Читать онлайн Сны Авроры бесплатно

Часть 1. Лощина

Глава 1.

Белик слабо тявкнул, предупреждая о приближении гостей, и Аврора улыбнулась. Сегодня ей, как никогда, было сложно встать с постели и заняться привычными домашними делами. И всё из-за очередного сна.

Обычно ей снилось одно и то же место, но этой ночью Аврора увидела нечто новое, странное и пугающее одновременно. Да и сам сон был не похож на предыдущие. Он пришёл к ней внезапно, как вспышка, разорвал плавное течение мерцающих в полудымке образов и столь же стремительно ушёл. Но заставил девушку проснуться посреди угольно-черной ночи и лежать с открытыми глазами до самого рассвета.

– Аврора! – из-за двери раздался сначала голос Моры, а затем негромкий стук. – Ты еще спишь? Можно нам зайти?

– Подождите минутку, ребята, – повысив голос, ответила Аврора. Она слышала редкий, тяжелый стук капель по крыше, и понимала, что вскоре начнется настоящий ливень из тех, что бывают в Лощине весной, при таянии снегов, и не могла оставить детей на улице.

Рывком выдернув себя из теплой постели, Аврора задвинула шторку, отделяющую импровизированную спальню от остальной части дома, и подбросила дров в догорающий огонь очага. Быстро переоделась, умылась, заплела свои вьющиеся волосы в свободную косу и кинула быстрый взгляд в маленькое зеркальце.

– Гай! – За дверью послышалась возня. – Не подглядывай!

– Я и не думал подглядывать! Отпусти мою руку, Мора-а-а…

Аврора усмехнулась и открыла тяжелую дверь.

Мора и Гай тут же перестали толкать друг друга, но следы небольшой потасовки остались. Подбитая мехом шапка Моры съехала набок, а одна из рукавиц Гая лежала возле его ног.

– Вы когда-нибудь научитесь оставаться вдвоем и не драться? – придав голосу строгости спросила Аврора. – Мало вам от отца попадает?

Гай, щеки которого и так горели, покраснел еще больше.

– Это всё она, – пробурчал он, тыкая пальцем в сестру. – Она вечно мне приказывает!

Мора фыркнула, скрестила руки на груди и отвернулась. Одна из темно-рыжих прядей выбилась из-под шапки и упала на щёку девочки. Аврора знала, что в силу характера, доставшегося ей от отца и старосты их поселения Монро Лейефа, девочка никогда не признает правоту брата.

– Заходите, – выдохнула Аврора, отступая, чтобы пропустить детей в дом. – А то совсем замёрзните.

– Будет большой дождь, – сказала Мора, стаскивая шапку и рукавицы, – Мы с Гаем, наверное, останемся у тебя до вечера, пока он не стихнет.

– Какое счастье! – ответила Аврора, закатывая глаза. Она плотно закрыла дверь, чтобы уличный холод не так настойчиво проникал в дом. – Огонь скоро разгорится, и мы позавтракаем.

– А у нас есть ячменные лепешки, – объявил Гай, который, быстро скинув с себя уличную одежду на стоящую возле входа в дом лавку, принялся играть с псом. – Четыре штуки. Мама дала.

Польщенный вниманием и, без сомнения, перспективой угоститься одной из знаменитых на всю Лощину лепёшек Дайры Лейеф, Белик крутился вокруг Гая, лизал его ладони и пускал слюни.

Мора аккуратно разложила сначала одежду Гая, затем свою и обернулась к Авроре, которая уже подвесила над очагом покрытый многолетней копотью чайник и теперь расставляла на дощатом столе глиняные кружки и тарелки.

– Я помогу тебе, Аврора, – сказала девочка и забрала из рук Авроры тарелки.

– Спасибо, – улыбнулась та, наблюдая за ловкими движениями Моры.

В доме Лейеф было трое детей. Непривычно много для одной семьи из Лощины. Каким образом Монро удалось убедить Совет старейшин позволить Дайре родить третьего ребёнка, Гая, до сих пор оставалось для Авроры загадкой. В их поселении было не принято проявлять к соседям излишний интерес, однако всегда находились те, кто распускал слухи. И в свое время семье Лайеф пришлось доказывать законность решения Совета на Большом суде. Сейчас, когда Советом управлял сам Монро казалось странным, что прежде некоторые из жителей Лощины рисковали усомниться в решениях старейшин. Монро управлял их сообществом железной рукой и быстро подмял под себя всех недовольных. Одним из первых законов стал «Закон трех наследников», дающий право женщине рожать третьего ребёнка, если она того захочет. Однако до сих пор, кроме Дайры, этим правом не воспользовалась ни одна. Более того, с каждым годом детей в Лощине становилось всё меньше. Население росло медленно, а смерть забирала слишком многих.

Роуэн, астролог Совета, считал, что Лощина становится всё менее пригодной для жизни. Доджи, которые прежде шли непрерывно только в конце осени и начале весны, теперь проливались вплоть до середины лета. Снег, сковывающий Лощину ледяной коркой с конца ноября и до марта, таял всё более неохотно. Пригодная для посадки овощей и злаков земля к концу мая оказывалась глубоко размытой, похожей на грязную кашу, и очень медленно прогревалась. Да и как ей было прогреться, если солнце выходило из-за тяжелых серых туч редко и лишь на короткое время?

В результате, последние два года жители Лощины едва-едва дотягивали до появления первых всходов. И да, умирали многие. Чаще всего от болезней, нещадно терзавших ослабленные тела самых беззащитных: стариков и детей.

Семья Монро Лайефа выживала вопреки всему. Выживала, как выживают все в их холодном, лишенном солнца мире.

– Я подогрею лепешки, – Мора ловко сняла чайник с огня и поставила его на стол. – Гай, оставь Белика в покое и помоги Авроре заварить чай.

– Хватит уже приказывать! – возмутился мальчик, но подошел к столу и принялся раскладывать по чашкам сушеную траву. – Вот вечно ты строишь из себя главную!

– Я и есть главная! – заявила Мора, покосившись на брата. – Я старше тебя, а значит ты должен…

– Довольно! – прервала их Аврора, топнув ногой. – Если будете так себя вести, я не стану ничего вам рассказывать! – Дети затихли и удивлённо уставились на неё. Даже Белик притих и забрался под стол.

Мора и Гай вечно переговаривались друг с другом. Мора была старше брата на два года, но Гай был мальчиком, а значит имел право первого голоса. Каждый из них отстаивал свое место в этом мире, и ничего плохого в этом их желании не было. Аврора давно привыкла к невинным перепалкам и порой, в особенно тихие дни, ловила себя на мысли, что с нетерпением ждёт очередного визита этих детей. Однако сегодня что-то изменилось. Нет, не в Море и Гае Лайеф, а в ней.

Сон. Новый сон оставил столь мрачный отпечаток в сознании, что от него хотелось попросту спрятаться. Забиться в самый дальний угол дома, накрыться с головой, крепко-крепко зажмуриться и не видеть. Не видеть.

Не видеть.

– Прости нас, – заговорила Мора, прерывая минутное молчание. Ее щеки раскраснелись от жара очага, а волосы растрепались еще сильней, и она сдувала со лба липнущие к нему пряди. – Мы больше не будем спорить. Так, Гай?

В глазах Гая Аврора увидела страх, и знала, чего именно он испугался. На мгновение девушке показалось, что мальчик расплачется, но он лишь сжал губы и кивнул.

«Я не должна быть такой, – подумала Аврора. – Не должна быть жестокой». – Её руки немного дрожали, когда она разливала по чашкам кипяток, и от этой очевидной слабости становилось только хуже. – Эти дети заслуживают лучшего. Заслуживают надежду».

– Давайте поедим, – негромко предложила она и первой села за стол. – Мора, разложи, пожалуйста, замечательные лепешки твоей мамы.

Девочка быстро наполнила тарелки и села по правую руку от Авроры. Гай, как обычно, оказался напротив неё. Дети переглядывались, словно пытались разговаривать без слов, но теперь в их глазах не было искр недовольства друг другом, а лишь молчаливый договор.

– Мора, как твои успехи в шитье? – спросила Аврора, отламывая кусочек ароматной, приправленной травами лепешки. – Удалось закончить гобелен?

– Удалось бы, – ответила Мора с напускным безразличием, – если не один весьма скверно воспитанный мальчишка, использовавший мой почти готовый гобелен в качестве подстилки для новорожденных котят Мэйс.

Гай открыл рот, собираясь ответить, но тут же его захлопнул и покосился на Аврору. Ему было лишь восемь, и он ещё не умел контролировать свои эмоции так, как умела Мора. И хотя в Лощине всех мальчиков с пелёнок воспитывали молчаливыми и сдержанными, Гай, третий наследник, обладал настолько неуёмным нравом, что даже такой человек, как Монро Лайеф, ничего не мог с ним поделать.

Аврора знала, что сейчас Гая буквально разрывает изнутри от невысказанных слов и сдалась прежде, чем это сделал бы он.

– Расскажи, как всё было, Гай. Ты действительно отдал котятам гобелен сестры?

