Читать онлайн Пустошь в сердце бесплатно

Пролог. Песок и пепел

Деревня Цуйхуа задышала предрассветной весенней прохладой. Солнечный свет окрасил рисовые поля в розовое золото. Роса засеребрилась на листьях бамбука, густой рощей окружавшего скромные хижины, а первые птицы запели в кронах древних кедров на опушке Леса Шелковых Криков. Воздух наполнился запахом цветущих трав – обычное утро в месте, где жизнь билась упрямо, но бедно.

Люй Фэн копошился в земле рядом с матерью. Ее ловкие руки осторожно выкопали корень цзиньцао – редкую траву с серебристыми прожилками, росшую только в тени старого дуба у реки. Цена за нее на столичном рынке была высока, слишком высока для их скромного достатка. Но Люй Мэйлин знала: эти корни – их единственный шанс заплатить непомерный налог, объявленный феодалом Линем.

– Смотри, Фэн-эр^[1], – прошептала она, смахнув пот со лба, – каждый корешок цзиньцао – это горсть риса в наши закрома. Будь осторожен, не повреди их.

Мальчик старательно подражал ей, его маленькие пальцы дрожали от напряжения, пока раскапывали маленькой лопаткой землю вокруг растения. Когда он аккуратно выдернул из земли целехонький корешок и счастливо рассмеялся, Мэйлин погладила его по голове и улыбнулась. Запах влажной земли, голос матери, предвкушение завтрака. Все это казалось для него идеальным началом утра. Сегодня вместе с отцом он снова будет вырезать поделки из дерева для продажи. Люй Фэну было всего десять, чтобы выполнять сложную резьбу, но Люй Цзянь все равно хвалил его и забирал поделки в общую корзину, где лежали настоящие произведения искусства. Люй Фэну не верилось, что его кривые птицы и кролики чего-то стоят. Тем не менее он продолжал усердно трудиться, чтобы оправдать ожидания отца, опытного резчика по дереву.

– Пойдем домой, – Люй Мэйлин поднялась с колен, накрыла корзину с десятком корешков платком и подала руку сыну. Люй Фэн с удовольствием обхватил мозолистую руку и зашагал рядом. Протоптанная годами лесная тропа петляла среди высоких вековых деревьев с нависающими лианами. Пару лет назад, когда они так же вдвоем искали коренья и собирали лечебные травы, мать поведала историю, которая сначала удивила его, затем напугала.

– Однажды ты потерялся в лесу, тебе только исполнилось пять лет, – сказала тогда Люй Мэйлин. – Мы искали тебя несколько дней, почти отчаялись, а потом ты сам вышел к нам – голодный и изможденный. – Она с тоской взглянула куда-то в глубину Леса Шелковых Криков и тяжело вздохнула.

– Потерялся? – Люй Фэн свел брови и настороженно посмотрел в сторону лесной опушки. Листья на длинных ветках прошелестели в кронах деревьев мелодию ветра. – Я… не помню.

– Да, ты и тогда ничего не смог вспомнить. Почему ушел? Где был? Как вернулся? Ты почти сутки бредил. – Она погладила его по голове. – Сейчас ты уже взрослый, поэтому должен научиться запоминать дорогу домой, Фэн-эр. Шэньмо^[2]нам не страшны, они здесь не водятся. Но лесные духи-оборотни могут заманить тебя в чащу леса и поглотить душу.

– Я знаю дорогу домой, матушка, – успокоил ее Люй Фэн. – Даже если ты оставишь меня здесь прямо сейчас, – он вырвал руку из ее крепкой хватки, – я вернусь. Обязательно. Вот увидишь!

Упрямый, он встал перед ней со сжатыми кулаками и замер, но та лишь нежно улыбнулась.

– Не сегодня. Когда выучишь все лечебные травы, я буду отпускать тебя в лес одного.

– Обещаешь? – Люй Фэн снова взял мать за руку, и они направились вдоль широких раскидистых папоротников и лопухов в сторону деревни.

– Обещаю.

На деревенской площади только-только открылись первые лавки. В воздухе запахло свежевыловленной рыбой, которая смиренно и устало билась в чанах с водой. Люй Мэйлин с сыном миновали рынок, нырнули в оживленный проулок, завидев вдалеке машущего рукой Люй Цзяна.

Тишину разорвал далекий, но зловещий гул. Не гром, а топот копыт и скрип колес по высохшей грязи. Люй Цзянь замер, рука непроизвольно зависла в воздухе, а Люй Мэйлин обернулась, бледнея. По единственной ухабистой дороге в деревню въезжал отряд. Несколько грубых солдат в потертых кольчугах и… он. Человек в одеждах цвета охры, с холодным, бесстрастным лицом и высокомерно поднятым подбородком. На его груди мерцал нефритовый значок Клана Будуншань^[3]– Фаши^[4]. Его лицо – бесстрастное, как камень, поразило испуганного Люй Фэна. Он еще никогда не видел Гань Ляна так близко.

– Сбор! – гаркнул старший из солдат, соскакивая с коня. – Главы семейств! Кладовые! Быстро!

Сборщики налога были обычным злом. Но Фаши… Его присутствие висело в воздухе тяжелым, чуждым гнетом. Он не смотрел на людей, его взгляд скользил по хижинам, по полям, как будто оценивая ничтожность всего сущего. Люй Фэн почувствовал, как мать резко схватила его за руку, и ее пальцы показались ему ледяными.

Налоговый сборщик, толстый мужчина с сальным лицом, зачитал список. Дань зерном, тканями, скотом. И – корни цзиньцао. Десять цзиней^[5]. Невозможное количество. В толпе пронесся гул отчаяния. Столько не наберешь и за год, даже если перекопать все окрестные холмы!

Староста, заикаясь, попытался вступиться:

– Господин сборщик, милости просим… но цзиньцао… его так мало… мы собрали лишь горсть…

– Горсть? – сборщик фыркнул. – Феодал Линь требует десять цзиней. Не собрали – платите серебром. Втройне.

Он бросил опасливый взгляд на Фаши, тот едва заметно кивнул, словно подбадривая и обещая защитить от грязных смердов, которые пытаются возражать воле феодала Линя.

Люй Цзянь не выдержал, смело шагнул вперед, пытаясь сохранить достоинство. Его обычно доброе лицо исказила горечь. Люй Мэйлин робко последовала за мужем, прижав к себе Люй Фэна.

– Милостивый господин! Посмотрите на нас! Урожая еще нет, в конце зимы произошел падеж скота из-за нападений мелких яо^[6]… Мы отдадим последнее зерно, но серебра у нас нет! А траву… мы собрали, сколько могли! Моя жена… – он указал на Мэйлин, которая прижала Люй Фэна к себе, потупив взгляд, – она каждое утро уходит в труднопроходимый лес, рискуя жизнью! Просим снисхождения!

Сборщик нахмурился, видимо, растеряв изначальный пыл, но Фаши, до этого молчавший, сделал шаг вперед. Люй Фэн встретился с ним взглядом, и по спине прокатился холодок. Гань Лян прищурился при взгляде на мальчика, изучив его от макушки до самых пят. Люй Фэн впервые испытал животный страх перед этим человеком. Он крепче вцепился в руку матери, и Фаши презрительно усмехнулся, перевел взбешенный взгляд на Люй Цзяня. Его голос, тихий и шипящий, как змея на раскаленном камне, прорезал воздух:

– Ты учишь нас милосердию? Твоя дерзость – оскорбление воли феодала и Империи.

Он не стал даже доставать талисман. Легкое движение пальцев – и земля у ног Люй Цзяня вздыбилась, выпустив сгусток энергии и камней, сформировавшийся в массивную глыбу размером с телегу. Она зависла на мгновение над головой изумленного крестьянина, а затем рухнула вниз с нечеловеческой силой. Раздался глухой удар, хруст костей. Люй Цзянь исчез под грудой камней и пыли, лишь рука безжизненно торчала из-под обломков.

Крик Мэйлин разорвал тишину. Не думая, женщина бросилась к груде камней, к останкам мужа.

– Цзянь! – она попыталась раскопать тело мужа, но только стерла пальцы в кровь. В отчаянии она подняла ненавистный взгляд на Фаши и дрожащим голосом пробормотала. – Выблядок клана! Чтоб твое ци перекосило!

В ее руке сверкнула лопатка, которую она перехватила так, словно это нож, и бросилась к Фаши.

Его губы скривила усмешка.

– Какая наглость! – прошипел Гань Лян. Лицо, наконец, исказила ярость. Еще одно резкое движение руки – и сгусток грубой, неоформленной ци, похожий на невидимую кувалду, ударил женщину в спину. Люй Фэн вздрогнул, услышав жуткий щелчок, словно сломалась сухая ветка. Мэйлин рухнула как подкошенная, не добежав двух шагов до Фаши. Она упала лицом в пыль, ее тело неестественно выгнулось.

Люй Фэн замер. Весь мир сузился до расплющенного тела отца и угасающих глаз матери, лежащей без движения. Крик, не вырвавшийся из горла, зазвучал истошным визгом где-то в сознании. В груди что-то оборвалось. Боль, острая и невыносимая, как игла в сердце, сменилась чем-то другим. Ледяной пустотой, а потом – всепоглощающей, черной волной ненависти. Она поднялась из самой глубины его существа, сжигая страх и непонимание. Волна невыносимого холода, темноты и голода хлынула из него, и пыль у ног Фаши закрутилась в зловещий вихрь.

Фаши, наконец, оторвал взгляд от умирающей женщины и посмотрел на мальчика. Глаза Люй Фэна, обычно темно-карие, пылали неестественным, пугающим золотом. В них не было детских слез – только первобытная, всепоглощающая ненависть и та самая, только что проснувшаяся, тьма.

– Надо же, он оказался прав. Ты – демон во плоти! – прохрипел Гань Лян, отшатываясь.

Толпа в ужасе бросилась в рассыпную. Солдаты, не успев оправиться после незапланированного убийства крестьянской семьи, потянулись за мечами. Один уже занес кинжал над беззащитным ребенком. Люй Фэн даже не вздрогнул: дрожащий воздух вокруг него дернулся в сторону угрозы, и там, где только что стоял человек с кинжалом, осталась только покрытая пеплом выгоревшая земля. Он не отрывал пустого взгляда от Фаши. Взгляда, в котором плескалась только черная, бездонная пустота и обещание расплаты.

Гань Лян почувствовал внезапный, иррациональный холод. Он машинально, больше по привычке, чем из необходимости, взмахнул рукой, чтобы поставить слабый магический щит от внезапно налетевшего порыва ветра, несшего колючки с ближайших кустов.

И тут случилось невообразимое. Золотистый огонь в глазах Люй Фэна вспыхнул ярче. Воздух дрогнул, и невидимый щит Фаши, едва успев сформироваться из земли и ци, схлопнулся. Не разрушился, а именно схлопнулся, словно его проглотила возникшая перед мальчиком пустота. Будто его поглотила сама тьма, исходящая от неподвижного Люй Фэна. Раздался короткий, шипящий звук – сссс-ххх, и Люй Фэн ощутил странный холодок во рту, как будто сделал глоток ледяного ветра.

Для Гань Ляна это было как удар в солнечное сплетение. Он оцепенел от шока. Его связь с щитом оборвалась мгновенно и болезненно. Он ахнул, отшатнулся, бесстрастное лицо исказила гримаса изумления и… страха. Его ци, пусть и малая толика, просто исчезла. Поглотилась странным ребенком с горящими пустотой глазами.

Замешательство Фаши длилось всего миг, но его хватило. Люй Фэн, движимый инстинктом выживания, который проснулся сквозь боль и ненависть, рванул с места. Как подстреленный заяц, он метнулся мимо ошеломленных солдат, мимо застывшего Фаши, все еще смотрящего на собственную руку, и побежал, не оглядываясь. Прочь от хижины, прочь от тел родителей, прочь от человека в ржаво-желтых одеждах с лицом, искаженным ужасом и ненавистью. Прямо к темной стене Леса Шелковых Криков, чьи деревья шелестели, словно оплакивая невинно убитых крестьян. В густую, манящую и пугающую чащу.

Сзади донесся ледяной, безумный крик очнувшегося Фаши, обращенный к оставшимся в живых солдатам и перепуганным жителям деревни:

– Демона породили! Вырезать всех и каждого за сговор с Хаосом! Пусть скажут, куда убежало отродье тьмы! Иначе здесь камня на камне не останется!

Люй Фэн не слышал последних слов, но крики, плач, звон стали и треск горящих крыш, донесшиеся из деревни уже из глубины леса, пронзили его острее любого ножа. Слезы, наконец, хлынули из золотых, постепенно тускнеющих до обычного карего цвета глаз. По его вине, он это знал, сейчас где-то там гибнут такие же невинные души, как его родители. Из-за него, из-за пробудившейся тьмы внутри. Он бежал, спотыкаясь о корни, царапаясь о ветки, не чувствуя колючек, рвущих его одежду и кожу. Бежал от пыли и крови на площади, от бездыханного тела матери, от камней, под которыми лежал отец. Бежал от того, что только что проснулось внутри него – ледяной, ненасытной пустоты, которая впервые заявила о себе, проглотив щит убийцы. Бежал в зеленый, шепчущий мрак леса, еще не осознавая, что мир, каким он его знал, кончился. Остались только песок на зубах и запах пепла.

Он бежал, пока ноги не подкосились, а в легких не загорелось огнем. Свалился в заросли папоротника, прокатился по влажной земле около одного чжана^[7]и влетел спиной в толстый ствол дуба. Огромные листья скрыли его от мира, и изможденный Люй Фэн затих, жадно ловя ртом сырой лесной воздух. Он задрожал, сжавшись в комок, обняв колени и пытаясь заглушить рыдания. Голод, холод и всепоглощающее чувство вины грызли его изнутри. Что с ним случилось? Там, у тел погибших родителей. Он никогда не ощущал в себе подобного шквала ненависти и отчаяния. Как будто эмоции принадлежали не ему. Нечто затмило разум ребенка, и он неожиданно услышал в голове… женский голос, наполненный мольбами и яростью одновременно. Крик о помощи. Крик о мести. И тогда… он убил. Убил того безымянного солдата. Но точно ли он совершил жестокое преступление? Люй Фэн посмотрел на грязные ладони. На них не было ни капли крови. Тогда… как? Как он смог? Может быть, ему кто-то помог?

Люй Фэн прикрыл горящие веки, не в силах понять. Дыхание восстановилось, он вдохнул полной грудью и посмотрел на качающиеся кроны деревьев над собой. Он остался один в глубине леса. Он вспомнил слова матери: здесь не обитают шэньмо. «Как жаль…» – пронеслось в голове уставшего от побега мальчишки. Он с удовольствием бы сейчас направился в лапы демона, чтобы прекратить агонию.

Он проснулся от холода. Сумерки спустились на лес, окрасив его в сизые, зловещие тона. Люй Фэн прижался к стволу дуба и прошипел от боли. Где-то под правой лопаткой между ребер, которыми он приложился к коре, когда падал, прокатилась ноющая боль. Он искренне понадеялся, что ничего не сломал.

Внезапно Люй Фэн услышал шаги неподалеку. И почувствовал запах. Не лесной – сырой древесно-травяной, а запах… жареного мяса. Сладковатый, дразнящий аромат, невероятно притягательный для голодного, замерзшего ребенка.

Он сглотнул тягучую слюну и осторожно раздвинул листья папоротника. У костра, разведенного с невероятной аккуратностью на крошечной поляне, сидел человек. Высокий, худощавый, в странных, длинных одеждах цвета сумерек – не то серых, не то глубоких сине-зеленых. Его лицо было скрыто глубоким капюшоном, но Люй Фэн разглядел длинные, белые как лунный свет волосы, выбивающиеся из-под ткани. Руки человека, тонкие и бледные, с длинными пальцами, переворачивали на вертеле куски сочного мяса. На одном пальце мерцал странный перстень – темно-зеленый, почти черный камень, похожий на нефрит, но с каким-то внутренним зловещим отсветом.

Человек не повернулся, но его голос, тихий, спокойный и невероятно убедительный, прозвучал в наступающей темноте:

– Выйди на свет. Не люблю, когда меня разглядывают со спины.

Люй Фэн замер. Страх боролся с голодом и отчаянием, но манящий запах мяса и тепло костра оказались сильнее. Он выполз из укрытия, робко приблизился к костру и присел по левую руку от путника.

– Голоден? Огонь тебя согреет, да и мясо готово. Мне все равно столько не съесть.

Человек протянул ему большой кусок мяса на заостренной палке. Люй Фэн без слов схватил его и начал жадно есть, не разбирая вкуса, лишь бы заглушить жгучую пустоту в желудке. Мясо дикого зверя, хоть и необычное на вкус, согрело изнутри и насытило.

– Спасибо, господин, – прошептал он и с благодарностью принял в руки горлянку с водой, припав к ней губами. После его побега в горле порядком пересохло.

– Ты сбежал из Цуйхуа? – спросил человек. Его голос был ровным, без осуждения.

Горлянка замерла у губ. Люй Фэн кивнул, сделал последний глоток воды и вернул бутыль хозяину.

– Печальное дело. Вся деревня сгорела, вместе с жителями. Фаши… они порой забывают, что сила дана им для защиты, а не устрашения.

Он покачал головой, под капюшоном послышался тяжелый вздох. Люй Фэн с трудом сдержался, чтобы снова не разрыдаться. Погибла вся деревня. Десятки семей, сотни человек, с которыми он прожил все детство. И они погибли из-за него.

– Как тебя зовут?

– Люй Фэн, господин.

– И куда ты теперь, сяо Люй^[8]?

Люй Фэн молчал, рассматривая языки пламени в костре. Куда? У него не было ответа. Лес хоть и страшен, но мир за его пределами… еще более беспощаден и жесток. Он опасливо взглянул на благодетеля и спросил:

– А вам… не нужен помощник? Я знаю тропы в лесу, различаю лекарственные травы, умею ловить рыбу, плести корзины, резать деревянные фигурки…

Люй Фэн услышал смешок и замолк.

– Я странник, а не лесник, юноша. Прости, но мне не нужен лишний рот. Как видишь, я небогато одет и к тому же не имею крыши над головой. Хочешь совет? Ты молод, а значит вынослив. Гильдия воров будет рада такому молодому человеку, – произнес человек задумчиво, как будто размышляя вслух. Его бледные пальцы поправили перстень. – «Призрачная Кисть». Слышал о такой? – Люй Фэн мотнул головой, и мужчина продолжил. – Воруют у богатых, помогают… своим. Если докажешь им полезность, они научат тебя выживать. – Он указал в сторону, противоположную той, откуда вышел Люй Фэн. – Иди на запад, вдоль ручья с серебристыми камнями. Через три кривых дуба – тропа вниз, к старой мельнице. Увидишь знак, – странник нарисовал на земле что-то похожее на кисть руки, перевернутой пальцами вниз, – сиди и жди. Когда к тебе подойдут, спроси Старую Ли. Скажи… – он сделал паузу, – скажи, что тебя прислал Странник Сумерек.

Он резко встал, отчего капюшон спал с его головы. Лицо мужчины скрывала белая нефритовая маска с прорезями для глаз. Она выглядела тонкой, словно сливалась с лицом мужчины. Только обезображенный кусок кожи вокруг маски и на шее давал возможность разглядеть границы изящной маски.

Странник вдруг закашлялся и поспешно натянул капюшон обратно на лицо. Он показался Люй Фэну невероятно высоким и еще тоньше в полный рост и в струящихся одеждах. Люй Фэн почувствовал странный холодок, несмотря на жар костра, но все равно поднялся вслед за мужчиной и поклонился.

– Я не забуду вашу доброту.

– Выживай, мальчик, – сказал Странник Сумерек, и его голос вдруг показался Люй Фэну удивительно молодым, несмотря на белые волосы. – Мир жесток к слабым. – Он повернулся, чтобы уйти, его фигура начала растворяться в сгущающихся сумерках. – И помни: неважно – в этом лесу или везде, доверяй только себе. И тем, кто действительно предложит руку помощи. А таких будет мало.

