Читать онлайн Квест по миру Дракулы бесплатно

Глава 1. Точка Б

Эпизод ВА-001. Что-то идёт не так

Происходящее напоминало загрузку старого компа. Сначала – темнота, а затем – синий фон с мигающим курсором. Повернуть голову вправо-влево или поднять-опустить не получалось. Двигать глазами – тоже. Прикрыть веки – нет. Хочешь не хочешь – смотри вперёд, на синий фон.

Курсор дёрнулся, и на синем фоне стали появляться белые буквы. Шрифт тоже казался старым – как будто смотришь кино из 90-х.

Буквы появлялись медленно. То ли «комп» подвисал, то ли печатал эти буквы какой-то тормоз. Наконец, они сложились в три слова:

«Здравствуйте, Валерий Анатольевич».

Андрей напрягся. «Кто? – подумал он. – Кто такой Валерий Анатольевич? Точно не я. Как нас с этим мужиком могли перепутать? Мне не так много лет, чтобы меня с отчеством называли».

Хотелось вскочить и убежать, но мозг подавал сигналы в пустоту. Тела как будто не существовало. Только сознание, которое не могло ни на что влиять – только читать буквы на синем фоне, которые складывались в слова:

«Не беспокойтесь. Или беспокойтесь. Ваши эмоции ни на что не влияют. Ваше сознание находится в переходном отсеке и сейчас будет направлено в точку Б».

«Что? Куда? – подумал Андрей. – Я не Валерий Анатольевич! – пытался орать он. – Это всё не для меня. А-а-а-а-а! Выпустите меня отсюда! Не надо меня посылать ни в какую точку!»

На синем фоне возникали всё новые буквы:

«Наверное, вам сейчас неприятно, Валерий Анатольевич. Мы вас в этом понимаем».

Что означало слово «мы»? Кто такие «мы»? Группа учёных-садистов? Или террористы, которые похищают людей и отправляют фиг знает куда?

Буквы продолжали появляться:

«Надеемся, и вы нас поймёте, Валерий Анатольевич. Нам тоже очень неприятно».

Андрей невольно подумал: «Вам-то почему?»

Белые буквы на синем фоне почти сразу пояснили:

«Нам неприятно, что нас в 21 веке кусают клопы».

Если бы Андрей, полностью обездвиженный, мог вытаращить глаза, он бы вытаращил: «Что за бред?»

Буквы продолжали появляться:

«Нам неприятно, что мы живём, как в Средние века. Со стен и потолка сыплется штукатурка, отопление не греет, не хватает горячей воды, не работают краны умывальников, половина унитазов засорены. Бегают стада тараканов».

Андрей, читая это, подумал, что террористы такое вряд ли напишут. Оставалась версия с учёными-садистами, но она тоже не могла объяснить ситуацию. Конечно, бывает, что у учёных плохие условия жизни. Но не такие!

И опять новый текст: «Поэтому, Валерий Анатольевич, мы решили переместить ваше сознание в тело парижанина, жившего в Средние века. Вы будете жить почти в тех же условиях, в которых живём мы. Испытайте это на себе! Поймите, наконец, наше положение и можете возвращаться. Мы готовы к переговорам. Код возвращения – год окончания Столетней войны. С уважением, представители ОДС».

«Хоть одна хорошая новость!» – сказал себе Андрей. Да, его перепутали с каким-то Валерием Анатольевичем, но сознание перемещали не навсегда – можно вернуться. Однако на этом хорошие новости закончились.

Аббревиатура ОДС звучала знакомо. Андрей слышал её совсем недавно, но не мог вспомнить, что это. Отделение дурки с самоуправлением? Отряд дебилов со стажем?

Текст исчез, а на синем фоне появилась серая прямоугольная кнопка с чёрной надписью: «Начать!» Представители ОДС, кем бы они ни были, не оставили выбора. Но чем нажимать кнопку? Руки непонятно где. Стрелочки-мышки тоже нет.

«Тыц», – мысленно произнёс Андрей, представив, что нажимает на кнопку носом. Как ни странно, кнопка нажалась…

Яркая вспышка белого света.

– Уй-й-йо, – произнёс Андрей и не сразу сообразил, что произнёс это вслух, не мысленно.

Чувство было такое, как если бы укачало. Перед глазами появилась размытая картинка. В ушах – шум. Кто-то толкнул в спину и что-то сказал. Оно явно означало: «Иди дальше. Чего встал?»

Андрей сделал несколько шагов и понял, что у него появились ноги. Машинально протёр глаза, в которых всё ещё стоял туман, и понял, что руки тоже появились. Правда, слово «появились» было не очень удачное. Руки-то не его, а какого-то парня – загорелые, под ногтями грязь. И ноги не его – в пыльных сапогах из коричневой кожи.

«Парижанин из Средних веков», – вспомнил Андрей, но никакого Парижа не увидел, когда туман в глазах наконец рассеялся. Вокруг, под голубым небом, раскинулась живописная сельская местность: зелёные луга, вдали – кучка одноэтажных белых домиков, церквушка с островерхой крышей, а ещё дальше – синяя полоска гор.

– Альпы? – вслух спросил Андрей, ни к кому не обращаясь. Было похоже на французские Альпы. А может, на австрийские или швейцарские. Конечно, Андрей никогда там не был, но картинки в интернете видел.

– Альпы, Альпы, – ответил кто-то слева и добавил что-то типа: – Иди давай.

Итак, Андрей оказался в чужом теле и, судя по всему, соображать чужими мозгами было труднее, чем своими, потому что он только теперь понял, что находится в толпе, а точнее – в строю. По дороге куда-то шагало войско, и Андрей вместе с ним!

«Столетняя война разве не кончилась? – думал он. – Если нет, то фигово. Я, вообще-то, не просто так поступал в вуз, где есть военная кафедра. А теперь что? Срочная служба в каких-то средневековых войсках? Мне ведь обещали жизнь в Париже!»

Андрей внимательно оглядел себя, и результаты осмотра не обрадовали. На нём была старинная кираса из кожи, покрытая круглыми металлическими бляхами. На поясе – меч в ножнах, а рядом болтался островерхий металлический шлем с «ушами», привешенный к тому же поясу. На спине чувствовалось что-то тяжёлое. Судя по звуку, который издавал этот предмет, когда постукивал по кирасе, это был деревянный щит.

Спереди, слева и сзади шли воины, больше похожие на банду, а не на армию. В армии все одеты и вооружены одинаково, а здесь – все по-разному. Справа по зелёным лугам двигалась конница – точно не рыцари, потому что лат на них не было, а всё такие же кожаные кирасы.

Когда дорога чуть повернула, стал виден хвост пешей колонны, а в хвосте – обоз, вереница телег, запряжённых белыми волами.

«И куда мы? С кем воюем?» – спросил себя Андрей. Он задумался, как бы всё выяснить, не вызывая подозрений у окружающих, и заодно пожалел, что никогда не изучал французский. Этот язык сейчас бы пригодился.

Значит, оставалось вспоминать обрывки французских фраз из кино или из песен. Андрей пытался вспомнить хоть что-то, как вдруг явственно услышал: «Ты кто?» Он оглянулся по сторонам. Кто это сказал? Однако окружающие смотрели с таким же недоумением, как Андрей на них. Даже спросили о здоровье. Что-то типа:

– Пьер, у тебя всё хорошо?

«Ага, Пьер – это я», – понял Андрей, улыбнулся и кивнул своим заботливым приятелям. Типа, всё нормально, отстаньте.

Однако он не понял, почему имя Пьер звучало как-то странно – «Петру», а не «Пьер». И слово «бон», которое по-французски вроде как означает «хорошо», тоже звучало странно. Не «бон», а «бин» или «бинэ».

«Наверное, местный диалект», – подумал Андрей, как вдруг снова услышал то же самое: «Ты кто?»

Вопрос звучал не по-русски и не по-французски, а на универсальном языке мыслей, поэтому не требовал перевода.

И вот тогда Андрей понял, что к нему обращается хозяин тела, которое стало «точкой Б».

«Логично, – подумал Андрей. – Ведь хозяин тела не в коме лежал, когда меня сюда закинули. Значит, его сознание никуда не делось и теперь офигевает и спрашивает, кто это к нему подселился».

«Ты бес?» – прозвучал вопрос на универсальном языке, а затем послышались слова молитвы, но не латинской, а что-то похожее на древнерусский язык.

«Кажется, я не во Франции», – ещё больше забеспокоился Андрей.

Предыстория. Быть журналистом

Поступление в один из ведущих вузов страны и переезд в большой город – это событие. Особенно если ты всю жизнь прожил в райцентре типа Днищенск, никаких родственников среди сотрудников вуза не имеешь и можешь обучаться только бесплатно.

Андрей Мятников, которого все почему-то считали ботаником, хотел поступить на факультет журналистики и поступил. И даже не на вечернее, а на дневное отделение.

Андрей смог! И был очень доволен, что жизнь меняется. Во-первых, потому что было ощущение: «Журналистика – это моё», а во-вторых, очень хотелось уехать из Днищенска и не возвращаться, чтобы забыть то, что тебя достало. Особенно – лица местной гопоты, которая, сидя у подъезда, каждый раз спрашивала:

– Слышь, Мята, а журна-лизды много получают? Если хорошо лижут, то много, да? Гы-гы-гы.

Никто особо не верил, что у Андрея получится поступить в престижный вуз не на платное отделение. В семье высшее образование было только у тётки – старшей сестры отца, которая одно время даже работала по специальности, но в 90-е встала за прилавок местного продуктового ларька и продолжала там стоять до сих пор.

Андрей однажды рассказал ей о том, что хочет стать журналистом. И не просто хочет: есть чёткий план, как это сделать. Тётка слушала и даже кивала, но с тех пор Андрей уже сто раз пожалел, что с ней поделился, потому что при каждой встрече она спрашивала.

– Ну что, Андрюш, как твоё портфелио?

– Портфолио, тёть Лен, – поправлял Андрей, но тётка не запоминала. И это было вдвойне обидно, ведь она в отличие от гопоты даже не издевалась.

Для поступления в вуз портфолио не требовали, но Андрей планировал на несколько лет вперёд, поэтому заранее думал о том, как устроиться на работу. Лучше всего со второго курса, а не с третьего – вот тогда портфолио не помешало бы. А оно было неплохое… Неплохое для школьника, который работал в районной газете и соглашался освещать что угодно, лишь бы поручили.

Школьнику, конечно, ничего интересного не поручали. Он и работал-то внештатно. А внештатникам тем более не дают интересных заданий. Только если сам нароешь, придёшь к заму главреда и скажешь: «Я напишу».

Андрею больше всего нравились криминальные расследования. Именно на них он хотел специализироваться. Но когда ты старшеклассник, делать такие материалы трудно, ведь тебя нарочно ограждают от твоей любимой темы и дают «безопасные» задания. Например, про открытие районной библиотеки после ремонта.

И всё же благодаря Андрею в газете появились заметки «В центре города избит покемон», «Мэрия приобрела автомобиль-утопленник», «Пенсионерка два месяца воровала цветы-саженцы с улицы Ленина» и даже «Онлайн-гинеколог выманил у пациентки 150 тысяч рублей».

– Тебе восемнадцать-то есть? – поинтересовался зам главреда, когда Андрей предложил материал про гинеколога.

– Есть, – ответил Андрей.

Зам главреда вздохнул:

– Ты бы… выбирал чего-нибудь понейтральнее.

– На нейтральной теме не хайпанёшь, – уверенно ответил Андрей.

– Что? – не понял зам главреда.

– Ну… просмотры не соберёшь.

И вот теперь Днищенск был где-то далеко и напомнил о себе только дважды: когда на карту пришли деньги от родителей, и когда позвонила мать с вопросами: «Как дела? Всё хорошо?» Андрей уже второй месяц жил в большом городе и учился в университете, где студентов было больше, чем жителей в Днищенске! Новых впечатлений – куча. А первое – адище медосмотра в поликлинике универа, где пришлось пройти 100500 кабинетов.

Было очень жарко, несмотря на конец лета, кондеи не справлялись, поэтому в коридорах поликлиники студенты ощущали себя, как в аду. Андрей за время стояния в очередях к врачам несколько раз слышал шутку: «Если тут выживешь, значит, здоров». Зато в очередях легко было знакомиться с такими же «перваками», то есть первокурсниками, которые тебя понимают. Они тоже планировали стать журналистами. Пусть и не криминальной тематики.

После поликлиники – новое стояние в очередях. Теперь ради получения бумажек для заселения в общежитие. Было не особо весело, ведь многие перваки пришли вместе с родителями, а родители считали, что в очереди должна быть тишина, как в библиотеке.

Кстати, библиотека журфака, где Андрею выдали 100500 учебников, пособий и методичек, оказалась очень крутой. Когда Андрей впервые туда зашёл, возникло ощущение, что он поступил в западный университет – в Оксфорд или Гарвард. Огромная круглая зала, старинные арочные окна. На стенах – портреты в золотых рамах, вдоль стен – старые деревянные шкафы, в центре – такие же старые столы, а на них – антикварные настольные лампы.

Журфак находился в особняке девятнадцатого века. Библиотека была частью здания, но почти во всех помещениях сделали современный ремонт, поэтому атмосфера чего-то древнего, с историей, сохранилась только в библиотеке и в холле.

О том, что университет старый, Андрей снова вспомнил на посвяте – посвящении в студенты. О «богатой истории» вуза говорили ребята из студенческого профкома, выступая перед перваками. Речи звучали как-то слишком официально, поэтому скучно, но дальше началась неофициальная часть посвята с конкурсами и дискотекой. После неё число друзей Андрея в соцсетях увеличилось в несколько раз. А ещё его добавили в 100500 разных чатов и групп.

Звук на мобильном пришлось отключить. Каждую минуту сыпались сообщения из чата учебной группы, уведомления из группы факультета, а ещё – из неофициальной группы факультета, группы универа и других, про которые Андрей просто не помнил, как он там оказался.

Правда, кое-что из этого в итоге оказалось полезным. Например, чат «барахолки». Через него среди студентов общаги распределялись бэушные мини-холодильники, электрочайники, электроплитки и обогреватели за недорого.

Здание общаги – отдельная тема. В городе, где вырос Андрей, никогда не строили ничего выше 9 этажей, и вот ты заселяешься в общагу универа – 17-этажный муравейник из двух корпусов.

В комнату, рассчитанную на четырёх человек, Андрея заселили пятым, и это оказалось немного «ту мач» даже для того, кто дома жил в комнате с двумя братьями. Но ничего, соседи оказались нормальные.

Ситуация «ту мач» повторялась и в транспорте. Стоило автобусу подползти к остановке возле общаги и открыть двери, как салон забивался студентотой максимально плотно. Если ты поместился, а не остался ждать следующего транспорта, то считай, что повезло. Если досталось сидячее место, то вообще счастливчик.

Сидячие места надо было, конечно, уступать девушкам, но таким образом наладить личную жизнь получалось не очень. Андрей не нравился девчонкам, которые нравились ему. Но он ещё не был готов смириться и выбрать кого-то пропроще, поэтому не удалось ни с кем познакомиться, если не считать Олю.

Девушка-солнышко. Тоже с первого курса журфака. Общалась легко, не зажато, но когда Андрей предложил вместе выпить кофе-чаю, Оля с улыбкой ответила:

– Извини, у меня уже парень есть.

– А! Значит, ещё в школе познакомились?

– Нет, здесь.

«Две недели в универе и уже парень есть? Оперативно», – подумал Андрей, но в ответ произнёс как можно нейтральнее:

– Ладно.

И всё же общение с Олей не прекратилось совсем. Иногда они случайно пересекались в транспорте, начинали болтать про учёбу, с автобуса вместе пересаживались на метро и ехали в центр города, где находился учебный корпус журфака – тот самый особняк.

На подходе к массивным чугунным воротам, которые вели во двор корпуса, Оля решительно прощалась и говорила одно и то же:

– Дальше вместе не идём. Не хочу проблем.

– Ладно, – говорил Андрей, и в здание они заходили порознь, но всё равно шли в одну и ту же аудиторию.

Оля шифровалась из-за своего парня – Вовы, который тоже учился на журфаке, но был местным, поэтому ездил на учёбу другим маршрутом.

Оля не хотела, чтобы Вова (про себя Андрей часто называл его Вовкой) увидел, как она заходит в здание «с другом». Отмазка «мы из одной общаги» не помогла бы. По крайней мере, так считала сама Оля.

Выглядел её парень быковато. Андрею казалось, что такие могут сами поступить только в заборостроительный. И скоро выяснилось, что Андрею не казалось. Вова учился на журфаке, потому что Вовина мать занимала в администрации факультета заметную должность.

Всё ещё предыстория. Неудачный день

В тот день, когда начался Квест, всё шло как обычно и, как говорится, ничто не предвещало.

На улице – обычная октябрьская погода. С неба периодически лило, как будто кто-то следил, чтобы лужи во дворе учебного корпуса ни в коем случае не высыхали.

В аудиториях преподаватели лили словесную воду. Вводные лекции перетекли в следующую фазу. Они стали, по выражению одного из сокурсников Андрея, водными. То есть можно было не конспектировать. Просто открываешь учебник или учебное пособие на нужной главе и следишь, как лектор повторяет её почти дословно, разбавляя рассказами о своей жизни и рассуждениями о политике.

Следовать по течению этого потока было скучно, поэтому Андрей, сидя в аудитории, делал домашку по английскому.

Очередная лекция по истории отечественной литературы оказалась такой же водной, как предыдущие. Преподаватель, седой дедок, говорил явно на автопилоте:

– Также нельзя не упомянуть о таком выдающемся памятнике древнерусской литературы как «Сказание о Дракуле воеводе»…

Андрей задумался: «Дракулу разве не Стокер придумал? Это же английская литература, а не наша». Он заглянул в список произведений, которые надо читать к зачёту. Про Дракулу – ничего.

Учебника по истории литературы с собой не было, поэтому Андрей даже засомневался, что «Сказание» существует. Может, препод что-то перепутал? В его возрасте бывает…

Пришлось залезть в интернет. Там выяснилось, что древнерусское «Сказание» существует и написано оно по мотивам жизни какого-то князя Цепеша. Однако в списке литературы к зачёту оно всё равно не значилось. «Ок, – сказал себе Андрей, – значит, не обращаем внимания. Продолжаем делать инглиш».

Слух улавливал отдельные фразы из лекции:

– По сути, это сборник анекдотов…

Все «анекдоты» про Дракулу из древнерусского «сборника» были несмешные и строились по одной схеме: Дракула выбирал себе жертву и начинал к ней докапываться. Андрей даже подумал, что на современном русском языке вопросы, которые Дракула задавал жертве, звучали бы, как у гопника.

