Читать онлайн Пиратобой бесплатно

Глава 1

Вы когда-нибудь приходили в себя в воде? Не в луже, не в ванне и даже не в бассейне, а прямо в толще воды? Так глубоко, что даже солнце сюда не пробивается и даже открыв глаза все равно видишь ничего вокруг себя?

Вот и я нет.

Поэтому ничего удивительного, что, оказавшись в такой ситуации, я… Удивился, мягко говоря.

Как я тут оказался? Почему я тут оказался?

Да и кто вообще такой – я?

В голове было совершенно пусто, ни единой мысли, как будто у меня там провела уборку профессиональная клининговая компания. Ни единого обрывка памяти, ни одного даже намека на то, как я докатился до жизни такой.

Хотя нет, вру. Кое-какой намек все же есть. Несмотря на мое откровенно не лучшее положение я не паникую, хотя вроде бы в такой ситуации положено. Я мыслю трезво и хладнокровно, и в данный момент отдаю себе отчет в том, что сейчас следует не думать о том, как я попал в эту ситуацию, а о том, как из нее выбраться.

И я уже знал, как именно это сделать. Понятия не имею откуда у меня это знание, но то, что оно у меня есть – это просто отлично. Это прямо то, что нужно.

В легких еще был какой-то запас воздуха, и я потратил самую малость на то, чтобы выпустить изо рта пузырь. В этой почти кромешной тьме я, конечно, не мог увидеть, куда его понесет, но он отчетливо скользнул по лицу снизу вверх – значит, поверхность наверху.

И я погреб наверх. Плавными, лишенными любого намека на резкость, гребками, чтобы организму требовалось как можно меньше кислорода. Ногами почти не помогал себе – в отсутствие ласт толку с них меньше, чем с рук, а кислорода более развитые мышцы требуют больше…

Черт, откуда я все это знаю?

И все же, как я ни старался экономить кислород, он начал заканчиваться. Вверху, над головой, уже забрезжил слабый, едва пробивающийся через водную толщу свет, но в легких уже горело напалмом, диафрагма судорожно дергалась в попытках заставить меня вдохнуть и только титаническими волевыми усилиями я сдерживал себя и не позволял организму впустить в себя воду…

И, когда в глазах уже начало темнеть, а в ушах – звенеть, я наконец вынырнул.

Я начал дышать даже, кажется, раньше, чем голова пробила водную гладь. Спертый и затхлый, отдающий какой-то гнилью, но все равно такой желанный и живительный, воздух ворвался в мои легкие, наполняя и заставляя их расширяться.

Мокрые волосы облепили все лицо, слишком глубокий вдох сорвал с них несколько капель воды, которые вместе с воздухом залетели в глотку. Я зашелся в приступе кашля, выплевывая воду обратно, и заставил себя дышать чуть пореже, чтобы такой фигни больше не происходило. После этого откинул рукой со лба назад волосы и наконец-то огляделся.

Судя по каменному своду над головой, я находился в пещере. В пещере, в которой есть подземное озеро, из которого я только что вынырнул, и, кажется, ничего кроме. Как я вообще мог тут оказаться, если тут нет даже ни одного входа или выхода?

Бред какой-то…

Пещера была едва заметно освещена, примерно на том уровне, что характерен для ранних летних сумерек. Никаких источников освещения при этом, как ни старался, я так и не смог разглядеть – как будто светился сам воздух, или, не знаю, сами стены?

Ну не вода же светится, в самом деле! Я бы это заметил еще когда только очнулся!

Оглядевшись повнимательнее, я разглядел то, чего не замечал до этого момента – каменный берег в десяти-пятнадцати метрах от меня. Даже не то что «берег», просто стену колодца, в воде которого я бултыхался, но, к счастью, высота этой стенки была небольшой, и я вполне мог бы на нее вылезти.

Не теряя времени, я поплыл в сторону берега, что оказалось несравнимо легче, чем вытягивать свое тело из морской пучины на последних глотках кислорода, и уже через минуту вытягивал тело на твердый, но хотя бы не холодный, камень.

Камень, кстати, был какой-то необычный. Не просто тебе какой-то вульгарный серый булыжник, как в десяти пещерах из десяти, а что-то явно особенное, с легким голубым отливом, и даже будто…

Я прищурился, присматриваясь повнимательнее, а потом положил на камень ладонь, следя за изменениями.

Точно, камень светился! Когда мне показалось, что светятся сами стены грота – мне не показалось! Они действительно едва заметно светились, или, вернее, светился этот самый минерал, из которого они состояли!

Я провел пальцами по поверхности, и свет под ними стал чуть ярче, словно от реагировал на мои касания. Я прищурился, в надежде разглядеть в этом сиянии какую-то, может, закономерность, какую-то систему, но нет – он просто светился, оставляя за пальцами едва заметные шлейфы.

Никогда не слыхал о самосветящихся минералах…

Впрочем, я и о несветящихся не то чтобы прямо много слыхал… А если и слыхал – то не помню этого.

В любом случае, мне от этого света ни горячо, ни холодно…

Думал я, пока не оторвал от камня ладонь и не заметил, что она тоже едва заметно светится.

Так, а вот это уже не круто. Не хватало еще чтобы минерал оказался радиоактивным и я сейчас от него нахватаюсь тут частиц по самую макушку… То, что сильно облученные тела светятся – это, конечно, миф, но то, что происходит с ладонью прямо сейчас – самая настоящая реальность!

А с рукой происходили все более и более интересные вещи. Легко голубое сияние, окутавшее ладонь, начало перетекать, уплотняться и концентрироваться на указательном пальце, где в конечном итоге налилось силой и превратилось в маленький значок, словно ярлык какой-то программы на рабочем столе компьютера. Это что получается, в меня тоже какую-то программу установили? И что за программа может иметь значок в виде… Раз, два, три… Пять, десять… Двенадцатиконечной звезды, вписанной в идеальную окружность?

Свечение было слабым, очень напоминающим то, как светился сам камень, и не вызывало никакого дискомфорта и тем более – боли. Как будто мне сделали татуировку светящимися чернилами, да так мастерски и быстро, что я даже не заметил этого процесса. Я потряс рукой, и метка размазалась в воздухе, оставляя яркий смазанный шлейф, но с пальца никуда не делать.

Не придумав ничего лучше, я ткнул в указательный палец другим указательным пальцем, и неожиданно это дало какой-то эффект. Не знаю, чего именно я ожидал, но явно не того, что перед глазами появится слабо светящаяся полупрозрачная, будто голограмма на туманном облаке, надпись:

Ультрамарин. Уровень 0. Выберите стартовый навык.

Я посмотрел на указательный палец – никакого значка на нем больше не было. Никаких сомнений в том, что одно с другим связано, уже не осталось.

А надпись перед глазами между делом сменилась на другую. Или, вернее сказать, на другие, потому что их была сразу целая куча.

Сила медведя

Активное

Активируемое

Откат – 30 минут

После активации физическая сила пользователя возрастает на 50%. Также эффект уменьшает вероятность травмы от перенапряжения. Время действия эффекта – 2 минуты.

Ловкость кошки

Активное

Активируемое

Откат – 30 минут

После активации высота прыжка пользователя возрастает на 50%. Также эффект уменьшает вероятность травмы от падения с высоты. Время действия эффекта – 2 минуты.

Скорость акулы

Активное

Активируемое

Откат – 30 минут

После активации скорость передвижения пользователя под водой возрастает на 50%. Также эффект позволяет дышать под водой, также отменяет необходимость декомпрессии при подъеме с глубины. Время действия эффекта – 2 минуты.

Глаза орла

Активное

Активируемое

Откат – 30 минут

После активации зрение пользователя улучшается на 50%. Также эффект повышает зоркость при низком освещении. Время действия эффекта – 2 минуты.

Мудрость совы

Активное

Активируемое

Откат – 30 минут

После активации когнитивные функции пользователя улучшается на 50%. Также эффект снижает время реакции пользователя. Время действия эффекта – 2 минуты.

Какая прелесть… Это я значит или сильным могу стать как медведь, или ловким, как кошка, ну и так далее по списку, но всего на две минуты и не чаще, чем раз в полчаса. Интересно, как именно это будет реализовано? Вот выбери я например «акулу» – и что, у меня жабры вырастут, а между пальцами ног и рук перепонки появятся? Или как еще объяснить все то, что обещает мне неведомый ультрамарин.

Если, конечно, «ультрамарин» это название.

Я еще раз соединил указательные пальцы, и надписи перед глазами пропали, а метка снова появилась и принялась лучиться слабым голубым светом. А когда я снова ее прижал – на сей раз уже большим пальцем той же руки, – навыки появились передо мной снова.

Вот и отлично. Значит, я ничего не потеряю и не упущу, если не буду выбирать навык прямо сейчас. Сперва надо осмотреться и понять, где я вообще нахожусь и как отсюда буду выбираться, и уже исходя из этого – смотреть в будущее. А то сейчас решу выбрать «мудрость совы», а через минуту окажется, что выход из пещеры все же есть, только перегорожен валуном, который мне с моей силой ни в какую не откатить.

Поднявшись, я слегка попрыгал, чтобы разогнать кровь по успевшем остыть телу, – одежды-то на мне никакой не было, – и быстро обошел доступный мне объем пещеры. Его было не так уж и много, и я закончил буквально за минуту, не найдя при этом ничего не то что полезного, но даже заслуживающего внимания. Сплошной слегка светящийся камень, и ничего кроме. Даже грибов не растет, даже плесени или лишайника не найти. Да и вообще атмосфера тут настолько спертая, что сразу становилось очевидно – его тут не было и не будет в ближайшем будущем. Просто однажды этот каменный карман подтопило, и водяная пробка перекрыла доступ воздуха. Так что, возможно, тому воздуху, которым я сейчас дышу, несколько десятков, если не сотен, лет.

Он, конечно, рано или поздно закончится, причем скорее поздно, судя по тому, что мне стало чуть тяжелее дышать с того момента, как я вынырнул… Но намного больше меня напрягал тот факт, что нет в пещере никакого выхода. Ни булыжника, привалившего лаз, ни норы в стене на высоте двух моих ростов, ни даже загадки, которую надо решить, чтобы открылась заветная дверца.

А значит, оставался только один вероятный пусть отсюда.

Ведь если я сюда как-то попал, то как минимум этим же самым путем я отсюда могу и выбраться!

Я остановился у края воды, глядя на ее темную непрозрачную поверхность. Странно, но почему-то перспектива снова нырять в эту пучину, не зная, есть ли там вообще выход, совершенно меня не пугала. То ли дело было в том, что я уже наметил себе план действий и не собирался от него отступать, то ли в чем-то еще, но я был уверен в успехе.

Поэтому я снова вызвал окошко с умениями, и, не колеблясь, выбрал «Скорость акулы».

Изучен навык «Скорость акулы». Роза умений обновлена.

Надпись истаяла, метка на пальце снова засветилась.

И что, все? Что-то я не чувствую в теле никаких изменений, что сподвигли бы меня нырять в воды и пытаться просидеть там две минуты подряд.

Нет, что-то тут не то.

Я нахмурился, глядя на палец и потряс рукой, ожидая хоть какого-то отклика – может, оно так работает? Нет, ничего, никакой акулой я себе не почувствовал. Мазнул рукой по воздуху, и метка оставила длинный голубой шлейф, как раньше. Короче, что-то не хочет дружить со мной неведомая «акула».

Надо попробовать по-другому. Или, вернее, наоборот – по-старому.

Я снова нажал на метку, и передо мной развернулось целое меню, состоящее из восьмилучевой звезды, каждый второй луч которой был вдвое короче предыдущего, и слов, на которые эти лучи указывали – «Инвентарь», «характеристики», «умения», «журнал». Короткие лучи ни на что не указывали, но почему-то создавалось ощущение, что это временно. Что в будущем напротив них тоже появятся какие-то слова, означающие какие-то возможности.

Я внимательно посмотрел на раздел «Характеристики», гадая, что может скрываться под этим словом, и система тут же показала, что.

Ультрамарин

Уровень – 0

Опыт – 0

Специализация – не выбрано

Создавалось ощущение, что над словом «Ультрамарин» тоже что-то должно быть, но там ничего не было. Ну и ладно, все равно появится рано или поздно, я подожду, я никуда особо не тороплюсь.