Костер догорал. Люй Фэн сидел, согревая озябшие руки над углями, в голове гудели слова незнакомца. Гильдия воров «Призрачная Кисть». Старая Ли. Запад. Серебристый ручей. Три дуба. Это лучше, чем ничего, настоящий луч надежды. Наверное, единственный луч в кромешной тьме его треснувшего мира. Этот Странник… он спас его. Накормил. Указал путь. В сердце мальчика, раздавленном горем и виной, затеплилась жалкая искра благодарности.

Шепот, похожий на свист ветра в мертвых ветвях, прокатился по чаще леса:

«Расти, маленький Поглотитель…»

«Расти…»

«Скоро придет твое время…»

Люй Фэн вздрогнул, оглядываясь. Никого. Только шелест листьев и треск углей. Он встал, потер глаза. Наверное, показалось. Он посмотрел на запад, туда, где должен быть серебристый ручей. Путь был указан. Путь вора. Путь выживания. Он сделал первый шаг, унося в своем сердце золотые искры ненависти, ледяную пустоту пробудившейся силы и обманчивую теплоту благодарности к доброму Страннику Сумерек.

___________________________

[1] Суффикс «-эр» (кит.) – используется для создания уменьшительно-ласкательных форм, обращение к ребенку в данном контексте.

[2] Шэньмо– высшие демоны, обладающие разумом, могущественной силой и часто – амбициями. Это или древние Протодемоны, сумевшие адаптироваться к новому миру, или невероятно сильные гуи, поглотившие огромное количество ци, или падшие/искаженные божества.

[3] Клан Будуншань – западный Клан Непоколебимой Горы. Резиденция – Пик Закаленного Духа, стихия – Земля/Металл, глава клана – Старейшина Вань Шишань.

[4] Фаши (Фа – закон/метод; Ши – учитель/мастер) – люди, владеющие магией, ритуалами, заклинаниями. В контексте новеллы – заклинатели Империи Луньчжоу и мастера закона ци, уважаемые, могущественные, часто благородные защитники порядка.

[5] Цзинь (кит.) – приблизительно 250-600 грамм (в зависимости от эпохи). В новелле – 600 грамм.

[6] Яо – демоны, рожденные из искаженной ци. Здесь: мо – низшие демоны, бестелесные тени; гуй – демоны среднего звена, обретшие форму; шэньмо – высшие демоны, почти боги, разумные и могущественные.

[7] Чжан (кит.) – около 3,33 м.

[8] Сяо (кит.) – обращение к младшему.

Глава 1. Тени и Стальные бабочки

Лес Шелковых Криков, обычно наполненный приветливым шелестом листьев и щебетом птиц, за одну ночь превратился для Люй Фэна в лабиринт ужаса. Засыпая у потухшего костра, он слышал странный шепот и не мог понять, шалит ли воспаленный разум, пугая слуховыми галлюцинациями, или же это мелкие яо ждут возможности напасть и высосать душу несчастного мальчика. Толком не выспавшись, он умылся у ближайшего ручья, сделал пару глотков свежей воды и направился в сторону старой мельницы. Иногда он шел медленно, пробираясь сквозь гигантские заросли папоротника и стараясь не потревожить логово змей. Иногда, подгоняемый возобновляющимся шепотом в голове, Люй Фэн срывался на бег и несся вперед, не разбирая дороги. Он спотыкался о корни, царапал лицо и руки о колючие ветки. Шепот сменялся навязчивым звоном в ушах и леденящей пустотой в груди. Вернувшийся голод сводил желудок спазмами, жажда жгла горло. Силы покидали его. Он падал, поднимался, снова падал. Мир плыл, тени между деревьев неестественно шевелились, а шепот ветра звучал как насмешливые голоса на странном языке.

И тогда он впервые увидел тот самый знак на коре дерева – перевернутая ладонь. Люй Фэн застыл напротив раскидистого дерева, стараясь отдышаться, и осторожно провел по знаку рукой – белая известь или краска, сильно облупившаяся под силами ветра и дождя. Если не знать, что это символ, можно с легкостью пройти мимо и не заметить. Люй Фэн огляделся: лес еще не закончился, впереди просвет опушки. Значит, где-то рядом – гильдия воров. Или это знак для своих – чтобы не заблудились. «Неважно, – подумал Люй Фэн, продолжая ступать по мокрой траве уже с большим энтузиазмом, чем ранее, – я на верном пути. Они рядом… Они должны быть где-то ря…» – он споткнулся о скрытую под слоем мха и папоротников веревку. Раздался глухой щелчок, и сеть, сплетенная из лиан и прочных волокон, резко взметнулась вверх, увлекая его за собой. Люй Фэн вскрикнул от неожиданности и боли, беспомощно повиснув высоко над землей. Паника сжала горло. Ловушка! Фаши? Охотники?

Из чащи вышли не солдаты. Трое человек в потертой одежде землистых оттенков, с лицами, загорелыми и жесткими, как древесная кора. Они ступали так мягко и тихо, что Люй Фэн не сразу их заметил. Их одежда сливалась с окружающим лесом, делая их практически невидимыми.

Они молча осмотрели улов, опустив ловушку почти до земли. Один, коренастый, с шрамом через глаз, усмехнулся и сплюнул на землю:

– Гуй тебя дери! Что здесь делает ребенок?

– Щенок, худой, как жердь. Даже на мясо не пойдет, – отозвался более молодой мужской голос.

– Дышит еще, – пробурчал третий, постарше, ткнув палкой в бок Люй Фэна. – Смотри-ка, глаза… не трусливые, злые. Того гляди, покусает, – он просунул палец через сетку, и Люй Фэн в самом деле щелкнул челюстями, чем позабавил трех незнакомцев. – А он смешной! Ну и что с ним делать?

Люй Фэн в тревоге заерзал, сжимая прочные путы лиан в дрожащих пальцах. Мужчины выглядели враждебно, к тому же ему не сбежать из сетей. Им ничего не стоит прихлопнуть его как надоедливую муху и заново установить ловушку. И тут он вспомнил про знак перевернутой ладони! Он же видел символ гильдии. Ну а вдруг?

– Мне… Мне нужна Старая Ли, – забормотал Люй Фэн. – Я-я-я… от Странника Сумерек. Он сказал найти Старую Ли.

Коренастый подошел ближе, всмотрелся в его напуганные глаза. Люй Фэн не отвел взгляда. Трясся как лист на ветру, но суровый взгляд выдержал.

– Тащите к Ли, – раздался его спокойный голос. – Пусть сама решает.

Его сняли, не слишком нежно, связали руки за спиной и повели вглубь леса, к месту, от которого пахло тиной, дымом и затхлой гнилью. Они вышли к заросшему тростником болотцу. Среди гниющих коряг и полузатопленных стволов, почти неотличимые от окружающего хаоса, стояли несколько хижин на сваях, соединенных шаткими мостками.

Вот оно – логово «Призрачной Кисти». Люй Фэн испытал облегчение при виде людей: кто-то плел сети и корзины, кто-то перебирал овощи, кто-то неподалеку тренировался в стрельбе из лука. Что-то знакомое откликнулось в душе. Да, это не его родная деревня, но здесь живут люди, занимаются трудом, общаются. Если ему позволят остаться, он будет благодарен им до конца жизни.

Стоило им выйти из леса, как все глаза уставились на Люй Фэна.

– Эй, Клинок! Чего-то не густо сегодня с охотой, да? С мальца даже похлебку не сваришь! Задохлик какой-то… – крикнул кто-то из толпы, и народ раскатисто рассмеялся.

– Хлебало завали! – сурово буркнул тот самый коренастый мужчина и пихнул Люй Фэна в плечо, заставляя идти вперед. Тот сразу же запомнил – Клинок. Его зовут Клинок. «Значит, тут у всех прозвища, а не имена, – тут же отметил про себя Люй Фэн. – Даже проще».

Его втолкнули в просторную хижину, внутри которой царил полумрак и густой запах табака, сушеной рыбы и чего-то лекарственного. За грубым столом, разбирая кучу пестрых тряпок и поблескивающих безделушек, сидела женщина. Ее лицо, изрезанное глубокими морщинами как высохшее русло реки, не выражало ничего, кроме тоски и разочарования. Глаза, маленькие, черные и невероятно проницательные, горели живым задорным огоньком, словно внутри старушки жил любознательный ребенок. Между губ дымилась длинная трубка с нефритовым мундштуком.

– Как я погляжу, попался не олень. – Раздался хриплый голос, похожий на скрип несмазанной телеги. Старуха скорее констатировала факт и иронизировала, чем спрашивала.

– Прости, Ли. Малец в сеть угодил, у Ливневого ручья, – доложил Клинок. – Назвал твое имя. Упомянул Странника Сумерек.

– Вот как?

Старая Ли откинулась на спинку стула и прищурилась, заинтересованно изучая Люй Фэна. Он стоял, выпрямившись и из последних сил скрывая дрожь в ослабевших ногах. Голодный и израненный, в грязной порванной одежде он выглядел жалко, но в покрасневших от слез и недосыпа глазах – ни капли мольбы, только настороженность и глубокая усталость. Она заметила глубокие тени под ними, недетскую заостренность черт, симпатичную родинку у левого глаза. Придирчиво оценив внешность ребенка, его темно-карие миндалевидные глаза, пухлые губы, вьющиеся непокорные волосы приятного орехового оттенка, она уже приняла решение, но озвучивать вслух не торопилась.

– Оставьте нас, – бросила она, наконец, и взмахнула рукой. – И принесите похлебку. Не хочу, чтобы мальчишка сдох раньше, чем я его допрошу.

Когда они ушли, она указала трубкой на табурет:

– Садись и рассказывай. Откуда пришел? Почему шлялся один в лесу, где яо по ночам охотятся? Чем больше я узнаю, тем быстрее решу, что с тобой делать. И не вздумай бежать, – острый кинжал воткнулся в стену за спиной застывшего в ужасе Люй Фэна, а он даже не понял, когда Старая Ли успела выхватить его и, главное, – откуда. – Моргнуть не успеешь, как отправишься к предкам.

Люй Фэн покосился на кинжал, который Старая Ли не собиралась вынимать из стены. Словно знала, что Люй Фэн им не воспользуется. Он опустил взгляд. Вспоминать то, что случилось с ним еще вчера, было слишком больно, но голод и холод оказались сильнее гордости. Он пробормотал одно слово:

– Цуйхуа…

Старая Ли резко замерла. Дымок из трубки завис кривым кольцом и растаял в воздухе.

– Цуйхуа? – переспросила она тихо. – Та… что дотла сгорела? Говорят, Фаши вырезали деревню за сговор с демоном. – Она пристально вгляделась в его лицо. – Ты… оттуда сбежал? Как?

– Просто… сбежал… – Люй Фэн сжал челюсти до боли, вспомнив тело отца под грудой камней, застывший взгляд матери. Вспышка резанула глаза, и он зажмурился, почувствовав в груди знакомый холодок.

Скрип стула по дощатому полу заставил его поднять веки. Старая Ли отшатнулась назад, настороженно рассматривая его издалека.

– Что сейчас произошло с твоими глазами?

– Глазами? – он моргнул в недоумении.

– В них… золотой блеск… Еще секунду назад… Ты… Что ты почувствовал сейчас? Что-то же почувствовал?

Он кивнул и неуверенно начал:

– Во мне… что-то есть. Оно… пробудилось, когда в деревню пришел Фаши. Когда убил моих родителей…

– Вот оно что! Значит, этот выблядок клана ищет тебя… – пальцы Старой Ли забарабанили по столу. Она задумчиво выпустила кольцо дыма. – Вот что я тебе скажу, малец. Незавидная у тебя участь: на твоем лбу мишень величиной с тыкву. Гань Лян рвет и мечет второй день. Даже приличную награду за тебя обещает. Любой в гильдии… узнай он, что ты – то самое отродье демона, сдаст тебя с потрохами. Или без них.

Люй Фэн побледнел после услышанного, слетел со стула и упал на колени, ударившись лбом об пол в поклоне.

– Не выдайте меня, умоляю вас… – зашептал он, роняя слезы. – Я отработаю вашу доброту. Буду трудиться каждый день. А он… он сразу же меня убьет!

– А говорят – не смог, – хмыкнула старуха. – Ты не позволил. Или то, что ты в себе прячешь.

– Я не контролирую себя. И я… я не знаю, что это такое.

Старая Ли разглядела в нем инаковость. И поняла: он не просто мальчик, маленький узелок боли и тьмы. Такие либо быстро гибнут, либо становятся полезными.

– Ладно, – вздохнула она, когда принесли миску мутной, но горячей похлебки с кусками вяленой рыбы. – Ешь. Здесь ты в безопасности. Пока. – Она наблюдала, как он жадно набросился на еду. – Как звать-то тебя?

– Люй Фэн, – пробормотал он с набитым ртом.

– Ветер… – Старая Ли усмехнулась. – Ну что ж, Ветерок. Вижу, руки цепкие, глаз острый. И тень к тебе липнет, как смола. У нас такое ценится. Обучим ремеслу. Будешь полезен – останешься. Нет… – она многозначительно пыхнула дымом, – лес большой. И голодный.

Так начались годы становления Люй Фэна в гильдии воров «Призрачная Кисть» в качестве Тени Тяньцзи. Так назывались самые опытные и ловкие воры гильдии. Его поселили в одной хижине с Клинком и еще тремя гильдейцами. Старая Ли приказала Клинку следить за молодым щенком, которого тот сам притащил в гильдию.

– На. Обучай. Теперь он твоя головная боль.

Клинок жестко выругался, но перечить не стал. Швырнул Люй Фэну циновку и указал на угол у входной двери.

– Спать будешь там. Пока не заслужишь место получше.

Первое, что пришлось сделать Люй Фэну, переодеться в поношенную, грубую, но чистую одежду. Следом ему вручили ведро с тряпкой и заставили вымыть полы. Люй Фэн не сопротивлялся, грязная работа его не пугала. Он сыт, одет, имеет крышу над головой, а гогочущие головорезы, сидящие на подоконнике и улюлюкающие в его сторону, – пока терпимо.

Главного в их хижине звали Клинок. Коренастый, мускулистый мужчина примерно тридцати пяти лет, с множеством шрамов на теле, с суровым выражением лица и холодным пронзительным взглядом. Уже позже Люй Фэн выяснил, что Клинок – бывший солдат имперской армии, дезертировавший после того, как его подразделение бросили умирать. Жестокий, прагматичный, циничный до мозга костей, он видел мир как поле боя, где выживает сильнейший, и уважал только силу и результативность. Во время налетов он обеспечивал силовое прикрытие, отвлекал охрану, вступал в прямой бой, атакуя огромным боевым ножом.

Старика, сухонького, с длинными, ловкими пальцами, покрытыми старыми шрамами и ожогами, звали Механиком, и он уже почти не выходил за пределы укрытия из-за слабости тела. Зато успешно обучал взлому любых замков – механических и простых магических – третьего участника группы Мотылька, который вскоре должен был заменить немощного старика на вылазках.

Мотылек выглядел лет на пятнадцать, но потом Люй Фэн узнал, что ему было уже двадцать, когда они познакомились. Веселый и непоседливый, он вызывал у Клинка раздражение и постоянно получал затрещину за неумение сидеть спокойно.

Четвертого обитателя хижины Люй Фэн почему-то побаивался больше остальных. Даже больше Клинка. Если презрение лидера их группы к сопляку Люй Фэну читалось в каждом взгляде или ухмылке, то Безликий – так звали странного юношу-мужчину с неясным возрастом – молчаливо изучал его издалека и никогда не заговаривал первый. Мастер грима и мимикрии, он мог изменить даже собственный голос. Среди всех живущих в укрытии он единственный владел искусством ядов. Старая Ли частенько отсылала его в столицу под видом женщины: то узнать новости, то подкинуть слухи в таверне, то устранить угрозу гильдии. Люй Фэн знал, что на руках Безликого есть кровь Фаши. Подобная отвага гильдейца пугала и восхищала его одновременно.

Их укрытие находилось в густом и холмистом Пристоличном лесу, у западной границы Леса Шелковых Криков. Достаточно близко к дорогам караванов, но с сложным рельефом. Их окружали овраги, пещеры, охотничьи домики, пришедшие в упадок – отличные места для засады или переждать непогоду прежде, чем отправиться дальше в путь. Старая Ли предупредила сразу: не привыкать к месту. Как она объяснила позже, имперские облавы – не редкость. Особо рьяные и целеустремленные Фаши не оставляли надежды найти их укрытия и раздавить гильдию, как клопов. Поэтому Старая Ли пережила уже с десяток переездов за то время, пока руководила ворами. Именно на такие случаи по всей столице работали шпионы и разведчики гильдии. Безликий был одним из подобных шпионов: подслушивал в тавернах подвыпивших Фаши или сам подкидывал слухи, направляя их по ложному следу.

Старая Ли называла их укрытие гильдией, но на самом деле они были лишь ее малой частью – отрядом в лесу, занимавшимся грабежом и нападением на караваны. Человек двадцать, разбитых на группы по интересам – следопыты, мастера маскировки, взломщики, бывшие солдаты, знающие тактику. Пожилые и новички, такие как юный Люй Фэн, вели хозяйство внутри укрытия. Более опытные, в том числе и группа Клинка, пропадали на заданиях.

Первые месяцы для Люй Фэна показались кошмаром. Его «обучением» занимались все, кому не лень, а сами методы были грубыми. Сначала он научился готовить еду, снадобья и даже яды, шить, стирать, убираться, собирать урожай и лекарственные травы. Он привыкал к людям в гильдии, а гильдия – к нему. Его шпыняли, задирали, толкали. Сопляк. Задохлик. Щенок. Позже Люй Фэна прозвали Ветерком. Заслужить более звучное и красивое прозвище оказалось сложнее, чем он предполагал, но Люй Фэн не сдавался. Не имел права. Он хмурился и молча терпел издевательства в ожидании того дня, когда во всей красе покажет обидчикам силу, затаившуюся в нем после ужасного дня гибели родителей. А пока… Легкий на подхвате, исполнительный и неконфликтный, он старался угодить всем и каждому: натаскать ведра воды, нарубить дрова, починить плетень и даже приготовить обед на всю ораву логова.

Так, за готовкой еды и лекарств, прошел год, затем второй. Кажется, Старая Ли приняла его в свою стаю и поняла, что мальчишка никуда не собирается сбегать. Тяжким трудом с раннего утра до позднего вечера и беспрекословным исполнением приказов он доказал ей свою полезность. И вот, наконец-то, старуха расщедрилась и занялась его обучением.

Несмотря на хромоту, старуха была неумолима. Гибкость акробатки теперь сменилась тугоподвижностью ревматизма, но осанка еще хранила следы былой грации. Она заставляла его часами сидеть неподвижно у ручья и учиться читать следы зверей и людей.

– Вот здесь прошел кабан, тяжелый, хромал на левую ногу. А тут – человек, спешил, споткнулся.

Учила находить съедобные коренья и грибы.

– Этот – съешь, помрешь мучительно. Этот – только если совсем припрет.

Она любила безжалостно бить палкой по рукам, если он ошибался, и презрительно кричать, когда его губы начинали дрожать в подступающем плаче.

– Лес не мамка твоя, щенок! Ошибешься – сожрут!

Его гоняли по веревочным лестницам между хижин, заставляли ходить по шатким бревнам над вонючей трясиной, учили падать, кувыркаться, гасить инерцию. А главное – двигаться бесшумно. Старый вор по прозвищу Тень сбрасывал его в ямы, утыканные сухими ветками: «Хрустнешь – получишь по шее! Снова!» Люй Фэн учился сливаться с окружающим миром, замирать как статуя, дышать так тихо, что даже звери не чуяли. Его врожденная «инаковость» помогала – тени будто сами обволакивали его, маскируя очертания.

