Читать онлайн Уха из петуха бесплатно

ГЛАВА 1

срубоприобретательная, в которой главный герой покупает чудный домик в сельской глубинке для поправки пошатнувшегося от тягот городской жизни здоровья

Отдых в деревне. И какая же благолепная картинка возникает в голове от этой фразы. Уютный домик на отшибе, с живописным, слегка запущенным садом; домашние свежайшие продукты, чей вкус уже толком и не припомнит среднестатистический городской житель; сочная зелень листвы и травы, не покрытая слоем пыли и копоти; свежий воздух, небо с неожиданным множеством звезд повышенной яркости, которого просто не замечаешь в городе…

И непременно тишина-а-а. Ни долбаных соседей сверху, что ни свет ни заря ежеутренне устраивают скачки тяжеловозных лошадей. Ни пронзительного скрипа старого лифта, угрожающего испустить последний вдох при каждом использовании и шарахающего дверями с непередаваемой ненавистью. Ни чокнутого дятла Вудди за стенкой справа, который, чует моя задница с повышенной интуицией, не просто затеял вселенский и бесконечный ремонт, а тупо развлекается, производя самые жуткие виды шумов, какие только можно извлечь из контакта кирпича со всевозможными инструментами, созданными человечеством со времен изобретения колеса…

Но вернемся к пасторали. Итак, отдых в деревне. Это ли не рай для измученной души горожанина. Рай для издерганных нервов. Ну-ну, если он вдруг не обернется адом усилиями одной зловредной пернатой твари. Не подумайте только, что это соловей.

— Вы только полюбуйтесь, Сергей Михайлович, это настоящий сруб, не новодел какой-то, — постучала длиннющим ногтем со стразами по потемневшему дереву дамочка-риелтор в ярко-красном брючном костюме и на высоченных каблуках, на которые были нанизаны кусочки дерна вместе с травой.

Сергею едва удалось сдержать непристойное фырканье, когда она смешно ковыляла по заросшей лужайке к дому, звеня ключами и сто процентов проклиная свою непредусмотрительность. При каждом шаге дева неуклюже выворачивала ногу набок, оттопыривая наверняка старательно прокаченную в модном спортзале попу, натужно улыбалась ему и бросала краткие, полные ужаса взгляды себе под ноги, будто ожидала, что мерзкая мягкая почва поглотит ее вслед за пятнадцатисантиметровыми каблуками. Конечно, он и сам выглядел немного нелепо в своем дорогом костюме в этом заросшем саду перед классическим деревянным домом из крепкого кругляка. Внутри Сергей почти ожидал увидеть вязанные крючком половички и какую-нибудь старинную железную кровать с неким подобием уродливых башенок на спинках. Но, как ни странно, интерьер оказался вполне современным. Конечно, мебель слегка устаревшая и пыль кругом, но если выслать вперед клининговую команду и прикупить новые чехлы, то вполне можно и въехать, хоть завтра. Скривившись, Сергей подошел к окну и, выглянув наружу, обозрел некое пестрое пространство до соседского забора, которое, судя по всему, было раньше цветником, и напомнил себе еще раз, какого черта его принесло в эту глушь. Причин было три.

Первая, самая главная заключалась в том, что три дня назад он взорвался на работе так, что расхерачил комп и полкабинета, когда курс швейцарского франка совершенно неожиданно подскочил к доллару и евро более чем на тридцать процентов, а стоп-лоссы по его открытым позициями проскользнули почти на три тысячи, вместо допустимых двухсот, практически ополовинив его счета. И это при том, что всю свою жизнь слыл не просто невозмутимым парнем, а даже временами занудным, не способным на яркие проявления чувств. Да, он в курсе о том, как называла его бывшая. "Долбаный Айс-мен". В общем, Сергей получил от своего внезапно понадобившегося психолога ценный совет — максимально сменить привычный образ жизни, свести нахождение в сети к минимуму, выйти из зоны житейского комфорта… и что-то там еще заумное, с непонятными терминами. Причем, когда он спросил, не подойдет ли для этих целей поездка на пару недель куда-нибудь на Гоа, доктор посмотрел на него как на придурка и постановил: "Однозначно деревня" Очевидно, что имел он в виду совсем не альпийскую деревню на горнолыжном курорте.

Вторая была весьма прозаична — поддавшись на уговоры нынешней девушки, Юли, он продал свою старую квартиру, а в новой еще ремонта месяца на два, как раз до конца лета.

И, наконец, последняя причина — сама Юля была просто помешана на экологии и без конца нудила о том, что детей, которые у них рано или поздно обязательно случатся, лучше всего растить на лоне природы. А посему было бы замечательно купить милый домик в деревне, с живописной лужайкой, на которой она станет вдохновенно заниматься йогой и еще какой-нибудь чрезвычайно важной для здоровья херью. Единственное лоно, которое пока интересовало Сергея, собственно, принадлежало самой Юле, да и то с каждым днем интерес этот просыпался все как-то реже и реже. Так что в гипотетическом появлении у них совместных детей, да чего там, детей у него в принципе, по крайней мере в ближайшем обозримом будущем, он сильно сомневался. Но, быстренько промониторив рынок недвижимости, выяснил, что покупка участка с домиком именно в этом пока захолустном, но весьма перспективном для будущих коттеджных застроек районе, всего в пятидесяти километрах от города, будет неплохим вложением денег, решил — а почему бы и нет. Если ему самому этот дом сгодится только для временной реабилитации, то потом он всегда его с выгодой пихнет парочке таких вот дебилов детолюбов-экологов.

Почему дебилов? Да потому как… ну кто в своем уме может хотеть этого… ребенка. Все, что он уяснил, посещая женатых и обзаведшихся спиногрызами друзей — это жутко шумные, дурно пахнущие, не способные ни единой минуты о себе позаботиться существа, которыми почему-то принято восхищаться, даже если они исполняют нечто вроде бессмысленного нижнего брейк-данса на полу, портят воздух или рыгают.

* * *

— Сергунчик, мимимишечка мой, ну не могу я маме отказать, — ныла Юля, притираясь к его спине голыми сиськами. — У нее сейчас сложный период, сам пойми. Развод — это такие хлопоты и стресс.

Сергей хмыкнул и потер нос, скрывая усмешку. Ну да, развод это, наверное, только первые три раза личная трагедия и крушение жизненных планов, а к седьмому и правда — хлопоты и повод для стресса, избавиться от которого можно только на островных курортах.

— Вообще-то я эту халупу купил только потому, что ты мне мозги все проела про долбаную экологию, — вяло возмутился он, расстроенный не столько самим фактом отъезда Юли, сколько тем, что придется всю суету с обживанием на новом месте взвалить на себя. А было так лениво, да и перспектива воздерживаться почти три недели как-то не прельщала. А он сильно сомневался, что в той деревне найдется какая-то добрая привлекательная селянка, которая на время войдет в его бедственное положение. Обогреет, приласкает, поможет устроиться, а потом самое главное — свалит бесследно, когда Юля прикатит со своих курортов.

— Ну не дуйся, котик, — Девушка, преодолевая его наигранное сопротивление повалила Сергея обратно в постель и устроилась между его раздвинутых ног. — Я тебе все-все компенсирую.

Ну, если только так, то, в принципе, он и не против самостоятельно вынести все тяготы временного переезда на своих плечах, подумал мужчина, наблюдая, как светлая макушка Юли набирает устойчивый ритм у его паха.

ГЛАВА 2

соседеявительная, в которой главный герой знакомится с представителем местной власти и другими аборигенами и принимает ударную дозу оздоравливающего продукта

— М-дя, — задумчиво почесал затылок Сергей, обозревая кучу коробок, загромоздившую его новую гостиную. Риэлторша с сияющим лицом упорхнула чуть больше часа назад, на прощание предупредив его:

— Ой, Вы смотрите тут, Сергей Михайлович, Вы мужчина видный и одинокий, местные дамочки о Вас быстро разнюхают. Вы их лучше сразу пожестче отвадьте, а то будут отираться всякие отчаявшиеся искательницы счастья, желающие за чужой счет к городским благам перебраться. Это же деревня, мужиков нормальных по пальцам пересчитать можно. Одна пьянь да нищета.

В приоткрытую дверь аккуратно постучали, и женский голос спросил:

— Можно войти?

Ого, быстро тут селянки реагируют.

— Ну, входите, — Сергей плюхнулся на диван, закинув ноги на ближайшую коробку, готовясь дать достойный отпор первой местной охотнице.

Вошедшая женщина была молодой, русоволосой, довольно стройной, насколько позволяли увидеть джинсы, совсем не в обтяжку, как сейчас модно, и свободная красная футболка. Загорелая кожа, масса столь ненавистных городским красавицам веснушек, голубые глаза, глядящие на него с любопытством и некоторой настороженностью. Вполне симпатичная такая дамочка, лет около тридцати, хотя на вкус Сергея очень уж простовата.

— Ну, давайте знакомиться, Сергей Михайлович, — достаточно радушно сказала она.

Нет, ну ни фига себе. Не успел порог переступить, а о нем уже и все справки навели. А еще говорят деревня. Размер оклада его еще не пронюхали?

— А давайте без давайте, — недружелюбно насупился Сергей. — Знакомствами не интересуюсь и близкие отношения заводить тут не собираюсь. Так что если Вы с таким прицелом, то можете сразу назад поворачивать, девушка. Со мной ловить нечего.

На секунду, кажется, гостья оторопела, а потом действительно повернулась и молча вышла. А Сергей раздраженно крякнул и пихнул коробку. Это в какой такой момент он успел стать хамом и грубияном? Можно же было и помягче. Захотелось догнать женщину и извиниться, но он не сдвинулся с места. А ну его, так и лучше даже. Пусть разнесет слух, что соваться к такому городскому мудаку не стоит.

Снова раздался стук, но в этот раз громкий и решительный. Да что же это за паломничество такое?

— Не заперто, — гаркнул Сергей и открыл рот, увидев недавнюю посетительницу, вот только одета она была теперь в полицейскую форму.

— Прошу прощения, у нас вышло недопонимание по моей вине, — отчеканила она, глядя на него холодно, почти с неприязнью. — Участковый инспектор Апраксина Лилия Андреевна, пришла к Вам с целью ознакомиться с личностью нового жителя находящейся под моей ответственностью деревни. Предъявите, пожалуйста, документы.

Сергей моргнул и не сдвинулся с места. Потому что если бы он это сделал, госпожа участковый инспектор имела все шансы заметить его мгновенно возникший стояк. Вот же, блин, засада.

Да уж, знакомство вышло то еще. Но кто же знал, что она не охотница на вновь прибывшего городского жениха, а представитель местной власти? Кто так приходит знакомиться, тем более к нему, человеку, к местной специфике еще непривычному. Его ведь это оправдывает перед законом? Судя по взгляду этой Лилии Андреевны — не особо. Ну и не очень-то и хотелось, между прочим, сама во всем виновата. "Давайте знакомиться" Кто так делает вообще?

Сергей сто раз сказал себе плюнуть, пока несколько часов коробки распаковывал и рассовывал вещи и кухонную утварь по местам, но странная смесь раздражения и возбуждения никуда не девалась, и веснушки на загорелом совсем не под искусственным солнцем лице стояли перед глазами, как приклеенные. Вот если бы не облажался так, то черта с два про нее и вспомнил бы через пять минут. На что там посмотреть… кроме формы. Кто же знал, что его так проймет? И сам был не в курсе, что есть у него, оказывается, такой пунктик. Надо к Юлькиному приезду купить в секс-шопе форму и заставить ее обрядиться. Пусть документы тоже спросит.

— Че-е-ерт, — прошипел Сергей, ощущая, как опять в паху потяжелело. — Ты это прекратишь?

Знать бы еще, к кому он обращается. Уморившись, к вечеру он выполз во двор. В конце концов, куда все это барахло денется? Он сюда отдыхать по врачебной рекомендации прибыл, а не впахивать и лишний стресс зарабатывать из-за всяких там…

* * *

Обернувшись на невнятный шум за забором, граничащим с соседним участком, Сергей аж остолбенел, столкнувшись с жутковатым взглядом почти прозрачных светло-голубых глаз из-под нахмуренных седых бровей. Крепонькая старушка в светлом платке, залихватски повязанным на манер банданы, не мигая пялилась на него из-за штакетника, и у него в голове закрутились мысли о порче, сглазе и прочей мистическо-мрачной хрени, ибо старушенция выглядела как натуральная ведьма. Ну, по крайней мере, Сергею казалось, что именно так ведьмы выглядеть и должны. Тфу, ну не дурак ли?

— Приезжий, — бабка совсем не спрашивала. — А ну, подь сюды.

На секунду Сергею захотелось развернуться и ломануться к дому. Идиотизм какой-то, точно нервы уже ни к черту. Подойдя к забору, он улыбнулся бабке, хотя самому показалось, что лицо скорее перекосило. Старушенция окинула его придирчивым взглядом с ног до головы и еще больше поджала тонкие бескровные губы.

— Городской, — изрекла она так, словно присвоила ему высшую степень инвалидности, а потом вдруг соболезнующе, но при этом настолько искренне улыбнулась, что у Сергея аж сердце скакнуло от такой внезапной перемены.

— На, милок. Откушай молочка пАрного. Тока-тока с-под коровки. У мяня Бярезка-от дуже сладкое молочко дает.

— Что, простите? Какая березка?

— Да корову бабкину так зовут — Березкою. Ты, дядь, пей. Правда ведь вкусно.

Сергей с вымученной улыбкой взял глиняную кружку, протянутую ему через забор. Кружка была литра на пол, не меньше. Пузатая, с большой, но при этом неудобной ручкой, что так и норовила выскользнуть из пальцев. И тяжелая, зараза. А над кружкой колыхалась шапка крепкой белоснежной пены. Примерно такой, как подает его супер навороченная дорогущая итальянская кофе-машина, запрограммированная на изготовление классического капучино.

— А если бы оно с подвалу было бы, холодненькое, да с крошками… У-у-у, на завтрак такое ваще класс — лучше всяких музлей ихних городских. Еще вот с медком свежим хорошо идет, — важно, со знанием дела продолжил еще один персонаж внезапно обрушившейся на Сергея пасторали — стоявший за спиной бабки пацан лет шести: рыжий, конопатый, с шелушащимся носом малец, ловко держащий близнеца глиняного монстра и вку-у-усно свербающий из нее свою порцию "березкиного дуже сладкого". — Мы, кстати, скоро липовый качать будем, да, ба?

— Вишь ты шустрый какой. Через месяц тока качать будем. Йонсый околеваит тот липовый. Его там будет — тьху, с кошкин хер.

— Ба, ну опять ты… мамка услышит — заругает.

— Ой, морчи уж, заруганный поди весь. А ты пей, — грозно мотнула головой бабка, да еще и корявым пальцем пригрозила так, что загипнотизированный Сергей в несколько глотков опорожнил глиняный сосуд со свежевыдоенной амброзией, попахивающей… ну… скажем так, далеко не голландскими розами.

— Хорошо молочко-то? — опять посуровела бабулька, сверля его глазами так, что Сергей был уверен — не согласись он, и будет ему расстрел на месте.

— Хорошее, — послушно закивал он. — Очень вкусно, спасибо.

— Как звать-то?

— Сергей Ми… Сергей. — И чего он заикается?

— Надолго к нам, али так, здоровье поправить? — продолжила допрос соседка.

— М-хм, — выдал нечто неопределенное Сергей, подкрепив исчерпывающий ответ взмахом руки с кружкой.

— Ну понятно, — вынесла вердикт старушка и проворно выхватила предмет утвари, — Ты за молоком да творогом то обращайсси. Баб Надей меня кличут. Может, хоть на человека на нормальных харчах похож станешь.

Вот и разбери — пожалела или обругала.

— Э-э-эм-м, погодите. Сколько я за молоко-то должен? — спохватившись, крикнул вслед Сергей.

— Чай не ведро выхлебал, не обнищаем, — отмахнулась женщина. — Привыкли у себя со всякими маркетами за чайную ложку егуртОв всяких мульены выкидывать. Пробовала я ту отраву — тфу, упаси бог еще раз сподобиться.

— Дядька, а ты рыбалку любишь? — торопливо спросил рыжий кузнечик, почесав шелушащийся нос. — А по грибы ходить? А лесопет починить можешь?

Сергей едва успел обработать только первый из поступивших запросов, сам у себя интересуясь, любит ли он рыбалку, как бабка прикрикнула на мальчишку:

— Отстань от человека, Тоха. Не видишь, он совсем ведь городской, — и опять это прозвучало как безнадежный диагноз. — Быстро дуй клубнику оббирать.

— Пока, дядь Сережа, — махнул тонкой поцарапанной лапкой пацан и припустил за бабкой.

— Ну, спасибо… еще раз, — только и нашелся ответить Сергей.

ГЛАВА 3

мушмулакупительная, в которой главный герой на своей шкуре понимает, что такое революционная ситуация в отдельно взятом желудке, а также впервые встречает Питбуля

Вот недаром Сергей не любил эти восточные базары — шумно, гамно, грязно, негигиенично и жуть как антисанитарично-о-о-у-у. Ат, Юлька. Ну, заррраза. Выклянчила шаурму, сама не сожрала, а у него теперь живот крутит, ва-а-ай-ва-а-ай… И, главное, ни аптеки рядом, ни, пардон муа, туалета. А, нет. Вон же они — заветные ВС. И тут откуда ни возьмись под ноги кинулся какой-то юркий мерзкий типчик, и как гаркнет:

— КУПИ-И-И-И. КУПИ-И-И МУШМУЛЛУ-У-У.

От жуткого вопля, ввинтившегося в мозг, Сергея подкинуло на кровати. Сердце заходилось дурным галопом, мокрая от пота простынь прилипла к спине, живот крутило так, что заветные буквицы, те самые, привидевшиеся в дурном сне, моргали прямо на сетчатке глаз.

— КУПИ-И-И-И. КУПИ-И-И МУШМУЛЛУ-У-У. КУПИ-И-И.

— Убью-у-у, — не зная, кому грозит, взвыл измученный сельской идиллией горожанин и, пробуксовывая на скользком, тщательно вымытом дощатом полу, рванул на выход по направлению к сокровенному дощатому зданию, молясь всем своим атеистическим богам о нескольких секундах надежной работы сфинктера.

— МУШМУЛЛУ-У-У. КУПИ-И-И.

— С-с-су-у-у…

— КУПИ-И-И.

— Па-а-адла-а-а. Да что ты такое?

Вывалившись на дрожащих от слабости ногах из устоявшего под напором молодецкого турбонаддува заведения, Сергей дополз до крыльца и нащупал трясущейся рукой пачку сигарет, оставленную с вечера на периллах веранды. Вытащив сигарету, он клацнул Зипповской зажигалкой…

— МУШМУЛЛУ-У-У.

— Да епический городовой, — завертел головой Сергей, пытаясь определить, что за гребаный баньши вытягивает душу из его бледного городского тела, измотанного "дуже сладким бярезкиным" и ночным кошмаром, воплотившимся в тривиальную диарею. Но горластый мерзавец, услышав его, подавился на середине вопля и, издав странное бульканье, затих. Мужчина постоял немного на крыльце, настороженно вслушиваясь и таращась в темноту, но ничего, кроме нудящих одно и то же сверчков и далекого, дерущего глотку в любовной горячке соловья, не услышал. Ноги ощущались не слишком надежными, в животе медленно затихал конфликт интересов между пищевыми объектами городского и сельского типа, а глаза упорно норовили закрыться. Шаркая и тихонько матерясь при очередном столкновении с коробками, Сергей поплелся к дивану в гостиной. Мало ли, вдруг опять застигнет новый виток внутреннего катаклизма, так что лучше быть поближе к двери. С блаженным стоном он растянулся, чувствуя себя героем старого мультика. И подушечка-то у него тут мягкая, и одеяло пушистое, и диван чудо как хорош…

— КУ-У-УПИ-И-И… — рванулось сквозь такую сладкую дрему, моментально охватившую его.

— Ах ты тварь, — взбрыкнув, Сергей грохнулся с узкого дивана и, смачно матернувшись, ломанулся на выход. — А ну выходи, сука. Прикалываться над дураком городским решил? Я тебе сейчас, козлина, на веки вечные чувство умора ампутирую.

Проорав это, Сергей оглянулся в поисках орудия массового истребления ночных юмористов, и его кровожадный взгляд наткнулся на метлу, скромно притаившуюся в уголке. Такую самую что ни на есть настоящую, из корявых прутьев и ручкой из немного узловатого молодого древесного ствола, не то что пластиковые дешевки, продающиеся в каждом маркете для сада и огорода. Схватив и взвесив находку в руке, Сергей одобрительно хмыкнул и крутанул ее в руке, на манер киношных мастеров боевых практик, тут же чуть не врезав самому себе по носу. Спустившись со ступенек, он коварно и торжествующе оскалился в темноту:

— Ну, давай, смертник, подай еще голос.

И сразу же, будто только его команды и дожидался, гаденыш завел свое "Ку-у-упи-и-и", только теперь откуда-то из-за дома.

— Ах ты играть со мной еще будешь? — азартно взрыкнул Сергей и понесся на звук. Но, едва обогнул дом, взвыл дурным голосом. Такое чувство, что он сиганул босыми ступнями на долбаную утыканную гвоздями йоговскую лежанку, а голые ноги до самого ценного мужского оборудования были атакованы стаей невидимых в темноте взбесившихся котов, задумавшими спустить с него всю шкуру. Развернувшись на месте, Сергей только все ухудшил, и злобные когти вцепились теперь в его задницу. И в довершение очередное пронзительное "Ку-у-упи-и-и" раздалось где-то прямо над его головой.

— Да чтоб ты сдох, — завопил Сергей, стараясь перекрыть мощью своих легких подлого шутника, коварно заманившего его, идиота, в колючие кусты.

