Читать онлайн Темные глубины сознания бесплатно
Глава 1, Кошмар и явь
Ноксвиль
Город, который никогда не просыпался, ведь не засыпал.
Город, застрявший между прошлым и настоящим, как старая фотография, выцветшая по краям. Улицы здесь извивались, словно змеи, а дома стояли криво, будто устали от собственного веса. Окна подмигивали тусклым светом, но ни в одном из них не было уюта – только пустота, затянутая пыльными шторами.
Воздух пах гарью, влажным асфальтом и чем-то еще – чем-то, что въедалось в кожу и оставалось с тобой навсегда.
Здесь не было ярких красок. Даже небо казалось низким, серым, нависающим над головой, как крышка гроба.
Ноксвиль не убивал.
Он ломал.
Медленно, методично, по кусочкам.
И Мария Вольская была его идеальным творением.
Тьма сжимала горло, как петля.
Мария металась во сне, цепляясь за обрывки сознания, но кошмар уже втянул ее в свою воронку.
Отец стоял посреди дороги, спиной к ней. Его силуэт колебался, будто сквозь него дул ветер. Асфальт под ногами был липким, черным, как деготь. Она знала, что должна крикнуть, остановить его до того, как фары грузовика ослепят его, но голос не слушался.
– Папа…
Он медленно повернулся.
Его лица не было.
Мэй дернулась, пытаясь проснуться, но тело не слушалось. Веки слипались, в висках стучало, а в груди колотилось сердце, готовое разорвать ребра.
Пять дней без сна. Три – без еды.
Она лежала на жестком диване в своем кабинете, вцепившись пальцами в обивку. Голова кружилась так, что даже попытка приподняться вызывала волну тошноты. В глазах плясали черные пятна.
За окном сирена скорой сливалась с криками где-то в переулке. Обычный звуковой фон Ноксвиля.
Не было и ни малейшего мгновения, для того, чтобы насладиться тишиной.
Дверь с треском распахнулась.
– Вольская! Где, чертов, отчет?! – голос Лукьянова прогремел, как выстрел.
Мария зажмурилась.
Шаги приблизились к столу, замерли. Потом раздалось резкое:
– Где ты, черт возьми…
Тишина.
Потом тяжелые шаги к дивану.
– Боже правый… – Лукьянов выдохнул так, будто готов был рухнуть рядом.
Мэй наконец смогла приоткрыть глаза. Над ней стоял начальник – широкоплечий, с жесткими морщинами вокруг рта, – и смотрел на нее с таким выражением, будто она была трупом на вскрытии.
– Ты вообще дышишь? – спросил он хрипло.
Мария попыталась сесть, но мир накренился.
– Отстаньте… – прошептала она.
Лукьянов схватил ее за плечо, не давая упасть. Его пальцы впились в кожу почти болезненно.
– Ты выглядишь как живой труп, – прошипел он. – Когда ты последний раз ела? Спала?
– Спасибо за комплимент. И… спала… сейчас.
– Это не сон, это кома!
Он отпустил ее так резко, что она едва не ударилась головой о стену. Потом зашагал по кабинету, бормоча что-то про «самоубийц» и «безмозглых упрямцев».
– Выпей хотя бы воды, – бросил он, швыряя в ее сторону бутылку.
Мэй не поймала. Бутылка упала на пол с глухим стуком.
Лукьянов замер. Его лицо исказилось – ярость, отчаяние, что-то еще.
– Ты хочешь сдохнуть? – спросил он тихо. – Прямо здесь, на этом диване?
Мария не ответила.
Он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.
(от лица Лукьянова)
Лукьянов шагал по коридору, сжимая кулаки. В голове стучало:
"Она такая же, как Таня. Такая же упрямая, те же синяки под глазами перед тем, как…"
Он резко остановился, закрыл глаза.
"Не сейчас. Не снова."
Когда он почувствовал небольшой толчок, то открыл их, перед ним стоял кто-то молодой, взъерошенный, с бумажным стаканом в руках.
– Э-э… Извините, я…
Лукьянов прищурился.
– Ты кто?
– Беляев. Андрей Беляев. Новый стажер.
А, точно. Тот самый племянник их бухгалтера.
Лукьянов схватил его за локоть и потащил за собой.
– Слушай сюда, малыш.
Он втолкнул Андрея в свой кабинет, захлопнул дверь.
– Ты теперь приставлен к Вольской.
Андрей заморгал.
– К… кому?
– К Марии. Черноволосая, глаза как у вампира, не ест, не спит, скоро сдохнет.
– О…
– Твоя задача – следить, чтобы она хотя бы пила воду. И ела. И не застрелилась где-то в подворотне. Понял?
Андрей побледнел.
– А… а если она не захочет?
– Убеди! – Лукьянов рявкнул так, что стажер подпрыгнул. – Ты теперь ее тень. Куда она – туда и ты.
Он сунул ему в руку деньги.
– Купи ей завтрак. Что-нибудь… не смертельное.
– Сейчас уже второй час…
– ЗАТКНИСЬ И ИДИ!
Андрей побежал.
(от лица Марии)
Мария доползла до своего стола.
Отчет.
Она должна была закончить его вчера.
Дело о пропавшей девочке.
Нашли ее через три дня в канализационном люке.
Глаза выколоты.
Во рту – записка:
«Она не плакала».
Мария сглотнула ком в горле.
"Мой первый провал…"
"Мой первый мертвец."
На мониторе замерцало отражение – за ее спиной сидела старуха.
Клавдия Ивановна, если быть точнее.
Одна из ее бывших соседок, что жила квартирой ниже и в детстве часто угощала ее сладостями.
Мэй резко обернулась.