Он говорил долго и пылко, как всегда, и Аврора, незаметно для самой себя, успокаивалась. В какой-то момент она поняла, что улыбается, глядя на детей. Они были столь же похожи внешне, сколь различны изнутри. Мора с удовольствием помогала матери по дому, училась ухаживать за мужчинами так, как это принято в Лощине. Гай откровенно скучал, когда отец рассказывал ему о правилах посева, колке дров или о том, как починить колесо от телеги. А вот услышать о том, как прошла охота Калеба всегда был рад. Нет, не сама охота интересовала мальчика, а то, что увидел старший брат в лесу. Аврора знала, как жадно слушает Гай самые разные истории. Слушает, чтобы потом нарисовать.

Аврора видела несколько рисунков мальчика, и не могла не восхититься их точностью и изяществом. В Лощине уже много лет не рождались люди, способные создавать нечто подобное. Астролог Роуэн говорил, что всему виной холод, заставляющий жителей Лощины лишний раз не рисковать жизнью женщин и детей.

– А Калеб вчера рассматривал мои рисунки, – Гай соскочил со стула, чтобы выскрести оставшиеся на дне чашки листья и бросить их в огонь. – Он вечно меня дразнит, говорит, что я занимаюсь ерундой, а сам утащил половину рисунков и смотрел на них, пока папа не погасил свет.

– Возможно, он хотел проверить, насколько точно ты передал краски леса, – предположила Аврора, убирая со стола тарелки. Их скромный завтрак был завершён. – Калеб вовсе не такой, как ты думаешь, Гай. Уверена, он очень гордится тем, что в семье Лайеф есть обладающий столь редким даром человек.

– Вовсе нет, – ответила за брата Мора, скармливая псу остаток своей лепешки. Белик уже получил одну лепешку, но в прожорливости этому лохматому недоразумению не было равных. – Калеб вечно грозится выкинуть краски Гая. А вчера взял вовсе не те рисунки, на которых лес. А те, на которых Волшебный Город.

Аврора замерла. Ужасные предчувствия, терзавшие её с самой ночи, кажется, начинали сбываться.

Несколько месяцев назад, Аврора имела неосторожность рассказать Море и Гаю о своих снах. Вышло это случайно, но истории о Волшебном городе так понравились детям, что они просили ещё и ещё… Они пообещали никогда и никому не выдавать тайну Авроры. Но уговор был нарушен.

"Это ничего не значит, – успокаивала она себя, пытаясь скрыть охвативший её ужас. – Эти рисунки ничего не значат.».

– Я сказал, что выдумал этот город, – заметив побледневшее лицо Авроры пробормотал Гай. Он подошёл к ней и прижался. – Аврора, мы никому не рассказывали.

Она погладила мальчика по голове. Сердце её забилось ровнее, губы тронула улыбка. Гай не виноват. Он всего лишь ребёнок. А Калеб, наверняка, ничего не понял. Всё, что понимает старший сын Монро Лайефа – это охота.

– Гай, – Аврора присела и заглянула в лицо мальчика. Теперь он и в самом деле едва не плакал, – прошу тебя, не рисуй этот город. Никогда, слышишь? Это тайна. А тайны должны оставаться тайнами.

Он кивнул и с надеждой посмотрел на неё.

– Аврора, расскажи свой сон.

Глава 2.

Тишина в Лощине наступала задолго до темноты. Смолкал лязг железа в кузнице, отдалялись и вскоре стихали совсем голоса, уступая место шелесту листвы или шороху дождя. Тихие вечера, наполненные привычными звуками дома и негромкими разговорами радовали Аврору, и первое время после смерти мамы она отчаянно пыталась заполнить невыносимую тишину, повисшую в четырёх стенах её жилища. Так у неё появился Белик.

Лохматого рыжего щенка принёс Монро Лайеф. После похорон мамы он навещал Аврору несколько раз, как и подобает Верховному старосте. Спрашивал о её нуждах, рассказывал об обязанностях, которые теперь Аврора должна была исполнять сама. Нет, конечно, она и так всё знала, но была признательна Монро за заботу. А за Белика – признательная вдвойне.

Аврора до сих пор не знала, что двигало Монро Лайефом, когда он решил отдать ей щенка. Понимал ли он, насколько ей одиноко и страшно? Или просто не хотел убивать животное, оказавшееся лишним в помёте Большой Бэкк? В любом случае, с Беликом жизнь Авроры стала более сносной. Насколько это вообще возможно, когда ты осталась совсем одна в неполные семнадцать лет.

Со временем она привыкла справляться со всем сама. Бабуша неплохо подготовила её: научила готовить, стирать, убирать, следить за курами и небольшим огородом, устроенным за домом. И после её смерти именно Аврора вела хозяйство, а не мама, ставшая ещё более замкнутой и нелюдимой. Даже на Большой совет мама ходила с неохотой. Разумеется, Аврора не надеялась, что Пруденс Сторн, которая за всю жизнь едва перемолвилась парой слов с соседями, вдруг станет участвовать в жизни Лощины. Однако ей следовало, следовало стать более…похожей на других женщин. Приспособиться. Понять, что другой жизни уже не будет, оставить фантазии, стать, наконец, просто…мамой.

Но Пруденс не сделала ничего. Осталась верна себе и своему неприятию Лощины и её жителей. И Лощина отвечала ей тем же.

Два года назад мама заболела и умерла, как до неё – бабушка. И теперь вся семья Авроры состояла из неё и неугомонного пса. А вечера – из неспешного чтения и разговоров в Беликом, который ответить, конечно, не мог, но слушал внимательно. И даже иногда улыбался её словам.

Мора и Гай ушли уже давно, и Аврора, устроившись в единственном в доме кресле, под тихое посапывание Белика в тысячный раз перелистывала страницы книги, найденной на дне укрытого в глубине дома сундука. Её глаза уже начали слипаться, голова клониться к груди. Сон неспешно подступал, поблескивал в тумане золотыми шпилями башен, звал за собой, манил…

Звон Колокола, особенно резкий в тишине Лощины, разорвал нити сна.

Аврора вздрогнула и выронила из рук книгу. Белик вскочил и, затявкав, метнулся к двери.

– Тихо, Белик, – пробормотала девушка, подошла к окну и вгляделась в сгущающиеся сумерки.

Дождь, начавшийся ещё утром, никак не хотел заканчиваться и вздрагивал серебряными нитями на фоне постепенно освобождающихся от снежных шапок гор. А чуть слева начали поблёскивать огни масляных ламп. Два, три, пять.

Аврора приникла носом к окну, но смогла различить лишь тёмные силуэты, спешащие в сторону Дома старейшин. Раз в нарушение установленного порядка Колокол, призванный собирать жителей Лощины на Большой совет, зазвонил в неурочное время, случилось нечто важное. За те пятнадцать лет, что Аврора прожила в Лощине, такое случалось лишь трижды. И все три раза – из-за нападения гарнов, бродяг, иногда забредающих в Лощину с открытием проходов в горах.

Гарны-одиночки были не так опасны, как собравшиеся в небольшие группы. Согласно установленным в Лощине законам, случайно забредшего на территорию поселения гарна следовало накормить, снабдить необходимыми для дальней дороги вещами и проводить через перевал к Ледяной реке. Следуя на восток вдоль берега бродяга мог добраться до поселения Камнедеев и попытаться найти работу на каменоломне. В Лощине помощь чужаков не требовалась.

Опасность представляли небольшие группы гарнов. Они проникали в Лощину по ночам, воровали скот, опустошали огороды и вытаптывали засеянные ячменём поля. Бабушка рассказывала Авроре, что однажды трое гарнов ворвались в дом Дейта Морана и попытались изнасиловать его жену и дочерей. Самого Дейта в тот момент не было в Лощине, но женщины Моран смогли дать гарнам отпор. Им удалось вырваться из дома, подпереть дверь и поджечь крышу. Дом сгорел вместе с гарнами, предсмертные вопли которых ещё долго звучали эхом в горах. К счастью, соседние постройки пострадали не сильно, и общими усилиями жители Лощины смогли восстановить их. Мораны же решили перенести свое жилище на другую сторону поселения, подальше от пепелища и дурных воспоминаний. После этой истории Аврору несколько недель преследовали кошмары. И тогда впервые на её памяти мама с бабушкой поссорились. Нет, они не кричали друг на друга, не сыпали оскорблениями. Они просто перестали разговаривать на какое-то время. Бабушка сдалась первой. Страшных историй она больше не рассказывала, но одной, даже приправленной горечью и страхом искры хватило, чтобы разжечь в Авроре желание узнать о жизни, которая течет за стенами их маленького домика. Жизни, от которой Пруденс Сторн так старательно оберегала свою дочь.

Колокол зазвонил снова, и Белик истошно завыл.

Аврора, встрепенувшись, бросилась к шкафу, достала синее шерстяное платье, теплые чулки и принялась переодеваться.

– Едва ли дело в гарнах, Белик, – говорила она, расправляя тяжелый подол платья. – Их не видели уже пару лет. Так что успокойся. Я же спокойна.

Сунув ноги в обшарпанные, но непромокаемые сапожки, Аврора накинула подбитый мехом плащ и чуть подрагивающими пальцами застегнула под подбородком застежку. Окинула взглядом свой наряд и осталась довольна. Да, едва ли она выглядит лучше, чем до переодевания, но хотя бы не явится на Большой совет в сущих обносках. Мама была бы довольна.