— Сергей Михайлович, у Вас все в порядке? — мощный луч фонаря ударил ему в лицо, ослепляя, но, к сожалению, не оглушая и не позволяя по волшебству провалиться сквозь землю. Ну, чего уж там, как же без апофеоза наполненного дерьмом вечера в виде появления его внезапной сексуальной фантазии, она же представитель закона в одном лице. "Наполненного дерьмом", надо сказать, в совсем не переносном смысле. Луч опустился, освещая его целиком, и Сергей представил, как он сейчас, должно быть, сказочно выглядит. Столичный заносчивый бизнесмен, успевший зарекомендовать себя в ее глазах как редкостный мудачина, стоит босой, почти голый среди кустов, больше смахивающих на колючую проволоку, и орет как ненормальный не пойми на кого. Еще и с метлой. Ну да, двор подмести приспичило, а то как-то бессонница. Да, уж провалиться точно бы не помешало.

— Э-э-эм… — только и сумел проблеять Сергей, подыскивая хоть какое-то объяснение своему поведению.

— Если Вы полетать вдруг собрались, то, боюсь, эта метла свой моторесурс уже исчерпала, — в голосе Лилии Андреевны не слышалось ни единой нотки юмора. И слава Богу, ему на сегодня клоунады, кажись, выше крыши.

— Спасибо, что предупредили, — огрызнулся он и гордо шагнул… тут же чуть не валясь кулем со страдальческим воплем. Утыканные шипами ноги, о которых он забыл, от неожиданности напомнили о себе.

— Господи, как же Вас так угораздило, — подскочила к нему участковый, подставляя страдальцу крепкое плечо. — До дома самостоятельно дойдете?

— А если нет, донести предложите? — фыркнул Сергей, осознавая окончательно весь тупизм ситуации.

— Есть неплохая альтернатива в виде хозяйственной тележки. Мы на ней навоз вывозим.

Услышав последнее, мужчина уже не смог сдержаться и непристойно захрюкал, заходясь в почти истерическом смехе.

— Наво-о-оз? — едва не икая, переспросил он. Точно в тему.

И что он раньше вообще знал о понятии "дерьмовый день"?

До дома он ковылял, косолапя по медвежьи, максимально выворачивая пострадавшие ступни. Лилия Андреевна молча следовала за ним, светя ему под ноги, хотя чего уж там теперь. В районе левой ягодицы Сергей ощущал странный холодок и не без оснований подозревал, что чертовы кусты отомстили ему за вторжение порчей нательного текстиля, но начинать судорожно щупать и проверять, не мелькает его бледная задница перед взором его почти конвоирши, он стремался. Да и, честно говоря, задница, может, и бледная, но вполне так ничего, в хорошей форме, ему неоднократно об этом говорили. Например, его личная тренерша в фитнес-зале. Понятно, что это ее работа — убеждать его, что деньги он там спускает совсем не зря, но… Вот и какого хрена он сейчас-то об этом думает?

— Вам соседи, что ли, на шум пожаловались? — решил он переключить свои мысли.

— Ну вообще-то, это я Ваша соседка. — Он и не знал, как на это реагировать. — Услышала странные крики и вышла проверить.

— Ага, значит этого мерзавца, изводившего меня, Вы слышали? — почти обрадовался мужчина.

— Простите? — У нее еще хватает наглости звучать искренне удивленной. Она что заодно с этими… Оборотниха.

— Что простите, — вскипел Сергей. — Хотите сказать, что не слышали этих диких воплей? — набрав побольше воздуха, он вдохновенно воспроизвел, как мог: — КУ-У-УПИ-И-И МУШМУЛЛУ-У-У.

Даже в отблесках фонаря он разглядел, как изумленно моргнула несколько раз Лилия Андреевна.

— Ах, Вы об этом, — облегченно вздохнула она. — Это Вас Питбуль так вывел из себя?

— Какой к чертям Питбуль, — почти топнул ногой Сергей, но зашипел от боли.

— Это петух. Одичавший. Сбежал от кого-то и так и прижился тут. Уже года два как.

Сергей тупо лупал глазами, пытаясь уложить в голове информацию.

— Какой такой петух?

— Карликовый. Породы не помню. Хитро как-то зовется, — охотно пояснила Лилия Андреевна.

— Вы сейчас издеваетесь, конечно, надо мной, — констатировал Сергей. — Это за то, что повел себя как скотина вначале?

— Сергей Михайлович, и в мыслях не было. Питбуль и правда петух, и живет он тут.

— Так как же Вы умудряетесь тогда спать по ночам, если это так?

— Не знаю, — пожала плечами участковая инспектор. — Я его, собственно, и не слышу. Привыкла.

— То есть, как он голосит, Вы не слышите, а мои крики сразу услышали? — ехидно поинтересовался Сергей.

— Говорю же, в деревне мы к такому привыкшие, а Ваша… м-м-м… активная деятельность привлекла мое внимание.

Это что, такой вот избирательный слух в действии? С другой стороны, умудрялся же он как-то спать в городской квартире, даже по выходным, когда соседи затевали шумные вечеринки.

Доковыляв до ступенек, Сергей вцепился в перила и не сумел сдержать болезненного шипения. Лилия Андреевна обогнала его и, войдя первой в дом, включила свет. Прекрасно, теперь если чего и не рассмотрела из его плачевного вида, то наверстает.

— У вас пинцет есть?

— Что?

— Пинцет, колючки вытащить.

— Да я как бы и так справ…

— Сядьте, — властно приказала женщина, и Сергей предпочел подчиниться. Во-первых, какой дурак станет спорить с представителем органов, а во-вторых… во-вторых, его гребаный хрящ любви внезапно заинтересованно шевельнулся, желая узреть, кто это умеет говорить таким вот тоном. Сергей кинул быстрый взгляд вниз, надеясь, что хоть впереди обошлось без дыр, и послушно усадил свой зад на диван, целомудренно подтягивая к себе одеяло.

— Не двигайтесь и ждите меня. Я быстро.

Лилия Андреевна быстро растворилась в ночи, мелькнув подолом пестрого цветастого халата, оставив его рассматривать цепочку из собственных следов с крошечными кровавыми капельками. Чисто японский ужастик, мать его. Петух. Долбануться можно. А ему уже черте что придумалось. Интересно, какая служба занимается одичавшими петухами-террористами. Карликовыми, едрит их. Может, в какой-нибудь отлов животных позвонить? Или если он дикий, то тут к егерям обращаться надо? Этот гад может быть хоть десять раз карликовым, а орет, как целая толпа рыночных зазывал, и жить так невозможно.

ГЛАВА 4

колючкидоставательная, в которой главного героя терзают непотребные мысли о бабушкиных пирогах и прекрасной селянке

Госпожа участковый появилась в дверном проеме так же бесшумно и стремительно, как и исчезла. Привидение власти, ей богу. Она несла небольшой красный тазик, уперев его в свое округлое бедро, и при каждом шаге полы халата немного распахивались, совсем чуточку демонстрируя очертания ее ног выше колена. Чуточку, но Сергею хватило для нового бунта нижней кобелиной чакры. А когда она грациозно опустилась перед ним на пол и наклонилась чуть вперед, ставя свою ношу и открывая вид на коварную ложбинку между грудей, к которой его глаза тут же словно гвоздями прибили, мужчина страдальчески сглотнул и судорожно стиснул одеяло на своих бедрах, глубоко втягивая воздух, пропитанный ночной прохладной свежестью и еще чем-то, бьющим прямиком в глубины подсознания.

…А он такой румяный, с корочкой глянцевой, хрустящей, сам-то духмяный, паром сытным исходит, и капустка в нем с яичком вареным, а на донышке лист капустный с угольком, к нему приставшим, на капустном-то листе самые вкусные пироги из печи получаются…

— Попробуйте, не горячая? — подняла глаза Лилия Андреевна, ловя его ошарашенный выкрутасами собственного мозга взгляд.

— Что?

— Воду попробуйте, не горячо ли, — терпеливо повторила женщина.

От внезапно нахлынувшего воспоминания о бабушкиных пирогах живот утробно зарычал, а Сергей, не удержавшись, гулко сглотнул. И что за напасть с этой селянкой — ну вот ладно бы только нижнюю часть тела будоражила ложбинками да коленками круглыми, так еще и что-то глубоко-глубоко запрятанное, никому не показываемое столько лет, умудряется вытащить наружу. И с чего? А всего лишь пахнуло от нее чем-то неуловимо сладким, женским — но не терпким запахом страсти, от которого тело звенит и вибрирует, а забытым домашним теплом, уютом, пирогами, которые пекут для тебя и так, как ты любишь, а не покупают на бегу в ларьке у метро; той нежной заботой, выраженной в свежевыглаженной рубашке, кружке крепко-заваренного чая с лимоном, в привычном, но столь необходимом ежедневном вопросе: "Как прошел твой день, любимый?" и ответе: "Скучал по тебе, любимая…"

"Э-э-э, это точно твои мысли, мужик?" — охренел дебил.

"Да я сам охренел, — мысленно ответил дебилу Сергей. — Ну его к лешим, это бабкино молоко, так и последние мозги можно в гальюне оставить".

"Но по первому пункту склонен с Вами согласиться, коллега. Я б вдул", — поправил средним пальцем дужку воображаемых очков на переносице воображаемый дебил.

"Чур, я первый", — поддержал Серега.

— Сергей Михайлович?

— А? — встрепенувшись, он, моргая, уставился в тазик. — Это зачем?

— У Вас все ноги перепачканы, как же я буду колючки вытаскивать? — пояснила ему Лилия Андреевна и добавила успокаивающе, как для маленького: — Я очень осторожно, опыт имеется.

У нее есть опыт по мытью ног малознакомым мужикам? Вот и где и каким образом она его приобрела, спрашивается? Нет, ну твое ли это собачье дело? С чего так взыграло ретивое мужское на пустом-то месте?

Не дождавшись его ответа, Лилия Андреевна аккуратно, но уверенно обхватила его лодыжку и, приподняв, опустила в воду. Сергей хотел взбунтоваться. Вот что это за нарушение личного пространства. Прямо домогательство в чистом виде. Но едва пальцы ласково скользнули по своду стопы, резко сдулся. Потому что… а-а-а-а-а-а… это был реальный кайф.

Он даже пощипывания в местах боевых ранений не заметил, потому что каждое поглаживание отдавалось прямиком в его члене. Мама дорогая, сколько лет прожил и знать не знал, где у него, оказывается, эрогенная зона имеется. Да еще какая. У Сергея чуть глаза не закатывались, и только и оставалось, что зубы стискивать, чтобы не застонать в голос, как офигевшая порноактриса, у которой внезапно приключился самый настоящий оргазм.

Испугавшись собственной неадекватной реакции на эту эротическую пытку, Сергей резко подался вперед, бормоча "да что я, сам ноги помыть не могу чт.." и спровоцировал очередную аварию, столкнувшись лоб в лоб с поднявшей голову Лилией Андреевной. Господи, да он за всю жизнь не попадал в такое количество дурацких и неловких положений, сколько за последние сутки.

— Больно? — доконала его сочувствием женщина.

Нет, это уже просто выше его сил.

— Знаете, что, Лилия Андреевна, я, пожалуй, справлюсь сам. И вообще — поздно уже и все-такое… — Ну красавец ты, Серега, человек тебе помогает, а ты выпроваживать ее кидаешься. Но если так и дальше пойдет, сидеть ему завтра в кутузке по обвинению в нападении и принуждении. Вот только к чему первым делом принуждать станет, он еще и сам не понял. То ли непотребностями всякими заниматься, то ли пирожков напечь.

Возражать и настаивать Лилия Андреевна не стала, только кивнула на бутылку с коричневой бормотухой.

— Это настойка прополиса. Очень хорошо обеззараживает и раны заживляет. Обработайте царапины, — быстро дойдя до двери, она обернулась: — Я завтра загляну вас проверить и все заберу. Спокойной ночи, Сергей Михайлович.

Покосившись на бутылку, Сергей оттолкнул ее подальше, как будто она кусалась.

— На фиг, молока мне на сегодня выше крыши. В задницу еще и народные средства, а то и до утра не дотяну.

Кое-как избавившись от колючек, он обтер ранки антибактериальными салфетками и, кряхтя и охая, дошел до спальни. Повалился лицом вниз и блаженно вздохнул, почти сразу начиная погружаться в дрему.

— КУ-У-УПИ МУШМУЛУ-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У, — раздалось где-то прямо под окном, и Сергей злобно оскалился, натягивая подушку на голову. Ну ладно, стервь пернатая, ты сам нарвался. Война так война.

ГЛАВА 5

вбитвепобедительная, в которой главный герой геройски изгоняет наглого похитителя ночного сна со своей законной территории

Двадцать три раза, именно столько раз проорал горластый мерзавец, прежде чем наступила тишина, в которую уже и не верилось. Сон как рукой сняло, и Сергей лежал, настороженно вслушиваясь, морально готовясь к новой акустической атаке. Но, очевидно, петух удовольствовался своей победой или просто выдохся. Ничего-ничего, торжествуй пока, поганец. Пытаясь наконец уснуть, Сергей стал считать про себя овец, уныло констатируя, что баран-то тут, похоже, всего один — он сам. Это же надо было умудриться купить чертов дом с таким обременением. Как уснул и сам не понял, зато проснулся мгновенно, когда по мозгам треснуло очередным "Ку-у-у-у-упи-и-и".

Сергей сел на кровати, чувствуя себя зомби. Очень своеобразным, надо сказать, зомби, любимым блюдом которого являются куриные мозги.

Посмотрел на часы — пять минут восьмого. Ладно, пришло время взглянуть своему врагу в лицо… или что там у петухов? Выглянув из окна спальни, Сергей обозрел территорию внезапного междоусобного конфликта. Противника нигде не было видно. Придется осуществить вылазку непосредственно на место. Чувствуя себя героем-разведчиком, мужчина вышел во двор и, крадучись, стал обходить дом, внимательно на этот раз глядя под ноги. Холоднючая роса буквально обожгла пальцы ног в шлепанцах, заставляя их рефлекторно поджаться. Петух был обнаружен у сарая в глубине двора, и, судя по пристальному взгляду одного блестящего глаза-бусины, засек он Сергея первым. М-дя, потеря тактического преимущества в виде внезапности получается. Тфу. Понесло в самом деле.

— Ну вот мы и встретились, — ухмыльнулся Сергей, пренебрежительно рассматривая тщедушное тельце коварного истребителя его нервных клеток.

Петух и в самом деле выглядел не слишком впечатляюще — ростом едва ли сантиметров тридцать, с ярким черно-красным оперением, гладким, перышко к перышку, отливающим зеленым блеском, словно и не живой вовсе, а вырезанная искусным мастером статуэтка из полудрагоценного поделочного камня. Где в этом шибздике только могли рождаться те дурные децибелы?

— Имей в виду, ты выселен. Пшол вон. Выметайся по-хорошему, — счел нужным сообщить своему пернатому визави мужчина, в ответ петух только повернул голову, посмотрел на него вторым глазом, а потом, потеряв интерес, стал скрести ногами и что-то там выклевывать. Хотя Сергей не без оснований подозревал, что дело совсем не в гастрономическом интересе, а в желании продемонстрировать полное пренебрежение к его словам.

— Кыш отсюда, — начал заводиться Сергей и махнул руками. — Иди выноси мозг кому-то другому.

Ага, теперь-то он привлек внимание проклятой птицы. Издав возмущенное "Ку-у-уо-о", петух шарахнулся от него в кусты. Неужели все так просто? Воодушевившись легкой победой, Сергей схватил валявшуюся неподалеку палку и стал азартно колотить по зарослям, гоня мерзавца все дальше.

— Сергей Михайлович, Вы снова на тропе войны? — раздалось за спиной, и Сергей стремительно обернулся, но, увидев Лилию Андреевну, счел за благо тут же снова отвернуться. Она опять была в форме, а учитывая, что на нем из одежды были только спортивные штаны, данный факт грозил стать очередным поводом для его неловкости. Нет уж, премного благодарен. Вчера было более чем достаточно.

— Занимаюсь очисткой территории от паразитов, — почти огрызнулся Сергей, саданув по кустам своим орудием и прогнав петуха еще на пару метров. — Надеюсь, Вы, как представитель закона, не против?

— Нет, что Вы, пока не откопаете топор войны, не начнете им бросаться и Ваши действия не попадут в сферу моей ответственности. Только Вы уверены, что Ваши усилия принесут желаемые плоды?

— Пф-ф, — гордо фыркнул Сергей, тесня противника еще дальше. — Еще как уверен. Пусть этот гад ищет себе новое пристанище. Я его на своей земле терпеть не намерен.

— Ну, раз так, то хорошего Вам дня, — в последних словах ему, может, и послышался тонкий намек на насмешку, но Сергей сделал вид, что страшно занят своими победоносным продвижением к дальней границе участка и поворачиваться, дабы убедиться, не стал. Будут потом веснушки эти весь день перед глазами еще торчать — не сотрешь.

— И Вам так же, — только и буркнул он.

Прогнав пернатую заразу до забора, Сергей сначала кровожадно оскалился, наблюдая за метаниями птицы, а потом озадаченно почесал затылок. Вот что он теперь должен сделать? Зажать в углу и грохнуть палкой. Как-то это… перебор прям. Тогда поймать и вышвырнуть к чертям? Но петух решил сию дилемму самостоятельно. Громко захлопав крыльями, он взлетел на забор и спрыгнул на другую сторону. Подскочив к частоколу, Сергей с нескрываемым удовольствием наблюдал, как пернатая вражина улепетывает по ничейной земле к ближайшим зарослям, за которыми поблескивала речушка. Мужчина не постеснялся освистать беглеца и даже для верности швырнуть ему вслед палку.

— И не вздумай возвращаться, скотина, — проорал он и с довольным видом отправился завтракать…

ГЛАВА 6

каннибалосражательная, в которой главный герой, не разделяющий идеалы высокой кухни, предпочитает среднестатистическую пользительную мужицкую яишенку

— Моя прэ-э-э-элесть, — дурным фальцетом возопил Сергей, бахнув плоды трудов праведных по центру стола.

Если кто-то из дам думает, что эксперименты высокой кухни, размазанные по огромному квадратному блюду в стиле рисунков Сальвадора Дали, могут восхитить мужчину, то, вероятнее всего, с этим мужчиной что-то глубоко не так. И даже возможно предположение, что данный индивид мужского полу как бы не совсем, собственно, этого полу есть. Среднестатистический мужик скорее поймает кайф от тарелки борща или шницеля на полстола, чем от 50 грамм фуагра, погребенных под внушительным стогом издевательски полезной зелени. Ну, оно понятное дело, товарисчи не от мира сего, готовые на нечеловеческие жертвы во имя непонятно чего, а именно: вегетарианцы, веганы, сыроеды, фрутоеды и даже бретарианцы (в мире зафиксировано аж 5000 таких дуралеев), периодически затесываются и в наши ряды, но процент их ничтожен.

Понятия, принципы, равно как и рецепты высокой кухни были для Сергея понятиями расплывчатыми и (после одного-единственного похода в модный ресторан молекулярной кухни с бывшей, ставшей бывшей именно после данного мероприятия) даже вредными для здоровья. Так что уж в плане жратвы Сергей не стеснялся причислять себя к среднестатистическому, самому что ни на есть обыкновенному мужику. Поэтому яишенку он себе соорудил тоже… вполне себе среднестатистическую и для мужского здоровья безусловно пользительную: шмат сала, порубленный как придется, луковица одна средняя, порезанная почти кольцами, пара помидорок, попиленных туповатым ножом на четыре кривеньких кружочка, и пяток яиц, заливших этот радующий глаз шкворчащий натюрморт.

Радующая нескромными размерами сковородка воцарилась в центре и молча повелела:

— Хлеба. И пока обойдемся без зрелищ.

Заложник революционной ситуации желудка, который отказывался и далее терпеть издевательства и лишения, поплелся обратно к кухонному столу, чтобы нарезать основы мирного правления любого государя. Толстый ломоть хлеба действительно прекрасно дополнил бы королеву утренней еды, оттенив ее царственный вкус и позволив вымокать в конце пиршества самый смак с донышка сковородки.

"Надо бы нож поточить", — подумалось опять Сергею.

— КУ-У-У-УПИ-И-ИТЬ, — внес с подоконника кухни предложение заклятый враг.

"Убить. Сперва убить", — озвучил окончательное решение внутренний самец, вспомнивший о своем статусе альфы, глядя на фонтанчик крови, тугими толчками вытекающий из распанаханного тупым ножом пальца.

— Ах ты… — взвыл Сергей и рванул к пернатому провокатору, но тот с легкостью перепорхнул на ветку яблони, росшей под окном. Не обращая внимания на лучи смерти, щедро льющиеся из пылающих праведным гневом очей своего оппонента, петух вытянулся во весь рост, запрокинул голову и раздул грудь, явно собираясь издать вопль подлого торжества.

Издав рев, устрашивший бы и тиранозавра, Сергей перехватил нож лезвием вниз, как натуральный головорез, и практически снес молодецким плечом дверь, вылетая во двор. Отскочив от стены, незаслуженно обиженный предмет интерьера долбанул его по заднице, придавая больше ускорения. Но, оббежав дом, мужчина не обнаружил никаких следов сатанинского отродья в перьях. Подозрительно он осмотрел окрестности, кроны деревьев, даже на крыше заглянул. Не могло же ему причудиться, не настолько у него уже нервы не в порядке. Крадучись, он дважды обошел вокруг дома и, сдавшись, поплелся к двери, под аккомпанемент вконец озверевшего желудка. Но едва вошел, замер как вкопанный, увидев петуха, с невозмутимым видом долбящего что-то прямо в его сковородке с кулинарным великолепием. От избытка нахлынувших чувств у голодного страдальца даже голос отнялся, и он, только невнятно промычав, указал ножом на коварного грабителя, будто просто поверить не мог, что такая наглость может вообще существовать в принципе. Заметив и самого хозяина дома, и его живую заинтересованность в собственной персоне, петух, издав свое издевательское "Куо-о", отпрыгнул от сковородки, попутно скинув хлеб, и замер, уставившись одним глазом. Тягучая капля желтка свесилась с его клюва и смачно шлепнулась на столешницу, став последней каплей и для Сергея.