Искусству краж обучал Мотылек – его вотчина наряду со взломом замков. После того, как Механик совсем отошел от дел, паренек сам взялся за Люй Фэна. Он заставлял его часами перебирать фасолины разного цвета в миске с маслом, вытаскивать монетку из кипятка, не обжегшись, поднимать с земли иголку, зажав ее между пальцами ног. Потом – карманы. Сначала на чучеле, потом на спящих или пьяных членах гильдии. Когда ловили, били жестоко. «Руки – твои клещи, Ветерок! – подбадривал его Мотылек. – Быстрые, точные, невидимые! А голова – холодная!»

Мотылек научил его чувствовать механизмы. Сначала простые щеколды и засовы – пальцами, потом крючками и отмычками. Позже – простейшие магические печати, основанные на слабом потоке ци.

– Чувствуй слабое место, – Мотылек забавно высовывал язык, наблюдая за действиями Люй Фэна. – Вся защита – дырявая, как решето. Найди дыру!

И Люй Фэн чувствовал. Нечто темное внутри него, едва сдерживаемое инстинктом, тонко вибрировало, указывая на слабые точки в защитных чарах, как компас на север. Люй Фэну лучше всего удавалось справляться именно с магическими печатями. Мотылек в какой-то момент даже начал немного завидовать скорости и ловкости, с которой работали пальцы ученика.

– Я учился дольше. Ты… молодец. Правда молодец! – задумчиво кивал головой паренек. – Клинку стоит взять тебя на облаву. На пробу. Может, перестанет к тебе цепляться.

С позволения Старой Ли он – в неполные тринадцать лет – впервые поучаствовал в облаве. Засада на мелкого торговца на краю леса. Юному Люй Фэну поручили самое простое: отвлечь возницу. Он подошел, изображая заблудившегося мальчишку. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди. Голос предательски дрожал, но это придало убедительности его «беде», когда он жалобно рассказывал вознице об отце, которого потерял в лесу. Он сделал свое дело. Когда напарники выскочили из кустов, он увидел ужас в глазах торговца, услышал его истошный вопль. Потом… звон монет, грубый смех гильдейцев и он, стоящий в стороне и сжимающий в кармане кусок хлеба, украденный у того же торговца. Его тошнило. От страха, от грязи происходящего, от собственной причастности к преступлению. Вор… Теперь он вор. Слово крутилось на зубах как песок. Позже он спрятался от гильдейцев, чтобы в одиночестве съесть украденный хлеб. «Матушка, отец, простите меня, – думал он, глотая слезы вместе с ароматным куском булки. – Я выживаю, как умею. Если я сумею вырваться, я встану на праведный путь… Обещаю… Но пока… Только так».

В его жизни была еще одна наука, необязательная, странная. Ее преподавал старый контрабандист Чжао, которого все звали Полудурьем. Он торговал с низшими Яо на глухих тропах – обменивал блестящие безделушки и соль на редкие грибы, кости, яды. Чжао знал язык демонов: Лоаньхуа. Гортанный, шипящий, полный щелчков и звуков, которые человеческое горло едва ли могло воспроизвести. И Люй Фэн заинтересовался. Шепот, который он слышал в лесу в день побега из деревни, иногда возвращался, особенно когда он был зол или рядом были яо. Он подошел к Чжао у костра, где тот что-то бормотал себе под нос, перебирая сушеные грибы причудливой формы.

– Научи, – просто сказал Люй Фэн.

Чжао посмотрел на него мутными глазами, потом усмехнулся, обнажив почерневшие зубы.

– А ты и так чуешь их, да, щенок? Чуешь шепоток в голове? – Он ткнул грязным пальцем в висок Люй Фэна. – У тебя… запашок. Как у них. Только другой. Страшнее. – Он хрипло засмеялся. – Ладно. Слушай.

Уроки случались хаотично: Чжао был пьян или накурен грибами половину времени. Но Люй Фэн схватывал на лету. Звуки Лоаньхуа резонировали с чем-то внутри него. Он учился не только понимать, но и издавать базовые звуки, шипеть, щелкать. Это помогало: низшие яо и некоторые гуи не нападали сразу, услышав знакомые звуки. Они настораживались, наблюдали. Иногда удавалось избежать стычки, просто пригрозив гортанным рыком или пообещав «блестяшку». Он научился чувствовать их присутствие раньше, чем видел – по искажению ци вокруг, по тому самому шепотку, который теперь обрел смысл. И научился использовать свою темную сущность как оружие устрашения – кратковременный выброс леденящего Хаоса заставлял даже более сильных гуй отступать с визгом ужаса. Все его действия нельзя было назвать контролем демонов, скорее уж, грубым запугиванием, которое, как ни странно, всегда срабатывало.

Боевым искусствам Люй Фэн обучился у молчаливого и жесткого типа по имени Шило. Он же, по поручению Старой Ли, вручил ему парные кинжалы-хутоу с изогнутыми клинками, способными складываться и молниеносно раскрываться.

– «Теневые клювы» не для фехтования, а для убийства. Быстро, тихо и без пафоса! – говорил ему Шило, когда показывал выпады и метал их в деревянный забор. – Если достал их, значит, готовься ужалить и пролить чужую кровь.

Быстрые, хлесткие удары, похожие на укус змеи – по запястьям, сухожилиям под коленом, шее. Или стремительные, скользящие порезы как полет ласточки – по глазам, горлу, артериям. Люй Фэн тренировался до кровавых мозолей и сведенных судорогой пальцев. Когда он падал от усталости, его без жалости пинали, заставляя встать. Он учился чувствовать клинки как продолжение рук, вращать их, перехватывать, прятать в рукава. Последнее умение стоило ему пары десятков мелких шрамов на запястьях и предплечьях, но терпение и жгучее желание обуздать оружие взяли верх. Люй Фэн влюбился в кинжалы сразу же, как только увидел собственное мастерство – он носил их круглосуточно, пряча под широкими рукавами рубашки в кожаных наручах, которые соорудил ему Шило. Кинжалы легко прятались внутри кожаных ремешков и так же легко выскакивали наружу. Будущая жертва, скорее всего, даже не успеет понять, откуда выскочили тонкие кинжалы. И это будет ее ошибкой. Меч – оружие благородных дураков, воинов на поле боя. Хутоу – оружие тени, убийцы в переулке. И оно идеально ему подходило.

На свое шестнадцатилетие Люй Фэн впервые побывал в Тяньцзи. Старая Ли взяла его с собой в столицу под предлогом размяться, поторговать и позволить Люй Фэну поработать в одиночку. Близость их укрытия к Тяньцзи имела свои преимущества: украденное можно быстро и выгодно сбыть через подпольные сети в столице. Не нужно везти через пол-Империи, рискуя быть перехваченным.

Люй Фэн впервые увидел Тяньцзи с холма на краю Пристоличного Леса. То, что он принял за далекие горы, оказалось городом на спине гигантской каменной черепахи Ао. Древняя черепаха замерла на середине искусственно созданного озера на реке Синлун, ее панцирь был утыкан террасами белых и золотых зданий, взбирающихся к небу ярусами подобно непостижимой пагоде. Над городом парили плавучие острова Небесного Атриума, обвитые мостами из света и облаков. Весь город сиял под солнцем, как драгоценность. Въехав на восточный мост, отделяющий столицу от остального континента, Люй Фэн почувствовал себя муравьем, забравшимся на сапог императора. «В деревне Цуйхуа вся жизнь умещалась в десятке хижин и рисовом поле… Здесь же люди живут на спине… бога?» – пронеслось у него в голове от восхищения.

Когда они проехали на повозке через Врата Восходящего Солнца на периферию столицы, Люй Фэн едва не оглох. Шум показался ощутимой физической силой: грохот колес по каменным плитам, крики разносчиков, звон колокольчиков рикш, ржание лошадей, гул тысяч голосов, смешанный с музыкой из окон.

Запахи ударили волной: вонь застоялой воды и гниющей рыбы с рыбного рынка у Причала Черепахи, тухлых стоков и чего-то химически-кислого из лекарских лавок. Торговки с руками, красными от крови, орали цену. Коты и чайки дрались за отбросы. Простолюдины толкались, выискивая дешевую рыбешку.

По мере продвижения повозки Старой Ли вглубь Тяньцзи смрад причала сменился приятным ароматом дорогих благовоний и цветов, жареных каштанов и сладостей. Люй Фэн с открытым ртом рассматривал ослепительно разноцветный город: алые фонарики, синие вывески, золотые иероглифы на лавках, пестрые шелка знати, сверкающие доспехи стражников. Минуя Рынок Десяти Тысяч Благословений, Люй Фэну не раз пришлось сдержаться, чтобы не стащить с прилавка коралловый браслет, сиротливо лежащий с краю прилавка, или удивительный розовый фрукт в корзине торговца, зазевавшегося при разговоре с привлекательной госпожой. Роскошь, от которой рябило в глазах. Прилавки ломились от шелков с Лесов Шелковых Криков, жемчуга с Побережья Жемчужных Снов, нефрита с Сухожильных Гор, диковинных фруктов с Юга, магических артефактов и свитков – неизвестно, настоящих ли или фальшивых. Торговцы смазывали слова как маслом, зазывая к себе. Знатные дамы щебетали, тыча пальчиками в товары. Люди текли рекой – богачи в паланкинах, несомых слугами; купцы в дорогих халатах; ремесленники с инструментами; нищие с протянутыми руками и пустыми глазами; монахи в скромных одеждах. Люй Фэн вжал голову в плечи, чувствуя себя серой мышью в клетке с павлинами и ястребами.

Когда впереди на пути повозки замаячили хмурые Фаши Небесного Атриума в бело-серебряных доспехах, чьи ауры чистой ци ощущались как холодный ветерок в толпе, Люй Фэн напрягся. Он смотрел им прямо в лицо, словно желая столкнуться взглядами и выпустить в них хороший запас темной дряни, которая жила в его теле непонятно откуда и сколько времени.

– Отвернись! – резко шикнула Старая Ли и пригнула его голову, когда сияющие серебром стражники прошли мимо. – Никогда, слышишь, никогда не нарывайся на Фаши. Особенно на Фаши Небесного Атриума. Ты им не ровня. Прихлопнут так, что мокрого места не останется.

– Что в них особенного? – презрительно пробурчал Люй Фэн. – С виду такие же люди – мясо да кости. Наверняка, жрут и гадят, как и обычные крестьяне.

Старая Ли оценила сарказм подопечного, хрипло посмеявшись.

– Верно. Если вспороть им брюхо, будут те же вонючие кишки. Но они самые сильные и дисциплинированные воины Империи. Не просто охранники и бойцы, а могущественные маги-заклинатели Империи Луньчжоу, мастера ци, владеющие ритуалами и заклинаниями. Небесный Атриум – единственный клан, где адепты обучаются всем стихиям сразу, потому что в будущем им предстоит блюсти Имперский Порядок и защищать самого Императора. Стать Фаши на службе во дворце – их самоцель. И ничто не сможет остановить их на пути к Императору.

– Куда мы едем? – спросил Люй Фэн, лишь бы сменить тему. О Фаши ему хотелось говорить меньше всего.

– В таверну «Крадущийся котел». Остановимся там на время, пока не изучишь Тяньцзи вдоль и поперек. Столица – самое подходящее место продемонстрировать мне ловкость твоих рук. Пора тебе уже выходить на одиночную охоту и показать мне, чего ты стоишь. Я слишком много в тебя вложила. Теперь жду оплату за милосердие.

Главная «штаб-квартира» гильдии воров – «Крадущийся котел» – выглядела не просто убого, а откровенно омерзительно. Полуподпольная таверна-бордель-сходка, вонючая, дымная берлога «Призрачной Кисти». Грубые столы, липкий пол. Вечный полумрак, крики, смех, ругань, звон монет и костей в азартных играх.

– Здесь воняет потом, дешевым вином и страхом. Зато честно, – сказала ему Старая Ли и направилась в сторону улыбчивого хозяина таверны, приветствуя его на ходу.

Люй Фэн огляделся вокруг. Таверна являла собой сомнительное прикрытие для воров, контрабандистов, наемников, которые могли сбыть товар или поделить добычу. Здесь не было места сантиментам – выживает сильнейший, хитрейший, беспринципнейший. Но присутствовала своя жесткая иерархия, странное братство отверженных и законы: нарушишь – получишь ножом в спину или выбросят к болотным яо. Сюда не захаживали богачи и чиновники, а Фаши обходили стороной. Именно поэтому для гильдии воров таверна оказалась самым неприметным местом для проворачивания дел.

По спине небрежно скользнула чья-то ладонь. Люй Фэн мгновенно отшатнулся в сторону, как учили, замер в стойке нападения с намерением вынуть хутоу и… замер. Безликий ухмыльнулся и намеренно презрительно отряхнул ладони, словно только что прикоснулся к чему-то грязному.

– Приветствую, Ветерок.

Люй Фэн расслабился, выпрямился, коротко кивнул в ответ. С Безликим он почти никогда не сталкивался в укрытии на болотах. Его рабочее место находилось в столице. Люй Фэна всегда интересовало, чем же он тут промышляет. Даже сейчас на мужчине было просторное красивое платье, женское, недорогое, но добротное. Не для простолюдинки. Распущенные каштановые волосы по бокам собраны в небольшой хвост на затылке. Изящная нефритовая заколка с одним камнем. На лице, покрытом белой пудрой, – легкий румянец, глаза подведены киноварной^[1]краской.

– Хорошо добрался? – спросил вдруг Безликий, глядя ему прямо в глаза. Надо же, сама забота. Люй Фэн прищурился. Почему при каждом столкновении с ним в юноше просыпается иррациональный страх – бей или беги?

– Да, – Люй Фэн заметил, как посетители таверны заулюлюкали в сторону привлекательного и статного Безликого. Тот лишь нарочито смущенно прикрыл улыбку раскрытым веером и тут же указал Люй Фэну на выход.

– Прогуляемся? У тебя сегодня первое задание.

– Что? – вытаращился на него Люй Фэн. – Да я же только… Даже не поел….

– Заодно и поешь. Идем. Старая Ли попросила тебя проверить.

«Вот же стерва!» – Люй Фэн злобно оглянулся через плечо, отметив не без злобы, как старуха хохочет с хозяином таверны и налегает на кувшин вина. Рядом стояла миска с дымящимся куском мяса. Как же хотелось поесть…

– Я думал, меня будет обучать Ли, – с тоской по горячей еде вдохнул Люй Фэн, следуя по оживленной улице за неторопливо идущим Безликим.

– Она здесь, чтобы узнать свежие сплетни и отдохнуть, – отозвался тот, обмахиваясь веером. – К тому же, я лучше знаю столицу. Мне и самому не хочется тратить на тебя время, но я ничего не решаю.

– Могу сказать Ли-ма, что Безликий…

– Не называй меня так! – оборвал его мужчина, резко затормозив, и бросил на Люй Фэна холодный взгляд. – Ты видишь сейчас перед собой мужчину?

– Н-н-нет… – заикаясь, промямлил Люй Фэн.

– Я веду себя сейчас, как мужчина?

– Нет, – повторил Люй Фэн, уже четче и спокойнее.

– Здесь я – Мэй Линь, ты понял, щенок?

– Я не щенок. Я Ветерок.

– Хм, – губы Безликого растянулись в надменной улыбке, – щенок научился скалить зубки. Хорошо, Ветерок. Не забывай, с кем идешь бок о бок, и я не стану задирать тебя.

Безликий остановился у края дороги и едва заметно указал кивком головы на решетки под домами: заброшенные каналы и подвалы. Настоящий лабиринт под городом, где гильдия прятала краденое и скрывалась от стражи. Влажно, темно, пахнет плесенью и крысами. Царство теней.

– Под блеском столицы – ее гнилые кишки, – хмыкнул Безликий. – Если запахнет жареным, спасайся бегством именно в каналы. Решетки не запирают. Я не знаю, надолго ли ты останешься в Тяньцзи, но тебе стоит изучить наши подземные укрытия. Когда ворота перекрыты, по каналам можно уйти. Или прийти. Никто не узнает.

Дом «Цветущей Ивы» – так элегантно назывался лучший дом утех в Тяньцзи. Узкая улочка, днем – сонная, ночью оживала огнями и музыкой. Из дома с резными решетками доносились веселые переливы смеха и звуки цитры. Женщины в шелках, бледные от рисовой пудры, с алыми, как кровь, губами, зазывали с балкончиков. Запах дешевых духов, вина и чего-то приторного витал вокруг так плотно, что Люй Фэн поморщился.

– Здесь «Призрачная Кисть» сбывает часть краденого или ищет клиентов для особых поручений, – тихо пояснил Безликий, с улыбкой кивая ухоженным девушкам на балкончиках. – Сюда наношу ночные визиты и я, когда со мной хотят увидеться некоторые важные господа.

– И что ты делаешь… наедине с ними? – не удержался от вопроса Люй Фэн.

– Зависит от их желаний и величины кошелька. С кем-то я могу поболтать или выслушать жалобу. Иногда с виду бесполезная, вскользь брошенная фраза может быть использована против чиновника. Никогда не знаешь, что пригодится, поэтому запоминаешь абсолютно любую чушь, рассказанную в пьяном угаре. С кем-то я могу сыграть в вэйци^[2]…

– Ты умеешь играть в вэйци? – искренне подивился Люй Фэн.

– Конечно, – почти самодовольно усмехнулся Безликий. – Умею играть и даже… проигрывать, если того требует ситуация.

– Тебя научила Старая Ли?

– Нет. Меня учил… – он почему-то запнулся и тяжело вздохнул, – один благодетель. Очень давно, когда я еще был мал… – Безликий вдруг замер на мгновение, смотря перед собой, а потом осторожно бросил через плечо. – Постой в стороне. Я мигом.

Безликий плавно двинулся по дороге навстречу молодому и улыбчивому… Фаши Небесного Атриума. Люй Фэн постарался спрятаться в тени повозки, подальше от глаз Имперского охранника. Он видел, как юный Фаши, раскрасневшийся и смущенный, держал Безликого за руку, а тот, опустив томный взгляд, улыбался и что-то шептал в ответ. «Чтоб вас яо разодрали! – Пронеслось в голове шокированного Люй Фэна. – Да они… флиртуют на глазах всего честного народа!» Фаши аккуратно вложил в руку Безликого небольшой мешочек и кивнул на прощание, направившись в противоположную сторону. Безликий недолго постоял, проводив его теплым взглядом. Стоило Фаши скрыться за поворотом, как взгляд Безликого снова стал пустым и холодным. Он вернулся к Люй Фэну, на ходу пряча мешочек в рукав.

– Идем на рынок. Ты, кажется, голоден. Вот и заработаешь себе на маньтоу^[3].

– Кто этот… Фаши?

Безликий медленно остановился и, не глядя в сторону Люй Фэна, произнес:

– В некоторые… тайны, Ветерок, лучше никого не посвящать. Ты не должен был увидеть его, а я не обязан перед тобой отчитываться. Но я сразу предупрежу тебя, – мужчина бросил острый словно лезвие взгляд на юношу, – если ты хоть слово скажешь Старой Ли о том, что увидел сегодня, я зарежу или отравлю тебя. Если она потеряет меня, будет плохо. Если тебя – сильно горевать не станет. А мы с сегодняшнего вечера ночуем вместе. Ты все уяснил?

Люй Фэн послушно кивнул. Настоящие угрозы он научился распознавать сразу же, как вступил в гильдию. И Безликий не шутил.

На рынке Десяти Тысяч Благословений продолжала кипеть жизнь. Руки Люй Фэна уже чесались что-то стянуть, но Безликий не спешил дать ему команду «Вперед!».

– Читай людей, – тихо шептал он, изучая толпу. – Богач сжимает кулак – боится потерять кошель. Торговец оглядывается – ждет подвоха. Девка краснеет – можно всучить фальшивку. Глаза, руки, ноги – все лгут! Ищи правду в дрожи, в поту, в мимолетном взгляде! Наблюдай жадно, но ненавязчиво. Атакуй холодно и безэмоционально.

