Читать онлайн Саныч и пол-литра бесплатно

Глава 1.

2010 год.

Новое двадцатиэтажное офисное здание Corporation Historical Building of Russia искрилось в лучах солнца. Начищенные стёкла отражали лихорадочную суету, охватившую площадь перед парадным входом. Ещё бы, ожидалось прибытие президента фирмы – не меньше! Рабочие раскатывали рулон красной шерстяной дорожки, а следом девушки с портативными пылесосами возвращали ей свежий вид. Дизайнеры, словно кудесники, наполняли гелием воздушные шары в фирменных цветах корпорации – сером, синем и белом, создавая из них причудливую арку, где готика переплеталась с элементами русского классицизма. Оркестр духовых инструментов репетировал свой репертуар. У входа натягивали алую ленту, проверяли микрофоны. Армия журналистов и корреспондентов с камерами и микрофонами вовсю занимала лучшие позиции для обзора этого знаменательного события.

Около двух тысяч человек, разбившись на небольшие группы, оживленно обсуждали происходящее. Все они были одеты в нарядную корпоративную форму: серые костюмы (у дам допускались юбки), синие сорочки у мужчин и такого же цвета блузки у женщин, белые классические галстуки с позолоченным держателем у мужчин и элегантные галстуки-бабочки с камнями Сваровски у дам. Статус сотрудника определялся по металлическим бейджам: серебристые – у обслуживающего персонала, голубые – у отдела по связям с общественностью, рубиновые – у среднего звена, изумрудные – у администрации. Элита компании придерживалась особого дресс-кода: дорогие, изысканные наряды и золотой значок с аббревиатурой CHB, каждая буква которого соответствовала определённому цвету фирмы.

Общую какофонию внезапно заглушил голос исполнительного директора, зазвучавший из установленных по периметру площади динамиков:

– Он уже выехал, у нас осталось пятнадцать минут! Всем занять свои места!

Толпа пришла в движение. Казалось, она была хаотичной, но каждый знал свое место, отрепетированное не раз, и потому никто никому не мешал. Сотрудники занимали свои позиции, обмениваясь радостными улыбками. Еще бы! Этот день был для них поистине великим. Все они прошли через ад отбора в новый офис процветающей фирмы, занимающейся скупкой, реставрацией и сдачей в аренду заброшенных, на первый взгляд нерентабельных, а порой и стоящих в руинах зданий. Гений этого масштабного проекта, Сергей Борисович Удальцов, заразил своей неиссякаемой энергией полстраны. В маленьких городках, где почти не было работы, он выкупал здания, превращал их в офисы и набирал умных, перспективных людей на руководящие должности. Не забывал и о рядовых сотрудниках – работы хватало всем. Через пять лет городок расцветал, превращаясь в очередную жемчужину, приносящую неплохой доход. И вот, наконец, в Москве завершилось строительство головного офиса его фирмы, ставшей уже легендой. Именно сегодня, через пятнадцать минут, он произнесет речь, перережет ленточку и откроет двери для новой волны талантливых людей, готовых разделить его невероятную идею процветания и благополучия граждан страны!

Когда черный Mercedes-Benz премиум-класса въехал на площадь, в шум города ворвался торжественный марш духового оркестра. Автомобиль остановился у красной дорожки, но Сергей Борисович не торопился. Его мужественное лицо, сохранившее остатки былой молодости, было серьёзным. Он оглядел своё главное детище – огромное здание, построенное с нуля. Это был первый и, скорее всего, последний раз, когда он не спасал архитектурное наследие, а возводил новое, современное, безликое европейское чудовище, почему-то так любимое современным поколением. Сергей Борисович слегка поморщился, дав свободу чувствам, но тут же взял себя в руки. Это Москва. Тут свои правила. Лишь горящий взгляд и чуть заметное подобие улыбки в ямочках щёк выдавали его волнение. Наконец, он медленно открыл дверь и, выходя, уже улыбался встречающему его по обе стороны коллективу.

Мерседес бесшумно отъехал. Но не успел Сергей Борисович сделать и шага под бурные овации собравшихся, как откуда ни возьмись к нему на бешеной скорости подкатил черный джип. Двое мужчин в камуфляже выскочили из него, схватили президента и затащили внутрь. Машина рванула и исчезла в неизвестном направлении.

Всё произошло настолько неожиданно, что в первые секунды никто не успел ничего понять. Оркестр продолжал играть, большинство всё еще хлопали в ладоши и махали флажками. И только бледное лицо исполнительного директора, стоявшего у входа и видевшего всё в мельчайших деталях, застыло в ужасе. Да ещё стоящие в непосредственной близости служащие бросились в рассыпную, нарушая так тщательно выверенный строй. Телохранители тоже не успели среагировать, а всё потому, что Сергей Борисович сам распорядился, чтобы осталось только два сотрудника и те для проформы. Зачем давать повод журналистам лишний раз судачить об излишествах преуспевающего бизнесмена.

– Да заткнитесь все! – заорал исполнительный директор в микрофон. – Президента похитили! Немедленно звоните в полицию, МЧС, прокуратуру, администрацию президента!

В повисшей на секунду тишине были слышны лишь звуки затворов фотоаппаратов и приглушённые голоса журналистов, в прямом эфире освещающих произошедшее на их глазах сенсационное происшествие.

И тут началась настоящая паника и хаос. Крики, слезы, беготня, кто-то на кого-то налетал, звонил по телефонам, какие-то машины уезжали, другие подъезжали. Сирены, гудки, рации…

Джип, вырулив в узкую улочку, через переулок выскочил на пустырь, где их поджидали распахнутые ворота, ведущие в подземный тоннель. Пока они петляли по переулкам, Алина успела вколоть Сергею Борисовичу сыворотку. Он тут же потерял сознание.

– Как долго он будет в отключке? – спросил её Волк.

– Сутки. Так что у нас достаточно времени.

– Доза правильная? Он будет хоть что-то помнить из своего прошлого?

– Немало, но до нужного нам момента.

– Отлично. Тогда действуем по плану: переодеть, придать лицу соответствующий вид и выкинуть в условленном месте. Высади меня перед тоннелем. Дальше сами.

1998 год.

Саныч бодро катил продуктовую тележку. В старой выцветшей болоньевой куртке, надетой поверх когда-то дорогого длинного кардигана жёлтого цвета, с неправильными, будто разорванными и висящими огрызками полами, он выглядел комично. Образ дополняла алая бейсболка на коротко стриженной голове и аккуратно подстриженная чёрная бородка с усами. Лицо Саныча всегда было на удивление чистым, щетину он ежедневно брил найденными в помойке просроченными одноразовыми лезвиями на берегу Москвы-реки по ночам, чтобы не привлекать ненужного внимания полицейских. Под нелепым нарядом пряталось рельефное тело сорокатрёхлетнего мужчины. Саныч ежедневно уделял достаточно времени поддержанию фигуры в должном виде. Спасибо мэру столицы, в городе установлено огромное количество бесплатных уличных тренажёров. Саныч ранним утром скидывал с себя лишнее и, оставшись в протёртых шортах, принимался за тренировку.

Хоть судьба поступила с мужиком очень сурово, он оставался оптимистом. Санычу поставили диагноз – диссоциативная амнезия. Что-то он помнил из своего прошлого, что-то забыл начисто. Он испробовал всё – лечился в психоневрологическом диспансере, прошёл уйму обследований, сдал тонну анализов. Социальные программы, приюты, профпереобучение. Все эти рычаги к улучшению жизни и восстановлению памяти были очень медленными и неэффективными. Недоработки системы чувствовались во всём. Чтобы получить одно, нужно получить другое, а это в то же время недоступно из-за отсутствия первого… Одним словом, стать успешным реально только годам к семидесяти, не раньше. А всё остальное время? Снова проходить весь цикл становления личности, как в молодости? Да ещё сидя на антидепрессантах? Увольте. Силы и здоровье уже не те. Вот и решил Саныч посвятить полученную свободу самому себе. Стать свободным от условностей, правил и социальных рамок. Оказалось очень даже недурно. Ему понравилось. Так Саныч и стал отшельником-бомжом. Одни говорили, что он – бывший разведчик, выполнявший секретные задания за границей, а теперь скрывающийся от мести врагов. Другие утверждали, что он – гениальный ученый, разочаровавшийся в науке и ушедший в добровольное изгнание. Третьи шептали, что он – наследник огромного состояния, сбежавший от алчных родственников. Сам Саныч лишь загадочно улыбался в ответ на подобные домыслы, предпочитая хранить молчание и поддерживать ореол таинственности.

Его день начинался с восходом солнца. После утренней тренировки на турниках он отправлялся на поиски пропитания. Он знал все злачные места, где можно было найти выброшенные продукты, не потерявшие своей съедобности. Саныч был брезглив и тщательно отбирал свою пищу, не допуская попадания в организм чего-либо испорченного. Он прекрасно разбирался в травах и кореньях, знал, какие из них можно употреблять в пищу, а какие – использовать в лечебных целях.

Вечерами, когда город погружался в темноту, Саныч возвращался на свое облюбованное место, под мостом на берегу реки. Здесь он разводил небольшой костер, грелся и читал книги, найденные на свалках. Он любил классическую литературу, философию и историю. Чтение позволяло ему оставаться на плаву, не терять связь с миром культуры и знаний.

Он был одинок, но не чувствовал себя несчастным. В своей свободе он находил нечто ценное, нечто, что не мог бы обрести, оставаясь в рамках привычной жизни. Саныч был философом, поэтом и воином в одном лице. Он был легендой, живущей своей жизнью, не подчиняясь никому, кроме себя самого.

Вот и сегодня Саныч, следуя привычному маршруту, проверял содержимое контейнеров с мусором в очередном элитном жилом комплексе. Сюда только ему охрана разрешала заглядывать. Для остальных путь был закрыт. А всё потому, что однажды Саныч спас сына одного из жильцов этого комплекса, каким-то образом сумевшего покинуть закрытый двор и выбежавшего на проезжую часть. Если бы не быстрая реакция и натренированные годами рефлексы, неизвестно чем бы всё закончилось. Теперь Саныч – почётный бомж комплекса. Ему тут иногда специально оставляют пакеты со свежей едой, лекарствами и одеждой. А благодарный бомж даже перестал копаться в них. Просто скидывал всё в продуктовую тележку и уходил. Зная, что его обычно поджидают и наблюдают, чтобы ему, а не ребятне во дворе всё досталось, Саныч разбирал и проверял содержимое уже у себя под мостом. Он не хотел никого обижать.

В одном из таких пакетов, он наткнулся на дорогущую упаковку с каким-то элитным пойлом. Саныч усмехнулся и принялся с любопытством изучать диковинку. Выпивал ли он? Конечно, а как же иначе русскому человеку, да еще непрерывно странствующему по бетонным джунглям мегаполиса? Но Саныч не злоупотреблял. Его организм сам установил некую, понятную лишь ему, меру, которой беспрекословно следовал. Как только живительная влага застревала в горле, вызывая предательский рвотный рефлекс, всё – стоп-кран. В зависимости от крепости и качества напитка, объём потребляемого варьировался от пары глотков до одной, максимум двух пол-литровок.

Серая, с сине-белыми полосками, упаковка из плотного, добротного картона. Ни названия, ни адреса производителя, ни даже градусов – ничего, кроме переливающейся акцизной марки, приклеенной на место язычка крышки.

– Левак, что ли? – озадаченно пробормотал Саныч, разглядывая находку.