Я поискал глазами какую-то кнопку возврата назад, но хватило и одного желания, чтобы список характеристик свернулся и снова сменился на меню. Я выбрал «инвентарь», но система бережно положила мне хрен на рыло, вежливо написав при этом:

Инвентарь пуст.

Эх, а я так надеялся найти там хотя бы стартовый меч и какое-никакое тряпье для начала.

В конце концов, своего-то тряпья у меня нет! Кто бы и как меня сюда ни поместил – одежду-то зачем было отбирать?! Это просто по приколу или что-то глубоко личное?!

«Журнал» тоже оказался пуст и ничем удивить меня не смог, так и написал:

Журнал пуст.

Итого единственным пунктом, который хоть что-то содержал, были «Умения», и там расположилась уже знакомая мне акула. Да не просто расположилась, а обзавелась собственной пиктограммой в виде схематичного акульего плавника, торчащего из ровной линии, обозначающей воду, надо полагать.

Я попытался что-то сделать с «акулой» глазами, как делал это в других пунктах, но навык не реагировал. Тогда я поднял палец и тронул пиктограмму, и неожиданно значок прилип к пальцу и потянулся следом за ним. Меню с умениями закрылось, а пиктограмма все так и продолжала летать за пальцем, оставляя за собой полупрозрачный голубой шлейф.

Ох и забавно я сейчас выглядел со стороны – голый мокрый мужик стоит посреди подводного грота, машет по воздуху пальцем и сам от себя хихикает. Прелесть!

Впрочем, то что, глупо, но работает – уже не не глупо, а мой подход еще как работал. Следя глазами за значком, я несколько секунд погонял его по всему полю зрения, а потом подтащил пальцем в самый уголок и по какому-то наитию дернул пальцем, словно по левой кнопке компьютерной мышки щелкнул.

«Акула» послушно осталась на месте – том самом, куда я ее приволок. Мало того – даже когда я закрыл глаза ради эксперимента, значок все равно остался все там же. Надо полагать, что теперь только полная потеря сознания заставит меня не видеть этот крошечный, практически незаметный, если не присматриваться, значок.

Удобно, однако.

Остался только вопрос как его активировать. Может, как с меню сработает?

Я сосредоточил взгляд на «акуле» и захотел, чтобы навык применился.

И значок тут же слегка уменьшился в размере, словно его придавили пальцем, и потемнел. А потом на нем возникло число 120.

А через секунду оно сменилось на 119.

А еще через секунду – на 118.

Что ж, все кристально понятно. Теперь я умею активировать навык, который, надеюсь, поможет мне выбраться из этой пещеры. Потому что если окажется, что выхода нет под водой, то значит – его нет вообще нигде. Не знаю, как это возможно, но, видимо, как-то возможно.

Полчаса, пока «акула» откатывалась я потратил на то, чтобы без всяких инструментов, чисто на голом энтузиазме, выколупать из стены один-единственный непрочно сидящий в ней камень. Трещина прошла точно по его краю, так, что он едва сидел на своем месте, но для меня, у кого были только ногти и зубы, это самое «едва» превратилось в целую пытку.

Наконец, с помощью ногтей, зубов и такой-то матери, я добыл камень из стены и теперь у меня в руках был хоть какой-то источник света. Говоря честно, больше толку было бы плыть со свечой, но на безрыбье и рак – рыба. Поэтому я взял камень в руку, вытянул его перед собой, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, нагоняя в кровь побольше кислорода, вдохнул последний раз на весь возможный объем легких, и прыгнул в воду.

Глава 2

Черная непрозрачная вода с глухим, почти уютным плеском, сомкнулась над головой и я снова оказался в этом странном и непривычном состоянии полу-невесомости и полной потери ориентации. Тело почему-то очень положительно реагировало на эти ощущения, словно они были для меня естественны, словно я половину жизни провел в подобном состоянии и на самом деле уже давно запутался, где же по-настоящему должен жить – в воде или на суше. Вода ощущалась как продолжение мое собственного тела и казалось, что я способен через нее даже чувствовать окружение, как это делают некоторые рыбы.

Чушь, конечно, но, блин, почему так уютно-то?

Даже температура воды в этот раз казалась более подходящей для моего организма. То ли я к ней привык, то ли, чем черт не шутит, она сама подстроилась под мой организм, но я не ощущал ни холода ни тепла – словно вода стала ровно тридцать шесть и шесть, как и положено любому уважающему себя человеческому организму.

Понять бы еще, откуда я знаю про эти точные, вплоть до десятых долей, числа. Память по-прежнему загадочно молчала, оставляя меня один на один с подводным миром, который одновременно казался и чужим, и до неприличия знакомым.

Но то, что вода была просто идеальной для того, что я задумал – в любом случае, не могло не радовать.

А задумал я ни много ни мало – найти выход из этого чертового грота, где бы он ни находился и чего бы мне это ни стоило.

Как-то я сюда пожал же, ну?!

А если попал – значит, и выбраться тоже смогу, ведь, как известно, даже если тебя съели, у тебя все равно есть как минимум два выхода!

Камень в руке светился слабо, как уголек на последнем издыхании, который вот-вот погаснет, но его света хватало, чтобы вырывать из подводной темноты хотя бы очертания стен… Ну, когда я подплыл к ним, тогда и стало хватать.

Как и я предполагал, единственным путем из грота был подводный тоннель, и, судя по его стенам, обросшим полипами и водорослями, лет ему немало. Все эти заросли, что только помещалось в круг неяркого света от минерала, были такими густыми, что не возникало даже мысли о том, что этот проход и этот грот образовались вчера или там скажем неделю назад. Нет, им явно не один год, а то и на десятки лет счет идет, факт есть факт.

С камнем в руке грести было неудобно, и приходилось постоянно подгребать одной рукой, но бросить его не представлялось возможным. Это мой единственный источник света, и без него даже возросшая скорость передвижения меня бы не спасла. Я просто не знал бы, в какой стороне стены, и куда вообще плыть, и никакая «акула» меня бы по итоге не спасла. Какой смысл в возможности две минуты дышать под водой, если пять из них ты проведешь в поисках нужного пути?

Правильно, никакого.

Поэтому я просто греб вперед, стараясь сохранять плавность движений, чтобы не пережигать больше кислорода, чем нужно. Разум оставался холодным и беспристрастным, что странно, особенно при условии того, что я фактически впервые в жизни нахожусь в такой ситуации, как сейчас – под водой, да еще и в замкнутом помещении и без уверенности в том, что вообще смогу найти какой-то выход.

Вывод напрашивался только один – это уже не первый раз, когда я нахожусь в подобных условиях, и тело еще помнит, как на них реагировать.

Мозг – возможно, нет. А тело – да. Поэтому и ведет себя уверенно, разумно, рационально, на уровне мышечной памяти, так, что смогло бы продолжать это делать даже в «фоновом режиме» без прямого управления со стороны мозга и сознания. Мое тело прекрасно умело выживать в подобных условиях и мозг, понимая это, не подавал никаких сигналов тревоги и опасности.

Я плыл, ориентируясь на свет камня и собственное абстрактное чувство направления, которое легко могло оказаться простым самообманом. Легко могло оказаться, что тоннель заканчивается завалом или такой крысиной норой, в которую я не протиснусь, даже если буду голодать целый месяц, но это всё неважно. Даже если так – я приложил все усилия. Я не опустил руки, я сделал все, что мог для того, чтобы выжить. Я не сдался.

И никогда не сдамся.

Это мое кредо. И для того, чтобы его помнить, даже не нужна память. Оно у меня в крови.

Из пушистой актинии, прикрепившейся к стене тоннеля, выпорхнула и испуганно канула в окружающую меня тьму цветастая рыбка-клоун, или, по-научному, амфиприон. Вот дурила, ему бы наоборот сидеть под прикрытием жгучих щупалец, в безопасности, где его не достанет никакой противник – а он запятисотился, как последний трус, причем даже раньше, чем для этого появилась хоть одна причина. Будь на моем места какая-нибудь рифовая акула или даже простенький, не самый большой, но самый умный спрут – легко бы догнал его, лишенного защиты, и сожрал за милую душу, просто перекусив пополам и подтверждая тезис «Кто ссыт – тот гибнет».

Кстати, об акулах…

Запасенный еще на поверхности воздух уже закончился, и легкие начало жечь, а конца тоннеля не наблюдалось даже в примерных перспективах, поэтому я, секунду подумав, уже знакомым образом активировал «акулу». В воде эффект навыка проявился иначе, нежели на суше – если там, на поверхности, никаких спецэффектов не было, то сейчас, в воде, вокруг меня разлилось голубое сияние, настолько яркое, что на мгновение даже выхватило из тьмы противоположную стену тоннеля. Даже слепой не смог бы его не заметить.

А еще даже слепой обязательно заметил бы, что пиктограмма навыка отозвалась на активацию не так, как это было на суше, а тоже вспыхнула голубым и увеличилась в размерах, словно ее рывком приблизили ко мне.

А самое интересное – таймер на пиктограмме «акулы» начал свой отсчет не с числа 120, как должно было быть, а вовсе даже с числа 180. Но уменьшалось оно при этом как положено – по одной секунде.

Все чудесатее и чудесатее. Это что получается, у меня теперь не две минуты времени, а целых три? И все из-за того, что… Из-за чего, собственно? Из-за того, что я применил навык в воде, похоже, других объяснений на ум не приходит. Еще возникала теория, что это от того, что я держу в руках светящийся камень, но, мгновение подумав, я ее откинул – как-никак в гроте я на этом камне прямо голыми ступнями стоял, то есть, имел физический контакт. А «акула» при активации начала работать как положено, на две минуты. Так что или камень ни при чем, или я что-то с ним сделал, пока выколупывал из стены, и это дало такой неожиданный эффект.

Ладно, как бы оно там ни было, а неожиданными подарком надо пользоваться на полную катушку. Никаких перепонок у меня между пальцами не выросло, но скорость действительно увеличилась, хотя к этому не было, казалось, никаких предпосылок. Жабры тоже не появились, а это означало только одно…

И, титаническим усилием воли преодолев инстинктивную панику, я вдохнул воду.

Вернее – попытался вдохнуть. Я сделал глубокий вдох, ожидая, что в ноздри хлынет поток воды, но вместо нее легкие наполнились вполне себе обычным, привычным и очень свежим воздухом. Не особенно понимая, что происходит, я выдохнул, и из носа потянулась струйка пузырьков, в свете камня убежавших наверх, под потолок тоннеля, где они разбились на миллион более мелких пузырьков и рассыпались под каменным сводом.

Как это… Необычно. Получается, «акула» дает мне воздух для дыхания… Прямо из воды? Каким-то образом вытаскивает из нее все, что мне нужно, а все, что не нужно – просто не пускает в организм? Азот, кислород – основа дыхательной смеси, да и воздуха в целом, и в общем-то, это все действительно можно добыть из морской воды, если таковая цель будет поставлена, и, похоже, именно это «акула» прямо сейчас и делает!

Объяснение казалось настолько же диким, насколько и очевидным. Но одно можно было сказать точно – это нереально круто! Это настолько круто, что даже словами невозможно передать эту крутость, и я явно ничем подобным не обладал раньше, до того, как впервые открыл глаза под водой.

А если учесть, что «ультрамарин» явно может предложить что-то большее, чем один навык продолжительностью две (ну ладно, три) минуты, то это вообще становится чем-то невероятным! Прямо не терпится узнать, какие еще способности я могу получить! Сейчас у меня нулевой уровень, а я уже обладаю такой охренительно крутой способностью, а что же я получу, когда уровень станет первым? А третьим? А пятым?

Первое, что я сделаю, когда выберусь отсюда – это узнаю, как эти самые уровни получать и получу их все.

Но для этого сперва надо выбраться из этого клятого бесконечного тоннеля…

Краем глаза наблюдая за тикающим таймером действия «акулы» я плыл вдоль стены, на полную катушку пользуясь возможностями навыка. Даже ноги снова подключил к движени. и вовсю отталкивался ими от воды, которая в эти моменты как будто бы становилась плотнее. Ну а что? Сейчас-то у меня целых три минуты нет необходимости экономить кислород, можно и ногами себе помочь.

