Читать онлайн Царский слуга бесплатно

Глава 1 "История царской семьи"

Было начало мая. На небе горел яркий месяц, освещая избу – в его синеватом свете виднелись бревенчатые стены, белокаменная печь, горящие свечи, стол и скамья. По красному ковру, лежавшему на полу, беспокойно ходил мужчина лет сорока, одетый в красный кафтан, расшитый золотыми нитями. Это был царь Владислав, повелитель царства Сурского. Еще днем он приказал своим министрам подготовить сводку военных новостей, и теперь ожидал их прихода. В душе владыки государства царила тревога из-за неопределенности и боязнь получить дурные вести, а сердце его билось быстро и нервно.

Послышался стук в дверь, и в избу вошли двое богато одетых мужчин.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – учтиво сказали седовласый пятидесятилетний министр государственной безопасности Богдан Николаевич и темноволосый сорокапятилетний министр социальной политики Павел Михайлович, сопроводив приветствие ритуальным поклоном.

– Каковы новости? – встревоженно спросил их царь, сделав несколько шагов в их сторону и нервно сглотнув.

– К сожалению, неутешительные, – ответил министр Богдан, потупив взгляд. По его внешнему виду было понятно, что он крайне опечален теми новостями, которые принес, и не особо желает озвучивать их. – Воины Орвинского ханства успели сжечь несколько десятков наших деревень на западных землях прежде, чем наши основные войска прибыли туда.

– Как это могло произойти? – разгневанно воскликнул царь Владислав. Лицо его, и ранее нахмуренное, насупилось еще больше и выражало одновременно гнев и переживания за судьбы жителей его царства. – Ханство нападает на нас уже более девяти лет, но никогда еще они не проникали столь глубоко. Вы же говорили, что наше войско достаточно сильное, чтобы противостоять им.

– Орвинский хан, похоже, вступил в сговор с какой-то из их соседних стран, – попытался оправдаться министр Богдан. Лицо его в этот момент окончательно приобрело виноватое выражение, ибо он понимал, что не справился со своими обязанностями, не смог предусмотреть такого варианта развития событий. – Наши солдаты говорят, что вражеское войско значительно увеличилось в размере, и еще, среди плененных вражеских воинов есть иностранцы.

На несколько секунд в комнате настала тяжелая, давящая тишина.

– Это очень плохо, – ответил царь, покачав головой и поджав губы, что явно указывало на его попытку сдержать свои эмоции. Поле этого монарх посмотрел на второго министра, стоявшего чуть позади за министром Богданом: по его удрученному лицу было ясно, что хороших вестей ждать не стоит, но Владислав все же надеялся на лучшее, и потому продолжил: «А вы что скажите, Павел Михайлович, есть какие-то положительные новости?».

– Я тоже не могу сообщить ничего хорошего, – со вздохом отозвался министр социальной политики Павел, опечаленно посмотрев на своего собеседника, – большинство жителей сожженных деревень погибло. Те же немногие, кто выжил – наши воины помогли им добраться сюда, в крепость, и мы нашли, где их разместить. Среди них есть и раненые люди.

Отправив министров по домам, царь Владислав остался наедине со своими мыслями, стоя неподвижно и смотря в окно избы невидящим взглядом. Тяжелый разговор с подчиненными не прошел без последствий, оставив после себя непонятное давящее чувство в груди мужчины. Как и любому другому царю, императору или королю, ему было тяжело осознавать, что, даже обладая огромной властью, он самолично не может ничем помочь своим подданным, попавшим в беду.

В голове царя Владислава роилось множество несвязных мыслей о будущем и прошлом, которые разбегались и путались между собой. В какой-то момент мужчина вспомнил события, предшествовавшие началу войны, так ярко, словно это произошло только вчера.

Девять лет назад неожиданно для всех умер прежний царь Сурского царства Борислав, последний мужчина из своего рода, из всей его ближайшей родни осталась лишь его восьмилетняя племянница Анастасия. В то же день был созван внеплановый царский совет, на котором выбирали нового царя из числа министров – Владислав был тогда главным казначеем, министром финансов.

Критериев для отбора было несколько: хорошее здоровье, возраст не старше сорока лет, опыт государственной службы не менее десяти лет, наличие нескольких сыновей не моложе пяти лет. И всем этим критериям удовлетворял только министр Владислав – дворянин тридцати двух лет отроду, служивший при дворе с восемнадцати лет, воспитывавший двух сыновей: шестилетнего Алексия и девятилетнего Ивана.

Будучи еще совсем молодым мужчиной, Владислав был рад такому исходу заседания, чувствовал себя полным энергии и решительности принимать новые вызовы, работать на благо страны и каждого ее жителя. В тот день он светился от счастья и был уверен в своих силах и возможностях, однако радость нового царя продлилась не так долго, как ему бы хотелось.

Орвинское ханство давно точило зуб на Сурское царство, и вести о неожиданной кончине царя Борислава, хорошего военачальника, привели к тому, что Орвины развязали войну. Царь Владислав отлично помнил тот день, когда получил вести об этом, испугавшие его, и впервые в своей жизни отправился в военный поход. Не таким, конечно, он представлял свое царствование.

Жизнь царевича Ивана и царевича Алексия также резко изменилась – большую часть времени теперь они проводили за уроками, изучая основы государственного управления. И если спокойному и усидчивому Алексию учеба давалась легко, то активному и шебутному Ивану приходилось прикладывать много усилий, чтобы получить хорошее образование, достойное главного наследника престола.

Помимо прочего, всю сознательную жизнь царевича Ивана готовили к женитьбе на племяннице Борислава Анастасии для окончательного узаконения права его рода на престол. Благо, разница в их возрасте была почти незаметна – девочка была лишь на год его младше.

Владислав хорошо помнил, как говорил своему старшему сыну, что членам царской семьи не суждено жениться по любви. Эти разговоры всегда вызывали сопротивление со стороны царевича Ивана, который с детства был очень активен, упрям, порою вспыльчив и не любил, когда ему указывают, как жить. Нельзя сказать, что царь винил своего сына за это – да, они порой ругались, но мужчина всякий раз понимал, что он и сам бы захотел пойти наперекор всем, если бы его заставляли взять в жену какую-нибудь девушку против его воли. И царь Владислав был очень рад, увидев, что совместное воспитание его старшего сына и царевны Анастасии принесло свои плоды – повзрослев, они полюбили друг друга.

Царь с улыбкой вспомнил, как одиннадцатого апреля сего года царевичу Ивану исполнилось восемнадцать лет, и уже на следующий день влюбленные сыграли свадьбу. Этот день был по-настоящему счастливым для всей царской семьи: царевич Алексий искренне желал старшему брату долгой и счастливой семейной жизни, Владислав также был рад за сына – сколько бы он ни говорил, что юноше не суждено жениться по любви, в глубине души он не желал своему сыну такой судьбы.

Счастливую семейную жизнь могли омрачить только новости об очередном нападении Орвинского ханства. Будучи главнокомандующим войском, царь вынужден был покинуть столицу Царевград, отправившись в очередной военный поход в город-крепость Громов, где и получил сегодня печальные вести от своих министров. Вместе с отцом в первый в своей жизни военный поход отправился и повзрослевший пятнадцатилетний наследник престола царевич Алексий.

Глава 2 "На крепостной стене"

Утро следующего дня было прохладным, но не холодным. Солнце только поднималось над горизонтом, освещая своими первыми лучами каменные крепостные стены города, деревянные дома и белокаменную церковь, приобретшие розоватый оттенок в его свете.

С самого утра царь Владислав с царевичем Алексием присутствовали на смотре царского войска, прежде чем отправить солдат в поход в сторону западных земель Сурского царства. Царь расспрашивал воинов о трудностях, с которыми они столкнулись в крепости и за ее пределами, о том, что им необходимо для дальнейшего несения службы. Интересовался он и тем, есть ли, по мнению воинов, какие-то недоработки со стороны царских министров и его самого. Делал это царь Владислав для того, чтобы оперативно разрешать возникающие в царском войске проблемы, и благодаря этому снискал большое уважение со стороны всех своих подчиненных.

Проводив воинов за пределы крепости, отец и сын с четырьмя стражниками поднялись на крепостную стену, откуда открывался хороший вид на удаляющееся войско и клубы серого и черного дыма, поднимавшиеся вдалеке за лесами и полями. Это зрелище вызывало чувство тревоги у всех, кто на него смотрел. Здесь, в крепости, люди могли чувствовать себя в безопасности, но это чувство ограничивалось лишь крепостными стенами. За их пределами начиналась отнюдь не безопасная местность, оказавшись в которой, царские воины могли не вернуться обратно.

– Честно говоря, я не совсем понимаю, зачем я здесь нахожусь, – сказал Алексий, темноволосый кареглазый юноша, своему отцу, печально и задумчиво смотря на задымленное небо. – Ты же знаешь, что я ничего не понимаю в военном деле, и навряд-ли когда-нибудь пойму. Это мой брат всегда любил играть в войнушки, а я любил более спокойное времяпрепровождение.

– Алеша, ты же тоже наследник престола, – подбадривающе ответил царь Владислав, положив руку сыну на плечо. – Это нужно как минимум для расширения твоего кругозора, тем более в такое неспокойное время.

– Только если для этого, – согласился покладистый царевич с отцом, пожав плечами, и продолжил со скептицизмом: «Не думаю, что от меня будет много пользы в составлении военных планов».

За то время, что они стояли наверху крепостной стены, солнце полностью взошло, а небо затянуло тучами. Небосвод, покрытый облаками, напоминал огромный серый ковер, простиравшийся до самого горизонта. В некоторых местах облака были настолько плотными, что скрывали солнце, оставляя лишь небольшие просветы. В других местах облака были более прозрачными, и сквозь них можно было увидеть прекрасную небесную синеву.

– Ты меня обучил казначейскому делу, – продолжил Алексий, озарившись легкой улыбкой. Мысли о том, что он когда-нибудь вернется из военного похода и займется любимым делом, наполнили его смесью волнения, радости и нетерпения, – и я чувствую, что это мое призвание, мне нравится работать с цифрами и казначейской отчетностью. И еще, я думаю, что как-раз-таки из Вани выйдет очень хороший военачальник, он всегда любил участвовать в подобных смотрах войск.

– Я тоже так думаю, – ответил царь Владислав, кивнув головой. Размышления о старшем сыне отвлекли монарха от мрачных и тревожных мыслей, навеянных разговорами с солдатами, и он, наконец, улыбнулся. – Ты знаешь, что нашему министру государственной безопасности Богдану Николаевичу уже идет шестой десяток лет. И он как-то сказал мне, что в ближайшие пять лет, судя по его состоянию здоровья, ему понадобится приемник на эту должность. На мой вопрос, есть ли у него кто-то на примете, он тогда ответил, что видит в нашем Ванечке большой потенциал в деле защиты царства от врагов.

Послышался мелодичный звон колоколов городской церкви, свидетельствовавший о том, что наступило десять часов утра, и царь поспешно отправился в свою избу на очередную встречу с министрами, назначенную на это время. Так как погода была хорошая, царский сын вместе с двумя своими стражниками остался наверху крепостной стены, дабы прогуляться.

Алексий неспешно шел поверху стены по каменной брусчатке, периодически расспрашивая встречных лучников, охранявших город от неожиданного приближения врагов, о том, как обстоит их работа. В какой-то момент он заметил у каменной ограды крепостной стены худощавого светловолосого юношу, одетого в темную льняную рубашку. Царевич уже не раз видел такие одеяния – их выдавали в местном госпитале раненным взамен их старой одежды. Обладая аналитическим складом ума, Алексий сразу понял, что стоявший недалеко от него человек был ранен и лечился в госпитале, а судя по его совсем юному подростковому лицу, он, скорее всего, был мирным жителем.

Подойдя чуть ближе, наследник престола увидел, как этот юноша, не замечая ничего и никого вокруг, со слезами на глазах резко залез на каменное ограждение оборонительного сооружения и замер. В этот миг царский сын с ужасом осознал, что незнакомец хочет спрыгнуть с огромной высоты вниз, но что-то его удерживает от этого, вероятно, страх высоты. Не раздумывая долго, Алексий подбежал к парню и, крепко схватив его за руку, повалил назад, на брусчатку.

– Остановись! – приказал он ему и продолжил резким, отчитывающим тоном: «Что ты делаешь? Зачем?!».

– Уйдите, оставьте меня! Я не хочу больше жить! – послышался раздраженный, эмоциональный ответ юноши, оттолкнувшего руку царевича, после чего резко поднявшегося на ноги и отшатнувшегося от своего собеседника на несколько шагов.

Стражник, стоявший рядом с Алексием, темноволосый мужчина лет тридцати пяти, тут же с тревогой обратился к наследнику престола, говоря очень тихо и держа наготове свой кинжал: «Ваше Высочество, не рискуйте, не нужно с ним разговаривать! Вы же видите, что он не в себе и может быть вооружен».

– Вы хотите, чтобы он закончил начатое, Владимир? – холодно промолвил царевич, бросив на него мрачный взгляд и подавая рукой второму стражнику сигнал не мешать ему. Внутренний голос нынче говорил юноше, что если он немедленно не вмешается, все это кончится плохо – гибелью этого незнакомого человека. Алексию же было больно осознавать, что его Родина уже потеряла большое количество своих сыновей, и теперь может потерять еще одного.

После этого царский сын вновь обратился к незнакомцу, на этот раз его голос звучал достаточно мягко, заискивающе: «Скажи, как тебя зовут?».

– Дмитрий, – послышался ответ юноши, который вновь стоял, тяжело дыша, у края крепостной стены, опершись об него руками и зажмурив глаза, словно не желая никого и ничего видеть.

– Дима, расскажи мне, что случилось? – снова спросил Алексий тихим, размеренным голосом, успокаивающим тоном, стараясь не делать резких движений. – Почему ты хочешь это сделать?

Юноша какое-то время стоял молча, собираясь с мыслями. Когда же он заговорил, то говорил спутано, но настолько ярко и эмоционально, что Алексий и двое его стражников словно бы своими глазами увидели то, что привело его в этот день на крепостную стену.

Глава 3 "Вторжение ханства от первого лица"

Дмитрий поведал о том, что родился в обычной крестьянской семье в селе Воскресенское, располагавшемся совсем рядом с западной границей Сурского царства, в живописном местечке у подножья Медных гор. У него была большая семья: отец Петр, мать Мария, старшие братья – Федя девятнадцати лет отроду и семнадцатилетний Степа, младший десятилетний брат Сережа и единственная сестра – восьмилетняя девчушка Света.

На момент рождения Светланы Дмитрию уже шел восьмой год, и на протяжении всей жизни девочки он с большой радостью помогал родителям воспитывать ее. Также у него были очень теплые взаимоотношения со старшими братьями, которых он очень любил и уважал, во всем беря с них пример. Федор и Степан вместе со своими родителями учили Дмитрия рыбачить, собирать грибы и ягоды, пахать, сеять и собирать урожай, ухаживать за скотом и домашней птицей – одним словом, всему, что было нужно знать крестьянскому мальчишке.