Он еще немного повертел упаковку в руках, потом осторожно вскрыл, предвкушая сюрприз. Внутри обнаружилась бутылка из толстого хрустального стекла, причудливой формы, с переливающимися гранями, напоминающая старинный аптекарский флакон. Жидкость цвета янтаря, с золотистыми бликами. Пробка, запечатанная сургучом, недвусмысленно намекала на солидность содержимого.

– Не, левак в такую тару не нальют, – пробормотал Саныч, с уважением осматривая бутылку. Он принюхался к горлышку, и его ноздрей коснулся сложный букет ароматов: дубовая кора, сухофрукты, ваниль и легкий оттенок специй. – Хорошая штука, видать.

Саныч решил не тянуть кота за хвост. Обычно он приберегал такие экземпляры для особых случаев, когда философские размышления создавали подходящее настроение. Но этот необычный подарок требовал немедленной дегустации. Достав из видавшего виды, но тщательно выстиранного рюкзака свою верную кружку, он откупорил бутылку. Сургуч поддался с легким треском, и в воздух вырвался еще более насыщенный аромат.

– М-м-м, как же это божественно! – закатив глаза, прошептал Саныч.

Плеснув в кружку грамм двадцать драгоценной жидкости, он медленно поднес ее к губам и сделал небольшой глоток. Тепло разлилось по телу, а вкус оказался настолько богатым и многогранным, что Саныч невольно застонал от удовольствия. В голове вдруг промелькнули какие-то сложные формулы и алгоритмы, что-то неуловимо изменилось в его восприятии мира.

– Вот это вещь! – простонал он, смакуя послевкусие. – День у меня сегодня удался на славу.

***

Саныч проснулся резко, словно от толчка. Над Москвой уже алело предрассветное зарево, окрашивая небо в нежные оттенки розового и золотого.

– Приснится же такое, – пробормотал он, тряхнув головой, – пора приступать к ванно-рыльным процедурам.

Мужчина потянулся к своему рюкзаку. Там, среди прочего, лежала пластиковая коробка с помазком, лезвием, пеной для бритья и ещё советской мыльницей, хранящей воспоминания о другой жизни. Едва он потянул за лямку, как услышал знакомый хрустальный звон. Осторожно открыв рюкзак, Саныч обнаружил уже знакомую ему бутылку с драгоценным содержимым, мирно пристроившуюся рядом с верной кружкой и прочими пожитками.

– Погоди-ка, – Саныч почесал затылок, – значит, это не сон?

Он вынул бутылку и поднёс её к носу.

– Тот самый неземной аромат… – задумчиво проговорил он и, присев на корточки, поставил бутылку на холодный цемент. Пытаясь восстановить события минувшей ночи, Саныч напряг память. Выпил, насладился странным, обволакивающим послевкусием и…?

Перед его мысленным взором возник ночной парк имени Горького, погружённый в сонное оцепенение. Что он тут делает, так далеко от облюбованного им уголка? На пустынных аллеях – ни души. Лишь издалека доносились приглушённые ритмы музыки из ночного кафе, манящего ярким пятном света от горящих над ним гирлянд. Саныч двинулся на этот свет. На пустой террасе, за одним из столиков, маячила одинокая фигура молодого парня, склонившегося над монитором ноутбука.

– Эх, поколение колы, – вздохнул Саныч, – вся жизнь в интернете…

Решив заодно проверить мусорные баки, раз уж судьба занесла его сюда, как-никак, а они тоже денег стоят, Саныч огляделся. Кафе было закрыто.

"Наверное, забыли выключить музыку, – подумал Саныч, – ну и пусть себе играет, создаёт настроение."

Лишь сейчас он заметил, что пришёл без своей верной тележки. Это обстоятельство немного обескуражило его. Он почти никогда с ней не расставался.

– Ладно, обойдёмся, – махнул рукой Саныч и принялся методично осматривать баки в поисках банок и прочей полезной мелочёвки. Без тени смущения он зашёл на веранду и остановился за спиной парня, увидев, что тот уснул, уронив голову на скрещённые руки.

– Бедолага, – покачал головой Саныч. – Разбудить, что ли? Пусть хоть остаток ночи нормально в тёплой постели поспит.

Но едва он потянулся, чтобы тронуть парня за плечо, его взгляд упал на чёрный экран монитора, по которому, словно по волшебству, выстраивались строки латинских букв, цифр и знаков. Это привлекло внимание Саныча. С удивлением он осознал, что понимает суть загружающейся программы. Более того, он заметил в некоторых местах грубые ошибки. Позабыв о мирно спящем юноше, Саныч уселся рядом, пододвинул ноутбук и, остановив автоматическую загрузку, принялся исправлять неточности и баги, со скоростью опытного программиста барабаня по клавиатуре. Через полчаса всё было готово. Решив проверить свою работу в действии, Саныч огляделся, убедился, что вокруг никого нет, и ввёл номер своей банковской карты. Она у него осталась, словно тонкая нить, связывающая его с прежней жизнью. На мгновение задумавшись, он нажал Enter. Экран погас и тут же ожил, вернувшись в привычное рабочее состояние.

– Ну всё, малец, – поднимаясь, Саныч с сочувствием посмотрел на парня, продолжающего видеть какие-то свои сны, – рано тебе ещё такими делами заниматься. Подучиться надо, да и жизни хлебнуть, а уж потом, может, ещё раз попробуешь. А вот мне – самое время.

Ещё раз оглядевшись, Саныч поднял брошенный пакет с собранными банками и неторопливо исчез в темноте дремлющего парка.

– Может, это и не сон был? – размышлял он, детально вспоминая произошедшее. – Но я же ничего не смыслю в этих новых технологиях, и гаджеты для меня – как китайская грамота.

Решив отбросить сомнения, Саныч спрятал бутылку обратно в рюкзак и, насвистывая себе под нос бодрую мелодию, направился к спуску к реке. После утреннего умывания мир стал казаться немного ярче. Он достал из коробки бритвенные принадлежности и, ловко орудуя помазком, принялся взбивать пену. Лезвие, чуть сопротивляясь, скользило по щетине, сбривая остатки ночных кошмаров.

Закончив с бритьём, Саныч почувствовал себя обновлённым. Он собрал свои вещи и двинулся в сторону ближайших тренажёров. График, выстроенный годами, он нарушать не собирался. День обещал быть долгим, и нужно было запастись энергией.

По дороге он невольно поглядывал на прохожих. Каждый из них казался ему частью какой-то сложной, непонятной головоломки. Саныч всегда ощущал себя сторонним наблюдателем, отстранённым от этой суеты. Но бутылка в рюкзаке, тихонько позвякивая, напоминала о вчерашнем, почти нереальном приключении и по-новому побуждала оценивать окружающий мир.

Глава 2

2010 год.

Павел Григорьевич отъехал от офиса корпорации через два часа после похищения Удальцова. Его всё ещё трясло. Он, конечно, знал, что Сергея Борисовича скоро устранят, но чтобы вот так, на глазах у всех. Этого он никак не ожидал. Автомобиль свернул с главных дорог и стал петлять по узким улочкам, пока не остановился в тихом дворике, окружённом старыми трёхэтажными домами. Тут нигде не было установлено камер. Удобное место для тайных встреч. Ждать долго не пришлось. Задняя дверь открылась, и в салон сел мужчина.

– Здравствуйте, Волк, – поприветствовал его Павел Григорьевич. – Не ожидал, что вы провернёте это всё так дерзко.

– Очень эффектно, правда? – ответил незнакомец. – Теперь я жду от вас таких же решительных действий. Марков должен пойти на наши условия, или его ждёт похожая участь.

– Я уже работаю в этом направлении, – с волнением проговорил Павел Григорьевич, – но не думаю, что мне удастся так же круто проделать эту работу.

– Это не мои проблемы, – сухо ответил Волк. – Главное, чтобы был результат. Завтра у вас совет директоров, действуйте.

Незнакомец вышел из машины и неторопливо пересёк двор, свернув за дом. Павел Григорьевич нервно вытер пот, выступивший на лбу.

– Легко сказать – действуйте, – пробурчал он. – Вячеслав Юрьевич вам не Удальцов. Он так просто свои позиции не сдаст.

Павел Григорьевич завёл двигатель и плавно выехал со двора.

***

В кабинете отдела МВД Дорогомиловского района, у следователя шёл опрос сотрудницы Corporation Historical Building of Russia.

– Я вообще не знаю, что и рассказывать-то, – смахивая платочком слёзы и всхлипывая, тихим голосом проговорила Коперайнен Марина Изольдовна.

Дама она была видная. Лет тридцати, не больше, с завораживающей фигурой. Модная причёска подчёркивала её милое личико с глубокими голубыми глазами, которые сейчас покрылись розовой поволокой от слёз. Она работала директором секретарского корпуса и отвечала за документооборот корпорации, встречи, поездки, международные договоры и спонсорскую работу компании.

– Ну, например, как обстоят дела в корпорации? Было ли замечено какое-то напряжение в разговорах Сергея Борисовича с исполнительными директорами или компаньонами в последнее время? Может, какие-то проблемы возникли с новыми проектами? Ну, должна же быть хоть какая-то причина, чтобы вот так демонстративно, на глазах у столичной прессы, похитить влиятельного человека, – стал задавать наводящие вопросы следователь специального отдела по особым делам майор полиции Савелий Игнатьевич Кашин. Под внешним безразличием скрывался опытный взгляд. Эмоции дамы, её жесты, нотки в голосе – все эти мелочи не ускользали от внимания следователя, раскрывшего не одно запутанное дело.

– Да ничего такого особенного, – пожала плечами Марина Изольдовна, – обычные разговоры, оформление договоров, расчёты, закупки, переводы. Всё как всегда, по намеченному плану, без неожиданностей и неприятных сюрпризов.

– А сам президент как себя вёл, может, давал какие-то необычные распоряжения? – уточнил свой вопрос Савелий Игнатьевич.

– Да кто ж его знает? – как-то испуганно ответила допрашиваемая. – Он очень редко появлялся, в основном на квартальных советах директоров и на открытии офисов в новых городах. В остальное время всю работу курируют исполнительные директора, а руководит всем председатель совета директоров Марков Вячеслав Юрьевич. Сергей Борисович если и корректирует что, то по телефону. У нас есть своя защищённая корпоративная связь. Он может любому позвонить и лично дать указания. Последние месяцы он не звонил. Даже подготовка к открытию головного офиса, казалось, его не волновала.

– А как вы можете описать Маркова? – следователь, казалось, совсем не смотрел на даму.

– Вячеслав Юрьевич – очень ответственный, опытный руководитель. За его плечами обустройство целых районов бывшего Подмосковья. Он справедливый, но умеет находить компромисс, если этого требует ситуация.

– Спасибо, Марина Изольдовна, – сделав отметку в ежедневнике, поблагодарил майор Кашин. – Не смею больше отвлекать вас от вашей работы.

– Да не за что, – немного удивившись такому резкому завершению разговора, дама встала и быстрыми шагами удалилась из кабинета.

– Ну что думаешь обо всём этом? – Кашин обратился к молодому оперативнику, старшему лейтенанту Поливайко Никите Николаевичу.

– Ничего нового, Савелий Игнатьевич, – пожал плечами тот. – Стандартная схема: никто ничего не знает, все в шоке, президент – невидимка. Классика жанра, когда дело касается больших денег.

Кашин откинулся на спинку стула, задумчиво потерев подбородок.