Камень все еще мешался в руке, но бросать его я по-прежнему не собирался, даже несмотря на «акулу». Без света я просто не пойму, куда плыть, и могу банально врезаться в стену, если тоннель начнет изгибаться, потерять ориентацию и вообще поплыть в обратную сторону.

К тому же благодаря свету от камня я мог прямо на ходу разглядывать дивный подводный мир, окружающий меня со всех сторон. Здесь явно не водилось никаких крупных хищников – для них в этом тоннеле просто не хватило бы места, зато всякая интересная яркая мелочь чувствовала себя тут, как дома. Кораллы всех возможных цветов и форм росли порою прямо на стенах, где-то похожие на облезлые кусты, а где-то – на шикарные, дорого украшенные вееры, а между их ветвями-отростками мелькали стайки рыб – желтые хромисы, плоские смешные рыбы-хирурги, полосатые зебрасомы… При моем приближении они прятались в свои коралловые укрытия и подозрительно наблюдали за мной, пока я проплывал мимо. Один раз попалась на пути огромная горгонария, и пришлось дать небольшого крюка, чтобы не задеть ее. Зато я смог полюбоваться на работу юрких креветок-чистильщиков, которые вообще не обращали на меня внимания и продолжали бодро перебирать своими крошечными лапками, переплывая от ветви к ветви и очищая их от всяческого налёта.

Судя по ярким, почти неоновым, краскам окружавших меня обитателей, я находился на относительно небольшой глубине – не более шестидесяти метров, а скорее даже меньше. Потому что чем глубже тем меньше остается красок в морских обитателях, и они все поголовно становятся черными и страшными, как ночной кошмар, а здесь все яркое и цветастое.

Да, что ни говори, а подводный мир прекрасен и удивителен. И я, оказывается, так много о нем знаю – названия так и всплывают в памяти сами собой, стоит только посмотреть на нового чудного зверька. Может, я – какой-нибудь морской исследователь, ученый, из тех что в море проводят больше времени, чем на суше? И в том самом гроте оказался, когда проводил какое-то очередное исследование? Это правда не объясняет, почему на мне нет ни единой нитки, даже трусов и тех нет, но пока что это единственная теория, которая объясняет хотя бы что-то. Пока что это единственное, что пришло мне в голову, так что запомним как один из вероятных вариантов, и продолжим движение.

До конца «акулы» оставалось всего пятнадцать секунд, когда впереди наконец-то забрезжил слабый проблеск света. Это было настолько неожиданно, настолько я уже привык, что единственный источник света вокруг – это камень в моей руке, что даже сперва не поверил своим глазам. Пришлось на мгновение остановиться в толще воды, чтобы спрятать камень за спину и присмотреться повнимательнее.

Нет, мне не показалось. Впереди действительно был виден свет, а это значит что тоннель наконец-то заканчивается.

За оставшиеся до конца действия навыка секунды я как раз успел добраться до конца тоннеля. К сожалению, оказалось, что это не поверхность, а всего лишь выход в морскую толщу, но если есть свет – значит, до поверхности не так уж и далеко. Поэтому, на последней секунду действия «акулы» я максимально глубоко вдохнул, запасая в легких воздух, и, когда пиктограмма навыка посерела, и он ушел на перезарядку, я ринулся вверх. К поверхности. К воздуху. К жизни.

Подводный мир удивителен и прекрасен, но все же не приспособлен для людей, как ни крути…

Вода и так выталкивала меня наверх, к поверхности, а я еще и активно помогал ей всеми конечностями. Запасы воздуха в легких стремительно таяли, а количество углекислоты наоборот – увеличивалось. Я продолжал грести руками и ногами, потому что сейчас экономия мне совершенно не к месту, намного разумнее добраться до поверхности как можно быстрее, и там уже вдоволь продышаться!

Свет приближался так стремительно, словно не только я двигался к нему, но и он двигался ко мне тоже, воздуха в легких оставалось все меньше, я уже начал задыхаться, но до спасительного света оставалась пара метров…

Есть!

Голова пробила водную пленку, и я вынырнул на поверхность! Сразу же полной грудью вдохнул воздух, закашлялся от попавшей в нос воды, откинул со лба волосы и огляделся.

Это была не поверхность. По крайней мере, не поверхность водоема, в котором я находился. А над головой было ни разу не небо, чего следовало бы ожидать.

Над головой у меня находился сводчатый потолок, как будто я снова оказался в подземном гроте, вот только этот грот был рукотворным – металлическим. И именно к нему, к этому тронутому в некоторых местах ржавчиной, потолку, была на крюке подвешена масляная лампа, на свет которой я так усиленно плыл.

Лампа была не единственным, что имелось на потолке. Там еще вились какие-то шланги, местами тоже выглядящие так, будто вот-вот рассыпятся от старости, а из их переплетения доносилось тихое поскрипывание какого-то механизма.

Стены тоже были покрыты ржавыми потеками, а еще – каплями, то ли конденсата, то ли протекающей внутрь воды. Даже воздух здесь был свой, пропитанный запахом машинного масла, и морской воды.

Да это же водолазный колокол, вот что это такое! Устаревшая технология, что активно использовалась во времена, когда о личных аквалангах человечество могло только мечтать! По сути – просто огромный перевернутый стакан, который опускается на морское дно и за счет воздушного кармана внутри позволяет проводить какие-то работы. Вон даже на стенах инструменты виднеются для этой самой работы в специальных держателях – лопаты, кирки, изогнутые спиралью ручные буры, клещи, ломы и что-то еще, совершенно мне не знакомое.

А когда я обернулся, то и самих рабочих нашел тоже. Они стояли у меня за спиной, прижавшись друг к другу и глядя на меня так, словно я не человек, а мифический кракен, который решил наведаться к ним в гости. Оба одеты в потрепанные комбинезоны из какой-то брезентовки, с кожаными заплатками на коленях, оба подпоясаны широкими кожаными ремнями с кольцам и карабинами под инструменты. На головах – тканевые перевязи с примитивными огромными фонарями, а в руках – ломы, будто они собирались уже вот прямо сейчас приступать к работе.

Понятия не имею, кто они такие, но это всяко люди, а не морские твари, так что как-нибудь я с ними общий язык-то найду.

Поэтому я поднял из воды руку в приветственном жесте и набрал в грудь воздуха, чтобы доброжелательно поздороваться…

Но не успел.

Один из рабочих внезапно заорал дурниной:

– Водяной человек хочет на нас напасть!

А потом он и вовсе размахнулся своим ломом, явно целя мне в голову!

Глава 3

Я вот удивлялся, что мое тело себя чувствует под водой практически как рыба, причем практически без участия в этом процессе меня самого…

Но, оказывается, водой чудеса не ограничиваются!

Оказывается, я и на воздухе могу намного больше, чем мог представить в самых смелых фантазиях!

Даже раньше, чем я успел что-то сообразить, что-то подумать, тело среагировало на опасность само – сдвинулось в сторону, пропуская удар мимо. Рука вылетела из воды в туче брызг и вообще без моего участия перехватило лом за самый кончик.

А потом я, недолго думая, просто дернул его на себя. Резко и быстро, словно пытался вырвать лом из рук рабочего.

Я, конечно, находился в воде и никакой твердой опоры подо мной не было. Но и рабочий тоже весь изогнулся, пытаясь достать меня кончиком лома и непонятно как вообще держался на узком бортике колокола. Поэтому моего неловкого и не самого сильного, скажем прямо, рывка ему хватило.

Истошно заорав, рабочий выпустил лом, но уже было поздно. Несколько раз махнув руками, пытаясь удержать равновесие, он все-таки рухнул в воду, прямо рядом со мной!

А вынырнуть ему уже было не суждено. Потому что я в два гребка, словно у меня опять, уже без приказа, сама собой, активировалась «акула» подплыл к нему и придавил его голову ладонями сверху. Словно мы оба были детишками и резвились в лягушатнике на мелководье, и совершенно не понимали, насколько опасны на самом деле наши игры.

А я вот прекрасно понимал.

– Нет! – со страхом в голосе выкрикнул второй рабочий. – Не надо!

– Что «не надо»? – сварливо спросил я, глядя на него и держа бултыхающегося подо мной человека так, чтобы он и на дно камнем не пошел во всей своей одежде и экипировке и выплыть при этом не мог.

– Не губи Фикла! Не надо, не топи его!

– Ага, ломом тыкать в людей значит надо, а топить их – не надо?! – хмыкнул я, не выпуская Фикла. – Двойные стандарты, господин хороший!

– Не губи, водяной человек, молю!

– Да какой я вам водяной человек?! – не выдержал я. – Вы обкуриться тут успели или на вас давление так действует? Совсем уже ополоумели.

И, вздохнув, я перехватил за волосы и вытянул на поверхность Фикла, движения которого уже очевидно замедлились из-за нехватки кислорода.

Рабочий вынырнул из-под воды, громко втягивая в себя воздух через рот и вслепую отмахиваясь, но я предусмотрительно отплыл на расстояние вытянутой руки и подождал, пока он придет в себя.

– Успокоился? – спросил я, когда это наконец произошло, и Фикл посмотрел на меня подозрительным взглядом сквозь шторку мокрых черных волос:

– Водяной человек, ты умеешь говорить?

– Папа твой – водяной человек. – вздохнул я. – Иначе как еще объяснить, что у тебя врожденная гидроцефалия, якорь тебе в задницу…

Я подплыл к узкому металлическому бортику, что опоясывал колокол по периметру, ухватился за него руками, или, вернее, одной рукой, потому что во второй по-прежнему сжимал кусок камня, подтянулся и выбрался из воды.

Тело сразу потяжелело во много раз, стало прохладно – в колоколе явно никто не пытался поддерживать идеальную для человека температуру. Да и невозможно это было, по сути-то – как его ни нагревай, а из-за огромной площади контакта с водой все это тепло будет греть только ее, и ничего кроме. И получится из колокола огромный кипятильник, внутри которого парадоксально будет сохраняться все та же температура. Ну, может, на половину градуса выше.

Я уселся на бортик, свесив ноги в воду и привалившись спиной к прохладной стальной стене и принялся наблюдать, как Фикл неловко плывет в другую от меня сторону, а потом, с помощью напарника, тоже выбирается на бортик. Вода с него текла просто ручьями, а его лом, который я, конечно же, не подумал держать после того, как он его выпустил, и вовсе канул на морское дно.

Глядя на меня, эти двое о чем-то тихо пошептались, а потом тот, второй, снова заговорил:

– А чем ты докажешь, что ты не водяной человек?

– Опять двадцать пять. – я закатил глаза. – Я сейчас вас обоих скину в воду, и всплыть уже не позволю. Этим, конечно, я ничего вам доказать не смогу, но проблема по сути будет решена, ведь не останется никого, кто требовал бы доказательств. И у вас только один шанс избежать этого – перестать задавать тупые вопросы. Я понятно объясняюсь?

– Вполне. – кивнул второй. – Но если ты не водяной человек, то кто ты? Откуда ты взялся? Мы на этом месте уже третьи сутки стоим, шестое погружение только у нашей смены и никаких людей до сего дня у нас в колоколе не появлялось! Ни водяных, ни тем более простых! Откуда ты взялся?

– Из тоннеля. – хмыкнул я, пожав плечами. – Это если кратко. Если длинно… То нахер надо это «длинно». Короче, считайте, что я появился в морской толще на глубине… Какая, кстати, тут глубина?

– Тридцать два метра. – ответил второй, бросив беглый взгляд на какой-то прибор на стене.

И это мы еще продолжаем спускаться, значит, когда я тут вынырнул, глубина была метров двадцать… Приемлемо, в общем-то.

– Но ведь если ты появился из глубины, то значит ты и есть водяной человек… – внезапно подал голос Фикл, недоверчиво глядя на меня. – Иначе это вообще как – появился в толще воды? Ты родился, что ли, в ней?

– Ну, если можно родиться вот прямо взрослым, – я обвел себя руками, – то скорее да, чем нет. Но так как я о таких казусах не слыхал – вероятнее всего, твоя теория неверна. И если вы хотите спросить, как я там оказался, то сразу отвечу – не имею ни малейшего понятия. Я вообще ни о чем не имею ни малейшего понятия, у меня в голове полный штиль и ни единой мысли о том, что происходит. Я даже имени своего не помню, да и возраста тоже.

– Охренеть… – сдавленно выдавил второй рабочий и покачал головой. – Это ж просто… Охренеть!

– Да что ты заладил – охренеть да охренеть! – Фикл поморщился, ероша пятерней мокрые волосы. – Давай, вызывай капитана, тут же явно ЧП! Пусть он решает, что делать с этим… Водяным человеком!

– Да, точно! – второй просиял, словно ему только что указали на выход из лабиринта, по которому он блуждал уже не первый час. – Надо вызвать капитана! Он точно знает, что делать!

И он подбежал по бортику колокола к небольшой коробочке, висящей на стене, уже нисколько не смущаясь тем, что оказался близко ко мне – то ли страх перед «водяным человеком» уже поутих, когда он понял, что топить их я не собираюсь, то ли он просто однозадачный и в один момент времени способен либо только бояться, либо только делать какое-то другое действие.

Распахнув коробочку, которая, судя по резиновой окантовке крышки, была специально защищена от влаги, он вытащил из нее огромную старую телефонную трубку, чуть ли не из бакелита, прижал ее к уху и вытаращился на меня, словно ожидал, что я испугаюсь такой продвинутой электроники и все же сброшу личину обычного человека, превратившись в водяного.

Я ему такой роскоши, конечно же, не предоставил, поэтому через несколько секунд работяга заговорил в трубку:

– Мирмир, это Винс! Мне срочно нужен капитан! Нет, правда срочно, у нас тут… Человек! В смысле, еще один человек! Из воды вынырнул! Да, прямо в колокол! Нет, не размазало нас, я говорю тебе правду, нет у нас никаких глюков! Капитана позови, говорю!

Он еще секунду помолчал, глядя на меня взглядом, в котором буквально читалась мольба, чтобы я не оказался глюком и не растворился в пространстве прямо на его глазах, а потом затараторил снова:

– Капитан, это Винс! Да, из второй смены! У нас тут ЧП! Человек, да, живой! Да, правда, вынырнул прямо в колокол! Нет, голый, никаких аквалангов… А, понял! Нет, при нем вообще ничего нет! Нет, ни единого вопроса… А почему вы спрашиваете?

Винс слушал ответ капитана, и с каждой секундой его лица становилось все длиннее и длиннее, да так, что в определенный момент он стал похож на гибрид человека и лошади.

– А-а-а! – с пониманием в голосе протянул он. – Нет, не похоже! Обычный человек. Понял, капитан. Так точно, капитан. Будет сделано, капитан! Конец связи!

На последних словах он аж вытянулся в струнку, словно держал ответ перед старшим по званию. Разве что не козырнул вместе с последним словом, я бы не удивился. Этого парня не остановило бы даже понимание того, что этого не увидит тот, кому это предназначается.

Но, как только последнее слово было сказано, и трубка телефона снова заняла свое место в защищенном шкафчике, Винс сбросил с себя всю эту браваду и снова посмотрел на меня восхищенным взглядом:

– Капитан хочет видеть тебя! Уж с ним-то вы точно найдете, о чем поговорить! Поэтому мы прерываем работу и поднимаемся на корабль!

Ритмичные поскрипывания под сводом колокола начали замедляться, и вскоре совсем прекратились. Но прекратились лишь для того, чтобы через секунду зазвучать снова, но уже в «обратном направлении», словно их записали на пленку и теперь проигрывают ее задом наперед.

Колокол явно остановил спуск на дно и начал подниматься.

– А у вас тут и корабль есть? – усмехнулся я, глядя на него.

– А ты что думал, мы с дирижабля спустились, что ли? Конечно, есть корабль! – в тон мне ответил Фикл, который, кажется, затаил на меня обиду из-за непредусмотренного программой дня сеанса водных процедур.

Кстати, насчет «спустились»…

– А какая вообще в этом месте глубина до дна?

– Шестьдесят семь метров. – тут же ответил Винс, для которого, очевидно, знание этого числа было таким же важным, как знание даты собственного рождения.

– И что вы забыли на дне? В смысле, для чего вы спускаетесь? Вы там про какие смены говорили, вы что… Хм…

Я на мгновение задумался, понимая, что мне в голову не приходит ни одного примера занятий, которыми можно было заниматься в таком месте, в такое время и главное – в таком оснащении. Я бы понял, если бы тут были сачки, маленькие аквариумы, коробки для образцов – в общем, всякая малопонятная научная хрень, нужная для того, чтобы проводить эксперименты и опыты. Спустились на морское дно, поймали пару особей, которые не успели разбежаться, поскребли водоросли, отломили коралл, взяли образец песка – и обратно на поверхность.

Но тут-то нет ничего из того, что могло бы помочь в такой деятельности. Тут кирки, лопаты и ломы, а недалеко от меня даже висит что-то вроде целого отбойного молотка.

Точно! Я наконец нашел сравнение.

– Вы что, шахту там копаете?

Рабочие переглянулись.

– А как ты узна-а-ал? – тихонько протянул Винс, как будто это действительно было какой-то тайной, до которой вот так вдруг не догадаешься.

– Действительно. – я усмехнулся и демонстративно обвел колокол взглядом. – Лопаты, кирки, отбойные молотки, простые молотки, ломы…

– Лом ты утопил. – сумрачно перебил меня Фикл, которому этот лом явно был дороже родной тещи.

– Нечего было им в меня тыкать. – я развел руками. – Будто ты не знал, что ломы рождены тонуть в жидкостях!

– Не во всех! – Винс поднял палец. – Если бы это была ртуть, то он бы не утонул, а плавал на поверхности!

– Ну да. – я усмехнулся. – Но если бы лом был урановый, то он утонул бы даже в ртути. Так что сами топите урановые ломы в ртути.

Парочка посмотрела на меня удивленно. Они явно не знали этой старой шутки из интернета, ставшей уже крылатой фразой.

Впрочем, если посмотреть на все, что меня окружает, вообще может возникнуть такое ощущение, что они и про интернет-то не слыхали ни разу в жизни. Вокруг все довольно примитивное, грубое, но при этом не выглядящее старым, а скорее… Раритетным, что ли. Как винтажный автомобиль, который полвека простоял в гараже и после небольшого ремонта снова радует своего владельца.

Вот только, если продолжать эту аналогию, вокруг меня сейчас все автомобили были винтажными…

Да еще и дирижабли, о которых упомянул Фикл. Это же он для красного словца упомянул, правда?

Правда же?

– Ладно, так и что вы копаете-то? – вздохнул я, поняв, что реакции на шутку я так и не добьюсь. – Фундамент какой-то? Нефтедобывающую вышку ставить собираетесь?

– Нет, какую вышку! – Винс махнул рукой. – Мы разрабатываем гидротермальные месторождения! Знаешь, в зонах тектонических разломов на дне образуются гидротермальные источники, их еще «черными курильщиками» называют! Так вот горячие растворы разных металлов и минералов, которые они выпускают, осаждаются на морское дно, а мы, стало быть, их собираем!

– И что добываете? – ненавязчиво поинтересовался я.

– О, все подряд! – Винс махнул рукой. – Медь, золото, серебро, свинец – все, что найдем! Все идет в ход, все имеет цену!

– И что вы потом с этим делаете?

– Мы – ничего. – Винс пожал плечами. – Что там дальше со всем этим происходит – это дело капитана, а мы – простые работяги. Хотя теперь, наверное, простыми нас уже не назвать!

И он снова посмотрел на меня с таким лихорадочным блеском в глазах, что я всерьез испугался, как бы сам не заблестел от такого внимания. Паренек явно фанател от своего дела, ну или от морской тематики в целом, просто не нашел другого способа быть поближе к ней. А тут я такой весь красивый, ломаю ему всю картину мира и заставляю по новому взглянуть на всю его жизнь.

Но вообще это даже хорошо, что он столько всего знает, ведь благодаря ему я тоже узнал и про курильщиков и про растворы и даже про месторождения. Можно даже сказать «переузнал», потому что как только он затронул эту тему, я понял, что заранее знаю, что он скажет дальше. Я предугадывал каждое его слово, и из-за этого все, что он говорил, было мне уже не в новинку. Оказывается, я и раньше все это знал. Не знаю откуда, но знал.

Но вот чего я не знал, так это того, что для подобных дел кто-то использует водолазные колокола. Если же автоматизированные системы, подводные машины, спускаемые автономные аппараты, в конце концов… А не просто двух человек сунуть в перевернутый стакан и опустить на дно океана!

– Слушайте, раз уж до этого дошло… – начал я, но тут внезапно уши странно заложило, а потом колокол закачался и с громким плеском оторвался от водяной глади!

Мои ноги повисли в воздухе, с них стекали струи воды, а в колокол снизу, через открывшееся отверстие, проникли звуки. Крики десятка просоленных мужицких голосов, возмущенные вопли чаек, у которых опять то ли что-то украли, то ли просто чего-то не дали, скрипы металлических тросов, ритмичный плеск волн по борту судна…

Что ж, мы официально достигли поверхности.

Колокол несколько раз качнулся, и я на всякий случай подобрал под себя ноги, чтобы ни за что не зацепиться ими. И вовремя – подо мной как раз мелькнула сначала белая морская пена на том месте, из которого вытащили колокол, а потом, почти сразу же – палуба корабля, собранная из металлических пластин на заклепках.

– Вот мы и прибыли. – констатировал Винс, глядя вниз точно так же, как и я. – Мы сейчас обратно на дно, смену обрабатывать, а ты спрыгивай, тебя уже ждет капитан!

– Капитан чего? – хмыкнул я, переводя взгляд на Винса.

– Капитан самого лучшего, самого современного и самого быстрого свободного стропера во всех океанах! – с гордостью ответил тот, причем в его глазах читалось, что он уверен в своих словах. – Капитан «Бекаса»!

– Я тебя понял. – я кивнул. – Ладно, парни, тогда вам удачи и за лом извиняйте. Впрочем, возможно, вы еще сможете найти его на самом дне.

Я подмигнул им и спрыгнул вниз, на палубу корабля. Самортизировал ногами, коснулся нагретой солнцем палубы руками, и быстро оглядел «самый лучший, быстрый и современный» корабль, на который меня занесла нелегкая.

И не сдержался, чтобы не высказать собственное мнение:

– Ну и… Корыто!

Глава 4

Нагретый ярким полуденным солнце металл палубы ощутимо припекал пятки, но я не обращал на это внимания. Я во все глаза разглядывал «самый быстрый, пацанский и вообще крутой» корабль, и ощущал себя так, словно мне пообещали показать гоночный болид, а потом заявили, что он у бабушки в деревне, но зато есть ржавый велосипед. Потому что назвать эту посудину современным кораблем… Ну, это вообще надо иметь очень слабую связь с реальностью.

Палуба под ногами – грубая мозаика из стальных листов, проклепанных заклепками размером с мой кулак, причем проклепанными местами так неровно, будто по ним вручную молотками стучали несколько часов подряд. Над головой возвышались две огромные широкие черные трубы, и было не особенно понятно, черные они от того, что их так покрасили на заводе, или это следствие оседания такого же черного и непрозрачного дыма, что валил из них, как будто там внутри расположили настоящий биореактор. Да будто этого было мало, дым еще и вонял как старый завод дореволюционных времен… Хоть я и не видел никогда таких заводов. Но ощущение, что они пахнут именно так – сгоревшей соляркой и маслом не самого высокого качества, никуда не делось.

Ниже, под трубами, на крыше надстройки, торчало несколько антенн, больше похожих то ли на диковинные вешалки для сушки одежды на ветру, то ли на те старые логопериодические антенны, что использовались в телевизорах, когда те были еще черно-белыми. Никаких тебе современных тарелок, полукруглых колпаков радиолокационных система, и прочих радарных радостей. Действительно, зачем знать, что творится в море вокруг тебя? Лучше радио «Маяк» ловить.

Фальшбортов у корабля как таковых не было, вместо них на толстых столбиках, вваренных прямо в палубу крепились цепи, каждое звено которых могло удержать целый танк, не то что неловкого человека. А у входа в надстройку из палубы торчал какой-то железный ящик, снабженный клапаном, из которого каждые две секунды вырывалась струйка пара, откидывая легкую железную крышечку.

Я, конечно, понимаю, что с современном корабле переключатели, предохранители и провода не торчат из каждого стыка и вообще мало попадаются на глаза, если не знать, где их искать, но «Бекас»… В нем как будто вообще не было никакой электроники, ну или самый ее минимум! Рычаги, вентили, непрозрачный дым, и дизель вместо крови – вот из чего был собран этот корабль, «самый современный и новый». Как будто его конструктор застрял разумом в сороковых годах и создал этот проект как дань уважения кораблям той эпохи.

Возможно, так оно и было. Во всяком случае, это бы объяснило, почему «Бекас», несмотря на всю свою архаичность… Был совершенно новым! Не в смысле «новаторским» или хотя бы «современным», а в смысле «свежим», будто его только неделю как построили! Те самые грубые заклепки, на которые я обратил внимание в первую очередь, блестели ярким полированным металлом, который не успел не то что поржаветь – а даже оббиться и покрыться царапинами, мутнея от этого. Ржавчины вообще нигде не было видно, если уж на то пошло, а ведь в море есть только бесконечные вещи – соль и вода, и обе они с металлом ой как не дружат!

Зато вот матросов здешних «свежими» назвать язык не поворачивался. Нет, они были довольно молодыми, старше сорока на вид никого и не было, но вот их внешний вид… Грубые серые куртки, такие жесткие даже на вид, словно их шили из армейских брезентовых плащ-палаток, серые штаны из чего-то похожего, но чуть более мягкого, широкие кепи, как у английских денди, потертые кожаные перчатки на руках… Такое ощущение, что это не матросы, если честно, а сборище каких-то старьевщиков, которые на борт корабля-то поднялись только лишь для того, чтобы разобрать его по винтику и отправить в переплавку, а немногие ценные вещи сдать в антикварную лавку.

Дизельпанк, вот, вспомнил! Именно так назывался визуальный стиль, который сейчас меня окружал. Как будто технологии мира застряли в сороковых годах девятнадцатого века и выбираться оттуда не спешили. Никаких транзисторов, никаких микроконтроллеров здесь не изобретали, а вместо этого сосредоточились на развитии идей двигателей внутреннего сгорания и простейшей ламповой электроники, и в итоге довели эти технологии до такого уровня, что с их помощью и в космос летать могут и чуть ли не вещи телепортировать по всей планете…

«Здесь»…

Вот вроде само собой словно проскочило, а, если задуматься, то окажется, что ни фига не само собой. Можно, конечно, до последнего цепляться за мысль, что я нахожусь все еще в своем родном мире, и меня просто… Не знаю, отбросило во времени далеко назад…

Только вот я не припомню чтобы хоть когда-то в истории моей планеты людям выдавались навыки типа «акулы».

– Ну и… Корыто… – уже тише повторил я, снова обводя корабль взглядом, но уже совершенно другим.

– Молодой человек, вам следовало бы проявлять больше уважения к кораблю, который вас спас! – раздался из-за спины глубокий и сильный, но с нотками насмешливости, голос. – И к его капитану, само собой!

Я обернулся и увидел капитана «Бекаса» собственной персоной. Никем иным этот человек быть просто не мог – весь его внешний вид просто кричал о его статусе и звании. Слегка потрепанная, явно видавшая виды, но чистая и опрятная белая рубашка с длинными рукавами, темно-синие брюки и фуражка, чуть сдвинутая набок на манер берета, а в зубах – мундштук тонкой и длинной трубки, наподобие той, что курили индейцы на картинках в учебнике истории. Капитан отличался приличным ростом – выше меня на половину головы, – и изрядной худобой, словно он решил сэкономить и не нанимал кока в экипаж ни в этот рейс, ни в предыдущие.

– Капитан Сигмунд Бофор, к вашим услугам. – он протянул мне руку, и я автоматически протянул в ответ свою.

И только в последний момент обратил внимание, что протянул он ее как-то странно. Ладонь его была не раскрыта, как обычно подают для рукопожатия, а наоборот – все пальцы собраны в кулак и только указательный торчит, будто капитан пытался обратить мои внимание на то, что у меня развязаны несуществующие шнурки.

Так, секунду.

Я поднял собственный указательный палец к носу и внимательно его осмотрел. Ну точно – именно на нем располагается метка ультрамарина. Получается, капитан протянул мне не просто руку, но тоже свою метку? У них тут так принято?

Опять «у них»… Ну, похоже, действительно «у них», ничего не попишешь. Слыхал я про разные ритуалы приветствия, не знаю откуда и когда, но слыхал, но вот что-то не помню чтобы среди них было «потрясти друг друга за пальцы».

– О… – капитан неожиданно смутился от моих действий. – Ты планктон, да? Извини…

– Да. Нет. Не знаю. – я пожал плечами. – Что имеется в виду под планктоном?

– Ну, так называют тех, у кого нет системы. Немного обидно, но суть отражает отлично. – капитан нахмурился. – Я думал, все это знают.

– Я не знал. – я показал ему палец. – И система у меня есть, если речь идет об этом.

– Об этом, об этом. – капитан важно закивал и присмотрелся повнимательнее к моему пальцу.

И охнул, словно ему на ногу прилетела пудовая гиря:

– У тебя ультра?!

– Ультра что? – не понял я. – Ультрамарин? Да, а что?

Вместо ответа капитан тоже поднял свой палец и показал его мне. У него на коже тоже красовалась метка системы, вот только не совсем такая же, как у меня. Его двенадцатиконечная звезда не была вписана в окружность.

– Понятно. – я кивнул. – Нет, непонятно. Что это значит?

– Так… – капитан оглянулся так нервно, словно боялся, что у него за спиной уже заносит кинжал наемный убийца, которому приказали ликвидировать капитана и забрать у него самую большую ценность этого мира – меня.

– Так… – повторил он, возвращая взгляд ко мне. – Идем… те-ка в мою каюту. Там и поговорим. Заодно подберем какую-нибудь одежду.

Вот эта мысль мне уже пришлась по душе. На палубе, конечно, трудились одни лишь мужики, и стесняться, в общем-то, некого, но это не повод сверкать голым задом на всю округу.

Капитан провел меня в надстройку корабля, после чего по сваренной из стальных полос крутой лестнице (ее ступени больно врезались в голые ступни) мы спустились еще на уровень ниже, и оказались в каюте капитана. Ничем другим это место просто не могло быть, слишком уж тут было… «капитаново». Небольшая уютная комнатушка с деревянными стенами, от которых даже пахло будто бы свежей древесиной. Стол по центру завален какими-то бумагами, среди которых отчетливо проглядывают уголки морских карт, придавленных, чтобы не скручивались обратно, широкой стеклянной пепельницей. Два грубых деревянных стула, шкаф в углу, из приоткрытой дверцы которого кокетливо выглядывает темно-синий, под цвет капитанских брюк, китель, и массивный медный барометр на стене, такой огромный, что, право, так и подмывало спросить, почему корабль не кренит на этот борт.

Большое окно в стене каюты, совсем не похожее на маленький иллюминатор, закрытый поликарбонатом, пропускало достаточно света внутрь, но я все равно приметил простенькую, на две лампочки, люстру под потолком. Причем лампочки в ней были под стать всеми остальному – не то что о светодиодах, даже о приемлемых размерах речи-то не шло! Эти лампочки были размером со взрослого индюка, я даже будто бы видел витки спиралей в них, хоть нас и разделяло метров пять, не меньше!

Капитан первым делом распахнул шкаф и принялся копаться в нем. Через минуту он развернулся, протягивая мне простенькую повседневную одежду – шерстяной свитер такой крупной вязки, что между нитями можно было палец просунуть, холщовые брюки и высокие, по середину голени, ботинки. Не армани, конечно, но за неимением горничной, как говорится…

Я быстро оделся, и капитан, уже успевший навести небольшой порядок на своем столе, с намеком во взгляде поднял бутылку темно-зеленого стекла:

– Выпьете? Для согрева, так сказать.

Пить не хотелось, да и свитер согрел получше любого алкоголя, поэтому я лишь отрицательно покачал головой.

– Ну а я выпью с вашего позволения. – с облегчением вздохнул капитан и нацедил себе в стеклянный бокал прозрачной жидкости на два пальца. Махнул их, с громким стуком поставил стакан на стол, зажмурился и быстро-быстро затянулся своей трубкой, я даже услышал, как в ней затрещал табак.

– Вы уж извините. – произнес он, выпуская целое облако сизого дыма с ароматом вишни. – Все же не каждый раз вылавливаешь из океана живого человека, да еще и с меткой ультрамарина. Нервы сдали, каюсь…

От меня не могло укрыться, как резко он поменял свое поведение, едва только увидел мою метку, это даже слепой бы заметил. И сейчас, по сути, была кульминация этого изменения.

– Ничего страшного, я понимаю. – я кивнул, и тут же помотал головой. – Нет, вру, я не понимаю. Что за ультрамарин? И почему у вас метка другая?

– Это какая-то проверка, да? – капитан искоса посмотрел на меня. – Если да, то вы можете спросить обо всем, что интересно, напрямую, у капитана «Бекаса», да и у всей остальной команды секретов нет!

– Ладно. – я не упустил возможность задать вопрос, который на данный момент интересовал меня больше всего. – Какой сейчас год?

– В смысле? Все тот же. – капитан посмотрел на меня, как на идиота. – Все тот же, что и был с утра. Семьсот пятьдесят второй.

– От чего? – уточнил я.

– От прихода системы, вестимо. – капитан пожал плечами. – От прихода марина… Это точно какая-то проверка, нутром чую!

Ну теперь не осталось вообще никаких сомнений – это уже не мой мир. В моем мире никакого марина никуда не приходило, и никто не вел летоисчисление от подобного события… А если кто-то и вел – то явно не те люди, которые способны на постройку подобных «Бекасу» кораблей, самый максимум – это долбленые из цельного ствола дерева лодки.

– Понятно. – я подвинул к столу один из стульев и сел на него задом наперед. – Понимаете, капитан, в чем дело… Ребята из колокола вам, возможно, не сообщили, но я… Как бы это сказать… Потерял память. То есть, вот вообще. Я не помню даже собственного имени и возраста, не помню какой сейчас год, и, как показывает практика, не помню даже как должен выглядеть современный корабль… Удивительно, что я помню как говорить и как дышать, черт возьми!

Капитан несколько секунд смотрел на него с недоверием, а потом как-то нехотя согласился:

– Это да, это… Странно… Но хорошо.

– Хорошо. – поддержал его я. – Но вот про все эти ультрамарины и прочее я вообще ни в зуб ногой. Можете пояснить что к чему?

– Ну, я, конечно, не эксперт… – протянул капитан, глядя на меня. – И знаю только общие положения…

– Я не знаю даже их. – успокоил я его. – Так что удивите меня.

– Ну, марин это… Дар. – капитан на секунду мечтательно закатил глаза. – Дар, который вселенная принесла нашему миру, когда на планете появился этот уникальный элемент. Никто не знает, откуда он взялся, но его появление изменило весь мир. Оказалось, что это многофункциональный материал, который в разных своих состояниях действует по-разному и может быть использован тоже по-разному. Добавленный в топливо, он увеличивает его энергетический потенциал. Растворенный в физрастворе и вколотый в кровеносную систему – излечивает различные болезни и травмы. А если его просто вдохнуть в виде порошка – придает сил, отгоняет сонливость и увеличивает природные характеристики любого человека. Применений марина с момента его появления в мире уже открыто столько, что, как вы уже поняли, даже летоисчисление решили вести от этого самого момента.

– Ага. – я кивнул, вспоминая голубые камешки, один из которых я так и держал в руке все это время и сейчас переложил в карман штанов. – А метка? Это что?

