Читать онлайн Гаремник. Книга первая бесплатно

Пролог.

Пришёл я в себя как-то быстро. Никаких болей в повреждённых пулями ногах, травмированных рёбрах и серьёзной контузии, что у меня была. Последним воспоминанием полз, волоча ноги, к укрытию, парни кричали, на их голос полз, что-то с глазами, похоже повреждены, а потом отработал танчик, один снаряд рядом, отшвырнув моё тело, потом второй. И видимо прямое попадание.

О том, кто я и где погиб, позже, сейчас же нужно понять где я. А то что погиб, факт. Хотя думал дронами накроют, сбросами или эфпивишкой, но чтобы танк? Удивило. Впрочем, дронов в небе кучи, по-другому и не скажешь, но все наши. Два разведывательных отслеживали как я по площади ползу, пищали моторами над головой, двигался от разбитого фонтана, пока танк не выехал из-за развалин. Его сожгут, без сомнений, много наших ударных дронов было, но мне от этого не легче. Хотя ладно, всё прошлое не отпускает, так где я? Осмотреться я не смог, темно, да и тела не чувствовал, но как-то так легко и свободно было, что даже я понял, что тела у меня просто нет.

– Здравствуй, душа, – услышал я голос.

Довольно громкий был голос, но в принципе терпимо. Мужской он, и какой-то… живой что ли? Однако контакт налаживать нужно, поэтому ответил:

– И тебе здравствовать желаю, голос в темноте.

– Уф-ф, слава Создателю, седьмая душа адекватная попалась, а то шестеро перед тобой успели пройти через миксер перерождения и с них снесло всё, память, опыт. Чистыми душами на перерождение уходили. С тобой мне повезло, раньше перехватил.

– А вы кто?

– Маг. Имя тебе моё ничего не даст, да и ни к чему оно тебе. Можешь обращаться ко мне – мессир. Мне нужен подопытный, я хочу многое испытать, и нужны не перерождённые души.

– То есть, у меня есть шанс на новую жизнь? – с надеждой спросил я.

– Всё верно. Причём не просто переродишься в новом теле, но с магическими возможностями, что я внедрю в твою ауру. Использовать их сможешь только ты. Собственно, для этого ты мне и нужен. Пока мы общаемся, я напрямую подключён к астралу трёх миров, и как там появится подходящее тело, совместимость должна быть не ниже девяносто пяти процентов, тогда и заселю. Пока же стоит спросить, что тебе ставить. Сразу скажу, будет четыре плетения на ауре. Больше она не выдержит без последствий для тебя. Твою ауру я уже протестировал. Например, собираюсь поставить плетение безразмерного хранилища. На выбор два. Одно сразу запуститься, размер пятьдесят килограмм изначальные. Можно поставить кач, и будет по десять килограмм в сутки качаться. Второй, изначально качается с нуля, килограмм в сутки.

– Что-то какая-то разница заметная. Ну так-то выбирать первое предложение стоит.

– Ну и дурак. Первое одноразовое, пользуешься, погибаешь и окончательно на перерождение уйдёшь. А второе имеет многоразовую функцию, и ты сможешь жить в новых телах вечно, перерождаясь со своей памятью. Плюсом то, что хранилище остаётся в том же размере, когда погиб или умер и качается дальше. Даже сохраняешься то, что ты держишь внутри. Ну и плюс живое можно внутри держать. Стазис есть.

– А мне откуда было знать?» – разозлился я. – Я таких подробностей не знаю.

– Ну ещё бы ты знал. Ладно, ставлю второе. Потом плетение целителя. Лечить сможешь только себя. Там есть функция диагноста и лечения. Разберёшься, специально внедрил в твою память знания письменности моего родного языка. Точно разберёшься. Третье, это плетение сканера. Развивается также как хранилище, пустишь кач, но там килограмм в день, а тут метр в сутки.

– Конечный размер?

– У хранилища нет, а у сканера десять тысяч метров.

– Неплохо.

– Ещё бы. У сканера есть опция запоминания предметов, двадцать штук разных можешь вбить в память, и поисковая волна будет их подсвечивать.

– Очень даже неплохо.

– Рад что тебе нравиться, душа. Теперь собственно подходим к тому для чего мне и нужен испытатель. Прошлые испытали другие подопытные, потому я их и довёл до совершенства. Это плетение климат-контроля. Будешь пользоваться, а я снимать статистику. Был бы ты одарённым, много что бы навесил, но простецу только такое.

– Это что, вся моя новая жизнь будет под присмотром?

– Только эта, первая. Куда ты потом на перерождение отправишься, я уже не узнаю. Доступ имею к сотне параллельных миров, а их миллионы.

– А маяк на ауре, поможет меня найти в других мирах?

– Это так не работает. Нет, не найду. Да и смысла не вижу. Проще поймать другую душу. Сейчас помолчи, три плетения я уже поставил, теперь работаю над четвёртым, а для меня такая работа внове. Не отвлекай.

Ну а пока маг работал, я размышлял, это мне не запрещали. А мысли так легко текли, ничего им не мешало. Только по одному этому видно насколько тормозит все процессы тело, когда в нём заперта душа. Раза в три по моим прикидкам. Меня это конечно заинтересовало, но так, параллельно, я же вспоминал свою прошлую жизнь. Жуткая она была. По-другому и не скажешь. Меня зовут Максим Волков, и родился я на территории Чеченской республики. И думаю уже по одному этому можно понять, что жизнь моя изначально была не проста. Я жил в селе, в русском казачьем селе где русских было восемьдесят процентов. Для начала сколько себя помню, дрались чеченские дети и русские постоянно, начиная от детского сада. И если с русской стороны всегда приходила мамочка, которая начинала выговаривать: Что ж ты Сашенька-Петенька-Ванечка дерёшься? Драться нельзя. Это не хорошо. То с вайнахской стороны всегда приходил отец. Он давал сыну подзатыльник, и начинал на него орать: Как ты посмел проиграть вонючему русскому – сыну алкоголика и проститутки?!Чтобы завтра же отлупил его до кровавых соплей. Чтобы он потом всегда от страха срался! И вот так насаждали свои мнения родители. В школе мне тоже постоянно приходилось драться, причём в меньшинстве, хотя на пять вайнахов было пятнадцать славян, и пока я один отмахивался от четверых, остальные четырнадцать в это время внимательно разглядывали свои ботинки. И сейчас такое есть, вспомните автобусы, один дебошир, а мужиков в салоне как будто нет. На нас постоянно производилось давление, постоянно щупали на слабину. Чуть прогнёшься, это всё, конец, опустят так, что уже не поднимешься.

Гром грянул в девяносто первом, мне было одиннадцать лет. Русских убивали прямо на улице. Подойти и воткнуться кинжал в живот, вспоров его одним движением, считалось развлечением. Милиция заявления не принимала и не расследовала, только тела вывозила. Все милиционеры были чеченцами. Однажды в школу ворвались чеченцы, выбрали три самых красивых старшеклассницы и забрали. Потом узнали, что их вручили в качестве подарка местному авторитету. Да мои предложения, настойчивые, уехать в Россию, шли часто, но родители отказывались. У меня ещё две сестры были, старшая и младшая. В девяносто втором приехал народная милиция, и изъяла всё охотничье оружие. А уже через месяц, в село въехали вайнахи, на автобусах. Они стали зачищать село от русских. По ночам было иногда слышно крики соседей, которых режут и насилуют. И им никто не приходил на помочь, каждый сам за себя, все тряслись от страха, а некоторые умудрялись подводить под это идеологическую базу. Мол: мой дом – моя крепость. Я эту фразу впервые услышал именно тогда. Я сбил группу из пяти парней моего возраста, пытались защищать, даже двоих смогли зарубить топорами, и сбежать, кстати, вот тут милиция убийц искали ну очень серьёзно, но на ситуацию это не повлияло. Моего отца убили, кишки его примотали к забору, а в доме обживалась чеченская семья. На улице стояли автобусы. К ним нельзя было подойти из-за смрада разложения, они были забиты телами русских. Видел, как женщин распиливали попам бензопилой, детей насаживали на столбы от дорожных знаков. Художественно намотанные на заборы кишки. И это был девяносто второй, до Первой Чеченской ещё два с половиной года. Вот так нас трусливых и глупых, разрозненных, и почему-то жаждущих пощады, вырезали по одиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч попали в рабство и в чеченские гаремы, сотни тысяч бежали из Чечни в одних трусах. Так вайнахи решили вопрос в одной взятой республике. Вообще тем, кто с ними встречался, есть за что их ненавидеть. К началу Первой Чеченской, в республике не осталось русских. Только рабы и в гаремах.

Тут мессир отвлёк меня от воспоминаний моей жизни, потом продолжу, и сообщил:

– Я закончил, так что можно отправлять.

– Погодите, уважаемый мессир. Может есть возможность ещё как-то усилить меня? Я тут подумал, раз у вас есть доступ в другие миры, то может подкинете чего бедному подопытному?

Тот захохотал, а отсмеявшись, сказал:

– Ты первый из той сотни подопытных, с которыми я работал, с такой просьбой. Да, могу усилить тебя, но уже не магически. Всё что мог, сделал, лишнее нельзя, станет хуже. А я желаю, чтобы ты прожил как можно больше. Имею ввиду, акция будет разовой. Так, чтобы не тянуть, ты всё равно не знаешь, что просить, предложу тебе вот что. Из мира высоких технологий аварийный установщик нейросетей. Био, они вечные. Модель администратора. Сам я такую ношу, всем доволен. Хм, у установщика есть возможность десяти установок, одну мне сделало, осталось девять. Так что дам восемь нейросетей. Разные, из тех что есть в наличии, но био. В других жизнях себе будешь ставить их. Отличная вещь. Потом комплект баз знаний пехотинца. Они ближе всего подходят к тому, куда тебя отправлю. Тут две войны, оттуда жду сигнала по поиску подходящих тел, стоит иметь боевой опыт. Кстати, у тебя как с этим? Ты же вроде солдат? И что значит прапорщик?

– Кое-что есть, – скромно сообщил я. – А прапорщик, это почти офицер.

– Ну значит пригодится. Полный комплект. Хм, да передам все кристаллы с базами что есть, в основном в той коробке барахло, но вдруг пригодится? Пусть бонусом от меня будет. Потом ручной считыватель, без него ты не сможешь залить базы на нейросеть, ну и… Хм, пожалуй, ещё дам планшет, и коробку кристаллов с записями музыки и фильмов. Хорошая память у планшета, надолго тебе его хватит. Для агрессивной среды, надёжность запредельная.

– А как всё это заряжать? Оружие?

– Хороший вопрос. Оружие не дам, просто пока нет в наличии без привязки, а передаю что у меня сейчас на складе лежит. Дам зарядное устройство, от местного светила будешь заряжать. Ах да, базу знаний по языку. И письменности, иначе не сможешь использовать. О, кстати, в мире где Финская идёт, как раз две души от тел отделились, есть пятнадцать минут для заселения. Так, молодой танкист, восемнадцать с половиной лет, совместимость девяносто шесть, и сержант-стрелок, двадцать один год. Тут девяносто восемь.

– О, меня в танкиста. Три года разницы, это неплохо.

– Нет-нет, душа, нашёл ещё одно тело. В другом мире где как раз идёт ваша Вторая Мировая, только что умер офицер. Двадцать четыре года, совместимость сто процентов. Прощай душа.

– Прощай мессир, и спасибо.

На этом меня закружило, и я очнулся от болей по всему телу, и особенно в руке. Аж криком кричи.

– Чёрт, что ж за тело такое травмированное выбрал, мессир? – простонал я, прижав культю к животу.

Я же быстро, по въевшейся в боях привычке осмотрелся, не смотря на забитые грязью глаза, слезились, и плохую видимость, понял, что в катакомбах, свет проникал через бойницы, видел выщербленные кирпичи, лежавшие вповалку тела, в красноармейской форме или серой немецкой. Много бойцов были в грязном исподнем. Тут явно сошлись в рукопашной насмерть с два десятка немцев и столько же наших. На культе я рассмотрел жгут, кровью не истекаю, время есть, а пока изучил повреждения левой руки. К счастью, я правша, и бывший хозяин этого тела похоже тоже. А рука была изувечена, и подозреваю что осколком. По сути на такой ниточке бултыхался мизинец. Остальное, до чуть выше кисти руки, отсутствовало. Потому и думаю, что осколком срезало. Сам я в грязном исподнем был, кальсоны, рубаха, на ногах немецкие сапоги, голенища широкие. Я вообще по этой теме много читал и в принципе разбираюсь. Люблю альтернативную историю. Рядом лежал немецкий френч, думаю хозяин моего тела носил его набросив на плечи. Тут было довольно прохладно, и тело было простывшим, так что постанывая, правой рукой ощупывал себя с ног до головы. Есть раны, множество гематом. Но самая серьёзная это именно с левой рукой. Уверен, что бывший хозяин этого тела умер от болевого шока. Теперь осталось дождаться запуска четырёх плетений, что мне установили, и нужно, срочно, именно лекарское. Мне мессир кратко описал что и как. С момента перерождения нужно час подождать и те запустятся. Сразу использовать не получиться, два из четырёх, встанут на зарядку. После этого уже можно использовать. Там всё просто, для дикарей. Как сказал мессир, разберусь быстро.

Так что осмотревшись, с интересом изучил чёрный пластиковый кофр, что стоял рядом. Похоже это то, что я выпросил, и бонус от мессира. Внутри должен быть лист бумаги, там всё подробно описано, что и как делать. А пока я с трудом встал, тело осваивал, подхватил френч и накинул на плечи. Шатало, но тут и обезвоживание, и голод, очень есть и пить хотелось, так что шатаясь я пошёл к телам. Может что найду? Это было бы неплохо. А брезгливости я лишился ещё в девяносто первом. И с тел нужное сниму. У тела похоже ещё и контузия, знакомо сознание плавало, голова болела и шум в ушах, я вообще на краю сознания был, но шатаясь, скользя на обломках кирпичей, подошёл к телам, и стал изучать что есть у немцев. К нашим даже не подходил, итак видно, что пустые. До меня тут серьёзно кто-то поработал, но снял фляжку. Перевернул тело одного, вроде унтер, и с радостью понял, что та не пустая. Открыл её, зажав между колен, открутил пробку, и жадно пил кофе, что было во фляжке. Холодное, половина фляжки, но как же я начал оживать от всего этого. А так как опытный воин и боец, повидавший немало тел убитых, могу с уверенностью сказать, что бой тут проходил ну часа два назад от силы. И видимо за нашими победа была. Собрали что могли, но не всё, и ушли. И выжило мало, много интересного было даже не тронуто. Так что относил к кофру, и складировал. С тела здорового бойца, снял командирскую шинель, тот носил на голый торс надетую. А шинель нужна. Ранец унтера, с которого снял фляжку, а может и фельдфебель, поди знай, подарил мне пару банок саморазогревающихся консервов, галеты. Так что его же ножом проткнул где надо, а тут нарисовано, немецкого не знаю, по рисункам, и пока банка нагревалась, ел галеты и изучал добытое. Беспокоило что нет документов бывшего хозяина тела. Я не знал в кого попал, кроме того, что это красный командир. Да и оружия при нём не обнаружил. А тут добыл «Парабеллум и «МП» с фельдфебеля, два карабина «маузер» с боезапасом, три ранца, и оснащение, вот и изучаю.

Я успел второй раз поесть, как раз все четыре опции, что мне на ауру повесили заработали, и согласно обучению мессира запустил кач у хранилища и сканера, а у климата и лекарского, тут зарядка сама пошла. До ста дойдёт, можно использовать. Только не дождался. В третий раз аккуратно поел, тело явно долго голодало, понемногу ел, через пятнадцать минут как запустились опции, меня вдруг вырубило. А пошла память бывшего хозяина тела. Нет, это очень хорошо, но и предупредить же можно было. Память-то мне поставил явно мессир, забрав у прошлой души.

Очнулся я видимо вскоре, ещё осваивая информацию по новому телу. А разбудил похоже шорох камней, дёрнувшись, я повернул голову, а упал на кирпичи, лицом вниз, и рассмотрел тени дальше. Правой рукой взяв «МП» за пистолетную рукоятку, а я всё оружие зарядил, они разряженные лежали у тела фельдфебеля и солдат, отстреливались до конца, потом рукопашная. Так что привёл к бою, разобрался быстро. Немцы оказались, характерные каски не спутаешь, тем более там дальше в проёме арки мелькнул солдат Вермахта. Вот я и дал длинную очередь в ту сторону, с трудом удерживая автомат одной рукой. Мелькнули тени, в арке множество рикошетов было, и я понял, что немцы просто сбежали.

Сам я тоже не задержался, кофе и пища дали сил, так что ранец за спину, оружие на себя, ремни на шею с подсумками. В правую руку кофр, там сверху удобная ручка и засеменил в проём, с другой стороны от немцев. Сил хватило на два зала уйти, и спрятать добытое в углу одного, тут темень сплошная, гора кирпичей скрыла укрытие. Вернувшись, забрав оставшееся и туда же. Вот так сев на один из ранцев, в углу, прислонившись спиной к стене, я достал из второго ранца фонарик, это унтера, зажёг синий светофильтр, и дальше стал снимать жгут. Поздно уже, некроз пошёл, но надо. И да, я знал, что делать, язык мира мессира освоил, ещё когда кач запускал с интересом письменность изучал, на арабскую похоже. А так как заряд лекарского показывал сто процентов, первым делом сделал диагностику левой руки, используя идеал, это в опции информация как должно быть тело в идеале. Два процента сняло. Так что определив очаги, убрал только некроз, не заживлял. А остальное, сделав диагностику головы, тут уже пять процентов снялось, полностью пустил на очаги в голове. Контузию убирал, а то состояние очень плохое. И надо сказать стало куда легче. Хотя и не полностью убрал, но заряд на нуле. К слову, заряда не от ауры идёт, там плетения собирают ману вокруг меня. Да, меня знобило, запустил климат-контроль, чтобы обогревало, тот тоже полную зарядку имел, холодно, на двадцати процентах поставил, выше пробовал, жарко, в пот бросает. Ну и пока у лекарского зарядка шла, размышлял. А жгут я вернул на место, буду выращивать руку, лекарское плетение это могло делать. Пока было время, вернулся к информации по телу моему новому.