— Сука. Ты еще и канибал, — завопил тот и метнул нож, сшибая остатки поруганного врагом завтрака на пол. Естественно, сам виновник погрома снова благополучно ретировался в окно, но Сергей уже принял судьбоносное решение и вмиг преисполнился убийственным спокойствием. Захлопнув окно, он уничтожил следы вторжения, игнорируя повышенное слюноотделение и заунывные песни нутра, перебинтовал, как смог, палец и переоделся. Усаживаясь в автомобиль, он бросил обещающий скорую расправу взгляд на разноцветное пернатое воплощение Мефистофеля, и с визгом выехал со двора.

Но тут же был вынужден затормозить, от неожиданности едва не расквасив нос об руль. Потому что давешняя знакомая — отравительница баба Надя, стояла прямо на дороге и даже не думала посторониться, наоборот, подошла и ткнула пальцем в стекло на его водительской двери. То, что старость надо уважать, Сергей не мог забыть даже будучи очень злым и голодным, поэтому послушно нажал кнопку, опуская преграду.

— Доброе утро, — поздоровался он первым, снова смущенный тем, как пристально рассматривает его эта странная пожилая женщина. Не с вежливой имитацией интереса или нездоровым любопытством из разряда "Скажи мне, что у тебя плохого", а так, словно ей не плевать на него, вообще постороннего человека, и это по-настоящему сбивало с толку.

— Что-то не похоже, что тебе оно доброе. Вон сбледнул, хужей вчерашнего стал, — Да уж, ходить огородами бабуля явно не собиралась. — Чай не жрамши ниче с утра?

Сергей честно хотел все отрицать, но зверское рычание желудка спалило его с потрохами. Только и осталось, что пораженчески сглотнуть.

— Вылазь давай, — скомандовала баб Надя. — А то помрешь еще, а люди скажут, ты куды, Надька, сморела, что сосед-он твой с голоду помер у тябя под боком. Вылазь, сказала.

ГЛАВА 7

 вопросызадавательная, в которой главный герой оказывается не только досыта накормлен, но и с пристрастием допрошен

Усадив гостя за большой стол, одним боком притулившийся к стенке огромной русской печи, бабка поставила перед ним глубокую тарелку с крупными ломтями желтоватого творога, алеющего всполохами давленой клубники и сверкающим песчинками крупного сахарного песка. Следом за тарелкой на столе материализовалась младшая сестра глиняного монстра, принесшего в жизнь городского жителя не забываемые пасторальные ночные пейзажи, прекрасно обозреваемые из щелей нужника.

— На-тко, творожку со сливочками свежими. Токма ты это, смори мне, не вздумай нынче огурцов зеленых поесть. А то знаю я вас, городских. Ох и непутевые вы.

— А что не так с зелеными огурцами? — искренне удивился Сергей.

— Да усе так с ими, токмо вот не соседствуют оне ни с молочком, ни со сливочками. Так не соседствуют, что ни Боже мой как просраться можно, ох, спаси душу грешную, что ж я к столу-то такое говорю. Капустку вот квашеную можно, аль груздей тоже. А вот огурья свежие — ни-ни.

"Ой, дура-а-ак", — захихикал дебил.

"Сам дурак, гы-гы-гы, — передразнил Сергей. — Откуда бы мне знать, что это несовместимые продукты. Значит, зря на бабку грешил".

— …с медком. Ты какой большее полюбляешь — в сотах аль такой — выгнанный?

— Ась? — переспросил погрузившийся во внутренний диалог Сергей.

— Грю, вон булка есть, свежая, вчерашняя, можешь с медком закусить.

— А, нет, спасибо. Я уже наелся. Правда. Очень вкусно. — Сергей даже уже немного привстал на стуле, обозначив готовность откланяться и не напрягать боле гостеприимную хозяйку. Но не тут-то было.

— Вот и хорошо, что наелся. На голодный желудок разговоры-то вести — последнее дело, — хитро сверкнула глазами местная бабка-ежка, на что Сергей чуть было не ляпнул: "А как же в баньке попарить да спать уложить?" Но благоразумие, глядя на примостившиеся у печи настоящие ухваты и огромную деревянную лопату, на которой его, скорее всего, на этих словах засунули бы в печь, пересилило взыгравшую было богатырскую силушку, и он с тихим вздохом послушно умостил зад обратно на стул.

— А и вот скажи-ка мне, Сергей батькович, жанат ли, иль баба есть, дети, родители, работаешь где, живешь как, много ль пьешь? — напевной скороговоркой выдохнула баба Надя.

"Ох, не расплатишься за творожок и сливочки", — покачал головой дебил.

"Засада", — уныло согласился Сергей.

— Не женат, детей нет, родители… родители живы-здоровы, — с легкой запинкой оттарабанил Сергей. — Работаю, ну, работаю, да. В конторе одной. Э-э-э, экономистом, — признаваться бабке, что является трейдером, зарабатывающим себе и другим на валютном рынке, он не решился. Во-первых, бабка все равно не поймет сути его деятельности, во-вторых, еще подумает, чего доброго, что он миллионер, гребущий деньги лопатой, не-е-е, чур-чур, обойдемся без подробностей.

— Экономистом? — удивилась бабка, окинув его внимательным взглядом с головы до ног. — Ох, горемычный. Да как же тебя угораздило-то? Аль совсем со здоровьем плохо?

И столько неподдельного сострадания и участия было в ее глазах, что Сергей невольно ощутил себя и правда беднягой горемычным. Но пересилил жалость к себе и все же спросил:

— А что не так с профессией экономиста?

— Да как же? — снова поразилась недогадливости гостя бабка. — Это ж какой нормальный здоровый мужик пойдет с бумажками ковыряться в пыльном кабинете, а? Токмо с детства хилый да болезный. Здоровые, оне вон в армию идут, в полицию, али там инженером на завод, егерем опять же, да на лесопилку. А хучь и трактористом — тоже здоровья немало надо, особливо по страде-то. Оно ж как — сильные должны работать работу для сильных, а слабые — для слабых. Вот и спрашиваю — болел небось в детстве?

На такую нехитрую бабкину логику Сергей даже не нашелся, что сказать. В голове мелькали аргументы вместе с фактами о механизации и автоматизации множества работ, требующих простой грубой силы, и о редкости таланта, вернее сказать, настоящего нюха на прибыль от заключаемой сделки, без которой ни один брокер не продержится и сезона на бирже. Но все их пришлось проглотить. Именно в этот момент Сергей понял смысл присказки, которую однажды услышал от одной знакомой женщины, рассказавшей, как переспала с мужиком, который ей ну вот ни капельки не нравился: "Ой, да ему легче дать, чем объяснить, почему не хочешь".

— Болел, — "чистосердечно" выдал страшную тайну допрашиваемый.

— А чем болел-то? Свинкой болел? А желтухой? А этой, как ить ее, краснухой, во, — не унималась интервьюэрша.

"Она точно не из военкомата?" — опасливо поежился дебил.

"Пора линять", — принял решение наевшийся пленник.

— Э-э-э, Надежда, простите, не знаю, как по отчеству. Вы меня простите, очень вкусно было, правда. И интересно. Но, знаете, у меня тут дел еще немало. Сами понимаете — только приехал, не все распаковал. Творог — вкуснейший, в городе такого не найдешь. Если позволите, я был бы рад покупать именно у Вас два-три раза в неделю. И молоко. И сливки тоже, — проговаривая все это, Сергей прижал руку к сердцу, как бы подчеркивая искренность своих слов, и начал медленно привставать со стула. Процесс этот он старался произвести со скоростью знаменитого Махмуда Эсамбаева в его знаменитом "Золотом боге", то есть так, чтобы бабка и не увидела, что он встает до ее разрешения.

— Ага, ну ладно, коль спешишь, — неожиданно легко смилостивилась соседка. — Ток ты так и не ответил — баба есть аль нет?

"…ты, Сергуня, деда слушай и на ус на свой сопливый-то мотай, — выдыхая горько-сладкий густой дым собственноручно выращиваемого самосада, басил дед — станичный атаман из самой что ни на есть настоящей кубанской вольницы. — Баба должна быть жопаста и титяста. Шобы, значицо, сынов тебе крепких рОдить и выкормить, понял? А енти вот нонче модные моли бледные — тьху одним словом. Смотреть-то глазам больно, а уж вдуть так и вовсе страшно — а ну как сломаитцо? И цыть мне. Не кривися, малой больно, на деда кривиться. Сам вот подумай, — и дед начал загибать мозолистые узловатые пальцы, которыми, несмотря на почтенный девятый десяток, по-прежнему мог согнуть пусть не подкову, но нехилый такой железный пруток: — Днем хто по хозяйству цельный день крутится? Баба. А за скотиной ходит да жрать на всю семью хто готовит? Баба. А детей кто рожает? А ночью к ребетенку хто первым подрывается? Опять же баба. А ежель в ей весу три пуда от силы — откеля мОчи взяться? А окромя ребетенка ночью ей ишшо мужика своего обскакать надо? Надо. А иначе мужик другую пойдеть объезжать, а ты шо думал? Мужик — скотина-то норовистая, ему рука крепкая нужна, такая, шоб и за чуб, и за корень могла оттаскать так, чтобы спал токмо на своей лавке и пузыри счастливые во сне пускал…"

Вспомнив тонкую фигурку Юли, ее нежные ручки с идеальным маникюром, брезгливое выражение на лице при укладке чашек после утреннего кофе в посудомоечную машину, ее "Серюня, ну давай лучше в наш любимый ресторан сходим" и готовность тусить ежевечерне, Сергей ответил совершенно честно:

— Нет. Бабы у меня нет.

ГЛАВА 8

медосымательная, в которой главному герою искренне советуют держаться подальше от особо опасного объекта

— НАСТЬКА, — гаркнул вдруг в сенях мужской голос.

Соседка, секунду назад светившаяся искренней лучистой улыбкой, вмиг превратилась в ту самую ведьму, испугавшую Сергея в первую встречу соколиным пронзительным взором, и завопила в ответ:

— Ах ты ж окаянный. Опять приперси.

Дверь в хату распахнулась, и взору сытого экономиста предстал очередной харАктерный деревенский персонаж: высокий худющий дед, опирающийся на суковатую крепкую палку ростом с него, в выцветшей кепке, держащейся на крупных, слегка оттопыренных мощных ушных раковинах, в ватнике и валенках, несмотря на летнюю жару, и офигенски дорогих очочках в тонкой металлической оправе — уж Сергей, посадивший за компьютером зрение и вынужденный носить очки для работы, разбирался в дорогой диоптрии.

— НАСТЬКА. ХОДЬ СЮДЫ, — снова заорал дед.

"Уй, е-мое, да что ж они все такие громкие", — пошурудил пальцем в ухе оглохший дебил.

"Местный колорит?" — предположил Сергей.

— Да че ж ты так орешь, шальной, — закричала в ответ баба Надя.

— АСЬ? — переспросил обладатель мощнейшего природного долби-сарраунд.

— Че притащилси? — переформулировала вопрос соседка, добавив децибел.

— А ТЫ ЧЕГО КРИЧИШЬ НА МЕНЯ? — возмутился некуртуазностью вопроса дед.

— Да тьфу на тебя, дрыщ глухой, — махнула рукой баб Надя и повернулась к Сергею, чтобы, очевидно, что-то сказать.

— Я НЕ ГЛУХОЙ, — рассердился посетитель и даже пристукнул палкой от негодования. — ЭТО ТЫ ВЕЧНО МЯМЛИШЬ, ХРЕН ПОЙМЕШЬ ТЯБЯ.

— Да йди ты отселя. Дай с человеком нормальным пообщаться. Пристал, что твой слепень, пока не хлопнешь — не угомонится, — раскраснелась бабка, уперев руки в боки.

— НАСТЬКА, МНЕ МЕД НАДО СЫМАТЬ. ХОДИ СО МНОЙ. ПОМОГАТЬ БУДЕШЬ, — поставил в известность дед и, не дождавшись ответа, развернулся и двинул на выход.

— Не называй меня Настькой. Сколько раз говорила, — высунувшись в окно, погрозила кулаком баба Надя, на что "дрыщ" вполголоса пробубнел:

— Анастасия Ни-и-иловна, — и ехидно подмигнул разъяренной бабке, сняв при этом кепарь и совершив им замысловатое движение в воздухе, очевидно, призванное обозначить вежливый поклон.

— Ат, зар-р-раза, — смачно сплюнула, как наконец-то выяснилось, Анастасия Ниловна и повернулась к таращившему на нее глаза Сергею. — А ты, милок, не слушай этого пердуна старого, зови меня бабой Надей. Мне так ловчее. Ну, зар-р-раза. Мед ему сымать надо, — передразнила сердито сверкнувшая глазами фурия, но, наскоро попрощавшись со спасенным от голодной смерти соседом, засеменила в сторону огромного деревянного шкафа, приговаривая:

— А хде ж мой платок белый, куды ж я в цветастом-от к пчелам сунусь?

Набитое брюхо оказалось не только глухо к учению, но еще и величаво отмахнулось от утренних кровожадных устремлений альфа-натуры к справедливому возмездию. Умиротворенный деревенской домашней кисломолочкой ЖКТ распространил по членам сытую негу и вальяжную ленность. Через час, повалявшись на диване и даже слегка вздремнув, теша осчастливленную утробу, новоявленный сельский житель решил, так сказать, провести рекогносцировку на местности и пройтись по ближайшим улочкам, надеясь отыскать в этом прелестном среднерусском Эдеме некие признаки цивилизации в виде магазина с проверенными городскими продуктами, возможно, почтамт, дай Бог, аптеку или медпункт, автобусную остановку и прочие первые к взятию в условиях успешного восстания по заветам Ильича опорные пункты административной единицы, гордо именующей себя село Апольня.

Широкая утоптанная глинистая (чи суглинистая, Сергей не особо в этом разбирался, но красноватый цвет грунта приметил) дорога пролегала прямо рядом с его домом. Взглянув направо, мужчина увидел лишь несколько домов, судя по виду, пустующих, и примерно на расстоянии двухсот метров даже перечеркнутый знак, за которым лишь шумел высокой стеной густой мрачноватый лес.

"О. Нам налево. Люблю туда ходить", — радостно возвестил дебил.

"Ну, значит, сегодня идем налево. Уговорил, чертяка красноречивый", — согласился Сергей и, насвистывая незамысловатую мелодию, неспешно двинулся по щедро залитой июльским полуденным солнцем улице.

В деревне кипела жизнь: брехали на проходящего мимо незнакомца псы, кудахтали куры во дворах, где-то звучал детский плач и успокаивающее курлыканье женщины, сидевшие на лавках бабки в цветастых платках звонко здоровкались, нет-нет да и спрашивая: "Ты Палны, чо ле, сынок? Аль Мишкин?" На что Сергей лишь вежливо улыбался и отрицательно качал головой, не забыв, разумеется, учтиво вернуть пожелание здоровья. Уткнувшись в огроменную лужу ржаво-коричневого цвета, разлившуюся на всю прошпекту, Сергей решил свернуть с основной многополосной трассы и обойти через неприметную тропку между двумя здоровенными дворами. А через десять метров благолепной тишины на него обрушились знакомые голоса.

— Да шоб тебя бесы взяли, сучий потрох.

— ДЫК ДЕРЖИ ОТСЕЛЯ, МНЕ ОТТЕЛЬ ВЗЯТЬСЯ НЕ МОЖНО НИКАК.

— Да шоб тябе… Уй. Пшла, зараза.

— АТ, ИБИЕГОЗАНОГУ. ТЫ РУКАМИ НЕ МАХАЙ. ТЫ РАМУ-ТО ДЕРЖИ, КОМУ СКАЗАЛ.

— Ай, к… ую иди, пень старый. Уж пятая ужалила.

— А МЕНЯ ДЕСЯТАЯ, ДУРА ТОЖ МНЕ МОЛОДАЯ. КУРИ СЮДОЙ. ДА ЖАМКАЙ ТЫ ЕГО, КАК МУЖИКА ЖАМКАТЬ НАДО. ЗАБЫЛА, ЧО ЛЕ?

— Ат я тябе пожамкаю. Так пожамкаю, что… Ай. Да в… уй твой мед. Я лучшее у Кольки Гугнавого возьму, чем с тобой ишшо раз… А-а-а. Две сразу. Ох божечки. Хучь одуван в твоем огороде есть?

— ТЕБЕ ЗАЧЕМ?

— За надом. Растереть и приложить. Ох матушка, Царица небесная, жжет-то как.

— НАССАТЬ МОГУ, ТОЖЕ ЛЕГШЕЕТ, ЕЖЛИ НАССАТЬ ВОВРЕМЯ.

— Да в рот себе нассы, дурень колченогий, охренел совсем.

Завороженный экспрессией диалога двух уважаемых пожилых пчеловодов, Сергей аккуратно привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за высокий плотный забор.

— Ой, дядь, ты лучшее не суйся туды, — посоветовал детский голос из-за спины. — Оне когда мед у двоих сымають, пчелы дуже злые потом становятся, точно псы цепные. Надо было мамку им звать. У нее пчелы будто ручные совсем — не жалют, не кИдаются.

На расстоянии пары метров стоял, поддерживая здоровущий взрослый велосипед и настороженно зыркая по сторонам, рыжий пацаненок — Тоха, кажись.

— Да и ба с Лексеичем сейчас тож будут… не в духах. Пошли-ка отселя, пока и нам не досталось, — явно наученный горьким опытом младой абориген просунул ногу под высокую раму древнего драндулета и, скособочившись, но умудряясь при этом как-то держать равновесие, двинул по тропинке. Подальше от особо опасного объекта.

ГЛАВА 9

душещипательная, в которой главный герой невольно задумывается о несовершенстве трудового законодательства и крайне скромно оценивает свою весовую категорию

Реалити-шоу за забором было чрезвычайно занимательным, но предупреждению Сергей все же внял и за несколько шагов нагнал пацаненка, пристроившись рядом. Конечно, он не воспылал внезапной любовью к общению с детьми, но этот, по крайней мере, был уже самостоятельно передвигающимся и внятно говорящим, что являлось в глазах мужчины огромным преимуществом и поводом не попытаться сразу скрыться в неизвестном направлении. К тому же после утреннего допроса душа Сергея требовала компенсации в виде встречного потока информации, а мелкий казался вполне подходящим источником.

— А мама у тебя кто? — разумеется, Сергей, сложив два и два, догадался уже, что Тоха является отпрыском госпожи участковой, к тому же неуловимое внешнее сходство было очевидным. Но ведь существовала вероятность того, что мелкий приходится ей, скажем, племянником. Вот и с чего его вообще занимает сей вопрос? Да потому что для появления на свет этих самых детей требовалось обычно два родителя, сюда-то вряд ли докатились феминистские веяния и мода рожать ребенка "для себя", воспользовавшись спермой безымянного донора. А значит, предположительно, где-то существовал мужик, вполне вероятно, даже законный супруг Лилии Андреевны, который мог оказаться совсем не рад ее ночным визитам к соседу. Воображению Сергея неожиданно явился здоровенный рыжий детина, причем с длинной штакетиной наперевес. Так, стоп. Почему это "визиты" во множественном числе?

— Мамка у меня участковый, — покосился на него мальчишка так, будто не знать таких вещей не просто странно, а прямо-таки кощунственно. Типа как быть не в курсе, кто сейчас президент.

— А отец твой где работает? — Очень тонко, Серега. И куда только девалась твоя способность нутром чуять, какой подход нужен к каждому инвестору, за который тебя так ценили партнеры?

Пацан дернул головой, отворачиваясь, и громко засопел, худенькие плечики опустились, так что оттопырились под линялой майкой острые ключицы.

— Нету папки, — буркнул он дрогнувшим голосом. — Погиб он. На пожаре.

— М-м-м, — вербальное выражение сочувствия никогда не было сильной стороной Сергея. Не потому что он этого самого сочувствия не испытывал, тут уж, скорее, наоборот. Просто в его жизни не случилось как-то настоящих потерь. Родители живы, хоть и развелись, но без скандалов и драмы. Ну не нравились ему ни новый муж матери, ни слишком молодая супруга отца, но это же не трагедия. Свел общение к звонкам по праздникам, и все на этом. Друзья тоже живы-здоровы. Даже расставания с женщинами Сергею всегда давались легко: ни тебе запоев, разбитого сердца, ночных СМС с проникновенными текстами, ни одного-единственного мордобоя, на худой конец, разошлись и ладно. Короче, когда он сталкивался фактом, что кто-то пережил реальную утрату, то страшно терялся, ощущая себя вроде как виноватым за то, что все-то у него в жизни благополучно и проблемы если и есть, то все какие-то мелкие по сравнению с тем, что довелось испытать другим. Вот и сейчас он понятия не имел, как реагировать на то, что его вот так остро резануло по чему-то неожиданно чувствительному этой ломкостью в пацанячем голосе, и ляпнул первое, что в голову пришло:

— Давно?

— Уж четыре года как. Я малой совсем был, — буркнул Тоха. — Папка у нас пожарный был.

— Героическая профессия, — рассеянно отметил Сергей, вспоминая причитания бабы Нади, когда сказал, кем сам работает.

— О, вон и мамка с лесопилки едет, — обрадованно вскрикнул Тоха, и Сергей увидел дальше по улице белую "Ниву". Творение отечественного автопрома явно каких-то лохматых годов производства прыгало и покачивалось на ухабах, победно преодолевало глубокие колеи, натужно подвывая движком и скрипя всеми своими уставшими от жизни такой железными членами. Поравнявшись с ними, Лилия Андреевна остановила машину, но глушить не стала.

— Здравствуйте еще раз, Сергей Михайлович, — поздоровалась она, посмотрела на сына и улыбнулась так, что у Сергея аж дыхание перехватило. Неприкрытая нежность и прямо-таки обожание лучились от этой женщины, щедро изливаясь на мальчишку, невольно задевая и его. Самым вроде краешком, но достаточно для того, чтобы Сергей застыл немым чурбаном, неотрывно пялясь на эти ямочки на щеках и крошечные лучики-морщинки вокруг ярко-голубых глаз.

— Малыш, у нас все в порядке? — спросила госпожа участковый, и Тоха тут же недовольно скривился и покраснел, смущенно покосившись на Сергея.

— Мам, ну какой я тебе малыш? — недовольно буркнул он. — Нормально все. Баб Надя с Лексеичем мед сымают.

— Сильно шумят? — нахмурилась Лилия Андреевна.