У турецких послов Дракула спросил что-то типа: «А вы чего в шапках?» Слугу, который прислуживал за столом, спросил: «Чего лицо такое сложное?» Крестьянку спросил: «Тебе что, лениво рубашку мужу сшить?» После вопросов следовала анальная кара. Чаще всего – в прямом смысле, то есть сажание на кол.

Иногда Дракула задавал людям вопросы на догадливость: «Угадай, для кого я приготовил этот кол». Или: «Ты же не скажешь, что я делаю что-то плохое?» Если собеседник давал неправильный ответ, то – кара.

Дедок-лектор называл всё это справедливым, хвалил Дракулу за мудрость, но Андрей сразу понял причину: «Значит, сталинист». Ведь старые преподы в универе делились на сталинистов и диссидентов.

Дальше водная лекция ожидаемо перетекла в рассуждения о Сталине, и Андрей перестал слушать, сосредоточившись на домашке.

Мигнул телефон. Это Оля прислала сообщение.

Три недели назад она сама нашла Андрея в соцсетях и постучалась в личку с предложением поболтать, но просила: «Только не подписывайся на меня, фотки мои не лайкай и не комменти. А то будут проблемы с Вовой, если он увидит».

Болтали часто. Оля расспрашивала Андрея про его родной Днищенск, рассказывала о себе. Она выросла в таком же Днищенске, но на другом конце страны, и тоже очень не хотела туда возвращаться. Хотела покорить большой город.

В переписке обсуждали всё подряд: тусичи в общаге, вопросы по домашке, а ещё – лекции, преподов и однокурсников. Вову – тоже. Иногда Оля на него жаловалась, но было понятно, что она всё равно его не бросит. Для девушки из Днищенска парень с квартирой в большом городе – шанс, такое упускать нельзя.

Оля прислала в личку картинку. На картинке был какой-то мужик, похожий на Сталина, но с длинными тёмными волосами и в старинной одежде. На заднем плане – кровавый закат и силуэты людей, насаженных на колья, а внизу – надпись белыми буквами: «У меня для всех одна оценка – кол!»

«Это кто?» – спросил Андрей.

«Не тупи. Это Дракула», – ответила Оля.

«Да, туплю, – согласился Андрей. – Колья же!»

Он быстро нарыл в интернете другой мем про Дракулу (с надписью «Больше кольев богу кольев») и отправил Оле.

Начался активный обмен картинками и смайликами, но минут через десять Андрею пришло от Оли сообщение, написанное капсом: «УРОД! ГОТОВЬСЯ К АНАЛЬНОЙ КАРЕ!»

До Андрея не сразу дошло, что это не мем и вообще не шутка. Он оглянулся на Олю, которая сидела позади через два ряда. Рядом с ней был Вова, у которого она пыталась отобрать свой телефон.

Вова уворачивался от её рук и с улыбкой маньяка продолжал набирать в телефоне текст. «ГОВНЮК ТЫ ЧЁ СВОИ КОСТЫЛИ К НЕЙ ТЯНЕШЬ? Я ТЕБЕ РОГА ПООБЛОМАЮ МОРДА КОЗЛИНАЯ!!!» – пришло новое сообщение от Оли.

«Пропущены запятые», – подумал Андрей, и только затем осознал, что ему действительно могут что-нибудь сломать, потому что Оля спалилась. Теперь с её парнем следовало держать «социальную дистанцию» в пять метров минимум. А иначе Андрея ждал травмпункт или больница.

Вовка (теперь Олин парень как-то сразу стал для Андрея Вовкой) вряд ли думал, что будет, если избить однокурсника. Отчисление из вуза или административка за хулиганство? Не, не слышали. А может, Вовка думал о последствиях, но считал, что мать эти проблемы решит? В любом случае получалось, что никаких сдерживающих факторов нет.

У Андрея перед глазами всё слегка поплыло, в ушах застучало, но он быстро взял себя в руки: «Вовке это и надо. Хочет, чтобы я психовал и ничего не соображал».

Препод, читавший лекцию на автопилоте, бубнил что-то про Дракулу и игнорировал возню в аудитории. Однако Вовка всё-таки обратил на себя внимание, когда встал за партой в полный рост, набирая новое сообщение в телефоне Оли.

– Молодой человек, – произнёс препод, – вы что-то хотели спросить?

– Нет, – ответил Вовка. – Но я хотел сказать, что уважаю Дракулу и одобряю его методы воспитания. Здесь есть один урод очкастый, который точно заслужил воспитание колом.

Препод с явным недоумением поправил очки на переносице, а Вовка спохватился:

– Не, не вы.

В аудитории с разных сторон послышались смешки, а Андрей тоже поправил очки на переносице, но затем снял и убрал в рюкзак. В родном городе Андрей всегда прятал очки на подходе к дому, чтобы не раздражать гопоту, которая сидела у подъезда.

Теперь этот «ритуал» с очками тоже помог – паника почти ушла, голова заработала. «Сбежать с лекции – не вариант», – мелькнула мысль. Вовка сразу начал бы преследование жертвы. Сейчас, во время занятий, в коридорах было пусто. В такой ситуации жертву можно бить прямо в коридоре без всяких свидетелей.

«Не паникуй, – повторил себе Андрей. – Думай».

Отступление из аудитории он спланировал чётко. После окончания лекции не пытался выскочить в коридор первым. Дождался, пока основная толпа повалит к выходу, но будет ещё не настолько плотной, чтобы в дверях образовалась пробка.

Если упустить момент, Вовка мог подскочить и двинуть кулаком по рёбрам. В плотной толпе настигнуть жертву почти так же легко, как в пустом коридоре, поэтому Андрей оставил себе место для «манёвра уклонения».

Конец предыстории. Незадолго до Квеста

На всех переменах Андрей старательно маневрировал в толпе однокурсников, чтобы соблюдать «социальную дистанцию». Телефон в кармане иногда вибрировал. Приходили сообщения, написанные капсом, но было уже не страшно.

Вовка тоже видел, что жертва расслабилась – не боится даже удара по рёбрам в толпе. Однако манёвры не могли помочь уйти из поля зрения преследователя – он всегда был где-то рядом. Вот почему под конец последней пары Андрей сменил тактику – почти сразу после звонка схватил рюкзак, выскочил из аудитории и рванул по коридору. А дальше – вниз по широкой мраморной лестнице к выходу из здания.

Момент был рассчитан верно. Андрей бежал через пустое пространство, которое через несколько секунд заполнялось студентотой, выходящей с занятий. Толпы мешали Вовке развить скорость и догнать жертву – ему часто приходилось уворачиваться от встречных и огрызаться в ответ на вопросы: «Ты чего? Слепой, что ли?»

Дальнейшие действия Андрей тоже продумал. Выскочив из здания, побежал не на улицу, а спрятался за массивным постаментом памятника посреди двора. Там могли спрятаться даже два человека.

Когда Вовка пронёсся мимо, Андрей обогнул памятник, прячась по другую сторону, а быковатый Олин парень оказался слишком тупым, чтобы оглянуться. Выбежав на улицу, он посмотрел только вправо и влево, пытаясь понять, куда побежала жертва, а затем ожидаемо понёсся в сторону метро. Андрей тоже собирался к метро, но не сейчас. Может, через полчаса.

…В кармане снова завибрировал телефон, заставив вздрогнуть. На этот раз сообщение от Оли было написано обычными буквами, не капсом. Всего одно слово: «Извини». И грустный смайлик. Значит, переписку снова вела она, а не её парень.

«Всё норм», – ответил Андрей и поставил улыбающийся смайлик.

Оля вышла из чата, а Андрей, выждав полчаса, отправился к метро – обходным маршрутом, чтобы не столкнуться с Вовкой. Однако ехать надо было не в общагу, ведь на сегодня планировалось ещё одно дело.

Андрей, обучаясь на журфаке, считал, что надо как можно раньше начать работать в студенческих СМИ, чтобы портфолио обновлялось, а навыки профессии не терялись. Но в газету «Репортёр», которую выпускали на факультете, студентов брали только со второго курса. Это было досадно. И всё-таки Андрей не успокоился и в итоге прибился к редакции сайта факультета.

Чтобы стать там своим, оказалось достаточно на лекциях по Основам журналистики сидеть в первом ряду, задавать преподу небанальные вопросы и по-всякому показывать интерес. На семинарах, которые вёл тот же препод, Андрей старался ещё больше. Прежние публикации из районной газеты тоже пригодились, и в итоге препод поговорил с завкафедры, а тот познакомил Андрея с редакцией сайта факультета, сказав: «Очень способный мальчик».

Благодаря знакомству нарисовалось очередное задание – осветить встречу ректора с комитетом одного из студенческих объединений.

Встреча должна была состояться сегодня, а задание свалилось вчера вечером, так что Андрей не до конца вник, чему посвящено мероприятие. Знал только, что там будут обсуждаться «жизненно важные вопросы для иногородних студентов» и что тема скользкая, а подать новость надо позитивно.

Возможно, именно поэтому от задания по «очень уважительной причине» отказался другой студент. Освещать скользкие темы позитивно умеет не каждый, а Андрей научился это делать, когда освещал инициативы администрации своего родного Днищенска, которые не всегда вызывали восторг у жителей.

Встреча планировалась в кабинете ректора в пять часов, так что Андрей неторопливо доехал до главного университетского здания и даже успел побродить внутри.

Здание было огромное, так что в предыдущие разы, когда Андрей там был, он изучил только малую часть.

На него всегда производил впечатление мраморный вестибюль, который очень напоминал одну из центральных станций местного метро – в советском стиле. И почти так же впечатляли длинные-длинные коридоры, где тоже чувствовалось что-то советское, несмотря на свежий ремонт.

Встречные плохо ориентировались в этих пространствах. Никто не мог нормально объяснить, как добраться до ректората. Чётко рассказать смогла только одна молодая преподавательница, будто нарочно одетая в стиле ретро, как героиня старого советского кино.

Времени до встречи оставалось ещё много, поэтому Андрей не стал ломиться в ректорат, а присел на подоконнике этажом ниже, посмотрел на город (вид открывался отличный!), и даже успел сделать ещё часть домашки.

Мимо прошёл один из старшаков, то есть старшекурсников – Николай, студент физического факультета. Высокий бородатый парень в очках, синем свитере и брюках хаки с кучей карманов. С Николаем Андрей познакомился вчера, когда получил редакционное задание, а вместе с заданием – контакты «ответственных лиц».

Николай был представителем того студенческого комитета, который просил… и даже требовал встречи с ректором ради обсуждения «скользкой темы».

– О! Журналист уже здесь! – удовлетворённо заметил Николай.

– Здесь. – Андрей кивнул.

Старшак задумался, а затем полез в один из карманов брюк и вынул оттуда устройство, похожее на электрошокер с экранчиком.

– Слушай, будь другом. Мне надо в лабораторию сбегать…

У студентов физфака была своя лаборатория рядом с главным зданием универа, а путь туда и обратно занимал минут двадцать быстрым шагом.

– Могу на встречу опоздать, – сказал Николай, – а ты передай эту штуку Мише… Михаилу. Ты ж его помнишь?

– Да. – Андрей снова кивнул. Михаил тоже был ответственным лицом, поэтому вчера состоялось знакомство и с ним, в той самой лаборатории.

В общем, Андрей знал, что Михаил – ещё один старшак. Тоже физик. Такой же высокий, как Николай. Тоже в очках, но без бороды. В ношеных джинсах и клетчатой рубашке.

– Только аккуратно, – предупредил Николай, протягивая на ладони устройство. – Включать не пытайся.

– Током долбанёт? – спросил Андрей, рассматривая предмет, который действительно выглядел как электрошокер. Металлические «рожки» спереди явно намекали.

– Да, может, – сказал Николай. – Так что не включай.

Он заторопился дальше по коридору, а Андрей подумал, что пора двигаться в сторону ректората. Домашку можно было доделать и там, а заодно почитать памятку для предстоящей встречи, чтобы наконец-то выучить имя-отчество ректора. За последние полтора месяца Андрею пришлось запомнить столько имён сокурсников, преподов и сотрудников администрации вуза, что имя-отчество ещё одного человека, с которым точно не будешь пересекаться каждый день, в голове просто не помещалось.

Андрей сложил вещи в рюкзак, а штуку с рожками решил никуда не убирать и нести в руке, чтобы случайно не включилась. Так он и зашёл в лифт, а когда выходил на другом этаже, из-за угла возник Вовка…

«Опа», – только и успел подумать Андрей.

Олин парень опять улыбнулся, как маньяк, и сказал:

– Что, говнюк очкастый? Думал, мне влом тебя у метро подождать? Я за тобой всю дорогу следил. – Он оглянулся по сторонам: – Ну… вокруг вроде никого. Готовься к анальной каре.

Андрей понял, что сбежать в этой ситуации не получится. Но он никогда не умел нормально драться! Чем отбиться? В правой руке рюкзак, а в левой… Ведь эта штука с рожками похожа на электрошокер!

Выставив странный предмет перед собой, Андрей крикнул:

– Не подходи!

Вовка не впечатлился и сделал два шага навстречу:

– Это что? Электрошокер? Ты включить забыл, идиот!

Олин парень одним резким движением вырвал из руки своей жертвы «электрошокер». Андрей пытался защищаться, но Вовка, кажется, вообще не почувствовал его слабого удара рюкзаком по голове… Да, если не умеешь нормально драться, то даже размахнуться рюкзаком не сможешь.

Вовка нажал на боковую кнопку прибора. Раздался долгий противный писк. Экран загорелся ярко-синим. Между металлическими рожками мелькнула тоненькая молния.

Не говоря ни слова, Олин парень ткнул рожками в свою жертву. Отскочить Андрей не успел. И даже боли не успел почувствовать – сразу отключился, а когда пришёл в себя, то ничего не понял.

Перед глазами был синий экран с мигающим курсором. Курсор дёрнулся, и на синем фоне стали одна за другой появляться белые буквы: «Здравствуйте, Валерий Анатольевич. Не беспокойтесь. Или беспокойтесь. Ваши эмоции ни на что не влияют. Ваше сознание находится в переходном отсеке и сейчас будет направлено в точку Б».

Глава 2. Добро пожаловать в Трансильванию!

Эпизод ВА-002. Установление контакта

Андрей уже несколько минут смотрел на окружающий мир чужими глазами. Буквально чужими, потому что находился в теле какого-то парня из Средневековья.

Контроль над телом, ставшем «точкой Б», оказался неполный. Если хозяин тела зазевается, то получалось подать мысленную команду, чтобы повернуть голову или двинуть рукой, но если хозяин был сосредоточен, то включалась блокировка.

Она включилась после того, как Андрей ради интереса посмотрел на лицо хозяина тела – приподнял шлем, болтавшийся на поясе, и глянул в начищенную металлическую поверхность, как в зеркало. «Ну-ка. К кому меня занесло?»

Парень был темноволосый. Лицо с широкими скулами. Бороды нет, усики только пробиваются. Андрей дал бы ему года двадцать два, но откуда-то подгрузилась инфа, что хозяину тела столько же лет, сколько самому Андрею. Очевидно, в Средние века жизнь была тяжёлая, заставляя выглядеть старше.

Парень, установив блокировку, продолжал шагать в общем строю по дороге и мысленно бормотал молитву. Кстати, молитву знал плохо. Всё время сбивался и начинал сначала, но явно был настроен дочитать до конца, как на экзамене, когда не очень готов, но очень хочешь сдать.

В стремлении «сдать экзамен» Андрей чувствовал что-то знакомое, близкое и понятное, поэтому невольно проникся симпатией к хозяину тела, хоть и не знал про этого парня почти ничего.

Где-то на четвёртый раз Андрей уловил, что язык молитвы не просто похож на древнерусский. В начале точно была фраза: «Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы». А ведь парень недавно спрашивал на языке мыслей: «Ты бес?»

Теперь до Андрея дошло. Он обратился к хозяину тела:

«Слушай, ты меня изгнать, что ли, пытаешься? Это так не работает».

Парень упорно шептал молитву:

«Животворящий Кресте Господень, прогоняй бесы…»

Андрей в свою очередь упорно пытался достучаться до собеседника:

«Прервись на минуту! Послушай! Я сам хочу уйти, но не могу! Чтобы я ушёл, ты мне должен помочь».

Парень перестал бормотать. «Скажешь, грех совершить?» – ехидно спросил он на языке мыслей.

«Нет, – ответил Андрей. – Мне просто нужно вспомнить, когда закончилась Столетняя война. Она ведь недавно закончилась? Ты наверняка в курсе. Напомни мне год, когда она закончилась, и я сразу уйду».

«Я про такую войну не знаю», – ответил хозяин тела.

«Не знаешь? Ну… война между Англией и Францией».

«Это страны такие?» – неуверенно спросил парень, и вот тогда Андрей запаниковал. Худшие опасения подтвердились. Он оказался не в средневековой Франции, а совсем в другом месте. В каких-то Альпах в закоулке Европы, где про Францию даже не слышали. А может, вообще не в Европе? И не факт, что Столетняя война уже закончилась, ведь если при перемещении изменилось место назначения, то мог измениться и год. А как тогда узнать код возврата? Если Столетняя война не закончилась, то никто здесь код не подскажет, потому что будущего не знает.

Путешествие, которое могло стать короткой прогулкой, превращалось в сложный квест. Или даже Квест, с заглавной буквы. Ведь не факт, что его пройдёшь!

Паниковать, находясь в чужом теле, получилось не хуже, чем в своём. Андрей почувствовал, как сердце бешено заколотилось, а в висках застучало.

«Э! Ты чего делаешь?» – спросил хозяин тела, которому, очевидно, тоже поплохело. Он снова поставил блок на управление телом и забормотал молитву, изгоняющую беса.

Андрей заговорил на языке мыслей:

«Извини. Я не хотел. Это случайно. Перестань свою молитву читать. Давай конструктивно. Я сам хочу оставить тебя в покое, и если ты мне поможешь, это случится быстрее».

Молитва стихла.

«Тебя зовут Пьер, правильно?» – спросил Андрей.

«Не Пьер, а Петру».

«Петру? Без обид, но имя какое-то странное».

«Ничего не странное, – возразил Петру. – Христианское».

«Ну ладно. А меня Андрей зовут».

«Тоже христианским именем? – недоверчиво спросил Петру. – Врёшь».

«Почему вру?»

