Линь с отцом провели три мучительных дня, наполненных тревогой и бездействием, под охраной Императорской Стражей, в своих покоях при дворце. Некогда роскошные комнаты за это время стали казаться Линь самым отвратительным местом на земле.

Наблюдая эти дни за отцом, Линь видела, как нить человека, закалённого в многочисленных боях, прежде такая яркая и прочная, тускнела прямо на её глазах. Это происходило с такой пугающей скоростью, что, смотря на это, девушка испытывала практически физическую боль, от страха за близкого человека. Даже после смерти своей единственной и любимой жены, матери Линь, нить отца не потеряла и половины той яркости, что утратила за эти считанные дни. Переживания за судьбу своей дочери сильно изматывал уже далеко не молодого генерала.

На четвертый день дверь открылась без стука. В проеме стоял капитан Шэн. Выглядел он бледным и уставшим. Его мундир был безупречен, но в глазах стояла тень глубокой неудовлетворенности.

– Генерал. Госпожа Линь. – его голос был ровным, лиШэнным прежней ледяной формальности. – Обыск в поместье завершен. Допросы слуг и проверка архивов также ничего не дали. Прямых улик, связывающих ваш дом со смертью сановника Чжоу, не обнаружено.

Линь почувствовала, как у отца вырывается сдержанный вздох облегчения. Но её саму данная новость не очень успокоила. Девушка видела, как напряглись мышцы на лице капитана Шэна, что говорило о его явном недовольстве. Он верил в то, что семейство генерала Сюя каким-то образом причастно к гибели сановника Чжоу, и отсутствие каких-либо доказательств не служило веским поводом считать их невиновными. А следовательно, капитан Шен не оставит попытки обвинить отца, а те кто действительно стоит за этим преступлением, явно не упустят возможности ему в этом помочь.

– Однако, – продолжил капитан, и его взгляд упал на Линь, – остаются вопросы. Ваши интересы, госпожа Линь. Ваши посещения архивов, изучение трактатов о… практиках с мертвыми и старой магии.

Линь похолодела. Она не думала, что на ее увлечения обратят внимание и попытаются использовать против нее.

– В свете последних событий, это выглядит… подозрительно, – произнес Шэн. И в его голосе впервые прозвучало не обвинение, а что-то отдаленно напоминающее разочарование. – Мне представили доклад. Настаивают на продолжении содержания под стражей… в ожидании новых свидетельств.

И тут Линь поняла, что это был не вывод или догадки капитана. Как она и предполагала изначально, это было давление свыше. Капитан Шэн, человек долга, был вынужден подчиняться, даже если его собственная честность протестовала против такого положения вещей. Кто-то очень влиятельный хотел, чтобы их семейство обвинили в убийстве Чжоу, что фактически считалось бы покушением на самого Императора. Её и отца бы казнили, дядю лишили поста министра, а всех родственников – многочисленных титулов и дохода. Их клан был бы полностью опозорен и лишен какой-либо власти и изгнан из столицы и обречен на вымирание из-за бедности и болезней.

У Линь в голове родился план. Она сделала шаг вперед, опустив глаза в почтительном, но не подобострастном поклоне.

–Капитан Шэн, – ее голос звучал тихо, но четко. – Я понимаю ваше положение и позицию тех, кто сомневается. Но содержание нас под стражей не приближает вас к истине. Оно лишь создает видимость деятельности.

Шэн нахмурился, но не перебил ее.

– Вы ищете ответы здесь, во дворце и в нашем имении, – продолжала она, рискуя всем. – Но что, если корни этого преступления уходят глубже? В те самые старые трактаты, что вы назвали подозрительными? Что, если ответ кроется не в ядах или кинжалах, а в чем-то, что оставляет следы не в мире физическом, а в мире… знаний?

Линь видела, как капитан на мгновение задумался. Её слова попадали в цель. Он был практиком, следователем, и ему претила мистика. Но и он был уверен – смерть Чжоу не была обычной.

– Я предлагаю компромисс, капитан, – сказала Линь, поднимая на него взгляд. В ее глазах он должен был увидеть не испуг, а решимость и искреннее желание помочь. – Отпустите меня под вашу личную ответственность. Позвольте мне продолжить изыскания там, где я могу найти ответы – в Главной Имперской библиотеке и в храмовых архивах. Я буду являться к вам каждый вечер с отчетом о своих находках. Таким образом, я буду под вашим неусыпным контролем, но при этом смогу делать то, что, возможно и не под силу вашей страже – искать истину в местах, где ее скрывает пыль веков.

Линь замерла, ожидая реакции капитана. Её план был огромным риском, не только для неё самой, но и для всей ее семьи. Но с другой стороны, девушка предлагала себя в качестве личного агента Императорской Стражи, тем самым давая возможность реализоваться желанию капитана докопаться до истины и наказать виновных.

Молодой мужчина молча изучал девушку. Её предложение казалось Шэну самым логичным способом выйти из тупика, куда на данный момент зашло расследование. Но в тоже время, долг велел ему держать ее под замком. Однако, давление со стороны начальства и явные попытки склонить капитана к выводу о виновности генерала, давали ему повод задуматься о том, что, вероятнее всего, это дело не такое уж и простое, как показалось ему сначала. И возможно, виновником всех последних событий, наделавших много шума при дворе, и знатно напугавших самого Императора, как тот это приподносит, является вовсе не генерал Сюй, а кто-то другой. Генерал и его дочь лишь пешки, которые пали жертвой чей-то очень тщательно продуманной и жестокой игры. И этот кто-то пока выигрывает с разгромным счетом.

– Вы понимаете, что это значит? – наконец произнес он. – Ваше слово. Ваша честь. Если вы исчезнете, если вы солжете мне, это будет расценено как побег и признание вины. И падет эта вина не только на вас, но и на вашего отца. Окончательно и бесповоротно.

– Я понимаю, – твердо ответила Линь. – Я даю вам свое слово.

Капитан Шэн повернулся к генералу Сюю.

– Генерал? Вы согласны с предложением вашей дочери?

Генерал Сюй смотрел на Линь. В его глазах бушевала буря – страх, гордость, надежда, тревога. Но в то же время, отец видел решимость дочери и понимал, что возможно это единственный шанс докопаться до правды и смыть позор с себя и своей семьи.

– Моя дочь обладает умом, которому я доверяю больше, чем любому своему воину с обнаженным мечом, – сказал он хрипло. – Ее слово – это слово нашего дома.

Капитан Шэн медленно кивнул. Решение было принято.

– Хорошо. – Молодой мужчина вынул из-за пояса небольшой нефритовый жетон с императорской печатью. – Это обеспечит вам доступ в архивы и напомнит всем, что вы находитесь под защитой и надзором Императорской Стражи. Завтра вечером я приду сюда за отчетом о проделанной за день работе.

Капитан бросил последний долгий, оценивающий взгляд на Линь и вышел из покоев. Как только за ним закрылась дверь, Линь прислонившись к стене, выдохнула. Ее колени буквально подкашивались от долгого напряжения.

– Главная библиотека? – тихо спросил отец. – Что ты надеешься там найти?

– Не в Главной, отец, – прошептала Линь в ответ, разглядывая жетон в дрожащих пальцах. – Но все знают, что старый хранитель Главной библиотеки… он знает гораздо больше, чем то, что хранится на ее полках. Он знает, где искать знания, которых нет в официальных каталогах. Мне был нужен проводник. И капитан Шэн только что дал мне пропуск, позволяющий его найти.

На следующее утро Линь, с жетоном на поясе, вышла из дворца. Воздух свободы казался ей необычайно сладким и волнующим. В то же время невидимый груз доверия капитана и страх за жизнь ее отца и будущее её семьи все же не давали полностью насладиться этим пьянящим ощущением. Но все же, сделав несколько глубоких вдохов, девушка направилась в сторону главной Имперской библиотеки. И чем ближе Линь подходила к библиотеке, тем быстрее билось её сердце.

Глава 3

Главная Имперская библиотека представляла собой город в городе, лабиринт из красного дерева и пахнущей древним клеем бумаги. Высокие своды терялись в полумраке, куда не достигал свет масляных ламп. Внутри свербело в носу от запаха тления веков, чернил и сандаловой стружки, которой пересыпали свитки от насекомых.

Жетон капитана Шэна действовал безотказно. Стражники у входа почтительно расступались, а главный библиограф, щурясь через лупу на печать, лишь кивнул и махнул рукой вглубь залов, явно не желая иметь дела с поднадзорной из опального рода.

Линь не стала углубляться в основные залы. Она знала, куда идет. Обойдя несколько стеллажей, она нашла неприметную, низкую арку, завешанную потертым ковром. За ней начиналась узкая, круто уходящая вниз лестница. Здесь пахло плесенью, пылью и сушеным чаем.

Внизу располагалось нечто среднее между кабинетом, складом и берлогой. Комната была завалена грудами свитков, горами книг с разорванными переплетами и странными приборами, покрытыми паутиной. В центре этого хаоса, в кресле с высокой спинкой, сидел человек, настолько древний, что казалось, время сплело его из самой пыли и пергамента.

Старый Ло.

Его лицо было похоже на смятый свиток, а глаза, маленькие и яркие, поблескивали из-под нависших седых бровей, как у старой вороны. Он даже не поднял взгляд на Линь, а всматривался в какой-то полуистлевший манускрипт, водя по нему костлявым пальцем с длинным, жёлтым ногтем. Линь остановилась на почтительном расстоянии, не решаясь отвлечь старика от его занятия. Она простояла так несколько минут, пока Старый Ло наконец обратил на неё своё внимание. Его глаза были удивительно острыми и живыми.