Около недели назад ранним утром с первыми лучами солнца Дмитрий отправился на рыбалку к местному озеру, дабы наловить карасей и пескарей для ухи на обед. Распределение обязанностей в его семье было таковым, что он ходил на рыбалку на рассвете каждый день, если это позволяла погода. Этот досуг был для него прекрасным способом остаться наедине с собой, в спокойствии собственной души ощутить свободу слышать лишь собственный внутренний голос, полюбоваться природой и обдумать все, что происходило с ним накануне.

Тот день не стал исключением, так как погода была погожей: небо было покрыто легкими облаками, а воздух – наполнен утренней свежестью, трава блестела от росы и птицы переговаривались между собой. Дмитрий сидел на берегу озера, задумчиво любуясь тем, как поросшие лесом склоны гор отражались в зеркальной глади воды, когда вдруг увидел огромный пугающий столб черного дыма. Этот дым поднимался из-за небольшого лесочка, находившегося позади юноши, оттуда, где располагалось село Воскресенское.

Позабыв обо всем, об улове и рыбацких снастях, Дмитрий со всех ног бросился обратно в селение, надеясь, что этот пожар случился не в его доме и не в домах его друзей. Все то время, что юноша, не разбирая дороги, бежал через лес, бурелом и кустарники, его не покидал леденящий страх неизвестности. Ведь увиденный им дым был настолько хорошо виден, что даже ребенок бы осознал, что пожар должен быть поистине большим. Когда же парень приблизился к родному селу, то увидел ужасную картину: деревья, дома, амбары и сельская церковь – все было в огне, покрыто страшным всепоглощающим пламенем, источающим жар, люди безуспешно пытались потушить его, бегали, кричали и плакали.

Достигнув родного дома, также пылавшего, Дмитрий увидел бледную заплаканную мать, которая рассказала, что вскоре после его ухода на село напали вооруженные люди в доспехах. Отец и старшие братья юноши пытались защитить младших детей, впервые в жизни взявшись за вилы и топоры не для того, чтобы работать ими, и были тяжело ранены. Дмитрий тоже не смог сдержать слез, увидев погибших братьев и едва живого отца. В этот момент он почувствовал боль от утраты, которая пронзила его сердце, принесла ощущение пустоты и одиночества. Такой пустоты, словно бы в его груди была огромная, ненасытная черная дыра, которую невозможно ничем заполнить.

Умирающий на руках у своего сына Петр слабеющим голосом приказал ему забрать мать, младшего брата и сестру, во что бы то ни стало уберечь их, увести подальше от села, так как понимал, что воины могут напасть на оставшихся в живых жителей села Воскресенское вновь. Осознавал это и юноша, перед глазами которого вмиг предстала картина того, как к воинам в доспехах присоединяется очередное подкрепление, и они продолжают творить свое черное дело с новой силой.

В последний раз простившись с погибшими родными, уцелевшие жители поселения, среди которых был и Дмитрий с родственниками, долгих полдня шли по полю, пока не достигли Медных гор. Они рассчитывали скрыться в этих горах, передвигаясь по козьим тропам, и шли по ним почти до самого вечера. Люди были настолько шокированы произошедшим в этот день, что шли молча, напуганные, отрешенные и погруженные в свои мысли.

Горные вершины, окутанные туманом и покрытые лесом, были величественны и прекрасны, в расщелине между горами протекала бурная серо-зеленая река, наполнявшая тишину шумом плещущейся воды. Близился закат, и Дмитрий уже подумал, что самое страшное позади, когда увидел, что к ним приближаются несколько закованных в доспехи мужчин.

Юноша был вооружен двумя топорами, и, крикнув матери «Бегите!», бросился навстречу вражеским воинам вместе с несколькими другими крестьянами, дабы их задержать. Дмитрию никогда ранее не доводилось участвовать в сражениях, но в этот момент у него откуда-то взялись силы в руках, смелость и решительность. Также в бою ему помогало и то, что битва происходила на козьей тропе: с одной стороны был десятиметровый пологий обрыв, поросший травой, и река, а с другой – неприступная скала. Закованным в железо вражеским воинам было, конечно, непросто нападать в таких условиях, и Дмитрию даже удалось ранить одного из них. В этот момент юноше показалось, что он свершил правосудие, наказал виновного в гибели его родных и знакомых, отчего он ощутил небывалый прилив сил, энергии и веры в себя, но эта окрыляющая радость продлилась совсем недолго.

Последнее, что он запомнил – это свист от взмаха мечом, сопровожденный резкой болью в груди, и юноша упал с обрыва вниз, мгновенно потеряв сознание. То, что произошло дальше, он знал с рассказов одного из воинов царского войска, мужчины лет сорока по имени Руслан – он нашел его лежащим без сознания на берегу реки и помог доставить в город-крепость Громов. На протяжении пары дней, прежде чем вновь отправиться в военный поход, тот воин навещал Дмитрия в крепостном госпитале, так как юноша был близок по возрасту к одному из его сыновей, и мужчина по-отцовски ощущал тревогу за его дальнейшую судьбу. К счастью, Дмитрию повезло скатиться с обрыва вниз, отделавшись, помимо полученного ранее ранения, лишь синяками и ушибами, и Руслан сказал ему, что это была по-настоящему большая удача.

Через несколько дней, чуть поправившись после полученного в бою ранения и найдя в себе силы встать с постели, юноша отказался от помощи лекарей крепостного госпиталя и отправился искать своих пропавших родственников. Ему посчастливилось найти нескольких знакомых, также как и он, получивших ранения, и выживших, но матери, сестры и брата среди них не было, никто их больше не видел. Придя к выводу, что его близкие погибли, Дмитрий начал обвинять себя в том, что не исполнил последний указ отца, не сберег их.

Осознание произошедшего привело к тому, что его сердце разрывалось на части, юноша ощущал чувство вины и стыда, прожигавшие и пожиравшие его. Ему казалось, что он больше не достоин быть частью этого мира, так как сделал слишком мало, чтобы не допустить того, что случилось. В этих удушающе тяжелых мыслях Дмитрий несколько часов бесцельно бродил по территории крепости, пока царь Владислав проводил смотр войска, и сам не заметил, как оказался на вершине крепостной стены.

Глава 4 "Мудрые советы"

Когда несчастный юноша закончил свой рассказ, на крепостной стене вновь настала тишина: царевич Алексий и оба его стражника стояли молча, пораженные страшной историей. Наследник престола хотел сказать что-нибудь приободряющее, но долго не мог подобрать слова. Несмотря на всю сдержанность и флегматичный характер царского сына, эта жуткая история произвела на него большое впечатление, вызвав внутреннее напряжение и тоску, ощущение душевной боли за судьбы всех жителей села Воскресенское. Дмитрий же все это время стоял, опершись одной рукой об край крепостной стены, и вытирая слезы другой рукой.

– Ты высказался, и мы тебя выслушали, – решился, наконец, заговорить опечаленный всем услышанным царевич. – Тебе стало хоть немного легче?

– Как, как мне может стать легче? – мгновенно вспыхнул его собеседник, развернувшись к нему и ощутив чувство злости на самого себя. – Если я не уберег их, не исполнил наказ отца!

Увидев эту вспышку гнева, ответственный царский стражник Владимир вновь оживился, приготовившись к тому, что их новый знакомый может повести себя по каким-то причинам агрессивно.

– Как ты мог их уберечь? – участливо поинтересовался Алексий максимально мягким, насколько это было возможно в этой ситуации, голосом. – Что ты мог сделать еще, сверх того, что сделал?

Дмитрий ненадолго замер, задумчиво смотря вдаль, и тихо ответил, опустив глаза и тяжело вздохнув: «Не знаю, что-нибудь».

– Что «что-нибудь»? – вновь спросил царевич уже более требовательным голосом. – Ты пытался их защитить, не побоялся сразиться с несколькими воинами, был ранен. Я понимаю, что тебе тяжело все это осознавать, но в чем конкретно ты себя сейчас обвиняешь?

– В том, что не исполнил последний наказ отца, – отозвался Дмитрий с болью в голосе, посмотрев на царского сына.

– И поэтому ты решил спрыгнуть с такой высоты? – осведомился Алексий, критически качая головой. – Ты думаешь, этого хотел твой отец? Чтобы твой род оборвался на тебе твоими же руками?

Царевич заметил, что эти рассудительные слова наконец-то дошли до разума Дмитрия, и тот задумался, нервно комкая рукой край льняной рубашки.

– Просто послушай меня, Дима, – продолжил наследник престола уверенным, убеждающим голосом, – ты сделал все, что мог. Ты молод, у тебя еще вся жизнь впереди. Если ты выжил в тот день, значит это для чего-то нужно. Хотя бы для того, чтобы продолжить род своего отца, понимаешь?

Дмитрий на секунду взглянул на Алексия, затем через край крепостной стены вниз, резко вздрогнул, словно от удара током, и с ужасом на лице отшатнулся назад на несколько шагов. Все это выглядело так, словно до юноши только сейчас дошло то, что именно он хотел сделать двадцать минут назад.

Осознав произошедшее, крестьянский сын тут же бросился прочь, добежал до ближайшей лестницы, ведущей вниз с крепостной стены, и скрылся из вида. Царевич со стражниками поспешно подошел к краю оборонительного сооружения и напряженно посмотрел на землю. Он увидел, как юноша добежал до ближайшего колодца, расположенного около основания стены, поднял из него ведро и начал судорожно умываться холодной колодезной водой.

– Бедный паренек, – сказал второй стражник со вздохом и состраданием на лице, – жаль его.

Весь оставшийся день Дмитрий провел, сидя на скамье у колодца и смотря вдаль невидящим взором. Он вновь и вновь с огромной болью в сердце вспоминал все, что случилось в тот страшный день, и силился придумать, что же еще он мог сделать для спасения своей семьи. Вот только в голову ему ничего не приходило, ибо, как говорится, выше своей головы не прыгнешь. И в какой-то момент юноша подумал, что незнакомец, по-видимому, был прав, когда сказал, что он сделал все, что мог. Это осознание незамедлительно произвело целительный эффект: крестьянский сын вдруг понял, что после этого разговора ему действительно стало легче на душе, как будто все это время он нес на себе огромный валун, и теперь скинул его с себя.

К тому времени день уже подошел к концу, солнце почти село и на улице смеркалось, а от колодца потянуло прохладой. Опомнившись от тяжелых размышлений, юноша вдруг осознал, что продрог от вечерней свежести и рана, полученная неделю назад, все еще беспокоит его. Таким образом, несмотря на то, что пару дней назад Дмитрий отказался от помощи лекарей, теперь он решил вернуться в крепостной госпиталь и продолжить лечение.

Дорога до лазарета пролегала по пустынным улочкам с деревянными домами и заняла около десяти минут. Все время пути юноша вспоминал последние слова, сказанные незнакомцем, о том, что его род не должен прерваться на нем, и в конечном итоге мысленно пообещал своему отцу, что не допустит этого. Когда же Дмитрий достиг здания лазарета, на улице совсем стемнело, на небе ярко светила луна, освещая все таинственным голубоватым светом. Юноша постучал в массивную дубовую дверь, и вскоре ее отворила девочка лет двенадцати с каштановыми волосами и лицом, покрытым веснушками.

– Ах, Дмитрий, вы все-таки вернулись! – воскликнула Василиса, помощница одной из местных целительниц, не скрывая своей радости и облегчения. – Проходите скорее. Мы с Софией очень сильно за вас переживали, вы ведь не долечили рану, и она может загноиться…

Уже через десять минут целительница София промывала рану юноши, едва начавшую заживать, отчитывая его за этот побег, который мог привести к печальным последствиям. Дмитрий же в этот момент вдруг почувствовал, что, несмотря на потерю семьи и друзей, вокруг него есть люди, которым не безразлична его судьба, и которые готовы прийти ему на помощь в трудную минуту. Это осознание наполнило душу крестьянского сына теплом, которого он уже давно не ощущал.

На заживление полученной в бою раны понадобилось несколько недель, после чего юноша не пожелал покидать стены крепостного госпиталя. Не привыкший сидеть без дела, он очень хотел чувствовать себя кому-то нужным, приносящим пользу, и предложил местным лекарям свою посильную помощь в уходе за ранеными воинами. В условиях продолжавшихся боев и большого количества раненых людей это было принято знахарями с большой благодарностью.

Оставшись жить и работать в крепостном госпитале, Дмитрий прикладывал все усилия для того, чтобы его труд был грамотен и полезен. Крестьянский сын много узнал о том, как лекари извлекают застрявшие стрелы, обрабатывают и прижигают раны, делают перевязки. Он и сам участвовал во всех этих манипуляциях с ранеными воинами царского войска, помогая опытным целителям.

Василиса как-то научила его делать заживляющую мазь из подорожника по рецепту, разработанному ее наставницей Софией, пояснив, что она обладает мощным противовоспалительным, кровоостанавливающим, противоотечным и болеутоляющим действием. Благодаря этому в свободное от обработки ран воинов время Дмитрий занимался изготовлением этой мази, а также настойки из уксуса и глины, которую позднее лекари использовали для промывания ран.

В один из вечеров Дмитрий гулял по территории города, наблюдая за тем, как коронованный царь Владислав, стоя на улице, о чем-то разговаривал с министром социальной политики Павлом Михайловичем, которого юноша несколько раз видел в крепостном госпитале. Подойдя чуть ближе, крестьянский сын с крайним удивлением увидел рядом с царем человека, который успокаивал его и давал мудрые советы на крепостной стене месяц назад.

– Что это за юноша стоит рядом с царем Владиславом? – изумленно поинтересовался он у одного из царских стражников, которого он доселе не встречал.

– Ты что, с дуба рухнул? Господ не узнаешь? – недовольно спросил у Дмитрия ратник, смерив его презрительным взглядом.– Это же Его Высочество, царевич Алексий, наследник престола. Стыдно должно быть такого не знать.

Этот ответ глубоко поразил юношу – в свое время, вспоминая произошедший разговор, он был удивлен даже тому, что дворянский сын стал тратить на него, крестьянина, свое драгоценное время. И уж тем более он был удивлен, осознав, что дворянский сын оказался сыном царя. Ибо все это время он считал, что общался в тот день с человеком из зажиточного рода, приписанным к полку, дабы получить высокий воинский чин к моменту своего совершеннолетия.

Подойти к Алексию Дмитрий так и не решился, но мысленно благодарил юношу за моральную поддержку, которую он получил от него при их личном общении.

Глава 5 "Царские повеления"

К середине июня царские войска смогли освободить часть земель Сурского царства от иноземных захватчиков, и царь Владислав сообщил царевичу Алексию о том, что их военный поход на этом заканчивается, через несколько дней они отправятся домой в Царевград. Наследник престола был очень рад тому, что наконец-то увидится со старшим братом царевичем Иваном, по которому он очень соскучился за эти полтора месяца – никогда ранее братья не расставались на такое длительное время.