«Ты же бес. Не может быть у беса христианское имя».

«Я не бес», – сказал Андрей, хоть и понимал, что собеседник вряд ли поверит.

«А кто ж ты?»

«Я путешественник во времени».

«Как это?»

«Я из будущего времени, которое для вас ещё не наступило».

Петру подумал немного:

«Погоди-ка! Значит, ты моё будущее знаешь?»

«Нет, – ответил Андрей. – Твоего будущего я не знаю. Я знаю, что случится через несколько веков. А что у вас сейчас происходит и чем это закончится, я понятия не имею».

«Почему?» – удивился Петру.

«Ну, вот ты всё знаешь про людей, которые жили за десять лет до тебя? А про тех, которые за сто лет до тебя жили?»

Теперь Петру понял, как это работает, но перестал видеть пользу от знакомства с путешественником во времени. Андрей почти пожалел, что сказал правду. Может, надо было соврать? Но фарш обратно не провернуть.

«Кстати, а какой сейчас год?» – спросил Андрей.

«Шесть тысяч девятьсот шестьдесят пятый», – последовал ответ.

«Это меня куда занесло? – не понял Андрей. – Не в прошлое, а в будущее? Почти на пять тысяч лет вперёд? А почему тогда вокруг всё такое средневековое? Или это постапокалипсис? В результате ядерной войны все достижения технического прогресса обнулились, и общество вернулось в средневековое состояние?» Через полминуты до него дошло: «А! Это год от сотворения мира».

«Да, – мысленно ответил Петру. – А тебе что не так?»

«А какой это год нашей эры? В смысле от Рождества Христова».

Собеседник задумался:

«Так… От Рождества Христова это будет тысяча четыреста пятьдесят седьмой. Вроде».

«А почему ты точно не знаешь?»

«От Рождества Христова считают католики, а мы – православные».

«Православные… Но это точно не Русь, – подумал Андрей. – Хотя похоже. Молитвы как будто на древнерусском».

«Мы на славянском языке молимся», – ответил Петру. Судя по всему, он слышал мысли «беса», а если не реагировал, то только из-за того, что не понимал их. Даже универсальный язык не мог передать всю полноту смыслов из-за разницы в опыте парня из двадцать первого века и парня из Средневековья.

«Надо думать аккуратнее», – отметил для себя Андрей, ведь контакт с хозяином тела наладился. Было бы глупо всё испортить, случайно подумав что-нибудь не то.

Итак, выяснилось, что сейчас тысяча четыреста пятьдесят седьмой год. Судя по погоде, весна. Трава зелёная, ветер тёплый, но листьев на деревьях ещё нет. Значит, апрель или начало мая.

«Сейчас март».

«Ого! У вас в марте так тепло? А число сегодня какое?»

«Вторник. До Пасхи меньше трёх недель осталось».

Вопрос вообще-то был про число, а не про день недели. «Вторник… три недели до Пасхи», – Андрею это ни о чём не говорило, но Петру был явно не идиот. Значит, универсальный язык мыслей не передал всех нюансов, а случилось это потому, что привычным для двадцать первого века календарём здесь не пользовались.

Ладно, месяц известен – уже норм. Оставалось уточнить локацию.

«А страна, где мы с тобой находимся, как называется?»

«Трансильвания».

«От Франции далеко, но хотя бы Европа», – сказал себе Андрей, силясь представить карту Восточной Европы. Ведь Трансильвания – это же Восточная Европа?

«Подожди, – снова обратился он к хозяину тела. – А Трансильвания – это Румыния?»

«Нет, – ответил Петру. – Страна Румынская за горами осталась. А здесь Трансильвания».

Далее произошло нечто странное. Андрей как будто увидел кино в очень быстрой перемотке. Кино показывало маршрут, которым шёл Петру за последнюю неделю.

Вот этот парень в колонне пехоты удаляется от большого города, окружённого крепостными стенами из красного кирпича. Идёт по дороге через зелёную холмистую равнину. Равнина, на которой поля чередуются с пастбищами, похожа на лоскутное одеяло. Вдоль дороги часто встречаются деревни с домиками-мазанками. Темнеет, светает, темнеет, светает, а пейзаж меняется. Теперь в деревнях домики из бруса. Полей всё меньше, зато много пастбищ и овец. Дорога заходит в горы, становится узкой. Справа от дороги – широкая и быстрая горная река. Крутые горные склоны покрыты безлистыми деревьями. И вот снова равнина. Горы теперь далеко и кажутся синими. На вершинах видны белые полоски снега, а вдоль дороги – зелёные луга. Затем кино прервалось. Пейзаж на «последнем кадре» почти повторял то, что Андрей видел вокруг сейчас.

«Спасибо. Наглядно, – сказал он. – А в Трансильванию вот эта ваша армия зачем пришла?»

«Пошумим немного. – Петру сразу повеселел. – Страху наведём, чтобы знали здесь нашего брата».

«То есть грабить будете?» – спросил Андрей. Он вспомнил, что войско в первую минуту после перенесения в «точку Б» показалось ему похожим на банду. Значит, не показалось.

«А тебе не нравится?» – с вызовом спросил Петру. Очевидно, мысль о банде он тоже услышал.

«Я не знаю, нравится мне или нет, – честно ответил Андрей. – Я даже не знаю, кого вы грабить будете. Кто сейчас в Трансильвании живёт, если к Румынии она не относится?»

«Кто живёт? – Петру снова повеселел. – Подлецы всякие».

«Не понял», – признался Андрей. Он действительно не понял.

«Немцы здесь живут. И венгры тоже, – пояснил Петру. – Все католики. Добрых людей тут, считай, нет… Хотя я здесь раньше жил с отцом. Мы землю пахали, никого не трогали, а окрестные католики нашу православную общину теснили, как могли. Извести нас хотели, чтобы наша деревня опустела. А суд всегда был на их стороне, потому что там тоже одни католики сидели. Отец говорил: «Терпи». А я решил, что терпеть не буду. И вот настал мой черёд. За всё с этими гадами поквитаюсь. Не зря я в войско князя Влада вступил. Он тоже немцев не жалует. И венгров не любит. Я знал, что если в его войске служить буду, вернее всего смогу с немцами счёты свести».

О том, кто такой князь Влад, Андрей в ту минуту не задумался, потому что пытался придумать план: «Католики… А ведь англичане и французы во время Столетней войны все были католиками. Протестантизм, англиканство – это позже началось. Значит, местные католики могут что-то знать про Столетнюю войну. Вряд ли им совсем наплевать, что у братьев по вере происходит. Может, в Трансильвании найдётся монастырь, где ведут что-то типа хроники, и в ней написано что-то про Столетнюю войну?»

Андрей неожиданно вспомнил, что Столетняя война длилась 116 лет. Если знать год начала, то можно вычислить год окончания. Значит, даже если при перемещении в «точку Б» произошла ошибка и война ещё идёт, это не критично. Код возврата всё равно можно узнать.

Настроение сразу улучшилось, но Андрей забыл о том, что хозяин тела слышит его мысли. «Вон оно что! – воскликнул Петру. – Хочешь меня в католический монастырь заманить?! Хитро придумал, бес. Но я туда ни ногой! А тебя я молитвой изгоню рано или поздно. Наш батюшка мне поможет!»

Так Андрей выяснил, что в войске, которое явилось в Трансильванию, есть священники. Они, судя по всему, ехали в обозе на одной из телег. Священник, конечно, поверит, что в воина вселился бес, но вот дальше…

Андрей видел несколько американских фильмов ужасов про изгнание дьявола и не хотел стать участником чего-то подобного. Конечно, сейчас он находился не в Америке, а в средневековой Европе, но методы изгнания, скорее всего, везде были одинаковые.

«Ты меня не пугай, бес!» – заволновался Петру. Значит, увидел «весёлые картинки» из американских фильмов, которые невольно показал ему Андрей, вспомнивший самые трешевые кадры. Кинопоказ явно работал в обе стороны, то есть можно было обмениваться зрительными образами, а не только вести диалог на языке мыслей.

«Ну, может, у вас изгнание не совсем так происходит, – заметил Андрей, – но в армии ты точно не останешься. Люди, одержимые бесами, в армии не нужны. А как же ты немцам отомстишь? Получается, что другого раза придётся ждать».

«Хитрый бес!» – воскликнул Петру.

«Давай договоримся, – предложил Андрей. – Если тебе что-то не нравится, ты мне об этом чётко сообщаешь. Не надо сразу молитву читать, к священнику бежать или совершать другие необдуманные действия. Ты себе и мне жизнь усложнишь. Я понял, что в католический монастырь ты заходить не согласен. Ок, тогда ищем другие варианты. Мы оба заинтересованы в том, чтобы я быстрее свалил из твоей башки».

Эпизод ВА-003. Опасность

Андрей запоздало вспомнил, что Валерий Анатольевич, о котором говорили буквы на синем экране, это ректор универа. А аббревиатура ОДС означает Отделение Дома студента. Так назывались очень старые корпуса студенческого общежития – одного из нескольких, принадлежащих универу. «Жизненно важные вопросы», которые должны были обсуждаться на встрече с ректором, касались расселения этих корпусов, но официальная позиция ректора состояла в том, что в большинстве зданий ещё можно жить, если сделать косметический ремонт.

Из-за стресса Андрей всё это забыл, а теперь вспомнил, и в итоге появилась теория о том, откуда могла взяться машина времени, которая переместила сознание в прошлое. Получалось, что Николай и Михаил, представители ОДС, решили убедить ректора расселить общежитие, но для убеждения использовать не слова, а свои знания по физике – не зря же Николай и Михаил оба учились на физфаке.

На синем экране было написано: «Мы живём, как в Средние века… Испытайте это на себе!» То есть старшаки с физфака собрали машину времени у себя в университетской лаборатории, но из-за случайности переместили в Средневековье не ректора, а Андрея.

«Нет, бред, – сказал сам себе Андрей. – Ведь такое только в кино возможно». К тому же вспомнилось и другое кино – про видения в коме, которые выглядят так, будто человек попал в другой мир. Что если Андрея долбануло током, когда включился тот странный прибор, и это привело к коме? Тогда получалось, что сознание никуда не перемещалось, а всё вокруг – просто сны. Но эти сны казались слишком детальными и… обычными, что ли. Слишком обычными для воображаемого мира, потому что никто здесь не показывал владение магией или сверхспособности. Мифических животных, летающие острова или дополнительные солнца на небе Анедрей тоже не заметил. Да и сам синий экран, с которого всё началось, как бы намекал…

«Нет, в кому так не попадают», – рассуждал Андрей, хотя ему сравнивать было не с чем. Раньше он вообще никуда не попадал – ни в прошлое, ни в кому. И всё-таки вокруг никто файерболами не кидался, а на дорогу не выбегали единороги, и это означало, что версия с машиной времени более вероятна.

Именно этой версии Андрей решил придерживаться в разговорах с Петру. Во-первых, объяснить парню из Средневековья нюансы коматозного состояния оказалось бы ещё труднее, чем нюансы путешествий из будущего. А во-вторых, если Петру являлся всего лишь частью иллюзорного мира, то объяснять своей же галлюцинации, что она – галлюцинация, это уже похоже на безумие.

«Ладно, – решил Андрей. – Значит, я – попаданец в Средние века, пока не доказано обратное». Правда, всё равно оставалось непонятным, почему его занесло в Трансильванию, а не в Париж, как обещали буквы на синем экране. Конечно, не мешало бы понять, из-за чего произошла ошибка… Но когда Андрей задумался над этим, вдруг стало неуютно. Ведь если при перемещении в «точку Б» сбились важные настройки, это могло затронуть и код, который надо вводить для возврата. А вдруг код теперь другой? Не год окончания Столетней войны, а другой. Что тогда? Нет, лучше об этом не думать.

Разобраться с интерфейсом системы возврата оказалось гораздо проще, чем строить теории. Андрей быстро понял, что силой мысли можно было вызвать синий экран с надписью «Код перемещения». Под надписью виднелось небольшое серое поле для четырёх цифр.

Андрей, конечно, попробовал ввести их наугад. Столетняя война точно закончилась в пятнадцатом веке. То есть первая цифра – «1», вторая – «4». А дальше оставалось действовать методом подбора.

Андрей ввёл «1444», но система сообщила, что код неверный. А заодно напомнила, что осталось две попытки, после чего страница ввода окажется заблокирована на трое суток.

В мире, где находился попаданец, шёл тысяча четыреста пятьдесят седьмой год, но было неизвестно, кончилась Столетняя война или нет. Получалось, что придётся перебрать сто вариантов кода. С «1400» до «1499». После трёх неудачных вариантов блокировка на трое суток, а дальше можно пробовать опять.

«Рано или поздно подберёшь код, но пройдёт месяца три. Не так плохо», – успокаивал себя Андрей. Правда, он не мог быть уверенным, что время блокировки останется в пределах трёх суток, а не увеличится, например, до недели. А если через сколько-то неудачных попыток страница заглючит и заблокируется навсегда?

Значит, следовало искать альтернативные варианты, а метод тупого подбора оставить на крайний случай. «Если код изменился и это уже не год окончания Столетней войны, тогда буду циферки перебирать, потому что другого варианта не останется», – решил Андрей.

Однако могло оказаться, что у него не так много времени на выяснение кода, ведь на войне случается всякое. «Если хозяин тела погибнет, то что? – думал Андрей. – Я останусь контролировать труп и буду, как ходячий мертвец? Или стану привидением, которое всё видит, но ничего сделать не может? Или просто отключусь, как разрядившийся ноут, и обратно не включусь?»

А ещё Андрею была интересна судьба его собственного тела, которое лишилось сознания в коридоре универа: «Где оно сейчас? В больнице? В отделении реанимации? Но точно не в морге. Если в морге, мне бы некуда стало возвращаться».

«А Оля… – мелькнула мысль. – Интересно, она за меня переживает? Или она не знает?»

Андрею вспомнился день знакомства. Это было в начале сентября – жаркий, почти летний день. Андрей зашёл в транспорт на остановке возле общаги – точнее, ввалился в салон под напором толпы, которая буквально заставила плюхнуться на сиденье возле окна… Рядом стояла Оля. Она солнечно улыбнулась, и Андрей сразу вскочил, чтобы уступить ей место. В толпе было не повернуться, поэтому на несколько секунд он оказался с Олей вплотную. Ощущение было приятное. А дальше, когда она села, Андрей вдруг заметил, что Оля в мини. Красивые голые коленки касались его всю дорогу до метро. Он задавал вопросы, которые положено задавать девушке при знакомстве. Оля охотно отвечала, но всё закончилось, когда выяснилось, что у неё есть парень.

Эти воспоминания прервал Петру.

«Эй, бес! – мысленно окликнул он Андрея. – Ты чего? Искушать меня вздумал? Зачем мне девицу полуголую показываешь?»

Значит, Петру увидел Олю, когда Андрей о ней вспоминал.

«Она не полуголая. Она одетая».

«Без юбки», – возразил Петру.

«Она в мини-юбке».

«Где там юбка? – продолжал возражать Петру. – Один лоскуток на причинном месте. И рубаха совсем короткая. А рукавов, считай, нет».

«Это футболка», – ответил Андрей.

«Я и говорю, что рубаха короткая», – повторил Петру. Язык мыслей в очередной раз не смог передать нюансов при отсутствии общего опыта.

«Ладно, понятно, – сказал Андрей. – Мы ведь договорились, что если тебе что-то не нравится, ты сразу об этом сообщаешь».

«Почему не нравится? Нравится, – ответил Петру, – но не время сейчас о девках думать. Мы в походе».

Андрей не знал, что на это ответить, но отвечать не пришлось. Петру посмотрел куда-то наискосок поверх голов других воинов и радостно подумал: «Смотри-ка, наш ужин к нам бежит».

По зелёной равнине сотня всадников гнала навстречу войску большое стадо овец. Из обрывков мыслей, роившихся в голове хозяина тела, Андрей уяснил, что овцы – военная добыча и что такую добычу конница пригоняла уже не в первый раз, поэтому Петру заранее предвкушал сытный ужин.

Через некоторое время армии был дан приказ остановиться на ночлег. Началась весёлая суета. Петру и воины, только что шагавшие рядом с ним, потянулись к обозу в поисках «своей» телеги, хотя она была не только их, а всей сотни. С телеги им выдали серую холщовую палатку, котёл, посуду и прочие мелочи.

В это время подошёл некий большой начальник и крикнул:

– Эй, Мане!

На имя откликнулся один из товарищей Петру – высокий парень со шрамом на правой щеке, полускрытом светлой бородкой.

– Я здесь, господин.

Андрей даже не удивился, что хорошо понимает иностранную речь. Он ведь воспринимал всё происходящее не только через своё сознание, но и через сознание Петру. И оно давало перевод. в том числе перевод приказа, полученного парнем со светлой бородкой.

– Ты со своим десятком сегодня во-о-он там. – Палец большого начальника ткнул в сторону рощицы вдали от дороги. – Овец в этот раз много. За один вечер мы их не съедим, а за теми, которые останутся, вы присмотрите.

– Сделаем, – ответил Мане, который, получается, командовал десятком, то есть занимал должность «старшего». Его называли именно так, а слова «десятник» не использовали.

Когда большой начальник ушёл, то ещё один из товарищей Петру – коренастый и полноватый, с тёмными усиками – начал ныть:

– Ну вот… Пастухами работать…

– А тебе зазорно? – строго спросил Мане. – Стоило только меч в руки взять, уже забыл, что год назад пастухом был? Мы с тобой вместе овец пасли.

– Я о том и говорю, – продолжал нытик. – Помню, как мы овец пасли, но помнить про такое не хочу. Хочу воином быть. Тебе повезло, ты теперь старший, а я…

– Хочешь воином быть – не ной, – ответил Мане и жестом велел всем выдвигаться в сторону рощи.

Около часа ушло на то, чтобы обустроить лагерь, сходить за водой к речушке неподалёку, умыться, развести костёр и поставить на огонь котёл.

За это время стадо, которое было военной добычей, уменьшилось раза в четыре. Овец забирали обозные слуги и резали на дальнем краю лагеря, а мясо распределялось среди всего войска.

Мане по-хозяйски пересчитал оставшихся овец и объявил своим подчинённым:

– Тридцать шесть. Слышали? Завтра утром опять пересчитаю.

Вода в котле как раз закипела, когда вернулся «нытик» Йон, посланный за провизией. Он уже не ныл, а улыбался, потому что ему помимо прочего выдали огромную баранью тушу, освежёванную и выпотрошенную.