– Меня вот что смущает, – проговорил он, глядя в потолок. – Слишком гладко всё у этой Марины Изольдовны. Слишком общие фразы, слишком быстрые ответы, словно репетировала. И потом, эта её показная скорбь… Неискренняя она какая-то.

– Может, просто хорошо знает свою работу? – предположил Поливайко. – Всё-таки директор секретарского корпуса, должна уметь держать лицо.

– Может, и так, – согласился Кашин. – Но чутьё мне подсказывает, что она что-то недоговаривает. Надо её покопать. И председателя совета директоров этого, Маркова. Не думаю, что президент компании – единственный, кто в курсе всех дел. А то, что он редко появляется в своём детище, тоже подозрительно. Слишком удобно, словно заранее готовился к тому, что его не будет.

Кашин выпрямился и сменил тон на строгий.

– Значит так, начинай прорабатывать окружение Марины Изольдовны и Маркова, а я поеду, погуляю по офису, присмотрюсь, прислушаюсь, может, что интересное и замечу. Да, ещё пообщайся с начальником охраны. Мне показалось, что последние слова Марины Изольдовны о Сергее Борисовиче были произнесены неспроста. Она нам намекала на что-то. Надо выяснить, на что. Задача ясна?

– Так точно, – отрапортовал Поливайко.

– Действуем! – Кашин, накидывая на ходу ветровку, не торопясь вышел из кабинета.

***

Совет собрался на двадцатом этаже в конференц-зале. Пятьдесят четыре региона были представлены исполнительными директорами со всей центральной России. В повестке дня стоял главный вопрос – управление корпорацией в создавшейся ситуации. Волнение чувствовалось во всём: в тихих разговорах между директорами, в суете обслуживающего персонала, в испуганных лицах секретарей. Только Марина Изольдовна излучала хладнокровие и завидное спокойствие.

– Господа, прошу пройти в зал. Совет начнёт работу через пять минут.

Все поспешили занять свои места. В зале повисла гнетущая тишина. В президиуме появился Вячеслав Юрьевич. За ним проследовали три ведущих юриста корпорации и главный бухгалтер. Марина Изольдовна замыкала эту процессию. Когда все расселись по местам, а Коперайнен открыла планшет и приготовилась фиксировать ход совещания, Вячеслав Юрьевич подвинул микрофон. Он окинул взглядом напряженные лица членов совета директоров.

– Итак, коллеги, как вам известно, в связи с трагическими обстоятельствами, связанными с исчезновением господина Удальцова Сергея Борисовича, я, как председательствующий, согласно уставу, временно принимаю на себя управление. Нам предстоит обсудить вопросы, связанные с удержанием спокойствия как на фондовой бирже, так и порядка в регионах…

Власов вскинул голову, его взгляд был полон вызова. Он вскочил, перебив председательствующего.

– Вячеслав Юрьевич, при всем моем уважении к уставу, считаю необходимым внести коррективы. Прежде чем обсуждать возможные волнения и обвал цен на наши акции, я предлагаю сейчас сделать акцент на безопасной работе всей корпорации.

Зал одобрительно загудел.

– Тише, господа, соблюдайте порядок. Мы не на базаре. – Марков обратился к Власову. – Что вы хотите этим нам сказать? Слушаем вас.

– Московский филиал – ключевое звено в нашей структуре, – уверенно заговорил Павел Григорьевич, – учитывая сложившуюся ситуацию, я, как исполнительный директор, должен иметь равные с вами полномочия и право подписи. Это вопрос безопасности и стабильности корпорации. Никто не гарантирует, что больше не будет попыток дестабилизировать нашу работу.

– Павел Григорьевич, я понимаю ваши опасения, – спокойно ответил Марков. – Но устав есть устав. Сейчас важна координация и четкое руководство. Дублирование полномочий только внесет хаос.

– Хаос уже здесь, Вячеслав Юрьевич! – воскликнул Власов. – Пока вы будете заниматься формальностями, мы можем потерять всё! Московский филиал держит на плаву большую часть компании. И вы не всегда на месте, постоянно в разъездах. Я требую равных прав, чтобы оперативно реагировать на любые угрозы!

– Угрозы? Вы говорите о каких-то конкретных угрозах? – Марков прищурился.

Директора, которые были уже на стороне Власова, затихли, сосредоточившись на его ответе.

– Я говорю о риске потери контроля над активами, о возможности враждебного поглощения! – Власов повысил голос. – Время не ждет. Мы должны действовать сообща, но с четким пониманием ответственности и полномочий!

Все зааплодировали. Марков выдержал паузу, давая стихнуть аплодисментам. Он окинул взглядом зал, словно оценивая расстановку сил. Власов, на лице которого читалось торжество, напряженно ждал ответа.

– Хорошо, Павел Григорьевич, – медленно произнес Марков. – Я вижу, что вы действительно обеспокоены судьбой корпорации и ценю вашу инициативу. Однако, как я уже сказал, устав есть устав. Изменения в полномочиях – это серьезный вопрос, который требует тщательного обсуждения и юридической экспертизы.

Он повернулся к юристам.

– Прошу вас подготовить заключение о возможных вариантах решения вопроса о полномочиях исполнительного директора Московского филиала. Рассмотрите все юридические аспекты и представьте свои рекомендации к завтрашнему дню.

Затем Марков снова обратился к Власову.

– Павел Григорьевич, я предлагаю вам возглавить кризисный штаб, который будет заниматься обеспечением безопасности активов корпорации. Ваша экспертиза и оперативное реагирование будут неоценимы. А сейчас, коллеги, давайте вернемся к основной повестке дня. Нам необходимо обсудить ситуацию на фондовом рынке и принять меры по стабилизации акций компании.

Павел Григорьевич растерялся. Он ничем не мог возразить на мудрое предложение председателя. Таким образом, совет директоров вернулся к обсуждению обозначенных Марковым вопросов.

Когда совещание было окончено и все получили чёткие инструкции по дальнейшему эффективному руководству, Марина Изольдовна отошла в сторону и набрала номер.

– Алло, Георгий Петрович? Нам нужно срочно встретиться для серьёзного разговора. Сегодня? Могу. Давайте я к вам подъеду часам к восьми вечера. Отлично. Отбой.

Она, оглядываясь, спрятала телефон.

– Вроде никого, – тихо проговорила она. – Ну, Павел Григорьевич, от кого угодно, но от вас я такого не ожидала.

Она поправила пиджак и, гордо вскинув голову, чётко чеканя шаг, направилась к кабинету Маркова.

***

После работы Марина Изольдовна припарковала машину, поставила на сигнализацию и направилась к дому Григория Петровича. Какой-то автомобиль припарковался впереди, и из него вышел Поливайко. Марина остановилась.

– Этому-то тут что потребовалось? – с волнением прошептала она. – Не хватало с ним ещё столкнуться.

Она огляделась и свернула в сквер, спрятавшись за дерево. Когда опер скрылся в подъезде, она быстро пошла по аллее и свернула к нужному ей дому.

– Проходи, Мариночка, – подавая тапки, улыбнулся Власов. – Чай пить будем? Или тебе кофе сварить?

– Давай чай, кофе я на работе уже перепила, – отрешённо проговорила Марина, засовывая ноги в тапки.

– Ты что такая взволнованная? – спросил из кухни Григорий Петрович. – Плохие новости принесла?

– Да чуть не столкнулась сейчас с Поливайко, оперативником, который со следователем Кашиным расследует похищение Сергея Борисовича.

– Вот оно что, – рассмеялся Власов. – Он тут по соседству живёт. Так уж получилось. А что, ты его боишься?

– Да я всего сейчас боюсь. Тут такое творится, – махнула рукой Марина, усаживаясь за стол.

– Ну, рассказывай, я весь во внимании, – Власов поставил перед ней дымящуюся чашку чая. – Пуэр, новинка, недавно поступил в продажу, пробуй.

– Приятно пахнет, – улыбнулась Марина и сделала небольшой глоток.

– Ну как, нравится?

– Да, вкусно, спасибо, – как-то отрешённо поблагодарила Марина.

– Ладно, не это сейчас главное, давай, изливай душу, – Власов сел напротив.

– Тут такое дело, на работе началась делёжка власти. Твой сын прямо в атаку пошёл на Маркова, требуя предоставить ему равные с ним полномочия.

– Вот как, – покачал головой Власов. – И он туда же. Зелен ещё такими делами воротить.

– Так в том-то и дело. Мы с Марковым после совещания поговорили, и он рассказал мне, что Удальцов за несколько дней до похищения намекал ему, что кто-то хочет прибрать к рукам корпорацию.

– И ты думаешь, это мой сын? – удивился Власов.– Да у него кишка тонка!

– Мы с Марковым думаем, за ним кто-то стоит. Вот Сергея Борисовича похитили, как бы теперь с Вячеславом Юрьевичем чего не случилось.

– Ваша правда, – задумался Власов. – И что ты от меня хочешь услышать? Чтобы я переговорил с сыном?

– Нет, тут ещё кое-что обнаружилось, – Марина замялась, решая говорить ему о главном или нет.

– Ну? – пожилой мужчина, видя нерешительность Марины Изольдовны, слегка повысил голос. – Раз пришла, выкладывай уже всё.

– Я, кажется, знаю, где сейчас Удальцов, – скорее выдохнула, чем сказала Марина.

Власов вытаращил глаза.

– Вот так новость! Тут все разыскивают его, а она, видите ли, знает, где он! И чего ты молчишь? Не сообщаешь тому же Поливайко?

– Сам понимаешь, страшно мне, – заплакала Марина. – От полиции толку мало, а если меня убьют? Не простые люди всё это затеяли. Скорее всего, наверху покровитель есть.

– Ты на Кремль намекаешь? – взяв её за руку, напрямую спросил Власов.

– Откуда мне знать? – вытирая платком слёзы, ответила она. – Может, и Кремль, а может, и кто пониже.

– Где он, Удальцов ваш? Жив? Здоров?

– Жив, но не совсем здоров, он ничего не помнит. Ни кто он, ни где живёт, ни кем работает…

– Сложная ситуация, – подумав, ответил Власов. – Значит, теперь ты знаешь, где он находится?

– Знаю, но мне кажется, что ему опасно там оставаться. Хотя и забирать тоже не вариант. Так я себя под удар ставлю.

– Знаешь что, тебе, как я думаю, всё-таки нужно об этом сообщить следователям. Ну или хотя бы намекнуть им, где его искать.

Власов старший взял пустые чашки и поставил их в раковину.

– Давай лучше вина выпьем с тобой, дочка, – улыбнулся он.

Глава 3

1998 год.

После тренировки Саныч решил наведаться на закреплённые за ним помойки. У одной из них взгляд зацепился за большую, вытянутую коробку, туго перетянутую бечёвкой в старомодном, советском стиле. Было в её виде что-то до боли знакомое, что заставило его сердце ёкнуть. Саныч легонько пнул коробку ногой и присвистнул. Размокшая, она порвалась, и из неё показался…"Школьник". Советский велосипед. Облупившаяся краска, сплющенные колёса, намертво заклинившая ржавая цепь… но этот велосипед когда-то был мечтой каждого советского школьника!

Внутри Саныча будто лопнула натянутая струна. Нахлынули яркие, словно вчерашние, картины детства: он, ещё мальчишка, с гордостью выкатывает новенький, искрящийся никелем "Школьник" из магазина. Отец подмигивает, мать светится в улыбке.