Безликий вдруг резко подался вбок, завертелся волчком и шлепнулся на землю, охнув. Молодой чиновник, задетый его плечом, принялся неистово извиняться, подал руку и заботливо поднял Безликого с земли, густо краснея. Когда юноша скрылся в плотной толпе, Безликий показал Люй Фэну небольшое кольцо, снятое с пальца наивного чиновника. Люй Фэн ахнул.

– Отвлечение, мой дорогой Ветерок, – Безликий довольно подкинул вверх кольцо и спрятал за пазухой. – Умей отвлекать, когда крадешь.

Потом была первая кража кошелька у пьяного купца в придорожной таверне. Он сделал это ловко, как учили, но когда его пальцы коснулись грубой кожицы кошеля, а потом теплой руки купца, он чуть не дернулся, выдавая себя. Пьяница ничего не заметил. Люй Фэн отдал кошелек Безликому, и тот отсчитал ему пару медяков:

– Молодец. Не заморочился. Иди, купи маньтоу и перекуси. Двинемся дальше.

Люй Фэн смотрел на монеты, чувствуя их холод и тяжесть. Плата за его душу? Смятение сменилось странным оцепенением. Но пока он, голодный после долгой поездки до столицы, жевал воздушную горячую булочку, заработанную чужими деньгами, совесть крепко спала.

Безликий дернул Люй Фэна за рукав в переулок.

– Смотри! Видишь того павлина в голубом шелке? Узнаю его, ученик писца, судя по походке и дешевой парче под дорогим верхом. Заблудился наш мальчик, чует опасность, но не знает, откуда. Идеальная овца. Действуй.

Люй Фэн неподвижной статуей постоял поодаль, внимательно наблюдая, как молодой чиновник, явно потерянный, озирается и нервно поправляет нефритовую заколку, скреплявшую его пучок. Он заглянул в грязный тупик и неуверенно шагнул вперед.

– Кошелек в правом кармане, – шепнул в ухо Безликий, и Люй Фэн поморщился от едкого запаха благовоний. – Быстро, тихо. Как учили. Двигайся тенью.

Люй Фэн дрожащими руками вытер пот со лба. Молодой ученик писца – не пьяный купец. Постоянно дергается, оглядывается. Обокрасть такого будет посложнее.

– Я… я попробую.

Он попытался слиться со стеной, подкрасться сзади, но нога задела пустую бочку. Чиновник обернулся с испуганным вскриком.

Ошибка! «Шэньмо!» – Люй Фэн бросился вперед на чистом адреналине. Неловкий удар ребром ладони в основание шеи юноши. Тот захрипел и упал без сознания. Люй Фэн, тяжело дыша, быстро изучил жертву в поисках ценного, выдернул из волос нефритовую заколку, из кармана – кошель. В нем – горсть медных монет. Даже у купца оказалось больше денег, чем у государственного чиновника. Люй Фэн злобно выругался. Столько усилий впустую. Он взглянул на потертую заколку с едва заметными иероглифами, потом на бледное лицо чиновника и почему-то…. вспомнил мать, ее руки, ее улыбку… У него ничего от нее не осталось. Ничего. Женское имя на заколке подсказало, что брать вещь не стоит. Он сунул заколку обратно во внутренний карман чиновника, аккуратно спрятав ее под шелк.

Безликий появился как из-под земли, схватил его за шиворот и утащил в темноту:

– Болван! Что ты наделал?!

Они быстрым шагом пересекли несколько перекрестков в переулках. Люй Фэн вырвался из крепкой хватки Безликого и отрезал:

– Я взял только монеты! Заколку вернул. Она старая, такую не продашь. И она могла быть… для него памятью. О ком-то близком…

Безликий остановился, взглянул на него – строго, но без презрения. В его глазах угадывался не гнев, а усталая досада.

– Глупец ранимый, – Безликий вздохнул, и в его голосе прозвучала не злоба, а усталая досада старого волка на нерадивого волчонка. – Нефрит, даже простой и потертый, стоит десять таких кошельков, а этот мальчишка, очнувшись без денег, но с заколкой, побежит жаловаться папаше-чиновнику. И опишет тебя: «Худой, глаза темные, родинка у левого глаза», – Безликий схватил его за запястья, обнажив кожаные наручи с хутоу. – Попался – убивай. Ты подставляешь не только себя, но и гильдию. В трущобах сентименты – роскошь, которую мы не можем себе позволить. Запомни: «Вор берет все ценное. Милосердие оставляет свидетеля».

Люй Фэн промолчал. Урок жестокий, но он врезался в память глубже удара ножом. Он заметил разочарование в глазах Безликого, и на короткое мгновение ему стало стыдно не за кражу, а за слабость. Но всего лишь на мгновение.

Больше он не колебался, собрался с мыслями и отключил чувства. Третий кошель, четвертый, пятый. С каждой новой кражей страх притуплялся, а смятение вытеснялось холодным расчетом. Когда он играючи стащил у юной госпожи расписной веер прямо с пояса, Безликий наконец довольно улыбнулся и кивнул ему головой – уважительно, но все так же надменно.

– Надо уходить с улиц, – сказал он, поворачивая назад, к таверне «Крадущийся котел». – Слишком много глаз после такого улова. Возвращаемся через черный ход.

Едва они проскользнули в потайную дверь за кухней таверны, как один из «поварят» молча указал большим пальцем наверх. Старая Ли их ожидала.

Стукнув по столу кончиком трубки, она подала знак – выложить все, что они сегодня «заработали». Люй Фэн положил перед ней три потертых кошеля и веер, Безликий – два кошеля и кольцо. Старая Ли вдруг внимательно посмотрела на Безликого и поднялась из-за стола. Она подошла к мужчине и протянула руку, тот молча взглянул на протянутую ладонь и мягко улыбнулся:

– Мы отдали все, хозяйка.

– Разве?

Старая Ли едва ли доставала Безликому до плеча, но достоинства в ней было на троих. Люй Фэн боязливо сглотнул, понимая, к чему клонится разговор: «Конечно же, кошель Фаши. Старая кляча… знает? У нее что, повсюду шпионы? Даже шпионы за шпионами?!»

– Ветерок! – Старая Ли повернулась к оцепеневшему парню. – Пока вы гуляли вдвоем, никого по дороге не встречали? Например, красивого молоденького Фаши Небесного Атриума Ли Вэя?

Безликий замер на долю секунды, лишь зрачки его сузились, словно у кошки на ярком свету, прежде чем в них вновь вернулось привычное равнодушие. Люй Фэн вспомнил ледяные угрозы Безликого, но взгляд Старой Ли был куда убедительнее. Страх перед ней, здесь и сейчас, пересилил отложенную угрозу.

– Ли Вэй? Я… я не помню точно. Людей было много… – заикаясь, пробормотал Люй Фэн. Старая Ли схватила его за воротник, металлический коготь на ее указательном пальце неприятно царапнул кожу на шее.

– Мальчик, не надо играть за обе стороны! – прошипела она ему в лицо, обдав протухшим запахом табака. – Он тебя припугнул, да? – старуха кивнула в сторону Безликого. – Пообещал убить? Смешно, ведь он не посмеет, потому что я тотчас перережу ему глотку. Вы оба – мои вложения. И я не потерплю обмана.

Она отпустила побледневшего Люй Фэна и снова протянула руку Безликому. На этот раз он, не колеблясь, вынул из рукава узорчатый кошель. Старая Ли рывком выхватила его, затем размахнулась и ударила со всей силы по лицу мужчины. Не ладонью, а тыльной стороной руки, где сиял металлический коготь. Звенящий удар не просто размазал пудру – коготь прочертил на щеке Безликого кровавую борозду. Безликий принял удар, не пошатнувшись. Лишь мышцы на его скулах напряглись, как канаты.

– Пошел вон, подстилка!

Безликий совершил безупречно вежливый, почти издевательский поклон, повернулся и вышел, держа спину неестественно прямо. Дверь закрылась за ним беззвучно.

– Еще раз мне соврешь… – она показала Люй Фэну характерный жест у горла и кивнула на дверь. – Иди к нему в комнату. Я буду отдыхать одна.

Люй Фэн поклонился и тотчас поспешил скрыться с глаз рассерженной хозяйки.

Дверь в комнату Безликого была приоткрыта. Люй Фэн заколебался на мгновение, затем тихо толкнул ее и остановился на пороге. Комната оказалась меньше той, в которой осталась отдыхать Старая Ли, почти в три раза. Слева за ширмой находилась бочка для омовения, посередине у окна лежала циновка с одеялом, справа – сундук с гримом и инструментами, за которым Безликий отрешенно смывал макияж и жмурился из-за опухшей щеки.

– Прости… – тихо шепнул Люй Фэн. – Я бы не сказал сам…

– Хорошо, что ты увидел это, – вдруг спокойно выдохнул Безликий, стирая красные стрелки с глаз. – Теперь ты знаешь, что в гильдии нельзя спрятаться от чужих глаз. За тобой постоянно присматривают.

– Зачем?

– Чтобы не ошибся. Чтобы не подставил. Чтобы… – он запнулся, – чтобы не смог сбежать. Вступая в гильдию воров, ты навсегда становишься ее частью. Тебе перережут глотку еще до того, как ты замыслишь предательство.

Мутное потрескавшееся зеркало, в которое смотрелся Безликий, чтобы тщательно смыть пудру и протереть кровь, едва ли помогало ему поухаживать за собой. Осталось обработать рану, но с одной рукой у него получалось плохо. Он едва мог сфокусироваться на собственном ломаном отражении.

Люй Фэн шагнул к туалетному столику и присел рядом.

– Позволь мне помочь?

Безликий подозрительно покосился на него, а потом протянул ему мокрое полотенце и придвинулся ближе. Люй Фэн бережно промокнул чистой тряпицей набухшую рану, подивившись гладкой коже на лице мужчины. Даже у Люй Фэна уже пробился первый пушок на лице, а у Безликого даже пор не видно. Без макияжа мужчина показался Люй Фэну… обычным, с совершенно не запоминающимся лицом. В толпе на такого человека не обратишь внимания, пройдешь мимо и тут же забудешь, что видел.

Безликий, не глядя, протянул ему склянку с мутноватым настоем, пахнувшим полынью и чем-то горьким. Когда Люй Фэн прикоснулся пропитанной настоем тряпицей к ране, Безликий резко зажмурился, в уголках его глаз проступили слезы – реакция на жгучую боль, а не на обиду.

– Рана будет заживать несколько дней, – пробормотал Люй Фэн. – Зачем она так?

– Элемент запугивания. Не более того, – сухо отозвался Безликий. – Царапина заживет, а урок отпечатается на всю жизнь. Зная, что мое лицо – первое, что видят клиенты, в будущем я буду послушен и учтив, – он открыл глаза и взглянул на Люй Фэна. – И ты тоже.

Безликий вдруг вскинул руку и взял Люй Фэна за подбородок. Юноша замер, чувствуя, как холодные пальцы крутят его голову из стороны в сторону.

– Раз мое лицо на ближайшие дни испорчено, я научу тебя делать макияж самому себе. Старая Ли предупредила меня насчет тебя, насчет уроков. Она торопит меня с твоим обучением, Ветерок, – голос Безликого был ровным, но в нем сквозила усталость. – Слишком торопит для простого навыка. Как будто хочет, чтобы ты мог встать на мое место… однажды.

Глаза Люй Фэна округлились, он отшатнулся и замотал головой.

– Я не хочу… этого! Не хочу быть… таким! – он непроизвольно бросил взгляд, полный отвращения, на склянки с гримом.

– Думаешь, она станет тебя спрашивать? – Безликий убрал руку и вздохнул. – Я тоже… не хотел. Не переживай, еще несколько лет у тебя в запасе есть. Ты еще не настолько самоуверен, чтобы плести интриги, а я пока еще не настолько стар, чтобы сдавать позиции. Да и жить в столице мне нравится больше, чем в вонючем болоте. Я буду держаться за свое место до последнего, а тебя научу перевоплощаться и управлять телом. Поверь, иногда подобные умения необходимы, чтобы обмануть или скрыться от преследователей прямо у них на виду. А теперь ложись спать, – Безликий указал на свернутую циновку в углу комнаты. – Она твоя. Ложись, где будет удобно.

Люй Фэн расстелил циновку там же, в темном углу комнаты, и, растянувшись на ней во весь рост, наконец ощутил, насколько сильно устал. Спать или расслабляться наедине с Безликим – смерти подобно, но ему необходимо набраться сил для завтрашнего дня. Ноги гудели от долгого хождения по улицам бесконечно огромного города, спина ныла после тряски в повозке. Он только прикрыл веки, как тут же уснул. Сквозь дрему он ощутил, как тяжелая ткань легла на него. Он пробормотал что-то невнятное и уткнулся лицом в жесткую циновку, пахнущую пылью и чужими благовониями. Последним ощущением перед тем, как тьма накрыла с головой, был неподвижный, изучающий взгляд Безликого, мерцающий в темноте как глаза ночного хищника.

***

Когда Люй Фэн проснулся, Безликий, как ни в чем не бывало, наряжался, сидя у сундука с гримом. Сегодня он был в мужской одежде: длинный темно-синий шелковый халат с тонкой серебряной вышивкой, из-под которого выглядывали белая рубашка и штаны. Волосы – обычно распущенные по плечам – собраны в пучок с нефритовой заколкой. Порез на щеке затянулся, но Безликий даже не попытался скрыть его за гримом. Напротив, сегодня он вознамерился выглядеть как господин, каких множество гуляет по столице.

– Проснулся? – Безликий указал на ширму. – Умойся и садись. Нам нужно спуститься в таверну уже готовыми.

– А как же завтрак? – простонал Люй Фэн и послушно поплелся умываться за ширму.

– В столице завтрак надо заработать.

– А вчера? Я разве не заработал? – Люй Фэн быстро сполоснул лицо холодной водой и устало плюхнулся рядом с Безликим на циновку.

– Это было вчера… – мужчина вдруг подался вперед и брезгливо понюхал воздух вокруг Люй Фэна. – Ты пахнешь как псина. Так не пойдет.

Безликий встал и вышел за дверь. Когда он вернулся, двое слуг занесли за ширму большое ведро теплой воды.

– Раздевайся, – скомандовал Безликий. – Будущей госпоже не пристало источать аромат конюшни.

– Будущей… кому? – уставился на него Люй Фэн, но все же направился за ширму, стаскивая с себя на ходу походную одежду.

– Сегодня будет мой следующий урок – ты перевоплотишься в молодую девушку. Я буду сопровождать тебя во время прогулки по городу. Научишься передвигаться как женщина, смотреть как женщина, одеваться как женщина.

– Это правда… необходимо? – Люй Фэн голышом забрался в бочку, мысленно благодаря Безликого, что тот не вознамерился ему помочь. Он не стеснялся мыться рядом с другими членами гильдии, но вот Безликий… вызывал стыд и чувство неловкости.

– Старая Ли считает, что тебе будет полезно научиться перевоплощению. В сложных и опасных ситуациях такой навык способен спасти тебе жизнь и обмануть противника, который может оказаться намного сильнее тебя.

Люй Фэн не стал спорить, все равно его мнения никто спрашивать не будет. Он с удовольствием обмылся в бочке, вытерся насухо и замер… Его одежда, которую он сбросил на пол, куда-то испарилась.

– А где… моя…?

– Иди сюда, я одену тебя. Твою одежду постирают и вернут. – Безликий нетерпеливо махнул рукой.

«Выйти? Голышом?!» – чуть не выпалил Люй Фэн. Он боязливо выглянул из-за ширмы: Безликий стоял, держа в руках белый хлопковый халат. Он демонстративно закатил глаза, заметив смущение юноши, и отвернулся. В тот же момент Люй Фэн молнией выскользнул из-за ширмы и нырнул в халат, наскоро запахнувшись.

– Для вора ты слишком стеснителен, – фыркнул Безликий и жестом пригласил сесть напротив него рядом с открытым сундуком. – Сегодня я сам нарисую тебе лицо, заодно изучу твои достоинства и недостатки. Просто наслаждайся.

Сначала он сбрил его мягкий пушок на подбородке. Люй Фэн, не без опасения, поддался бритью, наблюдая за острым лезвием у шеи и за нескрываемым наслаждением Безликого видеть страх в глазах воришки. Следом – рисовая пудра, карандаш с коричневой краской, розовый румянец на щеках, что-то липкое на губах, пахнущее ягодами. Люй Фэн так и норовил облизнуться, за что чуть не получил по шее.

Безликий расчесал его волосы, скрутил их в плотный узел и закрепил шпилькой.

– Надо же, какой необычный цвет волос… – ремарка мужчины источала удивление и даже легкую зависть, – когда они чистые.

Люй Фэн так и не понял, то ли Безликий похвалил его вечно спутанные патлы, то ли оскорбил. Да, юноша отличался внешностью: глаза орехового цвета оттеняли волнистые непослушные волосы до лопаток теплого коричневого цвета. При ярком солнечном свете локоны бликовали золотисто-рыжим подтоном. На всю иссиня-черноволосую гильдию он был такой один.

Далее были ремни с накладками-подушками по бокам бедер, чтобы придать мужскому силуэту женственных изгибов. Тугой корсет с прикрепленными спереди двумя мешочками из мелкой крупы – у женщины, пусть и молодой, должна проглядывать грудь. Люй Фэну сразу же стало тяжело дышать, но он упрямо терпел. Несколько нижних юбок из хлопка придали объем и скрыли строение мужских ног. Последний штрих: кофта из плотного шелка глубокого нефритово-зеленого цвета с широкими рукавами и стоячим воротником и юбка до щиколоток, с глубокими складками. Безликий поправил на Люй Фэне полупрозрачную вуаль из темно-серого шифона, чтобы скрыть кадык и смягчить черты лица, затем помог ему надеть пару туфель из темного шелка, с вышитым серебром носком, на невысокой деревянной платформе-подошве, на руке застегнул нефритовый браслет.

– Прекрасно, – констатировал Безликий, и на его губах мелькнула редкая, но явно довольная ухмылка. – С цветом я все же угадал. Зеленый тебе к лицу.

– Я едва могу двигаться и дышать, – пожаловался Люй Фэн. – Можно я… – Он хотел было схватить зеркальце, но Безликий не позволил.

– Не сейчас. Смотри на меня. – Он встал напротив Люй Фэна, выпрямился, опустил взгляд и мелкими, скользящими шажками, отработанными до автоматизма, прошелся вперед, на мгновение снова превратившись во вчерашнюю Мэй Линь. Его жесты стали плавными, пальцы спрятали игривую улыбку. – Урок номер один – флирт. Взгляд из-под опущенных ресниц, скромная улыбка, предназначенная только одному человеку – твоей жертве. Сегодня ты будешь оттачивать мастерство соблазнения до тех пор, пока на улице к тебе не подойдет тот, кого ты заприметил.

– Я… не сумею… – взмолился Люй Фэн.

– Сумеешь. Если хочешь позавтракать. Идем, покажемся толпе внизу. Я хочу понять, способен ли ты обмануть хотя бы пьяное отребье в захудалой таверне.

Безликий помог Люй Фэну спуститься по лестнице, галантно придержав его под локоть. Люй Фэну пришлось приложить невероятное усилие, чтобы перестать торопиться и замедлиться чуть ли не до скорости черепахи. Безликий каждый раз осекал его, когда тот пытался ускориться и слететь по лестнице, будто за ним несутся стаи проклятых яо.

Старая Ли сидела за столом рядом с хозяином таверны. Они не сразу приметили спустившуюся парочку. Старуха сообразила, что произошло что-то из ряда вон выходящее только после того, как в таверне затихли ругань и смех. Она обернулась и довольно кивнула Безликому головой: «Хвалю!» Тот вежливо склонил голову в коротком поклоне.

– Вот так красотка! – К Люй Фэну подскочил захмелевший старый рыбак, от которого несло тиной и дешевым вином. – Как ты сюда забрела, девочка?

– Дорогуша, выпьешь с нами?

– Не бойся, мы тебя не обидим.