– Ммм? – пробурчал он. – Кто это там? Призрак из раздела по генеалогии? Или новая помощница, которую мне прислали, чтобы она сломала себе шею о мой «хлам»? – его голос был скрипучим, как переплёт старой книги.

Линь сделала почтительный поклон.

– Учитель Ло. Меня зовут Сюй Линь. Я… я ищу знания.

– Все здесь ищут знания, дитя, – фыркнул старик. – Одни ищут мудрость, другие – власть, третьи – оправдание своим глупостям. Что ищешь ты?

Линь заколебалась. Она не могла говорить прямо. Но девушка помнила слова отца: «Старый Ло ненавидит лесть и пустословие».

– Я ищу… иглу, – сказала она, наконец, вспомнив метафору Цзяня. – Не для шитья, а для того, чтобы услышать тишину между нотами.

Старый Ло замер, а потом медленно подняв голову на Линь. Его птичьи глазки сузились, изучая её с головы до ног.

– Интересная метафора, – проскрипел он. – Где ты о ней узнала? В «Трактате о небесной музыке»? Или, может быть, в «О внутреннем созерцании»? Нет… там слишком сложно для юного ума. Значит, где-то ещё. – Он внезапно ткнул пальцем в её сторону. —Подойди ближе, дай посмотреть на тебя.

Линь послушно сделала несколько шагов вперёд. Старик не стал разглядывать её лицо, а пристально изучал руки девушки.

– Руки не служанки, – пробормотал он, – но и не бездельницы. Чернильное пятно на указательном пальце. Ты много пишешь и читаешь, при этом и много думаешь. – Он поднял глаза на неё. – И сейчас ты очень сильно чего-то боишься. Страх витает вокруг тебя, словно дурной запах, и мешает слушать музыку твоей души.

Линь сглотнула. Он видел слишком много.

– Мой отец… наш дом в опасности. Мне нужны ответы, которые не найти в официальных хрониках.

– Ага! – старик откинулся в кресле, которое жалобно заскрипело. – Значит, всё-таки власть или оправдание. К тому же я слышал, что теперь сам капитан Шэн, начальник Императорской Стражи, теперь твой личный охранник. Всё это очень интересно.

Линь поняла, что он в курсе всех событий, происходящих во Дворце. Или догадывается. Притворяться было бессмысленно.

– Мне сказали… что вы знаете, где искать знания, которых нет в каталогах библиотеки.

Старый Ло долго молчал, перебирая пальцами бороду.

– Знаю, – наконец выдохнул он. – И это знание сжигает меня изнутри, как плохой чай. Зачем тебе это? Чтобы спасти отца? Благородно. Глупо конечно, но достаточно благородно. И что ты готова дать взамен? Знания не любят доставаться кому не попадя, причем даром.

Линь была готова к этому вопросу. Она вынула из складок своего платья маленький футляр из слоновой кости.

– Мой отец, генерал Сюй, несколько лет назад отбил этот предмет у одного из северных шаманов. Он не знал, что с ним делать, но счел его ценным. Библиотекарь, я думаю, оценит его выше, чем я.

Она открыла футляр, в нем на бархатной подушке лежала кисть. Ее ручка была из темного, отполированного до блеска дерева, а вместо ворса был пучок тончайших, серебристых волокон, похожих на волосы духа или на волокна неведомого металла.

Ло ахнул. Его равнодушие мгновенно испарилось. Старик потянулся к кисти дрожащими руками, но не посмел коснуться.

– Перо Лунного Паука… – прошептал он с благоговением. – Я думал, это легенда… Поговаривают, что им можно писать на воде, или на тумане… – Он посмотрел на Линь с новым, жадным интересом. – Сюй Линь, ты меня не обманула и принесла редчайшую ценность. И не за просто так же ты её отдаешь?

– За дорогу, – четко сказала Линь. – Мне нужен проводник. Не человек, а имя или место. С чего начать искать тех, кто знает искусство… тишины.

Старик медленно кивнул в то время, пока его глаза не отрывались от кисти.

– Хорошо. – Он оторвался от дара и посмотрел на нее поверх очков. – Есть такое место. Заброшенный павильон «Трех склоненных слив» у восточной стены города. Его сторож – слепой старик, и любит слушать, как ветер играет на бамбуковых колокольчиках. Принеси ему в подарок ветку цветущей сливы и скажи, что идешь «услышать, как растет трава». Но не вздумай ему соврать, слепые видят ложь на уровне ощущений.

Линь глубоко поклонилась Старому Ло.

– Благодарю вас, учитель.

– Иди, – буркнул старик, снова уставившись на заветную кисть, что лежала в его морщинистых ладонях. – И берегись своего капитана, он умнее, чем кажется. И упрям, как осел. – Ухмыльнулся Ло самому себе – Если заподозрит, что ты ведешь свою игру… твоя хрупкая свобода в миг превратится в прах. Впрочем, как и ты сама… и как старый генерал Сюй.

Сердце Линь бешено заколотилось, то ли от прозвучавшей угрозы, то ли от волнительного предвкушения. Теперь у неё было направление, по которому она могла двигаться к разгадке тайны, которая поставила под удар всю её семью. Она развернулась и направилась к выходу. Голова Линь теперь была забита продумыванием плана дальнейших действий и тем, какой информацией стоило бы поделиться с капитаном этим вечером.

– Сюй Линь! – окликнул хранитель её уже у двери, и она обернулась. Старый Ло смотрел на неё уже без жадности, а со странной печалью. – Тот, кто ищет иглу для тишины… должен быть готов к тому, что первым делом он услышит собственный крик. Ты готова?

Линь, не найдя у себя в голове нужного ответа, просто кивнула старику и вышла на лестницу, ведущую из этого царства пыли и всеми забытых истин.

Глава 4

Павильон «Трех склоненных слив» оказался, как ни странно, вовсе не павильоном, а полуразрушенной беседкой на заброшенном участке, вплотную прилегавшем к городской стене. Кривые, почти мертвые деревья, чьи ветви действительно склонялись к земле под тяжестью лет и забытья, окружали остатки постройки словно стражники-призраки. Воздух здесь был тихим и неподвижным, будто выпавшим из времени.

Линь, с веткой ранней цветущей сливы в дрожащих руках, остановилась на краю поляны. Сердце девушки колотилось с такой скоростью, будто готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Ей казалось, что она сошла с ума, придя сюда, на самую окраину города, в поисках какого-то незнакомца. С ней могло произойти все что угодно, и никто бы не смог ей помочь. И чем больше Линь задумывалась над последствиями своего поступка, тем сложнее ей было перебарывать своё желание бежать без оглядки и как можно быстрее. Но тут её взгляд зацепился за какое-то темное пятно возле павильона. Прищурив взгляд, Линь удалось немного рассмотреть силуэт старика. Он сидел на корточках у низкой каменной плиты, видимо когда-то служившей алтарем или столом. Его руки медленно, с неземным терпением перебирали четки из потускневшего дерева. Его глаза были закрыты, а лицо, испещренное морщинами, казалось высеченным из самого камня этой земли. Он не повернулся и не подал признака, что заметил её. Но Линь отчетливо поймала ощущение того, что он знал о ее присутствии.

– Ветер сегодня с востока, – произнес он тихим, скрипучим голосом, который, казалось, исходил не от него, а от самой земли. – Приносит дождь. И чужие шаги.

Линь замерла, не зная, что сказать.

– Я… я принесла цветы, – наконец выдохнула она, чувствуя нелепость своих слов.

– Цветы слепому? – старик усмехнулся, и тон его голоса очень напоминал скрип веток. – Ты либо очень глупа, либо очень умна. Подойди.

Девушка подошла и молча положила ветку сливы на каменную плиту перед сторожем. Он медленно протянул руку, коснулся нежных лепестков пальцами, которые были все исчерчены мелкими морщинами. Он провел по цветам, словно читая невидимые никому иероглифы.

– Цветение… – прошептал он. – Миг между жизнью и смертью. Красота, знающая о своем конце. Хороший подарок. Говори. Зачем ты пришла?

Линь, набрав в грудь побольше воздуха, запинаясь, ответила:

– Я пришла… услышать, как растет трава.

Старый сторож замер. Затем повернул голову в сторону Линь, и казалось, что его незрячие глаза пронзили девушку насквозь.

– Немногие хотят слышать такое, ибо это самый тихий звук в мире. Чтобы услышать, как растет трава, для начала нужно научиться слышать тишину внутри себя. А этого боятся больше всего. – Он замолчал и вновь повернулся к ветке сливы, лежащей на каменной плите. – Ты боишься тишины, девочка?

– Да, – честно призналась Линь.

– Хорошо, – кивнул старик. – Страх – это начало пути. Быть уверенным в своих силах – редкая глупость. А теперь расскажи мне, для чего ты хочешь слушать траву?

– Потому что кто-то с корнем вырвал цветущее дерево, – сказала Линь, подбирая слова-аллегории, как ее учили. – И гром его падения оглушил всех. Но говорят, что тот, кто может слышать траву, мог бы так же услышать, как вредитель подкапывал крепкие корни в тишине.

Слепой старик медленно кивнул.

– Поэтично. И верно. – Он замолк, погрузившись в размышления. – Ты ищешь Сад. Тот, что поливают не водой, а вниманием. Сад где ухаживают не за цветами, а за самим потоком жизни.

Линь поняла, что он говорит о Гильдии. Ее сердце екнуло.

– Да.

