Читать онлайн Как достать Кощея? бесплатно

Сказка первая. Кощей и лягушка

Пролог

«Было у отца три сына. Младший – хитрый был детина. Средний был ни так ни сяк. Старший вовсе был дурак», – подумал Кощей, глядя на парня, сидевшего напротив.

Вообще в королевстве ходили другие слухи. В них старшего королевича почитали, уважали. Называли юношей недюжинной силы и золотого ума. Заблуждались, конечно, но Кощей никогда не подумал бы, что настолько.

– Я вообще жениться не хочу, – буркнул королевич и поворошил тлеющие угли в костре. – Ну их, этих баб. Одни от них проблемы.

«Вот это поворот», – подумал Кощей и слегка напрягся.

Но не смог не согласиться.

– Тогда чего в лес потащился? – спросил он. – Чего тебе во дворце не сиделось?

– Отец просил. За Яромира, младшего. Он у нас совсем слабенький, хилый, болезный. А жениться хочет. И пора уже. Средний брат давно женат, уже детки народились. Я для трона готовлюсь, не до свадеб. А младшему что? Только семью создавать да с государственными делами помогать. Ты не подумай, он у нас умный. Но слабый. И девки за него не идут, даром что королевич. Тогда папа и придумал план. Отправлюсь в сказочный лес, найду там чудо-юдо, заборю – и скажем, мол, младший расстарался, целую деревню спас.

– Коварный план, – фыркнул Кощей.

Люди, люди, людишки… Смертные, глупые, суетливые. Все время везде суют свой нос и все-то знают. Никак не могут без того, чтобы испортить кому-нибудь жизнь.

– Так что, поможешь? – спросил Енисей. – Чудо-юдо найти?

«Ага, чтобы ты его, ирод, зашиб?, – мрачно подумал Кощей. – Что тебе зверушка сделала, она же заповедная! Я ее почти десять лет кормил, выгуливал, даже вычесывал иногда. А он его – забороть! Нет уж, сейчас я тебя к настоящему чудищу отправлю».

– Помогу, – усмехнулся Кощей. – Просыпайся на восходе солнца и смотри в оба. Куда первые лучи упадут, в самую чащу, там и будет сказочный лес. Место магическое, от посторонних глаз скрытое. Не каждого к себе пускает. Но ты иди, лесу не поддавайся. В гляделки с ним не играй и запутать себя не давай. Дойдешь до трухлявого пня, сверни налево. Ручей перейди вброд, не вздумай по упавшему бревну, что неподалеку! Сгинешь. Ну а там увидишь заросшую тропку, вот по ней и ступай, пока до камня не дойдешь.

– До какого камня?

Королевич уже зевал, едва слушая случайного знакомого, и Кощей с досадой подумал, что балбеса придется вести к чудищу прямо за ручку.

– С надписью. Направо пойдешь – честь потеряешь, налево – жизнь, а прямо не ходи, там камень, споткнешься, лицо расшибешь, – пробурчал он. – Нулевая верста, дурень! Чему вас только во дворцах учат? С нее и начинается сказочный лес. Как окажешься возле нее, кричи.

– А что кричать?

«"Полундра!"» ори, за своего сойдешь. Там как раз благодаря некоторым леший знает что творится!»

Кощей фыркнул, представив истошно орущего у каменюги королевича. Может статься, чудищ на богатырский ор выбежит сразу много. Выбирай – не хочу!

– Что хочешь, то и кричи. Но чудо-юдо приманить надо. А уж потом сразиться. У тебя меч-кладенец есть? Ну или хотя бы алебарда?

Енисей расплылся в довольной ухмылке.

– Обижаешь! У меня ружье!

– Да-а-а… знатная выйдет битва.

Что-то он не верил в силы королевского наследника. Вот прямо сейчас смотрел, как тот тщательно укладывается спать, расстилая одеяло на стылой земле, как свернулся клубочком и по-детски положил под щеку ладошку, так и не верил. Не совладать Енисею с чудищем.

Но он обязан попытаться.

– А оно страшное? – сквозь сон спросил королевич. – Чудо-юдо?

– Ну… – Кощей задумался. – Такое… не очень симпатичное. Но коварное. Ты чуду-юду не верь. Оно мастер обмана! То стариком немощным обратится, то ребенком беспомощным, а может даже красавицей иноземной. Усыпляет бдительность. Но только приблизишься, только ему поверишь – считай пропал.

– Не поверю! – Королевич упрямо нахмурил брови и зевнул. – Победю чудо-юдо!

– Вот и славно. Премного буду благодарен. А то эта… гм… это чудище уже весь лес заколебало. И меня.

– А?

Енисей уже спал, сладко посапывая под безоблачным звездным небом.

– Да так, – хмыкнул Кощей, – к слову пришлось. Пойду я.

Ночь – лучшее время для темных магов. Только ночью можно заглянуть в самое сердце сказочного леса, узнать его сокровенные тайны, напитаться силой. Жаль, что некоторым ограниченным существам такие материи недоступны. Может, они тогда бы и бесили его, Кощея, исконного повелителя сказочных земель, куда как меньше.

– А ты, кстати, кто? – вдруг раздался сонный голос королевича. – Откуда так много знаешь? Заморский шпион?!

– Лесник я. Уймись.

Зачем пугать храброго королевича раньше времени?

Ему еще с чудом-юдом по имени Василиса завтра бороться.

Глава первая.

Курочка Ряба и ее яйца

Утренний петушиный крик застал меня во всеоружии. Я успела заварить себе остатки кофе, присланного бабулей в подарок из заморских краев, и выйти на резной балкон добротного трехэтажного терема. Коса свесилась через перила, и ее тут же попытался схватить какой-то воробей, едва успела отдернуть.

Спать хотелось жутко, но ведь не дадут же! Утро в сказочном лесу начиналось с петухами, и первый из них уже вовсю надрывался где-то в стороне курятника. Не верилось, что прошел год моего пребывания в должности исполняющей обязанности Бабы-Яги.

Чемоданы собраны, тарелочка с погрызенным яблочком (убила бы, если знала, какой поганец это сделал!) упакована в чехол, и я готова уезжать. Ну ладно… почти готова. Хорошо тут, только суетно.

Воздух сосновый, солнышко яркое, добры молодцы под окнами ходят – караул несут. Кот ученый советы дает (как правило, непрошеные), курочка несет золотые яйца, спасая скудный бюджет сказочного леса, но я же городская девушка с амбициями и планами на жизнь. Зря, что ли, магэконом с отличием заканчивала? Я и так согласилась бабушке помочь всего на год, пока она здоровье поправляет да мир смотрит. Кто же знал, что он пролетит так быстро?

– Треньк!

Я отвлеклась от мыслей и скосила взгляд. На полу балкона сидел и тряс всеми тремя головами маленький горыныч-посыльный. Все же три головы для курьера определенно лишку. Вечно одна смотрит вправо, другая влево, а третья задумалась, вот и влетают то в балкон, то в оконное стекло.

– Ну что на этот раз? – спросила я, вынимая из ослабевших лапок свернутую в тонкую трубочку бересту. Кто, интересно, мог таким способом послание отправить? В голову приходил только один кандидат.

Остальные все как-то больше яблоками пользовалась. Удобно, и картинка хорошая. Писать, опять же, ничего не надо.

«У меня все хорошо! – гласило послание, накарябанное кривым почерком. – Голубая лагуна – вещь! Ступа летает как новая. В ближайшее время не жди! За лесом следи лучше. Слышала, ирод какой-то объявился. Извести наши заповедные места хочет! Не позволь ему это! Верю в тебя, любимая твоя бабушка яга».

– Что?! – возмутилась я в пустоту.

Стало ясно, почему бабуля новыми гаджетами и диковинками не пользуется. На бересту-то не поорешь, бересту не отругаешь и вернуться не уговоришь. Я, конечно, могу взяться за перо и воззвать к бабушкиной совести, но пока горыныч послание до теплых стран с морями, кисельными берегами и коктейлями, донесет, старая любительница хорошего алкоголя и прекрасного отдыха уже намылит ступу в другое место.

Пока я возмущалась непредсказуемостью бабушки, кофе остыл. А запасы его, между прочим, закончились. Едва ли на городской ярмарке отыщется. Обидно.

Чемодан можно было разбирать и ждать неприятностей. В чем-чем, а вот в нюхе на неприятности бабушке равных не было. Если говорит, что кто-то собрался пакостничать в сказочном лесу, так оно и будет.

– Мя-у-у-у! – раздалось с улицы, и я закатила глаза.

Ну вот, началось! Что там опять приключилось?

Кот Ученый, солидный мужчина во цвете лет и блеске шерсти, гонялся по двору за истерично кудахчущей курочкой Рябой или одной из ее не таких ценных подруг. Я как-то не была специалистом в курицах. Водились пестрые, черные и белые. Черных мы ели, белые неслись, а пестрые составляли наш золотой, не побоюсь этого слова, фонд. Точнее, одна конкретная пестрая курица, но мы на всякий случай берегли всех. Не дай боже отправишь в суп не ту рябую! И все, экономический кризис в одном конкретном лесу обеспечен. А у меня планов на следующий год ого-го сколько, раз уж бабушка не планирует возвращаться, никаких яиц не напасешься!

– Хозяйушка-а-а! – завопил кот, сграбастав отбивающуюся курицу под мышку. – У меня с яйцами беда!

На это заявление из конюшни выглянул конек Горбунок – еще сонный, но уже ошарашенный. С ветки старого дуба с ругательствами упала русалка, а батька Черномор, который вообще был не на службе, а в отпуске, заблаговременно закончил пробежку и заинтересованно остановился. У кота аж нос покраснел.

– Баюн, ты правда думаешь, мне с утра эта информация нужна? – осторожно поинтересовалась я с балкона.

– Нужна тебе эта информация! Нужна! Давай быстрее! Сама же, как бюджет считать начнешь, станешь ругаться! Беги скорее! Беда у нас, Василисушка, приключилась! Кто-то яйца золотые украл. А что произошло с остальными, тебе лучше не знать….– Он сделал паузу и печально добавил: – Но придется!

Ни дня покоя! Я накинула на плечи цветастую шаль, подаренную на прошлой ярмарке заморскими купцами и сунула ноги в лапти. Нет, туфли модельные у меня тоже были, только вот по курятникам в них носиться как-то несподручно. Глотнула напоследок кофе – неизвестно, когда еще попьешь. А если учесть, что запасы на исходе, совершенно точно нескоро. И помчалась вниз, к коту ученому и от этого чрезвычайно нервному. Смотреть, какая беда приключилась у нашей кормилицы и спасительницы трещащего по швам бюджета.

А на улице-то была лепота! Лето в сказочном лесу вообще чудесная пора – а сегодня и день погожий выдался. На ярко-зеленой траве поблескивала роса, в тени густо колосился папоротник. И цвел, кстати, исправно. Хоть каждое полнолуние желания загадывай. Воздух был пропитан густым и сладким запахом земляники и малины.

Я бы остановилась и прикрыла глаза, чтобы вволю насладиться, если бы не истошные куриные вопли, разносящиеся по всему двору.

– Здравствуйте, Василиса Ильинична!

Навстречу мне попалась ранняя пташка Аленушка. Видимо, уже в лес успела с утра сбегать. В иссиня-черной косе до пояса запутались репьи, сарафан, как всегда, был измят, а улыбалась подруга хитро и коварно.

Хорошо хоть, сегодня она без топора. Зато с корзинкой, в которой с горкой лежала малина – крупная, благоухающая, аж слюнки потекли. На веревке Аленушка тащила упирающегося черного косматого козла. Козел тормозил всеми четырьмя копытами, но Аленушку это не останавливало. Силой она обладала сказочной, да и упрямством тоже.

– Малинку надо?

– А сама что? – спросила я, жадно поглядывая на корзину. Я бы, может, тоже собрала. Только вот когда мне по лесам ходить? Разве что вместо сна!

– Нам с братцем много не надо! – ответила Аленушка, ласково улыбнувшись.

У меня аж мороз по коже пробежал.

– Бэ-э-э-э, – то ли согласился, то ли возразил козел.

– Отнеси на кухню, там разберутся, – велела я.

