Читать онлайн То, что осталось после нас бесплатно
От автора
Это произведение является художественным вымыслом. Все персонажи, события и описанные места, включая больницу, целиком придуманы автором. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, медицинскими учреждениями или персоналом являются случайными. Несмотря на то что роман затрагивает темы, связанные с медицинской практикой, личными отношениями и внутренними переживаниями, он остаётся плодом воображения и не должен рассматриваться как отражение реальных организаций или специалистов.
Предупреждение о содержании
В книге поднимаются темы, которые могут оказаться тяжёлыми или болезненными для некоторых читателей, в том числе:
токсичная рабочая среда и профессиональное выгорание в медицине;
измена и эмоциональное пренебрежение;
проблемы психического здоровья, включая депрессию и суицидальные мысли;
газлайтинг, манипуляции и эмоциональное насилие;
отчуждённость в семье и сложные отношения между родителями и детьми;
употребление алкоголя и саморазрушительное поведение;
сцены, изображающие медицинские неотложные случаи и стрессовые ситуации в больнице;
упоминания о прошлом сексуальном насилии.
Если какие-либо из перечисленных тем являются для вас триггерными, подходите к книге осознанно. Если вы или ваши близкие сталкиваетесь с проблемами психического здоровья или пережитыми травмами, важно обратиться за поддержкой: к друзьям, специалисту или в специализированные службы помощи.
Пролог
Песня, вдохновившая автора: Florence + The Machine – "Never Let Me Go"
Коридор казался слишком ярким. Холодный свет люминесцентных ламп бил сверху, словно безжалостный прожектор на допросе, обнажая её и лишая всякой защиты. Эбигейл резко вдохнула, но воздух оказался тяжёлым, с металлическим привкусом, будто испорченным. Сердце гулко ударялось о рёбра, его ритм был беспощаден и не совпадал с медленным, вымученным шагом, к которому она себя принуждала.
Одна нога перед другой. Только так. Нужно идти.
Звуки больницы давили со всех сторон: обрывки разговоров, писк мониторов, скрип резиновых подошв по линолеуму. Всё сливалось в бесцветный гул, лишённый смысла. Мозг отказывался складывать детали в целое. Мир сузился до собственного дыхания – сбивчивого, поверхностного – и до крови, шумящей в ушах.
Стол Сары был уже близко. Знакомый беспорядок бумаг и мелочей вдруг показался чужим. Эбигейл сглотнула, собирая остатки выдержки, которой от неё ждали. Пальцы дрожали, когда она вцепилась в край стола и заставила себя встретиться взглядом с секретаршей.
Сара подняла взгляд, вглядываясь в её лицо.
– Доктор Харпер?
– Мне нехорошо, – выдавила Эбигейл, сама удивляясь, что голос звучит ровно, тогда как внутри всё рушится. – Отмени, пожалуйста, приём после обеда.
На лбу Сары пролегла морщинка, в глазах мелькнула тревога.
– Может, позвонить кому-нибудь? Вы выглядите очень бледной.
Нет. Некому звонить. Не к кому идти.
Эбигейл натянула слабую, напряжённую улыбку.
– Просто перенеси пациентов. Я справлюсь.
Секретарша помедлила, будто собиралась возразить, но всё же кивнула и потянулась к телефону.
– Хорошо, я всё устрою. Вам лучше поехать домой, доктор Харпер.
Дом. Слово отозвалось в животе горьким спазмом. Что теперь значил для неё дом?
Она лишь кивнула и почти шёпотом сказала:
– Спасибо.
Ноги налились свинцовой тяжестью, пока она шла к боковому выходу больницы. На улице холодный воздух резал лёгкие, а небо, затянутое серой пеленой, отражало пустоту внутри. Эбигейл остановилась у машины, нажала брелок онемевшими пальцами, но дверь так и не открыла. Она просто стояла, глядя на своё отражение в затемнённом стекле.
Боль была невыносимой.
Она не знала, сколько времени простояла так, потерянная, словно оторванная от берега. Зрение расплывалось, мысли путались, вновь и вновь возвращая её к одной-единственной, нестерпимой мысли: она доверяла ему. А он растоптал это доверие, оставив её задыхаться среди обломков.
Где-то рядом хлопнула дверца машины, вырвав её из оцепенения. Эбигейл моргнула и тяжело выдохнула. Вести машину в таком состоянии было невозможно.
Пальцы дрожали, когда она достала телефон и открыла приложение такси. Несколько секунд – и заказ оформлен. Пока она ждала, мысли сами потянулись к Итану. Скоро он выйдет из школы. Сможет ли она забрать его? Должна ли?
Эбигейл сжала телефон так крепко, что экран потемнел. Сначала – домой. А потом… потом она решит, что делать дальше.
Подъехала машина. Не оглядываясь, она скользнула на заднее сиденье и захлопнула дверь, будто отсекая себя от всего внешнего мира.
Глава 1
Belle and Sebastian – «The Boy with the Arab Strap»
Начало
Миссис Харпер остановилась у школьных ворот; мотор тихо урчал. Она обернулась, чтобы напоследок напомнить:
– Ведите себя хорошо, девочки. А ты, Ана, присмотри за Эбигейл, чтобы она не вляпалась в неприятности. – В её голосе звучало тепло и лёгкая шутливость.
Эбигейл закатила глаза. Ана улыбнулась; тёмные кудри подпрыгнули, когда она отстегнула ремень.
– Я постараюсь, миссис Харпер. Но ничего не обещаю.