Никого.
Но окно было распахнуто. Хотя она честко помнила, что закрывала его. Не придав этому особое значение, Мария вернулась к работе.
Мир плыл, буквы на мониторе расплывались в кашу. Она тыкала пальцами в клавиатуру, пытаясь дописать отчет, но даже даты путались в голове.
"Последний раз я ела… когда? В среду? Или во вторник? Какое вообще сегодня число?"
Дверь снова открылась.
На пороге стоял Лукьянов. И с ним…
– Вольская, знакомься. Это твой новый напарник.
Мужчина рядом с ним неуверенно помахал рукой.
– Андрей Беляев. Можно просто Андрей.
Мария уставилась на него.
– Что?
Лукьянов швырнул на стол папку.
– Новое дело. Пропавший психолингвист1. И теперь у тебя есть присмотр.
Андрей неловко протянул бумажный стакан.
– Я принес кофе. И… булочку.
Мэй посмотрела на него, как на инопланетянина.
– Я не…
– ЕШЬ! – рявкнул Лукьянов, стукнув рукой по свободному участку стола.
Мария вздрогнула.
Андрей поспешно поставил еду перед ней.
– Тут еще сэндвич с…
– Вольская, – Лукьянов наклонился, упираясь руками в стол. – Если ты свалишься в голодный обморок на этом деле – я тебя прибью. Лично.
Он вышел, оставив их вдвоем.
Андрей нерешительно улыбнулся.
– Так… что за дело?
Мария медленно потянулась к кофе. Рука дрожала.
Она сделала глоток.
Горько.
Как и все в этой жизни.
– Открывай папку, – пробормотала она. – Начинаем.
(Тьма сгущается, но не позволяйте ей проникнуть в вашу душу. Спите, даже если город за окном не знает покоя. Ешьте, даже если аппетит пропал среди этих тайн. Не топлите отчаяние в виски и не глушите страх сигаретным дымом – они лишь разожгут тени сильнее. Берегите себя. Берегите тех, кто вам дорог. И помните: даже в самом мрачном эксперименте есть тот, кто должен остаться человеком.)
Психолингвист1 – специалист, изучающий взаимосвязь между языком и психологическими процессами человека. Это междисциплинарная область, объединяющая знания из лингвистики и психологии. Цель – понять, как язык и психология взаимодействуют друг с другом, и как эти взаимодействия могут быть применены длярешения практических задач в области образования, психологии, лингвистики и других сфер.
Глава 2, Слепые пятна
Булочка оказалась сухой, а кофе – слишком горьким, даже для нее. Мария поморщилась, но продолжала жевать, чувствуя, как крошки прилипают к небу. Голод давал о себе знать – желудок, привыкший к пустоте, сжался от непривычной пищи.
– Ну как? – Андрей сидел напротив, подперев щеку ладонью и наблюдая за ней с наивным ожиданием.
– Ужасно, – ответила она, но все же сделала еще один глоток кофе.
– Зато не умрешь с голоду, – он ухмыльнулся, доставая из бумажного пакета сэндвич. – Держи, на всякий случай.
Мария посмотрела на протянутую еду, потом на его лицо.
– Ты всегда такой… навязчивый?
– Ты всегда такая… мертвая? – парировал он, не моргнув.
Уголок ее губ дрогнул – не то чтобы улыбка, но что-то близкое к этому.
– Ладно, поехали.
– Итак… – Андрей кашлянул, разворачивая листы. – Аркадий Петров. Психолингвист. Пропал три дня назад. Жена заявила, что он ушел на работу и не вернулся. Коллеги последний раз видели его в…
– В Центре когнитивных исследований, – сухо закончила за него Мария, даже не поднимая глаз. – Читать я умею.
Андрей сглотнул.
– Ну… да. Но я подумал, может, есть какие-то детали, которые…
– Которые ты не заметил? – наконец подняла она взгляд.
Ее глаза были слишком яркими – стеклянно-зелеными, неестественно блестящими, будто за ними горел какой-то странный огонь.
– Хорошо. Расскажи мне, что ты видишь.
Андрей моргнул.
– Э…
– Вот. Фото рабочего стола Петрова. Что бросается в глаза?
Он склонился над снимком.
– Ну… книги. Много книг. Блокнот. Кружка…
– Блокнот, – перебила Мария. – Открыт на чистой странице.
– Ну… да.
– Но вот тут, – она ткнула пальцем в едва заметный отпечаток на бумаге. – Видишь? Кто-то писал на предыдущем листе так сильно, что продавил страницу.
Андрей присмотрелся.
– О…
– И еще. – Она перевернула следующую фотографию. – Это его ежедневник. Посмотри на расписание.
Он пробежался глазами по строчкам.
– В день исчезновения у него была встреча… с кем-то под номером 079?
Мария молча кивнула.
– И последнее. – Она вытащила из папки снимок квартиры Петрова. – Видишь полку?
Андрей нахмурился.
– Да… книги, статуэтки…
– Статуэтка сфинкса, – прошептала Мария. – Ровно такая же стояла у нескольких пропавших до Петрова.
Она откинулась на стуле, и в глазах ее мелькнуло что-то тяжелое.
– Это не просто пропажа, Андрей. Его забрали.
Мария резко поднялась из-за стола, и мир на мгновение поплыл перед глазами. Она схватилась за край столешницы, чувствуя, как подкашиваются ноги.
– Черт, – прошептала она, сжимая веки.
Андрей тут же оказался рядом, его рука осторожно коснулась ее локтя.
– Ты в порядке? Может, сначала дойти до машины, а потом уже…
– Я не инвалид, – резко ответила Мария, но все же позволила ему поддержать себя, когда сделала первый шаг.