– Дорога туда не для ног, а для разума. И она очень опасна. Плата за возможность вступить на этот путь вовсе не монеты. – Он снова коснулся цветов сливы. – Плата – это часть твоей сути, и ты должна будешь отдать ее. Готовься к тому, что тебе покажут, как ты мала и слепа. Выдержишь?

– У меня нет выбора, – повторила Линь свою новую мантру.

– Выбор есть всегда, – поправил он сурово. – Ты просто выбираешь самый тяжелый путь. Само по себе это уже достойно уважения, если ты в полной мере осознаешь последствия своего выбора. – Он поднялся с земли с неожиданной легкостью. – Жди здесь закат, и тот, кто придет, даст тебе знак. И помни: не глазами смотри, а слушай тишину.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и ушел вглубь рощи, растворившись между деревьями так быстро и бесшумно, что Линь на мгновение показалось, не призраком ли он был.

Остаток дня она провела в тревожном ожидании, притаившись в тени развалин. Она пыталась делать то, что сказал старик – слушать тишину. Но ее уши были наполнены страхом, мыслями об отце и образом капитана Шэна.

«Капитан Шэн». Мысль о нем заставила девушку вздрогнуть. Ей нужно было готовить отчет. Что она скажет ему? Что целый день просидела в пыльных архивах? Ему нужны факты и как можно больше деталей. Идея пришла внезапно. Опасная, но в то же время блестящая. Линь вынула маленький блокнот и угольный карандаш, который всегда носила с собой. Она не будет врать ему и покажет ему правду. Но не всю. Девушка стала записывать все, что видела и чувствовала, переводя это в сухой, аналитический язык, который он сможет понять. «…изучение метафор в «Трактате о невидимых садах» указывает на существование магических практик, где сад является аллегорией человеческой судьбы… упоминания о «садовниках», способных «подрезать корни» или «перенаправить русло подземных вод»… возможно, не просто поэзия, а зашифрованное описание некоего тайного искусства управления жизненной силой… смерть сановника Чжоу, не оставившая следов, очень схожа с этими метафорами… требуется более глубокое изучение подобных текстов…»

Линь казалось, что её шаг просто гениален. Она вела его по реальному следу, но уводила в дебри академических споров, не дав конкретного ответа, но и подбросив идей для размышлений, тем самым выиграв себе немного времени.

Когда солнце начало клониться к закату, окрашивая руины в кровавые тона, она наконец услышала, но не звук, а наоборот – его полное отсутствие. Пение птиц внезапно стихло, ветер замер, оборвав музыку шелеста листьев. И в этой наступившей тишине раздался мягкий скрежет камня о камень за спиной. Девушка обернулась. Одна из каменных плит у основания павильона, казавшаяся монолитной, сдвинулась в сторону, открывая темный проход в земле. Из него вышел человек в простых серых одеждах, с лицом, скрытым в тени капюшона. Он не смотрел на нее, а просто поднял руку и провел пальцем по воздуху. И в этом жесте не было ничего случайного. Он описал в воздухе тот самый символ, что она видела на двери в библиотеке – лотос с каплей крови. Сердце Линь на мгновение замерло. Это был знак. Человек молча развернулся и скрылся в проходе. Каменная плита медленно поползла обратно на место, закрывая проход. У нее было меньше минуты, чтобы принять решение. Броситься в эту темноту и неизвестность? Или вернуться к Шэну со своим полуправдивым отчетом и надеяться, что этого будет достаточно? Она посмотрела на смыкающуюся щель. Вспомнила потускневший шнур отца, алую нить… И сделав глубочайший вдох, она рванулась вперед, проскочив в темный проем за секунду до того, как камень с гулким стуком закрыл проем в стене, отрезав ее от мира.

Тишина снаружи сменилась абсолютной, давящей темнотой и запахом сырой земли. Вдруг из мрака впереди донесся тихий и безжизненный голос:

– Добро пожаловать в сад, смотрящая! Следуй за мной и не оборачивайся.

Глава 5

После того как каменная плита захлопнулась, темнота окутала все вокруг, словно плотный плащ из черного бархата. Воздух стал прохладным, влажным и тяжелым. Пахло сырой глиной, корнями растений и чем-то сладковато-терпким, напоминающим полынь.

– Иди за мной, – повторил тот же безжизненный голос. Впереди, в нескольких шагах от Линь, в руке ее проводника зажегся крошечный огонек светильника. Но света от него едва хватало, чтобы различать смутные очертания идущего перед ней мужчины. Линь гадала про себя, кто он и сколько ему лет, молодой он или уже совсем дряхлый старик. Ни по голосу, ни по спине, укрытой темным плащом, точно определить какие-то характерные особенности ее проводника было невозможно. Однако Линь послушно следовала за этим человеком по низкому, извилистому туннелю, аккуратно выложенному из камня. Стены были влажными на ощупь и местами поросшими странным мхом, излучавшим тусклое свечение. В какой-то момент девушке показалось, что они идут уже целую вечность, спускаясь все ниже и ниже в подземелье. Линь казалось, что в этом каменном чреве время стало терять свой прежний смысл. Наконец туннель резко оборвался, превратившись в огромное подземное пространство. Девушка замерла, пораженная увиденным. Перед её взглядом предстало огромное подземное святилище.

Высокие своды естественной пещеры терялись в темноте, но их опоры и стены были искусно обработаны руками человека. Повсюду в каменных чашах и масляных светильниках горел не огонь, а те же мхи, что на стенах туннеля. Только тут их свечение было в миллион раз ярче и ничуть не уступало свету свечей. Вдоль стен стояли простые деревянные стеллажи, ломящиеся от свитков, книг и глиняных табличек. В воздухе витал густой аромат сушеных трав, свиной кожи и сладковатый металлический привкус. Повсюду были люди. Они сидели на циновках в одиночку или маленькими группами, погруженные в медитацию или склонившиеся над сложными диаграммами, начертанными на песке. Никто не разговаривал. Царила почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев, шорохом одежд и мерным, глубоким дыханием. Проводник остановился перед одной из таких фигур, сидевшей перед огромным, гладким черным камнем, напоминающим отполированный обсидиан.

– Мастер Цзянь, я привел её, – произнес он таким же безжизненным голосом, как и прежде. И не дожидаясь ответа, растворился в тенях каменного свода.

Мастер повернулся к Линь. Это был немолодой мужчина с лицом, изборожденным глубокими морщинами, но не от возраста, а от постоянного напряжения во время концентрации. Его черные волосы, без единого седого волоска, были туго стянуты в простой пучок. Но больше всего Линь поразили его глаза. Они были цвета темного дымчатого кварца – холодные, непроницаемые и до боли уставшие. В них не было ни любопытства, ни враждебности. Лишь оценка. Как музыкант смотрит на новый, неопробованный инструмент в своих руках.

– Так ты и есть та, что видит? – произнес он наконец. Его голос был ровным и тихим, но идеально разрезал звенящую тишину зала. – Девочка из дворца, что наступила на хвост спящей змее, приняв его за веревку?

Линь попыталась скрыть дрожь, выпрямив спину.

– Я видела убийство. И я пришла узнать, как такое возможно?

– Зачем тебе это знать? Чтобы отомстить. – в его голосе прозвучала скучная насмешка.

– Чтобы спасти своего отца, – начала было Линь, но осеклась.

– Чтобы спасти себя. – поправил он ее с ледяной точностью. – Его судьба уже вплетена в полотно. Тебя же пока только тянет за ниточки. Садись.

Мастер Цзянь указал на циновку, разложенную напротив него. Линь опустилась, чувствуя себя ученицей, пришедшей на первый урок к безжалостному и нетерпимому наставнику.

– Покажи мне, – приказал он.

– Что?

– Что ты видишь. Прямо сейчас. На мне.

Линь сглотнула. От сильного волнения девушки не сразу удалось сосредоточиться, чтобы рассмотреть Нить Мастера. Она была не такой, как у других. Не была золотой, как у Императора и сановника Чжоу, или бронзовой, как у отца. Нить этого мужчины была цвета тусклого серебра и пепла, с виду прочная, как стальная проволока. Но приглядевшись повнимательней, можно было увидеть сначала десятки, а потом и сотни маленьких узелков и заплат, отличавшихся цветом свечения от основной Нити. Это напомнило ей старую, много раз чинившуюся веревку. Она была намертво завязана вокруг запястья Мастера Цзяня, словно он сам держал свою собственную судьбу стальной хваткой.

– Ну? – подал голос Мастер.

– Ваша нить… вся в узлах, – прошептала Линь. – Будто её много раз рвали и завязывали снова, причем иногда вставляя чужие нити. Но несмотря на это она очень прочная. И… очень тяжелая.

На мгновение в глазах Мастера мелькнуло что-то похожее на удивление, но тут же погасло.

– Неплохо для первого раза. Большинство новичков видят лишь смутное сияние. Ты же видишь детали. Не побоюсь этого слова, это – большая редкость. – Он откинулся назад. – Ты знаешь, что такое Нить Судьбы?

– Это… Нить Жизни. То, что связывает нас с миром.

– Упрощенно, но верно, – кивнул Цзянь. – Это река жизни. Ее течение, ее сила, ее изгибы. Большинство плывут по течению, не видя берегов. Мы же… – он сделал паузу, – мы сила, управляющая этими реками. Мы можем подправить берега, чтобы река текла ровнее. Можем убрать камень с пути. Можем провести канал к другой реке, чтобы они слились.

– А можем и перегородить плотиной? – тихо спросила Линь, вспоминая алую нить.