– Ну что, будем пробовать? – с заразительным энтузиазмом спрашивает отец. И они, не откладывая в долгий ящик, тут же начинают тренироваться. Совсем скоро он уже уверенно держит равновесие. Ветер в лицо, пьянящее ощущение свободы, счастливые лица родителей… Это был первый, дорогой подарок, подаренный родителями.

Саныч очнулся, когда уже катил этот дорогой его сердцу ржавый раритет, водружённый на магазинную тележку, к своему убежищу под мостом.

Прибыв на место, он быстро скинул грязную куртку, обнажив мускулистые руки, и принялся скрупулёзно осматривать находку. Ржавчина осыпалась хрустящей пылью под пальцами, болты заржавели намертво. У него нет даже инструментов, чтобы элементарно разобрать то, что осталось от велика, но азарт уже пленил его целиком. Он чертыхнулся. Саныч присел и задумался. Что же делать? На покупку инструментов нужны средства, которых у него сейчас нет. И тут его осенило: жилой комплекс, где его знали! Если он попросит, неужели жители не насобирают для него каких-нибудь инструментов: ключей, отвёрток, молотка, пусть даже без ручек, треснутых, ржавых. Это не важно, главное, чтобы голова работала и руки росли откуда надо.

Саныч вскочил и тут же снова присел. А будет ли это правильно? Ведь ему никто ничем не обязан. Кто он для окружающих? Совершенно чужой человек. А просить Саныч как-то не привык. Он или сам добывает всё, или усмиряет свои желания. Но идея, так неожиданно загоревшаяся в его сердце дорогими воспоминаниями, сильно жгла его изнутри.

И тут он вспомнил, что на его банковской карте остались какие-то сбережения.

"А вдруг хватит на покупку хотя бы каких-нибудь инструментов?" – с надеждой подумал Саныч. Он достал карту и, ускоряя шаг, направился к ближайшему банкомату. Тот находился в маленьком супермаркете на одной из тихих старинных улочек Москвы. Саныч сюда заглядывал очень редко и в основном по ночам, когда сам магазин был закрыт и только банкомат продолжал обслуживать полуночных клиентов. Сейчас же был разгар вечера. Народ спешил с работы, большинство – через продуктовые магазины. Поэтому тихая улочка превратилась в бурный поток, как река в полноводье. Но это нисколько не смутило Саныча. Он с гордо поднятой головой подошёл к банкомату, засунул потрепанную временем карту и стал набирать пин-код. Колёсико медленно закрутилось. Время, казалось, остановилось. Санычу даже показалось, что он увидел, как цифровые комбинации сверяют набранные им цифры с находящейся внутри банкомата зашифрованной информацией. Наконец, экран выдал ему доступную для снятия сумму.

"Чё!? – вытаращил глаза Саныч. – Система зависла? Глюк? Новые приколы мошенников?"

На экране красовалась сумма из пятизначных цифр. Он растерялся. Отменить операцию и забрать карту? Позвонить в банк и уточнить?

"Не буду рисковать," – оглядевшись на проходящих мимо людей, подумал Саныч и вытащил карту.

– Тут без ста грамм не разобраться, – грустно проговорил он, и перед его глазами возник образ найденной и уже опробованной старинной бутылки с умиротворяющим напитком.

Он поспешил обратно. В памяти снова всплыло воспоминание о ночном закрытом кафе, спящем перед ноутбуком парне, исправленной и запущенной им программе, позволяющей в автономном режиме получать пассивный доход. "Так это програмка та мне столько бабла принесла! – догадался Саныч – Значит, не сон то был"… Добравшись до своего убежища, он, открыв рюкзак, достал загадочную бутылку. Откупорил её.

– Ну, за богатство! – тихо проговорил Саныч. Знакомый, чарующий аромат, словно ласковое прикосновение, защекотал ноздри, успокаивая и вселяя уверенность. Вдоволь насладившись этим мгновением, он наконец поднес горлышко к губам и жадно отхлебнул янтарный, тягучий напиток…

Саныч снова стоял перед банкоматом и уверенно набирал сумму к выдаче. Теперь он знал, что деньги на его счёту законны. Довольный результатом, он быстро свернул несколько красных купюр и сунул их в карман своей куртки.

К вечеру под мостом Саныч развернул свой собственный СТО по ремонту и восстановлению единственного велосипеда. Он притащил старый письменный стол, разложил на нём сверкающие никелем только что купленные инструменты: отвёртки, молоток, киянку, небольшую кувалду. На углу стола, в целлофановом пакете, разместилась наждачная бумага разной плотности. В двух прогнивших жестяных вёдрах торчали керосин, растворитель и прочая химия. Саныч даже рискнул приобрести и опробовать баллончики с краской, чтобы упростить хромирование некоторых деталей.

Глаза мужчины горели таким азартом, словно ему снова было десять лет. Он стал восстанавливать в памяти все тонкости ремонта и замены деталей, которые они с отцом производили вместе. Проверка на отсутствие "восьмёрки" на колесе, измерение силы давления в камере, правильное натяжение спиц и прочее, прочее, прочее…

До глубокой ночи он отмачивал закисшие в ржавчине болты, откручивал, счищал, рихтовал. Наконец, оценив объём проделанной работы и аккуратно разложив все части разобранного велосипеда в самом сухом углу под мостом, Саныч прикрыл всё тряпками и, ощущая приятную усталость, улегся на матрас, быстро погружаясь в приятную негу сна.

***

Патрульный автомобиль остановился у моста. Два молодых полицейских не торопясь вышли и стали спускаться по крутому склону к Москве-реке.

– Какие гости ко мне пожаловали! – обрадовался Саныч, когда полицейские нырнули под мост. Он обтёр руки от солидола сухой тряпкой и протянул их для пожатия.

– Ты что тут устроил? – заинтересованно разглядывая блестящие никелем спицы, разложенные на столе, поинтересовались стражи порядка, ответив на приветствие.

– А что такого? – искренне удивился мужчина, – мне нужно было самозанятость оформить, чтобы отремонтировать найденный на помойке велосипед?

– Нет, – переглянувшись, улыбнулись парни в форме, – просто соседи жалуются: шумишь, спать мешаешь.

Они указали наверх, на мост, где без конца был слышен шум проезжающего транспорта.

– Да ладно вам! – уловив юмор, подхватил Саныч, – этим железным гастарбайтерам из избалованной Европы не понять русского менталитета. Не мне вам говорить: уж если что мужику приспичило, то вынь да положь. И пока это не противоречит закону, он вправе делать, что ему заблагорассудится.

– А откуда нам знать, что этот велик не украден? Или, вдруг, ты отжал его у школьника и теперь специально перебираешь и перекрашиваешь, чтобы тот не смог его опознать?

– Пересмотрели вы, ребятушки, русских детективных сериалов, типа "След", – рассмеялся Саныч, – рассказывайте, с чем пожаловали-то?

– Да люди о тебе беспокоятся, говорят, пропал ты, не появляешься ни на тренажёрах, ни в "Меценате". Продукты там без холодильника пропадают… Ты, Саныч, не делай так больше, хорошо? У нас и без тебя работы полно, а мы тебя ищем. Вот как заберём твой драндулет до выяснения обстоятельств его появления у тебя, будешь знать, как отвлекать людей в погонах от серьёзных дел.

– Простите, ребятушки, признаю, чёрт попутал! – осознав серьёзность ситуации, взмолился Саныч, – на всю жизнь усвою урок!

– Вот так, давай, не шуми тут сильно и покажись людям-то, объясни ситуацию, звезда мусорная! – полицейские рассмеялись, качая головой и с интересом разглядывая стадии воскрешения советского школьного транспорта. – Да, и не забудь потом велосипед зарегистрировать, поставить на учёт, получить номер.

– Всё сделаю, как положено! – провожая патрульных, пообещал Саныч.

Ему было очень приятно, что о нём помнят, переживают за него. Вон, даже полицейских уговорили проверить, всё ли хорошо. Саныч и вправду увлёкся, забыв обо всём на свете. Даже не ел эти сутки толком. Надо развеяться. Он быстро собрал высохшие части, сложил в одно место, остальное в другое и серым брезентом накрыл стол. Проверил тележку и рюкзак. Бутылку с невероятным содержимым Саныч решил не брать и припрятал в схроне с другим алкоголем.

Насвистывая весёлую мелодию, он не пропускал ни одной урны, проверяя на наличие алюминиевых банок. Погода стояла на удивление приятная. С реки дул прохладный ветерок, а солнце хорошо прогревало асфальт, и мужчина, бережно скинув старые кроссовки, с удовольствием шлёпал босиком по нагретой поверхности. Прохожие невольно оглядывались.

Когда Саныч приблизился к ЖК "Меценат", шлагбаум тут же взметнулся вверх, а охранник уже спешил навстречу, приветствуя блудного сына помоек.

– Здорово, Саныч! Где пропадал? – Николай крепко пожал его руку, в голосе слышалось искреннее беспокойство. – Тут уже паника среди жильцов началась, думали, не случилось ли чего. Даже в полицию сообщили!

– Уже в курсе, виноват, – Саныч улыбнулся, пожимая руку в ответ. – Представляешь, "Школьник" нашёл! Помнишь такой велосипед?

– Как не помнить! – с ностальгической улыбкой протянул Николай. – У кого он был, тот – король двора!

– Вот ты, Коля, меня поймёшь, – Саныч заговорщицки понизил голос и принялся взахлёб рассказывать, как эта находка увлекла его, заставив забыть обо всем на свете.

– Ну ты даёшь! – расхохотался охранник. – Молодец! Как продвигается работа? Может, чем помочь?

– Да неудобно как-то… – Саныч смущенно замялся.

– Прекращай! – Николай строго взглянул на него. – Чай, не кисейная барышня. Что нужно? Я сейчас клич кину, уверен, найдутся желающие.

– Мне бы запчасти найти родные, от него, чтобы не пришлось новые заказывать. Сам понимаешь, сплавы сейчас не те, да и станки эти цифровые – без души получаются изделия, нет в них жизни. Ну, и денег, сам знаешь, стоит это немалых.

– Понял тебя, – кивнул Николай. – Давай, кати тележку, там у тебя уже скопилось пакетов… Ой, погоди, я тут кое-что в холодильник припрятал, чтоб не пропало.

– Да я на обратном пути тогда и заберу, спасибо за заботу! – остановил его Саныч.

– И правда, что это я? – спохватился охранник. – Ладно, я сейчас старшим по домам позвоню, расскажу про "Школьник"-то.

Через час довольный Саныч выкатывал свою тележку со двора "Мецената". Она была доверху нагружена пакетами, железками, велосипедными камерами и шинами, банками с соленьями, собранными неравнодушными жителями, высыпавшими во двор и принявшими горячее участие в общем деле. Саныч в который раз восхитился отзывчивостью русской души, частью которой являлся и сам.

На обратном пути, проходя мимо бледно-розового Audi, Саныч услышал жалобное скуление. Он остановился, прислушался.

"Показалось, наверное", – пожав плечами, подумал он. Но жалобный вой повторился. Тогда Саныч заглянул в салон автомобиля. На переднем пассажирском сиденье, высунув розовый язычок, на него смотрела трогательная мордашка померанского шпица цвета спелой тыквы. Глазёнки, полные вселенской скорби, блестели от навернувшихся слез.

– Вот же нелюди! – в сердцах возмутился Саныч. – О чём только думают? Взять да им бы вот так кислород перекрыть и закрыть в душном помещении, может, ума бы и набрались. Сейчас, дорогой, потерпи. Какой милый пёс!