Они вышли в коридор.
Агентство «Лукьянов и партнеры» располагалось в старом здании бывшего НИИ1– длинные коридоры с потрескавшейся плиткой, тусклые лампы, которые мерцали, словно на последнем издыхании, и вечный запах сырости, въевшийся в стены.
Мария шла быстро, почти не глядя под ноги. Ее ботинки глухо стучали по полу, эхо разносилось по пустым коридорам.
Андрей поспевал за ней, но то и дело спотыкался – то о порог, то о собственные ноги.
– Ты всегда так ходишь? – спросил он, пытаясь отряхнуть рукав, которым задел пыльную стену.
– Что?
– Ну, как будто за тобой гонятся.
– Может, и гонятся, – она бросила взгляд через плечо.
Андрей обернулся.
Коридор был пуст.
Но на спину заполз холодок.
Лифт не работал – он не работал уже лет десять, если не больше.
– Лестница, – коротко бросила Мария.
Они спустились вниз, шаги гулко отдавались в узком пролете. На втором этаже дверь в архив была приоткрыта – оттуда пахло плесенью и старыми чернилами.
Андрей замедлил шаг.
– Там кто-то есть…
Мария даже не повернула голову.
– Нет.
– Но я слышал…
– Крысы. Или призраки. Выбирай, во что веришь.
Он решил не спрашивать, шутит она или нет.
Они вышли на улицу, и холодный воздух Ноксвиля ударил в лицо. Мария глубоко вдохнула, пытаясь прогнать туман в голове.
Парковка представляла собой узкий двор, заставленный машинами.
Машина Лукьянова – старая «Волга» цвета «когда-то-была-черной» – стояла в углу, под сенью облезлого тополя.
Мэй кинула Андрею ключи, которые он, с успехом поймал.
– Эх, красавица, – он похлопал по капоту, – правда, уже лет десять как на пенсию просится.
Мария молча села на пассажирское сиденье, чувствуя, как холодный кожзам прилипает к спине.
– Пристегнись, – сказал Андрей, заводя двигатель. – Мария лишь презрительно фыркнула, но все же потянулась за ремнем.
– Знаешь, – начал Андрей, выезжая со стоянки, – Я думал, у детективов должны быть крутые тачки. С мигалками. Или хотя бы без дыр в полу.
Мария закрыла глаза, прислонившись головой к стеклу.
– Если будешь продолжать болтать, я выброшусь на ходу.
Но Андрей, кажется, уже научился не принимать ее угрозы всерьез.
Машина Лукьянова – старенькая «Волга» с потертыми сиденьями и вечно хрипящей печкой – тряслась на выбоинах, выезжая из двора агентства.
Андрей сидел за рулем, нервно постукивая пальцами по баранке. Мария молча смотрела в окно, наблюдая, как мимо проплывают серые дома, затянутые в паутину пожарных лестниц.
– Так… – Андрей наконец не выдержал тишины. – Лукьянов называет тебя Мэй. Это… типа прозвище?
Мария медленно перевела на него взгляд. – Да.
– А можно и мне так?
– Нет.
– О… – Он поморщился. – Но Лукьянов же…
– Лукьянову можно.
– Почему?
– Потому что он стрелял в людей. А ты нет.
Андрей замер.
– Это… критерий?
– Да.
Мария вздохнула.
– Почему тебе вообще не сидится спокойно?
– Ну, мы же напарники теперь. Думал, можно как-то… ну, познакомиться поближе.
– Зачем?
Андрей замер на секунду, потом рассмеялся.
– Ну, вообще-то это обычно помогает в работе.
– Не видела ни одного доказательства.
– Ой, да ладно тебе, – он ухмыльнулся, сворачивая на центральную улицу. – Я не такой уж и бесполезный.
– Пока что мое мнение – обратное.
– Ну вот, уже прогресс! – Андрей радостно хлопнул по рулю. – Сначала «нет», теперь хотя бы мнение есть.
Мария прикрыла глаза. "Господи, этот парень был хуже мигрени."
– Ты всегда такой…
– Жизнерадостный?
– Назойливый.
– Это профессиональная деформация, – он сделал серьезное лицо. – У меня дядя у вас бухгалтером работает, бывший следователь. Говорит, если не достаешь людей вопросами – ты плохой сыщик.
– Твой дядя идиот.
– Возможно, но он вроде до сих пор в почете… – Андрей многозначительно поднял бровь.
Мария открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент в салон ворвался пронзительный звук сирены. По встречной полосе промчалась полицейская машина, за ней скорая.
– Интересно, куда это они… – пробормотал Андрей, замедляя ход.
– Не сворачивай, – резко сказала Мария.
– Но если там что-то…
– Не. Сворачивай.
Андрей покосился на нее, но повиновался. Через пару кварталов он снова заговорил:
– Ладно, вернемся к Петрову. Почему ты решила, что его забрали?
Мария потянулась к папке на заднем сиденье.
– Потому что он сам никуда бы не пошел.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, – она вытащила фотографию рабочего стола, – вот его очки. Человек, который носит их каждый день, не уйдет без них далеко.
Андрей задумался.
– Хм… а если у него запасные?
– Тогда бы он взял футляр.
– А если он в спешке…
– Он психолингвист, Андрей, – Мария устало провела рукой по лицу. – Такие люди не делают ничего в спешке.
Он хотел что-то ответить, но в этот момент навигатор пискнул, сообщая о прибытии на место.
Дом Петрова был старым, с облупленными стенами и скрипучим лифтом, который, казалось, вот-вот оборвется. Мария шла первой, не обращая внимания на то, как Андрей нервно озирается по сторонам.