Накануне своего отъезда царь Владислав с сыном в последний раз обходил крепость, разговаривая о трудностях и планах на будущее с царскими воинами, крепостными лучниками и местными жителями. Зашел он и в госпиталь, чтобы справиться о самочувствии раненых солдат и переговорить с целителями о том, что им еще может понадобиться для быстрого и качественного исцеления людей.

По приказу главного лекаря все знахари и их подмастерья, среди которых был и Дмитрий, собрались в большой комнате, где находились раненые воины. Учитывая то, что линия боевых действий отодвинулась от города Громов, это помещение теперь было полупустым. Бывший главный казначей, а ныне царь, Владислав понимал, что содержать такое количество лекарей в этом городе теперь нецелесообразно, и часть людей следует перераспределить в госпитали других городов Сурского царства.

Когда царь Владислав с сыном вошли в комнату, Дмитрий сразу же узнал царевича Алексия. Тот также узнал крестьянского юношу, поздоровавшись с ним едва заметным кивком. Царь разговаривал с каждым лекарем и раненым солдатом, когда очередь дошла до Дмитрия.

– Ты выглядишь совсем молодо, – задумчиво сказал Владислав, оценивающе осмотрев юношу. – Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – послышался робкий ответ человека, никогда в своей жизни не мечтавшего о том, чтобы говорить с повелителем целого царства, и посему чувствовавшего себя «не в своей тарелке».

– Судя по твоему возрасту, ты же не лекарь? И на раненого тоже не похож, – продолжил царь, вопросительно посмотрев на других целителей. – Где твои родители?

– Они погибли, – отозвался юноша, опустив глаза и сглотнув подступивший к горлу ком: этот, казалось бы, невинный вопрос тут же вызвал волну страшных воспоминаний. – Все мои родные погибли, я теперь сирота.

– Мне очень жаль, – промолвил Владислав, несколько смутившись от всего услышанного. – Тебе есть, где жить сейчас, кроме госпиталя?

– Нет, – тихо ответил Дмитрий, отчетливо шмыгнув носом, – враги сожгли мое село дотла.

Эти слова и несчастный внешний вид подростка вызвали у царя чувство жалости к нему и огромное желание помочь. После чего мужчина повернулся к сыну и сказал: «Алеша, вы с ним одного возраста, возьми его в свои слуги и прикажи поселить во дворце».

– Хорошо, батюшка, – откликнулся Алексий, уже слышавший эту историю и с состраданием посмотревший на юношу.

После окончания разговора с лекарями и раненными, царь Владислав вместе с сыном покинул стены госпиталя. Дмитрий растерянно вышел на улицу, не понимая, что приказал повелитель Сурского царства, и что ему теперь нужно делать. В это момент к нему подошел уже знакомый ему стражник Владимир.

– Пойдем со мной, – сказал он потерянному юноше, – Его Высочество ожидает тебя в своей избе. Надеюсь, ты понимаешь, что в прошлый раз ты разговаривал с ним оскорбительно? – начал отчитывать Дмитрия царский стражник, говоря назидательным тоном. – Ни в коем случае нельзя грубить наследнику престола, пререкаться с ним, повышать голос, говорить лишнего. Говорить можно только то, о чем он тебя спрашивает, только по делу. Обращаться: исключительно Ваше Высочество, а к царю: Ваше Величество. Смотри, не перепутай. И не забудь поклониться ему при входе в избу.

– Что же мне теперь делать, если я не узнал его тогда? – испуганно, почти шепотом спросил стражника юноша. Перед его глазами тут же всплыла картина, как рассерженный царевич ругает его за неподобающее поведение при их прошлой встрече.

– Так и скажи, и попроси прощения, – ответил Владимир нравоучительно, – авось, простит. Алексий Владиславович не злопамятный человек.

Подойдя к деревянному дому, стражник постучал в дверь, из-за которой послышалось громкое «Войдите». Отворив дверь, Владимир и Дмитрий вошли в помещение, крестьянский юноша увидел просторную комнату с деревянными стенами, столом, покрытым бордовой скатертью, и красными занавесками в цвет ковра, лежавшего на полу. В глубине комнаты у стены стоял диван, оббитый светлой тканью, над которым висела небольшая картина, воздух в избе был наполнен запахом дров и хвойных пород деревьев.

Стражник Владимир поклонился наследнику престола, чуть толкнув плечом Дмитрия, тот также преклонил голову перед Алексием, поспешно и виновато заговорив: «Здравствуйте, Ваше Высочество, простите меня, пожалуйста, я не признал Вас в прошлый раз».

– Я это понял, – совершенно спокойно ответил царевич, стоя перед ними посреди комнаты на красном ковре.– Я рад, что ты меня все-таки услышал и не совершил самосуда.

– Я хотел поблагодарить Вас, – решился продолжить говорить Дмитрий, посмотрев на царского сына признательным взглядом и ощущая, как чувство благодарности наполняет его сердце. – Не знаю, что на меня нашло в тот день, я как будто бы не осознавал, что творю.

– Значит, так должно было случиться, чтобы мы оказались на крепостной стене в одно и то же время, – по-философски отозвался Алексий, будучи по характеру скромным человеком, не требующим большого количества благодарностей, и продолжил: «Раз уж мой отец определил тебя в мои слуги, расскажи мне, что ты умеешь делать».

Дмитрий задумчиво отвел взгляд в сторону вверх и начал перечислять то, что ему приходилось делать, живя в селе Воскресенское: «Ну, я умею пахать землю, сеять и собирать урожай. Рыбачить, собирать грибы и ягоды, охотиться. Ухаживать за скотиной и домашней птицей, доить коров и коз. Собирать валежник, колоть дрова и топить ими печку, готовить в ней еду. Еще в госпитале меня научили делать мази и настои для промывания ран».

– Не думаю, что нам могут пригодиться твои былые крестьянские умения, – задумчиво промолвил царевич и спросил: «Читать, писать умеешь?».

В ответ крестьянский юноша лишь безмолвно помотал головой: обучение грамоте в Сурском царстве испокон веков было доступно только дворянам и зажиточным представителям других сословий, Дмитрию же довелось родиться в небогатой сельской семье.

– Тогда мы поступим так, – продолжил вещать царский сын уверенным голосом, – по приезду в Царевград я определю тебя в дворцовую дворянскую школу, там ты сможешь получить образование.

Увидев удивленный, неверующий взгляд Дмитрия, Алексий вынужден был объяснить свое решение: «Во-первых, нам нужны во дворце образованные люди, ответственно подходящие к работе. Что-то мне подсказывает, что ты – ответственный человек. Во-вторых, я полагаю, что процесс обучения отвлечет тебя от мрачных мыслей, которые, насколько я вижу, продолжают тебя преследовать».

– Благодарю Вас, Ваше Высочество, – с огромной теплотой в голосе ответил Дмитрий, вновь поклонившись и положив руку на сердце. На этот раз чувство благодарности уже переполняло его. – Обещаю, что не подведу Вас, никогда не забуду Вашу доброту и милосердие ко мне, буду верой и правдой служить Вам.

Уже на следующий день крестьянский юноша покинул город-крепость Громов, отправившись в Царевград в составе царского кортежа. Дмитрий очень надеялся, что теперь у него начнется новая, светлая жизнь, вдалеке от мест, хранящих тяжелые и страшные воспоминания.

Глава 6 "Дворец, воспоминания и новые знакомства"

Спустя несколько дней, проведенных в пути, кареты царского кортежа въехали в столичный город Царевград. Зрелище, открывшееся из окна, вызвало у Дмитрия огромное удивление, близкое к тому изумлению, которое испытывают маленькие дети, впервые увидевшие что-то. Никогда еще юноша не видел такого большого города, чьи улицы были застроены деревянными и кирпичными домами, стоящими так близко друг к другу, словно люди в толпе, а улицы были покрыты каменной брусчаткой. Но еще большее удивление ждало крестьянского сына впереди – преодолев путь через весь город, кортеж въехал в красивейшую каменную арку, покрытую замысловатыми рисунками, и сразу за ней отрылся вид на дворцовый сад и сам дворец.

Проезжая мимо огромного пруда, местами заросшего кувшинками, Дмитрий с чувством печальной ностальгии вспомнил то озеро, на которое приходил рыбачить и побыть наедине с самим собой каждое утро. Теперь ему казалось, что это было так давно, словно в прошлой жизни, или во сне. Когда же царский кортеж, наконец, остановился и юноша оказался на улице, он мгновенно лишился дара речи: дворец, украшенный изящными колоннами, лепниной и позолотой, выглядел поистине величественно и роскошно. Несомненно, это было самое высокое и красивое здание, которое крестьянскому сыну когда-либо доводилось видеть, а его интерьер был еще более впечатляющим. Едва войдя в здание, Дмитрий увидел огромные красочные картины, размещенные на стенах, и обомлел от колоссальной высоты потолков, освещаемых хрустальными люстрами с множеством свечей. В залах стояли роскошные диваны и кресла, переливались языком пламени белокаменные камины, а на полу лежали дорогие ковры.

Пройдя по одному из коридоров, монаршие особы вместе с царской свитой оказались в огромном зале, в котором их уже ожидали люди. Крестьянский юноша увидел душевную картину встречи членов царской семьи: ранее незнакомый ему молодой мужчина в синем кафтане с золотой вышивкой с большой радостью на лице и теплотой в голосе обнял сначала царя Владислава, назвав его батюшкой, и затем и царевича Алексия, обратившись к нему «дорогой братишка». Из этих слов Дмитрий понял, что перед ним был старший сын царя Владислава – восемнадцатилетний главный наследник престола царевич Иван.

Какое-то время Дмитрий наблюдал за эмоциональной, счастливой сценой воссоединения царской семьи. Царевич Алексий, который ранее показался ему крайне сдержанным и мало эмоциональным, теперь предстал в ином виде – как любящий младший брат, который с большим рвением обнял старшего братишку. Из обрывков услышанных фраз крестьянский юноша понял, что оба брата сильно соскучились друг по другу, а царевич Иван все это время переживал из-за того, что царский кортеж мог попасть во вражескую засаду.

Последняя новость, сообщенная старшим наследником престола, и вовсе вызвала возгласы счастья, сначала среди монарших особ, а затем и среди присутствовавших в зале слуг. А вести были и вправду чудесными – незадолго до окончания этого военного похода стало известно о том, что молодая супруга царевича Ивана, царевна Анастасия, ждет ребенка. И все придворные с большим умилением наблюдали за тем, как Алексий поздравлял старшего брата с этим знаменательным событием и говорил, что он очень рад тому, что станет дядей.

Увиденное вызвало у Дмитрия противоречивые чувства: с одной стороны он был растроган наблюденной картиной долгожданной встречи царской семьи и тем, какие теплые, доверительные взаимоотношения складывались в ней. С большим удивлением юноша осознал, что монаршие особы совершенно не отличались от своих слуг, присутствовавших в этом зале: и царь Владислав, и его сыновья вне государственной работы оказались самыми обычными людьми, с такими же, как и у всех, тревогами и радостями. С другой же стороны юношу настигло ощущение несправедливости от болезненного осознания того, что ему самому такая встреча с родными уже не суждена.

От этих мыслей Дмитрия отвлек стражник Владимир, сказав, что Его Высочество распорядился поселить его на третьем этаже дворца. Из дальнейшего разговора по пути на третий этаж юноша узнал, что на первом этаже располагаются залы для приема царских гостей, в том числе министров и иностранных послов, а также дворянская школа, на втором этаже находятся личные покои членов царской семьи, их рабочие кабинеты и дворцовая кухня. А на третьем этаже живут все придворные слуги: люди, занимающие высокие посты, проживают в отдельных помещениях, остальная же прислуга обитает по два, три человека в одной комнате ввиду того, что придворных намного больше, чем свободных покоев. Может быть, для кого-то из слуг это и казалось чем-то плохим, но Дмитрий никакой проблемы здесь не увидел, так как еще пару месяцев назад жил в небольшой деревянной избе с родителями, тремя братьями и сестрой и был привычен к такой жизни.

Войдя в комнату, указанную стражем, юноша в сумеречной полутьме увидел две кровати, на одной из которых спал молодой мужчина лет двадцати пяти на вид. Также в этом небольшом помещении было два дубовых стола, два стула и шкаф из той же породы дерева, а также красный ковер на полу – больше здесь ничего бы не поместилось. В отличие от залов, расположенных на первом этаже, здесь отсутствовали яркие картины, и Дмитрий даже облегченно выдохнул от этого – было бы крайне странно спать там, где на тебя со стен постоянно кто-то смотрит.

Обернувшись к двери, дабы ее закрыть, крестьянский сын вздрогнул и пораженно замер – со стены на него смотрел живой человек! Понадобилось несколько секунд, прежде чем он понял, что это было его собственное отражение в зеркале – чудесном изобретении, которого он раньше не видел, но как-то слышал о нем.

Какое-то время юноша рассматривал свой облик: прежде он мог его увидеть только на рыбалке в нечетком отражении водной глади озера. Теперь же он лицезрел себя так четко, словно глядел сейчас на своего брата-близнеца, которого, впрочем, у него никогда не было. Светлые волосы цвета соломы, голубые глаза, такие же голубые, как небо в ясную погоду. Вот только на душе у Дмитрия было не столь безоблачно, как ему бы хотелось.

Да, ему стало легче после душевного разговора с царевичем Алексием, за что юноша был крайне благодарен наследнику престола и чувствовал себя в долгу перед ним. Но это облегчение не могло перекрыть тяжелые воспоминания о пережитой утрате. На своей щеке Дмитрий увидел родинку – такую же, как и те, что были у его матушки, братьев и сестры. Он и не задумывался никогда, есть ли она и у него тоже. Неспроста родинка называется именно так, – подумал парень, – это отметка, стоящая на родных людях.

Воспоминания о близких вновь всплыли в голове юноши – они просто не могли уйти незаметно из его жизни, не оставив свои образы навечно в его памяти и печаль в сердце. Крестьянский сын настолько привык к тому, что эти люди всегда были рядом с ним, что даже не задумывался, что их может когда-нибудь в одночасье не стать. Дмитрий стоял, грустно улыбаясь в пустоту, в зеркало, вспоминая свое детство и недавнюю юность, тесно связанную с родителями, братьями и сестрой. Сколько бы он сейчас отдал за то, чтобы они были рядом с ним, жили всемером в этой маленькой комнате, в тесноте, но не в обиде.

В какой-то момент в его памяти всплыло воспоминание о том, как он, шестилетний мальчишка, случайно спалил в крестьянской печи лапти старшего брата. Как же тогда Федор отчитывал его, в тот момент ему было очень стыдно и обидно одновременно. Теперь же Дмитрий осознавал, что он многое бы отдал, чтобы ненадолго вернуться в тот день и снова услышать голос любимого брата.

