Читать онлайн Позолоченное счастье бесплатно

~0~

Прошлой ночью Мире приснились ящики с гнилой рыбой – темные, мрачные, покрытые пятнами от морской соли. Не слишком доброе предзнаменование, пусть Мира и не верила снам. Были у нее и другие, более весомые причины для тревоги, мысли о которых она настойчиво гнала от себя. А день начался вполне мирно и тихо в светлой классной комнате для младших учеников. Творческий час сегодня посвятили лепке, и это занятие мгновенно увлекло малышей. Дети склонились над столами, усердно мяли специальную глину и превращали коричневые комочки в фигурки зверей, птиц и крошечных кособоких человечков. Мира с удовольствием наблюдала за тем, с каким воодушевлением ребята обсуждали свои поделки и помогали друг другу. Порой и ее звали на помощь, и когда она подходила к парте, дети затаив дыхание следили за ловкими пальцами веселой учительницы.

Солнечное утро в окружении школьников стало идеальным лекарством для расшатанных нервов. Мира вспоминала, как прошлым вечером мерила шагами каюту, служившую ей спальней, сердилась, прокручивала в уме последние события, ждала, что ее крошечную лодку расстреляют в любой момент, и попутно размышляла о том, не сменить ли узор на стенах. Лютики и васильки на выбеленных досках ей достались от предыдущей хозяйки и за долгие годы успели поблекнуть. В какой-то момент тревожное ожидание порядком утомило Миру, и она решила, что со своими неприятностями разберется чуть позже. Утром она отправилась в школу и немного расслабилась, но не прошло и получаса после начала урока, как в стеклянную дверь класса постучали. Мира увидела отчаянно жестикулирующую директрису и с коротким вздохом обратилась к детям.

– Когда закончите лепить, в очередь к умывальнику. Не забудьте насухо вытирать руки.

Ей ответил нестройный хор детских голосов. Мира вышла в коридор, где помимо главы школы томились в ожидании два представительных офицера в полицейской форме. Они одарили молодую учительницу одинаково хмурыми взглядами.

– На вас поступила жалоба. Вы совершили нападение…

– Я уверена, что это ошибка! – горячо вступилась директриса за своего любимого работающего на полставки педагога.

– Вряд ли, – кротко сказала Мира. – Вас ведь господин Беренджер прислал?

– С учетом его показаний было составлено заявление, – сухо отозвался один из стражей правопорядка. – Следуйте за нами.

– Непременно. Могу я взять сумку?

Полицейский кивнул, однако не прекратил буравить Миру подозрительным взглядом. Возможно, он гадал про себя, почему злостная дебоширка выглядит такой тихоней. Или думал, что она лишь прикидывается покорной, а сама намеревается сигануть в окно, стоит только отвернуться. Не желая понапрасну изводить полицейских, Мира поспешила назад в класс, жизнерадостным тоном объявила ученикам, что ей придется срочно уехать (но она с радостью позже посмотрит на фотографии глиняных поделок!), собрала свои вещи и снова вышла в коридор. Директриса проводила учительницу-преступницу тоскливым взглядом, и Мира ободряюще ей улыбнулась.

Задержание обошлось без наручников, что, конечно, утешало. Вот только с каждым новым вдохом Мира все явственнее ощущала ледяные прикосновения подступающей паники. И все же странно, что Беренджер решил прибегнуть к помощи полиции, вместо того, чтобы нанять громил, которые в ближайшей подворотне отдубасили бы ее дубинками.

Кого теперь просить о помощи?

А может, все обойдется?.. Пожурят да отпустят.

В неудобном казенном аэробиле они очень быстро добрались до места назначения, и Мира, впервые очутившаяся в полицейском участке, перешагнула порог, охваченная как унынием, так и любопытством. Жизнь здесь, как говорится, кипела. По коридорам сновали люди, причем не всегда было понятно, кто здесь преступники, а кто стражи порядка. Очень сильно пахло дешевым кофе и пышками. Торопливо озираясь, Мира проследовала за своими сопровождающими в невзрачный кабинет, где ее встретила печальная женщина-следователь. Та без особого интереса принялась расспрашивать о событиях прошлого вечера. Мира ничего не отрицала и старалась говорить спокойно. Потом спохватилась и попыталась изобразить раскаяние, но, судя по всему, запоздала с этим. Ей сообщили, что какое-то время она проведет в камере и выставили вон.

Следующую персону, с которой Мире пришлось пообщаться в стенах этого недружелюбного заведения, она про себя прозвала «надзирателем». Этот угрюмый мужчина с неодобрением зыркнул на задержанную, которая приветствовала его с неуместным в сложившихся обстоятельствах дружелюбием, и чуть гнусавым голосом сказал:

– Снимите все украшения.

– Все-все?

«Надзиратель» нахмурился сильнее.

– Все.

С виноватой улыбкой Мира расстегнула часы, стянула через голову длинную цепочку с кулоном из цветного стекла и вынула из ушей серьги. «Надзиратель» окинул ее придирчивым взглядом с головы до ног и поморщился, когда увидел обувь.

– И туфли снимите. Вот там возьмите тапочки.

Какая уютная тюрьма. Можно смело рекомендовать ее знакомым.

Выразительное покашливание дало Мире понять, что нужно поторапливаться, и она сменила красивые украшенные стразами туфельки на тюремные тапочки.

– Я, конечно, понимаю, – задушевным тоном сказала Мира, протягивая охраннику едва разношенную пару туфель. – Такими каблуками и убить можно! Особенно если целиться в глаз.

«Надзирателю» ее шутка явно пришлась не по вкусу.

– Но я этого делать не собираюсь, – поспешно сказала Мира. – Ненавижу насилие.

– Вы сюда попали за нападение на человека.

– Все верно. И благодаря этому нападению я лишь убедилась в том, что насилие ненавижу.

Ее закрыли в камере, где уже тосковали две постоялицы – разрумяненные девицы в коротких платьях. Мира улыбнулась тихо переговаривающимся соседкам и получила хмурые гримасы в ответ. Ну и ладно.

Опустившись на низкую потертую скамью, Мира вытянула перед собой ноги и уставилась на тряпичные серые тапочки. Какая неловкая ситуация. Драка в общественном месте… Как на подобную выходку отреагировала бы мать? Мира теперь редко думала о родителях, но сейчас забавлялась представляя их лица. Глаза матушки сузились бы до щелочек, а отец… Впрочем, он вряд ли озаботился бы. Все, что не касалось дел финансовых, мало волновало господина Беллема.

Беренджер получил по заслугам, но Мира диву давалась, когда вспоминала то, как спокойно размахнулась, и как бутылка рассекла воздух. Удар оказался слабым, и Беренджер не потерял сознание, лишь рассердился, как бешеный бык. Мира фыркнула под нос, когда вспомнила его реакцию, но тут же одернула себя. Нельзя смеяться над такими вещами, иначе кто поверит в ее раскаяние?

Спустя три часа, девиц, с которыми так и не удалось познакомиться, уже увели, и Мира коротала долгие минуты в одиночестве. Она покружила по камере, даже попробовала сделать пару упражнений на растяжку, но и это ей быстро надоело.

Хотелось есть. Откуда-то вновь потянуло ароматом дешевого кофе, и на сей раз дразнящий запах лишь добавил мучений Мире, раззадорив ее аппетит. Когда мимо ее камеры решительно пронесся один из полицейских, она окликнула его жалобным тоном:

– Простите, у вас пирожок нигде не завалялся?

Полицейский повернул голову. На Миру он смотрел так, будто не верил своим ушам.

– Ну или бутерброд? – выпалила она. – Орешки? Яблоко?

Надежда на человеческое милосердие таяла на глазах, однако Мира храбрилась.

– Видите ли, я не завтракала, да и обед уже прошел… – попыталась объяснить она. – Здесь ведь тюрьма, а не пыточная.

– Это участок, а не тюрьма, – обиделся полицейский и ушел.

– Извините! – крикнула Мира ему вслед, но он не обернулся.

Переговоры, нацеленные на получение продовольствия, провалились, и Мира приготовилась стойко голодать. К ее удаче, уже через пару минут за ней пришли и попросили на выход. «Надзирателю» Мира улыбнулась как родному.

– Ваши вещи, – буркнул он. – Распишитесь.

Мира размашисто вывела подпись, вернула цепочку на шею, серьги – в уши, и принялась застегивать часы на запястье.

– Он отказался от обвинений? – мимоходом поинтересовалась она.

– Нет. За вас внесли залог.

– Кто?

– Ближайший родственник.

От неожиданности Мира ахнула в обе ладони.

– Мой отец?! Да вы шутите! Он здесь?

– Вы ведь замужем, – сурово напомнили ей. – Когда вы вышли замуж, ваш отец перестал быть вашим ближайшим родственником.

Мира опустила руки на лакированную поверхность стойки, где все еще красовались ее туфли, и голодным ястребом уставилась на охранника.

– Простите, я не совсем поняла, кто именно внес залог? – ледяным тоном спросила она.

«Надзиратель» поднял голову и глянул через ее плечо. Охваченная дурным предчувствием, Мира выдохнула сквозь зубы, повернулась к двери и застыла, когда увидела знакомый силуэт.

– Здравствуй, Мирабель.

Он словно шагнул в реальность из ее воспоминаний. Такой же красивый. Такой же загадочный. Подобный яростному снежному вихрю. Такой же ледяной и безразличный.

И как всегда одетый с иголочки.

Пару мгновений Мира просто стояла, приоткрыв рот. Потом она обратилась к «надзирателю» и вновь схватилась за ремешок от часов.

– Немедленно верните меня в тюрьму.

– Вы не в тюрьме, – сурово сказал ей «надзиратель». – А в полицейском участке.

– В камеру! Верните меня в камеру!

– Это не положено. За вас внесли залог.

Она стукнула по стойке кулаком.

– Так верните чертов залог этому…

– Не слушайте ее, – хладнокровно заявил ее благоверный. Он уже бесшумно подкрался к ним и теперь удерживал Миру за локоть. – Ее нервы подводят. Идем, дорогая.

– Вы не имеете права меня отпускать! – возмутилась Мира. – Я же буяню у вас на глазах! Вы страж порядка или нянечка в детском саду?

– Обувь заберите, – сказал охранник и неодобрительно покачал головой.

Мира увидела, как муж подхватил ее туфли. Другой рукой он все еще стискивал ее локоть. Вырваться ей удалось уже в коридоре.

– Дай сюда, – прошипела она и выхватила у него свои туфли.

Он взглянул на нее сверху вниз.

– Без истерик не обойдемся?

– Не обойдемся.

– Это твоя благодарность?

Мира открыла рот, чтобы от души его «отблагодарить», но муж взял ее за запястье и потянул за собой. Она чуть ли не вприпрыжку бежала за ним по тускло освещенному коридору. Возможно, именно так тянут на поводу норовистую кобылу. Собственное сравнение так расстроило ее, что к тому моменту, как они оказались на улице, Мира готова была совершить свое второе за неделю нападение на человека.

– Поехали, – коротко сказал муж.

Она сумрачно глянула на подплывший к ним черный аэробиль. Ее благоверный жестом отпустил водителя и распахнул перед Мирой дверь.