– Плотина – это грубо. Шумно. Это привлекает внимание. Настоящий мастер не ломает. Он перенаправляет. Так тихо, что река сама не замечает, как течет в новом русле. Смерть – это неудача мастера, девочка. Последнее средство глупца, у которого не хватило ума найти изящное решение.

Его слова были ледяными и пугающе логичными.

–Тот, кто убил сановника… он был глупцом? – рискнула она спросить.

Лицо Цзяня исказилось в гримасе брезгливости.

–Он был молотком в мире, где нужен скальпель. Его работа топорна, крива и привлекла слишком много внимания. Тебя, например. И капитана.

Он встал и подошел к полке, сняв небольшой свиток.

– Наше искусство не в том, чтобы рвать. Оно в том, чтобы чувствовать. Чувствовать течение реки. Чувствовать натяжение нити. Сегодня ты научишься всего одному: не видеть, а ощущать. Без этого любая попытка прикоснуться к шнуру будет подобна попытке вышить шелк ручищами кузнеца. Ты порвешь все в клочья.

Он развернул свиток. На нем были изображены сложные диаграммы из линий и точек, напоминающие акупунктурные карты, но гораздо более сложные и странные.

– Это карта потоков, – сказал Цзянь. – Энергетических, не физических. Твое сознание – игла. Твое намерение – давление. Сегодня ты будешь практиковаться на этом. – Он указал на горшок с увядающим цветком на ближайшем стеллаже. – Его шнур слаб и тонок. Попробуй почувствовать его. Не глазами. Внутренним ощущением. Попробуй найти его сердцевину.

Линь смотрела на жалкое растение. Это казалось нелепым. После убийств и заговоров – учиться на умирающем цветке? Но она закрыла глаза, стараясь сделать так, как он сказал. Отбросить зрение. Попытаться ощутить ту тонкую вибрацию жизни, что исходила от него. Прошли минуты. Она чувствовала лишь собственную тревогу и холод камня под ногами.

– Ты стараешься слишком сильно, – раздался усталый голос Цзяня. – Ты пытаешься заставить себя почувствовать. Расслабься. Дай энергии прийти к тебе, а не гонись за ней. Ты ведь не хватаешь рыбу в реке голыми руками? А ждешь, пока она подплывет сама.

Линь выдохнула и отпустила напряжение, перестав стараться. И по прошествии нескольких минут она стала ощущать очень слабый тремор. Едва уловимое дрожание в воздухе, исходящее от цветка. Как тихое эхо. Как едва слышный стук крошечного сердца. Ее собственное сердце екнуло от неожиданности. Раньше она могла только видеть, но никогда не ощущала физически чужую энергию.

Мастер Цзянь наблюдал за ней, и в его взгляде читалось одобрение.

– Ну вот. Первый шаг сделан. Осталось всего тысяча. – Он махнул рукой, явно давая понять, что урок окончен. – Тебя отведут в келью. Утром начнем настоящее обучение. И запомни, девочка: здесь ты никто. Твое имя, твой титул, твое прошлое – все это прах. Здесь есть только твой дар. И его цена. А платить придется дорого.

Мастер поднял руку и показал знак. Тут же, будто из воздуха рядом с ними очутился тот же мужчина, что привел ее сюда. Он отвел Линь в маленькую, аскетичную каменную келью с циновкой на полу и кувшином воды. Когда мужчина ушел, Линь прислонилась к прохладной стене, дрожа от переизбытка чувств – страха, изумления, усталости и странного, щемящего волнения. Она была внутри. Она сделала первый шаг. У нее получилось, и ее приняли.

А потом Линь вспомнила: «Капитан Шэн».

Он ждал ее отчета сегодня на закате. Закат уже давно прошел, и Линь опоздала. Получается, что она нарушила данное ему слово. Холодный ужас сковал Линь. Её хрупкий план, её условная свобода – все это рухнуло из-за её же опоздания. Теперь у капитана есть веский повод объявить её в розыск. И факт пропажи непременно падет опасной тенью на голову отца. Линь вскочила на ноги и заметалась по крошечной каменной комнатке. Она должна была немедленно вернуться! Но как? Вряд ли ей удастся выбраться отсюда самостоятельно. У нее даже нет светильника, чтобы найти дорогу обратно наверх. И она не имеет ни малейшего представления как открывается каменная плита в павильоне. Линь поняла, что оказалась в ловушке в этом подземном царстве, и ее единственный шанс спасти отца таял на глазах вместе с доверием капитана.

«Я подвела отца. Одним своим отсутствием я поставила крест на единственной возможности оправдать свою семью…»

Мысль о том, что капитан Шэн в эту самую минуту, отдает приказ об ее розыске, вызывала сильный приступ тошноты. Линь сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, едва не до крови. Ей нужно было найти Мастера Цзяня. Умолять его, угрожать ему, уговорить его отпустить ее к отцу. Она рванула к тяжелой деревянной двери своей кельи, но та оказалась заперта снаружи. Линь стала бить в нее кулаками, сначала тихо, потом все отчаяннее.

– Откройте! Мне нужно выйти! – Ее крики поглощала толстая древесина и камень, отвечая ей лишь гулким, насмешливым эхом.

Внезапно дверь отворилась так резко, что Линь едва не рухнула вперед. На пороге стоял тот самый молчаливый стражник в капюшоне.

– Мастер ждет тебя, – произнес он своим безжизненным голосом. – Ты нарушила тишину.

Он не стал слушать ее объяснений, развернулся и пошел по коридору. Линь, с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, последовала за ним. Цзянь сидел в той же позе перед своим черным камнем. Казалось, он не двигался с того момента, как Линь ушла.

– Ты шумишь, как испуганная сорока, – произнес он, и в его голосе сквозила скука. – Это раздражает.

– Мне нужно вернуться! – выпалила Линь, не в силах сдержаться. – Я опоздала! Капитан Шэн… он будет искать меня! Он обвинит моего отца!

– И? – Цзянь медленно повернул к ней голову. Его кварцевые глаза были пусты. – Это твои проблемы. Ты заключила сделку с тюремщиком. Я не несу ответственности за твою некомпетентность.

Ее охватила ярость от его спокойствия.

– Это ваша ответственность! Вы меня сюда заманили! Вы…

– Я тебе ничего не обещал, – холодно прервал он. – Ты пришла сама. Ты сделала выбор и теперь пожинаешь последствия. Первый урок: любое действие и бездействие имеют последствия. Твое бездействие – не явиться к капитану Императорской стражи – уже изменило мир. Прими это.

Линь хотела закричать, но сглотнула ком в горле, понимая, что истерика ни к чему не приведет. Мастер был прав в своей бесчеловечной логике и это она сама все испортила. Сделав глубокий вдох, девушка попыталась обрести хоть каплю его леденящего самообладания.

– Что… что мне теперь делать?

Цзянь моча смотрел на неё несколько мгновений.

– Есть два пути. Первый: я тебя вышвырну отсюда прямо сейчас. Ты побежишь к своему капитану, будешь лепетать что-то о заблудившихся кроликах и надеяться, что он простит тебя, как глупого ребенка. Шансы ничтожны. – Он помолчал, давая ей осознать это. – Второй путь: ты остаешься здесь. Ты учишься. Ты становишься сильнее. И когда ты перестанешь быть беспомощной девочкой, ты найдешь способ очистить свое имя и имя своего отца. Не мольбами, а силой. Выбор за тобой.

Линь поняла, что выбора на самом деле у нее нет. Это лишь иллюзия. Возвращаться сейчас – значило подписать отцу и себе смертный приговор, так как вряд ли ей удастся найти убийцу без Цзяня. Остаться… остаться значило играть в игру по его правилам. И шансы выиграть были практически равны нулю, потому что она не знала ни правил, ни того, следует ли им сам Цзянь. Линь ненавидела его в тот момент. Ненавидела его спокойствие, его власть, его манипуляции. Но больше всего она ненавидела то, что он был прав.

– Я остаюсь, – прошептала она, и в горле у нее стояла горечь поражения.

– Умно, – без тени одобрения констатировал он. – Тогда начнем с самого главного. С контроля. Твои эмоции – это шум, который заглушает все. Сегодня ты научишься их заглушать. Он указал на соседнюю циновку. – Садись, закрой глаза, дыши глубоко и слушай. Но не свои мысли, а тишину этого зала. Найди в ней самый тихий звук и сосредоточься на нем.

Это было задание для Линь настоящей пыткой. Мысли о Шэне, об отце, о своем провале атаковали ее, как рой ос. Она не могла дышать, не могла сосредоточиться, чувствуя себя на грани истерики. Но она сжала зубы и пыталась. Девушка пыталась снова и снова, минуту за минутой, час за часом, и понемногу, сквозь гул собственных мыслей, она начала различать отдельные звуки: тихий скрип пера в дальнем углу, ровное дыхание медитирующего адепта, падение капли воды где-то в стенах святилища…

В это же время, в кабинете капитана Шэна во дворце, царила напряженная тишина. Капитан стоял у окна, смотря на ночной город. Его лицо было мрачным. Его заместитель, молодой лейтенант, нервно переминался с ноги на ногу возле стола.

– Капитан, прошло уже четыре часа. Никаких вестей. Мы обыскали библиотеку и храмы поблизости. Перерыли всё вокруг заброшенного павильона. Но не нашли ничего, кроме листа с записями. Никто не заметил момента пропажи госпожи.

– Она не пропала, – тихо, почти для себя, произнес Шэн. – Она попросту сбежала.

– Но… ее отец здесь! Ее семья… она бы не стала так рисковать!