Не раздумывая, Саныч схватил небольшой, но увесистый ломик, только что врученный ему во дворе, и с отчаянной решимостью обрушил его на лобовое стекло. Послышался глухой, зловещий хлопок, и в мгновение ока, словно покрытое морозным узором, стекло рассыпалось на тысячи сверкающих осколков. Щенок, издав душераздирающий визг, пулей перелетел на задние сиденья и забился в самый угол, дрожа всем телом.

Заревела сигналка, бешено заморгали поворотники. Стал собираться любопытный народ. Кто-то уже звонил в полицию, часть свидетелей взволнованно обсуждали инцидент.

– Среди бела дня грабят, совсем страх потеряли! – причитала бабушка из толпы, качая головой.

– Да что ему будет? Он же бомж, – ответила ей мамаша, цепко держа за руку ребёнка, – ну, проспится в обезьяннике и опять на улицу.

– Дядя с обезьянками спать будет? – стал тормошить маму мальчик, его глаза загорелись любопытством.

– Если бы, – спохватилась мать, покраснев, – пошли уже, рано тебе ещё на такое смотреть. И стала быстро уводить начавшего плакать мальчугана.

– Почему рано? – кричал он вслед, – я тоже к обезьянкам хочу! У меня даже банан есть!

– Чему она так ребёнка научит? – перекрестилась бабуля, провожая их взглядом, полным осуждения.

– Мужики, а что стоим? Крутите его, а то сбежит! – активизировался молодой мужчина в спортивном костюме, сжимая кулаки.

– Стоять! – взвизгнул женский голос позади толпы, словно удар хлыста. Зеваки обернулись и стали расступаться. К машине, словно пантера, грациозно шагала молодая деваха с аппетитной фигурой, обтянутой в топик и мини-юбку. Её длинные, стройные ноги завораживали. – Я сама тут разберусь!

Она строго взглянула на Саныча, испепеляя его взглядом.

– И какого ляда тебе надо было это делать?

– Собаку твою спасал, дура, – сплюнул Саныч, не опуская глаз, – ты чем думала, когда закрыла пса в этой душегубке?

– Сам ты… – смерила его презрительным взглядом хозяйка авто, но тут до неё дошло сказанное. – Мурзилка?

Зеваки переглянулись, услышав необычное слово, а дамочка, оглядывая салон, быстро достала из сумочки ключи и разблокировала замок.

– Ты где, солнышко?

Заметив щенка, она резко открыла заднюю дверцу и наполовину провалилась вглубь салона, обняв своего Мурзилку и, плача, стала гладить испуганного пёсика.

Снаружи остались её изящные ноги и оголившийся до неприличия зад, чуть прикрытый алыми стрингами.

Саныч, как и большинство собравшихся мужиков, завороженно уставился на ее прелести, забыв обо всем на свете.

– Окститесь, срамники! – стала колотить их увесистой сумкой бабуля, приходя в негодование, – вы хотели вон бомжа скрутить, так чего встали, вяжите уже!

– Отставить вязать! – послышался строгий голос. В толпе пробирался полицейский, его лицо выражало недовольство. – Сержант Бабаренко. Бабуля, вязать разрешается только спицами или крючком, но дома или на скамеечке в парке. Что тут произошло?

– Умник нашёлся, – огрызнулась бабуля, – вон, погляди, что творится-то!

Старушка кивнула на разбитое стекло, предоставляя улику. Но полицейский увидел совершенно другое и, тут же забыв, что находится на службе, присвистнул, приподняв фуражку. Его глаза загорелись нескрываемым интересом.

– Не свисти, денег не будет, – со знанием дела, ткнув сотрудника правопорядка в бок локтем, отреагировала она, – все мужики одним миром мазаны, что в погонах, что без.

– Ай, гражданка, больно же, – придя в себя, отскочил полицейский, – я сейчас вас за нападение при исполнении арестую!

В толпе послышался тихий смех.

– Давай, служивый, надевай на бабку наручники, – сразу две палки получишь, порадуешь начальство! Не смеши народ, хулигана вон задержи лучше, больше проку будет.

Снова послышался хохот, на этот раз уже более смелый.

– Вот придёте к нам заявление писать, что вас там кто-то обидел или задел в электричке, не приму больше ни одного! Я теперь знаю, что вы и сами кого хошь на колени поставить сможете! – и патрульный ладонью слегка постучал по крыше автомобиля, словно ставя точку в этом фарсе. – Дамочка, может, вы к нам, недостойным, выползите наконец, покажете своё личико? Другими-то частями мы уж тут все вдоволь нагляделись!

Очнувшись, дама стала выкарабкиваться, прижимая к вздымающейся груди пёсика.

Полицейский невольно покрылся румянцем. Он, переминаясь с ноги на ногу, пытался сосредоточиться на обстоятельствах дела.

– Что случилось? – совладав с собой, поинтересовался он, когда допрашиваемая одной рукой быстро поправила одежду, спрятав все непристойности.

– Собственно, ничего, что вам было бы интересно! – кокетливо ответила она. – Этот благородный мужчина спас моего Мурзилку, которого я по недосмотру оставила в закрытом душном салоне.

Она протянула полицейскому успокоившегося и уже источавшего счастье щенка.

– Вот виновник всего, – она снова резко прижала его к своей пышной груди, успев смачно чмокнуть в носик. – Но я не буду на него писать заявление, понятно?

Она залилась смехом.

– Так, дамочка! – вмешался в этот затянувшийся цирк второй сотрудник полиции, до этого момента терпеливо наблюдавший за действиями своего напарника. – Или вы сейчас же прекращаете ломать комедию и отвечаете на мои вопросы, или мы все едем в участок!

– Так спрашивайте, – гневно сверкнув глазами, огрызнулась девушка.

– Будете писать заявление на хулиганские действия и повреждение вашего автомобиля этим гражданином? – полицейский указал на Саныча.

– Нет, конечно, – серьёзно ответила пострадавшая. – Он мою собаку спас. Я его за это накормлю и приодену. Вы не против?

Она повернулась к Санычу и мило улыбнулась.

– Не стоит беспокоиться, я тороплюсь! – вежливо отказался Саныч.

– Так что ж вы тут время тогда тратите? Идите уже! – она жестом указала ему на дорогу. – Ой, я действительно дура!

Она опять юркнула в салон, открыла бардачок и покопалась в нём.

– Вот, – она протянула мятую стодолларовую купюру. – Это вам за спасение Мурзилки, и не отказывайтесь – обижусь.

Она взглянула на полицейских.

– Ещё вопросы?

– Нужно оформить бумаги, – начал было полицейский.

– Вот моя визитка, вызывайте по повестке, остальное без меня, пожалуйста. Свидетелей, как я понимаю, тут у вас предостаточно.

Она уселась на водительское место, демонстративно пристегнула ремень безопасности и, плавно тронувшись, поехала на скорости двадцать километров в час.

– Так же нельзя, – с растерянным видом посмотрел на коллегу Бабаренко. – Нужно эвакуатор вызвать и на штрафстоянку…

Тот, успев взглянуть на визитку, лишь махнул рукой, кивком головы давая понять, что им тут больше делать нечего. Нет заявления – нет происшествия. Остальное в участке.

Народ стал расходиться. Саныч нагнулся и поднял валявшуюся у дороги визитку. На ней было красиво выведено: Маркова Марина Изольдовна. Старший секретарь. Компания «СовНед».

Глава 4

2010 год.

Внутреннее убранство так трагично открывшегося головного офиса корпорации поражало своей новизной и шиком. Хромированный блеск, местами приглушенный удачно вкрапленной позолотой, стекло и льющийся со всех сторон естественный свет – всё говорило о процветании фирмы. На первом этаже, где располагался просторный ресепшен с мраморной стойкой в зоне ожидания, царила оживленная атмосфера. Огромные золотые литеры "Corporation Historical Building of Russia", намертво вмонтированные в стену из темного мрамора, сразу внушали трепет и подобострастие перед статусом этого заведения. Прозрачные, причудливой формы лифты, словно капсулы будущего, бесшумно скользили вверх и вниз, доставляя сотрудников на разные этажи.

Кашина пронзило чувство неловкости. Он, конечно, слышал о баснословных доходах этой корпорации, но увиденное превзошло самые смелые ожидания. Если бы всё это великолепие было вульгарным, утопающим в позолоте и кричащих стекляшках, майор чувствовал бы себя увереннее. Ему до оскомы надоели пафосные ночные клубы с женоподобными завсегдатаями, стриптиз-притоны для престарелых богачей и подпольные казино. Но тут даже самые фешенебельные торговые центры столицы блекли в сравнении с холодной, выверенной до мелочей роскошью.

– На какое время у вас назначена встреча и с кем? – приветливо поинтересовалась девушка на ресепшене, одарив его милой улыбкой. Лишь намётанному глазу следователя было заметно, как мимолетная оценка скользнула по его внешнему виду, определяя финансовую состоятельность.

– Я на ознакомительную экскурсию, – с нескрываемым изумлением, словно провинциальный зевака, впервые увидевший живого слона, пролепетал Савелий Игнатьевич. – Моя фамилия Васин, Артем Романович. Я должен быть в списке.

Он позаботился об этом заранее, как только узнал о возможности проникнуть инкогнито в это святилище самой быстрорастущей корпорации России. График экскурсий был расписан задолго до торжественного открытия офиса, а места раскупались, словно биткоины на пике популярности. Кто мог тогда подумать, что это обернётся таким событием. Вместо формального ознакомления теперь предстояло выявить и наработать внутренние источники полезной для следствия информации и собрать как можно больше сведений, недоступных для обычных работников.

– Всё верно, – продолжала улыбаться девушка. Кашин заметил, что её взгляд стал снисходительно-сочувствующим. Но разве это что-то значит, если тебе улыбается такая красотка? Тем более она даже не удосужилась проверить его паспорт. Огромное упущение в такие неспокойные для них дни.

Когда группа "туристов" собралась в полном составе, гид начала обзорную экскурсию, методично забивая им головы справочной и исторической чепухой. Майор же, не теряя времени, изучал здание этаж за этажом.

В основном тут царили открытые пространства, залитые мягким светом, льющимся сквозь панорамные окна с видом на раскинувшуюся внизу Москву. Рабочие места разделялись тонкими стеклянными перегородками, создавая ощущение простора и вместе с тем обеспечивая иллюзию приватности. Живые растения в кадках и вазонах вносили в строгий интерьер нотку свежести и домашнего уюта.

Разумеется, не все этажи были доступны для осмотра. И это было вполне ожидаемо, но и увиденного было достаточно. В кафетерии на 12-м этаже было шумно и оживленно. Кофемашина утробно урчала, а сотрудники, расположившись за столиками, оживленно обсуждали последние новости. Экскурсантам дали полчаса свободного времени для дегустации особого сорта кофе, по спецзаказу готовящегося для этого офиса, осмотра города с высоты птичьего полёта и, при согласии самих служащих, расспросить у них о работе, строго наказав им не затрагивать тему похищения президента корпорации.

Настало время Кашину действовать.

Он, отделившись от группы, присел за столик неподалеку от двух молодых сотрудниц, увлеченно обсуждавших что-то достаточно громко. Ему удалось уловить обрывки фраз: "важный проект", "нереальные сроки", "премия", "господин Удальцов" и "самодур". Отличная зацепка. Он не спеша отпил кофе, оценивая его вкус и одновременно стараясь выглядеть как обычный посетитель.