Они выскочили из машины, всё ещё держась за руки. Волнение переполняло их: подруги, выросшие вместе, теперь шагали навстречу новому миру подготовительного класса. Но по дороге к зданию что-то заставило Эбигейл остановиться.
В стороне стояла женщина и украдкой вытирала слёзы рукавом. Рядом с ней – мальчик с тёмными волосами, выглядевший так, будто застрял где-то между неловкостью и вынужденным смирением.
– Ну мам, хватит реветь, а? – пробормотал он, неуверенно похлопав её по руке. – Всё будет хорошо.
Голос мальчика был тихим, но Эбигейл расслышала каждое слово. Женщина кивнула, крепко сжала губы, обняла сына напоследок и ушла. Он ещё несколько секунд стоял, уставившись в землю, а потом поднял голову, словно набираясь храбрости.
Вскоре детей провели внутрь, в яркий, залитый солнечным светом класс, где стены пестрели рисунками и буквами алфавита. Родители задержались у дверей, прощаясь со своими малышами. Мальчик сел в углу, один. Эбигейл с Аной сразу бросились знакомиться с другими детьми, смеясь и переговариваясь. Краем глаза Эбигейл заметила, как он нехотя поднялся, когда учительница попросила назвать своё имя.
– Грейсон, – пробормотал он.
И почти сразу случилась первая стычка учебного года. Один из старших ребят, крепкий, широкоплечий мальчишка с копной русых волос, проходя мимо, ухмыльнулся. Его голос прозвучал резко, с насмешливым ливерпульским оттенком:
– Маменькин сынок, да? Хочешь, обниму?
Грейсон не ответил, только сузил глаза. Эбигейл знала этот взгляд: буря надвигалась. Задира, не почувствовав отпора, шагнул ближе и добавил:
– Ну что, расплачешься по своей мамочке?
Грейсон рванул к нему. Лёгкий толчок – не такой сильный, чтобы повалить крупного мальчишку, но вполне достаточный, чтобы дать понять: с ним шутки плохи.
– Закрой хлебало, – сказал он спокойно.
Задира отшатнулся, на миг растерялся, а потом его лицо перекосила злая гримаса. Учительница вовремя вмешалась, разняла их и пресекла перепалку, прежде чем та успела разгореться.
Эбигейл улыбнулась:
– Он мне нравится.
Ана фыркнула:
– Тебе все нравятся.
За обедом Эбигейл снова заметила его. Он сидел в одиночестве на игровой площадке, нахмурившись над своим ланчбоксом. Любопытство взяло верх, и она подбежала к нему вприпрыжку:
– Чего ты такой мрачный?
Грейсон даже не поднял головы.
– Салат.
Она заглянула ему через плечо на бутерброд.
– А что с ним?
– Ненавижу его.
Эбигейл склонила голову набок:
– Тогда не ешь.
Он тяжело вздохнул, раздражённый самой ситуацией:
– Мама говорит, я должен.
Эбигейл носком пнула камешек.
– У меня есть половинка сэндвича с сыром. Хочешь?
Он промолчал. Она пожала плечами:
– Хочешь, покачаю тебя?
– Нет.
Эбигейл хитро усмехнулась и уже собиралась уйти:
– Ну и ладно.
Она успела сделать пару шагов, когда вдруг услышала его голос – на этот раз тише:
– Ладно.
Ана, всё это время стоявшая неподалёку, закатила глаза:
– Ну наконец-то.
Эбигейл сделала вид, что не услышала. Встала за качелями, ухватилась за цепи и толкнула. Грейсон почти не шелохнулся.
Ана прыснула со смеху:
– Ты слишком мелкая.
– Замолчи, – проворчала Эбигейл и толкнула сильнее.
Ана присоединилась, и вместе они сумели раскачать качели. Грейсон всё ещё хмурился, но Эбигейл заметила, как уголок его губ едва заметно дрогнул вверх. Совсем чуть-чуть, но для начала и этого было достаточно.
***
– Подай красный карандаш, ладно, Эбс? – пробормотал Грейсон. Его деррийский акцент звучал особенно густо, пока он сосредоточенно выводил линии рисунка.
Эбигейл протянула карандаш, не отрываясь от своей работы. Её лист был залит яркими завитками и пятнами цвета – свободно, абстрактно. У Грейсона же всё выглядело иначе: чёткие формы, выведенные простым карандашом и аккуратно дополненные штрихами красного. Их плечи почти соприкасались, но ни один из них, казалось, этого не замечал.
– Классно выходит, – заметила Эбигейл, скользнув взглядом по его рисунку. – Что это?
– Поле для регби, – буркнул Грейсон, закрашивая ворота. – На тот день, когда я буду играть.
Она не успела ответить: рядом с грохотом плюхнулся Джаспер, театрально раскинувшись на стуле. Передних зубов у него не хватало, и слова выходили с лёгким посвистом:
– О-о, я не помешал романтическому моменту? – протянул он, заговорщицки шевеля бровями. – Вот-то самое… что дядя Том вссегда шшутя спрашивает у родителей!
Грейсон простонал:
– Ты кретин, Джаспер.
Эбигейл прищурилась:
– А ты вообще кто такой?
Джаспер ахнул с преувеличенным ужасом:
– Кто я? Я – великий и могучий Джаспер, знаток хаоса, мастер проказ…
– …и самая большая заноза в моей заднице, – закончил Грейсон, закатив глаза.
Джаспер довольно расплылся в улыбке и наклонился ближе:
– И всё же ты меня любишь.
Мимо проходила Ана и фыркнула:
– Скорее терпит.
– И это я тоже принимаю! – торжественно объявил Джаспер.