– Как ты так быстро приехал? – спросила она, когда они оказались внутри.

– Я уже был здесь, когда мне позвонили. Ты правда ударила человека бутылкой?

Она отвернулась к окну.

– Я не уверена, что могу отвечать на такие вопросы без адвоката.

– А он у тебя есть?

Аэробиль мчался по пустой дороге навстречу вечернему южному небу с его гигантскими синими облаками. Все темнее становилось вокруг, и все ярче полыхали городские огни. Повисшее молчание все больше раздражало Миру, пусть она сама отказалась отвечать на вопрос мужа. Она посмотрела на человека за рулем и тут же отвела взгляд. В последний раз они встречались лицом к лицу лет пять назад, после этого муж только звонил ей, и чаще всего, когда напивался вдрызг. Она приучила себя отключать коммуникатор едва слышала знакомый голос.

Подумать только, было время, когда она трепетала от восторга при одной мысли о нем. Мира вспомнила себя в свадебном платье. Дурацкий тогда выбрали фасон, но ее мнение никого не интересовало. Да она и не посмела бы возражать. Волнение в торжественный день сводило ее с ума: она боялась споткнуться, боялась, что ее замутит от переживаний. Путь от входа в центральный зал ратуши до ее жениха, который стоял впереди в ослепительных лучах солнца, казался ей непреодолимым. Мира ступила на красный ковер и покачнулась – мать толкнула ее меж лопаток. Раздался сердитый шепот:

– Не горбись. Ты ведь невеста.

Повинуясь этому приказу, Мира судорожно сглотнула, выпрямилась и пошла вперед. Чужие взгляды преследовали ее, оценивали, насмехались, но Мира смотрела только на своего жениха. О, как она любила его…

– Куда мы едем? – спросила Мира человека, который так мало был похож на того, кому она когда-то клялась в верности.

– К тебе домой.

– Ты знаешь, где я живу?

– Конечно, я знаю, где ты живешь. В плавучей лачуге недалеко от пирса.

Не лачуга, а вполне уютный коттедж. Пусть и на воде. Хотя кого она обманывает. Ветхая лодка… Но Мира любила ее почти материнской любовью.

Погода заметно испортилась, когда они добрались до моря. Когда Мира вышла из аэробиля, соленый ветер ударил ей в лицо, и она поежилась. Синоптики уже вторую неделю пророчили стихийные бедствия, и теперь казалось, что их предсказания вот-вот сбудутся. Как бы не пришлось подыскивать новое место для жилья на время непогоды.

– Ты не возражаешь, если я сперва поем? – спросила Мира, когда они оказались на борту. – Умираю от голода.

Не дожидаясь ответа, она отправилась в квадратное помещение, которое служило ей кухней, и открыла холодильник. Неудачный день, крайне неудачный… Этим вечером Мира планировала запечь цыпленка с травами, но сейчас ей было не до кулинарных геройств. Она достала хлеб, сыр и зелень и принялась сооружать нехитрые бутерброды. Плавучий дом сильно качнуло, и одинокая лампочка под потолком зашлась печальным маятником. Мира тоже пошатнулась, но мгновенно выпрямилась и уже с тревогой взглянула в иллюминатор. Возможно, синоптики не сгущали краски: шторм грозил разразиться нешуточный.

Муж появился в дверях, когда Мира уже возилась с кофейником.

– Я выступил твоим поручителем.

– Спасибо. Сколько я должна?

– Так это правда? Ты ударила человека бутылкой?

Мира опустилась за стол и взяла бутерброд.

– Понимаешь… Его нельзя было не ударить. Заслужил.

На покрытую трещинами деревянную поверхность стола легла аристократическая ладонь с сильными холеными пальцами. Мире захотелось отстраниться, но она сдержалась.

– Не думал, что однажды услышу от тебя такие слова.

Она мотнула головой, слизывая с зубов кусочек прилипшего сыра.

– Ужасная личность. Ты бы сам его стукнул.

– Ты, которая всегда пропагандировала отказ от насилия. А меня кофе не угостишь?

– Кофейник у тебя перед носом, чашки на полке.

Золотистые глаза обожгли ее на мгновенье, однако муж покорно разыскал чашку и наполнил ее горячим напитком.

– У тебя неприятности?

– Справлюсь. Прости за причиненные неудобства. Надеюсь, это не ударит по твоей репутации.

– Моя репутация сносила и не такие удары. Но если…

– Дал бы ты мне развод, о чем я просила тебя неоднократно, и тебе вообще не пришлось бы волноваться.

– Но я не собираюсь с тобой разводиться, о чем я тебя неоднократно информировал.

Мира фыркнула в чашку.

– И чего ты уперся? Я понимаю, что бумажка с золотым оттиском не сильно осложняет нам жизнь, но годы-то идут. Неужели у тебя нет желания остепениться? Ты не хочешь жениться, завести семь…

– Я уже женат, – перебил ее он. В первый раз за этот вечер в его голосе прорезался металл. – Другой жены мне не нужно.

Мира осознала, что чересчур сильно сдавила чашку, и заставила себя расслабиться. Помедлив пару мгновений, она опустила глаза и взялась за второй бутерброд.

– Расскажи мне о человеке, которого ты ударила. Он обидел тебя?

– Нет, ну что ты. Просто я новое увлечение для себя нашла – хожу по барам и расколачиваю бутылки о головы посетителей.

– Что он сделал?

– Ничего хорошего, – негромко проговорила она и подняла к нему лицо. – Но это долгая история, а я очень устала, Люк.

Он сузил глаза, когда услышал собственное имя. Потом потер лицо ладонью и встал.

– Отдохни. Я переночую в гостиной.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Как назло за окном протяжно прогрохотал гром. Плавучий дом все отчаяннее колебался на воде.

– Не хочется садиться за руль в такую погоду.

Мира тонко улыбнулась. На что он рассчитывает? Ребячество да и только.

– Ладно, – беззаботно сказала она. – Я дам тебе одеяло.

Позже, когда она лежала в своей кровати и слушала шум дождя, ей вспомнились все события уходящего дня. Голова гудела, как старый генератор. Мира была абсолютно вымотана, но уснуть не получалось.

Спустя час мучительного бодрствования Мира завернулась в халат и выскользнула из спальни. Вторая комната пустовала. На диване покоилось сложенное стопочкой одеяло. Чуть помедлив, Мира распахнула дверь, ведущую на палубу, и увидела Люка под брезентовым навесом. Силуэт ее мужа в полумраке напоминал статую. От него веяло одиночеством. Если бы она увидела его таким в первые месяцы их брака, она бы бросилась к нему со словами: «Люк, что случилось? Ты чем-то расстроен, дорогой? Поговори со мной, пожалуйста!»

Мира улыбнулась и осторожно прикрыла дверь. Какой же глупой она была тогда.

~1~

Умеет же отец огорошить.

Решение родителя женить единственного сына в столь юном возрасте, да еще и на девице, которую тот видел два раза в жизни, поначалу показалось дурной шуткой. Кристоф Шерман поделился своими мыслями с Люком, когда они пили кофе после раннего завтрака. Мать занималась своими цветами в саду, сестры все еще спали. Люк обрадовался возможности поговорить с отцом наедине, он уже давно намекал ему на проект отеля, строительством которого хотел заняться. Однако разговор пошел по иному руслу.

– Мирабель Беллем, – медленно повторил Люк.

Он все еще надеялся, что ослышался.

– Это хороший вариант, – пророкотал отец. – Беллем – надежный партнер, и его идея заключить между вами союз мне кажется удачной. Жаль, что я сам до такого не додумался, избавил бы его от необходимости предлагать мне свою дочь в невестки.

Он отхлебнул кофе и посмотрел на сына почти сердито.

– А тебе не помешает остепениться.

Люк молча переваривал услышанное. Нет, конечно, хвататься за сердце, изображая потрясение, он не собирался. Аделину, свою старшую дочь, господин Шерман тоже отправил в ратушу, когда ему потребовалось заключить партнерскую сделку. Человек старой закалки, отец уважал традиции прошлого и считал, что самые крепкие связи – семейные. Конечно, Аделина успела молниеносно развестись и вернуться в родительский дом, но это уже детали.

– Мы же с ней едва знакомы, – сказал наконец Люк.

Перечить родителям он не привык, но надеялся привести разумные доводы, способные убедить отца. Договорной брак. Это откровенно смешно. И на ком ему придется жениться? Белое лицо Мирабель Беллем с ее наивным детским взглядом всплыло в его памяти. Они пересекались на паре приемов, и как-то раз он почти пофлиртовал с нею, но желания жениться на этом безжизненном котенке у Люка и в помине не было.

Разумеется, отца такие мелочи не волновали.

– А ты познакомься поближе. Девушка славная. Немного болезненная, но… Ее пообтесать и вывести в свет, и она станет прекрасной женой.

– Пообтесать? Пап, она же не бревно. Вот черт, или ты думаешь, что бревно?

И эту добрую шутку отец пропустил мимо ушей.

– Ждать, пока ты нагуляешься, смысла нет, – назидательно проговорил он. – Слишком ты беззаботный. Так что давай, поухаживай за дочерью Беллема. А свадьбу сыграем через пару месяцев.

– Ну вот! Теперь все скажут, что я ее обрюхатил…

– Не желаю слышать такие выражения в своем доме.

Как же редко отец улыбался. Пожалуй, улыбка не украсила бы его лицо с тяжелым подбородком и глазами навыкате. Хорошо, что только Аделина унаследовала у отца эти черты. Люк и Алира внешне походили на мать.

Кристоф кивнул горничной, чтобы поднесла кофейник, и вдруг переменил тему.

– Расскажи о своем отеле. И о суммах, которые хочешь с меня стрясти.

Интерес отца к первому самостоятельному проекту Люка немного сгладил недовольство от столь неприятных брачных перспектив. Поразмыслив в одиночестве, Люк решил, что свадьба не так сильно его пугает. Вряд ли брак что-то изменит в его жизни, а если и изменит, то к лучшему. Люку давно наскучили детские забавы, он рвался попробовать себя в большом бизнесе. В Нинхане, с его стариковской привязанностью к традиционным семейным ценностям, статус женатого человека только пойдет Люку на пользу.

Его друзья, которых Люк огорошил новостью тем же вечером, поначалу решили, что он шутит, а потом подняли его на смех. Больше всех хохотал Адриан. Люк не упоминал о том, что это отец решил женить его, поэтому все пришли к выводу, что их приятель попросту рехнулся от внезапно проснувшейся любви к деревенской простушке. Люк и сам веселился поначалу и изображал влюбленного идиота. Потом Сандра затащила его в пустую спальню и устроила истерику.

– Женишься? Ты женишься? Ты…

– Это просто сделка, – терпеливо ответил Люк. – Так решил отец.

Она воздела руки к потолку.

– А твой отец в курсе, что мы с тобой встречаемся?

«Смелое заявление», – подумал Люк.

«Встречи» их носили нерегулярный характер, и в перерывах между ними Люк успевал приятно провести время с другими девушками, да и Сандра ни в чем себе не отказывала. Они были знакомы еще со студенческих времен и часто пересекались в компаниях общих друзей, но Люк быстро уставал от нее, если тесное общение затягивалось. Поведение Сандры, ее ядовитый язык и капризы, кого угодно утомили бы.