– Ты… часто так делаешь? – спросил он, пытаясь заполнить тишину.
– Что?
– Находишь такие… детали.
Она пожала плечами.
– Это не детали. Это следы. Люди всегда оставляют следы.
Дверь в квартиру была запечатана полицейской лентой, но замок уже кто-то вскрывал – царапины вокруг скважины блестели свежими металлическими зазубринами. Мария нахмурилась.
– Нас опередили.
Она надела перчатки, толкнула дверь – та с скрипом поддалась. Внутри пахло пылью, старыми книгами и чем-то еще… чем-то сладковатым, химическим. Андрей сморщился.
– Фу… что это?
– Формальдегид2, – пробормотала Мария, шагая вглубь. Гостинная была аккуратной, если не считать слоя пыли на мебели. Книжные полки, диван, кофейный столик…
– Смотри, – она указала на полку. – Сфинкса нет.
Андрей кивнул.
– Значит, кто-то его забрал…
– Или он сам взял его с собой.
Она двинулась дальше, к рабочему столу. Бумаги были переворошены, ящики выдвинуты.
– Обыск.
– Полиция?
– Нет. – Она провела пальцем по пыли на столешнице. – Они бы не стали так спешить.
Андрей заглянул в спальню.
– Здесь чисто…
– Слишком чисто, – голос Марии донесся из кабинета.
Он пошел на звук. Кабинет Петрова был маленьким, заставленными книгами. Мария стояла у стола, держа в руках блокнот.
– Нашел что-то?
– Пусто, – она показала ему чистые страницы. – Но…
Она поднесла блокнот к свету.
– Видишь?
Андрей присмотрелся. На бумаге проступали едва заметные буквы – как будто кто-то писал на предыдущей странице, а потом ее вырвал.
– "Эксперимент 079… фаза завершена", – прочитал он вслух.
Мария опустила блокнот.
– Мы идем в Центр.
Когда они выходили из квартиры, Андрей почувствовал холод – будто кто-то провел ледяным пальцем по его спине.
Он обернулся.
В дальнем конце коридора стояла фигура.
Высокая.
Неподвижная.
Слишком темная для этого тусклого света.
– Мэй… – он потянул ее за рукав.
Она повернулась.
Коридор был пуст.
– Что?
Андрей сглотнул.
– Ничего… показалось.
Мария посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом.
– Здесь не бывает "показалось", – тихо сказала она. – Запомни.
И двинулась к выходу, не оглядываясь.
В этот раз они решили спускаться пешком по лестнице, где пахло сыростью, старым деревом и чем-то еще – чем-то кислым, будто кто-то недавно вылил здесь уксус.
Мария шла впереди, ее шаги были тихими, почти бесшумными, будто она боялась разбудить что-то, спящее в стенах этого дома. Андрей шел следом, неуклюже переставляя ноги, его ботинки гулко стучали по бетонным ступеням.
– Ты вообще когда-нибудь говоришь первая? – спросил он, спотыкаясь о разбитую бутылку.
– Когда есть что сказать.
– А если нет?
– Тогда молчу.
– Понятно…
Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент на втором этаже скрипнула дверь. Оба замерли.
Из квартиры напротив вышла пожилая женщина – сгорбленная, в выцветшем халате, с мутными глазами, будто затянутыми пеленой. Она медленно повернула голову в их сторону, губы ее шевельнулись, но звука не последовало.
– Добрый день, – неуверенно кивнул Андрей.
Женщина не ответила. Просто смотрела.
Мария резко двинулась вперед, толкнув Андрея в спину.
– Идем.
Он не стал спорить.
Подъездная дверь была заклинена – кто-то подложил под нее кирпич, чтобы не захлопывалась. На улице их встретил серый, промозглый свет – Ноксвиль не баловал солнцем даже днем.
Машина Лукьянова стояла там, где они ее оставили – старая «Волга» с потертой краской и трещиной на лобовом стекле.
– Ключи, – протянула руку Мария.
Андрей замялся.
– А может, я…
– Ключи.
Он вздохнул, но послушно достал их из кармана.
– Ты вообще когда-нибудь доверяешь людям?
– Нет.
Мария села за руль, резко повернула ключ зажигания. Двигатель заурчал, кашлянул парой черных выхлопов, но завелся.
Андрей устроился на пассажирском сиденье, нервно постукивая пальцами по колену.
– Так… куда теперь?
– В Центр.
Она резко тронула с места, и «Волга» рванула вперед, оставляя за собой клубы серого дыма.
Нии1 – Научно-исследовательский институт.
Формальдегид2 – органическое соединение, бесцветный газ с резким запахом. Хорошо растворяется в воде, спиртах и полярных растворителях. Он может вызывать раздражение, зуд, сыпь. Также он повышает вероятность заболевания раком.
Глава 3, Дорога в Центр
Дождь хлестал по лобовому стеклу «Волги», превращая ночной Ноксвиль в размытое полотно серых и черных мазков.
Мария вцепилась в руль так, что сухожилья на запястьях выступали рельефными тенями. Она вдавила педаль газа в пол, и старый автомобиль взревел, как раненный зверь. Мотор захлебнулся на мгновение, затем рванул вперед, выплевывая из выхлопной трубы клубы сизого дыма.
В салоне пахло мокрой кожей, дешевым кофе и чем-то металлическим – страхом, который Андрей старательно гнал на задворки сознания.
«90… 95… 100…» – цифры на спидометре прыгали в такт его учащенному пульсу.
Мария вписалась в узкий просвет между фурой и бетонным отбойником, и Андрей инстинктивно вжался в сиденье, чувствуя, как дверная ручка впивается в ребра.