– Пусть твой охранник постоит в сторонке…

Шум и гам разом хлынули в таверну после минутного оцепенения. Люй Фэн начал задыхаться от смрада чужих дыханий вокруг него. Со всех сторон загалдели неизвестные мужчины, и он… позорно растерялся.

– Расступитесь, – глубокий баритон Безликого прозвучал над его головой как раскат грома. Всех мгновенно сдуло от паникующего Люй Фэна. – Идем. Фурор произведен. Старая Ли довольна. Можно попробовать снаружи.

Люй Фэн, все еще дрожа от угасающей паники, лишь кивнул, крепче вцепившись в рукав Безликого. Они вырвались из душной таверны на свежий утренний воздух. Люй Фэн вдохнул бы полной грудью, да проклятый корсет сжал его со всех сторон. Он едва не испортил грим, чуть не размазав пудру вместе с потом, скопившимся на лбу и над верхней губой.

– Не смей трогать лицо! – Безликий осторожно промокнул влажные участки кожи платком. – Так-то лучше.

– Мне нужно знать, как я выгляжу, – задыхаясь от чужих, изучающих взглядов, прошептал Люй Фэн, и Безликий подвел его к чану с чистой водой у входа в таверну. Тот склонился и не поверил глазам. От Люй Фэна не осталось ничего, кроме родинки у левого глаза. Подведенные глаза стали больше и выразительнее, влажные розовые губы притягивали взор, волнистые локоны обрамляли испуганное… женское лицо. «Это не я… Это маска. Маска, за которой можно спрятаться… и затеряться…»

– Это же… не навсегда… – то ли спросил, то ли убедил себя Люй Фэн.

– Конечно, не навсегда, Ветерок. Пойдем. – Безликий взял его под руку и повел в сторону Проспекта Императорской Милости – широкой дороге, вымощенной плиткой и ведущей к Императорскому Дворцу. – Сегодня ты – Госпожа Люй, а Тяньцзи – твой театр. Наслаждайся представлением, но будь осторожен – не заиграйся. Убегать в длинных юбках неудобно.

Они медленно прогуливались по дороге, и Люй Фэн каждую минуту находился в напряжении. Безликий учил его двигаться – неспешно, с достоинством молодой богачки, шептал на ухо успокаивающие слова, когда тот неуклюже спотыкался и терял самообладание.

– Представь, что ты направляешься в уютную резиденцию у Императорского канала, где тебя ждет твой… покровитель, влиятельный чиновник из Министерства Ритуалов. У тебя около десятка слуг, которые по щелчку пальцев принесут тебе еду в постель, оденут-разденут, помоют, спать уложат. Пояс оттягивает кошель с монетами, которые ты собралась потратить на шелк или браслеты…

Безликий продолжал нести приятную чушь, а Люй Фэн улыбался его бурной фантазии, потому что слова на самом деле помогали. Он стал чувствовать себя раскованней, шаг стал легче, движения – игривее. И вот он уже случайно улыбнулся прохожему. Тот наклонил голову в поклоне и прошествовал дальше, оглянувшись.

– Прекрасно, – подбодрил его Безликий. – Очень хорошо. Теперь вон тот… у лавки с камнями. Заставь его зардеться.

Люй Фэн отпустил руку Безликого, заставив того следовать чуть поодаль. Молодой юноша, стоявший у лавки, подвинулся, пропуская Люй Фэна к товару. Их пальцы как будто бы невзначай соприкоснулись на одном и том же обсидиановом браслете. Они отдернули руки одновременно, Люй Фэн потупил взор, как его учил Безликий, а юноша облизнул сухие губы и пробормотал:

– Простите, госпожа. Берите. Вы первая его увидели.

Люй Фэн мотнул головой, чуть не сказав вслух, что он здесь только гуляет. Голос… Его мужской голос мог все испортить. Разочарованный, Люй Фэн отошел от лавки и вернулся в общество Безликого.

– Мой голос… Он все испортит, если я заговорю.

– Первое время говори шепотом. Госпожа простужена, вот и все, – посоветовал Безликий. – Потом я научу тебя модулировать голос так, чтобы он звучал женственно и естественно. Шепот – лишь временная мера.

Чем дальше они продвигались вперед, тем ближе становились стены Императорского Дворца. Тем чаще замелькали паланкины с гербами знатных кланов и конные отряды Фаши Небесного Атриума. Они выглядели как спустившиеся с небес небожители в ослепительно бело-голубых одеяниях и серебряных доспехах. Юные девушки – от госпожи до служанки, пробегающей мимо по делам – останавливались и провожали заклинателей восхищенными взглядами. Чистота, порядок, аура незыблемой власти. «Бесит!» – непроизвольно фыркнул Люй Фэн. В груди разгорелся пожар ненависти, глаза зажглись огнем. Он почувствовал, как въевшаяся в кожу пыль трущоб и запах дешевого масла для ножей сделали его невидимым клеймом среди ослепительной чистоты.

– Мы можем уйти туда, где поменьше этих сияющих болванов?

Люй Фэн не узнал собственный голос: шипящий и ядовитый. Безликий вздрогнул, обернувшись: такой тон был нов даже для него. Его взгляд, обычно пустой, на мгновение стал оценивающим, сканирующим Люй Фэна, словно обнаружил неожиданную трещину в инструменте. Мужчина плавно свернул в сторону, к Садам Вечной Гармонии с искусственными озерами с лотосами, мостиками, павильонами, где поэты декламировали стихи, а знать пила чай под звуки гуциня^[4]. Все вокруг выглядело слишком идеально и чисто. Как картинка в книжке. «Наверное, здесь даже птицы не гадят где попало», – ухмыльнулся Люй Фэн. Деревня, в которой он вырос, бедная и маленькая, могла уместиться в Садах Вечной Гармонии несколько раз, но крестьяне там были… настоящими. Здесь люди – куклы на шелковых нитях. Здесь люди – маски. «И я стану лучшей из них!» – пообещал себе Люй Фэн.

– Выбери!

Безликий услышал его бесцветный голос и даже подался назад в попытке увидеть в изменившимся взгляде ответ на собственный вопрос.

– Что выбрать?

– Жертву. Ты сказал, мы не уйдем, пока я не заставлю кого-то подойти ко мне. Быстрее! Я хочу поесть.

Безликий едва уловимо усмехнулся и указал на… адепта Небесного Атриума, отделившегося от толпы друзей и заглядевшегося на уличного музыканта, вокруг которого столпились люди. Люй Фэн двинулся вперед, вырвавшись из рук Безликого. Он намеренно встал с противоположной стороны улыбчивого адепта и уставился на него немигающим взглядом. Главное – перехватить его взгляд и тут же «испугаться» пересечения. Адепт не прерывался от прослушивания музыки и хлопал в ладони вместе со всеми, весело смеясь. Люй Фэн почти отчаялся и уже приготовился сдаться, когда юноша наконец поймал его внимательный взгляд и задержал свой. Секунды растянулись в вечность. Взгляд адепта – любопытный, открытый, лишенный подозрительности – казалось, прожигал маску Люй Фэна насквозь. Сердце бешено колотилось где-то в горле. «Сорвусь?» – он вынудил себя опустить ресницы, изображая девичью стыдливость, которую никогда не чувствовал. Когда он поднял взгляд, адепта уже не было среди толпы. Люй Фэн разочарованно всматривался в лица и одежды прохожих и вдруг почувствовал теплую ладонь на спине. Прикосновение было незнакомым, враждебным в своей простоте. Вздрогнув всем телом, как от удара током, Люй Фэн резко обернулся.

– Юная госпожа! Мне показалось, что мы знакомы… – забормотал адепт и взял его холодные пальцы своими горячими. – Позвольте узнать ваше…

– Госпожа Люй! Я вас потерял! Нам нужно возвращаться!

Голос Безликого спас его от незапланированного разговора со смелым адептом. Ну надо же… Как быстро он пересек толпу и оказался рядом с ним… Неужели получилось?

Адепт отдернул руку от Люй Фэна, вежливо поклонился и скрылся в толпе.

– Видимо, ты и правда сильно голоден, – с иронией произнес Безликий, отводя его в сторону от уличного музыканта. – Я куплю по дороге назад самые вкусные баоцзы^[5]и сладости. Ты их заслужил.

Уже в комнате Безликого, смывший ненавистный грим и сытый Люй Фэн все еще чувствовал призрачное тепло чужой ладони на спине. Устроившись у окна, он рассматривал проходящих мимо таверны людей и пил чай.

– Почему ты ненавидишь Фаши?

Вопрос прозвучал сухо, как всегда, но Люй Фэн уловил в голосе Безликого заинтересованность судьбой нового подопечного.

– Один из них убил моих родителей, – он отпил чаю из пиалы и добавил, – и сжег мою родную деревню.

– Фаши Небесного Атриума?

– Нет, Фаши Земли из Клана Будуншань, но я уверен, в Небесном Атриуме тоже взращивают ублюдков. – Люй Фэн оглянулся. Безликий бережно расчесывал волосы, задумчиво смотря в одну точку. – Ли Вэй… Кто он?

Рука мужчины замерла на мгновение, сжала гребень до побелевших костяшек. В зеркале Люй Фэн поймал мгновенное искажение на обычно безэмоциональном лице мужчины – тень чего-то почти… человеческого. Страха? Боли? Но вот оно вновь застыло в привычной маске равнодушия.

– Фаши Небесного Атриума.

– Я знаю. Как вы познакомились?

– Он такой же клиент, как и все остальные.

– Значит, он не знает, кто ты на самом деле?

Безликий не ответил, отложил гребень и принялся закручивать волосы в тугой узел.

– А если узнает?

– Убьет меня.

– И ты не боишься встречаться с ним на виду у всего города?

– Иногда самое тайное происходит под носом у всех.

В ту ночь ему не спалось, поэтому в Час Кролика^[6]Люй Фэн, измучавшись бессонницей, набросил походную одежду и выбрался на крышу таверны. Разговор о Фаши не выходил из головы. Он видел, как Безликий непринужденно общался с Ли Вэем, и как сам Ли Вэй трепетно относится к Безликому. Он не может не знать, что общается с… мужчиной в женском облике. Знает, молчит и… никому не выдает тайну? Почему? Куда пропали пресловутое благородство и достоинство? Ни этому ли в первую очередь учат этих серебристых гордецов?

Люй Фэн поднял испепеляющий взгляд вверх, туда, где парила Школа Небесного Атриума. Она висела в небе, как нарыв. Несколько островов из гладкого, мертвенно-белого камня, отполированного до омерзительного блеска. Они плыли в воздухе над Тяньцзи на невидимых волнах ци, попирая саму землю, на которой ютились настоящие люди. Люй Фэн сжал кулаки так, что ногти впивались в ладони и оставили кровавые борозды.

«Ублюдки! Убийцы! Лицемеры!»

Башни Атриума вздымались острыми пиками, будто копья, направленные в небо – вызов самим богам, которые, по мнению Люй Фэна, давно отвернулись от этого места. Арки и мосты между островами казались ажурными, невесомыми, но он знал – каждая их линия пропитана ци, каждая колонна вмурована в фундамент из подавленной воли. Это была не школа. Это казарма. Казарма для тех, кто учился не понимать мир, а владеть им. Учился делить ци на «чистую» и «нечистую», людей – на «достойных» и «пыль».

Днем солнце играло на позолоте куполов и статуй – драконов, фениксов, мудрецов в надменных позах. Этот блеск оплачен податями с деревень вроде его родной Цуйхуа и кровью тех, кто гнул спину на полях и в шахтах, пока «избранные сияющие болваны» витали в облаках. Он видел не красоту, а доспехи. Доспехи из высокомерия и безразличия.

Даже отсюда, с расстояния, он чувствовал Атриум. Не силу, а давление. Ощущение стерильной чистоты, которая выжигает все живое, все неподконтрольное. Как будто огромная невидимая печать лежала на городе, прижимая его к земле. Холодная темнота, дремавшая в глубине его груди, заурчала тревожным, ненавидящим эхом. Он чувствовал, как кожа под одеждой покрывается мурашками от отвращения. Аура порядка, выверенного и безжалостного. Порядка, который сжег его деревню, назвав это "необходимостью". Порядка, что преследовал его, как зверя, за то, что он выжил.

Где-то там, в вышине, на открытых площадках и в аркадных переходах между зданиями мелькали крошечные фигурки в белых и серебристых одеждах. Адепты. Ученики. Фаши в зародыше. Со стороны они казались дисциплинированными, грациозными. Люй Фэн же видел муравьев. Муравьев в идеально отстроенном муравейнике. Каждый на своем месте. Каждый выполняет свою функцию в великой системе подавления всего, что выбивается из их узких, утвержденных свыше рамок. Он представлял их лица – гладкие, самодовольные или напряженные в погоне за одобрением наставников. Лица тех, для кого он, Люй Фэн, был всего лишь «нечистью», «угрозой балансу», которую нужно устранить или посадить на цепь.

Его взгляд упал вниз, на подножие невидимой горы, на которой висел Атриум. Там был настоящий Тяньцзи. Грязный, шумный, пропахший потом, дешевой едой и отходами. Там жили люди. Там кипела жизнь – грубая, неидеальная, но настоящая. Дым из труб мастерских, крики торговцев, плач детей, смех пьяниц из таверны – все это было живым. И Атриум парил над этим всем, как холодный, бездушный идол, взирающий на муравейник свысока, готовый в любой момент чиркнуть пальцем и стереть неугодное «во имя порядка».

В горле встал ком. Не слезы – яд. Яд воспоминаний. Белый свет магии, испепеляющий отца. Холодные глаза Фаши Земли, смотревшие на мать, как на мусор. Собственный ужас десятилетнего мальчишки, чувствующего, как в нем просыпается чудовище, которого боятся эти сияющие сволочи. Рука непроизвольно сжала рукоять кинжала в рукаве. Ледяной холод в груди дернулся, как спутанный зверь, почуявший клетку. Он хотел завыть. Хотел швырнуть в эту сияющую мерзость всю черноту, что клокотала в нем. Пусть их безупречный камень почернеет от его боли! Пусть их сияние поглотит его хаос!

Но он только стиснул зубы до хруста. «Гниль…» – прошипел он сквозь стиснутые зубы, плюнув в сторону сияющих островов. Слюна смешалась с пылью крыши. Жалкий, ничтожный жест бунта против колосса. Но это был его жест. Гнев, ненависть, презрение горели в нем жарче любой священной ци Атриума. Они были его щитом. Его правдой.

Он резко развернулся и спрыгнул с крыши вниз, в знакомые, пахнущие сыростью и преступностью объятия таверны «Крадущийся Котел». К шэньмо Атриум! К шэньмо Фаши! Он выжил вопреки им. И он будет драться. До конца. А их сияющий оплот лжи и подавления… пусть сгниет в своем высокомерии.

День за днем Люй Фэн вместе с Безликим уходил на задания и возвращался с трофеями для Старой Ли. Мужчина отдавал кошели денег, Люй Фэн иногда бахвалился украденной шпилькой или брошью, вызывая у старухи ехидный, но довольный смешок.

– Молодец! Растешь в моих глазах.

И Люй Фэн выпячивал грудь колесом, вызывая в Безликом желание закатить глаза от напыщенности юного подельника.

Старая Ли поручала украсть десять кошельков на Рынке Десяти Тысяч Благословений за один день и не быть замеченным стражей. Самоуверенный Люй Фэн приносил ей двенадцать и очередную брошь. Отточенное годами искусство сливаться с толпой и работать в ее ритме помогало ему не попадаться на глаза жертвам, а контроль над дрожью в руках позволял провернуть грязное дельце быстрее, чем жертва поймет, что лишилась богатства.

Проникнуть поздно вечером в дом мелкого ростовщика и украсть долговую расписку? Легко. Пока ростовщик ошивался в окружении друзей в таверне «Золотой Дракон», Люй Фэн забрался в его дом через крышу, ловко вскрыл ларец под кроватью и подменил долговую расписку на подделку, умело сделанную Мотыльком.

– Информация – тоже товар, Ветерок, – скрипучим голосом поучала его Старая Ли. – Иногда дороже золота. А подмена – элегантнее дубины.

Люй Фэн исчез так же бесшумно, как и появился. Ночная тень Тяньцзи, маленькая, но опасная. Даже жена ростовщика, спящая на кровати, ничего не услышала. Он впервые почувствовал холодную власть от обладания чужим секретом, а цинизм в его душе рос с каждым новым преступлением.

В одну из таких ночей Люй Фэн шагал за Безликим, автоматически отмечая патрули Фаши, богатые паланкины, пути побега, если вдруг «запахнет» провалом. В голове крутились названия ядов и противоядий, которые втолковывал ему Безликий утром. Его глаза подмечали предметы, которые так и просились в карман.

– Старая Ли вскоре захочет проверить тебя в полевых условиях, – тихо пробормотал Безликий.

– Караваны? – понимающе спросил Люй Фэн, Безликий кивнул.

– Наблюдение за караванами ведется днями, а то и неделями. Выявляются маршруты, графики, состав охраны. Особенно если в ней есть Фаши, нужно узнать их точное количество и стихии, которыми они владеют. Самое легкое – те караваны, где охрана минимальна или представлена только солдатами. Но если в караване обнаружишь Фаши Небесного Атриума, беги со всех ног. Такие набеги гильдия воров предпринимает только за невероятно ценный груз и с идеальным планом отхода. У тебя всегда должны быть при себе дымовые бомбы и…

– Почему ты обучаешь меня этому, а не Старая Ли? – перебил его Люй Фэн и поморщился. – У тебя совершенно… иные задачи в гильдии.

– Я тоже участвовал в нападениях на караваны. По молодости, но все еще помню, как мы планировали набег и пути отступления. Клинок и Мотылек расскажут тебе то же самое. Думаю, ты попадешь именно в их группу.

Люй Фэн презрительно фыркнул. Ладно Мотылек: парнишка ему явно симпатизирует, хоть и малость завидует, что с магическими ловушками у Люй Фэна выходит расправляться лучше него. Но вот Клинок открыто его ненавидел – за молодость и… темную силу, таящуюся глубоко внутри Люй Фэна. Иногда Клинок просыпался от стонов боли, когда тьма внутри бредящего Люй Фэна пыталась взять над ним верх, а голоса нашептывали слова мести и ненависти. Однажды Клинок разбудил его в один из таких приступов, увидел золотистый отблеск в зрачках и отшатнулся в угол со словами: «Ты… демон?!» Люй Фэн тогда ничего не ответил и лишь тяжело дышал, приходя в себя после галлюцинаций и едва понимая, кто он и где находится. Но с тех самых пор на Люй Фэна стали смотреть с подозрением, и только Старая Ли не позволяла никому навредить ему.

– Механик уже стар для набегов. Насколько мне известно, его уже заменил Мотылек, – продолжал говорить Безликий, – а ты станешь новым Собирателем, каким был я в свое время. Мое место – в столице, здесь я полезнее. Старая Ли планирует пересобрать группу Клинка, значит, тебя посвятят в подельники. Команда Клинка – лучшая, поверь мне на слово. Он – бывший солдат, поэтому умеет противостоять таким же, как он – охранникам. Другое дело – Фаши. Клинок способен долгое время отвлекать его, пока ты собираешь «улов». Но не тяни, хватай самое ценное и убирайся от каравана подальше. Не попадайся Фаши на глаза, действуй тихо и осторожно. Если Фаши доберется до тебя, мокрого места не останется. Ты не из тех, кто сможет противостоять имперскому защитнику.

Внимательно слушая Безликого, Люй Фэн наткнулся блуждающим взглядом на фигуру, выскользнувшую из узкого темного переулка. Высокая, но истощенная, почти призрачная. Простые, поношенные серые одежды странствующего монаха или ученого, но что-то в этой фигуре было не так. Складки ложились неестественно, будто скрывая не тело, а пустоту. Лицо скрывал глубокий капюшон, но Люй Фэн почувствовал тяжелый, иссушающий взгляд, устремленный на него. От незнакомца веяло холодом, странным контрастом летнему вечеру, и тишиной, заглушавшей уличный шум.