– Послушай, я не стану обсуждать это с тобой, – жестко сказал он. – Сейчас меня волнует только одно – поддержит меня отец с отелем или нет. Если мне нужно будет гарем завести ради этого, я это сделаю.

Сандра мгновенно осеклась. Она опустилась на застеленную кровать и погрузила пальцы в свои взлохмаченные светлые волосы.

– Дикость какая-то, – пробормотала она. – Я понимаю еще, что Аделину замуж выдали, но ты…

– Так уж у нас принято, – холодно сказал Люк. – Не нравятся традиции нашей семьи?

– Да я же не об этом! – в сердцах воскликнула она. – У нас только все наладилось!..

«Что? Что у нас наладилось?» – хотел спросить он, но сдержался.

Незачем было обижать ее еще больше.

Сандра подняла на него глаза и тихо спросила:

– Это правда только сделка?

– Правда, – подтвердил он и после короткой паузы прибавил: – Я ведь ее почти не знаю. Уверен, и она не в восторге.

– Значит долго это не продлится, – решила Сандра.

Она встала и обвила его руками. Люк подавил нетерпеливый вздох и обнял ее в ответ.

Больше всего на свете он ненавидел нервные срывы и истерики на пустом месте. А их он повидал немало, благодаря сестричкам. Оставалось надеяться на то, что Мирабель – девушка иного сорта.

И кстати, пора было поближе познакомиться с невестой.

~2~

– Нам придется разобраться с твоим гардеробом. Еще раз выйдешь на люди в этих обносках, тебя попросту засмеют.

От подобного заявления Мира едва не обожглась чаем. Поспешно облизав губы, она опустила чашку на блюдце и посмотрела на недовольную мать. Та сидела в громоздком старинном кресле и хмурилась, неодобрительно покачивая головой. Сколько Мира себя помнила, мать всегда пребывала в ужасном настроении, и это не оставалось секретом для окружающих. Возможно, поэтому она и не располагала к себе людей. Госпожа Беллем всегда была безукоризненно одета, ее светлые волосы аккуратно обрамляли лицо, осанка оставалась идеальной. Но вот со своей мимикой она не могла совладать. Когда Мира была ребенком, ее могло напугать даже недовольное сжатие материнских губ. И теперь Мира заново привыкала к гримасам, которые, казалось, не выражали ничего, кроме отвращения и недовольства.

Возвращение в родной дом было окрашено чувством бесконечной тоски. Мире было девять, когда родители решили, что у нее слабое здоровье и отправили ее прочь из города к бабушке. Свою бабушку (она приходилась матерью отцу Миры) девочка обожала, и та платила ей взаимностью. Если поначалу Мира и скучала по родителям, то это чувство быстро растаяло. Впервые в жизни никто не срывался на нее по пустякам и никогда прежде ей не уделяли столько внимания. Она с удовольствием ходила в местную школу и играла с «деревенскими», как называла их мать, ребятами.

Потом бабушка заболела. Она довольно быстро сдала, но боролась за жизнь еще несколько лет. Все это время мысль о том, какой хрупкой стала женщина, которую Мира считала самой сильной на земле, отравляла сознание Миры. Страх потерять единственного по-настоящему родного человека неотступно преследовал ее, и больше всего она боялась представить себе, что однажды этот день наступит.

В последние месяцы они с бабушкой много времени проводили вместе. Говорили о будущем. О рисунках Миры, которыми она втайне гордилась. Как-то раз Мира порадовала бабушку неожиданной покупкой: принесла молочный инжир, который совсем недавно начали завозить с юга. Снаружи фрукт казался неказистым – толстая лиловая кожура и куча мелких шипов, однако когда Мира его разрезала, ее изумил оранжевый, по-настоящему солнечный цвет мякоти. Они с бабушкой с удовольствием полакомились этим экзотическим угощением.

– Сладковато, – сказала тогда бабушка. – Но вкусно!..

Потом они долго сидели на террасе и опять говорили о всяких пустяках. Бабушка была уверена, что Мире пора выйти в свет, пыталась заинтересовать внучку разговорами о платьях. Мира отвечала уклончиво. Ей вовсе не хотелось возвращаться в Нинхань. Стыдно было признаваться в этом самой себе, но за прошедшие годы родители словно стали чужими для нее, да и яркие огни большого города ее не манили. Вот бабушка, сама почти затворница, после женитьбы сына уехала на юго-запад страны и счастливо здесь жила. Так что плохого в жизни в провинции?

Однако судьба распорядилась по-своему. Через два дня после того разговора бабушка Миры умерла во сне. После тихих летних дней, которые не предвещали беды, такая внезапная смерть показалась оглушительным громом. Мира была попросту раздавлена. Да и как она могла поверить в то, что произошло? Не было ни приступа, ни болей, никаких признаков скорой кончины. Бабушка просто перестала дышать.

Вместе со смертью бабушки закончилось детство Миры, но этот простой факт она осознала не сразу. Она едва помнила прощание с усопшей; только угрюмые лица родителей врезались в память, и то, как мать шикнула на нее, когда во время панихиды Мира, ослепленная слезами, наткнулась на официанта, и тот от неожиданности выронил поднос.

Поговорить было не с кем. Друзья детства остались на юге, а в Нинхане она никого не знала. Впервые в жизни Мира оказалась так чудовищно одинока. И даже горевала она только когда оставалась одна. Отец не любил шум, не любил «эмоции напоказ», а мать утверждала, что у плачущей Миры уродливое лицо, поэтому девушка заливалась слезами за закрытой дверью своей спальни.

Спустя месяц Миру начали выводить в свет. Дневные мероприятия не тяготили так сильно, как вечерние приемы, во время которых Мира то превращалась в невидимку, то попадала под обстрел любопытных взглядов. Казалось, что-то отличает ее от окружавших ее людей. Они безошибочно распознавали в ней чужачку, и фамилия отца не сильно помогала. Чаще всего новые знакомые приходили в изумление, когда узнавали, что у Беллемов есть дочь.

На одном из званых вечеров Мира впервые увидела Люка Шермана. И если она чувствовала себя так, словно пряталась в тени, то на наследника одной из самых старинных семей Нинханя точно был направлен свет прожектора. Люк в окружении своих друзей производил впечатление короля, которому стремится угодить свита. И он улыбался так беззаботно, словно отродясь не знал тревог. Мира не привыкла глазеть на людей, тем более незнакомцев, однако ее взгляд то и дело возвращался к нему.

В середине вечера ее отец вдруг решил представить Миру Люку, и на мгновение она смутилась, словно ее интерес заметили окружающие и приняли за нечто постыдное.

– Он очень милый молодой человек, – с непривычной мягкостью заговорил отец, когда взял Миру под руку и повел ее через зал. – Надеюсь, вы подружитесь. С его отцом ты ведь тоже прежде не встречалась? Будет хорошо, если…

Мира кивала и удрученно думала о том, что отец мог бы и не шагать так быстро, раз уж она на каблуках.

Люк мгновенно заметил их приближение. Он приветливо улыбнулся и кивнул отцу Миры, а ее удостоил коротким взглядом.

– Люк, где твой папаша грубиян? – шутливо спросил отец.

Люк развел руками.

– Отправил меня отдуваться. Но от церемонии открытия скачек не отвертится. Я так ему и пообещал.

Красивый глубокий голос благотворно подействовал на Миру. Она бесшумно выдохнула и немного расслабилась.

– Вы ведь с моей дочерью не знакомы? Мирабель недавно вернулась в Нинхань.

Люк вновь посмотрел на Миру, теперь с неподдельным интересом.

«Да, я существую, – мрачно подумала она. – У Беллемов есть дочь, вот такой сюрприз».

Удивленные лица знакомых ее родителей начали ее утомлять.

– Люк Шерман. Приятно познакомиться, Мирабель.

Она подала ему руку, и они обменялись быстрым рукопожатием. Когда Мира осмелилась взглянуть Люку в лицо, ее поразил цвет его глаз – золотистый, почти медовый. И выражение этих глаз было добрым, пусть и чуть насмешливым. А вот друзья Люка, которые держались на некотором расстоянии за его спиной смотрели по-другому: оценивающе и даже неодобрительно. Они очень напоминали стайку притаившихся пираний. Возможно, именно из-за этого недружелюбного внимания Мира чувствовала себя крайне неловко. И разговор с Люком совсем не отложился в ее памяти. Он лучился дружелюбием и задавал разные вопросы, и она, кажется, даже отвечала, но явно не сразила его очарованием или остроумием.

В тот вечер перед самым уходом Мира еще раз наткнулась на Люка, но на сей раз он ее не заметил. Она проходила мимо сигарной, когда услышала его голос, и остановилась. Вернувшись на два шага, она заглянула в приоткрытую дверь и увидела Люка в компании одного из его друзей.

– Напоминает моего кокер-спаниеля, – сказал незнакомец, затягиваясь сигаретой. – Особенно глаза. Щенячьи.

– Когда это у тебя был кокер-спаниель? – поинтересовался Люк.

Он устроился на диване, лицом к двери. Мира увидела, что он распустил галстук, и волосы у него были взлохмачены.

– Давно. Я его сбил по пьяни. Жалко дурня, но он сам выбежал на дорогу, когда я подъезжал.

Дальше Мира слушать не стала и быстро направилась к выходу. Друг Люка Шермана произвел на нее самое неприятное впечатление.

После ночи их знакомства Мира встречалась с Люком еще три раза. Их общение длилось всего несколько минут, но он всегда был внимателен к ней. Она осознала, что с большей охотой выезжает в свет, если есть шанс, что там она встретит наследника Шерманов. Мысли о Люке даже помогали Мире отвлечься от того, что происходило дома.

А дома ситуация не менялась. Отца она все чаще видела исключительно на светских мероприятиях. Он уезжал на работу рано, возвращался чаще всего ночью, а дома предпочитал запираться в своем кабинете. Даже еду ему приносили туда. Во время ужина мать нередко хмуро поглядывала на пустое место во главе стола. А потом заводила разговор о том, как отвратительно выглядят волосы Миры, или обсуждала очередные огрехи в выбранных нарядах.

Как и сейчас.

– Ты будто и не слушаешь меня, – повысила голос мать.

Мира отвлеклась от своих мыслей и поспешно выпрямилась. Однако матушку уже прорвало.

– Зачем ты вообще носишь оранжевое, этот цвет делает тебя похожей на дешевку! Довольно. Сейчас же иди переоденься, сил нет смотреть на это убожество.

Возражать не было смысла, да Мира и не привыкла огрызаться. Она поднялась в свою комнату и через несколько минут вернулась в простом черном платье. Мать только глянула на нее и тут же сжала виски, словно от приступа острой головной боли.

– Теперь она в трауре. Мало того, что у тебя полностью отсутствует хороший вкус, так ты еще и слушать ничего не хочешь! Твоя бабка тебя научила чучелом наряжаться?