– Гляньте сюда! – едва дойдя до костра, радостно воскликнул нытик. Он опустил на землю два дерюжных мешка, которые тащил в руках, и вынул из одного тушу. – Нам тут и на похлёбку хватит, и на жаркое. Ей-богу, когда я пастухом был, то никогда столько баранины не ел, сколько сейчас ем. Слава князю Владу!

Андрей опять не задумался, кто такой князь Влад, а из слов «нытика» уяснил только то, что еды много, но её придётся ждать долго, пока приготовится. Пусть Андрей находился в чужом теле, однако чужой голод чувствовал, как свой. И даже урчание в животе слышал.

Чтобы отвлечься, оставалось любоваться природой. Трансильванские Альпы были не хуже, чем французские или швейцарские. «Жаль, сфоткать нельзя», – думал Андрей, глядя на фиолетовую горную гряду, над которой ярко розовело закатное небо с сиреневыми облаками.

Петру смотрел на закат вместе с Андреем, но, как выяснилось, даже такое поведение могло выглядеть подозрительно.

– Ты чего размечтался? – спросил Мане.

– Красиво, – ответил Петру, а сам мысленно обругал Андрея и подумал, что лучше б за овцами следили.

– Странный ты сегодня, – заметил Мане. – Задумчивый не в меру. Может, случилось что?

Петру ещё раз мысленно обругал Андрея за то, что пытается управлять чужим телом и выдаёт себя, а вслух сказал:

– Не, ничего не случилось.

– А днём с тобой что было? Ты вдруг, словно пьяный, пошатнулся. Я хотел обозного лекаря звать, но ты через мгновение в себя пришёл.

– Сам не знаю, что за напасть, – сказал Петру. – Может, голову напекло? Но прошло.

– Точно?

– Точно, – ответил Петру и добавил для убедительности: – Давай, я сегодня в карауле буду. Стадо постерегу.

– И Йон пусть с тобой постережёт, – одобрил Мане. – А после полуночи вас сменят.

Йоном оказался тот самый «нытик», который, конечно, поныл, что придётся полночи не спать, но приказа не ослушался.

Когда закончили с ужином, совсем стемнело. Мане объявил, что пора спать, а Петру и Йон остались сидеть у догорающего костра. Петру посматривал по сторонам, а Йон клевал носом и еле заставлял себя проснуться.

Андрей спать не хотел и сначала порывался смотреть на звёзды глазами Петру, но тот строго запретил отвлекать от дежурства. Стало скучно, и вдруг Андрей обнаружил, что может при желании отключиться от хозяина тела и «уйти в себя».

Это ощущалось так, как будто сидишь в «тёмной комнате без окон», а где-то за спиной – дверь. Но зато сознание отдыхало. Отключение от тела позволяло расслабиться и думать о чём угодно.

Поначалу Андрей боялся, что даже из «тёмной комнаты» показывает для Петру кино. Но Петру не жаловался. Андрей даже спросил, не мешает ли ему, но тот ничего не ответил. Значит, не слышал.

* * *

Из-за «двери за спиной» вдруг повеяло тревогой. Андрей восстановил подключения и обнаружил, что Петру сидит один у потухшего костра в очень напряжённой позе.

На голове у Петру был шлем, ремешок туго затянут под подбородком. Правая рука лежала на рукояти меча.

«Что случилось?» – спросил Андрей.

«Тихо, – огрызнулся Петру. – Шорохи странные. Из-за тебя их не слышу».

«Ты из-за шлема не слышишь, – возразил Андрей. – Он же с ушами. Нафига ты его?..» Он вдруг почувствовал вспышку боли в области затылка, а Петру закрыл глаза и рухнул на левый бок.

«Что происходит?!» – запаниковал Андрей. С трудом удалось разлепить глаза и приподняться на локте. В темноте ночи он увидел три тени, уходящие от него, но все три вдруг разом обернулись. Судя по очертаниям, в руках у каждой из них был топор.

– Добей, – тихо сказала одна из теней и пробормотала ещё что-то.

Автопереводчик работал нестабильно. Совсем как в первую минуту после перемещения в «точку Б», когда владелец тела, то есть Петру, офигел и ничего не соображал.

«Петру, ты как? Жив?» – спросил Андрей, но ответа не было. Значит, хозяин тела не слышал. Что-то подсказывало, что Петру не умер, но всё равно стало жутко.

Андрей вдруг понял, что сейчас сам, один, управляет телом! А в пятнадцати шагах стоят три каких-то урода с топорами. И один из уродов собрался «добивать», то есть убивать.

– Вы совсем охренели, что ли? – спросил Андрей, а тени, которые двинулись к нему, вдруг замерли и переглянулись. Очевидно, они услышали русскую речь образца двадцать первого века, которую никак не ожидали услышать. Однако удивление из-за странно звучащих слов, смысл которых был непонятен, не могло длиться долго.

Тем временем Андрей почувствовал, что может заблокировать боль в затылке и подкрутить мощность в мышцах на максимум. Тело, повинуясь приказу, бодро вскочило на ноги. Происходящее напоминало компьютерную игру, но сохраниться перед боем не получилось бы – если замочат, то всё.

Три тени снова двинулись вперёд. Андрей дёрнулся, не зная, что делать, но тело само вытащило меч из ножен и приняло боевую стойку. «Мышечная память, – подумал Андрей. – А Петру, значит, боевую подготовку проходил».

Правда, драться самостоятельно, без участия мозга, это тело вряд ли могло. Но даже если б могло, соотношение один к трём было явно не в пользу Андрея. И меч против топора – тоже расклад не очень.

«Чем отбиваться?» – думал Андрей. Ему вспомнилась драка с Вовкой, которая закончилась очень неудачно.

Три тени подняли своё оружие повыше и рванули вперёд, но Андрей уже знал, что делать. Он тоже рванул – к тому месту возле потухшего костра, где на рогожке лежала вымытая после ужина посуда. Припав на одно колено, Андрей нащупал в темноте перевёрнутый чугунный котёл.

У этого котла была ручка, как у обычного ведра. Бросив меч, Андрей ухватился за неё покрепче обеими руками и едва успел вскочить, чтобы принять устойчивое положение. «Чугунный котёл – это не рюкзак с книжками. Это серьёзно».

Тени уже были рядом. Андрей размахнулся и ударил котлом наотмашь сразу двоих.

Даже в темноте было видно, как две тени, роняя топоры, падают на спины. Третью тень Андрей не достал. Он увидел, как она нацелилась на него топором, но тело Петру, обученное драться, само увернулось от удара и оказалось за спиной у противника, а затем перехватило котёл за края и обрушило всю тяжесть чугуна противнику на затылок. Послышался нехороший хруст.

«Это я сейчас что, человека убил? – подумал Андрей. – Но я же команду такую не давал!»

Где-то вдалеке из темноты заорал Йон. Что-то типа «овец уводят», но Андрей не был в этом уверен. Значит, Петру оставался в отключке, ведь точный перевод был только тогда, когда хозяин тела внимательно слушал, что говорят.

Из палатки, в которой ночевали Мане и остальные, начали выныривать фигуры – одна за другой. Кто-то ткнул в догоревший костёр палкой – так подумалось Андрею, но затем он понял, что это не палка, а факел из пакли. Нескольких углей, оставшихся под пеплом, хватило, чтобы факел загорелся и осветил всё вокруг.

Андрей увидел трёх своих врагов, оказавшихся рослыми бородатыми мужиками. Один лежал на спине и тихо стонал, у него была свёрнута челюсть. Другой сидел на земле, зажимая руками нос, из которого хлестала кровь. Третий с окровавленным затылком лежал лицом вниз.

Мане, держа в руках факел, внимательно посмотрел на Андрея и сказал что-то одобрительное. Андрей до конца не понял, а Мане похлопал его по плечу и вместе с другими воинами ринулся в ту сторону, откуда доносился крик Йона.

Одному воину – его назвали Йорга – Мане велел остаться. Йорга убрал топоры подальше и зажёг новый факел. Меч, лежавший на рогожке рядом с посудой, этот воин протянул Андрею и сказал что-то типа: «Котёл положи. Бой окончен». Тело Петру опустило котёл на землю и само привычным движением убрало меч в ножны, а Йорга принялся осторожно снимать с головы Петру шлем.

Боль в затылке, которую Андрей заблокировал, сразу вернулась, но вместе с ней вернулся и Петру.

«Что было? – спросил он. – Нападение на лагерь? Или только один лазутчик? Свинья собачья! По башке мне со всей силы дал! А где Йон? Где его носит?»

Вместо ответа Андрей показал кино.

«А от тебя польза есть! – заметил Петру. – Котлом обороняться – это ты хорошо придумал. Днём, при свете, у тебя так не вышло бы, а ночью эти дуболомы не разглядели, что ты с земли поднял. И точно не думали, что котлом по рожам получат».

«А что это за люди, которые хотели тебя убить? – спросил Андрей.

«Здешние немцы, – пояснил Петру. – Вот так они гостей встречают».

«Но мы же их грабить пришли», – подумал Андрей. Думать аккуратнее он ещё не научился.

«Мы их грабим, а они нас всех убить хотят, – последовал ответ. – Несправедливо. Из-за паршивых овец христианские жизни губить».

«Значит, эти мужики – хозяева овец? – уточнил Андрей. – И пришли мстить?»

«Похоже на то».

Тем временем Йорга снял с Петру шлем и подшлемник. На шлеме сзади обнаружилась неглубокая вмятина от лезвия топора. И ещё были царапины, которые тянулись от вмятины до нижнего края, где к шлему крепилась кольчужная сетка. На подшлемнике с внутренней стороны была кровь, потому что кожа на затылке оказалась чуть содрана, но не до кости.

После возвращения Петру автопереводчик работал нормально, поэтому Андрей понимал всё, что говорил воин, оставшийся присматривать за Петру и за немцами:

– Повезло тебе, – сказал Йорга, ещё раз оглядев помятый шлем. – Топор соскользнул, не прорубил. Видать, лезвие тупое было. Или Бог тебя хранит.

«А мне-то как повезло!» – подумал Андрей. То, что он только что пережил, казалось слишком реальным для сна, но даже если всё то, что происходило вокруг, было снами, которые он видел, лёжа в коме, то судьба Петру всё равно имела значение. Изменение ситуации с телом-носителем могло привести к изменениям в восприятии у Андрея. «А если ты правда выключишься, как разрядившийся ноут, и уже не включишься? – спрашивал себя попаданец. – Как тогда будешь вспоминать и вводить код?»

Код в любом случае символизировал стремление «вернуться», даже если это возвращение стало бы не обратным перемещением во времени, а выходом из комы. Однако Андрей всё больше склонялся к версии, что он попал в настоящий пятнадцатый век.

Глава 3. Дракула

Эпизод ВА-004. Интересное кино

Вернулся Мане с другими воинами. Они привели ещё троих пленных немцев.

Всего на лагерь напало девять «дуболомов». В живых осталось пять. Тот, который получил котлом по голове, умер, не приходя в сознание. Ещё троих зарубили мечами люди Мане, прибежав на крик Йона.

Йон, как выяснилось, отправился в рощу добыть веток для потухающего костра и оказался в таком же положении, как Петру – вынужден был один отбиваться от нескольких врагов. Продержаться помогло то, что в руках оказалась длинная толстая ветка, которую он использовал как дубину.

Йон рассказывал о своём бое, откровенно хвастаясь. Андрей, вспоминая свой, чувствовал, что от воспоминаний потряхивает.

«Зря я дрался молча, – думал он. – Тогда не пришлось бы того немца бить котлом по голове. Надо было крикнуть что-нибудь. Тогда мне бы помогли люди из палатки».

«Не сумели бы», – возразил Петру, услышав мысль Андрея.

«Почему?»

«Не сумели бы, – повторил Петру. – Они бы факел зажгли, а при свете ты не смог бы ни от кого котлом отбиться. Немцы тебя бы зарубили, а наши зарубили бы их, но после. Тебе бы это не помогло».

«Значит, у меня не было выбора?» – спросил Андрей.

«Надо было не шевелиться. Остаться лежать. Тогда немцы решили бы, что ты и так убит».

«Зря я шевелился».

«А я рад, что ты бой принял, – признался Петру. – Иначе меня бы сейчас стыдили за то, что я прозевал врагов. А теперь получается, что я герой».

Андрей не выдержал и сорвался:

«Слушай… Убийства – это не моё! Точно. Не моё! Может, ты не чувствуешь, но меня всего трясёт».

«Чувствую. Но это пройдёт. Привыкнешь».

«Я не хочу привыкать! У меня там, в будущем, всё по-другому. Там людей убивать – это не нормально!»

«И у нас это против закона. Но мы ж на войне».

«У вас тут грабёж, а не война!»

Петру явно обиделся: «Значит, мало я тебе про этих немцев рассказывал. И про то, как мы с отцом жили по соседству с ними. Иначе ты бы понял».

«Так расскажи мне!» – продолжал мысленно орать Андрей.

Петру вместо ответа показал кино.

В первом эпизоде Андрей увидел, что на цветущем лугу возле ручья лежит мёртвая серая корова. Рядом женщина сидит на траве и плачет навзрыд. Возле неё стоит мужчина, трогает за плечо и говорит: «Ну, хватит, не надо. Что ж теперь поделаешь? Не уследили мы». Ракурс «съёмки» был как будто снизу. Получалось, что эта сцена показана глазами ребёнка, ведь детский голос «за кадром» спросил: «Тятя, почему Белянка умерла?» Мужчина, который только что утешал женщину, ответил: «Её немцы закололи, сынок. За то, что через речку ходила пастись на их землю».

Следующий эпизод происходил ранней весной. «В кадре» виднелась лесная дорога. По ней шли несколько девушек в овечьих тулупах и белых платках с красными узорами. Девушки громко болтали и смеялись, а рядом шёл весёлый парень и второй, очевидно, сам Петру, который «вёл съёмку». Вдруг веселье разом исчезло со всех лиц, потому что на дороге впереди показалась четвёрка лесорубов. «Здравствуйте», – сказали лесорубы. Речь была сразу с переводом, но Андрей всё равно понял, что приветствие было на немецком. Девушки и те, кто их сопровождал, поздоровались в ответ. Дальше лесорубы как бы в шутку сказали, что для девушек проход по дороге платный: «Плата – один поцелуй». Девушки платить не хотели. Слово за слово, а затем началась драка лесорубов с Петру и его товарищем. Девушки с визгами разбежались, а двоим «защитникам» лесорубы хорошо наваляли. Андрей увидел в кадре реальный треш.

Ещё один эпизод происходил в суде. Андрею стал виден длинный зал с белёными стенами и дощатым потолком, который поддерживали толстые деревянные балки. Через маленькие окна пробивалось мало света, поэтому на столе в дальнем конце зала горели свечи. За столом сидел длиннобородый человек в бордовом бархатном кафтане и синей накидке с широким воротником из серого меха. На скамьях по правую и левую сторону от стола сидело ещё по несколько человек с такими же бородами, одетых похоже. Бородач за столом объявил по-немецки: «Суд постановил, что означенное поле является собственностью Ханца Кляйна, и никто не может пользоваться им без разрешения владельца, а за самовольное использование следует выплатить штраф». Затем стала видна кучка светловолосых крестьян крепкого телосложения, одетых в строгие тёмные кафтаны. Крестьяне злорадно улыбались. Затем «в кадре» появился мужчина, которого Андрей помнил по первому эпизоду с коровой, но теперь этот мужчина выглядел старше лет на десять. Петру, который опять «вёл съемку», растерянно спросил у этого мужчины: «Отец, как же так?» Получалось, что суд закончился как-то неправильно.

После этого Андрею показали новый эпизод. В ночное небо вздымались огромные языки пламени. Горел то ли сарай, то ли амбар. Петру, чьими глазами всё это было показано, смотрел на отца. Отцовское выражение лица было суровым, а в отблесках огня казалось ещё суровее. И так же сурово звучали слова этого крестьянина: «Пусть лучше никому не достанется. Чем так, пусть лучше никому».

Новый эпизод показывал рыночную площадь большой деревни или маленького городка. На площади стояло много деревянных столов-прилавков под тентами из рогожи или другой грубой ткани. Некий хорошо одетый человек в войлочной шляпе с пёстрым пёрышком взмахнул длинным деревянным посохом, сметая с одного из прилавков корзину с яйцами и несколько горшков с мёдом. Затем этот человек толкнул ногой мешок, из которого на пыльную землю покатились спелые яблоки. «Вы здесь торговать не можете. Вам никто разрешения не давал».

Кино закончилось, а Петру сказал: «Если тебе мало, я могу товарищей поспрашивать, чтобы ты послушал. Многие из них прежде жили с немцами бок о бок в Трансильвании, пока не вступили в войско князя Влада. Они тебе истории расскажут похлеще моих. Мы для немцев – собаки и иноверцы».

«Да ладно, не надо», – примирительно ответил Андрей.

«Как хочешь, думай, а я рад, что мы этих немцев грабить пришли», – сказал Петру и хотел что-то добавить, но тут подошёл Мане и велел отправляться спать. Петру полез в палатку, где снял кирасу и очень скоро уснул, устроившись на боку, чтобы не тревожить затылок.

Андрей снова почувствовал, что тело в его распоряжении. Он решил «потестить систему»: тихо разговаривал, шевелил руками и ногами, но вдруг о чём-то задумался и не заметил, как уснул тоже – провалился в чёрную пустоту, если её можно было назвать сном.

Эпизод ВА-005. Разговор с князем

Проснулись Андрей и Петру одновременно. Было утро, и они пошли умываться. Петру попросил Йона, который тоже отправился к речке:

– Посмотри, что у меня там, – он указал на затылок.

– Вроде неплохо всё, – ответил Йон. – Только волосы от крови чуть слиплись. Отмывать будешь?

– Нет, лучше пусть так будет. Я слышал, что если не мочить – быстрее заживёт.

«Нифига себе! – думал Андрей. – То есть, если ты по башке топором получил, то к врачу обращаться не надо? Просто спрашиваешь товарища, не просвечивают ли там мозги под волосами. Если нет, то и нормально? Треш какой-то!»

«Сказано же было вчера, что рана пустяшная, – возразил ему Петру. – Кожа содрана, а голова цела». Он задумался и напомнил самому себе: «Надо не забыть, когда будем возле обоза, обменять шлем на новый. А то второго удара этот не выдержит».

Андрей продолжал удивляться. Если бы решение принимал он, то отправился бы к обозному лекарю – просто на всякий случай. Но Петру продолжал считать, что это лишнее.