Из этих мыслей юношу выдернул мужской бас за спиной:

– Ну, и долго ты будешь в зеркало смотреть? Чай не женщина! – после этих слов Дмитрий обернулся и увидел, что молодой мужчина, который до этого мирно спал, посапывая, теперь сидел на кровати и оценивающе смотрел на него, продолжая свой монолог. – Ты чьих будешь? Как тебя зовут?

– Меня зовут Дмитрий, а вас? – поинтересовался юноша, чуть тряхнув головой, словно бы пытаясь выкинуть оттуда тяжелые воспоминания, и прикладывая усилия, дабы успокоиться после них.

– Анатолий, – ответил сосед по комнате, зевнув. – Ты так и не ответил, чьих ты будешь. Какая у тебя фамилия?

Этот вопрос вызвал недоумение у крестьянского сына, ведь у него было только имя и отчество – Дмитрий Петрович, о чем он тут же и сообщил, без какой бы то ни было задней мысли помотав головой и сказав: «У меня нет фамилии». Даже несмотря на сумеречный час, юноша сразу же заметил, как изменилось лицо нового знакомого, став каким-то недовольным и высокомерным: «Так ты, значит, крестьянин?» – хмуро спросил мужчина. – «Понятно».

Это изменение в поведении Анатолия удивило Дмитрия: он не видел ничего предосудительного в своем крестьянском детстве, и эта картина даже позабивала юношу. Ему показалось смешным то, что монаршие особы отнеслись к нему с намного большей человечностью и снисхождением, чем один из их слуг, происходящий, по всей видимости, из какого-то дворянского рода.

– А что не так? – осведомился Дмитрий, картинно нахмурившись. – Чем вам не угодили крестьяне?

– Только тем, что мне бы не помешали хорошие связи для того, чтобы получить повышение по службе, а ты мне явно тут не помощник, – нехотя отозвался Анатолий, вновь улегшись на кровать и с головой накрывшись одеялом.

– Кем же вы работаете, если не секрет? – спросил юноша, удивившись тому, что его собеседник считает, что не сможет добиться повышения сам, без каких-то там связей.

– Помощником Его Величества по казначейским вопросам, – холодно ответил мужчина, показывая своим тоном, что не особо желает продолжать разговор. – И да, если уж на то пошло, то для тебя я Анатолий Демидович, субординацию по возрасту и положению надо бы соблюдать, понятно?

– Понятно, но я все же считаю, что уважение должно быть заслуженным, – заметил Дмитрий, вновь подумав о том, как бы ему хотелось жить в одной комнате не с этим дворянином, а с кем-то из своих братьев. Пусть они были и крестьянами, но человечности в них было явно побольше.

Глава 7 "Ученье – свет"

Утро следующего дня началось для Дмитрия как всегда рано: несмотря на то, что на протяжении последних двух месяцев у него не было необходимости ходить на рыбалку, он так и продолжил просыпаться около шести утра. Встав в этот рассветный час и подойдя к окну, юноша отодвинул штору и увидел, как солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в розовые, оранжевые и желтые оттенки. И эта картина рассвета, наблюденная из окна дворца, ничем не отличалась от того, что Дмитрий видел всякий раз, живя в селе. Разве что вместо деревенских домов вид теперь открывался на неглубокий пруд, аккуратно подстриженные кустарники и каменные дорожки дворцового сада. Что же точно сильно отличалось, так это пуховая перина и мягкая подушка, на которых юноше довелось спать этой ночью – прежние крестьянские соломенные подстилки, накрытые овчиной, по своей мягкости не шли ни в какое сравнение с ними.

Стоило только Дмитрию отодвинуть штору, и непослушный озорной солнечный луч тут же осветил комнату, помешав Анатолию нежиться в постели.

– Да что ж тебе не спится то в такую рань! – недовольно и сонно буркнул мужчина, переворачиваясь на другой бок и пытаясь закрыть глаза одеялом. – Прикрой занавеску обратно, спать мешаешь.

– Анатолий Демидович, говорят, здесь есть столовая для слуг, – начал свою речь юноша, вновь задвигая штору, – и говорят, что она работает с самого рассвета. Как туда попасть?

– Выйди в коридор… и иди направо… нет, налево… до конца, – вяло и неразборчиво ответил мужчина, снова проваливаясь в сон.

Дойдя до столовой, Дмитрий вновь увидел красиво обставленную большую комнату, на стенах которой были размещены картины с изображением различных пиршеств, а на потолке висела огромная хрустальная люстра. В помещении стояло несколько десятков столов, накрытых льняными скатертями с красной вышивкой, за некоторыми из которых уже завтракали люди, и юноша вспомнил, что ему рассказывали о распорядке жизни во дворце, когда он ехал в столицу в составе царского кортежа. Раньше всей прислуги вставали царские повара, а если говорить точнее, то те повара, которые работали в первую смену. Далее пробуждались слуги, обеспечивающие в утренние часы жизнедеятельность дворца, последними вставали работники умственного труда вроде Анатолия, которым затем предстояло много работать до самого вечера. У министров и монарших особ график работы и вовсе был не нормирован: порой слуги обнаруживали, что свет в их рабочих кабинетах горит глубоко за полночь.

На завтрак в этот день подавалась гречневая каша с тушеным мясом, стакан молока и фигурный калач. Дмитрий уже давненько не ел мясных блюд: в селе их готовили только по праздникам, заменяя рыбными яствами в обычные дни, а в крепостном госпитале мясо подавали лишь солдатам, остальные же питались рыбой и яйцами. Юноша уже заканчивал принимать пищу, когда к нему подошел седовласый мужчина лет пятидесяти.

– Здравствуй, ты, вероятно, новый слуга, я тебя раньше здесь не видел, – заметил мужчина, прищурившись. – Не Дмитрием ли тебя зовут? – получив утвердительный ответ, новый знакомый удовлетворенно продолжил: «Вот и славно. Меня зовут Николай Сергеевич, я работаю учителем в дворцовой школе. Его Высочество давеча приказал мне разыскать тебя и сообщить, что в девять утра сегодня начнутся твои уроки».

По дороге до помещений, отведенных под получение детьми знаний, юноша узнал, что обучение идет уже несколько месяцев, с нового года, испокон веков начинающегося с окончанием зимы в марте, и ему придется нагонять все то, что он вынужденно пропустил. Также выяснилось, что Дмитрий будет самым старшим среди всех учащихся дворянских отпрысков, которым едва исполнилось по десять-двенадцать лет. В конце своей речи Николай Сергеевич указал юноше на то, что ему предстоит учиться в школе, в которую достаточно редко попадают крестьяне, и ему следует быть благодарным наследнику престола за такую возможность.

Так началась новая глава в жизни Дмитрия, которую он сам образно называл «Ученье – свет». Несомненно, учеба не была легким времяпрепровождением, тем более в самом начале, когда необходимо было выучить за несколько недель весь пропущенный материал. К тому моменту, когда юноша присоединился к своему классу, дворянские дети уже изучили половину алфавита, или, по крайней мере, стремились к этому, и Дмитрий с трудом понимал то, что преподавал на уроках Николай Сергеевич. Спасало его в этой ситуации прирожденное любопытство, воспитанная в нем родителями самодисциплина и ярко выраженная ответственность, которую в свое время заприметил наблюдательный царевич Алексий.

В то время, когда дети играли на переменах, юноша продолжал штудировать материал, приведенный в учебниках. Оставался он в учебном заведении допоздна и после уроков: книги считались большой ценностью и стоили дорого, и посему на дом их не давали, храня в помещении школы. Под конец учебного дня, переполненного новой информацией, крестьянскому сыну казалось, что его голова вот-вот лопнет от нее. Юноша чувствовал тяжесть в голове и головную боль, ему казалось, что его лоб словно бы взяли в тиски, в этакий медвежий капкан. Так продолжалось несколько недель, прежде чем Дмитрий неожиданно для себя заметил, что влился в учебный процесс, и информация, казавшаяся ему ранее очень сложной, стала быстро оседать в его памяти. Также юноша отметил и тот факт, что процесс обучения действительно отвлек его от мрачных мыслей, как и предполагал рассудительный Алексий. Уставший после долгого учебного дня, крестьянский сын тут же проваливался в сон, и в эти несколько недель практически не думал о произошедшем с ним горе.

Нагнав пропущенную школьную программу, Дмитрий наконец-то стал освобождаться от учебы вместе со всеми другими учащимися сразу по окончанию уроков, около двух часов дня. Затем он отправлялся на обед в столовую для слуг, а после него – на работу, определенную ему наследником престола. В дневное время юноша участвовал в растопке каминов, а ближе к вечеру помогал зажигать свечи на многочисленных люстрах по всему дворцу. Обе эти работы, хотя и были не особо сложными, являлись очень важными для всех обитателей дворца. Растопка каминов необходима была для того, чтобы во всех помещениях было тепло и комфортно. Учитывая большую высоту потолков, необходимую для наличия подвесных люстр со свечами, без ежедневного поджигания дров было бы невозможно прогреть здание до необходимой температуры. Особенно актуальным такой труд становился, конечно же, в зимнее время года.

Несмотря на наличие работы, Дмитрий не снизил своего рвения относительно учебы. Он понимал, что наследник престола проявил большое милосердие к нему, позволив получать знания, обычно недоступные крестьянам, и плохая учеба была бы знаком неуважения к царевичу.

Окончив изучать алфавит, юноша вместе с дворянскими детьми начал учиться читать. Поначалу это было не просто, упрямые буквы в книгах не желали выдавать своих тайн, и для того, чтобы эти тайны разгадать, Дмитрию приходилось читать по слогам. Но постепенно буквы, слоги и слова становились все более покорными, и крестьянский сын стал ощущать удовлетворение от чтения и гордость за самого себя, совладавшего с таким непростым делом.

Далее в копилку умений юноши добавилось правописание и арифметический счет, а в копилку знаний – многочисленные географические сведения. К примеру, он узнал, почему Медные горы, у подножья которых он жил в течение пятнадцати лет, так называются: оказалось, что в этих горах на протяжении нескольких веков действуют рудники, в которых добывается медь. Этот случай заставил Дмитрия задуматься о том, как же мало он знал об окружающем его мире до того, как попал в дворцовую школу. Словно раньше, в своем сельском детстве, он находился в темноте, в неясной комнате с заколоченными окнами. И вот теперь, ежедневно получая знания, он зажигал одну за другой свечи, расположенные в этой комнате на люстре, и наконец-то мог рассмотреть окружающий его мир во всех подробностях.

Глава 8 "Вести печальные и радостные"

Обучение Дмитрия в дворцовой школе заняло пару лет, и молодой мужчина даже не заметил, как наступило его восемнадцатилетие. Друзьями с Анатолием они так и не стали, крестьянский сын отчетливо видел, что его сосед по комнате – карьерист до мозга костей, и его мало что интересует, помимо работы и карьерного роста. Да и у самого царского слуги было не так много времени на излишние разговоры. Весь свой день мужчина проводил за учебой и рабочими процессами, что помогало ему не допускать до своего сознания страшные воспоминания, которые теперь являлись к нему лишь в ночи, в кошмарных снах.

Вынужденное сожительство с Анатолием закончилось неожиданно, в один из дней во второй половине июля, примерно через месяц после того, как Дмитрий отметил свой восемнадцатый день рождения. Возвратившись в свою комнату вечером после работы, мужчина обнаружил своего соседа собирающим вещи и напевающим какую-то веселую песню.

– Можешь меня поздравить, меня наконец-то повысили, и десяти лет не прошло! – сказал ему Анатолий, светясь лучезарной улыбкой и складывая свою одежду из дубового шкафа в большой мешок. – Могли бы и пораньше, конечно, столько лет мне пришлось проработать на этой никчемной должности.

– Лучше поздно, чем никогда, – задумчиво отозвался Дмитрий, затворяя за собой входную дверь и пытаясь выдавить из себя правдоподобную искреннюю улыбку. – Поздравляю, конечно. Кем теперь служить будете?

– Главным помощником царя Владислава по казначейским вопросам, – с гордостью в голосе ответил собеседник, закидывая последние вещи в мешок. – Наконец-то я буду жить один в отдельной комнате, Его Величество уже подписал приказ об этом. И главное, я не буду больше просыпаться ночами от того, что ты шепчешь имена кого-то из своих родственников!

Эта фраза стала для Дмитрия спусковым крючком, заставившим его вновь вспомнить все то, что происходило с ним чуть больше двух лет назад. Проводив Анатолия Демидовича, мужчина остался наедине со своими мыслями. Он вспомнил, как на второй день знакомства его сожитель поинтересовался, что за имена он шептал во сне, мешая спать. Царский слуга тогда рассказал свою жуткую историю, наивно надеясь на поддержку, но в ответ получил лишь колкую насмешку. Воспоминания Дмитрия о потере родственников были настолько ужасны, что он просто не мог рассказывать о них спокойно, не проронив хотя бы одну слезинку. А Анатолий явно не желал слушать такие ужасы, и быстро прекратил разговор, сказав, что юноше, которому на тот момент едва исполнилось шестнадцать лет, давно пора повзрослеть и наконец-то перестать быть слабаком.

Нельзя сказать, чтобы царский слуга возненавидел своего соседа по комнате после этого неудачного разговора. Будучи неконфликтным человеком, мужчина просто пришел к выводу, что далеко не все люди готовы выслушивать такие морально тяжелые вещи. А поддержка, высказанная в свое время терпеливым царевичем Алексием на крепостной стене, была скорее исключением из правил, чем самим правилом. После этого разговора Дмитрий старался более не распространяться о том, что с ним произошло, рассказывая это парой сухих фраз, если его целенаправленно спрашивали.

На следующий день после того, как Анатолий с большой радостью съехал в отдельные покои, расположенные на третьем этаже дворца, в комнату царского слуги поселили нового соседа – молодого повара лет двадцати, по имени Василий. Из беседы с ним мужчина узнал, что Василий работает помощником на царской кухне и происходит из обедневшего дворянского рода. На этот раз Дмитрий с облегчением обнаружил, что его новый знакомый – человек не избалованный, разговорчивый и открытый. И если про Анатолия можно было сказать, что к нему на хромой кобыле не подъедешь, то Василий, напротив, с радостью вел беседы на различные темы и не кичился своим дворянским происхождением.

– Ты слышал, что вчера произошло? – поинтересовался как-то Вася пару недель спустя, округлив глаза от ужаса и удивления. – Дочка царевича Ивана умерла, а ей ведь и двух лет не было!

– Как умерла? От чего? – пораженно спросил Дмитрий, перед глазами которого тут же всплыла увиденная ранее счастливая сцена встречи царской семьи, на которой монаршие особы радовались вестям о беременности царевны Анастасии.