Злобные слова в адрес покойной бабушки по-настоящему задевали Миру, однако она проглатывала и подобные замечания. Да и что она могла ответить? С раннего детства она слышала разговоры о том, что беременность тяжело далась ее матери, а рождение дочери вместо желанного сына стало настоящим ударом. В первые дни она даже не хотела брать ребенка на руки. Эти разговоры часто вела бабушка с подружками за закрытой дверью, и Мира, которая слышала лишь обрывки, с детства боялась родную мать намного сильнее, чем любила ее. И как Мира ни старалась угодить матери, отношения у них были тягостные.

~3~

Свое свободное время Мира проводила в спальне за рисованием, и после очередного выговора от матери она отправилась наверх и взялась за уголь. Белоснежную страницу Мира рассматривала непривычно долго. Обычно фантазия не подводила, и пальцы Миры едва поспевали за полетом мысли, но сейчас что-то тормозило творческий процесс. Рука зависла в воздухе, и Мира недовольно поморщилась, а потом быстрыми штрихами начала рисовать то, что вполне могло сойти за четкий мужской профиль. Однако она тут же устыдилась собственного наброска и превратила эскиз в горный пейзаж.

Когда в дверь постучали, Мира заканчивала рисунок и в принципе осталась им довольна. Вполне приличная картина, которая не вызовет язвительных вопросов, если кто-то случайно ее увидит.

– Вас зовет госпожа Беллем, – сообщила горничная, которую Мира после повторного стука пригласила войти. – Она внизу.

И зачем она вновь понадобилась матери?

Мира уронила уголь в коробку и вышла в коридор. Уж не предстоит ли ей поездка в магазин за «приличным» нарядом? Будет ли она на сей раз унижена на глазах сотрудниц какого-нибудь роскошного магазина женской одежды? Лучше быть готовой ко всему. Однако, когда Мира легко сбежала по ступенькам лестницы и скользнула в гостиную, она замерла на месте. Мать разговаривала с Люком Шерманом, и к его появлению Мира никак не могла подготовиться.

– Ну наконец-то! Заставляешь себя жда…

Вежливая улыбка матери вдруг испарилась.

– Что у тебя с руками? – ледяным тоном осведомилось она. – Почему они такие грязные?

Мира взглянула на собственные пальцы, черные от угля, и невольно спрятала руки за спиной. Люк тем временем приблизился к ней и протянул вперед ладонь в приветственном жесте.

– Я рисовала, – негромко сказала Мира, и так как Люк не изменил своей позы, вложила дрожащие пальцы в его руку.

С легкой улыбкой Люк склонился и быстро поцеловал ее запястье. Мира оторопела на мгновенье, настолько напоказ был сделан этот жест, но она тотчас отогнала недостойные мысли. Люк просто проявил галантность и помог ей справиться с неприятной ситуацией.

Мать все еще хмурилась, когда они заняли места в старинных креслах, однако присутствие гостя явно ее сдерживало.

– Завтра стартует регата, – говорил Люк. Казалось, он один чувствовал себя беззаботно. – Отец велел мне, если придется, умолять вас на коленях, но убедить, чтобы и вы присутствовали.

– Да, мы слышали об этом, но такое скопление людей не для меня. А вот Мирабель будет рада посмотреть.

Люк перевел взгляд на Миру.

– Если не возражаешь, я бы хотел тебя сопровождать. Знаю, что твой отец будет занят. Поедем вместе?

– Правда? Спа… Спасибо!

Пожалуй, ее голос прозвучал чересчур радостно. Мать заметно поморщилась и возвела очи к потолку. К счастью, принесли чай, и Мира вскочила, чтобы помочь горничной. Когда она схватила чашку с серебряного подноса и повернулась к Люку, носок домашней туфельки зацепился за край ковра, и Мира неуклюже покачнулась. Звякнуло блюдце, пальцы Миры обожгло горячим напитком, и с невольным вскриком девушка уронила чашку на пол.

– Мирабель!

– Я… я прошу прощения! – воскликнула Мира, накрывая ладонью покрасневшие пальцы.

Мать резко поднялась и одарила гневным взглядом ни в чем не повинную горничную.

– Уберите здесь. Мы выйдем на террасу. Люк, прошу.

Спустя полчаса, когда Люк прощался с Мирой, она все еще была пунцовой от стыда.

Из дома Беллемов Люк с энтузиазмом ошпаренного кота помчался прямиком в офис отца. Кристоф не смог сдержать своего удивления: никогда прежде он не видел Люка в таком бешенстве. Тот даже не смог сразу сформулировать свои претензии, так сильно он злился.

– Прости, отец, я не могу. Можешь лишить меня наследства, можешь сдать меня в приют, но это просто смешно…

– Люк, не заставляй меня тратить время на бессмысленные разговоры, – монотонно проговорил Кристоф. – Я уже объяснил тебе, зачем нам нужен этот брак.

– Ты эту девчонку видел? Видел ее лицо? Она вечно выглядит так, как будто вот-вот разревется!

– Не выдумывай.

– И она неуклюжая! Как я ее на люди выведу?

Да не просто неуклюжая, ходячая катастрофа. Ну разбила ты чашку, посмейся и переступи через осколки. К чему эта вселенская скорбь?

– Девочка недавно вернулась из провинции. Дай ей время.

Люк уже готов был схватиться за соломинку.

– Есть же другие варианты, кроме Беллемов. Я на ком угодно женюсь, но это…

– Может, тебя на Сандре женить?

Это предложение в один миг утихомирило Люка.

– Ага, то-то же. Даже ты понимаешь, что лучше иметь жену, из которой можно вылепить то, что тебе самому нужно.

Отец поправил очки и снова уткнулся в бумаги.

– У меня дел по горло. Заканчивай причитать и займись чем-нибудь полезным.

– Я на ней не женюсь.

– Тогда найди другого спонсора для своего проекта. Будешь отели строить в одиночку.

– Да меня засмеют все!

– А ты будь выше этого! – прикрикнул отец. – Тебя унижает то, что она хорошая девушка, а не одна из твоих истеричек, которые посуду бьют, когда приличные люди ужинают?

Люк закатил глаза.

– А Регину ты к чему приплел? Я эту чокнутую не защищаю.

– Вот и хорошо. А на Мирабель Беллем ты женишься. Докажи, что ты повзрослел.

Он внимательно посмотрел на сына и прибавил:

– Скоро будет война, Люк. И поверь, по нам она тоже ударит. А союзники не только на фронте нужны.

~4~

В тот вечер отец снова не вернулся к ужину. Мира твердо решила не попадаться матери на глаза и несколько часов провела в своей комнате. Воодушевленная визитом Люка, Мира с удовольствием рисовала, раскладывала на кровати наряды и размышляла о предстоящей регате. Хотя она и не была поклонницей яхт и лодок (морская болезнь проявилась у нее еще в детстве) Мира радовалась возможности встретиться с Люком при свете дня, а не на одном из званых вечеров, где завидного холостяка неизменно окружали томные красавицы в роскошных платьях.

Ближе к ночи Мира поняла, что проголодалась, и спустилась вниз, чтобы выпить молока и захватить печенье. В доме давно погасили лампы, слуги отправились отдыхать. Мира бесшумно прокралась в кухню, открыла холодильник, который приветствовал ее радостной трелью. В отцовском особняке и мебель была новехонькая, и приборы последних моделей, однако простая и уютная кухня в доме бабушки нравилась Мире больше.

Она быстро утолила голод и уже направлялась к лестнице, когда услышала шум в гостиной. Чуть помедлив, Мира пошла на этот звук. Ей даже почудилось приглушенное ругательство. В гостиной тоже погасили свет, но даже в полумраке не составляло труда разглядеть мерцание бокала в тонкой белой руке. У Миры тоскливо сжалось сердце.

– Мама, ты еще не легла?

– А ты? – хрипло отозвалась мать. – Завтра утром за тобой заедут. Выспалась бы.

– Я уже ложусь. Спокойной ночи.

– Постой, Мирабель. Подойди.

Медленно перебирая ногами, Мира приблизилась к креслу, в котором сидела мать. Та уже облачилась в шелковый голубой халат и распустила волосы. Наверное, она так и не смогла уснуть и спустилась вниз.

– Шерман не самый плохой вариант. Не вздумай привередничать. Не позорь себя и нас, хорошо?

Мира не понимала толком, что значат эти слова, но расспрашивать не стала.

– Все они гуляют. Думаешь, твой отец не такой? Такой же.

Если и было что-то хуже, чем открытая враждебность, которую так часто демонстрировала мать Миры, так это подобные откровения. Мать была несчастна, глубоко несчастна. И она винила в этом не только дочь, но и мужа. Когда Мира видела мать в подобном состоянии, ее охватывал настоящий страх, смешанный с чувством вины и вымученной любви.

– Мам, давай я тебя отведу в спальню.

– Я сама дойду. Дорогу знаю. А ты иди.

Цепкий взгляд матери вдруг задержался на руках дочери.

– Ты сильно обожглась? Кожа еще розовая?

У Миры перехватило дыхание, и едва слезы не проступили на глазах.

– Ничего страшного, мама.

– Неужели? По рукам девушки всегда видно, ухаживает она за собой или нет. Думаешь, кому-нибудь понравится смотреть на это уродство? Ты такая неряха. Надень завтра перчатки.

Мира коротко выдохнула и кивнула.

– Хорошо.

В Нинхане любили все водные виды спорта, однако регата пользовалась особым вниманием. В день старта гонки многие компании даже давали своим сотрудникам выходной. Люди попроще собирались на пирсе или оккупировали многочисленные мосты, однако весь цвет общества – от мэра города до молодой оперной певицы, дебютировавшей прошлой осенью, – все они наблюдали сие действо с самой вершины.

В «Башне семи радуг», грандиозном сооружении Нинханя, было несколько смотровых площадок, с одной из которых открывался превосходный вид на реку. Площадку с двух сторон защищало сверхпрочное стекло, однако посетителей влекла самая дальняя часть, открытая всем ветрам. Там у перил собирались зрители, которые негромко обсуждали начало сезона и указывали на разноцветные лодки – те с высоты птичьего полета казались лакированными игрушками. До регаты оставалось всего несколько минут, и зрители с любопытством поглядывали вниз.

Среди этих зрителей оказались и другие Шерманы. Люк представил Миру своим сестрам – те приехали с отцом и сразу заинтересовались спутницей брата. Старшая дочь, Аделина, показалась Мире чуточку высокомерной. У нее было длинное лицо с крупными чертами и прямые черные волосы. Алира, которая была младше Аделины на три года, казалась смягченной копией сестры и имела привычку насмешливо улыбаться. Мира еще не успела найти подруг в Нинхане, поэтому очень хотела понравиться сестрам Люка, вот только разговор не клеился.

– Где ты раньше жила? – без особого интереса спросила Аделина, разглядывая людей за спиной Миры.

– На юге. Там у бабушки был…

– Понятно, – рассеянно отозвалась Аделина и окликнула кого-то: – Лия! Там мои знакомые, поздороваюсь и вернусь.

Когда она вновь подошла к Мире и возобновила беседу, Аделина повторила свой вопрос и так же быстро потеряла интерес к ответу. Вскоре Люк вновь присоединился к девушкам, но уже в сопровождении друга – того неприятного типа, который говорил о сбитом спаниеле. Люк представил приятеля как Адриана Дорна, сына основателя и президента компании «Биокорп». Адриан обменялся не слишком теплыми приветствиями с сестрами Люка и задержал на Мире чуть насмешливый взгляд. Что-то в выражении его лица наводило на дурные мысли. От такого человека хотелось держаться подальше, он явно был из тех, кто всегда держит нож за спиной.