Под тявканье Белика она выскочила на крыльцо. Пёс последовал было за ней, но Аврора руками отпихнула его обратно в дом и захлопнула дверь. Белик подвывал и скрёб когтями, не желая отпускать хозяйку одну, но взять его с собой девушка не могла.

Холод быстро проник под одежду, и девушка, поежившись, поплотнее запахнула полы плаща. Накинула капюшон и быстро, насколько позволяла размытая, превращенная в грязь земля, зашагала в сторону Дома старейшин. Масло в её лампе закончилось еще неделю назад, и теперь приходилось ориентироваться исключительно на поблескивающие впереди огоньки.

Миновав кузницу она, оказалась в центральной части поселения, где из подгнивших за зиму досок была выложена дорожка. Заметив, что все огоньки скрылись внутри длинного одноэтажного дома, Аврора попыталась бежать, но тут же поскользнулась. Хватаясь руками за воздух, она едва-едва удержалась на ногах. Капюшон слетел с её головы. Левую ногу пронзила боль.

Только этого не хватало!

Она засунула руку за голенище сапога и помассировала ноющую щиколотку. Немного постояла, подставив нескончаемому дождю и без того мокрое лицо. А затем, постанывая, вынужденно медленно побрела к крыльцу светящегося всеми окнами Дома Старейшин.

Остановившись возле двери, Аврора оперлась о стену, перевела дух и прислушалась к гулу голосов внутри. Казалось, что говорили все и сразу, но девушке не удалось разобрать ни слова. Возможно, увлечённые беседой, они не заметят её опоздания? И хромоты.

Аккуратно толкнув дверь, Аврора просочилась в небольшую образовавшуюся щель и тихо закрыла дверь за собой. Прижавшись к ней спиной, она затаила дыхание и оглядела большую комнату, переполненную людьми.

В дальнем конце комнаты на небольшом возвышении находился стол, за которым обычно восседал Совет старейшин. Большую часть пространства занимали деревянные скамьи, на которых вплотную к друг другу сидели мужчины и женщины. Всем места не хватило, поэтому некоторые стояли вдоль стен, по обе стороны от входа.

К счастью, никто не обратил на неё внимания. Все были слишком заняты обсуждением чего-то, что Аврора, конечно же, пропустила. Расстегнув плащ, она медленно, стараясь не хромать, подошла к ближайшему из четырех квадратных столбов и оперлась о него спиной. Из её груди вырвался вздох облегчения. Но если боль не пройдет, назад придётся ползти. А в темноте да по грязи добраться до дома удастся примерно к утру.

Покусывая от досады губу, Аврора решила сосредоточиться разговорах, но из-за общего гула, напоминающего жужжание пчёл в растревоженном улье, ничего не могла понять. Старейшины тоже переговаривались между собой, склонив к друг другу головы.

Пиркес Мелори и Сакера Гош занимали должности старейшин уже более пяти лет, и каждый из них мог претендовать на место главы Совета. Однако, вопреки традициям, место досталось Монро Лайефу. Именно он сейчас восседал в центре стола и периодически бросал короткие взгляды куда-то в сторону. Аврора вытянула шею, но из-за своего небольшого роста ничего не смогла разглядеть за спинами людей. А когда Монро встал и поднял руку, вся обратилась в слух.

– Тихо! – Его раскатистый голос разнёсся по всей комнате и разговоры почти разом смолкли. – Время позднее, – продолжил он в наступившей тишине, прерываемой лишь потрескиванием ламп, развешанных на крюках по стенам. – Не будем затягивать этот Совет. Мы выслушали Ласло Кериана и теперь можем спрашивать. Согласно нашим законам, первое слово у Совета старейшин. Прошу тебя, Сакера, спрашивай.

Сакера Гош оперлась обеими руками о стол и медленно встала. На её изборождённом морщинами лице тускло посверкивали подслеповатые голубые глаза.

– Встань, Ласло Кериан, – прошелестела она. С ближайшей к старейшинам скамьи поднялся высокий мужчина. – Подойди поближе. Ты знаешь, мальчик, я плохо слышу.

Высокий, светловолосый мужчина пружинисто подошёл к столу и слегка склонил голову. Аврора обратила внимание на то, как его одежда отличается от одежды живущих в Лощине мужчин. Зеленая туника с высоким воротом, подпоясанная широким, замысловато украшенным поясом, сильно прилегающие к ногам черные штаны заправлены в высокие сапоги, каких в Лощине никогда не делали. Да и волосы его были острижены довольно коротко, а кожа казалась чуть темнее обычной.

– Ты наговорил много такого, что противоречит всем нашим знаниям о Горном крае, – сказала Сакера, обращаясь скорее к собравшимся в Доме старейшин людям, чем к Ласло Кериану. На её тонких губах промелькнула снисходительная улыбка. – И почему мы должны тебе верить?

– Вы не должны верить мне, но всё, что я говорю – правда, – ответил Ласло Кериан, склоняя голову, как было это принято при разговоре со старейшинами. – За пределами Горного края, по ту сторону Великого Разлома есть земля, отличающаяся от нашей. Наши предки жили там много десятилетий назад. Жили в изобилии и процветании. Они не знали холода, что убивает нас, не знали голода и страха…

– Ласло Кериан, – прервала его Сакера Гош, и в её голосе зазвучал гнев, – ты покинул нашу общину три года назад. Ты оставил свою семью и отправился на заработки в поселение Кемнедеев. Но, как мы выяснили, надолго ты там не задержался. В один день ты ушёл из каменоломен и не вернулся. Знаешь ли ты, что пережила твоя мать, узнав о том, что её единственный сын пропал?

По толпе пронёсся ропот. Ласло ниже склонил голову.

– Мне нечем оправдать себя, – тихо ответил он. – Моя несчастная мать не дождалась моего возращения. И я скорблю о ней всем сердцем. Но она бы наверняка обрадовалась, узнав, что мы все можем начать новую жизнь! – Он поднял голову. Голос его окреп, а в глазах вспыхнул огонь. – В местах, где солнце сияет так ярко, что от его света можно ослепнуть, где земля плодородна настолько, что не нужно прилагать много усилий, чтобы вырастить богатый урожай!..

– Ласло! – Сакера предупреждающе подняла руку. – Я знаю, что ты скорбишь о матери и сожалеешь о том, что так долго отсутствовал в Лощине. И мы рады твоему возвращению: крепкие мужские руки пригодятся, когда придёт время сеять и собирать урожай. Но я, да и мы все, не увидели ни одного доказательства того, что земля, о которой ты тут толкуешь, существует! Мне восемьдесят лет, Ласло Кериан, и я никогда не слышала о том, что за Великим Разломом есть хоть какая-то жизнь. Мои родители пришли в Лощину еще до моего рождения, но и они ничего не знали о…как ты назвал то место? Золотой город? – Сакера тяжело опустилась на свое место и покачала головой. – Это всё глупые мечты, Ласло. Только лишь мечты.

Многие закивали и снова начали переговариваться. Аврора же вцепилась руками в столб, боясь упасть. Ноги не держали её. Золотой город! Так вот как называется место, что снится ей почти каждую ночь!

– Это не мечты, – заявил Ласло Криан, повысив голос. – Мои спутники, что пришли вместе со мной издалека, дабы поведать вам о чудесной земле… – Гвалт голосов заглушил его слова и он повернулся к старейшинам. – Верховный старейшина Лайеф, прошу вас!

– Тихо! – Монро Лайеф резко встал. – Тихо! Давайте дослушаем Ласло Кериана!

– Что тут слушать? – выкрикнул кто-то, стоящий у левой стены. – Всё, что говорит этот человек – неправда! За пределами Горного края нет ничего!

– Да! Точно! – послышалось со всех сторон.

– Послушайте! – Ласло сделал несколько шагов вперед и остановился в центре небольшого пространства, отделяющего стол старейшин от скамеек. – Золотой город существует!

– Чем докажешь?

– Да, чем докажешь?…

Аврора видела, как Монро Лайеф тяжело опустился на стул и несколько раз провел ладонью по лбу так, словно у него болела голова. Третий старейшина, Пиркес Мелори, наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Монро отшатнулся.

– Я не утверждаю, что был в тех землях. – заговорил Ласло Кериан, когда гул голосов немного стих. – О, нет! Мне не хватило смелости и сил, чтобы продвинуться дальше пределов Горного края, и я, как говорил прежде, два года провел в поселении под названием Южный предел. Это большое поселение, где есть многое из того, чего лишены жители Лощины. Именно в Южном пределе, в древних книгах, были обнаружены доказательства существования Золотого города. – Он перевёл дух и снова окинул взглядом людей, которые снова ловили каждое его слово. – И одна из этих книг здесь, в Лощине! Корвин Валтейн, мастер-хранитель книг Южного предела согласился проделать вместе со мной этот нелегкий путь, чтобы показать жителям Лощины путь к спасению! – Ласло Кериан обернулся к старейшинам. – Если уважаемые старейшины позволят, мастер Валтейн скажет несколько слов.

Сакера Гош издала неопределённый звук, который можно было счесть как согласием, так и отказом. Пиркес Мелори выразительно посмотрел на Монро Лайефа, но промолчал. Лайеф снова потёр лоб и махнул рукой.