— Да как всегда, — отмахнулся пацан. — Ма, я к Ваньке на часик смотаюсь?

— Но только на час, — сделала строгое лицо женщина, но улыбка из ее глаз никуда не исчезла. — А то знаю я вас. И чтобы на речку без взрослых ни ногой.

— Ла-а-адно, — протянул Тоха уже на ходу. — Пока, дядь Сережа.

Лилия Андреевна, развернувшись на сиденье, не просто проводила сына взглядом, а будто обласкала его тощую фигурку, и у Сергея что-то внутри заскреблось… ревнивое, что ли. Вот ведь ерунда.

— Вас подвезти куда-нибудь, Сергей Михайлович?

— Да я, собственно, магазин искал.

— Ну тогда Вам точно не туда. Хотите покажу?

В магазин он хотел, а вот оказываться слишком близко к ней — нет. Потому что тогда начинало хотеться совсем уже не еды. Но не стоять же столбом. Открыв дверцу, издавшую истошный скрип, Сергей забрался в салон, усаживаясь на потрепанное жизнью сидение, которое тут же нежно приникло к его заднице и спине всеми своими пружинами. С первого раза дверь не закрылась.

— Сильнее надо, — прокомментировала Лилия Андреевна и, стремительно перегнувшись через него, чуть ли не укладывая грудь на его колени, шарахнула дверью так, что он совершенно точно оглох на одно ухо. Великолепно, он теперь контуженый придурок со стояком. Хорошо хоть Лилия Андреевна смотрит на дорогу, а не на него, ерзающего в тщетных попытках пристроить свою проблему поудобнее.

Притормозив около двора, где происходило представление, на веки вечные врезавшееся в память Сергея, Лилия Андреевна открыла дверцу и, выскользнув из машины, встала на подножку.

— Ма-а-ам, — закричала она. — Вам помощь нужна?

— Да иди ты, Лилька, отсель, — "вежливо" ответили ей с той стороны забора. — Небось сами не безрукие.

Нисколько не обидевшись, Лилия Андреевна села за руль.

— Вот уж… неугомонные. Один глуховатый, другой психоватый. Как вместе соберутся — так хоть святых выноси, — с едва сдерживаемой улыбкой прокомментировала затихающую за забором бурю эмоций участковый. — Ну что, в магазин? — переспросила она Сергея, и он кивнул, все еще прислушиваясь к переругиваниям двух отечественных производителей меда, которые странным образом стали напоминать уже некий… флирт, что ли.

От молчания было неловко, и Сергей спросил первое, что пришло на ум:

— А у вас так принято — к родителям на "Вы" обращаться?

— С чего Вы взяли, Сергей Михайлович?

— Ну Вы же Анастасию Ниловну на "Вы" называете.

— Так она мне не мама, — горько улыбнувшись, вздохнула участковый. — Свекровь она моя. У меня родителей и вовсе нет. Детдомовская я. А как мужа моего, Аркаши… — голос ее дрогнул, и она закашлялась, — как Аркаши не стало и мы с Антошенькой одни в городе остались, так она и забрала нас к себе. Так и сказала: "Чем по одиночке выть да на судьбину тяжкую бабскую жалиться, давай-ка у двоих Антоху рОстить будем".

— И что, согласились? — Нет, ему не понять, что можно ощущать в такой ситуации. Он и пытаться не будет.

— Ну… сперва поупиралась, конечно, — покачала головой Лилия Андреевна, сосредоточившись на объезде очередной огромной лужи. — Все же у меня неплохое образование юридическое, я к тому времени и на работу уже вышла, думала карьеру строить, адвокатом хотела стать по семейным делам. У меня это неплохо стало получаться. Прямо с первого дела порученного. А потом Антошка заболел, как раз перед важным судом. В ясли не отведешь, на няню тогда денег и не было, в общем, не пошла я на тот суд. Ну и… на следующий же день позвонили и вежливо попросили из конторы.

Да уж, город есть город. Личные трудности никого не колышут, когда они мешают профессиональной деятельности. Сергей внутренне поежился, вспомнив, как полгода назад с их фирмы вот так же "ушли" мать-одиночку с чересчур часто болеющими детьми. Странно, что никто, даже коллеги женщины, особо ее не жалел. Всем плевать.

— И вот села я вечером на кухне, Антоху качаю, а он горит весь, полыхает прям. И думаю — а и правду говорит свекровь: вдвоем нам будет легче ребенка вырастить. Ее сюда не вытащишь — как деревенского жителя, привыкшего к таким просторам, в однокомнатной клетушке на девятом этаже заставить ютиться? Да и хозяйство у нее большое тогда еще совсем было. А в деревне тогда уже пару месяцев как вакансию участкового не могли заполнить. Ну я и согласилась. Носом в районе правда покрутили, мол, баба, да еще и не из полицейской академии. Но тут и баб Надя выступила, да и деваться им особо некуда было. Так и оказались мы с Антошей из редких гостей постоянными жителями этого села.

— И что, совсем не скучаете по городу, Лилия Андреевна? Все-таки цивилизация, перспективы… — Понятное дело, деревня хороша здоровье поправить (не сказать, что ему это пока удается), но на совсем… Нет уж, он бы так ни за что не смог. Не его это все однозначно.

— Да не особо, — пожала плечами госпожа участковый. — Здесь не надо соответствовать ничьим ожиданиям, пытаться дотянуться до очередной ступеньки в статусе, знай живи себе по совести. Ленивому-то тут не выжить, это да. А вот работящий ни голодным, ни холодным в деревне не останется. Одна беда — молодежь в свои семнадцать — восемнадцать этого не осознает и бежит, а мужики, те, что повзрослее, э-э-эх, пьют тут многие, конечно. Не понимаю я, чего им не хватает.

Как раз в этот момент они поравнялись с одноэтажным зданием с выгоревшей вывеской "Ветерок", перед которым вели бурную беседу три женщины. Едва заметив машину, они развернулись, переглянулись, обменявшись быстрыми репликами, и уставились на него через лобовое так пристально, что у Сергея возникло подозрение, что говорили только что именно о нем. При этом самая молодая из женщин, рослая такая дама очень в теле, крашеная блондинка лет тридцати пяти, тут же приосанилась и расплылась в чрезвычайно соблазнительной (на ее взгляд) улыбке, от которой мужчине резко расхотелось в магазин.

— Мы приехали, — сообщила Лилия Андреевна, кивая на здание со свежей побелкой.

— А Вам… м-хм… самой ничего в магазине не надо? — с тоской протянул Сергей, наблюдая за тем, как дамочка на улице все больше приходила в состояние повышенной боевой готовности, поправляя здоровенные серьги.

— А мне показалось, что Вы и самостоятельно умеете отбиваться от деревенских хищниц, — прищурилась женщина, едва заметно улыбаясь.

— А мне что-то кажется, что это не моя весовая категория, — буркнул приговоренный к закланию городской агнец, выбираясь из машины.

ГЛАВА 10

людидобрыпосмотрительная, в которой главный герой вынужденно применяет персональное оружие массового поражения и демонстрирует поразительно глубокие познания отечественного автопрома

— Ладно, не оставлять же Вас на растерзание нашей местной белой акуле, — усмехнулась Лилия Андреевна и со вздохом выключила зажигание. — Только имейте в виду, что перед нами теперь маячит перспектива заводить эту колымагу с толкача.

Сергей подумал, что перспектива толкать этот металлолом его прельщает больше, чем необходимость держать возможную противобабскую оборону. Но едва госпожа участковая покинула салон, лучезарная выжидающая улыбочка на лице дородной местной красотки заметно померкла.

— Здрасте, Лиль Андревна, — хором поприветствовали две другие женщины их появление, а вот блондинка только недовольно поджала губы.

Едва они поравнялись, дамочка пропустила участковую и стремительно преградила Сергею путь, так что он налетел грудью на ее верхние зна-а-ачительно больше чем девяносто и едва не оказался на заднице.

— Извините, — буркнул мужчина, едва не заработав косоглазие, оттого что старательно избегал смотреть на "бохатсво", которое ему практически тыкали в лицо. Прямо дорожная подстава во всей красе.

— Мария Кирилловна я, — тут же перешла к активным действиям блондинка. — А Вы кто будете?

— Сергей Михайлович, — вежливо представился он, аккуратно пытаясь обойти сие препятствие на дороге. Но не тут-то было. Несмотря на внушительное сложение, дамочка переместилась словно ниндзя, опять подставляя его метущемуся взгляду обильное содержимое глубокого декольте своего яркого платья.

— А вы родственник Апраксинский будете, али как?

Да что же все тут считают свои долгом допросить его с пристрастием. Сергей мельком глянул вниз, на вздымающееся от дыхания море плоти. Еще и с применением спецсредств, наверняка запрещенных какой-нибудь Гаагской конвенцией.

— Нет, не родственник, — нахмурился Сергей, начиная раздражаться, и уже решительно обошел даму, догоняя ожидающую его на пороге Лилию Андреевну. Вот могла бы и помочь… как-нибудь.

— Дачник, значит. Тот, шо дом Чижовский купил? — и не подумали отстать он него.

— Он самый, — почти огрызнулся Сергей.

— Городской, значит. Сергей Михалыч, а Вам домработница не нужна? Я такого видного мужчину и обиходила бы, и согрела, и обласкала, — Нет, ну ни фига же себе. Теряться сия мадам явно не привыкла.

— Петрищева, оставь ты в покое человека, — наконец соизволила вмешаться представительница власти. — Сергей Михайлович, нам стоит поторопиться. Машина остынет, вообще не заведем.

Сергей весь аж встрепенулся от пробирающих его нутро строгих ноток в голосе Лилии Андреевны и решительно двинулся к двери.

— Ой, люди добрые, посмотрите вы на нее, — вскричала Петрищева за его спиной так зычно, что мужчина аж споткнулся. — В покое оставь ей. А ты чего же чужим мужикам жизни никакой не даешь? Помыкаешь, как будто у них своих баб нету, деньги отымаешь, рекетирша в погонах. Местных запугала, так мало тебе. Теперь еще и за приезжих взялася. Думаешь, управы на тебе не сыщется?

В процессе эмоционального монолога блондинка все наращивала громкость, демонстрируя мощь легких и трагизм, которой любая оперная дива позавидовала бы.

Откуда ни возьмись появились еще местные, причем все сугубо женского пола, и стали переглядываться и перешептываться как будто в предвкушении долгожданного представления.

— Сергей Михайлович, Вам же в магазин надо было, — спокойно сказала ему Лилия Андреевна и только после этого повернулась к скандалистке: — Гражданка Петрищева, Ваше право жаловаться в любые инстанции, вплоть до прокуратуры, если Вы считаете какие-то мои действия неправомерными.

Хотя тон участковой был холодно-официальным, на блондинку он подействовал словно ракетное топливо, которое плеснули в костер.

— Ах ты наглая какая. А то мы, простые люди, не в курсе, что у вас все схвачено, и жалуйся — не жалуйся, а все равно крайние мы будем.

— Гражданка Петрищева, не стоит обобщать себя с большинством жителей данного населенного пункта, — невозмутимо ответила участковая. — Если Ваш незаконный бизнес страдает от моей деятельности, то большинство семей этому как раз рады.

— Это кака-така деятельность? Докажи, — уже откровенно брала на горло деревенская фурия. — За руку не поймала, так что не бреши. А мужики чай сами не дети малые, право имеють тратить кровно заработанные на что хотят.

— То есть спускать их на вашу самогонку, вместо того чтобы нести своим женам и детям? — пренебрежительно уточнила Лилия Андреевна, по-прежнему не повышая голоса.

— А хучь бы и так, — Петрищева развернулась к зрителям. — У нас свободная страна или как? До каких пор терпеть будем, бабоньки, что эта… нашими мужиками помыкает.

— А ты не "мыкай", Машка, — раздался голос из толпы. — Мы так всем довольны, а у тебя-то и мужика своего нету, чтобы рот раскрывала.

При этой реплике словно по команде поднялся галдеж, и Сергею вдруг показалось, что его занесло в чертову птичью колонию, где все пытаются переорать соседа, высказывая свое мнение.

— С такими как Вы, Петрищева, боролась и бороться буду, и уж безразлично наблюдать за тем, как Вы набиваете свой карман, пока дети чьи-то копейками перебиваются, не собираюсь, — отрывисто произнесла Лилия Андреевна и развернулась, явно собираясь покинуть сие сборище, к огромному облегчению Сергея.

— Ах ты, зараза ментовская, — змеей зашипела ей в спину блондинка. — Допросишься, что пустят тебе добрые люди петуха красного.

Участковая дернулась так, будто эти слова тяжелым камнем саданули ей между лопаток, и споткнулась. Сергей перехватил опустошенный взгляд ее широко распахнутых глаз, шокированный, что видит в них самый настоящий страх и боль, хотя какое-то мгновение назад женщина была невозмутима. Сейчас же она побледнела до такой степени, что даже веснушки почти исчезли, и Сергей вдруг отчетливо понял, что она готова рухнуть в любую секунду.

Дед Матвей, чью богатырскую стать унаследовал Сергей, умудрился вместе с саженным разворотом плеч передать внуку умение в критической ситуации издавать громовой командирский "ряв". И, надо честно сказать, использовал его господин Никольский очень и очень редко. Сам боялся последствий, после того как от этого самого его "рява" уписался от страха соседский доберман, а сам сосед, схватившись за сердце, сполз на ближайшую скамеечку с реальным сердечным приступом.

Но разворачивающаяся на его глазах эпохальная битва амазонок, пожалуй, была тем самым поводом это самое средство массового поражения использовать.

— А-А-АТСТА-А-А-АВИ-И-И-ИТЬ, — взревел Сергей, и от гласа его трубного, казалось, даже дрогнули стекла магазинчика.

— Ой, матушки, — несмело пискнул женский голос в моментально воцарившейся тишине.

— Р-р-развели галдеж. Курицы, — добавил Сергей Михайлович чисто мужицкого, на кубанской вольнице почерпнутого скепсиса в отношении гендерной принадлежности дискутирующих.

— Гражданка Петрищева, Ваши угрозы в отношении участкового инспектора старшины Апраксиной были зафиксированы мною на вот это мобильное устройство, — он грозно потряс зловеще сверкнувшим на полуденном солнце айфоном. — Так же, как и все произошедшее только что. Желаете ознакомиться с видеоматериалами, на которых прекрасно слышно, что именно Вы говорите, а также отмечены все, — он обвел кровожадным взглядом притихшую стайку побледневших женщин, — повторяю, ВСЕ свидетели этой безобразной сцены? А? Желаете?

— Дусь, ты ш говорила, шо бабка Надька Людке шказала по шекрету, что он экономишт. А тут каратель какой-то на нашу голову, — прошамкал чей-то голос из толпы.

Да в гробу он, собственно, видал всю эту местную бакалею. Чай не помрет без хлеба и однопроцентного привычного кефира. Желание шоппинговать отнялось как и не бывало после такого выплеска. Подхватив Лилию Андреевну под локоток, Сергей двинул к машине сквозь притихшую толпу женщин, взирающих на него с почти благоговейным ужасом.

— От зар… гадина какая, — беспомощно простонала Лилия Андреевна, безрезультатно проворачивая ключ в стартере. — Теперь только с толкача.

— Подождите, может, там ерунда какая-нибудь? Можно заглянуть Вам под й… капот, — вовремя отвел глаза от трогательной синей жилки, бьющейся на изящной женской шее, Сергей.

— Да смотрите куда хотите, — обреченно махнула рукой инспектор.

"Ты куда полез, дружище? — всполошился дебил. — Мы ж в этом не волочем совсем. Ща все набранные баллы сольешь"

"Отставить панику, — пожевал губу новоявленный автослесарь. — А вдруг повезет?"

На удивление, им действительно крупно повезло — даже слабо разбирающийся в машинах трейдер заметил болтающуюся клемму аккумулятора. Нырнув обратно в окно со стороны пассажира, Сергей деловито залез под удивленным взглядом Лилии Андреевны в бардачок, пошурудил там и вытащил на свет божий кусочек тонкой медной проволочки.

— Я в жизни не видел ни одной машины, в бардачке которой не было бы такой вот очень нужной штуки, — важно провозгласил он и снова скрылся за поднятым капотом.

— Заводите, — крикнул он через минуту, и — о чудо, — старушка послушно заурчала с первого же поворота ключа.

"Краса-а-ава", — пропел довольный дебил.

"Знай наших", — многозначительно поерзал левой бровкой Сергей.

ГЛАВА 11

охотаначинательная, в которой главный герой вытаскивает из глубин генной памяти навыки птицелова и дает неосторожное обещание одному хитрому помощнику

Оказавшись в собственном дворе, который на данный момент был зоной конфликта личностных интересов, Сергей, воодушевленный недавней победой над норовистым техническим творением, деловито огляделся. Конечно, под конец впечатление оказалось немного смазанным из-за напряженного молчания Лилии Андреевны, и мужчина пару раз открывал рот, чтобы как-то разрядить обстановку и отвлечь от дум и негативных воспоминаний наверняка взбаламученных жестокой фразой заразы Петрищевой. Но как всегда в такие моменты его мозг наглухо забуксовал, и даже неугомонный внутренний дебил не счел нужным высказать одно из своих гениальных изречений. Поэтому, не реализовав себя в качестве утешителя, Сергей кипел нерастраченной энергией, требующей хоть какого-то выхода. А применение для нее найти было несложно. В конце концов, день не бесконечен, и если он ничего не предпримет, то еще одна ночка в сельскохозяйственном аду ему обеспечена. Ну, в самом деле, не может такого быть, чтобы поимка нарушителя его территориальных прав была не по зубам взрослому мужику с его уровнем интеллекта, на который до сих пор не поступало нареканий. Разумеется, его первоначальный план отправиться в ближайший охотничий магазин, продиктованный состоянием голодного аффекта, выглядел обреченным на успех. Но по здравому размышлению только на первый взгляд. "Поймать" этого Мэрилина Мэнсона в перьях из ружья не составит особого труда. Сергей даже злорадно представлял, что после прямого попадания заряда дроби от гаденыша только кучка перьев останется. Но тут существовала малюсенькая загвоздочка. У Сергея не было ружья. И чтобы купить его, нужен как минимум охотничий билет и туева куча справок, насколько он знал. Нет, оставались еще боевые луки и арбалеты, но и тут затык. Мужчине ни разу в жизни не случалось стрелять. Естественно, в подкорке каждого нормального мужика сидит притаившийся и бьющий без промаха эльф Леголас или там вождь краснокожих в обнимку с Билли Кидом, и он, этот самый мужик, в глубине души уверен, что меткость и виртуозное владение любым оружием автоматом прилагается в качестве бонуса к его первичным половым признакам. Но Сергей обладал достаточно здравым взглядом на себя и свои скрытые и не очень способности, так что, пребывая в адекватном состоянии, отдавал себе отчет, насколько низки его шансы поразить подлую птицу. Скорее уж это будут свои и соседские стекла, а то и собственные части тела. На новые травмы он был не согласен, поэтому решил пока пойти дорогой хитрости и ловушек, а не большой убойной силы.

Сзади к срубу притулился довольно большой дощатый сарай, содержимое которого мужчина еще не потрудился изучить, но был почти уверен, что найдет в нем все необходимое для конструирования нехитрой западни. Ключ от строения прилагался, так что после некоторого сопротивления ржавого навесного замка Сергей попал внутрь. Пара ласточек с тревожным щебетанием заметалась под потолком, переживая, видно, за сохранность гнезда, заботливо приклеенного к потолку, и Сергей на всякий случай насторожено замер, наблюдая за их суетой. Вдруг все птицы тут придерживаются кодекса некой солидарности и его обстреляют сверху жидким химоружием? Хотя, будь он на месте ласточек, сто раз подумал бы, стоит ли оказывать поддержку черно-красному бесовскому отродью, учитывая, с каким аппетитом тот с утра поглощал яйца. Убедившись, что покушение на птенцов не входит в планы Сергея, заполошные маленькие птички вылетели через широкую щель под крышей, отправившись по своим делам. Осмотревшись, Сергей нашел искомое. Среди пыли и многолетних гирлянд паутины на грубо сколоченных стеллажах стояли приличных размеров деревянные ящики. Старого образца, сколоченные из дощечек и обитые по краям для крепости жестяными полосками. Такие сейчас уже не используют, заменив повсюду на сетчатые легковесные пластиковые аналоги.

— То что надо, — ухмыльнулся мужчина, небрежно вытряхивая содержимое одного из них на пол. Что-то жалобно звякнуло, и Сергей заметил яркие осколки, просыпавшиеся из пожелтевшего газетного свертка. Присев и покопавшись, он понял, что варварски обошелся с целой коллекцией старых елочных игрушек. Разноцветные, некогда очень яркие шары, шишки, сосульки и бусы, все из настоящего стекла, довольно увесистые по сравнению с принятыми ныне украшениями, местами со сколами и облупившимся блестящим покрытием и почти стершейся росписью на мгновение показались ему самым настоящим кладом. Он буквально залип, застигнутый внезапной ностальгией, перебирая и осторожно укладывая обратно на полку бережно обернутые в бумагу и свалявшуюся пыльную вату сокровища. Среди лета вдруг повеяло хвоей, цитрусами и шоколадом, химическим духом горящих бенгальских огней… в общем, детством. Что-то часто его стали посещать такие мысли, встрепенулся Сергей, напомнив себе, для чего собственно сюда явился.

Вытащив основу будущей ловушки во двор, Сергей огляделся в поисках строптивой дичи, о своей судьбе еще не догадывающейся. Красно-черный хвост мелькал в траве под яблоней. Ладно, с местом охоты определились. Остались мелочи. Там же в сарае мужчина нашел моток тонкой веревки и топор. Бегло обыскав кусты, выбрал достаточно крепкую ветку нужной формы и, немного потюкав, придал ей идеальную форму двузубой вилки с длинной ручкой. На глазок прикинув ящик и своеобразный спусковой механизм друг к другу, остался доволен. Что теперь? В каждой приличной ловушке полагалось иметься приманке. Сергей снова посмотрел на мелькающий петушиный хвост и почесал затылок. Ему что, опять яичницу этому поганцу организовать? А вдруг тот гурман и одно и то же в один день есть не захочет? Что вообще едят петухи? Память подкидывала только какую-то чушь типа "выгляни в окошко, дам тебе горошка" или "кому что, а курице просо". Отрицать народную мудрость Сергей не собирался, но хотелось бы больше ясности. Все же горох или просо? Надо заметить, очень разные продукты по всем параметрам. Впрочем, вопрос риторический. Ни того, ни другого в его скудных запасах не имелось.