– Регата начинается, – объявил Люк.

Вслед за его словами прозвучал протяжный удар гонга, ознаменовавший наступление полудня и начало гонки. Лодки заскользили вперед так резво, будто их подтолкнула огромная невидимая рука, и зрители восторженно заахали, а кто-то даже засмеялся, словно победитель уже определился. Мира не догадалась взять с собой бинокль и теперь поглядывала на лучше подготовившихся девушек с чувством легкой зависти. Люк заметил ее неловкое перетоптывание и сказал:

– Возьми мой.

Она с благодарностью улыбнулась ему, принимая в обе ладони изящный прибор. Бинокль у Люка был отменный, и следить за лодками стало веселее, так ладно они скользили по спокойной реке.

– «Гром богов» побеждает, – негромко сказал Люк. – Чемпионы прошлого года.

– А мне нравится голубая лодка, – заявила Мира. – Как она называется?

– «Водомерка».

– Буду болеть за них.

– Очень зря, – услышала Мира слова Адриана, но не удостоила его ответом.

К ее огромному разочарованию, «Водомерка» финишировала в числе последних. Когда полчаса спустя Мира жевала крабовый пирожок на организованном в «Башне семи радуг» фуршете, она все еще печалилась о поражении своей фаворитки.

Люк вернул ее в особняк Беллемов уже в сумерках. Мира тайно наслаждалась их поездкой по вечернему городу, пусть они и молчали большую часть пути. И только когда они уже подъезжали к ее дому, Люк вдруг сказал:

– Я говорил с отцом. Все решено.

Он искоса посмотрел на нее и спросил:

– Твой с тобой все обсудил?

– Мы вчера не виделись, – ответила Мира с легким недоумением.

Люк хмыкнул, поворачивая к воротам особняка.

– Все решено. Мы с тобой теперь связаны. Я не совсем так все себе представлял, но не вижу смысла тянуть.

Он остановил аэробиль и повернулся к ней. На секунду его губы дрогнули в мягкой улыбке.

– Надеюсь, ты готова к тому, какая у нас с тобой будет жизнь после свадьбы. Моих сестер ты уже увидела. Уверена, что хочешь стать частью подобной семейки?

Мира точно в статую обратилась. На лице застыла вежливая растерянная улыбка, в висках стучала кровь, однако шевельнуться или сказать что-то сейчас казалось нереальным. В своих мыслях она даже не успела осмелиться назвать зарождающиеся чувства к Люку любовью, а он уже… Он правда ей только что предложил стать частью его семьи?

Она смотрела на него и все не находила слов. И за это молчание в те самые минуты она позже будет корить себя долгие годы. Если бы она не погрузилась так в свои мечты в тот вечер, если бы слушала Люка внимательнее, она уже тогда различила бы раздражение загнанного в угол зверя, которое скрывалось за его легкомысленным тоном. Но она не знала жизни. Не знала людей. Она была так очарована проникновенным тоном его голоса и взглядом золотистых глаз, что попросту не осознавала какую ужасную совершает ошибку.

«Он хочет жениться на мне. И мне не придется жить дома».

Последняя мысль смутила ее так, что Мира покраснела. Ей вдруг стало стыдно и перед Люком, и перед родителями. Она опустила глаза и не заметила, как скривилось лицо ее спутника.

– Понятно… Мы все обсудим чуть позже, Мирабель. Пойдем, я провожу тебя в дом.

~5~

О том, что Люк Шерман попросил ее руки, Мира услышала от отца уже на следующий день. Через неделю состоялась помолвка, довольно скромная и в узком семейном кругу. Мира наконец познакомилась с Дорин, матерью Люка, и сразу прониклась симпатией к этой спокойной и приветливой женщине. Старший господин Шерман, ужасно похожий на собственного отца Миры, не вызывал никаких чувств, кроме робости; от Аделины и Алиры веяло вполне ощутимой прохладой, поэтому Мира отчаянно надеялась хотя бы подружиться с будущей свекровью.

Миру и Люка обручили в спешке, которая смущала невесту. Она пробовала поговорить с родителями, убедить их в том, что они с Люком очень мало знают друг друга, однако в ответ получила целую лекцию о том, как принято устраивать браки в благородных семьях, и о поведении, которого следует придерживаться юной девушке. Другими словами, Мире напомнили о ее месте, и она больше не перечила родителям.

Свадьбу запланировали провести через месяц, ссылаясь на нехорошую ситуацию в стране и войну, которую все пророчили. За все время от помолвки до торжественной церемонии Мира почти не оставалась с Люком наедине. Они вместе выходили в свет, но этим их совместное времяпрепровождение ограничивалось. Мира не смела жаловаться, хотя втайне надеялась на более близкое знакомство с женихом. Однако Люк, как и прежде вежливый и галантный, теперь будто и не желал проводить время в обществе своей невесты.

Ее ждал еще один не слишком приятный сюрприз. Мира как-то сказала жениху, что была бы рада почаще навещать его родителей после свадьбы, а тот с иронией ответил, что этого не потребуется, так как жить они будут в особняке его отца. Эта мысль поразила Миру. Она смутно представляла, как будет уживаться в одном доме не только с родителями Люка, но и с Аделиной и Алирой.

– А разве нам не лучше будет найти собственное жилье? – предложила она. – Даже не обязательно дом! Мы можем арендовать квартиру, только мы с тобой.

Люк скользнул оценивающим взглядом по ее лицу. Его губы подрагивали в снисходительной улыбке.

– Родители специально для нас обустроили одну из самых больших спален. Поживем там хотя бы годик. А потом, кто знает, может, ты и правда найдешь квартиру.

Больше они к этой теме не возвращались. Мира крепилась при мысли о том, что ей очень скоро предстоит покинуть дом родителей и войти в особняк практически незнакомых людей.

За всеми нарастающими волнениями и приготовлениями к торжеству день свадьбы подкрался внезапно. В то прохладное ясное утро, сидя в роскошном аэробиле, который вез ее и родителей к зданию городской ратуши, Мира вдруг осознала, что дорого дала бы за то, чтобы отложить церемонию хотя бы на час. Она списывала свое странное настроение на волнение, но никак не могла избавиться от гнетущего чувства.

На стоянке у ратуши выстроились дорогие аэробили. Согласно традиции, Люк ждал невесту в здании, и Мира, шагая по коридору вслед за родителями, задумалась о том, как себя чувствует он. Она вновь замешкалась уже у входа в центральный зал. Подол дорогого атласного платья путался под ногами, пришлось остановиться, чтобы расправить его. Мать приглушенным тоном отпускала недовольные комментарии, что еще больше нервировало невесту. Когда Мира наконец ступила на красную ковровую дорожку и оказалась в свете старинных люстр, ее словно с головы до ног окатило ледяной водой. Она видела обращенные к ней лица гостей (и кого тут только не было, даже мэр собственной персоной почтил торжество), фотографов с камерами наперевес, которые мгновенно нацелились на героиню дня. Осознание того, что все это происходит в реальности, и это она сейчас привлекла внимание стольких любопытных глаз, словно выдернуло Миру из пелены.

«Что за бред? Что я делаю? Выхожу замуж за человека, которого едва знаю… Который ни разу не сказал, что любит меня».

Мире казалось, что это была первая ее разумная мысль после смерти бабушки. Точно туман рассеялся, и она впервые огляделась по сторонам. О чем она думает? Выйти замуж такой молодой и неопытной, поддавшись давлению родителей? Разве так годится поступать взрослому человеку, готовому взять жизнь в свои руки? Да и что о ней знает Люк? Что она знает о нем?

Ее взгляд устремился к жениху, который ждал ее на другом конце зала. Люк, одетый в элегантный черный костюм, показался ей сегодня особенно красивым. И в то же мгновенье ее сердце отозвалось. Да, все случилось быстро. Но ведь она становилась такой счастливой в те моменты, когда просто смотрела на него. И разве не хотела она и его сделать счастливым?

Если это не любовь, то что?

Даже ее рассудительная бабушка говорила Мире, что иногда нужно совершать отчаянные поступки ради того, что важно. А Люк всего за несколько дней стал самым важным человеком для нее. Поэтому зубастые улыбки людей, которые смотрели на нее сейчас, ничего не значили. Она и без них понимала, что Люк Шерман находится на почти недосягаемой высоте. Однако она знала и то, что все сделает, чтобы стать ему достойной женой.

Мира на мгновенье прикрыла глаза, потом вновь распахнула их и с улыбкой направилась вперед. Она проделала свой путь с прямой спиной и даже ни разу не споткнулась. Когда она приблизилась к Люку и вложила руку в его ладонь, Мира заглянула в его глаза и мысленно повторила свое обещание.

«Я никогда тебя не разочарую. Я сделаю тебя счастливым».

Люк странно посмотрел на нее – было в его взгляде что-то между обреченностью и снисходительной досадой, но кто-то из фотографов ослепил их вспышкой, и через мгновенье Люк улыбался, как и подобало влюбленному жениху.

Из здания городской ратуши Мира вышла женой Люка Шермана. Знала бы она тогда, как непросто ей будет избавиться от этого статуса.

Люк безмолвно оплакивал свою бесшабашную юность. У него не было иллюзий по поводу заключенного брака, и он понимал, что наличие навязанной ему отцом жены мало что изменит в жизни, однако сам факт официальной несвободы тяготил. Мирабель, как и ожидалось, оказалась настоящей бесхребетной мямлей. За время их «помолвки» Люк и так и этак делал намеки на то, что для современной девушки подобный брак еще унизительнее, чем для мужчины. Мирабель ведь попросту выступила гарантом сделки между их отцами – так прежде скот продавали. Но девушку подобная перспектива явно не покоробила. Впрочем, вполне возможно, что она была не только лишена элементарного самоуважения, но и глуповата.

Слава всему что свято, Мирабель не опростоволосилась во время церемонии. Люку показалось, что она чуть замялась, когда входила в зал, и он уже малодушно понадеялся на то, что невеста закатит истерику и сбежит, однако ему не повезло. Мирабель мертвой хваткой вцепилась в него и слушала традиционные клятвы, одаривая жениха улыбкой влюбленной коровы. Люк никогда не верил в страсть с первого взгляда, поэтому поведение невесты казалось ему обычной показухой, что лишь усиливало его отвращение.

Свадебный прием проводили в особняке Шерманов. Молодая жена сияла от счастья, однако и ее волнение не укрылось от окружающих. Люка так и подмывало одернуть ее, но он крепился и опрокидывал один бокал за другим под ехидными взглядами друзей.

Гости начали разбредаться ближе к десяти вечера. Родители еще прощались с кем-то из визитеров, однако Люк предпочел не утруждать себя долгими церемониями. Он взял притихшую Мирабель за руку и повел на второй этаж.

До этого дня Люк и его невеста обменялись лишь несколькими короткими поцелуями и то на публике. Когда ему требовалось вести себя, как подобало жениху, Люк брал лицо Мирабель в ладони и без энтузиазма касался губами ее губ. Теперь он вдруг призадумался, как жена покажет себя в постели. Вряд ли у нее большой опыт, хотя кто знает этих тихонь. О том, что брак может быть фиктивным, у него и мысли не промелькнуло.