Люй Фэн замер. Не страх, а острое любопытство и необъяснимая симпатия сковали его. Этот человек показался полной противоположностью сияющим, надменным Фаши, патрулирующим вечерний город. Он такая же тень, как и они с Безликим, но… другого порядка. Глубже. Древнее. Знакомая тень. Как та, что дала ему кусок мяса кролика в темном лесу, когда он остался без семьи.

– Подожди меня здесь, – вдруг бросил Люй Фэн.

Безликий, шедший впереди, остановился и обернулся. Он стоял неподвижно, как статуя, но Люй Фэн почувствовал ледяную волну напряжения, исходящую от него. Безликий молчал, провожая незнакомца подозрительным взглядом.

– Тебе правда нужен… этот человек?

– Да. Его зовут Странник Сумерек. Это он направил меня в гильдию воров. Спас меня в ту ночь, когда я… – он запнулся. – Мне нужно поймать его, пока он не скрылся.

Люй Фэн метнулся в сторону темной фигуры, и та вдруг остановилась, оглянувшись. Капюшон слегка приподнялся, обнажая нефритовую маску. В ее прорезях мелькнули два уголька – багрово-черные точки, словно раскаленные добела и тут же потухшие.

– Сяо Люй, – голос был тихим, шелестящим. Действительно знакомым.

– Странник Сумерек! – Обрадованный встречей, Люй Фэн догнал его, остановился перед ним и вежливо поклонился. – Не думал, что еще раз вас увижу.

– Зачем я тебе понадобился? В ту ночь я сделал все, что мог…

– Да, и я хочу поблагодарить вас за совет.

– Значит… ты их нашел?

– Нашел.

– Я рад. Ты подрос, – Странник ласково погладил его по голове. Ладонь мужчины показалась Люй Фэну ледяной в такую жаркую ночь, но он не стал обращать на это внимания, лишь улыбнулся в ответ.

– Вы приехали в столицу отдохнуть?

– Нет, я тут проездом. Никогда не сижу на одном месте. Такова моя жизнь: нигде не задерживаться надолго, – он помолчал, бросил загадочный взгляд в сторону ожидающего Безликого и проговорил. – Уже учишься носить чужие личины? Интересно. Но помни… – Голос стал еще тише. – Самая опасная маска та, что прирастает к коже. Она съедает то, что было внутри… и оставляет лишь пустоту, готовую принять любой огонь. Или холод. Будь осторожен.

Люй Фэн втянул воздух. Голос странника вызвал у него не только мурашки по коже, но и жуткое восхищение. Он чувствовал в этом человеке силу, не уступающую Фаши, но дикую, неконтролируемую, свободную от их лицемерных правил. Как и его собственная. Там, где-то внутри него. Темная, опасная, неясная сила.

– Мне пора. Живи, Ветерок. Крепни.

Странник отступил на шаг назад, в густеющую тень арки. Люй Фэн даже не успел открыть рот, чтобы попрощаться, как его силуэт поплыл, растворился в сумеречном тумане, как будто его и не было.

– …Странник Сумерек, – тихо, без интонации произнес Безликий, подойдя к нему. Его голос звучал неестественно ровно, как заученная фраза. – Говорят, он знает пути между мирами. Или это бредни пьяниц. Идем. Не стоит здесь задерживаться.

Люй Фэн бросил последний взгляд на пустую арку. Чувство необъяснимого родства и предупреждение о «приросшей маске» смешались внутри него. Он поспешил за Безликим, оставив тайну Странника в сгущающихся сумерках. Эта встреча зацепила его глубже, чем он готов был признать. «Неужели он тоже носитель пустоты?» – мелькнула мысль. Может быть, они похоже друг на друга даже больше, чем выглядит на самом деле.

Спустя неделю Люй Фэн стоял у грязного окна харчевни в районе порта. Он смотрел на глиняную пиалу в руках – дешевую, потрескавшуюся. Контраст с нефритовыми чашами Садов Вечной Гармонии был разительным. Его время в столице подошло к концу.

С Безликим он попрощался сдержанно и холодно: Люй Фэн вежливо поблагодарил его за уроки, мужчина только коротко кивнул в ответ, поклонился задумчивой Старой Ли и развернулся, плавно скрывшись в толпе зевак. Люй Фэн впервые ощутил при взгляде на уходящего Безликого новое чувство в груди, и оно ему не понравилось – щемящее чувство… жалости. Определенно, он не желает такой судьбы, как у этого мужчины. Ему придется показать себя с лучшей стороны во время нападений на караваны. Он станет самым быстрым и ловким Собирателем. Лишь бы больше никогда не возвращаться в столицу.

Безликий научил его главному: выжить здесь можно только в маске. Маске вора, маске госпожи, маске невидимки. Но слова Странника Сумерек впились в него как заноза: «Самая опасная маска та, что прирастает к коже…» Он чувствовал, как «Ветерок» – циничный, ловкий инструмент гильдии – уже прилегает к нему плотнее, чем старая рубаха. Станет ли он когда-нибудь снова просто Люй Фэном? Или эта маска однажды окончательно съест остатки деревенского парня?

Что уяснил для себя Люй Фэн: величественный город Тяньцзи – это монстр, пожирающий наивных. Красивый, сияющий сверху и гнилой, опасный снизу. Двуличность города вызывала тошноту: блеск Императорского Дворца и Садов – позолота на гниющей раме. Истинная жизнь – здесь, внизу: в борьбе за кусок хлеба, в вони портовых трущоб, в шепоте сделок под покровом ночи. Тяньцзи лишь лучше закалил его ненависть к системе и углубил пропасть внутри.

Люй Фэн видел подлость «честных» торговцев, жестокость солдат, лицемерие мелких чиновников. Цинизм стал его броней. Он научился видеть щели в броне Тяньцзи. Он научился отпускать колкие замечания, пряча за сарказмом и насмешкой боль и ненависть, что горели внутри. Где-то в глубине души он остался деревенским парнем, который видит фальшь под позолотой, страдание за фасадом роскоши и смерть в тени величественных пагод. Каждый выход в город напоминал ему о пропасти между миром, где он родился, и миром, где он вынужден жить. Что ж, он научился здесь выживать, пусть и как крыса: крал у богатых, прятался в трущобах, читал улицы как раскрытую книгу. За прошедшие недели он стал эффективным инструментом гильдии.

Годы в гильдии «Призрачная Кисть» не сделали Люй Фэна счастливым. Они сделали его выжившим. Циничным, ловким, опасным. Старая Ли выковала из деревенского парня инструмент для выживания в каменных джунглях Тяньцзи, идеально сбалансированное орудие мести – молодое, изворотливое и… живучее. Тяньцзи никогда не сможет стать ему домом. Мир, который породил жестоких Фаши и отнял у него все, не заслуживает его жалости. Единственная его защита против него – цинизм и ловкость рук.

Теперь он не просто Люй Фэн.

Он Ветерок, несущий стальные бабочки-хутоу в рукавах и ледяную пустоту в глубине души, которую однажды он обуздает и подчинит себе, чтобы стать еще сильнее и смертоноснее.

____________________________

[1] Киноварь (кит.) – ярко-красный цвет, алый, вишневый.

[2] Вэйци (кит.)– традиционная китайская настольная игра с глубоким стратегическим содержанием. Представляет собой размеченную линиями доску, на которой два игрока стараются оградить своими камнями (фишками) как можно большую территорию.

[3] Маньтоу (кит.) – паровые булочки из дрожжевого теста.

[4] Гуцинь (кит.) – семиструнный музыкальный инструмент.

[5] Баоцзы (кит.) – это китайские паровые булочки, обычно с начинкой из мяса и/или овощей.

[6] Час Кролика (Рассвет)(кит.) – время с 05:00 до 07:00.

Глава 2. Коготь в ночи

Солнце в час Свиньи^[1], садясь за зубцы Сухожильных Гор на западе, окрасило снежные вершины в кроваво-золотой цвет. На востоке уже поднималась бледная луна. Воздух здесь был другим. Не спертым болотными выхлопами гильдии, не пыльным смрадом трущоб Тяньцзи, а напоенный влагой реки, хвойной смолой сосен, горьковатой свежестью папоротников и едва уловимым, сладковатым ароматом ночных цветов, распускающихся в сумерках.

Люй Фэн сидел на самом краю, свесив ноги над обрывом у Пристоличного Леса. Его спина прислонилась к шершавому стволу старой сосны. Под ним, в глубоком овраге, несла воды широкая река Синлун. Сбегая с западных гор, она замедляла бег, прежде чем войти в искусственное озеро Тяньцзи. Вода, пойманная между уходящим закатом и восходящей луной, переливалась тысячами бликов: золотыми, серебряными, темно-синими, как крыло ночной бабочки. Шум реки – не грохот, а постоянный, убаюкивающий гул – заполнял пространство, вытесняя все остальные звуки. Это был личный гул Люй Фэна. Гул его тишины.

Отсюда, с высоты, открывалась Долина Срединной Гармонии. Ковры рисовых полей, похожих на кусочки нефрита в лучах заката, аккуратные домики деревень, дымок из труб. Дальше – огромное зеркало озера Тяньцзи, и на нем – гигантская, древняя черепаха, недвижимая скала, на чьем панцире теснился сияющий город-столица. А над ним, как проклятие, как напоминание о всей несправедливости мира, висели плавучие острова Небесного Атриума. Они ловили последние лучи солнца, пылая холодным, надменным золотом.

Люй Фэн смотрел на них, и ненависть, старая и глубокая, как шрам на душе, клокотала в груди. Он чувствовал, как нечто темное внутри него отвечает ей смутным волнением. Но здесь, на краю, в объятиях речного гула и лесных запахов, он умел держать неизвестную силу в узде. Не гасить, нет. Просто… хранить. Как заточенный кинжал в ножнах. «Выживу, – мысль была ясной и твердой, как камень под ним. – Стану сильнее. Сильнее их всех, – Люй Фэн закрыл ладонью плавучие облака Школы Небесного Атриума и с хрустом суставов сжал ее в кулак. – И тогда… тогда ни один клановый ублюдок не сможет даже коснуться меня». Он не знал как, но верил в это. Вера вора, привыкшего выживать вопреки всему.

Однажды в гильдии появилась странная женщина в серо-черных одеждах и доули^[2]с вуалью, которая скрыла лицо. Она сразу же направилась в хижину к Старой Ли, словно уже бывала здесь и не раз. Старуха отправила одного из воров найти Люй Фэна.

Тот явился к Старой Ли и вежливо поклонился обеим женщинам. Воздух в хижине, всегда спертый, сегодня казался особенно тяжелым. Не от дыма, а от напряжения. У грубого стола Старой Ли стояла незнакомка, закутанная в простой, темный плащ дорожного покроя, на голове – широкополая соломенная доули с вуалью, низко надвинутая, скрывающая все лицо кроме подбородка и сжатых губ. Ни возраста, ни выражения. Только ощущение… тишины. Не природной, как у реки, а искусственной, подавляющей, как туман, сгустившийся в углу пещеры.

– Глянь его, – Старая Ли указала на юношу трубкой. – В нем живет какая-то зараза. Он таким пришел к нам. Пугает всех. Насколько все это опасно?

Незнакомка не ответила. Она лишь слегка повернула голову в шляпе, будто изучая Люй Фэна сквозь солому. Он почувствовал мурашки по спине. Его рассматривали, холодно, безэмоционально. Затем она сделала шаг вперед – бесшумный, словно поплыла по полу.

Люй Фэн инстинктивно отступил на полшага, рука потянулась к скрытому ножу, но ее рука выскользнула из-под плаща и успела перехватить его запястье – не жестко, но неотвратимо.

Ледяной укол пронзил кожу, мышцы, кости. Не холод воды или металла, скорее, холод пустоты, темной, глубокой, бездонной. И в этой пустоте… зашевелилось глухое, далекое эхо того, что бушевало в его собственной груди.

Шепоток в голове, который беспокоил Люй Фэна только лишь во время ночных кошмаров, проснулся, нарастая словно пчелиный рой, и превратился в женский визг отчаяния и боли.

– Ах! – вырвалось у Люй Фэна, больше от шока, чем от боли.

Сердце бешено заколотилось, дыхание перехватило. Перед глазами заскакали красочные и яркие видения: пустыня, пыль, ветер, камни, пульсирующие в темноте тусклыми огнями… и птица, в холке не менее пяти чжан, в паутине из светлой ци. Заметив Люй Фэна, огромная птица будто бы очнулась ото сна, затем ощетинилась и распростерла над ним широкие мощные крылья, закрыв собой темнеющее небо: «Мой! Не отдам! Убить! Всех убить!». Люй Фэна затрясло, и он упал на колени. Сейчас он находился где-то далеко от комнаты Старой Ли, вокруг бушевала песчаная буря, а красные глаза хищной птицы сверлили его тяжелым презирающим взглядом. Внутри поселился непередаваемый ужас за собственную жизнь. Люй Фэну захотелось перестать видеть ужасающую демоницу в птичьем облике. Он вырвал руку, упал на пол в конвульсиях и схватился за голову, простонав от мучительных видений и едва не захлебнувшись черной пеной, скопившейся во рту. Он видел соскочившую со стула перепуганную Старую Ли, ее голос слышался будто через купол.

– Что с ним? Он умирает?

– Нет, – женщина в доули влила отвар, пахнущий мятой, в рот Люй Фэну, и тому сразу же полегчало. Она заботливо вытерла его рот большим пальцем и погладила по голове. – Несчастный мальчик подвержен проклятию Хунь-ци, которая запечатана в Пустоши Хунь.

– Что?! Как? – ахнула старуха в изумлении. – Путь туда заказан каждому смертному. Если только…

– Нет, – женщина качнула головой, и вуаль ее подернулась рябью, – он не из клана Уинь^[3]. Он всего лишь «сосуд». Единственное, в чем я уверена, он бывал в Пустоши, но как смог выжить, я не знаю.

Люй Фэн уставился на скрытое лицо женщины огромными, полными ужаса и непонимания глазами.

– Что это…? – прошептал он, голос сорвался. – Вы… и я… одинаково… Почему?

Та помолчала, словно раздумывая над ответом, затем заговорила низким голосом, монотонным, лишенным всяких интонаций, словно доносящимся из-под толстого слоя земли или льда.

– Сила Хаоса. В тебе сосредоточена Хунь-ци – темная древняя энергия, которая спит вечным сном в Пустоши Хунь. – Каждое слово падало, как камень. – Она живет в тебе, как смертельное проклятие.

– Пустошь? Проклятие? Кто вы? Откуда вы знаете? Что мне делать? Как это контролировать? – вопросы лавиной сорвались с губ дрожащего Люй Фэна, смесью страха, гнева и отчаянной надежды.

Женщина резко мотнула головой, прекращая разговор, встала и повернулась к Старой Ли, полностью игнорируя Люй Фэна, будто он внезапно перестал существовать.

– Караван. Клан Лэйшэ^[4]. Выезжает через три дня из Цитадели Вечного Пламени. Везут артефакты подавления огня – «Печати Углей». Они нужны мне.

Она положила на стол маленький, туго свернутый свиток – вероятно, схему маршрута, и тяжелый кошель. Старая Ли быстро убрала кошель с глаз, взяла свиток, не глядя, кивнула.

– Будет сделано.

Незнакомка кивнула, не прощаясь, развернулась и пошла к выходу. Ее плащ почти не шелохнулся, доули не дрогнула. Она растворилась в вечерних сумерках, как призрак.

– Теперь ты хотя бы знаешь, что носишь внутри себя, – Старая Ли тяжело вздохнула, почесала переносицу. – Молчи о том, что услышал. Или однажды не проснешься. А теперь иди, приведи себя в порядок, – она указала Люй Фэну на дверь, и тот шатаясь вышел за дверь. Тело ослабело, ноги едва шагали вперед. Хунь-ци? Сила Хаоса? Откуда она в нем? Он ведь… обычный деревенский мальчишка…

Кто-то резко схватил его за руку, увлек в проход между хижинами. Незнакомка в доули. Он снова попытался завалить ее вопросами, но та накрыла его рот рукой и заговорила тихим шепотом:

– Коготь Лунь. Запомни, тебе нужен Коготь Лунь. Артефакт, который подавляет Хунь-ци. Это не миф, он действительно существует. Однажды ты его найдешь. Почувствуешь отклик. Укради. Он поможет тебе. Найди клан Уинь. Пройди испытание…

Недалеко послышались чужие шаги, женщина резко замолкла… И, прежде чем Люй Фэн успел что-то сказать, спросить, закричать – женщина шагнула в тень между двумя покосившимися лачугами. И… растворилась. Не убежала, не скрылась – именно растворилась, как туман под утренним солнцем. От нее не осталось ничего. Ни звука шагов, ни шелеста плаща. Только запах… запах дождя и мокрого камня, быстро рассеивающийся в утреннем воздухе.

Обескураженный Люй Фэн стоял один посреди грязного пустыря. Холодный пот пробежал по его спине. На запястье все еще горел след чужих пальцев, а в ушах звенел шепот: «Коготь Лунь. Укради. Клан Уинь. Найди». Страх смешался с дикой, неистовой решимостью. Он выживет. Он украдет. Он найдет. Ради шанса и ответа. Ради того, чтобы не стать смертью – ни для себя, ни для других.

***

Его роль в гильдии оставалась двоякой. Вроде бы – идеальный Собиратель для всей команды. Да и Старая Ли хрипела похвалу перед остальными:

– Чистая работа, Ветерок. Ни лишнего шума, ни лишней крови. Только ценное.

Быстрый, как тень, сообразительный до жути, он входил в зону нападения после того, как Клинок намечал цель, Мотылек обеспечивал слепые зоны и отход, Железный Клюв с грохотом ломал сопротивление или стены, а Алая Тростинка беззвучно убирала последних стражей или создавала диверсии. Люй Фэн появлялся в эпицентре хаоса, когда нервы у всех дрожали на пределе, и с холодной точностью изымал самое ценное: свиток с тайными чертежами, маленький ларец с редкими лекарственными семенами, энергетический кристалл. Ничего лишнего. Без промедления. Он исчезал раньше, чем отзвучит последний удар Клюва.

Именно эффективность и бескровность с его стороны и бесила остальных. Железный Клюв плевался:

– Шнырь! Приползет, как шакал на готовое, сунет длинный нос в трофеи и смоется! Настоящий мужчина бьется кулаком!

Алая Тростинка язвила:

– Наша крыска боится запачкать свои изящные пальчики. Или его демон не позволяет?

Даже Клинок, обычно хладнокровный, смотрел на него с немым укором: Люй Фэн не делил с ними наравне настоящую опасность, грязь схватки, риск быть изувеченным или убитым. Он приходил на готовое и уносил самый жирный кусок, по их мнению. Только Тихий Чжу, открывавший для него самые сложные замки за мгновение до входа в зону боя, иногда ловил его взгляд своим пугливым, но понимающим взглядом. Они оба чувствовали себя чужаками, каждый по-своему.

Шорох в кустах папоротника заставил Люй Фэна едва уловимо улыбнуться. Он не повернул головы, но уголком глаза уловил движение. Рыжий мех, сливающийся с последними лучами заката. Два глаза-уголька, желто-красные, любопытные, добрые.

С месяц назад Люй Фэн начал ощущать чужое пристальное наблюдение и шорохи в кустах, пока любовался ночным небом и предавался хандре от безделья на краю обрыва. Долгое время пугливый дух прятался в кустах, потом стал выходить к нему, но сидеть поодаль. Пушистый рыжий лис с угольными глазами. Стоило Люй Фэну дернуться в его сторону, лис поджимал уши и убегал, но всегда возвращался к нему, словно почуял нечто знакомое, нечто древнее и опасное, но такое родное, что противостоять соблазну подойти ближе нет сил.

Юэтан. Лунный Уголек.