– Именно поэтому я и поверил ей, – с горечью сказал Шэн, поворачиваясь. – Я полагал, что ее привязанность к семье – это гарантия ее благоразумия. И я ошибался. Она что-то скрывает. Что-то, ради чего она готова пожертвовать всем и даже своим отцом. И это «что-то» связано с ее изучением старой магии.

– Отдать приказ о розыске? – предположил лейтенант.

Шэн задумался.

– Нет, – наконец выдохнул он. – Неофициально. Пусть несколько проверенных людей спросят вокруг. Очень тихо. И усилить наблюдение за генералом Сюем. Если она с ним свяжется… мы должны узнать об этом первыми.

– Капитан, а если… если с ней что-то случилось? Если её могли похитить те, кого она искала?

Эта мысль, к удивлению Шэна, кольнула его острее, чем мысль о ее предательстве. Образ умной, отчаянной девушки с глазами, полными скрытой боли, всплыл перед ним.

– Тогда мы найдем и тех, кто это сделал, – жестко сказал он. – А теперь иди.

Оставшись один, Шэн взял со стола листок с записями Линь, найденный возле заброшенного павильона у восточной стены города, людьми, которым Шэн поручил следить за дочерью генерала. Ее аккуратный, убористый почерк, ее логичные выкладки… она была так близка к разгадке. Или вела его по ложному следу? Он не знал этого. Но впервые за долгое время дело, которое казалось ему ясным как день, погрузилось в густой, зловещий туман. И где-то в этом тумане был скрыт убийца сановника Чжоу и госпожа Линь.

В подземном зале Линь наконец поймала тот самый тихий звук. Им оказалось… биение ее собственного сердца. Не яростное и паническое, а ровное, спокойное, мерное. Она сосредоточилась на нем, и постепенно весь остальной шум – и внешний, и внутренний – отступил, превратившись в едва слышный фон. Девушка открыла глаза. Она не знала, сколько прошло времени. Но паника улеглась, сменилась ледяной, хрустальной ясностью и бездонной усталостью. Мастер Цзянь смотрел на нее.

– Ну вот. Теперь ты чуть меньше похожа на испуганного кролика и чуть больше – на ученика. – Он встал. – Завтра урок будет сложнее. А теперь иди отдыхать. И помни: твой стражник уже ищет тебя. Но он ищет беспомощную девушку. Наша задача – чтобы он ее больше не нашел.

Линь кивнула и молча пошла к своей келье. В ее груди больше не бушевал ураган. Там теперь была пустота и одна-единственная, отчетливая мысль:

«Она сожгла мосты и теперь остался только путь вперед, сквозь тьму.»

Глава 6

Прошло всего три дня, как Линь попала в подземелье. Но из-за изнурительных медитаций, упражнений на концентрацию и леденящих душу лекций Мастера Цзяня и отсутствия солнечного света, девушке казалось, что она находится в этих мрачных каменных сводах уже целую вечность. Мастер Цзянь был безжалостным учителем. Он не хвалил, но и не ругал, а лишь констатировал факты, с холодной точностью подмечая даже самые мелкие детали. И как бы Линь внутренне не сопротивлялась всему сказанному, она прекрасно понимала, что Мастер Цзянь абсолютно прав в своих выводах.

– Твое сознание словно дикое животное, – говорил Учитель, пока она пыталась удержать в уме сложнейшую мандалу из энергетических линий. – Оно привыкло метаться от страха к желанию. И ты должна стать его укротителем. Но действовать нужно не силой, так ты ничего не добьешься, а намерением.

Тренировки забирали у Линь практически все силы, и она с дикой головной болью и приступами тошноты просто падала на свою циновку в келье и мгновенно проваливалась в глубокий сон, полный странных движущихся и переливающихся всеми цветами радуги геометрических форм. Она почти перестала думать об отце и капитане Шэне. Мысли о них были той самой «привязанностью», которую Цзянь велел ей отсечь. Она пыталась, но где-то в глубине души все же сопротивлялась этому процессу, боясь, что вместе с мыслями уйдет и чувство привязанности и любви к отцу. Но размышляя порой, Линь все-таки не находила ответа, почему она не хочет расставаться с мыслями о капитане, хотя по сути он для неё совершенно посторонний человек, близко они не были знакомы, да и к тому же можно смело сказать, что все передряги, выпавшие на её голову, были по вине Шэна. Если бы он не обвинил бы отца в убийстве сановника Чжоу, Линь была бы дома, рядом с отцом.

На четвертый день Мастер Цзянь привел девушку в отдельную, маленькую пещеру. В центре на каменном постаменте лежал спящий кролик.

– Сегодня ты попробуешь попрактиковаться тому, чему я тебя учил все эти дни.

Линь почувствовала, как холодеет кровь.

– Мне нужно будет коснуться его Нити?

– Нет, – Цзянь усмехнулся своей беззвучной усмешкой. – Его Нити ты и сама можешь коснуться без моей помощи. Ты коснешься его ауры – энергетического поля, что окружает все живое. Оно как тепло от пламени, и твоя задача – суметь почувствовать своим сознанием это тепло на кончиках пальцев, а затем попытаться немного изменить его температуру. Сделать чуть теплее. Чтобы кролик почувствовал безопасность и спокойствие. Линь смотрела на беззащитное спящее существо. Идея вторгнуться в его покой вызывала у нее отвращение и страх.

–А если я сделаю ошибку? – прошептала она.

– Если будешь стараться – сделаешь. Если будешь знать – нет. Концентрируйся.

Линь закрыла глаза и начала дышать, как её учили: глубоко и ровно, отпуская мысли. Она искала то самое «тепло» ауры кролика. Поначалу девушке не удавалась ничего почувствовать, но затем она начала ощущать легкое, едва уловимое мерцание. Линь протянула к нему свое сознание, тончайший щуп внимания.

И коснулась.

Это было похоже на прикосновение к шелковой, невероятно нежной и горячей паутине, которая дрожала и пульсировала в такт дыханию животного. Линь едва сдерживала восторг и страх. Она собрала все свое «намерение» – представление о тепле, покое, безопасности – и попыталась обвить этим чувством дрожащую паутинку. Кролик во сне дернул лапкой и расслабился. Его дыхание стало глубже, ровнее. На его мордочке, казалось, появилось выражение безмятежного счастья.

– Достаточно, – голос Цзяня прозвучал как удар хлыста.

Линь резко оборвала контакт, отшатнувшись. Она была мокрой от пота, но на ее губах играла улыбка победы. Она сделала это! Цзянь смотрел на нее с своим обычным безразличием.

– Неплохо, хотя и очень топорно. Ты напугала кролика своим напором в первые секунды прикосновения, что он чуть не проснулся. Изящества ноль. Силы – с избытком. Впрочем как и у всех новичков. – Цзянь повернулся и пошел к выходу. – Урок окончен.

– Мастер, – окликнула его Линь, окрыленная успехом. – Когда я смогу… когда я научусь видеть больше? Находить связи? Узнаю, кто стоит за убийством?

Цзянь остановился, но не обернулся.

–Твое любопытство опережает твой навык. Ты едва научилась ползать и уже хочешь бежать по канату над пропастью. Сначала научись видеть Нити вокруг себя. Потом – распутывать клубки. А уж потом – искать прядильщика. – Он сделал паузу. – Начни с самого простого. Со своего капитана.

Линь вздрогнула.

– С… Шэна?

– Его нить теперь связана с твоей. Он ищет тебя. Его энергия, его намерение теперь постоянно нацелены на тебя, как стрела. Это создает… связь. Слабую, но ощутимую. В следующий раз, когда будешь медитировать, попробуй найти ее. Не для того, чтобы что-то сделать. Просто почувствуй. Это будет хорошим упражнением на отслеживание.

С этими словами он ушел, оставив Линь одну с новым, пугающим заданием. Вечером, сидя в своей келье, она не смогла устоять перед любопытством и закрыв глаза погрузилась в медитацию. Она искала не тишину, а конкретный «вкус», «звучание» – то стальное, упорядоченное чувство, что исходило от капитана Шэна. И она нашла его. Ощущения были похожи на тонкую, натянутую струну, дрожащую в темноте ее сознания. Она вибрировала от напряженного, не отпускающего внимания. В ней было беспокойство, упрямство, холодная решимость и… что-то еще. Что-то, что она никак не могла определить. Это было с одной стороны очень теплым и приятным, а с другой достаточно колючее. Линь наблюдала за этой нитью, не касаясь её. И вдруг почувствовала нечто новое. По нити пробежала легкая волна в её сторону. Шэн думал о ней в эту самую минуту. Девушка резко открыла глаза, разорвав контакт. Сердце бешено колотилось. Это было одновременно пугающе и… волнующе. Между Линь и капитаном Шэном теперь существовала самая настоящая магическая связь. Он искал ее, а она… подслушивала.

––

В это время капитан Шэн действительно думал о госпоже Сюй Линь. Он стоял в своем кабинете над картой города, где его люди отмечали кварталы, которые они уже обыскали, но безрезультатно.

– Ничего, капитан, – докладывал лейтенант. – Как сквозь землю провалилась. Ни торговцы, ни нищие, ни уличные банды – никто ничего не видел.

– Не может этого быть, – упрямо сказал Шэн. – Кто-то должен был что-то заметить. Девушки её положения не исчезает бесследно. – Он ткнул пальцем в карту. – Значит, мы просто не там ищем. Госпожа Линь не на улицах. Она где-то, куда нет входа у обычных людей. Подземные ходы? Заброшенные храмы? Сектанты?