Мирабель долго мялась у кровати, ее глаза блуждали по незнакомой спальне. Люку даже показалось, что девушка напугана, но он был слишком пьян и ему все так осточертело, что он не готов был разбираться в чужих эмоциях.

– Давай я помогу тебе снять платье.

Она почти не шевелилась, пока он ее раздевал. В те минуты Мирабель вполне можно было принять за деревянную куклу, такой зажатой она казалась. Последние надежды на то, что жена приятно удивит его в постели, улетучились, однако он даже на секунду не предположил, что ему досталась девственница, а Мирабель не додумалась сообщить об этом. Потом уже было поздно.

– Я люблю тебя, Люк.

Слова, прозвучавшие в полумраке, были чуть громче выдоха. Люк поначалу решил, что ему почудилось. Он посмотрел на Мирабель – на ее белое лицо в обрамлении темных волос. Она казалась почти искренней, но в их ситуации искренность была бы хуже притворства. Люк перевернулся на спину и прикрыл глаза.

– Хорошо. Спи.

~6~

Мира чувствовала себя брошенным котенком. Прошло несколько дней с тех пор, как она вошла в особняк Шерманов, и все это время ее преследовало смутное ощущение, будто в доме Люка ей не особо рады. Для обитателей особняка жена молодого господина казалась если не тенью, то, пожалуй, неуместным предметом интерьера. Мира не представляла, как себя вести, как стать настоящей женой Люку. Бабушка, овдовевшая в сорок пять, не слишком высоко ценила брак и не придерживалась старомодных взглядов на то, что жене надлежит быть опорой и вдохновением для мужа. А семейную жизнь родителей Миры никто не назвал бы идиллией. Во что же превратится ее собственный брак, если уже сейчас муж постоянно оставляет ее в одиночестве?

Днем Люк неизменно пропадал на работе, а вечерами ему, по его же словам, требовалось время для отдыха и любимых дел. Когда Мира набралась смелости и попросила мужа посвятить ее в его увлечения, Люк заявил, что для женщины плохо не иметь собственных интересов. Мира, которую по-настоящему тянуло только к рисованию, болезненно восприняла намек. Наверняка, она казалась мужу скучной и бледной на фоне его старых знакомых.

В огромном доме, где помимо нее властвовали еще три женщины, Мира не находила себе места. Сначала она пыталась интересоваться тем, как здесь ведут хозяйство, предлагала свою помощь, но эти попытки обернулись фиаско. Детство, проведенное с бабушкой, приучило Миру обходиться без посторонней помощи, и она не боялась запачкать руки, однако Шерманы жили по иным правилам. В разговоре с экономкой Мира как-то спросила, смогла бы она облегчить работу слуг. Суровая женщина с маленькими проницательными глазами посмотрела на Миру почти с подозрением.

– Вам что-то не нравится в работе персонала?

Мира горячо запротестовала. Придраться к работе вышколенных слуг она не могла.

– Возможно, вам не нравится меню? – с нажимом продолжала экономка. – Вы хотели бы изменить его?

– Я просто думала, что могла бы поучаствовать во всем этом. Как-то помочь по хозяйству.

– В этом нет нужды, – отрезала пожилая женщина.

Мира окончательно смешалась, и похоже, буря эмоций отразилась на ее лице, потому что ее строгая собеседница вдруг смягчилась.

– Мы можем иногда советоваться с вами по поводу того, что приготовить на ужин.

– Спасибо, – промямлила Мира.

Ей стало вполне ясно, что она в очередной раз опростоволосилась. Экономка дала ей печенек и выпроводила с кухни. А вечером о ее странном поведении доложили хозяйке дома, и Дорин пришла поговорить с невесткой.

– Дорогая, тебя что-то беспокоит? – ласково спросила мать Люка. – Может, тебе скучно?

Тронутая добрым отношением, Мира призналась, что устала от безделья.

– Люк постоянно занят. А с домашней работой прекрасно справляются слуги. Я думаю, что мне стоит продолжить учебу. Или найти работу.

Дорин рассмеялась.

– Ничего от тебя не требуется! Ты теперь замужем. Просто заботься о Люке. Если заскучаешь, поезжай развейся с Аделиной и Алирой.

Золовки часто отправлялись в салоны красоты или по магазинам, но Мира сомневалась в том, что Аделина и Алира обрадуются ее обществу. В те редкие дни, когда они позволяли себя сопровождать, Мира думала, что сойдет с ума от неловкого молчания. Особенно сложно было поладить с самой старшей сестрой Люка. Мира много раз пыталась разговорить ее, подружиться, но Аделина отвечала рассеянно, а иногда и вовсе не снисходила до беседы. А потом был вечер, который положил конец и этому невнятному общению.

В тот день Кристоф Шерман собирался на благотворительный прием для детей-сирот. Мероприятие планировали провести в довольно узком кругу самых влиятельных людей города, потому пускали туда только по именным приглашениям. Мира, у которой намечался очередной одинокий вечер, шла к ведущей на второй этаж лестнице, когда услышала голоса в гостиной.

– Может, возьмешь девочек? – негромко сказала Дорин. – Их бы теперь почаще выводить в свет. Пусть Аделина составит тебе компанию. Да и повод замечательный, если речь о детях.

– Ты права, – отозвался Кристоф. – Только не Аделину, она вечно мрачная. Понятно, конечно, почему муж так быстро от нее устал… Надо было ему сказать, что он не может ее вернуть без чека.

– Кристоф!

– Это шутка. Однако на Алиру приятнее смотреть, позови ее. И скажи ей, чтобы оделась скромно.

Бестактные слова свекра смутили Миру даже сильнее, чем тот факт, что она подслушала разговор. А в следующий момент она ужаснулась по-настоящему. В полумраке коридора Мира вдруг заметила сгорбившуюся фигуру, в которой узнала Аделину. У старшей сестры Люка было ужасное выражение лица.

Их взгляды встретились. Рот Аделины некрасиво дернулся, и она стремительно пронеслась мимо Миры и побежала вверх по лестнице. На пару мгновений Мира застыла в растерянности, но потом бросилась следом и догнала Аделину уже у двери в ее спальню.

– Аделина, постой! Подожди, не рас…

– Не лезь!

Голос Аделины звенел от ярости. Мира уронила руки и отшатнулась, когда перед ее лицом захлопнулась дверь. Непростые отношения с родителями и для Миры оставались больной темой, поэтому она от души сочувствовала Аделине. Однако та неожиданно обозлилась на Миру и пыталась ужалить ее при любой возможности.

Люк не замечал нападок сестры, и Мира не осмеливалась жаловаться. Она последовала совету Дорин и старалась сделать жизнь мужа максимально комфортной: заботилась о его одежде, просила повара почаще готовить любимые блюда Люка. И, конечно, она старалась всегда быть веселой и спокойной. Даже в те дни, когда ей приходилось до глубокой ночи ждать возвращения Люка домой.

Мира черпала силы в воспоминаниях. У нее не получалось наладить контакт с людьми, среди которых теперь проходила ее жизнь, поэтому она постоянно думала о бабушке. Вспоминала ее уроки, пыталась посмотреть на все ее глазами. Бабушка хотела видеть внучку сильной и, что еще важнее, милосердной. Однако часто наивность Миры мешала ей понять людей.

Когда ей было лет четырнадцать, в их небольшом спокойном поселении разыгралась драма. После трехлетнего отсутствия в дом своего мужа вернулась молодая женщина, которая прославилась тем, что влюбилась в приезжего писателя и сбежала с ним, оставив и супруга, и пятилетнего сына. Муж вовсе не обрадовался возвращению блудной жены: они крепко повздорили, и закончилось все побоями. Соседка, перепугав встретившихся ей на пути прохожих своим разбитым лицом, прибежала в дом бабушки Миры. В следующие дни бабушка лечила эту несчастную, с хмурым видом выслушивала ее причитания и даже выступила медиатором для супругов. Мира, которая слышала пересуды соседей (те не скупились на брань), спросила у бабушки:

– Почему ты помогаешь этой женщине? Она же плохая. Все говорят, что она сама виновата.

По лицу бабушки было видно, что она хотела ответить что-то резкое. Однако чуть помедлив, она опустила сухонькую горячую руку на голову Миры и сказала:

– Люди будут хорошими, если с ними обращаться по-хорошему. И ты будь доброй, ладно? Никогда не нужно обижать людей.

Мира запомнила эти слова. Вот только бабушка забыла научить Миру и себя не давать в обиду. Поэтому в доме Шерманов она молча сносила и безразличие свекра, и откровенную неприязнь Аделины, и язвительные фразы Алиры. Молчала, потому что боялась ненароком кого-нибудь обидеть. И, конечно, Мира не хотела разочаровать мужа. Он и так редко смотрел на нее с одобрением.

Впрочем, бывали и хорошие моменты. Однажды вечером Люк вернулся домой непривычно рано, и Мира так удивилась, что не сумела скрыть своего недоумения. Она уже лежала в постели, готовая ко сну, и читала любовный роман, который ей между делом сунула ворчливая экономка. Люк вошел в комнату, и его взгляд мгновенно уткнулся в уютно устроившуюся жену. Мира решила, что он по достоинству оценил белый пеньюар, который она купила пару дней назад.

– Привет.

– Привет, – отозвалась она и улыбнулась. – Ты опоздал к ужину, но я что-нибудь принесу сюда.

Люк покачал головой.

– Я уже поужинал. Пойду в душ, а потом в постель. Не засыпай без меня.

Она могла бы сказать ему, что никогда без него не засыпала, но ей не хотелось показаться ворчуньей. Поэтому Мира лишь мягко улыбнулась ему и кивнула.

Когда Люк вернулся в спальню и плюхнулся на кровать рядом с ней, Мире стало ясно, что сегодня муж настроен игриво. Она вложила закладку меж страниц и уронила книгу на колени, после чего повернула лицо к Люку. На мгновенье он прижался губами к ее плечу.

– Какая ты красивая.

– Спасибо. А ты очень милый.

Люк провел пальцами по ее ключицам и подхватил цепочку, на которой висел кулон из цветного стекла.

– Это что? Я его раньше не видел.

– Правда? – удивилась Мира. – Я постоянно его ношу. Это мой талисман. Мне его подарила бабушка. Он как будто защищает меня.

Люк недоверчиво усмехнулся.

– Дешевый какой-то. Уверена, что тебе нравится?

Пренебрежительный тон заставил Миру внутренне подобраться, но она сказала почти весело:

– Да. Он же у меня с детства. Можно я буду носить его?

– Как хочешь.

Он уткнулся лицом в подушку, но через минуту заскучал и снова обратил внимание на жену.

– А что ты читаешь?

– Историю о любви и приключениях.

Люк отобрал книгу и взглянул на потрепанную обложку, украшенную изображением страстно целующейся парочки.

– Кошмар какой. Такая литература просто мусор.

Она невольно рассмеялась.

– Наверное, ты прав.

– Тогда давай чем-нибудь другим займемся.