– Простите, дамы, – обратился он к ним, слегка улыбаясь. – Не хотел вам мешать, но у вас тут так оживленно. Не могу не поделиться эмоциями. Я просто восхищен вашей компанией. Такое ощущение, что попал в фильм о будущем. Интерьер просто великолепен. Это же новая концепция расширенного пространства, что сейчас становится очень модной в Европе?

Девушки удивленно посмотрели на него, но не отказались от разговора. Одна из них, темноволосая и с пирсингом в носу, представилась Алиной. Вторая, рыжеволосая, назвалась Леной.

– Ну да, у нас тут замечательно, – ответила Алина, иронично усмехнувшись. – Было, в планах, до того дня, как…

Кашин, почувствовав подходящий момент, с сочувствием проговорил:

– Да, слышал про открытие. Газеты только об этом и писали. Я понимаю, наверное, сейчас все на взводе. Трудно сосредоточиться, когда такое происходит. А что именно изменилось после этого дня? Стало больше работы, проверок или что-то еще?

– Да не то слово! – вмешалась Лена.

Всё, рыбки клюнули, Кашину оставалось только внимательно слушать и вылавливать из потока наболевшего ценную для него информацию.

***

Поливайко припарковал видавшую виды Lady у служебного входа. Заглушил двигатель, поставил на ручник и, выбравшись наружу, нажал на кнопку брелока. Скорее по привычке, чем из-за реальной необходимости, он окинул взглядом окрестности, прежде чем направиться к неприметной серой двери.

– Опять вы? – устало вздохнул Бураков, начальник отдела безопасности. – Что вам ещё от меня нужно? Я уже всё рассказал. Мужиков моих уже уволили, они тоже всё в подробностях под протокол вам описали. Ничего нового не появилось.

– Я понимаю, что вы устали от всего этого, – участливо ответил старший лейтенант, – но поймите и вы, мы тоже работаем. Да, наше упорство раздражает и напрягает, но в этом и залог успеха.

– Да всё я понимаю! – отмахнулся седовласый мужчина.

Поливайко с уважением относился к таким личностям. Бураков прошел горячие точки, после ранения его комиссовали, и он сумел найти себя, организовав из однополчан охранное агентство. Поначалу было нелегко, разговоры и воспоминания об общем прошлом не способствовали дисциплине. Пришлось провести ряд серьёзных разъяснительных бесед и проредить ряды дорогих ему по военным подвигам товарищей. Но Василий справился. Его команда стала очень востребована в Москве. Поэтому неудивительно, что в конечном итоге они подписались работать на Удальцова.

– Ребят ваших жалко! – посочувствовал Поливайко. – Они профессионалы. Хоть и не успели защитить Удальцова, но по горячим следам смогли выследить джип.

– А толку? – Бураков стукнул кулаком по столу. – Похитители вместе с президентом успели скрыться, не оставив никаких следов!

– Почему никаких? – возразил Никита. – Удалось же установить, откуда камуфляж и сам джип.

– Конечно, – Бураков скривился в усмешке, – по специально оставленным в салоне поддельным паспортам и номерам, брошенным как насмешка всем нам, вы определили где и за какие деньги всё это было взято в аренду и на какое имя! Отличная работа, опер!

– Ладно, я понял, – опустил глаза Поливайко. – Я вот что к вам зашёл. Хотел узнать, зачем вас вообще Удальцов нанял, если ему охрана и не нужна вовсе? Даже при своем физическом присутствии, по его же словам, вы ему без надобности. Он что, бессмертным себя чувствовал?

– Ах, вот что тебя, сынок, заинтересовало! – с каким-то скрытым сарказмом обрадовался Василий. – Я всё ждал, когда же меня об этом спросят. Ладно ты, зелёный еще, а твой босс, следователь Кашин? Он-то матёрый волк. Наверное, тебя так натаскивает. Ладно, так и быть, помогу тебе на твоём нелёгком поприще, слушай, что расскажу.

Бураков сел за стол, пригласив Поливайко присесть напротив. Тот принял приглашение и, раскрыв ежедневник, приготовился внимательно слушать, делая пометки.

– Как только этот, мать его, ученик Копперфильда впервые появился на совете директоров в Москве, сразу же привлек мое внимание. До этого он обходился без охраны, а вот для Москвы мы ему вдруг понадобились.

– Так вы, получается, совсем недавно стали работать на корпорацию? – удивился опер.

– Малой, ты меня порой удивляешь не по-детски, – выдержав паузу, медленно проговорил Василий, строго глядя на Поливайко. – Вы там в своем отделе чем занимаетесь? Я думал, у вас на каждого из нас уже в первый день досье было собрано со всеми подробностями и компрометирующими нас тайнами.

– В том-то и дело, что вы уже несколько лет числитесь в штате корпорации, – ответил Никита, доставая из планшета распечатку из базы данных. – Вот, смотрите. "Бураков Василий Петрович, начальник отдела безопасности, дата приема на работу: 15.07.2007".

Тут же он спохватился и решил не торопиться, убирая планшет обратно в сумку. Зачем раскрывать все карты сразу?

– Как несколько лет? – теперь пришло время старому солдату искренне выказать непонимание. – Это невозможно. Дай глянуть! Такие решения принимаются непосредственно мной!

– Видимо, это не так, – с сочувствием проговорил Никита, всё же позволив ознакомиться с документом. – Кто-то каким-то образом смог провернуть это дело за вашей спиной.

– Я разберусь с этим, – гневно прошипел Бураков.

– Только не рубите с плеча, прошу вас! – спокойно попросил Никита. – Не спугните крупную рыбу. Тут осторожность и хитрость разведчика нужна, понимаете меня?

– Не учи деда, сынок, – коротко ответил Василий.

– Итак, вернемся к первому вашему знакомству с Удальцовым, – напомнил молодой опер. – Почему вы назвали его учеником Копперфильда?

– Да он появляется из ниоткуда и так же исчезает. Нам сообщают, где мы должны его ожидать. Это всегда многолюдные места: вокзалы, большие площади, скопления туристов. Он выныривает из толпы, одетый в неприметную одежонку, и мы везём его в какой-нибудь отель среднего класса. Он там переодевается, и тогда уже при полном параде предстаёт перед подчиненными. Так же и потом происходит, только в обратном порядке. И ни разу не выбирает одну и ту же локацию. Благо Москва может себе позволить эту блажь.

– Очень интересное наблюдение. Почему вы об этой необычной особенности сразу не рассказали?

– А потому, что я привык говорить то, о чём не спрашивают! – с болью в голосе тихо проговорил Бураков. – Знаю, что я уже не на войне, но ничего не могу с собой поделать.

– Знакомо, – с пониманием отреагировал Поливайко, – У меня отец тоже в горячих точках побывал. Но вы так и не смогли выяснить, где он скрывается?

– Нет, – глухо ответил глава охранки. – Удальцов умело обходит камеры, находит мертвые зоны и словно растворяется.

– Ещё один вопрос, – Никита на минуту задумался. – А указание, что ему в день официального открытия головного офиса достаточно двоих телохранителей, дал сам Удальцов, лично?

– Да, – тут же ответил Бураков.

Никита обратил внимание, что этот ответ прозвучал слишком быстро. При этом в голосе прозвучала сталь. На этот вопрос Бураков отвечал уже не раз, и всегда его голос был непоколебим, словно говорит не человек, а робот, искусственный интеллект.

– Спасибо за уделённое мне время, Василий Петрович! – Поливайко закрыл ежедневник, поднялся и протянул ему руку. – Простите, что вам пришлось опять пережить неприятные моменты прошлого.

– Да чё там, работа у вас такая, понимаю, – зажав, словно в тисках, протянутую кисть, понимающе ответил Бураков.

Он проводил молодого оперативника до выхода и, отчеканивая шаг, удалился. Только теперь Поливайко позволил себе сморщиться от боли и потереть ноющую ладонь.

– Железный дровосек! – простонал он, направляясь к своему автомобилю.

– Савелий Игнатьевич! – заговорил по телефону Никита, всё ещё потирая руку, – вы ещё на месте?

– Вы ошиблись номером, я не знаю никакого Савелия Игнатьевича! – прозвучал ответ, и на том конце сразу бросили трубку.

– Бляха-муха! – выругался молодой оперативник, – так тупо опозориться! Это же начало первого курса! Всё из-за усердного рукопожатия, мать его за ногу!

Он достал старую, ещё финскую Нокию, которую использовал для непрослушивающейся связи, и снова набрал номер Кашина.

– Алло, – раздражённо проговорили на том конце.

– Уважаемый абонент, – стараясь говорить механическим голосом, заговорил Никита, – ваш тариф "Восточный" через три дня перестаёт обслуживаться вашим оператором. Предлагаем подключить новый, выгодный тариф "Двойной". Подробности можно узнать у вашего оператора или на официальном сайте Теле2. Если вас заинтересовало наше предложение… Никита услышал короткие гудки и довольно ухмыльнулся.

Кашин сразу всё понял. "Восточный" – значит, речь идёт о Буракове. "Двойной" – есть два договора, отличающиеся друг от друга. "Три дня" – срочно проверить. Для Поливайко же короткие гудки означали: "Принято. Действуй самостоятельно".

Он, улыбаясь, нырнул в Lady и вырулил на трассу. Ему нужно было успеть проделать ещё много работы.

***

Кабинет тонул в густеющем полумраке надвигающейся ночи. Два массивных стола стояли друг напротив друга. Винтажные стулья с высокими спинками и упругими сиденьями хранили отпечаток времени, но не утратили своего комфорта. Стеллаж, возвышавшийся во всю стену, плотно укрылся рядами папок с разноцветными корешками, отмеченными буквенно-цифровыми кодами. Венцом этой аскетичной обстановки служил миниатюрный бронзовый бюст Сталина, словно незримый символ власти и порядка.

Поначалу эта атмосфера давила и раздражала молодого офицера Никиту Николаевича Поливайко, только что прибывшего в помощники к майору Кашину. Он привык к современным, залитым светом кабинетам с кондиционерами, и к лёгкой металлической мебели. К архивам, изучаемым на мониторе компьютера под аромат свежесваренного кофе. Но со временем старший лейтенант смирился. Савелий Игнатьевич пользовался огромным авторитетом. Не зря на всех, входящих в кабинет, сурово взирал бронзовый лик вождя. Поливайко не раз задавался вопросом, не потомок ли его босс самого Сталина. Теперь же эта особенная атмосфера помогала сосредоточиться.

– Так, что мы имеем? Коперайнен Марина Изольдовна. Это её девичья фамилия? Она что, до сих пор не замужем? – удивился Никита, – ей же уже сорок лет! Она 1970 года рождения! Странно, так что там дальше? Окончила в 1993 году юридический факультет МГУ, и в этом же году поступила на работу к Маркову в качестве секретаря. Хм, необычный выбор профессии, учитывая образование. Почему именно в "СовНед"? Там у них что, мёдом было намазано?

Молодой человек усмехнулся, вглядываясь в её старую фотографию.

– Название странное, какое-то неблагозвучное, – поморщился он. – В 1998 году к ним устроился Удальцов Сергей Борисович на должность креативного директора.

Поливайко присвистнул.

– Нехило! Сразу такое кресло занял. Точно Копперфильд! И с его приходом фирма стала разрастаться с бешеной скоростью, поглощая мелкие предприятия и конторы. И должность Марины Изольдовны росла вместе с ней. Старший секретарь, замначальника секретарского корпуса, директор. Головокружительная карьера после появления Удальцова. Вот тут нужно разобраться. Как они связаны между собой? Любовники? Дальние родственники? Надо запросить архивы паспортного стола и ЗАГСа.