— Вот же, зараза, — уныло констатировал горе-охотник, но тут же воспрял духом. — Хотя…

Почти бегом он понесся в дом и выкопал в одной из еще не разобранных коробок банку сладкой кукурузы. Самого, к слову, недешевого производителя. Черт его знает, откуда она, вроде сам он ее не покупал.

Поколебавшись, взял ту самую горемычную сковородку и вывалил в нее содержимое жестянки, сглотнув от сладковатого аппетитного запаха и ругнув в очередной раз петуха. Одни убытки с этой скотиной пернатой и никакой же, блин, надежды на возмещение ущерба, не считая разве что чувства глубокого удовлетворения и возможности нормально спать.

Со сковородой наперевес Сергей пошел к предполагаемому месту происшествия и занялся окончательной подготовкой. Установив край ящика на вилку, он упер ее конец в землю. Злорадно косясь в сторону будущей жертвы его коварства, привязал веревку к другому концу палки-опоры и, отодвинувшись на пару шагов, дернул, проверяя свое творение на эффективность. Ящик тут же послушно упал вниз, точнехонько накрывая собой сковороду с приманкой. Идеально. Теперь осталась ерунда — занять стратегически удобный наблюдательный пункт, настолько удаленный, насколько хватит длины веревки. Хватило ее как раз до угла дома. Там новоиспеченный охотник и залег, растянувшись на животе прямо на прогретой солнцем земле, покрытой густой щекотной, вкусно пахнущей травой. Вкусно пахнущей? Он что опять голодный?

Ничего не мешало сходить Сергею за стулом, но так было вроде как атмосфернее.

"В детстве в разведчиков не наигрался, бедняга?" — ехидно ухмыльнулся дебил.

"А хоть бы и так. Право имею" — встал в стойку Сергей. Лежа.

"Ну-ну, удачи, дитятко" — фыркнул дебил и самоустранился.

Минуты шли, петух, несмотря на то, что Сергей установил ловчее сооружение буквально в нескольких метрах от него, не показывался. Не позарился на кукурузу или выдумывает новую каверзу? В то, что сие исчадье ада просто не заметило его приготовлений, мужчина просто не верил. А значит, обязательно выйдет и полюбопытствует, как можно нагадить хозяину территории. Солнышко и едва заметный ветерок будто теплые пальцы оглаживали его макушку и спину, умиротворяя. Трещали кузнечики, ссорились на крыше неуживчивые воробьи, очень издалека доносились голоса местных, и Сергея стало невольно клонить в сон.

— А че это ты делаешь, дядь Сережа? — раздался шепот над самым ухом так неожиданно, что куняющий Сергей чуть не взвился.

Ошалело покосившись, мужчина увидел Тоху, так же, как он сам, растянувшегося на животе справа и сверкающего на него полными любопытства голубыми глазищами на пол-лица. "Цвет точь-в-точь как у матери", — мелькнуло в голове у Сергея. — Как небо в жаркий безоблачный полдень. Тфу, понесло на сравнения", — одернул себя Сергей, разворачиваясь к ловушке.

— Петуха я ловлю, — который, к слову, так и не подумал показаться. — Но он не ловится.

— Ты пробовал прикармливать? — деловито осведомился пацан.

— А это, по-твоему, что? — недовольно буркнул Сергей, кивая на сковородку с кукурузой.

— Это у тебя, дядь Сережа, наживка. А нужна еще и прикормка, — объяснил ему Тоха таким тоном, будто он не понимает самых элементарных вещей. — Ты чего, не рыбалил, что ли, ни разу?

Сергей только сердито покосился на мальчишку, но признался:

— Было раз. Давно. — На самом деле так давно, что он и не помнил ни черта, и в голову из всего порядка действий приходило только то, что на крючок зачем-то надо плюнуть. Может, ему и в кукурузу плюнуть стоило?

— Э-эх, правильно баб Надя говорит, — сочувственно вздохнул Тоха. — Городской ты. Совсем, — и тут же хитро прищурился: — Слышь, дядь Сереж, а если я тебе с Питбулем помогу, ты со мной на рыбалку завтра пойдешь? А то меня мамка одного на речку не пущает.

Вот же мелкий торгашонок. Ну да ладно, Сергею не жалко было пообещать, главное, чтобы с петухом выгорело.

— Пойду, — со вздохом сказал экономист, но счел нужным тут же предупредить: — Только не слишком рано, и снастей у меня нет. — Ага, и как ими пользоваться ни черта не помнит. — Червей тоже ты копаешь.

— Договорились, — просиял мальчишка, вскакивая, и Сергею вдруг подумалось, что он позволил себя втянуть в нечто, о чем потом вполне возможно пожалеет.

Но переигрывать обратно уже было не с руки, тем более Тоха прогулочным шагом отправился к его западне и, зачерпнув горсть кукурузы, пошел в сторону скребущего в траве петуха.

— Спугнешь, — прошипел Сергей, когда до птицы осталось метра полтора и тот, встревожившись, поднял голову и уставился на Тоху своими блестящими камушками глаз.

Парнишка же, беспечно глядя куда-то совсем не в сторону петуха, забросил в рот несколько золотистых зерен и стал аппетитно жевать. Чучело в перьях наблюдало за ним с таким плотоядным интересом, что Сергей даже ненадолго запереживал за здоровье своего добровольного помощника. Тоже мне глупость. Ну что мальчишке может сделать этот карлик? Тоха тем временем забросил в рот еще несколько зерен, а одно, как бы невзначай сорвавшись, шлепнулось на землю прямо рядом с петухом. Реакция оказалась мгновенной. Метнувшись стрелой, петух заглотил его, словно оголодавшая пиранья. Есть контакт. Ох и Тоха, виртуоз.

Убедившись, что его уловка сработала, пацан развернулся и неспешно пошел в сторону ловушки, "случайно" роняя по дороге зерна. Петух послушно следовал за ним, будто зачарованный бросаясь на кукурузу, едва та долетала до земли. Как только Тоха миновал петухоловку и, не оборачиваясь пошел дальше, противник Сергея застыл как вкопанный, глядя на обнаруженное сокровище то одним, то другим глазом. Очевидно, он и правда только сейчас смог увидеть приманку. Мужчина чуть по лбу себя не треснул. Надо же думать было, что при крошечном росте дурацкой птице просто могло быть не видно его творение за высокой травой.

С уже знакомым "Куо-о-о", в котором теперь отчетливо прозвучали нотки чистого счастья, петух ломанул к сковороде с вожделенным содержимым, а Сергей, издав победный вопль, дернул за веревку. Вскочив, он понесся к ловушке и едва сдержался, чтобы не исполнить какой-нибудь первобытный танец торжества вокруг нее.

— Ну что, мерзавец, попался? — плюхнувшись на карачки, Сергей заглянул в щель, но его радость немного померкла, когда он увидел, как вражина самозабвенно давится приманкой, очевидно, стремясь набить брюхо как можно скорее. А, между прочим, ему следовало испугаться по меньшей мере. Просто возмутительно.

— И чо теперь, дядь Сереж? — с любопытством смотрел на него Тоха, почесывая нос. — В суп его?

— В смысле? — не сразу понял мужчина. — А-а-а, нет.

Как ни крути, нахальную птицу он воспринимал как противника, а не как пищевой объект.

— Может, его пристроить кому? Только как можно подальше, — с надеждой посмотрел на мальца Сергей. — Так, чтобы точно не вернулся.

— Мо-о-ожно, конечно, — задумчиво кивнул Тоха. — Баб Надя по выходным на рынок ездит в райцентр. Может, его там продать, от греха подальше?

— Здрасте, а до выходных его что же, так и держать? — нахмурился Сергей.

— Та нет. У нас во дворе клетки есть пустые. Раньше кролей держали. Только чур ты его туда сам суй, дядь Сереж.

— А за шоколадку? — прищурился мужчина. Ну уж очень не хотелось ему соваться к этому карликовому монстру.

— Не-а, — проявил стойкость и несговорчивость мальчишка.

— Фиг с ним, — обреченно вздохнул Сергей и, чуть-чуть приподняв ящик, стал нащупывать тщедушное тельце, уговаривая себя, что ничего страшного с ним не будет.

Он ожидал сопротивления, но петух покорно дал обхватить себя и прижать к земле, пока Сергей просунул вторую руку и надежно обхватил свой трофей. Толкнув плечом ящик в сторону, он имел теперь возможность рассмотреть причину своей нервотрепки ближе некуда. Победа. Его гордыня воспылала и, очевидно, совершенно застила ему мозги, потому как другого объяснения для его последующей дурости просто не было. Оскалившись в злорадной ухмылке, Сергей поднял петуха на уровень лица, чтобы посмотреть в его наглые зеньки.

— Ну что, сволочь, конец твоим издевательствам, — прорычал мужчина.

— Не на… — предупреждающий вопль Тохи заглушил вой Сергея, когда петух, молниеносно вытянув шею, со всей дури клюнул его в нос и еще трижды куда попало, до того момента как шокированный охотник на пернатых монстров отшвырнул его от себя.

— Да что ты такой… — топнул ногой пацан, наблюдая за победоносным бегством петуха.

"Это фиа-а-аско, брата-а-ан", — простонал дебил, схватившись за окровавленную голову.

ГЛАВА 12

исноваранылечительная, в которой главный герой задумывается об этимологии выражения "хранительница очага" и приходит к печальному выводу, что его ни разу в жизни не кормили нормально

— Малыш, что ты опять натворил? — встревоженный голос Лилии Андреевны заставил обоих борцов сопротивления пернатой угрозе повернуться.

— Чего сразу я-то? — насупился Тоха и обиженно покосился на Сергея.

— Это все я, — самоотверженно взял всю ответственность за инцидент на себя мужчина, вытирая с кончика носа повисшую там каплю крови, и скривился от жжения. Снова.

Опять он предстает перед этой женщиной дурак дураком, но что уж тут поделаешь. Похоже, это уже становится некой фишкой их взаимодействий.

— Не трите. Инфекцию занесете, — мягко прикрикнула участковый и окинула поле провального сражения взглядом. — За мной идите. Оба.

Сергей, и не подумав возразить, послушно поплелся вслед за Тохой, знакомо ловя себя на том, что буквально млеет от этого ее приказного тона. Что же за волшебство такое?

— Садитесь, Сергей Михайлович, — кивнула Лилия Андреевна, когда они вереницей зашли в соседний дом, и мужчина быстренько пристроил свое седалище на место, где его утром сытно накормили, и не сдержался, шумно втянув пострадавшим носом уютный запах этого жилища. По сравнению с ним запах его городской квартиры показался бы каким-то… безликим что ли. Бытовая химия, ароматизаторы воздуха… Он, собственно, уже давным-давно перестал даже замечать все это. А здесь пахло… ну, наверное, жизнью. Деревом, чуточку дымком, какими-то травами, чем-то по-настоящему съедобным, черт знает в общем чем, но хотелось это вдыхать и получать кайф от самого такого естественного процесса дыхания.

— Петуха опять ловили? — без малейшей тени насмешки спросила женщина Сергея, подходя к нему с кусочком ваты и смутно знакомой бутылочкой в руках, и когда он кивнул, удостоила "ну а ты-то чего" взглядом сидящего рядом сына.

— Ловил. А Тоха мне помогал. Я его, если что, практически принудил, — Не хватало еще, чтобы мальцу попало за участие в его авантюре. Нет уж, у них остается незаконченное дельце, а с учетом способностей парнишки, такой помощник ему еще понадобится.

— Ох, Сергей Михайлович, меня интересует, к чему он Вас принудил в обмен на свое участие, — едва заметно улыбнулась женщина.

— Ма-а-ам, — обиженно протянул мальчик.

— Ничего криминально, чесс слово, — заверил Сергей.

— Рыбалка? Постройка шалаша? Возможность облазить Ваш сарай на предмет обнаружения сокровищ?

— Первое. — Ого, сколько возможных вариантов. Прогадал он все-таки. Нужно было разрешить в сарае ковыряться, а теперь придется тащиться на рыбалку. Эх, кто же знал.

— Сынок, принеси, пожалуйста, картошки на жаренку, — попросила Лилия Андреевна, и тот сорвался с места раньше, чем она договорила. — Вы простите его, Сергей Михайлович, он ведь ребенок, и отца ему очень не хватает, поэтому может вести себя несколько навязчиво.

— Ничего подобного не было. Мне действительно пришлась очень к месту его помощь, — заверил Сергей.

— Настолько, что и на рыбалку пойдете? — участковая наклонилась к нему, демонстрируя смоченную бурой жидкостью вату, и мужчина затаил дыхание, завороженно рассматривая крапинки темно-синего в общей светлой глубине ее радужки, которые раньше не замечал.

— Ну, я вообще-то слово дал. Но если Вы не одобряете, то конечно… — Мягкое прикосновение, и вдруг так адски защипало, что Сергей чуть не взвился до потолка, шипя и едва сдерживаясь от ругательств. Она его чем, кислотой, что ли, обрабатывает? Мужчина гневно зыркнул на свою добровольную медсестру, а Лилия Андреевна взяла и подула. Подула. Будто он маленький мальчик, готовый разныться от ерундовой царапины. Это внезапно смутило и… согрело. В голове чуть поплыло от запаха ее дыхания, а еще от острого желания немедленно узнать, прилагается ли к этому аромату еще и такой же головокружительный вкус. Сергей уставился на губы Лилии Андреевны, ощущая, что собственные почему-то слишком сухие и зудят, и уже почти совсем не заметил нового жжения, улавливая лишь мягкие, так похожие на настоящую ласку поглаживания.

— Вы меня правильно поймите, я только "за", — В голосе женщины не было страстных ноток, лишь беспокойство, и это слегка отрезвило уже поплывшего по волнам весьма далеких от пристойности фантазий Сергея. — Просто… Дети, особенно такие, как Антоша, имеют свойство быстро привыкать к людям и фантазировать о взаимной привязанности и симпатии со стороны взрослых. А это чревато.

Сказала и стремительно отвернулась, и Сергей нахмурился, борясь с чем-то весьма похожим на гнев, представив русую, голубоглазую детдомовскую девчонку Лилю, которой кто-то когда-то причинил боль, не забывшуюся и по сей день.

— Так Вы считаете, что я должен отказаться от своего обещания?

— Нет, что Вы, Сергей Михайлович. Неужели Вы думаете, что я бы попросила Вас выглядеть необязательным в глазах собственного сына? Я ведь планирую вырастить настоящего мужчину, каким отец его был, так что положительные примеры только приветствую. Прошу только… не знаю уж, как сказать… соблюдайте дистанцию. Ведь Вы скоро уедете и забудете, а мы… то есть Антоша все будет помнить.

Вот ведь оговорочка вышла красноречивая. Настолько, что его язык вдруг снова вышел из-под контроля.

— Может, и не уеду, — Чего? Молчи, дурило. Точнее, скажи прямо сейчас, что, конечно же, уедешь и совсем скоро.

Лилия Андреевна обернулась и посмотрела на него с каким-то новым интересом, что ли, и от этого праведные речи и поправки на честность застряли где-то по пути. А может, и правда не так уж и скоро он уедет? Несколько недель, это разве скоро?

— Столько хватит? — влетел в дом Тоха с пластиковым ведерком в руках, сбивая Сергея с мысли.

— Спасибо, малыш, — приняла Лилия Андреевна ношу сына. — Останетесь поужинать с нами, Сергей Михайлович?

— Только если Вы мне позволите принять активное участие в его приготовлении, — с готовностью отозвался Сергей. Уж в чем-чем, а в чистке картошки он силен.

— Ма, баб с утра сказала, что газ в баллоне закончился, а новые привезут только завтрева. Эт только в печке теперь. Дров принесть? — Антошка был похож на щенка золотистого ретривера, держащего в зубах мячик и упрашивающего хозяина поиграть с ним — столько готовности бежать, прыгать, скакать, лишь бы рядом с любимым человеком, светилось в его огромных глазенках, так похожих на мамины.

— Принеси, сынок, кого ж еще мне просить, как не тебя? — мягко улыбнулась Лилия Андреевна и успела потрепать пацана по вихрастой головенке, пока он пулей не сорвался с места. — А Вам, Сергей Михайлович, вот нож, вот миска, воду в нее налейте из ведра, вон в углу стоит.

— А водопровода у Вас нет? — удивился Сергей, припомнив вполне себе современное и исправно функционирующее обустройство и кухни, и даже ванной с недоделанным, но все же туалетом в своем новоприобретенном деревенском жилище. Вот, кстати. Надо бы до ума довести, набегался он по дощатым заведениям, как вспомнит, так бр-р-р-р, дрожь пробирает.

— Аркаша начал, но не успел закончить, — руки Лилии Андреевны на секунду замедлили процесс нарезки сала. — А денег на городского специалиста у нас нет. Да и привыкли мы. Ничего тут сложного нет. Нам на семью в день вполне хватает три ведра, не велик труд — десяток метров до колодца дойти, — спокойно ответила Лилия Андреевна, высыпая порезанное сало на большую, явно тяжеленную чугунную сковородку. Затем она подошла к огромному черному зеву печи, привстала на цыпочки, потянув на себя какую-то странную металлическую пластину в самом верху печной трубы, и от этого ее движения ткань форменной рубашки натянулась на груди, заставив Сергея гулко сглотнуть.

— На, ма, — в этот момент, спасая мужчину от необходимости скрыть неудобный звук, в дом влетел Антоха с охапкой гладеньких, аккуратно наколотых березовых дров — прям хоть бери и используй в дизайне новомодного ресторана "а ля охотничий домик".

Лилия Андреевна присела, вызывая очередное судорожное движение мужского кадыка, и открыла небольшую дверцу в самом низу печи, двумя аккуратными движениями выгребла золу в стоящее рядом ведро, не глядя цапнула из еще одного ведра мелкие деревянные щепы, сверху уложила несколько дровишек, чиркнула спичкой о коробок и поднесла ее к щепам. Огонек весело заплясал в своем уютном домике, а госпожа участковый одной рукой как пушинку взяла огромную сковородку и поставила ее на металлические кружки печной плиты.

— Ну вот, сейчас мы быстро жаренку сготовим и накормим наших охотников, — радостно возвестила молодая женщина, принимая из рук Сергея полную миску начищенной картошки. — Быстро Вы управились, Сергей Михайлович, небось в армии не один наряд провели за этим действом.

Слегка покраснев от неожиданной похвалы, Сергей не нашелся что ответить, только невнятно промычал что-то. А сам глаз не мог оторвать от того, как ловко орудует женщина у плиты. Это вам не наманикюренным пальчиком кнопки нажимать у сверкающих хромом современных кухонных комбайнов да различных приспособ "щадящего извлечения максимально полезного сока сельдерея для оздоровления вашего организма". Эта женщина сейчас ассоциировалась у Сергея с той самой "хранительницей домашнего очага", которая и обогреет, и накормит, и излечит раны и телесные, и душевные, родит и воспитает настоящего сына (возможно, и не одного) и вдохновит своего мужчину на свершение любого подвига — уж на проведение водопровода в дом так точно.

— Так как Вас занесло в наши края? — без особого нажима спросила Лилия Андреевна, расставляя на столе тарелки и параллельно продолжая что-то нарезать на доске — похоже, нечто вроде кусочка копченой грудинки или домашнего копченого сала.

— Ну, — помялся Сергей, не особо желая распространяться о состоянии своего здоровья, ибо вдруг захотелось ему предстать перед ней не дурилкой хворым и убогим, вечно влипающим в нелепые ситуации (что по большому счету пока было абсолютной истиной), а справным таким мужчиной, которым и заинтересоваться можно бы. — Я сюда приехал по совету п… приятеля одного. Сперва отдохнуть, а заодно и осмотреться — каково тут живется. Ну, так, на будущее, — расплывчато-туманно ответил наконец он. Ну и не соврал. Практически. С психологом тем он знавался не только по специфической работе последнего, но и так — пересекались пару раз на всяких вечеринах, было дело.

— Ух ты ж, — воскликнул вдруг Антоха, сунувший нос в деловито скворчащую сковородку, маняще поблескивающую зарумянившимися ломтиками картофана. — Ты духмяную делаешь, как папка любил?

На секунду Сергей успел узреть яркий румянец, вспыхнувший на щеках соседки, которая несколько суматошно кинулась к плите, приговаривая:

— Тоша, сынок, а принеси-ка из чулана луковку. А духмяную да — и папа твой любил, и бабушка любит, да и ты не откажешься, так ведь?

— О. Видать, хорошо я поутряни прикормила соседа-то, что он и вечерять у нас надумал, — раздался задорный голос от дверей. В проеме стояла Анастасия Ниловна — запыхавшаяся, раскрасневшаяся, в сползшем набекрень цветастом платке, с небольшим бидончиком малины в правой руке и лукошком, наполненным ярко-рыжими подосиновиками, в левом. — А я-от с Никитишной нынче за первой малиной ходила, на место наше заветное, в угол Медвежий. Туда-то народ боится соваться. Глянь-ко — полнехонько бидончик-от набрала.

— А Вы чего суетесь? Уж сколько раз я Вам, мама, говорила — не стоит так рисковать из-за ягоды. Вечно Вы то в Марьюшкино оконце за брусникой идете, то в угол этот Ваш Медвежий. А ну как и правда на косолапого наткнетесь или в топь угодите?

— Ох, Лилечка, ну на кой мы ему, медведЮ-то, сдались-то, бабки старые, смердючие? Ему бы чего посвежей, помоложей, чем мы с Никитишной, — усмехнулась бабка, поставив бидончик по центру стола. — А у топь мы поодиночке и не суемси, завсегда у двоих ползаем, чай не кулемы городские, — хитро сверкнула взглядом в сторону гостя Анастасия Ниловна. — И вот табе подосиновиков ишшо, смотри, какие молоденькие, это я коло Горватки на них наткнулась.