Хозяин тела закончил умываться и вернулся в лагерь, а там присел к костру и получил в руки миску каши, сваренной в котле, которым Андрей вчера отбивался от немцев. То есть предмет, которым был убит человек, снова использовали как посуду для готовки и не видели в этом ничего особенного.

«Хватит вспоминать! – начал мысленно ругаться Петру. – Из-за этого в меня каша не лезет».

«Тошнит, что ли? Это не из-за моих мыслей, – возразил Андрей. – У тебя, судя по всему, сотрясение мозга. Так ещё долго будет: тошнота и головокружения. Тебе бы к врачу».

«И что он сделает? – спросил Петру. – Травяного отвара даст? Пользы не будет – только понос. Ну их, этих лекарей!»

Спорить они могли ещё долго, но появился большой начальник, который вчера велел присматривать за овцами:

– Мане!

– Слушаю, господин, – откликнулся тот.

– Веди сейчас всех своих к княжескому шатру.

Десяток воинов радостно загудел:

– К князю? О! Награждать нас будут?

Большой начальник пояснил:

– Он про вас не спрашивал, но собрался пленных немцев допросить. Значит, и про вас вспомнить может. Так что будьте рядом и готовьтесь рассказывать, как и что вчера было.

Только теперь Андрей сообразил, что вчера несколько раз слышал про «князя Влада», но так и не выяснил, кто это.

«Может, мне эта инфа поможет сориентироваться? Вспомню, когда Столетняя война закончилась, – подумал Андрей и осведомился у хозяина тела: – А князь Влад – это кто?»

«Сын Влада Великого», – последовал ответ.

«А Влад Великий – это кто?» – спросил Андрей.

«Сын Мирчи Великого».

«Всё так понятно сразу стало! – не удержавшись, съязвил Андрей. – Я не сомневаюсь, что они великие, но я про них первый раз слышу».

«А что ты от меня хочешь?»

«Расскажи подробнее. Почему они великие?»

«Потому что правили славно и долго».

«Не, ну, теперь всё совсем понятно! – опять съязвил Андрей, а Петру мысленно от него отмахнулся:

«Хватит, бес. Не до тебя сейчас. После поговорим».

Весь десяток воинов во главе с Мане направился к центру лагеря, то есть к княжескому шатру, а Петру, шагая в шеренге товарищей, пытался привести мысли в порядок – поход к князю был для этого парня волнительным событием.

Вокруг ничего интересного не происходило. Андрей видел множество серых палаток, и от этого рябило в глазах. Точнее, не у него рябило, а у Петру. Наверное, последствие травмы головы.

А ещё Андрей видел костерки с висящими над ними котлами. Вокруг костерков сидели воины и уплетали кашу, готовясь скоро выдвигаться в путь.

«Дневная норма пути у них, наверное, километров тридцать, – мелькнула мысль. – А Петру точно сможет столько пройти? Не свалится?»

«Пройду. Ничего, – откликнулся Петру. – Хватит мне голову своими пустыми страхами забивать!»

* * *

Княжеский шатёр в отличие от палаток воинов оказался белым. Обстановку внутри Андрей видеть не мог – вход был загорожен опущенным пологом. Перед входом стояло резное деревянное кресло типа трона, пока пустое.

Возле кресла столпилось несколько человек в коротких бархатных кафтанах не особо приметных цветов, то есть одеты эти люди были по-походному, но дорого. Наверное, они состояли в княжеской свите.

Среди них выделялся один темноволосый загорелый воин. Вместо кафтана – стёганая куртка. Поверх куртки – отполированная до блеска кираса, такие же металлические наплечники, налокотники и нарукавники. А ещё обращали на себя внимание лихо закрученные усы и рассечённая левая бровь. Она давно зажила, но так и осталась разделённой надвое.

«Это Молдовен», – подсказал Петру.

«Кто? Молдаванин? – не понял Андрей. – Ведь это не имя?»

«Да. Не имя, а прозвище, – подтвердил Петру. – Молдовена все так зовут. И князь его так зовёт».

«А почему по имени не зовут?» – не понимал Андрей.

«Потому что для дела это хорошо. У Молдовена такие обязанности, что лучше никому не знать, кто он. Такие люди, как Молдовен, появляются, когда нужно, а после исчезают так, что следов не найдёшь. Но исчезают лишь затем, чтобы снова в подходящую минуту появиться».

«Начальник разведки, что ли?»

«Сейчас он – начальник конницы, но способен не только конницей, а всем войском повелевать. А ещё знает, как войско набрать и обучить – из ничего создать. Я сам тому свидетель. Несколько лет назад, когда князь Влад ещё князем не стал, Молдовен помог ему собрать войско. Люди Молдовена ходили по Трансильвании и набирали добровольцев из числа православных. Говорили: «Станете силой. Станете братством. Никого бояться не будете, а вас будут бояться». Я вызвался. Меня и других добровольцев из нашей округи собирали в лесу время от времени и обучали, как сражаться. Так несколько лет прошло, а затем мы все с Молдовеном и с князем Владом в поход пошли. И победили. Вот тогда князь Влад свой княжеский престол и получил».

«А! – понял Андрей. – Значит, Молдовен – военный специалист?»

«Самый сведущий в наших краях».

«А то, как его называют, это что-то типа позывного?»

Очевидно, значение слова «позывной» на универсальном языке мыслей передавалось довольно точно, потому что Петру ответил:

«Можно и так сказать».

Андрей не удержался от замечания:

«Слушай, ну умеешь же хорошо рассказывать! Про Молдовена мне сразу всё понятно. Почему ты про князей так не можешь?»

«Не знаю. Что знаю, то и рассказываю».

«Да, откуда тебе знать про князей», – согласился Андрей, продолжая оглядывать место перед белым шатром.

Напротив трона-кресла на довольно большом расстоянии стояли пять пленных немцев. Андрей сразу узнал двух «своих» – по сломанному носу и опухшей челюсти, ведь лиц он не запомнил.

Немцы, конечно, были окружены стражей с копьями – по два стража на каждого пленника. Рядом стоял ещё один воин – без копья и вообще без оружия.

Вдруг этот воин резко обернулся в сторону шатра и замер, а свита в следующее мгновение согнулась в поклоне. Молдовен согнулся совсем чуть-чуть – по сути, просто приложил правую ладонь к груди, то есть к кирасе.

Разумеется, все кланялись князю. Андрей тоже было дёрнулся, но Петру его заблокировал и пояснил:

«Ты что? Воинам не надо. Просто стой смирно и всё».

Князь оказался брюнетом лет тридцати… или не тридцати. Андрей уже заметил, что здесь многие выглядят старше. Например, Петру казался парнем лет двадцати двух (судя по виденному вчера отражению), но на самом деле был ровесником Андрея, то есть восемнадцатилетним. Мане, выглядевший лет на двадцать семь, был всего на четыре года старше Петру. Значит, и на князя распространялось то же правило.

К тому же у князя оказался особый тип внешности – южный, а такие люди всегда выглядят старше, чем есть.

«Ты с кем его сравнил?! – возмутился Петру. – Он не турок!»

«А при чём здесь турки?»

«На юге живут турки».

«Я имел в виду кавказцев всяких», – возразил Андрей, но замечание Петру о турках навело на интересную мысль. Князь реально выглядел, как главный герой турецкого сериала! Одет дорого, но небрежно. Волосы были длинные, волнистые и лежали тоже небрежно. Усы густые, аккуратные. На щеках и подбородке лёгкая небритость. Взгляд проницательный – так турецкие мачо смотрят на целевую аудиторию. Но князь смотрел без сексуального подтекста.

Петру даже не спросил, что означает «реклама» и «сериал». Так был возмущён:

«Он на турка не похож!»

«Значит, на цыгана».

«На цыгана?! Цыгана?! – ещё больше возмутился Петру. – Даже не смей так думать! Он румын. На румына похож. Вернее, на отца своего похож. И на деда своего похож, на Мирчу».

«Ладно-ладно, извини, – спохватился Андрей. – Я понял: на турка не похож, на цыгана не похож».

Меж тем князь Влад оглядел проницательным взглядом всех пятерых немцев и уселся на деревянный трон.

Пока это происходило, из шатра двое слуг вынесли ещё одно деревянное кресло, попроще, и поставили по правую руку от княжеского трона. В это кресло уселся парень с длинными светлыми волосами и усами, по замашкам чем-то похожий на князя, но явно не главный здесь.

«Это Штефан. Сын покойного молдавского князя Богдана, – пояснил Петру. – Штефан – давний друг князя Влада».

«Штефан – из Молдавии? Я думал, молдаване блондинами не бывают», – сказал Андрей.

«Э! Да ты совсем ничего не знаешь, если румына с турком и цыганом путаешь, а молдаване у тебя светлыми не бывают», – снисходительно заметил Петру.

Андрей как можно тише и аккуратнее подумал, что все эти обиды за сравнение румына с турком и цыганом – какие-то местные закидоны, то есть эту тему лучше не трогать. К тому же из-за спора о внешности Андрей чуть не пропустил начало допроса пленных немцев.

Безоружный воин, стоявший рядом с ними, оказался переводчиком. Князь Влад не знал немецкого языка, и из-за этого допрос шёл довольно медленно, но до Андрея смысл всего сказанного пленниками доходил быстрее, чем до князя, потому что Петру, долго живший в Трансильвании, знал немецкий.

– Прежде всего, – велел князь переводчику, – спроси, почему пленники мне не кланяются.

Он откинулся на спинку трона и положил руки на подлокотники, ожидая ответа. Переводчик спросил, а немцы тревожно переглянулись. Кто-то из них забормотал: «Дураки мы. Надо бы. Зачем его сердить?» Однако громкий ответ был в итоге другой. Старший из немцев объявил:

– Мы разбойникам не кланяемся.

– Разве я разбойник? – нарочито удивился князь Влад и заявил: – Я пришёл не разбойничать, а восстановить справедливость. Хочу получить возмещение за обиды, которые претерпел от ваших властей.

– А мы здесь при чём? – возразил старший немец. – С властей наших спрашивай. Мы тебе обид не чинили.

Князь Влад переглянулся с Молдовеном и заметил пленникам:

– Странно здесь люди живут. Власть сама по себе, а народ сам по себе?

Вопрос был явно с подвохом, но немцы были не в том настроении, чтобы отвечать на каверзные вопросы. Они промолчали, а Андрей подумал: «Зачем князь к ним докапывается?»

Князь меж тем продолжал:

– Значит, вы здесь сами по себе? А у меня не так. Я – государь, который со своим народом составляет одно целое. Если моих людей обижают, это обида и мне. А если на меня нападают враги, мой народ терпит со мной все тяготы войны.

Немцы молчали, князь Влад говорил:

– Я недавно отправил вашим властям письмо, где подробно рассказал, чем они меня обидели. Но ваши власти ничего не ответили. Испугались и спрятались за крепостными стенами славного города Сибиу.

Переводчик перевёл немцам это название как Германштадт, но ни один из вариантов названия не был Андрею знаком. Наверное, не такой уж славный был город.

– Сами спрятались, а о вас не подумали. – Князь улыбнулся. – Даже не известили вас. А вот я бы в подобном случае обязательно известил своих подданных: дескать, прячьтесь, спасайтесь, уводите скот, ведь скоро к вам пожалует вражеское войско.

«А когда настоящий допрос начнётся?» – подумал Андрей, но Петру возразил:

«Князь Влад всегда так».

«Что всегда? – не понял Андрей. – Устраивает допрос и сам говорит вместо того, чтобы спрашивать?»

«Он же верно говорит, – Петру был явно доволен ситуацией. – А немцам добавить нечего, потому что князь Влад про них всё знает. Он всех видит насквозь!»

Именно в этот момент князь как будто случайно посмотрел туда, где стоял Петру, и Андрею стало стрёмно. Совсем не хотелось, чтобы князь действительно видел насквозь. Ведь тогда он бы заметил, что в теле Петру сидит «ещё один».

Князь посмотрел на немцев особенно внимательно и закончил:

– Сами видите, что это очень плохо, когда власть сама по себе, а народ сам по себе. Я преподам вам урок – покажу, что значит единство власти с народом. Если ваши власти меня обидели, готовьтесь испытать на себе мой гнев. Не думайте, будто моя с ними вражда вас не касается.

Немцы всё ещё молчали, поэтому князь переглянулся с Молдовеном и сказал:

– Кажется, они не поняли, что я собираюсь посадить их на кол. Вот тугодумы! – Он обратился к переводчику: – Переведи им, что ли.

Среди немцев начался тихий спор, как уже было в начале. Но теперь наметился раскол. Старший только открыл рот, чтобы ответить за всех, как сзади двое бухнулись на колени и воскликнули:

– Помилуй нас, господин!

Старший немец оглянулся на них недовольно, а тем временем ещё двое немцев позади него – со сломанной челюстью и сломанным носом – бухнулись на колени молча.

Старший немец, немного подумав, тоже встал на колени, а князь Влад обратился к переводчику:

– Спроси немцев, почему я должен проявлять к ним милость.

Немцы были готовы к этому вопросу, но ответил не старший, а тот, кто первый бухнулся:

– Потому что мы всем о ней расскажем. Мы расскажем, что государь Дракула добр и милосерден.

Андрей мысленно вздрогнул, вспомнив древнерусское «Сказание» про Дракулу-гопника, который ко всем придирался из-за ерунды.

«Петру, – обратился Андрей к хозяину тела, – я не понял. Князь Влад – это разве Дракула?»

«Да, – невозмутимо ответил Петру. – Только он не Дракула, а Дракул. Немцы неправильно произносят».

«Он – Дракула? – не поверил Андрей. – А я думал, что Дракула это только литературный персонаж, а на самом деле был какой-то князь Цап… Цып… не помню, который стал прообразом».

«Ты про что спрашиваешь? – не понял Петру.

«Мне казалось, что Дракула – это выдумка. Разве нет?»

«Кто тебе эту глупость сказал?»

«Википедия», – ответил Андрей.

«Кто?»

«Летопись такая про всё».

«Врёт твоя летопись», – уверенно заключил Петру.

«Но с другой стороны, – сам с собой продолжал рассуждать Андрей, – я же не по всем ссылкам прошёл. Я только статью про «Сказание» смотрел, а там была ссылка на другую статью, про князя, который стал прообразом главного персонажа. Может, в «Сказании» не так много выдумано. Может, и само имя Дракулы не выдумано».

Сейчас попаданцу очень хотелось верить, что он не перемещался во времени, а лежит в коме и видит сны. Видеть сны про Дракулу из «Сказания» было как-то спокойнее, чем встретиться с этим же Дракулой в прошлом и осознать, что встреча реальна. Но жизнь обычно подсовывает самый плохой из возможных вариантов.

«Дракул он, а не Дракула, – снова поправил Петру. – Зачем ты его, как немец, называешь?»

«Потому что мы его так называем».

«Кто – мы?»

«Люди из будущего».

Тем временем Дракула услышал от переводчика об обещании немцев рассказать всем про «милосердного государя» и ответил с улыбкой:

– Но мне нужно другое. Мне нужно, чтобы вы рассказывали всем, как я жесток. Дескать, никого не щажу.

– Что повелишь, то и расскажем, – ответил немец, первым упавший на колени. – Что повелишь. Только отпусти. Расскажем, что жесток.

– Но вам не поверят, – заметил Дракула. – Вас спросят, почему я не посадил вас на кол, а отпустил.

– Прости нас! – с жаром произнёс немец. – Прости, что проявили дерзость и напали на твой лагерь.

– А вот за это не надо просить прощения, – ответил Дракула. – Это было смело. Вы вдевятером напали на целое войско. Мне такое нравится.

Слово «нравится» как будто стало сигналом, чтобы в разговор встрял друг Дракулы – светловолосый парень, сидевший справа:

– Влад, давай их помилуем.

– Они чуть не убили двоих моих воинов.

– Но ведь не убили же.

– Будем дожидаться, пока убьют?! – резко спросил Дракула и хорошее настроение, которое у него вроде бы появилось, сразу исчезло.

Друг хотел что-то возразить, но Дракула перебил:

– Штефан, ты, кажется, забыл урок, полученный от судьбы. Когда твой отец заночевал в деревне Реусень, его застали врасплох. Твоего отца поймали и убили. Но если бы ему удалось ускользнуть, думаешь, он помиловал бы неудачливых убийц? Думаешь, он позволил бы им снова испытать удачу? Нет!

Штефан как-то сразу сник, а Дракула произнёс, обращаясь к немцам:

– Нет, я решил, что посажу вас на кол. Сидя на колах, вы будете гораздо убедительней рассказывать о моей жестокости.

Старший немец, который, даже стоя на коленях, имел дерзкий вид, обернулся к товарищу:

– Видишь? Твоё смирение не помогло. Только унизился понапрасну перед этим разбойником!

Дракула притворился, что не услышал про «разбойника», когда это было повторено переводчиком.

Старший немец тем временем вскочил с колен:

– Не хвали нас за смелость! Мы пришли ночью к твоему войску не из-за смелости, а от отчаяния. Мы хотели вернуть хоть часть овец, чтобы нам было чем кормить наши семьи. Ты делаешь вид, что хочешь воздать всем по заслугам, а сам забываешь о ни в чём не повинных женщинах и детях, которые из-за тебя умрут с голоду.

Дракула осклабился:

– А ты? Ты всегда помнишь о женщинах и детях? Например, о чужих женщинах и детях помнишь? Или только о своих? Когда вы, католики, притесняете православные общины Трансильвании, вас заботит, что будет с жителями этих общин? Когда вы по суду отбираете у них землю, вас заботит, чем будут кормиться эти семьи? А когда вы тайно режете их скот или травите его, о ком думаете? О чужих женщинах и детях, которые умрут с голоду? Или вы думаете о себе и о том, что в Трансильвании не хватит земли на всех?

– Но ведь наши женщины и дети не виноваты.

– Странно вы здесь живёте, – с нарочитой задумчивостью проговорил Дракула. – Выходит, у вас в семьях такое же разобщение, как в государстве. Вы сами по себе, а ваши женщины и дети сами по себе? Нет, так не годится. В хорошей семье все делят друг с другом радости и горе. Поэтому пусть ваши женщины и дети тоже страдают от ваших поступков. Быть вам на колах. А овец ваших я оставлю войску.

Андрей заметил, что у Петру сильно заколотилось сердце, пока Дракула говорил. Андрей сначала напрягся – решил, что это последствие травмы и что Петру сейчас грохнется в обморок. Но оказалось, что сердцебиение – это от восторга.

– Правильно! – Петру не выдержал и сказал вслух.