– Ты… – он сглотнул ком в горле. – Всегда так водишь?
Голос напарника резанул по нервам. Мария резко дернула руль влево, и «Волга» заскулила в считанных сантиметрах объезжая пешехода. Послышались крики им вдогонку, но звук почти сразу растворился в шуме дождя.
– Нет, – она стиснула зубы. – Только когда меня достают идиотскими вопросами.
В салоне повисло молчание, нарушаемое только воем двигателя. Андрей украдкой изучал профиль напарницы, которое напоминало посмертную маску – острые скулы, резкие тени под глазами, тонкие белые губы. Не лицо, а топографическая карта усталости1.
– Слушай, может, я…
– Если скажешь "может я сяду за руль", выкину тебя на ходу, – не отрываясь от дороги, процедила Мария.
Она резко свернула, и в зеркале мелькнуло перекошенное лицо водителя грузовика. Андрей мысленно представил, как их «Волга» превращается в металлическую гармошку под колесами многотонника.
– Черт возьми, Мэй! – вырвалось у Андрея. – Ты хочешь нас убить?
– Не называй меня так, – ее голос стал тихим и опасным. – И нет, не хочу. Но если это случится – то это будет быстро.
Тишина вновь повисла в салоне и стала густой, как сироп. Только мотор хрипел на высоких оборотах, а дворники с надрывным скрипом сметали потоки воды с лобового стекла. Андрей заметил, как нервный тик дергает уголок ее глаза – мелкая дрожь, мелкая дрожь, котрую она явно хотела подавить.
Неожиданно Мария сбросила газ и резко свернула на обочину. Шины завизжали по мокрому асфальту, после машину дернула, когда она заехала двумя колесами на тротуар. Грузовик, ехавший за ними, проревел клаксоном, проносясь мимо. Двигатель заглох. В наступившей тишине было слышно только частое дыхание Марии и стук дождя по крыше.
– Что…? – начал Андрей, но замолк, увидев, как дрожат ее веки.
Мария уткнулась лбов в руль. В тишине было слышно, как с крыши на капот падают тяжелые капли.
– Все в порядке..? – он протянул руку, но не решился прикоснуться.
– Просто… дай минуту, – ее голос звучал хрипло, будто сквозь сжатое горло.
Она резко распахнула дверь и вышла на улицу. Холодный дождь тут же обрушился на нее, стекая по лицу, шее, за воротник. Андрей видел, как она оперлась на капот, низко опустив голову. Ее спина под мокрой курткой неестественно выгнулась, будто от невидимого удара.
Андрей полез в бардачок, стараясь найти что-то полезное. В нем он нашел: промокшую и пустую пачку от сигарет, затухлую бутылку с водой, нечто заплесневелое, что возможно раньше было чем-то съестным.
Когда Мария вернулась в салон, ее лицо было мокрым, но он не мог сказать – от дождя или чего-то еще. Она молча взяла бутылку, сделала несколько жадных глотков, затем резко вытерла лицо рукавом.
– Спасибо, – пробормотала она, и это было первое искреннее слово за весь день.
Андрей кивнул, не решаясь нарушить хрупкое перемирие. Мария завела двигатель, и на этот раз тронулась плавно, почти осторожно.
– Извини, – неожиданно сказала она через несколько минут. – Я… не спала пять дней. Это не оправдание, просто… факт.
Андрей осторожно улыбнулся:
– Да ладно, я уже привык к твоему обаянию. Хотя могла бы просто сказать, что хочешь спать.
– Я не хочу спать, – резко ответила Мария. – Я боюсь спать.
Она тут же пожалела о сказанном и замолчала, уставившись на дорогу.
Андрей не нашел, что ответить. Вместо этого он достал из кармана смятую фотографию – они с дядей на выпускном из школы.
– Мой дядя… он говорил, страх – это хорошо. Значит, еще не превратился в дерьмо.
Но Мэй даже не глянула в его сторону.
Дождь усилился, превращаясь в сплошную стену воды. Стеклоочистители едва справлялись, оставляя мутные разводы.
Телефонный звонок разорвал тишину.
– Лукьянов. Бери.
Андрей поднес телефон к уху:
– Да, шеф? Мы как раз…
Он замолчал, слушая. Лицо стало серьезным, губы сжались в тонкую ниточку.
– Понял. Да, мы уже едем туда.
Он положил трубку и повернулся к Марии:
– В Центре что-то происходит. Полиция получила анонимный звонок о возможном заложнике. И говорят, там была перестрелка.
Мария резко ускорилась. «Волга взвыла протестом, но послушно рванула вперед.
– Какого черта он знает об этом раньше нас? – прикрикнула Мария, сильнее сжимая руль.
– Он не сказал. Но просил быть осторожнее. – Андрей замялся, – И сказал… если что-то случится, беги и не оглядывайся.
Мария резко затормозила перед светофором. Ее пальцы постукивали по рулю нервной дробью.
– Он знает больше, чем говорит, – пробормотал Андрей
– Как всегда, – ее губы едва шевельнулись.
Они проехали еще несколько кварталов в гнетущем молчании. Дождь стихал, в разрывах туч показалось бледное зимнее солнце, не дающее тепла.
– Слушай, насчет того, что ты сказала раньше…, – начал Андрей.
– Забудь, – резко оборвала его Мария. – Это было слабостью. Этого больше не повторится.
– Да нет, я просто…
– Андрей, – она повернула к нему лицо, и в ее глазах горел холодный огонь, – мы едем туда не играть в психоаналитиков. Там может быть опасно. Если увидишь что-то странное – беги. Если я скажу бежать – беги. Понял?
Он хотел возразить, но что-то в ее тоне остановило его. Вместо этого он просто кивнул.