Бабка прошла за печку, продолжая переговариваться уже с внуком, а Сергей сидел с полузакрытыми глазами, медленно погружаясь в транс от головокружительного запах жарящейся на сале картохи, к которой Лилия Андреевна с минуту назад кинула копченую грудинку и порезанную луковицу, "для духмяности", как уже понял обделенный в этой жизни вкусной едой мужчина.

Транс был грубо прерван громоподобным урчанием забытого в суматохе этого насыщенного дня мужского желудка.

— Простите, — смутился Сергей, — я…

— Да что ж это мы, мужик голодный сидит, а мы лясы точим, — всплеснула руками вновь появившаяся у стола Анастасия Ниловна. — Ходи-ка со мной, унучек, в подпол. Сей же час мы и груздиков достанем, и капустки, и огурьев малосольных. Сиди, милок, — остановила бабка попытавшегося было подняться Сергея. — Усе будет. Сиди.

Через несколько минут бабка с Антошей поставили на стол миски с деревенскими разносолами, а по центру — рядом с бидончиком одуряюще сладко пахнувшей малины — водрузила маленький пузатый графинчик с темно-багряной, маслянисто плещущейся о бока сосуда жидкостью.

— Мама, а это Вы зачем? — строго спросила Лилия Андреевна, кивая на графин.

— Ай, нягож, к такой-то закуси как раз моя синяя пойдет, — ничуть не смутившись строгостью голоса невестки, ответила старшая Апраксина. Достав из слегка покосившегося серванта две рюмки, она налила обе вкрай и, подвинув одну Сергею, подняла вторую:

— Ну, что? За знакомство, соседушка. Будем дружно жить, да выручать дружка дружку. Так-то оно в жизни завсегда повелося — иной сосед ближе кровного родственника становится.

"Нектар и амброзия, — благоговейно прошептал дебил, распробовав вкус "синей" — тягучей сладковатой наливки, явно настоянной на нескольких видах ягод, и прожевав первую порцию "духмяной" жаренки. — А давай тут жить навсегда останемся, а? Тебя ж никто так не кормил", — напористо продолжал внутренний собеседник, интенсивно хрустя огурьями и запихиваясь в обе щеки груздями.

"Никто, — угумкнул с набитым ртом Сергей, — и никогда".

ГЛАВА 13

кайфоломательная, в которой главный герой оправдывается перед своим внутренним дебилом и приступает к осуществлению коварных планов

Куда и как делось изрядное количество времени, Сергей потом припомнить так и не смог. Вроде садились за стол — едва начинало смеркаться, а моргнул — уж темень сплошная за окном. Опомнился сытый и чуточку захмелевший гость только когда заметил, что Тоха тихо посапывает под боком у Анастасии Ниловны, уснув под их негромкие разговоры. Вот же он лошара эгоистичный. Это он на отдыхе, а людям наверняка вставать не свет ни заря. Смутившись, Сергей стал благодарить за ужин, при том, что уже и припомнить не мог, когда он делал это столь же искренне. Опять остро захотелось совершить в ответ что-то приятное, способное порадовать этих людей, для которых не только накормить тело, но и обогреть душу — дело само собой разумеющееся. И хотелось не потому, что вроде как задолжал, а как в том старом мультике — просто так.

— Я вас провожу, — тихо сказала Лилия Андреевна и сняла с крючка у входа фонарик.

— Да что же я сам, что ли… — засмущавшись, начал Сергей, но, получив вправляющую затрещину от внутреннего дебила, прикусил язык.

"Проводы-темнота-двое под луной-поцелуй-секс" — ткнул тот его в очевидную логическую цепочку.

"Секс — это хорошо, — обрадовался Сергей. — Это прямо замечательно"

После натопленного дома уличная вечерняя прохлада моментально пробрала до нутра, пробуждая от легкой сытой сонливости и самого мужчину, и его чрезвычайно активное в последнее время либидо. Небо оказалось затянуто облаками, и темнота снаружи была насыщенной и плотной, такой, что, казалось, можно опереться — и она удержит. С речки доносились лягушачьи любовные песни, неуемный соловей все не терял надежды очаровать вокалом самку, сверчки… черт его знает, зачем еще и эти так старались быть услышанными, но, в принципе, это было и не важно, нынешним вечером все эти звуки Сергею уже не казались какофонией чрезмерно разошедшейся природы, а скорее уж складывались в какую-то романтичную мелодию на заднем плане. Потому что на переднем у него сейчас были очертания фигуры идущей впереди Лилии Андреевны. Фонарь образовывал почти идеальный круг света и позволял Сергею безнаказанно пялиться на все ее изгибы, ощущая постепенный отток жидкостей в район паха. Идти он старался ближе некуда, чтобы ловить отголоски ее аромата, который быстро и нахально разворовывал легкий ветерок.

— Дождь будет завтра, — негромко произнесла женщина и остановилась у калитки. И Сергей, конечно же, совершенно случайно и никак по-другому, не успев остановиться, налетел на нее, уткнувшись лицом в затылок. Да так и застыл, предоставляя женщине возможность или оттолкнуть его, или обернуться для поцелуя. Изящества никакого, соблазнение — минус сотого уровня, но как только Сергей вдохнул разок у самой кожи Лилии Андреевны, ему стало глубоко по боку на то, как это выглядит. Щелкнул внутренний тумблер, начисто вырубающий мужчину цивилизованного, способного к какому-никакому флирту и постепенному подкрадыванию к, конечно, все прекрасно понимающей жертве, но тоже следующей правилам игры, принятым в обществе. В гробу сейчас Сергей видал все эти игры, из глубин его подсознания вылез неандерталец, подвинувший мощным плечом офигевшего дебила и на языке жестов предложил Сергею хватать ту самую, нужную женщину за волосы и тащить в пещеру, дабы сначала утвердиться в правах, а потом уже чахнуть, поражаясь своей удачливости, и бормотать "моя прелесть".

Офигевшие от той прыти, с которой пещерный человек с воплем: "Вах, какой жэнщина. Пэрсик, а не жэнщина" могучими дланями охватил гибкий стан соседки-участковой, Сергей вместе с дебилом нервно закурили в сторонке.

"Какой-то проходной двор, чесс слово. Серый, в твой голове становится слишком многолюдно, не находишь?" — стряхнув воображаемый пепел с воображаемой сигареты, обиженно пробухтел дебил.

"Это не то, что ты думаешь, — попытался оправдаться Сергей. — Понимаешь, мой прадед, дед того самого Матвея, он же тоже казак. А прабабку он украл из какого-то горного аула где-то под Пятигорском, что ли. Прабабка у меня черкешенкой была. Видать оттуда и прет".

"Ну, может, и была, — согласился дебил, — да только на множественные альтер-эго мы не договаривались. Мне вот эти вот менаж-а-труа… как-то некомильфо, знаешь ли".

— Сергей Михайлович… — еле слышно прошептала Лилия Андреевна и-и-и все же медленно повернула голову, позволив его нахальным губам скользнуть по ее бархатистой теплой щеке, а первобытный вторженец уже набрал в легкие воздуха, готовясь исторгнуть торжествующий вопль.

— КУ-У-УПИ-И-И, — ввинтилось в мозги противным сверлом, заставляя ошалело шарахнуться всех присутствующих в голове Сергея и заодно вздрогнуть его уже почти добычу.

— Да твою же налево, — простонал горемычный, награждая про себя всеми известными бранными словами проклятого кайфоломщика. Ну вот за что ему это? Мало этому бесу пернатому его вынужденной бессонницы, угробленных продуктов, так он еще и в лучших эротических порывах его обломать умудрился. А именно так и было, от идиотского вопля вся атмосфера близости рассеялась, решимость рваться к вожделенному напролом начисто уничтожена мгновенной неловкостью, да и сама Лилия Андреевна мягко, но уверено освободилась из его загребущих рук. Момент, как говорится, упущен.

— Лилия Андреевна… — Вот что тут скажешь? А хрен с ним, с петухом, пойдем со мной в постель?

— А давайте на "ты", Сергей Михайлович? — Типа, утешительный приз для неудачника?

— Конечно давайте, Лилия, — согласился на что дают мужчина. Какое никакое, а начало. Да и мысль "выкать" друг другу в интимной обстановке, если она все же случится, казалась дурацкой.

"Ты мужик или где? — прикрикнул очнувшийся дебил. — Нужно думать не "если", а "когда""

Петух снова зашелся в издевательском вопле, и Сергей, не сдержавшись, зарычал.

— Ну чего ты так остро реагируешь? — аккуратно погладила его по руке женщина.

Погладила — это хорошо. А вот насчет острого… кажется, он видел в сарае топор. Вот только адова птица голову на колоду сама вряд ли положит.

— Может тебе пойти мирным путем? — предложила Лилия.

— Это, собственно, как? — насупился Сергей, скрипнув зубами от очередного "Ку-у-пи-и-и"

— А почему бы тебе не завести ему курицу. Или пару?

— Ты издеваешься? — подозрительно прищурился он.

— Почему же? Может, он от одиночества так голосит и тебе досаждает в поисках хоть какого-то внимания.

После случившегося только что гигантского облома, который наверняка отольется ему посинением ценных частей тела, Сергей аж задохнулся от возмущения.

— То есть этот пи… террорист лишает меня сна уже третью ночь подряд, а я должен его за это еще и бесплатным сексом вознаградить? — не сдержавшись, почти заорал он, и неподалеку какая-то псина зашлась истеричным лаем.

— Секс делает всех добрее и спокойнее. Может, тебе попробовать? — Вообще-то именно это он и собирался попробовать, если бы не этот засранец, поборник целомудрия, и даже не просто попробовать, а, как говорится, нажраться от пуза. — К тому же кто сказал, что жизнь с парой туповатых куриц такое уж удовольствие? Может, ты так как раз ему и отомстишь.

Пару секунд Сергей ждал, что Лилия рассмеется, а потом его озарило. Все. Теперь он знает, как достойно ответить этому гаду.

— Ты просто гений, Лилечка, — радостно выдал уже полностью захваченный обдумыванием деталей своего нового коварного плана мужчина и, чмокнув немного опешившую участковую в щеку, едва ли не вприпрыжку ломанулся к себе.

ГЛАВА 14

мечтыпочтисбывательная, в которой главный герой выражает готовность искупить вину перед законом и убеждается в пользе применения СИЗ (средства индивидуальной защиты — прим. Автора)

Влетев в дом, Сергей включил планшет и возмущенно засопел, увидев, что интернет в этой деревне разве что только не на пузе ползает. Надо будет с этим что-то сделать, а то как в каменном веке, ей богу. Почесал затылок, соображая, как сформулировать запрос, вбил нужное в поиск.

— Ну давай же, шевелись хоть немного, — прорычал он гаджету, который, явно никуда не торопился, в то время как самого Сергея аж подкидывало от нетерпения. — Да-а-а.

Бинго. Прямо сразу. На сайте был указан круглосуточный телефон для заказов. Надо же, какой сервис для платежеспособных граждан, решившихся внезапно, вот прям за полтора часа до полуночи, окунуться в радости сельской жизни. Ответила какая-то девушка, заученно, хоть и немного вяло протараторив название фирмы и "Чем можем быть вам полезны?" Переговоры и сам процесс заказа заняли что-то около получаса, а после Сергей отвалился на диване, с довольным видом пялясь в потолок. Петух в этот момент снова заорал дурным голосом, но теперь мужчина только злорадно покосился в сторону окна.

— Ничего-ничего. Скоро ты у меня не только споешь, но и попляшешь, — пообещал он петуху. — Познаешь всю бездну разочарования, обломщик хренов.

Возможно, стоило разразиться гомерическим хохотом, но с этим Сергей решил повременить, наученный горьким опытом преждевременного торжества. Вместо этого он отыскал в одной из еще неразобранных коробок аптечку, достал оттуда плотный невскрытый сверток ваты и стал мастерить беруши, отвлеченно подумав о том, что Юля так и не позвонила ему с момента переезда. А потом решил, что оно и к лучшему. А то поговорил бы с ней, проснулась бы совесть, а что он, собственно, такого-то пока сделал? Правильно, ничего. Если казнить каждого мужика за то, что у него встает на кого-то, кроме жены или официальной подруги, то пришлось бы поставить к стенке всех дееспособных представителей его пола. Ну ладно, не всех, но сути это не меняло. Стояк — это еще не преступление, попытка поцеловать — не секс, а если и обломилось бы… Короче, вот если будет, тогда Сергей и начнет разбираться, что ему можно инкриминировать. А пока ни в чем он не виноват, и на этом точка.

* * *

— Гражданин Никольский, Вы отдаете себе отчет, в чем Вас обвиняют? — строгие нотки в голосе участковой прошлись по натянутым струнам мужских нервов, заставляя их запеть настоящую оду плотскому желанию.

Женщина стояла за спиной Сергея, и он мог ее только слышать и обонять, но не видеть, и от этого волоски на затылке вставали дыбом.

— Э-э-эм-м-м, — промычал мужчина нечто невнятное и дернулся, обнаруживая, что его руки скованы за спиной.

— Не понимаете, значит, — зловеще прошептала Лилия Андреевна прямо ему в ухо и внезапно нежно прикусила мочку, заставляя подпрыгнуть вместе со стулом. — А я Вам объясню, гражданин Никольский.

Неторопливо обошла его, покачивая роскошными бедрами, которые любовно облегала форменная юбка, и остановилась прямо перед Сергеем. Его самонаводящаяся боеголовка тут же пришла в полную готовность и уперлась в крышку ракетного люка… тфу, в ширинку. Стопе. Красную кнопку еще никто не нажимал.

— Вы обвиняетесь в оставлении женщины неудовлетворенной. Очень тяжелая статья, — участковая наклонилась и заглянула ему в глаза, грозно хмурясь, и бедняга чуть не заработал косоглазие, пытаясь удержать свои наглые зеньки от проваливания в глубины открывшегося ему декольте, причем одновременно с преждевременным семяизвержением. — Вам есть что сказать в свое оправдание? Может, есть смягчающие обстоятельства?

— Не-е-е, — замотал головой Сергей. — Никаких смягчающих, только тверже некуда. Сказать нечего, но готов отработать и компенсировать весь нанесенный ущерб в тройном размере. Да чего там. В десятикратном.

— А Вы верно оцениваете свою состоятельность, гражданин Никольский? — Лилия Андреевна приблизила их лица, дразня пока только дыханием, и скользнула по его бедрам ладонями, пока он гулко сглатывал, помирая от предвкушения.

— О, поверьте, госпожа полицейский, моя состоятельность на данный момент на высшем уровне, а готовность исправлять свои ошибки перед законом и того выше, — Сергей попытался прекратить издевательство и атаковать такие манящие губы, но женщина ускользнула.

— К сожалению, не могу поверить Вам на слово и отпустить просто так, — усмехнулась Лилия, когда Сергей застонал, закатывая глаза и ерзая на стуле. — Придется соблюдать процедуру и начать с обыска.

Толкнув в стороны его колени, она присела между ними, обхватывая лодыжки, и прижалась мягкой грудью к его паху, чуть потираясь. Господи, ну наконец-то.

— Начнем снизу, — Да откуда угодно, главное — быстрее до центра бы дошла.

Нежные пальцы сжались неожиданно сильно и стали трясти его правую ногу. Да что за.

Сергей распахнул глаза, утыкаясь ошалелым взглядом в лицо все той же Лилии, которая почему-то беззвучно шевелила губами, глядя на него встревоженно. Наяву она выглядела не менее привлекательной, чем во сне, но всю атмосферу портило отсутствие звука и конопатая мордаха Тохи, с любопытством выглядывающего из-за материнской спины. Окончательно проснувшись, Сергей выдернул из ушей на совесть сработанные беруши, которые обеспечили его нормальным сном на всю ночь, судя по яркому солнцу, заглядывающему в окна.

— …все в порядке? — обрела наконец голос Лилия. — Простите, что мы так ворвались, Сергей Михайлович. Антоша пришел Вас будить, стучал, звал — ответа нет. Вот он испугался и за мной побежал. Я тоже уж и так и эдак Вас звала, и в дверь колотила — тишина. Машина на месте, дверь изнутри заперта… беспокоились мы, в общем.

— А как же Вы…

— Так окно у Вас на кухне-то настежь. Подумали, мало ли что…

— Да что мне будет? — пробормотал Сергей одновременно смущенно и довольно. Вот кто из его городских соседей стал бы в окна лезть, если бы он дверь не открыл, и вообще обеспокоился бы? Да хоть помри: пока вонять не начнет, ни одна душа не озадачиться.

— Дядь Сереж, у тебя болит чего? Стонал ты дуже, — сочувственно заглянул ему в глаза парнишка. — Ты это… если что, и потом сходить можем. Куда она, рыба эта, денется.

— Да нет, здоров я. Просто приснилось тут… — буркнул мужчина, сгребая покрывало на бедрах.

— Страсти как небось? Бывает, — со знающим видом закивал пацан.

— Угу, самые что ни на есть страсти, — согласился Сергей. — Но на рыбалку мы все равно идем, не беспокойся.

— Ну и слава богу, — облегченно вздохнула женщина, отходя от кровати и избавляя мужчину от искушения повалить ее рядом, вжав собой в матрас. Хоть бы на секундочку. — Тогда я на работу, а Вам удачного дня.

— А мы опять на "Вы"? — Неужто он вчера все испортил, ускакав от нее горным козлом?

Лилия покосилась на с интересом переводящего глазенки с одного на другого Тоху и немного смущенно улыбнулась.

— Хорошего тебе дня, Сергей, — и тут же чуть построже: — Сынок, марш на улицу. Дяде Сереже собраться надо, а ты пока снасти готовь.

— Дык у меня готово все давно, — крикнул мальчишка, покидая спальню. — И черви, и прикормки с баб Надей вона полведра намешали, и удочки все перебрал.

— Все равно, — Лилия пошла следом и у двери оглянулась, одаривая Сергея таким взглядом, что тому на секунду показалось, что она во всех подробностях знает, что ему снилось. В голове тут же зашумело, а комплект ПМПП (первичные мужские половые признаки — прим. Автора) опять решил прийти в рабочее состояние. — Не донимай слишком дядю Сережу. Пару часов порыбачьте, и хватит. Тем более дождь будет.

Сергей дождался, пока шаги и голоса стихли, и только потом сбросил покрывало и встал.

"Интересно, а у нее есть наручники? Вроде полагается, спецсредства как-никак" — мечтательно поинтересовался дебил.

Неандерталец погрозил тому из своего угла дубиной, наглядно демонстрируя, что ему все эти декадентские штучки без надобности.

"Да ну вас обоих. Сам разберусь" — отмахнулся Сергей и пошел одеваться.

ГЛАВА 15

тянипопустительная, в которой главный герой поначалу чувствует себя олимпийцем-неудачником, но под руководством местного фишинг-коучера выигрывает одно из важнейших в своей жизни сражений

— Мы точно не в двухдневный поход с ночевкой собираемся? — подозрительно спросил Сергей, обозревая целую кучу всякого добра, которую Тоха успел натаскать к нижней ступеньке его крыльца.

Помимо самих удочек-бамбучек, являющихся даже на совершенно неопытный взгляд мужчины чем-то из совковой древности и коих оказалось как-то многовато на двоих, там был большой садок из металлической сетки, пара жутко потрепанных жизнью раскладных стульчиков, небольшой коробок с ручками, похожий на мини-ящик с инструментами, белое пластиковое ведро из-под краски со странным зернистым содержимым, еще один привет из прошлого в виде авоськи с несколькими жестяными баночками и обычный пакет, судя по всему с чем-то съестным.

— Не-а, тогда пришлось бы еще и палатку папкину из чулана доставать, топор брать и еще кой-чо, — авторитетно и совершенно серьезно ответил мальчишка и придирчиво осмотрел мужчину с ног до головы. — А забродов у тебя случайно нету, дядь Сережа?

Такого имущества не то что случайно, но и нарочно у Сергея не водилось, так что он только пожал плечами.

— Ладно, обойдемся, — великодушно обрадовал его Тоха, который сам, к слову, вообще был босиком. — Мамка все равно в воду лезть запретила. Говорит, мунитет у тебя не того.

— Ну, давай выдвигаться, что ли? — предложил немного расстроенный этим заявлением Сергей, сделав себе пометку спросить позже у Лилии, что не так с его иммунитетом.

Так как задняя часть дворов на их улице выходила практически к самой речке, дошли до берега они быстро, и от открывшейся картины Сергей замер в недоумении. Вода в неширокой речушке была совершенно черной. Вот просто абсолютно, и такое ему прежде видеть никогда не случалось. Тут же посетила мысль о какой-нибудь экологической катастрофе или незаконном сбросе гадкой химической хрени, о чем частенько сейчас упоминали в новостях.

— Слушай, Тоха, а ты уверен, что рыба тут вообще водится? — осторожно уточнил рыбак-стажер, продолжая изучать водную поверхность в поисках масляных разводов или других подозрительных признаков.

— А то, — фыркнул мальчишка. — Только таскать успевай.

— А есть ее хоть можно? — задал вполне резонный вопрос мужчина, но от ответного детского взгляда стало неловко, будто он совсем недалекий.

— А на кой жеж тада ее ловить, коли не есть? — искренне удивился мальчишка. — Странный ты, дядь Сережа.

Сергей пожал плечами. Странный, выходит, не только он, но и ведущие всяких тематических передач на ТВ, которые со знанием дела вещают всяким лохам, как поймать особо хитрую рыбеху, а потом, попозировав с задыхающимся водным созданием пару минут, с дебильно-умильной улыбкой отпускают ее на свободу, сообщив, что это вообще-то жутко редкий краснокнижный вид. Раньше, когда Сергей, переключая каналы, натыкался на такое, ему не приходило в голову спрашивать — а на фига тогда? А вот сейчас что-то задумался. Пошел на рыбалку, поймал, припер домой, съел и свою женщину накормил. Нормальная логика нормального мужика. А вот накупил всяких дорогущих приспособ, тащился в херову даль, убил туеву кучу времени, в итоге поймал, сфоткался, выложил в соцсеть и отпустил — это уже ей-богу какое-то извращенство. Хотя тут же он представил, как вваливается домой грязный и вонючий, со здоровенной рыбиной на плече, как в рекламе какого-то вроде майонеза, и говорит Юле:

— Дорогая, как насчет ужина? Я чищу, ты готовишь.