– Это… слишком расплывчато, капитан.

– Она изучала старинную магию, – почти прошептал Шэн, больше для себя. – Значит, искать нужно среди тех, кто в нее верит и практикует. – Он посмотрел на лейтенанта. – Найди мне самого старого, самого уважаемого мага в городе. Того, кого не трогает стража из уважения к его возрасту. У меня к нему будут вопросы.

Лейтенант кивнул и удалился, а Шэн подошел к окну. Где-то там была девушка с умными глазами и тайной, ради которой она рискнула всем. Он не понимал её, но чувствовал почти физически. Как будто тонкая, невидимая нить была натянута между ними, и кто-то с другой стороны слегка дергал за нее, напоминая о себе. Он сжал руку на рукояти меча и пообещал себе, что непременно найдет госпожу, как разгадку этой очень странной и запутанной истории.

Глава 7

Эйфория от первого успешного касания ауры кролика сменилась у Линь глухой, щемящей тревогой. Лежа на циновке в своей келье, девушка ворочалась без сна, чувствуя странную тяжесть на душе.

Она сделала это. Она действительно коснулась чужой жизни своим сознанием и изменила её. И это чувство было одновременно пугающим и безмерно сладостным. В нем была не только радость открытия, но и осознание собственной силы – силы, которую можно использовать и которой можно злоупотребить. Мысль о том, что и убийца сановника Чжоу мог использовать подобное умение, чтобы оборвать жизнь, заставляла её кровь стынуть в жилах. Линь прикоснулась к краешку чего-то огромного и ужасного, и теперь это знание не отпускало её.

Утром Мастер Цзянь нашёл Линь бледной, с лихорадочным блеском в глазах. Он молча оценил её состояние своим безжизненным взглядом.

– Ну что, спасительница? – произнёс он без предисловий, с нотками яда в голосе. – Понравилось вкушать плоды с древа познания? Они всегда горьки на вкус. Сила и ответственность – две стороны одной монеты. Ты готова вынести её вес?

– Это… это ужасная сила, – выдохнула Линь, не в силах сдержаться. – Как вы можете это делать? Как вы можете жить с этим знанием?

Мастер Цзянь изучал её с холодным любопытством.

– Я не «делаю» это. Я вижу. Видеть – не значит действовать. Ты сломалась от простого наблюдения и одного доброго дела. Что будет, когда тебе действительно придётся сделать что-то большее? Сломаешься и уничтожишь всё вокруг? – Он резко повернулся. – Иди за мной. Сегодня урок будет другим. Твой стражник ищет пыльцу серебряного лотоса, – Мастер протянул ей маленький мешочек из плотного тёмного шёлка. – Значит, ему известно, что её кто-то покупает. Старик Ли уже не может быть нашим посредником. Нужен новый, и тебе предстоит найти его.

Линь с недоумением взяла мешочек. В нём перекатывались несколько крупинок, ощутимых под пальцами. – Я? Но… как? Где?

– Ты знаешь то, что не знают другие, – безжалостно парировал он. – Ты знаешь вкус этой пыльцы и энергетический отпечаток. Иди на рынок у Восточных ворот и главное – сосредоточься. Ищи того, чья аура резонирует с пыльцой. Того, кто жаждет её, даже сам того не зная. Кто готов продать душу за глоток силы, которую она сулит.

Линь показалось всё это чистым безумием, словно Мастер отправлял её искать иголку в стоге сена, полагаясь на едва окрепшее внутреннее чутье.

– А если я не смогу? Если меня узнают?

– Тогда твой капитан получит то, что ищет, – холодным тоном с нотками раздражения произнёс Мастер Цзянь. – И тебе придётся самой иметь с ним дело. Выбор за тобой. Вернёшься с проводником – получишь следующий урок. Нет… не возвращайся.

Он не дал ей никаких инструкций по маскировке или советов. Линь осознала, что это тоже было частью испытания, которому её подверг Учитель.

Через час Линь, сжав в потной ладони мешочек с пыльцой, поднялась по одной из каменных лестниц, ведущих из подземелья. В отличие от той, по которой она спустилась сюда, этот туннель, как ей показалось, был не таким длинным, и уже через несколько пролётов девушка упёрлась в небольшую деревянную дверь. Та открылась без каких-либо усилий, и девушка оказалась прямо в глухом переулке, заваленном пустыми бочками и объедками. Яркий дневной свет ударил ей в глаза, заставив зажмуриться от боли. После полумрака пещер он казался неестественно ярким, почти враждебным. Следом за светом на Линь обрушился шум. Гомон толпы, крики разносчиков, скрип телег, лай собак – оглушительная, хаотичная симфония жизни после гробовой тишины подземелья Гильдии. В нос ударили непереносимые запахи: жареное мясо, специи, пот, навоз, душистые цветы. Линь за недолгое время нахождения в подземной пещере уже отвыкла от всего этого.

Девушка прислонилась к шершавой стене, стараясь перевести дух. На ней было простое платье из грубой серой ткани, выданное в Гильдии, а волосы были скрыты под потрепанным капюшоном. Со стороны Линь казалась всего лишь служанкой или бедной горожанкой. Собравшись с силами и сделав глубокий вдох, она вышла из переулка на главную улицу, ведущую к Восточному рынку.

Толпа захлестнула её, понеся своим течением. Линь шла, опустив голову, но её взгляд, отточенный неделями тренировок, жадно впитывал всё вокруг. Теперь она видела ещё и ауры, исходившие от всего живого. Яркие, пёстрые, переливающиеся эмоциями. Жадность торговца, торгующегося за медяки. Усталость носильщика с горбом на спине. Легкомысленная радость молодой пары, покупающей сладости. Это был оглушительный вихрь, давящий своей интенсивностью после сдержанных энергетических полей адептов..

Дойдя до Восточного рынка, Линь так и не смогла почувствовать ауру пыльцы. Холодное серебристое ощущение, исходившее от мешочка, постоянно ускользало от сознания девушки в этом котле человеческих страстей.

«Не бороться. Принять. Позволить прийти», – пришли на ум девушке слова Мастера Цзяня.

Линь перестала напрягаться, позволила потоку нести себя, просто наблюдая за ним своим внутренним зрением. Через некоторое время она начала чувствовать слабый, но отчётливый отзвук. Не здесь, в главных рядах, а чуть в стороне, в ряду торгующих амулетами и снадобьями. Что-то… голодное. Жаждущее. Отчаянное. И Линь пошла на этот зов, словно мотылёк на свет.

В конце ряда, за столом, уставленным дешёвыми блёстками и сушёными травами, сидел тщедушный молодой человек. Его аура светилась тусклым болотистым цветом, но в её центре пульсировала тёмная, ненасытная точка – жажда признания, силы и власти. Он что-то агрессивно доказывал пожилой женщине, пытаясь продать ей защитный амулет.

Линь подошла ближе. Да, это был тот самый резонанс, о котором говорил Учитель. Этот торговец искал силу. А пыльца серебряного лотоса была именно тем, что могло бы дать ему желаемое.

Девушка дождалась, когда пожилая женщина уйдёт, и сделала шаг вперёд. Торговец поднял на неё взгляд. Мутные зрачки светло-коричневого цвета, исчерченные красными прожилками лопнувших сосудов, желтоватые белки делали его взгляд больным и безмерно уставшим, несмотря на молодой возраст торговца.

– Что тебе, девочка? Приворот? Защиту от сглаза? – буркнул он, разочарованно оценивая её бедную одежду.

Линь не сказала ни слова. Она просто открыла ладонь, где лежал мешочек, и на мгновение коснулась его ауры своим намерением, послав тот самый вкус силы, который он так жаждал.

Глаза парня расширились. Он буквально задрожал, его взгляд прилип к её ладони. – Откуда… что это? – прошептал торговец, и в его голосе зазвучала жадность.

– Тот, кто может дать больше, ищет руки, – тихо сказала Линь, повторяя заученную фразу Мастера Цзяня. – Тебе это интересно?

– Да! – выдохнул он, почти не думая. – Что нужно делать?

– Приходи сегодня в полночь к заброшенной красильне. Скажешь, что тебя прислал «Садовник». Но помни, ты должен быть один, иначе поплатишься.

Линь закрыла ладонь и повернулась, чтобы уйти. Её сердце колотилось с бешеной скоростью. Она до конца не верила, что смогла сделать это.

– Эй, постой! – крикнул торговец ей вслед. – А кто ты такая?

Но Линь уже растворилась в толпе, не оглядываясь. Задание учителя было выполнено.

На обратном пути девушка рассуждала, ощущая какую-то внутреннюю пустоту, что всё прошло слишком легко. Она сыграла на слабостях этого торговца и ни на минуту не задумалась, чем всё может для него кончиться. И что-то в глубине её души подсказывало, что ничего хорошего ему ждать не стоит: его жажду власти и признания использовали как наживку, а потом, когда он перестанет быть полезным, выкинут как бесполезную вещь.

Из мрачных дум о судьбе молодого торговца и своей роли в его жизни Линь вывела голос капитана Шэна. Она даже не заметила, как очутилась возле лавки торговца Ли. Девушка инстинктивно отпрыгнула за угол соседней лавки, находящейся на противоположной стороне от капитана, и замерла.

Шэн стоял спиной к ней, разговаривая с кем-то из своих людей. Его лакированные доспехи отливали на солнце ярким багрянцем. А вся его поза выдавала сильное напряжение. И его Нить… его стальная, прямая Нить сейчас была подобна натянутой тетиве лука. Капитан был полностью сфокусирован на расследовании. Девушка всем нутром ощущала его жёсткую решимость раскрыть это дело, найти её и убийцу сановника, кем бы он ни был. И он был так близко. Один крик Линь, и капитан обернётся. И всё закончится.