Он протянул руку и дёрнул Ану за прядь. Та тут же отмахнулась:
– Ещё раз так сделаешь – пристрелю твою рубашку к стулу степлером.
– О-о, как страшно, – нараспев протянул Джаспер, затем снова повернулся к Грейсону:
– Ну так что, готов к регби сегодня? Клуб «Регбийные волки» ждёт.
Грейсон кивнул:
– Ага. Тренер сказал, нужно отработать схватку.
Эбигейл сморщила нос:
– Звучит так, будто вы просто толкаетесь гурьбой.
Джаспер расхохотался:
– Собссно, так оно и есть.
Эбигейл склонила голову:
– А куда у тебя зубы делись?
Джаспер гордо выпятил грудь:
– Врезался в дерево. Не победил, но бой был славный.
Грейсон покачал головой:
– Он просто влетел в ветку.
– Оно выскочило из ниоткуда! – возмутился Джаспер. – Как ниндзя-дерево!
Эбигейл прыснула:
– Ты так смешно говоришь без зубов.
Джаспер ахнул и театрально прижал ладонь к сердцу:
– Как ты можешь! Это же знак чести!
***
Позже, на уроке физкультуры, Грейсон прорвался сквозь защитников с неожиданной для его возраста скоростью. Эбигейл, стоявшая на линии, прищурилась, наблюдая за ним.
– У тебя глаза такие красивые, когда ты бежишь, – вырвалось у неё, когда Грейсон пронёсся мимо.
Он резко затормозил и в ужасе уставился на неё:
– Что?
– Я… – Эбигейл запнулась, осознав, как это прозвучало. – Я хотела сказать, что они красиво смотрятся на солнце.
Щёки Грейсона вспыхнули.
– Я не красивый.
– Я не это имела в виду! – поспешно возразила Эбигейл.
Разумеется, Джаспер всё услышал.
– Эй, Грейсон, она думает, ты принцесса!
Грейсон метнул в него уничтожающий взгляд и с яростью зашагал прочь с поля. Эбигейл тихо застонала, но через несколько минут он вернулся и стал рядом, будто ничего не случилось.
– Хочешь поиграть в догонялки? – пробормотал он.
Она улыбнулась:
– Ага.
У школьных ворот Эбигейл заметила, что её ждёт мама. Она схватила Грейсона за запястье:
– Пошли, познакомлю тебя с мамой!
Он замялся, но всё же кивнул.
– Мам, это Грейсон, – представила его Эбигейл.
Мама улыбнулась:
– Здравствуй, Грейсон. Эбигейл всё время о тебе рассказывает.
Грейсон неловко переступил с ноги на ногу, переводя взгляд с Эбигейл на её маму. Их рыжие волосы в лучах заката сияли, как пламя. Он был заворожён: таких красивых волос он ещё никогда не видел.
– Хочешь как-нибудь прийти к нам поиграть? – мягко спросила мама, вырывая его из мыслей. – Я могу поговорить об этом с твоей мамой.
Глаза Грейсона засияли, и он кивнул:
– Ага. Было бы здорово.
Когда мама Эбигейл пошла вперёд, девочка толкнула его локтем:
– Видишь? Совсем не страшно.
Грейсон пожал плечами:
– Наверное.
***
– В субботу у меня день рождения! – с восторгом объявила Эбигейл за обедом с друзьями. – Мама испечёт торт.
Ана захлопала в ладоши:
– О-о-о, торт!
– Большой! – гордо добавила Эбигейл. – И игры будут. И, может быть, даже поиск сокровищ.
Джаспер подпрыгнул на месте:
– Эт… это звучит здорово!
Грейсон слушал вполуха, но внезапно поднял глаза:
– Я могу прийти?
Эбигейл моргнула и расплылась в улыбке:
– Конечно, можешь.
Он старался сохранить равнодушный вид, но довольная улыбка всё же проскользнула по лицу.
– Отлично, – тихо сказал он.
Джаспер хитро ухмыльнулся:
– Надеюсь, будет пиньята. Я хочу что-нибудь разбить!
Глава 2
Snow Patrol – «Chasing Cars»
– Мама сказала, если ты хочешь прийти, есть несколько правил, – заявила Эбигейл, уперев руки в бока и глядя на Грейсона самым серьёзным взглядом. – Ладно, слушайте!
Джаспер фыркнул:
– Какие прр-равила?
Эбигейл глубоко вдохнула и начала перечислять:
– Никаких драк в доме, не бегать, всегда говорить «спасибо», когда получаешь кусок торта, ничего не ломать и…
– Слишком много правил, Эби, – застонал Грейсон.
– Ну, мама и Эндрю любят порядок, – пожала плечами она.
Эндрю был её отчимом. В прошлом году он и мама Эбигейл поженились и переехали в его дом. Грейсон видел его всего пару раз: приятного, всегда улыбчивого и заботливого мужчину, который следил, чтобы у Эбигейл было всё необходимое. Совсем не так, как у него дома, где мать жила в постоянном стрессе.
– Зато будет торт, – пробормотал Джаспер. – Ради этого можно и потерпеть.
Эбигейл скрестила руки на груди и строго прищурилась:
– Если не будете соблюдать правила, торта не получите.
Грейсон и Джаспер переглянулись, будто их только что приговорили к самому страшному наказанию.
– Ладно, ладно, будем соблюдать, – сдался Грейсон.
Но у него тоже были свои правила. Перед тем как отпустить сына на праздник, мама заставила его пообещать, что он будет вести себя прилично.