Вперед неспеша, так, словно каждое движение давалось ему с трудом, вышел невысокий, худощавый старик в длинном балахоне. Мягкая улыбка на его добродушном лице резко контрастировала с твердым взглядом темных глаз. К груди, как величайшую драгоценность, он прижимал книгу, окладом напоминающую ту, что так и осталась лежать на полу домика Авроры.

Старичок открыл книгу и, пролистав несколько страниц, перевернул её так, чтобы все могли увидеть изображения, запечатлённые на желтоватых листах.

– Я Корвин Валтейн, – заговорил он, – и я – хранитель книг людей Южного предела. Мои предки родом из Золотых земель. Именно они создали эти книги, вложив в них свои воспоминания о прошлом. – Аврора, как и все собравшиеся здесь жители Лощины во все глаза смотрела на рисунки, изображенные на страницах книги. Они были настолько точными, что не узнать их было невозможно. Белокаменные башни, уходящие золотыми шпилями в небо, зеленые луга, деревья, цветы… – Но они показали нам не только прошлое, но и выход из бесплодных земель, кои мы сейчас зовём Горным краем. – продолжал Корвин Валтейн. – Долгие десятилетия эта книга и другие ей подобные, хранились в тайне. Были спрятаны от наших глаз, позабыты. Однако мне удалось отыскать их и убедить старейшин Южного предела отправить несколько человек на поиски перехода через Великий Разлом в том месте, на которое указывают книги. И переход был найден! Храбрый Лориан Валтейн, мой дорогой племянник, был одним из тех, кто обнаружил переход. Выйти сюда, Лориан, мальчик мой.

Быстрой и легкой походкой к нему подошёл молодой высокий мужчина, одетый почти как же, как Ласло Кериан. Однако его одежда выглядела более новой и дорогой: синяя туника, желтый расшитый бусинами пояс, черные штаны, подчеркивающие мускулы на длинных ногах, высокие, свободно обхватывающие голенище сапоги. А его лицо… У Авроры на мгновение перехватило дыхание. Она видела в своей жизни не так уж много мужчин, но этот точно был самым красивым из них. Даже красивей, чем…

Внезапно кто-то схватил её за запястье, вложил в ладонь сложенный в трубочку листок бумаги и негромко, но твердо приказал:

– Разверни.

Аврора вздрогнула и обернулась.

Калеб Лайеф.

Он стоял за её плечом и с непроницаемым выражением на лице смотрел людей, которые пришли в Лощину вместе с Ласло Керианом.

– Лориан, – говорил Корвин Валтейн, пока Аврора аккуратно разворачивала листок. – Расскажи, как вы нашли проход…

Рисунок. Без сомнения, рисунок Гая. Один из тех, что Калеб недавно стащил у младшего брата.

– Не хочешь объяснить, – почти не разжимая губ, произнес Калеб, – что всё это значит?

Глава 3.

Отец был болен уже несколько дней.

Из-за горячки его лицо осунулось, глаза потускнели, а руки начали дрожать. Ему требовался отдых, но Монро Лайеф просто не умел отдыхать. И потому, несмотря на уговоры матери, решил собрать Большой совет после того, как встретился с Ласло Керианом и теми двумя, что явились в Лощину вместе с ним.

Калеб колол дрова под навесом, когда Родрик Галори, смотрящий Ледяных гор, привел троих мужчин в дом Верховного старейшины, и понял, что происходит нечто важное, лишь увидев спешащую к нему мать.

– Принеси ещё воды, сын, – попросила она, дрожа от холода в одном домашнем платье.

– Что случилось? – спросил он, втыкая топор в колоду. – Отцу опять не хорошо?

– Ему уже лучше, – Дайра Лайеф обхватила себя руками. Калеб быстро подошёл, накинул ей на плечи свой плащ и повёл в дом. – К твоему отцу пришли люди, – добавила она, и он понял, что мать дрожит не только от холода. – И…я чувствую, что это не к добру.

Не к добру.

Калеб убедился в этом, когда выслушал Ласло Кериана и его спутников, людей, явившихся в Лощину из самого Южного предела, города, стоящего в нескольких днях пути от Великого Разлома. К его удивлению отец, нарушив установленный порядк, после легкой трапезы, приготовленной матерью на скорую руку, попросил Калеба остаться за столом.

Калеб не вступал в разговор, но слушал внимательно. И так же внимательно смотрел.

Внешне Ласло Кериан не сильно изменился за те три года, которые провел за пределами Лощины. Он был старше Калеба, но они прежде дружили. Часто вместе ходили на охоту и разговаривали. Потому Калеб одним из первых узнал о решении Ласло отправиться на заработки в поселение Камнедеев. И очень расстроился, когда оказалось, что тот пропал. Калеб был рад видеть друга живым и здоровым, но, слушая его, не мог отделаться от мысли, что перед ним уже совсем не тот Ласло, каким он его знал.

Валтейны, произвели на Калеба странное впечатление. Они оба были вежливы и говорили с отцом так, как полагается говорить с Верховным старейшиной, проявляя уважение и признавая его власть на территории Лощины. Однако за их словами крылось нечто большее. Они явно что-то не договаривали. А когда Корвин Валтейн открыл книгу, которая на протяжении всего разговора лежала подле него на столе, и показал витиеватые записи и рисунки, худшие подозрения Калеба подтвердились.

Аврора Сторн.

Это она им нужна. Она, а вовсе не люди, которые согласятся проделать путь к Великому Разлому и перейти через него в поисках какого-то там Золотого города. В других поселениях Горного края найдется не мало безумцев, которые поверят старым легендам и рискнут совершить переход через пропасть, когда-то разделившую мир на две части. Так стоило ли тратить три недели не самого легкого пути из Южного предела до Лощины?

Слова Валтейнов не убедили Монро Лайефа, однако поселили в нём сомнения. И Калеб понимал его, как никто другой. Он видел рисунки брата и знал, что должен показать их отцу. И когда гости ушли, перерыл вещи Гая и Моры, заглянул во все укромные места, в которых когда-то в детстве сам прятал то, что хотел оставить в тайне от родителей, однако ничего не нашёл.

Что за секреты? Кто научил его сестру и брата обманывать, увиливать, притворяться? Детей в семье Лайеф такому точно не учат. Ладно Мора – она делает и говорит только то, что ей выгодно, и даже отец понимает, что через пару лет от неё совсем спасу не будет. Даже Калебу, подумать только, пару раз от неё доставалось. Но Гай? Малыш Гай, который боится собственной тени и до сих пор по ночам забирается в кровать к сестре потому, что ему приснился страшный сон. Гай, который не может накормить Большую Бэк из-под стола так, чтобы никто этого не заметил. Откуда это в нём?

Ответ был очевиден, и разозлил Калеба ещё больше.

Аврора Сторн.

У Калеба остался только один рисунок. Тот, что он не вернул в случайно обнаруженный несколько дней назад тайник. На этом рисунке была изображена башня замка, из окна которой куда-то вдаль смотрела девушка. Гаю удалось очень точно передать тонкие черты её лица, взгляд, направленный словно бы вовнутрь и мягкую мечтательную улыбку.

Аврора Сторн.

Нет, показать этот рисунок отцу Калеб не мог. Но планировал завтра же отыскать остальные. И тогда…

Что тогда?

Отец отдаст Валтейнам Аврору и они уберутся обратно в Южный предел? А Золотой город? Вдруг он и правда существует? И что они сделают с Авророй?..

Голова Калеба разрывалась от множества вопросов. Он понимал, что должен обо всём рассказать отцу до Большого совета, который, вопреки здравому смыслу, старейшины, проголосовав, решили собрать этим же вечером. Однако решил сначала поговорить с Авророй и вытрясти из неё всю правду. А заодно запретить ей встречаться с Морой и Гаем. У отца сейчас и так слишком много забот, и ему не до присмотра за младшими Лайефами. Да ещё эта болезнь, которая никак не хочет отступать… Калеб всё решит сам. Он сын Верховного старейшины. И в будущем, возможно, сам станет старейшиной. Не потому, что этого, как сегодня понял Калеб, хочет отец. А потому, что сам желает служить своей общине как можно лучше.

Калеб стоял у стены в набитой людьми комнате Дома старейшин и напряженно высматривал Аврору Сторн. Её нигде не было видно, и Калеб решил было, что девчонка прознала про Валтейнов и струсила. Но тут она показалась в дверях.

Вошла тихо, бесшумно закрыла за собой дверь. Огляделась и, прихрамывая, подошла к одному из четырех столбов, поддерживающих крышу. Оперлась о него спиной, выдохнула, стала оглядываться…

Калеб отвел взгляд, надеясь, что никто не заметил, как пристально он наблюдает за Авророй Сторн. Впрочем, сейчас все смотрели на Ласло Кериана, который пересказывал то, что Калебу было и так уже известно.

Интересно, Ласло понимает, зачем на самом деле Валтейны пришли в Лощину? Или же его просто используют? Не от него ли они узнали об Авроре?