И в этот момент капитан Шэн, как будто почувствовав её взгляд, начал медленно поворачиваться.

У Линь перехватило дыхание. Она отшатнулась, прижимаясь к стене, и бросилась бежать в противоположную сторону, глубже в лабиринт переулков. Сердце девушки вновь бешено колотилось, а в ушах стоял оглушительный звон.

Он не видел её. Точнее, не мог видеть. Но капитан смог почувствовать близость Линь. И девушка ощутила, что их связь, та самая нить, что тянулась между ними, сжалась, стала тоньше и острее.

Линь добежала до потайного входа, ведущего в подземелье, едва переводя дух. Каменная плита отъехала, и она рухнула в прохладную, знакомую темноту туннеля, как в объятия старого, коварного друга.

Мастер Цзянь ждал её на своём излюбленном месте, возле чёрного обсидиана.

– Ну? – был его единственный вопрос.

– Торговец будет ждать у красильни в полночь, – выдохнула Линь, всё ещё не в силах успокоить дрожь в коленях.

– Хорошо, – кивнул он, и в его глазах мелькнуло удовлетворение. – Иди отдохни. Этой ночью ты пойдёшь на встречу с ним, а мы посмотрим, на что ты действительно способна.

Линь молча кивнула и побрела к своей келье. На этот раз она была спасена и выполнила задание Учителя. Но чувства победы на этот раз у неё не было и в помине. Кажется, та игра, которую она затеяла, стала обретать всё больше и больше тех черт, о которых её предупреждали. И к которым, как оказалось, девушка была не совсем готова.

Глава 8

В полночь Линь, как и велел Учитель, была возле заброшенной красильни на окраине города. Сильно обветшавшая постройка стояла практически у самой реки. В воздухе носился неприятный запах затхлой воды, гниющего дерева и едкой пыли давно не использовавшихся красителей. Лунный свет, пробиваясь через дыры в прогнившей крыше, ложился на пол призрачными серебряными лоскутами. В углах шевелились тени, и каждый шорох отзывался в девушке эхом собственного страха.

Она стояла в самом тёмном углу, за огромным чаном, который когда-то использовался для окрашивания тканей в пурпур, а теперь был наполнен дождевой водой и тиной. Её сердце колотилось так громко, что, казалось, эхо разнесёт его по всему зданию. Линь была одета в плотную одежду, скрывающую очертания женственной фигуры, а лицо было наполовину прикрыто чёрным шарфом. В руке, сжатой в кулак, она ощущала холод маленького флакончика с успокоительным настоем, который ей выдал Мастер Цзянь.

– Для беспокойных клиентов, – сказал он с едва уловимой усмешкой.

Учитель тоже был где-то здесь. Она не видела его, но чувствовала его присутствие – холодную, наблюдающую точку в энергетическом поле пространства. Он был и её страховкой, и её судьёй одновременно.

Время тянулось мучительно медленно. Линь пыталась дышать, как учили: глубоко и ровно, сливаясь с ритмом ночи, с плеском воды за стенами. Она пыталась поймать то состояние без мысленного наблюдения, но страх сковывал её, делая сознание тяжёлым и неповоротливым.

И вдруг Линь наконец услышала приближающиеся шаги. Нервные, торопливые, спотыкающиеся о разбросанный мусор на поляне перед красильней. В дверной проём, залитый лунным светом, вплыла худая фигура. Это был он, тот самый парень с рынка. Выглядел он ещё более бледным и взвинченным, его глаза бегали по тёмным углам, а пальцы судорожно теребили край потрепанного плаща.

– Эй! – прошептал он громко, и его голос сорвался на фальцет. – Кто здесь? Садовник? Я пришёл! Я здесь!

Линь буквально заставила себя сделать шаг из тени и вышла на лунную дорожку, стараясь, чтобы её движения были плавными и бесшумными, как у призрака. Парень вздрогнул и отшатнулся, увидев её.

– Т-ты? Та девочка? Где… где Садовник? Где то, что ты обещала?

– Садовник наблюдает, – тихо сказала Линь, и её голос, приглушённый тканью, прозвучал чужим и властным. – Он даёт лишь тем, кто доказал свою верность. Ты готов доказать, что действительно заслуживаешь то, зачем пришёл?

– Да! Конечно! Что нужно сделать? – паренёк жадно шагнул к ней, и Линь накрыло удушливой волной пота и дешёвого вина, которая с лёгкостью преодолела преграду в виде повязки на её лице. От резкого приступа тошноты у девушки заслезились глаза.

Аура торговца, такая же ненасытная и липкая, как и днём, тянулась к Линь, требуя и жаждя получить то, зачем его сюда пригласили. Она должна была сделать то, зачем её послали – провести простейший ритуал лояльности, заключавшийся в символическом прикосновении к его шнуру и внесении в него метки Гильдии. Небольшой, почти безобидный акт, но всё же акт вторжения в чужую судьбу.

– Протяни руку, – властным тоном приказала Линь.

Молодой торговец послушно протянул дрожащую ладонь. Девушка собралась с духом, готовясь коснуться его своим сознанием, но внезапно снаружи, со стороны реки, раздался резкий звук – треск ломающейся ветки, слишком громкий для ночной тишины. А потом – приглушённая ругань.

Парень взвизгнул и рванулся к выходу, но замер, увидев в дверном проёме мужскую фигуру. И это была фигура не Мастера Цзяня, а капитана Шэна.

Он стоял, вырисовываясь чёрным силуэтом на фоне лунной воды, его рука лежала на эфесе меча. Шэн на удивление был совершенно один, без своих стражников. Что сильно удивило Линь. Его Нить, которую девушка чувствовала даже на расстоянии, была натянута как струна, полная холодной, сфокусированной ярости.

– Ни с места, – его голос, низкий и опасный, разрезал тишину, не оставляя пространства для споров. – Императорская стража.

Торговец ахнул и попятился, натыкаясь на старый чан. Линь же застыла, парализованная ужасом. Как он смог найти их? Он проследил за этим парнем? Или… он смог почувствовать её? Их связь?

Шэн медленно вошёл внутрь помещения. Его глаза, привыкшие к ночному мраку, быстро осмотрели всё вокруг. Взгляд капитана быстро скользнул по перепуганному мужчине и остановился на Линь. Девушка сразу поняла, что, несмотря на бесформенный наряд и полузакрытое лицо, капитан узнал её.

– Госпожа, – произнёс Шэн, и в его голосе прозвучало не торжество, а какое-то странное, горькое разочарование. – Я знал, что вы где-то рядом.

Линь оцепенела и не могла пошевелиться. Её разум метался между паникой и тренировками Цзяня. Бежать? Атаковать? Сдаться? И тут, к большому удивлению девушки, из самой глубокой тени от огромной деревянной бочки раздался спокойный, безжизненный голос Мастера Цзяня:

– Капитан. Как неожиданно.

Шэн резко обернулся в тот угол, из которого доносился голос Учителя, попутно немного обнажив свой меч.

– Кто вы?

– Просто наблюдатель, – сказал Мастер, выходя на свет. Он был в своих тёмных одеждах, и его лицо казалось высеченным из старой слоновой кости. – Как и вы, судя по всему. Интересуетесь старинной архитектурой?

– Интересует деятельность запретных культов, – холодно парировал Шэн. Его взгляд перебегал с Цзяня на Линь и на перепуганного парня. – И вы все трое выглядите очень подозрительно.

– О, мы всего лишь скромные коллекционеры редких трав, – Цзянь сделал лёгкий, почти изящный жест рукой. И в этот миг перепуганный парень у красильного чана внезапно изменился в лице. Его страх сменился на мгновение пустотой, а затем в нём поднялась дикая ярость.

– Стой! Не подходи! – вдруг закричал он, хрипло и неестественно, хватаясь за грудь, как будто у него был сердечный приступ. Он начал биться в конвульсиях, падая на пол и выбивая из себя клубы пыли.

Это была грубая, но эффективная диверсия. Шэн на мгновение отвлёкся на торговца. Его профессиональный долг заставил его сделать шаг к корчащемуся в судорогах человеку. И этого мгновения вполне хватило. Мастер Цзянь метнулся вперёд с грацией и быстротой хищной кошки. Он не стал атаковать Шэна, а схватил Линь за руку так, что его пальцы буквально впились в её запястье, как стальные клещи. И рванул её вглубь красильни, к заднему выходу, ведущему к реке.

– Держи их! – крикнул капитан через плечо, уже наклоняясь к парню, и из темноты за дверью послышался топот сапог его людей.

Линь, оглушённая, почти не сопротивлялась. Цзянь тащил её через груды хлама, его дыхание было ровным и спокойным. Они выскочили на узкую, скользкую набережную. Внизу, в тени, её ждала маленькая, темная лодка без фонаря. Учитель буквально швырнул девушку в лодку, оттолкнул от берега и прыгнул сам. Лодка бесшумно закачалась на воде. Он схватил вёсла, и через несколько мощных гребков они растворились в тени под арочным мостом.

С берега доносились крики стражников, но беглецы уже были далеко.

Линь сидела на дне лодки, обхватив колени руками, и дрожала мелкой дрожью. Она видела лицо капитана, и он смотрел прямо на неё, сразу же узнав её.

Цзянь молчал, работая веслами. Наконец он заговорил, и в его голосе впервые послышалось нечто, похожее на ледяное удовлетворение.