Мария свернула на последний перекресток.
Центр когнитивных исследований вырос перед ними как мрачное предостережение – бетонный монстр с узкими, похожими на бойницы окнами. На пустой парковке стояли две полицейских машины с мигалками, но вокруг не было ни души.
– Приехали, – прошептала Мария, паркуясь в тени высокого забора. Ее руки снова крепко сжали руль, будто не решаясь отпустить. – Готова поспорить, наш пропавший психолингвист как-то связан с этим.
Андрей глубоко вздохнул:
– Ты же сказала – если что-то странное, бежать. Так вот, мне уже кажется, что все это чертовски странно.
Мария неожиданно улыбнулась – впервые за все время их знакомства. Это была недобрая, острая улыбка, больше похожая на оскал.
– Ты только сейчас это понял?
Она выключила двигатель. Внезапная тишина в салоне показалась зловещей. Где-то в здании Центра их ждали ответы. И, возможно, что-то гораздо худшее.
– Ну что, напарник, – Мария открыла дверь, и в салон ворвался влажный холод, – готов встретиться со своим первым настоящим кошмаром?
Андрей сделал глубокий вдох и последовал за ней. Дождь снова усилился, крупные капли хлестали по лицу, когда они шли к зданию. Мария шла первой, ее силуэт выделялся на фоне серой стены – темный, угловатый, неумолимый.
Андрей вдруг осознал странную вещь – он готов следовать за этой женщиной куда угодно. Даже в самое пекло. И это осознание пугало его куда больше, чем встреча мрачное здание Центра.
Но они даже и представить не могли, что в данный момент за ними наблюдало несколько пар глаз.
Где-то внутри, за одним из этих узких окон, ждал 079. И ключ к тайне Марии.
Топографическая карта усталости1– Метафорическое сравнение лица Марии с географической картой, где морщины и тени под глазами подобны рельефным линиям – показывает крайнюю степень истощения.
Глава 4, Двери Центра
Холодный дождь хлестал по спине, словно тысячи ледяных игл, проникая под одежду и оставляя мурашки на коже. Капли стекали за воротник, смешиваясь с потом, но Мария не обращала внимания на дискомфорт. Она шла быстро, почти бежала, ее дырявые ботинки хлюпали в лужах, разбрызгивая грязную воду, которая разлеталась темными брызгами по бетону. Андрей кое-как поспевал за ней, нервно оглядывая полицейские машины, припаркованные у здания Центра. Их мигалки продолжали работать, отражаясь в мокром асфальте, создавая сюрреалистичное мерцание в сером полумраке ноксвильской ночи.
– Смотри, – он схватил Марию за рукав, его пальцы впились в мокрую ткань, – никаких полицейских вокруг. Где они?
Мария остановилась так резко, что Андрей едва не врезался в нее. Она повернула голову, и мокрые пряди волос хлестнули по щеке, оставляя холодные следы. Действительно – машины с мигалками стояли пустые, двери одной даже не были закрыты и хлопали на ветру, как крылья раненой птицы. При каждом новом порыве ветра дверь распахивалась шире, обнажая салон, где на сиденье лежала полицейская рация, из которой доносились помехи с едва различимыми обрывками фраз.
– Нехорошо, – пробормотала она, неосознанно потрогав рукоятку пистолета под курткой. Холод металла успокаивал, напоминая о контроле в этой безумной ситуации. – Очень нехорошо.
Они подошли к главному входу. Стеклянные двери были распахнуты настежь, хотя дождь уже заливал вестибюль, образуя на мраморном полу темные лужи, которые медленно растекались, как чернильные пятна. Мария замерла на пороге, вслушиваясь – изнутри не доносилось ни звука, только шум дождя за спиной и учащенное дыхание Андрея, которое он старался подавить.
– Ты чувствуешь? – прошептал он, и его голос дрожал, выдавая напряжение.
Она кивнула, не отрывая взгляда от темного коридора перед ними. Запах. Сладковатый, химический, почти как в квартире Петрова, но гораздо сильнее, гуще. С примесью чего-то металлического, что щекотало ноздри и оставляло горький привкус на языке, будто они уже пробовали этот ужас на вкус.
– Формальдегид и кровь, – сказала Мария, делая первый шаг внутрь. Ее голос звучал неестественно громко в пустом помещении, отражаясь от голых стен. – Держись ближе. И не трогай ничего.
Весь вестибюль был залит странным синим светом – аварийное освещение создавало ощущение, будто они находятся под водой в каком-то кошмарном аквариуме. Тени от мебели тянулись по стенам, принимая причудливые очертания, будто готовые в любой момент ожить. На стойке охраны никого, только оставленный чай дымился в пластиковом стакане, и пар смешивался с холодным воздухом, создавая мимолетные завитки, похожие на призраков. Мария подошла ближе, провела пальцем по клавиатуре компьютера – экран был заблокирован заставкой с логотипом Центра, но на кнопках остались липкие пятна, еще не успевшие высохнуть.
– Кровь, – показала она Андрею, поднимая палец к свету. Темно-красная жидкость блестела на ее коже, отражая синие блики. – Еще свежая. Минут десять, не больше.
Он побледнел так, что веснушки на его лице стали заметнее, но кивнул, сглотнув ком в горле. Его глаза бегали по помещению, выискивая хоть какую-то угрозу. Мария двинулась дальше, к лифтам – одна кабина стояла на первом этаже, двери приоткрыты, между ними чернела щель, словно зияющая рана. Когда они подошли ближе, стало ясно почему – внутри лежал охранник. Его глаза были широко открыты, рот искривлен в беззвучном крике, а на белой рубашке расплывалось алое пятно, медленно ползущее к поясу, впитываясь в ткань.