– Будь вежлив, говори «пожалуйста» и «спасибо». Никаких драк, Грейсон Коллинз, – строго напомнила она, нервно теребя пальцы и поправляя его джемпер. – Если кто-то начнёт задираться, просто уйди.
– Мам, это же день рождения, – вздохнул он. – А не боксёрский поединок.
Она одарила его долгим, подозрительным взглядом, а потом сжала его плечи чуть сильнее, чем требовалось.
– И запомни: веди себя прилично. Не жуй, как дикарь, и не хватай всё подряд. Ты меня понял?
Теперь, оказавшись посреди ослепительно розового праздника Эбигейл, Грейсон как никогда ясно ощущал, насколько сильно мама за него тревожится. Вечеринка была небольшой: сама Эбигейл, Ана, Джаспер, Грейсон, двое соседских мальчишек и родители. Но веселья хватало с избытком.
Когда Грейсон вошёл в дом Эбигейл, первым делом его взгляд зацепился за огромную пиньяту-единорога, покачивавшуюся в саду. Но куда сильнее его поразило другое – платье подруги. Настоящее бальное одеяние принцессы: нежно-голубое, усыпанное блестящими пайетками, с пышными рукавами, будто сошедшее со страниц сказки.
Джаспер наклонился к ней и, едва сдерживая смешок, прошептал:
– Ты как кукла.
Эбигейл нахмурилась и гордо вскинула подбородок:
– Это платье принцессы, Джаспер.
– Да, но… – начал он.
– Если засмеёшься, скажу маме, что ты нарушил правила, – пригрозила она.
Джаспер мгновенно захлопнул рот. Грейсон неловко переминался с ноги на ногу и пробормотал:
– К-красивое платье.
Эбигейл тут же просияла:
– Спасибо, Грейсон!
– Ты такой мягкотелый, приятель, – простонал Джаспер.
Внутри дома Грейсон впервые увидел Эмми. Ей было всего четыре года. С большими настороженными глазами и тёмно-каштановыми волосами она выглядела так, будто весь мир казался ей сплошным испытанием. Когда Эбигейл подвела девочку ближе, та не произнесла ни слова: только крепче прижалась к ноге отца и посмотрела на Грейсона с Джаспером так, словно они были здесь лишними.
– Эмми всё ещё привыкает, – тихо сказала Эбигейл. – Она просто очень стеснительная.
Грейсону и раньше доводилось встречать застенчивых детей, но с этой девочкой всё было иначе. Она не пряталась и не краснела – просто наблюдала. В её взгляде сквозило недоверие, словно она пыталась решить, можно ли им доверять.
Эндрю ласково потрепал дочь по волосам:
– Ну же, милая, скажи «привет».
Эмми подняла глаза, встретилась взглядом с Грейсоном, потом с Джаспером и едва слышно прошептала:
– Привет.
Джаспер расплылся в улыбке:
– Привет, маленький человечек.
Девочка тут же юркнула за ногу отца.
Эбигейл всплеснула руками:
– Она вовсе не такая уж маленькая!
– По сравнению с нами – маленькая, – рассудительно заметил Джаспер. – И прячется. Так малыши и делают.
Эмми снова выглянула из-за отцовской ноги; настороженные глаза не отрывались от них ни на секунду.
– Она не очень разговорчивая, – вздохнула Эбигейл. – Но вообще-то милая.
Эндрю усмехнулся:
– Ничего, со временем оттает.
***
Торт был огромный, весь в розовой глазури и щедро усыпанный радужной посыпкой. Мама Эбигейл возилась с ним весь прошлый день.
– Слишком много розового, – пробормотал Грейсон под нос, когда торт поставили на стол. Джаспер кивнул в знак согласия.
– Это моя вечеринка, – напомнила Эбигейл. – Можете не есть розовую часть.
– Я принесу себя в жертву, – торжественно заявил Джаспер и ухватил самый большой кусок.
– А пиньята-единорог? – спросил Грейсон, разглядывая яркую игрушку. – Она ведь совсем не… мужественная.
Эбигейл закатила глаза:
– Ты бьёшь её палкой, пока она не взорвётся. Что может быть мужественнее?
Джаспер нахмурился, подумал и нехотя признал:
– Ну, в этом есть логика.
Грейсон попробовал торт. Несмотря на розовую глазурь, платье принцессы и все эти строгие правила, он вынужден был признать: на вкус всё оказалось вовсе неплохо. Ради такого, пожалуй, и стоило потерпеть.
Поздним вечером, когда гости уже разошлись, Эбигейл сидела на полу, скрестив ноги, и вместе с родителями вновь перебирала подарки. Эмми устроилась на диване и молча наблюдала за ними. В комнате ещё чувствовалось дыхание прошедшего праздника: на полу валялись сдутые шарики, клочки обёрточной бумаги, а в воздухе витал сладкий аромат торта.
Эбигейл развернула несколько книг, немного одежды и набор пазлов. Потом потянулась к аккуратно перевязанной коробке с биркой, где значилось имя Грейсона. Внутри оказался игрушечный докторский набор: крошечный стетоскоп, пластмассовый шприц и маленькая кукла-младенец.
Девочка ахнула от восторга:
– Это Грейсон мне подарил?
Мама улыбнулась:
– Похоже, он действительно хотел сделать тебе приятно.
Эбигейл подняла вверх крошечный шприц, её глаза сияли:
– Я ведь говорила ему, что хочу стать врачом. Как тот добрый доктор, который дал мне леденец и вылечил горло.
Отчим рассмеялся:
– Значит, Грейсон умеет слушать.
Эбигейл прижала набор к груди. Сердце наполнилось теплом, и она решила: завтра непременно поблагодарит его по-настоящему. А сейчас ей просто было хорошо.