Никита Николаевич отложил дело и потёр уставшие глаза. Встряхнув головой, он потянулся за другой папкой.

– А вот с Марковым совсем глухо, – вздохнул молодой специалист, беря в руку официальный ответ из архива. – Дело находится под грифом "секретно", доступ к нему возможен только по запросу администрации президента Российской Федерации. – Никита закрыл папку и бросил её на стол – Чувствую я, что мы полезли в очень серьёзные политические игры. Как бы нам это боком не вышло.

Взгляд невольно упал на бронзового Сталина. Поливайко усмехнулся про себя. Что бы сказал вождь народов, увидев, как его потомки копаются в грязном белье партии, вместо того чтобы строить светлое будущее? Наверное, расстрелял бы всех, не разбираясь. Но времена изменились, и теперь приходилось кропотливо собирать по кусочкам мозаику правды, рискуя стать новыми "врагами народа", чтобы хоть как-то приблизиться к истине.

За окном окончательно стемнело. Кабинет освещала лишь настольная лампа, бросая причудливые тени на стены. В этой полутьме бронзовый Сталин казался ещё более зловещим, словно наблюдая за каждым движением опера, оценивая его старания и вынося свой безмолвный приговор. Поливайко невольно поежился. Кажется, сегодня ему предстояла долгая ночь. Он откинулся на спинку стула, потирая глаза. Марина Изольдовна… Красивая, образованная, загадочная. Почему именно Удальцов стал катализатором ее головокружительной карьеры? Он снова и снова просматривал её дело, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Обычная студентка, ну ничего особого или странного в её деле нет. Его взгляд снова упал на официальный ответ из архива.

"Нужно научиться открывать закрытые двери, как Кашин", – подумал Поливайко. Он понимал, что без связей к доступу информации, спрятанной за семью печатями, ему не добраться. Но где их взять? Кашин почему-то не проявлял большой активности. Он полностью повесил это дело на его молодые плечи. Воспитывает, как сказал Бураков.

Никита достал бутылку коньяка, которую припрятал в нижнем ящике стола. "Наверное, Сталин не одобрил бы", – усмехнулся он, глядя на бронзовую фигуру. Но сейчас ему нужна была минутка, чтобы собраться с мыслями. Он поднялся, подошёл к бюсту вождя.

– Простите, Иосиф Виссарионович, так надо, – он пожал плечами и развернул статуэтку лицом к папкам. Поливайко улыбнулся и, словно нашкодивший мальчишка, вернулся на своё место.

– СовНед… Советская Недвижимость, – прошептал он, отпивая коньяк. – Удальцов сразу же начал скупать старые заводы и здания. Марина Изольдовна была в самом центре этого процесса. Значит, она знала все схемы, все связи, все грязные секреты.

Поливайко понимал, что единственный способ пролить свет на эту историю – поговорить с Мариной Изольдовной лично и желательно неофициально. Но как к ней подступиться? Она наверняка была под защитой, осторожна и напугана.

Вдруг в голову пришла идея. Он вспомнил о старом друге, журналисте, который специализировался на расследованиях в сфере недвижимости. Может быть, у него есть какая-то информация об Удальцове и "СовНед".

Он достал телефон и набрал номер.

– Привет, Миша, это Никита. Слушай, мне нужна твоя помощь…

– Ты время видел? – прошептал в ответ сонный мужчина, – совсем умом тронулся на своей работе. Что там у тебя? Не дай бог, если какая ерунда, я тебя…

Никита перебил его и рассказал другу о деле и о своих подозрениях. Миша выслушал его внимательно.

– Я писал о Маркове, – сказал он. – Громкое тогда дело было. Я с утра тебе папку вышлю по мейлу. Там есть кое-что интересное. Только пообещай, что нигде не будешь упоминать моё имя. Да и тебе не советую лезть в те дебри. Затеряться можешь, как брат Маркова.

– Не переживай, своих не сдаём! И спасибо как за инфу, так и за предупреждение! Спокойной ночи! – Поливайко улыбнулся и положил трубку. Он чувствовал, что сдвинулся с мёртвой точки. У него появился шанс.

Кинув взгляд на стеллаж, он заметил затылок Сталина. Хмыкнул, подошёл и развернул его обратно.

– Наверное, вы были бы недовольны тем, как я добываю информацию, – виновато проговорил он. – Но времена изменились. И теперь, чтобы добраться до правды, приходится играть по чужим правилам.

Он вернулся к столу, снова взял в руки дело Марины Изольдовны. Потом сел, откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Образ Марины Изольдовны не давал ему покоя. Кто она на самом деле? Жертва обстоятельств? Или игрок в опасной игре?

Кажется, завтра ему предстоял очень интересный день. И ему понадобится всё его умение, чтобы узнать правду. А еще – нужно покопаться в старых базах данных МГУ. Может быть, там удастся найти какие-то связи между Мариной Изольдовной и Удальцовым еще со студенческих времен. Возможно, они были знакомы задолго до "СовНед".

Никита допил коньяк, погасил лампу и вышел из кабинета. В коридоре было тихо и темно. Только бронзовый Сталин, отбрасывая длинную тень, строго продолжал за ним наблюдать. Поливайко закрыл дверь, повернул ключ и невольно почувствовал, что за ним наблюдают не только бессмертный вождь, но и вполне живые и очень опасные люди.

Глава 5

1998 год.

Саныч неторопливо собирал вылизанные до блеска, отцентрированные, выпрямленные и свежевыкрашенные детали велосипеда. Но мысли его блуждали где-то далеко, цепляясь за обрывки воспоминаний. То и дело взгляд невольно возвращался к визитке, той самой, что полицейский столь беспечно выбросил на обочину. «СовНед» – до боли знакомое название терзало память. Где он его слышал? Видел вывеску? Сталкивался с этой компанией?

– Погоди… – В голове Саныча снова всплыло воспоминание, – ведь я когда-то магазином владел. Какой тогда год был? 92-ой или 93-ий? Мой "Артель" занимался скупкой советского хлама, в котором иногда попадались редкие монеты, медали, значки, велосипеды, старые швейные машинки… Доход был невелик, да и власти не давали развернуться. И как-то раз заглянул к нам молодой человек… сейчас его вспомню. Высокий, худощавый, с пронзительным взглядом и тихой, но уверенной речью. Интеллигент до мозга костей. Он долго листал каталог, отпечатанный на дорогом по тем временам ксероксе, а потом завел со мной разговор о наследии ушедшей эпохи. Вот тогда-то и промелькнуло это необычное слово – «СовНед».

Саныч замер, словно его ударило током. А ведь он это совсем не помнил. Голова не то чтобы болела, просто Саныч почувствовал необычайную активность. Мысли, словно рыбы на нерест, шли против невидимой блокировки в мозгу, иногда выпрыгивая с воспоминаниями.

– Вот опять! – разговаривая сам с собой, удивился Саныч. – Вспомнил! Мне ведь тогда этот парень предложил сотрудничество. Он, мол, позволит мне забирать с выкупленных ими зданий всё, что приглянется, а прибыль – пополам. Я ещё тогда пошутил: "От любой прибыли? И от продажи самих зданий тоже?" Мы ещё оба посмеялись над моей дерзкой шуткой.

Кто посмотрел бы на Саныча сейчас со стороны, точно бы подумал, что бомж допился. Мастерит что-то там, сам с собой беседы ведёт.

"Интересно, – подумал Саныч, – как сложилась его судьба? Дослужился до директора? Или ушёл на непыльную работу, наслаждаясь доходами от проданной недвижимости?" Саныч усмехнулся. Вряд ли он вспомнит какого-то скупщика. Их пути, кажется, разошлись. До сегодняшнего дня. Неужели «СовНед» ещё существует? А почему нет? Прошло-то лет пять, не больше.

Саныч отложил гаечный ключ и потёр переносицу. Тогда эта компания показалась ему чем-то новым, дерзким, полным возможностей. А сейчас? Что они скупают сейчас? Неужели всё ещё копаются на пыльных чердаках и в захламлённых подвалах, выискивая советский антиквариат? Или перешли на что-то более прибыльное?

В голове мелькнула шальная мысль – навести справки. Что там с этим «СовНедом» сталось. И заодно, может, ещё что вспомнится. Но он тут же отбросил эту идею. Зачем? Чтобы что? Расковырять старые раны? Увидеть, как те, кто когда-то предлагал ему партнерство, купаются в роскоши? Нет уж. Пусть всё останется в прошлом.

Саныч снова взял в руки инструмент и продолжил собирать велосипед. Защёлкнулась цепь, закрутились педали. Механическая работа успокаивала, помогала отогнать назойливые мысли. Но визитка продолжала маячить перед глазами, словно навязчивый фантом. «СовНед». Простое совпадение? Или злая шутка судьбы, решившей подкинуть привет из прошлого?

И вот наконец-то велосипед предстал перед Санычем во всём своём великолепии: отполированные до зеркального блеска колёса и руль, рама, мерцающая глубоким, тёмным ультрамарином, цепь, заботливо укрытая защитным кожухом. Сиденье Саныч смягчил податливым поролоном и обтянул лоскутом чёрной кожи.

– Прямо как в детстве! – с гордостью произнёс он, любуясь плодами своего труда. – Ну что, дружище, обкатаем тебя?

И, невзирая на то, что "транспорт" предназначен для юных школьников, Саныч, с ловкостью матёрого механика, отрегулировал высоту сиденья и руля под свой внушительный рост, выкатил раритет на тротуар и, с довольным кряхтением, уселся на своего обновлённого железного коня.

– Вперёд! – с детской непосредственностью выкрикнул он, оттолкнулся и покатил. Тело помнило каждое движение. Саныч уверенно крутил педали, проверяя сцепление. Ветер ласкал его лицо, расплывшееся в блаженной улыбке. И плевать ему было на удивлённые взгляды прохожих, на иногда сигналящих водителей, на смешки дам, провожающих его взглядом. Он купался в волнах чистого, ничем не замутнённого восторга!

Вернувшись, Саныч с любовью собрал инструменты, бережно упаковал их, герметично закрыв в пластиковую коробку, и опустил в свой тайник под мостом. Сверху водрузил видавший виды стол, послуживший ему верой и правдой.

– А теперь нужно это дело отметить, – пробормотал Саныч, глядя на взятую из тайника дорогую бутылку. На лице его расцвела довольная улыбка. Он не переставал наслаждаться дивным букетом аромата, источаемого сосудом, ниспосланным ему судьбой. Поставив кружку на стол, Саныч щедро налил – грамм пятьдесят, не меньше. Сегодня у него праздник, можно!

– Ну, с днём рождения! За это – до дна! – и, приподняв кружку, Саныч легонько чокнулся ею о раму велосипеда. Не останавливаясь, медленно, с наслаждением смакуя каждый глоток, он выпил содержимое до последней капли, стоя, как подобает настоящему мужику.

***

Тележка гремела колёсами по тротуару. Насвистывая незатейливую мелодию, Саныч уверенным шагом приближался к торговой палатке, примостившейся на незаконно разросшемся вещевом рынке в одном из спальных районов Замоскворечья.

– Тамара! – громко позвал Саныч. – Ты тут?

– Кого нелёгкая принесла? – из-за пёстрых тряпок выглянула дородная женщина, облачённая в леопардовые лосины и бесформенную оранжевую футболку. – Саныч, это ты что ли? Не узнала сразу, богатым будешь!