– Это тоже марин. – серьезно ответил капитан. – Все дело в том, что люди, которые много контактируют с марином, или являются детьми людей, которые много контактировали с марином, или внуками, и так далее, как бы пропитываются им. Пропитываются его энергией настолько сильно, что им уже не нужен сам по себе марин для того, чтобы творить удивительные вещи. У них появляется такая себе «система марин», как мы ее называем, это то, как марин говорит с нами, общается. И то, как он позволяет пользоваться своими возможностями.

«Акула». Тот самый «навык», которому я искал и не мог найти внятного объяснения, потому что настоящее объяснение такое же невнятное, как мои первые попытки прочитать новогодний стишок стоя на табуретке перед дедом Морозом.

Система доступа к загадочному камню – лолшто?

– А есть еще ультрамарин… – мечтательно продолжал капитан. – Это как бы расширенная версия системы, которая дает настолько же больше возможностей, насколько простой марин дает по сравнению с планктоном… Ну, так мы называем людей, которые лишены системы вовсе.

– Планктон, я понял. – я кивнул. – А какие именно возможности дает ультрамарин?

– Ну, тут все просто. – капитан вернул взгляд к моему лицу. – Если простой марин заставляет тебя выбрать ветку развития и идти по ней, постоянно открывая новые навыки… То ультрамарин не заставляет этого делать. Закончив развивать одну ветку, можно легко переключиться на другую и развивать уже ее, тем самым получая навыки сразу из всех веток.

Звучит… Забавно, черт возьми! Это значит я смогу не только «акулу», но и все остальные звериные навыки получить со временем? Вот будет веселуха, такой себе полурак-полух…

– Кстати! – пока не забыл, я решил задать вопрос об этих навыках.

Но не успел.

Сбоку что-то настойчиво зазвенело, и где-то в углу каюту закрякал скрытый динамик.

– Капитан! – раздалось из него паникующим молодым голосом. – Капитан, срочно на связь!

– Что такое? – отозвался капитан, жестом прося у меня паузы, и нажимая небольшую кнопку, встроенную прямо в столешницу, чтобы неведомый радист его услышал.

– Капитан, мы засекли несколько малых судов, которые идут прямым курсом на нас! Некоторые настолько малы, что радар их почти не засекает! В общей сложности полтора десятка!

Капитан резко спал с лица и нахмурился, словно ему только что сообщили что выпитая им бурда на самом деле является сильным слабительным и следующие сутки его ожидает потеха.

– Принято. – коротко сообщил он, и динамик, скрипнув, смолк.

– Прошу прощения. – он поднялся из-за стола, скрипнув стулом, и отошел в угол, к шкафу. – Но сейчас нам придется прерваться. У нас проблемы.

– Какого рода? – спросил я, глядя, как он копается в шкафу.

Капитан развернулся ко мне, и я заметил, что на нем появился новый элемент снаряжения – кожаная кобура на боку. А то, что должно было находиться в этой кобуре – блестящий хромированный револьвер, – сейчас находилось у капитана в руках, и он снаряжал патронами барабан.

– Пираты. – коротко ответил капитан и рывком вставил барабан на место. – Нас атакуют пираты.

Глава 5

Где морские добытчики, там и морские пираты, все логично. Даже в моем мире были, или, вернее, до сих пор есть пираты – уж это-то я помню. Правда там они – грязные оборванцы, настолько отчаявшиеся найти хоть какую-то работу в своих банановых республиках, что даже идея на утлом, ржавом насквозь катерке с калашом, заряженным пятью патронами в руках разбиться о борт крупного танкера и пойти на корм акулам, кажется не такой уж и плохой. И это при условии, что даже проникни они на борт этого самого танкера – нет никаких гарантий, что они смогут с этого что-то поиметь, поскольку экипаж может просто укрыться в надстройке и задраить все входы в нее. И бедным доходягам останется только прыгать вокруг люков, созданных, чтобы выдерживать буйство морской стихии, не в силах их открыть даже при помощи того жалкого оружия, что приволокли с собой.

Сейчас нас явно атаковали пираты совсем другого рода. И револьвер в руке капитана, вкупе с его нервозностью, отлично это подчеркивал.

– Немедленно выйти на связь с морской стражей и запросить помощь! – велел капитан, снова нажав кнопку на столе. – Объявить готовность первой степени! Открыть арсенал, раздать оружие команде!

– Так точно, капитан! – отрапортовали в динамике, но капитан уже не слушал – он выбегал из каюты.

Следом за капитаном, я выскочил на палубу, и в нос резко ударило мощным запахом сгоревшего масла, от которого захотелось закашляться. «Бекас» точно так не чадил, я бы это сразу заметил, еще в тот момент, когда впервые ступил на палубу. Да что там – его двигатель вообще, по-моему, тогда не работал, по крайней мере не припомню, чтобы мои голые ноги ощущали вибрацию стальных листов под стопами!

Зато сейчас на палубе творился бардак. Спокойной работе, которую я застал, когда меня только подняли, пришел окончательный и бесповоротный конец. Сейчас вся команда бегала и суетилась, где сматывая, а где наоборот – разматывая концы, двое юнцов в смешных белых плоских кепи – юнги, наверное, – вдвоем дергали кривую железяку, воткнутую в небольшой двигатель внутреннего сгорания, стоящий прямо на палубе, и я даже заприметил нескольких матросов с оружием в руках. И искренне обрадовался, что это оружие оказалось огнестрельным, хоть, конечно, и таким же древним, как и все остальное тут.

Да, здесь пираты явно представляют из себя силу, с которой стоит считаться – теперь никаких сомнений не осталось!

– Курва! – рявкнул капитан, едва только выйдя на палубу. – Ко мне!

Тут же рядом с ним появился невысокий человечек в сером рабочем комбинезоне, суетливо вытирая тряпкой руки.

– Сообщите смене на дне об экстренной остановке работы и поднимайте колокол!

– Уж-же, к-капитан! – запинаясь, ответил ему человечек. – Я в-взял на себя с-смелость…

– Молодец, продолжай в том же духе! – слегка смягчившимся голосом произнес капитан и снова вернул взгляд к палубе. – Эй, ты!

Один из пробегающих мимо матросов с двумя длинными винтовками в руках остановился, расслышав голос капитана, и вытянулся в струнку. Разве что не козырнул, но это даже хорошо, иначе бы он себе заехал прикладом в висок.

– Дай сюда! – капитан забрал у него один из стволов, и снял с той же руки большую кожаную сумку на длинном ремне. – Свободен!

Матрос тут же побежал дальше, будто и не заметил, что его арсенал только что ополовинили, а капитан повернулся ко мне:

– Стрелять умеешь? Хотя откуда тебе знать, ты же ничего не по…

– Умею. – неожиданно даже для себя самого ответил я.

Потому что я и правда был уверен, что умею. Винтовка в руках капитана была незнакома мне, конечно же, но принцип работы огнестрельного оружия от этого не меняется. И что-то внутри меня настойчиво подсказывало мне, что я с ним знаком не понаслышке.

– Точно? – с некоторым сомнением спросил капитан, протягивая мне винтовку и подсумок.

Я взял оружие в руки и быстро осмотрел его. Это оказалось – ну кто бы мог подумать! – рычажная винтовка на скобе Генри, как у ковбоев времен дикого Запада! Только вот у этой не было подствольного длинного магазина, в который патроны набивались через отверстие в ствольной коробке одна за одной, как горошины в стручок. Вместо этого у винтовки имелся приемник под квадратный магазин, а сами магазины, судя по весу, находились в сумке, которую мне вручили вместе с винтовкой.

Повесив сумку на плечо, я достал из нее один магазин, выполненный из стали методом простой штамповки, судя по острым краям, и присмотрелся к патронам. Большие, похожие на 7,62×39, только более толстые – скорее даже ближе к восьми миллиметрам. Все пули с острыми носиками, а когда я повернул магазин так, чтобы солнечный свет упал на торец верхнего патрона, то оказалось, что и воспламенение у них центральное – от капсюля, как в привычных мне патронах.

Память услужливо подсказала, что именно изобретение патронов центрального воспламенения и убило идею подствольных однорядных магазинов – острые пули имели ненулевой шанс наколоть в таком магазине капсюль предыдущего патрона, что, конечно, не добавляло оружию и стрелку здоровья. А тут значит вот как выкрутились, сделав сменные магазины на… Раз, два, три… Пять, десять, аж на двенадцать патронов!

Тяжелый, зараза… Всего двенадцать выстрелов, а весит как полноценный полимерный 6Л23 под пятерку.

Под внимательным вглядом капитана, который следил за моими действиями, я нащупал выступающую кнопку предохранителя рядом со спусковой скобой, нажал ее и дернул скобу вниз. Затвор выехал сзади, окно выброса гильз открылось, демонстрируя внутренности оружия. Я быстро осмотрел патронник, убедился, что он чист и даже смазан, присоединил к винтовке магазин и подал скобу вверх, закрывая затвор. Оружие довольно лязгнуло, и я включил предохранитель.

– Ладно, вижу, обращаться с оружием умеешь. – кивнул капитан. – Ну тогда готовься к бою.

– К бою против кого? – я внимательно присмотрелся к горизонту, но не увидел там ни единого силуэта корабля. – Я никого не вижу.

– Это потому что ты не то ищешь. И не туда смотришь. – вздохнул капитан и указал мне за спину.

И, когда я обернулся, я увидел пиратов.

Именно пиратов, а не их корабль, потому что никакого корабля у них, похоже, и не было.

По морю, оставляя за собой пенные буруны, к корме «Бекаса» неслось несколько десятков катеров и гидроциклов. Причем катеров и гидроциклов, которые, как и сам «Бекас» выглядели так, будто их нарисовала нейросеть по просьбе показать современный транспорт в стилистике механизмов первой мировой войны! Гидроциклы выглядели так, словно старый ржавый буй разрезали пополам и к каждой половине прикрутили руль и жесткую драную сидушку, а в свободное место внутри запихнули двигатель, работающий на смеси чистой нефти, опилок и мелко покрошенной резины, судя по черноте дыма, что валил клубами из длинных выхлопных труб.

Катера выглядели чуть получше, хотя до лоснящегося «Бекаса», конечно, им было еще далеко. Тоже изрядно поржавевшие, в хлопьях отваливающейся краски, они, тем не менее, больше напоминали то, что способно плавать, нежели то, что способно только тонуть. Мало того – они были еще и достаточно быстроходны, и сокращали дистанцию с приличной скоростью, а на их железных палубах сгрудилось по полдесятка одетых в разнообразное рванье пиратов.

Даже если бы я не знал, что это пираты, мне хватило бы одного беглого взгляда на них, чтобы это понять. Настолько разнообразно, но при этом одинаково-убого одетых людей мне еще ни разу не приходилось встречать. Никакой формы, никакой строгости или хотя бы просто чувства вкуса – только личные предпочтения и ад эпилептика. У кого-то – красная драная рубаха, серые штаны, высокие ботинки и бандана на голове, прямо как у настоящего пирата из уроков истории. У другого – голый торс, испещренный шрамами, кожаные шорты до колен, босые ступни и сияющая лысина. У третьего на груди даже есть стальная кираса, местами тронутая ржавчиной, зато нет одного глаза, судя по повязке, и половины зубов. Короче, веселые ребята формата «кто во что горазд».

И вся эта кодла сжимала в руках оружие. В основном, холодное, или, если точнее – длинные, метра четыре, не меньше, пики. Кроме обычного длинного наконечника пики имели еще один отрог, загнутый дугой, и даже гадать не нужно, чтобы понять, для чего он нужен – чтобы цеплять борт чужого корабля, конечно же, и подтаскивать себя к нему. А, может, и вовсе карабкаться по ним, как по стволу дерева – нисколько не удивлюсь. Как-то же их нужно попасть на борт, который возвышается над их собственным на добрых два метра?

Кроме пик, я разглядел несколько сабель, или ятаганов, поди разбери, чем они там размахивают, и пару самых обычных ножей. Некоторые пираты, конечно же, держали в руках огнестрел – в основном, небольшие револьверы, или длинные, примерно как у меня, винтовки. Один умник даже держал два револьвера – по одному в каждой руке, как настоящий ковбой, вот только стрелять не спешил. Оно и понятно – с прыгающего по волнам, как кузнечик по лугу, катера поди попробуй попади хоть куда-нибудь. Тут пулемет нужен и короб на полтысячи патронов, чтобы появился хотя бы шанс поразить хотя бы кого-нибудь.

Зато вот «Бекас» на море с легким волнением был стабилен, как утюг на гладильной доске. Я бы даже сказал – пугающе стабилен. Понятно, что сейчас его держат целых три якоря – два собственных, и водолазный колокол, который пока что не успели поднять, – но даже для такой ситуации такая стабильность, это странно.

Странно, но удобно. И очень кстати.

– Пираты? – на всякий случай уточнил я, чтобы уж точно не перепутать противников с представителями морской стражи, которую вроде как должны были вызвать.

– Они, с-суки… – процедил капитан, сжимая в руках револьвер, но не спеша стрелять.

Оно и правильно – нас разделяло метров тридцать, и для револьвера с его аховой кучностью, обусловленной коротеньким стволом и кучей зазоров везде, где только можно, это практически невозможная дистанция. Даже если ты мастер спорта международного класса по практической стрельбе и каждые выходные дырявишь на стрельбище по три тонны картона.

А вот с винтовкой можно и попытаться.

– Ну где там мои стрелки?! – капитан нервно обернулся через плечо, явно надеясь увидеть там целую шеренгу готовых к бою матросов.

Я оглядываться не стал. Я обхватил цевье пальцами, вскинул винтовку к плечу, упер твердый деревянный приклад под ключицу, и взглянул через прицельные приспособления. Тоже интересные – круглый диоптрический целик и мушка в виде тонкого столбика, как у калаша, только без боковых лепестков.

Я поймал в прицел ближайшего пирата, который несся к корме «Бекаса» на всех парах, при этом размахивая левой рукой, словно он пытался превратить ее в вертолетную лопасть и взлететь, и явно что-то громко орал. В его-то раскрытый рот я и прицелился, взял чуть ниже, чтобы поразить солнечное сплетение, и спустил курок.

Винтовка грохнула, сильно пнула в плечо, меня даже слегка покачнуло, несмотря на то, что я уверенно стоял на палубе. Да, патрон тут явно используется посильнее, чем привычный мне промежуточный, даже, пожалуй, посильнее, чем винтовочный! По ощущениям как будто нечто среднее между пулеметным 7.62 и 12.7!

Пуля ударила левее, и из дырки, пробитой в гидроцикле, тут же вырвалась струя черного дыма, словно я проделал новое тюнинговое отверстие для выхлопной трубы. Оружие явно если кто-то и приводил к нормальному бою, то либо давно, либо криво, либо и то и то сразу. Естественно, сейчас я этим заниматься не буду, даже если мне быстро расскажут, как тут корректируется целик, поэтому я просто дернул рычаг вниз, выбрасывая зазвеневшую по стальной палубе гильзу, потом вверх, загоняя новый патрон в патронник, прицелился чуть правее и выстрелил еще раз.

Попал.

Это был один из тех пиратов, что красовались чем-то вроде стальных кирас на груди, но это его не спасло. Даже сделало хуже, потому что кираса распределила часть энергии попадания пули на большую площадь, и это было похоже на то, как если бы противника лошадь в грудь лягнула копытом! Пирата просто сбросило с гидроцикла назад, и он булькнул в кильватерный след, махнув на прощание рукой. Выплыть ему уже было не суждено – даже если он оставался жив после ранения, даже если я не задел ему ничего важного, та самая кираса просто утащит его на дно.

– Отменный выстрел, чтоб меня черти драли! – довольно заявил капитан у меня за спиной. – Со второго патрона завалить огрызка – да ты мастер!

– Завалил бы и с первого, если бы у вас оружие нормально приведено было! – бросил я через плечо, дергая рычаг и досылая в патронник новый патрон. – После боя надо будет этим заняться!

– Чем? – удивился капитан.

– Приведением же! – я бросил на него короткий взгляд. – Привести оружие к нормальному бою!

– Это как? – капитан с любопытством воззрился на меня. – Впервые слышу такое слово!

Так, понятно. Нарезные стволы тут делать уже научились, а вот приводить оружие – пока еще нет. По старинке стреляют – беря поправки от точки предыдущего попадания или просто зная, куда полетит пуля.

– Ладно, неважно. – вздохнул я, и выстрелил снова.

И еще один гидроцикл лишился своего наездника, свалившегося в воду и канувшего на дно.

И тут наконец подоспели остальные матросы, вооруженные такими же винтовками, как у меня. Они выстроились шеренгой возле фальшборта, вскинули оружие и открыли огонь по пиратам.

– Не подпускать этих чертей под борт! – командовал за нашими спинами капитан. – Выиграйте нам хотя бы десять минут на подъем колокола!

Матросы тоже стреляли неплохо, но этого оказалось мало. Гидроциклы мы выбили довольно быстро, их было всего-то с десяток, и вообще непонятно, какие самоубийцы решили на них сесть и что их заставило это сделать…

А вот с катерами было посложнее. Как только мы перенесли огонь на них, пираты тут же укрылись за бортами и в кабине, а они явно были бронированы. Поэтому катера продолжали сокращать до нас дистанцию, и хорошо еще, что на них не было торпед, хотя на парочке явственно виднелись трубы торпедных аппаратов. Тоже ржавые и пустые, судя по откинутым вниз, а где-то даже отгнившим от времени, крышкам.

Пока пираты приближались, мы всей стрелковой шеренгой умудрились попасть только в троих, остальные слишком хорошо прятались за броней. Я отстрелял первый магазин, сменил его и заодно залез в сумку, чтобы узнать, сколько вообще боекомплекта у меня есть.

Оказалось – только лишь еще один магазин. И штык-нож с ножнами в отдельном кармашке еще.

– Стреляйте, выкормыши мурены, стреляйте! – вопил капитан за спинами и даже сам два раза выстрелил из своего револьвера в порыве чувств.

Но все было тщетно. Пять катеров подошли вплотную к «Бекасу» и скрылись из поля зрения под его покатыми бортами. Матросы начали перегибаться через фальшборт и стрелять сверху вниз, но внезапно со стороны пиратов тоже послышались выстрелы. Гораздо более слабые и редкие, чем с нашей стороны, ведь пираты были вооружены куда хуже, но лишенным брони матросам было все равно, какие пули их поразят – огромные винтовочные или маленькие пистолетные. Несколько из них выронили винтовки и упали на руки товарищей. Одного не успели подхватить, и он канул за борт, и через секунду оттуда раздался плеск воды. Огонь со стороны матросов резко стих.

И тогда над бортом «Бекаса» взлетели пики, цепляясь крюками за фальшборт.

А еще через секунду оттуда, снизу, раздались странные хлопки, как будто стреляет бесшумный ВСС…

И над бортами «Бекаса», как будто на невидимых крыльях, взлетели довольно скалящиеся пираты!

Глава 6

Разномастные фигуры взлетели над фальшбортом так стремительно, словно их снизу подбросили какие-то мощные катапульты! Вот только никаких катапульт я на катерах что-то не заметил…

Пока я думал, руки действовали на автомате – дернули винтовку в сторону, глаза поймали на линию прицеливания ближайшего противника, и я спустил курок.

Винтовка ткнулась в плечо, и уже начавшего падать прямо к нам на палубу пирату развернуло прямо в воздухе. Куда попала пуля, я не рассмотрел, но главное – она сбила его траекторию, и, вместо того, чтобы приземлиться на палубе, пират упал на фальшборт, соскользнул с него сломанной куклой и рухнул наружу, за борт.

А я дернул затвор, досылая в ствол новый патрон, и перевел ствол на нового противника.

Но выстрелить уже не успел. Пираты приземлились на палубу «Бекаса» и бросились в ближний бой, мгновенно сократив дистанцию. Матросы, кто успел, сменили винтовки на сабли и багры, а кто не успел – попытался укрыться за спинами своих более расторопных товарищей, чтобы выиграть время.

– Держать строй! – кричал капитан, успевший забраться на крышу надстройки и оттуда наблюдающий за боем на палубе. – Трусливый гибнет, храбрый выживает!

Закончив эту тираду, он вытянул руку с револьвером, тщательно прицелился, и спустил курок. Один из пиратов в задних рядах атакующих очевидно получил пулю, судя по тому, что его дернуло и почти развернуло, но его это как будто лишь раззадорило, и он еще активнее полез вперед!

А над бортом «Бекаса» уже взлетела новая пачка оборванцев.

Пираты лезли на корабль, как крысы, прознавшие, что сюда загружают десять тысяч тонн зерна, за которым никто особо не следит! Следом за второй волной над бортом взлетела третья, а за ней – и четвертая! Я даже не успевал их считать!

Но главное – я успевал стрелять. В каждой новой волне пираты недосчитывались одного из своих – того, кого я неотвратимо снимал прямо в воздухе. Будь у меня автомат или хотя бы самозарядная винтовка, я бы, возможно, успевал приделать и двоих, и даже троих, но увы – у меня была лишь примитивная рычажка, которая диктовала свои условия. Приходилось после каждого выстрела дергать рычаг, тратя эту вынужденную долю секунды на то, чтобы периферическим зрением окинуть поле боя, в которое превратилась палуба.

Здоровяк в кирасе, усыпанной пятнышками ржавчины гуще, чем дворовая собака – клещами и блохами, размахивал ятаганом вокруг себя с такой яростью, с какой я даже с крапивой в детстве не воевал подобранной с земли палкой. Вокруг него образовался целый метр свободного пространства, и сразу двое матросов не рисковали приблизиться к пирату, даром что оба были вооружены длинными баграми. Здоровяк размахивал своим клинком с такой силой и скоростью, что даже если деревянное древко багра не перерубит этой грубой животной мощью, то сломает – как пить дать.

Другой пират, мелкий, тощий и какой-то кривой, словно блоха, с повязкой, закрывающей один глаз и с двумя кривыми зазубренными ножами в руках, – наоборот, скакал от одного противника к другому, выбирая тех, кто стоит к нему спиной. Два коротких клинка не могли причинить сильного вреда, но зато они были очень быстрыми и маневренными. Гаденыш подскакивал со спины или сбоку, наносил пару коротких порезов куда придется, и тут же отскакивал, уходя от ответного удара или просто оттягивая на себя внимание.

У третьего пирата не было правой руки, ее замещал мощный металлический протез, заканчивающийся небольшим шипастым шаром. Им он и орудовал, как дубинкой, прикрываясь от ответных ударов щитом в левой руке. Его собственные атаки были мощны настолько, что прямо на моих глазах точно такая же как у меня винтовка, которой один из матросов попытался защититься от удара, просто разлетелась на две половины в фейерверке деревянных щепок от ложа! И матроса это если и спасло, то лишь слегка, потому что шар все равно продолжил движение, разве что траекторию сменил, и вместо головы попал в плечо.

– Держа-а-ать! – командовал капитан на крыше надстройки. – Помощь уже в пути!

После четвертой волны пираты перестали запрыгивать на борт, и всего я насчитал двадцать восемь человек, четверых из которых я самолично отправил за борт. Оставалось еще двадцать четыре. Вроде не так уж и много, но для небольшой палубы «Бекаса» – явно перебор, особенно при условии, что кроме пиратов тут было еще пятнадцать матросов. Почти сорок человек смешались в ужасную разноцветную разнородную кашу, где от сабель и копий было едва ли больше толку, чем от собственных кулаков. А уж от огнестрела – не было и вовсе. Даже я со своей удачной позиции не рисковал больше стрелять – слишком высок был шанс, что вместо противника я подстрелю своего же.

«Своего»… Занятно, насколько же быстро они для меня перешли в разряд «своих».

Клинки звенели и скрежетали, матросы и пираты вопили проклятья в лицо друг другу, сшибаясь в клинче накоротке, скрещивая сабли и винтовки. Изредка грохали выстрелы, но в такой толчее они вряд ли были прицельными. Уже появились первые тела, не подающие признаков жизни – три матроса и один пират, все же численное преимущество на стороне атакующих…

А я стою тут и ничего не могу сделать, чтобы помочь своим…

Хотя минуточку…

Я полез в сумку, которая все так же висела у меня на боку, и улыбнулся.

Еще как могу!

Я бросил быстрый взгляд на лебедку, которая, пыхтя черным дымом, поднимала водолазный колокол со дна. Судя по тому, сколько успело намотать на катушку троса, работать ей еще минут десять, никак не меньше. Впрочем, это уже не так важно, ведь пираты уже на палубе и уйти от них не получится при всем желании. Их можно только уничтожить.

Поэтому я вытащил из сумки штык-нож, поставил винтовку прикладом на палубу, стволом от себя, конечно же, быстро нащупал рогатый прилив, годящийся только лишь для одной цели, и надел на него штык-нож. Слегка пошевелил, услышал щелчок, и нож слегка осел, вставая на свое место как влитой.

Идеально.

Я снял ножны, освобождая блестящий, отполированный клинок в едва заметных на солнце масляных разводах – за ним явно ухаживали как следует, как и за самой винтовкой. А значит, и заточка с высокой долей вероятности окажется исполненной на славу.

Вот сейчас и проверим.

Я поднял винтовку, машинально отмечая изменившуюся развесовку, и поставил ее на предохранитель.

Как там говорится? Винтовка Мосина с примкнутым штыком превращается в отличное копье, дополненное возможностью пострелять?

Вот сейчас и проверим. У меня, конечно, не мосинка, но, думаю, сработает не хуже!

Первым, кто попался на пути, был тот самый мелкий одноглазик с двумя ножами. Он все так же танцевал за спинами матросов, атакуя исподтишка, и в итоге дотанцевался до того, что оказался за спинами вообще всех. Тут бы ему и обрадоваться развернувшемуся оперативному простору, но на его беду тут был еще и я.

А у меня было отличное копье.

Я ударил пирата в спину, нисколько не заботясь вопросами этики и честности – не с этими ребятами уж точно. Они, как показывает практика, с удовольствием атакуют со спины сами, а значит заслуживают такого же отношения.

Но в последний момент пират будто почувствовал, что его жалкая жизнь в опасности, и начал разворачиваться, поэтому вместо того, чтобы пройти между ребрами и поразить сердце штык-нож попал ему в плечо, пропарывая ее насквозь и пришпиливая к телу, как булавкой.

Пират заорал дурниной, выронил один из своих ножей, попытался отмахнуться вторым, естественно, не дотянулся – слишком короткий клинок, – и в отчаянии швырнул свое оружие в меня! Я увернулся он этого неловкого броска и вцепился покрепче в винтовку, на штыке которой, как рыба на остроге, бился пират. Он ухватился здоровой рукой за ствол и попытался сняться со штыка, и тогда я перехватил шейку приклада поудобнее, снял оружие с предохранителя и выжал спуск.

Винтовка грохнула и чуть не вырвалась из рук – я же ее сейчас держал на манер копья и ни о какой вкладке речи идти не могло. Пуля пробила пирата насквозь, и, кажется, все же поразила сердце, потому что движения мелкого ублюдка резко замедлились, и потеряли всю силу. Пальцы, только что плотно сжимавшие ствол винтовки, ослабли и начали скользить, словно оружие кто-то обильно полил сверху маслом и ухватиться за него не получалось, как ни старайся.

Пират захрипел и попытался отступить от меня на последних остатках жизненных сил, но нога запнулась за ногу и он полетел на палубу, утягивая за собой и винтовку тоже. Не теряя времени, я дернул рычаг, загоняя в ствол новый патрон, снова поставил оружие на предохранитель, а потом уперся ногой в истекающее кровью тело и выдернул из него штык, как лопату из глины.

И тут же в уголке зрения, слева внизу, возникли крошечные буквы и цифры. Они были такого же неоново-голубого цвета, как и значок «акулы», к которому я уже привык и на который не обращал внимания, и это весьма толсто намекало на то, что они имеют одинаковое происхождение. Поэтому я даже потратил мгновение на то, чтобы прочитать, что именно там написано, прежде чем кинуться в бой дальше – вдруг что-то важное?

Уничтожен противник уровня 0. Получено 1 свободного опыта.

И тут же, не успел я толком понять, что именно сейчас прочитал, под этой надписью появилась еще одна.

Внимание! Получен первый свободный опыт. Открыта возможность выбрать специализацию. Если этого не сделать, весь дальнейший опыт будет также засчитывать как свободный, с соответствующим штрафом. Желаете выбрать специализацию?

Нет, не желаю! Точно не сейчас, потому что мною как раз заинтересовался новый противник – здоровяк, вооруженный шипастым кистенем без рукояти, зато с цепью! Он как раз выдернул усаженный стальными колючками шар из черепа молодого матроса, лежащего у него под ногами и истекающего кровью из многочисленных ран, и его взгляд упал на меня. Пират плотоядно ухмыльнулся и шагнул вперед, раскручивая кистень, с которого слетали кровавые капли.

Для такого инертного и длинного оружия, как кистень, пусть даже рез рукояти, действует одно интересное правило – чем его обладатель от тебя дальше, тем тебе хуже. Чем больше у него пространства для замаха, тем сильнее выйдет удар. А вот если наоборот подшагнуть поближе, желательно вплотную, то все преимущество сойдет на нет, и единственное, что останется незадачливому противнику – это колотить торцом рукояти куда придется. А если рукояти нет, как в моем случае, – то и вовсе перейти на кулаки.

Не знаю, откуда я это помню, но сейчас это очень кстати.

Осталось только придумать, как подобраться к противнику ближе и не попасть при этом под свистящий шипастый шар, летающий вокруг него, как спутник вокруг планеты.

Я попытался пропустить удар мимо и пройти вперед, но хитрый пират ловко изменил траекторию кистеня и снова отсек меня броском шара сверху-вниз. Да, как ни крути, а отсутствие рукояти у такого оружия имеет не только минусы, но и плюсы – оно становится более мобильным и менее предсказуемым.

Что ж, значит, будем хитрить.

Я отпрыгнул на шаг назад и вскинул винтовку к плечу, прицеливаясь точно в голову пирата. Он тут же прыгнул следом, атакуя снизу-вверх мощным восходящим ударом, который должен был превратить в щепки и ложе винтовки, и мои пальцы вместе с нею.

Но в последний момент я отнял приклад от плеча и развернул винтовку, перегораживаясь ею, как шлагбаумом. Шар просвистел в пяти сантиметрах от моего носа, цепь перехлестнула через ствольную коробку один раз, второй, третий, наматываясь на нее, как на кабестан, и наконец – мощный удар, от которого вся винтовка задрожала в моих руках!

Пират оскалился и потянул на себя, пытаясь освободить оружие, но куда там!

Вместо этого он подтянул к себе лишь меня целиком, вместе с винтовкой, намотанной на нее цепью и штыком, опасно целящим в злые, красные от морской соли, глаза.

Пират успел отклониться от удара в самую последнюю секунду, и штык, вместо того, чтобы вонзиться ему в глаз, лишь пропахал скулу и ухо, оставляя глубокую рану, в которой проглянула кость. Пират зарычал, и ухватился за винтовку, не давая мне нанести новый удар. Я навалился всей массой, он сделал то же самое, пытаясь отвести нож подальше от себя и атаковать меня. Кистень с руки он сбросил, чтобы не мешался, и теперь накрутившаяся на ствольную коробку цепь медленно раскручивалась от раскачки оружия, которое мы оба пытались воткнуть друг другу в глаз.

Я попытался резко сменить направление давления, и вывести пирата из равновесия, как в айкидо, но сучонок оказался опытным и отреагировал почти моментально, подшагнув и снова прочно утвердившись на палубе на обеих ногах. Единственное, чего я достиг – цепь кистеня от всех этих движений окончательно размоталась и шипастый шар со стуком упал на палубу мне под ноги.

И тогда мне пришла в голову безумная идея.

Я поддел шар носком ботинка и подбросил его как футбольный меч. Вперед и вверх подбросил, точно в пах противника.

На нем не было даже кирасы, а уж о защите паха и вовсе никакой речи не шло – ни напашника, ни ракушки, вообще ни хрена, только широкие брезентовые штаны, которые, возможно, и смягчат удар, но явно не погасят его полностью.

Так и случилось. Пират резко выпучил глаза, когда шар впечатался ему в самое дорогое и на секунду ослабил хватку. Недостаточно для того, чтобы вырвать у него из рук винтовку, но достаточно для того, чтобы я отнял от нее одну руку, быстро отщелкнул с прилива штык-нож и обратным хватом вонзил его между ключицей и шеей врага!

Пират забулькал, захрипел и попытался нашарить нож, убрав одну руку с винтовки. Этого мне хватило, чтобы резко дернуть оружие в сторону, вырывая его из чужого захвата искрутиться в сторону, роняя пирата на палубу. Секунда – и я уже стою над ним, прижимая дульным срезом винтовки его голову к палубе.

Но стрелять не стал. По глазам пирата, по конвульсивным подергиваниям было очевидно, что он уже мертв, просто пока не осознал это до конца. А раз он мертв, то и патроны тратить смысла нет, у меня их не так много.

Я снова быстро огляделся, фиксируя изменения ситуации вокруг, и тут мой взгляд упал на капитана.

– Охренеть ты даешь, новичок! – заорал он с крыши надстройки, перезаряжая свой револьвер по одному. – В каждой руке по оружию, да еще и на ноге тоже! Ты вообще человек или спрут какой-то?!

Я улыбнулся в ответ и ничего не сказал. Лишь поставил себе в памяти зарубку, что спидлодеров – специальных обойм для быстрой зарядки револьверных барабанов, – тут, похоже, тоже еще не придумали. Надо будет это исправить.

Уничтожен противник уровня 0. Получено 1 свободного опыта.

Внимание! Вами не выбрана ни одна из специализаций! Опыт зачислен как свободный!

Хорошо, что эти сообщения такие мелкие и совсем не отвлекают от боя, на них вообще можно не обращать внимания и прочитать скопом сразу после боя.

Так и поступлю, пожалуй.

Я присел, вырвал из тела нож, вытер его об одежду убитого и снова прицепил к винтовке. Бегло осмотрел оружие, дернул рычаг затвора, убедился, что все работает корректно и удар шипастого шара не повредил оружие, и вскочил на ноги, готовый снова кинуться в бой.

Но тут внезапно над морской гладью загрохотал голос, который, кажется, мог принадлежать только какому-то древнему божеству.

И это божество гневалось.

– Говорит морская стража! Всем немедленно бросить оружие! Повторяю – всем немедленно бросить оружие! Все неподчинившиеся будут сразу же расстреляны!

Глава 7

Требование прозвучало грозно и величественно, словно его высказало древнее божество прямо с неба. Или на худой конец какое-нибудь огромное мифическое существо вроде пресловутого кракена или морского дракона.

И, повернув голову, я разглядел это самое существо. Огромный, в полтора раза больше «Бекаса», корабль о двух пыхтящих трубах подходил к нам с противоположного от сражения борта. У него даже были орудийные башни, каждая на два ствола – на носу и на корме, – но сейчас обе они были отвернуты в сторону, явно демонстрируя, что стрелять по нам никто не собирается. Вместо пушек морская стража собиралась пустить в ход другое свое оружие.

Вдоль ближайшего борта выстроились вооруженные люди – десятка два, не меньше. Они были одеты в одинаковую черную форму, из-под которой проглядывали ярко-голубые тельники, перепоясанную широкими кожаными ремнями с подсумками справа и ножнами для какого-то длинного холодняка слева. На ногах у всех были не сапоги, чего следовало бы ожидать, а удобные кожаные ботинки, а на головах – береты, живо напоминающие отличительный признак десантуры, только тоже черные, а не синие.

Вооружены все они были винтовками, примерно такими же, как у меня, только явно без рычага – самозарядные, что ли?

– Морская стража! – снова проревело с корабля, с одной из труб. – Немедленно всем сложить оружие и прекратить сопротивление!

Но пираты явно не собирались выполнять требования новых участников свалки. То ли они поняли, что уйти им уже не дадут, то ли просто вошли в раж и остановить их теперь могла только лишь пуля в лоб, но они лишь усилили натиск, заставляя экипаж «Бекаса» дрогнуть и начать отступать к противоположному борту – то есть, точно к морской страже.