***
Воздух дрожал от криков трибун, прожекторы рассекали влажную траву ослепительными пятнами света. Команды сгрудились каждая на своей половине поля, готовые врезаться друг в друга. Матч шёл жёстко: никто не собирался уступать. До финального свистка оставались минуты, и табло безжалостно сияло счётом 17:12 в пользу «Вирральских лис».
Грейсон Коллинз повёл плечами. Лёгкие горели, мышцы налились свинцом. Это был их последний шанс.
– Нам нужен занос и реализация, – коротко бросил капитан Том Дэвис, смахнув пот со лба. – Грейсон, держишься?
– Ага, – отрезал он, сжав челюсть.
У линии поля Эбигейл стояла, скрестив руки на груди, и не отрывала взгляда от схватки. Она никогда не выходила играть, но правила знала назубок – годами наблюдала, как Грейсон из бойкого мальчишки превращался в силу, с которой приходилось считаться. В нём было что-то неуклонное, упрямое. Именно это её и тянуло к нему. Слишком сильно, если честно.
Свисток. Схватка сомкнулась – тела с глухим треском врезались друг в друга. Грейсон упёрся, выжимая из себя последние силы. При его росте в метр девяносто и мощных плечах его невозможно было не заметить. Мяч выкатившись достался Джасперу. Тот ловко подхватил его и в одно движение отпасовал назад. Защита «Вирральских лис» мгновенно сомкнулась, намереваясь задушить атаку. Но Грейсон уловил узкий просвет между между фланговым нападающим и защитником – и рванул вперёд.
Мир сузился до грохота собственных шагов, до криков товарищей и далёкого рёва трибун. Защитник метнулся в сторону, вытянув руки, но Грейсон увернулся в последний миг и лишь почувствовал, как пальцы скользнули по ткани джерси. Линия зачёта была уже совсем близко. Собрав последние силы, он нырнул вперёд и впечатал мяч в землю в тот самый момент, когда в него врезались сразу несколько тел.
Свисток.
На секунду стадион застыл в тишине – и тут же взорвался оглушительным ревом.
Грейсон лежал на спине в грязи, жадно хватая воздух. Товарищи подхватили его на ноги, хлопая по спине. Том схватился за голову:
– Чёрт, Грейсон, это безумие! Мы занесли мяч, но нужен ещё дополнительный удар.
Джаспер осклабился, блеснув щербинкой после недавнего столкновения:
– Без обид, но если промажешь – я тебя прикончу.
Грейсон покачал головой, сосредотачиваясь. Толпа стихла. Он занял позицию, глубоко вдохнул и ударил по мячу. Тот взмыл в воздух, описал дугу и прошёл точно между стойками ворот.
Победа.
Команда взорвалась радостными криками, игроки кидались друг к другу в объятия. Грейсона тут же втянули в общий вихрь восторга, но он всё равно искал взглядом только одно лицо.
Эбигейл.
Она стояла у края поля, всё так же скрестив руки на груди. Лицо – непроницаемое. В свете прожекторов её волосы сияли медным отблеском. Когда их взгляды встретились, между ними проскользнуло нечто такое, от чего у Грейсона сжался живот – и это был вовсе не адреналин. Эбигейл улыбнулась не своей привычной лёгкой улыбкой, а сдержанно, настороженно. В этой улыбке таилось нечто, чего он никак не мог понять.
Грейсон сделал шаг к ней, но не успел подойти – его окликнули:
– Грейсон!
Он обернулся. К нему подбежала Кэсси Миллер, их одноклассница. Длинные тёмные волосы мягко спадали ей на плечи. Она вся светилась – уверенная, яркая, с блеском в глазах, в которых не было и тени сомнения.
– Это было потрясающе, – выдохнула она, дотронувшись до его руки. – Ты был невероятен на поле.
Грейсон почесал затылок, ощущая неловкость:
– Эм… спасибо.
Кэсси прикусила губу и чуть склонила голову:
– Слушай… я тут подумала… может, сходим куда-нибудь?
Грейсон моргнул. Краем уха он слышал перешёптывания ребят из команды – те явно ждали его ответа. Но взгляд сам собой скользнул мимо Кэсси и зацепился за Эбигейл. Она стояла неподвижно, ногти впились в ладони, сжатые на груди. Челюсть напряжена, лицо – слишком безупречно пустое. Непроницаемое.
Грейсон замялся.
Эбигейл больше не смотрела на него. Её взгляд упрямо был прикован к земле, и от этого в груди у Грейсона что-то болезненно сжалось.
– Давай, чувак, – пробормотал Джаспер, толкнув его локтем. – Она же по уши в тебя влюблена.
Грейсон сглотнул. Слова застряли в горле. Он не понимал, почему всё это казалось неправильным. Ведь с Эбигейл он никогда не встречался. Она была его лучшей подругой. И всё же…
Кэсси тихо рассмеялась, стараясь сгладить паузу:
– Всё нормально, если тебе нужно время, – сказала она, но в глазах мелькнула тень неуверенности.
– Да, – выдавил наконец Грейсон, чувствуя, как голос предательски дрогнул. – Я… э… да, дай мне подумать.
Кэсси улыбнулась, но уже не так ярко, как прежде:
– Хорошо. Дай знать.
Она отошла, и, едва стихли её шаги, Грейсон резко обернулся к Эбигейл. Но та уже уходила. Он выдохнул и бросился за ней.
– Эбс…
– Хорошая игра, Грейсон, – произнесла она ровным, слишком выверенным голосом. – Ты был молодцом.