Так Люй Фэн назвал нового знакомого. Не простого зверя, а духа. Местные болтали, будто душа молодого горного кузнеца, погибшего столетие назад, когда обрушилась штольня в Сухожильных Горах, воет от обиды на склонах и в долинах. Он не смог закончить свой Великий Меч и уйти на покой, обреченный скитаться в облике зверя там, где когда-то жил.

Юэтан чувствовал Хунь-ци в Люй Фэне – темную, бурлящую энергию, родственную его собственной неприкаянности. Сначала лис лишь подкрадывался, прячась за деревьями, его взгляд был полон недоверия и древней тоски. Но однажды, в особенно мерзкий день после очередных издевок со стороны Железного Клюва и Алой Тростинки, Люй Фэн пришел сюда и, почти не думая, бросил в кусты кусок твердого козьего сыра, который в отместку стащил из запасов Клюва. Наутро сыра не было. В следующий раз Юэтан подошел чуть ближе.

Спустя недели молчаливого общения лис стал его немым спутником в редкие часы покоя и даже позволял погладить себя по холке. Он выходил из папоротников и садился в паре шагов, укладывая пушистый хвост колечком. Острые уши смотрели вверх и подергивались от звуков леса, умные глаза неотрывно следили за Люй Фэном.

– Опять Клюв орал сегодня, – тихо сказал Люй Фэн, глядя не на лиса, а на воду внизу. Голос его звучал непривычно – без язвительности, просто устало. – Как разъяренный бык, которому на хвост наступили. За то, что я не помог ему тащить сундук с гвоздями. Сундук! Как будто я вьючное животное. Ублюдок! Знает же, что я не настолько силен, как он.

Он бросил маленький камешек вниз. Тот долго летел, прежде чем исчезнуть с тихим плюхом в темной воде. Юэтан проследил за камнем, потом зевнул со стоном и перевел спокойный взгляд обратно на Люй Фэна. Казалось, он слушал человека и слушал внимательно.

– А Тростинка… подложила мне в сумку колючку Цветка Молчания. Рука опухла как подушка. Долго смеялась. Гадина. Но… умная гадина. Без нее мы бы не отвлекли стражу у моста в прошлый раз.

Люй Фэн показал все еще слегка припухшую тыльную сторону ладони. Лис наклонил голову набок, понюхал руку и чихнул от резкого запаха заживляющей мази. Шум реки подхватил эхо его чиха и унес за горизонт.

– Иногда… иногда я думаю, что Чжу – единственный, кто не считает меня совсем уж чужим. Он хоть замок открыл вовремя, когда Клюв уже орал, что его сейчас изрубят.

Он замолчал, наблюдая, как последняя полоска золота на западе гаснет, уступая место серебристо-синему свету луны. Острова Атриума теперь сияли холодным, мертвенным лунным светом. Ненависть в груди сжалась в тугой, болезненный узел. Он сглотнул.

– Но я выживу, Юэтан, – прошептал он самому себе. Лис тихо тявкнул, коротко и отрывисто, как будто отвечая. Или просто отгонял мошку. Люй Фэн позволил себе слабую, почти неуловимую улыбку. Он достал из складок одежды еще один маленький кусочек сыра и, не глядя, бросил его в сторону лиса. Тот ловко поймал его на лету, быстро съел и снова уставился на человека, ожидая продолжения немого разговора под аккомпанемент вечной реки и восходящей луны. В этом месте, на краю оврага, с немым духом-лисом в качестве слушателя, Люй Фэн мог быть почти… собой. Без масок, без ненависти на показ, просто – уцелевшим.

Из года в год тактика Теней Тяньцзи оставалась неизменной. Тотальная скрытность в первую очередь: никаких громких налетов, только тихое проникновение, диверсии, кражи под покровом ночи, сильного дождя или тумана. Главное, украсть и исчезнуть до того, как поднимут тревогу.

Разведка легла на плечи выносливого и юркого Люй Фэна. Именно он чаще всего летал на лошади в столицу – в гости к Безликому, который находил новые сведения о предстоящих перемещениях караванов: предоставлял маршруты, точные даты, состав охраны и наличие в ней Фаши.

Каждый в группе Клинка знал окружающую местность – главное преимущество для бегства: каждый овраг, ручей, лаз в скалах или подземный ход, естественный или прорытый, в Пристоличном Лесу.

Не обходилось и без потерь, особенно при незапланированном столкновении с Фаши. Команда жертвовала ранеными или самыми неопытными, чтобы отвлечь погоню и дать основным силам уйти. Жестокая, но необходимая тактика выживания выводила Люй Фэна из себя, но работала. Каждый из них знал: никакого геройства, если рядом Фаши. Особенно Фаши Школы Небесного Атриума. Они не воюют с Фаши. Они бегут при первой же возможности. Их задача – не победить, а выжить и унести добычу.

Так в конце концов и создался основной костяк группы Клинка: сам Клинок как лидер и его правая рука Железный Клюв – главные бойцы на передовой, Мотылек страхует и готовит путь к отступлению, Алая Тростинка – бесшумный ассасин с летающими ядовитыми кинжалами, Тихий Чжу с навыком вскрыть любой замок и… Ветерок – Собиратель и мастер по магическим ловушкам и замкам, которые он с легкостью взламывал, выпуская Хунь-ци в редкие моменты, когда замок не поддавался его умелым рукам. Однажды увидев его таким – с золотыми глазами и источающим черные щупальца темной энергии – Тихий Чжу с трудом подавил вскрик, но тут же взял себя в руки и продолжил вскрывать остальные замки. Позже Люй Фэн извинился перед ним и заверил, что не причинил бы ему вреда. Не посмел бы. Тихий Чжу после его слов как будто еще больше проникся к нему уважением.

Юэтан встрепенулся под рукой, навострил уши, Люй Фэн прислушался и кивнул встревоженному духу, тоже почувствовав в воздухе светлую ци.

– Все в порядке. Они далеко. Не достанут.

Люй Фэн бросил хмурый взгляд вниз – в долину, где сверкали факелы. Караван. Надо же, как по часам. Все же Безликий прекрасно справлялся с ролью информатора: предупредил – «не нападать, будут сопровождающие Фаши» – и оказался прав. Солдаты, купцы… и двое в белых доспехах с синими плащами. Фаши Небесного Атриума. Воздух как будто бы стал живым и плотным, Люй Фэн именно так ощущал их ци – чистую, упорядоченную, мощную. И тут его собственная Хунь-ци шевельнулась в ответ на их силу, холодная волна страха и ненависти прокатилась в груди. Люй Фэн замер, боясь двинуться с места. Словно внутри живет кто-то еще. Люй Фэна до сих пор выводила из равновесия пустота, пробуждающаяся внутри него, когда он сталкивался со светлой ци. Сияющие идиоты далеко внизу, словно муравьи, а Хунь-ци уже готова вырваться и растерзать их на куски. «Погоди, – пронеслось в голове, – еще не время. Однажды мы нанесем им сокрушительный удар!» Порой Люй Фэн не понимал, его ли это мысль или Хунь-ци так реагирует на врагов. Неважно. Сегодня он отступит, как учили, но леденящее чувство встречи с Фаши и реакция его силы останутся с ним как надежда на будущее столкновение и победу.

– Мне пора, Юэтан, – Люй Фэн поднялся с земли и махнул лису рукой. – Еще увидимся.

Лис забавно закружился вокруг себя, тявкнул и скрылся в кустах папоротника.

***

Дым от костра разъедал глаза и застилал низкий потолок пещеры мерцающей пеленой. Люй Фэн вернулся из столицы, пропахший дешевой жареной едой и собственным потом, с холодом в груди, который не мог развеять даже едкий дым. Знания, добытые за неделю слежки за караваном имперских поставок, лежали в его голове тяжелым, неприятным грузом – расписания, маршруты, описание охраны. Сведения для воров, топливо для гильдии. Мешкать он не стал, сразу же доложил Старой Ли несмотря на поздний час. И та объявила о сборе.

Три года нападений на караваны, мелких краж по углам столицы, подмен сведений в домах чиновников, а в целом – десять лет работы на гильдию воров промелькнуло, будто Люй Фэн моргнул. Он пришел к ним испуганным заплаканным сопляком, а превратился в красивого, но опасного юношу с острыми клинками в рукавах и язвительным языком. Люй Фэна все еще ценили за ловкость, наблюдательность, уникальную способность обходить магические ловушки и чуять яо и светлую ци на расстоянии, но побаивались из-за его «темной метки» и замкнутости. Он держался особняком, оставаясь близок только к Старой Ли и Тихому Чжу, который ни для кого не представлял опасности. Жизнь в «Призрачной Кисти» научила Люй Фэна жестокости, недоверию и искусству выживать в грязи, но она же дала ему навыки, редких союзников вроде Старой Ли и понимание, что даже среди воров и изгоев могут быть свои, хрупкие, но реальные связи. Эти уроки и травмы сформировали его циничную и жесткую натуру, оценивающий презрительный взгляд и готовность вынуть хутоу в любой момент, чтобы обидчик захлебнулся собственной кровью.

Старая Ли, ее лицо, изрезанное морщинами глубже, чем карты империи, отсвечивало в колеблющемся пламени. Ее единственный видящий глаз скользнул по Люй Фэну, оценивая, выдохся ли он и не принес ли хвост. Удовлетворенно хмыкнув, ибо аккуратный Люй Фэн всегда возвращался целым, она закурила трубку и стукнула костяшками пальцев по грубо сколоченному столу.

– Итак, наш Ветерок наконец-то принес свежий сквознячок новостей, хорошо, что не полз как червяк, – прохрипела она. Из угла, где копошились тени, раздался грубый смех. – Значит, пора Клинку точить лезвие. Задание – караван из клана Будуншань, – она заглянула в свиток на столе и прочитала. – Везут в основном, оружие и лом черного металла. В запертом магическим замком сундуке едут ценные игрушки для щенков-Фаши Небесного Атриума. Груз тяжелый, охрана зубастая. Нужна группа со стальными яйцами и с особыми, – она снова взглянула на Люй Фэна и добавила, – талантами.

Риторический вопрос «Хочешь?» повис в душном воздухе. В гильдии не хотели. Здесь выживали, сдирая шкуру с мира когтями и ножами. Люй Фэн коротко кивнул, отводя взгляд к тлеющим углям. Ненависть к Фаши, к их сияющим твердыням, горела в нем вечным углем, но теперь это был холодный, отточенный клинок, спрятанный в ножнах цинизма. Инструмент? Да. Но инструмент смертельно острый и знающий себе цену.

– Эй, падаль! Вежливости не научили? – прогремел из темноты хриплый бас, и в круг света шагнул Железный Клюв. Его массивная тень затмила огонь. Коренастый, как вывороченный дубовый пень, в кованых наплечниках и перчатках с шипастыми накладками на костяшках. Шрам, пурпурный рубец от виска до искаженного в вечную порочную усмешку рта, дергался в такт его дыханию. Маленькие глазки-щелочки презрительным взглядом облизали Люй Фэна с ног до головы.

– Кивает он тут, сученок… – Клюв смачно плюнул к ногам Люй Фэна, слюна зашипела на углях. – Как будто одолжение делает, ты погляди. Старая Ли тебе кто, подружка на сеновале? Заважничал, как в город зачастил да с этой прошмандовкой безликой в столице спелся. – Он фальшиво сглотнул, изображая тошноту. – Небось бегаешь на его тощую задницу посмотреть, да, мерзота демоническая? Или он тебе за щечку дает? Расскажи, вкусно?

Люй Фэн не дернулся, не сжал кулаки. Он повернулся к Клюву медленно, как хищник, оценивающий добычу. Уголки его губ поползли вверх, формируя не улыбку, а оскал. В глазах, где прежде мелькал испуг или ярость, теперь плескалось лишь холодное, язвительное презрение.

– Что, опять твой демон шевелится? – ощетинился Клюв. – Помочь ему сдохнуть?

– Оставь, Клюв, – махнула рукой Старая Ли, но в ее голосе была не команда, а азарт наблюдателя. Она любила их «игру». – Ветерок немногословен, я уже привыкла.

Люй Фэн почувствовал, как Хунь-ци под кожей встрепенулась в надежде проучить болтливого выродка, но он сдержал ее, лишь крепче стиснув зубы. «Пусть… только… дернется… ко мне…»

– Ой, простите, Ваша Толстомясая Светлость, – голос Люй Фэна был медово-сладок, но каждый слог звенел, как отточенная сталь. – Я снова не угодил старшему господину. Как мне следует поступить? Возможно, упасть на колени перед вами, как лучший императорский наложник? Кажется, вы просто ревнуете, что в столицу хожу именно я, а вас туда, как паршивую собаку, даже на порог не пустят. Боятся, что вы там что-нибудь сломаете своим широким и тупым рылом. Или что ваш запах перегара и немытых подмышек священную ци Атриума осквернит…

Железный Клюв аж поперхнулся. Его лицо побагровело, жилы на шее надулись, как канаты. Ревность к столице, к Фаши, к любым, кто казался ему выше – это была его больная мозоль. Люй Фэн бил точно. Не даром они знакомы так давно.

– Ты!!! – Клюв рванулся вперед, как разъяренный бык, забыв про осторожность. Кулак в шипастой перчатке, способный размозжить череп, понесся к лицу Люй Фэна.

Вот только Люй Фэн уже не был тем испуганным пацаном. Он рванулся с места и скользящими шажками материализовался сбоку, в мертвой зоне громилы. Полы его темного плаща взметнулись, как крылья ворона. Из рукавов выскользнули хутоу, отлитые из черненой стали. Они вспорхнули в его руках, легкие и смертоносные, описав в воздухе холодные дуги, и замерли, нацеленные: один – на пах Клюва, другой – на яремную вену у основания его толстой шеи.

– Попробуй, – прошипел Люй Фэн. Голос был тише шелеста змеи, но прозвучал громче любого крика. В его глазах, обычно скрывающих глубину, теперь полыхали золотые сполохи Хаоса, как отблески адского пламени. Воздух вокруг него стал гуще, холоднее, пахнущим медью и озоном. – Попробуй меня тронуть, увалень. Первым ударом перережу сухожилия под коленками. Будешь лежать, как опрокинутый жук. Вторым – выколю твои свинячьи глазки. Третий… третий воткну тебе в глотку так, что будешь хрипеть, захлебываясь собственной кровью, пока не сдохнешь. И знаешь что? – Он наклонился чуть ближе, шепотом, полным сладкой ядовитой ненависти. – Мне понравится слышать твой предсмертный хрип.

Тишина. Грохот дыхания Клюва был единственным звуком. Даже Старая Ли замерла, затаив во рту дым трубки. Алая Тростинка застыла с точильным бруском в руке, ее презрительная усмешка замерла на губах, сменившись инстинктивным страхом перед холодной, расчетливой жестокостью и демоническим огнем в глазах того, кого она считала просто «крысой». Мотылек напрягся, готовый действовать, но не зная как. Даже Тихий Чжу замер, вцепившись в свои инструменты, и глазами, полными ужаса, смотрел то на смертоносного Люй Фэна, то на ошеломленного Клюва.

Железный Клюв застыл. Его кулак дрожал в воздухе. Он видел взгляд Люй Фэна –золотые искры, чувствовал леденящий душу холодок Хаоса, исходящий от тонкой фигуры. Он знал легенды о «вспышках» Люй Фэна, знавал и тех, кто исчез после стычек с ним. И впервые за долгое время, в его маленьких глазках мелькнуло не презрение, а животный страх. Страх перед тем, что сильнее его кулаков. Перед демоном, которого он так долго дразнил.

–Хватит! – рявкнула Старая Ли, врезав кулаком по столу. Грохот заставил всех вздрогнуть. – Клюв! На свое место! Ветерок! Убери железяки, пока я тебе их не вбила куда поглубже!

Люй Фэн не сводил глаз с Клюва. Медленно, с преувеличенной театральностью, он разжал пальцы. Клинки бесшумно скользнули обратно в ножны на запястьях. Золотые искры в его глазах погасли, сменившись привычным ледяным цинизмом.

– Груз ждет не дождется, а вы тут сретесь друг с дружкой, как подростки, – продолжила говорить старуха. – Клинок – за главного, как всегда. Мотылек – глаза и уши, разведка, страховка. Железный Клюв – ломай все, что мешает. Алая Тростинка – бесшумно сними часовых по периметру, создай отвлекающий шум если что. Тихий Чжу – замки, ловушки, чертежи охраны. Собиратель – ты внутри. Найди груз, отбери самое ценное, что унесешь. Быстро и тихо. Как тень. Все, готовьтесь, у вас в распоряжении два дня, прежде чем караван пройдет через Ущелье Кричащих Камней – лучшего места для засады не придумаешь. Кто сорвет задание – выброшу в озеро Тяньцзи на корм черепахе! Понятно?!

Люй Фэн даже не удостоил Клюва взглядом, повернувшись к Старой Ли с легким, почти издевательским поклоном.

– Как скажешь, Ли. – Его голос снова стал гладким, язвительным, без тени только что бушевавшей в нем убийственной ярости. – Собрать игрушки щенков-Фаши? С превеликим удовольствием. Особенно если они будут пищать, когда их лишат погремушек.

Он развернулся и отошел к огню, его тень, длинная и острая, прыгала на стенах в свете костра. За его спиной висела гнетущая тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Железного Клюва, который все еще не мог пошевелиться, и едким запахом страха, внезапно наполнившим пещеру. Люй Фэн изменился. Из запуганного юнца он превратился в циничного, харизматичного хищника. В вора, который не просто выживал, но и наслаждался игрой. И в его глазах теперь читалось недвусмысленное предупреждение: «Тронь – умрешь. И мне это понравится».

Люй Фэн наблюдал, как группа распадается. Клинок и Мотылек отошли вглубь пещеры, о чем-то тихо совещаясь. Железный Клюв с грохотом принялся проверять тяжелую дубинку, обитую шипами. Алая Тростинка, бросив Люй Фэну последний колючий взгляд, скользнула к Мотыльку. Их пальцы на мгновение сплелись, прежде чем они разошлись в разные стороны, изображая занятость. «Все еще прячутся», – с горькой усмешкой подумал Люй Фэн. Думают, никто не видит их ночных игр в любовь. Он видел, как они исчезали в темных уголках лабиринта складов, слышал приглушенные смешки, шорохи, стоны. Как глупо! Любовь в змеином гнезде – слабость. Уязвимость. Он отвернулся. Его не волновали их тайны. Пока.

У стола, почти слившись с тенями, остался Тихий Чжу. Его огромные глаза метнули быстрый, пугливый взгляд сначала на Железного Клюва, и его тело невольно съежилось при этом, потом – на Люй Фэна. Во взгляде не было ни презрения, ни страха перед Хаосом. Только тихая, почти незаметная благодарность. Люй Фэн однажды, случайно, встал между разъяренным Клювом и трясущимся от страха Чжу. Ничего не сказал, просто встал. С тех пор Чжу стал единственным, кто мог молча работать рядом с Люй Фэном, не ощущая ледяного барьера. Он кивнул Люй Фэну, едва заметно. Люй Фэн ответил таким же едва уловимым движением подбородка. Их молчаливый договор.

Тихий Чжу развернул добытую Люй Фэном схему. Он начал шептать что-то себе под нос, изучая точки возможных ловушек, засовов на фургонах. Люй Фэн подошел, встал рядом, молча глядя на чертежи. Чжу не вздрогнул, лишь слегка подвинулся, давая место. Они стояли так, в тишине, нарушаемой только хрипом Клюва и треском огня. Два изгоя в стае хищников, нашедшие шаткое перемирие в молчании и общей работе. Люй Фэн указал пальцем на один из фургонов.

– Сундук с артефактами должен быть здесь. В предпоследней повозке.

Чжу кивнул, его пальцы уже мысленно перебирали инструменты.

– С-сделаю… – прошептал он почти неслышно, а потом обернулся и шепнул так тихо, как сумел. – Ты ведь не с-стал бы убивать Клюва при всех?

– Почему же? – Люй Фэн в удивлении приподнял брови и непринужденно улыбнулся. – Вспорол бы ему брюхо с превеликим наслаждением.