Дракула обернулся на звук, а затем спросил:

– Здесь тот десяток, который ночью охранял овец?

– Здесь, – ответил начальник, который приказал, чтобы Мане со своим десятком был при допросе. – Вот они все, молодцы.

Начальник сделал широкий жест рукой, а Дракула, следя за этим движением, оглядел «молодцов».

– Кто из них те двое, которых чуть не убили?

Мане велел:

– Петру, Йон, шаг вперёд.

«Надеюсь, Дракула всё-таки видит не насквозь и меня не заметит», – подумал Андрей. Он вдруг понял, зачем нужен допрос немцев. Дракула допрашивал их не ради ценной информации, а ради шоу.

Только теперь Андрей заметил, что вокруг места проведения допроса стоит плотная толпа воинов и внимательно слушает. А за толпой – конные, которые сели в седло, чтобы лучше видеть поверх голов пеших, и тоже внимательно слушают. Судя по выражению лиц, шоу всем нравилось.

Дракула посмотрел на Петру и Йона.

– Вы как думаете? Посадить этих немцев на колья?

– Посадить, – ответил Йон. – У меня и брёвнышко для кола подходящее есть на примете. То самое, которым я ночью от этих разбойников отбивался, как дубиной. А там, в роще, ещё есть. Всем хватит.

Дракула довольно засмеялся.

Адрею вдруг пришла идиотская мысль: попросить, чтобы Петру сказал «не сажать». Конечно, это ни на что не повлияло бы, и вообще показалось бы подозрительным, но…

Момент был упущен. Петру ответил:

– Посадить. – Он хотел добавить шутку, как Йон, но ничего не пришло в голову.

– Значит, так и сделаем, – подытожил Дракула. – Поставим колья у дороги. Пусть эти пятеро своим видом рассказывают каждому путнику, что я в Трансильванию пришёл не шутки шутить.

Толпа зрителей одобрительно зашумела, а Дракула задумался:

– Ведь есть ещё четверо убитых немцев. Тогда мертвецов тоже посадите на колья. Пусть тоже рассказывают всем обо мне. Интересно, откуда взялось глупое утверждение, будто мертвецы молчаливы и ничего не могут рассказать?

Друг Дракулы, Штефан, скорбно вздохнул, а Молдовен, услышав о затее с мертвецами, одобрительно кивнул. Живых немцев повели прочь. Некоторые упирались, но их схватили под руки и утащили.

* * *

Войско скоро должно было тронуться в путь, а Петру стоял и смотрел на девять кольев вдоль обочины дороги и девять трупов на них.

Андрей не мог отделаться от мысли, что это не трупы людей, а чучела, набитые соломой. Позы были какие-то странные, слишком обмякшие. Человеческие тела так не могут… живые тела.

К горлу подкатила тошнота, но Петру сглотнул и сказал:

«Что ж ты такой неженка? Не ожидал я от беса!»

«Я не бес, я путешественник во времени».

«А что же у тебя, в твоём времени, людей не казнят?»

«Не казнят».

«Как это?» – не поверил Петру.

«Так. С девяносто седьмого года… то есть с тысяча девятьсот девяносто седьмого года от Рождества Христова, когда в России… В общем, с тех пор не казнят».

«А Россия – это где?» – спросил Петру.

«На востоке от вас. Точнее, будет на востоке, но пока нет, не появилась ещё Россия».

Вдоль дороги валялся всякий мусор, который обычно появляется вокруг лагеря, но больше всего было обглоданных бараньих костей – целые кучи, которые виднелись в траве.

Андрей вдруг подумал, что это похоже на человеческие кости. Ведь если баранья туша крупная, то позвоночник и рёбра по размерам, как у человека.

А ещё подумалось, что через несколько месяцев это место будет выглядеть совсем трешово. Трупы на колах станут почти скелетами, и кто-нибудь обязательно решит, что здесь порубили кучу народу, то есть в траве – останки людей, а на колах – предводители или кто-то типа того.

Петру услышал эту мысль и предположил:

«А может, князь Влад так и хотел? Мы каждый день съедаем одно овечье стадо, а будут говорить, что мы немцев сотнями каждый день убиваем. Вот затрясутся эти немцы от страха!»

«А зачем Дра… то есть князю Владу нужно немцев пугать?» – спросил Андрей. Для него это было странно, а для Петру очевидно:

«Чтобы боялись. Они же враги, поэтому должны нас бояться».

Андрей, конечно, сравнил всё это с тем, что слышал о Дракуле на лекции. Здесь Дракула вёл себя не совсем как в «Сказании». Хоть он тоже любил докапываться к людям, но оказался не гопником, а политиком.

Андрей почти не работал в политической журналистике, но знал, что грамотные политики, во-первых, ничего просто так не делают, а во-вторых, у них всё время какие-то многоходовочки. К пленным немцам Дракула докапывался, чтобы устроить шоу для своих, но вряд ли казнил этих немцев только ради шоу. Скорее всего, была ещё причина. «Да. Тут, вроде как, многоходовочка», – сказал себе Андрей, и ему стало интересно.

Глава 4. Путь на восток

Эпизод ВА-006. Деревня у дороги

Когда войско тронулось в путь, Андрей сначала волновался, что Петру не осилит дневной переход. Каждые пять минут хотелось проверить жизненные показатели тела: частоту дыхания и сердцебиения. Однако Петру шагал бодрым размеренным шагом, как и все в строю, поэтому Андрей начал волноваться о себе.

«Ну что за фигня?! – думал он. – Почему я не могу вспомнить, когда кончилась эта Столетняя война? Я же учил для ЕГЭ».

Использовать ассоциативную память не получалось. Вспоминались дни подготовки к ЕГЭ, а не та инфа, которая нужна. Например, Андрей вспомнил, как сидел в субботу дома, готовился, выронил шариковую ручку, и она укатилась под диван.

Поиски ручки, когда шаришь под диваном, по ощущениям были такие же, как попытки вспомнить год окончания Столетней войны. Вроде нащупал… но нет… и снова нет. Да блин!

Подбирать код наугад по-прежнему было страшно, поэтому Андрей не стал пробовать – просто убедился, что форма ввода никуда не делась. Но никуда не делось и предупреждение, что осталось две попытки, а затем – блокировка на трое суток.

«Ладно, – сказал он себе. – Надо отдохнуть, расслабиться. Тогда есть шансы, что ответ придёт».

Андрей начал смотреть по сторонам, ведь один из способов отвлечься – это посмотреть красивые фотки, а пейзажи вокруг были, как картинки с туристических сайтов.

Дорога уходила за горизонт. Справа и слева – зелёные луга. За лугами – тёмные дремучие леса. За лесами – синие рельефные горы. Белые кучерявые облачка на ярко-голубом небе выглядели тоже красиво и даже кинематографично. С таким фоном можно снимать эпик про великий поход. Правда, армия у Дракулы была маловата для эпика: несколько тысяч пехоты и несколько сотен конницы. Обоз не в счёт.

Узнать точное количество почему-то не получилось. Андрей запросил информацию (как тогда, когда задумался, сколько лет хозяину тела), но ответа не получил. Пришлось спросить напрямую:

«Слушай, Петру, а у вас в армии сколько человек?»

Петру не торопился отвечать и даже насторожился:

«А тебе зачем?»

«Да так. Интересно, – ответил Андрей. – Это что, военная тайна?»

«Нас учили такими сведениями не разбрасываться, – ответил Петру. – Я же не знаю, в кого ты после меня вселишься и кому расскажешь то, что от меня узнал».

«Думаешь, я в немца могу вселиться?» – съязвил Андрей.

«А вдруг».

Тем временем слева открылся панорамный вид, который был ещё лучше предыдущих.

На дальнем краю зелёной равнины, у подножия синего горного хребта растянулась тонкая полоска серых каменных крепостных стен. За ней пестрело множество бурых черепичных крыш, едва видных, а над крышами там и сям возвышались шпили соборов. Всё это было слегка прикрыто белым туманом, а поверху синего хребта ослепительно сиял на солнце снег.

Правда, смотреть на эту панораму Андрею приходилось урывками, ведь Петру шагал в строю с правого краю. То, что делается слева, становилось видно только тогда, когда между фигурами идущих воинов образовывался просвет.

Андрей опять пожалел, что нельзя ничего сфоткать и запостить, но Петру думал совсем про другое:

«Ну вот. Всё так, как князь Влад говорил. Главные немцы испугались, спрятались за стенами Сибиу и ворота закрыли наглухо».

Значит, город на дальнем краю равнины, возле гор, и был тем самым Сибиу, про который Дракула упоминал во время допроса. Но кое-что осталось Андрею непонятным:

«Петру, а как ты определил, что ворота закрыты? Отсюда даже стены еле видно. То есть ворота вообще не разглядишь – открыты или нет».

«Зато дорогу к городу видно, – сказал Петру. – На ней же ни одного воза, ни одного всадника, ни одного путника. А почему их нет? Потому что их в город сегодня никто не пустит. Ворота закрыты».

«Точно», – подумал Андрей. А ведь когда он смотрел фильмы, то привык не обращать внимания на такие детали. В кино отсутствие массовки на общих планах обычно означало, что на массовку не хватило денег или её забыли нарисовать.

«Весть о нашем войске бежит впереди нас, – добавил Петру. – Вот все и затаились. Мы теперь на дороге никого не встретим».

«Ну и хорошо», – подумал Андрей, ведь Дракула наверняка посадил бы всех встречных на кол.

«Странный ты бес, – заметил Петру. – Я думал, что бесам кровопролитие в радость».

«Я не бес! – в который раз повторил Андрей. – Я путешественник во времени. Ну поверь мне, а!»

Петру не знал, что ответить, поэтому следующие несколько часов пути они не разговаривали. Сибиу всё это время виднелся слева.

На короткий дневной привал остановились тоже в виду города. Строй войска при этом почти сохранился. Никто не разбредался: часть пехотной колонны уселась на траве по одну сторону от дороги, а часть – на другой стороне.

Пока все отдыхали, Петру решил помочь Андрею лучше разглядеть крепость. Хозяин тела перешёл на левую обочину, пробрался между сидящими воинами и некоторое время внимательно смотрел в сторону города.

Но, как оказалось, Петру учёл и свои интересы, ведь неподалёку остановились несколько всадников. Особо обращал на себя внимание один – на чёрном коне. Это был Дракула. Рядом, на рыжем коне, виднелся Молдовен, хорошо узнаваемый издалека благодаря отполированным до блеска доспехам. Тоже рядом, на сером коне, остановился молдавский друг Дракулы – Штефан. Его можно было опознать по светлым волосам.

Послышались обрывки разговора. Петру прислушивался, но ничего не разобрал, поэтому переводчик для Андрея не сработал. Было ясно, что Дракула и его молдавский друг о чём-то спорили. Вернее, спорил и горячился Штефан, получая спокойные ответы и от них раздражаясь ещё сильнее. Затем Штефан дёрнул поводья и отъехал в сторону, а Дракула и Молдовен продолжали что-то обсуждать. Княжеская свита отгораживала их от любопытных, но Дракула всё-таки заметил, что Петру стоит неподалёку.

– Что? – громко спросил у него Дракула. – Хочешь взять Сибиу?

– Хочу, – так же громко ответил Петру. – Но он нам не по зубам.

– Верно, – ответил Дракула. – Но мы у немцев всё равно возьмём достаточно… и не только у них.

Кажется, на последних словах Молдовен тронул Дракулу за локоть. Дескать, не горячись.

Андрею даже показалось, что Дракула проболтался о чём-то важном, когда бросил фразу «не только у немцев». Но Петру по поводу этой догадки только пожал плечами:

«Князь Влад ничего особенного не сказал. Мало ли у нас походов будет – он их имел в виду».

* * *

Дневной отдых закончился, войско продолжало путь. Дорога повернула в сторону от города – направо, на восток. Приближался вечер. Солнце светило в затылок. Оно не припекало, погода была комфортная, однако Петру теперь шёл не так бодро. Явно устал: голова у него хоть и не болела, зато была тяжёлая, как если бы он всю ночь сидел за компом и не выспался.

«Попросись на обозную телегу сесть, – предлагал Андрей. – Тебе разрешат».

«Не хочу», – упрямо отвечал Петру.

Тем временем армия прошла по дороге между низких лесистых холмов и выбралась на новую равнину, а впереди замаячила деревня. Белые домики с черепичными крышами, подсвеченные лучами предзакатного солнца, было видно издалека.

Конечно, деревни встречались по пути и раньше, но они находились далеко от той дороги, по которой следовало войско. Дракула не терял на них время. А эта деревня располагалась прямо по ходу движения и, значит, её точно ждало разграбление.

Петру, сообразив это, сразу ожил, но не успел толком обрадоваться, потому что к нему подошёл Мане и сказал:

– На дневном привале, пока тебя не было, мне приказ передали на счёт деревни, которая впереди. Нашему десятку в ней пошарить не доведётся. Мы среди тех, кому приказано обоз охранять. А то мало ли. Дорога через деревню одна, причём узкая. Как бы не встретить засаду.

«Хоть бы никакой засады», – подумал Андрей. Ему не нравилась перспектива, что опять придётся драться.

По мере приближения к деревне он всё больше нервничал, а новых нервяков добавил тревожный звон колокола, разносившийся по округе. Без всяких пояснений стало ясно, что это звонят на колокольне деревенской церкви, предупреждая о подходе вражеской армии.

Войско, повинуясь приказам начальников, начало перестраиваться. Головная часть ускоренным маршем двинулась вперёд – к деревне, а остальная часть двинулась назад – к обозу. В итоге, когда обоз въехал в деревню, справа и слева цепочкой шли воины, держа наготове щиты и внимательно глядя по сторонам.

Вдоль правой обочины, где шёл Петру, поначалу не было домов – рядом с дорогой тянулся овраг. А слева, вдоль другой обочины, стояли каменные дома странной архитектуры. Андрей такого раньше не видел.

Фасад и ограда, отделявшая двор от улицы, казались единой стеной. В этой стене – два-три окна и огромные деревянные ворота. Где кончается дом и начинается ограда, можно было понять только по очертаниям крыши. Выглядело внушительно. Однако все ворота стояли открытыми или даже взломанными, показывая, что от вражеской армии дом-крепость не защищает.

Тревожный звон колокола с каждым шагом становился громче. Но для кого он предназначался, Андрей не очень понял, ведь деревня оказалась пустой, покинутой.

«А где жители?» – спросил он у Петру.

«В церкви заперлись вместе с самым ценным добром, – ответил тот. – Они всегда так делают».

Слева от дороги над крышами домов возвышался холм, поросший безлистым кустарником. Когда обоз ещё немного продвинулся вперёд, показалась лысая макушка холма, на которой стояла маленькая крепость с несколькими приземистыми четырёхугольными башнями из серого камня.

Посередине крепости была ещё одна башня – оштукатуренная и поэтому белая. Стрельчатые окна и высокая четырёхскатная крыша со шпилем вызывали ассоциации со сказочным замком.

«Ух ты! У них здесь замок есть!» – подумал Андрей.

«Это не замок. Это церковь», – пояснил Петру.

«Где церковь?» – не понял Андрей.

«На холме. Вон же колокольня торчит», – Петру посмотрел прямо на «сказочную» башню со стрельчатыми окнами и шпилем.

«Это церковь? Ясно».

«Немцы вокруг своих церквей всегда строят крепостные стены, – продолжал пояснять Петру. – В каждой деревне так. Когда кто-то приходит грабить, жители хватают самое ценное и запираются в укреплённой церкви».

«То есть все жители сейчас там? В крепости на холме?»

«Да, в укреплённой церкви».

«А колокольный звон тогда для кого?»

«Для соседей. Они соседние селения так предупреждают, чтобы тоже спрятались на всякий случай».

«То есть все жители деревни сейчас в крепости и смотрят на нас через бойницы?»

«Наверное».

Андрей опять заволновался:

«А если нас начнут из луков или арбалетов обстреливать?»

Петру быстро подсчитал в уме.

«Не начнут. Не достанут они нас. От дороги до вершины холма – полтора полёта стрелы, не меньше. А может, два. Так что местным остаётся только Богу молиться и пережидать. Или обороняться, если князь Влад прикажет нам эту крепость взять».

С правой стороны дороги теперь тоже тянулись деревенские дома, поэтому Петру перестал отвлекаться на разговоры. Он внимательно смотрел в каждое окно и через проёмы открытых ворот заглядывал в опустевшие дворы.

Вдруг в одном из дворов что-то мелькнуло.

– Эй, кто там? – крикнул Петру.

Никто не отозвался.

– Пойду проверю, – сказал Петру своим товарищам. Мане не возражал. Лишь нытик Йон заметил:

– Там кто-нибудь из наших.

– А чего он не отзывается? – спросил Петру, положил свой щит на телегу и, заранее вынимая меч из ножен, зашёл во двор.

Обоз не стал ждать, чем кончится проверка, и двинулся дальше.

«Может, нафиг? – спросил Андрей. – Пойдём обратно, а?»

«Тихо», – огрызнулся Петру. Совсем как прошлой ночью. Перед тем, как получить удар по голове.

Андрей опять занервничал. Да, Петру ещё с утра успел раздобыть себе новый шлем, а перед входом в деревню надел его, тщательно затянув ремень под подбородком. Ну и что? Прошлой ночью Петру тоже успел надеть шлем и был начеку, а в итоге Андрею пришлось самому разбираться.

«Может, пойдём отсюда?» – снова спросил он.

«Нет», – коротко ответил Петру, поэтому Андрей почувствовал себя, как в фильме ужасов, когда точно известно, куда ходить не надо, но персонаж именно туда и идёт. А ты – просто зритель и влиять на сюжет не можешь.

Обстановка во дворе как нарочно нагнетала атмосферу: везде следы разгрома и безлюдье. И тихо, как на кладбище. Даже собака не лаяла – собачий домик был пустой. Рядом валялась цепь. Очевидно, хозяева перед уходом отвязали пса, и теперь в этом покинутом тихом месте все шорохи звучали подозрительно.

Слева зловеще заскрипела распахнутая дверь в дом. Она болтаясь туда-сюда от ветра. Петру взглянул на неё, а затем – куда-то вниз, в пыль перед крыльцом, где было множество следов.

Андрей ничего особенного там не увидел, но Петру заметил один чёткий и глубокий след, направленный в сторону от дома. Затем заметил ещё один такой же чёткий след на метр дальше. И ещё. Очевидно, кто-то бежал от крыльца широкими шагами через двор.