Мира прикрыла глаза, когда он привлек ее к себе. В такие моменты, когда она ощущала тяжесть его тела и его губы на своих губах, ее сомнения таяли. Конечно, он любит ее. Разве может быть иначе.

~7~

В какой-то момент Мире начало казаться, что ее отношения с мужем наконец-то наладились. Люк по-прежнему пропадал на работе, однако вечера они все чаще проводили вдвоем. Люк даже проявлял интерес к тому, чем его жена занималась в его отсутствие. И она привыкла засыпать в его объятьях.

Однако Миру все еще смущало нежелание Люка выходить с ней на люди. На светских приемах они появлялись вместе, с этикетом не поспоришь, но на неформальные встречи со своими друзьями Люк старался жену не брать и находил для этого тысячи отговорок. Мира же видела лишь одно объяснение такому поведению: Люк ее стыдился. Он не был уверен в том, что она годится в жены человеку из семьи Шерманов.

И с течением времени Мира все больше ощущала себя так, словно попала в старинную историю о наложнице в гареме, которую «господин» навещал в ночь полной луны, а в остальное время напрочь забывал о ее существовании. Настал день, когда Мира убедилась в том, что не она одна так считает.

Дорин была хрупкой, болезненной женщиной, и за ее здоровьем пристально следил семейный врач. Когда хозяйке дома особенно сильно нездоровилось, это сказывалось на ее настроении. В такие дни Дорин была немногословна, почти не улыбалась, и от ее добродушия не оставалось и следа. Она редко отчитывала кого-то из домашних, однако случалось и такое. Однажды за ужином Дорин обрушилась на сына. Разговор за столом шел о дорогом аэробиле, который Люк недавно купил. Он радовался приобретению, как дети – новой игрушке, и все отнеслись к его рассказу со снисходительной улыбкой. Все, кроме матери.

– Возможно, в следующий раз ты подумаешь и о том, как порадовать свою жену, – сухо сказала она.

Люк вскинул голову, встречая суровый взгляд Дорин. Потом он посмотрел на Миру.

– Тебе не хватает денег? Я проверю твой счет.

– Я разве о деньгах говорю? – повысила голос мать. – Мог бы сделать ей подарок. Хоть бы раз озаботился…

Люк звякнул приборами.

– Она ничего не просила.

– Дорин, к чему это? – вмешался глава семейства, а Мира поспешно пробормотала:

– Мне ничего не нужно.

– Я не понял, ко мне есть какие-то претензии?

В голосе Люка прорезалось явное недовольство. Мира сжала руки под скатертью и старалась смотреть куда угодно, но не на мужа.

– Начни уже вести себя как женатый человек, – сурово сказала мать. – Незачем держать девочку взаперти.

– Никто ее не держит взаперти.

– Выведи ее в свет, представь друзьям!

– Мы выходим в свет.

– На двадцать минут? После чего ты отсылаешь ее и уезжаешь развлекаться в одиночестве? Что за дикость!

У Миры от унижения полыхало лицо. Дорин действовала из благих побуждений, но ее желание помочь обернулось для Миры самыми неприятными последствиями. Она это поняла, когда быстро оглядела собравшихся за столом. Аделина рассматривала ее с нескрываемым презрением, Алира довольно улыбалась, а свекр не скрывал раздражения. Но хуже всего был взгляд Люка – пристальный и холодный. Когда они с мужем остались наедине, Люк спросил:

– Ты жаловалась на меня матери?

Мира готовила себя к неприятному разговору, но опешила от этого обвинения.

– Нет, конечно!

Поверил ли он ей или нет, Мира не знала. Одарив ее хмурым взглядом, Люк обошел ее и нервным движением дернул галстук.

– Я ведь объяснял тебе. Мне нужно проводить время с людьми. Я так связи налаживаю! Или ты думаешь, что вести дела просто?

Мира молчала. Слова не шли на ум, и она боялась еще больше рассердить Люка. Он продолжал что-то горячо говорить ей, а она не смела шелохнуться.

«Странно, что он так сердится. Он ведь мой муж, почему так кричит? Неужели не может быть чуточку добрее…»

Впрочем, все мужчины ее круга, с которыми Мира была знакома, казались ей жесткими и холодными. Вот только Люк поначалу вел себя иначе. Разве он не заботился о ней? Неужели она так быстро ему разонравилась? Эта мысль напугала Миру. Наверное, у нее сделалось совсем потрясенное лицо, потому что в какой-то момент Люк осекся и умолк.

– Может… – заговорила она после неловкой паузы. – Может, я бы могла ходить с тобой куда-нибудь? Я даже никого из твоих друзей толком не знаю. Разве это плохо, если я хочу с ними познакомиться?

– А своих друзей у тебя нет?

– Но я же недавно совсем вернулась, я…

– Ладно! Это я уже слышал.

Он сел на кровать и обеими ладонями потер лицо. Мира увидела, как он расстроен, и ее охватило раскаяние. Однако она не решилась подойти к нему, напротив, попятилась, оперлась спиной о стену и застыла там. Неужели Люк и вправду так быстро разочаровался в ней? И почему он вообще ее выбрал? Она с первой их встречи думала, что они родственные души. Ей казалось, что рядом с ним ее сердце успокаивалось. Теперь она ни в чем не была уверена.

По ее щекам заструились слезы, и Мира поспешно их стерла.

– Зачем ты все усложняешь? – неожиданно спокойным тоном спросил Люк.

Она снова промолчала, испугавшись, что он увидит ее заплаканное лицо. Напрасный страх. Он на нее даже не взглянул. Просто встал и скрылся в ванной.

В ту ночь Мира долго думала о том, как ее видят другие люди. Она ведь действительно была неловкой, не умела вести разговоры с незнакомцами, часто спотыкалась, роняла предметы. Когда она нервничала, собственное тело не подчинялось ей, и голос дрожал как у испуганного ребенка. Даже ее родители кривились при очередном ее промахе, так можно ли было винить Люка в том, что он хотел жену, которая вела бы себя более грациозно?

«Я просто должна научиться быть более раскованной», – думала Мира, рассматривая очертания мебели в темноте.

Вот только окружавшие ее люди словно жили по неписаным и незнакомым ей правилам. Мира погрузилась в чтение: она отказалась от «легкой» литературы и скупала книги, которые рекомендовали критики в модных журналах. Ей хотелось изменить свой гардероб, но она ненавидела походы по магазинам, и необходимость подбирать подходящие наряды всегда казалась ей мукой. В качестве компромисса Мира записалась на курсы к одному популярному стилисту. Об этом узнала Аделина и подняла ее на смех перед всей семьей. Дорин тогда в очередной раз уехала на лечение, и Мира словно оказалась атакована врагами, которые хохотали над ее жалкими попытками преобразиться. Люк и слова не сказал в ее защиту. Впервые Мира ощутила прилив настоящего негодования и даже неприязни к супругу.

Как ни странно, ее муж оказался довольно отходчивым человеком. После того вечера, когда он завалил ее упреками, Люк не стал наказывать ее молчанием, и чуть ли не каждую ночь они проводили в объятьях друг друга. Только когда он прикасался к ней, Мира верила в то, что он ее любит. Подобная страсть не могла быть притворной. А если Люк любил ее, его уколы и даже насмешливые фразы, которые все чаще он адресовал жене, и которые его сестры с таким удовольствием подхватили, можно было стерпеть.

Пришел день, когда Люк все-таки решил взять Миру на одну из закрытых вечеринок с его друзьями. Это событие могло бы стать скучнейшим в жизни Миры, если бы не ее стычка с Адрианом.

Она с самого начала знала, что не поладит с этим человеком. Адриан был сыном президента «Биокорпа», и уже это тяготило Миру. Компания господина Дорна производила оружие на любой вкус – холодное, огнестрельное, биологическое, химическое. Хуже всего был список клиентов «Биокорпа», в число которых по слухам входили преступники всех мастей.

Если Мира и переняла что-то от своей бабушки в полной мере, так это ненависть к насилию. На вечеринке, где в разговорах о чужих интрижках, концертах и дорогом алкоголе, вдруг затронули политику, Адриан сказал, что один хорошо рассчитанный удар положил бы конец войне до ее начала. Он сделал свое заявление циничным тоном человека, который никогда не сталкивался со смертью, и Мира неожиданно для себя вмешалась в разговор.

– А мирное население?

Адриан повернул голову и нахмурился, словно не сразу понял, кому принадлежал голос. Потом он пожал плечами.

– Нет населения – нет проблемы.

Мира выпрямилась в кресле и холодно спросила:

– Ты ведь так шутишь, да?

Вокруг них оживилась публика. Друзья Люка переглянулись, обменялись многозначительными улыбками. Адриан заметно напрягся, но заговорил с усмешкой.

– Я должен их жалеть? Эти туземцы сейчас к нам полезут. А я предлагаю быструю зачистку. Все будут довольны. Или ты не хочешь, чтобы война закончилась?

– Как же ты счета будешь оплачивать, если не будет войн? Твой отец ведь этим промышляет. Он не загнется, если люди перестанут палить друг в друга?

Адриан побледнел так стремительно, что Мира поняла: ее слова сильно задели его. Это осознание отрезвило. Она успела заметить и насмешливые взгляды, которые исподтишка бросали в сторону Адриана. Выходит, его не любят даже в кругу друзей, и сейчас все радуются тому, как он растерян. А Адриан, как бы ни хотел показаться циничным и пресыщенным, в окружении детей политиков и аристократов чувствовал себя паршивой овцой. И ей бы пожалеть его и извиниться, но что-то в глубине души сопротивлялось одной этой мысли.

– Мирабель, нам пора, – раздался ледяной голос Люка за ее спиной.

Мира поставила бокал на ближайший столик и встала. Люк взял ее за руку, и она пошла за мужем на негнущихся ногах. Уже у выхода она невольно обернулась и посмотрела на Адриана, и по выражению его лица поняла, что приобрела сегодня врага.

До аэробиля они с Люком шли в молчании. Когда машина резко рванула с места, Мира прочистила горло и негромко сказала:

– Мне… мне просто не нравится, как он себя ведет. Он не очень хороший человек.

– Довольно, – оборвал он ее.

В его голосе она услышала нетерпение и сникла.

– Ты уже достаточно опозорила меня сегодня.

Ей нечего было ответить. Она правда была виновата. Могла бы и промолчать.

Необдуманные слова обошлись ей в месяц «домашнего ареста». Только возвращение Дорин поспособствовало тому, что Люк, пусть и неохотно, начал вновь выводить Миру в свет. Но она уже не радовалась этому. Ей стало ясно, что Люк предпочел бы, чтобы она не покидала особняк. В последние недели в ее душе нарастало глухое разочарование, которое с каждым днем душило все сильнее. Уже и сердце протестовало, не находило оправданий поведению мужа. Мира убеждала себя в том, что Люк сложный человек, и они оба слишком молоды для брака, но отношения портились, и с этим сложно было смириться. Если Мира роняла ложку или говорила что-то невпопад, Люк отпускал ядовитые замечания, которые неизменно сопровождал смех его сестер. Когда она говорила что-то, он попросту пропускал ее слова мимо ушей. Ласковым с ней муж становился только в постели. Возможно, ему с самого начала нужна была любовница, а не жена.