От воображаемого выражения лица его девушки у Сергея аж во рту кисло стало.

— Ты чего, дядь Сережа? — спросил Тоха мужчину, в голове у которого проигрывался истошный вопль "Выброси эту гадо-о-ость".

— Ничего, — подойдя ближе к берегу, Сергей понял, что при ближайшем рассмотрении вода, несмотря на необычный цвет, была поразительно прозрачна. — Говори что делать, Тоха.

— Сейчас, погоди, дядь Сережа. Я Деда водяного задобрю сперва, — на полном серьезе сказал пацан и вынул из пакета со съестным маленькую бутылочку и складной пластиковый стаканчик, плеснул туда чего-то, явно способного гореть синим пламенем, и размашисто отправил в воду со словами: — Вот тебе, Дед водяной, от моей бабы Нади гостинец. И ты нас и ее без подарков не оставь.

"Вот же интересно люди-то живут", — подумал Серега, наблюдая, как Тоха с деловитым видом укладывает бутылку обратно.

Спустя полчаса приготовлений, которые включали в себя небольшую расчистку берега, чтобы устойчиво пристроить шаткие стульчики, вбивание самодельных рогатинок под удочки, разбрасывание подкормки и возню с выбором наживки, что оказалось тоже не простым делом, Сергей наконец залихватски замахнулся удочкой, так что леска засвистела и его пузатый красно-белый поплавок звучно булькнул об воду.

— Дядь Сережа, — укоризненно покачал головой Тоха. — Ты ж так всю рыбу расшугаешь.

Несмотря на небольшой рост, мальчишка умело и плавно взмахнул удочкой, и его снасть вошла в темную гладь совершенно бесшумно. И еще раз, и еще. Всего Тоха закинул аж четыре удочки и пристально уставился, ожидая поклевки. Сергей посмотрел на свое единственное орудие водной охоты и, пожав плечами, аккуратно примостил свой зад на шаткий стульчик. Но тут же чуть не подпрыгнул, когда Тоха с радостным вздохом выдернул одну из удочек из воды, перехватывая второй рукой в полете бьющуюся на крючке серебристую рыбешку размером чуть меньше ладошки.

Сергей только собрался поздравить парнишку с удачным почином, как тот ловко снял свою добычу с крючка и, чмокнув в острую морду, кинул обратно:

— Иди за мамкой-папкой, — напутствовал рыбку Тоха, вытер губы тыльной стороной ладони и тут же стал насаживать нового червя.

Сергей предпочел оставить сие действо без комментариев. В конце концов, что он знает, собственно, о правильной рыбалке? Очевидно, ничего, если учесть, что с этого момента поплавки на удочках Тохи принялись то и дело нырять, и пацан практически мотался от одной к другой, снимая улов и бросая его в садок, а его собственный единственный хранил полную безмятежную неподвижность. На десятой пойманной мальчишкой рыбе Сергей почесал затылок. На пятнадцатой стал усиленно гипнотизировать не думающий хоть шевельнуться пузатенький двухцветный бочоночек. На двадцатой перешел в режим медитации, повторяя себе, что в рыбалке как на олимпиаде — главное не результат, а участие. После вообще уже задолбался вести счет чужим удачам и вынужден был констатировать, что считает это околоводное мероприятие на редкость раздражающим занятием. Поменял червяка, поплевал на него для верности, подкинул изрядную дозу прикормки, но результат оставался прежним. То есть никаким. Тоха продолжал торопливо расхаживать от одной снасти к другой, снимая богатую добычу, а Сергей в унынии пялился на бесяще-недвижимый поплавок.

— И чего тут у вас, добытчики? Клюет, али как? — от почти громоподобного голоса деда Лексеича Сергей подпрыгнул и едва не навернулся с шаткого стула. И как только тот сумел подкрасться к ним совершенно бесшумно?

— Ну все, рыбалке конец, — обреченно вздохнул парнишка. — Счаз он всю рыбу распугает.

Но именно в этот момент госпожа удача решила повернуться к Сергею приличным местом, и его поплавок плавно нырнул, затем показался снова и вдруг медленно двинулся к противоположной стороне речки. От столь долгожданно-неожиданного поворота дела мужчина подвис, ошалело следя за происходящим.

— Подсекай. Че стоишь, — гаркнул Лексеич, и Сергей заполошно подскочил, рванув бамбучку на себя. Но от неожиданно сильного сопротивления удочка едва не вылетела из его рук, изогнулась и заскрипела, кажется, готовая переломиться.

— Стоять, — последовала новая громоподобная команда. — Попусти.

Сергей, недоумевая, что же ему все же делать — тянуть или не тянуть, опустил конец удочки к самой воде, ощущая, как какая-то, совсем не слабая сила настойчиво дергает ее из рук.

— Видать, крупная, зараза, — прокомментировал дед, стоя уже за спиной мужчины и громко сопя.

— Ага, — поддержал его Тоха, мгновенно позабывший о своих снастях и тоже завороженно уставившийся на ныряющий и показывающийся опять пластмассовый буек. — Эх, сорвется же, у меня там крючок маленький и леска тонкая. На карася разве что.

— Не сорвется, — авторитетно громыхнул Лексеич. — Сейчас мы ее вываживать будем. Ты это, Серега, тяни потихо-о-оньку.

Озадаченный Сергей потянул на себя, преодолевая сопротивление.

— Та тишей ты, — рявкнул дед, оглушая. — Чего со всей дури-то? Попусти. Теперь опять тяни.

— Да, блин, тянуть или попускать? — не выдержал мужчина. Так и перелом мозга недолго заработать.

— А ты не психуй. То так, то эдак. Как с бабой. Твердой рукой, но ласково. Али учить тебя такому надо? Эх, молоде-о-ожь.

— Идиотизм какой-то, — пробормотал Сергей, злясь даже не столько на взаимоисключающие команды, сколь на невесть откуда взявшийся собственный азарт. — Ладно, ласково, говорите…

Мужчина мягко, но уверено потянул леску, и на поверхности черной воды на секунду показалась здоровенная горбатая темно-серая спина с плавником, но тут же, шлепнув широким хвостом, рыбина ушла опять на глубину.

— Ох, ничо се, — восхищенно вскрикнул Тоха, а Лексеич озадачено крякнул. — Ат, ешки-матрешки, не вытянем. Она же вона какая. С пол меня.

— Цыть. Я те не вытяну, — возбужденно прикрикнул старик, став еще громче, чем обычно. — Мы ее измором возьмем.

Само собой, "мы" подразумевало, что делать все придется Сергею. А он уже и не возражал, его мозг, похоже, заглючило в тот момент, когда он оценил размер возможной добычи.

Вечно эстетствующий дебил подхватил дикую пляску неандертальца, и теперь они вместе исполняли танец первобытного охотника, всячески вовлекая в него и без того слегка ополоумевшего от перспектив грядущего торжества Сергея.

— Не-е-е, — расстроенно протянул мальчишка. — На эти снасти ни за что таку королевишну не добыть.

— Иди вона, карасей своих таскай, — скомандовал Лесеич. — А ты, Серега, тяни, тяни помаленьку.

Следующие полчаса, а то и час, стали настоящим откровением для мужчины. Его словно заклинило на необходимости вытащить проклятую рыбину. Он метался по берегу под вопли своего оглушающего сенсея и его бесконечные "Тяни-попускай-вправо веди-куды-не туды-ах-идрить-его-налево" и фанатские прикрикивания "Держи-дядь-Сережа-миленький-держи" Тохи. Мышцы на руках свело от постоянного напряжения, перед глазами стояла мутно-красная пелена бешеного азарта, ноги отваливались, но упрямая водяная скотина была все ближе к берегу, а значит, остановиться Сергей не согласился бы ни за какие коврижки в мире.

Наконец, медленно и нехотя, но рыбина позволила вывести себя почти к самому берегу, на мелководье, и удача, постигшая новоиспеченного рыбака, предстала во всей красе и грандиозном масштабе. А полюбоваться было на что. Широченная усатая морда, мощное округлое тело, длиной едва ли не в метр.

— Ох и ядрена ж Матрена, — восхитился Лексеич, аж притопывая от нетерпения в ожидании завершения эпичного противостояния Сергея и его будущего трофея.

"Упустишь, мы себя никогда не простим" — поддержал деда дебил.

— Ой, дядя Сережа, мамка с баб Надей обалдеют, — благоговейно прошептал Тоха.

Неандерталец же активно заугукал, размахивая дубиной и настоятельно предлагая закончить все одним победным сокрушительным ударом.

— Не давите все на меня, — нервно огрызнулся Сергей и, глубоко вдохнув, натянул леску, подтягивая рыбину к самому берегу.

Трень. Тонкая леска, пропев прощальную звенящую песню, не выдержала напряжения и лопнула, больно жиганув мужчину по лицу. Мгновенно ощутившая свободу рыбина стала усиленно ерзать на брюхе, поднимая тучу мути и разворачиваясь в сторону спасительной глубины. В мозгу Сергея будто бомбануло, и, отшвырнув бесполезную теперь бамбучку, он, взревев дурным голосом, кинулся вперед, напрыгивая на ускользающую добычу. Вдавив всем весом скользкое, бешено извивающееся создание, он судорожно шарил, выискивая, за чтобы ухватиться, отплевываясь от воды и глухо ругаясь.

— Да не топи ты его, Серега. Не могет он утопнуть, — орал самопровозглашенный фишинг-коучер. — На берег тащи.

Чертова рыбина оказалась наделена просто огромной силищей и так и норовила скинуть своего нежеланного наездника.

— Врешь. Не уйдешь, — рычал и булькал Сергей, умудряясь, непонятным образом извиваясь, отползать назад и подтаскивать сопротивляющийся трофей.

— Антоха, подмогни, — раздалось сзади, и мужчину ухватили за лодыжки, помогая в его титаническом сражении.

Страстно обняв словно намазанную жиром водную заразу и прижав к себе что есть сил, Сергей перевалился на бок, умудрился сесть и тут же завалился на спину, шикарным броском перекидывая трофей через себя на берег.

— Ура-а-а, — истошно завопил Тоха.

— Атибиегозаногу, — одобрительно проорал дед.

Сергей, еще не в состоянии подняться, повернулся, чтобы лицезреть подтверждение своего триумфа, и в этот момент рыбина махнула широким хвостом, отвешивая ему смачную оплеуху.

— Да чтоб тебя, — рявкнул Сергей, откатываясь и поднимаясь на трясущиеся ноги. Внезапно поднявшийся ветер тут же пробрал разгоряченного промокшего победителя до костей, и зубы его стали отбивать звонкую чечетку. Но это была ерунда. В прилипшей к телу одежде, весь грязный, вонючий, в чешуе и скользкой слизи, он ощущал себя внезапно таким счастливым, как, наверное, никогда в жизни. Стоял и улыбался как идиот.

— Дядь Сережа, ты просто… — задохнулся в восхищении Тоха. — Но мамка нас прибьет. Наверное.

— М-дя-а-а, — многозначительно заключил Лексеич.

ГЛАВА 16

 налапникележательная, в которой главный герой неожиданно попадает на сессию к опытнейшему Доминанту и впадает в свой первый в жизни сабспейс

— Так, пацанва, командовать парадом буду я, — громыхнул Лексеич, обнаружив отсутствие присутствия личного состава Апраксиных в порту приписки — то есть в избе. — Давай-ка, Тоха, тащи сюды корыто люминевое, у коем мамка твоя стирает. Ты, Серега, поди крапивы пук принеси, у Ниловны ее за хлевом прям море-окиян. Да с самого низу рви, меньше обстрекавишься.

— Зачем? — округлив в удивлении глаза, решил уточнить Сергей.

— Дык, рыба шоб, значицо, до баб долежала, не сопрела. А я ишшо мяты к ей добавлю. А то до вечера и стухнет. Бабы-то, с сенокосом небось, не управились, вот и нету их.

— Деда, я корыто притащил. Вот. А я пока Ваньку позову и СанькА, ей богу, они такого и не видали в жисти своей.

— А мыться? — проорал уже вдогонку дед.

— Пото-о-ом, — вовсю крутя педали, отмахнулся Антошка и скрылся из глаз со своим верным железным конем в три секунды.

Вопреки прогнозам Лексеича обстрекавившись с головы до ног в злющей, как рой ос, крапиве, пыхтящий Сергей принес на вытянутых руках знатный пук кусачей травы. Лексеич, кряхтя и да-да-дакая сам себе под нос, устроил трофей в корыте, щедро обложив его травами. Потом заволок его в сени и накрыл нашедшейся тут же марлей.

— Ну вот. Таперича можна и помыцо. Ходи давай за мной. В моей-то бане пока не можно мыцо, печка в ей не фурычит. А печник наш на той неделе только вернется с городу. Так что мы с тобой в старую обчественную пойдем. Тудой редко кто сейчас ходит. Далече она. На отшибе. Да только это для всех далече. А нам самое то оно и будет. Ты это, Серега, дровишек охапку возьми пока в полянице, а я туточки у Ниловны одолжу кой-чего. И одежу-от чистую бери. Да полотенце не забудь. И мне тоже. — И скрылся в маленькой кладовой, дверца которой выходила в широкие сени избы Апраксиных.

Выйдя с подворья, дед, помахивая небольшой авоськой, в которой Сергей заметил очередной пузырек и что-то, завернутое в чистую тряпицу, свернул направо — в сторону пустующих домов, которые Сергей заприметил, когда пытался выйти на разведку местности. Метров через пятьсот мужчины спустились к небольшому бревенчатому зданию баньки, крыльцо которой было развернуто в сторону спуска к воде. Возле крылечка были аккуратно сложены дрова — точно такие, как те, что нес Сергей.

— А зачем мы несли дрова, если они тут есть? — спросил неопытный грязнуля.

— Так это ж обчественная баня. Ежли у табя своей нету — можешь сюды ходить. Но несть надо и на себя, и на того, у кого дров может и не быть, али сил нету, чтобы принесть. Так заведено у нас, — пожал плечами дед. — Я вот токма Банника задобрю и топить начну, а ты пока на-тко вона, воды у бочки принеси. Ведра вот стоять, — махнул дед на алюминиевые двенадцатилитровые ведра, аккуратно стоящие в предбаннике.

Следующие полчаса Сергей таскал ведра в две металлические бочки: одну — почти вмурованную в печь — для горячей воды, вторую — стоящую напротив, около входа в саму парилку, для холодной. А Лексеич, поджав по себя правую ногу и устроившись на ней, как на низенькой табуретке, что-то шептал возле печки, потом складывал растопку, разводил огонь. Когда яркие язычки взметнулись вверх ровнехоньким строем, ритмично гудя и потрескивая дровишками, дед с кряхтением встал и, сдвинув кепку на самые глаза, спросил поморщившегося Сергея.

— А чей-та тебя перекосило-то так, а, сынок?

— Да потянул мышцу, наверное. Ничего страшного, дома разотру, у меня мазь есть, — ответил мужчина.

— Мазь. Ага. Погодь-ка. Мы табе без всяких мазей взад усе поправим, — и решительно поковылял на выход.

* * *

— Это что? — немного напряженно спросил от самого порога обнаженный Сергей, указывая на полок, застеленный ярко-зеленым молоденьким еловым лапником.

— Ась? — приставил к уху ладонь вдруг опять оглохший Лексеич.

— ЗА-ЧЕМ-ВОТ-ЭТО-ТУТ? — руками изобразил вопрос приговоренный к очередным оздоровительным процедурам.

— Ты, мил человек, не ори. Ты говори четко и мне в глаза смори, — добродушно пожамкал губами дед на вполне себе приемлемой громкости. — Оно, конечно, глуховат я стал на старости лет, да и сын нонче не может привезть починенный аппарат мой для слуху. Дык я когда вижу, как ты гришь, так и понимаю лучшее, — пояснил алгоритм общения с собой самопровозглашенный банщик. — А это лапник. Дуже пользительный для телу. Ты токма с разбегу на него не хлепайси, а то бубенцы поколешь уси, и не ерзай на ем. А я табе вот сей же час парку вот так вот поддам… — И, не говоря боле ни слова, плеснул полнехонький ковш темного травяного отвара на горяченные камни. Сергея окунуло в самый центр сверхновой. Кожа покрылась громадными волдырями и начала облазить до самого мяса. Какой там мяса — до костей. Легкие наполнило жидкой протоплазмой, вкусно пахнущей чем-то горьким и одновременно кислым. Мозг зашелся в истеричном вопле, прерванном участливым:

— Ты, Сергуня, булки-от так не сжимай. Я ж табе не розгами чай хлестать буду, а веничком. Ласковым, бярезовым. Оно лучшей бы дубовым — мужик все ж, для крепости мужеской дубовый самое оно то, да не поспели ишшо. А вот ежли б кашлял ты али застуженный был, то и липовым можна. Оно как получаицо — кажной болячке свой веник. А ежли не знаешь, какой брать, тады бери бярезовый, он хоть и бабский, да завсегда к месту — и помыцо, и подлечицо… — дед говорил, но при этом делал свое черное банщиковское дело: встряхивал "бабским" над спиной, подгоняя еще больше адского пекла, пару раз шлепал с присвистом, от чего только что аннигилировавшая шкура снова собиралась в молекулы в шлепнутых местах и вновь распадалась на миллиарды наночастиц. Затем от места шлепка мучитель почти нежно вел веником вниз, до самых пяток. Взмах над пятками. Пронзительный жар, простреливающий по всем нервным окончаниям тела, и шлепок по икрам, еще один. Взмах. Жар. Шлепок. Шлепок. Поглаживание. Взмах. Жар. Шлепок. Шлепок. Поглаживание… Как там говорите? Маркиз? Де Сад? Наслаждение от боли? Угу-угу. Ему бы к Доминанту Лексеичу на полок с лапником. Еще неизвестно, в какую сторону двинулось бы развитие этого садо-мазо движения, если бы основатель столь модного ныне БДСМ попал в лапы опытного банщика.

Ольховый, можжевеловый, кленовый, смородиновый, рябиновый, полынный, крапивный… От суставов, артрита, подагры, головных болей, астмы и женских недомоганий, для молодости, бодрости, силы мужеской… Под мерное бухтение деда, вещавшего о пользе бани и правильных вениках да его невнятных распевных приговоров "слово-это-не-перебить-так-тому-и-быть" Сергей Михайлович плыл на застеленном уже не кусачим, а приятно покалывающим лапником полкЕ мягкой восковой свечкой. Жар? Дайте больше жара. Шлепок? Еще. Еще. Если бы его сейчас спросили, какое самое большое удовольствие в жизни он испытал, то кроме вот этой вот самой процедуры, творящейся прямо здесь и сейчас, он, пожалуй, припомнил бы только бабушкин массаж и пару-тройку ну самых ярких оргазмов в своей жизни. Все остальное блекло и таяло в жаре русской бани, как кусок старого залежалого снега под лучами майского солнца.

— И сигай у речку, а то сомлеешь совсем, — скомандовал Лексеич, бесцеремонно вырывая Сергея из блаженного состояния сабспейса.

— Одеваться? — вяло вопросил сомлевающий.

— На кой? — искренне удивился дед. — На вот, веником старым прикройси и сигай. Баня-от на отшибе ж. Ни откеля не увидют. Ходи давай. А я погреюся пока. — И снова без предупреждения плеснул новый ковш чего-то одуряюще вкусно пахнувшего на камни и, кряхтя и причитая, пополз на освободившийся полок, по температурным условиям более всего, наверное, похожий на те самые столько часто упоминаемые в определенных ситуациях сковородки для грешников.

Речка была все той же, в которой живут, как оказывается, царь-рыбы. Так называемой Торфянкой. Совершенно. Абсолютно. Беспросветно. Черной. Но прозрачной. Как такое могло быть — Сергей не понимал. В пылу сражения с водяной "королевишной" он как-то не обратил внимания на эту завораживающую красоту. Тогда в нем бурлил азарт. Но сейчас, зайдя в нее по грудь и зачерпнув горсть воды в руки, он представил себя вдруг падишахом, любующимся самым огромным черным алмазом, добытым в недрах самой глубокой шахты. Вода сверкала в ладошках темными искрами и несмешливо шептала:

— Попробуй меня, добрый молодец, испей, пригуби. Ну же… Али козленочком обратиться боишься?

Козленочком обратиться Сергей Михайлович не особо боялся, но брать в рот некипяченую воду все ж опасался. Хватило ему экспериментов с сочетанием несочетаемого. Он поднес ее поближе и принюхался. Вода пахла свежестью, немного тиной, слегка какой-то травой и почему-то Лилией Андреевной. Кхм, с чего бы?

— А-а-ах, — раздался недалеко томный женский стон, в природе наслаждения которого трудно было усомниться. — О-а-ах, хорошо-о-о-то как.

Сергею Михайловичу стало немного неловко — вроде как подглядывать за столь интимными действами, как получение наслаждения женщиной явно от ласк опытного любовника, было неприлично. Но уж больно голос был подозрительно знаком. А посему, присев в черный торфяной алмаз по самые дико раздувающиеся от непонятной ярости ноздри, он аккуратно погреб на звук. На свою голову.

За склонившимся к самой воде огромным густым ивовым кустом речушка делала совершенно неприличный приподзагиб и открывала взору распаренного мужика космический вид со спины на входящую в воду Лилию Андреевну. Мать ее, обнаженную и с небрежно закрученным пучком волос, представляющим сильную и одновременно нежную женскую спину во всем ее оглушающем великолепии.