Мессир не совсем прав был. Я не про то, что офицером назвал, тут в принципе, что красный командир, что офицер, разницы нет. Для меня нет, не для местных. Всё правильно, в офицера попал, но есть один момент. Звали его Караваев Геннадий Владимирович, двадцать четыре года, всё верно, уроженец города Казань. Там кстати родители, две младших сестры остались. Вот только заканчивал тот не военное училище, а вполне себе гражданский медицинский ВУЗ, став врачом-хирургом, но вербовщик имел отлично подвешенный язык и Гена надел форму, став военврачом третьего ранга. Минимальное звание для врача, хотя по статусу армейцев, оно соответствовало званию капитана. И прибыл тот на службу, в прошлом году в конце лета, вступив в ряды личного состава медсанбата Шестой стрелковой дивизии, части которой стояли в Бресте. О да, я нахожусь в Брестской Крепости. Сегодня к слову, если память не подводит, двадцать седьмое июня. Медсанбат находился не тут, стоял в селе Жабинка, а в крепости медпункт дивизии, коим и командовал как раз Караваев. Не постоянно, в медсанбате двое хирургов, меньше штата, вот и дежурят там по месяцу. Июнь, это дежурство Гены. Парень молодой и веселый. Родители, это династия врачей, отец главврач больницы, доктор медицинских наук. Ещё и лекции вёл в институте где Гена учился. Матушка стоматолог. А то что тот в военные пошёл, это сопротивление родителям. Особо врачом становиться тот не хотел, лётчиком мечтал быть. Настояли. Меня кстати медицина тоже не привлекала, но все его знания и опыт теперь у меня. Парень ходок, как и я, две постоянные любовницы имел, но от брака бегал как от огня, был убеждённым холостяком, считая, что до тридцати лет вообще женится рано. Ну с этим я не согласен, сам в двадцать два женился, три сына имею. А война для него началась от артиллерийского удара по Крепости. Тот проживал в деревянном строении барачного типа, с одной стороны медпункт, с другой жилая квартира. У квартиры правда свой вход отдельный был. А тут близкий взрыв вынес все стёкла в окнах, да даже рамы, сбросив Гену на пол, ошеломлённый, тот в чём был полз к выходу. А там рванул на поиски укрытия.

Укрылся сначала в ближайшем здании казармы Триста Тридцать Третьего стрелкового полка, потом в катакомбах, сюда сносили раненых, он с помощниками из гражданских, из подручных средств, оперировал и перевязывал. Пока зал, в котором они находились, не закидали немцы гранатами. Оттуда контузия, ранения, и остальное. Контуженный тот плохо помнил, как брёл по залам, уйдя довольно далеко. Пока не свалился, а там и я в тело вселился. Так что в той рукопашной, где я с тел набрал хабара, он не участвовал. И похоже вообще тела не заметил, шёл на одной силе воли. Вот такие дела.

– Десять дней где-то, – пробормотал я, заканчивая подсчёты.

Тут я имею ввиду мои подсчёты, сколько одну только руку буду восстанавливать, выращивая кости, суставы и остальное мясо. Про остальные раны, а было два осколочных ранения, кстати, осколки до сих пор в теле, синяки, травмы, это отдельно. Просто два часа пришлось ждать, пока опция целительского плетения не зарядилась. Я так понял, это не так и много. Пустил полностью на руку, выращивая. Первое, в желудке сразу образовалась пустота, есть захотелось в три раза сильнее, и во вторых, восстановил повреждения на два процента. За десять часов, пять раз накачается, десять процентов руки восстановлю. Дальше отдыхал лёжа. Стало ясно, что мне много нужно есть высококалорийной еды. Мессир сказал, что при лечении материал берётся из тела. Больше информации не давал, но итак понятно, что нужно много есть. С тел я все припасы собрал, если тянуть, хватит дня на четыре. А при таком лечении, на сутки максимум. Впрочем, я не экономил, и продолжал насыщаться, сразу вскрыв баночку с плавленым сыром и стал есть с галетами. Воды ещё надо. Одно ясно, тут в Крепости, мне всего этого не добыть. Как стемнеет, желательно покинуть территорию, и где-то укрыться в стороне. Да, вот рядом с складами, армейскими, где Гена получал как-то медикаменты, интенданта замещал зимой. Рядом как раз лес есть. Буду ночами уводить оттуда нужное. Пить хотелось, очень помыться, я грязный, до корки на теле, но пока всё что есть. Так что пока я ожидал, завернувшись в шинель, ел, и как зарядится опция, всё кидал на излечение, то вспоминал. Прошлую жизнь. Кстати, не всё на руку кидал. Например, извлёк осколки. А то там воспаление начиналось, почистил и чуть приживил раны, и подлечил левую ногу, хромал, а мне нужна подвижность.

Да, было что вспомнить. Чеченцев я ненавижу, люто. Даже тут для меня они враг номер один, и их нужно уничтожать. А именно это я делал, когда русских не осталось в нашем селе. Сам я дома отсутствовал, а когда прибежал, было поздно, убили сестричек. Вот родителей вообще не жалко, ни тогда, ни сейчас. Клинические идиоты, видели, что вокруг творится, а не хотели бросать дом и всё нажитое. Я мстил за сестричек, поклявшись, что за каждую убью по пять тысяч нохч. Вообще тот год изменил меня, характер и душу. Переведу на понятный язык. Стиль моей жизни. Сам погибни, а других защити. Даже сейчас парни дают отпор разной мрази, и их судят, а другие в это время молчат и занимаются своими делами, как будто это важнее. Как я уже говорил, изучают свои ботинки. Никто не выходит на митинги, в защиту их, настоящих мужчин. Сейчас конечно ситуация лучше, СВО, показало кто ты есть. Я туда к слову добровольцем пошёл в первый же день, хотя взяли через неделю только. Так вот, вернусь к истории своей бурной молодости. Боевики, убивая русских, занимались переоформлением недвижимости. Причём, была разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на заборе, означали: хозяина больше нет, остались только женщины, готовые к «любви». Женские тела, насажанные на тот же забор: дом свободен, можно заселяться. Когда я вернулся, мы за селом расстреляли из автомата, добытого у убитых нохч, машину с такой же группой «помощников». А вернулся… В доме уже побывали все молодые чеченцы, сёстры через насилие прошли, хотя им было тринадцать и восемь лет. Их убили. Мать на заборе, уже мертва. Ох как я выл. А потом устроил партизанскую войну, заодно помогая остальным русским покидать село. Добывал оружие с тел боевиков, боезапас. Впрочем, оружия мало было, в основном охотничье.

Отловили меня быстро, чеченский ОМОН работал, бой был с семью спецназовцами. Если бы не упал в реку. Добили бы. Там выбрался и с ножом в груди я полз по оврагу, где меня подобрала русская семья, бежавшая от чеченцев, по сути без вещей, и вынесла в Дагестан. В больнице и очнулся. А забрала бабушка, она жила в деревне под Брянском. Там рос и воспитывался. Вот только каждое лето, уезжал. Возвращаясь загорелым, и пропахшим порохом. У меня была нычка с оружием у нашего села, добирался на перекладных, охотился и убивал. Не видел разницы между мужчинами, женщинами и детьми. Нохчи, для меня не имели никакой видовой или половой разницы. Это сейчас я только горестно качаю головой, а тогда, с юношеским максимализмом считал, что был прав. Око за око. Даже имел двух наложниц из чеченок. Прогремела Первая Чеченская, я и в ней летом работал по разным районам, уже имея немалый опыт лесовика. Меня в деревне учили двое, ветеран ВОВ, бывший фронтовой разведчик и боец, прошедший Афган, танкист, без ноги. Давали всё что знали. И я неплохо применял их знания. Зелёнка в Чечне густая, ловить можно годами. А я долгие бои не вёл, первый самый сокрушительный удар, и если дальше не спускался добивать, то драпал, ловя ответку. А я бил всё, и малые группы и большие. Просто убегал от больших и зачищал мелкие. Срочную служил в Чечне, причём в разведке мотострелков, дорос до старшины. Больше сотни лично уничтоженных боевиков, две награды. К тому моменту за сестёр я отомстил, за одно лето уничтожал от тысячи до полутора чеченцев, а я ведь и в дома проникал, особенно села, где раньше мы жили, и вырезал спящими. Наш дом сжёг. Да, стыдно, очень, сейчас это понимаю, а тогда зверьком был, считал, что всё правильно делаю. Правда, один момент, я никогда не мучил, как это чехи делали. Вон, сам записи смотрел, как молодые чеченцы развлеклись. Ставили русских женщин раком, и метали ножи во влагалище. Просто вскрывал артерии, или проводя контроль, бил в голову. Никогда не измывался, это было выше моего характера. Просто чистая ликвидация. За мою голову, а не знали кто это работал, я в маске бегал, давали порядка двух миллионов долларов к концу девяностых.

Вот так отомстив за сестёр, я жил под Брянском, потом в Москву перебрался. А денег много, трофеи с нохч хорошие, вывозил и прятал, а после срочной службы, война закончилась, делать в армии нечего, перебрал, продал, и купил девять квартир Москве. В одной жил, остальные сдавал. За счёт этого и проживал, не работая, а содержал свой пейнтбольный клуб, чтобы в форме быть. Изредка, время от времени посещал Чечню, и продолжал зачистки. Но уже бил только вооружённых на дорогах. Любых, даже в форме милиции. В Москве с сотню молодых чеченцев пропало. Их тела так и не нашли. Из беспредельщиков те. Женат был, нашла путь к моему сердцу одна деревенская девчонка. Хулиганка и драчунья. Трое детей воспитывали, хорошо жили, хотя прошлое меня не отпускало. Я всё помнил тогда и всё помню сейчас. А тут нацисты власть взяли в Киеве. С четырнадцатого по восемнадцатый год в составе народной милиции ЛНР воевал. Дальше по требованию жены вернулся домой. Та умела настоять. А в двадцать втором, как СВО началось, в первой партии добровольцев на фронт, в Черниговскую область. Сначала разведка в мотострелках, потом спецназ и штрафная рота. В начале двадцать четвёртого ударил старшего офицера, хотя сам уже капитаном был. Полгода на штурмах, и после реабилитации, ранен был, в штурмовики десантной бригады. И в них больше года, до гибели. Командир группы. Снова от рядового до офицера поднимался. Звание капитана так и не вернули. В Красноармейске мы работали с самого начала. Брали дом за домом, опыта шикарного набрались. А тут такое, попали в огненную ловушку. Работала спецура с той стороны. Из моей группы там половина осталась, остальные отошли, меня убитым посчитали, я же оглушён был гранатой. Очнулся, перевязался, и полз до наших. С одной стороны площади занимали позиции наши, с другой противник. То, что день, не мешало, наши дроноводы, прикрывая меня, на любое шевеление посылали эфпивишки. Метров двадцать осталось, до подвала, когда этот танчик выполз. Вообще странно, наши дроноводы всю броню тут давно выбили. Где они его прятали?

Краткий рассказ получился, я понимаю, но вот такая у меня история. И как видите, мне повезло, переродился. Кстати, с чеченцами на СВО я не раз встречался. Ни одного не тронул, тут мы на одной стороне, как не горько это осознавать. Ладно тик-ток войска, но и в обычных подразделениях те были. У меня в группе двое кавказцев, отличные парни коим спину доверить можно, но чеченцев не брал. Сыновей я сам воспитывал, жене это не доверял, никогда. Так что все они бойцы, сын старший тоже на СВО, лётчик, водит боевые вертолёты, младший в школе, седьмой класс, а вот средний в колонии, ножом, защищаясь от девяти подростков из семей мигрантов, четырёх насмерть заколол. Так что любые попытки жены их воспитывать натыкались на стену, что я выстраивал. Потому и вырастил из них настоящих мужчин. На охоту с собой в Чечню не брал, эта сторона моей жизни полное табу для всех, раскрывать не собирался, но и так неплохо воспитал. Мне было чем гордится, вот что важно. Что по среднему, он шесть лет получил, адвокатов я нанял хороших, судье дал на лапу, ещё два года и выйдет по УДО. А семьям тех уродов, что задирали его, прямо сказал, уезжайте. Или под землю. А те вопили, выли, что их невинных детей поубивали. Не поверили, думали наши власти их защитят, а так семь семей полностью были закопаны. С ещё двумя не успел, пока теми семью занимался, удрали. У меня алиби, ко мне ни привело. Так что среднего поддерживаем, посылки постоянные. Хотя я им недоволен был, о чём прямо сообщил. Всего четверых. Всех валить надо было! Чему я учил?! Пока же дождался наступления темноты, полностью стемнело в катакомбах. Не смотря на больное тело и общую усталость, я не спал, завернувшись в шинель, лежал на кирпичах, уходил мыслями в прошлое. А как зарядиться целительское плетение, всё на тело или на руку пускал. Всего с момента как очнулся в этом теле, семь раз использовал целительское плетение. Из них четыре чисто на руку. И еда кстати закончилась, включая начавшееся сильное обезвоживание.

Прежде чем двинуть, я укрыл всё нужное. Даже кофр, завернув в немецкий френч, закопал в куче кирпичей. Я помню рассказы о боях за Крепость, что немцы затопили подвалы, пустив речную воду, но тут вроде не так глубоко, и сам кофр похоже водонепроницаемый. Что по кофру, его вес, так навскидку, я определил в десять килограмм. Плюс-минус. Не то состояние, чтобы точно делать выводы по весу. Нужно на десять килограмм накачать в хранилище, чтобы убрать. Сейчас нейросеть ставить и не подумаю, мессир прямо сказал, тело до идеала должно быть доведено, потому как встроенный кибердок сети берёт за основу именно тот идеал, что был на момент установки, и поддерживает его. Поставлю на больное тело, будет возвращать к больному стандарту. Так что буду приводить себя в порядок в лесу, лечится, а кофр тут оставлю. Приходится рисковать, хотя кофр я оставлять не хотел, но не куда деваться. А что делать? Если к немцам в руки попаду, с ним, это же катастрофа. Вообще пока я тут в углу прятался, по залу ходили, даже группами, наши, но я голоса не подавал. Не в том состоянии был чтобы чем-то помочь. Дважды группы были с факелами. Выглядывал, видел уставших бойцов в окровавленной форме или даже лохмотьях. Бои за Крепость стихали, но перестрелки то тут, то там, ещё звучали, даже тут в катакомбах слышно иногда было. Разрывы снарядов тоже. Как я понял, все здания уже заняты немцами, наши только в катакомбах, вот те водой и выкуривают. Так что, всё спрятал, при мне ничего нет, шинель поверх исподнего и всё. Даже оружие не брал, а выложил открыто на тропе, тому кто найдёт, пригодится. Если немцев встречу, оно не поможет, а если выберусь, то там другое добуду. А так хранилище накачалось грамм на четыреста от силы. Сканер тоже дальность мизерную выдавал, и полметра нет. Так что подсвечивая фонариком, его одного взял, и финка за голенищем сапога, кстати, тот унтер её так и носил, и двинул на выход. Не в тот зал где очнулся и добыл немало интересного. Нет, в противоположную сторону. Свет включал не часто. Один раз вспугнул двух бойцов, тела осматривали убитых на ощупь, все трое тихо матерились, испугались, но разошлись.

Память Караваева у меня, так что дошёл до пробоины, сюда три снаряда попало, и стал тихо выбираться, поглядывая на яркое небо. Звёздное. Снаружи, к сожалению, довольно светло. Стоит сказать, что в немецких сапогах попадать к немцам тоже не стоит, за их наличие если не убьют, то побьют точно, но тут так замусорено, по-другому как-то не выйдет. Ноги пораню. Так что по-пластунски выбрался наружу. На одной руке, и двух ногах. У левой только локоть как опору использовал, сложно, но двигался. Не сказать, что шустро, но выбрался, шинель на мне, скрывала, так что осмотревшись, отметил пулемётное гнездо впереди, держали на прицеле этот пролом, однако я медленно, где-то метр в минуту, двигался, и ушёл в сторону. Почти два часа по-пластунски полз, а так как отдыхал часто, то сильно из сил не выбился. А тут замер. Всего в нескольких метрах я рассмотрел обломки барака. А Гене сказали, что в него снаряд попал и всё сгорело. Тот бойцов сюда за медикаментами посылал. Ну здание разрушено, это есть, а чтобы горело, не вижу. Хотя смрадом разложения и гари так воняло, всё забивало. Да и в темноте особо не рассмотришь. Так что за двадцать минут добрался до кучи строительного мусора, где была квартира Гены. Кстати, с этой стороны было две квартиры, в одной Гена жил, в другой медперсонал. Впрочем, не важно. Я забрался на мусор, и стал сканером изучать что есть под ним. Стоит сказать, что сканер довольно интересно работал.

А как радар на судах. Пускал волну вокруг, если в опцию памяти внесены предметы, подсвечивал. Ну и контуры поверхности давал и немного под землю. Довольно быстро освоился в его управлении. Да я просто подумал, а может документы сохранились? Ну а что, шансы есть. Я знаю где вешалка была, шинель висела и сапоги стояли, где стул с формой, там в кармане и документы. На стуле и ремень с кобурой. Рядом с кроватью чемодан с личными вещами. В общем, я подобрал «ТТ», попался под руку, проверил, повреждён затвор, и магазина нет. Вообще немцы чистили тут всё, тела выносили днём. Но не все. Я вбил снятую схему пистолета в базу сканера, отбросив повреждённый, и вот дополз до мусора, пуская волну, искал личное оружие Геннадия. Рядом должна быть форма и документы. Шанс вернуть их есть, и не стоит упускать его. Даже в таком состоянии как у меня, сил хватит. Мало ли сюда какой снаряд шальной или пулю зажигательную принесёт? Сгорит всё. Нет, такой шанс упускать точно нельзя. Первым я нашёл чемодан, чуть помят, но это он, там запасное нательное бельё, книги по медицине, портянки. Отложил, потом сканер показал кобуру с пистолетом, рядом похоже форма. Я начал резать хранилищем доски, чтобы убрать обломки в сторону и добраться до них. И добрался, за сорок минут. В хранилище ушло удостоверение командира Красной Армии, комсомольский билет, приказы на работу медицинского пункта. Из чемодана достал водительское удостоверение, да и другие личные документы бывшего хозяина моего нового тела. Ну теперь мои. Это свидетельство о рождении, диплом об окончании ВУЗа и аттестат школы. Всё это в хранилище. Пистолет в карман шинели, он в удостоверение вписан, остальное прикопал в мусоре. И пополз на выход, в сторону укрепления. Надеюсь выбраться смогу. Всё же шансы есть.

Нет, всё же немцы меня обнаружили, раздался гортанный окрик, и я закричал:

– Не стреляйте, я сдаюсь!

Сам при этом быстро достал пистолет и фонарик, и спрятал его под крупным обломком кирпичей, присыпав землёй. Вернусь за кофром, и заберу. Меня осветили фонариком, велели встать. Кстати, Геннадий немецкий хорошо знал, изучал в школе, а потом в институте. Говорил с сильным акцентом, но ведь знал же. Я вот владел двумя, английским почти в совершенстве, много по заграницам с семьёй попутешествовал, в каникулы детей, иногда летом, и чеченский. Тут на том же уровне что Гена знал немецкий. Для допросов достаточно. Так что меня осмотрели, забрали финку, сапоги велели снять, за них пару раз по голове прилетело затрещинами. Травму руки видали, сильно не били, а я сказал, что медик, и повели куда-то. Ну хоть так, а Крепость я покидаю. Снаружи же сбежать считаю будет куда легче. А завели в какой-то сарай, не пустой, похрапывания были слышны, стоны, явно раненых, и заперли, снаружи часовой охранял. Когда меня освещали у двери, готовясь завести, я определил в строении самый обычный сарай, это были окраины Бреста и жилой двор. Так что я сразу прошёл к задней стенке, дважды наступив босыми ногами на сидельцев, на что шла ругань, и присев начал мелкими кусками резать дерево, выкидывая куски. По сути перерезал полосками две доски снизу и сверху, и вынул их, отложив. Шепнул соседям, справа и слева, что тут дыра, первым выбрался и тихо по вскопанному огороду, поспешил к дощатому забору. Как я отметил, всё же звезды и Луна ярко светили, за мной последовали другие. А так я перелез через забор, в наглую вышел на улицу и уверенно пошёл прочь, в глубь города. Мне нужно пересечь его, с другой стороны и будут те армейские склады, про которые я помню, из памяти Геннадия.

По пути напился из речки, попалась. А уж с каким стонами облегчения и радости, скинув шинель, я забрался в воду, прямо в исподнем, не передать. То, что раны мочил, не важно, главное левая рука сухая. Так что мылся, спешно, быстро, но делал это, ныряя с головой, омывая комок слипшихся волос. Геннадий носил красивую шевелюру, а тут она за пять дней в непонятно что превратилась. Выбравшись, скинул исподнее, бросив рядом, а сам дальше мылся, трижды окунаясь, пока наконец не ощутил себя чистым. Двойное удовольствие. И напился, и помылся. Без мыла конечно, но хоть так смыл с себя грязь. Так что выбравшись, шинель на голое тело, две пуговицы застегнул, исподнее бросил на месте, оно в таком состоянии, что даже хорошая стирка вряд ли спасёт, да и рванное уже, ну и двинул дальше. Да поспешать нужно, до рассвета не так и много осталось. Немало времени потратил чтобы из Крепости выбраться. То, что опция целителя уже заряжена, я видел, давно зарядилась, но я так голоден, нет материала для лечения. Машин на улицах хватало, у некоторых маячили часовые, я их обходил, но заглядывал в некоторые авто, стараясь не шуметь. Дверями не хлопал. В одном грузовом «Опеле» обнаружил солдатский ранец, да набитый чем-то. Открыл, а там консервные банки, ещё что-то. Также в легковой машине нашёл солдатский котелок с крышкой. Прихватил, и покинул город, удалось без шума, хотя со стороны Крепости, постреливали, иногда сильно. И в лес. Этой ночью посетить склады не успеваю, уверен, что там немцы всё под охрану взяли, а следующей обязательно. Так что едва дошёл до леса, тут же на опушке, спешно открыл ранец и всё содержимое вывалил на траву. Не передать как я голоден был. В одной машине я нашёл ложку, так что протерев ту о полу шинели, убрал хранилищем крышку, и стал жадно есть, оказалось овощи были. В принципе, вкусно. Всю банку захомячил.

Сытость пошла, ну и использовал всё в целительском плетении на руку. Чешется пока растёт, не передать как, но что делать, надо. Так что вторую банку вскрыл, тут повезло, с ветчиной, и ещё заглотил. С галетами. Нашёл три пачки. А вообще перебрал что было. Двенадцать банок с консервами и три пачки с галетами. Разные консервы, всё немецкое, не наше. Сомневаюсь, что их ему выдали, скорее всего спёр где-то. Так что вернул на место, пустые банки отбросил, ложку пока в хранилище, и держа котелок в правой руке, ранец за спиной, ушёл в лес. Уже светало. Там зарылся в старую листву, в яме, выворотень, и почти сразу вырубило. Я так устал. А что, не спал с момента заселения в это тело. Почти сутки.

Поспал неплохо, и сил набрался, что есть, то есть. А нашли меня два бойца, часам к двум дня. Кстати, тоже из Крепости ночью выбрались, а часть дня тут в лесу отсиживались, голодные. Хоть напились в озере рядом. Я их накормил, те воду в моём котелке принесли, один сбегал к озеру. Да те сами меня нашли, подобрались, завернувшись в шинель я спал, потрясли за плечо, вот так пробудили. Кстати, один боец из моей дивизии, красноармеец Востриков, из пулемётной роты. Триста Тридцать Третий стрелковый полк. Тот даже меня узнал, приносил тела раненых в тот зал, когда Гена там работал. Второй был из инженерного полка, связист. Выбрались с помощью канала, плыли как могли под водой, выныривая, хватали воздух и снова под воду, пока пули шлёпали по воде. Их засекли. Там их с десяток так ушло, но в темноте затерялись, только вот на берегу, выбираясь, встретились. Так как я командир, что есть, то есть, то Востриков решил со мной остаться. А вот это уже мне не нужно, увидит, как рана на руке зарастает, и приказал двигаться до наших. Отдал и ранец, и котелок, спичек у меня всё равно не было. Себе три банки и полпачки галет, остальное им. Осмотрев, велел есть понемногу, по ложке, но каждый час. И покормил малой дозой, предупредив что с ними будет если сразу нажраться. Не поесть, а именно нажраться от пуза. Помрут они, да в муках. Впечатлил обоих, так что как начало темнеть, те поспешили двинуть дальше. Кстати, когда разбудили, я использовал целительское плетение, прикрыв культю полой шинели, с ними же поел, потом ещё по банке, и каждые два часа лечил, а когда проводил, в пятый раз провёл лечение. Постепенно зарастает травматическая ампутации кисти, растут кости, мышцы и остальное.

Пустые банки прикопал, и поспешил в сторону опушки. А чего тянуть? Пора склады навестить. Ходить обнажённым, спать в одной шинели, как-то не так. В общем, добрался до опушки. Да тут метров сто и будет она, там поле и пустая дорога. До забора складов с километр. Пробежал их, стараясь не ойкать если ноги о траву резал или наступал на что-то неприятное. Но добрался. Сначала повис на одной руке, подтянувшись, в голове сразу молотки застучали, контузию-то не долечил, и быстро осмотрелся. Дальше видно часового, маячил, а рядом вроде никого, так что спрыгнув, отошёл, отдышался, и набравшись сил, разбежавшись, запрыгнул на забор и перевалился через него, мягко спрыгнув с другой стороны, погасив инерцию перекатом. Это я хорошо умею, падать. Вроде не заметили, так что метнулся к ближайшему складу. Начну с формы и амуниции, а то обнажён. А я знаю где их хранят. Из памяти Геннадия. Тот когда тут бывал, видел как с одного склада мешки с формой загружали в машину, и скатки шинелей. Обходя часовых, пару раз ползти пришлось, добрался до нужного склада. Кстати, даже не охраняют, рядом с грузовыми створками ворот никого. Так что подкравшись, тут темно, не видно, убрал замок навесной в хранилище, как раз по весу ушёл, и проник внутрь, открыв калитку. Придерживая, чтобы петли не заскрипели. Ну вот и на месте. О ногу тут же потёрлись, отчего я вздрогнул, чуть не подпрыгнув, и ругнулся. Коты рядом были, глаза блестели. Ну да, самый лучший сторож от мышей и крыс, такие коты. Уверен и на других складах они есть. Немцы тоже не дураки и вряд ли их гоняют.

Вот так двигаясь на ощупь, да тут полная темень, щупая дорогу босыми ногами, дошёл до стеллажей. Кажется, даже в три уровня. А мне нужен свет, так что стал шарить правой рукой по полкам. Постоянно то мешки, то шерстяная ткань шинелей, то вещей какие-то тюки. А тут коробки пошли. Вскрыл первый, не то, а в третьем свечи нашёл. Дальше стал искать, спички тут должны быть, и нашёл пачки коробков. Уф, как зажёг одной рукой первую спичку и поджёг фитиль свечки, дальше работать стало в разы легче. Кстати, одну свечку и два коробка спичек убрал в хранилище, у меня там где-то полтора килограмма, свободно больше кило. Пока же стал подбирать исподнее. Новенькое. Нашёл летнее, хлопковое, натянул, мой размер. Там нашёл форму. Синие командирские галифе, подобрал свой размер и натянул. И поскорее намотав портянки, натянул сапоги. Нужного размера, яловые, уже нашёл. Неудобно одной рукой, левой слегка помогал, но сделал. Кстати, наращивал плоть не только от кисти руки, но и от левого пальца. Уже начал формироваться безымянный. Это так, к слову. После этого уже френч, и фуражку с зеленым околышком. Подобрал фурнитуру, нашёл где нитки хранятся. Убирал в новенький вещмешок, я их три приготовил. В один первыми ушли нитки, иголки, фурнитура. Пришью, чтобы было видно, что я военврач. Ремень с портупеей, застегнул их. Шинель командирская. Свою грязную, прострелянную, в крови, свернул и на одну из полок. Причём работал не оставляя следов. Я планирую сюда каждую ночь наведываться, набирать нужного. Нашёл закуток для медиков, оснащение. Подобрал халат, шапочку и маску. Взял запасной халат и запасные исподнее и портянки. Также взял три полотенца, скатку командирской палатки, два одеяла. Подумав, синий комбинезон танкиста. Не форму же марать пока склады посещаю.

Да в принципе всё. Тут всё что мог получить, я нашёл и добыл. Даже шинель накинул, надев, чтобы носить на себе. Ну и покинул склад, замок достал из хранилища и вернул на место. Вот дальше уже буду искать наугад. Мне нужно оружие, оснащение и медикаменты. Последние знаю где. А вот с оружием и остальным… Поищем. Скорее всего там, где часовые, самое ценное. Припасы думаю. А так, как только там фонари керосиновые горели, я подбирался к тем складам, что так не охраняют, часть вещей уже у забора сложил, со мной пустые вещмешки, и убрав замок, проник в следующий склад. Тоже форма. Так что вернул его и дальше поиск вёл. Вот третий, то что нужно. Снаряжение. Подобрал два красноармейских котелка, две кружки и ложки, два перочинных ножа, гранатную сумку. Нашёл керогаз, и два бидона с керосином. Сразу отнёс их к забору. Хорошая вещь и дымом костра себя не выдам. Тем более насчёт места проживания мысли были. Читал про такое у одного героя книжки по альтистории. Также бинокль взял, планшетку, прорезиненный плащ, плащ-палатку и керосиновую лампу. Подвесную. Всё отнёс к забору, убрал гвоздь в хранилище, выдавив доску и всё на другую сторону забора, доску на место, и дальше искать. Следующий склад с медикаментами. Его к слову не охраняли, я удивлён. Первым делом санитарную сумку. Они уже укомплектованы, там всё есть, потом хирургические инструменты, шовный материал, разные лекарства, шприцы, обезболивающее. Полный вещмешок, и сумка на боку. Отнёс к забору, и стал искать продовольствие. Оно одно осталось. У склада что часовой охранял, была с боку калитка, а тот у ворот мялся в пятне света, там замок убрал и проник на склад. Ну точно, припасы. Первым делом, как от свечи свет пошёл, он не выходил наружу, слабый, нашёл тушёнку, вскрыл банку, и почти всю съел, и сразу пустил лечение на руку. А зарядилось. Дальше в третий вещмешок, шесть банок с тушёнкой и две пачки макарон. Это высококалорийная еда, самое то что мне нужно.

Взял пачку чёрного чая, килограмм, кусок от головки сахара, в полкило, соли с полкило, насыпал в пустую коробку. Другой тары не нашёл. Искал тару для крупы, а тут просто насыпал в вещмешок и всё. В карманы галифе по банке консервов, и на выход. Также тихо запер дверь, шугая котов, что следовали за мной попятам. Вымогатели, противно орать начали, когда я тушёнку ел. Пришлось им две вскрыть и вывалить на доски пола, тишина наступила. Так что донёс до ограды, благо тишина, доску нашёл и наружу. Потом обратно на гвоздь насадил и как будто тут всё нормально. Доска широкая, я спокойно пролезаю. После этого снова надел шинель, один сидор за спину, второй на грудь, третий в правой руке, санитарная сумка на левом боку, и вот так гружённый, засеменил к лесу. С двумя привалами для отдыха, минут по десять, так и добрался до укрытия. Оставил вещи и бегом обратно. У забора бачки с керосином и керогаз стояли, забрал и их отнёс. Да знаю, что слишком близко, но в том-то и дело, я решил тут поискать схроны в лесу. Сначала идея была в палатке жить, но наткнётся кто. Тут вот два бойца нашли. Но это наши, а если немцы, или чего хуже, предатели из местных? Эти и пытать могут. Убьют и немцам не скажут, что меня нашли. В одной книге читал. Раненый попаданец нашёл скрытый в земле заброшенный схрон УПА, жилой, почти казарма и там пережидал, лечился. Почему бы не поискать тут в лесу? Да, сканер всего на полтора метра работает, но от края до края уже три, побегаю, вдруг попадётся? Так что оставив вещи в выворотне, умаялся, запустил сканер, тот где-то на полметра под землю видел, и стал бегать, искать пустоты.

Следующие пять суток я тщательно восстанавливался. Закончил с рукой. О да, каждые два часа пускал на излечение, готовил на керогазе макароны с тушёнкой, иногда бульон с мясом, в кипящую воду половину содержимого банки. Очень калорийно, и лечился. Не так быстро усыхал, как мог, но за пять дней закончил, рука полностью восстановлена. Кстати, контузию и все повреждения головы уже убрал, зубы тоже подлечил. Но это всё что успел за пять суток. Хранилище семь с половиной килограмма, качается, и сканер семь с половинной метров. Кстати, идея с убежищем, сработала. Нет, за остаток той первой ночи я нашёл всего три схрона. Но это именно схроны, там местные прятали зерно и картоху. Один пустой, в других двух всё сгнило. Видимо с хозяевами что-то произошло, забрать не смогли. Лет десять картошка в одном хранилась, в другом зерно. Не в Голодомор прятали? Так тут воде тогда территория Польши была. Поди знай. Следующей ночью я также посещал склады, три ходки сделал, добывал немало. В основном припасы. Хотя побывал и на вещевом складе. Добыл себе красноармейскую форму по размеру, и полуботинки. В таких командиры ВВС ходили. Удобно надевать, чем мои сапоги. Да и носки пачками были. Так что в основном съестное носил. Да, вскрыл оружейный склад. Добыл «ТТ» с кобурой, будет запасным стволом, пистолет-пулемёт «ППД», ручной пулемёт «ДП», десять гранат «Ф-1», и боезапас, всё принёс. Осторожно чистил, снаряжал, что с одной рукой было непросто, но постепенно начал левую задействовать. Так вот, в выворотне вещи, а я в палатке устроился. Выспался, никто не наткнулся, а как проснулся, позавтракал, подлечившись, два часа бегал, искал. Вернулся поесть и провести процедуру лечения и на следующие два часа поисков. И нашёл. Только не жилой схрон, а полноценный штабной бункер польской армии. Законсервированный. Там вход хитро под валун замаскирован. Изучил систему отпирания и открыл, спустившись. Долго изучал бункер, перетаскав туда все вещи, устроившись в генеральской спальне. У того тут целые апартаменты. Постельное бельё в шкафу.

Так и обживался, на кухне керогаз, при свете свечей, целую коробку принёс, готовил, питался. Неплохо, я даже рад. Отлично оборудованный штабной бункер под три сотни человек. Уровень штаба армии. Кстати, на выходе перископ. Приподнять сантиметров на двадцать кочку, осмотреться, если рядом никого, то могу открыть крышку и выбраться. Классная штука. А так посещал склады, каждый раз в разных местах к забору подходил, чтобы тропу не натоптать, а так как делал всё тихо, то пропаж так и не засекли. И не хочу натоптать дорогу до бункера. В основном припасы брал, оружие, форму и боезапас. Медикаментов на полтонны натаскал. За две ночи. Успевая иногда четыре ходки сделать, вполне возможно. Я теперь врач, запасы иметь стоит. Да мне скучно, а тут хоть делом себя занял и вот запасы сделал. Сплошные плюсы. Физически не деградировал. Оружия человек на десять, формы тоже. В основном припасы и медикаменты. Добыл сковороду, масло подсолнечное в канистрах, специи. Даже томатную пасту в больших консервных банках, много интересного. Мёд во фляге на двадцать литров. А тут дождавшись ночи, уже наступило четвёртое июля, ночь на пятое, я снова переоделся в комбинезон танкиста, пилотка на голове, только так хожу на дело, лётные ботинки на ногах, аккуратно покинул бункер и побежал к складам с пустыми вещмешками. Половину пути прошёл, как заметил тень слева, и упал, замерев, всматриваясь. Показалось или нет? Минуты три всматривался, пока не заметил, что кочка передвинулась. Не так и темно, чтобы это не увидеть. Меня похоже тоже засекли. И не думаю, что это немцы.

Достав из кобуры снаряжённый пистолет, готовый к бою, громким шёпотом сказал:

– Это кто там? Руки держать на виду, вы на прицеле.

– Ой, не стреляйте, – воскликнул звонкий девичий голос.

– Тише ты, – прошипел я, и задумался, а голосок-то знакомый. – Антонова, ты что ли?

– Товарищ военврач? Товарищ Караваев, это вы? – уже тише, обрадованно спросила та. Тоже узнала по голосу.

– Я, я, – подтвердил я. – Сама-то тут откуда? Думал отошла с остальными частями дивизии.

Антонова, это мимолётная несостоявшаяся любовь Геннадия. Красивая и фигуристая сержант медицинской службы, о, Анфиса Чехова в молодости, но не нашей дивизии, а соседей, тоже в Крепости её части стояли, Сорок Второй. Геннадий у неё покрутился, но та его послала, к ней захаживал начальник Политсостава дивизии, поэтому дело такое, тот отстал. Однако дивчину запомнил. Кстати, начальник у той военврач третьего ранга Зиновьева. Красотка, брюнетка, женщина-вамп. Вот уже как полгода они с Геннадием любовники. Причём, та замужем, и муж служит в этих краях интендантом, майору соответствует. Любви давно нет, детей тоже, но стережёт её. Поэтому те оба испытывали азарт и удовольствие играя в тайны, чтобы встречаться и не скомпрометировать даму. Собственно, Геннадий от неё и пришёл поздно, из города, час ночи, спать лёг, а тут обстрел, началась война.

– Ольгу Васильевну ранило, в ногу, кость повреждена, я её утащила сюда в лес, и выхаживала.

Ольга Васильевна, это как раз Зиновьева и есть, чему я порадовался. Та и мне понравилась, вкусы у нас с Геной совпадали. Да и Антонова огонь. Фигура в виде гитары, двадцать пять лет. Грудки стоячие, не смотря на третий размер, но если там политруки пасутся, то шансов нет. У меня ведь прозвище Гаремник было, даже боевым позывным назначил, последние два года носил, начал в штрафроте, потом после неё. А я любил женщин, причём жене не изменял. Ну я так считал. Две наложницы, это семья по сути, а не любовницы. И да, тут я помнил вскользь сказанные слова мессира, что живое в хранилище держать можно. И первым делом подумал о наложнице, будущей. Понятно не сейчас, когда ещё накачается. Год ждать минимум. Но вот есть шанс заиметь две любовницы, и тут я свободен от клятв. Да, за пять дней я окончательно осознал, что погиб, боевые братья, сыновья и жена остались там, в другом мире. Смирился. Так что заиметь двух любовниц сразу, не думаю, что Антонова откажется, я такой тип знаю, слабы на передок, это просто здорово. Я же обрадовался.

– Живая? Отлично. Ты вообще чего тут делаешь?

– Еда закончилась. Думали найду на складах. Мы тут лекарства получали.

– Уже не нужно, я сам там побывал, накопил нужного. Тут рядом скрытый польский бункер, оборудованный и оснащённый, отнесу Ольгу туда, и там будем восстанавливаться. Я сам ранен в руку, другие ранения, лечусь. Медикаменты тоже есть.

Вот та, сблизившись, ойкнула. Я уже встал, просто подхватил под попку, судя по ощущениям, та в форменной юбке и гимнастёрке, и впился во вкусные губы. Понятно, что война, не до любви и остальное. Но извините, такое только в фильмах бывает. Как я и думал, даже не стала медлить, и начала активно отвечать. И вот так в открытом поле, на смятой одежде нас двоих, я три захода и сделал. А та оказалась страстной штучкой, не зря её приметил главный политработник дивизии. Начальник их всех. А это в Красной Армии сила которую не сломить, против них никто не идёт. На втором месте, НКВД. Это так, к слову. В общем, час почти друг другом наслаждались. Та тоже оголодала на это дело. Так что любви на войне может и нет, не до того, а вот секса много. Это и для здоровья полезно. Потому и существовали военно-полевые жёны. Обмениваясь информацией, как выживали, мы дошли до озера, покупались, и двинули к речке, где уже почти две недели те в камышах и жили. До этого та в город к знакомым ходила, припасы добыть. А в последний раз велели не приходить. Облавы пошли. Так что терпели до последнего и вот Антонова, её Татьяной зовут, и решили рискнуть. А так дошли, голосом опознались, не передать как Ольга обрадовалось, пока темно и Антонова не видит, сорвал пару жарких поцелуев. Отлично, и тут ответ есть. Выяснил что и как, нога не заживала, кровь и гной сочились, придётся оперировать.

Так что пока Татьяна собирала все вещи, я взял Ольгу на закорки, та шею мою обхватила, пришлось кобуру на живот перекидывать, чтобы не мешала, и мы пошли прочь, к бункеру. Главное не заблудится. Да, пока с Татьяной развлекался, потом в озере мылись, я использовал лекарское плетение, накопилось уже до ста процентов, чтобы нарисовать операционные швы на левой руке. Как раз по линии, где плоть и часть кисти ранее отсутствовали. Типа оторвало, я пришил и работают пальцы, но пока пальцы действуют плохо. Рубцы воспалёнными будут, швы якобы недавно снял. Но бинта не было, типа снял чтобы не демаскировал при посещении складов. Это нужно для того, чтобы если меня опознают те, кто видели травму, объяснить почему рука больше не имеет повреждений. То, что девчат не нашёл, пока искал убежище, не удивительно, как на вторую ночь нашёл его, поиски прекратил и до той стороны реки просто не дошёл. Да и не факт, что увидел бы. Те от наших тоже прятались. В первые дни видели окруженцев, но на контакт не выходили. Были уверены, что наши армии быстро вернутся, а тут день за днём и тишина, только немцы на дорогах, это их пугало.

– Вот и пришли, – пропыхтел я, аккуратно, Антонова помогала, опустив Ольгу на траву.

Да уж, без передышки полтора километра не самую слабую ношу перенёс. Впрочем, опыт у меня был, целые мешки носил с припасами. Крупа, соль, мука. Опыт есть. Мешки разве что за шею не обнимают и ногами не обхватывают. Главное не заблудились, по пути приметил приметное дерево, дальше сориентировавшись, вывел точно на вход в бункер. Там открыл вход, тут два поворотных рычага скрытых у валуна, в специальном техническом отверстии, прикрытом пробкой из дёрна. А так как это штабной бункер, то тут нет скоб и прямого туннеля вниз, а была вполне практичная винтовая лестница. Так что я первым, на ощупь спускаясь вниз, Антонова за мной, щупая путь носками сапожек, чтобы не навернуться и на нас не налететь. Тут метров восемь вниз, там уже открыл бронированную дверь, свечка была. Зажёг, её уже Таня несла, подсвечивая нам и дальше до кухни донёс Ольгу. Пока Таня, сложив вещи у стены, изучала что есть в кастрюлях и котлах, а там было, каша на мясе и суп из шпрот и гречки. Между прочим, очень вкусно, сам я сбегал наверх и закрыл вход, а то до сих пор открытый. Девчата не сильно голодали, так что поели плотно. Далее мы с Антоновой приготовили операционную, тут был медпункт, там стол нужный. Керосиновая лампа горела, свечей множество, довольно светло было. Да, в бункер был генератор, но весь в солидоле. Законсервирован. Вот только топлива для него я не нашёл ни капли. А керосин не подходил, генератор бензиновый. Так что лампы да свечи, ими пользовался.

Подготовили материал, инструменты, Таня на керогазе прокипятила всё, разложив инструменты, а та операционная медсестра и всё знала, опыт имела. Зиновьева сама пришла, а я две пары костылей взял со склада, мало ли, и вот одна пара пригодилась. Та кстати рада была вернуть подвижность, поэтому отказалась от помощи, и пока ещё осваиваясь пришла на трёх ногах. Уложили на стол, дальше я снял повязки, это не бинты, лубки, да вид так себе. После этого смешав два препарата, тут кстати по обезболивающему довольно бедно было, и ввёл анестезию. Обезболил ногу, если проще. Усыплять Ольгу я не хотел, да и удар по коре головного мозга серьёзный может быть. Вот это кстати я слышал в одной передаче по медицине, в прошлом теле. Если можно избежать усыпления, это стоит сделать. Рекомендация врачей. Так что как заморозка начала действовать, мы с Таней в халатах, шапочках и масках, та мне на руки перчатки натянула, и дальше начали работать. Кстати, мессир или неправильно сказал, или сознательно ввёл в заблуждение. Я мог использовать целительство на других, но при прямом контакте. Попробовал, положив руку на ногу, провести диагностику раны, и получилось. Там мелкие осколки и обломок пули мешали заживанию. Вскрыв, чистили промывал физраствором, дальше пустил всё что накопилось в опции целительства на ногу, убрав воспаление, облегчив сращивание костей, промывали над тазиком к слову. Дальше установил дренаж, шить обе раны, входное и выходное отверстие, не стал, и мы стали накладывать гипс. Не полностью, это была лангетная повязка. Зафиксировали бинтами. Так что я сам на руках отнёс Ольгу, а устроил обеих в офицерских спальнях, обживались, и уложил на койку.

Кстати, Татьяну вооружил, та без оружия была. Выдал карабин «Мосина», подсумки. Да и вообще оснастил обеих. Те по сути пустые были, вещмешки, шинели, всё что положено иметь. Татьяне ещё и санитарную сумку. Так что оставил их обустраиваться, Антонова Ольге носила еды с кухни, есть те часто хотели. Ну а я пробежался до складов. Один раз, но посетить смог до рассвета, успел. Набирал всё что для женщин военнослужащих нужно, обе мне список накидали, с запасом взял всё необходимое. Вернувшись с двумя мешками и одним вещмешком. Так что те разобрав добычу, что-то себе, что-то на склад, уснули. Ольга после операции быстро уснула. Нога чуть ныла, но терпимо. Так что стали проживать все вместе. Два дня так прошло, я и Татьяну посещал, да и она ко мне в спальню бегала, и Ольгу. Причём таился с обеими, хотя Татьяна начала подозревать, что и с Ольгой у меня было. А вот в ночь с шестого на седьмое я решил посетить Жабинку. Узнать, а что там с медсанбатом? Про парней в Крепости я помнил, тем более есть все шансы их вывести, шестого июля нашёл тайный сейф в апартаментах генерала, а там карты, с указанием разных бункеров вокруг, что входили в систему обороны этой области. И что интересно, в соседнем лесу есть тайный выход из туннеля, что вёл в Крепость. Я вообще о таком не только не знал, а никогда не слышал даже в прошлом мире. А ведь действительно, в Крепости должны быть такие ходы, но про них никто не знал, так что проникнуть в катакомбы можно через этот туннель. Узнаю, что там с работниками медсанбата и займусь нашими в Крепости. Ну и кофр заберу.

Впрочем, изменил решение, и как стемнело, побежал в сторону нужного леса. Парни там умирают без помощи медиков, а работников медсанбата, если те на месте я и позже освобожу. Пока бежал, обойдя Брест, я был также в комбезе танкиста, вещмешок за спиной с припасами, две фляжки на ремне, медицинская сумка на боку, то размышлял. Каждую ночь мы с Татьяной посещали склады. Она на территорию не заходила, я всё к забору сносил. Та чисто как ломовая лошадь нужна. Для переноски. За ночь приносили немало, делая до четырёх ходок за раз. В ночь с пятого на шестое я захватил начальника интендантов этих складов. Специально высмотрел кто тут командует, куда пошли. Двухэтажное здание, внизу казарма, наверху жилые квартиры. И проник к нему. Дальше связав, пробудил вырубленного, и серьёзно допросил. Опыт у меня в этом огромный, так что получил что нужно. Дело в том, что содержать любовниц, это тоже бьёт по карману. Тем более я привык делать мелкие, но дорогие подарки. Наложниц имею ввиду в прошлой жизни. Ну и жену тоже. Не скупился. Вот и интересовало меня, а не захватили ли немцы советские дензнаки, а если да, то где они? Майор, что тут командовал, пел как соловей. Сдал ключи от сейфа в его рабочем кабинет, где это я уже знал, там тот сообщил было восемьдесят тысяч германских марок, и около ста тысяч советских рублей банкнотами. А видя, что я собираюсь отправить его к праотцам, желая купить жизнь, тут же забормотал что имеет свой запас ценностей, выкупает трофеи у солдат, в основном ювелирка, хотя и золотые монеты были. Саквояж был оригинально спрятан под кроватью. За вещевым чемоданом офицера. Прибрал, там немало интересного, кило пять будет. Причём часть украшений в коробочках, явно из ювелирного магазина, а такие есть, или от ювелира. Такие дарить могу, а снятые с тел, желания не имею. Лучше кому отдам на благое дело.

Майор снова залопотал, видя, как я взял нож в руку, сообщив что в шкафу его кабинета есть советские награды и наградные документы. Удивил, я об этом не слышал и не в курсе. Впрочем, выдоил его на информацию полностью так что тот обречённо встретил удар ножом. Убил без мучений, как и обещал. Вытерев клинок, это для бойцов НКВД, нашёл на складе, убрал в ножны на ремне, я всё также в танковом комбезе был, синий он, и покинул квартиру. А дальше через окно в пустой кабинет, миновав дежурного на входе в здание канцелярии, и там уже в кабинет майора. Хранилищем открывал всё. У меня уже девять килограмм было, занято едва полкило, документы мои, свечка и спички, больше не убирал, место копил, а тут в вещмешок все награды ушли, наградные книжицы в хранилище, туда же и деньги. В одной руке саквояж с добычей от майора, и так на выход, оставил вещи у Тани, та ожидала у ограды, и дальше уже на склад, так что вернулись тяжело нагруженными. Однако следующей ночью всё же склады не посещали. Уверен, что убийство начальника и вскрытие его кабинета, что наверняка обнаружили, подняло там волну и идёт следствие. Вряд ли на окруженцев подумают, типичное ограбление, а под это всё делал, так что среди местных пусть ищут. Как видите, не зря посещал интенданта. С Ольгой уже было, и не раз, Татьяну посещал, так что подарил им украшения. Приняли, вообще без вопросов, показав, как они такому рады. Ещё бы, чтобы ещё дарил. Так что Ольге золотой браслет с художественной чеканкой, а Татьяне серьги. У неё уши проколоты. А награды, и золото убрал в сейф, у себя в спальне. Только пачки рублей оставил. Это уже моё. А так сканер помог найти вход в туннель, да и ориентиры помогли. Вход явно давно не открывался, пришлось повозился, но вскрыл, и спустился вниз, прикрыв крышку. Дальше прошёл оборонительные сооружения, тут пулемёты стояли, накрытые чехлами, и побежал по туннелю в сторону Крепости. Тут километра два по прямой, как я примирено прикинул. В руке керосиновая лампа, освещала путь. А через километр, начала вода хлюпать.

– Чёрт, значит выход где-то в затопленных залах, – пробормотал я.

Я в ботинках был, впрочем, тут и сапоги бы не помогли, так что уверенно шёл, а пол понижался, и вода поднималась. Вот так и шёл, старался быстро, время не терять, сам же улыбался своим мыслям. Сегодня на завтраке, а просыпаемся мы ближе к обеду, обе девушки, пусть Ольге двадцать девять, а Тане двадцать пять, сразу засекли друг у друга украшения, изучили, и синхронно ко мне повернулись, на что я широко улыбнулся обеим. Однако вопросов не последовало, только кидали друг на друга косые взгляды. Поначалу ревновали, а потом просто поговорили, обозвали меня кобелём, и открыли бутылку красного вина, пока я снаряжался. Те в курсе были моих планов и что я их не беру. Ну Антонову, по крайней мере. А велел готовить операционную, когда решил, что всё же начну с Крепости. К рассвету надеялся вернутся, но не факт, как получится. Так что пока Таня готовила всё, раненых ожидалось много, работы там будет немало, на Ольгу я возложил кухню, нужно готовить постные супчики, всё постное и лёгкое, вот и пусть занимаются. А так реакция тех на подаренные мной украшения, позабавила, не без этого. Да, у меня была одна привычка. Ну никак в прошлом теле от неё избавиться не мог, да особо и не старался, при работе это что-то вроде медитации, уходил в работу. Я петь любил. Напевал, когда вот так сосредоточивался. Вот и пока занимался ногой Ольги, к слову, эти дни приглядывал, но заживление шло хорошо, пару раз пустил целительские волны на кость, сращивая. Та после этого жутко голодной была. А спел за время операции шесть песен, разные, и девчата внимательно слушали, им явно понравились. Я потом, с наглой улыбкой сообщил что песни мои. Сочиняю иногда на досуге. Вообще голос у Гены замечательный, не Магомаев конечно, но не сильно хуже. В прошлом теле я некоторые песни голосом не вытягивал, а тут легко.

Это ещё не всё, я закончив с рукой, всё, даже рубцы красиво нарисованы с грубыми следами швов. Я занимался телом, доводил до идеала. А это не выращивать утраченные участки тела. Быстрее. Если проще, всё, от кончиков пальцев ног, до паха, я довёл до идеала за эти трое суток. А вот выше, уже позже. Питаться приходилось отдельно, чтобы те не видали сколько я ем, а это много, по убыли припасов можно увидеть. Кстати, Гена курил, я же такой привычки не имел, и лёгкие почищу от никотина, пусть немного, но он там был. Вода уже по грудь была, я держал в одной руке лампу. В другой сидор и медицинскую сумку, содержимое мочить не хотел. Ладно в вещмешке банки с консервами, но были ещё и сухари ржаные. Руки затекали, но терпел, и шёл дальше пока не увидел очередное место обороны туннеля, пулемёты на станках, накрытые чехлами, бойницы, и тут оборона создана, прошёл их и к стене вышел. Ну не плотная дверь понятно, раз вода проникла, однако стал разбираться как открыть. Лампу подвесил под потолок. Там крючки были для чего-то, шесть штук. Вещмешок и сумку с медикаментами на пулемёты положил. Сканер показал, как вскрыть дверь, и вода особо не помешала, но пришлось приложить немало сил, навалившись плечом на дверь, но та ушла в сторону. Хватило выбраться, и осветить лампой затопленный зал. Тут кстати мне по шею, едва до дна доставал. Пусто, только доски, мусор и вздувшиеся трупы плавали. Вид привычный, так что вернувшись за вещами, руки отдохнули, щупая дно перед собой, а-то то кирпичи, а то и завалы попадались, двинул к одному из выходов, вроде тот повыше. Угадал, прошёл арку, в другой зал и чем дальше, тем меньше воды. А я пытался сориентироваться, понять где нахожусь. Пока не опознавал. Тут всё так одинаково.

– Стой, кто идёт? Стрелять буду, – раздался слабый голос неизвестного. Главное не на немецком, а на русском произнесено было.

– Военврач Караваев. Представьтесь, боец, – приказал я, а в ответ услышал плачь.

Я уже вышел из воды, отряхиваясь, да и так мокрый весь, даже пилотка, когда нырял, чтобы рычаг запорного устройства повернуть, а тут холодно, но плетение климат-контроля помогало, так что освещая себе дорогу подошёл к неизвестному. Это был боец. В красноармейских шароварах, исподней рубахе, лежал на дырявом матрасе, видимо сверху спустили, накрытый немецким френчем. Рядом действительно немецкий карабин лежал. Поставив лампу на кирпичи рядом, вещи сложил, и стал осматривать бойца. Молодой, но сильно измождённый и ослабленный. Сняв повязки, осмотрел, качая головой. Дальше достав из вещмешка кусочек сухаря, надломил, и дал, за щёку ему убрал, велел не жевать, а сосать, серьёзно принимать еду ему рано. И пока тот сосал, я каждые десять минут давал тому по глотку воды сделать, сам же занимался ранами. Все три лёгкие, но две воспалены. На живую чистил и шил, тот терпел. Причём целительскую опцию не использовал. Там материал из тела брался, а желудок пустой. Непонятно в чём душа держится, поэтому только диагностика. Три раны я почистил, у одной всё же убрал воспаление, по краешку прошёлся, но теперь уверен, что боец выживет. До этого его состояния меня беспокоило. Вот так напевая, расспрашивал. Узнал, что он тут в дозоре, однако никто так и не приходил. Молодец, пост не покинул. Заодно узнал где искать наших и что это за катакомбы. А тут наверху казармы Сорок Четвёртого стрелкового полка Сорок Второй стрелковой дивизии. И да, командиром у бойца майор Гаврилов был. Сообщив тому что попал в Крепость по тайному подземному туннелю, так и покинем эти места, явно порадовал, обещал, что обязательно его заберём. Тем более мимо не пройти. Оставил ему половинку сухаря, велев также сосать, это силы поддержит, и собравшись, уверенно двинул дальше.

Наши на меня сами вышли, думали немцы, нагло с фонарём идут, но познали своего. Я препоясан командирским ремнём был, с кобурой, танковый комбез, пилотка. Вид не такой зачуханный как у других. С водой из-за затопления катакомб уже проблем не было, а вот с припасами, были. А так наши в трёх залах сосредоточились. Там баррикады, держали оборону, а всего их было четыре десятка. Причём ходячих всего семнадцать, включая самого майора Гаврилова. Знакомиться не нужно, Гена до войны встречался с ним, когда на дежурство в Крепости заступил. Шапочно знакомы. Так что описал что и как есть, явно того возрадовав, сообщил, что знал по нашим, куда армии отошли, явно расстроив. Дальше покормив бойцов, понемногу, вскрыли банки, сухари доставали, вещмешок я уже передал. Кормили понемногу, некоторые неделю не ели, скелеты ходящие, вот самых крепких отправляли дальше, искать выживших и сносить сюда, а я занимался ранеными. А те в таком состоянии, я не был уверен, что спасу часть, просто не успею. Тем более все до одного простывшие, а у двоих выявил пневмонию, хрипы слышал. Занимался самыми тяжёлыми, не давая уйти за кромку. Занят так плотно был, что до кофра, и чтобы во внутренний двор Крепости выйти, забрать пистолет и фонарик, руки не доходили. А пока оживающие бойцы сносили тех, кто не мог ходить, с трудом вчетвером одного несли, насколько ослабели, к тому первому бойцу, тот терпеливо ожидал. Сам я врачевал при пламени свечи, из хранилища, а лампой бойцы пользовались. Более того, дойдя до открытой двери, те уносили раненных, которых я уже обработал, дальше по тоннелю. Всех этой ночь, не заберём, раненых много, и что уж говорить, сил чтобы вынести всех, просто нет.

– Значит будем партиями выноситься, – решил Гаврилов, тут я в его подчинение перешёл, на что смотрел нормально.

Бойцы отдыхали, и носили раненых, накапливая в туннеле. В два приёма до конца туннеля, до выхода наверх. Потом за остальными. Кипятили в котелках воду, туда вываливали мясо из консервов, бульон мясной получался, однако даже его сильно разбавляли, как бы желудки не скрутило, однако за ночь, двенадцать раненых, включая первого встречного мной бойца, перенесли. Кстати, боец тот, красноармеец Торжков, девятнадцать лет, прошлой осени призыва, земляк из Казани. Даже когда ночь подошла к концу, я не прекращал. Медикаменты подходили к концу, уже середина дня была, когда я устало отошёл от очередного бойца, которому три операции на ногах провёл. Немного морфия было, но ранее в критических случаях использовал, этому раненому пограничнику уже не хватило, но терпел, скрипел зубами и терпел. Чудо, но за кромку никто не ушёл. Так что и дальше переносили раненых, хотя все припасы что я принёс, уже закончились, в несколько приёмов добили. Я велел не экономить, дойдём до штабного бункера, там припасов роту кормить, на две недели хватит. Так ладно это, приносили ещё раненых и, многие измождённые сами приходили. Состояние ужасное, но давали поесть, поддержать организм, и направляли к выходу. Причём, уходили не все. Тот же Гаврилов, с пятью самыми стойкими бойцами, оставался. Они прочешут всё тут, переберутся в катакомбы других казарм, там прямых проходов не было, может ещё кого найдут? А следующей ночью мы сюда ещё припасы принесём и заберём оставшихся. Теперь как бы раненых донести до штабного бункера. Тут по прямой километров восемь. Я их, к слову пробежал, направляясь сюда. С удовольствием это делал, давая нагрузку телу. Молодое, до сих пор с удовольствием принимал то, что тело новое и молодое. Осознавал это.

– М-да, телеги нужны, – после обсуждения проблемы доставки раненых, сказал очевидную вещь Гаврилов.

– Телеги и потом нужны будут, когда до своих двинем, – согласился я.

С этим дело не встало, тот отправил трёх бойцов, грязных и заросших, в мокрой форме, наверх, пробежаться до дороги и добыть транспорт, желательно именно гужевой. Патронами я к слову поделился. Да и вообще когда сюда направился, хранилище пустым не было, медикаменты и припасы, несколько пачек патронов к винтовкам, пистолетам и револьверам. Всё это давно передал, сейчас пустое, даже майор к своему пистолету боезапас пополнил. Так что бойцы, зарядив оружие, к своему давно закончилось, трофейным пользовались, и двинули. Более того, майор приказал поднимать наверх раненых, и забираться измождённым. С этим проблемы. Там туннель вверх и скобы. Так что искали верёвки, обвязывать и поднимать раненых наверх. Уже назначены те, кто этим займётся, а трое бойцов, как уже сказали, побежали добывать транспорт. Причём тихо, о нас не должны знать. На какое-то время я заимел свободное время, уже четыре часа дня, на руке часы с майора-интенданта, хорошие хронометры с секундной стрелкой, самое то мне как врачу, поэтому направился в сторону катакомб нашего Триста Тридцать Третьего стрелкового полка. За кофром двинул. С собой никого не брал, да и всем ходячим дело было, лишних бойцов не имелось. Дважды пришлось переплывать затопленные залы, однако добрался. Точнее добрался до выхода, тут остатки спуск, со сгоревшей лестницей. Нужно выйти, пробежать метров семьдесят к другому зданию и спустится в катакомбы, именно там я кофр и оставил. А отпустили меня легко, я майору сказал, что там спрятал документы. Нужно вернуть, раз тут нахожусь.

Понятно делать это днём и не подумаю. Тут часовые и наблюдатели, нарвусь на пулемётную очередь и поминай как звали, так что отошёл в соседний зал, укрылся за кучей битых кирпичей, и свернувшись калачиком, вскоре уснул. Мне не холодно было, напомню про климат, но лежать неудобно, то тут то там острые края битых кирпичей впивались в бока. Впрочем, я так устал, что уснул уже через минуту. А разбудил шорох кирпичей, замер наблюдая как мимо проходит с десяток немецких солдат. Даже сплюнул вслед. Принесла же нелёгкая. Судя по часам, спал я часа два. Шли те настороже, двое дозорных впереди, и шли уверенно, они тут явно не в первый раз. Следом спустились четверо солдат в грязных когда-то белых халатах, начали грузить тела на носилки и выносить. У тех на руках толстые перчатки из резины, некоторые трупы разлагались. Двое были в масках, противогазы, другие видимо не брезгливые. Вот так и старался не шевелиться, чтобы не обнаружили, хотя фонариками светили во все стороны, я сжался на кирпичах, благо те меня скрыли, и осматривать их не стали. Скорее всего те в прошлый раз тут всё внимательно изучили. Это зря, за такое время тут засаду поставить можно, но бойцы Гаврилова так обессилили, что уже не до этого было. Пришлось дважды менять места укрытия, потому как возвращаясь санитары и за кучу кирпичей заглянули, где я ранее лежал, там два тела было, из наших, погрузили и вынесли. А когда темнеть начало, немцы стали уходить. Кстати, далёкую перестрелку слышал, видимой до баррикад дошли. Между прочим, раненого несли. Оставаться в подземелье ночью те не желали и покидали их. Я же вздохнул с облегчением. А что, ремень пустой, я кобуру с пистолетом и запасным магазином отдал старшине Огородникову, он второй из командиров что ходить мог. Именно он командовал выносом раненых в туннель.

Выждав час, с момента как стемнело, я двинул дальше. У выхода лёг и дальше полз по-пластунски, медленно. Почти час заняло, чтобы добраться до пролома в подвал соседней казармы. А тут неожиданность, натянутая леска противопехотной мины, снял к слову, прихватив ту, пока в хранилище. Так что щупая рукой перед собой на предмет препятствий, спустился, дальше зажёг свечу, и осторожно шагая, тут трупов хватало, немало свежих было, пахло свежесгоревшим порохом, и двинул дальше.

– Стой, – хрипло прошептал кто-то.

Это явно из наших, гундосит в нос, простывший. В темноте поблёскивали глаза у баррикады.

– Кто такие? – командным голосом спросил я.

– А вы кто?

– Военврач Караваев, медсанбат Шестой стрелковой дивизия. Кто такой боец, представьтесь.

Вот и зазвучали голоса.

– Боец Никифоров, конвойный батальон.

– Боец Терешков, конвойный батальон.

– Красноармеец Слава, механик-водитель разведбат Шестой стрелковой дивизии…

Всего тут оказалось девять бойцов, плюс ещё двое, но они ранены были и без сознания. Командиров не было, командовал Никифоров, и стоят те тут уже трое суток в одиночестве. Держатся за счёт трофеев. И кстати, питание оттуда же, с немцев. Оголодали, и сильно, но не так катастрофически, как у Гаврилова. Почему те меня за своего признали, понятно, двое бойцов опознали, их Геннадий зашивал в первый день боёв, в моей памяти это тоже было. Опознали. Описав про тайный туннель, и как добираться, отправил к пролому, чтобы по-пластунски и по моим следам к нашим. Тут внутренний двор переползут, волоча раненых, а там в соседних катакомбах меня будут ждать. Я там же собирался возвращаться. Так что те двинули, по одиночке, кроме тех что вдвоём волокли раненых, очень медленно, к соседнему зданию, мину к слову передал, а я поспешил дальше, узнавая эти места. Вот то самое где очнулся и хабар снял, тела к стене отнесли, освободив тропу, а так точно тоже самое место. Ну и быстрее в нужный зал, прикрывая пламя свечи. Убедившись, что зал пуст, забрался за кирпичи, и стал разгребать кучу, пока не наткнулся на ткань френча. Уф-ф, на месте кофр. Вот так вытащив тот на открытое место, попытался убрать и фиг вам. Не хватает места, около килограмма. Открыв защёлки, обнаружил сверху на вещах лист, рукописный, с инструкцией что и как делать с разными вещами. На двух сторонах всё мелким почерком исписано. Язык магического мира. Всё содержимое убрал в хранилище. Один кофр пустой остался. Но запер его и прихватил с собой. Дальше что, оставил тот у входа, а мало ли пригодится и пополз к тому месту, где в прошлый раз меня обнаружили. С этого пролома ближе. Хотя в прошлый раз катакомбы я покидал через другой.

Поискать пришлось, но крупный кусок спаянных кирпичей нашёл, пошарил, пришлось покопать, и нашёл, и пистолет, и фонарик. Это хорошо убрал в карманы комбеза, и пополз обратно, иногда замирая и пережидая. Там забрал кофр, бесшумно его перемещал, потом сам следом, и вот так добрался до пролома. К счастью, бойцы были тут и их не обнаружили, хотя немцы время от времени пускали осветительные ракеты, в этот момент те замирали. Да и я попадал несколько раз под это дело, прячась в воронках. Так что собрав бойцов, те тех двоих несли, один к слову очнулся, и дальше, я зажёг свечу, а те за мной. Один боец нёс мой кофр. Так и добрались, тут уже наши встречали, опознались, я подтвердил, что это свои. Кстати, светать скоро должно. Впрочем, особо наши не торопились. Майор, опросив бойцов, которых я привёл, подошёл и сообщил, что его бойцы добыли две повозки, полицаи ехали, с белыми повязками, как я их и описывал. Взяли на прицел, на лесной дороге, разоружили, в лес и не смотря на мольбы о пощаде, отработали ножами. Там один боец, лютый на немцев и предателей, всё сделал. В телегах картошка в мешках и окорок. Даже хлеб был. Шесть караваев. Так что частично проблемы с едой сняты. Также используя ремни с повозок, поднимали раненых наверх. Почти всех уже перенесли, и половину подняли. Я же поспешил на выход. До рассвета часа два, мы прошли через затопленные участки, дальше в туннель, всё под мою свечу, фонарик у майора остался, и так до выхода. Свечу и коробок спичек, к слову, тоже оставил, там и наверх. Бойцы запрягали лошадей, по две в каждом, грузили раненых. Кто мог идти, с нами. Трое гражданских было. За телеги будут держаться, остальные остаются, следующей ночью перевезём. Вот так выехали на дорогу, и поспешили к лесу, где было убежище.

На телегах вповалку раненые, по восемь на каждой, тощие, но хоть так перевозим, ещё двадцать два сами шли, старшим среди них был старшина Огородников, а уже он мне подчинялся. Да, майору доложился, что документы вернул и личное оружие. Кофр того заинтересовал, но я показал, что он пуст. Совсем немного не успели, ещё на дороге были, когда светать начало. Так я велел старшине построить бойцов и вести строем, так со стороны те меньше глаз цепляют, хотя опознать в них советских бойцов можно. Кстати, многие стали лучше выглядеть, помылись, и пока в затопленных катакомбах были, и тут снаружи, в речке рядом. Форму отстирали. Даже некоторых раненых протёрли мокрыми тряпицами. Поэтому в нужный лес ушли, когда уже минут сорок как рассвело. Быстро двигаться раненые не давали, стонали. Терпели до последнего, нас подвести не хотели, но вот прорывалось. Дальше к берегу озера довёл, уже без спешки, дороги нет, напрямую. В убежище я решил их не вести, и пока те разбивали на берегу лагерь, распрягли лошадей, я взял шесть бойцов и старшину, и двинул к убежищу. Нужно со складов много что забрать и дальше передать старшине, там уже он сам справиться, раздав нужное. Всё же ротный старшина в полку Гаврилова.

– Живой, – радостно сказала Татьяна, опуская ствол карабина, когда я первым спустился вниз и попал в пятно света керосиновой лампы.

– Не дождётесь, – сверкнул я красивыми зубами в улыбке. А что, зубами тоже занимался, сделал шикарную улыбку.

Дальше стал командовать, старшине показал склады, арсенал, теперь тот тут командовал, по списку все передавал что есть. Оружие и припасы сразу наверх, плюс то, что приготовила Ольга, постный суп, луковый, прямо в кастрюле понесли, ещё горячий. Те подогрели. Также лепёшки напекли. Таню я отправил в лагерь со всеми. Причём с вещами, палатку выдал, в ней жить будет. Теперь на ней медицинское сопровождение всех, кого вывезем. Отслеживать, особенно питание. Следить за ними. Распоряжения отдал, занимаются. Кофр я уже отнёс в свою спальню, посетить Ольгу мог, но я так устал, о чём ей честно сказал, что сбегал на озеро, помылся, комбез и исподнее мне постирают, обувь сохла, там в спальню, и меня вырубило на койке. Велел поднять в два часа дня. Успею отдохнуть. Тут в бункер на охране двух легкораненых бойцов оставили, и тех трёх гражданских. Две женщины, и парнишка лет двадцати, хромой с рождения, потому и не в армии. Сын одного из командиров. Их Ольга, что была старшей в убежище, быстро приставила к делу.

Выспался я отлично, по-другому и не описать, когда проснулся. Не разбудили, время два часа дня, когда я сонный вышел, на кухню. Там ведро воды чтобы умыться, узнал, что это Ольга распорядилась, дала мне отдохнуть. Ну в принципе правильно, так что тут же на кухне покормили, каша была, чай с сахаром, и наверх. Выход открыт, рядом пулемётная позиция, «ДП» стоял на сошках. Просто у кустарника постелили плащ-палатку и вот замаскировавшись, один боец из конвойного батальона НКВД, охранял вход. До лагеря было метров четыреста. Дошёл до него, был я в форме военврача, командирская, не комбез, так что бойцы подтягивались, если видели меня, или пробегали мимо, многие щеголяли в новой форме, все запасы старшина пустил в дело, и этой ночью в планах обнести склады в очередной раз, уже не один пойду. А вывозить раненых от Крепости, не я, другие займутся. Я своё дело сделал. Тем более по пути постараются ещё добыть телег, отрядил самых боеспособных бойцов. Да, место накопилось, кофр я убрал, сложив внутрь всё что передал мессир. Потом изучу, пока не до этого. Пистолет нужно почистить, но пока он в кобуре у меня на пояснице. Пустую кобуру имел в убежище, вот и использовал. Так что опросил Татьяну, та инспектировала повара, что готовил в тридцатилитровом котле, я его вынес со складов, но на складе убежища он был один. Нам хватит, но бойцам, что двинут к Крепости за остальными, поставил задачу добыть и полевую кухню. Обещали поискать.

До вечера я провёл шесть операций, Ольга ассистировала, не Татьяна, проверили других раненых, пока порядок. Кстати, вся та группа под командованием бойца НКВД Никифорова, когда за кофром двинул, была тут, они всё время со мной были, и раненые их тут. Их тоже прооперировал. До этого только нормально перевязали, после купания в затопленных катакомбах. А так бойцы купались, мыло есть, полотенца разошлись, но на всех, как я уже сказал, не хватало, так что склады однозначно посетим. Только это ночью, следующей иду к Жабинке. К слову, Ольга попросила проверить и место стоянки её медсанбата, мало ли кто там остался и из её коллег. Глянем, но чуть позже. Я пистолет почистил, зарядил, убрав в кобуру, поел, плюс трижды использовал лечение на себе, доводя до идеала. Гастрит убрал, был он у тела, ничего, работаем. А когда стемнело, телеги двинули к Крепости, обходя город, дорогу уже знали, а я с шестью бойцами, плюс трое гражданских и Татьяна, они нужны для переноски, к складам. Старшина тоже тут был. Бойцов оставили за оградой, а мы с старшиной, ползком, я снова в комбезе был, к вещевым складам. Там при свете свечи, отбирали нужные, тот по биркам искал, нужные размеры, все списки у того были, и отбирали, включая сапоги. Форму полные комплекты, сапоги, оснащение. Всё относил я сам к нашим у ограды. Некоторые загружались, и торопились к лесу, унести. Потом вещевого снаряжения, оружейный, пулемёты, «ППД», один себе отобрал, набирали, гранаты. Ну и припасы. Три ходки успели сделать, не четыре. Но возвращались все хорошо груженными. Старались по дороге идти, чтобы следов не оставлять, а то тяжёлые, глубокие следы подошв оставляли. Тут также тихо всё прошло. Я все три раза носил большие санитарные палатки с красными крестами. Тяжёлые очень, но один смог донести их. Все три как рассвело, сразу начали ставить.

За ночь телеги вернулись, их на одну стало больше, тут и Гаврилов командовал. Почти всех вывезли. Часть на носилках несли, но доставили. Жаль, но полевой кухни добыть не смогли. Вообще не попадались. Там у выхода из туннеля майор оставил группу, следующей ночью остальных перевезём, а так в принципе те изучили все катакомбы, даже в те добиралась, куда только снаружи перебраться можно, как я делал, забрали оставшихся. Всего выживших было двести девять, уже посчитали, из них пять гражданских. Эти те, кто не хотел уходить, родные среди защитников были, так что оставались, я начал операции вести, хотя меня уже пошатывало от усталости. Однако раненых подавали на стол один за другим, бойцы на носилках выносили и приносили следующих. Следующей ночью мы так и не двинули дальше. Две ходки к складам, вынося добытое. Много припасов и боеприпасов было, медикаментов меньше. К тому моменту уже все бойцы были в новенькой форме, при оружии, почти два десятка ручных пулемётов «ДП» столько ж «ППД», даже Гаврилов в новенькой форме, с пистолет-пулемётом был. Боеприпасы носили. Бойцы ещё две телеги добыли, но это всё, так что лес не покидаем, лечимся, ставим на ноги бойцов. И только в ночь на десятое июля, я покинул лес и бегом двинул в сторону Жабинки. Это трасса на Кобрин, потом уйти влево, на Жабинку. За это время хранилище накачалось, уже тринадцать килограмм, свободно два. Так я убрал запасной пистолет «ТТ», с боезапасом, и три бутерброда, хлеб с тушёнкой. Бежал я легко, лёгкие работали, ведь тело я почти довёл до идеала, ещё сутки и можно сеть ставить. Я уже изучил инструкции, какую сеть ставить первой желательно, отметил. В считывателе уже вставлена база знаний по языку мира высоких технологий. Мессир нарисовал символы, которое будут высвечиваться, чтобы было ясно что активировать последовательно, чтобы приписать считыватель и запустить изучение языковой базы. Это когда сеть встанет и заработает. Там пять дней на развёртывание, потом два дня ждать пока будет готова, и уже можно первую базу учить. Так что особо новостей нет, Гаврилов командует. Он в моей генеральской спальне устроился, я в офицерскую перебрался. Изучал списки бункеров и схемы размещения, с пояснениями как найти. На польском, но понять можно. Также под опись сдал ему советские награды и часть ценностей с интенданта. С тел снятых, а то что из магазина, всё припрятал. Марки тоже. Как накопится место, приберу. Схрон в дупле дерева, метрах в двухстах от входа убежище.

Сам я был в форме командира РККА, не стал комбинезон надевать, да и форму разнашивал. Кстати, все знаки различия Татьяна пришивала, я надел френч, сначала наживую наметала, убедились, что правильно, и уже начала нормально пришивать. Подворотничок тоже. И Гаврилову она пришивала. Остальные сами справлялись. А медики нужны, мы втроём едва справлялись. Да и Ольгу стоит исключить. То, что медсанбат моей теперь дивизии на месте, я сильно сомневался, но проверить стоит. Мало ли кто остался, не успел уйти, когда наши быстро отступили. Хотя за такое время уйти наверняка успели. Вот медсанбат Ольги, если немцы там быстро оказались, мог быть и захвачен. Так что проверю Жабинку и обратно. Я от Бреста отбежал километров на пять, когда сзади послышался шум, и зазвенел мотоциклетный мотор, пятно света от фары скакало. Одиночка катил, я залёг на обочине, а когда мотоциклист, немец-посыльный, проезжал мимо, вскочив, прыгнул на того, толчком сбив с мотоцикла. Тот покатился кубарем, мотоцикл лёг на бок, заднее колесо крутилось, но тот не глох, а я уже прыгнул и выбив пистолет из руки солдата, тот унтером казался, приёмом перекинув через себя, быстро связал оглушённого. Хорошо о землю ударился. Допросил, тот в Кобрин гнал, срочная депеша, а связь не работала, где-то обрыв. Тело спрятал подальше от дороги, документы прибрал, для отчётности, оружие забрал, с обочины свою сумку медика и вещмешок с припасами, отключил скорость, и подняв мотоцикл, быстро разобравшись в управлении, ох сколько я на мотоциклах погонял пока штурмовиком был, поехал дальше. Пока темно, особо и не понятно, что не свой едет, а советский командир.

Добрался до окраин Жабинки быстро. Мотоцикл спрятал в посадке и дальше обходя посты, сканер пока на тринадцать метров брал, но всё равно помогал, перебирался через ограды подворий, и к зданиям больницы, где в основном медсанбат ранее и стоял. Оббегал строения, уже по часовым, что охраняли три из них, ясно, что мои предположения оказались верны. А сканер, когда изучал строения, показал, что там спят на земле люди. Все женщины. Спрыгнув с крыши, своей массой вырубив часового, отнёс его к стенке, забрав документы и оружие с ремнём, и поискав, не найдя ключ, хранилищем убрал навесной замок и распахнул одну створку ворот сарая. А на меня смотрели множество глаз. Оказалось, шорохи на крыше и удар по часовому услышали, это не бесшумно было.

– Так, я военврач Караваев. Кто тут?

К счастью, моего медсанбата тут не было, успели они уйти до того, как деревню захватили, а в сарае две бывшие санитарки, из местных, что там работали и остались дома. Правда, задержали их по-другому поводу. В этих сараях, где часовые, содержали тех, кого поймали вокруг деревни. В облавах, хозяева выдали, или когда двинули к своим и вышли на заслоны, где и были задержаны. То есть, сеть постов и перехватили таких беглецов. Причин много, почему задержались, но есть такое. Так что вырубил других часовых. Не убивал, чтобы не отыгрались потом, оружие раздал, и те группами двинули в сторону Мозыря. Я сказал, что в ту сторону ближе всего до наших. Мы и сами туда двинем, недели через две. Брать их с собой я смысла не видел. Так что изучил тут всё, взял пленного, офицера, допросил, и добежав до мотоцикла, погнал обратно прямо по дороге. Кстати, в одном месте обстреляли, думаю из наших окруженцев, но я только газу прибавил, пригнувшись, и умчался. Ну не кричать же опознаваясь. А время ещё было, сколько сэкономил благодаря мотоциклу, так что доехал до города, нагло въехав на территорию. Темнота скрывала. Там мотоцикл на подножку у жилого дома в два этажа, и добежал до строений где размещался медсанбат Сорок Второй дивизии. Кстати, у моей дивизии медсанбат носил номер Девяносто Пятый. А у Сорок Второй, он имел номер Третий. Тут тоже часовые, снял часового на заднем дворике у входа в здание и второго у небольшого склада. Сканер показал там людей. И мужчины, и женщины, вместе. Спали на тюфяках, брошенных на землю. Вот так открыл дверь, и опознался. А тут оказался медсанбат. Не в полном составе, но половина личного состава точно была, включая его командира, военврача второго ранга Доронина. Пожилой врач не мог сдержать слёз, когда обнимал меня.

Правда времени мало, так что я стал быстро командовать. Немцы все печати и канцелярию медсанбата в углу комнаты архива свалили, тут же личные документы их. Я узнал где всё храниться у дежурного врача, немца. Тот в курсе был. Так что Доронин грузил всё в две наволочки, также готовили семь телег, они тут стояли, лошадей привели из конюшни, где они ночевали. Чёрт, да тут даже две полевых кухни были. Одна медсанбата, наша, вторая немецкая, с тремя котлами. Я про такую читал, с большими деревянными колёсами. Только лошади буксировать могут. Припасы и медикаменты забирали, всё оснащение медсанбата, что осталось, грузили в повозки. Я же бегал вокруг, убирал свидетелей, если на шум выходили. В больнице тюремный блок был, часового я снял и вынесли полтора десятка наших командиров, даже один полковник был, без кисти руки. Потом по улочкам города к выходу. Пока я вёл обоз, бойцы медсанбата шли рядом, вооружённые кто чем, узнавал у Доронина как так оказались они тут. Да их внезапно захватили в первый же день, потом лечили наших раненых, что немцы приносили, да и немецких солдат, хотя скоро тут развернут немецкий госпиталь, место удобное, а их в лагеря. Вовремя мы сумели. А так дошли до леса, как раз светать начало, и свернули с дороги, уйдя вглубь леса. Там нас часовые встретили, и дальше до лагеря. Пока поднятые бойцы бегали с лопатами к дороге, маскировать следы от телег, мы разворачивали медсанбат. Спасённые до слёз были рады оказаться среди своих. Так что теперь у нас двенадцать повозок. Пять что бойцы Гаврилова добыли, семь от медсанбата и две полевых кухни. А повозок больше нужно, тут только съестное и добычу вывозить десять повозок нужно, плюс оснащение медсанбата, палатки я подарил Доронину, а ведь ещё раненых вести, для них не менее двадцати повозок надо.

Приказ отдан группе разведчиков, искать гужевой транспорт. Ищут. Майор уже сформировал отделение, младший сержант принял командование, правда, он пока на излечении, да и в отделение из двенадцати бойцов, только восемь на ногах. В общем, медсанбат начал работать, Доронин мне написал приказ, войти в состав хирургического взвода, временно, до выхода к своим, так что я теперь работу вёл в составе медсанбата. Трое гражданских попросились к нам. Санитарками, и одним санитаром. А что, низкоквалифицированная рабочая сила без медицинских знаний обычно нанимались там, где такие батальоны стояли, мыть больных, палаты, выносить утки после них. Процентов двадцать таких санитаров в постоянном составе, остальные именно нанимались. Так и с батальоном Геннадия было, так и у батальона Доронина. Так что санитарки нужны, приняли и оформили, причём в постоянный состав. А пока спасённые приходили в себя. Да и работы им хватало, медсанчасть снова становилась подразделением. Архив и командование в убежище располагалось, я также жил там в спальне, посещая Ольгу, и Татьяну. Про них я Доронину сказал ещё когда их к лесу вёл, чем изрядно порадовал. Тот беспокоился их пропажей. Надеялся, что отошли с нашими войсками. А так провели медицинскую комиссию и решили, что в ближайшие десять дней покидать лес нельзя. Не все раненые выдержат дорогу, нужно восстанавливать. Что радовало, были профессиональные повара, что знали всё нужное меню. Врачи назначали, и те готовили нужное. Мы врачи тоже с этих котлов питались.

Гаврилов выяснил как так получилось, что я освободил целый медсанбат, велел написать рапорт, трижды переписал, пока тот довольным не остался. Впрочем, рапорты писал, что со мной было с момента начала войны, как освободил их из Крепости. И это сделал, тот забрал всё. Ну а дальше потянулась служба. Я даже в налётах на склады не участвовал, там разведчики сами справлялись. Правда, немцы это наконец обнаружили, до стрельбы дошло, больше не посещали. Да уже добыли что нужно, запасов до наших хватит дойти.

За следующие одиннадцать дней с момента как медсанбат освободил, разведчики добыли одиннадцать телег и две грузовых повозки. Плюс пять верховых лошадей и две пролётки. Обе пролётки и две грузовых повозки и шесть телег Доронин оформил в свой батальон, как и трофейную кухню. Первая и так его была. Он вообще мужик ушлый. Больше хозяйственник, хотя профессию ещё в царское время получал, ему пятьдесят два года, но и у стола операционного стоял, мне иногда ассистировал. Смотрел мой уровень знаний, а то больно сказки про меня ходили. А как он изучал мою руку… я подробно описывал как сшивал нервные узлы и суставы. В общем, повезло. Впрочем, ни один раненый у нас не умер, вытянули всех. У пятерых ампутация, не наша работа, травматическая, в бою, мы лишь обработали кости и ушили ткань, чтобы обхватывала культю. Работы хватало, справились, но вот на одиннадцатый день, а было двадцать первое, стемнело, ночь на двадцать второе, мы покинули лес и по дороге направились в сторону Кобрина. До города не дойдём, раньше повернём в сторону Пинска. То, что на Мозырь идём, где у наших оборона, факт. Прислушался ко мне майор. Хотя командовал не он, а тот полковник без левой руки. Гаврилов теперь ему подчинялся. Впрочем, сильно тот в командование не вмешивался, не против был ночами идти. Вот так и двинули.

У меня уже двадцать пять килограмм в хранилище, свободное место я занял перед уходом. А именно: трофейным плоским котелком с крышкой, кружка. Свои котелок и кружку выложил и с вещами в вещмешке перевозил. Потом складной нож, банка с какао, отличное, экстра-класса. Пачка соли, колотый сахар, чай. Спички пять коробков, шесть свечей, не медицинских. Банка тушенки и пачка макарон, десяток ржаных сухарей. Из припасов это всё, мало ли в плен попаду или один останусь. Помимо этого, армейская плащ-палатка, полевой бинокль, рыболовные снасти, а это с майора-интенданта, только снасти, без удилища. Срезать не сложно. Также охотничий нож, карманные часы луковицей. Они уже с врача из госпиталя, где наш медсанбат освободил. Отличные хронометры, в запасе будут. Ну и пять индивидуальных перевязочных пакетов. Это всё, хранилище полное. Что по подаркам мессира, двое суток и я себя полностью излечил. Кстати, я побегал вокруг днём, и всё же нашёл схрон, жилой, на десяток человек. Спустился, там достал авариный установщик, меня кстати побрили налысо, нашёлся парикмахер среди работников медсанбата, он всех обслуживал, так что лёг затылком на держатель, застегнул ремешок по лбу, дотянулся и нажал на кнопку пуска. Дальше уколы, сознание стало уплывать, и пошла установка. А нейросеть уже внутри прибора, что стоит, то и поставят. Это не военная сеть, гражданская, администратора. Интересно, что за другие сети? Пока язык не изучу, не узнаю. Очнулся через восемь часов. Так часы показали, как раз светало снаружи. На затылке медицинский клей. Похоже установка прошла нормально, так что всё прибрал и вернулся к нашим. Шею перебинтовал, чтобы скрыть место операционного разреза. Зря сделал, столько вопросов от коллег было, но я отшучивался, что мол любовница страстная, след коготков прячу.

Ольга и Татьяна только пыхтели, они банально спросили друг друга, и узнали, что не они поработали. Утешил сделав золотые подарки, объяснил, что просто пошутил. Через два дня нашлёпка слетела, а через шесть и шрама не осталось. Между прочим, я про тот схрон, не забыл. Он пустой, ему лет пять и с тех пор никто не посещал, там нары, на десять человек. Очаг сложен и дымоход выведен в кустарник. Неплохо сделано, сухой не затапливает. А я таскал туда припасы, оружие и медикаменты со складов. Форму своего размера, летнюю и зимнюю. Даже «ДШК» зенитный в разобранном виде донёс, и с боезапасом сложил, ну и замаскировал крышку. И заминировал. А на будущее, чтобы нычка была. Я так в Чечне делал. Через пять дней сеть запустилась, непонятные знаки, письмена, но я встретил это спокойно, знал чего ожидать. Ещё два дня подождал и подключил считыватель, просто надел на руку. Дальше сверяясь с инструкцией, активировал те иконки, что нужно. И всё, пошла работа. Сначала знания в память сети закачались, кристалл помутневший пришлось выкинуть, он одноразовый, потом уже пошло изучение. И до сих пор осваиваю, третья ночь пошла, там в фоновом режиме. Как раз начались сборы с отъездом, не успел доучить. Удивлён что так долго.

Шли тихо. Впереди бегали разведчики. Те провели мимо двух постов, что стерегли на дорогах, так что эта ночь вышла результативной, прошли порядка тридцати километров, что для одной ночи, очень даже прилично, уже свернули на Пинск. Сам же я много думал, появилось свободное время пока шёл с обозом. Все места заняты, ранеными, рядом с пролёткой шёл, где Ольга сидела. Татьяна рядом со мной, наши вещи в пролётке, налегке шли. Так вот, я читал книги про Содружество, там базы знаний тоже были, поэтому, когда мессир предложил нейросеть и базы знаний, я воспылал радостью, но виду не подал. Там описывались что языковые базы быстро учились, от нескольких часов, до суток. Но не трое, пусть и в фоновом режиме. Только сделать всё равно ничего не могу, учится, это есть, остаётся только ждать. А вообще новостей множество. Ольга в медсанбате занимала должность командира санитарного взвода, тут она снова в этой должности, командует дистанционно, подчинённые у неё есть. Только я не про это. Помните того офицера, что взял и допросил, когда освободил пленников, думая, что это бойцы моего медсанбата? Быстро допросил, тот был из дивизии охраны тыла, и уехал. Ещё и депешу вскрыли что вёз убитый мной унтер-мотоциклист. Так вот, гауптман сообщил, что решается вопрос по задержанным семьям командиров, которые сдались, выходя из Крепости. Я про семьи сдались, а не командиров. И вопрос пока не решён, но склонялись к их ликвидации. Отпустить нельзя, фанатики, но и содержать и кормить никто не хотел. Так что скорее всего вопрос будет решён положительно. Это я Гаврилову и доложил. У Огородникова аж ноги подкосились. Его семья так вышла к немцам, сам отправил, когда через громкоговорители предложили сдаться, надеясь, что те выживут, и где-то там и его родные. Вот и сообщил где их держат, в деревне Великорита.

А пока мы работали с ранеными, Гаврилов не сидел без дела. Постепенно бойцы возвращались в строй, тот роту стрелковую формировал, отделение разведчиков и пулемётный взвод с четырьмя «Максимами». Плюс там зенитный «ДШК». Тылов нет, тылы медсанбата использовали. Как-то уже потом узнал, что были освобождены семьи красных командиров. Там разведчики несколько дней ползали, собирая информацию. Два взвода стрелков участвовали, и два станковых пулемёта в прикрытии. Путали следы, но привели к нам за три сотни человек. Из которых почти сотня – это дети. Если ранее работали обе кухни без напряга, то теперь вторую очередь блюд закладывали. Вот и сейчас дети даже с ранеными ехали. У Ольги на здоровой ноге сидела трёхлетняя кроха. Тут же была и семья погибшего лейтенанта Кижеватова. Старшина свою семью нашёл, рад был безмерно. В большинстве шли пешком. Только раненые на повозках и вот совсем маленькие дети. Так что разведчики бегали и не столько искали свободный и безопасный маршрут, как гужевый транспорт. Так и шли, днём отстаиваясь в лесах. Карты были, я добыл, да из сейфа польского бункера, так что маршрут заранее проложили, чтобы за ночь пройти от укрытия к укрытию. На вторую ночь разведчики прикатили две телеги и пролётку, полицаев взяли. Ночевали у берега реки, ночь в пути видимо застала. Ну бой, хорошо стреляли, трассеры летали, и мы слышали. Там без боя не взять было. Так что ушли на боковую дорогу. Чтобы нас не перехватили, или тех, кто полицаев побил. Да в принципе так и шли, за это время разведчики ещё восемь телег и две пролётки добыли, легче стало перевозить раненых и детей. Двенадцать дней занял путь у нас. Это ещё быстро, иногда за ночь километров сорок проходили. А у меня двенадцать кило накачалось.

Первым делом убрал мой «ППД», он в снаряжённом виде весил чуть меньше шести кило, плюс два запасных магазина и сотня патронов россыпью. А то Гаврилов на него не хорошо поглядывал, явно отобрать хотел. Следом мой комбинезон танкиста, новенький летний комбинезон разведчика, двухцветный, ботинки ВВС, и пять пар носков. Освобождал поклажу в пролётке, где мои вещи были. Даже хватило одну гранату «Ф-1» убрать, я растяжку из неё сделал, леска была. Однако разведчики вывели нас к нашим, тут оборону держал сборный отряд НКВД. До Мозыря было меньше пятидесяти километров. Разведчики уже сползали, предупредили их. А так как линия обороны не сплошная, немцы только ракеты пускали, по-тихому в три группы и провели на ту сторону, ни минное поле не потревожили, ни пулемётные посты. Вообще армейцы дубы, но за время пути Гаврилов заметно поумнел. Он же вёл боевой отряд с обозом, боезапас есть, и что, с ним выходить к нашим? Так что, то тут диверсии устраивал, побив полицаев в деревне, или уничтожив гарнизон в селе и сжёг технику, пока обоз дальше шёл. Немцы неприятно быстро отреагировали, один раз чуть за мягкое место не прихватили, чудом ушли, второй раз прижали к реке, вплавь уходили. Это про боевой отряд, обоз далече уходил. Видимо встали мозги на место и дальше шли тихо. Даже линию фронта так прошли.

А дальше пошли проверки. Ну я документы сохранил, быстро проверили, у Ольги с Таней с этим тоже порядок. За своих Доронин отвечал, впрочем, что в плену были, тот подтвердил. Кстати, я вообще не сообщал что аж целый час в плену был, пока не бежал, ещё чего. Четыре дня проверки шли, пока с нами не решили. Причём как вышли, медсанбат сразу работать стал, нас включили в дело и повезли свежих раненых. Всё же нас чуть в тыл отвели, семьи краскомов в тыл, а вот нас пока закрепили за сборным отрядом, а то у них медиков совсем нет, но чуть позже сняли. Причина проста, батальон расформировывали. Дело в том, что медики числились за Главным военно-санитарным управлением КА. Доронин хороший бюрократ, все документы были готовы и по выходу сразу отправил в Управление информацию по медсанбату, и кто в нём числится, какие сотрудники временно переподчинены. Помимо меня было ещё две девушки. Военфельдшеры. Мы пока шли, набрали почти шестьдесят человек окруженцев. Присоединили, там были и эти девушки. Их Доронин и взял под своё крыло. А тут такой приказ. Причём, причина вскрылась сразу. Дело в том, что медсанбат Доронина не полностью был в том здании, часть подразделений были раскиданы, вроде медпункта Зиновьевой. И они вышли с дивизией. А так как неизвестно где остальной батальон, то за счёт вышедших подразделений, где-то в двадцать процентов состава, пополнили и сформировали… Третий медико-санитарный батальон. А тут раз, основной состав из окружения выходит.

Решили особо не мучиться с выбором. Оставили батальон второго формирования, расформировав первого. Доронину со всем архивом и документами, включая штабными, прибыть в Москву предписано. Всё доставить и отчитаться, а остальных медиков раскидать по другим медицинским подразделениям, усиливая их. И если средний медицинский персонал дали на откуп решения старшего медика той армии, что тут держала оборону, то для врачей прислали, по телеграфу, предписания с новыми назначениями, как и мне тоже. И почему-то меня не обратно в дивизию. А получил я направление старшим врачом в Двести Тридцать Девятый истребительный авиационный полк, Десятой смешанной авиадивизии. И полк находился в Рославле. Туда направление мне в комендатуре Мозыря выписали, выдав питание на дорогу. Давали сутки на дорогу. К сожалению, взятка, на помогла, Татьяну отправили в медсанбат Семьдесят Пятой стрелковой дивизии генерала Неделина. Туда почти двадцать процентов медиков из нашего бывшего медсанбата направили. Остальных по другим местам. А вот Ольгу в тыл, как раненую. Я им обоим по пять тысяч рублей сунул, Ольге чтобы в тылу получше строились, и брошку подарил. А Татьяне кулон. Надеюсь ещё увидимся. Вот такая она военная стезя, раскидывает.

Да, есть такая новость, на четвёртый день как мы вышли из окружения и нас раскидало, но до этих событий произошло другое, что касалось меня. Перед получением направления, было награждение. Помните те награды, что я передал Гаврилову? Полковник Хазин, тот самый, без кисти руки, читал рапорты мои, его ещё проверяли, затребовали в Москву. Но перед отбытием, тот наградил меня. Это такое спасибо от него. Орден «Красной Звезды» за вывод блокированных подразделений, и медаль «За Отвагу», за спасение медсанбата и раненых командиров. Ему помог командир Семьдесят Пятой стрелковой дивизии, что тут оборону держала, они приятелями были. В принципе даже порадовало, неплохо так всё закончилось. Так что оставляли повозки, кухни, тут на это приказ поступил. Мол, в тылу новые получите. Передавали медикам в дивизию Неделина, как и оснащение медсанбата, и вот в вагонах теплушек, нас повезли в тыл. Состав грузовой, боеприпасы привёз, так что даже командиры в теплушках перевозились. Раненые, и те что мы вывезли и свежие. Впрочем, никто не роптал. И стоит вспомнить ещё один момент, в первый день как мы вышли в путь, а полковника везли на той же пролётке где Ольга сидела, я вдруг услышал вопрос от него:

– Караваев, это правда, что ты отсечённую руку себе пришил?

– Было такое дело, – подтвердил я.

– А мне пришить сможешь?

– Сложное дело, но возможное. Только тут встаёт моральная проблема. Откуда запчасть брать? Нужно ведь найти донора, что на сто процентов вам подходит. Ну нашли раненого бойца что при смерти, терпеливо ждать пока он умрёт? Это как-то не хорошо смотрится.

– А если немца?

– Военнопленных пытать, это не в нашем характере.

– А если пособник, приговорённый к смерти?

Понять Хазина можно, с момента потери руки тот уже всё осознал, что это конец, не принял ещё, времени мало прошло, но осознал. А тут вдруг военврач себе кисть руки пришил, и та работает. Это чудо, а покалеченные воины в такое чудо отчаянно верить желали, вот и Хазин желал в это поверить. А мне самому интересно было попробовать. Тут вот добровольный подопытный, почему бы и не помочь? Самому интересно. Но «запчасть» пусть сам достаёт, мне главное, чтобы группа крови совпадала, с остальным я сам подсоблю, чтобы приросло.

– Мне в принципе всё равно откуда запчасть будет, просто помните, что после отсечения всего полчаса есть для приживления. Иначе некроз, ткань умирать начнёт.

– Я слышал тебя, капитан, – сказал Хазин. Он кстати начальник секретного отдела нашей армии.

Все кто был рядом и слышал нашу беседу, а это и Доронин, с другой стороны пролётки шёл пыхтя, с отдышкой, ему такое даже полезно, Ольга, ещё один врач, стоматолог, единственный в медсанбате, осмысливали что мы говорили, пока Доронин не выдержал и не спросил:

– Пришить чужую руку?

– Ну пришить любой хирург сможет, а вот чтобы он приросла и работала если не как родная, то близко, это ну очень сложно. Думаю, я бы смог, – подтвердил я.

– Сказки, – категорично ответил тот.

На этом разговор и заглох. Впрочем, полковнику хватило моего уверения, что я справлюсь, ему было достаточно и этого, так что остальной путь он к этой теме не возвращался. Так, припомнилось что-то. Главное добрались. Перед отъездом, я убрал в хранилище все оставшиеся шесть банок с тушёнкой, что были в вещмешке. Освобождал его. Ликвидный продукт, лучше прибрать. Хотя у меня хватало имущества, что тоже стоило бы прибрать. Взять кожаный несессер, внутри бритвенные принадлежности высшего класса, маникюрные ножницы, пилочка, зеркальце на ножке. Первоклассные инструменты. Я правда подумываю вообще убрать волосяные луковицы на лице, чтобы не бриться, недавно эта идея в голову пришла, но пока не занимался. Этот несессер я взял с того офицера охраны тыла, в звании капитана. Законные трофеи, на мой взгляд. Да и так по мелочёвке имею имущество. Так что с вещами, а это два вещмешка и шинель, и направился в тыл, ветка на Брянск, оттуда на Рославль. Что по Гаврилову и бойцам, что он вывел, то все они ушли на пополнение Семьдесят Пятой стрелковой дивизии генерала Неделина. Гаврилов даже полк принял за место раненого командира. Сам Гаврилов тоже получил от Хазина орден «Красной Звезды». За спасение семей командиров, да и за бои в Крепости. Да там многих медалями и орденами наградили из участников. А вообще на пополнение в дивизию едва сто человек ушло, остальные отправлены лечиться и восстанавливаться. Так что дивизия пополнение небольшое получила, но бойцы не новички и с немалым боевым опытом. Многие восстановились после ранений. Так что тут по выходу и разошлись наши пути дорожки. А уж как жалею, что они у нас разбежались с Ольгой и Татьяной, не передать. Всё было налажено, и терять это очень не хотелось.

С другой стороны, стать старшим врачом в авиационном полку, это мечта многих врачей. Не то что лафа, работы много, в особенно первичная обработка, да и по сути передний край, бомбят такие аэродромы часто, однако я был доволен. О шикарной жизни лётчиков ходило немало слухов. Вот и увидим, так это или нет? А пока вечерело, нас в шесть вечера отправили, я сидел у открытой створки вагона, рядом дымило табаком два командира, оба из спасённых с медсанбатом, и размышлял, дыша дымом паровоза, табака, и мизером свежего воздуха. Да я про нейросеть. Сама сетка встала, но как вы уже знаете, я ею не умею управлять. Так что, базу знаний ту, что в считывателе была, я его уже в хранилище убрал, сразу как знания в память сети перелил, мной всё же была изучена. На второй день, как мы двинули. Просыпаюсь, время побудки было, а в голове знания всплывают. Так непривычно. И быстро выяснил, войдя в управление, открыв меню рабочего стола нейросети, что база не простая языковая была. Она для «диких», которых привозили с планет в глубинах космоса, что ничего о Содружестве не знали. Она по сути второго ранга была. Помимо языка там были знания по Содружеству, основные законы и правила поведения, как жить на планетах и станциях, что такое и как пользоваться нейросетями, электроникой. Давалась краткая информация по сути по всему, что там было, с чем дикие могли столкнуться. Потому так долго и учил. И знаете, правильно что мне мессир именно её дал, я столько получил. Для меня использовать планшет уже проблем не было, как и активировать зарядное устройство и ставить планшет на зарядку. Или тот же считыватель. Кстати, зарядка и планшет в заводской плёнке. Не пользованные.

Первым делом я содрал плёнку с обоих, планшет активировал, учась использовать. Пароль на вход поставил. Дальше стал изучать коробку, заполненную множеством кристаллов. А они одинаковые, что для баз знаний, что информационные. У планшета гнездо, подключаешь кристалл и можно глянуть что внутри. Мессир свалил россыпью в коробку и кристаллы баз знаний и те что с музыкой и фильмами. Вот и составлял каталог. Занимался этим до самого выхода, больше пятисот кристаллов в коробке, из них четыреста это базы знаний. Первым мне попался интересный кристалл «Повар» четвёртого ранга. Да, тут ранги также как в книге описаны. Первый – начальные знания, в основном теория. Второй уровень – как школу закончил. Третий ранг – как техникум. Четвёртый – как университет. Пятый – уже считай профессор по этому направлению. Я сразу залил информацию с этой базы знаний в память сети и поставил на пассивнее изучение. Только когда спать ложился, на активное переключал. Отдыхать этому не мешало. Я умею готовить, но скажем так, очень средне. Ну не моё. И надеялся знания и опыт их этой базы мне помогут, потому как при неумении готовить, я очень любил вкусно поесть и являлся довольно опытным гурманом. Интересных кристаллов хватало, полный комплект баз пехотинца отложил, пока не нужны, потому как у меня гражданская сеть стоит. Да, я присмотрел баночки с запасом био-нейросетей. Так там две нейросети были армейскими. Одна рядового штурмовика, вторая офицера-тактика. Причём именно для аварийного установщика они, усиливающие имплантаты встроены в сеть, а не отдельно. Поставлю военную сетку тогда и изучу боевые базы. А это значит буду ждать следующей жизни. Сейчас они мне просто не нужны, без военной сетки я их банально не смогу развить, и наработать личный опыт в знаниях. А это значит часть этих знаний будут утеряны. Если не используешь, они стираются.

Кстати, установщик заряжать не стал, размещая там новую нейросеть, для следующего перерождения. А кто его знает в кого там попаду? На месте определюсь и сделаю. Уже смогу. Потому как следующими после «Повара» залил три базы знаний, это «Боевая медицина» третьего ранга из комплекта пехотинца, «Медицина катастроф» четвёртого и «Полевой хирург» пятого ранга, из тех самых бросовых, которые мессиру не нужны. Там информация по установщикам была. Барахла там действительно хватало, но и такие крупицы золота можно найти. Я же нашёл. А так как я врач, мне они ну точно пригодятся. Потому и залил их. А когда изучил «Повара» в первом ранге, перешёл сначала на «Боевую медицину», а как два ранга изучил, на «Полевую хирургию». На данный момент тоже изучил второй ранг, и начал третий, и он куда дольше учится будет, но ничего. Я уже освоил и осознал информацию из эти двух баз по медицине. Нет, конечно то что применяют в Содружестве, я про медкапсулы, это здорово, но у меня такого нет, но зато навыки полевого медика и хирурга, отлично ложились на знания и опыт Геннадия, полученные им в университете и на службе. Кстати, многое, что тут считались как догмы в медицине, в Содружестве считалось бы ересью, и словоблудием. То есть, знания Геннадия по основам медицины по сути, и то мракобесия много, а знания Содружества, это высший шик, потому я так жадно и осваивал. И даже уже применял некоторые навыки, когда мне на операционный стол подавали раненых. Сшивал сухожилия, нервы, чтобы подвижности конечности не лишались, хотя по требованию старшего хирурга я должен был отрезать их, чтобы успеть обработать всех раненых. Поток вдруг валом пошёл, немцы штурмовали наши позиции. Нет, никому не отрезал, всем конечности спас. За эти четыре дня как мы к своим вышли, поработал, и было видно, что навыки мира высоких технологий на голову выше чем местная медицина. Я в восхищении.

Честно говоря, я бы остался в медсанбате дивизии генерала Неделина, дело не только в Татьяне, но и в шикарном опыте, где зачастую стоишь за операционным столом часов десять, успевая обработать десятки раненых, однако если попрошу оставить, на меня как на идиота посмотрят. Есть направление, служи дальше. Так что, как видите, и сеть работает, и вот базы знаний учу. Изучу медицину полностью. Единственные что у меня есть из всего барахла, эти три базы. И честно сказать, что я понял какой идиот. Зачем на сеть залил все сразу? Погибну и они пропадут. Поэтому все три надо изучать спешно и только их. Потом «Повара» доучу, и другие изучать буду. Отложил с десяток баз знаний, что мне интересны. Как видите, есть у меня новости по последним событиям. В Брянске меня ссадили ночью, дежурный по вагону разбудил, сообщая, что заходим на транспортный узел. Так что покинул вагон вовремя стоянки и к военному коменданту станции, а тот уже отправил на склады. Он меня только на Москву посадить мог, а мне туда не надо. На складах бывают машины что на Рославль идут. Действительно нашёл машины, и за остаток ночи, и часть дня доехал до Рославля в кабине грузового «ЗИСа», с молчаливым пожилым шофёром. А там, после комендатуры и до полка добрался. За два часа до окончания срока. Что-то мало времени дали. Оформление, знакомство с командованием полка и медпунктом, с персоналом, это две медсестры, два санитара и кладовщик, ну и пошла служба. Да как пошла, так и закончилась.

Вообще, две недели прошло. Прибыл я в полк восьмого августа, и дальше началась работа. Питался в столовой для лётного состава, сюда все командиры ходили. Не лгали завистники, и белые скатерти, и официантки. Ко мне со всем уважением относились, и орденоносец, я описывал бои за Крепость, как выходили, и как врача тоже уважали. На третий день молодому пареньку из свежего призыва, оторвало руку. Вообще у авиаторов такое бывает. Попал под пропеллер. Чуть выше локтя срезало. Я тут же рявкнул санитарам нести в операционную и руку не забыть. Жгут уже наложили. Четыре часа операция шла, одна медсестра ассистировала, другую на приёме посадил, и сшил руку, целительский опцией приживляя нервные окончания, чтобы рукой пользоваться мог, чуть срастив кость, дальше сама прирастёт. Причём, девяносто процентов использовал именно целительской опции, а десять, из опыта «Полевого хирурга». Нарабатывал опыт полученный из двух рангов этой базы, и видно, что знания рабочие. Получилось. Хотя целительской опцией это делать легче и проще было. Парня пока в палату при медсанчасти, коей я командовал, отслеживал его состояние. А так раненых лётчиков, что возвращались из боя, оперировал, двух легкораненых оставил, тут лечились, и одного тяжёлого в тыл, на восстановление. Раздавленные конечности шил, восстанавливал. Тяжести поднимали, не рассчитали сил и вот раздавили, за две недели всякое бывало.

Или вот лётчик, между прочим, комиссар полка, вернулся из вылета, тяжелораненый посадил самолёт, а когда достали, он на руках бойцов и умер. Я тут же велел его уложить на носилки, санитары принесли, и начал реанимационные процедуры. И запустил сердце. Две минуты клинической смерти. Помог магией. Дальше, зная какая у того группа крови, у меня на всех карточки были, прошлый врач завёл, я его раненого сменил, вызвал двух доноров, сильная кровопотеря, восстанавливал баланс, и оперировал одновременно. Семь пулевых ранений винтовочного калибра, и два из них серьёзные. Вытянул, трижды по кромке проходил, но и его перенесли в палату, тоже под моё наблюдение, он не транспортабелен. Как раз отправили в тыл того паренька, на него как на чудо ходили смотреть все в полку, то что руки у того не было, отдельно несли, многие видели, а тут он пальцами шевелит. Я посчитал, что дальнейшее наблюдение не требуется, да и палатку освободить надо, всего шесть коек, и вот, оформив бумаги, отправил в тыловой госпиталь. Как раз вернулся из штаба, машина с раненым ушла, оформлял в штабе бумаги, того вывели из штата полка, бюрократия, а у входа в медсанчасти, обнаружил неизвестного корврача, звание соответствует генерал-майору. Причём, у него были не наши зелёные петлицы, а голубые лётные. Хотя эмблемы наши, медицинские, и по три ромба корврача. Впрочем, не удивительно. Сам петлицы сменил на голубые, так положено инструкцией. Я теперь в ВВС. Хотя до сих пор за нашим Санитарным Управлением числюсь.

Впрочем, этот корврач, как начал орать, а я уставший был, после операции над комиссаром всего три часа прошло, а тут этот хмырь. В окне довольная рожа завхоза мелькнула. Даже и думать не надо, его работа, настучал кому-то. Интересно, что за хмырь? И орёт так как будто ему это по службе положено, разными эпитетами называя. Я же, размышляя как ему вдарить, с левой или справой, обе тренирую, как тот выдохся, и рявкнул:

– В Управление! Немедленно! Там тебе знахарю деревенскому дадут нормальное направление, по силам.

Почему завхоз на меня взъелся, объяснить не сложно. Я тут любовь кручу с сержантом медицинской службы Светличной, ей всего двадцать лет, молодая и красивая, летчики вокруг так и увивались, а тут я успел первым. А на неё завхоз глаз положил, слюни пускал, мужик лет сорока, с кривой рожей и хромотой. Да та в его сторону и не смотрела, если только с брезгливостью. Тот и за собой не ухаживал, иногда немытым телом попахивало, пока я не приказывал баню посетить, так и ходил. Себя я вот держал в порядке. Даже лосьоны для кожи использовал, баня каждый день, благо топят палатку для лётчиков, порядок. Так и не узнал, что происходит, вещи забрал, в штабе полка получил направление, начальник штаба сам ошарашен был, но хоть шепнул что корврач отвечает за медицину в ВВС фронта. Старший медик, если проще. По сути и мой командир. Начштаба выдал самолёт связной, это такое спасибо за комиссара, «У-2». И меня доставили до Москвы. Как раз добрались, а там попутной машиной с аэродрома до центра. К Управлению сам вышел. Предъявил направление, тут уж в курсе, и раз, оказалось по приказу корврача, того хмыря, с меня сняли звание, я стал военфельдшером, и получил направление в Сто Пятьдесят Четвёртый медсанбат Сто Семидесятой стрелковой дивизии, Двадцать Второй армии. Мне нужно на Великие Луки. Оформили всё быстро, побывал на складах, сменил форму, перенеся награды, кладовщик помог. Снова зелёные петлицы. Мне в Управлении бумагу выдали на смену формы. Документы уже изменены, направление на руках, паёк получил. Там на вокзал и дальше по железной ветке через Ржев на Великие Луки. Значит буду участником Смоленского сражения. Точнее под конец попаду. Тут вроде ожидается большая бяка.

Добрался за сутки, скорый был поезд, медикаменты вёз, санитарный. Оформили меня, удивившись что в графе «специальность» указано, что хирург. Это командира медсанбата заинтересовало. Уточнил. Вот и пояснил что шпалы сняли. Причина не известна.

– Что значит «хмырь в звании корврача»? – не понял тот.

– А я знаю кто это? Прилетел, наорал ни за что, и отправил по новому назначению, вот звание сняли. С голубыми петлицами был.

– Голубев, – кивнул военврач, похоже знает того хмыря.

Впрочем, работы много, меня сначала проверяли, но поток раненых серьёзный, хирургов не хватало, так что дальше уже один работал, изредка ассистировал кто из врачей. А обычно другие военфельдшеры. Иногда за операционным столом приходилось стоять и десять часов, и больше, бывало выходя из операционной палатки, размять ноги, чай попить и поесть. И снова работа. Падал на матрас в жилой палатке, где место выделили, и сразу засыпал. При этом я был доволен, столько опыта. Нарабатывал практику использования знаний из базы «Полевого хирурга». Хотя конечно жаль было покидать лётчиков, у меня там всё на мази. Гнида, тот корврач. Я ему в следующий раз не постесняюсь и в лицо такое сказать, хотя вряд ли следующий раз будет. Почему орал я понял из его слов. Руку бойцу пришил, а та отмерла, вот тут видимо навет, нормально парень пальцами шевелит, ещё разное тому настучали, вот он примчался и устроил истерику с брызгами слюней. Видимо характер такой. Хорошо главврач медсанбата был нормальный, не обратил внимания как я старшего по званию назвал. Впрочем, то что лишили, мне плевать, даже готов простить что от лётчиков убрали, а там отличная служба, и Юленька под боком, а вот за визги и слюни в лицо, никогда не прощу. Я такое не терплю, и в прошлой жизни не терпел. В рожу полковнику дал, за что в штрафники попал. Характер такой. Так что активно работали. То, что бои вокруг страшные шли, было видно по тому потоку раненых, и я ни одну ампутации не провёл, хотя мне прямо приказывали, спасал молодым парням конечности. Так мне самых тяжёлых стали отправлять, безнадежных. Из-за этого приходилось стоять за операционным столом больше всех, было и пятнадцать часов, с перерывами на отдых, но не смущало.

Всего три дня работа в медсанбате и длилась, операция шла, ушивал рану в животе очередного бойца, когда в палатку зашли немецкие солдаты. Впрочем, те нас только разоружили, мой пистолет, из кобуры под халатом, забрали, с ремнём, но он запасной. Личное моё оружие в хранилище, как и документы. Так что закончил операцию, ушил, поставил трубку дренажа, медсестра начала перевязывать, а я шатаясь вышел из палатки. Щурясь от яркого солнечного света и осматриваясь. Опушка леса, под деревьями палатки. Те, кто в нашей форме, сидят безоружные, немцы ходят и их контролируют. То, что бои вокруг шли, было слышно, близкие перестрелки, пару раз пули пробивали ткань палатки, да и сканер вокруг работал. Сегодня двадцать шестое августа, три часа дня, и я в плену. Хотя не особо переживал. Да и с чего бы я стал переживать? Ну в плену так в плену. Немцы нам не мешали дальше раненых обрабатывать, так что умывшись водой из ведра, санитар поливал, вернулся в операционную, и продолжил. Если бы не помощь кибердока сети, потому как весь заряд целительской опции пускал на бойцов чтобы из-за кромки вытянуть, получив уже шикарный опыт, я бы свалился от усталости. А так работал. Ещё двоих смог, и дальше вырубило у палатки. Вышел, а там земля закачалась и дальше не помню. Похоже есть пределы у человеческого организма, и я их исчерпал. Да, базу «Полевого хирурга» я изучил до третьего ранга, как раз тут закончил, когда прибыл в дивизию, и поставил изучение первого ранга «Медицина катастроф». На третью ночь изучил. Так там столько информации было, даже пожалел, что первой «Полевую хирургию» изучал, хотя она мне много знаний дала. Третья база оказалась в разы дороже и круче. Там всё было, как из подручных средств помогать пострадавшим, без наркоза усыплять, вести операции обычными ножами. Пока не прибудут медики, чтобы спасти пострадавших людей и уложить в медкапсулы. И такие знания только в первом ранге, а что дальше будет? А тут плен.

Выспался на территории огороженного участка. Открытое поле, что немцы быстро огородили колючей проволокой, и похоже нашей. Под открытым небом. Тут в основном медики были, так что водили, и мы работали над ранеными. Бои вокруг продолжались, и немцы доставляли раненых. Наших бойцов, своих те сами лечили, и хорошо. Я лично солдат противника лечить не собираюсь. Принципиально. И на клятву врача, которую кстати Геннадий давал, а не я, мне плевать. Тут за всем следили немецкие медики, тех раненых что транспортабельны, отправляли похоже по лагерям содержания. Один врач заинтересовался, когда я работал с нашим раненым, из командиров, тот в сознании, комбатом был, спасал тому ногу. Всю операцию тот пробыл рядом. Внимательно наблюдая. Потом ушёл с задумчивым видом. Не все медики были на огороженной территории, многие из среднего медперсонала ухаживали за ранеными, но часть вон на огороженной территории полевого лагеря держали, включая меня. Приходил, вырубало и засыпал. Много работы. Бежать я мог, но для начала, а как парни раненые? Мы своих не бросаем. Не будет мне работы, тогда конечно, а сейчас точно нет. Так что работал. Через день целая врачебная комиссия была, шесть врачей, и те внимательно наблюдали за моей работой, вставляя редкие реплики. Манера моей работы их сильно заинтересовала, и это было видно. Даже по моей просьбе подкинули медикаментов, не своих, с наших складов, и внимательно наблюдали. Да пусть смотрят, всё равно повторить те не смогут. Ну не всё точно. Впрочем, опасение что меня заберут, заинтересовавшись, не исполнилось.

Да, следующие восемь дней, до четвёртого сентября, я так и врачевал. Бои вокруг Великих Лук подошли к концу, если раненые из наших бойцов и командиров и были, нам уже не везли, поэтому мы обрабатывали тех, что ещё был на нашем попечении. Их осматривали врачи-немцы, и если считали, что те набрались достаточно сил, отправляли в лагеря. Там в лагерных лечебницах, мол, долечатся. Да думаю большинство помрут. Я пару раз выбирался ночами из лагеря, и освобождал наших. Девчат освободил, сняв часовых, но не убивая, чтобы на нас и раненых не отыгрались. Давал уйти нашим девчатам, средний медперсонал, да и врачей, и часть раненых ушла, что могли идти. Дважды такое устраивал, давал шанс, сам возвращался. Кого-то ловили, но в большинстве похоже всё же ушло. Я же не уходил, тут много раненых коих я оперировал, и я ответственен за них. А вот пятого сентября, вызвали, даже новый халат выдали, я до этого ходил в грязном, окровавленном, поверх формы без знаков различия. Их срезали на второй день плена, даже звёздочку из фуражки забрали. В общем, очередной раненый под простынёй. Готовят инструмент, анестезию, я привычно начал осматривать и опрашивать раненого, а тот мне на немецком отвечать стал. Я тут же снимая перчатки, на выход:

– Вы куда?

Знание немецкого я не скрывал, и спокойно общался с немцами. И вот капитан-врач, что нас тут курировал, и поинтересовался куда я двинул.

– Это немецкий солдат. Солдат противника я не лечу.

– А как же клятва?

– Я хозяин своему слову, как дал, так и обратно забрал. Не подумайте ничего такого, я дважды видел, как немецкие солдаты, загоняли жителей хутора, потом небольшой деревушки, в амбары, обкладывали соломой и дровами, зажигали сжигали. Я поклялся, что никогда не буду лечить вражеских солдат и слову своему верен. Так что тут сами, это ваш солдат.

Тут я солгал про жителей хутора и деревни, это скорее воспоминания наших ветеранов что творили немцы, ближе к середине войны. Я в стороне ожидал, под охраной, немцы вопрос быстро решили. Просто отрубили руку одному из бойцов, которых я лечил, и под мои материки, внимательно наблюдали как я её обратно пришивал. Потом те пять дней наблюдали как рука приживается, оживившись, когда тот пальцами начал шевелить. То, что мной заинтересовались, моими методиками лечения, я видел, но на шею себе позволить сесть не собираюсь, что ясно дал понять. Так что уже десятого сентября, меня забрали, усадили в машину, я в форме был, в фуражке, мне позволили помыться в реке, форма не чистая, но приходится терпеть, и вот повезли куда-то в сторону Смоленска. А железная дорога пока не действовала, два моста было разрушено, восстанавливали. Точнее восстановили, но наши лётчики снова разбомбили. Ну вот и всё, это мой шанс на побег. А как же, от раненых меня увезли, да и в основном все кризисы я убрал, дальше сами будут восстанавливаться, так что пора и о себе подумать. Руки мне спереди связали, я считался фанатиком, два солдата подпёрли по бокам, машина была легковым «Опелем», четырёхдверным. Впереди солдат и офицер, два солдата охраны со мной и вот так ехали. Без охраны. А дороги забиты, проскакивали заторы, много войск. Я делал вид что дремлю, сам же высматривал возможность побега.

Машину мотало, в последние дни дожди зарядили и дороги превратились в месиво, грязь взбита в пузырчатую жижу. Впрочем, водитель опытный и мы ни разу не застряли, а заторы из-за застрявшей техники в основном были. Я сам в лагере под дождь попадал, и ничего, сам помылся, халат постирал, кусок мыла был, и форму, потому та так особо и не пахла. Тут дорога, что всё у опушки шла. Наконец нырнула в лес, я заинтересовался, хотя виду не подал, также делал вид дремлющего, но через ресницы всматривался, искал просвет, когда спереди и сзади никого, и искал возможность бежать. А тут встречная пехотная колонна оживилась, часть солдат побежали в лес, скрываясь среди деревьев. Я поначалу и не понял, с чего это, когда водитель матерясь свернул и загнал машину в кустарник и дальше за деревья, пока не приткнулся аккуратно к стволу дерева. Меня вытащили за шкирку, и подгоняя повели в глубь леса. А так я и сам стрельбу слышал, пулемётные очереди, работу пушки, рёв движка. От машины успели отвести, когда я увидел, как по дороге стал проползать советский танк, ведя огонь на ходу. Это был «Т-26», и шёл тот в ту же сторону, куда меня везли. Или танкисты прорывались, не понятно, что их задержало, или кто-то из окруженцев нашёл брошенную машину, поискал топливо и боезапас и вот так использовал. На дороге горела техника, наверняка есть убитые. Молодцы, работают парни. Сканер показывал, что ближайшие немцы в тридцати метрах, визуально не видел. Поэтому убрал верёвки, а у меня тридцать килограмм свободного, и в правой руке мой личный «ТТ» появился.

Хлопнуло четыре выстрела, я молниеносно переносил огонь с одного на другого, ликвидировал всех четверых, даже офицера, хотя тот врач, и поглядывая по сторонам, быстро собрал документы. У троих наручные часы были, забрал, мои хронометры с майора-интенданта, отобрали, когда в плен попал. Ремень с «Вальтером» офицера, штык-нож и карабин с одного из солдат, боезапас с трёх других, мелочёвку из карманов, и вскинув руку, застрелил солдата, из той пехотной колонны, что появился из-за дерева. Точно в голову. Подбежав, у него документы забрал и всё ценное, и стал уходить вглубь леса, прицельно стреляя по солдатам. В основном по одиночкам. А почему и нет? Шанс есть ликвидировать, нужно использовать, пару раз сразу двоих положил. Документы забирал. Дальше пусто вот и убегал прочь. Густой лес. Иногда бурелом преграждал путь, приходилось обходить. А пока уходил на запад, в глубину захваченных территории. Хочу сделать большой полукруг, и уже до наших. В эту сторону, если будут искать, не подумают, что пошёл. Вот интересно, а почему наш танк тоже в эту сторону шёл? Я очень любопытный, и меня это интересовало. Кстати, все трофеи в хранилище. Оно теперь полное. Я не опоясан, если поймают поймут, что из плена. Сканер часто работал, он помогал уйти от противника. Кстати, размер хранилища уже семьдесят пять килограмм на сегодняшний день. Так что и сканер работал на ту же дальность, что в лесу играло мне на руку.

Уже километра на два отмахал от места, где освободился. Тут я присел, двое, закинув на плечи руки третьего, по сути несли его, и быстро, почти бежали. Я сблизился, и рассмотрел эту тройку. Не танкисты, поначалу подумал на них, в одну же сторону двигались. В камуфляже советском, двухцветном, у меня такой же в запасе, пилотки, оружие. Без сомнения, наши бойцы. Третий ранен, и возможно тяжело, голова безвольно моталась. Я бы вышел помочь, но и бежали те не просто так, за ними торопились немцы. Как раз когда захотел опознаться свистом, на границе дальности сканера преследователей увидел. Так что даже если это они на танке были, как раз трое, как экипаж бронемашины, то спасибо им. Они спасли меня, я спасу их. Те скрылись, а я, готовя свой «ППД», залёг за стволом дерева дуба, выставив ствол оружия, и приготовив две из шести ручных гранат, снял с пехотинцев, дёрнул шнурки, тут тёрочные запалы, те гранаты что на длинной ручке. И выждав по шесть секунд, мощным рывком кинул к немцам, и тут же отрыл огонь, очередью срезал четверых, несколько солдат бросились в стороны, но их накрыли гранатами. Одна в воздухе взорвалась, шпигуя их иголками. Работая прицельными очередями, на поражение, отработал две трети барабанного диска, я стал быстро задом отползать, развернулся и по-пластунски ушёл в ельник, где вскочив, отбежал и вышел к немцам с тыла. Их тут с взвод был, раненым помогали, выставив наблюдателей. Я одним ударом выбил порядка отделения. Диск уже сменил, так что начал тут поливать по большим группам солдат. Опытные, сразу падали и окатывались, но против меня это не помогало. Сканер показывал где те залегли.

Если бы не появилась цепь солдат от дороги, тут до ней метров четыреста думаю, я бы всех положил, а так оставил пять подранков и троих хорошо укрывшихся солдат, их только гранатами достать можно, а я их все использовал при уничтожении этого взвода, то чисто бы сработал. А тут пришлось драпать пока фора есть. И в другую сторону, не куда осназовцы уходили. Ну или разведчики. Поди знай кто эти трое были. Не хотел на них навести вот и уходил, убегая прочь. Километров десять точно отмахал, две речки пересёк вплавь, когда просвет впереди появился, и я, замедлившись, стал идти от дерева к дереву, поглядывая по сторонам. Больше на сканер полгался, но мало ли что? Пока по лесу двигался, по запаху часто находил убитых, в нашей форме, и похоронить нечем, даже малой пехотной лопатки не было. Надо бы с немцев снять, у тех пехотинцев те были в чехлах. Так что оставлял тела, и уходил прочь. А тут подойдя к опушке, слева приметил дорогу. Ту самую, по которой меня везли, как раз здесь и проехали бы, если бы ранее не сбежал. Повторюсь, спасибо танкистам, но честно скажу, я бы итак сбежал. Просто те дали мне это сделать раньше. Меня увезли километров на двадцать от Великих Лук. Подумав, решил не возвращаться, всё равно лагерь наш ликвидируют, развозя медперсонал, что остался, и раненых, по другим местам. Не сопровождать же их.

Тут поле, видны окопы, разбитые блиндажи. А наши тут похоже оборону держали. Слева дорога, забита техникой и пехотой, двигаются, дорога не блокирована, так что отойдя от опушки. Нашёл малинник, ягод понятно уже нет, устроился в глубине. Дальше поискав, нашёл сухие ветки, помучился, но разжёг костёр, подвесив котелок, воду набрал в озере, совсем рядом был, ну и стал варить макароны. Есть хотелось, а свои запасы за это время я так и не использовал. Да я такое не раз варил и сам, это блюдо испортить сложно, хотя я иногда умудрялся. Отварил макарон, подсолив, слил воду и полбанки тушёнки ухнул. Котелок к слову трофейный, так что перемешав, стал кушать, сняв с огня кружку, где вода закипела. Сыпанул туда щепотку заварки, и пока чай заваривался, быстро добил макарон. Тут на меня одного как раз, без переедания. Потом чая попил, сунув за щёку мелкий осколок сахара, от сахарной головки, а вприкуску это здорово, нравиться мне так рассасывать под чай. Ну что, ждём вечера. Шинель у меня осталась в палатке, так и не нашёл, как и вещмешок, так что достал плащ-палатку, постелил, а то земля сырая, и тут дожди проходили. На одну полу лёг, второй укрылся. Отдыхал. Ночь ждёт. Посуду уже прибрал, угли затушил, так что вскоре уже спал. И да, стоит сказать, что к нашим я не торопился, подожду. Пусть хранилище качается. С другой стороны, скоро Вяземский котёл, сколько наших парней погибнуть может, а тут десятки парней, но спасу.

Проснулся в одиннадцать ночи, хотя заснул где-то под пять часов дня. Ничего, чай был, полкружки оставил, с двумя сухарями, вот и завтрак. Так что собрался, прохладно, поэтому плащ-палатка на мне, и поспешил прочь, покинув укрытие в малиннике.

Поле я пересёк, как и дорогу, повернув на юг, и стал на юг уходить. На оборонительных сооружениях задержался ненадолго, шинель искал, но там до меня всё почистили, так что смысла не видел. Вот так и бежал прочь, сканер работал постоянно и не смотря на тёмную ночь, тучи были, чуть позже дождь стал накрапывать, я бежал уверенно, не опасаясь подвернуть ногу. Видел все неровности. В одном месте замер, на минное поле вышел. Похоже дальше линия обороны, но уже немецкая. Сейчас понятно покинутая. Сапёры мины снять не успели, вот я две мины и снял, противопехотные, «лягухи», неонацисты на СВО такие тоже применяли, так что знал их хорошо. Достал карабин, за спину его на ремне, препоясался ремнём с «Вальтером» того гауптмана, а восемь мин в хранилище. А так обошёл заминированный участок и дальше бежать. В пашне раскисшей чуть не застрял, тонуть начал, пришлось на дорогу возвращаться и бежать по ней. Полевая, тянулась до дальнего леса. А тут сначала послышалось лошадиное всхрпывание, потом скрип оси колеса, и я замер, в дальности сканера появились шесть бойцов, красноармейцы, при одном младшем командире, а потом обоз. По первой телеге, да и второй, стало ясно что обоз санитарный. Дождь не стихал, мокрые бойцы, выдёргивая обувь из грязи шли по дороге, всматриваясь в темноту. Окруженцы, и возможно из Смоленска, раз какую неделю у немцев в тылу бродят. Вот так и вышел к ним, без стрельбы обошлось, я сразу сказал:

– Свои, бывший военврач Караваев. Медсанбат Сто Семидесятой дивизии.

Бойцы опустили винтовки, а командир, сканер показал, что у него по три треугольна в петлицах, спросил:

– Это как бывший?

– Разжалован в военфельдшера.

– А за что?

– Мне бы кто объяснил. Я не знаю, корврачу вожжа под хвост попала и вот снял звание.

– Документы.

– Ну вот прям сейчас под дождём буду их мочить. Потом проверишь.

Тут меня осветили фонариком, я поморщился, по глазам резануло. Видели те кобуру на боку, ствол карабина над плечом. Время поговорить ещё было, бойцы из дозора, обоз подходил, вот один боец навстречу двинул, остановил, а старший сержант спросил:

– А почему вы без знаков различия?

– Дивизия наша разбита, в плен попали. Я за операционном столом был, когда немцы в палатку зашли. Правда лечить наших не мешали. Уже пятнадцать дней в плену, в лагере, наших раненых лечили. А сегодня меня в машину и повезли к себе в тыл. Хорошо наши танкисты откуда-то взялись, на дороге паника, те всё что видали обстреливали. Немцы свернули и со мной в лес. Там я и воспользовался своим шансом, всех четырёх убил, их документы у меня, ну и свои вернул.

– Документы, – строгим голосом велел сержант.

Ругнувшись на подозрительность того, достал якобы из кармана галифе командирское удостоверение, новенькое, недавно в Москве получил, и протянул тому, снова укутавшись в плащ. Надо сказать, он накрылся своей плащ-палаткой, не намочил, и изучил. После этого возвращая, сказал: