Читать онлайн Ты мне не враг бесплатно

Пролог

В нашем мире имена решают всё.

Не характер. Не поступки

Всё начинается с имени, которое тебе дают.

От него зависит то, с кем ты можешь общаться, с кем – дружить, а кого – любить. Чьей руки можешь коснуться, а от чьей лучше убежать. Иногда имя – это приговор. Иногда – тюрьма с металлическими решётками. Но чаще всего – это маска, под которой ты забываешь, кто ты такой на самом деле.

Под этой маской ты прячешь улыбку, слёзы и свои мечты. И со временем ты забываешь, кто ты такой на самом деле.

Я родился с именем, которое не выбирал. Оно преследует меня, наступает на пятки, каждый раз напоминая мне о том, кто я. Из какой семьи. На что имею право.

Лео Валенти.

Два слова, которые звучат как выстрел посреди тихой улицы. Два слова, которые легко открывают все двери, но отрезают пути назад.

С самого детства мне внушали, что я – честь семьи. Продолжение рода. Власть.

Никто не спрашивал, хочу ли я быть частью этого мира. Желания не приветствовались. Как и чувства.

Я слышал, как люди шепчут моё имя за спиной. Чувствовал их страх, когда проходил мимо. Они знали лишь моё имя, и этого было достаточно.

И всё же однажды что-то изменилось. В системе произошёл сбой.

Одна случайная встреча в маленьком кафе у пристани, один взгляд – и имя перестало иметь значение. И в тот момент я понял – у меня есть шанс вырваться. Жить в мире, где имя – это не судьба, а лишь слово. В мире, где дружба не имеет цены, а любовь срока годности. Но я хорошо знал цену свободы в этом мире.

Один неосторожный шаг – и меня вычеркнут из списка выживших.

Одно лишнее слово – и вместо дома они оставят пепел.

Один неверный выбор – и ты умрёшь как предатель.

Я не знал, получится ли у меня.

Но хотел попробовать.

Даже, если это будет последним, что я сделаю в этой жизни.

Глава 1. Чужая свадьба

Лео

Я стоял у окна, засунув руки в карманы брюк, и наблюдал за тем, как солнце садится за крыши старого города. Вид в вечернее время был безупречным. Таким же безупречным, как застеленная кровать позади меня с идеально выглаженным покрывалом. Как свежие рубашки, аккуратно развешанные на вешалках. Или пиджак, который я ещё не надел, но уже всем сердцем ненавидел. Тот самый – тёмно-синий, который отец назвал «идеальным для помолвки».

На самом деле мне казалось, что пиджак был идеален и подходил для всего, кроме меня самого. Он давил на плечи и сковывал их, как тяжёлая цепь. А карман брюк оттягивал перстень с гербом семьи Валенти, который я ненавидел с тех пор, как впервые понял, что это – не украшение. Это клеймо.

Всё, что я носил было идеальным, но для кого-то другого. Для того, кто верит в брак по расчёту и считает, что честь в мире важнее чувств. И в то, что долг семьи нельзя нарушать. Истинная проблема крылась в том, что я в это не верил. И не хотел этого брака. Я не выбирал, в какой семье родиться. Она выбрала меня сама, поэтому я проживал чужую жизнь. Не ту, которую хотел. А ту, которую должен был прожить. Потому что так было положено. Приказано отцом. И возражения не принимались.

Оставалось всего три дня до того, как я стану женихом. А еще через неделю – мужем. Я даже не знал свою невесту. Только лишь её имя. У меня было досье на неё – такое, которое обычно дают на преступников. Будто речь шла не о живом человеке, а об обычной сделке. Финансово выгодной моему отцу. Он выбрал мне в жёны дочь семьи Россетти. Она была красивой (с его слов), воспитанной, послушной и идеально подходящей. Для брака. Для дела. Потому что отцу нужен был тотальный контроль над поставками через порт. И это единственное, что было важно. Но я точно знал, что эта девушка мне не подходит.

Каждый раз, когда я пытался перечить отцу и просил его дать мне возможность самому принимать решения, на ум тут же приходили его слова, которые он говорил мне в раннем детстве: «Любовь – это роскошь для тех, у кого есть право на ошибку. У нас такого права нет». Я кивал, соглашаясь, но абсолютно не понимая, в чём смысл произнесённых им слов. Теперь я понимал. Даже слишком хорошо.

Я потянулся к пачке сигарет, лежащей на подоконнике, и достал одну, но так и не закурил. Просто вертел её между пальцами, по-прежнему не отводя взгляда от окна и надеясь, что что-то случится. Что-то, что оттянет помолвку. Даст мне немного времени. Я вздохнул и убрал сигарету обратно в пачку – курить не хотелось. Хотелось сбежать от себя и никогда не выбирать между долгом и сердцем.

– Ты опять ушёл в себя? – спросил отец, входя в комнату без стука. Но я даже не стал оборачиваться.

– Я просто смотрю в окно, – ответил я тихо. – Или в нашем мире запрещено и это?

Общаться с отцом сейчас я не хотел. Обсуждать свою жизнь – тоже. И уж тем более слушать его нотации о том, что я всё делаю не так. Не так, как делал он. Не так, как положено в семье Валенти.

Отец, надо отдать ему должное, не стал настаивать на разговоре, потому что отлично знал, что в тот момент, когда я не настроен беседовать, его слова бесполезны. Лучше дать мне время, позволить взять паузу, пусть и короткую. Паузу перед бурей, которую отец называл «неизменной судьбой».

Услышав отдаляющиеся шаги и убедившись, что отец ушёл, я вышел на балкон. Вдали шумел город – громко и агрессивно. Где-то играла гитара, а воздух насквозь пропах морем. Сегодня он был тёплым, ласковым и каким-то другим. Не таким, как всегда. В эти минуты я почувствовал острую необходимость побыть собой. Не наследником клана, не будущим женихом и выгодной партией для брака. Не чьим-то орудием. А человеком, который имеет право сделать шаг и совершить ошибку. Свою ошибку.

Я вспомнил маму. Она умерла очень давно… Мне было двенадцать лет, и для меня она была самым родным человеком. Единственным в этой семье, кто понимал меня, доверял мне. Кто искренне любил. Она всегда была свободной – носила белые платья даже тогда, когда отец рявкал во весь голос, что на ужин приедут важные шишки, и все должны быть в форме. Форма – это чёрный. Цвет мёртвой души. Цвет его души. Но мама приходила в белом, игнорируя его приказы со словами: «Я даже здесь остаюсь собой». Отец поджимал губы, но молчал. А после её смерти выкинул из дома всё то, что было белым. Даже посуду. И запретил этот цвет. Даже его упоминание. С тех пор в доме Валенти белого цвета не было.

Я глубоко вдохнул. Морской ветер щекотал лицо. Как лёгкое прикосновение кого-то, кто ещё помнит, каким я был до всего этого.

Как прикосновение мамы.

Тихо вышел с балкона и спустился вниз, не сказав никому ни слова. Прошёл мимо охраны – те лишь приветственно кивнули, привыкшие к моей ночной непокорности. Прошёл мимо слуг, которые бросали на меня подозрительные взгляды и, очевидно, уже готовились сообщить моему отцу, что я опять взялся за своё. И быстро прошёл мимо портретов родственников, которые застывшими взглядами осуждали меня.

Я пошёл туда, где пахло свободой. Мне нужен был этот вечер.

Я пошёл туда, где мог слиться с толпой. Туда, где мог дышать полной грудью. Туда, где за спиной не слышна стрельба, а карманы брюк не оттягивает оружие.

Глава 2. Портрет в кафе

Лео

Кафе «Тихая гавань» находилось в тени старых сосен и каменных дубов. Оно располагалось вдали от туристического центра, скрываясь там, где его могли найти только те, кто знал, зачем им это место. Здесь не было неоновой вывески, а лишь аккуратно вырезанное на деревянной доске название. И несколько горшков с цветами на входе. Это были яркие фиолетовые флоксы, которые издалека напоминали воздушные шары. Это место будто выражало протест против яркого туристического бизнеса, скрывая в себе уют и умиротворение.

Внутри пахло молотым кофе, лимонами и корицей. Хозяин кафе – пожилой Энцо – всегда был приветлив и учтив. Хотя я знал, что это кафе по документам принадлежит моему отцу, до тех пор, пока был жив старик Энцо, отец сюда бы не сунулся. Какие у него были договорённости, я не знал, и меня это не волновало. Но только сюда я мог сбежать от привычной суеты, спрятавшись от своей фамилии.

И сегодня ноги привели меня в это кафе, потому что только тут я обычно я находил то, что искал. И это не уединение – мест для этого в городе было предостаточно. Я искал обычность. Место, где меня никто не будет оценивать. Никто не будет шептать за спиной: «Это же Лео Валенти! Сын человека, который держит в страхе весь город!».

И хотя мой отец не держал тут весь город буквально, его влияние достигло небывалых высот. Произнеся его имя и фамилию, можно было добиться любых целей. Получить желаемое.

Я заказал крепкий кофе и выбрал место у окна, повернувшись спиной к залу. Краем глаза заметил человека в чёрном, стоящего у входа. Это слежка. Привычно и слишком предсказуемо.

По-прежнему хотелось тишины. Наслаждаться временным покоем и спасительным одиночеством. Не смотреть на часы и никуда не торопиться.

И в этом, казалось бы, богом забытом месте, тишина нашла меня сама. Она пришла в образе девушки, сидевшей за соседним столиком и что-то быстро рисующей. Рисунок был скрыт от посторонних глаз, и как я ни пытался разглядеть, что именно она рисует, у меня не получалось. Поэтому я стал наблюдать за самой девушкой. Её тёмно-каштановые волосы были собраны в небрежный пучок, лишь несколько прядей выбивались и постоянно падали на глаза. Она нетерпеливо поправляла их тыльной стороной ладони, и я обратил внимания на то, что у неё были длинные и изящные пальцы. На них была то ли краска, то ли чернила. А на её запястье был надет тонкий кожаный браслет с небольшим кулоном. Но что было на этом кулоне, я тоже не мог разглядеть. Я смотрел на эту девушку целую вечность, а она словно не замечала мира вокруг. Или, может, просто не хотела его замечать.

Я не видел её лица, только профиль: лёгкий изгиб бровей, кончик носа, чуть приподнятый, когда она задумывалась, губы, которые она прикусывала, задумываясь и поднимая глаза в потолок.

И длинные пальцы, которые двигались так, как будто рисовали не на бумаге, а прямо в воздухе – будто они ловили что-то невидимое.

Я никогда так долго не наблюдал за человеком просто так. Ради дела, сделки – да, но сидеть и любоваться…

Девушка внезапно подняла глаза, и наши взгляды встретились. Её – лёгкий и недоумённый. И мой – твёрдый и уверенный. Я продолжал смотреть на неё в упор, не отводя глаз.

Она – тоже.

Казалось, что прошла секунда. Две. А может быть все двадцать. Наконец, она закрыла блокнот. Но вместо того, чтобы уйти, подошла к моему столику и положила его передо мной.

– Прошу прощения, – сказала она тихо, и голос звучал чуть хрипловато, как будто она редко с кем-то говорит. Или как будто очень долго молчала. – Я… не хотела подглядывать за вами. Но вы выглядите так, как будто на ваших плечах покоится вся тяжесть этого мира.

Я усмехнулся – впервые за долгое время искренне. Эта девушка не просто смотрела на меня. Она меня видела.

Я развернул блокнот – очевидно для этого она положила его на стол. На одной из страниц был нарисован мой профиль у окна. Это были всего лишь лёгкие карандашные штрихи. Но они как нельзя лучше отражали моё состояние – усталость, ненависть и презрение к сложившейся ситуации… И, возможно, что-то ещё. Что-то, чего я сам не замечал, а она смогла разглядеть с первого раза.

То, что не лежит на поверхности, а спрятано глубоко внутри.

– Как вас зовут? – спросил я, не желая отрывать глаз от рисунка.

– Анна, – слегка замявшись, произнесла она.

Я поднял взгляд, слегка прищурившись. Анна? Она думала над своим именем дольше трёх секунд. Как будто вспоминала его или придумывала. Так обычно делал я, когда не хотел произносить «Лео Валенти».

В прочем, сейчас это было неважно. Это всего лишь имя. В этом кафе оно вряд ли имеет какое-то значение. И уж тем более, зачем этой девушке выдумывать себе имя? Привычка подозревать каждого у меня выработалась с детства, и избавиться от неё становилось с каждым днём всё труднее.

– Лео, – представился я. Но фамилию называть не стал.

Просто Лео.

Она улыбнулась и ненадолго опустила взгляд.

– Хотите, чтобы я его дорисовала? – скромно спросила она, кивнув на портрет.

– Хочу, – кивнул, пожимая плечами, – но не уверен, что имею право об этом просить.

Хотя если я признаюсь в том, кто я на самом деле такой, то я смогу не только попросить, я смогу даже приказать. И речь шла не только о портрете.

Она вновь посмотрела на меня, и в её глазах я не заметил ни расчёта, ни страха, ни интереса к моей личности. К моему имени.

Просто Лео.

И её взгляд отличался от тех, которые обычно на меня бросали люди. Она смотрела иначе.

Солнце давно скрылось за горизонтом, окрасив небо в фиолетовые и красные оттенки. В углу кафе заиграла музыка. Анна внимательно всматривалась в моё лицо и делала какие-то штрихи в блокноте. И, кажется, в эту минуту в моей жизни что-то изменилось.

Глава 3. Под чужим именем

София

Я вернулась в свою квартиру, впервые за долгое время чувствуя эмоциональный подъём. И несмотря на то, что у меня был огромный дом, комфортом я была окружена только тут. Комната была крошечной, но светлой: два окна выходили на узкую улочку, где по утрам кричали люди, а по вечерам кошки бродили по черепичным крышам, как тени прошлого. На стенах – полки с книгами, вырезки из журналов, открытки с морских берегов. На подоконнике – горшок с олеандром редкого фиолетового цвета. Единственное напоминание о том, что я всё ещё живая девушка, а не только кукла, выполняющая приказы.

В этой квартире я была Анной. Художницей, мечтательницей. Девушкой. А не дочерью Марко Россетти, чьё имя гремело в этом городе как смертельный приговор.

Я прикрыла глаза, размышляя о том, что сегодня произошло. Я должна была выяснить правду, должна была подобраться к этому человеку ближе, чтобы нанести удар в самый неожиданный момент. Но уж точно я не должна была рисовать его! Не должна была даже подходить к нему. И уж тем более не должна была называть себя Анной! Даже несмотря на то, что это имя давно стало для меня моим убежищем. Побегом.

Моя настоящая жизнь осталась за чертой этого города, за высокими заборами виллы Россетти, где каждый шаг взвешивается, каждое слово обдумывается прежде, чем произносится. Где нет дружбы, а любовь – это сказки для маленьких принцесс. А не для дочери известного криминального авторитета. Особенно той, что скоро выйдет замуж за наследника враждующего клана.

Я внезапно вспомнила, как в детстве отец учил меня отличать друзей от врагов: «Друг – это тот, кто стоит с тобой. Враг – тот, кто смотрит тебе в спину. Все остальные люди – лишь тени».

Но я и сама была тенью. Для себя. И для окружающих.

Отец отдал мне приказ: «Проверь его. Узнай, в каких он взаимоотношениях с отцом, доверяет ли ему. И самое главное – какие у него есть слабости».

А потом добавил с усмешкой: «Если соблазнится на первую юбку – значит, не опасен».

Я, не имея особого выбора, согласилась. Хотя и не была уверена, что всё получится. Я многое слышала про семью Валенти и их наследника, и опасалась в одиночку лезть в логово зверей. Ещё более страшное, чем то, в котором находилась я. Но истинная причина моего согласия крылась не только в том, что я была предана отцу или боялась ослушаться и подвести его. Я просто хотела ненадолго вырваться. Стать кем-то другим. Хотя бы на время. И пусть «кто-то другой» – это всего лишь художница с блокнотом, одетая в шмотки, которые раньше никогда не носила. И пусть «вырваться» означало рискнуть жизнью. Для меня это был вызов.

Но всё оказалось намного сложнее, чем я могла вообразить. Лео оказался совершенно не тем, кем его описывали. Он несомненно был красив – карие глаза, ровный нос и аккуратный подбородок. Профиль, от которого захватывало дух.

И уж точно он не выглядел слабым. Скорее… Уставшим. Потерянным. Будто его ожидания рухнули в пропасть, утягивая и его на самое дно. Он выглядел как человек, который в своей жизни ни разу не слышал вопрос: «Что ты хочешь?», вместо него всё чаще получая: «Ты же помнишь, что ты должен?».

И в этом мы с ним были очень похожи.

Я подошла к зеркалу и провела пальцем по своему отражению. В глазах – усталость, спрятанная под маской притворства и улыбки. На шее – след от цепочки, которую я сняла ещё в кафе, чтобы не выдать себя.

– Обманщица, – прошептала я сама себе. – Лгунья.

В памяти вновь всплыли его глаза… Тёмные, как омут, в который боишься упасть, потому что он затянет тебя с головой.

Я взяла телефон, настойчиво пикающий и требующий моей реакции.

«Завтра встреча семей. Не подведи».

Сообщение от старшего брата.

Отвечать сразу же перехотелось. Что значило это «не подведи»? Я хотя бы раз подводила семью? За столько лет ни одного дня не заставила в себе сомневаться. Чувствуя, как внутри закипает злость, я достала блокнот и открыла чистую страницу. Пальцы сами начали рисовать. По памяти. Только глаза. Его глаза.

Чёртова семья и чёртовы обязательства! Я вырвала лист и, скомкав, бросила на пол.

За окном зазвенел колокольчик на двери цветочной лавки.

Кто-то пришёл купить цветы.

Я отложила карандаш в сторону и подошла к окну.

Потрогала листы олеандра, чувствуя их гладкость. Цветок ядовитый. Но красивый.

Как и моя жизнь. Впервые за долгое время в голове промелькнула мысль, что будет, если я забуду о долге, чести и семье. Что будет, если нарушу план и расскажу Лео правду? О том, кто я. И зачем я здесь. Раньше, чем эта правда вскроется сама по себе.

Глава 4. Вторая встреча

Лео

Я не планировал вновь возвращаться в то кафе и продолжать то, что не должно было даже начинаться. Но проснулся я с мыслью о блокноте. О её глазах и пальцах, ловко управляющихся с карандашом. И тут же вспомнил её слова о том, что я выгляжу так, будто несу всю тяжесть этого мира у себя на плечах.

И в этой фразе не было ни капли осуждения, а только лишь понимание. И такого понимания мне очень не хватало в этой продажной и притворной жизни.

Поэтому ровно в полдень на следующий день я был у дверей того самого кафе, не будучи до конца уверенным в том, что она снова сюда придёт. С чего я вообще взял, что встречу её сегодня здесь? Обычная художница. Портретистка. Мало ли таких в этом городе? Но признаться самому себе, что художниц, возможно, и много, а такая, как она – одна, я не мог.

И всё же сердце застучало быстрее в тот момент, когда я увидел её за тем же столиком у окна. Перед ней стояла чашка, над которой клубился пар, а в руке была книга. В этот раз она, видимо, была без блокнота. Но взгляд зацепился за её руку. На ней был тот же кожаный браслет, что и вчера. Как будто знак или напоминание о том, что она действительно была здесь. Она мне не померещилась.

Я не придумал её.

Анна подняла взгляд ещё до того, как я к ней подошёл. Как будто ждала. Или, может, просто чувствовала, что я приду.

– Не думала, что вы сегодня придёте, – сказала она, тут же разрушая мои мысли о том, что она тут ради меня. Она закрыла книгу и отложила её в сторону.

– Я тоже не думал, что приду, но ноги сами привели меня в это кафе. Я могу присесть?

Она кивнула. Простой жест, но я уловил в нём лёгкий испуг и дрожь. Будто бы Анна боялась этого момента. Будто он был очередным шагом к краю пропасти. Её или моей.

Между нами повисло молчание. Не неловкое, скорее осторожное. Напоминающее шаги по тонкому льду, когда ты не знаешь, какое движение приведёт к тому, что лёд треснет и потянет тебя за собой в воду.

– Вы часто рисуете незнакомцев? – спросил я, не зная, чем ещё заполнить паузу.

– Только тех, кто выглядит одиноким, – ответила она, отводя взгляд. – А вы часто приходите в кафе, где вас никто не знает?

– Только тогда, когда хочу ненадолго побыть просто собой.

Она, наконец, посмотрела на меня. В её глазах – не любопытство, не интерес к тайне, а что-то более тонкое. Узнавание. Как будто и она носит маску и чувствует облегчение, что рядом кто-то делает то же самое.

– А кто вы в те моменты, когда не бываете собой? – тихо спросила она.

Я задумался. Такие вопросы мне давно никто не задавал. Даже мама в те годы, когда была ещё жива, не уставала повторять: «Ты сын Валенти. Ты наследник великой семьи. Это твоя суть. Твоя судьба. И ты не должен об этом забывать». Но сейчас, в этом приглушенном свете старинного кафе, наполненного запахом кофе, корицы и старых книг, я ненадолго позволил себе другую правду. Не ту, от которой хочется удавиться. А ту, которая могла бы быть настоящей, родись я в другой семье, под другим именем.

– Я человек, который хочет иметь право выбора, – произнёс я наконец. – Даже тогда, когда этого выбора нет.

Она улыбнулась – тепло и с надеждой.

– Тогда, может, начнём с самого простого? – предложила она как бы невзначай. – Выбирайте: кофе с сахаром или без?

Я посмотрел на неё, слегка приподняв уголки губ. Эта девушка второй раз за короткий срок заставляет меня улыбаться. И я впервые за долгое время почувствовал, что выбор возможен. Даже здесь. Даже сейчас. Пусть и такой незначительный выбор, но мой.

– Без сахара, – ответил я. – В такой приятной компании сахар уже не нужен, его хватает, когда я смотрю на вас.

Она покраснела. Не заигрывая – по-настоящему. И в этом смущении была такая искренность, что я окончательно понял: я больше не хочу возвращаться туда, где всё разыгрывается по сценарию. Не хочу идти домой, где каждый шаг распланировал на годы вперёд, а любое действие выполняется по приказу.

Мы проболтали с ней больше часа. Обсуждали любимые книги, музыку, которую я слушал в те моменты, когда меня никто не видит. Она рассказала о том, что обожает старые пластинки и звук, который дарит граммофон. Поговорили даже о море, которое хранило тайны всего города. Надёжно и вечно. Потому что оно не умеет разговаривать.

Я узнал о том, что Анна мечтает побывать в Португалии, и с трудом удержался от вопроса, почему она до сих пор там не бывала. Судя по тому, как она выглядела, она была из небогатой семьи. Возможно, они не могли позволить себе такие поездки.

Я поделился с ней и своей мечтой – я мечтал о доме, в котором будут огромные окна, выходящие на восток. Для того, чтобы встречать рассветы, а не наблюдать за закатами.

– Почему именно на восток? – спросила она. – Почему рассветы? Закат – это не менее красиво. И не менее романтично.

– И не менее печально, когда осознаёшь, что это конец. Солнце садится – это конец дня. А для кого-то конец эпохи. Темнота забирает жизнь, солнце даёт надежду. Это начало.

Она долго всматривалась в моё лицо, а потом всё же решилась:

– Тогда, может, мы попробуем начать прямо сейчас?

И этот простой вопрос бурей нахлынувших чувств отозвался внутри меня. Неужели в обычном мире можно вот так просто предложить человеку побыть вместе? Неужели можно сделать то, что ты хочешь, не думая о последствиях и разрушениях?

Я не стал отвечать ей словами. Они показались лишними в этот волшебный момент. Я легонько коснулся её руки. Буквально на мгновение, словно спрашивая разрешения.

Она не отняла руку.

Безмолвный ответ и молчаливое согласие. На что? Я и сам не знал, о чём мы договорились. Но когда уходил, она не попрощалась со мной. Она лишь спросила:

– Вы же придёте завтра?

И в ответ я кивнул. Потому что точно знал – приду. Даже если это изменит всё.

В этот момент мир показался мне не таким, каким должен быть.

А таким, каким мы хотели его видеть – пусть и всего лишь на один миг.

Глава 5. Тень семьи

Лео

Домой я вернулся под вечер. Последние лучи солнца уже не грели, а лишь слегка освещали контуры мира, будто прощаясь с ним до утра. После проведенного времени с Анной, после такой интимной обстановки, в которой единственным, что мы себе позволили, было прикосновение рук, возвращаться в свой сложный и запутанный мир мне очень не хотелось.

Вилла Валенти молчала, как и всегда – из неё не доносилось ни смеха, ни музыки. Только тихие и осторожные шаги охраны и едва уловимая брань слуг. Кажется, что даже птицы, пролетающие над крышей, знали: говорить здесь громко – опасно. А мечтать – бессмысленно.

Дом отца стоял на невысоком холме и был окружён непробиваемой стеной из серого камня. Он как будто был отрезан от остального мира. Внутри всё было в мраморе, антиквариате. Портреты, часы, статуи… Всё было очень красивым, очень дорогим. Но в то же время чужим, бездушным и неживым.

Войдя в дом, я уловил напряжение в воздухе. Я знал это напряжение – оно значило лишь одно. Меня ждут. Ждут, потому что даже ветер замер на улице, не решаясь коснуться своим дыханием деревьев.

В кабинете отца горел свет. Дверь была приоткрыта: приглашение и предупреждение одновременно. Я вошёл без стука.

Отец сидел за массивным столом из тёмного дерева, застеленным зелёным сукном. Перед ним лежали папки, печати, фотографии. Одна из них – девушка в белом платье, фотография сделана со спины. И подпись – София Россетти.

– Ты был в городе, – констатировал факт отец, не отрываясь от документов. Голос ровный, равнодушный без тени гнева. Но это было намного хуже гнева. Я знал эти интонации, знал эти нотки. Этот голос принадлежал человеку, который уже всё решил.

– Гулял, – ответил я, присаживаясь в кресло в нетерпеливом ожидании, когда отец соизволит хотя бы поднять на меня взгляд.

– Гулял? – с лёгкой насмешкой переспросил он, наконец, оторвав взгляд от бумаг и подняв на меня глаза. – В то время как завтра приезжают Россетти? В то время как твоя невеста уже где-то в городе?

Я замер. София уже здесь? Она должна была приехать в день помолвки. К чему такая спешка?

– Я не знал, что они приехали, – произнёс я спокойным тоном, стараясь придать голосу уверенности и убрать из него дрожь.

– Конечно, ты не знал, – отец резко встал и подошёл к окну. – Ты всё чаще забываешь о том, кто ты, Лео. И кем ты должен быть. А, главное, с кем ты должен быть. О чём ты думаешь в эти дни? Что с тобой происходит, сын?

Он говорил не как тиран. В его голосе не было привычной жёсткости. Он сейчас был тем человеком, который тоже когда-то мечтал… И, судя по всему, проиграл.

– Лео, – отец повернулся ко мне и заглянул в мои глаза. – Я не прошу тебя любить её или влюбляться, – продолжил он уже тише. – Но я требую уважения. К семье. К слову. К крови. К своему долгу. Ты же мужчина. От тебя зависит судьба нашей семьи. Какая разница, кто эта девушка? Ты слишком глубоко переживаешь за ситуацию, на которую не можешь повлиять. Это всего лишь брак. Один из многих.

Я сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не сорваться на крик. Что его «всего лишь брак» звучало отвратительно. Пошло, грубо и вызывающе! Что он ставил неясные ценности выше всего остального. Он ставил кровь выше чувств.

За кровь убивали, за неё умирали. Молчали. Предавали.

– А что… – закусив губу, начал говорить я, – если я не хочу быть частью этого?

Отец вздохнул и потёр виски. В его глазах не было ни угрозы, ни злости. Лёгкая тень усталости. И невыразимая боль. Глубокая, старая. Практически выцветшая.

– Ты родился в этом, сын. Всё было определено ещё до твоего рождения. Мы не выбираем судьбу. Она выбирает нас. И так будет всегда.

Он протянул мне тонкий конверт.

– Завтра днём – официальный обед. Ты представишься Софии Россетти как её жених. Вежливо. Достойно. Без сомнений в глазах. И без фокусов, которые ты себе сейчас позволяешь. Ты знаешь, что будет, если ослушаешься приказа.

– Будешь стрелять? – горько спросил я.

– Если возникнет необходимость.

Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза и взял конверт из его рук. Внутри – та самая фотография. Холодная. Безжизненная. Снимок, сделанный со спины. Возможно, София и была красивой – оценить по этой фотографии было сложно. Но она не Анна.

Я вышел из кабинета, не сказав отцу ни слова. В кармане сжал листок бумаги, который сегодня отдала мне Анна – там тот самый набросок, нарисованный ей. Сначала я хотел вернуть его, потому что не должен был его брать. Но и вернуть не смог. А теперь понял, что и не хочу возвращать.

В своей комнате – той, что когда-то была детской, а теперь стала тюрьмой с видом на море – я зажёг свечу. Электричество казалось слишком резким для правды. Слишком неподходящим для тех чувств, которые я сейчас испытывал. Я достал эскиз – мой профиль у окна, нарисованный лёгким, почти невесомым штрихом. Тот самый, в котором не было ни величия, ни власти, ни имени. Был только я. Такой, каким она меня увидела.

Я решительно поднёс уголок бумаги к пламени. Огонь лизнул край, и я резко отдёрнул руку. Не смог.

Потому что этот портрет был частью той недолгой жизни, которая окружала меня в эти дни. Завтра я снова стану Лео Валенти. Наследником клана и сыном, который с улыбкой выполняет любой приказ своего отца.

Я аккуратно сложил лист, едва тронутый пламенем, и спрятал под матрас. Туда не заглядывали ни отец, ни слуги. Там же была спрятана ракушка, которую я притащил с пляжа лет в десять и до сих пор не мог выбросить. Там же лежала фотография матери.

Пусть горит всё вокруг – но не это. Потому что это – единственное, что всё ещё принадлежало мне.

Глава 6. Мать Лео

Лео

Дождь начался внезапно – тёплый, летний, с тонким ароматов листьев и влажной земли, будто сам воздух вздохнул с облегчением. Я бродил по ночному городу, пытаясь успокоить рвущееся наружу сердце и не думать о завтрашнем обеде с семьёй Россетти. О чём там говорить? О том, как мы будем счастливы? Как мы будем уважать друг друга? Как построим новую эпоху на костях всех тех, кого убрали из этого мира во имя мнимой справедливости?

Я шёл без цели. Просто туда, куда несли ноги. Чтобы не чувствовать. Чтобы меня не ждали, не звали и не вспоминали. Это был сладкий вкус свободы. И если бы не дождь, я бы бродил по ночным улицам до утра.

Но промокнув до нитки, я всё же вернулся домой. Не хотел, но не знал, куда ещё идти. Войдя в огромный холл виллы Валенти, я тут же почувствовал, как начинаю задыхаться от насыщенного молчанием воздуха. Быстро поднявшись наверх, я закрыл дверь в свою комнату изнутри. Спать желания не было, а думать не было уже никаких сил. Хотелось закрыть глаза и погрузиться в спасительное беспамятство. А лучше – исчезнуть, сбежать куда-нибудь, где меня не найдут. Туда, где не будут даже искать. Пропустить обед, разорвать помолвку, которая ещё даже не состоялась… Оставить всё это далеко позади.

Я устало опёрся на стену. Перед глазами вновь возник её образ: тонкие пальцы, пряди волос, выбивающиеся из пучка, и взгляд… Живой и искренний. И почему я никак не мог выкинуть её из головы? Почему каждое её слово звучало в моей голове как мелодия?