– От глотошной, говорят, – опечаленно ответил Василий, вздохнув и нахмурившись. – Не знаю точно, что это, вроде что-то типа простуды. Просто задохнулась во сне, представляешь?

– Ужас какой, – прошептал царский слуга, закрыв рот рукой и почувствовав безмерную жалость к чувствам несчастных родителей девочки. – Бедный царевич Иван и царевна Анастасия, как они это переживут теперь?

– Говорят, царевич Алексий второй день от них не отходит, все свободное от работы время проводит в покоях старшего брата, – рассказал последние вести Вася. – А еще главного лекаря сняли с должности и назначили на это место его помощника, Ярослава Олеговича.

Услышанные новости сильно поразили Дмитрия. Он-то знал, что это такое – потерять родного человека, и посему чувствовал глубочайшее сострадание к членам царской семьи. И в тот день мужчина в очередной раз задумался о том, что даже большая власть и хорошие финансовые возможности не могут гарантировать безбедной жизни. Ибо не зря говорят, что здоровья за деньги не купишь, за них можно лишь нанять лекарей, которые также не всесильны.

Вечером, спустя несколько дней, в дверь комнаты постучали. На пороге оказался рыжеволосый высокий молодой мужчина лет двадцати пяти на вид, который был минимум на полголовы выше хозяев покоев. Нежданный гость представился Сергеем, одним из новых стражников царевича Алексия, и сообщил, что тот желает поговорить с Дмитрием. Отправившись на второй этаж дворца вместе со стражником, царский слуга мысленно предположил, что наследник престола, быть может, хочет также выговориться о своих печалях, как когда-то выговаривался сам Дмитрий. Иной причины для этого разговора крестьянский сын не смог придумать, ведь они не общались лично с того самого дня, когда царь Владислав определил Дмитрия в слуги своему младшему сыну.

Войдя в покои царевича Алексия, мужчина увидел просторную гостиную со светлыми стенами, местами покрытыми позолотой, горящим белокаменным камином и красным ковром на полу. Из мебели эта комната была украшена большим дубовым шкафом с огромным количеством разнообразных книг, несколькими стульями и диваном, оббитыми дорогой тканью, и деревянным чайным столиком. Явно опечаленный наследник престола сидел на диване, одетый в простой темный кафтан: царский слуга сразу понял, что этот наряд символизировал траур, поскольку в остальные дни царевич предпочитал носить красный кафтан с золотой вышивкой.

– Здравствуйте, Ваше Высочество, Вы желали поговорить со мной? – спросил Дмитрий, учтиво поклонившись и участливо продолжив: «Я слышал последние новости, примите мои искренние соболезнования».

– Благодарю тебя, – ответил Алексий со вздохом, чуть кивнув головой, и заговорив вновь спустя короткую паузу: «Но я хотел поговорить с тобой о другом. Я общался сегодня с Николаем Сергеевичем, и он сказал, что ты оказался одним из лучших и старательных учеников дворцовой школы. Ты же сейчас работаешь, разжигая камины и свечи?».

Получив утвердительный ответ, царевич продолжил: «Нам нужны грамотные и ответственные писари, их сейчас не хватает. Николай Сергеевич сказал, что у тебя явные способности к письму, хороший каллиграфический почерк, и я думаю, что тебе стоит заняться писарским делом. Я распоряжусь, чтобы тебя приняли в ряды царских писарей под фамилией Воскресенский. Фамилия тебе понадобится для того, чтобы визировать написанные тобой документы».

Возвращаясь в свои покои, крестьянский сын вновь чувствовал огромную благодарность по отношению к царевичу Алексию, ибо профессия писаря испокон веков считалась очень престижной и прибыльной. Мужчина как-то слышал, что оплаты, получаемой за такую работу, хватает на то, чтобы без проблем содержать большую семью. Дмитрий же все эти два года мечтал о том, что когда-нибудь обретет большое семейство – такое же большое, как и то, что было у него в пору жизни в селе Воскресенское.

Глава 9 "Судьбоносная встреча"

С момента назначения Дмитрия на должность писаря прошло полтора года, однако друзей среди иных писарей мужчина так и не нашел. Все они поголовно были потомственными дворянами, представителями богатых и знатных семей, чего нельзя было сказать о крестьянском сыне, который оказался первым из своего рода, кто обрел фамилию и обучился грамоте. Будучи неконфликтным человеком, Дмитрий старался уважительно общаться со всеми окружающими. Но он также хорошо разбирался в людях и понимал, что другие писари всегда смотрели на него свысока из-за его крестьянского происхождения.

– Как ты вообще получил образование и оказался среди нас? – спросил его как-то писарь Виктор с каким-то удивленным недовольством, когда им довелось поработать вместе. – Вот мой отец министр правосудия Андрей Сергеевич, а твой кто? Крестьянин? У тебя даже фамилия не наследная, а в честь твоего села.

– И что с того, кто мой отец и какая у меня фамилия? – поинтересовался Дмитрий, раздраженно отложив перо в сторону: он мог бы многое стерпеть, но не оскорбления своих родственников. – Зато я знаю эту жизнь со всех сторон. Вот скажи мне, ты сможешь выжить, оказавшись один вне города без денег?

– И зачем мне это? – со смешком осведомился Виктор, продолжая что-то записывать на пергамент. – Мне и во дворце хорошо. Да и без денег я явно не останусь, мой отец этого не допустит.

– А я рассчитываю только на себя и не тревожусь из-за того, что случится, если моего отца по каким-то причинам разжалуют, – хмуро ответил Дмитрий, вновь беря свое перо и порывисто макая его в чернильницу. Весь оставшийся рабочий день оба писаря работали молча, более не переговариваясь между собой. Но краем глаза крестьянский сын видел, что попал в точку своим замечанием: его новый знакомый Виктор теперь работал машинально, уходя в мрачные размышления о своем будущем в том случае, если его отец потеряет хорошую высокопоставленную должность.

Вечером того дня Дмитрий отправился в дворцовый сад, дабы подышать свежим воздухом и развеяться после случившейся неприятной беседы. Проходя мимо пруда, усеянного розоватыми кувшинками, мужчина увидел на противоположном берегу четырех стражников, в одном из которых он признал личного стражника царевича Алексия – Сергея, и царское семейство, прогуливавшееся в полном составе.

Надо сказать, что монаршая семья значительно пополнилась за эти полтора года: царевич Иван нес на руках полугодовалого сына царевича Александра, заботливо обнимая и целуя мальчика и с улыбкой переговариваясь о чем-то с царевной Анастасией. Царевич Алексий также шел рядом, приобняв молодую супругу царевну Екатерину. Дмитрий с интересом разглядывал жену наследника престола, которую он доныне не видел и знал лишь то, что она была дальней родственницей предыдущего царя Борислава и прослыла при дворе красавицей. А женщина и вправду была пригожа и создавала впечатление горделивой девушки, идя с высоко поднятой головой. Одета она была в дорогое платье из алого шелка, как нельзя лучше подходившее к ее темным волосам, а на ее шее виднелось колье из золота и красных самоцветов – мужчина как-то слышал, что это был свадебный подарок царевича Алексия.

В какой-то момент Дмитрий отвлекся от наблюдений за царской семьей, услышав рядом тихие всхлипывания, и огляделся. В паре метров от себя он увидел небогато одетую заплаканную молодую женщину с темными волосами, сидящую на самом краю дворцового пруда и безотрывно смотрящую на воду.

– Меня зовут Дима, а тебя? – участливо поинтересовался мужчина, присаживаясь рядом с зареванной девушкой. Услышав имя «Люся» и ощутив сильное желание помочь и поддержать, царский слуга продолжил мягким голосом: «Что произошло? Почему ты плачешь?».

– Я с подружкой поругалась, – ответила та, всхлипывая от обиды и сожаления и посмотрев на Дмитрия покрасневшими от слез глазами. – Ирка, моя соседка по комнате, с женатым дворянином начала встречаться, а я ей выговорила, что этот Михаил ей не пара! А она мне высказала, что я ей больше не подруга, до сих пор незамужняя, вот и хочу отбить у нее богатого ухажера. Больно он мне сдался!

– Не обращай внимания, не от большого ума она это сказала, – попытался успокоить Людмилу мужчина, говоря уверенным, поддерживающим голосом. – А ты права, все верно сказала. Такие связи до добра не доводят. И грош цена таким друзьям, которые сразу же обвинять начинают, не разобравшись.

Ближайшие несколько минут новые знакомые сидели у края пруда молча. Дмитрий задумчиво разглядывал молодую женщину, пытаясь понять, где ему доводилось ее встречать.

– Я тебя где-то уже видел, – сказал он, наконец, задумчиво прищурившись, – кем ты работаешь при дворце?

– Кастеляншей, постельное белье и шторы стираю, – отозвалась Людмила, чуть успокоившись и высморкавшись в свой носовой платок. – А ты кем работаешь? Я тебя тоже как-то встречала.

– Я писарем тружусь, – по обыденному промолвил Дмитрий, но тут же заметил, какой неожиданный эффект произвел этот незатейливый ответ на его собеседницу. Людмила тут же изменилась в лице, чуть отстранившись и посмотрев на него удивленно и немного расстроенно, со вздохом проговорив: «Так ты, значит, дворянин?».

– Нет, я крестьянин, – ответил Дмитрий и подметил, что его слова окончательно запутали женщину, которая явно не могла понять, как такое возможно.

– Я тоже крестьянка. Но как же ты тогда получил образование? – пораженно поинтересовалась Людмила, вновь чуть придвинувшись к своему собеседнику и выражая явное желание узнать из его уст разгадку этой тайны. И, хотя обычно Дмитрий старался не распространяться о своей тяжелой судьбе, новая знакомая показалась царскому слуге такой милой и приятной в общении девушкой, что он решился рассказать ей всю правду о том, при каких обстоятельствах он оказался в этом дворце.

Едва Дмитрий начал свой рассказ, как страшные воспоминания вновь окутали его, словно морская волна накрывает и захлебывает человека во время сильного шторма. Минута за минутой, крестьянский сын рассказывал о своей жизни в селе Воскресенское, в крепости Громов, а затем и во дворце, о болезненной потере родных и друзей, а также о милости царевича Алексия к нему.

Окончив свою историю и утерев одинокую слезу, царский слуга посмотрел на Людмилу: женщина выглядела крайне расстроенной и даже испуганной тем, что услышала, и тут же прошептала: «Какой ужас, как ты только это пережил». Дмитрий и сам до конца не понимал, как ему удалось принять произошедшее, и подумал о том, что значительную роль в этом сыграла поддержка наследника престола, высказанная им в свое время на крепостной стене, и затем – его работа помощником в крепостном госпитале.

Царская семья вместе со стражниками к тому моменту уже давно ушла обратно во дворец, и собеседники остались на берегу заросшего кувшинками пруда одни. Во всяком случае, они так думали.

– Ах, вот ты где! – послышался женский голос за спиной, и Дмитрий с Людмилой поспешно поднялись на ноги, обернувшись.

– Сначала из-за моего Михаила возмущалась, и тут же еще кого-то нашла, ну ты даешь! – воскликнула незаметно подошедшая женщина со смехом, наигранно-осуждающе покачав головой, и царский слуга тот час же понял, что перед ними стояла та самая подружка Ирка.

– Что тебе от нее нужно? – холодно осведомился Дмитрий, беря Людмилу за руку и отводя чуть назад, за себя.

– Царевич Иван приказал найти тебя и передать, что нужно застирать пеленки царевича Александра, – ответила Ирина, чуть закатив глаза, и продолжила поучительно-приказывающим тоном: «Так что хватит ворковать, пора работать».

– Прости, мне нужно идти, иначе царевич Иван ругаться будет. Ты же знаешь, какой он бывает вспыльчивый, – поспешно попрощалась с мужчиной его новая знакомая, отправившись в сторону дворца и оставив царского слугу одного в дворцовом саду. Солнце тем временем неуклонно садилось за горизонт, оканчивая очередной день из жизни писаря Дмитрия.

Глава 10 "Жизнь продолжилась не зря"

Когда Дмитрий вернулся в свою комнату, солнце совсем скрылось из вида, окутав столицу и дворец вечерним сумраком. Василий еще не успел вернуться с работы, трудясь поваром в вечернюю смену, и царский слуга остался в помещении один, глаз на глаз со своими мыслями. Весь оставшийся вечер мужчина вспоминал свою новую знакомую Людмилу, думая о том, что еще никогда не встречал таких милых девушек. Было в ней что-то притягательное, помимо красивой внешности, свойственной многим женщинам. Дмитрий и сам до конца не мог понять, что именно так его зацепило. Может быть то, что она с пониманием отнеслась к жуткой истории его жизни и его эмоциям, вызванным страшными воспоминаниями. А может быть и то, что Людмила показалась ему такой хрупкой и беззащитной, отчего мужчина почувствовал себя рядом с ней нужным и сильным.

Поздно вечером, уже после восхода луны, в комнату вернулся уставший после рабочей смены Василий, и, услышав рассказ своего приятеля о том, что случилось с ним в этот день, очень обрадовался за него.

– Так это же прекрасно! – сказал его сосед по комнате, искренне улыбнувшись. – Пригласи ее на встречу, глядишь, все у вас сложится. Ты же слышал, что семейным парам положены отдельные покои, вот и будете жить только своей семьей.

– Отдельные покои не должны быть самоцелью, – ответил приятелю Дмитрий, пожав плечами, и подумав о том, что он сам себя бы возненавидел, если бы решил встречаться с кем-то из корыстных побуждений. – Она мне как девушка понравилась, а не из-за охоты получить жилье. Да и вообще, хватит ли здесь отдельных покоев на всех желающих?

– А почему нет? – удивленно спросил Василий, указывая пальцем на дальнюю стену. – В соседних покоях якобы живет три человека, но мы с тобой ни разу не видели, чтобы кто-то оттуда выходил. Да и не слышали ни звука, не глухонемые же там, в конце концов, проживают. Явно пустая комната, вот туда и переедете, а сюда еще кого-нибудь подселят.

В ту ночь Дмитрий еще долго не мог уснуть, думая, приглянулся ли он Людмиле так же, как и она пришлась ему по душе, или же нет.

Наутро мужчина шел на работу, сжимая в руках несколько пергаментов и писчее перо, когда увидел вдалеке в коридоре свою новую знакомую: женщина двигалась ему навстречу, едва слышно что-то напевая себе под нос, смотря под ноги и держа в руке корзинку с грязным бельем.

– Здравствуй, Люсенька, – с улыбкой сказал Дмитрий, чуть приблизившись к Людмиле.

– Ой, Дима, здравствуй, я тебя не заметила, – ответила женщина, смутившись и чуть покраснев при его виде, машинально начав поправлять свои волосы свободной рукой.