– И тебе не хворать! – весело поздоровался Саныч.

– А чего потрепался-то так? Вроде аккуратист, а тут весь в сальных пятнах.

– Да работа грязная была, – не желая обременять торговку радостями, понятными только настоящим мужикам, ответил Саныч. – Я-то к тебе как раз по такому делу и пожаловал.

– Ну да, ну да, – начала теребить край футболки Тамара, погрустнев. – Интересная я, когда нужно что-то от меня, а так… и не вспомнят, и не навестят…

– Ты чего, Тамарка? Случилось что у тебя? – забеспокоился Саныч, доставая из рюкзака бутылочку пива и протягивая её женщине.

– Да случилось, – чуть не плача, грубо ответила она, привычным движением откупорив пенящийся напиток, – Гонят нас отсюда. Где теперь торговать будем, ума не приложу. Всюду прикрывают наши лавочки, грозятся начать штрафовать. Говорят, чтобы оформляли индивидуального предпринимателя и шли вон, в бутики, торговали.

– Вот это ты огорошила, мать! – изумился Саныч.

– Так а я о чём? – обрадовалась бедная женщина, что хоть кто-то искренне проникся её переживаниями. – Где моё шмотьё, с Польши привезённое, а где те бутики, будь они не ладны! Знаешь, сколько там у них аренда? Двести долларов в день! Ты понимаешь? Даже не в неделю, а в сутки! Я с такой торговлей к тебе под мост жить перееду!

– Не горюй, Тамарка, – прижав даму к груди, уверенно проговорил Саныч. – Я только рад буду бабе под боком!

– Ну что ты, – высвобождаясь из мужских объятий, улыбнулась сквозь выступившие слёзы Тамара. – Люди же кругом, подумают невесть что! А у мужиков, как я погляжу, одни только мысли в голове, ну и ещё там, где пониже.

– Да ладно тебе, гляди, не девочка уже! – по-доброму хлопнув даму по мягкому месту, заулыбался Саныч.

– Ага, вон ты, старый уже, а всё туда же, – поправляя подол, хохотнула Тамара и скрылась в глубине палатки.

– Сама ты чернослив в шоколаде, – нарочито обижаясь, отреагировал Саныч. – Ты мне поможешь али нет?

– Кто б мне-то помог? – раздалось из палатки. – Много вас тут шастает, а я одна, мне дочь кормить надо, за учёбу ей платить.

– Так я не обижу, Тамара! – Саныч достал две пятитысячные купюры и пошуршал ими. Торговка тут же вынырнула из палатки.

– Где обзавёлся богатством таким? – она быстро, через плечо Саныча, бросила взгляд на палатку напротив. Схватив за руку мужика, вместе с ним юркнула за развешанный товар. – Нашёл, украл, ограбил? Признавайся давай!

– А тебе не всё равно? – опешил Саныч. – Накопил!

– Представляешь, не всё равно, – Тамарка выхватила купюры, осмотрела них на просвет и быстро сунула в повешенную через плечо сумочку. – А если менты приедут? Тебя спрашивать начнут? А валюта меченая? Или, того хуже, в крови попачкана?

– Ты совсем рехнулась, мать? – рассмеялся Саныч, крутя пальцем у виска. – Книжек детективных начиталась? Твоё дело маленькое, бери деньгу да приодень клиента. Ты поняла? Остальное не твоя забота!

– Ой, и доиграешься ты, Саныч! – заулыбалась Тамара. – Что хошь-то за такой подгон? Кежула хошь?

– Чего? – не понял Саныч.

– Кежул, деревня! Моднявое слово, с Варшавы привезла, когда за товаром моталась. Ихний Запад там напридумывал всякого, сейчас, погоди, я записала где-то.

Она схватила замусоленную пальцами тетрадь, полистала страницы.

– Вот, нашла: кэжуал – повседневная одежда, деловой кэжуал – одежда для работы в офисе, кэш – скидка, лабутены – женские туфли на высоком каблуке, ну, это тебе не интересно…

– С чего ты так решила, мадам? – возразил Саныч. – У тебя они здесь есть?

– А тебе зачем? Имидж решил сменить? – рассмеялась Тамара.

– Чего? – снова не понял Саныч.

– Имидж, ну, внешний вид, стиль в одежде, – Тамара уже от души хохотала. – Тебя продуло новым ветром перемен? Трансом решил заделаться?

– Ты давай, баба, по-русски выражайся, – заподозрив что-то обидное в её словах, строго предупредил Саныч, – а то я тебе такой сквозняк устрою прямо на тюках твоих, сразу про всех трансов своих забудешь!

– Только обещаете, а как до дела доходит, так сразу в кусты! – смеясь, отмахнулась Тамара. – Давай уже, пережиток прошлого, оголяй свой торс, будем примерять на тебя новинки с загнивающей Европы. Хоть покупателей мне привлечешь. Сегодня совсем как-то грустно.

Саныча уговаривать долго не пришлось. Он тут же скинул куртку, кардиган и серую футболку, обнажив рельефный рисунок пресса, широкие плечи и плотные грудные мышцы. Он уже взялся за ширинку порванных в коленях джинс, но Тамара остановила его:

– Притормози давай! Это уже перебор. Я не стриптиз тебя просила тут устраивать. На, вон, примерь.

И в Саныча полетела рубашка поло василькового цвета…

– Вот это другое дело! – довольно оглядывая Саныча, улыбнулась Тамара, – теперь и на людях не стыдно показаться. Кто молодец? Я молодец!

В зеркале на него смотрел мужчина в полном расцвете сил. Джинсы-скинни, обтягивающие красивые, натренированные ноги, дополняла свободная футболка цвета свежевыпавшего снега, кожаный ремень с рельефным плетением и бляхой в духе ковбоев из кино, а также широкие темные солнцезащитные очки в тонкой позолоченной оправе. На ногах – удобные спортивные кроссовки с прозрачной амортизирующей подошвой.

– Мне кажется, это перебор, – Саныч, с сомнением покачивая ногами, безуспешно пытался оттянуть облегающие джинсы.

– Да что ты понимаешь в сезонных трендах? – со знанием дела ответила Тамара. – Вместо того, чтобы похвалить, всё ему не так. С девушками проще лук подобрать, чем с тобой!

– А при чем тут лук? – не понял Саныч. – Ты что, пива перепила? Я же его не покупаю. И потом, видно невооруженным глазом, что брюки короткие. А ты еще и подвернула их. У меня волосы вон торчат!

– Это не тот лук, о котором ты подумал! – вздохнула Тамара. – Господи, когда же мы догоним Запад в цивилизованности? Лук – это по-английски "внешний вид". а Брюки так и должны быть!

– А по-русски сказать нельзя? Есть же нормальные слова.

– Горе ты моё, – копаясь в сумках, вздохнула Тамара, – у нас два длинных слова говорить надо, а тут всего одно, из трех букв!

– Совсем у вас, челночников, крыша съехала, – покачал головой Саныч. – "Вид" и "лук" – оба из трех букв. А пока ты мне объясняла, больше слов сказала. Где логика? При том, что у нас лук – это закуска под водку, а вид, он и в Африке вид! Причем мой мне не нравится! Давай лучше тот, что перед этим был.

– Да зачем тебе эти слесарские шаровары? – всплеснула руками Тамара. – У тебя фигура – загляденье! Её выставлять напоказ нужно, а не прятать за балахонами!

– Я что, баба, фигурой своей красоваться? – недовольно пробурчал Саныч, – и не гомик. А там карманов много. То, что мне надо!

– Хоть это слово ты знаешь, – усмехнулась Тамара. – Мужчин, которые со вкусом и по моде одеваются, сейчас не гомиками называют, а метросексуалами.

– Это еще кто такие? – насторожился Саныч. – Они что, девок в метро зажимают? Маньяки какие?

Тамара залилась хохотом, присев на стул. Она уже не могла спокойно работать. Саныч сегодня до колик довел.

– Не метро́, а ме́тро! Вот тебе, маньяк недоделанный, синее поло и прямые джинсы с классическим ремнём на защёлке. Умоляю, оставь борта подвёрнутыми. На ноги натягивай качественные носки из чистого хлопка и коричневые мокасины. Очки, надеюсь, понравились?

– Так они-то только и понравились, – спустив их с переносицы, важно заявил Саныч.

– Слава небесам! Да и сними эту кровавую бейсболку, вот тебе коричневая, с лейблом от BMW.

– Ты сегодня решила за один день обучить меня американскому языку? – устало спросил Саныч. – Или специально так лопочешь, чтобы я не понял, как ты тут меня на деньги разводишь? Откуда в Польше оригинальный знак BMW?

– Не знак, а логотип, или лейбл, – поправила его Тамара.

– То, что я как тип выгляжу, согласен, а вот со стальным, поспорил бы. Ладно, заворачивай всё, давай сдачу, у меня еще дела есть. А с твоей проблемой я придумаю, как помочь, уж поверь.

– Кака така сдача? Ты у меня сегодня полдня отнял! – повысила голос Тамара. – Скажи спасибо, что я по-свойски тут провозилась с тобой! Другого давно бы взашей выгнала! Сдачу ему подавай… Забыл, как в долг у меня брал?

– А и правда, брал! – согласился Саныч. – Могла бы и спокойно напомнить. Знаешь, почему у тебя народу-то мало? Покупателя любить надо, а ты чуть что вон набрасываешься как.

– Иди уже, знаток! – отмахнулась Тамара. – Кого надо, я люблю. Ой, как люблю, а на всех у меня любилки не хватит. Ты вон меня так сегодня смехом отлюбил, что теперь бок колет. Всё, на тебе пакеты твои и шуруй! Да лабутены для крали своей не забудь. Если вдруг с размером не угадаешь, приходи, поменяю!

– Спасибо тебе, Тамара, мировая ты баба! – обняв и чмокнув торговку в губы, поблагодарил Саныч.

– Пошел вон, бабник! – Тамара, засмущавшись, вытолкала его из палатки.

Глава 6

2010 год.

Кабинет следователя Кашина был залит полуденным солнцем. Посреди комнаты, между двумя заваленными бумагами столами, возвышалась массивная доска с чёрной поверхностью, словно вывезенная из школьного класса. Майор, с мелом в руке, стоял возле неё и, казалось, скорее размышлял вслух, чем давал указания Никите, который, удобно усевшись на столешницу своего стола, внимал каждому слову босса.

На доске красовалась надпись: "СовНед – 1991 год. Марков Вячеслав Юрьевич. (Госбезопасность? Госстрой Подмосковья. Директор-основатель "СовНед")". Чуть ниже, слева – "Удальцов Сергей Борисович. 199? год (креативный директор-президент?)". Справа, на том же уровне, что и Удальцов – "Коперайнен Марина Изольдовна. Директор секретарского отдела?"

– Вот эти три фигуры – краеугольный камень в нашем расследовании, – проговорил Кашин. – От них и будем отталкиваться. Они, так или иначе, не просто стояли у истоков, но и обеспечили головокружительный взлёт корпорации. Самой загадочной личностью, безусловно, является Удальцов.

Кашин обвёл фамилию Удальцова жирной меловой линией.

– Почему он, а не, скажем, Марков или Коперайнен? – поинтересовался Поливайко.

– Правильный вопрос, – Савелий Игнатьевич поднял указательный палец. – Отвечаю: скрытность Маркова вполне объяснима. Он работал в администрации президента России. С Коперайнен – чуть позже, а вот откуда взялся Удальцов? Есть версии?