«Йон прав. Это кто-нибудь из ваших. Пойдём отсюда», – Андрей снова попробовал повлиять на ход событий в этом ужастике, но не получилось. Петру, изучив следы, перевёл взгляд направо, на большой дощатый сарай с тремя низкими дверями.

Возле дверей никаких следов не нашлось. Там валялось слишком много мусора: ошмётки сена, тряпка, сломанные палки, опрокинутое ведро, доска.

Две из трёх дверей сарая стояли приоткрытыми, и Петру кончиком меча заставил распахнуться первую приоткрытую дверь.

Она распахнулась легко, а затем гулко стукнула о деревянную стену сарая. Петру сразу отскочил, но за дверью никого не оказалось. Там была комнатка, запорошенная белым птичьим пухом.

Пара пушинок, подхваченная ветерком, взлетела, как в замедленной съёмке, а Андрей подумал: «В ужастиках всегда так за минуту до нападения на героев. Типа контраст. Всё медленно, медленно и… экшен: крик, беготня, кровища, расчленёнка». Однако хотелось надеяться, что события будут развиваться по законам реальной жизни, то есть Петру просто никого здесь не найдёт.

За второй приоткрытой дверью обнаружилось большое помещение. Пол устилала солома, стояли пустые долблёные кормушки на ножках. И воняло чем-то. Наверное, навозом.

Петру опять не зашёл внутрь. Осмотрел два дальних угла, а затем, даже не переступив порог, аккуратно заглянул в один из ближних – тот, что слева от двери.

За спиной послышался шорох. Петру крутанулся, выставляя меч вперёд, но увидел в оставшемся непроверенном углу только пёструю курицу. Она недовольно закудахтала и побежала от незнакомого человека в дальний угол, спряталась за деревянной лопатой, стоявшей у стены.

Оставалась третья дверь, закрытая. Петру поддел её кончиком меча, но она не поддалась.

«Её кто-то держит с той стороны?» – с подозрением спросил Андрей.

«Или она туго открывается», – с показным спокойствием возразил Петру. Он с силой дёрнул за ручку и отскочил на всякий случай… Не зря. Перед носом просвистело лезвие тесака для разделки мяса.

Андрей даже увидел потёки ржавчины на лезвии, а из двери вдруг выскочил кто-то белобрысый, растрёпанный, весь в сухих травинках. «Маньяк?» – мелькнула мысль. Ведь психи-убийцы из ужастиков обычно растрёпанные и неопрятные.

«А-а-а-а!» – заорал Андрей.

Петру встретился глазами с нападавшим. Это оказался какой-то парень лет двадцати.

– Эй… – произнёс Петру, но парень не стал слушать, ринулся вперёд, размахивая перед собой тесаком.

«Валим отсюда! Пожалуйста! А-а-а-а-а-а!» – орал Андрей, но Петру не собирался никуда бежать, лишь уклонялся от тесака.

Движения были чёткие, отработанные, ведь Петру когда-то проходил военную подготовку. Но Андрей орал уже матом, ведь если бы Петру запнулся за какой-нибудь мусор, который валялся под ногами, то всё.

Сам Петру, несмотря на мелькающий перед ним тесак и орущего в голове попаданца, сохранял спокойствие. Он прикинул, что тесак хоть и большой, но гораздо короче меча. Это преимущество. Главное, чтобы лезвие тесака и лезвие меча не встретились, ведь тогда меч мог сломаться.

Петру, перемещаясь вокруг своего противника, пытался задеть его по руке или по ноге кончиком своего оружия. Один раз задел левую руку чуть ниже локтя, но только порезал. Эффект нулевой.

Опять взмах тесака по горизонтальной дуге, но теперь Петру, улучив момент, сделал выпад, как мушкетёр, выставив вперёд руку с мечом и опираясь на согнутую в колене правую ногу. Порезал противнику левое плечо, но неглубоко.

«Маньяк» злорадно улыбнулся, примерился, снова взмахнул тесаком. Петру увернулся и сделал новый выпад… или не выпад: почти упал ничком, так что колено правой ноги прижалось к груди, а левая рука упёрлась ладонью в землю, помогая сохранить равновесие. Правая рука при этом ушла вперёд так далеко, что острие меча не просто достало до левого бедра противника, а вошло глубоко.

Противник взвыл и как будто стал вдвое ниже ростом – от резкой боли он сел. И вдруг из двери, откуда парень с тесаком недавно появился, выскочила светловолосая девушка, такая же растрёпанная, вся в ошмётках сена. Она пронзительно завизжала, подбежала к парню и плюхнулась на колени рядом с ним. Что-то тараторя, девушка пыталась зажать его рану, но только вымазала руку. Кровь сочилась между пальцами.

Парень продолжал размахивать впереди себя тесаком, а Петру просто остановился на безопасном расстоянии. Опустив меч, он спокойно ждал, когда обездвиженный противник совсем выдохнется.

Только теперь Андрей заметил, что с улицы примчались другие воины. Наверно, услышали визг девушки или увидели во дворе странное мельтешение, захотели помочь, но помощь не понадобилась.

– Вот, – сказал им Петру. – Немцев нашёл.

Он обратился к парню уже по-немецки:

– Ты что здесь делаешь? Почему не в церкви?

Парень положил тесак перед собой и угрюмо отвечал:

– Мы в лесу были неподалёку. Колокол не сразу услышали. А когда прибежали, уже поздно было. Вы в деревню вошли. Мы спрятались в сарае.

В этом коротком рассказе звучала очень явная досада на стечение обстоятельств. Парень перестал казаться Андрею маньяком. Страх прошёл. Захотелось даже поиздеваться, поэтому сам собой напрашивался вопрос: «Интересно, а что они в лесу делали, если колокол не услышали?» Правда, в следующее мгновение Андрей почувствовал себя идиотом. Ну а чем могут заниматься парень с девушкой в лесу?!

Петру только хмыкнул, услышав этот внутренний монолог, а затем пересказал товарищам слова немца. Те понимающе загоготали. Они сразу сообразили, чем занимался парень с девушкой в лесу.

Через минуту явился Мане со своим десятком. Они не успели далеко уйти, ведь с того момента, как Петру отправился проверить двор, прошло очень мало времени.

Секунд пять Мане смотрел на парня и девушку, теперь рыдающую, а затем сказал:

– На немецкую засаду это не похоже, но всё равно надо князю доложить.

«Петру, – попросил Андрей, когда они вышли со двора на улицу, – давай ты не будешь всюду вот так лезть. Тебя же убьют очень быстро».

«А чего ты испугался? – не понимал Петру. – Вчера ночью троих не испугался, а сегодня из-за одного дурака бежать хотел».

«Вчера ночью у меня не было выбора. А сегодня я тебе с самого начала говорил, что не надо идти во двор. Чего ты туда полез? Перед Дракулой выслужиться хочешь?»

«Хочу, – просто ответил Петру и добавил. – Только он Дракул, а не Дракула. Я же тебе говорил, что Дракулой его немцы зовут».

* * *

Дракула, всё так же на чёрном коне, вместе со своей небольшой свитой находился на деревенской площади. Эта площадь имела форму треугольника, где от каждого угла тянулась улица. Дракула остановился чётко посередине. Он беседовал с Молдовеном, и они оба время от времени смотрели на лысую вершину холма, то есть на укреплённую церковь.

На движущийся мимо обоз они внимания не обращали. Пожалуй, только Штефан посматривал в сторону телег и неодобрительно качал головой, когда воины Дракулы кидали на ту или другую телегу очередной мешок, в котором, конечно, находилось награбленное.

Когда Мане и его люди приволокли раненого парня и рыдающую девушку на площадь, Дракула поначалу не обратил на этих пленников никакого внимания. Или сделал вид, что не обратил.

– Э! Опять вы! – воскликнул Дракула, потому что он сразу узнал десяток «молодцов», которые прошлой ночью охраняли стадо овец, а утром были свидетелями на допросе.

Мане с поклоном доложил:

– Государь, мы этих, – он указал на пленников, – в деревне нашли. Что велишь с ними делать?

– Кто их нашёл? – спросил Дракула и оглядел всё собрание своим фирменным проницательным взглядом.

– Я, – не без гордости ответил Петру.

– Рассказывай, как было, – с лёгкой улыбкой велел Дракула. Но смотрел так же проницательно.

Петру коротко рассказал, а Дракула по окончании рассказа улыбнулся шире и спросил:

– Значит, ты их язык знаешь?

– Знаю, государь. Я же в Трансильвании жил с родителями много лет. А вокруг нашей православной общины все деревни были немецкие. Вот я и выучил.

– Тогда спроси этого немца, что же он в лесу не остался. Пересидел бы с подругой там.

Петру спросил, а немец даже удивился:

– Но ведь колокол же звонил.

Петру перевёл ответ, а Дракула воскликнул:

– Вот он – хвалёный немецкий порядок! Колокол звонит – беги туда, откуда звон. А своей головы, чтобы подумать, как будто и нет.

Петру перевёл пленникам слова Дракулы, но молодой немец явно продолжал думать, что всё сделал правильно. Девушка вообще ни о чём не думала. Она плакала, размазывая чужую кровь по своему лицу и даже не замечая.

– Что же с этим дураком делать? – спросил Дракула, обращаясь не то к самому себе, не то к окружающим.

Поскольку было непонятно, кого он спрашивает, все вокруг молчали.

– На кол его сажать – долго, – продолжал рассуждать Дракула. – Надо решить дело быстрее. – Проницательный взгляд князя остановился на лице Петру: – А может, добьёшь этого дурака, раз ты его ранил? Но я тебе не приказываю – только предлагаю, а решение за тобой.

Петру смутился ещё в тот момент, когда князь на него посмотрел. А после вопроса опустил взгляд.

Андрей, помня утренний допрос, решил не лезть с советами. «Всё равно меня не слушают». Казалось, что Петру сейчас согласится добить, но вдруг прозвучало:

– Нет, государь. Если выбор за мной, то нет.

– Отчего же нет? – спросил Дракула с явным интересом и даже повернул своего коня так, чтобы конская голова не мешала смотреть на собеседника.

Петру пояснил:

– Одно дело, когда мы с ним во дворе дрались. Если б я его тогда убил, значит, так тому и быть. А теперь он побеждён и безоружен.

– А если мы ему тесак вернём? – спросил Дракула.

– Всё равно нет.

– Отчего же?

– Немец всё равно слабее, потому что ранен.

Андрей думал, что Дракула рассердится, но Дракула заулыбался совсем широко и обернулся к Молдовену:

– Слышал, Молдовен? Хороший ответ!

Петру не очень понял, за что князь хвалит, поэтому Дракула решил пояснить:

– Знаешь, чем отличается разбойничья шайка от войска?

– Строем не умеют ходить? – предположил Петру.

– Нет, – ответил Дракула. – Даже у разбойников, когда они куда-нибудь идут или едут, всегда есть свой порядок, кто за кем.

Петру высказал новое предположение:

– У них начальники не такие умные, как командиры в войске?

– Нет, – Дракула покачал головой. – Бывает, что в шайке атаман поумнее иных военачальников.

«Опять шоу для своих», – решил Андрей. Ведь многие воины на площади, которые только что кидали мешки с награбленным на возы, теперь собрались полукольцом вокруг Дракулы и слушали.

– Разбойники нападают лишь на тех, кто слабее, – продолжал Дракула. – А войско вступает в бой с равным или с более сильным противником. Если же видит, что противник слаб, то даёт ему уйти. Нет никакой славы в том, чтобы победить слабого.

Чем больше собиралась толпа, тем больше она вдохновляла Дракулу на то, чтобы рассуждать вслух:

– Вот, к примеру, турки. Они же все разбойники, потому что нападают только на тех, кто слабее. Несколько лет назад они завоевали православный Константинополь и с тех пор раздуваются от гордости. Дескать, захватили великий город. Но защитников у этого города было в десять раз меньше, чем воинов в турецком войске. Разве это славная победа? И в прочих битвах турки стараются брать числом, а если видят, что числом не превосходят, то стремятся от битвы уклониться.

Слушатели понятливо кивали и даже бормотали:

– Вон оно как…

Дракула, проницательно оглядев всех присутствующих, указал на смущенного Петру:

– Этот воин своим ответом сейчас доказал, что мы – не разбойники. Он отказался добивать раненого! Отказался поднять меч на слабого!

Петру смутился ещё сильнее. Служить примером для всех ему было непривычно, а Дракула снова начал рассуждать вслух:

– Немцы называют нас разбойниками, но ошибаются. Мы на слабых не нападаем. А если и берём что без спросу, то только то, что немцы нам сами задолжали.

– Верно… Верно! – загудели воины вокруг. – Верно!!!

– Верно, – вместе со всеми сказал Петру.

– Мы не разбойники, – повторил Дракула. – И вон ту крепость, – он указал на укреплённую церковь на холме, – брать не будем. Слишком лёгкая для нас добыча. Стены в полтора человеческих роста. Мы же их сходу перепрыгнем!

Воины одобрительно засмеялись.

– Этого, – Дракула указал на раненого немца, – посадите где-нибудь поудобнее. Когда мы уйдём, его свои заберут. Кровью истечь не успеет. А эту, – он указал на плачущую девушку, – вообще задерживать не станем. Пусть сейчас же идёт в крепость.

Петру тронул девушку за плечо и два раза повторил ей слова Дракулы. На второй раз немка поняла и тут же припустилась бегом через площадь, а ещё через несколько минут стало видно, как светловолосая фигурка взбирается по склону холма, направляясь к укреплённой церкви.

Открылись ли ворота в одной из крепостных башен, Андрей не видел – отвлёкся, как и Петру, потому что перед Дракулой остановился некий всадник и с поклоном произнёс:

– Государь, дозволь мне обратиться к начальнику твоей конницы и доложить ему, что повеление, которое он дал, исполнено.

– Какое повеление? – спросил Дракула, переглянувшись с Молдовеном, ведь Молдовен и был начальником конницы.

Всадник отвечал:

– Мы нашли, где здешние немцы спрятали своих овец. Сегодня на ужин для войска опять баранины вдоволь.

– Очень хорошо, – сказал Дракула, а затем задумчиво оглядел деревню. – Этот тревожный колокол всё никак не замолчит. Но дальние селения вряд ли его слышат.

Зрители, которые собрались посмотреть «шоу», по-прежнему стояли полукругом, не разошлись. Дракула, оглядев их всех, громко произнёс:

– Давайте поможем немцам известить соседей об опасности. Колокол не всем слышен, а вот дым виден далеко. Пройдите по дворам и подпалите там всё сено, которое найдёте. К тому же у здешних немцев больше нет овец. Так зачем им сено?

…Когда хвост обоза покидал деревню, над крышами уже вздымались тучи чёрного дыма. Выглядело трешово, но Андрей точно знал, что никто из жителей разорённой деревни не погиб, ведь все заперлись в укреплённой церкви, которую Дракула приказал не трогать. И с голоду эти немцы не умрут, потому что самое ценное добро осталось при них: смогут купить еду. Получалось, что их ограбили не так сильно.

«Они, между прочим, сами предложили, чтобы мы их пограбили», – вдруг встрял Петру, услышав мысли Андрея.

«Сами предложили? Как это?»

Петру улыбнулся и пояснил: «На площади на одном из домов была надпись: «Добро пожаловать в Кастенхольц. Здесь вы можете найти еду и питьё, сколько душе угодно». Вот наше войско пошарило по деревне и нашло. Ребята из нашей сотни нам на телегу накидали в мешках колбасу, хлебы свежие, сыр… Не чуешь?»

Андрей только теперь заметил, что от телеги, которую Петру назвал «наша» и по-прежнему охранял от возможной засады, исходит запах, как в супермаркете. А ещё вспомнилось, что Петру на площади, слушая речь Дракулы, действительно обратил внимание на надпись, сделанную на стене местного трактира красивыми чёрными буквами. Но тогда хозяин тела не стал переводить её с немецкого языка, поэтому для Андрея чёрные буквы перестали быть просто буквами только сейчас.

«А почему ты Дракуле надпись не показал? – спросил попаданец. – Он бы оценил».

«Не знаю. Не решился».

«А как же ты выслуживаться собрался?»

«Как-нибудь».

«Нет, это так не работает, – возразил Андрей. – Начальство скромных не любит. Надо наоборот себя вести – почти нагло. Я, когда в районной газете работал, это хорошо понял».

«Где работал?»

«Не важно. Короче, я знаю, как надо с начальством себя вести, чтобы заметили. Перенимай опыт, пока я здесь… А ещё надо понимать, что начальству нужно в конечном итоге, и как-то помогать в достижении цели. Тогда начальство решит, что ты ценный кадр. Но тут я тебе подсказать ничего не могу, потому что я сам не понимаю, что Дракуле надо».

Андрей опять задумался о том, что произошло в деревне. Как и в случае с девятью посаженным на кол немцами, ситуация выглядела странно. «Конечно, – думал Андрей, – немцы будут рассказывать, что Дракула оставил на месте деревни одни развалины. И обязательно скажут, что он истребил всех жителей, от которых остался один пепел». А Дракула на самом деле никого не истребил, но наверняка хотел, чтобы рассказчики сгущали краски. Так же, как в случае с казнью девятерых немцев, когда место казни будто нарочно сделали похожим на место расправы над сотнями людей.

«Зачем Дракуле это всё надо? Нафига ему такая слава?» – спрашивал Андрей, а Петру невозмутимо отвечал:

«Чтоб немцы боялись. Они – враги, они должны бояться».

Глава 5. Ночной разговор

Эпизод ВА-007. Установка программы

В этот раз Мане и его люди, в том числе Петру, поставили палатку ближе к центру лагеря. Сторожить овец никто не поручал, и Петру был очень этому рад, потому что дико устал. От усталости даже голова заболела, и в итоге он не спорил, а только кивнул, когда Мане сказал:

– Вижу, что минувшая ночь для тебя бесследно не прошла. Лезь в палатку и спи. К ужину разбудим.

Петру залез в палатку, снял шлем, кирасу и сразу отрубился, как только прилёг на овечью шкуру. А вот Андрею спать не хотелось. К тому же, когда хозяин тела уснул, головная боль, которую Андрей вынужденно ощущал, начала утихать.

Вроде, при сотрясении мозга так и бывает. При физических нагрузках (а отшагать тридцать километров за день – это нагрузка!) повышается давление и голова болит. А если активность снижается, то давление тоже снижается и голова болеть перестаёт.

Андрею опять захотелось «потестить системы». Тестировать было удобно, потому что Петру спал очень крепко. Он не проснулся, когда тело, повинуясь приказу попаданца, открыло глаза. И продолжал спать даже тогда, когда оно медленно приподнялось на локте и село.