– Господи… – Андрей сделал шаг назад, натыкаясь на стену. Его дыхание участилось, стало поверхностным. На лице выступил холодный пот, смешивающийся с оставшимися каплями дождя, оставляя мокрые дорожки на щеках.
Мария быстро присела на корточки, избегая лужи крови на полу лифта. Она проверила пульс на шее охранника – кожа была еще теплой, но липкой от пота, как после тяжелой пробежки.
– Мертв. Еще теплый. – Она осмотрела рану, раздвинув окровавленную ткань. На груди зияло несколько аккуратных отверстий, расположенных почти симметрично. – Колотые раны, очень аккуратные. Профессионал. Или… – она замолчала, заметив странный синеватый оттенок вокруг ран.
В этот момент где-то наверху раздался глухой удар, будто что-то тяжелое упало на пол, потом крик – обрывистый, полный ужаса, который оборвался так внезапно, что по спине пробежали мурашки. Эхо разнеслось по пустым коридорам, повторяясь, как в дурном сне. Мария вскочила, выхватив пистолет. Ее пальцы автоматически проверили магазин – почти пуст, осталось три патрона.
– Лифт не работает, – она показала на табло, где горел красный значок "Ошибка", мигающий в такт ее учащенному сердцебиению. – Лестница. Быстро! И тихо.
Они бросились к пожарному выходу, их шаги гулко отдавались в пустом холле. Мария шла первой, пистолет наготове, ствол слегка дрожал в ее руке, выдавая напряжение. На второй площадке следы крови вели по коридору направо – темные капли на светлом линолеуме, как хлебные крошки в страшной сказке, ведущие к самой сердцевине кошмара. Еще один удар, ближе теперь, заставил их замереть на месте. И странный звук – будто что-то тяжелое волокли по полу, сопровождаемое металлическим скрежетом, словно нож волочили по бетону.
– Там, – указала Мария на дверь с табличкой "Лаборатория 079". Она была приоткрыта, из щели лился тот же синий свет, превращая коридор в подобие тоннеля в другое измерение. Надпись на табличке была частично залита чем-то темным, цифры "079"выделялись четко, будто их специально подчеркнули.
Они подкрались ближе, стараясь не скрипеть подошвами по полу. Мария жестом велела Андрею встать у стены, сама прижалась к косяку, чувствуя, как холодный металл двери проникает сквозь ткань куртки. Она медленно толкнула дверь стволом пистолета. Дерево скрипнуло, и запах ударил в нос – резкий, химический, с примесью чего-то гнилостного, что заставило глаза слезиться.
То, что они увидели, заставило даже Марию застыть в ужасе. Хоть она уже успела повидать действительно много всего за свои годы работы, эта картина превзошла самые мрачные ожидания.
Посреди лаборатории стоял высокий мужчина в окровавленном халате – профессор Воронцов, судя по бейджу, который болтался на его груди, частично скрытый кровью. Но его лицо… оно было искажено такой болью и страхом, что стало почти непохожим на живое. Глаза вылезали из орбит, а рот был открыт в беззвучном крике, обнажая сломанные зубы. Перед ним на полу лежали двое полицейских – один не двигался, его шея была вывернута под неестественным углом, второй слабо стонал, пытаясь ползти, оставляя кровавый след, который растягивался по полу, как красная лента.
И за спиной Воронцова… фигура. Высокая, худая до неестественности, в прозрачном защитном костюме, заляпанном кровью и чем-то еще, более темным. Лица не было видно – только темные очки, отражающие синий свет ламп, и дыхательная маска, из-под которой доносилось хриплое, прерывистое дыхание. В руках – длинный хирургический скальпель, блестящий под синим светом, его лезвие было окрашено в багровый цвет.
– Это и есть эксперимент 079…? – прошептала Мария, и ее голос звучал чужим даже для нее самой, будто кто-то другой говорил ее устами. – Черт возьми… Он настоящий.
Фигура резко повернулась к двери, будто услышала ее, хотя они не издали ни звука. Мария инстинктивно отпрянула, толкая Андрея назад, чувствуя, как его спина впивается ей в ладонь.
– Беги! – крикнула она, но было уже поздно, слово повисло в воздухе, не успев достичь цели.
Дверь лаборатории с грохотом распахнулась, вырвавшись из ее руки, и 079 шагнул в коридор. Его движения были странными – слишком плавными, почти механическими, будто перед ними двигалась не человек, а марионетка на невидимых нитях, которой управлял безжалостный кукловод. Мария подняла пистолет, но рука вдруг предательски дрогнула – в прорези маски она увидела глаза. Пустые. Мертвые. И в то же время… знакомые до боли.
– Ты… – вырвалось у нее, но выстрел все же прозвучал, заглушая последний слог.
Пуля попала 079 в плечо, но он даже не дрогнул, будто не почувствовал удара. Из раны начала сочиться густая, темно-синяя масса, не похожая на кровь, она медленно стекала по защитному костюму, оставляя блестящие следы. Только ускорил шаг, его ноги скользили по полу беззвучно, будто он вообще не касался поверхности. Мария отступала, продолжая стрелять – вторая пуля разбила левую линзу очков, стекло разлетелось осколками. И тогда она увидела – часть лица под ними. Оно было чертовски знакомым. Особенно шрам, пересекающий левую бровь и спускающийся к скуле. Такой же, как был у ее отца.
Очередной поход с отцом на рыбалку. Погода стояла прекрасная, если не считать палящего солнца, которое пекло немилосердно, будто это был последний день, когда ему разрешено светить, и оно выжигало всё вокруг без остатка. Мэй лениво держала удочку, поглядывая на отца и думая о своём. Евгений уставился на поплавок, погружённый в воду, но мысли его были далеко – как всегда, он пытался от них убежать, спрятаться в этом тихом месте.