Он нахмурился:
– Эби…
– Тебе стоит согласиться, – перебила она, не поднимая глаз. – Она красивая. Добрая. И правда тобой увлечена.
Грейсон уставился на неё, чувствуя, как внутри оседает что-то холодное.
– Ты серьёзно так думаешь?
Эбигейл наконец подняла взгляд. В её глазах мелькнуло что-то – он не успел понять, что именно. Она чуть пожала плечами:
– А почему нет? Ты имеешь право нравиться другим, Грейсон.
Он не знал, что ответить. Да, имел право. Как и она. Но сама мысль о том, что Эбигейл может быть с кем-то другим, вызывала раздражение, стягивала всё внутри в тугой узел. Между ними повисла тишина – тяжёлая, непривычная.
Наконец Эбигейл шумно выдохнула и натянуто улыбнулась:
– Мне пора. Увидимся завтра?
Грейсон кивнул слишком резко:
– Ага.
Она развернулась и ушла, оставив его стоять с ясным ощущением: между ними что-то изменилось. Что-то, чему они ещё не решались дать название.
Тем же вечером, за ужином, Эбигейл вздрогнула от стука в дверь. Она отложила вилку, сердце забилось быстрее. Мама открыла, и на пороге стоял Грейсон – хмурый, с тяжёлым взглядом.
– Можно поговорить с Эбигейл? – его голос звучал напряжённо.
Эбигейл выглянула из-за плеча матери. Та смерила их строгим взглядом и вздохнула:
– Полчаса. Не больше.
Прохладный вечерний воздух не разрядил обстановку. Они шли молча, пока не дошли до качелей в парке. Грейсон остановился, сжал кулаки и резко заговорил:
– Ты уверена, что хочешь, чтобы я встречался с Кэсси?
Эбигейл сглотнула:
– Да. Всё нормально.
Он покачал головой, будто отбрасывая лишние мысли, и выдавил:
– Я отказал ей.
Сердце Эбигейл ухнуло вниз. Она села на качели и вцепилась в холодные цепи.
– Почему?
Он посмотрел прямо на неё. В его взгляде было что-то обнажённое, почти беззащитное.
– Потому что я хочу встречаться с тобой.
Между ними повисла тишина.
– Я тоже, – прошептала Эбигейл. – Я не хочу ни с кем другим.
Грейсон раздражённо выдохнул, и слова сами сорвались с губ:
– Так почему ты молчала, дурочка?! – в голосе проступил лёгкий ирландский акцент.
Эбигейл вздрогнула, но упрямо вскинула подбородок:
– Потому что боялась. Думала, ты перестанешь быть моим другом.
Глава 3
Oscar and the Wolf, Tsar B – «Back to Black»
Эбигейл шла по длинным больничным коридорам, чувствуя, как усталость пронизывает каждое движение. Последний месяц выжал из неё все силы: бесконечные дежурства, кипы направлений от терапевтов, отчёты, собрания. Даже просто вдохнуть свободно теперь казалось роскошью.
В отделении физической медицины и реабилитации нагрузка всегда была высокой, но в последнее время она обрушивалась на неё с особой силой. И ещё был Грейсон. Он словно отдалился – всё чаще погружался в свои мысли, и Эбигейл всё острее чувствовала, что между ними что-то треснуло. Даже Итан это замечал. За ужином мальчик хмурился и задавал один и тот же вопрос, когда отец отвечал рассеянно, не поднимая взгляда.
Грейсон перестал читать ему на ночь, всё чаще ссылаясь на ночные смены и болезни коллег. Сначала Эбигейл верила. Но чем дальше он отдалялся, тем сильнее в ней росло сомнение.
И не только Итану не хватало отца. Грейсон всё реже прикасался к ней, всё реже искал её близости. Их некогда лёгкая, естественная близость превратилась в нечто холодное и чужое.
– Устал, – говорил он. – Слишком много дел.
Сначала она принимала эти объяснения, но пустота рядом постепенно разъедала её изнутри. Он больше не обнимал её во сне, не искал её ладонь в тишине, когда они лежали рядом. Казалось, он нарочно отодвигался к самому краю кровати, оставляя между ними всё более глубокую пропасть.
Тем утром, собираясь на работу, она наклонилась к нему – всего лишь лёгкий, привычный поцелуй на прощание. Но в последний момент он отвернул голову, и её губы неловко коснулись щеки. Мгновение оказалось коротким, но оставило в ней гулкую пустоту.
Сделал ли он это нарочно?
Тогда она отмахнулась от этой мысли. Но теперь, когда всё навалилось разом, воспоминание возвращалось снова и снова, не давая покоя – как нечто безжалостное, сжимавшее её изнутри в своих когтях.
Когда-то она любила, как он держал её в объятиях. Перед глазами до сих пор вставали первые годы брака: тесная квартирка, вечная нехватка денег, но рядом был он – и этого казалось достаточно. Она ясно помнила тот вечер, когда ему предложили должность консультанта в больнице. Она сидела на диване, измученная после тяжёлой смены, а он вошёл в дверь с глупой, но ослепительно счастливой улыбкой.
– Ты замужем за консультантом, Эби, – объявил он и, не дав ей опомниться, легко подхватил её на руки, подбрасывая так, будто она ничего не весила.
Она взвизгнула, заливаясь смехом и вцепившись в его плечи:
– Поставь меня на землю, безумец!
– Ни за что, женщина, – поддразнил он, прижимая её к себе и целуя крепко, со смехом, в котором звучала лёгкая хрипотца, чуть прикусив её нижнюю губу. – Я заслужил право на праздничные привилегии.