Аврора Сторн не всегда жила в Лощине. Она и её мать, Пруденс, появились здесь пятнадцать лет назад. Чужаков в Лощине никогда особо не привечали, но, судя по тому, что Калебу удалось выведать у матери, молодую женщину с маленькой девочкой Совет старейшин пожалел и разрешил остаться. А одна из старейшин, Ровена Дайл, даже приютила их у себя.

Может быть, прежде Сторны жили в Южном пределе?

Калеб потряс головой, отгоняя новые вопросы. Нужно просто дождаться окончания Большого совета и поговорить с Авророй. И не дать ей улизнуть. Впрочем, с больной ногой далеко она не убежит. И где только успела?..

Корвин Валтейн открыл свою книгу, и по залу пронесся вздох. Калеб снова посмотрел на Аврору. Она подалась было вперед, но тут же снова приникла спиной к столбу. Он не был уверен, но похоже, её неменьше остальных потрясло увиденное.

Калеб, внутри которого всё уже зудело от необходимости получить ответы, неспешно подошёл к Авроре и встал прямо у неё за спиной. Несмотря на поднявшийся в зале шум, он слышал её взволнованное дыхание и не мог понять, что именно её так поразило. Ведь это она, именно она рассказывает Море и Гаю дурацкие истории! И, получается, знает о Золотом городе не меньше Валтейнов!

Калеб перехватил руку Авроры, надавил на запястье, заставив ладонь раскрыться и вложил в неё свёрнутый в трубочку рисунок. Девушка вздрогнула и обернулась, но ничего не сказала и просто развернула листок.

– Не хочешь объяснить, что всё это значит? – спросил Калеб, не глядя на неё.

Он ожидал чего угодно: что она промолчит, начнёт оправдываться или, возможно, даже плакать. Однако Аврора Сторн удивила его.

Аврора, не обращая внимания на боль в ноге, обошла столб, служивший ей поддержкой, и быстро, насколько могла, зашагала к двери. Её сердце колотилось в груди, как у загнанного кролика. Именно так охотится Калеб Лайеф. Загоняет добычу в западню и убивает.

Ей показалось, что дверь дома старейшин открывается с трудом, словно холод сковал её, однако тут же поняла: это Калеб. Он опередил её и навалился плечом на дверь, не давая ей ускользнуть.

– Выпусти меня! – процедила она, вскидывая подбородок. Хотя Калеб на две головы выше – очередной повод для унижения – и в десяток раз сильнее, Аврора не позволит ему так с собой обращаться. – Немедленно! – добавила она, ткнув его ладонью в грудь.

Он отошёл, но ненадолго. Стоило Авроре выйти на крыльцо, как Калеб снова оказался рядом и перегородил ей путь.

– Дай мне пройти! – Аврора пыталась обойти его то с одной стороны, то с другой, но Калеб был быстрее. В какой-то момент она заметила усмешку на его губах и поняла, что ему это нравится. Нравится мучать её. Как в детстве.

– У меня уже в глазах двоится, – немного устало сказал он, складывая руки на груди. – Перестань пытаться сбежать, Аврора. Тем более, что с больной ногой ты далеко не уйдешь. Кстати, что случилось?

– Ничего, – ответила она, запахивая плащ, – поскользнулась.

– А где твоя лампа? – продолжал он. – Или ты научилась видеть в темноте?

Аврора стиснула зубы и похромала к лавкам, установленным на крыльце вдоль стены. Она понимала, что Калеб не даст ей уйти, пока не добьётся своего. Как всегда.

– Чего ты хочешь, Калеб? – спросила она, опускаясь на лавку и вытягивая больную ногу.

– Всего лишь ответов, – он сел на расстоянии руки от неё, в пол оборота, так, чтобы видеть её лицо. – И я их получу.

На лице Авроры промелькнула неприязнь. О да, он знал, что не нравится ей. Никогда не нравился. Но его это уже давно не беспокоит.

– Ты хочешь узнать о рисунке Гая?

– Обо всех рисунках Гая. И о том, почему они так похожи на те, что в книге Валтейна.

Она вздохнула и пожала плечами.

– Я не знаю. Насчет рисунков в книге. Ну, а Гай…просто рисует.

– Рисует что, Аврора? – Калеб оперся локтями о колени и заглянул ей в лицо. – Что именно рисует мой восьмилетний брат?

– Золотой город. Так ведь его назвал тот человек, Корвин Валтейн? Мы с Морой и Гаем называем его Волшебным городом. Но, думаю, это одно и то же место.

– Несуществующее место, хочешь сказать?

– До этого дня я думала, что город не существует, – призналась она, коротко вздохнув. – Теперь ты дашь мне уйти?

Недоумённое выражение на лице Калеба Лайефа заставило Аврору улыбнуться. Она вдруг поняла, насколько легко ей сейчас. Правда легко. Не нужно больше ничего скрывать. Или бояться, что её сочтут чокнутой. Раз то место, что снится ей весь последний год существует, то она точно в своем уме. Осталось только понять, откуда берутся эти сны?

– Ты не всё рассказала, Аврора, – Калеб покачал головой. – Расскажи всё и я, так и быть, провожу тебя до дома.

– А если не расскажу? – Она устало улыбнулась. – Мы будем сидеть здесь до утра?

«Именно так», – хотел было ответить Калеб, но что-то остановило его. Он смотрел на Аврору и не мог понять, как за пару лет она могла превратиться из тощей, мелкой девчонки в такую…Нет, не красавицу. Калеб уже год ухаживал за Элис Гош, внучкой старейшины Сакеры Гош, и менно её считал самой красивой девушкой в Лощине. Но в Авроре было нечто, заставляющее его сердце, вопреки разуму, биться сильней.

Он понимал, что сдаётся. Временно, лишь на несколько минут Калеб позволил накопленной за этот длинный усталости разом навалиться на него. Позволил всем вопросам, что мучили, не давали свободно дышать, утонуть в глубине темных глаз Авроры Сторн, которую ещё несколько минут назад он готов был растерзать.

За что? За то, что она плетёт небылицы Море и Гаю? Или за то, что казавшееся небылью, на самом деле может оказаться правдой?

– Я провожу тебя, – сказал он, резко поднявшись. – Одна ты до дома не дойдешь.

– Со мной все хорошо, Калеб, – тихо ответила она, растирая лодыжку, – посижу немного и нога пройдет.

– Не пройдет, – завил он и рывком поставил её на ноги. Аврора пискнула. – По дороге продолжишь отвечать на мои вопросы.

«Если я их вспомню», – мысленно добавил он и снял со стены одну из четырех ламп. Пламя в ней горело ровно, а значит масло поменяли недавно. Такое пламя не сдует ветром и не зальёт дождём. Впрочем, дождь уже почти закончился, и на обычно плотно затянутом тучами небе промелькнули несколько далёких огоньков.

Роуэн называет их «отблесками надежды».

Аврора смотрела на Калеба и не могла поверить, что молодой мужчина, стоящий сейчас перед ней перед ней – действительно Калеб Лайеф. Обычно надменный, холодный, как глыба льда, злословный, сейчас он казался ей совсем другим человеком. Нет, конечно, все эти его качества никуда не делись, но, как будто бы перестали иметь для Авроры такое уж большое значение. И то, как он смотрит на звёзды… Она думала, что во всей Лощине звёзды интересуют только её и астролога Роуэна.

Калеб потряс головой, застегнул плащ, накинул капюшон и протянул Авроре свободную руку.

– Ты идёшь?

Глава 4.

Вокруг не было ни души. Почти всё взрослое население Лощины собралось в Доме старейшин, а те, кто решил остаться дома с детьми и стариками, уже спали. Единственным источником света, не считая выплывшего из-за туч краешка луны, была лампа, которую Калеб нёс на вытянутой руке.

Сначала Аврора пыталась идти самостоятельно, без помощи Калеба. Он не настаивал, но шёл рядом, вровень с ней. Лодыжка сильно опухла, каждый шаг причинял Авроре боль, но она упрямо не хотела просить помощи.

«Это уже было, – думала она, стискивая зубы, чтобы не заплакать. – Но в тот раз помощь требовалась Калебу, а не мне. И я не помогла. Струсила. Сбежала».

Помнит ли он?

Не может не помнить, ведь после того случая в лесу они перестали разговаривать. И вот сегодня снова заговорили. Впервые за шесть лет.

– Ну всё, Аврора, хватит! – буркнул вдруг Калеб и подхватил её под руку. – Так мы до утра не дойдём!

– Тебе не обязательно помогать мне, – ответила она, пытаясь отстраниться, но он только крепче сжал её руку и буквально поволок за собой. – Калеб!

– Не кричи! А то люди подумают, что на Лощину гарны напали.

Аврора охнула, когда её нога угодила в глубокую лужу, и ледяная вода залилась в сапог, но продолжила идти. Её хотелось как можно скорей оказаться в тепле дома, снять с себя намокшую одежду и лечь спать. Размышлять обо всех событиях этого дня у неё просто не было сил. Как не было сил и сопротивляться Калебу Лайефу.

Они миновали кузницу и вскоре подошли к дому Авроры. Внутри дома надрывался Белик, грозя перебудить всех соседей.

– Спасибо, Калеб, – сказала она, выдёргивая руку и отстраняясь. – Доброй ночи.