Она надеялась, что они смогут узнать друг друга лучше, и пыталась говорить с Люком о его работе, которой он посвящал столько времени. Однако Люк отвечал односложно, а однажды заявил:

– Ты все равно не поймешь.

– Но ты ведь можешь объяснить.

– Лучше займись чем-нибудь другим.

Мира не понимала, чего он ждет от нее. Она уже и не надеялась увидеть одобрение в его глазах.

В шумной столице с ее яркими огнями жизнь Миры сделалась какой-то бесцветной. Общение с родителями ограничивалось короткими визитами раз в две недели. С Аделиной и Алирой Мира давно перестала куда-то выезжать. Дорин пыталась мягко подступиться к невестке, но Мира считала чуть ли не грехом жаловаться на что-то свекрови. Мира вновь вернулась к рисованию и все свободное время посвящала этому занятию.

В конце зимы в доме оперы состоялся благотворительный бал, приглашение на который получила вся семья. Мира отправилась на праздник без особого энтузиазма. Когда она жила в провинции, ее часто посещали мечты о пышных приемах и о том, как она однажды пройдется по роскошному залу в красивом платье. В доме оперы зал и впрямь был роскошный, и публика собралась самая элегантная, однако Мира чувствовала себя невидимкой. Она наблюдала за тем, как ее муж обменивается короткими фразами с мужчинами и очаровывает женщин, но сама не торопилась вступать в разговор.

И все же тот вечер преподнес свои сюрпризы, и в будущем Мира не раз возвращалась к нему в своих мыслях. Она вспоминала, как приветствовала родителей сдержанным рукопожатием, как ее представили кому-то из гостей. Безупречное выступление симфонического оркестра и унылые речи меценатов в перерывах между танцами – все это сохранилось в ее памяти. Но гвоздь программы был впереди.

В какой-то момент, уже после полуночи, друзья Люка сбились в кучу и заняли одну из комнат для отдыха. Мира держалась поодаль и старалась не раскрывать рта. На Адриана она не смотрела, да и он, как ей казалось, ее игнорировал. Оставшись в одиночестве посреди толпы, Мира размышляла о своем браке и пришла к решению, что никогда больше не будет просить Люка ни о чем, особенно брать ее с собой, когда он отправляется развлекаться. Какая-то смутная мысль мучила ее, не давала покоя, исчезала и возвращалась, но так и не проявилась в полной мере.

Негромкие ленивые разговоры вгоняли в сон. Мира смотрела на свое отражение в оконном стекле, за которым город давно погрузился во тьму. Ей вдруг страстно захотелось отправиться на юг, в дом бабушки, укрыться в его стенах и наконец вздохнуть свободно. Когда Мира оторвалась от созерцания ночной набережной и повернулась к говорившим, она вдруг заметила, что Люк пристально на нее смотрит. В его взгляде мешались озабоченность и недоумение. Мира не понимала, что на него нашло, и имеет ли его настроение хоть какое-то отношение к ней. Она отвела глаза, и в тот же момент высокая дверь в комнату распахнулась настежь. На мгновенье показалось, что в комнату ворвался даже не сквозняк, а ураган. Мира увидела в проеме девушку в элегантном бежевом платье. Светлые волосы непокорной копной обрамляли лицо – совсем не вечерняя прическа. Отбивая четкий ритм каблуками, незнакомка вошла внутрь и огляделась.

– Привет, задохлики, – приятным низким голосом заговорила она. – Не скопытились еще в своих душных катакомбах?

Сонливость и уныние Миры в один миг уступили место любопытству. Со всех сторон раздались радостные восклицания, кто-то бросился обнимать гостью. Мира держалась позади и все пыталась разглядеть бойкую девицу, которая уже очень скоро станет ее лучшей подругой.

~8~

Девушку, которая явилась на бал уже к его завершению, звали Регина Арджени, и она умела привлечь внимание. Во-первых, эта девушка не стеснялась в выражениях. Иногда она бросала фразы, от которых и бывалый матрос смущенно закашлялся бы. Во-вторых, Регина не любила ходить вокруг да около. Как только она вырвалась из объятий кого-то из своих друзей и заметила разглядывающую ее Миру, Регина навела на нее свой указательный палец и требовательно сказала:

– Так, а ты кто? Тебя я не знаю.

Грубоватый тон не смутил Миру. Напротив, она с трудом подавила улыбку.

– Я Мира…

– Это Мирабель, моя жена, – перебил ее Люк.

– Жена?! – возопила Регина, оглядываясь по сторонам, словно призывая всех присутствующих стать свидетелями ее изумления. – Ты женился? Куда катится этот мир? Девушка, а вы что, святая?

Такая бурная, театральная реакция лишь сильнее веселила. Растолкав топтавшихся рядом с ней друзей, Регина плюхнулась на диван рядом с Мирой и даже не расправила как полагается подол своего дорогого платья.

– Когда вы поженились? Почему я не знала? Вы меня не пригласили, негодяи!

– В конце лета, – сдержанно отозвался Люк.

– Ого. А познакомились когда?

– За месяц до этого.

– И что? Так быстро побежали в ратушу?

Регина нахмурилась, а потом ахнула, прикрыв ладонями рот.

– Ой, бедная, да ты залетела! От этого идиота?!

Люк едва не зарычал.

– Регина, оставь мою жену в покое и возвращайся в джунгли кормить носорогов!

– Носороги! – воскликнула Регина и хлопнула в ладоши. – Хорошо, что напомнил. С ними связана интересная история! Быстро все сели в кружок, сейчас я вам все расскажу.

К изумлению Миры, все и впрямь расселись по местам и с почти детским любопытством стали слушать подругу, которая оказалась опытной путешественницей. Сон и усталость в один миг слетели с Миры, и она тоже с удовольствием внимала рассказу. Лишь один человек в их компании казался странно недовольным. В какой-то момент Мира повернула голову и вдруг заметила, как кривится лицо Адриана. Их глаза встретились, и Мире показалось, что в его взгляде затаилась настоящая лютая ненависть.

Уже через полчаса Люк забрал Миру домой. Она клевала носом в аэробиле, а когда они добрались до особняка, сразу отправилась в постель. И перед тем как заснуть подумала, что вечер выдался не такой уж и тоскливый. Несмотря на то, что с новой знакомой Мира обменялась всего парой фраз, ей понравилась эта шумная девушка, энергии которой оставалось только позавидовать.

Мира не рассчитывала в ближайшие дни встретиться с Региной, но та явилась в особняк Шерманов уже на следующее утро. Ее громкий смех привлек внимание Миры, которая только закончила одеваться и готовилась спуститься к завтраку. Когда она шла по лестнице, увидела в холле весело болтающих Регину и Дорин. Свекровь первая заметила появление Миры.

– А вот и она.

Регина порывисто повернулась.

– Привет! – громко поздоровалась она.

– Привет, – отозвалась Мира и поспешила добавить: – А Люк уехал на объект.

– Я не к Люку. Я подумала, что мы могли бы прошвырнуться по городу, если ты ничем не занята.

– Отличная идея, – заметила Дорин. – Мирабель, тебе бы почаще выходить из дома.

– Мы и вас возьмем, – предложила Регина, оценивающе глянув на мать Люка. – Устроим настоящий девичник. Локоны ваши подкрутим.

Дорин покачала головой и с присущим ей юмором сказала:

– Я бы с радостью, но господин Шерман будет ждать меня на встрече с партнерами.

– А ты, Аделина?

Мира только теперь увидела золовку, которая с мрачным лицом маячила в дверном проходе. Регина послала ей сладкую улыбку.

– Не хочешь с нами?

– Нет, спасибо, – сухо отозвалась Аделина.

– Жаль! Давно не виделись. Посудачили бы о разводах.

– Так, давайте отправляйтесь, – поспешила вмешаться Дорин. – Отдохнете и развеетесь.

Мира сомневалась в том, что ей нужен отдых от безделья, но развеяться была не прочь. Чутье ей подсказывало, что рядом с Региной не придется осторожничать и зажимать себя в тиски.

– Давай сначала позавтракаем, – предложила Регина, когда они вышли из дома. – Поболтаем.

– Хорошо бы.

Регина привезла их в милую кофейню, уютный зал которой был заставлен цветочными горшками и игрушками. Мира будто очутилась в кукольном домике, такое все вокруг было милое.

– Обожаю это местечко, – громыхала Регина, отодвигая для себя изящный белый стул.

Мира вновь невольно заулыбалась. Розовые рюшки и бантики никак не подходили к образу ее стремительной и шумной знакомой.

– Здесь мило.

– Меня сюда с детства водил отец. До тех пор пока не разочаровался во мне. Теперь, когда я приезжаю, папа достает капли, ложится на диван и начинает причитать, что лишит меня наследства. И мамуля ему поддакивает.

В ее тоне сквозила ласковая насмешка. У Миры не возникло сомнений в том, что Регина обожает родителей.

Как только им принесли кофе и ароматные булочки, Регина придвинула свой стул к Мире и громко зашептала:

– Слушай, я не могу ходить вокруг да около. Как такая милаха связалась с Шерманом? Чем Люк вскружил тебе голову?

– Не знаю, – со смешком ответила Мира. – Просто познакомились, влюбились и…

Едва она сказала это, у нее что-то дрогнуло внутри. Люк никогда не говорил ей ни о чем подобном. Она просто решила, что так все было, но если задуматься…

– Но как же я тебя раньше не видела? – настаивала Регина. – Твоих родителей я часто встречала, но никогда прежде не слышала, что у них есть дети.

– Я совсем недавно вернулась в Нинхань. Прежде я жила с бабушкой в провинции.

– Вот как… – удивилась Регина и рассеянно макнула кусок булки в кофе. – А почему?

– У меня было слабое здоровье в детстве. Поэтому родители решили отправить меня в деревню.

– Слабое здоровье?

– Что-то с сердцем.

– Ух ты. Беда.

– Кажется, ничего серьезного.

– Эм… То есть ты не знаешь, что именно?

Мира покачала головой.

– Не знаю.

– А ты еще принимаешь лекарства?

– Нет.

– Ну а в детстве ты лечилась? Видела свою медицинскую карту?

Мира громко фыркнула.

– Тебе бы детективом быть. Такой напор.

Регина понурилась и шумно отхлебнула кофе.

– Ты права, прости. У меня есть лишь один недостаток. Адское любопытство.

Мира только улыбнулась. Она не сомневалась в том, что Регина уже сделала правильные выводы. Сама Мира сделала их давно, еще до смерти бабушки, но держала язык за зубами. Она понимала, что никаких серьезных проблем со здоровьем у нее нет и не было, и это объяснение родители придумали для друзей, которые порой вспоминали о дочери Беллемов.

– А хочешь я покажу тебе моего сыночка? – предложила Регина.

Мира поперхнулась кофе.

– У тебя есть сын?!

– Ага. Совсем малыш. Поехали. Познакомишься с ним.

В пути Регина болтала о своих путешествиях, а Мира пыталась примириться с мыслью, что ее новая знакомая – молодая безалаберная мать. Ну кто бросит своего ребенка и уедет слоняться по джунглям?

Однако сюрпризы не заканчивались. Регина разогнала аэробиль, когда Мира осознала, что они выехали за черту города. Покосившись на пролетающие за окном деревья, Мира спросила: