Читать онлайн Отвергнутая невеста дракона бесплатно

Глава 1. Подлость

Я бегу по академии вся в слезах, босая, потому что туфли слетели. Больно! Больно не ногам, больно сердцу!

Ловлю надменные взгляды и усмешки. Я никогда сверстникам особо не нравилась: тихая, неприметная, ещё и не с самой привлекательной внешностью. Я привыкла быть тенью, но сегодня свет всех звёзд сошёлся на мне, и вовсе не по хорошему поводу.

Стейша, моя единственная сестра, в край обезумела. Я не знаю, как она смогла отыскать мой личный дневник, притом, что я его очень умело прятала. Она размножила страницы, и теперь они повсюду: в руках у каждого, в ногах у каждого!

Моё сердце, моя душа, мои мысли, надежды и страхи в один миг стали поводом для шуток и насмешек.

– Какой позор! Думаешь, Рэй посмотрит на такую замухрышку, как ты? Да он себе глаза скорее выколет! – говорят мне девицы и морщат нос так, будто перед ними не человек, а нечто ужасное.

Да, я далеко не красавица. Но и не чудовище.

Бледная кожа с веснушками, тусклые волосы, ростом не вышла, к тому же ещё и полновата немного. И это при том, что я уже полгода сижу на рисе и воде и падаю постоянно в обмороки. Даже семья негодует, в кого я такая уродилась.

Мама была красавицей. Золотистые пышные волосы, синие миндалевидные глаза, и самая прекрасная на свете улыбка. Я не знаю, чем пахли ее руки, не знаю, тепла ее объятий, так как мама умерла, когда я была маленькой. И если бы не слуги, то у меня не сохранилось бы ни одного ее портрета.

Отец тоже весьма хорошо сложен. Коренастый шатен с идеальными пропорциями лица, а я… Я ходячий повод для насмешек, тон которым задаёт моя единокровная сестра.

Не знаю, чем я ей не угодила. Может быть, она меня стыдилась и потому в какой-то момент решила, что если дразнить меня на людях и потешаться надо мной, то мы перестанем быть для всех сёстрами. Впрочем, так оно и получилось, потому в этой академии у меня так и не получилось найти друзей.

Прошлые пакости Стейши я могу попытаться понять, но то, что она сделала сегодня, – слишком подло! А самое страшное то, что Рэйдар тоже может это увидеть.

Выхватываю из рук смеющихся адепток очередной лист и спешно сую в свою сумку. Места в ней почти не осталось.

Боги, да сколько же Стейша копий наделала?

Поднимаю с земли ещё один лист, хочу кинуться за следующим, но на него наступает носок красной дамской туфли примечательного дизайна с золотым узором. Гадать, кому эта туфля принадлежит, не нужно, – драконша из знати – Розалинда со всей своей свитой.

– Боги! Кто тут у нас? Звезда последнего скандала? – усмехается блондинка и втаптывает лист в сочную траву и землю своим острым каблучком.

– Вы только посмотрите на неё. Посмела мечтать о Рее? – брякает она приспешницам.

Свита Розалинды кривит лицо, а все прохожие адепты, чуя назревающий скандал, стягиваются в кольцо вокруг нас.

Как же дурацки получается: я практически стою перед драконшей на коленях из-за гоблинского листа. Тут же вскакиваю на ноги, отряхиваю платье и поднимаю голову. Вспоминаю самые важные для меня слова, сказанные лучшим мужчиной на свете: «Тебе нечего стыдиться. Это им должно быть стыдно за себя! Не внешность определяет человека, а поступки».

Так когда-то сказал четырнадцатилетний мальчик десятилетней напуганной девочке. Мне. И с того самого дня, хоть мы больше и не встречались, только он и жил в моём сердце.

– На что ты надеешься, чучело? Что, думаешь, сделает Рэй, когда всё это увидит? Влюбится в тебя? – хохочут девчонки.

А мне обидно до слёз. Обидно, что любовь, которую я трепетно хранила в сердце, стала поводом для их насмешек.

Они спрашивают, чего я хотела? Ничего. Я не глупая, я не смела о нём мечтать, зная, кто я, и кто он. Сама посредственность и первый красавец академии, при виде которого девчонки не могут сдержать визга.

– Показать ему? – Розалинда машет передо мной листом, дразнит с надменной усмешкой.

– Отдай! – рычу я и уже готова сделать выпад, но застываю, когда вижу Его!

Высокий, безупречный. Широкие мужественные плечи, обтянутые кипенно-белой рубашкой. Идеальное, словно выточенное из камня лицо. Тёмные густые волосы немного взлохмаченный, но Рэю даже это идет. А эти глаза… Боги!

Вот в такого мужчину превратился тот самый четырнадцатилетний мальчик, Рэйдар Герр.

Но он не помнит меня. Мы уже почти год в одной академии, и он ни разу не посмотрел в мою сторону. А подойти я так и не осмелилась. Мне даже дышать становилось сложно от одного взгляда на него. Всё, что я хотела, – это просто смотреть на него со стороны до самого выпускного. Большего мне было не нужно. Тем более того, что сейчас происходит!

Рэй окидывает взглядом толпу и останавливается на мне. На моём, несколько испачканном платье и босых ногах…

Боги! Боги! Боги!

Какой стыд!

– Что тут у вас происходит? – раздаётся грозный голос Рэя и вибрацией протекает под кожу, а оттуда бьёт в самое сердце.

– Всего лишь знакомимся поближе с твоей сумасшедшей поклонницей, – выдаёт Розалинда, взмахивая листом из моего дневника. – Ты ведь тоже это видел?

Только не это!

Рэй не стал бы это читать! Он не из тех, кто станет читать чужие дневники, он не будет потешаться над чужими чувствами. Он не такой!

Но тогда почему его глаза так вспыхивают? Почему он так гневно смотрит на меня?

– Значит, это ты хозяйка дневника, Белла Румаш? – Рэй обращается прямо ко мне, и сердце срывается в пятки.

Глава 2. Сердце вдребезги

Киваю и понятия не имею, чего от него ожидать. Рассердится? Спасёт? Пристыдит тех, кто так подло обошёлся с чужими чувствами? Именно так бы и поступил тот четырнадцатилетний мальчик. Уже тогда Рэй был на голову выше других. А теперь он и вовсе взрослый мужчина.

Но то, что я сейчас вижу в его взгляде, скорее пугает, чем вселяет надежду.

Почему он выглядит таким грозным?

– Концерт окончен, расходитесь, – велит Рэй толпе, жаждущей шоу.

Адепты когтями готовы вцепиться в землю, лишь бы посмотреть, но с ним спорить не смеют. Его уважают, его почитают даже те, кто лично незнаком.

– Тебя это тоже касается, Роза. – Рэй обращается к блондинке, что отступает всего лишь на два шага, надеясь остаться.

Красавица дует губки и плетётся следом за свитой, а Рэй делает шаг ко мне.

Всего лишь один шаг, а внутри всё застывает. Всё, кроме сердца, которое грохочет сейчас как бешеное.

Не знаю, куда себя деть, и вот-вот икать начну от нервов.

– Я тебя помню, – выдаёт парень, вновь окидывая меня взглядом. – Та маленькая девочка. Не ожидал от тебя такого.

Не ожидал чего?! Боги, он что, в самом деле, всё прочитал?

– То, что ты написала в дневнике, – правда?

Рэй впивается в меня таким взглядом, что дышать почти невозможно.

Хочу ответить, но от страха слова не идут. Робко киваю, и Рэй буквально вспыхивает от злости. Накидывает полог тишины. Зачем?

– Кто бы мог подумать, что ты настолько чокнутая! – произносит Рэй.

Его зрачки от гнева обращаются из кругов в вертикальные линии, а голубая радужка будто бы искрится. Но вздрагиваю я не от этого зрелища, а от жестоких слов, которые ржавыми иглами впиваются в моё сердце. Губы дрожат от обиды, а горле застревает колючий ком.

Что он там такого вычитал, чтобы назвать меня чокнутой?

– Кем ты себя вообще возомнила? На что ты рассчитывала, интересно?

Режет льдом взгляд Рэя, а я сжимаю дрожащие пальцы в кулачки и втягиваю носом воздух, потому что глаза начинает щипать.

За что он так со мной?

Я не навязывалась. Я не хотела никого обременять. Я всего лишь любила. Тихо, скромно, робко. Даже признаться никогда бы не осмелилась. Я бы унесла всё это с собой в могилу, если бы не Стейша!

И он это знает, если читал.

– Я… Я не хотела ничего плохого.

– Я знаю, что ты хотела. Уж пришлось прочитать. Неужели ты действительно думаешь, что я женюсь на такой, как ты?

Парень окидывает меня таким взглядом, что мне хочется умереть на месте. Нет, я даже не думала, но…

– И не мечтай об этом!

Боль сковывает горло стальной рукой. Не могу сделать вздох, а слеза предательски катится по щеке. Рэй ловит её взглядом, и вдобавок к боли мне становится ещё и стыдно быть такой жалкой и слабой в этот момент.

Я должна возразить, должна что-то ответить, а я не могу, будто язык отказал.

– Давить слезами на жалость не надо. На этот раз я сделаю вид, что не видел того бреда, что ты написала. А ты выкинь все эти глупости из головы и не смей больше попадаться мне на глаза. Всё поняла? – Он выдаёт с презрением, щёлкает пальцами, снимая полог тишины, и уходит как ни в чём не бывало.

А меня трясёт от боли и обиды.

Все смотрят. До сих пор. Не знаю, куда спрятаться от этих скользких взглядов. Обнимаю руками дрожащие плечи и бегу прочь.

Слёзы топят лицо. Душа горит в драконьем пламени. Как же больно! Невыносимо больно!

Бью себя в грудь, надеясь заглушить это разъедающее чувство, но ничего не помогает. Колокол звонит, сообщая о начале занятий, а я не могу успокоиться. Не могу ступить и шага, зная, что меня там ждёт. Насмешки, издёвки.

Серая мышь, посмевшая полюбить первого красавца академии. Ничего же смешнее быть не может, да? А то, как разбивается на осколки сейчас это самое сердце серой мыши, никого не волнует.

Я с трудом доживаю до конца этот день с одной лишь мыслью – спрятаться от чужих глаз. А лучше и вовсе исчезнуть. Раствориться, забыться, больше не чувствовать этот стыд, эту обиду, эту боль.

Тихо жду в каморке под лестницей, когда коридоры опустеют. Не хочу никого видеть. Тем более Его!

Боги, как я была глупа, считая его не таким, как все. Считая его особенным, мудрым, зрелым. А он хуже их всех вместе взятых!

Как он мог так меня растоптать? Как мог так меня унизить? Даже если моя любовь ему поперёк горла, разве это повод так поступать? Нет!

Как мне теперь быть? Как дальше жить?

Отчаяние так сосёт душу, что даже не замечаю, как добираюсь до дома. Иду в густом тумане своих мыслей, даже не кивая слугам у ворот. Нет сил.

У меня ни на что нет сил. Я просто хочу спрятаться в своей комнате и плакать, уткнувшись в подушку, как маленькая девочка. Плакать навзрыд, пока сердце не перестанет болеть.

Но у мачехи, как всегда, на меня свои планы, не учитывающие мои желания и чувства.

– Где ты была? – отчитывает меня с порога строгая леди с высокой прической. – Я ведь сказала тебе прийти сегодня пораньше!

– Простите, – только и выдавливаю я из себя, опуская взгляд с ее недовольного лица на темно-зеленое строгое платье мачехи. Делаю небольшой поклон и хочу уйти, но миссис Румаш не даёт.

– Живо переодевайся! Мы опаздываем из-за тебя! – рявкает она.

– Куда? – тяну я, словно сквозь сон, и только сейчас понимаю, что всё семейство не просто в сборе, а при параде.

Даже отец здесь, хотя в это время он обычно проверяет шахты.

– Менять твою жизнь, дурёха!

Глава 3. Куда?

Понятия не имею, что это значит. Да и знать не хочу. Круче, чем сегодня, моя жизнь уже не изменится, и больнее мне уже не будет.

– Почему глаза на мокром месте? – рявкает мачеха, в то время как безжалостно тянет мои волосы расчёской, будто бы намеренно делая больно.

Но это даже близко не сравнится с тем, что творится в моём разбитом сердце.

Я сжимаю пальцы в кулаки и втягиваю быстро воздух, чтобы не заплакать от накативших мыслей о Рэе.

– Мама!

Влетает в комнату виновница всего, что случилось, – Стейша. Боги, она тоже успела принарядится, да так, будто на бал собралась. Ожно только ее розовое платье с рюшами чего стоит! Об украшениях, которых чрезмерно много, даже говорить не стану.

– Ты! – Я вскакиваю с места от злости.

Но миссис Румаш тут же тянет меня обратно и рявкает, чтобы я не дёргалась. Небрежно закрепляет на волосах заколку, царапая ею кожу.

– Свои разборки оставьте на потом. А сейчас живо в карету! – велит она, после чего хватает любимую доченьку за плечи и уводит её. Стейша умудряется ухмыльнуться мне и показать язык.

Она вообще не понимает, что натворила?

– Белла! Живо спускайся! – доносится грозный голос мачехи, и при всём желании сейчас забиться в угол я вынуждена подчиниться.

Понятия не имею, как я буду держать сегодня лицо. Перед кем? Зачем? Я даже думать об этом не хочу. Мне просто плохо, и становится ещё хуже, когда в карете напротив себя обнаруживаю сестрицу, которая не скрывает довольства от мелкой пакости.

Мелкой ли?

– Мам, надо было пригласить женщин из салона. Её же испугаются, – выдаёт сестрёнка, пытаясь меня уколоть посильнее.

И если безразличие мачехи мне понятно, то молчание отца и его решение сделать вид, что ничего и никогда не происходит, меня убивает. Он разворачивает очередную газету и читает её всё это время, что едет, покачиваясь, наша карета.

Обычно я люблю смотреть в окно, чтобы полюбоваться городской жизнью, посчитать красные черепичные крыши, понаблюдать за людьми. Но сегодня я гляжу туда, только чтобы не сорваться на Стейшу, потому что если я предъявлю что-то любимой дочке этой семьи, то крайней всё равно останусь я.

Так было всегда. За разбитую Стейшей вазу, за разлитые ею чернила наказание получала я, потому что не приглядела за сестрёнкой. Я ведь на год старше. Хотя из-за болезни в раннем детстве, я как раз потеряла год, потому мы со Стейшей всему учились вместе. Потому мне никогда не была понятна политика мачехи, а отец, конечно же, не вмешивался.

Даже когда Стейша с психу решила запульнуть в меня утюгом, испортив дверь и паркет на полу, наказали опять меня. Я её спровоцировала – так сказала мачеха и наказала меня, а отец…

Вздыхаю, стараясь не думать о том, чьей любви мне не дано было познать.

Я нашла своё утешение в незнакомом мальчишке, что когда-то не дал мне отчаяться, но сегодня он показал своё истинное лицо.

– Белла, глаза! – рявкает миссис Румаш, когда я закусываю губу до боли. – Да что с тобой, гоблины дери?

– Над ней в академии потешались, – произносит быстрее меня Стейша.

– И что? Возьми себя в руки! – велит женщина. – Когда ревёшь, ты ещё страшнее. Хватит. Ради богов, Люрас, хоть ты ей скажи!

– Угу, – только и мычит отец, делая вид, что наши дела его не касаются.

Мачеха фыркает, и последние несколько минут мы едем молча, а потом выходим у порога огромного особняка с белыми стенами. Он раза в два больше нашего и намного красивей. А сад здесь какой: кусты в форме драконов, клубмы пестрящие алым и желтым цветом, белая беседка и даже качели.

Вот только мне не любоваться всем этим хочется – мне бы спрятаться там от всех.

Увы, не выйдет. Нас зовут в просторную гостиную, где ждёт хозяин дома. Высокий голубоглазый мужчина с черными, стянутыми в хвост волосами и проседью на висках. На вид ему лет сорок или пятьдесят, и он, кажется, не особо рад нашему визиту.

– Разве мой посыльный не передал вам, что я перенёс встречу? – спрашивает у отца хозяин дома, а я мельком оглядываю интерьер зала: резная деревянная бель, дорогая обивка диванов салатового цвета, бежевый шелк на стенах, золотые канделябры.

Может, этот господин какой-то важный начальник, потому отец и привел меня сюда: договариваться по поводу моего трудоустройства на каникулах? Но не слишком ли рано?

– Вы говорили, что хотите убедиться лично, и мы принесли письмо от оракула. Вот, гляньте, – тянет отец. – Она идеально подходит!

– Я вижу, – отрезает мужчина и кладёт письмо на край кофейного стола. – И какая из этих девушек Белла?

– Она, – указывает на меня мачеха, а я вздрагиваю от её слащавой улыбки.

В гости меня с собой берут редко, а дома ей не перед кем притворяться хорошей.

Мужчина хмурится, разглядывая меня с головы до ног, вздыхает и уже, кажется, готов вынести суровый вердикт, как вдруг медлит.

– Повернитесь, юная леди, – выдаёт он странную просьбу.

Мачеха толкает в бок, и я поворачиваюсь, лишь бы побыстрее всё закончилось.

– Эта метка за ухом. Откуда она? – спрашивает господин, и я невольно касаюсь родимого пятна в форме полумесяца. Как он вообще его заметил?

– Какая метка, Ваша Светлость? – суетится отец. – Ах, родимое пятно. Это наследственное от её покойной матери.

– Угу, понятно. Что ж, тогда давайте назначим дату, – решает хозяин дома.

Он поднимает чашку с чаем. Наше семейство, оживившись, спешит повторить за ним. Мне пить не хочется. Мне здесь и находиться не хочется. Но чашку из вежливости тоже беру.

– Оракул заверил, что в конце месяца будет отлично, – щебечет отец.

– Что ж, организацию торжества я возьму на себя. Вы успеете подготовить невесту?

Чего? Невесту? Это слово бьёт в меня молнией. Отрезвляет, вырывает из того болота, в котором я ежесекундно тонула.

Во все глаза смотрю на господина, на родных, на Стейшу, что дуется не хуже жабы, и только сейчас соображаю: «Ни о какой работе тут речи не идёт».

Меня хотят выдать замуж! Без предупреждения! Это имела в виду матушка под фразой «Менять твою жизнь»?

Нет!

Вскакиваю так резко, что чай расплёскивается прямо на платье.

– О боги! Дочка, что ты творишь? – Выскакивает следом отец.

Хоть вспомнил, что я его дочь.

– Ну как же ты так? – суетится мачеха. – Всё платье забрызгала!

– Видят боги, Ваша Светлость, она очень хорошо воспитана. Просто переволновалась! – спешит заверить отец.

Но никто даже не думает спросить, больно ли мне было. Чай ведь горячий.

– Лада, сопроводите нашу гостью в ванную и дайте всё, что она попросит, – велит хозяин рыжеволосой женщине в фартуке, и дама тут же просит меня идти с ней.

Ступаю к выходу как в тумане. Из одного болота угодила в другое. Моя жизнь будто и не моя вовсе. Ещё вчера я мечтала о карьере, о том, что однажды смогу стать такой же красивой, как мама, что сама буду строить свою жизнь, а теперь я изгой в академии и чья-то невеста. Того господина? Он ведь минимум вдвое старше меня!

– Ваша Светлость, вы вернулись, – замечает кого-то рыжеволосая прислуга и кланяется.

Проследив за её взглядом, натыкаюсь на… Него!

– Ты?! – Рэйдар Герр застывает, и его лицо искажается таким гневом, что мне становится страшно.

Что он тут делает?!

Глава 4. Недоразумение?

– Глазам своим не верю! Ты что, преследуешь меня? – вспыхивает гневом дракон, и в этот раз не только его зрачки вытягиваются в линию, но и на скулах появляется черная драконья чешуя, – настолько он зол. На секунду мне кажется, что Рэй прямо здесь обратиться, а ведь в Ашдархе, в столице, обороты запрещены.

Ну, разве что, имеешь специальное разрешение, или служишь в тех местах, о которых говорить не стоит. В ином случае, будь добр выпускай дракона за пределами городов и сел, а внутри населенных пунктов – только при крайней необходимости или в опасности. А потом не забудь доказать это полицаям.

Муторно, конечно, но все же закон хорош. Ведь многие годы, после вхождения Кады, населенной людьми и магами, в состав драконьего Эдэрха первые, несмотря на законы, ощутили свою беззащитность перед всесильными крылатыми, которые мало того, что имеют магический резерв в разы сильнее, так еще обращаться могли на каждом углу. Вот и вышел запрет, но драконы все равно в почете, но теперь скорее, как элита. И один из представителей этой самой элиты вот-вот взглядом меян воспламенит.

Не успеваю даже рта открыть, как Рэй смещает свой гнев на прислугу:

– Лада, кто её сюда впустил?

– Ваш отец, господин, – спешит отчитаться рыжая женщина, растерянно хлопая ресницами.

Понимаю её, мне от одного взгляда Рэя сейчас в стену вжаться хочется.

– Рэйдар, с возвращением. – Хозяин дома поднимается с дивана.

Рэй лишь сейчас замечает, что я тут не одна, а с целым табором гостей.

Он обводит лица моих родных таким же цепким взглядом, от которого у всех по коже мурашки, затем смотрит на отца, что останавливается в этот момент аккурат возле нас.

– Что тут происходит? – Голос Рэйдара звучит уже тише.

Гнев в глазах самую малость стихает, а на лице появляется та самая сухая приветливая улыбка, которой обязан обладать каждый власть имеющий для демонстрации манер и хорошего тона.

Вот только меня эта самая улыбка пугает не на шутку: как быстро он умеет перевоплощаться. И я бы так хотела, да только от одного взгляда на него накрывает такой волной, что глаза начинают слезиться, а губы дрожать.

Нет уж. Хватит мне на сегодня позора!

– Прекрасный вопрос, Рэйдар. Наши гости пришли сюда свататься, – важно сообщает глава семейства.

Рэй моментально хмурится. Вновь стреляет глазами в сторону моей семьи.

– Не вижу среди них жениха. К тому же Ванде ещё нездоровится, отец, – отрезает Рэй и в этот самый момент гневно косится на меня.

Что? Я вообще не знаю, кто такая Ванда. Не понимаю суть его претензии.

Зато теперь точно знаю, что он далеко не тот, кем я его считала. Я придумала того мальчика, я влюбилась в вымышленный образ, подкреплённый аурой и безупречным (до этого самого дня) поведением Рэйдара Герра.

Но теперь я знаю его настоящего!

– Они не к Ванде свататься пришли, – замечает всё ещё безымянный для меня глава семейства. – А к тебе.

Что? Шок пронзает меня так, что даже волосы встают дыбом.

Я нареченная не этого господина, а Рэйдара Герр?!

Сам Рэй ловит шок не хуже моего. Кидает в меня такой убийственный взгляд, будто я тут на коленях стояла и умоляла его отца взять меня в невестки.

Нет же! Он что, совсем псих?!

– А невеста, стало быть… – тянет Рэй, чуть ли не скрипя зубами, проходится по мне ледяным взглядом и останавливается на пятнах чая на платье. – Это недоразумение?

– Рэйдар, – шикает отец и тут же косится в сторону моей семьи.

Молодой господин ведь даже не подумал снизить тон, назвав меня недоразумением.

Нет. Он даже ухмыльнулся. Жестоко ухмыльнулся, добивая уже раненное им сердце.

Я для него совсем не человек, да?

Верно! Я для него проклятие, напасть, чума. Всё, что угодно. И потому можно и нужно топтать меня. Чем жёстче, тем лучше, так?

Ладно, он чужак, в которого я была влюблена, как дура, но моя семья… Отец, мачеха! Они сделали вид, что даже не услышали этих слов, чтобы не накалять ситуацию. А Стейша, и того хуже, довольно хихикнула.

Пожалуй, я выдеру ей волосы, когда мы вернёмся, ибо больше терпеть нет сил!

– Это шутка какая-то? – гневно шипит Рэй, прожигая отца взглядом.

– А похоже, что тут шутят? – точно так, сквозь зубы отвечает глава семьи.

– На пару слов. Сейчас, – требует и давит взглядом Рэй, потом всё же кивает из вежливости (читай, великодушия) озадаченным членам моей семьи.

– Прошу нас простить. Мы скоро вернёмся. Лада, отведи нашу гостью куда требовалось, а затем подай гостям угощения и проследи, чтобы всем было комфортно, – распоряжается глава семейства.

Они с Рэем уходят, а я в таком шоке, что пошевелиться не могу.

– Леди, пойдёмте, – напоминает мне Лада.

Беру себя в руки и вхожу в ту самую уборную, до которой меня спешит сопроводить прислуга. Дверь плотно закрывается. Теперь можно и поплакать, да?

В стенах его дома? Хах!

Это какая-то насмешка богов: столкнуть меня лбами с Рэйдаром Герром дважды за день. Дважды за день испытать его гнев. Увидеть ненависть в его глазах. Увидеть презрение.

Это какой-то бесконечный кошмар.

Почему вдруг жених? Почему сейчас?

Можно я исчезну отсюда вместе с этой водой, которая воронкой утекает из раковины? Можно я стану ей – безликой жидкостью, которая ничего не чувствует. Тогда ведь не будет так больно?

Нет! Я не буду больше плакать! Хватит с меня!

Набираю в грудь побольше воздуха, привожу свое бледно-голубое платье в более-менее сносный вид. Поднимаю голову, расправляю плечи и выхожу из уборной.

Лады у дверей уже нет. Её щебетание и звон тарелок едва доносится из зала. Мне тоже нужно туда, но только делаю несколько шагов, как застываю от фразы, что звучит за глухой тёмной дверью.

Глава 5. Ты пожалеешь

– Я на ней не женюсь, даже если она останется последней девушкой на этом континенте! – Доносится гневный голос Рэйдара.

– Признаю, идея брака дракона с магичкой мне самому казалась абсурдной, но когда я увидел её, то понял, почему оракул отдал свой выбор ей. Мое здоровье уже не то, роду нужен наследник. Ты должен прислушаться к совету достопочтенного оракула, – так же громко отвечает отец.

– Ах, достопочтенный оракул?! Ты настолько в нём уверен?

– А с чего мне сомневаться? Более того, я не понимаю, почему ты так упрямишься. Да, она не первая красавица столицы, но это можно исправить. Главное, что она хорошо воспитана. Эта девчока не будет тебе помехой. Просто женись, консумируй брак, а потом живи как хочешь и с кем хочешь! Об остальном позабочусь я, если ты настолько упрям!

Что он только что сказал?!

– Отец! – рявкает Рэй так, что я невольно отпрыгиваю от двери и натыкаюсь спиной на консоль.

Белая ваза с росписью пионов, стоявшая на консоли, пошатывается от толчка и срывается вниз, но я успеваю её поймать, грохнувшись на пол. Зато не разбилась!

От «любования» спасённым дорогим фарфором отрывает щелчок дверной ручки и шаги. Вскидываю взгляд вверх и застываю, наткнувшись на нависших надо мной хозяев этого дома.

– Это её хорошие манеры? Подслушивать? – с осуждением замечает Рэй, в то время как его отец с недоумением смотрит на мою персону, распластавшуюся на полу с вазой в руках.

– Леди Румаш, как это понимать? – изгибает чёрную бровь глава семейства.

Я сейчас не оправдываться хочу, а спросить ровным счётом то же самое.

Что значит «Просто женись, консумируй брак, а потом живи как хочешь и с кем хочешь»? Я что, вещь какая-то? Накинь на меня брачный браслет, используй и забудь?

Вот, значит, в кого пошёл Рэй?

– Что именно вы слышали, юная леди? – Хмурится мужчина.

– Она слышала всё, – отвечает вместо меня Рэй и смотрит так надменно, что я впервые вместо страха и боли ощущаю гнев. – Так даже лучше. Теперь, Белла Румаш. Расставим все точки. Свадьбы не будет. Поняла на этот раз или ещё раз повторить?

– Рэйдар!

– Что, отец? Я сказал ей, скажу и тебе. Я никогда не женюсь на такой, как она, – чеканя каждое слово, выдаёт Рэй с таким надменным лицом, что меня разрывает изнутри.

Нет. Плакать из-за него больше никогда не буду. Я клянусь богам!

А вот утихомирить страстное желание наступить каблуком ему на ногу, чтобы с этого надменного лица слетела вся спесь, куда труднее, чем остановить слёзы.

Чудом сдерживаю этот порыв, но вот бурю слов, уже рвущихся из меня, – нет!

– Думаешь, я хочу выходить за тебя замуж? – рычу я сквозь зубы, крепко сжимая в пальцах вазу, хоть бы не треснула.

Отрываю взгляд от пола и смотрю Рэю прямо в глаза.

– Что? – ведёт он бровью. Ловит секундный шок, потом усмехается. – А разве нет? Или что? Мне процитировать вслух всё, что ты писала?

– Вот же гад, – шепчу я едва слышно, но, кажется, господа услышали.

Ничего. Сейчас я скажу кое-что другое погромче.

– Гад? Я?

– Разумеется, нет, Ваша Светлость. Вы ведь не из тех, кто читает чужие личные дневники против воли хозяина, вы не можете быть гадом. – Я беру себя в руки и пытаюсь быть леди в тот самый момент, когда хочется всё громить и крушить.

Нет уж, истерики моей тут никто не увидит. Хватит позора!

– Рэйдар, о чём она говорит? – Хмурится старший Герр.

– Магчка, ты окончательно свихнулась? – Игнорируя отца, Рэй обращается ко мне, и кажется взглядом на лоскуты разделывает.

– Всего лишь поняла, что совершенно не знала вас до этого дня, – выпрямив спину, замечаю я. – А если бы знала, то ноги моей не было бы сейчас в этом доме.

– В самом деле? – усмехается Рэй. – Тогда почему я сейчас имею сомнительное удовольствие тебя здесь лицезреть?

Стреляет взглядом так, что мне всё сильнее хочется запульнуть в него вазой.

Сомнительное удовольствие, значит?

– Меня не спрашивали, когда сюда вели.

– Думаешь, я в это поверю? – Опасные глаза Рэя щурятся. – Сумасшедшая поклонница отказалась бы сюда идти?

– Верьте во что желаете, Ваша Светлость, но я больше не ваша поклонница! Я хорошо помню слова, сказанные вами в академии. Так что будьте уверены, отныне вы мне абсолютно безразличны!

– Даже так? – Он делает шаг ко мне.

Я тут же теряюсь от его близости. Предательски краснею, пока парень медленно скользит взглядом по моему лицу и останавливается на губах, что вот-вот задрожат.

Ик!

– Что и требовалось доказать. – Он надменно усмехается.

– Господин… Ваша Светлость. – Я решаю обратиться к хозяину дома, отступив от этого гада как можно дальше. – Ваш сын достаточно меня унизил. Давайте на этом остановимся.

– Ого. Ты всё-таки умеешь останавливаться? Похвально! – Мой бывший возлюбленный хлопает в ладоши.

Кто ещё из нас не умеет?

– Рэйдар, это уже слишком! Вы оба, остыньте! Упрямство не причина идти против правил! Все традиции будут соблюдены, а ваш брак заключён! Ясно?

– Нет. А что касается доказательств, – начинает Рэй, вынимает из кармана камзола пару мятых листов и отдаёт один из них отцу. – Видят боги, я не хотел до этого доходить.

– Что это? – Герр старший хмурится, разглядывая бумагу.

О боги! Это мой дневник! Зачем?

– Тебе нужна была причина, вот она, – выдаёт Рэй.

Затем, не дожидаясь вердикта отца, смело уходит прочь.

– Молодой господин, – Лада натыкается на него и бежит следом. – Вы уходите? А что мне сказать гостям?

– Что жених не выдержал свалившегося на него счастья и предпочёл откланяться, – сообщает Рэй, и хлопнув дверью, покидает дом.

– Что происходит? – Выскакивают из гостиной члены моей семьи.

Они только сейчас заметили, что тут едва не сошлись вода и пламя?

– Господин Герр. – Отец летит к хозяину дома.

Но тот не спешит отрывать взгляд от строчек в моём дневнике.

Боги, это ведь личное, а не утренняя пресса, чтобы так спокойно читать без зазрения совести! Ему правда интересно, что я ела на завтрак или то, как я ночами скучаю по маме? Я ведь не только о Рэе писала! Но, зуб даю, молодой чешуйчатый гад дал ту самую страницу!

Хотя что может быть опасного в строчках: «Моё сердце замирает, когда я вижу его»? Это показывает лишь то, что я глупая влюблённая дура. Дура с разбитым сердцем и растоптанной гордостью.

– Господин Румаш, в мой кабинет, один, – приказывает Герр таким тоном, будто мой отец из гостя вмиг обратился в прокажённого.

Отец бледнеет, кидает в меня вопросительный грозный взгляд, требуя пояснений, но сказать мне ему нечего. Темная дверь за спинами мужчин закрывается, и только сейчас я понимаю, что не просто дрожу, что меня всю трясёт.

– Белла, что ты успела натворить? – Мачеха кидается ко мне, в то время как Стейша, сложив руки на груди, задирает нос и довольно улыбается.

– Ничего.

– Тогда почему твой жених ушёл?

– Свадьбы не будет, матушка.

– Как не будет? Почему?

– На этот вопрос отвечу я. – Отец появляется в дверях с таким гневным выражением лица, что я, едва успокоившись, вздрагиваю.

– Сегодня ты пожалеешь, что родилась! – рычит он и, наплевав на приличия, хватает меня, рывком толкает к выходу.

Глава 6. Это всё она!

– Дрянь! Как ты могла?! – орёт на меня отец, а я не понимаю, в чём дело.

Стою посреди нашей гостиной, куда меня за шкирку зашвырнули пару секунд назад, как какого-то котёнка.

– Что я сделала?

– Ещё спрашиваешь?! – кричит отец в таком гневе, что я сжимаюсь от страха.

Никогда прежде я не видела его таким злым, как сейчас. Он никогда не поднимал на меня руку, но сегодня мне даже показалось, что отец поколотит меня прямо в особняке Герров, однако мачеха вовремя подоспела со словами: «Не на глазах у других, дорогой!».

И вот Герров нет. Нет никого, кто мог бы всё это остановить, а испуганная прислуга не смеет и пикнуть, потому что ещё никто не видел отца в такой ярости.

– Смотри! Сюда смотри, я тебе говорю! – Отец тычет мне в нос мятый лист с какими-то строчками. Что я должна тут увидеть? – Это ведь из твоего проклятого дневника?!

Приглядываюсь внимательней почерк похож на мой н я пишу без отступов, не с красной строки, чтобы сэкономить место и бумагу. Это точно писала не я.

А о чем там вообще говориться?! Хочу присмотреться к буквам, но…

– Её, папочка! Её! – Стейшка выскакивает вперёд . – Я подтверждаю!

Что?!

Бах!

Звон в ушах такой, что, кажется, я уже ничего, кроме этого звона, больше не услышу. Щека горит диким пламенем. На глаза наворачиваются слёзы. Не от боли. От обиды. От несправедливости! От отчаяния и бессилия!

Только боги знают, как же я хочу сейчас дать отпор.

Но не могу. Вижу краем глаза в дверях повариху. Она плачет, но при этом умоляет взглядом: «Терпи, так меньше проблем будет».

– Дрянь! Какая же ты всё-таки бестолковая! Кто просил тебя это писать? Ну и дура же ты! – орёт отец, расхаживая по красно-зеленому ковру.

– А что там написано, дорогой? – суетится мачеха, и отец отдаёт ей лист.

– Боги! Как ты вообще об этом узнала?! – рычит он мне, но на меня не смотрит, присматриваясь к тому, что тут можно разбить.

Но всё денег стоит. Его кровных. Так что бить бесплатно, пожалуй, можно только меня.

– Наверняка подслушала наш с тобой разговор, дорогой, – выдаёт мачеха, скользнув по строкам.

– Что там написано? Это не я писала! – выкрикиваю я, тянусь к бумаге, а мачеха тотчас сминает её в кулаке.

– Что за бред ты несёшь?! Это твой почерк, милочка! Не смей тут лгать! – гаркает мадам. – Глянь, она ещё и обмануть нас хочет!

– Нет! Правда! Не я!

– Я вот чего не пойму, – Отец вдруг останавливается. – Как этот лист попал к Геррам?

На секунду весь особняк погружается в тишину. Я со злостью кошусь на Стейшу, а та испуганно на свою матушку.

– Эта идиотка принесла его в академию и потеряла! – выпаливает сестрёнка.

Вот же…

А-а-а! Меня сейчас разорвёт от этой наглости и несправедливости!

– Ложь! Это ты его украла! Ты! Сделала копии и раскидала по всему кампусу! – в сердцах доказываю я. – Но этот лист не из моего дневника!

– Ложь! – верещит Стейша. – Ложь! Она врёт, папочка! Хочет меня выставить виноватой, когда сама раззява! Я отняла ее дневник у девчонок, а она всё выкручивает, неблагодарная!

– Стейша… – в ужасе шепчу я, не понимая, как она может опускаться всё ниже и ниже.

Меня ведь погубят из-за неё. А она этого и хочет?

– Ты это нарочно! – доходит до меня. – Ты всё…

– Не смей! – рявкает мачеха и заряжает мне такую пощёчину, что я падаю.

Её рука куда тяжелее и резче, чем у отца. И била она не просто со злостью, а будто с удовольствием.

Видят боги, я не ждала от неё любви и тепла, но это… За что она меня так ненавидит?

– Виновата ты! Не смей перекладывать с больной головы на здоровую! Не смей втягивать в это сестру! – рявкает мачеха. – Не важно, как лист попал к Геррам, ты это написала собственной рукой, почерк твой! Виновата ты!

– Нет. Это не я, это она!

– Ты опять! Твой отец так старался. Он всё поставил на кон ради этой помолвки, а ты так его опозорила! Ты всех нас опозорила! Не хочешь признавать свою вину по-хорошему, я выбью из тебя раскаяние силой! – снова ругается женщина.

Она замахивается, чтобы вновь меня ударить. Ждёт, что я испугаюсь, спрячу лицо.

А я… я устала бояться. Я устала терпеть!

– Бейте! – говорю я. – Я не сделала ничего плохого! Боги всё видят!

– Ах ты!

– Хватит! – рявкает отец.

Сам он уже держится в стороне от всего этого кошмара, лишь поглядывает искоса на миссис Румаш и меня.

– Не убивать же её за это.

Кажется, отец даже испытывает вину, но мачеха отлично знает, как избавить его от ненужных мыслей.

– Дорогой, позволь, я с ней разберусь. Ты и так перенервничал. – Мачеха моментально надевает маску заботливой жёнушки.

Глава 7. Беда, госпожа!

Отец кряхтит, кидает в мою сторону взгляд, но не задерживает его на мне даже на долю секунды.

– Нет! Папа! – выкрикиваю я.

Но он будто меня не слышит. Упорно не хочет встречаться взглядом ни со мной, ни с мачехой.

На что я надеюсь? В этом доме не будет мне ни помощи, ни защиты.

– Ты что, спустишь ей всё это с рук? Она нас опозорила, дорогой! Её как минимум нужно запереть в комнате, чтобы подумала над своим поведением! – выдаёт миссис Румаш.

Отец небрежно машет рукой и вздыхает.

– Поступай как знаешь.

Отмахнувшись от меня одной фразой, он берёт одну из газет, которые уже до дыр должен был дочитать, и садится в излюбленное тёмно-коричневое кресло у камина.

Нас для него больше нет.

– Стардинг! – рявкает мачеха так громко, что я вздрагиваю.

Высоченный дворецкий тут же отлипает от стены, делает два шага вперёд и кланяется.

– Жду ваших указаний, моя госпожа, – произносит он с глубочайшим почтением.

– Отведи эту никчёмную в её комнату и запри! – велит мачеха, и мне становится ещё страшнее, потому что “запри” означает “убери ее с глаз долой, чтобы не мешала, пока я думаю, что делать дальше”. И это очень-очень плохо! – Отныне не давайте ей ничего, кроме чашки риса и воды в день!

– Так это… вашество, – неожиданно подаёт голос наша круглощекая повариха, которая всё это время отчаянно изображала из себя часть интерьера.

Не выдержала, бедная.

– Что?! – рявкает мачеха так, что хрусталь на люстре звенит.

– По вашему приказу юная госпожа ничего, кроме риса, не ест уже полгода. Но одной чашки в день…

– Значит, теперь и этого есть не будет! Ничего! Ни маковой росинки! Уведи её с глаз моих долой! И никто, слышите, никто не смеет её навещать! – добавляет госпожа Румаш, стрельнув взглядом в повариху и горничную, что прячества за косяков двери.

Ловлю на себе их сочувствующие взгляды и тихо киваю, заверяя, что всё в порядке, всё обошлось, не стоит вмешиваться. А то и им ещё влетит.

Стардинг, личный пёс матушки, добросердечием не отличается, потому нависает надо мной, как гора, и вякает, чтобы шевелилась, не то за волосы оттащит. И ведь не шутит.

При отце он сильно руки не распускает, но может и толкнуть на лестнице, а потом сказать: «Не слушалась, вашество, брыкалась. Не удержал». Не знаю, верит ли ему отец, но ничего не говорит.

И вот точно так же грубо, толчком в спину, Стардинг заталкивает меня в комнату, как неугодную рабыню, и с явным удовольствием запирает дверь.

У меня даже такое чувство, что ему платят надбавку к жалованию за доставленные мне муки. И если подумать, то он много старался, чтобы выслужиться перед мачехой. Даже избавился от старых слуг, что были ко мне добры, только повариха не захотела уходить.

Но сейчас она никак не поможет. Я даже в плечо её не уткнусь.

Всё, что у меня есть, – это старая подушка, впитавшая уже много моих слёз, и крохотное оконце, рама которого в «заплатках». Не очень эстетично, зато больше не сквозит. И откуда только эти дыры постоянно берутся? Уж не стараниями ли Стейши?

Хотя сейчас самая большая дыра не в оконной раме, а в моём сердце. Его будто неистово выжигали, а оно всё ещё бьётся и болит. И от каждого удара невыносимо настолько, что сводит зубы.

Забираюсь с ногами на скрипучую кровать и прижимаю подушку к груди. На эту ночь, а может быть, ещё на много дней вперёд она – моя подруга поневоле. А я наказана не пойми за что.

Что же было написано в том письме, что всё так обернулось? Ума не приложу. А всё, что удалось ухватить глазами из того помятого листа, – «Оракул».

Оракул, о котором я даже и не думала до этого дня, не то что не писала. Но отцу всё равно, он даже не захотел разобраться.

А ведь это не сложно сделать. Отправить человека, чтобы узнать, были ли разбросаны в академии какие-то листы. Собрать эти листы и сравнить.

Точно! Сумка!

Тут же вскакиваю на ноги и ищу её. Там ведь куча листов, наверняка и этот поддельный будет. Но, увы, в комнате нет ни листов, ни сумки.

Как? Куда…

Щелчок замка отрывает меня от мыслей, и я вздрагиваю. Мачеха? Стардинг?

– Госпожа.

В дверях появляется знакомая кудрявая голова поварихи.

– Как вы, моя несчастная госпожа?

– О боги, Тая, зачем вы пришли? Вас ведь накажут, если увидят, – пугаюсь я.

Но повариху это не сильно заботит.

– А как мне спать, зная, что вам не дают ни воды, ни еды? Как же так можно? Это не по-людски! Боги обязательно накажут их, госпожа, а вас вознаградят за терпение, – шепчет она те же слова, что и всегда.

Раньше я жила ее учениями, а сейчас усмехаюсь с болью.

– Не верите мне?

– Я живу твоими наказами, сколько себя помню, и за моё терпение меня награждали разве что пощёчинами, – вздыхаю я.

Повариха взмахивает руками.

– Нельзя так говорить, госпожа! Боги разгневаются на ваши слова. У вас, должно быть, разум помутился от всех этих бед. Давайте я принесу вам хотя бы воды! – предлагает она.

Жажда действительно мучает так, что губы пошли трещинками, но если повариху поймают, то её накажут.

– Не стоит, – говорю я.

– Но чем же ещё я могу вам помочь?

Эх, если бы я сама знала, чем мне помочь.

– Тот лист, – моментально приходит в голову. – Тот, из-за которого всё это произошло. Ты, случаем, не знаешь, где он?

– Так ваша мачеха в печи сожгла.

Ну конечно!

– А что там написано, ты не видела? – загорается во мне ещё один крохотный лучик надежды, но увы.

– Коль видела, не смогла бы прочитать, вы же знаете.

Точно. Я учила Таю грамоте, но она запомнила, как писать и читать только те слова, что нужны были на кухне. «Хлеб, масло, молоко» – за секунду прочтёт, а вот на «платье молочного цвета» ей потребуется не меньше минуты. Но она всё равно большая умница.

– Госпожа, а может, дело в том, что ваш папенька обещал оракулу отдать часть шахт, если тот сосватает вас в женихову семью? – вдруг выдаёт Тая, и я на секунду теряю дар речи.

– Что такое ты говоришь? Папа бы не стал.

– Что слышала, то и говорю, – жмёт она плечами и несколько обиженно дует пухлые губы. – Господа часто путают прислуг с мебелью, вот и узнаёшь то, что не нужно, ненароком.

Боги, быть того не может! Значит, оракул написал письмо не по велению божьих знаков, а из-за папы? И это было разоблачено в «моём дневнике»?

Теперь я понимаю ярость господина Герра, но слов, сказанных его самовлюблённым напыщенным сыном, это никак не оправдывает. Даже если мой отец пошёл против традиций и схитрил, называть меня «недоразумением» и заявлять, что на мне не женятся, даже если на континенте я окажусь последней девушкой, это слишком!

Спешу вдохнуть, пока слёзы не заполнили глаза.

Не нужно думать об этом негодяе. Хватит уже того, что вместо сердца в груди пылающая рана из-за него!

– Госпожа, вам плохо? – Волнуется Тая, но ответить я не успеваю, пугаюсь шума за дверью.

Тут же щёлкает замок и я застываю: они увидят Таю и накажут!

– Боги! – Подскакиваю я, собираюсь накинуть на повариху покрывало, но этого не требуется.

На пороге стоит бледная, худенькая шетенка с белым чепчиком на голова с круглыми глазами по пол лица.

– Госпожа, беда! – выдаёт она дрожащим шёпотом.

Глава 8. От неё нужно избавиться

– Боги, куда уже хуже, Альфита? – Качает головой Тая. – Что там такого случилось? Засуха, что ли, грядёт или землетрясение?

– Ты всё шутки шутишь, а от молодой госпожи всерьёз хотят избавиться! – говорит горничная.

– Что ты такое говоришь, глупая? Опять сон с явью спутала?

– Клянусь своим языком, я так и слышала. Госпожа господину так сказала… – лепечет она, но вдруг спотыкается, глядя на меня блестящими от слез глазами.

Боится сделать мне больно, но я готова ко всему.

– Что именно она ему сказала? – спрашиваю Альфиту.

– Сказала, что выдать вас замуж было сложно, а после такого позора так вообще невозможно. А пока вы не замужем, Стейшу на смотрины никак не повести. Потому, – она смолкает, подбирая слова, но выходит не очень. – Потому нужно от вас избавиться. Так хозяйка сказала.

Альфита смолкает, и комната погружается в тишину, настолько, что слышно лишь нервное дыхание поварихи и стрекот сверчков за окном.

– И что же, хозяин согласился на это? – выдавливает из себя вопрос Тая, а так его знаю ответ, и глядя на выражение лица горничной, убеждаюсь, что подумала верно.

Избавится.

– Он избавится от родной дочери? Просто по щелчку пальцев? Уму непостижимо! – причитает Тая, а я наспех вдыхаю, чтобы остудить зародившиеся слёзы, и убегаю от новой боли в более важные мысли.

Например, как именно они собрались от меня избавляться?

В библиотеке мачехи куча интересных детективов, которые я читала тайком, пока никто не видел. Несчастный случай, яд, неудачное нападение грабителя? Меня ждёт что-то подобное?! От рук моей же семьи?

– Госпожа, вам нужно бежать! – выдаёт Альфита с огнём в глазах, но я при всём желании не могу с ней согласиться сейчас.

Во-первых, неловкая беглянка вроде меня на каждом шагу будет в опасности и может умереть ещё раньше, чем её угостят приправленным ядом рисом в её же доме.

Во-вторых, куда я побегу? К троюродной тётушке? Она десять лет как переехала в дальние пределы и к нам в гости больше не жаловала. Я её не найду, а больше некуда податься, мама была сиротой.

К тому же тут академия. Академия, в которой ещё долго будут надо мной насмехаться. Но это я переживу. Главное – там есть общежитие, куда можно, по идее, перебраться.

Значит, мне нужно придумать, как это организовать, ведь так? Сколько у меня времени?

– Да ну тебя, Альфита! Мало ли что господа имели в виду под «избавиться». Может, замуж за кого неприглядного хотят спихнуть. А ты сразу в страсти! – журит горничную Тая.

А вот мне описанная кухаркой перспектива кажется ничуть не лучше смерти. Замуж за абы кого, за незнакомца, – я не смогу. Это не для меня. Лучше всю жизнь быть одной, чем так.

Поговорив ещё немного, служанки уходят, обещая мне, что разузнают побольше о планах мачехи и отца. Меня же просят хоть немного поспать. Но какой тут сон после всего?

И глаз не могу сомкнуть, думая о том, что может меня ждать и когда это «что-то» случится. Завтра? Спустя неделю? Через месяц?

Пока варюсь в мыслях, решаю, что совет Альфиты насчёт побега, может быть, не так уж и плох. Только нужно всё продумать и подготовить. В кабинете отца наверняка есть письма от тётушки с её последним адресом.

– Тук-Тук! – Вырывает меня из тревожных мыслей резкий громкий стук в дверь, от которого я невольно подпрыгиваю.

Боги, уже утро?

Кидаю взгляд в окно, и вижу, что на улице совсем светло, а я ведь даже не заметила, как уснула. Не успеваю ответить, как дверь, не дожидаясь моего позволения, по-хозяйски отворяют.

Дворецкий!

Мигом натягиваю на себя одеяло, глядя на это надменное лицо с крючковатым носом. Благо я не в ночнушке лежу, а во вчерашнем бледно-голубом платье.

– Разве вы не знаете, что в комнаты позволено входить лишь слугам женского пола в эти часы? – Хмурюсь я.

– Всё ещё чувствуете себя здесь госпожой? Одевайтесь и спускайтесь. Немедленно, – произносит Стардинг так, будто отныне я одна из его подчинённых. К тому же очень провинившаяся.

Пускаю в него острый взгляд, на что он надменно задирает свой длинный крючковатый нос, и ухмыляется.

Что ж, это неравный бой. Не пристало госпоже меряться силами с дворецким, а мужчине в годах – с юной девушкой. Раз он этого не понимает, то отступлю я. Выпрямляю спину и под его взбешенным взглядом прохожу в ванную неспешно, достойно, как подобает госпоже.

Пока шумит вода, ополаскивая мои руки, в сердце копится страх. Кажется, я начинаю так нервничать, что скоро буду вздрагивать от вида собственной тени.

Что же значит «избавиться от неё»? Это ведь не может случиться внезапно? Вчера только обсудили, а сегодня уже хотят привести приговор в исполнение? Нет, им нужно же все организовать.

– Быстрее, вас уже ждут! – торопит Стардинг.

Я впиваюсь пальцами в борта раковины. Не оторвать меня от неё. Не хочу идти.

Но сколько я смогу тут протянуть, даже если дверь запру? Давай, Белла, соберись. Пусть ты не первая красотка королевства, но с мозгами всё в порядке.

– Ты что-нибудь придумаешь! Ты выкрутишься! – говорю я своему бледному отражению в зеркале.

Набираю в грудь побольше воздуха и спускаюсь, пытаясь упорно игнорировать кровожадную гримасу Стардинга. Он будто на казнь меня ведёт и делает это с превеликим удовольствием.

Но нет, в гостиной в столь ранний час меня ждёт вовсе не палач, а кое-кто похуже.

Глава 9. Отречённая

В зале стоит высокая худощавая дама в чёрном строгом платье, шляпе с такими же чёрными перьями и вуалью, прикрывающей наполовину её бледное сероватое лицо. Будто на похороны пришла. Кто-то умер?

– Она? – Женщина ведёт в мою сторону суровым взглядом, и я вздрагиваю от пугающего звука её голоса.

Он такой низкий и неестественный, что мурашки идут по коже. Будто даже не живой.

Мачеха кивает, а отец отворачивается к окну.

– Что ж, – хрипит высоченная женщина и, настигнув меня в несколько шагов, хватает костлявыми пальцами за щёки.

Вертит моё лицо из стороны в сторону, даже в рот заглядывает так, будто коня покупать собралась. А от её пронзающего взгляда у меня мороз идёт по коже.

– Сколько нужно на сборы? Долго ждать не смогу, – это всё, что она говорит, после того как заканчивает свою оценку и вытирает когтистые пальцы чёрным платочком.

– И не нужно. Она уже собрана, – спешит заверить мачеха.

Не успеваю и рта открыть, как миссис Румаш во всё горло зовёт Стардинга, и тот, неуклюже топая своими длинными ногами по мраморным ступеням, приносит в зал небольшую дорожный узел.

Это так меня собрали?!

– Всё, что ей понадобится, здесь, – заверяет мачеха.

Женщина, ещё раз полоснув меня суровым взглядом, велит мне немедленно следовать за ней к карете.

Что простите? Вот так просто?

Ещё вчера у меня была размеренная, пусть и неидеальная, но вполне понятная жизнь, а проснувшись сегодня, я отправляюсь неизвестно куда и неизвестно с кем?

Хуже! Не просто отправляюсь, меня выгоняют!

– Куда вы меня забираете?

– Цыц. Все вопросы потом, – отвечает мне женщина.

Я ловлю лёгкий шок, смотрю на своих родных.

– Но я ведь имею право знать!

– Больше у тебя, девочка, нет никаких прав, – выдаёт пугающая мадам ещё одну обескураживающую фразу, и никто даже не думает вмешаться. – За мной!

– Да погодите вы! Отец! – Я отмахиваюсь от женщины и хочу пробиться к родителю.

Хочу остановить это безумие, но на меня даже не смотрят.

– Белла, не нужно сцен. Покинь этот дом, как было велено твоей новой госпожой, – велит он, глядя в окно.

Моей… что? Госпожой? Это шутка какая-то? Меня же не продали как рабыню? Те времена давно прошли!

– Матушка!

В отчаянии я готова броситься даже к мачехе, но всё, что вижу в её пугающих глазах, – ледяная усмешка.

– Никакая я тебе не матушка!

– Но вы ведь сами велели на людях обращаться так!

– Я тебе ни матушка, ни мачеха и вообще больше никто! И мой муж тебе отныне никто! Ты лишена нашей фамилии! Тебя больше нет в нашей родословной! – сообщает она.

Слова по очереди ядовитыми стрелами пронзают сердце.

Слёзы медленно катятся по холодным щекам, я почти не слышу причитаний Таи и Альфиты, которые застыли в дверях кухни. Не чувствую, как меня берут под руки и ведут к чёрной карете без герба, как заталкивают туда точно прокажённую.

Боль накрывает с головой, и единственное, что не даёт мне отчаяться и умереть, – это злость. Я сжимаю маленькие кулачки и клянусь, что не сдамся. Не сгину, не прощу тех, кто так поступил со мной!

Я не буду бояться огня, я научусь в нём гореть. Я восстану из пепла! Непременно!

– Успокоилась? – зовёт меня ледяным голосом дама, что сидит прямо напротив меня в покачивающейся на кочках карете.

И эту женщину не заботят мои слёзы и чувства. Ей плевать. И мне на неё тоже тогда плевать. Хочу отвести взгляд к окну, но замечаю на плоской груди дамы нашивку. Где-то я уже видела эту эмблему. Точно!

Глава 10. Место для неугодных

У мачехи на столе было письмо, а на красном сургуче – оттиск такой же печати. Но было это ещё неделю назад.

– Куда вы везёте меня? – не выдерживаю сосущих душу тревог и спрашиваю женщину.

– В пансионат для неугодных. Это одно из его названий. Самое мягкое, я бы сказала. Там ты быстро научишься манерам. Посидишь на каше и воде, того и гляди пыл поумеришь и похудеешь заодно, – хмыкает дама, окидывая взглядом мои слегка пухлые руки.

– Напугали, – бурчу себе под нос едва слышно, но дама замечает.

– Что ты там бормочешь?! Ну-ка повтори!

– Я так и питаюсь уже полгода.

– А что ж ты толстая тогда такая? – будто намеренно колет больнее она.

Не сильно-то я и толстая. Сверх нормы семь килограмм, как говорил лекарь. И хоть я это понимаю, а от слов становится очень обидно.

– Чтобы крепче на ногах держаться, когда ходят сровнять с землёй, госпожа, – отвечаю я ей с мыслью, что пора учиться защищать свои границы.

В глазах, прикрытых чёрной вуалью, вспыхивают искры.

– Язык есть. А мозги? – ведёт бровью женщина.

– Я была отличницей!

И ради чего, спрашивается, так усердно училась?

– Это не показатель ума.

– А что показатель?

– Умение держать язык за зубами и беспрекословно подчиняться, – говорит она, а мне кажется, что как раз наоборот.

Судя по этой дамочке, в новом месте мне понадобятся как раз зубы. И, чем острее они будут, тем лучше.

И учиться придётся прямо на ходу или даже на своих ошибках, потому что кошмар под названием «приют для неугодных» (и это, действительно, самое безобидное из всех его названий, которые я узнаю позже) уже ждёт меня, потирая когтистые лапы.

Добираемся в это жуткое место мы к ночи. И, назвав его жутким, я не шучу.

Поначалу, глядя на ветхое, полуразваленное здание, мне кажется, что мы ошиблись адресом, но над дверью висит табличка. Под мигающим светом жёлтого фонаря виднеются буквы: «Академия Альмаса – приют юных дев».

– Особо не обживайся, – велит дама, ведя меня по мрачным, пахнущим сыростью и плесенью коридорам.

В темноте мне всё время чудится, что вот-вот откуда-нибудь выскочит мышь. Кажется, я даже слышала писк.

– Комната, в которой ты будешь жить, за этой дверью. Займёшь свободную кровать. Всё остальное тебе расскажут завтра, – сухо командует дама, затем выхватывает из моих рук сумку.

– Но это же мои вещи!

– Здесь больше нет ничего твоего. А насчёт языка я не шутила. Прикуси его и постарайся не злить своих соседок. Они не любят таких, как ты, – назидает дама.

И не успеваю задаться вопросом, что значит «таких, как я», как дверь открывается и меня заталкивают внутрь. Едва не упав и чудом вернув равновесие, окидываю взглядом большую, мрачную комнату с обшарпанными стенами.

Здесь больше дюжины коек-кроватей, с которых тотчас поднимаются девчонки в белых потрёпанных ночных сорочках и, точно призраки из страшных сказок, стягиваются ко мне.

– И кто у нас тут? Новенькая? – Выходит вперёд высокая девица с распущенными белыми волосами.

– Гляньте, мне чудится или она в шелках? Богачка?

Несколько теряюсь от её тона. Она как юная копия той самой грозной дамы, что привезла меня сюда, только та госпожа седовласая, а эта девушка, кажется блондинка. В темноте особо не разглядишь.

– А ну, признавайся! Аристократка, стало быть? – Незнакомка зыркает своими пугающими глазами.

– Теперь уже безродная, – отвечаю я спокойно.

– Так или иначе, а толку от такой мало будет. Белоручка, поди! Вот только слуг ты здесь не сыщешь, усекла, принцесса? – выдаёт девица, и остальные охотно ей поддакивают.

Скрещивают руки на груди и подходят всё ближе, смыкаясь в кольцо. Хотят меня напугать? Что ж, у них это отлично сейчас получается.

– Разойдитесь, – раздаётся усталый голос позади толпы.

Буйные девицы притихают и расходятся в стороны, и по образовавшемому “живому” коридору ко мне медленно идет ещё одна незнакомка в жуткой потрепанной ночной сорочке. Волосы ее чёрны как ночь, а глаза как бездонные пропасти, с пугающим блеском. И, судя по виду соседок, пугает она здесь не только меня.

– К гоблинам тебя, – рычит недовольно девица, рассмотрев меня с ног до головы. – Думала, красавицу привезут. Тьма!

Незнакомка рассерженно возвращается в свою кровать, веля всем остальным не шуметь и лечь спать. Спорить с ней никто не решается, даже блондинка, еоторая первой ко мне пристала, спорить не смеет. Но кидает на меня угрожающий взгляд, когда подруги зовут ее с собой: “Дайра. Дайра, пойдем уже”.

– Занимай ту кровать. Она единственная тут свободная, – раздаётся тихий голосок.

Я замечаю, что рядом со мной осталась лишь одна девочка. Худенькая, щупленькая со вздёрнутым носиком.

Благодарно киваю и следую за незнакомкой в самый конец комнаты под недовольными взглядами соседок. Чувствую, здесь я точно не усну. И не только из-за девушек, но и потому что, прямо у железной койки, в стене здоровая трещина. Хоть она и замазана чем-то, похожим на высохшую потрескавшуюся грязь, сквозит сильно.

– Располагайся, – шепчет мне та самая девочка, что сюда привела.

Представляется Талой и садится на соседнюю койку. На тумбочке пара красивых статуэток. Она говорит, что сама их сделала из грязи. А потом протягивает мне кусок старого тонкого матраса.

– Два месяца назад твоя кровать была моей. Этим и спасалась.

– Спасибо, – киваю я ей, а сама краем глаза смотрю за соседками.

Уж не устроят ли они мне позже тёплый приём?

Все лежат в кроватях смирно, кроме той грозной брюнетки, что всех разогнала. Она ворочается.

– Не обижайся на Ксандру, – шепчет едва слышно Тала. – Она очень надеялась, что сегодня красавицу привезут, и теперь переживает.

– Из-за чего переживает? – не совсем понимаю я, как вообще одно связано с другим.

– Что завтра выберут её, – говорит новая соседка очень странную и несколько даже пугающую вещь.

Кто выберет? Куда? Зачем?

Чувство, что все тут, куда хуже, чем я думала, усиливается, и не зря.

Глава 11. Неправильная академия, или «мы семья»

– Тихо там! Дайте поспать! – рычит та брюнетка, которую назвали Ксандрой.

Тала прикусывает язык и чуть ли не с головой ныряет под потрёпанное тонкое покрывало.

Я же плохо себе представляю, как тут можно спать. Из трещины в стене, хоть и приложила к ней кусок матраса, всё равно сквозит. Сама кровать жутко неудобная и такая скрипучая, что лишний раз не шевельнёшься. Холодная постель пахнет сыростью и пылью.

Но всё это ничего. Всё это внешнее, решаемое, а что мне делать с тем, что сосёт мою душу изнутри? А там ноющая незаживающая рана от предательства. Отец, мачеха, подлая Стейша и «его величество» Рэй. Нет. О них я думать себе запрещаю.

Сейчас нужно понять, что это за место такое. Как здесь выживать?

Да за что, гоблины дерите, мне это всё?

И не только мне, но и всем этим девушкам. Они ведь тоже тут не по доброй воле. И злые такие не от хорошей жизни. Кто-то из них моих лет, кто-то младше. Они все оказались не нужны этому миру так же, как и я. Это будто темница для неугодных, как и сказала та дама в чёрной вуали.

До утра так и не могу толком уснуть, воюя с комом в горле и со страхом. Боюсь, что если буду всхлипывать, то вновь спровоцирую конфликт. А с меня хватит скандалов. Мне нужно хоть немного времени, чтобы прийти в себя. Чтобы понять, за что тут можно держаться, чтобы не отчаяться и не сойти с ума.

Первые лучи солнца становятся спасением от бесконечно долгой ночи. И это же утро готовит мне новые испытания.

Недовольные взгляды сонных соседок, единственная работающая ванная из трёх, где вода для умывания строго по регламенту и на донышке таза, притом мутно-желтая. Это потому что почва тут глинистая? Так мне моя стихийная магия подсказала, как только мы сюда прибыли.

После водных процедур, если можно их таковыми назвать, нам велено одеваться. Светло-зеленые формы старые, потертые неглаженные. И только та миниатюрная девочка, что спала на соседней кровати, помогает соседкам, нагревая дно чугунного утюга собственной ладонью.

Она тоже стихийник? Огненный маг? Даже волосы её цвета огня, а в темноте не особо было видно.

– Ну, чего вы копошитесь?! Бегом на завтрак!

Та самая «чёрная» дама входит в комнату. И она до сих пор носит свою вуаль.

Прибившись в самом конце толпы и стараясь быть незаметной, следую за девушками. Ночью было плохо видно, что из себя представляет мой новый дом, а сейчас ничто не мешает ужасаться: трещины, еще трещины, и еще. И плесень.

У академии большая территория, судя по старой карте, что висит в раме на облупившейся белой стене. Только вот два из трёх зданий сильно разрушены. Да и то, в котором мы обосновались, сложно назвать пригодным для жизни.

Пока минуем внутренний двор, подмечаю вдали нечто, похожее на огород, только заброшенное.

– Раньше у нас всё было своё. А четыре года назад какая-то напасть случилась, и всё пришло в запустение. Академия совсем обеднела, – вздыхает Тала, пристроившись рядом.

А я подмечаю странное ощущение внутри. Земля будто зовёт меня к себе, шепчет мне. Прислушаться не успеваю, мы входим в холл, перетекающий в большой обеденный зал. Думаю, когда-то он был красив, а сейчас такой же серый, как и всё вокруг. А на одной стене такая тренища, что не ровен час, когда эта конструкция сложится пополам.

На завтрак подают кашу на воде, но кухарка, милая добродушная женщина, несёт в тазу маленькие ароматные булочки.

– У мельника остатки муки выпросила. Кушайте, мои звёздочки! – улыбается розовощекая дама с кудрями и одну из этих ароматных булочек даёт мне, и моё сердце тоже отзывается благодарной улыбкой.

И тут же замечаю, что Ксандра за стол не садится. Отдаёт свою булочку моей рыжей соседке и молча уходит. Пока все гремят ложками, я хочу узнать, как обстоят дела с учебной программой, и аппетит уходит окончательно.

Образования тут практически нет. Когда-то в Альмас был и школой и академией и приютом одновременно, но сейчас ни учителей, ни профессоров не осталось. Ректор, госпожа Альмас, основатель этого заведения, сама ведёт несколько предметов, а именно: письменность, литературу и математику. Кухарка, та самая милая кудрявая дама с булочками, учит хозяйству, а магическими науками тут совсем не пахнет.

Ни о какой обслуге, разумеется, речи не идёт. Девочки всё делают сами.

– Кто сегодня дежурный? – спрашивает кухарка.

– Пусть новенькая. Говорит, что не белоручка. Вот и проверим, – выкрикивает Дайра.

И чего ей всё неймется?

– Я работы не боюсь. – смело отзываюсь я.

– А чего ты боишься? – с ядовитой усмешкой интересуется Дайра.

– Ядовитых людей, например.

Девчонки хохочут, а блондинка злится. Ну, сама виновата.

Поднимаюсь из-за стола и начинаю собирать тарелки. Сначала свою, потом Талы, затем следующую и ещё одну. Когда доходит очередь до Дайры, в палец тут же входит что-то острое. Отдёрнув, вижу алую капельку крови и тут же кладу палец в рот.

– Надо быть внимательнее, – усмехается Дайра, показывая вилку.

Так значит? Хочет войны, когда я и так на пределе?

Сжимаю кулаки, готовясь высказать всё, что на уме, но тут вдруг Тала встает из-за стола, кидает на Дайру неодобрительный взгляд, а следом за ней повторяют и другие.

– Чего вы? Пальцы, что ли, никогда случайно не прокалывали? – возмущается блондинка.

– Это чересчур, Дайра. Она хоть из знати, но теперь такая же, как мы. А значит, семья, – говорит Тала.

И, на моё удивление, девчонки поддерживают ее. Берут свою посуду и сами несут к раздаточному столу.

Семья?

Это слово катается в мыслях, пока мы командой намываем тарелки и метём полы. Моя семья выкинула меня на улицу, а едва знакомые девушки решили разделить мой труд, хотя ещё недавно принимали в штыки.

– А кто такой Рэй? – вдруг спрашивает у меня Тала, и сердце пропускает удар.

– Откуда ты знаешь это имя? – напрягаюсь до кончиков пальцев.

– Ты в полудрёме на рассвете говорила.

Не хватало еще во сне его видеть! Пусть у него трижды чешуя с хвоста отвалится!

– Так кто это? – не унимает любопытства рыженькая.

– Не важно. А занятия когда начинаются? – Я спешу перевести тему, пока сердце окончательно не взбесилось.

– Сегодня их не будет.

– Почему?

– Страшный день, – шепчет Тала.

Меня пробирает дрожь.

– Что за день? – хочу узнать я, но мой голос заглушает топот острых каблуков.

– Где Ксандра? – задаёт вопрос та самая “черная” женщина в вуали.

Девушки испуганно оглядываются.

– Я здесь, – раздается у входа сильный голос, и обернувшись, нахожу в дверях ту самую брюнету, которая всех усмирила ночью.

Вот только сейчас она еще более бледная и мрачная, как сама смерть.

– Отлично. Ты и ты… новенькая. Белла. За мной!

– Куда? – хочу спросить я, однако понимаю, что мне всё равно не ответят.

Ступаю следом за женщиной в оглушающей тишине под испуганные взгляды девчонок. Ещё вчера они казались мне врагами, а теперь чуть ли не молятся за нас с Ксандрой богам. В чём дело?

– Ну всё, одну из них мы больше не увидим, – Слышу тихий всхлип за спиной.

Это что еще значит?

Глава 12. Невесты против воли

Я замедляю шаг, пытаясь понять, что имели в виду девушки, но госпожа в чёрной вуали поторапливает. Внимательно смотрю на Ксандру, уж она-то должна знать, куда и зачем нас ведут.

Брюнетка ступает за женщиной решительно и смело. По крайней мере, выглядит она так: держит спину и лицо не хуже аристократки, и лишь пальцы, сжатые в кулаки, выдают ее страх.

Госпожа приводит нас на второй этаж, высокая коричневая дверь с табличкой «Ректорат» отворяется с противным, бьющим по перепонкам скрипом, но дама даже бровью не ведет. Велит входить, а внутри в приёмной пусто.

– Ждите, – командует она в полной уверенности, что никто не посмеет ослушаться.

А я вот сейчас совсем не разделяю эту идею. Мозг в панике начинает искать пути побега на случай чего-то очень плохого. Но сначала нужно понять, чего ждать. Судя по мертвенно-бледному лицу Ксандры, у неё есть ответы на мои вопросы, и сейчас мне всё равно, нравлюсь я ей или нет. Я обязана все выяснить!

– Зачем мы здесь? – спрашиваю в лоб.

Ксандра ведёт тёмной бровью. Лицо её по-прежнему холодное и отталкивающее, но я чувствую, я знаю, что за этим напускным безразличием она прячет страх.

– Ты совсем не понимаешь, куда ты попала, да, аристократка?

– В академию – приют для юных дев, – отвечаю я, а Ксандра усмехается, но слишком горько.

– Это место уже два года здесь никто так не называет, – говорит она, а в ее серых глазах печаль.

– А как называют? Приютом для неугодных?

– Домом дешёвых невест, – сообщает девушка, а меня будто порывом ледяного воздуха обдаёт.

– Что?

– А что непонятного я сказала? Как только девушки достигают брачного возраста, их выставляют на продажу всяким опальным господам, у кого есть деньги, но выбор невелик. Кто-то берёт в жёны, кто-то в содержанки, у кого на что средств хватает, – спокойно повторяет она, а я волосы готова на себе рвать, наблюдая за её спокойствием.

И Ксандра согласна с такой судьбой?

– Ты ведь сейчас просто хочешь меня напугать? – хватаюсь за последнюю надежду.

Знаю, что это абсолютно глупая мысль, но вдруг у них тут такими розыгрышами приветствуют новеньких? Иначе я не смогу утрамбовать это в своей голове.

Приют невест в академии? Уму непостижимо! Это же кошмар!

– Я похожа на шута? – ведёт бровью брюнетка.

– Нет. – Все мои надежды тают на глазах. Гоблины, она не шутит! – Но это незаконно! Это…

– Какое дело закону до захолустья и никому не нужных нас? Думаю, аристократам вообще было бы славно, если бы таких, как мы, и вовсе не существовало. Или что, маленькая леди, хочешь сказать, что ты другого мнения о нищебродах?

Она сейчас умудряется что-то мне предъявить? Нам бежать отсюда нужно, взявшись за руки, а не отношения выяснять перед, по сути, казнью.

Как вообще подобное возможно? Это ведь наверняка казённая академия-приют. Должны быть комиссии, должны быть проверки. Должны! Но девушка не шутит! Боги!

Это что же выходит? Сейчас выберут одну из нас? В невесты какому-то опальному господину? А в опалу ведь не за приличное поведение попадают! Мамочки!

Так, отставить панику. Решать проблему, Белла!

Едва мозг переходит к продуктивному процессу, как дверь открывается, поскрипывая не смазанными петлями. Первой в приемную входит та самая дама в чёрной вуали, следом за ней шатенка ростом пониже, но пышнее в боках. Она одета в серое платье с белым воротником и белыми манжетами, на губах нервная улыбка, а взгляд бегает по сторонам.

И уже третьим по счёту входит тот, кто будет сейчас выбирать.

Глава 13. Бунт маленькой леди

На вид мужчине лет пятьдесят, если не больше, хотя зализанные волосы и жиденькая бородка всё ещё тёмные, без намека на седину. А сам незнакомец обрюзгший и настолько высокий, что горбится.

Лицо смуглое, в каких-то тёмных пятнах, а глаза – два чёрных уголька. Они так поблескивают, что по коже идут мурашки. А как от него смердит табаком.

Мужчина одет в чёрный засаленный черный камзол и опирается на трость с позолоченным наконечником в виде головы змеи, и выглядит эта змея как живая. Вот-вот кинется на нас. Она. Или он.

– Вот господин, Тфияр, наши воспитанницы. Обе достигли брачного возраста. Молоды, выносливы, воспитаны, – спешит прошелестеть своим языком дама в вуали.

Да говорит таким слащавым тоном, что меня передёргивает. Или это от вида господина, который смотрит на нас с Ксандрой взглядом оголодавшего пса. Колени начинают дрожать, а руки пытаются нащупать предмет потяжелее. На всякий случай!

– Девочки, поприветствуйте гостя, – велит нам женщина в черной вуали.

Ксандра делает лёгкий реверанс, а у меня ни одна часть тела не подчиняется. Ух, чувствую, получу я сегодня за это, когда господин уйдёт. Но лучше тумаки, чем стать его пленницей. Ибо невеста для такого, как он, именно пленница, а не будущая жена.

– Кхм, – прокашливается жуткий господин так громко, что я вздрагиваю. – Вы говорили, что у вас тут цветник, а я вижу два жухлых бутона.

– Ну как же, жухлых, Ваша Светлость? – всплескивает длинными руками дама в вуали, кидает на нас с Ксандрой злой взгляд.

Ну, насчёт своей внешности я, может, с ним и соглашусь, но Ксандра как раз была бы первой дебютанткой сезона, если бы родилась аристократкой. Кидаю на неё взгляд и тут же ловлю лёгкий шок. Что это с её лицом?

К мертвенной бледности добавилась синяки под глазами, сподобив ее не совсем свежему умертвию, и пара прыщей, которых пару минут назад не было.

– Что вы пытаетесь мне подсунуть, сваха? За это я платить не буду, – рявкает рассерженный гость.

– Зато у Беллы есть природный дар, Ваша Светлость, но вам ее по обычной цене уступлю, даже скидку сделаю, – выдает сваха, а меня передергивает. Продают, как кобылу и торгуются!

Хотя не удивительно, что сваха применила такой “козырь”. В нашем мире магия есть далеко не у всех, так что это хороший повод “набить цену”, если лицом не вышла. Только вот мужчина не маг и не дракон, так что вряд ли захочет возиться со мной.

– Магичка и здесь? Бракованная, что ли? Ты мне зубы не заговаривай, сваха. Там была рыженькая в коридоре. Хочу её! – выдает он.

– Рыженькая? Тала? Она ещё не достигла брачного возраста, Ваша Светлость. Её мы не можем отдать, – нерешительно выступает полноватая дама.

Видят боги, с ней что-то не так: взгляд рассеянный, да и движения какие-то странные, будто бы с запоздалой реакцией.

– Вам деньги нужны? – серчает мужчина.

– Закон, Ваша Светлость…

– Когда ей исполнится девятнадцать, госпожа ректор? – Высокая дама поворачивается к той, что пониже и «попышнее». Выходит, эта рассеянная дама в сером платье и есть наш ректор?

– Только через три месяца.

– Что такое три месяца? Глупости. Пришлёте её ко мне к новой луне, заплачу вдвое больше, – произносит господин страшную вещь.

Следом оглушает громкое: «Нет!»

Даже не сразу понимаю, кто выкрикнул. Оказывается, Ксандра.

– С ума сошла? Что ты себе позволяешь? – рычит на неё сваха.

Но Ксандра так взбудоражена, что не готова сейчас подчиняться. Её всю трясёт. Да и у меня пальцы дрожат так, что приходится сжимать их в кулаки.

– Это так вы их воспитываете? За такую покорность я должен платить? – высказывает недовольство «жених».

– Простите, Ваша Светлость. Эта девушка будет строго наказана. А что касается Талы, то мы её пришлём. Обязательно. Давайте я вас угощу чем-нибудь, – спешит умаслить мужчину сваха.

Однако «сальный» господин отмахивается от её руки, едва не ударяя женщин своей тростью. И при этом даже глазом не ведёт!

Рычит под нос, что пить здесь ничего не будет, но невесту ждёт. Уходит, сваха и ректор – за ним, а следом кидается и Ксандра.

– Госпожа ректор! Нет! Вы не можете! – Она цепляется в руку полноватой дамы.

В глазах блестят слёзы.

– Тихо ты! – шипит та, пока сваха со своим жутким женихом уходят вниз. – Он выбрал её. Всё.

Женщина хочет отмахнуться от Ксандры, та опять цепляется. А я будто в диком шоке нахожусь.

Что это вообще такое? Как это возможно?! Девушку продать как скот? Сколько таких уже было, боги?!

Меня трясёт. От страха. Нет. От ужаса. От негодования.

Сегодня одна, завтра другая. Безвольные куклы, не лучше рабов. А что с ним дальше происходит, я и подумать боюсь.

– Но она ведь ещё маленькая, госпожа! Не отдавайте её! Тем более такому, как он!

– Хватит! Решение принято! Позовите ко мне Талу! – рявкает сваха на всю академию, едва за спиной гостя закрывается дверь.

– Что такое? Что за шум? – доносятся девичьи голоса.

К низу лестницы стягиваются испуганные девчонки в своих мятых светло-зеленых формах.

– Ты, рыжая! Иди сюда! – кричит сваха.

Тала, такая маленькая, такая худенькая, чуть ли не подпрыгивает от крика.

– Нет! – Ксандра выскакивает перед свахой, затем смотрит на ректора. – Не отдавайте её! Вы сказали, что это скоро закончится, но конца и края нет!

– А что мне остаётся? Вы все знаете, зачем это нужно. Это её долг.

Долг? Я сейчас не ослышалась? Они что, тут скопом сумасшедшие?

– Нет! Ни за что! Я её не отдам! – Ксандра прикрывает собой девочку.

Надо же, а мне казалось, что ей нет дела ни до кого, кроме себя. Выходит, я ошиблась.

– Да? И что ты сделаешь? – усмехается сваха, подступая решительно близко к храброй брюнетке.

В глазах Ксандры блестят отчаяние и страх, потому что она знает, что ничего не может противопоставить. Никто из них не может. И никто не поможет, ибо те, кто наделён властью и обязанностью защищать этих девочек, задурили им головы!

– Ты ничего не можешь, жалкая дрянь! Знай своё место! – рявкает сваха и замахивается когтистой рукой, чтобы ударить брюнетку по лицу, а я даже подумать не успеваю, как в попытке защитить подставляюсь вместо неё.

Больно! Дико больно! Щека так пылает, будто огнём обдало.

– Боги! Это ещё что? Бунт на корабле?! – доносится противный голос свахи сквозь звон в ушах.

Обида, боль, страх стягиваются в узел. Меня будто разрывает изнутри от этой несправедливости. Я так больше не могу!

Лучше умереть, чем жить вот так! Умереть, сражаясь!

– Именно! Бунт! – шепчу я сквозь зубы.

И, несмотря на всепожирающий дикий страх, поднимаю голову и смотрю “черной” женщине в глаза.

Глава 14. Блеф

– Возомнила себя смелой и бесстрашной, паршивка? – Сваха сверкает глазами, а мне… мне страшно!

Дико страшно, но я помню одни важные слова, сказанные тем же драконом, которого так отчаянно стираю из памяти, выгоняю из растоптанного им же сердца.

“Легко тебе говорить, ты ничего не боишься”, – прошептала ему в ту встречу испуганная загнанная девочка.

Я, а он… Он улыбнулся. Мягко так.

– Смелость – это не отсутствие страха, – сказал он. – Смелость – это понимание того, что есть нечто большее, чем страх. То, за что важно бороться. За себя. Храбрецы, может, и не живут долго, но трусы не живут вовсе.

И пусть я ненавижу Рэя всеми фибрами души, но сейчас эти слова с огнём в глазах цежу свахе, гордо расправляя плечи.

– Видимо, придётся выбить из тебя эту дурь! – рявкает она.

Женщина уже готова замахнуться, чтобы отвесить мне ещё одну пощечину.

– Только попробуйте, и я вас по миру пущу! – предупреждаю я её.

Сердце бешено колотится и велит мне бежать прочь. Разум, впрочем, с ним полностью согласен. Как мне, ничего не ведающей девчонке, от которой отказалась даже собственная семья, выстоять против этой женщины? И всё же я не сдамся!

– Вы можете дурить им головы, но я знаю законы! И знаю наши права! – говорю громко и смело, когда внутри всё дрожит. – То, что вы тут творите, – преступление! Вы должны защищать, воспитывать, учить, устраивать, а вы, по сути, продаёте девушек!

– А мы и устраиваем, юная леди! Чем брак не устройство?!

– Тем, что он против воли! Уверена, в министерстве со мной согласятся! Одно письмо, и тут будет столько проверок, что мало никому не покажется, – произношу я.

Девчонки охают.

Они не знали? Не удивительно.

– Думаешь, кто-то позволит тебе написать жалобу?! – Сваха хищно скалится, загоняя меня в угол.

– Моя мачеха разве не предупредила вас о тётушке, с которой мы очень близки? Уверена, она уже ищет меня. И, учитывая её связи в инквизиции, скоро будет здесь! Так что крайне не рекомендую нарушать закон сильнее, чем вы уже нарушили!

– Что?!

Изгибаются чёрные тонкие брови свахи, а её вытянутое лицо становится цвета переспелого томата.

– Думаешь, я поверю в этот жалкий блеф?

Сваха давит меня таким взглядом, что день назад я бы точно сдалась как миленькая. Да, я блефую, и мне дико страшно. Но она этого не узнает! И страха, истощающего мою душу, не увидит!

Сейчас я не сдамся. Не имею права!

Я знаю, за что должна бороться. За себя. За нас. За этих несчастных девушек, которых ввели в заблуждение те, кому они доверяли.

– Моя мачеха, вероятнее всего, просила вас спихнуть меня поскорее, ведь так? – Я ставлю на кон всё.

Глаза свахи, прикрытые чёрной вуалью, расширяются. В точку! Я угадала.

– Теперь понимаете, что к чему?

– Ты-ы! – рычит сваха и хватает меня когтистыми пальцами за ворот платья так резко, что не успеваю среагировать. – Ты и твоя семейка…

– Отпустите! Или хуже будет, – цежу я, а сама в панике пытаюсь решить, что же делать.

Не биться же с женщиной, что вдвое, а то и втрое старше меня. И моя магия стихийная, я только и умею, что чувствовать почву, приумножать ископаемые, и всё.

– А почему бы мне просто не сделать так, чтобы ты исчез…

– Хватит! – раздаётся громкий голос госпожи ректора, которая всё это время молча наблюдала за нами, а теперь вдруг решила вмешаться

Боги, да её трясёт.

– Мерда, отпустите её! Это уже ни в какие ворота! – требует полноватая дама, одергивая свое серое строгое платье, я подмечаю, что её взгляд стал более сосредоточенным.

Сваха тут же стреляет глазами в стороны руки ректора, а точнее смотрит на золотое кольцо с бледно-розовым камнем.

– Госпожа, если не устранить бунт своевременно…

– Не такими методами, Мерда! – отрезает госпожа ректор.

И сваха, смачно выругавшись под нос, отпускает меня. Точнее, откидывает, как жалкую дворняжку. Но я удерживаюсь на ногах сама.

– Ты ещё пожалеешь! – плюется в меня “черная” женщина, затем стреляет взглядом в девчонок и ректора.

– Вы все пожалеете! – рявкает она так, что даже стёкла дрожат.

Потом, сердито топая каблуками, уходит и хлопает дверью.

В холле повисает такая тишина, что только моё нервное дыхание её нарушает. Кидаю взгляд на девчонок, вижу, как Ксандра прижимает к сердцу Талу. Обе смотрят растерянно.

Что уж говорить о других, которые никак не ожидали подобного. Да и я сама всё ещё в шоке. И, кажется, потом пожалею об этом дне. Но иначе было нельзя.

– Считаешь, что спасла всех? – Ректор подходит ко мне, говорит уже тише, но с какой-то болью в глазах. – Прежде чем рушить то, что построено, разберись, что здесь к чему.

– Что? – не понимаю я.

– Ксандра, объясни нашей новенькой, как мы выживаем. Заодно и сама вспомни. Подумайте, что вы обе натворили, – говорит госпожа, вводя меня в ещё большее замешательство.

Кидаю растерянный взгляд на девчонок и замечаю, как надежда, едва зародившаяся в их глазах, тут же сменяется беспокойством, страхом и… осуждением?

Да что тут творится?

***

примерный образ Мерды

Глава 15. План

– Успокоилась? – спрашивает Ксандра у Талы, подавая гранёный стакан с желтоватой водой.

Рыжая кивает, берёт дрожащими пальчиками стакан и делает глоток. Оглядывает небольшой пыльный кабинет, в котором находимся только мы, затем смотрит на меня растерянным взглядом. А я уже вся извелась, ожидая, когда мне объяснят, что тут происходит.

– Изначально «Альмас» действительно была приютом – академией для сирот, – начинает Ксандра, глядя в окно на засохший огород.

– Но после банкротства и скоропостижной смерти мужа госпожи Альмас дела стали плохи. В тех зданиях был лицей для детей помладше. Его закрыли. Новых ребят почти не брали, а мы росли тут как семья до самого выпускного. Хотя кто-то уходил и раньше, как только достигал совершеннолетия. А кто хотел, оставался, чтобы получить образование, и уже потом уходил. Вот только профессора уволились. Нечем было платить, – вздыхает брюнетка, а затем продолжает:

– Ректор Альмас и те, кто остался, решили выживать на огородах и подсобном хозяйстве. Дело пошло хорошо, но земля неожиданно заболела, и у нас вообще не осталось средств к существованию.

– А как же казна? – тихо спрашиваю я. – Разве академия негосударственная?

– «Альмас» хоть и под надзором министерства, но на частной земле госпожи-ректора. А значит, заботится академия должна о себе сама. Таков закон. Мерда пришла сюда профессором, якобы из душевных побуждений. А затем так совпало, что одному из её знакомых приглянулась Ливия. Деньги за неё пошли на восстановление части местной разрухи и содержание. У нас появилась картошка и даже пироги. С этого всё и началось. Мы вырастаем, нас выдают замуж, а плата помогает выжить младшим, – говорит Ксандра, а меня накрывает ужас.

Это какое-то добровольное рабство. Выбор без выбора, не иначе.

– Но ведь младшие тоже вырастут. И что тогда? – Я не могу поверить смирению в её глазах обеих девушек. – Они тоже заплатят собой. Это не спасение. Это замкнутый круг боли!

Ксандра молчит. Где-то в глубине души она согласна со мной.

– Ректор обещала нам, что это скоро закончится.

– Но ведь не закончилось? – говорю я.

– Ректор Альмас словно разум потеряла. Во всём теперь слушается Мерду, – шепчет Тала и тут же получает сердитый взгляд от Ксандры. – Что? Разве я не права?

– Права, – с неохотой признаёт Ксандра. – Раньше госпожа ректор была на нашей стороне, а теперь непонятно, чего ждать.

Вот и мне непонятно, чего ждать. Но одно я знаю точно:

– Так не должно быть. Это нужно остановить!

– Как? – горько усмехается Ксандра. – Да и что будет, если мы устроим бунт? Откуда потом брать деньги?

– В министерство написать! Попросить финансирования!

– Они скорее отберут у ректора академию за нарушения. Земля нужнее кучки неугодных сирот. Вот тогда все мы окажемся на улице, а там сама знаешь, что.

Боги. Какие страсти говорят эти девушки. Такие юные, а в глазах столько боли, что моё сердце сейчас разорвётся. За что им всё это?

И хуже всего то, что, может быть, в их словах есть доля правды. Земля здесь богатая. На неё умный человек уж точно глаз положит. А отобрать лицензию не составит труда, – тут всё разрушено!

– Так что зря мы разгневали Мерду, – вздыхает себе под нос Ксандра.

Меня пробивает дрожь.

– Ты что! – Пугаюсь я.

– А что нам остается? Если у тебя не припрятан мешок золота под юбкой, то перестань корчить из себя самую умную! Это тебе не игра, это наши жизни, маленькая леди! – отрезает Ксандра с такой злостью, что я вздрагиваю.

Но злится она не на меня, а на себя. На собственное бессилие! И слёзы в серых глазах, которые хочет спрятать эта колючая девушка, – тому прямое подтверждение.

Загнанные в угол. Беспомощные. Обречённые.

Никто им не поможет. Никому они не нужны. И они это знают.

Вот только… они не знают меня.

– Мешка золота у меня нет. – признаюсь я, поднимаюсь с лавки и крепко сжимаю кулаки. – Но у меня есть план!

Глава 16. Дайте нам шанс!

Ясное дело, девчонки смотрят с недоверием, и я понимаю, почему. У нас ни средств, ни связей. Да и все тут, кроме Талы и меня, – человечки. Но у нас есть руки и мозги!

– Раз вопрос выживания и безопасности заключается в деньгах, то наладим торговлю! – предлагаю я.

– Ты землю и воздух будешь продавать? – не разделяет моего интузиазма Ксандра.

– Почти. Глину!

– Чего? – в этот раз девочки восклицает почти хором.

– Давайте знакомиться. Я Белла, и я маг земли. И моя магия говорит мне, что тут полно высококачественной глины. Можно заделать ей дыры, если смешать с соломой. Можно приумножать и продавать глину как строительный материал. Можно делать произведения искусства или посуду из нее. Вот ты, – Я указываю на Талу, а она подпрыгивает.

– Ты ведь маг огня. Не отрицай. Я видела, как ты грела рукой утюг.

– Тала! – сердито шипит на рыжую Ксандра.

Но разговориться я ей сейчас не дам.

– И фигурки, что были у тебя на тумбочке, прекрасны. Ты ведь сама их сделала?

– Да, но…

– Отлично! Почти уверена, что местная глина подходит для гончарного ремесла. Залежи я сама обнаружу, а вот выкапывать придётся толпой. Как отличать глину от земли, я покажу. Труда здесь никто не боится, правильно я понимаю?

– Труда не боятся, – растерянно тянет Тала. – Но продавать ты кому будешь?

– А вот тут скажем спасибо тому самому моему происхождению, которое всех раздражает. Даже у маленькой леди есть связи или врожденное умение вести деловые переговоры. Ну что? Попробуем? – с огнем в глазах говорю я.

Девчонки только и делают, что растерянно хлопают ресницами.

– Она сумасшедшая, да? – шепчет Тала на ухо Ксандре.

Вот так спасибо.

– Кажется, она образованная, – отвечает Ксандра и поднимается на ноги. – Я недооценила тебя, маленькая леди.

– Белла, – Я протягиваю руку. – Белла Рум… Просто Белла.

– Ксандра. Но теперь всё это нужно рассказать ректору.

– И не просто рассказать, а убедить её! – подскакивает Тала.

– Погодите! Рано! – Останавливаю девочек.

– Почему?

– Вы сами сказали, что она не в себе. А давно она носит то кольцо с розовым камнем?

Девчонки переглядываются.

– Не знаю. Года два, а что? – жмет плечами Тала.

– Его надо украсть! – выдаю я то, чего не сказала бы никогда ранее.

– Что-о? Мы, может, и бедные, но не воровки!

– Мы вернём его, если я не права. А пока нужно сделать копию и подменить!

– Зачем? – Бледнеет Тала.

– Ты тоже думаешь, что дело в камне? – выдаёт Ксандра.

– Значит, и ты допускаешь ту же мысль?

– Допускала, – кивает Ксандра, – я уже пыталась его подменить, только не успела. Копия у меня есть.

– Ну, значит, с кольцом почти решено. Теперь нужно как-то убедить остальных девочек помочь с планом по глине. Если к ректору пойдём только мы, нас попросту запрут. Нужно идти толпой!

– Ты с ума сошла? Они тебя не послушают. Ты чужая. К тому же аристократка. А мы привыкли думать, что богатые только используют нас, – говорят девочки, убивая весь мой боевой дух на корню.

Да, будет сложно. Но если сдамся сейчас, тогда точно шансов на спасение больше не будет.

– Что ж. – Сжимаю кулачки. – Значит, я обязана найти способ убедить!

– Убедить в чём? – вклинивается в этот самый момент Дайра.

Блондинка настежь распахивает двери, и первой вальяжным шагом входит входит в кабинет, а следом за ней заходят и другие девочки.

Они удивлённо и несколько испуганно косятся на нас. А в некоторых взглядах все еще горит обвинение. Верно, девочки ведь считают, что из-за нас с Ксандрой их ждут очень плохие времена.

– Вы должны все втроём натягивать платья и бежать под венец! – выдает Дайра, взмахнув копной блондинистых волос. – Или хотите всех нас погубить, лишь бы спастись самим?

– Послушай, – хочу объяснить ей свой план.

– Нет, это вы послушайте! – рычит она. – Старшие уходили ради нас! Ради вас! И я уйду, когда придёт мой час! Так что прекращайте свой цирк! – Дайра говорит с таким запалом, что меня холодом обдаёт.

С блондинкой будет труднее всего, но еще хуже то, что девочки внимают её словам. И как склонить чашу весов в таком случае?

– У Беллы есть план! – сообщает Ксандра, но договорить ей не дают.

– У Беллы?! Что может сказать эта аристократка? Что её тетушка придёт за ней? Вот её и спасут, а вы все, наивные, окажетесь на улице! – доказывает Дайра, запугивая девочек ещё сильнее.

Кажется, они сейчас ещё больше меня возненавидят и тогда ни за что не поверят мне.

Собираю волю в кулак и выпрямляю спину, в то время как внутри всё дрожит. Перед толпой мне выступать не приходилось. Но всё бывает в первый раз, да?

Тем более когда ставка – наши жизни.

Я обязана… я должна…

– Ты за нас или против нас?! – обращаюсь я к Дайре.

И на секунду она теряет дар речи.

– Чего?! Ты вообще не из нас! Ты чужачка!

– Послушайте! – Теперь я обращаюсь к девочкам. – Вы не доверяете мне. Считаете, что я избалованная наследница, что моя жизнь была безоблачной и я понятия не имею о том, что такое настоящая жизнь. Так ведь?

– А разве нет? – хмыкает Дайра.

– Посмотрите на меня! – прошу я их. – Посмотрите внимательно! Над моей внешностью все потешались. Моя единокровная сестра украла мой личный дневник, чтобы выставить меня на посмешище. Надо мной смеялись и издевались. Мужчина, которого я любила, растоптал моё сердце и унизил на глазах у всех!

Мой голос проседает от боли. Хочу замолчать, но нельзя!

– Моя семья не умерла, не обанкротилась, – я заставляю себя говорить, а к глазам «карабкаются» слёзы.

Не останавливайся. Будь искренней! Будь сильной!

– Они просто сослали меня сюда, чтобы я сгинула! Вы всё ещё считаете, что мне повезло больше? Или что ваше невезение – это повод не сражаться за себя?

– А мы и сражаемся! Это ты нам мешаешь! А раз так хочешь помочь, иди под венец! Или что, страшно?!

– А тебе нет, Дайра? Да, мне дико страшно, и потому я из кожи вон вылезу, чтобы спастись! Я сделаю всё, что от меня зависит. Расшибусь. А если не получится, тогда вам на радость пусть выдают меня за самого гнусного типа. Только помните, что после меня пойдёте вы. А мы не товар! Ни одна из нас не товар! Мы живые! Мы люди! И мы можем сами изменить свою жизнь! Дайте. Нам. Шанс! – выдаю я с таким жаром, что все замирают.

Зал погружается в тишину, и кажется, я слышу грохот собственного сердца. Как же бешено оно сейчас стучит. Надрывается. Разрывается.

Ну же, девочки! Поверьте мне! Посмотрите в мои глаза!

И они смотрят, все до одной. Но увидят ли тот самый огонь, который горит внутри меня?

“Хлоп-хлоп-хлоп”, – Слышу единственные аплодисменты, но раздаются они вовсе не из толпы, а за ней, у самой двери.

Девочки оборачиваются одна за другой, и по залу катится «ох»…

Глава 17. Надежда

Ночь опускается на землю, а я с тоской смотрю на тёмный двор из крохотного окна. Тело ломит от усталости, пальцы горят, кожу рук стягивает, во рту привкус горечи и земли, но я счастлива.

Счастлива впервые за всё это время, потому что у меня есть надежда. Она есть и у других. Шаткая, хрупкая. Ей бояться довериться, потому что будет больно разочароваться.

Я закрываю глаза, отгоняя одни тревожные мысли, но приходят другие. Те, что причиняют боль. О доме, об отце, о мачехе, о Стейше.

Они сплавили меня сюда, чтобы погубить. Они знали, в какое место меня отсылают, и не моргнули глазом.

Делаю тихий вдох, чтобы прогнать эту боль, но возникает другая.

Рэйдар. Вижу его голубые глаза, слышу его низкий голос, слова, впивающиеся шипами в сердце, и крепче сжимаю кулаки.

И это ещё один повод стать сильнее и бороться за себя. А теперь и не только за себя. За нас! Закрываю глаза и вспоминаю речь, которая лилась из глубин моей души в кабинете, те неожиданные аплодисменты.

– В этой академии появилась своя маленькая героиня, – раздаётся после аплодисментов женский голос.

Девчонки расступаются, я в напряжении вглядываюсь в образовавшийся коридор.

Слышу уверенный стук каблучков. Шаг, второй, третий, и в поле зрения появляется брюнетка лет на пять старше меня в элегантном платье сливового цвета с черными оборками. На симпатичном лице сияет лёгкая, приятная улыбка. Кто же эта незнакомка?

– Ливия, – произносит с придыханием Ксандра.

А следом за ней и другие повторяют это имя.

Они все знают гостью.

– Ну, здравствуйте, мои крошки. Я ведь обещала, что не оставлю вас надолго, – звучит мелодичный голос Ливии, в то время как ее тёплый взгляд проходится по обескураженным лицам.

Кажется, никто здесь и не надеялся её увидеть, но очень скучал. Глаза девушек слезятся от радости.

– К-как? Что ты тут делаешь? – запинаясь, спрашивает Дайра.

С удивлением отмечаю, что она тоже рада Ливии.

– Как я могла бросить вас? Пришла устраиваться к вам преподавателем на бесплатных началах, – с лёгкой улыбкой выдаёт гостья, а затем мрачнеет. – Вижу, Мерда пустила глубокие корни?

– Ещё какие, – жалуются девчонки, а потом спохватываются. – А как же… твой муж?

– Решил, что с умной женщиной лучше развестись, чем попасть под суд, – усмехается Ливия, потом смотрит на меня. В упор.

– Вот, значит, кто тут зачинщик маленького переворота? – говорит она.

Я даже немного теряюсь.

– Я Ливия, одна из первых невест, что была продана Мердой. – Гостья протягивает мне руку в белой ажурной перчатке. – А ты, значит, та самая маленькая леди-бунтарка?

– Белла.

– Приятно познакомиться, Белла. Ты действительно веришь в свой план? – уточняет Ливия, вглядываясь в меня точно какой-нибудь инквизитор. – Настолько, чтобы вести за собой других?

Жутковато, но отвечаю я смело:

– Верю. По крайней мере, я сделаю всё, что от меня зависит.

Взгляд дамы тут же меняется, а на губах вновь появляется яркая улыбка.

– Тогда я за! – решает она.

Что? Мне послышалось?

– Чего стоим, девоньки? Или только мне хочется, чтобы эта академия снова ожила? – обращается к адептам Ливия. – Ну, кто с нами?

Тишина. Снова круглые глаза. Но уже не испуганные, а скорее ошарашенные.

– Я! – раздается неуверенный голос позади толпы.

Один? Только один?

– И я!

– И мы!

Поднимается ряд рук, и меня отчего-то пробивает на слёзы. Я вижу, как разгорается огонь в глазах девочек. В тех самых глазах, в которых ещё несколько секунд назад были страх и отчаяние. Теперь они пылают! В них светится настоящая надежда.

Крохотная, хрупкая. Девушки боятся ей довериться, потому что боятся разочароваться, но всё равно готовы пойти в этот бой.

В слепой для них бой, потому что план во всех деталях вижу только я. И я не должна их подвести. Теперь никак!

Просто не имею права!

– Идёмте! – зову я девчонок дрожащим от волнения голосом, пока они не передумали.

Мы выходим из мрачных коридоров во двор, залитый солнцем. Сердце колотится как бешеное от волнения, от страха подвести чужие ожидания. Но я не подведу!

Закрываю глаза, призывая магию, и она шепчет мне, куда идти.

– Здесь, – говорю я, припав пальцами к земле.

Но чувствую не только глину, но и непонятные импульсы. С их прородой нужно будет разобраться позже.

– За лопаты! А кому не хватит, сделаем из подручных средств! – командует Ливия.

Девчонки спешат приняться за за дело. Работа идёт так быстро и организованно, что мне даже не верится. Я учу их отличать камни от глины, учу смачивать и определять клейкость. Приумножаю найденное магией, не жалея сил.

И они свои силы не жалеют. Работают не покладая рук, но на лицах многих из них всё ещё видны сомнения.

Надеюсь, они развеются, как только мы заделаем первую дыру саманом. Главное, чтобы никто не помешал до этих пор.

Стоит только об этом подумать, как Тала вздрагивает и толкает меня в бок.

– Белла! – зовет она и бледнеет на глазах, глядя куда-то поверх моей головы.

Слежу за испуганным взглядом и понимаю, что обрадовалась я рано. Сваха!

Глава 18. Кто здесь?

Мерда стоит в окне второго этажа, испепеляя меня гневным взглядом, кричащим: «Тебе конец!»

– О ней не беспокойся. У меня с ней свои счёты, – заверяет Ливия, положив руку мне на плечо, и я выдыхаю.

С Ливией мы ещё не успели близко пообщаться, но нутром чую, что она скорее друг, чем враг. Боги, пусть будет так, пожалуйста! Хватит мне предателей и лицемеров.

Ливия уходит, и больше мы её не видим. Ни её, ни сваху.

Смеркается, а фонари разжигать нечем, – лишнего масла в академии нет. Уставшие и перепачканные возвращаемся в комнату и толком помыться даже не можем. Вода строго по учёту.

Умываюсь и чувствую такую усталость, что готова упасть и уснуть мёртвым сном. Но где же до сих пор Ливия? И Ксандра пропала.

Девчонки о чём-то шушукаются.

– Неужели наша академия станет такой, как прежде? – шепчутся они, а в глазах дрожит надежда.

Они боятся. Боятся куда сильнее, чем я. Ведь поставили на кон всё, доверившись незнакомке. А я боюсь их подвести.

– Значит, этим вы решили заняться? – раздаётся голос госпожи ректора, и она с ноги входит в нашу спальню. – Ну, и кто это всё придумал?!

Девчонки напрягаются, кто-то отводит взгляд, а кто-то испуганно смотрит на меня.

– Я, – Поднимаюсь с постели и стараюсь говорить уверенно, но внутри всё дрожит.

Что если госпожа Альмас запрёт меня в какой-нибудь кладовке? Тогда всему придёт конец.

– Ливия рассказала мне о сумасшедшем плане, которому вы все решили последовать. – розовощекая женщина обводит взглядом напуганных девочек. – Так что, я дам нам месяц. Месяц, чтобы доказать, что эта идея не глупость!

– Что?

Девчонки ошарашенно переглядываются, а меня пробивает дрожь.

Ректор не против?

Взгляд невольно скользит к её пальцам. Кольцо на месте. Тогда почему женщина даёт нам шанс? Девочки успели подменить перстень?

– Спасибо, – звучит голос за её спиной, и только сейчас я замечаю в дверях и Ливию.

Рядом стоит Ксандра с хитрым, довольным видом. Точно успели!

С этого и начинаются самые трудные дни в моей жизни.

Утром мы встаём никакие. Тело ломит от непривычной работы, но ректор и Ливия уже гонят нас на завтрак, а затем во двор.

Копать решаем у самого края территории, что прилегает к лесу. К удивлению, госпожа ректор не просто берёт на себя роль надзирателя, а закатывает рукава в момент, когда понимает, что нам попросту не хватает инвентаря, и идёт его искать, прихватив с собой парочку девчонок.

К уже готовым вёдрам, что мы выпросили после завтрака у кухарки, добавляются мятые медные тазы. Вид у них, конечно, так себе, но глину в них мешать удобно.

До полудня мы все путаемся: кто и что должен делать. Ноем от усталости и боли в пальцах. Кожу на руках стягивает.

– Надо бы сыскать что-нибудь жирное и питательное, – предлагаю я, и Тала бежит к кухарке, заверяя, на кухне такое найдётся.

А мы начинаем делиться на группы: кто-то копает, кто-то смачивает. Я же успеваю и киркой помахать, и с водой повозиться. Кстати, нам и о колодце нужно подумать. Воды мало.

Когда тазы набираются, я опускаю пальцы в жижу и отдаю ей свою магию, приумножая настолько, насколько могу. Если бы мне дали доучиться, то получалось бы втрое, а то и в четыре раза больше. А так только наполовину.

Но и это хорошо.

К вечеру я не чувствую ни рук, ни ног. Даже не знаю, как вообще завтра встану с постели, но надо. Особенно сейчас, когда слышу жалостливые стоны девочек, у которых болят спины. У них нет сил на разговоры перед сном.

Омывшись абы как, они засыпают так крепко, что некоторые даже похрапывают.

Мне тоже нужно поспать, но не могу. Меня одолевают страхи и тревоги.

Я дико боюсь их подвести. Боюсь ошибиться. Ведь всё намного сложнее, чем на словах. Завтра Ливия пойдёт менять глину на солому. Часть из нас начнёт делать саман, а Тала займётся горшками.

И там, и тут мне не хватает знаний, чтобы всё грамотно организовать. Вскакиваю, вспоминая, как кто-то сегодня говорил про библиотеку на первом этаже. Там всё ещё сохранилась часть книг, которые не успели продать. Вдруг найду что-то полезное?

Беру с подоконника одну свечу, но не зажигаю, чтобы не тратить фитиль. Иду по тёмным коридорам практически на ощупь. Жутко настолько, что вздрагиваю от свиста ветра в разломе стены.

Эту трещину я в первую очередь заделаю, клянусь!

Ступаю дальше, и теперь мне совсем не по себе. Ещё и чудится, что кто-то смотрит в спину.

Странно, меня ведь и днём посещало что-то подобное, но за работой я отмахнулась от этой мысли, а теперь хочется завопить от страха и убежать, однако я иду вперёд, к двери, за которой, предположительно, находится библиотека.

Едва хочу её открыть, как чувство, что за мной кто-то следит, усиливается.

Нет, это не воображение, это чутьё!

Поток ветра пробегает по спине, и я вздрагиваю. Каждой клеточкой тела ощущаю, что позади меня кто-то стоит.

И он мне не друг!

Глава 19. Сон

Что мне делать? Обернуться?

Да ни за что! Бежать и ещё раз бежать!

Так и поступаю, толкаю дверь библиотеки, которая, к счастью, не заперта. Заскакиваю внутрь и тут же захлопываю её за собой.

Сердце колотится как бешеное. А вдруг преследователь вломится сюда?

Но за дверью тишина. Полная. Мне что, почудилось?

Смаргиваю, прислушиваюсь: в коридоре ни звука. Только моё сбитое тяжёлое дыхание нарушает тишину.

Но выходить отсюда я точно не хочу. Пожалуй, лучше посижу тут до самого рассвета.

Подперев ручку двери ветхим стулом, прохожу вглубь стеллажей и зажигаю свечу. Огонь подрагивает, бросая кривые тени, а я старательно вычитываю названия на корешках книг. Нужно отыскать полезную литературу как можно скорее, чтобы свечи хватило.

К счастью, «Гончарное дело» тут есть. Оказывается, горшки лепить не так просто, как фигурки. Нужен специальный круг, над устройством которого я не на шутку задумываюсь.

Впрочем, попробовать соорудить эту конструкцию можно. Завтра посоветуюсь ректором и девочками.

Так увлекаюсь чтением, что почти не замечаю, как догорает свеча. Фитиль, подрагивая, гаснет, отпуская тонкую струю дыма вверх.

Всё погружается в темноту. Букв не разглядеть и делать здесь больше нечего, но мне не хватает смелости вновь выглянуть в коридор.

Подхожу к окну и пытаюсь увидеть хоть что-то под светом луны. Даже не замечаю, как засыпаю. Но сон, который приходит ко мне, совсем нехороший.

Я снова бегу по своей бывшей академии вся в слезах. Влетаю в наш в дом, но оказываюсь вовсе не в холле, а сразу в каминном зале.

Связанной и поставленной на колени.

Надо мной нависают огромные тени. Мачеха, Стейша и отец. Они что-то галдят, орут. Обвиняют меня, тыча пальцами.

Я хочу кричать, но голоса нет. Хочу освободиться и дать сдачи, но словно обездвижена.

Нет. Я больше не там. Не среди них! Я должна проснуться!

Закрываю глаза, моля богов прервать этот сон, и наступает тишина.

Медленно открываю ресницы. Вокруг мрачно. Старые стены с облупившейся штукатуркой и трещинами. Я здесь, в нашей академии.

Но не в библиотеке, а в обеденном зале. Столов и лавок почему-то нет. Здесь совсем пусто. И тихо.

Слишком тихо.

Лишь тяжёлые уверенные шаги раздаются всё ближе и ближе. Дверь открывается, и я вижу тёмный силуэт.

Широкоплечий высокий мужчина входит сюда уверенно. Лицо его скрыто от меня, но я узнаю эту походку.

Рэй.

Какого гоблина, ты пришёл в мой сон?!

– Я ищу тебя, Белла, – выдаёт он мне, остановившись напротив так близко, что я начинаю задыхаться.

– Сгинь!

Я вскакиваю в панике, просыпаюсь и тут же замираю, увидев напротив себя два синих глаза.

Глава 20. Колодец

Застыв смотрю не то на мышь, не то на кота, который в прямом смысле ловит шок, поняв, что его застукали.

За чем? За разглядыванием спящей меня?

Боги!

Опомнившись, вскакиваю, а существо мигом ныряет за стеллажи, вписываясь так, что книги с грохотом падают на пол.

Я с ногами забираюсь на подоконник. Сердце колотится как бешеное. Сейчас и рёбра проломит.

Что вообще такое было? Мышь? Кот? Котомышь?

А такое бывает?

Нет, конечно, глупая!

Может, почудилось? Тогда и книги, разбросанные на полу, мне чудятся. Мамочки!

Так, Белла, тихо, ты не чокнулась! Выдыхай.

– Что происходит? – влетают толпой в библиотеку девчонки.

Ого, они уже встали? Ну, конечно. Уже солнце светит вовсю!

– Вот ты где! А мы думали, сбежала, – подкалывает Дайра. Чтоб её!

– Я сильно проспала? – игнорируя колючие слова блондинки, обращаюсь к Тале и другим.

– Только на завтрак идём. Ты что, тут всю ночь провела?

– Ага! И вот что я вычитала! – Я спрыгиваю с подоконника и показываю девочкам гончарный круг.

Обсуждение новой темы занимает весь завтрак, а затем книгу, как и ответственность за «добычу» круга, берёт на себя ректор. Опять. А мы идём в поле.

Рутинная работа выматывает, но мои мысли не покидает та мышь (или кот), которую я видела в библиотеке. Уловив момент, спрашиваю Талу, однако та жмёт плечами.

– Даже крысы от нас сбежали, когда поняли, что нет еды, – смеётся рыжая, а мне невдомёк, что же я тогда видела?

И снова возникает то самое чувство, будто кто-то смотрит в спину. Оборачиваюсь, но чужих не нахожу.

Что за дела? Даже мурашки по коже.

Настолько не по себе, что следующей ночью одна идти в библиотеку не решаюсь, зову с собой Талу. Хочу и матрас прихватить, чтобы она поспала, пока я читаю, но девушка решает учиться. Ксандра собирается с нами, а позже приходит и Ливия с подарком – свечами.

Под дрожащим светом мы вместе делаем пометки. Но уже через несколько дней понимаем, что у нас есть и другие проблемы: с саманом что-то не так.

Он трескается по мере высыхания, а так быть не должно. В чём мы просчитались?

Как назло, и горшки выходят кривыми, и при попытке их обжечь брак виден налицо.

Отчаяние и страх поглощают меня с головой. Я боюсь взглянуть в глаза девчонкам, боюсь увидеть там разочарование. Увидеть снова ту боль, о которой они только начали забывать, объединив свои силы и поверив мне.

– Ну, маленькая леди, – Дайра ставит руки в бока, преграждая мне путь.

Таз, что я тащу, тяжёлый, но ей, кажется, всё равно. Она бы с радостью меня в него окунула.

– Может, хватит играть в героиню-всезнайку?

– Дайра! – останавливают её девочки.

– А что? Мы только в грязи извалялись, а толку ноль! Зря мы ей поверили!

– Нет! Не зря! Так ведь? – Тала смотрит на меня.

А я…

Мне кажется, что от отчаяния я сейчас сойду с ума. Нельзя показывать слабость, нельзя.

– У нас даже вода заканчивается! Полдня копаем колодец, но её там нет! – Дайра тычет в меня пальцем, а мне нечего сказать.

Я не владею стихией воды. Крайне редко случается, что магичка обладает более, чем одной стихией. Практически никогда. Я ориентировалась на влажность грунта, чтобы определить, где копать. Неужели и с этим ошиблась?

– Ну, мы хотя бы попытались, – вздыхает Тала и зовёт всех в академию. – Ты идёшь, Белла?

– Вы идите, я потом, – говорю я девочкам, хватаю лопату и спускаюсь по верёвке в тот самый колодец.

– Хоть убейте, но я чувствую, что вода тут есть, – бубню себе под нос, пока рою землю.

– Есть, – раздаётся над моей головой голос.

Поднимаю взгляд и застываю, вновь увидев это существо.

– Как любопытно, – рассматривая меня с ног до головы, говорит мне… та самая мышь? Или кот?

– Ты кто? – пугаюсь я.

– Я? – переспрашивает существо да таким басом, что мышью назвать его уже не получится. – Это не важно. Важно, кто ты. Отвергнутая невеста Рэйдара Герра, я прав?

– Откуда ты?.. – хочу спросить я, но отвлекаюсь, чувствуя, как ног касается что-то холодной и мокрое.

Вода?! Я всё-таки её нашла!

Боги, надо собраться! Вновь поднимаю взгляд вверх, а существа уже нет. Или оно мне от чудится от усталости?

Точно чудится, не иначе. Стала бы эта котомышь приплетать Герра, да ещё и напоминать, что меня отвергли?

Ком поднимается к горлу, а на глаза просятся слёзы. Нет. Это потом. Сейчас нужно выбраться и сказать девочкам, что вода есть. И её становится всё больше. Уже выше щиколоток.

Будем нормально смачивать глину, и саман выйдет отлично! И с горшками мы разберёмся! Печь построим. Да!

Хватаюсь за верёвку, чтобы выбраться, но она вдруг срывается вниз.

Это ещё что? Так быть не должно!

– Ты думала, что сможешь мне помешать, маленькая леди?! – звучит злорадный смех, от которого в жилах стынет кровь.

Мерда!

Именно она и заглядывает в яму, пронзая меня ядовитым взглядом, от которого сердце падает в пятки. Хуже встречи и не придумать.

Я здесь, внизу, а женщина стоит наверху, зная, что мне не сбежать, а её когтистые пальцы начинают искриться магией!

Котомышь

Глава 21. Время

Всё, что я вижу во тьме, – это светящиеся безумием глаза Мерды, её пугающий оскал и искры, срывающиеся опасным плетением с когтистых пальцев. И это плетение летит прямо в меня, но я не готова умирать!

Не здесь! Не сейчас! Не так!

– Нет! – вырывается крик из недр моей души, а следом за ним и огромная волна, поднявшаяся прямо из-под моих ног с такой мощью, что застилает меня от плетения и выносит вверх, сшибая Мерду с ног.

– Там что-то происходит! Кто-то кричал! – Слышу сквозь звон в ушах.

Горло и нос жжёт от воды, которой я успела наглотаться. Больно сделать вдох, но надо! Открываю глаза и обнаруживаю себя сидящей на вытоптанной траве.

Мерда, мокрая как кошка, откашливается, и пытается подняться на четвереньки в нескольких метрах от меня.

О боги, она опять попытается меня убить!

Почему не выставляет руку? Женщина что-то ищет в траве. Нашла! Розовый камень. Артефакт, магией которого она и пользуется, как своей?

– Стой! – раздаётся голос ректора, когда сваха вновь направляет пальцы с плетением в мою сторону, и следующую секунду в её руку прилетает камень.