«Ладно, не гоняй тело просто так, – сказал Андрей сам себе. – Оно же правда устало».

Когда Мане заглянул в палатку и позвал ужинать, Петру дрыхал, но Андрей решил, что уставшее тело проголодалось, его надо покормить и это не будет злоупотреблением властью. «Если что-то важное случится, то хозяйское сознание я разбужу, – думал он. – Если не удастся докричаться, значит, ущипну тело или стукну».

Можно сказать, что из палатки вылез Андрей, а не Петру. Молча сел у костра, принял в руки миску каши с бараниной и так же молча начал есть.

Через некоторое время у Андрея спросили:

– Вкусно?

– Угу, – промычал тот, потому что говорить на местном языке по-прежнему не мог.

Беседу, которую товарищи Петру вели у костра, Андрей понимал плохо, но пытался угадывать смысл непонятных слов, опираясь на контекст, получаемый через автопереводчик. Петру спал, и из-за этого автопереводчик срабатывал через раз, но всё-таки.

Кстати, Андрей так и не понял, на каком языке говорят в войске. Язык был вроде как румынский, ведь вчера Петру упоминал, что войско явилось сюда из «Румынской Страны». Однако на лекции, когда речь шла про «Сказание», упоминалось про какой-то «валашский язык».

В общем, всё было сложно, но как бы ни назывался язык, он казался смесью русского с европейскими языками. Например, слово «да» на нём так и звучало – «да». Слово «нет» звучало как «ну», почти по-русски. Вместо «музыка» здесь говорили «музика». Дом обозначался словом «каса». Как будто по-испански.

Зато слово «говорить» было похоже на английское. По-английски – «спик», а здесь «спунэ».

«А может, это не настоящий язык? – думал Андрей. – Если я вижу сны в коме, то мог сам этот язык изобрести. Поэтому он и кажется смесью других языков. Но если я сам его придумал, то почему я не могу на нём общаться?»

И вдруг в сознании что-то переключилось. Андрей стал понимать вообще всё, что говорят вокруг, и обнаружил, что может сам формулировать фразы.

Его спросили:

– Что? Наелся? Или добавки?

Андрей только рот открыл, а оттуда само вылетело:

– А колбасу можно?

– Колбаса завтра, – ответил Мане на правах старшего. – То, что готовить не надо, завтра на дневном привале будем есть.

«Ого! – подумал Андрей. – Если никто не удивился, что я как-то странно говорю, это значит, что я говорю нормально».

Для проверки он задал ещё вопрос:

– А хлеб? До завтра же зачерствеет.

– Ладно, – сказал Мане. – Но за хлебом сам сходи. Он на телеге. Принеси один каравай. Скажи, я разрешил. На всех поделим.

«Офигеть! – думал Андрей, шагая в ту сторону, где находился обоз. – Как-то я слишком быстро выучил. Так не бывает. Значит, я всё-таки в коме и вижу сон?»

Однако, прислушавшись к себе, попаданец понял, что это реальность. Всё происходящее как раз доказывало, что это просто не могло быть сном!

Андрей где-то читал, что во сне невозможно столкнуться с тем, с чем ты никогда не сталкивался. Даже когда тебе снится, что ты летаешь, это вполне знакомое ощущение, похожее на затянувшийся прыжок. Ведь сны приходят не через волшебный портал из другого мира. Во время сна мозг просто перерабатывает инфу, полученную во время бодрствования. Даже инфу из кино. И хотя в кино можно увидеть что угодно, но получение нового опыта там всё равно ограничено.

Нечто похожее на то, что сейчас пережил Андрей, он видел в одном довольно старом фильме. Там главному герою загрузили в мозг программу, и после этого герой понял, что знает кунг-фу. А позднее подруге главного героя прямо в мозг загрузили программу для пилота, и она за несколько секунд научилась управлять вертолётом. Но фильм не передавал ощущения – то, что ты чувствуешь, когда в твой мозг загрузили большой объём данных. А Андрей прямо сейчас испытывал это ощущение, которое невозможно ни с чем сравнить. Озарение? Просветление?

В некоторых фильмах это показывали как движение по тоннелю из светящихся линий, который заканчивался вспышкой. Но никакого тоннеля Андрей во время загрузки данных не видел и даже не чувствовал, что куда-то движется. Он вообще не мог объяснить, что чувствует. Ощущение было настолько новым, что Андрей даже не понял бы, что случилось, если бы не итог – свободное владение иностранным языком.

Огромный объём инфы взялся просто ниоткуда. Андрей не понимал, как научился формулировать, но теперь мог строить фразы и предложения. Получается, он скопировал лингвистическую базу данных у хозяина тела, ведь вместе с валашским языком (или румынским?) выучил немецкий. Когда попаданец задавался вопросом, как по-немецки звучит то или это, ответ приходил сразу.

Но базу мало скачать. Надо создать навык её использования – навык, которого нет. И этот навык был искусственно сформирован. Здесь явно работала новая технология, с которой Андрей ещё не сталкивался. Сложная технология, по сравнению с которой обмен зрительными образами между хозяином тела и попаданцем уже не казался удивительным. Обмениваются же люди картинками и короткими видео в мессенджерах. А теперь Андрею как будто установили тот самый автопереводчик, которым пользовался хозяин тела. И именно с точки зрения ощущений это был абсолютно новый опыт, которого во сне не получишь!

Новая технология казалась даже более фантастической, чем машина времени. «Но если возможно так перемещать большие объёмы данных и создавать искусственные навыки, то и сознание целиком во времени можно перемещать», – подумал Андрей.

Теорию относительности, которая вроде бы объясняет такие явления, он не понимал, но ощущение после установки автопереводчика доказывало лучше, чем любые физико-математические выкладки, что средневековый мир вокруг – не продукт сновидения в коме. Это было самое настоящее Средневековье, мир Дракулы, куда переместилось сознание Андрея с помощью машины времени.

Но почему лингвистическая база не копировалась раньше? И почему навык использования появился только сейчас? Наверно, процесс просто не успевал завершиться.

Когда Андрей переместился в «точку Б», то неосознанно запросил копию базы, пытаясь понять, что говорят вокруг. Но после этого начался мысленный диалог с хозяином тела, а загрузка копии, судя по всему, отменилась, как и формирование нового навыка. Прошлой ночью Андрей снова запрашивал копию перед дракой с немцами, но Петру очнулся минут через пять, то есть база опять стала не нужна.

Зато сегодня Андрей сидел у костра долго и всё это время стремился понять чужую речь. То есть отмены запроса не было. Наоборот – был запрос с подтверждением, так что база скопировалась целиком, а затем появился навык её использования. То есть установилась специальная программа для работы с базой.

Правда, оставалось непонятным, куда конкретно скопировалась база. Сохранится ли знание языков после того, как вернёшься в своё тело? Что если Андрей скачал что-то вроде мобильного приложения, которое почти не работает самостоятельно?

«Лучше бы это оказалась программа, которой не нужно никуда подключаться, – думал попаданец. – Знание немецкого мне точно пригодится. Конечно, это средневековый вариант немецкого, но зато с нуля не придётся учить».

Мечтать, как впишешь «немецкий свободно» в своё резюме, было приятно, но Андрей себя притормозил: «Ты сначала вернись. У тебя даже нет чёткого плана, как добыть код».

Эпизод ВА-008. Байки у костра

Пробираясь по лагерю в сторону обоза, Андрей слышал обрывки разговоров – громких и весёлых, ведь в походе всё войско разбавляло воду вином. Петру утверждал, что это хорошая профилактика поноса. Когда армия останавливается у незнакомой реки, то неизвестно, чистая ли там вода, а вино, добавленное в воду, всю заразу убивает.

Андрей на привалах, конечно, пил эту «водичку». Пропорцию вина он пока не выяснил, но уже заметил, что даже после одной кружки настроение улучшается.

Сегодня за ужином Андрей от «водички» отказаться. Если бы Петру не уснул, то влил бы в тело вечернюю порцию, не думая о последствиях, но Андрей не был таким пофигистом, поэтому сказал себе: «Пока я главный, буду за ЗОЖ». Он где-то читал, что при сотрясении мозга алкоголь нельзя – голова заболит. Может, утром и днём потребление «водички» мало на что влияло, но вечером голова и так заболела от усталости. Обострять процесс не стоило.

Вот почему настроение у Андрея было не настолько хорошее, как у людей вокруг, а большинство разговоров казались идиотскими.

– Задница у неё вот такая! – говорил один из воинов своим товарищам и расставил ладони на полметра. – А талия вот такая! – Он показал расстояние в три раза меньше.

– Э! Так не бывает! – засмеялись вокруг.

– А я вам говорю: бывает! – настаивал воин. – Вы б её видели!

Возле другого костра кто-то рассказывал:

– Она говорит: «Добудь мне в походе цацки золотые, чтоб серьги и ожерелье». Я ей говорю: «Серьги добуду, а ожерелья у немок некрасивые».

– У них медальоны, а не ожерелья, – поправил кто-то.

– Всё равно нелепица, – согласился рассказчик. – Не медальон, а будто тарелка золотая на широкой ленте. Я жене так и сказал, что ходят эти немки со своими медальонами, как коровы с колокольчиками. А жена говорит: «И что? Лучше корова с колокольчиком, чем с голой шеей».

Зато один из разговоров показался очень интересным и заставил остановиться. Он подтверждал, что у Дракулы задумана многоходовочка.

Самому Андрею это было не особо важно, но инфу о планах Дракулы мог бы использовать Петру для своего карьерного роста. Андрей ведь сам говорил, что нельзя выслужиться, если не понимаешь, чего хочет начальство. Вот у Андрея и появилась надежда добыть нужные сведения, а Петру из благодарности мог согласиться на то, на что раньше не соглашался. Например, заглянуть в католический монастырь и поискать там хронику с историей о Столетней войне.

Время было позднее, стемнело, поэтому никто из собеседников не обратил внимания, что их слушает посторонний.

Пять воинов собрались возле догорающего костра. Один, кудрявый, сидевший к Андрею спиной, почти шептал:

– Нам что объявили? Что пойдём вокруг города Сибиу, а затем город Брашов так же кругом обойдём. Пошумим в окрестностях, добычи наберём – и домой. Но я подсчитал, что многовато мы с собой провианту взяли. Конечно, всю Трансильванию обойти нам не хватит, однако чую я, что окрестностями Сибиу и Брашова дело не кончится.

– Князь Влад сказал бы нам, – возразил другой воин, стриженный ёжиком, тоже сидевший к Андрею спиной.

Кудрявый скептически помотал головой.

– Сказал бы? Да? А вспомните про бояр, которых князь на пир собрал, чтобы схватить и после на кол посадить…

Остальные, сидевшие у костра, подхватили:

– Помним! Как не помнить! Князь же с нами боярской казной поделился. Э! Вот почаще бы так! Жена у меня спрашивает: «Когда князь снова будет бояр казнить? А то деньги кончаются».

«Массовый террор одобряют, – для себя отметил Андрей, но затем подумал: – Это же самый глухой угол Европы. Гуманизм сюда не завезли. Даже Петру отказался добить того немца не из-за гуманизма и из-за кодекса воинской чести».

– Не про то вы вспоминаете, – вздохнул кудрявый воин, с которого началась беседа. – Князь Влад ещё до пира знал, что с теми боярами сделает, но молчал, тайну хранил. Понимаете? Мы про всё это узнали когда? На следующее утро!

Собеседник с чёрной бородой, сидевший напротив, заметил:

– А откуда ж нам было узнать, если князь Влад жил в городе, на княжеском дворе, а войско наше оставил стоять лагерем за городом? Зато утром после пира сразу приехал к нам. Прискакал из города спозаранку, велел всем построиться и объявил: так и так, схватил бояр-предателей. И ещё добавил: «Если кто станет вам внушать, что это невинные люди, вы не слушайте, а говоруна сразу ко мне». Помню, я сам на другой день одного такого за шиворот хвать – и на княжий двор. Говоруна заодно с боярами на кол посадили. Значит, не зря я через полгорода…

Чернобородый явно гордился своей причастностью к истории с боярами, но кудрявый воин, с которого началось обсуждение, не дал ему хвастаться:

– Да слушайте же, о чём я вам толкую! Князь Влад никому про бояр заранее не сказал, потому что дело было серьёзное. Вот и теперь может оказаться серьёзное дело, если нам не говорят, куда мы после Брашова пойдём.

Все задумались, а чернобородый воин опять решил похвастаться, но не своей причастностью к истории с боярами, а знанием того, как действует начальство:

– Значит, не нашего ума это дело. А кому надо, те всё знают. – Он внимательно посмотрел на кудрявого и добавил: – Если ты уверен, что мы после Брашова не сразу домой, то спроси кого-нибудь из сотников. Может, из них кто полслова обронит. А если не сотник, то… Да вот же помощник сотника…

Чернобородый привстал, и крикнул в темноту:

– Господин Михай, сделай милость! У нас тут разговор один…

Из темноты появился тёмно-русый усатый воин и строго произнёс:

– Слышал я ваш разговор. Но даже если б знал, не сказал бы.

Чернобородый воин немного растерялся из-за того, что начальство недовольно, но быстро сообразил, как вывернуться:

– Господин Михай, а я не про то хотел спросить. Я – про историю с боярами, которых на пир созвали, а после на кол посадили. Ведь твоя же сотня княжеский двор тогда охраняла? А я всё собирался у тебя узнать, как оно там было-то. Сделай милость, расскажи. Вот и ребята охотно послушают.

Все воины у костра оживились.

– Господин Михай, грех такую историю скрывать! Да-да-да! Да если б мы знали, что такая история пропадает…

Чернобородый довольно улыбнулся, ведь он снова стал центром внимания, хоть и вместе с Михаем.

– Господин Михай, – спросил кто-то, – а ты когда узнал, что на пиру случится?

Помощник сотника уселся у костра – на кучу земли, прикрытую рогожей – и начал обстоятельно отвечать:

– Да прямо в день пира. Молдовен меня с сотником позвал к князю в покои. Привели нас в княжескую опочивальню и сообщили, что на вечер задумано. Князь при разговоре присутствовал, но не вмешивался – возле окна сидел в кресле и кивал. Молдовен сказал, что вся сотня на пиру должна стражу нести. Но не только для того, чтоб пьяных забияк разнимать. Молдовен велел держать ухо востро и слушать, о чём князь с боярами говорит. Когда князь начнёт у них спрашивать: «Скольких государей вы схоронили? Скольких пережили?», это будет знак, что вот-вот последует приказ хватать предателей и в подвал тащить.

– А князь что? – спросил чернобородый. – Только кивал и всё?

– Нет, – ответил Михай. – Князь тоже своё слово сказал. Сказал, когда сотник начал беспокоиться, что тайный замысел случайно дойдёт до бояр. Ведь даже в самой лучшей сотне найдётся один дурак болтливый. И тут князь Влад говорит: «Лучше беспокойся о верёвках, которыми будешь предателей вязать. Да подумай, чем рты предателям заткнёшь, чтоб не орали, потому что орать будут громко». Сотник замялся, а князь ему: «Будь в своих воинах уверен так же, как я уверен в своих слугах. Тех, кто мог предателей предостеречь, на княжеском дворе давно нет. Мы всех слуг просеяли через мелкое сито. Если твой воин при слугах лишнее слово сболтнёт, некому это слово дальше нести. Однако для охраны двора мы неслучайно выбрали твою сотню. Молдовен уверял, что в ней даже самый последний дурак знает, когда надо язык прикусить».

Пересказанная речь Дракулы звучала пафосно, но по-своему красиво. «Наверное, Дракула нарочно так говорит, – подумал Андрей. – Это сейчас политики стараются говорить проще, быть ближе к народу. А в Средние века князьям и прочим правителям надо на фоне простых людей выделяться, поэтому приходится накручивать всяких оборотов. А если тебя не с первого раза поймут, то от этого ещё больше уважать станут».

И всё-таки речь шла о массовой расправе над неугодными, поэтому Андрей, в отличие от остальных слушателей, не мог получать удовольствие от истории про пир. Даже появилась мысль уйти, но что-то удерживало.

Тем временем чернобородый воин оглядел всех собравшихся так, будто это не Михай, а он сам присутствовал при беседе с князем:

– Слышали? Князь Влад всё предусмотрел.

– Он и для боярской челяди велел столы накрыть во дворе, – добавил Михай. – Чтоб перепилась и своим хозяевам помочь не смогла.

– Толково продумано, – загудели слушатели. – Князь Влад каждую мелочь предусмотрит. Поэтому у него любое дело удаётся.

«Даже массовый террор удаётся», – в очередной раз подумал Андрей.

– А дальше что было? – спросил чернобородый.

– А дальше началось, – продолжал Михай. – Гостей наприглашали столько, что боярам сразу в двух залах пришлось пировать. В одной все не вместились. Когда гости начали прибывать, Молдовен показывал сотнику и мне, кого надо будет хватать, а кого не трогать. Мы это всё до наших людей довели потихоньку. А дальше стали ждать, когда князь с боярами тот самый разговор заведёт. Но ждать пришлось долго. Уже ночь настала. Во дворе половина боярской челяди под столами храпела, другая половина песни орала. Да и бояре устали праздновать. Душно им стало, жарко, рожи у всех красные. А тут последняя перемена блюд – сладкое. Мы меж собой шепчемся: «Видать, князь Влад на сладкое свой гнев оставил».

– Как же вы между собой говорили? – спросил чернобородый. – А если бы услышал кто?

Михай пожал плечами.

– Да все гости так напились и обожрались, что ни на что внимания не обращали. Хоть в полный голос говори – никто не услышит. И вот тут князь Влад… а он сидел за столом в главной зале… спрашивает у бояр: «Скажите мне, любезные, скольких князей каждый из вас на своём веку пережил?» Бояре начали вспоминать. Один говорит «двоих». Другой говорит «троих». Один старик вообще пятерых князей назвал. Тогда князь Влад насупился и говорит: «Вот вы собачьи дети! Как же так вышло, что князья на троне меняются и меняются, а бояре в княжеском совете остаются те же?»

«Опять Дракула до всех докапывается», – подумал Андрей и, в отличие от других слушателей, не хотел бы сам оказаться на том застолье. Наверное, поэтому он вздрогнул, когда знакомый голос произнёс:

– Я не называл их «собачьи дети».

К костру из темноты шагнул человек в широком буром плаще и спустил капюшон на плечи. Но ещё до того, как стало видно лицо, все поняли, кто пришёл на огонёк. Дракула!