С большим удивлением для себя Дмитрий заметил, как изменился голос женщины по сравнению со вчерашним днем, став вдруг несколько выше. Когда же Людмила, наконец, посмотрела на него прямым взглядом, крестьянский сын словно бы на секунду вернулся в прошлое, вспомнив, как его матушка Мария смотрела на его отца Петра. И этот взгляд, запечатленный в его детской памяти, был поразительно похож на тот девичий взор, который был теперь направлен на него самого.

– Не хочешь вечером со мной прогуляться? – осведомился Дмитрий, чувствуя радость и облегчение от того, что его заинтересованность в дальнейшем общении, по всей видимости, оказалась взаимна.

– Да, конечно, – отозвалась Людмила, счастливо улыбнувшись и раскрасневшись еще больше. – Я уж побоялась, что ты этого не предложишь.

– Почему же ты так подумала? – спросил царский слуга, чуть склонив голову от удивления, вызванного неожиданным признанием.

– Ира мне сказала, что, раз ты работаешь писарем, то в твой круг общения входят только дворянские девушки, а мы, крестьянки, теперь не твой уровень, – честно поведала женщина с едва заметным вздохом.

– Да не слушай ты ее, она одни глупости говорит! – воскликнул Дмитрий, раздраженно подумав о том, что Ирина может просто завидовать своей подруге, и посему позволяет себе такие высказывания. – Я вчера вечером о тебе думал, поэтому и предлагаю еще пообщаться. Давай встретимся на этом же месте сегодня в семь часов вечера, хорошо?

– Хорошо, – ответила Людмила, вновь лучезарно улыбнувшись, и мужчина невольно отметил, насколько к лицу ей такая улыбка.

Долгожданная встреча двух влюбленных началась в коридоре дворца вечером, после чего они пошли прогуляться на улицу, пересекли дворцовый сад, прошлись по нескольким улицам столицы и оказались на берегу столичной реки. Эта река на закате солнца выглядела поистине красиво, превратившись в золотую ленту, тянувшуюся вдоль заросшего полевыми цветами берега. Ловкими движениями пальцев Людмила плела венки из этих цветов для себя и для своего спутника, сидя на побережье и рассказывая о своей жизни и о своих родственниках.

– Мне так жаль, что на твою долю выпало такое страшное испытание, – сказала она, наконец, вспомнив вчерашний разговор и осторожно водружая на голову Дмитрия только что сплетенный венок из одуванчиков. – Ты знаешь, я иногда придумываю стихи, правда и забываю их быстро, ох уж эта девичья память. Но этот, пришедший сей ночью в голову, запомнила. Вот, послушай:

– Что скажешь? – закончила свой монолог женщина, вопросительно и чуть печально посмотрев на мужчину.

Дмитрий на секунду безмолвно замер – то, что он сейчас услышал, каким-то невероятным образом точно соответствовало его мыслям. Разве что преподнесено было очень красиво и мелодично, в стихотворной форме, мгновенно найдя отклик в глубине его души.

– Это прекрасно, правда, прекрасно… и крайне грустно одновременно, – ответил он спустя некоторую паузу, собравшись с мыслями. – Чудесно сочинено и столь правдиво, я и сам об этом часто думал примерно теми же словами. У тебя настоящий талант.

В этот момент Дмитрий заметил, что его отзыв на услышанное стихотворение очень обрадовал Людмилу, вновь вызвав на ее лице смущенную улыбку, и она тут же промолвила: «Я так рада, что тебе понравилось».

– Ты говоришь, что не обучена грамоте, – задумчиво сказал царский слуга, пытаясь переключиться с незаметно подкравшегося к нему печального настроения на позитивный настрой. – Обязательно нужно это записать на пергамент, я тебе в этом помогу.

– Ах, это отличное предложение, я буду тебе очень благодарна! – воскликнула женщина, ощущая окрыляющее чувство радости от того, что ее творчество нравится не только ей, как автору, но и другим людям.

Закончив плести очередной венок из полевых цветов, женщина опустила его в холодную воду реки, и какое-то время наблюдала за тем, как он удаляется от берега, увлекаемый речным потоком. После чего она проговорила: «Ты давеча поведал, что был ранен там, в горах. Это было серьезное ранение?».

– Да, наверное, серьезное, – отозвался Дмитрий, расстегивая воротник рубашки-косоворотки и показывая своей спутнице часть шрама, видневшегося на его груди. Этот рубец навсегда остался с ним в качестве напоминания о том страшном дне, когда он вынужденно расстался со своими родственниками. И, хотя данный шрам и зажил давно, на Людмилу он незамедлительно произвел большое впечатление.

– Выходит, ты мог погибнуть в тот день? – прошептала она, ахнув от ужаса и прикрыв рот рукой.

– Мог, но не погиб, – ответил Дмитрий успокаивающим тоном, заметив реакцию женщины и поспешно застегивая рубашку, дабы более не пугать ее. – Алексий Владиславович сказал, что я еще для чего-то нужен здесь, раз выжил тогда.

– Я думаю, что ты настоящий герой, – произнесла вдруг Людмила, и царский слуга поймал на себе ее восхищенный взгляд. – Я еще никогда не встречала таких смелых людей, кто бы решился рисковать своей жизнью ради благой цели!

Эта фраза оказалась настоящим бальзамом для израненной души Дмитрия, привыкшего к тому, что история его жизни обычно вызывает лишь нежелание ее слушать. На мгновение мужчине показалось, что он знает Людмилу не два дня, а с самого своего детства, и следующие слова сами собой сорвались с его уст: «Согласишься ли ты стать моей женой?».

Получив утвердительный ответ и увидев искреннюю радость женщины от прозвучавшего предложения, царский слуга поцеловал ее и неожиданно для себя осознал, что действительно не зря выжил в тот день три с половиной года назад и теперь он наконец-то вновь обретет семью.

Глава 11 "Встречи на базаре"

С момента предложения руки и сердца прошла неделя, в течение которой влюбленные в душевных беседах еще лучше узнали друг друга и с нетерпением ждали своей свадьбы. Как и предполагал Василий, главный помощник царя Владислава Анатолий Демидович обязался переселить молодоженов сразу после их официального обручения в отдельные покои, расположенные в нескольких сотнях метров от той комнаты, где на тот момент жил Дмитрий.

До момента долгожданной свадьбы оставалась пара дней, и царский слуга решил отправиться на столичный базар, чтобы закупить продукты для праздничного стола. Благо, он умел готовить нехитрые крестьянские блюда, а его друг Василий отлично справлялся даже с яствами для царского стола и пообещал свою посильную помощь в этом вопросе.

Проходя среди торговых рядов, заваленных товарами, начиная от дорогостоящей осетрины и заканчивая общедоступным медом, царский слуга разыскивал необходимые товары. В этот момент крестьянский сын увидел у одного из крайних прилавков мужчину лет сорока пяти на вид, чье лицо показалось ему знакомым. Подойдя чуть ближе, Дмитрий вдруг осознал, что этот человек был крайне похож на того воина, что спас ему жизнь после падения с козьей тропы три с половиной года назад.

– Здравствуйте, вы же Руслан? – спросил царский слуга, приблизившись к мужчине и заметив, что тот серьезно ранен в ногу и может передвигаться только при помощи деревянной трости.

– Здравствуйте, разве мы знакомы? – осведомился Руслан, заинтересованно рассматривая своего собеседника в безуспешной попытке вспомнить его.

– Я Дима, – с улыбкой начал свою речь Дмитрий, обрадовавшись неожиданной встрече, – тот крестьянин, которого вы нашли после падения с горы и привезли в крепость Громов. Вы тогда еще сказали, что мне очень повезло удачно упасть и ничего себе не сломать, помните?

Из дальнейшей беседы царский слуга узнал о том, что его спаситель был ранен пушечным ядром в ногу на поле брани и демобилизован на лечение в столицу. Чудесным образом ему довелось поправлять здоровье у целительницы Софии и ее повзрослевшей помощницы Василисы. Они когда-то лечили и Дмитрия, а затем, вскоре после его отъезда из крепости в составе царского кортежа, также были переведены в один из столичных госпиталей.

На протяжении всей беседы царский слуга ловил себя на мысли, что так и не поблагодарил Руслана за свое спасение. Ведь без его помощи он бы не смог оказаться на лечении в крепости и, скорее всего, погиб, так и оставшись навечно лежать у той серо-зеленой горной речки.

Восприняв эту встречу как знак свыше, Дмитрий решил исправить данную несправедливость, сказав: «Руслан, я тогда был ранен и даже не подумал вас поблагодарить за вашу помощь. Примите мою благодарность хотя бы сейчас».

Попрощавшись со своим старым знакомым, царский слуга почувствовал печаль из-за ранения, полученного его собеседником, а также приятное, теплое ощущение на душе от мысли о том, что его благодарность все же дошла до своего адресата. Погруженный в свои размышления, мужчина стоял у крайнего прилавка столичного базара в тени его навеса, когда услышал странную фразу, произнесенную женским голосом где-то позади него, за пределами рынка. И эта фраза мгновенно привлекла его внимание: «Ах, Сережа, ты не представляешь, какая это мука с Алексием жить, такой правильный во всем, что аж тошно становится! А эти его нравоучения и философствования, порой просто бесят!».

Оглянувшись и присмотревшись, Дмитрий вмиг лишился дара речи, узнав в разговаривающей женщине царевну Екатерину, жену царевича Алексия. Вот только прогуливалась она почему-то не со своим законным супругом, а с одним из его стражников, высоким рыжеволосым мужчиной по имени Сергей. Он был настолько высоким, что женщина едва доставала ему до плеча и крайне подозрительно держала его за руку, хотя по всем правилам стражники должны были находиться чуть поодаль от монарших особ. По каким-то причинам они оба были одеты в простые плащи, однако у Екатерины из-под полы ее плаща торчал подол красного шелкового платья – того самого платья, в котором она была, когда царский слуга видел ее в дворцовом саду неделю назад.

Забыв про необходимость приобретения продуктов, Дмитрий тут же покинул столичный базар и отправился вслед за Екатериной и Сергеем, идя чуть поодаль и прислушиваясь к тому, о чем они разговаривают. Из обрывков фраз, долетавших до его слуха, царский слуга понял, что между царевной и стражником давненько вспыхнули романтические чувства. Эти эмоции подогревались встречами в ее родовом имении во время ее якобы встреч с родственниками, и она не питала особой радости от совместной жизни с царевичем Алексием. Пусть он и хороший человек, красивый, понимающий и заботливый, вот только Екатерине были нужны яркие эмоции, которые сдержанный и рассудительный мужчина никогда не сможет ей дать.

В какой-то момент парочка неожиданно свернула в темный переулок между двумя зданиями, построенными почти вплотную друг к другу. Дмитрий, опрометчиво не удосужившийся подумать о собственной безопасности, также зашел в этот переулок, и, несмотря на разгар дня, мгновенно очутился в сумраке, потеряв Екатерину и Сергея из вида. Его взору предстали лишь несколько больших деревянных бочек и какие-то бутылки. Пройдя пару метров вглубь узкой улицы, царский слуга услышал шорох позади, в районе одной из бочек, и свит чего-то, разрезающего воздух. Дмитрий и сам не понял, как он это сделал, но машинально отскочил в сторону, вмиг вспомнив свист меча, из-за которого он ранее получил ранение и упал с обрыва. Тут же рядом с ним раздался звон расколоченного стекла – это разбилась от сильного удара одна из бутылок, разбросав по всей округе осколки мутно-зеленого стекла.

Схватив первый попавшийся под руку булыжник и резко обернувшись, Дмитрий увидел перед собой явно обозленного Сергея с кочергой в руке, и чуть поодаль за ним – рассерженную Екатерину. Эта неудачная непродуманная слежка, несомненно, не предвещала мирного исхода. Но в этот момент в переулок вбежал неизвестный увесистый мужчина, живущий в одном из соседних домов, с криком: «Вы зачем мои бутылки крушите, а ну-ка убирайтесь отсюда! И кочергу мою не трогай!».

Втроем покинув темный переулок, царский слуга тут же услышал тихий, крайне недовольный голос царевны: «Ты почто за нами следил?».

– Как вы можете изменять Алексию Владиславовичу практически у него под носом? – вырвался на волю гнев Дмитрия, все еще крепко сжимавшего в руке булыжник и искренне не понимавшего, как можно так себя вести.

– Это вообще не твое дело, иди, куда шел, – попытался встрять в разговор стражник, тревожно оглядываясь по сторонам, словно бы проверяя, не подслушивает ли их еще кто-нибудь.

– Хочешь, я тебе денег дам за твое молчание? – заискивающим голосом спросила Екатерина, доставая из небольшого льняного мешочка, подвешенного на ее поясе, золотые монеты. Затем, не увидев на лице Дмитрия заинтересованности в получении финансов, женщина расстегнула верхнюю пуговицу плаща так, чтобы стало видно прекрасное золотое ожерелье с рубинами. – Ну, и мое колье возьми, продашь потом.

– Не нужны мне ваши деньги и ваши украшения! – начал было царский слуга раздраженно, после чего на секунду замолк от пришедшего осознания и продолжил: «Я все понял. Вы сначала хотите мне всучить ваши деньги и колье, на секундочку свадебный подарок! А потом обвинить меня в воровстве!

– А ты не так прост, каким кажешься, – фыркнула царевна, закатив глаза и скривив недовольное лицо. – Твой бы ум, да куда нужно направить, дабы понял, что не нужно лезть не в свое дело. Значит так, запоминай. Если ты хоть одному человеку расскажешь про нас, то я скажу Алексию, что ты меня домогался в этом переулке, а Сережа меня защитил. Как ты думаешь, кому он скорее поверит? Своей законной супруге и стражнику или какому-то слуге? Даже если тебя после такого не казнят, то твоя девушка, с которой ты на той неделе в дворцовом саду прогуливался, точно тебя бросит. Если не хочешь такого исхода событий, то молчи в тряпочку, уяснил?

Проводив Екатерину и Сергея хмурым взглядом, Дмитрий остался у входа в темный переулок наедине со своими мыслями. С одной стороны, мужчина чувствовал обиду за царевича Алексия, за то, что тому так не повезло с женой. Он ощущал жгучее желание тут же отправиться во дворец и сообщить наследнику престола всю правду о его неверной супруге.

С другой стороны слуга осознавал, что царский сын может ему и не поверить, ибо у него нет никаких доказательств, кроме увиденного и услышанного сегодня. А воспоминания в качестве доказательств не приложишь. Да и Люсенька может воспринять все близко к сердцу и отказаться выходить за него замуж, чего Дмитрий совершенно не желал допускать. В конце своих размышлений мужчина подумал о том, что такие неприятные новости всегда доставляют боль, и не известно, что было бы лучше для царевича – знать правду или счастливо жить в неведении.

Приобретя все необходимые продукты для праздничного стола, царский слуга вернулся во дворец с осознанием того, что ему придется играть по правилам Екатерины и вечно хранить ее тайну во избежание больших бед для него самого и для его любимой невесты.