Люй Фэн услышал за спиной многозначительный кашель Старой Ли и обернулся. В ее тяжелом взгляде не было материнской нежности, только расчетливый интерес оружейника к смертоносному клинку.

– Собиратель… – протянула она медленно. – Не подведи. Ты у нас… особенный. Не то что эти болваны. – Она кивнула в сторону Клюва и Тростинки, которая демонстративно чинила кинжал, но ухо явно было настороже. – Слишком умные… иногда долго не живут. Но пока нужны.

Люй Фэн ничего не ответил. Угли погасли, оставив только тлеющую золу и густую, удушливую тьму. Тьму, в которой копошились предательство, ревность, страх и его собственный, личный демон. Он сжал кулаки, чувствуя, как Хунь-ци ворочается, привлеченная ненавистью к Фаши, чей караван они собирались разгромить. Через два дня будет кровь, металл и крики. Очередное нападение на караван.

***

Ущелье Кричащих Камней жило своим названием. Даже легкий ветерок, затерявшийся меж острых, как клыки демона, скал, вызывал жалобный гул, перекатывающийся эхом. Воздух вибрировал от напряжения, будто сами камни ждали крови, чтобы завыть по-настоящему. Именно здесь, на границе владений сурового клана Будуншань и Долины Срединной Гармонии, караван чиновника Атриума казался особенно уязвимым. Так далеко на запад Люй Фэн еще не забирался. Они гнали на лошадях почти весь световой день, чтобы добраться до ущелья засветло и соорудить засаду.

Солнце начало клониться в сторону Края Сухожильных Гор, озаряя ледяные верхушки красным багрянцем. Караван запаздывал, но воров такой исход устраивал: повозки вряд ли заночуют в опасном ущелье, а, значит, им так или иначе придется пройти мимо них.

В горах воздух был иной, чище, свежее. Люй Фэн прижался к холодному камню высоко на склоне, сливаясь с тенями, зажевал затвердевшую лепешку, любуясь закатными лучами солнца, еще раз провернул в голове план. Как сказал Безликий, караван будет охранять Фаши. Узнать, кто именно или хотя бы какой стихии, он почему-то не смог. «Что ж, хотя бы один, и на том спасибо!» – Люй Фэн прихлопнул наглого комара на щеке и замер, заслышав уханье совы. Сигнал Мотылька. Он дернулся вперед и увидел огоньки факелов: внизу, словно жучки в расщелине, медленно ползли пять повозок. Шесть солдат в потертых кольчугах шли впереди процессии, четверо замыкали строй. Фаши… Где Фаши, яо его дери? Люй Фэн мигом прислушался к пустоте внутри, и пустота откликнулась на зов, болезненно взвизгнув как от удара раскаленным железом. Да, там внизу определенно есть Фаши. Его чистая аура, его светлая ци колеблется, искрится. Хунь-ци ее чует, беспокоится, мечется. «Вот же гад! – цыкнул Люй Фэн. – Прячется…»

– Эй, крысеныш! – К нему подполз Железный Клюв. – Где этот клановый выблядок? Ты сказал, караван будет охранять заклинатель! Я его не вижу. Может, ну его, наш мудрый план? Солдатиков я раскидаю даже в одиночку…

– Он. Там, – прошипел Люй Фэн, сердце застучало где-то в горле. – Ублюдок где-то прячется, в какой-то повозке. Придерживаемся плана. Будь… – он запнулся, понимая, что в иной ситуации никогда бы такого не сказал, и затараторил, – будь осторожен. Мне не нравится, как все оборачивается для нас. Нужно начинать, прямо сейчас. Там… там кто-то сильный…

Железный Клюв фыркнул, но сопротивляться не стал. Поднял палец вверх и кому-то махнул рукой. Знак – атаковать немедленно.

Хаос обрушился сверху. Не просто камни – град острых обломков, смешанных с глиняными горшками, из которых валил едкий, удушливый дым с примесью ослабляющей ци травы сонного корня. Одновременно грянули выстрелы арбалетов с другой стороны ущелья – Алая Тростинка поберегла ядовитые кинжалы и выстрелила в повозки горящими болтами. Солдаты вскрикнули, смешались. Лошади под ними встали на дыбы, пугаясь огня. Гул камней перешел в рев.

Внезапно из первой повозки вверх – туда, откуда летели камни – рванул ослепительной белизны вихрь. Фаши проявил себя: выставив мощные щиты, он одним ударом печати превратил валуны и осколки в пыль, спасая людей внизу от жуткой смерти. С невероятной прытью перемещаясь по выступам скал зигзагом, он метнулся в сторону ущелья, откуда в повозки летели горящие стрелы.

– Твою ж…! – Сплюнул на землю Железный Клюв, не выпуская заклинателя из поля зрения и крепче сжимая дубину. – Небесный Атриум! Да еще и Металл… Да тут повсюду металл! Дерьмо! Надо спасать Тростинку!

Он рванул вперед, туда, где они соорудили надежный мост из досок на ту сторону узкого ущелья.

– Беги к повозкам, крысеныш, – крикнул он на бегу. – Сейчас тут будет мясо и кровь.

Солдаты охраны у повозок метались в хаосе боя, как перепуганные овцы под клыками волков – Клинка и Мотылька. Люй Фэн скользнул по веревке вниз, спрятался за выступом скалы, дождался, когда за ним следом спустится Тихий Чжу. Дым от взорванных дымовых шашек висел над дорогой плотной, едкой пеленой, смешиваясь с криками раненых стражников из головы каравана. Здесь же, в хвосте, царил хаотичный гул боя, приглушенный клубами серой мглы. Против Клинка даже у десятерых солдатиков не было шанса, а в паре с изворотливым и хитрым Мотыльком – так подавно. Оставался только Фаши – сверху, где-то на уступе сверкали вспышки его сконцентрированной мощной ци – словно молния, он летал вокруг Алой Тростинки и неповоротливого Клюва. «А он хорош!» – впечатленный гармоничным боем заклинателя Люй Фэн ухмыльнулся. Если этот свирепый Фаши покромсает здоровяка на лоскуты, он плакать не станет. Исходный план рушился на глазах, но «Призрачная Кисть» не зря славилась адаптивностью.

Словно капли ртути, пара теней – Люй Фэн и Тихий Чжу – просочилась между повозками с теневой стороны. Они двигались бесшумно, используя дым и крики солдат как прикрытие. Люй Фэн чувствовал вибрацию камней под ногами, жалобный гул в костях – ущелье вторило бою. Наконец они достигли нужной повозки в конце каравана. Тихий Чжу уже копошился у замка сундука с драгоценностями, его отмычки шевелились с гипнотической скоростью. Люй Фэн не стал стоять в стороне, вынырнул из-под повозки и забрался внутрь, присев у красного ларца.

– Т-там… м-магический… – предостерег его Тихий Чжу.

– Знаю, – шикнул на него Люй Фэн.

На ларце сияла сложная магическая печать – сплетение линий огненной и земляной ци, готовое взорваться при любом неверном прикосновении и призвать Фаши мгновенно. Люй Фэн приложил ладонь к холодному металлу. И почувствовал… родственное.

Не сама печать. Что-то внутри. Знакомый холодок, пустота, но… согретая каким-то сдерживающим теплом. Его собственная Хунь-ци, всегда голодная и неспокойная, дрогнула, как зверь, учуявший сородича. Инстинктивно, почти без мысли, Люй Фэн позволил крошечной нити своей запретной энергии коснуться печати.

Печать вздрогнула. Линии ци вспыхнули тревожным алым светом, готовые разразиться громом тревоги… и погасли. Импульс был поглощен ледяной пустотой Хунь-ци, как капля в бездонном колодце. Печать рассеялась с тихим шипением. Люй Фэн вскрыл ларец одним движением лома.

Внутри, на алых бархатных подушках, лежали предметы, излучающие сонм энергий – холод земли, шепот ветра, жар пламени. Люй Фэн ловким движением рук принялся прятать в мешочек бронзовое зеркальце в оправе из змеиной кожи, резной кинжал из слоновой кости, серьги из горного хрусталя, ожерелье из аметиста, несколько мешочков редких семян трав. Наконец, его взгляд притянул один артефакт. Люй Фэн затаил дыхание, приоткрыв рот в изумлении: «Не может… быть…» Коготь Лунь. Черный, кристаллический, похожий на обломок когтя древнего зверя, оправленный в серебро с зловещими рунами Лоаньхуа. Он излучал волны… подавляющего тепла. Тепла, которое гасило ледяную бурю внутри Люй Фэна, обещая контроль и передышку от страха превратиться в монстра. Шанс.

«Найди».

«Укради».

«Он поможет».

Без тени сомнения Люй Фэн схватил Коготь. Тяжелый, чуть вибрирующий артефакт обжег ладонь, но тепло, в мгновение ока проникшее сквозь кожу, стало воистину облегчением для измученной души: теплота разлилась по телу, как бальзам, в голове прояснилось, а шепотки, которые мучили разум почти круглосуточно, стихли. «Как хорошо…» – если бы не обстоятельства, он бы расплакался от счастья услышать… тишину. Давящая пустота Хунь-ци отступила, приглушенная действием мощного артефакта. Вместо нее – странная вибрация, обещание и предупреждение. Он сунул его за пазуху, под грубую ткань рубахи. Нашел! Он его все же нашел! И ни за что на свете не отдаст. Даже Старой Ли.

И в этот миг рванул ветер: не естественный порыв, а сокрушительный удар светлой ци разорвал дымовую завесу над соседней повозкой, как гнилую ткань. Воздух завихрился, расчищая пространство. Люй Фэн резко выпрямился и… замер.

Он появился, как воплощение всего, что Люй Фэн ненавидел в этом мире. Он стоял в одном чжане от него – Фаши Небесного Атриума.

Только что Фаши совершил нечто невозможное. Не вынув меча, лишь взмахом руки и пальцами, сложенными в печать, он выпустил сноп ослепительно-белой ци, острой как бритва. Она прошила воздух с шипением рассекаемого металла и срезала, словно паутину, толстую веревку, которую «Тени» пытались набросить на повозку, чтобы опрокинуть ее. Его движение было безупречным и смертоносным.

И вот теперь он повернулся к Люй Фэну – медленно и целенаправленно. Люй Фэн впервые за последние десять лет увидел врага так близко. Фаши Небесного Атриума оказался молодым мужчиной в серебристо-белых доспехах, отполированных до ослепительного блеска и отражающих лунный свет и пламя факелов. Прямая, как меч, спина. На поясе в ножнах из белого нефрита, инкрустированных серебряными прожилками, висел меч – Цзяньгуан^[5]. Он еще не был вынут, но от него исходило зловещее ощущение готовой к удару молнии. Фаши держал руку на эфесе, готовый вынуть меч в любой момент, на пальце красовался массивный перстень с темным, почти черным камнем. Лента-«косичка» из серебристых нитей обхватывала лоб незнакомца чуть выше бровей и уходила назад, вплетаясь в его собственный хвост из иссиня-черных волос. Над левой бровью виднелся четкий вертикальный шрам. Сейчас он слабо светился холодным серебристым светом, словно повторяя пульсацию светлой ци вокруг заклинателя.

Люй Фэн не знал его имени, но в гильдии иногда шептались о талантливом Мастере Металла и Света из Небесного Атриума, любимце Старейшины Кана. Все – от описания внешности до твердой решимости во взгляде – вторило о том, что перед ним именно он.

Бай Лунг.

Лицо – суровое, бесстрастное, словно высеченное из мрамора Небесного Атриума. Темно-синие глаза, холодные как глубины ледникового озера, впились в Люй Фэна не просто с высокомерием, а с леденящим душу осознанием абсолютного Зла. В них горел чистый свет долга и готовности уничтожить скверну. Сейчас в их глубине вспыхивали крошечные, холодные серебряные искры, словно отражение его внутренней, стальной силы. Взгляд – нечеловечески острый и пронзительный – изучал Люй Фэна, оценивая угрозу и осуждая за подлое нападение. В этом взгляде Люй Фэн прочитал все: и безупречную силу, отточенную до совершенства; и ледяную, непоколебимую уверенность в своем праве карать; и глубочайшее, всепоглощающее презрение ко всему, что нарушало его идеал Порядка, ко всей грязи и хаосу, которые олицетворял вор перед ним.

Этот взгляд… Он был ударом копья в незажившую рану. Перед Люй Фэном встал не просто Фаши. Встал призрак. Призрак того Фаши Земли, что хладнокровно убил его отца и мать. Призрак Порядка, что отринул его, как ненужный хлам. Люй Фэн встретил этот взгляд с вызовом, в котором кипела вся горечь его сломанной жизни. В его золотистых искрах читалось не только безумие Хаоса, но и циничная, язвительная радость от того, что он уже одержал над этим «Порядком» маленькую победу, украв артефакт. Ненависть, горькая, знакомая, как собственное дыхание, закипела в груди, смешавшись с цинизмом и яростной радостью от того, что он перехитрил сияющего истукана.

В тот же миг Бай Лунг принял решение атаковать главную угрозу – Люй Фэна. Он направил на него презрительный взор, вынимая меч, на лезвии которого засверкали прожилки от струящейся ци.

– Верно! Смотри на меня, ублюдок! Только на меня! – прошипел Люй Фэн, пряча долгожданный Коготь Лунь, а затем без промедления выпустил из себя волну Хунь-ци.

Фаши свел брови и выставил перед собой щит. Темная холодная Хунь-ци мазнула по нему и поглотила без остатка. Щит… исчез. Не разбился, не треснул – исчез, будто его съели. Бай Лунг почувствовал леденящий укол пустоты, абсолютно чуждой, пожирающей его чистую ци. Его глаза, обычно столь уверенные, на миг расширились от первобытного ужаса и отвращения. Это было нечто… запретное. Это не просто темная энергия, это Хаос в чистом виде!

Хунь-ци взвыла внутри Люй Фэна, как зверь, сорвавшийся с цепи. Голову пронзила острая боль, в ушах зазвенел нарастающий шепот проклятой души. Коготь Лунь в кармане завибрировал, пытаясь сдержать откат волны Хаоса. «Не сейчас! – Люй Фэн стиснул зубы, чувствуя, как темные прожилки на мгновение выступили на его коже. – Мне нужна эта сила!» Губы Люй Фэна растянулись в довольной ухмылке, когда заклинатель потерял собственный щит. Увидеть удивление на лице Фаши оказалось истинным наслаждением.

Бай Лунг взмахнул мечом, теперь намереваясь напасть сам, а не защищаться. Первый сгусток сконцентрированной ци, острой как бритва, со свистом рассек ночной воздух, направленный прямо в сердце вора. Струя светлой ци полетела в Люй Фэна, но, тут же впитавшись темной энергией в цуне^[6]от его груди, вернулась черной молнией к заклинателю, который успел отпрыгнуть в прыжке на широкий уступ скалы.

За прошедшие годы Люй Фэн так и не сумел обуздать Хунь-ци. Казалось, она жила в нем своей жизнью и не собиралась помогать или подчиняться. Поэтому каждый подобный маневр отдавался дикой болью в висках и помутнением зрения. Пустота внутри сходила с ума, когда вырывалась наружу и чуяла долгожданную свободу. Сейчас визг в ушах достиг своего апогея, заставив Люй Фэна скорчиться и ухватиться дрожащими пальцами за воротник на груди: «Как же… больно!» Он сплюнул черную пену с губ, ощущая, как вены натягиваются канатами.

– Уходи! Немедленно! – послышался вблизи вскрик Мотылька, и все вокруг заволокло серым дымом.

Сбегая из повозки, Люй Фэн послал Фаши последний взгляд, в котором смешались язвительная насмешка, глубочайшая, первобытная ненависть и вызов. Он специально медленно провел пальцем по горлу в жесте, понятном без слов – «При следующей встрече я тебя убью!»

«Ты – один из тех, кто сломал мне жизнь»

«Погоди, Сияющий Болван».

«Твой порядок – гниль. И я вырву у тебя все, что смогу, чтобы доказать это».

Бай Лунг же проводил его яростным взглядом, полным холодной решимости выследить и уничтожить дерзкого носителя Хаоса. В глазах, еще секунду назад полных ледяной ярости, мелькнуло нечто новое: острая настороженность и первый проблеск тревожного интереса к тому, кто только что растворился во тьме, унеся частицу древнего зла и кусок его собственной уверенности.

Люй Фэн оседлал коня и послал его в галоп, растворяясь в клубящейся серой пелене так же легко, как и другие тени «Призрачной Кисти», унося часть добычи – драгоценности и пару менее значимых артефактов. Но самое главное – тяжелый, жгучий Коготь Лунь – было уже при нем. Его первая победа над Империей и ее безупречными псами: поражение Бай Лунга – Мастера Металла и Света, Фаши Небесного Атриума, оставшегося стоять в рассеивающемся дыму с лицом, застывшим в маске бессильного негодования.

Последнее, что он увидел – серебристая лента в волосах Фаши вспыхнула ослепительно, как крик ярости, застывший во тьме.

Их пути скрестились.

Война была объявлена.

***

Бай Лунг не стал преследовать. Его главной задачей все еще оставалась защита каравана. Сначала он направился к раненым, помог выжившим перевязать их и переложить в повозки. Убитых не оказалось, и это радовало. Неужели у воров имелась некая видимость чести?

Лицо его было непроницаемо, но в уголках губ залегло напряжение. Он подошел к вскрытому ларцу в разгромленной повозке. Взгляд, острый как лезвие меча, мгновенно выхватил пустое место на бархате. Там, где должен был лежать Коготь Лунь, ответственность за который лично возложил на него Старейшина Кан.

Бай Лунг сжал губы в тонкую полоску: его безупречность запятнана. Первая серьезная миссия – и поражение. Пусть и частичное. Он сжал кулак в белой перчатке. В памяти всплыл взгляд юного вора – насмешливый, ненавидящий, опасный. И… что-то неуловимо знакомое в его искаженной ауре. Отблеск той же боли, что грызет его самого? Бай Лунг резко отогнал мысль. Ересь. Он запомнил ауру вора – нечистую, колючую, пропитанную тенью и воровской ловкостью. Запомнил острые скулы, глубокие тени под глазами и приметную темную родинку у левого глаза.

«Я запомнил тебя, – подумал он, глядя в ту сторону, где исчезла тень. – В следующий раз ты не уйдешь. И Коготь будет возвращен».

Его лицо окаменело, как скалы ущелья, но внутри, под ледяной броней, впервые за долгое время копошилось что-то новое – жгучее желание исправить ошибку и доказать, что его Порядок сильнее Хаоса. Даже такого… личного.

В Ущелье Кричащих Камней завыл ветер, подхватив эхо отступивших шагов и унося с собой запах дыма, крови и первой искры великого противостояния. Люй Фэн сжимал в руке теплый Коготь Лунь под одеждой – ключ к контролю и источник грядущих кошмаров. Бай Лунг ощущал холодную тяжесть неудачи и жгучую необходимость найти вора с ненавидящим взором. Их дороги пересеклись в дыму и крови, и каждая увела с собой частицу ненависти к другому, заложив горящий порох под свои собственные устои.

___________________________

[1] Час Свиньи (Час Людского покоя)– время с 21:00 до 23:00.

[2] Доули – коническая шляпа для защиты от солнца и дождя.

[3] Клан Уинь– клан Тумана; стихия – предположительно Туман; местоположение – неизвестно (предположительно в Болотах Плачущих Призраков, у границ Пустоши Хунь, на юго-востоке), резиденция – Блуждающий Павильон Тумана; глава клана – неизвестно.

[4] Клан Лэйшэ– южный клан Громозмея; стихия – Огонь/Гром; местоположение – Топи Пылающего Тростника, резиденция – Цитадель Вечного Пламени; глава клана – Старейшина Чжань Хуо.

[5] Цзяньгуан – Незыблемый Свет

[6] Цунь(кит.) – примерно 3,33 см.

Глава 3. Цена контроля

Воздух в комнате Старой Ли загустел от запаха бальзамов для лечения ревматиз