– Я зайду, – объявил он, подталкивая её к крыльцу. – Мы не договорили.

Аврора с трудом преодолела три ступеньки и обернулась, выставив вперёд руки. Он только фыркнул и, обойдя её толкнул дверь.

Белик выскочил из дома, продолжая оглашать округу лаем, однако смолк, едва Калеб наклонился, чтобы потрепать его по косматой голове.

– Дружище, – мягко произнёс Калеб, подставляя ладонь, которую пёс тут же принялся вылизывать, – ты очень вырос. Стал настоящим сторожевым псом…

Аврора закатила глаза и, подволакивая ногу, вошла в дом. Она не оглядывалась, но слышала, как захлопнулась дверь. Добравшись до стула, села и принялась стягивать промокшие сапоги.

Калеб снял плащ и повесил его на ближайший к очагу стул. Подбросил пару поленьев. Взял чайник, наполнил его водой из стоящей тут же деревянной бочки и подвесил над огнём. А затем огляделся.

В доме ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз, если не считать отсутствия двух кроватей за отдернутой занавесью в дальнем конце единственной комнаты. В детстве он не понимал, как трое людей могут жить в таком маленьком доме и не мешать друг другу. В доме его семьи было три комнаты, кухня и помещение, в котором отец мастерил из дерева тарелки, кружки, ложки и прочую утварь. Однако Калебу казалось, что места всё равно недостаточно. А когда родился Гай, и вовсе стало тесно. Много голосов, шума, суеты. Наверное, потому он и полюбил лес и охоту.

Возле Лощины лес не был густым. Первые поселенцы расчистили его, чтобы построить жилища и обеспечить себя древесиной, жизненно необходимой в суровых условиях Горного края. Можно было пройти три сотни шагов и, обернувшись, увидеть между стволами крыши домов. Настоящий лес начинался дальше, за небольшой поляной, на которой прежде Калеб так любил играть.

Отец стал брать его на охоту с десяти лет, когда Калеб начал уверенно управляться с луком и перестал испытывать тошноту каждый раз, когда приходилось наблюдать за свежеванием тушек животных. А через пару лет Калеб решил, что готов поохотиться без присмотра отца. И, к своему стыду, тут же угодил в капкан. Как сейчас он помнил острую боль, пронзившую ступню, когда острые зубья вонзились в плоть, ломая кости. А еще помнил лицо Авроры Сторн, которая, словно тень, выплыла из-за ближайшего дерева, чтобы полюбоваться его мучениями.

Калеб долго пытался убедить себя в том, что не плакал и не умолял её помочь разжать капкан. Но он плакал и умолял. А она просто стояла и смотрела на него расширенными от ужаса глазищами. Сколько? Минуту? Две? Десять минут? Стояла и смотрела, пока он корчился от боли и выл, как зверь. А потом развернулась и убежала.

Отец нашёл его уже без сознания и отнёс домой. Калеб несколько дней пролежал в горячке, а потом ещё два месяца прыгал на одной ноге, потому что кости никак не хотели срастаться, а боль – уходить. Лекарь считал, что Калеб навсегда останется хромым. Мать плакала. Отец злился. И только маленькие Мора и Гай ничего не понимали и капризничали больше обычного.

Калеб выздоровел к началу зимы и, впервые выйдя из дома без чьей-либо помощи, решил, что больше никогда не станет дружить с Авророй Сторн. Более того, он, как и большинство детей в Лощине, принялся всячески дразнить её.

Чокнутая. Дурочка. Уродина.

И ещё много слов, за которые теперь Калебу было стыдно. Нет, он не простил Аврору. Для него она осталась всё той же девчонкой, что сбежала, оставив его истекать кровью посреди леса. Но ещё и той, которая пряталась за бочкой от летящих в неё камней, а потом захлёбывалась водой из этой самой бочки, куда Лонис Фрайн окунул голову Авроры и долго удерживал.

Тогда Аврора и в самом деле едва не погибла. Её спасло только появление Ровены Дайл. Все, кто был причастен, понесли наказание, в том числе и Калеб. Никто так и не узнал, как Ровена поняла, где искать внучку. А Калеб понял, что умеет бегать очень и очень быстро.

Аврора с тоской смотрела на вьющегося в ногах Калеба Белика. Её пёс был дружелюбен со всеми, но Лайефов, по-видимому, считал своими вторыми хозяевами. Конечно, дело было в запахе Большой Бэк, который и улавливал чуткий собачий нос. Однако Авроре было немного обидно.

Ей хотелось снять намокшие чулки, но при Калебе сделать этого она, конечно же, не могла, и потому просто сидела в тишине и ждала, когда он уйдёт.

Но Калеб Лайеф уходить не торопился.

Дождавшись, когда закипит чайник, он взял с полки справа от очага две кружки и впервые за всё время пребывания в доме Авроры посмотрел на неё.

– Где у тебя хранятся травы? – спросил он, приподнимая тёмную бровь.

– Посмотри ниже, – нехотя ответила она, обречённо откидываясь на спинку стула. – Я не хочу пить чай. Спасибо.

Он принялся рыться на нижней полке, перебирая мешочки с травами, пока не выбрал один.

– Это для твоей ноги. – Он насыпал немного сухих листьев в чашку и залил горячей водой. – Сделаешь примочку, когда остынет.

У Авроры всё закипело внутри.

– У-хо-ди! – процедила она, выпрямляясь. – Оставь меня в покое!

– Не сейчас, – хмыкнул он и оценивающе посмотрел на неё. –Тебе бы переодеться, Аврора.

– О, правда? И как мне это сделать, если ты тут стоишь и смотришь на меня?

– Я отвернусь. – Калеб пожал плечами и в самом деле отвернулся к огню. – Вот, Рора, я не смотрю. Можешь…

Он не договорил.

Рора.

Всемилостивая Матерь, и как это имя могло сорваться с его языка? Так Калеб называл Аврору с детстве, когда они еще дружили. Но сейчас-то они уже не дети! И, тем более, не друзья!

Калеб понял вдруг, что слишком долго и пристально смотрит на огонь. В глазах начало двоиться, и он закрыл их, невольно прислушиваясь к тихим шорохам позади себя. Чтобы отвлечься он начал думать об Элис и о том, что лучше всего подарить на её девятнадцатый день рождения. Элис любит необычные вещицы, но найти что-то необычное в Лощине невозможно. Значит, придётся просить отца отпустить его в поселение Камнедеев. Однако для того, чтобы успеть к празднику, придётся отправиться туда примерно через неделю…

– Уже можно, – послышался голос Авроры и Калеб медленно обернулся.

Она стояла напротив, опёршись руками о спинку стула и укоризненно смотрела на него. Калебу захотелось немедленно уйти, но он подавил этот порыв и сел за стол.

Аврора села по другую сторону, поставила локти на стол и сцепила пальцы в замок.

– Ну же, Калеб, задавай свои вопросы, – произнесла она, пристально глядя на него. – Ты же за этим притащился сюда посреди ночи?

– Вообще-то, я помог тебе, Аврора. Могла бы проявить немного благодарности.

– Я благодарна. – Она покивала. – А ещё я очень устала. Так что не тяни. Спрашивай – и уходи.

Калеб усмехнулся и покачал головой. Однако в его глазах не было улыбки. Только настороженность и, возможно, растерянность. Находясь здесь, в её доме, рядом с ней он словно бы преодолевал себя. Интересно, задумывается ли Калеб о том, что будет, если кто-нибудь узнает о случившемся? Как станет оправдываться перед отцом, перед Элис Гош и жителями Лощины за поведение, которое считается не подобающим? В самом деле, где это видано, чтобы мужчина заявился посреди ночи в дом к одинокой девушке? И к каким последствиям может привести?

Когда-то Аврора думала, что их с Калебом дружба может перерасти в любовь. В двенадцать лет она, конечно, не совсем понимала, что это такое – любовь между мужчиной и женщиной –, но видела, как счастливы Монро и Дайра Лайеф и хотела быть такой же счастливой.

Глупые детские мысли, нелепые мечты, разбившиеся об осознание того, кто она на самом деле такая и что её ждёт в будущем.

Одиночество.

– Аврора, откуда ты узнала о Золотом городе? Или Волшебном городе. Не важно, – заговорил Калеб, прервав затянувшееся молчание. Его голос звучал глухо, и по спине Авроры пробежала дрожь. – Только не лги! Я пойму, если ты солжёшь.

Будто почувствовав волнение Авроры, пёс подошёл и положил голову на её колени. Аврора потрепала его по загривку, раздумывая над тем, стоит ли сказать правду. Если она не признается сама, Калеб насядет на Мору и Гая и, конечно же, добьётся ответа. Она старалась быть честной с собой и понимала, что страшит её не столько признание, сколько реакция Калеба.

– Мне снятся сны о Золотом городе, – медленно произнесла она, наконец. – Не знаю, почему. Я никогда там не была. Не слышала о нём. Не видела рисунков…

– Сны? – Калеб вытаращился на неё и подался вперёд. – Ты хочешь сказать, что этот город тебе…снится?