Глава 12 "Угроза разоблачения"

В большой тревоге Екатерина бродила по одной из комнат их с царевичем Алексием личных покоев. Ходила долго и безостановочно из края в край, словно бы в надежде вытоптать дыру в дорогом кашемировом ковре ручной работы. Ранее на протяжении некоторого времени она тревожилась из-за того, что Дмитрий может выдать кому-нибудь их с Сергеем тайну, но затем успокоилась, увидев, что этого не произошло и по дворцу не пошли никакие слухи. Но ныне их секрет вновь оказался под угрозой разоблачения.

За полгода до этого момента царь Владислав стал жаловаться своим детям и лекарям на не проходящую боль в груди, отдающую в левую руку, и одышку. Главный царский лекарь Ярослав Олегович вместе со своими помощниками делал все возможное, доступное медицине того времени, для облегчения его состояния, однако полностью эти симптомы не проходили. Никуда не пропала также и государственная работа, которой всегда было в достатке. Большую часть царских дел взял на себя главный наследник престола царевич Иван, тогда как на его младшего брата были в полной мере возложены текущие казначейские обязанности.

Вот уже пару месяцев как царевич Алексий находился в отъезде, проверяя расходование средств, выделенных на государственную оборону и, в частности, на нужды армии Сурского царства. Для Екатерины такое длительное отсутствие супруга стало прекрасным поводом почаще встречаться в своем родовом имении с ее любимым стражником, однако в последние дни она чувствовала себя не очень хорошо.

– Зачем ты меня сюда вызвала? – спросил удивленный Сергей, смотря на женщину непонимающим взором. – Ты же говорила, что нам нежелательно общаться наедине во дворце во избежание пересудов.

– Я, кажется, беременна от тебя! – встревоженно воскликнула царевна, продолжая ходить из угла в угол и нервно скрестив руки на груди. – Меня уже несколько дней мутит и живот тянет. Как это могло произойти, ведь ты же говорил мне, что не можешь иметь детей!

– Ну, я так думал… просто в прошлых отношениях ни детей, ни беременности не было, – ответил шокированный такими новостями мужчина спустя некоторую паузу, и затем добавил с улыбкой, выйдя из ступора: «Так это же чудесно! Я рад, что стану отцом, пусть и тайным!».

– Ты издеваешься или правда не понимаешь? – поинтересовалась Екатерина повышенным тоном, всплеснув руками. – Моего супруга уже давненько нет во дворце, маловероятно, что ребенок от него! Если я сейчас кому-нибудь об этом сообщу, знаешь, сколько сплетен будет! Тот слуга, которому ты пытался голову разбить, нас с поличным сдаст! А если ребенок в тебя пойдет и родится с рыжими волосами! Ты хоть понимаешь, что будет! Нам обоим тогда несдобровать!

Все это время женщина говорила громко, активно жестикулируя руками от ощущения собственного бессилия, а на последних словах расплакалась. Стражник же молча слушал Екатерину, нервно переминаясь с ноги на ногу и затем тихо спросив: «И что же теперь прикажешь делать?».

– Переоденься в простую одежду, во что-нибудь крестьянское, и ступай в столичный госпиталь, – начала свои наставления царевна, всхлипывая и утирая испуганные слезы. – Представься обязательно чужим именем и попроси какой-нибудь отвар для того, чтобы вызвать выкидыш.

– Неужели ты готова убить собственного ребенка? – пораженно спросил Сергей, смотря на Екатерину широко открытыми от изумления глазами. – А если дитя все же окажется от Алексия Владиславовича? Что же тогда?

– У нас нет иного выхода, – расстроенно прошептала женщина, зажмурившись. – Скорее, это все-таки твой ребенок, и тебя точно казнят, если увидят рыжие волосы, понимаешь? А меня с позором из дворца прогонят! Алеша, он такой, измену никогда не примет!

Ситуация выходила и вправду безвыходная, и стражник вынужден был подчиниться, сейчас же отправившись в столичный госпиталь. Ощущал себя при этом мужчина достаточно мерзко, испытывая угрызенья совести от того, что ему придется участвовать в убийстве не рожденного ребенка, который, вдобавок, может быть его потомком.

Дверь Сергею открыла седовласая женщина, представившаяся Софией и уточнившая имя нежданного посетителя. Услышав в ответ «Дмитрий» (первое, что пришло в голову стражнику) и узнав, что тому нужно, целительница вскоре вернулась с небольшим бутыльком в руках.

– Здесь отвар спорыньи, это такие грибы, – пояснила София и продолжила предостерегающим тоном: «Используйте не более одной капли, иначе это снадобье превратится в сильный яд. И еще скажите, это ее первая беременность?

– Да, наверное, – с некоторым сомнением ответил Сергей, подумав о том, что в свете последних событий он, возможно, знает Екатерину не столь хорошо, как ему ранее казалось.

– Тогда подумайте еще раз, следует ли это делать, – со вздохом продолжила София в надежде отговорить мужчину от необдуманных действий. – Убиение ребенка при первой беременности может в дальнейшем привести к бесплодию.

Этот факт встревожил стражника, и, вернувшись во дворец, он первым делом сообщил обо всем услышанном царевне.

– У меня нет иного выхода, – вновь повторила женщина, решительно выхватывая бутылек из рук Сергея и осторожно добавляя каплю отвара в чашку с водой.

Не самые приятные последствия не заставили себя ждать, вскоре приведя к учащению сердцебиения и сильной головной боли в области лба. А затем и к кровотечению, свидетельствовавшему о том, что беременность действительно была и преждевременно прекратилась. К ночи самочувствие Екатерины несколько улучшилось, и царевна подумала о том, что теперь никто не догадается о том, что она незапланированно понесла от своей интрижки. Тем более что она предусмотрительно не стала обращаться за помощью к царским лекарям по поводу последствий своего небольшого отравления снадобьем.

Было уже совсем поздно, и Екатерина легла спать, мгновенно провалившись в сон из-за сохранявшейся слабости, вызванной приемом отвара. Однако эта дрема продлилась недолго, и женщина вскоре проснулась, подскочив со вскриком: посреди комнаты явно стояла какая-то женщина.

– Зачем ты это сделала? – безэмоционально поинтересовалась незнакомка, укоризненно посмотрев на царевну. – Ты же понимаешь, что больше тебе не суждено забеременеть?

Неистово закричав «Стража! Скорее сюда!» и вновь обернувшись в сторону незнакомки, Екатерина более никого не увидела: комната была совершенно пуста. Незамедлительно прибежавшие стражники зажгли свечи и осмотрели все комнаты личных покоев, но также никого не обнаружили. Да и окно оказалось плотно закрыто изнутри, что говорило о том, что проникнуть в комнату и покинуть ее через оконный проем было совершенно невозможно.

– Катенька, тебе это просто привиделось, отдыхай, – тихо, практически на ушко, сказал ей Сергей, собираясь покинуть покои вместе со своим напарником.

И это действительно было лишь видение, которое, однако, произвело большое впечатление на царевну. До самого утра она так и не смогла уснуть, долго сидела на кровати, нервно раскачиваясь и думая о своем будущем. Грядущее не представлялось женщине светлым: она понимала, что без рождения наследника не сможет вечно сохранять статус царевны. Как бы ни любил ее супруг, со временем ему придется искать более плодовитую женщину в жены, чтобы та родила ему сына. И только сейчас Екатерина в полной мере осознала, какую ошибку совершила, допустив измену, беременность и, особенно, убиение своего не родившегося ребенка. Наказание за необдуманные поступки неизбежно настигло ее, оставив наедине с запоздалым раскаяньем.

Глава 13 "Царевны тоже плачут"

Прошло полгода, на протяжении которого Екатерина изо всех сил старалась стереть из своей памяти пугающий случай с беременностью и жутким сном. Ее отношения с Сергеем в этот период заметно похолодели, но она никак не могла, или не хотела понять причину, по которой мужчина стал к ней более равнодушен, чем это было ранее.

А вот в жизни Дмитрия произошли долгожданные и приятные перемены – вскоре после свадьбы его любимая супруга забеременела и родила ему сына. Совершенно здорового улыбчивого мальчишку с огромными небесно-голубыми глазами. В тот прохладный день в середине октября они сидели вместе в своей дворцовой комнате, держа на руках новорожденного малыша и рассматривая его с большим умилением.

– Ты только посмотри, какой он красивый, – шептала Людмила, ощущая неимоверную теплоту и любовь по отношению к этому совсем еще крошечному ребеночку. – В этих глазках можно утонуть. И родинка на щеке, такая же, как у тебя, весь в тебя пошел.

– Не весь, носик то твой, – с улыбкой отозвался мужчина, разглядывая своего первенца и сравнивая его внешность с обликом своей жены.

– Что скажешь, как назовем наше чудо? – поинтересовалась мнением своего мужа молодая мать, прижавшись плечом к его плечу.

– Пускай будет Петром, в честь моего отца, – задумчиво ответил царский слуга, с большой теплотой вспоминая своих родителей. – Говорят, что это имя означает каменный стойкий характер. Пусть так и будет.

Несколько дней спустя, когда у Дмитрия наступил выходной, свободный от многочисленных писарских дел, супруга неожиданно застала его, одевающим теплый уличный кафтан.

– Куда ты идешь? – спросила сонная женщина, укачивая едва уснувшего после кормления малыша.

– Я слышал, что лекари, которые выходили меня в крепостном госпитале, сейчас находятся в столице, – ответил мужчина, застегивая пуговицы верхней одежды. – Я бы хотел еще раз их поблагодарить и рассказать о том, что у меня родился сын. Я тут подумал давеча, что в ту пору, почти пять лет назад, они спасли не только меня, но и нашего Петеньку. Не вылечи они меня тогда, не было бы и его тоже.

– Ах, не нужно говорить о грустном, – ответила сентиментальная женщина, еще крепче прижав к себе своего задремавшего сыночка. – Я уже не представляю своей жизни без вас обоих.

Осень уверенно наступала на Царевград, почти полностью оголив немногочисленные лиственные деревья, растущие среди плотно застроенных домов. Под ее натиском не отступили лишь несколько елей, сосен и кедров, упрямо сохраняющих жизнерадостный зеленый цвет. Дмитрий шел по мостовой одной из центральных улиц, местами покрытой гололедицей, в сторону местного госпиталя и думал о том, насколько все-таки важной для всех жителей царства является работа лекарей.

Проходя мимо одного из частных домов, мужчина вдруг замер и, резко повернувшись, посмотрел через деревянный забор, обвитый засохшими ветвями винограда, в его двор. К неимоверному удивлению царского слуги на придомовой территории он увидел стражника Сергея, приобнявшего какую-то незнакомую девушку. Парочка стояла вместе на веранде дома, мило о чем-то общаясь и попивая какой-то горячий напиток, заполняющий холодный воздух вокруг едва заметными клубами полупрозрачного пара.

Не привыкший кого-то обвинять бездоказательно, Дмитрий мысленно пытался себя уверить, что эта женщина – сестра Сергея, и в этих объятиях нет ничего предосудительного. Но интуиция царского слуги упрямо вторила ему, что он ошибается в своих наивных выводах. И пять минут спустя вынужденный детектив убедился в том, что ему стоит прислушиваться к своему внутреннему голосу: допив свои напитки, парочка ушла с веранды. Но прежде они, не заметив этой, на сей раз удачной, слежки, поцеловались.

Пораженный увиденным, мужчина продолжил свой путь до столичного госпиталя, где вновь увиделся с целительницами Софией и Василисой. Как и говорил воин Руслан, девушка и правда совсем повзрослела, и теперь ей было около семнадцати лет, большую часть из которых она посвятила изучению лекарского ремесла. Узнав Дмитрия и порадовавшись за его достижения в карьере и личной жизни, Василиса также предложила свою помощь в излечении возможных инфекционных заболеваний маленького Петра, попросив не затягивать с визитом к целителям в таком случае. На обратном пути во дворец мужчина вновь вспомнил о такой преждевременной гибели малолетней царевны Марфы и подумал, что дружба с хорошими проверенными лекарями – это настоящее богатство.

Вернувшись во дворец, Дмитрий так и не смог забыть увиденной картины нежных объятий стражника Сергея с какой-то женщиной. От этих воспоминаний царский слуга ощущал странную смесь злорадства и жалости к царевне, нежданно-негаданно оказавшейся на месте своего супруга царевича Алексия.

Несколько дней спустя, окончив по заказу наследника престола изготовление копии художественной книги, Дмитрий отправился в личные покои царского сына. Царевич сидел на диване, общаясь со своими друзьями, двумя молодыми мужчинами, чьи отцы когда-то много лет назад работали министрами. Алексий отвлекся от этой беседы лишь на секунду, забрав готовую книгу и поблагодарив Дмитрия за хорошо проделанную работу, после чего вновь продолжил прерванный разговор с приятелями. И царский слуга умело воспользовался этой заминкой, незаметно положив крошечную записку в приоткрытую шкатулку с женскими украшениями, стоявшую на небольшом шкафчике около зеркала. Благо, это зеркало было расположено совсем рядом со входом и его действия не привлекли к себе внимания.

Поздно вечером, готовясь ко сну, Екатерина сняла со своей шеи дорогое колье с самоцветами и уже хотела положить его в шкатулку, когда увидела смятый кусочек пергамента, спрятанный в ней. Развернув его, женщина с явной тревогой прочитала текст, написанный красивым каллиграфическим почерком: «Ступайте и полюбуйтесь, с кем проводит свое свободное время ваш любимый стражник, по адресу улица Чернопятная, четырнадцать».

Вмиг лишившись желания спать, царевна едва дождалась утра, так и не сумев заснуть и тревожно гадая, правда ли то, что указано в записке. Также ее беспокоило и авторство этого текста – если он принадлежал не Дмитрию, а кому-то другому, то ее с Сергеем тайна могла быть под угрозой раскрытия.

Екатерина хорошо знала рабочий график своего стражника и припоминала, что его смена должна начаться только вечером этого дня. А это означало, что на улицу Чернопятную можно нагрянуть с утра, что она и сделала, незаметно сбежав из дворца в одиночку, без какой либо охраны. Дверь царевне открыла едва одетая заспанная молодая женщина, и Екатерина ужаснулась, заметив, что та беременна.

– Вы можете позвать Сергея? – спросила царевна упавшим голосом, выдохнув и отходя от шока.

– Да, конечно, но кто вы? – поинтересовалась, поежившись от утреннего мороза, девушка, удивленная столь ранним визитом.

– Служанка из дворца, передайте, что ему следует срочно прийти на работу, – холодно в такт морозной погоде ответила Екатерина, обнаружив взглядом китель царского стражника на вешалке. После этого она резко развернулась и ушла прочь, раздраженно и чуть слышно ругаясь.

Едва Сергей переступил порог личных царских покоев, как взбешенная царевна накинулась на него, воспользовавшись тем, что Алексий уже был в своем рабочем кабинете, расположенном в другой части дворца.