– А вам? Так, покушать? – поинтересовалась она, словно не съев миску свежей малины, я не смогу дальше жить.

Малины и правда хотелось.

– Ладно, сама отложу.

Она деловито кивнула и потащила упирающегося братца по своим делам.

– Ален! – крикнула я в спину хулиганке. – Может, ты его уже того… отпустишь?

– Этого-то? – Аленушка дернула веревку посильнее. – Не-а.

– Так может, он уже раскаялся?

Еще не отошла. Историю Аленкину весь лес знал наизусть, рассказывала она ее не по разу. Жили-были братец с сестрицей, горя не знали. А как родители померли, так Иванушка будто с цепи сорвался. Поколачивать младшенькую начал, замуж хотел насильно выдать. Аленка разозлилась, да заколдовала бедолагу, превратив в козла. И ушла в сказочный лес, к нам. А куда ж еще? В городе за такие выкрутасы быстро в тайгу сошлют, медведям внутреннюю отделку берлог за гроши делать.

– Может. – Аленка пожала плечами. – Только колдовала я в гневе. Заклинание не помню, где то копытце, из которого он пил, тоже не знаю! Вот, думала, бабушка ваша совет даст какой, а они отдыхать изволят-с. Да и мы привыкли, – заключила она и почесала черную, лохматую козлиную голову.

– Бэ-э-э-э? – Иванушка был не согласен, но в отличие от многих сказочных зверей, речью не обладал.

Историю Аленушки и Ивана я слышала не раз и даже сочувствовала Алене первые полгода. Но сейчас все чаще начинала думать, что козел, может, не так сильно и виноват. Характер Аленушки покладистым назвать было сложно, и на невинную жертву она не походила.

– Ну Василиса-а-а-а! – раздалось истошное со стороны курятника. – Ну где ты ходишь?! Они все лезут и лезут! Скоро разбегутся!

– Мы точно о яйцах говорим? – поинтересовалась я в пустоту и помчалась спасать ученого кота и свой бюджет.

 Я залетела в курятник и попала в настоящий бедлам. Как полоумные орали куры. Подбивали под колени, налетали друг на друга, на кота и стены. Баюн с воплями носился за чем-то мелким, запутавшимся в соломе, а яичная скорлупа усыпала весь пол.

– Что тут происходит? – потрясенно пробормотала я, пытаясь разобраться в творящемся хаосе. Нет, меня, конечно, предупредили, что все плохо, но такого я не ожидала. Вокруг летали куры, перья, солома, кот…

– Василисушка! – взвыл Баюн. – Глазки закрой, быстро!

Я послушно зажмурилась и услышала под ногами грохот.

– Можно открывать.

Я осторожно открыла один глаз. Потом второй, а потом раздалось:

– Пригнись!

Пришлось резко нырять вниз, и я чуть было не сбила ведро, которое оказалось прямо у меня под ногами. До того, как я закрыла глаза, готова поклясться, его не было. Откуда появилось и почему вверх ногами?

Баюн сбил что-то у меня над головой, и мне на лапти упал мелкий, еще лысенький трехголовый горыныч.

– Это еще что такое? – пробормотала я.

Куры у нас были самые обычные. Мясные и . Ну и вот несколько штук ряб, которые умело маскировались под своих товарок, из-за чего мы так и не смогли понять, кто из семи пестрых несушек ежедневно радует нас золотыми яйцами. Поэтому на всякий случай с почтением относились ко всем.

Я сделала шаг вперед и замерла от вопля Баюна.

– Осторожно! Ведро не задень!

Я встала и осмотрела курятник. Одна из куриц, надрывно кудахча, влетела мне в руки, и я прижала ее к себе, чтобы пернатая истеричка немного успокоилась. Сдула с носа перья и приготовилась слушать Баюна.

– Захожу я, значит, с утра в курятник, чтобы проверить наш золотой запас.

Я знала, что кот ученый уже давно и безрезультатно пытается вывести из золотых яиц золотых цыплят. В уютном гнезде, в углу, на самой мягкой соломке под симпатичным искусственным солнышком всегда лежало штук двадцать золотых яиц – грелись и готовились к вылуплению. Когда кот понимал, что снова ничего не вышло, он честно передавал яйца в казну и менял на новые, только что снесенные. Все у него было под запись, пронумеровано, с датами. Я даже не спорила. Каждый развлекает себя как может.

– Ну и?

– А нету яиц. Точнее, есть, но сама посмотри.

Кот важно, задрав хвост, на задних лапах продефилировал по курятнику. Я осторожно заглянула в гнездо и увидела несколько скорлупок, несколько ядрено-зеленых яиц, три ярко-оранжевых крупных, парочку серо-бурых. И россыпь обычных куриных (ну, визуально они не отличались от обычных, но я к этому времени уже ни в чем не была уверена).

– Кто-то украл золотые яйца! А точнее, подменил на другие. Вон, горынычи ползают!

Кот со вздохом наклонился. Неловко приподняв передними лапами маленького, пока не огнедышащего змея, посадил его в ближайшее гнездо, вызвав у курицы, уже устроившейся в нем, священный ужас. Она зашлась в своей курячьей брани и свалила, а Баюн снова вздохнул.

– Под ведром у тебя в ногах василиски. Представь! А ну как бы ты зажмуриться не успела? Стояла бы тут истуканом дня три, и потом еще неделю бы онемение не прошло.

– А вот тут, под желтенькими… ничего, что солома тлеет? – деловито уточнила я, и Баюн слишком витиевато для кота выругался.

– Не иначе как ироды яйца жар-птицы нам подсунули, басурманы окаянные! Горе-то такое, Василисушка!

– Так, не начинай! – отмахнулась я. – Трагедии не произошло. Все вовремя заметили. Яйца, жалко, конечно, да и с этими тварями придется разбираться! Но супостатов изловим.

– И что? Что мне с этим делать?! – завопил кот.

– Ну что-что? – Я вздохнула, думая, вытаскивать из волос куриный помет или лучше не трогать, пока до гребня не доберусь. – Сортировать.

– Как сортировать?

– По клеткам, Баюн! По клеткам! Чтобы василиски с жар-птицами в одной клетке не оказались.

– Василиса Ильинична-а-а! – раздалось со двора. Так зычно могли кричать только витязи, которые несли охранную службу.

– Ну что еще? – крикнула я, выбегая из курятника на улицу.

– Там это… – Передо мной стоял добрый молодец росту богатырского, весу богатырского и с мечом богатырским. С умом и красноречием только не задалось, но я привыкла.

– Ну что случилось, Алеша?

– Там королевич к нам пожаловали, чуду-юду какую-то требуют. А я не знаю, где я ему чуду-юду сейчас достану… Да и как без вашего дозволения? Кто знает, какая у вас чуда-юда в хозяйстве нужная, а какая не очень?

– Сейчас! – Я вздохнула и повернула к воротам.

– Только вы это… может, лапоточки переобуете, все же государев сын пожаловали…

Его тут еще не хватало.

Глава вторая.

Чудо-юдо и чудеса дипломатии

Переодеваться я все же не стала. В конце концов, я же И. О. Бабы-яги. А Баба-яга – существо эксцентричное, модным веяниям не подверженное. И вообще… что королевичу от сказочного леса понадобилось?

Неслась как была: растрепанная, раскрасневшаяся и с вилами. Уже потом, когда при виде меня королевич округлил глаза и сделал пару шагов назад, мелькнула мысль, что, может, Алеша верно говорил. Причесаться стоило.

– А-ы-ы-ы-а-а-а-р-р-р! – зачем-то завыл королевич.

Я остановилась как вкопанная. Никогда раньше особ голубых кровей не встречала.

– Чего это с ним? – осторожно спросила у Алеши. – Может, ему плохо?

– А может, наоборот?

С этим спорить не стала: у добрых молодцев всяко опыта в этих делах больше.

– Выходи, чудо-юдо, биться будем!

Мы с Алешей дружно заозирались в поисках неведомого чуда. Вдруг королевич один не справится и биться придется и нам тоже? Но вокруг царило приятное умиротворение, коим в числе прочего славился сказочный лес.

Так мы бы и стояли, рассматривая друг друга, если бы королевич не сделал ход конем и не достал ружье.

– Ложись! – бодро среагировал Алеша Попович, увлекая меня в кусты.

Сказалась выучка: сначала я почувствовала, как лечу, потом – как падаю, и только потом над головой в щепки разлетелась ветка.

– Выходи, чудо-юдо, на честный бой!

– Василиса Ильинична! – взмолился мой защитник. – Отдайте вы ему чудо! У вас же есть, я знаю. У бабушки вашей все есть, она ж вообще ничего не выбрасывает, бережливая!

– Может, и есть, – буркнула я. – Знать бы, что это такое. Может, оно еще даже не вылупилось… Ну и вообще, мог бы и без ружья обойтись! Мы бы его солью да караваем.

Но смертные вообще нашего леса боятся, стороной обходят, байки сказывают. И место гиблое, и нечисть водится, и леший заведет – век по кругу блуждать будешь. Не без оснований боятся, конечно, но посередь бела дня, с ружьем, да сам королевич! Что-то здесь нечисто…

– Василиса Ильинична… – Алеша на мгновение высунулся из кустов, но тут же, под громогласное «Бабах!» спрятался обратно. – Кажется, он имеет в виду нас. Точнее, вас.

– А-ыур-р-р-ры! – снова взвыл королевич. – Сражайся, трусливое чудовище!

– Меня-а-а? – От обиды я сникла. – Я – чудовище? Чудо-юдо?! На меня с ружьем?!

Да я… Да я весь год только и делала, что за лесом следила! Хозяйство поднимала! Сказочных тварей холила и лелеяла! Яйца золотые высиживала почти сама! Аленушку человеком сделала, она ж до моего приезда с людьми только жестами общалась, причем неприличными! Я молодцам форму новую справила, ладную. Баюну библиотеку открыла! И я – чудище?!

– Алеша! – Я решительно тряхнула головой. – Отвлеки королевича!

– Не думаю, что идея…

Но я уже неслась через лес обратно в избу, не разбирая дороги и распугивая говорливые разноцветные поганки, которые с визгом отпрыгивали в разные стороны и возмущенно пыхтели.

В курятнике до сих пор воевал Баюн: оттуда доносились визг, кудахтанье, рычание и задорная ругань, совершенно не подобающая настоящему ученому коту.

– Свет мой зеркальце! – Я ворвалась в горницу, едва дыша. – Выручай!

– Заклинание! Вечно ты, Васька, заполошная какая-то! Потому мужа у тебя и нет…

– Зеркальце, некогда! Там королевич, настоящий! Симпатичный! Ну выручи, а?! Он меня за чудо-юдо принял, из ружья палил! Ну один раз, зе-е-еркальце…

У бабули столько зачарованных вещиц, что впору в собственной избе заблудиться! И блюдечко с голубой каемочкой, и скатерть-самобранка, и путеводный клубок, и зеркало вот колдовское. Правда, без заклинаний ну ничего не работает, а их-то сообщить бабушка, оставляя на меня хозяйство, и забыла. Хорошо хоть, договориться иногда получается.

– Ладно уж, твоя взяла, – вздохнуло старинное зеркало в массивной резной раме. – Закрой глаза!

Вилы полетели в угол. Я же, предвкушая волшебство – то, за что я особенно любила сказочный лес – крепко зажмурилась.

А когда открыла глаза, в зеркале отражалась совсем другая Василиса. Настоящая столичная девица. В модном черном платьице да в сапожках на каблучках, а косища… до пояса, толстая, тугая! Такую Василису не стыдно и королевичу представить!

– Ну вот! – Я просияла. – Спасибо!

И от души чмокнула зеркало.

– Фу, помадой измазала, неблагодарная! Видела бы бабка, как ты перед королевичем хорохоришься!

– Зато я больше не чудо-юдо! – в ответ рассмеялась я.

Посмотрим, что королевич скажет теперь!

Еще несколько секунд я потратила на то, чтобы вытащить из буфета расписной поднос и водрузить на него одну из принесенных Лебедяной булок. Ну вот и все. Красна девица – есть, каравай – есть. Баньку затопим, диверсионные яйца спрячем, не посрамим сказочный лес перед королевичем!