– Ну вот. Познакомились поближе с твоим капитаном. Теперь ты видишь, с кем имеешь дело. Он не отступит.

Линь не ответила. Она смотрела на чёрную воду, уносящую их обратно в подземный мир, и чувствовала, как последний мост, связывавший её со старой жизнью, сгорает дотла. Капитан Шэн больше не был абстрактной фигурой, которая несла угрозу ей и её семье. Теперь он стал человеком, который смотрел на неё с горьким разочарованием. И этот взгляд жёг девушку сильнее, чем любая его ярость.

Глава 9

Лодка скользила по чёрной, маслянистой воде канала, унося беглецов от заброшенной красильни, от криков стражников, от пронзительного взгляда капитана Шэна.

Пока Мастер молча работал веслами, Линь сидела на дне лодки, обхватив колени, и никак не могла справиться ни с мелкой дрожью, бившей по всему её телу, ни с давящим чувством, что теперь она никто иной, как подлый предатель, обманувший доверие капитана и надежды её отца. Решившись найти убийцу сановника Чжоу, Линь до конца не осознавала всех последствий такого шага. Хотя её не раз предупреждали, что вступив на этот путь, она рискует очень многое потерять, но реальный масштаб последствий она начала осознавать только сейчас.

Через какое-то время лодка, проплыв сквозь свисающие корни старой ивы, оказалась в старом заброшенном гроте, который оказался ещё одним входом в подземелье Гильдии. И снова на Линь обрушилась давящая тишина и затхлый запах сырости и камня. Ночная прохлада и запах реки остались где-то далеко позади. Подплыв к высеченному в стене проходу, Цзянь спрыгнул на небольшой каменный причал, привязал лодку к кольцу в стене и, крепко взяв Линь за руку, потащил её вглубь по тёмному коридору. Буквально через несколько метров они оказались в главном зале Гильдии, где в этот раз было на удивление пустынно. Лишь несколько самых упорных адептов всё ещё медитировали в своих нишах, никак не реагируя на происходящее вокруг них. Наконец, Цзянь отпустил руку Линь, и она чуть не рухнула на пол, от того, что её ноги буквально подкашивались.

– Ну? – спросил Мастер, и его голос в гробовой тишине прозвучал громко и бесстрастно. – Урок усвоен?

Линь подняла на него глаза. В тусклом свете фосфоресцирующих мхов его лицо казалось высеченным из древнего, бездушного камня.

– Вы… вы подчинили того торговца. Вы заставили его симулировать припадок, – прошептала она разочарованно.

– Я использовал самый лучший и безопасный инструмент для отвлечения внимания, – поправил он. – Он жаждал силы и получил её порцию, правда, в

несколько иной форме, чем ожидал. Но разве ты считаешь, что это было неэффективно?

– Это мерзко!

– Это спасло тебе жизнь, – холодно отрезал Цзянь. – Или ты предпочла бы очутиться в камере Имперской стражи? Хотела бы, чтобы в данный момент все твои пальцы были переломаны? Твой капитан не выглядел человеком, склонным к сантиментам.

Образ Шэна – его напряжённая поза, рука на эфесе меча, взгляд, полный холодной ярости и того самого, непонятного разочарования – снова встал перед Линь. Мастер был прав, капитан не стал бы с ней церемониться ни секунды.

– Он узнал меня, – тихо сказала Линь, ощущая ком в горле.

– Может быть, а возможно, просто заподозрил. И мы не знаем наверняка, в курсе ли он, что ты связана с нами. Но если и так, ты теперь для него из жертвы превратилась в соучастника. – Цзянь сделал паузу, давая девушке осознать вес своих слов. – Мосты сожжены, девочка, обратной дороги нет. Остаётся только путь вперёд. Теперь твоё обучение приобретает практический, жизненно важный смысл. Ты больше не можешь позволить себе роскошь сомнений.

Больше не проронив ни слова, Учитель повернулся и ушёл, оставив Линь одну в огромном, безмолвном зале, наедине с гнетущим осознанием того, что он был прав. Она сделала свой выбор и перешла черту. И капитан Шэн видел это.

Обессиленная, Линь побрела в свою келью и ещё долго не могла уснуть. Каждый раз, закрывая глаза, она видела лицо капитана. И теперь к страху примешалось ещё и жгучее чувство стыда за то, что он видел её такой – скрывающейся, лгущей, бегущей в тень с каким-то подозрительным стариком. И она никак не могла себе этого простить, как ни пыталась.

Линь чувствовала связь между ней и капитаном, ту самую тонкую нить, что связывает людей. И сейчас эта нить была не просто натянутой – она была обожжённой, искривлённой, по ней пульсировали боль, гнев, упрямая решимость и что-то ещё, что Линь никак не могла понять. Но она точно знала, что Шэн не просто искал её, теперь он охотился за ней.

––

На рассвете капитан уже был в своём кабинете. Его мундир был в пыли и паутине, под глазом зацветал синяк от столкновения с низкой балкой в красильне, но сам он был собран и холоден, как лезвие.

Перед ним на столе лежали несколько находок, сделанных на месте ночной стычки: обрывок тёмной ткани, зацепившийся за гвоздь, явно не из дорогого шёлка, а грубая, дешёвая мешковина, пустой флакон из-под какого-то масла с едва уловимым горьковатым запахом и маленькая нефритовая шпилька, простая, без изысков, но явно сделанная хорошим мастером. Он поднял её и зажал в кулаке. Видимо, вчера вечером её обронила девушка в маске. Его Линь. Всё сходилось: её интерес к старым трактатам, внезапная готовность помочь в расследовании, а затем не менее неожиданное исчезновение и появление в логове тех, кого он подозревал в убийстве. Размышление Шэна прервал вошедший в кабинет лейтенант с докладом.

– Тот парень, капитан… Он ничего не помнит. Говорит, пошёл на встречу с каким-то магом, который обещал ему очень редкий и ценный ингредиент, а дальше – провал, очнулся уже у нас. Лекарь утверждает, что на него могло подействовать какое-то сильнодействующее зелье или… – он замялся, – …или что-то похуже.

– Или что-то похуже, – мрачно повторил Шэн. Он открыл ладонь и посмотрел на шпильку. – Госпожа Сюй Линь, по-видимому, с ними. Добровольно или нет – не знаю, но она там.

– Отдать приказ о штурме? Мы можем прочесать все подземные ходы у реки…

– Нет, – резко сказал Шэн. – Они уже ушли. А если и нет, то мы можем напороться на ловушки и вместо доказательств получить груду тел наших солдат. – Он встал и подошёл к карте города. – Госпожа Линь – ключ, и он внутри. А она явно напугана… или запутана. – Капитан ткнул пальцем в район рынка. – Усилить наблюдение за всеми, кто торгует редкими компонентами. И найти мне того старого алхимика Ли. На этот раз я поговорю с ним без свидетелей. И более… убедительно.

В голосе Шэна прозвучала сталь, не свойственная капитану, от которой лейтенант невольно выпрямился.

– Слушаюсь, – и лейтенант поспешил выполнять поставленные задачи.

Оставшись один, Шэн снова посмотрел на шпильку и положил её в потайной карман у самого сердца. Чувство личной обиды жгло его изнутри. Он поверил госпоже Сюй Линь, увидев в ней ум и отвагу, а она использовала это против него. Капитан уже давно не чувствовал ничего подобного, и эти ощущения были невыносимы, пробуждая в нем гнев и стремление во что бы то ни стало найти госпожу Сюй Линь и убийцу сановника Чжоу, и всех, кто стоит за смертью чиновника.

––

В Гильдии Мастер Цзянь снова нашёл Линь. Она сидела на циновке и смотрела на свои руки, как будто впервые видя их.

– Хватит ныть, – без предисловий сказал он. – Твой стражник теперь будет действовать жёстче. Он придёт за стариком Ли, и тот заговорит. Так что у нас мало времени.

Линь медленно подняла на него глаза.

– Что мы будем делать?

– Мы ничего не будем делать. А вот ты, – его дымчатые глаза сузились, – проникнешь в камеру к тому торговцу с рынка и сотрёшь его память о вчерашнем вечере. Полностью.

Линь в ужасе отшатнулась.

– Нет! Я не могу! Я… я не умею!

– Научишься, или он, под давлением Стражи, вспомнит все детали и приведёт их к нашему порогу. Ты хочешь этого? Хочешь увидеть, как твой капитан со своими солдатами ворвутся сюда с мечами? Хочешь, чтобы твой отец получил весть о том, что его дочь была зарублена как мятежница при штурме логова чёрных магов Гильдии?

Цзянь говорил тихо, но каждое слово било точно в цель, как гвоздь в крышку гроба.

– Это слишком сложно для меня! – взмолилась она.

– Тогда мы все умрем из-за твоей слабости, – холодно констатировал он. – Выбор за тобой. У тебя есть время до заката. Так что решай, что для тебя важнее.

Мастер тут же развернулся и ушёл, оставив Линь в одиночестве разрываться между ужасом перед тем, что ей предстояло сделать, и ужасом перед последствиями бездействия. По сути, Цзянь не оставил ей выбора, ломая и переплавляя её в тот инструмент, который бы приносил пользу ему. И Линь с ужасом понимала, что начинает походить на него. Холодная ясность, нараставшая внутри после паники, была страшнее любого страха. Это была ясность выживания. Цена которого – её душа.

Она посмотрела на вход в свою келью, за которым лежали тёмные туннели, ведущие в город. К тюрьме, где сидел тот торговец, к отцу, к семье, капитану Шэну и к точке невозврата.