– Ах вот как? – она изогнула бровь, играя с ним в его же игру.
Его улыбка стала дерзкой и лукавой.
– Именно. И я собираюсь ими воспользоваться.
В тот вечер они так и не добрались до ужина. Это был тот самый Грейсон – мужчина, за которого она вышла замуж, рядом с которым чувствовала себя любимой и желанной. Но теперь… она едва узнавала того, кто делил с ней одну постель.
Она изо всех сил стремилась попасть в комиссию по работе с иностранными пациентами, мечтая облегчить им адаптацию и наладить общение в больнице. Собеседования прошли блестяще, и у неё было столько надежд. До сегодняшнего дня.
***
Эмми, сводная сестра Эбигейл, недавно устроилась в административный отдел больницы. За последние годы она будто сбросила прежнюю застенчивость и обрела уверенность в себе. Всегда безупречно одетая – в строгие брюки, свежую блузку и с лёгким ароматом духов – она неизменно притягивала взгляды, куда бы ни вошла. Одни восхищались её деловой хваткой, другие считали чересчур властной. Эбигейл же поддерживала сестру: помогла устроиться и познакомила с нужными людьми.
В тот день, после обеда, Эмми догнала её у отделения.
– Эбс, у тебя есть минутка? – её голос прозвучал мягче обычного, с оттенком неуверенности.
Эбигейл взглянула на часы.
– Если это о расписании, то, может, мы…
– Нет, не в этом дело, – перебила Эмми, бросив быстрый взгляд по сторонам и коснувшись её руки. – Пойдём в кафетерий, выпьем чаю. Пожалуйста.
Эбигейл нахмурилась: Эмми редко о чём-то просила.
– Ладно.
В кафетерии стояла привычная суета: голоса сливались в гул, звенела посуда, но за всем этим ощущалась какая-то размеренная, почти успокаивающая обыденность. Они уселись у окна, и холодный зимний свет мягко лёг на лицо Эмми. Она рассеянно помешивала чай, потом тяжело вздохнула.
– Как дела у мамы и папы? – первой нарушила молчание Эбигейл.
На лице Эмми что-то дрогнуло, но она быстро взяла себя в руки.
– Всё хорошо. Как всегда.
Эбигейл не поверила в это привычное «всё хорошо». Она знала: родители, какими бы добрыми они ни были, всегда слишком многого ждали от Эмми. Их ожидания ложились на сестру тяжёлым грузом, и напряжение между ними так и не исчезло окончательно.
И ещё был Итан. При нём Эмми словно терялась, не зная, как обращаться с ребёнком. Она не была груба, просто оставалась какой-то скованной. Эбигейл надеялась, что со временем это пройдёт. Но Итан, чуткий не по годам, ощущал её напряжение и отвечал тем же – осторожной настороженностью.
– У тебя и Грейсона всё в порядке? – осторожно спросила Эмми.
Эбигейл напряглась.
– Почему ты спрашиваешь?
Сестра замялась, будто разрываясь между желанием защитить и необходимостью сказать правду. Наконец выдохнула, плотно сжав губы:
– Сегодня я кое-что подслушала. Думаю, тебе стоит знать.
Но прежде чем она успела продолжить, раздался оклик:
– Доктор Харпер!
Эбигейл обернулась. К ним приближался Лиам, один из ортопедов, с вежливой, но чрезмерно воодушевлённой улыбкой.
– Простите, что отвлекаю, – начал он, – но хотел уточнить: у вас есть мысли по поводу новых реабилитационных протоколов? Последние результаты оказались довольно противоречивыми.
Эбигейл натянуто улыбнулась.
– Я пришлю комментарии по почте. Сейчас я занята.
Лиам перевёл взгляд между ними и быстро кивнул:
– Конечно. Простите.
Он отошёл. Эмми проследила за ним взглядом, потом снова повернулась к сестре.
– Я проходила мимо зала заседаний, – тихо начала она. – Грейсон разговаривал с одним из членов комиссии о месте в команде, которая работает с иностранными пациентами. Он… предложил кандидатуру Мэллори Пирс. Сказал, что она идеально подойдёт.
Пальцы Эбигейл сжались вокруг чашки.
– Он сказал, почему?
Эмми поморщилась.
– Он даже не упомянул тебя. Просто отметил, что Мэллори подходит для этой роли.
Слова отозвались в голове гулким эхом, каждый слог словно удар в живот. Эбигейл осторожно поставила чашку на стол, боясь, что иначе раздавит её в ладонях.
– Я не могу в это поверить.
Эмми протянула руку, но остановилась на полпути, так и не решившись коснуться её.
– Я не хотела говорить тебе… но подумала, что лучше услышишь это от меня.
Эбигейл сглотнула; к горлу подступала горечь, едкая, как желчь.
– Спасибо, Эмми.
Её шаги были тяжёлыми, когда она покидала кафетерий. Неверие постепенно сменялось чем-то более острым – отчаянием и жгучей потребностью узнать правду. Ей нужно было услышать это от него. Нужно было увидеть его лицо, когда он объяснит, почему так поступил.
***
Эбигейл шла к комнате консультантов, чувствуя, как сердце гулко стучит в груди. По четвергам Грейсон обычно задерживался там после обеда – жаловался, что в собственном кабинете слишком душно. У дверей она на мгновение остановилась, собираясь с силами, и толкнула их… но замерла.
Грейсон был внутри. И не один.
Рядом стояла Мэллори Пирс. Белый халат подчёркивал её стройную фигуру, тёмные волосы блестели в свете ламп. Она лениво накручивала прядь на палец, а на губах играла лёгкая, почти кокетливая улыбка.