– Да, – кивнула она. Её сердце билось часто-часто, во рту пересохло. – Снится. Почти каждую ночь уже около года. С тех пор, как умерла мама…

Калеб с грохотом отодвинул стул и встал. Его лицо окаменело, синие глаза потемнели, губы сжались в жёсткую линию. Он смотрел на неё почти что с ненавистью, и это разбивало Авроре сердце. Снова.

– Ты хочешь сказать, – жестко начал он, – что морочишь Море и Гаю голову какими-то там снами? Ты убедила их в том, что ты…кто? Провидица, что ли?

Аврора охватила себя руками.

– Я не провидица, – тихо ответила она. – Я сама ничего не понимаю, Калеб. – Она посмотрела ему прямо в глаза и добавила: – Прада не понимаю.

– Потому что ты лжёшь! Или потому, что ты просто…

Она резко встала и пошатнулась, когда левую ногу пронзила боль. Но боль от обиды была куда более сильной.

– Что «просто», Калеб? – почти выкрикнула она. – Чокнутая? Дурочка? Или как вы ещё меня называйте?

Он замер, ощущая во рту неприятную горечь. Вот она, Аврора Сторн. Маленькая, тщедушная, лживая… Гневные слова вертелись у Калеба на языке, но он понимал, что пожалеет о каждом из них. Он не верил ей. Не мог поверить. Потому что поверить – означает принять тот факт, что она и в самом деле… не в себе. Что болезнь, поразившая её мать, передалась Авроре.

Раздроблённые кости можно попытаться срастить, то как вылечить безумие?

В очередной раз Калебу захотелось уйти из дома Авроры Сторн. Даже не уйти – убежать! Он чувствовал, как голова начинает разрываться от боли, а в груди нарастает страх.

– Я не хочу, чтобы мои сестра и брат приходили к тебе, – с трудом выдавливая слова, сказал он. – Я не хочу, чтобы ты разговаривала с ними. И я прошу тебя больше никогда и никому не рассказывать о твоих видениях. Это для твоего же блага, поверь.

Аврора отвернулась и, подволакивая ногу, пошла в сторону своей постели. Слова Калеба эхом звучали в её голове.

Никогда и никому.

Теперь это будет просто.

– Аврора! – позвал Калеб и она остановилась. – Твоя нога…Давай я посмотрю…

Всемилостивая Матерь! Когда же он, наконец, оставит её в покое?

– Я устала, Калеб. – Её голос охрип. Она едва сдерживала слёзы. – Уйди. Пожалуйста.

Аврора услышала его тяжёлый вздох, а затем – шелест плаща и тихое подвывание Белика, провожающего Калеба до двери. Но дверь почему-то не хлопнула.

Она обернулась. Калеб стоял на другой стороне комнаты и смотрел на неё с жалостью. Этого Аврора уже не могла вынести и, прижав ладони к лицу, заплакала.

Она должна была услышать его шаги, но не услышала. И поняла, что Калеб рядом только тогда, когда его руки легли ей на плечи.

– Аврора, я не могу тебя оставить…такой, – пробормотал он, мягко подталкивая её к кровати. – Давай я заварю тебе чай. И помогу сделать примочку на ногу…

Аврора замотала головой, но сил сопротивляться не было. Калеб усадил её, снял домашние меховые сапожки, помог развернуться и вытянуть ноги.

– Где у тебя чистые тряпки?

Она что-то помычала и махнула рукой в сторону кухни. Калеб подавил очередной вздох. Он понимал, что заставило его остаться. Он не выносил женских слёз, но не мог и оставаться к ним равнодушным. И этим без зазрения совести пользовалась Мора. И, что уж там говорить, даже Элис.

Калеб действовал уверенно, когда искал, чем обмотать ногу Авроры, затем подогревал чайник и заваривал в чашке ароматные травы. А когда пришло время осмотреть распухшую лодыжку Авроры, понял, что пальцы его подрагивают.

Аврора не смотрела на него, и это немного облегчило задачу, когда Калеб наложил прохладный, смоченный в настое трав кусочек ткани на её ногу.

Девушка дернулась и попыталась отвести его руку. Их пальцы на мгновение переплелись и тут же разомкнулись.

– Не нужно, Калеб. – Аврора, всё еще не глядя на него, быстро обмотала ногу. – Я справлюсь сама.

Калеб отошёл на несколько шагов и замер в нерешительности, осознав вдруг, что на самом деле удерживает его рядом с Авророй. Отец назвал бы это инстинктом, мать – добросердечием. Своего названия странному чувству, поселившемуся в него в душе, Калеб придумать не смог.

– Я сейчас уйду, Аврора. Но хочу, чтобы ты знала: люди из Южного предела пришли в Лощину не просто так. Думаю, они кого-то ищут. Кого-то, вроде тебя.

Аврора подняла голову и посмотрела на него всё еще мокрыми от слёз глазами. В их глубине Калеб увидел смятение.

– Это не возможно, Калеб. Я не знаю никого из Южного предела.

– Ты – нет, – согласился он, надевая и застёгивая под подбородком плащ. – Но, возможно, кого-то знала твоя мать. Она ничего не рассказывала о том, где вы жили прежде, до того, как пришли в Лощину?

Аврора в задумчивости покачала головой.

– Мама ничего мне не рассказывала. Она, конечно, постоянно о чем-то говорила. О каких-то больших домах, музыке и танцах. А я всегда думала, что это всего лишь её фантазии. – Она пожала плечами и неуверенно улыбнулась. – Я не могла воспринимать слова мамы всерьёз. Она же всегда была такая… Ты понимаешь, о чём я говорю, Калеб.

– Понимаю, – кивнул он, чувствуя, как огромная тяжесть наваливается на плечи. – Не верю, что говорю это, но, быть может, мы все ошибались. В любом случае, появление Валтейнов в Лощине не к добру. И ты должна быть очень осторожной. Я поговорю с сестрой и братом. Они будут молчать. Как и я. Завтра сожгу все рисунки Гая. – Калеб наклонился, чтобы погладить Белика, прислонившегося к его ногам. – Надеюсь, малыш поймёт.

Аврора с трудом проглотила застрявший в голе ком.

– Спасибо, Калеб.

Он обернулся уже в дверях и посмотрел на неё долгим взглядом, а потом сказал:

– Я не считаю тебя чокнутой, Аврора Сторн. Я считаю, что ты можешь быть в большой опасности. Поэтому держи язык за зубами. И избегай Валтейнов.

Глава 5.

– Всё, что у нас есть – это вера. Мы веруем во Всемилостивую Матерь, ту, что привела наш народ на просторы Горного края и показала, как выжить. Ты спрашиваешь, сын, отчего старики не говорят о прошлом? Я отвечу так: прошлое – должно оставаться в прошлом. Уже более трёх поколений мы строим новый мир и не вспоминаем тот, который оставили. Ты хочешь знать, есть ли правда в словах Корвина Валтейна? Да, есть. Однако правда им искажена, изничтожена до размеров крупицы. Мой отец, мой дед говорили, что за Великим Разломом не осталось ничего. Лишь голая, бесплодная земля. Ты читал Книгу Исхода и знаешь, что на самом деле произошло. Так скажи мне.

– Земля начала дрожать, и с гор сошли оползни. Они открыли нечто, способное уничтожить всех, живущих на просторах Параксии. Весмилостивая матерь показала людям путь в безопасное место. Она привела нас в Горный край, научила выживать в суровых условиях севера, а затем покинула нас. Мужчина по имени Эгмент нашёл в доме, который принадлежал Всемилостивой, её рукописи. Он изучил их и составил Книгу Исхода.

– Хорошо. Что говорится во третьей части Книги? Ты помнишь?

– Да, отец. Ты заставлял меня читать Книгу Исхода так часто, что она снилась мне по ночам. В третьей части написано об опасностях, которые грозят нашему народу за пределами Горного края. Голод, жажда, огненные столпы, вырывающиеся из-под земли, пепел, который забивается внутрь и не даёт дышать…Но ветер…

– Ветер?

– Когда приходит весна, ветер приносит со стороны леса запахи смолы, хвои и нетронутого талого снега. Ветер сдувает с деревьев листья в осеннюю пору, и они оседают на крышах домов и стелются вдоль дорог. Ветер дует и с юга. Разлом находится на юге. Так почему пепел не долетает до наших южных границ? Почему его там никто не видел?

– Великий Разлом оттого и называется великим, что в ширину достигает невероятной величины. Быть может, пепел не долетает до наших границ. Или по ту сторону Разлома нет ветра. Сын, я прошу тебя оставить мысли о нашем прошлом и позаботиться о будущем. Но не так, как это делает Корвин Валтейн. Уверен, он не плохой человек, и желает нам всем лишь добра. Но его замысел сродни самоубийству. И если ты думаешь, что я отпущу тебя с ним…

– Нет, отец. Я не намерен уходить из Лощины. По крайней мере, так далеко юг. Но я опасаюсь, что многие пойдут.

– Они говорят, что пойдут. Сейчас. Но когда придёт время отправляться в путь, многие откажутся идти. Под благовидным предлогом или вовсе без него. Ещё часть отсеется по дороге. Кто-то передумает в последний момент. И в отряде, который так старательно собирает Корвин Валтейн по всему Горному краю, останутся единицы. Удастся ли им перебраться на ту сторону Великого Разлома? Да, думаю удастся. Выживут ли они там? Уверен, что нет.