– Пап… – тонкий голосок Марии прервал тишину. Она склонила голову набок, глаза её блестели любопытством, отражая солнечные блики. – Всё-таки, откуда у тебя этот шрам?
Евгений вздрогнул от неожиданности, чуть не выронив удочку. Удивлённо посмотрев на дочь, он тяжело вздохнул, почесал затылок и на секунду замер, подбирая слова, будто решал сложную математическую задачу.
– Ну, знаешь ли… – начал он неуверенно, голос его звучал неестественно высоко, – когда я был маленький, я плохо себя вёл. Однажды так разбежался, что врезался в дверь. Вот так и получилось.
Мария закатила глаза и громко выдохнула, будто устала от этой нелепой отговорки, которую слышала уже в сотый раз. Ее пальцы сжали удочку так, что костяшки побелели.
– Это нечестно и непрофессионально. – Она прищурилась, солнце слепило ее. – Почему тебе можно врать, а мне нет?
Евгений усмехнулся, отведя взгляд в сторону, к камышам, где плескалась рыба, но сейчас его это не интересовало. Его пальцы нервно постукивали по колену.
– А почему, по-твоему, я вру?
– Во-первых, – деловито начала Мария, вытягивая пальцы для счета, – шрам у тебя неровный, будто его оставило что-то кривое, а не дверь. От двери он был бы прямой. – Она пристально вгляделась в лицо отца, отмечая каждую морщинку, каждую тень. – А во-вторых, ты каждый раз говоришь по-разному. В прошлый раз виновата была кошка, а до этого – велосипед.
Евгений рассмеялся, но в его смехе слышалась какая-то странная нота, будто он смеялся над шуткой, которую только он один понимал. Он потрепал её по голове, оставив прядь волос торчать в разные стороны.
– Ха, мой маленький Шерлок Холмс, как всегда на высоте.
Ветер шевельнул камыши, создавая таинственный шепот, поплавок дёрнулся, но ни он, ни Мэй уже не следили за ним. Гораздо интереснее была тайна, скрывавшаяся за отцовской улыбкой, которая не достигала глаз.
– Нет… – ее голос стал тихим, охрипшим, будто прошелестел по мертвым листьям. – Этого просто быть не может…
079 уже почти настиг их, его рука с скальпелем поднялась для удара, лезвие блеснуло в синем свете. Андрей вдруг рванулся вперед, ударив его плечом – фигура пошатнулась, но не упала, будто ее центр тяжести находился где-то вне тела. Зато скальпель блеснул в воздухе, оставляя на руке Андрея кровавую полосу. Он вскрикнул от боли, но не отпустил Марию, его пальцы впились ей в запястье, оставляя синяки.
– Бежим! – закричал он, хватая ее за руку и дергая к выходу.Пораненная руку пронзил холод, затем жар, пронзающий до глубины, что мышцы сильнее сжимались от напряжения.
Она позволила увлечь себя, но не переставала оглядываться, ее глаза были прикованы к фигуре. 079 не бежал за ними – он шел. Медленно. Неотвратимо. Как судьба, которую нельзя обмануть или обойти. Его шаги были мерными, будто отсчитывали последние секунды их жизни.
Они выскочили на лестницу, срываясь вниз по ступеням, их шаги гулко разносились по бетонной шахте. На обратном пути Мэй заметила надпись на стене, она была сделана кровью – небрежные буквы складывались в слово "ПУСТОЙ", но девушка не успела рассмотреть его полностью. Где-то сверху раздался крик Воронцова – пронзительный, обрывающийся на полуслове, будто кто-то резко выключил звук. Потом тишина, такая густая, что звенело в ушах. Только их быстрые шаги и обрывистое дыхание разрушали это зловещее безмолвие.
– Машина! Быстрее! – Андрей тащил ее за собой, его рука кровоточила, алая жидкость капала на ступени, оставляя четкие круглые пятна, но он, казалось, этого не замечал, его глаза были полны животного ужаса.
Они ворвались в вестибюль – и застыли, как вкопанные. На входе стояли трое в таких же защитных костюмах. Без масок – их лица были пустыми, как у 079, с тем же мертвым взглядом, будто за их глазами не было ни мысли, ни души. В руках – скальпели и шприцы, наполненные мутной жидкостью, которая переливалась в синем свете.
– Задний выход… – прошептала Мария, но голос ее предательски дрогнул, выдавая страх, который она так тщательно скрывала все эти годы.
Но когда они обернулись, 079 уже спускался по лестнице. Как приговор. Как неотвратимая расплата за все их грехи. Круг сомкнулся, и выхода не осталось.
Андрей сжал ее руку, его пальцы были холодными и липкими от крови, его дыхание стало частым и поверхностным:
– Что будем делать?
Мария глубоко вдохнула, чувствуя, как холодный воздух обжигает легкие. Внезапно ее глаза загорелись тем самым холодным огнем, который так пугал Андрея с первой встречи. Она ощутила вес пистолета в руке – в магазине оставался один патрон. Последний. Как последний шанс. Как последнее слово в этой безумной истории.
– Бороться, – сказала она, поднимая оружие и усмехаясь той горькой усмешкой, которая появляется у людей, которым уже нечего терять. – Хотя, навряд ли мы останемся живы.
Глава 5, Следующая..?
Дождь.
Он бил в высокие окна вестибюля с методической жесткостью, оставляя на стеклах длинные, извилистые следы, похожие на чьи-то пальцы, пытающиеся в