– Снимки миссис Кэллоуэй уже пришли, – сказал Грейсон, просматривая записи на планшете. – Патологический перелом шейки бедра. Вторичный, на фоне метастазов рака груди.
Мэллори тяжело вздохнула, скрестив руки на груди.
– Шестьдесят пять лет, хрупкая, подвижность и так ограничена… Не лучший вариант для операции.
Грейсон кивнул, проводя пальцами по линии челюсти.
– Верно. Но она мучается от сильных болей, консервативное лечение не помогает. Перелом можно было бы зафиксировать, но метастазы уже в позвоночнике. Вряд ли она выдержит восстановление.
Мэллори склонила голову набок, задумчиво глядя на него.
– Можно вынести вопрос на мультидисциплинарный консилиум, – предложила она. – Пусть онкологи решат, есть ли у неё хоть какой-то шанс прожить достаточно долго, чтобы операция имела смысл. Но если она уже настолько слаба…
– Вот именно. – Грейсон тяжело выдохнул и покачал головой. – Дочь спросила меня прямо: стоит ли вообще подвергать её всему этому? И я не знал, что ответить.
Мэллори протянула руку и легко сжала его предплечье.
– Ты всегда принимаешь такие случаи слишком близко к сердцу, Грейсон. Именно поэтому ты хороший хирург. Но тебе нужно учиться отпускать то, на что не можешь повлиять.
Грейсон усмехнулся с усталой горечью.
– Легко сказать. Это не к тебе подходят заплаканные дочери и спрашивают, сможет ли их мать снова ходить.
Лицо Мэллори смягчилось.
– Ты невозможен, – поддразнила она, голос стал мягким, почти обволакивающим. – Всегда такой серьёзный. Когда ты в последний раз отдыхал?
Грейсон тихо рассмеялся, меняя стойку.
– Зависит от того, что ты называешь отдыхом, Мэллори. В последнее время у меня просто нет на это времени.
– Жаль, – пробормотала она, чуть наклонив голову. – Я могла бы помочь тебе с этим.
У Эбигейл всё внутри сжалось, будто желудок превратился в свинец. Резкая перемена тона обожгла её. Грейсон не остановил её, не рассмеялся, не сказал «хватит» – он просто улыбнулся.
– Может, и стоит принять твоё предложение, – произнёс он. Его голос звучал легче, чем дома в последние недели.
Жар обжёг шею Эбигейл, дыхание сбилось. Она должна была войти, окликнуть его по имени, но тело словно окаменело, воздуха не хватало. Мэллори подняла руку, провела пальцами по волосам, и тёмная прядь скользнула на щёку. Грейсон смягчился в лице и бережно убрал её за ухо.
Такое мимолётное движение. И такое внимательное. Слишком интимное.
На секунду Мэллори подалась вперёд, её взгляд пронзил Грейсона. Сердце Эбигейл гулко билось в ушах, пальцы вцепились в дверной косяк, словно в спасение. Она мысленно умоляла его отступить. Сказать «нет».
Но Грейсон не отступил. Не отодвинулся. Вместо этого наклонился ближе.
Грудь Эбигейл сжалась, сердце колотилось так сильно, что заглушало всё вокруг. Каждая клетка её тела кричала: «Войди. Останови это». Но ноги не слушались, будто её прибили к полу.
Мэллори приподняла подбородок, губы чуть приоткрылись в ожидании. Воздух между ними искрился – натянутый, наполненный тем, что невозможно отрицать. И Грейсон, её Грейсон, не отстранился.
Внутри что-то хрустнуло, надломилось, словно сердце треснуло пополам. Тяжесть предательства обрушилась так стремительно, что она едва не потеряла равновесие. Мир дрогнул. Свет ламп резал глаза, превращаясь в ослепительные вспышки, коридор сжал её, как ловушка. Воздух стал густым, вязким; дыхание сбилось на короткие, отчаянные рывки.
Нужно бежать. Сейчас. Пока не рухнула прямо здесь, униженная и сломленная.
Она резко развернулась и бросилась прочь.
Выйдя в коридор, Эбигейл почувствовала, как земля уходит из-под ног. Стены поплыли, шаги отдавались гулким эхом. Желудок болезненно сжало, и головокружение накатило, словно её окунули в ледяную воду. Она пошатнулась, вцепилась пальцами в холодную стену, ощущая, как по телу пробегает дрожь, похожая на мелкую судорогу. Сердце билось где-то в горле, кровь стучала в висках. Эбигейл моргала часто, судорожно, пытаясь ухватиться за реальность, но всё внутри кричало, разрывалось на части.
Предательство душило, стягивало горло невидимой петлёй. Оно не отпускало – захлёстывало, как волна, топя и оставляя после себя лишь отчаяние и панический страх.
Она видела достаточно. Всё.
Внутри что-то треснуло, и сердце рассыпалось, словно тонкая фарфоровая статуэтка, разбившаяся о каменный пол. Не существовало клея, способного вернуть ей прежнюю целостность. Она ощущала себя только осколками. Каждый из них резал изнутри, напоминая о предательстве, убивая медленно, но неотвратимо.
Хуже всего было осознание: он больше не принадлежит ей. Будто человека, которого она любила, уже не существовало. И вместе с ним умирала и она, оставаясь лишь лицом к лицу с холодной, зияющей пустотой.
Глава 4
Lana Del Rey – «Cinnamon Girl»
Когда Эбигейл подъехала к школе, у ворот уже толпились родители. Она вышла из машины, крепче сж