— А-а-азвереть, — сипло булькнул Сергей, не в силах отвести взгляд, насмерть приклеившийся к божественным ямочкам в преддверии манящего сердечка крепких женских ягодиц. Дисциплинированное второе Я послушно озверело и резво вздыбилось, чего не смогла скрыть прозрачно-черная торфяная вода. Бестелесые и явно одновременно разум потерявшие дебил с неандертальцем в башке захрипели: "Йа, йа, дас ист фантастиш, зер-р-р гут, зер-р-р… Вах, какой сладкий попа" и дали команду истосковавшемуся по женскому телу подсознанию включить видеоряд картинок с покрытой капельками пота гибкой спиной, хлещущим по животу водопадом русых с золотом волос, сладкими полушариями с острыми горошинами сосков, истово хлопающими о его грудь… Пошло и вульгарно? Ха. Много-много раз ха. Да только закомплексованные климактерические тетки при слове "секс" стыдливо румянятся дряблым телом и представляют скромный поцелуй сжатыми в куриную жопку сухими губами. Нормальный мужик от шестнадцати до белых тапок при взгляде на привлекательную женщину зрит только такое — пошлое, вульгарное, плотское, живое, пробирающее до самых до печенок и застящее разум любого Хомо, имеющего исправно функционирующий член.

Те самые деда Макара слова о том, какой должна быть баба, нет-нет да и всплывали в памяти Сергея в те разы, когда жадный взгляд затаившегося внутреннего самца останавливался на немодной последние несколько десятков лет женской фигурке, подобной песочным часам. И хотя неумолимая цивилизация совместно с беспощадной поголовной эмансипацией вдолбила в мозг лощеного финансового гения принятые женские стандарты красоты, достойные внимания, неубиенное, как оказалось, подсознание неандертальца кавказского происхождения вопросительно угукало и с готовностью взмахивало корявой дубинкой в направлении темной пещеры, зацепившись глазами за сигнализирующий о способности выносить здоровое потомство крепкий женский зад.

В общем, чего уж тут долго говорить — вид округлых ягодиц участкового инспектора довел Сергея Михайловича, вполне цивилизованного, хоть и брутального урбанизированного хищника, до невменяемого состояния дикого голодного волчары: зрачки сужены, кулаки сжаты, нос мелко подрагивает, уши прижаты, лапы, ой, ноги, конечно, готовы к последнему решительному рывку по направлению к жертве.

Жертва же, не ведающая о своей очереди в данной пищевой цепочке, продолжала медленное погружение во владения местного водяного Деда (повезло же гаду). Погружение плавное, сопровождаемое тихими томными вздохами и этими вот "Ах", "Уй", "О-о-о", которые и так заведенного сверх меры Сергея ну просто кидали в пучины темного греховного вожделения к представителю местной власти. И никакие призраки пенитенциарной системы не могли в этот момент выветрить из его башки видение белого тела, бьющегося в его пасти, ой, руках, конечно.

— Фу-у-уй, матушки, фу-у-уй, батюшки, фуй-фуй-фуй… — небесное видение внезапно заслонила широкая спина с прилагающимися пониже ея ягодицами старшей Апраксиной. Вполне такими земными, видавшими виды за свою немалую и явно нелегкую крестьянскую жизнь.

"Я, пожалуй, отвернусь. Или глаза закрою. Плотно", — решил дебил.

"Вэ-эй, ужэ нэ пэрсик", — пригорюнился неандерталец.

Сергей зажмурился и попятился прочь, слыша довольное:

— Ох, Лилька, до чего ж седни водица хороша. Давненько я у речке не плюхалась. Лет пять как. А тут прям как за руку вытащил кто.

"Знал бы кто — прибил бы падлу", — угрюмо подумал в очередной раз обломанный Сергей, на цыпочках выбираясь из речки и прокрадываясь обратно к покосившемуся крылечку.

ГЛАВА 17

лирическая, в которой главный герой узнает печальную историю двух очень хороших, но страшно упрямых и гордых людей

Хмурый и разочарованный, Сергей вошел обратно в баню и несколько секунд стоял, привыкая к влажному пеклу и глядя себе под ноги, потому что от густого душистого пара мало что было видно. Взгляд зацепился за голые ноги Лексеича, слезшего с полка и набирающего себе холодную воду в пустую лохань, и мужчина невольно содрогнулся одновременно от ужаса и сочувствия. От ступни до бедра вся правая сторона была покрыта белесыми ломаными линиями старых шрамов, голень явно пострадала особо жестоко — будто какой-то монстр терзал плоть безжалостно и жестоко. Это какую же боль пришлось перенести когда-то, если даже сейчас смотреть на такое мучительно?

— Чего застрял, Серега? Лезь обратно, еще попарю, — перехватил его зависший взгляд старик.

— Авария? — спросил Сергей, снова чувствуя прилив неловкости, как всегда в подобных ситуациях.

— Ну-у-у… — дед, не глядя ему в глаза, пожевал губы. — Можно и так сказать… Авария. Была жизнь, а как разбилась — так оказалось, вроде, как и не было ее. Ехал, как грится, не в той компании и не туда куда надо. Дурак был, а как поумнел — другая дорога закрытая была уже. Лезь давай, че там лясы точить.

— Лексеич, а газа и водопровода у всех в Апольне нет или только у некоторых? — сменил тему Сергей, уже без возражений укладываясь на очередную серию мучительного наслаждения. — Вроде же слыхал, что в новостях президенту еще года три назад рапортовали, будто не осталось в России населенных пунктов без газификации.

— Дык, пи… ть — чай не мешки ворочать. Отчего не рапортовать-то? — отмахнулся старик. — Только где тот президент, а где Апольня? Че ж он тебе, проверять поедет в кажный дом? Трубу они дотянули, это верно, всего-то два километра до деревни осталось. Дальше народ вроде как за свой счет вскладчину тянуть должон. Да только много ты тут олигархов видал-то, Серега? Оно, конечно, не голодает никто, слава те господи, но и лишней копейки ни у кого не имеется.

— А водопровод?

— Так он вроде как и был. Давно, правда, при Союзе ишшо. Совхоз-то наш из богатых был, передовых. У нас тута же и башня своя водонапорная была, да че там башня — и больница, и школа, и клуб с библиотекой, и валенки мы тут валяли — у-у-у, знатны валенки были. А коллектив у нас какой был песенный. По всей области ездили с концертами. А потом… Суп с котом потом — в стране такой бардак сотворился, работы враз не стало, жрать людям нечего, стали то себе по домам, то на металлолом все растаскивать… Разломали все, разворовали подчистую, похерили. А теперь в районе говорят, мол, нету денег на Апольню, не на кого у вас там тратиться. Бесперспективные мы, понимаишь. Молодежь, кто поумнее да пошустрее, в город бежит, только и остаются старики да те, кому больше податься некуда.

— И много поуезжало?

— Ну, можа и не полдеревни, но пустых домов полно стоит. А про хутора и говорить нечего — где два, где три, а где максимум пяток домов со стариками… Йэх, ешки-матрешки.

В голове у Сергея защелкали и закрутились временно бездействовавшие эти дни шестеренки: перед глазами заскакали цифры, таблицы, диаграммы, фамилии потенциальных инвесторов, и даже намеки на рекламные слоганы замельтешили. Но усилиями Лексеича, под его опытной рукой едва начавший формироваться бизнес-план улетучился из головы мужчины, оставляя его расслабленно-благостным и блаженно-беззаботным. Он подумает обо всем этом потом, когда-нибудь позже, не сегодня-а-а.

— Дядь Сережа. Деда Ваня. Вы скоро? Мамка с баб Надей ужинать зовут, — постучал в двери Тоха через какое-то время. К тому времени Сергей чувствовал себя нежнейшим, воздушным суфле — легким и взбитым до состояния почти космической невесомости. В речку он — от греха подальше — больше не пошел, обливался холодной водой из собственноручно набранной бочки, с каждым новым заходом "на пар" все больше ощущая, как смываются с него не только грязь, но и усталость, накопившаяся за последние несколько суматошных месяцев его жизни. Лексеич тоже замолчал, лишь кряхтел иногда, да вполголоса поддакивал сам себе. Так что к приходу мальчика оба мужчины уже были вымыты не то что до блеска, а аж до скрипа, и вполне созрели к тому, чтобы усугубить блаженство от утех банных еще и удовлетворением бунтующих от голода чрев.

Прежде вроде не подававший признаков жизни желудок послушно взвыл, реагируя на уже почти выработавшуюся причинно-следственную связь между визитом в дом соседей и органолептическим экстазом.

Уже в сенях пахло так, что Сергей начал жадно сглатывать слюну.

— А вот и добытчик наш, — встретила его Анастасия Ниловна, с совершенно искренней радостью всплеснув руками. — Ох и удивил ты меня, экономист, — и тут же нахмурилась, увидев за спиной Лексеича: — А ты че приперси, черт старый?

— Ась? — вовремя выключил остатки слуха дед. — И табе здравствуй, Анастасия Ниловна. Ох и пахнет у вас укусно, бабоньки. Чай из нашей с Серегой королевишны така лепота получилася?

— Ой-ой, примазалси, рыба-а-ак, об стенку бряк, — замахнулась на него висевшим на плече полотенцем суровая воительница.

— Иван Алексеевич, мы всегда рады Вас видеть, — вклинился в диалог представителей старшего поколения звонкий голос Лилии Андреевны, от нежного звука которого у Сергея Михайловича по шкуре побежали стройные ряды чистейших, напаренных, намытых мурашек. И в этот момент на улице жахнул гром и включился летний ливень — шумный, веселый, обильный, тарахтящий по крыше, как по натянутой коже барабана.

Наконец галдящее общество уселось за уже привычный накрытый к ужину стол. Антохе первому налили ухи — золотистой, наваристой, но прозрачной, с кусочками белоснежного мяса рыбы и яркими лепестками какой-то огородной зелени, и пацан моментально застучал ложкой под ласковым взглядом матери, как будто обнимавшем мальчишку, в то время как за ней самой ревниво следили глаза другого "мальчика".

— Уху-то будешь? — поджав губы, вопросила Ниловна чинно сложившего руки на худых коленках Лексеича.

— Не, не хочу, — подумав секунду, ответил дед.

— А жаренку грибную? — прищурилась повариха.

— Жаренку? Грибную? Опять? Не, не буду, — закапризничал гость.

— Простоквашу налить? Аль молока? — уже явно начиная сердиться, повысила голос старшая Апраксина.

— Простоквашу я седни ел, — беспечно ответил дергающий тигрицу за усы старик.

— Ат же ж. Пи… — спохватившись и оборвав себя на полуслове, бабка все же не выдержала и рявкнула: — Звезду табе на листу. Ишь, переборчивый вона какой стал.

— Точно, — встрепенулся повеселевший дед. — Вот это вот на листу хочу. И рыбки кусочек к ней.

— Ах ты ж охальник старый. Да как такое сказать язык поворачивается при детЯх-то, — совсем уж закипела седовласая фурия.

— Дык, я ж что предложено, то и выбрал. Расскрипелась, форточка несмазанная, — не дрогнув под напором женского гнева, с ехидной ухмылкой ответил дед, глядя вовсе в другую сторону. — И квасу нам свово налей. Ядреного.

— Я те ща как налью…

— Мама, ну будет Вам. Как молодые вечно цапаетесь. Иван Алексеевич, сейчас я Вам и рыбку положу, и квасу налью, — вылила бочку ворвани в бушующее море домашняя миротворица.

* * *

После короткого летнего ливня на улице пахло какими-то травами, влажной землей, чуть-чуть почему-то грибами.

— Посидим немного? — предложила Лилия немного застенчиво, усаживаясь на деревянное крылечко, и Сергей торопливо плюхнулся рядом и с энтузиазмом заерзал, стремясь придвинуться поближе — как бы невзначай. Вот вроде и смешно, оба же взрослые люди, можно и говорить открытым текстом, а лучше вообще действовать без слов.

Сергей не был бабником по определению, но некоторый опыт в женской психологии у него имелся. Есть в любых контактах с противоположным полом момент "Х", когда нужно забить на все разговоры и хитрые намеки и сделать решительный бросок и… ну или быть посланным, или торжествовать победу. Но вот же парадокс: сидя рядом с Лилией, взрослый, казалось бы, мужчина млел и терял всякую решимость. Не было прежде в его жизни поэтической фазы в отношениях, даже в юности вот этой вот "краснеть удушливой волной, едва соприкоснувшись рукавами" стадии никогда прежде не было. А сейчас ему казалось, что сердце проломит грудную клетку, как только их плечи прижались друг к другу. Он до боли в глазных мышцах косился на профиль сидящей рядом женщины, любуясь светлой ровной кожей, воспроизводя лишь по памяти расположение невидимых сейчас золотистых веснушек, вместо того чтобы просто повернуть голову, поцеловать ее и узнать на вкус. Стискивал руки в кулаки, ощущая, насколько взмокли его ладони, а ведь мог бы обнять Лилию и выяснить наконец, настолько ли мягки и восхитительны ее изгибы наощупь, какими кажутся его возбужденному взгляду. Приказывал себе коснуться, но продолжал сидеть неподвижно, чувствуя тепло и странное, прежде не знакомое удовлетворение даже от того крошечного контакта, что был в этот момент между ними. Так, словно "больше" вовсе не будет значить "лучше". Да что с ним, в самом деле, такое?

"Серж, время, — постучал по воображаемому циферблату дебил. — Хорош ждать у моря погоды. Действуй давай"

Пещерный человек, утомленный сегодняшними телесными переживаниями, только сонно погладил сытое пузо и обреченно махнул на Сергея рукой, записывая в законченные неудачники.

— Ты сегодня прямо герой дня, — улыбнулась Лилия. — Антошка, наверное, всем и каждому в деревне рассказал о твоем подвиге.

— Да какой там подвиг, — смутился мужчина. — Если бы не Лексеич с его четким, чутким и весьма громким руководством — не видать мне этой рыбины ни за что.

"Какой, к черту, Лексеич. Ты целовать ее собираешься? — вышел из себя дебил. — Цигель-цигель. Ночь не бесконечна, дружок"

"Без тебя разберусь" — огрызнулся Сергей.

— Что, прости? — повернулась к нему Лилия, и его взгляд притянулся к ее губам.

— Говорю, странные у них с баб Надей взаимоотношения, — сглотнув, пробормотал Сергей. — Вроде и ругаются все время, но такое чувство, что делают это… ну, не знаю, гармонично, что ли. Глупость, конечно, но между ними прям искрит.

"Зато у тебя уже не то что не искрит, а даже не тлеет, похоже" — фыркнул дебил.

— У этих двоих своя долгая история имеется, длиною в целую жизнь, — тепло улыбнулась Лилия. — Если хочешь, могу рассказать.

— Хочу, конечно, — закивал мужчина.

"Все, я самоустраняюсь, — закатил глаза дебил. — Вернусь, когда у тебя мозги на место встанут".

— Началось все очень давно. Жили они по соседству, с детства дружили. А как повзрослели — само собой вышло, что парой будущей стали. Иван Алексеевич парень был видный, умный, Анастасия Ниловна — тоже красавица и гордость родителей, в общем, в деревнях про таких говорят — сам бог велел. Перед тем как в армию ему идти, и сами молодые, и родители обо всем уже сговорились. Только бы вернулся, тут же и свадьбу им сыграли бы.

— Хм, в двадцать лет уже жениться? — озадаченно хмыкнул Сергей. Он и в свои тридцать пять не ощущал себя готовым к подобному судьбоносному решению. Что можно в этом понимать в двадцать?

— Ну, раньше в принципе было принято в более юном возрасте браки заключать, а уж тем более в деревнях. Тут и по сей день половина девчонок сразу после одиннадцатого класса замуж выскакивают, а то и детей уже рожают.

Сергей прикинул в голове возраст собственных родителей и дедов-бабок. Его самого произвели на свет, когда отцу с матерью было по двадцать одному году, и поженились они за год до этого… так что да, Лилия права. Прежде с семьей затягивать было не принято.

— Могу предположить, что дальше в идеальной картине мира пошло что-то не так? — чуть поморщился мужчина, припомнив, как все закончилось у его близких. Больше двадцати лет брака, а теперь они совсем чужие люди. "Мы вообще оставались так долго вместе только ради тебя". Ага, почувствуй себя, что называется, ответственным за то, что взрослые слишком долго не могли набраться решимости признаться самим себе в том, что вместе несчастливы, и трусили разрушить привычный круговорот вещей, оправдываясь благом для ребенка.

— Не так, — грустно кивнула Лилия. — Иван вернулся, да только не один, а с женой. Городской красавицей, чье появление стало для всех шоком. Ни разу он о ней не писал, даже родителям, так что можешь представить, каково было Ниловне. Она все эти два года ждала, приданое с родителями собирали, для всей Апольни была невестой, да что там, считай, почти замужней в глазах, а тут такое.

— Да уж… налажал Лексеич, налажал, — покачал головой Сергей, морщась от того, что у самого что-то тихонько, но настойчиво стало скрестись внутри.

— Сама Анастасия Ниловна мне не рассказывала, но я от местных, ее ровесниц, слыхала, что очень сильно она тогда переживала. Деревня есть деревня. Люди-то в основном добрые, да такта не особо хватает. Каждый норовил пожалеть брошенку, а были такие, кто и насмехался. Тогда она на пару лет и перебралась на хутор, к бабке своей, стала там ее искусство травницы перенимать. Потихоньку сердце свое и подлечила, а там и парня хорошего встретила, отца Аркаши. Поженились по-тихому, жили дружно. К сожалению, недолго. Когда Аркаше семь было, его отца на лесопилке бревнами задавило.

Сергей вспомнил первое впечатление от строгого, почти пугающего взгляда баб Нади. Еще бы — станешь такой, когда жизнь поблажек не дает.

— А что же с Лексеичем? У него как сложилось?

— Да тоже неважно. С женой они плохо жили. Он трудяга, ударник производства, уважаемый механизатор, сельский все же житель до мозга костей. А она городская, ей вся эта деревня с ее бытом поперек горла была. Ругались постоянно. Уезжала она в город к маме чуть ли не каждый месяц. Он за ней, возвращал, упрашивал. Разводиться же стыдно. Постепенно попивать стал от стресса постоянного. Из-за этого несчастье-то и случилось. Попал он под собственный комбайн. Подробностей не знаю, но Анастасия Ниловна говорила — чудом спасли. Пока в райцентр к хирургам довезли, чуть кровью не истек. Врачи собрали ему ногу как смогли, но сразу предупредили, что отныне он на всю жизнь инвалид. Жена его всего раз-то в больницу и приехала. А как домой от него вернулась, так вещи собрала и к вечеру уже в город насовсем отчалила.

Да уж, случайности, в том числе и несчастные, не редкость. А может, это карма, сука, как говорится. Кто бы знал. Сергей в судьбу, которая только и ждет момента, чтобы врезать тебе по затылку обидами, нанесенными кому-то другому, конечно, не верил. Все не без греха, если разобраться, но нормальным человеком нужно быть не потому что боишься воздаяния.

— А ребенок? Лексеич вроде сына упоминал? — спросил он, отмахиваясь от постепенно усиливающего царапанья где-то в районе сердца, которое уже нельзя было игнорировать. Чувство вины — вот что это такое.

— Да, сын у него есть. Она же уже беременная в Апольню с ним приехала, — продолжила Лилия, неожиданно нахмурившись. — Мишу сначала его жена с собой в город забрала, но уже спустя полгода вернула.

— Что значит вернула?

— А то и значит. Как щенка надоевшего или вещь, что не подошла, — женщина стиснула кулаки. — Посадила с чемоданом десятилетнего мальчишку на автобус и отправила к отцу. Мешал он ей в новой жизни. А Лексеич к тому времени, между прочим, после выписки из больницы в запой жуткий ушел. Куда ему, самому на тот момент не ходячему, было еще и за ребенком уследить?

— Но как же они… пережили все это?

— Да и не пережили бы, наверное, если бы Анастасия Ниловна не вмешалась. Она взялась Лексеича выхаживать и о пареньке наравне со своим Аркашей заботилась.

— Выходит, простила ему старые обиды? — удивился Сергей.

— Не-е-ет, — покачала головой Лилия. — Не совсем. Может, если бы Иван Алексеич сам бы от души хоть раз покаялся, извинился за то, что пережить ее заставил… Но нет. Оба упрямей некуда, и с годами только хуже. Вот и живут так… он не просит, потому что гордый, она не прощает, потому что и того хлеще. Дня не проходит, чтобы как-то не пересеклись и тут же не поцапались. Сколько лет уж так.

И как будто в подтверждении этих слов из избы раздался грохот, Тошкин визг и искренне виноватое "Атибиегозаногу" Ивана Алексеевича.

— Да шо ж энто такое, а? — ярилась Ниловна. — Одне убытки от тебя в моей жизни-то. Это ж чем я так тебя, Божечки мои, прогневала, а? — вопила старшая Апраксина под глухое бормотание деда. — Да убери ты эту свою клюку чертову. Ох, прости Господи, не к ночи будь помянут. Ты ж мене последнюю посуду ухайдакаешь. Тоха, подь сюды, гляну, не раскровянил тебя?

Только услышав намек на то, что ее малыш мог пострадать, Лилия метнулась обратно в дом, скомканно попрощавшись с соседом и оставив глухое, неясное чувство тоски и смутной, еще не оформившейся, но уже витающей на подсознании вины за планы, которым, вполне возможно, еще и не суждено сбыться.

ГЛАВА 18

рынокпосетительная, в которой главный герой знакомится с особенностями породного куроводства и обзаводится соучастницей мсти великой

Вернувшись к себе, Сергей заглянул в свой позабытый с самого утра телефон и обнаружил, что Юля все-таки сподобилась ему позвонить. Причем трижды. Наверное, есть у женщин какая-то чуйка, и они всегда знают, когда нужно вовремя напомнить мужику о своем существовании и месте в жизни последних. Вопрос, какое же именно место принадлежит Юле, начал исподволь формироваться и всплывать на поверхность сознания мужчины. Кто они друг другу? Понятно, что он ее парень, она его девушка вроде как по умолчанию. Парень, блин. В его возрасте у людей вон дети уже чуть ли не женихаться начинали, а у самого Сергея даже нет еще четких намерений относительно женщины, с которой уже почти два года вместе. Вместе. Секс, веселье, выходы в свет — это у них, конечно, вместе. А что еще-то? Сергей даже с пристрастием покопался в себе в поисках признаков того что он хоть немного скучал по Юле с момента отъезда из города. Не-а. Должно ли быть ему за это стыдно? Черт его знает. Ведь он не мог припомнить чтобы и раньше с тоской пялился на часы, ожидая момента увидится с ней.

— Ой, хорош, — раздраженный сам на себя за странное направление мысле