– Что это за девка, с которой ты ночевал сегодня, и почему она беременна? – эмоционально выкрикнула Екатерина, даже не удосужившись поздороваться.

– Это моя невеста, – раздраженно ответил Сергей, мрачно смотря на женщину сверху вниз в меру своего высокого роста. – Зачем ты вообще приходила, не смей больше этого делать!

– Какая еще невеста, – ахнула Екатерина, пораженно отступив назад, – ты что, мне изменяешь?!

– Какие тут могут быть измены? – резонно спросил Сергей с мрачной усмешкой. – Мы ведь не женаты. Я тебе предлагал официально разорвать отношения с Его Высочеством и выйти за меня замуж. И что же ты мне ответила? Что ты – родственница царя Борислава и непременно должна быть царевной! Вот и будь ей, а с меня достаточно. Я уже понял, что ты не родишь мне наследника, а она – родит, и с большой радостью родит.

Договорив, Сергей покинул пораженную, безмолвную царевну, обессилено усевшуюся на диван и уставившуюся в одну точку. Уже через полчаса в царские покои, затемненные закрытыми шторами, пришел Дмитрий, вызванный заплаканной женщиной для беседы.

– Эта записка, это твоих рук дело? – спросила она хриплым голосом, вытирая слезы и сморкаясь. – Зачем ты это сообщил мне, чего добивался?

– Только правды, – ответил мужчина назидательным голосом, чуть склонив голову и вздохнув. – Я хотел, чтобы вы увидели, что происходит в вашей жизни на самом деле! Только задумайтесь, Алексий Владиславович так бы не поступил никогда, не стал бы обманывать вас и что-либо творить за вашей спиной.

– Ах, какой ты моралист, – прошептала женщина с горечью в голосе, сглатывая ком в горле. – Уйди, оставь меня, я не желаю больше с тобой разговаривать!

– Будет сделано, – спокойно промолвил Дмитрий, удовлетворенно покидая царские покои и оставляя царевну наедине с ее мрачными мыслями о том, что она переиграла сама себя, пытаясь одурачить всех вокруг.

Глава 14 "Восхождение на престол"

Начало зимы того года оказалось омрачено не только сильными морозами, но и печальными вестями. После непродолжительной, но тяжелой болезни скоропостижно скончался царь Владислав, первый из своего рода повелитель Сурского царства и военачальник царской армии. Это произошло поздней ночью, и Дмитрий, отправившись утром следующего дня на работу, какое-то время не мог понять, отчего во дворце стоит такая суматоха, и по какой причине все министры безостановочно бегают с документами в рабочий кабинет царевича Ивана.

– Что произошло, почему во дворце так шумно и многолюдно? – удивленно спросил мужчина своего коллегу писаря Виктора, с которым ему вновь приходилось совместно работать.

– А что ты ожидал увидеть после смерти такого высокопоставленного человека, как царь? Тишину и благодать? – с усмешкой поинтересовался Виктор, сын министра правосудия Андрея Сергеевича. – Моего отца и все следствие подняли на рассвете, потребовали провести проверку, была ли эта смерть естественной, или же ему кто-то помог.

– Какой ужас, я и не знал, что он умер, – ответил Дмитрий, вмиг переменившись в лице с удивления на печаль, и вспоминая, с какой человечностью отнесся к нему Владислав во времена его нахождения в госпитале крепости Громов. – Говорят, он тяжело болел, разве есть причины думать, что кто-то желал его гибели?

– Не знаю, это стандартная процедура, – отмахнулся от царского слуги его собеседник, и тому показалось, что Виктор не особо тревожится из-за произошедшего. – Да и вообще, для нас с тобой вряд ли что-то изменится от того, кто будет царем: Владислав или Иван. Или даже Алексий с Александром.

– Его Высочеству царевичу Александру только полтора годика исполнилось, как он может править государством? – пораженно спросил Дмитрий, думая о том, что этот малыш еще толком говорить не умеет и ходит с трудом, а его уже рассматривают как претендента на престол.

– Значит, регента бы наняли из числа старейших министров, на ближайшие годы, пока не подрастет, – пояснил свою мысль Виктор тоном школьного учителя, недовольного тем, что его ученик не понимает самых элементарных вещей. Дмитрий же действительно не знал таких особенностей государственного управления, поскольку его коллеге это когда-то рассказывал отец Андрей Сергеевич, а у царского слуги не было собеседников, разбирающихся в подобных темах.

Уже вечером этого дня весь дворец собрался в тронном зале по случаю восхождения на престол нового царя, люди столпились так плотно, что в огромном помещении яблоку было негде упасть. Безопасность для монарших особ в этот момент обеспечивали стражники, плотным рядом стоявшие между толпой и возвышением, на котором располагался царский трон. Во главе этого ряда находился начальник дворцовой стражи Владимир, прежний личный стражник царевича Алексия, повышенный до этой должности приказом царя Владислава за несколько лет до этого.

На глазах у всех подчиненных бывший царевич, а ныне молодой двадцатидвухлетний царь, Иван принял монаршую корону и полагающийся к ней титул, после чего произнес торжественную клятву, испокон веков приносимую в момент коронации. Завершился обряд восхождения на престол тем, что новый повелитель Сурского царства официально передал титул главного наследника престола своему младшему брату царевичу Алексию.

Все находившиеся в тронном зале зрители сего действа не могли не отметить того факта, что оба брата выглядели в этот момент крайне расстроенными. Даже по лицу обычно сдержанного и мало эмоционального младшего сына царя Владислава было видно, что он совершенно не рад тому, что сейчас происходит, и пребывает в каких-то мрачных мыслях.

По завершении церемонии коронации все члены монаршей семьи отправились в личные покои царя Ивана на поминальный ужин, погруженные в печальные мысли. Всю дорогу до дома царица Анастасия, светловолосая зеленоглазая женщина, не выпускала из своих рук руку супруга, поглаживая ее и шепча ему подбадривающие слова. Алексий также шел рядом, хмурясь от тяжелых размышлений, и не замечая ничего вокруг. В частности, утонувший в своем внутреннем мире мужчина не обратил внимания на то, что его жена Екатерина, единственная из всех, не особенно печалилась по поводу смерти отца семейства, так как не успела к нему привязаться за пару лет жизни во дворце. В какой-то мере женщине было даже приятно осознавать, что отныне она – супруга главного наследника престола, главная царевна.

– Ему ведь даже сорока пяти лет не было, – со вздохом сказал Иван, возвращаясь в свои покои и устало опускаясь на диван. Его примеру последовали все трое его родственников.

– Так и есть, слишком рано ушел, – согласился с ним Алексий, еще более нахмурившись. – Хороший человек был, умел и поддержать, и отругать, если нужно. И к слугам относился, как к равным себе, без высокомерия. Я всегда хотел быть на него похожим.

– Думаю, что у тебя это получилось, – ответил старший брат с теплотой в голосе, положив руку на плечо младшему. – Ты тоже умеешь приходить на помощь, когда это необходимо. Не знаю, как бы мы с Настенькой пережили гибель нашей дочурки Марфуши без твоей поддержки.

– Да, Алеша, спасибо тебе огромное, – вмешалась в разговор Анастасия, кивнув со вздохом, после чего утерла одинокую слезу и уткнулась в плечо супруга.

– Жизнь столь скоротечна, пора бы и вам с Катей наследника родить, все-таки уже два года в браке. Когда же я, наконец, стану дядей? – спросил Иван, пытаясь переключить свое внимание с мрачных мыслей на что-то хорошее.

Вот только для Екатерины эта тема вовсе не была хорошей и приятной, и женщина тут же начала нервно заламывать руки, после чего резко встала и ушла со словами: «Простите, сегодня был тяжелый день, у меня голова болит, я пойду спать». Несмотря на то, что со времен прерывания первой беременности прошло много времени, новая беременность так и не наступала, и царевна все более тревожилась из-за того, что привидевшийся ей страшный сон может оказаться вещим. Тем более что Сергей после всего случившегося уволился с должности стражника, и Екатерине более было не с кем проводить свое время, кроме своего супруга.

– Что это с ней? – удивленно поинтересовался царь, проводив ее недоумевающим взглядом. – Отчего она может так волноваться?

– Ты верно говоришь, что отсутствие детей затянулось, – согласился со старшим братом Алексий, задумчиво отпивая чай из своей кружки и наблюдая за тем, как маленький царевич Александр играет деревянной фигуркой лошадки, сидя на полу. – Катенька, наверное, переживает, что я с ней разведусь и женюсь на какой-нибудь другой более плодовитой женщине.

– И что же, ты собираешься это сделать? – осведомился заинтересованный Иван, чуть придвинувшись к младшему брату и вмиг забыв обо всем, что произошло в эту ночь и в этот день.

– Я бы не хотел рубить с плеча, может быть, еще просто не время для детей, – по-философски ответил Алексий, пожав плечами. – Я и ей об этом говорил, просил не накручивать себя. Чем больше она будет волноваться, тем сложнее ей будет потом забеременеть.

– Наверное, ты прав, не стоит пока что поднимать эту тему, – кивнув, согласился с этими логичными размышлениями старший брат и продолжил, спустя некоторую паузу: «Ты помнишь, что завтра в десять утра будет проведен очередной царский совет? Я тебя назначу на должность главного казначея, которую ты неофициально занимал последние полгода».

– Помню, конечно, ты мне уже пару раз об этом говорил сегодня, – ответил Алексий, всем своим видом показывая, что ему не нужно повторять одно и то же по нескольку раз. – Пожалуй, я объявлю о том, что начну проверку всей казначейской отчетности за последние годы. Есть у меня опасения, что кто-то из многочисленных помощников нашего батюшки может оказаться нечистым на руку.

Поздно вечером, вернувшись в свои покои, царевич к своему большому удивлению обнаружил, что Екатерина так и не легла спать, хотя и обещала это сделать, и теперь сидит, задумчиво разглядывая огонь в белокаменном камине.

– Катенька, ты же говорила, что у тебя голова болит, и ты пошла спать, – начал говорить встревоженным голосом Алексий. – Отчего же ты до сих пор не почиваешь? Негоже головную боль на ногах переносить, ступай уже в постель.

Укладываясь отдыхать, Екатерина в очередной раз подумала о том, как же ей не нравятся типичные для характера ее супруга нравоучения и философские размышления. Уже не в первый раз женщина ловила себя на мысли, что ей стоило все же принять предложение Сергея и официально попросить развода. Теперь же она тревожилась по поводу того, что без рождения ребенка она все равно окажется в итоге разведенной, в одиночестве и без титула царевны.

Не питала любви Екатерина и к царскому слуге, который вынужденно хранил ее тайну. Он мог, по мнению женщины, когда-нибудь выдать этот секрет и тем самым ускорить ее развод. Дмитрий и Алексий вообще казались царевне одного поля ягодами, чем-то похожими друг на друга. Вероятно, той самой тягой к нравоучениям, пусть и по делу высказываемым, которые так раздражали свободолюбивую женщину.

Глава 15 "Дворцовые тайны"

Пару недель спустя, в середине декабря, Дмитрий в очередной раз возвращался со столичного базара, на котором прикупил дополнительные теплые вещи для своего новорожденного сыночка. Мужчина шел обратно во дворец, протаптывая дорогу по вновь выпавшим за этот день сугробам, когда увидел неясную фигуру, укрываемую метелью. Когда же незнакомец приблизился к царскому слуге, тот признал в нем бывшего главного помощника почившего царя Владислава, который нес на плече большой вещевой мешок и встревоженно осматривался по сторонам.

– Анатолий Демидович, здравствуйте, куда-то уезжаете? – спросил Дмитрий, с интересом наблюдая за нервозным состоянием бывшего соседа по комнате. – Что-то случилось?

– Да, родственник умер, к родне отбываю, – как-то нехотя и нервно ответил Анатолий, и царскому слуге даже показалось, что его знакомый вовсе не рад этой неожиданной встрече. Дмитрий даже не успел высказать своих сожалений по поводу чьей-то смерти: так быстро растворился в метели мужчина, напряженно осматриваясь вокруг себя.

Вернувшись во дворец, царский слуга быстро забыл о случившемся и продолжил вести свою обычную жизнь, когда несколько дней спустя ранним утром в дверь его с Людмилой и Петенькой комнаты постучали. Отворив ее, Дмитрий увидел на пороге покоев своего друга Василия, который выглядел испуганным.

– Дима, я не знаю, что случилось, но нас с тобой вызывают к главному следователю на допрос, – произнес мужчина тихим обеспокоенным голосом. – Ты что-нибудь противозаконное делал когда-нибудь?

– Нет, – ответил крайне удивленный такими вестями царский слуга, уставившись на своего приятеля широко открытыми глазами. – Я понятия не имею, что такого могло произойти.

Десять минут спустя друзья пришли в комнату допросов, расположенную в полуподвальном помещении дворца. Здесь не было позолоты, красивых барельефов и лепнины, красочных картин и горячо растопленных мраморных каминов. Только мрачные серые камни дворцовых стен, простая без изысков деревянная мебель и непривычно холодный сырой воздух. Следователь также по каким-то причинам отсутствовал, и Дмитрий с Василием увидели лишь пару стражников, оживленно переговаривающихся между собой.

– Ты слышал про новый игральный дом «Три колуна»? – спросил первый стражник второго. – Мой знакомый там давеча большой куш в карты срубил, и я хочу тоже попробовать выиграть.

– А если все проиграешь и без последних порток останешься? – поинтересовался второй стражник с усмешкой. – На прошлой неделе один дворянин так проигрался, все наследство просадил и в долги даже влез, пытаясь отыграться.

– И что же, удалось? – осведомился его собеседник, мысленно взвешивая все "За" и "Против" таких развлечений.

– Да если бы, все проиграл, даже то, что друзьям задолжал, – ответил второй стражник, со вздохом втягивая сырой воздух темницы. – На следующий день нашли повешенным в его же комнате. Следователи даже дело хотели завести, но закрыли за отсутствием состава преступления. Сам проигрался, сам себя и наказал.

В этот момент в комнату допросов вернулся главный дворцовый следователь Данил Александрович, седовласый мужчина лет пятидесяти, много лет занимающий этот пост. А за ним к огромному удивлению Дмитрия в помещение вошел главный наследник престола царевич Алексий, держащий в руках какие-то бумаги.

– Расскажите нам о соседней с вашей комнате, – начал говорить дознаватель, в упор смотря на приятелей. – Приблизительно полтора года назад из нее выехали два жильца, после чего по документам были поселены еще трое. Вы когда-нибудь видели, чтобы туда кто-нибудь входил или выходил оттуда?

– Нет, никого не видели, – практически в один голос выпалили друзья, удивленно посмотрев друг на друга.

– Мы вообще никогда не слышали никаких звуков из-за стенки, – продолжил свою речь царский слуга, ясно припоминая, сколько изумления у него всегда вызывал этот факт.