Вернувшись на опушку, я обнаружила ведущего переговоры Алешу Поповича и настороженного, но опустившего ружье королевича. Эх, жаль, не знаю, как звать-то его. Слышала вроде, но совсем из головы вылетело. Королевичей у нас много, целых три. Один другого краше и благороднее.

– Добро пожаловать в сказочный лес! – громко сказала я, держа на вытянутых руках поднос.

– Ага-а-а! – недобро сощурился королевич и снова вскинул ружье.

Да что не так-то?!

– Василиса Ильинична! – Алеша Попович при взгляде на меня почему-то слегка покраснел. – Не мешайте вы переговорам! Я почти выяснил, что за чудо-юдо такое заморское!

– Да вот же оно! – Королевич ткнул в меня ружьем.

– Я?! Да я же переоделась! Причесалась! Да я… Да за что в меня ружьем-то?!

– Чудо-юдо коварное! То чудищем прикинется, то красной девицей. Меня не обманешь, я пришел честно биться и победить! Обернись и достойно встреть свою погибель!

Погибель встречать не хотелось, но в голову, как назло, ничего не лезло. Было совершенно непонятно, откуда королевич взял, что я – неведомое чудо-юдо, девицей оборачивающееся. Да и зачем ему такой страх разыскивать, да еще и биться с ним – тоже.

– Ваша милость, это не чудище, это Василиса Ильинична, хозяйка наша.

– Хозяйка?

На лице королевича впервые проступило сомнение. Я продолжала держать на вытянутых руках поднос с пышной булкой, назначенной караваем.

– Хозяйка! – подтвердила я. – Временная! Бабу-Ягу заменяю, за лесом слежу! Хорошо слежу, вы прогуляйтесь, полюбуйтесь! Во!

Я ткнула пальцем в камень, который как раз удачно успели обновить.

– Направо пойдешь – целебные сады найдешь. Яблочки у нас там молодильные, водица живая и мертвая. Налево пойдешь – волшебство найдешь, диковинки сказочные. Прямо… гм… там у нас пока стройка, туда лучше не ходить.

– Так ты не чудо?! – Королевич посмотрел на меня огромными красивущими зелеными глазами.

– Чудо! – расплылся в широкой улыбке Алеша Попович. – Но не юдо. Просто чудо.

Тут мне бы стоило задуматься об истоках неожиданной лести от молодца, но, как всегда, вмешались неприятности. Со словами «отведай наш каравай, королевич, да прими приглашение в баньке попариться и места заповедные посмотреть» я сунула ему под нос булку.

И только королевич потянул носом, вдыхая свежий хлебный аромат, как булка вздрогнула, чихнула и… спрыгнула на землю, грязно ругаясь.

– А-а-а! – опять дурниной взвыл гость.

– Колобок, я тебе запретила хлебом прикидываться! – разозлилась я.

– Чудище! – Королевич, осознав, что расстояние между нами для выстрела не годится, выбросил ружье и схватился за ножны.

А потом закатил глаза и рухнул оземь. За его спиной обнаружилась новая напасть. Словно весь лес решил поучаствовать в бедламе!

– Аленка, ну сколько раз просили: нельзя гостей топором! – застонали мы с Алешей хором.

– Да я тупым концом! – отмахнулась девица. – По темечку. Чтоб остыл. Нечего с мечом против девчонки идти!

Чувствуя, как нарастает паника, я смотрела на неподвижного и безмятежного королевича. Ой, что будет, когда он в себя придет! Да его батюшка нас со свету сживет ведь!

– Это не к добру, – подал голос Колобок.

– Молчи, хлебушек! – оборвала его я. – Все испортил!

– Василиса Ильинична, что делать будем? – спросил Алеша.

Я почесала затылок. Живой водицей мы королевича, конечно, отпоим, на ноги поставим. Вот только ежели он со стражей вернется, что тогда? Как лес спасать? Бабушка не зря его хранила, любопытных путников кругами водила, запутывала. Побольше моего понимала.

– В избу отнесем, отлежится. А как поправится, дадим мертвой водицы напиться. Он все и забудет. И лес наш не потревожит, – сказала Аленка.

– А если как с этим? – Колобок фыркнул на привязанного поодаль козла Иванушку. – Не сработает водица?

– И что? – отмахнулась девица. – Быть козлом – типичное мужское развлечение. Ему даже понравится!

Пришлось строго-настрого запретить подопечным поить королевича мертвой водицей.

Потом, подумав и вспомнив о нраве обитателей сказочного леса, я еще добавила запрет кормить молодильными яблочками, окунать в колдовское озеро, давать нюхать дурман-траву, пугать, разыгрывать, превращать в козла, водить в курятник и бить топором по темечку.

– А, да, и самогонкой не поить!

Это оказалось последней каплей:

– Ну и зачем он тогда нужен?! – возмутилась Аленка.

Посмотрев на лица (а еще морду и румяную корочку) друзей, я нахмурилась. Учудят. Как пить дать, что-нибудь учудят.

– Алеша! Неси королевича в мою избу.

– В твою-у-у-у?! – У всех вытянулись лица, и только Колобок ехидно заулыбался.

– Да, в мою. Знаю я вас! Это не абы кто, а королевич!

– Кстати, какой именно? – деловито уточнила Аленка. – Их же три.

– Точно не самый умный. – Алеша почему-то сразу невзлюбил незваного гостя.

Но перечить мне не решился. Послушно наклонился, взвалил королевича на плечо, как мешок с брюквой, и бодро направился к деревне. Колобок покатил следом, благоразумно стараясь держаться от меня подальше, а вот у Аленки были другие планы: обычно в это время она охотилась. Собственно, так подруга в лесу и оказалась, на беду королевича.

Мало мне было бабушкиного письма и диверсии с яйцами, еще и это! Сейчас очнется гость, увидит, что у нас вместо куриц чуды-юды вылупляются, и точно придется лешему на перевоспитание отдавать, чтоб беду не накликал.

Хорошо, что в избе нашлась свободная комната, куда и сгрузили королевича. Я осторожно ощупала его голову и вздохнула: шишка будет знатная. Но Аленку сдавать нельзя, она своя, почти родная. Даром что бедовая.

Кое-как спровадив Алешу с Колобком (еще уходить не хотели, заразы!), я схватила графин и осторожно побрызгала на королевича живой водицей. Волшебная, чистая, холодная – любой недуг лечит и самых безнадежных на ноги ставит. Главное – не переборщить, а то туман от нее в голове, как от хмельной настойки.

Сначала ничего не происходило, на лице королевича застыло все то же безмятежное выражение. Пользуясь моментом, я внимательно его рассмотрела.

Симпатичный. Высокий, широкоплечий, как и подобает наследнику. Соломенные волосы слегка растрепаны топором, а глаза, запавшие в душу с первого взгляда, закрыты.

Эх, что ж мне так с возлюбленными не везет? Первая любовь, сокурсник, мою подругу в жены взял. Я даже в деревню к бабушке поехала с мыслью забыть былое, отвлечься. И за сказочный лес взялась рьяно, чтобы мысли дурные отогнать.

И какая мне за это благодарность?

Симпатичный королевич ружьем тычет, юдом обзывает!

И только я об этом подумала, он открыл глаза.

Потом собрал их в кучу и не сразу, но вернул в нормальное положение, остановив взгляд на мне.

– Ты кто? – хрипло спросил он.

– Василиса, – осторожно ответила я. – А ты?

– Енисей… наверное. А что случилось? Голова болит.

– Дерево упало. Сухостой. В лесу таких много. Упало и прямо по голове тебе дало. Я сначала испугалась: мертвый! Но обошлось. Вот, выпей, полегчает. Водица у нас целебная. – Я сунула ему под нос кружку.

Королевич послушно выпил и заметно расслабился. Правда, потом зачем-то бодро пополз с постели.

– Мне идти надо. Чудо-юдо искать, биться насмерть.

– Нет-нет-нет! Никуда ты не пойдешь, Енисей! Во-первых, надо отдохнуть, здоровье поправить. Кто же биться с шишкой ходит? Во-вторых, а лес посмотреть? А в баньке попариться? А на пир наш, деревенский, сходить? Лебедяна как угорелая носится, как стемнеет – стол накроет! Не обижай, королевич, у нас редко гости бывают, уважь.

– Ну если ненадолго… – сдался Енисей, и я от радости даже подпрыгнула.

У нас так редко бывают гости! А еще, кажется, повезло: никто на наш лес не покушается, и никого мертвой водицей поить не придется. Отдохнет королевич, выспится, поест, попьет – и с новыми силами на подвиги.

Кстати, о них.

– Что за чудо-юдо хоть? – спросила я. – Как выглядит, где живет?

– Поверье есть, что живет в чаще чудище страшное, кровожадное и коварное. Деревни кошмарит, путников губит. Батюшка велел принести ему голову чуда-юда и без победы не возвращаться. Говорят, чудище – оборотень настоящий. То старцем прикинется, то девицей красной. Завлекает сладкими речами, а потом…

Енисей сделал такие страшные глаза, что и меня проняло, хоть я никаких чудищ отродясь не видела.

– А кто тебе сказал, что чудище здесь живет? – спросила я.

– Так лесник здешний и рассказал.

– Кто? Какой еще лесник? Нет у нас лесника!

Леший есть, лесника – отродясь не бывало!

– Ну как это нет? Высокий такой, весь в черном. Жилистый, хотя широкоплечий, тренированный, с оружием обращаться умеет, это я сразу понял. Волосы чернющие! И взгляд… до самого нутра пробирает.

Я медленно поднялась.

Ну, Кощей!

Я тебя достану!

Небольшой экскурс в историю магии.

Когда-то королевство было наполнено чудесами. Никто не дивился змеям в небе, русалкам в озерах и лешим в непролазных лесах. И ведьм в народе любили и почитали, хранительницами и благодетельницами звали. А они добром на добро отвечали: отварами целебными, заговорами охранными да наставлениями мудрыми.

А потом как-то все и повывелись.

Кто-то говорит, людей стало слишком много. Кто-то – что боги на нас, смертных, разобиделись крепко. Как бы то ни было, магия стала обыденностью. Заговорам нынче обучали в институтах, при дворе колдунов держали, в каждом селе по чародею! Вот только с той магией, первородной, современная ничего общего-то и не имела. Слабенькой стала, любому бездарю доступной.

Лишь далекие уголки, скрытые от любопытных глаз, еще хранили сказки, что нынче рассказывали детям.

Бабушка – одна из немногих ведьм, сохранивших могущество. Даже не знаю, сколько ей точно лет, очень-очень много! Сколько себя помню, Бабу-Ягу у нас в семье уважали и побаивались.

Давным-давно, еще когда моя мама была совсем крохой, бабушка отправилась в самый дальний лесной уголок, чтобы сохранить его первозданную волшебную красоту вместе со сказочными обитателями.

Да вот незадача: по соседству поселился мрачный темный колдун. И не просто колдун, а с ужасно скверным характером!

Говорили, Кощей Бессмертный так зовется не просто так, что он действительно бессмертный, и смерть свою надежно спрятал. Никто в здравом уме к его землям не приближался. А Баба-яга взяла – и объявила сказочный лес своим.

Ух, как Кощей разъярился! Меня еще тогда на свете не было, но мама рассказывала, война была знатная. Чудом мир заключили и установили границу. За чертой, где тьма и скалы, начиналась запретная для нас территория. Вотчина Кощея, темного бессмертного мага.

Худо-бедно они с Бабой-Ягой жили и островок первородной магии делили. А как только бабушка уехала, Кощей совсем обнаглел! Шуметь запрещает, русалок в пруду на границе совсем запугал, да и саму границу то и дело норовит передвинуть. А теперь еще и на меня королевича натравил, чудом-юдом обозвал. Нет, терпению моему пришел конец!

– Значит, так!

От неожиданности Енисей, ошарашенный моим командным голосом, сел в постели.

– Отдыхать! Никуда не ходить, там где-то Аленка сейчас с охоты вернется! Пить водицу, верить в лучшее, понятно? Скоро вернусь, Леший пока баньку растопит. Вечером и деревню покажу. А сейчас у меня дела.

Первым делом я понеслась к курятнику.

– Василисушка, кто пришел-то, взаправду королевич? – выглянул Баюн.

Но я только отмахнулась.

– Потом, котик, потом!

Схватила первую попавшуюся корзинку и поспешно скидала туда яйца, не разбираясь, где и какое. Баюн обиженно насупился и отвернулся: он все утро потратил, чтобы яйца рассортировать!

Но за год, что я заменяла бабушку, подопечные усвоили: если Василиса Ильинична в гневе – лучше на глаза ей не попадаться!

– Чудо-юдо, значит… девицей прикидывается… на меня с ружьем! Надо было сразу догадаться, кто яйца подменил! – бурчала я, несясь через чащу, к скалистому обрыву, на котором Кощей Бессмертный выстроил свой замок.

Темные земли всегда пугали, за черту мы старались не заходить. И Кощея боялись, и нечисти разной – мало ли кто рядом с темным магом селится. Издали смотрели, ежились и байки друг другу рассказывали. О том, что там этот Кощей делает в своем мрачном жилище.

Я впервые оказалась так близко к его замку и так далеко от нашей деревни. Но гнев придал мне сил, и я даже не заметила, как обнаружила себя у ворот, звонящей в колокол.

– Выходи! Кощей! Я знаю, что ты внутри, выходи немедленно!

Сначала ничего не происходило, но я упорно стучала и стучала. И вдруг дверца отворилась, да с такой силой, что я едва там же не села!

На пороге возник Кощей – мрачный и злой, как вурдалак! Он хмуро посмотрел на меня сверху вниз и спросил холодно:

– Ты кто?

– Василиса я!

– Василиса? – Он задумался. – Прекрасная?

Потом посмотрел на меня и хмыкнул.

– Нет. Премудрая? Тоже нет, раз явилась. А-а-а, вспомнил. И. О. Бабы-Яги. И чего тебе, Василиса?

– Яйца верни!

– А?

– Не делай вид, что не знаешь. Кто яйца золотые украл? Кто их невесть чем подменил? Кто королевичу про чудо-юдо с три короба наврал?!

Впервые на моей памяти (хотя я и видела его от силы пару раз) Кощей улыбнулся. Недобро улыбнулся, ехидно.

– Что, не помогло королевичу ружье? Конечно, на тебя ж с крестом и святой водицей идти надобно.

– Решил, пока бабушки нет, воспользоваться удобным случаем? Нет уж! Думаешь, я о тебе ничего не знаю? Думаешь, смерть твоя в яйце – тайна великая? Да у нас каждый дрозд знает, что стоит яйцо разбить – и погибель твоя придет!

– Да ну уж и погибель. Так, поболит денек.

– Оставь нас, Кощей, по-хорошему прошу! Не твой лес! И я не позволю…

Не слушая дальше, нахал захлопнул перед моим носом дверь! И снова скрылся в своем мрачном логове. Наверняка коварные планы отправился строить. Как со свету сжить меня и всю деревню, чтобы и лес превратить в темные топи!

– Нет уж, мы еще посмотрим, кто кого! – буркнула я.

Корзинку с яйцами заботливо поставила у порога. Пусть порадуется, Кощеюшка, пополнению в семействе. Посмотрим, как запоет. А меня королевич в деревне ждет. Симпатичный. С зелеными глазами.

Глава третья.

Пир на весь мир и прочие неприятности

Когда примчалась обратно, перед теремом, прямо на моей любимой лужайке, где я иногда на радость витязям и на зависть всяким недоброжелателям изволила загорать летними погожими деньками, кипела деятельность. Какая-то очень подозрительная и слишком активная для моего отсутствия.

Все в сказочном лесу знали, что такие масштабные действия можно разворачивать только с моего непосредственного разрешения.

– Настойка малиновая. Двадцать пять четвертей… – бубнил себе под нос Баюн, который расхаживал с берестяным свитком в передних лапах и обмакнутым в чернила гусиным пером. – Настойка на кедровых шишках. Крепкая…

– А что это тут без моего ведома происходит? – прошипела я и ухватила кота за ухо.

Баюн совсем неподобающе своему ученому статусу мяукнул, но свиток с пером не выронил. Значит, несильно напугался, кошачья натура верх не взяла. Надо в следующий раз аккуратнее подкрадываться.

– Так королевич же в гостях, Василиса Ильинична! – воскликнул кот и посмотрел на меня так выразительно, словно я сразу должна была понять, к чему он клонит.

Ну королевич. Ну в гостях!

– И что? Королевич в опочивальне отдыхает, водичкой живой отпаивается, а ты настойки считаешь и деятельность бурную разводишь? Что тут происходит, можешь объяснить нормально?

Я указала на поляну, где витязи сноровисто материли сцену, работники копали невесть зачем нужный пруд, а Лебедяна размахивала руками. Опасно так… у нее то лебеди из рукавов вылетают, то цветы с кувшинками, но пока вроде бы мирно все было. И расстановкой столов она руководила весьма грамотно. В ее подчинении было несколько мелких и вертлявых кикимор да парочка сноровистых домовых, которые помогали нам по хозяйству за еду.

– Как что? – удивился кот. – Пир на весь мир, матушка, готовим. Уже и приглашения по сказочному лесу разослали. Артистов позвали

– Каких? – испугалась я. – Если этих, с медведем и баяном, – прокляну. Вот и не вспомню, что зачет по проклятиям с пятого раза сдала. Как получится, так и прокляну. Ты у меня еще братцу Аленушки завидовать будешь!

Кот икнул и тактично перевел тему с цыган с медведем. На прошлой ярмарке они шумели, буянили и увели Конька-горбунка. Он, правда, потом сбежал, а вот серебряные ложечки из бабушкиного сервиза – нет.

– Птица Сирин прилететь собиралась, – затараторил Баюн. – Лебедяна, опять же, станцевать обещала, а ты знаешь, как сложно ее уговорить. Но для королевича, она сказала, что готова от принципов своих отступиться. Богатыри мавок упросили пригласить…

Это кот сказал на порядок тише, знал, что я ругаться буду. Посмотрел жалобно.

– Ну а что? Ну мертвые, у всех свои недостатки. Зато общительные! Праздник же. Давно у нас, Василиса Ильинична, праздника не было. А вы пока идите, отдыхайте. Смотрите, как все у нас хорошо получается.

– Да пока неплохо, – согласилась я. – Но боязно что-то… Знаю я вас, затейников. Вот Лебедяна тут, а что с кухней?

– Лебедяна на кухню сегодня ни ногой. – Баюн печально вздохнул. – Там лебедей доставили… яичками утиными да, потрошками говяжьими фаршируют. Вкуснятина, а она вон злится, говорит – каннибализм! Тьфу ты, слово-то какое нерусское!

– Ну так а зачем вы им в задницу перья натуральные втыкаете? – поинтересовалась я. – Да голову от лебедя обычного и крылья приделываете? Что за варварство?

– Не варварство, Василисушка, а традиции и красота. Чай, пир для королевича, а они там знаете, как кушать привыкли? И лебеди, и осетры, и разные яства заморские. Мы сказочный лес посрамить не можем.

– Хорошо! – Я махнула рукой. – Развлекайтесь. И бочку хмельного меда из погреба, так и быть, можете взять. Бабушка сказала, в исключительных случаях можно. Только этикетки внимательнее читайте. Кто знает, на чем яга меды настаивала, с нее станется! Там и мухоморовка может быть!

– Ни о чем не волнуйся, Василисушка. Иди, выбирай себе сарафан красный да кокошник каменьями украшенный.

Расслабился, паразит. Настроение Баюна можно было определить по тому, как он ко мне обращается: на «ты» или на «вы». Если на «ты» перешел, значит, свободу почуял и безнаказанность.

– Почему сарафан-то? – удивилась я. – А я платье хотела синенькое?

– Тьфу на тебя! Какое платье на пир?

– Ну сарафан, так сарафан, – согласилась я, решив, что коту виднее, какой у нас сегодня дресс-код.

Сарафан у меня был. Красный, расшитый причудливыми узорами, украшенный речным жемчугом – красота неземная, бабушкой подаренная. Куда носить его я, правда, не представляла, а тут вот удачно случай подвернулся. Оделась и поняла, что-то в этом есть.

Сарафан, кокошник, коса до пояса – и вот Василиса стоит почти прекрасная. Правда, все еще не премудрая. Но какие мои годы?

Пока я прихорашивалась, гости начали собираться. Мне досталось почетное задание: сопроводить на пир королевича, который выспался, откушал и, похоже, пил не одну живую водичку, потому что был румян, бодр и деятелен!

Интересно, кто его поил? Аленушка ради интереса, или Баюн, который решал, какие настойки лучше? Надо будет при случае спросить и наказать! Нечего гостей до пира потчевать хмельным. Знаю я, как в сказочном лесу гуляют. У нас в столичной академии так не гуляли. Где уж королевичу с его светской жизнью во дворце.

– А вот это вот что у вас? – спросил королевич и ткнул дулом ружья в закрытую дверь.

– Горница.

– А тут что?

– Светлица?

– А здесь?

– Кухня.

– А вон за той дверью?

Да что же ты, какой шебутной и любопытный-то? Сложно с тобой будет. А еще идеи в твоей голове бродят неправильные. Курорт он тут захотел!

– А может, завтра с утреца, после пира, экскурсию лучше? А? – поинтересовалась я в надежде, что именитый гость чуть-чуть помолчит. – Покажу сказочный лес, его обитателей, нашу заповедную природу. Музей, опять же…

– О! – восхитился королевич. – У вас музей есть?! Самый настоящий? Это отлично, что у вас в лесу уже развитая инфраструктура! Туристы любят музеи!

– Настоящий. Самый, что ни на есть, – радостно сообщила я, умолчав, конечно, о том, как этот музей появился.

Когда я приехала в сказочный лес год назад, никакого музея, конечно, не было. Зато был огромный, набитый хламом бабушкин чулан. Я туда сунулась, а там и зеркальце волшебное (которое я себе забрала, так как вещица оказалась хоть с норовом, но дюже полезная), и сапоги-скороходы, и клубочек волшебный, и скатерть-самобранка… Короче, куча вещей, которыми особо никто не пользовался, но выбросить было жалко.

Я навела порядок, и получилась у нас совершенно чудесная экспозиция для гостей. Вон королевич как возбудился. Даже вопросов больше не задавал, пока я вела его к накрытым на улице столам.

А там уже народ вовсю собирался. Правую половину заняли витязи, слева сели гости заморские и существа, в сказочном лесу проживающие. Тут вам и мавки, и кикимора с лешим, и купцы заезжие… А в центре, между поставленными буквой «П» столами, уже вовсю разносилось радостное:

– Эй-нэй-нэ-э-э!

Мелькали цветастые юбки, звенели бубны, и медведь довольно расхаживал на задних лапах.

– Ну а этих-то кто сюда позвал? – взвыла я.

Королевич посмотрел на меня укоризненно. Ему «эй-нэ-нэ» очень даже понравилось, он и плечиками в такт водил, и ружьем, с которым так и не расстался, помахивал. Надеюсь, оно не заряженное, а то мало ли! Места у нас заповедные, сказочные, не все из ружья убить можно. Но вот стену продырявить – как нечего делать!

– Василиса Ильинична, красота-то какая! – сказала Лебедяна и поднесла чарку. Надо бы королевичу ее вручить, но протянула она ее мне, так как знала мое отношение к цыганам. Кота, виновного в их присутствии, естественно, и след простыл.

Я выпила залпом, предвкушая активный вечер, и велела:

– За серебром и конями смотреть во все глаза!

– Ну как иначе-то? – Лебедяна закивала часто. А глаза при этом были хитрые. Вот чую, чего-нибудь не досчитаемся. С цыганами ведь всегда так.

Королевич, не дожидаясь угощений, пустился в пляс. Мы с Лебедяной кинулись за ним, потому что как его, такого малахольного, одного оставить? Ну а остальные гости приняли наше поведение за руководство к действию. «Эй-нэ-нэ» зазвучало громче, а я тоскливо подумала, что, вообще-то, хотела поесть.

Цель была простая и прозрачная: подпоить королевича до состояния согласия и провести с ним задушевную беседу на тему, что сказочный лес – зона заповедная. И если сюда сплошным потоком запустить туристов, вся уникальность этого места исчезнет. А вот самого королевича с батюшкой и братьями мы завсегда ждем и рады. Все ведь просто и логично. В какой момент все пошло не так?

Я отвлеклась буквально на пять минут, выпустив королевича из виду. И его тут же закружили в хороводе цыгане. Потом подошел Баюн со сметой. Следом – Лебедяна с чаркой, потому что, судя по смете, лебедей мы фаршировали не утиными, а золотыми яйцами. Иначе непонятно, откуда такие суммы.

Пока я приходила в себя, пыталась отдышаться от крепкой настойки и закусывала ухваченным со стола пирожком, подрались мавки. Вот знала же, что звать на пир полудикую водную нечисть чревато.

Пришлось разнимать и спрашивать, что произошло.

Естественно, не поделили витязей, вот и вцепились в зеленые волосы друг другу. Мавкам были выданы витязи в нужном количестве, чарки и пирожки с брусникой, но через открытое окно вылетели недавно вылупившиеся горынычи. Мы кинулись ловить и загонять их в вольеры, которые кто-то хвостатый и безалаберный не закрыл.

Все это происходило под веселый перезвон бубна и залихватские «эй-нэ-нэй». На то, что веселье идет полным ходом, а она тут не у дел, обиделась птица Сирин. Видите ли, именно она должна была открывать пир. Я так и планировала, но цыгане внесли коррективы в концертную программу.

Выпускать ее со слезоразливными песнями в разгар веселья было нельзя, закидают помидорами. У нас народ простой, не привык держать мнение при себе. Пришлось идти по отработанной схеме: чарка и задушевный разговор.

В итоге когда я вспомнила про королевича, узрела чудную картину.

Медведь в короткой яркой юбке бегал от одного гостя к другому и собирал в перевернутый бубен монеты, а королевич вместо него ходил на четвереньках на поводке цыган.

– Боги, да за что же мне все это?!

Как представила, что про это царь-батюшка прознает! Аж сердце встало. Несдобровать тогда сказочному лесу.

– Главное – изловить королевича и налить ему чарку было нельзя. В него и так влили, похоже, сверх меры. А просто изловить – сложно. Королевич жаждал праздника. Он бегал от меня по поляне и прятался за цветастыми цыганскими юбками.

Я готова была сдаться, но положение спасла Аленушка. На пир она явилась поздно, зато с неизменным топором и козлом на поводке.

– Хочешь из копытца попить? – заискивающе поинтересовалась она у королевича и дернула козла поближе, демонстрируя последствия непослушания.

Королевич сглотнул, попятился, выскальзывая из неплотно сидящего на шее ошейника, а там его Лебедяна подловила. С чаркой…

Я успела крикнуть «нет!», но в залихватском «эй-нэ-нэ» его никто не услышал. Королевич чарку выпил залпом и упал.

– Ну вот что ты творишь? – спросила я у Лебедяны, когда пробралась мимо цыган.

– Ну а что? Ему же проспаться надо! А пока ходит, поди-ка уговори! Вон на все уже согласный. А ну-ка, Аленка, подсоби. Давай его в опочивальню утащим.

– Да подожди ты! Я сейчас помогу.

– А вы, Василиса Ильинична, откушали бы. А то вон вся на ветру шатаетесь, и язык заплетается. А потому что закусывать нужно. Для кого готовили столько?

Спорить с Лебедяной было себе дороже. Я махнула на нее рукой и отправилась к столу, как-то очень быстро обнаружив себя в компании мавок. Иногда мне казалось, что в голове вместо мозга у них тина. Но девчонки были веселые, а несколько чарок хмельного меда очень быстро снимали интеллектуальные различия. И скоро я смеялась наравне с ними и предложение сходить и остудиться к лесному озеру восприняла позитивно.

Мавки – коварные. Мужика, который купаться с ними пойдет, и притопить могут. А меня не тронут. Боятся. Да и неинтересно. А мужики у нас ученые, на такие предложения не ведутся и подглядывать точно не станут.

Глава четвертая.

Отец драконов и других сказочных тварей

На закате, когда сон самый сладкий, в окно что-то ударилось.

«Бздынь!» – жалобно звякнуло стекло, но устояло. Кощей перевернулся на другой бок.

«Бздынь!» – звук повторился.

Да что такое? Опять брачные игры у летучих мышей? Где вообще Лихо, за что он ему жалованье платит?

«Бздынь!» – На третий раз стекло не выдержало и со звоном рассыпалось на мириады маленьких кусков.

– А говорили – зачарованное… небьющееся, – мрачно вздохнул Кощей.

Сон сняло как рукой. Лихо куда-то подевалось, и теперь ему предстояло или шлепать по осколкам, или браться за веник с совком, что вообще не соответствовало статусу самого загадочного бессмертного мага сказочных земель.

Впрочем, репутационные проблемы отошли на второй план, когда в комнату влетело нечто подозрительно напоминающее горыныча. Маленький, размером с кошку, трехглавый дракон ворвался через разбитое окно и запутался в люстре, истошно вопя.

– Лихо! – разъярился Кощей. – Ты совсем уже?! Где ты шляешься?! Почему в доме всякая нечисть?!

Замок ответил тишиной, нарушаемой лишь бьющимся в тисках канделябров змеем.

Пришлось со вздохом, одновременно гадая, как вообще мелкий горыныч мог здесь появиться, лезть наверх и спасать бедолагу. А заодно и антикварную люстру, доставшуюся Кощею вместе с замком.

Надо сказать, задачей это было непростой: горыныч дергался, вопил, сопротивлялся и метался. И наверняка обогатил словарный запас, хотя Кощей и не мог вспомнить, умеют ли горынычи разговаривать.

Наконец, едва не сверзившись со спинки кресла, на которую пришлось залезть, чтобы дотянуться до высоченного потолка замка, ему удалось высвободить истеричную зверушку.

– Откуда ты вообще взялся?! – рыкнул Кощей.

Он подскочил к окну, чтобы выбросить нахального змееныша туда, откуда он прилетел, но тот вдруг обмяк, посмотрел на спасителя огромными наивными глазами и пропищал:

– Папа…

От неожиданности Кощей подавился.

А внизу меж тем, в том уголке заросшего мрачного сада, куда выходила хозяйская спальня, творилось неладное. Там, среди зарослей терновника, обломков старых фонтанов и хищных гигантских мухоловок носилось Лихо. Внешне оно напоминало нечто среднее между обросшим шерстью гномом и ожившим тюком сена с глазами (Кощей так и не выяснил, что за тварищу в свое время спас от болотных мавок).

Лихо гонялось сразу за двумя жар-птицами, гарпией и почему-то обычной курицей. Такими же мелкими, как горыныч, пригревшийся в руках.

– Лихо! – рявкнул Кощей так, что змей пискнул и задрожал. – Что у тебя тут происходит?! Ты мне почему спать не даешь?!

– Кощей Кощеич! Да не виноватое я! Они сами вылупились!

– Что сделали?

– Так это… вылупились… Ой!

Жар-птица, пользуясь паузой, ловко тюкнула раскаленным клювом Лихо куда-то в шерсть.

– Откуда вылупились?! Как могли вылупиться две жар-птицы, гарпия, курица и вот это?!

В доказательство Кощей вытянул горыныча, крепко держа сразу за все головы, как курицу над супом.

– Папа! Папа! Папа! – кажется, тот воспринял это за игру.

– Да из яиц они вылупились! Из тех, что Василиса Ильинична принесла и у оградки оставила!

– Так зачем ты их в дом занес?! – взвыл Кощей.

– Я думал, гостинцы это! Кощей Кощеич, не губите!

– Дурное ты, Лихо, – пробурчал он. – Ладно! Собирай всех вылупившихся. —

Он посмотрел на слегка озадаченного горыныча.

– Нанесем Василисе Ильиничне ответный визит.

– Мама! – обрадовался змей.

Пятеро новых питомцев уместились в ту же корзинку, в которой, стараниями несносной девицы, именуемой Кощеем не иначе как Чудище, и прибыли. Наотрез отказавшись слушаться Лиха, они дружно притихли при виде хозяина замка. И послушно расселись, с любопытством выглядывая в большой страшный мир.

Чувствовал себя Кощей при этом крайне странно. Но злость подгоняла, заставляя идти через лес и нести Василисе Ильиничне гостинец.

Чудище появилось в лесу около года назад. Старая карга, с которой они худо-бедно установили шаткий мир, куда-то смылась, а вместо нее из столицы приехало вот это. С блестящей косищей, огромными глазами, мерзким голоском и неуемной прытью, от которой взвыл весь лес.

Кощея тогда и в лесу-то не было, путешествовал, заклятия новые изучал. А когда приехал, обнаружил забившееся в уголок замка Лихо и… забор. На добрую сажень заходящий на его, Кощееву, землю!

– Ничего не знаю! Согласно королевским кадастровым картам, вы самовольно захватили часть территории леса, принадлежащей моей бабушке. Извольте соблюдать закон.

С законом Кощей никогда не спорил. Поэтому наслал на забор проклятый терновник. Поселившиеся в нем летучие мыши-вурдалаки за версту чуяли желающих приблизиться к границе и предвкушали сладкий пир. До смерти не кусали, но чесались после них всей деревней!

И все как-то утихло. Чудище не совалась к Кощею, Кощей – в деревню. Лишь изредка до него доносилась музыка и гомон – с приездом Чудища в лесу стали пировать чаще.

Так что королевича Кощей натравил больше веселья ради. Что он, совсем чурбан, что ли, чуждый простому смертному юмору? Подумаешь, оскорбилась! Всего-то ружьем возле носа помахали.

Деревня спала. Погасли окна и огни на главной улице. Разбрелись по опочивальням сказочные твари. Лишь в отдалении, в стороне озера, слышался плеск воды и девичий смех.

Туда Кощей и направился: чутье подсказывало, что Чудище именно там.

Тишину темной чащи вдруг нарушила музыка, сопровождавшаяся «Эй-на-нэ-на-нэ!» или чем-то таким. Она становилась все громче и громче, пока не пошатнулись близлежащие кусты и на полянку не вывалился целый ансамбль цыган в цветастых нарядах. Определенно хмельные, они лихо отплясывали, потрясая бубенцами. Но что самое интересное – среди всей этой безумной толпы Кощей узнал королевича. Того самого, что с ружьем на чудо-юдо идти собирался. Ружье, кстати, все еще было при нем.

Кощея иностранная делегация, кажется, даже не заметила. Поплясав немного на поляне, табор вместе с наследником государства двинулся дальше.

– А ты смотри, – фыркнул Кощей, посмотрев на маленького горыныча, – как свой вписался. Даже не отличить. Даром что королевских кровей.

– Папа! – выразил однозначное согласие змееныш.

Чуть поодаль, на тропу, ведущую к озеру, выскочил медведь. Остановился, завидев Кощея, напрягся, почувствовав силу темную.

– Туда, – ткнул Кощей пальцем в сторону ушедшего табора.

И благодарный косолапый понесся по своим делам дальше. Вероятно, молясь всем медвежьим богам за ниспосланную удачу. Что есть, то есть: звери Кощея пугаются. А Чудище с косищей – нет! Ну какова несправедливость?!

Голоса стали громче, сквозь листву пробивались отблески огоньков: мавки наловили светляков, чтобы те красиво освещали поверхность озера.

На самом деле Кощей понятия не имел, что собирается делать. Не топить же эту дурочку (хоть и велик соблазн). Но корзинку с детенышами вручит ей непременно! И будет наслаждаться тем, как дурная девица бегает по берегу, пытаясь спастись от новоявленного потомства.

Да, пожалуй, если жар-птица клюнет ее в мягкое место, он удовлетворится.

Но не успел Кощей выйти из чащи да ступить на берег, как кусты зашевелились, затряслись, и выскочила из них – вот удача-то улыбнулась! – Василиса Ильинична. Во плоти, да без рубахи. С растрепанными мокрыми волосами, раскрасневшаяся. Выскочила – и замерла как была, в чем мать родила.

– Мама! – обрадовался горыныч.

«Сиськи!» – зачем-то подумал Кощей.

Поднялся такой визг, что стайка ворон с воплями взмыла в небо! У Кощея уши заложило, а птенцы дружно спрятали головы в корзинке, хотя страусов среди них вроде не наблюдалось.

Он успел лишь мельком оценить нагую, обласканную лунным светом девчонку. С удивлением найдя в себе даже некоторый… интерес.

Чудище всегда представлялась ему чем-то вроде надоедливого противного зверька, снующего под ногами. Писклявого, нездешнего, дурного. Он так привык быть в одиночестве, что даже забыл, когда в последний раз засматривался на красных девиц. Или не на красных. Хотя бы просто на девиц. И не с целью добыть пару слезинок для очередного темного зелья.

Миг – и Чудище скрылось в кустах.

Насвистывая песенку, Кощей двинулся к берегу, весело покачивая корзинкой.

Добрый десяток мавок при виде него разбежался кто куда. Через несколько секунд над озерцом повисла тишина. Нарушало ее лишь недовольное сопение Василисы Ильиничны, не успевшей одеться и, спасаясь от незваного гостя, забежавшей в воду по самую шею.

– Отвернись! – потребовала она откуда-то из камыша.

– Зачем? – хмыкнул Кощей, усаживаясь поудобнее и пристраивая рядом корзинку. – Мне и тут хорошо.

– Чего тебе?! Зачем в мой лес сунулся?!

– Не в твой. А в Яги. Бабка-то твоя знает, что ты тут перед всякими колдунами голышом пляшешь?

– А всяких колдунов никто не звал! Тебе кто границу пересечь дозволил?! Немедленно отвернись!

– Вот и сиди теперь там. Посмотрим, как долго высидишь. Глядишь, икру метать начнешь, карась водиться станет.

– Я тебе сейчас…

Яростно взметнув длинной гривой, Чудище скрылось под водой с головой, и Кощей даже слегка разволновался. Чего это она? Утопиться вдруг решила? Было бы, конечно, неплохо. Но эту знай, она ж в мавку превратится и совсем житья не даст.

С негромким всплеском Василиса всплыла, фыркнула, отплевалась и… запустила в него гладким круглым камушком. Да так метко, что едва в корзинку не попала! У жар-птицы даже искры из клюва вырвались от возмущения.

– Эй! – Кощей отодвинул корзину за спину. – Будешь кидаться – прокляну. Ни один молодец не позарится!

– Да чего тебе от меня надо-то?!

– Покаяние надо. Смирение. Извинения, опять же, официальные. Ты мне, Чудище, жизнь портишь. Всякую гадость к забору подкидываешь. Скандалить изволишь. Границы мои нарушаешь. Что, скажешь, наговор?

«Бам!»

В него полетел еще один камень, и уж теперь-то Кощей не успел увернуться. Меткая девица эта Василиса. Бабка ее не такая сноровистая, уж он-то проверил не раз.

– Ну все! Сама напросилась!

С этими словами он принялся расстегивать рубашку. Портить дорогую одежду, таким трудом добытую в здешней глуши, не хотелось. Да и идти потом по лесу в мокром – тоже.

Чудище побледнело.

– Ты… ты чего…

– А ничего, – мрачно откликнулся Кощей. – Изловлю и крапивой выпорю, чтоб знала. Вон ее как много растет. Как раз хватит.

– Не подходи ко мне! Помогите-е-е-е! СПАСИТЕ-Е-Е-Е!

– Да они все хмельные спят, кто тебе помогать будет? Мавки болотные? Так они мне подруги верные, против хозяина-то не пойдут.

Водичка бодрила. Холодная, чистая, аж радостно. Если бы не девица – насладился бы озером да звездами над головой, расслабился, природу послушал. Все у этой маленькой Яги не так. Вечно весь покой портит.

Завидев, что шутки кончились, Василиса решила улепетывать. Озерцо было небольшое, минут десять переплыть – и другой берег. А там и в чаще можно скрыться, и на дерево залезть. На дерево-то уж он не полезет. Не дело Кощею Бессмертному на елках сидеть.

План был прост, как лапоть: догнать, поймать, на берег вытащить, корзину вручить и извинения выслушать. Плавал Кощей быстро, усталости не знал, и нечисть в округе нос высунуть боялась. Так что Чудище отчаянно гребло, но стремительно проигрывало.

И тут вдруг мокрая макушка снова скрылась под водой.

«Ага, опять камни нагребает», – догадался Кощей.

И решил подождать. На ходу от камней отбиваться-то неудобно. Метко швыряется Чудище.

Вот только что-то ее долго не видно.

– С одной стороны, это хорошо, – задумчиво произнес Кощей. – Раз! – и нет проблемы, утопла. С другой, меня ж ее бабка со свету сживет потом. И не прикинешься ветошью: свидетели были. Целый табор, королевич и даже медведь. Да и мавки подтвердят, дескать, был Кощей. Всех распугал, за Василисушкой погнался, да и утопил бедняжечку. Еще приукрасят и пару разваленных часовен повесят.

Пришлось нырять. Кощей этого страсть как не любил. Вода в уши заливается, в носу хлюпает, глаза потом неделю чешутся! Какой упырь вообще Чудище понес в ночи купаться? Здесь и без его помощи утонуть несложно.

В два гребка он доплыл до стремительно опускающейся на дно девчонки и, с трудом подавив желание тащить ее к берегу за волосы, обхватил поперек туловища, взвалив на плечо. Так и поплыл, не стесняясь по пути в выражениях.

Ну и девицы нынче пошли. Никакого уважения к старшим и бессмертным!

Сгрузив Чудище на землю, Кощей задумчиво окинул девицу взглядом. А чего бы не посмотреть, раз погубить не получилось? За спрос не бьют и денег не просят. Точнее, бывает и такое, но от этой дождешься. Она только на нервах играть умеет, к другим игрищам не приспособлена.

«Тощая!» – наконец заключил Кощей.

Тощая, шебутная, заполошная. Разве что волосы густые и роскошные, прямо как у Лиха. Только растут в нужном месте, а не на Чудище целиком. Ну и личико ничего: милое такое.

Ладно, грудь девичья тоже сойдет. Но в остальном – как есть Чудище.

– Эй! – Кощей похлопал ее по щеке. – Вставай давай.

Воды наглоталась, что ли? Да как же за минуту-то успела!

– Должна будешь, – буркнул он и полез в брюки, за мешочком с темной пылью.

Сдул щепочку с ладони, так, чтобы на лицо Чудищу попала – и та закашлялась, отплевываясь от воды.

– Мя-а-а-ау! – раздалось откуда-то.

– Не понял…

Что-то темное метнулось из кустов и сбило Кощея с ног прямо в воду.

– МЯ-А-А-А-АУ! – Второй вопль получился пронзительнее и истошнее – водичка ночная коту не понравилась.

Да так не понравилась, что от страха котяра, вроде бы называвшийся ученым, взгромоздился прямо Кощею на макушку, оставив по дороге на спине и плечах саднящие царапины.

– Ты с дуба своего златоцепного рухнул?! – рявкнул Кощей, отрывая кота-истеричку и, как дворового помоечного жителя, за шкирку выбрасывая обратно в кусты.

– Василисушку! Василису Ильиничну! В обиду не да-а-ам! – прорычал откуда-то из кустов Баюн.

– Дурак ты, а не кот ученый. – Кощей сплюнул. – Я ее спасал! Лучше б ты свою Василисушку плавать научил. А не в лесу сторожил.

– Да я и сам не умею… – смущенно признался Баюн. – Правда, что ли, спасал?

– Ну.

– А чего это? Ты ж – Кощей!

– Вот именно. Я – Кощей. Я сам убиваю врагов, а не оставляю это дело случаю. Кощеева мудрость гласит: если труп твоего врага плывет по реке, вылови, откачай – и снова утопи. Так моральное удовлетворение больше.

– Ой, что делать-то… что делать… – Кот забегал вокруг бессознательно посапывающего Чудища. – Василиса Ильинична в себя придет… разозлится! Расстроится! А когда Василиса Ильинична злится…

Он тяжело вздохнул. Да уж, суровый нрав у новой хозяйки, вся в бабку.

– А ты ее в избу отнеси, – посоветовал Кощей, – да спать уложи. Проснется поутру, скажешь – приснилось.

И не дожидаясь развязки, он быстро засобирался восвояси, пока Чудище и вправду в себя не пришло.

Зачем приходил? Чего хотел? Ерунда какая-то вместо мести вышла. Шел-то он подкидышей вернуть да охоту пакостить отвадить. Хотя пакостить-то, может, и перестанет. А вот что с птенцами делать – загадка великая.

– Эй, кот! – крикнул Кощей вслед Баюну, который уже, надрываясь, тащил хозяйку обратно в деревню. – Забери своих…

Он осекся, поняв, что возвращаться Баюн не собирается.

Пять пар глаз смотрели на Кощея из корзинки.

– Папа! Папа! Папа!

Теперь они говорили все хором.

– Да чтоб вас…

Может, Лихо их в суп приспособит? Жар-птицы как деликатес, конечно, суховаты. Но с соусом и под сыром, поди, съедобно?

Вот так и вернулся Кощей Бессмертный в замок несолоно хлебавши. Только Лихо, спину расцарапанную заметив да одежду мокрую увидав, ехидно усмехнулось. Но на то оно и Лихо. Что с него, неразумного, взять?

Глава пятая. «

Сказочные» последствия сказочного пира

Солнце было такое яркое, что казалось, будто магистр магии, преподававший у нас зельеварение, светит мне в глаз своей магической указкой, с которой он не расставался никогда.

Свет – еще ничего! Он теоретически мог и огреть самых нерадивых по рукам, а «особенно одаренных» – и по макушке. Впрочем, голова раскалывалась так, что на минуту я подумала, такая оказия со мной и приключилась. Иначе почему мне так плохо?!

Только вот последний зачет по зельеварению я сдала. Давно сдала, если память не подводит. Года три назад.

Неприятные мысли, которые копошились в голове, словно рыжие противные тараканы, заставили меня открыть глаза и со стоном закрыть их снова, так как солнечный свет стал ярче, а головная боль усилилась. Возвращаться в мир не хотелось, пить с мавками – тоже. Больше никогда. Мамой клянусь. Бабушкой клянусь. Сказочным лесом клянусь и его обитателями!

Мир в виде обеспокоенного Баюна, заглянувшего в светлицу, все же заставил меня восстать. Я бы проигнорировала, но Баюн был не один, а с подносом, на котором стояла стопка с мутной жидкостью. На ней лежал кривоватый, пупырчатый, и даже отсюда одуряюще пахнущий соленый огурец.

Удивительное зелье, заботливо приготовленное Лебедяной, могло без проблем вернуть с того похмельного света кого угодно.

– Что вчера было? – хрипло простонала я, и Баюн печально вздохнул.

– Угулялась ты с мавками, Василиса Ильинична! Знаешь же, что нельзя тебе бесконтрольно меды хмельные да настойки употреблять! Не мавка чай! А уж смешивать одно с другим! Ну что ты как маленькая? С этих-то вертихвосток что взять? Девки-то давно мертвые! Что пьют, что не пьют – все одно им. А ты живая, между прочим.

– Чуть живая, – простонала я, боясь даже голову оторвать от подушки.

– Ну а я о чем?

Я не стала дальше слушать нравоучения Баюна. Зажмурилась, схватила стопку с подноса и на выдохе выпила одним глотком. А потом спешно зажевала воистину «потрясающий» вкус ядреным соленым огурчиком.

Ужасная смесь огуречного рассола, хреновухи и чего-то такого же забористого и очень тайного. Я так понимаю, Лебедяна не просто так ингредиенты в тайне держала. Иначе никто это пить бы не стал!

Из глаз хлынули слезы, и вместе с ними в голове появились воспоминания.

Лучше бы не появлялись! Едва я отдышалась, сразу вознамерилась спросить у кота ученого, какого лешего вчера вообще происходило. Откуда взялся Кощей? Кто меня вытащил из озера? Где я наглоталась столько воды, что из ушей течет? Но обнаружила, что Баюна и след простыл. Даже дверь не закрыл за собой, мерзавец!

Я присела на кровати, прогоняя из головы остатки хмеля, проморгалась, попыталась забыть вчерашние постыдные приключения… но поняла, что это невозможно, и отправилась приводить себя в порядок.

Зелье от похмелья избавляло качественно. Этого у него не отнять. Ни головной боли, ни сушняка, ни головокружения. Но состояние – словно пыльным мешком по голове ударило.

Еще полчаса ушло на то, чтобы из растрепанного Чудища (тьфу ты, непрошеные мысли о Кощее в голову полезли) превратиться в Василису. Все еще не прекрасную, но уже, по крайней мере, приличную. На премудрость после вчерашнего я даже не претендовала. Не мое это, не мое.

Тут и кофеек, которого осталось на последнюю заварку, очень кстати пришелся. Я налила себе его в яркую кружку и вышла по доброй традиции на балкончик, как делала каждое утро. Сейчас солнце стояло высоко и нещадно палило в макушку. Но малиной по-прежнему пахло одуряющее, и птички чирикали. Только, пожалуй, чуть ленивее, чем обычно. А еще внизу, на поляне, с которой еще не успели убрать столы после пира, происходило что-то интересное. Впрочем, когда у нас было иначе?

Там я увидела всю нашу сказочно-лесную компанию в действии. Правда, действие было престранным. Из-под скатерти торчали три пятые точки. Аленушкина в красном сарафане, Лебедяны в цветастой юбке и пушистая кошачья с подергивающимся хвостом.

Это само по себе было крайне подозрительно. А если учесть, что эти разномастные задницы весьма сноровисто передвигались под столом, все становилось в разы занимательнее.

Я какое-то время понаблюдала за этими передвижениями, но так ничего и не поняла. Пока с одной стороны из-под стола не выкатилось что-то небольшое, круглое, золотисто-коричневого цвета.

– Это еще что за!.. – воскликнула я, оставила недопитый кофе и кинулась на улицу – разбираться с очередными неприятностями.

Первый маленький, но зубастый колобок вцепился мне в летящую юбку почти у входа в терем. Я только сбежала с высокого крыльца. Хорошо хоть, не носом в высокие травы полетела. Когда за верхнюю ступеньку запнулась.

– Это еще что за хрень? – выругалась я.

Попыталась его стряхнуть, но не смогла: зубами он держался крепко и зыркал на меня весьма злобно.

Нет. У нас жил тут один свободолюбивый… Точнее, как жил… прикатывался иногда, пугая окружающих грязными зачерствевшими боками. Вон, королевича испугал и снова свалил в очередное путешествие. Но он, как все сказочные жители, был уникален. Я никак не думала, что вместо Колобка на нас могут напасть маленькие злобные булки. Думала, наша сказочная природа не способна дважды создать самостоятельно катающийся хлеб, обладающий зачатками разума.

– Еще один! – пропыхтела Аленушка.

Она коршуном кинулась на меня и, изловив завизжавшего поганца на моей юбке, сноровисто сунула его в кадушку.

Лебедяна в таких солила огурцы да грузди. Тяжелая деревянная кадка прикрывалась плотной крышкой и сверху придавливалась камнем. Именно туда вся моя честная братия собирала разбегающихся колобков.

– Мне кто-нибудь объяснит, что тут вообще происходит? – еще раз спросила я.

– Да если бы мы знали, Василисушка Ильинична-а! – провыл кот, отдирая очередного колобка от хвоста. – Лебедяна вчера на пир пирожки пекла. Обычные пирожки, ты вечером сама десяток скушала и не заметила.

– Я десяток? – Ну правда. Даже стыдно стало. Негоже красной девице пирожки десятками уминать, а то филей в сарафан не влезет.

– Ну вот что ты придираешься? – обиделся Баюн. – Может пяток, а не десяток, я же не считал. Но начинки у нее не хватило.

– Ну вот я колобушек напекла! – поддержала Лебедяна, смахивая пот со лба. – Думала, гостей много, съедим. Кто же знал, что так получится? Просыпаюсь с утра, а они, окаянные, лебедя жареного на столе обгладывают, только перья в пастях хрустят! Вот что за пакость?!

Она припечатала веником очередной колобок, и Аленушка засунула его в кадушку.

– Ну, Кощей… – с возмущением протянула я, даже не сомневаясь в том, кто виноват во всех моих бедах. – Ну, паразит! Это просто выходит за все разумные рамки! Я его щас!

– Да подожди ты его «щас»! – остановил меня недовольный Баюн. – Что с этим сухарем с болот сделается? Успеешь высказать свое соседское недовольство! У тебя королевич не развлечен! А ты говоришь, Кощей! Тьфу!

– А ведь и точно! – Я всплеснула руками, понимая, что тяжелый вечер, перешедший в непростое утро, заставил меня забыть о главном госте. – Так, Аленка! Слушай у меня ответственное задание.

– Да?

Аленка заинтересованно сдула со лба непослушную челку и уставилась на меня.

– Берешь кадушку и идёшь с ней к нашему дорогому соседу… Кощей очень хочет получить подарочек.

– А если будет отказываться? – деловито уточнила девушка. – Вон кадушка-то подозрительно шевелится и подпрыгивает… Я бы ни за что не взяла.

– Шевелится – это потому что колобки очень в гости хотят, – с нажимом уточнила я. – Поэтому ты уж постарайся, чтобы они по назначению попали. Хорошо?

– То есть топор брать? – с надеждой и восторгом спросила она.

А я пожала плечами и пошла обратно в терем, рассудив, что если не озвучила четко и внятно «да», то не могу быть соучастницей преступления.

Мне еще королевича будить и развлекать. Я ему экскурсию в музей обещала. А у нас там скатерть-самобранка с чудинкой и еще много всего непредсказуемого.

Эх, тяжело все же сказочным лесом управлять. Особенно после веселого пира.

Аленка с повизгивающими колобками бодро убежала в сторону леса – принудительно радовать Кощея, и я испытала мстительное удовольствие. Вот не хотелось признаваться себе, но мне нравилось, что все гадости, которые делает Кощей, не остаются без ответа со сказочной стороны. Мы умеем за себя постоять! Есть во мне все же что-то от бабки. Есть. Не поспоришь!

Поэтому в терем я возвращалась в приподнятом настроении. Даже необходимость развлекать королевича не вызывала негатива. По дороге в его опочивальню пришлось обсудить закупки продуктов с домовыми, решить еще какие-то насущные вопросы, и когда я добралась до нужного места, было совершенно очевидно: перед экскурсией по музею нужно гостю предложить обед, раз уж завтрак королевич пропустил. Должно же у Лебедяны остаться хоть что-то кроме бегающих злобных булок?

Пока шла, размышляла: ну и горазд же Енисей дрыхнуть! Хотя кто знает, как у них, у королевичей, принято приходить в себя после пиров. Это у нас народ с первыми петухами поднимается, даже если к этому времени еще не ложился. Я вот сегодня проспала сверх меры, так и то уже на ногах! Но мне поблажки делают – я девочка городская к жизни в сказочном лесу толком не приученная. А он так и вообще целый королевич.

Я тактично постучала в дверь. Подождала, потом постучала нетакично. А потом пнула и поняла: дверь открылась сама.

Внутри опочивальни меня ждал неприятный сюрприз. Заправленная кровать и сундук королевича, стоящий в центре пола, на полосатом свезенном половичке. То есть вещи королевича тут, а самого королевича нет.

Стало понятно: после пира Енисей сюда не возвращался. Точнее, как… Похоже, он ушел сразу, как его сюда доставили…

Или кто-то украл королевского сына!

Вот от этой мысли мне знатно подурнело. Королевич отправился в сказочный лес, да там и сгинул. Я как представила, что именно это кричит глашатай на главной площади королевства, так и сползла вниз по стеночке. А безумное воображение сразу же дорисовало яркий фон. За спиной глашатая – три виселицы, и палачи надевают петли на шею мне, коту и Лебедяне. Печальный финал, но закономерный, если королевича не найдем целым и здоровым!

– Нет-нет-нет, – пробормотала я и выскочила из комнаты.

Королевича искали почти до вечера. Баюн сначала предположил, что Енисей просто выполз по пьяни из комнаты, куда-то идти хотел, но не дошел и уснул. Ну и дрыхнет сейчас где-нибудь на сеновале или в курятнике. Потом «не дошел» трансформировалось в «умер». Хотя произнести это слово никто не решился, но думали его все так громко, что мне пришлось пить капли от нервов. Нечасто я к ним прикладывалась, все больше к настойкам. Но с настойками и так случился перебор.

– Я его убью. – Решение пришло неожиданно, но сразу стало легче.

– Королевича-то? – спросил кот. – Так может, его уже…

– Сплюнь! – рыкнула на него я. – Кощея, конечно же. Королевича найти надо. Живым, здоровым и отлично, если ничего не помнящим!

– А Кощей-то тут при чем? – удивился Баюн. – Не, мужик, конечно, раздражающий, но мне кажется, ты наговариваешь.

– Бабушка писала, кто-то гадости делает в сказочном лесу. Яйца, плюшки – это ведь его вина! – уверенно сказала я, и Баюн нехотя и кто-то без энтузиазма поддакнул. – Ну вот, значит, и королевича он украл. Королевич же – простодушный и доверчивый. Кощей его сначала в наш сказочный лес отправил, а когда понял, что отношения складываются и дипломатические связи налаживаются – украл. Я сейчас пойду к нему и скажу…

– Может, не надо? – испуганно протяну Баюн мне в спину. – После Аленки-то…

Но я уже не слышала. Для себя я все решила, и ничто на свете не могло меня остановить!

Глава шестая. Основы безопасности жизнедеятельности королевичей

К обеду начало клонить в сон, но Кощей упорно пытался доделать все, что не успел из-за Чудища ночью. Хотя бы ту часть работы, что не требовала особых условий, свойственных темной магии: лунного света, кладбищенской земли и других излишеств. Склонившись над здоровым талмудом, обтянутым свежевыделанной змеиной кожей, он как раз заканчивал очередную главу, когда снизу донеслись странные вопли.

Никак Лихо опять что-то натворило! Велел же он запереть птенцов в подвале и до особых распоряжений не выпускать. Что опять стряслось?

– Лихо! – в последней надежде на чудо крикнул Кощей. – Что там у тебя?

Ожидая услышать все что угодно, начиная от «Чудище проклятье наслало, Кощей Кощеич!» и до «Его величество со свитой пожаловали!», он похолодел, когда Лихо нарочито бодро отозвалось:

– Да все в порядке, хозяин!

И вот тут-то Кощей понял: это конец. Что бы ни происходило внизу, оно непременно случилась, чтобы свести его в могилу. Думается, только там можно хоть немного отдохнуть.

Пришлось закрывать книгу, убирать баночки с чернилами (чтобы никакой горыныч ненароком труд не испортил!) и спускаться вниз.

Впрочем, ступить в гостиную Кощей так и не решился, застыв на последней ступеньке лестницы. Давнее военное прошлое (грешен) и горький опыт борьбы с настоящей Ягой (дважды грешен; а если вспомнить, как он давеча на Чудище пялился, то дважды с четвертью) потребовали сначала оценить обстановку да угрозы, а уж потом бросаться в бой.

Тем более что с кем намечается бой, пока вообще непонятно.

По гостиной катались… э-э-э… булки? Хлебные мякиши? Колобки?

Ужасно шебутные, писклявые, зубастые, дерганые какие-то! Оставляли на темном ковре крошки, врезались в мебель, прыгали на бедное, растерявшееся от такого поворота Лихо. А еще, кажется, размножались почкованием. Кощей лично своими глазами видел, как под стол закатился один колобок, а выкатились сразу трое!

За колобками бегали птенчики.

– Няма! Няма! – раздавалось отовсюду, словно в Кощеевом замке жили не две жар-птицы, горыныч, гарпия и курица, а целый отряд попугаев.

Растопырив еще лысоватые крылья и мохнатые зады, птенчики радостно носились за колобками, тюкали их клювами да лакомились свежим мякишем. Лишь горыныч почему-то не спешил охотиться за едой, горделиво восседая на спинке дивана.

«Ну, зато вопрос с пропитанием детей решился», – мрачно подумал Кощей, но решил все же выяснить, откуда в замке невоспитанный хлеб появился. Хотя и знал заранее ответ.

Улучив момент, Кощей протянул руку и вытащил из кучи-малы Лихо, со шваброй гоняющееся не то за колобками, не то за птенчиками.

Завидев хозяина, Лихо глаза округлило, шерсть встопорщило и ножками в воздухе засучило, предчувствуя скорую расправу.

– Ну и что это такое?! – мрачно поинтересовался Кощей.

– Так это… хозяин… не виноватое я! Они сами… то есть… я просто корзинку взял… а они ка-а-а-ак выпрыгнут!

– Так зачем ты корзину-то взял?! Лихо, ты тупое? Тебе прошлого раза было мало?

– Кощей Кощеич, – жалобно захныкало оно. – Да она мне топором угрожала… как не взять-то? Когда топором вот так…

И замахало перед лицом Кощея лапами, изображая нечто среднее между угрозой и истерикой.

– Топором? – Он с сомнением нахмурился.

Уж очень не вязался образ Чудища с топором.

– С топором, Кощей Кощеич, вот с таким топором! Грозная, страшная! Сказала, не возьму корзинку – тут моя погибель и придет! Ну я и взял… Я же это… лучше, когда живой, правда?

– В последние дни не уверен. С топором, значит. А-а-а, вспомнил. Чудище Аленку прислало. Хитро, хитро.

– Не губите, хозяин! – взмолилось Лихо. – Я вам еще пригожусь!

– Ты-то пригодишься… – Кощей поставил бедолагу на пол и окинул задумчивым взглядом поле колобковой битвы. Птенцы загнали колобков под шкаф и жалобно ныли. – А вот этот зверинец куда девать?

И как Чудищу за колобков, будь они неладны, отомстить теперь – тоже вопрос хороший.

– Ну, – Кощей посмотрел на горыныча, – а ты чего булку не ешь?

– Булка грязная! – пропищал змееныш.

Ишь ты какой аристократ нашелся.

Вскоре колобковое нашествие превратилось в стихийное бедствие, и даже угроза хозяйской расправы не заставила Лихо вернуться в борьбу. Причина была проста: птенчики наелись, а вот булки размножаться не перестали. Румяные зубастые колобки так и прыгали по замку, превращая его из обители темной в базар деревенский.

Разумно рассудив, что Чудище он убить всегда успеет, а сначала надо колобков извести, Кощей отправился в библиотеку – заклятья искать да темные зелья варить. И птенчиков с собой захватить не забыл:

– А то обожретесь.

Так день пролетел, да ночь наступила. А ночью, как гласит еще одна Кощеева мудрость, врагов топить удобнее – свидетелей меньше. Правда, у мавкиного озера и ночь не помогла. А кот, похоже, слово-то не сдержал, раз Чудище колобков прислало, да еще и с Аленкой. Мстит, зараза. Ну ничего. Сейчас он колобков изведет, а там и за Василису Ильиничну примется.

Заклятье нужное отыскалось не сразу, зато подействовало как надо: миг – и скачущие кругляши превратились в обычные булки, раскиданные по замку. Жаль, что горыныч все же прав оказался: уж очень булки были пыльные и грязные, после таких-то приключений.

– Раскроши, – велел Кощей, – да в курятник кинь, пусть едят.

– Няма! Няма! – радостно отозвались птенцы.

Горыныч благоразумно промолчал. Но явно есть останки бешеных булок не собирался. Да и леший с ним, пусть голодает, коль так охота.

А вот лешего, кстати, надо бы и навестить. Совсем от рук отбился, старого друга забыл. Как на пенсию вышел, так и перестал захаживать. А раньше-то в вечной верности клялся, путников водил.

Но тут, надо сказать, Чудище постаралось. Леший – он давно на пенсию хотел. Устал, говорит, за лесом приглядывать, молодняк уж подрастает. Вот ему Чудище и справило избу на окраине. С банькой, мангалом и прудиком с лягухой.

Лягуха-то сердце лешего и растопила. Часами теперь ее на бережку караулит, любуется. Так что от старого друга толку никакого. Даже в баню, гад, не зовет, только посылает.

И день-то какой сумасшедший получился. То девица утопшая, то колобки, то вот про лешего опять вспомнил, разозлился. Достала его эта Ягина внучка. До печенки достала. А что делать с ней, ума Кощей не приложит. Извести совсем нельзя – он, Кощей, хорошим людям обещался не лютовать. А вот из леса выжить – другое дело! Только вот как?

– Может, ее за королевича сосватать? – задумчиво спросил он у отражения.

А что? Дело хорошее. И девка при своем: королевной станет, в столице будет жить, перед подружками хвалиться. И в лесу настанет тишь да покой.

– А если королевич свататься не захочет? – поинтересовалось Лихо, незнамо как в опочивальню просочившееся.

– А у тебя топор есть? – хмыкнул Кощей. – Аргумент – во!

И рассмеялся: Лихо обиженно засопело.

– Иди уже, делом займись, дай подремать немного. Утро вечера мудренее.

Тут Кощей лукавил: он ненавидел утро почти так же сильно, как Чудище. То ли дело ночь: тихо, прохладно, не шастает никто. Самое то для темной магии.

Но что теперь с этой ночи толку, все равно уже работа не сработается. Решил – подремлет, а там, может, и глава новая придумается. Надо книгу-то закончить. Раз обещал.

С наслаждением растянувшись на простынях, Кощей вдруг замер. В кожу, словно тысячи крошечных иголок, впились… крошки.

Хлебные крошки валялись повсюду: на подушке, на постели и даже в любимых белых тапочках у ковра.

– А-А-А-АР-Р-Р-Р! – Замок содрогнулся от яростного вопля.

Да чтоб ее упырь съел! Сегодня королевич овдовеет, даже не успев жениться! Чудище доживает последние минуты своей бесполезной суетливой жизни!

По дороге к деревне Кощея преследовали две вещи: отбившийся от стада колобок, не попавший под действие заклятья, и то, что за морем называли смешным словом «дежавю». Ночные прогулки по лесу с намерением извести Чудище столичное стали почти доброй традицией. Ну или не очень доброй.

Мысль о том, чтобы женить королевича на Чудище, не отпускала. Если выгорит, можно и бабку сплавить. Дескать, бабушка старая, ей тяжело, рядом с внученькой-то поспокойнее будет .Да и правнуков понянчит на старости лет. А ему, Кощею то бишь, весь лес и достанется.

И настанет спокойная беззаботная жизнь.

Хорошо-то как станет! Никаких тебе пиров, празднеств, стройки. Никакого шума.

Глядишь, и книгу обещанную напишет. И лабораторию себе отстроит, для экспериментов магических. А еще до дуба доберется и цепь златую спилит. Потому что золото должно лежать в подвале! Где ему и место!

Жаль, доказать, что Баба-яга для той цепи у него золотишко сперла, не получилось.

И так Кощей замечтался, так в мысли о светлом будущем погрузился, что не заметил, как из кустов на него вылетело нечто с косищей и глазищами. Вылетело, врезалось, ойкнуло – и село на землю.

– Опять ты! – возмутилось нечто голосом Чудища.

Интересный поворот. В его мире, Кощея Бессмертного, ужасного и опасного темного мага, Чудища бежали ОТ него. А не К нему. Что ж у нее все навыворот-то?

– А хотя в лесу даже удобнее. Закопаю под елкой, никто не найдет.

Чудище взвизгнуло, когда он его поднял.

– Не надо меня закапывать!

– Да? А что с тобой надо делать? Ты, коза, берега потеряла!

– Не выражайтесь!

– Это я еще сдерживаюсь при детях.

Чудище осеклось.

– Каких еще детях?

– Сдобных! – Он ткнул пальцем в заныкавшегося за корягой колобка. – Как опеку будем делить, Чудище? Раз уж я воспитываю твоих нагулянных птенцов, бешеный хлебушек бери ты, на каникулах будем меняться.

– Да ты… ты… ты…

Чудище забавно хлопало глазищами и открывало рот, как рыба, выброшенная на берег.

– Ты… ты… королевича не видел?

– А? – не сразу сообщил Кощей.

Хотя вопрос ему понравился. Правильно, Василиса, ищи королевича. Потом забирай его скорей, увози за сто морей, целуй его там везде и сто лет не возвращайтесь. Еще и бабку с собой заберите. Совет вам да любовь!

Но Кощей не был бы Кощеем, если бы упустил случай поиздеваться над жертвой прежде, чем осчастливить.

– А что мне за это знание великое будет?

– Пощада!

Рассмеялся он на весь лес, наверное, даже мавки на озере шуганулись. А Чудище топнуло ножкой и процедило сквозь зубы:

– Так я и знала! Спер королевича! Ну ничего-о-о-о, знаю я…

А затем девица двинулась в чащу, куда-то в сторону замка, что показалось Кощею немного подозрительным. Правда, сначала он лишь плечами пожал. А потом вспомнил, как путь к замку зачаровал, и поперхнулся.

– Стой, Чудище! – рявкнул Кощей куда-то в темноту. – Стой, я кому сказал! Цыгане твоего королевича увели! Эй? Ты где?

Ответом стала подозрительная тишина. Нет, Чудище летать не умело, и бегало небыстро. Куда это оно за полминуты делось?

– Не к добру… – протянул Кощей.

Колобок за корягой тревожно клацнул зубами.

Глава седьмая.

Не все лягушки царевны, некоторые – Василисы

Каков нахал!

Лес был темный, густой и какой-то недружелюбный. Вековые ели тянули ко мне свои лапы и цеплялись то за косу, то за сарафан, словно пытались удержать от глупостей, которые я настроена была и творить, и вытворять.

В лицо влетела паутина. Отплевываясь от нее, я пробиралась по сухому валежнику все дальше в лесную чащу. Сюда путь вроде бы был не таким тернистым! Там и тропинка вела утоптанная, и елочки встречались маленькие, да хорошенькие. Почти как у нас!

Мерзавец! Негодяй!

Кощей определенно не давал мне покоя, даже оставшись далеко за спиной. Эпитеты в его адрес в голове возникали сами, и я не могла ими не думать!

Под ногу попался мягкий, прикрывающий ямку лапник. Провалилась я знатно, по колено, что не прибавило хорошего настроения.

Упырь костлявый!

Одну ногу вызволила без проблем, а вот вторая застряла. Я подергалась и поняла, что нога выниматься не хочет.

Ненавижу лес! Точнее, люблю, но ту часть сказочного, которая находится в моем ведении. Там травка мягкая, черника растет ковром, и никакого бурелома. Грибочки белые сами при моем приближении из земли выглядывают и в корзинку просятся. Пауки паутину на тропинках не развешивают. И вообще плетут выше моего роста, чтобы я косой и физиономией не цепляла.

А тут? Одно сплошное безобразие!

Пока я бухтела себе под нос, усевшись на кочку и пытаясь выдернуть ногу, не потеряв при этом сапог, из-за дерева высунулась весьма кровожадная волчья морда. Завидев красную девицу, зверь облизнулся и крайне опечалился, когда красна девица в моем лице вместо того, чтобы завизжать, рыкнула.

– Че уставился? Давно от витязей моих не бегал?

Тут-то серый и распознал, что это не девица никакая, а всамделишная яга, хоть и миленькая. Махнул хвостом и скрылся в чаще. А я вытащила наконец ногу из плена ямы. Пыл поутих, но возвращаться к Кощею я не стала принципиально, только идти стала чуть осторожнее. Впрочем, когда это меня от неприятностей спасало?

Если мой лес мне помогал всегда, тропинка сворачивала в нужном направлении, лешие убирали бурелом, то этот! Этот делал все, чтобы я тут убилась. Я уж и под ноги смотрела, и ступала осторожно, и паутину сначала руками убирала, а потом лицом совалась, но все равно в один момент коварная коряга словно сама из-под земли выросла (не иначе как подлые Кощеевы проделки). Иначе как я ее не заметила? Запнулась и с забористой речью, давеча у богатырей, ставивших забор, подслушанной, полетела рыбкой в болотину. Обидно так полетела, в самую вонючую трясину!

Сначала наглоталась ряски, отплевалась от рыбешки, а потом окончательно ушла под воду, запутавшись в кувшинках. Услышала только недовольное бурчание водяного.