– Я хотел еще кое о чём спросить, отец…Точнее, что-то рассказать…

– Да?

– Это насчёт Авроры. Авроры Сторн.

– И что с ней?

– Она…Кажется, она поранила ногу…

– Это печально. Я попрошу Дайру зайти к ней вечером. Твоя мать хорошо разбирается в лекарстве и обязательно поможет Авроре. Но как ты узнал?

– Я…проводил Аврору до дома вчера вечером. Увидел, что она не может самостоятельно идти и решил…помочь.

– Молодец! Так ты, наконец, избавился от детской обиды? Простил Аврору?

– Не знаю, отец. Это очень сложно…

– В твоём возрасте мне тоже казалось, что мир похож на спутанный клубок ниток. Потянешь за кончик, начнёшь раскручивать – вдруг наталкиваешься множество узлов. Пытаешься распутать узлы – и запутываешься ещё больше. Со временем всё встанет на свои места, Калеб. И, знаешь, я рад, что ты впускаешь в свою голову идеи Корвина Валтейна. Ты нужен здесь, мой мальчик. Мне, нашей семье и Лощине.

– Да, отец. Я пойду. Отдыхай и… прости, что завёл этот разговор.

– Мне нравится разговаривать с тобой, сын. Всегда нравилось.

– Спасибо, отец.

– Сходи вечером вместе с матерью. К Авроре. Вдруг понадобится твоя помощь?

– Я…хорошо. Как скажешь, отец.

– И поговори с Гаем. За обедом он показался мне очень расстроенным. Ты знаешь, в чём причина?.. Калеб?

– Н-нет. Нет. Я спрошу.

– Ну, иди. А я немного посплю.

– Угу.

Калеб вышел из комнаты родителей, чувствуя, как пылают щеки.

Он не любил лгать, а лгать отцу – тем более. Но сейчас выбора не было. Он либо солжёт, либо усугубит и так не простую ситуацию.

Всю ночь Калеб размышлял о том, стоит ли рассказать отцу об Авроре и её странных снах. Да, он обещал сохранить тайну, но что, если Валтейны узнают и попытаются причинить Авроре вред? Сможет ли он сам защитить её? Едва ли. Понадобится помощь старейшин. Помощь отца.

Нет, не стоило сегодня приходить к нему с расспросами. Он всё ещё болен и слаб. И сейчас точно ничего не сможет сделать. Остаётся только попытаться скрыть правду и надеяться, что Валтейны уйдут из Лощины как можно скорей.

Калеб побрёл было на улицу, но вернулся и подошёл к комнате Гая. Из-за двери не доносилось ни звука, и он вошёл.

– Гай?

Мальчик лежал на своей кровати, уставившись в полоток, и не шевелился. Даже голову не повернул в сторону Калеба.

– Гай? – Калеб присел на край кровати брата. – Послушай, я знаю, что тебе обидно. И я уже пытался объяснить, зачем это сделал, но ты не слушаешь…

– Ты просто ненавидишь Аврору, – послышалось со стороны двери, и Калеб обернулся.

Мора. Тут как тут.

– Закрой дверь.

– Ещё чего! – фыркнула она. –Закрою, а ты опять что-нибудь возьмёшь и сожжёшь! И мы даже не успеем маму позвать…

– Вы меня не слушайте, – прорычал Калеб, встал и, легонько оттолкнув сестру, закрыл дверь в комнату.

Мора пихнула его в ответ и попыталась открыть дверь, но Калеб не позволил.

– Сядь и послушай, Мора! Хотя бы один раз! Сядь и послушай!

– Я сейчас как закричу и…

– Мора, – Гай медленно сел на кровати, – пусть он расскажет, – Мора снова фыркнула и сложила руки на груди. Калеб закатил глаза. – Пожалуйста, – добавил мальчик, пристально глядя на неё.

– Ох! Ну ладно! – бросила Мора и плюхнулась на кровать рядом с Гаем. – Говори!

Калеб с трудом подавил тяжелый вздох. Сейчас ему как никогда хотелось хорошенько наподдать сестре. Однако он понимал, что она всего лишь пытается поддержать Гая, и не мог не испытывать гордость. Если бы он мог гордиться и собой…

Он взял стул, поставил его напротив кровати брата и сел. Две пары зелёных глаз следили за каждым его движением, и это выводило Калеба из себя. Поэтому он начал жёстче, чем собирался:

– Вы ещё маленькие. Нет, Мора, не спорь! – он зыркнул на сестру, которая уже открыла рот, чтобы возразить. – Я знаю, что ты считаешь себя чуть ли не умнее всех, но ты понятия не имеешь о том, что происходит! И ты не права. Я не ненавижу Аврору. Я хочу её уберечь.

– От чего? – дрогнувшим голосом спросил Гай и в его глазах блеснули слёзы.

Нет, Всемилостивая Матерь, только не это! Очередного потока слёз Калеб просто не выдержит!

– От людей, которые могут причинить ей вред, – ответил Калеб, напоминая себе, что разговаривает с детьми. – В Лощину пришли люди. И, возможно, им нужна Аврора…

Гай соскочил с места и подбежал к нему. Калеб положил руку на его худенькое плечико и почувствовал, что брат дрожит.

– Гай, всё будет в порядке до тех пор, пока никто не узнает об Авроре и её снах. Поэтому я сжег твои рисунки. И, поверь, мне очень жаль.

– Я верю тебе, – произнес Гай, шмыгая носом. – Но ты ведь защитишь Аврору, правда?

Калеб замер. Он не ожидал, что брат вот так сразу поверит ему. И, тем более, не ожидал услышать от него такую просьбу.

– Я сделаю, что могу, малыш, – внезапно севшим голосом ответил он и охнул, когда Гай кинулся ему на шею и крепко обнял. – Пообещай, что не будешь больше рисовать тот город, ладно? Не знаю, что будет дальше, но сейчас это самое важное.

– Обещаю, – ответил Гай и посмотрел Калебу прямо в глаза. – И ты пообещай!

Доверчивый взгляд брата разбивал Калебу сердце. И он не мог разочаровать Гая, несмотря на что, не был уверен в своих силах. И, самое страшное, в своих намерениях. Разумеется, он не придаст Аврору. Будь она хоть провидицей, хоть сумасшедшей, он сдержит свое слово. В том, что от него зависит. А насчет остального… Он не сможет быть рядом с ней. Нет, не так. Он не хочет быть рядом! Однажды он уже подпустил её к себе слишком близко и жестоко за это поплатился.

Отец спросил, избавился ли Калеб от детской обиды? Что ж, наверное, нет. Но было еще кое-что, от чего он так и не смог избавиться. От рисунка, на котором была изображена девушка, разглядывающая из окна башни чудесный город. Город, которого не может существовать. Ведь за Великим Разломом только смерть!

– Я обещаю, Гай, – ответил Калеб и потрепал брата по голове. – И, Мора, перестань на меня так смотреть!

– Как? – усмехнулась сестра.

– Как будто видишь впервые, – буркнул он в ответ и поднялся. – Надеюсь, мы с вами обо всём договорились. Ни единого слова, ни одного рисунка и даже намёка на рисунок! Так?

Мора и Гай согласно кивнули, и Калеб поспешил уйти. Он вдруг понял, что прежде не разговаривал с братом и сестрой так откровенно. И, что уж там скрывать, думал, будто они оба его немного сторонятся. А, может быть, всё наоборот? И это он, Калеб, старался держаться от них подальше? Не подпускал к себе, не позволял узнать себя получше.

Он вдруг понял, что задыхается и, как есть, без плаща буквально вывалился на улицу. Прохладный воздух обдал его лицо, и Калеб глубоко вдохнул. Он не понимал, что с ним происходит. Он злился – и, в то же время, испытывал невероятное облегчение. Он хотел остаться в одиночестве и подумать обо всём, но отчего-то принялся искать мать, чтобы договориться о визите к Авроре Сторн.

Дайра Лайеф, собирающая в курятнике свежие яйца, с нескрываемым удивлением смотрела на старшего сына, ворвавшегося в небольшую пристройку и занявшего большую её часть. Сначала она подумала, что Монро стало хуже, и едва не выронила из передника весь свой скромный урожай.

– Нет, мам, – Калеб улыбнулся, забирая у неё половину яиц, – с отцом всё хорошо. Он спит.

– Всемилостивая Матерь! – воскликнула Дайра. – Калеб, нельзя же так пугать!

– Прости, – Очередная обезоруживающая улыбка старшего сына заставила Дайру снова насторожиться. – Дело в Авроре Сторн. Она повредила ногу и отец просит тебя заглянуть к ней вечером.

– Что ж, хорошо, – кивнула Дайра и замахала рукой, выпроваживая Калеба из курятника. – Я возьму свои настои и схожу к ней.

– Отец хочет, чтобы я пошёл с тобой.

Дайра внимательно посмотрела на сына.

– А ты хочешь пойти?

Калеб пожал плечами.

– Ну, я же сказал, отец…

– Не увиливай от ответа, сын! – Дайра вдруг ощутила тяжесть на сердце. – Ты хочешь пойти к Авроре Сторн?

Не выдержав взгляда матери, он отвёл глаза и ответил в сторону:

– Да.